Путин. Россия перед выбором Леонид Михайлович Млечин

В переходную эпоху общество отчаянно ищет точку опоры. При Горбачеве бунтовали против власти, при Ельцине ждали от власти защиты. С появлением на политической авансцене Владимира Путина люди связывали надежду на стабильность и спокойствие. Новая книга Леонида Млечина — не только биография Владимира Путина, но и попытка разобраться в том, как изменилась Россия за последние годы. История страны не заканчивается на президентских выборах 2012 года. Нас подстерегает экономический кризис, Россия находится перед серьезными социальными вызовами. И перед лидером государства неизбежно встает вопрос: что дальше? Что делать в ситуации, когда даже мыслящая публика не знает, что предпринять? Сейчас, когда наша страна стоит на пороге нового политического цикла, самое время обернуться назад и спокойно оценить все то, что уже было сделано. Но еще важнее — задуматься о будущем.

Леонид Млечин

Путин. Россия перед выбором

Часть первая

Из Большого дома в Смольный

Владимира Владимировича Путина воспринимают в первую очередь как выходца из Комитета государственной безопасности. Одних это пугало с момента его появления в большой политике — зачем нам выбирать чекиста в президенты? Другие были довольны: чекист — значит надежный и серьезный человек.

В переходную эпоху общество отчаянно ищет точку опоры. При Горбачеве бунтовали против власти, при Ельцине ждали от нее защиты. Многие полагают, что в девяностые годы царила не демократия, а анархия. А с анархией надо кончать. И тут нужны люди из спецслужб, которые по праву занимают заметные посты в государственном аппарате.

Но в отношениях Путина с известным ведомством на Лубянке не все так просто.

Карьера Владимира Владимировича не типична. В августе 1991 года он демонстративно перешел на сторону новой власти, расстался с партийным билетом и красной книжечкой офицера Комитета госбезопасности.

Конечно, недовольных властью было много. Скажем, нынешний губернатор Санкт-Петербурга Георгий Сергеевич Полтавченко, в ту пору начальник Выборгского городского отдела управления КГБ по Ленинграду и Ленинградской области, сказал тогда о КПСС:

— Как-то не хотелось быть в этой партии.

Георгий Полтавченко после окончания Ленинградского института авиационного приборостроения пошел по комсомольской линии, стал инструктором Невского райкома. Но в 1979 году его пригласили в КГБ. Он учился на высших курсах в Минске. Начал службу оперуполномоченным подразделения по обеспечению безопасности на транспорте в аэропорту «Пулково». В Большом доме на Литейном, в областном управлении госбезопасности, познакомился с Путиным.

КГБ на сломе эпох покинули многие. Уходили в бизнес, в банки, в частные службы безопасности, но не в политику и тем более не к демократам. А Владимир Владимирович работал у питерского мэра Анатолия Александровича Собчака, который считался врагом Комитета госбезопасности. Могло ли это понравиться недавним сослуживцам Путина по Ленинградскому областному управлению КГБ?

Зато теперь благодаря Владимиру Владимировичу на старом здании КГБ на Лубянской площади вновь появилась памятная доска, посвященная многолетнему руководителю госбезопасности Юрию Владимировичу Андропову. В 1999 году, когда отмечалось 85-летие со дня рождения Андропова, Путин возложил венок к памятнику председателю КГБ. В роли главы правительства в декабре 1999 года выступал на коллегии Федеральной службы безопасности — по случаю дня чекиста — и сказал:

— Позвольте доложить, что прикомандированные вами к правительству сотрудники ФСБ с работой справляются.

У чекистов это вызвало бурю восторгов.

Владимир Владимирович хотел сделать приятное присутствующим, а может быть, и загладить тот свой поступок — уход из КГБ. Ведь чекистов воспитывали в убеждении, что эта служба — на всю жизнь.

«Инициативников не берем»

Владимир Путин родился в Ленинграде 7 октября 1952 года. Когда он будет работать в Германской Демократической Республике, его день рождения совпадет с главным праздником восточных немцев — 7 октября они отмечали день образования, как говорили тогда, «первого на немецкой земле государства рабочих и крестьян».

Путин появился на свет в дни работы XIX съезда КПСС, последнего при Сталине. Кто хорошо помнит историю, знает, что XIX съезд был, возможно, самым мрачным в истории компартии — едва ли это назовешь благоприятным предзнаменованием для новорожденного. Сильно постаревший и больной Сталин находился во власти комплексов и фобий. Съезд закончил «избиением» своих старых соратников, которые разъезжались после съезда придавленные страхом, ожидая новых репрессий. Они бы не заставили себя ждать, но Сталин всего через полгода умер…

Отец будущего президента России, Владимир Спиридонович, слесарь тележечно-кузовного цеха Ленинградского вагоностроительного завода имени Егорова и секретарь цехового партбюро, был инвалидом Великой Отечественной 3-й группы. В начале войны его зачислили в истребительный батальон. Он воевал на Невском пятачке в составе 330-го стрелкового полка. В ноябре 1941 года получил тяжелое осколочное ранение. Несколько месяцев Владимир Спиридонович провел в госпитале. В ногах у него остались осколки гранаты, он хромал, ноги ныли в непогоду. Работал он много и тяжело, вечером возвращался без сил.

Вместе с женой они пережили блокаду.

Мать, Мария Ивановна, ушла с работы, чтобы сидеть с сыном. В детский сад его не отдавали. Володя, поздний ребенок, был для родителей светом в окошке. Дело в том, что до войны у Путиных родились двое мальчиков, но оба умерли в раннем возрасте: Олег от болезни, Виталий в блокаду. В осажденном Ленинграде, когда муж был на фронте, Марии Ивановне помогал брат — капитан 2-го ранга Иван Иванович Шеломов. Он служил в штабе охраны водного района Ладожской военной флотилии и приносил сестре кое-какую еду. Но Виталий не выжил. Это была страшная трагедия. Уже в серьезном возрасте Мария Ивановна вновь решилась родить. Теперь она уже отдавала ребенку все силы.

Владимир Путин в начале мая 2005 года дал интервью немецкому телевидению. В конце беседы вспомнил:

— Вы знаете, мама моя вспоминала еще времена Первой мировой. Ее отец воевал на фронтах Первой мировой. Он рассказывал ей эпизод — там же была окопная война: когда он увидел, что в него целится солдат напротив, он выстрелил первым и ранил его. Потом посмотрел, что он лежит, пополз к нему, достал свой медицинский пакет, перевязал ему рану и пополз назад в свой окоп. Они воевали с австрийской армией, это был австриец. Перед тем, как он пополз назад, этот австриец его обнял и расцеловал. И мои родители, мама прежде всего, все время говорили о том, что простые люди вынуждены подчиняться своим правителям. Но именно простые граждане всегда оказываются и первыми жертвами…

Жили Путины трудно. Будущий президент вырос в коммунальной квартире в Басковом переулке, дом 12, где не было ни кухни, ни ванной, ни горячей воды, ни центрального отопления. В комнатах стояли печи, которые топили дровами. Мыться ходили в баню. Первые годы вместе с ними жил брат Владимира Спиридоновича с семьей. Вшестером умещались в одной комнате, помогали друг другу. Только в 1977 году, когда Владимир Владимирович был уже самостоятельным человеком, Путины переехали в отдельную двухкомнатную квартиру. Владимир Спиридонович получил ее как инвалид Великой Отечественной войны.

Володя Путин — белобрысый паренек с чубчиком — запомнился одноклассникам как «нормальный пацан». Не откровенничал, в личные дела не допускал и ни с кем особо не дружил. «Жесты, ухмылочка, смех в кулачок», — рассказывали они корреспондентам «Комсомольской правды»:

— С ним, как с Михаилом Сергеевичем Горбачевым: поговоришь час — и ни о чем…

Пока был подростком, родители жаловались: хулиганит, учится неважно. Учился он действительно так себе — получал тройки по химии, физике, алгебре и геометрии, пока не осознал, что без знаний ничего в жизни не добьешься.

По характеру упрямый. На выпускном вечере (после восьмого класса) поспорил, что съест поднос эклеров — двадцать штук. Взялся выполнять обещанное, но осилил только пятнадцать. Ребята все равно оценили его достижение:

— Путя, ура!

Некоторые убеждения, которые явно определяют его политические методы, у Путина сложились в юные годы. Он рассказывал:

— Я понял, что в любом случае — прав я или нет — надо быть сильным, чтобы иметь возможность ответить… Всегда надо быть готовым мгновенно ответить на причиненную обиду. Мгновенно!.. Если хочешь победить, то в любой драке нужно идти до конца и биться, как в последнем, и самом решающем бою… В принципе, это известное правило, которому меня позднее учили в Комитете госбезопасности, но усвоено оно было значительно раньше — в детских потасовках… Не надо никого пугать. Пистолет необходимо вынимать только тогда, когда вы приняли решение стрелять.

Вот об этом качестве чаще всего и вспоминают одноклассники и соседи Путина: «О последствиях драки он не размышлял: сразу бил в морду и все». И дрался до последнего, поэтому чаще всего побеждал, и его старались не задевать.

Юному Путину хотелось быть лидером:

— Желание не уступать крепким ребятам ни в чем у меня существовало… Я заранее знал, что если сейчас не начну заниматься спортом, то завтра здесь, во дворе и школе, уже не буду иметь то положение, которое было.

Это, выходит, всегда имело значение: положение, репутация, мнение окружающих…

Его классная руководительница, она же преподаватель немецкого языка в школе № 193 имени Н. К. Крупской Дзержинского района, Вера Дмитриевна Гуревич вспоминала:

«Что интересно: глядя со стороны, никто не сказал бы, что Путин в классе лидер. Он руководил классом как-то очень незаметно. Он никогда не выставлял себя напоказ и не лез вперед».

Любопытно и другое: он уже тогда постоянно опаздывал. Медленно собирался, неторопливо ел… Эти привычки — на всю жизнь. Товарищи называли его копушей.

В седьмом классе к ним перевели второгодника, который не вписался в коллектив, всем грубил, в том числе ребятам.

«Вдруг вижу, — вспоминала классная руководительница, — Путин стоит чуть в стороне, а ребята все кольцом вокруг второгодника, который лежит, не может подняться. Вызывали „скорую“ — у него оказался перелом ноги».

На следующий день классная руководительница строго спросила Путина:

— Зачем сломал ему ногу?

— Не ломал и не собирался этого делать, я его просто поднял и бросил. Не знал, что он такой хиляк.

Учительница стала объяснять, что если кто-то не прав, то надо не силу применять, а поговорить, объяснить.

— Понимаете, Вера Дмитриевна, — ответил Путин, — есть люди, которые никаких слов не понимают или не хотят понимать. Они понимают только силу.

Будущему президенту было тогда четырнадцать лет.

Сначала Путин решил стать боксером, но ему сломали нос, и он перешел на самбо, а потом взялся и за дзюдо. Его приняли в спортивную секцию одного из заводов. Путину повезло с тренером. Анатолий Соломонович Рахлин, блокадник, бывший военный моряк, не только разглядел в мальчике спортивные таланты, но и приходил к его родителям и терпеливо объяснял, как полезно их сыну заниматься спортом.

Отец хотел, чтобы Володя занимался музыкой, купил ему баян, под настроение просил сыграть «Амурские волны», но к музыке у мальчика душа не лежала. Матери спортивные увлечения сына тоже не нравились — и не без оснований. В марте 1972 года на первенстве высших учебных заведений Ленинграда, которое проходило в спортивном зале Сельскохозяйственного института в Пушкине, случилась трагедия.

Путин приехал туда вместе с ближайшим другом и однокурсником Владимиром Черемушкиным, который еще не был готов к таким соревнованиям, но ему тоже хотелось выйти на ковер. Первая же схватка с незнакомым соперником оказалась для него последней. Он не встал. Вызвали врачей — они констатировали перелом шейного позвонка. Владимира Черемушкина парализовало. Он прожил еще одиннадцать дней.

Путин сильно переживал эту трагедию, плакал на могиле. Винил себя в смерти друга. Хотя на самом деле это была вина тренера, который выпустил на ковер неподготовленного борца. Владимир Путин навещал родителей Черемушкина чуть ли не каждый день, пока не уехал на работу в ГДР.

Путин спорт не бросил, тренировался каждую свободную минуту. Невзрачному на вид невысокому юноше, который говорил быстро и невнятно, успехи в спорте помогли обрести уверенность в себе. Он стал мастером спорта по самбо и дзюдо, в 1976 году выиграл чемпионат города. В его комнате висел портрет знаменитого самбиста — чемпиона мира и многократного чемпиона СССР Давида Львовича Рудмана. Познакомится со своим кумиром Владимир Путин, уже когда станет президентом — на турнире по самбо в Москве, — и пригласит к себе в ложу, чтобы поговорить…

Вместе с Путиным самбо и дзюдо занимались братья Аркадий и Борис Ротенберги. Братья окончили Ленинградский институт физической культуры имени П. Ф. Лесгафта, работали тренерами. После перестройки свойственные профессиональным спортсменам сила, воля, решительность, а также хорошие друзья помогли им в бизнесе.

Борис Романович Ротенберг, мастер спорта по самбо и дзюдо, вместе с Аркадием Романовичем руководит клубом дзюдоистов «Явара-Нева», почетным президентом которого является Путин. Братья Ротенберги ныне входят в число крупнейших бизнесменов России… Спорт в этой семье любят по-прежнему; сын одного из братьев — Борис Борисович Ротенберг — играл за футбольный клуб «Зенит», в 2011 году перешел в московское «Динамо».

Уже взрослым человеком Путин несколько раз сталкивался на улице со шпаной. Заступался за друзей. Драки не боялся. Однажды даже сломал при этом руку. Одна из его знакомых той поры вспоминала, как они гуляли поздно вечером по городу:

«Вдруг — огромный пьяный человек бежит прямо на меня и ругается. Я похолодела — куда деваться? Володя делает одно какое-то движение — и эта туша падает передо мной на колени… Володя на прощание смешно ему так пальцем грозит: “Не шали!” Он, кстати, никогда не ругался. Не слышала, чтобы он кому-нибудь грубил».

Его считали перспективным спортсменом. Наверное, он бы добился большего. Но интерес к спорту угас. Возможно, исчезла потребность утверждаться с помощью физической силы. Служебное удостоверение сотрудника КГБ открывало куда бóльшие перспективы, чем значок мастера спорта.

Через много лет Василий Шестаков, который когда-то вместе с Путиным выступал за сборную Ленинграда, предложил Владимиру Владимировичу написать книгу о дзюдо. Шестаков рассказывал «Аргументам и фактам»:

«Я приходил к Путину, когда он был премьер-министром, поздним вечером в кабинет, и мы в цивильных костюмах и галстуках оттачивали технику борьбы (это нужно было для того, чтобы донести до читателя все нюансы проведения приема). И вот прямо на ковре его кабинета приемы эти демонстрировали и смотрели, куда должна быть направлена кисть руки, куда голову повернуть. Кстати, для Путина первые три описанных у нас приема являются коронными (бросок через спину, бросок через спину с колен, бросок с захватом двух рукавов)».

Так появилась книга «Дзюдо: история, теория и практика», которую Путин написал в соавторстве с Василием Шестаковым. Нью-йоркское издательство «Аббервиль пресс» приобрело права на издание на английском языке.

«С господином Путиным я встречался раз пятнадцать-шест-надцать, — рассказывает чемпион мира по дзюдо Ясухиро Ямасита. — Путин уверенно владеет техникой дзюдо — и использует ее в политической практике. Я его искренне уважаю и как мирового лидера, и как истинного дзюдоиста».

Спортивное прошлое позволяет Владимиру Владимировичу держать себя в форме и выдерживать серьезные нагрузки. Руководитель Медицинского центра управления делами президента профессор Сергей Павлович Миронов (бывший директор Центрального института травматологии и ортопедии) рассказывал журналистам, что Путин предпочитает собственный комплекс гимнастических упражнений, плавает в бассейне, любит ездить верхом. Профессор уверял, что президент не любит принимать лекарства, даже если у него подскакивает температура. Больше полагается на такие надежные средства, как баня, чай с медом, он верит в растирания и лечебный массаж. И главное — умеет расслабляться, сбрасывать напряжение, может отключиться и подремать, использует любую свободную минуту для отдыха.

В его распоряжении все достижения современной медицинской науки. И он явно уважительно относится к ее возможностям, не пренебрегает услугами здравоохранения, не считает зряшной тратой сил своевременно проведенные анализы и необходимую терапию или иную помощь лучших в стране врачей.

Он вообще уделяет необычно большое внимание своему здоровью и внешнему виду, чем сильно отличается от своих предшественников. В советской традиции скорее нарочитое пренебрежение и тем и другим. Путин поразил публику — отечественную и зарубежную — готовностью позировать, что называется, без галстука. Прежде политики не рисковали предстать перед фотообъективами неодетыми.

Усилиями — собственными и медицины — Владимир Владимирович выглядит все лучше и лучше, что создает надежную основу для его политического долголетия…

— Еще до того, как окончил школу, у меня возникло желание работать в разведке, — рассказывал Путин журналистам, написавшим о нем книгу «От первого лица», — хотя это казалось недостижимым, как полет на Марс… Книги и фильмы типа «Щит и меч» сделали свое дело. Больше всего меня поражало, как малыми силами, буквально силами одного человека, можно достичь того, чего не могли сделать целые армии. Один разведчик решал судьбы тысяч людей.

В многосерийном фильме «Щит и меч» главные роли блистательно сыграли молодые Станислав Любшин и Олег Янковский. Но и роман, литературная основа киноленты, написан очень неплохо. Его автор, Вадим Михайлович Кожевников, был неординарной личностью.

Мои родители с ним дружили. Кожевников бывал у нас дома. По-мужски красивый (он увел в молодости жену у известного полярного летчика, Героя Советского Союза) Вадим Михайлович был доброжелательным и интересным человеком. При этом умел нравиться начальству: многие годы редактировал журнал «Знамя», был секретарем Союза писателей, депутатом Верховного Совета СССР.

Писал Вадим Кожевников в основном романы на рабочую тему, что в советские годы считалось более почетным делом, чем приключенческая литература, хотя именно «Щит и меч» стал самым популярным его творением. Кожевников не без удовольствия пересказывал хвалебные слова тогдашнего первого заместителя председателя КГБ Семена Кузьмича Цвигуна о том, что его роман — настоящее учебное пособие для чекистов. Хотя, конечно же, роман далек от жизни. Вскоре Владимир Путин сам узнает, что представляет собой разведывательная служба в реальности.

Замечательный актер Донатас Банионис, сыгравший главную роль в другом классическом фильме о советских разведчиках — «Мертвый сезон», рассказывал, как в 2001 году его включили в правительственную делегацию Литвы, которая ехала в Москву. В Кремле президент страны Валдас Адамкус представлял Путину членов делегации. Владимир Владимирович уважительно заметил, что Баниониса ему представлять не надо:

— Вы — мой «крестный отец»!

И рассказал, что пошел в разведку, посмотрев «Мертвый сезон».

Девятиклассник Путин отправился в приемную управления КГБ по Ленинграду и Ленинградской области. Комитет госбезопасности был единственным местом в стране, где внимательно выслушивали всякого, кто пришел. Приемная находилась на улице Чайковского.

Володя Путин сообщил, что хочет работать в КГБ.

— Отрадно, — ответил сотрудник приемной, — но есть несколько моментов.

— Каких?

— Во-первых, мы инициативников не берем. Во-вторых, к нам можно попасть только после армии или какого-нибудь гражданского вуза.

— После какого вуза? — уточнил юноша.

— После любого!

— А предпочтительнее какой? — настаивал будущий президент.

— Юридический!

Школа № 193 была восьмилеткой, так что после восьмого класса ему пришлось перейти в другую — № 281 с усиленным преподаванием химии. Химия его не интересовала, но в этой школе были сильные преподаватели гуманитарных дисциплин.

Школу Путин окончил с большим количеством троек, пятерки он получил только по истории, физкультуре и немецкому языку. Его тренер, Аркадий Рахлин, сказал своему воспитаннику, что есть гарантированная возможность поступить в высшее техническое училище при одном из ленинградских заводов. В нем заинтересовано спортивное общество, так что хорошего спортсмена примут фактически без экзаменов.

Но у Путина были другие планы. Он отказался от соблазнительного предложения. Хорошо сдал вступительные экзамены — на пятерки, только за сочинение получил четверку. К тому же детям из рабочих семей отдавалось предпочтение, и он поступил на юридический факультет Ленинградского университета, носившего тогда имя А. А. Жданова, где, в частности, слушал лекции профессора Анатолия Александровича Собчака, хотя и недолго. Этот человек сыграет в его жизни ключевую роль…

Однокурсникам Путин запомнился спокойным, сдержанным, умеющим владеть собой. Ничем особо не выделялся. Заместитель министра юстиции Карелии Александр Рехлов, который трудился с будущим президентом России в одном студенческом строительном отряде, рассказал журналистам:

— Путин ничего не пил. И не курил. На девочек даже особого внимания не обращал.

В 1973 году у него появилась своя машина — родители выиграли «Запорожец» в лотерею. Семье очень нужны были деньги, но родители решили сделать любимому сыну подарок. Одна из его сокурсниц Любовь Бабкина вспоминала, как Путин повез друзей к себе домой:

— Ехали, смеялись, что-то оживленно рассказывали, как вдруг неожиданно перед нами возник грузовик. Еще мгновение — и наша маленькая машинка оказалась бы у него под колесами. У меня захватило дух, но Володя Путин мгновенно среагировал и отвел «Запорожец» в сторону. Повернулся к нам и как ни в чем не бывало спросил: «На чем мы остановились?» На его лице не было ни тени страха. Я почувствовала, что рядом с ним можно ничего не бояться. Он излучал невероятное спокойствие.

На четвертом курсе сбылась его мечта. К нему обратились вербовщики из КГБ. Путин был счастлив. Журналисты потом спросят его, а не думал ли он о той репутации, которая была у госбезопасности, об участии комитета в репрессиях против собственного народа?

— Честно скажу, — ответит Путин, — совершенно не думал. Я толком ничего не знал.

Не знал тот, кто не хотел знать или для кого это прошлое не имело значения…

Кадровый аппарат комитета подбирал людей очень тщательно. И брали отнюдь не тех, кто мечтал об этой работе. Путину хватило осторожности не сказать вербовщикам, что он всю жизнь мечтал служить в КГБ. В комитете действительно существовало такое понятие — «инициативник»: это когда кто-то настойчиво просил принять его на службу. В отношении «инициативников» существовала определенная настороженность: еще надо выяснить подлинные мотивы его стремления работать в госбезопасности, разобраться в этом человеке…

Если ничто не вызывало сомнений, студента-пятикурсника приглашали в учебную часть и называли номер телефона, принадлежавший куратору от КГБ. Студент набирал заветный номер. Представитель КГБ в учебном заведении приглашал к себе подходящего студента, расспрашивал о семье, планах, говорил, что по своим качествам он подходит для ответственной работы с языком, с людьми, но придется получить еще одно специальное образование. Ему предлагали заполнить кучу фантастически подробных анкет (и про бабушек, и про дедушек) и велели принести две рекомендации от достойных товарищей по факультету, желательно членов партии. Без указания адресата, разумеется. Просто: «Знаю такого-то как преданного интересам партии и рекомендую его на ответственную работу».

Каждого будущего сотрудника КГБ проверяли не один месяц. В основном с помощью агентуры — то есть студентов, которые были осведомителями госбезопасности, — выясняли взгляды, привычки, увлечения. К концу пятого курса студента приглашали на более серьезное собеседование, из которого студент делал вывод, что его жизнь, его семью и его друзей внимательно изучили.

По каким критериям кадровики КГБ в те годы отбирали молодых людей?

Первое и главное — морально-политические взгляды, преданность партии и отсутствие сомнений в правильности действий высшего руководства. Второе — проверяли родственников. Если в семье были судимые, никогда не брали. У Путина с анкетой проблем не было.

Его дед по отцовской линии, Спиридон Иванович, когда-то был поваром на даче Надежды Константиновны Крупской и Марии Ильиничны Ульяновой в Горках, потом работал в подмосковном пансионате, который принадлежал московскому горкому партии. Такие родственники, ясное дело, шли в плюс.

Кадровики предпочитали ребят из рабочих семей, полагая, что такие парни век будут благодарны КГБ, — их включали в число избранных, давали квартиру, высокооплачиваемую работу и посылали за границу. Комитет государственной безопасности считался завидным местом. Работа в комитете сочетала желанную возможность ездить за границу с надежностью армейской службы: звания и должности, во всяком случае до какого-то предела, идут как бы сами, присваиваются за выслугу лет.

Сотрудник кадрового аппарата Ленинградского управления, который занимался Путиным, навестил его отца, Владимира Спиридоновича, поговорил с ним и с чистой душой доложил, что семья подходящая.

Конечно, при отборе будущих чекистов учитывались и личные качества — психологическая устойчивость, физическая подготовка, собранность, умение ладить с людьми. Проходили строгую медицинскую комиссию. Если, скажем, гланды превышали предельно допустимую для чекистов норму, приказывали удалить. Но Путин на здоровье не жаловался. Когда его взяли в КГБ, он отметил это событие с другом в ресторане, не объяснив причины торжества.

Теперь ему предстояло работать в печально знаменитом доме № 4 на Литейном проспекте.

«Не без волнения и трепета вошел в свой кабинет, — писал один из сослуживцев Путина. — Здание было построено заключенными в 1934 году в чрезвычайно сжатые сроки — менее чем за год. На мощных стальных балках и сейчас еще можно прочитать, что они были изготовлены на заводах Круппа в Германии… Двери в кабинетах были двойные, чтобы не было слышно, о чем говорится в комнатах».

Начальником управления был генерал Даниил Павлович Носырев. Прежде он служил начальником особого отдела Ленинградского военного округа. К его назначению приложил руку заместитель председателя КГБ Георгий Карпович Цинев, очень близкий к Брежневу человек. Цинев повсюду расставлял людей из военной контрразведки. Носырев был человеком грубым, жестким, властным. Манеры начальника не могли не сказаться на атмосфере в управлении.

Поначалу служба в Ленинградском УКГБ не показалась особенно интересной.

— Меня оформили в секретариат управления, потом в контрразведывательное подразделение, и я там проработал около пяти месяцев, — рассказывал Путин журналистам. — Подшивал дела какие-то. А через полгода отправили учиться — на шесть месяцев — на курсы переподготовки оперативного состава. Считалось, что база у меня есть, а нужна чисто оперативная подготовка. Я там поучился, вернулся и еще около полугода отработал в контрразведывательном подразделении.

Курсы переподготовки находились там же, в Ленинграде, при 401-й школе КГБ, где готовили оперативных работников для 7-го (оперативная работа — обыски, аресты, наружное наблюдение) и 9-го (охрана высших руководителей партии и государства) управлений. Курсантов держали на казарменном положении, домой отпускали только по воскресеньям.

Владимир Владимирович вспоминал о том, как в управлении занимались диссидентами. На Пасху, во время крестного хода, будущий президент, а тогда младший оперативный уполномоченный, следил за порядком. Красная книжечка сотрудника КГБ была своего рода масонским знаком, удостоверявшим не только благонадежность ее обладателя, но и его принадлежность к некоему закрытому ордену, наделенному тайной властью над другими. Приятели быстро узнали, где он служит, но он упорно говорил, что работает в военной прокуратуре. Один из приятелей Путина рассказывал другому:

— Видел его сегодня на стадионе. Когда он показывал свою книжечку, люди перед ним чуть ли не по стойке смирно вытягивались и честь отдавали…

А Владимира Путина тем временем зачислили в первый (разведывательный) отдел.

Разведотдел в Ленинградском управлении был создан еще в январе 1952 года. До этого такие отделы существовали только в республиканских министерствах госбезопасности. В 1952-м решили поднять уровень Ленинградского управления, второго по значению в стране. После смерти Сталина органы госбезопасности подверглись серьезной реорганизации, но разведотдел в Ленинградском управлении сохранился.

Чем занимались офицеры разведотдела?

Это называлось разведкой с территории… Пытались разрабатывать иностранцев, которые попадали в город, в надежде кого-нибудь из них завербовать. В Ленинграде находились консульства некоторых стран, приезжали сюда бизнесмены, ученые. Прежде всего чекисты интересовались иностранными моряками как морально нестойкими — с ними знакомились в так называемом Интерклубе, заполненном агентами КГБ. Сошедшие на берег моряки, как правило, попадали в сети, расставленные дамами легкого поведения. В обмен на тесное сотрудничество с органами госбезопасности этим дамам разрешали беспрепятственно «трудиться по профессии», а если они находили подходящего для вербовки иностранца, то получали премию.

Полковник Владимир Иванович Суродин вспоминает драматическую историю, случившуюся в Ленинградском управлении, где он начинал службу. Оперативный работник готовил женщину-агента для встречи с иностранцем, которым интересовалось управление. Происходило это в гостиничном номере, куда должны были поселить иностранца:

«Номер был, естественно, поставлен на слуховой контроль. Во время тщательного инструктажа помощницы оперработник на какое-то мгновение потерял контроль на собой и оказался в объятиях агентессы… Но, видно, даже в пылу страсти осознавал, что не то делает и не в том месте… Он посчитал, что если девчонки из оперативно-технического отдела слышали, чем он занимался с агентом, то этого позора уже не пережить. Вернувшись на службу, сотрудник достал пистолет из сейфа и застрелился».

Подобные эпизоды были, конечно же, редкостью.

«Начальник одного отделения, полковник по званию, поддался соблазну и дал агенту добро на перепродажу бриллианта, — рассказывает полковник Суродин. — Прибыль от сделки поделили поровну с агентом. Об этой сделке стало известно руководству управления… Полковник получил восемь лет с конфискацией. Сердце не выдержало, и он умер от инфаркта…»

Чекисты разрабатывали и советских людей, которые ездили за границу, — на предмет их зарубежных контактов.

У меня был знакомый, который примерно в те же годы работал в разведотделе Комитета госбезопасности одной из прибалтийских республик. Работа у него, помню, была самая что ни на есть муторная: он обходил людей, которые съездили за границу — в командировку или в туристическую поездку, и выспрашивал, что они там видели и слышали. Времена были уже не свинцовые, многие его просто выставляли за дверь, откровенно над ним издевались. Но он терпел, потому что была цель. И его стойкость была вознаграждена: он сумел перевестись в Москву, в центральный аппарат, а вскоре поехал за границу под комфортным журналистским прикрытием…

Владимир Путин служил, видимо, неплохо. Университетского выпускника приметили кадровики первого главного управления КГБ (внешняя разведка). Город на Неве всегда был на особом положении, выпускники Ленинградского университета ценились в комитете. Например, для скандинавского отдела разведки северная столица всегда представляла особый интерес из-за близости Финляндии. В 1984 году его отправили учиться в Москву.

Обычно туда брали офицеров помоложе, а Путину перевалило за тридцать, он уже был майором и прослужил в комитете девять лет.

После приемной комиссии — короткие военные сборы в 98-й десантной дивизии, во время которых надо было среди прочего прыгнуть с парашютом с «Ан-2». А осенью уже началась настоящая учеба.

Учебные заведения КГБ находились в разных городах. Контрразведчиков учили в Минске (эту школу окончил товарищ и преемник Путина на посту директора Федеральной службы безопасности Николай Платонович Патрушев). Разведывательная школа (в 1968 году она стала называться Краснознаменным институтом, а после смерти Юрия Владимировича Андропова получила его имя) располагалась на окраине Москвы.

Иногородних селили в общежитии — по двое в комнату. Москвичи рабочую неделю проводили вместе со всеми, но в субботу после обеда их отпускали по домам. В понедельник рано утром возле определенной станции метро их ждал неприметный автобус, который вез слушателей в лесную школу.

Один из разведчиков, вспоминая годы учебы, говорил мне:

— Самое сильное впечатление на меня произвела возможность знакомиться со служебными вестниками ТАСС. Право читать на русском языке то, что другим не положено, сразу создавало ощущение принадлежности к особой касте. Специальные дисциплины были безумно интересными. Изучали методы контрразведки, потому что ты должен был знать, как против тебя будут работать там. Умение вести себя, навыки получения информации. Нас учили исходить из того, что любой человек, с которым ты общаешься — даже если он не оформлен как агент, является источником важных сведений. А если от него невозможно ничего узнать, то и не стоит терять на него время…

Враги и предатели

В разведшколе учились год или два. Двухгодичники, получавшие полноценное языковое и страноведческое образование, с некоторой долей высокомерия относились к одногодичникам.

У меня был близкий друг, который учился в этой школе на несколько лет позже Путина. Когда его взяли в КГБ, мы по-прежнему продолжали видеться — по выходным, но разговоры наши становились все скучнее. Он мало что рассказывал о своей новой жизни, а я расспрашивать не решался — понимал, что он обязан все держать в секрете. Не очень-то ладился и разговор на более общие темы — насчет того, что происходит в стране. Леонид Ильич Брежнев еще был жив, и что тогда говорилось на московских кухнях, известно. Но мог ли я обсуждать все это с моим другом? Разумеется, я не боялся, что он донесет на меня. Я убедился в его порядочности. Я думал о том, как бы своими разговорами не поставить его в двойственное положение.

Когда его приняли в разведшколу, он решил жениться. Начальник курса пришел к нему домой познакомиться с будущей женой чекиста. Седовласый полковник снял пальто и, потирая руки, с порога строго спросил:

— Так, где у вас книги?

Книг оказалось не так много, но когда полковник угостился пирогами, которые все утро пекла невеста, он расчувствовался и благословил брак.

Однажды мой приятель пришел ко мне с женой и товарищем, с которым вместе учился: аккуратный, неприметный молодой человек с очень внимательным взглядом. Они уже были навеселе, а у меня хорошо добавили.

В какой-то момент жена моего друга отвела меня в сторону и пожаловалась:

— Ты обратил внимание, что мой пьет, а этот только пригубливает? Завтра доложит куратору курса, что мой злоупотребляет алкоголем.

— Зачем? — искренне удивился я.

— Распределение близится. Завидных мест мало, а желающих много.

Все курсанты мечтали о зачислении в ПГУ, первое главное управление КГБ, — внешнюю разведку. Но известно было, что всех не возьмут.

— В ПГУ нужно въезжать на белом коне, — говорил слушателям начальник курса и требовал только отличных оценок от тех, кто хочет служить в разведке.

Упор — помимо специальных дисциплин — делался на изучение иностранного языка. Успехи в его изучении сильно влияли на распределение. Оперативные отделы, занимавшиеся Северной Америкой, Западной Европой, Японией, приглашали к себе тех, кто как минимум хорошо освоил язык. Выпускникам присваивали очередное звание, и они приступали к службе на новом поприще. Те, кому повезло, оставались в Москве — в центральном аппарате первого главного управления КГБ.

Выпуск состоялся сразу после принятия знаменитого горбачевского указа о борьбе с алкоголизмом, когда на всех официальных мероприятиях запретили употреблять спиртные напитки, и положенный в таких случаях банкет отменили. Попили чаю с тортом и разошлись. Путин, проучившийся год, уехал в первую и последнюю загранкомандировку по линии разведки — в представительство КГБ СССР в Германской Демократической Республике.

Это был 1985 год. Весь период перестройки, столь важный для страны, все эти годы духовного пробуждения, познания собственной истории и самопознания, откровенных споров, дискуссий и открытий, сформировавших целые поколения, он проведет за границей…

Молодой человек, пожелавший стать разведчиком, выбирает сферу деятельности, в которой не действуют обычные правила морали и нравственности. Задача разведчика — уговаривать других идти на преступление: ведь завербованного агента заставляют красть документы, выдавать секреты, лгать всем, включая самых близких, предавать друзей и родину. При этом офицер-вербовщик знает, что его агент может закончить свои дни за решеткой или даже погибнуть.

Специалисты уверены, что такая работа сама по себе часто наносит тяжелый ущерб психике разведчика. Он вынужден постоянно вести двойную жизнь. Вот почему в разведывательной школе слушателей пытаются морально вооружить, объясняя, что во имя Родины надо идти на все.

Впрочем, сотрудники спецслужб — такие же люди, как и все. Среди них есть и дураки, и умные, дальновидные и недалекие, порядочные и не очень. Есть, конечно, черты, характерные именно для сотрудников спецслужб или во всяком случае для большинства из них.

Правила конспирации — на всю жизнь; болтунов в госбезопасности не терпят, хотя ничто человеческое и чекистам не чуждо, и после обильных возлияний они иногда выкладывают женам то, что тем знать совсем необязательно. Разведчики не только привыкают скрывать свое подлинное занятие, но и таят истинные эмоции, чувства и взгляды. Когда разведчик с кем-то беседует, он пытается узнать о собеседнике все, ничего не сказав о себе. Он постоянно прикидывает, что вы за человек, можно ли с вами иметь дело, выясняет, какие у вас связи. Разведчик подозрителен, его так воспитывали.

Бывший помощник президента Ельцина Георгий Александрович Сатаров отметил: «Путин не доверяет никому. Ельцин мог увлекаться, влюбляться, доверять, иногда незаслуженно. В Путине ощущается тотальное недоверие… Ельцин не боялся сильных людей в своем окружении. Новых масштабных фигур, выдвинутых Путиным, не видно».

Владимир Владимирович внимательно слушает. У собеседника это создает иллюзию не только внимания, но и согласия, которого вовсе может и не быть. У Путина есть свое мнение, и он сопоставляет это мнение с наблюдениями за человеком, который напрасно пытается его в чем-то убедить…

«Он умеет слушать, — вспоминает бывший министр по атомной энергии Евгений Олегович Адамов. — Быстро понимает вопросы, казалось бы, весьма далекие от его профессиональной сферы. Выполняет обещания. Вежливый, никогда не повышающий голоса, он хорошо умеет расспрашивать и в совершенстве уходить от расспросов.

Множество раз я встречался с людьми, которые были уверены, что они о чем-то договорились с Путиным. Принимали его доброжелательность и внешнюю расположенность к собеседнику за согласие и поддержку. На поверку могло оказаться, что решение или отношение Путина к проблеме прямо противоположное».

Это же отметила Ирина Хакамада, в прошлом министр по делам малого бизнеса:

«Под обаяние его приемов попадает бешеное количество народу. Каждый, расставаясь с президентом, уверен, что президент — душка, согласен с ним на все сто. А потом начинаются странные события. Но это потом, позже».

В разгар кризиса вокруг телекомпании НТВ (казавшейся власти недопустимо самостоятельной) весной 2001 года Путин принял одиннадцать журналистов — после того, как любимая зрителями телеведущая Светлана Сорокина обратилась к нему с телеэкрана с просьбой встретиться и поговорить. Они были давно знакомы. Оба из города на Неве. К Светлане Иннокентьевне президент относился с уважением. После разговора Сорокина, похоже, была разочарована больше других. Она, видимо, надеялась, что сумеет что-то объяснить президенту, раскрыть ему глаза, убедить, что он неправ. И натолкнулась на железную стену.

«Мы, люди подкованные, стали аргументированно возражать, — вспоминал тогдашний руководитель НТВ Евгений Алексеевич Киселев. — “Вас, Владимир Владимирович, специально дезинформируют, вводят в заблуждение”. У Путина наши доводы вызвали раздражение. Его тон сменился на жесткий и недружелюбный».

Журналисты потом говорили, что Путин делит мир на своих и чужих. И потому достучаться до него невозможно.

Главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Алексеевич Венедиктов рассказал в эфире о беседе с президентом Путиным, у которого были, мягко говоря, большие претензии к журналистам, — после трагедии подводной лодки «Курск»:

— Мы говорили два с половиной часа. Один на один. Это был такой длинный и серьезный разговор. Я тогда точно понимал, что «Эху» не жить. Я шел с таким чувством, что… а-а-а, все равно. Разговор был очень серьезный, солидный и уважительный с обеих сторон.

В какой-то момент Венедиктов поинтересовался:

— Владимир Владимирович, а как вы расцениваете людей, которые против вас?

Президент ответил примерно так:

— Люди, которые против меня, — двух типов: враги и предатели. Враги — это обычная история. С ними воюешь, потом заключаешь перемирие, потом партнерствуешь, потом опять воюешь. Любая война заканчивается миром, и твой вчерашний враг становится твоим партнером. А предатели — это те люди, которые были в твоей команде, поддерживали тебя изо всех сил, а потом, когда ты что-то не так сделал, они перебежали. И часто бьют в спину. С предателями никаких разговоров быть не может.

Венедиктов решил уточнить:

— А в этой системе координат я вам кто?

Путин ответил:

— Вы в этой системе координат, конечно, враг.

Подобные оценки журналистов в России давно не звучали…

Отметим заодно, что такой невероятно бескомпромиссной позицией Путина, возможно, объясняется кажущийся необычным для политической жизни факт: его команду по собственной воле не покидают. От Горбачева уходили, хлопнув дверью, с оскорблениями и проклятиями. От Ельцина уходили — и часто! Некоторые потом возвращались, и Борис Николаевич на них зла не держал, принимал и ставил на заметные посты. От Владимира Владимировича не уходят…

Несколько человек, с которыми он сам расстался, как правило, крайне осторожны в высказываниях. Даже оказавшись в оппозиции и критикуя политические решения Путина, воздерживаются от личных оценок и рассказов о нем, не предают гласности то, чему были свидетелями в коридорах власти.

Одного из генералов госбезопасности журналисты спросили:

— На ваш взгляд Путин — человек системы?

— Вне всяких сомнений. Он отлично знает правила и всегда им следует. И своих не сдает, можете не сомневаться. За это Владимира Владимировича можно только уважать.

Впрочем, проницательный Руслан Имранович Хасбулатов, бывший председатель Верховного Совета России, заметил в газетном интервью:

— Только не преувеличивайте его чекистское прошлое. Мне кажется, что он больше играет в чекиста, чем является им.

«Жить нужно для себя»

Работа в разведке — это не совсем воинская служба, но все-таки что-то от военного было и в сотруднике КГБ. Разведка — военизированная организация, хотя там не надо поминутно щелкать каблуками и допустима умеренная дискуссия со старшим по званию. Может быть, поэтому политологи отмечают, что Путину привычнее и приятнее иметь дело с людьми в погонах, которые не только слушают, но и слушаются: «Он действует как отец-командир, а не как лидер демократической державы. Он предпочитает командовать, а не убеждать».

Всем разведчикам присваивают воинские звания и за них доплачивают. Но форму они не носят. Надевают мундир, только когда нужно сфотографироваться на удостоверение. Для этого в служебном фотоателье хранятся форменные рубашки с галстуками и несколько кителей с разными погонами.

Естественно, в разведке обращаются друг к другу не по званиям, а по имени-отчеству, то есть атмосфера более демократическая, не сравнишь с другими структурами госбезопасности, особенно с контрразведкой. Атмосферу в разведке определяют и сами люди — с двумя образованиями, владеющие несколькими иностранными языками, поработавшие за рубежом. И в центральном аппарате разведки, и в зарубежных резидентурах принято все проблемы обсуждать. Каждому офицеру предоставляется возможность высказаться, изложить свою точку зрения, хотя последнее слово остается, разумеется, за начальником.

Тем не менее и разведчики — люди военные. У любого разведчика развиты чувство субординации, исполнительность, привычка выполнять приказы и отдавать их. Не воспитывает ли все это в человеке привычку больше подчиняться, чем самому принимать решения? И не испытывает ли бывший разведчик большие психологические трудности, оставшись без командира и приняв на себя всю ответственность?

На этот вопрос нет однозначного ответа. Конечно, служба КГБ воспитывала в первую очередь привычку подчиняться, но люди ведь разные. Есть исполнители от природы, есть склонные к самостоятельности…

Самое страшное для разведчика — «сгореть». Если офицера брали с поличным и высылали из страны, на его оперативной карьере фактически ставили крест. Загранкомандировки заканчивались, как и вообще интересная работа, и до пенсии предстояло заниматься бумажками. В этом смысле служба в Восточной Германии, куда получил назначение молодой офицер Владимир Путин, считалась безопасной. Здесь «горели» только по бытовым мотивам — спивались, болтали лишнего или заводили романы с немками.

Кстати говоря, до 1987 года руководителем представительства КГБ в Германской Демократической Республике был генерал-лейтенант Василий Тимофеевич Шумилов, тоже ленинградец, бывший первый секретарь Ленинградского обкома комсомола. Его взяли в органы госбезопасности, когда бывшие руководители комсомола Александр Николаевич Шелепин и Владимир Ефимович Семичастный обновляли кадры КГБ. Но когда Брежнев стал методично вычищать бывших комсомольцев из политики, позиции Шумилова ослабли.

В 1969 году младший лейтенант Виктор Иванович Ильин стрелял по правительственному кортежу, пытаясь убить Брежнева. Ильин служил в Ленинграде. Отвечать должен был в первую очередь начальник особого отдела Ленинградского военного округа генерал Носырев. Но его прикрыл всесильный генерал Цинев. А Шумилова перевели в Берлин. Проработал он в Восточном Берлине больше десяти лет. Понимал, что московские люди присматривают за ним, вел себя осторожно и снисхождения землякам не делал.

Владимир Путин рассказывал журналистам, как ему трудно приходилось первые месяцы в ГДР. Звонят телефоны, а он боится взять трубку, потому что вдруг не поймет, что там немцы говорят, не сможет правильно ответить… Но языковой барьер преодолел быстро. Он явно способный к языкам человек. Став президентом, понял, что ему необходим английский язык. Уже в неюные годы и весьма загруженный взялся его учить. И довольно быстро достиг завидных успехов, смог обходиться без переводчика в разговорах с важными иностранными партнерами.

В Санкт-Петербурге, когда Путин уже работал в мэрии, его за глаза ласково называли «Штази» — так сокращенно именовалось министерство государственной безопасности ГДР, с которым он тесно сотрудничал во время командировки в Восточную Германию.

МГБ ГДР представляло собой огромного спрута, опутавшего всю страну. После крушения социалистической Германии открылись архивы госбезопасности — и там обнаружилось шесть миллионов досье. А население Восточной Германии не превышало семнадцати миллионов человек. Желающие имеют ныне возможность ознакомиться со своим досье.

В комплексе зданий на Норманен-штрассе в Берлине, которые принадлежали МГБ ГДР, разместилась комиссия, которой поручили разобрать архивы госбезопасности. Я был там, в этих серых и тусклых зданиях: низкие потолки, линолеум на полу, стандартная мебель. Стены сделаны из звукопоглощающего материала. Окна без форточек. Никакого комфорта. Тоскливое место.

В огромных подвалах, где можно заблудиться, свалены тысячи мешков с документами. В последний момент, когда ГДР рушилась, офицеры МГБ пытались всю документацию уничтожить, но машины для превращения бумаг в лапшу не осилили такую кучу. Рвали вручную. Эти обрывки тоже собрали и восстанавливают их содержание.

Там же в подвалах, в наглухо закупоренных банках хранятся носовые платки, которыми арестованные должны были провести у себя между ног, чтобы потом — в случае их побега — служебные собаки, понюхав платок, могли бы отыскать их по запаху. Свет не видел более предусмотрительных людей, чем немцы из МГБ…

Мне показали знаменитую картотеку. Она была поделена между двумя помещениями, которые по соображениям безопасности размещались на разных этажах. Карточки написаны от руки или отпечатаны на машинке. Компьютеризировать это хозяйство восточные немцы не успели — электроника была слабым местом всего социалистического лагеря.

На карточке, которая хранится в одном зале, записано полное имя человека, год рождения, адрес и код. На карточке в другом зале фамилия не значится — только псевдоним, номер и имя офицера, который с этим человеком работает. Картотека была суперсекретной. Тем, кто трудился в одном зале, не разрешали входить в другой. Поэтому они не могли знать, чью карточку держат в руках — осведомителя или того, за кем следят. Доступ к обеим карточкам — по специальному разрешению — получали офицеры-оперативники.

Сотрудников комиссии я спрашивал, что их больше всего удивило при изучении архива.

— Самое поразительное, — говорили немецкие архивисты, — в том, что, как правило, в досье нет ничего интересного. Это макулатура, впустую потраченные время и деньги. Хотя на кого-то было досье объемом аж в сто тысяч страниц.

Толстенные папки — результат работы множества офицеров госбезопасности и их помощников-осведомителей. Если человека в чем-то подозревали, его окружали множеством агентов, которые исписывали килограммы бумаги.

В одном досье обнаружились поминутные отчеты о том, что происходило в доме одного человека, за которым следили: когда хозяин дома ночью вставал в туалет, когда плакал маленький ребенок… А какой в этом смысл? Разве это не профанация работы?

Одна супружеская пара подала заявление на выезд из ГДР в Западную Германию. Вдруг в их доме пропали все голубые полотенца, затем они появились, а пропали зеленые, затем зеленые появились и пропали белые. Их знакомые удивленно выслушивали рассказы о таинственном исчезновении и появлении полотенец. Теперь выяснилось, что это была операция госбезопасности — в надежде выставить уезжающих людей сумасшедшими — дескать, только сумасшедший желает уехать из ГДР…

При таком гигантском аппарате министерство государственной безопасности не справилось со своей главной и единственной задачей — оно не спасло государство от распада. Пока государственная безопасность занималась всякой чушью, ГДР исчезла с политической карты мира.

Аппарат министерства государственной безопасности составлял сто тысяч штатных сотрудников. Не хотелось бы сравнивать… Но в нацистские времена в гестапо служило вдвое меньше, хотя население довоенной Германии в четыре раза превышало население ГДР! А еще в Восточной Германии имелось девяносто пять тысяч неофициальных сотрудников госбезопасности — то есть осведомителей. Такого даже в Советском Союзе не было. В некоторых городах один сотрудник госбезопасности приходился на каждые двести жителей. А вот с врачами в ГДР было похуже — один на четыреста человек.

Все граждане Восточной Германии знали, что осведомители МГБ всегда рядом — в учебной аудитории, на рабочем месте, в автобусе или поезде. И совсем немногие понимали, что осведомителем может оказаться даже любимый человек. После исчезновения ГДР с политической карты мира некоторые люди с ужасом узнали, что на них стучали собственные жены и лучшие друзья.

Стратегия МГБ состояла не столько в репрессиях, сколько в жестком контроле, в том, чтобы парализовать волю, блокировать любую несанкционированную активность. Само знание, что агенты и осведомители рядом, действовало, как взгляд змеи. Люди боялись говорить откровенно. Как показал опыт МГБ, угроза террора ничуть не менее эффективна, чем сам террор. Впрочем, как и в Советском Союзе, сотрудники министерства госбезопасности ГДР время от времени сбегали на Запад. В общей сложности убежали 484 немецких чекиста. Одиннадцать человек были казнены за такую попытку, из них семь человек выкрали на Западе, тайно вернули в ГДР и расстреляли.

Представительство КГБ СССР по координации связей с министерством государственной безопасности ГДР размещалось в помещении бывшей больницы в берлинском пригороде Карлсхорст. Сотрудники КГБ занимали большой комплекс зданий, окруженный колючей проволокой и тщательно охраняемый.

По советским понятиям восточные немцы жили прекрасно, здесь можно было купить то, чего у нас не было. Жену Путина Людмилу Александровну поразили бананы, которые она обожала… А счастливчикам еще и разрешалось ездить в Западный Берлин, где магазины не уступали лондонским или парижским. Можно было отовариться, посидеть в пивной или посмотреть порнофильм — это экзотическое удовольствие советскому человеку еще было в новинку. В посольском магазине Путины приобрели телевизор, магнитофон, потом видеомагнитофон — это была новинка, недоступная советским гражданам. Часть зарплаты (чтобы поднять престиж работы в социалистических странах) платили в долларах, так что, когда вернулись в Ленинград, купили «Волгу».

Представительство КГБ СССР, правда, находилось в унизительной материальной зависимости от немецких коллег, рассказывал мне бывший начальник информационно-аналитического отдела представительства полковник Иван Николаевич Кузьмин.

Министерство госбезопасности ГДР организовало в Берлине закрытый магазин для советских чекистов. Но это заведение превратилось в «лавку самообслуживания» для самих немецких офицеров, которые обкрадывали советских братьев — выносили через черный ход лучшие продукты.

Представительство КГБ в ГДР было крупнейшим аппаратом госбезопасности за рубежом. Понятно почему — там находилась группа советских войск. Ее надо было, говоря профессиональным языком, обслуживать, то есть следить, чтобы наших офицеров там не завербовали и чтобы они не убежали на Запад.

Наши разведчики использовали ГДР как плацдарм для проникновения в Западную Германию и шире — во все страны НАТО. Большое значение придавалось научно-технической разведке, то есть промышленному шпионажу. Во время встречи в Российской академии наук в мае 2010 года Путин неожиданно вспомнил работу в разведке:

— Когда я служил в другом ведомстве, еще в своей прошлой жизни, наступил момент — где-то в конце восьмидесятых, когда полученные специальными средствами разработки ваших коллег из-за рубежа все равно не внедрялись в экономику Советского Союза. Не было даже оборудования для того, чтобы их внедрять!

Еще одна задача — она считалась как бы второстепенной — сбор информации о том, как ведут себя наши друзья — восточные немцы. Но этим следовало заниматься очень осторожно. Вербовать граждан социалистической страны, заниматься конспиративной деятельностью строжайше запрещалось. Запрет обходили: вербовка не оформлялась, а недостатка желающих поделиться информацией с советскими товарищами не ощущалось.

Ситуация в ГДР, правда, несколько отличалась от положения в других европейских социалистических странах (за исключением Румынии и Югославии). Член политбюро ЦК Социалистической Единой партии Германии СЕПГи министр государственной безопасности ГДР Эрих Мильке считал себя лучшим другом Советского Союза, но пресекал попытки товарищей по партии наладить столь же близкие отношения с посланцами Москвы.

Эрих Мильке покровительственно, а иногда пренебрежительно относился к сотрудникам представительства КГБ, особенно к тем, кто не знал немецкого языка, поучал их, объяснял, как надо работать.

В последние годы существования ГДР внутри разведывательного аппарата представительства КГБ была сформирована оперативная группа, которая полностью сосредоточилась на анализе положения дел внутри Восточной Германии. В группу, насколько мне известно, включили разведчиков, которые не были официально представлены немцам как сотрудники комитета — то есть те, кто работал под журналистским или коммерческим прикрытием. Впрочем, руководство разведки это никогда не подтверждало.

— Не возникало необходимости в создании такой группы, — сказал мне генерал-майор Виктор Георгиевич Буданов, который был первым заместителем главы представительства КГБ СССР в ГДР. — Мы делали то, что было необходимо, но никогда восточным немцам не раскрывали до конца нашу работу. Так же, как и они перед нами, к сожалению. Это более всего проявилось в последние годы. Мы не обязаны были им докладывать о том, что мы делаем. Более того, был период, когда у нас возникли подозрения, что они за нами следят.

А зачем, интересно, немецкие друзья следили за своими старшими братьями, за советскими разведчиками?

— Потому что они опасались, что мы будем работать с их людьми. Понимаете ситуацию? Естественно, они всегда этого боялись и предприняли определенные меры. Не без оснований. Но то, что мы делали, это не было нарушением соглашений, которые были подписаны между КГБ и МГБ, о статусе представительства комитета в Берлине…

Восточные немцы тем не менее раздражались. В отместку подлавливали советских чекистов на разных проступках. Например, если кто-то увлекался выпивкой или заводил роман на стороне, немецкие братья с удовольствием доносили об этом в советское посольство и радовались тому, что незадачливого сотрудника КГБ в двадцать четыре часа отправляли домой.

Немецкие чекисты следили не только за своими советскими коллегами, но даже и за советским послом. Этим занимался сам министр госбезопасности ГДР Эрих Мильке.

Бывший советский посол в ГДР Вячеслав Иванович Кочемасов описывал мне, как это происходило:

— Я знал, когда меня Мильке записывал, когда перестал это делать. Вначале он следил за каждым моим шагом. Он в каждый конкретный момент знал, где я нахожусь. Еду в Вюнсдорф, в ставку нашей группы войск — он точно знал, куда и к кому я еду, сколько там пробыл, когда вернулся в Берлин. Один раз он даже похвалился тем, что он все знает обо мне. Поэтому я был с ним очень осторожен.

— Это значит, что министр госбезопасности постоянно следил за советским послом?

— У него были свои методы наружного наблюдения, — усмехнулся Кочемасов. — Это сложнейшая система, дорогой мой! Надо было поискать такую разведку и контрразведку, как в ГДР.

Слежка за советским послом не смутила Москву. К восьмидесятилетию министру госбезопасности Эриху Мильке присвоили звание Героя Советского Союза. У него было шесть орденов Ленина. Мильке очень ценили в КГБ. Он начинал еще в тайном военном аппарате довоенной компартии Германии. В 1931 году молодой член партии Эрих Мильке в составе боевой группы коммунистов участвовал в нападении на полицейский патруль в Берлине. Двое полицейских в звании капитана были убиты, третий — вахмистр — ранен. Мильке вывезли в Советскую Россию. С тех пор он тесно сотрудничал с НКВД.

— Какое впечатление производил министр?

— Мильке? — переспросил Кочемасов. — Этот человек не моргнет глазом и сделает то, что нужно для интересов страны, как говорится. Человек был крепкий…

О Путине ходили разные слухи. Говорили, что в какой-то период службы в КГБ он даже выдавал себя за немца. Вроде бы иногда он, понизив голос, не без гордости сообщал питерским друзьям: ребята, имейте в виду — я столько лет проработал без единого провала.

В реальности все было несколько иначе. Владимир Владимирович служил в ГДР пять лет и вполне легально. И не в центральном аппарате представительства КГБ, а в Дрездене, где находилась небольшая группа советских офицеров связи при окружном управлении госбезопасности — в разное время от шести до восьми человек. Руководил офицерами полковник Лазарь Лазаревич Матвеев, который среди своих немногочисленных подчиненных неизменно выделял Путина.

Советские чекисты в Дрездене жили все вместе — им отвели подъезд в доме для сотрудников окружного управления МГБ ГДР. Все квартиры обставили мебелью, принесли столовую утварь. Работали в хорошо охраняемом двухэтажном особняке на Ангелика-штрассе, 4, — в пяти минутах от дома, так что обедал Путин в кругу семьи. Рядом детский сад и ясли, тоже принадлежавшие ведомству госбезопасности.

Дрезденское окружное управление МГБ располагало собственной станцией прослушивания телефонных разговоров, оборудованием для вскрытия писем. В гостиницах, где останавливались иностранцы, рядом с телефонным коммутатором находилось потайное помещение для сотрудников госбезопасности, куда дублировались все телефонные линии гостиницы. Немецкие чекисты могли слушать разговоры своих гостей.

Эрих Мильке подписал инструкцию, согласно которой хорошенькие девушки, находившиеся под опекой МГБ, должны были проверять моральную устойчивость сотрудников Совета экономической взаимопомощи, когда товарищи из социалистических стран собирались в Восточной Германии. Особое внимание уделялось советским друзьям.

Начальник Дрезденского окружного управления МГБ генерал-майор Хорст Бем без пиетета относился к советским офицерам связи. Тем не менее немецкие товарищи, как было положено, после нескольких лет совместной службы наградили Путина бронзовой медалью «За заслуги перед Национальной народной армией ГДР» (приказ № 114/88 от 7 февраля 1988 года хранится в архивах бывшего МГБ ГДР). Всего отметили тогда тридцать семь человек, большинство получило более высокие награды — золотые и серебряные медали. Это был ритуальный знак вежливости. О подлинных успехах или неуспехах офицера КГБ немецким друзьям знать не полагалось.

Путин приехал в Дрезден старшим оперуполномоченным, потом стал помощником начальника отдела, старшим помощником начальника отдела. Его произвели в подполковники. За что Владимира Владимировича повышали по службе?

— За конкретные результаты в работе — так это называлось, — объяснял Путин журналистам. — Они измерялись количеством реализованных единиц информации. Добывал какую-то информацию из имеющихся в твоем распоряжении источников, оформлял, направлял в инстанции и получал соответствующую оценку.

Структура дрезденской группы соответствовала четырем основным направлениям работы: политическая разведка (этим ведал 4-й территориальный отдел первого главного управления КГБ СССР), внешняя контрразведка (управление «К»), нелегальная разведка (управление «С») и научно-техническая (управление «Т»).

По словам одного из тогдашних сослуживцев Путина, написавшего о нем книгу, Владимир Владимирович представлял в Дрездене интересы управления «С» — вместе с еще одним офицером. Главная задача управления — искать молодых немцев, готовых стать агентами-нелегалами. Раскол Германии открывал большие возможности для разведки. Завербованных восточных немцев разными путями переправляли в ФРГ.

«Путин прекрасно понимал, что все его труды скорее всего закончатся сдачей в архив всех наработанных им материалов, — пишет бывший сослуживец, — слишком сложный путь предстояло пройти найденным им кандидатам в агенты-нелегалы. Но была эта работа необходима, и он ее добросовестно выполнял…»

Изучали всех дрезденцев, кто получал разрешение побывать в ФРГ. И, наоборот, западных немцев, приезжавших в ГДР к родственникам: нет ли среди них тех, кто представляет интерес для разведки? Это длительная и муторная работа, многие часы, проведенные за письменным столом.

Неизвестно, удалось ли Путину добиться больших успехов на этом направлении. Вербовка — редкая удача в карьере разведчика. За вербовку американца раньше давали орден. Даже очень умелому разведчику за всю профессиональную жизнь удается завербовать только одного ценного агента…

Сосед Путина по служебному кабинету в Дрездене сохранил наилучшие воспоминания о молодом офицере, надежном, уверенном в себе, с исключительным самообладанием, хорошим чувством юмора и здравым подходом к жизни.

— Не думай о человечестве, а думай о себе, — говорил ему Путин. — Нам не дано ничего изменить, а жить нужно для себя.

Относительно человечества Владимир Владимирович иллюзий не питал. Часто цитировал слова Собакевича из «Мертвых душ» Гоголя: «Все христопродавцы. Один там только и есть порядочный человек: прокурор, да и тот, если сказать правду, свинья». Довольно любопытный взгляд на окружающий мир…

Путина избрали секретарем партийной организации, хотя, по мнению его сослуживца, Владимир Владимирович уже давно в душе был антикоммунистом…

И вот еще одна интересная черта: Путин всегда умел расположить к себе людей старшего поколения.

«Его типичная для ленинградцев воспитанность, — вспоминал сослуживец по Дрездену, — умение держаться почтительно без признаков раболепия, тактичность и предупредительность были ему присущи органически и никогда не вызывали подозрения, что он специально старается понравиться. Именно его уникальное обаяние в глазах пожилых людей оказало решающее влияние на его карьерный рост с того момента, как он попал в поле зрения Ельцина».

Печка лопнула

После крушения ГДР начальник окружного управления генерал-майор Хорст Бем покончил с собой. Говорили, что причина самоубийства — его осведомленность об особых операциях советской разведки на немецкой территории. Скорее всего, он ушел из жизни потому, что для него, высокопоставленного офицера госбезопасности, с воссоединением Германии жизнь кончилась. Тем более что генерал Бем считался одним из самых жестких и ортодоксальных офицеров госбезопасности.

Его прислали в Дрезден в том числе с задачей присматривать за первым секретарем окружного комитета СЕПГ Хансом Модровом, пожалуй, самым интересным политиком в ГДР. У Модрова сложились хорошие отношения с Советским Союзом, что не нравилось руководству страны. Министерство госбезопасности следило за его контактами с советскими представителями, поэтому все происходило, как в шпионском фильме.

Тогдашний советник-посланник нашего посольства в ГДР Всеволод Иванович Совва рассказывал мне, как он в своем автомобиле с дипломатическими номерами тайно доставлял Модрова на встречу с послом. Ханс Модров не мог открыто приехать в советское посольство в Берлине, за которым следили немецкие чекисты. Он отпускал свою машину на одной из берлинских улиц и ждал, когда Совва за ним заедет. Модрова вели в посольскую сауну, и там уже откровенно обсуждалось положение в стране.

Но руководители госбезопасности ГДР все равно что-то подозревали, поэтому в Дрезден и прислали Хорста Бема, малоприятного человека, но преданного министру госбезопасности Мильке и разделяющего его идеи: все должно быть подконтрольно МГБ. На посту начальника окружного управления Хорст Бем сменил Рольфа Маркерта, подпольщика, который при нацистах сидел в концлагере Бухенвальд. Маркерта сняли с поста руководителя окружного комитета за «недостаточную настойчивость» в работе.

При Хорсте Беме ситуация, вспоминал потом первый секретарь окружкома Модров, радикально изменилась:

«Щупальца и уши МГБ можно было обнаружить теперь повсюду… Если раньше еще поступали сведения о разоблачениях западных шпионов, то теперь вся работа госбезопасности сосредоточилась на внутренней жизни округа… Мне казалось, что Бем постоянно держит передо мной зеркало и говорит при этом: “Дела твои плохи, мой друг…” Бем повсюду видел проявления враждебности. Если бы проявления враждебности прекратились, то Бем рухнул бы, как предмет, лишившийся опоры. Бем был заинтересован в сохранении этой атмосферы враждебности, которую в значительной степени создавал его аппарат».

Владимир Путин говорил, что был поражен — он ехал в Восточную Германию как в европейскую страну, а понял, что ГДР «находится в состоянии, которое пережил уже много лет назад Советский Союз. Это была жестко тоталитарная страна по нашему образу и подобию, но тридцатилетней давности».

Большим событием для Путина и его сослуживцев был приезд в июне 1987 года в Дрезден начальника советской разведки генерала Владимира Александровича Крючкова (вскоре он станет председателем КГБ). Но его не интересовала работа маленькой группы офицеров в провинциальном городе. Он приезжал ради встречи с Хансом Модровом, которому прочили большое будущее.

Работа в братской ГДР требовала от советского человека сугубой осторожности.

Дрезден был побратимом Ленинграда. На официальном уровне в ходу все еще был лозунг «Учиться у Советского Союза — значит учиться побеждать». В реальности руководители ГДР покровительственно относились к советским коллегам, поскольку уровень жизни в ГДР был неизмеримо выше. Советский генеральный консул в Карл-Маркс-Штадте и Дрездене позволил себе критически отозваться о положении дел в ГДР. Об этом доложили генеральному секретарю Эриху Хонеккеру, тот пожаловался в Москву — и генконсула отозвали.

Какие качества в разведчике воспитывает работа за границей, когда есть опасность быть разоблаченным? Когда за тобой каждый день следят, это сильно действует на психику? Или человек ко всему может привыкнуть?

— Конечно, это действует, — говорит генерал Буданов. — Находясь за рубежом, ты постоянно вынужден помнить, что можно, чего нельзя. Но нас к этому готовили, проверяли, можем ли с этим справиться. Некоторые слушатели разведшколы видели, что им либо это не нравится, либо они не потянут работу в таких условиях, — и уходили. Очень важно уметь владеть собой, регулировать свое состояние. Все сделал как надо, вернулся домой, только тогда расслабился. Но помнишь, что и дома лишнего не говори. Правило ввел для себя такое и живешь нормально. Но это надо уметь, конечно. И большинству удавалось. Мы умели и расслабиться, и повеселиться, и поиграть в волейбол…

В КГБ в целом и в разведке в частности шла постоянная борьба за выживание, за должности, за внимание начальства, за поездку в хорошую страну и под хорошим прикрытием… В загранкомандировке тоже было непросто. Чекисты ревностно относились к успехам друг друга. Нравы советской колонии были малосимпатичными. В небольшом коллективе все следили друг за другом: что купил, что жена на обед приготовила, куда поехал. Лишнего шага без разрешения начальства не сделаешь.

Одно время говорили о том, что Владимир Путин чуть ли не принадлежит к числу супершпионов ХХ века. На самом деле он был офицером на небольшой должности и в малых чинах. Грандиозной карьеры в разведке не сделал. Может быть, если бы сделал, то сидел бы сейчас на пенсии и копался в огороде, как многие, кто отличился и сделал карьеру…

Когда коммунистическая власть в ГДР рухнула, в представительстве КГБ стали срочно сортировать бумаги, самое важное переправили в Москву — в ведомственный архив, остальное уничтожали.

— Я лично сжег огромное количество материалов, — рассказывал Путин. — Мы жгли столько, что печка лопнула.

Когда восточные немцы захватывали здания МГБ, наши чекисты испугались, что немцы заодно разгромят и здание представительства КГБ в Дрездене, охранявшееся несколькими пограничниками. Позвонили в штаб группы советских войск в Германии, попросили прислать подмогу. Там ответили:

— Ничего не можем сделать без распоряжения из Москвы. А Москва молчит.

Потом военные все-таки приехали. Немцы разошлись.

Через десять лет Путин поделится с журналистами, написавшими книгу «От первого лица», своим сожалением по поводу того, что Советский Союз после падения Берлинской стены «просто все бросил и ушел».

На эти слова Путина публично откликнулся чешский политик Лубош Добровский, который был послом Чехии в России:

«Нельзя не спросить: что же именно Советский Союз “бросил”? Мы, то есть те, кто двадцать лет был оккупирован советской армией, смотрим на это иначе. Мы-то как раз ни о чем подобном не сожалеем! Уход советских войск из той части Европы, которую они в течение многих лет оккупировали, мы воспринимаем как необходимое условие для возникновения новых суверенитетов, новой свободы… И если кто-нибудь сожалеет об этом в 2000 году, то его необходимо в таком случае спросить: каковы же вообще его представления о свободе и демократии, о равноправии между государствами?

А если Владимир Путин ценит своих бывших друзей и сотрудников из восточногерманской штази, нельзя не спросить: разве неизвестно, сколь преступной была эта организация? Мы, чехи, опять-таки хорошо это знаем, у нас при коммунистическом режиме были подобные органы госбезопасности. При столь умилительных воспоминаниях о сотрудниках штази поневоле задаешься вопросом: а каково же представление у Владимира Путина о праве и правовом государстве?»

Рапорт подполковника

В январе 1990 года, когда советская система уже рушилась, подполковник Владимир Путин вернулся в родной город. Выяснилось, что он очень долго отсутствовал: фактически это была уже другая страна. Разочарованный увиденным, он понял, что будущего у КГБ нет. Надо искать запасной аэродром. Видимо, чекистская романтика без полноценного материального подкрепления немного стоит.

Начальником областного управления с апреля 1989 года был генерал-лейтенант Анатолий Алексеевич Курков, который в свое время тоже служил в ГДР. Но порадовать молодого офицера, вернувшегося в родной город, было нечем. Путину вроде бы предложили бесперспективную должность в управлении кадров Ленинградского управления госбезопасности. Он обиделся и отказался. Приятелю заметил:

— Ничего, они обо мне еще узнают…

Сказал, что найдет работу сам. В те времена это приветствовалось, потому что полным ходом шло сокращение аппарата госбезопасности. Путина перевели в действующий резерв КГБ — это офицеры, которые служат в других ведомствах, но представляют там интересы комитета.

Сначала он подыскал себе незавидное место помощника проректора Ленинградского университета по международным вопросам. Предстояло присматривать за иностранными студентами, аспирантами и преподавателями, выявлять среди них тех, кто может стать объектом вербовки. Путин подумывал о защите диссертации по международному частному праву, подыскал себе научного руководителя, который предложил тему «Корпорации в германском праве», и подбирал литературу, полагая, что либо станет преподавателем, либо уйдет в бизнес.

Но тут все устроилось наилучшим образом — он перешел к Собчаку помощником по международным вопросам. Это был шанс. Он же видел, что в стране власть переходит к новым людям.

Один из самых заметных депутатов демократического лагеря, Анатолий Александрович Собчак, к тому времени вернулся в родной город и 23 мая 1990 года был избран председателем Ленсовета. Об этом его попросили депутаты городского Совета, которые не могли избрать председателя из своих рядов. Для начала ему понадобился мандат депутата Ленсовета. 13 мая в одном из округов провели голосование. Опасались, что горожане не пойдут на избирательные участки, поэтому специальным постановлением разрешили голосовать с семи утра до двенадцати ночи.

Представляя кандидатуру Собчака, руководитель популярной в ту пору телепрограммы «Пятое колесо» Бэлла Алексеевна Куркова сказала:

— На этом посту должен быть человек, нравственно чуждый каких-либо барских замашек. И можно гарантировать: если мы изберем председателем Ленсовета Собчака, то для него никаких особых привилегий не будет.

Демократически настроенная публика критиковала Собчака за то, что он взял на работу бывшего офицера КГБ, но Анатолий Александрович коротко отвечал:

— Он мой ученик…

Политикам-демократам тоже хотелось иметь свои спецслужбы. Собчак желал наладить отношения с городскими чекистами. Выступал перед сотрудниками областного управления госбезопасности в Большом доме на Литейном. С руководителями управления встречался в бане на госдаче К-2 на Каменном острове. Судя по впечатлениям питерских журналистов, чекисты мэра не полюбили.

После провала августовского путча 1991 года начальник Ленинградского управления госбезопасности генерал Анатолий Курков написал рапорт:

«В период с 19 по 21 августа, когда была совершена попытка антигосударственного переворота, сотрудники Управления КГБ по городу Ленинграду и Ленинградской области выполняли свои профессиональные обязанности… Каких-либо противоправных действий и акций допущено не было… В то же время, как член Коллегии КГБ СССР, хотя и не имевший абсолютно никакого отношения к замыслам и участию ее бывшего председателя и, возможно, других членов Коллегии, в антиконституционном преступлении, я испытываю чувство моральной ответственности за происшедшее.

Прошу вывести меня из состава Коллегии КГБ СССР и рассмотреть вопрос о моей отставке из органов государственной безопасности».

Смену генералу Куркову подбирали три месяца. Наконец остановили выбор на мурманском чекисте, который публично поддержал Бориса Ельцина и новую российскую власть. Генерал приехал в Ленинград знакомиться. Но Собчак передумал. Сказал:

— Слишком провинциальный человек. Думаю, Степашин больше подходит. Энергичен. Демократичен. Молод.

Начальником Ленинградского управления госбезопасности стал еще один демократически настроенный депутат — Сергей Вадимович Степашин. При этом он сохранил пост председателя важнейшего комитета Верховного Совета РСФСР по обороне и безопасности.

Степашин большую часть жизни носил форму — не военный человек и не пожарный. По специальности офицер-политработник, по профессии преподаватель истории КПСС. Этому предмету он учил будущих офицеров внутренних войск в Высшем политическом училище МВД СССР. Его кандидатская диссертация посвящена принципам партийного руководства, а не пожарному делу, вполне, кстати, уважаемому занятию. Будучи заместителем начальника кафедры, Степашин выиграл выборы в Верховный Совет РСФСР. Что касается его личных качеств, то он выдержанный, умеренный и аккуратный человек. Очень хладнокровен. Как выразился один из его коллег, во время событий в Чечне мужество Степашина граничило с безрассудством.

Представить Степашина чекистам на Литейный пришли мэр Собчак и председатель КГБ РСФСР генерал-майор Виктор Валентинович Иваненко.

Владимир Путин рассказывал потом, что ему не понравилось кадровое решение Собчака: Степашин — милиционер, к органам безопасности отношения не имел. Но, признал Путин, «Степашин повел себя совершенно неожиданно. Фактически он своим демократическим авторитетом прикрыл спецслужбы Ленинграда».

Тогда существовали разные точки зрения на будущее госбезопасности. Многие предлагали вообще ликвидировать это опасное ведомство и создать совершенно новую службу из новых людей и на новых принципах. Степашин придерживался иного мнения: КГБ не уничтожать, а расчленить и модернизировать.

Когда Степашин переехал в Москву, новым начальником питерской госбезопасности, видимо, по рекомендации Путина, стал профессиональный чекист Виктор Васильевич Черкесов. Он на два года раньше Путина окончил юридический факультет Ленинградского университета. Поработал в прокуратуре и был приглашен в КГБ. Службу начал оперуполномоченным Московского райотдела Ленинградского управления, потом его перевели в следствие.

Диссиденты, чьи дела он вел, вспоминали, как он говорил:

— Мы вас не бьем. Но у нас в арсенале есть и жесткие методы воздействия.

Назначение Черкесова возмутило петербургских правозащитников, которые прекрасно помнили, как их допрашивал Виктор Васильевич, дослужившийся до должности начальника следственной службы Ленинградского областного управления. Черкесов потом уверял, что за убеждения никого не сажали и вообще приговоры выносил не КГБ, а суд в соответствии с законом. И здоровых людей в психушки не упекали… Но правозащитники напоминают, что он вошел в историю тем, что в 1988 году умудрился вести, возможно, последнее дело по 70-й статье Уголовного кодекса («антисоветская агитация и пропаганда»). Только довести дело до суда он не успел, потому что 70-ю статью отменили.

Черкесов решительно встал на сторону Собчака во время августовского путча, и Анатолий Александрович не стал возражать против его назначения главой питерской госбезопасности, хотя возмутились городские депутаты и деятели культуры, которые отправили Ельцину письмо с просьбой убрать Черкесова. Собчак, видимо, наивно полагал, что демократическому мэру никакие чекисты не страшны…

Анатолий Собчак помог Виктору Черкесову устроить личную жизнь — дал ему новую квартиру, когда начальник управления ФСБ решил соединить свою судьбу с главным редактором популярной газеты «Час пик» Наталией Чаплиной.

Между прочим, в 1991 году проявился характер Путина. Во время августовского путча он срочно вернулся из отпуска (отдыхал с семьей в чудесном месте — на Куршской косе) и 20 августа был рядом с питерским мэром Анатолием Собчаком. Не стал выжидать и смотреть, чья возьмет. Продемонстрировал готовность разделить его судьбу. А ведь в первый день путча сомнений не было: произошел государственный переворот и ГКЧП берет верх в стране. Собчака в таком случае точно не ждало ничего хорошего. Министр внутренних дел Борис Карлович Пуго сразу потребовал от руководителей Гостелерадио СССР убрать Собчака с телеэкрана, немедленно отключить Ленинград, прекратить питерское вещание…

Более того, 20 августа подполковник действующего резерва Путин демонстративно написал рапорт начальнику ленинградского управления КГБ генерал-лейтенанту Куркову с просьбой уволить его из органов госбезопасности. При неблагоприятном развитии событий рапорт бы трактовался как обстоятельство, отягчающее вину. Но Путин считал, что отступать ему некуда.

«Я знал, — говорил потом Владимир Владимирович, — если путчисты победят, то мне уже нигде не работать: ни в университет не вернуться, никуда не устроиться. Меня бы уволили и не дали бы никуда устроиться. Единственная моя забота была — как с детьми, как обеспечить их будущее… Думал — в такси буду работать, благо “Волгу” из Германии привез».

Под руководством Путина сняли красный флаг с Дома политпросвещения — символическое событие для Ленинграда. Так что отметим: если у Владимира Владимировича есть позиция, он от нее не откажется. Если он в чем-то убежден, то пойдет до конца. Если что-то твердо решил для себя, то добьется своего. Тем, кто строит прогнозы относительно политического будущего Путина, следует учитывать его характер и принципиальные представления о жизни и людях…

Часть вторая

Из Смольного на Старую площадь

В 1991 году Анатолий Александрович Собчак легко победил на выборах мэра города. Причем он демонстративно отказался от проведения избирательной кампании. Заявил, что деньги, выделенные из бюджета на избирательную кампанию, передает детским домам, агитировать за себя не намерен — взгляды его известны. Собчака поддержали три четверти избирателей. Ленинградцы также проголосовали и за возвращение городу прежнего названия — Санкт-Петербург.

Последние месяцы существования Советского Союза казалось, что страну ждет экономическая катастрофа и избежать ее невозможно. Тяжелое положение складывалось в крупных городах — их нечем было снабжать.

Анатолий Собчак вспоминал:

«В декабре 1991 года мы оказались перед лицом реальной угрозы полного прекращения снабжения Петербурга продуктами питания, а значит, перед угрозой голода. Для ленинградцев, перенесших в войну 900-дневную блокаду и потерявших в те годы более миллиона жителей, умерших от голода, эта ситуация была особенно болезненной».

Республики перестали поставлять продовольствие в Ленинград, закупки за границей тоже прекратились — нечем платить, казна пуста. В первые дни декабря 1991 года в город не поступило ни одного килограмма мяса. Купить что-то удавалось только по талонам. Не хватало сигарет, курильщики несколько раз перекрывали движение в час пик на Невском проспекте.

Первый заместитель мэра

В конце июня 1991 года Владимир Путин возглавил в мэрии созданный специально под него Комитет по внешним связям. К этому комитету у петербуржцев были претензии. Городские газеты писали, что комитет выдавал лицензии на экспорт сырья и цветных металлов в обмен на поставки продовольствия, которое в город так и не попало. Впрочем, такие истории происходили тогда по всей России. А Путин проявил себя дельным администратором. Поддерживал хорошие отношения с ключевыми фигурами правительства реформаторов Егором Тимуровичем Гайдаром и Анатолием Борисовичем Чубайсом, хотя, скажем, Собчак с ними конфликтовал.

Питерская мэрия решительно встала на сторону Ельцина в октябрьские дни 1993 года. Анатолий Собчак рассказывал потом:

«Примерно с четырех часов дня 3 октября я уже понимал, что речь идет о жизни и смерти. Я собирал своих сотрудников, и мы обсуждали, что произойдет и что мы должны делать, если власть в Москве перейдет в руки мятежников. Я считал и считаю: надо бороться за свои идеи, а не ждать, когда тебя повесят на первом же перекрестке…»

Собчак безоговорочно доверял Владимиру Владимировичу. Десять лет Путин состоял при нем безотлучно. Московские чиновники знали, что у него особые отношения с Собчаком и поэтому, если нужно в чем-то убедить петербургского мэра, важно заручиться согласием Владимира Владимировича.

В марте 1994 года Путин стал первым заместителем мэра Петербурга, но должность председателя Комитета по внешним связям сохранил за собой.

— Мы с Путиным познакомились в 1991 году, — рассказывал Сергей Степашин, — когда я приехал работать в управление КГБ по Ленинграду. Путина, кстати, там все бизнесмены звали «Штази». Он их отстроил за пять секунд. Не строя буквально… Для меня он в целом предсказуем. Хотя… Пусть не обижается, но я не думал, что он сможет раскрыться как публичный политик.

Путин неизменно держался в тени. Его даже называли «серым кардиналом Смольного». Один из его коллег по Санкт-Петербургу рассказывал мне:

— Кабинет мэра находился на третьем этаже, заместители мэра разместились на втором, Путин сидел на первом — подчеркнуто скромно. Он действительно был серым кардиналом, никогда не выставлялся. Мы все высовывались, и нас нещадно били. А он был незаметен.

Вице-премьер и министр финансов Алексей Леонидович Кудрин, еще один выходец из питерской мэрии, на вопрос: «Власть изменила Путина?» ответил так:

— На удивление он остался тех же принципов, подходов, взглядов. Такое редко бывает. Да… Не замечали мы тогда, что рядом с нами работает будущий президент.

Тогда Владимир Владимирович в полной мере оценил преимущества свободной рыночной экономики, которые обеспечили ему приличный образ жизни, возможность запросто поехать с семьей за границу, летом — на море, зимой — на горнолыжные курорты. Съездить, скажем, в соседнюю Финляндию стало самым простым делом. Его жена объясняла своей немецкой подруге:

— Володя, если ему нужно обсудить с коллегами что-то очень важное, всегда едет в Финляндию. Он говорит, что во всей России нигде не поговоришь спокойно, не опасаясь, что тебя подслушивают.

Высокое положение первого заместителя городского головы помогло ему обзавестись большим количеством знакомых и приятелей, которым он мог быть полезен и которые были полезны ему. Этих людей он потом заберет в Москву — управлять государством.

Жизнь могла сложиться по-разному, поэтому в 1996 году в Санкт-Петербургском горном институте Владимир Путин предусмотрительно защитил кандидатскую диссертацию на тему «Стратегическое планирование воспроизводства минерально-сырьевой базы региона в условиях формирования рыночных отношений» и получил степень кандидата экономических наук.

В последний год работы с Собчаком Путин возил с собой помповое ружье — видимо, ждал неприятностей. Было время, когда казалось, что Собчак — жесткий, с быстрой реакцией и прекрасной осанкой — мог бы претендовать на большее, чем руководство городом на Неве. В нем, а не в Путине видели будущего президента России. Но Анатолий Александрович оказался не столь удачливым и умелым хозяйственником, как надеялись питерцы.

Замечательный оратор Собчак был вне конкуренции, когда ему противостояли ни на что не пригодные партийные чиновники. Но в новой России ему пришлось соперничать совсем с другими людьми. Под силу ли городским интеллигентам, тем более если их имена связаны с мучительным периодом экономических реформ, завоевать расположение России, которая находится в раздраженно-нетерпимом состоянии?

Собчак рассорился с городской элитой. Ему мешали собственные назидательность и нетерпимость. Кроме того, у первого питерского мэра образовалось довольно много врагов в Москве. Собчак числил среди них прежде всего руководителя президентской Службы безопасности генерал-лейтенанта Александра Васильевича Коржакова и считал, что именно влиятельные москвичи сыграли в его политической судьбе роковую роль.

Пост мэра переименовали в губернаторский. В 1996 году выбирали первого губернатора. Путин стал одним из руководителей предвыборного штаба Собчака, но на этом посту не преуспел. Анатолий Александрович потерпел поражение. Для Путина этот проигрыш со временем обернется большим выигрышем…

Против Собчака неожиданно выступил его заместитель Владимир Анатольевич Яковлев, возглавлявший в мэрии Комитет по управлению городским хозяйством.

«Как я мог проиграть такому заведомо серому и примитивному человеку, как Яковлев? — удивлялся потом Собчак. — Ругал себя за то, что проглядел его, вытащив в правительство с рядовой инженерной должности. Но больнее всего было сознавать отступничество или прямое предательство со стороны многих из тех, кто меня окружал…»

Выборы были назначены на 19 мая 1996 года. Собчак опередил своих соперников, но победить в первом же туре не смог. 2 июня в ходе второго тура за него проголосовало 45,8 процента избирателей. А за его соперника Яковлева — 47,5 процента. Перевес минимальный, но достаточный для того, чтобы сменить Собчака в Смольном.

Яковлев приглашал Путина в свою команду. По одним свидетельствам, Путин публично назвал его иудой и отказался. По другим, бывшие заместители Собчака поужинали и расстались вполне мирно… Но так или иначе Путин уволился из Смольного и ушел в никуда. К Собчаку он навсегда сохранит чувство благодарности, это распространяется и на его вдову Людмилу Борисовну Нарусову, ставшую членом Совета Федерации, и дочь Ксению, чья экстравагантность неизменно сходит ей с рук.

А против бывшего петербургского мэра прокуратура вскоре завела дело по обвинению в коррупции. Генеральный прокурор Юрий Ильич Скуратов сказал министру юстиции Валентину Алексеевичу Ковалеву:

— Мечется Собчак. Не спит, наверное. Да и как заснуть, если за плечами такое…

— А что, собственно, «такое»? — уточнил министр.

— Махинации с квартирами, вывоз цветных металлов за бесценок, сомнительные сделки с сомнительными иностранцами…

Генеральная прокуратура и Министерство внутренних дел (министром был генерал армии Анатолий Сергеевич Куликов) создали совместную оперативно-следственную группу по расследованию коррупции среди должностных лиц мэрии Петербурга. Собчака попытались посадить. Но когда Анатолия Александровича вызвали на допрос в прокуратуру, его жена Людмила Нарусова, невероятно энергичная женщина, договорилась с главным врачом Военно-медицинской академии Юрием Леонидовичем Шевченко, и он госпитализировал Собчака.

Вмешался и Путин, тогда директор ФСБ. Большая следственная группа, присланная из Москвы, собирала материал о взяточничестве среди чиновников питерской мэрии, что само по себе едва ли было приятно Путину. Заручившись согласием Ельцина, благоволившего к былому соратнику по Межрегиональной депутатской группе, Владимир Владимирович сам поехал в Петербург. Под носом у следователей Людмила Нарусова рано утром 7 ноября вывезла Собчака из больницы, доставила в аэропорт и на самолете финской авиакомпании отправила за границу для лечения.

Операция ФСБ против прокуратуры — нечто новое в истории отечественных спецслужб. Путина могли обвинить в превышении служебных полномочий или в попытке помешать правосудию. Но Собчака очевидно травили. Поступок Владимира Владимировича вызвал симпатии. У Анатолия Александровича было больное сердце, и он рано умер. Перед смертью он все-таки вернулся на родину — благодаря Путину, который не отрекся от своего бывшего профессора и начальника.

«Утром 1 января 2000 года, — рассказывала Людмила Нарусова, — через несколько часов после того, как Ельцин передал власть Путину, Анатолий стал писать записки — предложения новому президенту. Муж по пунктам перечислял, что нужно сделать: создать федеральные округа, полпредства президента, Федеральное бюро расследований как единый орган следствия…»

Когда Собчак скончался, Путин отправил самолет, чтобы доставить его гроб в Санкт-Петербург. Бросив все дела, приехал проводить его в последний путь. Его печаль на похоронах была искренней. Летом 2006 года президент приехал на открытие памятника Собчаку. Сказал:

— Он никогда не шел на компромиссы. Я достаточно долго работал с ним, и я еще тогда удивлялся: как же так — человек старше меня на пятнадцать лет, а в душе — моложе! Он был романтик. Это удивляло меня…

Но все это произойдет потом, а 1996 год оказался трудным для Путина. После проигрыша Собчака на выборах Владимир Владимирович оказался, как он сам выразился, «безработным без всяких перспектив на трудоустройство».

Это было катастрофой, крахом всех надежд. Его жена Людмила Александровна в тот момент находилась в Германии. Звонила домой и после очередного разговора впадала в отчаяние. По словам ее немецкой подруги Ирен Питч (она написала книгу о жене Путина), «безысходная душевная мука отпечатывалась на ее лице, почва уходила из-под ног, исчезала надежда на блестящую карьеру мужа».

Собчак пытался пристроить своего недавнего заместителя в Министерство иностранных дел, даже звонил министру иностранных дел Евгению Максимовичу Примакову, просил подыскать должность для Путина. Собчак не понимал, что и его самого никуда не возьмут. Полтора месяца Путины прожили на скромной даче на берегу озера Комсомольское, в ста двадцати километрах от Питера.

Там в ноябре 1996 года создался дачный потребительский кооператив «Озеро», членов которого ждало завидное будущее. Кооператив расположен в Приозерском районе Ленинградской области. Купить дачу и оформить документы помог заместитель Путина в Комитете по внешним связям мэрии Виктор Алексеевич Зубков, будущий глава правительства России. При советской власти Зубков был председателем Приозерского горисполкома, потом первым секретарем Приозерского горкома партии. Ценные связи сохранились.

Среди учредителей кооператива «Озеро» — нынешний глава Российских железных дорог Владимир Якунин, банкир Юрий Ковальчук, министр образования и науки Андрей Фурсенко… Другие дачники в последнее время невероятно преуспели в бизнесе.

В августе 1996 года путинская дача сгорела. Произошло замыкание в проводке — и дом вспыхнул. На даче хранились и семейные сбережения — в долларах. Они тоже сгорели. Еще один удар. Прежняя жизнь кончилась. Надо было все начинать сызнова.

Главный контролер

Вспомнил о Путине могущественный в ту пору управляющий делами президента страны Павел Бородин, позвал в Москву. Сам Павел Павлович рассказывал в газетном интервью, что был у питерца в долгу: Путин оказал ему услугу, когда заболела учившаяся в Петербургском университете дочь Бородина… Теперь Бородин нашел ему место у себя в управлении делами.

— Я не хозяйственник, — отказался Владимир Владимирович. — Я бы лучше работал в администрации президента.

Бородин познакомил его с главой президентской администрации Николаем Дмитриевичем Егоровым. Бывший краснодарский губернатор, который понравился Ельцину своей решительностью в чеченских делах, перебрался в Кремль 15 января 1996 года. Это были сложнейшие месяцы предвыборной борьбы. Ельцин боролся за то, чтобы остаться в Кремле. Каждое совещание в администрации Егоров начинал с выяснения вопроса о том, как идет выплата зарплат и пенсий по стране. Без этого рассчитывать на переизбрание Бориса Николаевича было невозможно.

Каждый понедельник Егоров вручал президенту подготовленный в трех экземплярах секретный обзор ситуации и прогноз на ближайшее будущее. Этот документ сотрудник администрации профессор Вадим Алексеевич Печенев составлял на своем компьютере, причем работал на отдельных дискетах — это была относительная гарантия того, что не произойдет утечки информации. Потом все исходные материалы уничтожались…

А еще горела Чечня. Предвыборная кампания шла под аккомпанемент взрывов и перестрелок. 27 мая 1996 года исполняющий обязанности президента непризнанной Чеченской Республики Ичкерия Зелимхан Яндарбиев прибыл в Москву и подписал с президентом России Борисом Ельциным договоренность «О прекращении огня, боевых действий и мерах по урегулированию вооруженного конфликта на территории Чеченской Республики».

На следующий день, пока чеченская делегация оставалась в Москве — фактически в качестве заложников, Ельцин вылетел на Северный Кавказ. Из Северной Осетии его на вертолете доставили в Чечню. В Грозном он поздравил военнослужащих 205-й мотострелковой бригады с победой в чеченской войне, подписал указ о досрочном увольнении в запас всех раненных в боях, а также тех, кто участвовал в боевых действиях не менее полугода, и тут же вылетел в Москву.

Николай Егоров предложил Путину место своего заместителя и начальника одного из главных управлений администрации президента. Обещал буквально на следующей неделе подписать указ у Ельцина. Обнадеженный Владимир Владимирович улетел в Питер, а 15 июля Егорова сняли. В Кремле его сменил Анатолий Чубайс.

За несколько дней до этого, 3 июля, во втором туре президентских выборов Борис Николаевич Ельцин получил 53,82 процента голосов, его соперник Геннадий Андреевич Зюганов — 40,3 процента. Одержав победу, президент Ельцин представил убедительное свидетельство своего политического здоровья. А физически он был крайне плох. Между двумя турами голосования у него случился тяжелейший инфаркт.

Когда Ельцин выбыл из активной политики, его фактически заменил Чубайс. Он должен был обеспечить исправную работу государственного механизма в тот момент, когда президент сам действовать не способен, но и свои полномочия никому не передоверяет. И Чубайс с этим справился. Он удерживал корабль на плаву до тех пор, пока Ельцин не обрел способность контролировать своих подчиненных. Чубайс один заменил Ельцину целую команду, потому что Анатолий Борисович обладает фантастической работоспособностью.

А должность, обещанную Путину, Чубайс просто ликвидировал вместе со всем управлением, которое Владимир Владимирович должен был возглавить. Путин по-прежнему оставался без работы. Но у него было много хороших друзей среди влиятельных питерцев, перебравшихся в Москву. В частности — недавний коллега по мэрии Алексей Кудрин уже возглавил Главное контрольное управление президента.

О Кудрине следует сказать несколько слов, поскольку он сыграл немалую роль в судьбе Путина.

Алексей Леонидович родился в Добеле (Латвия), где его отец служил в штабе 24-й танковой дивизии Прибалтийского военного округа. Его мать, Зинте Миллере, родом из Латвии. Дедушка Кудрина по материнской линии в независимой Латвии состоял членом военизированной организации айзсаргов, которых коммунисты считали врагами. После присоединения республики к Советскому Союзу в 1940 году его вместе с женой и маленькими детьми выслали в Сибирь. Они выжили. В пятидесятые годы им позволили вернуться на родину.[1]

Из Добеле Кудрина-старшего перевели служить в Ленинград. Алексей Леонидович учился на экономическом факультете Ленинградского университета вместе с будущим советником президента Андреем Николаевичем Илларионовым, а работал в Институте социально-экономических проблем Академии наук вместе с Чубайсом.

В 1990 году Алексея Леонидовича назначили заместителем председателя Комитета по экономической реформе Ленгорисполкома (председатель — Чубайс), в 1991-м — заместителем председателя Комитета по управлению зоной свободного предпринимательства, затем заместителем главы Комитета по экономическому развитию. С 1994 года Кудрин — первый заместитель мэра и председатель Комитета экономики и финансов…

Он тоже остался без работы летом 1996 года после поражения Собчака на выборах. Чубайс тут же рекомендовал Ельцину использовать его «уникальный четырехлетний опыт руководства экономикой и финансами пятимиллионого города». Президент прислушался к совету.

Кудрин пригласил Путина и сказал, что Чубайс готов дать ему место начальника информационного управления. Путину эта работа не очень нравилась. Но все-таки президентская администрация… Согласился. Управление подчинялось пресс-секретарю Ельцина Сергею Владимировичу Ястржембскому. Тот встретил питерца очень любезно, сказал: будем работать вместе. И тем самым, как станет ясно позднее, обеспечил продолжение своей карьеры: Ястржембский будет помощником и у президента Путина…

Но тут о Владимире Владимировиче вспомнил еще один выходец из Петербурга — Алексей Алексеевич Большаков, которого тогда сделали первым заместителем главы правительства. Он поговорил с тем же Бородиным: Путину надо помочь, ему предлагают слишком мало. Теперь уже Павел Павлович отдал Владимиру Владимировичу кресло своего заместителя и поручил заниматься российской собственностью за границей. В иерархии должностей заместитель управляющего делами президента выше, чем начальник управления в администрации.

Доброе дело Бородина не будет забыто. Став президентом, Владимир Владимирович сразу же сменит управляющего делами. Но Бородин через две недели получит приятный пост государственного секретаря Союзного государства России и Белоруссии и просидит в этом кресле одиннадцать с лишним лет. Когда он в 2001 году окажется в швейцарской тюрьме, Путин распорядится заплатить из казны немаленький залог, чтобы Павел Павлович вышел на свободу…

Но мы забежали вперед. В августе 1996 года Путин приступил к работе в управлении делами. Людмиле Путиной Москва сразу понравилась. А Владимир Владимирович поначалу чувствовал себя не слишком уютно в столице. В Москве приезжим непросто. У себя в городе Владимир Владимирович знал всех, и он всем был известен. В Москве он ощутил себя чужаком. Набрав чей-то телефонный номер, должен был представляться по всей форме. Голоса все незнакомые. Ему еще предстояло выяснить, кто есть кто в столице, прочувствовать настроения в высшем эшелоне, осознать, как работает невидимый простому глазу механизм власти. Спасало то, что времена были турбулентные, менялись чиновники и целые команды, поэтому новичков помимо него было немало.

В управлении делами Владимир Владимирович просидел всего восемь месяцев. Ельцину сделали успешную операцию на сердце. Он смог вернуться в Кремль. Чубайс перешел в правительство. А с ним и Кудрин.

11 марта 1997 года администрацию возглавил Валентин Борисович Юмашев. Вот ему Кудрин настоятельно рекомендовал Путина на свою прежнюю должность руководителя Главного контрольного управления. И Владимира Владимировича наконец взяли в президентскую администрацию.

Со временем Путин назначит Кудрина первым вице-премьером и министром финансов. Алексей Леонидович придерживался неизменно высокого мнения о Владимире Владимировиче. Говорил журналистам:

— Я Путина хорошо знал. Нас было три первых зама у Собчака: нынешний губернатор Яковлев, Путин и я. Путина все представляют таким спецслужбистом. А ведь его основное образование — юридический факультет Ленинградского университета. Это человек, выросший в свободолюбивом университете, абсолютно современный.

В марте 1997 года Владимир Владимирович возглавил контрольное управление. Работа не очень нравилась. Подумывал об уходе. Но этот опыт окажется полезным для президента Путина. Скажем, именно в роли начальника контрольного управления он убедился в том, что Министерство обороны не сможет само себя реформировать.

Один из членов правительства вспоминал, как на специальном заседании Временной чрезвычайной комиссии по бюджетной и налоговой дисциплине — под председательством главы правительства Виктора Степановича Черномырдина — Владимир Путин представил документы о нецелевом использовании средств из дорожного фонда. Материалы направили в генеральную прокуратуру.

Новому руководителю Главного контрольного управления поручили разобраться с обвинениями генерала Льва Яковлевича Рохлина в адрес Министерства обороны. Рохлин был уважаемым боевым офицером, отличился на Кавказе. Героя первой чеченской войны соблазнил политикой глава правительства Черномырдин. Его движению «Наш дом — Россия» в избирательном списке нужен был популярный офицер. В Думе Рохлин возглавил важнейший Комитет по обороне. И сильно изменился. Естественное желание помочь родной армии вылилось в разоблачения коррупции в Министерстве обороны.

Генерал Рохлин, в частности, заявил, что руководство Министерства обороны во главе с Павлом Сергеевичем Грачевым бесплатно передало Армении большое количество танков, боевых машин пехоты и запасных частей, причинив России ущерб чуть ли не на миллиард долларов. Путин доложил президенту, что контрольное управление выявило нарушения, но «в ходе проверки мы не нашли документов, которые бы свидетельствовали о том, что Грачев давал прямые указания или распоряжения на сей счет».

Когда в июле 1998 года Владимир Владимирович станет главой ФСБ, ему вновь придется заняться делом генерала Рохлина. Незадолго до назначения Путина Рохлин будет застрелен в собственном доме. В убийстве обвинили его жену. Но общество не верило официальной версии.

Генерал Рохлин мог стать большой проблемой для Кремля. Он обвинял правительство в том, что оно сознательно разваливает армию. Создал собственное движение и обещал вывести людей на улицы, чтобы свергнуть ненавистный ему режим президента Ельцина. Но друзей в оппозиции он не нашел. Там рады были, конечно, что известный генерал пошел против президента. Но Рохлина подозревали в неарийском происхождении и не поддержали. Потому остался он на деле очень одиноким человеком. Переход в политику, переезд в Москву не принесли ему счастья. Он прошел через две войны — в Афганистане и в Чечне, а политические баталии оказались для него роковыми. Кончилось это тем, что он потерял ключевой пост председателя думского Комитета по обороне.

А затем в генерала выстрелили из его же собственного пистолета…

Многие были уверены, что генерал пал жертвой не собственной жены, а какого-то заговора. И дело не только в том, что генерал Рохлин последние годы занимался политикой. Нам вообще кажется, что ничего, кроме политики, не существует, а другой, личной, жизни как бы и нет.

А ведь трагедия, которая разворачивалась на наших глазах, это вовсе не политическое дело, это одна из многих жизненных трагедий, из которых соткана человеческая жизнь. Не верили, что Рохлина застрелила собственная жена, потому что семейное насилие представляется как насилие мужа над женой. Но, увы, в этой сфере достигнуто полное равноправие. Врачи уверяют, что приступы жестокости у женщин связаны с особенностями их физиологии. В определенные дни они не властны над собой. Только что женщина разговаривала спокойно и разумно, а в следующую минуту хватается за кухонный нож и готова пырнуть им мужа.

Говорят, что Лев Рохлин, будучи командиром части, не отправил вовремя своего заболевшего сына в больницу, поэтому несчастный мальчик и остался инвалидом на всю жизнь. А ведь генерал поступил так, как нас всех учили: раньше думай о родине, а потом о себе. Многие очень хорошие люди превращали эту формулу в закон жизни. И в высшей степени достойный офицер полагает, что он не имеет права использовать казенную машину в личных целях… В результате ребенок, не получив вовремя медицинской помощи, остается калекой.

Трагедия сына наложилась на без того запутанные отношения между мужем и женой. Вспышки женского гнева, которые заканчиваются роковым образом, — результат неспособности сладить с огромным количеством проблем: на работе, дома, с детьми, с мужем. Есть психиатры и психологи, которые помогают людям распутывать эти семейные узлы. Но генералу и его жене и в голову не приходило, что им могут помочь. Они, надо понимать, искали спасения и забвения в горячительных напитках, разряжали копившуюся ненависть в семейных ссорах и скандалах. И медленно продвигались к трагедии.

Хозяин Лубянки

Назначение в администрацию означало самое важное — Владимир Владимирович попал в кремлевские коридоры, в высшую номенклатуру. Все эти люди на виду, к ним присматриваются, из них черпается резерв на выдвижение. И он мог помогать друзьям.

Летом 1997 года разразился скандал из-за министра юстиции Валентина Ковалева, который самозабвенно развлекался в бане с профессионалками и неосмотрительно позволил запечатлеть эти развлечения на видеопленку. Возникла министерская вакансия. Путин предложил кандидатуру Степашина, которого хорошо знал по Ленинграду.

После трагедии в Буденновске, где чеченские боевики захватили больницу, Сергей Вадимович мужественно подал в отставку с поста руководителя Федеральной службы контрразведки. Просидев четыре месяца без работы, получил невидную должность начальника административного департамента аппарата правительства.

Владимир Владимирович сам позвонил Степашину:

— Сергей, надо встретиться.

Разговор проходил в парке возле Белого дома. Путин прямо сказал:

— Ковалев ушел. Почему бы тебе не стать министром юстиции? У тебя опыт. К тому же ты доктор юридических наук.

Степашин ответил, что с удовольствием станет министром, а то надоело бумажки носить по коридорам Белого дома. Поинтересовался:

— А как отнесется президент?

— Не знаю, что получится, — уклончиво ответил Путин, — но я готов тебя поддержать.

Через два дня Сергея Вадимовича вызвал глава правительства Черномырдин и официально предложил возглавить Министерство юстиции.

В мае 1998 года Владимира Владимировича повысили — он стал первым заместителем руководителя администрации президента (вместо уволенного соратника Чубайса Александра Ивановича Казакова). Ему поручили заниматься отношениями с регионами, выяснять, как используются кредиты, куда уходят деньги, получаемые губернаторами. Но первым замом в администрации он пробыл каких-нибудь два месяца — пока его не отправили на Лубянку.

Как произошло назначение в ФСБ, он сам рассказывал журналистам. Этому предшествовали бурные события в стране, когда Ельцин неожиданно расстался с Черномырдиным. В десять утра в Белом доме собрали правительство, и Виктор Степанович сообщил о своей отставке. Он, похоже, не знал, кто его сменит. А в два дня кабинет собрали вновь, и в председательском кресле уже сидел новый человек. Как отметил один из министров, как бы подросший — высота кресла регулировалась под очередного хозяина. Борис Николаевич сделал премьер-министром мало еще кому известного молодого человека — министра топлива и энергетики Сергея Владиленовича Кириенко, которого Борис Ефимович Немцов перевел из Нижнего Новгорода.

Невысокий, худенький Сергей Владиленович казался совсем уж маленьким рядом с крупным Борисом Николаевичем, который буквально за руку отвел его в кабинет главы правительства. Президент хотел дать Кириенко шанс: а вдруг это новый Гайдар, столь же энергичный и твердый в преобразованиях? Ельцину понравился «стиль его мышления — ровный, жесткий, абсолютно последовательный».

В один из летних дней Путину позвонил Валентин Юмашев и сказал, чтобы он поехал в аэропорт и встретил главу правительства Сергея Кириенко, который возвращался от президента, отдыхавшего в Карелии.

Кириенко вышел из самолета со словами:

— Володя, привет! Я тебя поздравляю!

— С чем?

— Указ подписан. Ты назначен директором ФСБ.

Путин говорил потом, что не слишком обрадовался:

— У меня не было желания второй раз входить в одну и ту же воду.

О том, что Путин возглавит органы госбезопасности, заговорили чуть ли не за год до того, как это назначение состоялось. Полагали, что назначения Путина желает влиятельная питерская команда во главе с Чубайсом: реформаторы хотят иметь своего человека в силовых структурах.

Инициатива смены председателя ФСБ исходила от Кириенко. Молодому премьер-министру важно было продемонстрировать свою состоятельность, убедить всех, что он влияет на кадровую политику президента, и объяснить силовикам, что они должны к нему прислушиваться. Путин же в сентябре 1997 года заявил журналистам, что вопрос о переходе в ФСБ с ним «никто из руководства администрации президента и правительства не обсуждал и даже не намекал на такую возможность».

Есть люди, которые, впрочем, утверждают, что с Путиным, естественно, заранее обсуждали это назначение, и узкий круг высшего руководства знал о грядущем назначении. Людмила Путина рассказывала, что за три месяца до назначения муж поделился с ней новостью.

А вот то, что ему не очень хотелось идти на Лубянку, похоже на правду. Путин в полной мере оценил преимущества свободной рыночной экономики, которые обеспечили высокий уровень жизни, возможность запросто поехать с семьей за границу. А пришлось вернуться в закрытую сферу. Тем более что ни один из его предшественников хорошо с Лубянки не ушел. Да и думал, наверное, над тем, как примут человека, который в 1991 году демонстративно покинул КГБ. К тому же понимал: глава спецслужбы, как он сам выразился, тупиковая должность. Куда после нее?

25 июля 1998 года Путин был утвержден директором Федеральной службы безопасности вместо генерала армии Николая Дмитриевича Ковалева. Коллегии его представил премьер-министр Кириенко:

— Задачи ФСБ очень серьезные, а наиболее важным сейчас является обеспечение экономической безопасности. Назначение Путина директором ФСБ не случайно. Новый руководитель службы — профессиональный разведчик, имеет опыт работы в спецслужбах. Деятельность Путина в Главном контрольном управлении администрации президента помогла ему накопить знания и опыт в борьбе с экономическими преступлениями.

Той же ночью Ковалев после короткого разговора передал дела своему преемнику и покинул Лубянку. Новый директор сказал, что вернулся в родной дом. От генеральских погон благоразумно отказался.

— Я оставил службу в КГБ подполковником, — рассказывал Путин обозревателю «Комсомольской правды» Александру Гамову. — Когда снова перевели на Лубянку, мог практически сразу получить генерала. Но, думаю, это было бы с моей стороны некорректным. В воинских коллективах есть определенная традиция: очередную звезду надо заслужить.

Став директором, Путин перевел в Москву на видные должности нескольких петербуржцев. Вскоре обилие питерцев на Лубянке уже раздражало москвичей. Путина это не смущало. Своими заместителями он назначил Виктора Черкесова, Николая Патрушева и старого друга Сергея Иванова, с которым они вместе начинали службу в Комитете госбезопасности.

Декларируя свои принципы, Владимир Владимирович заявил, что одно только укрепление карательных органов не принесет обществу вожделенного порядка, хорошо, что есть у нас гражданское общество, что существуют различные точки зрения… Его слова произвели благоприятное впечатление.

Как объяснил Путин, ФСБ ставит перед собой три главные задачи:

— Это прежде всего добывание упреждающей информации об угрозах безопасности страны с последующим докладом об этом президенту и правительству. Другое важное направление — содействие правительству в реализации как внутренних, так и международных экономических программ. Третье — противодействие иностранным спецслужбам, предпринимающим попытки завладеть секретами в сфере экономики, особенно в военно-промышленном комплексе.

Когда Путин возглавил Федеральную службу безопасности, на него обратили внимание в стране. Отметили, что он сохраняет хладнокровие, не выходит из себя, не повышает голоса, не допускает оплошностей. Тверд, но старается ни о ком плохо не говорить. По характеру жесткий и резкий. Очень точен и настойчив в достижении цели. С юмором и хорошей реакцией. Несколько высокомерен и чуть-чуть кокетлив.

Пока Путин не стал первым человеком в стране, держался крайне осторожно, старался быть незаметным и, судя по всему, избегал всего, что таило в себе опасность для его карьеры.

Летом 1998 года Владимир Владимирович прилетел в Дагестан еще в роли первого заместителя главы президентской администрации. «Держался Путин скромно, — вспоминал генерал Геннадий Николаевич Трошев, — свое мнение не навязывал».

Профессор Вадим Печенев, который в 1999 году был первым заместителем министра национальной политики, вспоминал, как он впервые увидел Путина. 19 марта на центральном рынке Владикавказа прогремел взрыв — погибли пятьдесят человек. Через три часа по поручению премьер-министра Примакова спецсамолетом во Владикавказ вылетели президент Северной Осетии Александр Дзасохов, министр внутренних дел Сергей Степашин, директор Федеральной службы безопасности Владимир Путин.

Все боялись, что взрыв может спровоцировать новый вооруженный конфликт между Северной Осетией и Ингушетией. Печенев подсел к Степашину и Дзасохову, чтобы обсудить варианты возможного развития событий. Путин же, по словам Печенева, «закрыл глаза и всю дорогу дремал, а вероятнее всего, делал вид, что дремлет. Надо сказать, что и в самом Владикавказе Путин подчеркнуто не участвовал в проводившихся нами открытых и закрытых политических акциях, включая заседание парламента Северной Осетии, сославшись на то, что будет занят расследованием самого теракта. Через два дня он улетел в Москву».

Организаторы и исполнители взрыва так и не были найдены…

«Закрытость и предельная отстраненность от политических дел, которые прямо его не касались, — вот первое мое впечатление о нем, — рассказывал Вадим Печенев. — Потом выяснилось, что за внешней “застегнутостью”, замкнутостью скрывается политически изощренный ум».

Полоний для Литвиненко

Директору ФСБ Путину досталась в наследство болезненная проблема Литвиненко, которая даст о себе знать уже в бытность Владимира Владимировича президентом России.

Весной 1998 года подполковник госбезопасности Александр Литвиненко публично заявил, что ему приказано убить известного предпринимателя — а в ту пору и крупного государственного чиновника — Бориса Абрамовича Березовского. Тот занимал пост заместителя секретаря Совета безопасности России, потом исполнительного секретаря Содружества Независимых Государств, образованного при распаде СССР.

Березовский попросил разобраться в этой истории заместителя главы президентской администрации Евгения Вадимовича Савостьянова, курировавшего силовиков, — он прежде руководил московским управлением госбезопасности. В его кремлевском кабинете подполковник Литвиненко написал заявление, в котором сообщил, что приказ убить ему отдал заместитель начальника управления ФСБ по разработке и пресечению деятельности преступных организаций (УРПО) капитан первого ранга Александр Петрович Камышников.

— Есть люди, которых невозможно достать, — сказал ему Камышников. — Они накопили большие деньги, и добраться законными путями до них нельзя. Они всегда откупятся и уйдут от ответственности. И эти люди наносят большой ущерб государству. Вот ты, Литвиненко, знаешь Березовского? Ты и должен его ликвидировать.

13 ноября 1998 года Березовский опубликовал в газете «Коммерсант» открытое письмо Путину с требованием расследовать эту историю. 17 ноября Литвиненко с четырьмя коллегами (среди них был и бывший уже начальник седьмого отдела УРПО ФСБ Александр Иванович Гусак) устроили в «Интерфаксе» пресс-конференцию, на которой повторили, что им поручено убить Березовского. Приказ отдан руководителями управления, которые требовали наказать «еврея, обворовавшего полстраны». Офицеры говорили, что «такой приказ — не случайность в практике Федеральной службы безопасности».

В обществе по-разному отнеслись к этой истории. Немногие поверили в то, что руководители ФСБ отдают приказы убивать. Опытные люди, прошедшие большую жизненную школу, понимают: нет ничего тайного, что не стало бы явным. Другое дело, что в частном разговоре высокопоставленный офицер мог бросить что-то вроде:

— Убил бы ты этого Березовского! Вот бы пользу стране принес.

Александр Вальтерович Литвиненко родился в Воронеже в декабре 1962 года. Служил во внутренних войсках, обеспечивал перевозку ценных грузов Гохрана. Молодого офицера вызвали в особый отдел и предложили сотрудничать. Он дал подписку и выбрал себе нехитрый псевдоним — «Иван». В 1988 году его пригласили перейти в Комитет госбезопасности. Он окончил Высшие курсы военной контрразведки и служил по линии 3-го главного управления КГБ.

Литвиненко познакомился с Березовским, когда участвовал в расследовании реальной попытки убить Бориса Абрамовича. В июне 1994 года взорвали припаркованную возле его штаб-квартиры машину, начиненную взрывчаткой, когда Березовский проезжал мимо. Он чудом остался жив. Литвиненко был тогда оперуполномоченным управления ФСБ по борьбе с терроризмом. Чуть позже он пришел на помощь Березовскому, которого подозревали в причастности к убийству популярного телеведущего Владислава Листьева. Когда к Березовскому приехали офицеры регионального управления по борьбе с организованной преступностью и потребовали, чтобы он поехал с ними на допрос, Литвиненко с оружием в руках будто бы сказал:

— Кто подойдет к Березовскому — буду стрелять!

Так во всяком случае описывал эту историю сам Борис Абрамович. Литвиненко действительно уговаривал милиционеров не уводить Березовского в наручниках. Но в реальности в судьбе Березовского приняли участие более влиятельные люди. Как будто бы он дозвонился до премьер-министра Черномырдина. Начальник Московского управления госбезопасности генерал Анатолий Васильевич Трофимов прислал своих людей, и милиция отступилась.

В августе 1997 года Александра Литвиненко перевели в седьмой отдел УРПО — отдел специальных задач. Литвиненко рассказывал потом, что перед ними поставили простую задачу: воры в законе распустились, посадить их невозможно, поэтому придется убирать внесудебными способами. Уже в эмиграции Литвиненко описывал, как его коллеги-чекисты «крышевали» бизнес. Отрабатывая деньги, не останавливались ни перед чем.

Благодарный Березовский позвонил только что назначенному директором ФСБ Путину, попросил принять Литвиненко. Подполковник принес Владимиру Владимировичу составленную им схему коррупционных связей бандитских группировок с силовыми ведомствами. Предложил создать внутри ФСБ подчиненную лично директору группу, которая займется борьбой с коррупцией. Путин подполковника выслушал, идеей не соблазнился…

Когда Литвиненко устроил пресс-конференцию и выступил с громкими разоблачениями системы госбезопасности, Путин расформировал управление по разработке и пресечению деятельности преступных организаций — любимое детище его предшественника генерала Николая Ковалева.

— История с пресс-конференцией, — объяснил Путин журналистам, — свидетельствует о внутреннем нездоровье нашей системы. Поэтому я и ликвидировал целиком это подразделение, в котором возник скандал… Я считаю, что эти офицеры просто обеспечивали себе рынок труда на будущее.

Главная военная прокуратура заявила, что обвинения Литвиненко в адрес руководства ФСБ не подтвердились. А вот коллеги-чекисты на Литвиненко сильно обиделись. Предательство корпоративных интересов на Лубянке не прощают. Уволили. Припомнили старые дела. Литвиненко и его приятелей по расформированному седьмому отделу обвинили в том, что они кого-то избили при обыске, на кого-то давили, добиваясь нужных показаний.

Березовский нашел Литвиненко работу — взял его в аппарат исполнительного секретариата СНГ советником отдела по вопросам безопасности департамента военного сотрудничества и безопасности. Но это подполковника не спасло. 25 марта 1999 года его арестовали по обвинению в превышении полномочий с применением насилия при проведении следственных действий. Задержали его бывшие сослуживцы. Литвиненко уверял, что по дороге в Лефортово один из них повторял:

— Зачем ты полез на телевидение? Попер против системы? Тебя же люди предупреждали. Сидел бы тихо.

В ноябре военный суд признал Литвиненко невиновным. Но сотрудники ФСБ его вновь арестовали. 26 ноября 1999 года в зале суда — невиданное дело! — появились вооруженные люди и увели Литвиненко, несмотря на возмущение судьи. 16 декабря суд освободил его из-под стражи под подписку о невыезде.

Осенью 2000 года бывший подполковник Литвиненко с семьей покинул Россию и через Турцию перебрался в Англию, где получил политическое убежище… Летом 2002 года его заочно судили в России и приговорили к трем с половиной годам тюремного заключения. Приговор был воспринят как политическая месть. В октябре Литвиненко, не отказываясь от российского гражданства, получил британское подданство.

С помощью разных журналистов написал несколько книг — «ФСБ взрывает Россию» (о причастности госбезопасности к взрыву домов в 1999 году), «Лубянская преступная группировка», «Вызываю себя на допрос». Многие утверждения Литвиненко вызывали серьезные сомнения, поскольку не подтверждались фактами, но в целом рисовали пугающую картину тесного сращивания спецслужб с криминальными структурами.

Отношение к самому Литвиненко и к его словам изменилось после его убийства.

1 ноября 2006 года он встретился в Лондоне с бывшими коллегами по ведомству госбезопасности — Андреем Луговым, Дмитрием Ковтуном и Вячеславом Соколенко. В тот же день Литвиненко почувствовал себя плохо. Жена положила его в больницу. Состояние Литвиненко быстро ухудшалось. Его перевели в университетскую клинику, где предположили, что он отравлен каким-то радиоактивным веществом. Но не удавалось установить само вещество.

Его фотографии, сделанные на больничной койке, обошли весь мир. Они запечатлели не только невероятные страдания Литвиненко, но и стали свидетельством жестокости тех, кто выбрал такой способ убийства, кто хотел не только уничтожить человека, но и заставить его мучиться.

Поздней ночью 23 ноября 2006 года бывший подполковник скончался от острой сердечной недостаточности. Только за три часа до смерти врачам удалось обнаружить в его организме следы радиоактивного вещества полония-210. Стала ясна причина смерти. Если бы полоний не нашли, его смерть не была бы признана убийством, не было бы оснований и для возбуждения уголовного дела. Возможно, убийцы на это и рассчитывали. Вероятно, это первый случай умерщвления человека с помощью полония, что свидетельствует об изощренном уме убийцы и его неограниченных возможностях.

В предсмертном заявлении Александр Литвиненко обвинил в попытке убить его президента России Владимира Путина. Британские следователи сочли исполнителем Андрея Лугового. Министерство внутренних дел Великобритании просило генеральную прокуратуру выдать им подозреваемого. В июле 2007 года российская генеральная прокуратура отказалась экстрадировать Лугового. А в декабре он был избран депутатом Государственной думы по списку партии Владимира Жириновского. Это произвело сильное впечатление на англичан.

«Если, к примеру, Борис Березовский завтра погибнет в загадочной автомобильной катастрофе, — писала британская газета „Дейли телеграф“, — мы мало что сможем поделать, кроме как признать, что бессильны помешать иностранным убийцам орудовать на наших улицах. Конечно, у нас нет доказательств того, что Путин приказывает убивать своих оппонентов, но он не торопится осуждать такие акты, поскольку его вполне устраивает образ человека, способного на такую жестокость».

Существует несколько версий убийства Александра Литвиненко. Чаще всего упоминаются две. Первая: он убит Березовским. Цель: навредить Путину и России. Вторая: он убит российскими спецслужбами. Задача: отомстить отступнику и заодно предостеречь потенциальных предателей — мы вас достанем всегда и везде.

Версия о причастности Березовского вызывает сомнения. Во-первых, добыть полоний частным образом едва ли возможно. Во-вторых, в компетентности британских детективов трудно сомневаться. Если бы выяснилось, что Борис Абрамович причастен к этому преступлению, он немедленно оказался бы за решеткой.

Версия о причастности российских спецслужб тоже вызывает сомнения. Почему целью стал, скажем, не тот же Березовский, а Литвиненко? Люди компетентные отвечают, что для спецслужб важнее наказать отступника, выходца из своих рядов, чтобы все знали: корпорация предательств не прощает. В тире, где тренировались офицеры спецназа, вместо мишеней использовали фотографии Литвиненко…

Опять же следует возражение: почему покарали подполковника Литвиненко, а, скажем, не бывшего генерала госбезопасности Олега Даниловича Калугина, живущего в Соединенных Штатах и также осужденного заочно? Он когда-то в Ленинградском управлении был начальником Путина… На это отвечают, что Калугин — человек из прежних времен, он давно ушел из КГБ. А Литвиненко служил на Лубянке совсем недавно, когда директором Федеральной службы безопасности был Путин, и доставил ему массу неприятностей.

Но все это лишь версии и предположения. Установить истину может только суд.

Кассета для прокурора

Владимир Владимирович проработал в ФСБ всего год, потому что его вовлекли в большую политику. Наверное, все началось с того, что в один из февральских дней 1999 года генерального прокурора России Юрия Ильича Скуратова попросил приехать в Кремль глава президентской администрации и секретарь Совета безопасности генерал Николай Николаевич Бордюжа.

На столе у него лежала обычная видеокассета с любительской записью сюжета, который вскоре станет знаменитым, — голый человек, очень похожий на генерального прокурора, познает радости жизни под руководством двух профессионалок. Удивительно, что эти истории происходили именно с главными законниками: то с министром юстиции, то с генеральным прокурором…

Николай Николаевич показал кассету Юрию Ильичу. Генеральный прокурор был потрясен и в тот момент, по словам Бордюжи, даже и не пытался отрицать, что на видеопленке запечатлен именно он.

После совместного просмотра кассеты Бордюжа, человек воспитанный и деликатный, сказал Скуратову:

— Я даже не знаю, как себя вести, какие слова подобрать для этого момента, но в этой ситуации вам лучше уйти.

Он посоветовал генеральному прокурору написать заявление об отставке.

В принципе, если генеральный прокурор балуется с проститутками — за чужой счет, кстати, да еще позволяет, чтобы его фотографировали, то есть становится беззащитным перед элементарным шантажом, ему, конечно же, следует покинуть свой пост.

Как кассета попала к самому Бордюже? Запись, как выяснилось, была сделана годом ранее. И кто ее передал в Кремль? Ну не почтальон же ее принес… Кроме того, на кассете не портретная съемка и вообще качество записи неважное. Прежде всего следовало точно установить, кого именно снимали и при каких обстоятельствах, то есть провести профессиональную экспертизу.

Ни прокуратура, ясное дело, ни Министерство внутренних дел в этом не участвовали. Есть только одно ведомство, которому все это под силу, — Федеральная служба безопасности. Как же должно действовать это ведомство, получив такого рода информацию?

Я спросил об этом предшественника Путина на посту директора ФСБ Николая Ковалева.

— Мы проверяем информацию, — объяснил генерал Ковалев. — Основанием для взятия человека в проверку являются признаки преступлений, находящихся в компетенции ФСБ. Если информация подтвердилась, следует доклад президенту.

Но если речь идет о высокопоставленном лице, разве не обязана госбезопасность немедленно, еще до окончания проверки, которая потребует времени, сообщить президенту, что у одного из высших чиновников государства возникли серьезные проблемы?

— Мы не обязаны это делать и не делаем, — твердо ответил бывший директор ФСБ, — потому что неизвестно, чем закончится проверка, а доклад президенту повлечет за собой, если пользоваться старой терминологией, некоторое поражение в правах. К человеку будут относиться с сомнением: на него что-то есть у ФСБ. Это абсолютно неправильно и незаконно. Я всегда старался этого избегать. Вот если есть документы, подтверждающие его вину, тогда следует докладывать президенту.

Когда возникло дело Скуратова, Федеральную службу безопасности уже возглавлял Путин. Владимир Владимирович с самого начала вошел в узкий круг людей, которые принимали важнейшие решения. Его предшественник на посту директора ФСБ Николай Ковалев не был допущен в этот круг, у него не сложились личные отношения ни с президентом, ни с его ближайшим окружением…

Чем Скуратов вызвал недовольство в Кремле?

Сам он полагает, что причиной стали слишком активные действия его подчиненных. Прокуратура занималась такими громкими делами, как злоупотребления при реставрации кремлевских помещений, чем ведало управление делами президента (управляющим был Павел Павлович Бородин), сомнительные финансовые операции в Аэрофлоте (в этом обвинялись соратники Бориса Абрамовича Березовского), деятельность частной охранной компании «Атолл», которую обвиняли в незаконном прослушивании разговоров видных политиков…

Скуратов рассказывал, как за месяц до описываемых событий, в начале января 1999 года, пришел к главе правительства Примакову:

«Мы всегда общались с ним без всяких проблем, стоило мне поднять телефонную трубку, — он ни разу не отказал во встрече, всегда находил время. И всегда разговор с ним был очень откровенный, я всегда получал у него поддержку. А последняя встреча оставила какое-то невнятное ощущение. Словно бы Евгений Максимович что-то недоговаривал».

Скуратов сказал главе правительства:

— Я возбуждаю уголовное дело против Березовского.

— В связи с чем? — спросил Примаков.

— В связи с тем, что Березовский прокручивает деньги Аэрофлота в швейцарских банках. Прошу вашей поддержки, прежде всего политической.

Примаков ответил:

— Обещаю!

Когда швейцарский прокурор знаменитая Карла дель Понте не могла получить российскую визу, Скуратов позвонил Примакову:

— Евгений Максимович, будет большой ошибкой, если вы откажете госпоже дель Понте во въезде в Россию. Визит срывается.

— Впервые об этом слышу, — ответил Примаков, — сейчас свяжусь с Ивановым, узнаю, в чем дело.

Разговор с министром иностранных дел Игорем Сергеевичем Ивановым состоялся. Визу дали. Неукротимая Карла дель Понте привезла в Москву материалы, относящиеся к «Мабетексу» (это швейцарская компания, которую наняло управление делами президента для ремонта кремлевских помещений), компании «Андава» (дело «Аэрофлота»), «Меркате-трейдингу»…

Коллеги, впрочем, полагали, что генеральный прокурор слишком внимателен к политической конъюнктуре. Скуратов не знал, как сложится будущее, и держался отстраненно, поэтому в Кремле не считали, что могут на него положиться.

«У Юрия Ильича редкостное чувство грядущих перемен, — вспоминал тогдашний министр юстиции. — Задолго до того, как былые соратники побежали с корабля „бесперспективного“ Ельцина, Юрий Ильич сделал выбор. Служить слабому, полагаю, он не станет ни при каких обстоятельствах…»

Кассету пустили в ход, когда в Кремле решили избавиться от Скуратова. Это были очень тяжкие месяцы для Ельцина. На ключевой должности генерального прокурора — на случай непредвиденных обстоятельств — хотелось иметь надежного союзника.

Обескураженный Скуратов тут же, в кабинете Бордюжи, написал заявление:

«Уважаемый Борис Николаевич!

В связи с большим объемом работы в последнее время резко ухудшилось состояние моего здоровья (головная боль, боли в области сердца и т. д.). С учетом этого прошу внести на рассмотрение Совета Федерации вопрос об освобождении от занимаемой должности генерального прокурора РФ.

Просил бы рассмотреть вопрос о предоставлении мне работы с меньшим объемом».

Вернувшись домой, Скуратов немного успокоился. Решил взять тайм-аут и подумать. Позвонил лечащему врачу и сказал, что ему нужно лечь в больницу. Просьбу удовлетворили незамедлительно. К высокопоставленным пациентам медики невероятно внимательны.

Ельцин тем временем подписал заявление Скуратова об отставке. Но Юрий Ильич уже отказался от своего заявления и сказал Бордюже, что остается на должности генерального прокурора.

Скуратов вспоминал, как ему в больницу позвонил Примаков:

«Человек умный, информированный, сам проработавший много лет в спецслужбе, он прекрасно понимал, что телефон прослушивается, поэтому не стал особенно распространяться и вести длительные душещипательные беседы».

Евгений Максимович, по словам генпрокурора, спросил:

— Юрий Ильич, надеюсь, вы не подумали, что я сдал вас?

— Нет!

— Выздоравливайте!

В Кремле рассчитывали, что Скуратов уйдет тихо. Как в свое время министр юстиции Валентин Ковалев, которого сфотографировали во время такого же рода банных развлечений. Но за Ковалева даже товарищи-коммунисты не вступились. А Скуратов перешел в контратаку, говорил, что его преследуют по политическим мотивам, мешают расследовать громкие коррупционные дела в президентском окружении. И у него появились союзники.

17 марта 1999 года Совет Федерации обсуждал вопрос об отставке Юрия Скуратова с поста генерального прокурора. Сенаторы высказались против! Тогда Кремль пошел ва-банк. Ночью по российскому каналу показали кустарно сделанный порнофильм — кажется, впервые за всю историю отечественного телевидения.

Утром Скуратов приехал к Ельцину. Присутствовали глава правительства Примаков и директор Федеральной службы безопасности Путин.

Ельцин твердо сказал Скуратову:

— В такой ситуации я с вами работать не намерен и не буду.

Путин добавил:

— Мы провели экспертизу, Борис Николаевич, кассета подлинная.

Ельцин произнес с нажимом:

— Надо написать новое заявление об отставке.

— Но Совет Федерации же только что принял решение, — возразил Скуратов.

— На следующем заседании Совет Федерации рассмотрит новое заявление.

«В разговор включился Примаков, — вспоминал Скуратов. — Но он говорил мягко, без нажима — Евгений Максимович как никто понимал эту ситуацию, но понимал и другое: его пригласили для участия в этом разговоре специально, чтобы связать руки — ему связать, не мне, чтобы он потом не мог влиять на историю со мной с какой-то боковой точки зрения».

Примаков посоветовал:

— Юрий Ильич, надо уйти. Ради интересов прокуратуры. Да и ради своих собственных интересов.

Скуратов ответил, что напишет заявление, но дату поставит другую — 5 апреля, потому что следующее заседание Совета Федерации намечено на 6 апреля. Заявление осталось у Ельцина. Вышли на улицу, и, по словам Скуратова, Примаков ему сказал:

— Юрий Ильич, вы знаете, я скоро тоже уйду. Работать уже не могу. Как только тронут моих замов — сразу уйду…

2 апреля Скуратов был отстранен от исполнения обязанностей «на период расследования возбужденного против него уголовного дела». Скуратова перестали пускать в здание прокуратуры. Уголовное дело возбудила прокуратура Москвы — при очень странных обстоятельствах, ночью, в Кремле, куда внезапно вызвали первого заместителя городского прокурора Вячеслава Всеволодовича Росинского, — по части первой 85-й статьи Уголовного кодекса, где речь идет о злоупотреблении должностными полномочиями.

Исполняющий обязанности генерального прокурора Юрий Яковлевич Чайка заявил, что уголовное дело возбуждено правильно. Хотя Московский городской суд придет к выводу, что прокуратура превысила свои полномочия, и отменит постановление о возбуждении уголовного дела против Скуратова.

Дело Юрия Скуратова не имело, как говорят юристы, судебной перспективы, это было ясно с самого начала. Никто его, впрочем, судить и не собирался — его надо было убрать с должности генерального прокурора. Но доказательств, похоже, не хватало: все та же видеокассета и еще четырнадцать костюмов, которые, как уверяет Скуратов, ему распорядился сшить сам президент, да еще бесплатно — то есть за счет налогоплательщиков. Потом выяснилось, что костюмы прокурору подарил не заботливый президент, а хитрый заграничный бизнесмен. Скуратов, кстати, уверял, что хотел расплатиться. Сказал, что дал управляющему делами президента Павлу Бородину десять тысяч долларов. Это, между прочим, зарплата генерального прокурора за два года.

История с костюмами оставила, конечно, неприятный осадок. Трудно представить себе, что должность генерального прокурора занимает человек, который позволяет себе принимать такие подарки — бесплатно — и искренне считает, что имеет на это право. Но в высших эшелонах власти творились дела и похуже. Почему именно со Скуратова начали?

Странным показалось и другое. Бывший министр юстиции Ковалев отчаянно защищался, уверяя, что съемки в бане — фальшивка. Скуратов ни разу не сказал, что снимали не его. А ведь эта видеопленка, если она подлинная, действительно не позволяла ему оставаться на посту генерального прокурора. Любое его решение вызывало бы сомнение — а не шантажируют ли его? А не действует ли он под влиянием тех, кто владеет оригиналом этой пленки? И чего может добиться какой-нибудь провинциальный прокурор, если ему, смеясь, в лицо говорят: твой генеральный ходит по девочкам и не отказывается от борзых щенков, то есть от костюмов… Чего же ты от нас хочешь?

Идеальный прокурор — это, видимо, однолюб и богатый человек. Он не должен участвовать в политике и быть абсолютно независимым от власти. Да разве это возможно? Генерального прокурора постоянно вовлекают в политическую борьбу и ставят перед жестким выбором: если ты не с нами, значит, ты против нас. И прокурор понимает, что ему не надо ссориться с властью, а стоит позаботиться о личных интересах — от получения квот на экспорт нефти до замечательно сшитых костюмов из импортного материала.

Юрий Ильич Скуратов стал четвертым по счету генеральным прокурором самостоятельной России. Ни один из четырех не снискал лавров на этом посту. Всех перепробовали на посту генпрокурора — и праведника, и грешника, и человека от сохи, и высоколобого профессора. Ни у кого не получилось. Один из них предпочел сам уйти в отставку, остальных выгнали.

21 апреля, в день, когда вновь рассматривалось заявление Скуратова об отставке, в Совет Федерации приехал Примаков.

«Евгений Максимович, — пишет Скуратов, — к сожалению, еле двигался, так допек его ревматизм, чувствовалось, что всякое движение доставляет ему боль — даже по глазам было видно, как трудно ему.

— Юра, — сказал Примаков. — Вам, наверное, надо уйти. Я понимаю — вы человек честный, все воспринимаете обостренно, с позиций закона, но у вас грязное окружение. Вас обязательно подставят. Да и с самой прокуратурой происходит нечто невероятное. Прокуратуру трясет так, что как система она может развалиться.

С этим я был согласен».

Но заменить Скуратова своим человеком администрации долго не удавалось, потому что Совет Федерации никак не соглашался на увольнение Скуратова. Губернаторы надеялись, что он выдаст важные кремлевские тайны. Ничего важного он так и не поведал, чем напомнил незабвенных Гдляна и Иванова. Страна жаждала разоблачений, даже их требовала, но ни прославившиеся в горбачевские годы «узбекским делом» следователи, ни отставленный генпрокурор так ничего и не рассказали.

Однако же скандал, крайне болезненный для Ельцина, разразился. Ответственность за провал операции со Скуратовым возложили на Николая Николаевича Бордюжу. Его отправили в отставку. А Путин 29 марта 1999 года получил второй пост — секретаря Совета безопасности…

Против привычных в бюрократическом мире правил Владимир Владимирович публично произнес, что отставленный от должности его предшественник Бордюжа — хороший товарищ. Да и Евгений Максимович Примаков с удовольствием вспоминает, что, когда его убрали с поста премьер-министра, многие из тех, кто именовал себя его друзьями, перестали ему звонить, а Путин привез к нему на дачу всю коллегию Федеральной службы безопасности.

Борис Березовский рассказывал журналистам:

— Когда для меня наступили худшие времена, когда Примаков пытался меня посадить, когда люди разбежались, когда я вечером приходил в театр и люди веером рассыпались в разные стороны, то Путин просто пришел на день рождения моей жены. Я его не приглашал — собственно, как и не пригласил других своих друзей, которые работают во власти. Я его спросил, зачем он это сделал. Он сказал: «Я сделал это специально», — а он был тогда директором ФСБ. Таким образом, у меня нет сомнений, что Путин верен тем людям, которых он считает своими товарищами или друзьями.

Возможно, Борис Березовский сгустил краски, описывая свое тогдашнее положение. Примаков действительно плохо к нему относился, но он не был президентом. А окружение Ельцина по-прежнему благоволило к Березовскому. Ему как хозяину Первого канала еще предстояло сыграть немалую роль в избирательной кампании «Единства» и самого Путина. Так что Владимир Владимирович не очень рисковал, навестив Березовского. Скорее, наоборот — навещал человека, к которому прислушивались в ельцинском окружении, где именно в тот момент настойчиво искали преемника Борису Николаевичу.

Секретарь Совета безопасности

Последние месяцы 1998-го и начало 1999 года были временем отчаяния и тревоги в жизни обитателей Кремля. Стало ясно: президент Ельцин настолько тяжело болен, что неизвестно, сколько времени он продержится.

История болезни Бориса Ельцина в основном остается тайной. Но академик Евгений Иванович Чазов, руководитель кардиологического центра, в котором Ельцину делали операцию, пишет, что у Бориса Николаевича было пять инфарктов. Шестой мог стать смертельным. Чазов считает, что здоровье Ельцина было подорвано не только физическими и эмоциональными перегрузками, но и злоупотреблением горячительными напитками, а также неумеренным приемом успокаивающих и снотворных препаратов.

Мысль, кто придет после него и как он себя поведет, не покидала ни самого Бориса Николаевича, ни его ближайшее окружение. Ведь тогда сильны были позиции тех, кто говорил, что Ельцина надо судить за развал страны. И в устах некоторых политиков это звучало угрожающе.

В какой-то момент Ельцин, кажется, даже был готов передать государство Примакову, который пользовался в стране широкой поддержкой. Через две недели после назначения Евгения Максимовича главой правительства президент вдруг многозначительно и доверительно заговорил с ним:

— Давайте думать о стратегических вопросах. Я мыслю вас на самом высшем посту в государстве!

Примаков благоразумно отказался развивать эту тему. Да и Ельцин быстро понял, что Евгений Максимович слишком самостоятелен.

Эскизный портрет преемника набросать несложно: молодой, энергичный, располагающий к себе, желательно из военных, из тех, кто в политике недавно и не успел примелькаться. Такие качества, как верность и надежность, обязательны.

Первым на этот пост и опробовали Николая Николаевича Бордюжу.

Казалось, он подходит идеально. Из военной семьи, двадцать лет прослужил в военной контрразведке, занимался кадрами, политико-воспитательной работой, потом в Федеральном агентстве правительственной связи и информации и в пограничных войсках. Он стал регулярно приходить в Кремль и многих буквально очаровал. Худощавый, подтянутый, улыбчивый — военная косточка, спокойный, внимательный, умеет ладить с людьми. Чем не кандидат в преемники?

В сентябре 1998 года нового ельцинского фаворита сделали секретарем Совета безопасности, а в декабре еще и поставили во главе президентской администрации (вместо Юмашева). Такой концентрации власти еще не было ни у кого из кремлевских администраторов.

Генерала призвали в Кремль в тот момент, когда Ельцин был очень слаб и левая оппозиция требовала его отставки. В книге «Президентский марафон» мотивы назначения Бордюжи изложены весьма откровенно:

«Легко стучать кулаком по думской трибуне, в очередной раз “отправляя в отставку” ненавистного Ельцина, выводить на площади колонны демонстрантов под красными флагами, когда он лежит в больнице. Труднее это сделать, когда рядом с президентом возникает фигура генерал-полковника, который одновременно совмещает две важнейшие государственные должности — и главы администрации, и секретаря Совета безопасности».

Ельцин и его окружение надеялись, что молодой генерал-полковник станет им надежной защитой. Бордюжа, условно говоря, был Путиным номер один. Но исполнительный и доброжелательный офицер оказался непригодным к этой работе. Он не только не разобрался в сложнейших кремлевских интригах, но и не проявил к ним ни малейшего интереса и склонности. Он либо совершенно не понял, чего от него ждут, либо не желал этим заниматься. Не хватило ему и других искомых качеств — беспредельной жесткости и твердости.

Бордюжа поехал послом в маленькую Данию, потом получил назначение генеральным секретарем Организации Договора о коллективной безопасности, должность эта полувоенная, полудипломатическая, но во всяком случае далекая от власти…

Пост секретаря Совета безопасности передали Владимиру Путину.

Аппарат Совета безопасности разместился в одном из бывших зданий ЦК КПСС, известном тем, что там до августовского путча находился аппарат ЦК Компартии РСФСР. Совету безопасности отдали помещения на тех этажах, где когда-то находилась военно-промышленная комиссия ЦК. Эти комнаты, уверяют специалисты, надежно защищены от прослушивания. Любой посетитель Совета должен был миновать тройной кордон — у ворот комплекса, при входе в здание и при выходе из лифта на нужном этаже.

Нравы остались прежними: проголодавшийся посетитель мог заглянуть в буфет, но в столовую охрана пускала только по отдельным пропускам. Скучные кабинеты сотрудников аппарата Совета безопасности обставили все той же цековской канцелярской мебелью, на окнах все те же белые занавески. Главное отличие состояло в том, что в кабинетах установили компьютеры, подключенные к закрытым правительственным информационным сетям. И появилась — по американскому образцу — ситуационная комната, где можно заседать в случае кризиса: здесь есть все виды связи.

Но в общем ничего особо таинственного в работе Совете безопасности никогда не было. По коридорам тоскливо бродили такие же люди, как и в любом госучреждении, курили в отведенных для этого местах, жаловались на низкую зарплату и жадно прислушивались к слухам.

Как аналитический центр, способный облегчить президенту принятие ключевых решений, Совет безопасности в те годы никак себя не проявил. Возможно, в силу ограниченности интеллектуальных ресурсов аппарата. Надо еще иметь в виду, что Совет безопасности постоянно перестраивался и реорганизовывался. Сотрудники были заняты исключительно устройством личных дел и с испугом или безразличием ожидали очередного приказа о выводе всех за штат.

Иностранцы считали российский Совет безопасности новым политбюро, которое стоит выше правительства и втайне принимает ключевые решения. Или просто называли Совет безопасности тайным правительством, которое принимает все основные решения.

На самом деле есть как бы два Совета безопасности. Один — учреждение, входящее в администрацию президента. Другой — просто собрание высших должностных лиц государства, которые нашли удобное название для своих заседаний по секретным делам. Когда Борису Ельцину надо было обсудить какое-то сложное и опасное дело (скажем, военную операцию в Чечне), он созывал ключевых министров — и это называлось заседанием Совета безопасности. Но к работе самого Совета такое закрытое совещание обычно никакого отношения не имело.

Новая должность приблизила Путина к президенту и его окружению. И сам Борис Николаевич, и его семья хотели получше присмотреться к новому человеку. Им всем предстояло вверить ему свою судьбу…

Часть третья

Со Старой площади в Белый дом

Угол поиска у Ельцина сузился. Борис Николаевич подбирал людей определенного склада: офицер Бордюжа, офицер Степашин, офицер Путин. Время уходит катастрофически быстро, а окончательный выбор все еще не сделан.

Вслед за Бордюжей отправлен был в отставку с поста главы правительства и Примаков. Ельцин никак не мог решить, кого поставить взамен. Ему понравился путейский генерал Аксененко, министр железнодорожного транспорта.

Николай Емельянович всю жизнь проработал на железной дороге. Чистый хозяйственник. Политикой не занимался, ни в депутаты, ни в губернаторы не баллотировался. Новый человек — это плюс. Аксененко, говорят, чисто внешне приглянулся Ельцину. Он симпатизировал высоким, статным мужикам с рабочей биографией, которые так напоминали его самого в молодости.

Ельцин позвонил утром председателю Государственной думы Геннадию Николаевичу Селезневу и предупредил, что отправляет представление на Аксененко. А прислал письмо с просьбой одобрить кандидатуру Степашина. Селезневу оставалось только развести руками:

— У нашего президента семь пятниц на неделе.

«Я предлагаю вам пост премьера»

Рассказывают, что в последний момент к Ельцину прорвался Чубайс и переубедил, сделав акцент на достоинства Сергея Степашина: молод, предан, надежен.

Поэтому Аксененко Борис Николаевич сделал дублером — первым вице-премьером. Но с перспективой. Впрочем, скоро стало ясно, что Николай Емельянович на главу правительства не тянет. И в преемники не годится. Но этот эпизод с преемничеством, похоже, не прошел для него даром. Осенью 2001 года против него возбудили уголовное дело по обвинению в превышении полномочий. Но Аксененко свалила тяжкая болезнь. Ему разрешили уехать лечиться. Он умер в июле 2005 года в мюнхенской клинике.

Однако же и премьерство Степашина оказалось недолгим…

Рано утром 5 августа 1999 года Ельцин вызвал к себе Путина:

— Я принял решение, Владимир Владимирович, и предлагаю вам пост премьер-министра. Вы примерно представляете, почему я вынужден отставить вашего предшественника. Я знаю, что Степашин ваш друг, тоже петербуржец, но сейчас нужно думать о другом. Ваша позиция должна быть твердой.

Ельцин нашел того, кого столько времени искал. Множество людей, которые мечтали стать президентом, остались у разбитого корыта. Впервые главой России стал человек, который этого совершенно не ожидал. Борис Березовский уверял, что Владимир Владимирович строил иные планы:

— Когда я беседовал с ним в феврале 1999 года, он сказал: «Борь, дайте мне “Газпром”».

Затем к Ельцину привели Степашина. Сергей Вадимович старался честно исполнять свои обязанности и вызвал симпатии в обществе. А президент Ельцин был им недоволен:

— Нужно создать твердый центр власти, собрать вокруг себя политическую элиту страны. Проявите решимость…

«Степашин слишком мягок, — говорится в последней книге Ельцина. — Я не уверен в том, что он будет идти до конца, если потребуется, сможет проявить ту огромную волю, огромную решительность, которая нужна в политической борьбе…»

Вот этого никто, кроме Ельцина, не уловил: Степашину не хватает характера. Властители такой страны, как наша, делаются из другого, куда более жесткого материала.

Степашин говорил:

— Я не Пиночет.

Вот поэтому с ним и расстались.

На беседе президента с премьером присутствовал Путин. Учился? Постигал искусство управления правительством?

В тот день Степашин сумел, как ему показалось, переубедить Ельцина, снять все его замечания и развеять сомнения. Разговор с президентом, по словам самого Сергея Вадимовича, получился «просто замечательный». После чего Степашин по совету президента отправился в поездку по стране. В эти дни началось вторжение чеченских боевиков под командованием Шамиля Басаева и Хоттаба в соседний Дагестан. Казалось, вот-вот заполыхает весь Северный Кавказ. В воскресенье премьер-министр прилетел в Махачкалу, оттуда позвонил президенту, получил санкцию на ведение военных действий против боевиков, прорвавшихся в Дагестан. Вернулся в боевом настроении в Москву, а на следующий день, 9 августа, в понедельник рано утром Ельцин отправил его в отставку.

На сей раз разговор был очень коротким. Эта сцена описана в «Президентском марафоне» Ельцина. При разговоре со Степашиным присутствовал Александр Стальевич Волошин, который с 19 марта 1999 года руководил президентской администрацией.

В советские времена Волошин работал в отделе исследований текущей конъюнктуры Всесоюзного научно-исследовательского конъюнктурного института. Этот институт обслуживал Министерство внешней торговли, и его сотрудники хорошо представляли себе механизм работы западной экономики.

После перестройки Волошина приметил Борис Березовский. Александр Стальевич трудился у Березовского в торговавшей машинами компании «ЛогоВАЗ», занимался ценными бумагами, потом чековыми инвестиционными фондами, приватизационными аукционами и тендерами. Газеты в ту пору обвиняли его в соучастии в уводе из бюджета многих миллионов долларов, но никаких последствий эти публикации не имели. Считается, что Березовский и привел Волошина в администрацию президента.

Рассказывают, впрочем, что когда отношение к Березовскому в Кремле изменилось, Александр Стальевич перестал узнавать бывшего покровителя…

— Сергей Вадимович, сегодня я принял решение отправить вас в отставку, — сказал Ельцин. — Буду предлагать Владимира Владимировича Думе в качестве премьер-министра. А пока прошу вас завизировать указ о назначении Путина первым вице-премьером.

Степашин разволновался, покраснел. С трудом выговорил:

— Борис Николаевич, это решение… преждевременное. Я считаю, это ошибка.

— Сергей Вадимович, но президент уже принял решение, — вступил в разговор Александр Волошин, желая поскорее избавить Ельцина от неприятных объяснений.

Присутствие Волошина раздражало Степашина.

— Борис Николаевич, я очень вас прошу… поговорить со мной наедине.

Ельцин кивнул, и они остались один на один. Сергей Вадимович говорил в основном о своей верности президенту:

— Я всегда был с вами и никогда вас не предавал.

Но Ельцин уже принял решение.

Позднее разочарованный и обиженный Степашин откровенно скажет журналистам:

— Я никого обслуживать никогда не хотел. Меня никто никогда не покупал. Не все же продаются и не всё же покупается в нашей стране… Ошибка это или не ошибка, но меня просто нельзя переделать. Я не стал обслуживать интересы определенной группы, которая посчитала, что в этой ситуации я ненадежен.

Степашин признавался, что у него есть одна слабость как у политика:

— Я доверяю людям. За неделю до снятия ко мне в гости приезжала, как говорится, группа товарищей. Жена приготовила ужин. Все было замечательно, а потом они же меня снимали. И ведь они в тот момент уже об этом знали, понимаете? Хотя бы сказали по-дружески!.. Не пришло еще время таких, как я. В очках, да еще и улыбается… Не пришло пока. Березовский так прямо мне и сказал: «Быдлу сейчас нужен Лебедь. А твое время еще не пришло».

Борис Березовский тоже ошибся. Настало время не Александра Ивановича Лебедя, а Владимира Владимировича Путина.

— На кого будем опираться на выборах? — деловито поинтересовался Путин у президента.

— Не знаю, — ответил Ельцин, — будем строить новую партию. Но главное — ваш собственный политический ресурс, ваш образ.

У Путина был опыт политической борьбы в Санкт-Петербурге. Неудачный.

— Предвыборной борьбы не люблю, — признался Владимир Владимирович. — Очень. Не умею ею заниматься и не люблю.

— А вам не придется этим заниматься, — утешил его Ельцин. — Главное — ваша воля, уверенность в себе. Вы готовы?

— Буду работать там, куда назначите, — сказал Путин.

Президент сказал Владимиру Владимировичу, что ему придется не просто сменить нерешительного Степашина, но и действовать предельно жестко.

Путин, как говорится в книге «Президентский марафон», понравился Ельцину «холодным взглядом и военной точностью формулировок». Владимир Владимирович — в отличие от своего предшественника — не смущался и не краснел, было ощущение, что он «готов абсолютно ко всему в жизни, причем ответит на любой вызов ясно и четко».

Люди знающие уверяют, что важнейшую роль в выдвижении Путина сыграл Волошин, который убедил Ельцина, что Владимир Владимирович — тот самый человек, который ему нужен. Путин об этом знает, помнит, благодарен Александру Волошину, поэтому тот сохранил свой пост и после ухода Ельцина, а потом переместился в престижное кресло председателя совета директоров РАО ЕЭС «Россия». Прекратило существование РАО, нашлась другая заметная и очень высокооплачиваемая должность…

За три дня до назначения в правительство Путин похоронил отца — Владимира Спиридоновича. Путин-старший почти два года провел в онкологической больнице. Они легли в больницу одновременно с женой, но Мария Ивановна быстро ушла в мир иной. Это произошло 6 июля 1998 года.

Владимира Спиридоновича лечили от радикулита, а оказалось, что у него рак, который уже дал метастазы. Онкологи продлили ему жизнь на полтора года. Он вновь смог ходить. Сын прилетал к нему почти каждую неделю. Но Владимир Спиридонович так и не успел порадоваться за сына… Родителей Путина похоронили на Серафимовском кладбище, где потом найдут вечное упокоение моряки затонувшей подводной лодки «Курск».

Несмотря на смерть отца, Владимир Владимирович в первый премьерский день держался спокойно. Выступая по телевидению по случаю назначения Путина главой правительства, Ельцин говорил:

— Ровно через год будут президентские выборы. И сейчас я решил назвать человека, который, по моему мнению, способен консолидировать общество, опираясь на самые широкие политические силы, обеспечить продолжение реформ в России. Он сможет сплотить вокруг себя тех, кому в новом, XXI веке предстоит обновлять великую Россию. Это секретарь Совета безопасности, директор Федеральной службы безопасности Владимир Владимирович Путин…

Слова Ельцина и назначение Путина всерьез никто не воспринимал. Казалось: пришел еще один калиф на час. Предсказывали: ну и этого через неделю-другую уберут. До следующих президентских выборов все равно придется терпеть ельцинские трюки…

Средства массовой информации встретили назначение Путина скорее с недоумением.

«Объявлять мало известного стране руководителя сил безопасности Владимира Путина, — удивлялась “Парламентская газета”, — человека, похоже, умного, но сугубо военного, лишенного не только харизмы, но и опыта управления делами государства, своим официальным преемником иначе как очередной причудой президента назвать нельзя».

«Как известно, Б. Ельцин всегда отдавал предпочтение политикам большим и сильным, с кулаками, плечами и чтоб голос гремел, — отмечали “Аргументы и факты”. — В. Путин по типажу абсолютно выбивается из круга президентских любимчиков. Небольшого роста, лысоватый и вообще какой-то незаметный».

«Ни один чиновник не доставил журналистам столько проблем, сколько Владимир Владимирович Путин, — писала “Комсомольская правда”. — ВВ, как его называли в Питере, относится к тем людям, про которых известно лишь то, что они пожелают рассказать сами».

«Он очень нравится женщинам: голубоглазый, спортивный, — сообщал журнал “Профиль”. — Голубые глаза, видимо, действовали на женщин Смольного гипнотически, и, несмотря на путинские залысины, они до сих пор называют его блондином. Когда Собчак проиграл выборы и Путин прощался с коллективом, женщины плакали».

Анатолий Чубайс считал, что назначение Путина — ошибка. Депутаты его не утвердят, тогда Ельцину придется распустить Думу. А на выборах победят его злейшие враги — коммунисты в компании с Примаковым и Лужковым…

Александр Волошин же отстаивал иную точку зрения: депутаты недооценивают Путина, они сочтут его слабым кандидатом и утвердят кандидатуру.

При голосовании в Думе 16 августа 1999 года Путин набрал всего двести тридцать три голоса — меньше всех своих предшественников. Это была унизительно маленькая цифра. Слова Ельцина в поддержку Владимира Владимировича всерьез никто не воспринимал. А потом стало ясно, что на сей раз Ельцин не промахнулся. Он нашел того, кого столько времени искал.

В конце августа 1999 года Наина Иосифовна рассказывала корреспондентам:

— Сейчас это назначение трудно объяснить, но пройдет некоторое время, и все поймут, что решение это было правильным.

Сам Путин причины собственного выдвижения объяснял просто:

— Московская политическая элита сама себя истребила в непрекращающейся борьбе то ли за власть, то ли за имущество. Так что выбор был невелик.

Вторая чеченская война

7 августа 1999 года отряд чеченских боевиков во главе с Шамилем Басаевым и приехавшим из Иордании Хаттабом вторгся на территорию Дагестана. Операция боевиков оказалась для страны полной неожиданностью, хотя естественно было бы предположить, что армия и спецслужбы пристально следят за тем, что творится на мятежной территории.

Вторжение боевиков в Дагестан готовилось несколько месяцев, если не лет. Военные потом с раздражением говорили, что там были созданы долговременные оборонительные сооружения, и возмущались поведением местных властей, которые ничего не замечали.

Удивлялись и бездействию Федеральной службы безопасности.

В реальности и ФСБ, и военная разведка завалили высшее руководство предупреждениями. Тогдашний премьер-министр Сергей Степашин рассказывал потом в газетном интервью: «Каждый день шли шифровки от разных спецслужб, соперничающих друг с другом: вторжение вот-вот начнется. А даты назывались разные. Есть у спецслужб такой элемент внутренней подстраховки: “если что — я доложил”. И когда ничего не происходит — появляется элемент расслабления…»

Боевики вошли в Дагестан под зеленым знаменем джихада — священной войны против неверных — и обещали создать исламское государство, которое объединит Чечню и Дагестан. В самом Дагестане к ним присоединились ваххабиты. О них уже несколько лет говорили как о новых и опасных врагах, которые будут пострашнее обычных бандитов из Чечни, потому что ваххабиты намерены оторвать от России Северный Кавказ и создать самостоятельное исламское государство.

Первая чеченская война способствовала распространению крайних форм ислама на Северном Кавказе, как, впрочем, и в других районах России, где молодые мусульмане сочувствовали своим единоверцам в Чечне. Агрессивный фундаментализм быстро приводит радикально настроенную молодежь к идее террора. Террор — это метод, который нравится всем, кто хочет очень быстро добиться своих целей и заполучить то, чего он желает, — власть, деньги, оружие. Террор — это попытка малыми средствами добиться больших целей. Исламские боевики в Чечне легко вербовали молодежь, которая охотно поддавалась внушению и считала, что сражается за благородное дело.

Боевики, имея весьма слабое представление о религии, стремились выставить себя пламенными приверженцами ислама. В результате ваххабизм стал синонимом террора, экстремизма, радикализма.

Большая часть дагестанских ваххабитов была далека от политики. Все, чего они хотели, — это иметь возможность исполнять каноны ислама так, как они считают нужным. Осенью 1998 года они установили свою власть в селах Карамахи и Чабанмахи. Но тогда Москва не видела оснований применять оружие. Сергей Степашин успокоил ваххабитов:

— Если хотите соблюдать исламские обряды и традиции — соблюдайте. Никто вам мешать не станет.

Но чеченские боевики видели в ваххабитах своих естественных союзников в борьбе за единое исламское государство. Боевики, верно, считали, что Москва не решится на вторую чеченскую войну. Тем более что правительство возглавлял Степашин, однажды погоревший на Чечне. Он приказал организовать отпор бандитам, но развязывать настоящую войну не хотел. Желание Степашина избежать жертв стоило ему карьеры.

Хотя Степашин рассказывал потом, что начиная с марта готовился план ведения боевых действий в Чечне:

— Мы планировали выйти к Тереку в августе-сентябре. Так что это произошло бы, даже если бы не было взрывов в Москве. Я вел работу по укреплению границ с Чечней, готовясь к активному наступлению…

Боевики не ожидали, что получат мгновенный и жесткий отпор. В Дагестан перебросили дополнительные силы, и 11 августа началась крупномасштабная операция по уничтожению боевиков. Федеральные войска действовали умело, не так, как в первую чеченскую войну. Новая тактика формировалась под влиянием современного мирового опыта — подавление авиацией и артиллерией огневых точек противника, расчленение и окружение отрядов противника, отказ от традиции брать населенные пункты к заранее установленной дате или к празднику.

Но тут произошла новая беда. 4 сентября 1999 года взорвали дом в Буйнакске — погибли больше шестидесяти человек, 9 сентября прозвучал первый взрыв в Москве, погибли около девяноста человек, 13 сентября — второй взрыв, больше ста двадцати жертв. И уже после того, как боевиков выбили из Дагестана, прогремел взрыв в Волгодонске, семнадцать погибших… Это были хорошо подготовленные террористические акты.

Тогда возник резонный вопрос: почему же ФСБ при таком огромном и разветвленном аппарате не смогла предупредить эти страшные взрывы, которые унесли столько жизней? Удивляло и то, что проходил месяц за месяцем, а организаторы и исполнители террористических актов в Москве и других городах продолжали гулять на свободе.

В отсутствие достоверной информации ходили самые безумные слухи. В том числе писали о том, что эти взрывы были провокацией, организованной для того, чтобы получить предлог для нанесения удара по Чечне и тем самым обеспечить избрание Владимира Путина президентом. Рассказывали о том, что есть люди, которые знают правду. Предположение о том, что взрывы на самом деле были провокацией органов безопасности, — чудовищное. Но законы, которым повинуется массовое сознание, известны: пока не будет проведено полное расследование и не состоится открытый и гласный суд, люди могут предполагать все, что угодно. Впоследствии сообщили, что дома взрывали не чеченские боевики, а участники подпольных исламистских организаций Карачаево-Черкесии.

В конце 1999 года руководители департамента ФСБ по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом оценили работу своего департамента как неудовлетворительную. Признали, что не смогли предотвратить террористические акты в Москве и других городах. В результате погибли триста пять человек.

Единственное, что доподлинно известно о работе ФСБ после взрывов, — это желание чекистов научить страну бдительности. Закончилось это дикой историей в Рязани, где тоже обнаружили взрывчатку, и жители целого дома — женщины, дети, старики — всю ночь провели на улице в ожидании взрыва. А на следующий день руководители ведомства госбезопасности заявили, что это было учение и вместо взрывчатки там был сахарный песок. Чекисты решили проверить, хорошо ли работают их коллеги-милиционеры…

Никто из замечательных чекистов не подумал о том, что эта страшная ночь в ожидании взрыва означала для жителей того дома в Рязани, для женщин, для детей, для стариков. Тогда говорили, что чиновникам, которым наплевать на людей, не место на государственной службе. Однако ФСБ продолжала настаивать, что такого рода учения необходимы для того, чтобы поддерживать в народе дух бдительности. Рязанская история послужила поводом для нового всплеска слухов о том, что взрывы — это провокация. Пошли разговоры о том, что в Рязани все-таки была заложена настоящая взрывчатка…

Тогда никто и представить себе не мог, что эти события радикально изменят политическую жизнь России. В конце сентября на пресс-конференции в Казахстане глава правительства Владимир Путин произнес фразу, которая сделала его знаменитым:

— Мы будем преследовать террористов везде. В туалете поймаем, то и в сортире их замочим.

Путин стал символом порядка и стабильности. Его поддержали в значительной степени на эмоциональном уровне.

«Наружу выплеснулась вся масса недовольства, разочарования, мести, ярости, чувства собственной ущемленности. Мы не ожидали такой реакции, — рассказывал “Новым известиям” известный социолог Лев Дмитриевич Гудков, тогда заведующий отделом социально-политических исследований Всероссийского центра изучения общественного мнения. — Массовое общественное мнение совершенно ясно и определенно требовало смены руководства. На этом фоне и появился новый лидер, о котором не было ничего известно. Но первые же несколько жестов и легко опознаваемый приблатненный жаргон сделали Путина узнаваемым, он был сразу признан как свой.

На фоне почти всеобщего страха перед терактами общество консолидировалось. Новый лидер, „свой“, молодой, решительный, энергичный, пробудил надежды на перемены во всех областях, даже не имеющих непосредственного отношения к чеченской войне. Он как бы дал „разрешение“ на ненависть, мстительные и в общем-то сомнительные в моральном плане чувства к чеченцам как к народу бандитов и боевиков. Поэтому немедленно все показатели, связанные с социальным самочувствием, чувством уверенности в себе, поползли вверх. Увидев в Путине персонификацию своих надежд на будущее, люди обрели некоторую определенность и гарантию на будущее. Что бы он ни делал дальше, отношение к нему уже не менялось».

Люди приветствовали твердость нового премьер-министра и решение генералов не останавливаться на административной границе с Чечней, а двигаться дальше, чтобы полностью ликвидировать источник опасности.

Сергей Степашин рассказывал журналистам:

— У меня был другой план. Он предусматривал продвижение наших войск до Терека и укрепление границ Чечни со Ставропольским краем, Ингушетией и Дагестаном. Но когда военные без потерь продвинулись до Терека, они решили, что дальнейшее продвижение тоже не вызовет никакого значительного сопротивления. Сработала инерция советской военной машины…

Сначала военные говорили о санитарном кордоне вокруг Чечни: войска остановятся на Тереке, чтобы не пропустить террористов. Но быстро пришли к выводу, что создание санитарного кордона — лишь попытка обезопасить себя и отложить на потом решение проблемы Чечни. Успешная боевая операция в Дагестане не означает, что конфликт закончен и на Северном Кавказе воцарились мир и покой. Нетрудно было предположить, что через несколько недель, через месяц неминуемо произойдет новое вторжение и опять начнутся бои. И так будет до тех пор, пока не будет найдено политическое решение главной проблемы — проблемы Чечни.

Как быть? Отгородиться от Чечни — значит отказаться от части российской территории. Утверждают, что именно Путин поддержал военных и уговорил Ельцина двинуть войска в глубь Чечни. Армия перешла Терек и пошла дальше. Антитеррористическая операция превратилась во вторую чеченскую войну.

Генералы говорили о предательстве и упущенных победах, о том, что еще три года назад они разгромили чеченские боевые отряды, загнали их в горы и могли полностью уничтожить. Но помешали политики: в 1996 году тогдашний секретарь Совета безопасности (и кандидат в президенты России) Александр Иванович Лебедь подписал мир с командующим чеченской армией Асланом Масхадовым, бывшим полковником советской армии.

Александр Лебедь многим не нравился, однако же трудно увидеть в нем антиармейски настроенного человека, который только и думает о том, как бы нагадить товарищам по оружию. В 1996 году генерал-лейтенант Лебедь еще не сносил своего первого гражданского костюма и лучше других видел состояние российской армии, увязшей в Чечне. По его мнению, усталые и равнодушные солдаты войну выиграть не могли. Тогда российские войска не понимали, из-за чего они воюют.

Когда началась вторая война, цель была понятна — уничтожить террористов, которые убивают мирных жителей. Запаса солдатской ненависти хватило для успешной боевой операции. Генералы решили наконец взять реванш. За вывод войск из Восточной Европы, за десять лет сокращений и увольнений, за неудачи прошлой чеченской войны. Генералам представилась благоприятная возможность доказать себе и всему миру, что они всё могут и всё умеют.

Решающую роль в боевых действиях на Северном Кавказе сыграл начальник генерального штаба Анатолий Васильевич Квашнин. Именно поэтому Путин со временем расстанется с министром обороны маршалом Игорем Дмитриевичем Сергеевым, а Квашнина сохранит. А потом сделает одним из своих полпредов.

Генерал Квашнин известен своей жесткостью, храбростью, напористостью и любовью к дорогим винам. Он гордо сказал:

— Если генеральный штаб — мозг армии, то я — главная его извилина.

Своему стремительному взлету молодой генерал был обязан чеченской войне. Когда министр обороны Грачев приказал молодецкой танковой атакой взять Грозный и навести в Чечне порядок, два генерала, видя, что операция не подготовлена и неминуемо закончится большой кровью, отказались участвовать в этой авантюре. А Квашнин согласился. Он принял на себя командование группировкой федеральных сил в Чечне и возглавил штурм Грозного в январе 1995 года.

Подчиненная Квашнину Майкопская мотострелковая бригада была практически полностью уничтожена. Наказали других генералов. Военные журналисты, которые давно следят за судьбой генерала, отмечали его редкостную способность сваливать вину за неудачи и промахи на подчиненных, а самому выходить сухим из воды. Когда президент Ельцин на заседании Совета безопасности говорил «о разгильдяйстве» военных, то в первую очередь это должен был принять на свой счет генерал Квашнин. Но начальник генерального штаба всегда нравился начальству.

Осенью 1999 года руководители операции на Северном Кавказе решили довести до конца то, что не удалось в первую войну: то есть полностью подавить организованное сопротивление в Чечне, взять республику под контроль и ввести войска во все населенные пункты. Они исходили из того, что гнойник нужно вскрыть, иначе гной будет отравлять всю страну.

Через много лет, осенью 2011 года, Владимир Путин, говоря об ужасах «лихих девяностых», нехорошим словом вспомнит и первую чеченскую войну:

— Весь Кавказ кровью залили, применяли авиацию, тяжелую технику, танки.

Военные журналисты удивились: и авиация, и тяжелая техника еще шире использовались во время второй чеченской кампании.

Наученные горьким опытом первой войны, генералы не желали ввязываться в кровопролитные уличные бои, поэтому бомбили населенные пункты с воздуха и обстреливали артиллерией.

Ельцин уходит

Политическая карьера Путина по существу началась летом 1999 года. Он проявил напор и решительность. Взрывы в Москве и других городах напугали людей. И вдруг появился защитник, который обещал наказать преступников и начал действовать жестоко и беспощадно.

В августе и даже в сентябре 1999 года мало кто сомневался, что на грядущих парламентских выборах победу одержит мощный блок «Отечество — Вся Россия» во главе с бывшим премьер-министром Евгением Максимовичем Примаковым.

Учредительный съезд «Отечества», созданного московским мэром Юрием Михайловичем Лужковым, прошел 19 декабря 1998 года в Колонном зале Дома союзов. Участники съезда не сомневались в успехе на грядущих выборах. Особенно когда Лужков объединился с Примаковым.

Примаков оставался самым популярным политиком в России и после отставки с поста главы правительства. Судя по опросам общественного мнения, люди хотели видеть на посту президента Евгения Максимовича как олицетворение взвешенной, спокойной, разумной политики. Казалось, что серьезных конкурентов у него нет. В один из сентябрьских дней на большой дружеской вечеринке я видел, как друзья и соратники Примакова совершенно искренне поднимали тосты:

— За Евгения Максимовича — надежду России!

У Примакова были все основания баллотироваться в Государственную думу, а потом и в президенты. Но он тем не менее не спешил с решением.

Во-первых, после ухода в отставку он сделал операцию по замене тазобедренного сустава, которая избавила его от невероятных страданий. Но он не желал показываться на публике с костылями. Ждал, когда сможет обойтись без них и даже без палки. Во-вторых, он не хотел идти на выборы в одиночку, а своей политической организации у него не было.

Впрочем, я, честно говоря, полагал, что он вообще откажется от политической деятельности. Он ведь не принадлежит к числу политиков до мозга костей, которые себе иной жизни не мыслят. У него есть интересы за пределами политики: книги, друзья, семья. Правда, есть у него одно качество, возможно, привезенное с Кавказа. Евгений Максимович вырос в Тбилиси — и он не прощает обид. А его сильно обидели, когда уволили так бесцеремонно.

Со всех предыдущих должностей Евгений Примаков уходил только на повышение. Почти вся его жизнь — в смысле карьеры — это стремительное движение вперед и вверх. И вдруг такое увольнение. Он был крайне обижен и уязвлен в самое сердце тем, как с ним поступили, когда Ельцин и его окружение выбросили Примакова из правительства — после того, как он перестал быть нужным. Желание если не отомстить, то как минимум взять реванш и, конечно же, притягательная сила большой политики и заставили его пойти на выборы.

За поведением Примакова многие следили с затаенным интересом, понимая, что он может сильно помочь избирательному блоку, к которому присоединится, и сильно помешать другим кандидатам в президенты, если решится участвовать в президентских выборах.

Первым ему предложил союз московский мэр. Юрий Михайлович сам подумывал об участии в президентских выборах, но колебался, реально оценивая свои шансы. Тем не менее в 1999 году он создал свое движение «Отечество». Когда Примакова отправили в отставку, Лужков сразу заговорил, что Евгений Максимович близок к «Отечеству». Союз Лужкова и Примакова представлялся очень сильным.

Но Евгений Максимович не хотел быть чисто московским кандидатом.

А еще в апреле 1999 года по инициативе президентов Татарстана Минтимера Шаймиева и Башкортостана Муртазы Рахимова образовался оргкомитет избирательного блока «Вся Россия». Первый съезд прошел в мае в Санкт-Петербурге.

Группа влиятельных губернаторов из «Всей России» предложила Лужкову союз с тем, чтобы общий избирательный список возглавил Примаков. 17 августа «Отечество» и «Вся Россия» объединились. Сопредседателями движения стали московский мэр Юрий Лужков и питерский губернатор Владимир Яковлев. Вместе с Примаковым они составили первую тройку в предвыборной борьбе. Местные начальники по всей стране охотно строились под примаковские знамена, считая, что формируется новая партия власти, а в таких случаях главное — не опоздать.

Но созданный Примаковым и Лужковым блок «Отечество — Вся Россия», который казался очевидным фаворитом, проиграет на выборах. Главный лозунг блока — избавиться от Ельцина в Кремле — уже устарел к моменту выборов. Никто и не сомневался в том, что Борис Николаевич вскоре уйдет. А вот кто и что будет после него?

От политиков ждали не жесткой критики, а позитивной программы действий. А ее внезапно стал олицетворять новый и молодой премьер-министр. Путин выгодно смотрелся и на фоне семидесятилетнего Примакова. Да не только Примакову — всем политикам карты спутали вторая чеченская война и появление Путина.

Сила Владимира Владимировича состояла и в том, что никто ничего о нем не знал. Он был человеком без прошлого, человеком, лишь недавно вышедшим из тени. И это оказалось неоспоримым преимуществом на выборах. Люди желали смены политических поколений. Недовольные прежней политической элитой, мечтали увидеть новые лица.

В начале сентября 1999 года, судя по опросам общественного мнения, за Путина готов был голосовать всего один процент. Через два месяца — больше тридцати процентов.

7 октября 1999 года он отметил день рождения, который совпал с другим маленьким праздником — два месяца на посту главы правительства. В эпоху министерской чехарды и это было достижением. Отпустить его пораньше с работы, как положено в таких случаях, было некому, и он полностью отстоял трудовую вахту. Лучшим подарком ему был быстро растущий рейтинг и слова Чубайса, который обычно режет правду-матку. Он назвал Путина «максимально реальным» кандидатом на пост президента, если тот, конечно, сумеет успокоить Северный Кавказ.

Конечно, решительность и твердость Путина в новой чеченской кампании более всего принесли ему симпатии. Недаром министр внутренних дел Владимир Борисович Рушайло, прилетев в Чечню, предложил тост за Путина и сказал, что военная победа в Чечне будет вкладом в предвыборную кампанию Владимира Владимировича.

«Те несколько месяцев, которые Путин первый раз провел в Белом доме, были целенаправленной подготовкой к последующему избранию, — вспоминал Евгений Адамов, один из тогдашних министров. — Позднее будут говорить о путинском везении, вспоминая, что именно в это время полезли вверх кривые цен на нефть, газ и металлы. И с точки зрения статистики будут правы. Но везет тем, кто и сам везет. А Путин работал в это время на износ. Его график зачастую оказывался не под силу окружающим. Я неоднократно в поездках с премьером видел, как буквально на ходу, иногда во время заседаний, встреч засыпали измотанные сотрудники аппарата».

В Путине увидели молодого и уверенного в себе человека, который не только еще ничем не опорочен, но и не боится взять на себя ответственность. Он продемонстрировал те качества, которые люди хотели видеть в руководителе страны, — решительность и твердость. Вторая война в Чечне была воспринята как свидетельство восстановления былой мощи государства и единения общества — хотя бы на почве противостояния общему врагу. Несмотря на то что реальных сдвигов в экономике не происходило, люди стали более оптимистично смотреть на происходящее. Путин предстал как сильная фигура, которую надо поддержать.

— У него компьютерный ум, — свидетельствовал Михаил Кожухов, первый пресс-секретарь Путина. — Он держит в памяти блоки информации… Он мне, конечно, понравился, его профессиональное умение вести разговор, располагать к себе… Мне кажется — это прирожденное. Я видел многих людей, которые приезжали к нему с предубеждением, а уходили с симпатией. Но у него есть еще одна особенность: он очень корректно держит дистанцию…

Путину не хватало собственной партии. Ее придумал Борис Березовский. Название — Межрегиональное движение «Единство». Первые буквы этих слов сложились в «Медведя», ставшего символом нового движения.

В Кремле пустили в ход последний сухой патрон — министра по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий Сергея Кужугетовича Шойгу, далекого от политических игр и потому ничем себя не скомпрометировавшего. Уговаривать его пришлось долго. Ельцин присвоил ему звание Героя Российской Федерации и попросил без отрыва от работы возглавить новый предвыборный блок «Единство».

Стали обзванивать губернаторов, вербовать под новые знамена. В сентябре 1999 года тридцать девять губернаторов заявили о своем желании повлиять на исход избирательной борьбы. Они твердили, что хотят видеть в Думе честных и ответственных народных избранников. Обращение подписали настолько разные люди (курский губернатор Александр Руцкой, екатеринбургский — Эдуард Россель, приморский — Евгений Наздратенко), что совершенно невозможно было понять, что способно их объединить, кроме желания не остаться в стороне от большой игры. Некоторые люди всегда стараются оказаться в лагере победителя.

Губернаторы обеспечили блок «Единство» своими людьми. Чем ближе к выборам, тем больше местных начальников присягали на верность Путину. «Единство» фактически не имело никакой программы. За исключением первой тройки лидеров (министр Сергей Шойгу, борец Александр Карелин и милицейский генерал Александр Гуров), избирательный список состоял из никому не известной провинциальной номенклатуры средней руки.

Потом для «Единства» создадут региональную структуру, объединят с лужковским «Отечеством» в новую партию «Единая Россия». В феврале 2002 года заместитель главы президентской администрации Владислав Юрьевич Сурков на встрече с активистами «Единства» выскажется совершенно откровенно:

— Что скрывать, партия создана с помощью административного ресурса, как КПСС. Но в КПСС никто не заботился о том, чтобы партия побеждала, — не было конкурентов. Люди рассчитывают так: Кремль и губернаторы все за нас сделают. Все это действительно так: делают Кремль и губернаторы. Партия — полурожденная, она должна отбросить пуповину и отделиться от бюрократии! Нельзя же все время на искусственном дыхании, под капельницей. Отнеситесь как к работе в фирме. Если в вас вложили — дайте прибыль! Интеллектуальная жизнь в партии равняется нулю…

Но мы забежали вперед. В 1999 году «Единство» получило почти четверть всех голосов — только потому, что избиратели считали этот блок путинским. «Единство» раскручивалось как партия Путина. Избирателям объясняли — эта партия нужна для поддержки Владимира Владимировича, они вместе сумеют что-то сделать. Владимир Путин публично заявил, что он сам проголосует за своего друга Шойгу и за «Единство». Рейтинг партии сразу вырос.

Но дело было не только в этом. Многие голосовали просто за новых людей, потому что старые — причем все! — надоели. У старых ничего не вышло, пусть другие попробуют… Избиратели откликнулись на призыв голосовать за «молодых, энергичных, грамотных». Это был лозунг Союза правых сил, но он помог и Путину тоже. К власти должны были прийти новые люди, которые в представлении многих наших сограждан лучше знают, как устроен современный мир и как надо действовать. Чиновники, оставшиеся «со старого времени», уже исчерпали свой ресурс. Всеобщая жажда обновления помогла Путину. Это был выбор между старым и новым поколением.

«Единство» поддержали и те, кто — не будь этого блока — отдали бы голоса за самые разные партии, в том числе и за компартию, и за Жириновского. Это люди, которые тосковали по сильной личности и увидели ее в Путине.

Руководители блока «Единство» в ночь с 19 на 20 декабря 1999 года, когда стали известны первые итоги голосования, собрались на даче Шойгу в неформальной обстановке. Атмосфера была праздничная. Приехали министр внутренних дел Рушайло, глава правительства Путин. Они поздравляли друг друга. Чуть позже появились руководитель президентской администрации Александр Стальевич Волошин и его заместитель Игорь Владимирович Шабдурасулов, который занимался всеми избирательными делами. Очень скоро их дороги разойдутся. Шабдурасулов, еще по работе на Первом телевизионном канале связанный с Борисом Березовским, покинет администрацию…

Радостный Шойгу предложил спеть: «Работа у нас такая, забота у нас простая, жила бы страна родная, и нету других забот…» Вместе с руководителями победившего блока пел и Путин. Собственно говоря, он и стал главным победителем на декабрьских выборах в Государственную думу. Путин уже научился очень серьезно относиться к себе. Подсчитал, что он двадцать девятый премьер-министр в истории России, поставив себя в один ряд с Петром Аркадьевичем Столыпиным и графом Сергеем Юльевичем Витте.

Многие считали, что репутация и политическое будущее Путина зависят исключительно от итогов второй чеченской кампании. Казалось, рост его рейтинга скоро остановится — в стране не так много любителей казарменно-туалетной лексики. Но постепенно стало ясно, что люди готовы голосовать за Путина не только из-за Чечни. А тогда, похоже, и сам Владимир Владимирович был потрясен внезапным ростом своего рейтинга, то есть популярности в народе.

За рубежом присматривались к восходящей звезде российской политики. В Вашингтон полетел Валентин Борисович Юмашев. Профессиональный журналист, он писал за президента Ельцина его книги и очень много времени проводил рядом с ним. Со временем стал для Ельцина чем-то вроде приемного сына. Одно время руководил президентской администрацией, потом женился на президентской дочке.

Валентин Юмашев рекламировал американцам Путина как альтернативу Примакову, который так и не отказался от своего советского менталитета.

— Примаков, — доверительно говорил Юмашев первому заместителю государственного секретаря Соединенных Штатов Строубу Тэлботту, — будучи премьер-министром, использовал спецслужбы для запугивания своих политических противников, а вот Путин обуздает спецслужбы и позаботится о том, чтобы они превратились в законопослушные ведомства демократического государства…

За полтора месяца до ухода в отставку Ельцин сказал журналистам о Путине:

— С каждым днем я больше и больше убеждаюсь, что это единственный вариант для России, наиболее приемлемый… Он может, будучи президентом, повести Россию за собой. Поэтому моя поддержка его личной кандидатуры была и есть, мало того — она не только остается, убежденность моя нарастает с каждым днем. Вы посмотрите на его действия, вы проанализируйте его поступки: насколько они логичны, умны, сильны…

Наина Иосифовна сказала о Путине короче:

— Когда его ближе узнаешь, он просто очаровывает.

Когда Ельцин произнес увесисто: «Вот мой преемник», сразу заговорили, что царь Борис напрасно свою волю высказал: с такой рекомендацией Путина даже в управдомы не выберут. Однако буквально за два месяца у Владимира Владимировича появилось много поклонников. Он человек новый в политике, твердый, решительный, за старые безобразия на нем вины нет, так что люди смотрели на него с надеждой.

И не так просто было тогда понять, помог Ельцин Путину, назвав его наследником, или помешал? С одной стороны, к Ельцину тогда уже мало кто прислушивался. А с другой…

Россия отказалась от монархии в феврале 1917 года. Но подспудная любовь к династиям сохранилась. У Ельцина были две дочери, но не было сына-наследника. Возможно, поэтому он инстинктивно искал сравнительно молодого политика, которому он мог бы передать свое дело. Властители всегда хотят, чтобы именно их наследники правили страной. Но почему этого желают подданные?

Люди покупали водку «Столичную» или сигареты «Прима», зная, какого качества товар они получат. Избиратели ведут себя, как обычные покупатели в магазине: они ищут надежную торговую марку. Если Путин — наследник Ельцина, значит, ясно, чего от него ждать. А может быть, все проще? И стремление усадить на трон царского сына — всего лишь выражение древнего стремления человека иметь над собой сильного вождя. Прогресс рода человеческого ощутим, но не настолько.

Путин на посту премьер-министра был сверхлоялен, все согласовывал с президентом и его окружением, не позволял себе ни намека, ни шага, которые бы кого-то в президентском окружении смутили. В своем телеобращении Ельцин, оценивая нового главу правительства, веско произнес:

— Я в нем уверен.

Почему Борис Николаевич остановил свой выбор на Владимире Владимировиче?

Логику отца попыталась воспроизвести Татьяна Дьяченко в своем интернет-блоге:

«Вы уже смогли убедиться, что перед вами серьезный, сильный руководитель, политик… Вам нравились его содержательные доклады, его аргументация, его спокойный, сдержанный подход к острым проблемам, которые тут и там возникали в регионах страны. Вы не могли не оценить, как он достойно повел себя, когда на его учителя Анатолия Собчака произошла атака со сфабрикованными уголовными делами, и он, рискуя и должностью, и своим положением, фактически спас его.

И когда премьер-министр Сергей Кириенко предложил Путина на должность директора ФСБ, вы с удовольствием поддержали это предложение. Вам нравится в нем и то, что он не рвется на должности. Когда вы с ним говорили о назначении директором ФСБ, он ответил, что ему нравится та работа, которую он делает сейчас. И ему было бы жаль ее покинуть. Вас совсем не смущает его прошлая работа в КГБ. Наоборот, в советское время образ разведчика всегда был светлым образом, и почему молодой человек пошел в разведчики, конечно, понятно. Но в 91-м году он пришел к одному из главных лидеров новой демократической России Собчаку и прошел с ним весь путь до конца.

Вы наблюдали его во время работы Совбеза, во время различных совещаний, вы изучаете его во время встреч один на один, директор ФСБ постоянно на докладе у президента. Он один из самых содержательных людей в вашей команде. Вы решаете, что он — ваш главный кандидат.

Он поведет страну демократическим курсом. Он — за рыночные реформы. Он с сильным характером, он продолжит движение России вперед. У вас нет сомнения, что он победит во время предвыборной кампании Зюганова. Да, сейчас его никто не знает. Но вы уверены в том, что его обаяние и его внутреннюю силу сразу почувствуют люди. У вас нет сомнения, выиграет ли он выборы. Точно выиграет. Вы только продолжаете думать и анализировать — Путин или не Путин. А потом все-таки решаете. Путин».

Сам Ельцин уверял, что первый разговор с Путиным о передаче власти у них состоялся 14 декабря 1999 года, еще до выборов в Государственную Думу. Ельцин сказал премьер-министру, что принял решение уйти досрочно, — Путин становится исполняющим обязанности президента и в этом качестве участвует в выборах.

Владимир Владимирович, по словам Ельцина, не спешил с ответом. Борис Николаевич добавил, что намерен уйти до Нового года.

— Думаю, я не готов к этому решению, Борис Николаевич, — ответил Путин. — Понимаете, это довольно трудная судьба.

— Я тоже когда-то хотел совсем иначе прожить свою жизнь, — ответил Ельцин. — Не знал, что так получится. Но пришлось… Пришлось выбирать. Теперь вам надо выбирать.

Путин продолжал:

— Вы очень нужны России. Вы мне очень помогаете. Очень важно, что мы с вами работаем вместе. Может, лучше уйти в срок?

Но Ельцин своих решений не менял.

— Ну так как? — настаивал он. — Вы мне не ответили.

— Я согласен, Борис Николаевич.

И Путин, и Ельцин потом порознь описывали этот разговор. Похоже, они упустили один важный момент, который не мог не обсуждаться: некие обязательства, которые Путин берет на себя. Дочь Бориса Николаевича Татьяна Дьяченко говорила журналистам, что Владимир Владимирович связан «человеческими обязательствами»:

— И не перед какой-то абстрактной командой, а перед папой.

Но теоретически речь должна была идти не только о личной судьбе Бориса Николаевича, семьи и некоторых фигур из его окружения. Они должны были обговорить те ключевые направления политики, которые Путин возьмется продолжать. Но эту важнейшую часть разговора оба участника судьбоносной беседы в Кремле нам не пересказали. Или ее не было?

Ельцин ушел досрочно не потому, что ему стало невмоготу, хотя физически он был очень плох. И он сам, и его окружение пришли к выводу, что досрочные выборы дают Путину все шансы на победу. Его соперники не успеют подготовиться.

Предвыборный штаб уже работал, хотя и в обстановке секретности. Эксперты предупреждали, что пока Путин — абсолютный фаворит, но настроения меняются. Через полгода, когда должны пройти президентские выборы, его образ неизвестно откуда появившегося героя-чудотворца может померкнуть.

Во всем мире правящие партии норовят объявить досрочные выборы в выгодный для себя момент — обычно, когда экономика на подъеме, чтобы собрать побольше голосов. В случае с Путиным все выглядело иначе: казалось, что его хотели поскорее избрать, пока никто о нем ничего не знает. Словно боялись, что потом разберутся и проголосуют против.

Ельцин с удовольствием вспоминал, как ловко он организовал передачу власти Путину. При этом не задумывался — или не хотел задуматься — над тем, что эта операция носила достаточно циничный характер. Формально все было сделано по закону, а по существу право российских граждан выбрать себе такого президента, которого они хотят, было ограничено.

22 декабря, сразу после выборов в Государственную думу, глава правительства приехал с обычным докладом — говорил об экономической ситуации, о положении на Северном Кавказе. Но президент думал о другом. Ходил по кабинету, смотрел в окно и говорил, что ему трудно расставаться с Кремлем, потому что многое связано с этими стенами, с людьми, которые здесь работают. Тем не менее он повторил:

— Я думал и принял твердое решение. Я это сделаю.

29 декабря 1999 года в кремлевский кабинет Волошина пришли Путин и Татьяна Дьяченко.

«Владимир Владимирович, — вспоминала дочь Ельцина, — рассказал, что попросил папу не уходить, все-таки подумать о том, чтобы остаться на своем посту до конца срока, что ему еще необходимо время, чтобы набраться опыта, что ему легче, когда рядом президент. Но папа сказал, что решение принято. Я видела, что на самом деле Путину нелегко свыкаться с мыслью, что уже через два дня вся ответственность за страну ляжет на его плечи. Никого сзади уже не будет. И с этим придется жить долгие годы».

31 декабря Ельцин и Путин проговорили еще часа два, после чего уже бывший президент покинул Кремль.

12 января 2000 года инициативная группа трудящихся выдвинула Владимира Путина кандидатом в президенты Российской Федерации. Состав инициативной группы произвел сильное впечатление: политики широкого спектра — от Александра Руцкого до Анатолия Чубайса и деятели культуры — от Марка Захарова до Михаила Боярского.

Самые заметные люди в стране спешили выразить свою поддержку Владимиру Путину и заявить, что лучшего президента они себе и представить не могут. Люди тертые, опытные, они почувствовали, что личная преданность при новом хозяине Кремля будет высоко цениться и не стоит упускать свой шанс. Лишь немногие политики рискнули тогда выразить недовольство. Самарский губернатор Константин Алексеевич Титов заявил, что говорить о демократических выборах не приходится:

— Сейчас мы имеем вариант коммунистических выборов. Нам дали кандидатуру. Наша задача только прийти на избирательные участки и организованно проголосовать.

Ксения Юрьевна Пономарева, в прошлом генеральный директор ОРТ и заместитель руководителя предвыборного штаба Путина, рассказывала в интервью «Коммерсанту», что еще осенью 1999 года, до ухода Ельцина и назначения досрочных президентских выборов, была сформирована группа, которой поручили готовить избрание Владимира Владимировича.

Кстати, осталось неизвестным, кто финансировал предвыборную кампанию Путина, кто оплачивал услуги его команды, хотя ответ напрашивается — вероятно, те олигархи, которые рассчитывали выдвинуться вперед, оттеснив прежних фаворитов.

Предвыборный штаб пришел к выводу, что Путин — клиент не очень пластичный, что в нем личностного меньше, чем в Ельцине, который умел и любил играть. Но главное состояло в том, что на экранах телевизоров Владимир Владимирович выглядел достаточно убедительно, — и многие люди ему поверили.

— В общем было понимание, — вспоминает Ксения Пономарева, — что даже если русский народ не сильно знает, кто такой Путин, так народу этого и не надо. Народу достаточно вот этого — «мочить в сортире», то есть фраз, которые лепят образ.

Его первого пресс-секретаря Михаила Кожухова спрашивали, кто придумал Путину эту фразу, ставшую знаменитой.

— Ему вообще никто ничего не придумывает, — ответил Кожухов. — Это экспромты. У Путина шикарное чувство юмора.

Владимир Владимирович не поддавался давлению своего предвыборного штаба, делал только то, что считал нужным. Он сам захотел полетать на истребителе или отправиться на Новый год в Чечню — поздравить солдат.

— Тому, чего он не умел делать, научить его не удалось, — рассказывала Ксения Пономарева. — Я, конечно, не могу сказать, что он чувствует, но он совершенно не умеет выражать сочувствие. Когда он приходит в госпиталь, где лежат раненые солдаты или больные дети, возможно, у него сердце кровью обливается, но он не умеет этого показывать, и люди это чувствуют. Возникает острое ощущение дискомфорта.

Со временем Владимир Владимирович и этому научился, целуя детей в животик.

Они сильно просчитались…

Еще ни один кандидат не вступал в предвыборную гонку с такими отличными стартовыми позициями. Среди тех, кто в 2000 году изъявил желание баллотироваться в президенты, серьезного конкурента для Путина не нашлось.

А почему же самый серьезный соперник — Примаков — не участвовал в президентских выборах?

За день до выборов в Государственную думу, 17 декабря 1999 года, он специально появился на телеэкранах, чтобы заявить о своем твердом намерении баллотироваться в президенты. Нужды в этом не было, но Евгений Максимович желал подчеркнуть свою решимость идти до конца и добиваться победы. Но результаты думского голосования были разочаровывающими.

Впоследствии он объяснял, что его слова накануне парламентских выборов были навязаны ему советниками. Они доказывали, что это надо обязательно сделать, это прибавит голосов его блоку «Отечество — Вся Россия»…

В Государственной думе Евгений Максимович принял на себя обязанности лидера фракции «Отечество — Вся Россия», сравнительно небольшой фракции — семьдесят пять мандатов. А победители на каждом шагу, начиная с распределения мест в комитетах Думы, напоминали ему о неудаче на выборах.

Потом будут задавать вопросы: почему Примаков совершил так много ошибок в предвыборную кампанию? Зачем организаторы и планировщики кампании позволили ему втянуться в прямую полемику с тележурналистом Первого канала Сергеем Доренко, хотя это не его уровень? Зачем критиковал чеченскую войну, хотя ясно было, что избирателю это не понравится? Примаков признавал, что избирательная кампания была плохо организована, ему давали плохие советы.

Но все это, скорее, детали. В аппарате «Отечества — Вся Россия» недооценили подвижность массового сознания. Взрывы в Москве изменили настроения. Люди предъявили новые требования к власти и к первому человеку в стране, и идеально на месте оказался Путин. Кроме того, наша страна в общем и целом голосует за власть, а не за оппозицию. А Примаков и заметить не успел, как оказался в несвойственной ему роли оппозиционера. Правящий класс, губернаторы, большие и малые чиновники переориентировались на нового хозяина.

Осознав реальную ситуацию в стране, Примаков 4 февраля 2000 года, выступая по телевидению, отказался участвовать в заведомо проигрышной президентской кампании:

— После 17 декабря 1999 года, когда я сказал о согласии на участие в президентской гонке, я получил поддержку, тысячи телеграмм и писем. Это меня должно было утвердить в положительном решении, однако во время выборов и в начале работы в Госдуме я почувствовал, как далеко наше общество от гражданского облика, от истинной демократии. Я не думаю, что положение может коренным образом измениться за несколько недель.

Когда стало ясно, что первоначальные планы — завоевать большинство голосов в Думе и баллотироваться в президенты — не удались, Примаков сразу хотел покинуть политическое поприще. Он остался, уступив просьбам и не желая выглядеть дезертиром. Отбыл половину срока и заслужил право на «условно-досрочное освобождение».

3 сентября 2001 года Примаков ушел с поста руководителя фракции.

— Это не политический шаг, — говорил он журналистам. — Это ясно хотя бы потому, что я остаюсь во фракции. Почему же я ухожу? Первая причина, главная, — я считаю, что руководитель фракции должен быть обязательно представлен в высшем органе той партии, которая образует эту фракцию. «Отечество» становится партией, будет съезд. А я в партийном строительстве не участвую. В этих условиях я считаю, что на мое место должен прийти человек, который займет одно из руководящих мест в партии.

Решение Примакова для многих оказалось неожиданностью. Но он вовсе не собирался работать в Думе. Это была избирательная кампания с прицелом на президентский пост. Тем более что именно работу в парламенте Примаков никогда не любил. Евгений Максимович в частной жизни человек веселый, живой, остроумный, компанейский, но для публичного политика ему не хватает некоторой доли позерства, самоуверенности, самолюбования и склонности к витийству. Он, как я понимаю, считает, что красиво говорить надо за дружеским столом, когда тост поднимаешь, а не на рабочем месте. Лучше всего — он много раз это повторял — ему работалось в Службе внешней разведки, подальше от телевизионных камер.

«Если Евгений Максимович Примаков уходит из большой политики, то я крайне сожалею об этом, — эти слова я сказал тогда в прямом эфире телекомпании ТВЦ. — Он один из тех немногих политиков, кому авторитет позволяет иметь собственную точку зрения, ее безбоязненно высказывать и отстаивать. Дума без Примакова станет более одинаковой и более послушной».

Так и произошло.

Предположения относительно его будущего строились самые разные. Говорили, что Путин либо поставит Примакова во главе Совета Федерации, либо даже вновь доверит ему правительство как человеку, обладающему бесценным опытом и значительным авторитетом. Мне эти предположения казались наивными.

Несмотря на преувеличенно вежливое отношение к Примакову в Кремле, думаю, там желали его ухода из политики. Ему подыскали заметную и приятную, но необременительную должность. 14 декабря 2003 года на внеочередном съезде Торгово-промышленной палаты Примакова единогласно избрали ее президентом.

30 октября 2004 года Евгений Максимович Примаков с размахом отмечал свой юбилей. Накануне ему исполнилось семьдесят пять лет. С большим опозданием, часа через полтора после начала торжества приехал Владимир Владимирович Путин. Он был без жены. Что появится президент России, было ясно заранее — по обилию охраны в форме и в штатском вокруг здания, в подъезде и в самом зале ресторана.

Примакова предупредили, они с женой встали и пошли встречать главу государства. Путин появился с большой свитой. Сел на предусмотрительно оставленный ему стул между Примаковым и Ириной Борисовной. Появились многочисленные фото— и телеоператоры, запечатлели торжественный момент и исчезли. Растворилась и президентская свита.

За главный стол в центре зала усадили особо почетных гостей — министра иностранных дел Сергея Викторовича Лаврова, в ту пору секретаря Совета безопасности Игоря Сергеевича Иванова, президента Академии наук Юрия Сергеевича Осипова, одного из давних друзей юбиляра — Александра Сергеевича Дзасохова, тогда еще президента Северной Осетии.

Министр Лавров подарил Примакову шарманку, сделанную в Одессе и найденную в Тбилиси. Игорь Иванов говорил хорошо и, как всегда, замечательно улыбался.

Путин встал и прошел к микрофону. Он хорошо продуманными словами напомнил о служении Примакова отечеству, о его мужестве, мудрости, честности. Я записал несколько ключевых фраз:

— Евгений Максимович — один из самых уважаемых граждан. Ценный партнер и товарищ. Прямой: говорит то, что думает, а думает то, что основано на опыте и интуиции. Надеюсь, что и впредь смогу использовать опыт и интуицию Евгения Максимовича.

Президент преподнес юбиляру подарок со смыслом: золоченый поднос — Александр Македонский разрубает гордиев узел — в знак уважения к дипломатическим талантам Примакова.

Директор Службы внешней разведки Сергей Николаевич Лебедев, еще один бывший подчиненный юбиляра, старавшийся улыбаться, вручил Примакову медаль ветерана СВР.

Евгений Максимович с гордостью произнес:

— Моя заслуга состоит в том, что Министерство иностранных дел и Служба внешней разведки стали думать одинаково.

Сделал театральную паузу и добавил:

— Но не потому, что МИД восторжествовал.

Министр иностранных дел Лавров что-то сказал Примакову. Евгений Максимович опять взял микрофон:

— Сергей Викторович меня поправил. Получается, что Министерство иностранных дел — это сплошная Служба внешней разведки. Это не так. Среди прочего именно я отменил пригляд за дипломатами.

Оживившийся президент Путин — разговор пошел на близкую ему тему — схватил микрофон и радостно произнес:

— Даже Примаков совершает ошибки!

Примаков в тон подхватил:

— Так, я уже вижу, что надо следить за дипломатами.

На что сидевший рядом министр иностранных дел Лавров его громко успокоил:

— Не беспокойтесь, Евгений Максимович, следят!

Путин не торопился покинуть торжество, просидел демонстративно долго, много улыбался. Когда подходил неугомонный Иосиф Кобзон и требовал вместе спеть, президент не отказывался. Кто-то в зале пошутил:

— Неважно, что у Владимира Владимировича нет музыкального голоса, зато у него есть голоса…

Слушая поздравительные речи в адрес юбиляра, я вспоминал, что не так давно Евгений Максимович был самым популярным и влиятельным человеком в стране. Говорили: кому же, как не ему, возглавить страну? И сразу же вспыхнули красные огни стоп-сигнала. Кто-то страшно испугался Примакова-президента.

Конечно, не стоит считать Примакова мягкотелым. Вряд ли можно позавидовать тому, кто встанет к нему в оппозицию. Некоторые говорят даже сильнее: Примакову нельзя становиться поперек дороги. Но коварства и жестокости, тяги к диктаторству в его характере не было и нет. Его политика, стань он президентом, была бы твердой, но только в рамках конституции.

Так что кто-то испугался не за страну, а за себя лично. Кто-то в ближайшем окружении первого президента. Как договариваться с Примаковым, если он чуть ли не единственный в политической элите вообще не занимается бизнесом? Не имеет доли ни в одном предприятии, никому не оказывает услуги и никого не «крышует»?

Ему приписывали много дурного. Примаковым пугали. Один человек из ельцинского окружения даже заявил, что при мысли об избрании Примакова президентом его охватывают ужас и стремление бежать из страны.

Чем же их так напугал Евгений Максимович? Может быть, и в самом деле Примаков намеревался железной рукой навести в стране порядок? Говорили, что Примаков, став президентом, возьмет под контроль телевидение, расправится с оппозиционной прессой, все должности займут чекисты и начнутся карательные процессы…

«Весной 1999 года, — сказано в последней книге Ельцина, — произошел еще один очень знаменательный эпизод нашей общественной жизни. На заседании правительства министр юстиции Павел Крашенинников докладывал вопрос об амнистии… Всего из мест заключения выйдут на свободу 94 тысячи человек. Неожиданно министра юстиции перебил Евгений Максимович Примаков. Это проявление гуманизма, все правильно, сказал он. Но это необходимо сделать и для того, чтобы “освободить место для тех, кого сажать будем за экономические преступления”… Той весной многие российские граждане в массовом порядке начали паковать чемоданы…

Возбуждались непонятные уголовные дела. Под арест попадали невинные люди. Часть сотрудников спецслужб не скрывали при допросах и обысках бизнесменов, что ждут реванша за прежние годы… Эта ситуация грозила настоящим расколом страны в главном вопросе, вопросе экономических реформ…»

Странно сейчас читать эти ельцинские слова.

Наступление на свободу слова, реванш спецслужб, возбуждение непонятных уголовных дел против видных промышленников, аресты и обыски — все это, скорее, описывает то, что стало происходить уже после отставки Примакова, когда президентом стал ельцинский преемник Владимир Владимирович Путин.

Сейчас очевидно, как нелепо было выставлять Примакова в роли мрачного диктатора, одержимого властью, жестокого и мстительного! Евгений Максимович легко ушел из политики. Без обиды и гнева. Нисколько не сожалея о той должности, которую не занял. Сожалеют только те, кто считал его достойным высокой должности. И, думаю, еще и те, кто так отчаянно с ним боролся. Похоже, они сильно просчитались.

Часть четвертая

Из Белого дома в Кремль

29 декабря 1999 года появилась подготовленная для Путина программная статья «Россия на рубеже тысячелетия», а 25 февраля 2000 года — открытое письмо к избирателям. Кроме того, быстро издали написанную коллективом авторов брошюру, составленную из интервью с Путиным. Статью «Россия на рубеже тысячелетия» готовили в Центре стратегических разработок Германа Оскаровича Грефа (будущего министра). Акцент был сделан на то, что Россия — великая держава и должна вернуть себе былое положение.

Очень мало говорилось о демократии, правах человека, правовом государстве и других основах новой России, утвержденных в конституции. Но много было сказано о национальной идее, об исконных и традиционных ценностях. Избирателю был представлен уже полузабытый набор: патриотизм, державность, государственность, коллективизм, крепкое государство как источник порядка и процветания. Что касается экономики, то и здесь упор делался на усиление роли государства.

Смена эпох и кадров

Иначе говоря, во время предвыборной кампании кандидат в президенты не представил реальной, практической программы. Причем команда Владимира Владимировича мастерски выдала этот недостаток за достоинство — наш кандидат не дает пустых обещаний, на которые щедры его соперники. Путин получил голоса авансом. Это означало, что руки у него развязаны. Он может делать все, что сочтет нужным. Он даже не обещал ложиться на рельсы, если у него ничего не получится.

Путин стал президентом, не связав себя никакими обязательствами. Потом люди, которые за него проголосовали, будут говорить: что же он делает? Мы же голосовали за другое! Эти упреки безосновательны. 26 марта 2000 года большинство избирателей поддержало Путина. При этом никто, даже те, кто проголосовал за Путина, не представляли себе, каким именно он будет президентом.

Путин отказался от участия в телевизионных дебатах кандидатов в президенты. На московскую публику это произвело невыгодное впечатление. Предвыборный штаб Путина поспешил заявить, что это не окончательное решение, что Владимир Владимирович физически не мог участвовать в дебатах, потому что улетел в Сургут. А окончательное решение на сей счет он примет через несколько дней. Но он так и не захотел отстаивать свои взгляды в прямой дискуссии.

Говорили, что исполняющий обязанности президента и так достаточно присутствует на телеэкране. Это справедливо. В предвыборном расписании Путина не упустили ни один день, остававшийся до выборов. Это было видно невооруженным глазом — каждый день использовался для того, чтобы произвести благоприятное впечатление на публику. Военным он присваивал новые звания, космонавтов награждал орденами, деятелям культуры вручал государственные премии. Пенсионерам обещал поднять пенсии, бюджетникам — зарплаты, нефтяникам и газовикам — снизить налоги. Это естественная предвыборная тактика.

Но телевизионные дебаты между кандидатами в президенты — это нечто иное. Не только возможность для самих кандидатов изложить свои позиции и программы, но и возможность для нас, избирателей, посмотреть на них и сравнить между собой.

В мировом опыте известны случаи, когда телевизионные дебаты радикально меняли настроения в обществе. До телевизионных дебатов фаворит был один, а после дебатов — другой. Телевидение — разоблачительный инструмент. Одно дело, когда показывают политика, который зачитывает написанное помощниками выступление. Другое — когда мы видим политика, вынужденного отвечать на неожиданные для него вопросы.

Путин — не первый, кто уклонился от телевизионных дебатов с соперниками. Так же поступил в свое время Борис Ельцин. Но Ельцина-то в стране знали как облупленного. Анатолий Собчак, когда его в первый раз избирали главой тогда еще Ленинграда, вообще демонстративно отказался от участия в предвыборной кампании. Так ведь и Собчака в Ленинграде знали.

А Путин все-таки в тот момент был политиком молодым, начинающим. Всем хотелось не только читать статьи и выступления, которые ему пишут помощники и референты, но и услышать его живую, неподготовленную речь. Посмотреть, как он реагирует на неожиданные вопросы. И таким образом, может быть, даже выяснить, что он думает на самом деле.

Чем хороша дискуссия? Нужно не только радовать слушателей домашней заготовкой, но и доказывать свою правоту, приводить аргументы, убеждать. Ведь есть ключевые проблемы, которые волнуют все общество. Как было бы важно услышать, что же по этому поводу думает кандидат в президенты Путин.

Но было принято решение, что Владимиру Владимировичу дебаты не нужны. Его сила во многом состояла в том, что избиратели были готовы проголосовать не за реального человека, а за тот образ, который они себе нарисовали. Этот образ при соприкосновении с реальностью мог потускнеть или, напротив, заиграть яркими красками. Может быть, Путин в живой дискуссии затмил бы оппонентов, а может, и утратил чьи-то голоса.

Если он не хотел рисковать, то по-человечески это очень понятно. Но участие кандидата в президенты в телевизионных дебатах — это не только привилегия, но и знак уважения к своим избирателям, которые имеют право знать, за кого им предстоит голосовать. Владимир Владимирович очень хорошо говорил о демократии, о равенстве. Высший класс — подтвердить слова делами. Когда он отказался от участия в телевизионных дебатах, то дал понять, что не желает быть на равных с другими кандидатами. Возникло неприятное ощущение, что разговоры о необходимости соблюдать нормы и традиции демократии являются всего лишь словами.

Сразу после выборов трудно было представить себе, что этот молодой политик, которому, как он сам выразился, еще недавно и в страшном сне не могло присниться участие в президентских выборах, уже решил для себя, что именно он желает сделать в экономике, внутренней и внешней политике.

Накануне президентских выборов 2000 года политологи не прикидывали шансы других кандидатов, а пытались понять, может ли что-то помешать Путину. Хотя значительно важнее было понять, как он поведет себя в случае победы на выборах.

Когда писали конституцию 1993 года, фактически исходили из идеи избираемого царя, наделенного огромными полномочиями. Президент может распустить парламент, отправить в отставку правительство. В последние ельцинские годы абсолютное большинство политиков говорили о необходимости изменить конституцию, перераспределить президентские полномочия в пользу Думы и правительства.

При Ельцине мы увидели, какие проблемы возникают при слабом, нездоровом президенте. Но общество еще не знало, какие проблемы могут возникнуть при слишком сильном президенте. Что произойдет, если у президента окажутся необыкновенные амбиции, куда большие, чем у Ельцина? Борис Николаевич — при всех своих недостатках — сохранял в стране политический плюрализм и свободу слова. Совершенно очевидно, что такова была его личная воля. А как поведет себя Владимир Путин, получив полную президентскую власть?

Когда ночью 26 марта 2000 года подводили итоги президентских выборов, выяснилось, что очень многие, значительно больше, чем предполагалось, проголосовали за лидера коммунистов Геннадия Зюганова и за кемеровского губернатора Амана Тулеева. Столица разошлась во мнениях с остальной Россией. В Москве симпатизировали Григорию Алексеевичу Явлинскому, хотя накануне выборов его со всех сторон обливали грязью.

И все-таки большинство поддержало Путина.

Некая простота нового президента казалась свидетельством вожделенной стабилизации. Ну наконец избрали простого, надежного человека.

Очень разные силы заявили свои «права» на Путина. Владимир Владимирович был похож на волшебное зеркало. Каждый, кто в него смотрел, видел то, что ему ближе всего. Кому-то казалось, что Путин станет новым реформатором. Другие не сомневались, что он покончит с демократической вольницей. Не лишенный чутья в том, что касается человеческой психологии, Борис Березовский уверял, что Путин по характеру — пофигист, то есть циник. Такого не проймешь. Он никому ничем не обязан.

Путин находился в фантастически выгодном положении. Даже Ельцину в лучшие его времена такое и не снилось. У Путина вообще не было серьезной оппозиции. И он мог позволить себе реализовать любую, самую радикальную экономическую реформу. Вопрос состоял в другом: желает ли он проводить такие серьезные преобразования, способна ли на это его команда и хватит ли у него самого воли?

Люди устали от Ельцина и его невыполненных обещаний, от политиков его эпохи, несмотря на их личные достоинства. При этом никто, даже те, кто проголосовал за Путина, не представляли себе, каким именно он будет президентом. Такие фантастические карьеры делаются только во времена революций или дворцовых переворотов. Нечто подобное произошло и в России. Это была не просто смена президента, а смена режима, смена эпох.

Анатолия Борисовича Чубайса спросили:

— Как вы полагаете, Путин свободен в своих действиях?

— Фантастически свободен. Может быть, в России вообще не было первого лица, сопоставимого с ним по уровню свободы…

Гусинский, НТВ и борьба за голубой экран

У Путина был не слишком удачный опыт личного общения с журналистами. Поначалу он пытался установить контакт с заметными фигурами в средствах массовой информации — по тем правилам, которые ему казались разумными.

В мае 1997 года он произвел впечатление на молодую журналистку из газеты «Коммерсант» Елену Трегубову. Начальник Главного контрольного управления администрации президента пригласил журналистов в свой кабинет на Старой площади. Трегубова задавала ему жесткие вопросы и, к своему удивлению, слышала столь же прямые ответы. Владимир Владимирович говорил легко и невозмутимо.

«Путину, — вспоминала Трегубова, — уже тогда явно нравились спецэффекты: все грозные фразы он как бы небрежно сцеживал через губу… Ему явно хотелось быть тем самым человеком, который вот сейчас, не вставая из-за стола, не меняя интонации и выражения лица, может стереть в порошок не только какого-то там губернатора и российскую коррупцию, но и любого, кто станет у него на пути… Он совершенно очевидно наслаждался тем эффектом, который производила на аудиторию его неожиданная “крутизна”…

Когда я попросила его конкретизировать, насколько жесткие меры администрация готова применить к провинившемуся губернатору, Путин все с той же очаровательной мальчишеской полуулыбкой пообещал:

— Если надо будет посадить — посадим…»

Когда он стал директором ФСБ, Елена Трегубова тоже взяла у него интервью. После чего Владимир Владимирович поинтересовался:

— Чем я вообще могу помочь вам в вашей работе? Может быть, организовать для вас постоянный канал информации?

— Было бы просто отлично время от времени получать от вас официальные комментарии по основным политическим событиям, — призналась журналистка. — Но я знаю, что вы стараетесь держаться максимально аполитично. Притом что ситуацию знаете, наверное, лучше многих в Кремле… Поэтому из реальных моих пожеланий остается одно: почаще видеться с вами, чтобы вы хотя бы не для печати объясняли свое понимание расстановки сил в стране.

Вот тогда Путин предложил:

— Давайте вместе отпразднуем день чекиста в каком-нибудь ресторане?

Его слова не были обычной вежливостью. В декабре 1998 года журналистке позвонил Игорь Иванович Сечин.

«Игорь Сечин исполнял в то время функции не только пресс-секретаря, но заодно по сути еще и денщика Владимира Путина, — без всякого пиетета писала Трегубова об одном из самых влиятельных людей в окружении будущего президента. — Сечина я все время принимала за охранника — из-за его характерного лица и прически».

Игорь Иванович передал приглашение Путина пообедать в японском ресторане. Приглашение было принято, а обед описан в деталях.

«Меня искренне впечатлило, насколько Путин блестящий коммуникатор, — делилась своими впечатлениями Елена Трегубова. — Не знаю как — мимикой ли, интонацией, взглядами, — но в процессе разговора он заставил меня подсознательно чувствовать, будто он — человек одного со мной круга и интересов… Он заставляет тебя поверить, что он — такой же, свой. Впоследствии мне приходилось неоднократно наблюдать этот его феноменальный дар во время встреч с лидерами других государств, которых он хотел расположить к себе».

Но журналистка, несмотря на оказанное ей высокое доверие, не пожелала играть по предложенным правилам, и ее перестали пускать в Кремль… Нашлись другие люди, которые писали так, чтобы начальству нравилось. О кремлевских нравах в весьма свободной форме Елена Трегубова рассказала в книге «Байки кремлевского диггера». Вскоре по странному совпадению у ее домашней двери прозвучал взрыв. Никто не пострадал, но журналистка не стала испытывать судьбу и покинула Россию…

В избирательной кампании 1999 и 2000 годов телекомпания НТВ, как и все средства массовой информации, принадлежавшие Владимиру Александровичу Гусинскому, не поддержала Путина и «Единство» (ныне «Единая Россия»). И нового президента, и его политику журналисты подвергали критическому разбору.

В окружении президента исходили из того, что НТВ выполняет политический заказ. «Мощнейшая медиа-группа Гусинского во главе с НТВ уже работала против власти», — пишет дочь Ельцина в своем интернет-блоге. Сами журналисты считали, что верны профессиональному долгу. Но их позиция слишком контрастировала с линией первого и второго государственных телеканалов.

— Как вы можете доверять Путину? — удивленно поинтересовался у Юмашева один из руководителей НТВ Игорь Евгеньевич Малашенко, политолог по профессии (его в свое время Ельцин приглашал в Кремль руководителем администрации).

— Он не предал Собчака, — был ответ. — И нас не предаст.

В тот момент угрозы из лужковского лагеря — наказать коррупционеров из ельцинской «семьи» (в широком смысле) казались вполне реальными. НТВ обвинило главу президентской администрации Александра Волошина и президентскую дочку Татьяну Дьяченко в коррупции.

Так что борьба против НТВ была делом личным, борьбой за выживание. Рассказывали, что на одном совещании Волошин обещал сломать «Мост» Гусинского, пока «Мост» не сломает государство… На самом деле не государству угрожал «Мост», а некоторым чиновникам.

Что представлял собой «Медиа-мост» в 2000 году? Это телекомпания НТВ, ежедневная газета «Сегодня», еженедельный журнал «Итоги», радиостанция «Эхо Москвы» и подразделения, которые обеспечивали их существование.

Атака на НТВ началась по всем правилам военного искусства. В столице нашей родины бойцы в камуфляже, в масках и с автоматами захватили здания, которые принадлежали компании «Медиа-мост».

«Маски-шоу» устроило подразделение налоговой полиции. Бойцы из подразделения физической защиты налоговой полиции привлекаются только в тех случаях, когда вскрыто бандитское гнездо с вооруженной охраной и надо ждать перестрелки. Неужели сотрудники генеральной прокуратуры ожидали встретить вооруженное сопротивление, думали, что глава «Медиа-моста» Владимир Гусинский или его первый заместитель Игорь Малашенко станут отстреливаться? Если прокуратуру интересовали документы, почему нельзя было прийти просто с ордером и получить их обычным, законным путем? Или цель была другая? Добыть в ходе тотального обыска какие-то секретные материалы? А может быть, просто запугать и наказать независимые средства массовой информации?

Когда бойцы в масках и с автоматами ворвались в здания «Медиа-моста», все, кто там находился, оказались в положении подозреваемых, преступников. Нельзя было ни войти, ни выйти, ни позвонить по телефону. Их согнали в одно помещение, у всех проверили документы. Обыски проводила генеральная прокуратура. Главным законникам страны и в голову не пришло, что они походя нарушили гражданские права достаточного числа людей. Если так действует генеральная прокуратура, так чего же ждать от других силовых министерств и ведомств?

13 июня 2000 года Владимира Гусинского вызвали на допрос по поводу найденного при обыске наградного пистолета и задержали без предъявления обвинения. Это имело огромный резонанс и в нашей стране, и за рубежом.

Против любого человека, нарушившего закон, должно быть возбуждено уголовное дело. Ни занимаемое положение, ни размер капитала не должны этому помешать. Если в отношении Гусинского имелись серьезные подозрения в совершении преступления, надо начать следствие — с этим все были согласны. Но Гусинский — не серийный убийца и даже не уличный хулиган, который бегает с кухонным ножом и может кого-нибудь порезать. Вполне достаточно было взять у него подписку о невыезде.

Прокуратура привыкла действовать иначе. Первым делом подозреваемого надо посадить. Само по себе лишение свободы делает любого задержанного сговорчивее, и он спешит признать все, что угодно, лишь бы поскорее суд, на котором можно будет заявить о своей невиновности. Следственная работа требует высокой квалификации и кропотливого труда, но зачем себя мучить, когда достаточно посадить подозреваемого и он сам во всем признается?

Впрочем, как вскоре стало ясно, никто и не собирался судить Гусинского. На него хотели надавить, чтобы он отказался от своей медиа-империи.

Президент Путин, находившийся в тот момент за границей, твердо и убежденно повторял, что ничего не знал о готовящемся аресте Гусинского. Это смутило экспертов: как же это могло произойти, что президента страны не поставили заранее в известность о такой крупной операции?

Даже в самых демократических государствах правоохранительные органы и прокуратура информируют главу государства о ходе расследования громких, общественно значимых дел. Президент — человек, которому доверены все высшие секреты, поэтому генеральный прокурор не вправе утаить от президента намерения арестовать ту или иную крупную фигуру. Президент государства имеет право узнавать о таких событиях не из газет. Он должен быть заранее готов к тем политическим последствиям, которые будет иметь подобный арест.

Это в теории. А на практике прокуратура всегда работала под неусыпным руководством президентской администрации. Неужели нас хотели убедить в том, что генеральный прокурор Владимир Васильевич Устинов не только скрыл от президента свои планы, но и вообще не желал с ним разговаривать?

У нас в стране есть камикадзе — в Чечне, они взрывают себя вместе с солдатами федеральных сил. Генеральный прокурор не похож на камикадзе. Ну разве можно себе представить, что генеральный прокурор по собственной воле решил взбудоражить страну и заодно испортить Путину первый официальный визит за границу?

Алексей Венедиктов, главный редактор радиостанции «Эхо Москвы», рассказывал коллегам:

— Альфред Кох сказал в одном интервью, что нужно было заткнуть глотку таким горлопанам, как Гусинский, чтобы они не будоражили народ. Я думаю, что была дана команда Путиным.

Альфред Рейнгольдович Кох был в тот момент генеральным директором холдинга «Газпром медиа».

Скандал из-за ареста хозяина НТВ приобрел международный характер. Пострадавших было двое. Это Гусинский, попавший в тюрьму, и Путин, который впервые стал объектом массированной критики в негосударственных средствах массовой информации. Особенно когда Путин сказал, что не мог связаться с Устиновым, чтобы узнать, за что посадили Гусинского, — генеральный прокурор как на грех уехал из Москвы. Слова президента породили шутки и обещания подарить президенту мобильный телефон.

Именно в эти дни Путин отправился в Испанию и Германию, где его ждала теплая встреча. Европейские политические лидеры одного с ним поколения хотели установить с новым российским президентом хорошие личные отношения. А уж поездка в Берлин должна была стать для Путина зримым свидетельством исполнения желаний. Когда-то он уезжал из немецкой столицы скромным офицером госбезопасности без особых перспектив, а вернулся президентом великой страны.

Но Путин лишился возможности насладиться триумфальным путешествием по Европе. Атака на НТВ произвела самое невыгодное впечатление на западное общественное мнение. Особенно на американского президента Билла Клинтона — а он только что побывал в Москве и демонстративно дал интервью именно радиостанции «Эхо Москвы», входившей в «Медиа-мост».

Владимир Владимирович предполагал говорить о том, что в России наступают новые времена, убеждать, что в Россию можно и нужно вкладывать деньги, а ему задавали один и тот же вопрос: почему под ударом независимое телевидение, которое всего лишь критикует правительство?

Путину это было крайне неприятно. Если сначала он говорил об истории с Гусинским и НТВ с легкой улыбкой, словно удивляясь, что его беспокоят какими-то мелочами, то очень быстро утратил привычное спокойствие и буквально кипел от раздражения. И все-таки ему пришлось произнести слова, которых от него ждали: прокуратура, может быть, погорячилась, вовсе необязательно было сажать хозяина НТВ.

Все ошибочно решили, что Путин пошел на попятный и тем самым подает сигнал прокуратуре: отпустите его! Думать так — значило вовсе не понимать Путина. Видно же, что по своему характеру и воспитанию он более всего не терпит обвинений в слабости, в том, что поддается чужому влиянию…

История с НТВ произвела впечатление на многих людей, которые занимаются политикой, журналистикой, бизнесом. Они задумались: то же самое запросто может произойти и с ними. И эта мысль преследовала их всякий раз, когда они сталкивались с выбором: сказать правду или промолчать, сделать то, что должно, или то, что требует начальство… Стало ясно и другое. Атака на НТВ — не частная инициатива, а часть общего плана, продуманный шаг, смысл которого очевиден: средствам массовой информации, которые позволяют себе критиковать по принципиальным вопросам президента и правительство, не будет позволено существовать. Более того, широкая кампания в защиту НТВ, свободы слова в целом только убедила команду, затеявшую это дело, в необходимости подавить сопротивление в зародыше.

Организаторы этой операции предполагали, конечно, какой будет реакция и в стране, и в мире. Но считали, что этим можно пренебречь. Надо проявить упорство. Показать, что власть на попятный не пойдет, на давление не поддастся.

У руководителей «Медиа-моста» начались неприятности. Первый заместитель руководителя холдинга «Медиа-мост» Игорь Малашенко не смог вылететь на экономический форум в Австрию. Пограничники вывели его из самолета и держали в аэропорту, пока не пришел приказ сверху отпустить.

Начался скандал. Объясняться с элитой делового мира пришлось министру экономического развития Герману Грефу. Надо понимать, что Греф обратился куда надо и поинтересовался: ребята, объясните, что с Малашенко, потому что меня будут спрашивать иностранцы. «Ребята» растолковали Грефу что к чему. Он честно пересказал версию о том, что причиной был анонимный звонок: дескать, Малашенко везет контрабанду. Игоря Евгеньевича проверили и отпустили.

Пока министр Греф в Зальцбурге пересказывал версию, которую ему сообщили, в Москве начальник департамента пограничного контроля Федеральной пограничной службы генерал Александр Константинович Шайкин опроверг министра. Генерал объяснил, что Малашенко задержали из-за компьютерной ошибки. Он, дескать, случайно был внесен в список секретоносителей, которым выезд за границу запрещен.

Видимо, министра Грефа инструктировали одни ребята, а пограничников — другие. Вот версии и разошлись. Ну, к генералу какие претензии — он человек служивый. А министра поставили в дурацкое положение. Ему предстояло уговаривать деловых людей вкладывать деньги в российскую экономику…

Прокуратура предъявила Гусинскому обвинение в причастности к хищению десяти миллионов долларов при акционировании телекомпании «Русское видео» в Санкт-Петербурге. А через три дня его столь же неожиданно освободили под подписку о невыезде. Все полагали, что прокуратура продолжает расследование дела Гусинского. В реальности она исполняла отвлекающий маневр.

Главным же были тайные переговоры с участием министра по делам печати, телерадиовещания и средств массовой коммуникации Михаила Юрьевича Лесина. Само министерство было создано совсем недавно. Михаил Лесин до нового назначения руководил управлением в президентской администрации, был одним из руководителей Второго канала (ВГТРК).

Владимиру Гусинскому предложили «по-хорошему» отдать «Медиа-мост». 20 июля 2000 года он подписал соглашение о продаже своей компании «Газпрому». 26 июля с него сняли подписку о невыезде. На следующий день и само уголовное дело прекратили с замечательной формулировкой «за отсутствием состава преступления». Иначе говоря, реальное преступление Гусинского перед властью состояло в том, что он владеет телекомпанией НТВ. А если он НТВ отдает, то, соответственно, и перестает быть преступником. Европейский суд по правам человека позднее пришел к выводу, что в деле Гусинского были нарушены его права на свободу и безопасность. Суд назвал уголовное преследование хозяина НВТ «методом коммерческой сделки»…

Когда вскрылась история с так называемым шестым протоколом, в котором Гусинского заставляли отдать акции в обмен на свободу, гадали: уволят Михаила Лесина или нет? Уволить — признать, что федеральный министр участвовал в совершенно немыслимом деле. Оставить Лесина — подтвердить, что сделка «акции в обмен на свободу» — вещь для правительства вполне нормальная и допустимая. Кремлевские мудрецы придумали третий вариант. Лесину поставили на вид за то, что он завизировал бумагу, к которой, дескать, никто не имел никакого отношения — ни администрация президента, ни правительство. Личная инициатива министра.

Устроили маленький спектакль. Под прицелом телекамер глава правительства Михаил Михайлович Касьянов на заседании кабинета пожурил министра печати за то, что он расписался на «бутырском протоколе» об освобождении Гусинского в обмен на акции НТВ. Имелось в виду: разве можно в таких делах оставлять следы?

Министр, как школьник, не выучивший урок, стоял, потупив взгляд, и ковырял бумаги. Казалось, Касьянов сейчас потребует от Лесина дневник, вкатит ему двойку по поведению и еще вызовет в школу родителей. Наверное, если бы Лесин ушел в отставку, напряжение бы спало. Это был бы сигнал, что правительство не желает иметь ничего общего с этим позорным делом. Так почему же его все-таки оставили на своем посту?

Все говорят, что президент очень ценит людей, которые входят в его команду, и вообще своих людей не сдает. Хорошее качество. Для командира полка, для директора завода, даже для отраслевого министра. Но не для главы государства. Потому что для президента свои люди — это все граждане России, в том числе и те люди, которые его критикуют. Если власть защищает проштрафившегося чиновника, то она тем самым отказывает в защите своему народу.

Принцип «своих не сдавать» носит весьма прагматический характер: чиновник выполнит любой приказ, если точно знает, что и при наихудшем развитии событий его не накажут…

Когда власть только начинала атаку на НТВ, общество всполошилось. Потом люди словно привыкли, как привыкли к войне в Чечне. Смирились с тем, что телекомпании в том виде, в котором она существовала, больше не будет. А в том, что речь шла именно об этом, никто не сомневался: решили задавить — значит задавят. Особенно поражал контраст со сходной ситуацией в Чехии.

Там начальником телевидения сделали чиновника, близкого к власти. Чешские журналисты отказались ему подчиняться, потому что считали, что он поставит телевидение под контроль власти. И страна возмутилась, поддержала тележурналистов. Президент Чехии Вацлав Гавел счел своим долгом вмешаться и вступиться за свободу слова. Вероятно, потому что покойный Гавел до избрания президентом не в госбезопасности служил, а был политическим заключенным и знает цену свободе слова.

Чешское общество вступилось за свободу телевидения не потому, что чехи какие-то анархисты, противники государства. Видит бог, чехи — самый законопослушный народ в мире. Но они на собственном опыте убедились в том, что без свобод, в частности без свободы слова, не может быть материального благополучия и нормальной жизни…

В свое время — как говорят, по прямому указанию Ельцина — «Газпром» предоставил большой кредит Гусинскому на развитие телевидения. Это было время, когда российское руководство после выборов 1996 года ощущало себя в долгу перед НТВ. Выделить деньги из бюджета было невозможно, нашли опосредованный путь. Таким же образом и Первый канал (тогда Общественное российское телевидение, ОРТ) получил большой кредит от «Внешэкономбанка».

Вернуть деньги от Гусинского потребовали после того, как отношение власти к НТВ радикально изменилось. Путин крайне неодобрительно отозвался о действиях «Газпрома», который снабжает частную телекомпанию деньгами.

Руководители газового гиганта щедро поддерживали не только тележурналистов. Давали деньги «Комсомольской правде», помогали газете «Труд», при этом проявляли поразительную беспечность в юридическом оформлении этого сотрудничества и не получали в обмен на свои деньги вообще никакого пакета акций. В своих взаимоотношениях со средствами массовой информации «Газпром» никогда не руководствовался экономической логикой. Финансировал НТВ по просьбе власти. Чем за эту услугу вознаградили «Газпром»? Мы можем только гадать — может быть, освобождением от уплаты налогов или обещанием не интересоваться движением финансовых потоков между самим «Газпромом» и его дочерними предприятиями?

Ну, хорошо, тогда они ошиблись, а потом решили навести порядок, вернуть свои деньги. Логично. Но вот что интересно. Когда началась вся эта история, известный финансист Джордж Сорос и знаменитый создатель американской телекомпании «Си-эн-эн» Тед Тернер предложили «Газпрому» выкупить акции НТВ, чтобы телекомпания могла беспрепятственно работать. Казалось бы, руководители «Газпрома» ухватятся за это предложение, возьмут полновесные доллары и вложат их в развитие газодобычи. Но «Газпром» отказался. Глава «Газпрома» Рем Иванович Вяхирев сказал: не будем продавать акции НТВ, оставим себе контрольный пакет и сделаем компанию прибыльной.

Значит, «Газпром», который жаловался на отсутствие денег, намерен был вкладывать новые миллионы в НТВ? Нужно это «Газпрому»? Нет. Выходит, это опять-таки делалось по чьей-то просьбе. Забрать телевидение у Гусинского и отдать какому-нибудь Теду Тернеру, который уж точно не станет ездить в Кремль за указаниями? Это невозможно себе представить. Конечно, ни «Газпрому», ни лично Вяхиреву собственное телевидение не нужно. Не для себя старались. Телевидение нужно другим.

В одну прекрасную апрельскую ночь 2001 года у НТВ появилось новое руководство. Пришли люди утром на работу, а у них другое начальство и другая редакционная политика. Прежний генеральный директор компании Евгений Киселев и значительная часть творческого коллектива покинули канал. Декан факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова Ясен Николаевич Засурский, уважаемый в журналистском мире человек, назвал эту операцию «кастрацией НТВ».

Впрочем, очень многим даже понравилось, что прежнего НТВ больше нет: они устали от бурь и потрясений и не хотят слушать дурные новости. По-настоящему довольна была верхушка власти. Ну мыслимое ли это дело, когда нельзя управлять телевидением, когда оно каждый день показывает все как есть, демонстрирует серость, глупость чиновника, его непригодность к работе, а вора называет вором? Разве можно такое терпеть?

Довольны были и многие коллеги-журналисты, для которых свободное телевидение — бельмо на глазу. Ведь психологически очень неприятно, когда кто-то рядом продолжает говорить правду, а ты-то уже врешь, потому что тебе велят. Вот и хочется, чтобы те, кто еще сопротивляется, как можно скорее замолчали, а еще лучше присоединились к общему хору.

Рему Вяхиреву, кстати, его услужливость не помогла. Своей завидной и очень высокооплачиваемой должности он все равно лишился.

30 мая 2001 года многие деловые люди горько пожалели о том, что в свое время не перебрались в Петербург и не нанялись в мэрию хотя бы на небольшую должность. Такая запись в трудовой книжке сулила немалую карьеру.

Новый хозяин «Газпрома» Алексей Борисович Миллер прежде не занимался газовым бизнесом, зато он пять лет трудился под непосредственным руководством Путина в питерской мэрии. Заместителем председателя правления «Газпрома» по безопасности и кадровым вопросам назначили Сергея Константиновича Ушакова, ровесника и старого знакомого Путина по Питеру (он тоже служил в КГБ). Отработав четыре года в «Газпроме», генерал-лейтенант Ушаков стал первым заместителем директора Федеральной службы охраны, затем советником президента России.

Говорят, что Вяхиреву пришлось уйти, потому что он был противником реформирования «Газпрома». Ну да, всякий, кто с ним беседовал, знает, что Рем Иванович всегда абсолютно уверен в собственной правоте. Но Вяхирев — не безумец и против воли президента никогда бы не пошел. Напротив, он очень хотел остаться и очень хотел быть полезным Кремлю.

«Газпром» — это огромные деньги. И когда Черномырдин с Вяхиревым создавали эту империю, они позаботились о том, чтобы контроль над этими деньгами находился в их руках. Это определяло огромное влияние Вяхирева. Но это же предопределило и его увольнение. Новая команда в Кремле сама желала держать эту империю в руках.

Прежним руководителям правительства частенько приходилось просить главу «Газпрома» помочь казне — заплатить побольше налогов. Вяхирев в своей обычной манере отвечал: вот столько я заплачу, а больше не получите. Рем Иванович привык быть с премьерами на короткой ноге. Премьер-министры приходили и уходили, а Вяхирев оставался. Не он от них зависел, а они от него.

«Газпром» — одно из самых закрытых учреждений в стране. Оно вне критики и вне контроля. А между тем многие эксперты обвиняли «Газпром» в неэффективности и в коррумпированности. Вяхирев, когда его попросили Ельцин и его окружение, легко выдал Гусинскому почти миллиард долларов. Это означает, что, во-первых, глава «Газпрома» может распоряжаться такими суммами по собственному усмотрению, а во-вторых, в «Газпроме» есть такие свободные суммы. То есть «Газпром» может дать миллиард-другой и не обеднеет.

Вот почему «Газпром» являлся кассиром важных избирательных и иных крупных политических кампаний. Разумеется, денежный мешок может находиться в руках только доверенного человека. Вяхирев и был доверенным человеком Черномырдина и Ельцина. Путину на этой должности понадобился свой человек. Касса перешла в другие руки.

Гибель «Курска»

Трагедия атомной подлодки «Курск» стала первым серьезным испытанием для Путина, который в те дни отдыхал на юге и не понял, что обязан прервать свой отпуск. Его сотрудники задним числом оправдывали президента. Говорили, что ему незачем было лететь в Североморск, где находится штаб флота, — его присутствие не ускорило бы ход спасательных работ.

Никто и не призывал президента лично возглавить спасательные работы. Но может ли глава государства наслаждаться ласковым южным солнцем, когда страна переживает такую трагедию? Разве не обязан президент — хотя бы внешне — разделить эту боль со своими согражданами?

В субботу 12 августа 2000 года в 23:30, когда выяснилось, что командир атомной многоцелевой подводной лодки «Курск» до сих пор не доложил о всплытии, командующий Северным флотом Вячеслав Алексеевич Попов объявил боевую тревогу. Хотя явно должен был озаботиться судьбой подводной лодки много раньше.

В тот день, в промежутке между 13:00 и 15:00, когда «Курск» должен был провести учебную торпедную атаку, никакой атаки не последовало. Однако никто на флоте не забеспокоился. Более того, еще в 11 часов 28 минут 27 секунд натовские гидроакустики зафиксировали подводный взрыв в районе учений Северного флота. Через две минуты пятнадцать секунд последовал второй взрыв (или серия одновременных взрывов), настолько мощный, что натовские акустики были оглушены. Они пришли к единственно возможному выводу: одна из российских лодок потерпела аварию.

На Северном флоте почему-то ничего не услышали, тревоги не подняли и никому не сообщили. Флотское начальство ждало до позднего вечера, когда лодка не вышла на связь и сомнений в том, что произошла трагедия, не осталось.

Потом в Кольском региональном сейсмологическом центре геофизической службы Российской академии наук побывает главнокомандующий военно-морским флотом адмирал Владимир Иванович Куроедов, чтобы ознакомиться с показаниями сейсмоприборов. Они тоже зафиксировали 12 августа в 11 часов 30 минут сейсмическое событие в том районе Баренцева моря, где шли учения Северного флота. Мурманские сейсмологи, однако, не смогли точно сказать: был ли это взрыв на подлодке или обычное землетрясение.

В тот трагический день с Путиным беседовал председатель Государственной думы Геннадий Николаевич Селезнев. По словам Селезнева, президент «ни единым словом не обмолвился о чрезвычайном происшествии в Баренцевом море… Мы обсудили ряд деловых вопросов, и я заметил, что президент был в хорошем предотпускном настроении».

Селезнев предположил, что президент не был информирован «либо вообще, либо в полном объеме военным командованием о происшедшей аварии».

Подводная лодка «Курск» уже лежала на дне, но некоторые моряки еще были живы. Они продержались еще восемь часов, это станет ясно через полтора года, когда лодку поднимут. Если бы командование Северного флота сразу спохватилось, если бы немедленно начались спасательные работы, если бы были спасатели и спасательные средства…

Обычно крайне осторожный Геннадий Селезнев потом не мог сдержаться:

— Это ужасно, если для военного руководства по-прежнему приоритетными являются вопросы секретности, если оно в своих действиях руководствуется особой позицией российского флота, а не тем, что прежде всего нужно думать о спасении моряков…

Обычные российские граждане не читали шифровок, которые флотское командование посылало президенту, не видели информационных сводок, которые кладутся ему на стол, не присутствовали на обсуждениях ситуации в президентском кабинете, когда Путин советовался со своими помощниками. Мы можем судить обо всем только по результату.

Все дни, пока продолжалась трагедия «Курска», не покидало ощущение, что нам постоянно врут. Но тогда говорили, что военные вводят в заблуждение и самого президента, что ему поздно доложили, пытались приукрасить положение. Но к президенту информация приходит по разным каналам. Моряки не спешили доложить главнокомандующему о потере атомной подводной лодки. Но если адмиралы вознамерились что-то утаить, особые отделы на флоте, которые подчиняются Федеральной службе безопасности, должны были об этом сообщить.

Эхолоты крейсера «Петр Великий» обнаружили «Курск» на следующий день, 13 августа, в воскресенье. Это произошло ранним утром — в 04:36. Подводная лодка лежала на дне. Но в этот день о судьбе лодки стране не сказали.

Только в понедельник страна узнала об аварии. Нас успокаивали сообщением о том, что связь с лодкой установлена, начались спасательные работы, угрозы экипажу нет. Страна еще не подозревала о масштабах трагедии на Баренцевом море. Газеты печатали полученную от военных успокаивающую информацию.

15 августа, во вторник, «Московский комсомолец» поместил сообщение о «Курске» на третьей полосе «Усталая подлодка идет на дно»:

«На субмарине обнаружились неполадки с двигателем, в результате чего лодка потеряла управление и была вынуждена лечь на дно. Сейчас с подлодкой удалось установить связь. По словам командования флота, главная энергетическая установка „Курска“ заглушена и контролируется экипажем».

«Вечерняя Москва» писала, что вторые сутки идет спасательная операция:

«Экипаж — точнее, все, кто остался жив (вероятность человеческих жертв велика) — сосредоточен в кормовых отсеках и экономит кислород… Спасателям удалось провести в лодку кабель, по которому подается кислород, и поддерживать с экипажем постоянную связь… США и Великобритания уже предложили помощь, но наши заявили, что она особо не нужна — все необходимые спасательные средства у Северного флота есть, не хватает лишь погоды».

Газета «Ведомости» поместила сообщение об аварии на третью полосу, процитировав слова главнокомандующего военно-морским флотом Владимира Куроедова (он сказал это в понедельник вечером) о том, что «шансы на благополучный исход, к сожалению, не очень высоки»:

«В установленное время экипаж лодки не вышел на связь, и о месте нахождения АПЛ ничего не было известно около двух часов. Позже связь с подлодкой все же наладилась, однако всплыть на поверхность моря ей так и не удалось, поэтому было принято решение лечь на грунт на глубине около ста метров… Связь с лодкой поддерживалась через спасательный аппарат “Колокол”. С помощью него осуществлялись подача топлива, кислорода и продув систем лодки…»

«Коммерсант» сделал аварию «Курска» главной новостью первой полосы и написал, что «…подлодка по неизвестной пока причине потеряла ход, опустилась на дно и сейчас лежит на глубине 102 метра с серьезными повреждениями в носовой части. Есть основания полагать, что в результате аварии уже погибло несколько десятков подводников».

16 августа, в среду, газеты писали, что, по словам генерального конструктора лодки, в живучести «Курска» можно не сомневаться. Он считал, что при худшем варианте развития событий моряки все равно продержатся еще двое суток. Ядерный реактор остановлен, аккумуляторные батареи, видимо, используются для регенерации кислорода.

И лишь иностранные эксперты предупреждали, что русским поможет только чудо. Для спасения нужны глубоководные мини-подлодки и спасательные колокола.

С помощью спасательного колокола американцы еще в 1930 году подняли с затонувшей подлодки тридцать человек. Спасательные колокола есть на всех флотах, ими располагают и нефтяные компании, которые ведут добычу на океанском шельфе. Мини-подлодки способны состыковаться с затонувшим кораблем, как это делается в космосе, и вытащить моряков. За одно погружение мини-лодка может поднять от двадцати до двадцати четырех человек. Американцы располагают двумя такими лодками, которые были сконструированы после того, как США потеряли в 1960-е годы две атомные лодки. Британцы тоже располагают глубоководным спасательным аппаратом.

Соединенные Штаты, Англия, Норвегия сразу предложили помощь, но реакции из Москвы не последовало. Советник американского президента по национальной безопасности Сэмюэл Бергер связался с министром иностранных дел Игорем Ивановым: президент Билл Клинтон готов оказать любую помощь.

Каков был ответ Москвы? Представитель Белого дома по печати с огорчением сказал в Вашингтоне на брифинге, что «русские не приняли предложение».

17 августа, в четверг, газеты писали: по словам адмирала Куроедова, операция по спасению проходит очень активно. Два спасательных аппарата, «Бестер» и «Приз», пытались состыковаться с поврежденной субмариной, однако это не удавалось из-за низкой видимости и сильного течения в районе аварии. Командование флота сообщило, что если попытки стыковки окажутся безрезультатными, лодку попытаются поднять, чтобы вывести часть экипажа через кормовой аварийный люк или разрезать корпус.

18 августа, в пятницу, газеты по-прежнему писали, что «экипаж спасти можно». Отставные военные моряки рассказывали о том, что кислорода на лодке достаточно. Даже если вышли из строя энергетическая установка и система электрохимической регенерации, можно воспользоваться шланговыми дыхательными аппаратами. Есть и регенеративная дыхательная установка. С моряками можно перестукиваться. Они могут сообщить, что с ними произошло: столкновение — один стук, взрыв — два, поступает в отсеки вода — три…

Никто — кроме руководителей флота — еще не понял, что на лодке все мертвы.

Наверное, такой рвущей душу трагедии, разворачивающейся на наших глазах, не было со времени землетрясения в Армении, когда люди лежали под развалинами и не хватало ни спасателей, ни специальной техники, чтобы их вытащить. Но тогда на место катастрофы немедленно вылетел глава правительства Николай Иванович Рыжков и иностранную помощь принимали с первой минуты — и без дипломатических и технических согласований, просто прилетали спасатели со всего мира и сразу брались за дело.

С подводной лодкой «Курск» все получилось иначе. Российские моряки умирали, можно сказать, у нас на глазах. Но все мы, огромная страна, были совершенно беспомощны. Впрочем, беспомощны были не все. Президент, правительство, руководство вооруженными силами, флотское начальство могли что-то сделать.

Жизнь моряков зависела от наличия современных спасательных средств и глубоководных водолазов. Они должны быть на каждом флоте, и в штатном расписании они существуют, но их нет. На водолазах сэкономили. Не на адмиралах — как командование соберется, так от блеска больших звезд на погонах можно ослепнуть. Не на ракетах и торпедах — в арсеналах полный боекомплект. Сэкономили на водолазах. В плавание отправляли стоящую миллиарды атомную подводную лодку с большим экипажем, зная, что в случае аварии спасать экипаж будет некому.

Атомная многоцелевая подводная лодка «Курск» была одной из самых современных на флоте. Ее спустили на воду в 1994 году, в следующем году она вошла в боевой строй. Главным оружием «Курска» были двадцать четыре сверхзвуковые противокорабельные ракеты большой дальности П-700 «Гранит». Они предназначены для уничтожения авианосцев.

Можно возразить, что генералы и адмиралы не виноваты, денег флоту не хватает. Нет, деньги военным дают. Закупили два десятка межконтинентальных баллистических ракет с ядерными боеголовками «Тополь-М». Так много ракет не позволяли себе покупать в те годы даже Соединенные Штаты. Одной ракетой меньше — и хватило бы денег на спасательные средства для всех флотов на сто лет вперед.

Поход эскадры в Средиземное море стоит огромных денег. Когда-то Хрущев был потрясен, узнав, что Черноморский флот, выходя в море, сжигает столько мазута, сколько вся Украина за год… А так ли необходимо было путешествие в Средиземное море для обороны страны? В далекое море отправляли эскадру, чтобы показать свою силу, потешить самолюбие адмиралов и верховного главнокомандующего.

Надо так понимать, что с самого начала флотское начальство знало, что на «Курске» живых нет. Видимо, поэтому операция спасения и разворачивалась так неспешно. И никто из руководителей государства не спешил в Североморск — кому охота выступать в роли могильщика. Но и сказать правду стране никто не решался — ни власть, ни военные. Думали, что у людей свои заботы, день-другой поговорят и забудут о «Курске»?

Но вся страна говорила и думала только о катастрофе подлодки. Люди переживали и не могли понять, почему президент преспокойно отдыхает на юге, когда гибнут люди? Как могут военные отказываться от иностранной помощи? И люди по копеечке собирали, чтобы родные моряков «Курска» могли добраться до Североморска.

А президент Путин в Сочи проводил совещание с академиками. И это показывало телевидение. Зачем созывать академиков в Сочи? С ними можно и в Москве встретиться. Денег, истраченных на это пышное и неуместное мероприятие, с лихвой хватило бы для родственников моряков, которым не на что было билет купить.

Сам президент заговорил о «Курске» только в среду. Весьма неохотно:

— Качество моего погружения в эту проблему не зависело от моего географического местонахождения.

И уже по-настоящему высказался в воскресенье. Неделю спустя. Такое было ощущение, что обижен: зачем его вынуждают говорить на такую неприятную тему? Он не был похож на человека, который, увидев свою ошибку, спешит ее исправить и быть вместе со своим народом.

Все обстоятельства гибели моряков станут известны много позже. Постепенно мы узнаем, кто и когда погиб. Но в тот момент надо было делать все, чтобы попытаться спасти хоть кого-то, в частности с благодарностью принимая любую помощь. Потом нас станут уверять, что военные действовали правильно и спасти моряков «Курска» в принципе было невозможно. Даже если бы с самого начала пригласили англичан и норвежцев, они бы все равно никого не успели вытащить со дна морского…

Это спорный вопрос. Не зря же в медицине принято бороться за жизнь человека до последнего, лечить даже безнадежных больных, даже умирающих, потому что всегда остается надежда: а вдруг свершится чудо и удастся вырвать этого человека из объятий смерти? Кто из принимавших в те роковые дни главные решения может положа руку на сердце сказать: я сделал все, что мог?

Но руководители и государства, и флота день за днем твердили, что все необходимое для спасения имеется и особой нужды в помощи нет. Один наш вице-адмирал, которого послали в Брюссель, в штаб-квартиру НАТО, договариваться о деталях сотрудничества, возмущенно говорил журналистам:

— Не надо нагнетать, подводники народ мужественный!

Но российским спасателям так и не удалось проникнуть внутрь лодки.

Решение принять иностранную помощь последовало после того, как президенту, видимо, доложили о возмущенной реакции общества, когда власть услышала по телевидению и прочитала в газетах, что о ней думают в стране. Вот тогда президент стал оправдываться, и отпуск прервал, и норвежцев с англичанами позвал, и неделю спустя правительство деньги выделило родственникам моряков с «Курска».

Раньше не могли догадаться? Бессердечие и бездушность, отсутствие нравственного чувства у генералов в форме и в штатском — вот что больше всего потрясло тогда страну. Парады принимать или ордена вручать умеют, а в тяжкие минуты на них словно столбняк находит.

Двадцати минут хватило 21 августа 2000 года норвежским водолазам для того, чтобы открыть верхнюю крышку спасательного люка. Норвежцы за несколько часов сделали то, с чем Северный флот не справился за неделю. Норвежцы же и определили, что помощь опоздала: живых на лодке нет.

24 августа в Мурманске на брифинге выступил директор Федеральной службы безопасности Николай Патрушев и сообщил, что на «Курске» находились два человека из Дагестана, представители «одного каспийского предприятия». Патрушев сказал:

— Мы с первых дней собираем о них информацию, однако нет никаких данных о их возможной причастности к происшедшей трагедии.

До Патрушева никому не приходило в голову выяснять национальность погибших моряков и делать из этого какие-то выводы. Считать этих людей причастными к взрыву только потому, что они из Дагестана, было недостойно и аморально.

Руководители государства тогда твердили, что ключ к решению всех наших проблем — это наведение порядка и установление вертикали власти. Вот в вооруженных силах у нас существует эта самая вертикаль власти — тут президенту ничто не мешало руководить: люди с погонами берут под козырек и, не возражая, бегут исполнять приказ. И как же действовала эта вертикаль, когда пришла беда?

Все происходило как в старые времена: на Западе писали о том, что у нас на самом деле произошло, наши чиновники с возмущением это опровергали, потом нехотя признавали, что все так и есть. Страна всю неделю жила только этим событием, люди были в шоке, волновались, предлагали свою помощь. А нам врали, потому что у нас начальники от мала до велика уверены, что людям не надо говорить правду. В принципе удивляться нечему: таков инстинкт чиновника. И мешают чиновникам только независимые средства массовой информации. Если бы не телевидение и пресса, руководители страны и не вспомнили бы о семьях моряков…

22 августа Путин подписал указ, объявляющий 23 августа траур в связи с гибелью экипажа «Курска». А родственники моряков «Курска» попросили траур отменить. Во всей стране отменять не стали, а там, где находятся семьи моряков, отменили. Президент, как нам говорили, собирался вместе с родными выйти в море и по морской традиции попрощаться с погибшими. Но ему пришлось отказаться от своих планов и вернуться в Москву. Весь придуманный аппаратом ритуал президентского прощания рухнул. Страна попрощалась с погибшими, похоронила моряков «Курска», а для родных моряки все еще оставались живыми. Они требовали только одного — продолжать спасательные работы. Не верили, что их родные погибли.

Это так по-человечески понятно. Ведь есть люди, которые еще с той войны, с Отечественной, ждут мужей или отцов. Если бы мы с легкостью забывали родных, вычеркивали из памяти близких, грош нам была бы цена.

Именно в те дни между властью и народом образовалась пропасть. В дни, когда надо было срочно проводить спасательную операцию, представители власти куда-то попрятались. Когда все было кончено, проснулись мастера предвыборных кампаний, рейтингов и ритуальных шоу и стали что-то советовать президенту, не принимая во внимание чувства родных и настроения народа.

Президент обещал, что каждой семье моряков с «Курска» будет выплачено жалованье погибшего кормильца за десять лет. По нашим меркам — щедрая помощь. Но возник вопрос: почему такую же помощь не получают семьи других погибших военнослужащих? В Чечне было убито несколько тысяч человек, их семьям положены крохи. Может быть, кто-то считает, что они погибли менее героической смертью и их родные, потеряв кормильца, не вправе рассчитывать на реальную помощь со стороны государства?

Телевидение показало, как президент Путин выходит из квартиры, где живет семья погибшего командира «Курска». Мы увидели этот обшарпанный, убогий подъезд. Здесь жил командир атомной подводной лодки, а ведь специалистов такой квалификации на земле вообще всего несколько сотен человек. Каждый наверняка подумал: надо бы построить подводникам хороший дом. Но так же живут и летчики, и офицеры сухопутных сил, так вообще живет большая часть населения нашей страны.

После гибели «Курска», как это всегда бывает в трагические дни, казалось, что в жизни страны что-то может измениться. Все рассчитывали на то, что власть извлечет из происшедшего серьезные уроки. Но президентская команда, столкнувшись с таким испытанием, растерялась и не знала, как себя вести. Первая инстинктивная реакция — все закрыть, ограничить получение информации, никуда не пускать журналистов. Власти казалось, что таким образом она ловко ограждает себя от неприятностей. В реальности она отгораживалась от собственного народа, который, не зная, что делает власть, что думает президент, начинает в этой власти сомневаться.

Когда нашли записку, оставленную капитан-лейтенантом Дмитрием Колесниковым, мы словно пережили все заново, вновь испытав это чувство бессилия, неспособности помочь людям, как бы погибающим у нас на глазах.

Нас ведь почти убедили, что все моряки «Курска» погибли сразу, и мы в какой-то степени успокоились, думая, что по крайней мере они не мучились. А что еще мы им могли пожелать? Если смерти, то мгновенной… Но, выходит, все было так, как мы и предполагали с самого начала: взрыв погубил не весь экипаж, оставались живые люди, которые погибли в муках. Значит, стук, который зафиксировали гидроакустики, и был отчаянной попыткой моряков подать сигнал SOS.

Мы узнали потом, какие именно слова написал капитан-лейтенант Дмитрий Колесников: «Всем привет, отчаиваться не надо». Объяснил, что подняться наверх никто не может.

Не так сложно догадаться, о чем думал этот офицер в те роковые часы. Видимо, он понимал, что погибнет раньше, чем придет помощь, и на всякий случай прощался с семьей. Он составил полный список всех, кто остался жив после страшного взрыва. Кто-то скажет: да лучше бы мы этого не знали! И семьям было бы легче, а теперь они будут думать о том, как мучительно умирали их мужья и сыновья… Может, это и так.

Да вот только капитан-лейтенант Колесников думал иначе! Он свою записку писал не только для родных. Он не сомневался, что рано или поздно их найдут и будут стараться понять, что же произошло с лодкой, почему экипаж не смог спастись и почему помощь пришла так поздно, хотя лодка затонула не где-то в мировом океане, а буквально под носом у родного флота. Капитан-лейтенант Колесников понимал: узнать правду совершенно необходимо, чтобы извлечь уроки на будущее, чтобы другие не погибали.

Разве же он мог предположить, что тогдашний вице-премьер и председатель государственной комиссии Илья Иосифович Клебанов будет убеждать страну, что стук на лодке, который услышали гидроакустики, был не отчаянным сигналом SOS, а каким-то механическим стуком, происходившим от ударов жестянки о жестянку?

Капитан-лейтенант Колесников не знал, что его береговые командиры с большими звездами станут убеждать всех нас, что поднимать тела не надо: пусть лодка станет для всех братской могилой. Отчего генералы и адмиралы не хотели поднимать тела? Думали о флотских традициях? Или томились дурными предчувствиями, что мы узнаем подлинную судьбу экипажа?

Генеральный конструктор Центрального конструкторского бюро «Рубин», которое разрабатывает все атомные подводные лодки, удивлялся поначалу, почему не спаслись те, кто уцелел после взрыва. А чего удивляться? Много ли внимания при создании подводной лодки уделяется средствам спасения экипажа? Да разве об этом думают создатели лодок и флот, который их заказывает?

Первую советскую атомную подводную лодку отправили в море в аварийном состоянии. Моряки получили недопустимые дозы облучения. И ничего — подводников заставляли плавать, потому что людей не жалели и не жалеют. Лодки и оружие — это ценность для государства, они денег стоят, а людей армия и флот бесплатно получают.

Депутаты Государственной думы не стали создавать парламентскую комиссию по расследованию обстоятельств гибели «Курска». Они удовольствовались тем, что договорились делегировать своих представителей в уже существующую правительственную комиссию.

Вице-премьер Илья Клебанов говорил, что депутатская комиссия будет заниматься политикой, а тут нужен профессиональный анализ. Вроде бы звучит разумно. А на самом деле один из руководителей правительства просто не понимал, в чем смысл парламентских расследований.

Правительственная комиссия — это ведомственная комиссия. Она может разобраться только в чисто технических деталях. Ну каково, например, представителю флота признавать ошибки своего командования, а представителям завода-изготовителя — конструктивные недостатки лодки? Объективное и независимое расследование под силу только парламентской комиссии. И это была прямая обязанность депутатов — выяснить причины катастрофы, которая стала общенациональной трагедией.

Большинство специалистов довольно быстро пришли к выводу, что причина гибели лодки — взрыв торпедного боезапаса. Но почему это произошло? Возникли разные версии: взорвалась неисправная торпеда; произошло столкновение с чужой подлодкой.

Главком флота адмирал Владимир Куроедов убежденно говорил, что «Курск» потоплен иностранной лодкой:

— У меня есть факты, пока не хватает доказательств. Но они обязательно будут, это вопрос времени.

Пентагон сразу категорически опроверг возможность столкновения «Курска» с американской субмариной. Натовские подводные лодки следили за маневрами российского флота, но на значительном расстоянии.

Подводные лодки сталкивались не раз — из-за того, что американские и советские подводники записывали гидроакустический портрет лодок вероятного противника, чтобы в случае войны суметь их опознать. Подводные лодки слепы. Они могут только слышать друг друга. Это нам кажется, что океан безмолвствует. Для военного гидроакустика океан — такое же шумное место, как мартеновский цех. У каждой подводной лодки свой голос — это шум винтов, турбин, насосов и турбогенераторов.

Но если бы действительно было столкновение, то другая лодка тоже должна была пострадать, и весьма серьезно. По мнению специалистов, ей потребовалось бы не меньше суток, чтобы запустить двигатель и уйти с места аварии. Как же в течение суток, когда «Курск» уже искали, гидроакустики российских кораблей не обнаружили чужую лодку, которая занималась ремонтом у них под боком?

И куда делась эта сильно пострадавшая лодка?

Места базирования и ремонта подводных лодок НАТО известны. Они просматриваются со спутников, в этих районах действуют агенты российской военной разведки. Появление лодки, которая требует серьезного ремонта, не прошло бы незамеченным. А если там погибли люди, то скрыть это еще труднее.

Моряки утверждали, что за учениями Северного флота следили три иностранные подлодки, в том числе две американские. Называли даже лодку, которая могла стать причиной гибели «Курска».

18 августа в порт норвежского города Берген зашла американская атомная подлодка «Мемфис». Говорили, что ей понадобились ремонтные работы. Это подтверждало версию столкновения. Но выяснилось, что лодка зашла в норвежский порт не для ремонта, а для того, чтобы пополнить запасы продовольствия и дать отдохнуть экипажу. Норвежское верховное командование подтвердило, что лодка попросила разрешения зайти за пару месяцев до гибели российской подлодки.

Когда «Курск» подняли, следователи генеральной прокуратуры отвергли версию столкновения. Смею предположить, что командование флота с самого начала понимало, почему погибла лодка. Разговоры о натовской подводной лодке были всего лишь жалкой попыткой избежать ответственности.

1 декабря 2001 года президент Путин принял генерального прокурора Владимира Устинова. Тот доложил о промежуточных результатах расследования по делу «Курска», об организации учений на Северном флоте и вообще о ситуации в военно-морских силах. Разговор проходил, естественно, при закрытых дверях. Но кое-что генеральный прокурор высказал потом открыто — о «традиционном отечественном разгильдяйстве» на самой подводной лодке, о том, что «Курск» плавал с отключенной системой выброса аварийной антенны и аварийного буя.

Сказанное прокурором произвело на президента такое впечатление, что он вызвал министра обороны Сергея Иванова, начальника генерального штаба Анатолия Квашнина и главнокомандующего флотом адмирала Владимира Куроедова. В присутствии Устинова изложил им то, что услышал от генпрокурора, и потребовал сформулировать кадровые предложения и систему мер по улучшению положения на флоте.

Кадровые вопросы решились быстро. Через три часа министр Иванов привез список из четырнадцати высших офицеров, которых предлагалось снять с должности за «серьезные нарушения и упущения в системе управления и повседневной учебно-боевой деятельности, выявленные в ходе расследования организации деятельности Северного флота».

В Москве убрали начальника управления боевой подготовки военно-морского флота вице-адмирала Николая Михеева, начальника управления эксплуатации и ремонта контр-адмирала Валерия Панферова, начальника управления поисковых и аварийно-спасательных работ контр-адмирала Геннадия Верича. В Североморске — еще десяток офицеров, начиная с командующего Северным флотом адмирала Вячеслава Попова и начальника штаба вице-адмирала Михаила Моцака. Вернее, им предложили либо продолжить службу с понижением, либо уволиться из вооруженных сил. Они выбрали второе. Адмирал Попов отказался от работы в атомном министерстве, где ему поручалась утилизация старых лодок и участие в создании новых. В порядке компенсации его сделали членом Совета Федерации. Адмирал Моцак перебрался в Санкт-Петербург, где получил должность первого заместителя президентского полпреда генерала госбезопасности Виктора Черкесова по работе с силовыми структурами.

Березовский и Первый канал

Ксения Пономарева, заместитель руководителя первого предвыборного штаба Путина, рассказывала, что критические комментарии прессы и телевидения приводили президента в сильнейшее раздражение:

— Ему кажется дикой мысль, что кто-то имеет право публично обсуждать его действия.

В самом начале президентства Путина канадские журналисты спросили его, существует ли в стране оппозиция.

— Если то, что я вижу на экранах телевизоров, — ответил Владимир Владимирович, — не является оппозицией, то что же это такое? Тогда это хулиганство.

Путин не пояснил, что именно показалось ему телевизионным хулиганством. Можно только гадать. Видимо, речь шла о передаче старого НТВ «Куклы».

Но если какая-то передача действительно вышла за рамки закона, на это тоже есть закон — можно и нужно обратиться в суд. А если для этого нет оснований, если телепередача всего лишь в едкой форме высмеивает поступки или слова политика, то это просто часть нормальной общественной жизни. Неприятная, конечно, для политика. Но это плата за остальные удовольствия, которые он получает. Люди вручают ему свои судьбы, судьбу государства. Политик живет на налоги, которые платит вся страна. И должен смириться с тем, что общество придирчиво следит за каждым его шагом. Но в нашей стране иные отношения между властителем и населением.

Всей предшествующей карьерой Путин не был готов к публичной деятельности. Должно быть, ему было сильно не по себе в первые месяцы, а может, и годы в Кремле.

— Вы думаете, это приятно, — заметил Владимир Владимирович, — сидеть в Кремле и читать гадости, которые про меня журналисты пишут?

Путин вообще не привык к роли публичного политика, к тому, что каждый его шаг — как актера на сцене — обсуждается, оценивается, критикуется, высмеивается. Часто это кажется несправедливым: но я же думаю только об интересах государства, я работаю на пользу общества, не жалея сил, а меня критикуют!

Тяжелое впечатление произвел ответ президента Путина известному американскому тележурналисту Ларри Кингу на вопрос о судьбе подводной лодки «Курск».

— Так что же случилось с вашей подводной лодкой? — спросил журналист, надеясь, что президент России расскажет зрителям о подлинных причинах гибели «Курска».

— Она утонула, — с легкой иронией ответил президент.

Не знаю, что произошло тогда с Путиным, что он хотел тогда сказать. Наверное, ему хотелось обрезать знаменитого американца, показать себя человеком ироничным и светским. Но вышло наоборот. Люди решили, что такая высокомерно-легкая улыбка может быть только у человека, который не понимает, что речь идет о смерти людей и бесконечном горе их родных…

Наверняка потом Владимиру Владимировичу было крайне неприятно, что не только Америка, но и Россия увидела эту незабываемую улыбку на телеэкранах. Несложно предположить, что для кремлевской команды этот эпизод стал еще одним аргументом против существования средств массовой информации, которые позволяют себе показывать не то, что надо, а то, что есть.

После того как решили судьбу НТВ, началась борьба за Первый канал, самый важный в нашей стране, потому что его программы смотрят по всей России. Во время предвыборной кампании ОРТ всячески поддерживало Путина. Но канал управлялся Борисом Березовским, новых обитателей Кремля это не устраивало. Получалось, что позиция ОРТ зависела от личных симпатий и антипатий Березовского.

«Дня за четыре до дня голосования на президентских выборах 2000 года Борис Абрамович дает огромное, на полосу, интервью газете “Ведомости”, — писала Татьяна Дьяченко. — Рассказывает, какие у него замечательные отношения с В. В. Путиным, что они старые друзья с Владимиром Владимировичем еще с питерских времен, что Владимир Владимирович замечательный человек — честный, порядочный, твердый и решительный. Добавляет детали, как Путин приезжал к нему в гости, и прочее и прочее.

Если бы в тот момент медиа-группы Гусинского и Лужкова и в первую очередь НТВ не оказались деморализованы и расслаблены, понимая, что проиграли, а серьезно и тщательно, как это они умеют, ухватились за это интервью, разложили его по косточкам, приклеили Путина к Березовскому, я думаю, процентов пять голосов Путин бы потерял. А имея в виду, что он набрал в результате 52,94 процента голосов, мы бы прямехонько въехали во второй тур. Такова могла быть цена этого глупого, безответственного, самодовольного интервью. Потом Березовского в штабе спрашивали, ну, как вы могли, вы же не мальчик, вы не понимали, к чему могло ваше интервью привести? На что он так безмятежно отвечал — ну, там же чистая правда!»

Кремлевский аппарат раздражали самостоятельность и самодеятельность Березовского. Его идеями, особенно удачными, охотно пользовались. Но самого автора идей не любили. Или, точнее, побаивались его непредсказуемости.

После выборов Березовский заскучал. Ему захотелось самому поиграть в большую политику. Он стал депутатом Государственной думы и позволял себе высказывания, которые все меньше нравились президентской команде. Он призывал к переговорам в Чечне, возражал против создания системы президентских полпредов — как надстройки над губернаторами. В мае 2000 года опубликовал открытое письмо президенту Путину с критикой реформы вертикали власти. Это уже рассматривалось как предательство.

Самого заметного в ту пору ведущего Первого канала Сергея Леонидовича Доренко пригласили к Путину. Доренко не стал делать из встречи секрета и описал ее в подробностях[2]. Надо понимать, беседа с президентом запомнилась ему во всех деталях:

«Это было 31 августа 2000 года. Путин начал с того, что Березовский неадекватен… Сказал: работать будем теперь по-другому, он лично будет руководить Первым каналом…

— Вы будете членом моей команды, — сказал Путин.

Тут я возразил. Команды все эти — интриги, подсиживания, я так не умею, в командах прежде не состоял и в новых не хочу.

— Тогда будем с вами работать напрямую, — предложил Путин.

Я это очень поддержал. Прямо с готовностью и восторгом.

— Тут, — говорю, — еще такое удобство, что ничего менять не надо, ведь мы с вами и прежде работали напрямую, вот и продолжим старое.

Дальше Путин сказал что-то странное, чем отмел весь предыдущий разговор.

— Мы хотим сделать так, — сказал президент, — чтобы ваша жизнь была комфортной… Чтобы вы не нуждались… Я хочу, чтобы вы знали, что у нас с этим, — он пошевелил в воздухе пальцами, как будто считал деньги, — что у нас с этим проблем нет.

Тут пауза затянулась. Я молчал, и он молчал. Потом он как бы — жестом — положил две стопочки на стол и пояснил:

— Мы можем платить и так, и так.

Имелся в виду официальный заработок и черный нал, как я понимаю. Я совсем смутился. Рыскал тупо глазами по флагу моей страны и по гербу на стене. Он спросил:

— Так вы в моей команде?

— Нет, я лучше в команде телезрителей, — ответил я.

— Ну, я вижу, вы еще не определились, — подытожил Владимир Владимирович.

Так стало понятно — разговор окончен…

Я позвонил Березовскому и сказал, что мне только что главнокомандующий предлагал деньжат под гербом. Прямо по телефону — шел и орал в Кремле:

— Понимаешь, Боря… Он же офицер и главковерх, понимаешь?» Через неделю Сергея Доренко попросил зайти его прямой начальник — генеральный директор Первого канала Константин Львович Эрнст.

«Стал говорить, что я должен снять кучу материалов из новой программы, — вспоминал Доренко. — Я слушал рассеянно и с сожалением. Незадолго до этого я сильно рекомендовал Путину Костю оставить на Первом канале и говорил, что Костя парень хороший и не продаст… И смотрел я на Костю как на племянничка какого-то забывшегося. Сказал: “Костя, мы без тебя вопросы решаем. Ты не бери на себя лишнего. Это не твои дела. Что пойдет в моей программе, я с тобой обсуждать не хочу”».

Сергей Доренко ошибся. Его программа была снята с эфира. Сам он потерял должность заместителя генерального директора ОРТ и вообще на многие годы был отлучен от телевидения. А Эрнст-то и стал решать, что будет показывать Первый канал.

В определенной степени Борис Березовский и Сергей Доренко пожинали то, что посеяли. Они сами продемонстрировали, как, нарушая все профессиональные правила и нормы, с помощью телевидения можно планомерно уничтожать политика — на примере Евгения Примакова и Юрия Лужкова. Путин не желал оказаться в их положении. О нем и так говорили, что он создан телевидением.

«Владимир Путин — всего лишь продукт, — язвительно писала французская газета “Монд”. — Совместная продукция российского телевидения и “семьи” Бориса Ельцина. Робот, марионетка, генетически модифицированный организм… С ног до головы изготовлен начинающими волшебниками, великими манипуляторами общественного мнения, которые сделали ставку на телевидение… Он двигался вперед в соответствии с тем, как его учили в КГБ. А потом стал самостоятельным. Создание ускользнуло от своих создателей. Голем ожил…»

Конечно же, Владимира Владимировича не устраивало, что владельцы телеканалов и журналисты считают себя самоценными фигурами, разговаривают с ним на равных, а то и пытаются его поучать. Снятие программы Доренко, которую тогда смотрела вся страна, было уроком для других. Другие все поняли правильно.

Борису Березовскому предложили продать свой пакет акций Первого канала. Эта история — уже во всех деталях — обсуждалась спустя десять лет в Англии, когда Березовский подал в Высокий суд Лондона иск к Роману Абрамовичу. Березовский потребовал возмещения ущерба от продажи в 2001–2004 годах своих долей в компаниях «Сибнефть», «Русал» и ОРТ.

Он утверждал, что вынужден был продать все значительно дешевле реальной цены из-за угроз со стороны Абрамовича. Роман Аркадьевич же заявляет, что Березовский вообще ничем в этих компаниях не владел, а немалые деньги получал за политическое покровительство. Рассмотрение иска началось 31 октября 2011 года. Поскольку лондонскому суду российские граждане врать не решаются — можно запросто лишиться возможности бывать в этом чудесном городе, они в ходе заседания откровенно рассказывали о том, как устроены политика и бизнес в России.

В 1994 году Первый канал акционировали. 51 процент остался за государством. 49 процентов контролировали Березовский и его деловой партнер Аркадий (его чаще называли Бадри) Патаркацишвили.

«Березовский, — вспоминает Татьяна Дьяченко, — имел безусловно положительное качество — ему интересно было работать не с серостью, а с яркими и талантливыми. Напомню, именно он с пеной у рта отстаивал, чтобы первым руководителем только что созданного телеканала ОРТ стал Владислав Листьев. Кремлевские начальники были все в шоке и против. Они не привыкли к тому, что совсем молодой человек может возглавить самый главный телеканал страны. Но Борис Абрамович убеждал с таким напором, что в конце концов все согласились и первым генеральным директором ОРТ стал Владислав Листьев. Кстати, может быть, многие уже забыли, но именно Березовский, также сломав сопротивление огромного количества скептиков, убедил всех назначить Константина Эрнста на должность генерального директора первого канала».

Адвокаты Березовского в лондонском суде рассказывали, что после трагедии «Курска» руководитель президентской администрации Волошин предъявил Березовскому ультиматум: отдай акции ОРТ или повторишь судьбу Гусинского.

Борис Абрамович попросил о встрече с Путиным. Он много раз рассказывал об этой последней беседе с президентом.

Владимир Владимирович объяснил, что его не устраивает ситуация, когда Первым каналом, который смотрит вся страна, управляет один человек — Березовский.

— Я лично буду руководить ОРТ, — произнес Путин.

— Ты понимаешь, о чем говоришь? — возразил Березовский. — Ты хочешь лично контролировать все средства массовой информации в России!

Путин холодно посмотрел на Березовского:

— Ты был одним из тех, кто просил меня стать президентом. На что же ты жалуешься?

Все тот же министр по делам печати, телерадиовещания и средств массовой коммуникации Михаил Лесин назвал цену — триста миллионов долларов. Березовский ответил «нет» и уехал из страны. Тональность разговора изменилась.

Вести переговоры в Москве остался Бадри Патаркацишвили. Речь шла о продаже всех средств массовой информации, которые принадлежали Березовскому. По словам Бадри Патаркацишвили, последовало приглашение в ФСБ к Патрушеву. Оттуда отвезли в Кремль. Президент спросил у него:

— Что за странную игру ведет Березовский?

И предупредил:

— Мы друзья, но можем стать врагами.

У власти было мощное средство давления на Березовского — уголовное дело «Аэрофлота». Когда «Аэрофлот» возглавлял маршал Евгений Иванович Шапошников, компания находилась на грани банкротства. Березовский взялся помочь Шапошникову и дал ему двоих людей из «ЛогоВАЗа». Николай Глушков стал у Шапошникова первым замом, а Александр Красненкер — заместителем по коммерции и рекламе.

Глушков предложил все деньги, которые зарабатывают сто шестьдесят представительств «Аэрофлота» за рубежом, концентрировать в одной иностранной компании, чтобы лучше управлять финансами. Предложение было принято, и восемьдесят процентов валютной выручки представительства «Аэрофлота» стали перечислять на счет швейцарской компании «Андава», семьдесят восемь процентов акций которой купили Березовский и Глушков. Генеральная прокуратура пришла к выводу, что тем самым создалась преступная организация, которая переводила деньги «Аэрофлота» на личные счета Березовского и его людей. Бывший заместитель генерального директора «Аэрофлота» Николай Глушков был арестован 7 декабря 2000 года.

Бадри Патаркацишвили уверял, что на переговорах требовал в обмен на продажу ОРТ освободить Глушкова:

— Мне было предложено заниматься любым бизнесом, но не политикой и не средствами массовой информации. А я во главу угла ставил одно условие: отдайте Колю.

Гусинского же в свое время освободили в соответствии с печально знаменитым протоколом номер шесть — в обмен на согласие продать акции НТВ. Бизнес становился популярным: люди в обмен на акции.

Предполагалось, что ОРТ у Березовского выкупит глава нефтяного концерна «Лукойл» Вагит Алекперов и передаст государству.

— Алекперову, — считал Патаркацишвили, — видимо, очень хотелось угодить власти, с одной стороны, а с другой — не платить деньги. Переговоры ничем не закончились.

Тогда организовать сделку, говорили в Лондоне адвокаты Березовского, взялся Роман Абрамович.

— После ситуации с «Курском», — рассказывал в суде Роман Аркадьевич, — я на Березовского совершенно иначе стал смотреть. Для меня это было поворотным моментом в наших отношениях… Все понимали, что этих моряков из подлодки достать не могут. Все понимали. А Березовский занял совершенно бесчестную позицию по отношению к президенту, которого нужно слушать, чьи рекомендации надо выполнять…

Встретились Абрамович с Березовским во Франции на Лазурном берегу. Тогда Роман Аркадьевич объявил: продажа акций — условие выхода Глушкова на свободу. Сама цена упала — он был готов заплатить только сто семьдесят пять миллионов долларов.

Борис Березовский акции ОРТ продал. Роман Абрамович оказал услугу власти.

— Путин не акции ОРТ хотел, — пояснил он в суде, — а хотел, чтобы Березовский и Патаркацишвили ушли и перестали влиять на содержание программ. Меня попросили эти акции купить… Стал бы я вмешиваться в политические программы? Нет. У меня ни времени, ни желания никогда не было. Я этой покупкой просто спасал свой другой бизнес…

Тогда Борису Березовскому позволили спокойно уехать за границу. Наверное, потом об этом сильно жалели, потому что все эти годы российская прокуратура безуспешно добивается его выдачи из Англии. Но в тот момент, видимо, предполагалось, что его участие в политике закончится.

Однако же беспокойная натура не позволяла ему просто наслаждаться жизнью. Он не только продолжал высказываться на острые политические темы, но и сделал ставку на другой телевизионный канал — ТВ-6. Купил пакет акций у создателя канала Эдуарда Михайловича Сагалаева и пригласил команду Евгения Киселева. Это был сильный ход: талантливые журналисты за несколько месяцев преобразили канал. Наученные горьким опытом, они в новостных и публицистических программах были предельно корректны, чтобы не дать повода обвинить их в оппозиционной, антипрезидентской деятельности. Но и это не помогло.

С ТВ-6 разобрались быстрее, чем со старым НТВ, — уже появился опыт. На сей раз действовала нефтяная компания «Лукойл», чья дочерняя фирма «Лукойл-гарант» владела пятнадцатью процентами акций Московской независимой вещательной корпорации (ТВ-6). Хитроумные юристы компании успели воспользоваться статьей закона, которая с 1 января 2002 года переставала действовать: акционер имеет право потребовать банкротства убыточной компании. ТВ-6 давно несло убытки, но до прихода Киселева и его команды акционеры с этим мирились. Высший арбитражный суд проявил невиданную энергию, успел признать компанию банкротом в последние дни 2001 года и постановил ее ликвидировать. И это произошло в тот самый момент, когда ТВ-6 наконец стало зарабатывать деньги и обещало стать прибыльным.

Разговоры о том, что это спор хозяйствующих субъектов, решенный строго в правовом поле, ничего, кроме улыбки, вызвать не могли. ТВ-6 закрыли как убыточное предприятие, в то время как новое руководство канала всего за полгода научилось зарабатывать. Если бы «Лукойл» интересовали деньги, то он бы их получил, поскольку за 15-процентный пакет акций ТВ-6 предлагалась очень солидная сумма. Но «Лукойл» зарабатывает деньги, выстраивая отношения с властью. В свое время, чтобы сделать приятное тогдашнему премьер-министру Черномырдину, руководство компании «Лукойл» заменило руководство газеты «Известия».

У Березовского отняли лицензию на вещание и выставили ее на конкурс. Евгений Максимович Примаков попытался помочь команде старого НТВ остаться в эфире на шестом канале. Вместе с Аркадием Ивановичем Вольским, в прошлом крупным партийным работником, а тогда главой Союза промышленников и предпринимателей, Примаков уговорил чиновников дать им такую возможность, а видных олигархов убедил финансировать телекомпанию.

— Надо было сохранить коллектив, вывести его из кризиса и создать такую ситуацию, при которой этот канал был бы полностью независим ни по олигархической линии, ни по государственной, — сказал Евгений Максимович. — Но началась катавасия с лицензией. Постоянную лицензию не давали, Министерство печати продлевало временную, а олигархи не могли прийти к единому знаменателю.

Дело было не в разногласиях олигархов. Они быстро уловили: власть желает, чтобы и старая команда НТВ, и весь этот неподконтрольный Кремлю канал исчезли из эфира. Так что и работа телеканала ТВС оказалась недолгой.

— Примаков, — вспоминала Светлана Сорокина, — был самым оптимистично настроенным. Потом конструкция рухнула, и Примаков очень переживал. Несмотря на огромный опыт и знание реалий, он все равно верил, что люди могут договариваться. А договорившись, держать слово. Кто-то назовет это старомодной наивностью. А я думаю, это порядочность. Как умудрился Евгений Максимович Примаков сохранить это реликтовое в большой политике качество, одному богу известно.

На следующий день после того, как их вновь отключили от эфира, сотрудники телекомпании провели собрание. По существу это было прощанием с профессией. Некоторых замечательных журналистов отлучили от телеэкрана. Выйдя к журналистам, Светлана Сорокина сказала, что у нее ощущение, будто их преследует маньяк или группа маньяков:

— Мы стараемся с ними договориться, или убежать от них, или переехать, перебраться, но ничего не получается — кажется, они все равно нас достанут и угробят.

По существу людей стали натравливать на средства массовой информации. Говорили: телевидение врет, журналисты врут… Но, пожалуй, ни один журналист не врет так, как врут чиновники. Для чиновников настали счастливые дни. Свободные средства массовой информации были единственным, чего они хоть немного, но боялись. Покажут, какие они есть, и стыдно будет, и начальство по головке не погладит. А теперь они ожили, больше не боятся, потому что увидели: начальство мнением общества, которое выражается через средства массовой информации, не интересуется.

Пока средства массовой информации остаются негосударственными и принадлежат разным владельцам, они дают возможность видеть нашу жизнь такой, какая она есть. Потому взяли под контроль негосударственные средства информации, в первую очередь телевидение. Руководители телеканалов стали регулярно ездить в Кремль за указаниями, что и как следует показывать.

Красивые слова о том, что телевидение должно принадлежать государству, надо понимать правильно: не государству, а президенту, его команде, чиновникам. Иначе говоря, президентская команда вслед за французским королем повторяет знаменитую формулу: государство — это мы. Телевидением управляет не какое-то величественное государство, а вполне конкретные чиновники. Они внушают нам, что их интересы — это интересы государства. Но известно, что чиновники блюдут государственные интересы, не забывая о собственном благе.

Никакая власть не хочет, чтобы люди знали о ее ошибках, промахах, некомпетентности и непрофессионализме. Но все совершают ошибки. Ошибки, совершенные президентом, могут быть очень опасны. Поэтому нужны негосударственные средства массовой информации, которые должны обо всем рассказывать, никому не делая скидок. И если нет независимого от власти телевидения, то оно не покажет, что происходит в стране, и страна ничего не узнает. Когда у человека есть два глаза, он даже не подозревает, что этот оптический плюрализм позволяет ему видеть мир таким, какой он есть. Те, кто в силу несчастного случая лишился одного глаза, знают, как мгновенно и безнадежно искажается мир.

Путин не занимался публичной политикой и не имел возможности осознать, что критика в средствах массовой информации — неотъемлемая часть нормальной жизни, политик должен с этим смириться, поскольку свобода печати имеет огромную ценность для государства. Искушенный немецкий политик Франц-Йозеф Штраус, который у себя на родине пользовался популярностью до конца жизни, на собственные деньги издавал альбомы весьма нелестных для него карикатур и раздавал их гостям, справедливо полагая, что в свободном обществе это на пользу всем, а ему еще и дополнительная реклама.

Журналист Олег Блоцкий, исследовавший генеалогическое древо семьи Путиных, замечает: «По всему выходит, что нынешний президент России Владимир Путин — третий в своем роду, кто родился вне крепостной неволи». Автор восторженной книги о Путине, видимо, хотел обратить внимание на то, сколь слабы традиции свободы в России.

Эпоха Горбачева и Ельцина была слишком недолгой, чтобы эти традиции укоренились. Потому, наверное, так легко вернуть общество в управляемое состояние, когда люди охотно подчиняются начальству, не смея слова поперек сказать и соревнуясь в выражении верноподданичества. Люди готовы строиться в колонны и шеренги, не дожидаясь, когда прозвучит команда, а лишь уловив готовность власти пустить в ход кулак или что-то потяжелее.

И когда центральное телевидение уже было поставлено под контроль, отношение к журналистам не улучшилось.

В мае 2005 года Путин приехал в «Комсомольскую правду» поздравить коллектив с 80-летним юбилеем. Известная журналистка Инна Павловна Руденко поинтересовалась у президента:

— Когда вы читаете критику в свой адрес, вы сердитесь, огорчаетесь, раздражаетесь на журналистов, на какие-то издания? А бывают ли случаи, чтобы вы на себя сердились, соглашались с ними?

— Все бывает, — ответил Владимир Владимирович, — и сержусь, и раздражаюсь, и на себя сержусь. Очень часто, и я думаю, вы со мной согласитесь, эта критика носит заказной характер. Заказчики мне хорошо известны, их не так много. Но я просто смотрю, кто в очередной раз является исполнителем. Я уже заранее все знаю в принципе…

История с гимном

Сразу после избрания Путина президентом «Известия» взяли у него интервью. Главное впечатление «известинцев»: «Путин действительно считает, что страна несколько разболталась и что отдельных ее граждан не мешало бы слегка “построить”». Любопытно, что эти слова президента не вызвали у журналистов ни опасений, ни желания возразить.

Не так просто определить взгляды Владимира Путина. Он, конечно же, не коммунист. Сам говорит, что большевики в семнадцатом году украли «землю и свободу». Государственный аппарат занял командные высоты в нынешней российской экономике, но возвращения к прежней, советской жизни не состоялось. Путин имел возможность оценить преимущества развитого капитализма. Но Путин не принадлежит и к правому флангу. Даже те, кто работал с Путиным не один год, говорят, что совершенно его не знают, — он не раскрывается, он вещь в себе.

Если он каким-то образом включается в дискуссии идеологического характера, то, скорее, потому, что у него есть твердое мнение по какому-нибудь конкретному поводу. Так случилось с гимном Российской Федерации.

Во многих странах государственный гимн никогда не менялся. Это нерушимый и неприкасаемый атрибут государства. Иное дело — Россия.

Государственный гимн появился в силу необходимости. Нужна была мелодия, которую бы исполняли в торжественных случаях. При дворе императрицы Екатерины II оркестры играли «Гром победы, раздавайся». Музыку написал Юзеф (Осип) Козловский, директор музыкальной капеллы князя Потемкина-Таврического. Стихи — Гавриила Державина. После победы над Наполеоном при дворе императора Александра I зазвучало «Боже, храни короля», это гимн Великобритании — союзника по борьбе с Францией. Василий Жуковский перевел текст на русский язык.

Первый гимн Российской империи был написан и утвержден при Николае I и на английский манер начинался словами «Боже, царя храни». Николай I пожелал, чтобы гимн написал командир собственного его императорского величества конвоя Алексей Федорович Львов, он же скрипач и композитор. А слова принадлежат Василию Андреевичу Жуковскому. Впервые гимн исполнили 11 декабря 1833 года в Большом театре. 31 декабря 1833 года военным оркестрам было велено в торжественных случаях играть «Боже, царя храни».

Кстати, Михаил Иванович Глинка предлагал в качестве гимна сначала хор «Славься» из своей знаменитой оперы «Жизнь за царя», потом «Патриотическую песню» на стихи того же Жуковского. Но время Глинки наступит через сто пятьдесят лет, при Ельцине.

После Февральской революции на короткое время гимном России стала «Марсельеза», потому что поколения свободомыслящих россиян воспитывались в восхищении перед Великой французской революцией. Русский перевод песни начинался словами «Отречемся от старого мира!», и это как ничто иное соответствовало настроениям того времени. После февраля 1917 года под «Марсельезу» маршировали воинские части, ее исполняли при встрече иностранных делегаций и даже в театрах перед началом спектаклей.

Большевики предпочитали «Интернационал». Эта песня тоже пришла из Франции. «Интернационал» оставался советским гимном до войны, которая заставила власть изменить многие идеологические ориентиры. В 1942 году началась работа над новым государственным гимном. Сталину и политбюро понравился текст, написанный поэтами Сергеем Владимировичем Михалковым и Эль-Регистаном (настоящее имя Габриэль Аркадьевич Уреклян). Идея возникла именно у Эль-Регистана. Он пришел к Михалкову:

— Мне приснился сон, что мы с тобой написали гимн СССР, и я уже написал две строки.

Показал листок, на котором было написано:

«Да здравствует созданный волей народов великий, могучий Советский Союз».

Сталин сам работал над текстом. Предложил написать, что народы сплотила Великая Русь. В строчке «Союз благородный республик свободных» велел убрать слово «благородный», так появилось «Союз нерушимый». Вождь также распорядился сочинить третий куплет с припевом.

Что касается музыки, то отдали предпочтение Александру Васильевичу Александрову, руководителю ансамбля Красной Армии. Александров был последним регентом церковного хора Храма Христа Спасителя. Он вынужден был скрывать любовь к церковной музыке, но в работе над гимном Советского Союза это как раз и пригодилось. Впервые гимн прозвучал по радио в ночь на 1 января 1944 года.

Проблема возникла после ХХ съезда. Гимн стали исполнять без слов, поскольку в тексте восхвалялся Сталин. Хрущев распорядился придумать новый гимн. Но члены политбюро привыкли к старому. Приняли соломоново решение — поручить неутомимому Сергею Михалкову переделать текст, изъяв оттуда упоминание о Сталине. В мае 1977 года исправленный текст утвердили.

Перелицовка гимна позволила руководителям государства выйти из затруднительной ситуации — что это за гимн без слов, но одновременно и предопределила отношение к гимну. Это валенки можно подшить, и они — как новенькие. А государственные символы кустарного ремонта не терпят. «Интернационал» исполняли на партийных съездах. Государственный гимн — в других торжественных случаях. Руководители советского государства и коммунистической партии слов не знали, но исправно шевелили губами. Затруднение удалось преодолеть, когда появились магнитофоны и в Кремлевском дворце съездов стали запускать запись гимна. Так что первыми начали петь «под фанеру» не эстрадные певцы, а руководители партии и государства.

Конечно, для многих людей старшего поколения вторая редакция советского государственного гимна связана с приятными воспоминаниями. Хотя бы потому, что под звуки этого гимна наши спортсмены поднимались на высшие ступеньки спортивной славы и получали золотые медали. Но атмосфера в советском обществе менялась.

Когда в знаменитом фильме «Новые приключения неуловимых мстителей» зазвучал старый российский гимн «Боже, царя храни», это произвело неожиданно сильное впечатление, на которое авторы, наверное, и не рассчитывали. Белые офицеры в красивых мундирах с прекрасной выправкой уже давно нравились зрителю больше непрезентабельных большевиков в мятых кожанках. Когда, слушая гимн, один за другим поднимались эти киногерои, в зрителях просыпалась некая ностальгия. Стало ясно, что коммунистическая идеология умерла. И с ней безнадежно устарел гимн.

В перестроечные годы новое российское руководство захотело иметь свой гимн. В 1990 году комиссия при Министерстве культуры РСФСР остановила свой выбор на «Патриотической песне» Михаила Глинки.

12 июня 1990 года Бориса Ельцина избрали президентом России. Устроили невиданную в нашей стране церемонию инаугурации. Первого президента благословил патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Церемония сопровождалась хоровым исполнением «Славься» из оперы Глинки «Жизнь за царя». В ноябре 1990 года Съезд народных депутатов России утвердил музыку Глинки в качестве государственного гимна республики. Но слов к гимну не было. Попытки написать текст, который бы всех устроил, успехом не увенчались.

Владимир Путин, став президентом, предпочел вернуться к старому советскому гимну. Как и при Брежневе, музыку сохранили, а текст вновь изменили, благо автор был под рукой. Сергей Владимирович Михалков умелой рукой еще раз приспособил старый гимн к потребностям нового времени. В первой же строчке третьей редакции возникает ключевое слово — «держава». В декабре 2000 года Федеральное собрание приняло Закон «О государственном гимне» на музыку Александрова и слова Михалкова.

Президент сослался на мнение большинства людей, которые желали сохранить старый советский гимн. Но социологические опросы показывали широкий разброс мнений. Это свидетельствовало о том, что у общества нет единой точки зрения. Предположим, сорок, пятьдесят, даже шестьдесят процентов населения — за гимн Александрова. А мнение остальных разве не имеет значения?

Президент, как и все советские люди, воспитывался на положениях партийного устава, где говорится о подчинении меньшинства большинству. Но это принцип так называемого демократического централизма, который привел страну к диктатуре. А настоящая демократия предполагает обязательный учет мнения меньшинства. И Владимир Владимирович Путин — президент всех граждан, а не только тех, кто согласен с его точкой зрения.

Люди старшего поколения привыкли к этой мелодии, рождающей ностальгические чувства. Это верно. Правда, уже вскоре в силу естественных законов сторонники старого гимна окажутся в меньшинстве. Сегодня школьник открывает роман, написанный в советские времена, и читает такую фразу: «Его вызвали на бюро райкома и дали строгача с занесением». И для него это китайская грамота! Он даже не может понять, каким трагическим смыслом была наполнена эта формулировка (строгий партийный выговор с занесением в учетную карточку) для тех, кто жил в советские времена. Если бы гимн Александрова не был вновь принят, его забыли бы так же скоро.

А ведь для кого-то этот гимн совершенно неприемлем по принципиальным, по морально-нравственным соображениям. Для них он ассоциируется не с полетом Гагарина, а с расстрелами, с ГУЛАГом, над которым словно в насмешку звучала музыка Александрова, с унизительным для страны застоем позднесоветского периода.

Речь идет о немалом числе людей. Если бы их было мало, в Кремле и по сей день заседало бы политбюро, Путин не был бы президентом, а продолжал бы, наверное, службу в первом главном управлении КГБ СССР…

Если значительное число людей возражает против выноса тела Ленина из Мавзолея, значит, не надо этим сейчас заниматься, надо отложить это решение на потом. Так же следовало поступить и с гимном. Это можно понять на простом примере. Скажем, у тебя сегодня день рождения, а у соседа похороны. Можно, конечно, веселиться до упаду, гостей назвать, пить шампанское — имеешь полное право. Но разумный человек не станет этого делать. Негоже шумно веселиться, если рядом горе. На простом языке эта способность понять и принять во внимание чувства других людей называется нравственным чувством, на более официальном — государственной мудростью.

Но, надо понимать, Путин твердо решил для себя: советский гимн должен быть сохранен. И он добился своего. Мнением интеллигенции пренебрегли.

К особенностям нашей духовной истории относится то, что понятия «интеллигент», «интеллигентный», «интеллигенция» неизменно сохраняют откровенно пренебрежительный оттенок. С этим пренебрежением к интеллекту давно следовало бы покончить, но ничего не меняется.

Настоящий интеллигент в силу самой своей природы расположен к критике. Стремление ставить под сомнение то, что большинству представляется естественным, свойственно интеллигенту. Это и предопределяет конфликт интеллигенции с властью. Интеллигент считает своим долгом быть еретиком, плыть против течения, говорить не то, что говорят другие, противоречить общепринятой точке зрения и вступаться за униженных и оскорбленных.

Поэтому интеллигентов так часто в нашей истории именовали антипатриотами, космополитами и предателями. Так было всегда.

После подавления первой русской революции 1905 года Максим Горький ездил по всему миру и призывал не давать кредиты царскому правительству. Это тоже казалось кому-то страшно непатриотичным.

Но как должен поступать настоящий интеллигент?

Есть две линии поведения. Одна — решительно протестовать против глупых, вредных и преступных действий власти. Так поступали, скажем, Александр Исаевич Солженицын и Андрей Дмитриевич Сахаров. Другая линия — пытаться воздействовать на власть изнутри, сдерживать ее. Так поступали Александр Трифонович Твардовский, когда он редактировал журнал «Новый мир», и академик Петр Леонидович Капица, который постоянно писал то Сталину, то Молотову, то Хрущеву и всякий раз чего-то добивался.

Какая модель поведения правильнее?

Скажем, Твардовский, постоянно делая реверансы в сторону ЦК и цензуры, сумел все-таки превратить «Новый мир» в форпост либеральной мысли. Академик Капица, пользуясь своим авторитетом, сумел многим помочь, а будущего лауреата Нобелевской премии Льва Давидовича Ландау вытащил из тюрьмы.

Но они вынуждены были держаться в определенных рамках и своим сотрудничеством придавали власти видимость респектабельности. И в этом их упрекали. Сахаров и Солженицын считали, что важнее всего следовать своим принципам, а компромисс с властью губителен. Сахаров говорил так: «Сделать ничего нельзя, но и молчать нельзя».

Всегда возникает вопрос, какую цену человек готов заплатить за протест. Даже скромное выражение несогласия влекло за собой лишение каких-то привилегий. За границу не пускали, орден к юбилею не давали. Сначала говорили, что те же Солженицын и Сахаров многое могут себе позволить благодаря своей мировой славе. Но слава была им относительной защитой. Одного выбросили из страны, другого отправили в ссылку и там жестоко мучили.

Дмитрий Дмитриевич Шостакович, когда его спрашивали, зачем он подписывает мерзкие коллективные письма, которые готовились в аппарате ЦК КПСС, сухо отвечал: «Я их боюсь». Но немногие так прямо признавались, что им не хватает гражданского мужества, необходимого для инакомыслящих.

Вот такой человек, как главный создатель ядерного оружия академик и трижды Герой Социалистического Труда Юлий Борисович Харитон мог сделать многое, чтобы воздействовать на власть и защитить несправедливо обиженных, но не захотел. Он считал, что его работа важнее всего остального, и не мог представить себе, что он лишится этой работы, уважения и почета.

Другим искренне не нравились диссиденты. Они видели в них разрушителей государства. Будущий лауреат Нобелевской премии и депутат Государственной думы от компартии Жорес Иванович Алферов не только не поддерживал диссидентов, но и заботился о том, чтобы их не было в его ленинградском институте. Президент Академии наук Мстислав Всеволодович Келдыш буквально выкручивал академикам руки, чтобы они подписывали письма с осуждением Сахарова.

Ну и, наконец, третьих раздражает само наличие людей, способных рискнуть всем ради своих принципов. Им неприятно сознавать, что сами они на это не способны. И им психологически важно развенчать тех, кто может совершить мужественный поступок. Это инстинкт душевного самосохранения.

«В России легче встретить святого, чем безупречно порядочного человека», — говорил когда-то философ Константин Николаевич Леонтьев. Столкновение с безупречно порядочным человеком обескураживает и даже злит.

Кстати говоря, многие люди остереглись бы ставить свои подписи под коллективными доносами и вообще сделали бы меньше гадостей, если бы знали, что советская система рухнет и все их поступки станут известны.

«Бодался теленок с дубом», — так Солженицын охарактеризовал когда-то свою попытку противостоять государственной машине. От «лобового столкновения» с дубом теленку приходится несладко. И лишь немногие на это решаются, в основном правозащитники старой закалки, принадлежащие к тому редкому типу бескорыстных людей, которые во все времена идут наперекор господствующему мнению, нимало не беспокоясь о своей личной судьбе. Но много ли таких людей? И можно ли от кого-нибудь требовать подобной бескомпромиссности?

Настроения в обществе поменялись.

Скажем, проведенный в начале 2001 года всероссийский опрос общественного мнения показал, что семьдесят семь процентов опрошенных считают Федеральную службу безопасности необходимым для страны ведомством. Можно сказать, что изменился сам дух времени. Люди не хотели радикальных перемен. Они отвергали и революции, и революционеров.

«Для революции, — говорил в интервью “Новым известиям” бывший вице-премьер профессор Евгений Григорьевич Ясин, — характерны хаос, ослабление государства, период всеобщего недовольства, возникающего по поводу царящего в стране беспорядка.

Поэтому рано или поздно начинается процесс послереволюционной стабилизации. Он в России начался еще при Ельцине. В каком-то смысле эти процессы неизбежны. В этой политической стабилизации неизбежны эксцессы. Скажем, такие же процессы после Великой французской революции кончились Наполеоном, после Английской революции — Кромвелем, после Октябрьской — Сталиным. Я надеюсь, что Россию сейчас подобная судьба не ожидает».

Это свойственно человеку: после всего, что было пережито, после всех бурь и волнений хочется покоя.

20 декабря 2000 года в интервью «Комсомольской правде» директор ФСБ генерал Патрушев говорил о попытке «демонизировать» бывших сотрудников госбезопасности, которые пришли во властные структуры:

«Появление на Старой площади, в Кремле и в регионах людей, прошедших школу руководящей работы в структурах национальной безопасности, — жизненная необходимость влить “свежую кровь” в управленческий корпус России, стремление задействовать потенциал ответственных и организованных людей, сохранивших, несмотря ни на что, “дух государственного служения”. Это не безвольные идеалисты, а жесткие прагматики, понимающие логику развития международных и внутриполитических событий, вызревающих противоречий и угроз. При этом они хорошо понимают невозможность возврата к старому, необходимость развития страны на основе разумного соединения либеральных и традиционных ценностей».

Не очень ясно, какие ценности Патрушев считает «традиционными»? Если речь идет о традиционных ценностях Лубянки, то они с либеральными взглядами и с правами человека, вообще с нормальной жизнью едва ли соединимы.

Некоторые люди говорили, что после долгого периода вольницы страна нуждается в строгости, в наведении порядка, вот для этого и понадобились люди с Лубянки. Главное, чтобы они не перегнули палку. Но мысль о том, что палку обязательно перегнут, что маятник исторического развития в определенном смысле пошел назад, что укрепление государства будет связано с губительным для страны ограничением прав и свобод, многим приходит в голову. Как говорил когда-то выдающийся русский историк Василий Ключевский: «В России, когда государство крепнет, народ чахнет…»

Президент Путин проявил два очевидных таланта: стать своим среди людей, принимающих решения, и уметь разговаривать с народом.

Он молодой, энергичный, скромный, хорошо и доступно говорящий, абсолютно непьющий, ведущий здоровый образ жизни, тихий на вид и одновременно вполне по-начальнически жесткий. Это идеальный образ руководителя, каким представлял его себе нынешний средний человек. Особенно по контрасту с Борисом Николаевичем Ельциным, который, безусловно, тоже имел свои достоинства, но никакого порядка не сумел установить. А Путин, такой противоположный ему, смог…

— Никакая это не стабильность, — довольно откровенно высказался в своем кругу заместитель руководителя администрации президента Владислав Юрьевич Сурков. — Это усталость после ельцинской эпохи. Нация накувыркалась и устала, решила немного отдохнуть.

Сурков инструктировал активистов партии «Единая Россия», но в зале находились и журналисты, которые записали его слова.

Люди действительно устали, они не интересовались перипетиями политической борьбы. Они переложили всю ответственность на президента. Из граждан превратились в подданных. Жизнь стала спокойной — и слава богу.

И на демонстрациях коммунисты выступили против Путина, хотя прежде левые считали президента своим. Укрепление вертикали власти им нравилось. Главный редактор газеты «Завтра» писатель Александр Проханов назвал Путина «новым Иосифом Сталиным, затаившимся до времени в еврейском подполье». Но экономическая политика Путина левых возмутила. Характерно, что они через голову Путина обращаются напрямую к российским спецслужбам и по существу пытаются натравить их на президента: вы пошли за Путиным, вы ему поверили, а он свои обещания не исполнил.

А что касается гимна…

Часто с упреком говорят: вот американцы знают и с удовольствием исполняют свой гимн. Так ведь в Соединенных Штатах не меняют гимн по случаю избрания нового президента! У американцев и конституция одна и та же на протяжении двухсот лет. Даже в Германии, где, как и у нас, менялся политический строй, сохранили прежний гимн, вычеркнув только первый куплет со словами «Германия, Германия превыше всего».

Известный венгерский философ Дьердь Лукач когда-то иронически заметил, что ленинизм — это приспособление марксизма к решениям очередного пленума ЦК. В нашей стране, как показывает история, и государственный гимн призван обслуживать интересы меняющегося руководства. Никто не поручится, что следующий руководитель государства не пожелает иметь свой гимн. И сервильное окружение тут же восторженно скажет, что это мудрое решение давно назрело.

Потому и относятся к государственному гимну соответственно. Кто сейчас, слушая гимн, и в самом деле испытывает священный трепет, ощущает свою принадлежность к любимой стране и народу, гордится общими успехами и достижениями?

Характерно, что когда исполняют гимн, мало кто из высших государственных чиновников, представителей политической элиты способен вспомнить слова третьей редакции. Вся страна на экранах телевизоров видит, что они молчат. А если кто-то и шевелит губами, так ведь не слышно, какие именно слова он произносит. То ли привычное:

Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки великая Русь.

То ли памятное старшему поколению:

Нас вырастил Сталин — на верность народу,
На труд и на подвиги нас вдохновил!

Сергей Иванов. Вкрутить лампочки!

С приходом Владимира Владимировича Путина к власти ритм кремлевской жизни переменился. Прежнее полусонное существование ушло в прошлое. Путин приезжал рано и допоздна засиживался в Кремле. Он с полной отдачей и все с большим удовольствием исполнял свои обязанности.

Высоким иностранным гостям Путин с удовольствием демонстрировал свои кремлевские апартаменты — библиотеку с бюстом Пушкина, личную часовню, спортзал с тренажером и кушеткой для массажа. Проходя по коридору, показал темную комнату и небрежно пояснил:

— Это медпункт предыдущего обитателя.

В приемной Путина круглосуточно дежурили два сменных секретаря. Они отвечали на телефонные звонки, соединяли президента с теми, с кем он хочет поговорить. Принимали гостей. Разбирали бумаги. За работу приемной отвечал Игорь Иванович Сечин, тогда — руководитель секретариата президента в ранге заместителя главы администрации. Сечин считается самым преданным Путину человеком. Он возглавлял его секретариат в питерской мэрии, администрации президента, в ФСБ, Белом доме.

Сечин моложе Путина. Окончил филологический факультет Ленинградского университета, работал переводчиком с португальского языка в Мозамбике, трудился в управлении внешнеэкономических связей Ленгорисполкома — пока счастливым образом не познакомился с Путиным. Владимир Владимирович его ценит, и это основа влияния Сечина, который добрался уже до поста вице-премьера. Его дочь в 2003 году вышла замуж за сына тогдашнего генерального прокурора Устинова.

«При Путине все стало еще более жестким, — рассказывает Ирина Хакамада. — В аппарате — какие-то молодые офицеры. Всё дисциплинированно, все навытяжку, всё культурно и всё глухо.

— У меня договоренность с президентом об аудиенции. Назначьте, пожалуйста, время.

— Не назначим. Президент занят.

— Навсегда занят?

— Навсегда.

— А вы можете хотя бы зафиксировать мой звонок?

— И этого не можем. Всего доброго».

Попасть к Путину — трудное дело. Жаловался на это и генерал Геннадий Трошев, который был командующим войсками СевероКавказского военного округа, единственного воюющего округа. Осенью 2000 года Путин прилетел в Ростов-на-Дону, где находится штаб округа. Трошев, как положено, поехал его встречать. Командующего даже не пустили в Донскую публичную библиотеку, где проходила встреча с новым президентом страны! Такая же история произошла в Адлере.

«Простоял я вместе с водителями служебных машин на обочине аэродрома, — вспоминал Трошев. — Они посматривали с сочувствием на меня, а я посматривал в сторону самолета президента… Про меня никто не вспомнил, не протащил сквозь охрану… В Ростов я улетел с неприятным осадком в душе. С верховным так и не встретился, хотя устав к этому обязывает, да еще и кучу керосина спалил зря».

К моменту прихода в Кремль Путин слишком мало проработал в Москве, чтобы обзавестись собственными кадрами. Обратился к друзьям и сослуживцам по Петербургу. Это была кузница кадров.

Даже отмечать день рождения в октябре Владимир Владимирович ездил в родной город.

«В 2004 году, — писал “Коммерсант”, — день рождения господина Путина на праздник был не совсем похож: всю ночь перед президентским кабинетом в Константиновском дворце стояла очередь из гостей. Каждый из них по очереди заходил к Владимиру Путину, поздравлял, попутно решая насущные вопросы, и выходил, уступая место следующему гостю».

Судя по всему, сам Владимир Владимирович был потрясен своей популярностью в стране. Но еще не исполнился уверенности в собственных силах и возможностях. Поэтому задача номер один вырисовывалась такой: захватить командные высоты, расставить на ключевые должности доверенных людей и устранить тех и то, что угрожает власти.

— Путин привел с собой два десятка соратников по прежней службе, — рассказывала журналистам Ольга Крыштановская из Института социологии Академии наук, автор книги «Анатомия российской элиты». — Те в свою очередь привлекли во властные структуры сослуживцев-единомышленников. А потом это начало расти в геометрической прогрессии.

Каковы были критерии отбора? Кого из людей в погонах приглашали в аппарат?

— Главенствует принцип личной преданности, — поясняла Ольга Крыштановская. — В политику мобилизуются люди надежные и предсказуемые. В коридорах власти они циркулируют из ведомства в ведомство… Люди из обоймы готовы на любой участок работы, который необходимо закрыть своим человеком… Не странно ли выглядит офицер спецслужб на посту замминистра в Минпечати, Минэкономразвитии или в Госкомимуществе? Но и там схема «комиссар при командире» исполняется неукоснительно.

А с какими настроениями спецслужбисты приходили на высокие должности?

— Настроения реваншистские. Пришедшие в политику люди в погонах, которые еще десять лет назад готовы были пережидать смутные времена едва ли не в подполье, снова ощущают себя в силе. Они опьянены перспективой неограниченной власти, в основе которой всеобщий страх… Они чувствуют себя членами некоего клана посвященных, где главное — верность государству, которое для них олицетворяет Владимир Путин…

Принцип кадровых дел: высшие посты тем, кого знаешь и кому доверяешь. Заметно, что Владимир Владимирович нуждается в комфортном окружении. Рядом должны быть знакомые лица, иначе ему не по себе. Так, министром внутренних дел стал Борис Вячеславович Грызлов — он был абсолютно чужим для милицейского аппарата, не имел в министерстве никакой опоры, потому полностью ориентировался на президента, собственной игры не вел и ничего от него не скрывал. Главная задача министра состояла в том, чтобы органы внутренних дел были выведены из-под контроля губернаторов, вообще местной власти и полностью подчинялись Москве.

Сразу стало ясно, что Путин требует беспрекословного исполнения своих приказов и что в его команде ценится полная преданность первому человеку. Зато открылись пути для чиновников, прежде казавшихся серыми, невыразительными, незаметными. Они преобразились — не узнать. Обрели власть, которой у аппарата давно не было. Один из руководителей аппарата «Единой России» в своем кругу уверенно сказал:

— Мы — политработники.

Они ощущали себя комиссарами, которые наводят порядок. Но не забывали о себе.

Ощутимым стало присутствие на руководящих должностях работников спецслужб, чекистов. Сам Путин не раз говорил, что полагается на своих недавних коллег по ведомству госбезопасности. Они верят в то, что жесткое управление, жесткий контроль из центра — залог успеха. Это люди сравнительно молодые, современные.

Они хотят наслаждаться той жизнью, о которой, поездив за границу, хорошо осведомлены. Недовольство старой командой, стремление убрать ее и поставить повсюду своих людей было продиктовано желанием самим получить в руки управление финансовыми потоками, самим распоряжаться богатой государственной собственностью.

Самым близким к Путину человеком поначалу считался Сергей Борисович Иванов. Они практически ровесники. Оба ленинградцы. Оба начинали жизнь в трудных материальных условиях. Сергей Иванов, как и Путин, тоже жил в коммунальной квартире. Отец Иванова рано умер. Мать работала инженером-оптиком на заводе. Она отказалась переезжать в Москву, так что сын пользуется любой возможностью, чтобы побывать в родном городе.

Дядя Сергея Иванова был моряком торгового флота. Сергей Борисович тоже мечтал о флоте, читал морские рассказы Виктора Конецкого и исторические романы Валентина Пикуля. Но победили другие увлечения. Иванов способен к языкам, хорошо запоминает на слух. Учился в английской спецшколе, увлекался песнями «Битлз» и к шестому классу знал весь их репертуар. Играл в футбол и хоккей, увлекался баскетболом, но для профессиональной игры не вышел ростом.

Иванов окончил переводческое отделение филологического факультета Ленинградского университета. В 1974 году студента Иванова послали в Лондон в один из колледжей поучиться на четыре месяца по обмену. Это была редчайшая по тем временам возможность не только выучить язык, но и познакомиться с заграничной жизнью. Это означает, что уже в студенческие годы Сергей Иванов был на хорошем счету у начальства.

После университета Иванова, как и Путина, пригласили в Комитет государственной безопасности. После учебы на высших курсах для контрразведчиков в Минске он вернулся в Ленинградское управление КГБ. Они с Путиным служили в одном подразделении — 1-м отделе. Через три года Иванова отправили в Москву учиться в разведывательной школе — теперь это Академия Службы внешней разведки.

Сам Иванов рассказывал в интервью «Известиям»:

«Познакомились мы, когда после окончания университета попали на работу в одно очень маленькое подразделение одной немаленькой организации… Подразделение занималось разведкой. Года два работали вместе, один возраст, примерно одни взгляды, иногда ироничные, по поводу там деятельности партийных организаций в органах безопасности… Занимались спортом, хотя разным: он дзюдо, я баскетболом. Были просто нормальные отношения двух молодых парней. После чего я отбыл из Ленинграда фактически навсегда, а он остался… Мы не забывали друг друга, иногда созванивались, иногда были длительные периоды провалов — когда уезжали за границу… Когда он был назначен директором ФСБ, предложил мне перейти туда на работу…»

Характерно, что Сергей Борисович вспомнил ироническое отношение чекистов к партийному аппарату. Оно было достаточно распространено. В начале восьмидесятых в одном из райотделов Ленинграда на совещании, где подводились итоги работы за год, молодой оперуполномоченный гордо доложил:

— Появилась возможность отслеживать обстановку в райкоме партии. Получена первичная информация об аморальном поведении и стяжательстве отдельных работников партаппарата.

Наивный молодой человек! О таких разработках полагалось докладывать начальнику как минимум один на один в тиши кабинета. Присутствовавший на совещании заместитель начальника Ленинградского управления КГБ взорвался:

— Кто дал вам право этим заниматься? Органы государственной безопасности — это вам не полиция нравов, а партийные органы — не объект нашего контрразведывательного внимания. Я вам приказываю эту вашу задумку немедленно выбросить из головы и прекратить сбор такого рода информации, а начальнику райотдела завтра мне лично доложить, что у вас отсутствуют возможности в райкоме.

Наказывать оперативного работника не стали[3]. Чекистам не нравилась их подчиненная по отношению к партийным чиновникам роль. При Хрущеве партаппарат вывели из-под контроля госбезопасности, запретили вербовать партийных работников и следить за ними. Чекисты считали это ошибкой. Мечтали о тех временах, когда все ограничения будут сняты…

О чем именно говорили тогда между собой молодые чекисты? Кто из вождей им нравился? Что они думали о своем председателе Юрии Владимировиче Андропове, которым в комитете многие восхищались?

У меня была возможность спросить у Путина, что он думает об Андропове. Разговор проходил в резиденции Владимира Владимировича в Ново-Огарево. День был прекрасный, теплый, солнечный. Путин, который и так не страдал от избыточного веса, сумел тогда сбросить еще несколько килограммов и пребывал в отличном настроении. Вопросу об Андропове нисколько не удивился.

— Андропов был человеком, с которым ассоциировались надежды на что-то доброе, на улучшение нашей жизни, — сказал он мне. — Казалось, что он способен изменить нашу жизнь. Потом, правда, стало ясно, что он имел в виду скорее косметические перемены, наведение порядка. Помните, проводились облавы. Но мое отношение к нему не меняется с течением времени.

— Вы скорее говорите о той поре, когда он ненадолго стал руководителем государства, все помнят именно этот момент. А что вы, Владимир Владимирович, думали об Андропове, когда он был председателем Комитета госбезопасности?

— Знаете, именно с приходом Андропова я связываю установление социалистической законности. Многое изменилось именно после его назначения председателем комитета. Кстати, эта законность была не хуже других…

Я уточнил:

— А что вы тогда между собой говорили о председателе?

— Вы имеете в виду те годы, когда я служил в КГБ? — переспросил Путин.

— Да, мне интересны ваши личные впечатления того времени. Как вы тогда в своем кругу его оценивали? Что для вас было самым важным?

— Ну, мы в ту пору не очень распространялись на эту тему…

В разведке Сергей Борисович Иванов преуспел больше своего друга. С 1981-го по 1998-й он прошел путь от рядового оперативного уполномоченного до первого заместителя начальника европейского управления разведки. Работал в Финляндии и ожидал командировки в более крупную страну. Но в 1985 году ушел к англичанам полковник Олег Антонович Гордиевский, исполнявший обязанности резидента внешней разведки в Лондоне, и выдал всех, кого знал в шестом (англо-скандинавском) отделе первого главного управления КГБ. Пострадали многие разведчики, им закрыли въезд в западные страны. Некоторым из них и по сей день англичане не дают визы.

Иванова послали в Кению. Надо полагать, это было большим огорчением. Работать в Африке менее интересно, чем в Европе. Путин, став директором ФСБ, уговорил Иванова перейти в контрразведку. Сергей Борисович в августе 1998 года стал заместителем директора, руководил департаментом анализа, прогноза и стратегического планирования.

Возглавив правительство, Путин решил пересадить Иванова в свое прежнее кресло секретаря Совета безопасности. Владимиру Владимировичу понадобилось три месяца, чтобы убедить Ельцина и его окружение отдать эту должность его человеку.

Вообще говоря, функции Совета безопасности весьма туманны и зависят от настроений президента и личности секретаря Совбеза. Имелось в виду превратить аппарат Совета безопасности в мозговой центр разработки новой стратегии для нового президента. Самое заметное, что смогли предложить стране подчиненные Иванова, — это доктрина информационной безопасности. Когда страна отчаянно нуждалась в борьбе с нищетой, в подъеме экономики, в решении чеченской проблемы, Совет безопасности был страшно озабочен тем, что наши люди слушают «Голос Америки» или радиостанцию «Свобода».

Иванову было позволено высказываться по ключевым политическим вопросам. И его жесткие заявления больше всего напугали либерально настроенную публику. В какой-то момент Сергей Борисович, дабы улучшить свою репутацию, дал сразу несколько интервью и рассказал о своей трудной жизни: у него типовая трехкомнатная квартира, машина, правда, со спецсигналом, но он тоже страдает от пробок, и в подъезде у него лампочки разбиты, да еще и оба лифта не работают…

Наверное, секретарь Совета безопасности хотел продемонстрировать свою скромность, показать, что он такой же, как все. Но у нас в городе очень многие прекрасные и заслуженные люди, проработавшие всю жизнь, не имеют ни трехкомнатной квартиры, ни машины. А что касается разбитых лампочек, то возникла простая мысль: может быть, Сергею Борисовичу Иванову сговориться с соседями и вкрутить лампочки в собственном подъезде? Начать с малого. Так появится опыт благоустройства, необходимый для реформирования всей нашей страны…

Иванову пророчили пост премьер-министра. Но Путин неожиданно сузил сферу его деятельности, назначив министром обороны и поручив ему сложнейшую военную реформу. Новый министр справедливо заметил:

— Еще работая в Совбезе, я пришел к выводу: либо мы начинаем военную реформу, либо получим большую дряхлую армию со страшной дубиной в руках — слепую, глухую и старорежимную.

Больших успехов в военных делах Сергей Борисович не достиг. Но относительно своего будущего высказывался достаточно оптимистично:

— У команды Путина отличное здоровье, бодрое настроение. И мы пришли надолго.

Иванов не повышает голоса и не ругается. Улыбается, хотя от его улыбки многие ежатся. Его подводило желание высказываться по вопросам, которые выходили за его компетенцию министра обороны. Журналисты отметили его эмоциональную глухоту, когда речь заходила о трагедиях и драмах внутри армии. Они обратили внимание на то, что когда в армии гибнут люди, Сергей Борисович не находит в себе силы произнести элементарные слова соболезнования, показать, что он сочувствует матерям и отцам погибших.

В конце ноября 2006 года Иванов побывал на филологическом факультете Санкт-Петербургского университета, который он когда-то окончил.

— Честно признаюсь, на младших курсах я как отрабатывал повинность, — рассказал он студентам. — Интересы поначалу были другие — баскетбол, преферанс. На первом курсе я вообще балбесом был. Но позже взялся за ум, стал серьезно учиться…

Определив, что студенты слушают учебную запись не англичанина, а американца, довольно пошутил:

— Вот видите, опыт водкой не зальешь.

Руководители университета пожаловалась Иванову:

— Ребята заканчивают бакалавриат, хотят поступать в магистратуру, а их призывают на военную службу.

— У нас много таких деятелей, — недовольно ответил министр, — сначала бакалавр, потом магистр, потом аспирантом хочет стать, а потом бац — мне уже 28 лет, до свидания…

На двери лингафонного кабинета появилась табличка «Дар министра обороны». В кабинете — двенадцать столов с компьютерами и новейшим оборудованием.

— В благодарность за полученное образование я потратил небольшую часть своей зарплаты.

Корреспонденты отметили: произнеся эти слова, Иванов смутился.

Понятно, почему смутился. Если на покупку дорогостоящего оборудования ушла всего лишь часть министерской зарплаты, значит, зарплата у министра не такая маленькая, как нас убеждали. Или же на самом деле подарок сделан за казенный счет. В некоторых странах такие истории заканчивались отставкой министра….

У Сергея Борисовича двое сыновей. Один из них, Александр Иванов, в двадцать четыре года уже был вице-президентом «Газпромбанка». 20 мая 2005 года вечером на улице Лобачевского на машине «Фольксваген-бора» сбил 69-летнюю Светлану Беридзе. Она умерла. Родственники погибшей женщины вытащили его из машины. Но на его счастье рядом оказался экипаж дорожно-постовой службы.

— Хотите верьте, хотите нет, но я никогда не пользовался так называемым «позвоночным правом», — говорил Сергей Борисович Иванов на пресс-конференции. — Я в публичной политике достаточно давно, с прошлого века, с 1999 года, и отдаю себе отчет, что я нахожусь в фокусе внимания как своих доброжелателей, так и недоброжелателей. В этом смысле пойти на такие действия было бы полной глупостью. После дорожно-транспортного происшествия я дал сыну только один совет: провести все необходимые экспертизы.

Министр сказал, что его сын очень переживал, к тому же его сильно избили родственники погибшей женщины. Главное управление внутренних дел пришло к выводу, что «А. Иванов не имел технической возможности предотвратить наезд на пешехода». Тогда в обществе звучало много разгневанных голосов. Возмущались тем, что сын министра, убив человека, вообще избежал наказания.

Считается, что на первом этапе президентства Путина Сергей Борисович был его главным советчиком. Говорят, что идея строительства «вертикали власти», разделения страны на округа и введения института президентских полпредов в значительной степени принадлежит Иванову.

Самостоятельные и независимые губернаторы рассматривались президентской командой как препятствие на пути к полному контролю над страной. А тогдашние губернаторы так вцепились во власть, что не оторвешь. Казалось бы, жизнь трудная, все недовольны, логичным было бы желание сменить прежнего хозяина области и дать новому человеку попробовать свои силы. Но губернаторы менялись довольно редко. Как им удавалось сохранить власть? Выборы устраивались досрочно — в удобный для действующего губернатора срок, так что его противники не успевали ни заявить о себе, ни собрать достаточно средств для предвыборной кампании. Губернаторы устанавливали контроль над местными средствами массовой информации, налаживали отношения с денежными людьми, которые помогали финансировать выборы.

Некоторые из них правили своей областью лет десять и не собирались уходить. Костяк губернаторского корпуса составили люди, которые возглавили область еще в 1990 или 1991 году, сначала в должности председателя областного совета, потом главы администрации и наконец — губернатора. Сложилась каста служивых людей, которые держат в руках область или край и вовремя устраняют опасных конкурентов. Мешала им только норма закона, ограничивающая право губернатора управлять областью двумя сроками. Пошли разговоры: как же лишать таких замечательных людей возможности баллотироваться в третий раз? Зачем же их ограничивать? Это несправедливо. Почему академиком можно быть всю жизнь, а губернатором только два срока?

Губернаторы, особенно если находились далеко от Москвы, превращались в полных и бесконтрольных хозяев края. Они проводили своих людей в местное законодательное собрание, организуя там свои фракции, и голос оппозиции не был слышен. Начальник милиции, прокурор и судьи тоже назначались с санкции местной власти и потому зависели от губернатора. Местные хозяева срастались с бизнесом и попадали в паутину сомнительных связей с деловым миром — иногда с криминальным оттенком. Все были согласны с тем, что федеральные законы должны исполняться на территории всей страны, а губернаторам нельзя позволить быть самовластными феодалами. Но как этого добиться?

Самый логичный путь — развивать демократические начала, обеспечивая свободу слова и деятельность политических партий, чтобы региональные выборы стали открытыми, прозрачными и честными. Новая команда решила, что надежнее не выбирать, а назначать губернаторов. Они должны прежде всего подчиняться Москве.

Генерал-лейтенант Константин Борисович Пуликовский (в 1996 году он командовал федеральными войсками в Чечне), президентский полпред на Дальнем Востоке, перечисляя губернаторов, которые хорошо работают, с удовлетворением отметил:

— Это государевы люди.

Но государя-императора у нас нет с февраля 1917 года. Люди принадлежат самим себе, а не императору. А губернаторы, избранные на свой пост, должны бы служить не верховному властителю, а своим избирателям. Но генерал Пуликовский, верно, об этом и не думал, как и многие другие чиновники…

Для начала губернаторов напугали. Представитель президента в Думе Александр Алексеевич Котенков пересказал им обещание неназванного генерал-полковника из МВД: как только с губернаторов снимут депутатскую неприкосновенность, то минимум шестнадцать из них посадят сразу, другие сядут позже. Генеральный прокурор успокаивал потом местных начальников: Котенков все придумал, никаких дел на губернаторов нет. Но все всё правильно поняли.

Губернаторов лишили неприкосновенности, убрав их из Совета Федерации.

Совет Федерации — верхняя палата парламента — не избирается прямым голосованием. Он формировался из губернаторов и руководителей местных законодательных собраний. Это не лучший вариант, но Россия не исключение. В Германии верхняя палата парламента — бундесрат, федеральный совет — точно так же состоит из руководителей земельных правительств, которые занимаются законодательной деятельностью время от времени. И никто не скажет, что Германия — слабое государство!

Государственная дума сразу же утвердила новый порядок формирования Совета Федерации: место губернаторов и председателей законодательных собраний заняли их представители. Верхняя палата пыталась сопротивляться. С первого раза законопроект не прошел. Депутаты Думы презрительно назвали своих коллег из Совета Федерации трусами — за то, что они голосовали против президентского законопроекта тайным голосованием. Председатель Совета Федерации Егор Семенович Строев разразился в адрес думцев тирадой с непарламентскими выражениями.

Пожалуй, впервые Егор Строев проявил несдержанность. А ведь он умудрялся ни с кем не поссориться. Сам о себе говорил: «У меня врагов нет». Если уж Строев возмутился происходящим, это означало, что власть губернаторов в России действительно заканчивается. С губернаторами поработали, и они капитулировали. Проголосовали как надо.

Обновленный Совет Федерации возглавил еще один выходец из Питера Сергей Михайлович Миронов. Он сразу заявил, что для президента четыре года — слишком маленький срок, президентские полномочия надо продлить. Вероятно, Сергей Миронов, польщенный тем, что выбор Путина пал именно на него, хотел оказать ответную любезность и не знал, чем еще порадовать Владимира Владимировича. В тот момент слова Миронова вызвали такой град насмешек, что Путину пришлось самому делать заявление: о продлении срока президентских полномочий речь не идет…

Губернаторы и руководители местных законодательных собраний исчезли из Совета Федерации. Новыми сенаторами стали люди, за которых избиратели не голосовали и которые, следовательно, и не должны думать об интересах своих избирателей. В Совет Федерации хлынули банкиры, отставные генералы, некоторые одиозные личности — в основном люди, которые бы никогда не добились победы на реальных выборах.

В мае 2005 года представителем Рязани в Совете Федерации стал бывший вратарь российской сборной по гандболу трехкратный олимпийский чемпион Андрей Лавров. В областной думе он рассказал, что был в Рязани всего три раза, но обещал «как можно быстрее стать рязанцем, полюбить этот регион и принести максимальную пользу». Отсутствие политического или хозяйственного опыта, неосведомленность в местных делах не мешает стать сенатором…

Путин захотел получить право отстранять от должности губернаторов. Но за какие грехи? Если губернатор совершил уголовное преступление, это дело прокуратуры и суда. Если он не справляется со своими обязанностями, это дело местного законодательного собрания и избирателей. Скажем, президент Соединенных Штатов не может снять ни одного губернатора. Это вправе сделать только законодательное собрание штата.

А если губернатор нарушает федеральные законы? На такой случай нужна сложная и длительная процедура импичмента, которая включает разбор дела в Верховном суде, в комиссии Совета Федерации и голосование в верхней палате. Губернатор ведь не чиновник.

Его избрали на эту должность. Если президент получает право отстранять губернатора своим указом, это неуважение к избирателям.

Точно так же нельзя разрешать губернаторам снимать глав местной администрации. Президент предложил губернаторам сделку: вы признаете мое право снимать вас, а я даю вам право увольнять глав местной администрации. Вот это и превращает губернатора в феодального барона, которому никто не смеет перечить.

Государство, конечно же, должно быть сильным. Но в чем сила государства? Не в том, что вышестоящий чиновник может снимать и увольнять нижестоящего, а в том, что исправно функционируют все институты государства.

После трагедии в Беслане, 13 сентября 2004 года, выступая на расширенном заседании правительства, Путин сказал:

— Государственная власть должна быть не просто адаптирована к работе в кризисных ситуациях. Необходимо кардинально пересмотреть механизмы ее работы с целью недопущения возникновения кризисов.

Он обнародовал программу изменений в системе государственной власти. Прежде всего — это отмена прямых выборов губернаторов. По новому порядку президент предлагает местному законодательному собранию утвердить предложенного им кандидата. Если его не утверждают, президент вправе распустить собрание и все равно поставить во главе области или края своего назначенца.

Путин объяснил: это преграда на пути сепаратизма, терроризма и продвижения во власть криминальных элементов. Этим целям отмена губернаторских выборов мало помогла. Громкие террористические акты продолжились, в том числе в Москве. А назначенных президентом губернаторов снимают и привлекают к следствию и суду за преступные деяния… Губернаторы-назначенцы не ощущают никакой ответственности перед жителями области и края, которые их не избирали, зато полностью зависят от московских чиновников.

В порядке компенсации образовали Государственный Совет. Губернаторы, которых лишили мест в Совете Федерации, надеялись, что кресло в Госсовете окажется не хуже. Мэр Москвы Юрий Лужков говорил, что Госсовет и должен взять на себя решение основных проблем жизни страны. Но сразу стало ясно: это чисто совещательный орган при президенте, в отличие от Совета Федерации, который по конституции наделен очень большими полномочиями. Многие губернаторы намекали, что надо эти полномочия у Совета Федерации отобрать и передать Госсовету. Но ведь президент Путин убрал губернаторов из Совета Федерации как раз для того, чтобы лишить их этих полномочий. Зачем же ему вновь наделять полномочиями тех же людей?

Место в Госсовете — утешительный приз. Правда, губернаторы все-таки получили возможность регулярно встречаться с президентом, просить помощи, подавать какие-то бумаги. Это очень важно, губернаторов в стране восемь десятков, и лишь самые заметные из них могут достаточно легко попасть в Кремль.

Многие месяцы ушли у президента на выстраивание вертикали власти, на приведение в норму «разболтанной и расхлябанной государственной системы». Любопытно, что это оказалось не так уж сложно. Думали: как заставить губернаторов подчиниться? А никто, собственно, и не сопротивлялся. Достаточно было слегка их припугнуть, и прежней вольницы как не бывало. Все охотно присягнули президенту на верность, построились и колоннами двинулись вперед.

«Помню, вызвали нас как-то к Ельцину, — рассказывал кинорежиссер Алексей Юрьевич Герман. — Вошел Ельцин — половина присутствовавших встала, а половина нет, они, видишь ли, были оппозиционные. А однажды попал к Путину: он вошел — как пробки взлетели все! И прыгали еще несколько минут».

— Все тихо и незаметно «легли» под Путина, — говорил тогда журналистам Борис Ефимович Немцов, который быстро прошел путь от первого заместителя председателя Совета министров до непримиримого оппозиционера. — Президент и его администрация провели зачистку политического поля, которое теперь выглядит как безликая равнина, а в центре возвышается бесконечно высокий монумент под названием «президентская власть». Госдума стала филиалом администрации президента, Совет Федерации — мелким подразделением Кремля. Губернаторы помалкивают, боясь высунуться. Большинство политических сил страны подобострастно поддакивают власти…

«Расширение компетенции президента приняло чрезвычайный характер, вышло за пределы конституционных задач главы государства и не соответствует Конституции, — пришел к выводу судья Конституционного суда в отставке Анатолий Леонидович Кононов. — Баланс полномочий ветвей власти нарушен… Вся система сдержек и противовесов, включая самое главное — контроль над властью со стороны общества, поставлена под угрозу…

Чрезмерные полномочия президента заложены в Конституции изначально… Непонятно, зачем бесконечно наращивать и без того безмерные президентские полномочия. Тут роль сыграла порочная для нашего правосознания идея усиления государства, сильной власти и так далее. Это приводит к обратному эффекту — измельчанию и ослаблению центральной власти, взявшей на себя ручное управление и единоличное решение всех проблем, от космоса до ремонта конкретной крыши…»

Во время беседы с президентом депутаты Думы от существовавшей тогда агропромышленной группы спросили его, что больше всего ему мешает? Путин ответил: чиновничество. Диагноз точный. Вопрос в том, как избавляться от всевластия аппарата. Принято думать, что надо объявить очередное сокращение, скажем, из четырех министерств сделать одно, вместо пяти вице-премьеров иметь двух. Это само по себе полезно.

За десять лет — с 2000 по 2010 год — число государственных служащих выросло в полтора раза. И это при сокращении населения России! А в США на тысячу населения приходится в четыре раза меньше налоговиков[4]. По карману ли нашей стране такая орда?

И дело даже не в количестве чиновников, а в том, какую роль государственный аппарат играет в нашей жизни. Без чиновников обойтись нельзя, важно, чтобы всевластию аппарата что-то противостояло.

Но за последние годы роль главного врага нашего президента — чиновничества — только росла по мере того, как теряли свое значение другие институты общества: парламент, политические партии и независимые средства массовой информации, которые перешли в надежные руки.

Политическая власть обычно опасается генералов, которые становятся излишне самостоятельными и рвутся в политику. Кроме тех случаев, когда сама власть все еще ощущает на своих плечах погоны, когда власти кажется, что военный порядок и есть необходимое условие процветания страны. По крайней мере на первом этапе, когда нужно провести глубокие экономические реформы.

Многие генералы врывались в политическую жизнь в ореоле воинской славы, гипнотизируя избирателей блеском золотых звезд и погон. Но первый успех почти всегда оказывался обманчивым.

Попытки генерала Александра Ивановича Лебедя въехать в Кремль на белом коне успехом не увенчались. Ему-то казалось, что он на пороге власти, а ловкие московские политики, штафирки, которые ни танк не умеют водить, ни с парашютом прыгать, ловко скрутили бравого генерала и выставили из Кремля. Лебедь стал губернатором в далеком Красноярске. 28 апреля 2002 года он погиб при крушении вертолета: в условиях плохой видимости машина зацепила линию электропередачи и рухнула на землю. Столь самостоятельного и оригинального политика трудно представить себе в современной политической жизни.

Отличившегося в Чечне мрачного генерала Владимира Анатольевича Шаманова, Героя Российской Федерации, избрали ульяновским губернатором. При губернаторе в области, по мнению Министерства финансов, разразилось настоящее бедствие: учителям и врачам не могли выплатить зарплату. Генерал покинул пост губернатора и вернулся на военную службу — возглавил главное управление боевой подготовки и службы войск Вооруженных сил России. В конце мая 2009 года генерал-лейтенант Шаманов был назначен командующим воздушно-десантными войсками.

Когда генерал Борис Всеволодович Громов, Герой Советского Союза, вывел свою армию из Афганистана, он стал одним из самых популярных людей в стране. Николай Иванович Рыжков пригласил его баллотироваться вместе на выборах президента России, но они собрали очень мало голосов. Борис Всеволодович снял мундир, перестал говорить о себе как о военном человеке и сначала добился избрания в Государственную думу, а потом выиграл губернаторские выборы в Подмосковье. Громов подчеркнуто не участвует в большой политике, избегает высказываться на эти темы и занимается только хозяйственно-экономическими делами.

Борис Всеволодович окружил себя бывшими сослуживцами, профессиональными военными, что принято считать гарантией от коррупции и прочих недугов нашей жизни. Но в Подмосковье вспыхивает один громкий скандал за другим. Кажется, нигде так часто не убивают руководителей местной администрации, что почти всегда означает передел сфер влияния. И именно подмосковные прокуроры отличились, «крышуя» незаконные казино…

В 2001 году добрая дюжина представителей силовых ведомств — чекисты, милиционеры и военные — пытались добраться до власти. Они выставили свои кандидатуры на губернаторских выборах в разных концах страны — и все как один провалились. Возможно, потому что никто из силовиков, которые уже попали во власть, успехами порадовать не могут. Да и президентские полпреды, большинство из которых раньше носили погоны, выглядят достаточно бледно.

Многим нравится пример чилийского генерала Аугусто Пиночета: сильная власть при успешной экономике. Почему-то никто не думает о том, что у нас может получиться нечто иное: жесткая власть при полностью разрушенной экономике. Не Чили, а бедный Пакистан, где правят военные, или, скажем, нищая Бангладеш.

Когда говорят об опыте Чили, то обыкновенно имеют в виду, что для крупных преобразований страной должна править сильная рука, некий просвещенный диктатор. Спор о том, был ли военный переворот осенью 1973 года благом или несчастьем для Чили, не прекращается и по сей день. Когда военные свергли законно избранного президента Сальвадора Альенде, мир содрогнулся от гнева. Когда прошло несколько лет и в стране начался экономический подъем, на военных стали смотреть снисходительно, а потом и вовсе привыкли именовать спасителями нации. И долгие годы многим казалось: а может быть, и в самом деле в Латинской Америке военные режимы действуют более успешно, чем гражданские правительства?

Сам генерал Пиночет считал, что реформы можно проводить только при наличии сильной руки. Хотя в сфере экономики чилийские военные ни во что не вмешивались, они предоставили это профессионалам, которые прежде всего отказались от социалистических экспериментов президента Альенде, и дела сразу пошли на поправку. Но в реальности страна зажила полноценной жизнью, преуспела в развитии экономики именно после того, как военные уступили власть гражданским.

Опыт Чили показывает, что гайки надо не закручивать, а регулярно смазывать хорошим маслом, поворачивать аккуратно и в правильном направлении. Несколько десятилетий назад двенадцать из девятнадцати латиноамериканских правительств были авторитарными. Теперь на всем континенте, за исключением Кубы и Венесуэлы, правят гражданские президенты. Латинская Америка расстается со своим диктаторским прошлым.

Политические перемены сопровождаются экономическими. Лозунг везде был один: больше рынка, меньше государства. На собственном кровавом опыте Латинская Америка убедилась в том, что нет иного выхода из кризиса, кроме развития рыночной экономики. А самого генерала Пиночета, виновного в гибели многих людей, от тюрьмы спасли только старость и болезни. И это, кстати, тоже урок для поклонников чилийского пути.

Опыт показывает, что политическая удача приходит к генералам, когда они перестают быть генералами. Из военного может выйти хороший политик, если он вовремя снимет погоны и поймет, что должен не командовать, а убеждать. Не приказывать, а следовать законам экономики и нормам права.

Семья. Жена и дети

В апреле 2000 года президент Путин полетел в Лондон. Премьер-министр Великобритании Тони Блэр был как бы делегирован западным миром для установления особых отношений с новым российским президентом. Почему именно Блэр? Билл Клинтон последний год находился в Белом доме. К тому же и Клинтон, и президент Франции Жак Ширак поддерживали особые отношения с Ельциным.

Такие встречи делятся на две части: официальные переговоры и встречи один на один.

Во время официальной беседы, когда две делегации садятся друг напротив друга, обычно добиваются решения тех вопросов, которые нельзя решить на более низком уровне. Министр иностранных дел или даже глава правительства не вправе взять на себя решение, на которое может пойти президент.

Но опасения насчет того, что неопытный президент может совершить необдуманный поступок, безосновательны. Вместе с министром иностранных дел и с помощниками он заранее определяет, до какого рубежа можно отступить, чтобы добиться нужного компромисса. А даже если у президента и вырвется неосторожное слово, последствий это иметь не будет. Министр иностранных дел заявит, что президента не так поняли.

Обе стороны заранее договариваются, какие именно вопросы предстоит обсудить, поэтому президента снабжают шпаргалками с ответами на все вопросы, которые могут возникнуть во время беседы. Эти шпаргалки лежат и в папке, которая кладется на стол, и рассовываются по карманам.

А вот когда руководители государств встречаются один на один — только в присутствии переводчика, — они бывают очень откровенны. Но подобная откровенность возможна только в том случае, если между двумя политиками есть доверие. Мог ли Тони Блэр вызвать у Путина доверие? В юности Тони пользовался популярностью как способный актер. Многие подозревают, что он постоянно играет. Но играет достоверно.

Разница между Путиным и Блэром состояла в том, что в жизни британского политика жена играет особую роль. Шери Блэр казалась робкой, скромной, хрупкой, смущающейся женщиной, которая держится в тени своего великого мужа. В реальности она — еще более амбициозный и жесткий человек, чем Тони. Возможно, она и умнее мужа. Она юрист высшего класса и всегда добивалась высших результатов.

А Путин смутил англичан, появившись в Лондоне без жены. Президент сказал в оправдание, что захватить в командировку нескольких министров полезнее, чем взять с собой жену… Одно не исключает другого. Главы государств путешествуют с женами, потому что благополучная семья производит благоприятное впечатление. Президент же представляет за границей не только себя, но и всю страну. Кроме того, глава государства недооценил еще одно обстоятельство. Пошли разговоры том, что в семье Путиных неладно, что между мужем и женой разлад.

Мир заинтересовался семьей Путина. Его жена Людмила Александровна впервые показалась на публике, когда пришла на похороны Раисы Максимовны Горбачевой вместе с Наиной Иосифовной Ельциной. Когда Путин стал президентом, Людмилу Александровну стали видеть чаще. Она побывала в нескольких женских колониях, считая важной проблему детской преступности и наркомании. И занялась защитой русского языка, для нее создали специальный Центр русского языка.

— Я никогда не буду Раисой Горбачевой, — повторяла Людмила, имея в виду, что она не намерена участвовать в политике, у нее другой склад характера.

Людмила Александровна Путина рассказывала, что и в Питере старалась избегать публичных мероприятий. Ей не раз с недоумением и легким упреком говорили:

— Рядом с Собчаком его жена. А что же вы?

«Меня это немного задело, — рассказывала она журналисту Олегу Блоцкому. — Я решила переломить себя и сходить на несколько презентаций. А поостыв, думаю: “Зачем время попусту тратить?” Там страшно скучно. Да и не мое это. Я люблю откровенное человеческое общение, а политическая тусовка — там все насквозь фальшиво».

Летом 2006 года Путин прилетел в Шанхай — без жены.

— Она хотела сюда приехать, — объяснил журналистам, — но испугалась жары. Когда мы в прошлый раз были в Шанхае, здесь было очень жарко… Вообще она у меня не любит всяких официозов.

Похоже, жена Владимира Владимировича привыкла вести себя незаметно. Приоткрыть завесу над личной жизнью четы Путиных помогла немка Ирен Питч, жена заместителя председателя правления общества дружбы «ФРГ — СССР». Среди ее русских знакомых оказалась Людмила Путина.

Книга Ирен Питч «Пикантная дружба» переведена на русский язык. Автору жена Путина очень понравилась, она оценила вкус и стиль Людмилы Александровны:

«Благородная осанка, прелестное лицо, маленький, чуть вздернутый носик, выразительный рот. Припухлая нижняя губка придавала всему ее облику неповторимое своеобразие. Гордая осанка свидетельствовала о сдержанности, а внимательные зеленовато-голубые глаза — о готовности раскрыться перед собеседником. Она производила впечатление человека, который знает себе цену».

28 октября 1993 года Людмила Александровна попала в тяжелую автомобильную аварию. С переломом позвоночника ее отвезли в больницу. По просьбе Путина вмешался начальник Военно-медицинской академии Юрий Шевченко. Он прислал своих хирургов и забрал ее к себе. Ей сделали операцию на позвоночнике, потом у нее оказался еще и перелом основания черепа… Хорошие хирурги ее спасли. Семь дней она провела в реанимации. Три месяца ходила в корсете. Долго приходила в себя.

Ирен Питч пишет, что после больницы «председатель правления одного из крупных немецких банков обеспечил ей лечение в клинике провинциального немецкого курорта Бад Хомбург». Юрий Шевченко со временем стал министром здравоохранения России.

Людмила Шкребнева, будущая жена Путина, выросла в Калининграде, играла в драмкружке в районном Доме пионеров, на всех школьных собраниях декламировала стихи, пела. У нее очень хороший голос, на конкурсах чтецов она получала первое место. Мечтала стать актрисой. Ездила в Ленинград поступать в театральный, но не сдала экзамены. Поступила в Калининградский технический институт, но ушла со второго курса, чтобы стать стюардессой. Это казалось красивой жизнью, хотя зарплата была маленькой.

В марте 1980 года она с подругой поехала в Ленинград. Приятель подруги привел Путина и познакомил с Людмилой. Ему было уже двадцать семь лет, ей — двадцать два. Они вместе пошли на выступление Аркадия Райкина. Чекист Путин мог достать билеты в любой театр. Будущей жене сказал, что работает в уголовном розыске. У него действительно было — для прикрытия — удостоверение сотрудника уголовного розыска.

Людмила не была обижена вниманием молодых людей, но сразу решила, что непьющий и серьезный молодой человек — это то, что нужно. Она оценила его надежность и влюбилась впервые в жизни.

Что касается Путина, то однокурсники вспоминали, что никогда не видели его с девушкой. Им даже казалось, что он их сторонится. Потом выяснилось, что у него серьезный роман, он собирался жениться на студентке из другого учебного заведения.

— Она очень любила Володю, — вспоминал его близкий друг Сергей Ролдугин, — и опекала его, как настоящая жена. Заботилась о нем, хотя характер у девушки был тяжелый. Уверенная в себе домовитая женщина. Следила, чтобы он правильно питался. Она говорила: «Пиво пьете — зачем вам это надо? А у Вовы еще и с желудком не очень хорошо, ему нельзя». Хотя с желудком у него все было нормально. Или: «Вова спину на тренировке надорвал. Ему нужен покой». Она дома у него бывала, маме его нравилась.

Они уже готовились к свадьбе, но в последний момент Путин передумал…

А Людмила летала к нему на свидания из Калининграда. Он умудрялся опаздывать на встречи с девушкой — часа на полтора! Она плакала от обиды, но ждала.

Ленинград, рассказывала она Олегу Блоцкому, показался ей мрачноватым городом, что наложило отпечаток и на ее мужа: «Есть все-таки у мужа некая закрытость, которая, кстати, была свойственна и его родителям».

«Жизнь в Петербурге требует мужества, — заметил поэт Александр Кушнер. — Во-первых, вечно мрачная власть, во-вторых, невский ветер, дождь, снег, черный декабрь, январь — расплата за белые ночи. И все то гоголевско-достоевское, что нас мучит. Иногда думаешь: прорвался бы Петр в Крым, построил бы столицу на Черном море, как было бы хорошо…»

Летом 1980 года Людмила поступала на филологический факультет Ленинградского университета, но провалилась на вступительных экзаменах. Это, видимо, на нее сильно подействовало. На вечеринке они с Путиным поссорились. Он решительно сказал, что между ними все кончено. Она улетела в Калининград, думая, что они больше не увидятся.

Вдруг его отправили в Калининград в командировку. И они встретились. Людмила, плача, призналась ему в любви. Осенью она приехала в Ленинград и поступила на рабфак. Путин подыскал ей комнату в коммунальной квартире и работу — оператором электронно-вычислительной машины. На следующий год ее приняли на испанское отделение филфака.

Она мечтала о семье. Путин не спешил.

«То, что Владимир Владимирович всю нашу совместную жизнь меня испытывал, — совершенно точно, — призналась она Олегу Блоцкому. — Всегда было ощущение, что он все время как бы наблюдал за мной — какое я сейчас приму решение, верное или нет, выдержу ли я то или иное испытание… Фактически я всегда подчинялась пожеланиям Владимира Владимировича».

Он увлекался все новыми видами спорта: теннисом, горными лыжами, подводным плаванием. Людмиле Александровне приходилось соответствовать. Как она сама выразилась, «все время надо было с чем-то бороться: с лыжами, горами, водой».

Роман продолжался три с половиной года, прежде чем он решился сделать ей предложение в своей манере:

— Ну вот, дружочек, ты знаешь мой характер. Он достаточно тяжелый. И сейчас ты должна определиться в жизни.

— Ты мне нужен, — ответила Людмила Александровна.

— Раз так, предлагаю тебе выйти за меня замуж…

Женился Путин сравнительно поздно. Кадровики, наверное, на него посматривали косо — в КГБ не любили холостых. Свадьбу играли два дня — 28 июля 1983 года с друзьями в ресторане «Поплавок», на следующий день с его сослуживцами в ресторане гостиницы «Москва».

Теща Путина Екатерина Тихоновна работала кассиром в автоколонне, тесть Александр Аврамович — на Калининградском ремонтно-механическом заводе. Похоже, у Людмилы Александровны сложно складывались отношения с родителями. Она рассказывала, что мать излишне придирчива, а отец чересчур часто приводил домой приятелей, после чего ей приходилось перемывать горы посуды. Поэтому ее раздражала необходимость вставать рано утром и готовить завтрак. Или кормить и обихаживать гостей, которые засиживались допоздна. Ее младшая сестра Ольга, которая училась в одном классе с будущей певицей Ладой Дэнс, рано вышла замуж. Но семейная жизнь не удалась, разошлись. Второй брак оказался удачнее…

Вскоре после свадьбы Путины отправились за границу. Это была куда более комфортная жизнь, чем на родине.

В Дрездене Путин практически перестал заниматься спортом. От обильного питания и свежего пива, за которым специально ездили в соседний городок, где находился работавший в основном на экспорт пивоваренный завод, он тогда сильно прибавил в весе. Потом пришлось изрядно попотеть, сгоняя лишнее.

Корреспондент «Коммерсанта» Андрей Колесников описал визит Путина в Прагу в марте 2006 года. По пути в аэропорт президент сделал остановку и зашел в пивную «У Карлова моста»:

«Увидев, что один из тех, кто сидит за столом, берет кружку и пьет пиво очень осторожно, стараясь пригубить с той стороны, которая ровно напротив ручки кружки, господин Путин вспомнил анекдот, который я не решусь повторить, ибо эта газета может попасть в руки не только к читателям, но и к читательницам…

Светлое пльзенское пиво нравилось Владимиру Путину. Он довольно быстро выпил одну кружку и попросил принести вторую…

— Блин, — сказал президент России, — когда уже сосиски принесут?

Тут их и принесли».

Так что любовь к пенистому напитку у Владимира Владимировича сохранилась…

«Владимир Владимирович в еде человек прихотливый, — признавалась Людмила Путина. — Если какое-то блюдо не соответствует его представлениям, то он предпочтет от него вообще отказаться… Постепенно я стала испытывать отвращение к кухне. В том числе и потому, что нельзя было дождаться хоть какой-то похвалы… Хотя, с другой стороны, есть же известная фраза: не хвали женщину, чтобы ее не испортить. Так что Владимир Владимирович меня всегда тренировал, держал, так сказать, в тонусе».

И еще она никак не могла привыкнуть, что муж ничего не рассказывает о своих делах. На вопрос, чем занимался сегодня, отвечал стереотипно:

— До обеда ловили, после обеда отпускали.

Но Людмила Александровна понимала, какую жизнь муж создал для нее. Подруга повела ее в гамбургскую оперу. Сидя в зрительном зале, Людмила гордо заметила:

— Мне больше нравится в царской ложе.

Людмиле Путиной нравилось ездить за границу, и Путин доставлял ей это удовольствие, несмотря на достаточно скромную зарплату муниципального (после переезда в Москву — государственного) служащего. Во Францию, Швейцарию, Австрию — если сам Владимир Владимирович был занят, то Людмила ехала с детьми. За границей чувствовала себя уверенно, брала машину напрокат.

Когда Путин уже работал в администрации президента, Людмила Александровна пригласила немецкую подругу в Москву. Она остановилась на служебной даче Путина в Архангельском.

«Он более ироничен, иногда — блистает остроумием, и рассмешить его легче, чем Людмилу, — вспоминала Ирен Питч. — Как правило, она его шуток не понимает».

Путин говорил гостье из Германии о необходимости сотрудничать с европейскими странами, исторически и культурно близкими России. Владимир Владимирович гостье понравился — веселый и обаятельный:

«Меня поразили его чуть-чуть скошенные к вискам глаза над четко обозначенными бледноватыми скулами, подобные двум голодным, подстерегающим свою добычу хищникам, которые, казалось, жили своей самостоятельной жизнью… У меня было такое чувство, что его глаза — не столько зеркало души, сколько его оружие… Сама я не испытывала ни малейшего страха, но мне не трудно было представить себе, что во время его работы в секретных службах кое-кому было очень неуютно под прицелом этих глаз».

Гостья из Германии впервые видела выпускника учебного заведения Комитета госбезопасности и не знала, что будущих чекистов учат, как следует смотреть на людей. Поскольку инструкторы одни и те же, то и смотрят чекисты одинаково. Выпускника этих учебных заведений часто выдает профессионально поставленный взгляд.

Летом 1998 года, когда Путина назначили директором Федеральной службы безопасности, Людмила с детьми отдыхала на юге Франции, оттуда она позвонила немецкой подруге.

— Все начинается сначала, — жаловалась она. — Все сначала! Эта ужасная изолированность! Ни поехать, куда хочешь, ни поговорить, с кем и о чем хочешь… Я ведь только-только начала жить как человек!

Людмила Александровна всегда была очень эмоциональной.

После избрания президентом Путин пригласил на инаугурацию старых друзей и классную руководительницу — Веру Дмитриевну Гуревич, потрясенную вниманием бывшего ученика: «Хочу подчеркнуть одну из его черт — умение помнить хорошее и быть за это благодарным».

Вера Дмитриевна спросила потом Владимира Владимировича, волновался ли он, когда в Кремле шел по ковровой дорожке.

— Не волновался, — коротко ответил он.

Со стороны казалось иначе.

«На инаугурации я смотрела на ВВП, — вспоминает Ирина Хакамада, — и думала, как же ему, бедному, тяжело. Эта имитация вхождения на престол, эта коронационная дорожка, а двигается по ней обыкновенный человек, который не воспитывался как царь и не был даже политиком…

Наверняка ему намного легче было вести заседание правительства, чем пройти эти несчастные метры по этой несчастной дорожке под грохот имперской музыки. И чувствовать, как люди втягивают ноздрями воздухе: идет от тебя запах власти или нет. От Путина он не шел. С Ельциным не требовалось напрягать обоняние, чтобы уловить не запах — могучий монарший дух, шедший от него».

Ирина Хакамада писала эти строки давно. С тех пор многое переменилось. Владимир Путин у власти уже дольше Бориса Ельцина…

Тогда, после первой инаугурации, из Кремля старую учительницу повезли в президентскую резиденцию — в одной машине с Людмилой Александровной.

«Я представляю, как волновалась все эти дни Людмила, сколько потрачено нервов и сил, — вспоминала Вера Гуревич. — И вот все выплеснулось разом. Она не стеснялась моего присутствия, и слезы градом хлынули из ее глаз. Она плакала, как ребенок, навзрыд и всхлипывая. Успокаивать ее в эту минуту было бесполезно. Я хорошо понимала состояние ее души и сидела молча, только слегка поглаживала ее руку. Это хорошо, что она дала волю слезам, так волнение и беспокойство быстрее проходят…

Молодец Людочка, она сумела взять себя в руки и к моменту нашего приезда домой была спокойна, и на ее лице даже появилась улыбка».

Вера Дмитриевна описала некоторые детали домашней жизни Путина. Владимир Владимирович до завтрака занимается спортом. Завтрак подает горничная — каша, творог, бутерброды, молоко. Президент предпочитал овсяную кашу (не горячую), кофе и сотовый мед.

У Путиных две дочери. Первая родилась 28 апреля 1985 года, когда ее мама еще училась в университете. Людмила Александровна хотела назвать ее Наташей. Владимир Владимирович настоял на своем:

— Она будет Машей.

Он в этот момент проходил переподготовку в Москве, поэтому молодой маме пришлось все делать самой. И еще учиться. Вторую дочку назвали в честь другой бабушки. Катя родилась 31 августа 1986 года в Дрездене. Лифта не было, с детской коляской и сумками подниматься на шестой этаж, где находилась их квартира, было непросто. Соседи наставляли Путина:

— Жене надо помогать.

«Но это не возымело действия, — сокрушалась Людмила Александровна, — так как у Владимира Владимировича был принцип: женщина в доме все должна делать сама. Поэтому он никогда не принимал никакого участия в домашних делах».

Потом освободилась квартира на втором этаже, Путины переехали, и стало полегче.

Сослуживцы считали Владимира Владимировича преданным отцом, замечали, сколько денег он тратит на игрушки. Говорят, что девочки безукоризненно воспитаны. В Дрездене их отдали в немецкие ясли, так что немецкий для них как родной. Потом прибавились английский и французский. Занимались спортом и музицировали, играют на скрипке, на фортепьяно. В Москве Путин, не доверяя отечественному образованию, предусмотрительно отдал их в школу при немецком посольстве. Немецкие дети были удивлены тем, что русских учеников привозит лимузин с шофером.

— Моим детям повезло, — говорила Людмила Путина, выступая в апреле 2005 года на семинаре в Московском кадетском музыкальном корпусе, — что с шестого класса они учились в немецкой школе. Потому что за полгода на моих глазах из послушных, робких человечков, которые смотрели в рот своим родителям и учителям и боялись высказать свое мнение, они превратились в самодостаточных людей с собственным взглядом на жизнь и своей жизненной позицией…

Екатерина и Мария Путины — уже взрослые. Они получили образование, сейчас устраивают свою личную жизнь. Мало кто их видел и знает, где они и чем занимаются… Владимир Владимирович приложил максимум усилий, чтобы его дочери остались вне зоны внимания средств массовой информации и общества. Он запретил использовать детей во время предвыборной кампании.

— Это было прямое пожелание — детей не трогать, никогда, ни за что! — вспоминала Ксения Пономарева, работавшая в его избирательном штабе. — Абсолютно разумное решение — ведь иначе жизни нормальной у них уже не будет. Вся молодость пройдет под прожекторами, а кто этого своему ребенку пожелает? Только поп-звезды ненормальные.

Крестным отцом старшей дочери президента Марии стал виолончелист оркестра Мариинского театра Сергей Ролдугин. В декабре 2002 года министр культуры Михаил Ефимович Швыдкой представил коллективу Петербургской консерватории нового ректора — профессора Ролдугина…

Публику быстро оповестили, что Путин — человек воцерковленный, прихожанин храма Живоначальной Троицы на Воробьевых горах. В отличие от Ельцина он осеняет себя крестным знамением, знает, как вести себя в церкви. После назначения премьер-министром Путин стал часто приезжать к патриарху. 31 декабря 1999 года патриарх Алексий II с амвона храма Христа Спасителя призвал «молитвенно поддержать Владимира Владимировича».

Неизвестно, каким путем Путин пришел к вере, читал ли он серьезную религиозную литературу, вникал ли в многосложные богословские вопросы или удовлетворился тем, что стал ходить в церковь и беседовать с батюшкой. Разговоров о вере Владимир Владимирович старается не вести даже с иностранными журналистами:

— Я не хочу распространяться на эту тему, так как считаю, что это очень личное. И не думаю, что эту тему следует использовать в политических целях.

В апреле 2005 года Владимир Владимирович находился с визитом в Израиле. Его привели в храм Гроба Господня.

«Когда Путин вышел, было заметно, что пережитое произвело на него сильнейшее впечатление, — писал корреспондент „Независимой газеты“. — Кадровый разведчик, обычно скрывающий чувства от посторонних, на этот раз не мог сдержать эмоций — его глаза стали влажными. После чего он поднялся на Голгофу. На месте, где стоял крест распятого Иисуса Христа, Путин встал на колени».

Путин — первый после 1917 года глава России, который признается в своей религиозности. Вера — личное дело каждого. Но в современной России церковь ищет для себя новой политической роли, поэтому так важны ее взаимоотношения с властью.

Способна ли церковь своим примером побудить общество к согласию и единству? Разделение христианского мира на католиков, протестантов и православных произошло много веков назад. До сих пор разногласия между ними не преодолены. Люди, не посвященные в теологические тонкости, не понимают, почему продолжается давний спор христиан между собой? Если все они верят в Иисуса Христа, то почему возносят молитву ему в разных храмах? И отчего христианские конфессии относятся друг к другу, мягко говоря, недружелюбно?

Есть люди, которые пытаются сблизить христиан, помочь им преодолеть это разделение. Движение к диалогу религий называется экуменизмом. Современные теологи говорят, что любая религиозная нетерпимость — это грех. Нетерпимость разрушает возможность какой бы то ни было веры. Каждый верующий сам определяет свое отношение к Иисусу Христу и не может навязывать его другим. Теперь даже говорят, что религий не столько, сколько существует вероисповеданий и конфессий, а столько, сколько существует верующих людей.

На практике церкви не торопятся пойти навстречу друг другу. Скажем, некоторые иерархи Русской православной церкви считают экуменизм лжеучением. Они полагают, что есть истинные и ошибочные вероисповедания и их нельзя смешивать.

Вот уже сколько лет не могут встретиться российский патриарх и глава католической церкви папа римский. Это была бы встреча двух церквей, которые разошлись без малого тысячу лет назад, в 1054 году. Но Священный Синод Русской православной церкви считает встречу с папой римским несвоевременной — по причине миссионерской деятельности католиков в России. Русская православная церковь очень обеспокоена тем, что в Россию приезжают посланцы других церквей, умелые проповедники, послушать которых приходит множество людей.

Завершится ли когда-нибудь вечный спор различных церквей и религий? Не похоже. Спор о том, чья вера старше и правильнее, часто в реальности носит более низменный характер борьбы за власть, влияние и деньги. Так что отношение к экуменизму есть вопрос скорее политический, чем религиозный. Неприятие экуменизма обычно отражает стремление отгородиться от мира. Это проявление ксенофобии, страха перед остальным миром. Есть, конечно, еще и узкие интересы разбухшего бюрократического аппарата разных церквей. Аппарат заботится о собственном благополучии и совсем не по-христиански выбивает себе льготы и привилегии. Не у Бога, так у государства.

Церковь успешно добивается различных финансовых льгот, в частности настаивала на том, чтобы от налогов полностью освободили не только религиозные организации, но и ее коммерческие предприятия, приносящие немалую прибыль. При Ельцине церковные иерархи удовлетворились таможенными и налоговыми льготами, что позволило неплохо заработать на импорте в страну сигарет и спиртного. Достаточно посмотреть, на каких роскошных лимузинах разъезжают те, кто добывает деньги для церкви.

При Путине церковь рассчитывает серьезно влиять на общественно-политическую жизнь. Это вызывает поддержку тех, кто считает, что только вера укрепит народ, и сопротивление тех, кто напоминает: Россия — светское государство.

Дело не только в том, что Россия — многоконфессиональная страна и всякая привилегия, дарованная православной церкви, вызывает раздражение других конфессий, в первую очередь многочисленных мусульман. Само по себе влияние церковных институтов на власть в светском государстве должно быть ограниченным. Потому что это влияние не Бога и не религии как таковой, а конкретных церковных иерархов, которые преследуют весьма земные цели. Иерархи придерживаются достаточно консервативных взглядов, и их цели часто расходятся с потребностями общества.

Газеты назвали имя духовника Путина — это наместник Сретенского монастыря архимандрит Тихон (Шевкунов). Накануне поездки Путина в Грецию в декабре 2001 года архимандрит рассказал афинской газете «Хора», что Путин когда-то пришел к нему в храм, поскольку он расположен на Большой Лубянке, недалеко от прежнего места его работы в КГБ.

— Когда президент был в Валаамском монастыре, — поведал духовник Путина, — то в одной из бесед высказал мнение, что без православия не было бы и самой России. И в нынешнем возрождении России православная церковь призвана сыграть особую роль, потому что наши корни именно в православии.

Реальные взаимоотношения отца Тихона с Путиным, способность архимандрита влиять на президента неизвестны. Видимо, определенная группировка была бы рада приблизить отца Тихона к президенту или как минимум создать впечатление, что такая близость существует. 22 мая 2007 года в Кремле Путин вручил орден Дружбы отцу Тихону — за воссоединение православных церквей. Сотрудники администрации уверяли, что отец Тихон не является духовником президента и Путин вообще такового не имеет.

Жена Путина, Людмила Александровна, тоже говорит о своей религиозности (они с мужем примерно раз в месяц бывают в церкви) и об огромной роли православия в России.

— В сущности, я всегда верила в Бога, — заметила Людмила Путина, — просто раньше я этого не знала.

Николай Патрушев. Неодворяне у власти и в бизнесе

Уходя в правительство, Путин оставил на Лубянке своего человека — Николая Платоновича Патрушева. Владимир Владимирович сказал, что Патрушев принадлежит к числу людей, которым он безусловно доверяет.

Все обратили внимание на личную преданность нового директора ФСБ Путину. Владимир Владимирович был еще главой правительства, а Патрушев уже повсюду сопровождал его, хотя обычно руководители госбезопасности с премьер-министрами держатся, конечно, корректно и любезно, а подчиняются все-таки только президенту. Но тут был особый случай. Николай Платонович вместе с Путиным в новогоднюю ночь полетел в Чечню, чтобы наградить орденами и охотничьими ножами отличившихся в боях офицеров.

Николай Патрушев родился в 1951 году. Журналисты выяснили, что в Ленинграде он учился в школе № 211, сидел за одной партой с Борисом Вячеславовичем Грызловым, будущим министром внутренних дел и председателем Государственной думы. В том же классе учился и будущий заместитель Патрушева в ФСБ Сергей Михайлович Смирнов.

Одноклассники запомнили Николая Платоновича как неплохого спортсмена, спокойного по характеру, но неяркого. В 1974 году он окончил Ленинградский кораблестроительный институт, и его сразу пригласили в Комитет госбезопасности. Профессиональную подготовку он прошел на Высших курсах КГБ СССР в Минске.

Это учебное заведение с давними традициями, его создали еще в 1946 году во Львове. В декабре 1954 года специальную школу № 302 перебазировали в Могилев. Оперативных работников учили два года. Могилевская школа № 302 и Высшая школа КГБ имени Ф. Э. Дзержинского стали единственными учебными заведениями, которые готовили кадры для территориальных органов госбезопасности. В 1961 году спецшколу № 302 перевели в Минск, в 1964-м преобразовали в Высшие курсы по подготовке оперативного состава. Принимали туда тех, кто уже получил высшее образование, учили год. В семидесятые годы делали упор на практическую подготовку. Устраивали на трассе Минск — Брест показательные занятия: методика слежки за иностранцами, выявление среди них агентов иностранных спецслужб.

В Ленинградском управлении госбезопасности, как рассказывают, Патрушев познакомился с Путиным. Карьера в органах госбезопасности сложилась у Николая Платоновича вполне успешно. Еще при советской власти он стал начальником Петроградского райотдела УКГБ по Ленинградской области. В 1992–1994 годах возглавлял управление Федеральной службы контрразведки по Карелии. В июне 1994 года в Карелии проводилась учеба руководителей областных управлений. Тема — освобождение захваченных террористами самолетов. Патрушев со своими людьми провел практические учения. Его работа начальству понравилась. Николая Платоновича перевели в Москву на пост начальника организационно-инспекторского управления департамента организационно-кадровой работы Федеральной службы безопасности.

В 1998 году начался его кадровый взлет. Путин, который стал первым заместителем главы президентской администрации, рекомендовал Патрушева на свою прежнюю должность начальника Главного контрольного управления президента. Но Николай Платонович не успел поработать в президентской администрации. Путин буквально через два месяца стал директором ФСБ и забрал к себе Патрушева, назначил его заместителем директора и начальником важнейшего департамента экономической безопасности — это контроль за тем, что происходит в российском бизнесе.

В начале 1999 года Николай Платонович уже стал первым заместителем директора ФСБ и фактически руководил всей службой, потому что Путин больше времени проводил в Кремле, получив пост секретаря Совета безопасности. Когда Ельцин поручил Путину возглавить правительство, тот договорился с Борисом Николаевичем, что оставит вместо себя на Лубянке Патрушева.

Еще несколько близких знакомых Путина заняли видные посты в структурах госбезопасности. Заместителем директора ФСБ стал генерал Александр Андреевич Григорьев, друг президента, их общая фотография помещена в книге Владимира Путина «От первого лица». Потом Григорьев вернулся в родной Ленинград начальником управления. Но вскоре неожиданно покинул эту должность — говорят, не поладил с еще более близким в ту пору к Путину человеком — Виктором Черкесовым. В том конфликте президент встал на сторону Черкесова. Александр Григорьев, в январе 2001 года уволенный из ФСБ, без должности не остался. В июле 2001 года его назначили генеральным директором Российского агентства по государственным резервам (ныне Федеральное агентство по госрезервам).

А тогда Григорьева в северной столице сменил другой представитель сплоченной питерской команды — генерал-лейтенант Сергей Смирнов. До этого он возглавлял управление собственной безопасности Федеральной службы безопасности. Это управление занимается только серьезными делами. Сравнительно мелкие проступки разбирают управление кадров и инспекция по личному составу в инспекторском управлении ФСБ, которое по указанию директора проводит служебное разбирательство. Чекисты тоже теряют оружие, попадают в дорожно-транспортные происшествия или даже ввязываются в драки… Генерал Смирнов говорил журналистам, что наибольшую опасность представляют попытки коммерческих структур подкупить офицеров госбезопасности. Он полагал, что этим пользуются иностранные разведки, которые внедряют в коммерческие структуры своих людей, а уж те умело выжимают информацию из сотрудников Федеральной службы безопасности.

Статс-секретарем и заместителем директора ФСБ был назначен Владимир Леопольдович Шульц. Он в 1972 году окончил Ленинградский университет, доктор философских наук, профессор. В госбезопасности служил с 1992 года в должности заместителя начальника питерского управления, потом возглавил академию ФСБ.

Начальником Федеральной службы охраны стал еще один выходец из Питера — Евгений Алексеевич Муров. Он служил в разведке, а в 1992 году сменил стезю и перешел в контрразведку. Работал в Санкт-Петербурге, возглавлял райотделы, вырос до заместителя начальника областного управления. После его назначения на пост главного охранника журналисты заговорили о том, что Путин повсюду расставляет лично известных ему людей.

— Да, у Владимира Владимировича очень много знакомых и приятелей, — ответил Евгений Муров. — И тем не менее в свою команду он берет только тех людей, которых знает как профессионалов…

23 октября 2002 года чеченские боевики нанесли удар в самой Москве. Поверить в это невозможно, но сорок вооруженных террористов с запасом взрывчатки на автобусе преспокойно проехали по столице России. Как потом установят, многие из них имели фальшивые паспорта, выданные в Карачаево-Черкесии на имена давно умерших людей. Как им это удалось, так и останется невыясненным.

Никто не помешал банде Мовсара Бараева захватить Театральный центр на Дубровке, когда там шел музыкальный спектакль «Норд-Ост». Зрители поначалу подумали, что это часть постановки… Заложниками оказались 912 человек.

Сразу после захвата Театрального центра спецназ ФСБ, отряды «Альфа» и «Вымпел» блокировали здание. Милицейский СОБР установил внешнее кольцо. Подтянули еще и солдат внутренних войск на бронетранспортерах. Тем временем боевики Мовсара Бараева заминировали зрительный зал и передали свое требование — в три дня вывести федеральные войска из Чечни.

Ответственность за теракт взял на себя Шамиль Басаев. Похоже, он хотел повторить успех Буденовска: заставить власть вступить с ним в переговоры и чего-то добиться. Мовсар Бараев требовал, чтобы к нему пришли известная журналистка Анна Политковская (через несколько лет она будет убита), тогдашние депутаты Государственной думы Григорий Явлинский, Ирина Хакамада, Борис Немцов. Угрожал, что в противном случае взорвет здание вместе с заложниками. И действительно, по всему залу сидели женщины со взрывчаткой.

Бараев отпустил несколько детей с Иосифом Кобзоном. Похоже, Бараев не собирался умирать вместе со своими девушками. Скорее, он рассчитывал на победу: власть примет его требования, и боевики торжественно покинут Москву. Его боевики застрелили нескольких человек, но меньше, чем это обычно делают террористы в таких случаях…

Президент Путин поручил вести переговоры своему полномочному представителю в Южном федеральном округе генералу Виктору Германовичу Казанцеву. Но переговоры не состоялись. Никто и не собирался их вести. Готовились к штурму. Оперативный штаб возглавил первый заместитель директора ФСБ Владимир Егорович Проничев. В свое время он сменил Патрушева на посту начальника управления госбезопасности Карелии.

Власти просили телевидение не показывать эмоциональные интервью с родственниками заложников, которые требовали переговоров. Но штурм откладывали и откладывали. За это время заложники слабели — без еды, сна, свежего воздуха. Находясь между жизнью и смертью, они страдали от тяжелого стресса. Это сыграет роковую роль во время штурма.

Утром 26 октября начали операцию. Для начала чекисты пустили газ, который выводит человека из строя. Предполагалось, что таким образом удастся, во-первых, помешать террористам привести в исполнение свою угрозу и взорвать здание, во-вторых, избежать излишнего кровопролития. «Альфа» и «Вымпел» взяли театральный центр штурмом. Они за несколько минут уничтожили всех террористов и разминировали зал. Первый этап операции прошел почти идеально.

Телевидение показало труп застреленного Мовсара Бараева, рядом — бутылка коньяка. Выяснилось, что бутылку принесли и поставили уже после того, как главарь банды был убит. Множество шприцев тоже трактовали как признак наркомании террористов. Потом, впрочем, говорили, что использованные шприцы оставили спецназовцы.

Террористы не взорвали себя вместе с заложниками. Возможно, они и не пытались. Хотя у боевиков было примерно десять-пятнадцать минут, пока газ распространялся по зданию.

Такой газ использовала советская госбезопасность еще со времен борьбы против украинских националистов, которые прятались в схронах, подземных бункерах. Найти бункер было проще зимой. На восходе или на закате можно было заметить струйку теплого воздуха, который выходит из вентиляционного отверстия. Туда вставляли тонкий и гибкий шланг и открывали вентиль баллона со спецпрепаратом «Тайфун» — усыпляющим газом мгновенного действия.

Более современная модификация «Тайфуна» была использована на Дубровке в октябре 2002 года. Формула газа осталась секретной. Писали, что это был фентанил — сильнейший обезболивающий препарат с очень опасными побочными эффектами. Он угнетает дыхание.

Руководители оперативного штаба тщательно продумали, как уничтожить террористов, но не как спасать заложников, которые тоже наглотались газа и потеряли сознание. Одна из заложниц рассказывала, что пришла в себя уже в автобусе, увидела людей в камуфляжной форме и решила, что террористы их куда-то везут. Только потом поняла, что это свои.

Но в себя пришли не все. Из 912 заложников 125 погибли, потому что вовремя не получили медицинской помощи. Врачи не знали, какой газ применили, какие препараты нужны, чтобы спасти людей. Кареты «скорой помощи» не могли подъехать. Директор Московской службы спасения Александр Шабалов рассказывал «Новой газете», что спасателей не предупредили о применении газа, поэтому они запаслись бинтами и жгутами, думали, что придется иметь дело с огнестрельными ранениями и минно-взрывным травмам. Не готовились спасать людей, отравленных газом. Спасатели сами прибыли без индивидуальных средств защиты и тоже отравились.

«Первое впечатление было, что мы вошли в зал мертвых, — вспоминал Шабалов. — Никакого движения, все с опущенными головами, в неестественных позах, террористки с огнестрельными ранами, кровь. Если бы не крик спецназовцев: “Быстрее! Они все живые! Выноси, выноси!” — люди просто не поняли сразу, что надо делать. Даже врачам поначалу показалось, что все мертвы, — пульс у пострадавших не прощупывался».

Сотрудники спецслужб делали что могли, — после штурма сами вытаскивали заложников, делали искусственное дыхание. Стало ясно, что нужны инъекции налоксона — этот препарат используют для вывода из наркотического отравления. Кому вовремя ввели налоксон — приходили в сознание. Но препарата не хватало.

«Блестящее проведение первой фазы операции, — констатирует Шабалов, — и абсолютная беспомощность, неорганизованность второй. Просто бардак. Время было упущено, преступно растранжирено…»

А ведь есть мировой опыт. Организация медицинской помощи заложникам является обязательной частью плана контртеррористической операции. Когда в 1976 году израильский спецназ отправился в Энтеббе освобождать захваченных палестинскими террористами заложников, один из самолетов представлял собой летающий госпиталь. Вместе со спецназом отправили врачей, опытных хирургов, способных оперировать в полевых условиях. Снабдили их запасом плазмы и крови — всех групп, которые были у бойцов атакующей команды. Хотели на всякий случай взять и кровь для всех заложников — в соответствии со списком пассажиров захваченного террористами самолета, но от этой мысли отказались, потому что это привлекло бы к себе внимание, а подготовку операции надо было сохранить в тайне.

В Москве ничто не мешало продумать медицинскую часть плана. Заготовить пути подъезда для карет «скорой помощи», запастись необходимыми препаратами и сразу же информировать медиков, что именно им следует делать…

После трагедии на Дубровке расследования не провели, поэтому осталось неизвестно, как боевики оказались в Москве и почему руководители операции не подумали о том, как спасать заложников после штурма. Но газеты написали, что закрытым указом руководитель операции генерал-полковник Проничев был удостоен звания Героя России.

Через девять лет, 20 декабря 2011 года, свой вердикт вынес Европейский суд по правам человека, куда обратились бывшие заложники и родственники погибших в Театральном центре на Дубровке. Российское правительство доказывало, что заложники погибли не из-за газа, а все сразу «по причине обострения хронических заболеваний». Даже видавшие виды европейские судьи поразились. Они пришли к иному выводу:

«Степень воздействия газа напрямую зависела от времени его воздействия: чем больше времени заложники подвергались воздействию газа, тем больше становилось жертв. Пролонгированное воздействие газа является основным фактором и причиной смерти большинства заложников. У суда нет объяснений тому факту, почему заложникам не была оказана эффективная медицинская помощь…

Спасательная операция, имевшая место 26 октября 2002 года, была неэффективной из-за неадекватного информирования о методе и способе спасения вовлеченных в операцию спасательных служб… Поэтому суд считает, что российское государство нарушило статью 2-ю Европейской Конвенции, а именно — свои обязательства по сохранению права на жизнь».

Позиция нашего правительства в этом деле свидетельствует не только о традиционном желании защитить ведомственный мундир, но и о нежелании сделать выводы из трагедии. И это самое прискорбное.

Боевики тогда ничего не добились. В ноябре 2002 года Владимир Путин, выступая перед представителями чеченской общественности, говорил:

— Фактически идеи ваххабизма были использованы для превращения Чечни в плацдарм международного терроризма — для последующих амбициозных планов нападения на братский Дагестан, создания средневекового халифата от Черного до Каспийского моря, который должен включать в себя не только весь Северный Кавказ, но и часть Краснодарского и Ставропольского краев. Но и это еще не все. За этим неизбежно последуют попытки раскачать обстановку в многонациональном Поволжье России. Все это рассчитано на то, чтобы направить развитие ситуации в нашей стране по югославскому сценарию.

Путин обещал, что не пойдет на компромисс с боевиками:

— Не выйдет. Ответственно заявляю: второго Хасавюрта не будет.

Осенью 2003 года в Чечне провели выборы, их выиграл бывший муфтий Ахмад Кадыров, который в первую чеченскую войну был на стороне сепаратистов. Он вовремя перешел на сторону федеральных сил, но его взгляды, судя по всему, остались прежними. Кадыров был поклонником иракского президента Саддама Хусейна. Во время войны в Ираке глава администрации Чечни говорил:

— Это изначально несправедливая война против народа. Хотя вокруг Ирака скопились значительные военные силы и можно разбомбить и уничтожить города, но народ победить нельзя. Чеченский народ будет молиться за иракский народ.

Президента Чечни Ахмада Кадырова убили 9 мая 2004 года во время празднования годовщины Победы — взорвали на стадионе в Грозном, когда он принимал военный парад. Наличие мощных служб безопасности (федеральных и собственных) его не спасло. Ахмад Кадыров стал жертвой умело подготовленного теракта, что еще раз подтвердило: в определенном смысле террористы всегда обладают преимуществом первого удара, в их руках инициатива, они выбирают время и место преступления.

Вскоре республику возглавил его сын Рамзан Кадыров, которому Путин присвоил звание Героя России. В 2003 году согласно закрытому указу «Золотую Звезду» Героя получил и Николай Патрушев.

А Северный Кавказ не позволял забыть о себе. В 2003 году в Москве появились женщины-боевики. 5 июля две смертницы подорвали себя на аэродроме в Тушино, где проходил рок-фестиваль «Крылья». Погибли шестнадцать человек. Ответственность взял на себя Шамиль Басаев. 9 июля на 1-й Тверской-Ямской улице задержали женщину-смертницу, которая не сумела себя взорвать. Но при обезвреживании бомбы погиб сотрудник ФСБ. 9 декабря 2003 года смертница взорвала себя у гостиницы «Националь», шесть человек погибли. Опять Басаев с гордостью объявил, что теракт — его рук дело.

6 февраля 2004 года взорвали поезд в московском метро между станциями «Автозаводская» и «Павелецкая». Погиб сорок один человек. Ответственность взяли на себя боевики «карачаевского джамаата». Еще одна смертница подорвала себя около станции метро «Рижская», погибли восемь человек.

В ночь на 22 июня 2004 года в столице Ингушетии боевики попытались захватить республиканское Министерство внутренних дел. Погибли сорок сотрудников правоохранительных органов, в том числе исполняющий обязанности министра и его заместитель. Боевики захватили большое количество оружия.

1 сентября 2004 года боевики, посланные Шамилем Басаевым, захватили школу в североосетинском городе Беслан. Заложниками оказались более тысячи детей и преподавателей. За неделю до этого в Северной Осетии заседала республиканская антитеррористическая комиссия, приехали полномочный представитель президента в Южном федеральном округе, командующий внутренними войсками, заместитель министра внутренних дел, заместитель генерального прокурора… Приняли решение: сотрудникам силовых ведомств на сопредельных с Чечней территориях до конца августа нести службу в усиленном режиме. Но снова никто не сумел помешать боевикам.

В отличие от группы Мовсара Бараева, боевики, захватившие школу, начали с расстрелов и убили два десятка человек. Обезумевшие от горя родители вооружились чем могли и требовали немедленно освободить детей. События вырвались из-под контроля. В результате стихийного штурма погибли триста тридцать человек, из них более ста — дети.

У матерей, которые потеряли детей, было много вопросов. Они требовали наказать виновных. Говорили, что решение штурмовать школу было неверным, что нельзя было отдавать приказ танкам стрелять — начался пожар и погибли дети…

Не выдержал первый президент Республики Северная Осетия Ахсарбек Хаджимурзаевич Галазов. Выступая по радио, он говорил:

— До сих пор нет ответов на такие вопросы: в тот момент, когда тысячи людей находились в заложниках, где был президент Российской Федерации, где был председатель правительства, где был министр внутренних дел, где был руководитель Федеральной службы безопасности России?.. Штаб не смог фактически выйти на переговоры с террористами, штаб дал повод террористам сказать жертвам: детям, женщинам, что «вы никому не нужны»… Я считаю, что надо было идти на переговоры. Я вспоминаю страшные дни, когда рядом, в Ставропольском крае, в Буденновске, в больнице находились матери с детьми. Сейчас многие осуждают Черномырдина, но я считаю, что Виктор Степанович поступил совершенно правильно. Он был вынужден пойти на переговоры с Шамилем Басаевым… Я и сегодня ему благодарен за то, что лично он организовал все необходимое для того, чтобы спасти людей… Думаю, что и нынешнему председателю правительства Российской Федерации Фрадкову надо было это сделать, и никто бы с него не снял погоны…

Во Владикавказе судили единственного оставшегося в живых боевика. В Москве заседал Совет безопасности. Совет Федерации и Государственная дума назначили совместную комиссию, чтобы расследовать происшедшее в Беслане. Возглавил ее заместитель председателя Совета Федерации Александр Порфирьевич Торшин, успевший поработать еще в аппарате ЦК КПСС.

22 декабря 2006 года, под Новый год, Торшин представил окончательный доклад парламентской комиссии. В нем говорилось, что силовые подразделения школу не штурмовали, а только лишь бросились спасать детей. Из тяжелого оружия по школе стреляли только после того, как там остались одни террористы.

— Оценивая действия руководителей федеральных органов государственной власти, — сказал Александр Торшин, — парламентская комиссия пришла к выводу, что они были адекватны сложившейся ситуации. Оперативный штаб действовал с соблюдением требований федерального законодательства и ведомственных нормативных актов. При трагическом развитии ситуации были приняты все возможные меры, направленные на сохранение жизни людей.

Парламентская комиссия выявила недостатки только в работе оперативного штаба, руководившего контртеррористической операцией. Начальник штаба, он же генерал-майор Североосетинского управления госбезопасности Валерий Александрович Андреев был единственным, кто лишился должности. Пресса с удивлением писала, что Андреева перевели в Москву заместителем начальника Академии ФСБ, вскоре он получил еще одну звездочку на погоны и стал генерал-лейтенантом… И еще ушел в отставку президент Северной Осетии Александр Сергеевич Дзасохов, которого Путин в августе 1999 года приглашал в свое первое правительство заместителем по вопросам СНГ и федеративным отношениям…

2 сентября 2005 года члены комитета «Матери Беслана» встретились с Путиным. Разговор продолжался три часа и был для президента весьма тяжелым[5]. Убитые горем женщины требовали наказать виновных в смерти их детей. Требовали от Владимира Владимировича ответа: он признает свою вину? Путин отвечал: да, признаю.

Анита Гадиева сидела рядом с Путиным. Спросила его:

— Вы ведь были недавно в Иерусалиме и два часа простояли у Гроба Господня?

— Да, — ответил Путин.

— И вы, наверное, вспоминали о своих грехах. Может быть, думали и о Беслане?

— Да, — повторил Путин.

— Тогда покайтесь завтра вслух перед Бесланом, перед всей Россией, чтобы все люди это слышали и чтобы у нас началась новая жизнь без лжи и жестокости… Весь Беслан знает, что наших детей продали и никто не собирался их спасать!

Ее слова обидели Путина:

— Вот я отработаю оставшиеся три года и уйду. Тогда посмотрите, что будет…

Когда прощались, женщины опять обратились к Путину:

— Покайтесь, вам самому станет легче…

— Я знаю, какие нужны сейчас слова, и они у меня есть. Но существуют силы, которые могут мое покаяние использовать во вред России…

Не только у бесланских матерей, чьи дети погибли, осталось ощущение, что причины трагедии не исследованы. Журналисты писали о том, что ни ФСБ, ни милиция не смогли предотвратить теракт. Боевикам удалось беспрепятственно проехать по городу и захватить школу. Власть обиделась на журналистов. Потерял работу главный редактор «Известий» Раф Шакиров, посвятивший очередной номер газеты бесланской трагедии. Рвущие душу фотографии убитых детей власти не понравились: зачем об этом напоминать?

Для многих чиновников журналист опаснее террориста. Уверяют, что террористы убивают только в расчете на журналистов: уж те расстараются и проделают за террористов всю работу — напугают страну до смерти… Получается, что журналисты, которые пишут о терактах, о террористах, о том, как некомпетентно и неумело с ними сражаются, исполняют заказ преступников.

Императора, губернаторов и министров убивали в старой России задолго до появления телевидения. Первые исламские террористы появились в XI веке. Они уже тогда уничтожали христиан и своих единоверцев, если считали их плохими мусульманами. А тогда и газет не было… Даже если запретить телевидению хоть словом упоминать о терактах, боевики все равно будут убивать. Конечно, современные средства массовой информации рассказывают о теракте всему миру. Но они же и бьют тревогу, и помогают понять масштабы бедствия, и подталкивают к поискам средств борьбы против террористов.

Не знаю ни одного случая, когда бы во время теракта кто-то пострадал по вине журналистов. В Москве на Дубровке и в Беслане погибли люди, которых можно было спасти, если бы не плохая работа чиновников и сотрудников спецслужб. Вранье по приказу начальства едва не оказалось роковым для заложников в Беслане. Когда число заложников занизили в десять раз, террористы обозлились и грозили немедленно расстрелять «лишних»… Отчего же никто не предлагает принять закон, который как-то ограничил бы право чиновников своей глупостью, равнодушием и некомпетентностью губить людей? Зато отбоя нет от требований изменить Закон «О печати» и вообще всячески ограничить журналистов в исполнении ими профессионального долга.

Поведение журналиста в момент совершения теракта определяется здравым смыслом и профессиональным долгом. Стремление власти, спецслужб ограничить действия журналистов идет не на пользу, а во вред. По двум причинам.

Во-первых, страна, которая с ужасом, страхом и содроганием следит за происходящим, нуждается в реальной информации. Ее отсутствие ведет к пагубным последствиям. Беслан это подтвердил.

Во-вторых, присутствие свободно работающих журналистов спасает власть и спецслужбы от непоправимых ошибок. Никто так и не ответил на вопрос: чья вина в том, что освобожденных в «Норд-Осте» заложников не спасли? Если бы разобрались, как это произошло, если бы назвали имена чиновников, которые проявили преступную халатность, в следующий раз такого бы не случилось.

Но ведомственный интерес торжествует над государственным. В июне 2010 года правительство внесло в Госдуму поправки к Закону «О государственной тайне». Сопроводительная записка ФСБ начиналась оруэлловским призывом к гласности, к отмене всего, что «приводит к необоснованному засекречиванию материалов».

А дальше перечисление новых ограничений.

Запретить публиковать данные «о защищенности критически важных объектов и потенциально опасных объектов инфраструктуры Российской Федерации от террористических и диверсионных актов». Таким объектом может быть что угодно. Так что, вообще ни о чем писать нельзя?

Запретить рассказывать «о формах, методах и условиях организации и планирования террористической деятельности» и даже об уже происшедших терактах, анализировать, как они стали возможны, какие ошибки привели к гибели людей. Главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов предупреждал: после принятия поправок нельзя будет написать о том, что камеры наружного наблюдения в Москве оказались, как выяснилось после терактов в метро, просто муляжами…

Теракт в Беслане имел большие политические последствия. Отменили выборы губернаторов. В сентябре 2004 года на сей счет высказался даже ушедший в отставку Ельцин. Редакция «Московских новостей» попросила первого президента России выразить свое мнение относительно последствий трагедии в Беслане и отмены губернаторских выборов.

Борис Николаевич ответил:

«Я уже говорил, что, уйдя из публичной политики, не собираюсь давать политические комментарии и обсуждать действия тех, кто пришел после меня: президента страны, лидеров партий, депутатов, политиков. У меня есть возможность те соображения, те мысли, которые волнуют меня, высказать лично Владимиру Владимировичу Путину…

Но я твердо верю, что меры, на которые после Беслана пойдет руководство страны, будут лежать в русле тех демократических свобод, которые стали ценнейшим достижением России за это последнее десятилетие. Мы не позволим себе отказаться от буквы, а главное — от духа той Конституции, которую приняла вся страна на всенародном референдуме в 1993 году. Хотя бы только потому, что удушение свобод, свертывание демократических прав — это и есть в том числе победа террористов».

Резкий тон первого президента был воспринят как несогласие с политическими шагами Путина, как предостережение ему. Но больше таких слов Ельцин себе не позволял…

8 марта 2005 года чекистам удалось добраться до бывшего президента Ичкерии, командующего чеченской армии Аслана Масхадова. Он перемещался с телохранителями по селениям, где у него были родственники. И только последние полгода своей жизни безвыездно находился в доме № 2 по улице Суворова в селении Толстой-Юрт Грозненского сельского района Чечни. Втроем с охранниками они сидели в тесном подвале, наверх поднимались для совершения намаза — на рассвете и вечером. Целый день он проводил у компьютера.

Масхадов все еще ощущал себя президентом Ичкерии. Надеялся, что Москва вступит с ним в мирные переговоры. 14 января 2005 года объявил о прекращении военных действий. У него побывал Шамиль Басаев — причем он приехал один, без охраны. Они провели вместе несколько дней. Как будто бы Масхадов добивался от Басаева прекращения активных действий. Впрочем, в чеченском подполье Масхадову мало кто подчинялся. Масхадова навестил и его будущий преемник Абдул-Халим Сайдуллаев. Он тоже пришел и ушел незамеченным.

Похоже, Аслан Масхадов со временем утратил бдительность. Звонить по мобильному телефону он, конечно, не решался, объяснил одному из охранников:

— Мой голос знает весь мир, меня сразу вычислят.

Но активно посылал sms-сообщения, которые и обратили на себя внимание оперативных работников. Для его захвата прилетел из Москвы спецназ Федеральной службы безопасности. 8 марта 2005 года примерно в девять утра спецназовцы ворвались в дом на улице Суворова. Довольно быстро обнаружили подвал, где укрывался бывший президент Чечни. Спецназовцы взорвали вход. По одной версии Масхадов погиб при взрыве, по другой — попросил телохранителей застрелить его, чтобы он не попал в плен. Его охрану вывели живой.

Патрушев обещал десять миллионов долларов, или триста миллионов рублей, за сведения, которые помогут отыскать Аслана Масхадова и Шамиля Басаева. В ФСБ сообщили, что деньги выплачены чеченцам, которые вывели их на след Масхадова.

Преемника Масхадова Абдул-Халима Сайдуллаева ликвидировали через год, 17 июня 2006 года. Об уничтожении Шамиля Басаева меньше чем через месяц, 10 июля, Патрушев доложил лично президенту Путину:

— Сегодня ночью в Ингушетии была проведена спецоперация, о подготовке которой я вам докладывал ранее. Это стало возможным благодаря тому, что были созданы оперативные позиции за рубежом. Прежде всего в тех странах, в которых собиралось оружие и в последующем доставлялось к нам, в Россию, для совершения терактов.

О том, как именно убрали Шамиля Басаева, ходили разные слухи. Но главное, что его преступная деятельность закончилась. Одно время Басаевым в Чечне было принято восхищаться как героем национально-освободительной борьбы. Но в последние годы его сильно не любили, потому что басаевская жестокость и убийства мирных людей компрометировали всю республику. Смерть Басаева вызвала у многих чеченцев чувство облегчения.

Российские граждане становились жертвами радикальных исламистов и за границей. 3 июля 2006 года в Багдаде в четырехстах метрах от российского посольства две машины блокировали автомобиль, в котором находились наши дипломаты. Иракские боевики открыли огонь на поражение. Одного из сотрудников посольства убили на месте, четверых пересадили в свои машины и увезли.

Через две недели, 19 июня, организация «Совет моджахедов шуры» (ячейка «Аль-Каиды» в Ираке) взяла на себя ответственность за похищение российских дипломатов:

«Для нас каждый мусульманин в мире брат, ради него мы жертвуем своими жизнями. Мы не забыли, что терпят мусульмане от русского правительства. Совет моджахедов отказывает признавать так называемый “дипломатический иммунитет” русских шпионов. Шариатский суд требует от русского правительства в течение 48 часов вывести войска из Чечни и освободить мусульманских женщин и мужчин из русских тюрем».

21 июня, через час после истечения срока ультиматума, появилось сообщение о казни заложников. 25 июня «Аль-Каида» распространила видеозапись казни. Сначала четыре российских дипломата по очереди, глядя в камеру, называют свои имена, должности, семейное положение. Потом двое палачей в масках отрубают головы заложникам. Одному выстрелили в голову.

28 июня президент Путин потребовал от российских спецслужб отомстить — найти и уничтожить убийц российских дипломатов.

30 июня Патрушев объявил, что Национальный антитеррористический комитет заплатит десять миллионов долларов за информацию, которая поможет найти убийц.

4 июля Путин обратился в Совет Федерации с просьбой дать ему право использовать вооруженные силы и спецназ для борьбы с террористами за рубежом. Это подвело законную основу для приказа найти и уничтожить боевиков, которые убили российских дипломатов. Из Закона «О противодействии терроризму» убрали часть пятую статьи десятой, которая требовала от президента информировать Совет Федерации о деталях предстоящей операции.

7 июля Совет Федерации одобрил уже принятый Государственной думой законопроект «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона “О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма” и Федерального закона “О противодействии терроризму”». Президент получил право использовать вооруженные силы и спецслужбы для уничтожения террористов за пределами территории России. Министр обороны Сергей Иванов уверенно сказал, что поиск убийц наших дипломатов уже ведется:

— Что касается постановки задач и приказов, то они давно отданы и вся система работает.

Операции за рубежом, насколько известно, возобновились в феврале 2004 года, когда в Катаре взорвали бывшего главу Ичкерии Зелимхана Яндарбиева. А вот поиск убийц российских дипломатов в Ираке оказался более трудным делом. Судя по всему, их было семеро. Помогли американцы. 19 декабря 2006 года они захватили Омара Абдаллу Дада по кличке «Паук». Следствие установило, что он казнил одного из наших ребят. Боевик по глупости сохранил видеопленку и фотографии, запечатлевшие его «подвиг». Багдадский суд приговорил его к смертной казни. Год спустя американские военные ликвидировали еще одного из убийц…

Северный Кавказ, пожалуй, единственное огорчение для нынешних чекистов. Николай Патрушев возглавил ФСБ в счастливое для чекистов время, когда их положение в обществе стало меняться.

Став президентом, Владимир Путин из всех руководителей силовых ведомств сменил только одного генерала — в своем бывшем ведомстве. Генерал армии Вячеслав Иванович Трубников перестал быть директором Службы внешней разведки.

Почему перемены произошли именно в разведке? Федеральная служба безопасности не смогла предотвратить ни взрывов в Москве, ни нападений боевиков на Дагестан. Министерство обороны и Министерство внутренних дел не в состоянии были избежать больших потерь, которые несли федеральные силы в Чечне. На этом фоне разведка казалась самым благополучным ведомством. Так отчего же убрали именно начальника разведки Трубникова? Его считали человеком Примакова, а Путин хотел видеть в Ясенево своего назначенца — так все истолковали указ президента. В мае 2000 года Путин назначил нового директора внешней разведки, а Трубникова перевел в Министерство иностранных дел. Для него ввели еще одну должность первого заместителя министра.

Высокий статус был компенсацией за увольнение из разведки. Среди высшего чиновничества немало тех, которым указами президента сохранили прежний оклад министра или даже члена президиума правительства. Путин, как и Брежнев, заменяя «чужих» людей «своими», старается без нужды никого не обижать. Руководствуется принципом: живи и давай жить другим. С поста первого замминистра Трубников уехал послом в Индию, где когда-то начинал свою карьеру в разведке…

Борис Ельцин до конца своего президентского правления сохранил недоверие к органам госбезопасности. Кроме того, твердо усвоил важнейшие демократические принципы. Так и не захотел стать диктатором, даже не пытался. Средства массовой информации годами буквально обливали его помоями. А он решил для себя, что свобода печати должна сохраниться, и ни один журналист его не боялся. Разносить президента было безопаснее, чем любого чиновника в стране.

При Путине все стало меняться. Журналисты, интеллигенция вновь ощутили давление государственного аппарата, который не терпит критики и оппозиции. К чекистам вернулось ощущение собственной значимости.

Николай Патрушев в интервью «Комсомольской правде» говорил:

— Когда мне приходится вручать нашим ребятам правительственные награды, я внимательно вглядываюсь в их лица. Высоколобые интеллектуалы-аналитики, широкоплечие обветренные бойцы спецназа, молчаливые взрывотехники, строгие следователи, сдержанные опера-контрразведчики… Внешне они разные, но есть одно важное качество, объединяющее их, — это служивые люди, если угодно, современные неодворяне.

Формулировка смутила. Если чекисты — неодворяне, то кто же остальные граждане?..

Чекисты-неодворяне занимали все более заметные места в жизни страны, получали депутатские мандаты и губернаторские кресла. Сменив популярного, но слишком самостоятельного, по мнению федеральных чиновников, боевого офицера и Героя Советского Союза Руслана Аушева, генерал госбезопасности Мурат Зязиков стал президентом Ингушетии. Начальники Воронежского управления ФСБ генерал Владимир Григорьевич Кулаков и Смоленского управления генерал Виктор Николаевич Маслов — губернаторами своих областей.

— Понимаете, чекисты всегда считали себя избранными, — объяснял генерал Кулаков журналистам. — Уж не знаю, кем именно — Богом, партией или людьми, — но этой избранностью мы дорожили. Особые отношения внутри Системы передавались из поколения в поколение. В девяностые годы по спецслужбам был нанесен решительный удар, и все эти понятия девальвировались, но сейчас прежние ценности восстанавливаются.

В начале мая 2005 года Путин вручал награды. Орден «За военные заслуги» получил депутат Государственной думы Игорь Баринов, в прошлом подполковник госбезопасности. Получив награду, отрапортовал:

— Благодарю за награду. Внедрение в Госдуму прошло успешно. Наверное, он вспомнил шутку самого Путина, который в роли главы правительства пришел в ФСБ и произнес то же самое. А может, и не шутил? Подполковник госбезопасности считает себя в Думе представителем не избирателей, а Лубянки?..

Давление чекистов ощутили прежде всего ученые. Людей, которые тесно сотрудничали с иностранными коллегами, обвиняли в разглашении секретных сведений, хотя они, как правило, не имели доступа к сведениям, составляющим государственную тайну, не давали подписки о неразглашении и даже не знали, что, собственно, является тайной. Это было воспринято как желание сократить широкое общение с внешним миром.

Тогдашний председатель думского комитета по безопасности генерал-лейтенант Александр Иванович Гуров, сам послуживший в КГБ, в мае 2001 года с возмущением говорил о том, что силовые ведомства России возрождают в стране позорный дух доносительства и стукачества.

Ведомство госбезопасности возбудило несколько громких дел против ученых, что сильно напугало научную общественность. Ученые опасаются контактов с иностранными коллегами, а изолированность от мировой науки опасна.

— Занимаясь правозащитой так называемых «ученых-шпионов», мы подобных фактов собрали много, — рассказывает известный ученый академик Юрий Алексеевич Рыжов. — Если на старте двухтысячных нам удавалось хоть кого-то отстоять, то начиная с 2004 года люди садились в тюрьму на сроки, которые не дают даже серийным убийцам. Чекисты демократической России регулярно сообщают о сотнях обезвреженных иностранных агентов, подкрадывающихся к нашей науке. Ну это же бред. Советские кагэбэшники мне говорили, что если в год они ловили трех-четырех настоящих шпионов, это был рекорд.

В декабре 2006 года на встрече с руководителями средств массовой информации Николай Патрушев сообщил:

— В этом году по отношению к России зафиксирована активность порядка сорока иностранных спецслужб, пресечена деятельность 27 кадровых сотрудников и 89 агентов иностранных спецслужб. Из них с поличным захвачены один кадровый сотрудник и восемь агентов. Еще 21 иностранец, причастный к деятельности спецслужб, выдворен из страны.

Самой громкой была история с британскими дипломатами, которых обвинили в шпионаже. Патрушев рассказывал журналистам:

— Нами разоблачены сотрудники британской резидентуры в Москве, проводившие разведывательные акции под дипломатическим прикрытием. Это второй секретарь политического отдела посольства Великобритании Марк Доу, секретари-архивисты Кристофер Пирт и Эндрю Флеминг. Установлена также причастность к шпионской деятельности и помощника официального представителя МИ-6 в России Пола Кромптона. По факту обнаружения в Москве шпионского электронного устройства ближней агентурной радиосвязи следственным управлением ФСБ возбуждено уголовное дело по статье «Шпионаж», в рамках которого проводятся соответствующие следственные и оперативно-розыскные мероприятия…

Самым любопытным было решение не высылать выявленных британских разведчиков. Официальное объяснение: пусть, если захотят, работают под нашим контролем, а то пришлют новых, поумнее. Специалисты пришли к выводу, что эта история имеет другой смысл. Патрушев стал чаще говорить о том, что иностранные шпионы используют международные фонды и неправительственные организации. И поминал при этом того самого британского дипломата Марка Доу, которого чекисты назвали кадровым разведчиком-агентуристом, но не объявили персоной нон грата.

— В арсенале иностранных спецслужб, — объяснял Патрушев, — есть практика использования неправительственных организаций как для добывания разведывательной информации, так и в качестве инструмента оказания скрытого влияния на политические процессы. Существует также угроза финансирования через возможности отдельных иностранных неправительственных организаций фактически подрывной деятельности против России.

Эти слова — реакция на «цветные революции» на Украине и в Грузии, когда президентами на волне народного возмущения стали Виктор Ющенко и Михаил Саакашвили…

Николай Платонович Патрушев избегает публичности, редко дает интервью и старается о себе ничего не рассказывать. Известно, что он любит охоту, рыбалку и волейбол.

Старший сын Патрушева Дмитрий четыре года работал во «Внешторгбанке». В мае 2010 года Дмитрий Николаевич стал председателем правления «Россельхозбанка». Это было заметное назначение, потому что речь идет о третьем по значению банке в стране, важнейшем кредиторе отечественного сельского хозяйства. Дмитрию Патрушеву к моменту назначения не исполнилось и тридцати трех лет. Его предшественник, возглавлявший банк с момента создания, уволился по собственному желанию.

Младший сын, Андрей Патрушев, окончил Академию ФСБ. По сведениям газеты «Коммерсант», некоторое время трудился по специальности на Лубянке — заместителем начальника 9-го (нефтяного) отдела в управлении «П» («Промышленность»). В сентябре 2006 года капитан Андрей Патрушев был назначен советником председателя совета директоров «Роснефти» вице-премьера Игоря Ивановича Сечина, одного из самых близких к Путину людей. В апреле 2007 года Андрей Николаевич, которому было тогда двадцать шесть лет, удостоился ордена Почета «за достигнутые трудовые успехи и многолетнюю добросовестную работу». Патрушев-младший проработал в «Роснефти» к моменту награждения семь месяцев.

Орденом Дружбы президент Путин наградил брата директора ФСБ Виктора Платоновича Патрушева, его место работы — компания сотовой связи «МегаФон» (два сына — успешные бизнесмены в Санкт-Петербурге). Виктор Патрушев вместе с братом участвовал в январе 2007 года в экспедиции на Южный полюс, которой руководил заместитель председателя Государственной думы Артур Чилингаров. На двух вертолетах «Ми-8», которые принадлежат ФСБ, они совершили посадку в Антарктиде, привезли полярникам подарки и почту, водрузили на Южном полюсе российский флаг. Незадолго до антарктического путешествия, в ноябре 2006 года, Виктор Патрушев получил орден Почета за заслуги в развитии физкультуры и спорта в качестве советника председателя петербургского общества «Динамо».

Уже после перехода Патрушева в Совет безопасности на официальном сайте Совета появились сведения об имуществе и доходах Виктора Платоновича. В 2008 году он заработал 3 миллиона 341 тысячу рублей. Его жена — 348 тысяч рублей. Он пользуется дачей площадью 265 квадратных метров. Жена — квартирой площадью 239 квадратных метров. Газета «Коммерсант» обратила внимание на то, что, по данным столичного управления Федеральной регистрационной службы, среди самых крупных землевладельцев в чудесном дачном местечке Серебряный Бор значится жена секретаря Совета безопасности Елена Патрушева. Неподалеку расположилось владение главы нефтяной компании «Лукойл» Вагита Алекперова, ему принадлежит почти целый гектар, Елене Патрушевой — вдвое меньше. Оценщики уверяют, что сотка земли в Серебряном Бору стоит от 120 до 260 тысяч долларов…

Михаил Касьянов. Что делать с олигархами?

7 мая 2000 года, в воскресенье, новый президент России вступил в должность, а 10 мая, в первый рабочий день, Путин назвал имя кандидата в премьер-министры. Никто и не сомневался в том, что главой правительства станет Михаил Михайлович Касьянов. Он сыграл важную роль в определении экономической политики России в начале двухтысячных годов, когда ситуация в стране складывалась исключительно благоприятно.

Путин мог выдвинуть новую фигуру. Как сделал Ельцин, когда поставил во главе правительства молодого Егора Гайдара. Многие и жили с ощущением, что Путин, став полновластным президентом, назначит нового премьер-министра, начнутся какие-то фантастические перемены, закипит работа. Если бы Путин желал таких радикальных и быстрых перемен, поручил бы правительство другому человеку.

Он же остановил выбор на Касьянове, который к тому времени уже фактически руководил правительством четыре месяца. Главная задача кабинета состояла в том, чтобы обеспечить избрание Путина президентом. В Белом доме следили за тем, чтобы вовремя выплачивались пенсии, зарплаты, пособия и ни у кого не было причин для недовольства. Владимир Владимирович убедился: Касьянов — надежный человек.

Михаил Михайлович — красивый статный мужчина с широкой улыбкой и приятным тембром голоса. Спокоен, не выходит из себя, не говорит глупостей и ладит с людьми. Я познакомился с Касьяновым еще в 1996 году. Он был заместителем министра финансов. Произвел благоприятное впечатление высококвалифицированного профессионала и умного человека. Насмешлив и знает себе цену. Нравится женщинам, хорошо играет на аккордеоне и неплохо говорит по-английски. Курит, но в меру. Вообще очень умеренный человек. Держался он очень осторожно. Помнил, наверное, как трудно было подниматься наверх, и не хотел легко потерять то, что далось так тяжело.

Михаил Михайлович фигурировал в разного рода разоблачительных материалах. Это происходит со всеми публичными фигурами. О Касьянове много писали, называя его то «мистер два процента», то «мистер десять процентов» — в зависимости от того, сколько он, дескать, просил за заключение сделки. Ему ставили в вину манипуляции с иностранными долгами и кредитами, которые периодически куда-то испарялись. Но никто из обвинителей реальных компрометирующих материалов не представил.

Его считают умелым переговорщиком. Сам он говорит, что успех приходит не к тем, кто слепо следует инструкциям, а к тем, кто умеет быть непредсказуемым и неожиданно меняет направление удара. Самыми сложными для него были переговоры с Парижским клубом кредиторов в 1996 году. Они шли пять дней и ночей. Один из участников переговоров упал в обморок.

Касьянов из Подмосковья, из Солнцева, но уехал оттуда раньше, чем солнцевские братки успели прославиться. Третий ребенок в семье, рано лишился отца. Уже в детстве был похож на себя нынешнего — в школу ходил в белой рубашке и галстуке. И никогда не дрался. Касьянов рано вынужден был начать работать. Всего достиг сам.

Касьянов стал первым после графа Витте финансистом на посту премьер-министра. Другие главы правительства научились разбираться в деньгах ровно настолько, чтобы их тратить. Михаил Михайлович — единственный министр финансов, кто не получил образования по специальности. А ведь финансовая сфера достаточно закрытая, тут чужих не любят. Значит, Касьянов доказал свою компетентность. Возглавив правительство, сказал, что не надо давать слишком большие обещания, а то потом люди будут разочарованы.

Он окончил Автомобильно-дорожный институт по специальности «инженер-водитель». Диплом получал в два этапа. Поступил он в институт сразу после школы, но через два года оказался в армии. Рассказывал, что после смерти отца пошел работать, чтобы помогать семье, поэтому пришлось перейти на вечернее отделение, а вечерники подлежали призыву. Не очень понятен смысл этого решения: чем же он помог семье, если в результате на два года оказался в казарме?

Отслужил и вернулся в родной институт — на вечернее отделение. Работал и учился, поэтому диплом получил на четыре года позже сверстников, а преуспел больше. Интерес к транспортным делам Касьянов потерял раньше, чем окончил институт. Он нашел работу в отделе внешнеэкономических связей Госплана РСФСР. Молодой специалист пошел в гору, когда Ельцин сформировал свое первое правительство. Касьянова взял к себе Виктор Николаевич Ярошенко, народный депутат и очень близкий к Ельцину человек. Ярошенко сформировал сначала Госкомитет, а затем и Министерство внешних экономических связей России. Сам Виктор Николаевич вскоре потерял министерский пост, но в утешение получил кресло торгового представителя в Париже.

А Касьянов получил лестное приглашение в Министерство финансов — руководить департаментом иностранных кредитов и внешнего долга. В 1995 году был произведен в заместители министра. Ему поручались самые деликатные и секретные иностранные миссии, о которых в правительстве никто не знал. В правительстве Степашина он неожиданно стал министром финансов. Вообще-то Сергей Вадимович прочил в министры выходца из «Яблока» Михаила Михайловича Задорнова. Но Касьянов был креатурой президентской администрации.

Достоинство Касьянова состояло в том, что он занимался отношениями с внешними партнерами и остался в стороне от тех скандалов, слухов и сплетен, которые связываются с именами некоторых его коллег.

Говорили, что глава правительства не любит ни министра Германа Грефа, который должен был стать локомотивом экономических реформ, ни Андрея Илларионова, советника президента, который критиковал правительство по всем ключевым вопросам. Не всегда Касьянов был согласен и со своим заместителем Алексеем Кудриным. Но всем четверым приходилось уживаться. Зато Путин в первые годы президентства мог похвастаться мощной экономической командой.

Касьянов явно подходил Путину. Однако в какой-то момент Владимиру Владимировичу, надо понимать, показалось, что Михаил Михайлович слишком самостоятелен.

«Без поддержки или хотя бы понимания первого лица в правительстве делать нечего, — свидетельствует один из бывших министров. — Касьянов любил повторять, что у него только один избиратель. Известно, где оказался Касьянов, когда этот избиратель от него отвернулся».

Накануне президентских выборов Путин неожиданно сменил главу кабинета. 24 февраля 2004 года отменил традиционное совещание с правительством, а Касьянова попросил одного приехать в Кремль. Михаил Михайлович предполагал, что ему придется уйти после выборов.

— Нет, — уточнил Путин, — сейчас.

Избавиться от одного Касьянова по конституции президент не мог. Пришлось отправить в отставку все правительство. Михаил Михайлович рассказывал, что когда вышел из президентского кабинета, в приемной к нему подошел заместитель главы администрации Игорь Иванович Сечин:

— Спасибо, что вы научили нас управлять страной. Теперь мы верим в то, что умеем это делать. Не поминайте лихом.

Выступая по телевидению, Путин сказал, что отставка «не связана с оценкой итогов деятельности прежнего состава правительства, которую он в целом считает удовлетворительной».

14 марта 2004 года прошли выборы президента. Соперничать с Путиным было некому. Владимир Владимирович легко получил мандат еще на четыре года. 1 марта он поручил сформировать правительство Михаилу Ефимовичу Фрадкову.

Выбор президента изумил. Фрадков — осторожный чиновник, не высказывающий своего мнения и практически незаметный. При Ельцине был министром внешних экономических связей — пока ведомство не упразднили. Получил пост министра торговли, но при очередной реорганизации правительства и это министерство было упразднено. При Путине Фрадков возглавил Федеральную службу налоговой полиции. Это тогда родился лозунг: «Заплати налоги — и спи спокойно». Когда налоговое ведомство расформировали, Михаила Фрадкова назначили постоянным представителем России при Европейском союзе…

Фрадков, наверное, рекордсмен — трижды возглавлял ведомства, которые оказывались ненужными и прекращали свое существование. Возможно, потому таким неожиданным было его триумфальное возвращение в Москву. 5 марта 2004 года Государственная дума утвердила его председателем Совета министров.

Через три недели в своей резиденции «Бочаров ручей» Путин рассказал, как познакомился с Михаилом Ефимовичем:

— В 1995 году он приезжал в Петербург навестить своего младшего сына, который учился в Суворовском училище. Это произвело на меня сильное впечатление. В то время очень многие из наших элит занимались растаскиванием всего того, что можно было растащить и куда-нибудь под корягу упрятать. И когда в этих условиях человек своего сына не пристраивает куда-то в теплое место, а отправляет на учебу в другой город, даже еще в Суворовское училище, не скрою, это произвело приятное впечатление…

Павел Фрадков окончил Суворовское училище, но в армию не пошел, поступил в Академию Федеральной службы безопасности, после чего был взят в Министерство иностранных дел. Старший сын премьер-министра, Петр Фрадков, стал банкиром.

Менялись не только люди у власти, но и политика правительства. Рост цен на энергетические ресурсы обеспечил быстрый приток в страну больших денег. Необходимость в модернизации экономики, инновационном развитии как бы исчезла.

Оставшемуся без дела Михаилу Касьянову президент трижды предлагал пост секретаря Совета безопасности. Значимость этой должности определяется исключительно личным расположением президента. Понимая это, Касьянов отказался. Возникла идея баллотироваться в мэры Москвы, но Путин отменил выборы губернаторов. В конце концов Касьянов оказался в рядах непримиримой оппозиции…

Ответ не заставил себя ждать. Касьянова обвинили в том, что он незаконно приобрел за маленькие деньги объект «Сосновка-1» (поселок Троице-Лыково) площадью в одиннадцать гектаров. Это бывшая дача членов политбюро ЦК КПСС Михаила Андреевича Суслова, затем Григория Васильевича Романова. Газеты предсказывали: «Михаил Касьянов может разделить участь Михаила Ходорковского». Один из депутатов Думы сулил Касьянову:

— Два-три года условно ему обеспечены. Так что на этой дачной истории политическая карьера Касьянова будет закончена.

Но ограничились тем, что отобрали дачу.

К причинам отставки Касьянова Владимир Путин неожиданно вернулся после не слишком удачных для «Единой России» декабрьских выборов 2011 года. Во время четырехчасового разговора в прямом телеэфире Путин вдруг рассказал, как Кудрин и Греф просили его уволить Касьянова за те самые «два процента». Но доказательств не было найдено, добавил Путин… Эта неожиданная и резкая тирада означала, что по классификации Путина (рассказанной Венедиктову) Касьянов воспринимается как предатель, изменивший команде.

Охлаждение отношений между Владимиром Владимировичем и Михаилом Михайловичем связывают с разгромом крупнейшей нефтяной компании «ЮКОС». Касьянов полагал, что это вредит экономике страны. Сложные схемы ухода от налогов из-за несовершенства законодательства использовали все, почему же наказывают кого-то одного? Это называется избирательным правосудием. К тому же как раз «ЮКОС» пытался изменить традиционную для нашей страны модель поведения, работать по правилам, открыто.

Касьянов публично возразил против ареста одного из руководителей «ЮКОСа» Платона Леонидовича Лебедева и несколько раз беседовал об этом с Путиным. Не согласился он и с арестом одного из крупнейших бизнесменов страны Михаила Борисовича Ходорковского. Председатель Совета министров не понимал, какое преступление совершил Ходорковский и почему его посадили.

— На встрече с прессой я однозначно осудил арест Михаила Ходорковского, — рассказывал Касьянов. — Думаю, что Путин воспринял это как прямой выпад уже против себя самого… Из-за арестов у моих коллег из правительства поубавилось энтузиазма в отношении проведения реформ… Кудрин, Греф, другие министры были морально подавлены.

На заседании Совета по предпринимательству премьер-министр Касьянов сказал:

— Мы далеки от заблуждения, что только правительство двигает экономику страны. Экономический рост — это заслуга предпринимателей. А правительство должно создавать условия для вашей работы.

Это было важное признание. Но такое мнение разделяли не все.

В команде Путина изначально существовало разделение труда.

Экономическое крыло путинской команды пыталось сделать хозяйственный механизм эффективным. А силовики взялись обеспечить стабильность в стране. Горячее стремление силовиков «подтянуть» разболтавшуюся страну и «построить» граждан пугало экономистов, хотя они вроде бы и состояли в одной команде. Экономисты видели возможные опасности. Наведение порядка железной рукой, в конце концов, ведет к уничтожению в стране политических прав и свобод, что исключает развитие экономики.

Шло усиление государства в сфере экономики. А это вело страну к государственному капитализму. Он плох не тем, что государственный, а тем, что неэффективен. Государство — худший в мире управляющий. В результате вся крупная промышленность фактически управляется государственными чиновниками. Это одна из причин сохранения сырьевой экономики, которая плохо поддается модернизации. Экономическое крыло команды Путина это понимало. Но его слово в кремлевских дискуссиях второе. Первое неизменно принадлежит силовикам.

Отношение самого Путина к крупному бизнесу сложное. Одних промышленников и банкиров он просто не любит, потому что раньше они играли против него. О других знает то, что ему совсем не нравится. Кто-то из крупных бизнесменов стал жаловаться на то, что их не любят в стране. Путин жестко ответил: а чего вас любить, если вы самолетами проституток возите? И все посмотрели на бизнесмена, который этим известен.

В октябре 2000 года Путин говорил в интервью газете «Фигаро»:

— Я не скажу, что существуют два непримиримых врага: с одной стороны — государство, а с другой — олигархи. Я думаю, скорее, что государство держит в руках дубинку, которой бьют всего один раз. Но по голове. Мы ее только взяли в руки, и этого оказалось достаточно, чтобы привлечь внимание. Когда мы действительно рассердимся, то без колебаний пустим ее в ход…

Министр экономического развития Герман Греф обещал: «Мы будем опираться не на олигархов, а на новый бизнес, который не дает взяток». Когда президент Путин и его команда стали осваиваться в Кремле, они увидели, что у них нет никаких ресурсов. Нет денег даже на приличные зарплаты государственным чиновникам. Где же взять деньги? Отобрать у олигархов. В 1917 году это называлось экспроприацией экспроприаторов.

Прокурорские проверки, ордера на обыск или на арест, иски с требованием вернуть кредит — это выглядело как часть согласованного плана. Но скоро стало ясно, каков этот план: подавить «нелояльных» олигархов, но открыть дороги к богатству «своим». Увидев, что некоторые олигархи обречены, выстроилась очередь из желающих занять их места и перенять имущество. Наметился, по существу, новый передел собственности…

Платон Лебедев был арестован 2 июля 2003 года в подмосковном госпитале. Михаил Ходорковский — 25 октября 2003 года в новосибирском аэропорту, куда он прилетел на собственном самолете. После чего Ходорковского этапировали в столицу. Операция показалась странной. Что мешало задержать его в Москве? И какова вообще была необходимость брать его под стражу? Ходорковский и не пытался скрыться.

Его арест обрушил котировки всех российских ценных бумаг, пришлось приостановить торги на бирже. Как выразился один из биржевых игроков, «когда я увидел бегущую строку с котировками акций, то подумал, что Россия вступила в войну»[6]. Зато стремительно вырос курс доллара; чтобы остановить падение рубля, потребовалось вмешательство Центрального банка.

Михаил Борисович Ходорковский, самый богатый человек в России, практически одновременно с избранием Путина президентом начал новую жизнь. Он превратился в филантропа и благотворителя, которого волнует уже не прибыль, а общественные дела. Он основал на свои деньги фонд «Открытая Россия» для поддержки гражданского общества.

— Мы пытаемся воспринять те нормы, которые предлагает западное общество, — объяснял Ходорковский «Коммерсанту» (интервью было взято за год до ареста, а опубликовано после вынесения ему обвинительного приговора). — Демократия, прозрачность, социальная ответственность бизнеса… Наша борьба за этику в бизнесе, конечно, носит в определенном смысле корыстный характер. Да, для нас это выгодно. Да, это невыгодно части наших конкурентов. Но всему обществу в целом наша позиция на сегодняшний день выгодна.

Ходорковский финансировал «Яблоко», «Союз правых сил» и даже Компартию России. Занявшись политической деятельностью, он перешел красную черту, установленную властью. Его обвинили в том, что «ЮКОС» скупает депутатов с целью обеспечить нужное нефтяной компании голосование. Министр Греф сообщил немецким журналистам, что когда в Думе обсуждалось налогообложение нефтяной отрасли, Ходорковский сказал ему:

— Либо ты отзовешь этот закон, либо мы добьемся, чтобы тебя уволили…

Почему Ходорковский не остановился и не испугался, когда уже был арестован его партнер Платон Лебедев? Не мог не видеть, что его ждут большие неприятности. Но, похоже, не верил, что его посадят, а бизнес отберут. Говорил:

— Ситуация все же изменилась. Раньше — вот так (щелкает пальцами), и нет «ЮКОСа». Сегодня — вот так (опять щелкает), и нет Ходорковского, еще возможно. А — вот так, и нет «ЮКОСа»… Нет, вряд ли. Общество уже прагматично воспринимает, что потеря крупного бизнеса — это большая потеря для каждого человека. Ну, все же три процента ВВП… Я вполне допускаю, что мы для президента — не самое приятное общество. Но даже если ему это не очень приятно, он с нами встречается и спрашивает, что нам мешает жить. И не только спрашивает, но что-то еще и делает. Опять же, лично ему мы вряд ли приятны или вызываем у него самые теплые чувства…

Борис Немцов рассказывал, что спрашивал Ходорковского:

— Я ему задал два вопроса. Первый: ты готов сидеть? Он сказал: да. Второй: ты готов умереть? Он сказал: да… Скажу как специалист по олигархам: они отличаются от обычных людей. Они — железные люди. Все до единого. Ходорковский, судя по всему, оказался самым смелым.

Кто санкционировал дело Ходорковского?

Советник президента компании «ЮКОС-Москва» бывший генерал госбезопасности Алексей Петрович Кондауров в 2003 году был избран депутатом Думы по списку Компартии.

— Я уверен, — говорил Кондауров журналистам, — когда процесс запускался, Путин был поставлен в известность. И дал в какой-либо форме согласие на то, чтобы процесс шел так, как он идет. Можно кивать на Виктора Иванова (заместителя руководителя администрации президента), Сечина, Устинова, но они исполнители. Исполнители — люди зависимые, они прислушиваются к каждому слову, сказанному наверху. Когда Путин, будучи еще кандидатом в президенты, произнес фразу про сортир, он фактически провозгласил внесудебную расправу в качестве одного из общественных институтов.

После ареста Ходорковского председателем совета директоров «ЮКОСа» стал бывший банкир, а тогда депутат Думы Виктор Владимирович Геращенко. Ознакомившись с делами, он пришел к выводу, что нефтяная компания вполне способна выплатить все налоговые недоимки. Но ему это не позволили. На счета «ЮКОСа» наложили арест. Геращенко — человек опытный, знал, от кого все зависит.

— Я позвонил в приемную Путина, чтобы записаться на прием, — рассказывал в интервью Геращенко. — Они в ответ: это через Медведева, он глава администрации. Звоню в приемную Медведева: так и так, хочу с помощью Дмитрия Анатольевича встретиться с Владимиром Владимировичем. Мне говорят: у него совещание, позвоните позже. Звоню позже — уехал. Звоню опять — он занят. Этот мой перезвон длился примерно месяц и закончился, по существу, ничем.

Состояние Михаила Ходорковского оценивалось в 8,6 миллиарда долларов. Биржевая стоимость «ЮКОСАа» составляла 35 миллиардов долларов. Пока он сидел, от его компании ничего не оставили.

На продажу выставили ее основной актив — «Юганскнефтегаз» с запасами нефти на 30 миллиардов долларов. Продажа «Юганскнефтегаза» стала фарсом. На аукционе от покупки «Юганскнефтегаза» отказались решительно все — кроме загадочных коммерсантов из Твери. Пятую часть запасов российской нефти за девять с половиной миллиардов долларов купила никому не известная компания «Байкалфинансгруп», которая не имела даже собственного офиса.

Компания, как выяснили «Известия», была зарегистрирована в Твери по адресу: улица Новоторжская, дом 12б. В этом доме на первом этаже находятся гастроном «Волга», винный магазин «Дионис», кафетерий «Лондон». На втором этаже — магазины «Ткани», «Шторы и жалюзи», мебельный «Калинка». На третьем — компания «Парма», которая занимается жилищно-коммунальными делами… Откуда же эта фирма взяла девять с лишним миллиардов долларов, чтобы приобрести главный актив «ЮКОСа»?

Путин публично утверждал, что государство не имело отношения к этой сделке. Но выяснилось, что средства тверичам одолжила государственная компания «Роснефть», воспользовавшись для этого бюджетными деньгами. Затем «Роснефть» всего за десять тысяч рублей (!) приобрела «Байкалфинансгруп» и в результате этой не очень изящной операции сама стала реальным владельцем наследства «ЮКОСа». Председателем совета директоров был Игорь Сечин, совмещавший этот пост с должностью заместителя главы президентской администрации. Эту комбинацию провернули, чтобы избежать исков в международных судах против «Роснефти».

Деньги на покупку взяты из бюджета, подтвердил Андрей Илларионов, советник президента по экономическим вопросам. 28 декабря 2004 года он дал большую пресс-конференцию. Откровенно назвал покупку мистической компании «Юганскнефтегаз» государственной компанией «Роснефть» аферой года:

— До этого такую игру видели среди наперсточников, а сейчас этим занимаются государственные компании…

По его словам, правительство в 1998–2003 годах оказывало положительное влияние на экономику, а с 2004-го отрицательное. Илларионов назвал 2004-й годом великого перелома:

— Мы уже находимся в другой стране. Окончательный разгром «ЮКОСа», наиболее прозрачной компании, удвоившей за шесть лет свое производство, подтверждает, что произошла окончательная смена модели экономического и общественного развития — причем с крайне некомпетентным вмешательством государства в экономическую политику.

Возникла атмосфера страха, что бедственно сказалось на экономике страны. Прекрасная мировая конъюнктура, рост нефтяных цен и… падение темпов развития российской экономики.

Первый процесс по делу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева продолжался в Мещанском суде Москвы больше года и завершился 31 мая 2005 года. Суд дал обоим по девять лет колонии (Московский городской суд уменьшил наказание до восьми лет). Рекордно жесткий приговор: больше дают только террористам и убийцам.

После вынесения приговора «Независимая газета» написала: «Расправа над Ходорковским и Лебедевым была ожидаема, но все равно шокировала своей жестокостью».

«Ходорковского боятся как человека, у которого все равно остались деньги, — писала политик и публицист Ирина Хакамада. — Ходорковского боятся как вменяемого, не радикального, но оппозиционера, который готов пройти любой путь вплоть до заключения в тюрьме — для того, чтобы отстоять гражданскую позицию».

Дело «ЮКОСа» было воспринято как политическое. В определенном смысле это признал нынешний вице-премьер, а тогда помощник президента Игорь Иванович Шувалов:

— Если бы не «ЮКОС», появилась бы другая компания, которая должна была ответить, каким образом она использует схемы, не платит налоги в бюджет…

Но важно отметить, что делом «ЮКОСа» возмутился достаточно узкий слой. Общество в целом осталось равнодушным или даже пребывало в уверенности, что правильно Ходорковского посадили — всем олигархам место за решеткой. Советских граждан воспитывали в убеждении, что большие деньги можно заработать только нечестным путем.

История современного российского бизнеса не написана. Крупные состояния в России часто создавались весьма сомнительными путями. Если бы правоохранительные органы задались целью проанализировать законность действий всех крупнейших фигур российского бизнеса, подвергли проверке и тех, кто поныне вхож в Кремль, тогда не было бы никаких сомнений относительно прокурорского интереса к тем или иным фигурам. Но вцепились только в Ходорковского, сооружая одно дело за другим.

Обещание отстранить олигархов от власти вылилось в передел собственности. «Нелояльных» выдавили из страны или посадили, забрав у них собственность. Зато близкие к власти бизнесмены невиданно разбогатели. Огромные деньги зарабатываются с прямого благословения и при участии власти. Именно власть позволяет обогащаться приближенным к ней лицам. Что изменилось с приходом новой политической команды? Изменились только приближенные лица.

Владимир Владимирович умеет дружить. И помнит хорошее. Обилие выходцев из Петербурга на высоких постах и в списке миллиардеров породило множество анекдотов. А питерские в свою очередь тащат за собой собственную свиту.

«Директора крупнейших государственных компаний, — писала британская газета “Файнэншл таймс”, — интимнейшим образом связаны с президентом. Все они часть сети соратников Путина либо по работе во втором городе России, либо по службе в тайной полиции, которая незаметно доминирует в контролируемых государством компаниях… Президент “не ликвидировал олигархов как класс”, как он однажды пообещал. Он сделал бизнесменов лояльными. Российская бюрократическая машина и бизнес необычайно переплетены».

Второй процесс по делу Ходорковского и Лебедева начался в марте 2009 года в Хамовническом суде столицы. На сей раз их обвиняли в том, что они в 1998–2003 годах украли всю добытую «ЮКОСом» нефть (350 миллионов тонн), продали ее, а полученные деньги прикарманили. Обвинение казалось, мягко говоря, странным: как «ЮКОС» мог оставаться успешной компанией, приносить прибыль, платить налоги, если украдена вся нефть? И сам текст обвинительного заключения, и поддерживавшая его прокурорская команда во время процесса не раз становились предметом насмешек. Но судью Виктора Данилкина это не смутило.

Бывший министр экономического развития Герман Оскарович Греф и остававшийся на тот момент министром промышленности и торговли Виктор Борисович Христенко сообщили суду, что о хищении Ходорковским и Лебедевым всей добытой «ЮКОСом» нефти им ничего не известно. Но если бы это произошло, они бы точно знали… Иначе говоря, два министра подтвердили, что отсутствует событие преступления. Это не помешало вынести Ходорковскому и Лебедеву обвинительный приговор. Попытка воспользоваться правом на условно-досрочное освобождение им не удалась. Не для того сажали, чтобы позволить выйти.

В сентябре 2010 года Путин встречался в Сочи с иностранными журналистами и политологами. Среди них был знаменитый польский диссидент Адам Михник, редактор «Газеты выборчей»:

«Встреча проходила в шикарной резиденции, представляющей собой смесь византийского стиля и соцреализма. Примерно час мы ждали Путина, причем ожидание скрашивало большое количество различных сортов вина, виски, водки, коньяка и других напитков… Премьер — в прекрасной форме, общительный, сыплющий шутками. Все это производило впечатление хорошо поставленного спектакля… Мне показалось, что я вернулся во времена 25-летней давности: это был классический стиль польского аппаратчика времен социализма…

Я спросил, не будет ли признаком преодоления “правового нигилизма” освобождение Ходорковского? Меня поразило, как сразу изменилось его лицо. Со страстью он начал говорить: “Шеф его охраны убивал людей! Разве он мог не знать этого! У него кровь на руках!” До этого он был в прекрасной форме, расслабленный, остроумный. А тут сразу стал очень жестким: тема задела его лично».

В декабре 2011 года рабочая группа Совета по развитию гражданского общества и правам человека при президенте России (его возглавляет профессор юриспруденции Михаил Александрович Федотов) представила результаты поручения Дмитрия Медведева — провести правовую экспертизу второго дела «ЮКОСа». Это трехтомный труд объемом в 427 страниц. В рабочую группу вошли признанные авторитеты — юристы и экономисты.

Член рабочей группы судья конституционного суда в отставке Тамара Морщакова, очень уважаемая в юридическом сообществе, представила журналистам результаты работы:

— Мы пришли к выводу, что все хозяйственные акции компании «ЮКОС» имели законные основания и являются легальными… Приговор подлежит отмене в связи с отсутствием в действиях Ходорковского и Лебедева состава преступления.

Комиссия назвала приговор судебной ошибкой, а обвинительную аргументацию в приговоре — «уголовно-правовой фикцией». Комиссия отметила нарушение в ходе процесса целого ряда норм права, обратила внимание на то, что суд отверг все аргументы защиты, но принял даже те доводы обвинения, от которых сами прокуроры в ходе процесса отказались. Приговор фактически копирует обвинительное заключение:

— Из около 700 страниц приговора 600 с лишним — просто переписанное обвинительное заключение… Суд вообще не исследовал доказательства по делу — и те, которые представляло обвинение, они принимались без какой-либо дополнительной проверки, и те, которые представляла защита. Эти доказательства были признаны не подлежащими приобщению к делу и не имеющими значения.

Выводы комиссии: рекомендовать генеральному прокурору опротестовать приговор по второму делу Ходорковского и Лебедева, следственному комитету — пересмотреть все дело «по вновь открывшимся обстоятельствам», а также извлечь уроки из этой истории…

Олигархи, в руках которых были огромные деньги, долгое время казались невероятной силой. Что же с ними произошло?

Андрей Васильев, который долгие годы редактировал газету «Коммерсант», рассказывал на «Эхе Москвы»:

— Олигархи ощутили себя силой в 1996 году, когда казалось, что у Зюганова есть реальный шанс победить на президентских выборах. Тогда Березовский сумел олигархов объединить. Они понимали, что сражаются за свое выживание. Березовский потом говорил: «Коммунисты думали, что они будут бороться с интеллигенцией, а наткнулись на звериный оскал капитализма».

Собственно, олигархи не делали ничего незаконного. Нынешний инструментарий — административный ресурс, вбрасывание бюллетеней, отстранение опасных кандидатов от выборов — ничего этого в 1996 году просто не было. Более того, они выступили против идеи некоторых чиновников из окружения Ельцина, призывавших разогнать парламент, арестовать руководителей коммунистической партии и отменить президентские выборы. Впервые самые богатые люди страны вступили в открытую политическую борьбу. Так и появились олигархи. Но уже через год они переругались между собой.

Андрей Васильев рассказал, как спустя много лет спросил у Бадри Патаркацишвили:

— Вы ведь действительно тогда победили, смели коммунистическую заразу. Зачем вы потом рассобачились? Причем начались действительно войны. А ведь олигархический капитализм — этап, через который прошли и другие страны. Это же несколько центров интересов, потом возникает демократия как поляна примирения. Ну, это несколько упрощенно, но так и есть. Кстати, во всей Европе так было, в Америке так было… А когда вы рассобачились, вас по одиночке всех удавили.

— А знаешь почему? — ответил Бадри Патаркацишвили. — Потому что мы были никакие не олигархи. Это вы нас называли олигархи, а мы на самом деле были кооператоры. Просто очень богатые, но ларечники… Сейчас, если бы кто-нибудь мне дал такую возможность… Но уже никто не даст.

Они внутренне не созрели быть политической силой, считает Андрей Васильев. Растратили свою силу на личные приобретения. Думали, что используют власть. На самом деле они ее теряли. Правительство реформаторов вело борьбу против олигархов. Олигархи привели к падению правительства. Вместо того чтобы сотрудничать, уничтожали друг друга… Они были богаты, их еще побаивались власти. Но политической силой они перестали быть. Вот их и передавили. Они стали искать способ выжить и заходили к новому хозяину по одному. Поначалу они даже рады были приходу Путина, потому что испугались Примакова в 1999 году почти так же, как Зюганова в 1996-м. А Путин сказал им: занимайтесь бизнесом, а не политикой. Он, можно сказать, назначил новых олигархов. И они невероятно преуспели. Но про новых олигархов мало что известно. Они зарабатывают деньги, делятся и наслаждаются жизнью.

— Интересно, а как Путин относится к богатым людям? — спросил Алексей Венедиктов.

Андрей Васильев:

— Теперь, я думаю, хорошо. И тем не менее он же социально чужой, Владимир Владимирович, вот этим всем людям, которые зарабатывали на его глазах. На его глазах! Вот эти все состояния. А он там вице-мэр в Петербурге. И мы знаем, что приехал без денег сюда… Мне очень нравится, теперь они приезжают, управляют, говорят, что мы знаем, как управлять экономикой. А что же вы в Питере-то? Это же жуткий был город. Там вообще ни черта не было. Никакой экономики. Никакого бизнеса. Бандитский Петербург… Вы все — один в мэрии, другой в мэрии, третий…

Алексей Венедиктов:

— Третий в мэрии, четвертый в мэрии и пятый в мэрии.

Андрей Васильев:

— Все! А что же у вас там было какое-то гнилое болото?

Алексей Венедиктов:

— Москва мешала.

Андрей Васильев:

— Там самый главный объект был — это гостиница «Европа», где убили при переделе человек шесть, по-моему, начальников. Вот это самая главная бизнес-тема была в Питере. Теперь зато они знают, как управлять экономикой. Я офигеваю от этого, если честно… А потом, опять же, ты говоришь, на его глазах росли капиталы.

Алексей Венедиктов:

— Вот он в своем Петербурге, в этой самой мрачной дыре смотрел, как поднимаются Потанины, Фридманы, Березовские, Ходорковские, Алекперовы… Вот он приходит, и он их начальник. Они что — более талантливые, более успешные, более хитрые, более жуликоватые? Я хочу понять, как у него в голове это укладывалось и сейчас укладывается?

Андрей Васильев:

— Путин сказал: «У меня другая методика». Я так, как они, не умею, зато они не умеют, как я… Кто выиграл?

Алексей Венедиктов:

— Тот, кто умеет по-другому…

Торгашеский дух

На высоком совещании в Москве знаменитый артист красочно описывал незабываемую поездку в знаменитый пионерский лагерь «Артек».

— Ведь там даже американцев перевоспитывали! — восхищался он уникальными возможностями лагеря. — Привезли в «Артек» американских мальчишек. Один из них углядел, что на пляже дети хотят пить, а воды нет. Так он встал пораньше, раздобыл где-то бутылки с водой, пришел на пляж и стал ими торговать. Торговал! Представляете себе? Два мира — две системы!

В его словах звучала искренняя боль за искалеченное детство юного американца, который вместо беззаботного отдыха на чудесном черноморском побережье занялся жалкой коммерцией. И возмущение презренным Западом: в каких же чудовищных условиях рос и воспитывался несчастный американский мальчишка, если ему с младых ногтей привили торгашеские навыки.

Скучавший во время выступлений предыдущих докладчиков зал, внимая оратору, столь забавно описавшему эту картину, оживился и хохотал. Высокопоставленные чиновники всем своим видом демонстрировали, как они презирают сам дух наживы. Председательствующий, один из самых влиятельных в нашей стране людей, от души потешался над этим жалким в своей корысти юным американцем.

— Но ничего, — великодушно успокаивал зал знаменитый артист, — «Артек» — это же великая перевоспитывающая сила! К концу отдыха ребята подружились.

И уже все вместе — и артист, и председательствующий, и зал (не было ни одного свободного кресла!) восхищались нашей природной российской духовностью, где не было и нет места торгашескому духу, где торжествуют чистые и благородные чувства.

Мало кто из сидящих в зале думал в тот момент о главном. А ведь что вскрылось? Довольно позорная ситуация: высокодуховных и свободных от всякой корысти взрослых дядей из администрации лагеря абсолютно не беспокоило то, что сразу бросилось в глаза юному иностранцу, — дети на пляже хотят пить! Решительно никто из штатных работников не позаботился о том, чтобы их напоить… Пока об этом в одиночку не позаботился юный американец.

«Но зачем он брал за это деньги? — предвижу возмущенный вопрос. — В этом же все дело! Если бы он просто угостил других детей, вот это было бы по-нашему, благородно! А в стремлении заработать и проявилась чуждая нам культура чистогана».

Все остальные — и дети, и взрослые — наслаждались теплым морем и ласковым солнцем, веселились и развлекались. Он один пожертвовал своим отдыхом и притащил воду, чтобы все остальные могли утолить жажду. Угощают друзей, пришедших в гости. Поить полный пляж детей — это работа. Она должна оплачиваться. Нужная работа должна оплачиваться хорошо. Заметим: высокодуховные администраторы детского лагеря получали неплохую зарплату, но не исполняли свои обязанности! Не заботились о том, чтобы у детей была вода. На это им было наплевать. И участники высокого совещания этих чиновников не осудили. Но свысока и с презрением говорили о мальчишке, который исполнил чужую работу…

Модно рассуждать о том, что прагматизм и индивидуализм свидетельствуют о декадансе западной цивилизации. Забавно, что ненавидящие Запад на самом деле так стремятся туда попасть. В советские времена столпы отечественного антизападничества выбивали себе зарубежные командировки, брали с собой консервы и кипятильники, варили суп в гостиничном умывальнике, чтобы не тратить драгоценные доллары и прикупить побольше того, что произведено на бездуховном Западе. Сейчас главные антизападники отправляют в презираемые ими страны детей учиться и работать — в надежде, что они сумеют зацепиться за границей и останутся. Что не мешает возвышать себя разговорами о собственной высокой духовности.

Судя по опросам общественного мнения, многие уверены: «Наша страна отличается особой самобытностью и духовной культурой, превосходящей все другие страны!» Не свидетельствует ли эта уверенность, увы, об иных качествах — спеси и самодовольстве?

Дмитрий Медведев призывал возрождать у россиян предпринимательскую жилку. А в нашем обществе с советских времен утвердился аморальный принцип: бездельничать — за положенную по должности зарплату! — правильно, а зарабатывать своим трудом — неприлично! Утрачено естественное представление о том, что труд должен вознаграждаться.

В Латвии я побывал на выставке народных промыслов и наелся от пуза вкуснейшего черного хлеба — у нас такого разнообразия сортов просто нет. Раньше из Риги бальзам возили, теперь впору — черный хлеб. Вообще удивлялся: отчего в Латвии везде — от столичного ресторана до станционного буфета — кормят дешево (по московским меркам) и очень вкусно. Рижские коллеги объяснили:

— У нас нет такого количества людей, которых можно беспрепятственно обманывать. Страна-то маленькая. Сегодня кого-то надуешь, завтра не придут. А других клиентов нет. Россия же большая…

Есть, думаю, и другое объяснение. Мой друг, профессор, знаток Китая, любит цитировать Ли Куан Ю, отца сингапурского экономического чуда: «Культура — это судьба». Культура — в широком смысле этого слова, не только литература и искусство. У нас на каждом шагу твердят: надо было идти китайским путем. Но с чего начались реформы у дальневосточных соседей? Отец китайского экономического чуда Дэн Сяопин разрешил крестьянам брать землю, потому что они мечтали о собственном наделе. А много ли у нас нашлось желающих стать фермером? В Советском Союзе колхозно-совхозная жизнь напрочь отбила желание работать на земле. Результат не заставил себя ждать: еда исчезла!

— Вот, смотрите, я беседовал с рабочими, — рассказывал в своем кругу, на заседании президиума ЦК огорченный Никита Сергеевич Хрущев. — Они говорят: лука нет, цингой болеем. Ну, как это может быть, чтобы лука не было? Я же помню, в Донбассе болгары снабжали. Бывало, у болгарина мать или жена покупают картошку, так он и сельдерея пучок бесплатно дает, потому что это мелочь. А теперь?! Социализм есть, а укропа нет, картошки нет и прочего нет…

Многое ли изменилось с советских пор? Вот главная забота дня: в мире продовольственный кризис. Казалось бы, перед нашими сельскохозяйственниками открываются отличные возможности захватить новые рынки, прилично заработать. Но правительство вынуждено сбивать цены, открывая дорогу иностранным продуктам. И речь идет вовсе не об экзотических фруктах, которые у нас не растут. Что мы видим в магазинах? Импортная картошка, морковь, свекла дешевле отечественных! А ведь это не апельсины и не лимоны, это традиционные российские культуры. Почему же они дороже, если там, за границей, — зарплаты заметно выше, не говоря уже о немалых транспортных расходах?

Потому что высока производительность труда, потому что постоянно ищут возможности снижения издержек. А что отечественные производители? Они не утруждают себя поисками путей удешевления товара и модернизации производства. Они знают, что в нашей стране большие деньги зарабатываются с помощью хороших отношений с властью. Вот и осаждают правительство просьбами закрыть рынок для импортной продукции, чтобы избавить себя от умелых и трудолюбивых конкурентов.

Советские идеологические чиновники возвещали появление «нового советского человека», для которого общественные интересы выше личных. В реальности в нашей стране на фоне пропагандистского восхваления «человека труда» уничтожалась культура труда, трудовая мораль. Все красивые слова о рабочем человеке были фальшью. Исчезло уважение к простому, но честному труду. Закон успешного бизнеса в России — найди надежного партнера во власти! Если партнер на самом верху — доступ к нефтяной трубе.

Если пониже — выгодный заказ по завышенной стоимости. А если в прокуратуре — можно и вовсе зарабатывать на запрещенном игорном бизнесе…

Зачем нужна предпринимательская жилка, зачем что-то придумывать и предлагать новый продукт, дешевый и полезный, если успех бизнеса полностью зависит от власти? Последние десять лет непрерывно растет армия чиновников, тех, кто не производит, а перераспределяет. Они, как теперь говорят, «пилят бюджет», гордятся своей высокой духовностью и нос воротят от «торгашеского духа» тех, кто создает.

После уничтожения «ЮКОСа» резко выросло количество уголовных дел, которые возбуждались по экономическим статьям. При внимательном изучении статистики в глаза бросается тот факт, что до суда доходит лишь малая их часть. Иначе говоря, это своего рода вымогательство с помощью правоохранительных органов: дела возбуждались в основном ради того, чтобы отнять бизнес или заставить владельца поделиться.

Совладелец и президент финансово-промышленной группы «Финансгрупп» Олег Сергеевич Шварцман в ноябре 2007 года дал обширное интервью «Коммерсанту», в котором рассказал, как в стране идет добровольно-принудительный отъем собственности:

— Это госзадача — все понимают, что нам поручили это делать — консолидировать активы в руках государства… У нас есть невостребованные ресурсы — бывшие сотрудники МВД, бывшие сотрудники ОБЭП, РУБОП. Шестьсот тысяч по всей стране! Они ведут пристальную аналитическую работу — какие предприятия, в каком регионе, где есть возможность вытеснить нелояльных к власти собственников… Когда понятно, что человек не возвращает кредит, будут выезжать не люди с дубинами, а бывшие сотрудники МВД с большим опытом следственных мероприятий… Это же реальная проблема: шестьсот тысяч человек, которые ничего не делают и ищут, где бы денег заработать. А так они будут пристроены.

Интервью вызвало скандал. Олег Шварцман пожаловался, что его слова исказили, и посоветовал корреспонденту, взявшему у него интервью, «выпить яду». В ответ на официальном сайте «Коммерсанта» поместили аудиозапись и текст подписанного им интервью. Крупные предприниматели выразили мнение, что сказанное Шварцманом похоже на правду…

Летом 2011 года в аппарате Министерства внутренних дел образовали новое главное управление — экономической безопасности и противодействия коррупции. Структура: отдел по борьбе с коррупцией среди депутатов, отдел по борьбе с коррупцией среди служащих федеральной исполнительной власти, отдел по борьбе с коррупцией в государственном секторе экономики… Само по себе перечисление отделов производит впечатление. Коррупция стала всеобъемлющей системой.

Редкую возможность понять, как она действует, дала история подмосковных прокуроров, которые «крышевали» подпольный игорный бизнес в области. Федеральная служба безопасности выявила целую группу во главе с первым заместителем прокурора области Александром Николаевичем Игнатенко. Не дожидаясь ареста, он исчез.

Следственный комитет России сообщил о существовании в Подмосковье сети нелегальных игровых залов. Владелец незаконного бизнеса Иван Назаров был арестован и дал показания.

Иван Назаров рассказал «Коммерсанту»:

— Представитель прокурорской крыши назначал общую сумму, давая вроде бы полный расклад по ней. Он говорил, сколько денег пойдет в облпрокуратуру, сколько будет стоить покровительство районных прокуроров, милиционеров и прочих. Потом приходили из районной прокуратуры и говорили, что до них, мол, не доходит, и приходилось платить снова…

За данью наведывались и областные милиционеры. Но у них аппетиты поменьше. А прокурорские работники просили помимо наличных дарить им дорогие часы, оплачивать поездки за границу и банкеты.

— Каждый раз, — сообщил Назаров, — предлагая мне оплатить счет или заняться поездкой, в прокуратуре обещали, что это зачтется при наших ежемесячных расчетах. Однако потом выяснялось, что это были бонусы.

Бывший начальник управления Московской областной прокуратуры Дмитрий Урумов рассказал тому же «Коммерсанту»:

— Иван Назаров постепенно открыл в разных городах Подмосковья пятнадцать залов с игровыми автоматами. Когда автоматы были объявлены вне закона, Ванины залы взял под опеку заместитель прокурора Московской области Александр Игнатенко. Они хорошо знали друг друга — я сам их и познакомил… В каждом конкретном случае расчеты проводились по индивидуальной схеме. Некоторые из районных и городских прокуроров успели познакомиться с Иваном на наших корпоративных тусовках и получали от него мзду напрямую. Остальных он «стимулировал» через Игнатенко или посредников, в качестве которых выступали представители разных правоохранительных структур.

Игорный бизнес в стране запретили еще в июле 2009 года, а бизнес Ивана Назарова продержался аж до 2011 года. Как же подмосковные прокуроры умудрились защищать его так долго?

— Вы не понимаете, как выстраивается вертикаль власти на районном уровне, — объяснял Урумов. — Все чиновники и правоохранители района хотят жить нормально, но при этом все они понимают, что находятся в зависимости друг от друга. Чтобы обеспечить и защитить свои интересы, районные руководители и силовики вынуждены объединяться в одну большую семью и жить по установленным в этой семье правилам. Если кто-то из них начинает выходить за рамки этих правил, остальные делают все, чтобы от него избавиться… Прокурору даны большие полномочия. При желании он может без труда построить и главу районной администрации, и начальника ОВД, и даже руководителя местной ФСБ. Проверяющие регулярно приходили в залы Назарова и тут же уходили, после того как из прокуратуры поступала команда: «Не трогать!»

Неужели не боялись разоблачения?

— На мои предупреждения Александр Игнатенко всегда реагировал одинаково — начинал перечислять своих многочисленных знакомых в генпрокуратуре, уверяя, что эти «в случае чего» всех нас «прикроют»… На нашей последней встрече прямо сказал: «Если меня возьмут — первым делом сдам всех генпрокурорских». Мы работали в системе и были вынуждены подчиняться ее правилам. Иначе бы она нас просто выдавила…

Рейдерством занялись люди в погонах, которые неизменно представляют себя опорой государства. Они еще и уверены, что, давя бизнес, делают нужное дело.

«В понимании чиновников мы торгаши, которым они разрешают существовать, — пишет Яна Яковлева, предприниматель и председатель организации „Бизнес-солидарность“ (она сама провела восемь месяцев в следственном изоляторе, пока не доказала свою невиновность). — За ограбление, унижение нас им ничего не будет: ведь чиновник не несет ответственности за неправомерные действия. В случае принятия судебного решения в пользу пострадавшего от действий чиновника за него отвечает государство, бюджет… Внутрикорпоративные чиновничьи правила основаны на презумпции виновности бизнеса. Виновен тот бизнес, который не платит взятки… Чиновники думают, что они просто грабят торгашей, но все взятки, убытки ложатся в цену, которую бизнес формирует на будущие услуги и товары. Вот почему у нас такая дорогая страна».

Воины и торговцы. На чекистском крюку

Директором Федеральной службы безопасности 12 мая 2008 года, всего через пять дней после инаугурации, президент Дмитрий Медведев утвердил Александра Васильевича Бортникова.

«Задолго до назначения Александра Бортникова директором ФСБ, — писала “Новая газета”, — наши источники сообщали о том, что он является человеком Дмитрия Медведева и проводит с ним частые встречи, минуя своего непосредственного руководителя Николая Патрушева…»

Александр Бортников считается питерским человеком, хотя он родился 15 ноября 1951 года в Перми. Но учился в Ленинграде. В 1973 году окончил Институт инженеров железнодорожного транспорта имени академика В. Н. Образцова, один из старейших в Северной Пальмире. Получив диплом, работал по специальности в Гатчине. Недолго. В 1975 году его пригласили в КГБ, после годичных курсов пришел в управление КГБ по Ленинградской области.

Александр Васильевич дослужился до высокой должности заместителя начальника управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области по контрразведывательным операциям. Он получил самостоятельность, когда его начальника Сергея Михайловича Смирнова перевели в Москву первым заместителем директора ФСБ. В июне 2003 года генерал-майор Бортников возглавил питерское управление госбезопасности. Он занимался расследованием убийства депутата Государственной думы Галины Васильевны Старовойтовой. Александр Бортников предупреждал тогда, что самая трудная задача — установить заказчика. И действительно — исполнителей нашли и осудили, а заказчик все еще на свободе.

Старшим питерским чекистом Бортников оставался недолго. 2 марта 2004 года его перевели в Москву — заместителем директора ФСБ и начальником департамента экономической безопасности. Эта должность освободилась после того, как с Лубянки убрали генерал-полковника Юрия Евгеньевича Заостровцева. С именем этого человека связана довольно громкая история, определившая судьбу многих руководителей госбезопасности.

Журналисты составили весьма любопытную биографию Юрия Заостровцева. Профессиональный чекист, до 1993 года служил на Лубянке. Последняя должность — начальник управления по борьбе с контрабандой и коррупцией. Неожиданно в звании полковника уволился и перешел в банковский бизнес. Возглавил службу безопасности и охраны «Тверьуниверсалбанка», которым руководил бывший глава советского правительства Николай Рыжков. Через три года Заостровцев ушел в компанию «Медокс», которая входила в группу «Сибирский алюминий», и сам основал несколько частных охранных предприятий. Так что Юрий Евгеньевич на личном опыте познакомился с нравами делового мира того времени, которое любят называть лихими девяностыми.

Не так уж часто людей, ушедших в бизнес, возвращают на Лубянку. Считается, что собственные коммерческие интересы, работа в охранных предприятиях (не самая законопослушная часть отечественного бизнеса) мешают чекистской работе. Но Юрия Евгеньевича вспомнил Патрушев, его бывший начальник по Карельскому управлению госбезопасности. Пока Николай Платонович — очень недолго — руководил Главным контрольным управлением президента, он в июле 1998 года успел взять к себе Заостровцева начальником отдела. А в ноябре 1998 года первый заместитель директора ФСБ Патрушев вернул полковника Заостровцева в кадры госбезопасности.

В центральном аппарате ФСБ Юрий Евгеньевич возглавил управление по контрразведывательному обеспечению финансово-банковской сферы, затем получил повышение — стал руководителем департамента экономической контрразведки. В те годы, когда государственный аппарат возвращал себе контроль над экономикой, роль этой структуры была невероятно высока.

Министр по атомной энергии Евгений Адамов навсегда запомнил разговор с Заостровцевым на повышенных тонах, когда заместитель директора ФСБ как бы ненароком обронил:

— Видали мы таких героев. Сегодня на коне. Завтра в Лефортово.

«Неприязнь вельможного чекиста проявилась отчетливо, — пишет Адамов, который вскоре окажется под следствием и судом. — Нередко вопросы приходилось решать через голову ФСБ с премьером или президентом. Не любят этого на Лубянке по-черному. Для них нормальной является ситуация, когда беспрекословно принимаются их позиции, передаваемые, как правило, через соответствующих кураторов».

Общественность услышала имя генерала Заостровцева, когда началось печально знаменитое дело «Трех китов». В августе 2000 года таможенники задержали незаконно ввезенную партию импортной мебели. История была рутинной, но брат одного из участников сделки, Евгений Жуков, руководил секретариатом заместителя директора ФСБ Заостровцева, который отвечал за экономическую безопасность…

«Имел или нет генерал-полковник Заостровцев причастность к контрабандным делам, — осторожно пишет депутат Государственной думы и журналист Александр Хинштейн, — установить так и не удалось». Но в историю «Трех китов» вовлеклись серьезные ведомства и влиятельные люди. Таможенников поддержало Министерство внутренних дел. Сформировали совместную оперативно-следственную группу МВД и Государственного таможенного комитета.

А владелец «Трех китов» Сергей Зуев и его партнеры вроде бы стали искать людей в прокуратуре. В ноябре 2002 года Генеральная прокуратура изъяла дело и тут же его прекратила. Несколько томов с важными доказательствами потерялись. А в декабре прокуратура возбудила дело уже против самих таможенников и следователя из следственного комитета МВД Павла Зайцева — «за превышение полномочий».

Началась настоящая война спецслужб. А в обществе возник громкий скандал. Вмешался президент Путин. В этой сложной истории, надо понимать, он искал человека со стороны, которому можно было бы доверить это непростое дело. Попросил по старой памяти Виктора Васильевича Черкесова, в ту пору полномочного представителя президента в Северо-Западном округе (включающем Санкт-Петербург), подобрать независимого следователя. Тот рекомендовал Владимира Лоскутова из петербургской прокуратуры.

Путин поручил Лоскутову провести следствие. Владельца «Трех китов» Сергея Зуева и еще нескольких человек арестовали. Заместителя генерального прокурора, который санкционировал прекращение контрабандного дела, уволили. Вскрылась неприглядная картина массовой коррупции, в том числе среди чекистов.

«Высшие чины прокуратуры, МВД, ФСБ, Федеральной таможенной службы, члены парламента оказались вовлечены в громадный преступный промысел, — пишет депутат Хинштейн. — Ежемесячно казна недосчитывалась миллиардов долларов… Черкизон был основным местом реализации контрабанды, поступавшей из Китая по каналу, “крышевавшемуся” высокопоставленными сотрудниками ФСБ и МВД».

В отставку отправили два десятка высокопоставленных чиновников, в том числе несколько высших офицеров ФСБ. Считается, что расстались с теми, кто мешал следствию или сам был причастен к контрабанде. Юрий Заостровцев потерял свое кресло. Ему в начале 2004 года присвоили звание генерал-полковника, перевели в действующий резерв ФСБ и сделали вице-президентом «Внешэкономбанка», где он трудился до лета 2007 года. Газеты писали, что после ухода из банка он занялся лесным бизнесом…

Место Заостровцева занял человек со стороны — Александр Бортников. Правда, через несколько месяцев Путин подписал указ о реорганизации ФСБ: число заместителей директора сократилось с одиннадцати до четырех, а вместо департаментов и управлений образовали восемь служб. После реорганизации в июле 2004 года генерал-лейтенант Бортников перестал был заместителем директора, но остался руководителем Службы экономической безопасности ФСБ. Это расценили как потерю важной позиции, как свидетельство не слишком хорошего к нему отношения со стороны высшего начальства. Возможно, это было неверное предположение, зато Бортников получил звание генерал-полковника.

Но конфликт продолжался. Весной 2006 года следователь Лоскутов сумел доложить Путину: следственная бригада не работает, ему самому угрожают. Считается, что в результате потерял кресло генеральный прокурор Владимир Устинов. А президент еще раз попросил помочь Черкесова, которого в марте 2003 года перевел в Москву и поставил во главе нового, но сравнительно небольшого ведомства — Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков. В результате генерал-полковник госбезопасности Черкесов стал еще и генералом полиции.

На посту полпреда его сменила Валентина Ивановна Матвиенко. Когда она в конце марта 2003 года встречалась с губернаторами своего региона, губернатор Новгородской области Михаил Прусак сказал:

— Мы давно знаем Валентину Ивановну и рады ее назначению. Очень хорошо, что из нашего округа ушел солдафон — и вместе с ним поголовный контроль.

Вскоре Валентина Ивановна стала губернатором Санкт-Петербурга. Она говорила журналистам о Путине:

— Владимира Владимировича я знаю много лет и могу сказать с уверенностью — его не испортила власть. Он всегда был очень доступным, демократичным, очень простым в общении человеком. Таким и остался. Я всегда с ним откровенна, не боюсь говорить правду и в общении с ним чувствую себя очень комфортно. Он умеет слушать и слышать…

А Виктор Черкесов на новом посту уверенно вступил в опасную игру. Аппарат Госнаркоконтроля помогал следователям: говоря профессиональным языком, вел оперативное сопровождение дела «Трех китов». Это столкнуло Черкесова с его бывшими коллегами по ведомству госбезопасности. И в конкуренции с другими силовиками он явно стал проигрывать.

Личное покровительство Путина и помощь Черкесова не помогли следствию. В 2007 году Владимира Лоскутова вернули в Петербург. Два других следователя сами оказались под следствием. А Черкесову ответили тем, что возбудили дело против его подчиненного — генерал-лейтенанта полиции Александра Арсеньевича Бульбова, начальника департамента оперативного обеспечения Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков. Задержали также бывшего (он уже ушел на пенсию) заместителя начальника службы безопасности Госнаркоконтроля Юрия Гевала и двух старших оперативных уполномоченных — Сергея Донченко и Григория Черевко.

Генерала Бульбова 2 октября 2007 года взяли прямо на трапе самолета в аэропорту «Домодедово». Следственный комитет при прокуратуре обвинил генерала в незаконном прослушивании телефонов, взятках и злоупотреблении полномочиями. По данным следствия, Бульбов контролировал деятельность частных охранных предприятий. Полученными от них деньгами — за организацию незаконных действий — делился с заместителем начальника управления специальных технических мероприятий ГУВД Москвы Михаилом Яныкиным, тоже арестованным.

Руководство Госнаркоконтроля просило выпустить Бульбова под личное поручительство, однако его держали в предварительном заключении два с половиной года. Но Генеральная прокуратура отказалась утверждать обвинительное заключение. Бульбов заявил в зале суда, что его арест — месть ФСБ за его участие в расследовании контрабандных дел.

В «Известиях» появился подробный рассказ об имуществе арестованного генерала. Список недвижимости семьи Бульбовых впечатлял — квартиры и дома в Москве и Подмосковье, а также туристический комплекс, гостевой дом, кафе на знаменитой Куршской косе. Напрашивался вопрос: откуда деньги?

Выпускник академии Федеральной службы контрразведки Александр Бульбов осенью 1993 года служил заместителем начальника отдела в военно-строительном управлении Министерства обороны. В октябре он арестован в Белом доме — по обвинению в участии в массовых беспорядках. Но его амнистировали вместе со всеми участниками событий той осени. Продолжить службу он не захотел, уволился и ушел в бизнес. Как и генерал Юрий Заостровцев, основал несколько частных охранных фирм. Бизнес, надо понимать, оказался успешным и позволил обзавестись дорогостоящей недвижимостью. В 2000 году Бульбова взял к себе в аппарат Черкесов, в ту пору полпред президента. Потом перевел в Госнаркоконтроль.

После ареста Бульбова вечером 8 октября 2007 года президент Путин неожиданно приехал в Федеральную службу безопасности. Все восприняли это как поддержку Патрушева. А 9 октября газета «Коммерсант» поместила большую статью Черкесова о междоусобной войне спецслужб под названием «Нельзя допустить, чтобы воины превратились в торговцев».

Виктор Черкесов напомнил, что его подчиненные, которых арестовали, по поручению Генеральной прокуратуры участвовали в расследовании дел о «Трех китах» и контрабанде китайского трикотажа. Выходит, они виновны в том, что исполняли свой долг?

Черкесов обещал: «Честные люди, наши товарищи по оружию, попавшие в беду, должны быть уверены, что мы их будем отстаивать до конца».

Черкесов напомнил, что именно чекисты удержали страну «от окончательного падения, и в этом историческая заслуга президента Путина», поэтому так опасно критиковать «чекистский крюк», на котором держится страна. Но в чекистской корпорации, призывал Черкесов, должны соблюдаться определенные законы: «Те, кто обнаруживает, что его подлинное призвание — это бизнес, должны уйти в другую среду. Не пытаться оставаться одновременно и торговцем, и воином. Так не бывает. Либо — либо».

Иначе говоря, один из самых информированных людей в стране открыто обвинил своих коллег по спецслужбам в незаконной коммерческой деятельности, в «крышевании» бизнеса, в использовании своего положения для зарабатывания больших денег. Война силовых ведомств из-за «Трех китов» открыла общественности то, что многие и так подозревали, но не имели доказательств. Слова генерала Черкесова — более чем авторитетное свидетельство.

Поначалу бизнесмены с радостью нанимали бывших силовиков, надеясь на их связи, или напрямую обращались к действующим офицерам различных ведомств, чтобы одолеть конкурентов — различными способами, включая заведение уголовных дел. Со временем стало ясно, что без людей, принадлежащих к корпорации спецслужб, дела вообще не делаются. В мире бизнеса возник страх, что в любую минуту люди в погонах заберут успешный и процветающий бизнес. А предприниматели в погонах стали процветать и получать прекрасный доход.

Широкой публике осталось неизвестным, что заставило опытного Виктора Черкесова вынести спор с коллегами-чекистами на всеобщее обозрение. Отчаяние? Он утратил доступ к первому человеку в стране и попытался хотя бы таким образом привлечь его внимание к сложной ситуации, в которую попал? Теперь все зависело от реакции Путина. Корреспондент «Коммерсанта» прямо спросил президента, что он думает о статье генерала Черкесова?

Владимир Владимирович явно был недоволен:

— Я бы на месте людей, которые защищают честь мундира, не стал обвинять в ответ всех подряд, особенно через средства массовой информации. Выносить такого рода проблемы в средства массовой информации считаю некорректным. Если кто-то действует таким образом, предъявляет такого рода претензии о войне спецслужб, сам сначала должен быть безупречным.

Стало ясно, что Виктор Васильевич Черкесов не нашел понимания у президента.

И Черкесов, и Патрушев покинули свои посты сразу после избрания президента Медведева. Считается, что одновременная отставка Черкесова и Патрушева подвела черту под войной спецслужб. Разница состоит в том, что Патрушев занял заметный пост секретаря Совета безопасности. Черкесову же подобрали заведомо обреченное дело — поручили возглавить новое Федеральное агентство по поставкам вооружений, военной и спецтехники (Рособоронпоставка). Это агентство так и не заработало, а в 2010 году его статус понизили и переподчинили более удачливому чиновнику — министру обороны Анатолию Эдуардовичу Сердюкову. Черкесов потерял должность руководителя агентства в июне 2010 года.

В том же году закончилось знаковое дело «Трех китов». Бывшего владельца мебельных центров «Гранд» и «Три кита» Сергея Зуева приговорили к восьми годам лишения свободы, вместе с ним получили срок еще восемь человек.

На декабрьских 2011 года выборах в Государственную думу Виктор Черкесов стал депутатом по списку компартии, то есть перешел в оппозицию к недавним коллегам, питерской команде. Сказал в интервью:

«Корпоративный эгоизм стал доминантой в идеологии правящего класса. Не могу не признать, что преувеличил свои надежды на особую миссию чекистского сословия, которое остается ядром этого класса… Полагал, что запас прочности и государственной зрелости в наших рядах значительно серьезнее и позволит дольше продержаться».

Генерал Бортников остался в стороне от этой междоусобной войны. Ему уже давно сулили большое повышение. Летом 2007 года ушел с поста секретаря Совета безопасности профессиональный дипломат Игорь Сергеевич Иванов. На его место прочили Бортникова. Но занял это кресло Патрушев. А Бортников добрался до высшего в чекистской иерархии поста.

Александр Васильевич еще менее публичный человек, чем его предшественник. Известно, что его сын Денис окончил в Санкт-Петербурге университет экономики и финансов. Служил в Промышленно-строительном банке — его владелец банкир Владимир Игоревич Коган, считающийся близким к Путину (в этом банке работал будущий руководитель аппарата президента и спикер Госдумы Сергей Евгеньевич Нарышкин). Затем перешел во «Внешторгбанк», в ноябре 2007 года стал заместителем председателя правления «ВТБ Северо-Запад».

В силу прежней работы Александр Бортников знает об экономической жизни страны все. И вот что любопытно. Специалисты обратили внимание: после назначения Бортникова ФСБ меньше вмешивается в экономические дела. Возможно, большой бизнес уже и так перенасыщен выходцами из госбезопасности.

Внешняя политика. Игорь Иванов

Внешней политикой Путин занялся, когда стал секретарем Совета безопасности России. В 1999 году обострилась ситуация в Косово, которое было тогда частью Сербии. Авиация НАТО начала бомбардировки военных объектов на территории Югославии, требуя прекратить военно-полицейскую операцию в Косово. Президент Билл Клинтон сравнил действия Слободана Милошевича с преступлениями нацистов. В России были возмущены. Отношения с американцами стали откровенно враждебными.

Немало российских политиков, которым лично ничто не грозило, пытались втянуть нашу страну в войну с НАТО! Провоцировали молодежь, призывали записываться добровольцами в Сербию. Молодежь-то не помнит, что Афганистан тоже начинался с малого. Сначала всего лишь послали оружие. Потом пришлось послать советников, чтобы научить афганцев пользоваться оружием. А потом десять лет не могли оттуда вырваться, погубили пятнадцать тысяч парней ни за что ни про что.

Разумные голоса были тогда редкостью. Секретарь Совета безопасности Владимир Путин заявил, что не надо зацикливаться на Югославии, у нас и своих проблем достаточно. Нам надо подумать о защите собственных интересов, а нас подталкивают к конфронтации, к обмену ударами…

В Москве находился заместитель американского государственного секретаря Строуб Тэлботт, влияние которого объяснялось не столько тем, что он всю жизнь изучал нашу страну, сколько его давней дружбой с президентом Биллом Клинтоном.

«Я приехал в Кремль на встречу с Владимиром Путиным, секретарем Совета безопасности, — вспоминал Тэлботт. — Путин не высовывался, избегал конфликтов и паблисити, а потому оставался на периферии нашей панорамы российской политики.

Встретившись с Путиным, я поразился, насколько ненавязчиво он способен внушить ощущение самообладания и уверенности в себе. Внешне он очень отличался от руководства страны — невысокий, худощавый и физически развитый; остальные были выше него, а большинство — на вид перекормленные. Путин излучал управленческую компетентность, способность добиваться результатов без суеты и лишних трений.

Если Ельцин и Черномырдин, по терминологии одного ученого, “горячи”, то Путин, вероятно, — самый “прохладный” русский, которого я встречал. Он слушал с вниманием, которое казалось столь же расчетливым, сколь и вежливым.

Мне, как и остальным, он дал понять, что проделал домашнюю работу и прочел мое досье, подготовленное разведслужбами… С одной стороны, это вроде бы лестно (“я вас знаю”), с другой — нервирует (“я все про вас знаю”). Могу вообразить, как он проводил разбор полетов с агентами, которыми руководил в Восточной Германии, или допрашивал пойманных шпионов, уже обработанных его более жесткими коллегами…

Путин выразил удовлетворение тем, что война в Косово сменилась миром. Едва ли не мимоходом он добавил, что рад был внести и собственный маленький вклад, предложив Ельцину назначить посланником Черномырдина…»

Бывший глава правительства стал специальным представителем президента по урегулированию конфликта в Югославии.

«Необдуманными авансами некоторых политиков, — вспоминал Виктор Степанович, — мы фактически провоцировали югославское руководство на продолжение убийственной для этой страны войны и уж никак не способствовали прекращению кровавой бани. После поездки в Белград председатель Государственной думы Селезнев привез сенсационное сообщение: Слободан Милошевич готов присоединиться к союзу России и Белоруссии. Чего было больше в этих действиях — недопонимания ситуации или стремления вовлечь Россию в широкомасштабную провокацию?»

«Прямо во время встречи с Путиным, — рассказывал заместитель государственного секретаря Тэлботт, — мне передали записку. Генерал Ивашов сделал заявление, что если НАТО войдет в Косово с юга, из Македонии, без окончательного соглашения о российском участии, российские силы в одностороннем порядке вступят в Косово с севера, через Сербию.

Я пересказал содержание записки Путину и добавил, что нам, похоже, грозит военная конфронтация.

— А кто такой этот Ивашов? — спросил Путин…

Сидя в самолете, я поспорил с одним из наших генералов на десять долларов, что Ивашова уволят еще до заката».

Заместитель государственного секретаря, который считается в Америке одним из лучших знатоков России, ошибся. Грандиозный скандал еще только разгорался, и в него втягивались высокопоставленные чиновники. Но когда Путин станет министром, генерал-полковник Леонид Григорьевич Ивашов лишится должности начальника главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны.

В июне 1999 года российские десантники тайно были переброшены на аэродром Приштины — главного города Косово, куда одновременно входили войска НАТО. В России мало кто знал, что страна оказалась на грани военного конфликта со странами Североатлантического блока. Российские и натовские солдаты были готовы стрелять друг в друга… И на той и на другой стороне нашлись генералы, которых война не пугала.

В Москве операция была оценена как крупный военно-политический успех. Российские военные торжествовали. Ночной марш, с их точки зрения, поднял престиж страны. Президент Ельцин радовался как ребенок. Один из его предшественников в Кремле говорил в таких случаях: «Запустили мы им ежа в штаны».

«В тот день я вновь оказался в кабинете Путина в Кремле, — вспоминал Строуб Тэлботт. — Все дело в политике, объяснил он. Россия уже погрузилась в “предвыборную борьбу”, и этот факт осложняет американо-российские отношения. Как в США, так и в России есть свои “ястребы” и “голуби”, сказал он, и за броском на приштинский аэропорт стояли именно российские “ястребы”.

В российском правительстве есть люди, говорил он, подразумевая, естественно, и себя самого, которые считают развертывание ошибкой. Но оно, по крайней мере, не привело к человеческим жертвам. Ущерб, нанесенный русскими “ястребами” за одну ночь американо-российским отношениям, — пустяк по сравнению с тем ущербом, который НАТО своей воздушной войной с Сербией нанес престижу Ельцина… Важно, сказал Путин, что “никто в России не сможет теперь назвать президента марионеткой НАТО”».

Что представляла собой внешняя политика Путина, когда он стал президентом?

С одной стороны, это тесные контакты с Европой, желание установить личные отношения с руководителями Германии и Великобритании, отказ от антиамериканских и антизападных жестов и высказываний. А с другой — нарочитое сближение с Китаем и поставки ему большого количества оружия, демонстративная жесткость в отношении Грузии, визит на Кубу, контакты с Ираком (где еще правил Саддам Хусейн), готовность продавать оружие Ирану.

Возникало ощущение противоречивости внешней политики, это означало, что национальный интерес так и не осознан. Российские политики тратят много сил, требуя, чтобы к ним относились как к представителям великой державы. Но американцы, скажем, не уверены, что Россия — великая держава. В современном мире могущество страны определяется не способностью уничтожить другое государство с помощью ракетно-ядерного оружия. Великая держава — прежде всего богатая, процветающая страна с эффективной экономикой.

Когда Путин сменил Ельцина в Кремле, американским президентом был еще Билл Клинтон, возможно, самый прорусски настроенный политик в Соединенных Штатах. Он считал одной из ключевых задач своего президентства помогать новой России.

Государственный секретарь Мадлен Олбрайт первой встретилась с Путиным в Москве в январе 2000 года. По ее словам, Путин беседу вел с холодной настойчивостью, но стал горячиться, едва разговор зашел о Чечне. Олбрайт заметила, что в долгосрочной перспективе ничего не решить одними только силовыми методами. Поинтересовалась у российского президента:

— Вы готовы искать политическое решение?

Путин ответил, что в Чечне не с кем вести переговоры, законных лидеров нет, остальные разбойники и убийцы.

Олбрайт с интересом присматривалась к новому российскому политику. Ей показалось, что Путин не только моложе, но и современнее в своих взглядах, чем Ельцин и Примаков. Олбрайт прямо спросила нового руководителя России о его политических взглядах.

— Я люблю китайскую кухню, — ответил Путин, — забавно есть палочками. Я долгое время занимался дзюдо, но это все просто экзотика. Это не наш менталитет. Российский склад ума куда более близок к европейскому. Россия обязательно должна быть частью Запада.

Олбрайт эти слова понравились. Но она записала, что за патриотизмом и прагматизмом Путина трудно рассмотреть демократические убеждения. Он даже на словах не дорожит свободой средств массовой информации…

В июне 2000 года президент Билл Клинтон приехал в Москву. Путин, принимая гостей, обратил внимание на очередную брошь Олбрайт. На сей раз это было изображение трех обезьянок — одна закрыла глаза, другая уши, третья зажала себе рот, словом, наглядный символ древнего правила: не вижу, не слышу и ничего не хочу говорить.

Олбрайт иронически заметила:

— Я приколола эту брошь, чтобы не забыть поговорить с вами о Чечне.

По словам Строуба Тэлботта, как только речь заходила о Чечне, глаза Путина сужались и тон становился жестче. Он говорил о террористах, с которыми можно только сражаться, и отвергал сообщения о «мнимых зверствах российской армии». Трехдневные переговоры с Путиным, констатировали американцы, ни к чему не привели. Путин внимательно и невозмутимо слушал Клинтона, но не более того. Тэлботт подсчитал, что Путин произнес около двухсот слов, но сводились они к одному: нет.

Владимир Владимирович считал (или ему внушили), что незачем договариваться с президентом Клинтоном, который заканчивает свой срок. Он готовился к диалогу уже с новым хозяином Белого дома. Клинтон сразу же заметил, что намерен навестить Бориса Ельцина. Поинтересовался, остался ли тот на прежней даче.

— Да, — сказал Путин, — я разрешил ему там остаться.

Расстроенный беседой Клинтон в сопровождении неизменного Строуба Тэлботта поехал к пенсионеру Ельцину на дачу в Горки-9. Борис Николаевич с удовольствием говорил о своем преемнике:

— Путин — молод, и это сильный человек.

Клинтон осторожно заметил:

— Борис, вы настоящий демократ и настоящий реформатор. Вы — прирожденный демократ. Но я не уверен, что это есть у Путина. Я просто не знаю. Может, да, может, нет. Вам надо приглядывать за ним и использовать свой авторитет, чтобы влиять на него в правильном направлении. Вы нужны Путину. Вы нужны России. Вы изменили свою страну. России повезло с вами. И всему миру повезло.

— Спасибо, Билл, — ответил растроганный Ельцин. — Я тебя понял.

После встречи с Ельциным американский президент сказал Тэлботту:

— Наверное, мы виделись с ним в последний раз. Нам будет его не хватать.

Строуб Тэлботт пришел к выводу, что новый российский президент — опасный оппонент:

«Свою миниатюрность и вкрадчивые манеры Путин использовал для собственной выгоды: казался невозмутимым и рассудочным, в начале поединка кланялся партнеру, выманивал его, сбивал с ног и никогда не называл противником».

Владимира Владимировича трудно застать врасплох неожиданным вопросом. Он держит в уме огромное количество цифр и фактов. Неопытный партнер попадет впросак. Он тщательно готовится к переговорам, встречам, интервью, не теряется, какие бы вопросы ни задавали ему иностранные политики, бизнесмены и журналисты. Отвечает ясно, коротко и образно.

Когда американцы избрали республиканца Джорджа Буша-младшего, отношения между Москвой и Вашингтоном заморозились. Команд а Буша не смотрела на мир через призму американо-российских отношений. Не притворялась, будто Россия важнее для Америки, чем это есть на самом деле. Первые пять месяцев своего президентства Буш отказывался от предложения Путина встретиться. В новой администрации не стеснялись в выражениях. Первый заместитель министра обороны Пол Вулфовиц очень жестко выразился по поводу продажи российского оружия и ядерной технологии Ирану:

— Похоже, эти люди готовы за деньги продавать что угодно и кому угодно. На память приходит фраза Ленина о том, что если предложить хорошую цену, капиталисты продадут и саму веревку, на которой их же и повесят…

Два президента впервые встретились летом 2001 года в Словении. Джордж Буш внезапно прервал беседу неожиданным вопросом:

— Правда ли, что ваша мать дала вам крест, который вы освятили в Иерусалиме?

Известен поучительный рассказ Путина о том, как на пепелище сгоревшей под Санкт-Петербургом дачи он отыскал только нательный крестик. И понял, что нетленны лишь духовные ценности православия.

«По выражению лица Путина, — вспоминал Буш, — я увидел, что он был потрясен, когда ему перевели вопрос. Я пояснил, что читал об этом и хотел узнать подробности. Выражение его лица и голос становились мягче по мере того, как он рассказывал…

После встречи один из журналистов спросил, можно ли доверять Путину. Я ответил:

— Да.

Я вспомнил, с каким чувством Путин рассказал о крестике, и сказал:

— Я посмотрел ему в глаза и смог уловить движение его души…

В последующие годы Путин не раз даст мне повод пересмотреть это мнение».

Многое изменилось после терактов 11 сентября 2001 года.

Президент России попросил соединить его с Джорджем Бушем. Связаться с ним оказалось невозможно — президент находился в самолете. С Путиным говорила Кондолиза Райс, советник Белого дома по национальной безопасности. Владимир Владимирович произнес слова поддержки и сочувствия. Сказал, что ему известно о переводе американских вооруженных сил в состояние полной боевой готовности. В таких случаях Москва всегда отдавала аналогичный приказ — обычная мера предосторожности. 11 сентября Путин распорядился не предпринимать ответных действий и не создавать американцам лишних проблем.

— В этот момент, — скажет потом Буш, — он ясно дал понять, что холодная война действительно закончилась.

На следующий день Путин вновь позвонил Бушу и сообщил, что, «выражая солидарность с американским народом», объявил в России траур в связи с трагическими последствиями террористических актов в Соединенных Штатах Америки. Это тоже был сильный жест. Путин не объявляет траур даже тогда, когда в Чечне в результате теракта гибнут несколько десятков российских граждан.

— Добро победит зло, — сказал он Бушу, — и я хочу, чтобы вы знали — в этой борьбе мы с вами.

Отношение новой американской администрации к России изменилось. Соединенные Штаты, травмированные внезапным осознанием собственной уязвимости, с благодарностью приняли предложение Путина о партнерстве. Россия вмиг превратилась в необходимого американцам союзника.

22 сентября 2001 года, на следующий день после принятия решения о военной операции в Афганистане против талибов и террористов Усамы бен Ладена, Джордж Буш позвонил Путину из Кэмп-Дэвида. Разговор был долгим. Буш остался доволен: Владимир Владимирович согласился открыть воздушное пространство для американских транспортных самолетов, направлявшихся в Афганистан. Не возражал против появления американских военных в бывших республиках Советского Союза.

24 сентября Путин сделал заявление:

«Первое. Россия предоставляет и намерена предоставлять имеющуюся у нас информацию об инфраструктуре, местах пребывания международных террористов и базах подготовки боевиков.

Второе. Мы готовы предоставить воздушное пространство Российской Федерации для пролета самолетов с гуманитарными грузами в район проведения этой антитеррористической операции.

Третье. Мы согласовали эту позицию с нашими союзниками из числа центрально-азиатских государств. Они разделяют эту позицию и не исключают для себя возможности предоставления своих аэродромов.

Четвертое. Россия также готова, если это потребуется, принять участие в международных операциях поисково-спасательного характера…»

Возможно, он лишь смирился с неизбежностью, но выглядело это как дружеский шаг. В начале октября передовые подразделения 10-й горно-стрелковой дивизии армии Соединенных Штатов прибыли в Узбекистан.

3 октября Путин прилетел в Брюссель и встретился с генеральным секретарем НАТО Джорджем Робертсоном. Владимир Владимирович значительно мягче выразился о расширении Североатлантического блока, чем Ельцин.

В середине ноября Джордж Буш пригласил Путина к себе для неформального разговора. Буш объяснил журналистам:

— Лучшая дипломатия начинается с того, что партнеры лучше узнают друг друга. Я хочу знать его ценности, а он должен понять мои.

«Никогда не забуду реакцию Путина, — вспоминал американский президент, — когда он вошел в Овальный кабинет. Было раннее утро, и в окна с южной стороны лился свет. Оказавшись в дверях, он выдохнул: “Боже мой, какая красота!”»

13 декабря Буш заявил о том, что Соединенные Штаты выходят из договора о противоракетной обороне, поскольку пора отказаться от идеи взаимного гарантированного уничтожения. В прежние времена в Москве раздался бы взрыв возмущения. Военные неизменно доказывают, как опасно появление американской системы противоракетной обороны: российский ракетный потенциал потеряет свою ценность и Соединенные Штаты добьются военного превосходства.

— Холодная война закончилась, — сказал Джордж Буш Путину. — Мы больше не враги.

В порядке компенсации американский президент сообщил, что Америка в одностороннем порядке уменьшит количество ядерных боеголовок на две трети.

Путин легко отнесся к словам Буша. Заявил, что Россия давно располагает эффективной системой преодоления противоракетной обороны, поэтому принятое Бушем решение не угрожает безопасности нашей страны. Путин объявил, что Россия отказывается от военно-морской базы в Камрани (на территории Вьетнама) и от разведывательного центра в Лурдесе на (территории Кубы).

Базой во Вьетнаме российские моряки давно не пользовались. А вот центр в Лурдесе был передовой станцией радиоэлектронной разведки, которая прослушивала почти всю территорию Северной Америки. Отказ от разведцентра на Кубе был ясным сигналом для Соединенных Штатов: мы не рассматриваем вас как врага.

— Путин на 180 градусов развернул российскую внешнюю политику, — восторженно говорил в декабре 2002 года Анатолий Чубайс, — она радикально другая. Может быть, изменений подобного масштаба за всю историю государства российского не было. Взял — и практически сделал Россию членом НАТО. Взял — и выстроил политику, которая реально приведет страну во Всемирную торговую организацию. Взял — и сделал американцев нашими военными союзниками. Вообще полный переворот!

Военные и спецслужбы не смели противоречить президенту Путину. Надеялись, что это лишь тактика, временное отступление. Поколениями военные, как и все наше общество, воспитывались в уверенности, что главный враг — Соединенные Штаты и рано или поздно с ними придется воевать. Иначе говоря, курс на партнерство с американцами Путин проводил, преодолевая молчаливое сопротивление своего аппарата, военных, военно-промышленного комплекса, силовых ведомств. Подспудно полагал, что американцы должны это понимать, учитывать и не делать ничего, что подрывает хрупкое партнерство и его собственные позиции внутри страны. Возможно, он даже намекал на это американцам.

Во всяком случае так делали все его предшественники, начиная с Брежнева. Леонид Ильич первым захотел иметь личные, доверительные отношения с американскими президентами. В беседах один на один он объяснял американцам, что в Политбюро не все хотят разрядки и сокращения вооружений, поэтому американцы должны быть с ним уступчивее. И Горбачев втолковывал Джорджу Бушу-старшему, что своей политикой тот не должен подрывать процесс перестройки. И Ельцин это повторял Клинтону, когда требовал, чтобы НАТО не расширялось и чтобы Югославию не бомбили.

Иначе говоря, все советские, а затем и российские политики откровенничали с американцами:

— Делайте то, что мы говорим, иначе будете иметь дело с людьми, которые вам совсем не понравятся.

Кто-то из американцев поддавался на это. Например, Билл Клинтон. Он внял Борису Ельцину и оттянул расширение НАТО на несколько лет, чтобы спасти президента России от дополнительных нападок со стороны оппозиции. Но в целом у американских политиков и дипломатов другая логика. Российские внутриполитические баталии американцев не очень интересуют.

— Если партнерство с Америкой соответствует интересам России, если вам это нужно, — говорят они российским политикам, — то почему мы должны идти на какие-то дополнительные уступки? Вы же себе делаете хорошо, а не нам.

Президент Путин, видимо, рассчитывал, что американцы примут во внимание его просьбу воздержаться от военных действий против Ирака. И ошибся, не понимая мотивов американских политиков. И обиделся.

У Буша была одна реакция на теракты 11 сентября 2001 года:

— Мы избавим мир от этих негодяев.

Президент Буш сформулировал свою доктрину самым простым образом. Америка не станет ждать следующей атаки. Соединенные Штаты будут первыми наносить удары по террористам, где бы они ни находились. Надо заботиться не о том, как потом наказать террористов за содеянное, надо предотвратить их удары. Американский президент пришел к выводу, что иракский диктатор Саддам Хусейн, создающий оружие массового уничтожения, представляет особую опасность: если он вооружит террористов, они смогут убить больше американцев, чем это произошло 11 сентября.

В один из мартовских дней 2002 года Джордж Буш заглянул в кабинет своего советника по национальной безопасности Кондолизы Райс и уверенно сказал:

— Чертов Саддам, мы его вышвырнем!

Вернее, президент выразился более откровенно, но я не рискую дословно перевести это выражение на русский язык. Через год хлесткая фраза Буша-младшего о Саддаме Хусейне трансформировалась в военную акцию.

24 февраля 2003 года Соединенные Штаты и Великобритания внесли в Совет безопасности ООН проект новой резолюции, которая обвиняла Ирак в невыполнении своих обязательств и предлагала дать Саддаму Хусейну еще неделю на разоружение.

10 марта российская дипломатия сообщила, что наложит вето на такую резолюцию. В этот день умерла идея международной коалиции против Саддама Хусейна. Соединенные Штаты просто отказались от сотрудничества в рамках ООН. У тех, кто считал, что надо применить силу, руки были развязаны. Единая позиция Совета безопасности ООН позволила бы избежать военной операции. Саддам боялся войны. Если бы все члены Совета безопасности были едины, все могло бы сложиться иначе…

Кондолиза Райс назвала политику Франции, Германии и России — «нон, найн, нет» и сказала, что ответ Соединенных Штатов будет таков — «наказать Францию, игнорировать Германию, простить Россию».

В ночь на 17 марта 2003 года главе Торгово-промышленной палаты Примакову позвонил президент Путин. Евгений Максимович приехал в Кремль. Владимир Владимирович попросил его утром вылететь в Багдад, чтобы передать Саддаму устное послание с предложением уйти в отставку с поста президента и объявить в стране выборы ради того, чтобы избежать войны. Путин говорил, что Саддаму необязательно покидать Ирак или, что называется, уходить на покой. Он мог бы остаться лидером партии.

Саддам Хусейн, как обычно, не отказал Примакову в личной встрече и принял московского гостя в одном из своих дворцов. Он даже согласился поговорить один на один. Из уст Примакова прозвучало обращение российского президента к Саддаму:

— Если вы любите свою страну и свой народ, если хотите уберечь свой народ от неизбежных жертв, вы должны уйти.

Евгений Максимович обратил внимание Саддама на то, что это слова президента России:

— Я понимаю, насколько серьезно это предложение и насколько оно может изменить всю вашу жизнь. Но вы должны понимать — это делается ради иракского народа.

Не дав ответа, Саддам попросил Примакова повторить эти слова в присутствии вице-премьера Тарика Азиза и главы иракского парламента, ожидавших в приемной. Когда те вошли, Примаков еще раз воспроизвел предложение президента России и добавил:

— Таким образом вам удастся спасти Ирак от надвигающейся войны.

Саддам Хусейн заметил, что накануне первой войны в Персидском заливе Советский Союз тоже уговаривал его уйти:

— Вы тогда уверяли меня, что если я выведу войска из Кувейта, то американцы не предпримут сухопутной операции. Однако уговоры, с которыми вы приезжали ко мне, оказались обманом.

Примаков немедленно напомнил иракскому президенту, как тогда дело обстояло в реальности:

— Если бы вы начали отводить свои вооруженные силы на иракскую территорию, а Тарик Азиз приехал в Москву до того времени, как Вашингтон выдвинул ультиматум, все было бы иначе. Но вы же этого не сделали.

Саддам молча похлопал Примакова по плечу и ушел. Разговор был окончен. Тарик Азиз громко произнес, чтобы Саддам услышал его слова:

— Пройдет еще десять лет, и вы, Примаков, убедитесь, что мой любимый президент и сейчас прав…

Евгений Максимович поразился тому, насколько спокоен и уверен в себе был президент Ирака. Созданный Саддамом режим его самого лишал объективной информации. И он до конца верил, что американцы даже не решатся его сбросить.

Срок ультиматума, предъявленного Саддаму, истек в четверг, 20 марта 2003 года, в 4 часа 15 минут по московскому времени. Война началась в 5 часов 35 минут утра. Саддам сам предопределил свое поражение. Все, что он говорил, было либо блефом, либо результатом того, что он и сам стал обманываться.

Разговор с «товарищем Волком»

Президент Путин болезненно переживал все, что произошло вокруг Ирака. Конечно, Владимир Владимирович от природы закрытый человек — это защитная оболочка. Да и прежняя служба учила его скрывать свои эмоции и чувства. Но совершенно очевидно, что исход войны в далеком Ираке оказался для него крайне неприятным сюрпризом.

Путин по-человечески обиделся на американцев. Не за то, что они решили избавить мир от Саддама Хусейна. Совершенно очевидно, что в отличие от большинства российских политиков Путин не питает ни малейшей симпатии к ближневосточным диктаторам и даже не пытается это скрыть. Владимир Владимирович был глубоко разочарован тем, что Буш и его советники, начав иракскую войну, пренебрегли его мнением и его личными политическими интересами, поставили в трудное положение.

С этого момента началось изменение внешней политики России.

Юбилей родного города Путина оказался удачнейшим поводом организовать встречу двух президентов. 1 июня 2003 года в Санкт-Петербурге Буш-младший и Путин встретились — впервые после иракской войны. Российский президент показал гостю отреставрированный Константиновский дворец, после чего начались переговоры. Президенты в окружении ближайших помощников беседовали всего час. Поскольку половина времени уходит на перевод, то разговор был весьма короткий. Встреча должна была показать всему миру, что под периодом споров из-за Ирака подведена черта.

Выйдя к журналистам, Владимир Путин не без удовольствия произнес:

— У нас много совпадающих точек зрения. Именно это позволяет мне называть президента Буша своим другом, а ему называть своим другом меня, а не только тот факт, что он мне сам лично нравится. Хотя и это соответствует действительности, мне нравится его семья.

Джордж Буш был столь же любезен:

— Друзья иногда могут ссориться, но быстро преодолевают разногласия и восстанавливают отношения.

В реальности отношения между двумя странами продолжали ухудшаться.

«Новообретенное богатство изменило Путина, — считал Джордж Буш. — Он стал агрессивнее… Он запугивал соседние демократические государства и использовал энергетику в качестве экономического оружия, лишая различные части Западной Европы природного газа».

Во время переговоров американский президент выразил беспокойство относительно арестов российских бизнесменов и давления на свободную прессу.

— Не надо рассказывать мне о свободной прессе, — ответил российский президент, — особенно после того, как вы уволили того журналиста.

— Владимир, вы говорите о Дэне Разере? — уточнил Джордж Буш. — Настоятельно рекомендую вам не повторять этого публично. Американцы подумают, что вы не вполне разбираетесь в нашей системе…

Ведущий вечерних новостей Дэн Разер был звездой телекомпании «Си-би-эс». Но его подвела склонность выводить в эфир непроверенные материалы. В сентябре 2004 года он решил нанести удар Джорджу Бушу, боровшемуся за переизбрание на второй срок. В программе «60 минут» он продемонстрировал документ, из которого следовало, что Буш во время службы в военно-воздушных силах национальной гвардии Техаса пренебрегал своими обязанностями. Тяжкое обвинение для верховного главнокомандующего… Дэн Разер продемонстрировал архивный документ, подписанный командующим ВВС. Но буквально на следующий день выяснилось, что обнародованный им документ — фальшивка, напечатанная на современном компьютере.

Белый дом ничего не мог поделать с телеведущим. Да никому в президентской администрации и в голову бы не пришло просить телекомпанию уволить журналиста. Такое обращение закончилось бы еще большим скандалом. Но общество не простило Дэну Разеру обмана. В Соединенных Штатах и журналистское сообщество устанавливает строгие стандарты профессионального поведения, и аудитория не позволяет себя обманывать. Рейтинг новостей «Си-би-эс» и уровень доверия зрителей резко упали. Для телекомпании это был удар. И серьезные убытки. Через полгода, в марте 2005 года, компания «Си-би-эс» рассталась с 73-летним ведущим… Вот почему президент Буш удивился, что у президента Путина превратные представления об американских политических реалиях.

Наши руководители часто проводят параллели с политической практикой западных государств, доказывая, что страны, критикующие российское устройство, сами делают то же самое. Специалисты-международники, как правило, слышат эти примеры с изумлением и не могут понять, почему помощники президента или премьер-министра снабжают их неточной информацией.

Возможны два варианта: или контрпропаганда важнее истины, или они в самом деле верят, что мир таков! Похоже, второе предположение точнее. Российский истеблишмент и в самом деле верит, что руководителей американского телевидения вызывают в Белый дом, чтобы дать указание, кого и как показывать…

Внутри страны новый курс Путина оказался созвучен сильнейшим антиамериканским настроениям. Владимир Владимирович сильно разочаровался, пытаясь дружить с американцами по своим правилам. К сожалению, его команда не объяснила президенту, что у американцев правила другие.

Когда наш известный дипломат Юлий Михайлович Воронцов в январе 1999 года завершал свой срок в качестве посла в Вашингтоне, американские дипломаты устроили ему прощальный ужин. За десертом заговорили о том, что Россия напрасно поддерживает Саддама Хусейна и Слободана Милошевича.

Воронцов не выдержал.

— Я всю свою профессиональную жизнь, — сказал он, — занимаюсь отношениями с Соединенными Штатами. Я должен сказать, что значительно проще быть вам врагом, чем другом. В качестве ваших друзей мы вынуждены слышать ваши требования, что мы должны дружить с девушками, которые вам нравятся, и ненавидеть мальчиков, которых вы ненавидите…

Раздражение посла Воронцова можно понять. Путин обиделся на то же самое. Это неприятно, когда тебе постоянно указывают, с кем тебе следует дружить, а кого лучше обходить стороной… Но, с другой стороны, какая нашей стране польза от дружбы с такими негодяями, как Саддам Хусейн?

Сосредоточенность Вашингтона на свободе и демократии столкнулась с политикой руководства России, которую можно обозначить одним словом — реставрация. Никаких шагов навстречу Западу, восстановление позиций на территории бывшего Советского Союза. Путин и его команда рассчитывали, что в Вашингтоне на многое закроют глаза в знак благодарности за то, что они сделали для американцев. Путин закрыл военные базы на Кубе и во Вьетнаме, согласился на выход Соединенных Штатов из договора по противоракетной обороне, не возражал против размещения американских войск в Средней Азии и поделился разведывательными данными по Афганистану. А что в ответ?

Готовность президента Путина помогать Бушу в борьбе против терроризма не создала российской власти иммунитета от критики.

Столкнулись два подхода.

По мнению российской власти, угроза терроризма настолько велика, что борьба с ним важнее всего на свете, ради этого можно отказаться от гражданских прав и отступить от принципов демократии.

Американцы видят ситуацию иначе: именно развитая демократия позволяет обеспечивать и высокий уровень жизни, и эффективную борьбу с терроризмом. Американцев, скажем, невозможно убедить в том, что назначать губернаторов полезнее, чем их выбирать. Или что телевидение должно быть государственным.

Разговоры о том, что у нас свои традиции и вообще Россия еще не готова к полной демократии, кажутся оскорбительными для нашего народа. Выходит, американцы в конце восемнадцатого века, когда они приняли свою конституцию, уже были готовы к полноценной демократии, а наши люди и в двадцать первом веке не созрели?

Весной 2004 года президент Путин решил сменить министра иностранных дел. Претензий Игорю Сергеевичу Иванову, высокопрофессиональному и уважаемому дипломату, никто не высказывал. Хотя многие давно задавались вопросом: почему Путин, став президентом, сразу же его не заменил, как он убрал из Службы внешней разведки генерала Трубникова, который тоже считался человеком Примакова?

Предположения строились разные. Например, такие.

Игорь Иванов — специалист по европейским делам, испанист по образованию. Поначалу Путин старался сблизиться с европейскими лидерами — канцлером Германии Герхардом Шредером и британским премьер-министром Тони Блэром. Потом Путин сделал ставку на особые отношения с президентом Соединенных Штатов. Может быть, новый министр Сергей Викторович Лавров, который больше половины своей дипломатической карьеры проработал в Америке, представлялся самым подходящим человеком для проведения такой политики?

Или все-таки Игорь Иванов так и не стал своим в команде Путина? В Кремле вдруг вспомнили, что самого Иванова примеривали на высший пост? В феврале 1999 года Ельцин предлагал ему пост премьер-министра с президентской перспективой. Игорь Сергеевич категорически отказался.

Скорее всего, эта деталь его политической биографии особого значения не имела. Иванов сохранил пост министра иностранных дел при Путине, потому что вполне соответствовал внешнеполитическому курсу начала двухтысячных годов. Иванов умело и осторожно налаживал партнерские отношения с ключевыми западными странами.

Игорь Иванов занимал кабинет в высотном здании на Смоленской площади, пока не изменилась внешнеполитическая линия страны. Основной заботой российского руководства стало падение влияния в бывших советских республиках, причем казалось, что главная причина — активное проникновение сюда американцев и вообще Запада…

Иванов без дела не остался.

13 февраля 2004 года, в пятницу, в столице Катара Дохе взорвали джип бежавшего из России Зелимхана Яндарбиева. Он через несколько часов скончался в больнице. Двое охранников погибли. Тяжелые ожоги и ранения получил возвращавшийся вместе с ним из мечети после пятничной молитвы 13-летний сын Дауд. Он выжил.

Яндарбиев родился в Казахстане, куда по сталинскому приказу выслали чеченцев. Он был поэтом, учился в Москве в Литературном институте и стал одним из идеологов чеченского национального движения. Он хотел создать в Чечне исламское государство. В апреле 1993 года стал вице-президентом у генерала Джохара Дудаева, после смерти генерала в 1996 году девять месяцев исполнял обязанности президента. На выборах в январе 1997 года собрал всего десять процентов голосов и проиграл полковнику Аслану Масхадову. Потом бежал из Чечни. В Катаре его опекала правящая династия, хотя он и находился в розыске по обвинению в терроризме, а российская Генеральная прокуратура безуспешно добивалась его выдачи.

Катарская полиция быстро отыскала взятый на прокат микроавтобус, которым воспользовались те, кто подложил взрывчатку под джип Яндарбиева. Нашелся свидетель, который запомнил его номера… Потом обнаружили виллу, которую снимали россияне. Камеры наблюдения, установленные по всему городу, запечатлели европейские лица, бросающиеся в глаза в этом арабском городе.

Полиция обвинила в убийстве первого секретаря российского посольства Александра Фетисова, а также временно находившихся в стране двух российских граждан Анатолия Владимировича Яблочкова и Василия Анатольевича Пугачева (под такими именами они фигурировали на процессе). Фетисова, имевшего дипломатический иммунитет, отпустили. Он находился в российском посольстве. Вернуться в Россию катарские власти ему не позволяли.

Яблочкова и Пугачева полиция арестовала. Сразу же предположили, что они оба — подрывники из главного разведывательного управления генштаба. Сразу после ареста они все рассказали, допрос был записан на видеопленку и продемонстрирован в зале суда…

Возник закономерный вопрос: отчего они провалились, да так быстро? Ветераны ГРУ ворчали: такие теперь начальнички, видно, решили, что в арабском мире можно работать, как на российском Северном Кавказе. А в Катаре полиция — хорошей британской выучки.

Вызволением арестованных занимался Игорь Иванов в роли секретаря Совета безопасности.

Министерство иностранных дел России 26 февраля признало, что арестованные в Катаре российские граждане — сотрудники спецслужб, прикомандированные к посольству, а занимались они информационно-аналитической работой, связанной с противодействием международному терроризму.

В тот же день, 26 февраля, в Москве Федеральная служба безопасности задержала в аэропорту «Шереметьево-2» двух спортсменов из Катара, которых сначала подозревали в контрабанде валюты, а затем проверяли на предмет причастности к незаконным вооруженным формированиям. Держали их в следственном изоляторе «Лефортово». Арест восприняли как попытку заполучить заложников для торговли с катарскими властями.

Игорь Иванов летал в Катар и вел беседы с наследным принцем Тамимом бен Хамадом бен Халифой аль Тани. В марте после телефонного разговора Владимира Путина с катарским эмиром Александра Фетисова назвали персоной нон-грата и отправили на родину. Тогда и двоих катарцев выпустили из «Лефортово».

Процесс над Яблочковым и Пугачевым продолжался два месяца. 30 июня 2004 года обоих обвиняемых признали виновными в «предумышленном убийстве, совершенном с особой жестокостью». Судья зачитал обвинительное заключение, из которого следовало, что подготовка к убийству Зелимхана Яндарбиева началась в Москве, где было собрано и испытано на полигоне взрывное устройство. В январе Александр Фетисов, Анатолий Яблочков и Василий Пугачев прилетели в Доху. Взрывчатку доставили из Москвы в дипломатической почте. Они сняли виллу, взяли напрокат машину и несколько дней следили за Яндарбиевым. На вилле полиция обнаружила сделанные во время слежки фотографии.

Когда Яндарбиев вошел в мечеть, Фетисов и Яблочков прикрепили взрывное устройство под днище его джипа. Оно должно было взорваться, едва машина двинется с места. На всякий случай его можно было привести в действие и дистанционно. Но не понадобилось. Присутствие в машине сына-подростка подрывников не остановило. После взрыва они вернулись на виллу, где принялись уничтожать улики. Они намеревались вылететь в Россию первым же рейсом, но не успели.

Приговор: пожизненное заключение. Игорь Иванов добился того, что уже 23 декабря 2004 года осужденных по делу об убийстве Яндарбиева доставили в Москву самолетом авиакомпании «Россия», которая обслуживает высшее руководство страны. С тех пор их никто не видел…

В Совете безопасности Путин попросил Иванова сосредоточиться на стратегических вопросах. Это означало отстранение от практической политики.

Роль и значение секретаря Совета безопасности целиком и полностью зависит от его аппаратного веса. Когда этот пост занимал Сергей Иванов, в ту пору ближайший соратник Путина, Совбез казался важнейшим центром влияния. Когда Сергей Борисович ушел в Министерство обороны, влияние ушло вместе с ним.

Дипломат Игорь Иванов остался чужим для военных и спецслужбистов, которые задают тон в аппарате Совета безопасности.

Для Сергея Иванова Совет безопасности был ступенькой карьерной лестницы, круто ведущей вверх. Он ждал более высокого назначения. Игоря Иванова же, напротив, отодвинули от большой политики.

Летом 2007 года на секретаря Совета безопасности Игоря Иванова началась настоящая атака. Залп раздался в Интернете: Иванова представляли ставленником олигархов, сторонником антироссийски настроенных руководителей Грузии, подпольным бизнесменом и владельцем казино в Москве и Мадриде. Рассказывали, будто Эдуард Шеварднадзе, будучи советским министром иностранных дел, продвигал его, потому что у Иванова мама грузинка. Или что Иванов готовился продать японцам Курильские острова…

Игорь Сергеевич говорил, что его поразил этот откровенный национализм. Повторял, что гордится мамой, которая родилась в далекой деревне, окончила институт в Москве и стала первой женщиной — начальником ГАИ одного из московских районов.

Компромат на Игоря Иванова носили по разным редакциям, предлагали за публикацию немалые деньги. Одни редакторы охотно печатали, другие брезгливо отказывались. Иванов попал в поле номенклатурной ненависти. Надо понимать, кому-то понадобилось его место. Иванов сразу сказал, что не станет цепляться за должность и уйдет спокойно. Но на всякий случай решили на него надавить, организовав гнусную кампанию. Такие нравы, такие люди…

В начале июля 2007 года Игорь Сергеевич подал в отставку. 14 июля в последний раз участвовал в заседании Совета безопасности. Президент Путин поблагодарил его за работу. 18 июля Владимир Владимирович подписал указ об освобождении Иванова от должности. В его кресло пересел многолетний директор Федеральной службы безопасности Николай Платонович Патрушев.

Внешняя политика Владимира Путина изменилась после президентских выборов 2004 года. Расширение НАТО, трагедия в Беслане, оранжевая революция на Украине… Стратегическое партнерство с Западом было признано ненужным: Россия самодостаточна и могущественна.

Сказалось и другое. В 2000 году Владимир Путин был еще молодым и не очень уверенным в себе президентом. Ему хотелось занять заметное место в кругу руководителей мировых держав, льстила возможность быть с ними на равных. Через несколько лет его жизнеощущение изменилось. Резко поменялись тональность и содержание внешней политики. В очередном послании Федеральному собранию президент Путин раздраженно высказался относительно «товарища Волка», который делает что хочет, имея в виду Соединенные Штаты…

Рассказывают, что в 2002 году Путин в беседе с одним крупным западным представителем заговорил о возможном вступлении России в НАТО. Ему ответили, что Северо-Атлантический блок не рассылает приглашений. Придется, как всем, подавать заявку. И Путин вроде бы ответил:

— Россия в очередь не встанет.

Владимир Владимирович, предложивший в начале своего президентства Соединенным Штатам тесное партнерство, был крайне разочарован. Ожидания не оправдались. Путин говорил на Мюнхенской конференции о вопросах политики безопасности в феврале 2007 года:

— НАТО выдвигает свои передовые силы к нашим государственным границам. Думаю, что процесс натовского расширения не имеет никакого отношения к модернизации самого альянса или к обеспечению безопасности в Европе. Наоборот, это серьезно провоцирующий фактор, снижающий уровень взаимного доверия. И у нас есть справедливое право откровенно спросить: против кого это расширение?

Его слова произвели шоковое впечатление на участников Мюнхенской конференции. На следующий день предстояло выступление министра обороны США Роберта Гейтса. Все ждали, каким будет ответ. Он отшутился:

— Одной холодной войны достаточно.

«Если Путин и намеревался углубить раскол в НАТО, его агрессивное выступление привело к прямо противоположному эффекту, — сообщала тогда газета “Файнэншл таймс”. — Впервые за многие годы политики, дипломаты и министры обороны стран — членов альянса сумели сомкнуть ряды перед лицом общего врага».

Камнем преткновения было опять-таки расширение НАТО на восток, включение в состав блока тех государств, которые в Москве считают своими естественными партнерами. При этом Путин неизменно уклонялся от ответа на вопрос: почему чуть ли не все соседи России так стремятся в НАТО? Не потому ли, что не доверяют Москве и хотят от нее обезопаситься?

— Я бы не сказал, что НАТО — это смердящий труп холодной войны, — говорил в декабре 2007 года Путин. — Но это, безусловно, то, что досталось нам из прошлого…

Часть пятая

Из Кремля в Белый дом

Когда истекал второй президентский срок Путина, возник вопрос: а что теперь произойдет? Владимир Владимирович не собирался уходить из политики, но закон не позволяет баллотироваться в третий раз.

Ограничение кажется нелепым: опытный человек еще может приносить пользу согражданам, а приходится уходить. Но разве пост президента — единственная возможность участвовать в политической жизни страны? Закон разумен. Он оберегает страну от больших неприятностей. Политик, избранный на определенный срок, зависит от своих избирателей. Понимает: если совершит нечто противоправное, то ему придется за это ответить. Политик, который знает, что будет находиться у власти столько, сколько захочет, ничего не боится, ничем не ограничен. Разговоры о том, что хорошему-то человеку можно довериться, наивны. Надо же понимать волшебную силу власти. Даже ангел, если за ним не присматривать, согрешит, столкнувшись с таким искушением, как власть.

Попытки ограничить срок пребывания у власти в нашей стране как-то не приживаются. При Хрущеве ведь тоже записали, что высшие посты можно занимать не более двух сроков. Как только Хрущева сняли, это положение отменили. А тяжелобольной Брежнев руководил нами, пока не умер.

Остаться на третий срок?

За два срока, то есть за восемь лет, что Владимир Владимирович Путин находился в Кремле, абсолютное большинство политиков успевает надоесть избирателю. Недавние кумиры вызывают раздражение, претензии или даже насмешки. Самый хороший начальник с годами перестает нравиться. Счастливый роман российского общества с Путиным продолжался к всеобщему удовольствию.

Александр Исаевич Солженицын отказался взять высший российский орден из рук Ельцина, но принял Государственную премию от Путина.

«Путину, — говорил Солженицын в интервью немецкому журналу “Шпигель” в 2007 году, — досталась страна, разграбленная и сшибленная с ног, с деморализованным и обнищавшим большинством народа. И он принялся за возможное — заметим, постепенное, медленное — восстановление ее. Эти усилия не сразу были замечены и тем более оценены. И можете ли вы указать примеры в истории, когда меры по восстановлению крепости государственного управления встречались благожелательно извне?..

Запад, празднуя конец изнурительной холодной войны и наблюдая полтора десятка лет горбачевско-ельцинскую анархию внутри и сдачу всех позиций вовне, очень быстро привык к облегчительной мысли, что Россия теперь — почти страна третьего мира, и так будет всегда. Когда же Россия вновь начала укрепляться, экономически и государственно, это было воспринято Западом — быть может, на подсознательном уровне еще не изжитых страхов — панически…»

Президентам тоже не просто даются годы у власти. Они вступают в должность полные планов, бодрые и веселые, а уходят хмурые, разочарованные и не очень здоровые. Путин же после двух президентских сроков находился в лучшей физической форме, чем когда занялся большой политикой. Не благодаря искусству медицинских светил, не благодаря чудодейственным таблеткам, а потому что позаботился о себе сам. Хватило силы воли…

Если бы отношения с Англией были получше, можно было бы сравнить экранный образ нашего президента с Джеймсом Бондом в исполнении британца Дэниэла Крейга. Раньше на роль супершпиона подбирали фактурных актеров. Но эстетические предпочтения меняются. И между ними явно просматривалось нечто общее: завидная физическая подготовка, быстрая реакция, немногословность, ироничная усмешка.

Как и Джеймс Бонд, он научился получать удовольствие от жизни и работы.

«Президент России, — писала британская газета “Мэйл”, — развлекается с размахом, который сделал бы честь любому из самых расточительных российских царей».

Англичане впечатлились рассказом о том, как популярная поп-группа «Смоки» выступала в Москве. Лидер группы Майк Крафт вспоминал:

«Нам сказали, что Путин — один из наших самых больших фанатов. Он действительно хотел нас заполучить. Но он сидел с каменным лицом. Ни один мускул не дрогнул. Аудитория была очень тихая и очень вежливая. Хлопали мало, не слышно было даже шепота… После представления нам дали вина и сказали, что это любимое вино Сталина. Оно было отвратительное. Мы еле вытерпели все это. Если меня бы снова пригласили, я бы твердо сказал “нет”».

Смущало, пожалуй, то, что президенту откровенно нравятся славословия со стороны его подчиненных, множество портретов, бюстов, маек с его изображением. Если бы Путин выразил малейшее неудовольствие, портреты бы немедленно исчезли. Вероятно, он считал себя не вправе запрещать людям восхищаться своим президентом.

В те годы он услышал множество комплиментов — в том числе от тех, кто обыкновенно на них скупился.

«Путин, несомненно, один из самых умных и культурных глав государств в новейшей истории России, — писал профессор Дмитрий Ефимович Фурман. — Первый, после Ленина, знающий иностранный язык и ни разу не ошибившийся с ударением… Путина очень многие любят. Некоторые его, естественно, ненавидят. Но он ни у кого не вызывает тех презрительных насмешек и ощущения стыда, которые раньше вызывали у бессильных подданных многие наши всесильные правители…»

Считается, что в России верховный правитель должен быть высоким, значительным и громогласным, с осанкой и повадками настоящего барина. Ельцин и Черномырдин казались самыми подходящими для такой роли. Внешне Путин не соответствовал этой роли. Но он проявил два очевидных таланта: он свой среди людей, принимающих решения, и одновременно умеет разговаривать с народом.

Если Путин что-то твердо решил для себя, он добивается своего. Далеко не все верили в возможность завоевать право провести Олимпиаду в Сочи. Он не только верил, но и сделал все, чтобы добиться победы. Можно с уверенностью сказать, что этим успехом поклонники большого спорта обязаны Путину, который приехал на заседание Международного Олимпийского комитета прямиком с семейного ранчо президента Джорджа Буша.

«Двор правителя, естественно, постоянно пытается проникнуть в его душу, — писал профессор Фурман, — занимается любительским психоанализом и сбором информации о его пристрастиях, привычках и влияниях на него. А правитель, также естественно, стремится сохранить себя как личность, свою свободу и свою приватную сферу и “прячется” от окружения. Любой двор — клубок тайн и интриг. Двери плотно запираются, но у этих дверей стоят люди, которые прислушиваются и пытаются подглядеть в замочную скважину. Это происходило всегда при различных дворах разных правителей…»

В 2008 году за Путина было готово проголосовать значительно больше избирателей, чем когда он баллотировался в первый раз. Рост цен на нефть, газ, металлы и другой российский экспорт наводнил страну деньгами. Удачная экономическая конъюнктура позволила улучшить положение людей. На социальные программы выделялись немыслимые даже для развитых стран суммы. Реальные зарплаты увеличились. Активный средний класс был доволен — можно зарабатывать, наслаждаться жизнью.

Усиление роли государства в экономической жизни считалось гарантией стабильности. Социологи свидетельствовали об уверенности общества в том, что страна движется в правильном направлении. Надежды на развитие страны были связаны с Владимиром Владимировичем. Когда подошел к концу его второй президентский срок, общество в целом было готово вновь доверить свою судьбу Путину, связывая с ним явное улучшение экономической ситуации и возрастание роли России в мировой политике.

Что удалось за эти путинские годы?

Валовый внутренний продукт удвоился за счет быстрого экономического роста.

Средний доход российской семьи при Путине был вдвое больше, чем при Ельцине. Страна выплатила долги, восстановила платежеспособность и стала кредитором.

Что не удалось?

Сформировать современное правовое государство, эффективно действующую и некоррумпированную систему управления. Снизить зависимость экономики от экспорта энергоресурсов. Экономические реформы сопровождались ужесточением политического климата.

В своем недовольстве государственным аппаратом и политикой президента либеральная интеллигенция оставалась в одиночестве. Большинство было довольно тем, что власть вновь взяла в руки все нити управления обществом. Времена полной свободы многим вовсе не принесли счастья. Считалось, что освобождение России от советской системы само по себе вызовет энтузиазм.

Необходимость решать все самим оказалась невыносимо тяжким испытанием. Раньше знали, что будет завтра, что будет через десять лет. И вдруг всех заставили самих думать о завтрашнем дне, о том, как выжить. Большинство привыкло полагаться на начальство — и не выдержало его отсутствия. Исчезновение всевластия государственного аппарата, ведавшего жизнью каждого человека, казалось трагедией. Люди испугались хаоса, захотели сильной власти, на которую можно переложить ответственность за свою жизнь. Путин, как психотерапевт, избавил страну от ощущения несостоятельности.

Что бы ни говорилось о незыблемости конституции, сколько бы сам Владимир Владимирович ни повторял, что твердо намерен уйти в марте 2008 года, немалая часть общества искренне рассчитывала, что он останется в Кремле и после того, как закончится его второй президентский срок. Или, по крайней мере, вернется через четыре года.

Один из экспертов обратил внимание, что если верить государственным средствам массовой информации, то Путин получается совершенно идеальным — вроде слесаря-интеллигента Гоши, которого в фильме «Москва слезам не верит» играл Алексей Баталов.

Известный писатель Борис Стругацкий говорил в интервью «Новой газете»:

— В глазах огромного числа людей Путин — последняя надежда на то, что у нас все, наконец, «устаканится». Что зарплаты будут выдавать вовремя и они будут большими. Что пенсии будут не ниже прожиточного уровня. Что воры будут сидеть в тюрьме. Что по улице вечером можно будет пройти, ничего не опасаясь. Что Россия возродится как великая держава… Это последняя надежда миллионов людей, которые сперва разуверились в коммунистах, потом в демократах и во всех этих Жириновских, Зюгановых — во всех. Осталась последняя надежда — добрый царь. Добрый, сильный, властный и здравомыслящий. И вся эта надежда сосредоточена на Путине…

На вопрос, как долго общественное недовольство будет обходить Владимира Владимировича, Борис Стругацкий отвечал:

— Сколь угодно долго. Пока Путин будет оставаться Путиным — спокойным, немногословным, скромным и энергичным человеком, умело поддерживающим «идеологическое равновесие»: либералам — курс на либеральные реформы, имперцам-державникам — символы и хоругви, вроде гимна и Михалкова.

В конце января 2008 года президент Путин принял участие в расширенном заседании коллегии Федеральной службы безопасности. Он отметил, что «последние несколько лет стали этапом не только возрождения, но и качественного развития и укрепления службы». Сказал, что удалось полностью восстановить оперативный, аналитический и боевой потенциал: «Успешно завершены структурные и организационно-штатные преобразования, стабилизован кадровый состав».

Путин призвал чекистов:

— Необходимо усилить работу по своевременному получению информации о попытках вмешательства в наши внутренние дела. Это особенно важно в период идущих сейчас выборов президента Российской Федерации. Наша страна — суверенное государство, и мы не допустим, чтобы ход избирательной кампании кем-либо корректировался извне.

Опасения Владимира Владимировича оказались напрасными. Через два месяца в Кремле его сменил Дмитрий Анатольевич Медведев, которого выбрал сам Путин.

— А вы уже решили, чем займетесь после 2008 года? — спросила Владимира Владимировича «Комсомольская правда».

— Образую оппозиционную партию! Буду сидеть и ругать власть за нерадивость, коррумпированность, плохое отношение к людям.

— Какая будет партия — левая или правая?

— Да фиг с ним. Лишь бы власть ругать!

Владимир Владимирович весело рассмеялся. Мысль о том, что власть можно и нужно критиковать, по-прежнему казалась ему невероятно смешной.

Сложившаяся в стране политическая система и умонастроения тех лет позволяли Путину, когда истекал его второй президентский срок, принять фактически любое решение. Умелые законодатели нашли бы способ приспособить конституцию к реальности… Уважение к духу и букве закона — не самая сильная черта россиянина.

— Мы же знаем особенности нашего национального характера, — говорил Дмитрий Анатольевич Медведев в интервью журналистам Николаю и Марине Сванидзе. — Мы действительно не законопослушные люди, это правда. В нас это проявляется в массе бытовых привычек. У нас это есть и на самом верхнем уровне. Мы все правовые нигилисты до мозга костей.

Но нарушение конституции или поспешная ее переделка повредили бы репутации не только государства, но и политиков, в этом участвующих. Особенно на мировой арене. Путин, заботясь о своем реноме, выбрал иной вариант. Подобрал на пост президента России человека, за которого страна проголосовала, а сам занял должность председателя Совета министров.

Несколько лет непонятными оставались тонкости взаимоотношений Медведева с Путиным. Точнее, личные планы самого Владимира Владимировича. Публика отчаянно гадала: уступил ли Путин президентское кресло Дмитрию Анатольевичу вынужденно и лишь на время? Или же Владимир Владимирович и в самом деле устал за восемь лет «на галерах», как он сам образно выразился, и собирается — по мере того, как Медведев освоится в Кремле — вовсе оставить политику?

Тогда строилась масса самых разнообразных предположений. Предостерегали: Владимир Владимирович что-то не рассчитал. В нашей политической системе вся власть принадлежит президенту, так что уверяли — Путину не только формально, но и по существу придется отойти на вторые роли… Кто-то даже уверенно предсказывал, что Медведев, набрав политический вес, воспользуется президентскими полномочиями и отправит Путина в отставку. Во всяком случае оппозиционно настроенные политики и публицисты активно его к этому призывали.

Когда строились подобные предположения, явно не учитывались как политические традиции и реалии нашей страны, так, впрочем, и характеры самих Путина и Медведева.

Создатель Советской России Владимир Ильич Ленин тоже занимал второй (в официальной иерархии) пост в стране — возглавлял правительство, что не мешало именно ему руководить государством. Иосиф Виссарионович Сталин формально утверждался на посту председателя правительства указом, который подписывал председатель президиума Верховного Совета СССР. Однако же занимавший этот пост милейший Михаил Иванович Калинин (чью жену Сталин посадил) и в страшном сне не мог себе представить, что он отправит вождя в отставку.

Наверняка Путин тогда долго размышлял над этим вопросом: кому он может безболезненно передать ключи от главного кабинета в Кремле? Решающий критерий понятен: абсолютная лояльность и надежность. Нужен человек без задних мыслей, проверенный помощник, который никогда, ни при каких обстоятельствах не повернет против Владимира Владимировича…

Когда он еще впервые баллотировался в президенты, Путина спросили:

— Кому вы доверяете?

— Доверяю? — переспросил Владимир Владимирович. — Сергею Иванову.

Старый друг и сослуживец Путина считался одним из самых влиятельных в стране людей. Правда, в смысле внешнего облика Сергей Борисович казался неисправимым — слишком короткие брюки, неудачно подобранные галстуки, забавная прическа. Иногда он появлялся хорошо причесанным, иногда встрепанным. Пренебрежение внешним обликом — для мужчины вовсе не порок. Но высокое положение обязывает соблюдать определенные правила. Потом Иванова явно окружили профессиональной заботой, он стал выглядеть солиднее и ухоженнее.

Вечером 15 февраля 2007 года в Кремле проходило совещание по экономическим вопросам. Иванов не мог скрыть своего прекрасного настроения. Когда Путин объявил, что Сергей Борисович становится первым вице-премьером, тот был на седьмом небе. На следующий день на заседании правительства председатель Совета министров Михаил Фрадков уточнил:

— Назначение Сергея Борисовича Иванова первым заместителем председателя правительства позволит правительству сконцентрировать усилия, обеспечить необходимый уровень координации в переводе российской экономики на новый качественный уровень, на использование современных технологий, научно-технических достижений.

В России сложилась сложная административная система: есть правительство, есть аппарат правительства, есть министерства. Помимо главы правительства существует еще и изрядное количество вице-премьеров, которым подчиняются министры. Получается, что министр — не самостоятельная фигура, определяющая политику в своей отрасли, а мальчик, которому нужен еще и присматривающий дядька. А над простыми вице ставится свой куратор — первый вице-премьер. В данном случае с большой перспективой…

Одновременно другим первым заместителем главы правительства стал Дмитрий Анатольевич Медведев. В стране его знали меньше, чем Сергея Борисовича. Медведев работал в администрации президента.

Администрация президента занимается проведением политики президента в жизнь, следит за исполнением принятых им решений и снабжает его разносторонней информацией о положении в стране. Медведев быстро прошагал по служебной лестнице — заместитель руководителя, первый зам, руководитель администрации.

— Это должности, которые имеют и серьезные полномочия, и серьезную ответственность, но при этом абсолютно непубличные, — признавал сам Дмитрий Анатольевич. — Руководитель администрации — все-таки первый помощник президента и не должен проявляться как самостоятельный политик.

В правительстве Медведеву достался, пожалуй, более опасный участок, чем Иванову, — социальная сфера. Как он сам выразился:

— Недоразвитое, недореформированное здравоохранение и образование, забитое село и абсолютно нерешаемая жилищная проблема.

С одной стороны, о вице-премьере Медведеве сразу узнала вся страна. С другой — удовлетворить все запросы невозможно, а гнев недовольных обыкновенно устремляется на того, кто раздает деньги. Переход в правительство не был инициативой Дмитрия Анатольевича. Он не стремился на эту стезю, о чем сказал весьма откровенно:

— До того момента, пока я не ушел из администрации, не буду скрывать, я ни о какой отдельной политической карьере не думал…

Сергей Иванов и Дмитрий Медведев оказались на равных постах. Те, кто интересуется политикой, решили: Путин дает обоим возможность развернуться, показать себя, чтобы принять окончательное решение, кого назначить преемником. Возможно, это так. Но скорее, хорошо зная обоих, он сразу сделал выбор.

Впрочем, общество может только гадать.

Официальной цензуры у нас нет, но и выяснить, что происходит внутри машины власти, тоже невозможно. Почему же наши начальники — сверху донизу — твердо убеждены, что чем меньше мы знаем, тем лучше?

Во-первых, к власти пришло сравнительно молодое поколение, которое отличает презрительно-высокомерное отношение к народонаселению. Новые русские даже не в силах этого скрыть. В отличие от прежних времен у них в руках не только ничем не ограниченная власть и ресурсы целого государства (области, района, города), но и огромные деньги в собственном кармане.

Начальники прекрасно устроили собственную жизнь, которая к нашему бренному существованию не имеет никакого отношения. Присмотримся к тому, чем они заняты. Пресыщенные и скучающие, они не знают, чем еще себя развлечь. Придумывают для себя все более экзотические приключения. Только что в космос не летают. Им смешна сама мысль о том, что надо отчитываться перед народом, который по части устройства собственной жизни им и в подметки не годится.

Во-вторых, у наших начальников действительно есть веские основания позаботиться о том, чтобы мы не знали, как делаются дела. Едва кто-то из них перестает быть начальником, тут же подтверждаются худшие слухи. Например, о безудержной, всепроникающей коррупции… Хуже того, реальность опережает самые смелые слухи. Невиданное по масштабам групповое убийство двенадцати человек в станице Кущевской подтвердило то, что мы всегда подозревали: преступники, чиновники и силовики слились в единый организм. И разве лишь в одном Краснодаре? Конечно, власти есть, что скрывать.

В-третьих, при всем своем высокомерии начальники явно ощущают неуверенность, понимая, что в реальной политической конкуренции они бы не выстояли. Не отстояли бы право на высокую должность. Это на экранах собственного телевидения или в председательском кресле, в черном лимузине или на трапе авиалайнера, в окружении охранников и подручных они представляются крупными и значительными фигурами. Более близкое знакомство разрушает эту иллюзию. Думаешь в отчаянии: господи, да кто же их поставил нами руководить?..

Но это происходит только после их отставки. Или ареста. Когда убирают большого начальника, мы даже и не задаемся вопросом: а каким образом он занял высокое кресло? Ответ известен: по всей стране чиновники друг друга назначают на высшие посты. Но это возможно только в отсутствие реальных выборов и гласности, когда мы о них почти ничего не знаем и узнать не можем.

Дмитрий Медведев. Нетипичная биография

За год до президентских выборов 2008 года известный прозаик Василий Павлович Аксенов, кумир читающей публики, в брежневские времена лишенный советского гражданства, поделился впечатлениями от встречи группы писателей в каминном зале Центрального дома литераторов с Дмитрием Анатольевичем Медведевым:

— Он мне очень понравился. Интеллигент. У него четкий ум. Он немедленно схватывает, о чем идет речь, и мгновенно дает интересный ответ.

Избрание Медведева президентом считалось делом вынужденным, а сам он изначально рассматривался как фигура временная. Но молодой и современный политик неожиданно придал политической жизни России новое измерение. Его знаменитые слова «свобода лучше, чем несвобода», даже не изменив реальности, сами стали фактором жизни. Стилистика и тональность выступлений Дмитрия Анатольевича вообще оказались необычными, звучали непривычно и резко — как фронда в отношении правящего класса. А призыв к модернизации экономики — как упрек в адрес премьер-министра.

Ольга Алленова в журнале «Коммерсант-власть» отметила разницу в стилистике между Путиным и Медведевым:

«После убийства Анны Политковской Путин сказал циничную фразу, что-то вроде того, что вреда от ее работы было меньше, чем от ее смерти. После избиения Олега Кашина Медведев ничего такого не говорил, напротив, он топал ногами и требовал найти и наказать виновных. Он встретился и с Кашиным, и с редакцией оппозиционной “Новой газеты”, чего Путин не сделал бы никогда. И это тоже было для меня важным».

От Медведева ждали готовности превратить вербальные формулы в реальные действия. С появлением нового человека в Кремле связывались большие надежды. Либеральная интеллигенция прежде всего рассчитывала на серьезное обновление политического устройства и духовного климата страны. Сформировался своего рода неформальный медведевский лагерь. Видные политологи и экономисты разрабатывали долгосрочные программы, рассчитывая, что Дмитрий Анатольевич воспользуется их разработками для масштабных преобразований.

Новый президент проявил готовность слушать, воспринимать полезные советы, часть которых со временем трансформировалась в законопроекты. Он заставил чиновников заполнять декларации о доходах, а это может стать — будь на то воля — первым шагом к реальному контролю за власть имущими. Поклонники ставили Медведеву в заслугу принятые по его инициативе важные поправки к Уголовному кодексу, которые уменьшают возможности сажать бизнесменов по надуманным обвинениям; увольнение опорочивших себя силовиков — в ходе преобразования милиции в полицию; предоставление вчерашним школьникам возможности, не опасаясь внезапного появления людей из военкомата, сдавать вступительные экзамены в высшие учебные заведения.

Упрекали же Дмитрия Анатольевича в робости, нерешительности, недостатке лидерских качеств. В том, что он так и не обзавелся сильной и влиятельной действующей командой. Влиятельные должности заняли всего несколько ближайших друзей президента. Это заведомо ограничивало его возможности и перспективы.

Сегодня принято анализировать личности наших ведущих политиков, чтобы предугадать их поступки. Выясняют жизненный путь, тайные пристрастия, недуги и стремления… Главное: понять, как лидер принимает решения? С кем он советуется? На чье мнение полагается? Или все решает сам?

Впрочем, искушенные профессионалы полагают, что психоанализ на расстоянии ненадежен. Психологические портреты на девяносто процентов — предположения. То, что мы видим, — это маска, сооруженная имиджмейкерами. Маска, кстати, необходима. Без нее политик надорвется, не выдержит нагрузки. Искренним в политике делать нечего. И жалостливым тоже. Хотя, если говорить о Медведеве, нет ощущения, что это человек с двойным дном.

На одной международной конференции, проходившей с его участием, я имел возможность наблюдать Дмитрия Анатольевича с близкой дистанции. Он выступал, отвечал на вопросы, реагировал на реплики, парировал выпады, поддевал оппонентов. И вполне можно было составить представление об этом человеке.

Спокоен, хладнокровен и уверен в себе. Не делает лишних движений и не говорит ненужных слов. Хорошая улыбка свидетельствует об отсутствии внутренних комплексов и фобий, которые изнутри сжигают некоторых его коллег. Правильная речь — мало кто в нашем истеблишменте так говорит на родном языке. Завидная реакция и природное остроумие — шутит легко и непринужденно. Он особенно выигрывал на фоне сидевшего рядом первого заместителя главы правительства Виктора Зубкова, типичного представителя старой (не по возрасту) номенклатуры. Они казались выходцами из разных миров.

Фактически так оно и есть. Один из дедушек Медведева — Афанасий Федорович — тоже был партийным работником, работал первым секретарем райкома на Кубани. Но отец будущего президента поехал учиться в Ленинград и всю жизнь преподавал в Технологическом институте имени Ленсовета. Как и мать — она, окончив филологический факультет Воронежского университета, отправилась в Ленинград поступать в аспирантуру.

Дмитрий Анатольевич очень много — и достаточно откровенно — рассказывал о себе Николаю и Марине Сванидзе. Написанная ими книга о президенте России 2008–2012 годов рисует необычную для нашего чиновничьего мира фигуру.

Медведев очень впечатлительный:

— Я помню, посмотрел в детстве фильм «Вий», который на меня произвел неизгладимое впечатление… Несколько дней спал с трудом, потому что мне панночка снилась…

Романтический:

— Очень сильное впечатление на меня в детстве произвел Ремарк. Наверное, это как раз пришлось на определенную пору взросления, романтической влюбленности. Помню, что «Три товарища» были просто эстетическим шоком. Красиво было написано, начиная от несчастной любви и заканчивая романтическим употреблением алкогольных напитков…

Влюбчивый. Роман с будущей женой — Светланой Владимировной — начался в школьные годы, когда ему было четырнадцать лет:

— Мы учиться перестали, гуляли вместе на переменах, уходили с уроков… В итоге я доучился до того, что в десятом классе у меня был «неуд» по поведению в первом полугодии и почти все тройки. И все было очень плохо. Родители были крайне недовольны… Правда, в какой-то момент я понял, что нужно хорошо окончить школу. И за два месяца я все ликвидировал. Окончил школу весьма неплохо…

Юношеская влюбленность переросла в сильное чувство. Одна женщина — на всю жизнь. О Медведеве не ходит никаких слухов, заставляющих подозревать нелады в семье и увлечения на стороне. Напротив, они с женой по-прежнему ходят, взявшись за руки…

Словом, обычный городской мальчик из интеллигентной семьи. Как это происходило в те годы со многими школьниками, увлекался музыкой — современной, западной, каждую неделю ходил на концерт:

— В девятом и десятом классах я даже вел дискотеки — так мне это было интересно.

Послушный родительской воле:

— Альтернатива была такая — отцовский вуз или другой технический институт. Но где-то во второй половине десятого класса я понял, что меня тянет на филологию… И мать, и отец сказали, что лучше все-таки юрфак…

Настойчив в достижении поставленной цели.

На вступительных экзаменах недобрал баллов. Поступил на вечернее отделение. Но туда в советские времена брали только тех, кто работал, поэтому отец устроил его к себе на кафедру автоматизированных систем управления. На следующий год Медведев сумел, хорошо сдав экзамены, перевестись на второй курс дневного отделения. Это не только избавило его от необходимости два года служить в армии, но и позволило получить хорошее образование.

Юридические факультеты в первую очередь готовили работников следствия и прокуратуры. Одного из его предшественников в Кремле — Михаила Сергеевича Горбачева — после окончания юридического факультета распределили в прокуратуру в родное Ставрополье… Медведеву становиться следователем никак не хотелось:

— Это работа неромантическая совсем. Она тяжелая, трудная, связана с массой тяжелых вещей. Выезды на трупы и посещение тюрьмы — это не романтика.

И тут счастливый случай: кафедре гражданского права юридического факультета Санкт-Петербургского университета дали три аспирантских места. Медведев поступил в аспирантуру вместе с приятелем — Антоном Александровичем Ивановым, ставшим в его президентство председателем Высшего арбитражного суда…

Медведев защитил диссертацию и десять лет преподавал на родном факультете.

— Студенты его очень любили, — говорила мне президент Санкт-Петербургского университета Людмила Алексеевна Вербицкая. — Когда он ушел, очень сожалели. Писали в Интернете: «Дима, вернись!»

Очень прагматичный.

Когда в перестройку разрешили кооперативы, понадобились умелые и хваткие юристы: писать уставы, готовить учредительные документы. Он создал вместе с двумя приятелями юридическую консультационную фирму «БалФорт». Но на деньгах не помешан и полностью в бизнес не ушел.

Его политические симпатии и антипатии очевидны.

— У меня после просмотра «Покаяния» Абуладзе было очень серьезное эмоциональное потрясение. И мы с моим товарищем ходили потом часа два это обсуждали. Это был такой глоток совсем другого воздуха…

Фильм «Покаяние», который в перестроечные годы с боями выходил на экраны, — одна из самых сильных антисталинских картин. Неудивительно, что, став президентом, Дмитрий Анатольевич назвал сталинскую систему диктатурой и тоталитарным режимом, подавляющим элементарные права и свободы. Если в других случаях Медведева упрекали в профессорской обтекаемости выражений, то в данном случае президент произвел впечатление определенностью оценок:

— Сталин совершил массу преступлений против своего народа… Режим, который сложился в СССР, иначе как тоталитарным назвать нельзя… Мы сами допускали фальсификацию истории.

Эти три формулы явственно выделили Медведева из толпы высших чиновников, более чем симпатизирующих вождю и предлагавших другую формулу: Сталин — эффективный менеджер…

27 декабря 2010 года на заседании госсовета Путин предложил воспользоваться опытом Советского Союза в создании «обстановки межэтнического и межконфессионального мира».

Медведев не согласился с премьер-министром:

— Советский Союз был государством, построенным на идеологии, и скажем откровенно, очень жестким государством. Россия — другая.

В феврале 2011 года Медведев приехал в родной город, чтобы участвовать в конференции «Великие реформы и модернизация России», посвященной 150-летию отмены крепостного права в России. Проводил конференцию Санкт-Петербургский государственный университет. Его ректор — профессор Николай Михайлович Кропачев — когда-то читал лекции будущему президенту на юридическом факультете.

Дмитрий Анатольевич произнес речь в защиту свободы:

— Жизнеспособными оказались не фантазии об особом пути нашей страны и не советский эксперимент, а проект нормального гуманного строя, который был задуман Александром II. И в конечном счете в историческом масштабе прав оказался именно он, а не Николай I или Сталин.

В 1989 году, когда шли первые — после семнадцатого года — свободные выборы, Медведев участвовал в избирательной кампании Анатолия Александровича Собчака. Профессор баллотировался в народные депутаты СССР. В отличие от других известных питерцев, которые присоединились к Собчаку, когда тот уже стал хозяином города, Дмитрий Анатольевич считал своим долгом агитировать за мало кому еще известного, но демократически настроенного человека. Так Медведев сделал первый шаг, который со временем приведет его в Кремль…

— Я Путина знаю практически полжизни, — сказал Медведев китайским журналистам.

Он не преувеличивает.

Осенью 1990 года Медведев стал советником председателя Ленсовета Собчака.

— Через месяц появился Владимир Владимирович Путин, — вспоминал Дмитрий Анатольевич. — Как человек гораздо более опытный, профессионально подготовленный, он через некоторое время стал руководителем группы помощников и советников председателя Ленсовета. То есть он стал старшим среди советников. И вот в таком качестве мы с ним бок о бок проработали год. Потом Собчак был избран мэром Ленинграда. Путин перешел в мэрию на должность вице-мэра по внешнеэкономическим связям. А у меня в тот период возникло ощущение, что я себя в этой сфере исчерпал… Поэтому я не перешел в исполнительную власть, а полностью вернулся на кафедру. Мы договорились с вице-мэром Путиным, что я буду экспертом того комитета, который он возглавил, на внештатной основе…

Дмитрий Медведев вел в Петербурге жизнь, которая его вполне устраивала. Преподавал, писал учебник, а деньги зарабатывал, консультируя крупные компании. В октябре 1999 года позвонил из Москвы Игорь Сечин, хорошо известный ему как ближайший помощник Путина. Не раскрывая карт, сказал:

— Владимир Владимирович приглашает поговорить.

Путин, тогда еще руководитель правительства, предложил Медведеву возглавить Федеральную комиссию по рынку ценных бумаг. Это министерская должность — изрядная карьера для питерского кандидата наук. Причем работа новая, интересная… Словом, соблазнительно. Медведев согласился. Через месяц перебрался в Москву. Для начала приступил к работе в Белом доме — заместителем руководителя аппарата правительства. Имелось в виду, что это станет стажировкой, необходимой для того, чтобы освоиться в Москве, в хитросплетениях столичной жизни.

Но 31 декабря 1999 года Ельцин уступил Путину главный кабинет в Кремле. Владимиру Владимировичу понадобились все, на кого он мог рассчитывать. В тот же день он назначил Медведева заместителем руководителя своей администрации. Набравшись опыта, 30 октября 2003 года Дмитрий Анатольевич возглавил кремлевский аппарат.

Идеи, лозунги. Аплодисменты и аппарат

Обыкновенно в отношении к Медведеву ощущается некая снисходительность: много предлагает, да мало что становится реальностью. Важные для страны идеи повисают в воздухе. Причина? Сам виноват: не может заставить аппарат работать…

Не надо обижать аппарат. Аппарат работает исправно. Скажем, выразил мэр города неудовольствие ларьками возле метро, и его указание исполнили мгновенно. Не размышляя, бросились сносить все, что можно, лишь бы поскорее отрапортовать об исполнении. Пришлось руководителям мэрии придерживать самых рьяных.

«Стремление нижестоящих чиновников выслужиться перед вышестоящими, — пишет известный ученый-экономист, — породило такое характерное для административно-командной системы явление, как “перегибы”. При этом всегда легче “перегнуть палку”, чем “недогнуть”, ибо есть реальная опасность поплатиться за “гнилой либерализм”. Существует объективная тенденция к росту перегибов на каждом более низком уровне пирамиды власти. Нарастание перегибов доводит до абсурда любые предложенные наверху меры».

Наш аппарат — это асфальтовый каток, работающий по своим правилам. Если их понять, то можно понять, на что способен аппарат.

Правило первое.

Реализуются только те распоряжения, за неисполнение которых начальник накажет. Это пошло со сталинских времен. Почему-то считается, что при вожде государственный механизм работал как часы. Ностальгически говорят: вот когда был Сталин… В реальности задания вождя исполнялись, только если Сталин давал их кому-то лично и существовала опасность, что он поинтересуется результатом. Все остальные идеи и указания повисали в воздухе. Самое невинное поручение норовили спихнуть на кого-то другого. Полное отсутствие инициативы и самостоятельности было возведено в принцип государственного управления: ничего не решать без товарища Сталина!

Правило второе.

Аппарат состоит из людей, готовых исполнить любое указание, но только если от них этого реально потребуют. Гигантский бюрократический механизм совершает множество ненужных оборотов. Бумаги движутся в аппарате с черепашьей скоростью, ходят от одного чиновника к другому. Потому даже хозяин страны не знает, что именно произойдет с его поручением: когда оно дойдет до исполнителя и будет ли выполнено. Документы движутся по иерархической лестнице не потому, что это необходимо, а потому что чиновник, который мог бы сам принять решение, не желает брать на себя ответственность. Система родилась еще в сталинские времена, когда старались собрать побольше виз на документе — труднее потом найти одного виноватого.

Многие годы исполком Моссовета возглавлял Владимир Федорович Промыслов. К нему постоянно обращались с просьбой дать квартиру, дачу или гараж. Поскольку в его кабинет попадали только заметные в обществе люди, то Промыслов старался никому не отказывать. Но резолюции на заявлениях ставил разными карандашами, и подчиненные твердо знали, что именно начальник желает: помочь или вежливо замотать вопрос…

Выжить в начальственной среде и продвинуться по карьерной лестнице непросто. Требуется особая предрасположенность к существованию в аппаратном мирке. И годы тренировки. Иерархия чинов нерушима, как в армии. Начальники, конечно, бывают разные. Но мало кто терпит самостоятельных подчиненных. В цене дисциплина и послушание. Как правило, попытки высказать собственное мнение пресекаются. Ценится умение угадать, чего желает непосредственный начальник.

К вершинам власти неостановимо идут осторожные, цепкие и хитрые, те, кто не совершает ошибок и не ссорится с начальством. Какой опыт приобретает чиновник, добираясь до самого верха? Аппаратных интриг. Дворцовых переворотов. Умение лавировать, уходить от опасных решений. И еще он исполняется полнейшего презрения к тем, кто ниже рангом.

Правило третье.

Можно быть святее папы римского, нельзя быть менее ортодоксальным.

Мой отец в молодые годы был помощником одного из руководителей партии. Кандидат в члены политбюро и секретарь ЦК Петр Нилович Демичев ведал вопросами идеологии. Благообразный, с пышной шевелюрой и в модных очках, он не был злым или коварным человеком. Говорил ровно и спокойно, был мягок в общении с людьми, выступал без бумажки. Но окружающие быстро заметили, что обещания Демичева не исполняются. Александр Трифонович Твардовский ему в лицо обидно сказал:

— Я вам не верю. Вы говорите одно, а потом все получается по-другому.

Цензура не пропускала военные дневники Константина Михайловича Симонова за откровенное описание трагических событий сорок первого года. Демичев высказался за публикацию дневника. Обрадованный Симонов пришел к заведующему отделом культуры ЦК Василию Филимоновичу Шауро, который подчинялся Демичеву. Невероятно осторожный Шауро покачал головой:

— Да, Петр Нилович так сказал, но я лично считаю, что это было бы необдуманным решением, надо посоветоваться, взвесить…

То есть держимордой можно быть большим, чем начальник! За это не накажут. Шауро чувствовал, что Демичев либеральничает, а это опасно. Оказался прав. Симоновские дневники не напечатали, Демичева из секретарей ЦК убрали, а Шауро сидел на своем посту до горбачевских времен.

И сегодня чиновник безошибочно выбирает формулу выживания — слово «нет». Люди гибнут на слове «да», потому что потом их могут призвать к ответственности: зачем позволил? Будешь отвечать… Сказав «нет», не пропадешь, за излишнюю бдительность выволочки не устроят. Невозможно добиться ясного и однозначного ответа, потому что в этом закрытом мирке каждое слово взвешивается на аптекарских весах. Чиновник на большой должности знает, что в предбаннике толкутся молодые и голодные аппаратчики, которые мечтают занять его место за столом и принять участие в дележе власти.

Правило четвертое.

Аппарат не всякому подчинится.

25 декабря 2009 года на заседании комиссии по модернизации экономики Медведеву явно не понравилось легкомысленное отношение присутствующих к его словам, и он резко оборвал генерального директора государственной корпорации «Ростехнологии» Сергея Викторовича Чемезова, который хотел выступить по поводу реплики президента:

— Нет, не надо. Мои слова — не реплика уже, а приговор. Реплики у вас. А все, что я говорю, в граните отливается.

Сергей Чемезов чувствовал себя уверенно даже в разговоре с президентом, потому что он считался другом Путина еще со времен совместной службы в ГДР. Когда Путин в 1996 году приступил к работе в управлении делами президента России, то взял Чемезова начальником отдела внешних экономических связей. А в роли руководителя страны поручил ему деликатную, но колоссальную по политическому и финансовому значению сферу торговли оружием. Чемезов стал генерал-полковником…

Дмитрия Анатольевича, хотя он и произносит время от времени грозные слова, не боятся. Высокомерная и чванливая — с подчиненными! — бюрократия подчиняется только тому, кто внушает страх. Хозяину, который регулярно рубит головы подданным. Если он по-человечески не захочет принять эту роль, аппарат подчинится другому. Медведев — не из тех, кто рубит головы. Демонстративно убрал лишь московского мэра Юрия Лужкова. Так что аппаратчики сознают собственную значимость. Что хотят — исполняют, что им не нравится — не делают.

Правило пятое.

Нельзя нарушать основной закон: чиновники, конечно, должны смертельно бояться хозяина, но тот обязан что-то подбрасывать своим людям. Аппарат способен легко повернуться против своих создателей. При попытке его укротить тявкает и огрызается. Власть, привилегии, возможность получать свой кусок бюджетного пирога — в обмен на лояльность и беспрекословное исполнение указаний.

Почему, например, в нашей политической системе бесполезно добиваться отмены спецсигналов на автотранспорте высших чиновников или отказа от системы спецполиклиник и спецбольниц? Без привилегий работа в аппарате представляется чиновнику бессмысленной! Принадлежность к власти должна быть зримой и завидной, это крайне важно для самоощущения чиновника.

— У нас полусоветская власть, — отмечает известный публицист и бывший депутат Виталий Алексеевич Коротич. — Застенчивый сталинизм, единственная система, которая сохранила огромный круг привилегий. Нигде больше этого нет, ни в одной бывшей социалистической стране. Помню, когда Рыжкова в конце перестройки отстраняли, он сказал: «Ну ладно, вы себе найдете другого премьера, а где вы другой народ найдете?»

Всевластие аппарата — не чисто российское явление. Американский президент Джон Кеннеди, выслушав интересную идею, озабоченно говорил:

— Это отличная мысль. Нужно подумать, как нам получить согласие аппарата на ее принятие.

Но в нашей ситуации готовность аппарата помогать хозяину мало что решает. Существующая система управления позволяет кого угодно закатать в асфальт и что угодно снести. Но она не предназначена для того, чтобы взращивать и поощрять, создавать условия для развития и модернизации. И это ставит крест на благих начинаниях. На работу в аппарат приходят не разрешать, а запрещать.

Когда Медведев с высокой трибуны провозглашал одну из своих либеральных идей, сидящие в зале думали: это же он не всерьез, это предназначено для иностранцев или для журналистов… Аплодировали, преданно глядя ему в глаза, но делать ничего не собирались.

Дмитрий Анатольевич выдвинул лозунг модернизации. Виднейшие экономисты с ним согласны: если не произойдет модернизация, то экономика деградирует. Но радикальным переменам сопротивляется буквально всё.

Во-первых, страна живет за счет природных богатств.

На долю России приходится 5,6 процента мировых запасов нефти, 23,7 процента природного газа, 8,4 процента водных ресурсов, 8,1 процента пахотных земель, 23 процента лесов. Зачем что-то создавать, если можно торговать подарками матери-природы? Примерно три четверти российского экспорта составляют полезные ископаемые.

Во-вторых, общество психологически не настроено на модернизацию.

Социологи говорят о свойственном нашему обществу ощущении ущемленности, обделенности. Разочарование рождает цинизм, пассивность и равнодушие: от нас ничего не зависит, нашего мнения не спрашивают. Люди верят только в государственную экономику, которая обеспечит всем определенный уровень жизни. С такими настроениями в модернизации страны не преуспеешь…

Одна из самых заметных акций Медведева — переименование милиции в полицию. Ждали большего. Но реформа сразу споткнулась.

Обыкновенно нам рассказывают о талантливых и бескорыстных сыщиках, блистательных профессионалах. Но мы их не знаем и не видим. Они явное меньшинство. Мы сталкиваемся в повседневной жизни с совсем другими людьми. Офицер полиции (милиции) выхватывает пистолет и убивает ни в чем не повинных граждан, другой подбрасывает наркотики, чтобы был повод для ареста, третий на допросе пытает подозреваемого до смерти, четвертый вообще промышляет грабежами.

По мнению руководителей МВД, причина в том, что платят людям в форме мало и трудно им отказаться от взятки, когда ее предлагают… Вообще-то у нас в стране многие получают маленькую зарплату, с трудом сводят концы с концами. Но при этом они не берут взяток, не воруют и не убивают. Ревнивый муж, оскорбленный мужчина может ударить обидчика. Но если человек методично пытает своих жертв, то мы имеем дело с патологическими отклонениями. Эти наклонности не могли не проявляться и прежде. Вот в чем главный вопрос: никто ничего не замечал?

Почему так много преступников среди полицейских (милиционеров)? Что, изначально вербуют людей с порочными наклонностями? Или же, напротив, люди с этими качествами и находят себя в полиции (милиции)? Сама служба построена так, что у человека формируется не интерес к работе, а, напротив, стойкая ненависть к своему делу и стремление воспользоваться своей должностью, чтобы заработать?

Вспомним опыт собственного общения со стражами порядка. Чуть ли не каждый говорит о том, что служба ему надоела… Им просто неохота работать! Хорошие деньги приносит не официальная служба, а то, что делается помимо службы. Когда видишь офицера полиции на дорогом автомобиле, возникает нехорошая мысль, что его можно сразу сажать: на зарплату ему такой машины точно не купить.

Разве приходящих в правоохранительные органы молодых людей учат защищать и охранять граждан? Разве, отправляя патрулировать город, говорят: помогайте людям, оберегайте их от неприятностей, спасайте от преступников? Учат их совсем другому: хватать и разгонять, сажать и наказывать.

Пагубную роль сыграла и отправка полицейских (милиционеров) на Северный Кавказ. Не только ОМОН, но и обычные стражи порядка вахтовым методом проходили через эти горячие точки. Кому-то кажется, что этот опыт идет полиции на пользу. Но задача полицейского отличается от задачи бойца спецотряда и даже от задачи профессионального военного. Военные и спецназ уничтожают врага. Полицейские защищают и спасают людей. Но Кавказ учит подозревать решительно всех — от мала до велика, он учит видеть во всех, кто тебя окружает, врага. И если хочешь уцелеть, должен выстрелить первым.

Как с таким опытом полицейскому работать в российском городе? Люди, среди которых он находится, не враги. В большинстве своем это нормальные, законопослушные граждане, которым нужна помощь… В крайнем случае полицейский имеет дело с подозреваемыми, с теми, кого следует задержать, чтобы они предстали перед правосудием. А его-то учили другому — гранату в окно, очередь из автомата, а потом уже смотреть, кто там в комнате…

Есть ли выход? Конечно, есть. На Кавказе пусть действуют спецслужбы. Это их удел. А полиция должна заниматься своим делом. Вообще надо освобождать полицию от того, что ее разлагает. Если полицейскому поручают проверять документы у людей «неславянской внешности», то всякий понимает, чем это заканчивается: отъемом денег и мобильных телефонов. Пострадавшая сторона — не приезжие, а все мы: милиционера просто толкают на преступный путь.

Не знаю, проводилось ли комплексное социопсихологическое исследование молодежи, которая приходит в полицию. По собственному опыту каждый из нас может сказать: молодой человек поступает на службу не для того, чтобы служить закону. Форма и оружие открывают широкие возможности. Просить ничего не надо, сами придут и все предложат. Лакомое место для тех, кто умеет извлекать пользу из своего положения. Во-первых, это сравнительно легкий способ зарабатывания денег. Во-вторых, можно удовлетворить страсть к власти над людьми.

Вот почему медведевский замысел не реализовался. Меньше всего заинтересованы в переменах те, кто должен был их проводить, — полицейское начальство. Оно обижено. Уверено, что сообщения о преступлениях, каждодневно совершаемых полицейскими, — кампания по дискредитации Министерства внутренних дел. Начальник столичного главка полиции генерал-лейтенант Владимир Александрович Колокольцев презрительно отозвался о российской прессе: ведет себя, как западные журналисты во время холодной войны, которые рылись у нас на помойках, выискивая недостатки. Господи, оказывается, генерал Колокольцев всерьез воспринимал эти плоские и примитивные карикатуры в советской печати…

Генералы были обижены невероятно на майора милиции Дениса Викторовича Евсюкова, начальника районного отдела внутренних дел Царицыно, который в ночь на 27 апреля 2009 года прямо на улице, а потом в магазине устроил беспорядочную стрельбу, убил двоих человек и нескольких ранил. Обиделись на него за то, что дал повод для беспощадного анализа положения дел в правоохранительных органах.

Евсюков осознал, в чем он виноват: извинился перед министром внутренних дел, перед своим руководством… Но уже было поздно. Предшественник Колокольцева генерал-полковник Владимир Васильевич Пронин, приехав на место преступления, спросил Евсюкова:

— Что же ты не застрелился?.. А если у тебя такая возможность будет?

Как, кстати, такое «приглашение» к самоубийству называется на языке Уголовного кодекса?..

Генеральская логика понятна: покончил бы майор с собой, не было бы судебного процесса и выяснения того, как человек с задатками серийного убийцы мог успешно продвигаться по карьерной лестнице. Интересно было услышать от генерала Пронина и оценку самого процесса: «шоу с адвокатами и СМИ». Так, оказывается, милицейско-полицейские начальники воспринимают суд… Но в первую очередь генералы обиделись на власть, разрешившую изо дня в день говорить о полицейских (милицейских) преступлениях.

Генералы не хотят, чтобы их подчиненные перестали «крышевать» бизнес: они же в доле! Генералы против того, чтобы их людей сурово наказывали — а то испугаются и перестанут приносить деньги…

Так что совершенно очевидно — не обойтись без смены командного состава. Кто сомневается в том, что полицейские начальники встроены в систему всеобщей коррупции? Рядовой полицейский же все видит. Если генерал построил замечательный особняк и вся его семья ездит на «Мерседесах» и «Вольво», отчего же его подчиненному нельзя получить свою долю? И он получает! Остается непонятным, почему это не замечают сотрудники оперативных подразделений ФСБ, которые по долгу службы обязаны контролировать полицию? А если видят, почему все это продолжается?

Вооруженное подполье

Федеральная служба безопасности в значительной степени восстановила свои позиции в государстве, утраченные в годы перестройки, распада Советского Союза и формирования России.

— Федеральная служба безопасности, — говорил Путин еще в ту пору, когда сам руководил ведомством госбезопасности, — сама по себе системообразующая структура, которая с помощью специальных сил и средств изнутри контролирует практически все силовые ведомства.

Ведомство госбезопасности контролирует и органы внутренних дел. Почему же «оперативное обслуживание» сотрудниками госбезопасности органов внутренних дел не спасает общество от полицейских-преступников? Чекисты другим заняты?

Законопроект, наделяющий Федеральную службу безопасности дополнительными полномочиями, летом 2010 года легко был одобрен депутатами. Несмотря на то что Владимир Петрович Лукин, уполномоченный по правам человека, представил официальное отрицательное заключение и на слушаниях в Думе назвал законопроект «одним из самых опасных».

Заметим: Лукин — не правозащитник-общественник, а высший — в этой сфере — государственный чиновник. Если он высказывает такое мнение, законопроект должен быть отозван. Либо переработан, либо похоронен. Иначе в чем смысл должности уполномоченного?

Но, похоже, государственный механизм не работает. Пожалуй, именно об этом свидетельствует само появление законопроекта, который ведомство упорно проталкивало несколько лет и в конце концов одолело сопротивление аппарата правительства. Даже Московская городская дума обнаружила в законопроекте массу «несуразностей» и до голосования в Государственной думе пыталась обратить на это внимание ФСБ. Но безуспешно. Надо отдать должное мощной пробивной силе ведомства госбезопасности…

В чем смысл полномочий, которые пожелала обрести ФСБ? Наделить оперативных работников правом: вызвать любого человека, если считают, что он намерен (!) совершить противоправное действие (то есть речь идет о людях, которые никакого преступления не совершили!), вынести ему предупреждение (за несовершенное преступление!), а в случае неподчинения наказать лишением свободы (без суда!)

Говорили, что закон необходим для превентивных действий: остановить радикалов и экстремистов раньше, чем они перейдут от слов к делу и совершат преступление.

Мы не одни на этой земле. Во время съемок фильма в ФРГ я беседовал с руководителями отдела по борьбе с экстремизмом ведомства по охране конституции (немецкая контрразведка). Как работают немцы?

Оперативные работники собирают печатные материалы левых и правых радикалов, ходят на все их собрания. Если ведомство приходит к выводу, что в деятельности группы есть признаки тяготения к экстремизму, к насильственным действиям, начинается полноценная работа путем вербовки агентуры, тайного наблюдения, секретного фотографирования, подслушивания телефонных переговоров и перлюстрации переписки. Правомерность каждой такой операции изучается специальной комиссией бундестага… Если агентурная работа показывает, что деятельность группы противоречит конституции, материалы передают Министерству юстиции и ее запрещают. Если выясняется, что кто-то совершил уголовно наказуемое деяние, то материалы передаются полиции для привлечения к суду.

Ведомство по охране конституции ФРГ не имеет права проводить аресты, обыски и вести следствие. Немецкое общество не хочет искушать всевластием даже самых преданных своих защитников. Правы немцы или не правы? Надо судить по результату: террористическая деятельность левых и правых радикалов в стране практически подавлена. Поезда или автомобили с губернаторами, как у нас, в Германии не взрывают…

На слушаниях в Думе депутаты — бывшие сотрудники прокуратуры и КГБ — говорили, что для борьбы с террористами и вообще со всеми, кто нарушает закон, у правоохранительных органов и так достаточно полномочий. Выявили экстремиста, который призывает убивать или взрывать, — передайте дело в прокуратуру!

С тех пор, как земледельческие племена отделились от скотоводческих, в мире нарастает разделение труда. В сфере, о которой мы говорим, одни ведут оперативную работу, другие — следствие, третьи поддерживают обвинение в суде, четвертые выносят приговор, пятые его исполняют. Поэтому закон архаичен, он возвращает общество к давним временам, когда чекисты сами решали, кто виноват, и определяли меру наказания.

Нет смысла лукавить. Пояснительная записка к законопроекту начиналась словами: «Отдельные средства массовой информации, как печатные, так и электронные, открыто способствуют формированию негативных процессов в духовной сфере». Это точно объясняет смысл усилий ФСБ. Ведомство госбезопасности подбирает инструменты, позволяющие вернуть влияние, утерянное при смене политического строя. Сейчас ведомство не может, как прежде, помешать выезду за границу, на кадровые назначения накладывает вето только в государственном аппарате…

Владимир Лукин отметил в Думе, что законопроект ставит в неудобное положение руководителей нашего государства: выходит, они говорят одно, а делают совсем другое. Подобные законы нигде, за исключением таких стран, как Северная Корея или Куба, не принимаются. Ведомственный интерес вновь берет верх над государственным? Как в уже принятом законодательстве о борьбе с экстремизмом.

Сошлюсь на мнение очень компетентного и уважаемого мной человека — бывшего директора Федеральной службы безопасности генерал-полковника Николая Михайловича Голушко. «Недавно в судопроизводство, — пишет Голушко, — была введена уголовная ответственность за различные формы экстремизма. Поверьте моему профессиональному чутью — применение этих норм уголовного кодекса принесет больше несчастий, чем существовавшая ответственность за клевету на советский государственный и общественный строй».

Такой опытный специалист, как генерал Голушко, понимает, что подобные законы толкают оперативного работника на старый путь — выявлять людей, которые позволяют себе критиковать власть, федеральную или местную, и затыкать им рот.

Совет по правам человека при президенте России (председателем еще была Элла Александровна Памфилова) обратился к Медведеву с просьбой остановить принятие законопроекта, расширяющего полномочия ФСБ:

«Такого рода возрождение худших и незаконных практик тоталитарного государства с целью посеять страх и недоверие в людях не может быть воспринято обществом иначе как легитимизация подавления гражданских свобод и инакомыслия».

Когда-то, в советские времена, так называемая «профилактика» считалась большим прогрессом. Выяснилось, что за «сомнительные» разговоры можно и не сажать. Или как минимум — сажать не сразу. Но ведь все равно творили преступление — наказывали за высказывание своего мнения! Выжигали инакомыслие. Пока, наконец, ставший генеральным секретарем Михаил Сергеевич Горбачев не возмутился:

— Слушайте, они же сидят за то, что я сейчас говорю на политбюро!

Но на Лубянке по-прежнему стоят на том, что главная опасность исходит от идеологической эрозии, поэтому нужны инструменты контроля над духовным состоянием общества. Это откровенно объяснил один из генералов ФСБ:

«По ряду объективных, связанных с фундаментальными особенностями России причин в ней всегда особое внимание уделялось защите государства от “внутренней крамолы”, то есть, говоря современным языком, от угроз безопасности в социально-политической сфере, ибо “внутренняя крамола” для России всегда была страшнее любого военного вторжения».

Борьба с крамолой — это не борьба с терроризмом или с экстремизмом. Это попытка влиять на умонастроения в обществе, управлять обществом. Это уже чистая политика, что выходит за пределы компетенции спецслужб! И руководство страны не возражает? Что это означает? Политики сознательно отказываются от своих полномочий?

В нашей стране взаимоотношения между политической властью и госбезопасностью всегда складывались сложно. Сталин не желал усиления полномочий чекистов. Каждые два-три года менял команду на Лубянке (в основном расстреливал), бесконечно тасовал чекистов, не давая им укрепиться на своих постах. Советские властители побаивались ведомства, которое сами же создали. Назначая председателем КГБ Александра Николаевича Шелепина, бывшего руководителя комсомола, человека со стороны, Хрущев вдруг сказал ему:

— У меня к вам еще просьба — сделайте все, чтобы меня не подслушивали.

Никита Сергеевич требовал не только от центрального аппарата, но и от местных органов КГБ отчитываться перед партийными комитетами. Обкомы и крайкомы могли попросить ЦК убрать не понравившегося им руководителя управления госбезопасности.

Политических работников постоянно переводили на Лубянку, а вот офицеров КГБ первыми секретарями обкомов и председателями облисполкомов не делали и в ЦК не брали. Это считалось невозможным. Было одно исключение — Гейдар Алиев. По одной причине: в Азербайджане нужно было во что бы то ни стало подавить коррупцию. Борис Пуго в Латвии или Гиви Гумбаридзе в Грузии тоже стали первыми секретарями республиканских ЦК с должности председателя республиканского КГБ, но они оба не были профессиональными чекистами, а всю жизнь провели на партийно-комсомольской работе…

А вот усиление роли госбезопасности накануне перестройки свидетельствовало об ослаблении политической власти, ее дряблости, нежелании и неспособности руководить страной. Это стало заметно в начале восьмидесятых, когда больной Брежнев буквально бежал из Кремля, чтобы избавить себя от всех проблем.

Но сейчас у власти сравнительно молодые и физически крепкие люди. Не похоже, чтобы они собирались на покой. Так что же означает готовность перепоручить госбезопасности политическую работу? Желание оградить себя от неприятностей, переложить ответственность на других?

Помню впечатления от командировки в Иркутск. Иркутяне только и говорили, что о проигрыше «Единой России» на выборах мэров Иркутска и Братска, предсказывали поражение партии власти и в Ангарске. Анализ выборов выявил непрофессионализм, откровенную слабость проигравшей команды, которая до момента объявления итогов голосования пребывала в приятной уверенности, что победа у нее в кармане. Местная власть проявила редкостное нежелание понять степень отчаяния людей, у которых нет и не будет работы, и что-то для них сделать.

Но, конечно же, проще увидеть в политических неудачах заговор, происки экстремистов. Вот и возникает соблазн поручить политику чекистам. Снять с себя эту обузу. Но без повседневной тренировки политические мускулы дрябнут. Теряется хватка, утрачиваются умение справляться со сложными проблемами, способность выдерживать стрессы. Если политики желают въехать в рай на чужом горбу, сами возиться не хотят, а говорят подчиненным: «Вы действуйте, а я подожду в сторонке», то, как правило, подчиненные рано или поздно приходят к выводу, что они справятся и сами. И забирают политическую власть…

А у сотрудников госбезопасности есть своя работа, с которой они должны справляться.

В марте 2009 года президент Чечни Рамзан Кадыров сказал, что пора отменять режим контртеррористической операции в республике. Властолюбивый руководитель республики желал сосредоточить в своих руках все рычаги управления. Президент Медведев поручил директору ФСБ Александру Бортникову рассмотреть этот вопрос. Чекистов не радовало сокращение полномочий оперативного аппарата в Чечне. Однако 16 апреля Медведев распорядился отменить режим. Поручение президента было выполнено. Но Северный Кавказ не стал безопасной зоной.

26 июля смертник взорвал себя перед театральным центром в Грозном. Видимо, боевики надеялись уничтожить Рамзана Кадырова, который собирался побывать в театре. Погибли четыре офицера милиции и двое прохожих.

А вот президент Ингушетии едва не стал жертвой террористов. Юнус-Бека Евкурова пытались убить 22 июня 2009 года, в понедельник утром. В 8:30 утра президентский кортеж (четыре машины) направлялся из Назрани по трассе «Кавказ» в столицу республики Магас. Смертник, сидевший в начиненной взрывчаткой машине «Тойота камри», атаковал кортеж президента. На месте взрыва образовалась огромная воронка, в домах по соседству вылетели стекла и двери. Бронированный «Мерседес-221» сгорел. Президентский водитель Рамзан Евкуров погиб, пассажиров — начальника охраны Увайса Евкурова (они все родственники) и самого президента выбросило из машины. Еще четыре охранника с ранениями попали в больницу, один из них там скончался.

Президент Ингушетии чудом выжил. Он получил тяжелые ранения, санитарным самолетом Министерства по чрезвычайным ситуациям его эвакуировали в Москву и положили в Институт хирургии имени А. В. Вишневского.

Генерал-майор Юнус-Бек Баматгиреевич Евкуров стал президентом Ингушетии меньше чем за год до покушения, 31 октября 2008 года. Он родился в 1963 году в Пригородном районе, окончил Рязанское военно-воздушное командное училище, академию имени М. В. Фрунзе и Академию генерального штаба, то есть получил полноценное военное образование, открывавшее ему путь к высокой армейской карьере. Он получил звание Героя России и дослужился до должности заместителя начальника разведывательного управления штаба Приволжско-Уральского военного округа.

Утром 17 августа 2009 смертник на «Газели» въехал в Назрани во двор городского отдела внутренних дел. Двадцать пять человек погибли.

А весной 2010 года боевики вновь добрались до Москвы. Это произошло утром в понедельник 29 марта. В 7:52 поезд, который шел от станции «Юго-Западная», остановился на «Лубянке». Взрыв произошел в тот момент, когда двери уже стали закрываться. А через сорок минут еще один — на станции «Парк культуры». Многие москвичи задавались потом вопросом: отчего же власти после первого взрыва не предупредили людей: сидите дома? А если бы взрывов было не два, а больше?

Все поразились тому, что после взрывов российское телевидение непозволительно долго молчало — когда москвичи обрывали телефоны, пытаясь выяснить, что же происходит в городе. Надо понимать, не было команды сверху… Профессионально работал только канал «Евроньюс». Даже когда стало известно о числе погибших, телеканалы не изменили сетку вещания, продолжали транслировать развлекательные шоу, фильмы и сериалы.

«Большой террор вернулся в Москву после шестилетнего перерыва, — писал “Московский комсомолец”. — Москвичам придется возвращаться на войну, думать о войне, жить в войне. Но для того, чтобы ее выиграть, люди должны рассчитывать только на себя, потому что власть не способна их защитить».

«Люди в погонах, — считает депутат Государственной думы Александр Хинштейн, — настолько погрязли в коррупции и интригах, что у них просто нет времени заниматься своей основной работой. Терапевтическими мерами эту болезнь уже не вылечить, нужно хирургическое вмешательство. Мы уже привыкли, что никто из генералов у нас никогда и ни за что не отвечает. Никто по гамбургскому счету не ответил за взрывы в московском метро в 2004 году. За теракты в самолетах. За Беслан. За два подрыва “Невского экспресса”. Не ответит — я почти уверен — и за преступление нынешнее».

По обвинению во взрыве поезда «Невский экспресс» арестовали двоих питерских анархистов, потом их отпустили. Возникли новые подозреваемые — на сей раз из Ингушетии. Следствие шло полтора года, но генпрокуратура отказалась утверждать обвинение. Потом заявили, что подрыв «Невского экспресса» — дело рук боевика Саида Бурятского, но уже после того, как он был 2 марта 2010 года ликвидирован в Ингушетии. 6 марта Бортников доложил об успехе президенту Медведеву.

Настоящее имя Саида Бурятского — Александр Тихомиров. Сын русской и бурята, он вырос в Улан-Удэ. Учился в медресе и в мусульманском университете Аль-Азхар в Каире. Когда в 2005 году вернулся в Россию, то именовал себя иначе — Саид Абу Саад аль-Бурьяти. Первоначально произносил проповеди, доказывая необходимость джихада против неверных. В мае 2008 года перешел от слов к делу, отправился на Северный Кавказ и вступил в отряд Доку Умарова, который назвал себя эмиром «Имамата Кавказ». Его отряд располагался на границе Ингушетии и Чечни. В мае 2009 года лагерь обстреляли ракетами, но Доку Умаров и Саид выжили. Саид Бурятский специализировался на подготовке смертников.

В среду 31 марта 2010 года продолжились теракты, совершенные смертниками. Два террориста взорвали себя в Кизляре (небольшой город в Дагестане, рядом с Чечней, считается перевалочной базой террористов, направляющихся в Москву). Сначала подорвали машину с грузом взрывчатки. Когда приехали милиция, пожарные и врачи, взорвал себя затесавшийся в толпу второй смертник в милицейском кителе. Погибли двенадцать человек, в основном милиционеры, в том числе начальник городского отдела внутренних дел, было много раненых.

После серии терактов полпред президента на Северном Кавказе Александр Геннадиевич Хлопонин и руководители северокавказских республик попросили Дмитрия Медведева информировать их о «внешней угрозе», о «противниках» России, о «внешнем факторе», с которым связан экстремизм. Они хотят черпать эту информацию не из газет, а получать сводки спецслужб. Иначе говоря, наши политики видят иностранный след. Чей?

Секретарь Совета безопасности Николай Патрушев обмолвился о «грузинском следе». Эта версия продолжения не имела. Руководитель Ингушетии втолковывал известному журналисту, что хорошо понимает, кто в реальности стоит за терактами, кто пытается «дестабилизировать, не дать возможности возродиться России до былой державы»: это США, Великобритания, Израиль.

Возникает вопрос: официальные лица говорят то, что считают нужным или что думают? Похоже, нет оснований сомневаться в искренности этих слов. Руководитель Ингушетии — недавний военный разведчик, для людей его профессии главный противник — Соединенные Штаты. В неофициальной обстановке, в приватных беседах аналитики силовых ведомств повторяют, что им прекрасно известно, кто на самом деле стоит за всеми терактами против нашей страны: это, конечно же, американцы.

В отношениях с западными странами у России есть серьезные проблемы. Но список государств, которые многие годы так или иначе помогают террористам, известен. Это вовсе не Соединенные Штаты, не Англия и не Израиль. Это ближневосточные государства, которые поощряют исламских радикалов по всему миру. В основном деньги террористам идут через благотворительные фонды. Благотворительные исламские организации — замечательное прикрытие. Одна и та же организация дала деньги на детский дом, больницу для туберкулезных больных и на два теракта…

Чеченским боевикам сочувствуют те, кто столько лет считался лучшими советскими друзьями — арабские страны. В исламском мире не любят, когда задевают единоверцев. Контртеррористическая операция в Чечне была воспринята как попытка Москвы подавить стремление мусульманского населения к самостоятельности. В отместку боевики «Аль-Каиды» убили в 2006 году российских дипломатов в Ираке. События на Северном Кавказе — для радикальных кругов в исламском мире — прежде всего восстание мусульман, которые желают жить по своим законам.

В своих пропагандистских материалах палестинцы называют уничтоженного Шамиля Басаева героем. Особым почетом в палестинской террористической организации ХАМАС, руководителей которой уважительно принимают в Москве, пользуется убитый иорданец Хаттаб. Ему посвящены такие слова: «О, великий воин-герой, чьи глаза полны слез мечты! Аллах забрал твою жизнь в эпоху, когда все в мире извратилось, а люди потеряли разум. Ты отказался от бренного мира и его услад во имя веры».

Всемирная исламская солидарность — не пустой звук. Ислам не признает границ. Любая страна, где исповедуется ислам, является родиной любого мусульманина. Вот почему исламисты считают возможным и необходимым приходить на помощь единоверцам по всему миру, в том числе и на Северном Кавказе.

Через несколько часов после взрывов у станции метро «Рижская» в Москве 31 августа 2004 года ответственность взяла на себя некая исламистская организация «Бригады Исламбули»: «Эта героическая акция была совершена ради поддержки чеченских мусульман. В будущем мы продолжим нашу борьбу против неверной и трусливой России, которая продолжает убийства мусульман. Русские испытают тот же страх и те же страдания, которые они причиняли мусульманам».

Халед аль-Исламбули — лейтенант египетской армии, который убил президента Анвара Садата. Его брат, Мохаммед Шавки аль-Исламбули, стал соратником Усамы бен Ладена. Характерно, что исламские радикалы называют Россию врагом. Но «Бригады Исламбули» приписали себе чужое дело. За теракт на «Рижской» осудили своих — боевиков так называемого «карачаевского джамаата».

Президент Рамзан Кадыров уверяет, что «десять лет назад в Чечне были тысячи террористов из пятидесяти одной страны». Цифра поражает воображение, но за все эти годы появилось всего несколько сообщений об уничтоженных в Чечне иностранцах. Куда делись остальные?

Добровольцы из арабских стран не играют сколько-нибудь заметной роли в террористическом подполье на Северном Кавказе. И сами террористы-смертники, и те, кто их готовит и отправляет убивать, — наши сограждане. И даже не всегда, как в случае с Саидом Бурятским или Павлом Косолаповым, выходцы с Северного Кавказа. Поэтому бороться с терроризмом нужно прежде всего внутри нашей страны. Но если руководитель республики твердо уверен, что террор приходит из-за границы, то единственное, что нужно, — держать границу на замке, не пускать чужих. И больше ничего не делать…

Есть ли какие-то основания полагать, что американские или вообще западные спецслужбы прямо или косвенно помогают боевикам, действующим на территории нашей страны? За два десятилетия вооруженного конфликта на Северном Кавказе не помню, чтобы наши спецслужбы — даже в моменты очень плохих отношений с теми или иными западными странами — представили какие-нибудь свидетельства этому. А всякий разумный человек понимает, что в борьбе с радикальными исламистами Соединенные Штаты и другие западные государства — лучшие союзники России.

Чем же хорош для чиновников «иностранный след»? Он сразу снимает с них ответственность! Раз преступление готовилось извне, значит, они не виноваты. «Чужие» — это вообще универсальное оправдание. Милицейский начальник объясняет, что преступность в городе высокая, потому что преступники — гастролеры, приезжие: как же я их поймаю, если они сразу уезжают?.. Борец с наркотиками рассказывает, что вся проблема в афганском героине. Американцы в Афганистане не хотят уничтожать посевы опиумного мака. Специально травят нашу страну героином… А читаешь газеты — наши наркоманы мрут от местной гадости. И откуда у них деньги на импортный героин? Полным-полно дешевой отравы отечественного производства.

«Иностранный след» избавляет не только от ответственности, но и от необходимости тяжело трудиться в российской глубинке и открывает чудесную возможность не вылезать из приятных загранкомандировок в комфортные западные страны. Там, на международных конференциях как-то особенно хорошо, просто в удовольствие идет борьба с международным терроризмом, распространением наркотиков и другими несчастьями современного мира…

Если силовики увлекутся поиском «иностранного следа» в ущерб изучению положения в собственных республиках, то наши доморощенные террористы получат возможность продолжить свою убийственную работу.

— Основываясь на оперативных материалах, — говорил журналистам Владимир Путин, будучи директором ФСБ, — я подробно рассказал Борису Николаевичу о том, как проводится предвыборная кампания в одной из соседних стран, где органы безопасности напрямую получают указания работать по оппозиции и добиваются при этом успеха. Президент меня выслушал и сказал: «Мы так работать не будем». Да, в ФСБ создано управление конституционной безопасности. Но оно «работает» не с оппозиционными партиями и движениями, а с экстремистскими — они могут быть как левого, так и правого толка…

С тех пор, видимо, многое изменилось. В число экстремистов записали весьма благонамеренных граждан, считающих своим долгом выражать несогласие с теми или иными шагами власти. На следующий день после президентских выборов, в понедельник 3 марта 2008 года, в Петербурге прошел «марш несогласных», за которым последовал концерт с участием популярного певца Юрия Шевчука. В Москве такой же марш запретили. Тем не менее люди стали собираться, но их быстро разогнали. На следующий день корреспонденты газеты «Ведомости» отметили ключевую роль оперативных работников госбезопасности:

«Изучение оперативных съемок, которые вела ФСБ на всех маршах несогласных, видимо, не прошло даром. На углу Бульварного кольца и Мясницкой улицы люди в штатском еще до семнадцати часов, на которые назначен был марш, заходили в «Макдональдс», тыкали пальцами в определенных людей за столиками и говорили ОМОНу: «Этого!» И бойцы выхватывали из-за столика выявленного «несогласного»…

Люди в штатском стояли у выхода из метро, притворяясь пьяными, и громко говорили о выборах. Но в дискуссию с ними никто не вступал, и они сами стали выхватывать людей из небольшой толпы. Так и взяли лидеров коалиции “Другая Россия”».

Разгоны митингов несогласных и аресты правозащитников превратились в постоянную практику. На это уходят немалые силы и госбезопасности, и милиции. А между тем существует куда более реальная угроза обществу.

Утром 17 марта 2005 года, примерно в четверть десятого, служебный автомобиль председателя правления РАО «Единые энергетические системы России» Анатолия Борисовича Чубайса поравнялся с местом закладки фугаса, который был приведен в действие с помощью дистанционного взрывателя. Чубайса и других пассажиров автомобиля спасло то, что в момент взрыва водитель взял влево, обгоняя идущую впереди машину. Взрывная волна и осколки заряда задели автомобиль Чубайса по касательной. Потом насчитали два десятка повреждений от пуль и осколков. Но автомобиль не потерял ходовые качества, поэтому водитель не остановился, а на большой скорости поехал дальше. Террористам не повезло. Появление на дороге случайной машины спутало все карты. План операции рухнул.

Чубайс стал жертвой травли, сознательно организованной и подогреваемой. Его назначили виновным в народных бедах. Анатолия Борисовича обвиняют в том, что он сознательно губит Россию по указке Запада.

Проводить приватизацию Чубайса назначил покойный Гайдар, который очень недолго руководил правительством.

«Поздно вечером в Архангельском, — вспоминал Егор Тимурович, — я сказал Чубайсу, что хочу его видеть во главе Госкомимущества, иначе говоря — чтобы он взял на себя ответственность за разработку и реализацию программы приватизации. Обычно невозмутимый Толя тяжело вздохнул и спросил меня, понимаю ли я, что он станет человеком, которого будут всю жизнь обвинять в распродаже Родины».

Упоминание фамилии Чубайса вызывает массовое помешательство. Нелюбовь к нему имеет понятные основания — его считают виновным в том, что приватизация была проведена несправедливо. Но есть и какие-то иррациональные причины для такой сильной ненависти…

Твердости характера, хладнокровию и выдержке Анатолия Борисовича можно позавидовать. Этим пользуются не только его враги, но и те, кто держит его на высоких должностях. Все они охотно выставляют его как мишень, концентрируя на нем всеобщую ненависть. Все знают, что жаловаться или оправдываться Чубайс не станет. Считает это ниже своего достоинства.

— Меня, — вспоминал сам Чубайс, — обещали застрелить, посадить, повесить на Красной площади, выплеснуть в лицо соляную кислоту, проклясть в будущих поколениях, зарезать при выходе с работы — уж всего и не припомню. Делалось это в «теплой» личной беседе, по телефону, с трибуны в больших залах, на площадях перед разъяренными толпами, в газетах с миллионными тиражами, по телевидению… Авторами этих угроз были не кто-нибудь, а крупнейшие политические деятели страны, лидеры коммунистических и фашистских партий…

Те, кто пытался убить Чубайса, были уверены, что теракт против председателя РАО «ЕЭС России» многие сограждане сочтут справедливой местью врагам народа. За Чубайсом охотилось вооруженное националистическое подполье.

Следствие установило, что к теракту готовились минимум полгода. Один из участников преступной группы снял квартиру в поселке Жаворонки. Из окон этой квартиры просматривался и поселок, где постоянно живет Анатолий Чубайс, и дорога, по которой он каждый день едет на работу. Другие боевики изучали его маршрут, выбирая подходящее место для нападения. Они купили два автомата Калашникова, около тысячи патронов к ним, пистолет, электродетонатор и два взрывателя, камуфляжную экипировку и шапочки с прорезями для глаз.

Место для засады на Митькинском шоссе было подготовлено заранее. На обочине дороги заложили взрывное устройство, начиненное поражающими элементами в виде гвоздей, шайб, гаек. В лесу в полусотне метров от дороги оборудовали пять «боевых позиций», устланных лапником и подстилками из полиуретана. От места закладки взрывного устройства к одной из лежек протянули провода. К соседнему Минскому шоссе протоптали дорожку для отхода. Здесь, за строительным рынком, террористов ждала машина «Сааб».

Говорили, что взрывное устройство было заложено на редкость непрофессионально — так что это не настоящее покушение. Но специалисты-подрывники утверждают, что взрывное устройство было заложено правильно и очень надежно. Террористы рассчитывали, что взрывом фугаса автомобиль Чубайса если не разворотит, то как минимум заставит остановиться. Пассажирам придется выскочить из кабины, и их добьют автоматным огнем. Но остановился только автомобиль охраны; террористы ее обстреляли и побежали к Минскому шоссе, где их ждала машина.

Им вновь не повезло. Рванувший с места «Сааб» заметил проезжавший мимо офицер дорожно-патрульной службы. Он запомнил номер машины. Это позволило следствию быстро найти и арестовать троих подозреваемых в теракте. Еще двое скрылись и были объявлены в розыск. Из этих пяти четверо служили в воздушно-десантных войсках и спецназе. Один, дослужившийся до полковника, защитил диссертацию на тему «Новые формы применения сил спецназа при проведении контртеррористических операций».

На гражданке они пытались использовать военный опыт. Одного обвиняли в том, что он взорвал человека, но суд нашел обвинение недоказанным, и он получил три года за незаконное хранение оружия и взрывчатых веществ. Другого обвиняли в участии в перестрелке в кафе, где одного человека убили и нескольких ранили. И это обвинение также осталось недоказанным. Все они читали и хранили литературу ультранационалистического характера, в которой говорится, что Россия оккупирована чужеземной силой и у власти наемники Запада.

Бывший полковник спецназа, которого следствие сочло руководителем преступной группы, втолковывал молодежи:

— Оружие в ваших руках — это очищающая сила. И она — в вашем праве убить человека напротив. Ты знаешь, что можешь прихлопнуть врага, и очищаешься.

После ареста он писал из следственного изолятора:

«С политической точки зрения уничтожение Чубайсов, Грефов, Кудриных, Путиных не является составом преступления. Наша родина находится под иудо-интернациональной оккупацией, и все акты вооруженной борьбы есть акты национально-освободительной борьбы. Режим Путина для нас, русских, опаснее Ельцина. Те свиньи крали нагло и открыто, а нынешние путинские крысы таскают национальное богатство втихую (чекисты все-таки!).

Для меня оккупация России инородческой властью очевидна. То, что подполковник-гауляйтер оккупированной территории называется президентом Российской Федерации, а финансовые, телевизионные, нефтяные, энергетические и другие гауляйтеры — председателями правлений, генеральными директорами или еще как-нибудь, в сути самой оккупации ничего не меняет…

Поэтому те люди, которые попытались уничтожить Чубайса, не могут быть преступниками и террористами, как не были бандитами советские партизаны в годы войны… Неудача диверсионной акции партизан по уничтожению самой одиозной фигуры российской демократии говорит о том, что господь не допустил быстрой и безболезненной смерти Чубайса и уготовил ему и всей этой шайке другое, более тяжкое наказание. Что же, подождем».

Российское Бюро по правам человека сочло такого рода высказывания экстремистскими и обратилось в прокуратуру. Последствий это не имело. Дело о попытке убить Чубайса расследовали вполне умело и квалифицированно. Но в правоохранительных органах есть множество людей, которые разделяют взгляды тех, кого они арестовали.

Нашлись люди, считающие героем человека, который публично говорит, что Анатолия Чубайса нужно убить. Причем это люди влиятельные и денежные. Они мобилизовали силы и средства для того, чтобы дважды выдвинуть в Государственную думу человека, обвиняемого в попытке совершить убийство. Никто из них не принял в расчет то обстоятельство, что если бы теракт удался, погиб бы не только Чубайс, но и другие невинные люди, те, кто ехал с ним в машине, начиная с водителя.

Вдохновители и заказчики теракта так и не были найдены. Или не названы. Те, кого следствие считает участниками теракта, — это бывшие офицеры (некоторые с сомнительным прошлым), придерживающиеся агрессивно-националистических взглядов. Что характерно для сегодняшних ультранационалистов? Ненависть к Западу, вообще к окружающему миру. Они озабочены еврейской темой и заняты борьбой если не с всемирным еврейством, то как минимум с сионизмом и масонством.

Осенью 1994 года председатель Государственного комитета по делам печати Борис Миронов громогласно заявил: «Если русский национализм — это фашизм, тогда я — фашист». Его сына, работавшего в аппарате фракции «Родина» в Государственной думе, прокуратура назвала соучастником попытки убить Чубайса.

У экстремистских организаций пока нет серьезных лидеров. Но это вовсе не означает, что все эти фашистские, полуфашистские, радикально-националистические группы рассыпятся и исчезнут сами по себе. В ожидании умелого лидера, который придаст им вес в стране, они занялись террором.

В нашей стране существует мощная система госбезопасности с разветвленной агентурной сетью. Коллеги-журналисты, занимающиеся правоохранительной тематикой, говорят, что своими глазами видели оперативную съемку различных националистических боевых групп, которые не только избивают и убивают иностранцев в России, но и готовятся к более крупным делам. Осваивают боевые искусства, стрелковое оружие, взрывные работы и клянутся свергнуть «антинародное правительство». На вопрос оперативному работнику: «Почему же вы их не прихлопните?» следовал стереотипный ответ: «Нет команды». Иногда возникало ощущение, что скинхедов фактически защищают: неплохие ребята, патриотично настроены, нам такие нужны…

После покушения на Чубайса возник вопрос: каков масштаб этого подполья?

По словам министра внутренних дел генерала Рашида Гумаровича Нургалиева (бывшего сослуживца Патрушева по Карельскому управлению госбезопасности), на оперативно-профилактический учет поставлено больше пяти тысяч человек. Министр признал, что «неформальные молодежные группировки представляют серьезную угрозу для безопасности страны». Еще бы! Пять тысяч поставленных на учет — это целая армия. В Чечне боевиков значительно меньше.

Владислав Сурков, первый заместитель руководителя президентской администрации, выступая перед активистами партии «Единая Россия», очень откровенно говорил о влиятельной группе в российском истеблишменте: это люди, которые называют себя патриотами, а в реальности «это почти нацисты».

Вот что интересно. Вооруженное подполье ненавидит не только евреев или выходцев с Кавказа, но и Путина. Эти люди открыто заявляют о своей ненависти к президенту, кричат, что Путин уничтожает русский народ, и остаются на свободе.

Выступая на заседании коллегии Министерства внутренних дел, Владимир Владимирович говорил:

— Деятельность экстремистских группировок становится все более агрессивной, приобретает жесткие формы. Правоохранительные органы недооценили опасность всплеска преступлений на почве ксенофобии, расовой, национальной и религиозной неприязни.

Но, в конце концов, это чиновники решают: какие указания исполнять, а какие можно пропустить мимо ушей. Аппарат пронизан людьми, которые сами зачитываются мерзкой антисемитской и антигосударственной литературой, той самой, что вдохновила группу террористов, пытавшихся убить Анатолия Чубайса.

Бывшего полковника, которого прокуратура посадила на скамью подсудимых как организатора покушения на Чубайса, в декабре 2010 года арестовали уже по обвинению в подготовке вооруженного мятежа. Следственное управление ФСБ вскрыло деятельность некоего «Народного ополчения имени Минина и Пожарского» — в него вошли бывшие офицеры, уволенные из армии по сокращению. Объединенные в боевые группы, они намеревались захватить власть в различных городах России, разоружив расположенные там воинские части, и двинуться на Москву…

Газ как инструмент дипломатии

Многое в российской внешней политике изменили оранжевые революции — так именовались события на Украине, в Грузии и Киргизии, где общества, возмутившись произволом и фальсификациями на выборах, ненасильственным путем сменили власть в своих странах. Хотя, возможно, революция — слишком сильное определение.

Скажем, события осени — зимы 2004 года на Украине прочно вошли в историю как оранжевая революция. Серьезные исследователи называют эту формулу просто удачной метафорой. Система власти на Украине как таковая не претерпела изменений. Беспрецедентным было участие самых обычных людей в политической борьбе.

События в соседней стране вызвали в России острую реакцию. И непонятно было, что перевешивает: недовольство тем, что эти республики намерены выйти из российской сферы влияния, или страх перед тем, что и в нашей стране может произойти нечто подобное? В организации оранжевых революций обвинили США и Запад в целом, что в свою очередь ухудшило внешнеполитический климат. Начались даже разговоры о новой холодной войне…

В Москве придали президентским выборам на Украине характер голосования «за» или «против» России. В результате поражение в 2004 году Виктора Федоровича Януковича восприняли как поражение российской власти и личную неудачу Путина. Хуже придумать было невозможно. Поспешное поздравление Януковича с победой, которой он не одерживал, поставило российского президента в унизительное положение. Надо полагать, он изрядно обиделся. Но не на своих неумелых советчиков, а на лагерь избранного президентом Украины Виктора Андреевича Ющенко и на тех, кто его поддержал.

После победы Ющенко в Москве задумались: как налаживать отношения с человеком, которого назвали агентом ЦРУ и врагом России? Массированная пропаганда против оранжевых революций подействовала не на украинцев, а скорее на россиян, которые уверились в том, что только победа Януковича в интересах России, а Ющенко нанят американцами. Да и само руководство России, похоже, искренне поверило в то, что события на Украине — лишь подготовка к оранжевой революции в России.

Президент Путин заговорил о «диктатуре в международных делах, упакованной в красивую обертку псевдодемократической фразеологии», об опасности «попыток перестроить созданную Богом многоликую и многообразную современную цивилизацию по казарменным принципам однополярного мира». Находясь с визитом в Турции, еще жестче высказался о Западе — «добрые, но строгие дяди в пробковом шлеме» указывают, как жить:

— А если туземец будет возражать, то его накажут с помощью ракетно-бомбовой дубинки, как это было в Югославии.

Тогдашний государственный секретарь США Колин Пауэлл не принял упреков в попытке установить американское влияние на пост-советском пространстве:

— Мы не соревнуемся и не боремся за эти территории. Мы не принуждаем их выбирать между Востоком и Западом. Мы живем совсем в другом мире, в котором люди стремятся к свободе, демократии, они хотят иметь возможность самостоятельно выбирать себе лидеров, партнеров и друзей.

Из его слов следовало, что Россия и Запад живут в разных мирах…

Отношения России и Украины быстро портились. В Москве влиятельные газовики оттеснили дипломатов от проведения внешней политики на постсоветском пространстве. Нефтегазовый интерес взял верх над всеми остальными. Если Советский Союз нес миру идеи коммунизма, то нынешняя Россия — нефть и газ. Ключевую роль стали играть газовики. Они предложили стратегию, которая создала нашей стране массу проблем. Непрофессионалы быстро повысили градус конфронтации.

Глава секретариата президента Украины Олег Рыбачук рассказывал российским журналистам о своих московских переговорах:

— Мне часто говорили, что в России есть политический центр, который определяет политику в отношении Украины. Все закатывали глаза и говорили, что есть только он и от него всего зависит…

— Кто он?

— Ну, кто? Царь, Путин. А остальные все — второстепенные центры. Но я подумал, есть же кто-то, кто формирует мнение этого человека, кто определяет все в этой стране… Я встретился с господином Медведевым, и теперь мы можем общаться с ним достаточно откровенно.

Что касается Киева, то окружение Виктора Ющенко допустило колоссальную ошибку, нарочито пренебрегая отношениями с Россией. Стремление нового украинского лидера ориентироваться на Европу вызвало полнейшее неприятие Москвы. Осенью 2005 года «Газпром» почти в пять раз поднял цену на газ для украинских потребителей. Это было воспринято как ясный сигнал Киеву: «желаете присоединиться к Европе, платите европейские цены».

«Министр иностранных дел Сергей Лавров, — писала в октябре 2005 года “Независимая газета”, — в узком кругу сенаторов сказал, что главным дипломатическим ресурсом страны являются газ, нефть и электроэнергия. Лейтмотивом выступления Лаврова стали обещания применять по отношению к недостаточно лояльным соседям по СНГ весь разнообразный арсенал средств экономического давления».

Зато те, кто проявит заинтересованность в отношениях с Россией, получат преференции…

Новый 2006 год начался с прекращения поставок газа Украине. Пострадали и другие страны, через которые идет российский газ. Невиданные прежде газовые войны с Украиной, а затем и с Белоруссией произвели тяжкое впечатление на соседей-европейцев. Председатель Европейской комиссии Жозе Мануэл Баррозу отозвался о переговорах вокруг газового конфликта без свойственной ему дипломатичности:

— Я впервые вижу такую манеру вести переговоры, как у наших российских и украинских партнеров. Подписываются соглашения, за которыми не следует абсолютно никаких действий. Такого я не видел, даже когда был посредником на переговорах в Африке.

Украинские власти в ответ подняли вопрос о пересмотре условий базирования Черноморского флота на базах в Крыму… Противостояние двух стран нарастало.

По контрасту с жесткой линией Москвы президента Виктора Ющенко в Соединенных Штатах и в Европе встречали на ура.

«Украинская и грузинская революции, — писала в те дни газета “Коммерсант”, — показали наличие второго пути — приятного во всех отношениях демократического развития, за который полагается любовь и восхищение Запада, а также его щедрая помощь. Запад признал в Грузии и Украине эталон демократии для СНГ и будет настойчиво рекомендовать его другим. Это значит, что отныне благополучие Украины и Грузии является угрозой для Москвы, поскольку демонстрирует, чего могут добиться экс-советские республики, если выйдут из-под опеки России».

В январе 2005 года влиятельные американские сенаторы — республиканец Джон Маккейн и демократ Хилари Клинтон — даже выдвинули Виктора Ющенко и Михаила Саакашвили на соискание Нобелевской премии мира за их «историческую роль в борьбе за свободу в Грузии и на Украине». Вице-президент Дик Чейни назвал Ющенко союзником Соединенных Штатов «в борьбе за свободу». Но сближение Киева с Западом осталось на словах и не реализовалось в практических действиях, которые могли бы что-то принести украинцам. А ухудшение отношений с Россией было вполне конкретным и зримым.

Особое возмущение вызывали в Москве декларации Киева о намерении вступить в НАТО. В феврале 2008 года президент, правительство и руководство парламента отправили в Брюссель официальное письмо с просьбой выработать для Украины план действий по ее включению в состав Северо-Атлантического блока. Это переполнило чашу терпения. Практически каждый шаг официального Киева воспринимался как враждебный. Москва резко реагировала на высылку двух российских дипломатов из-за проблем вокруг Черноморского флота — генерального консула в Одессе Александра Грачева и советника посольства в Киеве Владимира Лысенко.

Дмитрий Анатольевич Медведев, став президентом, сказал об Украине:

— Это государство, в котором, по сути, рассыпалась власть. Государство нам братское, близкое, но оно находится в неработоспособном состоянии.

Президент России выразил сомнения в дееспособности украинского государства. Ни один из руководителей других стран, ни сами украинцы таких сомнений не высказывали. Что означали эти пугающие слова? Что в стране нет власти, что с ней можно не считаться?..

К концу президентского срока Виктора Ющенко противостояние Москвы и Киева достигло пика. Дмитрий Медведев обратился к украинскому президенту с беспрецедентным посланием, врученным секретариату Ющенко 6 августа 2009 года:

«То, что мы наблюдаем в годы Вашего президентства, нельзя воспринимать иначе, как отход украинской стороны от принципов дружбы и партнерства с Россией, закрепленных в Договоре 1997 года.

Во время варварского нападения режима Саакашвили на Южную Осетию Украина заняла антироссийскую позицию. Те в Киеве, кто поставлял вооружения грузинской армии и, кстати, не намерен прекращать делать это и сейчас, полностью разделяют с Тбилиси ответственность за совершенные преступления.

Обращает внимание упрямое продолжение украинским руководством курса на вступление в НАТО, против которого выступают многие граждане страны. В качестве “аргумента” используются намеки на “российскую угрозу” безопасности Украины, которой, как Вы прекрасно знаете, нет и быть не может…

Российско-украинские отношения подвергаются испытаниям и в результате взятой Вашей администрацией линии на пересмотр общей истории, героизацию нацистских пособников, возвеличивание роли радикал-националистов, навязывание международному сообществу националистически окрашенных трактовок массового голода в СССР в 1932–1933 годах как “геноцида украинского народа”».

11 августа 2009 года президент Медведев в своем видеоблоге предал гласности послание президенту Украины Ющенко. Он поставил Киеву в вину искажение «трудных эпизодов нашей общей истории, трагических страниц великого голода в Советском Союзе… трактовку Великой Отечественной войны как некоего противоборства между тоталитарными системами». Напомнил о враждебной позиции Киева в отношении августовской войны 2008 года на Кавказе: «Именно из украинского оружия убивали мирных жителей и российских миротворцев».

Президент Медведев назвал действия украинской власти антироссийскими и заявил, что откладывает приезд нового российского посла в Киев, это равнозначно отзыву посла.

Украинские политики поразились небывало жестким выражениям российского президента. Журналисты отмечали «гнетущую атмосферу напряженности, вражды, даже ненависти». Только националисты в Киеве были, пожалуй, довольны и говорили: Россия показала свое истинное лицо.

Глава секретариата президента Украины Вера Ульянченко первой ответила на послание Медведева: «Агрессивная тональность обращения российского лидера, в сущности, касается не Виктора Андреевича Ющенко и его политики, а всего нашего государства и всего украинского народа».

Виктор Ющенко 13 августа 2009 года отверг все обвинения и предложил Медведеву решать проблемы за столом переговоров:

«Внимательно познакомился с Вашим письмом от 6 августа 2009 года. Буду откровенен, очень разочарован его недружественным характером. Готовность вести диалог я подтверждал в течение последнего года по меньшей мере трижды в своих письмах в Ваш адрес. Этот призыв остается актуальным и сегодня».

Но переговоры исключались. Заявление Медведева фактически означало, что Москва в принципе не станет иметь дела с президентом Ющенко и будет ждать перемен в Киеве. Противостояние в верхах сопровождалось пропагандистской кампанией и повлияло на настроения общества. Социологи «Левада-центра» сообщили, что, по данным опроса, граждане России даже лучше относятся к США, чем к Украине и Грузии.

Во время августовской войны на Кавказе украинское руководство откровенно симпатизировало Грузии. В Киеве выразили неудовольствие использованием в боевых действиях против Грузии российских боевых кораблей, базирующихся в Севастополе.

10 августа МИД Украины сделал заявление:

«С целью предотвращения возникновения обстоятельств, при которых Украина может быть втянута в вооруженный конфликт и военные действия из-за участия в них военных формирований Черноморского флота Российской Федерации, который временно базируется на территории Украины, украинская сторона оставляет за собой право согласно нормам международного права и законодательства Украины запретить возвращение на территорию Украины до разрешения конфликта кораблей и судов, которые могут принять участие в вышеуказанных действиях».

Валерия Лутковская, заместитель министра юстиции Украины, обосновала позицию Киева:

«В статье 6 базового Соглашения между Украиной и Россией о статусе и условиях пребывания российского флота определено, что военное формирование уважает суверенитет Украины и соблюдает ее законодательство, частью которого являются международные договоры. Но в 1994 году был ратифицирован договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи между Украиной и Республикой Грузия.

В статье 4 документа каждая из сторон обязуется не допускать использования ее территории для подготовки и осуществления агрессии или любых насильственных действий против другой стороны. Договор между Украиной и Россией является более поздним и должен учитывать наличие договора между Украиной и Грузией…»

Градус конфронтации все поднимался.

Следственный комитет при прокуратуре России заявил, что во время августовской войны 2008 года Украина помогала Грузии:

«Получена информация о том, что на стороне грузинских вооруженных формирований в вооруженной агрессии в отношении Республики Южная Осетия принимали участие военнослужащие регулярных воинских подразделений Министерства обороны Украины, а также не менее двухсот членов украинской националистической организации УНА-УНСО…»

Это было уже серьезное обвинение. Кому-то даже показалось, что атмосфера взаимоотношений между Москвой и Киевом — предгрозовая. Виктор Ющенко в интервью украинским журналистам принялся успокаивать общество:

— Я бы исключил любые шаги, которые можно назвать военными. Это поверхностно. Сегодня пугать оружием или агрессией — это очень примитивное поведение.

Он заявил, что Украина не потеряет государственность:

— Миллионы людей встанут, чтобы этого не допустить. Это позиция десятков миллионов людей. Нам брошен очевидный вызов — быть или не быть Украине.

Виктор Андреевич Ющенко участвовал в президентских выборах 2009 года, но было ясно, что у него нет никаких шансов. Победу — теперь уже неоспоримую — одержал его давний соперник Виктор Федорович Янукович. И атмосфера в отношениях между Москвой и Киевом сразу изменилась, словно и не было причин для противостояния.

Вся эта история наглядно продемонстрировала, как остро не хватает профессионального хладнокровия, которое характерно для дипломатов, обученных вести переговоры и договариваться даже с теми, кто им совсем не симпатичен. И сколь важную роль в российской внешней политике играют эмоции ключевых игроков, их личные симпатии и антипатии.

«Поражает обилие блатной, жаргонной или просто сниженной лексики, — отмечает Ирина Левонтина, старший научный сотрудник Института русского языка имени В. В. Виноградова. — Путин и Медведев, во-первых, хотят показать, что они лидеры современные, “свои парни” или, как еще сейчас выражаются, “пацаны на районе”. Во-вторых, эта лексика передает определенную установку: нам на все наплевать, у нас есть нефть, мы все можем…

За языковой формой стоит определенное видение мира. Эти вкрапления лексики вводят блатную систему ценностей. Сначала мне казалось, что Путин так выражается, просто чтобы понравиться народу, а теперь стало ясно, что это совершенно последовательная установка, которая абсолютно адекватно реализуется в лексическом составе речи».

Августовская война

Военный конфликт из-за Абхазии и Южной Осетии — самый серьезный после окончания холодной войны. Испытание Дмитрия Медведева в роли президента.

Президент Грузии Михаил Николаевич Саакашвили очень быстро оказался чуть ли не главным врагом Москвы.

Будущий глава государства родился в 1967 году в Тбилиси. В 1992 году окончил факультет международного права Киевского института международных отношений. Два года учился на юридическом факультете Колумбийского университета. Работал в Нью-Йорке. Когда вернулся на родину, был избран депутатом парламента. В августе 1998 года возглавил партию «Союз граждан», который поддерживал президента Эдуарда Шеварднадзе. После выборов 2 ноября 2003 года участвовал в демонстрациях против Шеварднадзе. 4 января 2004 года победил на президентских выборах. 5 января 2008 года добился переизбрания.

Михаил Саакашвили стал лидером оппозиции, а потом и президентом страны, потому что обещал восстановить территориальную целостность Грузии, то есть вернуть Абхазию и Южную Осетию. Но чуда не случилось, и грузины стали обвинять Саакашвили, что он не исполнил своих обязательств.

Обе республики пользовались покровительством Москвы, и Саакашвили оказался в контрах с российской властью. Это привело к военному конфликту, в котором Россия «преподала урок» и Соединенным Штатам, и Грузии, и остальным бывшим советским республикам, которые стараются сблизиться с Западом.

Американцы помогли Саакашвили восстановить вооруженные силы, и он решил, что владеет инструментом, достаточным для исполнения его желаний. Наверное, Михаил Николаевич наивно решил, что американцы сумеют спасти его от ответного удара России.

За пять месяцев до августовской войны 2008 года президент Саакашвили побывал в Вашингтоне. Уговаривал американцев не доставлять России удовольствие и не отказывать Грузии, стремящейся в НАТО.

Президент Джордж Буш в благодарность за отправку грузинского контингента в Ирак (две тысячи солдат и офицеров) обещал Грузии военную поддержку и членство в НАТО. Вице-президент Дик Чейни и его аппарат считали перемены в Тбилиси очевидным успехом кампании демократизации и настаивали на продаже Грузии как можно большего количества оружия. Саакашвили завоевал и поддержку сенатора Джона Маккейна, в ту пору кандидата от республиканской партии на президентских выборах.

Через три недели Буш прилетел в Сочи на переговоры с Путиным. Здесь он услышал, что принять Украину и Грузию в НАТО — значит пересечь красную линию. Путин считал, что американцы незаконно обосновались на его канонической территории, и исполнился намерения не позволить США пересечь эту линию.

На встрече лидеров стран НАТО в Бухаресте Буш старался убедить коллег открыть Грузии путь в Северо-Атлантический блок, но не убедил более осторожных европейцев. Не сумел и понять глубину чувств Путина и его команды. В Бухаресте Путин тоже выступал — на закрытом заседании. Его речь расценили как ультиматум, хотя Лавров потом объяснял:

— Никаких угроз с нашей стороны не было. Путин объяснил, почему расширение НАТО не добавит никому безопасности и создаст новые и сложные проблемы.

Американские политики и дипломаты не осознали тогда ни глубины гнева России, ни готовности президента Грузии идти напролом.

— Мы, — признает бывший посол США в России Джеймс Коллинз, — не сумели понять серьезность русских, когда они говорили: «У нас есть интересы, и мы их будем отстаивать».

В июле в Тбилиси побывала государственный секретарь Кондолиза Райс. В частных разговорах, по ее словам, она уговаривала Саакашвили не вступать с Россией в противоборство, в котором ему не выиграть. Но на публике она демонстрировала поддержку Грузии и готовность добиваться вступления Грузии в НАТО:

— Мы всегда сражаемся за наших друзей.

Надо понимать, грузинские политики поверили этим словам.

Соглашение о принципах урегулирования грузино-осетинского конфликта было подписано 24 июня 1992 года. Соглашение о прекращении огня и разъединении сил — 14 мая 1994 года. Но там постоянно шли перестрелки. Линия противостояния между южноосетинскими ополченцами и грузинской армией была фактически линией фронта, несмотря на наличие миротворческих сил. Грузинские войска считали, что вправе подавлять сепаратистов. Осетины не опасались эскалации конфликта, чувствуя себя уверенно благодаря российской поддержке. Не без оснований полагали, что чем острее конфликт, тем большей станет помощь Москвы.

Несколько дней накануне войны грузины жаловались на обстрелы со стороны Южной Осетии. Командующий совместными миротворческими силами генерал-майор российской армии Марат Кулахметов (выпускник Академии генерального штаба, недавний командир дивизии в составе Северо-Кавказского военного округа) свидетельствовал, что огонь ведут обе стороны.

Миротворческие силы были созданы в 1992 году и состояли из российского и осетинского мотострелковых батальонов, расквартированных в Цхинвали, и грузинского батальона, стоявшего в приграничном селе Никози. Грузинский парламент в октябре 2005 года выступил с заявлением о том, что миротворческие силы не выполняют своего мандата, потому что Россия — не посредник, а участник конфликта. В феврале 2006 года грузинский парламент призвал заменить совместные силы контингентом ОБСЕ. Но эта идея не могла реализоваться.

Тбилиси предложил прямые переговоры с Цхинвали при посредничестве российских дипломатов. Руководство Южной Осетии ответило отказом. Государственный министр Грузии по реинтеграции Тимур Якобашвили хотел 7 августа, в четверг, встретиться с сопредседателем смешанной контрольной комиссии от Южной Осетии Борисом Чочиевым. Из Цхинвали последовал отказ.

6 августа 2008 года возобновилась перестрелка между грузинскими войсками и формированиями Южной Осетии. В Цхинвали сообщали, что грузинские войска обстреливают три села. МВД Грузии, напротив, заявило: «Осетинские боевики начали обстреливать грузинское село Нули из гранатометов, минометов и другого оружия. Мы ответили стрельбой и потребовали от командования Совместными силами по поддержанию мира вмешаться. Однако ничего не изменилось. Если так будет продолжаться, мы будем вынуждены пойти на адекватные меры и применить тяжелое вооружение. Нам неясно, чего пытается добиться своими действиями Кокойты».

7 августа 2008 года «Известия» на первой полосе сообщили, что «добровольцы едут в Цхинвали даже из Москвы». Спецкор газеты Юрий Снегирев писал: «Вчера в пятом часу вечера началась зачистка грузинского села Нули, из которого последние дни ведется постоянный огонь по осетинским селам и дорогам. Уничтожены два грузинских БМП».

7 августа президент Саакашвили приказал своей армии в одностороннем порядке прекратить огонь. По телевидению он подтвердил, что готов на переговоры в любом формате. Генерал Марат Кулахметов подтвердил, что огонь прекращен. Но через несколько часов в Тбилиси заявили, что осетинская сторона вновь открыла огонь, убиты десять человек, а генерал Кулахметов не в состоянии остановить осетин, которые стреляют, укрываясь за спинами российских солдат.

Грузия объявила о начале операции «по восстановлению конституционного порядка в Южной Осетии». В 23:30 грузинская артиллерия открыла огонь по Цхинвали. Потом в действие вступила авиация и началось наступление пехоты.

Реакция российского руководства была быстрой и очень жесткой. Москва не стала обращаться к Совету безопасности ООН или вообще пытаться урегулировать конфликт политическими методами, хотя декларировала правильность именно такого подхода. Российское руководство в предшествовавшие годы неизменно критиковало применение силы Соединенными Штатами и Европейским союзом для прекращения конфликта на территории другого государства — скажем, в бывшей Югославии.

В отношении событий в Южной Осетии глава российского государства и премьер-министр, не колеблясь, пустили в ход вооруженные силы — «для принуждения к миру».

8 августа 2008 года президент Медведев подписал заявление:

«Сегодня ночью в Южной Осетии грузинские войска, по сути, совершили акт агрессии против российских миротворцев и мирных жителей… Ситуация дошла до того, что миротворцы с грузинской стороны стреляли по российским миротворцам, вместе с которыми были обязаны выполнять свою миссию по сохранению мира в регионе. Сейчас в Южной Осетии гибнут мирные люди, женщины, дети, старики, и большинство из них — это граждане Российской Федерации.

В соответствии с Конституцией и федеральным законодательством, как Президент Российской Федерации, я обязан защищать жизнь и достоинство российских граждан, где бы они ни находились. Логика предпринимаемых нами сейчас шагов продиктована этими обстоятельствами. Мы не допустим безнаказанной гибели наших соотечественников. Виновные понесут заслуженное наказание».

В одиннадцать утра российская авиация уже нанесла удары по объектам на территории Грузии. Днем через Рокский тоннель прошли части 58-й российской армии. Они взяли под контроль Южную Осетию и двинулись дальше.

Владимир Путин находился в Пекине на Олимпиаде. На церемонии открытия они сидели рядом с президентом Джорджем Бушем.

«Больше всего я боялся, что русские ворвутся в Тбилиси и свергнут Саакашвили, — вспоминал Буш. — Было понятно, что Россия не потерпит под боком демократическую Грузию с прозападным президентом… Я сказал Путину, что Россия изолирует себя, если не выведет войска из Грузии. Владимир ответил, что Саакашвили — военный преступник и он спровоцировал Россию.

— Вас предупреждали, что у Саакашвили горячая кровь, — сказал я Путину.

— У меня тоже горячая кровь, — возразил Путин.

Я внимательно посмотрел на него.

— Нет, Владимир, — сказал я. — Вы хладнокровны».

9 августа премьер-министр Путин, прилетев из Пекина, провел совещание в столице Северной Осетии:

— Действия грузинских властей в Южной Осетии — это преступление. И прежде всего — это преступление против собственного народа. Потому что нанесен смертельный удар по территориальной целостности самой Грузии. Трудно себе представить, как можно после всего случившегося и после того, что еще происходит, убедить Южную Осетию войти в состав грузинского государства… Россия веками играла в этом регионе мира, на Кавказе в целом весьма позитивную, стабилизирующую роль. Была гарантом безопасности, сотрудничества и прогресса в этом регионе. Так было в прошлом — так будет и в будущем. Пусть никто в этом не сомневается…

11 августа российские войска вошли в грузинские города Зугдиди, Сенаки и Поти и двинулись в сторону Тбилиси. Это породило международный кризис. Западные партнеры России могли понять желание Москвы защитить жителей Южной Осетии, но брать грузинские города — это уже совсем другая ситуация.

12 августа вечером в Тбилиси на митинге президент Саакашвили сообщил, что Грузия выходит из СНГ. Рядом с ним стояли президенты Польши, Украины, Литвы, Эстонии и премьер-министр Латвии, которые прилетели в Тбилиси, чтобы поддержать Грузию в противостоянии с Россией. На следующий день министр Лавров признал, что российские войска находятся на территории Грузии. По его словам, они охраняют брошенные грузинской армией склады боеприпасов и военной техники и оказывают гуманитарную помощь грузинскому населению.

Боевые действия продолжались пять дней.

14 августа президент Медведев принял руководителей Минобороны и участников миротворческой операции в Грузии. Присутствовали вице-премьер Сергей Иванов, министр обороны Анатолий Сердюков, начальник генерального штаба генерал армии Николай Макаров, президент Южной Осетии Эдуард Кокойты и Абхазии — Сергей Багапш.

— Цели, поставленные в ходе операции, полностью достигнуты, — удовлетворенно заметил Дмитрий Медведев. — Будем называть вещи своими именами: народ Южной Осетии пережил геноцид. И то, что было пресечено истребление почти целого народа, было законным, неизбежным и абсолютно оправданным.

От имени Европейского союза переговоры об урегулировании конфликта вел президент Франции Николя Саркози. Он настаивал на немедленном выводе российских войск с территории Грузии. Август 2008 года был низшей точкой в отношениях России с государствами Европы и Северной Америки. Они решительно протестовали против ввода российских войск на территорию Грузии, считая, что защитить Южную Осетию можно было и без такой масштабной военной операции.

17 августа государственный секретарь США Кондолиза Райс дала интервью трем американским телеканалам:

— Россия заплатит за это свою цену. Мы вместе с нашими союзниками и на двусторонней основе серьезно рассмотрим последствия, которые будет иметь Россия в отношении интеграции в мировые структуры. Грузия будет восстановлена, а репутация России, возможно, восстановлена не будет.

18 августа, в понедельник, президент Франции Николя Саркози писал в статье в газете «Фигаро»:

«Вывод войск должен быть осуществлен безотлагательно, этот вопрос не подлежит обсуждению. Вывод должен касаться всех российских войск, которые вошли на территорию Грузии… Мы должны определить, является ли интервенция России жестокой и чрезмерной реакцией или она символизирует ужесточение отношения Москвы к ее соседям и ко всему мировому сообществу. В последнем случае последствия могут стать катастрофическими, если они знаменуют собой новую холодную войну».

Президент Франции пригрозил собрать руководителей Европейского союза. Это уже могло привести к пересмотру всех отношений Запад — Восток. 18 августа президент Медведев полетел во Владикавказ. Он сделал остановку в Курске, где встретился с ветеранами Курской битвы и сказал:

— Россия не хочет обострения международных отношений, а хочет, чтобы ее уважали.

В расположении 58-й армии Медведев вручил награды отличившимся:

— Прошло десять дней с того трагического момента, когда вам пришлось столкнуться с вероломной грузинской армией! Наши вооруженные силы преодолели кризис девяностых годов и сейчас являются боеспособными и могут выполнять любые миротворческие операции и защищать жизнь наших граждан! Наша сильная сторона — это боевой дух. Мы их сломали! Несмотря на внезапность нападения, степень интенсивности агрессии.

19 августа, после срочного заседания министров иностранных дел стран — членов НАТО, французский министр Бернар Кушнер в отчаянии произнес:

— Если бы не вмешательство Европейского союза, Тбилиси был бы взят.

Генеральный секретарь НАТО Яап де Хооп Схеффер сообщил, что совет НАТО — Россия временно прекращает работу.

По пути в Брюссель госсекретарь Райс сказала журналистам:

— НАТО не позволит Москве одержать победу над Грузией и выстроить новый железный занавес. Мы воспрепятствуем российским стратегическим амбициям, которые направлены на подрыв грузинской демократии.

После четырехчасового заседания министры стран НАТО сформулировали единую позицию: подтвердили принцип территориальной целостности Грузии, назвали ее «ценным и долгосрочным партнером альянса», обещали восстановить разрушенную инфраструктуру страны, создали комиссию НАТО — Грузия. Действия России назвали «непропорциональными и несоответствующими роли миротворца и принципам мирного разрешения конфликтов».

После встречи Райс вышла к журналистам:

— Мы приняли жесткое заявление, которое демонстрирует, что НАТО, наш союз, победивший в холодной войне, не позволит проводить новые линии в Европе между странами, которым посчастливилось присоединиться к евроатлантическим структурам, и остальными государствами, стремящимися к демократии. Когда вы начинаете нападать на маленьких соседей, бомбить гражданскую инфраструктуру, заходить в деревни и устраивать хаос — это приводит к изоляции.

Сергей Лавров ответил, что НАТО защищает «агрессивный и преступный режим». Министерство обороны России сообщило, что прекращает военное сотрудничество с НАТО. Премьер-министр Путин дал интервью американской телекомпании «Си-эн-эн»:

— Мы надеялись, что администрация США вмешается в этот конфликт и остановит агрессивные действия грузинского руководства, но ничего подобного не произошло. США вооружали и обучали армию Грузии. Зачем долгие годы вести тяжелые переговоры и искать сложные компромиссные решения в межэтнических конфликтах? Легче вооружить одну из сторон и толкнуть ее на убийство другой стороны — и дело сделано.

11 сентября 2008 года глава правительства Путин принимал журналистов и политологов из разных стран в Сочи, где он отдыхал. Корреспондент британской газеты «Гардиан» Джонатан Стил спросил Владимира Владимировича, почему Россия повела себя агрессивно и неадекватно в Грузии:

— Казалось, это была не политика защиты, а политика реванша.

— Нам что, оставалось утереть кровавые сопли и склонить голову? — возразил Путин. — Что вы хотели, чтобы мы там перочинным ножичком размахивали? А что такое адекватное применение силы, когда против нас используют танки, тяжелую артиллерию, мы что, из рогатки должны стрелять? Те, кто затеял, должны были понимать, что получат по морде по полной программе…

Президент Дмитрий Медведев рассказал подробнее, как все произошло:

— Я был в отпуске. Ночью позвонил министр обороны: «Грузины передали южным осетинам, что собираются начать войну…» Я думал, может, это очередная провокация. И пока грузинские вой ска двигались к территории Южной Осетии, я никаких решений не принимал, надеясь, что у этих придурков хватит все-таки ума остановиться в какой-то момент. Не хватило… Мы на самом деле терпели до тех пор, пока они не начали ракетный и артиллерийский обстрел города, не начали шарашить из орудий по домам, стрелять в миротворцев. Только после этого мне пришлось отдать указание о том, чтобы ответить… Последний раз, когда я с Бушем разговаривал по телефону, а это было в период активной фазы нашей военной операции, я ему сказал, что «в этой ситуации ты бы сделал то же самое, только, может быть, более жестко». Он не стал со мной спорить. Это означает, что реакция на такую ситуацию практически у любого государства, которое ценит жизни своих граждан и проводит самостоятельную внешнюю политику, была бы приблизительно одинакова. Другое дело, что этой реакции не ожидали от России и активно создавали у грузинской стороны ощущение: «Делайте что хотите, русские не сунутся, это не в их интересах…» Ошибка дипломатическая со стороны США, со стороны Грузии, хотя со стороны Грузии это еще и преступление… Когда я разговаривал с Бушем, он мне сказал: «А зачем тебе все это надо? Ты же молодой президент с либеральным “бэкграундом”. Зачем?» Мне это вообще не надо, но есть ситуации, когда имидж — ничто, а реальные действия — всё… Помню, как у нас развивались отношения с Саакашвили. Он крутился, все время говорил: «Давайте встретимся, я в Сочи приеду…» Через некоторое время приехала в Грузию госсекретарь Кондолиза Райс, и мальчика как подменили. Звонить перестал, говорит: «В Сочи встреча не нужна, может, в конце года». Начал готовиться к войне… Там стоит во главе государства человек абсолютно непредсказуемый, отягощенный массой патологий, находящийся в несбалансированном состоянии психическом. Вы меня извините, но употребляющий наркотические средства, о чем известно западным журналистам… Августовская война 2008 года стала результатом непонимания Западом и соседними странами готовности России удерживать традиционную сферу своего влияния.

«Перспектива окружения России демократическими странами, связанными друг с другом союзническими отношениями, — писал профессор Дмитрий Фурман, — это перспектива падения нашей системы, то есть личной жизненной катастрофы для нашей правящей верхушки и не такого полного, но все же краха для огромного числа людей, для которых эта система — нормальная, привычная жизненная среда…

На постсоветском пространстве все страны, где установилась система, при которой власть реально избирается, устремляются в западный мир. Это — естественное стремление быть рядом с подобными себе, быть признанными ими за своего, обезопасить себя и закрепить свои системы… И наоборот, страны, где президенты правят с незапамятных времен или передают власть назначенным ими преемникам, — борются с цветными революциями и опасаются расширения западных альянсов…

Что мы вообще хотим в Грузии? Самая главная наша цель — не допустить “западной” демократической трансформации грузинского общества, внешним выражением и одновременно закреплением которой было бы вхождение Грузии в западные политические структуры».

Российские руководители испытывали нескрываемое удовлетворение от того, что армия Саакашвили разгромлена и дорога Грузии в НАТО — как минимум на ближайшее время — закрыта.

20 ноября 2009 года ночью в Ялте премьер-министр Путин и председатель правительства Украины Юлия Тимошенко провели совместную пресс-конференцию. Путина спросили, что он думает о визите на Украину по приглашению Виктора Ющенко президента Грузии Михаила Саакашвили. По словам спецкора «Коммерсанта» Андрея Колесникова, Путин медленно подбирал слова:

— Бойцы вспоминали минувшие дни… и битвы, что вместе продули они… Что еще можно посоветовать и порекомендовать? Двум президентам лучше проводить ужин — если они будут ужинать — без галстуков. Галстуки нынче в цене — не ровен час… Ну, вы меня понимаете… Слопает гость у Ющенко еще галстук!

Владимир Владимирович намекал на известные видеокадры, где президент Грузии Саакашвили в задумчивости жует свой галстук.

Некоторые российские соседи были напуганы всерьез. Как выяснится позднее, после августовской войны прибалтийские государства попросили НАТО разработать планы обороны против возможной российской военной акции. И не только прибалтийские…

Премьер-министр Чехии Мирослав Тополанек, активный сторонник размещения в своей стране элементов американской системы противоракетной обороны, заявил:

— Лучшим аргументом за размещение американского радара в Чехии был конфликт между Россией и Грузией в Южной Осетии.

Он объяснил свою позицию:

— Я не хочу, чтобы на нашей территории стояли русские ядерные ракеты, но хочу видеть солдат государства, которое помогло нам избавиться от рабского наследия. Старый русский империализм набирает силу, и люди снова боятся русских солдат. Для меня неприемлемо быть премьер-министром страны, которая пойдет на поводу у русского империализма. Русские прекрасно знают, что система противоракетной обороны не направлена против них, и Москва должна уважать тот факт, что Варшавский договор остался в прошлом…

После войны Россия признала государственную самостоятельность Абхазии и Южной Осетии. Перед российской дипломатией была поставлена задача добиться признания мировым сообществом этих новых республик.

В Душанбе прошла встреча руководителей Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), на которую в Москве очень рассчитывали. Но руководитель Китая и другие лидеры государств, воспринимающиеся как союзники, просто отмолчались. Под давлением российской делегации включили в коммюнике лишь слова о «глубокой озабоченности в связи с недавно возникшей напряженностью вокруг югоосетинского вопроса». Максимум, чего удалось добиться — слов о поддержке «активной роли России в содействии миру и сотрудничеству в данном регионе».

Собрать руководителей СНГ, чтобы попросить о поддержке, не решились. Ясно было, что братские страны не поддержат Москву против Грузии. Выражения солидарности в первую очередь ждали от президента Белоруссии Александра Григорьевича Лукашенко, рассчитывали, что уж один из руководителей Союзного государства хотя бы признает независимость Абхазии и Южной Осетии. Но он молчал.

Российский посол в Минске не выдержал и в раздраженной форме потребовал определиться. Нажим ни к чему не привел. Белоруссия не желала признавать новые государства и ссориться с Грузией. Отношения между Москвой и Минском стремительно ухудшились. В Лукашенко полетели критические стрелы, российское телевидение обвинило его во всех смертных грехах. Медведев фактически обвинил коллегу в обмане: обещал признать Абхазию и Южную Осетию, да так и не исполнил обещанного.

А министр Лавров даже осудил массовые задержания участников акции протеста в Минске в декабре 2010 года сразу после президентских выборов:

— Выборы выборами, однако то, что произошло после завершения голосования, является абсолютно неприемлемым. Не только потому, что были задержаны наши граждане.

Прежде Москва не поддерживала оппозицию против Лукашенко. Лавров же призвал белорусские власти освободить кандидатов в президенты, журналистов, правозащитников и заодно двух граждан России.

Споры из-за цены на газ многие годы являются камнем преткновения в отношениях Москвы и Минска.

В 2006 году «Комсомольская правда» спросила Путина:

— Лукашенко обижен на вас из-за газа?

— На меня все обижаются, — ответил президент России. — Но человек в моем положении должен знать, чего он хочет, и идти к цели, не останавливаясь, стараясь заполучить как можно больше союзников. Почему мы должны продавать газ по низким ценам за счет наших стариков и детей?

Иногда позиция меняется. Оказавшись в трудном положении, Александр Лукашенко пошел на серьезнейшие уступки, и осенью 2011 года цену на газ для Белоруссии снизили до невероятно низкой цифры.

Задача же обеспечить признание Абхазии и Южной Осетии осталась невыполненной. Можно предположить, что она практически неисполнима. Достаточно широкое признание независимости Косово, в чем крайне заинтересована большая часть Европы, — исключение. А вот, скажем, Турецкую республику Северный Кипр, фактически существующую уже несколько десятилетий, признает только сама Турция.

Россия, конечно, более влиятельное государство, чем Турция. И кто-то готов пойти Москве навстречу. Но уже очевидно, что ведущие государства Европы, Северной Америки и Азии твердо поддерживают территориальную целостность Грузии в границах 1991 года (когда она была признана самостоятельным государством). Остальные страны не захотят с ними ссориться даже ради России.

Нас возвышающий антиамериканизм

Смена караула в Белом доме после очередных президентских выборов помогла восстановить рабочий ритм взаимоотношений Москвы и Вашингтона. Команда президента Барака Обамы предложила «перезагрузку» — строить отношения с чистого листа, отбросив груз взаимного недовольства. Инициативу Белого дома в Москве поддержали, и это позволило обеим странам немало продвинуться на некоторых направлениях.

История продолжает влиять на текущую политику. Есть страны, отношения с которыми остаются не слишком хорошими почти исключительно по причинам исторического свойства. Единственный способ преодолеть вражду — честно относиться к прошлому. Беда в том, что оно часто очень несимпатично, поэтому и вспоминать не хочется. Но ведь нынешние политики не несут никакой ответственности за то, что происходило в тридцатые и сороковые годы. Зачем же проявлять ложную солидарность с теми, кто в ту эпоху совершал преступления?

Катынь — может быть, самая болезненная проблема, доставшаяся России в наследство от советской системы. Немалое число наших сограждан все еще полагает, что расстрел польских военнопленных — дело рук фашистов и на этой точке зрения надо стоять.

Немногие знают, что главная военная прокуратура России возбудила уголовное дело № 159 «О расстреле польских военнопленных из Козельского, Осташковского и Старобельского спецлагерей НКВД в апреле-мае 1940 г.».

С 17 марта 1992 года по 2 августа 1993 года в соответствии с постановлением старшего военного прокурора управления главной военной прокуратуры работала комиссия экспертов во главе с директором Института государства и права РАН академиком Борисом Николаевичем Топорниным.

Выводы экспертов: материалы следственного дела доказывают наличие события преступления — «массового убийства органами НКВД весной 1940 г. содержавшихся в Козельском, Старобельском и Осташковском лагерях НКВД 14 522 польских военнопленных». Они были убиты выстрелами в затылок в Катынском лесу, в тюрьмах УНКВД Смоленской, Ворошиловградской и Калининской областей и захоронены в коллективных могилах в Козьих горах, селе Медное Калининской области и в лесопарковой зоне Харькова.

Это было установлено в ходе проведенных военной прокуратурой летом 1991 года эксгумаций. Кстати, до села Медного немецкие войска в Великую Отечественную не дошли, и одно это ставит крест на версии о том, что это их рук дело. Одновременно в тюрьмах НКВД Западной Белоруссии и Западной Украины были расстреляны еще 7305 поляков. Расстрелы совершались на основании чудовищного по своей беззаконности постановления политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года.

Руководитель следственной группы главной военной прокуратуры признал Сталина и приближенных к нему членов политбюро, руководителей НКВД и исполнителей расстрелов виновными в расстреле польских граждан. Казалось, открылась возможность подвести черту под трагедией, которая ссорит Россию и Польшу. Но произошло то, что только ухудшило ситуацию! В 2004 году дело прекратили ввиду смерти всех виновных. Более того, материалы следствия засекретили. И это усилило разговоры о том, что в России скрывают и покрывают сталинские преступления.

Мне представляется кощунственным и предположение о том, что правдивый рассказ о преступлениях, совершенных в Катыни, оскорбит военное поколение. С Великой Отечественной это не связано. В государственных интересах — отделить преступников от всего народа. А вот скрывать массовое убийство — это похоже на соучастие. Почему мы все должны делить с преступниками ответственность за то, чего мы не совершали?

Невозможно до бесконечности передавать это трагическое наследство новым поколениям. Все ждали, когда руководители России скажут: пора набраться мужества, разобраться с катынским наследством и, преодолевая прошлое, идти вперед.

7 апреля 2010 года на траурном мероприятии и поминальной службе, посвященных 70-й годовщине расстрела польских офицеров в Катыни, самым неожиданным был момент, когда и Владимир Путин, и прилетевший из Варшавы премьер-министр Польши Дональд Туск преклонили колени перед мемориалом и поставили по свече перед венками. Потом поднялись и перекрестились. Этот жест главы российского правительства свидетельствовал о пересмотре официальной политики в отношении этой трагедии.

Предвестьем стал внезапный показ по российскому телевидению фильма «Катынь» знаменитого польского режиссера Анджея Вайды. Его отец тоже был там расстрелян. Режиссер присутствовал на этой церемонии и сказал, что считает этот день «фантастичным».

Но в своей речи Путин обошел вопрос о том, кто несет ответственность за расстрел поляков. Сказал только о злодеяниях абстрактного тоталитарного режима:

— Десятилетиями циничной ложью пытались замарать правду о катынских расстрелах. Но было бы такой же ложью и подтасовкой возложить вину за эти преступления на российский народ.

Осталось непонятным, с кем полемизировал Путин. Об ответственности российского народа никто и не говорит. Напротив, добиваются выяснения конкретных имен тех, кто принял и осуществил это решение. Об этом главу правительства и расспрашивали журналисты. Когда Путин заговорил о виновниках преступления, видно было, что ему никак не хотелось называть имя главного палача. Перечислял:

— Руководители тогдашних служб безопасности, НКВД, Берия… Имена должны назвать следователи, прокуроры. Вы думаете, я знаю все имена наперечет, что ли?

Потом все-таки выговорил имя Сталина, хотя, как и следовало ожидать, предположил, что тот совершил это «из чувства мести»: Сталин руководил провалившейся военной операцией против Польши в 1920 году, после чего в польских лагерях «умерли тридцать две тысячи» попавших в плен красноармейцев…

Давно делалась попытка связать Катынь с судьбой красноармейцев, попавших в плен после неудачной войны с Польшей в 1920 году и умерших от голода и болезней в лагерях для военнопленных. О количестве пленных идет большой спор. Цифры называют разные: от 100 тысяч до 160 тысяч. По польским данным, было 110 тысяч пленных. Вернулись на Украину и в Советскую Россию от 60 до 80 тысяч. А что же с остальными?

Этот вопрос задавал еще в сентябре 1921 года нарком по иностранным делам Георгий Васильевич Чичерин, обращаясь к поверенному в делах Польши в России: «В течение двух лет из 130 тысяч русских пленных в Польше умерли 60 тысяч».

Поляки говорят о том, что остальные либо предпочли остаться в Польше, либо умерли в лагерях от болезней и голода: было время эпидемий. Условия в лагерях были ужасными, пленных избивали. Некоторые российские историки полагают, что российских пленных сознательно сгноили в лагерях.

Но, во-первых, одно преступление не оправдывает другое. Во-вторых, Сталин не вспоминал в 1940 году о судьбе красноармейцев, это аргумент, изобретенный в наше время. В-третьих, как и во многих странах в те годы, в Польше к пленным, конечно, относились отвратительно, их плохо кормили, не обеспечивали медицинской помощью и теплой одеждой, но польское правительство в 1920 году не принимало решение уничтожить советских пленных…

Тем не менее слова Путина имели огромное значение в избавлении от катынского наследства. И тут произошла новая трагедия. В районе Смоленска рухнул самолет с высшими польскими руководителями, направлявшимися на траурную церемонию в Катынь. На похороны погибшего президента Леха Качиньского прилетел Дмитрий Медведев. Когда началась траурная месса, краковский архиепископ Станислав Дзивиш, обратившись к президенту России, сказал, что эта трагедия объединила российский и польский народы:

— Семьдесят лет Катынь разделяла два народа. Сокрытие правды о тех событиях не позволяло затянуться ранам.

Ему вторил исполнявший обязанности президента Польши Бронислав Коморовский:

— На протяжении десятилетий поляки должны были молчать о Катыни. Об этом молчал и свободный мир. В Польше за правду о Катыни приходилось платить высокую цену.

Сказанные Дмитрием Медведевым слова произвели сильное впечатление на поляков, на всю Польшу:

— Трагедия под Смоленском никого не оставила равнодушным. Для Польши она стала национальной трагедией. И у нас в стране она вызвала самые горькие эмоции, поэтому у нас был объявлен траур. Поэтому я посчитал правильным проводить в последний путь президента Польши Леха Качиньского и его супругу Марию… У нас были разные периоды в истории. Последний был не из легких. Но перед лицом тяжелых утрат мы можем приложить усилия для сближения позиций наших стран, чтобы наши народы слышали друг друга лучше, находя разрешение самых трудных проблем.

Одна из них — катынская трагедия. С нашей стороны все оценки даны. Катынская трагедия — это преступление Сталина и ряда его приспешников. Позиция российского государства по этому вопросу сформулирована…

Усилия президента Медведева не пропали даром. Между нашими странами есть и, скорее всего, будут серьезные и менее серьезные политические противоречия. Но снят груз исторической вражды, который в принципе перечеркивал любую возможность договориться, найти понимание в текущих политических вопросах. Это один из самых успешных шагов российской внешней политики последних лет.

На это же время пришелся сезон публикации документов американской дипломатической службы, что позволило лучше разобраться в механизмах проведения американской внешней политики. Ставшие всеобщим достоянием благодаря знаменитому теперь компьютерному сайту секретные телеграммы посольства Соединенных Штатов в Москве раскрыли кухню американской дипломатии. Масса любопытных деталей, забавные характеристики наших руководителей, имена тех, кого американцы неустанно расспрашивают о ситуации в стране, о раскладе политических сил, о взаимоотношениях Путина и Медведева, об их планах на будущее… Но ни намека на руководящие указания, которые, как многие уверены, потоком поступают в Москву из Вашингтона!

Как часто с экранов телевизоров звучит ерническое выражение — «вашингтонский обком», что должно означать: Соединенные Штаты так или иначе руководят тем, что происходит в нашей стране, и если не всем государственным аппаратом, то уж по крайней мере московскими либералами, пятой колонной, по известному выражению «шакалящей у посольств».

В нашем обществе распространены слухи о тайной власти, которая на самом деле управляет страной. Эти слухи любимы теми, кто представляет политическую жизнь в виде театра кукол. Есть сцена, и есть кулисы. Люди живут, как в театре, и строят — в собственном воображении — кулисы, за которые помещают главных действующих лиц — кукловодов, манипулирующих теми, кто на сцене. За кулисами скрываются «вашингтонский обком», «мировое правительство», ЦРУ…

Слух рождает другую, заманчивую правду. Слух упрощает существующий мир и находит в нем скрытый порядок. Наше воображение поражает способность слуха объяснить большое количество различных фактов. Слух приходит к нам в сопровождении псевдодоказательств, которые его как бы подкрепляют. Смысл приобретают те факты, о которых мы никогда не подозревали. Наш ум постоянно в поиске схем, позволяющих соединить разрозненные события. Мы ведь не любим беспорядка и не верим в случайности. Мы верим тому, что подтверждает уже сложившееся у нас мнение…

Так что же показывает знакомство с реальной американской дипломатической перепиской?

Первое. Дипломаты из Соединенных Штатов старательно пытаются разобраться в том, что у нас происходит. У них для этого не так уж много возможностей. Нет никаких особых источников. Никто им секреты не выдает. Они ведут беседы с теми же людьми, которые высказывают свое мнение в нашей прессе или на радио. Анализируют телепередачи и речи наших властителей. Пытаются сложить воедино кусочки информации.

Второе. Докладывая в Вашингтон, американские дипломаты высказывают здравые и осторожные оценки, справедливо ставя под сомнение сообщенные им сенсационные сведения, если их невозможно проверить. Мнения не отличаются от тех, что звучат публично.

Летом 2009 года вице-президент Джо Байден сказал о России:

«У них сокращается население, у них слабеет экономика. Их банковский сектор и инфраструктура, вероятно, не протянут и пятнадцати лет. Россия оказалась в ситуации, когда мир вокруг меняется, а она цепляется за непрочное прошлое».

Британская газета «Таймс» писала тогда же:

«Как избалованный ребенок, рассерженный поломкой новой игрушки, Россия кричит на весь мир, требуя к себе внимания… Пока российские бюрократы мародерствуют, олигархи грабят награбленное, а политики играют в игры, остальной мир движется вперед…»

Третье. Нет и следа указаний, которые, как многие уверены, американцы дают нашим политикам, правозащитникам или журналистам. Где же «вашингтонский обком»?

Вот в чем главный вопрос: что же рождает леденящее душу предположение, что нами, как куклами, управляет невидимая и далекая рука? Россия все же не маленькая страна, во всем зависящая от внешнего мира.

Большая часть вопросов, которые ставят перед своими собеседниками в Москве американские дипломаты, в их собственной стране и задавать нужды нет: ответы всем известны. Политики живут как за стеклянной стеной, и занавески запрещены. Даже личная жизнь руководителей государства изучается под увеличительным стеклом.

У нас же не только иностранцы, но и мы сами вынуждены питаться слухами. Когда утром спрашиваешь, какие новости, тебе сообщают не о том, что прозвучало по телевидению, а о том, что не было сказано. Власти свойственно утаивать плохое. Но люди-то знают, что плохое существует. Что характерно: наших начальников слухи безумно раздражают. Иногда буквально выводят из себя, особенно когда — в отсутствие реальной информации — обсуждается их личная жизнь.

Можно заткнуть рот телевидению и даже напугать тех, кто выступает в Интернете. Но слухи существуют параллельно с телевидением и Интернетом. Когда они замалчиваются, то кажутся более правдивыми. Слухи, как ни странно это звучит, необходимы обществу. Они возникают в том случае, если отвечают общественной потребности, чьим-то желаниям, скрытым тревогам.

Слухи мобилизуют мыслительный аппарат. Мы стараемся воссоздать интересующее нас событие, опираясь на разрозненные факты, которые удалось узнать. Чем больше в нашем распоряжении реальных фактов, тем ближе наши догадки к реальности. И наоборот. Более того, строя гипотезы, мы вынуждаем власть говорить. Так что слухи могут быть весьма полезными. Немного слухов — хорошо. Слишком много — плохо. Это дурной признак — он свидетельствует о сознательной дезинформации и утаивании правды от народа.

8 февраля 2011 года в Москву не пустили прилетевшего из Лондона корреспондента британской газеты «Гардиан» Люка Хардинга. Его на два месяца отозвали в редакцию готовить к публикации разоблачительные материалы с сайта «Викиликс», относящиеся к России. Выполнив задание, он вернулся к постоянному месту работы, но услышал от пограничника:

— Для вас Россия закрыта.

Люка Хардинга посадили на первый самолет до Лондона. Разгорелся скандал. Англичане высоко ценят свободу слова. «Гардиан» — одна из главных газет страны. Министр иностранных дел Уильям Хейг позвонил своему коллеге Лаврову и попросил объяснений. Сергей Викторович явно не знал заранее о готовящейся высылке. Решение приняло другое ведомство, МИД даже не поставили в известность. Несколько часов формулировали объяснения. По долгу службы Лаврову пришлось оправдывать решение о высылке. Он сказал, что журналиста не пустили из-за нарушения им каких-то правил. Британцы назвали его объяснения неправдоподобными.

Как назло эта история приключилась как раз накануне долгожданного визита Лаврова в Лондон. Ему предстояло восстанавливать отношения, которые ухудшались на протяжении нескольких лет. Поэтому, надо понимать, Лавров апеллировал к высшей власти. Министру иностранных дел пошли навстречу. Перед прилетом Лаврова в Лондон Люк Хардинг получил в посольстве России визу. Теперь он выпустил книгу о годах, проведенных в России, описал то, чему был свидетелем, особенно жестко пишет о существующем политическом режиме и российских спецслужбах. За границами нашей страны имеется уже целая библиотека документальных книг, посвященных современной России. Написанные разными авторами и в разных странах, они сводят на нет щедро финансируемую из казны программу создания в мире «более благоприятного образа» нашей страны.

«Наша внешняя политика последних лет, — пишет Павел Русланович Палажченко, эксперт Горбачев-Фонда, — в ее проекции внутри страны выглядит как череда истерик, которые мы закатываем по разным поводам — от строительства трубопровода Баку — Джейхан до расширения НАТО, от переноса памятника советским воинам в Таллине до Черноморского флота. Даже о беспорядках в парижских пригородах наши комментаторы пишут во взвинченно-злорадном тоне. Но все без толку: и трубопровод построили, у нас не спросив, и Париж, кажется, устоял.

Для многих людей мир поделен на друзей (Венесуэла, Иран, Белоруссия и самопровозглашенные республики) и врагов (почти весь остальной мир, особенно Америка, Украина и Грузия). Уязвленное самолюбие народных мстителей в осажденной крепости — такая „модель“ складывается, кажется, только у нас. Пока больше на словах, чем на деле: политические концепции — отдельно, реальное поведение — отдельно, а пропаганда — сама по себе. Но это не может продолжаться до бесконечности. Внешняя и внутренняя политика взаимосвязаны, слова и дела — тоже. Переход от одного к другому происходит неожиданно, но потом дело всегда идет не по сценарию. России нелегко привыкнуть к мысли, что с валовым внутренним продуктом, составляющим менее трех процентов мирового, нельзя претендовать на центральную роль в мировых делах…»

И верно! В последние годы Россия часто воспринимается как скандальное государство, которое постоянно с кем-то ругается. Истории с запретом молдавского вина, с газовыми войнами привели к тому, что репутация страны пострадала. Европейцы сплотились, уменьшилась возможность играть на внутриевропейских противоречиях. А российские руководители почувствовали себя изолированными. Гордое одиночество — странная позиция для государства, которое словно нарочно множит число врагов.

А чему удивляться? Нет ни серьезной оппозиции, ни свободных средств массовой информации, ни экспертного сообщества, которые могли бы поправлять ошибочную политику государственного аппарата.

Российские политики хвастаются своим прагматизмом. Но заметнее, скорее, другое: беспринципность. Внешняя политика в последние годы несколько раз менялась — от предложения Западу тесного партнерства до почти холодной войны. Нельзя понять практический смысл этих перемен — кроме страстного желания доказать собственную значимость. Соседи видят ничем не скрываемое высокомерие и эгоизм. Не самая привлекательная модель… В Москве постоянно говорят «нет», и этим все ограничивается. Позитивная программа, как правило, отсутствует, если не считать, конечно, широковещательных инициатив советского образца, не имеющих практического смысла.

В июле 2009 года президент США Барак Обама побывал в Москве. Он, что называется, уважил российских руководителей. Второй канал российского телевидения показал интервью с Обамой, в котором он высоко оценил Медведева, назвал его «вдумчивым и прогрессивным политиком, который успешно ведет Россию в ХХI век».

О премьер-министре Путине американский президент отозвался иначе:

— Пока мы движемся вперед с президентом Медведевым, важно, чтобы Путин понимал, что подходы к американо-российским отношениям времен холодной войны уже устарели, настало время идти вперед другим путем. Думаю, что Медведев понимает это. Путин же одной ногой опирается на старые методы ведения дел, а другой — на новые.

Но Бараку Обаме тем не менее устроили рабочий завтрак с Путиным. Консультанты американского президента не сомневаются в том, какую роль играет в стране Владимир Владимирович.

Дмитрий Медведев и Барак Обама одобрили документ со странным названием «Совместное понимание» — декларацию относительно нового договора о сокращении стратегических наступательных вооружений. Меньше чем через год третий договор о сокращении наступательных вооружений подписан. Президент Обама назвал Медведева «другом и партнером». Президент Медведев сказал об Обаме:

— У нас сложились очень хорошие личные отношения, возникло то, что принято называть личной химией.

В Вашингтоне спокойно встретили решение Украины законодательно закрепить свой внеблоковый статус, хотя еще недавно активно поддерживали стремление прежних киевских руководителей вступить в НАТО. Соединенные Штаты приветствовали обязательство Грузии не применять силу в отношении Абхазии и Южной Осетии. Заметим, что ни Россия, ни США не вмешались в конфликт, раздиравший Киргизию…

В июле 2010 года в Москве в Министерстве иностранных дел проходило совещание послов. На встречу с ведущими дипломатами приехал президент Медведев. Президент впервые в истории министерства потребовал, чтобы дипломаты сосредоточились на трех направлениях: модернизация экономики и производства; укрепление институтов российской демократии и гражданского общества; борьба с организованной преступностью. Таких задач перед дипломатами еще не ставили. Президент призвал дипломатов вовлекать другие страны в процесс модернизации России.

Медведев сказал и другие слова, которые тоже еще не звучали в такой аудитории:

— Интересам российской демократии отвечает следование как можно большего числа государств демократическим стандартам в их внутренней политике.

Дмитрий Анатольевич посоветовал послам:

— Исходя из многовекторности современной жизни следует работать открыто, отказываясь от конфронтации, а иногда и просто снимать шоры, которые могут быть у любого государства и которые, наверное, существуют и у нас. Нужно находить в себе силы отрешиться от стереотипов, даже если они усвоены еще в период учебы в МГИМО. Один из примеров такой работы — преодоление трудного исторического наследия с Польшей. Необходимо мобильно реагировать на происходящее и действовать на опережение, а не пытаться догнать уехавший поезд, оглядываясь по сторонам в поисках тех, на кого можно свалить ответственность.

Но все правильные слова почему-то не реализуются в практической политике.

Весной 2011 года на волне революционных событий, охвативших арабский мир, взорвалась Ливия. Муамар Каддафи, который единолично правил страной четыре с лишним десятилетия, стал уничтожать людей, призывавших к переменам. На требования мирового сообщества прекратить применение силы Каддафи не откликнулся. Совет безопасности ООН принял резолюцию № 1973, которая требует любыми средствами спасти мирное население Ливии от действий правительственных войск.

Россия при голосовании воздержалась. Но Наталья Александровна Тимакова, пресс-секретарь президента, объяснила:

— Наша позиция была последовательной с самого начала и остается такой и сейчас. Мы осуждали и осуждаем то, что творит Каддафи в отношении мирного населения. И на этот счет разночтений с Западом нет.

Но когда началась военная операция западных стран в Ливии — с воздуха уничтожалась военная авиация и бронетехника Каддафи, чтобы спасти мятежников, ситуация в Москве изменилась. Премьер-министр Путин, выступая на военном заводе в Воткинске, осудил не только действия Североатлантического блока, но и резолюцию Совета безопасности ООН:

— Правительство России не занимается внешней политикой. Но если вас интересует мое личное мнение, то оно у меня, конечно, есть… Ни по одному из параметров ливийский режим не подходит под критерий демократической страны, внутриполитическая ситуация приобрела характер вооруженной борьбы, но это, конечно, не значит, что кому-то позволено вмешиваться в чужой, даже вооруженный, конфликт извне. Эта резолюция, безусловно, является неполноценной и ущербной. Если посмотреть, что написано, станет ясно: она разрешает всем применять всё! Любые действия против суверенного государства! Это мне напоминает средневековый призыв к крестовому походу, когда кто-то призывал кого-то идти в определенное место и чего-то освобождать… А от этих ударов гибнет как раз мирное население! Где же логика и совесть?! Нету ни того ни другого!

Глава российского правительства фактически повторил слова Муамара Каддафи о крестовом походе против его страны. Это был не первый случай, когда президент и премьер-министр разошлись во мнениях. На сей раз Медведев ответил Путину довольно жестко:

— Ни в коем случае недопустимо использовать выражения, которые, по сути, ведут к столкновению цивилизаций, типа «крестовых походов» и так далее. Это неприемлемо. В противном случае все может закончиться гораздо хуже, чем даже это происходит сегодня. И об этом должны помнить все.

Президент защитил резолюцию Совета безопасности ООН:

— Я не считаю эту резолюцию неправильной, эта резолюция в целом отражает и наше понимание происходящего в Ливии, но не во всем… Абсолютно безобразным было поведение, которое осуществлялось руководством Ливии, и те преступления, которые были совершены против собственного народа… Если сегодня пытаться бить себя крыльями по корпусу и говорить, что, мол, мы не понимали, что делали, это было бы неправильно: мы сознательно это сделали, и в этом были мои инструкции Министерству иностранных дел. Они были выполнены…

Впервые Владимир Путин подвергся цензуре на телевидении. Днем его слова, произнесенные на Воткинском заводе, были главной новостью на федеральных каналах. А вечером они исчезли. Вместо Путина зрители услышали мнение Медведева, который по сути опроверг главу правительства.

В аппарате президента так прокомментировали расхождение позиций двух самых влиятельных людей страны:

— Премьер-министр сам оговорился, что озвучил свое личное мнение. За осуществление внешней политики у нас, как известно, отвечает президент, а потому все соответствующие ведомства, в том числе МИД, действуют и будут действовать в соответствии с указаниями первого лица…

Позиция государства вырабатывалась на заседании российского Совета безопасности, который фактически играет роль политбюро. Члены Совета безопасности собираются по субботам в резиденции президента. Обсуждаются все ключевые проблемы. Там, вероятно, и решили не возражать против резолюции ООН. Председательствует на заседании Совета безопасности президент, но не может быть, чтобы такой вопрос решался в отсутствие Путина или вразрез с его мнением. Почему же глава правительства изменил свою позицию? Учел внутриполитические соображения? Прошло еще несколько недель, и президент Медведев стал критически оценивать действия Запада в Ливии…

Наше общество, где так много людей голосует за компартию, где в почете революционеры, где любят призывать к равенству и справедливости, нисколько не сочувствует жертвам тирании, а только тиранам. Причем самым отвратительным — вроде Муамара Каддафи. Причина проста — они враги Америки. И только это имеет значение.

Большой отряд наших пропагандистов со всех прилавков — в разнообразной упаковке и дозировке — круглосуточно торгует ненавистью к Соединенным Штатам. Это прибыльный и надежный бизнес. Обратите внимание: главные ненавистники Америки ездят в чудных авто, живут в загородных особняках, одеваются в Милане и отправляют жен рожать за океан. Наши антиамериканисты точно знают, где должны вырасти их дети… А вернувшись из-за океана, с экранов телевизоров и с газетных полос обвиняют Америку во всех смертных грехах.

Но особенно и уговаривать никого не приходится. Дело не в том, что ненавидеть Америку приучали десятилетиями (за исключением короткого периода, когда министрами иностранных дел нашей страны были Шеварднадзе, Бессмертных, Панкин, Козырев). Антиамериканизм — товар повседневного спроса. Наличие могущественного врага повышает собственную самооценку.

Почему наши генералы продолжают готовиться к войне с НАТО и Соединенными Штатами? Одно дело, склонившись над картой, прикидывать, через сколько дней танки дойдут до Ла-Манша и какие ракеты нужны, чтобы прорваться через пока не существующую систему противоракетной обороны. Вот размах, достойный генералов, выпускников Академии генерального штаба!.. Другое — куда более скучное занятие — воевать с боевиками на Северном Кавказе, а их никак не удается победить, потому что действующим там частям нужно другое оружие, другое снаряжение, другие тактика и подготовка… Никому не хочется заниматься тоскливой повседневностью. Куда приятнее полностью отдаться нас возвышающей конфронтации с Соединенными Штатами.

Наличие Большого Американского Врага избавляет от неприятной необходимости выяснять причины огромного числа неурядиц в собственной стране и понимать, что виной тому мы сами. Смотреть в зеркало не всегда приятно. Так и не надо! Ясно, кто во всем виноват. Следовательно, упрекать себя не в чем. Напротив, учитывая, какой враг нам противостоит, приходишь к выводу: наш путь — это сплошные победы.

Что еще приятно — враг презираемый, в чем-то жалкий, как минимум бездуховный. «Американцы — тупые!» — радостно звучит со всех сторон. В одной компании оказался рядом с молодой дамой, директором банка. Она рассказывала, как, бросив все, рванула в Соединенные Штаты и четыре битых часа отстояла в очереди, чтобы среди первых приобрести четвертую модель модного телефона, без которого уважающий себя человек не может показаться в обществе.

— Ну и тупые же эти американцы, — делилась она своими впечатлениями, не выпуская из рук придуманную американцами замечательную игрушку для взрослых.

Это еще товарищ Сталин говорил: «Самый последний советский человек на голову выше лучшего человека Запада…»

Ненависть к Америке, воспитанная советской пропагандой, укоренилась в сердцах и умах российских граждан. Многие ненавидят Соединенные Штаты, хотя эта страна нисколько не виновата в несчастьях, постигших Россию в ХХ столетии. Современные политики охотно подогревают эти чувства, понимая, как легко увлечь за собой этими лозунгами. Причем антиамериканские чувства просыпаются по любому поводу. Наши люди по-прежнему рисуют себе весьма своеобразную картину мира, в центре которой наша страна — оплот добра и справедливости, а другой полюс — это враждебная всему хорошему Америка. И все, кто против Америки, — наши друзья.

Ненависть, которая отравляет души многих наших сограждан, не имеет отношения к реальной политике Соединенных Штатов, которую можно одобрять или критиковать. Объект ненависти — не реальная страна, а существующая в их воображении. Поэтому в ходу придуманные цитаты.

Самая ходовая из них — приписываемое директору ЦРУ Аллену Даллесу намерение морально разложить советских людей. Мало того, что он этого не говорил, — владеющий английским языком, если не жалко времени, может в этом убедиться, проштудировав все им написанное (цитата существует только на русском). Главное — он и не мог этого сказать. Даллес был набожным человеком, ненавидел безбожную советскую власть, поэтому если бы высказался на эти темы, то призвал бы вовсе не к разложению русского народа, а напротив — к восстановлению традиционных, в первую очередь религиозных, ценностей…

Зацикленность на Америке свидетельствует о неспособности ориентироваться в современном мире и о нежелании заняться наведением порядка в собственном доме. Смотришь программу новостей — все об американцах! Как будто нашу страну ничего не интересует и нет других забот, кроме военной операции в Ливии. У нас многие уверены, что американцы сосредоточились на России, только и думают о том, как нам нагадить…

Две недели мы снимали в Соединенных Штатах документальный сериал. Каждый день покупал местные газеты, вечером, после съемок, смотрел телевидение. Поразился: за две недели ни одного упоминания о России. Ни одного! Наша страна — когда не происходит ничего экстраординарного — не в фокусе внимания американцев. Соединенные Штаты заняты совершенно другими проблемами. Я подумал: как хорошо, что большинство наших ненавистников Америки об этом не подозревают. Каким ударом было бы узнать, что главный враг, с мыслью о котором они просыпаются и засыпают, о них почти не вспоминает…

Как встретит мир возвращение Владимира Путина на пост президента?

Официально — как положено: «будем работать с любым президентом, которого выберет народ России». Наша страна играет слишком значительную роль на мировой арене, чтобы ею можно было пренебрегать. Другое дело, что в международных отношениях большое значение имеет взаимное доверие.

Очень показательна история с присуждением Владимиру Владимировичу престижной немецкой премии «Квадрига» летом 2011 года. Вручение премии было намечено на 3 октября, день объединения Германии. Но одна из газет назвала имена лауреатов заранее — и вспыхнул международный скандал. Ряд видных европейских политиков и интеллектуалов запротестовали. Бывший президент Чехии, известный драматург Вацлав Гавел, человек с безупречной моральной репутацией и тоже лауреат «Квадриги», заявил, что вернет премию, если ее получит Путин.

«Премия вручается тем, кто является “образцом для Германии”, — писал немецкий журнал “Штерн”. — Преследование оппозиционеров, произвол в судах, убийства журналистов. Это Россия… Владимир Путин — образец для Германии?»

Некоторые члены попечительского совета «Квадриги» демонстративно из него вышли, заявив, что либо вовсе не знали о присуждении премии Путину, либо изначально были категорически против. В конце концов попечительский совет, чтобы погасить скандал, объявил, что в 2011 году премии вовсе не будут вручаться…

Вообще говоря, премией Владимира Владимировича предполагалось удостоить за его заслуги в укреплении партнерских отношений между Германией и Россией, что само по себе едва ли вызывает сомнения. Но необычно резкие протесты свидетельствуют о крайне негативном восприятии Путина достаточно широкими кругами европейской общественности. И это дурное предзнаменование…

Разумеется, мнение европейских интеллектуалов никак не помешает ему исполнять обязанности руководителя страны. Западные лидеры встречались и подписывали соглашения и со Сталиным, и с Брежневым, и не только с ними.

Но самому Путину все это было крайне обидно! Такого афронта он еще не испытывал. Популярный телеведущий Владимир Владимирович Познер в интервью журналу «Русская Германия» (Берлин) заметил о своем тезке: «У Владимира Владимировича есть одна слабость — он довольно тонкокожий и легко начинает сердиться».

История с неполученной премией не расположит Путина к западным партнерам. Напротив, только усилит недоверие к ним, подозрительность… А настроения и эмоции, как показывают последние годы, очень сильно сказываются на политике России.

Часть шестая

Проторенная дорога или новый маршрут?

Четыре года телевидение следило за тем, чтобы принцип паритетности соблюдался неукоснительно — Путин и Медведев должны присутствовать на экране в равной пропорции. И постепенно в сознании общества Дмитрий Анатольевич стал столь же равновеликой фигурой, как и Владимир Владимирович.

В мае 2011 года 69 процентов опрошенных одобрили деятельность Дмитрия Медведева как президента, сообщили социологи «Левада-центра», и столько же — деятельность Владимира Путина как премьера.

Как заспорили президент и премьер

В какой-то момент даже возникло ощущение нарастающего противостояния Путина и Медведева, что прежде представлялось немыслимым.

Владимир Владимирович, встречаясь с журналистами Первого канала, обещал, что не позволит развиваться иностранным неядерным вооружениям в ущерб безопасности России. Но военные дела — президентская прерогатива. А Дмитрий Анатольевич согласился провести правовую экспертизу громких уголовных дел, в том числе тех, с которыми связывают личную заинтересованность премьер-министра.

Путин раскритиковал новый образовательный стандарт, хотя считается, что образование — сфера интересов президента. А Медведев заговорил об оттоке капитала и дурном инвестиционном климате, хотя этим ведает глава правительства.

В интервью французским журналистам Путин не преминул отметить, что обращается к Медведеву на «ты», а тот говорит ему «вы». Через несколько дней Медведев столь же непринужденно объяснил американским корреспондентам:

— Я работаю президентом, а он премьер-министром. И этим все сказано.

Газеты обратили внимание на то, что совещания в Кремле и Белом доме словно нарочито назначаются на одно и то же время. Чиновникам приходится выбирать, к кому ехать — к Путину или к Медведеву? Знающие люди отмечали, что это лишь аппаратные игры. Команды обоих лидеров создавали иллюзию соперничества президента и премьер-министра.

Но иногда их разногласия становились заметными.

Владимир Путин несколько раз жестко высказался о Михаиле Ходорковском (в тот момент, когда шел второй процесс по его делу):

— У этого человека кровь на руках… Считаю, что вор должен сидеть в тюрьме.

Медведев счел необходимым публично поправить Путина. На встрече с руководителями телеканалов заметил:

— Ни президент, ни иное должностное лицо не имеет права высказывать свою позицию по этому делу или по какому-то другому делу до момента вынесения приговора.

Медведев стал руководителем президентского аппарата как раз после того, как его предшественник Волошин выразил несогласие с арестом Ходорковского. Дмитрий Анатольевич, надо понимать, не разошелся с Путиным во мнениях. Судя по всему, они единомышленники в отношении всех значимых вопросов. Другое дело, что недавний преподаватель юриспруденции считал необходимым соблюдать букву закона: суд вынесет приговор, тогда можно высказываться…

Со стороны противоречия между президентом и премьером казались ощутимее.

«2010 год начался с неожиданного для власти социального протеста, — пишет Леон Арон, директор российских программ Американского института предпринимательства. — В него вплелось недовольство традиционного типа — малообеспеченные люди требовали больших зарплат и пенсий. Но впервые, может быть, прослеживалась и протестная волна среднего класса. Он требовал, чтобы государство не убивало его налогами, не давило коррупцией, судебным и полицейским произволом.

Протестовали люди, которых можно считать потенциальной политической базой президента Медведева. Ведь это он говорил о том, что коррупция душит, что в стране правит правовой нигилизм, и призывал Россию двигаться вперед…

С сентября 2010 года Путин дал невероятное количество интервью. Такого общения с прессой у него не было за все десять лет. И в каждом втором предложении отрицается все, к чему призывает Медведев… Путин ясно дал понять: со многим из того, что делается в политике, как международной, так и внутренней, он не согласен, многое его раздражает. Интервью премьер-министра свидетельствуют, что в позициях Медведева и Путина есть смысловая, а не просто риторическая разница».

24 января 2011 года в зоне прилета международных рейсов московского аэропорта «Домодедово» взорвалось мощное взрывное устройство. Это сделал террорист-смертник, находившийся среди встречающих. Погибли тридцать пять человек, многие получили тяжелые ранения.

После теракта Медведев потребовал найти и наказать виновных — и среди администрации аэропорта «Домодедово», и в ФСБ, МВД. На расширенном заседании коллегии Федеральной службы безопасности Медведев распорядился разобраться «с ответственностью лиц, отвечающих за безопасность на транспорте, и сделать кадровые выводы». Нескольких офицеров госбезопасности отправили в отставку.

Путин же предпочел никого не называть. 2 февраля 2011 года на встрече с журналистами Первого канала Владимир Владимирович сообщил журналистам, что дело о теракте в Домодедове уже «в целом раскрыто».

На следующий день к президенту Медведеву пришли директор ФСБ Александр Бортников и глава Следственного комитета Александр Бастрыкин. Хотели порадовать президента отчетом об успехах в расследовании теракта «Домодедово».

Медведев их огорошил:

— Считаю абсолютно недопустимым, когда до проведения всех следственных процедур и подготовки обвинительного заключения кто-либо объявляет о раскрытии преступления, тем более такого тяжкого, как преступление террористической направленности. Надо работать, а не пиариться.

Публика пришла к выводу, что президент выражает недовольство не столько Бортниковым и Бастрыкиным, сколько Путиным…

8 апреля 2011 года Белый дом и Кремль еще раз разошлись во мнениях. На заседании правительственной комиссии по связи и технологическим вопросам информатизации представитель Федеральной службы безопасности, заместитель начальника научно-технической службы и начальник центра защиты информации и специальной связи Александр Евгеньевич Андреечкин пожаловался на зарубежные интернет-сервисы и другие новинки: правоохранительные органы не в силах контролировать зашифрованные сообщения, которые проходят через такие сервисы, они опасны для безопасности страны. Словом, надо запрещать…

Технические новинки усложняют жизнь всем спецслужбам. Но за пределами России специалисты ищут пути, как совладать с новшеством, чтобы оно служило прогрессу, а не террористам. А у нас привыкли запрещать. Вот и Интернет воспринимается как опасность…

«Источник в Кремле» (принято считать, что это руководитель президентской пресс-службы) сообщил журналистам, что слова Андреечкина — не политика государства, а личное мнение сотрудника Федеральной службы безопасности. Дальше что-то произошло. То ли пожаловался директор ФСБ Бортников, то ли кто-то еще, но пресс-секретарь Путина Дмитрий Сергеевич Песков выразился неожиданно резко:

— Представители ФСБ не высказывают личных точек зрения. Естественно, это позиция ведомства, и она тщательно аргументирована.

Иначе говоря, пресс-секретарь премьер-министра по сути одернул Кремль. Что стояло за этим? Неудовольствие: нам надоело, что вы нас постоянно поправляете?.. История, надо полагать, имела закулисное продолжение, потому что ФСБ все же обещала разговоры по скайпу не запрещать.

Тандем невозможен

Обсуждая взаимоотношения Путина и Медведева, обыкновенно исходили из того, что это первая попытка управлять страной в четыре руки. В реальности с советских времен тандемы формировались при каждом нашем правителе! И рушились. Причем для младшего партнера, как правило, с весьма печальными последствиями.

Советская власть и началась с дуумвирата! Создавали новую Россию и вели Гражданскую войну двое — Ленин и Троцкий. Сотрудничали очень тесно. Многие документы начинал писать Ленин, а заканчивал Троцкий. Во время войны его власть была не меньше ленинской. Ленин умел работать со всеми, кто ему нужен, закрывая глаза на любые недостатки. Но и в нем проснулась ревность, он захотел быть единственным вождем и стал оттирать Троцкого от власти…

Многие годы имена Сталина и Молотова для всего мира были неразделимы. В народе Молотова воспринимали как самого близкого к вождю человека. Сталины и Молотовы когда-то дружили семьями. И Сталин сделал все, чтобы сокрушить репутацию главы правительства: отобрал у него кресло председателя Совета министров, скомпрометировал ближайшего соратника, посадил его жену. Похоже, собирался разделаться и с самим Вячеславом Михайловичем…

После смерти Сталина образовался тандем: Георгий Максимилианович Маленков — глава правительства, Никита Сергеевич Хрущев — глава партии. Но Хрущев уже через год «съел» «напарника» — председателя Совета министров! Причем устроил ему публичную экзекуцию на пленуме ЦК, чтобы Маленков уже не поднялся.

«В полчаса увял этот человек, — записал свои впечатления от пленума Александр Твардовский, — исчезла вся значительность, был просто толстый человек на трибуне под устремленными на него указательными пальцами протянутых рук президиума, запинающийся, повторяющийся, “темнящий”, растерянный, чуть ли не жалкий. Странно, что у него не хватило ума в свое время отойти в сторонку чуть-чуть, быть вторым, неужели так хотелось быть первым?..»

Так Хрущеву и второй не был нужен! Новый глава правительства Николай Александрович Булганин даже и не думал соперничать с Хрущевым. Но Никита Сергеевич все равно очень быстро подорвал его позиции. Руководители страны осматривали выставку продукции легкой промышленности. Булганин что-то сказал об искусственном шелке, и Хрущев публично на него набросился:

— Видите — председатель Совета министров, а ничего не понимает в хозяйстве, болтает чушь.

Сняв Булганина с должности, Никита Сергеевич просто взял себе пост главы правительства. И при нем тандемы больше не возникали…

После смещения Хрущева главой партии сделали Леонида Ильича Брежнева, а недавний хозяин Украины Николай Викторович Подгорный занял формально не существовавший ключевой пост второго секретаря ЦК. Он и держался соответственно, по-простецки называл Брежнева Леней. Брежнев делиться властью не захотел, переместил Подгорного в Верховный Совет, а затем и вовсе выставил из аппарата. Обычно Брежнев хотя бы перед самым заседанием предупреждал очередную жертву. С Подгорным поступили бесцеремонно. На пленум ЦК Николай Викторович пришел всесильным членом политбюро, а ушел никому не нужным пенсионером.

Образовался другой тандем: Брежнев — Косыгин. Глава правительства в стране многим нравился. Расстаться с Алексеем Николаевичем Брежнев долго не решался, но следил за тем, чтобы главу правительства постоянно обвиняли в разного рода недочетах. Жестко критиковали Косыгина старые друзья Брежнева. Это лишало Алексея Николаевича возможности оспаривать волю генсека и тем более претендовать на первое место в партии и государстве. Лицо главы правительства хранило выражение легкого разочарования…

Юрий Владимирович Андропов сделал вторым человеком Константина Устиновича Черненко, хотя они не любили друг друга, соперничали. Но Андропов пришел из КГБ, не знал ни партийного аппарата, ни кадров, вынужден был опереться на Черненко. И тут же вытащил из-под Черненко его главную опору — заставил уйти с поста руководителя общим отделом ЦК, чтобы лишить его рычагов влияния в аппарате…

Михаил Сергеевич Горбачев начинал в паре с Егором Кузьмичом Лигачевым. И отодвинул его от власти раньше, чем стала ясна принципиальная разница во взглядах! Дело в том, что Егор Кузьмич так распределил обязанности: генеральный разрабатывает общую стратегию и представительствует, а он, Лигачев, ведет все текущие дела и расставляет кадры. Горбачев, видя, что Егор Кузьмич забрал себе слишком много власти, лишил его должности второго секретаря…

Многое ли изменилось в новой России?

Виктор Степанович Черномырдин был преданным соратником президента Ельцина в самые трудные времена. И что же? 21 марта 1998 года, в субботу, Борис Николаевич принимал главу правительства у себя на даче. Неожиданно сказал:

— Виктор Степанович, я недоволен вашей работой.

В понедельник Черномырдин уже паковал вещи. Виктор Степанович совершил ошибку, поверив, будто сменит Ельцина в Кремле, и стал вести себя слишком уверенно.

Так же убрали из Белого дома Евгения Максимовича Примакова. Когда глава правительства пришел с очередным докладом, Ельцин внезапно сказал:

— Вы выполнили свою роль. Теперь, очевидно, нужно будет вам уйти в отставку. Облегчите мне эту задачу, напишите заявление об уходе с указанием любой причины.

Ельцин и его помощники называли массу причин для увольнения Примакова. Кроме реальной — премьер-министр вел себя слишком самостоятельно. И глава правительства при Путине Михаил Михайлович Касьянов покинул свой пост по той же причине: претендовал на некую самостоятельность — хотя в значительно меньшей степени и исключительно в пределах своей компетенции…

Старые заслуги ничего не значат, когда речь идет о власти. Борьба за власть не заканчивается даже в тот момент, когда политик становится полновластным хозяином в стране. Уже рядом нет ни врагов, ни соперников. Только соратники и единомышленники. Так и от них приходится оберегать власть! Логика борьбы такова, что и соратники не нужны. Зачем держать рядом с собой людей, которые по привычке ведут себя на равных? Надо окружать себя теми, кто видит в тебе вождя, кто не сомневается в твоем превосходстве, кто с первого дня привык смотреть на тебя снизу вверх.

Почему в некоторых странах, куда при первой же возможности перебираются наши соотечественники, возможны коалиционные правительства? Почему президент вполне успешно сотрудничает с премьер-министром, который принадлежит к другой партии и часто является конкурентом, а то и злейшим противником?

Это возможно в политической системе, где партии и политики, конкурируя, завоевывают симпатии и поддержку избирателей. Они не смеют говорить от имени всей страны, поскольку выражают мнение лишь части общества. Следовательно, им приходится считаться друг с другом. Часто нужны голоса политических противников, и приходится убеждать их в своей правоте, идти на компромисс и принимать их требования. Так формируется культура учета чужого мнения. Все знают, что пришли к власти не навсегда — до следующих выборов. Но остается возможность вернуться — надо опять победить в борьбе за избирателей.

У нас иная система и иная мораль. У нас власть берут, не очень спрашивая избирателей, поэтому так страшно выпустить ее из рук. Второй раз к ней не подпустят. Дал слабину, позволил кому-то рядом набрать политический вес — и лишился всего. В нашей политической культуре конструкция тандема не работает. За последнее столетие не удалась ни одна попытка управлять страной в четыре руки.

И вот что характерно. «Левада-центр» показал: рейтинг Медведева почти догнал путинский. Его поддерживали как путинского человека. Едва пошли разговоры о том, что Дмитрий Анатольевич вроде как противостоит Путину, верные сторонники Владимира Владимировича его покинули.

В одном из посланий парламентариям президент Медведев, процитировав знаменитую стихотворную строчку Самуила Маршака, заметил, что государству не следует быть «владельцем газет, пароходов».

Одно слово президента, даже, скорее, намек, — и журналистское сообщество взволновано: неужели власть откажется от принадлежащих ей средств массовой информации, продаст все частным владельцам, что создаст новую ситуацию в общественной жизни? И это после стольких лет методичного установления контроля над телевидением!

Маленькая революция?

И я вспомнил, как на недавнем телевизионном форуме услышал от проницательного коллеги поразившую меня фразу:

— Медведев у нас лидер оппозиции.

Различия между Путиным и Медведевым носят стилистический характер, но и этого оказалось достаточно для оживления политической жизни. Иные интересы, иная лексика более молодого человека, не отягощенного комплексами и цинизмом, уже породили ощущение альтернативы. Отметим еще и разные интересы окружения президента и премьера. В системе, где так много зависит от воли, характера и настроения одного человека, появление Дмитрия Анатольевича в Кремле создало силовое поле, в котором как минимум возникла реальная дискуссия на ключевые политические темы, расширилась территория свободы слова. Вот почему, как я понимаю, коллега — не без иронии, разумеется, — назвал Медведева лидером оппозиции…

На протяжении десятка лет активный средний класс был доволен — можно зарабатывать и наслаждаться жизнью. Процветающие люди не ощущают необходимости участвовать в политической жизни. Пока их не трогают, они сохраняют лояльность к власти. Но экономический кризис и некая политическая неопределенность заставили их встрепенуться и забеспокоиться: что происходит и куда идем?

Сегодня, думаю, не один я первым делом ищу на газетной полосе не новости, а мнения. Новостей-то сколько хочешь, информационный вал захлестывает. Мне же важно разобраться, что происходит и почему. Выискиваю на полосе авторов, которым доверяю. Предпочитаю знакомые имена — компетентных и неангажированных специалистов.

Можно, наверное, говорить об особенностях нашей ментальности. Или же о традициях? Англо-саксонская журналистика привычно делает упор на факт, русская или немецкая тяготеет к рассудительности. Потребность во «властителях дум» очевидна.

Необходимы дискуссии, столкновение мнений, споры, новые и неожиданные идеи. А наша интеллектуальная жизнь крайне скудна! Свежих мыслей маловато. И авторы — все те же! Люди, которые появились на газетной полосе в горбачевско-ельцинские годы. Новых не очень-то видно. Вот близкий мне пример. Идет военная реформа, которая представляется вполне разумной. Но выяснилось, что в нашей стране практически некому ее обсуждать. Уважаемая газета «Независимое военное обозрение» пригласила в редакцию специалистов (не состоящих на действительной военной службе), и они все уместились в одной комнате!

Осведомленных в секретах внутренней политики немногим более. Впрочем, вероятно, это не их вина. Как анализировать, не имея точной информации, готовности (и обязанности) чиновников рассказывать о своей работе?

Есть когорта журналистов, которые неплохо разбираются в тонкостях нашей системы, в том, как работает политический механизм. Они лично знают действующих лиц и многое могли бы объяснить. Но воздерживаются от излишней откровенности. Дорожат своим положением.

Если человек активно работает в журналистике, как правило, это означает, что его политические суждения приятны хозяину. В нашей нынешней жизни хозяин — это или сама власть, или люди (структуры), близкие к власти. Журналист, который пишет так, что владелец газеты (радиостанции или телекомпании) доволен, исполняется приятным чувством, что он трудится в полной свободе. Таким образом, он превращается в фанатичного сторонника системы, в которой ему хорошо работается. И его раздражают те, кто замечает, что свобода мнений существует прежде всего для людей, которые поддерживают господствующую точку зрения.

Критически мыслящие журналисты, напротив, удалены от власти. Они вправе предполагать. Но не могут знать. К источникам информации их не подпускают, считают «внутренним врагом».

Нонконформизм — стремление ставить под сомнение то, что кажется естественным и принято всеми без сомнения, то есть оппозиция всему сущему, — необходим критически мыслящему человеку как рыбе вода. В чем выражается политизация интеллигенции? В протесте против примитивного существующего порядка, в котором главное — деньги и власть. Правящие круги воспринимают такую точку зрения как вызов. «Критиканы», как говорят телевизионщики, лишаются эфира, то есть возможности публично выразить свою точку зрения. А в результате возникает ощущение бедности интеллектуальной жизни в стране, что в переломные моменты для России губительно.

Невероятна степень лицемерия в нашей общественной жизни. Чиновники с широкой улыбкой говорят, что государству принадлежит всего лишь один из федеральных каналов телевидения и несколько печатных изданий. Но частные владельцы охотно оказывают власти маленькую услугу: приобретают телекомпании и газеты и содержат за свой счет, чтобы те не выбивались из общего строя. Владелец издательского дома «Коммерсант» в декабре 2011 года уволил много лет работавшего главного редактора замечательного еженедельника «Коммерсант-власть» за публикацию, вызвавшую гнев высшей власти. Если бы он руководствовался собственными интересами, не стал бы вредить своему предприятию… Поэтому и приватизация принадлежащих государству средств массовой информации в нынешней системе мало что изменит.

Средства массовой информации не считаются важным институтом общества. Отношение к лояльной журналистике — высокомерно-презрительное. К тем, кто сохраняет самостоятельность, кто считает своим долгом работать профессионально, — раздраженно-ненавидящее: вы нам мешаете…

Конечно, большим разочарованием оказались несбывшиеся надежды на оживление политической жизни, на появление общественных дискуссий, жизненно необходимых стране для движения вперед. Президентство Медведева начиналось с разговоров о новой оттепели, о либерализации, о реформах. Прекраснодушные коллеги мечтали о том, что при Дмитрии Анатольевиче будут созданы условия, в которых журналисты, прежде всего телевизионные, смогут работать профессионально, а не подчиняясь указаниям о том, кого показывать, а о ком молчать. Но все ограничилось сигналами и намеками.

После заседания Совета по правам человека при президенте в феврале 2011 года в Екатеринбурге, где выступал Медведев, политолог Дмитрий Орешкин поделился в «Новой газете» своим разочарованием:

«Сам по себе жанр аккуратных недомолвок и многозначительных умолчаний начинает утомлять. Да, на этот раз президент сказал больше обычного. И, в общем, в правильную сторону. При полном сочувственном понимании ограниченности его политических ресурсов со стороны много повидавшей аудитории. Беда в том, что эти сигналы уже мало кого возбуждают. Какая, собственно, разница, если время в стране застыло и на гладкой кисельной поверхности ничего не происходит…»

Но почему, собственно говоря, кто-то решил, что Медведев намерен проводить политические реформы?

В самом начале своего президентства, отвечая на вопрос относительно ожидаемой оттепели, Дмитрий Анатольевич сказал:

— В вашем вопросе уже содержится предположение о том, что оттепель нужна. Но что такое оттепель? Ослабление влияния государства на жизнь?.. Оттепель — это не признак развития государственного устройства. Это переходная фаза к чему-то новому… Нужно ли нам сегодня изменение общественно-политического устройства? Мой ответ — нет. Если же говорить о каких-то надеждах, которые люди испытывают, глядя на того или иного политического персонажа… Могу вам точно сказать, что значительная часть наших людей смотрит в телевизор на конкретного человека и думает: лишь бы ничего не испортил! Все в целом более или менее нормально, лишь бы он не сделал ничего такого, что ослабило бы страну, ее политическую систему…

Так что дальше разговоров не пошло. А если говорить о делах, то самый характерный пример — подписанный Медведевым закон, наделяющий Федеральную службу безопасности дополнительными полномочиями для борьбы с крамолой. Власть подтвердила, что озабочена контролем над духовным состоянием общества, и исходя из того, что главную опасность представляет идеологическая эрозия, подбирает соответствующие инструменты для влияния на умонастроения.

Рокировка с большими последствиями

Съезд «Единой России» проходил в субботу 24 сентября 2011 года во Дворце спорта «Лужники». Собралось двенадцать тысяч человек, невероятно много для партийного съезда. Медведев и Путин вошли в зал вместе. Владимир Владимирович поднялся, чтобы произнести речь. А микрофон не работает… Путина это не смутило:

— Нас с вами ничего не может выбить из седла, ничего страшного. Командирский голос пока не потерян.

И тут Медведев обратился к делегатам съезда — и стране — со словами, которых от него не ждали. Как минимум в тот день:

— Я считаю, что было бы правильно, чтобы съезд поддержал кандидатуру председателя партии Владимира Путина на должность президента страны.

Медведев назвал его «самым популярным, самым опытным и самым успешным политиком современной России».

Это была настоящая сенсация.

Путин не уступил ему в любезности. В ответ он поручил Медведеву на грядущих выборах возглавить список кандидатов в депутаты Государственной думы. Вновь непредсказуемое решение! И сразу же обещал назначить Дмитрия Анатольевича председателем правительства, когда сам вновь станет президентом:

— Медведев создаст новую функционирующую, молодую, энергичную управленческую команду, чтобы продолжить работу по модернизации всех сторон нашей жизни.

Все это было неожиданностью даже для самого близкого круга. Похоже, Путин и Медведев решили все это чуть ли не накануне и никого не поставили в известность. Не только искушенные политологи, но и функционеры «Единой России» были уверены, что партию поведет на выборы сам Путин. Во всяком случае партийные функционеры на него сильно рассчитывали. Медведев не сможет предложить избирателю какой-то новый и привлекательный образ партии…

Но это была не единственная неожиданность субботнего съезда.

— Хочу прямо сказать, — вдруг откровенно рассказал Путин, — что договоренность о том, что делать, чем заниматься в будущем, между нами давно достигнута, уже несколько лет назад. Мы с Дмитрием Анатольевичем считаем, что это не главное — кто где будет сидеть, чем будет заниматься. Это второстепенный вопрос.

Выходит, когда прежде Владимир Владимирович на вопрос о его политических планах досадливо отвечал, что придет время и они с Медведевым «сядут и договорятся», он лукавил? А все, значит, было решено давным-давно… В принципе общество догадывалось, что так оно и есть — президентство Медведева не более чем вынужденная маскировка третьего путинского срока. Но одно дело предполагать, другое — услышать подтверждение из первых уст.

«Президент РФ Дмитрий Медведев предложил на пост президента РФ Владимира Путина, — написал “Московский комсомолец”. — А премьер-министр РФ предложил на пост премьер-министра РФ Дмитрия Медведева. Еще три дня назад эти фразы прозвучали бы как анекдот. Сегодня — это политическая реальность…»

После выступления Владимира Владимировича зал зааплодировал и вскочил в едином порыве. Делегаты искренне радовались путинскому решению, это было подтверждением надежности их будущего.

«Течение истории в нашей стране, похоже, остановилось, — констатировал обозреватель “Московского комсомольца”. — Путин — это теперь наше все: и прошлое, и настоящее, и все обозримое будущее… Российскую Федерацию можно смело именовать Путляндией».

А что же Дмитрий Анатольевич?

Он тоже произнес речь:

— Меня все время спрашивали, когда вы определитесь, с чем выйдете к людям. Иногда меня и Владимира Владимировича спрашивали: «А вы не разругаетесь друг с другом?» Я хочу полностью подтвердить то, что только что было сказано. То, что мы предлагаем съезду, это глубоко продуманное решение. И даже больше, мы действительно обсуждали этот вариант развития событий еще в тот период, когда сформировался наш товарищеский союз. Ну, а то, что мы не объявляли о своем решении раньше, — вы, надеюсь, нас поймете. Это вопрос политической целесообразности, вопрос следования законам политического жанра. Но я хотел бы одну вещь подчеркнуть: мы всегда говорили только правду. Но в любом случае выбор за вами — за народом.

«Медведев тоже силился улыбаться, — отметили присутствовавшие на съезде корреспонденты, — но было видно, что ему стоило огромных трудов эту улыбку удержать. Он смотрел в зал и, мне кажется, презирал всю эту ликующую массовку, которая будет хлопать до упаду, услышав любое предложение своего лидера».

Надо понимать, что, отказываясь баллотироваться в президенты во второй раз и уступая дорогу Путину, он имел возможность выбрать любую должность и любой пост. Почему он захотел возглавить правительство? Возможно, по аналогии с тем решением, которое принял когда-то Путин. Тот на четыре года перешел из Кремля в Белый дом, а теперь тот же путь совершает Медведев. С очевидным намеком, что он еще вернется…

27 ноября 2011 года, в воскресенье, на съезде «Единой России» — там же, в Лужниках, — Путина уже официально выдвинули кандидатом в президенты. Съезд открылся панегириком Владимиру Владимировичу, произнесенным кинорежиссером Станиславом Говорухиным. Подготовленный зал скандировал:

— Народ! Медведев! Путин!

Рокировка породила множество шуток. Не очень веселых. Дело не только в том, что Медведев отказался от выдвижения своей кандидатуры на второй срок и тем самым сильно разочаровал тех, кто связывал с ним политические надежды. Рокировка произвела впечатление ловкой игры, в которой люди с политическим темпераментом, социально активные оказались в роли наблюдателей, от которых ничего, собственно, не зависит. Никогда это не было столь неприятно очевидным. Рокировка, как покажут парламентские выборы, стала для немалой части народонаселения сильным разочарованием.

После решения Путина вернуться на пост президента свое недовольство высказали те, кто прежде или вовсе подчеркнуто не интересовались политикой, или были вполне лояльны к власти. Они восприняли его возвращение как отказ от серьезных перемен, в которых крайне нуждается страна. Пошли разговоры об «украденном будущем»…

Рокировка отзовется на декабрьских выборах: резкое падение числа голосов, отданных за «Единую Россию», возмущение приписками и фальсификациями на выборах, митинги, которые прошли в разных городах России. Самый значительный состоялся в Москве на Болотной площади.

— На этом митинге были люди разной степени успешности, в целом живущие неплохо, но внезапно ощутившие себя несвободными, — заметил телеведущий Леонид Парфенов. — Точка отсчета их настроений — 24 сентября, когда объявили о возвращении Путина. Люди хотели вперед, а им сказали — назад, и как вы голосуете, нас не интересует…

Не станет ли сам Дмитрий Анатольевич потом переживать, что вот была у него возможность выйти за рамки заранее прочерченной траектории, круто переменить и жизнь в России, и собственную судьбу, да он ею не воспользоваться?

— Если я решение принимаю, — заметил однажды Медведев, — я его моментально выполняю и практически никогда не мучаюсь по поводу того, что сделал. Жизнь такая короткая…

Есть две причины, которые толкают политика вверх.

Одна — сжигающая изнутри жажда власти. Говорю об этом без тени осуждения. Офицер, не мечтающий стать генералом, и не должен им становиться. Он не наделен необходимыми для полководца командными качествами. Честолюбие и амбиции необходимы политику. Он должен желать власти и уметь с ней обращаться.

Вторая причина — некое мессианство, внутренняя уверенность политика в том, что он рожден ради того, чтобы совершить нечто великое, реализовать какую-то идею или мечту.

И Путин, и Медведев оказались на вершине власти в достаточной степени случайно. Как минимум они к этому не стремились. Но в Путине проснулись все эти страсти. А Медведев, как мне представляется, их лишен.

В Петербурге Дмитрия Анатольевича помнят мягким, открытым, доступным человеком. Конечно, готовя к президентской должности, его сильно изменили — внешне. Он подтянулся, похудел. Черты лица стали жестче. Но не характер. И главное — в нем сохранился пиетет перед Путиным. А Владимир Владимирович по-прежнему воспринимает его как помощника. Внимательные наблюдатели обращали внимание на одну характерную деталь. На совещаниях премьер-министр Путин не слушал президента Медведева. Смотрел перед собой или в сторону.

Вот почему в свое время, выбирая между Ивановым и Медведевым, Путин предпочел уступить свое кресло Дмитрию Анатольевичу. Сергей Борисович по характеру и амбициям ближе к Путину. Заняв главный кабинет в Кремле, мог бы и не удовлетвориться предначертанной ему скромной ролью…

А что касается Дмитрия Анатольевича, Путин твердо знал его жизненные интересы и устремления… Должен заметить, что, с моей точки зрения, отсутствие властолюбия — по-человечески весьма симпатичная черта характера. Но властители нашей страны, как мы знаем, делаются из другого материала.

Интеллектуальная публика сходится в том, что уход Медведева с президентского поста окончательно превратит власть в монолит. Само его присутствие в Кремле создавало ощущение плюрализма в общественной жизни. Хотя мало кто из политических журналистов предполагал, что между Владимиром Владимировичем и Дмитрием Анатольевичем могли быть принципиальные разногласия.

Почему Путин пожелал вновь стать президентом?

Нынешние руководители страны извлекли из распада Советского Союза немало уроков. Первый и главный: власть надо крепко держать в руках. Чуть зазевался — и потеряешь. Второй урок — доверять можно только тем, кого знаешь лично и давно. Этот урок точно реализован. Видно, что уход из команды считается худшим преступлением, предательством. Да никто и не уходит.

Власть — это единственное, что приносит удовольствие всегда. Все остальные виды удовольствий доставляют лишь кратковременную радость. К тому же в нашей стране все остальные удовольствия прилагаются к власти. Большой начальник ни в чем не знает отказа. Всем остальным постоянно приходится преодолевать препятствия. Мы на каждом шагу сталкиваемся с людьми, которые нас не любят и говорят нам «нет». А начальнику в нашей стране все говорят «да».

Любое желание будет исполнено. Потерял власть — лишился всего. Кто же уйдет по собственной воле?

К тому же Владимиру Владимировичу явно не понравилась конструкция тандема.

Власть в нашем государстве носит личностный характер. Тот, кому она принадлежит в реальности, может в принципе занимать любой пост. При соблюдении одного условия: он недвусмысленно дает понять стране, что остается полновластным хозяином. Вот этого после избрания Медведева не произошло. Они с Путиным не объяснили чиновникам правила игры. Ведь в нашей стране не принято выражаться откровенно.

Тандем, то есть некое подобие разделения власти, парализовал аппарат. После избрания Медведева чиновники растерялись, не понимая, кому угождать. Они пребывали в смущении. С одной стороны, понимали, что реальное положение Путина не изменилось, он — главный. С другой — Дмитрий Анатольевич вел себя так, как и положено президенту.

Различия в указаниях, которые поступали из Кремля и Дома правительства, носили незначительный характер. Но разница в стиле была огромной. Медведев произносил совершенно иные речи! Даже минимальная политическая конкуренция выявила слабость системы власти. Чиновники, пытаясь угадать желания начальства, попали в трудное положение. Вертикаль власти зашаталась, теряя устойчивость.

Путина, можно предположить, все это сильно раздражало. Наверное, с его точки зрения, государственная машина разболталась… А Владимир Владимирович явно живет с ощущением, что только он сам способен наладить дело.

«В приватной беседе, — писал журналист, участвовавший в беседе с Путиным в узком кругу, — он признался: мол, я не хотел бы никем “понукать”, хотел бы создать такой властный механизм, который бы работал сам. Но не выходит — вынужден всех держать в узде, чуть вожжи ослабил — и шестеренки заедает».

Заметно, что намерение Владимира Владимировича вернуться в Кремль не порадовало немалую часть мыслящей публики. Поразительным образом даже оппозиционно настроенные люди обращались к Медведеву с призывом участвовать в президентских выборах. Исходили из того, что у Дмитрия Анатольевича сохраняется рейтинг надежды, а Путин свой ресурс выработал и ничего нового уже не привнесет.

«Действительно, и к этому надо относиться серьезно, харизма Владимира Путина рассыпается в глазах новой, молодой России, — пишет публицист Александр Сергеевич Ципко. — Но ведь еще три года назад все было по-другому. Путин как национальный лидер, олицетворяющий надежды на будущее, был не только политической, но и морально-психологической реальностью…

Ведь только благодаря тому, что Путин был в то время реальным национальный лидером, наш русский многомиллионный избиратель без тени сомнения проголосовал в марте 2008 года за никому не известного политика Дмитрия Анатольевича Медведева. Стоило Путину назвать преемником вместо Медведева Сергея Иванова или Владимира Якунина, и результаты голосования, скорее всего, были бы подобными. Где, в какой стране Запада возможно такое электоральное чудо?..»

Ничего, кроме страха, за «Русским маршем» не стоит

Какие идеи определяли духовное пространство избирательной кампании? Злобный национализм, доходящий до расизма, политическая ксенофобия и социальная демагогия.

Теоретически в ходе кампании мы должны были услышать, что именно предлагают кандидаты, с какой политической и экономической программой они собираются войти в Думу, что намерены для нас сделать. Но вот об этом решительно никто не вспоминал и даже не спрашивал кандидатов! Избирательная кампания превратилась в натравливание общества на тех или иных врагов. Ораторы обещали легко решить все проблемы, стоит лишь уничтожить тех, кто мешает. Они разжигали в публике ненависть к окружающему нас миру, к тем, кто выглядит и говорит иначе, чем мы, а то и просто к преуспевающему соседу, вызывая непреодолимое желание нагадить ему в кастрюлю с супом или прищемить хвост его кошке.

Социальная напряженность вырывается наружу под националистическими лозунгами. Национализм тщательно подпитывается. Вместо того чтобы воспитывать ощущение единства, общности, солидарности, политики неустанно делят народ России на своих и чужих, на наших и не наших, на титульных и не титульных, на правоверных и иноверцев. Молодежь все это впитывает. И откликается.

Редкий случай: совпали наши настроения с европейскими. У нас на улицах кричат: «Хватит кормить Кавказ!» А в Германии и других северных странах континента звучит: «Хватит кормить Грецию!» Но на лозунгах сходство и заканчивается.

Немцы, голландцы и вообще северяне возмущены тем, что на юге Европы привыкли жить не по средствам, гуляют в долг, назначили себе высокие зарплаты, социальные пособия, да еще и рано уходят на завидно большую пенсию. На Севере такого не позволяют: здесь привыкли много работать, откладывать и не одалживаться. Северян не устраивает, что южане, оказавшись в общеевропейском денежном пространстве, наладились жить за их счет. Вот главная претензия.

А мы-то чем недовольны? Неужто и в самом деле обижены тем, что наши кровные уходят на покупку по всему миру футболистов для команды «Терек» или на невиданно-пышное празднование дня города в Грозном?

Да с каких это пор в нашем обществе стали интересоваться, на что тратятся деньги? Депутаты Думы — и те лишних вопросов относительно бюджета не задают. Миллиарды улетают — на авианосцы, на ракеты, на Олимпиаду, на пышные торжества по всякому поводу и без повода, на красивую жизнь начальства. Разве мы приучены считать деньги? И неужели нас спрашивают, на что их тратить? Да когда же это мы требовали отчета: как вы распорядились нашими деньгами? И кулаком по столу стучали: растратили? А ну верните или — под суд!.. Не было такого! Знай себе покорно киваем, когда нам задним числом рассказывают, куда ушли наши денежки. А чаще и не рассказывают. Без нас в таких делах обходятся…

В реальности общество вполне устраивает перевод денег в Чечню и другие горячие точки. Все понимают: федеральная власть большими деньгами откупается от неприятностей, откладывая на потом решение крайне болезненных кавказских проблем…

И за это мы на власть вовсе не обижаемся. Напротив, скорее благодарны. Мы даже не желаем знать, что там происходит. Сообщения из Дагестана звучат как сводки из зоны боевых действий, а у нас все переживают за Ливию и Сирию.

Отсюда и разница в выводах и поступках. В Европейском союзе прикинули на калькуляторе: и Греция, и другие южные транжиры все равно нужны за общим столом. Континент — единое целое, европейцев не так много, надо объединяться, чтобы противостоять вызовам будущего и мощным конкурентам. Поэтому северяне пустили шапку по кругу и готовы выручить попавших — по собственной глупости — в беду. Но с условием: прекращайте выбрасывать драгоценные евро на ветер, живите по средствам, экономьте, а в идеале привыкайте трудиться столь же усердно, как на Севере.

Горючими слезами обливались наши сограждане, когда свергли ливийского вождя Муамара Каддафи, а ведь он брал наше оружие и расплачиваться не спешил. Поклялись не дать в обиду президента Сирии Хафеза Асада, хотя и он, и особенно его отец вытянули из нашей страны миллиарды. Сплошные убытки от таких друзей. Неужели не жалко выброшенных на ветер денег? Не жалко. Мы же не мелочные.

Так что, когда речь идет о Северном Кавказе, или о других республиках, или вообще о приезжих, дело вовсе не в деньгах. У нас разве те, кто, срывая глотку, вопит: «Хватит кормить Кавказ», что-то подсчитали? Что-то здравое предложили? Увы, за истошными криками политиков, которые в эту избирательную кампанию охотно оседлали националистический конек, ничего, кроме пустой демагогии.

А ведь демографическая реальность — сокращающееся население — ставит нас перед незавидным выбором. Или пустеющие просторы, которые некому охранять и осваивать. Или привлечение к делу приезжих. Причем мы в лучшем положении, чем европейцы. Они-то вынуждены полагаться на чужих, граждан других стран. А Северный Кавказ — неотъемлемая часть России. Выходцы из тех мест — не мигранты. И они в столице — не диаспора. Диаспору образуют выходцы из других государств. Говорить о «кавказской диаспоре» в Москве все равно, что о питерской или воронежской. Приезжие с юга страны говорят по-русски. Воспитаны в общем с нами культурном пространстве. Учились в школе по той же учебной программе.

С приезжими из других республик бывшего Советского Союза сложнее. Таджики прибыли из страны, разоренной гражданской войной. Что касается выходцев из других центрально-азиатских государств… Эти страны и в советские времена существовали в ином историческом времени, только мы не желали этого знать, а жесткий режим прописки ограничивал наше общение.

Но надо задаться вопросом: есть ли у нас выбор?

Часто звучит: нужно приглашать к себе не азиатов, а славян!

Каких славян? Поляки — славяне. Но известно, как у нас поляков любят. Да они и не поедут, Польша в нынешний кризис демонстрирует высокие темпы роста. Хорваты — тоже славяне. Так их вообще воспринимают как врагов после развала Югославии. Может, кто-то рассчитывает на чехов или словаков?

Надо понимать, имеются в виду только белорусы и украинцы. Белорусов немного. Сейчас у них дома плохо — и они готовы ехать в Россию на заработки. Но спокойные, доброжелательные, терпеливые белорусы привыкли к более устроенной и налаженной жизни. Как только у них в республике дела наладятся, вернутся к себе. Украинцы, если могут, перебираются на Запад. К нам едут те, кто не сумел преодолеть границу Европейского союза. В любом случае украинцев не хватит, чтобы компенсировать наши демографические потери.

Так что если думать о будущем, то стратегическая задача состоит не в том, чтобы на митингах стращать приезжих и на каждом шагу внушать им: вы — чужие и тем самым превращать их во врагов. А в том, чтобы обеспечить мягкую интеграцию в городское сообщество. Это требует серьезных усилий. Но…

Впрочем, поведение нашей политической элиты, где днем с огнем не найдешь ответственных лидеров, — лишь одна сторона дела. Другая — и куда более пугающая! — поведение нашего общества.

За политикой европейского Севера в отношении европейского Юга стоит здравый расчет и хорошо осознанный собственный интерес. А за эмоциями нашей толпы — ничего, кроме испуга. Давайте скажем это откровенно. Ненависть к приезжим — следствие прежде всего глубокого страха перед ними. Конкуренты!

Конечно, люди из провинции всегда ведут себя активнее. Им приходится прилагать куда больше усилий, чтобы освоиться и устроиться на новом месте. Но приезжим из других республик приписываются качества, которых у них нет. Приезжие кажутся более ловкими, оборотистыми, пробивными. Поэтому они занимают наши рабочие места… Они по-хозяйски располагаются в нашем городе… Они гуляют с нашими девушками…

Это особенно обидно на фоне характерной для общества спеси и самодовольства, уверенности в нашей необыкновенной духовности и вообще превосходстве над другими, особенно над теми, у кого другой цвет кожи, кто говорит на другом языке, отличается от нас темпераментом и традициями.

Подсознательный страх перед приезжими — результат болезненной неуверенности в себе, в своих силах, в способности справляться с любыми проблемами. Вот что самое прискорбное в этом всплеске яростной ненависти к чужим, приезжим, не нашим: бессилие общества. И ощущение безнадежности: нам против конкурентов не выстоять.

С такими настроениями, с таким самоощущением на многое ли можно рассчитывать в жизни? Обилие участвовавших в «Русском марше» — свидетельство того, что социологи называют «негативной мобилизацией», то есть готовности объединиться против кого-то. А для позитивной мобилизации, то есть для сплочения во имя достижения какой-то высокой цели и собственного успеха, силы и желания не хватает.

Они никуда не уедут. Но и ничего не сделают

Социологи преподнесли неприятный сюрприз. Большинство опрошенных сограждан признались, что хотели бы покинуть Россию. Цифра напугала. Стали выяснять, отчего три четверти населения готовы бросить родину и как их остановить, а то у нас и без того бедственная демографическая ситуация.

В принципе в сегодняшнем мире люди передвигаются совершенно свободно. Границы не мешают находить работу по душе. Люди уезжают и возвращаются. Современная наука так и существует. В какой-то стране собирается интернациональный временный трудовой коллектив, решает научную задачу и разъезжается. Потом эти же ученые собираются вместе уже в другой стране…

Но в нашем обществе активных и инициативных людей немного. Разве это просто — отправиться за границу и найти там подходящую работу? И язык нужно прилично знать, и владеть пользующейся спросом специальностью. Но главное — психологическая готовность начать жизнь на новом месте, никого и ничего не зная, способность рискнуть плюс малая толика авантюризма. Многие ли на это способны?

Так что же означает эта массовая готовность уехать? С моей точки зрения, это извращенная форма отчаяния, раздражения, ощущения безнадежности. У каждого из нас бывает горькая минута, когда из-за неурядиц на работе или в семье невольно вырывается: бросить бы все и уехать! Сейчас этот сигнал отчаяния одновременно подают три четверти опрошенных!

На протяжении ряда лет высокие рейтинги Путина и Медведева воспринимались как одобрение того, что происходит вокруг нас.

Похоже, эти рейтинги были, скорее, показателем надежды на доброго царя, который, может быть, что-то для нас сделает. А нам самим не позволят. Да мы и не сможем…

Принято считать, что стабильность — главное, чего хотят россияне. А гарантии стабильности — это усиление роли государства. Считается, что для страны стабильность важнее перемен. Жизнь становится лучше, мы движемся в правильном направлении, мы уверены в будущем страны, так зачем что-то менять?

Но вот чего мы не видим.

Социологи отмечают серьезное разочарование сегодняшнего российского человека, ощущение исторического поражения, неудачи. Это порождает нигилизм и цинизм.

Разочаровались в советских идеалах. Затем в надеждах перестроечного времени. И еще сильнее — в нынешней жизни. В результате не просто исчезли идеалы, а люди и не верят, что идеалы в принципе могут быть. Это чиновники, достигшие вершины власти, жаждут стабильности, то есть покоя и комфорта. Но не общество, чувствующее себя обделенным.

Общество вступило в эпоху перемен ждущим обновления и мечтающим о движении вперед, а сейчас разочаровано и развращено неприкрытым лицемерием. Конечно, жизненный уровень — в сравнении с брежневскими временами, несомненно, много выше. Но отчего тогда такое недовольство?

После недолгой попытки отклониться от привычного маршрута страна вернулась на прежнюю колею.

К несправедливости советской системы, когда человеку на высокой должности положено все, а человеку без должности — ничего. И опять судьба зависит не от знаний, умения, опыта и таланта, а единственно — от воли высшего вождя.

К бьющему в глаза неравенству. Выяснилось, что новая власть в смысле обретения благ и устройства личного благополучия ничем не лучше прежней. А может, и хуже, потому что неравенство стало масштабнее, а ощущение обиды — острее.

К отсутствию возможностей для самореализации. И это, быть может, хуже всего.

У нас в стране с восхищением говорят об экономических успехах Китая. Чтобы идти по китайскому пути, нужны китайцы. Кто желает трудиться по-китайски — без отпусков, без суббот и воскресений, по две смены, добывая деньги на учебу детей? Но у нас и нет возможности зарабатывать, скажем, беспрепятственно открывать мелкий бизнес.

Любое дело в стране происходит с невероятным напряжением сил, аврально — словно внезапно началась война. От этой нераспорядительности, неподготовленности люди страдают дополнительно. Все утешают себя: ну что вы хотите — такая у нас страна. Сидит чиновник, который не исполняет своих обязанностей, и разводит руками: пока гром не грянет, мужик не перекрестится… Получается, что никто не виноват, так заведено испокон веку.

Какую чудесную индульгенцию мы выдали сами себе!

Конечно, изменить климат, понизить температуру или остановить шторм человеку не под силу. Но предусмотреть возможные последствия, приготовиться к ним, сделать все, чтобы не быть застигнутым врасплох, — вполне возможно. Более того, это входит в служебные обязанности соответствующих ведомств, служб и чиновников.

Природные бедствия демонстрируют все катастрофические недостатки нашей жизни.

Всеобщее и демонстративное равнодушие к исполнению своих обязанностей.

Бравирование нарушением правил и норм, что даже признается доблестью: нельзя, а нам можно!

Торжество непрофессионализма, когда неумение и нежелание хорошо делать свою работу встречает полное понимание и одобрение окружающих: а чего стараться-то?

Нераспорядительность начальников, у которых напрочь отсутствуют административная жилка и понятие ответственности. Всегда думает только о деле? Да он сумасшедший!

Отсутствие самого понятия трудовой морали, которая предполагает, что человек в принципе не может работать плохо. Торжествует иной принцип: они делают вид, что нам платят, а мы делаем вид, что работаем.

«Пунктуальный, как часы», «обязательный», «исполнительный», «человек дела» — разве эта характеристика вызывает симпатии в нашем обществе? Скорее иронию и снисходительное сочувствие. Пусть кто-то другой будет таким, но не я…

Легко сказать: да так всегда было в России! А вот и нет! Хороший мастер, надежный работник, ответственный человек ценились в старой России. Штольц изображен Иваном Александровичем Гончаровым в романе «Обломов» как олицетворение деловитости. И автор романа симпатизирует умелому, толковому Штольцу, который если берется за дело, то исполняет его. Но вот Никита Сергеевич Михалков в фильме «Обломов» выставил немца Штольца глубоко чуждым России человеком. Михалков тонко чувствует дух времени и настроения людей… И в самом деле — что мы, немцы, чтобы исполнять инструкции, следовать правилам, делать все как положено и заранее готовиться к форс-мажорным обстоятельствам?.. Здравый ум подсказывает, что нельзя в засуху идти в лес, жечь костры, жарить шашлыки. Но нам закон не писан! И лес не наш, и вообще ни за что мы не отвечаем.

Природные катаклизмы обнажают то, с чем и так сталкиваешься на каждом шагу. Только в повседневной жизни мы на это уже почти не обращаем внимания: чуть ли не каждый на своем месте не делает то, что обязан делать. Чиновник теряет документы, механик не закручивает гайку, шахтер отключает датчик газа, врач оставляет иголку в зубе, который лечил… Это носит поголовный характер и в критической ситуации в масштабах страны превращается в настоящее бедствие.

С моей точки зрения, это не имеет отношения к национальному характеру, поскольку свойственно решительно всем этническим группам в нашем обществе. Вековечные традиции тоже ни при чем. Это проявление цивилизационной отсталости, которая стала следствием октябрьской революции, гражданской войны, эмиграции, коллективизации, раскулачивания и большого террора…

Произошло полное разрушение жизни. Самых трудолюбивых и умелых профессионалов изъяли. Или они сами бежали. На кого сознательно делали ставку? На малограмотных, но послушных. На ленивых, но верных. Неважно, сделано или не сделано, главное — умело рапортовать начальству. Вот какие сложились кадровые традиции. А если что не так, объяснение готово — вредительство, враги орудуют! И так продолжается уже много десятилетий. Все устройство нашей жизни воспитывает полную незаинтересованность в результатах своей работы, отучает от ответственности, умения действовать самостоятельно, не ожидая команды сверху. Обычная работа превращается в настоящее сражение. Битва за урожай, битва за нефть, война с пожарами.

Побывавшие за границей с завистью рассказывают, что во многих странах не только поезда, но и весь транспорт ходит строго по расписанию. На электронном табло автобусной остановки точно указано, через сколько минут появится нужный автобус. Опоздание практически невозможно. В устах наших людей это звучит как рассказ о диковинках, экзотике, в нашей жизни ненужной и неприменимой. Мысль о том, что все то же самое возможно и в наших условиях, вызывает дружный смех. Нам это надо?

Разумная организация работы потребует усилий от всех и каждого. А зачем нам себя утруждать? Окружающая жизнь неопровержимо доказывает, что личный успех и признание в обществе приносят отнюдь не увлеченность своим делом, не безукоризненное исполнение своих обязанностей и не честный труд…

Вот молодежь и идет в чиновники. Это не только стабильно и надежно. Принадлежность к государственному аппарату наделяет ни с чем не сравнимым ощущением власти над другими. И открывает беспрепятственный доступ к бюджету. Молодые люди не хотят заниматься бизнесом, рисковать. Предпочитают государственную службу, что в значительной степени продиктовано желанием получить в руки управление финансовыми потоками, распоряжаться богатой госсобственностью, которая в умелых руках становится частной.

Молодые и современные чиновники желают наслаждаться той жизнью, о которой, поездив за границу, хорошо осведомлены. При этом уверенно называют себя людьми, заботящимися о государстве, а предпринимателей, создающих рабочие места, считают преступниками. Образовалось государство чиновников, их на миллион больше, чем десять лет назад. Но чиновники ничего не придумывают и ничего не создают. Не поэтому ли живем импортом и все кого-то догоняем? Сначала Америку, потом Португалию…

Вернулись на традиционный российский путь: царь или вождь всем руководит и всем все объясняет: и как пахать, и как строить, и как пожары тушить. Все слушают, кивают, докладывают об исполнении. И все делается через пень-колоду. С одной стороны, зачем проявлять инициативу, самим стараться, если на все нужна команда сверху? А с другой — исчезает способность к самостоятельности. Ненужные органы атрофируются.

Общество отучили от самостоятельности и способности к самоорганизации. Вот что самое печальное. Утрачена вера в способность самому чего-то добиться и изменить жизнь. И от этой безысходности люди и говорят социологам: я бы отсюда уехал… Они на самом деле никуда не уедут. Но и здесь ничего не сделают.

Для других и для себя

Еще в начале 2011 года Владимир Путин мобилизовал видных экономистов для работы над новой «Стратегией-2020». Предложения звучали радикальные: свободные выборы, политическая конкуренция, разделение властей, освобождение бизнеса от коррупционного давления и дани, которую собирают силовики…

— Причины бегства из страны среднего класса и политической элиты, — сказал ректор президентской Российской академии народного хозяйства и государственной службы Владимир Александрович Мау, — низкий уровень безопасности личности и собственности, а также неверие в возможность определять характер политической жизни в стране. Особенно это проявляется по отношению к детям, которых стремятся вывезти из страны уже для обучения в школе. Одновременно вывозятся средства, необходимые для обустройства за рубежом. Вывозится и капитал. Причем уехать оказывается более простым решением, чем бороться за улучшение условий внутри страны.

Вот это и есть самое прискорбное. Массовая эвакуация детей за границу — не в летние лагеря, не на языковые курсы и не на краткую стажировку — прежде всего свидетельствует о том, что правящий класс (те, кто занимается политикой или бизнесом, а чаще и тем и другим одновременно) не питает никаких иллюзий относительно будущего нашей страны. Люди, в руках которых по существу судьба государства, не желают, чтобы их дети связывали свое будущее с Россией.

Внимание читающей публики привлекло масштабное исследование, проведенное «Левада-центром» и «Новой газетой». Пожалуй, впервые опросили людей, вполне преуспевших в новой России, прекрасно обеспечивших себя и свою семью, словом, тех, у кого нет оснований жаловаться на свою судьбу.

Именно этот слой настроен весьма пессимистически, подводит итоги исследования руководитель «Левада-центра» Лев Гудков: будущее, ближайшие лет десять — пятнадцать (срок возможного следующего путинского президентства), видится им «безрадостным и бесперспективным».

Характерно, что речь не идет о политическом протесте. Вопросы задавали отнюдь не диссидентам и борцам за демократию и права человека. Половина тех, кто считает, что Путин — надолго, называет нынешнюю ситуацию «застоем», «становлением диктатуры», «авторитаризмом». Но другая-то половина вполне позитивно оценивает деятельность Владимира Владимировича и нынешний политический порядок!

Чем же они недовольны?

«Этот класс людей, — пишет Лев Гудков, — ясно понимает связь между авторитарной политической системой и неэффективностью управления, между вытеснением политики из сферы открытой конкуренции и социальной недееспособностью бюрократии, бессилием нынешнего руководства добиться устойчивого развития страны и клановыми интересами околовластных групп…»

Более простыми словами это выразил, выступая на Красноярском экономическом форуме в феврале 2011 года, Алексей Кудрин, тогда еще министр финансов:

— Вертикаль российской власти управляет страной по понятиям, что чревато стагнацией экономики и сползанием в прошлое.

Политика как таковая, идеологические споры, сложные взаимоотношения президента и премьера этих молодых людей мало интересуют.

«Главный источник угрозы их благополучию, — заключает Гудков, — само нынешнее российское государство, не ориентированное на формирование современных институтов и условий защиты “нормальной” жизни частного человека, свободного и независимого от тех, у кого сегодня власть… Эти люди умеют жить в нынешней России и могут решать свои проблемы, но то, как им приходится это делать, им не нравится…

Дело не в деньгах и не в возможности их заработать — эти люди могут и умеют это делать. Дело в сознании хронической незащищенности, униженности, зависимости, несвободы, постоянной опасности, исходящей от окружающей агрессивной среды…

Современные европейские нормы и правила поведения, структуры сознания и поведения не прививаются к привычной для нас культуре насилия, хамства, терпения и холуйства. Проблема заключается в цивилизационной несовместимости уже почти европейского человека и все еще почти крепостного российского общества»…

Вот кто реально покидает страну — это люди, принадлежащие к истеблишменту.

Нигде так хорошо не рожается, как в Лондоне! Главное впечатление от города — обилие русских детей, особенно малышей в колясках, с которыми прогуливаются не в Нескучном саду, а в Кенсингтонском парке.

В Лондоне русские бросаются в глаза. И вовсе не те, кто первым приходит на ум. Конечно, в девяностые российские нувориши накупили себе «Мерседесов» и, приобретая недвижимость, задрали цены на жилье. Так ведь и арабские шейхи, приезжая в Великобританию, тоже не скупятся… Разумеется, англичане знают владельца футбольной команды «Челси» Романа Абрамовича. Но это далеко не единственный футбольный клуб, принадлежащий иностранцу. Слышали имя Бориса Березовского, чью голову безуспешно пытается заполучить российская прокуратура, но таких беженцев здесь хоть пруд пруди.

Неверно тем не менее полагать, будто в Лондоне скопились сплошь опальные политики и бывшие олигархи, противники режима и нарушители различных кодексов. Это ошибочное представление.

Основное русское население британской столицы далеко от политики — это молодые женщины с детьми и будущие мамы. В обширных парках, на речном берегу, на площадках с аттракционами множество женщин с колясками. Это выгуливающие русских детей няни. Или сами молодые мамы — обычно в сопровождении бабушек.

Отцы неизменно отсутствуют. Они не пренебрегают родительскими обязанностями. Русские лондонские семьи — крепкие. Здесь чувства подкреплены трезвым расчетом. Отцы неустанно трудятся на родине — зарабатывают копейку в Москве или в других городах необъятной, но пустеющей России. Эти люди — вовсе не оппозиционеры, не бузотеры, вошедшие в конфликт с властью и поспешившие отправить семью от греха подальше. Напротив — верные ее слуги, крупные чиновники и преуспевающие бизнесмены. Ими движет дума о будущем детей.

Русские девушки бродят по лондонским улицам, изучают ассортимент универмагов и бутиков, сидят в кафе. Внешне — те же англичанки, прекрасно говорят по-английски. Единственное отличие — ничем не заняты. Британские женщины — деловиты, на трудовом фронте не отстают от мужчин. Наши не за тем туда отправлены. Им должно позаботиться о продолжении рода.

Ей богу, несправедливы британские писатели к родной земле! Напрасно сетовали на суровый климат и лондонские туманы. Там свежий воздух, много деревьев. Экологическую ситуацию не сравнишь с московской. Знакомая пара (он — крупный ученый-физик, она — архитектор) уехала на работу в Лондон несколько лет назад. Сомневались, осилят ли новое дело: ей грозило удаление почки, он задыхался от астмы. В британской столице все прошло: почка заработала, астма (аллергического происхождения) исчезла.

Молодые люди на здоровье еще не жалуются и думают о другом. Рожденный на британской земле получает право стать подданным королевы. Потому и отправляют на маленький остров будущих мам… И при этом старательно рисуют Запад сонмом врагов, со всех сторон окружающих нашу родину, мечтающих разорвать Россию на части или по крайней мере добраться до полезных ископаемых.

Внешний мир для большинства наших сограждан остается закрытым — паспорт-то можно получить, и визы дают, да поездка не по карману! Поэтому сведения о том, что там происходит, по-прежнему черпают из телепрограмм, выступлений политиков и пропагандистов. Пугают нас Западом те же люди, которые сами не вылезают из-за границы и пристраивают там свое потомство.

У нас дома они пропагандируют китайский опыт или восхищаются стойкостью кубинцев, поддерживают Иран или Венесуэлу, заступаются за Саддама Хусейна или Муамара Каддафи. Но не слышал, чтобы кто-то из них сказал: «Жена ждет ребенка. Отошлю ее рожать в Пекин». Или: «Врачи настаивают на срочной операции. Лечу на Кубу». И детей не отправляют учиться в Каракас, к Уго Чавесу, или в Тегеран, к Ахмадинежаду, в надежде, что они обустроятся в этих чудесных местах.

Нет, нет! Когда речь идет о себе любимых, о родной крови, о любимой жене, о наследниках и продолжателях рода, решения принимаются исключительно разумные. Лечиться? В Швейцарии или Германии. Попал в автокатастрофу свердловский губернатор Александр Мишарин — его немедленно передали в руки немецких врачей… Где рожать жене? В Соединенных Штатах или — что ближе — в Лондоне.

Не надо судить наш правящий класс по публичным речам, по выступлениям по телевидению или в рабочих коллективах во время поездок по стране. Эти люди прекрасно отдают себе отчет в преимуществах политического устройства западных государств, которые на родине презрительно клеймят.

Они высоко ценят те возможности, которые западные демократии открывают перед своими гражданами. Им нравится надежность, налаженность и стабильность жизни, над которой не властны ни чиновники, ни правительства. Они хотят, чтобы их дети были твердо уверены в своих правах, получили хорошее образование и возможность самореализации. Чтобы к их услугам были высокого класса медицина и современные лекарства (от которых наш Минздрав-соцразвития избавляет российских граждан, или закупая дешевые аналоги, или заставляя врачей выписывать плохие отечественные). Чтобы если, не дай бог, понадобится, можно было обратиться за помощью к полицейским, готовым помочь, потому что отправлены на улицу не наказывать и собирать дань, а помогать и защищать.

— Я действительно завидую тому уровню, на котором находится западная судебная система, — признался Дмитрий Медведев.

Отчего же наши начальники не желают так же устроить жизнь у себя на родине, чтобы иметь все это, не пополняя население Лондона? Причиной тому не злая воля и не жадность — сам пользуюсь, а вам не дам. Ими руководит исключительно здравый расчет. Демократическое устройство государства лишает чиновников возможности безнаказанно обогащаться за казенный счет. Иное устройство жизни пересаживает чиновника, живущего не по средствам, из руководящего кресла — на скамью подсудимых.

А у нас деликатнейший народ — не беспокоит бестактным вопросом: на какие доходы государственный муж, официально получающий скромную зарплату, отправил сына учиться в Великобританию, где получить высшее образование стоит немалых денег?..

Громкий глас народа

На выборах 4 декабря 2011 года «Единая Россия» потеряла больше десяти миллионов голосов, как подсчитали специалисты, четверть избирателей. Те, кто раньше поддерживал партию власти, отказали ей в поддержке. Зато на избирательные участки пришли те, кто захотел сказать власти «нет».

Прежние выборы в парламент не становились важным событием — это следствие того, что многие не представляют себе, каким должно быть будущее страны. И в поисках модели обращаются к прошлому. А в нашем прошлом выборов не было. Выборы — церемония, ритуал. Как правило, большинство населения зримо демонстрирует лояльность к власти, а в обмен получает то, что необходимо для жизни: газ, воду, тепло, электричество…

Мы живем в обществе с архаическими представлениями о мироустройстве. Страна в целом, отмечают социологи, вообще не приняла идею разделения властей. Когда по праздникам с трибуны говорят, что есть исполнительная власть, а есть равная ей законодательная, все согласно кивают, но всерьез не воспринимают. Привыкли к иерархии власти, к пирамиде, а на ее вершине есть место только для одного. И жизнь каждодневно подтверждает: реальная власть — исполнительная, мэр — губернатор — президент. Начальник — тот, кто владеет материальными благами (может их дать, а может и лишить, поэтому ссориться с начальством себе дороже).

Что касается представительной власти — то она воспринимается как декоративная, а если откровенно сказать, то и просто ненужная. Сама процедура избрания депутатов заведомо подрывает их авторитет — настоящих-то начальников назначают. Они если не от бога, то от президента…

Политические партии вообще-то создаются для того, чтобы выражать интересы избирателей и добиваться их законодательной и бюджетной реализации. У нас же партии обыкновенно нужны начальству для собственных нужд, чтобы иметь формальное основание оставаться у власти. Отмена выборов губернаторов, а где-то еще и мэров городов еще больше отстранила людей от участия в политической жизни.

Миллионы избирателей делают выбор не потому, что проработали с карандашом в руке программу всех партий, внимательно выслушали дебаты кандидатов в депутаты, сверили их прошлые обещания с реально достигнутым. Выбор определяется или эмоциями, или примитивным расчетом.

Предвыборный процесс в нашей стране сведен к более или менее откровенному подкупу. Так пошло с девяностых годов: кандидат от партии власти ездит по стране, спускается с трапа, развязывает мешок с деньгами и под аплодисменты раздает ассигнации. Или подписывает щедрые указы.

Министр финансов Алексей Кудрин счел предвыборную щедрость руководителей страны опасной для бюджета:

— Я не вижу себя в новом правительстве. Дело не только в том, что мне никто и не предлагал, но я думаю, что те разногласия, которые у меня есть, не позволяют мне идти в это правительство… У меня есть ряд разногласий с Медведевым по экономической политике. Они прежде всего касаются существенных расходов на военные цели.

Министр финансов возражал против того, что за три года военное ведомство получит дополнительно такую же сумму, которая тратится на образование в стране.

— Это сохраняет нашу зависимость от высоких цен на нефть, — пояснил свою позицию Кудрин. — И такая зависимость сохраняется, что для нашей экономики является рискованным…

Почему он высказался на сей счет публично, да еще находясь за границей? Поговаривали, что Кудрину было обещано в будущем правительстве кресло премьер-министра. И он вполне был готов к этой роли. Но Медведев неожиданно захотел возглавить правительство, а ему Путин не мог отказать.

Сам Кудрин потом говорил, что премьерское кресло ему никто не обещал, а откликнулся он на речи, прозвучавшие в тот день на съезде «Единой России»:

— Увеличение оборонных расходов наполовину обеспечено за счет сокращения других расходов, а наполовину — за счет увеличения дефицита. Руководство страны посчитало такой подход вынужденным, но приемлемым. Я так не считал и не считаю…

Медведев не простил Кудрину его слов. 26 сентября 2011 года Дмитрий Анатольевич проводил в Ульяновской области заседание президентской Комиссии по модернизации и технологическому развитию экономики. Он начал с Кудрина:

— Мы вступили в избирательную кампанию — это сложное испытание и для государственной системы, и для отдельных людей. Я так полагаю, что это влияет и на нервную систему. Видимо, с этим связан и целый ряд заявлений, которые прозвучали в последнее время как в нашей стране, так и за границей, например в Соединенных Штатах Америки. У нас вообще есть целая категория граждан, которые для того, чтобы сделать важное заявление, почему-то отправляются за океан. Вот Алексей Леонидович Кудрин, который здесь присутствует, сообщил радостную весть о том, что он не планирует работать в новом правительстве, и о том, что у него есть практические серьезные расхождения с действующим президентом, в частности по вопросам расходов, включая военные расходы. В этой связи я хотел бы заметить несколько вещей. Никакого нового правительства нет. И никто никаких приглашений никому не раздавал. Но есть старое правительство, которое сформировано мною как президентом, мне подотчетно и будет действовать в рамках моих конституционных полномочий.

У Алексея Леонидовича, я так понимаю, была возможность заявить свою позицию и раньше и принять для себя решение о своем политическом будущем, кстати, и присоединиться даже к правым силам. Звали, что называется, но Алексей Леонидович отказался, видимо, по каким-то другим соображениям. Такого рода заявления, сделанные в Соединенных Штатах Америки, выглядят неприлично и не могут быть ничем оправданы… Если, Алексей Леонидович, вы не согласны с курсом президента, а правительство проводит президентский курс, у вас есть только один выход, и вы знаете какой — подать в отставку. Ответить, естественно, нужно прямо здесь и сейчас. Будете писать заявление?

Кудрин, похоже, не ожидал столь гневной филиппики. Так еще с ним никто не разговаривал. И он ответил совсем уж нелюбезно:

— Дмитрий Анатольевич, у меня действительно есть с вами разногласия, но я приму решение в связи с вашим предложением, посоветовавшись с премьер-министром.

Слова министра прозвучали столь откровенным намеком — Путин поважнее Медведева, что Дмитрий Анатольевич не стерпел:

— Вы можете посоветоваться с кем угодно, и с премьер-министром, но пока я президент, такие решения я принимаю сам… Я еще раз повторяю: вам нужно будет определиться, и очень быстро. И сегодня дать мне ответ: или же вы исходите из того, что разногласия, которые вы называете таковыми, не существуют, и тогда вам придется дать по этому поводу комментарий. Если же эти разногласия существуют, о чем вы только что сказали, я другого выхода не вижу, хотя мне, конечно, будет неприятно сделать то, о чем я сказал… Любой сомневающийся в курсе президента, правительства или любой человек, который имеет свои жизненные планы, вправе обратиться ко мне с заявлением. Но это нужно делать открыто. А вот любую безответственную болтовню мне придется пресекать. И я буду принимать все необходимые решения, вплоть до 7 мая следующего года. Я надеюсь, это всем понятно…

На следующий день президент Медведев встретился с военными на полигоне Чебаркуль Центрального военного округа. Там завершались учения «Центр-2011». Медведев не упустил случая напомнить, что это он заставил Министерство финансов выделить из бюджета так много денег военным:

— Критика звучит и слева, и справа. Меры по реформированию вооруженных сил критикуют не только наши политические оппоненты, но и государственные служащие, которые считают, что деньги тратятся не туда или не в тех объемах. Нужно всегда следить за тем, куда уходят деньги. Это задача различных министерств и ведомств, включая ведомства финансового блока. Но мы не можем обойтись без расходов на оборону, причем расходов, достойных не какой-то там банановой республики, а России — члена Совбеза ООН и ядерной державы… Расходы на оборонку, как ни печально для бюджета, всегда будут высокими… А те, кто с этим не согласен, пусть работают в другом месте.

Дмитрий Медведев, который за несколько дней до этого публично отказался вновь баллотироваться в президенты и услышал массу обиднейших комментариев, явно переживал трудный период. Он, похоже, нервничал, не мог найти верного тона. В каком-то смысле потерялся… Жаждал самоутверждения. И утвердился, отправив Кудрина в отставку.

Получилось, конечно, неудачно. В момент мирового кризиса российское правительство утратило сильного и умелого министра финансов, который спас страну от множества неприятностей. Призыв Кудрина жить по средствам отвергли, потому что накануне выборов стремление завоевать сердца избирателей важнее разумной и ответственной политики…

В других странах подкуп избирателей запрещен. Рассматривается как свидетельство безответственности политика. А у нас никто не против! Наоборот — довольны. Да, нас покупают. Но мы охотно в этом участвуем, вымогая у власти то, чего в другое время она ни за что не даст. Как в старые времена невеста понимала: жених дарит цветы и подарки, пока не обвенчались. А там снимай свадебное платье и принимайся за тяжелую работу по хозяйству.

В советские времена жители запущенных донельзя коммунальных квартир могли решить свои проблемы только благодаря выборам. Накануне по квартирам ходили подобранные райкомом партии агитаторы, уточняли списки избирателей и настойчиво приглашали голосовать — желательно с самого утра. А жильцы в ответ требовали немедленно провести ремонт. Грозили вовсе не прийти на избирательный участок, если это не будет сделано.

Милиция и КГБ были бессильны. Всемогущее советское государство отступало перед жильцами коммуналок, поддавалось на шантаж, потому что морально-политическое единство советского народа было важнее всего. Местные руководители головой отвечали за явку избирателей. Нежелание идти голосовать воспринималось как страшный бунт, опасный для самих основ…

Таинство выборов в нашей стране определяется особыми отношениями, которые связывают граждан России с властью.

Многие наши сограждане не ощущают себя настолько самостоятельными и самодостаточными, чтобы существовать независимо от власти. Не чувствуют себя достаточно уверенно, чтобы принять ответственность за собственную жизнь, за семью, не говоря уже обо всей стране. Напротив, большая часть населения исходит из того, что самим ни за что не справиться с множеством повседневных проблем. Не потянуть. Не осилить. Не выжить!

Люди нуждаются во власти как в покровителе и защитнике. Больше рассчитывать не на кого! При этом прекрасно понимают, что чиновники наобещают и не сделают, обманут и обведут вокруг пальца. Презираемая профессия. Но у них в руках и власть, и деньги. Они сильные и сплоченные. И люди обреченно вздыхают: «Плетью обуха не перешибешь».

Социологи обращают внимание на то, что за пределами больших городов очень многие жалуются на бедность. И это ощущение определяется не малой зарплатой, не скудостью быта, а скорее отсутствием веры в способность изменить свою жизнь. Тот, кто чувствует внутренние силы подняться, бедняком себя не назовет (очень точно и убедительно эта ситуация описана в интереснейшей книге Льва Дмитриевича Гудкова «Абортивная модернизация»).

А бедный и не пытается выбраться, не верит в возможность собственного успеха, рассчитывает только на благодеяние, на подаяние, на милость. Он готов приспосабливаться, удовлетворяться малым. К кому обращены его упования? К власти. Он целиком и полностью зависим от государственного аппарата. Как же с благодетелем спорить? «Начальству виднее». В день выборов избиратель обменивает единственный свой ликвидный товар — голос — на смутное обещание позаботиться о нем.

Большинство населения обязательно приходит в день выборов на избирательные участки. В хорошем настроении, целыми семьями: можно на мгновение ощутить собственную значимость — один раз в несколько лет в тебе нуждаются и ты можешь хоть что-нибудь вытребовать.

Ощущение ненадежности бытия, неуверенности в своих силах, страх перед непонятным миром — вот чувства, которые руководят избирателем в небольших городах и в деревне, где, как правило, в принципе отсутствуют ресурсы для изменения своей жизни. Хроническая бедность суживает горизонты, обрубает крылья стремлениям и желаниям. Потому вдали от больших городов особенно зависят от начальников, даже самых маленьких. Почему здесь голосуют за действующую власть? Уж пусть остается тот, кого мы знаем, со всеми его пороками и недостатками, чем появится новый, от которого неизвестно чего ждать. В этой ситуации, которая представляется безнадежной, желают хотя бы сохранить нынешнее: «Лишь бы не стало хуже!»

Поэтому в провинции у оппозиции обыкновенно маловато шансов. Какой избирателю практический прок от кандидатов, которые с властью изначально в контрах? У них же в руках ничего нет. Ни дорогу заасфальтировать, ни лампочки в подъезде вкрутить, ни зубоврачебное кресло в медпункт завезти — ничего они не смогут. Когда оппозиционерам не достается голосов, нечего искать политических резонов: дескать, народу они не нужны… Тут чисто житейский расчет: изберем оппозиционера, что станет с нашим городом или деревней? Ему же высокие начальники ни на что не дадут денег, всего лишат, еще останемся без газа и электричества!

Для самостоятельности в политической жизни много чего не хватает. Позволительно ли это для служащего в провинции, живущего на зарплату, скромную, но регулярную? Вдруг начальство обидится? Выкинут — и семью нечем кормить. А если у тебя мелкий бизнес? Бизнес отнимут, а то и посадят… Каждый исходит из того, что с ним это запросто могут сотворить. И в суде правды не добиться. Откуда же взяться внутренней уверенности, готовности отстаивать свои позиции и взгляды?

В кризисной ситуации люди еще острее ощущают свою беззащитность и зависимость от власти! Но когда людям страшно и они не верят в собственные силы, на кого им еще уповать, как не на высшую власть? Да, то в одном, то в другом городе вспыхивают очаги недовольства. Но, как выражаются социологи, это протест слабых. Характерно, что среди них много людей далеко не юных, пенсионеров. Это не революция, это отчаяние.

Мотивы таких стихийных демонстраций протеста сходны с теми, что руководят самоубийцами. Отчаявшиеся люди нередко вовсе и не пытаются уйти из жизни. Просто не видят иного способа прокричать о своем несчастье. Но искренне надеются, что их спасут, что им посочувствуют и волшебным образом избавят от всех проблем. Мечтательность — оборотная сторона неуверенности.

Так и вспышки социального протеста в нашем обществе — чаще всего не желание сменить власть и все устроить по-другому, а всего лишь попытка обратить внимание на бедственность своего положения — в надежде на снисхождение, сочувствие и помощь.

Население раздражено и озлоблено. Социальное недовольство бедных слоев не переходит в открытое возмущение, пока люди не представляют себе, как изменить ситуацию к лучшему.

Принято исходить из того, что новое поколение, выросшее после крушения советской власти в более открытом обществе, будет вести себя иначе. Но два десятилетия, прошедшие после развала советской системы, показывают: общественные нравы, нормы поведения и нравственные ценности мало изменились. Многие молодые люди приспосабливаются к реальности без внутреннего протеста.

Неотъемлемая часть нашей политической жизни — двуличие и лицемерие. Но это не дурная черта характера, а способ выживания. Чем рядовой гражданин, жалко томящийся в очереди в казенном учреждении и заискивающий перед самым ничтожным чиновником, отличается от народного артиста, с высокой трибуны под аплодисменты славящего президента или премьер-министра? Жизнь их, конечно же, различается по степени комфортности, но они оба не уверены в себе, ощущают свою слабость, исходят из того, что не польстишь чиновнику — не преуспеешь. И в немалой степени правы. Оба воспринимаются власть имущими как обслуживающий персонал. Плохо обслужишь — лишишься чаевых. Хотя одному в лицо говорят, какой он талантливый, а другому внушают, что он становой хребет государства.

Казалось бы, чего так беспокоятся? На ситуации в стране исход думского голосования скажется не так уж сильно, государством управляют из Кремля и Белого дома. Но высокие цифры крайне важны как свидетельство народной любви и поддержки! Так и мужчина, покупая женскую любовь, желает видеть свидетельства искренней страсти…

Что же в таком случае произошло в декабре 2011 года, что объясняет потерю голосов «Единой Россией»?

Затянувшийся экономический кризис обострил все проблемы: вопиющее неравенство, невероятную коррупцию, неверие в возможность добиться справедливости. Страна требует социального равенства. В обществе ощутимы внутреннее напряжение, разочарование и неудовлетворенность, отчаяние и озлобление. Если в прежнее десятилетие страна жила в ожидании перемен к лучшему, то последние социологические опросы свидетельствуют об исчерпании запаса оптимизма.

«Широко распространилось мнение, что в стране все плохо, — пишет Михаил Дмитриев, президент фонда “Центр стратегических разработок”, в прошлом депутат и высокопоставленный правительственный чиновник, — экономика не развивается, а нефтедоллары присваивает правящая верхушка, прикрывая отсутствие успехов политической демагогией. Наряду со снижением доверия к Путину и Медведеву растет запрос на нового лидера, появления которого в прошлом люди боялись…»

Если начальство не меняется естественным для других стран путем нормальных выборов и отставок (сам не справился или подчиненные подвели), если обитатели высоких кабинетов и пассажиры черных лимузинов засиживаются на своих постах, то нарастает раздражение. Люди глубоко не уважают начальство и государственный аппарат в целом. Они же видят неприкрытый обман, вопиющую несправедливость и невероятную продажность чиновников. Сейчас, наверное, не все помнят, но в последние брежневские годы смерть высших руководителей вызывала любые чувства, кроме скорби, сожаления и сочувствия. Даже грешно произносить эти слова, но ждали, когда все они исчезнут.

«Какой-то части элит, а теперь и какой-то части общества перестала нравиться безальтернативность, — подвел итоги опроса социолог “Левада-центра” Алексей Левинсон. — Хотя прежде ее любили и умильно называли стабильностью. Вдруг открылось, что пока мы упивались тем, как мы с ним встаем с колен, его расторопные друзья и коллеги прибрали к рукам Россию, великую нашу державу. И хозяева не мы, а они, притом хозяева плохие. Хватит… У недовольной части общества сейчас установка не положительная, а отрицательная, это отрицание того, чем были столь довольны все десять лет…»

Концентрация недовольства явно превысила предельно допустимые нормы.

Смешно вспоминать, по каким ничтожным (с нашей точки зрения!) поводам в других странах подают в отставку министры и губернаторы. Уходят сами, понимая, что иного выхода нет. У нас другая система. Чиновник высшего уровня наивно-прямолинейно спросил коллегу по аппарату:

— Чего вы так держитесь за свое кресло? Вам уже под семьдесят. Месяцем раньше уйдете, месяцем позже — какая разница?

Наступила пауза. Потом, сжав ручки кресла, тот сказал:

— Да я буду сражаться не только за год или месяц в этом кресле, а за день или даже час!

Судьба чиновника целиком и полностью в воле высшей власти. И все последние годы, надо понимать, действует принцип: команду не меняю. Вы верны мне, я верен вам.

В результате уже лет десять мы наблюдаем нечто вроде кадрового застоя. Основные фигуры не меняются. Пересаживаются из кресла в кресло. Лица все те же. Похоже, многие успели обществу надоесть. Недавние кумиры вызывают раздражение, претензии или даже насмешки. Самый хороший начальник с годами перестает нравиться.

Но разве у нас кого-нибудь накажут? За разнообразные катастрофы, за мучения людей и вопиющие неумение и неспособность чиновников справиться со своими обязанностями… Люди жаждут перемен. Требуют, чтобы непосредственно виновный в наших страданиях был наказан. Желательно немедленно и публично. Нет слаще зрелища, чем снятый с должности министр или отданный под суд губернатор.

Когда снимают больших начальников, возникает ощущение торжества справедливости: вот сидел ты сверху, командовал нами, а теперь ты никто. Своего рода мрачное удовлетворение. Известный ученый вспоминал, как в сельской пивной восприняли сообщение по радио об аресте вселявшего страх в каждого из советских людей Лаврентия Павловича Берии, который только что был среди небожителей. Взяв пивную кружку, один из рабочих заметил:

— Хрен ты теперь, Лаврентий Палыч, свежего пивка попьешь.

И все. Легче стало.

Конечно, во сто раз важнее было бы понять, почему не работает государственный механизм, извлечь уроки из постоянных катастроф и неудач. Но на это надежды никакой.

Оппозиция, которой в эту кампанию сильно досталось от власти, не осталась в долгу. «Партия жуликов и воров» — прочно прилипло, не отдерешь. Эта формула, пожалуй, погубила правящую партию!

Результаты выборов в Думу оказались неожиданными — для правящей партии, для оппозиции, для страны в целом. Социологи пояснили, что буквально за неделю до голосования в настроениях произошел резкий поворот: многие решили голосовать за любую партию, даже за ту, чьи взгляды они вовсе не разделяют, лишь бы не за «Единую Россию».

На декабрьских выборах 2011 года начальство — впервые! — не стремилось к высокой явке. Напротив, было очевидно: чем меньше придет на избирательный участок — тем лучше. Власть заинтересована в пассивности, поскольку инстинктивно не ждет для себя ничего хорошего от активности людей. И судя по сообщениям печати, превзошла себя в организации «правильных» результатов. Опросы показывают: теперь уж совсем мало кто верит в честность и справедливость выборов.

Недовольные бывают всегда. Но в декабре разразился настоящий скандал.

Европейский парламент впервые принял резолюцию, в которой отметил, что выборы в России не соответствуют демократическим стандартам, и призвал Москву не только расследовать вопиющие нарушения в ходе голосования на выборах в Государственную думу, но и «провести новые свободные, справедливые выборы после регистрации всех оппозиционных партий».

— Для меня эти резолюции ничего не значат, — отрезал президент Медведев.

Решения Европейского парламента, разумеется, не имеют силы на территории России. Но сам факт непризнания итогов выборов означает оценку внутриполитической ситуации в стране. Иначе говоря, для европейцев новая Дума не является легитимной, выборы в России — свободными, избирательное законодательство — справедливым и соответствующим европейским нормам.

Некоторая растерянность читалась на лицах руководителей страны вечером дня выборов. И на следующий день.

— У нас будет веселый парламент, — нашелся Дмитрий Медведев.

Ему заочно ответил Владимир Путин:

— Чем больше мы будем смеяться над тем, что происходит в парламенте, тем в конечном счете нам будет грустнее.

Принято считать, что выборы — новый старт, обязательное условие обновления и движения вперед… А что же изменится? В новом правительстве и новой Думе появятся сильные и яркие политики, способные вдохновить и увлечь за собой страну?

Власть заговорила о грядущих серьезных переменах, о модернизации, которая начнется сразу после окончания выборов. Но если необходимость реформ осознана и они давно намечены, зачем ждали выборов? Не хватало поддержки в прежней Государственной думе? Конституционного большинства было недостаточно?

На фоне затяжного экономического кризиса прежняя тяга к стабильности уступает место требованиям проводить более решительную экономическую политику, чтобы поднять уровень жизни. Накопилось раздражение. Молодое поколение куда критичнее к власти, чем люди постарше. Надежность и хладнокровие Путина нравятся по-прежнему, но люди фиксируют неисполнение им обещанного. Да и просто устают от одних и тех же лиц. Он больше не молодой и динамичный политик, выигрышно смотревшийся на фоне престарелых ветеранов.

Михаил Дмитриев и Сергей Белановский из Центра стратегических разработок оценили в газете «Ведомости» перспективы «бренда Путина» как рыночного продукта:

«Политический бренд проходит стадии жизненного цикла: подъем популярности, стабилизацию и упадок. После вступления лидера в политику начинается быстрый подъем популярности. Это достигалось не только благодаря успехам проводимой политики, но и благодаря эффективной риторике, которую удалось интуитивно найти…

Затем наступает пик популярности… На этой стадии сторонниками политика становятся 60–70 процентов избирателей, а прочие избиратели в своей массе не являются их противниками… В этот период возникает довольно много не просто сторонников, а буквально фанатов…

Первым признаком старения политического бренда в маркетинговом смысле этого слова является исчезновение фанатов. Фанаты Путина исчезли, но рейтинг еще рос из-за отсутствия альтернативы. А с лета 2010 года рейтинг доверия Путина начал падать. Одновременно начал падать и рейтинг партии “Единая Россия”, который был и остается производным от рейтинга Путина. Наряду с падением численности электората появился злой антиэлекторат, численность которого возрастает…»

Несколько неудачных эпизодов публичной жизни дорого обошлись Путину. Один из самых памятных — когда он в августе 2011 года опустился с аквалангом на дно Черного моря и всплыл с двумя амфорами шестого века до нашей эры. Но амфоры, будто бы пролежавшие два тысячелетия на дне морском, выглядели так, словно их накануне притащили из музейного запасника. В стране стали зло смеяться. А насмешки губительны для репутации политика.

Владимир Путин несколько отстранился от думских выборов. Его пресс-секретарь Дмитрий Песков поспешил объяснить «Би-би-си»:

— Путин никогда не был связан напрямую с партией, поэтому он рассматривался как независимый политик, а не как член партии…

Слова пресс-секретаря прозвучали несколько необычно, поскольку годами о Путине говорилось как о лидере «Единой России». И в определенном смысле выборы в Думу рассматривались как вотум доверия Путину. Большинство из тех, кто опустил бюллетень за «Единую Россию», в реальности голосовали не за партию, а за Путина.

После выборов в Думу Владимир Владимирович не сразу высказал свое отношение к их результатам. Словно взял паузу на размышления.

История со свистом в «Олимпийском», когда после борцовского поединка там появился премьер-министр, рассчитывая на восторженный прием, похоже, не прошла бесследно. Ощущалась некая растерянность, знакомая популярным артистам, избалованным аплодисментами, когда аудитория вдруг не принимает… Нужно было продумать новую тактику.

«Перед тем как принять окончательное решение, Владимир Владимирович несколько замыкается в себе, — рассказывала когда-то его жена. — Он обладает удивительной способностью продумать стратегию — шаг за шагом».

— Безусловно, люди ожидают Путина в версии номер два, — твердо сказал его пресс-секретарь. — Путину как кандидату в президенты нужно будет донести новые идеи, предложения, образовать новые союзы.

Но это крайне трудно после двенадцати лет (с января 2000-го) пребывания у власти (должности менялись, роль оставалась той же). И при уверенности в том, что все сделанное в стране (за исключением деталей и частностей) — абсолютно правильно.

Да, меняется Россия, меняется мир вокруг нас. Но увидим ли мы нового президента? Путин из тех людей, чьи базовые взгляды и принципы остаются неизменными на протяжении всей жизни.

Событием, потрясшим страну, стал массовый митинг протеста в Москве 10 декабря 2011 года под лозунгом «Верните честные выборы!» — самый многочисленный за последние два десятилетия. Против фальсификаций на выборах выступали по всей стране. Но на Болотной площади в Москве собралось несколько десятков тысяч — без административных усилий, без помощи какой-либо мощной политической силы. Таких манифестаций не было с перестроечной эпохи. Пришли люди, возмущенные бесстыдным обманом на думских выборах. Это были рассерженные избиратели. Люди с обостренным чувством собственного достоинства, которые видят: происходящее совсем уж неприлично. Поразительным образом на площади собралось очень много молодежи, которую обычно обвиняют в конформизме.

Митинг на Болотной площади отличался высокой культурой и организованностью, особой доброжелательной и дружелюбной, даже праздничной атмосферой, отсутствием злобы и ненависти. А также остроумием и находчивостью толпы — самодельные лозунги были даже еще интереснее, ярче и неожиданнее того, что говорили ораторы. А еще призывами «Путин, уходи» — вот, что не решилось показать телевидение.

Декабрьские события многое изменили в обществе, считает популярный писатель Борис Акунин, который сам выступал на Болотной площади:

— Того, что я больше всего боялся, — пожизненной диктатуры Путина, теперь, вероятно, не будет. Переизбраться у него, может быть, получится. Но потом ему придется сидеть тихо и вести себя осторожно… Наихудшее развитие событий — если в Кремле верх возьмут сторонники жесткой линии. Тогда будет чума и революция…

Власть не знала, как реагировать на Болотную площадь. Растерялась. Полиция вела себя индифферентно. Все восхищались: не бьют! не сажают! какое счастье! До чего же довели общество, что нормальное исполнение полицией своих обязанностей воспринимается как нечто небывалое.

Слышались, правда, скептические голоса:

— Ну, подумаешь, вышло двадцать, тридцать, сорок тысяч человек. Что это такое в сравнении с 15-миллионным населением Москвы или 140-миллионным населением России?

Но это была действительно очень большая демонстрация. Ее лозунги оказались крайне обидными для власти, которая нуждается в подтверждении того, что она выступает от имени всего народа. Против — только внешние и внутренние враги… А тут такая зримая демонстрация протеста. Это серьезная травма, удар по самолюбию. Тем более что Путин пришел на политическую арену под аплодисменты. Немалое число людей искренне приветствовало тогда молодого политика.

Через несколько дней после митинга на Болотной площади кандидат в президенты Путин четыре часа в прямом телеэфире отвечал на вопросы. Рейтинг программы оставался очень высоким на протяжении всего разговора, это подтверждало, что Путин — самый заметный и привлекающий к себе внимание политик страны.

Он хотел казаться новым, завел разговор о либерализации законодательства, выборности губернаторов. Но едва ли можно было говорить о «второй версии» — Владимир Владимирович остался прежним и еще более язвительным.

Совсем абстрагироваться от происходящего, от того, что обсуждала страна, оказалось невозможно. Пришлось отвечать на неприятные вопросы. Но разговор шел в обычной уверенной манере с демонстрацией превосходства над оппонентами. Владимир Владимирович сообщил, что, по его сведениям, участникам митинга приплачивали, что им кричали: «Бараны, вперед!» Уверял, что белые ленточки участников митинга принял за презервативы. Лидеров оппозиции назвал разносчиками цветных революций и коррупционерами, тех, кто дружит с Западом, — «бандерлогами», западных политиков, критически оценивающих ситуацию в России, — «проходимцами»…

Все это были домашние заготовки разной степени удачности, иногда грубоватое ерничество казалось неподходящим для руководителя правительства и кандидата в президенты великой державы. Оппозиция заговорила о том, что Путин утратил способность привлекать к себе людей.

Очевидно желание власти отделить протестующих от народной массы, обвинить их в продажности и желании служить интересам Запада.

Вообще говоря, русским людям свойственны душевность, бесхитростная простота, открытость и откровенность, готовность помочь и поделиться последним. Из менее симпатичных черт русским принято приписывать фатализм и бесшабашность. Ну, еще любовь к горячительным напиткам… Но продажность? Обвинить русских людей в продажности — такого не позволял себе ни один ненавистник нашего народа. Кроме собственной власти. Наши начальники наперебой твердят, что в России всё (в смысле то, что им не нравится) делается на иностранные деньги.

Десятки тысяч людей, в том числе большое число молодых людей, приходят на митинг, требуя честных выборов. Им заплатили! Причем следует ехидное уточнение — «небольшие деньги». Оратор, ясное дело, хотел уязвить своих политических оппонентов. А попал в собственный народ. Избиратели возмущены фальсификациями на выборах. Приговор: «Они делают это за иностранные деньги»… Недовольным властью в нашей стране может быть только агент иностранной разведки, антипатриот или просто купленный.

Из всего этого следует, что у нас самый продажный народ в мире. Причем не только продажный, но и жалкий, потому что продается за мелочь. За какие-то копейки — в пересчете на душу народонаселения — не только на митинги пойдет, но и революцию совершит, страну порушит, собственный дом спалит.

В Екатерининском зале Кремля руководители партии и государства в марте 1963 года встречались с деятелями литературы и искусства. Вдруг Никита Сергеевич Хрущев встал и свирепо заявил:

— Всем холуям западных хозяев — выйти вон!

Собрались тогда в Кремле разные люди. Холуев там было, конечно, предостаточно, поскольку в первую очередь звали верных слуг, автоматчиков партии, как они себя тогда гордо именовали. Так то были свои холуи, правильные. А вот среди остальных приглашенных — выдающихся мастеров отечественной культуры — холуев точно не было.

24 января 1977 года председатель КГБ Юрий Андропов отправил в ЦК обширную записку «О планах ЦРУ по приобретению агентуры влияния среди советских граждан»:

«По достоверным данным, полученным Комитетом государственной безопасности, американская разведка ставит задачу: осуществлять вербовку агентуры влияния из числа советских граждан, проводить их обучение и в дальнейшем продвигать в сферы управления политикой, экономикой и наукой Советского Союза».

Характерна уверенность в продажности собственных сограждан, готовых служить иностранному государству… А вообще это саморазоблачительный документ, обидно подчеркивающий невысокий уровень аналитики в КГБ. «Достоверные данные» оказались липой. Не было такой программы ЦРУ. Американская разведка не имела возможности обзавестись в Советском Союзе агентами влияния. И не ставила перед собой такой задачи.

Агентура влияния — такой терминологией американская разведка вообще не пользуется. Это как раз советское изобретение. Наша разведка десятилетиями пыталась приобрести в разных странах агентов влияния — людей, способствующих советским интересам. Успехи невелики. Но вера в магическую силу золотого тельца сохраняется.

Что рождает уверенность, будто люди выходят митинговать за деньги?

Надо полагать, собственный опыт. Об этом свидетельствуют рассекреченные документы Комитета госбезопасности. Вот один из них. Председатель КГБ Юрий Андропов обращается к генеральному секретарю Леониду Брежневу:

«Резидентура КГБ в Индии располагает возможностями организовать демонстрацию протеста перед зданием посольства США в Индии. Расходы на проведение демонстрации составят 5 тысяч индийских рупий и будут покрыты за счет средств, выделенных ЦК КПСС на проведение спецмероприятий в Индии. Просим рассмотреть».

Деньги потратили. Развалить Соединенные Штаты или какое-либо другое западное государство не удалось… Если послушать наших начальников, получается, что американцы-то не продажный народ. Не требуют от президента Обамы отменить выборы. Англичане — не продажный. И немцы не продажный. А русские, выходит, продажный? Раздай им — или хотя бы посули самые малые деньги — побегут если не сразу власть свергать, то хотя бы покричать на митингах.

Отчего такая болезненная реакция на проявления недовольства?

Перед глазами пугающий пример. Разве можно забыть цветные революции на Украине и в Грузии, когда на волне народного возмущения президентами становились новые люди? Напугал внезапный взрыв недовольства обманом, коррупцией, наглым манипулированием, фальсификацией выборов. Вот нас и убеждают в том, что политические перемены повсюду происходят на иностранные деньги. А признать, что у людей есть право возмущаться, невозможно: в таком случае надо самим уходить, освобождать кабинеты. А они вцепились в ручки кресел, не оторвешь: «Чуждое влияние… Мощная психологическая атака на нас… Самая настоящая идеологическая война… Решается вопрос: кто кого».

Есть, конечно, еще один очевидный мотив.

В этих словах сквозит очевидная уверенность во всеобщей продажности, представление о том, что все и всё продается и покупается. Надо понимать, что такова реальность их собственной жизни. Когда годами живешь в таком кругу, наверное, в голову не приходит, что остались люди с идеалами и убеждениями, за которые они готовы постоять. Как минимум выйти на площадь…

Годами поток нефтедолларов помогал гасить негативные эмоции народа и следить за тем, чтобы стресс, испытываемый обществом, не перешел в тяжелую депрессию. Но на всех нефтедолларов не хватает. Особенно в период затянувшегося кризиса, потому у власти периодически возникает страх — а ну как вырвется общество из-под контроля? Этим объясняется нескрываемый, животный страх цветных революций, мирных митингов, вообще любого проявления справедливого недовольства. Жестокость, с которой разгонялись мирные митинги, производила дикое впечатление.

Нечто невероятное творилось с задержанными на митингах. Нарушая законы, их перевозили из одного райотдела полиции в другое. Не оформляли, не составляли протоколов, скрывали их от адвокатов, журналистов и даже депутатов Думы, которые искали бесследно пропавших. Причем перевозили задержанных люди в масках неизвестной профессиональной принадлежности, будто это не Россия, а, как выразился президент Медведев, «банановая республика».

Очевидный страх перед митингами и митингующими порождает странное ощущение, как будто власть внутренне-то не уверена в себе, в своем праве управлять страной и занимать высшие кабинеты и опасается услышать классическое:

— А ну, кто тут временные? Слазь!

Ради сохранения своих постов большие начальники готовы на все. Даже опозорить собственный народ, выставив его самым продажным в мире…

Через несколько дней после четырехчасовой беседы Путина, 22 декабря 2011 года, Медведев выступал с последним президентским посланием Федеральному собранию. И неожиданно для присутствующих предстал в роли либерала и реформатора.

Он сообщил, что намерен коренным образом изменить избирательное законодательство: предложил вернуть прямые выборы губернаторов и выборы депутатов Думы по одномандатным округам, радикально упростить регистрацию новых партий и их участие в выборах, либерализовать правила выдвижения кандидатов в президенты, изменить порядок формирования избирательных комиссий и даже создать общественное телевидение…

Еще два года назад Дмитрий Анатольевич с порога отверг идею избирать губернаторов. Он твердо сказал в сентябре 2009 года:

— Я не вижу условий, при которых мы могли бы от этого решения отказаться, — ни сейчас, ни через сто лет.

Ждать ста лет не понадобилось. Накануне нового протестного митинга в Москве президент передумал…

24 декабря 2011 года, когда в Москве на проспекте Сахарова собрался еще более многочисленный митинг, протестующий против нечестных выборов, из Кремля сообщили, что все предложенные президентом Медведевым законопроекты будут приняты в ускоренном порядке.

В принципе серьезное изменение избирательного законодательства не терпит суеты. Над такими законопроектами следует работать неспешно и вдумчиво. Вот почему обещание принять эти революционные предложения в авральном порядке восприняли как стремление во что бы то ни стало сбить волну протестных настроений, дабы они не оказали влияния на президентские выборы.

Но этот тактический шаг имел и стратегическое измерение. Получилось, что Медведев предложил разом отменить практически все, что придумал Путин, выстраивая вертикаль власти! Все это, как следует из речи президента, не нужно России. С какой же программой в сфере государственного устройства Владимир Владимирович возвращается в президентское кресло, если созданное им отвергается?

По сути Медведев предложил восстановить то, что существовало в прежней эпохе, которую в последнее десятилетие иначе как лихими девяностыми не именовали. Вернуться к тому, что годами презрительно отвергали. Срочно пересмотреть сам характер политической системы, возродить в ней конкурентность. Что же вдруг произошло? Или же важнее всего выбить у оппозиции козыри, реализовав ее лозунги, успокоить разгневанных горожан?

Практически сразу начались перестановки в высшем эшелоне. Медведев назначил Сергея Борисовича Иванова главой президентской администрации. На этой должности понадобился давний соратник, в чьей твердости сомневаться не приходится? А может, понадобилось его кресло в правительстве? Вице-премьером по военно-промышленному комплексу назначили Дмитрия Олеговича Рогозина, гедониста, умеющего наслаждаться жизнью, но предпочитающего амплуа ястреба и националиста. В роли лидера партии «Родина» он в свое время легко прошел в Думу и напугал Кремль. К следующим выборам партию не допустили, а Рогозина вознаградили постом представителя при штаб-квартире НАТО в Брюсселе.

Зачем его вернули? Не для того ли, чтобы с помощью его зажигательных речей завоевать голоса работающих в оборонном комплексе, а также националистов и тем самым подпереть на выборах Путина?

Своего кресла в администрации президента лишился Владислав Юрьевич Сурков, который все путинские годы занимался разработкой внутренней политики, считался идеологическим руководителем «Единой России» и молодежных движений — «Наши», «Молодая гвардия», курировал средства массовой информации. Обиженный на Суркова миллиардер Михаил Дмитриевич Прохоров назвал его «кукловодом, который приватизировал всю политическую систему». Когда Владислав Юрьевич ушел из администрации, решили, что на него возложили ответственность за не слишком удачный для «Единой России» исход думских выборов и неумение предотвратить всплеск протестных настроений… Как выразился сам Сурков сразу после перевода из Кремля в правительство, «я слишком одиозен для прекрасного нового мира». В этих словах прозвучало откровенное разочарование.

Одно из требований митинга на проспекте Сахарова — на президентских выборах голосовать за кого угодно, только не за Путина. Но у Владимира Владимировича пока нет реальных конкурентов. В избирательном бюллетене рядом с ним оказываются или совсем новые фигуры, не успевшие заявить о себе в политической жизни, или, напротив, кандидаты, которые не раз участвовали в президентских выборах и неизменно проигрывали. Они и сами не надеются на победу и, кажется, больше всего опасаются собрать слишком много голосов и тем самым вызвать недовольство Путина.

Население России — сто сорок с лишним миллионов человек, а доходит дело до президентских выборов — не из кого выбирать! Существующая система не позволяет молодому человеку с политическим темпераментом проявить себя в общественной жизни, вызреть, доказать свою состоятельность в конкурентной борьбе, завоевать симпатии избирателей. Поэтому не видно новых лиц.

Когда иностранные политологи попросили Путина перечислить имена молодых политиков, он назвал… Медведева. Гости удивились: странно считать президента, то есть чиновника, достигшего вершины власти, молодым политиком. А больше ни одного имени не прозвучало! Но Владимир Владимирович ответил честно. Медведева в силу производственной необходимости он определил в политики. Остальные — чиновники. Они занимают тот или иной пост не волей избирателей, а по назначению сверху.

Судя по словам Путина, можно предположить, что он крайне раздражен происходящим в стране, особенно митингованием. За четыре предыдущих года, которые он вынужденно провел в Белом доме, «страна разболталась», управляемость ослабела. И после президентских выборов в государстве предстоит заново наводить порядок.

— А правда, что вы однажды гонялись с палкой за крысами? — когда-то спросили президента американские журналисты.

— Да, было такое однажды, — подтвердил Путин. — И сделал для себя очень любопытный вывод: если крысу загнать в угол, она разворачивается и атакует, причем ведет себя очень агрессивно, преследует убегающего противника. Это, знаете, многому научило…

Иначе говоря, в политике Владимир Владимирович крайне осторожен. Все зависит от ситуации в стране, от соотношения сил.

Многие обращают внимание на то, что невозможно предугадать, как Путин поступит в той или иной ситуации. Никому не удается прогнозировать его решения. Путин не выносит предположений о том, что он поддается чужому влиянию. Если в обществе упорно говорят, что такого-то министра не сегодня завтра уберут, Владимир Владимирович ни за что его не тронет. Поэтому попытки предсказать грядущие перемены, в том числе кадровые, — гадание на кофейной гуще. Решения он принимает только сам — и часто совершенно неожиданные не только для политологов-кремленологов, но и для постоянных обитателей Кремля. Обычно это объясняли его нежеланием поддаваться давлению… Но есть и другое толкование.

«Политики как таковой у Путина практически не было вовсе, — писал профессор-китаист Леонид Сергеевич Васильев. — Ни детально разработанных планов, ни четко обозначенных устремлений, ни соотнесенных с объективными нуждами социума направлений движения вперед».

Чем же руководствовался Владимир Владимирович? Интуитивно угаданным или точно осознанным пониманием чувств и эмоций народа, переживающего тяжелый исторический стресс. Как хороший психолог, Путин когда-то нащупал верную линию.

«Народу нужно потакать во всем том, что кажется ему сегодня, сейчас самым важным, — определил эту линию профессор Васильев. — Когда нужно — что-то пообещать, если потребуется — чем-то успокоить, коль скоро целесообразно — гневно разоблачить внешних врагов и подчеркнуть опасность, исходящую от противников, соперников или даже от вчерашних республик СССР».

Но сейчас, если послушать, что в своем кругу (откровенно, не на публику!) говорят люди, то это голос разочарованного, никому уже, кажется, не верящего, обиженного на весь мир общества, не знающего, на ком сорвать свое раздражение. Меняется само отношение к власти, оно носит ярко выраженный негативный характер — особенно среди молодежи. Новое поколение живет с ощущением, что на них никто не обращает внимания, что их не желают слушать и слышать. Этим молодым горожанам нужны не деньги, а справедливость. Они возмущены пренебрежением к ним и бесконечным враньем.

В чем прежде всего остро нуждается страна? В раскрепощении, в снятии всяческих оков и ограничений, в создании условий для самореализации и успеха, в обретении уверенности в собственных силах, в ободрении наконец. Для этого нужна радикальная смена политической и экономической линии.

Но есть ли во властной команде влиятельные силы, заинтересованные в переменах?

Есть молодые чиновники, твердо намеренные занять места своих расслабившихся и утративших хватку начальников. Есть провинциальные карьеристы, горящие желанием перебраться в столицу и получить доступ к большим бюджетам. Есть служивые люди, намеренные получить вознаграждение за свои труды в избирательных кампаниях…

Костяк системы состоит из исполнителей, причем не ярких, то есть не способных составить конкуренцию вождям. Руководящие кресла во всех ветвях власти занимает когорта серых чиновников, отчетливо сознающих, что не только их карьера и высокие доходы, но и само выживание зависят от сохранения нынешней системы. Им даже не надо приказывать. Они сами делают все, чтобы ничего не изменилось.

«Реформаторские настроения в элите очень слабы, — приходит к выводу член-корреспондент Академии наук Константин Микульский. — Ее сопротивление реформам будет скорее нарастать, чем ослабевать. Вероятность превентивных репрессивных мер со стороны государства достаточно велика. Ведь элита может слишком много потерять даже от поверхностных реформ…»

Микульский полагает, что в стране сложился такой вариант политического режима, который менее всего расположен к реформам. И некому подталкивать власть к переменам. Политическая система отчаянно сопротивляется необходимой стране модернизации. Вот почему один политолог, чуткий к настроениям начальства, сулит «перестройку наоборот».

Даже мыслящая публика запуталась и не очень отчетливо представляет себе, что бы она хотела предпринять и как изменить ситуацию к лучшему. Понятна цель. Не ясны методы и средства ее достижения. Не хватает привычки к самоорганизации. В стране всегда существовала только вертикаль власти, но не было горизонтальных связей. Не привыкли договариваться между собой — ведь все решало начальство. Нет традиции принимать во внимание интересы других. Компромисс — презираемое слово.

На президентских выборах 2012 года история страны не заканчивается. Страну подстерегают продолжение серьезного экономического кризиса, крупные внешнеполитические проблемы, серьезные социальные вызовы. Впереди — демографические потери. А внутриполитическая ситуация не такова, чтобы быть уверенными в способности выйти из этого сложнейшего положения с минимальными потерями. Россия, как столетие назад, движется в сторону неопределенности.

Историческая задача состоит не только в том, чтобы умолить или заставить начальство смилостивиться и прислушаться к резолюциям того или иного митинга. Не только в образовании новых партий, возникновение которых важно само по себе, если они представляют реальные интересы тех или иных сегментов общества, а не одни лишь амбиции политиков. Не только в восстановлении полноценной политической жизни и профессиональной работы средств массовой информации…

Страна нуждается в осмыслении реальных проблем народа, в понимании того, что у различных социальных слоев и групп, у разных регионов огромной страны есть свои интересы, которые необходимо сопоставлять и учитывать. В выработке реальной политической программы, в долгой и тяжелой работе, которая позволит, наконец, выстроить прочные институты демократического общества, чего не было сделано в перестроечные и постперестроечные годы. Не очень, правда, ясно, какие именно силы возьмутся за это неподъемное дело… Но без всего этого немыслимо стабильное развитие России. И страна будет по-прежнему переходить от одного властителя к другому.

Вместо послесловия. Несбывшиеся мечтания

Не так-то просто понять: Владимир Владимирович Путин — продукт своего времени или же он изменил само время? Это парафраз все того же вечного вопроса относительно места личности в истории: история меняет человека или человек делает историю?

Эта книга завершает цикл политических портретов вождей нашего государства последних ста лет. Читатель вправе сам решить, кто ему больше по душе.

Но одно несомненно: ХХ век был трагическим для России и наши вожди не смогли уберечь страну от множества бед и несчастий. Самое прискорбное состоит в том, что сегодня мы вновь стоим перед теми же проблемами, что и сто лет назад. Ничего не решено! Сто лет словно вычеркнуты из нашей общей биографии. В каком-то смысле начинаем историю заново. И в таком случае не могу не напомнить о единственном успешном реформаторе последнего столетия. Вот о нем точно можно сказать, что он делал историю.

Председатель Совета министров Российской империи в 1906–1911 годах Петр Аркадьевич Столыпин включен в почетный список выдающихся государственных мужей. К месту и не к месту цитируют его знаменитые слова — «Вам нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!» Из всего наследства Столыпина поминают в основном усердие его жандармов. Не без внутреннего одобрения вспоминают, как он железной рукой подавлял народное возмущение, организованные им военно-полевые суды, столыпинские вагоны (арестантские) и столыпинские галстуки (виселицы).

Многим сегодняшним высокопоставленным чиновникам Столыпин нравится твердостью, граничащей с жестокостью. Но ее не надо переоценивать. В царские времена в Государственную думу избиралось предостаточно оппозиционеров, в том числе радикально настроенных. Сто лет назад Дума располагала бóльшими полномочиями, чем сейчас! Столыпину, главе правительства, приходилось убеждать депутатов в своей правоте. Это удавалось отнюдь не всегда. И Дума, и Государственный Совет (что-то вроде нынешнего Совета Федерации) проваливали столыпинские законопроекты.

И заметим: его жесткая внутренняя политика принесла лишь временное успокоение. Военно-полевые суды породили возмущение и ненависть. А к чему привело изменение избирательного закона в попытке иметь удобный парламент — без смутьянов? Именно четвертая Дума, избранная по столыпинскому закону, покончила с монархией в России.

А вот подлинной удачей увенчалось намерение Петра Столыпина дать основной массе населения страны — крестьянству — свободу и собственность, что открывало возможность самореализации, успеха, рождало уверенность в себе, в своих силах, обеспечивало будущее детей. Если бы реформу довели до конца, революции бы не случилось…

Нельзя, разумеется, идеализировать царскую Россию. Если бы все было прекрасно, Романовы отмечали бы в 2013 году 400-летие династии. Но нельзя не признать: сто лет назад, задаваясь в сущности теми же вопросами, что и сегодня, российское общество давало на них иные, более разумные ответы. Вектор движения был избран верный.

Так что же Петр Аркадьевич Столыпин считал нужным для России?

Его историческая заслуга — не столыпинские галстуки, не ограничение права выбирать и быть избранным, а аграрная реформа в крестьянской стране. Накормить страну, считал он, сможет только сам крестьянин, если он получит землю в собственность и право эффективно ею распоряжаться.

С чего он начал? Убедил императора подписать указ от 5 октября 1906 года, который дал крестьянину свободу распоряжаться собой, разрешил беспрепятственно получать паспорт. Хочешь — оставайся в деревне, хочешь — ищи работу в городе. Указ запретил местным начальникам сажать крестьян под арест или штрафовать — только через суд. Столыпин не на словах — делом добивался создания правового государства. Советская власть заберет назад все права, данные тогда крестьянину, загонит в колхозы, запретит выдавать паспорта и будет сажать без суда…

Итак, сформулировал Столыпин, для успеха страны нужны личная свобода и экономическая независимость.

Тогда тоже надо было догонять ушедших вперед европейцев.

По количеству пригодной для земледелия земли на душу населения Россия превосходила Францию и Германию. Отставание же от европейских стран: в три с лишним раза — в производстве на душу населения и пятикратное — в урожайности объяснялось не результатом дурных климатических условий или нехваткой земли. Мешали отсталая агротехника, низкий уровень производительности труда и главное — общинное землепользование.

«Община прирезала землю одним и отрезала у других — в соответствии с числом душ мужского пола, — отмечает профессор, доктор исторических наук Нина Рогалина, автор работы об аграрных реформах в России. — Община приспосабливала землю к семье, в то время как семья должна была приспосабливать землю к требованиям производства. Средний уровень урожайности общинных земель был на треть ниже частновладельческих…»

Общинное хозяйство не подталкивало к усердию, не стимулировало добиваться большего. Надо быть как все. Зачем стараться? Это емко сформулировал известный экономист-аграрник Лев Николаевич Литошенко: «Крестьянин не только был беден, но и не хотел быть богатым».

Тогда столкнулись две точки зрения. Одна — крестьянину не хватает земли. Решение? Поделить земли, принадлежащие крупным землевладельцам, помещикам. Этот лозунг так или иначе поддерживали все крупные политические партии, надеясь привлечь на свою сторону крестьянское население.

Но простые подсчеты показывали, что «земли всем не хватит», отмечает профессор Рогалина. Даже если раздать все помещичьи земли, размер крестьянских наделов практически не увеличится. А если иметь в виду прирост населения, то это прибавка и вовсе быстро сойдет на нет. Зато увеличение урожайности с 40 до 60 пудов на десятину (по расчетам ученых-агрономов, весьма скромное) было бы равносильно расширению площади крестьянского землепользования в полтора раза!

Идея Столыпина — помочь крестьянину стать самостоятельным, то есть получить землю в частную собственность. Создать условия, которые помогут трудолюбивому и предприимчивому человеку преуспеть. Когда крестьянин превратится в реального хозяина своей земли, тогда он захочет и сможет проявить личную инициативу и добиться успеха.

— Правительство, — говорил Столыпин, — желает видеть крестьянина богатым, достаточным, а где достаток — там и просвещение, там и настоящая свобода. Для этого надо освободить крестьянина от кабалы отживающего общинного строя, дать ему власть над землей… Отсутствие у крестьянина своей земли подрывает его уважение ко всякой чужой собственности.

Идеи Петра Аркадьевича общество встретило в штыки.

Лев Николаевич Толстой решительно высказался против частной собственности на землю. «Земля есть достояние всех, и все люди имеют одинаковое право пользоваться ею», — писал он реформатору 23 октября 1907 года.

«Вы считаете злом то, что я считаю благом для России, — уверенно ответил великому писателю Столыпин. — Мне кажется, что отсутствие собственности на землю у крестьян и создает все наше неустройство… Нельзя любить чужое наравне со своим и нельзя обихаживать, улучшать землю, находящуюся во временном пользовании, наравне со своей землей. Оскопление нашего крестьянина, уничтожение в нем врожденного чувства собственности ведет к бедности. А бедность, по мне, худшее из рабств…»

Цель Столыпина состояла в том, чтобы предоставить крестьянину свободу самому решать, чем ему заниматься, и наделить правами, которых его никто не лишит, — в том числе гарантировать неприкосновенность частной собственности. Но ничего не давать даром! Не воспитывать иждивенчество. Потому глава правительства категорически возражал против идеи социалистов — отобрать землю у тех, кто ею владеет, и раздать бесплатно:

— Если признавать возможность отчуждения земли у того, у кого ее много, чтобы дать тому, у кого ее мало, надо знать, к чему это приведет… Никто не будет прилагать свой труд к земле, зная, что плоды его трудов могут быть через несколько лет отчуждены… Это приведет к такому социальному перевороту, к такому изменению всех социальных, правовых и гражданских отношений, какого еще не видела история.

Столыпин как в воду глядел! После революции большевики отменили все законы, забрали землю у крупных владельцев — и это стало началом полного беззакония. А в конце концов лишили права на землю самих крестьян, загнав их в колхозы, что историки именуют вторым крепостничеством.

Крестьянский банк выдавал ссуды на покупку земли под ее залог. Опасались, что землю скупят кулаки и спекулянты. Но за годы реформы землю через банк приобрел почти миллион крестьян. Землю приобретал тот, кто сам на ней работал.

Реформа, отмечает профессор Михаил Давыдов, это «и землеустройство, и помощь агрономов, и усиленное внедрение сельскохозяйственных машин, и перемены в психологии большой части крестьян. Впервые в русской истории крестьяне, уравненные в правах с остальным населением, должны были, наконец, сами решать, как им жить… Успех реформы был оглушительным, безусловным и быстрым».

Реформа дала толчок подъему сельского хозяйства.

«Урожайность хуторских и отрубных хозяйств была значительно выше, чем в среднем по России, — констатирует профессор Рогалина. — В 1913 году Ставрополье вышло на первое место по чистому сбору продовольственных хлебов на душу населения, обогнав Кубань, имевшую лучшие природные условия, но не затронутую реформой… Распахать бескрайние степи, основать села и хутора, вывести замечательные сорта пшеницы и породы скота могли только самые сильные, предприимчивые и трудолюбивые крестьяне, которые получили землю благодаря столыпинской реформе».

Особенно успешной оказалась программа переселения за Уральский хребет, где пустовали огромные территории.

«За годы реформы в Сибирь и на Дальний Восток переселились от трех до четырех миллионов человек, — отмечает профессор Рогалина. — Они освоили более 30 миллионов десятин целинных земель… В конце XIX века в Азиатской России было населения 10 миллионов человек, а в 1911 году — 20 миллионов… Темпы роста посевных площадей в Сибири были в пять раз, а в Западной Сибири в восемь раз выше, чем в Европейской России. Сибирь превратилась в важнейший земледельческий район страны и давала больше хлеба, чем Украина и Северный Кавказ».

15 марта 1910 года на заседании Государственного Совета Петр Столыпин рассказал о достижениях первых трех лет реформы.

— При такой же успешной работе, — с надеждой говорил председатель Совета министров, — еще 6–7 таких трехлетних периодов, и общины в России — там, где она уже отжила свой век, — почти уже не будет…

Но этого исторического времени России не было дано.

Столыпинскую реформу один японский ученый назвал «русской агротехнологической революцией». Реформу остановила Первая мировая война.

«Если бы Столыпин был жив, — считал начальник петербургского охранного отделения генерал Александр Васильевич Герасимов, — если бы он стоял по-прежнему у кормила правительственной власти, то войны бы не допустил. Он всегда расценивал войну как величайшее несчастье из всех, какие только могут постигнуть Россию. Он считал, что Россия начинает внутренне укрепляться, что только теперь, после проведения земельной реформы, складывается тот класс, который способен стать прочной опорой порядка. Еще 10–15 лет, говорил он, и нам будут не страшны все революции…»

Герасимов приводил в пример решительные действия главы правительства, когда в октябре 1908 года Австро-Венгерская империя аннексировала Боснию и Герцеговину. В Санкт-Петербурге и либералы, и консерваторы требовали выступить «на защиту братьев-славян» и объявить войну Австрии.

После поездки в Царское Село Столыпин сказал генералу Герасимову:

— Сегодня мне удалось спасти Россию от гибели. Царь сообщил мне о своем решении дать согласие на мобилизацию трех военных округов против Австрии. С большим трудом мне удалось убедить его величество, что этот шаг неизбежно повлечет за собой войну с Германией и что эта война грозит самому существованию и династии, и империи…

Тогда война была предотвращена. В 1914 году Столыпина уже не было…

Добил реформу и перечеркнул все успешные начинания Столыпина семнадцатый год, революция.

Сегодня историки и экономисты смотрят на старую Россию иным, более трезвым взглядом.

«Россия накануне Первой мировой войны была одной из основных экономических держав, — пишет известный американский ученый Пол Грегори, изучающий экономическую историю нашей страны. — Она стояла на четвертом месте среди пяти крупнейших промышленно развитых стран. Российская империя выпускала почти такой же объем промышленной продукции, как и Австро-Венгрия, и была крупнейшим производителем сельскохозяйственных товаров в Европе».

Темпы экономических и социальных перемен в дореволюционной России сравнимы с европейскими, хотя отставали от американских. Рост национального дохода — как в Германии и Швеции. Очень успешно развивалось сельское хозяйство — можно говорить о настоящем буме. Сегодня как никогда ясно, что было потеряно в результате революции, Гражданской войны, советских экспериментов. Как выразился один публицист, «Столыпин готовил для русских крестьян экономическую будущность американских фермеров, а злая мачеха-история принесла им колхозное рабство».

Старая Россия при условии проведения таких же модернизационных проектов, как затеял Столыпин, добилась бы неизмеримо большего. И сколько десятков миллионов людей остались бы живы! Все долгосрочные цели развития России могли быть достигнуты на путях развития стабильной рыночной экономики. Если даже очень осторожно экстраполировать показатели дореволюционного экономического роста в гипотетическое будущее, то очевидно, что Россию отделяло всего лишь несколько десятилетий от превращения в процветающую во всех отношениях экономику…

Но… не сбылось. Петра Аркадьевича Столыпина, который столетие назад пытался модернизировать Россию, застрелили в киевском городском театре, где в тот вечер давали «Сказку о царе Салтане». И за эти сто лет в России не нашлось второго столь же умелого и успешного реформатора. Есть от чего прийти в отчаяние.

Впрочем, Петр Аркадьевич такого пессимизма бы не одобрил.

— Мы будущими поколениями будем привлечены к ответу, — говорил Столыпин, — мы ответим за то, что пали духом, впали в бездействие, в какую-то старческую беспомощность, утратили веру в русский народ!..

Леонид Млечин Путин. Россия перед выбором

Часть первая Из Большого дома в Смольный

«Инициативников не берем»

Враги и предатели

«Жить нужно для себя»

Печка лопнула

Рапорт подполковника

Часть вторая Из Смольного на Старую площадь

Первый заместитель мэра

Главный контролер

Хозяин Лубянки

Полоний для Литвиненко

Кассета для прокурора

Секретарь Совета безопасности

Часть третья Со Старой площади в Белый дом

«Я предлагаю вам пост премьера»

Вторая чеченская война

Ельцин уходит

Они сильно просчитались…

Часть четвертая Из Белого дома в Кремль

Смена эпох и кадров

Гусинский, НТВ и борьба за голубой экран

Гибель «Курска»

Березовский и Первый канал

История с гимном

Сергей Иванов. Вкрутить лампочки!

Семья. Жена и дети

Николай Патрушев. Неодворяне у власти и в бизнесе

Михаил Касьянов. Что делать с олигархами?

Торгашеский дух

Воины и торговцы. На чекистском крюку

Внешняя политика. Игорь Иванов

Разговор с «товарищем Волком»

Часть пятая Из Кремля в Белый дом

Остаться на третий срок?

Дмитрий Медведев. Нетипичная биография

Идеи, лозунги. Аплодисменты и аппарат

Вооруженное подполье

Газ как инструмент дипломатии

Августовская война

Нас возвышающий антиамериканизм

Часть шестая Проторенная дорога или новый маршрут?

Как заспорили президент и премьер

Тандем невозможен

Рокировка с большими последствиями

Ничего, кроме страха, за «Русским маршем» не стоит

Они никуда не уедут. Но и ничего не сделают

Для других и для себя

Громкий глас народа

Вместо послесловия. Несбывшиеся мечтания

Леонид Млечин

Путин. Россия перед выбором

Часть первая

Из Большого дома в Смольный

Часть вторая

Из Смольного на Старую площадь

Часть третья

Со Старой площади в Белый дом

Часть четвертая

Из Белого дома в Кремль

Часть пятая

Из Кремля в Белый дом

Часть шестая

Проторенная дорога или новый маршрут?