Лиз Филдинг

Ночной гость

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Что-то разбудило Дору. Она прислушалась к знакомым звукам ночной деревенской жизни, пытаясь понять, что это.

После лондонского шума тишина почти пугала. Особенно в первую ночь, когда она осталась одна в коттедже Ричарда и Поппи.

Дора долго лежала, слушая барабанную дробь дождя по крыше. Наконец она выскользнула из постели и подошла к окну, вдыхая свежую прохладу ночного воздуха. Вдалеке сверкнула молния, за ней последовал раскат грома. По телу Доры пробежала дрожь, и она закрыла окно. Было ясно: ее разбудил гром.

Вряд ли теперь удастся заснуть. Она накинула шаль, отодвинула щеколду на двери и вышла на лестничную площадку. Сначала надо выпить чаю, а потом…

А потом она снова услышала странный звук и поняла, что разбудил ее не гром. Звук был похож на сдавленный, хриплый, тоненький кашель. Так может кашлять больной ребенок. И раздавался он очень близко, в доме.

Но это же чепуха! Коттедж оборудован надежной охранной системой. Ричард, муж ее сестры, установил сигнализацию после того, как в их дом забрался бродяга.

Она перегнулась через перила и прислушалась. Ничего не слышно. Тишина была такой, что невольно становилось жутко.

Неужели ей послышался этот странный кашель? Дора спустилась на одну ступеньку. Сделала еще шаг. Но тут раскат грома заглушил все звуки. Низкий, рокочущий грохот был ужасен. С холмов в долину ворвался ветер, и Дора, уже ни о чем больше не думая, устремилась вниз по лестнице, ища убежища в гостиной. Но еще до того, как она дотянулась до выключателя, отблеск молнии озарил ребенка, маленькую девочку, которая стояла посредине комнаты. Доре вдруг показалось, что она видит привидение.

Но ребенок снова закашлял.

Девочка дрожала под тонким пальтишком, в которое была закутана. Темные неприбранные волосы падали на ее желтоватое, болезненного цвета личико. На крошечных ножках не было обуви. Ребенок выглядел самым несчастным существом, которое Доре когда-либо приходилось видеть.

На мгновение женщина приросла к полу, не зная, что делать. Она не испугалась. Но странное появление еще более странного ребенка среди ночи в гостиной кого угодно приведет в замешательство. Глаза девочки казались непропорционально огромными на худеньком личике. Она смотрела на Дору. В ее взгляде и неподвижности было что-то ненормальное.

Неслышно ступая по ковру, Дора подошла, обняла ребенка и прижала к себе, стараясь согреть. Глаза девочки расширились от ужаса, и она попыталась вырваться, но Дора принялась нашептывать ей ласковые, успокаивающие слова.

— Все в порядке, дорогая, — шептала она. — Тебе нечего бояться.

Девочка успокоилась, чуть вздрогнув, когда Дора откинула прядь темных волос и коснулась ее лба. Кожа была сухой и горячей. На бледном лице горел лихорадочный румянец.

Кто бы она ни была, ясно одно: она должна лежать в постели и ей срочно нужен врач.

— Как тебя зовут, котенок? — тихо спросила Дора, решив на время оставить остальные вопросы.

Но девочка вдруг, то ли всхлипнув, то ли застонав, повисла у нее на плече. Дора сняла с нее промокшее насквозь пальтишко и завернула в свою шаль. Откуда, ради всего святого…

Вопрос так и остался незаданным, так как за дверью гостиной неожиданно раздался грохот. Похоже, ребенок пришел не один. Мгновенно вскипев от возмущения, Дора решила перекинуться парой слов с человеком, который потащил с собой больного ребенка, отправляясь на ночной промысел, будь он хоть самый опасный в мире преступник. Она распахнула дверь и зажгла свет.

— Что за… — Грабитель повернулся от шкафа, в котором рылся. В руке у него был фонарь. Мужчина поднял руку, закрывая глаза от неожиданно вспыхнувшего яркого света, и увидел Дору. — Кто вы, черт вас побери?

Дора остолбенела. Незнакомец был на голову выше ее и выглядел так, будто неделю проспал под забором. Дора направилась прямо к нему.

— А кого, черт побери, это интересует?

Мужчина, очевидно, растерялся от такой неожиданной атаки. Он опустил руку, которой прикрывал глаза, и улыбнулся.

— Простите меня. Я не хотел на вас кричать, но вы застали меня врасплох.

— Я застала вас врасплох? — Дора смотрела на грабителя во все глаза, на секунду подивившись его крепким нервам. — Как вы сюда проникли?

— Сломал замок, — ответил мужчина без тени волнения. Он рассматривал Дору с явным любопытством, нимало не смущенный своим признанием. — Я думал, что дом пуст.

Он признавался в этом без всякого стыда или сожаления. Обычный вор на его месте никогда не стал бы разговаривать, а постарался поскорее унести ноги.

— Что ж, сами видите, дом не пустой. Я живу здесь, мистер, — твердо сказала Дора, опуская то, что сестра в отъезде. Поппи и ее муж Ричард предложили ей пожить в коттедже, пока их не будет. — И не собираюсь принимать постояльцев. Так что вам лучше собраться и уйти.

— Я уйду, когда буду готов… — начал было он.

— То же самое расскажете полиции. Они примчатся сюда через минуту. — Дора повысила голос, и девочка издала тот самый тоненький, наполненный болью кашель, который разбудил Дору. Она наклонилась к ней, нежно поглаживая по волосам. — И вообще, что вы делаете здесь ночью, с больным ребенком? — возмущенно спросила Дора, когда девочка затихла. — Она должна быть в постели.

— Именно туда я и собирался ее уложить, как только согрею молоко, — устало проговорил мужчина. — Я не ожидал кого-либо тут встретить.

— Неужели? Я полагаю, вы планировали здесь поселиться?

— Поселиться? Конечно, нет. — По лицу мужчины пробежала тень. Было видно, что он истощен и вымотан. — Но Ричард был бы не против, если бы я пожил здесь несколько дней.

— Ричард? — Дора подняла брови, когда ночной гость упомянул имя ее зятя.

— Ричард Мариотт, — пояснил пришелец. — Хозяин этого дома.

— Я прекрасно знаю, кто такой Ричард Мариотт. Надеюсь, вы простите меня, если я позволю себе усомниться в его реакции на ваше появление? Так уж случилось, что я знаю, как он относится к взломам и проникновениям бродяг в свое жилище.

Кажется, это позабавило мужчину.

— Только если не он сам рассказал мне, каким образом сюда забраться.

Джон Геннон, а именно так звали молодого мужчину, настороженно рассматривал женщину, которая столь недружелюбно его встретила. Ночная рубашка облегала ее так, что вызывала нескромные мысли. Шаль, которая прикрывала ее прелести, была наброшена на Софи. Что ж, у женщин есть свои слабости. «И я уже вижу одну, — решил он, — которую можно обернуть в мою пользу».

Шагнув вперед, Геннон сказал:

— Я заберу Софи, — и увидел вспышку беспокойства в темно-серых глазах Доры.

— Заберете?

— Вы сами попросили нас уйти. — Геннон протянул руки к девочке, но Дора отступила, прижимая ее к груди.

— Куда? Куда вы пойдете? — спросила она, не скрывая беспокойства.

Геннон пожал плечами.

— Может быть, найдем какой-нибудь сарай или коровник. Мы и так уже достаточно побеспокоили вас.

В ответ он услыхал решительное «нет» и сделал усилие, чтобы изобразить удивление.

— Вы не можете забрать девочку. У нее температура.

— Да? — Он положил руку на горячий лобик Софи и еще раз пожал плечами. — Может быть, вы и правы. У нас были трудные дни. Но не беспокойтесь. Мы справимся… как-нибудь.

Дора пришла в смятение. Было заметно, как в ней борются самые противоречивые чувства.

— Вы сами можете идти. Но девочка никуда не пойдет, — решительно заявила она. — И помолчав, добавила: — Вы ведь собирались согреть ей молоко?

— По правде говоря, я как раз искал кастрюльку, когда вы вошли и зажгли свет. И когда это Ричард успел провести здесь электричество?

— Какое вам дело, — раздраженно ответила Дора. Но ей стало легче — теперь понятно, зачем этот человек рылся в кухонном шкафу в темноте. Ему просто не пришло в голову, что можно зажечь свет. Видимо, он бывал в этом доме раньше.

— И, кроме всего прочего, я не слышала вашего имени.

— Геннон. Джон Геннон, — представился он так уверенно, будто они встретились где-нибудь на коктейле и у них намечается приятная беседа, а не разговор с полицией.

Будь он грабителем или бродягой, боясь ареста, он должен был давно убежать. Но взгляд мужчины уверенно скользил по ее растрепанным волосам, легкой ночной рубашке и, наконец, остановился на пальцах ее ног. Затем, подняв глаза, он взглянул ей в лицо и задумчиво произнес:

— Мы никогда раньше не встречались?

Когда Дора вернулась из Восточной Европы, у нее было множество пресс-конференций, выступлений и встреч. Ее узнавали на улицах, многие хотели с ней поговорить. Почти все газеты писали об обществе «Слоане», которое устроило настоящую бурю, чтобы собрать гуманитарную помощь по всей Европе.

Именно потребность отдохнуть от всей этой шумихи и привела Дору в уединенный коттедж сестры. Так что надо было срочно сменить тему разговора, и Дора намеренно проигнорировала приглашение мужчины представиться.

— Не слишком-то оригинальный вопрос, — ответила она с деланым спокойствием.

— Нет, — согласился Джон. — Взламывать и врываться в чужие дома — совсем не моя специальность, — продолжал он, не переставая откровенно рассматривать свою собеседницу. — Но вы… Кто вы такая?

— А какая разница? — резко спросила Дора.

Джон пожал плечами.

— Думаю, никакой. Но позволю заметить, что вы намного лучше Элизабет.

Этот человек вел себя просто возмутительно. Не говоря уже о том, что он вломился в дом, он еще так беззастенчиво ее разглядывает! Какой неприятный тип! Но откуда он так хорошо знает ее зятя?

— Элизабет? — переспросила она.

— Элизабет Мариотт. Жена Ричарда, — пояснил Джон. — Женщина почти без воображения. Но этот недостаток сполна восполнен ее алчностью. Она ведь бросила Ричарда и сбежала с банкиром. Но я ее не осуждаю.

— С банкиром? — наигранно удивилась Дора, сообразив, что он догадался: она его проверяет.

— Ну, с тем парнем, который владеет банком, — уточнил Геннон и сменил тему разговора, обведя рукой обстановку вполне хозяйским жестом: — Вот уж никогда не думал, что Ричард продаст этот дом.

— А почему вы думаете, что он его продал?

Джон еще раз обвел взглядом гостиную:

— Все эти вещички и безделушки — совсем не его стиль.

Теперь уже Дора оглянулась с улыбкой:

— Возможно, вы знаете его хуже, чем вам думается.

Геннон бросил на нее еще один задумчивый взгляд и пожал плечами.

— Так я пойду согрею молоко? Или лучше вы сами, раз уж здесь все так переменилось?

— Кухня — там, — ответила Дора, продолжая прижимать к себе девочку. Этот человек ведет себя слишком уж уверенно! Похоже, она имеет дело с необычным бродягой. — Это ваша дочь? Ее зовут Софи?

— Да. — Джон повернулся, открыл пакет с молоком и вылил в кастрюлю. — И еще раз да, — подтвердил он.

— Вы знали, что у нее высокая температура? — продолжала допытываться Дора.

— Это вы сказали.

— Девочке нужен врач, хоть это вы понимаете?

— У меня есть с собой антибиотики, но сейчас ей нужна только хорошая еда и крепкий сон.

— Думаете, вам удастся все это обеспечить? Ребенок должен быть дома, с матерью, а не таскаться по ночам в сопровождении бродяги…

— Вот как вы обо мне думаете! — прервал ее Джон, прежде чем она успела сказать все, что думает по поводу его поведения. Его обиженный взгляд даже тронул Дору. Может, просто отнести ребенка наверх и уложить в свою еще теплую постель, но…

— Откуда вы знаете Ричарда? — спросила Дора, сопротивляясь желанию немедленно заняться Софи.

— Мы вместе учились в школе.

— Правда? Но ведь Ричард гораздо старше вас?

— Лет на восемь. Он был уже взрослым парнем, когда я ходил в жалких первоклашках. Он защитил меня от компании ребят, которые решили, что могут издеваться надо мной, потому что я рос без отца. В те дни одинокие матери встречались не часто.

Было трудно представить, что когда-то этот мужчина был маленьким и слабым.

— Ричард и вас взял под крылышко? Он любит помогать несчастным. Это в его характере: защищать и помогать. — Джон повернулся и посмотрел на Дору с глубокой задумчивостью. — Ричард ведь намного старше тебя. Что он для тебя сделал? — вдруг, резко перейдя на «ты», спросил он.

— Для меня?..

— Не могу поверить, чтобы он пошел на все эти хлопоты с перестройкой и отделкой дома только для того, чтобы его продать, — пояснил Геннон, оглядываясь вокруг. — Так что, если он взял тебя под свое большое мягкое крыло, как и меня…

Дора уже хотела объяснить с неожиданным раздражением, что Ричард всего лишь женат на ее старшей сестре, когда раздался стук у черного входа.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Геннон замер и вопрошающе взглянул на Дору.

— Это, должно быть, полиция, — пробормотала она и сама удивилась, ощутив мгновенное сожаление при мысли, что придется сдать Джона блюстителям порядка.

— Полиция?

— Я же предупреждала вас! — Судя по всему, он не принял ее слова всерьез.

— Но ведь тревоги не было, — удивился Джон.

— Ричард считает, что нельзя давать грабителю шанс улизнуть. Лучше всего ловить их на месте преступления. Я думала, вы знаете об этом, раз уж вы с Ричардом такие друзья.

Охрана. Ему даже в голову не пришло, что этот дом может быть оснащен охранной системой. Он даже не потрудился посмотреть по сторонам, только увидел новый замок. Но кто бы мог подумать, что на маленький старый коттедж для рыбаков поставят охранную систему?

Только этот дом больше не был старым коттеджем для рыбаков. Теперь это был уютный дом, в котором жила девушка с лицом ангела и стальными нервами. Достаточно крепкими, чтобы задержать и отвлекать его разговорами, пока не приехала полиция. А он-то думал, что может перехитрить ее…

Джон оказался рядом с Дорой, прежде чем она смогла двинуться, и выхватил Софи у нее из рук. Острая боль полоснула по ребрам, но сейчас у него не было времени реагировать на боль.

— Простите, но что-то я с вами заболтался, — угрюмо усмехнулся он. — Надеюсь, парадная дверь все еще на месте?

Дора ощутила прилив ярости.

— Ты не заберешь отсюда Софи! — За окном вспыхнула молния, словно подтверждая ее слова, и по оконному стеклу снова забарабанил дождь. Ярость превратилась в силу и уверенность. — Я запрещаю тебе, слышишь? — От волнения Дора тоже перешла на «ты».

Если бы ситуация была менее серьезной, Геннон бы рассмеялся.

— И как же ты хочешь меня остановить?

— Вот так! — И Дора загородила ему дорогу.

Геннон про себя похвалил женщину за мужество, но у него не было времени на все эти игры. Он просто обхватил Дору свободной рукой за талию и отодвинул в сторону. По ребрам опять прокатилась волна резкой боли. В глазах стояли красные круги. Он вынужден был остановиться и постоять несколько секунд, борясь с головокружением и слабостью.

— О, бог мой, ты ранен…

— Пустяки… — сдавленно пробормотал Геннон, привалившись к стене в ожидании, когда в глазах прояснится и он снова сможет дышать.

— Послушай, не волнуйся. Я пойду и постараюсь спровадить их, — уверенно сказала Дора.

— И зачем тебе это надо? — спросил он хрипло.

— Сама пока не знаю, но я так и сделаю. Просто стой здесь и не шуми. — Джон удивленно уставился на Дору.

Пока она шла к двери, послышался новый стук, уже более громкий и требовательный.

— Будь с ними поосторожней, — тихо напутствовал Джон, стоя у двери кухни и удивляясь, почему эта женщина внушает ему такое доверие.

Дора оглянулась. Фигуры Геннона и маленькой Софи вырисовывались в дверном проеме. Рука Джона была в кармане, как будто он сжимал спрятанное там оружие.

Дора остановилась и сглотнула, успокаивая нервы, потом решительно повернулась и вдела цепочку в паз на двери. Щелкнул открывающийся замок.

На ступеньках лестницы ее ждал молоденький констебль. Его лицо, покрытое юношеским пушком, судя по всему, еще не знало бритвы. Даже смешно! Этот мальчик просто не справился бы с Джоном, не говоря уж о препровождении того в полицейский участок. Дора даже обрадовалась этому обстоятельству. И тут же она решила, что странный гость уйдет, как только отдохнет. Конечно, он уйдет и при этом будет только рад скинуть с себя обузу в виде Софи, как только удостоверится, что ребенок в надежных руках.

— С вами все в порядке, миссис Мариотт? — спросил молодой констебль, приняв ее за Поппи. Дора уже собиралась поправить его, но тут ей пришла в голову другая мысль. Ей нужно, чтобы полицейский ушел, и чем быстрее, тем лучше. А всякие разъяснения только затягивают разговор.

— Да, все в порядке, — слишком быстро выпалила Дора. Затем продолжила уже спокойнее: — А что? Что-то случилось?

— Скорее всего, ничего. Но ваша компания сообщила нам, что поступил сигнал от системы безопасности. Простите, что мы не сразу приехали. В эту ночь с нами трудно связаться из-за грозы. Помехи, знаете ли.

Она сосредоточенно удерживала на лице то и дело сползающую улыбку.

— Я осмотрел окрестности, но все, кажется, спокойно. Вы не хотите, чтобы я пошел и осмотрел дом, просто на всякий случай? — предложил молодой полицейский.

Он уже было сделал шаг вперед, но Дора не двинулась, чтобы снять цепочку.

— Спасибо. В этом нет никакой необходимости.

— Пит?.. — позвал из патрульной машины его напарник. — Если ты закончил, у нас есть другой звонок.

— Сейчас подойду. — Пит обернулся к Доре. — Проверьте всю систему еще раз утром, и доброй вам ночи, мэм.

— Я так и сделаю, — заверила его Дора. — И еще раз спасибо за то, что приехали.

Она все еще сомневалась, правильно ли поступила, дав полицейскому уйти. О чем, черт побери, она только думает?

— Закройте дверь, миссис Мариотт. Сейчас же! — прозвучал голос Геннона.

Дора заперла дверь и повернулась. У нее немного тряслись коленки от пережитого напряжения и сознания собственной глупости.

— Неужели я это сделала?

— Не беспокойтесь. Вы так хорошо сыграли свою роль, что бедный парень чуть шею не свернул, надеясь, что вы позовете его в дом. Мне же оставалось только надеяться, что вы, как всякая уважаемая замужняя леди, пошлете его подальше. Впрочем, он наверняка найдет предлог вернуться.

Замужняя? Несколько секунд Дора не могла сообразить, о чем говорит Джон Геннон. Потом поняла, что он повторяет ошибку полицейского. Она с недоверием взглянула на него. Он считает, что в подобных обстоятельствах уважаемые замужние леди поступают иначе?

«Дора, кого ты стараешься одурачить? В подобных обстоятельствах уважаемая замужняя леди уже давно бы кричала на всю округу, а не предлагала грабителю располагаться поудобнее в ее собственном доме», — сказала она себе.

— Посмотрим. Если вы действительно друг Ричарда, как рассказываете, то мне нечего бояться. — Дора многозначительно остановила взгляд на руке Геннона, которую тот все еще держал в кармане. — Мне ведь нечего бояться, правда? — повторила она.

— Нет, разумеется, нет, миссис Мариотт, — ответил Джон, осторожно вынимая руку из кармана куртки и поворачивая ее пустой раскрытой ладонью к Доре. — Вам нечего бояться.

Геннон чувствовал себя как в аду. Болели ребра, и ему было трудно держать на руках Софи. Меньше всего ему хотелось бы пугать эту женщину. Особенно теперь, когда им так требовалась ее помощь.

— Кроме того, если я обижу вас, Ричард, вероятно, найдет меня и задушит голыми руками.

Дора сомневалась, что у Ричарда возникнет такое желание по отмщению ее, но она хорошо представляла, что зять сделает с человеком, который покусится на его жену. Джон, похоже, как и Полицейский, считает ее женой Ричарда. Что ж, если это будет способствовать ее безопасности, она не станет его разубеждать.

— Только «вероятно»?

Уголки его губ приподнялись, складываясь в мягкую, соблазнительную улыбку. Глаза засияли каким-то особенным светом. У Доры перехватило дыхание.

— Нет, не вероятно, а абсолютно точно, миссис Мариотт.

Перед его голосом, нежным и мягким, невозможно было устоять. Дора с усилием сглотнула, прогоняя наваждение.

— Я рада, что вы это понимаете, — проговорила она с удивительным для сложившейся ситуации спокойствием. — А теперь, раз уж вы остаетесь, не лучше ли, наконец, дать Софи молоко?

Джон взглянул на дочку, заснувшую на его плече. Сердце Доры сжалось.

— Бедная малышка! Послушайте, отнесите ее наверх и уложите в мою кровать. Я принесу туда молоко.

— Я восхищаюсь вашей мужественностью и очень благодарен за доброту. Но давайте лучше вернемся к первоначальному порядку: я отдаю распоряжения, а вы их выполняете. Так мне гораздо спокойнее. — Он аккуратно снял с плеча Софи. На его лице отражалась нежность, когда он передал девочку Доре. Геннон поднял глаза и заметил, что Дора смотрит на него в раздумье. — Вы, конечно, сейчас отправили полицию назад, но кто знает, не позвоните ли вы и не попросите о помощи через какое-то время. Я имею в виду телефон.

Дора об этом и не думала. Геннон явно переоценил ее способность принимать мгновенные решения. Но было не поздно воспользоваться и такой возможностью. Сестра Ричарда с мужем жили в паре миль отсюда. Они-то уж точно знают, что делать в такой ситуации.

— Возможно, у меня и была такая мысль, — ответила Дора. — Думаю, вы хотите отсоединить телефон?

Джон задумался. Ему самому понадобится телефон, чтобы разобраться с документами для Софи и решить все вопросы с властями. Но сегодня ночью все равно нельзя будет этим заниматься. Женщина, стоящая перед ним, была еще одним неизвестным в уравнении, так что не стоило рисковать.

— Так я и сделаю.

— Аппарат в гостиной. Постарайтесь не испортить стену, когда будете выдирать провод.

Но Геннон и не собирался ничего выдирать из стены.

— Найдите мне отвертку, и я снова подключу телефон, прежде чем уйти, — пообещал он. — Есть ли наверху параллельные аппараты?

— Нет. Только вы все равно мне не поверите. Лучше проверьте сами.

— Я проверю, — усмехнулся Геннон. Приподнятый уголок рта придавал улыбке оттенок сарказма, а в теплых карих глазах загорелись золотистые искорки. — Хотя я понимаю нежелание Ричарда устанавливать телефон в спальне. Если бы вы были моей женой, я не потерпел бы никаких телефонов ближе чем за двадцать миль от дома.

Обычно Доре легко удавалось удерживать мужчин, желающих с ней пофлиртовать. А при необходимости она справлялась со слишком настойчивыми типами, как говорится, одной левой. Но сейчас она на секунду беспомощно застыла, силясь придумать подходящий ответ. Дора не была подготовлена к встрече с таким мужчиной, как Геннон. Было в нем что-то животное, хищное, от чего дрожь пробегала по ее спине, и она чувствовала: этот человек сделает все что угодно, но добьется своего.

— Какое счастье, что я не ваша жена, — ответила Дора, и в ее голосе была столько холода и презрения, сколько она смогла изобразить. Но отчего-то фраза прозвучала совсем не холодно, а напротив, с придыханием и не слишком убедительно. Дора решилась на вторую попытку: — Только подумайте, как неудобно жить без телефона!

— Я бы примирился с таким мелким неудобством, если бы это означало, что вы будете принадлежать мне, и только мне, миссис Мариотт.

Уже довольно давно никому не удавалось вывести Дору из равновесия, но разливающийся по ее щекам горячий румянец был несомненным доказательством, что Джону как раз удалось. Но теперь она была уверена, что он, хотя и оставался опасным, не причинит ей никакого вреда.

Каждый раз, когда он называл ее миссис Мариотт, она молчала, признавая, что превращает ошибку в сознательную ложь.

— Пожалуйста, не зовите меня так, — попросила она.

Он вопросительно приподнял брови.

— Почему? Разве вас зовут иначе?

Дора не стала ни подтверждать, ни отрицать.

— Такая формальность в общении не слишком подходит для сложившейся ситуации, вы не находите? И давайте окончательно перейдем на «ты». Меня зовут Пандора. Большинство людей зовут меня Дора.

— Возможно, учитывая обстоятельства, мы сойдемся на Пандоре. Будет и проще, и не слишком фамильярно.

— Учитывая какие обстоятельства?

— То, что ты замужем за моим старым другом Ричардом Мариоттом, — ответил Геннон. — Хотя ты, по каким-то причинам, и не носишь обручальное кольцо.

Дора почувствовала опасность и быстро продолжила:

— Я что-то не припомню, чтобы ты был на свадьбе. Ты ведь даже не знал, что Ричард снова женился.

— Было большое празднество, да?

— Довольно большое. — Странно. Статус Ричарда, как представителя потомственной аристократии, вызвал интерес прессы и других средств массовой информации. Что уж говорить о Поппи… Все, что она делала, неизменно вызывало шумиху и газетные публикации. Но несмотря на это, Джон, очевидно, пропустил все эти события. — Почему Ричард не пригласил тебя?

— Я долгое время был за границей. Вне пределов досягаемости. И когда, кстати, ты осчастливила Ричарда?

— На Рождество.

— На Рождество? Ричард, должно быть, очень хорошо себя вел весь год, если Санта-Клаус положил ему под елку тебя.

— Ричарду не пришлось стараться, мистер Геннон. Любовь пришла просто и естественно.

— Ты можешь очаровать кого угодно, Пандора, — с мягкой улыбкой произнес он.

— Спасибо, Геннон. — Будь она проклята, если станет называть его Джоном! — Я бы предпочитала, чтобы меня называли Дорой.

— Постараюсь об этом помнить.

— Ты говорил, что долгое время пробыл за границей?

— Да, — подтвердил Джон, но не стал распространяться на эту тему.

— Понятно. — Когда Дора раздела девочку и стала укладывать в постель, она обратила внимание на то, что кожа Софи, несмотря на бледность, была явно оливкового оттенка, как у уроженки средиземноморских стран.

Дора повернулась к Джону:

— Ты похитил ее? Увез от матери? Это один из ужасных случаев, когда родители не могут поделить собственного ребенка, так?

Дора ожидала, что в ответ Джон Геннон все-таки взорвется и выложит ей правду. Но этого не произошло.

— Что заставило тебя так думать? — в свою очередь спросил он.

— Что ж, очевидно, ты не обычный бродяга, который ищет приют в пустующих домах. Ты просто ищешь место, где бы можно было затаиться на время. И ты вспомнил об этом доме, предполагая, что он пуст.

— Согласен, — подтвердил Джон. — Но даже если бы здесь был Ричард, он помог бы мне. Кстати, как скоро он вернется?

— Ты совсем его не знаешь, если предположил, что он поможет тебе увезти ребенка от матери, — резко ответила Дора.

— Это совсем не тот случай, о котором ты думаешь. Ричард обязательно поможет, когда узнает, в чем дело.

— Но сейчас здесь я. Расскажи мне, в чем дело, Геннон?

— Где Ричард?

Она колебалась. Если сказать ему, что он скоро будет, Джон останется ждать. И ни за что не покинет этот дом.

Подумав, Дора все же решила открыть правду. Но не всю. Правда состояла в том, что Поппи подписала контракт на работу в Штатах в одной крупной косметической фирме, а Ричард пока не был готов отпустить жену одну надолго.

— Мне очень жаль, Геннон, но Ричард уехал по делам в Штаты. Он не вернется по крайней мере в течение недели. — Дора нашла разумный компромисс. — Ты не станешь обижаться, если я не приглашу тебя погостить у меня до его приезда?

Лицо Джона помрачнело.

— Я прекрасно понимаю тебя, Дора. Но если ты не хочешь, чтобы я еще долго болтался по округе, тебе придется заменить Ричарда. Мне нужны деньги и транспорт.

— Транспорт? Как же вы добрались сюда без машины?

— Я шел пешком.

— Пешком?! Откуда? — Ближайшая дорога была отсюда довольно далеко. Геннон не ответил. — Ладно, возьмешь мою машину.

Он и так заберет ее, разрешит она или нет. Дора это ясно осознавала, так что лучше придать видимость добровольного согласия.

— Спасибо.

Дора взглянула на спящую девочку, которая даже не проснулась, когда ее укладывали.

— Я могу дать тебе немного денег. — Она искоса взглянула на Джона. — Или побольше, если ты отпустишь меня в банк. — (Тот покачал головой.) — Нет? Ладно. Тогда возьми мою кредитную карточку.

— И ты даже скажешь мне правильный код?

— Скажу, — пообещала Дора. — Но ты должен будешь оставить Софи со мной.

Джон вздохнул. Он смотрел на спящую девочку, и его лицо лучилось нежностью и заботой. Потом, словно почувствовав на себе ее взгляд, повернулся.

— Я присмотрю за ней, Геннон, — уверенно добавила Дора, неожиданно для себя почувствовав симпатию и жалость к этому человеку.

— Присмотришь? И как долго?

— Пока она не вернется к матери. Я сама отвезу ее, если ты хочешь… — Дора совсем не была уверена, что ему этого хочется. — И я ничего не скажу полиции.

— Почему не скажешь?

— Потому, что ничего хорошего из этого не выйдет. И еще потому, что ты — друг Ричарда. — Она и сама знала, что говорит глупости, но сейчас здоровье ребенка было важнее, чем весь здравый смысл и рассудительность, вместе взятые.

Геннон все вглядывался в лицо женщины, которое казалось ему до странности знакомым. Он не останавливаясь бежал вот уже много дней. С тех пор, как забрал Софи из лагеря для беженцев. Он был ранен, голоден, до предела вымотан. И вот он вломился в коттедж Ричарда. Ему было нужно место, чтобы спрятаться и прийти в себя. Место, где Софи будет в безопасности, пока он окрепнет и сможет хоть немного разобраться с делами. Эта женщина предлагает помочь, хотя ничего о них не знает. Более того, она смотрит на него так, будто его отказ разобьет ей сердце. Конечно, это очень важно. Хотя и не должно иметь никакого значения.

Может быть, он настолько устал, что ему уже видится и слышится то, чего нет на самом деле? Доверять ей лишь потому, что она выглядит как ангел, спустившийся с небес для спасения его и Софи, по меньшей мере глупо. И может оказаться роковой ошибкой.

— Сегодня ночью я никуда ее не поведу, — пообещал Джон. — Посмотрим, как она будет чувствовать себя утром, а потом уже решим, что делать дальше.

— Ей нужно время. Гораздо больше времени, чем одна ночь. Дай ей выздороветь.

— А еще ей нужно вот это. — Геннон извлек из кармана флакончик с таблетками.

— Что это? — с подозрением спросила Дора.

— Просто антибиотики.

Геннон присел рядом с изголовьем кровати, приподнял девочку и заставил сонную проглотить капсулу, запивая теплым молоком. Девочка снова крепко заснула, едва ее головка коснулась подушки. Только после этого Джон повернулся и посмотрел на женщину, стоящую позади него.

— Так ты поможешь нам, Пандора? Подари нам хоть немного надежды на будущее, — с мольбой произнес он.

Дора с изумлением обнаружила, что она поддается очарованию этих карих глаз, этой улыбке, которая, впрочем, может без труда разбивать женские сердца.

— Ты спрашиваешь так, как будто у меня есть выбор, — ответила она, ругая себя за минутную слабость. Да, она отослала полицейских и сейчас, по сути, уже является его сообщником, как бы ей ни хотелось признаваться в этом. Ее взгляд скользнул по усталому лицу незваного гостя, отметив глубоко запавшие глаза и небритые щеки, и что-то в ней смягчилось. Конечно, она и не собиралась до конца верить Геннону. — Тебе не мешает выпить, — сказала она. — И чего-нибудь покрепче.

Джон провел рукой по лицу, словно стряхивая усталость.

— Ты права. День сегодня был чертовски трудный. Спасибо.

— И этот день для тебя еще не закончился.

Дора пошла к двери, а Джон остался стоять: высокая, темная, сгорбленная фигура. Он наклонился над девочкой, словно извиняясь за все, что ей пришлось вынести. Сцена была чрезвычайно трогательной, и Дора уже больше не сомневалась, что Геннон искренне любит малышку.

— Нам лучше пойти вниз. Так мы не побеспокоим Софи, — предложила она. — А потом ты расскажешь мне, что же происходит на самом деле.

Джон Геннон смотрел, как прекрасная женщина с распущенными волосами щедрой рукой наливает в стакан бренди. Какая же она очаровательная… Когда Дора ворвалась в кухню с Софи на руках, у него на мгновение замерло сердце. И не только потому, что она застала его врасплох. Он почувствовал невольное восхищение перед этой красотой. Кровь заиграла в нем, и он не на шутку разозлился. У него и так куча проблем, чтобы еще волноваться из-за этой женщины! Сейчас ему нужны все силы и все внимание, чтобы справиться с самым важным делом в его жизни.

Геннон был зол и на Ричарда. Как он мог взять в жены Дору, которой едва ли за двадцать? Неужели она всего лишь барашек на заклание — очередная жертва старого волка Ричарда? Не может быть, чтобы человек, которого он любил и уважал, превратился в старого греховодника.

Тут Джон едва сдержался, чтобы не рассмеяться вслух над собственным, с виду таким праведным гневом. Нет, он не злился на Ричарда, это была всего лишь обычная ревность. Его тело жаждало получить эту женщину. И сейчас они находились в идеальной обстановке: ночью одни в доме, далеко от всего и всех… А как же его совесть?

Да и времени на романтику и безделье у него не было. Может быть, и сил, хотя, конечно, жаль. Эту женщину мало было назвать красивой. В ней были шарм, очарование и мужество.

Столкнувшись лицом к лицу с грабителем, любая другая забилась бы в истерике. Она всего лишь разозлилась на него, и даже не за то, что он влез в дом, а за то, что Софи оказалась на улице в дождливую ночь.

Ему сейчас нужно не добиваться этой женщины, а убеждать, что они с Софи нуждаются в ее защите и помощи. Не то чтобы он собирался использовать ее, просто Дора могла бы отчасти решить его проблемы, ссудив деньгами. Как бы там ни было, но она и так уже приняла деятельное участие в их судьбе. Занятый этими мыслями, Джон подошел к телефону и опустился на колени, чтобы осмотреть розетку.

— Так что там с отверткой? — спросил он, поворачиваясь к Доре.

Ее потемневшие глаза вспыхнули. Не говоря ни слова, Дора прошла по ковру к Джону. Ее голые ноги мягко и неслышно ступали по высокому ворсу.

— Это бренди, — сказала она, протягивая ему стакан.

— Этой порции достаточно, чтобы я пролежал здесь неделю в бессознательном состоянии, — прокомментировал он, неожиданно понимая, что ему следует сконцентрировать внимание на переливающейся янтарной жидкости в стакане, а не на ее ногах.

— Тогда не пей. Должна признаться, что мне меньше всего хочется, чтобы ты провалялся здесь целую неделю. — Она мельком взглянула на розетку. — Тебе обязательно делать это? Я ведь не собираюсь в ближайшее время звонить в полицию, которую сама же отослала.

— Да. Но я уверен, что захочешь позвонить кому-то еще. Я уже обещал, что подсоединю все, когда буду уходить, а ведь мне намного проще просто выдрать провод.

Решив, что телефон ей еще понадобится, Дора сдалась:

— Отвертка на кухне.

— Тогда я советую тебе принести ее… — И побыстрее!.. Переломанные ребра опять напомнили о себе. Долго он не продержится.

Через минуту она вернулась с небольшой отверткой, направилась к камину и присела перед ним. По плечам женщины рассыпались волосы, отливающие золотом и медом в свете высокой лампы.

Пока Джон рассматривал Дору, она потянулась за кочергой и уже почти успела вынуть ее, когда пальцы Джона внезапно сомкнулись у нее на запястье. Испуганная, она быстро повернулась, глядя расширившимися от ужаса глазами.

— Я только… хотела… разжечь огонь… — пролепетала она.

— Правда?

На мгновение их взгляды скрестились. Ее глаза напоминали ему сейчас штормовое небо. Такое же серое и неприветливое, как над полями, по которым он брел с маленькой Софи на руках.

— А что же еще? Если я уложу тебя этой кочергой, вряд ли наше положение улучшится, не так ли? — с гневом произнесла она.

— Да, но это даст тебе время позвать на помощь.

— Правильно, — сказала она, с иронией глядя на разобранную телефонную розетку. — И как я должна буду это сделать? С помощью телепатии?

— Нет. Ты можешь сесть в машину и уехать.

Ее рука была очень тонкой. Хрупкие косточки, казалось, сейчас сломаются под его сильными пальцами. Она будила в нем острое, безумное желание. Прошло уже много времени с тех пор, как он был так близко от женщины, вдобавок почти раздетой и такой прекрасной.

Джону захотелось прижаться губами к ее нежной коже, ощутить биение пульса. Провести ее ладонью по своей щеке, чтобы заглушить неожиданно сильную боль страстного желания. Настоящее безумие. Даже если бы Дора и не была женой Ричарда Мариотта.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Безумно было и предположить, что Дора может ударить его этой тяжелой кочергой и спокойно уехать. Но все же он аккуратно взял у нее свободной рукой кочергу, прежде чем отпустить запястье. Возможно, у нее этого и не было в мыслях, но он сейчас слишком уязвим, чтобы рисковать. Именно поэтому они с Софи до сих пор живы.

— Больно? — спросил он. Но она, не удостоив его ответом, терла запястье, как будто старалась стереть следы его прикосновений. Джон почувствовал отвращение к себе и к своим мыслям. — Я сам займусь камином, — сказал он, вороша угли, так что они сразу же начали вспыхивать красноватым светом.

— Не женское это дело, да? — усмехнулась Дора. — А мне чем прикажешь заняться? Бежать на кухню и что-нибудь готовить?

— Спасибо. Не надо. — Джон уже забыл, когда ел в последний раз. Его желудок, должно быть, прочно прирос к позвоночнику, но у него еще была гордость. Зато его желудок, услыхав слово «еда», громко заурчал. Геннон виновато взглянул на Дору и выдавил улыбку. — Я на диете. — Но она ничего не ответила, не приняв протянутую «ветвь мира». Честно говоря, он не винил ее в этом.

Мужчина подбросил в камин несколько сухих поленьев из корзины, стоявшей рядом. На несколько минут воцарилась тишина, пока они оба смотрели, как дерево начало дымиться, а потом вспыхнуло ярким пламенем. Джон добавил еще дров, и тепло огня напомнило ему, как он замерз. Август в Англии. Лесные пожары и сильные грозы. Как все напоминает…

Дора, все еще стоящая на коленях перед камином, скорее почувствовала, чем заметила, как от Джона исходит дрожь. Она попыталась разобраться в своих чувствах, как-то защититься от того, что увидела в его глазах в тот момент, когда он держал ее запястье, от своего почти непреодолимого желания обвить его руками и прижать к себе, согревая своим теплом. Вот только она не остановилась бы на том, чтобы обнять его… А если он поймет, что она чувствует…

— Ты весь промок, — сказала она и услышала, как предательски дрожит ее голос.

Геннон повернулся и посмотрел на нее, возможно слишком долго не отрывая взгляда, прежде чем опустить его к своим ногам. От его мокрых джинсов начал идти пар.

— Шел дождь. Не беспокойся, я просохну, если посижу у огня.

— А я и не беспокоюсь, — ответила она. — У меня полно других дел, кроме как нянчиться с глупым мужчиной, который сидит в мокрой одежде и скоро сляжет с пневмонией.

Геннон поморщился. Не хватало только, словно маленькому мальчику, стать беспомощным подопечным Пандоры Мариотт. Его снова начало трясти от озноба. Ну почему Ричард, черт его побери, не мог найти себе более простую, обычную девушку? И если уж он женился на такой, как Дора, то почему не сидит дома и не присматривает за ней? Если бы она была его женщиной, то не сидела бы одна дома целыми неделями. Никогда.

Дора отвернулась от огня и грациозно поднялась на ноги. Джон схватил ее руку.

— Ты куда?

— Найти тебе какую-нибудь одежду. — Она злилась. Зачем он снова дотронулся до нее? И злилась на себя, что ждала этих прикосновений. Дора попыталась отдернуть свою руку, но Геннон лишь сильнее сжал пальцы.

— Я пойду с тобой, — сказал он, крепко держа ее руку. — Заодно проведешь для меня экскурсию по дому.

— У меня есть выбор?

— Мне бы очень хотелось увидеть, что вы сделали с этим домом с тех пор, как я был в нем в последний раз. — Теперь он просил вполне вежливо, но она была уверена, что Геннона мало интересуют декораторские изыски в доме. Видимо, ему хотелось осмотреть все помещения, чтобы в дальнейшем было легче обеспечить безопасность.

— И когда же ты приезжал сюда в последний раз? — спросила Дора.

— Слишком давно. Ричард пригласил меня на несколько дней порыбачить, прежде чем… — Джон замолчал и пожал плечами, вероятно не желая развивать эту тему.

Она не стала настаивать. Ведь ей это и неинтересно. Ну почти…

— Что ж, думаю, в качестве непритязательного жилища для мужчин на рыбалке этот домик замечательно подходил. А вот в качестве дома для большого семейства у него была куча недостатков.

— Для большого семейства? А скоро оно уже будет большим? — спросил Джон, внимательно оглядывая фигуру женщины.

Дора покраснела.

— И хорошая ванная комната — одно из первых условий, — продолжила она, не обращая внимания, что Геннон как-то уж очень внимательно разглядывает ее тонкую талию, не выпуская ее руки из своей.

Геннон вышел из спальни, убедившись, что Софи по-прежнему крепко спит и с ней все в порядке. Затем он расстегнул и снял промокшую насквозь куртку и остался в одном свитере. Дора быстро потупила взгляд, не желая, чтобы Джон подумал, будто она его разглядывает. Ее заинтересовал грязный, вытянутый на локтях свитер. Он был ручной вязки, и Дора поймала себя на том, что гадает, кто потратил столько времени и сил, чтобы Джону было тепло. Может быть, мать Софи?

— Сейчас я найду тебе что-нибудь из одежды. А ты пока решай, примешь ли горячий душ, — сказала она, раздраженная своим излишним любопытством.

Она выдернула свою руку довольно легко и подумала, будто ей только почудилось, что он сжимал ее крепко.

«Идиотка! — говорила она про себя, поднимаясь по лестнице. — Он же держал твою руку не как влюбленный… Просто ты его пленница. И не забывай об этом».

После осмотра дома Геннон сразу понял, что коттедж был расширен за счет территории, на которой стоял старый гараж. В этой новой, пристроенной, части находились ванная комната и личные апартаменты Поппи. Дора прошла вперед и распахнула перед ним дверь спальни, обставленной старинной деревянной мебелью, сохраняющей особую атмосферу загородного дома. Плюшевый ковер был мягкого, светло-зеленого цвета, гармонировавшего с вельветовыми шторами.

— Подожди! — остановил ее Джон, когда она хотела зажечь свет. — Сначала опусти шторы.

Она пожала плечами, но сделала, как он сказал, не говоря ни слова. А затем направилась к гардеробу Ричарда. Немного порывшись на полках, она достала байковую рубашку и несколько мятые брюки.

— Это подойдет? — спросила она, протягивая ему одежду.

— Несомненно. — Осторожно прислонясь к притолоке, Джон стоял у дверного проема. Что-то в том, как он смотрел на нее, заставляло Дору чувствовать сладкую дрожь, пробегающую по спине. Сейчас ей уже казалось, что привести его в спальню — не самая хорошая идея. Хотя какая, в сущности, разница? Если уж он захочет войти, его ничто не остановит, но он продолжал стоять не двигаясь. — Теперь у тебя полно места, — сказал Джон.

В его замечании не было ничего необычного. Почему же она вздрогнула? Дора нервным взглядом окинула комнату. Неужели он заметил свадебные фотографии Ричарда и Поппи или что-то еще?

Она подошла к нему и протянула одежду, потом выключила свет и вышла из спальни. Дора и думать не решалась, что может сделать этот человек, узнав о ее лжи. Лучше уж сохранить его заблуждения как можно дольше.

— Ванная там, — махнула она рукой. Ее голос дрожал.

— Конечно, я приму душ. Но, надеюсь, ты понимаешь, я хочу, чтобы ты составила мне компанию.

— Что?! — залилась она гневным румянцем.

Джон понял, что ему доставляет большое удовольствие позлить Дору и заставлять краснеть, хотя это чувство власти над ней было сейчас пустым и бесполезным… Но… она была так мила, когда сердилась! Так нежна и уязвима!..

— Что ты сказал?! Ты не можешь требовать от меня такого! — еще больше краснея, выкрикнула она.

— Боюсь, что могу. — Сквозившее в его голосе сожаление было искренним, хотя Дора и сомневалась в этом. — Я не вправе рисковать. Пока я моюсь, ты сбежишь. Если же меня схватят полицейские, кто тогда позаботится о Софи?

— А почему полиции надо тебя хватать?

— Я вломился в дом, разве этого недостаточно?

— Нет, если я не подам заявления.

— Ты точно ухватила суть — «если». — Почему он должен ей верить? — Тебе вовсе не обязательно мыться со мной, Дора. Я просто хочу, чтобы ты оставалась поблизости и разговаривала со мной. Вот и все.

— Это ты называешь «все»? — взорвалась Дора. Как он смеет предлагать ей такое? Господи Боже, да если бы она и в самом деле была женой Ричарда… — А ты не думаешь о том, что сделает Ричард, узнав об этом? — проговорила она, ухватившись за удачную мысль.

— Он бы на моем месте сделал то же самое. Он поймет.

— Ты и в самом деле так думаешь? — Ее голос прозвучал едва ли громче, чем писк рассерженной мыши. Очевидно, Джон совсем не так сильно опасался мужа ее сестры, как Дора надеялась. — И насколько правильно и трезво ты оценил бы ситуацию?

— Если бы ты была моей женой? — Геннон потянулся и дотронулся до ее щеки кончиками холодных пальцев. Стоя рядом с ним в ночной тиши, Дора не была уверена, сверкнула ли молния, или это электрический разряд вошел прямо в ее тело. Она замерла, ожидая раската грома. Его не последовало. Она хотела отодвинуться, знала, что может, но ее буквально приковал к месту странный огонь в темных глазах Джона.

— Если бы ты была моей женой, Дора, я бы бил его, пока не превратил в котлету, — сказал он. Его рука упала. — А уж потом правильно бы оценил… Может быть…

С трудом сбросив с себя какое-то странное наваждение, Дора наконец смогла заговорить.

— Понятно… — Она издала странный тихий смешок. — Что ж, это успокаивает.

— Разве?

— О, да. — Ее сердцебиение начало возвращаться к нормальному ритму. — Я как-то согреваюсь при мысли, что в недалеком будущем тебе предстоит испытать сильную боль. И превратиться в котлету.

Джон снова улыбнулся своей покоряющей улыбкой.

— Все, что угодно. Только бы ты была счастлива. А сейчас… где, ты сказала, у вас ванная?

Как много бесполезных слов. Теперь Дора больше не делала попыток спорить с этим упрямым человеком. Он уже доказал свою способность отстаивать даже самые безумные планы. Она уже ни на минуту не сомневалась, что он знал Ричарда, но был ли он его другом?.. У Ричарда может оказаться на этот счет противоположное мнение. Возможно, именно поэтому Геннон поспешил отсоединить телефон?

Кроме того, если бы она действительно была замужем за Ричардом, разве ей не пришло бы в голову первым делом позвонить мужу?

— Ванная — там, — сказала Дора и, не дожидаясь больше приказаний, пошла впереди.

В доме Поппи и Ричарда была уютная, просторная ванная, созданная для отдыха и расслабления. Геннон огляделся вокруг, а затем кивнул на кресло.

— По крайней мере, тут есть где посидеть, и тебе не придется стоять.

— Вот спасибо, — с оттенком юмора пробормотала Дора, опускаясь в кресло. Нет, она не будет смущаться. Ничего такого в обнаженном мужчине нет. И раз уж она невольно присвоила имя своей сестры, то и будет вести себя в точности как она. Что бы делала ее старшая утонченная сестра, окажись она в такой ситуации? Уселась бы поудобнее и наслаждалась шоу.

Дора уставилась на Джона, изо всех сил стараясь не покраснеть. Он стоял неподвижно.

— Можешь меня не стесняться, — поддразнила она его. — Горячей воды много. Так что не жалей. — Становилось все труднее сохранять расслабленную позу, но она с беззаботным видом махнула рукой в сторону горки свежих полотенец на стеклянной полке. Джон смотрел мимо. — Там ты найдешь шампунь… — Дора замолчала, когда Джон взялся за низ своего свитера и стянул его через голову вместе с футболкой. Он бросил все это на пол. Она с приоткрывшимся ртом смотрела на темные синяки, покрывавшие его ребра и плечо, на длинный шрам с запекшейся кровью, тянувшийся вдоль его руки.

— Шампунь? — переспросил он.

— На полке… в стеклянном флаконе… — медленно закончила Дора.

Похоже, поношенность и грязь одежды совсем не беспокоили Геннона. Дора тоже перестала замечать это, едва ее взгляд упал на мощные, мужественные контуры его обнаженного торса. Да, этот мужчина очень устал, он весь в синяках, но в Джоне чувствовалась особая неукротимая сила. Интересно, кто же мог его так отделать?

На его теле не было ни грамма лишнего жира. Он был достаточно худ для своей конституции. Если бы Дора осмелилась встать и провести рукой по его грудной клетке, то смогла бы сосчитать все его ребра.

— Ты ранен, — констатировала она очевидный факт. — Это в машине? Была авария? Софи не пострадала? — Дора почти вскочила, охваченная новым беспокойством.

— Сиди, Дора. Сядь и расслабься. С Софи все в полном порядке. А мои ребра заживут в свое время.

— Заживут? — Она вовсе не была столь уверена в этом. — Может, тебе стоит поехать в больницу? Я могу отвезти тебя…

— Не сомневаюсь, что ты можешь. Но, поверь мне, только время залечит сломанные ребра. Говорю по собственному опыту.

— Ох! — Дора забилась поглубже в кресло, когда Геннон взялся за ремень.

Она была уверена, что он постесняется раздеваться перед молодой женой своего друга и отошлет ее. Тогда у нее будет возможность по мобильному телефону позвонить сестре Ричарда. Доре пришла мысль, что если все обстоит так, как говорит Геннон, то Сара почти наверняка должна его знать.

Но Джон уже расстегнул ремень на джинсах и верхнюю пуговицу. Дора слизнула покрывшие верхнюю губу бисеринки пота. Как далеко он зайдет, прежде чем отвернется? Тем временем Джон уже тянул за застежку молнии. Она вздрогнула, когда джинсы упали. Он оставил их лежать на полу и принялся стаскивать носки.

Как только Джон наклонился, все его тело пронзила острая боль, которую Дора почувствовала как свою собственную. Рука ее поднялась в неуверенном жесте. Она хотела помочь, но не знала, как. Лицо Геннона исказилось. Морщины стали явственнее, вокруг рта залегли глубокие складки, как будто боль была ножом, терзающим не только его нервы, но и плоть. В его глазах застыла решимость сдержать крик или стон.

— Ты можешь закрыть глаза, Дора, — пробормотал Геннон. — Я же не сказал, что ты должна смотреть. — Он не собирался сдаваться. — Я уже достаточно большой, чтобы раздеваться без посторонней помощи. — Дора отдернула руку. Джон не хотел ее помощи. По крайней мере такого рода. — Всему свое время, — сообщил он и медленно начал выпрямляться.

Дора поспешно закрыла глаза и держала их закрытыми до тех пор, пока не услышала, как хлопнула дверца душа и потекла вода.

— Говори со мной, Дора, — сказал Геннон. — Я должен знать, что ты еще здесь.

— Мне нечего тебе сказать.

— Тогда пой.

Петь? Он что, спятил? Он ждет, что она будет петь ему песенки?

— Пой сам, — нервно хохотнув, отказалась Дора.

Звук падающей воды тут же оборвался, и дверь душа немного приоткрылась. Длинные волосы Джона, темные и растрепанные, явно нуждались в стрижке. Сейчас они намокли и завивались на концах.

— Я думал, мы договорились: я отдаю приказы, ты их выполняешь. Ты будешь петь или примешь душ вместе со мной?

— Могу я оставаться в одежде?

Геннон возразил:

— Почему бы тебе лучше не спеть? Ты ведь умеешь, правда?

В ответ Дора могла только улыбнуться. Ее манера фальшивить и перевирать даже самую простую мелодию вошла в семейную легенду. И Дора начала петь, вкладывая всю гамму своих чувств в песенку под названием «Пожалуйста, освободи меня».

Геннон устало взглянул на нее и закрыл дверцу душа. Когда возобновился шум падающей воды, он закричал:

— Громче!

Она увлеклась, вникая в содержание песни, так что не сразу заметила, когда вода прекратила течь.

— Когда ты закончишь свое песнопение, сможешь передать мне полотенце?

Дора уже хотела было предложить ему самому взять полотенце, когда поняла, что это означает. Ему придется выйти полностью голым. Она не обманывалась на его счет и не сомневалась, что Геннон нимало не смутится. Дора поднялась с кресла и взяла полотенце, чтобы сунуть его в руку Джона, при этом стараясь держаться от него на максимально дальнем расстоянии.

— Спасибо, — сказал он, и уголки его рта приподнялись, как будто он точно знал, чем вызвана с ее стороны такая вежливость и услужливость.

Несколькими мгновениями позже он появился из душа, завернутый в темно-красную банную простыню. Еще одно полотенце он взял из стопки и принялся энергично вытирать волосы, косясь на Дору.

— Расскажи мне, где ты научилась так плохо петь?

— Научилась?

— Ни один человек на свете не способен с таким постоянством фальшивить без специального обучения.

— Наверное, у меня талант, — ехидно улыбнулась Дора.

— Тогда позволь сказать, что ты крайне одаренная личность. — Он окинул ее мимолетным взглядом. — Чем ты занимаешься? Вернее сказать, чем ты раньше занималась, прежде чем перешла на роль заботливой домохозяйки Ричарда? И как вы с ним повстречались?

— Нас познакомила моя сестра, — сказала она. — И домашнее хозяйство занимает почти все мое время. Особенно, если в этом доме появляются незваные гости. Ты не хочешь побриться?

Геннон провел рукой по подбородку и посмотрелся в зеркало. То, что он там увидел, его, видимо, не осчастливило.

— Твоей бритвой? — спросил он, не скрывая сомнения в голосе. Но Дора не поняла.

— Уверена, бритва Ричарда тебе больше подойдет. Вы же с ним старые друзья.

— Предполагаю, что свою бритву он забрал с собой.

Вот об этом она и не подумала.

— У него должна быть запасная.

— Ты не знаешь точно, есть ли у твоего мужа запасная бритва?

Наверно, Дора бы знала, если бы и в самом деле была женой Ричарда. Она повернулась к двери и уже хотела ее открыть, но его рука успела промелькнуть над ее головой.

— И куда это ты собралась, хотел бы я знать?

— Забрать бритву из спальни Ричарда… — Дора сглотнула. — Из нашей… — но не смогла докончить, глядя в проницательные карие глаза Джона. — Я ненадолго. Или ты решил отращивать бороду для маскировки?

— Нет, — серьезно произнес Геннон. — Я не нуждаюсь ни в какой маскировке.

— Правда? Ну, так даже лучше. Все равно борода тебе не идет. — Дора указала на дверь и теперь ждала, пока Джон ее откроет. — Я могу продолжить петь, если хочешь. Так что ты по-прежнему сможешь следить за моими перемещениями.

— Пожалуй, так и сделаем. Только тихо, чтобы не разбудить Софи. И, пожалуйста… смени пластинку.

— А разве тебе не нравится? — Не дождавшись ответа, Дора исчезла, и вскоре раздались знакомые звуки все той же песенки, но уже значительно тише.

Геннон невольно улыбнулся.

Дора продолжала немелодично и фальшиво напевать, пока шарила по шкафчикам. К своему облегчению, она скоро обнаружила бритву, флакон с пеной для бритья и старомодный помазок.

Потом, продолжая петь уже несколько громче, она направилась в свою комнату, где сейчас спала Софи. Ее мобильный телефон лежал в сумочке, и у Доры было стойкое предчувствие, что рано или поздно Геннон его там обнаружит, когда полезет за деньгами, за кредитной карточкой или ключами от машины. Дора достала телефон и как раз собиралась включить его, когда тень Геннона упала поперек кровати.

— Что ты делаешь?

Дора даже подпрыгнула от неожиданности и повернулась к нему, спрятав руки за спину, словно напроказившая школьница.

— Ты напугал меня!

— Ты перестала петь.

— Да. — Ее сердце заколотилось от страха, но Дора все-таки успела спрятать телефон в простыни. — Я… мне почудилось, что Софи плачет. Было бы весьма печально, если бы она проснулась от моего верхнего си, — сказала Дора, издав короткий смешок. Голос ее дрожал.

— У тебя никогда не было и нет верхнего си, — ответил Джон. — Ну и что, она плакала?

На Генноне были только брюки Ричарда, и ничего больше. В рассеянном свете лампы, пробивающемся из коридора в полутемную комнату, он казался еще более опасным, чем когда раздевался в ванной комнате.

Он оглянулся на спящую девочку:

— Так Софи плакала или нет?

— Нет. Наверное, мне почудилось. — Дора была рада, что Джон на нее не смотрит. Иначе он мог бы понять, что она в очередной раз лжет. Геннон еще раз окинул Дору внимательным взглядом, и ей показалось, что сейчас он все равно узнает правду. Но он ничего не сказал, просто обошел ее и склонился над Софи, поправляя одеяло как раз в том месте, где Дора спрятала телефон. Дора задержала дыхание, когда Джон начал расправлять смятые простыни. Сейчас он увидит телефон. — По-моему, жар спал, — сказала она, надеясь отвлечь Геннона. Дора легко коснулась тыльной стороной ладони лба девочки. — Тебе не кажется, что Софи уже не такая горячая?

Геннон оставил в покое простыни, чтобы дотронуться до девочки пальцами. Затем кивнул.

— Ей нужен только отдых. Время, чтобы прийти в себя.

— А вместо этого ей пришлось глухой ночью проделать длинный путь по сельской местности в грозу. Забавно, да? — напомнила ему Дора, надеясь, что нападение — лучшая защита.

— Ничего забавного. Именно поэтому я привел ее сюда, — возразил Джон. — Ну, где это?

— Что? — Дора похолодела.

— Бритва.

— Бритва тут, на ночном столике. Я сейчас отнесу. — Она направилась к двери, пытаясь увести Геннона из спальни прежде, чем он увидит, что простыня с одной стороны неаккуратно торчит, но Джон остановил ее.

— Все в порядке, Дора. Я сам отнесу. — Он взял у нее флакон с пеной, бритву и помазок. И нечаянно задел шелковую ткань ее ночной рубашки прямо на груди. Дора вздрогнула. Если Джон и заметил ее движение, то не подал виду. — Теперь тебе ничто не мешает заснуть.

Дора вскинулась.

— Ты думаешь, что я в состоянии заснуть? Ты, должно быть, шутишь!

В ответ Геннон улыбнулся.

— Пока ведешь себя спокойно и покладисто, ты в полной безопасности. Обещаю, с тобой ничего не случится. Но теперь, когда Софи заняла твою постель, тебе лучше всего остаться с ней. Так ты будешь чувствовать себя более безопасно.

— А разве ты сам не хочешь быть с ней?

— Я тебе доверяю, Дора. Ты хорошо о ней позаботишься. А я уж лучше расположусь внизу. На диване в гостиной. — Но Геннон не спешил уходить. Задумчиво походив по комнате, он подошел и поднял сумочку Доры. — Не возражаешь, если я заберу это с собой? Просто мера предосторожности.

Дора молча покачала головой. Как легко могла она потерять последний контакт с внешним миром, если бы не воспользовалась первым же представившимся шансом…

— Бери, что хочешь.

— Надеюсь, мне не придется. Но если придется, я заплачу за все, что мне понадобится взять.

— Замечательно, — сказала она со злостью. — Без проблем. Бери все, что тебе нужно. — А уж Ричарду пусть объясняет все сестра.

Она украдкой бросила взгляд на кровать. Спать с девочкой неудобно, зато Геннон оставит ее в покое, хоть ненадолго. Доре нужно было совсем немного времени, чтобы достать телефон и попросить о помощи.

— Ты хочешь, чтобы я уложил тебя в кровать? — спросил Джон. Он словно и не собирался уходить. — Раз Ричард уехал и это некому сделать…

Дора почувствовала, как ее щеки заливает горячий румянец. Дора была не из тех, кто смущается и вспыхивает по любому поводу. Но за последние сутки она выполнила годовую норму по пылающим щекам.

— Думаю, я справлюсь сама. Хотя все равно спасибо. Ты не закроешь за собой дверь? — Джон не сдвинулся с места. — Пожалуйста. — Он пожал плечами и направился к двери, но, открыв ее, повернулся.

— Не хочешь сначала выпить чая или кофе? — (Дора испустила тихий протестующий стон.) — Я просто пытаюсь быть вежливым гостем.

— Самое лучшее, что ты сейчас можешь сделать, — это уйти и закрыть за собой дверь.

— Прости, Дора. Но я не могу проявить такую вежливость. Мне еще нужно пожелать Софи спокойной ночи.

— Чтобы ночь наконец-то стала спокойной, тебе лучше уйти и оставить в покое нас обеих. Я присмотрю за Софи, не беспокойся.

— Присмотришь? — Их взгляды встретились и на какой-то момент застыли. — Мы заключили с тобой договор, Дора. Ты не можешь получить одно без другого. Я неотделим от нее, вскоре ты поймешь, какой большой проблемой я могу быть на самом деле. — С этим он закрыл дверь, а она осталась в темноте.

«Да, это может быть правдой», — подумала Дора. Она уже отослала полицию, но ей может понадобиться помощь другого рода, чтобы выбраться без потерь из этой странной истории. А Сара как раз из тех решительных женщин, что потратили свою жизнь на создание собственной империи. Она-то уж точно знает, что делать.

Дора осторожно шарила между простынями в поисках телефона. Софи заворочалась, и Дора замерла, затаив дыхание. Один ее тихий всхлип — и Геннон будет здесь сию же секунду.

Наконец ее пальцы нащупали твердый корпус, и Дора схватила трубку. Ее руки тряслись так, что она не с первого раза попала пальцем по кнопке включения.

Ничего не произошло.

Она попробовала еще раз.

Ничего. Батарейка почти совсем села.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Геннон прикрыл дверь. Его пальцы все еще ощущали приятное покалывание от прикосновения к мягкой шелковой ткани, прикрывающей грудь Доры. Да что же с ним такое творится, в конце концов!

Он провел свой тридцатый день рождения в занесенной снегом лисьей норе. Под обстрелом снайперских винтовок. Он был слишком стар, слишком многое повидал и испытал на этом свете, чтобы чувствовать себя как подросток только оттого, что его рука нечаянно коснулась теплого женского тела. И это прикосновение пробудило в нем кое-какие сомнения.

Дора не похожа на обычных новобрачных, которых он встречал. По крайней мере не производит впечатления женщины, счастливой в браке. Да и счастливый муж навряд ли оставил бы надолго молодую жену. Интересно, когда Дора покинула общую с мужем спальню? Все указывало на то, что раньше, чем уехал Ричард. Ни одна женщина не ушла бы без видимой причины из комнаты, которую отделывала и обставляла специально для себя. Если только она не собирается в скором времени вообще оставить дом.

Геннон сжал зубы.

А потом еще то, как она смотрела, пока он раздевался в ванной. Джон предполагал, что она останется за дверью. Все, что он ожидал, — это то, что они будут разговаривать через дверь. Дора же вошла в ванную так, будто не могла дождаться. И смотрела на него своими невероятными глазищами. На какой-то момент ему захотелось обнять ее и посмотреть, что же она прячет за темными зеркалами своих глаз. Какое чувство выражают они под опущенными ресницами. Несмотря на пару сломанных ребер, Джону было трудно сдержать себя. Не говоря уже о совести, которую он был готов вообще послать к черту.

На первом месте стояло любопытство. Он готов был поклясться, что встречал ее раньше. Но как, черт его побери, он мог забыть такую красавицу!

Даже мысль о том, что он может оказаться в объятиях нежной, испускающей легкий цветочный аромат женщины и просто прижаться к ней на некоторое время, не давала Геннону покоя. Он стоял и смотрел на дверь спальни. Всего несколько сантиметров отделяли его от нее.

Если бы можно было повернуть события вспять, то он ушел бы прочь, как только понял, что коттедж обитаем. Но Софи не вынесла бы дальнейших скитаний после всех ужасов, которые она пережила в лагере. В этом доме девочка побудет в безопасности день или два. Власти в два счета обнаружат самолет, который он «одолжил», а попросту — украл. И его нелегальная посадка на поле скоро станет темой для обсуждения во всех местных газетах. Он только надеялся, что до того, как разразится шумиха, у них с Софи будет немного времени.

Джон распахнул дверь в ванную и опустил в пустую раковину бритвенные принадлежности вместе с сумочкой Доры. И тут же схватился за край раковины, переживая острый приступ тошноты и головокружения. Как же он устал! И голоден. Но усталость — гораздо хуже. Именно поэтому он так неосторожно посадил самолет. Если ему удастся поспать несколько часов, он сможет думать более четко. И хоть что-то решать.

Джон посмотрел на сумочку Доры и заставил себя, открыв ее, вытряхнуть все содержимое на стол.

Его мгновенно переполнило чувство облегчения. Когда Дора внезапно затихла, перестав петь, у него возникло ужасное подозрение, что у нее есть мобильный телефон.

Он разглядывал содержимое ее сумочки с явным интересом. Там лежало несколько чеков из супермаркета и один из лондонского Дома дизайна. Геннон взглянул на счет. Его брови поползли вверх. Казалось невероятным, что одна женщина способна потратить такую сумму на тряпки. Еще в сумочке лежали бумажник с шестьюдесятью пятью фунтами, множество глянцевых кредиток, водительские права — все на имя Доры Каваны. Неужели она не успела еще перевести документы на свою новую фамилию?

Кавана? В его памяти что-то быстро зажглось, но тут же погасло. Геннон потряс головой. Он вспомнит гораздо скорее, если не будет напрягаться.

Джон взял небольшой ежедневник, но тут же отложил. Бросил в карман ключи от машины и после минутного колебания взял деньги, затем собрал остальные вещи и положил обратно в сумочку. Как же он был себе отвратителен! Ведь он собирался только посмотреть, есть ли в сумочке телефон.

Геннон с трудом выпрямился, включил горячую воду и заставив себя побриться, хотя руки тряслись от усталости и истощения. С трудом одевшись, он собирался посмотреть, как там Софи, и заодно положить на место сумочку. Но когда он подошел к двери, та была распахнута настежь. Софи тихонько спала в кровати, а Доры не было.

Джон побежал вниз, перепрыгивая через три ступеньки, уже не чувствуя боли. Он ожидал, что и входная дверь также распахнута. Но в гостиной все выглядело мирно и спокойно.

Огонь потрескивал за каминной решеткой, а Дора, свернувшись в кресле и склонив голову, что-то писала. Ее волосы блестели в свете, падающем из торшера. Она даже не подняла голову, когда Джон ворвался в комнату.

— Что ты делаешь? — воскликнул он. — Я думал, ты в спальне с Софи. Почему ты не спишь?

Дора медленно пошевелилась и постучала концом ручки по блокноту.

— Я не могу спать. Из-за грозы я проснулась и уже не усну.

— Ты что, боишься грома? — Джон был удивлен.

— Нет. Гром меня не пугает. — Дора подняла голову. — Просто вызывает плохие воспоминания, о которых я предпочла бы забыть. Если я занята работой, воспоминания отступают.

— Понятно.

— Ничего тебе не понятно, но это не важно.

Она окинула Геннона внимательным взглядом, а потом повернулась и взяла чашку с подлокотника кресла. Дора заметила, что Джон не отрывает взгляда от чашки.

— Это какао. Если хочешь, я приготовлю тебе. Но в твоем положении я бы не доверяла мне. Вдруг подсыплю тебе снотворного в чашку? Или чего-нибудь еще?..

— Нет. Ты этого не сделаешь, — сказал он очень серьезно. — Я тебе слишком нравлюсь.

На мгновение она задохнулась, но, взяв себя в руки, продолжила:

— Как бы там ни было, у меня нет снотворного, и ты в безопасности. Не хочешь ничего поесть? В холодильнике есть сыр, яйца, а ты принес молоко. — Дора опустила чашку и задумалась. — Кстати, где ты купил его в такое время? — (Джон не ответил.) — Единственный круглосуточный магазин находится только на стоянке у главной дороги. — Она посмотрела на Геннона в изумлении. — Ты дошел оттуда пешком?

— Для меня это небольшая прогулка, — заверил ее Джон, подумав, что это просто, когда вокруг нет снайперов. И минных полей. И не рвутся снаряды. Он сел в кресло напротив Доры и спросил: — Чем ты занимаешься?

— Пишу, — сказала она.

— Это заметно. Письмо, поэму, записку с просьбой о помощи?

— Вообще-то это статья для женского журнала.

— Вот как? — Дора все-таки удивила его. — Так ты писательница? И как идет работа, успешно?

— Ты хочешь знать, зарабатываю ли я на этом кучу денег?

Дора могла бы сказать ему, что не нуждается в деньгах. Рассказать, как газеты и журналы интересовались ее историей, которую она решила рассказать в серии публикаций. Но не хотела вызывать этим излишний к себе интерес. Пока нет.

Джон обмяк в кресле, борясь со сном и голодом.

— Думаю, мне стоит принять твое предложение и чего-нибудь съесть, — проговорил он.

— Ты выглядишь так, будто неделю ничего не ел.

— А я и не ел.

— Господи, ты и правда ужасно выглядишь.

— Спасибо, я и сам это заметил. И чувствую себя еще хуже, чем выгляжу. Если тебе интересно.

Дора подалась вперед, как будто хотела до него дотронуться.

— Слушай, если ты веришь, что я не отравлю тебя, я что-нибудь тебе приготовлю. — (Несколько секунд Геннон молча рассматривал ее. Хотя он и был полностью уверен, что Дора не станет его травить, однако не доверял ей ни в чем другом.) — Может, яичницу с беконом?

— Ранний завтрак?

— Ну, можешь считать так. Я спущусь на кухню. Это не займет много времени. А ты пока отдыхай.

— Я лучше составлю тебе компанию.

Она пожала плечами, как бы говоря, что ей все равно. Но на самом деле все складывалось как нельзя лучше. Только бы задержать его внизу, подальше от спальни, где Дора положила телефон в зарядное устройство позади кровати.

Джон подошел к холодильнику, достал апельсиновый сок, коробку с яйцами и нераспечатанный пакетик с беконом. Дора поставила на огонь сковородку и начала сбивать яйца, когда, внезапно оглянувшись, увидела стоящую в дверях девочку.

— Софи! Что случилось? Геннон, верно, ей нужно в туалет, я отведу ее?

— Нет. Она тебя не знает. И не слишком хорошо говорит по-английски. — Он с трудом наклонился, поднял девочку на руки и пошел через холл.

Они отсутствовали довольно долго. Дора уже решила, что Джон уснул рядом с дочкой, когда они, наконец, вернулись.

На Софи была длинная чистая футболка и тонкая кофта, в которую она была завернута, как в одеяло.

— Мне пришлось сделать набег на шкаф с одеждой. Надеюсь, ты не возражаешь. — Геннон изобразил на лице забавную гримасу. — У нас произошла небольшая неприятность.

— Нет проблем. — Дора улыбнулась девочке. — Привет, Софи, может, съешь немного яичницы?

Геннон перевел ее предложение Софи, говоря на языке, который показался Доре странно знакомым. Глаза девочки расширились, когда она забралась на колени Геннона, сидящего за столом, и увидела еду.

Софи ела жадно и быстро. Малышка даже не делала пауз, чтобы прожевать пищу, и подбирала все до последней крошки.

— Там есть еще, — предложила Дора.

Но Геннон покачал головой.

— Пока хватит. — Он пододвинул к себе тарелку и принялся аккуратно есть, управляясь одной рукой.

— Тебе же так неудобно. Дай мне Софи.

Джон не стал спорить и, передавая девочку, что-то мягко и успокаивающе сказал ей. Софи крепко прижалась к Доре, вглядываясь ей в глаза.

— Ох, дорогая, ты замерзла. Я пойду и посижу с ней около камина.

Ножки Софи были совсем ледяными, и Дора села с ней в кресло поближе к огню. Она обняла девочку. Софи улыбнулась ей, а затем закрыла глаза и тут же уснула. Дора, боясь потревожить ребенка, постаралась сесть как можно удобнее. Постепенно исходящее от камина тепло разморило ее, и она тоже задремала.

Когда Геннон пятью минутами позже вошел в гостиную, они обе спали в кресле, крепко обнявшись. Он подложил в огонь еще пару поленьев, прежде чем вытянуться в кресле напротив Доры и Софи.

Он не сразу сомкнул глаза, не в силах оторвать взгляд от сцены, наполненной покоем и уютом. Незаметно его мысли вернулись к событиям последних сорока восьми часов. Джон знал, что покой этот — временный.

Дора проснулась, чувствуя, что ее левая рука онемела. В какой-то момент она не могла вспомнить, где она и почему здесь находится. Увидев спящего мужчину в кресле напротив, Дора все вспомнила…

Телефон. Он все еще наверху, в спальне.

Геннон спал в кресле. Жесткие черты его лица во сне разгладились, потеряли то отчаянное, затравленное выражение, которое она увидела на лице своего ночного гостя. «Действительно красив», — подумала она, и что-то внутри нее сладко сжалось.

Сейчас он совсем не казался опасным преступником. Скорее, просто уставшим красивым мужчиной.

Дора взглянула на девочку. Софи, казалось, крепко спала. Может, удастся отнести ее в спальню не разбудив.

Но как только она попыталась встать, большие темные глаза тут же раскрылись, и девочка напряглась как натянутая струна. Прежде чем Софи закричала, Дора приложила палец к ее губам и показала глазами на Геннона. Софи мгновенно поняла, что нужно молчать, и тоже приложила к своим губам пальчик. Дора понимающе кивнула, и Софи улыбнулась ей в ответ.

Наконец ей с трудом удалось подняться, держа на руках девочку, и осторожно переступить через вытянутые ноги Джона.

Дора тихонько добралась до двери, поднялась по ступенькам и наконец оказалась в спальне. Сердце ее бешено колотилось, когда она опустила Софи на кровать и достала телефон. Не теряя ни секунды, Дора набрала единственный номер, который знала наизусть.

Ей показалось, что прошла вечность, прежде чем раздались гудки. К несчастью, трубку взяла экономка брата, миссис Харрис.

— Могу я поговорить с Фергусом, пожалуйста? — прошептала Дора.

— Извините, я вас почти не слышу, — ответила миссис Харрис.

— Фергус, — повторила Дора нетерпеливо. — Он дома?

— Не думаю, чтобы он так рано встал. Минутку. — Дора услышала, как миссис Харрис положила на стол трубку, и ее удаляющиеся шаги. Последовала долгая, томительная пауза. Дора едва сдерживала дыхание, когда услышала сонный и холодный голос брата: «Кавана слушает…»

Дора ясно представила себе его реакцию. Он будет с ней снисходительным, как с ребенком. Точно так же, когда она впервые сообщила ему о своих планах отправиться в Восточную Европу с грузом гуманитарной помощи. Он был уверен, что не пройдет и недели, как она позвонит ему и будет умолять о помощи. И еще она помнила свою молчаливую клятву, что скорее будет грызть стекло, чем попросит его о помощи.

Сейчас у нее за спиной уже не одно, а целых три кошмарных путешествия в Боснию с гуманитарной помощью. Она пережила обстрелы вражеских солдат и все ужасы лагеря для беженцев.

И вот теперь, когда она дома, надо обращаться за помощью к Фергусу, который живет за тысячу миль отсюда. Что он сможет сделать? Не надо было иметь богатое воображение, чтобы представить, что он позвонит комиссару полиции, с которым знаком, и попросит избавить его бедную сестричку от ужасного положения заложницы, в которое она попала по своей неосторожности и глупости. Неужели она, Дора, и в самом деле хочет, чтобы Фергус вмешивался в это дело? Если бы ей нужна была полиция, она бы сама позвонила туда.

Дора поехала в Боснию, чтобы помогать людям, как требовала ее совесть. И вот сейчас, когда в ее помощи так нуждаются, все, о чем она думает, — как бы от этого избавиться…

Софи стояла на коленках в кровати и смотрела на Дору так, будто ждала, что та решит.

— Алло? Алло? Кто звонит? — голос Фергуса звенел в ее ухе, словно надоедливый комар.

— Мне очень жаль, но я ошиблась номером, — сказала она, чуть изменив голос, и быстро отключилась. Затем снова сунула телефон в зарядное устройство, задвигая его как можно дальше под кровать. Возможно, она совершает глупость, но Дора вдруг поняла, что хочет помочь Джону и Софи. Точно так же, как ей хотелось помочь всем беженцам из лагеря, которых она встречала в Боснии. Она улыбнулась девочке: — Пойдем, дорогая. Тебе не помешает принять ванную.

Геннон медленно выплывал из цепких объятий сна. Он потянулся, ожидая острой боли, но она была чуть терпимее, чем вчера.

Становилось холодно. Огонь в камине почти потух. Джон поежился в утреннем холодном воздухе. Сейчас ему не помешали бы яичница и чашечка крепкого горячего кофе.

Но как только Джон встал и выпрямился, прогоняя остатки сна, то понял, что кофе и яичницу придется отложить…

Кресло напротив было пусто. Софи и Дора исчезли.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Геннон уже направлялся к входной двери, когда услышал неожиданный смех, который заставил его круто изменить направление.

В ванной Дора, стоя на коленях, поливала смеющуюся Софи. Она обернулась, когда Геннон влетел туда.

— Привет, — сказала она, улыбаясь. — А мы тут веселимся, — добавила она.

Джон буквально прирос к месту.

— Мне интересно, где ты была, — проговорил он.

— Ты, наверное, хочешь сказать, где были мы? Как видишь, в ванной. Хочешь поиграть с нами?

— Кажется, ты угадала, — ответил он с иронией.

Она отодвинулась, освобождая Джону место рядом.

— Только предупреждаю: Софи любит брызгаться.

— Разве? — Геннон опустился на колени ближе, чем следовало бы, не глядя на Софи. После душа волосы Доры все еще были влажными. Она вкусно пахла мылом и шампунем. Джон не мог отвести от нее глаз. Взгляды их встретились, и Геннон вдруг почувствовал, что знает эту женщину всю жизнь.

Софи надоело, что на нее не обращают внимания, и она окатила отца водой. Наконец он повернулся к ней и тут же облил ее. Девочка залилась счастливым смехом и криком, пока Дора ее не утихомирила.

Доставая из шкафа полотенце, Джон заметил, что Дора неотрывно смотрит на него. Она была так сосредоточена, что между бровями появилась крохотная морщинка.

— В чем дело?

Она быстро отвернулась и, выхватив у него полотенце, завернула Софи.

— Почему бы тебе не пойти на кухню и не заняться завтраком, а, Геннон? — сказала Дора с раздражением. — Я пока поищу что-нибудь из одежды для Софи.

— Ничего особенного не произошло, Дора?

Она покачала головой, не глядя на него.

— Наверное, стоит разжечь огонь. Я бы не хотела, чтобы Софи простудилась еще сильнее.

— Я займусь этим, — послушно ответил он.

— Джон! — (Он замер в дверях.) — Я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы помочь вам.

Она стояла, держа на руках Софи. Мягкий утренний свет создавал вокруг ее головы подобие нимба. Казалось, что волосы Доры светятся. Она была прекрасна. В этот момент Геннон хорошо понимал Ричарда, который влюбился в эту женщину. Теперь они женаты, и она будет с ним навсегда. Джон кивнул и, не говоря ни слова, спустился вниз по лестнице.

Как только он исчез из виду, Дора с облегчением вздохнула. Она давно привыкла к взглядам, которые бросали на нее мужчины, словно раздевая. Дору это не волновало. Но когда на нее смотрел Джон, внутри нее поднималась горячая волна. Поднималась откуда-то из глубин, о которых она даже не подозревала, а потом растекалась по всему телу.

Софи обхватила тоненькими ручками ее шею, крепко прижимая к себе. Дора улыбнулась и поцеловала девочку в щеку.

— Пойдем, дорогая. Давай найдем тебе одежду.

Она порылась в шкафах, но ничего подходящего для Софи не нашла. Девочка была такой болезненно тоненькой и хрупкой, что тонула в любой вещи. Может, с ней жестоко обращались и потому Геннон забрал ее?

Дора завернула ребенка в теплую кофту и крепко обняла, прежде чем отнести вниз.

— Девочке нужна одежда, Геннон, — сказала она резко.

Он взглянул на них, не отходя от плиты.

— Зачем? Она и так выглядит замечательно.

— Не глупи. Во-первых, у нее совсем нет белья.

— Не думаю, чтобы это ее беспокоило.

— Ты прав. Но как насчет носков и обуви? Ее ножки постоянно мерзнут.

Джон начал чувствовать себя неудобно.

— Скоро разгорится камин.

— Это временное решение. Или ты собираешься пожить здесь, пока она не подрастет достаточно, чтобы носить мои вещи?

— Неплохая мысль, но в данных обстоятельствах чем скорее мы уйдем, тем лучше.

— В каких это обстоятельствах?

Он долго молча смотрел на Дору, думая о том, что он забрал, а точнее, украл свою дочь из лагеря для беженцев без разрешения. Скоро его начнет разыскивать английская и французская полиция. Если уже не разыскивают. И, кроме того, он буквально в шаге от того, чтобы влюбиться в жену своего друга.

Дора устала ждать ответа.

— Куда ты пойдешь, Геннон? И что будет с Софи? Ты не сможешь просто взять и уйти с ней на руках в никуда.

С этим трудно было спорить, тем более что у него была только одна цель — его дочка должна быть в безопасности. Когда они прошлой ночью подходили к коттеджу, ему казалось, что здесь они смогут отдохнуть. Он не рассчитывал на компанию Доры. Единственной альтернативой оставалась его собственная квартира в Лондоне. Но именно там его наверняка будет поджидать полиция.

— Я готов выслушать любые предложения.

— Прежде чем ты заберешь Софи куда бы то ни было, ей надо купить одежду. Я схожу в город и куплю для нее все, что нужно. — Дора видела, что ее слова не слишком ему по душе.

Геннон смотрел на Дору, силясь проникнуть в ее мысли, пытаясь сообразить, в чем тут подвох и что она могла еще придумать. Но ее темно-серые глаза были непроницаемы. В них нельзя было ничего прочесть.

— Я могу доверять тебе?

— В чем? В покупке одежды? Или в том, что я сохраню твое пребывание здесь в секрете? — Дора оглянулась. — Я что-то не вижу тут никого другого, кто мог бы тебе быть полезным. Придется довольствоваться мной и моей помощью. — Она опустила Софи на стул. — Вот так, маленькая леди. Как ты относишься к кукурузным хлопьям с молоком? — Дора достала коробку, а Софи довольно улыбнулась ей в ответ.

Как только Софи была накормлена, Дора нашла сантиметр, чтобы узнать размеры девочки. Когда она обернула ленту вокруг тоненькой лодыжки девочки, та засмеялась, всем своим видом показывая, что ей нравится это странное, хоть и щекотное занятие.

— Куда ты пойдешь за покупками? — спросил Геннон, пока Дора собиралась.

— Никуда, если ты не вернешь мне ключи от машины. — Она внимательно проверила содержимое сумочки. — Мне кажется, они лежали здесь.

Джон вынул их из кармана и отдал Доре.

— Думаю, и это тебе тоже пригодится, — сказал он, глядя на кошелек с набором кредитных карточек. Он твердо решил не возвращать ей наличные деньги, но никак не мог заставить себя открыть кошелек и вытащить их под ее настороженным взглядом. В результате Джон просто вернул ей кошелек со всем его содержимым.

— Я поеду в Мэйбридж, — сказала Дора. — Это самый ближайший супермаркет в округе.

— Сохрани чеки на все, что купишь. Я верну тебе деньги, как только смогу взять их из банка.

— Пожалуйста, не думай, что ты мне что-то должен. Покупка вещей для Софи совсем меня не разорит.

— Тебя или Ричарда?

Внезапно она перестала улыбаться и, как с удивлением заметил Джон, начала упорно избегать его взгляда.

— Я уверена, что он поступил бы точно так же, если бы оказался здесь, — пробормотала Дора. — Я вернусь так быстро, как только смогу.

Геннон проводил ее до сарая, переоборудованного теперь в гараж. В нем стояла новенькая, сверкающая машина Ричарда. Рядом примостилась легкая спортивная машинка Поппи. Ее собственный темно-зеленый «мини» смотрелся рядом с этими великолепными автомобилями просто заморышем. Но ей было все равно.

— У вас слишком большая конюшня на двоих, — прокомментировал свои наблюдения Геннон, распахивая дверь гаража.

— На этой машине я езжу исключительно за покупками. — Дора уселась за руль, прежде чем поднять голову и посмотреть на Джона. — Но если у тебя вдруг возникнет мысль воспользоваться одной из них до моего возвращения, должна предупредить: прежде чем уехать, Ричард позаботился о том, чтобы машины не сдвинулись с места.

Геннон ухмыльнулся.

— Он что, не доверяет тебе свою любимую машину?

Дора растянула губы в кислой улыбке.

— Возможно, Ричард знает своих друзей гораздо лучше, чем они его. — Дора наклонилась и повернула ключ зажигания. — Когда я вернусь, Геннон, надеюсь, ты будешь готов рассказать мне все, что с вами произошло. — Она нашла в бардачке солнечные очки и надела их. — Кто знает, если ты окажешься достойным помощи, может, у меня и родится парочка светлых идей.

И, не давая Геннону шансов опомниться и придумать подходящий ответ, она решительно вырулила из гаража и выехала на дорогу.

Джон смотрел, как она уезжает, гадая, не сделал ли он ошибку. Тщательно все взвесив, он решил, что нет. Но, с другой стороны, никогда не следует быть уверенным на сто процентов. В этой женщине было что-то, чего ему до сих пор не удалось разгадать. И это его беспокоило. Или, может быть, она сама его беспокоила?..

Геннон вернулся в дом, тщательно заперев за собой дверь. Потом пошел наверх, уложил дочку на кровать, сказав, чтобы она не шумела и никуда не выходила, пока он переоденется. Он говорил с ней сначала на родном языке Софи, а потом перешел на английский. Чем скорее она станет говорить по-английски, тем лучше.

— А Дора вернется к нам? — спросила девочка.

Геннон ответил ей, медленно произнося английские слова:

— Я надеюсь, что вернется. Лежи и постарайся согреться. Я ненадолго.

Он пошел в спальню Ричарда, чтобы подобрать себе какую-нибудь одежду. Он никогда не был таким крупным, как Ричард. А в последние пару месяцев еще и потерял в весе. Но ему все же удалось подыскать брюки, мягкую рубашку и пиджак, чтобы выглядеть достаточно презентабельно. Собрав все это, Джон не торопился покидать комнату. Он чувствовал, что теперь, когда Дора уехала, стоит внимательнее осмотреть дом. Геннон прошелся по комнате, поглядел в окно, не приближается ли к дому кто-нибудь посторонний. Но вся округа до самой реки была пустынна.

Он заглянул в отдельную ванную, отделанную в том же стиле, что и ванная для гостей. Другая дверь вела в красиво обставленную гардеробную. Он открыл встроенный объемный шкаф и поразился обилию дорогой одежды. Прикинув стоимость всего, что висело на вешалках, Геннон тихонько присвистнул. Его глаза остановились на радужных волнах, которыми переливались изысканные вечерние туалеты и легкие элегантные дневные наряды. Вряд ли такой гардероб принадлежит женщине, которая тихо коротает дни в глуши, носит леггинсы и застиранные футболки, а за покупками отправляется в заштатный супермаркет. Все, что он увидел, совсем не подходило Доре.

И все же в самом углу кладовки висело доказательство, что Дора говорит ему правду. Он поднял покрывало, чтобы рассмотреть свадебное платье. Оно представляло собой целые потоки белого шелка. Очень простое, очень тонкое и очень дорогое. Он уронил покрывало и резко повернулся, чувствуя, что его ребра возражают против столь порывистых движений. До этого момента он не верил по-настоящему, что Ричард и Дора поженились. Вернее, не хотел верить.

Геннон подошел к окну, думая о том, что же между ними произошло. Видимо, что-то серьезное. Почему Дора перешла в спальню для гостей, когда все ее наряды остались в гардеробной?

Впрочем, у него достаточно своих проблем, чтобы еще беспокоиться о семейном счастье Доры и Ричарда. И все же он должен иметь представление о том, что здесь произошло. Посмотрев на маленький гардероб в гостевой спальне, он, недолго думая, открыл его. Может, он там найдет что-то, объясняющее положение вещей?

Он с интересом рассматривал содержимое гардероба и старательно ломал голову, пытаясь понять, что же именно кажется ему неправильным и, как заноза, беспокоит его. И тут он услышал длинный гудок. Софи засмеялась, звук повторился. Джон полуобернулся. Девочка забавлялась с чем-то, наполовину спрятанным под складками одеяла. Одеяло морщилось на кровати и закрывало непонятный предмет. Неужели Дора нашла для нее какую-то игрушку?

Когда Джон подошел к Софи, игрушка снова начала звонить. Софи вскрикнула от удивления, глядя на него со смешной гримасой, выражавшей «я этого не делала». Геннон заставил себя улыбнуться ребенку.

— Все в порядке, золотко, — сказал он, думая совсем иначе. Звонок повторился. — Это всего лишь телефон, детка. — Он слышал, как его губы произносят эти слова, и сам не верил в них. Он поднял аппарат, никак не решаясь ответить на звонок. Или пусть звонит? Но выход нашелся сам собой. Видимо, звонивший отчаялся, и телефон замолчал.

Боже, как Дора хладнокровна! Она могла позвонить половине страны, пока он спал внизу перед камином. Наверное, так и сделала, когда говорила ему, что хочет помочь. Даже назвала его по имени своим мягким голосом, полным соблазна… И так спокойно предложила съездить в город за одеждой для Софи. Она так легко доказала ему, что это необходимо, что он сам отдал ей ключи и бумажник.

Итак, кому она могла позвонить? Ричарду? Конечно, ему. Если это так, то становилось понятно, почему сегодня утром она выглядела гораздо менее напряженно. И даже была готова помочь.

Он почти убедил себя, что ему послышалось, когда раздалось тихое урчание машины, медленно подъезжающей к дому по дороге.

Было слишком рано, чтобы вернулась Дора. Только если она что-то забыла. Геннон подошел к окну. Нет, это не Дора. Это полицейская патрульная машина. Джон вспомнил, как дразнил Дору, говоря, что юный констебль найдет предлог, чтобы вернуться. Вот только он не ожидал, что тот вернется уже в десять утра.

А потом он увидел другую машину, большой полицейский фургон, следующий за первой. Он отступил назад, переводя дыхание для длинного витиеватого ругательства. Сунув телефон в карман, схватил Софи и побежал вниз по лестнице, прежде чем путь к отступлению будет отрезан. Пальтишко Софи, уже просохшее, лежало на диване в холле.

Дорожка обегала вокруг дома. Чтобы войти через парадную дверь или в тот вход, который раньше был парадным, надо было обойти дом. Геннон потратил несколько секунд, мысленно намечая оптимальный маршрут для бегства, прежде чем кинуться в нужном направлении. Переводя дыхание, он старался не обращать внимания на боль, снова застилающую глаза мутной пеленой. Недалеко от дома он заметил небольшую рощицу деревьев, где можно было укрыться.

Через несколько минут он был уже там, пережидая очередной приступ резкой боли. Лоб покрылся мгновенно выступившим холодным потом. Софи не проронила ни звука за все время бегства. Она слишком часто оказывалась в таких ситуациях, чтобы кричать. Девочка, прижавшись к отцу, дрожала от страха.

Один из полицейских обернулся в сторону рощи, и Геннон отступил в тень крон. С каждым шагом он молча проклинал женщину, которая предала их так расчетливо и жестоко.

Джон прислонился спиной к стволу дерева. Она обещала сделать все возможное, чтобы помочь. Она смотрела на него своими прекрасными глазами, произносила его имя, и каждой клеточкой тела Геннон ощущал, что ему хочется ей верить.

Он смотрел, как полиция окружает коттедж плотным кольцом. Что же она наделала?

Дора поняла, что проблема не в том, что именно купить для маленькой девочки, а в том, когда остановиться. Она ходила туда и сюда по отделу детской одежды, довольная, что здесь никто не знает ее и не заинтересуется, зачем ей детская одежда. Она накупила массу удобных теплых вещей и, не удержавшись, прихватила еще и куклу.

Расплатившись по кредитке, Дора направилась в банк, где спокойно выписала чек на пять сотен фунтов.

Геннон не просил денег, но было ясно, что они ему понадобятся. Конечно, она их не даст, пока он не объяснит ей толком, что происходит.

Дора подождала, пока кассирша отсчитает деньги, и засунула в сумку солидных размеров пачку.

Она все еще не могла придумать, куда спрятать деньги, когда ей в голову пришла одна мысль, и она остановила машину у супермаркета. Дора прошла по большому книжному отделу и остановилась там, где продавались словари, каталоги, путеводители и различные карты, быстро найдя то, что искала. Свою находку она понесла к кассе и положила на краешек прилавка, заваленного свежими местными газетами, и тут ее взгляд упал на жирный заголовок: «УКРАДЕННЫЙ САМОЛЕТ СОВЕРШИЛ ВЫНУЖДЕННУЮ ПОСАДКУ НА ПОЛЕ».

На мгновение она замерла, не в силах двинуться.

Нет, это не Геннон. Он не мог украсть самолет! Дора взяла одну из газет. Зачем ему это делать?

Книга, которую она собиралась купить, мгновенно напомнила ей лагерь беженцев, где она бывала не раз, виделась и говорила с детьми, точно такими же, как Софи. Ясно, что она — не его дочь. Она — беженка. Но зачем обычному человеку, лондонцу, красть самолет, чтобы увезти из лагеря чужую девочку?

Дора сама держала этих детей на руках и плакала, глядя на них, даже умоляла агентство позволить ей усыновить хотя бы одного. Работающие в фонде гуманитарной помощи очень мягко, но твердо отговорили Дору от этого шага, заверив, что она может помочь не одному, а всем этим детям.

Но Геннон, решила Дора, не позволил убедить себя, и он сделал, что хотел. Но украсть самолет…

Она расплатилась в кассе, развернула газету и начала читать. Несмотря на кричащий заголовок, в статье было до обидного мало фактов. Ясно было только, что полиция охотится за пилотом одномоторного самолета «сесна», который совершил вынужденную посадку на поле возле фермы Марша вчера ночью. Самолет, как предполагается, был украден с частного летного поля под Парижем. Во время посадки машина получила некоторые повреждения. К тому времени, когда прибыли спасатели, «скорая» и полиция, пилот исчез. Предположительно он ушел пешком. Местная полиция обращается ко всем, кто знает что-либо о человеке, проходившем вчера поздно ночью в районе фермы, с просьбой сообщить ей.

Остальную часть содержания статьи составляли предположения о личности пилота. Дора не стала читать ее целиком, потому что она уже точно знала, кто это был.

Самолет! Он все-таки украл самолет! Кто же он такой, Джон Геннон, который смог украсть самолет?

Геннон смотрел, как полиция окружает дом, старательно прячась за деревьями. Он слышал, как они начали ломать дверь черного хода, и видел, как два офицера заняли позиции перед входной дверью. Еще минута, и они оказались бы в ловушке.

Дора спешила. Она подъехала и припарковалась в каких-то дюймах от полицейской машины, стоящей во дворе. Дверь коттеджа была сломана. От волнения сердце Доры болезненно сжалось. Геннон арестован. Софи увезут назад. Интересно, арестуют ли и ее, как сообщницу? Она тихо застонала. Если бы Фергус вытащил ее из этой передряги раньше, ничего бы не произошло.

Господи! Неважно, что случится с ней. Главное — что будет с Софи, если Геннона посадят за решетку.

Дора сжала руль так, что пальцы побелели. Что бы ни произошло, она не позволит отправить обратно девочку. Даже если ей придется поднять на ноги всю британскую общественность, поставить на уши всех чиновников Европы. Она своего добьется. Софи будет в безопасности. Но она не сможет ей ничем помочь, если сама будет в тюрьме.

Дора собралась с духом и подготовилась к отпору, пока к ней шел полицейский. Успокоив дрожь, она не стала его дожидаться, выбралась из машины и побежала к распахнутой настежь двери коттеджа.

— Что здесь происходит? — возмущенно спросила она. Дора вспомнила ужасы лагеря для беженцев, вспомнила Софи. Да, она будет играть до конца. — Кто это все устроил? — Ее голос дрожал, но это было даже к лучшему.

— Простите, мисс. У нас есть информация, что здесь может скрываться преступник, находящийся в розыске.

— Преступник? — переспросила она. Затем вздрогнула, это тоже было нетрудно.

Старший офицер заговорил:

— Я сержант Уиллис, мисс. А это — констебль Мартин.

— Мы уже виделись вчера ночью, — сухо заметила Дора.

— Да. Но у нас есть пара вопросов, которые бы хотелось вам задать. Может, нам стоит зайти в дом? Это не займет много времени. Пит, помоги леди донести покупки.

— Это совсем не обязательно. Меня больше интересует, кто будет платить за все это безобразие!

Но на сержанта ее вопрос не произвел должного впечатления. Он внимательно оглядывал дверь черного хода. Решив соблюдать правила игры, Дора прошла в гостиную. Изобразив воплощенную невинность, повернулась к полицейским.

— Объясните мне, что происходит, — попросила она.

— Дело в том, мисс, что в связи с расследованием по другому делу к нам поступила информация о беспричинном сигнале тревоги вчера ночью.

— И что?

— Мы узнали в конторе мистера Мариотта, что он и его жена находятся в Соединенных Штатах. Женщина, которая прибирается в коттедже, сказала, что он будет пустовать в течение шести недель. Так что, когда прошлой ночью констебль Мартин позвонил нам и сказал, что видел миссис Мариотт, мы забеспокоились. Вам было бы лучше прямо сейчас рассказать нам, кто вы и как получилось, что у вас ключи от этого коттеджа.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Дора смотрела на него.

— Вы хотите сказать, что все это… — она неопределенно махнула рукой куда-то в направлении входной двери, — что все это произошло из-за того, что я не поправила вчера ночью констебля Мартина, когда он по ошибке назвал меня именем моей сестры?

— Вашей сестры?

Дора повернулась к Питу Мартину.

— Возможно, мне следовало вам объяснить, — произнесла она с искренним смущением, — но было так поздно, а вы были так… заняты… Я действительно сестра Поппи. Дора Кавана, — она протянула руку молодому констеблю, — и я рада еще раз поблагодарить вас за то, что вы вчера приехали и все проверили. То, как хорошо работает наша полиция, вызывает чувство уверенности и защищенности. — И она бросила выразительный взгляд на сломанную дверь.

— Вы следите за домом в отсутствие вашей сестры? — предположил сержант.

— Нет, не совсем. Я просто остановилась пожить здесь на несколько дней. Лондон — город шумный и утомительный, так что Поппи дала мне ключи и предложила приехать сюда, если мне понадобится место для отдыха.

По пути в аэропорт Поппи зашла к ней, окутав запахом духов «Джой».

— Я не могу остаться и поболтать с тобой, Дора. Ричард ждет меня внизу с секундомером в руках. Я говорила по телефону с твоим братом. Фергус так о тебе беспокоится!

— Беспокоится обо всем и обо всех. Ему точно нужна семья. Поскорей бы он нашел кого-то, на кого можно было бы излить свою кипучую энергию, — заметила Дора.

— Знаю, и все же… — Зазвонивший телефон прервал ее тираду, и Поппи посмотрела на него с немалой толикой раздражения. — Почему бы тебе не переехать и не пожить в коттедже недельку или две, пока мы с Ричардом будем в Штатах? Ни одна живая душа не узнает, где ты. У тебя будет время обо всем подумать в тишине и покое…

Дора посмотрела на обоих полицейских, вкратце передав им слова сестры.

— Ох, не позволяйте мне углубляться, джентльмены. Я могу болтать тут до ночи. Уверена, вас ждут более интересные и полезные занятия, чем слушать мою болтовню.

Но они не двинулись.

— Надеюсь, у вас есть доказательства, что вы сестра миссис Мариотт?

Дора уставилась на сержанта, широко раскрыв глаза от удивления.

— Думаю, я смогу это доказать, если возникнет необходимость. — Тот не ответил, и она усмехнулась. — Неужели вы все еще думаете, что я прячу здесь этого вашего преступника?

— Нет, конечно, нет… — начал Пит. Но старший полицейский вовсе не был так уверен.

— В местной газете ничего о нем не говорится. Он опасен? — Ей не пришлось разыгрывать интерес.

— Мы не знаем, кто он, мисс Кавана. Возможно, это — контрабандист. — Сержант взял с дивана прозрачные пластиковые сумки и заглянул в них. — Выглядит так, будто вы скупили все, что было в магазине. Кто же счастливый ребенок? — спросил он.

— Моя племянница, — сказала она первое, что пришло в голову.

— Ваша племянница? Я и не знал, что у мистера и миссис Мариотт есть дети.

— Нет, у них нет детей. Это племянница Ричарда, Лаура. Она живет на другом конце поселка. Ее мать — Сара Шелтон. Ее муж — владелец нескольких компаний…

— Мы знаем, кто он, — неожиданно прервал ее констебль. — И я знаю, кто вы. Вы та самая леди из газет. Общественная деятельница, которая помогает беженцам.

Лицо сержанта расплылось в широкой улыбке.

— Ну конечно же! То-то я подумал, будто где-то раньше вас видел.

— А вы думали, что мое лицо знакомо вам по списку «разыскиваются»? Неудивительно, что вы были столь подозрительны.

Полицейский рассмеялся, но на его лице оставалось несколько смущенное выражение, говорящее, что Дора недалека от правды.

— Моя жена буквально слезами обливалась, когда вас показывали по телевизору… Я надеюсь, вы не откажетесь сделать для нее автограф?

— Буду рада. — Она поглядела вокруг в поисках чего-нибудь подходящего, одновременно молясь, чтобы оба полицейских поскорее ушли. Через минуту она протянула полицейскому листок со своей подписью. И тут же заметила, что Пит напряженно вглядывается во что-то. Что? Что он увидел?

Но это был словарь, который она купила сегодня. Книга выскользнула, когда констебль заглядывал в сумки с покупками.

— Вы еще находите время учить языки? — спросил он с восхищением.

Наконец ей удалось рассмеяться.

— Не совсем. Я просто подумала, что стоит выучить несколько полезных фраз для моей следующей поездки.

Она уже начала думать, что они никогда не уйдут. Разговор затянулся. Их прервала рация Пита.

— Нам придется вернуться в участок, — с сожалением проговорил он.

— Вам нужно вызвать кого-нибудь, чтобы починили дверь, мисс Кавана.

— Не волнуйтесь, мне есть кому позвонить.

— Да, если ваша сестра захочет подать жалобу за причиненный ущерб, она может получить форму и заполнить ее в участке.

— Не думаю, что она этого захочет. Вы же только выполняли свою работу.

— Да. И если вы заметите что-либо подозрительное, дайте нам знать, мисс Кавана.

Дора следила, как полицейские направляются к машине, пока первые тяжелые капли дождя не забарабанили по крыше. Ноги ее дрожали от слабости, колени подгибались, когда она закрывала дверь. Наконец, собравшись с силами, она закричала:

— Геннон! Они ушли. — Ее голос эхом отдавался в пустом доме. Она взбежала по лестнице. — Геннон! Черт тебя побери, я не знаю, где ты прячешься, но сейчас ты можешь выйти. — Тишина. Ни звука.

Дора прошла все комнаты. Пусто.

Геннон не ответил, потому что его не было в коттедже. Он нашел телефон и подумал, что Дора обманула его. Ничего удивительного, что полиция никого не застала.

— О, Джон! — неожиданно для себя воскликнула Дора.

Услышав, что дождь все усиливается, она побежала вниз по лестнице. Надо найти его. Найти малышку. Софи не должна оставаться на улице под дождем. Она и так уже кашляет. На бегу Дора схватила куртку Поппи и выскочила под дождь. Куда они могли пойти?

Она добежала до гаража и осмотрелась. Роща была первым местом, где можно было бы спрятаться. Туда не было никакой дороги, кроме заросшей тропинки. Оттуда можно было добраться до поселка.

Дора поспешно вернулась в коттедж, захватила сумку и одежду для девочки. Забросив все на заднее сиденье, она села в машину, описала небольшой круг и выехала на дорогу.

Геннон еле стоял. Его волосы трепал внезапно налетевший ветер. Софи прижималась к нему под курткой. Бежать через поле было бы сейчас настоящим безумием. Последняя пробежка отняла у него практически все силы. Кроме того, ему совсем не улыбалось наткнуться на какую-нибудь старушку, выгуливающую в лесу свою болонку.

Джон чувствовал себя обманутым. Надо было еще вчера вечером забрать машину и деньги и попытаться уехать как можно дальше. Он стоял, прислонившись спиной к стволу дерева, так было легче держать Софи. Переводя дыхание, Геннон недобро усмехнулся. Вчера он, не проехав и мили, заснул бы прямо за рулем. У него не было выбора, кроме как остаться в коттедже на ночь.

— Дора, — прошептала девочка. — Я хочу к Доре.

Джон погладил дочку по волосам. Немногим раньше он и сам хотел того же.

Дора медленно ехала вдоль аллеи, вглядываясь в залитую дождем зеленую массу деревьев и старательно рассматривая все тропинки, пересекающие дорогу. Через некоторое время она заприметила крошечный зелено-белый знак, вселяющий определенную надежду. Знак был едва виден в густых зарослях. Дора съехала на обочину и остановила машину.

Возможно, она уже проехала мимо него. У нее не было никакого представления о том, как давно Геннон покинул коттедж. Тропинка вела прямо через лес. Как-то Дора уже ходила по ней. Однажды, в воскресенье, когда приезжала к Поппи. Правда, это было зимой.

Вероятно, и Геннон знал об этом пути. Он не был настолько сумасшедшим, чтобы отойти далеко от тропинки в незнакомом лесу. Но если он заметит ее машину, то может заподозрить ловушку. Тогда ей его не найти.

Дора еще немного проехала вверх по аллее и загнала машину в укрытие из ветвей старого бука.

Она выбралась под дождь, заперла машину, накрыла голову курткой и побежала к тропинке. Никаких следов.

Пройдя пару сотен ярдов в глубь леса, Дора начала тихо звать:

— Геннон, это я, Дора! — Но лес отвечал молчанием. Он где-то там, она чувствовала.

Пройдя еще немного, она снова тихо позвала:

— Геннон. Полиция уехала. — Никакого ответа. — Я не вызывала их. Я вообще никому не звонила. Я хочу вам помочь.

Дору не покидало стойкое ощущение, что за ней наблюдают. Сначала она подумала, что это Геннон, и обрадовалась. Но внезапно ей в голову пришла мысль, что это не Геннон. Что, если в самолете прилетел не он? Это вполне мог оказаться настоящий преступник, контрабандист, скрывающийся от полиции. И тут она явно почувствовала, что кто-то у нее за спиной.

Дора мгновенно обернулась, вскрикнув от страха, и увидела стоящую на тропинке фигурку. Софи! Это была Софи, закутанная в мужской пиджак. Дора кинулась к девочке, но грубая мужская ладонь зажала ей рот. Другая рука обвила ее, прижимая руки к телу, не давая двинуться.

— Тише, Дора, — прошептал ей на ухо Геннон. Впрочем, это было совсем не обязательно. Она бы все равно не смогла издать ни звука. Дора понимала, что состояние Джона не позволит ему долго удерживать ее. Но она не стала вырываться, понимая его осторожность и подозрительность. Джон держал ее крепко, не причиняя боли, и она покорно замерла. Потом Геннон осторожно ослабил хватку. — Что тебе нужно? — спросил он.

Осторожно подбирая слова, Дора ответила:

— Я только хочу, чтобы Софи была в безопасности. Моя машина припаркована на аллее. Там есть новая одежда для нее. И пять тысяч фунтов лежат у меня в сумке вместе с ключами от машины. — (Джон молчал.) — Я знаю, что ты нашел мой мобильный телефон, Геннон. И не виню тебя за то, что ты подумал, будто я вызвала полицию. Но я никому не звонила.

— Почему? — Его голос был полон нескрываемого подозрения, но он отпустил ее, так что Дора смогла повернуться к нему лицом. По его темным волосам стекали дождевые капли. Лицо Джона было белее мела. Он промок до нитки, и одежда прилипла к телу. Видно было, как его мучает боль. Теперь уже ему, а не Софи нужен постельный режим и антибиотики. Геннон просто не выдержит дальней дороги. По крайней мере, не сейчас.

— Потому, что я сумасшедшая. О тебе пишут все местные газеты. То есть я думаю, что это ты. Украденный самолет — твоих рук дело?

Джон отвернулся, пряча лицо.

— Я не украл его, а одолжил у друга.

— Точно так же, как у Ричарда коттедж?

— Господи, я починю его и верну. Как только улажу все дела. Генри поймет меня.

— Ричард поймет, Генри поймет. Какие у тебя понимающие друзья, Геннон!

— Я бы сделал для них то же самое. И они это знают.

— Только если не окажешься в тюрьме… — Тут Дора повернулась, услышав приближающийся лай собаки.

Но Геннон остановил ее. Он потянулся за Софи, невольно скривившись от боли. Тогда Дора подхватила ее на руки вместо него. Из зарослей выскочила собака. Маленький, белый с рыжим спаниель, тянувший за собой хозяйку на длинном поводке. Это был Бонни. А его хозяйка — домработница Поппи.

— Геннон, это миссис Фуллер. Она не должна меня видеть. Если она меня узнает…

Не закончив фразы, Дора с Софи на руках решила бежать. Но прежде чем она двинулась, Джон обхватил ее за талию и повернул к себе. Как только собака подбежала к ним, заливаясь радостным лаем и прыгая вокруг Доры, он взял ее лицо в ладони и поцеловал мокрые прохладные губы. Дора попыталась вырваться, но рука Геннона крепко держала ее, а губы прижимались все плотнее.

У Геннона была только одна цель, когда он схватил Дору и начал целовать: спрятать ее лицо, чтобы ее не узнали. Но к тому времени, как хозяйка смущенно и торопливо отозвала своего пса, выражение лица Доры смягчилось, и она начала отвечать на его поцелуй. И Джон забыл о своих разумных мыслях. Теперь ему хотелось просто целовать Дору. Он целиком был поглощен невероятным, кружащим голову удовольствием, которое доставляли ему ее губы. Кровь быстрее побежала по его венам, по телу разливалось идущее изнутри тепло, несмотря на холодные струи дождя.

Софи захныкала, и только это заставило их опомниться. Дора отступила назад, немного раскрасневшаяся, готовая отскочить в любую минуту, словно пугливая лошадь. Девочка что-то зашептала Джону на ухо. Он в ответ приложил ей палец к губам.

— Не спрашивай, — предупредил он Дору, удивленно поднявшую брови.

— Почему? Что она сказала? — Геннон упорно избегал встречаться с ней взглядом. С изумлением Дора заметила, что его щеки тоже заливает легкий румянец. Значит, что-то насчет их поцелуя. Она рассмеялась, но не стала настаивать. — Пошли. Давай отсюда выбираться.

Геннон внимательно смотрел на нее. Она смеялась. Не злилась. Не заявляла ему, чтобы он ни на что не рассчитывал, что их поцелуй был лишь способом скрыть, кто она. Нет. Их поцелуй был настоящим. Похоже, Дора тоже осознавала это и ответила охотно, без смущения.

Джон отвернулся. Одно дело — пожить у друга в доме или, скажем, одолжить самолет. Но жена друга… Ни один из друзей этого уже не поймет и не простит. Даже если его жена будет совсем не против. Особенно, если будет не против.

— Полиция может вернуться, — выдавил он.

— Возможно, но это будет не скоро. Они немного смущены тем, что сломали дверь. — Дора взглянула на Джона. — Я не звала их.

— Тогда почему они примчались сегодня утром во всеоружии целым подразделением?

— Во всеоружии? С каких это пор двое полицейских зовутся подразделением?

— В машине их действительно было двое. Но за ними подъехал еще небольшой фургончик. Они окружили дом, перекрыли все выходы прежде, чем сломать дверь. Я все видел из своего укрытия в роще.

— Они ничего об этом не говорили. Там были только эти двое. Похоже, они специально дожидались меня.

— Они устроили тебе допрос с пристрастием?

— Они подумали, что я могу оказаться сообщницей. Или заложницей. — Она едва успела остановить готовую сорваться с языка фразу о произошедшей путанице с именами.

Дора чувствовала, что должна сказать ему. Должна признаться. Особенно после их поцелуя. Геннон не должен думать, что жена его друга позволяет целовать себя всякому встречному. Она скажет. Но только не сейчас. Сейчас она не готова. Кроме того, Геннон может подумать, что она поощряет его. И будет, кстати, не так уж неправ.

Он посмотрел на нее, а затем кивнул.

— Конечно, они могли знать, что я друг Ричарда. И тогда искать меня в его доме было бы логичнее всего.

— Ты думаешь, они знают, кто ты? В газете об этом ничего не сказано.

— Газетчики много чего не знают. А вот полицейские могли догадаться. И они могут вернуться в любую минуту. Мне жаль, Дора. Я доставляю тебе уйму беспокойства.

— Ничего. Просто добавь меня в список своих друзей. Тогда сразу перестанешь об этом беспокоиться. А о полиции можешь не думать. Мы не останемся в коттедже. Я только вернусь, чтобы починить дверь. А потом мы поедем в мою квартиру в Лондоне.

В ее квартиру? Почему она не сказала «в нашу квартиру»? — тут же промелькнуло в его голове.

Все трое подошли к машине. Дождавшись, пока Дора откроет ее, Джон спихнул на пол сумки и положил Софи на заднее сиденье.

— В одной из сумок есть кукла. Это для Софи.

Геннон нашел куклу и протянул ее девочке. Та посмотрела на Дору и смущенно улыбнулась. Потом пробормотала несколько слов. Дора порылась в памяти и выудила боснийский эквивалент слова «пожалуйста».

— Где ты этому научилась? — спросил Геннон, пытливо вглядываясь в черты Доры.

Она немного смущенно пожала плечами.

— Я бывала в Боснии. Я понимаю, что и почему ты пытаешься сделать. Правда, понимаю. Тебе не придется больше мне лгать. Господи, да залезай же в машину, пока совсем не околел от холода. — Джон потянулся к водительской дверце, но Дора покачала головой. — Я поведу. — Он еще раз задумчиво на нее взглянул, но не стал возражать. Несколькими минутами позже они уже подъезжали к дому. — Тебе лучше будет пойти внутрь, просохнуть и сменить одежду, пока я попытаюсь что-нибудь сделать с дверью.

Джон не стал терять времени на споры, и, когда он вернулся, Дора еще возилась с телефоном. Не обращая внимания на его подозрительный взгляд, она набрала номер.

— Сара? Это Дора. Как Лаура? — Сара могла обсуждать успехи, красоту и сообразительность своего ребенка часами, но у Доры не было времени на подробности. — Замечательно! Поцелуй ее за меня и передай горячий привет. Сара, дорогая, ты не могла бы оказать мне одну услугу? У меня произошел досадный инцидент с дверью в коттедже. Нужен кто-нибудь, кто мог бы починить замок. Как можно скорее. Да, и телефон тоже не в порядке. — Она улыбнулась Геннону. — Благослови тебя Бог, дорогая. Счет пришли мне по почте. — Дора закончила разговор и посмотрела на Джона. — Ты знаком с Сарой?

— С сестрой Ричарда? Один раз встречались.

— Она большая мастерица улаживать бытовые проблемы. Ты мог бы позвонить ей.

— Я вообще не планировал звонить кому бы то ни было, Дора.

— Человек, попавший в такие неприятности, как у тебя, нуждается в любой помощи, которую только можно получить. Ну что, поехали?

Геннон оказался ужасным пассажиром. Он постоянно сдерживал ее, едва она слегка увеличивала скорость на шоссе, и нервно постукивал ботинком, пока она лавировала в потоке машин по Лондону. Но Дора стойко молчала, не делая никаких замечаний.

Наконец они доехали до дома, в котором помещалась квартира Доры.

— Вот и все, Геннон. Можешь вылезать, — сказала она, лихо припарковавшись между «мерседесом» и «ягуаром». Он пробормотал что-то, одинаково похожее на молитву и на благодарность.

— Ты всегда так водишь?

— Как «так»? — с выражением искренней невинности спросила Дора, но это не обмануло Геннона.

«Дора Мариотт или Кавана, как бы ее там ни звали, так же невинна, как сам грех, — подумал Джон. — И, может быть, точно такая же сладкая». Воспоминание об ее теплых губах, о медовом вкусе ее языка вернулось и захлестнуло его.

— Пойдем, детка! — Дора откинула свое сиденье и с трудом вытащила Софи. Во время поездки девочка порылась в сумках и попыталась примерить все, до чего смогла дотянуться.

Дора поставила Софи на тротуар, и сразу стало заметно, что штанишки безнадежно сползают, а кроссовки надеты не на ту ногу. Дора засмеялась.

— По крайней мере, ей удалось правильно надеть пальто. — Она подняла девочку на руки. — Я отнесу ее, если ты захватишь сумки.

— Добрый день, мисс Кавана, — сказал консьерж, когда они вошли в холл подъезда. Вид у них был такой, словно они приехали с распродажи одежды по сниженным ценам. — Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Нет. Все в порядке, Брайан. Но если вы найдете для меня пинту молока, я буду вам очень признательна.

— Без проблем. Я принесу молоко вам наверх вместе с почтой.

— Спасибо, Брайан. Да, кстати… если меня кто-нибудь будет искать, то меня нет дома. И вы не знаете, где я и когда буду.

— Вас уже искал мистер Фергус Кавана, мисс. Он звонил несколько раз. Боюсь, он подозревает, что вы дома, но не отвечаете на его звонки. Он оставлял вам сообщения на автоответчике.

— Я прослушаю их, когда поднимусь в свою квартиру.

Брайан старательно избегал смотреть на Геннона.

— Да, мисс. Вас никто не побеспокоит.

— Он подумал, что у тебя роман, — уже подходя к лифту, заметил Геннон.

— Может быть, но он ничего не скажет.

— Ты знаешь это по собственному опыту?

Дора повернулась к Джону.

— Господи, как ты груб! Я уже стала соучастницей всех твоих преступлений. Даже тех, о которых не знаю. Самое меньшее, что ты можешь для меня сделать, это постараться быть вежливым.

— Хорошее у тебя жилье. — Джон сделал неуклюжую попытку переменить тему, но Дора не отреагировала. — Знаешь, когда я в последний раз виделся с Ричардом, он боролся с многочисленными проблемами. В том числе и с финансовыми. Именно из-за этого от него ушла Элизабет.

— Она бросила его потому, что вышла не за Ричарда, а за его титул. А когда узнала, что к титулу совсем не обязательно прилагается богатство…

— Понимаю, — сказал Джон, когда они вышли на верхнем этаже. Он бросил сумки в холле квартиры и взглянул через открытую дверь на огромные окна, из которых открывался великолепный вид на реку.

То, что он увидел, позволяло судить, насколько хорошо идут дела у Мариотта сейчас. Внезапно ему подумалось, что иметь такую жену, как Дора, обходится Ричарду весьма недешево.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Дора, а чем именно ты занималась в Боснии?

Они сидели на кухне. Геннон расположился на высоком стуле с чашкой крепкого кофе. Дора пыталась обнаружить в холодильнике хоть что-то, из чего можно было бы соорудить завтрак для Софи.

— Чем именно… — протянула она, не оборачиваясь.

Дора поняла, что настало время рассказать правду. Она не хотела смотреть в глаза Геннону, когда признается, что лгала ему. Ну, не совсем лгала. Просто позволяла ему сохранять свои заблуждения о ней и о Ричарде. Разговор о Боснии мог бы стать относительно безопасным началом.

— Я сопровождала гуманитарную помощь, — сказала она. — Вообще-то я была там три раза.

Джон казался потрясенным до глубины души.

— Ты вела грузовики с гуманитарной помощью по Боснии?

— Не все время. Только часть пути. Мы вели их посменно. Я не везде использую такую технику вождения, как сегодня. Просто в Лондоне другая не подходит.

Надо же! Как он взволновался, узнав, что она вела грузовик.

Но, как оказалось, Джон был поражен совсем не этим.

— И Ричард отпустил тебя? — воскликнул он в недоумении. — Он не слушает новости? Господи, Дора, разве он не представлял себе, как это опасно?

— Ричард и вправду сказал мне пару ласковых, — призналась она. Поппи очень жестко напомнила ему, что занятия ее сестры не его дело и что он с чистой совестью может предоставить эту заботу Фергусу, который их вырастил, когда родители погибли. — Как ты думаешь, Софи это понравится? — спросила Дора, протягивая Джону банку супа. Она, как могла, оттягивала момент признания.

— Софи не привереда. Она съест что угодно. И будет довольна.

Геннон уже не раз давал ей повод рассказать ему все. Так почему же она до сих пор не произнесла эти простые слова? Совсем не сложное предложение: «Вообще-то я не замужем за Ричардом. Я вообще не замужем». Почему же это так тяжело?

Внезапно ей пришло в голову, что Джону может доставить небольшое удовольствие тот факт, что она не является женой Ричарда. А возможно, он окажется настолько довольным, что поцелует ее снова. И она с радостью позволит ему сделать это. Позволит? Ее второе «я» мысленно рассмеялось над таким самообманом.

Дора занялась приготовлением супа, что не мешало ей чувствовать, как пьянит ее ощущение счастья и восторга при воспоминании о прикосновениях его губ.

Возможно, это и являлось преградой, не дающей ей сказать правду. Было бы так легко позволить унести себя далеко-далеко, потерять голову, если только Джон захочет этого. Но тут же мелькнула мысль, что человек, который смог угнать самолет и украсть ребенка, вломиться в дом своего друга и держать его жену в заложницах, не будет думать дважды, если она сама даст ему понять, что не прочь испытать новые ощущения…

Дора отметила про себя, что сразу после их поцелуя Геннон перестал спорить и настаивать на своих приказах. С тех пор он полностью соглашался с ее планами. Теперь он уверен, что она на его стороне.

Он, конечно, прав, но… Дора пожалела, что так опрометчиво заявила, что консьерж будет хранить молчание… Джон, видно, подумал, что Дора — легкомысленная особа, которой и раньше случалось приводить сюда мужчин. И злость на него сработала подобно нашатырному спирту. Голова Доры прояснилась, и она спустилась с небес на землю. Ведь кроме того, что Геннон знает ее зятя, сам он оставался для Доры полной загадкой. Она не знала ни кто он, ни в какую неприятность он попал, а заодно втянул и ее саму. Дора не только не оказала помощи органам правопорядка, но еще и лгала им. И все — ради него. Совершенно чужого человека…

Джон прекрасно слышал, как Дора сказала Брайану, чтобы он никого сюда не пускал. Включая Фергуса. Это была ошибка. Брат был тем самым человеком, который ей сейчас нужен, потому что уж Фергус-то точно знал, что надо делать.

Помогать организовывать поставку продовольствия в Сербию сейчас казалось плевым делом по сравнению с создавшейся ситуацией. Там, по крайней мере, она четко представляла себе, чем и ради чего рискует. Но в тот момент, когда этот странный незнакомец переступил порог коттеджа, Дора потеряла весь свой здравый смысл.

— Ричард был против твоей поездки, поэтому вы спите в разных спальнях? — настаивал Геннон. — Прости, — сказал он почти сразу же, — это не мое дело. Забудь о том, что я спросил.

Дора сглотнула. Ее щеки запылали от чувства вины и раскаяния, и она начала:

— Ричард и я… Ричард не…

— Я просто не мог не заметить: ты не спишь в вашей общей спальне, — добавил Геннон, прервав ее, когда Дора уже совсем решилась сказать правду.

«Может, старина Ричард не оправдал всех возлагаемых на него юной женой надежд? — размышлял Джон. — Ведь она не вела себя как счастливая новобрачная, когда я целовал ее».

Дора не спеша прикрыла дверь холодильника, достав хлеб, и так же медленно повернулась.

— Ты прав, Геннон. Это не твое дело. Тебе придется довольствоваться этим объяснением. — Она положила батон на стол и стала нарезать его.

— И ты все еще пользуешься своей фамилией, — продолжил Геннон как бы между прочим, полностью игнорируя ее нежелание отвечать на вопросы.

Казалось, что Джона не так-то просто заставить замолчать.

— Что ж, дай мне знать, когда придешь к окончательному заключению. Будет очень приятно сказать тебе, насколько ты далек от истины.

Какая-то мысль крутилась у него в голове, не давая ему покоя. Они посмотрели друг другу в глаза, и Дора заметила подозрительность в его взгляде. И она поняла, что поступила правильно, не говоря правды. Конечно, он предполагает, что ее брак на грани распада. Так что он может позволить себе выкинуть какую-нибудь глупость, если она подтолкнет его. Поцелуй в лесу не считается. Можно списать ее поведение на нежелание быть узнанной миссис Фуллер.

Дора уже серьезно сожалела о том, что попросила Брайана не говорить брату, что она дома. Фергус мог бы бесконечно читать ей нотации об ее глупости и легкомыслии, но он делал бы все это из любви к ней. Из желания защитить…

Что ж, возможно, еще не поздно позвонить ему. Геннон достаточно доверяет ей, чтобы позволить выйти на улицу.

— Я собираюсь пойти закупить продукты, — сказала спокойно Дора.

— По-моему, холодильник достаточно укомплектован.

— Нам нужны свежие яйца, сыр, молоко, — настаивала Дора. — И апельсиновый сок для Софи. — «Вечерняя газета тоже бы не помешала», — добавила она про себя. — Я не собираюсь ждать, пока что-нибудь разморозится к ужину, кстати, мы еще и не обедали. Ты ведь тоже проголодался?

— Бывало и хуже.

— В Боснии?

— Там и во многих других местах. До недавнего времени я был зарубежным корреспондентом для одного агентства новостей. Специализировался на районах военных действий. — Джон изобразил на лице что-то вроде улыбки. — Если тебе это интересно.

— А чем ты занимаешься сейчас?

— Я — вольный художник. По крайней мере, пока не утрясутся все неприятности.

— Как скажешь, Геннон. Так что сиди дома и покорми Софи, пока я сбегаю в магазин и закуплю продукты.

— Вообще-то, мне кажется, что это не очень хорошая идея.

— Я недолго, — сказала Дора, надеясь, что дрожь, бьющаяся у нее внутри, никак не отразится на голосе. Она как-то не рассматривала всерьез возможность, что Джон будет держать ее взаперти в ее же собственной квартире.

— Сколько это займет времени? — Дора сомневалась, что правильно поняла его вопрос, и, наверное, сомнение отразилось на ее лице, потому что Геннон решил пояснить. — Последний раз, когда ты отправилась за покупками, к дому подъехала полиция, — напомнил он. — Так когда тебя ждать?

Дора вспыхнула.

— Сколько раз повторять тебе, что это никак со мной не связано! И, кстати, не только ты по уши в этой истории. Ради тебя я лгала полиции.

— И теперь ты еще раз подумала и уже раскаиваешься. Ладно, Дора. Я не виню тебя за это. Но и ты должна понимать мое нежелание выпускать тебя. Если тебе нужны продукты, я думаю, что наш добрый консьерж будет только рад помочь. Если тебе нужна газета, то он принесет тебе и свежий номер. Просто на тот случай, если я снова занял первую полосу.

— Если это так, то Брайан опознает тебя. И тогда уже он позвонит в полицию.

Его губы тронула странная улыбка.

— Почему-то я в этом сомневаюсь, — Геннон потер ладонью подбородок.

Доре удалось беззаботно пожать плечами.

— Хорошо. Я пойду вниз и попрошу его.

Но Геннона не так-то просто было провести.

— Почему бы тебе не сэкономить энергию и не позвонить по телефону? — Он поднял трубку и протянул Доре.

Он, кажется, серьезно, очень серьезно озаботился тем, чтобы не выпускать ее из дома. Дора нервно сглотнула.

— Ты уже отсоединил внешнюю линию или только планируешь этим заняться? — спросила она.

— Нет, мне тоже понадобится телефон.

— Хочешь связаться еще с одним из своих «понимающих» друзей?

В эту фразу Дора вложила столько презрения, сколько сумела.

— Человек должен иметь друзей. Возможно, и ты захочешь позвонить Ричарду, — предложил Джон. — Может быть, его все-таки интересует, куда ты пропала. Или дела у вас настолько плохи, что вы даже не разговариваете? — Он поднял руки в насмешливом жесте, когда Дора сверкнула глазами. — Хорошо, хорошо. Я знаю. Не мое дело. Но Ричард — хороший друг, и он мне нужен. К тому же даже одного распавшегося брака, на мой взгляд, вполне достаточно.

— Ты говоришь на основе личного опыта?

— Нет. Это одна из тех ошибок, которые я еще только готовлюсь совершить. Но я уже видел, что такая ошибка сделала с Ричардом.

— Тебе не нужно беспокоиться о нем, Геннон. Ричард счастлив настолько, насколько может быть счастлив человек, — уверенно заявила Дора.

— Ты что, можешь это гарантировать?

— Позвони и спроси его сам. Я бы сама позвонила ему, но, к сожалению, не могу. Он постоянно переезжает с места на место, и никогда нельзя угадать, где он окажется завтра.

— А он сам тебе не звонит?

— Возможно, он и пытался дозвониться до меня в коттедже, — ответила Дора без малейшей заминки. — И, конечно же, ему не удалось, — добавила она.

— А как насчет мобильного? — задал он следующий вопрос.

— Он новый. — Дора снова выпалила первое, что пришло ей в голову. — Ричард еще не знает номера. Возможно, он позвонит Саре, и та сообщит ему, что я здесь.

В этом вся беда, когда начинаешь врать и придумывать. Ложь наслаивается на ложь. Так можно легко запутаться.

— Ты не сказала Саре, куда поехала, — прищурился Джон.

— Разве? Ладно, она сама догадается. Или Ричард.

Было очевидно, что Геннон не поверил ни слову из сказанного. Он протянул телефонную трубку Доре.

— Так ты будешь звонить Брайану?

— А у меня есть выбор?

— Боюсь, что нет.

Встретив его холодный повелевающий взгляд, Дора послушно взяла трубку. Консьерж ответил сразу же.

— Брайан? Это Дора Кавана. Вы не могли бы позвонить в магазин на углу и попросить их прислать мне немного продуктов? Я дам вам список.

Джон внимательно наблюдал за ней. Безусловно, Дора была сильно раздражена. Ничего удивительного. Он заставил ее немало понервничать. До сего момента она еще ни разу не сорвалась. Но это в любой момент может произойти.

Геннон провел слишком много времени, изучая людей, которые пытались скрывать свои чувства. Дора переменилась с того момента, когда он поцеловал ее на грязной, раскисшей от дождя дорожке и она страстно ответила ему. Был ли это момент безумия или же она ждала повторения?

Всю дорогу до Лондона она молчала, а он был слишком занят своими мыслями. Но даже с того момента, как за ними закрылась дверь, Дора делалась все более отчужденной. Он чувствовал, что она попытается убежать, как только ей представится малейшая возможность. Джон не мог допустить этого. Дора нужна Софи и ему тоже. Он пытался отогнать настойчивый голос, который твердил ему одно и то же: «Ты хочешь ее, ты хочешь…»

Пальцы Геннона с силой вцепились в край стола. Да, он желал ее больше, чем всех женщин, которых встречал раньше. Даже сейчас, глядя, как она сосредоточенно диктует список продуктов, его мысли крутились вокруг одного, словно деревянные кони на карусели. А он-то надеялся, что расстался с подобными мечтами… Ричард был его другом, а Дора — женой Ричарда. Конечно, он не святой, но у него были принципы, переступать через которые Джон не хотел. Наступил момент, когда нужно бросить все и уйти… но только не сейчас. Его ребра не дадут ему ступить и шагу. Да и будущее Софи вызывает большие сомнения.

— Вот так, — Дора положила трубку и, почти довольная, обернулась к нему. — Думаю, этого хватит.

— Конечно, хватит. Ты заказала столько, что можно без труда накормить целый полк.

— Ну, никогда не знаешь, когда в твои двери может вломиться целый полк. Возможно, все они будут в полицейской форме. Кстати говоря, раз уж суп никак не разогревается сам, может быть, я могу его разогреть? Потом я поиграю с Софи, пока ты будешь звонить по своим таинственным делам.

— Тебе так не терпится избавиться от моего общества? Обещаю, что не останусь ни секундой больше, чем необходимо.

Доре совсем не хотелось, чтобы Геннон ушел. Несмотря на все свои сомнения, себе она лгать не могла. Ей безумно хотелось прикасаться к нему, обнимать его, сделать все, чтобы Джону Геннону было хорошо. Никогда раньше она не ощущала ничего подобного. Это чувство делало ее уязвимой и зависимой. Дора сама не понимала, что с ней происходит, а может быть, просто не хотела признаваться себе.

— Мне не нравится идти против закона, Геннон, — сказала она жестко. — Я должна все выяснить. Для блага Софи и моего собственного.

— Тогда у нас одна и та же цель.

— Замечательно. Значит, ты не станешь возражать, если я позвоню своему врачу и попрошу осмотреть девочку? — Дора взглянула на Джона, и, несмотря на все раздражение, сердце ее сжалось.

Его кожа казалась какой-то серой, вокруг рта залегли глубокие морщины — следы продолжительных приступов боли. Ему тоже немедленно нужен врач. Но Дора молчала.

— Вообще-то мысль вполне здравая. — Дора застыла, удивленная его словами. Должно быть, это отразилось на ее лице, потому что Геннон улыбнулся. — Нужно сделать анализ крови. И как можно скорее.

— Анализ крови?

— Не смотри так озабоченно. Я просто должен иметь доказательства, что Софи — моя дочь и что она имеет право здесь находиться.

— Твоя дочь?! Но я думала, что…

— Ты думала, что она просто девочка из лагеря для беженцев, которую я украл и привез сюда без всяких оснований и бумаг?

— Что-то вроде того, — промямлила Дора.

— Тебе приходили в голову подобные мысли из-за того, что ты была в Боснии?

Она отвела глаза, поражаясь его проницательности. Она стыдилась оставаться частью благополучного и равнодушного мира, который заставляет детей так страдать.

— Я знаю, как тяжело бывает оставлять детей там. Поверь мне, я действительно знаю, — с горечью сказал Джон. — Но они нужны своей стране. Каждый из них.

Дора подняла голову.

— Если только выживут.

— Они выживут, — Геннон потянулся к ней, дотронулся до ее щеки кончиками пальцев, и она дернулась, словно его прикосновение пронзило ее электрическим током, — если с ними будут такие люди, как ты, — нежно добавил он.

— Если все так, как ты говоришь, то почему Софи не осталась с матерью? — спросила она.

— Это невозможно.

— Почему?

— Давай не будем об этом, — сказал Джон тихо и устало. — Как там суп — еще не согрелся?

Дора посмотрела на него несколько долгих секунд, прежде чем отвернуться к плите и выключить конфорку.

— Почти готово. Кстати, ты не порежешь хлеб и не засунешь его в тостер, пока я приведу Софи?

Софи заканчивала примерку своих обновок, остановившись на темно-синей футболке и брюках, которые были ей чуть-чуть велики. Несмотря на пасмурную и дождливую погоду, девочка красовалась в шляпе от солнца. Она сидела на полу, переключая пультом телевизионные каналы. Перед ней мелькали кадры старых фильмов, турнира по гольфу и ток-шоу.

Дора забрала у девочки пульт, переключив на канал, по которому шел мультфильм. Потом подтянула ей брюки, прежде чем достать из кучи одежды носки и кроссовки. Все попытки обуть ее не увенчались успехом: девочка носилась по комнате, не давая Доре себя поймать, при этом умудряясь не пропустить происходящего на экране телевизора. Эта веселая возня помогла Доре немного отвлечься от множества вопросов, крутящихся в ее голове. Наконец она поймала Софи и повела ее мыть руки. Видимо, обычные уговоры на этого ребенка не действовали. Судя по неуемной активности, Софи чувствовала себя раз в десять лучше, чем прошлой ночью. Еда, тепло и антибиотики сделали свое благое дело, но Дора хотела, чтобы девочку осмотрел врач. И еще больше ей хотелось получить ответы. Особенно о матери Софи. Кто она и что с ней случилось…

Они как раз вошли на кухню, когда зазвонил телефон.

Дора замерла, вопросительно глядя на Геннона.

— Ты что, не хочешь отвечать? — спросил он.

— Автоответчик пока включен. Кто бы это ни был, он оставит сообщение. — Дора посадила Софи и дала ей ложку, стараясь не прислушиваться к автоответчику, где ее голос просит оставить сообщение.

— Дора? Это Ричард. Я только что говорил с Сарой, и она сказала, что в коттедже что-то произошло…

Прежде чем она успела что-либо осознать, Геннон уже схватил трубку.

— Ричард, это Джон. Джон Геннон, — быстро произнес он.

— Джон? — Последовала пауза, пока Ричард переваривал полученную информацию. — Что ты, черт тебя побери, делаешь в квартире Доры?

— Боюсь, что мне пришлось немного ее побеспокоить, — Геннон повернулся и посмотрел на нее. Дора стояла на другой стороне холла. Ее лицо было бледным. — Вчера ночью я вломился в коттедж, потому что мне нужно было тихое место на несколько дней. Я и понятия не имел, что он занят.

— Господи, Джон, ты, должно быть, перепугал бедную Дору насмерть.

— Ну, я напугал ее гораздо меньше, чем ей удалось напугать меня. — На мгновение он замолчал. Костяшки сжимающих трубку пальцев побелели. — Как я понимаю, мои поздравления несколько запоздали. Я и не знал, что ты снова женился.

— Что? А, да. На Рождество. Я бы непременно пригласил тебя на свадьбу. А еще лучше шафером. Если бы только знал, в какой стране ты затерялся на этот раз. Как только вернусь из Штатов, замучаю тебя рассказами о своем счастье. Скажи, сколько ты планируешь пробыть здесь?

— Дни моих странствий, похоже, окончены. Жду не дождусь увидеть тебя, Ричард. — Его голос словно пробивался сквозь глухую завесу. Джон с трудом произносил подходящие случаю слова. — Жду твоего приезда.

— Здорово! А теперь расскажи-ка мне, друг Джон, от кого это ты хотел спрятаться в моем коттедже? Неприятности из-за женщины?

— Что-то вроде этого. Скажем так, я не могу вернуться домой, пока не улажу пару проблем. Дора была столь любезна, что согласилась приютить меня и мою дочь на пару дней… Надеюсь, ты не против.

— Почему я должен быть против, если так решила Дора?.. — Ричард прикрыл рукой трубку и быстро переговорил с кем-то. — Слушай, Джон. Мне пора бежать. Мы еще сможем обменяться всеми новостями, когда я вернусь. У тебя их, должно быть, немало. Ты сказал, у тебя есть дочь?

— Да.

— Ладно, во что бы ты там ни вляпался, у тебя есть Дора. У нее серьезные связи. Увидимся, когда я вернусь.

— А разве ты не хочешь поговорить с?.. — Но в трубке уже звучали гудки отбоя.

Геннон с преувеличенной осторожностью опустил трубку. Ричард Мариотт всегда был для него примером. Джон восхищался им и его успехами всю жизнь. Он видел, как распался его первый брак, и, не сомневаясь, возлагал всю вину на Элизабет. Но сейчас ему вдруг подумалось, а был ли он прав? Мужчина, который так невнимателен к своей жене, рискует вскоре потерять ее любовь, а вместе с ней и верность. Если женщина остается одна, она не будет счастлива.

Дора мерила шагами холл, мучаясь ожиданием и дурными предчувствиями. Когда Геннон повернулся к ней, она подняла глаза, подумав с некоторым удовольствием, что сейчас все решится.

— Ричард велел передать, что любит тебя, — сказал Джон, вкладывая свои чувства в чужие слова.

— Правда? — промямлила Дора.

— Его срочно позвали, — продолжал оправдывать друга Геннон, крепко обхватив себя руками. Он изо всех сил противился желанию подойти к Доре, обнять ее, прижать к себе и осыпать поцелуями. Словом, любить ее так, как должен был бы любить ее нерадивый муж. Ни одна встреча не могла быть важнее, чем любимая женщина. — Кажется, Ричард не возражает, чтобы я остался здесь, — добавил он.

— А почему он должен возражать? — спросила Дора, намеренно испытывая судьбу. Ей все еще не верилось, что она избежала разоблачения. — Ты же его друг.

— Именно так он и сказал. Очевидно, он доверяет тебе… и мне.

Их взгляды встретились, и Дора почувствовала, как между ними прошла волна тепла. Горячий огонь загорелся внутри нее, когда она вспомнила о том моменте в лесу, когда ни он, ни она не думали о Ричарде. С ее стороны это было понятно. Но вот с его… У Геннона, похоже, были проблемы. Он никак не мог решить, прибиться ли к стану святых или грешников.

В дверь кто-то звонил. Джон стремительно повернул голову. Дора, освободившись от очарования его взгляда, утратила одновременно и все силы. Она часто дышала, ноги стали ватными.

Геннон подошел к двери и вернулся спокойным.

— Посыльный просит расплатиться за продукты, которые доставил по этому адресу.

— Деньги в моей сумочке, — отозвалась Дора слабым голосом. — Не стесняйся.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Ты куда?

Дора вздрогнула.

— Софи чуть не уснула над супом. Я хочу уложить ее поспать. Возражения есть? — проговорила она, так как Геннон все еще продолжал закрывать дверной проем из кухни в гостиную. В руках у него был пакет с едой. — Она почти не спала прошлой ночью.

— Нет, наверное, нет. — Джон с трудом подавил зевок. — Никто из нас почти не спал.

— Свободная комната — направо. Не… — Дора проглотила окончание фразы. Геннон встретил ее смущение легкой улыбкой. Одной из тех, от которых его лицо начинало светиться изнутри. И этот свет завораживал Дору. Под его мягкими лучами она забывала свои попытки сохранять дистанцию и полностью растворялась в теплой волне. — Там тебе будет удобно, — закончила она.

— Спасибо, — ответил он серьезно, но тут же ухмыльнулся, дразня Дору. — Но прежде мне необходимо закончить несколько дел. — Геннон сделал шаг в сторону, и Дора увидела, как он, согнувшись, задержал дыхание, когда сломанные ребра резко сдвинулись, причиняя ему почти нестерпимую боль. Тело Доры содрогнулось, словно принимая на себя часть его боли.

— В шкафчике есть обезболивающие. Они должны помочь, — произнесла она с придыханием.

— Мне ничего не нужно, — сдавленно пробормотал он, уже стоя совершенно прямо. — Единственное, что мне необходимо, чтобы ты отошла с дороги и наконец не мешала мне положить на стол эти припасы.

Она с беспокойством смотрела, как Джон прошел к столу и положил пакет со вздохом облегчения. Не обращая внимания на пристальный взгляд Доры, он выпрямился. Его дыхание было неровным, но чувствовалось, что он постепенно справляется с болью. Было очевидно, что он ранен гораздо серьезнее, чем она думала. Внезапно Дора почувствовала сильное желание подбежать к нему и обнять. Держать его в своих объятиях, пока не уйдет боль, а вместе с ней — и все горести.

Прежде чем она успела хотя бы пошевелиться, он, крепко стиснув зубы, окончательно расправил плечи. Доре ничего не оставалось, как уйти, чтобы Геннон не заметил ее полный жалости и нежности взгляд.

Поднимаясь по лестнице, Дора все больше утверждалась в мысли, что, насколько бы сильным и независимым Джон ни был, сейчас он нуждается в хорошем враче.

Она положила сонную девочку на кровать и осторожно раздела ее. Немного поколебавшись, Дора прилегла рядом, позволив себе на несколько минут расслабиться. Ей нужно время, чтобы улегся бешеный стук сердца.

— Я вызову врача прямо сейчас, — войдя на кухню, твердо заявила Дора, едва взглянув на Геннона. Его лицо приобрело грязно-серый оттенок, а лоб покрывали капли крупного пота. — Джон? — неуверенно произнесла Дора.

Какое-то мгновение он стоял абсолютно неподвижно. Потом повернулся и прошел мимо. Глаза его помутнели, их затуманила боль. Минутой позже она услышала, как Геннон глухо застонал. Дора колебалась. Все ее существо рвалось за ним. Уложить его на кровать, погладить по голове, сделать что-то, что облегчит страдания. И только уверенность, что Джон не хочет иметь свидетелей своей слабости, удерживала ее на месте.

Последовало долгое молчание, испугавшее Дору, но потом до нее донесся шум воды из ванной. Она поняла, что в данный момент ее помощь Джону не нужна, зато сейчас она может вызвать врача, сказав без лишних подробностей, что у него будет два пациента. И попросить приехать как можно скорее.

Дора уже сжимала в руке трубку, когда почувствовала взгляд и обернулась. Джон стоял в дверях.

— Лучше сядь, пока не упал, — произнесла она заботливо.

Сначала ей показалось, что он будет спорить, но Джон поднял руки, жестом признавая ее правоту.

— Это точно, — сказал он и медленно пересек комнату. Подойдя к удобному глубокому креслу, Геннон осторожно сел. — Да, и напомни мне, чтобы я больше не позволял тебе никуда меня увозить.

— А, понятно! Это у тебя от переезда. Наверное, действует перемена климата? — спросила Дора с желчностью и сарказмом, которые удивили ее саму.

— Что еще скажешь? — проговорил Джон, скрестив на груди руки, словно пытался удержать рвущиеся наружу дрожь и кашель.

В самом деле, что еще можно сказать? У него действительно ухудшилось состояние в результате переезда. Точнее сказать, перелета, который неожиданно закончился посреди мокрого поля. Именно такая перемена климата, когда еще приходится терпеть адскую боль в сломанных ребрах и надо бежать с ребенком на руках многие километры, может легко перерасти во что-то худшее без присмотра врача.

— Ты вызвала врача?

— Конечно! У меня и так множество неприятностей. Не хватало еще объяснять полиции, откуда в моей квартире труп незнакомого мужчины.

— Что-то я сегодня не понимаю шуток, Дора. Мне нужен только отдых, и больше ничего.

— Только отдых? Извини уж за прямоту, но я ясно вижу, что тебе не хватит и года, чтобы восстановиться без медицинской помощи. Мало того, ты выглядишь как мертвец, а твоя смерть от собственной глупости не входит в мои планы.

Джон закрыл глаза. Он спрятал лицо в ладонях и сжал виски тонкими длинными пальцами.

— Может быть, ты и права. Но мне нужно сделать пару звонков.

— Согласна. И адвокат должен стоять в самом начале твоего списка. Как и поверенный. Я могу предложить тебе хорошего адвоката. Что ты об этом думаешь?

— Спасибо, но у меня уже есть адвокат. Слушай, а у тебя случайно нет знакомых в Министерстве иностранных дел? Ричард сказал, ты знаешь многих.

Дора встрепенулась. Если Ричард сказал именно так, он, видимо, предполагает, что Дора поможет Геннону выпутаться из всех его неприятностей. И при этом умудрился не сказать о ней ничего такого, что вызвало бы у Джона новые подозрения.

— Вообще-то он прав. Однажды я встречалась с министром на одном банкете…

Геннон удивленно поднял бровь.

— Господи Боже, да ты и правда имеешь связи! Ну, ладно. Думаю, сейчас мы не будем беспокоить важного человека. — Джон попытался улыбнуться. — Лучше оставим его в резерве. На этот раз меня устроит кто-нибудь в ранге секретаря или секретарши, безразлично. Лишь бы был проявлен максимум дружелюбия.

— Наверное, это зависит от того, сколько именно законов ты нарушил…

— Знаешь, я не считал.

— А еще более важно, какие это законы.

Геннон пожал плечами.

— Давай посмотрим. Во-первых, я забрал ребенка из лагеря без разрешения. Не знаю точно, какой закон запрещает это делать, но такой должен быть.

— И даже не один.

— Во-вторых, я незаконно переправил ее через границы многих стран.

— В-третьих, угон самолета, то есть взятие его взаймы у друга. Кстати, без его разрешения, — подсказала Дора с легкой улыбкой.

— Спасибо, чуть не забыл. Но Генри тут же отзовет свое заявление, как только я позвоню ему и объясню, как обстоит дело. Кроме того, несанкционированное приземление и ввоз в страну ребенка, не являющегося ее гражданином. Что, впрочем, можно оспорить моему адвокату.

Дора немного помолчала, ожидая продолжения списка, а когда Геннон не ответил, спросила:

— И это все?

— Это все, что я смог вспомнить. Не считая вторжения в частные владения и взлома. Об этом ты уже знаешь. Собираешься писать заявление?

— Не умничай, Геннон. После всего, что мы натворили, я уже давно твоя сообщница. Я имела в виду провоз наркотиков, контрабанду, производство оружия, словом, серьезные вещи. Если уж я буду просить друзей о помощи, мне надо знать все, и в первую очередь — что ты не… — она запнулась, подумав про себя: «Не преступник, использующий Софи и меня для прикрытия своих махинаций». Он обиженно смотрел на нее. Так, словно догадывался, о чем она думает. — Ладно, я ведь очень мало о тебе знаю, — тут ей в голову пришел еще один вопрос, и она решила прояснить ситуацию. — Геннон, если Софи — твоя дочь, почему ты не воспользовался официальными каналами?

— Ты думаешь, я не попробовал сначала этот путь? — Джон откинулся в кресле с видом смертельно уставшего человека. — Мы были не в том месте, где можно провести анализ крови за считанные часы.

— Да, в этом ты прав. Но то, как ты увез ее…

— Было ли это актом отчаяния? — Несмотря на боль и усталость, его взгляд вдруг стал острым как бритва. — Да. Я был в отчаянии. Я не мог оставить ее там, пока будет поворачиваться эта тяжелая бюрократическая машина.

— Они знают, что это ты увез ее?

— Конечно, знают! Именно поэтому мне пришлось воспользоваться самолетом Генри. Я бы никогда не прошел с ней через кордон. И никогда не смог бы попросить своего друга нарушить закон и отвезти нас.

— Но ведь ты не стал так же беспокоиться, когда втянул меня в эту историю, — заметила она, неожиданно разозлившись.

— Может, и так. Но я собираюсь кое с кем переговорить и как можно скорее все утрясти.

— В первую очередь ты должен поговорить со своим адвокатом. Он наверняка сможет выправить временные документы для Софи, и девочка будет здесь жить на законных основаниях. — Дора помолчала. — Можно будет использовать и твои связи в прессе. Если на твоей стороне будет пара влиятельных газет, вся страна станет следить за этим делом с сочувствием.

— Спасибо, но мне не нужна такая реклама.

— У меня тоже есть некоторое предубеждение против повышенного интереса общественности. Но это может здорово помочь, когда тебя арестуют.

— Думаешь, они собираются запереть меня в камере?

— Трудно сказать, как все обернется. Ты ведь нарушил международные законы. И вполне возможно, что боснийские власти потребуют немедленной отправки Софи на родину, к матери…

— Ее мать мертва, Дора.

Мертва. Какое пустое и холодное слово. Дора пыталась найти слова сочувствия и не находила их. Все, даже самые ласковые, слова в эту минуту ничего не значили. Джону нужна была конкретная помощь.

— Ты можешь это доказать?

Геннон вздохнул с облегчением. Она ничего не спросила. Но раньше или позже спросит. Тогда он расскажет ей всю историю, но будет ли она так же помогать ему, если узнает все?

— У меня нет свидетельства о смерти, если ты это имеешь в виду. Я даже не знаю, где она похоронена. У меня есть лишь письмо, в котором сообщается о ее смерти. Его написала женщина, бывшая с ней до последней минуты. Она умоляла меня забрать Софи и позаботиться о девочке.

— Ты уверен, что Софи — твоя дочь, Геннон?

Он спрашивал себя об этом тысячи раз, пока искал девочку. Сейчас это уже не имело значения. Одного признания умирающей женщины было достаточно. Все, что он знал, — ребенок в лагере беженцев. Об этом сообщало письмо. Правда, за то время, пока оно шло, все успело измениться. Но когда он попал в лагерь и увидел крошечную черноволосую девочку, он узнал ее. Но кто в это поверит?

— У меня есть фотография моей матери, где ей около двух лет. Софи — ее точная копия.

— Это может помочь, — кивнула Дора.

— Анализ крови — еще одно свидетельство в мою пользу. Когда приедет врач? — с нетерпением спросил Джон.

— Сейчас у него операция. Будет в течение часа. Хочешь, я приготовлю поесть?

Геннон покачал головой.

— Лучше позвоню адвокату, а потом полежу.

Дора ушла готовить постель. Пока он будет спать, она сможет подумать в тишине, кому позвонить. Возможно, ее адвокату, да и Фергусу тоже.

Дора поправляла одеяло, когда почувствовала, что Джон за ней наблюдает.

— Уже все уладил? — спросила она беззаботно.

— Да. Мне пообещали оформить для Софи легальные документы, когда я соберу доказательства ее прав на получение гражданства. Адвокат также свяжется с Генри и позаботится о ремонте самолета. Когда все будет готово, мы вместе пойдем в ближайший полицейский участок, и я напишу заявление. Имеешь какие-то возражения? — спросил он.

— Ты никому не причинил вреда, — пожала плечами Дора.

— Это так. Но я нарушил чертову уйму законов.

— Тогда пользуйся моментом и отдыхай на удобной кровати. В камере совсем не такие комфортабельные условия.

— Откуда такие сведения, из опыта? — На его лице появилась полуулыбка.

Она пожала плечами.

— Ты и сам знаешь, как это бывает.

— Нет, не знаю. Расскажи мне.

— Однажды я задумала стать актрисой и даже получила крохотную роль в сериале про полицейских на телевидении. Я провела много часов в камере. Должна тебе сказать, именно это и отвратило меня от карьеры на телевидении.

— Кстати, а чем ты зарабатываешь на жизнь? Ты сказала, что познакомилась с Ричардом на работе.

— Нет, я сказала, что нас познакомила моя сестра. Она — модель, наверное, ты о ней слышал. Ее зовут Поппи Кавана.

— Ну, я не слишком много времени трачу на чтение модных журналов. — Он прищурился. — Ты похожа на сестру?

— Немного.

— Может, я и видел ее фотографии. — Джон хотел было пожать плечами, но ребра тут же дали о себе знать. — То-то я был уверен, что твое лицо мне знакомо…

— Должно быть, так и есть. — Доре хотелось уйти от этого разговора, она принялась взбивать подушки с гораздо большей энергией, чем требовалось. — Вот так! Теперь все как надо. Ты уверен, что не стоит принять обезболивающее? — спросила она, собираясь уйти, хотя больше всего на свете ей хотелось прилечь рядом с ним и ждать, устроив его голову на своей груди, пока он заснет.

— Не думаю, что лекарства в твоей аптечке мне серьезно помогут.

Его голос звучал как-то странно, как будто он говорил совсем не о том. Дора не удержалась и повернулась к Джону. Но, что бы она ни услышала в его голосе, лицо Геннона оставалось бесстрастным и спокойным.

— Ладно, уверена, что доктор пропишет тебе что-нибудь более подходящее. Ложись и постарайся немного поспать. Не беспокойся за Софи. Я о ней позабочусь. — Дора была не в силах уйти. В ее глазах застыла неуверенность. — Доверяй мне, Геннон. Я никуда не пойду. Это теперь и моя проблема, а не только твоя.

Он кивнул и начал расстегивать рубашку. Губы Доры пересохли, когда обнажилась его смуглая грудь, поросшая черными вьющимися волосками. Подняв голову, он понял, что Дора все еще стоит, глядя на него.

— Я очень ценю твою заботу, Дора. Но мне кажется, будет лучше, если ты оставишь мне хотя бы эти простые действия совершать самостоятельно, — сказал он.

Она залилась краской и вышла.

Софи проснулась, капризничая и требуя папу. Дора, как могла, успокоила малышку. Отнесла ее на кухню и дала молока и печенья. Позвонил Брайан и сообщил, что доктор Крофт ждет внизу, утверждая, что прибыл по вызову.

— Ох, извините, Брайан! Я должна была сказать вам, что жду его.

Доктор осмотрел Софи, взглянул на антибиотики, которые она принимала, и поглядел на Дору поверх очков.

— Где вы это взяли?

— Что-то не так?

— Нет. Но они ведь куплены не в аптеке за углом? — Он постучал по этикетке со значком, обозначавшим гуманитарную помощь. — Кто этот ребенок? Одна из ваших беженцев?

— А это что-нибудь меняет?

— Нет. Для меня лично нет. Девочка, видимо, перенесла инфекционное заболевание, но с последствиями достаточно легко справиться. Ей явно не хватает веса, но в целом она здорова. — Доктор задумчиво посмотрел на Дору. — Может быть, вам все-таки стоит отправить ее в больницу? Я прослежу за тем, чтобы были сделаны все необходимые тесты. Просто в виде предосторожности.

— Спасибо. Вообще-то я собиралась попросить вас сделать ей анализ крови. Ее отцу нужны доказательства отцовства.

— Ах, вот как! Он — мой второй пациент, не так ли? Где он?

— Отдыхает. У него сломаны ребра, и переломы причиняют ему сильную боль.

— Покажите мне его.

Дора провела врача в спальню. Геннон спал, вытянувшись на постели. Казалось, он целиком состоял из костей и крепких мускулов. Темные ресницы бросали тень на худые скулы.

— Да, он выглядит не слишком хорошо. Нет, не будите его, пожалуйста. Сон, знаете ли, лучшее лекарство. — Доктор откашлялся, прочищая горло. — Это поможет ему больше, чем все, что я пропишу.

— Вы уверены?

— Я оставлю вам рецепт на обезболивающие средства и антибиотики. Завтра утром первым делом загляну к вам снова. Если что, звоните мне в любое время дня и ночи. Я тут же приеду.

— Спасибо, а как насчет генетического теста?

— Это срочно?

— Очень!

— Ладно, я зайду, как только закончу с делами в клинике.

— Еще раз спасибо вам, доктор.

Крофт несколько замешкался в дверях.

— Дора, я надеюсь, вы знаете, что делаете.

Ее улыбка вышла достаточно уверенной.

— Хотите, чтобы я дал рецепты вашему консьержу? Он займется доставкой лекарств, тогда вам не придется выходить на улицу и оставлять своих больных. И запомните — звоните мне в любое время.

* * *

Джон Геннон проснулся. Первым ощущением было, что его переехал танк. Потом он увидел яркий золотой свет, который врывался в комнату через оконные стекла. Он лежал на мягкой, удобной постели.

Он осторожно привстал, и его пронзила волна острой боли, позволившая все вспомнить. Вместе с воспоминанием к Джону вернулись все мысли, которые он отбросил, засыпая. Взглянув на часы, он поморщился. Уже больше восьми.

Ему пришлось снова сморщиться, когда он сделал слишком резкое движение, стараясь натянуть одолженные у Ричарда брюки. Приступ головокружения заставил снова опуститься на постель. С трудом поднявшись, он проковылял в ванную. Ополоснул ледяной водой разгоряченное лицо, держась за раковину. Наконец он немного пришел в себя.

Джон нашел Софи в кровати Доры. Малышка, уютно свернувшись, тихо посапывала во сне. «Наконец-то девочка начала выглядеть ухоженно», — с удовлетворением подумал он. На ее личико возвращался румянец, сменяя восковую бледность. Темные волосы были вымыты и блестели. Геннон легко их коснулся. Софи зашевелилась, открыла глаза и улыбнулась отцу. Он ласково поцеловал ее в макушку и укрыл. Сейчас Джон любил ее больше жизни.

— Геннон? — Он повернулся. Дора стояла у двери. — Как ты?

— Нормально. — Но тут же его скрутил приступ кашля. Джон, с трудом поднявшись, двинулся мимо Доры, чтобы не пугать Софи. — Действительно нормально, — повторил он, немного отдышавшись, под пристальным взглядом Доры.

Она не стала спорить, а просто вынула из кармана пару флакончиков с таблетками и молча протянула ему.

— Врач оставил тебе обезболивающие и антибиотики.

— Мне не нужны антибиотики, — сказал Геннон, тем не менее засовывая их в карман. — Мне нужен анализ крови. Почему ты меня не разбудила?

— Доктор сказал, что не стоит. Он также сказал, что ты можешь прийти в клинику только послезавтра. Раньше ему не удастся выкроить время.

— Совсем не сможет?.. — растерянно пробормотал Джон.

Дора улыбнулась про себя.

— Анализ должен быть сделан в определенных условиях, в присутствии независимого свидетеля. Ты голоден?

Джон все еще чувствовал слишком сильное головокружение, чтобы рисковать принимать пищу.

— Нет, пока нет.

— Может, хотя бы чай с печеньем? — с некоторым сомнением предложила Дора.

Джон рассмеялся и тут же скривился от боли.

— Черт! Ты говоришь прямо как моя бабушка.

— Знаешь, а бабушки обычно мудрее нас. Спасибо хоть на том, что я не выгляжу словно твоя бабушка, — добавила Дора с ноткой сарказма на тот случай, если на ее лице отразились слишком уж нежные чувства.

Джон потянулся и коснулся ладонью ее щеки. Это прикосновение отозвалось в ее теле сладкой дрожью наслаждения. Все ее тело жаждало его прикосновений, объятий, любви.

Пальцы Геннона пробежали по ее волосам, не повинуясь больше воле своего хозяина. Кожа Доры была как шелк, теплая и нежная. Неожиданно его эмоции заглушили голос разума. Больше Джона не останавливал его внутренний голос.

Тонкий запах ее духов оказался последней каплей, и с этого момента Джон уже четко знал, что чувствует к нему Дора. В его ушах уже звенели ее страстные стоны, а в серых глазах, внезапно ставших томными и зовущими, он увидел страсть, выплескивающуюся наружу. Сумасшедшее желание захватило их обоих.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Геннон отдернул руки, будто коснулся раскаленного металла.

— Нет, Дора, нет, — сказал он. Слова выговаривались с трудом. И он отступил, сохраняя между ними дистанцию, пока у него еще хватало силы воли.

Она, наверное, колдунья. Да, так и должно быть. Дора Кавана крадет сердца у мужчин и делает их своими пленниками. При этом они еще остаются ей благодарны. Ричард считает себя счастливейшим из мужчин, и теперь Геннон понимает, почему…

Он с трудом переключил свое внимание на сломанные ребра, сознавая, что дальше ему будет только хуже. Скоро его тело ослабнет настолько, что он уже не сможет бежать.

Джон вынул таблетки, которые ему оставил врач. Дора повернулась и трясущимися руками наполнила стакан водой. Он попытался было обрести уверенность, видя, как дрожат ее руки, но напрасно. Джон через силу проглотил пару таблеток. Теперь физическое состояние стало для него чем-то незначительным, гораздо сильнее и мучительнее была боль в сердце. Эта женщина никогда не будет его…

— Джон… — Он почувствовал, что ему неприятно, когда Дора произносит его имя таким тоном. Мягко, неуверенно.

— Дора, не надо, пожалуйста!..

— Джон… я должна тебе что-то сказать…

— Нет! — Геннон резко повернулся, кухня закружилась и закачалась у него перед глазами. Он взмолился про себя: «Господи, помоги мне!» И тут, словно в ответ на его молитву, раздался долгий и настойчивый звонок в дверь. На мгновение оба застыли. Звонок повторился, и Дора двинулась в прихожую.

Когда она проходила мимо Джона, он схватил ее руку.

— Обещай мне кое-что.

— Все, что захочешь, — ответила она горячим шепотом.

— Обещай, что позаботишься о Софи! Что бы со мной ни случилось! Обещай, что ты добьешься, чтобы ее не отправили назад!

Дора крепко сжала его руку. Он был из тех мужчин, которым трудно просить о помощи. И все же он просил, умолял ее.

— Я клянусь, что позабочусь о ней, Джон! Я сделаю все, чтобы она была в безопасности! Ради тебя… — и Дора медленно, молчаливым жестом провела его пальцами там, где билось ее сердце, а затем подняла его ладонь и поцеловала. — Даю тебе слово!

— Дора… — В это мгновение с новой силой на него накатила волна желания. Он знал, что не должен касаться ее. Знал, что это — предательство его дружбы с Ричардом. Знал, но ничего не мог с собой сделать.

Его тело дрожало от жажды быть с этой женщиной, болело от напрасной надежды обвить ее руками и склонить голову ей на грудь, теряясь в медовой сладости ее тела. Он молился о помощи, и помощь пришла. Если он сейчас удержит ее, то будет проклинать себя всю жизнь.

Дора видела происходящую в нем борьбу, видела, как страсть туманит его глаза. Его желания были точным отражением ее собственных. Почему? Джон Геннон был незнакомцем. Человек, полный секретов. И все же с того момента, как Дора вошла на кухню коттеджа и включила свет… С этого мгновения она слышала внутри себя тихий, настойчивый голос, шептавший ей: «Это он… тот самый… единственный. Человек, которого ты будешь помнить до самой смерти…» Зачем же еще она стала бы так рисковать, теперь точно зная, что он прилетел на краденом самолете и буквально свалился ей как снег на голову. Она не оттолкнула, не предала его.

— Джон… послушай меня. Я должна тебе что-то сказать, — снова начала она. — Обо мне и Ричарде… Ты все неправильно…

Снова раздался звонок. Теперь его дополнял нетерпеливый стук в дверь.

— Это полиция, Дора… иди, — сказал он, отталкивая ее от себя. — Иди, пока они еще раз не сломали дверь.

— Мисс Кавана? — В удостоверении, которое протягивал ей пришедший, не было никакой надобности. Она и так знала, что это полицейский. Он был не один. — Детектив-инспектор Рейнолд, а это — мой напарник, офицер Джонсон, — представил он стоящую рядом с ним женщину. — Мы можем войти?

— У вас есть ордер? — Дора тянула время, стараясь собрать разбегающиеся мысли.

— Я и представить себе не мог, что он нам понадобится, мисс Кавана. Я хочу просто поговорить с вами.

«Странно, — подумала Дора. — И ради этого сюда пришли сразу двое?»

— Конечно, если вам очень хочется пойти с нами в ближайший полицейский участок…

— В этом нет необходимости, инспектор. Думаю, вы пришли сюда за мной, — раздался голос Джона.

— Мистер Геннон?

Джон открыл дверь на кухню и теперь стоял в холле, глядя на полицейских.

— Мистер Джон Геннон? — Он кивнул, и инспектор, видимо, начал припоминать его приметы и сравнивать с оригиналом. Потом вежливо пригласил: — Если вы пройдете с нами, сэр…

— Вы не можете вот так просто забрать его, — начала Дора запальчиво. — Разве вы не видите, что он болен?

— Не надо, Дора, — остановил ее Геннон, но тут же схватился за грудь, начав мучительно кашлять. Было видно, что это доставляет ему немалые страдания. Откашлявшись, он закончил: — Не влезай в это дело.

— Черт тебя побери, Геннон! Именно это я и собираюсь сделать. — И снова повернулась к полицейским: — Вы не можете забрать его и засунуть в грязную камеру. Я не позволю.

Офицер Джонсон посмотрела на Геннона, теперь уже более внимательно.

— Он и в самом деле выглядит не лучшим образом, шеф, — сказала она. — Вы получили повреждения, приземляясь на самолете, мистер Геннон?

Вместо ответа Джон просто тихо сполз по стене и повалился на ковер.

— Ну, что я вам говорила? — Дора склонилась над ним, прежде чем поднять глаза на полицейских. — Теперь вам нужно воспользоваться рацией и вызвать «скорую». И чем скорее, тем лучше!

Джонсон бросила взгляд на инспектора, отцепляя с пояса рацию. Дора положила голову Геннона себе на колени и держала, пока не приехала «скорая». Медики мягко отстранили ее, чтобы иметь возможность положить Джона на носилки.

— Что за дьявол?..

Дора увидела своего брата, стоящего в дверях.

— Фергус! Ты! Что ты здесь делаешь?

— Мне позвонил заместитель верховного комиссара полиции. Он сообщил, что у тебя неприятности, и я тут же примчался, чтобы посмотреть, во что именно ты вляпалась на сей раз…

— О, Фергус! — Не зная, смеяться ей или плакать, Дора бросилась обнимать брата. — Ох, Фергус, как ты вовремя! Я просто не могу себе представить, кого бы сейчас хотела видеть больше тебя! — Она обратилась к одному из врачей: — Куда вы его забираете?

Ей назвали одну из местных больниц.

— Вы хотите поехать с нами, мисс?

Конечно, она хотела, но не могла оставить Софи. Даже с Фергусом в качестве сиделки. Когда девочка проснется и обнаружит, что папы нет, ей понадобится кто-нибудь, кого она знает.

— Мне нельзя уехать прямо сейчас, но я приеду, как только смогу. Передайте это Джону, как только он очнется. Вы ведь передадите?

— Кто это? — оторопело спросил Фергус. — Что с ним?

— Вероятно, пневмония, сэр, — ответил за Дору один из медиков. — Но не волнуйтесь! Он станет как новенький быстрее, чем вы думаете.

— Поедешь с ним, Джонсон, — распорядился инспектор, кивая головой в сторону «скорой». — Мистер Геннон не из тех людей, которых обыкновенная пневмония может надолго вывести из строя.

— Почему бы вам не надеть ему наручники и не приковать к носилкам? — вспылила Дора.

— Дора, — мягко сказал Фергус, обнимая сестру и уводя в гостиную, — почему бы тебе пока не рассказать мне, что тут происходит? — Он протянул Доре стакан с хорошей порцией бренди. — Как только я узнаю, в чем дело, мы сможем вместе найти выход.

Инспектор отправился в гостиную вместе с ними и теперь хотел получить ответы на некоторые вопросы.

— Извините, сэр. Но, если вы не возражаете, я должен поговорить с этой леди. Мисс Кавана, девочка здесь?

Но Фергус прервал его:

— А кто вы такой?

Инспектор назвался.

— Что ж, инспектор, вы должны понимать, что моя сестра находится в шоковом состоянии и не станет отвечать ни на какие вопросы, пока не прибудет ее адвокат. Если вы захотите подождать, спуститесь вниз. Уверен, консьерж найдет для вас чашку чая.

— Мне очень жаль, сэр, но я должен это знать. Ребенок здесь, мисс Кавана?

— Она спит, инспектор. Пожалуйста, не беспокойте ее.

— Я должен уведомить иммиграционную службу…

— Нет! — Дора прикрыла рот ладонью. — Вы не можете увезти ее! Я обещала, что позабочусь о ней.

— Мне очень жаль, мисс, но…

Дора поняла, что эмоции тут не помогут. Тогда она решила попробовать другой ход.

— Отец Софи просил меня заботиться о ней до тех пор, пока не сможет делать это сам.

— Отец? Еще раз извините меня, мисс. Но это надо сначала доказать.

— Отца Софи, — повторила Дора терпеливо, — только что увезли отсюда в больницу. Я — единственный человек в этой стране, которого девочка знает. Если вы заберете ее, она останется совсем одна, напуганная до смерти. Я обещала Джону Геннону, что присмотрю за ней, и во что бы то ни стало я выполню свое обещание.

— Мы сделаем это, инспектор, — твердо сказал Фергус, продолжая наступление. — Думаю, самым лучшим для моей сестры и для ребенка будет сейчас отправиться ко мне домой, в Марлоу-Корт. — Фергус подал инспектору свою карточку. — Вы можете положиться на мое обещание, что сестра прибудет со своим адвокатом в участок завтра же утром.

Полицейский посмотрел на карточку Фергус а.

— Это уж не мне решать, сэр, — произнес он, чувствуя себя не в своей тарелке.

— А вам и не придется. — Фергус взял телефон и протянул его инспектору. — Будьте добры, позвоните заместителю верховного комиссара. Уверен, он поручится за меня.

Доре было очень жаль инспектора. Одно дело — встретиться с молодой и растерянной женщиной, совсем другое — оказаться лицом к лицу с Фергусом Каваной, тем более с Фергусом Каваной во гневе. Его сестры могут позволить себе любую вольность по отношению к нему. Могут называть его Мамашей Гусыней, когда он слишком уж опекает и беспокоится о них. Но весь остальной мир должен помнить, что Фергус — председатель правления компании «Кавана индастриз», и горе тому, кто об этом забудет.

— Хотите посмотреть на Софи? Убедиться, что с ней все в порядке? — Дора пришла на помощь инспектору.

Облегчение, которое почувствовал тот, было почти осязаемо.

— Это было бы… — Он сделал жест, который говорил красноречивее слов.

Софи мирно спала, обняв тряпичную куклу.

— Спасибо вам, мисс. Конечно, я дам знать работникам социальной службы, где находится девочка. И скажу, что они могут предъявить свои претензии к мисс Кавана в установленном законом порядке, обращаясь прямо к мистеру Кавана. — На какое-то мгновение Доре показалось, что инспектору даже понравилась эта мысль.

— Как вы узнали? — спросила она, провожая полицейского до двери. — Я имею в виду, что Джон здесь?

— Это из-за детской одежды, которую вы купили, сказав констеблю, что она — для вашей племянницы, дочери миссис Шелтон. Когда же констебль написал рапорт, участковый сержант заметил, что вы солгали. Его жена ходила на те же курсы для молодых мам, что и миссис Сара Шелтон. Это значило, что вашей племяннице сейчас около шести месяцев. Вы же купили одежду совсем не для данного возраста.

Дора грустно улыбнулась.

— Не слишком талантливая из меня получилась преступница, а, инспектор?

— Надеюсь, что так, мисс.

На следующее утро Фергус попросил шофера заехать в больницу по пути в Марлоу-Корт, чтобы Дора и Софи могли повидаться с Генноном. Дора уже звонила туда рано утром, но ей только сказали, что ночь прошла спокойно.

Приехав в больницу, Дора обратилась к дежурной медсестре.

— Я хочу пройти к Джону Геннону. Его привезли вчера вечером, — произнесла она, поднимая на руки Софи, которая до этого испуганно жалась к ее коленям.

— А вы кто?

— Дора Кавана. Это Софи, его дочь.

— Мне очень жаль, мисс Кавана, но мистер Геннон велел не пускать к нему никаких посетителей. Он не хочет никого видеть.

— Но… я не понимаю. Это же его дочь…

Сестра глядела на них с искренним сожалением, но оставалась непреклонной.

— Мне очень жаль.

Дора никак не могла осознать, что сказала ей эта женщина. И тут вдруг ее осенило: он снова подумал, что Дора его предала, вызвав все-таки полицию, пока он спал. Других разумных объяснений у нее не было.

— Могу я написать ему записку? Или он и это запретил?

Сестра улыбнулась.

— Насколько я знаю, нет. Вы хотите написать прямо сейчас?

— Да.

Ей нужно сесть, подумать и четко все объяснить, а не писать сбивчивые фразы на клочке бумаги. А может быть, именно так и стоит поступить?

Сестра уже протягивала ей листок и ручку.

Уже не задумываясь, Дора быстро написала: «Софи в безопасности. Я люблю тебя. Дора».

Потом добавила номер телефона Фергуса, прежде чем согнуть бумажку пополам и вернуть сестре.

— Я прослежу, чтобы он получил это, — сказала та.

Дора едва могла сдержать нетерпение, пока они ехали в Марлоу-Корт. Это был дом, где она родилась. Дом, где в благородном одиночестве жил Фергус. Компанию ему составляли только экономка да несколько слуг. Дору не оставляла мысль, что Джон уже мог получить ее записку и позвонить… Но он не позвонил.

Зато Фергусу звонил адвокат Геннона, и брат подтвердил, что будет заниматься делами Софи до того, как будут известны результаты теста.

— А почему он позвонил тебе? — с ревностью спросила Дора. — Он же тебя не знает. Даже никогда не видел.

— Джон не хочет, чтобы у тебя были неприятности. Кажется, ты даже не понимаешь, как он о тебе заботится.

И Доре пришлось довольствоваться этим и тем, что она написала длинное, подробное письмо, в котором все объясняла Джону.

Письмо вернулось нераспечатанным тремя днями позже. И Дора помчалась в Лондон с твердым намерением взять больницу в осаду, пока ей не дадут увидеться с Генноном. Оказалось, напрасно. Джон благополучно выписался. Его адвокат даже не удивился, увидев ее на пороге своего кабинета. Но и у него, видимо, тоже были насчет Доры Кавана четкие инструкции. Он ничем не помог ей.

Дора отказывалась признать поражение и все еще стояла у дверей офиса, когда к ней подошла секретарша адвоката Джона и тронула за локоть. Они разговорились. Оказалось, что девушка смотрела все телепередачи о гуманитарных конвоях.

— А вы когда-нибудь бывали в местном суде при магистрате, мисс Кавана? — как-то странно вдруг спросила она.

Дора нахмурилась:

— А что?

— Уверена, что вы найдете его очень занимательным. В особенности в следующую пятницу. Подходите к десяти часам. — Сказав это, секретарша повернулась и ушла.

Всю следующую неделю Дора провела с Софи. Она часами играла с ней, разговаривая на английском. Малышка уже начала хорошо понимать, о чем идет речь, и даже отвечать.

Дора брала девочку с собой в походы по магазинам, находя удовольствие в покупке для нее одежды и игрушек. А когда неожиданно вернулась летняя жара, начала учить ее плавать в большом бассейне Фергуса.

И все это время Дору не оставляла навязчивая мысль о пятнице. Она поняла, что наконец увидит Джона.

— Плыви, плыви, Дора! И Софи, тоже плыви! — Малышка подбежала к ней. Дора прижала ее к себе и начала тискать. Девочка верещала от восторга, не переставая смеяться. Они производили столько шума, что не сразу услышали шаги.

— Господи, что здесь происходит?

— Поппи, Ричард! — Дора повернулась, одной рукой прижимая к себе Софи, а другой пытаясь обнять сестру и зятя. — Как я рада вас видеть! Когда вы вернулись?

— Вчера вечером. Привет, котенок, — сказала Поппи, ласково потрепав девочку по щеке. — Я так понимаю, у тебя сейчас интересные времена.

Дора тут же помрачнела.

— Ты говорила с Фергусом… — не спросила, а скорее, констатировала она.

— Да. Что мы можем сделать?

— Отвезите меня завтра в Лондон, — попросила Дора. — У меня сейчас нет машины, а завтра я должна быть по делу в суде магистрата.

— А как же Фергус? Я думала, он все держит под своим контролем.

— Он и держит, не сказав мне, что завтра состоится суд над Джоном.

— Он просто оберегает тебя, Дора. Ты же знаешь, что такое пресса! Сама сбежала от всего этого в наш коттедж.

— Я не думаю о прессе или о ком-то еще. И я все равно поеду, довезете вы меня или нет, — отозвалась Дора с угрюмой решимостью.

— Слушай, я же не сказала, что мы отказываемся. Но… вообще-то я и правда не могу. У меня завтра встреча, которую нельзя пропускать. Именно из-за нее мы так рано вернулись из Штатов. Но мы можем доехать до города. Я выйду, а Ричард пойдет в суд вместе с тобой. Ты согласен, дорогой?

— Без проблем, — ответил он.

* * *

Суд магистрата оказался чрезвычайно деловым местом. Одетые в черное адвокаты, секретари и поверенные, свидетели, ожидающие своей очереди… Дора и Ричард протолкнулись на забитую людьми душную верхнюю галерею. Он взял ее за руку, потому что Дора вдруг начала ужасно нервничать.

— Может, лучше уйдем? Ты уверена, что выдержишь?

— Что? Да, конечно. — А потом она увидела Джона. Он сидел на скамье подсудимых. — Ох, Джон! — прошептала Дора, сжимая руку Ричарда все крепче. — Ох, мой милый!

Он выглядел усталым, измотанным. Гораздо хуже, чем ожидала Дора. На его лице была нездоровая желтизна, под глазами и на запавших щеках виднелись глубокие тени.

— Он выглядит совсем больным, — прошептала она, привстав на своем месте.

Ее движение привлекло внимание Геннона. На какое-то мгновение его взгляд остановился на Доре, потом он отвернулся и дальше смотрел только прямо перед собой.

— Джон Геннон, вы признали себя виновным в выдвинутых против вас обвинениях.

— Когда? — воскликнула в ужасе Дора. — Когда он успел это сделать? — почти кричала она.

Судья строго взглянул на галерею, дожидаясь тишины, затем продолжил:

— Я получил множество впечатляющих отзывов и положительных характеристик, а также информацию о смягчающих обстоятельствах. Но должен сказать, мистер Геннон, что в своем стремлении увезти свою дочь из лагеря беженцев вы показали чрезвычайное пренебрежение ко всем существующим законам… — Судья замолчал, перелистывая бумаги. Взволнованной Доре показалось, что он специально тянет время и что у него в папке описание всех проступков Джона с младенческого возраста. — Принимая во внимание все обстоятельства, у меня нет другого выхода, кроме как приговорить вас к заключению на шесть месяцев…

— Нет! — крикнула Дора, вскакивая на ноги, прежде чем Ричард смог удержать ее. — Нет! — Ее крик раздался над маленькой тесной галереей и, казалось, не стихал до тех пор, пока все не повернулись в сторону Доры.

— Шесть месяцев, — твердо повторил судья, глядя на Дору. Но она уже находилась далеко за той гранью, где существовали слова… Дора Кавана упала на пол прямо на глазах растерявшегося Ричарда. Больше она ничего не видела и не слышала.

Придя в себя, она минуту или две не могла понять, где находится, почему лежит на диване… Потом, когда до нее дошел весь ужас происшедшего, она попыталась резко подняться.

— Я должна его увидеть, — сказала Дора, глядя на незнакомца, который удерживал ее сильной рукой. — Джона Геннона, — пояснила она. — Я должна его видеть. Сейчас же!

— Боюсь, вы не сможете, мисс. Его увезли.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

— Увезли? — спросила она тупо. Все ее тело, казалось, состояло из ваты. Еще минуту она боролась, пытаясь хотя бы сесть, а потом сдалась и снова опустилась на диван.

— Лежите смирно, мисс, — попросил ее мужчина. — Скоро вам станет лучше. — Он говорил так, будто имел большой опыт по этой части.

— Увезли? — повторила Дора. — Вы сказали, что он…

— Точно так, мисс, — терпеливо повторил ей служащий. — А сейчас вы должны оставаться здесь, пока не вернутся ваши друзья с машиной, — добавил он твердо, когда она сделала новую попытку вскочить.

— А скоро?

— Насколько я знаю, они не планировали нигде задерживаться, — заверил он. — А сейчас почему бы вам не попробовать сесть еще раз? Только медленно, не спеша. Вот так. Теперь вам надо немного посидеть. Тихо, не двигаясь.

Дора выпила глоток предложенной ей заботливым служащим воды.

— Спасибо вам. Извините, что со мной столько пришлось возиться, — она повернулась на звук приоткрывшейся двери.

— Ричард! Его увезли…

— Знаю. Я сам пытался поговорить с ним, но было уже поздно. Слушай, ты можешь двигаться? Машина стоит у дверей.

— Конечно же, могу. — Дора поднялась, и Ричард едва успел подхватить ее под руку, когда она покачнулась и схватилась за голову.

— Ей нужно время, чтобы прийти в себя, — предупредил служащий. — Это займет около часа.

— Я должна поговорить с ним! Это необходимо, срочно! Он думает, что это я вызвала полицию. Но я этого не делала… Если увидишь его, скажи…

— Ты вполне можешь сказать ему сама, Дора.

— Но как ты не понимаешь? Он же не хочет со мной разговаривать!

Ричард удивленно уставился на нее.

Поездка домой прошла в молчаливом отчаянии. Дора даже не заметила, как в машину села Поппи. Она устроилась на заднем сиденье рядом с Дорой и ласково обняла ее. Но Доре было не до объятий.

Какой же дурой она была! Джон посмотрел на нее так, будто ее не существовало. Этот взгляд буквально разбил ей сердце. И теперь он не хочет, чтобы она пришла к нему в тюрьму.

Но должен же он поинтересоваться, как Софи? К сожалению, об этом позаботится Фергус. Именно поэтому Джон переложил на него ответственность за дочь. Он не хочет иметь никаких дел с ней, женщиной, которая его предала. И Фергус согласился, потому что не считал Джона Геннона подходящим мужчиной для своей маленькой глупой сестрички.

Всю дорогу эти мысли терзали Дору.

— Пойдем, милая! Мы дома, — сказала Поппи, когда они приехали в Марлоу-Корт. — Почему бы тебе не подняться наверх и не отдохнуть?

— Нет, я лучше пойду к Софи. Где она? — с тревогой спросила Дора. — Я должна ее увидеть, — повторяла она.

— Ну, успокойся. Скорее всего, девочка на кухне с миссис Харрис. Пойдем найдем их! — Но Дора уже мчалась на несколько ярдов впереди.

Софи, облаченная в огромный фартук, сидела за кухонным столом и вставляла глазки из черной смородины пряничным человечкам, лежащим перед ней на подносе. Но тут же сползла со стула, увидев Дору, и побежала к ней. Девочка с восторгом обхватила Дорины колени, и та подняла ее и обняла так, словно они не виделись целую вечность.

— Ты оставишь мне один пряник, дорогая? — спросила Дора.

Ее голос дрожал. В горле стоял комок, и Доре пришлось опустить девочку на стул, чтобы как-то справиться со своим состоянием.

Поппи взяла ее за руку.

— Дора, тебе лучше пойти прилечь. Миссис Харрис и я присмотрим за Софи. Потом мы можем все вместе поплавать в бассейне.

— Наверное, ты права, — согласилась Дора. — Я только на полчасика…

— Иди. Увидимся за обедом.

— Тогда я спущусь через час.

— Не торопись. Постарайся поспать.

Фергус приехал домой около четырех часов.

— Где Дора? — спросил он, как только спустился к бассейну.

Поппи была в обтягивающем белом сплошном купальнике, ожидая, пока Ричард переоденется и присоединится к ней. Она обернулась на голос брата.

— Дора прилегла отдохнуть. У нее разболелась голова.

— Из-за чего? Что с ней приключилось? — Фергус почуял неладное и тут же решил все выяснить.

Решив, что Фергусу пока совсем незачем знать о том, что Дора ездила в Лондон, Поппи ответила:

— Ничего не приключилось. Наверное, это от жары.

— Ладно, пусть будет так. У меня тут в машине Геннон. Он приехал забрать свою дочь. — Фергус оглянулся. — Где Софи?

— Она на кухне с миссис Харрис. Они только что сели пить чай, так что можешь предложить и мистеру Геннону.

— Ты уверена, что Дора спит?

— По крайней мере, она спала, когда я заглядывала к ней десять минут назад. А что? Ты стараешься, чтобы они не встретились?

Фергус помрачнел.

— Ничего я не стараюсь. Поппи, ты же знаешь, я никогда не запрещал Доре делать все, что она хочет. Это Геннон не желает ее видеть. Он просто хочет забрать свою малышку и уехать.

— Не слишком-то вежливо, учитывая все, что Дора для него сделала!

— Может, и так. Но Геннон непреклонен.

— Ох, Фергус! Неужели ты не можешь…

— Не дави на меня, Поппи, — прервал ее брат. — Это не мое решение, а Джона.

— Но ты ведь даже не пытался с ним спорить!

— Я видел его, а ты — нет. Он из тех людей, которые решают раз и навсегда. Но коли уж Дора спит, я скажу ему, чтобы он подождал в гостиной, пока Софи пьет чай. А ты, кстати, лучше сама предложи ему чай, если только он захочет. Даю тебе возможность сказать ему все, что твоя душа желает. — И с этими словами он повернулся и быстро пошел к дому.

— Ты слышала, что сказал твой брат? — разочарованно спросил Ричард, подходя к бассейну. — Жаль! А я-то надеялся, что мы сможем поплавать вдвоем. Теплый бассейн в нашем распоряжении, когда еще такое будет?

— Ну, пока здесь никого… — ответила Поппи, соблазнительно улыбаясь. Она тихо вскрикнула, когда Ричард схватил ее, поднял на руки, и они начали целоваться.

Джон Геннон замер, обогнув угол дома у бассейна. Фергус сказал, что Дора спит. Иначе он никогда бы не вышел из машины. Джону даже не пришлось убеждать его, что будет лучше, если они с Дорой больше не встретятся. Было ясно, что Фергус не станет поощрять продолжение знакомства своей сестры с человеком, который чуть было не втянул ее в серьезные неприятности с законом. Но Джон не мог винить в этом Фергус а.

Ему стало невыразимо больно. Джон вспомнил, как лежал на больничной кровати и слушал голос Доры, умолявшей медсестру пустить ее. Держал в руках ее письмо и не вскрыл. Сказал адвокату, чтобы тот ни при каких обстоятельствах не давал ей его адрес. Все было правильно. И совсем не нужен осуждающий взгляд Фергуса Каваны, чтобы понять, что он, Джон Геннон, представляет собой одну большую неприятность для его сестры.

Но все это было ничто по сравнению с тем, что он видел сейчас. Дора в объятиях мужа, его лучшего друга. В объятиях мужчины, который любит ее. Он мог понять это, потому что сам, вопреки разуму, любил Дору. Если Джон когда-нибудь в этом и сомневался, то сейчас все сомнения пропали. Точно так же, как знал, что надо было послушаться внутреннего голоса, который советовал ему остаться в машине.

Он стоял не двигаясь. Дыхание перехватило, и он дернул галстук, пытаясь ослабить узел. Его душила поднимающаяся волна жгучей ревности, которая заглушала слабый голос здравого смысла, кричащего, что он должен бежать, пока его не заметили.

— Джон! — Слишком поздно. Оставалось только двинуться навстречу Ричарду, который уже шел к нему с широкой улыбкой, спеша заключить друга в объятия. — Черт, как я рад тебя видеть! А Дора уже вся извелась. — Он повернулся и протянул руку стоящей за его спиной женщине. — Дорогая, наконец-то приехал Джон.

Геннон едва удержался от того, чтобы не кинуться наутек. Вместо этого он протянул Ричарду руку. Только бы удалось не показать своих чувств и улыбнуться ей так, будто конец света еще не наступил, — и все в порядке.

— Ричард… — начал он, а затем замолчал, сбитый с толку. Женщина, с которой был Ричард, была вовсе не Дора.

— Я уже говорил тебе, что теперь я — самый счастливый человек в мире, — продолжал говорить Ричард, не обращая внимания на застывшего в удивлении Джона. — Теперь ты сам можешь понять, почему. Поппи, дорогая, это — Джон Геннон. Помнишь? Я хотел, чтобы он был шафером на нашей свадьбе. Но он в это время удрал куда-то в самый глухой и затерянный уголок мира. Где ты праздновал Рождество?

— В Руанде, — еле вымолвил он. — По-моему, там…

Женщина, стоящая рядом с Ричардом, была чем-то неуловимо похожа на Дору. Такие же длинные красивые волосы. Такое же хрупкое, тонкое тело. Но она была выше, старше и такая роскошная, какую делает женщину только мир моды.

— Поппи? — повторил он ее имя, не придавая ему смысла, словно произносил заклинание.

— Старшая сестра Доры, — подтвердила она. Но Джон все еще никак не мог вникнуть.

Геннон смотрел на них, переводя взгляд с Поппи на Ричарда и обратно.

— Так вы, значит, замужем за Ричардом?

— Если он сказал вам, что это не так, то солгал, — отозвалась Поппи с улыбкой. — И тогда ему придется расплачиваться. Жестоко. — Она начала толкать мужа по направлению к бассейну.

— Где Дора? — успел спросить Джон, когда супружеская чета была уже в бассейне. — Я должен ее увидеть.

— Но я думала… — Поппи замолчала. — Дора наверху. Прилегла отдохнуть. Ей стало плохо в суде. Для бедняжки это слишком тяжелое испытание. Да еще такая жара стоит!

— Где мне ее найти? Я должен поговорить с ней прямо сейчас.

Сестра Доры улыбнулась.

— Наверх по лестнице. Третья дверь направо. — И счастливая пара исчезла в брызгах и плеске воды.

Геннон медленно поднимался по дубовым ступенькам старой лестницы, и пока он шел, одна и та же мысль билась в голове: «Дора не замужем за Ричардом!» Значит, полицейский предположил, что она — Поппи, и назвал ее миссис Мариотт. А он принял его ошибку за правду, даже не подумав…

Третья дверь направо. Он тихо постучал, но никто не ответил. Он нажал ручку и открыл дверь.

И с этого момента уже ничего не имело значения. Кроме того, что он любит. Любит Дору всем сердцем.

Она спала. Ее волосы разметались по подушке. Манящие изгибы тонкого тела едва прикрыты простыней. Спящая Красавица! Ему захотелось разбудить ее поцелуем, но они жили не в сказке, а он не походил на принца.

Вместо этого Джон встал на колени у кровати, всей душой желая, чтобы она проснулась и он мог заключить ее в объятия. Одновременно он боялся, что кончится этот удивительный момент, когда он мог любоваться спящей и наслаждаться ожиданием. Джон протянул руку и тихо коснулся ее лица кончиками пальцев. Ее щеки были мокрыми. Он лизнул руку и почувствовал соленый привкус ее слез. Дора плакала во сне.

— Дора… — произнес он так мягко и нежно, как только мог. — Дора, моя милая девочка!

Она шевельнулась и открыла глаза. Ей показалось, что Джон произнес ее имя, но она не могла решить, проснулась или еще спит. Когда она увидела Джона, то поняла, что еще спит. Джон далеко… в тюремной камере… Но разве сон может быть таким реальным?

Дора никак не решалась протянуть руку, боясь нарушить волшебство.

— Джон? — тихо прошептала Дора.

— Да, любимая!

Он назвал ее любимой! Она чувствовала на щеке его дыхание. И все же Дора боялась поверить в реальность происходящего. Она подняла руку, чтобы коснуться его, но в последний момент отдернула, боясь, что неосторожное прикосновение прогонит прочь этот чудесный сон. Дора знала, что, стоит ей обнять Джона, он ускользнет от нее и она обнимет лишь пустоту.

— Дора, почему ты притворялась?

Он снова заговорил. Что она могла ответить? Только правду.

— Потому, что я боялась!

— Меня?

— Нет! — Наконец она решилась, протянула руку и сжала его ладонь. — Я боялась себя. Боялась своих чувств к тебе… Я не сплю… да?

Джон покачал головой, взял ее за руку и приложил теплую ладонь к своей щеке, начав медленно, с наслаждением целовать ее пальцы.

— Но… я не понимаю… Я сама слышала, как судья приговорил тебя к шести месяцам… — Внезапно Дора села. Весь сон тут же пропал. — О Боже, ты сбежал!..

— Нет, нет, милая! — Он поднялся и сел с ней рядом на кровать, прикасаясь губами к ее лицу, волосам, желая, чтобы эта минута длилась вечно. — Я бы никогда не сбежал. Разве ты не знаешь? Судья дал мне шесть месяцев условно. Но я все равно пленник. Твой пленник. И на этот раз — пожизненно! — Джон достал из кармана рубашки листок, развернул его и показал Доре записку, которую она написала ему в больнице. — Это правда?

Дора подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Ты и сам знаешь. Скажи, почему ты не хотел меня видеть, почему отослал назад мое письмо?

— А ты не догадываешься? — (Она покачала головой.) — Дора, я же думал, что ты замужем за Ричардом!

— Но Фергус или кто-то из моих родных должны были тебе объяснить… — Тут Дора усмехнулась. — А зачем бы они стали что-то объяснять? Никто ведь и не знал про мой обман. Ох, Джон! Если бы только у меня было достаточно мужества, чтобы доверять тебе с самого начала!

Теперь была очередь Джона удивляться.

— У тебя хватит мужества на десятерых. Я не понимаю. Если ты не считала, что меня удерживают твои отношения с Ричардом, то… почему, ты думала, я стараюсь держаться от тебя подальше?

Дора покраснела.

— Я была такой идиоткой!.. — Все ее сомнения казались сейчас мелкими и незначительными. Дора села на колени на кровати и обвила руками шею Джона. — Нет, Джон. Больше никаких сомнений. И никаких вопросов. Теперь ты здесь. Все остальное — неважно.

— Даже мать Софи? — Джон взглянул на нее. — Ты не спросила о ней.

— Ты сам расскажешь, если захочешь. Но ты ничего не должен…

— У тебя есть право знать.

Он встал и подошел к окну, вглядываясь в пыльный деревенский пейзаж позднего лета. Она не удерживала его. Видно, существовало что-то, что не давало ему покоя.

Дора накинула пеньюар и села перед ним на подоконник, обхватив руками колени. Она молчала и терпеливо ждала, пока Джон заговорит.

— Мы были в подвале, — наконец начал он. Его голос звучал глухо. Воспоминания наполняли его душу горечью. — Вдвоем. Только Елена и я. Все произошло случайно. Мы никогда раньше не встречались, а оказались в одном укрытии, когда снайпер открыл огонь. Я вообще-то попал в этот район случайно. У меня сломалась машина, и я искал механика, способного ее починить… — Джон помолчал. — Обычно снайперы долго не стреляют. Слишком легко засечь точку, откуда ведется огонь. Но потом началась бомбардировка, и мы оказались в ловушке. Было холодно, и не из чего было разжечь огонь. Мы разделили скудный запас еды. У меня была вода и шоколад, у нее — хлеб. Она как раз вышла за хлебом…

— Джон, давай сядем. — Дора показала на стоящую рядом кушетку.

— Не надо! — Джон все же сел, подался вперед и прикрыл ладонью ее улыбающийся мягкий рот. — Выслушай меня до конца.

— Тогда расскажи мне о Елене, — попросила она только потому, что Джону нужно выговориться.

Ей было все равно, что произошло в его жизни раньше. Теперь были только он и она. Но Джон продолжал свою историю, и она оказалась гораздо проще, чем могла представить себе Дора. Ей только хотелось спросить, была ли Елена молода и красива. Но она подавила эту маленькую вспышку ревности. Ведь теперь это не важно. То, что произошло между ними, не было любовью.

— А потом все закончилось. Мы остались живы. У меня был материал для статьи, которую предстояло еще написать. Ей надо было домой. Мы радовались и тому, что остались живы. То, что произошло между нами… было только одним из множества случаев на войне. Но я все же нацарапал свой адрес на листке бумаги и отдал ей. Возможно, уже тогда мне пришла в голову мысль, что он может ей понадобиться.

— Ты бы женился на ней, Джон?

— Я бы помогал ей всем, чем мог. А жениться я хочу на тебе.

— Правда? Но когда? Мне ведь еще многое предстоит сделать! Стольким людям требуется помощь!

— Больше никаких гуманитарных конвоев, Дора! — сказал Джон строго.

— Но подумай обо всех детях, таких же, как Софи! — Дора подняла глаза. Неужели он не понимает, что она не может вот так просто все бросить? — Я не могу подвести их. Они нуждаются в моей помощи.

— Тогда они получат нас обоих. Я уже подумывал о том, что смогу написать книгу и снять документальный фильм.

— Но это же замечательно!

— Рад, что ты поддерживаешь мои начинания. Но это займет немало времени. А сейчас нам потребуется собрать немало денег.

— Нам?

— Тебе, мне и Софи.

— Мы можем создать что-то вроде фонда помощи женщинам. Таким, как Елена, и их детям, — предложила Дора. — Возможно даже, назовем фонд ее именем.

— Или Софи.

— Или Софи, — согласилась она.

— Так что, Дора? Мне надо вставать на колени, дожидаясь твоего ответа? — (Но она уже начала расстегивать пуговицы на его рубашке.) — Что это ты делаешь? — шутливо поинтересовался Джон.

— Ты попросил меня выйти за тебя замуж, — ответила Дора, уже стаскивая с него галстук. Потом она стала возиться с ремнем на его брюках. — Я верю в то, что действия гораздо красноречивее слов. Лучше делать, чем говорить.

— Вообще-то я улавливаю суть, — сказал он, распахивая ее пеньюар. — О чем ты думаешь сейчас? — спросил он. Его глаза казались темными и глубокими. В них было что-то гораздо более опасное, чем простое любопытство.

— Об этом, — ответила Дора, снимая с его плеч рубашку и пробегая по груди Джона легкими пальчиками. — Я не могу думать ни о чем другом вот уже много дней.

Она наклонилась к нему и поцеловала в ямочку у основания шеи. Потом продолжила цепочку теплых, влажных поцелуев вдоль его горла, плеч, нежно покусывая его кожу своими острыми зубками и заставляя его издавать тихие стоны.

Потом Дора откинула голову и посмотрела на своего любимого из-под опущенных ресниц. Ее губы приоткрылись, напоминая розовый бутон, источающий сладкий, медовый аромат.

— Ты можешь присоединиться ко мне. Это игра для двоих, — с улыбкой произнесла она.

— Это не игра, Дора, — возразил Джон, снимая с нее пеньюар, чтобы, наконец, дать ей понять, как он хочет ее теперь, когда между ними больше нет никаких препятствий. — С этого момента все становится по-настоящему серьезным. Я люблю тебя. Мне кажется, что я полюбил тебя с того самого момента, когда впервые увидел. Помнишь, я стоял на кухне, у тебя на руках была Софи. Надо сказать, ты была в сильном гневе.

— Я была в гневе за то, что ты взял с собой больную малышку, отправляясь на свои ночные дела. Но в тот же момент я поняла, что ты не такой. Уже тогда я в глубине души знала, что ты — тот самый, единственный мужчина, которого я видела в мечтах и снах. Прекрасный принц, которого ждет, наверное, каждая женщина. Ты прав, Джон. Это серьезно. Поцелуй же меня, любовь моя. Обними меня. Люби меня и обещай, что никогда не перестанешь.

Джон Геннон пообещал ей. И снова обещал. И снова…

— Папочка! — Софи с криком и брызгами барахталась в бассейне с Ричардом и Поппи, когда увидела отца, идущего к ней по террасе. Девочка тут же поплыла к ступенькам и как раз выбиралась из бассейна, когда подошел Джон. Он наклонился, поднял ее, обнял и крепко прижал к себе, не обращая внимания на то, что с нее текла вода.

— Я умею плавать, — радостно сообщила Софи.

— Да, я видел, — ответил Джон, смеясь и принимая полотенце, которое протянула ему Поппи. Он завернул в него девочку, чтобы она быстрее обсохла, и вытер ее личико. — Кто же научил тебя этому?

— Дора и Мамаша Гусыня.

— Кто?!

— Думаю, так она называет меня, — пояснил Фергус, только что появившийся у бассейна с подносом бокалов и бутылкой шампанского. — Софи, должно быть, услышала это от этих несносных девчонок, моих сестер. Они думают, я не знаю, как меня называют за глаза. Кстати, когда, наконец, появится Дора?

— Она спустится через минуту, — ответил Джон, увидев, как лицо Фергуса Каваны вытянулось от удивления при этих его словах. Геннон выдержал полный недоумения взгляд Фергуса, прежде чем кивнуть на бутылку шампанского. — Ты просто рад, что я останусь на обед, или вы что-то празднуете?

— Судя по тому, сколько времени ты провел наверху, лучше будет сказать, что мы что-то празднуем. Как ты считаешь? — поинтересовался Фергус, снимая с шампанского фольгу.

— Свадьба подойдет в качестве повода?

Фергус остановился и смерил Джона взглядом.

— Свадьба? Не слишком ли неожиданно? Не лучше ли сначала назначить помолвку? Очень длительную…

— Честно говоря, Фергус, это и так была самая длинная неделя в моей жизни. Ты, конечно, можешь поспорить с Дорой. Хотя она, похоже, настроена еще более решительно.

Судя по всему, наступил самый подходящий момент, который только могла выбрать пробка от шампанского, чтобы с громким хлопком вылететь в белой струе пены.

— Фергус! — Оба повернулись, когда Дора вышла на террасу. Она быстро подбежала к брату и бросилась к нему на шею, грозя задушить в объятиях и поцелуях. — Милый братец! Спасибо тебе, что ты привез Джона домой. Я была уверена, что ты не подведешь! Как я только могла в тебе сомневаться!..

Фергус прочистил горло.

— Здесь Софи, — сказал он. — И ты тоже здесь. Куда же еще Джон мог деваться?

В это мгновение всеобщей радости Мамаша Гусыня не смог удержаться и не бросить на Геннона предостерегающий взгляд, который ясно говорил, что случится с Джоном, если он посмеет хоть чем-то обидеть Дору. Но ответ, который Фергус прочитал на лице Геннона, должно быть, успокоил заботливого брата, потому что он ухмыльнулся и начал разливать искрящееся шампанское по бокалам.

— Какой громкий… какой громкий… бум! Что это, Гусыня? — спросила удивленная Софи.

Поппи и Дора не могли смотреть друг на друга. Обе покраснели. Ричард смущенно закашлялся. Никто, никто еще не смел называть Фергуса Кавану в глаза Гусыней.

— Это праздник, милая моя, это праздник. Мы празднуем одно замечательное событие. — Он взял Софи у Джона. — Взрослые обычно отмечают такие события тем, что пьют шампанское, которое делает «громкий бум». А маленькие дети, как ты, пьют… молоко. И не какое-нибудь, а только земляничное, — с воодушевлением продолжал Фергус. — Или можно банановое. С шоколадным печеньем. Пойдем и попросим у миссис Харрис. Она достанет тебе молока и печенья. Да, непременно печенья.

— Он так избалует нам ребенка, — пробормотала Поппи.

— Слушай, — Дора обратилась к сестре, — Гусыню точно пора женить. Пока он не вошел в роль любимого дядюшки, — заметила она, когда Фергус и его маленькая подопечная исчезли. — Удивляюсь, как мы не додумались до этой светлой мысли раньше.

— Уверен, что Фергус вполне способен позаботиться о себе сам, — заметил Джон.

Дора взяла его за руку.

— Бедняжка Фергус был так занят всю свою жизнь, присматривая за нами и изо всех сил стараясь оградить нас от всех неприятностей, что у него не нашлось времени подыскать себе подходящую жену. Видишь ли, он не из тех мужчин, которые бросаются вперед и влюбляются очертя голову, с первого взгляда. Он слишком собранный и ответственный для столь безрассудных поступков. Ты случайно не знаешь девушку, у которой хватит решимости поселиться в Марлоу-Корте?

— Думаю, лучше тебе, Джон, приложить все усилия и найти Фергусу подходящую пару, — предложил Ричард. — Один раз ты уже нашел замечательную девушку, так что во второй раз должно получиться проще. И знаешь, что пришло мне в голову?

Дора, Джон и Поппи подождали, пока Ричард снова наполнит их бокалы.

— Что же? — не выдержала Поппи.

— Ничего особенного. Просто давно говорят, что Бог любит троицу. Почему бы не отнести это и к свадьбам? Первая — наша, вторая — ваша, очередь за Фергусом. — Он поднял бокал. — За что будем пить?

— За свадьбы, — предложила Поппи.

— И за нашу в частности, — добавил Джон.

— И чем скорее, тем лучше, — улыбнулась Дора своему любимому.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.