Кэтлин Вудивисс

Шанна

Часть первая

Глава 1

Лондон, 18 ноября 1749 года, полночь

Город погружался в холодную, туманную тьму. В воздухе висело тяжкое предчувствие зимы. Во всех домах усиленно подкладывали в камины дрова, чтобы побороть пронизывающую сырость. Едкий дым раздражал ноздри и горло. Растворенная дождем сажа из высоких лондонских каминных труб покрывала город тонкой черной пленкой.

В густом мраке, словно спасаясь от погони, по узким улочкам мчалась богатая карета. Она вся сотрясалась, подпрыгивая на булыжниках мостовой. Высокие колеса, проезжая по многочисленным лужам, поднимали фонтаны грязи. В тишине, тут же снова вступавшей в свои права, темные струйки медленно стекали обратно в лужи, гладкая поверхность которых лишь изредка нарушалась кругами от капелек или четко прорисованной рябью. Кучер, которому черный плащ придавал какой-то зловещий вид, громко ругаясь, погонял пару серых в яблоках лошадей. Эхо вторило стуку копыт и грохоту колес. Темный силуэт экипажа проносился на фоне фасадов барочной архитектуры. От карнизов домов отходили каменные водосточные желоба, словно следившие за происходящем на улице.

Шанна Траерн откинулась на обшитые красным бархатом подушки кареты, чтобы хоть как-то уберечься от тряски. Она была целиком поглощена своими мыслями. Выражение ее лица было совершенно бесстрастным. Однако в синевато-зеленых глазах порой вспыхивало нечто жестокое и непреклонное. В эти минуты никто не заметил бы в них ни тепла, ни сочувствия. Сиявшее красотой и молодостью лицо было словно высечено из мрамора. В отсутствие обычных воздыхателей ей не нужно было казаться очаровательной, к чему, впрочем, Шанне Траерн приходилось прибегать нечасто. Но если такое желание появлялось, она могла соблазнить кого угодно. Теперь же ее взгляд выражал суровую решимость, способную привести в отчаяние самого дерзкого из претендентов на ее внимание.

— Надо мной висит какое-то проклятие, — вырвалось у нее. — Если бы небо было ко мне благосклонно, я не пошла бы на эту авантюру. Да и какая другая женщина решилась бы подвергать себя такой опасности, чтобы избавиться от терзающих ее мук? Богатство отца раздавило меня! Как бы я хотела быть бедной и знать, что нужна я сама, а не мои деньги!

Шанна глубоко вздохнула. Ни красота, ни отцовское состояние не делали ее счастливой. Ей смертельно наскучило трехлетнее пребывание в лучших школах Европы и Великобритании. В этих заведениях больше занимались обучением хорошим манерам, изяществу и рукоделию, чем письму и счету. Там за ней, привлеченные ее красотой, ухаживали щеголи, привыкшие хвастаться своими победами, Шанна с трудом выносила их общество. Когда же стало известно, что она дочь одного из богатейших торговцев, самого Орлана Траерна, ее руки стали искать многочисленные молодые люди, находившиеся в стесненных обстоятельствах. Их она терпела не больше. Ее уничтожающие реплики лишали незадачливых женихов всякой надежды. Отец упрекал дочь в том, что она не нашла себе в Европе мужа.

— Как, дорогая, могло случиться, что из всех крутившихся вокруг вас ухажеров вы не смогли выбрать себе человека, который мог бы дать благородное имя вашим будущим детям?

Эти слова глубоко задели Шанну. На глазах у нее выступили слезы. Не замечая этого, отец продолжал:

— Проклятие! Ради кого я так стремился разбогатеть, как не для своих наследников? Глядя на то, как вы себя ведете, можно подумать, что род кончится на вас. Какого дьявола?! Я хочу иметь внуков! Или вы решили остаться старой девой? Имея дворянский титул, ваши сыновья могли бы занять видное положение при дворе. Для их успеха в этом мире нужны две вещи. Одну из них даю я — богатство. Вы же должны обеспечить им другую: имя… безупречное имя, чистое и прекрасное имя, которое лишь укрепится за счет нашей простой крови. Имя — это то же золото: оно открывает двери. Или вы хотите плодить мелких торговцев? — Разгневанный, он повысил голос: — Моя дочь так прекрасна, что может выбирать среди самых знатных: у ваших ног должны лежать бароны, графы, герцоги. Так нет же! Она мечтает о каком-то рыцаре на белом коне.

Шанна имела неосторожность ответить отцу в очень дерзких выражениях. Между ними завязался бурный спор, Траерн не выдержал и, ударив кулаком по столу, приказал дочери молчать.

— Я даю вам один год, в течение которого вы должны принять решение, — прорычал он. — Этот срок истечет в день, когда вам исполнится двадцать один год. Если вы к этому времени не заключите брак с членом какой-нибудь аристократической семьи, я выдам вас за первого попавшегося воздыхателя, способного сделать вам ребенка. И вы подчинитесь мне, даже если для этого мне придется потащить вас к алтарю на цепи!

Грубость его речи ошеломила Шанну, но она понимала, что отец не шутит: Орлан Траерн никогда не бросал слов на ветер. Далее он продолжал уже более спокойным тоном:

— Поскольку в данный момент мы не пришли к согласию, я вас покидаю. Я отправляю в Лондон по важным делам Ролстона. Вы поедете вместе с ним и с Питни. Мне известно, что Питни с детства потворствует вам во всем. Но Ролстон будет следить за вами обоими. Можете взять с собой свою служанку Эргюс. Второго декабря будущего года истекает срок нашего договора, и вы будете обязаны вернуться, с мужем или без мужа, на Лос-Камельос. Если вы за это время не выйдете замуж, в дальнейшем этот вопрос будет решаться без вашего участия.

У Орлана Траерна была трудная молодость. Ему исполнилось всего двенадцать лет, когда его отца, разбойника с большой дороги, повесили. Через несколько лет умерла и мать, Простая судомойка, измученная работой и раздавленная нуждой. Орлан поклялся себе, что его судьба будет лучше. Он работал не покладая рук и был достаточно мудр, чтобы всегда оставаться предельно честным. Скорый на язык и обладающий острым умом, он быстро разобрался в денежных делах, в процентах, в вопросах размещения капитала, и в особенности в том, как можно получать большие прибыли с минимальным риском. Вначале молодой Траерн взял кредит, чтобы организовать свое дело, а затем использовал и свои собственные средства. Очень скоро он уже и сам был в состоянии давать кредиты. Ему все удавалось. Он стал скупать земли, дома, усадьбы и другую собственность. Под гарантированные Короной векселя он получил в концессию Лос-Камельос — небольшой зеленый остров в Карибском море — и уехал туда, чтобы, вложив в него все состояние, более свободно управлять своим бизнесом.

Пораженные его успехом, нечистые на руку торговцы и ловкие купцы стали называть его «лордом» Траерном. Аристократы же, обычно относившиеся к нему свысока, пользовались этим прозвищем только тогда, когда обстоятельства вынуждали их занимать у него деньги. Испытывая от этого мало удовольствия, они отказывались от общения с ним как с человеком низшего сословия. Орлан же, будучи от природы честолюбивым, больше всего на свете хотел быть принятым в это общество, быть с аристократами на равных, хотя с трудом признавался самому себе в этом стремлении. Он был не из тех людей, кто способен пресмыкаться. И поэтому старался достигнуть этой цели с помощью своего единственного ребенка. Неизбежные унижения, которые ему пришлось пережить в годы накопления состояния, стали в значительной мере причиной отчуждения от него красавицы дочери. Но Шанна унаследовала от отца упрямство и цельность характера. При жизни ее мать, Джорджиана Траерн, старалась смягчить разногласия между мужем и дочерью. Теперь же некому было влиять на упрямца Траерна и требовать от него выполнения своих обязанностей по отношению к дочери. Шанне не оставалось ничего другого, как склониться перед волей отца и отправиться в путь под бдительным присмотром Ролстона. Вскоре после возвращения в Англию она оказалась в окружении людей с самыми высокими дворянскими титулами — баронов, графов и им подобных. Шанна спокойно отмечала про себя недостатки каждого из претендентов. У одного был немыслимый нос, другой слишком размахивал руками. У этого подергивалась бровь, у того постоянно прорывался нездоровый кашель, а этот был слишком спесив. Чтобы избежать их чересчур назойливого внимания, девушке обычно приходилось прибегать к помощи Питни. Ее воздыхатели часто ссорились между собой. Одни проявляли сдержанность, другие были откровенно грубы. И тогда ее верный страж Питни попросту уводил ее домой. Она хорошо понимала, что в большинстве случаев их больше занимало ее богатство, чем она сама. Были и такие, кто с удовольствием уложил бы ее в постель, ни на минуту не задумываясь о браке с ней хотя бы по той простой причине, что сами были уже помолвлены. Какой-то граф страстно умолял ее стать его любовницей. Излияния на эту тему были прерваны вторжением его шестерых детей. Каждая новая встреча все больше и больше разочаровывала Шанну.

В дополнение ко всему, как раз в год ее пребывания в Лондоне договор, подписанный в Экс-ля-Шапель[1], открыл свободный доступ в город солдатам и матросам, что привело к разгулу бандитизма, и появляться по вечерам на улицах стало небезопасно. Однажды только благодаря силе и ловкости Питни Шанне удалось сохранить и свои драгоценности, и честь. В другой раз, в апреле, ее едва не растоптала толпа, когда она направлялась на концерт Генделя по случаю королевского фейерверка. Из-за фейерверка загорелось здание в стиле рококо, воздвигнутое королем в честь Эксского договора. Шанна с ужасом увидела, как на какой-то девушке вспыхнуло платье. С бедняжки сорвали горящие одежды и стали затаптывать пламя. Сопровождавший Шанну в этот вечер кавалер воспользовался суматохой и повалил ее на землю. Могло бы показаться, что он хотел защитить Шанну от шальной ракеты, если бы при этом не пытался раздеть. Она отбилась от предприимчивого виконта и, поправляя на себе одежду, с трудом пробралась через толпу к своей карете. И только внушительная фигура Питни охладила пыл виконта.

Все это теперь в прошлом. Хуже было то, что установленный отцом срок кончался, а она так и не нашла себе подходящего мужа. Но ей было не занимать находчивости. Подобно отцу Шанна Траерн была наделена сообразительностью и изобретательностью.

В тот вечер верный друг Питни объявил, что Ролстон следующим утром должен уехать для оценки повреждений, причиненных судну «Траерн», потерпевшему кораблекрушение у берегов Шотландии. Он будет отсутствовать не меньше недели. В его отсутствие Шанна должна была многое успеть.

Сидя в роскошной карете, она чувствовала, как ею овладевает тоска. Девушка попыталась произнести, перекрывая стук колес, такое новое и многообещающее для нее имя:

— Рюарк Бошан. Рюарк Деверелл Бошан.

Нельзя было отрицать, что это благородное имя, ведь Бошаны принадлежали к лондонской аристократии. По мере приближения решающего момента ею все больше овладевали сомнения, но она урезонила себя: «Нет, это вовсе не плохо! Такой выход устроит нас обоих. И будут скрашены последние дни этого человека. Его достойно предадут земле в обмен на минутную услугу, которую он мне окажет. Данный мне срок истекает через две недели».

Однако ее мучили сомнения. Подойдет ли для нее Рюарк Бошан? А что, если это какой-нибудь горбун или грубиян с гнилыми зубами?

Шанна стиснула челюсти и попыталась отвлечься от осаждавших ее страхов. Отодвинув кожаную шторку окна, она посмотрела в темноту. Опускавшийся на улицы туман скрывал постоялые дворы и кабачки, мимо которых катилась карета. Она опустила шторку и закрыла глаза. Стараясь унять охватывавшую ее дрожь, она засунула руки в меховую муфту и крепко сцепила пальцы. От этого вечера столько зависело! Можно ли надеяться на то, что все пройдет хорошо? Не посмеется ли над ней этот Рюарк? Удастся ли ей склонить его на свою сторону? Или же он отвергнет ее?

Шанна тут же прогнала сомнения прочь. Поправив глубокое декольте красного бархатного платья, надетого по этому случаю, она почувствовала себя во всеоружии. Девушка никогда по-настоящему не пользовалась своими козырями, но предполагала, что нормальный мужчина не сможет оказаться равнодушным к ее красоте.

В ночи где-то зазвонил колокол.

В какой-то момент Шанне показалось, что она сходит с ума. Неужели она решится пойти на это? Ах, этот упрямый отец толкает ее на безрассудный шаг. Неужели честолюбивые устремления убили в нем и здравый смысл, и любовь к ней? Не сделана ли на нее ставка в какой-то грандиозной афере? Орлан Траерн очень любил свою жену, не придавая никакого значения тому, что Джорджиана была дочерью простого кузнеца. Почему же тогда он хочет принудить единственную дочь к какому-то гнусному союзу?

Разве отец не в состоянии понять, что ей нужен муж, достойный ее любви и уважения?

Рядом не было никого, кто мог бы ответить Шанне на ее вопросы. Лишь мерный топот лошадиных копыт напоминал ей о приближении роковой минуты.

Карета покатилась медленнее, повернула и с шумом остановилась перед зловещим фасадом Ньюгейтской тюрьмы. Шанна услышала голос Питни. Она почувствовала, что у нее перехватило дыхание и сердце забилось сильнее. Как покорная арестантка, она ждала, когда откроются ворота.

Питни был широкоплечим гигантом с крупным лицом. Из-под черной треуголки виднелись темные волосы. В свои пятьдесят лет он все еще мог успешно бороться с двумя противниками сразу. Прошлое его было окутано тайной. Шанна не пыталась в нее проникнуть, но подозревала, что его судьба в чем-то была схожей с судьбой ее деда. Присутствие его успокаивало девушку. Питни был почти членом их семьи — Траерн всегда отряжал его для охраны дочери, когда та отправлялась за границу. Возвращаясь на Лос-Камельос, Питни вновь принимался за свои каждодневные обязанности и посвящал свободное время ремеслу краснодеревщика. Этот человек был одинаково предан и дочери, и ее отцу. Он не докучал Траерну жалобами на мелкие проступки, которые Шанне. случалось совершать. Он обожал девушку, часто был ее советчиком и утешителем. И помогал в чрезвычайных ситуациях.

— Так вы решились? — спросил Питни чуть хрипловато. — Это именно то, чего вы хотите?

— О, Питни! — пробормотала она, и более решительно добавила: — Единственное, чего я хочу, — поскорее покончить с этим.

Их взгляды встретились.

Питни принял озабоченный вид.

— Тогда готовьтесь.

Шанна накинула на лицо плотную кружевную вуаль и убрала под капюшон черного бархатного манто белокурые локоны.

Питни показывал дорогу. Шагая за ним, она внезапно испытала непреодолимое желание убежать в противоположном направлении. Но убедила себя, что если то, что она сейчас делает, является безумием, то выйти замуж за ненавистного ей человека было бы для нее сущим адом.

Когда они вошли, навстречу им с услужливой быстротой поднялся служащий. Он выглядел комично: большой живот, болтающиеся руки и тонкие длинные ноги, на которых он раскачивался при ходьбе самым забавным образом. Его дыхание, участившееся после нескольких шагов, наполнило помещение скверным запахом лука-порея и рыбы. Быстрым движением Шанна поднесла к своему носу надушенный платок.

— Я думал, миледи, что вы изменили свое решение, — прокудахтал господин Хикс, пытаясь поймать ее руку для поцелуя.

Шанна отступила и спрятала руки в муфту. Она не знала, что хуже: терпеть зловоние, исходящее от этого человека, или же выдержать омерзительное прикосновение его губ.

— Я приехала, как обещала, господин Хикс, — сухо ответила Шанна, Ей вновь ударил в нос отвратительный запах, она снова вытащила кружевной платок и теперь махала им перед лицом, скрытым вуалью. — Я прошу вас, — проговорила она сдавленным голосом, — показать мне этого человека, чтобы мы могли обо всем договориться.

Тюремщик колебался. Он глубокомысленно потер подбородок, обдумывая способ вытянуть больше денег, чем ему было обещано. Эта дама приходила в тюрьму всего один раз, пару месяцев назад. Тогда она всеми силами старалась скрыть свое лицо. Сильно заинтригованный, он так и не понял причины, по которой ей понадобилось встретиться с кем-нибудь из приговоренных к смерти. Помня об обещанной кругленькой сумме, Хикс добросовестно переписал имена всех заключенных, которых ожидала виселица. За списком явился сопровождавший ее гигант. При первом визите Хикс заметил на ее пальце дорогое кольцо и обратил внимание на элегантный покрой одежды. Дама явно из состоятельных. А он был вовсе не безразличен к гонорару. К сожалению, он не решался ни о чем просить ее в присутствии слуги, но этот плут, видимо, тоже не лыком шит.

И все-таки стыдно даме, от которой так хорошо пахнет, терять время на разговоры со смертником. Этот Бошан — всего лишь мерзавец, самый несносный из всех, кого ему приходилось когда-либо караулить в этой тюрьме. Хикс снова потер подбородок при воспоминании о полученном когда-то тычке кулаком. Чего бы только он не дал за то, чтобы этого каналью кастрировали! И это вполне заслуженно. Но он, Хикс, будет отомщен: негодяй умрет, хотя и слишком легкой для него смертью.

Господин Хикс глубоко вздохнул, а затем грубо бросил:

— Пойдемте к нему в камеру.

Пузатый тюремщик снял с вбитого в стену гвоздя связку ключей.

— Его пришлось изолировать от других, — продолжал он. — Он всех восстановил против нас. Нескольким стражникам едва удалось его связать, когда он был схвачен в трактире. Это грязный колонист, настоящий дикарь.

Хикс напрасно надеялся напугать Шанну: она сохраняла спокойствие. Теперь ничто уже не могло ее остановить.

— Покажите, куда мне идти, — решительно сказала она. — Я не дам ни единого су, прежде чем мы не договоримся с господином Бошаном. Нас будет сопровождать мой слуга.

Хикс пожал плечами. Не находя больше предлога для проволочек, он взялся за фонарь и пошел впереди, раскачиваясь на своих длинных ногах. Вскоре они прошли через железные двери, ведущие в главный корпус тюрьмы, и оказались в темном коридоре, где плитки пола гулко отзывались на шаги, а сами люди в свете фонаря отбрасывали вокруг странные тени. Здесь царила полнейшая тишина: большинство узников спали. Время от времени слышалось чье-то ворчание или сдавленный стон. Где-то капала вода, и от этого звука Шанна почувствовала дрожь. Она плотнее укуталась в манто.

— Давно находится здесь этот человек? — спросила она. Она не могла себе представить и дня жизни в такой дыре.

— Месяца три, миледи.

— Три месяца! — воскликнула она. — В вашем списке сказано, что он приговорен к смерти совсем недавно. Как это объяснить?

— Магистрат не знал, что с ним делать. Лорд Гарри боялся маркиза де Бошана. Старик Гарри колебался, но, поскольку судья именно он, никто другой принять решения не мог. Неделю назад был отдан приказ повесить Бошана. — Плечи Хикса приподнялись и снова опустились, как будто невидимый груз давил на них. — Я думаю, все потому, что этот тип явился из колоний, — продолжал он. — Насколько известно, здесь у него нет родственников. Старик Гарри приказал вешать таких парней без шума, так, чтобы об этом не услышали подобные Бошану. Насколько я понял, мне кажется, что этот господин Бошан вас устроит. Вы говорили, что вам нужен человек, которого вот-вот повесят. Я не мог сказать вам о нем до того, как получил приказ старика Гарри о повешении.

— И правильно сделали, господин Хикс, — отозвалась Шанна чуть любезнее, чем раньше.

Тюремщик повернул ключ в замке и толкнул дверь, та со скрипом открылась. Понимая, что наступила судьбоносная минута, Шанна обменялась взглядом с Питни.

Господин Хикс поднял фонарь, чтобы лучше осветить камеру.

Шанна увидела человека, лежавшего, свернувшись, на убогом узком ложе. На его плечи было накинуто ветхое одеяло, плохо защищавшее от холода. Когда на узника упал свет фонаря, он пошевелился и зажмурился, словно почувствовал боль в глазах. Сквозь рубище Шанна увидела громадный синяк. На запястьях темнели глубокие следы от цепей. Взлохмаченные волосы и черная борода почти скрывали лицо. У Шанны было такое впечатление, словно перед ней какое-то адское создание, явившееся из земных недр.

Узник отодвинулся к стене и прикрыл глаза рукой.

— Боже мой, господин Хикс, — пробурчал он, — неужели вы не можете дать мне поспать?

— Поднимайся, ты, падаль!

Хикс наклонился, чтобы ударить его палкой, но Бошан повиновался, и тот отступил на несколько шагов. У Шанны перехватило горло. Этот человек оказался на голову выше Хикса. Расстегнутая рубаха открывала слегка поросшую волосами грудь.

— К тебе пришла дама, — проговорил Хикс. — Смотри у меня, если причинишь ей зло…

Прищурившись, узник вгляделся в темноту, казавшуюся особенно плотной против света фонаря.

— Дама? Что это вы задумали, Хикс? Новую, более изощренную пытку?

Его глубокий мягкий голос был приятен. Он звучал плавно и размеренно, что было непривычно для английского уха. Человек из колоний, как сказал Хикс. Этим, конечно, и объясняются особенности его речи. И еще на что обратила внимание Шанна, была ирония, обращавшая в шутку все сказанное этим человеком.

Оставаясь в тени, Шанна могла более тщательно рассмотреть этого Рюарка Бошана. Одежда его превратилась в лохмотья, едва скрывающие стройный торс. Волосы торчали беспорядочно, а глаза, пытавшиеся выхватить из темноты очертания стоявшей перед ним фигуры, светились какой-то необычной жизненной силой. Он поклонился в сторону Шанны.

— Тысяча извинений, миледи. Мои апартаменты не слишком презентабельны. Если бы меня предупредили об этом визите, я бы немного прибрался.

— Заткни свою грязную глотку! — прервал его Хикс. — Дама пришла по делу. И будь повежливее, иначе…

Узник повернулся к Хиксу, смутившемуся под устремленным на него взглядом.

К Шанне вернулись уверенность и мужество. Гордо подняв голову, она вышла из тени на свет фонаря.

— Не стоит так грубо обращаться с этим человеком, господин Хикс, — возразила она.

Звук ее голоса привлек внимание узника. Она медленно, но уверенно обошла вокруг него. Большое черное манто не позволяло ему сделать заключение ни о ее возрасте, ни о фигуре.

— Мне доводилось слышать, что богатые вдовы при дворе находят странное удовольствие в подобных визитах, — заметил он, скрестив руки на груди. — Как мне поверить в то, что под этим забавным нарядом женщина?

Шанна приблизилась к узнику, чтобы он смог уловить аромат ее духов.

— Берегитесь, миледи, — предостерег ее Хикс. — Это же настоящее чудовище. Он убил беременную женщину.

Питни встал за спиной хозяйки, готовый ее защитить. В тесных стенах камеры он выглядел впечатляюще. Шанна увидела, как в глазах узника сверкнула искра удивления.

— Я смотрю, миледи, вы пришли с надежной охраной, и, видно, мне надо быть поосторожнее в движениях, чтобы не оставить без работы палача.

Голос его звучал по-прежнему уверенно.

Не обращая внимания на его шутку, Шанна достала из складок манто серебряную фляжку.

— Немного бренди, сударь? — мягко проговорила она.

Рюарк Бошан медленно протянул руку и на какой-то момент накрыл своими ее тонкие пальцы, державшие фляжку.

— Я очень тронут.

В иных обстоятельствах Шанна осадила бы его, но сейчас не проронила ни слова. Она смотрела, как он открывал пробку и подносил фляжку к губам. Потом он замер и вновь попытался разглядеть ее черты через вуаль.

— Не выпьете ли и вы со мной, миледи?

— О нет, господин Бошан. Это только для вас.

Рюарк сделал большой глоток и пробормотал:

— Тысяча благодарностей, миледи. Я почти забыл, что на свете существуют подобные вещи.

— Вы привыкли к роскоши, господин Бошан?

Колонист пожал плечами и, указав на то, что его окружало, ответил:

— Да уж больше, чем ко всему этому.

«Уклончивый ответ», — иронически подумала Шанна. Она достала из-под манто небольшой пакет.

— Хоть ваши дни и сочтены, господин Бошан, можно сделать многое, чтобы их скрасить. Может быть, вы голодны?

Он не пошевелился. Ей пришлось самой распаковать еду: круглый белый хлеб и кусок хорошего сыра. По-прежнему не шелохнувшись, он с любопытством смотрел на нее.

— Миледи, ваш подарок был бы очень кстати, но я задаюсь вопросом, что вы можете пожелать взамен, ведь мне предложить вам нечего.

Ему показалось, что красивые губы под вуалью чуть растянулись в улыбке.

— Мне нужна лишь минута вашего внимания, сударь, — растягивая слова, ответила Шанна. — Я должна кое о чем с вами поговорить. — Она положила свои дары на стол и решительно повернулась к Хиксу: — Теперь оставьте нас. Мне нужно поговорить с этим человеком.

Узник внимательно смотрел на них и терпеливо ждал, как кошка ждет перед мышиной норой в углу комнаты.

Питни попробовал возразить:

— Госпожа, вы уверены?

— Конечно.

Миниатюрная рука Шанны указала на дверь.

— И заберите с собой господина Хикса.

Пузатый тюремщик запротестовал:

— Этот негодяй может свернуть вам шею. Я не решаюсь, миледи.

— Но это же моя шея, господин Хикс, — отрезала Шанна. — Что бы ни произошло, деньги свои вы получите.

Хикс зловонно выдохнул. Он зажег свечу в фонаре и поставил его на стол.

— Это грубый человек, мадам. Держитесь на расстоянии от него. При его попытке приблизиться к вам позовите меня.

Наконец Хикс вышел. Озадаченный Питни в нерешительности стоял на месте.

— Питни, прошу вас, — настаивала Шанна, указывая на дверь. — Я ничем не рискую. Что он может мне сделать?

Гигант повернулся к Рюарку.

— Смотри, чтобы волос не упал с ее головы, — угрожающе произнес он, — иначе я тебя прикончу на месте. Даю слово.

Рюарк жестом дал понять, что все будет в порядке. Питни с сердитым видом переступил порог, закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной, чтобы никто не посмел подслушать разговор.

Узник по-прежнему ждал, когда заговорит Шанна. Она осторожно отступила от него и откинула свой капюшон. Не отрывая от него глаз, она медленно подняла вуаль.

Рюарк стоял, пораженный ее красотой, казавшейся еще более яркой из-за того, что он давно не видел женщин. Локоны роскошных густых бледно-золотистых волос ниспадали на плечи. Он почувствовал сильное искушение погладить эту сверкающую шелковистую массу, коснуться пальцами этих щек, тонкого прямого носа. Четко очерченные брови, под ними — ясные глаза, блестевшие, как море, обрамленные черными ресницами. Розовые губы ласкали взор неясной улыбкой… Легкая краска выступила на молочно-белой коже лица, поскольку Рюарк стойко хранил молчание.

Шанна робко пробормотала:

— Неужели я так уродлива, сударь, что вы не в состоянии произнести ни слова?

— Совсем наоборот, — ответил он с притворной непринужденностью, — я просто ослеплен. Ваша красота так восхитительна, что боюсь, как бы не пришлось вести меня на виселицу за руку. Могу ли я узнать ваше имя или оно должно остаться тайной?

Шанна поняла, что достигла цели. Ей часто делали подобные комплименты и почти всегда в одних и тех же выражениях. И то, что этот бедняга воспользовался ими, она восприняла почти как оскорбление. И все же решила пойти до конца. Тряхнув головой, она отбросила локоны назад и несколько нервно рассмеялась.

— Нет, нет, сударь, я назову вам свое имя, хотя и попрошу хранить его в тайне. Меня зовут Шанна Траерн, я дочь Орлана Траерна.

Она ждала реакции собеседника. Рюарк действительно не смог скрыть удивления. «Лорда» Траерна знали во всех слоях общества, а среди молодежи и сама Шанна была предметом постоянных обсуждений: она была чем-то вроде идеала, недосягаемой мечтой.

Удовлетворенная произведенным эффектом, она продолжала:

— Представьте себе, Рюарк, — Шанна с нарочитой небрежностью позволила себе такую фамильярность, — мне нужно ваше имя.

— Мое имя? — удивился он. — Вам нужно имя приговоренного к смерти?

Шанна приблизилась к нему, чтобы придать больше значимости своим словам, и посмотрела ему прямо в глаза.

— Рюарк, я в отчаянии. Я должна выйти замуж только за высокородного человека. Род Бошанов достаточно известен в Англии. Никто не узнает, что вы не имеете к нему отношения, кроме меня, разумеется. И раз уж теперь вам ваше имя почти ни к чему, я могла бы им воспользоваться.

Рюарк был ошеломлен. Он спрашивал себя, какими могли быть ее мотивы. Может быть, речь идет о любовнике? О ребенке? Но уж во всяком случае, не о долгах…

— Вы, мадам, конечно, шутите. Предложить брак человеку, которому уготована виселица? Клянусь, в этом нет здравого смысла!

— Это очень деликатный вопрос… — Шанна повернулась к нему спиной, как бы в смущении. И продолжала, не глядя на него, серьезным тоном: — Отец дал мне год на то, чтобы я нашла себе мужа. В противном случае мне придется выйти замуж за того, кого он укажет мне сам. Он боится, что я останусь старой девой. Отцу нужны наследники его состояния. Мой будущий муж должен принадлежать роду, близкому к королю Георгу. Мне не удалось найти ни одного, кто был бы мне по вкусу, а годичный срок почти истек. Вы — моя последняя надежда. Иначе мне не избежать брачного союза по прихоти отца. — Она подходила к самой трудной части своей речи. И упрямо не поворачивала к нему лицо. — Я слышала, — продолжала она, — что приговоренный к смерти может вступить в брак и погасить, таким образом, долги своей жены. И при этом его последние дни всячески облегчаются. Я могу предоставить вам многое, Рюарк: еду, вино, достойную одежду, теплые одеяла. И, разумеется, вы будете знать, что сделали доброе дело…

Рюарк по-прежнему молчал. Шанна повернулась к нему, пытаясь разглядеть его во мраке, но он встал так, что ярко освещено было только ее лицо. Наконец он с усилием произнес:

— Миледи, вы ставите меня в затруднительное положение. Моя мать учила меня тому, что джентльмен должен уважать женщин, но и отец привил мне жизненный принцип, которому я всегда старался неуклонно следовать.

Он медленно обошел вокруг Шанны. Она ждала, не смея пошевелиться. Он остановился за ее спиной.

— Этот принцип… — прошептал он ей в самое ухо, — состоит в том, что не следует покупать кобылу, накрытую попоной.

Они не смогла преодолеть дрожь, когда его руки легли ей на плечи и скользнули к завязкам плаща.

— Вы позволите? — спросил он тихим голосом, но который, казалось, заполнил всю камеру.

Понимая ее молчание как согласие, он развязал узлы и снял с Шанны плащ. Она тут же пожалела, что позволила ему это. Ее тщательно спланированная атака словно растворилась в этом непредусмотренном натиске.

Хотя и лишенное богатой отделки и кружев, красное бархатное Платье подчеркивало восхитительные формы Шанны. В нем она была как драгоценный камень в изысканной оправе. Над оборками пышных юбок туго зашнурованный лиф охватывал восхитительную талию, а глубокое квадратное декольте открывало округлости груди. В свете свечи кожа ее отливала атласом.

Рюарк был совсем рядом. Она чувствовала, как от его дыхания колебались ее волосы. Неожиданно Шанна поняла, что его близость волнует ее. У нее возникло желание бежать от него, но подобно отцу, она умела быть терпеливой, когда речь шла о большой прибыли.

Ошеломленный Рюарк испытывал огромное желание тут же заключить ее в объятия. Духи и ее красота возбуждали его. Ему мучительно хотелось прижать ее к себе, погрузиться в ее тепло, но он помнил о своих лохмотьях, о том, как он грязен. Кроме того, он чувствовал под покровом этой красоты какую-то иронию, расчет, высокомерие. И при этом был совершенно уверен в том, что она оказалась здесь только потому, что у нее не было другого выхода.

Шанна не могла больше этого выносить и повернулась к нему лицом.

— Что плохого в том, чтобы кто-то взял ваше имя? Вы отказываетесь?

Рюарк тяжело вздохнул. Ему стоило больших усилий заставить себя отвечать спокойно.

— Тут есть над чем подумать… не так ли, Шанна?.. Мое имя — это все, что у меня осталось. Кроме того, есть люди, которым совсем не понравится, если я скомпрометирую его еще раз.

— Уверяю вас, Рюарк, я никогда не использую его во вред вашей репутации. Я хочу позаимствовать его лишь на короткое время. Как только я встречу человека, которого смогу полюбить, с этим все будет кончено. Если вы согласитесь, вам будут обеспечены достойные похороны. Будет могила на кладбище. И разве это не поможет тем, кого вы любите, скорее забыть ваш позор?

— И, кроме того, вы обещали скрасить мои последние дни… Правда, это лишит меня моего единственного развлечения — я люблю поиграть на нервах господина Хикса.

Глубоко задумавшись, Рюарк походил взад и вперед по камере, затем остановился перед своим ложем и посмотрел на Шанну вопросительным взглядом.

— Не позволите ли вы мне сесть, миледи? Сожалею, что здесь нет стула для вас. Вы не присядете рядом со мной?

— Нет, благодарю вас.

Сама мысль о соломенном тюфяке заставила ее содрогнуться, Рюарк сел и откинулся на сырую стену. Глаза его остановились на Шанне, приготовившейся к последнему штурму. Как бы там ни было, не рассмеялся же он ей в лицо.

— Не думайте, что я говорю с вами, не подумав обо всем, Рюарк. Мой отец — человек несгибаемой воли. Я могу не сомневаться в том, что он заставит меня выйти замуж за ненавистного мне человека.

Рюарк по-прежнему молча смотрел на нее. Нервное возбуждение, в свою очередь, овладело и ею, и теперь шагала по камере уже она. Это было для нее единственным способом успокоиться. Движения Шанны Траерн были естественны, как у человека с врожденной грацией. Она ненавидела позерство, обычное для дворцов и салонов. Рюарка восхищали уверенность ее шагов и естественная гармония жестов. Он прикидывал про себя, какую цену от нее потребует.

Шанна остановилась и, опершись руками на стол, наклонилась к нему. Как она и ожидала, его взгляд остановился на декольте.

— Рюарк, — решительно заговорила она, — во мне есть что-то такое, что вам не нравится?

— О нет же, Шанна, любовь моя. Ваша красота превосходит воображение. Но прошу вас подумать о том, что если вам дорога ваша затея, то моя цена может быть еще более высокой. И я просто спрошу вас, Шанна, прежде чем вы уйдете: да или нет, потому что не могу оставаться в неизвестности.

Боясь услышать то, что он скажет, Шанна затаила дыхание. Он продолжал: — Вот мое условие… Брак должен быть истинным как по форме, так и по существу. Я приговорен к повешению и хочу воспользоваться случаем, чтобы оставить наследника. Поэтому вам придется провести со мной ночь. Иначе говоря, взаимные обязательства, которые мы примем на себя на церемонии бракосочетания, должны иметь естественные последствия.

Она онемела от такой дерзости. Как он посмел! Шанна уже была готова дать волю своей ярости, как вдруг его смех, звук которого усилили стены камеры, заставил ее успокоиться. Заложив руки за голову, он развалился на своем ложе с таким непринужденным видом, словно сидел в кабачке.

— Так вот, значит, как, — смеясь, проговорил он. — Вам нужно мое имя, единственное и последнее, что у меня есть. А когда я прошу в обмен на это то, что есть у вас, вы находите эту цену слишком высокой. Давайте не будем больше говорить об этом. Вы подчинитесь отцовской воле. — Он схватил фляжку и провозгласил тост: — За вашу свадьбу, Шанна, любовь моя!

Он жадно выпил содержимое, снова прислонился спиной к стене, вытянув ноги на грязной постели, и с печальной улыбкой остановил взгляд на Шанне. Она взглянула на него холодным взором. Так, значит, этот грязный безумец решил, что он выиграл! Покачивая бедрами, как цыганка, она подошла к нему со сверкающими глазами. Ее гнев уступил здравому смыслу. Она остановилась перед ним, протянула руку и провела пальцем по его носу.

— Видите, — ухмыльнулась Шанна, — я решаюсь прикоснуться к вам, грязной свинье, позволяющей себе смеяться надо мной. Что я выиграю, переспав с вами и сделав вашего отпрыска наследником отца?

Рюарк откинул голову и рассмеялся.

— Любовь моя, наследство вашего отца для вас так же неизбежно, как и сама смерть. Но что скажет доставшийся вам столь дорогой ценой супруг, когда убедится в том, что вдова осталась девственницей? Что она солгала отцу? Что же до ребенка… да будет на то воля Божия! Ну а если нет, то вы много выиграете, ничего не теряя. Вы будете настоящей вдовой, от которой ни один отец не сможет отказаться. — Он глубоко вздохнул и продолжал: — Но все это ни к чему, потому что, как я вижу, вы не та женщина, которая способна воспользоваться своим шансом. Вы хотите получить мое имя, ничего не предложив взамен, по крайней мере, ничего из того, что мне нужно, — хотя бы воспоминания, которые я лелеял бы до последнего вздоха. Но довольно об этом. Вы действительно очаровательны, Шанна. — Он нежно положил руку на ее плечо. — Понимаете ли вы, что теперь будете принадлежать мне до самой моей смерти? Такова цена, которую женщина должна платить, когда приходит в тюрьму к человеку с предложением о браке.

Шанна в замешательстве посмотрела на своего собеседника, так как хорошо понимала, какая ловушка захлопнулась за ней.

— Но мне это так нужно, — прошептала она, понимая его правоту. Она не будет чувствовать себя свободной, пока он не умрет. — Я готова умолять вас. Я пришла, чтобы что-то получить, а не уступить, но готова и к этому, — сдавленно прозвучал ее тихий голос. — В конце концов, это же просто сделка.

Рюарк открыл от удивления рот. Он на это не надеялся. Она согласилась! О, это стоило виселицы! Он поднялся, преодолел желание дотронуться до нее и тихо пробормотал:

— Сделка. Именно сделка. Чтобы можно было сказать, что первый супруг достался вам недешево, прекрасная Шанна.

Шанна не нашлась с ответом. Она позволила Рюарку помочь ей надеть манто, накинула вуаль и подняла капюшон. Когда он протянул к ней руку, она инстинктивно отпрянула. Но, к ее удивлению, он ограничился тем, что поправил выбившийся локон и тщательно завязал тесемки капюшона.

— Я должна сделать необходимые распоряжения, — проговорила она твердым голосом. — Не позднее чем через день или два я пришлю за вами Питни. Спокойной ночи.

Снова почувствовав уверенность в себе, Шанна повернулась и вышла. Рюарк был готов кричать от радости. Даже Хикс не мог омрачить его счастья. Позднее он растянулся на своем топчане и занялся обычным вечерним развлечением — охотой на блох.

Глава 2

День тянулся бесконечно долго. При других обстоятельствах Рюарк Бошан нашел бы, чем его скрасить. Но, заточенному в тесной камере, ему оставалось только ждать. В миске сохли остатки еды. Он чувствовал сытость, необычную для обитателей тюрьмы. Его сегодняшнее меню вызвало бы зависть у любого бедолаги, оказавшегося за решеткой за долги или готовящегося за свое преступление стать добычей тайбернского[2] палача. Путь от Ньюгейта до виселицы занимал три часа. Этого было достаточно для того, чтобы перед глазами прошла вся жизнь, не говоря уже о длинной веренице торчавших вдоль дороги зевак и горлопанов, упивавшихся мыслью о предстоящей казни.

Рюарку не давали бритвы. Лицо его обросло бородой, но принесенная Хиксом чистая одежда сделала узника более привлекательным. Льняная рубаха, короткие штаны, чулки и пара кожаных башмаков казались роскошным туалетом после бессменных грязных лохмотьев. Для утоления жажды, а также для умывания у него была всего одна кружка воды, разбавленной ложкой рома, который не давал ей протухнуть. После визита Шанны воду сменили. К ужину появилась даже бутылка вина.

Лишь обещание какого-то вознаграждения смогло смягчить Хикса, повлиять на его отношение к узнику. Появление одежды и пищи, относительная вежливость тюремщика говорили о том, что деньги были истрачены не впустую.

Однако Рюарк без конца вышагивал по своей темной камере. Образ петли омрачал его существование, его терзали сомнение и страх. Он не знал, сдержит ли Шанна свое слово, пришлет ли за ним. Увидеть снова мир, бурливший за тюремными стенами, уже было опьяняющим счастьем. Кроме того, воображение теперь непрестанно рисовало ему объятия этой прекрасной девушки. Не изменит ли она своего намерения? Не решит ли подчиниться отцовской воле, отказавшись провести ночь с ним? Не сон ли все это, порожденный его отчаянием? Действительно ли прекрасная Шанна приходила к нему в камеру, чтобы заключить с ним это соглашение? Он не мог поверить в то, что это гордое создание готово отдаться человеку, которого принимают за убийцу.

Рюарк остановился перед железной дверью камеры и прижался к ней лбом, чтобы охладить голову. В его память врезались со всеми подробностями ее тонкие, прекрасные черты, золотистые локоны на белых плечах, роскошные груди, широко открытые вырезом красного бархатного платья. Лишь обладание ею — если она когда-нибудь на это согласится — излечит его от муки нетерпения. Он понимал, что неотвязный образ Шанны может сломить его, чего не удавалось Хиксу со всей его злобой. Однако он силился удержать этот образ, потому что, сотрись он в его памяти, в сознании останется лишь мрачная картина тайбернской виселицы с качающимися на веревках повешенными.

Он снова принялся шагать по камере. Потом сел, умылся и стал ждать. Наконец, измученный сомнениями, он бросился на тюфяк. Провел рукой по всклокоченной бороде и задрожал при мысли о том, как безобразно он выглядел. Шанна могла увидеть в нем в лучшем случае дикаря. Рюарк поднес руку к глазам, словно защищаясь от мучивших его видений, и впал в беспокойный сон. Это не принесло ему облегчения: он проснулся весь в поту, с болью в животе.

Он попытался успокоиться, но в этот момент в тишине прозвучали чьи-то шаги. В замке повернулся ключ. Дверь открылась. Рюарк свесил с топчана длинные ноги. Вошли два стражника внушительного роста, с нацеленными на него пистолетами. Они подали ему знак выйти. Он поспешил повиноваться, обрадованный хоть каким-то разнообразием. Перешагнув порог, Рюарк оказался лицом к лицу с Питни.

— Он приехал за тобой, каналья. — Своей палкой Хикс, по обыкновению, обхаживал бока Рюарка. — Я был бы очень рад, если бы таких типов, как ты, почаще навещали богачи, но этой даме сильно приспичило выйти замуж. Ты пойдешь с этим человеком и двумя моими парнями, Джоном Крэддоком и господином Хэдли. Это на случай, если тебе захочется смыться.

Толстобрюхий тюремщик расхохотался похожим на кудахтанье смехом, когда на запястья Рюарка надели браслеты кандалов. Конец цепи вручили Питни, принявшему его в свою мощную руку. Сделав знак следовать за ним, Хикс провел их через всю тюрьму и остановился лишь рядом с фургоном, ожидавшим снаружи у ворот. Экипаж этот походил скорее на огромный бронированный ящик с единственным окошком в боковой двери. Третий страж взобрался на сиденье для кучера. Его толстые пальцы уже сжимали вожжи. Он плотнее завернулся в балахон, спасаясь от холода и дождя, и надвинул на глаза треуголку.

— А вы делайте, что скажет господин Питни, — приказал Хикс своим людям. — И привезите мне этого грязного типа обратно, живым или мертвым. — Буравчики его черных глаз впились в узника. — Что же касается тебя, то берегись. При малейшей попытке к бегству тебе прострелят голову.

— Вашу любезность можно сравнить лишь с вашей вежливостью, господин тюремщик, — непринужденно произнес Рюарк. — Мы можем пуститься в путь или будут еще какие-нибудь инструкции для этих джентльменов?

Хикс жестом приказал Рюарку подняться в фургон, бросив напоследок:

— Поднимайся, негодяй. Ручаюсь, что Питни помешает тебе сделать со своей хозяйкой то, что ты сделал с беременной женщиной из кабачка.

Глаза Рюарка потемнели от гнева, но молодой человек смолчал под многозначительным взглядом Питни. Он прошел мимо Хикса, остановился перед дверью фургона и, гремя цепями, залез внутрь. Забившись в дальний угол, Рюарк стал ждать. Дверь закрыли на засов, и Хикс ударил палкой по деревянной стене фургона.

— Теперь за него отвечаете вы, — угрожающе прогремел его голос. — Смотрите, как бы он чего не натворил.

Тяжелый фургон с грохотом тронулся в путь. Было около полудня. Разумеется, Рюарк не знал, ни куда они едут, ни сколько времени продлится путешествие. В маленьком окошечке были видны клочок серого неба и блестевшие под дождем крыши. Когда позади остались последние дома лондонского пригорода, лошади побежали быстрее. Сквозь решетку Рюарку были видны фермы с соломенными крышами, угодья которых были разграничены живыми изгородями или же каменными стенами. Грязная дорога вилась по деревушкам, огибая мелкие усадьбы, но не было видно ни души, так как дождь не позволял ни работать в поле, ни расхаживать по улице. Фургон катился на глазах у единственных свидетелей — свиньи, с визгом умчавшейся с дороги, да лошадей, что паслись на мокром лугу.

Но вот экипаж резко свернул с дороги и покатился по небольшой поляне. Тряска была такая, что Рюарк еле удерживался в своем углу, упершись в балку каркаса фургона. Он с облегчением вздохнул, лишь когда лошади остановились перед каким-то прудом, заросшим зеленой тиной.

— Здесь, надежное место, ребята, — прозвучал, громкий голос кучера. — Вытряхивайте этого парня.

Питни слез с облучка с другой стороны, а оба гиганта стражника, спрыгнув на землю, вытащили за цепи Рюарка и, не дав ему времени опомниться, с силой швырнули в грязь — после недавних дождей берега развезло — и с диким хохотом стали награждать его тумаками.

— Поднимайтесь, ваше сиятельство. — Тот, что был покрупнее, пнул Рюарка ногой.

На грязном лице узника вспыхнули янтарные глаза. Рюарк поднялся на ноги. Он подобрал свои цепи и угрожающе покрутил ими. Один из стражников, Джон Крэддок, в удивлении отскочил от него и вытащил из-за пояса револьвер.

— Что ж, ребята, — угрожающе произнес Рюарк, — ведь у меня петля уже на шее. Если угодно, можете воспользоваться своим пистолетом, но вам придется объяснить господину Хиксу, почему ему не достанутся обещанные деньги. Найдите себе для развлечения кого-нибудь другого да помните, что, если вы снова поднимете на меня руку, эти цепи пройдутся по вашим головам и дьявол заполучит свою собственность обратно.

Стражники были люди простые. Этих слов им было вполне достаточно, чтобы они стали относиться к узнику с большим уважением. Однако Крэддок не опускал пистолета, пока Рюарк выбирался из грязи на сухое место, превращаясь опять в покорного узника.

Питни, опершись на задок фургона, следил за всей этой сценой. Он радовался тому, что, наконец, встретился с человеком, не уступающим в уме его хозяйке. Любопытно будет посмотреть на Шанну Траерн, когда она окажется лицом к лицу с этим парнем. Во всяком случае, это будет интереснее, чем то, что происходит на его глазах сейчас. Ему не нравилось, что эти двое издеваются над человеком, закованным в кандалы. Вынимая из кармана ключ, Питни двинулся к Рюарку. Проходя мимо Крэддока, он сделал вид, что споткнулся, и сильно ударил его плечом в спину. Тот потерял равновесие и, падая с хриплым возгласом, увлек за собой в грязь и своего коллегу Хэдли. Оба упали лицом вниз в липкое месиво. Отплевываясь и кашляя, они поднялись под спокойным взглядом Питни.

— Бог мой! Теперь вы все трое на одно лицо. Который же из вас… А, мой вон тот, в кандалах.

Его веселость разъярила обоих стражников.

— Черт побери, — продолжал Питни, обращаясь к одному из них, — ты же уронил в грязь револьвер господина Хикса, приятель.

Он шагнул к Рюарку, а Джон Крэддок принялся на коленях копаться в грязи, отыскивая оружие. Хэдли стал выбираться на твердую землю, но Крэддок ударил его по бедру.

— Смотри под ноги! — завопил он. — Курок взведен, и эта штука может прострелить тебе ногу.

Питни улыбнулся. Обращаясь к Рюарку, он указал пальцем через плечо:

— Там, у дороги, кабачок, где ты сможешь помыться и подготовиться к свадьбе. А у этих парней будет время обсохнуть. — И, подумав, добавил: — Что же до тебя, то попридержи язык. Никому ни слова, зачем ты здесь и откуда. Ни с кем не говори и о моей хозяйке. Понял?

Рюарк вытер с лица грязь и пристально посмотрел в лицо Питни.

— Понял.

— Сейчас я сниму кандалы, и мы отправимся туда. Время идет, и хозяйка ждет нас.

Они вошли в кабачок через черный ход. Никто не видел, как они прошли в маленькую комнатку под самой крышей. Стражники, развесив плащи сушиться около костра, нехотя заняли свой пост у двери. Рюарк остался под охраной Питни. Тот указал на лохань в углу комнаты.

— Сейчас служанка принесет воды. Вот зеркало. Располагайся. — Он открыл небольшой кожаный саквояж и показал Рюарку его содержимое. — Хозяйка прислала одежду. Она просит тебя одеться поаккуратнее, чтобы ты не опозорил ее.

Рюарк искоса взглянул на великана и непринужденно рассмеялся:

— Ваша хозяйка хочет слишком многого.

Питни сделал вид, что не слышал его замечания. Он вынул из жилетного кармана часы:

— В нашем распоряжении не больше двух часов.

Возвращая часы на место, он исподлобья взглянул на Рюарка.

— На случай, если ты что-нибудь замыслишь, — проговорил он, — здесь есть два выхода: один через вот эту дверь, за которой тебя ожидает наша парочка, другой — через это окно. — Он раскрыл створки окна. Они находились на третьем этаже. Внизу угрожающе щерились остроконечные скалы. — Мне стоит лишь дать сигнал, выстрелив из пистолета, как третий стражник тут же подгонит фургон.

Рюарк пожал плечами. Питни закрыл окно, оставив за ним моросивший дождь и холод, и уселся у камина.

— Правда, в обоих случаях тебе сначала придется иметь дело со мной.

Он снял огромный плащ и, расстегивая куртку, показал заткнутые за пояс два больших револьвера. Поразмыслив, Рюарк от чистого сердца заверил его в том, что у него и мыслей нет о побеге.

Служанка оказалась уже вполне сформировавшейся девушкой, правда, невысокого роста, на вид маловыразительная. Она пыталась выглядеть лет на двадцать, что было преувеличением не меньше чем на четыре года. Ее юность выдавало крайнее отвращение, которое она выказала при приближении к своему малопривлекательному клиенту. Подготовив все необходимое, она чуть задержалась.

— Я сейчас вас побрею, господин. Надо лишь наточить бритву. Позвольте мне сходить за ремнем.

Ее бесцветные глаза скользнули по рваной, грязной одежде Рюарка и осторожно задержались на заляпанной грязью бороде. На лице ее отразилось явное отвращение, а веснушчатый нос сморщился от запаха облепившей его одежду тины. Девушка торопливо вышла.

— Я совсем утратил человеческий облик. Эта девушка испугалась, увидев меня! — полушутя заметил Рюарк.

Питни проворчал что-то невнятное. Он присел на кровать и, откинувшись на деревянную спинку, принялся за кружку с пивом.

— Успокойся. У тебя не будет времени для того, чтобы заниматься ею.

Рюарк бросил на него быстрый взгляд.

— У меня нет такого желания. Я сегодня женюсь, не забывайте об этом.

Лицо Питни потемнело. Он встал и подошел к окну, за которым хмурился пасмурный день.

— Меня беспокоит не это, — пробурчат он.

Питни потянулся, медленно сжал кулаки, затем холодно посмотрел на Рюарка.

— Я здесь по приказу хозяйки, — продолжал он, — хочу я этого или нет. Мой первейший долг — охранять ее. И в этом я сам себе хозяин. Тебе будет лучше, если мне не придется вмешиваться.

Рюарк взвесил свой ответ.

— Мне почти ничего не известно о преступлении, в котором меня обвиняют, — проговорил он. — По правде говоря, я помню только, что зашел вместе с той девушкой в ее комнату. Нечего и говорить, что она была беременна не от меня. Я приехал в страну всего за две недели до этого. Наутро, когда хозяйка вошла в комнату, чтобы разбудить девушку, она увидела ее окровавленный труп, а рядом с ним меня, спящего, как ни в чем не бывало. Я не смог доказать свою невиновность.

Под испытующим взглядом Питни Рюарк снял жилет и рубашку, набросил на плечи полотенце и уселся на стул в ожидании служанки. Вскоре она появилась и принялась за свое дело. Движения ее были быстрыми и ловкими. Заканчивая бритье, она взглянула в зеркало, желая увидеть плоды своего труда.

— Черт возьми! — воскликнула девушка, не в силах отвести взгляда от побритого Рюарка. При этом она нечаянно порезала ему щеку и торопливо смочила салфетку, чтобы приложить ее к небольшой ранке.

Питни удвоил внимание к происходящему, когда она пролила почти всю воду из тазика на ноги Рюарка.

— Ты словно околдовал ее. Такой неуклюжей я ее никогда не видел.

Служанка присела в неглубоком реверансе.

— Мне очень жаль, сударь. Он не виноват. Это моя ошибка. — Сняв полотенце с плеч Рюарка, она хотела вытереть его облитые водой ноги. Тот ее решительно отстранил.

— Оставьте, — сухо сказал он. — Я сам займусь этим.

Служанка не сводила глаз с обнаженной груди Рюарка, широкой и мускулистой.

— Дочка, подстригите ему волосы, раз уж у вас в руках ножницы, — приказал Питни.

Она широко улыбнулась и снова присела в реверансе.

— О, конечно, сударь, я охотно это сделаю.

Питни изобразил шутливую гримасу. Покачав головой, он что-то пробормотал и уселся спиной к камину, чтобы с комфортом допить пиво.

Служанка с пылом принялась за работу, стараясь изо всех сил обратить на себя внимание Рюарка. Но он не проявлял к ней никакого интереса. С явным огорчением узнав, что ему не понадобится ее помощь, когда он будет принимать ванну, она собрала свои инструменты в передник и вышла.

Рюарк, не теряя времени, разделся и погрузился в воду. Он несколько раз намылился, чтобы избавиться от тюремной грязи и насекомых. Он торопился, боясь опоздать. Быстро вытерся и надел черные чулки и панталоны, отметив, что они ему впору. Похоже, Шанна успела осмотреть его внимательнее, чем он мог предположить. Он слегка улыбнулся.

Рюарк не воспользовался присланной ему ароматной пудрой, удовольствовавшись тем, что собрал волосы на затылке и пригладил их перед зеркалом. Надел белую рубашку с кружевными обшлагами и расправил жабо. Затем натянул жилет под цвет панталон. Наконец пришла очередь и коричневато бархатного камзола, расшитого золотом. Костюм дополнили туфли с пряжками и треуголка. Шанна не пожалела денег, чтобы как следует нарядить своего жениха. В зеркале Рюарк увидел удивленный взгляд Питни.

— Полагаю, что хозяйка будет приятно удивлена. — Он допил пиво и взглянул на часы. — Нам пора ехать.

Это была маленькая деревенская церковь, увитая молодым виноградом, побеги которого, сухие и черные от зимних холодов, четко выделялись на фоне старого камня. Дождь прекратился. Сквозь тучи прорывались солнечные лучи, отражавшиеся в окнах дома священника.

В одном из них появилась Шанна и, щурясь от солнечного света, стала с улыбкой вглядываться в открывавшийся перед ней пейзаж. Она давно приехала сюда в наемной карете, так как в ее собственной Питни был послан на постоялый двор, откуда должен был привезти Рюарка Бошана. Преподобный Джекобс с женой оказали ей гостеприимство, и Шанна терпеливо ждала.

За чашкой чаю добрая супруга священника рассматривала гостью. Нечасто в тихую деревню, а еще реже в скромный дом священника заглядывали богатые и столь роскошно одетые люди. Манто из сиреневого муара на меху черно-бурой лисицы было небрежно брошено на спинку стула. Невозможно даже представить себе цену шелкового платья в тон ему, обшитого по переду юбки, по краям манжет и по краям декольте волнами тонкого кружева серо-розового цвета. Узкая сиреневая лента охватывала грациозную шею молодой женщины. На волосах не было и следа пудры. Роскошно блестевшие природным золотом, они были искусно уложены рукой опытного парикмахера.

Миссис Джекобс была в восхищении и, как ни странно, не испытывала никакой зависти. Женщина глубоко романтичная, она обожала пышные свадьбы. На этот раз жених должен был быть особенно красив и изящен, чтобы оказаться достойным такой невесты.

Шанна чуть наклонилась к окну — что-то привлекло ее внимание, и миссис Джекобс, заметив это движение, тут же оказалась рядом.

— Что там, дорогая? — живо заинтересовавшись, спросила она. — Они едут?

Так оно и было. На вершине холма показалась карета, направлявшаяся в сторону церкви. Шанна воздержалась от каких-либо комментариев. Ожидавшие ее трудности представились ей со всей очевидностью. Пусть уж миссис Джекобс думает, что любовь и на этот раз слепа. Она пригладила волосы, готовясь к встрече с несчастным.

— Вы вся светитесь, дорогая моя. Ступайте, встречайте своего жениха. Я подам вам манто.

Шанна молча повиновалась. Она была не прочь встретить Рюарка без свидетелей, чтобы осмотреть его костюм и если будет нужно, то кое-что поправить, ведь еще было время. Пока она торопливо шла крытой галереей, соединявшей дом священника с церковью, в ее сознании всплыли тысячи поводов для беспокойства. В туалете джентльмена так много тонкостей…

— Только бы панталоны этому неотесанному колонисту были впору! — нервно пробормотала она.

Серые в яблоках лошади, подняв свои точеные морды, остановились перед церковью. Питни заботливо спрятал пистолет под плащом. Крэддок спрыгнул на землю и, как всякий услужливый кучер, открыл дверцу кареты. По знаку своего сопровождающего из нее вышел Рюарк. Он окинул задумчивым взглядом окружающий пейзаж. У него было большое желание бежать через эти поля, но он понимал, что пуля из пистолета Питни настигнет его раньше, чем он добежит до этой каменной стенки. И потом эта сделка, выполнения всех условий которой он так горячо желал… Это удерживало его больше, чем страх смерти.

С самым беспечным видом он подошел к лестнице, ведущей в церковь, но его тут же окружили трое мужчин. На первой ступеньке Рюарк остановился и окинул их взглядом.

— Господа, стоит мне попытаться бежать, как вы, без всякого сомнения, воспользуетесь своим оружием. Так уж ведите себя так, как если бы вы были действительно специально нанятыми слугами. — Тонкая улыбка тронула его рот.

Повинуясь знаку Питни, оба стражника вернулись к карете, не спуская глаз с Рюарка.

— Что теперь, Питни? — спросил тот. — Войдем? Или же подождем миледи здесь?

— Она слышала, как подъехала карета. И выйдет, когда будет готова.

Рюарк поднялся по лестнице к крытому проходу и стал ждать. Он думал, о чем бы поговорить со своим сопровождающим, но вот тяжелая деревянная дверь со скрипом отворилась. На пороге появилась его невеста. Он затаил дыхание. В лучах солнца Шанна Траерн сияла волнующей красотой. Она казалась почти хрупкой в своем сиреневом платье. В ней не осталось ничего от девушки, явившейся в тюрьму искать жениха.

Она едва удостоила взглядом незнакомца, не остановившись даже тогда, когда он широким жестом обнажил перед ней голову. Поддерживая с двух сторон юбку, она была готова спуститься. Внезапно, увидев Питни, она обернулась к Рюарку и устремила на него взгляд расширившихся от удивления глаз. Он распахнул полы плаща, темный цвет которого специально выбрала Шанна. Она думала, что он придаст колонисту некоторую статность и, во всяком случае, скроет его многочисленные недостатки. Результат превзошел все ее ожидания.

Действительно, лицо Рюарка, с его четко очерченными бровями, прямым тонким носом и твердым чувственным ртом, было прекрасно. Линия подбородка свидетельствовала о волевом характере. Шанна встретилась с ним взглядом, и, когда она погрузилась в эти глубокие, искрящиеся золотом глаза, все ее сомнения рассеялись.

— Рюарк? — с живостью произнесла она.

— Он самый, любовь моя. Рюарк Бошан к вашим услугам.

Он прижал треуголку к груди и склонился в глубоком поклоне. В ответ на его насмешливый тон она повелительно бросила ему:

— О, избавьтесь же от этого головного убора!

— Как скажете, любовь моя.

Он, смеясь, швырнул шляпу Питни, тем же способом передавшему ее Крэддоку.

Шанна топнула ногой. Она не могла назвать причину своего раздражения, но находила, что Рюарк переигрывает. Самоуверенность этого смертника была просто невыносимой. Наверное, и на виселицу он пойдет гордецом.

— Ну что ж, поскольку вы здесь, медлить дальше нет никакого смысла, — коротко сказала она.

Шанна спрашивала себя, сколько могло быть ему лет. Он, должно быть, старше ее лет на десять, не больше. При первой же их встрече он показался старше на добрых два десятка лет.

Рюарк улыбнулся и приложил руку к своему кружевному жабо.

— Я ваш покорный слуга. Как и вы, я также спешу сочетаться с вами браком.

Разумеется, так оно и было. Завтра он будет хвастать тем, что переспал с ней! Наглец!

Прежде чем она успела возразить, дверь снова открылась. Появилась миссис Джекобс в сопровождении своего длинного тощего мужа. Голубые глаза доброй женщины с удовольствием задержались на Рюарке.

— О, дорогая, отведите своего жениха к камину. Мы приступим к делу, когда он согреется. Я предложу ему немного вишневой наливки.

Сама Шанна уже достаточно согрелась, но, чтобы уважить стариков, она подошла к Рюарку и положила руку ему на грудь. С каким удовольствием стерла бы она с его лица эту улыбку!

— Рюарк, дорогой, это преподобный отец и миссис Джекобс. Я, кажется, еще вас не познакомила. Они такие милые люди.

Эти слова показались ей самой странными. Она чувствовала, как сердце Рюарка медленно билось под ее пальцами. И удивилась тому, что ее собственный пульс при этом участился.

Не привыкший упускать ни одной возможности, Рюарк обнял Шанну за талию и улыбнулся в ответ на ее холодный взгляд.

— Надеюсь, что этот добряк Питни позаботился о том, чтобы опубликовать извещения. Боюсь, что мне не дожить до свадьбы, если церемонию отложат.

Если Рюарк считал, что одержал победу, прижимая к себе нежное тело Шанны, то очень скоро ему пришлось разувериться в этом. Прикрываясь своей широкой юбкой, она безжалостно наступила ему на ногу.

— Не волнуйтесь, дорогой мой, — проворковала она, давя на его ногу всей тяжестью своего тела, — с извещениями все в порядке. — Увидев на его лице гримасу, она приняла обеспокоенный вид. — Вы чем-то опечалены? Вам нездоровится? Вас опять мучает эта старая рана? — Она чуть отступила от него, но ногу не убрала. Ее изящные пальцы задержались на жилетных пуговицах. — Сколько раз я говорила вам, Рюарк, надо беречь себя. Вы так неосторожны.

При желании Питни мог бы предупредить колониста, что Шанна не та женщина, с которой можно играть. Но слуга издали заметил, как под колышущейся юбкой ходит взад и вперед ее маленькая ножка. Он едва не расхохотался.

При виде этой леди, готовой, казалось, раздеть своего жениха, глаза преподобного Джекобса за стеклами очков округлились. Покрасневшая миссис Джекобс, не зная, что предпринять, нервно ломала руки.

Рюарк среагировал как смог. Он согнул колено и одновременно поднял носок ноги, которую все не отпускала Шанна. Она потеряла равновесие и была вынуждена обхватить его одной рукой за шею, а другой ухватиться за его рукав. Над самым ухом она услышала тихий смех.

— Шанна, любовь моя, умоляю, подождите, пока мы не останемся одни, — проговорил Рюарк.

Шанна с трудом удержалась, чтобы не дать волю своей ярости. Она услышала, как, словно задыхаясь, закашлялся Питни.

— Приступим к церемонии бракосочетания, — решительно предложил священник, неодобрительно взглянув в их сторону поверх стекол очков.

— Да, конечно, — согласился Рюарк. — Как раз этого-то мне больше всего и хочется, а там уж будет недалеко и до крестин.

Шанна чуть не потеряла дар речи. Убить его мало, этого наглеца! В иных обстоятельствах она бы отвесила ему пощечину. Подумать только, что она вынуждена терпеть его выходки!

Она обернулась в сторону Питни, который по-прежнему давился смехом, и пронзила его взглядом, подобным молнии. Тот постарался изо всех сил принять серьезный вид.

Церемония была простой и непродолжительной. Было ясно, что преподобный Джекобс стремился пресечь неблаговидное поведение этих молодых людей, еще не ставших супругами. Были заданы ритуальные вопросы. Рюарк торжественно пообещал любить, уважать и беречь жену до самой смерти. Когда пришла ее очередь, Шанна ощутила отчаяние. Ей вспомнилось, как была предана ее мать отцу. Этот же брак был фарсом, святотатством. Она проклинала себя за обман. Несмотря на все ее усилия, руки невесты дрожали, когда Рюарк надевал ей на палец обручальное кольцо. Но вот прозвучали и последние слова:

— Именем всемогущего Бога объявляю вас мужем и женой.

Дело было сделано. Надменная Шанна стала замужней женщиной. Она словно сквозь сон услышала, как преподобный Джекобс разрешил им супружеский поцелуй, но тут же вернулась к грубой действительности, когда Рюарк заключил ее в свои объятия,

Торопясь высвободиться из них, она поднялась на цыпочки и целомудренно прикоснулась губами к щеке супруга.

Рюарк нахмурился. Такой ответ ему не понравился. Ему хотелось большего, чем эта пародия на поцелуй. Он понимал, что его жене предстоит многому научиться в искусстве любви, и надеялся, что обещанные несколько часов позволят ему растопить этот лед.

Успокоившийся теперь, преподобный Джекобс велел им следовать за ним:

— Пойдемте, дети мои. Нужно подписать кое-какие документы. Боюсь, как бы на нас скоро не обрушилась очередная буря. Слышите, как шумит дождь?

Шанна бросила взгляд в окно и почувствовала новую тревогу. На небе собирались черные тучи, и стало почти темно. Она с детства боялась грозы. Шанна в ужасе устремилась было за пастором, но ее остановила рука, положенная ей на плечо. Прикосновение было мягким, но решительным. Она даже спросила себя, как могли такие тонкие пальцы быть такими сильными.

— Посмотрите на меня, — пробормотал он.

Она подняла к нему холодные вопрошающие глаза и встретила улыбку, которая, казалось, таила в себе насмешку. Он медленно провел пальцем по ее щеке, бесстыдно впившись в ее глаза неотрывным взглядом.

— Шанна, любовь моя, мне будет очень плохо, если вы отнимете у меня эту ночь.

Раздосадованная такой бесцеремонностью, Шанна вздернула нос.

— Не собираются ли эти милые люди собрать вечером гостей? Боюсь, господин Бошан, как бы вам не пришлось умерить свой пыл.

— Когда мы останемся вдвоем, дорогая? — настаивал он. — Или дотянем до того, что на это уже не останется времени?

— Не думаете же вы, что мне хочется как можно скорее лечь с вами в постель? — ответила она развязным тоном. — Вы, должно быть, привыкли к легким победам.

— Очень возможно, сударыня, но мы условились провести вместе одну ночь.

— Вы беспардонно пользуетесь моим положением. Если бы вы были дворянином…

Рюарк тихо усмехнулся, и в его янтарных глазах мелькнул вызов.

— А разве вы не использовали мое положение? Скажите-ка мне, драгоценная моя, кто явился в тюрьму продемонстрировать свою открытую грудь, чтобы соблазнить какого-то горемыку? Да или нет, сударыня? Отвечайте! Разве та девушка не знала о том, что горемыка должен быть казнен из-за женщины?

Шанна открыла рот для достойного ответа этому бессердечному мерзавцу, но не нашла подходящих слов. Рюарк пальцем приподнял ее подбородок.

— Вы отказываетесь?

— Негодяй! — наконец проговорила она. — Негодяй, которого должны повесить за убийство женщины!

— Действительно, сударыня, так со мной и собираются поступить.

У Шанны перехватило дыхание. Она почти забыла о том, что перед ней убийца. Она попыталась вывернуться из его объятий, но он держал ее крепко. Она в ужасе взглянула в сторону Питни. Тот болтал со стражниками. Привлечь его внимание она могла бы лишь ценой большого скандала.

Она пробормотала:

— Это было безумие… Я обезумела, когда согласилась на это…

— Так, значит, теперь, заполучив мое имя, вы считаете, что условия сделки больше недействительны? — ухмыльнулся Рюарк.

В ней поднялась волна страха. Шанна поняла, что слишком рискует, так открыто выражая свое презрение. Рюарк коротко рассмеялся и выпустил ее из своих объятий. Озадаченная, она смотрела, как он направился к пастору, занятому оформлением бумаг о состоявшемся браке.

— Один момент, прошу вас, сударь, — сказал ему Рюарк. — Эта дама как будто…

Шанна поспешила его прервать:

— Не нужно ему мешать, любовь моя. Пойдемте, нам надо поговорить.

Священник снова стал писать, а Шанна схватила руку Рюарка и прижала ее к своей груди. Во взгляде Шанны горела решимость не дать Рюарку отказаться от нее.

— Ну, вы и тип! — прошептала она.

Янтарный взгляд оживился. Шанна почувствовала, как напряглась рука на ее груди. Он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, а потом губы его оказались у самого ее рта.

— Тихо, тихо, Шанна. Будьте паинькой. Мои дни сочтены. Давайте вести себя как настоящие влюбленные, это доставит удовольствие миссис Джекобс. Чуть больше нежности, дорогая.

Шанна боролась с желанием вырваться от Рюарка, пока он тихо, легко и осторожно словно бы пробовал на вкус ее рот. Она оставалась холодной и непокорной.

— Вам надо научиться расслабляться, — проговорил он, почти не отрываясь от ее губ.

Рюарк обвил рукой ее талию и выпрямился, не отпуская ее от себя. Шанне пришлось, тесно прижавшись к Рюарку, подойти вместе с ним к ризнице.

Пока пастор заполнял документы и заносил дату бракосочетания в свой реестр, миссис Джекобс отправилась за прохладительным питьем.

Нахмурившийся Питни находил, что этот колонист ведет себя по отношению к супруге более демонстративно, чем следовало бы. Он пользовался любым предлогом для того, чтобы прикоснуться к ней, проявить нежность. По мнению слуги, его молодая хозяйка слишком рисковала, потакая этим вольностям.

— Нам следует поспешить, — сказал он Рюарку. — Скоро начнется гроза, и тогда мы застрянем здесь.

Рюарк прислушался к ветру, свистевшему вокруг церкви. Об оконные стекла разбивались первые капли дождя. Пришлось зажечь свечи.

— Я поговорю об этом с вашей госпожой.

Питни угрожающе взглянул на Рюарка:

— Поменьше лапай ее, парень. Она не для таких типов, как ты.

Рюарк сдержанно ответил:

— Вы верный слуга, Питни. Может быть, даже чересчур верный. Как-никак теперь я все-таки ее муж.

— Только на словах, — возразил гигант. — И будешь таким до самой своей смерти…

— …которую вы с удовольствием приблизили бы, не так ли?

— Я тебя предупредил. Оставь ее в покое. Она не из тех услужливых девиц, что торчат по кабакам.

Рюарк скрестил руки на груди и взглянул прямо в глаза Питни:

— Она моя жена, что бы вы об этом ни думали. Я, разумеется, не стану затевать ссоры в таком месте, но позвольте, в свою очередь, и мне вас предупредить. Если мое отношение к Шанне вам не нравится, возьмите в руки пистолет и убейте меня. Мне нечего терять….

Проговорив это, Рюарк повернулся на каблуках и отошел к окну.

Шанна наблюдала за мужем. Она видела в его движениях скрытую силу, способную обнаружить себя в любой момент. Ей вспомнилась большая черная пантера, которую она когда-то видела. В покое мускулы животного оставались расслабленными и гибкими, но стоило зверю шевельнуться, как они фантастически быстро напрягались. Рюарк был худощав, но скроен крепко. Его движения были чувственно-грациозны. Сейчас он казался совершенно спокойным, но она хорошо понимала, что от его внимания ничто не ускользает.

Он повернулся и подошел к ней уверенной походкой. Шанна не могла не восхититься его изяществом. Она описала его портному как стройного мужчину, мускулистого, с широкими плечами, узкими бедрами, тонкой талией и плоским животом. И надо сказать, портной превзошел себя. Действительно, сшей он панталоны чуть уже, они были бы просто неприличны…

Неожиданно сообразив, куда устремлены ее глаза, она подняла их и встретила веселый взгляд Рюарка.

— Супружеское любопытство? — шепотом спросил он.

Шанна страшно покраснела и в смущении отвернулась. Он обнял ее за талию и прижал к своей груди.

— Не иначе, как день нашей свадьбы будет освящен хорошим ливнем, — тихо проговорил он.

Мысли Шанны были далеки от предстоящей бури. Она уже не чувствовала в себе былой уверенности и неожиданно задалась вопросом: смогла ли бы она стать достойной партнершей Рюарка Бошана?

Глава 3

После того, как документы были готовы, стражники-свидетели подписали их и отправились приготовить карету. Питни сделал знак Рюарку поставить свою подпись, и Шанна в ужасе замерла, так как забыла спросить его, умеет ли он писать или, по крайней мере, подписываться. Ее страх тут же рассеялся. Он выполнил требуемую формальность твердой, уверенной рукой. Пастор протянул перо новобрачной. Шанна поставила свою подпись на свидетельстве о браке, затем на многочисленных документах, предусмотренных правилами графства и королевства. На одной из этих бумаг она прочла фразу: «Ты будешь любить своего мужа, почитать и будешь ему покорна». Подавив внутреннее сопротивление, она вывела свое имя и на этом документе, и в этот момент церковь озарила вспышка молнии. Послышались нарастающие раскаты грома, закончившиеся оглушительным грохотом. Расширившимися от страха глазами Шанна посмотрела на только что подписанный пергамент, встала и отшвырнула перо, которое словно жгло ей пальцы. Гроза бушевала вовсю. На церковь обрушивались сильные потоки дождя, и ветер ревел, как адское чудовище. Стекла в окнах задрожали, а черепица на крыше словно пустилась в пляс. Преподобный Джекобс отвел Шанну в сторону.

— Вы взволнованны, дитя мое. Разумеется, слепо верить в это не надо, но позвольте заверить вас, что то, чему сегодня здесь положено начало, благословлено Богом и угодно Ему. Мои молитвы будут с вами. Ваш муж представляется мне добрым молодым человеком, и нет никакого сомнения, что он будет хорошим супругом.

Слова эти мало успокоили Шанну. Волнение ее было таким сильным, что она боялась, как бы его не заметили окружающие. Пастор собрал документы, перевязал их алой лентой и вручил Рюарку.

Сияющая миссис Джекобс предложила им перед отъездом вишневой наливки.

Шанна неверной рукой поднесла было стакан к губам, но остановилась, когда к ней подошел Рюарк.

— За наш брак, любовь моя, — проговорил он. — Да будет он долгим и счастливым.

Ею овладело почти непреодолимое желание резко возразить. Ее раздражал спокойный и довольный вид Рюарка. Как бы ей хотелось быть такой же спокойной!

Миссис Джекобс оживленно разговаривала с Питни, ее супругу никогда раньше не доводилось сочетать браком такую блестящую пару.

Наконец пришло время отправляться в путь. Прощаясь, пастор повторил свои пожелания.

За тяжелой дверью на них налетели дикие порывы ветра. Питни побежал открыть дверцу кареты. Новобрачные направились следом за ним, и Шанна, ничего не видевшая из-за дождя, оперлась на руку Рюарка. Он наполовину прикрыл ее своим плащом, затем, нагнувшись, приподнял и понес к карете. Опустив ее на сиденье, он немедленно скользнул за ней и уселся рядом, Питни убрал подножку, прыгнул в карету и расположился перед ними.

— Мы можем подкрепиться на деревенском постоялом дворе, — сказал он хриплым голосом.

— Подкрепиться? — переспросил Рюарк.

— Ну да. Если, конечно, ты не предпочитаешь вернуться в камеру натощак.

Карета раскачивалась на ухабистой дороге. Одна за другой вспыхивали молнии. Над холмами разносились раскаты грома. Завернувшись в манто, Шанна вздрагивала при каждом ударе. Одному Питни был понятен ее страх.

Рюарк решился задать ему вопрос:

— Вы рассчитываете добраться до Лондона сегодня?

— Да, конечно, — проворчал тот.

Рюарк на секунду задумался над его ответом. И заговорил снова:

— Почему бы нам не остаться на постоялом дворе? Добираться до Лондона не меньше трех часов.

— Действительно, путь долог, да еще в такую непогоду, — с живостью вмешалась Шанна.

Ее супруг иронически поднял бровь.

— Я вижу, вы стали похрабрее после того, как мы расстались с преподобным Джекобсом, — насмешливо проговорил он.

Она резко выпрямилась:

— Не должна ли я попросить Питни заставить вас помолчать?

Тот надвинул на глаза шляпу и откинулся головой на спинку сиденья. Ну, слава Богу! Его молодая хозяйка способна постоять за себя. Рюарк бросил оценивающий взгляд на их внушительного спутника, потом перевел внимание на Шанну. Она попыталась отодвинуться, когда он сделал движение к ней. Он силой взял ее руку и поднес к губам.

— Вы настоящий цветок, сударыня, но вот эта колючка, — Рюарк кивком указал на Питни, — портит все дело. Действительно, вы настоящая роза, сударыня, соблазнительная, ожидающая, чтобы ее сорвали, но стоит прикоснуться к вам неосторожной рукой, как ее встретят одни шипы. — Он мягко рассмеялся, усиливая опасения Шанны, и прижался губами к ее руке выше изящного запястья. — «Но есть садовник, умеющий их избежать. Он раздвигает куст, чтобы сорвать цветок, и осторожно обрывает стебель. И теперь она навсегда принадлежит ему», — процитировал Рюарк известную притчу.

Шанна высвободила руку.

— Прошу вас, сударь. Нечего нести вздор.

Она отодвинулась от него, насколько было возможно: кто знает, что на уме у этого убийцы? Во всяком случае, его насмешливая улыбка была для нее невыносима. В этой гримасе, появлявшейся на его лице, выражалась уверенность в том, что она обманет, посмеется над ним. А если он придет в бешенство… Стоит ему поднять на нее руку, как на помощь придет Питни. Поэтому нечего с ним церемониться и вообще терпеть его присутствие в карете. Надо связать его и усадить снаружи, вместе со стражниками.

От сильного толчка кареты Рюарк всем телом навалился на нее, и испуганная Шанна подняла руку, чтобы защититься. Когда она услышала смех у самого уха, страх отступил. Но тут же ею овладела ярость, как только она почувствовала его руку на своем бедре, скользнувшую якобы случайно по тонкой ткани к тому месту, к которому еще не осмелился прикоснуться ни один мужчина.

— Оставьте меня! Поберегите свои ласки для тюремных шлюх! — воскликнула она, дрожа от гнева.

Питни взглянул на них из-под своей треуголки, и Шанна коротким движением разгладила юбку.

— Где же этот постоялый двор? — спросила она. — Доберемся ли мы до него когда-нибудь, или меня укачает до смерти?

— Успокойтесь, моя девочка, — отозвался Питни. — Мы скоро будем там.

Остаток пути показался Шанне невыносимо длинным. Присутствие совсем рядом с ней этого колониста-мужа напоминало ей о ею же самой затеянном обмане.

Наконец карета остановилась. От сильного ветра раскачивались вывеска постоялого двора и голые ветви деревьев. Стражники, всю дорогу ехавшие снаружи, под дождем, скрылись в доме, предоставив Питни заняться экипажем.

Рюарк выпрыгнул из кареты и взял на руки появившуюся в проеме дверцы Шанну. От этой вольности и от прикосновения к его мускулистой груди она чуть не задохнулась.

— В самом деле, сударь, это уже слишком, — бросила она.

Но ей пришлось обнять Рюарка за шею, когда он сделал вид, что собирается выпустить ее из рук. И снова раздался его совсем тихий смех.

— Со мной никогда так не обращались. Поставьте меня на землю, — яростно приказала она, когда они оказались у входа в помещение постоялого двора.

Рюарк предупредительно опустил руку, поддерживавшую ее под коленями, но другой по-прежнему прижимал к себе. Она гневно оттолкнула его, но не смогла высвободиться и тут только поняла, что кружево ее корсажа зацепилось за пуговицу его жилета.

— О, посмотрите, что вы наделали! — пожаловалась она.

Она не могла сделать ни шагу, боясь разорвать платье. Рюарк расставил ноги, и Шанна почувствовала, как его твердые бедра прижались к ее телу. Рука Рюарка обвивала ее талию. Он наклонил к ней голову, и она почувствовала на своей щеке его дыхание. Ситуация была одновременно почти неприличной и оскорбительной. В замешательстве ухмыльнулся подошедший к ним Питни. Пальцы Шанны нервно пытались высвободить пуговицу из кружев. У нее вырвался сдержанный стон.

— Позвольте мне, — смеясь, сказал Рюарк. И в следующий момент его рука коснулась ее груди. Шанна страшно покраснела и кончила тем, что выпалила:

— Прекратите, идиот!

Потеряв терпение, она с силой оттолкнула его. Он отшатнулся, и послышался звук разрываемой ткани. Кусок кружева вместе с подкладкой остались на жилете молодого человека. Шанна с ужасом заметила, что ее грудь теперь была прикрыта только тонким батистом рубашки. Розовые соски словно стремились вырваться из прозрачной ткани. Для Рюарка это было слишком невыносимо после вынужденного воздержания в стенах тюремной камеры. От волнения у него перехватило горло, и он не отрывал глаз от открывшейся прелести, почти не в силах пошевелиться.

— Проклятый колонист! — громко воскликнула Шанна.

Услышав ее крик, подошел Питни. Но она повернулась к нему спиной, и верный слуга, поняв, в чем дело, удалился, чтобы не смущать и без того растерявшуюся хозяйку.

Она безуспешно пыталась натянуть материал корсажа, дабы скрыть разорванное место. Ее жег взгляд Рюарка, не спускавшего глаз с обнаженной кожи.

— Элементарное приличие заставило бы вас отвернуться.

Рюарк тихо прошептал:

— Шанна, любовь моя, я обречен на смерть. Неужели вы откажете мне в счастье видеть эту красоту?

Удивительно: она больше не испытывала никакого раздражения по отношению к Рюарку. Его серьезность вызвала в ней смутное волнение, и это ощущение вовсе не было неприятным. Тем не менее, она прикрылась своим манто.

Оба замолчали. Рюарк боролся со своими чувствами. Он плотно сцепил пальцы заложенных за спину рук.

— Может быть, вы хотите вернуться в карету? — умоляющим голосом спросил он.

— Я сегодня почти ничего не ела из-за всех этих переживаний, — призналась Шанна. Глаза Рюарка загорелись дьявольским огнем, а губы медленно растянулись в великолепной улыбке.

— Вы единственная любовь в моей жизни, Шанна. Сжальтесь надо мной.

Шанна вскинула подбородок.

— О! Я уверена в том, что вы большой распутник, и что у вас было немало любовниц. Я вовсе не первая женщина в вашей жизни.

Рюарк придержал дверь, давая ей пройти.

— Первая ли? Разумеется, нет, — проговорил он, — но ведь я не знал вас. Отныне вы будете моей единственной любовью. — Глаза его были серьезны и словно изучали Шанну. — Я требую от женщины не больше того, что сам могу ей дать. И уверяю вас, любовь моя, что отныне каждый день мои мысли будут заняты вами.

Взволнованная его взглядом и тем, что он говорил, Шанна не находила что ответить. Смеялся ли он над ней или же говорил правду? Он не был похож на мужчин, с которыми ей случалось встречаться. Когда она старалась задеть его или оскорбить, он проявлял добродушное терпение, продолжая делать ей комплименты. Есть ли конец этому терпению? И не останется ли за ним последнее слово? Запутавшись в своих мыслях, она вошла в помещение. Положив руку ей на талию, Рюарк проводил ее к столу, выбранному Питни в дальнем темном углу, бежать откуда было невозможно.

Хэдли и Джон Крэддок уже сидели за общим столом в центре зала. Других посетителей не было. В камине весело потрескивал огонь, и тени плясали на массивных потолочных балках. Питни присоединился к обоим стражникам.

Успокоенный тем, что он будет за столом наедине с супругой, Рюарк усадил ее и сел рядом. Им быстро подали мясное жаркое, хлеб, овощи и большую бутылку вина. Но поскольку муж не спускал с нее глаз, Шанна не обнаружила того аппетита, которого можно было от нее ожидать. Она нервничала. Никогда не приходилось ей встречать такого настойчивого, такого единственного в своем роде мужчины. Она хорошо понимала, о чем он думал, откинувшись на спинку стула, чтобы было удобнее смотреть на нее, Опережая его вопросы, она взяла инициативу в свои руки:

— Что это была за девушка, в убийстве которой вас обвинили? Ваша любовница?

Брови Рюарка поднялись.

— Шанна, любовь моя, стоит ли говорить об, этом в день нашей свадьбы?

Шанна настаивала:

— Я любопытна. Вы не хотите говорить об этом? Она что, была вам неверна? Вы сделали это из ревности?

Облокотившись на стол, Рюарк покачал головой и рассмеялся жестким смехом.

— Ревновать какую-то служанку, с которой обменялся лишь несколькими словами! Дорогая Шанна, я даже не знал ее имени. Не сомневаюсь, что у нее было полно мужчин до меня. Я поселился на постоялом дворе, где она работала. И она пригласила меня к себе…

— Как это так? И вы до этого с ней не встречались?

Рюарк задумчиво рассматривал содержимое своего стакана.

— Она видела мой кошелек, когда я расплачивался за еду. Этого ей было достаточно, чтобы проявить дружеские чувства.

В его горьком тоне звучало нечто большее, чем могла ожидать Шанна.

— Вы жалеете, что убили ее, не так ли? — спросила она.

— Убил? Я не помню даже, спал ли я с ней. Она взяла у меня кошелек. На мне не было ничего, кроме штанов, когда на следующее утро меня вытащили из ее постели. Меня обвинили в том, что я ее убил по той причине, что она была беременна от меня. Видит Бог, это неправда. Такое было просто невозможно: я только что приехал из Шотландии и поселился на постоялом дворе вечером того же дня. Меня поволокли к судье, некоему лорду Гарри. «Он убийца», — решил лорд Гарри. По его словам, я отказался жениться на этой потаскухе. Словно мне было бы не проще уехать из страны! Даже если допустить, что в момент помутнения рассудка я действительно убил ее, почему же тогда остался в ее комнате, где меня и обнаружил хозяин постоялого двора? Клянусь Богом, я невиновен.

Он раздраженно оттолкнул тарелку.

— Как случилось, что вы не смогли ничего вспомнить? — мягко спросила Шанна.

Рюарк пожал плечами.

— Я много думал над этим. И не нашел никакого объяснения.

«Виновный всегда говорит, что невиновен, — подумала Шанна. — Он, вероятно, лжет; только сумасшедший может забыть, что совершил убийство. Но Рюарк Бошан вовсе не сумасшедший».

Однако Шанна нашла более разумным перевести разговор на другую тему. Она позволила ему наполнить ее стакан и медленно смаковала мадеру, обретая успокоение. Она почти поздравляла себя с успехом. Пока все шло так, как она задумала, и это ее поистине радовало.

— А вы, прекрасная Шанна? — спросил Рюарк, и в его голосе прозвучало столько тепла, сколько не всякий мужчина может выказать супруге.

Она нервно рассмеялась. На людях нужно было казаться веселой и довольной, чтобы не привлекать ничьего внимания своей меланхолией.

— Что вы хотите знать обо мне?

— Почему вы вышли замуж именно за меня, ведь вы имели возможность выбрать кого угодно?

— То-то и оно, — усмехнулась Шанна. — Мне не удалось никого выбрать. Отец ужасно упрям. Обязательно навязал бы мне мужа. И то сказать, разве он спросил кого-нибудь, решив жениться на моей матери? — Она рассмеялась, увидев выражение лица Рюарка. — О нет, дело вовсе не в том, о чем вы подумали. У отца очень властный характер. Он похитил бы ее, если бы она отказала ему. Я же родилась от законного брака, год спустя.

— Что ответила ваша мать?

— О, она была совершенно убеждена в том, что весь мир вертится вокруг Орлана Траерна. Она любила его. И все же он был негодяем. А деда моего повесили за разбой.

— По крайней мере, хоть это у нас общее, — сухо заметил Рюарк. Помолчав, он спросил: — Вы намерены выполнить наши условия?

Этот вопрос, от ответа на который она так старалась уйти, застал ее врасплох.

Рюарк положил руку на спинку ее стула и нагнулся к ней.

— Не кажется ли вам, Шанна, что мы похожи на только что поженившихся любовников? — спросил он, и его теплое дыхание коснулось ее груди. Его рука легла ей на плечи, и Шанне стоило немалых усилий, чтобы не потерять голову, когда Рюарк прижался влажным полуоткрытым ртом к ее губам. Она пыталась освободиться. Неужели такое действие оказало на нее выпитое вино? Что происходит? Но она же вовсе не легкодоступная женщина. При своей божественной красоте она была девственницей!

Словно прочитав ее мысли, Рюарк вздохнул:

— Я буду нежен с вами. — Он прижался губами к соблазнительному уголку ее рта. — Позвольте мне прикасаться к вам, любить вас, ласкать…

Уклоняясь от поцелуя, она нашла в себе силы проговорить:

— Господин Бошан! Разумеется, я не намерена отдаться вам в этом зале, на потеху всем присутствующим. Оставьте меня…

Он чуть ослабил свои объятия. Шанна быстро поднялась и, охваченная дрожью, объявила:

— Нам пора ехать. — И поспешила к двери.

Он уже почти догнал ее, когда дорогу ему преградил Питни со стражниками. Тут же оказался и хозяин постоялого двора, боявшийся, что ему не заплатят. Брошенный мешочек денег вмиг уладил дело, и Питни, наконец, повел Рюарка к карете.

Теперь по крыше кареты монотонно барабанил дождь. Не в силах совладать с дрожью, Шанна съежилась в углу. Рюарк поднялся в карету, и Питни убрал подножку. Он попытался также сесть в карету, но рука молодого человека внезапно преградила ему дорогу.

— Не сжалитесь ли вы над нами, приятель? Я женат всего несколько часов и меньше, чем через неделю буду повешен! Садитесь-ка снаружи, вместе со стражниками.

И Рюарк щелкнул дверцей перед его носом. Гигант был не из тех, кто мог стать игрушкой в руках наглого воздыхателя своей хозяйки. Он с силой рванул на себя дверцу.

Рюарк, со своей стороны, не был намерен сдаваться без сопротивления и приготовился к новому отпору. Питни уже собрался было вышвырнуть из кареты пылкого новобрачного, но обратил внимание на недовольный вид Шанны. Оглянувшись, он увидел хозяина постоялого двора с женой, стоявших в дверях своего заведения и тщетно пытавшихся понять, что происходит.

— Хорошо, Питни. Поезжайте на передке, — проговорила Шанна тоном, не допускавшим возражений.

Тот отступил. Рюарк снисходительно улыбнулся:

— Вот и прекрасно, парень. А теперь не будем медлить. В дорогу!

При свете фонаря Питни вызывающе оглядел Рюарка:

— Если ты причинишь ей малейшее зло…

— Ладно, ладно, приятель. Я еще не совсем сошел с ума. Даю тебе слово, что буду обращаться с ней ласково и почтительно.

Питни хотел было уточнить смысл последних слов, но Шанна остановила его. Она боялась каких-либо эксцессов. Все-таки деревня была расположена так близко от церкви, в которой они только что обвенчались. Ролстон неминуемо узнал бы об этом.

— Поехали, Питни, — проговорила она. — Вы разрушите все мои планы.

Тот уступил. Правда, еще раз смерив взглядом Рюарка.

— Я запру дверцы снаружи. Он не сможет убежать.

— Тогда делайте это побыстрее, — попросила Шанна, — да смотрите, чтобы хозяин с женой ни о чем не догадались.

Наконец карета тронулась по грязной лондонской дороге. Несмотря на то, что внутри роскошной кареты было уютно и тепло, Шанне было не по себе. Она ругала себя за те несколько шагов, которые она сделала под дождем, идя от постоялого двора до кареты. Ее туфли насквозь промокли, как и чулки, а влажный подол юбки прилипал к лодыжкам. Она вся сжалась, закутавшись в манто, но унять дрожь ей по-прежнему не удавалось.

— Почему вы дрожите, Шанна? — спросил Рюарк.

Он взял ее руку и подвинулся ближе к ней. Она высвободилась и ломким голосом ответила:

— Это же так понятно! У меня замерзли ноги.

— Позвольте мне согреть их, любовь моя.

Прежде чем она успела воспротивиться, Рюарк приподнял ее ноги и положил их к себе на колени. Шанна не смогла сдержать негодующего восклицания, когда его руки коснулись ее колен, чтобы снять подвязки и чулки. После этого он завернул ее ноги в свой плащ, осторожно растирая миниатюрные лодыжки. Множество мыслей роилось в голове Шанны, позволившей эту неслыханную фамильярность по отношению к себе. Ей никогда раньше не приходилось оставаться наедине с мужчиной. Она принимала лордов, благородных людей дворянского происхождения, но всегда в присутствии компаньонок. Рюарк был первым колонистом, с которым ей довелось встретиться, да к тому же теперь он назывался ее мужем. Как будет реагировать этот дикарь, если она позволит немножко пококетничать с ним? Не будет ничего плохого в том, если она попробует испытать свою власть над Рюарком.

Она сидела в самом углу каретного дивана. В тусклом свете фонаря ей были видны янтарные глаза, сверкавшие странным огнем. Его пальцы скользнули по ее ногам от лодыжки до колена. Губы Шанны сложились в едва уловимую улыбку. Как довольная кошка, она потянулась на сиденье. Ее манто раскрылось. Казалось, Шанна этого не заметила. Она скрестила руки. Грудь ее, едва прикрытая разорванным платьем и тонкой рубашкой, теперь почти полностью обнажилась. Догадывалась ли девушка, что один вид ослепительно белой кожи вызвал у Рюарка небывалый прилив страсти? Его взгляд был прикован к ее груди, и Шанна почувствовала, как он весь напрягся. Мягкие движения придавали ей большее очарование, и об этом свидетельствовало выражение глаз Рюарка. Когда он заговорил, голос его, тем не менее, не выдал волнения, которое перехватило ему горло.

— Вы согрелись, сударыня?

— Да, — пробормотала Шанна.

Она откинула голову назад, чтобы ему была видна прелестная линия ее шеи. Сейчас он скажет, как желает ее. Будет добиваться близости с ней. Она будет подогревать в нем эти надежды до момента расставания. Шанна украдкой следила за ним и была разочарована тем, что он, по-видимому, не поддавался ее чарам. Он небрежно порылся в складках своей одежды и вытащил оттуда бумаги, перевязанные алой лентой,

— Вот брачные документы, — проговорил он. — Они вам пригодятся.

Она приподнялась, чтобы взять пакет, но Рюарк, смеясь, отдернул руку.

— Ах, сударыня, за них еще не заплачено.

Что это значит? Не собирается ли он уничтожить бумаги, если она ему не уступит? Ему ничего не стоит выбросить их через окошко на дорогу. Она высвободила ноги из плаща и поджала их под себя.

— Рюарк, не намерены ли вы…

— Нет, нет, сударыня. Ведь мы заключили сделку. Я не сомневаюсь ни в твердости ваших намерений, ни в вашей честности. И все же мне хотелось бы получить от вас кое-что… скажем, поцелуй… Поцелуй, которым женщина может наградить мужчину, только что ставшего ее мужем. Разве это слишком большая цена, сударыня?

Облегченно вздохнув, Шанна прикрылась манто, словно защищаясь от его взглядов.

— Прекрасно. Раз уж вы настаиваете… Не драться же мне с вами, — добавила она, слегка подавшись к нему. — Как вам угодно, сударь. Я готова.

Она закрыла глаза, но смех Рюарка заставил ее вновь их открыть. Он сидел неподвижно.

— Сударыня, речь идет о поцелуе, который вы могли бы мне подарить. Вам нужно, чтобы я вам помог или, может быть, научил?

Шанна была уязвлена этой шуткой. За кого он ее принимает? Она приподнялась на коленях. Сейчас он получит от нее поцелуй, которого не забудет до могилы. Она положила руки ему на плечи, кончиками пальцев погладила затылок и приблизилась к нему. Он неожиданно поднял голову.

— Постарайтесь прижаться ко мне, — посоветовал он. — Я сомневаюсь в вашей опытности. Ведь супружеский поцелуй дарят от всего сердца.

Шанна в ярости прошипела:

— Неужели вы думаете, что я никогда не целовала мужчину? Она демонстративно нагнулась и прижалась грудью к его груди.

Призвав на помощь все свое воображение, она приоткрыла губы и медленно потянулась к губам Рюарка. Он усадил ее к себе на колени и порывисто обнял. Ей показалось, что мир перевернулся. Настойчивый, требовательный, жадный рот Рюарка овладел, казалось, не только ее губами, а всей ее жизнью. Шанна почувствовала себя вовлеченной в борьбу, на победу в которой не могла надеяться. Она растерялась. Мысли ее смешались. Этот поцелуй, который должен бы был показаться ей отвратительным, взволновал ее. Мускулы его груди затвердели от прикосновения ее почти полностью открывшейся груди. Она ощущала гулкий стук его сердца, а ее собственное колотилось в незнакомом ей ритме.

Лицо Рюарка медленно отодвинулось. Охваченная дрожью, Шанна попыталась овладеть собой. Она глубоко вздохнула и сделала попытку выскользнуть из его объятий, но оказалась еще теснее прижатой к груди Рюарка.

— Разве условия сделки не соблюдены? — спросила она неуверенным голосом.

Не говоря ни слова, он протянул ей бумаги. Она тут же спрятала их в муфту. Попытка Шанны сойти с колен Рюарка не увенчалась успехом, так как он крепко удерживал ее одной рукой.

— Что еще?

Он прижал ее к себе и хрипло зашептал ей в ухо:

— Сударыня, попытайтесь представить себе, что значит быть запертым в камере, камни в стенах которой пересчитаны вами тысячу раз, когда долгие дни превращаются всего лишь в метки на железной двери, а вы знаете, что каждое мгновение приближает вас к виселице. Чего стоит без конца спрашивать себя, будет ли смерть мучительной или быстрой. И вдруг в этом удушающем мире появляетесь вы, даря узнику целый шлейф надежд. Ах, Шанна, жена моя, во мне уже тогда зародилось такое страстное желание, что, клянусь вам, вы выйдете из этой кареты не иначе, как женщиной в полном смысле этого слова.

Шанна почувствовала, как его рука под юбкой тихо пробирается вверх по ее бедру. Она решительно схватила его за запястье, но другой рукой он уже расшнуровывал платье.

— Рюарк!

Ей казалось, что у него не две, а десять рук, которые теперь блуждали буквально повсюду, и она в смятении пыталась остановить их. В этой борьбе высоко задралась ее юбка, и голые ягодицы оказались на его коленях. Она почувствовала, как упирается ей в бедро, выпирая из-под шелка панталон, дерзкое и твердое средоточие его мужской силы. Он высвободил руки и, обхватив ее, притянул ближе к себе.

— Сэр, вы не джентльмен! — оскорбленно выдохнула Шанна.

— Вы надеялись найти в тюрьме джентльмена?

— Вы просто хам!

Рюарк тихо рассмеялся.

— Я всего лишь ваш муж, — отвечал он, — муж, страстный и решительный.

Она боролась с ним, стараясь дотянуться до небольшого окошка, чтобы позвать на помощь, но он удержал ее руку. Она стала бороться энергичнее. Тогда его горячая ладонь легла на ее обнаженную грудь. Свободная рука Шанны, как сокол к добыче, рванулась к Рюарку, но была остановлена в каком-то дюйме от его улыбающегося лица. Он держал ее руку крепко, но не причиняя боли, а потом без большого усилия завел ей за спину. Шанна набрала в легкие побольше воздуха, чтобы громко закричать, но прижавшийся к ее губам рот заглушил крик. У нее все больше кружилась голова в борьбе с ядом его поцелуя.

— Рюарк! Подождите! — удалось ей пробормотать, когда он отпустил ее губы.

— Нет, Шанна. Теперь вы моя, — прошептал он у самой, ее шеи. Голова его опустилась ниже. Губы обжигали ей грудь, и ее пожирало прожигавшее насквозь, рвавшееся из него, словно из вулкана, пламя.

— О Рюарк! — задыхаясь, прошептала она. — О, не надо… пожалуйста… — Ей не удавалось перевести дух. — О Рюарк… остановитесь…

Это пламя разливалось в ней, и казалось, что кожа ее засияла каким-то божественным светом. Руки у нее были свободны, но они не отталкивали теперь, а теснее прижимали к себе Рюарка. Он изменил положение и оказался, горячий и твердый, между ее бедрами. Губы Шанны пересохли, и она облизала их языком. Последним слабым усилием она попыталась прикрыться от этого готового пронзить ее стержня.

— О любовь моя… любовь моя… — прошептал он, прижимая ее руку к тому, от чего она защищалась. — Я мужчина, Шанна. Плоть и кровь. А вовсе не чудовище.

Его рот снова прижался к ее губам, его язык коснулся ее языка, который сначала неуверенно, потом более охотно стал отвечать на его ласки. Рюарк увлек Шанну на бархатное сиденье.

«Это же безумие! — говорил ей рассудок. А страсть предательски нашептывала: „Пусть войдет!“

И он вошел в нее, исторгнув из ее груди крик острой, пронзившей ее боли. Шанна почувствовала, как внутри у нее разлилось тепло, и к горлу подступили рыдания, вызванные пьянящим наслаждением. Его энергичные движения не мешали ему целовать и ласкать Шанну…

Внезапно снаружи послышался перекрывший шум дождя голос Питни, и карета покатилась медленнее. Проклиная все на свете, Рюарк понял, что они останавливаются. В ответ на вопрос Питни прозвучал другой голос, принадлежавший стражнику, который охранял тюремный фургон.

Рюарк грубо оторвался от Шанны.

— Проклятие! — вскричал он. — Проклятая маленькая потаскуха! Я знал, что вы подстроите все так, чтобы оставить меня в дураках!

Рюарк принялся приводить в порядок одежду. Он быстрым взглядом окинул ее трепетавшие груди и нежные обнаженные бедра.

— Прикройтесь же, — ухмыльнулся он, — если не хотите, чтобы вместо меня рядом с вами оказались стражники.

Шанна плотно завернулась в манто, защищаясь скорее от его иронии. Секундой позже дверца отворилась, и в грудь Рюарку нацелился пистолет Питни.

— Выходи!

Все в Рюарке восстало. Сначала над ним издевались, потом соблазнили и, наконец, помешали в самый неподходящий момент! С яростным рычанием, не дав опомниться стражникам, он ударом ноги выбил пистолет из рук Питни и, собрав все силы, подпрыгнул и ударил его обеими ногами в грудь. Сила этого удара была так велика, что оба они покатились в грязь.

— Держи мерзавца! Держи его! Хикс оторвет нам за него головы! — кричали стражники.

Рослые и сильные, они набросились на Рюарка, но тот дрался как одержимый. С ним совладали не сразу. Наконец ему, стоявшему на коленях в грязи, надели на запястья кандалы.

Питни потирал плечо, видно, от сильной боли, и осторожно пробовал сгибать руку. Подняв глаза, он увидел лицо Шанны, освещенное светом фонаря. К ней подошел с извинениями третий стражник.

— Простите меня за опоздание, сударыня. Мой фургон увяз в болоте, иначе я прибыл бы вовремя в назначенную вами минуту.

Рюарк медленно поднял голову. На его лице были видны следы ударов. Из угла рта текла кровь. Он взглянул Шанне в глаза, и прозвучал его искаженный гневом голос:

— Если всемогущий Бог будет ко мне милостив, сударыня, то я увижу нашу сделку полностью состоявшейся. — Слова эти он произнес как клятву.

Рот ему заткнул увесистый кулак. Стражники грубо затолкнули Рюарка в фургон. Шанна откинулась на подушки сиденья и стала приводить в порядок одежду. За исключением того, что ей пришлось потерять девственность, ее планы были выполнены так, как она хотела, но она почему-то не чувствовала большого удовлетворения. Ей казалось, что отныне жизнь ее стала какой-то пустой. Мысль о подстроенной ею предательской комбинации терзала ее совесть. Ее юное тело сгорало от никогда ранее не испытанного желания, но теперь утолить его было некому.

Дверца кареты тихо закрылась, и она тронулась в путь, обгоняя фургон. Шанна услышала почти нечеловеческий крик и звук яростных ударов по тяжелой деревянной двери.

Шанна зажала уши и зажмурила глаза. Но образ избитого Рюарка врезался в ее мозг, и ничто не могло заставить его исчезнуть.

Глава 4

Могильная тишина висела над мрачными коридорами тюрьмы. Но вот, прогрохотав засовами, хлопнула тяжелая дверь, раздался топот ног и послышался зловещий шелест: кого-то волочили по полу. Хикс проснулся, вскочил и сонными глазами уставился на склонившуюся над ним фигуру человека.

— Нет! Нет! — простонал он, вытянув перед собой скрюченные пальцы, словно защищаясь от какого-то призрака.

— Какого дьявола, Хикс, очнись же!

Фигура выпрямилась. Возвращаясь к реальности, Хикс различил стоявших перед ним стражников и раскрыл рот от удивления: его подчиненные с ног до головы были покрыты грязью.

Джон Крэддок мотнул головой в сторону узника:

— Этот негодяй пытался бежать! Нам пришлось гнаться за ним.

— Гнаться! — пропыхтел Хикс. Шагнув вперед, он внимательно оглядел свою команду. У Крэддока была рассечена губа, под глазом у Хэдли красовался синяк, третий держался за скулу. Взглянув на Рюарка, тюремщик удовлетворенно улыбнулся. — Так, стало быть, ты захотел лишить палача его приятной обязанности, так, что ли? Что ж, теперь твоей старой шлюхе наплевать на то, что я с тобой сделаю.

Несмотря на распухшее и окровавленное лицо, глаза Рюарка горели бесстрашием.

— Она вовсе не старая шлюха, дружище, — проговорил Хэдли, — а настоящая красавица. Я бы и сам от нее не отказался.

Хикс повернулся к Рюарку.

— Жениться-то ты женился, да не переспал с женой. Ловко было устроено! Ну-ка назови нам ее имя. А может быть, ты сам оказался не на высоте? Ну-ка говори.

— Миссис Бошан, как я полагаю, — с презрением отвечал Рюарк.

Тюремщик задержал на нем долгий взгляд, но тот и глазом не моргнул.

— Загоните его сиятельство в его апартаменты, — рявкнул Хикс. — Да не снимайте эти браслеты. Мы скоро им займемся.

Спустя два дня, рано утром, сон тюремщика нарушил громкий стук в тяжелую входную дверь.

— Нечего поднимать такой шум! — прорычал он. — Иду!

Он натянул штаны и, не дав себе труда заправить в них ночную рубаху, отодвинул засов на железной двери. К своему удивлению, он узнал в посетителе монументальную фигуру Питни. В руках у него был узел с одеждой и полная корзина еды.

— Я от госпожи Бошан, к ее мужу. Вы позволите мне войти?

Вопрос прозвучал как приказ. Хикс понял, что ему ничего не остается, как отправиться за ключами, и издал какой-то звук, напоминающий ржание.

— Нам пришлось приковать его к стене, иначе он прикончил бы нас. Он стал как сумасшедший. Не прикасается к присланной вами еде. Не ест ничего, один хлеб с водой. Смотрит с ненавистью. Была бы его воля, убил бы нас.

— Отведите меня к нему.

Тюремщик пожал плечами.

— Да, конечно, если вам угодно.

Царившую в камере тишину нарушил шум бросившихся врассыпную от света фонаря крыс. Питни старался найти хоть какие-то признаки жизни в неподвижной фигуре Рюарка, съежившейся на тюремном ложе. Он сразу заметил цепи на лодыжках и запястьях и железный ошейник на узнике, прикованном еще одной цепью к стене.

Питни нахмурился:

— Как дела, парень?

Ответа не последовало.

Гигант подошел к нему ближе:

— Ты ранен?

Рюарк пошевелился и привстал. Глаза с золотистым оттенком уставились в темноту.

— Хозяйка прислала тебе одежду, — продолжал Питни. — Она спрашивает, что мы можем для тебя сделать.

Колонист что-то проворчал. Он поднялся на ноги. Поддерживая рукой цепь, чтобы ошейник не врезался в шею, на которой до мяса была содрана кожа, он с трудом сделал несколько шагов по тесной камере. На его лице и всем теле были видны следы побоев, слишком свежие, чтобы их можно было отнести на счет случившегося в день бракосочетания. На спине, под разодранной рубахой, виднелись страшные рубцы, словно его стегали кнутом. Он, по-видимому, не понимал слов Питни и выглядел, как зверь в клетке. В какой-то момент Питни, при всей своей внушительности и силе, почувствовал необъяснимый страх перед ним. Он в растерянности покачал головой. Доведенный до такого состояния, Рюарк стал карикатурой на сильного мужчину, каким он видел его раньше.

— Вот, приятель, тебе одежда! А здесь еда. Ешь. Да умойся. Будь мужчиной, ты же не скотина.

Рюарк остановился и опустился на корточки с видом затравленного зверя.

— Я оставлю тебе все это, — проговорил Питни, раскладывая на столе принесенные пакеты, но, услышав яростное рычание и звон цепей, в ужасе отпрянул в сторону: Рюарк вскочил и одним взмахом смел все со стола.

— Вы думаете, что я приму эти подачки?

Рюарк ухватился за край стола. Цепь ошейника натянулась, не давая ему двинуться дальше.

— Подачки? — переспросил Питни. — Это условия вашей сделки. Хозяйка намерена выполнять свои обязательства.

Рюарк зарычал:

— Ее обязательства? Это просто попытка уйти от условий сделки. Обязательства ее совсем другие. — Голос его стал тихим, презрительным, и в нем зазвучали оскорбительные нотки. — Передайте вашей хозяйке, что она не успокоит свою совесть тем, что прислала с вами.

Питни, не выносивший оскорблений в адрес Шанны, повернулся, чтобы выйти из камеры.

— Да скажите ей, — вновь повысил голос Рюарк, — что, даже находясь в аду, я заставлю ее выполнить все условия.

Дверь захлопнулась. И тишину теперь нарушало лишь позвякивание цепей.

Переданные слугой слова Рюарка взбесили Шанну. В гневе она стала расхаживать взад и вперед по комнате. Питни терпеливо ждал конца этой бури.

— Ну что ж, я сделала все, что смогла. Больше мне до него нет дела. Еще несколько дней — и с этим будет покончено!

Питни неловкими пальцами мял свою треуголку.

— Этот парень, кажется, думает, что вы должны ему еще что-то.

Глаза Шанны вспыхнули.

— Наглец! Какое мне дело до того, что он думает! Скорее бы уж его повесили! Ведь он же переспал… — Она разом оборвала себя, залилась краской и отвернулась, чтобы скрыть это от Питни. — Я имею в виду… — продолжала она, — в конце концов, разве он не убил эту девушку?

Питни испустил глубокий вздох:

— Он ведет себя как сумасшедший. Не берет ничего в рот, кроме хлеба и воды.

— О, довольно! — воскликнула Шанна. — Я больше не хочу ничего слышать. И ничем не могу ему помочь. Разве не достаточно будет моей заботы о его похоронах? О, как мне хочется вернуться домой! Я ненавижу эту страну! — Она внезапно перестала мерить шагами комнату. — Еще до конца недели должна отплыть «Маргарет». Передайте капитану Дюпре, что мы хотим отправиться вместе с ним.

— Но, — возразил Питни, — ваш отец решил, что вы возвратитесь на «Хэмпстеде». Ведь «Маргарет» — совсем некомфортабельное судно…

— Я знаю. Это самый маленький из отцовских кораблей. Но «Хэмпстед» отправится лишь в декабре, а я хочу вернуться домой немедленно! — Шанна улыбнулась. — И если мистер Ролстон хочет предстать перед отцом одновременно со мной, то ему придется поторопиться. Кстати, тогда у него не останется времени на то, чтобы выяснять обстоятельства моего брака. И слава Богу!

После ухода Питни Шанна неожиданно почувствовала себя очень одинокой. Угрюмая и печальная, она уселась за секретер. Рюарк, такой, как его только что ей обрисовали — в лохмотьях, исхудавший, истерзанный, закованный в цепи и разъяренный, — являл собой резкий контраст с тем Рюарком, которого она видела на ступенях церкви. Что могло так изменить этого человека? Шанна вспомнила раздиравший душу крик из фургона и на секунду вообразила себя на месте Рюарка — избитой, униженной, запертой в тюрьму, приговоренной к смерти, отчаявшейся и преданной…

Из груди ее вырвался короткий стон. В каком-то озарении она почувствовала ту бессильную ярость, которую он должен был сейчас испытывать. Она прогнала эти ужасные мысли, боясь мучительных угрызений совести.

За окнами сияло солнце. Все дышало свежестью, необычной для Лондона в это время года. На голубом небе не было ни облачка. Но Шанна не замечала чудесного дня. Все ее внимание было сосредоточено на листе красного пергамента, на котором она старательно выводила свое новое имя:

Шанна Бошан

Шанна Траерн Бошан

Шанна Элизабет Бошан

— Миссис Бошан!

Шанна не сразу поняла, что к ней обращаются. Подняв глаза, она увидела на пороге комнаты служанку с охапкой одежды в руках.

— Эргюс?

— Я подумала, сударыня, что вы захотите, чтобы я упаковала одежду. Ее накопилось очень много. Может быть, оставить все это до вашего следующего приезда сюда?

— Нет, нет. Если это будет зависеть только от меня, я не скоро вернусь сюда. Уложи все.

Служанка, родом из Шотландии, поклонилась и с озабоченным видом спросила:

— Вам нездоровится, моя девочка? Может быть, надо немного отдохнуть?

Эргюс не переставала беспокоиться о Шанне с момента, когда та, явившись в сопровождении Питни, объявила всем домочадцам о своем замужестве и вдовстве.

— Я чувствую себя неплохо, Эргюс.

Шанна обмакнула перо в чернильницу.

— Еще до конца недели мы будем на борту «Маргарет», — добавила она. — Я понимаю, что это несколько поспешно, но мне хочется вернуться домой как можно скорее.

— Разумеется. И поступите правильно, так как вам необходимо быть с отцом, он вас утешит.

Шаги служанки стихли. Шанна снова коснулась пером пергамента. Мысли ее блуждали. Она покраснела, вспомнив янтарные глаза, взгляд которых проникал, казалось, в самую глубину ее души, и последнее объятие, на которое она сама согласилась.

Отложив перо, Шанна встала и машинально отерла руку о бархатное платье, словно расправляя какую-то складку, а может быть, стирая воспоминание о могучем теле, с такой страстью вдавившем ее в бархатное сиденье кареты. Она наклонилась над секретером и взяла лист, на котором выводила варианты своего имени, намереваясь его разорвать. Ее взгляд упал на машинально набросанный ею эскиз лица Рюарка. Прекрасные чувственные губы, однако, в их несколько жестком рисунке таилась усмешка, а глаза… Нет, ей не удалось воспроизвести его глаза. Даже большой художник вряд ли смог бы передать их выражение.

Злая сама на себя, Шанна пробормотала:

— Плут! Он ожидал от меня только возможности бежать из заключения. Хотел бежать и оставить меня одну. Да, именно этого он и хотел. И мне не о чем жалеть.

Успокаивая, таким образом, свою совесть, она решила больше о нем не думать.

Однако в памяти ее всплыли янтарные глаза, которые убеждали в обратном.

Несколько часов спустя вернулся Ролстон. Узнав об этом, Шанна досадливо поморщилась: она надеялась, что он появится не раньше казни Рюарка. Так или иначе, теперь ей придется изображать крайнюю скорбь после пережитого горя — смерти любимого мужа. Она охотно залилась бы перед ним слезами, но не чувствовала в себе таких способностей. Она вспомнила, что, когда Питни подносил к носу щепотку нюхательного табака из табакерки, на глазах у него появлялись слезы. Эта табакерка сейчас стояла на столе. Шанна открыла ее, взяла щепотку и сильно втянула воздух.

Ролстон тем временем отдавал слугам распоряжения о том, как поступить с привезенными им вещами.

— Господи! — простонала она, задохнувшись. Ей показалось, будто в горле у нее застрял кусок раскаленного железа.

Когда Джеймс Ролстон вошел в комнату, по щекам Шанны ручьем текли слезы, красные глаза свидетельствовали о долгих часах безудержных рыданий. Она громко шмыгнула носом, поднеся к нему платок. — Мадам? — проговорил, подходя к ней, Ролстон.

— О, это вы, Ролстон. Я не ожидала вас так скоро…

Он сухо ответил:

— Обстоятельства вынуждали меня поторопиться.

— Ах! Если бы вы приехали пораньше…

— Я находился на борту «Маргарет», грузил некоторые дорогие товары, снятые с судна, потерпевшего кораблекрушение. Там меня и застали удивительные новости. Вы приказали капитану Дюпре взять вас на борт. Кроме того, мне стало известно, что за время моего отсутствия вы вышли замуж и уже успели потерять своего мужа. Так ли это, или же француз что-то напутал?

Шанна вытерла слезы и подавила рыдание.

— Именно так все и есть.

— Мадам…

— Мадам Бошан. Рюарк Деверелл Бошан.

Ролстон, откашлявшись, продолжил:

— Мадам Бошан, должен ли я понимать вас так, что за какую-то неделю вы нашли себе мужа после бесплодных поисков в течение целого года?

— Что же в этом невозможного, господин Ролстон?

Шанне становилось все труднее сдерживать раздражение.

— Сударыня, я не сомневаюсь в том, что это было бы возможно с любой другой женщиной.

— Но не со мной, мистер Ролстон? Вы что, считаете, что я не способна полюбить?

— Вовсе нет, сударыня.

Ролстон вспомнил огромное количество джентльменов, которых сам с ней знакомил в надежде выдать ее за одного из них и получить при этом самому какой-то процент ее приданого за такую услугу.

— Просто мне кажется, — продолжал он, — что вы разборчивее многих.

— О, это правда, — надменно ответила Шанна. — И только благодаря этому я смогла сделать столь удачный выбор! И вот по иронии судьбы я так быстро утратила то, что так долго искала. Несчастный случай с каретой, и все было кончено. Увы… мой дорогой Рюарк!

— И вы действительно с ним спа…

Шанна с негодованием вскинула голову.

— Мистер Ролстон, вы хотите меня оскорбить? По-вашему, есть что-то необычное в том, что муж с женой спят вместе в ночь своей свадьбы?

— Простите меня, сударыня.

— Меня раздражает этот допрос. Знайте же, если уж вы проявили такое вульгарное любопытство, что я больше не девушка, и что у меня может родиться ребенок.

С этими словами Шанна отвернулась. Ее обуял страх. Ведь и вправду, она могла забеременеть. Соитие их было коротким, но такая опасность существовала. Она не хотела бы воспитывать ребенка без отца. Она прикидывала в уме, когда сможет окончательно убедиться: да или нет?

Ролстон понял ее поведение по-своему. Это могло повредить его отношениям с Траерном, от которого зависели его доходы, и сожаление, прозвучавшее в голосе Ролстона, вовсе не было притворным.

— Сударыня, я не хотел вас обидеть.

Вновь повернувшись к нему, Шанна увидела за его спиной Эргюс.

Служанка презирала Ролстона. Прожив в семье Траерн почти два десятка лет, она привыкла выражать свое мнение прямо, не утруждая себя подобострастной лестью.

Ее презрение к управляющему распространялось и на тех мужчин, которых Ролстон представлял ее молодой хозяйке. Она была верна Шанне.

— Что, Эргюс? — Шанна была рада прервать разговор.

Служанка подошла к ней.

— Я не хотела вас беспокоить. Но вы велели мне поторопиться. Что делать вот с этим?

В руках у нее были плащ и сюртук, оставленные в карете Рюарком. Ролстон с любопытством наблюдал за происходящим. Шанна воспользовалась случаем и шагнула к служанке, чтобы взять одежду. Она нежно погладила бархат плаща.

— Эти вещи принадлежали Рюарку, — печально прошептала она. — Он был красив, прекрасно сложен, очарователен. Его улыбка была неотразима. — Шанна вернула вещи Эргюс. — Положи в один из моих чемоданов, Эргюс. Я сохраню их как память.

Сама же при этом уже думала о том, как от них избавиться, потому что воспоминания, которые они у нее вызывали, были для нее особенно неприятными.

Лицо Ролстона посуровело.

— Ваш отец задаст мне много вопросов, мадам Бошан, — проговорил он. — И мне придется на них отвечать. Я должен знать место бракосочетания, посмотреть бумаги. Не являться же к Бошанам за сведениями об их родственнике?..

Шанна изобразила раздражение:

— Естественно, сударь. Я полагаю, что отец не поверит мне на слово.

Она подошла к секретеру и достала из него документы, стоившие ей поцелуя и девственности.

— Вот необходимые бумаги!

Ролстон тут же оказался рядом с ней. Взгляд его упал на лист пергамента, забытый на бюро. Он взял его в руки, чтобы рассмотреть то, что там было изображено. Шанна не могла вынести, чтобы этот человек проник в ее тайные мысли, но как раз этим-то он сейчас и занимался. Она вырвала из его рук бумагу и разорвала ее на клочки.

— Сударыня, к чему было рвать этот портрет… вашего покойного мужа, как я полагаю? Ведь он наверняка выполнен с любовью.

Она отвечала с притворной грустью:

— Ах, вы, конечно, правы, но этот образ заставляет меня слишком сильно страдать.

Следующим утром погода по-прежнему была сухой. Ролстон вышел из ландо, тщательно закутавшись в темный плащ. Рукояткой стека он принялся стучать в ворота, пока за ними не послышались шаги.

— Мне нужно поговорить с тюремщиком. Откройте, — приказал он.

В замке железной двери повернулся ключ, она открылась, и Ролстон вошел в тюремный двор. Стражник проводил его к тюремщику.

— Ах, мистер Хикс, — начал Ролстон, — случилось так, что я должен возвратиться на остров раньше, чем рассчитывал. Какой товар вы мне можете предложить?

— Но… — заикаясь, заговорил поднявшийся на ноги толстяк, нервно перебирая похожими на обрубки пальцами. — Но, мистер Ролстон… у меня нет больше ничего, кроме того, что вы уже для себя отобрали.

— Полно, милейший, у вас наверняка несколько человек сидят за долги, а может быть, и пара воров, которым хотелось бы вырваться из этой дыры. Вы знаете, мой хозяин платит хорошо.

Тюремщик в растерянности улыбнулся:

— Сударь, клянусь вам, другого ничего нет.

— Вы же понимаете, те, из последней партии, не протянут и года на плантациях. А рабочая сила требуется постоянно. На Карибах работают даже женщины и дети.

Хикс задышал чаще.

— Но, сударь… У нас только…

В этот момент открылась дверь главного здания тюрьмы. В ней появился стражник, ведущий человека, увешанного таким количеством цепей, что он мог едва передвигать ноги. Другой стражник шагал за ним. На теле узника виднелись следы недавних побоев. Подбитый глаз и кровоточащая рассеченная губа исказили черты его лица. Он спотыкался под тяжестью кандалов, терпеливо снося удары в бок за свою неловкость. Стражники повели его по двору, но их остановил Ролстон:

— Погодите. — Он жестко взглянул на Хикса. — Вы хотели спрятать от меня вот этого. — И подошел к узнику, чтобы тщательно его осмотреть. — Так. Я тороплюсь. Я беру его. Сколько вы за него хотите?

У Хикса был такой вид, точно его вот-вот хватит апоплексический удар. Он пролепетал:

— Сударь, я… я не могу… Я хочу сказать, что не могу его продать. Его ведут туда, где собраны все те, которых завтра повесят.

Играя стеком, Ролстон не отрывал взгляда от Хикса, как стервятник, готовый наброситься на добычу.

— Ну, Хикс…

Толстяк почти подпрыгнул от звука его голоса.

— Мне известно, что вы можете, а чего не можете. Что вы сказали бы о кругленькой сумме за этого молодца?

Обезумевший от ужаса тюремщик был готов упасть на колени.

— Но… я не могу. Это убийца. Он приговорен к повешению. И я могу это доказать. Назвать его имя.

— Мне нет дела до его имени. Назовите этим именем кого-нибудь другого.

Хикс бросил на него хитрый взгляд. Ролстон не терял ни минуты.

— Ну же, смелее, милейший. Никто не узнает. — Он подошел вплотную к тюремщику и проговорил ему в самое ухо: — Ну, скажем, речь может идти о сумме до… двухсот фунтов для вас и паре пенсов стражникам.

Глаза у того заблестели. Он тихо, как бы про себя, пробормотал:

— О… конечно… у меня есть труп… старик, просидевший здесь несколько лет… всеми забытый… он умер в своей камере прошлой ночью. Это может послужить делу… — И еще тише спросил Ролстона: — Две сотни фунтов? За этого парня?

— Да, дружище. Он молодой и сильный. Мы отплываем через несколько дней. Его за это время можно спрятать. У него есть родственники? Как бы там ни было, вы положите в гроб тело другого человека, и судья поставит сверху свою печать. Я приеду за ним накануне отплытия. Надеюсь, с ним будут хорошо обращаться, иначе сделка не состоится. Понятно?

Хикс энергично кивнул в знак того, что все понял. Сделка была заключена, и Ролстон вернулся к экипажу. Теперь он подсчитывал про себя, что она принесет лично ему: Траерн даст за этого пария не меньше тысячи пятисот фунтов, минус две сотни Хиксу. Ему останется тысяча триста. Всю обратную дорогу он напевал себе под нос.

Двадцать четвертого ноября Питни отправился в Тайберн. Ему очень не нравилось смотреть на то, как вешают преступников, и хотелось как-то приготовиться к этому зрелищу! Он зашел в трактир и заказал кружку пива. Народу там было много, и свободное место оказалось только рядом с каким-то пьяным рыжим шотландцем, которому приспичило рассказать историю своей жизни. Не выдержав этого, Питни поднялся, взял свою треуголку и вышел из заведения.

Ему не без труда удалось пробиться сквозь толпу, окружавшую виселицы, и добраться до места, куда подъехала повозка с приговоренными. Ни в одном из них он не узнал Рюарка Бошана. Он потянул за полу куртки одного из служителей тюрьмы.

— Где, тот колонист, Рюарк Бошан? — спросил Питни. — Разве его не должны сегодня повесить?

— Оставьте меня в покое! Убирайтесь отсюда! Я занят!

Питни своей могучей рукой потряс стражника за плечо.

— Где Рюарк Бошан? — прорычал он. — Отвечай или я сверну тебе шею!

Тот нехотя процедил:

— Он мертв. Его повесили на заре, пока не собрался народ.

— Это точно?

— Ну да! Хикс увез его в гробу под судейской печатью, чтобы отдать родным. Отпусти меня.

Мощные руки медленно разжались, и стражник тут же исчез.

Дорога до Ньюгейта показалась Питни долгой. Хикс повторил уже услышанный рассказ о смерти Рюарка и указал ему на заколоченный гроб с надписью «Рюарк Бошан» на крышке. Джон Крэддок помог ему взвалить гроб на запряженную одной лошадью повозку, и Питни отправился со своим грузом к одному из заброшенных коровников на окраине Лондона. Там, закрыв за собой ворота, он приступил к делу: заменил убогий тюремный гроб массивным и богато убранным. Потом, когда он тщательно заколачивал крышку нового гроба гвоздями, чтобы скрыть его содержимое от любопытных глаз, на его губах блуждала какая-то странная улыбка.

Ему осталось лишь отвезти этот гроб на выбранное им уединенное кладбище, организовать церемонию, назначив ее на следующий день, и отчитаться перед хозяйкой.

У нее как раз оказался Ролстон, и Шанна проявляла нетерпение, Питни растерялся, не зная, как поговорить с хозяйкой, чтобы тот не услышал. Наконец он бессвязно пробормотал:

— Ваш муж… ваш муж… господин Бошан…

Шанна внимательно посмотрела на Питни. С интересом поднял брови Ролстон.

— Все готово, — проговорил Питни. — Завтра, после обеда, в два часа.

Шанна разрыдалась и вышла. Она скрылась в своей комнате и заперла за собой дверь. Какая-то странная боль сжала ей грудь. Теперь она настоящая вдова. Она печально взглянула в зеркало. И если кто-то надеялся, что увидит в нем лицо, торжествующее победу, то был бы очень разочарован.

«Маргарет», небольшое и довольно некомфортабельное судно, подобное скромному и непритязательному цветку, чье имя носило, было построено в Бостоне и представляло собой двухмачтовый бриг, только чуть подлиннее, пониже и попроще других сошедших с того же стапеля английских кораблей. Судя по тому, как низко он сидел, его нагрузили до отказа. Капитан, француз Жан Дюпре, коренастый низкорослый человек, с живым характером и острый на язык, пользовался уважением команды. Он служил у Траерна уже шесть лет и не имел других недостатков, кроме известной всем слабости к женскому полу. Он до последнего гвоздя знал свое судно и следил за тем, чтобы оно всегда было полностью загружено товарами. «Маргарет» не отличалась роскошью, но недавно покрашенные борта и отличное состояние парусов говорили о той заботе, с которой относились к ней.

Бледное солнце катилось к горизонту. Становилось холоднее. Последние приготовления к завтрашнему отплытию спешили завершить до того, как испарения, поднимавшиеся от поверхности Темзы, превратятся в густой туман, в котором работать будет невозможно. Подняли на борт саквояжи Шанны. Самые большие отправили в трюм, а маленькие, в которых были вещи, необходимые во время путешествия, занесли в ее каюту. В ней с трудом могли поместиться два человека — сама Шанна и Эргюс. Питни пристроил с внутренней стороны двери солидный засов, чтобы избежать непрошеных визитов. Свой гамак он подвесил в примыкавшем к каюте коридоре, что должно было сразу же обескуражить любого, кто задумал бы что-то по отношению к единственным на борту двум женщинам, которые чувствовали себя благодаря Питни в полной безопасности.

Туман затруднял работу команды, и у людей нарастало нетерпение. Шанна разделяла возбуждение команды и капитана, но объясняла это стремлением как можно скорее покинуть Лондон.

Пришедшим на похороны Рюарка с трудом удалось объяснить, почему отсутствовала семья Бошан. Шанна уверяла, что настояла на том, чтобы церемония прошла очень скромно, и пожелала проводить супруга одна.

Теперь ждали Ролстона с рабами, за которыми он отправился в город. Было известно, что маклеры имели привычку до последней минуты рыскать по улицам и постоялым дворам в поисках тех, кто предпочитал рабство тюрьме. Но часто люди эти оказывались совершенно непригодными для работы. Хорошими работниками были только те, кто всерьез старался устроить свою судьбу. Поэтому хозяин категорически запретил Ролстону привлечение людей силой. Однако посевы сахарного тростника расширялись, и на плантациях требовалось все больше работников.

Погрузка была закончена, и трюмы закрыты. Густой туман скрывал от глаз даже палубу судна. Легкое поскрипывание корпуса корабля да плеск воды у причала были единственными реальностями в этом призрачном мире. Порой в тумане раздавались мужской смех и похожий на кудахтанье женский хохот, после чего вновь воцарялась тишина.

Шанна плотно запахнула зеленое бархатное манто и надвинула на голову капюшон.

Послышался стук колес по булыжной мостовой. Около судна остановились повозка и экипаж Ролстона. Шанна скорее угадала, чем различила высокую костистую фигуру агента отца. Разнесшийся в тумане лязг цепей заставил ее содрогнуться. Она поняла, что привезли рабов, что на их руках и ногах цепи и вдобавок они связаны между собой. Слезать с телеги в кандалах непросто, тем более что длина каждого отрезка общей цепи между ними была недостаточной. Грубые окрики стражников помогали мало.

— Почему он заковал их в цепи? — спросила Шанна у Эргюс.

— Не знаю, сударыня…

— Ладно, пойдем-ка узнаем…

Шанна быстро спустилась на причал и подошла к Ролстону.

— Мистер Ролстон, — обратилась она к нему дрожащим от гнева голосом.

— Не приближайтесь, сударыня, — предостерег он.

— Что это значит? Почему вы обращаетесь с этими людьми, как со скотом? Снимите с них кандалы!

— Сударыня, это невозможно.

— Невозможно? Вы забываетесь! Как вы смеете отвечать мне подобным образом!

— Сударыня, — взмолился он, — эти люди…

— Люди, а не скоты! — отрезала она. — И пусть ваши стражники воздержатся от плохого обращения с ними. Путешествие и без того предстоит достаточно трудное.

Управляющий еще раз попытался возразить:

— Сударыня, это невозможно! Они убегут. Я заплатил за них деньги вашего отца.

— Мистер Ролстон, я уже сказала вам: освободите их от цепей. Сейчас же!

— Но, мадам Бошан…

Внезапно один из рабов, слезавших с телеги, замер. К нему с криком подбежал стражник.

— Эй ты, вшивый ублюдок! Пошевеливайся. Ты не в «Ковент-Гардене»!

Он занес свою дубинку над закованным в цепи человеком. Шанна бросилась к ним. Раб сгорбился и прикрыл голову руками — казалось, дочь Траерна его испугала больше, чем дубинка.

— Извольте бережно обращаться с тем, что принадлежит моему отцу! — воскликнула она тоном, не допускавшим возражений.

К ней подбежал Ролстон и схватил ее за руку. Он искренне пытался защитить дочь господина Траерна.

— Сударыня, остерегайтесь этих типов, — проговорил он. — Они отчаявшиеся люди, и ничто…

Шанна повернулась к нему:

— Не прикасайтесь ко мне, прошу вас.

— Мадам Бошан, ваш отец вверил вас мне…

— Мой отец давно прогнал бы вас с Лос-Камельоса, если бы знал, как вы обращаетесь с этими людьми.

— Я вижу, что мадам стала гораздо агрессивнее после своего замужества.

— Вот именно. И берегитесь!

— Вы гневаетесь, но я не понимаю почему. Я всего лишь выполняю приказы вашего отца.

— Вот и прекрасно. Очень хорошо.

— Я вас не понимаю.

— Если бы вы вели себя пристойнее…

Он придал своему лицу насмешливое выражение.

— Как ваш покойный муж, разумеется?

Шанна почувствовала желание дать ему пощечину. У нее не было слов, чтобы выразить все свое презрение к этому человеку. Между тем раб, привлекший ее внимание, затерялся среди своих товарищей по несчастью.

Донесшийся с судна голос привлек внимание Шанны — капитан Дюпре свесился через перила, чтобы узнать, в чем дело.

— Что там у вас? — спросил он, но, увидев замерших рабов, все понял.

— Ведите этих людей на борт! — крикнул он стражникам. — Вам покажут дорогу.

Узнав Шанну, капитан широко улыбнулся. Он снял треуголку и склонился всем своим коротким телом в глубоком поклоне.

— Мадам Бошан, не стоит оставаться на набережной, да еще так близко от этих каналий, — посоветовал он с большой учтивостью в голосе.

Шанна устремила на него умоляющий взгляд.

— Капитан, я нахожу эти цепи недопустимыми. Разве нельзя проявить большую человечность к этим несчастным людям? Они теперь на вашем судне. Умоляю вас, наведите порядок.

На судно поднялся последний раб. Капитан улыбнулся в свои роскошные усы. Глаза его заискрились.

— Сударыня! Я готов выполнить ваши приказания! И сейчас же займусь этим!

Но тут вмешался Ролстон:

— Сударь! Предупреждаю вас! За этих людей отвечаю я, и я отдаю здесь приказы.

Капитан снова взглянул в прекрасные умоляющие сине-зеленые глаза.

— Мадам Бошан права, — любезно проговорил он. — Эти люди не должны оставаться в кандалах. Морская соль вызовет у них под цепями язвы, которые придется долго лечить. Мадам, я ваш покорный слуга.

С этими словами он исчез, чтобы выполнить распоряжение. Уязвленный Ролстон, резко повернувшись на каблуках, вышел. Шанна посмотрела ему вслед с довольной улыбкой, а потом, сообразив, что осталась одна на набережной, подобрала юбку и поспешила на судно. За ее спиной прозвучали тяжелые шаги. Это был не кто иной, как Питни. Таким образом, бояться было больше нечего, но ее озадачила веселая мина на его лице.

Задолго до рассвета Шанну разбудили донесшиеся с палубы голоса. Она подняла голову с подушки и посмотрела в иллюминатор: еще не рассвело. По раздававшимся снаружи крикам она поняла, что выбирают якорь. Судно слегка закачалось, когда поднимали паруса. Убаюканная слабой качкой, она снова крепко уснула.

В первый же вечер мадам Бошан была приглашена за стол капитана, где обедали также несколько офицеров и Ролстон. Это стало приятной традицией. Французский повар блистал своим талантом. Молодой официант в белом действовал по всем правилам. Капитан и офицеры соревновались между собой, расточая льстивые речи Шанне. Ролстон же, наоборот, казалось, мало ценил эти собрания. Он даже поругивал меню. В один из вечеров он дошел до того, что после одного из поданных изысканных блюд заявил, что предпочел бы рагу из почек. Это замечание вызвало всеобщее удивление.

Вечером третьего воскресенья пути, после прекрасного солнечного дня, бриг спокойно разрезал водную гладь под наполнявшим паруса устойчивым ветром, с небольшим креном в подветренную сторону. На душе у Шанны было легко, когда она направилась в капитанскую каюту, чтобы пообедать. Солнце уже зашло, и на небе сияла полная луна.

Откуда-то из самого чрева судна доносился прекрасный баритон, что-то напевавший в ритме мягкого раскачивания «Маргарет». Бриз подхватывал слова песни и уносил их в открытое море. Мелодия захватила Шанну. Она мечтательно подняла глаза к усыпанному звездами небу. Звуки эти почти осязаемо наполняли ее сердце каким-то сладостным томлением. Поддавшись странно волнующему очарованию этого голоса, Шанна погрузилась в грезы. Закрыв глаза, она вслушивалась в слова:

Люби меня,

О, люби меня,

Люби меня,

Я так без тебя тоскую…

Ты далеко от меня, мое сердце,

Но не в силах меня удержать

Ни тьма ночи, ни ярость морей,

И любовь озарит своим светом

Незаросшую тропку к тебе.

Ей казалось, что по телу ее скользили руки Рюарка, и она слышала его хриплый шепот: «Отдайся мне, отдайся мне!». Шанна вздрогнула, охваченная волнующим воспоминанием. Однако в следующий момент видение потускнело и растворилось, уступив место пронзительным янтарным глазам и злобной ухмылке на прекрасном лице: «Проклятая грязная потаскуха!»

Потом все исчезло. Шанна выругалась сквозь зубы и со всех ног бросилась по коридору к каюте капитана. В ответ на ее резкий стук дверь быстро открыл смуглый юноша.

— Ах, мадам Бошан! Вы ослепительны! Нет слов, чтобы описать вашу красоту, — воскликнул появившийся за спиной слуги капитан Дюпре. — Я ваш покорный слуга, сударыня, отныне и навсегда. Входите, прошу вас, входите.

Шанна остановилась, пораженная тем, что в каюте не было никого, кроме нее и юного официанта.

— Сегодня больше никого не будет? — раздосадованная, спросила она.

Жан Дюпре с сияющими глазами разглаживал усы.

— Мои офицеры сегодня заняты, мадам Бошан.

— А мистер Ролстон?

— А… этот… Он считает, что для него больше подходит солонина и рагу из баранины, что подают команде. Я велел повару подать эти деликатесы ему в каюту. Таким образом, сударыня… — Вознамерившись взять ее за руку, Дюпре придал своему голосу самый обольстительный тон, на который был способен: — Могу ли я называть вас Шанной?

Шанна решительно отстранилась, спрашивая себя, что думает мадам Дюпре о влюбчивости своего мужа. Но, желая избежать неприятной сцены, она проявила снисходительность и со спокойной учтивостью ответила:

— Капитан Дюпре, я знала своего мужа совсем недолго — не прошло и месяца, как Господь отнял его у меня. Ваша фамильярность мне неприятна. Прошу вас простить меня. Я прихожу сюда, чтобы побыть среди людей и забыть свое горе. И помните о моем трауре. Вы только что вызвали во мне воспоминание о любви моего покойного мужа, увы, такой краткой… Вам придется смириться с тем, что я уйду отсюда и постараюсь найти утешение в другом месте.

Он шагнул вперед, чтобы проводить ее, но она жестом его остановила.

— Нет, капитан. Бывают минуты, когда человеку нужно побыть одному.

В голосе ее слышалась печаль. Однако запах пищи, стоявшей в каюте, напомнил ей о том, что она проголодалась.

— Кстати… вот еще что… — вновь заговорила она.

Капитан Дюпре сделал жест, показавший, что он готов выполнить любую ее просьбу.

— Не могли бы вы прислать мне в каюту что-нибудь из еды? Аппетит я пока не утратила. — Шанна чуть присела в великолепном реверансе. — Расскажите обо мне вашей жене, когда мы прибудем на Лос-Камельос, — добавила она с язвительной улыбкой.

Не дав ему опомниться, Шанна вышла, захлопнув за собой дверь. Она облегченно вздохнула, лишь оказавшись на палубе, в обществе Питни. Тот энергично расправлялся с хорошим куском солонины, поглядывая на ожидавшие своей очереди сухари и баранье рагу. При появлении Шанны Питни оторвался от тарелки и посмотрел на нее. Он сразу понял, почему она ушла из капитанской каюты: то, что Жан Дюпре падок до женщин, не было секретом ни для кого на Лос-Камельосе. Шанна в задумчивости оперлась на ограждение борта. Тишину нарушали лишь шум воды, рассекаемой корпусом судна, да поскрипывание канатов и мачт. Глубоко вздохнув, Шанна облокотилась о перила. Она почувствовала себя одинокой, словно жизнь ее потеряла всякий смысл. Ее преследовал звук только что услышанного голоса. Она думала о том, что чувствовала бы, если бы провела в постели всю долгую первую брачную ночь.

Глава 5

Когда ночная тьма рассеялась, взглядам плывущих представилась изумрудная зелень обозначившейся вдали земли. Низкие холмы теснились вдоль покрытого золотистым песком берега, который омывали перламутровые волны. На прибрежном мелководье глубокая синева морской воды сменилась переливчатой зеленью, похожей на ту, что мерцала в глазах Шанны.

Белоснежные паруса «Маргарет» ослепительно сияли в лучах солнца. Над самым высоким из холмов Лос-Камельоса поднялось облачко дыма. Спустя несколько мгновений раздался глухой звук пушечного выстрела. Бриг входил в порт. Просторную бухту с обеих сторон, словно зеленые руки, охватывали поросшие бурной растительностью берега, по которым были рассыпаны выбеленные известью дома деревни под названием Джорджиана.

Услышав выстрел, мало кто из местных жителей устоял против искушения отправиться на набережную, чтобы встретить прибывающее судно. Торопливо спускался к порту и Орлан Траерн, скорее торговец, чем плантатор.

Шанна в нетерпении наблюдала за тем, как убирают паруса, и скоро почувствовала, как борт «Маргарет» коснулся стенки причала. Рядом на якоре стояло еще несколько судов. Самые большие из них в это зимнее время ремонтировали, а самые мелкие готовились отплыть на южные и западные острова с товарами, прибывшими с материка, в обмен на карибское сырье.

Опустили сходни. Сердце Шанны словно стремилось взмыть в небо, к чайкам, кружившимся над ее головой. Глаза ее нетерпеливо искали отца во все разраставшейся толпе встречающих.

К ней подошел и встал за спиной Питни с саквояжами в руках. Когда Шанна сходила со сходней на землю, капитан Дюпре, предварительно убедившись в том, что поблизости не было его жены, предложил ей свою помощь. Его черные глаза впились в прелестный овал се лица, но Шанна не обратила на это ни малейшего внимания. Словно перед ней был простой слуга, она вручила ему свой зонт с оборками, не переставая тревожно вглядываться в толпу. Позади людей на открытом пространстве стояла пустая коляска Траерна. Но вот толпа расступилась, пропуская шагавшего ей навстречу сквайра.

Увидев дочь, он широко улыбнулся, но тут же постарался скрыть это непроизвольное проявление радости.

Орлан Траерн был ниже окружавших его людей, но плечи его были широкими, а тело — довольно крепким. Походка у него была решительная, и он казался очень сильным. Шанна однажды видела, как он победил Питни в борцовской схватке, призом в которой была кружка пива.

Шанна с радостным криком бросилась к нему и обвила руками его шею. Он тоже обнял ее на несколько мгновений, затем чуть отодвинул от себя, чтобы как следует рассмотреть ее лицо. Она залилась беззаботным смехом и, взявшись за юбку кончиками пальцев, присела в глубоком реверансе.

— К вашим услугам, сквайр. Он взглянул на нее так, как будто видел впервые.

— Ах, дочь моя, вы, как я вижу, решили превзойти самое себя. Вы стали еще прекраснее, чем в прошлом году. — Он обернулся и надел свою любимую широкополую шляпу, не отрывая при этом глаз от капитана Дюпре. — И как всегда, увлекаете мужчин, готовых для вас разбиться в лепешку.

Не зная, что ему делать с зонтом, капитан Дюпре, в конце концов, вручил его Шанне, сославшись на то, что его ждут капитанские обязанности, и исчез под ироническим взглядом сквайра Траерна.

— Уж не изменились ли ваши, дочка, вкусы? Никогда бы не подумал, что вы опуститесь до путешествия на этой грязной посудине. Мне казалось, раньше вы были склонны к роскоши.

— Ах, отец, — отвечала Шанна, — не смейтесь надо мной. Я так соскучилась по дому… Или вы не рады меня видеть?

Орлан Траерн откашлялся и повернулся к Питни, старавшемуся сохранить бесстрастный вид. Хозяин протянул ему руку.

— Вижу, тебе не в тягость было целый год находиться при этой юной прелестнице. Я часто спрашивал себя, достаточно ли Ролстона для надзора за вами обоими, но вот, слава Богу, вы дома, в целости и сохранности. Надеюсь, что ничего плохого за этот год не случилось.

Шанна нервным движением раскрыла зонт.

— Идемте, дочка, — скомандовал Траерн. — Уже почти полдень. Пора подкрепиться, и за едой вы расскажете мне свои новости.

Он повел ее через толпу. Островитяне наперебой приветствовали Шанну, улыбавшуюся старым друзьям и тем, кому удалось прорваться в первые ряды. Деревенские женщины вслух восхищались ее платьем и прической. Дети, расталкивая друг друга, пытались прикоснуться к подолу юбки. Те мужчины, которые не знали раньше дочери Траерна, буквально цепенели перед ее красотой.

Наконец, они добрались до коляски, и экипаж, быстро проехав по набережной, скрылся за поворотом. Оставив позади деревню, они ехали по дороге, что вела в поместье, когда Траерн, не глядя на дочь, приступил к расспросам:

— Не устали ли вы от этих путешествий, дочь моя? Нашли ли, наконец, себе мужа?

Шанна положила руку на колено отцу, чтобы ему было видно кольцо на ее пальце.

— Вы можете называть меня мадам Бошан, отец, если вам будет угодно. — Она опустила веки, глядя на него искоса. — Увы, — продолжала она, — я должна сообщить вам и другое. — Ей стало стыдно от того, что она была вынуждена обманывать отца, и на глазах у нее появились слезы. — Человек, с которым я встретилась, был самой благородной крови и настоящий красавец… Мы поженились… На следующий день, после единственной брачной ночи, он упал из нашей кареты на камни мостовой и разбился. Доктора ничего не могли сделать, так как он был уже мертв. Орлан Траерн ударил стеком по полу коляски.

— О, папа! — рыдая, проговорила она. — Это ужасно — потерять едва обретенное долгожданное счастье! Так недолго быть любимой женой и так быстро стать вдовой!

Погруженный в свои мысли, Траерн смотрел вдаль перед собой. Дорога то шла в тени пальм, то вырывалась на открытый, залитый солнцем простор. Молодая женщина перестала рыдать и, пока они не подъехали к белоснежному дому, лишь время от времени всхлипывала. Огромная поляна переливалась буйными красками цезальпиний, расцветших алыми цветами, и фуксий, наполняющих воздух сладким ароматом. Поляне не было видно конца между возвышавшимися то там, то здесь большими старыми деревьями, поднимавшими высоко в небо свою густую листву. Крытые аркады из побеленного кирпича затеняли опоясывавшую дом веранду первого этажа, а на втором деревянные столбы поддерживали навес над длинной галереей с решетчатыми перегородками. Над домом возвышалась островерхая крыша со слуховыми окнами. Из любой комнаты дома можно было легко выйти на галерею через застекленные двери, небольшие квадратные хрустальные стекла которых искрились пестрым светом, свидетельствуя о рачительности и внимании многочисленных слуг.

Траерн хранил молчание, пока коляска не остановилась. Шанна вышла из нее и поднялась по широким ступеням веранды. Там она обернулась. Отец по-прежнему неподвижно сидел в коляске, глядя на дочь с озабоченным видом. Наконец он поднялся, медленно направился к дочери и остановился в нескольких шагах от нее. Удивление на его лице уступило место гневу. Он высоко поднял свой стек и изо всех сил швырнул его на пол веранды.

— Черт возьми, дочь моя!

Шанна подняла руку к горлу и отпрянула от отца с расширенными от страха глазами.

— Что ж вы не углядели за ним? Мне, по крайней мере, нужно было с ним познакомиться! Неужели нельзя было поберечь его, пока он не сделает вам ребенка? — проговорил он более мягким голосом.

Она тихо отвечала:

— Что касается этого, то, возможно, не все потеряно, отец. Мы же действительно провели брачную ночь вместе… Это было за неделю до моего отплытия, и я не уверена…

Она слегка покраснела от этой лжи, так как уже знала, что ребенка от Рюарка не будет.

— О!

Он обошел ее и вошел в дом, хлопнув дверью. Подобрав стек, Шанна последовала за отцом. С порога ею овладели воспоминания. Она вновь увидела себя девочкой, с радостным криком съезжающей по перилам лестницы, увидела большую хрустальную люстру, свешивавшуюся с потолка. Маленькую Шанну завораживали ее искрившиеся на солнце подвески, отбрасывавшие на стены бесчисленные радужные блики. Она вспомнила, как ползала на четвереньках по мраморному полу, разыскивая между кадками с папоротником и другими растениями убежавшего от нее подаренного Питни котенка. Когда-то она в восхищении останавливалась перед портретом матери у двери в гостиную или сидела на большом сундуке резного дерева в трепетном ожидании возвращения отца.

Эти годы давно прошли. Шанна смотрела на резные перила, на украшенные такой же богатой резьбой дверные панели, на мебель в стиле рококо, на прекрасные персидские ковры и французские гобелены, на жадеит и слоновую кость с Востока, на итальянский мрамор и на другие сокровища со всего мира, подобранные со вкусом и украшавшие комнаты отцовского дома.

От большого холла отходили длинные коридоры, что вели на разные половины дома. В левой были большие отцовские комнаты, в том числе библиотека и его рабочий кабинет, гостиная, спальня, а также комната, в которой он принимал ванну и одевался с помощью слуги.

Витая лестница вела в комнаты Шанны в правом крыле, далеко от апартаментов отца. Чтобы попасть в спальню, надо было пройти через гостиную, кремовый муар на стенах которой хорошо гармонировал с нежными оттенками коричневой, розовато-лиловой и нежно-бирюзовой обивки стульев и дивана. Роскошный обюссоновский ковер играл всеми красками замысловатого узора. Стены спальни Шанны были обиты роскошным лилово-розовым шелком. На полу лежал ковер с рисунком в коричневых и лилово-розовых тонах. С большой кровати под балдахином свисало бледно-розовое покрывало, а обтянутый коричневым муаром шезлонг словно ждал, когда на его спинку откинется хозяйка.

Воспоминания ее рассеялись, когда она встретилась взглядом с отцом. Ворча что-то себе под нос, он отвернулся, и в следующий момент раздался его громкий голос, от которого задрожал хрусталь висевшей над камином люстры:

— Берта!

Ответ последовал немедленно:

— Да! Да! Иду!

Быстрые ноги засеменили по ступенькам лестницы, и взору Шанны предстала запыхавшаяся, раскрасневшаяся экономка. Белокожая толстуха голландка была едва по плечо Шанне. Она, казалось, передвигалась только бегом, не выпуская из рук метелки. Под ее руководством прислуга поддерживала в доме полный порядок. Берта остановилась перед Шанной и с восхищением ее осмотрела. После смерти Джорджианы Берта своей твердой рукой голландской женщины повела хозяйство, и на нее легли все заботы о Шанне.

Когда та уезжала в Европу, Берта долго смотрела ей вслед, заливаясь слезами. Девушка отсутствовала всего один год, но, уезжая из дому почти ребенком, она вернулась юной женщиной удивительной красоты, исполненной грации и уверенности в себе. Старая экономка не осмеливалась приблизиться к ней. Шанна поняла это и протянула к ней руки. Они горячо обнялись со слезами радости на глазах.

— Ах, моя бедняжка, — вздыхала Берта, — наконец-то вы вернулись. Подумать только: этот безумный Траерн смог расстаться с собственной дочерью! Доверил ее какому-то простаку Питни! Ах, ну-ка дайте на вас посмотреть. Какая вы красивая, дорогая моя девочка! Если бы вы знали, как нам вас не хватало!

— О, Берта, — в волнении воскликнула Шанна, — я так счастлива снова оказаться дома!

Следом за Бертой подошел и привратник Джейсон. При виде Шанны его черное лицо засияло.

— О, мисс Шанна! — проговорил он. — Вы вернули солнце на наше небо, дитя мое. Ваш отец не мог дождаться вашего возвращения.

Зычный голос Траерна не оставлял сомнений в том, что он где-то рядом, но Шанна уже весело смеялась. Она вновь была дома. Ничто не могло омрачить ее радости.

Климат острова упрощал проблему хранения товаров. Большинство строений на набережных представляли собой простые навесы. Под одним из них разместили привезенных рабов, среди которых был и Джон Рюарк. Еще на корабле бороды у них сбрили, волосы коротко остригли. Выдав каждому грубое щелочное мыло, их вывели на бак судна и направили на них струи судовых насосов. Многие кричали от боли, так как мыло раздражало их раны, но Рюарк оценил эту возможность отмыться от грязи. Действительно, он провел около месяца в трюме, без всякой возможности размяться, кроме одной случайной прогулки по тесной палубе. Пища была обильной, но однообразной: солонина с фасолью да сухари и горько-соленая вода.

Теперь, стоя под навесом, Джон Рюарк тихо улыбнулся своим мыслям и ощупал затылок, привыкая к короткой стрижке. Как и всех остальных, его одели в холщовые штаны, обули в сандалии. Вся одежда была одного размера, во всяком случае, для него и его восьмерых товарищей она была велика. Им выдали также по широкополой соломенной шляпе, по белой рубахе и по джутовому мешку для хранения бритвы, двух смен белья, нескольких полотенец и мыла, объяснив, как нужно ими пользоваться.

Когда легкий ветерок затих, жара под навесом усилилась. Охранял их всего один надзиратель. Было легко сбежать, но Джон Рюарк подумал, что в джунглях никому долго не выжить. А бежать было больше некуда.

Они ожидали сквайра Траерна, имевшего обыкновение осматривать вновь прибывших и читать им нравоучения. Рюарку не терпелось его увидеть. Он благодарил небо за то, что остался в живых и оказался в том самом единственном в мире месте, где ему хотелось бы находиться, — рядом с Шанной. Ему захотелось расхохотаться, вспомнив о том, что она носила его имя, тогда как сам он уже не имел больше на него прав. Это был еще один вопрос, который предстояло уладить.

Его размышления прервало появление открытой коляски, из которой вышел длинный тощий тип по имени Ролстон, а следом за ним — невысокого роста человек. Рюарк подумал, что это, должно быть, и есть тот самый грозный сквайр Траерн.

Рюарк стал наблюдать за ним. Человек этот выглядел сильным, властным и могущественным. Ему была чужда всякая рисовка. Громадная соломенная шляпа тонкого плетения, с широкими полями и плоским дном, защищала от солнца его лицо. В руках у него была большая трость, которую он держал, как держат символ власти.

Оба направились к навесу. Отсалютовав им, надзиратель приказал рабам подняться и построиться. Сквайр принял от Ролстона какую-то бумагу, взглянул на нее и подошел к прибывшим рабам.

— Твое имя? — спросил он первого в шеренге.

Раб назвался сквозь зубы. Его новый хозяин сделал отметку в своей бумаге и приступил к осмотру нового приобретения. Он ощупал мускулы, взглянул на ладони раба.

— Открой рот, — приказал он.

Тот повиновался. Сквайр почти печально покачал головой. Он перешел к другому, с теми же вопросами. После осмотра третьего раба он обернулся к Ролстону:

— Черт возьми, милейший! Вы привезли мне плохой товар. Неужели это лучшее, что вам удалось найти?

— Сожалею, сэр. Это все, что было. Может быть, весной нам повезет больше, если зима будет достаточно суровой.

— Да! — проворчал Траерн. — Это слишком дорого за такое барахло. Все, естественно, из долговой тюрьмы?

Эта последняя фраза привлекла внимание Рюарка. Значит, сквайр не знает, что вместе со всеми он купил приговоренного к повешению. Это могло иметь свои последствия. Рюарк встретил остановившийся на нем взгляд Ролстона. Стало быть, Ролстон рисковал. И если он не хочет, чтобы его вернули в Лондон, где его ждет виселица, ему нужно играть в эту игру.

Осмотрев последнего, восьмого, Траерн подошел к Рюарку и остановился почти вплотную к нему. Янтарные глаза свидетельствовали о незаурядном уме. Улыбка его озадачивала. Отличаясь так сильно от остальных, этот человек был коренастым и мускулистым, с широкими плечами и могучими руками. Прямая спина и крепкие ноги говорили о его молодости. Никаких признаков слабости, ни жиринки на плоском и твердом животе. Редко когда попадается такой прекрасный экземпляр при продаже арестованных за долги.

Траерн сверился со списком.

— Ты, значит, Джон Рюарк. — Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.

Он был удивлен быстрым ответом.

— Да, сэр. Я умею читать, писать и считать. — Рюарк раздвинул губы, показывая сияющие белизной зубы. И продолжал: — У меня крепкая спина, здоровые зубы. Я свободно поднимаю вес, равный моему собственному, при условии хорошего питания. Надеюсь, что не разочарую никого из вашей семьи.

— Моя жена умерла. Мы живем вдвоем с дочерью, — машинально пробормотал Траерн и тут же пожалел о том, что так разоткровенничался. Затем продолжил: — Ты, как я полагаю, колонист из Нью-Йорка или, может быть, из Бостона. Почему тебя продали?

— Простое недоразумение. Судья мне не поверил.

Траерн пожал плечами.

— Как бы то ни было, для меня не имеет значения, кем ты был. Меня занимает лишь то, кто ты теперь.

Раб Джон Рюарк рассматривал своего хозяина. Он понимал, что этому человеку пальца в рот не клади, и что с ним следует быть осторожным.

Траерн отошел от него и расположился перед шеренгой рабов, скрестив ноги и сложив руки на набалдашнике трости.

— Итак, вы на Лос-Камельосе, — начал он. — Название это испанское. Земля находится у меня в концессии. Здесь я и хозяин, и шериф, и судья. Вы проданы мне за долги. Мой бухгалтер назовет каждому сумму его долга и будет держать в курсе его оплаты. Воскресные дни будут вам оплачиваться, болеть же придется за свой счет. Заработок будет по шесть пенсов в день. Первого числа каждого месяца вы будете получать по два пенса за каждый рабочий день, два пенса пойдут на оплату долга и еще два пенса на ваше содержание. За особенно хорошую работу будет прибавка. Надеюсь, что кое-кто из вас сумеет рассчитаться меньше чем за пять или шесть лет. После этого вы сможете отправляться туда, куда вам будет угодно, а можете устроиться и здесь. Вам раздали одежду и мыло. Берегите одежду, так как впредь ее придется покупать самим. — Траерн помолчал и продолжил: — Здесь существует два способа заработать себе неприятности. Первый — это портить или красть мое имущество. А мое здесь почти все. Второй — нападать на живущих здесь людей. У вас есть вопросы ко мне? — Желающих задать вопросы не оказалось. Сквайр принял более свободную позу. — Три первых дня вам будут давать легкую работу, чтобы вы пришли в себя после морского путешествия. А потом будете ежедневно заниматься по-настоящему производительным трудом. Начнете на следующий день после Рождества. Всем приятного дня.

И, не обращая на них уже никакого внимания, он уселся в коляску, предоставив дальнейшее Ролстону. Тот заговорил, как только коляска скрылась из виду:

— Сквайр Траерн слишком добр к своим рабам. Что до меня, то, поверьте уж, я буду менее покладистым. Вы будете жить в старом коровнике, за пределами городка, пока не отправитесь на полевые работы. Вот этот надзиратель целиком отвечает за все ваши поступки. Как вы заметили, здесь спрятаться негде, по крайней мере, надолго. Вам будут предоставлять время для отдыха. Вас будут кормить. Вы будете работать, чтобы окупать ваше содержание. — Он сделал знак охраннику. — Веди их. Всех, кроме этого, — проговорил он, указывая на Рюарка. Подойдя к нему, он понизил голос: — Вид у тебя довольно подозрительный.

Ролстон ждал ответа. Рюарк молча смотрел на него. Тот продолжал:

— Если ты не хочешь возвратиться в Англию, чтобы быть там повешенным, я советую тебе держать язык за зубами. — Рюарк не моргнул и глазом. — Ступай, догоняй остальных.

Движением головы Ролстон указал на удалявшуюся цепочку рабов. Рюарк быстро повиновался, чтобы не дать ему повода для продолжения разговора.

Суда Траерна предпочитали бороздить южные моря, а не север Атлантики, где частые бури и айсберги делали плавание опасным. Они доставляли на острова товары с континента и из Англии. Обратными рейсами отвозили сырье. На юге Лос-Камельоса работа шла полным ходом. Стволы выкорчеванных деревьев сбрасывали с береговых скал в море, где их собирали небольшие суда и перевозили в более крупные порты — там древесину распиливали. Рабочую силу перебрасывали с одного места на другое по мере необходимости. Первоочередной задачей рабов было строительство жилищ для надзирателей и для самих себя. Строили они простые хижины с соломенными крышами, но достаточно прочные, чтобы защитить от дождя и солнца.

Джон Рюарк сначала работал на одной из лесных бирж. Там он сделал несколько предложений по улучшению организации работ. Под его руководством протекавший рядом со стройкой ручей был превращен в канал, и больше не приходилось подтаскивать стволы деревьев к береговому обрыву, их просто сплавляли к морю по этому каналу. Надзиратель, довольный тем, что освободились мулы, которых он теперь мог использовать в своих целях, упомянул имя изобретательного раба в своем донесении Траерну.

Рюарка перевели в другое место, где шел сбор урожая сахарного тростника, который было необходимо закончить до начала сухого сезона. Он научил всех обжигать тростник на корню так, чтобы оставались голые стебли и тем самым уничтожались ядовитые пауки и другие опасные насекомые. Это позволило сократить число рабов на этой работе. Он переделал мельничное устройство так, что вместо полудюжины людей его стал приводить в движение один мул. И снова имя Рюарка появилось в ежедневных отчетах.

Скоро слухи о его способностях распространились по всему острову. Надзиратели на стройках просили присылать его для разрешения разных технических задач. Порой это удавалось ему легко, но бывали и трудности. Например, способ обжигания тростника в поле встретил кое у кого возражения, и Рюарку пришлось доказывать свою правоту. Его авторитет неуклонно повышался, да и зарплата стала сначала вдвое, а потом втрое больше. Кроме того, имущество Рюарка увеличилось на целого мула, которым деревенский торговец расплатился с ним за работу, выполненную в свободное время.

В особенности удачлив был Рюарк в лечении лошадей. Однажды ему привели горячего жеребца Аттилу, который захромал. Узнав, что это была любимая лошадь дочери Траерна, он особенно старательно втирал в поврежденную ногу мази, менял тугие повязки. Животное быстро поправилось, стало брать сахар из его рук, чего не удавалось добиться даже молодой хозяйке. Рюарк выдрессировал его так, что жеребец являлся на его свист. Наконец, объявив, что Аттила здоров, Рюарк отправил его к молодой хозяйке.

Что касается Шанны, то она просто упивалась тем, что снова была дома. Она ездила верхом, купалась в море, иногда ловила рыбу, возобновила знакомства с жителями Лос-Камельоса, занималась благотворительностью. Ее огорчало то, что не удалось найти хорошего учителя для занятий с детьми, вследствие чего построенная отцом школа пустовала. Дни ее текли идиллически размеренно, похожие один на другой, как жемчужины ожерелья. В порту Лос-Камельоса бросали якорь многочисленные суда. Их офицеров приглашали в поместье Траерна. У Шанны появлялся повод одеваться в лучшие наряды, демонстрировать свой острый ум на этих приемах. Дочь Траерна была царицей острова. Порой Шанна с трудом вспоминала о том, что она, кроме того, и мадам Бошан. Мучившие ее воспоминания понемногу стирались из памяти.

Февраль начался хорошо. Как-то в пятницу, после обеда, она решила совершить прогулку верхом на Аттиле. Дорога вилась между холмами, вдоль плантаций, и Шанна скоро оказалась в местах, которых отец советовал ей избегать. Но Шанна делала все по-своему, не задумываясь о последствиях. Копыта Аттилы поднимали облачка пыли. Она ехала по направлению к южной оконечности острова, когда увидела человека, шагавшего рядом с мулом по обочине дороги. Судя по его одежде, это был раб. На нем была обычная широкополая шляпа. Рубаху он бросил на спину мула, а штаны подвернул выше колен. Бронзовое от загара мускулисто, тело казалось воплощением ловкости и силы. Аттила заржал и закрутил головой. Шанна попыталась удержать лошадь, но, когда поравнялась с человеком, его загорелая рука поднялась и схватилась за уздечку Аттилы. В иных обстоятельствах жеребец бросился бы в сторону, на этот же раз он лишь тихо заржал, почувствовав, как натянулся повод, и прикоснулся ноздрями к потянувшейся к нему руке. У Шанны расширились глаза от удивления. Она была готова восстать против такой наглости, когда незнакомец повернулся к ней лицом.

— Вы! — воскликнула она, задохнувшись.

На нее смотрели насмешливые янтарные глаза.

— Да Шанна. Джон Рюарк собственной персоной к вашим услугам. Итак, вы, моя любовь, приобрели нужное вам имя, а я его потерял. И то сказать, не могут же носить одно и то же имя убийца и его жена, — заговорщицки ухмыльнулся Рюарк.

Шанне удалось овладеть собой, но ненадолго.

— Дайте мне проехать! — потянула она повод в намерении тронуть лошадь, но рука Рюарка удерживала жеребца. — Отпустите, — предательски дрогнул испуганный голос Шанны.

— Полегче, любовь моя. — Золотистые глаза сверкнули холодным металлом. — Нам нужно поговорить.

— Нет! — едва сдерживая рыдания, бросила Шанна. И подняла свой стек.

Он вырвал его из ее руки и схватил Шанну за запястье.

— Клянусь Богом, мадам, вы выслушаете меня.

Рюарк обхватил ее за талию и снял с седла, как девочку. Она яростно колотила затянутыми в перчатки кулачками по волосатой груди. В ответ он так сильно тряхнул ее, что у нее слетела шляпа, и волосы рассыпались по спине. Растерявшись, она больше не сопротивлялась.

— Вот так-то лучше! — Он слегка ослабил хватку. — Когда вам страшно, вы становитесь не такой гордой, — добавил он.

Она сделала попытку принять независимый вид и вздернула подбородок.

— Не думаете ли вы, что я вас боюсь?

Рюарк рассмеялся. Зубы его сияли белизной на фоне коричневого от загара лица. Теперь он был похож на пирата. Тюремная бледность уступила место загару вольного человека.

— Да, моя любимая супруга, вы боитесь меня. И возможно, вы правы. Хикс думал, что я лишился рассудка после того, как вы меня предали. И действительно, мной владело желание мести.

Подавив рыдание, Шанна еще раз попыталась высвободиться, но пальцы Рюарка лишь крепче сжали ее руку.

— Спокойно, — приказал он.

— Если вы меня сейчас же не отпустите, — дрожащим голосом проговорила она, — я буду кричать, пока вас не повесят! И на этот раз уж наверняка! Проклятие! Я подниму против вас весь остров!

— Правда, дорогая? Но что скажет ваш отец по поводу нашего брака?

Уязвленная его насмешливым тоном, она с дерзкой иронией проговорила:

— Чего же вы хотите? Изнасиловать меня?

— Этого можете не опасаться, Шанна. У меня больше нет желания овладеть вами.

Она была озадачена. Чего он добивается? Может быть, он хочет, чтобы она его выкупила?

Словно прочитав ее мысли, Рюарк расставил точки над i.

— Я не претендую на деньги вашего отца. И не пытайтесь откупиться от меня. — Он заметил, как вспыхнули ее щеки и задрожали губы. — В тюрьме меня неотступно преследовали мысли о вашей красоте. Это воспоминание запечатлелось во мне, словно выжженное каленым железом. — Рюарк посмотрел на нее с почти сумасшедшим блеском в глазах и улыбнулся. — Я по-прежнему хочу сорвать розу, не уколовшись о ее шипы.

Он небрежно поиграл локонами Шанны. Вот теперь перед ней был тот самый Рюарк, которого она узнала тогда в карете.

— Я не намерен раскрывать вашу тайну, Шанна. Речь по-прежнему идет об условиях нашей сделки. С вашей стороны они не выполнены. И я не успокоюсь, пока не добьюсь их выполнения.

Эти слова застали ее врасплох.

— Нет никакой сделки! — выкрикнула она. — Вы не мертвы.

— Сделка остается в силе! Вы получили мое имя. Не моя вина в том, что Хикс оказался продажным. Все, что мне теперь нужно, это целая ночь с вами, и чтобы никто нам не мешал. К тому же, как мне кажется, и вам это вовсе не будет неприятно.

Она устыдилась воспоминания, вызванного его словами.

— На это и не рассчитывайте, — прошептала она. — Довольствуйтесь тем, что получили, и не просите большего.

— Вы слишком неопытны, моя драгоценная девственница, чтобы понять, что тогда мы едва начали дело. Нужна целая ночь, Шанна, на меньшее я не согласен.

Она подумала, что, пожалуй, сейчас лучше подыграть ему, ну а потом Питни…

Тем временем Рюарк продолжал:

— Как ни странно, вам не хватает женственности, Шанна. Но я перехитрил палача, чтобы снова вас найти. Напусти вы на меня собак, или этого неуклюжего Питни, или даже вашего отца, я ускользну ото всех. И вернусь, чтобы востребовать долг. Ну а теперь, моя любимая супруга…

Он отпустил ее и подошел к щипавшему поблизости траву Аттиле. Подведя его к Шанне, он вручил ей повод и сложил руки наподобие ступеньки для ее ноги. Шанна, довольная, что, наконец, может уехать, оперлась рукой о крепкое плечо Рюарка и позволила ему посадить себя в седло. Она взяла повод и пришпорила жеребца, который с места взял в галоп. Насмешливый хохот Рюарка еще долго звучал в ее ушах.

Вернувшись домой, Шанна устремилась в свою комнату и заперлась в ней.

— Он жив!

Она швырнула на секретер перчатки и сняла одежду, разбросав ее как попало. В одной рубашке она в гневе ходила взад и вперед по комнате.

— Жив! Он жив! — в бешенстве повторяла Шанна. Однако в сердце ее появилось какое-то новое ощущение. Где-то в глубине души ее мучила совесть: ведь она в своих целях использовала смерть человека. Но теперь хотя бы видение могучей шеи, стянутой веревочной петлей, и образ разлагавшегося в гробу тела не преследовали больше ее воображения.

— Но как все это могло случиться? Я же присутствовала на его похоронах. Но он же раб? За доставку всех рабов на Лос-Камельос отвечает Ролстон. Как оказался здесь Рюарк? Приплыл на «Хэмпстеде»? Нет, это невозможно… Значит, на «Маргарет»! Господи! Под самым ее носом!

Шанна бросилась на постель и закрыла глаза руками, словно защищаясь от насмешливых янтарных глаз.

Глава 6

Теперь Шанна избегала холмов и равнин на юге острова. Верхом на Аттиле она предпочитала не удаляться от окрестностей деревни или от обширной территории поместья. Рюарка она больше не видела, и страх перед случайной встречей с ним стал проходить.

Примерно через две недели отец пригласил ее прокатиться вместе с ним в коляске на плантации, где у него были дела.

— Мы с мамой… иногда мы любили ездить вдвоем.

Орлан Траерн откашлялся, прогоняя сентиментальные воспоминания.

— Едемте, дочка. Коляска ждет.

Шанна не могла отказать отцу. Сидя в коляске, она стала рассматривать его. После ее возвращения домой его характер смягчился. А может быть, это она сама стала мягче? Когда он на чем-то упрямо настаивал, она не восставала против него. Она выжидала. А позднее высказывала свою точку зрения. Он не пренебрегал ее мнением и часто признавал, что она правильно смотрит на жизнь.

В долинах между холмами было холоднее. Шанна терпеливо ждала в коляске, пока отец разговаривал с надсмотрщиками. Скоро они приехали на поле, по которому медленно двигалась запряженная мулами странная повозка. С каждой ее стороны, словно крылья какой-то птицы, развевались широкие полотнища, отбрасывавшие обширную тень на поверхность поля. В этой тени шагали люди с мешками семян и с колышками в руках. Они делали отверстие в почве, бросали в него семена и затем босыми ногами засыпали его землей.

Траерн подался вперед на сиденье, чтобы лучше разглядеть происходившее. К коляске поспешил надсмотрщик.

— Ничего не скажешь, сэр, это ушлый парень, — объяснил он. — Мы в рекордное время расчистили поле, свалили самые крупные деревья, выжгли остальные. Он сказал, что зола удобряет почву. А теперь посмотрите: раньше приходилось по несколько раз бегать под навес на краю поля за новым мешком или глотком воды. Теперь же эти брезенты дают тень, а в повозке лежит все необходимое: и семена, и вода. Мы уже заканчиваем сев. Расчистили участок и засеяли за одну неделю. Неплохо, сэр, правда же?

— Да, — согласился Траерн.

Шанна увидела державшегося в стороне человека. Он стоял к ним спиной, но силуэт его показался ей знакомым.

Отец обратился к надсмотрщику:

— …И ты говоришь, что все придумал этот вот парень, Джон Рюарк?

Шанны перехватило дыхание. Ну, конечно же, это он! Эти подвернутые штаны!..

Овладев собой, она украдкой взглянула на Рюарка. На его мускулистой спине блестел пот. Длинные, почти черные ноги были стройными и сильными… Она вдруг вспомнила, как смело тогда он раздвинул ее бедра, и густо покраснела от собственных мыслей.

Шанна тронула отца за рукав:

— Отец, мы так долго пробыли на солнцепеке… Нельзя ли вернуться домой?

— Один момент, Шанна. Мне нужно поговорить с этим человеком.

Сердце ее забилось у самого горла. Она не может встретиться с Рюарком. Не здесь! Не сейчас! Не при отце!

— Мне очень жаль, папа, но я себя плохо чувствую. Прошу вас, поедем домой, — умоляла она.

Траерн посмотрел на дочь.

— Хорошо. Поговорю с ним позднее.

Он приказал черному кучеру, Мэддоку, повернуть назад. Успокоенная, Шанна закрыла глаза, а когда открыла их вновь, она встретила взгляд отца и увидела слабую улыбку на его губах.

— Не значит ли это, Шанна, что вы беременны? — спросил он.

— О нет! — с живостью отозвалась она. — Не думаю… Я хочу сказать… все это было так мимолетно, так коротко… Мы едва…

Она замолчала.

— Вы хотите сказать, что точно не знаете? Ведь времени уже прошло достаточно.

— Я… не думаю. — Она прочла разочарование в глазах отца. — Мне очень жаль… — добавила она.

За всю обратную дорогу они не обмолвились больше ни словом. У двери их встретила Берта. Она обвела обоих загадочным взглядом и остановила его на Шанне. Посчитав, что вопросов с нее на сегодня хватит, Шанна прошмыгнула мимо нее и быстро поднялась к себе. Она бросилась на постель и уставилась на верхушки деревьев, которые были видны в полуоткрытые окна, которые пропускали свежий послеобеденный ветерок, колыхавший края шелкового покрывала. С веранды тянуло сладким ароматом цветущей виноградной лозы.

Спустя некоторое время в дверь постучала Берта. Она объявила, что обед подан. Шанна отказалась под тем предлогом, что ей нездоровится. С наступлением вечера Берта снова появилась под дверью. На этот раз отделаться от нее не удалось — Шанна открыла дверь. Войдя, наконец, в комнату, старая экономка подвинула к постели столик с подносом, где под крышкой стояли тарелка с мясом и большой стакан холодного молока — Вам станет лучше, если поедите, Шанна… Принести чего-нибудь еще?

И пробормотав себе под нос что-то по поводу «этой непутевой молодежи», наконец вышла.

Шанна едва притронулась к мясу и выпила несколько глотков молока. Чувствуя крайнюю усталость, она натянула короткую ночную рубашку и улеглась на шелковые простыни. Она засыпала, когда из самой глубины ее сознания всплыло воспоминание о ладонях, охватывавших и сжимавших ее груди, о губах, горячих и сладких, ласкавших их, о поцелуях, что жгли ее рот и шею, о сильных руках, прижимавших ее к плотному телу… она снова ощутила тот первый огненный натиск, а потом…

Она проснулась, вздрогнув от наполнившего ее страха, и медленно опустилась на подушку, поняв, что она в комнате одна. По стенам мелькали знакомые тени, но ей казалось, что ничем не заполнить образовавшейся в ней пустоты. Она притянула к себе подушку и зарылась в нее. Перед тем как крепко уснуть, она снова с невероятной ясностью почувствовала под своими пальцами тугие мускулы мужской спины.

Наступившее утро не принесло ответа на ее вопросы. Подушка оставалась подушкой, однако крепкий сон сделал чудо: Шанна почувствовала себя бодрой, встала, приняла ванну и надела лилово-розовое платье, которое Эргюс крепко зашнуровала на ее талии.

Квадратное декольте слегка приоткрывало ее грудь. Она посмотрелась в зеркало и рассеянно погладила волосы. Потом лукаво улыбнулась, вспоминая слова Рюарка. Она недостаточно женственна! Так ли это? И в чем это проявляется? Имел ли он в виду ее тело, ее походку или же ее ум?.. Ладно. Шанна покинула свои апартаменты и направилась к отцу.

Орлан Траерн вставал с рассветом, но чаще всего завтракал в обществе дочери. Он любил эти минуты, хотя они успевали обменяться всего лишь несколькими фразами. Спускаясь по лестнице, Шанна услышала в столовой голоса. В этот час сквайр нередко принимал кого-нибудь, обычно по неотложным делам. Повинуясь какому-то смутному предчувствию, девушка осторожно приблизилась к столовой. Но вот появилась Берта.

— Гут морген, Шанна! — воскликнула экономка. — Вы сегодня чувствуете себя лучше?

За открытой дверью прозвучал голос отца:

— А! Вот и моя дочь.

Послышался шум отодвигаемого стула, и в дверном проеме показалась фигура Траерна. Взяв Шанну за руку, он ввел ее в комнату, защищенную от солнца белыми шторами на окнах, свободно пропускавшими воздух.

— Дитя мое, мне необходимо побеседовать с этим человеком, — проговорил сквайр.

Шанна замерла в оцепенении, когда увидела, о ком идет речь. Лицо ее залилось краской, губы приоткрылись от удивления, Траерн посмотрел на нее и нахмурился. Он очень тихо прошептал ей:

— Ну да, это мой раб. Но я не считаю для себя унизительным пригласить его разделить с нами трапезу. Будьте же любезной хозяйкой дома и улыбнитесь нашему гостю. — Подталкивая ее локтем, он продолжал уже громче: — Шанна, это господин Рюарк. Джон Рюарк — человек образованный и умный. Я хотел бы задать ему несколько вопросов.

Джон Рюарк встал. Янтарные глаза улыбнулись ей и пробежали по ее фигуре, пока Траерн отдавал какие-то распоряжения Берте. Почувствовав себя словно, раздетой под взглядом Рюарка, Шанна снова покраснела. Она пробормотала какую-то банальную любезность и с негодованием взглянула на его короткие штаны, хотя и чистые, но, тем не менее, совершенно неуместные в данном случае. Слава Богу, на нем была хоть рубаха. Коротко подстриженные волосы вились на висках, подчеркивая тонкость черт его лица. Шанна была вынуждена признать, что он не выглядел страдающим от своего положения рабом. Все в нем дышало здоровьем и чарующим жизнелюбием. Он был еще прекраснее, чем в день их бракосочетания.

— Я очарован, мадам, — тепло проговорил Рюарк.

Шанна нахмурилась.

— Вы сказали — Джон Рюарк? Я знала Рюарка в Англии. Разорившиеся дворяне, правда, убийцы и разбойники. Отвратительные канальи. Вы не из их рода, сэр?

Говорила она мягким голосом, не скрывавшим, однако, ее презрения. Рюарк встретил ее слова веселой улыбкой, Траерн же метнул на нее предостерегающий взгляд.

— Простите меня, господин Рюарк. Я не привыкла к общению с рабами.

— Шанна! — Голос ее отца был тихим, но в нем чувствовалось недовольство.

Изобразив на лице раскаяние, она скользнула на свое место за столом и, не обращая внимания на Рюарка, повернулась к прислуживавшему им невысокому пожилому седовласому негру. Шанна наделила его самой обворожительной улыбкой.

— Доброе утро, Милан, — приветливо проговорила она. — Кажется, погода обещает нам еще один прекрасный день.

— О да, мэм, — отвечал тот. — Прекрасный и солнечный, как вы сами, мисс Шанна. Что вам подать? Я припас для вас неплохую дыню.

— Это будет кстати.

Когда он поставил перед ней чашку чаю и отошел к серванту, Шанна осмелилась поднять глаза на Рюарка и снова встретила его насмешливый взгляд. Она пила чай, вслушиваясь в уверенные ответы Рюарка. Порой он брался за перо и делал заметки. Он совсем не выглядел рабом, а скорее знающим себе цену равноправным собеседником. Склонившись над стопкой эскизов, он объяснял действие каких-то машин. Вслушиваясь в его слова, Шанна не испытывала никаких отрицательных эмоций, кроме разве что скуки. Она понимала, что он умен, находчив и остроумен, как и ее отец, и разбирается в работах на плантациях. Когда Милан наливал им чай, Шанна прервала Рюарка:

— Господин Рюарк, какова была ваша профессия до того, как вы стали рабом? Может быть, вы были надсмотрщиком? Ведь вы из колоний, не так ли? Чем вы занимались в Англии?

— Я занимался лошадьми… и еще кое-чем другим, мадам, — непринужденно отвечал он. — Я долго работал с лошадьми.

Шанна слегка нахмурилась, задумавшись над его словами.

— Так, значит, это вы лечили моего жеребца Аттилу? — Неудивительно, что Аттила его не испугался. — А как вы его лечили? Вы хотите сказать, что дрессировали лошадей? И как оказались в Англии?

Рюарк пожал плечами:

— Я занимался верховыми лошадьми, мадам. И сначала отправился в Шотландию с целью выведения лучших пород.

Шанна не унималась:

— Значит, ваш хозяин считал, что вы можете отличить чистокровную лошадь от обычной?

— Разумеется, мадам.

Зрачки его глаз вспыхнули золотом. Ее злая ирония не осталась незамеченной.

Сквайр Траерн тем временем потягивал чай, смакуя ароматный напиток.

— Я послал дочь в Англию из тех же соображений, — проговорил он, — но кончилось это лишь тем, что она вернулась бездетной вдовой. Я даже не повидался с новобрачным. Она отвергла стольких претендентов, что мне было бы очень любопытно посмотреть на того, кого она удостоила своим выбором.

Шанна обратилась к отцу, не отрывая глаз от Рюарка и пряча улыбку за чашкой, которую подняла к губам:

— Я мало что могу рассказать вам о нем, отец. Судьбе было угодно, чтобы я не зачала ребенка. Видите ли, господин Рюарк, — открыто обратилась она к нему, — отец отправил меня в Англию, чтобы я нашла там себе достойного мужа, который стал бы производителем его наследников. Но так не получилось, несмотря на все мои усилия. И все же, не сомневаюсь, я найду другого мужчину, который будет крепче и не кончит так, как первый.

Последние слова она произнесла с особым выражением и посмотрела прямо в янтарные глаза.

— Я уверен, мадам Бошан, — серьезным тоном заговорил Рюарк, — что такой человек сделает вашу жизнь счастливой. И все же мне кажется, что, какие бы прекрасные планы вы ни строили, от судьбы трудно скрыться. Тому пример — случай со мной. Женщина, которая предложила мне сделку, сулившую счастье, обманула меня. Я очень страдал, — продолжал он. — Но правосудие неминуемо восторжествует, и я получу свое. Разумеется, у меня есть долги, в том числе не самый малый вашему отцу. Но должники есть и у меня, и я возлагаю большие надежды на то, что они расплатятся.

Шанна почувствовала угрозу в этом заявлении и, стараясь скрыть недовольство, возразила:

— Сэр, вы напрасно рассуждаете о правосудии, потому что, несомненно, являетесь его жертвой, и ваше положение вами вполне заслужено. Отец может благосклонно принимать ваши рекомендации, что же до меня, то я считаю присутствие полуголого раба за моим столом позорным!

Отставив чашку, сквайр смотрел на дочь, вслушиваясь в ее мстительную тираду, и не замечал плотоядного взгляда Рюарка, в голосе которого прозвучало что-то вроде оправдания, когда он ей ответил:

— Мадам, мне остается лишь надеяться на то, что вы измените свое мнение.

Не решаясь возразить, кипя от негодования, с потемневшими глазами, Шанна встала из-за стола и, гордо подняв голову, вышла.

Шанна осмелилась зайти к отцу только после того, как ушел Рюарк, и то с опаской. Не было ни одного другого раба, который так привлекал бы внимание сквайра, как этот колонист.

Траерн у себя в кабинете просматривал счета, представленные Ролстоном. Шанна подошла к нему с ангельским выражением лица.

— Как думаете, папа, дождь будет?

За широко открытыми окнами синело чистое небо. Траерн что-то проворчал, не отрываясь от своих реестров. Казалось, он не замечал усевшейся рядом дочери.

— Интересно, раздобыла ли сегодня миссис Хоукинс омаров? Я могла бы послать за ними Милана. Вы не против, папа?

Сквайр рассеянно взглянул на дочь и снова занялся бумагами. Шанна не отступала. Она наклонилась вперед, чтобы посмотреть, чем он занят. И робко спросила:

— Я мешаю вам, папа?

Траерн вздохнул, отодвинул стул и повернулся к ней лицом.

— Вижу, вы не оставите меня в покое, пока я вас не выслушаю.

Говорите же, дочка.

— Ах… я по поводу этого человека, отец… Этого Рюарка. Считаете ли вы желательным его присутствие на Лос-Камельосе? Нельзя ли от него как-нибудь отделаться? Продать, например? — Она помолчала, глядя на, казалось, задумавшегося отца, и продолжала: — Я нахожу господина Рюарка слишком дерзким и высокомерным. У него манеры скорее хозяина, чем раба. А его одежда! Она просто ужасна. Никогда не видела человека, щеголявшего по улицам полуголым. И он будто не обращает внимания на то, что ему говорят. И еще: я слышала, что он кружит головы всем девушкам нашей деревни. Не пройдет и года, как вам придется кормить всех его отпрысков.

— Что ж, — проговорил Орлан Траерн, — может быть, кастрировать его, чтобы защитить обитательниц нашего маленького рая?

Шанна резко поднялась со стула.

— Господи, отец! Это же человек. Это не животное. Вы не сделаете итого.

Траерн покачался на стуле.

— А! Понятно, — медленно проговорил он. — Человек, а не животное! Очень мило с вашей стороны, что вы делаете такое различие, Шанна. Просто прекрасно.

Голос отца стал каким-то бесцветным, что было верным признаком начинавшего клокотать в нем гнева. Она чуть не подскочила, когда он изо всей силы хлопнул ладонью по столу. Даже чернильница покачнулась.

— Черт побери, дочка! Я счастлив, что вы еще способны на это! — неожиданно быстро продолжал он. — У меня находится его документ. Он останется моим рабом, пока не расплатится. Мне наплевать, что он натворил. Он умен и знает работу на плантациях. Умеет организовать использование рабочей силы наилучшим образом. Я не меньше вашего уважаю человека. Да, это не животное. А Рюарк — это человек, при правильном использовании способностей которого можно получить большую пользу, и, уверяю вас, он принесет дохода больше, чем задолжал. Он предложил построить большой сахарный завод и установку для изготовления спирта, что в десять раз расширит производство патоки и рома. Предложил построить плотину и соорудить лесопилку, чтобы иметь собственные пиломатериалы. Научил по-новому обращаться с людьми и скотом. Ах, высокородная и могущественная дама, я не допущу, чтобы с этим человеком обращались, как с животным, лишь потому, что его не обучили вашим утонченным манерам.

Шанна была уязвлена его отповедью и ответила надменным тоном:

— Поскольку вы не принимаете моих доводов, позвольте мне, по крайней мере, просить вас больше не приглашать его к столу, где он будет пялиться на меня и оскорблять.

Траерн поднял руку и показал пальцем в сторону столовой.

— Это мой стол, и я здесь хозяин! — выкрикнул он. — Я приглашаю вас завтракать со мной. И если вас не устраивает его общество, можете оставаться в своей комнате.

Ошеломленная Шанна сделала еще одну попытку:

— Отец, если бы моя мать попросила вас не приводить сюда кого-то, кто ей не нравится, вы бы наверняка уступили ее просьбе.

На этот раз Траерн встал со стула и выпрямился во весь рост.

— Ваша мать была хозяйкой этого дома и всего того, чем я владею. Насколько я знаю, она никогда не отказывалась принимать людей, приглашенных мной. Если вы хотите быть здесь хозяйкой, извольте быть любезны со всеми. Считайте этого Рюарка нашим гостем. Вам известно, что меня мало волнуют золото, роскошь и утонченные манеры. Я ничего не ценю так высоко, как честность, верность и повседневный труд, и все это я нахожу у Рюарка. Возьму на себя смелость сказать, дочь моя, что он обращался с вами так, как вы того заслуживали. Хватит глупостей. — Несколько успокоившись, он добавил усталым голосом: — Я должен закончить просмотр финансовых книг Ролстона. Оставьте меня, дитя мое. — И снова погрузился в изучение своих бумаг.

Было уже около полудня, когда Шанна направила Аттилу к коновязи у дома Питни, опрятного коттеджа в английском стиле, построенного на холме, возвышавшемся над городком. За домом был навес, под которым Питни занимался своим обычным делом — изготовлением прекрасной мебели из древесины дорогих пород, которую капитаны кораблей Траерна привозили ему из далеких краев. Ребенком Шанна проводила долгие часы, наблюдая за его работой. Там она нашла его и сегодня, по колено в стружке. Увидев ее, Питни ласково проговорил:

— Доброе утро, моя девочка! Давненько вы у меня не бывали. Давайте присядем на крыльце. Сейчас добудем холодного пива из колодца.

Он подвинул ей стул и, пока она усаживалась, повертел ручку колодезного вала.

— Мне только стакан воды, — возразила она. — Пива что-то не хочется.

Колодец у Питни был необычным. Много лет назад, когда строили дом Траерна, Питни обнаружил родник с ледяной водой. На месте теперешнего городка тогда стояло лишь несколько отдельных домов. Свой дом он построил у самого родника, и каменная стенка колодца оказалась под самым балконом. Воду можно было доставать с балкона или же через окно.

Питни принес Шанне стакан такой холодной воды, что, когда она пила, зубы ломило. Ожидая, когда она заговорит, он уселся перед ней на перила крыльца. Допив воду, Шанна прямо приступила к делу.

— Рюарк Бошан жив и находится здесь, на острове. Он раб моего отца и носит имя Джон Рюарк.

Питни кивнул, повертев в руках пустой стакан.

— Да, мне это известно, — просто ответил он.

Шанна в недоумении уставилась на него.

— Я знал, что его не повесили. Мы похоронили другого человека, какого-то старика, — добавил Питни. — Я хотел сказать вам об этом сразу, но рядом крутился Ролстон. Позже я понял, что он вез на «Маргарет» рабов, купленных в тюрьме, а не на аукционе, как всегда говорил хозяину. Я сказал бы вам, если бы вокруг было поменьше народу, а так слух легко мог бы дойти и до вашего отца. Вы бы не узнали Рюарка, когда его привезли на судно, так жестоко он был избит. У него был виден всего один глаз, девочка. Просто удивительно, как ему удалось выжить после всего этого.

Шанна почувствовала, что ее план находится под угрозой и что ей следует изменить тактику.

— Вы можете сделать так, чтобы он уехал отсюда? — спросила она. — Можете заставить его покинуть остров, вернуться в колонии или куда ему будет угодно?

Питни долго созерцал окружавший их пейзаж, прежде чем взглянул прямо в глаза Шанне.

— Мадам Бошан, — медленно заговорил он, взвешивая каждое слово. — Я качал вас на своем колене, когда вы были еще крошкой, я видел, как вы превратились в красивую молодую женщину. У вас были трудности в отношениях с отцом, и я не всегда был с ним согласен. Я сопровождал вас в ваших путешествиях, поклявшись ему следить за вами и доставить невредимой домой. Я не уверен, что мне удалось первое, поскольку я потворствовал вашему браку против желаний Орлана, что же касается второго, то защищал вас до конца. Но теперь ничто не мучает меня больше, чем сознание того, что я добавил несчастий этому человеку, вовсе их не заслужившему.

— Не заслужившему?! — гневно воскликнула Шанна. — Убийца, приговоренный к повешению! Человек, убивший беременную женщину! Следующей будет, возможно, девушка из нашей деревни… может быть, я!

— Девочка, — Питни заговорил, обращаясь к ней более фамильярно, — не верьте всему, что доходит до ваших ушей. Мне кажется, что этот человек не убивал. И насколько я слышал, в это мало кто верит.

Шанна поднялась и раздраженно оправила свой костюм для верховой езды, не смея взглянуть в глаза Питни.

— Значит, вы мне не поможете?

— Нет, милая. — Хриплый голос его прозвучал твердо. — Я уже причинил достаточно горя этому человеку. И не смогу больше поднять на него руку без видимой на то причины.

— Но что же мне делать? — робко прошептала она.

Питни задумался, и на лице его появилась какая-то странная полуулыбка, когда он сказал:

— Поговорите с этим человеком, с Джоном Рюарком, как говорили с ним в тюрьме. Я расскажу вам, как до него добраться. Может быть, вы сможете убедить его уехать. И если он этого захочет, я ему помогу.

С болью в голосе Шанна спросила:

— Ему вы готовы помочь, а мне нет?

— Да, — кивнул Питни. — Для вас это всего лишь прихоть, а для него — вопрос жизни.

Ночь уже опускалась на землю, когда Шанна ехала верхом по деревне. Люди разошлись по домам после рабочего дня, и улицы опустели. Оставив Аттилу около лавочки, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, она пошла пешком по узким улочкам. Увидев жилище Рюарка, она в удивлении остановилась. Это была всего-навсего пристройка к задней стене какого-то склада. В щели между досками и через полуоткрытую дверь пробивался слабый свет от фонаря. Шанна осторожно подошла поближе и заглянула внутрь. Рюарк намыливал себе плечи и руки над небольшим тазом. Она тихо постучала, и от ее легкого прикосновения дверь широко распахнулась. Рюарк обернулся.

— Шанна! — Он быстро оправился от удивления, улыбнулся и взял ее за руку, чтобы ввести в свою единственную комнату. — Прошу прощения, любовь моя. Я никак не мог надеяться на такой неожиданный визит. Я бы подготовился к нему, — добавил он, проведя рукой по небритому подбородку.

В слабом свете фонаря глаза его слегка блестели. Он шагнул к ней и положил руку на талию. Она вздрогнула. Рука Рюарка едва касалась ее, но и это казалось ей невыносимым. Она начала жалеть о том, что явилась сюда в одиночестве. В нос бил запах мыла и уксуса. Угол комнаты занимала узкая кровать с двумя ветхими, но чистыми простынями на соломенном матрасе. В другом углу стоял заваленный чертежами столик с чернильницей и пером. Обстановку довершали колченогий стул, подвязанный веревкой, да этажерка, на которой были какие-то коробки, ломоть хлеба, кусок сыра, бутылка вина и разрозненные тарелки. Рюарк улыбнулся:

— Конечно, неподходящее место для свидания, но это все, что я могу предложить. К тому же жилище мне стоит только того, что я по ночам охраняю склад. Я никак не думал, что вы придете так скоро, чтобы выполнить условие нашей сделки.

— Я пришла не для того, чтобы провести с вами ночь, — возразила Шанна.

— Увы, — вздохнул он, — стало быть, вы будете продолжать меня мучить. Знаете ли вы, что сознание того, что вы так близко, и что я лишен возможности даже прикоснуться к вам, заставляет меня жестоко страдать? Уж не колдунья ли вы, явившаяся, чтобы постоянно соблазнять меня и никогда мне не отдаться? Будьте доброй, Шанна, будьте женщиной, будьте моей.

Он нагнулся к ней ниже, и его рот оказался в опасной близости к ее губам.

— Рюарк! — резко одернула его отпрянувшая Шанна. — Ведите себя прилично!

— Стараюсь. Но ведь я мужчина. А вы женщина. Как тут можно вести себя прилично?

Он попытался заключить ее в объятия.

— Не давите так! — вырвалась Шанна из его рук. — Хоть раз будьте джентльменом.

Он решил играть простака:

— Джентльменом? Но как, любовь коя? Я всего лишь неотесанный колонист, не обученный манерам, принятым при дворе. Я исповедую лишь честность, верность данному слову, уважение к заключенной сделке. Мне невозможно видеть вас и не пытаться до вас дотронуться.

Она старалась держать его на расстоянии, играя стеком в вытянутой вперед руке.

— Значит… — Шанна отступила еще на шаг и продолжала отступать, по мере того как он приближался, — значит, мы должны ограничить наши встречи. Прекратите искать расположения моего отца, воздержитесь от визитов в наш дом, это будет совсем нетрудно.

Она оттолкнула его руку, когда он попытался погладить ее волосы, но он успел распустить их, и локоны хлынули ей на спину. Она тщетно пыталась привести прическу в порядок.

— Вы можете стать серьезным хоть на минуту? Контролируйте свои порывы. Я пришла сюда не для того, чтобы предаваться с вами любви. Я взываю к вашей чести. Оставьте меня! — Она повысила голос и угрожающе высоко подняла стек. — Вам больше не придется лапать меня, как случилось однажды.

Рюарк оперся рядом с ней о стену.

— Ах, Шанна! Любовь моя, — печально проговорил он. — Должен ли я понимать вас так, что вы не намерены выполнять своих обязательств?

— Мои обязательства! — раздраженно вскричала она. — Вы, сэр, самый…

— Тсс! — прошептал он, приложив палец к губам. — Этак вы разбудите всю деревню. — Лицо его было в тени, но глаза горели и смеялись, смеялись над ней. Он потянулся к полке, взял бутылку вина и наполнил кружку. — Выпейте немного хереса, чтобы успокоить нервы, Шанна.

— Нервы! Лучше приведите в порядок свои, сэр. — Шанна взяла протянутую ей кружку, отпила, наморщив нос, и с презрением встретила его горячий взгляд. — Не сомневаюсь, дорогой Рюарк, что без этого напитка вам не обойтись.

— Вы оскорбляете меня, мадам. — Его рука потянулась к локонам Шанны, но замерла перед вновь поднявшимся для удара стеком. Он пожал плечами. — Я знаю, что мне нужно, и стараюсь удовлетворять свои желания.

— Дорогой Рюарк, — ядовито отозвалась она, — если я отдамся какому-нибудь мужчине, то это будет только в браке, и со всей силой любви, на которую я способна.

Рюарк хмыкнул, поставил ногу на край кровати и облокотился на колено.

— Вы отказываетесь воздать мне за мое обожание и честно рассчитаться по нашей сделке? К тому же, могу добавить, — он сделал при этом неопределенный жест, — брачными узами вы себя уже свя…

— О, грубиян!.. — Шанна запнулась, словно утратив дар речи перед его бесстыдным пренебрежением. — Я мечтала…

— Ни о чем вы не мечтали! — огрызнулся Рюарк. — Вы просто отказываете мужчине.

— Неужели у вас не хватает чувства чести, чтобы забыть об этой злосчастной сделке?

— Чести? О, я не лишен этого чувства. — Он вскинул голову и посмотрел на нее янтарными глазами. — А вы? Пообещали себя ради собственной прихоти, а когда дело доходит до законной расплаты, отказываетесь от собственных слов.

Слезы гнева блеснули в глазах Шанны.

— Я получила хорошее воспитание и росла, окруженная нежной заботой. Но оказалась вынужденной считаться с волей другого человека.

— Я не хочу, чтобы мне кто-то приказывал! — В ярости, со слезами, катившимися по щекам, она смотрела на Рюарка.

— Да?! — притворился удивленный Рюарк. — Вот она, королева Шанна, царственная и всевластная! Так спрячьтесь же за своим колючим троном и оставайтесь недотрогой!

— О, какой вы отвратительный олух!

— Шанна! — Голос Рюарка был твердым и язвительным. — Будьте же взрослым человеком!

Шанна ударила его стеком в грудь. Отступив на шаг, она замахнулась для второго удара, но он выбил стек из ее руки. Гнев Шанны не знал границ. Она отвесила ему две пощечины. Тогда он крепко схватил ее и завел руку за спину. Она попробовала ударить его другой рукой, но он обнял ее так крепко, что она не смогла пошевелиться. Она оказалась прижатой к мощной груди Рюарк.

— Хватит, Шанна, любовь моя. Вы ударили меня по обеим щекам, и я едва избежал еще одной пощечины.

Его объятие становилось все более крепким, пока носки Шанны не оторвались от пола. Шанна с трудом ловила ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание. Его рот прижался к ее губам, язык, настойчивый, извивающийся, возбуждающий, раздвинул их, иссушая ее и овладевая ею. Шанна слабо сопротивлялась, пытаясь привести в порядок спутанные мысли. Наслаждение одолевало барьер ее воли. Это грубое прикосновение его губ, эти сильные руки, прижимавшие ее к его затвердевшему торсу, стали казаться ей почти желанными, и она уже отвечала ему, прекратив борьбу. Но вот его руки разжались, и она замерла, почувствовав, что он уже не ограничивает ее движений. Рюарк отошел к раскрытой двери. Янтарные глаза блестели загадочным светом, когда он на мгновение задержал на ней взгляд.

— Берегитесь, Шанна, — с угрозой в голосе произнес он. — Вас спасли сейчас от меня не девичьи уловки. Я возьму вас тогда и там, когда и где мне будет угодно.

Ей стало страшно, но испугалась она не его, а самой себя, потому что, несмотря на свои слова, она желала лечь вместе с ним на эту узкую кровать и доказать ему раз и навсегда, что она больше женщина, чем он мог бы себе представить.

Шанна, дрожа, кусала тыльную часть своей руки, надеясь на то, что ощущение боли вернет ей волю. В смятении она выбежала из убогой лачуги и не сбавила скорости, пока не оказалась рядом с Аттилой. Она помедлила минуту, чтобы взять себя в руки, прежде чем смогла подняться в седло. Лицо ее горело в том месте, где небритый подбородок Рюарка прижимался к ее нежной плоти.

Она с грустью обернулась, вглядываясь в темноту улицы. Смотрел ли он ей вслед? Разгадал ли это внезапное, жадное желание, которым не могли не сиять ее глаза?

Прошло много времени, прежде чем она доехала до дому.

Глава 7

Шанна совершала долгие прогулки верхом по морскому берегу, вконец изматывая Аттилу и себя, но не находила в этом спасения от своих мыслей. Во второй половине дня она много плавала, но слишком теплая вода, изобиловавшая к тому же водорослями, не доставляла ей никакого удовольствия. Последние недели она стремилась к уединению и избегала даже отца, чей постоянно хмурый вид и досужие вопросы все больше ее раздражали. К тому же она опасалась встреч с Рюарком. Как-то однажды Шанна решила скрыться от всего мира в маленькой бухточке под высокими скалами, что приметила в западной части острова. Из осторожности она направила Аттилу кружным путем и двигалась берегом, отказавшись от прямой, пересекавшей остров дороги. Заставляя своего жеребца местами, где скалы не оставляли ни дюйма сухой земли, двигаться по брюхо в воде, она, наконец, добралась до цели. С трех сторон башнями высились скалы. Подойти к берегу бухты здесь можно было только со стороны моря. Почувствовав себя в безопасности, Шанна привязала лошадь, предоставив ей щипать траву, росшую у подножия утесов.

Она расстелила в тени, на узкой полоске песка, небольшое одеяло и разделась, оставшись в одной короткой рубашке. Наконец-то она была в одиночестве, и никто не мог нарушить ее покой. Какое-то время она лежала с книжкой сонетов в руках, машинально перебирая пальцами свободно спадавшие волосы. Разомлев на солнце, она сначала задремала, а потом, согнув руку в локте так, чтобы заслонить от яркого света глаза, наконец, крепко уснула.

Внезапно она проснулась. Почувствовав необъяснимую тревогу, она огляделась: скалы были по-прежнему пустынны. Желая развеять беспокойство, она поднялась и вошла в набегавшие волны слабого прибоя, потом бросилась в воду и, энергично работая руками, отплыла довольно далеко от берега. Вспомнив детские забавы, она то и дело ныряла на дно за раковинами и морскими звездами. Иногда переворачивалась и лежала на спине, качаясь на мягких волнах, волосы ее расстилались при этом по воде, как громадный веер, что делало ее похожей на какое-то пугливое морское животное, сияющая красота которого открывалась лишь немногим. Белая чайка кружилась над ней, то словно повисая в воздухе, то почти касаясь поверхности воды, чтобы лучше разглядеть эту странную морскую нимфу.

Устав, Шанна выплыла на берег и вернулась на свой уединенный пляж. Она насухо вытерлась, обмотала голову полотенцем и снова улеглась, провожая глазами медленно плывшее в вышине кудрявое облако. Оно коснулось вершины скалы, и…

С трудом подавив крик, Шанна вскочила на ноги. На краю скалы виднелась мужская фигура. Лицо скрывала широкополая соломенная шляпа, а через плечо была небрежно перекинута рубаха. Короткие белые бриджи обтягивали бедра длинных, коричневых от загара ног. Шанна узнала эти улыбавшиеся ей сверху насмешливые, вызывающие и пожирающие ее глаза.

Вырвавшийся из ее горла крик на этот раз подавить не удалось. Он прозвучал яростно. Есть ли такое место, где она могла бы скрыться от него? Она со злостью сорвала с головы полотенце и бросила его себе под ноги.

— Убирайтесь прочь! — закричала она, и крик этот повторило эхо, отраженное скалами. — Убирайтесь! Оставьте меня в покое! Я ничего вам не должна!

До нее донесся сверху смех Рюарка, беспечно прогуливавшегося по кромке окружавших бухту скал. Он запел приятным баритоном. Слова его песни были простыми и наивными, а мелодия показалась ей знакомой:

Королева Шанна не может полюбить,

Королеве Шанне лишь кокеткой быть…

Оба они не спускали глаз друг с друга. С самого начала она поняла, что непросохшая рубашка облепила ее и защищала от его взглядов не больше, чем тонкая дымка, не оставляя ничего для самого пылкого воображения.

Она натянула через голову платье, не подумав о том, чтобы зашнуровать его на спине. Закатав остальную одежду в одеяло, она повесила его на спину Аттилы. В следующий момент, вскочив на жеребца, она направила его в воду и, обогнув выступ скалы, во весь опор помчалась по берегу.

— Прощайте, миледи!

Возглас Рюарка заставил ее подхлестнуть коня. Его ироничный голос долго звучал в ее ушах, пока, добравшись, наконец, до дома, она не спрятала голову под подушку в своей комнате.

Ночь была жаркой и душной. Шанна отбросила прилипавшую сырую простыню, как потные объятия немилого поклонника. Ей никак не удавалось уснуть. Она зажгла свечу на ночном столике и принялась шагать взад и вперед по комнате, внимательно вглядываясь в тени знакомых предметов, в каждой из которых ей мерещилась одинокая фигура, стоявшая на вершине нависшей над берегом скалы.

Шанна запомнила на всю жизнь, как мать учила ее: никогда, даже если очень жарко, не спать голой. Но она нашла компромисс, коротко, до самого бедра, подрезав свои самые легкие ночные рубашки. В эту ночь на ней была самая тонкая из них и такая короткая, что едва отвечала своему назначению.

Надо признать, что даже эта горячая духота была лучше лондонской влажности и тумана. Шанна вышла на веранду и оперлась бедром на прохладное резное дерево перил. Вокруг царило полное затишье, и она, раскинув руки, медленно поворачивалась, стараясь уловить малейшее дуновение ветерка, Потом, закинув руки за голову, она потянулась, выгнув спину, и почувствовала, как туго натянулась рубашка на ее груди.

У нее вырвался долгий вздох. Она любила плавать в прозрачной голубой воде, бегать с кем-нибудь наперегонки между деревьями и сидеть на спине скакуна, мчавшегося быстрее ветра по узким тропкам. В Англии такая жизнь была немыслима для леди, и дома Шанна наслаждалась этой свободой. Но в последнее время ей стало словно чего-то не хватать, как если бы какое-то другое развлечение могло бы полнее удовлетворить ее натуру. Она не находила этому объяснения, но каждый раз, когда ее посещали такие мысли, они обычно сопровождались воспоминанием о теплых золотистых глазах, сиявших в ответ на ее взгляд.

Обхватив руками перила, Шанна перегнулась через них, устремив взгляд в темное ночное небо. В нем проплывали кудрявые облака. Яркая луна проливала свет на замершую равнину.

Шанна присела на перила, поставив на них согнутую в колене стройную ногу. Она неторопливо обводила взглядом сад, окружавший дом. В свете луны, молчаливо вершившей свой ход по небосклону, он казался особенно прекрасным и таинственным.

Почти черные тени неподвижно лежали под раскидистыми смоковницами, поднимавшими к небу свои густые кроны. Вдруг одна из них шевельнулась. У Шанны перехватило дыхание, когда она разглядела неясную тень, имевшую очертания человеческой фигуры. Встав на ноги, она сильно перегнулась через перила, не спуская ставшего жестким взгляда с этой присевшей на корточки фигуры. Человек выпрямился, и Шанна увидела, что на нем были короткие белые бриджи.

— Рюарк, — невольно вырвалось у нее.

Повернувшись спиной, он небрежно поддал ногой в сандалии комок дерна и непринужденно зашагал прочь, оставляя за собой словно повисшую в воздухе мелодию, которую он весело насвистывал. Теперь Шанна была уверена в том, что не ошиблась. Она знала эту мягкую, как у зверя, походку.

— Негодяй!

Шанна ринулась обратно в спальню, неожиданно уязвленная тем, что он не подошел к ее балкону с мольбами о милости к нему. Она задула свечу и бросилась на кровать, не спуская злого взгляда с окон. «И он еще смеет надеяться на то, что я когда-нибудь лягу к нему в постель, а сам рыскает вокруг моего дома и ни на минуту не перестает шпионить за мной?» Чего хочет от нее этот плебей? Ха! Что за вопрос — все та же сделка! Ах, эта проклятая сделка! Он не хочет упустить случая. Но что за цена! Провести с ним в постели целую ночь!

Шанне очень хотелось чувствовать себя оскорбленной и разгневанной, но мысль о ночи с Рюарком была ей не так уж неприятна…

«Простое любопытство, — уверяла она себя. — Я едва пригубила этого напитка, и просто мне хочется распробовать его как следует. Любая женщина на моем месте… Ну да, я женщина здоровая и крепкая, и хочу как следует испытать пылкость этого наглеца. Он обвиняет меня в недостатке женственности, но я не хочу отдаться первому попавшемуся мужчине. Ах! С каким наслаждением я приняла бы любящего и благородного мужчину, который сумел бы меня взволновать!»

Закрыв глаза, Шанна пыталась представить себе образ того единственного, который был бы для нее таким желанным. И он появился перед ней, черноволосый, с ироничным взглядом янтарных глаз. Шанна вскочила, смяла подушку и отшвырнула ее в сторону. Что за человек этот Рюарк Бошан, проникший даже в ее сокровенные мечты?

Прошло две недели. В одну из суббот, после обеда, Шанна уселась без седла на Аттилу и берегом отъехала недалеко от деревни. Она была в легком будничном платье и соломенной шляпе с широкими полями, защищавшими ее лицо от обжигавших солнечных лучей. Подвернув юбку гораздо выше колен и подсунув ее подол под себя, так что обнажились ее босые стройные ноги, она направила своего могучего жеребца в воду, на глубокое место. Ветер разметал ее волосы, и их золотистая масса буйно развевалась за ее спиной. Шанна надвинула шляпу глубже на голову и весело рассмеялась, низко пригнувшись к шее ускорившего бег Аттилы.

Внезапно тишину прорезал какой-то свист, и лошадь замедлила шаг. Звук этот повторился, и, несмотря на усилия Шанны повернуть Аттилу в другую сторону, он вынес ее к зарослям на краю болота. Без повода она не могла управлять жеребцом.

Рюарк вышел на освещенное солнцем место и снова свистнул, на этот раз потише, протягивая руку навстречу лошади. Аттила фыркнул, приблизился к нему и взял губами с ладони кусок сахара.

Шанна не могла вымолвить ни слова, неотрывно глядя в насмешливые и веселые глаза Рюарка. Он небрежно гладил морду Аттилы, тогда как глаза его дерзко рассматривали ее обнаженные бедра и промокшее от брызг платье, плотно облегавшее ее грудь.

— Вы испортили прекрасную лошадь! — наконец воскликнула она, приходя в ярость от того, что он так легко завоевал доверие Аттилы.

Губы Рюарка медленно растянулись в улыбку.

— Это прекрасный резвый жеребец. На другого у меня ушло бы несколько месяцев. Я научил его лишь являться на мой свист. Вам бы не удалось и это.

Шанна вскипела, и грудь ее поднялась от негодования.

— Если вы думаете, что я буду когда-нибудь являться по вашему свисту, то это величайшее из всех ваших заблуждений, сэр!

Он, казалось, не слышал ее пылкой речи. Его взгляд с каким-то тлеющим в нем огнем ласково прошелся по ее едва прикрытому телу, и у него разгорелось желание. Он так хорошо помнил нежность ее прохладной кожи…

— Вы перестанете так пялиться на меня? — грубо спросила Шанна, чувствуя, как ее пожирают эти пылающие глаза.

Без единого слова Рюарк подошел вплотную и вскочил на Аттилу позади Шанны. Задохнувшись, она попыталась бороться, но он, почти обняв ее, взялся за гриву лошади.

— Вы с ума сошли? Слезайте сейчас же! — запротестовала она, но все мысли ее были о крепкой обнаженной груди Рюарка, которой он прижался к ее спине, его стройных, загорелых и мускулистых бедрах, которые слились с ее бедрами. Он тесно прижался к ее ягодицам, и она задохнулась от ощущения его близости.

— Чего вы добиваетесь? — Она попыталась вывернуться из его рук. — Если вы собираетесь совершить насилие надо мной, то вам не поздоровится, клянусь вам!

Около ее уха прозвучал хриплый голос:

— Спокойно, Шанна, позвольте мне немного проводить вас. Вы привыкли к дамскому седлу, как и Аттила. Он должен научиться подчиняться своему наезднику, кем бы тот ни был. — И весело добавил: — Тогда вы сможете помешать ему являться на мой свист. А теперь смотрите, я покажу вам, как управляет лошадью мужчина.

Взволнованная его близостью, Шанна сорвала с головы шляпу и, ухмыляясь, спросила:

— А если нас увидят? Что тогда, мистер Рюарк?

— Между этими зарослями и коралловыми рифами? — Он слегка усмехнулся. — Сомневаюсь. Да и вы так не думаете. Успокойтесь, Шанна. И, кроме того, вашей добродетели в моем присутствии ничто не угрожает. Кто, как не ваш муж, позаботится о ней?

— Не угрожает! — В голосе ее зазвучала насмешка. — Когда вы рядом со мной, вы всегда стараетесь прикоснуться ко мне, и мне кажется, что только это вас и занимает.

— Как и вас, любовь моя. И вы знаете, каков будет результат. Сделка будет полностью завершена тогда, когда мне будет угодно, и так, как я захочу.

— Надо быть негодяем, чтобы так принуждать леди!

— Негодяем? Вовсе нет! — пожал плечами Рюарк. — Я лишь желаю, чтобы была оплачена услуга, согласно договоренности. Что же до принуждения — никогда! Я не желаю вам зла, Шанна. Скорее, я бы сказал, я желаю разделить с вами минуту блаженства и позволить вам ощутить пробуждение страсти.

Шанна обернулась, чтобы взглянуть ему в глаза, в ее же собственных отражались удивление и гнев.

— Довольно! — Рюарк понадежнее усадил ее перед собой. — Сегодня вы в безопасности. Я хочу вам преподать только урок верховой езды. Смотрите. — Он сосредоточился. — Поднимите колени выше, чтобы лошадь чувствовала ваши пятки. Потом…

Он тронул бока Аттилы своими пятками, и жеребец медленно и величественно тронулся с места. Рюарк наклонился вперед, и Аттила ускорил шаг. Рюарк заставил его выполнить ряд маневров, к немалому удивлению Шанны. Она чувствовала движения этого человека, и Аттила отвечал на них так, как если бы составлял с ним одно целое. Затем колени Рюарка напряглись, и Аттила с места рванулся вперед и понесся по берегу наперегонки с ветром.

Рюарк что-то зашептал на ухо Шанне, и она обернулась к нему.

— Я спросил, не обещали ли вы отцу скоро вернуться.

Шанна покачала головой, и ее волосы легли на его плечо. Рюарк прижал ее к себе.

— Хорошо. Я покажу вам чудесную поляну в лесу. Ничего не бойтесь.

Глядя в его глаза, Шанна ощущала их мягкое, улыбчивое тепло, и в ней не было никакого страха. Ее любопытство возбуждала очевидная способность Рюарка обращать обстоятельства в свою пользу. Этот человек взял ее девственность, избежал виселицы и с легкостью согласился на рабство.

— Я в вашей власти, сэр. — Она подчинилась ему, возможно, с большей готовностью, чем ей бы хотелось. — И надеюсь лишь на то, что вы будете верны своему слову.

— Мне незачем обманывать вас, Шанна. Свою ночь я все равно получу.

Откинувшись назад, Рюарк замедлил бег лошади, из-под копыт которой поднимались фонтанчики влажного песка и воды. Шанна никогда не осмелилась бы дать лошади такую свободу, не связывая ее поводом, и все же она чувствовала себя в странной безопасности в кольце этих сильных рук.

Щелкнув языком и сжав колени, Рюарк повернул жеребца на узкую тропу, которая, казалось, вела в никуда, все более углубляясь в дикие заросли. Скоро они оказались на залитой солнцем поляне, покрытой высокой травой, в которой цвело множество благоухающих фуксий; окружавшие поляну высокие деревья покорно склонили свои ветви перед этой красотой.

Рюарк спешился и помог сойти с лошади Шанне.

— Вы были правы, — пробормотала она, отдавая ему должное. Вы действительно умеете обращаться с лошадьми.

Рюарк ласково гладил шею Аттилы.

— Я люблю работать с ними. Хороший конь всегда знает своего хозяина.

Шанна пристально смотрела на Рюарка, пока он, наконец, не поднял вопросительно бровь.

— А вы знаете своего хозяина? — резко спросила она. — Готовы ли вы признать хозяином любого?

— А какой человек, мадам, мог бы подчинить меня себе? — Он стоял рядом с ней, глядя на нее сверху и не позволяя оторваться от своих янтарных глаз. Голос его звучал мягко, когда он продолжил свою мысль, но в нем была твердая нотка решимости, которая странным образом одновременно пугала и злила ее. — Говорю вам, Шанна, любовь моя, ни один мужчина не будет мне хозяином, если я этого не захочу.

— Как и ни одна женщина, — подхватила Шанна. — Вы откажетесь выполнять и мои приказания и станете отрицать мое право на них?

— Ах, любимая, никогда! — усмехнулся Рюарк. — Я только ваш покорный слуга, как вы моя законная супруга. Я всегда буду служить вам и ловить благосклонность в ваших глазах.

Не в силах вынести его разгоряченного, страстного взгляда, Шанна окинула взором расцвеченный фуксиями зеленый ковер и, сорвав хрупкий цветок, воткнула его стебель в волосы, а потом собрала каскад роскошных прядей в низкий пучок. Совершенно очарованный, Рюарк прислонился спиной к стволу дерева и, скрестив руки на груди, думал о том, во что вылилась задуманная им игра. Она не могла догадаться о всей глубине той муки, которую ему причиняла. Он горел всепоглощающим желанием обладать ею. По ночам он тщетно пытался заснуть на своем узком ложе, так как и во сне она не оставляла его: то мягкая и податливая, то прекрасная и надменная, восхитительная и соблазнительная, в мокрой тончайшей рубашке, возбуждавшей больше, чем обнаженная плоть. Мысли о ней никогда не покидали Рюарка, и, где бы ни останавливалось ландо ее отца — в полях или же на деревенских улицах, — Рюарк всегда искал ее глазами рядом со сквайром. В сравнении с тучным отцом она выглядела изящной и миниатюрной, и Рюарк с болью в сердце думал, что ни одну женщину на свете он не желал с такой силой. Его преследовал аромат ее духов — запах экзотических цветов. Но даже они не могли заглушить исходящий от нее сладкий запах женщины. Она разожгла пламя, бушевавшее теперь в его крови, и он был не в состоянии умерить этот огонь. Что были другие женщины в сравнении с ней? Даже дочка рыботорговца Милли Хоукинс, смазливая и безотказная, правда, слишком пахнущая рыбой.

Неожиданно Рюарк расхохотался, и Шанна, обернувшись на этот смех, увидела его удивленно поднятые брови. Рюарк указал пальцем на цветок, приколотый к ее волосам:

— Так прикалывает цветок женщина индейских племен, чтобы дать знать мужу о своем желании.

Шанна покраснела, вырвала цветок из волос и старательно закрепила его в другом месте. Рюарк ухмыльнулся:

— А это означает, что незамужняя женщина свободна.

Шанна схватила цветок и стала машинально сплетать его с другими цветами. И тут же почувствовала, что Рюарк пристально смотрит на нее со странной и нежной улыбкой.

— Миледи Шанна, ваша красота затмевает все, — проникновенно проговорил он.

— Почему вы ухаживаете за мной, Рюарк? — спросила Шанна с мягкой усмешкой. Ее рот искривился в дразнящей улыбке, когда она подошла к нему с чувственной грацией почти вплотную и уперлась кончиком пальца протянутой руки в самую середину поросшей черными волосами загорелой груди. — Никогда раньше за мной не ухаживал раб. Не так давно, правда, был один, которого вот-вот должны были повесить. Он тоже был единственным в своем роде. Все же остальные являлись лордами и знатными джентльменами.

— Похоже, вы издеваетесь надо мной, моя милая Шанна, — помолчав, ответил Рюарк. — Ах, любовь моя, не слишком ли вы торопитесь вывести меня из терпения, чтобы иметь потом причину меня ненавидеть? — Рот его исказила дьявольская улыбка. — Если это игра, мадам, пусть будет так. Я ценю ваше внимание ко мне и принимаю вызов.

Искры гнева ярко заблистали в зелено-голубых глазах, когда Шанна резко высвободила руку.

— Вы очень самонадеянны.

Она скользнула глазами по его стройной фигуре, желая найти в ней какой-либо повод для насмешки, но не обнаружила ничего такого, над чем можно было бы посмеяться. Ничего! Он был крепок и худощав, но вовсе не тощий, а под загорелой кожей угадывались сильные мускулы. Внезапно она представила себе, как хорошо было бы провести целую ночь в одной постели рядом с этим красивым телом.

— Я еду домой, — решительно объявила Шанна в смятении от собственных мыслей. — Помогите мне сесть на лошадь.

— Я ваш покорный слуга, мадам.

Яркая белизна его зубов ослепила ее, когда он расплылся в широкой улыбке. Шанна направилась к лошади. Рюарк нагнулся за ней, оценивающе разглядывая ее бедра, которые покачивались с вызывающей грацией. Подойдя к Аттиле, Рюарк пригнулся, подставил руки под ее босую ногу и легко поднял Шанну на спину жеребца. Едва оказавшись верхом на Аттиле, она ударила его пятками, и конь взял в галоп.

Шанна уже выезжала из лесу, когда ее пронзило воспоминание об ужасном вое, раздавшемся в ту бурную, дождливую ночь. Страдальческий стон вырвался из ее груди, и она с проклятиями повернула лошадь и помчалась обратно к Рюарку. Он медленным, размеренным шагом шел по тропинке и был весьма удивлен, завидев возвращающуюся Шанну. Он ловко ухватил лошадь за шею, и Аттила резко остановился рядом с ним.

— Полегче, полегче, — успокаивал жеребца Рюарк, поглаживая бархатистую морду и вопросительно глядя на Шанну.

— Вы понадобитесь нам завтра в поле, — проговорила она, как бы объясняя причину своего возвращения. — И если вы всю ночь собираетесь тащиться до деревни, от вас днем будет мало толку.

— Я буду вам вечно благодарен, мадам, если вы сократите мой путь, — проговорил он, и от Шанны не ускользнула жесткая нота в его голосе.

— Вы негодяй. — На ее лице появилась вымученная улыбка. — Я убеждена, что Хикс вас непременно повесил бы. Ему, кажется, этого очень хотелось, — закончила она уже без улыбки.

— Желание получить за меня деньги оказалось сильнее! — ухмыльнулся Рюарк и вскочил на лошадь позади нее.

Его загорелые руки снова обхватили с обеих сторон Шанну, и он слегка тронул бока Аттилы пятками, пуская его легким галопом. Он правил жеребцом без усилий, и Шанна расслабилась, опершись на него и предоставив ему командовать умным животным. Она снова чувствовала рядом с собой его мужскую силу и тепло, разливавшееся по всему телу.

Когда они почти доехали до того места, где Рюарк свистом остановил лошадь, он спросил, коснувшись губами виска Шанны:

— Не хотите ли снова встретиться здесь со мной?

— Что за вопрос! Конечно же, не хочу! — Это снова была гордая Шанна, не желавшая признавать, что он возбуждает ее. Она распрямила спину и сбросила со своего бедра руку Рюарка. — Неужели вы в самом деле думаете, что я буду за спиной отца назначать свидания в лесу с одним из его рабов? Сама эта мысль — уже большая гнусность с вашей стороны, сэр.

— О, вы хотите спрятаться за спиной отца, — резко отозвался Рюарк. — Совсем как девочка, боящаяся стать женщиной.

Шанна раздраженно отвернулась от него.

— Слезайте с лошади, негодяй! — потребовала она. — Слезайте и оставьте меня в покое! Не знаю, почему это я поехала с нами. Вы… вы паршивое отродье трактирной судомойки!

Его тихий, колючий смех злил ее еще больше. Рюарк остановил Аттилу, соскользнул со спины жеребца и посмотрел на нее пристальным взглядом — в нем были и насмешка, и восторг. На этот раз она, не оглянувшись, ударила пятками в бока жеребца, послав его в галоп по песчаной полоске берега.

Поскольку желанное одиночество ей никак не давалось, Шанна решила посвятить себя активной деятельности. Не имея никакого плана, она стала чем-то вроде личного секретаря отца. Она сопровождала его в поездках по острову, записывала все, что ему казалось важным, когда они проезжали мимо полей и плантаций. Слушала отчеты надсмотрщиков и десятников, записывала их замечания, вела учет времени и людей, необходимых для выполнения работ.

Скоро стало очевидно, что там, где возникали какие-нибудь трудности, обычно появлялся всадник на муле, в коротких штанах, постоянно что-то объяснявший, то жестами, то набрасывая эскизы различных устройств, для чего при нем всегда были гусиное перо и листки пергамента. Там, где был Джон Рюарк, работа спорилась и была более производительной.

Хотя Шанна целиком посвятила себя новым обязанностям, проигнорировать этого человека ей все же не удалось. Как однажды вечером с усмешкой заметил ее отец, Джон Рюарк стал таким же известным на острове человеком, как и он сам, и его, видимо, любили даже больше. Шанна все глубже и глубже погружалась в работу. Когда отец бывал занят чем-то другим, и у нее не было дел по дому, она совершала поездки вместо него, проверяла конторские книги, качество товаров, прислушивалась к тому, о чем говорили люди, и выслушивала их жалобы.

Как-то в пятницу, под конец рабочего дня, случилось так, что она оказалась в деревенской лавке, где просматривала личные счета рабов. Перелистывая бухгалтерскую книгу, она наткнулась на имя Джона Рюарка, и любопытство заставило ее вчитаться в колонки цифр. Цифры эти ее поразили.

Колонка покупок была очень короткой. Кроме письменных принадлежностей, трубки и мыла, там появлялись лишь изредка бутылка вина или пачка табака. Самой длинной была колонка, подробно отражавшая изменения в его заработке. Он постоянно увеличивался и уже больше чем в десять раз превышал те шесть пенсов, что получал новый раб. Она просмотрела баланс и подсчитала в уме, что на его счету значились и деньги, начисленные ему сверх заработной платы. При таком темпе роста счета Рюарк мог оказаться свободным уже через год-два.

За спиной Шанны хлопнула дверь, и она решила, что вернулся заведовавший лавкой мистер Маклэрд.

— Мистер Маклэрд, — позвала она, не отрываясь от бумаг, здесь есть счет, о котором я хотела бы поговорить с вами. Подойдите, пожалуйста…

— Мистер Маклэрд занят на дворе, Шанна. Может быть, чем-нибудь помочь вам смогу я?

Ей не надо было гадать, кому принадлежит этот голос. Шанна быстро обернулась на своем высоком стуле. На загорелом лице засияли белые зубы улыбавшегося Рюарка.

— Вы огорчены, любовь моя? Или мы не виделись так долго, что вы меня не узнали? Возможно, я могу оказать вам какую-нибудь услугу или… — в его тонких пальцах появилось ожерелье из морских раковин, — или миледи желает купить безделушку? — Он печально ухмыльнулся: — Простите, мадам, я совсем забыл. Ведь эта лавка ваша. А я-то хотел похвастаться перед вами еще одним своим талантом — продавца!

Шанна не смогла сдержать улыбки в ответ на его добродушное подшучивание.

— С вашими талантами я достаточно познакомилась, Рюарк. Отец говорит, что вы приступили к строительству новой дробилки. Вы, по-видимому, убедили его в том, что это необходимо для повышения эффективности хозяйства.

— Да, Шанна, это мои слова, — кивнул Рюарк.

— Кстати, а почему вы здесь? Вместо того чтобы усердно работать, вы разгуливаете, где вам заблагорассудится. Как будто вы сами себе хозяин.

У не спускавшего с нее глаз Рюарка поднялась бровь.

— Я не обманываю вашего отца, Шанна. Не бойтесь этого.

Он показал большим пальцем в сторону склада. — Я привез партию черного рома из пивоварни, а теперь должен здесь закончить кое-какие чертежи для вашего отца. Мистер Маклэрд сейчас проверяет бочонки и скоро вернется.

Шанна указала пером на раскрытый гроссбух:

— Для простого возчика вам слишком хорошо платят. Тут есть и другие суммы, которые меня озадачивают.

— Все довольно просто, — пояснил Рюарк. — В свободное время я выполняю работу для некоторых жителей острова. За это они либо делают что-нибудь для меня, либо платят деньгами. Есть, например, в деревне женщина, которая стирает мою одежду и постельное белье…

— Женщина? — насторожилась Шанна.

Рюарк посмотрел на нее с лукавой ухмылкой:

— О, Шанна, любовь моя, уж не ревнуете ли вы?

— Разумеется, нет! — огрызнулась она краснея. — Простое любопытство. Так о чем вы говорили?

— Это всего лишь жена торговца рыбой, Шанна, так что опасаться тут не приходится, — с подчеркнутой серьезностью продолжал Рюарк.

Глаза цвета морской волны сузились, сверкнув гневом.

— Вы недопустимо самонадеянны, Рюарк Бошан!

— Тсс, любимая, — мягко предостерег он, и в глазах его сверкнула искорка. — Вас могут услышать.

— А что делаете для миссис Хоукинс вы? — в раздражении бросила она начинавшему надоедать ей собеседнику. Ей хотелось накричать на него! Колотить в его грудь кулаками! Сделать все, что угодно, лишь бы стереть с его лица эту самодовольную улыбку.

Рюарку потребовалось время, чтобы ответить. Он положил шляпу на кипу товаров и сбросил с себя рубаху.

— Главным образом то, чего не хочет делать сам мистер Хоукинс, — я чиню его лодки и кое-что другое.

— Судя по тому, как быстро растут ваши сбережения, вы не слишком задержитесь на нашем острове, — заметила Шанна.

— Деньги никогда не были для меня проблемой, Шанна. Если обратиться к последним событиям, я бы сказал, что моей единственной проблемой являются женщины, вернее, одна женщина.

Взгляд Рюарка теперь был прямым, вызывающим, почти оскорбительным, сбивающим ее с толку. Шанна чувствовала себя под этим взглядом раздетой.

— Вы считаете своей проблемой меня?

— Бывает и так, Шанна. — Он стал серьезным, встретившись с ее глазами. — Чаще же всего я считаю вас самой красивой из женщин.

— Хоть убейте меня, я не могу поверить, что так много для вас значу, чтобы стать вашей проблемой, Рюарк, — пробормотала Шанна. — Я почти не видела вас в последние недели. И думаю, что вы преувеличиваете.

Он не произнес ни слова, но глаза ясно говорили о его желаниях. Этот дерзкий взгляд затронул в ней что-то такое, отчего она почувствовала себя как во сне. Этот огонь заставил запылать ее щеки и вызвал дрожь в пальцах, когда она ответила на его взгляд. Он купался в лучах заходившего солнца, темным золотом обтекавших его сильную и стройную фигуру. Это был Аполлон, отлитый из золота, и она была потрясена его видом не меньше, чем тем, как он на нее смотрел.

— Вы, должно быть, росли среди дикарей, — сказала она, стараясь найти спасение в словах. — И, по-видимому, питаете отвращение к одежде.

Рюарк мягко усмехнулся:

— Порой, моя дражайшая Шанна, одежда оказывается помехой. Например… — своими глазами он ласкал ее с головы до ног, — например, мужчина считает ее совершенно лишней, когда его жена ложится в постель в рубашке. — Улыбка Рюарка приобрела оттенок порочности. — Я, разумеется, говорю не о той малости, которую вы надеваете, укладываясь спать, — это почти что ничего. У мужчины не должно быть больших хлопот, чтобы освободить женщину от того, что на ней надето.

Краска на щеках Шанны стала гуще.

— Так, стало быть, вы имеете наглость еще и прогуливаться под моим балконом!

Шанна резко отвернулась от Рюарка, как бы давая понять, что разговор закончен, и сделала вид, что занята бумагами.

Из небольшого, расположенного высоко над столом окна лился мягкий свет, подчеркивая ее почти ангельский профиль. Даже то, что он стоял с ней рядом, пьянило его, как вино. Взгляд Рюарка коснулся волос, ниспадавших золотистым водопадом по спине. Он проследил дугу ее брови, тонкую линию носа, этих полных губ, которые он страстно желал целовать, твердого, но изящного подбородка, белой колонны шеи мягкого оттенка цвета слоновой кости. Кровь глухо стучала в ушах Рюарка, и он невольно двинулся вперед, пока не остановился прямо за ее спиной.

Шанна чувствовала его присутствие всеми фибрами своего существа. Терпкий мужской запах будоражил ее. Пульс бился учащенно, а сердце стучало так, словно было готово вырваться из груди. Она хотела что-то сказать, что-то сделать, чтобы отвлечь его внимание, но была словно загипнотизирована и могла лишь трепетно ожидать его прикосновения. Рука Рюарка протянулась к ней, и кончиками пальцев он коснулся ее волос.

У входа послышались чьи-то торопливые шаги, и в окне мелькнула фигура невысокой женщины. Рюарк выпрямился и быстро отошел от Шанны, а когда Милли Хоукинс появилась в дверях, он уже делал вид, что сортирует сваленные в кучу шляпы. Письменный стол был скрыт штабелем небольших бочонков, и вошедшая Милли не заметила Шанну, когда бегло обвела взглядом лавку. Она увидела лишь бронзовую спину Рюарка и бросилась к нему, прижимая к груди пакет с бельем. Ему не оставалось ничего другого, как повернуться к ней, и она тут же пустилась в объяснения:

— Я видела, как вы шли в деревню, мистер Рюарк, и подумала о том, что могу сэкономить вам время, если принесу сюда постиранное для вас белье.

— По пути домой я прохожу мимо вас и мог бы сам за ним прийти. — Он улыбнулся вымученной улыбкой и увидел поверх головы Милли напряженный взгляд Шанны.

— О, мистер Рюарк, я бы так не сделала, если бы не хотела сэкономить вам время. — Милли застенчиво подобрала темные волосы, а ее черные, широко раскрытые глаза словно ощупывали всего Рюарка. Она подошла и бесцеремонно провела ладонью по его груди.

Шанна во все глаза смотрела на молодую женщину, наблюдая за тем, как ее легкие пальцы ласкали бронзовую от загара кожу. Рюарк с отсутствующим видом отмахнулся от руки Милли.

— Вы свободны сегодня вечером, мистер Рюарк?

Рюарк усмехнулся столь откровенному вопросу.

— Как раз сегодня у меня полно дел почти на весь вечер.

— Ох уж этот старик Траерн! — раздраженно воскликнула Милли. — Всегда-то он придумывает для вас какое-нибудь дело!

— Знаете, Милли… — начал Рюарк, заметив, как удивленно поднялись брови Шанны. Ему стоило большого труда скрыть свою радость, и все же она прозвучала в его голосе. — Сквайр не потребовал от меня ничего, кроме того, что я сам предложил. — Он взял из ее рук пакет с одеждой. — Не забудьте передать мою благодарность вашей матери.

Всей деревне было хорошо известно, что Милли Хоукинс — одна из самых ленивых девушек. Ей и ее отцу больше всего нравилось валяться чуть ли не целыми днями на кровати и жаловаться на безденежье, тогда как миссис Хоукинс работала как лошадь и была единственной опорой семьи. Но большая часть заработанных ею денег уходила на удовлетворение страсти мужа к выпивке. Рюарку было известно, что белье его стирает не Милли, и он вовсе не был расположен рассыпаться в благодарностях не по адресу.

— Мать говорит, что вы самый чистоплотный мужчина на Лос-Камельосе, — радостно сообщила Милли. — Она видит, как вы каждый вечер ходите к морю мыться, после чего приносите ей грязное белье. А отец утверждает, что слишком часто купаться нехорошо, мистер Рюарк. И то правда, здесь много времени на мытье тратят только эта потаскуха, дочка Траерна, да его слуги.

Громкий смех Рюарка заставил девушку замолчать. Шанна, задыхаясь, опустилась на стул. Девушка, смущенная реакцией Рюарка, обернулась и встретила пронизывающий насквозь взгляд, холодности которого хватило бы на то, чтобы заморозить ее на месте. У Милли отвисла челюсть, и она замерла в безмолвии.

— Теперь мадам Бошан, Милли, — ледяным голосом поправила ее Шанна. — Мадам Рюарк Бошан, если угодно, или, если вам и это не нравится, то потаскуха Бошан.

С растерянным видом Милли перевела глаза на несколько притихшего Рюарка. Шанна шумно захлопнула бухгалтерскую книгу и, отшвырнув в сторону гусиное перо, поднялась с высокого табурета. — Вам здесь нужно еще что-нибудь, Милли, кроме этого доброго человека, мистера Рюарка? Здесь продается все, кроме него, — вызывающе подняв бровь, отрезала Шанна. — Он не продается, все же остальное, что здесь есть, имеет свою цену.

Рюарк от души наслаждался происходящим. Он шагнул к освободившемуся табурету, присел на него и пристально смотрел на обеих женщин. Шанна стояла величественно-гордая, высокомерная, все в ней клокотало от гнева. Сине-зеленые глаза сверкали. В свою очередь, Милли металась по комнате, покачивая бедрами и шлепая босыми ногами по деревянному полу. Она была ростом ниже Шанны, худощавее, с оливковой кожей, быстро темневшей на солнце. Она была довольно хороша собой, но через несколько лет ее наверняка будет окружать орава чумазых ребятишек, цепляющихся за ее юбку, а на руках у нее будет младенец, лениво сосущий грудь.

— Ваш отец никогда не запрещал рабу брать в жены кого-нибудь из здешних женщин, если он находил подходящую. — Милли говорила теперь вкрадчивым тоном.

Лос-Камельос принадлежал Траернам. Прогневать кого-нибудь из них было небезопасно. — Почему бы мистеру Рюарку не выбрать меня? На острове таких немного.

На какой-то момент на лице Шанны появилось удивление.

— О? — недоуменно подняла она брови, взглянув на Рюарка. — Он уже сделала вам предложение?

Ни словом, ни жестом Рюарк не опроверг этого предположения, а лишь лениво ухмыльнулся в ответ на взгляд Шанны.

— У него пока для этого не было времени. Он постоянно занят работой.

— Для этого мой отец и купил его, — саркастически отрезала Шанна, которой девушка стала надоедать, — а вовсе не для того, чтобы он здесь плодился.

Шанна не успела закончить свою тираду, как вошел почтенный мистер Маклэрд. Он обратился к Рюарку:

— Ром мне подходит. Ты не спустишь несколько бочонков для меня в подвал, мой мальчик? — Он резко оборвал разговор, увидев через очки Милли. — О! Я и не заметил, что у нас покупательница. Шанна, дорогая, узнайте, что она хочет приобрести. Сейчас должен прийти владелец кабака, и мне нужно привести в порядок его счета.

Шанна грациозно кивнула старику, но по какой-то неуловимой для нее самой причине ощутила, как в ней растет недоброе чувство по отношению к этой молодой женщине.

— Вы желаете что-нибудь купить, Милли?

— Да, конечно. — Девушка думала о том, как будет рассказывать своим друзьям, как высокомерная Шанна обслуживала ее, хоть и очень недолго. — Мистер Маклэрд говорил, что недавно получены с материка хорошие духи. Я хотела бы их понюхать.

Было очевидно, что у Милли нет ни пенса, но Шанна направилась к полке за духами. Милли тянула время, нюхая флаконы, пока из подсобного помещения не вернулся Рюарк с бочонком рома на плече и с другим под мышкой. От напряжения его мускулы и сухожилия резко обозначились, а плечи и торс блестели от пота, словно смазанные дорогим маслом. Милли задохнулась, в ее темных глазах вспыхнул огонь желания, и она прошептала с благоговением:

— Боже! Он как ожившая греческая статуя!

Бриджи Рюарка открыли узкую полоску незагоревшей кожи и его твердый плоский живот с тонкой линией темных волос, берущей начало на груди. Милли так неотрывно смотрела на эту полосу голого тела, что Шанне захотелось изо всех сил ущипнуть девушку. Пройдя мимо нее, она взяла ключи и поспешила открыть дверь подвала для Рюарка, потом от кремня подожгла трут, раздула его и от него зажгла фитиль свечи. Проделав все это, Шанна, шагнув в люк впереди Рюарка, стала спускаться по лестнице, освещая ему дорогу, и, наконец, отперла другим ключом нижнюю дверь. Подвал был холодным и сухим. Оказавшись в нем, Рюарк опустил бочонки на пол, помедлил немного, чтобы отдохнуть, поднял один из них и вопросительно взглянул на Шанну. Она указала место в дальнем углу стеллажа.

— Он будет выдерживаться, пока не используют остальные.

Рюарк вернулся за другим бочонком, и Шанна, состроив гримасу, запустила свой тонкий палец за пояс его бриджей, вызвав его удивленный и даже подозрительный взгляд. Затягивая на нем ослабевший пояс, она предостерегла его тоном, полным сарказма:

— Милли простая и легковозбудимая девушка. Покажи вы ей чуть больше, и она не смогла бы себя контролировать. Она вас просто изнасиловала бы.

— Я буду осторожен, мадам, — промычал Рюарк, пристроив на место другой бочонок. — Приятно хотя бы сознавать, — блеснули в улыбке его белые зубы, — что в вашем присутствии мне не угрожает опасность.

Напряжение, накопившееся у Шанны за многие дни, ей удавалось скрывать под маской относительного спокойствия. Она стояла почти вплотную к Рюарку, но голос ее, тихий, почти шепот, теперь выдавал скрытый гнев.

— Сэр, вы исчерпали мое терпение. Вы оскорбляете меня при каждой нашей встрече, твердите мне о том, что я не настоящая женщина. Обвиняете меня в нечестности, тогда как я всего лишь отказываюсь подчиниться вашим грубым домогательствам.

— Вы же дали слово, — огрызнулся Рюарк, — и я не оставлю вас в покое.

— Со сделкой покончено, — прошипела она в горьком раздражении. — Предполагалось, что вы умрете, и я не обязана выполнять другие условия, поскольку не выполнено это.

— Что у вас за страсть обманывать мужчин, мадам? Я полностью рассчитался с вами. Доверившись вам, принял вашу игру. Я мог бежать или, по крайней мере, попытаться это сделать, но меня удержало только ваше обещание. — Голос Рюарка перешел в хриплый шепот. — Я отведал самого божественного на свете блюда, Шанна, вашего сладкого тела, а потом оказался лишенным того, что причитается мне по праву мужа. И я это получу.

Шанна сжала кулаки и забарабанила ими по его крепкой обнаженной груди.

— Убирайтесь! — прорыдала она. — Дайте мне жить спокойно! Как мне убедить вас в том, что я не принадлежу вам? Я ненавижу вас! Презираю! Не могу выносить вашего присутствия!

Шанна, задыхаясь, боролась с рыданиями.

— Что я для вас? Последний человек? Последний из последних только потому, что я предпочел своей смерти роль должника при Вашем отце, чего вовсе не заслужил? Стоит ли считаться со мной, если вы решили уклониться от выполнения своих обязательств, во всем обвиняя меня? Но я должен вам напомнить, — он наклонил голову и устремил прямо в ее глаза взгляд, горевший обидой и гневом, — что вы моя жена.

Глаза Шанны расширились от страха.

— Нет, — выдохнула она.

— Вы моя жена! — медленно процедил он сквозь зубы и схватил ее за плечи, не дав ей отвернуться.

— Нет! Никогда! — выкрикнула она задыхаясь.

— Вы моя жена!

Шанна попыталась бороться с Рюарком, но он обхватил ее руками и, прижав к себе, не давал возможности пошевельнуться. Рыдая, Шанна тщетно колотила его в грудь, откинув голову назад, и вот его рот впился в ее губы. По закону любви гнев сменился страстью. Руки Шанны заскользили вверх, к его затылку, и сомкнулись в неистовом объятии. Губы ее обхватили его рот, и весь жар ее изголодавшейся плоти обрушился на Рюарка, поразив неистовством ее ответа. Он ожидал борьбы, а встретил бурю всепоглощающего желания, сладость губ, тепло ее рта и ненасытную ласку языка.

Наконец они разомкнули объятия, оглушенные могучим приступом страсти. Охваченная дрожью, Шанна бессильно прислонилась к сложенным вдоль стены бочонкам. Глаза ее были закрыты, а грудь вздымалась в попытках умерить дыхание.

С трудом овладев собой, Рюарк уже был готов снова обнять Шанну, как мозг его пронзила мысль: только не в этом темном подвале! Если для него это не имело значения, то она была достойна лучшего. И, кроме того, если их застанут, они будут разлучены навсегда! Терпение, приятель!

Рюарк волей подавил свою страсть и, повернувшись, стал медленно подниматься по лестнице, постепенно обретая хладнокровие. Открыв дверь, он встретился взглядом с мистером Маклэрдом и предупредил его вопрос:

— Она пересчитывает бочонки.

Когда Рюарк спустился в подвал с новым грузом, Шанна уже овладела собой. Когда он оказался рядом с ней, она прошептала:

— Спасибо…

— Благодарить меня рано, — пробормотал Рюарк, тщательно вытирая запачканные руки. — Придет более подходящее время и место, чем этот подвал.

Рюарк ушел за последними бочонками, а когда вернулся с ними, мистер Маклэрд уже помогал Шанне выйти из подвала. Милли по-прежнему таращила на Рюарка глаза, но, вместо того чтобы отозваться на ее беспомощный призыв, Рюарк захлопнул обе двери подвала, сгреб свои шляпу и рубашку и вышел, как могло показаться, с излишней поспешностью.

Глава 8

Утро переливалось всеми цветами радуги, сверкало бликами на поверхности воды, изменяло ее цвет, касалось гребней прибойной волны, разбивавшейся розовыми и золотистыми брызгами. Воздух казался напоенным свежестью росы, а зеленые кроны деревьев сливались с синевой безоблачного неба.

Шанна в одиночестве стояла на балконе, купаясь в бледном, мягком золоте лучей всходившего солнца. Ее рубашка пастельно-голубого цвета облаком обнимала ее, приподнимаясь от порывов легкого ветерка, доносившего аромат цветущего винограда, что обвивал перила. Лицо ее было печальным, в глазах стояла тоска, а прекрасные губы были полураскрыты, словно в предвкушении поцелуя. Руки ее плотно сжимали тонкую талию, словно хотели заменить объятия любовника, которые в эти минуты были всего лишь воспоминаниями о вчерашнем. Мягкое сияние рассвета постепенно растворялось в набиравшем силу ярком свете дня, по мере того как солнце, оторвавшееся от линии горизонта, медленно плыло по небосводу. Глубоко вздохнув, она вернулась в спальню и легла в постель — скоро в комнате станет так жарко, что уснуть уже будет невозможно. Закрывая глаза, она снова ощущала, как груди ее почти до боли прижимаются к неподатливому торсу Рюарка, чувствовала щекой его дыхание, замирала от настойчивости взгляда его золотистых глаз, от ощущения его губ, сливавшихся с ее собственными.

Глаза Шанны открылись, и она почувствовала, как в ней снова просыпается жажда наслаждения, и тело ее заливает теплая, пульсирующая волна возбуждения.

«Существует ли лекарство от этой болезни?» — в отчаянии спрашивала себя Шанна. Почему ей приходится так страдать? Не из тех ни она женщин, что всегда думают о мужчинах, но ни с одним не находят удовлетворения? До этого за ней ухаживали многие, более достойные ее внимания, и никому не удавалось растопить ее сердце, и вот все отступило перед этим человеком, теперь неотступно преследовавшим ее, перед этим Рюарком, этим демоном, этим драконом ее мечтаний.

Веки ее отяжелели, и она постепенно стала погружаться в тяжелую дремоту. Перед ней по-прежнему маячило мерцающее маслянистой бронзой, зовущее ее тело, и она с каким-то страхом заглянула ему в лицо и попала в капкан сатанинского соблазна. Его золотистый взгляд пылал вожделением и насмешкой, а губы страстно нашептывали: «Иди ко мне. Наклонись ко мне. Уступи. Отдайся мне. Иди же».

Шанна сопротивлялась изо всех сил этому видению, но вскоре оно стало изменяться. Нос превратился в длинную драконью морду, из ноздрей которой валил дым. Кожа стала зеленой и покрылась пузырчатой чешуей. Глаза, словно фонари с двумя золотыми линзами, горели ярким гипнотическим светом. Уши торчали, словно тонкие крылья летучей мыши. Белозубая улыбка превратилась в широкий неподвижный оскал с ядовитыми зубами. Потом с ревом из него вырвались языки пламени, охватив ее иссушающей страстью, лишавшей всяких сил, подавлявшей волю, парализующей, пока она, наконец, не пала ниц, умоляя зверя прекратить ее муки, взывая к его милосердию и задыхаясь в объятиях пламени.

Шанна проснулась вся в поту. Она хватала ртом воздух, стараясь вдохнуть поглубже. В паническом страхе девушка вскочила с кровати и ринулась на балкон. Там к ней постепенно вернулась способность рассуждать, и она успокоилась. Все вокруг было таким же, как и всегда, только солнце стояло чуть выше, и воздух прогрелся чуть больше.

Шанна принялась нервно расхаживать по своей спальне, радуясь всему, что могло отвлечь ее внимание от преследовавших видений. Нужно было принимать какие-то решительные меры, чтобы освободиться от этого безумия. Она не могла ни есть, ни спать. Вся жизнь ее была перевернута. На каждом шагу ей постоянно слышался сардонический смех Рюарка, и виделось его темное злобное лицо. В поисках спасения от этой пытки она спустилась в столовую, чтобы повидать отца.

Орлан Траерн замер, не успев донести до рта ломоть дыни. Все в доме знали, что без приглашения войти к нему во время трапезы было возможно только при самых чрезвычайных обстоятельствах, но вид дочери этим утром его поразил. Волосы ее были не прибраны, глаза распухли и покраснели, щеки побледнели, она была явно чем-то взволнована. Появление ее в столь ранний час, да еще в таком виде, насторожило Траерна. Сквайр положил обратно на тарелку нетронутый кусок в ожидании объяснений.

Под озабоченным взглядом нахмурившегося отца Шанна не сразу нашлась, с чего начать. Она отпила из стоявшей перед ней чашки и поморщилась: чай оказался слишком горячим.

— Простите меня, папа, — жалобно начала она. — Я провела бессонную ночь и очень плохо себя чувствую. Вы не будете против, если я сегодня не поеду с вами?

Орлан Траерн снова взялся за дыню и принялся ее жевать, раздумывая над словами дочери.

— Я так привык к тому, что мы всегда ездим вместе, дорогая. Но думаю, что вы вполне можете провести день-другой дома. — Он поднялся, пощупал лоб дочери. — Было бы гораздо хуже, если бы вы заболели, — продолжал он. — Поднимитесь к себе и денек полежите. Я пришлю к вам Берту, она сделает для вас все, что понадобится. А теперь меня ждут дела. Ступайте, дитя мое.

— Ах, папа, нет! — Мысль о возвращении в свою комнату была для Шанны почти невыносимой. — Я немного поем, а потом поднимусь к себе.

— Глупости! — взорвался Траерн. — Прежде чем уйти, я должен знать, что вы в постели и что вам обеспечен уход. Пойдемте же.

Шанна устало вздохнула и взяла отца за руку, думая, что совершила ошибку, так как теперь ей придется просидеть целый день взаперти. Траерн ушел только после того, как она улеглась в постель. И тут же появилась озабоченная Берта. Она тоже пощупала лоб Шанны, осмотрела язык и послушала пульс.

— Боюсь сказать наверняка, но, по-моему, это лихорадка. У вас немного поднялась температура. Вам будет полезно выпить настой лаврового листа и немного поесть.

Прежде чем Шанна успела отказаться, экономка вышла и вскоре вернулась с подносом, на котором стояла чашка с питьем. Шанна с отвращением сделала несколько глотков, но экономка настояла на том, чтобы она выпила все, до последней капли. Оставшись, наконец, одна, Шанна, спрятав голову под подушку, стала в отчаянии колотить кулаками постель.

— Проклятый негодяй! Мерзавец! Мерзавец! — бессильно выкрикивала она.

День уже клонился к вечеру, но Шанна не успокаивалась. Внутренняя борьба истощила все ее силы: все доводы, которыми она пыталась себя убедить, бессмысленно проносились в ее сознании. Здравый смысл и непоколебимая логика ее аргументов отступали перед усталостью, а многочисленные опасности, которыми грозило обстоятельство, что Рюарка не повесили, буквально повергали ее в ужас. Она не сомневалась в том, что ей не избавиться от Рюарка Бошана. Он с каждым днем становился все более дерзким и при каждой встрече вел себя все более настойчиво. Она дорого платила за то, что обманула отца. Из всех окружавших ее людей она не обманывала только Питни, и сознание того, что она всем лжет, не давало ей покоя. Она была воспитана в атмосфере культа правды, и ее учили смотреть ей прямо в глаза, но стоило смежить веки, как ее начинало мучить видение лица за мутным стеклом зарешеченного окошка фургона, а в уши врывался потрясший ночную тьму ужасный вой. У нее не было больше сил бороться с этим наваждением. Она должна была покончить с ним раз и навсегда.

Рыдая, Шанна бросилась на постель. Подушка поглотила ее стон отчаяния.

— Решено! Я пойду на это! Выполню условие сделки! Уступлю!

Шанна закрыла глаза с почти суеверным страхом, но кроме мягкого, теплого мрака ничего не ощутила и уснула, словно унесенная накрывшей ее с головой бесшумной волной.

Шотландка Эргюс шла быстро. Она вела Рюарка через густой мрак, часто останавливаясь, чтобы удостовериться в том, что он следует за ней, но держась на несколько шагов впереди него. Они обогнули дом Траерна и поднялись на холм по узкой тропинке между деревьями.

Они прошли мимо нескольких пустовавших коттеджей, затем тропинка, разорвав густую живую изгородь, вывела их на небольшую поляну. Здесь, в тени освещенных луной деревьев, стоял еще один коттедж, побольше и, видимо, просторнее двух первых; в его окнах был виден слабый свет.

Рюарк знал, что эти дома предназначались для гостей хозяина. Однако ими пользовались редко, предпочитая роскошные апартаменты большого дома. Но зачем его сюда вели, ему не было известно. Эта женщина вызвала Рюарка из его лачуги, сказала, что ее зовут Эргюс, и что он должен идти с ней. Он видел ее среди прислуги Траерна, но не понимал, зачем сквайру понадобилось вызывать его таким таинственным образом. В нем разгорелось любопытство, и он последовал за женщиной в одних сандалиях и коротких бриджах.

Эргюс провела его через вход в коттедж, придерживая дверь, пока он не вошел внутрь. Дверь позади него захлопнулась, и он услышал удалявшиеся в ночи шаги служанки. В некотором недоумении он оглядел небольшую гостиную, освещенную всего одной свечой, свет которой едва ли мог спорить со светом полной луны за окнами. Комната была обставлена дорогой мебелью.

Послышался слабый шум, и дверь гостиной открылась. Рюарк в изумлении замер. Перед ним стояла Шанна, и имя ее сорвалось с его губ как произнесенный шепотом вопрос. Словно бледный призрак в ночи, она шагнула к нему, одетая в длинное белое облегающее платье, с подвязанными лентой волосами, ниспадавшими вдоль спины. Она заговорила чуть хриплым голосом:

— Рюарк Бошан. Подлец. Негодяй. Убийца. Повешенный. Мертвец, зарытый в землю. Вы досаждали мне несколько месяцев подряд. Вы что-то лепетали о сделке, условия которой я якобы не соблюдала. Но я человек слова и заплачу свой долг, чтобы вы не имели ко мне претензий. И буду свободна. Итак, как я уже сказала, этой ночью, до первого проблеска рассвета, я буду играть роль вашей жены. И после этого уже не стану иметь с вами ничего общего.

Рюарк коротко засмеялся и посмотрел на нее с явным недоверием. Под пристальным взглядом Шанны он еще раз оглядел комнату, проверил прихожую, столовую и даже заглянул за шелковые портьеры. Потом подошел к ней, и Шанна ответила на его взгляд таким же дерзким взглядом;

— А что ваш добряк Питни? — спросил он. — Где он прячется на этот раз?

— Здесь нет никого. Мы одни. Даю вам слово.

— Ваше слово! — В голосе его прозвучала насмешка. — Оно-то меня и настораживает, мадам.

Шанна сделала вид, что не заметила язвительности этого замечания, и показала изящной рукой в сторону спальни.

— Может быть, заглянете и под кровать? Может быть, ваша мужественность нуждается в поддержке?

Рюарк повернулся к ней спиной. Он подумал было бежать отсюда, прежде чем подтвердилось бы худшее из его опасений. Но ноги его налились свинцом, и он почувствовал, что желание заключить ее в свои объятия овладевает им.

— Боюсь, что вы снова играете мной, — жестко проговорил он. — Я столько раз уходил от смерти, и не исключено, что вы подстроили мне новую ловушку.

Но тут до него донесся мягкий смех Шанны — она подошла и погладила его по спине, легко касаясь налитых напрягшихся мускулов. Колени Рюарка дрогнули при прикосновении ее холодной ладони, мягкой и гладкой, как шелк, которое пробудило в нем волнение, отозвавшееся почти физической болью во всем его существе.

Рюарк повернулся к Шанне так внезапно, что ее ладонь слегка коснулась его груди. Ноздри его расширились, лоб нахмурился. Пришло время выполнить ей свое обещание.

Он решительно взялся за завязки ее платья. Шанна встретила его пристальный взгляд с мягкой улыбкой, повела плечом, и платье упало к ее ногам, так что она осталась в прозрачной белой рубашке, похожей на древнегреческое одеяние. Одно мягкое плечо соблазнительно открылось, другое оплетали такие же шелковые ленты, что и на платье. Рубашка эта ничего не скрывала от глаз, и Шанна увидела, как в золотых глазах Рюарка полыхнул огонь страсти. Ее полные, спелые груди приподнимали обтягивавшую их тонкую ткань так и рвавшимися вперед нежными сосками. Дыхание Рюарка перехватило, и он не мог унять дрожи, сотрясающей все его тело. Под одеждами Шанны таилось то, о чем только мог мечтать мужчина. Рюарка пьянила ее несравненная красота. Кожа Шанны сияла мягким блеском, и через легкую ткань он видел изящный изгиб ее поразительно тонкой талии, соблазнительно округлые бедра и стройные ноги.

— Я хочу, — мягко прошептала Шанна, — быть вашей женой, и вы можете делать со мной все, что только захотите.

Долго сдерживаемые чувства изголодавшегося Рюарка разгорелись, раздражение ушло, а с ним и недоверие. Ночь эта стоила любого риска.

И все-таки ему были неясны мотивы Шанны, в глазах которой он читал недвусмысленный призыв. Жадно созерцая ее красоту, он открывал все новые прелести, так долго скрывавшиеся от него. У Шанны было такое ощущение, что Рюарк буквально пожирает ее глазами, однако ей хватило решимости устоять перед этими пронзавшими ее глазами.

— Прошу вас, — проговорила она и не узнала своего голоса. — Ванна для вас готова, господин Рюарк Бошан.

Она отвела Рюарка в спальню с широкой и массивной кроватью под балдахином. На столике стоял канделябр, и пламя свечей колебалось от мягких порывов ветерка, чуть раздувавшего шторы на окнах. На том же столике их ожидали бокалы и хрустальные графины с различными напитками. Рюарк заметил, что одеяло на постели было откинуто, как бы безмолвно приглашая воспользоваться уютным ложем, а подушки заботливо взбиты.

Шанна подошла к двери в ванную комнату. В мерцающем свете четко прорисовался ее силуэт под рубашкой. Рюарк приблизился к ней вплотную, ее мягкие зеленые глаза были обращены к нему. Он был потрясен ее близостью, сладким экзотическим ароматом, исходившим от нее. Груди ее, обтянутые тканью прозрачной рубашки, почти касались его груди.

— Я подумала, что вам будет приятно принять ванну, — пробормотала Шанна.

Рюарк огляделся и окончательно убедился в том, что засады нет, нет и массивного, широкоплечего Питни. Гардины были отодвинуты, окна открыты, из глубины тесного темного двора и со стороны недалеких джунглей доносились до его ушей обычные ночные звуки — щебетание птиц да время от времени кваканье лягушек и стрекотание насекомых. Он перевел взгляд на Шанну, терпеливо ожидавшую ответа.

— Уж не хотите ли вы этой роскошью притупить мои чувства? — Он сбросил с ног сандалии. — Но я полностью испью чашу блаженства, даже если это будет стоить мне жизни!

Шанна мягко улыбнулась, и ее тонкие пальцы потянулись к поясу его бриджей.

— Вы все еще мне не доверяете?

— Я вспоминаю нашу последнюю встречу в Англии, — сухо ответил Рюарк, — и боюсь, что еще одна такая ночь может сделать меня бесполезным для любой женщины.

Шанна провела ладонями по его груди, не отрывая пристального взгляда от лица Рюарка.

— В ванну, мой прекрасный дракон. Не расходуйте впустую своего огня. Я здесь для того, чтобы выполнись условие нашей сделки. Вам больше нечего меня бояться.

Рюарк с наслаждением опустился в теплую ванну и на минуту расслабился, закрыв глаза. Неожиданно он почувствовал нежное прикосновение к своему плечу. Рюарк открыл глаза — Шанна протягивала ему бокал бренди. Он осушил его залпом и ощутил приятное жжение в горле. Приняв пустой бокал, Шанна наполнила его другим напитком и снова поднесла Рюарку. Как прикосновение мотылька к розе был ее мягкий и быстрый поцелуй в губы.

— Этот напиток лучше пить медленно, любовь моя, чтобы оценить его как следует.

Рюарк положил голову на край ванны и опять закрыл глаза, наслаждаясь ощущением теплой воды. В холодной воде бухты можно было хорошо помыться, но это было все же не то. Приоткрыв один глаз, он взглянул на Шанну.

— Так вы будете моей женой?

— Всю эту ночь, — кивнула она.

— Тогда потрите мне спину, жена!

Он отбросил губку и в ожидании наклонился вперед. Шанна подошла к нему и принялась намыливать спину своими нежными руками. Она стала похожей на сильную гладкую кошку. Руки ее легко скользили по его телу, и она любовалась мощью мускулов, к которым прикасались ее пальцы. Испытывая странное удовольствие, она неторопливо намылила и его черные волосы, вымыла их, обсушила полотенцем, затем тщательно причесала. Она массировала шею и плечи, снимая усталость. Рюарк не мог припомнить, чтобы хоть когда-нибудь в жизни ему пришлось изведать такое блаженство. Шанна провела пальцем по его подбородку, задевая ногтями за короткую щетину. Она усадила его спиной к высокой стенке ванны, достала бритву и мыло, тщательно побрила Рюарка и легко пошлепала по его лицу горячим полотенцем.

— Так делает жена? — чуть поколебавшись, спросила Шанна. — У меня так мало опыта, я не умею…

Глаза Рюарка встретились с ее глазами, так мягко и так близко сиявшими над ним. Он хотел взять ее за руку и притянуть к себе, но она отошла к открытому окну, оперлась на подоконник и стала перебирать пальцами кисточки гардин. Рюарк собирался выйти из ванны. Он заметил, как она смущенно нахмурилась, и удивился тому, какие крайние обстоятельства заставили предусмотрительную Шанну забыть о всякой осторожности.

Шанна пыталась подавить внезапно возникшую тревогу и боролась с неожиданно поднявшейся в ней волной холодности. Встретив взгляд Рюарка, она вдруг подумала, что приближается момент, ради которого она и устроила эту встречу. Не захочет ли он отомстить ей? Что ждет ее в его объятиях — наслаждение или же боль? Выйти из этой безумной игры уже было невозможно. Как она могла понадеяться на то, что какой-то раб, какой-то колонист, уже показавший, что он отнюдь не джентльмен, отнесется с уважением к ее женскому достоинству? Как могла она оказаться такой безрассудной?

За ее спиной послышался всплеск воды, Шанна оглянулась и увидела, как Рюарк выходит из ванны. Поздно! Слишком поздно!

Рюарк поднялся, чтобы взять полотенце, и увидел в глазах Шанны страх. Что это? Опять предательство? Не думает ли она удрать? Или, может быть, вызвать охрану? Рюарк ждал. Он был абсолютно беззащитен.

Взволнованная Шанна отвела взгляд от пугающего зрелища голого мужчины и подошла к кровати. Рюарк настороженно смотрел на нее, продолжая при этом вытираться, потом двинулся к ней. Глаза Шанны заметались под его прямым взглядом, она сплела дрожащие пальцы и стала вдруг похожей на маленькую девочку. Шанна призвала на помощь всю свою решимость, но голос ее, тем не менее, прозвучал тихо и слабо:

— Рюарк, я сама захотела этого. Я желаю выполнить свои обязательства. Я знаю, у вас есть причины ненавидеть меня… — Нижняя губа ее предательски задрожала. — Прошу вас, пожалейте меня, не делайте мне больно.

Рюарк пальцем смахнул слезу, медленно покатившуюся по ее щеке, и недоуменно прошептал:

— Вы вся дрожите…

Он повернулся и швырнул в угол полотенце. Шанна вздрогнула, как от боли, и взяла себя в руки, приготовившись к его атаке, но вместо этого услышала сдавленный смех.

— Неужели вы, мадам, действительно считаете меня зверем, каким-то драконом, явившимся, чтобы растерзать вас? Ах, бедная Шанна, бедная мечтательная девочка! В любви не берут. В любви отдают и разделяют. Вы дарите мне эту ночь, как я подарил вам свое имя, свободно, по нашему взаимному согласию. Но я предупреждаю вас, что это может принести вам нечто такое, что свяжет нас более крепкой связью, чем какая-либо другая.

Не ребенка ли он имеет в виду? Шанна нахмурилась и повернулась к нему спиной. Она об этом как следует не подумала. Что, если…

Руки Рюарка с бесконечной осторожностью скользнули по ней, и она обо всем забыла. Его лицо тонуло в ее волосах, пахнувших на него сладким ароматом жасмина и каких-то итальянских духов. Рюарк понимал, что должен быть очень внимателен к ней, иначе ее страх может все испортить, и старался, чтобы этого не случилось. Шанна отбросила все сомнения, уже без труда преодолела напряжение тела. Она твердила себе, что он, по меньшей мере, на эту ночь, ее муж, что с наступлением рассвета все будет кончено, и она навсегда освободится от него.

Откинув тяжелые золотистые волосы, она открыла плечо, и длинные пальцы Рюарка стали распускать шелковую тесьму, пока рубашка Шанны, ничем больше не удерживаемая, не упала к ее ногам. Кожа ее резко контрастировала с его темным загаром, и Шанна казалась прозрачной жемчужиной. Он снова обнял ее, прижимая спину Шанны к своему крепкому торсу. Шанна ощутила его твердую мужскую плоть и закрыла глаза, а его жадные губы медленно скользили по ее шее и плечу. Руки Рюарка ласкали ее, неторопливо пробуждая в ней страсть, гладили ее груди, задержавшись на животе, опускались ниже. Шанну залила волна острого возбуждения. Ее бросало то в жар, то в холод, по телу пробегала сладостная дрожь. Мысли кружились вихрем, и она забыла о том, о чем собиралась напоминать себе постоянно. Вздох вырвался из ее груди, когда она откинула голову на его плечо, рассыпав волосы по его руке. Она подняла лицо навстречу Рюарку, ее дрожащие губы приоткрылись, покорные овладевшему ими рту. Их ставшие теперь дикими, неистовыми, ненасытными поцелуи приносили упоение, и губы с нетерпением снова и снова искали друг друга. Рюарк провел руками по спине Шанны и прижал крепче к себе ее бедра. В нем кипела безумная страсть, и запылавший огонь уже выходил из-под его контроля.

Рюарк встал одним коленом на кровать, увлекая за собой Шанну, и они упали на простыни. Его рот, горячий и влажный, искал ее грудь, а руки гладили нежную, как шелк, кожу живота. Шанна закрыла глаза, уступая его ласкам, и Рюарк опустился на нее всей тяжестью тела и, раздвинув ее бедра, глубоко проник в нее. Шанна с жаром приняла в себя твердое средоточие этого бурного натиска, инстинктивно отвечая на него.

Наслаждение нарастало с такой силой, что ей начинало казаться, что она его не выдержит. Это было волшебное, безграничное буйство неумолимого экстаза.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Рюарк поднял голову и посмотрел на Шанну. Она лежала навзничь на подушке, на ее прекрасном лице застыло выражение глубокого изумления.

— Довольны ли вы своим драконом, любовь моя? — прошептал он.

Его губы нежно прижались к ее рту, и Шанна, ответив на поцелуй, проговорила прерывающимся торопливым шепотом:

— О, мой дракон Рюарк, мой дикий человек-зверь, вы просили меня выполнить обязательство по сделке, но не вы один вкусили эту сладость.

Рюарк пригладил ее пришедшие в беспорядок волосы и провел рукой по грациозной шее, вдыхая экзотический аромат, который не давал ему покоя в долгие бессонные ночи, когда он предавался мечтам о Шанне.

— Вы жалеете об этом, любимая? — хрипло спросил он.

Шанна отрицательно покачала головой. И как ни странно, она не лгала ему. Она не чувствовала никаких угрызений совести, никаких терзаний, чего так боялась. Она ощущала себя в его объятиях так же естественно, как естественно сочетаются море и прибрежный песок, дерево и земля, в которую уходят его корни. Вот это новое состояние покоя и удовлетворенности пугало ее.

Усилием воли Шанна направила свои мысли на другое. Она сдержала слово, успокоила совесть, и ничего больше. Ее руки обвивали шею Рюарка, скользили по его телу. Она тихо рассмеялась и, слегка укусив его за ухо, прикоснулась к нему кончиком языка.

— Удовлетворено ли ваше чувство справедливости, милорд?

— Да, моя девочка, я вознагражден за мучительные бессонные ночи, когда ваш образ преследовал меня, за пережитые муки от сознания, что вы так близко, и что вас невозможно увидеть, прикоснуться к вам. Да, наконец, я сорвал розу. — Лоб Рюарка прорезала морщина. — Но, как и у лотоса, уходящего корнями в речное дно, у этого цветка есть тайна, захватывающая воображение. — Его глаза внимательно изучали черты лица Шанны. — Ночь далеко не кончилась, Шанна.

Она ласково провела пальцами по его жестким бровям.

— Ведь этой ночью, — прошептала она, — я ваша жена…

Шанна тихо поцеловала его гибкие пальцы, а потом с дразнящей улыбкой вонзила свои превосходные зубы в его ладонь.

— Наградой мне за каждый час муки этой ночи будет благородство рыцаря, который дарует мне освобождение. Вы принесли много огорчений бедной девушке.

Рюарк в сомнении поднял бровь.

— Значит, вы действительно считаете меня ужасным драконом из ваших снов? А ваш сказочный рыцарь займет мое место? Но, положа руку на сердце, мадам, так ли уж я вас огорчил? Или все дело в том, что я осмелился обращаться с вами как с женщиной, а не как с неприступной красавицей на пьедестале, девственной королевой, к которой не смеет прикоснуться ни один смертный мужчина?

Полуоткрытые глаза Шанны лукаво засветились.

— Вы, по крайней мере, убедились в том, что я женщина, господин Бошан? — спросила она.

— О да, Шанна, вы женщина, — хрипло ответил Рюарк. — Женщина, созданная для любви, для мужчины, а не для грез о рыцарях и драконах. Будь я вашим драконом, Шанна, то уж будьте уверены, вашему рыцарю со сверкающим щитом было бы нелегко со мной справиться.

— Вы угрожаете мне, чудовищный дракон? — Глаза цвета морской волны расширились и смотрели на него почти с ужасом.

— Нет, Шанна, нет, любовь моя, — тихо выдохнул он. — Но и сказкам я не верю.

Он придвинулся к ней всем телом, вновь пробуждавшимся в ответ на тепло ее плоти. Его рот нашел ее губы, заставил их раскрыться и приник к ним, словно боясь, что не успеет насытиться их влажной сладостью. Дыхания их слились в одно единое. Шанна утратила чувство реальности. Ее мир опрокинулся под диким штурмом его страсти. Рука Рюарка скользнула вниз, охватила мягкую округлость ее груди, и вот уже эту грудь ласкали его губы… Шанна затаила дыхание, когда ее снова пронзило острое наслаждение. Горячие, жадные поцелуи Рюарка горели на ее обнаженной плоти. В мерцавшем свете свечей волосы его сияли мягким блеском черного атласа, оттеняя ее матовую кожу. Волосы Шанны разметались мерцающими волнами по подушке, а глаза приобрели какой-то странный глубокий оттенок дымчатой синевы. Она снова отдалась ему, упиваясь сладостью блаженства.

В минуту недолгого покоя Рюарк оторвался от Шанны, откинулся на массивное изголовье кровати, затем взбил свою подушку, притянул Шанну к себе и усадил рядом. Наполнив бокал мадерой, он протянул его Шанне.

— Выпьем из одного бокала, — сказал он, целуя ее в шею.

Шанна положила ладонь ему на грудь и не успела ответить, как его губы снова закрыли ей рот.

Они пили вино из одного бокала и целовались, ощущая вкус вина на губах. Рюарк пожирал Шанну глазами, упиваясь ее красотой. Его рука дерзко скользила по ее телу, поглаживая бедра и живот. Налитая грудь Шанны дразнила его розовыми сосками, вздрагивая от его мягких прикосновений.

Наконец они погрузились в легкий сон, не омраченный никакими кошмарами. Шанна проснулась первая и повернула голову к Рюарку. Он лежал на спине, положив одну руку ей на талию, а другую свободно откинув в сторону. Грудь его размеренно поднималась и опускалась. Она не устояла перед соблазном провести ладонью по волосам на его груди. С чувством, близким к удивлению, прикасалась она к его стройному торсу, поражаясь твердости мускулов. Ее ласки разбудили Рюарка. Шанна взяла его за подбородок и заглянула в глубокие янтарные глаза. Теперь они не улыбались. Взгляд его был настолько сосредоточен на ней, что она почти испугалась. И во власти порыва, показавшегося ей самой удивительным, снова прижалась к нему, отвечая на каждое проявление бурной страсти Рюарка. Она смотрела, как его губы, искали ее грудь, прижимала к себе его голову, отвечая на эту ласку и доведя его возбуждение до крайнего предела. Обхватив снизу ее бедра, Рюарк притянул ее к себе, и они снова вкусили блаженство союза тел.

Потом Шанна лежала на его груди. Окна комнаты выходили на восток, и в них они увидели первый розоватый проблеск рассвета. Вздохнув, Шанна нехотя поднялась с кровати. Рюарк молча смотрел, как она надела рубашку, потом платье и сунула ноги в домашние туфли. Выходя из комнаты, она обернулась.

— Итак, условия сделки выполнены. — Она проговорила эти слова едва слышным голосом и, быстро повернувшись, вышла.

Рюарк прислушивался к ее торопливым шагам, пока не хлопнула входная дверь. Тишину нарушил его мягкий голос:

— Да, Шанна, любовь моя, условия выполнены. Но как быть с нашими брачными узами?

Несмотря на то, что Шанна не выспалась, она вновь обрела душевное равновесие, и к ней вернулось обычное хорошее настроение. Она освободилась от тяжкого бремени.

Действительно, ее согласие выполнить свое обязательство и восстановить в глазах Рюарка свою честь сделало чудеса. Рюарк не сможет больше ничего требовать от нее, как бы изощрены ни были его доводы. Все это теперь в прошлом. С этим покончено! Она свободна! Это была очаровательная интермедия, но теперь все! Теперь она может посвятить себя более важным делам. Среди рутинных повседневных забот Рюарк стерся из ее памяти. Она была весела, все у нее ладилось.

Во второй половине дня ее отец вершил суд, разбирая конфликты между своими «подданными». Шанна была рядом, делала какие-то записи и давала советы. Затем они объехали склады, где она тщательно занесла в книгу сообщения о наличии товаров. Урожай был богатым, и вдоль складских стен высились горы бочек с черным ромом, готовые к отправке. Кладовые были заполнены кипами конопли, привезенной с островов. Здесь же были и бочонки с индиго, служившим сырьем для изготовления дорогой синей краски, а также много сортов табака, местный хлопок и другие материалы, необходимые английским фабрикам.

Ужинать Шанна с отцом сели поздно. Поднявшись в свою спальню, она быстро уснула, так как на сердце у нее было легко. Следующий день прошел, как и предыдущий, и ночь ее капитуляции почти выветрилась из ее памяти.

На пятый день погода изменилась, небо заволокло тучами, и поднялся сильный ветер. Шанна с отцом поехали в предгорья, чтобы проверить, как идут полевые работы. Неожиданно Траерн решил заехать на строительство новой дробилки для сахарного тростника.

Приближаясь к этому месту, они услышали странный звук, сотрясавший воздух. За последним поворотом они увидели источник этого шума: высокие сваи уходили в землю под ударами большого камня, который на перекинутых через блоки канатах поднимали мулы, и который затем падал с высоты на толстые торцы свай.

Экипаж остановился, и восхищенный Траерн, не отрываясь, стал наблюдать за работой устройства. Механика была довольно проста, но требовала хорошей сообразительности от изобретателя, и Шанна догадалась, кто этот изобретатель, еще до того, как к ним подошел мастер вместе с Рюарком. Тот приблизился к экипажу с той стороны, где сидел ее отец, и стал объяснять сквайру, что на сваи будут опираться громадные барабаны, в которых из тростника должен отжиматься сладкий сок.

— Кузнецу уже дан заказ на металлические детали по чертежам господина Рюарка, — мял шляпу в руках мастер, — и, если он выполнит заказ вовремя, все будет готово к моменту поступления первых партий тростника.

Тем временем Шанна подняла глазами и увидела, как пристально смотрит на нее Рюарк. Губы его тронула едва заметная улыбка, в которой не было ни угрозы, ни насмешки, ни презрения. Простая улыбка, почему-то взволновавшая ее больше, чем следовало бы. Она кивнула в знак приветствия и отвернулась от Рюарка с выражением полного равнодушия. Отец что-то спросил у Рюарка, но ответ его она уже не слышала, ее мысли были заняты теперь другим.

Несколько минут спустя они уже ехали обратно. Шанна забыла о встрече и к началу обеда снова выглядела беззаботной. К ним присоединился Питни. Пообедав, они со сквайром уселись за шахматы.

Довольная прошедшим днем, Шанна вернулась к себе и быстро заснула здоровым сном. Был уже второй час ночи, когда она внезапно проснулась. Она долго лежала неподвижно, глядя в темноту. За окнами шумел дождь, тяжелые тучи придавали ночному мраку неестественную черноту. Наконец она поняла, что ее разбудило. Ей почудилось тепло тесно прижавшегося к ней тела, горячие губы, раздвигавшие ей рот, и крепко державшие ее руки. Она почти осязала прикосновение к своей груди чьей-то руки, которая потом ласково гладила ее бедра. Она ощутила твердый, горячий жезл мужчины, проникающий в ее тело…

Шанна пришла в смятение от преследовавшего ее ощущения наслаждения. Чем так околдовал ее этот Рюарк, что она снова стремится к близости с ним? В комнате она была одна, но совершенно не сомневалась в том, что, будь здесь Рюарк, она отдалась бы ему… нет, вцепилась бы в него и потребовала бы, чтобы он снова дал ей то, чего она так желала.

Она никогда так полно не чувствовала себя женщиной, как тогда, когда играла роль его жены. Даже теперь, когда она лежала на своей кровати в темной комнате, Шанна не переставала удивляться тому, что она не испытывала ни чувства стыда, ни угрызений совестя за ту ночь или за эту, сегодняшнюю, когда она страстно желала его снова. Ее молодость, вожделение, жившее в ее теле, воспоминание об умении Рюарка любить все больше отравляли ее сладким ядом желания, и голова ее кружилась от одной мысли о том блаженстве, которое они вместе познали.

«Он обыкновенный мужчина, — шептала она в темноте. — И не наделен ничем особенным, что отличало бы его от других. Я найду себе мужа, и у нас будет то же самое».

Ни одному из бесчисленных поклонников Шанны не удавалось вызвать в ней хотя бы малейшее волнение. Они не могли заставить играть ее кровь, а когда на фоне этой безликой массы появилось загорелое лицо Рюарка, сердце Шанны глухо забилось от сладкого предчувствия.

«Почему именно этот колонист оказался тем, кому было суждено разбудить мои чувства? — шептала она, обращаясь к черным теням своей спальни. Она злилась на себя за то, что позволила ему так глубоко проникнуть в ее мысли. — Нет, я выкину его из головы! Сделка состоялась! И между нами больше ничего не будет!»

Несмотря на все усилия, ей не удалось убедить себя. В конце концов, она снова уснула, но сон ее теперь был уже не таким спокойным, как раньше.

Солнце стояло высоко, когда следующим утром Шанна присоединилась к отцу в столовой. Она увидела на столе лишние приборы, из чего могла сделать вывод, что к завтраку отцом были приглашены двое. Траерн поздоровался с ней, он явно торопился быстрее покончить с едой.

— Вы можете сегодня не ездить со мной, Шанна, — сообщил он ей, допивая крепкий черный кофе.

Шанна ничего не сказала, а лишь оглядела стол. Она ощущала чье-то странное присутствие в комнате. Не осталось не замеченным ею и небольшое фарфоровое блюдце рядом с одной из тарелок, на котором чернел пепел, явно из трубки.

— Здесь снова был мистер Рюарк? — В голосе Шанны слышалось раздражение.

— Ну да, — фыркнул отец. — Но волноваться вам нечего, дочка. Он ушел. — Орлан вытер губы большой салфеткой, поднялся и взял из рук Милана трость и шляпу. — У нас с ним сегодня дела первостепенной важности. Я снова увеличил ему жалованье и принял решение поселить его поближе к дому, чтобы он всегда был под рукой. Я предоставил ему на выбор один из коттеджей. — Траерн слегка улыбнулся. — И он выбрал самый лучший, тот, что на поляне, под деревьями. — Траерн взглянул на Шанну и твердым голосом добавил: — Как хозяйке поместья, вам, разумеется, придется проследить за тем, чтобы там все было в порядке.

Шанна была настолько ошеломлена словами отца, что почти потеряла дар речи. Она пыталась найти в них какой-то скрытый смысл. Не обнаружив его, она согласно кивнула:

— Я пошлю туда слуг.

С несколько раздраженным видом отец ее надел шляпу.

— Я не хотел бы, чтобы к этому человеку впредь вы относились пренебрежительно. Вам он явно не нравится, но для меня представляет большую ценность, и я надеюсь убедить его остаться у нас после того, как будет оплачен его выкуп. Я вернусь к обеду. — Траерн задержался в дверях и, оглянувшись, слегка улыбнулся, словно желая смягчить свои слова: — До свидания, дочка.

Шанна еще долго сидела, глядя вслед отцу, но видела при этом стройную, бронзовую от загара фигуру Рюарка на их общей кровати.

Он будет спать там, в той самой постели, где они принадлежали друг другу! Будет мыться в той же ванне! Перед ней вереницей проходили образы один ярче другого. Если бы Милан, занятый приготовлением завтрака для нее, зашел в этот момент в столовую, он увидел бы Шанну с пылающим лицом и устремленными вдаль мечтательными глазами.

Коттедж был приготовлен, и Рюарк со своим жалким скарбом перебрался в него в тот же вечер. Он воспользовался латунной ванной, долго мылся и вспоминал Шанну то в белой газовой рубашке, склоняющуюся над ним, шепчущую что-то ему на ухо, то похожую на маленькую девочку, то обнаженную, стонущую под ним в исступленном экстазе.

Надев короткие бриджи, Рюарк бродил по комнатам, заглядывал в пустые сундуки и шкафы, перелистывал книги в поисках какого-то развлечения, которое могло бы помочь ему собраться с мыслями. Это ему не удавалось, так как вокруг не было ничего такого, что могло бы увлечь его сильнее, чем Шанна.

Рассвет был светлым и ярким. Ворвавшиеся в спальню солнечные лучи пробудили Шанну от ее тревожного сна. Зная ее привычку вставать поздно, Эргюс не торопилась с приходом, и Шанна сама приводила в порядок свои волосы. Она не находила объяснения своему состоянию, то и дело впадая в задумчивость, механически водила щеткой по волосам и невидящими глазами смотрела в зеркало. Из груди ее вырвался печальный вздох, когда она надевала домашнее платье. Завязав пояс на тонкой талии, она вышла из своих апартаментов, не имея никакой определенной цели, и стала медленно спускаться по винтовой лестнице. Шанна была уже на середине лестницы, когда услышала мужские голоса в холле у входной двери и узнала сдержанный смех Рюарка, отвечавшего на радостное приветствие привратника. Шанна затихла. Глаза ее теперь имели определенную цель, а сама она с волнением вслушивалась в уверенный голос Рюарка, на вопрос которого последовал четкий ответ:

— Сквайр сейчас спустится, мистер Рюарк. Не присядете ли пока в столовой?

— Спасибо, Джейсон, я подожду здесь, в холле. Видно, я пришел слишком рано.

— Хозяин Траерн просит вас чувствовать себя здесь как дома, мистер Рюарк. Не пройдет и двух минут, как он появится. Мало кто встает здесь раньше его. Он много поработал за свою жизнь и не любит нерасторопных лентяев. Я буду на заднем дворе, мистер Рюарк. Позовите меня, если я вам понадоблюсь.

Шанна услышала удалявшиеся шаги Джейсона и, когда они затихли, перегнулась через перила и всмотрелась в полумрак холла. Как обычно, в белой рубахе и коротких штанах, Рюарк стоял перед портретом Джорджианы, пристально рассматривая ее черты, и Шанна спросила себя, о чем он в эту минуту думал. Между матерью и дочерью было большое сходство, хотя волосы Джорджианы были светлее, а глаза — серые, мягкие и улыбчивые. Узнавал ли Рюарк ее в этом изображении или же просто любовался портретом, как делали многие другие?

В этот момент, пока она смотрела на него, какая-то искра пробежала между ними, и Рюарк, обернувшись, устремил взгляд наверх, словно чувствовал, что она там. Взгляд этот застал Шанну врасплох, и у нее не было возможности скрыться. Он подошел к лестнице и, поставив ногу в сандалии на первую ступеньку, буквально ощупал ее взглядом. Светло-зеленое домашнее платье облегало тело молодой женщины, подчеркивая округлую грудь и изгиб бедер, и открывая внизу длинные стройные ноги. Вид у нее был холодный и величественный, будто жрица спускалась по ступеням храма.

— Доброе утро, — прошептал Рюарк, и голос его прозвучал в ее ушах музыкой.

— Здравствуйте, сэр. — Ее тон был веселым, почти насмешливым. — Вы останетесь завтракать?

— А вы будете? — Вопрос Рюарка прозвучал скорее как просьба.

— Папа не одобрил бы мой наряд, тем более что завтракать я буду в вашем обществе.

— Так переоденьтесь и, пожалуйста, приходите. Я очень вас прошу.

Шанна кивнула в знак согласия, и по лицу Рюарка медленно расплылась улыбка, открывшая ровные белые зубы. Он бегло оглядел ее в домашнем платье, и у нее перехватило дыхание от этого раздевающего ее взгляда.

— Хотя, если сказать честно, я не разделяю, мнение вашего отца, мадам. Я буду ждать вас.

Не дав ей времени ответить, Рюарк резко повернулся и направился в холл. Секундой позже откуда-то из недр дома послышался голос Траерна, и Шанна быстро поднялась к себе. Оказавшись в спальне, она принялась лихорадочно рыться в шкафу в поисках подходящего платья. Недовольно хмурясь, она выбрасывала одежду прямо на ковер, хотя всегда отличалась аккуратностью. Вошедшая почти сразу Эргюс застала Шанну стоящей среди разбросанной одежды и надевающей юбку.

Туго зашнурованная, с желтой лентой в волосах, Шанна вошла в столовую. Рюарк быстро поднялся с места, во взгляде его сквозило восхищение. Он улыбнулся Шанне. Отец же проявил большую сдержанность. Вся его жизнь проходила в труде, и он не одобрял фривольностей ни в поведении, ни в одежде. Он с трудом понимал дочь, казавшуюся счастливой без мужа и детей и находившую удовольствие лишь в том, чтобы, как ветер, носиться на Аттиле да лениво покачиваться на волнах прибоя.

— У меня сегодня много дел, дочка. Не нужно слишком важничать. Садитесь за стол.

Рюарк поспешил подвинуть Шанне стул. Она наградила его благодарной улыбкой, и, когда он возвращался на свое место, Траерн раздраженно пробормотал:

— Ох уж эти молодые люди! Теряют голову, едва увидев хорошенькую девушку!

— Сударь, — заметил Рюарк, — вы тоже потеряли бы голову, будь это не ваша дочь.

— Вы слишком мне льстите, господин Рюарк. — Она метнула взгляд на отца и многозначительно добавила: — По правде говоря, мне здесь редко приходится выслушивать комплименты.

— О! — взорвался Траерн. — Стоит мне подбросить немного угля в это пламя, и запылает весь остров! Ну а теперь, с вашего разрешения, не можем ли мы заняться делами?

— О, разумеется, папа. — Уголки губ Шанны изящно приподнялись, а в сине-зеленых глазах мелькнул озорной огонек. — Даже силы небесные не смогут помешать вам.

— Пусть только попробуют! — Проворчал Траерн.

Рюарк, пряча улыбку, уткнулся в чашку, но через секунду обратился к хозяину с совершенно серьезным лицом.

— Так о чем вы спрашивали, сэр? Боюсь, что я упустил нить нашего разговора.

— Уф! — недовольно фыркнул старик. — Я повторю. Речь идет о дробилке. Достаточна ли будет ее мощность, чтобы можно было обрабатывать тростник и с других островов?

Рюарк утвердительно кивнул, и они углубились в подробности. Взяв из рук Милана тарелку, Шанна спокойно принялась за фрукты со сливками, искоса наблюдая за Рюарком. Его умение поддержать любую беседу восхищало Шанну, и она убедилась, что отец тоже восторгается его умом.

В тот же день вечером Траерн в гостиной говорил о том, какие надежды он возлагает на Джона Рюарка.

— Ведь я был больше торговцем, чем плантатором, Шанна, и вы понимаете, что в мои годы я нуждаюсь в человеке, который лучше меня разбирается в сельском хозяйстве и в машинах. Господин Рюарк сделал очень много для увеличения нашего состояния. Когда меня не станет, вам понадобится какой-то верный человек, чтобы помогать вам справляться со всеми делами. Вы долго отсутствовали. Я старею и могу не успеть научить вас всему тому, чем вам придется заниматься. Сделать это способен господин Рюарк, и я надеюсь, что вы не будете этому противиться.

Шанна была ошеломлена. Не хватало, чтобы Рюарк стал ее советником во всех вопросах, включая возможных претендентов на ее руку, — ведь не оставаться же ей всю жизнь безутешной вдовой! Из ее груди вырвался вздох.

— У вас такой вид, словно вы огорчены моими словами, дочка. Почему вы так ненавидите этого человека?

— Папа! — Шанна положила на его руку свою и печально улыбнулась. — Я хочу сама быть хозяйкой своей судьбы.

Траерн открыл было рот, чтобы настоять на своем, но Шанна наклонилась к нему и нежно приложила палец к его губам. Она улыбнулась ему, и старый, готовый уже было рассердиться, Траерн размяк под ее лучистым взглядом. Шанна же продолжала почти шепотом:

— Папа, я не буду с вами спорить и вообще возвращаться к этой теме.

Она прикоснулась губами к его лбу и, шурша шелком юбки, вышла. Траерн продолжал сидеть, в удивлении шевеля губами и недоумевая, как случилось, что последнее слово осталось не за ним, а за дочерью? И все же он не сердился на нее.

Глава 9

На остров опускался вечер. Шанна последний раз критически взглянула на свое отражение в зеркале, слегка хмурясь при мысли о том, что должна выглядеть перед сегодняшними гостями остроумной и очаровательной. Ее не оставляло волнение. Все было не по ней, и даже сознание своей безупречной красоты, которую подчеркивало платье из дорогого атласа цвета слоновой кости с не менее дорогими кружевами, не уменьшало ее недовольства. Она сердито смотрела в зеркало, пока Эргюс заботливо украшала жемчугом ее тщательно уложенные косы. Шанна слегка поправила квадратное декольте, по краям которого мерцали такие же жемчужины. Вырез платья был глубоким и настолько открывал ее полную грудь, что казалось, платье держится на ней каким-то чудом.

— Вы восхитительны, — улыбнулась Эргюс.

Шанна была наделена той редкой красотой, которая не теряла своего очарования в любое время. Даже рано утром, когда волосы ее были в беспорядке, а глаза еще сонные, лицо ее дышало чувственностью, способной наполнить гордостью сердце любого супруга, а то и разжечь страстное желание.

Шотландка неодобрительно ворчала:

— Мистер Рюарк и так не может оторвать от вас глаз, а сейчас и совсем потеряет голову. Но, как видно, этого вы и добиваетесь, и выбрали это платье, потому что знали, что он будет среди гостей.

— Ах, Эргюс, не ворчи, пожалуйста, — взмолилась Шанна. — В салонах Франции леди обнажаются гораздо больше. И уж, разумеется, я надела это платье вовсе не ради господина Рюарка!

— Ну, разумеется! С чего бы? — с иронией заметила Эргюс.

Шанна, уперев руки в бока, в раздражении повернулась к служанке.

— Прекрати, Эргюс. Ты то и дело на что-то намекаешь с того вечера, как я велела тебе привести в коттедж господина Рюарка. Скажи, что ты имеешь в виду?

Эргюс энергично тряхнула головой.

— Да, я скажу. Я знаю вас с пеленок и нянчила вас, когда сама была еще ребенком. Вы превратились в самую прекрасную женщину, о которой только может мечтать мужчина. Я была с вами в беде и в радости. Я встала на вашу сторону, когда ваш отец решил выдать вас замуж не за человека, а за его имя. Но я не могу вас понять, когда вы, как маленькая распутница, тайно встречаетесь с мистером Рюарком. Вы получили изысканное воспитание и образование. Мы все, в том числе и этот упрямец, ваш отец, желаем вам всего самого лучшего. Неужели вы не понимаете, что вам надо выйти замуж и обзавестись детьми? О, я понимаю, что такое любовь. В молодости у меня был Джейми, и мы хотели пожениться, но он мечтал о море и ушел служить на один из кораблей Королевского флота. Родители мои умерли, и мне пришлось искать работу, чтобы прокормиться. С тех пор я никогда больше не видела моего Джейми, хотя прошло уже много лет. Я могу понять, почему вы увлечены этим красавцем, мистером Рюарком, превосходящим всех тех, кто осмеливался ухаживать за вами. Но то, что вы делаете, — плохо. И вы это понимаете. Оставьте его, пока обо всем не узнал отец, и выходите поскорее замуж за какого-нибудь глупого лорда.

Шанна принялась ходить взад и вперед по комнате. Она не могла больше откровенничать с этой женщиной. Если бы отец обо всем узнал, он обвинил бы Эргюс в соучастии и прогнал бы из дома. Но слова ее произвели на Шанну впечатление.

— Я не хочу больше говорить о господине Рюарке, — бросила она через плечо.

Служанка заговорила снова, твердо решив вложить в эту хорошенькую головку хоть немного здравого смысла.

— Что, если вы забеременеете? Подумайте только, что скажет ваш отец? Он прикажет кастрировать вашего мистера Рюарка, и вы не сможете сказать и слова наперекор ему. Вы, наверное, и не подумали о том, что можете стать матерью его ребенка, а? Или вы надеетесь на то, что эти любовные игры пройдут для вас безнаказанно? Ах, девочка, не обольщайтесь! Это дерзкий и страстный человек. Он сумеет посеять в вас свое семя, и вы, без мужа, раздуетесь, как дыня.

Шанна кусала губы, не находя, что ответить. Это было на нее не похоже. Обычно она за словом в карман не лезла, и разве что реплики отца оставляла без ответа.

— И если этого еще не произошло, — продолжала Эргюс, — то ваша беременность — всего лишь вопрос времени. Прекратите это безумие, пока не поздно! Если вы не можете сделать этого, я сама скажу Рюарку, чтобы он оставил вас в покое. Хотя сомневаюсь, что он согласится. Он настолько очарован вами, что не побоится самой смерти. Прекратите же все это, заклинаю вас. Если обо всем узнает ваш отец, то больше всех пострадает именно мистер Рюарк. — Эргюс прижала ладони к вискам и запрокинула голову, словно взывая к небу. — Какой стыд! Подумать только: вы овдовели совсем недавно. Ваш бедный муж едва успел остыть в могиле, как вы уже спутались с простым рабом! О, какой стыд!

— Довольно! — воскликнула Шанна, резко взмахнув рукой: уймется ли эта женщина? — Я больше не буду с ним встречаться.

Эргюс пристально посмотрела на свою хозяйку.

— Вы действительно так думаете?

Шанна энергично кивнула:

— Да, именно так. Я больше не лягу с ним в постель. С этим покончено.

Удовлетворенная, Эргюс выпрямилась.

— Так будет лучше для вас обоих. Вы найдете себе мужчину, за которого вас выдаст отец, у вас будут от него дети, и вы забудете мистера Рюарка.

Шанна долго смотрела вслед скрывшейся за дверью женщине, спрашивая себя, действительно ли все кончено с этим огнедышащим Рюарком, столь уверенным в своих способностях. Он знает секреты ее тела лучше ее самой. «Скольких невинных девушек уложил он в свою постель, прежде чем стать таким сведущим в искусстве любви? Вульгарный грубиян! Не думает ли он, что я буду есть сахар с его ладони? Неужели он думает, что ему стоит лишь свистнуть, чтобы я примчалась к нему?»

Шанна кипела от возмущения. Она не какое-то бессловесное животное, чтобы откликаться на зов любого мужчины.

«Уж не думает ли он, что я всегда у него под рукой? — рассуждала она про себя. — Что я буду просить его милости, как какая-нибудь шлюха в лондонском притоне? — Она внезапно подумала о Милли, которая несла всякий вздор, лишь бы он уделил ей хоть каплю своего внимания. Скольким еще девушкам на острове он вскружил голову? — О, мой бронзовый дракон, если вы воображаете, что меня можно вести на поводке, как собачонку, то вы скоро почувствуете мои клыки на собственной шкуре. — Глаза ее сузились. — Идите сюда, мой дракон Рюарк, и я заставлю вас почувствовать, как в руку, потянувшуюся за розой, вонзаются колючки. Я заставлю вас ползать у моих ног еще до того, как кончится этот вечер, молить о самой малой моей милости».

Исполненная решимости достичь поставленной перед собой цели, Шанна поправила декольте своего платья и капнула несколько капель духов в глубокую ложбинку между грудями.

«Может быть, я позволю ему прикоснуться ко мне, — практично подумала она, и при мысли об этом ее пронзило горячее, обжигающее желание. — Да, я выйду одна на веранду, и он, этот грубый негодяй, под каким-нибудь предлогом присоединится ко мне. — Она смаковала воображаемую сцену, и коварная улыбка растянула ее губы. — Я притворюсь благосклонной на время, а потом сделаю вид, что он мне надоел, и оттолкну его. Тогда-то он и взмолится о снисхождении».

Но до того она пристыдит его за этот дикарский наряд перед офицерами испанского судна, бросившего якорь в их порту, да так, что он, надевая свои отвратительные штаны, будет всегда помнить об этом позоре. Неотесанный колонист! Она преподаст ему суровый урок благопристойности!

Завтракая за отцовским столом, Рюарк вел себя довольно прилично, но сегодня он впервые будет присутствовать на званом обеде. Нет сомнений в том, что молодые леди найдут его привлекательным. На этом обеде будет достаточно женщин, у которых он сможет вызвать восхищение. Ведь капитаны судов Лос-Камельоса находятся в плавании, а их жены и старшие дочери непременно будут в числе гостей. Но эти матроны для него уже староваты, а их дочки слишком глупы. Однако о вкусах не спорят, Он тут же помчится за какой-нибудь девицей в кабачок. И сможет потом похвастаться победой еще над одной или двумя девственницами.

Шанна прошла через парадную столовую, проверяя убранство стола. Зала была освещена множеством свечей, пляшущие огоньки которых играли на призмах хрустальных подвесок подсвечников, на гранях бокалов и на фарфоровой посуде. От букетов цветов разносился тонкий аромат, который подхватывал легкий ветерок, врывавшийся в открытые окна. У сквайра давно было заведено принимать гостей-островитян с соблюдением этикета, подобающего пэрам Англии. Иногда его гостями были всего лишь надсмотрщики с женами, но и им оказывались королевские почести. Сегодня будет смешанная публика, однако Рюарк — единственный приглашенный из рабов, да и надсмотрщиков ожидалось всего несколько, и то старших. Обедавшие у Траерна никогда не знали, кто окажется их соседями по столу.

Шанна постояла перед открытыми дверьми гостиной, оглядывая сидевших там гостей. Двери были широко распахнуты, свободно пропуская прохладный вечерний воздух. Небольшая группа музыкантов исполняла камерную музыку, мелодия которой смешивалась с негромким гулом голосов. Гости были в своих лучших нарядах, испанские офицеры блистали мундирами, дамы шелестели шелками и атласами пышных юбок. Спиной к Шанне стоял незнакомый, превосходно одетый мужчина, чем-то напомнивший ей Рюарка, которого пока нигде не было видно. Возможно, ему хватило здравого смысла вообще не появляться на этом собрании.

Траерн подошел к Шанне и, гордый за свою дочь, улыбнулся:

— Наконец-то, дорогая. А я уже почти отчаялся вас дождаться, хотя известно, что самое сладкое подают на десерт.

Шанна звонко рассмеялась в ответ на его комплимент. Потом, по пути в гостиную, она сказала:

— Папа, вы не предупредили меня о том, что сегодня у нас будут новые люди. — Шанна через плечо указала на незнакомца. «Я могла бы им воспользоваться, чтобы посмеяться над Рюарком», — цинично подумала она. — Не хотите ли вы представить его мне?

Траерн с озадаченным видом посмотрел на нее. Тем временем шум в гостиной улегся при появлении хозяйки дома. Все взгляды остановились на ней: оценивающие — мужчин, завистливые — женщин. Кое-кто из матрон с досадой оборачивался на своих вдруг ставших такими простоватыми плоскогрудых дочерей, втайне желая, чтобы Шанна Бошан поскорее нашла себе второго мужа и позволила бы остальным мужчинам проявить интерес к менее привлекательным девицам.

Шанна грациозно раскланивалась с гостями, улыбалась им, как и подобало хозяйке, и, наконец, повернулась к незнакомцу…

— Рюарк! — Это имя непроизвольно сорвалось с ее губ, и лицо ее выразило крайнее удивление. Желая скрыть свои чувства, Шанна стала обмахиваться веером под неторопливо раздевавшим ее взглядом. На Рюарке был темно-синий сюртук, подчеркивавший его высокую фигуру. На фоне загорелых рук резко выделялись кружевные манжеты белоснежной рубашки, а темные шелковые чулки и прекрасно сшитые бриджи облегали длинные ноги с твердыми мускулами и узкие бедра.

— Я был уверен, что вам уже доводилось встречаться, — дошел до ее сознания иронический голос стоявшего рядом отца, который явно давал понять, что ситуация его очень забавляет.

«Отцу я это прощу, — подумала Шанна, — но Рюарк так просто не отделается».

Овладев собой, Шанна грациозно шагнула вперед, подавая руку приблизившемуся Рюарку.

— Господин Рюарк, — чистым и лучезарным, как новый шестипенсовик, тоном проговорила она, стараясь не замечать легкого трепетного наслаждения, которое она невольно испытывала от прикосновения его пальцев. — Я не узнала вас в таком шикарном наряде. Я так привыкла видеть на вас ваши бриджи…

Улыбка Рюарка была ослепительной, а манеры — безукоризненными. Он склонился в куртуазном поклоне и прижался губами к тыльной стороне ее руки, слегка прикоснувшись к ней языком. Шанна задохнулась, вырвала руку и покраснела, сообразив, что они привлекли к себе всеобщее внимание. Рюарк выпрямился и криво ухмыльнулся в ответ на ее ледяную улыбку. Шанна усилием воли овладела собой, когда к ним подошел предостерегающе нахмуривший брови сквайр.

— Это подарок вашего отца, мадам Бошан, — прокомментировал Рюарк замечание Шанны по поводу его костюма. Голос его словно ласкал эту фамилию, как драгоценность, а глаза на мгновение опустились на ее почти открытую грудь. Этот беглый взгляд обжег Шанну. Она смущенно прикрыла кружевным веером низкий вырез платья и пожалела о том, что она в таком наряде, который совсем не защищает ее от его нескромных взглядов. — Я полагаю, — продолжал он, — что такое короткое время было невозможно лучше воспользоваться клубком ниток и куском ткани.

— Ба! — взорвался Траерн. — Так или иначе, мой портной обманул меня. — И огорченно объяснил Шанне: — Он так жаловался на бедность, что я заплатил ему за один костюм столько, сколько стоят два. А потом проверил его счет и понял, что этот нищий может вскоре завладеть всем островом!

Рюарк усмехнулся:

— Легче сэкономить шестипенсовик, чем заработать другой взамен потраченного.

— Сделки — это моя стихия, господин Рюарк, — отозвался Траерн. — И в этой игре редко кому удается меня провести. Можете считать, что вы один из этих немногих.

— Простите, сэр, — мягко ответил Рюарк, глядя при этом на Шанну и словно обращаясь к ней, — но я единственный в своем роде.

Это прозвучало как заявление о намерении оставаться единственным мужчиной в жизни Шанны. Под его взглядом она, что называется, закусила удила и положила на руку отца свою.

— Я покидаю вас, папа. Я должна уделить внимание и другим гостям.

Оба мужчины посмотрели ей вслед, и каждый думал о своем.

— Не могу понять нынешнюю молодежь, — раздраженно проговорил Траерн. — Боюсь, что у нее не хватает здравого смысла.

Он остановил проходившего мимо слугу и приказал принести рому и горькой настойки для себя и Рюарка.

Шанна выбрала себе место как можно дальше от Рюарка и наградила благодарной улыбкой Милана, подавшего ей чашку чаю. За чаем она подвела итоги. Первый раунд она проиграла, но это далеко не решало исхода схватки. Она заметила мадам Дюпре с мужем, оживленно болтавших с испанскими офицерами. Вот с чего она начнет снова свои действия. И даст понять этому безумцу, что он берет на себя слишком много, претендуя на исключительное право на нее. Шанна отставила чашку в сторону, прикрылась веером и подошла к супругам Дюпре.

— Дорогая Фэйм, — приветливо улыбнулась она, — вы просто восхитительны.

Мадам Дюпре и впрямь была хороша. Шанна не понимала бесконечных увлечений Жана другими женщинами, когда в собственном доме его ждала такая редкая драгоценность, Шанне показалось, что Жан слегка нервничал. «Так ему и надо, этому волоките», — подумала она.

— Шанна! — Фэйм весело приветствовала хозяйку дома. Акцент придавал ее голосу еще больше шарма. — Вы так прекрасны!

— О, благодарю вас, — рассмеялась Шанна, раскланиваясь с испанцами, сверкавшими белозубыми улыбками и пожиравшими ее глазами. — Не могу ли я присоединиться к вашей компании, Фэйм?

Фэйм с легкой грацией откинула голову.

— Ну, конечно же, Шанна! Посплетничаем о неудачниках. О, разумеется, к вам это не относится. А если говорить серьезно, то я была очень огорчена, узнав о вашем несчастье. — Она горестно вздохнула. — Ах! Овдоветь так быстро! Но давайте же я представлю вас этим господам. Они только и думают о том, чтобы вы обратили на них внимание.

Офицеры во главе со своим капитаном откликнулись с энтузиазмом, выражая восторг перед красотой женщин на Лос-Камельосе.

— Шанна, — воспользовавшись короткой паузой, заговорила Фэйм, — кто этот человек, вон там? Тот красавец, что поцеловал вам руку?

Шанна хорошо знала, кого та имела в виду.

— Это господин Рюарк, раб моего отца.

— Какой мужчина! — воскликнула Фэйм, заставив своего мужа поднять брови. — Он раб, сказали вы?

— Да, дорогая, — вмешался Жан. — Мы привезли его сюда декабрьским рейсом в прошлом году. Кажется, его выкупили из долговой тюрьмы.

— Но, Жан, его костюм! Он, разумеется, не…

— Да, малышка, — отвечал француз, раздраженный тем, что его жена находит очаровательным другого мужчину. Он не догадывался об уловках супруги, старавшейся вызвать в нем ревность. Она была любящей женой, но ее угнетало легкомыслие мужа. Жан разгладил рукой красный китель и раздраженно смахнул пылинку с манжеты.

— Этот раб завоевал расположение сквайра, и говорят, что он заслуживает его, хотя ходят слухи о том, что это вовсе не так. А кое-кто даже утверждает, что он грамотный человек и опытный инженер. Не следует верить всему, что говорят люди, дорогая.

— Как это странно, Шанна, — вслух размышляла Фэйм, — человек с такими талантами — и вдруг раб. Он великолепен!

Жан Дюпре покраснел от раздражения. Шанна с удовлетворением смотрела на него. Она хотела преподать ему урок. Может быть, он станет менее прытким, если поймет, что и его жену тоже можно соблазнить. Желая продолжить начатую игру, Шанна прошептала сквозь кружево своего веера, но достаточно громко, чтобы услышал Жан:

— Ах, Фэйм, говорят, что у него привычка спать голым.

Фэйм втянула в себя воздух сквозь сжатые зубы:

— Какой мужчина!

Жан чуть не задохнулся от ярости. Он подозвал ближайшего слугу, взял с его подноса бокал шампанского и стал пить, как-то странно поглядывая на Фэйм. Внезапно он увидел ее в новом свете и понял, что статус жены не сделал ее красоту менее привлекательной.

— Капитан Морель, — любезно улыбаясь, обратилась Шанна к высокому испанцу, — расскажите мне об Испании. Я давно мечтаю там побывать, но, увы, у меня так мало свободного времени, что не удается превратить эту мечту в реальность.

Худощавый и смуглый, но не слишком красивый, тот перевел на нее глубокий, восхищенный взгляд.

— Сеньора, я с удовольствием сам отвез бы вас в Испанию. Вам стоит сказать лишь одно слово, и я тут же отправлюсь готовить корабль к отплытию. Но, — обратился он к молодому лейтенанту, — нам придется завязать глаза всем мужчинам, иначе красота этой принцессы ослепит их и, уж во всяком случае, заставит забыть о своих обязанностях.

Прикрывшись веером, Шанна рассмеялась.

— Вы очаровательны, капитан, но, боюсь, слишком мне льстите.

— Вы говорите о лести, сеньора? За всю мою жизнь я не был более серьезен, — тепло заверил капитан Морель. Он взял с подноса подошедшего слуги бокал шампанского и с легким поклоном предложил его Шанне: — Сеньора, ваша красота затмевает сияние неба!

Шанну все это забавляло. В ее смехе слышались серебристые переливы, пленявшие окруживших ее мужчин. Она была весела и очаровательна и беззаботно флиртовала с испанцами, зная, что они скоро отплывут на своем корабле. Ей не хотелось оставаться надолго предметом их не слишком для нее приятного внимания.

Гости вернулись в парадную столовую. Питни с ее отцом заняли кресла в углу и переговаривались над шахматной доской, не убранной со вчерашнего вечера. Рядом с ними стоял Ролстон, как всегда, в гордом одиночестве. Шанна ответила холодной улыбкой на его взгляд. Она о чем-то задумалась, потягивая из бокала мадеру. Из этого состояния ее вывел Рюарк. Он пристально смотрел на нее поверх стоявших перед ним и что-то горячо обсуждавших мужчин, и она поняла, что он уже давно не сводит с нее глаз. Они обжигали ее своей почти не скрываемой страстью. Он не произносил ни слова, но она угадывала его мысли так отчетливо, как если бы он кричал ей через всю комнату.

— Господи! — Она повернулась к нему спиной и залпом выпила остаток вина. Рука ее дрожала, когда она опускала бокал на стоявший рядом стол. Ей показалось, что в комнате внезапно стало жарко и душно, и у нее закружилась голова. Ее веселье испарилось.

Слишком уж много людей теснилось вокруг нее. Шанне хотелось поскорее остаться одной, чтобы хоть как-то собраться с мыслями. Взгляд этих золотистых глаз и откровенность выраженных в нем желаний потрясли ее до такой степени, что сознание у нее помутилось. Груди ее напряглись, ее тело страстно стремилось к нему, но объятый ужасом разум восставал против этого дерзкого, не вызывавшего сомнений зова плоти.

Она как бы видела себя со стороны. Прекрасная женщина, бледная, но спокойная, проходила через толпу, отвечала на приветствия и каким-то образом оказалась в самом дальнем углу веранды.

«Будь проклят этот раб, — молча злилась Шанна. Кулаки ее сжались, и она ударила ими по перилам. — Он приходит ко мне по тысячам невидимых тропок. Я прогоняю его, но он появляется снова и снова. От него невозможно скрыться!» Пытаясь обрести спокойствие, Шанна сделала глубокий вдох, потом еще один. Постепенно к ней вернулось самообладание, и она решила отправиться к гостям и веселиться назло Рюарку. А он пусть таращит на нее глаза, если ему это нравится.

Шанна повернулась, исполненная решимости, сделала шаг… и едва сдержала крик.

Он был здесь! Спокойно стоял, опершись на перила веранды, и улыбался ей. От ее спокойствия не осталось и следа.

— Убирайтесь! — сквозь рыдание проговорила она. — Оставьте меня в покое!

Она прижала руку к губам, пытаясь унять их дрожь, и убежала. В дверях она столкнулась с Джейсоном, взлетела по лестнице, не останавливаясь и забыв об осторожности, пока не оказалась в безопасности за закрытой дверью своей спальни.

Ей было жарко, хотя она сразу же разделась и надела легкую рубашку. Она вытерла капли выступившего на лбу пота и села на край кровати, пытаясь унять дрожь, охватившую все ее тело.

Все вокруг как-то странно стихло. Гостей не было слышно, последние из них давно ушли. Душная спальня Шанны казалась ей склепом. Она раздраженно поднялась с кровати, задула стоявшую рядом свечу и стала в темноте ходить по комнате, решив, что будет думать о чем угодно, только не о Рюарке.

Аттила! Вскочить к нему на спину! Мчаться как ветер! Аттила! И этот пронзительный свист! Рюарк! Шанна гневно тряхнула головой и снова попыталась отвлечься.

Море! Качаться на его волнах! Нырять с открытыми глазами и наблюдать за рыбами! Выходить из воды на пляж! Теплый, мягкий песок под ногами… Какая-то тень на скалах! Рюарк!

Вместе с отцом в коляске! Рюарк!

Завтрак в собственной столовой! Званый обед! Рюарк! Рюарк! Рюарк!

Шанна стояла с плотно зажмуренными глазами, прижав к вискам сжатые в кулаки руки. Образ Рюарка преследовал ее. Нет. Не здесь. Не сейчас. Сейчас она была в безопасности. Шанна расслабилась, вздохнула и открыла глаза. Она вышла из комнаты на террасу. Ветер посвежел, по небу проносились тяжелые тучи. Вокруг серебряного диска луны сияло большое гало — верный признак скорого дождя. Перегнувшись через перила, Шанна посмотрела в освещенный лунным светом сад.

Внезапно она оцепенела: до ее сознания дошло, что она ищет Рюарка! Его имя было словно выжжено в ее мозгу. Она больше не могла контролировать свои мысли.

Раздраженная, Шанна вернулась в комнату и бросилась в постель, вытянулась на ней и крепко закрыла глаза в надежде уснуть. Но она уже была отравлена сладостью любовного напитка. Она вспоминала стройные, крепкие бедра, бугристые мускулы спины, плоский и твердый живот, неиссякаемую силу прижимавшегося к ней тела. Шанна открыла глаза. Неукротимое желание захлестнуло ее. С тяжелым вздохом она встала, надела длинную юбку и свободную блузку, какие обычно носили на острове женщины, и спрятала волосы под расшитым яркими цветами платком. Спальня больше не была для нее надежным убежищем, и она выскользнула из нее, спрыгнув с балкона на землю. Холодная, влажная трава под босыми ногами вызвала у нее воспоминание о детстве, когда она беззаботно бегала по лужайкам. Она медленно пошла, удаляясь от дома, и то и дело вздыхала, поглядывая на луну. Тучи стали более плотными, ветер усилился, раздувая колоколом крестьянскую юбку Шанны. Она бесцельно брела в темноте по извивавшейся между деревьями тропинке. Когда-то, еще ребенком, она любила наряжаться как деревенская девочка. Ее никто не узнавал в таком наряде. Только дойдя до знакомой поляны, она сообразила, куда пришла. Ее привела сюда та самая тропа, по которой она мысленно проходила уже не раз.

В тишине коттеджа Рюарком овладело ощущение невероятной усталости. Желание обратить на себя внимание Шанны вдруг показалось ему глупым и наивным. Она все время пребывала в обществе других мужчин, а его, казалось, не замечала. Тяжелая работа днем, а потом этот званый обед истощили его силы, и он погрузился в черные глубины отчаяния, лежа поперек кровати в неосвещенной комнате и уставившись в темный потолок. Рюарк закрыл глаза и стал погружаться в дремоту. Ему грезилось, что он стоит в густом тумане, подсвеченном невидимыми ему цветными фонарями. Потом вдруг ярко вспыхнул маяк, он заторопился к нему и оказался в заброшенном саду, окруженном каменной стеной. Неожиданно его взору предстало невероятное зрелище: на хрупком стебле сияла роза такой изумительной красоты, что у него перехватило дыхание. На его глазах стебель словно растворился в воздухе, а роза свободно поплыла в мерцающей дымке, быстро скрывшей все от его глаз. В его сознании остался лишь образ темно-красного цветка. Потом этот цветок стал удаляться и менять цвет и форму. Появились лепестки нежных, влажных, полураскрытых губ. Висевший над ними светло-зеленый изумруд превратился в глаза цвета морской воды, глубина которых манила к себе. Кружившаяся дымка превратилась в точеное, хрупкое лицо, вылепленное с мастерством художника, вложившего весь свой талант в единственное творение. Глаза эти наполнили его восторгом. С губ слетали беззвучные слова, проникавшие в самую глубину его души:

— Протяни руку. Сорви меня. Я твоя навсегда.

Рюарк протянул руку, и длинный шип с черным острием вонзился в его плоть. Превозмогая страшную боль, он отдернул руку. Прекрасное лицо рассмеялось и разметало сверкающие косы, окутавшие его золотым струящимся потоком. Видение отступило от Рюарка и поплыло в тумане, который охватил заброшенный сад, поросший колючим кустарником. Послышалась становившаяся все громче песня сирены, и опять Рюарк увидел перед собой дивную розу, манящую к себе, словно молившую о том, чтобы он к ней прикоснулся. Рюарк неосторожно устремился вперед. Пальцы его, казалось, вот-вот должны были коснуться кроваво-красных лепестков, когда его вдруг опутали колючие ветки, крепко удерживая в своих объятиях. Шипы с дьявольской злостью вонзились в его тело. Он застонал от жгучей боли, попытался вырваться из плена, но любое движение лишь усугубляло пытку.

Рюарк в ужасе проснулся и, понемногу приходя в себя, снова уставился в густой мрак, царивший в комнате. Проклиная розу, он зажег стоявшую у кровати свечу и натянул бриджи: лучше уж приняться за работу, чтобы отвлечься от кошмарных снов. Будь он проклят, если позволит Шанне так его мучить. Рюарк пошел в столовую, где обычно работал, и в задумчивости присел на край стола. С потолка свешивалась масляная лампа, и в ее свете он видел разбросанные по столу листы пергамента и эскизы. Но даже и сейчас Шанна занимала все его мысли, так что он был не способен думать о чем-нибудь другом.

Неожиданно Рюарку показалось, что кто-то находится в комнате, и, подняв взгляд, он увидел тень женщины-островитянки. Она молча стояла в дверном проеме. Гибким движением незваная гостья шагнула в полосу света, и Рюарк быстро вскочил на ноги, узнав Шанну. Он отшвырнул перо, не произнеся ни слова, подошел к буфету и наполнил бокал мадерой. Повернувшись к Шанне, он протянул ей вино и остановился перед ней, страстно желая, но не осмеливаясь прикоснуться к ней. Может быть, это только лишь продолжение сна, видение, которое исчезнет от первого его прикосновения?

Шанна взяла бокал обеими руками и отпила вино, а ее зеленые глаза при этом рассматривали Рюарка. Она опустила бокал, почувствовав, как ею овладевает смятение. Она не могла найти способа разрушить его чары. Рука Рюарка осторожно сняла платок с ее головы. Длинные толстые косы скользнули по мягким белым плечам. Он поставил бокал на угол стола и погасил масляную лампу. Губы Шанны раскрылись в тихой, бессловесной жалобе, когда вокруг нее обвились руки Рюарка, прижавшего ее к своей твердой мускулист той груди. Его рот утонул в ее мягких, призывных, возбуждающих губах. Руки Шанны обхватили его шею. Он чуть пригнулся и подхватил ее на руки. У Шанны вырвался легкий вздох, и она положила голову на плечо Рюарка. Рюарк быстро прошел через комнаты в мягко освещенную спальню, подошел к кровати и осторожно опустился на нее, не выпуская из объятий Шанну. Она, тяжело дыша, приподнялась на локте и устремила восхищенный взгляд на лицо Рюарка. Обвив Шанну рукой, он крепко поцеловал ее в губы и, не отрываясь, прошел, словно огнем, вниз по шее и дальше, к обнаженному плечу. Шанна твердила себе, что не должна позволять ему целовать себя, но, завороженная, сдалась под натиском его настойчивых ласк. Она слегка приподнялась над ним и встряхнула головой. Волосы ее золотистым куполом накрыли их обоих. Глядя в эти золотистые глаза, она снова нагнулась к нему для долгого, пламенного поцелуя, и твердые, горячие вершины ее грудей медленно скользнули по его груди. Руки Рюарка потянулись к ее талии, и расстегнутая юбка упала. Еще одно движение рук — и с плеч Шанны соскользнула блузка. Как дикая кошка, Шанна опустилась на колени и припала к нему, разжигая его поцелуями и интимными прикосновениями, пока, наконец, Рюарк не перевернулся и в страстном, почти зверином порыве овладел ею, увлекая за собой к высотам блаженства.

Рюарку, очнувшемуся после крепкого сна, на какой-то момент показалось, что все это ему приснилось. Но он тут же почувствовал рядом ее теплое тело и, расслабившись, упал на подушку. Воспоминание о ласках Шанны снова воспламенило его. Она дразнила, соблазняла своим телом, предавалась любви так откровенно и безоговорочно, как это может делать только нежно любящая жена. Власть ее над Рюарком была полной… В ее отсутствие желание доводило его до агонии души и тела. Когда же они соединялись в любви, и она принадлежала ему вся, он испытывал почти неземное блаженство. Аромат ее духов опьянял, восхитительное гибкое тело тесно прижималось к нему, между своими бедрами Рюарк чувствовал теплую ногу Шанны, а ее рука лежала у него на груди. Она теснее прильнула к нему. Губы ее коснулись Рюарка, она открыла глаза, встретив его взгляд, чуть отодвинулась и ответила ему улыбкой. Одной рукой Рюарк обнял ее за плечо, а другая, ласково скользнув вниз вдоль позвоночника, дойдя до соблазнительных округлостей, крепко прижала их к его бедру. Они на мгновение разделились, чтобы тут же соединиться в пламенном объятии, сплавившем их в единое целое, и забыли обо всем на свете. Весь мир потонул в великолепии этого единения.

Зигзаг молнии расколол черное небо, и капли дождя застучали по листьям цезальпинии, ветви которой почти касались окна. Порывы ветра заполнили комнату свежестью грозы. Они не спали, отдыхая в благоговейном молчании после пережитого блаженства. Шанна провела рукой по взъерошенным волосам Рюарка.

— Эргюс считает, что я должна расстаться с вами, пока обо всем не узнал отец, — тихо проговорила она.

Рюарк мягко рассмеялся.

— А я? Мне придется уехать? Клянусь жизнью, эта женщина слепа, если не видит, что вы меня околдовали.

За окном бушевала гроза, но рядом с Рюарком Шанна чувствовала себя в безопасности. Она с детства боялась грозы и ослепительных вспышек молний, и не раз спасалась в комнате родителей. Теперь же, прислушиваясь к порывам ветра за окном, она никак не могла решиться расстаться с Рюарком. Его пальцы легко касались перепутавшихся локонов, а губы осыпали поцелуями белую нежную шею. Шанна закрыла глаза от удовольствия.

Потом она тяжело вздохнула:

— Мне нужно возвращаться, пока не усилилась гроза.

Губы Рюарка прижались к ее виску.

— Останьтесь до рассвета, — выдохнул он ей в ухо. — К тому времени и гроза кончится. Позвольте мне еще несколько часов не выпускать вас из объятий.

Шанна повернула голову, и губы Рюарка встретились с ее губами, их рты слились в пылкой игре. Шанна прошептала:

— Вам же нужно отдохнуть. Завтра вас ждет работа.

— Это пустяки! — Губы его становились все настойчивее. — Останьтесь, прошу вас.

Шанна кивнула:

— Хорошо… до рассвета. — И звук ее голоса утонул в его поцелуях.

Часы в холле пробили четыре, разбудив Рюарка. Шанна крепко спала, плотно прижавшись к нему. Он поцеловал ее, пытаясь разбудить, и произнес ее имя. Она сонно вздохнула, обхватив шелковистой рукой его шею. Его рот нежно ласкал мягкие полураскрывшиеся губы.

— Пора идти, любовь моя. Я провожу вас.

Рюарк встал с кровати, зажег свечу и поднял с пола одежду Шанны. Она тщательно завернулась в простыню и присела на край кровати, стараясь не смотреть на него, когда он подавал ей юбку и блузку.

— Наденьте же бриджи! — тихо попросила она, целомудренно опустив глаза. Потом украдкой взглянула на него и пожала плечами в ответ на его вопрошающий взгляд. — Вы же совсем голый.

Он послушался и натянул бриджи.

— Мадам, как вы должны были бы заметить, нет ничего труднее, чем заниматься любовью в одежде, — проговорил он, застегивая пояс — и что касается меня, то я предпочитаю самое естественное состояние. Боюсь, что вам придется привыкнуть к этому.

Она взглянула на него расширившимися глазами.

— Уж не считаете ли вы, что это может продолжаться?

Рюарк нахмурился:

— А почему, мадам, я должен думать иначе?

Шанна резко поднялась на ноги, уронив простыню на пол, и стала одеваться, забыв о том, что вид ее обнаженного тела распаляет Рюарка.

— Она состоялась… эта последняя ночь… — горячо убеждала его Шанна. — И продолжаться это не должно в ваших же интересах, как и в моих. Разве вы не можете удовольствоваться тем, что выполнены все условия нашей сделки? Неужели вы всегда будете похотливым бабником и никогда не успокоитесь? Вот будь вы дворянином…

Взрыв смеха Рюарка заставил ее замолчать, и в глазах Шанны вспыхнули искры негодования.

— Во всяком случае, вы вряд ли можете упрекнуть меня за то, что произошло этой ночью, мадам. Да и сейчас вы стоите передо мной очаровательная, соблазнительная и голая. Можно ли упрекнуть меня за то, что я не спускаю с вас глаз? Вы непостоянная женщина, — поддразнивал Шанну Рюарк. — Вам нравится соблазнять меня, чтобы тут же отвергнуть, как и всех других мужчин, обманутых вашими завлекающими взглядами.

— О-о-о! — вскипела Шанна, торопливо натягивая на себя одежду. — Вы достойны презрения!

— Вам так кажется, мадам? — проговорил Рюарк, снова обнимая ее. Его рот устремился туда, где блузка открывала высокие холмы ее грудей, а потом и дальше, пока не впился в их розовые вершины.

Шанна задержала дыхание, и в ней снова запылало пламя страсти. Прикосновение его руки, еще одно, поцелуй, взгляд — и ее вновь охватило желание. «Что же это за безумие?» — подумала она.

— Ваше сердце бьется слишком сильно, чтобы можно было поверить в отсутствие у вас интереса, любовь моя.

Губы Шанны затрепетали, когда он властно завладел ими снова.

— Обещайте мне скоро вернуться, — выдохнул он.

— Я не могу. И не просите меня об этом.

— Я прошу вас.

— Нет, я не могу. Я должна идти домой, Рюарк. Отпустите меня. — Голова у Шанны закружилась под действием его поцелуев, и голос стал слабее. — Пожалуйста, Рюарк…

— Вы и впрямь решили заставить меня мучиться, — вздохнул он.

Его требовательные губы долго наслаждались сладостью ее губ. Потом он резко отстранился от Шанны и соскочил с кровати, буквально разрезая воздух упругими мускулами. Ее мягкие губы все еще трепетали желанием слиться с его губами, когда Шанна нехотя поднялась с кровати.

Она медленно шагала прочь от коттеджа, за ней шел Рюарк. В предрассветном мраке, стараясь держаться самой густой тени, они приближались к большому дому. От свежего утреннего ветерка просыпались птицы, пробуя голоса перед исполнением увертюры, которой привыкли встречать зарю. Кругом разносились звуки, напоминавшие то флейту, то гобой. Молчаливая и погруженная в себя, Шанна шла теперь рядом с Рюарком. Ее босые ноги ощущали холод влажной травы, и при каждом порыве ветра с листвы деревьев на обоих срывались капли дождевой воды. Они быстро пересекли поляну перед домом и оказались под балконом Шанны.

— Вам лучше сразу уйти, — прошептала она. — Я поднимусь по лестнице.

Рюарк посмотрел вверх.

— Не будет большого труда поднять вас, если вы не имеете ничего против.

Шанна посмотрела на него с сомнением.

— Я же сломаю себе шею.

— Доверьтесь мне, любовь моя!

С этими словами он без особых усилий поднял Шанну и посадил себе на плечо. Она посмотрела вниз, и в утренней тиши у нее вырвался радостный возглас:

— Как хороший раб, вы всегда готовы мне помочь. Пожалуй, мне стоит всегда держать вас под рукой.

Рюарк игриво ущипнул Шанну за ягодицу, вызвав ее глухой протест, и поспешил продолжить ее восхождение. Поддерживая Шанну рукой, он поднял ее, чтобы она могла ухватиться за нижний брус перил, после чего приподнял повыше. Она поставила ногу на толстый сук дерева, и уже сама проделала остаток пути. Оказавшись на балконе, Шанна едва слышно удовлетворенно рассмеялась и перегнулась через перила, чтобы помахать рукой Рюарку.

— Благодарю вас, сэр дракон!

Рюарк усмехнулся, приложив руку к груди, и поклонился:

— Всегда к вашим услугам, мадам.

Он удалился той медленной, расчетливой походкой, которая так запоминала Шанне поступь дикого зверя, выслеживающего добычу. Она в восхищении провожала его взглядом, пока он не скрылся из виду. Потом томно повернулась, подобрала волосы, мечтательно, с сияющими глазами улыбнулась. Она вошла в спальню, потянула тесемку, развязывая узел на блузке, и застыла в оцепенении, увидев выходившую из-за портьеры фигуру.

— Вот уж точно сэр дракон! — сурово прозвучал недовольный голос.

— Эргюс! — воскликнула Шанна. — Ты меня напугала! Почему ты не спишь в такой час? И что делаешь в моей комнате?

— Я беспокоилась о вас. Я же знаю, как вы боитесь грозы, И пришла посидеть с вами, пока не станет тихо.

Желая поскорее остаться наедине со своими мыслями и воспоминаниями о последних часах, Шанна не хотела продолжать разговор.

— Я ложусь в постель, — твердо объявила она. — Если хочешь, можешь остаться или уходи. Мне все равно. Но, во всяком случае, держи язык за зубами. А назиданий твоих я в столь ранний час слушать не хочу.

С этими словами Шанна подошла к кровати, на которой лежала ее ночная рубашка. Над горизонтом уже разгорался рассвет. Повернувшись спиной к Эргюс, стоявшей, подбоченясь, с крайне раздраженным видом, Шанна сбросила с себя крестьянскую одежду. Впервые в жизни она почувствовала неловкость от своей наготы в присутствии служанки, хотя шотландка с детства помогала ей одеваться. То ли всходившее солнце окрашивало в розовый цвет ее бедра и груди, то ли это были следы объятий Рюарка? При воспоминании о только что проведенных с ним часах Шанна покраснела и поспешила натянуть ночную рубашку.

— Я ухожу, — с несчастным видом вздохнула Эргюс. — Но я не отстану от вас, пока вы не покончите с этим безумством. Какой стыд — спать с мужчиной, позволять человеку, который вам никто, делать с вами все, что ему заблагорассудится. О-ох, и это после того, как вы совсем недавно потеряли мужа!.. Вы с Рюарком одного поля ягоды, горячие кролики, и все тут.

Состроив недовольную гримасу, Шанна бросилась в постель и исподлобья наблюдала, как Эргюс собирала раскиданные платья и аккуратно вешала их в шкаф. Когда горничная ушла, Шанна повернулась на другой бок и, завернувшись в шелковую простыню, довольная, очень скоро уснула под приятные мысли о сильных руках, обвивавших ее тело, и жадных губах Рюарка.

Глава 10

Наступило воскресенье. В единственной на острове церкви собирались люди. Ее посещало и семейство Траерн, и этот день не являлся исключением. Правда, необычным было появление здесь этим утром Рюарка. И когда мимо Шанны прошел высокий элегантный мужчина в зеленом шелковом камзоле, она не сразу узнала в нем Бошана.

— О, господин Рюарк, — окликнул его общительный сквайр, и тот обернулся на его голос. Шанну восхитили его актерские способности. У него был такой отчужденный вид, что никто, кроме, может быть, Эргюс, стоявшей за спиной хозяев, не мог бы догадаться, что его поведение тщательно продумано.

Рюарк ответил на приветствие старика и только после этого перевел взгляд на Шанну, на мгновение залюбовавшись ею. Одетая в светло-зеленое батистовое платье, залитое солнечным светом, она была соблазнительна до умопомрачения. Шанна холодно улыбнулась ему из-под широких полей шляпы.

— О, господин Рюарк, как я вижу, вы становитесь цивилизованным человеком. Носите костюм, посещаете церковь… Я просто не верю своим глазам.

На губах Рюарка мелькнула плутоватая усмешка.

— Мне не хотелось шокировать священника моей обычной одеждой.

— Вот как?! — удивилась Шанна. — Тогда почему же вы ходите в ваших ужасных штанах по деревне, где на вас таращат глаза все девушки? Будь вы чуть поскромнее, вы не стали бы смущать таким образом невинные создания.

Траерн, который стоял, опершись на палку, забеспокоился, как бы этот разговор не превратился в ссору. Он не мог понять неприязни дочери к этому человеку.

— Мадам, — проговорил Рюарк насмешливо-извиняющимся тоном, поправляя смуглой рукой белоснежное кружевное жабо, — у меня вовсе нет желания смущать невинных девушек. — Он на мгновение встретился с ней глазами. — Но я всегда относился с уважением к человеку в рясе и чтил слова и клятвы, произносимые в церкви.

Глаза Шанны сузились. Ну и наглец! Теперь, когда сделка полностью завершена, он намерен предъявить свои права на нее! Что ж, это его дело. Но у нее на уме другое, и она вовсе не желает играть роль жены какого-то раба.

— Садитесь с нами, господин Рюарк, — пригласил Траерн, желая избежать скандальной сцены.

— Я уверена в том, что господин Рюарк предпочтет сесть с Милли Хоукинс, — заметила Шанна, махнув сложенным веером в сторону молодой женщины, которая изо всех сил вытягивала шею, чтобы полюбоваться Рюарком. — Она, кажется, очарована вашим новым костюмом, господин Рюарк.

Рюарк бросил взгляд в сторону девушки, и покрасневшая Милли улыбнулась от удовольствия.

— О, благодарю вас, сквайр, — обратился Рюарк к Траерну, не обращая внимания на Шанну. — Я с радостью принимаю ваше приглашение.

Слегка усмехнувшись, сквайр направился вперед, обращаясь к идущему рядом Рюарку. Тот, заложив руки за спину, кивал, соглашаясь с тем, что говорил Траерн. Шанна тихо опустилась в кресло рядом с отцом. Она старалась не смотреть на Рюарка, так как с нее не спускала укоризненных глаз Эргюс.

Кресла, предназначавшиеся для Траернов, были массивными, с высокими резными спинками, и стояли вплотную одно к другому, соприкасаясь деревянными подлокотниками, но кресло самого Траерна стояло отдельно. Два кресла и несколько детских предназначались для Шанны, ее будущего мужа и их потомства. Шанну шокировало, что в кресло рядом с ней, прежде чем она успела возразить, уселся Рюарк. Он уже и так слишком явно намекал на свои супружеские права, нарушая тем самым покой Шанны. Искоса наблюдая за Рюарком, Шанна видела, как его взгляд остановился на детских креслах, после чего его лицо осветилось понимающей улыбкой.

Опустив глаза, Шанна тайком посматривала на лежавшую рядом, на подлокотнике, загорелую руку Рюарка, охваченную ослепительно белой кружевной манжетой. Ногти его были тщательно обработаны, что было для раба совершенно необычным. Да, Джон Рюарк отличался от мужчин, встречавшихся ей раньше. Хотя он и был рабом, его приняли бы как равного в кругу дворян.

— Как случилось, господин Рюарк, что вы не женились в колониях? — ехидно поинтересовалась Шанна. — Или там недостаточно женщин?

— Нет, миледи, женщин там хватает. И среди них даже много красивых. — Он ухмыльнулся, тепло взглянув в глаза Шанны. — Хотя ни одна из них не сравнится с вами, мадам. Но я так много работал, что, увы, оставалось очень мало времени, которое я мог бы проводить в обществе женщин. Это сильно огорчало моего отца. Он считал, что я слишком привержен работе. Но зато в Англии одна красивая особа завладела моим воображением. Я надеюсь, что когда-нибудь мне удастся убедить ее в том, что я буду ей хорошим мужем.

— В нашей ложе достаточно места для большой семьи, — заметил Траерн, обводя рукой уютное помещение. — Но, увы, мне едва ли суждено увидеть ее полной детей. Будет просто чудом, если моя дочь когда-нибудь найдет себе достойного супруга.

Шанна пропустила мимо ушей бестактность отца, не желала она слушать и намеки Рюарка.

— Я еще молода, — холодно возразила она. — Так что к вашей старости я нарожаю много детей, папа.

— Гм! — фыркнул Траерн. — Да я уже старый. Найди же себе хорошего парня, дочка, да поторопись с этим, поторопись, прошу тебя.

— Папа! — Шанна метнула в сторону отца недовольный взгляд. — Я уверена, что господину Рюарку наскучили наши разговоры. В самом деле, у него такой вид, будто он очень устал.

Сквайр посмотрел на своего раба. Тот прятал веселую улыбку, делая вид, что зевает от скуки.

Избавленная призывом к молитве от необходимости продолжать этот разговор, Шанна вознесла специальную молитву благодарности за расторопность пастора. Однако в течение всей службы она чувствовала присутствие рядом с собой Рюарка. Когда под аккомпанемент клавесина прихожане запели, ее заставил вздрогнуть мощный, глубокий баритон Рюарка, и ей не оставалось ничего другого, как самой начать невнятно бормотать слова песнопения.

Только после того как они вышли из церквушки, Шанна, наконец, легко вздохнула и немного расслабилась. Необходимость казаться безразличной к своему соседу, оставаясь при этом достаточно вежливой, ее очень утомила. В коляске, по дороге домой, она размышляла о своем безумном браке с Рюарком Бошаном. Твердая уверенность Шанны в том, что она может им командовать, быстро сменилась мучительным страхом перед последствиями ужасной ошибки.

Вскоре после ленча, почувствовав необходимость в энергичной разрядке для души и тела, Шанна приказала оседлать Аттилу. Она зашла в кабинет отца, чтобы пригласить его поехать с ней.

— У меня нет ни малейшего желания колотиться задницей о седло, кружа по острову следом за вами, — раздраженно отказался Траерн и тут же, смягчившись, добавил:

— Отправляйтесь одна, моя девочка. Сейчас ко мне придет Питни, и мы с ним сыграем партию в шахматы.

Шанна поехала в одиночестве по дороге, поднимавшейся на холм, где строили дробильню. На одной из узких деревенских улочек она обогнала Ролстона. Когда он остановился и приподнял в приветствии шляпу, она лишь пришпорила коня, не обращая внимания на этого человека.

Был прекрасный день, правда, с порывами резкого ветра, раздувавшего юбку сизо-серого костюма Шанны и развевавшего ее волосы. Когда она уже подъезжала к месту строительства, Аттила стал нервничать, закидывать красивую голову, подниматься на дыбы, вставая поперек дороги. Шанна была опытной наездницей, но этим утром обращала мало внимания на животное, чья нервозность в любой другой день стала бы для нее сигналом опасности. Сначала она услышала звон колокольчика и шорох в придорожных кустах, а затем на дорогу, прямо перед ней, выскочил сорвавшийся с привязи козел, и, хотя он тут же скрылся, этого было достаточно, чтобы Аттила в ужасе попятился. Молотя передними копытами воздух, жеребец закусил удила. Захваченная врасплох, Шанна выпустила из рук повод. Она едва не упала с лошади. Почувствовав свободу, жеребец рванулся вперед. Но он успел сделать лишь один прыжок, когда воздух прорезал резкий свист. Аттила остановился как вкопанный и потом спокойно затрусил по дороге к дробильне. Лошадь реагировала так на призыв единственного человека. Рюарк! Держась за гриву Аттилы, Шанна огляделась и увидела его рядом с недостроенной стеной. На нем были все те же побелевшие от частой стирки бриджи, резко контрастировавшие с коричневым торсом. При виде этого одеяния Шанна тяжело вздохнула, подняв глаза к небу. Рюарк подобрал повод, чтобы привязать лошадь к коновязи. Он едва сдерживал гнев.

— Если вам так уж необходимо разъезжать на этой строптивой скотине, вы могли бы быть осторожнее ради вашей же безопасности. И вообще для мечтательных прогулок следует седлать тихого мерина.

Упрек этот Шанне не понравился и показался еще более обидным потому, что Рюарк был прав. Аттила не годился для спокойных прогулок, особенно если на нем восседала юная леди. Это было умное и горячее животное, требовавшее твердой руки и внимания.

— Неужели мой отец такой жестокий эксплуататор, что заставляет вас работать даже по воскресеньям? — съязвила Шанна. — Что вы здесь делаете?

— Я хотел кое-что проверить в отсутствие рабочих. — Длинные пальцы Рюарка легли на тонкую талию Шанны, и он помог ей слезть с лошади. — До вашего появления я не сомневался, что этот день будет для меня потерян.

Он поставил Шанну на ноги и наклонился, чтобы поцеловать, но она быстро сняла с головы шляпу и использовала ее как преграду.

— Вы хотите сказать, что благодаря мне ваш день не пропал даром? — В ее голосе слышался металл. Она отступила от него, бросив шляпу на луку седла. Ее тело горело от прикосновения Рюарка, и она все еще чувствовала на своей талии его пальцы. — Я заехала взглянуть, как продвигается строительство дробильни. Если бы я знала, что вы здесь, то нашла бы себе другое развлечение.

Рюарк ухмыльнулся и протянул руку, чтобы погладить ее волосы.

— Ах, любовь моя, вы все еще меня боитесь?

Шанна с негодованием выпрямилась и оттолкнула его руку.

— Я всего лишь хочу, чтобы меня не трогали и не бросали на меня многозначительные взгляды, а вы, кажется, склонны именно к этому. Как видно, полное завершение сделки не очень-то охладило вашу страсть.

— Вот именно, не очень, — весело согласился Рюарк, притягивая ее к себе, — даже скорее наоборот.

Шанна затрепетала. Она подняла руку так, что ее плетка оказалась на уровне его лица, но сильные, властные пальцы Рюарка сжали ее хрупкое запястье, так что она была не в силах пошевелить рукой.

— Рюарк, — предостерегла его Шанна, — я пришла сюда взглянуть на дробильню, а вовсе не для того, чтобы заниматься с вами любовью. И мне кажется небезопасным оставаться здесь с вами. Вы, видно, так и не угомонились.

Глаза Рюарка горели, как золотые уголья.

— Вы так влечете меня, дорогая!.. — проговорил он.

Его пристальный взгляд снова глубоко взволновал Шанну, и она быстро отвела глаза. Никому до Рюарка не удавалось вызвать у нее такого трепета ни при каких обстоятельствах, тем более, одним взглядом или простым словом. Что в этом колонисте так ее возбуждает? Были же и другие красивые мужчины, в том числе более решительные и стремительные, галантно просившие ее руки. Все они ей быстро надоедали. Были и такие, которые казались ей умными, восхищали своими познаниями, но не трогали ничем другим. Были и юноши, которым, по ее мнению, не хватало зрелости, и уж совершенно отталкивала ее мысль о браке со стариком, с которым ей пришлось бы разделить супружеское ложе. Рюарк был и молод, и остер умом, а одна мысль о том, как он искушен в любви, вызывала в ней божественное возбуждение и заставляла ее ненасытное тело жаждать его ласк.

Совершенно потрясенная ходом своих мыслей, Шанна отошла от Рюарка. Не была ли она всего лишь потаскухой, которой написано на роду в любое время удовлетворять его похоть?

— Вы можете показать мне дробильню? — после минутного молчания проговорила Шанна. — И будете ли вести себя прилично?

— Я покажу вам дробильню, — весело отозвался Рюарк, — но не беру на себя никаких обязательств по второму пункту.

Они медленно пошли вдоль стройки, и он на ходу объяснял ей принципы дробления сахарного тростника и отжима сока. Шанна была знакома с тем, как это делается. Раньше тростник подавали в небольшую мельницу, установленную на повозке, которую перевозили с одного поля на другое. И сейчас она с каким-то благоговением и удивлением смотрела на конструкцию, возводившуюся внизу в ложбине.

Все три громадных барабана уже были на месте, готовые принять по целому возу тростника, а гигантский чан словно ждал, когда в него хлынет поток сока. От основного здания отходили два крыла, из которых одно занимали два больших медных котла для варки патоки из жидкого сиропа, а в другом стояли вместительные бродильные чаны и латунная перегонная установка для получения различных сортов рома: черного — для снабжения грогом кораблей флота его величества короля, и легких напитков, которые не стыдно было бы поставить на любой стол.

Шанна вполуха слушала, что рассказывал Рюарк, основное же ее внимание было сосредоточено на нем самом. «Здесь, — рассуждала она про себя, — он чувствует себя естественно. Голос его звучит властно, манеры уверенны и независимы».

Сначала они двигались по узкому проходу, затем поднялись по приставной лестнице на верхнюю площадку, откуда особенно хорошо была видна дробильня. В каждом движении Рюарка чувствовалась гордость за свое детище. Шанна понимала, что этот человек отдает все свои силы дорогому для него делу. Он очень серьезно относился к решению каждой задачи, доводя все до конца. Ее удивление росло по мере того, как она его узнавала, и интерес к нему все усиливался.

«Разумеется, — размышляла она, — это не просто раб. Нет, он никогда и не был ничьим рабом, в том числе и женщины». Она старалась представить себе, что за человек дал жизнь Рюарку, и кто его вырастил.

Мягкий смех Рюарка вернул ее к действительности, и Шанна вопросительно посмотрела на него. В устремленных на нее глазах искрились веселые золотистые огоньки.

— Боюсь, что я утомил вас излишними подробностями. Но теперь вы, по крайней мере, сможете ответить на любой вопрос о работе этой установки.

— Я еще раньше видела некоторые ее части и слышала кое-что от других. Это настоящее чудо! — Шанна оперлась спиной на какую-то стойку, отчасти потому, что от высоты у нее кружилась голова, а отчасти, чтобы собраться с мыслями. Она боялась, что за завесой неизвестности, которую ей удалось только что приоткрыть, таятся многочисленные призраки. — А что я должна отвечать; если меня спросят о вас, Джон Рюарк? — храбро спросила Шанна, крайне удивив его сменой предмета разговора. — Я так мало о вас знаю.

Какая у вас была семья? Вы утром что-то сказали о своем отце. Ему известно о вашем лондонском судебном деле?

— Надеюсь, что нет. Нет. И хотел бы, чтобы он так и не узнал об этом. — Рюарк устремил взгляд в пространство, явно взволнованный. — Весть о моей казни была бы жестоким испытанием для него. Мне хотелось бы уберечь его от этого.

— А ваша мать? — упорно продолжала расспрашивать Шанна. — Есть у вас братья? Сестры? Вы никогда об этом не говорили. Уголки губ Рюарка тронула жесткая улыбка.

— Здесь мне нечем похвастаться, Шанна, ведь большинство из них неотесанные колонисты.

Шанна сочла этот ответ исчерпывающим, отчаявшись узнать о нем что-то большее. Она задумчиво перевела взгляд на окружавшие дробильню покрытые зеленью холмы. Над ними стоял голубой туман. Под облаками описывали широкие круги два орлана. Они то взмывали вверх в потоках теплого воздуха, скрываясь в белой дымке, то камнем падали вниз со сложенными крыльями, исчезая по другую сторону холма.

Шанна, весело рассмеявшись, попыталась привлечь, внимание Рюарка к странным играм этих птиц, но встретила лишь дерзкий, раздевающий ее взгляд. Она присела на бревно, боком к Рюарку, и его глазам предстал смелый контур ее округлой груди, приподнятой корсажем. Шанна тут же встала и посмотрела прямо ему в глаза. Этим утром в церкви она уже ощущала на себе этот хищный, ястребиный взгляд.

— Ваши глаза выдают ваши мысли, — резко сказала Шанна. — Просто неприлично так вызывающе меня рассматривать, а уж в церкви и вовсе недопустимо.

— Я всего лишь любовался вами. — Янтарные глаза Рюарка сияли, а улыбка была почти насмешливой. — Вы прекраснейшая из женщин, и, как большинство мужчин, я просто восхищался вашей красотой.

— Вы более дерзки, чем другие, — проворчала Шанна. — Каждым своим взглядом вы меня насилуете.

Губы Рюарка тронула плотоядная улыбка.

— Вы слишком хорошо читаете мои мысли, мадам. Я часто представляю себе вас обнаженной, в моих объятиях.

— Вы отъявленный мерзавец! Похотливый негодяй! — воскликнула Шанна, и щеки ее залила горячая краска. — Неужели вы не понимаете, чем все это может кончиться?! Я могу забеременеть. А это была бы катастрофа.

— Только в том случае, если вы это допустите, любовь моя, — легко отозвался Рюарк.

— О, вы… — взорвалась гневом Шанна. — Обо мне вы подумали? Мне придется иметь дело с отцом. Что же до вас, то вы, несомненно, найдете способ уйти от ответственности.

Рюарк пристально посмотрел на Шанну.

— А есть признаки того, что вы забеременели? Может быть, просто задержка?

Шанна раздраженно покачала головой и, слегка растерявшись, отвернулась от его испытующего взгляда.

— Пока еще нет.

Рюарк тронул ее за плечо.

— Значит, скоро все определится, и вы успокоитесь, любовь моя.

Шанна отшатнулась от его мягкого прикосновения.

— Вам обязательно совать свой нос в мои дела? Неужели у меня не может быть никаких секретов от вас?

Под пальцами Рюарка выбился мягкий локон Шанны. Он поднес его к лицу и вдохнул исходивший от него тонкий аромат. И прошептал ей на ухо, поглаживая шелковистые волосы:

— От вашего мужа, любовь моя? Если это действительно произошло, нам останется только смириться с этим.

Разгневанная Шанна резко повернулась к нему, и Рюарк понял, что зашел слишком далеко.

— Правда? И что же вы будете делать, мой надменный царь, мой изящный лорд и повелитель, если у меня будет ребенок? — Она ухмыльнулась. — Примете его вместо акушерки и признаете своим?

— О, разумеется, мадам, — заверил ее Рюарк. — Но тут есть одна проблема. — Он задумчиво поскреб свой подбородок. — Как нам быть? Дать ему имя Джона Рюарка, признав себя любовниками, а затем пожениться? Или же имя Рюарка Бошана, что было бы совершенно правомерно, а потом исповедаться вашему отцу, сообщив о том, что мы давно состоим в браке, и попросить у него прощения?

Оскорбленная Шанна топнула ногой. Он смеялся над ней. О, как она его ненавидела!

— Вы грубиян! — обрушилась она на него, величественная в своем гневе. Глаза ее метали молнии. — Варвар самого худшего пошиба! Иронизируете над моей гордостью и топчете мою честь. Лишаете меня того, к чему я так стремилась: права самой выбрать мужа. — Она подняла руку, подчеркивая свои слова, резко опустила ее и взглянула на Рюарка. — И после всего этого я должна смиренно нянчить ваших бастардов?

Ее насторожило его холодное молчание, и сердце Шанны заколотилось от ужаса, когда Рюарк стал накручивать ее волосы на свои тонкие пальцы. Мускулы на его скулах напряглись, а холодные от гнева янтарные глаза впились в глаза Шанны.

— Они не будут бастардами, мадам. Вы — моя жена.

Шанна резко повела головой в знак протеста и попыталась освободиться от пальцев Рюарка. Она зажмурила глаза и сжала кулаки, как будто могла настоять на своем одним усилием воли.

— С нашей сделкой покончено! — задыхаясь, выдавила она. — И вы сами признали это!

— Но как быть с брачными узами? Не думаете ли вы, что их можно отбросить с такой же легкостью, с какой вы произнесли клятву в церкви? — Читая на ее лице упрямый отказ, Рюарк насмешливо продолжал: — Или вы придаете клятве перед алтарем меньшее значение, чем сделке в тюремной камере? Как вы докажете, что вы вдова, если я жив и даже вполне здоров, что вы сами можете подтвердить, убедившись в этом неоднократно? — Он произносил жестокие, оскорбительные слова. — Или вы обнаружили, мадам, что мои способности оставляют желать лучшего, и что какой-нибудь другой мужчина обеспечит вам более полное наслаждение?

Шанна посмотрела на него, ошеломленная, и он язвительно рассмеялся.

— Возможно, мадам. Все может быть. А может случиться и так, что вы выйдете замуж за какого-нибудь именитого лорда-импотента и проведете остаток своих ночей в тоске по настоящему мужчине. Или позовете меня, чтобы получить то, на что не будет способен ваш обаятельный лорд…

Яркая краска на щеках Шанны и ее пылающие глаза без слов свидетельствовали о впечатлении от речей Рюарка.

— Вы настоящая скотина! — медленно процедила Шанна, поднимая плетку, словно в намерении хлестнуть Рюарка по лицу. — Вы распоряжаетесь мной, не оставляя права голоса. Вы позволяете себе фривольности, потому что вам нечего терять. С таким же успехом вы могли бы бежать, оставив меня с ребенком во чреве! Как все мужчины, вы свободны в удовлетворении любой своей прихоти.

— Свободен! — сардонически фыркнул Рюарк. — Нет, мадам, я раб, и, если хозяин пожелает меня продать, у меня не будет большого выбора. — Он наклонился ближе к Шанне и повысил голос, задетый ее словами: — Бежать? Чтобы потом всю жизнь скрываться? Уверяю вас, мадам, об этом не может быть и речи!

— Но вы и теперь, по существу, беглый, — бушевала Шанна. — это я потеряю все, а не вы.

— Потеряете все! О! — фыркнул он и, нагнувшись ниже, промычал ей в лицо: — А что терять мне, кроме собственной головы? И именно из-за вас я придаю ей некоторое значение.

Голос Шанны зазвенел на высокой ноте:

— Мне кажется, что вы напыщенный осел!

— А вы избалованный ребенок! — выкрикнул в ответ Рюарк. — Мне кажется, я должен сделать то, чего, к сожалению, не делал ваш отец: положить вас на колено и как следует отшлепать.

— Только попробуйте дотронуться до меня, господин Рюарк Бошан, и я сдеру шкуру с вашего грязного скелета!

Они стояли высоко над недостроенной установкой, лицом к лицу на узкой площадке, раскачивавшейся при каждом их движении, не обращая ни на что внимания. Небольшая грозовая туча вырвалась из-за холма и поплыла к ним через долину, увлекая за собой целую вереницу крошечных тучек.

— Вы нахал! — выкрикнула Шанна этим мерцавшим янтарем глазам. — Бесчувственный олух! Тупой болван!..

Почти над самыми их головами сверкнула молния. В следующую секунду их оглушил шипящим треском раскат грома. С расширившимися от страха глазами Шанна в ужасе прижалась к Рюарку, вцепившись в его руку дрожащими пальцами, глядя полными страха глазами. Словно догоняя затухающее грохотанье, воздух прорезала новая молния, и Шанна, бледная и трепещущая, съежилась, как испуганный ребенок. Рюарк подумал, что мало что на свете могло бы повергнуть ее в такой ужас. Ведь она проявляла такую храбрость в самых различных обстоятельствах! Его гнев мгновенно рассеялся, он обвил рукой плечи Шанны, прижал к себе и повел к лестнице. На них уже падали первые ледяные капли дождя, и слабо закрепленные доски скрипели у них под ногами от порывов сильного ветра.

— Осторожнее, Шанна, — предупредил Рюарк. — Мы высоко, а лестница крутая.

Ветер срывал с губ и уносил любую реплику Шанны, она с трудом ловила ртом воздух — дышать было невозможно. Шанна стала осторожно спускаться вслед за Рюарком. Когда они оказались на земле, он почти прокричал ей в самое ухо:

— В домик надсмотрщика! Эта лачуга там, на дороге. Бегом!

Он подтолкнул ее вперед, и Шанна, подобрав юбку, бросилась через площадку, вниз по ступенькам, по двору, к указанному Рюарком строению. Запыхавшись, она прислонилась спиной к двери. Через минуту рядом с ней оказался Рюарк. Склонившись над ней, чтобы как-то укрыть от усилившегося дождя, он возился со старым замком, пытаясь отпереть дверь.

Небо прочертил новый зигзаг молнии, и снова громыхнул гром. Шанна в страхе поежилась и прижалась к Рюарку, пряча лицо на его груди. Страх понемногу прошел, и Шанна, отодвинувшись, смотрела на него, не обращая внимания на потоки воды, которые стекали по ее лицу. Голова Рюарка медленно склонилась к ней, и губы приоткрылись, коснувшись ее рта. Дождь барабанил по его ничем не защищенной спине, но он не отрывался от губ Шанны. Он дернул веревку щеколды, и упрямая дверь легко открылась, словно приглашая их в защищенное от дождя пространство лачуги. Взяв Шанну на руки, Рюарк вошел и движением плеча захлопнул дверь.

Завывал ветер, по-прежнему грохотал гром, вспыхивали молнии, и жалкая лачуга еле выдерживала натиск разыгравшейся стихии. Шанна развесила свою одежду на стуле перед огнем, который потрескивал в небольшой печурке с конфоркой. Они улеглись, плотно прижавшись друг к другу, на узкий топчан, служивший при случае надсмотрщику кроватью. Снаружи по-прежнему лил дождь. Вслушиваясь в стук капель по крыше, они, умиротворенные, молчали, обняв друг друга.

Прижавшись щекой к его крепкому смуглому плечу, Шанна легкими прикосновениями ласкала поросшую волосами грудь Рюарка и гладкую кожу на его руке. Ей не хотелось нарушать блаженства этих минут. Она вовсе не имела намерения так легко отдаться Рюарку снова, но и не торопилась с ним расстаться.

Оторвавшись от груди Рюарка, чтобы взглянуть ему в лицо, Шанна встретила его пылкий взгляд. Ее мягкие груди упирались в него теплым бархатом, а прикосновения бледных сосков к его коже были для нее настоящей сладостной пыткой.

— Были ли вы когда-нибудь влюблены? — тихо спросила Шанна, проводя кончиками пальцев по его губам.

Рюарк удивленно поднял бровь.

— Полно, Шанна. — Ленивая улыбка тронула уголки его рта. — Я уже говорил вам, что вы моя единственная любовь.

— Будьте откровенны, — ласково упрекнула его Шанна. — Я знаю, у вас были другие женщины. Любили ли вы хоть одну из них?

Он слегка пожал плечами и, убрав волосы с ее плеча, разгладил их у нее на спине.

— Так, одно слепое увлечение, когда я был еще мальчиком.

— Сколько вам было лет? Девять? Десять?

— Нет, побольше, — ухмыльнулся Рюарк. — Мне было восемнадцать, а она была молодой вдовой с пламенно-рыжими волосами. Она научила меня многому в обращении с женщинами.

Такая отрывочная информация не удовлетворяла любопытства Шанны.

— Ну и что же произошло? Вы спали с ней?

— Шанна, Шанна, мой любопытный мышонок! Зачем вам это знать? Прошло столько времени… Не будем больше говорить об этом.

— Я уйду, если, вы не расскажете, — пригрозила она. — И вы останетесь лежать здесь один.

— Вы порочная девушка, — поддразнивал ее Рюарк. — И, наверное, ревнивая.

— Ревность к вдове? Ха! — усмехнулась Шанна. — Вы слишком самонадеянны. — Они помолчали, и Шанна продолжала: — Я полагаю, вы были ужасно в нее влюблены. Она была хороша собой?

— Да, — согласился Рюарк. — Высокая, стройная. Ей было двадцать четыре года. Она купила жеребца, и я всего лишь должен был привести его к ней…

— Так, значит, вы стали ее жеребцом, — прервала она Рюарка, не в силах совладать с нараставшим в ней раздражением. — Разве я не права, милорд? — вскричала Шанна. — Была ли она похожа на вашу маленькую шлюху с постоялого двора?

— О, дьявол! — прорычал Рюарк и опустился перед Шанной на колени. Он, нахмурившись, взглянул на нее и, наклонившись к ней, прижал спиной к стене. — Я уже и не помню, как выглядели и та, и другая. — Рюарк смягчился, когда взгляд его стал ласкать ее наготу, и он с недовольным вздохом попытался объясниться: — Я был совсем мальчиком, Шанна. А вдова была искушенной женщиной. Если вы можете понять это своей прекрасной упрямой головкой, то я могу сказать, что она соблазнила меня. Какое-то время я думал, что она для меня все. Потом я повзрослел, и очарование пропало. Она стала требовать, чтобы я уделял ей все больше времени. Но я работал, тренировал лошадей и занимался еще кое-чем. Она вышла замуж за старого богатого лорда и, когда я отказался оставаться ее любовником, разозлилась и покончила с этим. Я освободился от нее. Все очень просто. Я был рад от нее избавиться. И поверьте мне, Шанна, с тех пор у меня было не так уж много женщин; То, о чем я говорил утром, — правда. Отец считал, что я женился на своей работе, и, пожалуй, был прав… пока не появились вы…

Шанна усмехнулась. Глаза ее светились веселым озорством, когда Рюарк оперся рукой о стену позади нее, любуясь ее лукавой улыбкой.

— Какую чертовщину вы еще задумали, моя девочка? — спросил он. — Боюсь, что ничего хорошего.

Шанна пробежала пальцами по темным волосам на груди Рюарка и проговорила дразнящим тоном:

— Значит, чтобы освободиться от вас, я должна первая надоесть вам постоянными приставаниями.

Рюарк улыбнулся:

— Попытайтесь, леди. Присылайте за мной каждую минуту, когда вы свободны, а там посмотрим, как вам удастся мне надоесть. Интересно, хватило бы у вас сил оставаться в постели столько времени, сколько потребовалось бы для достижения вашей цели? В высшей степени занятная мысль! Разумеется, существует некоторая опасность, угрожающая нам обоим. Как быть, если наши сердца проникнутся еще большей нежностью друг к другу? Что вы будете делать, если полюбите меня?

Шанна опустила глаза, раздумывая над тем, что стала бы делать, если бы полюбила Рюарка. Она не находила ответа на этот вопрос. Ее приводила в ужас перспектива погружения в эти волнующие глубины, так как она боялась того, что могла бы в них найти. Она всегда любила какого-то идеального мужчину, созданного собственным воображением, и фактически до Рюарка ее не привлекал никто. Ее небольшой жизненный опыт не подсказывал ничего, что подходило бы к данным обстоятельствам.

Дождь прекратился. По крыше уже не барабанили капли, улегся ветер, наступившая тишина казалась густой, хоть режь ее на куски ножом, а Рюарк все ждал ответа.

Внезапно издалека послышался стук копыт — кто-то быстро приближался к их лачуге. Рюарк с проклятием вскочил с топчана и торопливо натянул еще мокрые бриджи. Казалось, вот-вот откроется дверь, и их связь будет обнаружена. Шанна сжалась в комок под шерстяным одеялом в углу кровати. Копыта застучали по дощатому настилу и остановились прямо перед дверью. Наступила короткая пауза, во время которой Шанна обменялась страдальческим взглядом с Рюарком. Потом послышался какой-то странный скребущий звук, и по лицу Рюарка медленно расплылась улыбка. Послышался его смешок, а потом он громко расхохотался. На глазах у ошеломленной женщины он шагнул к двери и широко распахнул ее, несмотря на протестующий крик Шанны.

— Не волнуйтесь! — бросил он ей.

Шанна в изумлении смотрела на дверь. Там, полностью заполнив освещенный солнцем дверной проем, стоял Аттила с обрывком веревки на шее. Жеребец качал головой, фыркал, и то и дело бил копытом землю. Взяв свою рубашку, Рюарк нащупал карман.

— Я сам так научил его, — объяснил он, показывая Шанне на ладони два куска коричневого сахара. — Я забыл вовремя дать ему это, он оборвал веревку и сам явился за своей порцией.

— О! — вздохнула Шанна и без сил откинулась к стене. — Этот зверь ужасно меня напугал.

Жеребец с аппетитом слизнул сахар с ладони Рюарка и с явным удовольствием тряхнул головой. Рюарк запер дверь и, прислонившись к ней спиной, смотрел на Шанну. Взгляд его горел такой же жадностью, с какой Аттила смотрел на сахар. Ее груди сияли в полумраке, а вид голых стройных ног зажигал пламя в глазах Рюарка. Проследив за его взглядом, Шанна потянулась за рубашкой и укоризненно взглянула на Рюарка, перед тем как надеть ее.

— Если вы будете есть с таким же аппетитом, с каким рассматриваете меня, — тихим голосом иронически проговорила Шанна, — вы скоро станете толще моего отца.

Рюарк обнял ее за талию, когда она встала, чтобы посмотреть, высохло ли платье.

— Если еду мне будут так же ограничивать, как вы ограничивате мою любовь, то я скоро умру с голоду, — хрипло прошептал он, не отпуская ее и откидывая волосы с ее плеча. — И если бы меня кормили с такими же перерывами, с какими вы дарите мне любовь, долго подыхал бы от желания. Вы нужны мне ежедневно, как пища, и, если вы будете заставлять меня так долго поститься, я никогда не утолю голода.

— Ежедневно! О! — Шанна откинула голову и с отсутствующим видом провела пальцем по его груди. — Ваша страсть, как ненасытный дракон, пожирает все, что я могу вам дать. Боюсь, что вы никогда не вышли бы из моей спальни, будь мы мужем и женой.

Внезапно она нахмурилась, заметив, что ее палец машинально выписывал слова на его груди. Белые следы от ногтя на темной коже Рюарка исчезали у нее на глазах, но в мозгу Шанны они пылали раскаленными угольями: «Я вас люб…» Хотя фраза и не была закончена, ее испугало это невольное признание. Она вздрогнула, словно от боли, вырвалась из его объятий и стала быстро одеваться.

Удивленный резкой сменой ее настроения, Рюарк пристально смотрел на Шанну. Свернув один из чертежей, он играл этим пергаментным цилиндром.

— Я собирался провести здесь ночь, — поколебавшись, начал Рюарк. — Я должен был поработать над чертежами, но забыл несколько эскизов дома. Не позволите ли вы мне доехать с вами до дома?

Шанна помолчала, натягивая платье.

— Охотно, — пробормотала она, расправив складки на платье, ставшем своеобразным защитным барьером между ней и Рюарком.

Повернувшись к нему спиной, Шанна откинула в сторону волосы. — Не зашнуруете ли вы мне платье?

Рюарк помедлил, присев на край стола. Ему вовсе не хотелось, чтобы вечер прошел впустую.

Шанна постояла неподвижно некоторое время, пока он священнодействовал над платьем, потом протянула руку к разбросанным по столу чертежам, узнавая на каждом почерк Рюарка. Когда он, наконец, покончил со шнуровкой, она повернулась.

— Вам надо работать, — заметила она.

— Да. Ведь я не надеялся увидеть вас сегодня и хотел как-то отвлечься от мучений.

Шанна игриво улыбнулась.

— Умоляю, сэр, скажите, чем я вас мучаю? Уж не видите ли вы во мне какую-то колдунью, терзающую вас ради собственного развлечения? Чем могу я, простая женщина, вас так сильно волновать? Ухмыльнувшись, Рюарк обвил ее руками, притянул к себе, зажав ее бедра между своими, и коснулся губами виска Шанны.

— Да, вы настоящая колдунья, Шанна. Вы околдовали меня какими-то странными чарами, заставляющими мучительно думать о вас каждую минуту. — От дыхания Рюарка колыхались легкие волосы около ее уха. — Но вы еще и ангел, когда лежите рядом со мной, мягкая и теплая, позволяющая любить вас так, как мне хочется.

Шанна положила затрепетавшую руку на губы Рюарка, чувствуя, как сильно забилось ее сердце. Сила этих горящих янтарных глаз была непреодолимой.

— Молчите, дьявол.

Рюарк целовал мягкую ладонь, изящные пальцы, узкое обручальное кольцо. Его поцелуи вызывали горячий отклик в груди Шанны, и она смотрела на него в смятении, не в силах бороться с внезапно охватившей ее нежностью к нему. Рюарк неожиданно нахмурился и, схватив ее руку, стал пристально рассматривать кольцо.

— В чем дело? — спросила Шанна.

Брови Рюарка сдвинулись еще сильнее.

— Я носил на шее цепочку с кольцом, и оно было со мной до того момента, как я оказался в гостях у той девушки с постоялого двора. С тех пор оно исчезло. После всего того, что со мной произошло, я совершенно забыл о нем и вспомнил только сейчас. Это кольцо должно по праву быть вашим.

— Моим? — недоуменно подняла бровь Шанна. — Но вы тогда даже не знали меня!

— Я имел в виду мою будущую жену, если бы я когда-нибудь женился. Кольцо это когда-то принадлежало моей бабке.

— Но кто же его взял, Рюарк? Та девушка? Или же арестовавшие вас солдаты?

— Нет, как только они появились, я тут же пришел в себя.

Должно быть, кольцо взяла именно она. Но если это так, то, стало быть, меня усыпили.

— Рюарк, — тихо спросила Шанна, — что все это значит?

— Я не знаю, но могу поклясться, что эта дрянь хотела меня обобрать. Может быть, она подсыпала в вино снотворное. — Рюарк покачал головой. — Но она и сама его пила. — Потом задумался, припоминая: — А может быть, нет?

Он снова попытался восстановить в памяти случившееся, потом вздохнул и подал Шанне высохшие чулки и подвязки.

— Нам лучше поскорее уйти, прежде чем сюда придет, разыскивая вас, отец. В следующий раз может не повезти, и в дверях окажется вовсе не Аттила.

Шанна уселась на топчан и под восхищенным взглядом Рюарка подняла юбку и тщательно разгладила шелк чулок на лодыжках. Покончив с этим, она опустила подол и вопросительно улыбнулась Рюарку.

— Вы готовы?

— Да, любовь моя, — ухмыльнулся Рюарк, взяв со стула рубашку.

В дверях его рука скользнула по миниатюрной спине Шанны. Заперев дверь, он обошел Аттилу, помог Шанне сесть на лошадь и сам вскочил сзади нее, взяв из ее рук повод. Шанна, улыбаясь, откинулась ему на грудь, с удовольствием посматривая на вившуюся вдоль холма дорогу, вдали от деревни, от нескромных глаз. Ими овладело ощущение полного покоя, когда между высокими деревьями блеснуло раскинувшееся впереди сверкающее сине-зеленое море.

В эту минуту для них не существовало ничего, кроме их самих, и они не заметили одинокую фигуру, на расстоянии наблюдавшую за ними. Ролстон крепко держал повод лошади, не давая ей ничем выдать своего присутствия, и брови его многозначительно поднялись, когда пара обменялась долгим поцелуем. Он удивился еще больше, увидев, как Рюарк позволил себе положить руку на грудь Шанны. Вместо того чтобы возмутиться, как ожидал приказчик Траерна, Шанна даже не попыталась отбросить руку Рюарка.

«Как видно, господин Рюарк приглянулся этой леди и непозволительно флиртует с ней, — пробормотал про себя Ролстон. — Нужно не спускать глаз с этого человека».

Глава 11

Проносившиеся над островом облака были похожи на надутые паруса какого-то громадного корабля, без всяких усилий скользящего по неспокойному морю и высоким форштевнем вздымающего хрустальные буруны синеватой воды. В разрывах между облаками сияло яркое лазурное небо, и показавшееся на горизонте судно было похоже на летящего орла, величественно парящего на неподвижно распростертых крыльях.

— Большое судно, — сказал Маклэрд Рюарку, поднесшему к глазам бинокль. — Вы можете прочесть название, мой мальчик? Это англичанин?

— Судно из колоний. Под флагом Виргинской компании, — ответил Рюарк, направив бинокль на флаг, развевавшийся на корме судна. — А название — «Морской ястреб».

— Он и мчится, как ястреб, — согласился Маклэрд. — Великолепное судно. Не хуже любого из траернских.

Рюарк опустил бинокль тогда, когда на судне спустили часть парусов, и оно развернулось носом к гавани. Ощущая смутную тревогу, Рюарк повернулся к старику, смотревшему из окна поверх квадратных очков.

— Этот ром, — Рюарк указал большим пальцем на фургон с бочонками, — вы приготовили к погрузке на одно из судов?

Маклэрд перевел взгляд на Рюарка и пристально посмотрел на него через очки в железной оправе.

— Да, мальчик, на «Эйвелон», он готовится к отплытию. Обойдет за неделю все острова. А почему вы спрашиваете об этом?

— Я мог бы перевезти бочонки вниз, для погрузки. Прошел почти год, как я уехал из колоний, и, может быть, кто-нибудь из прибывших на этом судне расскажет мне о родных местах.

Старый кладовщик улыбнулся и подмигнул Рюарку.

— Тогда поторопись, мальчик, пока ром не прокис на солнце.

Широко ухмыльнувшись, Рюарк кивнул и ревностно принялся за работу. Нахлобучив шляпу, он вскочил на место кучера и тронул вожжи, подстегивая пару запряженных в фургон мулов. Они зашагали узкой дорогой к причалу. На губах Рюарка заиграла странная улыбка, и он стал что-то насвистывать.

К концу дня поднялся свежий ветер, и Шанна, которой наскучили конторские книги, решила прогуляться верхом на Аттиле. Направив его берегом, где однажды встретила Рюарка, она проделала тот же путь, что и тогда с ним, через небольшую рощу, и остановилась на поляне полюбоваться безмятежным покоем мирной природы. Над ее головой громко кричали перелетавшие с дерева на дерево птицы, а в ближнем болоте квакали лягушки. Веселые пестрые цветы украшали расстилавшийся под ногами ковер из густой зеленой травы, а над цветами и листьями порхали разноцветные бабочки.

Радуясь прекрасному дню, Шанна вздохнула. Теперь все ее страхи были позади — она убедилась в том, что не забеременела, и что приятные свидания с Рюарком закончились в этом смысле благополучно. Со временем, думала она, у нее появится какой-то другой мужчина, с которым она познает такое же наслаждение, как и с этим самоуверенным колонистом, и родит ему ребенка, а пока лучше не рисковать. Любыми способами она будет держать Рюарка на почтительном расстоянии и не станет ломать свою жизнь ради нескольких минут страсти. Да, именно страсть заставляла ее забыть о своем решении и падать в постель с Рюарком, как последняя похотливая девка. Она не видела его с того грозового воскресенья, почти неделю, и специально держалась подальше от мест, где могла бы с ним встретиться. Если она чему и научилась, имея дело с Рюарком, так это понимать, что не может ни командовать им, ни владеть ситуацией в его присутствии. При каждой встрече с ним ее планы рушились, и она не могла больше допустить, чтобы зов природы бросал ее в объятия Рюарка, заставляя забывать о возможных последствиях. Какими бы твердыми ни были ее решения, лучше все-таки не искушать судьбу.

Аттила в нетерпении пофыркивал под ней, но мысли Шанны были далеко. Вопреки ее воле ей виделись янтарные глаза, и по ее телу медленно растекалось тепло. Эти глаза проникали в самую глубь ее существа, пробуждая запретное желание.

— Прочь из моих мыслей! — выкрикнула Шанна, спугнув с верхушек деревьев стаи птиц, и в ярости заколотила обтянутым перчаткой кулаком по седлу. Судорожно сжав зубы, она процедила: — Прочь из моих мыслей, дьявол! Я больше ничего вам не должна! Все условия сделки выполнены! Я не обманула вас!

Рванув повод, Шанна резко повернула жеребца обратно, словно бежала из этого места, внезапно утратившего для нее свое мирное очарование. Не жалея жеребца, она все подгоняла и подгоняла его, и его копыта вздымали тучи мокрого прибрежного песка. Она мчалась так, словно лес за ней полыхал в огне, готовом вот-вот ее поглотить, замедли она хоть немного этот сумасшедший аллюр. И даже в эти минуты ее по-прежнему жгли янтарные глаза Рюарка.

Скоро Аттила стал уставать, и Шанна поняла, что его выносливость имеет границы. Она пустила лошадь спокойным шагом, следуя извилистой линии берега, и остановилась перед ручейком, пересекавшим песчаный берег. Повернув лошадь, Шанна направилась к истоку ручья. За густой листвой кустарника ее взору открылась нависшая скала, с которой каскадом срывался небольшой водопад, наполнявший озерцо у ее подножия.

Шанна соскочила с лошади. Аттила вошел в воду и стал с жадностью пить. Шанна кое-как подобрала разметавшиеся волосы и протерла себе шею смоченным под ледяной струей платком. Немного успокоившись, она снова смочила платок и медленно провела им по разгоряченным щекам. Затем она вскочила в седло и двинулась по направлению к деревне.

Появление гордого Аттилы с развевавшейся по ветру гривой и по-боевому приподнятым хвостом, с прекраснейшей из всех всадниц мира на спине, повергло в изумление моряков-колонистов, побросавших все свои дела. Польщенная их вниманием, Шанна приветливо кивнула и направилась к причалу, где стоял прибывший корабль. Она увидела коляску отца и спросила Мэддока, где сквайр.

— На борту, мэм, — растягивая слова, ответил негр и указал грязным большим пальцем на высокое судно. — Наверное, беседует с капитаном.

Едва Шанна отдала ему повод, собираясь слезть с лошади, как тут же началась свалка. Несколько морских волков, расталкивая друг друга, боролись за право помочь ей сойти на землю. Она терпеливо ждала, пока, наконец, один юный гигант, перед которым Питни показался бы карликом, пробился к ней и торопливо подал ей руку.

Оказавшись на земле, Шанна наградила юношу очаровательной благодарной улыбкой и подошла к сходням, сопровождаемая приглушенными возгласами восхищения. Не успели ее изящные ботинки коснуться палубы судна, как перед ней оказался еще один молодой человек. Он стоял, словно проглотив аршин, зажав под мышкой сверкавшую ярко начищенной медью подзорную трубу.

Его светлые волосы выбивались из-под новой превосходной треуголки. Вспомнив о хороших манерах, он сорвал с головы шляпу и громко приветствовал Шанну, исполненный надежды быть ей полезным.

— Добрый вечер, мэм. Чем могу служить, мэм?

— Не можете ли вы, — улыбнулась юноше Шанна, — передать моему отцу, что я жду его, чтобы поехать домой вместе?

Юноша рванулся выполнить просьбу, но тут же опомнился. Он повернулся на четверть оборота и, указывая куда-то рукой, спросил:

— Это ваш отец там, с капитаном?..

Он сорвал шляпу, словно готовый швырнуть ее за борт, и едва не уронил подзорную трубу. Прижав ее неловко к груди, он мотнул головой в сторону приближавшихся мужчин.

— Так это он, мэм, с капитаном? — пробормотал, чуть покраснев, молодой человек.

Шанна кивнула, остановив взгляд на тучной фигуре отца. Его собеседник стоял к ней спиной, и ей были видны только густые, заплетенные в косичку золотисто-каштановые волосы над голубым мундиром.

— Как мне доложить о вас, мэм?

Шанна усмехнулась его расторопности.

— Мадам Бошан, сэр.

— Мадам Бо… — Юный офицер запнулся от удивления, а стоявший рядом с Траерном высокий человек резко обернулся и пристально взглянул на нее пронизывающим взглядом из-под сердито нахмурившихся бровей, как если бы увидел на своем судне какую-то колдунью. Под этим осуждающим взглядом Шанна словно приросла к месту, не в силах ни пошевелиться, ни произнести и слова.

Но вот офицер перестал хмуриться, окинул беглым взглядом фигуру Шанны и остановил взор на ее лице. Его черты смягчила улыбка, и он кивнул, удовлетворившись результатами осмотра.

У Шанны вырвался вздох облегчения, и она поняла, что, пока он смотрел на нее, она не дышала. При всем желании она не смогла бы объяснить, почему ее обрадовало явное одобрение со стороны этого человека. Шанна отметила, что он худощав, может быть, даже слишком, и что у него походка бывалого моряка. Его длинное лицо показалось ей каким-то угловатым. Светившаяся в суровых глазах доброжелательность плохо сочеталась с жесткостью волевого подбородка, выдававшего человека, привыкшего командовать людьми. Остановившись перед ней, он заложил за спину большие руки и, щелкнув каблуками, приветствовал Шанну коротким поклоном.

— Мадам Бошан? — медленно проговорил он с вопросительной интонацией.

К ним подошел Орлан Траерн. Он обеими руками тяжело оперся на свою палку.

— Ах, капитан, это я должен был представить вам свою дочь, Шанну Бошан. — В глазах старого Траерна мелькнул какой-то странный огонек, и Шанна насторожилась. Тем не менее, от этого удар был не менее ошеломляющим. — Дорогая, это капитан Натаниэль Бошан.

Слова эти прозвучали нарочито медленно. Она открыла рот, чтобы заговорить, но слова замерли у нее на языке. В глазах ее стоял жгучий вопрос, обращенный к высокому капитану.

— Да, мадам, — прогремел снова его низкий голос, — мы должны обсудить это. Как бы моя милая жена не заподозрила меня в обмане.

— Может быть, позже, капитан, — оборвал разговор Траерн. — Я должен идти, и прошу нас извинить, сэр. Пойдемте, дорогая Шанна, ведь вы присоединитесь ко мне?

Шанна машинально кивнула, не в силах облечь в слова свое согласие. Траерн церемонно подвел ее к сходням.

— Капитан Бошан, — добавил отец, и она вздрогнула, снова услышав это имя, — я сейчас же пришлю за вами экипаж.

Не дожидаясь ответа, сквайр сошел с корабля, ведя под руку свою молчавшую в растерянности дочь. Капитан подошел к борту и долго смотрел вслед удалявшейся коляске.

Шанна остановилась перед дверью гостиной, услышав сильный, уверенный голос капитана Бошана, — не узнать его было невозможно. Шанна сплела дрожащие пальцы и, пытаясь успокоиться, бросила взгляд на входную дверь, где стоял высокий молчаливый Джейсон.

— Джейсон, — мягко спросила она, — господин Рюарк еще не вернулся?

— Нет, мадам. Он прислал с мальчишкой записку со стройки. Там что-то не ладится, и он не может уйти.

«Хитрый плут! — подумала Шанна. — Оставляет меня одну для неизбежных объяснений. Я даже не знаю, действительно ли он Бошан. Судя по тому, что мне о нем известно, он вполне мог заимствовать эту фамилию. Но как же тогда настоящая фамилия этого проходимца? А значит, и моя собственная? Мадам Джон Рюарк? — Шанна про себя выругалась. — Боже упаси!»

У нее возникло малодушное желание убежать к себе, но она подавила его как недостойное ее. Утешая себя единственной мыслью: «Я мадам Бошан», Шанна оправила роскошное светло-розовое атласное платье, украшенное жемчугами, лентами и рядами рюшей. Тонкие розовые кружева окаймляли глубокое декольте и рукава. Искусно выполненные атласные бутоны роз усыпали пышную юбку. Узкая атласная лента обвивала тонкую, грациозную шею.

Шанна подняла руку, чтобы проверить тщательно уложенные волосы, когда к столику у двери подошел поставить пустой бокал третий помощник капитана, встречавший ее на борту «Морского ястреба». Увидев Шанну, он замер от изумления.

— Мадам Бошан! — лучезарно улыбнулся он, придя в себя. — Какая прелесть… — Его глаза остановились на высоких округлостях ее груди в вырезе платья. Потом он покраснел и, заикаясь, пробормотал: — Какая прелесть… этот ваш… дом!

Разговор в гостиной прервался, и Шанна, чье появление было, таким образом, громогласно объявлено, отбросила все сомнения. Заставив себя улыбнуться, она грациозно вплыла в гостиную, чуть придерживая широкий кринолин, чтобы он не слишком раскачивался. Собравшиеся мужчины в восхищении смотрели на Шанну. К ней подошел отец. Отстранив таращивших на нее глаза юнцов, пришедших со своим капитанам, Орлан Траерн с явной гордостью представил дочь гостям. Во время церемонии представления Шанна заметила, как Натаниэль следил за ней пристальным взглядом и даже нахмурился, когда какой-то юный офицер протиснулся среди ее новых поклонников, чтобы встать поближе к Шанне. Не ускользнуло от нее и необычное поведение Ролстона, но она не придала этому особого значения — мало ли что могло быть у него на уме.

Когда все формальности были соблюдены, Шанна, которую держал под руку отец, остановилась перед капитаном.

— Сэр, меня занимает вопрос о том, как случилось, что у нас с вами одна и та же фамилия. У вас есть родственники в Англии?

Натаниэль Бошан улыбнулся, и в его карих глазах мелькнула искорка иронии.

— Моя фамилия досталась мне вполне честным путем от собственных родителей. Что действительно не мешало бы выяснить, так это как она оказалась вашей. Разумеется, все Бошаны в той или иной мере родственники. Хотя среди нас были свои мошенники, пираты и даже один или два подлеца, фамилия эта старинная и всегда была почитаема.

Уголки губ Шанны задиристо приподнялись.

— Простите, сэр, я не хотела бы показаться вам излишне любопытной. Но как мне вас называть — дядей, кузеном или как-то иначе?

— Как вам самой будет удобнее, мадам, — ухмыльнулся Натаниэль. — Так или иначе, добро пожаловать в нашу семью.

Шанна кивнула и рассмеялась, но не осмелилась продолжать разговор, так как заметила, что отец слишком внимательно вслушивается в каждую фразу, придавая ей какое-то особое значение.

Атмосфера обеда была достаточно непринужденной. Капитан Бошан и его офицеры говорили с Траерном о возможностях торговли между Лос-Камельосом и колониями. Ролстон слушал их скептически и высказался по этому поводу довольно резко:

— В колониях нет ничего такого, чего вы не могли бы получить в Англии и в Европе. Корона вряд ли будет довольна, если вы займетесь бизнесом за пределами ее территорий.

Казначей с «Морского ястреба» фыркнул:

— Мы платим Короне хорошие налоги, но оставляем при этом за собой право торговать где угодно. Чем здесь можно быть недовольным?

Ролстон не скрывал своего презрения к его словам, но с Траерном говорил самым вежливым тоном.

— Совершенно ясно, сэр, что вы не можете рассчитывать на получение большой прибыли от торговли с этими отсталыми колониями.

Первый помощник капитана, Эдвард Бейли, подвинулся к столу в своем кресле. Это был низкорослый мужчина, может быть, чуть выше Шанны, но широкий в кости, с сильными мускулистыми руками. У него было румяное, по-детски пухлое лицо с не сходившей с него улыбкой. Его круглые розовые щеки разгорались еще больше, когда он сердился, как было теперь.

— Сразу видно, что вы старательно избегали колоний во время своих путешествий, господин Ролстон, иначе знали бы, какими богатствами они располагают. Северные районы известны своей шерстью и другими товарами, которые могли бы соперничать с лучшими английскими. Мы делаем ружья, из которых можно попасть в глаз белки с расстояния в сотню шагов. Заводы южного побережья производят канаты, такелаж и пиломатериалы. Даже наше судно сделано в Бостоне, и только там строят такие корабли. Траерн, внимательно выслушав его, заметил:

— Меня очень интересует все, о чем вы говорите. Надо обо всем этом хорошенько подумать.

Прозвучал гонг, возвестивший окончание обеда, и младший офицер поспешил встать за спинку стула Шанны, едва не опрокинув свой собственный. Поднимаясь, она заметила быстрый взгляд из-под тяжелых сдвинутых бровей капитана Бошана на своего третьего помощника. Когда она оглянулась, на лице молодого офицера все еще сохранялась нежная полуулыбка. Было ли это предупреждением со стороны капитана? Во всяком случае, юный моряк стал вести себя более сдержанно.

Вечер подходил к концу. Шанна поднялась в свои апартаменты с чувством тревоги. Пытаясь понять ее причину, она молча уселась перед туалетным столиком, предоставив Эргюс расчесывать щеткой свои волосы. Горничная, чувствуя настроение погруженной в свои мысли молодой хозяйки, не давала воли языку.

После ухода Эргюс Шанна бродила в ночной рубашке по своим освещенным всего одной свечой апартаментам. Мысли ее беспорядочно кружились, не давая ни на чем сосредоточиться. Со всех сторон ее осаждали возможные варианты оставшейся под вопросом фамилии.

Шанна Бошан? Мадам Бошан? Капитан Бошан? Натаниэль Бошан? Рюарк Бошан? Бошан! Бошан! Бошан!

Измучившись вконец, Шанна тряхнула головой, рассыпав по плечам сверкающую массу волос. Чтобы вдохнуть свежего воздуха, она вышла на широкую веранду. Ночь была теплой и мягкой, как обычно на Карибских островах. Высоко над верхушками деревьев луна словно флиртовала с пышными белыми облаками, покрывая их поцелуями, пока они не начинали сиять серебряным светом. Шанна расхаживала по веранде. Неожиданно ее мысленному взору представилось лицо с пронзительными янтарными глазами. Из груди ее вырвался вздох.

Рюарк Бошан, дракон ее мечты, кошмар ее бессонных ночей, почему он так ее преследует? До того, как она увидела его в тюремной камере, она была счастлива, остроумна и весела, теперь же удивлялась своей апатичности и унынию, делавшими ее похожей на старую деву.

Шанна смотрела на испещренные тенями газоны.

— Рюарк Бошан… — мягким, как легкий бриз, шепотом повторяла она. — Не прячетесь ли вы здесь, в этой тьме? Какие чары навлекли вы на меня? Я чувствую ваше присутствие рядом, и оно меня волнует. Почему так жаждет вас мое тело, когда разум говорит «нет»?

Шанна перегнулась через перила и попыталась обуздать свое пылкое воображение.

«Какими чарами этот человек околдовал меня? — недоумевала она. — Почему я не могу от них освободиться, покончить с этим? Я чувствую себя как в ловушке, словно я его рабыня. Может, сейчас он сидит в коттедже и бормочет какое-нибудь заклинание, чтобы вызвать меня к себе. Кто он, волшебник или колдун, подчинивший меня своей воле? Нет, я не буду ему подчиняться! Я не хочу».

Отойдя от перил, Шанна снова заходила взад и вперед, погруженная в свои мысли.

Внезапно около нее шевельнулась какая-то мрачная тень, и ее окутало облако ароматного дыма. Сердце Шанны забилось. Рюарк! Ей с трудом удалось подавить готовый вырваться возглас.

— Прошу прощения, мадам, — прозвучал глубокий, сильный голос Натаниэля Бошана. — Я не хотел вас напугать. Я просто вышел выкурить трубку на воздухе.

Шанна пристально посмотрела в его сторону, пытаясь сквозь густую тень увидеть лицо. Отец пригласил капитана переночевать в своем доме, но она почти забыла о нем, полная мыслей о Рюарке.

— Этот табачный запах… — поколебавшись, произнесла она. — Мой муж… он курил… — Это уже довольно распространенная привычка, как мне кажется. А у нас табак растет около моего дома. Курить нас научили индейцы.

— Индейцы? О, вы хотите сказать, дикари.

Натаниэль усмехнулся:

— Не все такие уж дикари.

Шанна не знала, как ей начать разговор о том, что не давало ей покоя. Между тем затянувшееся молчание прервал голос капитана.

— Ваш остров восхитителен, мадам. — Луна высветила зажатую в его руке трубку. — Ваш отец, по-видимому, сделал для этого все возможное.

— Лос-Камельос… — пробормотала Шанна с отсутствующим видом. — По-испански это значит «верблюды». — Она повернулась и устремила взгляд в сторону капитана Бошана. — Сэр, я должна задать вам один вопрос.

— К вашим услугам, мадам. — Он вставил в рот трубку и выпустил небольшой клуб дыма, а огонек от трубки слегка осветил черты его лица.

Шанна неуверенно начала:

— Я… я встретила своего мужа в Лондоне при довольно необычных обстоятельствах, и мы поженились спустя всего лишь несколько дней. И были вместе недолго, до того как его… у меня отняли. Я ничего не знаю о его семье, и была ли она у него вообще. Мне бы очень хотелось знать, есть ли у него… я имею в виду, остались ли у него… Голос ее дрогнул.

— Мадам Бошан, я хорошо знаю только самых близких ко мне членов семьи, и, насколько мне известно, у меня нет ни кузена, ни дальнего родственника по имени Рюарк Бошан…

— О! — проговорила разочарованная Шанна. — Я так надеялась… — Она не смогла закончить и эту мысль, так как сама не знала, на что именно она надеялась.

— Это достаточно распространенная фамилия, и я не могу утверждать, что знаю всех, кто носит ее. Возможно, есть кто-то, с кем я не знаком.

— Не важно, — вздохнув, пожала плечами Шанна. — Простите, что я вас побеспокоила.

Капитан Бошан примял большим пальцем пепел в трубке. В его больших сильных руках изящная глиняная трубка казалась хрупкой птицей.

— Помилуйте! Разговор с женщиной в лунную ночь на тропическом острове никак не может быть в тягость. А с вами, мадам Бошан, — его высокая тень слегка поклонилась, — это просто ни с чем не сравнимое удовольствие.

Шанна рассмеялась, провела ладонью по распущенным волосам и плотнее запахнула пеньюар.

— Вы очень любезны, сэр, и преувеличиваете мои достоинства, но вы скрасили мне вечер, а теперь я должна пожелать вам спокойной ночи, капитан Бошан.

Натаниэль помолчал, прежде чем ответить:

— Как бы там ни было, мне ясно одно — вы делаете честь этой фамилии, мадам Бошан.

Шанна продолжала обдумывать его слова, когда вдруг поняла, что рядом никого нет. Капитан исчез без единого звука, ничем не нарушив покой неподвижного воздуха.

Утренний бриз посвистывал через замысловатые узоры решетки и шевелил листочки цветов в горшках, расставленных в столовой, в которой обедали в обычные дни. Свежий морской воздух приносил аромат жасмина, расцветавшего вдоль веранды, смешанный с дразнящими запахами горячего жареного мяса, хлеба, сваренного кофе и свежих фруктов, поставленных на стол для первого завтрака. Капитан Бошан, которому за месяц плавания наскучила корабельная пища, помедлил в дверях, предвкушая приятную трапезу.

— Доброе утро, сквайр Траерн, — приветствовал он хозяина.

Траерн оторвался от номера «Уолл-Стрит ивнинг пост», который ему обычно доставляли на его судах. Это была единственная связь сквайра с Лондоном.

— Доброго утра и вам, сэр, — приветливо отозвался старик. — Усаживайтесь, и давайте приступим к еде. — Он указал на кресло с собой. — Плохо начинать день на голодный желудок, уж в этом я убедился на собственном опыте.

— О! — усмехнулся Натаниэль, принимая из рук Милана чашку дымящегося кофе, и добавил: — Но начинать день с куска соленого тоже не рекомендуется в известном возрасте.

Орлан Траерн показал пальцем на лежавшую перед ним газету.

— Мирное время позволяет отличить настоящих торговцев от военных спекулянтов. — Заметив поднятую бровь капитана, он продолжал: — Почти каждый может заработать кругленькую сумму во время войны, но только настоящий торговец может остаться на плаву в мирное время. Те, кто делает свои деньги, снимая пенки с военных поставок вина и подсыпая песок в порох для военных кораблей, не могут конкурировать на честном рынке.

— Я воздаю должное вашей мудрости в этих вопросах, — откинулся в кресле Натаниэль. — В колониях обмана не терпят, и хотя некоторая осторожность необходима, надо сказать, что случаи мошенничества редки.

Теперь на спинку кресла откинулся и Траерн, пристально посмотрев на собеседника.

— Расскажите мне поподробнее об этих ваших колониях. Меня занимает мысль о том, чтобы туда съездить.

Прежде чем ответить, капитан задумчиво повертел в руке кофейную чашку.

— Наша земля лежит в предгорьях Виргинии. Расположение это не такое выгодное, как, например, у Вильямсбурга или Джеймстауна, но рассказывать о ней можно долго. На много миль простираются невысокие зеленые холмы и леса. Плодородная земля предоставляет хорошие возможности как для бедняков, так и для состоятельных людей. Мои родители вырастили троих сыновей и шестерых дочерей-двойняшек. В свою очередь, каждый из нас, кроме самого младшего брата, которому будет семнадцать лет в будущем месяце, и одной из сестер, которой весной исполнилось двадцать, обзавелся собственной семьей и живет хорошо. Мы считаемся храбрыми и крепкими, потому что мы выжили. Возможно, это так и есть. Но нас сделала такими любовь к нашей стране, которой мы гордимся. Если бы вы смогли увидеть все своими глазами, я уверен, что вы поняли бы нас.

Траерн задумчиво кивнул.

— Я поеду туда. — Он решительно хлопнул ладонью по столу и рассмеялся, довольный своим решением. — Я отправлюсь туда, черт побери, чтобы убедиться во всем самому.

— Я очень рад, сэр, но сомневаюсь, что вам удастся увидеть страну целиком, — сказал оживившийся Натаниэль Бошан. — За нами простираются бескрайние земли. Мне рассказывали о степях, подобных морю, где неопытный человек легко заблудится. На западе течет река, такая широкая, что с одного берега не видно другого, и бродят звери, подобных которым нет нигде на свете. Там пасутся олени ростом выше лошадей, с рогами, широкими, как лопата. Уверяю вас, сэр, эта земля полна таких чудес, которые и описать-то невозможно.

— Ваш энтузиазм заражает меня, капитан, — усмехнулся Траерн. — Мне казалось, что большинство жителей колоний — скучные люди.

— Я не знаю ни одной столь прекрасной страны, сэр, и столь многообещающей, — уверил его Натаниэль, немного смущенный пылкостью своих чувств.

Оба помолчали. Послышались стук входной двери и шаги по мраморному полу, приближавшиеся к столовой. Траерн повернулся — на пороге стоял Рюарк, опершись одной рукой на дверной косяк. Увидев, что старик занят, он пробормотал извинение и повернулся, чтобы уйти.

— Нет, Джон Рюарк, входите, мой мальчик, — прогремел голос Траерна. Он повернулся к капитану Бошану. — Вот человек, с которым вам необходимо поговорить. Он, как и вы, из колоний. И проявил себя здесь наилучшим образом.

Рюарк подошел к ним, и Траерн представил их друг другу. Они обменялись коротким рукопожатием. Капитан с кривой ухмылкой пристально рассматривал короткие бриджи Рюарка.

— Вы вполне приспособились к здешнему климату, сэр, — сказал Натаниэль, указывая на его одеяние. — Мне тоже иногда приходит в голову такая мысль, но боюсь, что моя жена будет в отчаянии, если увидит меня щеголяющим, как полуголый дикарь.

Живот Траерна затрясся от смеха, а Рюарк, усаживаясь за стол, бросил подозрительный взгляд на капитана.

— Это правда, господин Рюарк вскружил голову некоторым леди своим костюмом, — добродушно заметил сквайр. — И когда я встречаю какую-нибудь молодую девушку, готовящуюся стать матерью, мне кажется, я знаю ответ на вопрос, кто будущий отец.

Рюарк почувствовал себя неловко под весело-испытующим взглядом Натаниэля. Он с живостью принял из рук Милана чашку дымящегося кофе и внимательно наблюдал, как слуга наполнял его тарелку различными яствами. Когда негр поставил перед ним вазу с фруктами, Рюарк обратился к Траерну:

— Я зашел за чертежами лесопилки, если вы их просмотрели, сэр. После обеда мы начнем закладывать фундамент. А строительство пивоварни закончим до конца месяца, я не вижу причин для задержки.

— Хорошо, — согласился Траерн. — Пока вы завтракаете, я велю принести чертежи из кабинета.

Разговор перешел на другие темы, и снова возник вопрос о колониях. На расспросы сквайра Рюарк отвечал, в общем, то же самое, что говорил капитан. Покончив с завтраком, Натаниэль вытер рот, отложил в сторону салфетку и снова обратился к Траерну:

— Когда вы приедете в колонии, сквайр, вам понадобится кто-нибудь, знающий страну так же хорошо, как этот господин. У нас с женой дом в Ричмонде, а имение родителей — в двух днях пути от нас. Уверен, что они будут рады принять вас. Если вы серьезно намерены приехать, я мог бы отправить туда жену и слуг, а на обратном пути те же экипажи встретили бы вас. Мои кучера, разумеется, знают дорогу, но вы могли бы взять с собой и своего человека.

Рюарк слегка нахмурился. Он подумал о Шанне и о возможной разлуке. Перспектива поездки с Траерном в колонии без Шанны не обещала ему слишком приятного путешествия.

— О, конечно, конечно! — с энтузиазмом согласился Траерн. — Это хорошая мысль. Не сомневаюсь в том, что господину Рюарку будет приятно побывать на родине.

Рюарк пришел в мрачное уныние, и не мог как следует скрыть этого состояния.

Но, словно не замечая этого, Натаниэль Бошан продолжал, чуть повысив голос:

— И непременно возьмите с собой вашу очаровательную дочь. Нет никаких сомнений в том, что у нее там будет много поклонников даже среди женатых мужчин. Мои родители будут счастливы принять и вас обоих, и вашего компаньона. Правда, берите с собой кого захотите, и можете остановиться у них на все время, необходимое для того, чтобы хорошенько узнать страну.

— Может быть, в октябре, — подумал вслух Траерн. — К этому времени в колониях заканчивается сбор урожая, и я мог бы увидеть, какими ресурсами вы располагаете. — Он поднялся с кресла и протянул через стол руку Натаниэлю, также вставшему из-за стола. — Договорились. Едем обязательно.

Когда Траерн с капитаном вышли в холл, направляясь к выходу из дома, Шанна, наблюдавшая за ними, подождала, пока Джейсон запрет дверь, и спустилась вниз, надеясь застать Рюарка одного в столовой. В спешке Шанна надела лишь легкое домашнее платье поверх тончайшей ночной рубашки. Она рассчитывала поговорить с ним наедине и действительно нашла его сидевшим спиной к двери и сворачивавшим на столе чертежи. Он тихо насвистывал какую-то мелодию. Рюарк сунул чертежи под мышку и повернулся, намереваясь выйти из столовой, но остановился как вкопанный, оборвав мелодию в середине фразы. Шанна вошла в столовую. Она с решительным видом посмотрела на Рюарка.

— Черт возьми! — воскликнул он. — Таинственное появление нимфы, покушающейся на мою добродетель! Да к тому же почти раздетой!

Глаза Шанны быстро опустились, и щеки ее покрыл легким румянец, когда она поняла, насколько легкомысленно одета. Торопясь застать Рюарка, она не успела застегнуть платье, и прозрачный батист ночной рубашки не мог ничего скрыть от его взгляда.

— Итак, господин Рюарк, вы явно старались не показываться мне на глаза. Вчера вас не было за обеденным столом.

С этими словами Шанна захлопнула дверь и осторожно шагнула к нему, словно почуявшая добычу голодная кошка, которой хочется полакомиться.

Рюарк рассеянно улыбнулся, но глаза его загорелись при виде щедрой красоты Шанны, нежные груди которой почти не скрывала прозрачная рубашка.

— Я был занят, Шанна. Строительство завершается. Как бы мне ни хотелось быть рядом с вами, я не мог оттуда уйти.

— Ну, разумеется! — с некоторой подозрительностью проговорила она. — Вы даже написали об этом отцу. Это вас вполне устраивало, чтобы не встретиться с другим Бошаном.

— Мадам? — Брови Рюарка поднялись в невысказанном вопросе.

— У вас с ним нет ни одной общей черты. — Шанна чуть откинула голову назад, не спуская глаз с Рюарка. — Действительно ли я мадам Бошан? Или эта фамилия лишь удобное прикрытие для вас?

Рюарк повел плечами.

— Я не имею возможности доказать вам это, Шанна, однако суд, несомненно, проверял мои имя и фамилию. И вы сами, конечно, спросили у добрейшего Хикса мою фамилию, прежде чем увидеть меня, и, таким образом, у меня не было никаких возможностей для выбора. Вы вполне можете считать себя мадам Бошан, но если эта истина вас не устраивает, можете называть себя мадам Рюарк или как вам будет угодно по-другому. Но клянусь вам…

— Довольно! — подняла руку Шанна. — Не нужно клятв. С меня достаточно уже одной сделки с вами, которая обошлась мне очень дорого.

Рюарк внимательно посмотрел на нее:

— Вы последнее время избегали меня, Шанна. Может быть, вы хотите мне о чем-то сообщить?

Задав этот вопрос, он опустил глаза на гладкий, плоский живот Шанны, угадывавшийся под легкой рубашкой. Шанна поняла, что он хотел сказать.

— Можете не беспокоиться, милорд дракон. — Голос ее прозвучал несколько насмешливо. — У меня под сердцем нет вашего ребенка. Меня занимает совсем другое. Стало быть, вы повидались с этим капитаном Бошаном?

— Да, любовь моя, — состроил гримасу Рюарк. — Мы только что позавтракали.

— И вы говорите, что вы ему не родственник? — Шанна затаила в ожидании ответа.

Рюарк смотрел на нее не менее вызывающе, чем она на него.

— Мадам, если бы я был его родственником, неужели я бы остался здесь?

— Действительно, это было бы странно. Вы бы постарались бежать.

Рюарк подошел к Шанне и обнял ее под самой грудью, отчего она приподнялась так, что рубашка соскользнула, открыв его взору нежную округлость. Шанна не сопротивлялась и не отшатнулась от него, а лишь слабо вздохнула, вздрогнув от его прикосновения.

— Не обнимайте меня, Рюарк. Я не хочу больше рисковать, потому что это ни к чему не приведет.

Губы Рюарка коснулись ее уха, и он прошептал:

— Я оставлю вас, моя незамужняя нимфа, и отправлюсь по своим делам, но без выкупа вы от меня не отделаетесь.

Шанна повернулась к нему.

— Всего лишь один поцелуй, любовь моя, — попросил Рюарк. — Это совсем недорого.

Шанна нашла, что цена и впрямь приемлема и позволит ей освободиться от его объятий. Встав на носки, она легко прикоснулась губами к его рту и попыталась отодвинуться, но его рука лишь крепче прижала Шанну. Рюарк вздохнул с разочарованным видом.

— Мадам, даже при самом богатом воображении это нельзя назвать поцелуем. — Он с упреком улыбнулся ей в глаза. — Я вижу, вы принимаетесь за старое.

Шанна не хотела, чтобы он обвинил ее в холодности или в наивности. Она обвила руками его шею, прижалась едва прикрытыми грудями к его торсу, а полуобнаженными бедрами к его бедрам, именно так, как учил ее Рюарк, и подарила ему поцелуй, от которого мог бы запылать целиком огромный Черный лес. Этого было достаточно для того, чтобы голова Рюарка пошла кругом. Она и сама поддалась этой игре и, когда наконец оторвала от него свои губы, не отодвинулась от Рюарка, а лишь попыталась унять дрожь в ногах.

— Ах, Шанна, вы решили свести меня с ума! — выдохнул Рюарк.

— Разве вы не этого просили? Чтобы доказать вам свою щепетильность в вопросах чести, я заплачу вам втройне.

Она приблизила к нему полураскрытые губы и стала ласкать кончиком языка губы Рюарка. Он обнял ее крепче.

Чей-то громкий кашель заставил их отпрянуть друг от друга. Шанна едва не дала волю гневу. Секунду спустя ее парализовал животный страх. Случилось то, чего она больше всего боялась: они были разоблачены. Ее забила дрожь при виде вошедшего капитана Бошана. Чтобы как-то прикрыться, Шанна судорожно запахнула свой пеньюар.

Натаниэль заговорил почти сразу:

— Простите, господин Рюарк, мадам Бошан, — он как-то странно подчеркнул оба имени, — я оставил здесь трубку и кисет. — Не дожидаясь ответа, он подошел к столу, взял забытые вещи, а выходя, помедлил и с каким-то странным выражением глаз посмотрел по очереди на обоих. Коснувшись бровей кончиками пальцев, он коротко простился: — Всего хорошего, господин Рюарк… Мадам Бошан…

Не произнеся больше ни слова, он повернулся и закрыл за собой дверь. Лишь через несколько долгих секунд Шанна нашла в себе силы заговорить, и в голосе ее прозвучала твердая уверенность:

— Он расскажет отцу. Не сомневаюсь… — С выражением отчаяния на лице она посмотрела на Рюарка. — Это конец всем моим планам.

Рюарк нахмурился, но попытался успокоить Шанну:

— Он кажется мне порядочным человеком, Шанна, не склонным к сплетням. Я буду сегодня на пристани и, если удастся, поговорю с ним и попытаюсь кое-что ему объяснить… — Он пожал плечами. — Хотя не уверен…

— Правда? Вы сделаете это, Рюарк? — В Шанне затеплилась надежда. — Может быть, он поймет…

— Я попытаюсь, Шанна. — Он взял ее руки и поцеловал пальцы. — Если что-нибудь будет не так, я постараюсь дать вам знать.

— Спасибо, Рюарк, — прошептала она. — Я буду ждать.

В конце дня Рюарк вернулся вместе с ее отцом, и единственным знаком ей было то, что он неопределенно пожал плечами. Лишь когда он собрался уходить, ей удалось без свидетелей спросить его:

— Ну как?

Рюарк лукаво улыбнулся и прошептал:

— Капитан сказал, что джентльмену не пристало сплетничать.

Позднее, уже в своей комнате, совершенно успокоившаяся и готовая ко сну, Шанна поняла, что до самого последнего момента Рюарк сознательно держал ее в напряжении.

Глава 12

В один из последних дней августа солнце пекло невыносимо. Ступить на раскаленный песок пляжа было просто невозможно. Даже деревенские дети попрятались от гнетущей жары в своих домах. Остров замер, люди томились в оцепенении долгой фиесты. Горячие волны дрожащей дымки поднимались над крышами, заполняя воздух до самого горизонта прозрачным мерцанием. Единственным проявлением жизни было движение медленно набегавших волн, лениво лизавших морской берег. В полном безветрии не шевелился ни один листик на деревьях. На небе не было ни облачка, и обычная голубизна его казалась выбеленной испепеляющей жарой.

Шанна, вздохнув, ушла с балкона в относительную прохладу комнат и сняла легкий пеньюар, казавшийся в этом пекле тяжелой шубой. Ее крепкое юное тело блестело от пота, а затылок под тяжелой массой длинных волос был просто мокрым. Какое-то время она пыталась продолжить вышивание гобелена, начатого несколько лет назад, но у нее явно не хватало терпения. Это была та работа, которую она ненавидела. Еще в школьные годы рукоделие, обязательный для девочек предмет, вызывало у нее отвращение. От нее требовали усердия, не принимая во внимание ее нежелание этим заниматься. Она рвала на мелкие кусочки свои работы, злясь на ошибки и отказываясь их исправлять. Ее неодобрительно хмурившиеся наставницы пооткрывали бы в изумлении рты, если бы догадались о ее страстном желании отправиться к художнику Хогарту, в академию Мартина Лэйна.

«Какой позор! — содрогнулись бы они. — Подумать только, молодые люди рисуют натурщиц. Голых натурщиц!»

Шанна мысленно посмеялась над собой и растянулась на кровати.

Рюарк стал в их доме своим человеком. Почти всегда присутствовал за столом, повсюду сопровождал ее отца. Редко когда Шанна спускалась по лестнице без надежды увидеться с ним, и при каждой встрече он пожирал ее глазами с возбуждавшей ее смелостью. По правде говоря, Шанну радовало его пылкое внимание. Ей постоянно слышался шепот Рюарка, его нежные слова, осторожно направлявшие ее по дорогам любви, она вспоминала дразнящее, возбуждающее, горячее, пожирающее ее наслаждение от того, как он целовал ее грудь…

— Господи! — прошептала Шанна. — Я теряю рассудок!

Груди ее пылали под тонкой тканью рубашки, а внизу живота она чувствовала какую-то пустую, тупую боль, Она поднялась с постели, взяла пяльцы и спустя секунду уже сосала палец, на котором выступила капелька крови от укола не замеченной ею иглы, воткнутой в рукоделие. Сжав кулаки, Шанна пристально смотрела на дверь своей комнаты, понимая, что, если сейчас войдет Рюарк, она примет его со всей страстью, которой так жаждет ее тело. На глазах у нее выступили слезы. Отчасти это были слезы страха. Она желала его и ненавидела себя за свою слабость. В глубинах ее существа жила страсть, удовлетворить которую мог только Рюарк, и ее отчаянные усилия вызвать в себе хоть какой-то гнев по отношению к нему были тщетными.

Внезапно она почувствовала усталость. Усталость от необходимости постоянно контролировать свои чувства и избегать встреч наедине с Рюарком. Ее не отпускали опасения. Их застал капитан Бошан. В следующий раз вместо него может оказаться кто-то другой, менее симпатичный или сдержанный, может быть, даже сам Орлан Траерн. Мысли Шанны вертелись вокруг одного и того же. Она устала от попыток бороться с этим ужасным состоянием. Она устало прикрыла глаза и заснула, так и не решив ни одной из проблем.

На остров опустился вечер, жара отступила, и можно было надеть какую-то одежду. Легкие порывы ветра уносили последние остатки изнурительной жары. Был подан обед. Накануне в порту бросил якорь английский фрегат, направлявшийся в колонии, и в числе приглашенных в этот день на обед были моряки с этого корабля — капитан, майор Королевского флота, и кавалер сэр Гэйлорд Биллингсхэм, направлявшийся в колонии с какой-то специальной миссией. Пришли несколько надсмотрщиков с женами, Ролстон, Питни и Рюарк.

После обеда все перешли в гостиную, в одном углу которой расположились с рукоделием женщины, а в другом закурили свои трубки или же легкие сигареты мужчины. Дамы обменивались любезностями, говорили о новых кулинарных рецептах и просто сплетничали. Шанна не поддерживала разговор, а лишь отвечала на вопросы, которые ей изредка задавали, и, склонившись над своими пяльцами, украдкой смотрела на потягивавшего трубку Рюарка. На нем были коричневый сюртук, надетый поверх желтовато-коричневых брюк и жилета, и белая рубаха с кружевным жабо. Его сбережения непрерывно росли, и Рюарк потратил часть денег на одежду, правда, менее изысканную, чем подаренная ему Траерном, но которая ему тоже очень шла.

— Не находите ли вы, Шанна, — не отрываясь от вышивания, тихо спросила одна из женщин, — что господин Рюарк очень хорош собой?

— Да, — ответила Шанна, — действительно красивый мужчина.

Шанна улыбнулась. Хотя она всеми силами старалась заставить себя ненавидеть Рюарка, но гордилась тем, что его высоко оценивали другие. Вполуха слушая женскую болтовню, Шанна узнала, что сэр Гэйлорд Биллингсхэм холостяк, ничем не связан и очень общителен. Он направлялся в колонии за финансовой поддержкой, необходимой для процветания приобретенной его семейством небольшой верфи в Плимуте. Шанне он казался странным. Ростом выше Рюарка, широкий в кости, он двигался с какой-то неловкой грацией, и эта неуклюжесть вполне соответствовала его долговязой фигуре. Вьющиеся титановые волосы обрамляли его лицо. У него были серо-синие глаза и полный, выразительный рот. Он легко переходил от чопорного безразличия и высокомерной надменности к веселой шутке. Узнав, что за столом находится раб, он хотел было выказать недоумение, но ограничился тем, что с этого момента избегал общения с Рюарком. Шанна находила его неприятным.

Он критиковал «отвратительную привычку» курить табак. Сам же то и дело доставал из жилетного кармана небольшую серебряную коробочку, высыпал из нее какой-то порошок на тыльную сторону руки и изящно втягивал его то одной, то другой ноздрей, потом сдержанно чихал в обшитый кружевом носовой платок и, если на него при этом смотрели, объяснял, что удовольствие всегда сопровождается некоторым неудобством. Он обратился к капитану фрегата:

— Должен признаться, мне никогда не быть моряком. Меня приводит в ужас необходимость торчать заточенным в каюту, как в открытом море, так и в порту.

Потом повернулся к Траерну.

— Дорогой сквайр, — проговорил он, высокомерно задрав нос, — трудно себе представить, чтобы здесь не было какой-нибудь приличной гостиницы или постоялого двора, где я мог бы поселиться на время стоянки корабля в порту. Или, может быть, кто-то из дворян приютит меня в своем доме?

Траерн улыбнулся гостю.

— В этом нет необходимости, сэр Гэйлорд. Я буду счастлив, если вы остановитесь у нас. Места здесь вполне достаточно, и мне это будет очень приятно.

— Вы чрезвычайно любезны, сквайр Траерн, — жеманно ответил кавалер, явно довольный приглашением. — Я пошлю человека за моими вещами.

Хотя Траерн и понял маневр гостя, он все же был очень рад принять такого высокого гостя. Слышавшая весь разговор Шанна подозвала слугу и тихо распорядилась приготовить гостевые комнаты в отцовском крыле дома. Когда слуга удалился, она поймала взгляд отца и слегка кивнула ему. Траерн вернулся к беседе, уверенный в том, что все будет сделано, и порадовался расторопности дочери.

Шанна сосредоточилась на вышивании. Почувствовав, что на нее смотрят, она подняла глаза и отыскала взглядом среди мужчин Рюарка. К ее удивлению, он с недовольным видом смотрел в другой конец комнаты. Проследив за его взглядом, она встретилась глазами с сэром Гэйлордом Биллингсхэмом. В них отражалось больше, чем простой интерес к ее красоте. Широкие губы расплылись в медленную плотоядную улыбку, так что Шанна невольно порадовалась тому, что распорядилась выделить ему апартаменты далеко от своих собственных. Она быстро отвела от него взгляд и увидела Ролстона. Тот с загадочной улыбкой тоже разглядывал сэра Гэйлорда.

Когда вечер подходил к концу, Орлан Траерн пригласил всех присутствующих и всю команду корабля принять участие в завтрашнем торжестве по поводу открытия сахарного завода.

— Будут все жители городка, — объяснил он.

Шанна долго не спала в ту ночь. Ей все время виделся Рюарк, лежащий рядом с ней в постели. Она боролась с желанием отправиться в его коттедж. В конце концов, ей, совершенно обессилевшей от зноя своих желаний и уличной жары, удалось уснуть тяжелым сном, полным все тех же видений.

На заре следующего дня Рюарк приехал на завод раньше всех, и крепко привязал поодаль своего мула по кличке Старый Блу[3]. Привередливый мул имел привычку задирать лошадей, кусая их за круп или за уши. И поэтому, чтобы не ссориться с их хозяевами, Рюарк принимал меры предосторожности.

Рюарк толкнул небольшую дверь и вошел в здание. Он тщательно осмотрел все оборудование завода, проверяя каждую мелочь, чтобы ничто не могло омрачить торжества открытия.

В какой-то момент он нахмурился: не сочтет ли Шанна его труды по строительству завода за попытку заработать еще большее расположение к себе ее отца? Он продолжал тщательный осмотр установок, но его не покидали мысли о Шанне. Какая она сегодня будет? Сварливая и несговорчивая, или же мягкая и очаровательная, какой он видел ее еще совсем недавно?

Рюарк закончил проверку оборудования пивоваренной установки, и сердце его забилось быстрее от предвкушения успеха, однако он тут же подумал о сотнях непредвиденных осложнений, возможных при пуске завода.

«Нечего беспокоиться об этом раньше времени, — рассуждал он про себя. — Сегодня все станет ясно».

Узкая лестница вела на чердак здания, и Рюарк поднялся туда, где на самой вершине крыши находилась небольшая башня, из окон которой можно будет наблюдать за тем, как подъезжают и уезжают повозки в горячее время сбора урожая. Отсюда же можно будет подавать сигналы возчикам, чтобы на дороге не возникали пробки. Здесь Рюарк и решил дождаться появления коляски Траерна. По деревенской дороге уже двигались большие экипажи с продольными сиденьями, коляски и телеги. Одним из первых ехал экипаж фрегата, и Рюарку были видны яркие мундиры офицеров в колясках. Рюарк отметил, что по полевой дороге ехали пять фургонов, груженных сахарным тростником, а около ворот завода уже слезали с телеги рабы, пожелавшие посмотреть на пуск завода.

Рюарк помахал рукой в ответ на приветствие надсмотрщика и снова перевел взгляд на дорогу. Среди этой яркой пестроты глаза Рюарка искали экипаж Траерна, однако его до сих пор не было видно.

Кажется, последний пьянчужка на острове пустился в дорогу, чтобы посмотреть, как начнет работать завод, настолько была забита людьми дорога. Но где же Шанна?

«Лучше бы я связал свою судьбу с ураганом, — мрачно размышлял Рюарк, — чем с этой капризной женщиной». Эта обольстительная колдунья очаровала его в тюрьме в первую же минуту. Может быть, он и в самом деле убил ту девушку на постоялом дворе, и в наказание ему была послана Шанна, ставшая его женой, но не принесшая радостей брака, если не считать редких тайных встреч? Какой жестокий удар судьбы! Он знал женщин и с легким сердцем наслаждался тем, что они ему предлагали, но теперь, женившись на той, которую он, по правде говоря, выбрал бы при любых обстоятельствах, он был ее мужем только в течение нескольких часов, от полуночи до рассвета. Но даже и тогда случайные шаги, стук двери и любую минуту могли оторвать их друг от друга, или все могло кончиться тем, что в один прекрасный день их застанет отец Шанны, который уж найдет способ наказать их!

Размышления Рюарка были прерваны донесшимися снизу возгласами, и он увидел, как между деревьями, обрамлявшими узкую нижнюю дорогу, показалось ландо Траерна. Выйдя из башни, он поспешил вниз и быстро прошел через пустой склад к открытой двери. Настроение Рюарка поднялось, когда он перехватил взгляд сидевшей рядом с отцом Шанны, но тут же испортилось при виде сэра Биллингсхэма, сидевшего напротив нее. Торопившийся выйти навстречу Траерну с дочерью, он, раздраженный и молчаливый, отступил теперь в тень, глядя, как этот долговязый хлыщ помогает его жене выйти из экипажа. Негодование Рюарка усилилось, когда Гэйлорд взял Шанну под локоть. Сносить это было ему вдвойне тяжело, так как сам он на людях не смел к ней даже прикоснуться.

Вокруг экипажа сквайра собралась толпа, и тот представил своего аристократического гостя многочисленным лавочникам и другим важным людям острова. Сэр Гэйлорд был вынужден отойти от Шанны, чтобы ответить на комплименты и приветствия. Машинально разглаживая рукой платье, Шанна искала в толпе Рюарка. Вскоре она увидела его; он стоял, скрестив на груди руки и опершись плечом о стену. Шляпа его была глубоко надвинута и прятала лицо, но она узнала его стройную, гибкую фигуру. Одет он был довольно небрежно, но с неизменной элегантностью: белая рубаха с расстегнутым воротом и кружевными манжетами резко контрастировала с бронзового цвета кожей. Он был смугл, как испанец, и его сухую, мускулистую фигуру подчеркивали плотно обтягивавшие бриджи и белые чулки.

Шанна улыбнулась своим мыслям: портной, наверное, был из дорогих. Большинство живших на острове мужчин, которые могли бы заплатить за дорогие ткани и модные фасоны, были далеко не первой молодости. Рюарк к тому же был хорошо сложен, и даже самые простые вещи, как столь смело укороченные бриджи, сидели на нем прекрасно. И все же она не одобряла того, что бриджи эти были слишком облегающими и так неосторожно подчеркивали его мужские достоинства на зависть всех этих похотливых девиц. Но при этом она знала, что Рюарк не из тех, кто слишком заботится о том, как выглядит, чего нельзя было сказать ни о денди, отирающихся при дворе, ни даже о сэре Гэйлорде, разодетом в кружево и бархат и, казалось, готовом расплавиться от жары.

Увидев, что Шанна оказалась одна, Рюарк решил воспользоваться этим и стал пробиваться к ней через толпу. Целиком поглощенный своими мыслями, он буквально столкнулся с какой-то девушкой, едва не потеряв при этом равновесия. Над самым его ухом раздался визгливый женский голос, и Рюарк узнал Милли.

— Черт возьми, мистер Рюарк, — придя в себя, хихикнула она, — вы слишком прытки для такой беззащитной девушки, как я.

— Простите, Милли. Я очень спешу.

Рюарк хотел тут же отделаться от нее, но она вцепилась в его руку и крепко прижала ее к своей едва заметной груди.

— Это видно, Джон.

Его покоробило это фамильярное обращение. Внезапно ее голос стал таким громким, что его можно было услышать в другом конце острова.

— Что-то в последнее время вы всегда спешите. Кто бы она ни была, может и подождать.

Рюарку стоило усилия скрыть раздражение. Пытаясь освободить свою руку, он посмотрел поверх темноволосой головы в направлении напряженно наблюдавшей за ними Шанны. Рука Милли поднялась и погладила его грудь, а черные глаза с вызовом уставились в глаза Рюарка.

— О-о, Джон, — вздохнула она, — вы такой сильный… Рядом с вами любая девушка выглядит слабой и беспомощной.

— Хватит, Милли, мне некогда, — почти прорычал Рюарк.

Милли не отставала.

— Я приготовила недурную корзинку съестного, Джон, там найдется и баранья нога. Почему бы вам не закусить немного вместе с нами?

— Очень сожалею, — поторопился Рюарк отказаться от приглашения. — Меня пригласил на обед сквайр.

Он почти высвободил свою руку, но Милли придумала новую уловку.

— О, — захныкала она и тяжело навалилась на Рюарка, — я, кажется, повредила ногу. Не проводите ли вы меня до нашей телеги, дорогой?

В этот момент к ним приблизилась миссис Хоукинс. Она остановилась, уперев руки в бока, и вопросительно подняла брови.

— Ха! — фыркнула женщина, прежде чем кто-то из них успел сказать хоть слово. — И правда, ушиблена нога! Ладно, я доведу ее до телеги. Пошли, бесстыдница. Этак вешаться на шею мистера Рюарка! Совсем совесть потеряла.

Миссис Хоукинс взяла дочь за тощую руку и, пробормотав извинения Рюарку, увела ее. Милли хромала до тех пор, пока мать не дала ей хорошего подзатыльника. Забыв про ушибленную ногу, она на диво быстро добралась до телеги.

Рюарк усмехнулся, увидев, как резво зашагала Милли, но тут же помрачнел, взглянув в сторону Шанны. Она пристально смотрела на него с насмешливой улыбкой. Он слишком хорошо ее знал, чтобы не понять, что это не предвещало ничего хорошего. Он поспешил умерить ее гнев. Увы! Сегодня ему определенно не везло. К нему радостно устремился Траерн, и как раз в тот момент, когда Рюарк почти добрался до Шанны. Теперь его руку сжимал Траерн и, к величайшей досаде, уже вел его в сторону завода. Бросив взгляд через плечо, Рюарк увидел, как рядом с Шанной снова оказался сэр Гэйлорд. Кавалер взял ее за локоть, наклонился к ней и зашептал что-то ей в ухо.

— Ну, господин Рюарк, — заговорил Траерн, — отпирайте ворота и дайте этим добрым людям повеселиться. Крестная мать завода — моя дочь, и я хочу, чтобы вы были в эту минуту с ней.

Рюарк не услышал последних слов сквайра, потому что за его спиной громко рассмеялась Шанна. Смех ее отозвался болью в его сердце.

В честь короля Георга были подняты кружки с пивом и ромом и со всякими другими напитками, а женщины выпили слабого вина. В связи с пуском завода было провозглашено еще несколько тостов, и к тому времени, как Шанну подвели к выходившим на площадь широким воротам, все уже были в подпитии. Не осталась чужда всеобщему веселью и она, но источник ее возбуждения был совершенно иным. Несколько небольших глотков вина не вызвали бы у Шанны такого радостного волнения. Она сама не могла понять причины своей радости, пока не увидела стоявшего рядом с ее отцом Рюарка. Завод был делом его рук, и она была преисполнена восторженной гордости за него. В глазах у Шанны неожиданно блеснули слезы, и она улыбалась, пока не отступила непрошеная влага.

Руки Рюарка и Шанны нечаянно соединились, когда нужно было отодвинуть тяжелый засов. Их глаза на секунду встретились, прежде чем Рюарк шагнул в сторону, чтобы открыть, ворота, и одна лишь Шанна поняла, что лицо его покрылось краской не только от торжественности знаменательной минуты.

Когда ворота широко распахнулись, перед глазами участников торжества открылся огромный гулкий зал, напоминавший своей обширностью собор. Гул толпы постепенно замер и перешел в тихий восхищенный шепот. Раздалась громкая команда со стороны загрузочного бункера. Содержимое двух больших повозок опрокинулось в бункер, из которого сахарный тростник поступал вниз, для дробления. Еще одна команда — и пара волов двинулась по кругу, приводя в движение расположенное над ними большое колесо. Оно было соединено с большим спицевым колесом, приводившим в движение вал, уходивший в глубь здания. Человек, погонявший волов, помахал рукой другому, стоявшему у бункера, и тот перевел вперед огромный рычаг. Один за другим послышались тяжелые удары, и медленно, величественно начали вращаться барабаны. От тяжелого гула, казалось, задрожала земля, и в груди Шанны опять поднялось ощущение радости. Сердце ее было готово разорваться. Нарастал гул голосов зрителей, наблюдавших за тем, как в барабаны пошли первые охапки тростника. Наконец рычаг повернули обратно, и вращение барабанов прекратилось. Умолк и гул машины.

Остановились волы. Через некоторое время на площадку вкатили четыре большие бочки с соком, чтобы все могли взглянуть на результат работы и даже попробовать сок на вкус.

Это был полный успех. То, что прежде заняло бы у бригады работников больше половины дня, было сделано за время, достаточное для того, чтобы выпить чашку чаю. Свидетели этого чуда разразились громкими криками одобрения. Даже Рюарк улыбался, пока сэр Гэйлорд не шагнул на площадку, встав между ним и Шанной, и не взял ее протянутую руку.

Поскольку установка была для островитян совершенным новшеством, теперь, после демонстрации обработки собранного тростника, всем желающим было позволено подробно ознакомиться с действующими механизмами. Много недель жители городка дивились сооружению, которое возводилось между холмами, возвышавшимися над деревней, и вот, наконец, их любопытство было удовлетворено. Они благоговели перед изобретательным умом, позволившим соорудить этот завод, и многие теперь сожалели, что открыто выражали свои сомнения в успехе, когда им говорили, что то, что требовало целого месяца тяжелой работы, будет теперь выполняться за неделю, и что производительность установки будет зависеть только от скорости подвоза тростника.

— Могу я сопровождать вас, мадам Бошан? — спросил сэр Гэйлорд. — Меня очень интересует устройство завода. Разумеется, англичанин, который все это сделал, должен быть очень способным человеком.

Шанна улыбнулась в ответ на чисто английский ход мыслей кавалера. Если что-то сделано хорошо, значит, это работа англичан.

— Мне уже все показал наш раб, сэр Гэйлорд. Убеждена, что господину Рюарку будет интересна ваша оценка, но он вовсе не из Англии, как вы предположили, а из колоний.

— Черт побери! Вы говорите, он из… — явно удивился Гэйлорд. — Ну да, чтобы построить простую пивоварню, достаточно располагать самыми элементарными знаниями. Что до меня, то я не признаю этого питья. Предпочитаю хорошее вино этому вареву. Этот напиток не для джентльмена.

Шанна улыбнулась. В этот момент она смахивала на кошку, учуявшую мышь.

— Я передам отцу ваше мнение, сэр. Впрочем, ему этот напиток очень нравится.

Сэр Гэйлорд заложил руки за спину и задумался.

— Может быть, ваш отец заинтересуется более разумным вложением денег, мадам Бошан. Моя семья приобрела в Плимуте верфь, предприятие многообещающее. При богатстве вашего отца…

Как многие другие до него, кавалер просчитался. Он не понял значения взгляда, брошенного на него Шанной. Забыв обо всем, он воспользовался преимуществом своего высокого роста и вожделенно уставился вниз, на декольте молодой женщины. Ее высокие груди являли любому мужчине соблазнительное зрелище, и сэр Гэйлорд не был исключением.

Заметив, куда устремил глаза кавалер, Рюарк все же сумел сдержать свой гнев и уткнулся в кружку с пивом, содержимое которой тут же выпил залпом, до последней капли. Шанна вопросительно взглянула на него, но сэр Гэйлорд снова встал между ними и взял ее руку. Наклонившись к ней с каким-то пустым замечанием, он увел ее от Рюарка.

Не успел тот опомниться, как на его руку легла тяжелая длань Траерна. Увлекая его за собой, сквайр заговорил;

— Теперь подумаем о лесопилке. Не считаете ли вы…

Рюарк не помнил, что ему ответил. Он думал не о лесопилке, а об этом самодовольном хлыще сэре Гэйлорде.

Траерн тем временем направился навстречу веренице повозок, приближавшихся по дороге из поместья. Слуги сквайра принялись расставлять длинные столы. На них появились бочонки с разными сортами пива и бутылки с вином. Из последней повозки выгрузили жареные бараньи и свиные окорока, дичь, рыбу и всевозможные соусы к мясу.

Подошедший вместе с Шанной сэр Гэйлорд лишь развел руками:

— Боже мой! Такое изобилие на таком крошечном островке! Оно сделало бы честь любому английскому дому!

Он не заметил взглядов нескольких дам и принял насмешливую улыбку Шанны за знак одобрения. Траерн подоспел к ним как раз вовремя, чтобы услышать его замечание, и поспешил добавить:

— Ах, сэр Гэйлорд, вы еще не отведали прекрасных блюд, приготовленных нашими женщинами, иначе признали бы, что ни один пикник в мире не может соперничать с этим.

С новой кружкой пива в руках Рюарк следил за этой сценой. Кавалер без конца утирал лоб кружевным носовым платком, казалось, страдая от жары. «Не доведет ли она его до обморока?» — с надеждой подумал Рюарк. Так или иначе, но присутствие Траерна мешало сэру Гэйлорду целиком погрузиться в созерцание прелестей Шанны.

— Эй, Джон Рюарк!

Ролстон, пригрозив Рюарку плеткой, подошел к нему, бросив через плечо короткий взгляд в сторону Траерна и его собеседников. Молча ожидавший его Рюарк не мог оторвать глаз от розового наваждения, отчасти скрытого от него долговязой фигурой кавалера. Тем временем и Шанна внимательно смотрела в его сторону, продолжая улыбаться и кивать в ответ на бесконечную болтовню англичанина.

— Джон Рюарк, — грубым тоном потребовал его внимания Ролстон с красным от злости лицом, на что Рюарк медленно повернулся, встретив его холодный взгляд. — Не забывайтесь, господин Рюарк. Я хорошо понимаю, в чем дело. — Ролстон мотнул головой в сторону Шанны. — Помните, что вы всего лишь раб, и не надейтесь подняться выше, пока здесь нахожусь я. Моя обязанность — не подпускать к дверям Траерна никаких подонков. Я вижу, вы пренебрегаете своими обязанностями. Отправляйтесь к прессам, проверьте оборудование. Утечка сока недопустима, первое пиво должно быть превосходным.

— Со всем уважением к вам, — взвешивая слова и тщательно контролируя свой тон, заговорил Рюарк, — должен вам сказать, что пивовар одобрил установку. Я не имею права контролировать его работу, так как не располагаю его профессиональным опытом.

— Мне совершенно ясно, мистер Рюарк, — насмешливо подчеркнул обращение Ролстон, — что вы позволяете себе слишком много. Делайте, что вам говорят, и не возвращайтесь, пока приказание не будет выполнено.

Высокомерный взгляд одного наткнулся на нарочито невыразительный другого. Рюарк кивнул и отправился выполнять приказание.

Когда все гости уселись за столы, сэр Биллингсхэм оказался рядом с Шанной. Оглядевшись, она в недоумении увидела, что всегдашнего сотрапезника отца за столом не было. В этот момент подошел Ролстон, на чьих обычно неподвижных губах играла неприятная улыбка.

Усевшись, Ролстон с явным удовлетворением взглянул на пустой стул Рюарка. «Наконец-то, — подумал он, — этому негодяю указано его место. Он будет заниматься тем, чем обязан, работать так, чтобы более достойные, чем он, могли отдыхать!»

Подняв глаза, он увидел, что Шанна пристально смотрит на него, сердито сдвинув брови. Он поспешно принялся за еду, не замечая того, что та сильно отличалась от его любимой английской.

Рюарк за столом не появился. После успешного пуска завода на него одна за другой посыпались неприятности. Под вечер, когда он, выполнив требование Ролстона, вновь присоединился к приглашенным на торжество, он услышал, как миссис Хоукинс с господином Маклэрдом судачили о том, как хорошо было бы, если бы дочь сквайра вышла замуж за лорда. И тут же до него донеслись слова Траерна, рассуждавшего о том, каким достойным зятем мог бы стать для него этот кавалер. И в довершение всего почти рядом с ним капитан фрегата и старший офицер обсуждали намерение сэра Гэйлорда отправиться в колонии вместе с Траернами. Тот уже распорядился перевезти часть своего багажа в поместье, основной же груз поплывет на фрегате в Ричмонд, где будет дожидаться прибытия его с Траернами. Они высказывали предположение, что кавалер имеет в виду выгодную женитьбу, которая принесет сквайру долгожданных наследников.

Хотя эти зловещие предзнаменования и не вспыхнули на стене, как в библейском эпизоде, предвещающем гибель Вавилонского царства, они врезались в сознание Рюарка. Из всего услышанного следовало, что этого позера и фата, этого плута прочат в мужья Шанне. Разделавшись с двенадцатой по счету кружкой пива и видя, что и сама Шанна, похоже, вовсе не тяготится ухаживаниями этого джентльмена, Рюарк, не попрощавшись, ушел. Захватив со стола бутылку, он отыскал своего старого мула, сел на него и двинулся вниз по склону холма.

Как обычно, Шанна была в центре всеобщего внимания. Офицеры с фрегата расточали ей комплименты, старались задержаться около нее, наслаждаясь ее женским обаянием после долгих недель, проведенных в море. К большому удовольствию толпы, на площадке появились музыканты. Молодой офицер пригласил Шанну на ригодон, после чего и другие последовали его примеру. Вечер явно доставлял Шанне удовольствие: она любила танцы и удалую мужскую компанию. Однако какое-то странное ощущение беспокойства примешивалось к ее радостному настроению. В те редкие минуты, когда Шанна оставалась одна, она погружалась в глубокое раздумье, пытаясь проанализировать последние события. Ее что-то угнетало, но что? Дело кончилось тем, что Шанна почувствовала невероятную усталость. Она продолжала играть роль хозяйки торжества, улыбалась направо и налево и испытала громадное облегчение только тогда, когда отец предложил оставить гостей веселиться одних и стал собираться домой. Обратная дорога показалась Шанне бесконечной, и даже завораживающая картина морского прибоя в лунном свете не могла вывести ее из мрачного состояния. Войдя в дом, она извинилась перед сэром Гэйлордом и, к его разочарованию, скрылась в своих апартаментах.

Рюарк проснулся посреди ночи. Сон как рукой сняло. Он не мог понять, в чем дело. Накануне его расстроил разговор с Ролстоном, и он, выпив пива, уснул прямо в кресле.

… Рюарк встал, потянулся за бутылкой рома и, выдернув пробку, с гримасой принюхался к горькому запаху черной маслянистой жидкости. Ром ему никогда не нравился, он предпочитал более легкие напитки. Напольные часы в холле, у него за спиной, пробили час, он повернулся и, взглянув на циферблат, убедился, что был час ночи. Рюарк нахмурился. Встав с кресла, он подошел к окну. Старый Блу по-прежнему находился во дворе, хотя ворота были распахнуты настежь, и дремал под построенным Рюарком открытым навесом.

Стянув с себя льняную рубаху, Рюарк подошел к умывальнику, побрился, умылся, прополоскал рот и, надев короткие бриджи, вышел на небольшое крыльцо, чтобы глотнуть свежего ночного воздуха. Хотя голова у него немного кружилась, словно все еще действовал ром, он ощущал блаженство и ясность мыслей.

Луна стояла низко, касаясь верхушек деревьев. Ее свет, проникая через листву высоких крон, наполнял кромешную ночную тьму жутковатым бледным сиянием. В нем таилось предчувствие чего-то тревожного, лишавшее Рюарка покоя. Казалось, эта тьма куда-то звала. Рюарк сошел с крыльца и почувствовал босыми ногами росу на траве. Он прошел мимо зарослей кустарника и оказался под высокими деревьями. Его влек к себе дом сквайра, маячивший между стволами. Все огни были погашены, и Рюарк понял, что обитатели дома вернулись с торжества и теперь спят.

Рядом с Рюарком прорисовалась широкая тень, и, протянув руку, он нащупал ствол знакомого дерева, стоявшего перед балконом Шанны. Он облокотился плечом на его мощный твердый сук и посмотрел вверх, где были видны открытые двери в ее комнату. Его воображению совершенно реально представилось, как Шанна спит рядом с этим длинным английским кавалером, Видение это было непереносимо, и Рюарк поспешил его прогнать. Он вернулся мыслями к той ночи, когда смотрел на спящую Шанну. Лицо ее обрамляли рассыпавшиеся по подушке золотистые волосы. Она легко дышала, погруженная в чистый сон. А потом был и коттедж, когда она, обнаженная, на коленях, склонилась над ним для поцелуя, и его ласкали ее нежные груди, так что он чуть не растаял от блаженства, А однажды она свернулась рядом с ним калачиком, прижавшись к нему вплотную, и ее тепло проникало в самые глубины существа Рюарка.

Пламя в груди Рюарка разгоралось все больше, и его грезы превратились в изощренную пытку. Поколебавшись минуту, он стал карабкаться по стволу дерева и вскоре ступил на балкон Шанны…

Шанна в тяжелом забытьи то погружалась в полное грез бездонное море, то плыла, рассекая нежные морские волны, и бирюзовая вода расступалась под ее легкими руками. Сначала она почувствовала страх, потеряв из виду тонкую полоску земли, но потом страх улетучился. Рядом с ней, взмах за взмахом, движения ее рук повторяли золотисто-бронзовые мужские руки. Мужчина повернулся к ней лицом — это был Рюарк с его дразнящей белозубой улыбкой. Его губы шевелились в безмолвной мольбе, потом он приподнялся, изогнул мускулистую спину и нырнул под волну. Она с радостным смехом последовала за ним, туда, где яркий дневной свет затухал между бесконечными темно-зелеными лентами водорослей, обвивавших их, когда они соединились в бесконечно долгом поцелуе. Как две нимфы, они колыхались в океанической нирване, погружаясь все глубже… Глубже… Глубже…

Теперь лицо Рюарка парило над ней, увеличенное до гигантских размеров. Оно приблизилось к ней почти вплотную, но она не могла к нему прикоснуться. Шанна зажмурилась и отвернулась, пытаясь прогнать видение. И вдруг поняла, что проснулась. Рядом с ней был Рюарк. Его руки обнимали ее, и голос был тихим и мягким, как у маленького мальчика, молящего о милости.

— Шанна, люби меня, Шанна, люби меня…

С тихим радостным возгласом она притянула его к себе, и сердце ее залило теплой волной счастья. Это была реальность, как деревья, песок, море, солнце и звезды. Тысячи мерцающих звезд слились в одно-единственное солнце, и их увлек могучий сладкий порыв любовной страсти. Шанна, выгнувшись, прижалась к нему, раздвинула бедра и встретила его глубокие, сильные удары своим трепещущим телом, ни о чем не думая и отбросив все опасения. Они слились в одно целое, отдающееся и обладающее, дающее и берущее.

Насытившись друг другом, они лежали, не расплетая рук. Разгоряченная Шанна чувствовала себя в безопасности в его объятиях, наслаждаясь тем удивительным покоем, подобного которому нигде больше не находила. Не было ни стыда, ни ощущения ошибки, ни малейшей тени сожаления о том, что она снова уступила. В ее сознании всплыли слова священника, произнесенные так давно в маленькой деревенской церквушке. Он говорил о долгом и крепком брачном союзе. Эти слова почему-то ее больше не пугали.

Шанна удовлетворенно вздохнула и поцеловала Рюарка в шею. Мерные удары его сердца убаюкивали ее умиротворенное сознание, и она уснула в объятиях Рюарка.

В густой предрассветной мгле Шанна внезапно проснулась, почувствовав, что Рюарк осторожно отодвигается от нее.

— Подождите, я зажгу свечу, — сонно пробормотала она, приподнимаясь с подушки.

— Я думал, что вы спите.

— Так оно и было, пока вы не пошевелились, — тихо ответила Шанна. — Уже скоро рассвет, — грустно вздохнула она.

— Да, любовь моя, слишком скоро. — Мысль о том, что он должен уйти, причиняла ему почти физическую боль.

Шанна выскользнула из постели, чтобы зажечь свечу на комоде, рядом с кроватью. Потом она, опустившись на колени, с улыбкой склонилась над Рюарком, и ее волосы золотым потоком заструились по обнаженным плечам.

Раздался то ли восхищенный возглас, то ли ропот Рюарка:

— Господи, вы же настоящая колдунья. Прекрасная, очаровательная колдунья.

Рука Рюарка отодвинула густые локоны, закрывшие розовые груди, чтобы ничто не мешало его блуждавшему по ним взгляду. Шанна рассмеялась, поднявшись на колени. Глаза ее искрились яркими счастливыми блестящими огоньками. Обвив руками его шею, она упала на него в стремительном радостном порыве.

— Я — колдунья? И вам не стыдно так меня оскорблять после того, как получили от меня все лучшее, что я могу дать? А не вы ли демонстрировали свою мужскую силу по грязным борделям, а теперь жалуетесь на то, что вас обманули?

Мелкие белые зубы впились в его ухо, а потом Шанна повалила Рюарка на спину и погрозила ему пальцем. Усмехнувшись, Рюарк сделал вид, что испугался.

— Умоляю, моя дорогая возлюбленная, сжальтесь надо мной. Со мной так плохо обращались этой ночью…

— С ним плохо обращались! — воскликнула Шанна. — Скоро вы узнаете, хитрец вы этакий, что такое плохое обращение. Я вырву из этой вот груди ваше бесстыжее сердце, — она ухватила несколько волосков на груди Рюарка, вызвав у него гримасу боли, — и скормлю его крабам. Как вы смеете называть меня колдуньей, когда маленькая Милли так жеманна, хороша собой и похотлива?

В шутке Шанны прозвучало искреннее негодование. Рюарк удивленно посмотрел на нее, она же рассмеялась каким-то загадочным смехом, не спуская с Рюарка озорного взгляда, от которого у него перехватило дыхание. Удовлетворенная быстротой его реакции, Шанна усмехнулась:

— Мой взгляд действует на вас! Разве Милли может похвастаться этим? Эта тощая плоскогрудая драная кошка соблазняет дракона Рюарка? Ха! Мне доводилось видеть парочки и похлеще.

Рюарк вытянулся на кровати и заложил руки за голову. Он был очень похож на пантеру — Шанне часто приходило в голову такое сравнение. Окинув ее медленным, испытующим взглядом, Рюарк с улыбкой покачал головой:

— Вы дерзкая колдунья, Шанна Бошан. Настолько дерзкая, что осмеливаетесь приручать дракона.

Он вытянул палец, неторопливо провел воображаемую линию по мягкому контуру ее роскошной груди и, приближаясь к соску, пристально посмотрел ей в глаза, ставшие темными и прозрачными, как две бездонные заводи, глядевшие на него из-под полуопущенных век. Ее мягкий рот приоткрылся навстречу желанию, Шанна наклонилась к нему и поцеловала ожидавшие ее губы, коснувшись языка Рюарка. Его руки обвились вокруг Шанны, он подтянул ее на себя, и снова остановилось время, хотя на востоке, у самого горизонта, уже появилась светло-голубая полоса.

…Напевая легкую, веселую мелодию, Шанна чуть ли не вприпрыжку спускалась по лестнице в столовую, к завтраку. Она оглушила Берту бурным приветствием, и старуха открыла рот от удивления, глядя на свою молодую хозяйку. И в самом деле, редко случалось, чтобы Шанна спускалась в столовую раньше старого Траерна, да еще в таком прекрасном настроении. Она со смехом отпустила Джейсона открыть дверь пришедшему к завтраку Рюарку. Лицо ее сияло лучистым светом, как само поднимавшееся на востоке солнце. Сильно озадаченная Берта направилась в заднюю часть дома, на ходу в недоумении качая головой. Шанна вряд ли заметила замешательство старой женщины, когда приседала перед Рюарком в насмешливом реверансе.

— Судя по вашему виду, вы совсем не пострадали, охотясь за колдуньями, господин Рюарк. — Шанна обвела его взглядом. — Ни одного шрама? Ни одной гноящейся раны от ядовитых клыков?

Рот Рюарка лениво тронула мимолетная улыбка. Взяв ее тонкие пальцы в свою руку, он сделал вид, что под веселым взглядом Шанны внимательно изучает ее тщательно ухоженные ногти.

— Нет, крови не видно, миледи. Она лишь содрала с меня немножко кожи, вцепившись своими когтями.

Шанна тряхнула головой с игривой улыбкой и вырвала руку.

— Вы несете вздор, сэр. Я ничего не помню…

— Должен ли я повторить вам слова, что вы шептали во сне? — прервал ее Рюарк тихим голосом, слегка наклонившись к Шанне. Он смотрел в ее удивленные, вопрошающие глаза с дразнящей улыбкой.

— Я ничего не говорила… — перешла к обороне Шанна, но ее одолевало любопытство. Не выдала ли она себя во сне?

— Вы повторяли во сне: «Рюарк… Рюарк».

Легкая краска разлилась по щекам Шанны, и она быстро отвернулась, уклоняясь от его пристального взгляда.

— Входите же, господин Рюарк. По-моему, я слышу шаги отца в холле. Да и господин Ролстон может появиться здесь в любой момент. Вам не придется долго ждать.

Проигнорировав, таким образом, слова Рюарка, Шанна провела его в столовую, а несколькими секундами позже уже здоровалась с отцом, отвечавшим ей легким поцелуем в щеку на глазах Рюарка, как всегда не понимавшего ее настроения.

Сэр Гэйлорд был любителем поспать. Разговор за утренним столом шел неторопливо, и темой его были различные взгляды на строительство лесопилки, а кавалер появился только после того, как Рюарк со сквайром решили проверить строительство на месте. Получилось так, что Ролстону пришлось одному, холодно раскланявшись с выходившей Шанной, встречать чванливого англичанина, появившегося, наконец, в столовой.

— Кажется, сегодня будет прекрасная погода, — заметил Гэйлорд, чихнув в кружевной носовой платок после понюшки табаку. — Я, пожалуй, приглашу вдову Бошан на утреннюю прогулку. Нет сомнений в том, что она охотно согласится прогуляться в обществе джентльмена после стольких месяцев вдовьего траура. Такая милая молодая женщина. Я покорен ее красотой.

Сложив свои бухгалтерские книги, Ролстон смотрел на кавалера, словно что-то прикидывая в уме.

— Осмелюсь рекомендовать вам быть поосторожнее с ней, сэр… Я знаю мадам Бошан почти с детства, и мне кажется, что у нее врожденное отвращение к большинству пытающихся ухаживать за ней мужчин. Я мог бы рассказать вам о ней многое, хотя отношусь как раз к тем, кого она не переваривает.

Гэйлорд вытер капельки пота на верхней губе.

— И чем же вы, дружище, можете помочь мне, если не смогли помочь самому себе?

Тонкие губы Ролстона едва шевельнулись в улыбке.

— Если вам удастся жениться на вдове, следуя моему совету, то согласитесь ли вы поделиться со мной ее приданым?

Расчет Ролстона был правильным. Гэйлорд был готов на все ради того, чтобы поправить сильно расстроенные денежные дела своей семьи. Кавалер не зря интересовался размерами состояния Траерна и был полон решимости завладеть большей его частью через женитьбу на привлекательной вдове или же благодаря деловым отношениям со сквайром.

Унаследованная им верфь в Плимуте находилась в полном упадке и требовала вложения крупных сумм для налаживания дела. Если бы Траерн раскошелился, он мог бы поделиться приданым с этим Ролстоном.

— Слово джентльмена, — протянул ему руку Гэйлорд, и сделка состоялась.

— Прежде всего, я бы посоветовал вам создать в глазах сквайра представление о себе как о видном человеке высокого происхождения, — начал Ролстон. — Но имейте в виду, что, если мадам Бошан заподозрит, что вы избрали меня своим советником, все будет потеряно. Даже если сквайр убедится во всех ваших достоинствах, это дела не поправит. Поэтому будьте осторожны, дружище. И будьте особенно внимательны, ухаживая за вдовой Бошан.

Глава 13

Пара морских ястребов свила себе гнездо на скале, возвышавшейся на восточном берегу острова. Шанна часто следила за тем, как птицы парили высоко над волнами. Мысленно она следовала за ними. Убедившись и на этот раз в том, что ей не грозит материнство, она мало задумывалась о последствиях того, что разрешила Рюарку снова появляться в своих апартаментах. Ее переполняли воспоминания о том, как он оказался у нее темной ночью и ушел с рассветом. Она жила лишь надеждой на встречу с ним в своем воздушном замке наслаждения, в согласии с окружавшими ее людьми, в безмятежном покое, уверенная в том, что все идет так, как должно. Ее, по-видимому, не волновало, как прежде, то, что причиной всему было постоянное присутствие в доме Рюарка. Она была похожа на розу, не увядавшую в сиянии глаз Рюарка.

Прошла почти неделя с тех пор, как он провел ночь в ее спальне. Утренние лучи с трудом пробивались сквозь тяжелые черные тучи, несущие зеленому острову грозу. Стоя на балконе, Шанна созерцала темное небо, таившее в себе какое-то зловещее предзнаменование. Громкое дикое ржание привлекло ее внимание к собравшейся на поляне перед домом группе мужчин, усилия которых были направлены на то, чтобы обуздать пятившуюся от них и бившую передними копытами воздух лошадь. Даже с того места, где стояла Шанна, были видны кровавые пятна, проступившие на блестевшей от пота красно-коричневой спине. Ее охватил гнев при мысли о том, как страдало прекрасное животное.

— Осторожно! Лошадь и так уже ранена, — прозвучал голос, которого раньше Шанна никогда не слышала. По одежде этих людей она поняла, что это моряки. Самый рослый из них был одет в сюртук, расшитый галуном, а на других были обычные матросские куртки.

— Эй, там, внизу! — окликнула она их. — Что вы делаете?! Да понимаете ли вы, что это лошадь ценной породы? Или вы все родились прямо на деревянных досках корабельной палубы?

Шанна вихрем слетела с широких ступеней крыльца, и подбежала к четверым морякам, сверкая глазами от гнева. Она принялась успокаивать кобылу. Ласково приговаривая, Шанна протянула руку, чтобы погладить шелковистые ноздри, и похлопала по вздрагивавшим бокам. Под ее ласковыми прикосновениями животное постепенно успокоилось и уже стояло неподвижно, а мужчины, застыв с разинутыми ртами, удивлялись смелости Шанны. Они пытались совладать с кобылой всю дорогу от деревни, но она упорно отказывалась идти на привязи за повозкой и не позволяла вести себя за повод.

Высокий усатый мужчина вышел вперед и проговорил извиняющимся тоном:

— После отплытия из колоний мы попали в бурю, и корабль так качало, что кобылу било о брусья стойла. Уверяю вас, эти раны вовсе не от плохого обращения с ней, мэм.

Шанна смотрела на этого человека и верила тому, что он говорил правду.

— Ваше имя, сэр, и зачем вы привели это животное сюда?

Он коротко поклонился:

— Капитан Робертс к вашим услугам, мэм, из Вирджинской компании. Капитан Бошан поручил мне доставить эту кобылу в целости и сохранности сквайру Траерну или его дочери в благодарность за их гостеприимство. Не вы ли, случайно, и есть вдова Бошан?

— Да, это я, — кивнула Шанна.

Капитан полез в карман своего сюртука, вытащил запечатанное письмо и вручил его Шанне.

— Это для вас, мэм, от капитана Бошана.

Принимая конверт, Шанна взглянула на восковую печать с инициалом «Б». Она была восхищена благородством капитана Бошана. Это был королевский подарок! Она много читала о лошадях. Мощная, суживавшаяся вперед голова этой кобылы, ее выразительные глаза и грациозно выгнутая шея говорили о том, что в ней течет арабская кровь, и Шанна убедилась в этом, прочитав письмо, где Натаниэль изложил родословную лошади. Кобыла эта была достойна жеребца Аттилы и, без сомнения, принесет хороших жеребят от него.

В письме говорилось, что Бошаны будут рады ее приезду, и Натаниэль выражал надежду на то, что их путешествие будет предпринято без промедления, тем более, осень ожидается теплой.

— Так что раны у кобылы не по нашей вине, мэм, — еще раз заверил капитан Робертс, неправильно истолковав мысли нахмурившейся Шанны.

— Да, конечно, — медленно ответила Шанна. — У нас на острове есть человек, хорошо разбирающийся в лошадях.

Вперед шагнул мальчик лет десяти, до того стоявший в стороне с большим пакетом в руках. Он тронул капитана за полу мундира.

— Куда мне отнести вот это? — спросил он.

— Мэм, — капитан снова взглянул на Шанну, — не знаете ли вы, где этот мальчик может увидеть господина Джона Рюарка?

— Уж и не знаю, — ответила удивленная Шанна. — Возможно, он работает на лесопилке, а коттедж его там, за нашим домом, может быть, я могу чем-нибудь вам помочь?

— Это для него. — Капитан указал пальцем на пакет. — Можно оставить у дверей его дома?

— Да, конечно. — Шанна показала тропинку между деревьями. — Нужно обогнуть дом. Он живет в последнем, самом большом коттедже.

Мальчик ушел. Шанна потерлась щекой о лошадиную морду, радуясь подарку.

— Бошаны назвали тебя Изабеллой. Ты наверняка соблазнишь моего Аттилу, ведь нигде на нашем острове нет такой прекрасной молодой кобылы. Но я должна попросить Рюарка взять на себя заботу о тебе. Никому другому я не могу доверить этого. Мой дракон умеет обращаться с дамами, — прошептала она с задумчивой улыбкой. — Я знаю, он тебе понравится.

В поисках Рюарка она наткнулась в деревне на Маклэрда.

— Увы, я его не видел, — пожал тот плечами. — Рано утром он заходил на склад, но больше я его не видел. Может быть, он на лесопилке?

Но и там его не оказалось. Шанна получила неопределенный ответ:

— Кажется, его позвали на пивоварню.

Но и в пивоварне не знали, куда девался Рюарк. Наконец она отказалась от бесплодных поисков и вернулась в дом, где ее отец внимал бесконечным рассказам сэра Биллингсхэма о судоверфях. Слушая их вполуха, Шанна тихо прошла через вестибюль, но скрип входной двери привлек внимание Гэйлорда. Он поспешил к ней с просьбой присоединиться к ним в гостиной, и не принял ее извинений — ей надо было переодеться к обеду, — твердо заявив, что она и так восхитительна.

Это был один из скучнейших вечеров в ее жизни, так как Гэйлорд был не способен говорить ни о чем другом, кроме аристократизма своей семьи, и о том, как его имя будет способствовать процветанию дела Траерна. Посидев с ними некоторое время после окончания трапезы, Шанна нашла повод подняться к себе, где она сразу же распорядилась, чтобы приготовили ванну, сбросила костюм для верховой езды и отправила Эргюс спать.

Погрузившись в горячую воду, Шанна откинулась на край ванны и стала лениво намыливать плечи. Щеки ее порозовели, а серо-зеленые глаза заблестели. Однако губы ее были по-детски надуты. Было досадно, что она так и не нашла Рюарка, который не появился и за обедом. Раньше не было дня, чтобы она хотя бы мельком не видела Рюарка и не перекинулась с ним парой слов. Но в последнее время ей редко удавалось с ним поговорить, потому что Гэйлорд буквально ходил за ней по пятам и всегда старался взять ее руку, что все больше выводило из себя Рюарка.

Она закрыла глаза, чувствуя, как вода постепенно снимает напряжение. За спиной Шанны от вечернего бриза шелестели шелковые занавески. Гроза обошла стороной дом Траерна, и теперь спокойствие наступившей ночи нарушало лишь кваканье лягушек. Часы пробили десять, и с последним ударом зазвучала какая-то мелодия, которой она никогда не слышала в своих апартаментах. Открыв глаза, Шанна увидела на столике около ванны довольно большую музыкальную шкатулку, а рядом, удобно развалясь в кресле, сидел Рюарк, с ласковой улыбкой на красивых губах, скрестив вытянутые вперед длинные ноги.

Выпрямившись, Шанна с удивлением посмотрела на него. Этот джентльмен чувствовал себя как дома. Его шляпа валялась на кровати, рядом с рубашкой, и на нем оставались лишь короткие бриджи, подчеркивавшие бронзовый загар его тела.

— Добрый вечер, любовь моя, — проговорил он, не спуская глаз с ее обнаженной груди.

— Вы не имеете права, — возмутилась Шанна, перекрывая звуки незнакомой мелодии, — врываться в ванную комнату леди и подсматривать, оставаясь незамеченным, — уже менее сердито закончила она фразу под спокойным взглядом Рюарка.

Рюарк, пребывавший в прекрасном расположении духа, ухмыльнулся.

— Я лишь пользуюсь своими супружескими правами, Шанна. Мне редко представляется такой случай. В то время как другие мужья могут каждую ночь любоваться своим сокровищем, я должен довольствоваться, главным образом, воспоминаниями, обуздывать желания, не имея возможности их естественного удовлетворения.

— Вам не на что жаловаться, Рюарк, — проговорила Шанна, медленно смывая мыльную пену губкой и чувствуя, как его глаза неотступно сопровождают каждое движение ее рук. — Разве я не иду навстречу любой вашей прихоти?

Она расчетливо соблазняла его, откидываясь на край ванны и поднимая руки так, чтобы струйки воды стекали по ее полным грудям. Глаза Рюарка были прикованы к ним. Шанна сердито схватила полотенце, чтобы укрыться от его взгляда, хорошо понимая, что это должно еще больше разжечь аппетит изголодавшегося по ней любовника.

— Сдается мне, господин Бошан, что у вас, очевидно, была какая-то веская причина ворваться ко мне в такой поздний час, — небрежно заметила она, вытирая руку концом полотенца.

Рюарк повел рукой в сторону музыкальной шкатулки.

— Мой подарок.

Шанна скромно улыбнулась.

— Спасибо, Рюарк. — И тут ее осенило. — Она из колоний?

— Я просил капитана Богдана купить ее и прислать мне, — ответил он. — Вам она нравится?

Шанна несколько секунд внимательно слушала и поняла, что именно эту мелодию слышала тогда на «Маргарет».

— Очень нравится. — Она проследила за его пальцами, выключившими музыку, и невинно подняла глаза на Рюарка. — Может быть, была и какая-то другая причина для вашего вторжения ко мне, господин Бошан?

Его губы медленно растянулись в дразнящей улыбке. Окинув ее взглядом, Рюарк продолжал:

— Я узнал, что вы разыскивали меня по всему острову, и не мог представить себе иной причины для такой срочности, кроме одной. — Его белые зубы обнажились в ухмылке. — Поэтому-то, несмотря на поздний час, я при первой возможности поспешил сюда, чтобы вы знали, что я не боюсь перспективы стать отцом.

Продолжая вытираться, Шанна не сразу осознала смысл его слов. — Грубиян! Отвратительный тип! Напыщенный дурак! — Она пошарила рукой в мыльной воде. — Уж не думаете ли вы, что я стала бы бегать из-за этого по всему острову?

Поднявшаяся из воды рука готова была швырнуть в него полную воды губку.

— Ах, ах! — ехидно улыбнулся Рюарк и погрозил ей пальцем. — Берегитесь, Шанна, вам достанется от Эргюс, если вы все здесь зальете мыльной водой.

— О-о-о, — жалобно простонала Шанна, скрипнув зубами.

С ее плеча вдруг стало соскальзывать полотенце, и она увидела, что это Рюарк медленно стягивает его. Она вцепилась в льняную ткань, тщетно пытаясь удержать полотенце, но оно неуклонно открывало ее все больше и больше, пока ей не осталось ничего другого, как прикрыть свои прелести руками. Эта последняя попытка лишь осложнила ситуацию, делая Шанну еще более соблазнительной.

Рюарк поднялся и шагнул к Шанне. Его глаза, как два раскаленных угля, прожигали ее насквозь. Он склонился над ней, этот высокий полуголый бронзовый дикарь, в тишине, нарушаемой лишь негромким тиканьем часов. Шанну возбуждала игра теней на его груди, а взгляд ее медленно скользил по набухшим венам на руках Рюарка. Он облокотился на край ванны. В глазах его пылала страсть, такая же обнаженная, как и его грудь, и пробуждала в ее крови знакомое ей пламя. Палец Рюарка вошел в глубокую гавань между грудями Шанны и медленно заскользил по ним и дальше, по плечам и вокруг ее тонкой, изящной шеи. Голос его зазвучал тихо, чуть хрипло, переходя в шепот:

— Неужели я обречен постоянно завоевывать вас снова и снова, Шанна, как если бы вы были каким-то непорочным, невинным ребенком, разрушать вашу крепость камень за камнем, ломая стены вашего сопротивления, пока вы не отступите перед неизбежным? Сначала рьяно оберегаете свое тело, а потом отдаетесь мне со страстью, доводящей меня до безумия.

Шанна трепетала от его нежных прикосновений. Палец Рюарка блуждал по ее телу, возбуждая в ней желания, пока она, наконец, не потянулась к нему. Губы ее полураскрылись в предвкушении поцелуя. Тогда он снова опустил палец в воду, а потом дотронулся им до ее носа, оставив на его кончике большую дрожащую каплю. После этого он встал, отошел от ванны, усмехаясь ее растерянности. Шанна выпрямилась и, выпятив нижнюю губу, сдула каплю с кончика носа. Затем она сердито взглянула на Рюарка и бросила, совсем как ребенок, наполовину с упреком, наполовину жалуясь:

— Вы зверь, Рюарк Бошан!

— Ну, конечно же, настоящий зверь, любовь моя.

— Отвратительный дракон.

— Конечно, любовь моя, дракон.

Шанна пристально посмотрела на него, и на ее губах заиграла прелестная улыбка.

— А я колдунья.

— Ну, разумеется, колдунья, любовь моя. — Улыбка Рюарка стала шире.

— И в один прекрасный день я вырву сердце из вашей груди.

— Это вы уже сделали, любовь моя.

Шанна опустила глаза, одновременно смущенная и сбитая с толку.

— Идите ко мне, колдунья, — рассмеявшись, мягко проговорил Рюарк. — Вылезайте из своей кастрюли и вытритесь же, наконец.

Рюарк протянул ей полотенце. Под его горячим взглядом Шанна встала на ноги и плотно завернулась в льняную ткань. Он подал ей руку, чтобы помочь выйти из ванны, и последовал за ней к туалетному столику, восхищаясь плавным покачиванием ее бедер.

— Почему вы так меня искали, любовь моя? — спросил Рюарк, встретив взгляд Шанны в зеркале, перед которым она расчесывала свои длинные волосы.

Вспомнив про Изабеллу, Шанна с живостью повернулась к Рюарку и взяла его тонкие пальцы.

— О, Рюарк, капитан Бошан сделал мне чудесный подарок. Он прислал превосходную кобылу, но она немного пострадала, и ее нужно подлечить.

Рюарк удивленно поднял брови:

— Пострадала?

— Капитан Робертс сказал, что, когда ее перевозили, во время шторма она поранилась, ударяясь о стенку стойла. Я велела конюху сделать все, что он может, пока не придете вы. — Сине-зеленые глаза Шанны умоляли. — О, Рюарк, вы вылечите ее, не так ли? Ради меня… Пожалуйста…

Рюарк провел рукой по золотистым локонам, и глаза его стали мягче и ласковее.

— Она вам так понравилась, Шанна?

— О да, Рюарк, очень.

— Я сделаю все, что в моих силах, — улыбнулся он. — Вы же знаете, что я самый пылкий ваш раб.

Шанна оттолкнула его руку, уловив иронический смысл этих слов, и снова повернулась к зеркалу.

— Что было бы, если бы вы были свободным человеком? — спросила она Рюарка. — Уехали бы искать свое счастье где-нибудь в другом месте? Да или нет?

— Да разве найдутся на свете такие сокровища, на которые я мог бы променять вас, любовь моя? — проговорил он, поддразнивая Шанну. — Разве я смогу вас когда-нибудь покинуть? Только безумие могло бы довести меня до этого! Ах, любовь моя, разве вам это неизвестно? — Ее глаза изливали сияние. — Вы — мое единственное сокровище, самый драгоценный бриллиант.

Шанна надула губы, отбросив в сторону щетку для волос.

— Вы шутите, Рюарк, а мне необходимо знать правду.

— Правду, миледи? — Он отвесил поклон зеркальному отражению Шанны и ухмыльнулся. — Должно быть, миледи забыла клятвы, принесенные перед алтарем. Я связан с вами до моего последнего вздоха.

Отбросив со лба блестящие волосы, Шанна встала с обитой бархатом скамьи и прошла по комнате под его пристальным взглядом. Она сознавала, какое влияние оказывала на Рюарка ее почти полная нагота. Льняное полотенце едва прикрывало ее грудь и оставляло полностью открытыми длинные, стройные ноги. Движения ее были медленными и томными, грациозными и плавными, и всем этим она как бы наказывала его за дерзкое напоминание о ее собственных клятвах.

— Как вам нравится говорить мне колкости по этому поводу! Вы ведете себя так самодовольно и вызывающе в моих комнатах, как будто во всем мире нет одежды достойнее, чем эти ужасные бриджи!

— Если я бедняк, мадам, то тогда вы жена бедняка, — с усмешкой уточнил Рюарк.

— Вы обыкновенный распутник, позволяющий себе под любым предлогом врываться в мои апартаменты, — парировала Шанна. — И чтобы заставить вас молчать, я вынуждена уступать вам, иначе моя тайна станет достоянием широкой публики. Таких, как вы, называют подлецами, сэр. Тот, кто использует женщину подобным образом, не достоин даже виселицы.

Рюарк медленно подошел к ней с гипнотической улыбкой на губах. Шанна отпрянула от него, как дичь от охотника, пытаясь оставаться на почтительном расстоянии.

— Мадам, это правда, что я всеми силами стараюсь под любым предлогом быть рядом с вами. Но чтобы я был обычным распутником? Вот уж нет. Я веду скорее монашеский образ жизни.

— Ха! — усмехнулась Шанна. С остановившимся дыханием она увернулась от шагнувшего к ней Рюарка. Его рука повисла в воздухе, но аромат ее теплого тела и запах влажных волос затуманили его разум. Он ринулся за ней. Спасаясь от него, Шанна спряталась за кресло и рассмеялась серебристым смехом, похожим на журчание быстрого горного ручья. Из-за спинки кресла она состроила ему насмешливую рожицу, но глаза ее, вызывающие и манящие, красноречивее любых слов говорили о ее чувствах, искрясь кокетливым очарованием.

Глаза Рюарка вспыхнули, и он отодвинул кресло, показывая ей, что оно не может служить преградой между ними. Шанна, хихикнув, отступила за небольшой мраморный столик.

— Рюарк, возьмите себя в руки, — убеждала она его, стараясь придать строгость своему голосу. — Я хочу положить этому конец, раз и навсегда.

— О, мы положим этому конец, мадам, — заверил он ее, затем ухватился за край столика и отодвинул в сторону это последнее препятствие.

Стена остановила отступление Шанны, и она огляделась. Слева была кровать. Это, разумеется, не убежище. Справа, за прозрачными шелковыми гардинами, раскрытые двери вели на балкон.

Рюарк ухватился рукой за полотенце, служившее единственном покровом Шанны. Та исчезла за гардинами, а Рюарк остался стоять, сжимая в руке полотенце. Он почти с торжеством подумал о том, и какой ужас придет Шанна при мысли, что ее могут увидеть голой на собственном балконе. Его взгляд привлекло какое-то едва заметное движение у дальнего конца гардины, и он двинулся в ту сторону. В этот момент Шанна пулей влетела в комнату, блеснув белоснежной кожей, подбежала к кровати, бросилась на нее, перекатилась на другую сторону и вскочила на ноги с ночной рубашкой в руках. Ей едва хватило времени, чтобы натянуть на себя рубашку, как ее талию сжали руки Рюарка. Игра была закончена, и он прижал к себе ее голые бедра, дав ей почувствовать, как наливается силой прижатый к ней источник ее наслаждения.

Они смотрели в глаза друг другу, и сердца их колотились все быстрее и быстрее. Рюарк наклонил голову к обнимавшей его шею Шанне, и губы их соединились в бесконечном поцелуе, который увлек их в волшебный мир всепоглощающей страсти. Время остановилось, и, казалось, ничто не могло положить конец этому блаженству, пока оно не разлетелось вдребезги от внезапного стука в дверь.

— Шанна! — тихо прозвучал голос Орлана Траерна. — Вы не спите, дитя мое?

— Одну минутку, папа. — Голос ее был невнятным и хриплым, каким обычно говорят засыпающие люди. Она оторвалась от Рюарка и огляделась по сторонам в поисках выхода из этого ужасного положения. Рука Рюарка лежала на ее плече. Он прижал к своим губам палец и, указав ей на постель, подтолкнул Шанну к ней. Когда она обернулась, чтобы взглянуть на Рюарка, его в комнате уже не было. Он исчез, как легкий порыв ветра. Пропустившие его портьеры висели совершенно неподвижно, и Шанна села на кровати, подтянув одеяло к подбородку.

— Войдите, папа, — пригласила она.

Шанна ждала, вслушиваясь в звук открывающейся двери. В этот момент она с ужасом увидела в ногах кровати шляпу Рюарка и его рубаху. Она быстро сунула их под простыню, и, когда сквайр вошел в спальню, одеяло уже снова было у самого ее подбородка.

— Добрый вечер, дитя мое. — Он явно пытался смягчить свой обычно грубоватый голос. — Надеюсь, я вас не очень побеспокоил.

— Нет, папа. — Она зевнула для правдоподобия. — Я еще по-настоящему не заснула.

Старший Траерн провел рукой по краю кровати и опустился на нее. Шанна подвинулась, освобождая ему место. Сквайр взял виноградину с тарелки, стоявшей на столе у изголовья, и пожевал ее, над чем-то размышляя.

— Мне кажется, вы рады тому, что вернулись домой, — без большой уверенности прозвучал голос Траерна.

— Ну, конечно же, папа, — согласилась Шанна с широкой улыбкой. Она почувствовала, что сейчас ей ничто не угрожает. — Боюсь, что вам, как и мне самой, претит надменность и позерство, присущие знатным дворам, и мне милее простота и свобода этого острова, чем помпезная роскошь дворцов.

Траерн закивал и положил свою огромную руку на изящную кисть дочери.

— Я тоже не могу выносить притворства этих напудренных барышень и их жеманства. Вы, как в прошлом и ваша мать, куда красивее их, с простым загаром на щеках и с вашими прекрасными волосами. В самом деле, вы с каждым днем становитесь все прекраснее. И к своему удивлению, я понял, что у вас есть твердая воля и собственное мнение. Но есть в этом и кое-что, чего я объяснить не в состоянии. Вы держите себя в последнее время так, как свойственно замужней женщине.

Шанна покраснела и опустила глаза в страхе, что он может обо всем догадаться. Что сделал с ней Рюарк такого, что даже отец почувствовал разницу в том, какой она была и какой стала? Сама она не замечала в себе никаких перемен. Но мысль, что посторонний глаз заметил в ней нечто необычное, сильно встревожила ее.

— Успокойтесь, папа. — Шанна подумала о том, ушел ли Рюарк с балкона или же все еще здесь. — Очень маловероятно, чтобы мой муж мог так сильно повлиять на меня за несколько дней нашей совместной жизни.

Отец посмотрел на Шанну печальными глазами.

— Известно ли вам, что вы произвели большое впечатление на сэра Гэйлорда?

Шанна похолодела.

— Он прожужжал мне все уши об этом сегодня после обеда и даже, после того как вы встали из-за стола, позволил себе просить у меня вашей руки. — Орлан прочел в глазах Шанны внезапный испуг и поспешил развеять ее страхи. — Я сказал ему, что прежде всего, для этого он должен получить ваше согласие. И поэтому не волнуйтесь, дочка. Я обещал вашей матери, что найду вам достойного вас мужа, и не отступлюсь от этого.

Теперь настал черед Траерна опустить глаза, и он неуклюже потер ладонью пряжку на ботинке.

— Вас что-то смущает, папа? — спросила Шанна, охваченная беспокойством. Она никогда раньше не видела отца в таком странном состоянии.

— Да, с некоторых пор меня смущает многое.

Шанна с тревогой посмотрела на отца, который мучительно медленно ронял слова.

— Я вынужден огорчить вас и, не исключено, даже заставить страдать. Мне так не хотелось бы этого! — Он смотрел прямо в глаза дочери. Плечи его ссутулились. — Я стар, Шанна, девочка моя, и с каждым днем старею все больше. — Он поднял руку, предупреждая ее протестующий возглас. — И поэтому мне бы очень хотелось знать, что династия Траернов никогда не прервется, залогом чему явилась бы куча младенцев. — Траерн мечтательно улыбнулся. — Хорошо бы иметь их с дюжину, если вы не имеете ничего против. Но я подумал и о том, что, видимо, этим моим мечтам еще не время осуществиться. Я полагаюсь на ваш выбор, поскольку сам не нашел человека, достойного вашей руки. Я не буду торопить вас с этим. Ищите себе мужа там, где, по-вашему, вы могли бы его найти.

— Я обещаю вам, папа, — проговорила Шанна с любовью к отцу. — И очень благодарна за то, что вы меня понимаете.

Траерн долго не отрывал глаз от дочери, а потом громко втянул воздух носом и поднялся с кровати.

— Ну, хватит об этом, — грубовато отрезал Траерн. — Я помешал вам спать.

Прошла минута, прежде чем тонким, детским голосом заговорила Шанна:

— Спокойной ночи, папа. — И когда Траерн повернулся, чтобы уйти, до него едва донеслось: — Я очень люблю вас…

Вместо ответа Орлан снова шумно втянул носом воздух, заторопился через гостиную к двери и тихо притворил ее за собой.

Шанна влажными глазами в смятении всматривалась в темноту мочи. Прошло много времени, прежде чем она, подняв глаза, увидела Рюарка, стоявшего на расстоянии фута от кровати. Он смотрел на нее со странной полуулыбкой на губах.

— Вы все слышали? — едва слышно спросила она.

— Да, любовь моя.

Шанна села в постели.

— Я никогда не думала, что он так одинок, — задумчиво проговорила она.

Она только что сделала решающий шаг в своей жизни — из эгоцентрической и беспечной юности перешла в полную тревог и забот жизнь взрослых. Переход этот оказался болезненным. Рюарк молчал, давая ей возможность разобраться в этом. Шанна пыталась осознать глубины только что обретенной зрелости. Это был новый опыт и не во всем горький. Она убедилась в том, что отец любит ее, и сознание этого согревало ее сердце. Но из ее памяти не уходили и его жесткие доводы, и колкость гневных слов, направленных против ее упрямого своеволия. Ее детские мечты о прекрасном лорде, коленопреклоненно просящем ее руки, уже давно рассеялись. Перед ее мысленным взором чередой проносились высокомерные, невыразительные лица. Эти видения отступили при мысли об одиноком, чувствовавшем себя перед ней виноватым отце.

Раньше его проповеди лишь раздражали ее, но только что высказанная им робкая просьба вызвала у нее потребность считаться с его желаниями. Он хотел, чтобы она вышла замуж и имела детей. Но кого ей выбрать? Сэра Гэйлорда, эту глупую карикатуру на рыцаря ее девичьей мечты? В кромешной тьме за ним вырисовывалась другая фигура, мрачная и таинственная. При мысли о ней покой покидал Шанну, растворялся, как тает снег под весенним дождем, и она старалась понять, чего, собственно, ей хочется самой.

Шанна по-прежнему смотрела на Рюарка. На своего дракона. Так это он лишил ее душу покоя?

Рюарк прошелся по комнате, задержался на секунду перед туалетным столиком, на котором громоздились щетки и гребни, коробочки с пудрой и флаконы духов, так необходимые для создания образа женщины. Но насколько пленительнее было то, что скрывалось за внешностью! Переменчивость неуловимых, как ртуть, настроений, спонтанность переходов от бурной радости к яростному гневу, мягкость тела и порой его неожиданная сила, непостижимый огонь ласки и блаженство слияния их губ…

Он повернулся к Шанне, сидевшей на кровати в глубокой задумчивости. Она казалась маленькой и беззащитной, хотя он хорошо знал, что стоит ее задеть, как она воспрянет со всей решимостью, полная ярости, которая способна укротить даже раненого тигра. Но сейчас она была сама красота и мягкость. Рюарку захотелось помочь ей обрести душевный покой.

— Он сказал, что я свободна в выборе мужа, — прошептала Шанна, и Рюарк понял, что, в свою очередь, и она не спускала с него глаз. — Но что мне делать с вами?

Рюарк подошел к кровати.

— У меня нет желания броситься на поиски палача, Шанна, но правды я не боюсь.

— Это ваше дело. — Шанну покоробило легкомыслие Рюарка. — Но если отец снова рассердится на меня, то моим женихом вполне может оказаться какой-нибудь хлыщ.

Рюарк сардонически улыбнулся.

— Мадам, если взглянуть правде в глаза, то следует признать: вы замужем и что личность вашего мужа не является для вас тайной. Это я! И поэтому, пока моя шея не узнает, сколько весит туловище, вам нечего бояться других мужчин. Мне кажется, ваш отец ценит меня за мои способности, он мог бы за счет моих будущих доходов заплатить адвокатам и добиться моего освобождения. — Рюарк, не переставая улыбаться, наклонился к Шанне. — Подумайте об этом, любовь моя. Вполне в моих силах сделать вам ребенка, и вряд ли ваш отец захотел бы, чтобы его наследники были отпрысками повешенного.

От неожиданности у Шанны перехватило дыхание.

— Как вы можете предлагать такое? — Подобно молнии в темном небе, сверкнул гнев в ее глазах, — Вы подлый негодяй! Грубиян! Трижды проклятый проходимец, жалкий идиот!

— Ах, любовь моя, вы мне льстите! — усмехнулся Рюарк. — Мне лишь остается заметить, что ваши доводы в тюрьме были более изысканными, и ради достижения своей цели вы без колебаний поставили на кон свою девственность.

— Вульгарный бастард торговца рыбой!

Шанна в юности наслушалась грубых выражений от моряков и чернорабочих и при подходящих обстоятельствах могла исполнить целую арию из набора таких словечек, которым позавидовал бы самый отпетый сквернослов. В свою очередь, разозлился и Рюарк.

— Так, значит, я для вас не больше, чем карманный любовник, Шанна, — язвительно заметил он, — который ночью я должен прятаться от людей в ваших комнатах и не иметь права стоять рядом с вами при свете дня? Вы все время думаете о том, что будет с вами, если все откроется, боитесь какого-то воображаемого наказания, но я потеряю больше, мадам. И если бы я встал перед выбором открыто предстать перед вашим отцом как ваш муж или же прятаться в темных углах вашего будуара, то, поверьте, мадам, я предпочел бы первое. — Рюарк отвернулся и с горечью проговорил: — Если бы я не рисковал головой и возможностью вызвать вашу ненависть, я бы сейчас же сознался во всем вашему отцу и предъявил бы свои права, положив конец этой комедии.

— Комедии! — Голос Шанны дрожал от волнения. — Значит, это комедия — то, что я избегаю помолвки с каким-нибудь маразматиком-графом или бароном? Что я хочу разделить жизнь с мужчиной, которого выберу сама? Что я хочу от жизни большего, чем имею сейчас? — В голосе ее зазвучала обвинительная нота. — Да вы смеетесь над моим желанием иметь хоть какую-то надежду на счастье!

— А вы уверены в том, что жизнь со мной не принесла бы вам счастья? — Рюарк пристально смотрел на нее в ожидании ответа.

— Стать женой раба! — скептически проговорила Шанна. — Да вы не смогли бы обеспечить меня и ночной рубашкой!

Рюарк нахмурился и, подумав, проговорил:

— Не все сразу. Придет время…

Шанна ухмыльнулась, почти оскалилась:

— Придет время, и вас повесят, и тогда-то уж я стану настоящей вдовой.

— Если я вас правильно понимаю, я должен оставить всякую надежду, — криво усмехнулся Рюарк. — Простите меня, мадам, если я по вашему примеру поищу для себя лучшей доли, чем та, которую обещает мне судьба.

— Вы выводите меня из себя своей бравадой! — Тон Шанны был резким, но она избегала встречаться с ним глазами. — Вы надоели мне своими разговорами. — Вздохнув, она откинулась на подушки и отвернулась от Рюарка.

— Ну, разумеется, миледи, — заговорил Рюарк преувеличенно учтиво. — Если вы будете так любезны, верните, пожалуйста, мои шляпу и рубаху. Я дорожу своей убогой одеждой. Ведь это единственное, что есть у Джона Рюарка.

Уязвленная Шанна вытащила из-под простыни и молча швырнула ему рубаху. Найти шляпу оказалось сложнее. Наконец она извлекла и ее, сильно помятую, и, метнув это подобие головного убора в сторону Рюарка, резко повернулась к нему спиной.

Рюарк на лету поймал шляпу и долго рассматривал ее расплющенную тулью, прежде чем прижать к груди в едва заметном поклоне.

— Я покидаю вас, миледи, — ухмыльнулся он, — и больше не буду докучать вам своими заботами.

Шанна лежала неподвижно, стараясь услышать какие-нибудь звуки, которыми должен был сопровождаться уход Рюарка. Наконец она перевернулась на спину, чтобы узнать, что его задержало, и, к своему удивлению, поняла, что, кроме нее, в комнате никого не было.

Шанна угрюмо всматривалась в пока еще густые тени. Она почувствовала боль в сердце, какую-то разъедавшую душу тоску. Внезапно ей захотелось вернуть Рюарка. Даже их бурные ссоры были приятнее окружившей ее пустоты. В мире не было счастья. Он был жестоким и холодным, лишенным тепла, которое могло бы растопить лед в ее сердце.

Губы ее задрожали, хлынули слезы. С жалобным стоном она зарылась лицом в подушку и разрыдалась, как ребенок, сжав кулаки и стараясь не думать о том, как она одинока.

— О Боже, — взмолилась она, чувствуя себя глубоко несчастной. — Прошу Тебя…

Но даже в молитве Шанна не могла назвать то, чего просила у Бога, и она просто жалобно шептала: «Прошу Тебя…».

Наконец, тряхнув головой, словно желая прогнать мрачные мысли, она сорвалась с кровати и схватила висевший в шкафу длинный белый пеньюар. Ее комнаты больше не могли быть для нее тихой гаванью, и Шанна, как бродячий призрак, прокралась в самые дальние углы отцовского дома в поисках хоть каких-то впечатлений, способных отвлечь ее взбудораженные мысли, но ни в одной погруженной во мрак комнате не нашла того, что ей было нужно. Она апатично спустилась по лестнице и, остановившись на пороге гостиной, увидела отца, просматривавшего деловые бумаги.

— Шанна? — В его голосе послышалось удивление. — Что с вами, дитя мое? Я уже собрался идти спать.

— Я хочу погулять по саду, папа, — тихо ответила Шанна, глядя на нахмурившегося отца. — Не ждите меня.

Орлан Траерн смотрел на дочь, пока она не вышла за дверь, а потом слушал, как она ступала босыми ногами по мраморному полу. Открылась и вновь закрылась входная дверь, и опять воцарилась полная тишина. Глубоко вздохнув, грузный Орлан тяжело поднялся с кресла и медленно пошел в свои апартаменты.

Шанна остановилась на окутанной ночным мраком лужайке. В разрывах между проплывавшими в небе облаками то и дело вспыхивали звезды, на короткое время появлялась луна, затем ее серебряный лик снова надолго скрывался из виду. Шанна бродила между деревьями, и повсюду ее преследовали низкий, чуть хриплый от страстного волнения голос и янтарные глаза. Она отошла довольно далеко от дома и, проходя мимо конюшен, услышала донесшееся из стойла ржание. Она пошла в темноте на этот звук, ступая своими миниатюрными стопами по росистой траве.

В конюшне горел свет. Подойдя к двери, она услышала тихий, ласковый голос Рюарка, успокаивавшего кобылу. Настроение у Шанны стало подниматься. Стоя в открытых воротах, она смотрела на его профиль, четко обрисованный в свете фонаря. Его темные брови сердито хмурились, а на твердой скуле от гнева играли желваки. Тонкие, ловкие пальцы обрабатывали ссадины кобылы такими же нежными прикосновениями, как те, на которые так часто случалось отвечать Шанне… Лошадь фыркала и фамильярно подталкивала мордой плечо Рюарка, а тот то и дело рассеянно поглаживал ее шелковистые ноздри.

— Подожди, Изабелла, — машинально уговаривал он ее, не отрываясь от работы.

Шанна удивилась тому, что он, оказывается, знает кличку лошади. Ведь она не говорила ему об этом.

— Откуда вам известно, что ее зовут Изабелла?

Рюарк выпрямился и несколько мгновений смотрел в сторону Шанны, привыкая к густой темноте. Он вытирал руки. Шанна шагнула вперед и почувствовала, что Рюарк ласкает ее взглядом так, словно она стоит перед ним обнаженная.

— Откуда известна кличка? — Он дождался кивка Шанны и пожал плечами. — От этого мальчишки, Илота.

— О… — В ее голосе уже не слышалось вызова.

Шанна огляделась, недоумевая, куда мог деться мальчик-конюх. Рюарк показал большим пальцем через плечо на кладовую для корма.

— Его обязанность — чистить стойла и ухаживать за лошадьми, а не лечить их. Я отправил его спать.

Шанна заложила руки за спину и снова принялась оглядывать стойла, не в силах встретиться с открытым взглядом Рюарка.

— Что это такое? — кивнула она в сторону деревянной миски с довольно неприятно пахнувшим варевом.

Рюарк проследил за ее взглядом. Ответ его был быстрым и кратким:

— Травы с ромом, в горячем сале. Очищает и заживляет раны.

— О… — еще тише отозвалась Шанна.

После затянувшейся паузы Рюарк вернулся к своему делу и, окунув палец в странную смесь, начал смазывать раны лошади. За его спиной, на высоком табурете, Шанна увидела расплющенный соломенный круг, еще недавно служивший ему шляпой. Взяв ее в руки, она уселась на табурет. Медленно поворачивая в руках пострадавший головной убор, Шанна проговорила:

— Простите меня за то, что я изуродовала шляпу, Рюарк. Мне этого вовсе не хотелось.

— У меня есть другая, — буркнул он, не отрываясь от лошади.

Шанну слегка задела небрежность его тона, и она коротко бросила:

— Завтра я внесу шиллинг на ваш текущий счет.

Смех Рюарка был одновременно коротким и язвительным.

— Будет только справедливо, мадам, если вы возместите мне убыток, причиненный в вашей постели.

— Черт возьми, Рюарк, — начала злиться Шанна, что заставило его обернуться. Вспыхнувший было гнев улегся под его спокойным золотистым взглядом, и, опустив глаза, она продолжала более мягко: — Простите меня за все, Рюарк. Мне вовсе не хотелось вас обидеть.

Стоя рядом с кобылой, Рюарк с отсутствующим видом перемешивал целебный отвар.

— Несмотря на ваши добрые намерения, мадам, вам всегда удается ударить по самому больному месту. — Он криво улыбнулся. — Если желаете, спросите у любого из ваших поклонников, любовь моя, и, я уверен, они согласятся со мной. Малейший ваш удар оставляет в душе кровоточащую рану.

— А ваши собственные слова вы, милорд, считаете достаточно безобидными? — запротестовала Шанна. — А между тем я дала вам гораздо больше того, что было предусмотрено нашей сделкой.

— К черту сделку! — прорычал Рюарк. Раздраженный, он вернулся к кобыле и стал смазывать своим снадобьем рубец под шеей животного. — Не думаете ли вы, что теперь это может меня удовлетворить? — вдруг спросил он через плечо. — Я был приговорен к смерти. Жить мне оставалось всего несколько часов. Наше соглашение обещало мне приятную отсрочку и отвлекло от мыслей о предстоящей смерти. — Он коротко рассмеялся. — На что еще я мог надеяться? Подержите фонарь, здесь темно.

Шанна взяла один из горевших фонарей и приблизилась к Рюарку. Он принялся за обработку раны на задней ноге лошади, присев на корточки на опасном расстоянии от копыт животного. При первом же прикосновении жирной мази Изабелла фыркнула и встала на дыбы. Шанна испугалась и крикнула:

— Осторожно, Рюарк!

Тот лишь поднял руку и похлопал бок кобылы, приговаривая:

— Спокойно, девочка, спокойно, Изабелла!

Лошадь затихла, но, когда Рюарк снова нанес мазь на рану, фыркнула, попятилась и стала бить копытом в непосредственной близости от Рюарка.

— Отодвиньтесь же! — воскликнула Шанна, раздосадованная его неосторожностью.

Рюарк взглянул на нее через плечо.

— Успокойтесь, Шанна. Просто эта рана намного глубже других. Сначала мазь жжет, но потом очень быстро снимает боль.

Шанна не унималась:

— Дурень вы этакий! Немедленно отойдите от лошади!

Рюарк, ловко уклоняясь от копыт Изабеллы, хладнокровно наложил последнюю порцию мази на ногу лошади, отставив миску в сторону, вышел из стойла и закрыл за собой калитку. Опершись на деревянный стояк, он оглянулся на Шанну, и его лицо озарила улыбка.

— Чтоб мне провалиться на месте, вы, кажется, беспокоились обо мне, любовь моя?

— Ну да, ведь я всегда беспокоюсь о глупцах и малых детях, — раздраженно огрызнулась Шанна. — Просто удивительно, как это ваш ангел-хранитель не свергнулся с небес, а то бы вы и его подлечили заодно!

— Почему бы и нет, миледи?

Шанна не смогла подавить улыбки. Проходя мимо Рюарка, она отдала ему фонарь и вновь уселась на табурет. Рюарк поставил фонарь на полку и принялся мыть руки в стоявшем под ней тазу. Шанна как зачарованная любовалась игрой мускулов на его голой спине, пока он не повернулся и не перехватил ее взгляд.

— Могу ли я по глупости надеяться на то, что вы больше не желаете моей смерти, Шанна? — улыбнулся Рюарк.

— Я ее никогда не желала. Как вы могли такое подумать?

— Наша сделка… — начал было Рюарк.

— К черту сделку! — не дав ему договорить, воскликнула Шанна.

Рюарк тихо рассмеялся и шагнул к ней.

— Не вы ли сказали, что ненавидите меня, любовь моя? — язвительно заметил он.

— А вы хоть раз сказали мне, что любите меня? — парировала Шанна. — Какая небесная сила дала вам власть над моим сердцем? — Ее энергичная жестикуляция заставила Рюарка соблюдать дистанцию. — Множество лордов, принцев крови и просто искателей приданого просили моей руки или хотя бы благосклонности. Они рассыпались нежными словами, чтобы расшевелить мое сердце, дать мне понять, как я желанна, как они восхищались мной. А вы? Где те слова, которые питают тщеславие женщины? Вы хоть раз взяли меня за руку и сказали мне, что я хороша собой, изящна, нежна и прекрасна? — Она пожала плечами и вопросительно развела руками. — Нет! Вы забивали мне голову доводами, достойными капризных мальчиков, желающих получить конфетку.

Рюарк рассмеялся, повесил полотенце на деревянный штырь и, немного помолчав, заговорил:

— Мадам, совершенно несомненно, что вы говорите правду. Но я, — он ткнул себя пальцем в грудь, — никогда не задавался вопросом о методе, приводящем к успеху. Где они, эти слащавые хлыщи и вздорные мальчики? Назовите мне хоть одного, кто не убежал бы с двумя половинками своего разбитого сердца в руках. — Рюарк наклонился вперед, и голос его перешел в шепот. — И благосклонность ваша была проявлена к одному лишь мне, Шанна, любовь моя! — Он выпрямился и посмотрел на тыльную сторону своей руки. — Разумеется, теперь я уже не могу поручиться…

Шанну задело это невысказанное предположение.

— Вам известен кто-то другой, побывавший там, где побывали вы?

В глазах Рюарка вспыхнул злой огонек.

— Есть один, который в последнее время, кажется, очень вас привлекает.

Шанна тряхнула головой.

— И ласкает вас…

— Он только брал меня за руку, — возразила Шанна, удивляясь внезапной вспышке ревности Рюарка.

— И пялит на вас влюбленные глаза, словно имеет на это какое-то право.

— Сэр Гэйлорд? — Шанну рассмешила явная несостоятельность обвинений. — Но он ведь просто… — Она помолчала и с недоверием взглянула на Рюарка. — О Рюарк! Вы, никак, ревнуете!

— Ревную? Да, ревную к каждому, кто может открыто общаться с вами на глазах у всех, ибо сам я лишен такого удовольствия. Вы говорили о нежных словах. Я говорю вам тысячи таких слов ночами, когда лежу один в своей постели. А когда мы бываем вместе, мы без конца спорим. У меня ни разу не было возможности высказать вам свои чувства.

— Так выразите их сейчас, — весело предложила Шанна. — Начинайте! — настаивала она, несмотря на его явное нежелание. — Представьте себе, что я высокородная леди. — Она выпрямилась, задрав важно нос и тряхнув головой, так что волосы ее рассыпались по плечам густой массой. — А вы, — она величественно подняла палец, — вы будете моим благородным воздыхателем. Покажите мне образец вашего стиля.

— Миледи, вы больше похожи на белого аиста на высоких тонких ножках вашего табурета, — злорадно улыбнулся Рюарк.

Шанна оживилась. Она подобрала полы пеньюара и зажала их между коленями, не подумав о том, что полностью открывает для обозрения лодыжки и икры своих прекрасных ног. Рюарк резким движением сорвал с себя шляпу и, подобно рабу, случайно встретившему хозяина, обеими руками прижал ее к груди и пробормотал:

— Как будет угодно мадам…

Помолчав, он заговорил снова, голос его был теплым и глубоким:

— Я часто, почти обезумев, бродил в темноте, потрясенный прекрасным видением, с которым не мог расстаться. Это ты, моя любовь. Это ты, чье прекрасное лицо всегда стоит передо мной. Я ступал на землю разных стран, где встречал многих женщин, но ни одна из них не повергла меня к своим стопам. Ни одна не заставила меня молить хотя бы о легком прикосновении ее руки, о нежной улыбке, о мимолетной ласке. И если бы я мысленно наделял реальными чертами образ прекрасной женщины, то это были бы, конечно, твои черты. Если под моим дрожащим пером появляются контуры женской фигуры, то это линии твоего тела, к теплу которого я уже привык.

От его слов у Шанны защемило грудь, глаза стали влажными.

— Ты единственная, встречи с кем я боюсь и одновременно жду с нетерпением. Я познал твою красоту и теперь стремлюсь к ней каждую минуту, хотя малейшее прикосновение к ней делает меня слабым и уязвимым. Весь мир для меня сосредоточен в тебе. Твоя улыбка — мое солнце. Твои глаза — мои звезды. Твое лицо — моя луна. Твои прикосновения и горячие ласки — мои земля и пища. О, Шанна, — прошептал он, — ничего подобного я никогда не говорил ни одной женщине.

Шанна сидела, загипнотизированная пылкостью слов Рюарка. Наконец, придя в себя, она увидела, что он стоит совсем рядом с ней. Она подняла голову, чтобы встретиться с его глазами, нежно всматривавшимися в самую ее душу. В смятении она могла лишь молча ответить ему неотрывным взглядом. Какая-то сила внутри нее подталкивала Шанну прижать его к себе и ответить теми же нежными словами любви. И вместе с тем что-то мешало ей капитулировать, заставляло сомневаться в его искренности… Ей показался несколько странным его способ выражения чувств, и у нее не было никакой возможности проверить, говорил ли он от всего сердца или же просто пересказывал давно заученное и уже кому-то говорившееся раньше. Защищаясь, она попыталась обратить все в шутку.

— Досточтимый сэр, у вас хорошо подвешен язык, и ваша пылкая речь сделала бы честь любому поэту. Но я вспоминаю того, кто схватил повод моей лошади и угрожал мне с пылавшими гневом глазами, кто долго меня мучил, пока я не уступила его прихоти.

Простите меня, милорд, он вовсе не похож на того, кто теперь уверяет меня в своей любви, видя во мне воплощение женственности. Слова звучат фальшиво. Боюсь, что это лишь уловка, далекая от истины.

Улыбка Рюарка превратилась в дьявольский оскал.

— Я бы посоветовал миледи поторопиться с решением. Ваш отец говорил о дюжине детей, которых он хотел бы видеть своими наследниками, но даже такой молодой женщине, как вы, понадобится время для осуществления этой мечты. — Он как бы невзначай положил руки ей на бедра и, низко склонившись над ней, плотоядно заглянул ей в глаза. — Не думаете ли вы, что нам нужно об этом позаботиться?

Шанна осторожно отвела его руки.

— Я не сомневаюсь в том, что вам хотелось бы, чтобы каждую зиму мой живот раздувался от очередного ребенка и каждой весной вы могли заняться изготовлением следующего, пока доказательства ваших мужских способностей не превзойдут числом поголовье принцев королевской крови. — Она отвернулась и тут же снова обратилась к нему с новым упреком: — Однако скажите, сэр, если бы я нарожала вам десятка два или больше детей, чью бы фамилию они носили?

— Выбор за вами, и, раз его сделав, вы обрели бы покой.

— Вы просто невыносимы, — проворчала Шанна. — Вместо того чтобы предложить сколько-нибудь приемлемое решение, вы увиливаете от ответа.

— Тогда пусть все останется, как есть. Положимся на волю Божию.

— Вы просто отказываетесь меня понять. — Шанна с досадой ударила кулаком по колену. — Почему вы не замечаете моего состояния?

— У меня больше жизненного опыта, чем у вас, Шанна, — нежно ответил Рюарк. — Поверьте мне, рано или поздно вам придется отказаться от детских иллюзий, которыми вы питаетесь сейчас…

Он взял в руки блестящий локон Шанны, золотистый взгляд его проник в самую глубь ее существа. Казалось, он плетет вокруг нее невидимую сеть своих чар, и она опять становится его пленницей.

— Отойдите от меня, — попыталась противостоять наваждению Шанна, но голос ее прозвучал нетвердо. — Я понимаю, что последует за этим невинным прикосновением! Вы в очередной раз замышляете повалить меня на спину и овладеть мной, как грубый самец.

Губы его почти касались лица Шанны, но она еще не была готова к тому, чтобы так быстро сдаться, и рванулась в сторону от Рюарка, готовая к дальнейшему отступлению.

Рюарк, казалось, оставил свои намерения и, взявшись за вилы, принялся собирать солому, разбросанную на полу около стойла.

— Вам действительно понравилась эта кобыла? — как ни в чем не бывало, спросил Рюарк.

— Да, очень, — ответила Шанна, бдительно следя за его движениями. — Досадно, что она так пострадала во время морского перехода.

— Да, но теперь она быстро поправится, — заметил Рюарк, — Она хороших кровей, эта Изабелла.

Кобыла стукнула копытом и фыркнула, услышав свое имя. Рюарк озабоченно посмотрел в ее сторону.

— Она, кажется, разбередила себе рану. — И выпрямился.

Шанна неосторожно повернула голову и едва успела посмотреть в сторону лошади, как вилы отлетели в угол. Еще не растаял в воздухе звук от их падения, как Шанна оказалась в объятиях Рюарка. Она закричала, но не слишком громко, опасаясь разбудить мальчишку-конюха. Схватка продолжалась в тишине.

— Пустите меня, Рюарк. — Она отбивалась изо всех сил, но рука Рюарка уже проникла под ее пеньюар, и она почувствовала его пальцы на своих голых ягодицах. — Ведите себя прилично! Здесь не место…

Он рассмеялся над ее ухом:

— Вы сказали «глупцов и малых детей». Если бы это означало, что вы меня любите, я не думал бы больше ни о чем.

Шанна пыталась как можно плотнее запахнуть халат, но рука Рюарка продолжала бесцеремонно ласкать ее спину.

— Не надо, Рюарк… О, прекратите же…

Он слегка укусил ухо Шанны, и дрожь пробежала по ее позвоночнику. Тогда Шанна внезапно изо всей силы оттолкнула его от себя. От неожиданности Рюарк не удержался на ногах и упал на ворох сена, лежавшего у стойла. Падая, он увлек за собой Шанну. Теперь они лежали, тесно прижавшись друг к другу. Их голые ноги сплелись, а разметавшиеся волосы Шанны накрыли их обоих душистой волной. Шанна попыталась было подняться, но почувствовала, как ее лоно охватил жар от твердой, возбужденной плоти Рюарка. С тихим смешком Рюарк перекатился вместе с ней на сене так, что она оказалась под ним. Полы ее пеньюара распахнулись, легкая ночная рубашка задралась, обнажив живот. Приподнявшись на локтях, он улыбнулся, глядя ей прямо в глаза.

— Вот я и поймал вас, соблазнительница. Не хочется ли вам превратиться, скажем, в бабочку и улететь отсюда? Или вы будете петь, как сирена, пока моя бедная одурманенная голова не потеряет способности соображать, и я упаду без сознания у ваших ног? Моему взору представляется мегера с очаровательным телом, которая завлекает меня, возбуждая до полусмерти, а потом с криком «Нет, нет, нет!» убегает, оставляя меня одного, безутешным.

Шанна смотрела в эти золотистые, завораживающие глаза, парализующие ее волю к сопротивлению. Мягким голосом она спросила Рюарка:

— Когда это я вас так жестоко мучила, а потом отвергала?

— Стоит мне закрыть глаза, как вы, любовь моя, Цирцея моих снов, превращаете меня в раба, молящего у ваших ног о крупице благосклонности.

— Если я заставляю вас так мучиться, почтенный сэр, — рассмеялась Шанна с теплым мерцанием в глазах, при этом вынимая соломинки из волос Рюарка, — почему бы вам не уехать? После того, как будет построена лесопилка, я могла бы попросить отца освободить вас, чтобы вы могли уехать в колонии. Вы бы оставили меня?

Лицо Шанны вдруг стало серьезным, и она пристально посмотрела на Рюарка в ожидании ответа.

— Нет, мадам, — прошептал он. — Даже если вы отошлете меня за десять тысяч миль, я вернусь, чтобы мотыльком порхать вокруг ваших огоньков в поисках источника моей страсти и боли.

— И тогда, мой добрый сэр, — словно змей-искуситель заставил Шанну сорвать с дерева яблоко, — откажетесь ли вы от своей страсти к этой девушке, Милли, чтобы посвятить себя одной мне?

От неожиданности Рюарк отпрянул от Шанны.

— Милли! — удивленно воскликнул он. — Эта маленькая шлюха…

Сверху на них посыпалась струйка мякины, потом раздался пронзительный крик, и рядом с ними приземлилась чья-то фигура. Рюарк не верил своим глазам — это была Милли.

— Милли! Какого дьявола!.. — Больше он не смог произнести ни слова.

Милли робко улыбнулась:

— Я ждала вас на чердаке и, услышав, как вы назвали мое имя, подошла к самому краю, чтобы посмотреть, в чем дело. И упала!

Шанна диким взглядом следила, как Милли принялась застегивать блузку, пряча маленькие обнаженные груди.

— Кроме того, — Милли недовольно нахмурилась, злобно глядя на Шанну, — я почувствовала усталость, ожидая вас там, наверху. И потом, мне не нравится быть второй.

— Что-о-о-о! — Шанна задохнулась от возмущения, гнев овладел ею, когда она поняла причину присутствия в конюшне Милли. Щеки ее побледнели, а глаза метнули зеленые искры.

— Шанна! — Поднявшийся на ноги Рюарк не мог не почувствовать, что надвигается катастрофа.

Ослепленная гневом, Шанна не желала ничего слышать. Сейчас она была похожа на мстительную богиню. Никогда раньше он не видел ее такой сказочно-прекрасной.

— Ну что же вы медлите, Рюарк? — крикнула в бешенстве Шанна. — Поторопитесь, пусть Милли будет первой!

С этими словами Шанна рванулась к стойлу, схватила повод Изабеллы и вывела животное. Ухватившись за гриву, Шанна вспрыгнула на спину кобылы и, ударив пятками в бока лошади, вылетела через открытые ворота конюшни и скрылась во мраке ночи.

— Черт побери, Шанна, стойте! — проревел ей вслед Рюарк. Рванувшись к воротам, он столкнулся с Илотом, который в этот момент, протирая глаза, вышел из кладовой.

— Марш спать! — бросил ему Рюарк.

Мальчишка повиновался, а Рюарк скрылся в темноте… Милли раздраженно выругалась и вдруг застыла, увидев выросшую над собой тень.

— Ах, это вы, — облегченно вздохнула она. — Я думала, что вернулся мистер Рюарк.

Отбросив черную накидку, скрывавшую высокую худую фигуру, человек опустился на колено, чтобы помочь Милли встать на ноги. Она прислонилась к нему, улыбаясь ему в лицо черными глазами, и фамильярно провела рукой по его груди.

— Я сказала все, что вы велели, — пробормотала она, не отрывая глаз от его узкого лица. Она увидела его широкую улыбку, хотя черты его лица были скрыты под глубоко надвинутой треуголкой. — Но почему вы меня столкнули? Падая, я чуть не расшибла свою замечательную задницу. — Она помолчала и понимающе ухмыльнулась: — Вы же сами лишились бы удовольствия, если бы я ее повредила, это уж точно.

Высокий мужчина кивнул и помог ей подняться по лестнице обратно на чердак, чтобы продолжить то, чем они занимались там до появления в конюшне Рюарка.

Глава 14

Шанна соскочила с лошади и взбежала по ступенькам крыльца дома. Если бы ее стал искать здесь Рюарк, его не остановили бы никакие запоры на дверях. Он даже не постеснялся бы устроить ей сцену под носом у отца. Она должна бежать отсюда, прежде чем он появится здесь. Но сначала ей нужно переодеться. Шанна понимала, что времени у нее очень мало — Рюарк быстро бегает и так же быстро соображает. Он имел обыкновение неожиданно появляться из ниоткуда.

Снимая на ходу пеньюар, Шанна взбежала по винтовой лестнице и влетела прямо в свою комнату, не запирая за собой двери гостиной. Она достала из гардероба крестьянскую одежду. Сунув миниатюрные ноги в мягкие туфли, она надела юбку и блузку и, застегнув на тонкой талии пояс, набросила темный плащ и спустилась в сад.

В тени деревьев стояла кобыла. Шанна проворно вскочила на нее и понеслась во весь опор.

Рюарк появился в тот самый момент, когда Шанна уже скрывалась за деревьями. Догнать ее было невозможно. Рюарк выругался сквозь зубы и медленно обошел дом со стороны апартаментов Шанны по обсаженной кустарником аллее, направляясь к своему коттеджу. Там он залпом выпил стакан крепкого вина и остановился перед часами в холле, подумав, что пройдет много времени, пока Шанна не успокоится и не вернется домой.

Слова Милли страшно уязвили Шанну. Гнев ее был подобен клокочущей лаве, и нужно было время, чтобы она остыла. Она ехала куда глаза глядят. Начинал подниматься туман. Гало вокруг луны придавало острову какой-то призрачный вид. Шанна двигалась в серебряном свете, отпустив повод, и хотя лошадь не знала острова, она инстинктивно выбирала дорогу. Оказавшись посреди большого поля, Изабелла остановилась и принялась щипать сочную траву. Шанна погрузилась в глубокие размышления. Она отказывалась признаться себе в том, что причиной томившей ее тоски был Рюарк.

«Я едва не отдалась ему в конюшне, как последняя шлюха. — Шанна скрипнула зубами. — И у него оставалась в запасе Милли, на случай, если бы я ему отказала. — Хотя Шанна была одна, при этом воспоминании лицо ее залилось краской. — И отбросив все предосторожности, он собирался заняться любовью при свидетелях».

Двуличие Рюарка потрясло Шанну. Боль уступила место злости. Лошадь, чувствуя состояние хозяйки, то и дело пыталась подняться на дыбы. Пламя ярости постепенно улеглось, и молодая женщина несколько успокоилась.

Шанна тронула пятками бока лошади, и та послушно зашагала вперед. Они спустились по покатому склону холма на берег. Бледный песок уходил далеко в море в час отлива. Изабелла легкой рысью пошла вдоль берега, почти беззвучно касаясь копытами влажного песка.

Неяркие огни показавшейся впереди засыпавшей деревни заставили Шанну очнуться. Она почувствовала отчаянную необходимость с кем-нибудь поговорить о том, что ее мучило. Довериться она могла только одному человеку и решила заехать к нему. Сдерживая лошадь, Шанна ехала по деревне мимо сонных темных домов. Если бы кто-нибудь стал свидетелем ее появления здесь, то, наверняка, принял бы ее за привидение.

Всадница поднялась на холм, на вершине которого стоял выбеленный дом Питни. Приткнувшийся над обрывом, он напоминал наблюдательный пункт, возвышавшийся над местностью, раскинувшейся до самого горизонта. Это было единственное прибежище для Шанны, и здесь жил человек, всегда готовый выслушать ее. Дом был окутан мраком, но после того как она нетерпеливо постучала в дверь, в окне появился трепещущий огонек свечи, и сонный голос попросил ее чуть подождать. В доме зажглось еще несколько светильников, прежде чем распахнулась дверь, и в ней показалась громадная фигура Питни. На голове его сидел косо надвинутый ночной колпак, а поверх рубахи был застегнут пояс наскоро надетых штанов.

— А-а, входите, девочка, — прогремел его голос. Протирая глаза, Питни посторонился. — Что привело вас в такой поздний час?

Избегая его взгляда, Шанна прошла в дом.

— Мне нужно поговорить с вами…

Она не знала, с чего начать. Ломая руки, она ходила взад и вперед по комнате, стараясь найти нужные слова. Но попытки ее были тщетными. Питни уселся на скамью у потухшего очага и сверил карманные часы с висевшими на стене. Было уже далеко за полночь. Он удивился, когда Шанна взялась за кувшин с пивом и, сняв с гвоздя небольшую кружку, налила себе крепкого напитка. Выпив немного, Шанна поморщилась и придвинула кружку Питни. Тот знал, что девушка не привыкла к такому напитку, и залпом выпил содержимое. Поставив кружку на стол, он в ожидании посмотрел на Шанну.

— Опять отец? — осторожно обратился он к ней.

Шанна покачала головой.

— Нет, вовсе нет. — Она тихо усмехнулась. — Он… предоставил мне полную свободу в выборе будущего мужа. — Брови ее собрались в сердитую складку, и Питни понял, что того, кто вызвал это недовольство, не ожидает ничего хорошего. — Меня преследует тот тип, которого мы вытащили из Ньюгейта.

— О, — повел плечами Питни. — Мистер Рюарк. Рюарк Бошан… Так или иначе, ваш муж…

— Муж! — резко отозвалась Шанна, сверкнув на Питни глазами. — Не называйте так этого подлеца! Я вдова! Вы своими руками заколачивали гроб и присутствовали на похоронах. — И добавила с напряжением в голосе: — Может быть, если бы вы проявили большую осторожность, мне не пришлось бы так страдать.

Это замечание слегка задело Питни.

— Я предупредил вас заранее. Теперь к этому возвращаться бессмысленно.

У Шанны вырвался непроизвольный вздох. Она поняла, что его винить не в чем. Единственной причиной всему был Рюарк. Она про себя выругалась. Будь он проклят! Будь проклят этот самодовольный ловелас! Путаться со всеми девками на острове за ее спиной, а потом являться к ней и разглагольствовать о своей монашеской жизни! Она не потерпит больше его присутствия на острове, не позволит сидеть с ней за одним столом и вообще являться в ее дом, где ей неизбежно приходится встречаться с его насмешливой улыбкой. Он использовал ее, как игрушку, пополнив ею свою коллекцию. Сколько еще женщин попало в нее? Ведь это остров скучающих капитанских жен и молодых девушек на выданье. Для него здесь настоящий рай! Теперь он, наверное, покатывается со смеху при мысли о том, что гордой дочерью Орлана Траерна овладел, а потом бросил простой раб. Мысль эта вызывала в ее душе страшную боль. Негодяй заслуживает лишь того, чтобы его выбросило во время кораблекрушения на необитаемый остров, где он поневоле научился бы целомудрию.

Как ей уговорить Питни сделать то, что она задумала? Однажды он уже отказался, может отказаться и теперь, если она не сумеет убедить его в том, что для нее это крайне необходимо.

— Питни! — Тон ее стал мягким, почти умоляющим. — Вы очень много для меня сделали, когда я не имела права ни о чем вас просить. И я не собираюсь прослыть неблагодарной. Но мне очень досаждает этот человек. Он начинает мне надоедать…

У Питни вопросительно поднялась бровь.

— Говорит, что он мой законный муж, и хочет, чтобы я согласилась быть его женой.

Питни глубоко задумался. Он разжег огонь под металлическим чайником.

— Я часто задавался вопросом… — начал он. — В ту ночь, после бракосочетания, когда мы вытащили его из вашей кареты, он сопротивлялся слишком яростно для человека, условия сделки с которым полностью выполнены, а в тюрьме из его слов можно было понять, что его обманули, остались у него в долгу. И он поминал вас не в лучших выражениях.

Питни повернулся к Шанне в ожидании ответа, а та не знала, что ему ответить. Лицо ее запылало, и она почувствовала, с каким, напряженным вниманием смотрел на нее Питни.

— Он… Он не хотел соглашаться, — голос ее звучал еле слышно, и она спотыкалась на каждом слове, — иначе как при условии, — она зажмурилась от стыда, — что я пообещаю провести с ним одну ночь.

Питни откинулся назад и громко расхохотался.

— И вы удивляетесь тому, что этот парень вас преследует?

Он хохотал так, что, казалось, дрожала вся комната. Шанна в смущении уставилась на него, не находя в сказанном ничего смешного. Наконец Питни успокоился и сказал с более серьезным видом:

— Такая соблазнительная сделка не дала бы покоя никакому мужчине, и я не могу осуждать его за это. — Он опустил глаза и задумался. — Я тогда перегнул палку, был незаслуженно груб. с ним, но он не держал на меня зла. И то правда, выбор у раба небольшой.

— Вы принимаете его сторону и на этот раз? — недоумевая, спросила Шанна.

Голос Питни прозвучал как-то невыразительно:

— Я не знаю ваших намерений, но вмешиваться в это дело не стану.

На глазах у Шанны выступили слезы. Она шмыгнула носом и призвала на помощь всю свою хитрость.

— Он несколько раз являлся ко мне и пытался предъявить свои супружеские права.

— Я не могу укорять за это мужчину. Такова его природа, и я не настолько стар, чтобы этого не понимать.

Шанна пришла в отчаяние, поняв бесполезность своих просьб.

— Я хочу, чтобы он уехал с этого острова! Сегодня же! Но если вы не поможете мне, я обращусь к тем, кто согласится это сделать.

— На меня можете не рассчитывать! — прорычал Питни. — Но я не хочу, чтобы подобный исход был и на вашей совести. Я немедленно предупрежу вашего отца.

— Рюарк пытался изнасиловать меня в конюшне! — выдвинула она последний довод.

Питни уставился на нее с явным недоверием.

— Да, пытался! — прокричала Шанна и разразилась злобными слезами. Губы ее дрожали от стыда при воспоминании о том, с какой страстью она отвечала Рюарку. — Он повалил меня на ворох сена…

Ломая руки, Шанна отвернулась, не в силах продолжать. Она постаралась, чтобы голос ее звучал правдиво, но знала, что то была лишь полуправда, скрывавшая ее собственную роль.

Шанна машинально предъявила Питни вещественные доказательства, вытянув из своих каскадом упавших на плечи волос несколько застрявших сухих травинок. Питни вполне мог понять страсть, которую внушала девушка Рюарку, но он вскипел от гнева при мысли о попытке насилия над Шанной.

— Я его ненавижу. Я не могу выносить этого человека. Я не в состоянии видеть его сейчас… И никогда. Я хочу, чтобы он убрался с этого острова, сегодня же.

Питни промолчал. Он бросил в кипящую воду листья чая из жестяной банки и поставил чайник, размышляя о том, как ему поступить. Рано утром из колоний прибыл корабль. Он был на пристани, когда капитан и один из его людей повели к Траерну лошадь. Вслед за ним на горизонте показалось другое колониальное судно, под флагом «Джорджия компани». Этот корабль, который, вероятно, сопровождал первый, бросил якорь рядом с ним. К берегу отплыла лишь одна небольшая шлюпка с пятью моряками, которых отпустили на пару часов в пивную. Траерн, возможно, заставил бы обыскать колониальное судно в порту в поисках своего самого ценного раба, размышлял Питни, но, если предложить достаточно денег капитану, он, может быть, согласится быстро поднять паруса и выйти в море.

— Ради вас я отправлю его с острова, — пробормотал, наконец, Питни. Он заменил ночной колпак треуголкой и сунул длинные ноги в ботинки с латунными пряжками. — Я не хочу, чтобы над вами творили насилие.

Питни запер за собой дверь и удалился. Шанна смотрела ему вслед, не чувствуя никакой радости от своей победы. Понимая, что она не должна подходить к дому до того, как Питни осуществит задуманное, Шанна налила себе чаю и уселась с чашкой за грубый стол, всматриваясь в последние красные угольки, замиравшие в золе. В пустом доме раздавалось лишь тиканье часов, которые повторяли слово, произнесенное Питни: «Насилие!»

Шанна вдруг почувствовала, какая страшная ложь была заключена в этом слове. Она истерически рассмеялась…

Рюарк лежал поперек кровати, уставившись на висевший над ней балдахин, когда до его слуха донесся цокот копыт за окнами коттеджа. Он пошел к двери, в которую тихо постучали, и с облегчением засмеялся.

«Это, конечно, Шанна», — подумал он. Но, распахнув входную дверь, он увидел только широкое гневное лицо Питни. И сразу же ночной мрак взорвался миллионами искр, вслед за которыми наступила кромешная тьма.

Пульсирующая боль в голове Рюарка позволила ему сообразить, что пол под ним ходит ходуном, словно его укачивают в колыбели, и до его замутненного сознания донесся какой-то странный скрип. Он стал приходить в себя и понял, что лежит, крепко связанный, с пахнувшим затхлостью мешком на голове до самых плеч. Грубый пол под ним оказался днищем небольшой лодки. Он различил скрип весел в уключинах и тихий плеск воды за деревянными бортами. Только это да тяжелое дыхание рядом, и ничего больше. Он понял, что лодка направлялась с открытое море. Цель ему была непонятна, но он догадывался, что дело не обошлось без Шанны. Он горько усмехнулся. Она вынесла ему приговор, даже не выслушав.

— Думаю, что на этот раз все, — прогремел голос Питни, и Рюарк понял, что он говорил сам с собой. Он лежал не шелохнувшись, вслушиваясь в отрывистые слова, с болью вонзавшиеся в его воспаленный мозг. — Я не могу бросить тебя на съедение рыбам, впрочем, возможно, это для тебя было бы и лучше… Но она велела любым путем отправить тебя с острова, и я решил сделать, иначе она нашла бы какой-нибудь другой способ отделаться от тебя. — Надолго воцарилась тишина, нарушаемая только поскрипыванием весел, затем последовал вздох Питни. — Если у тебя было бы хоть немного здравого смысла, парень, ты бы оставил эту девочку в покое. Я уже однажды предупреждал тебя, но, боюсь, ты забыл об этом. Я слишком долго берег ее и не могу допустить, чтобы ее взяли силой, даже если бы это был ты.

Рюарк мысленно выругался и попытался ослабить веревки на запястьях, но они были затянуты надежно. На освобождение не было никакой надежды. Он не мог надеяться и на то, что Питни вынет кляп у него изо рта. Весла заработали медленнее, и лодку окликнул голос. Питни отозвался, и спустя несколько секунд Рюарк почувствовал, как этот гигант поднял его, чьи-то грубые руки подхватили и без особых церемоний перекинули на палубу судна. Рюарк подавил стон и лежал не шелохнувшись, хотя пульсирующая боль в голове отдавалась по всему телу. Он не мог уловить слов, которыми обменивались голоса, но слышал звон монет, когда отсчитывали, видно, круглую сумму.

По палубе прогремели тяжелые шаги, и Рюарк понял, что Питни готовился сойти с судна. Вскоре после этого с головы Рюарка был сорван мешок, и из его рта вытащили кляп. К его неудовольствию, на него вылили ведро забортной воды и грубо поставили на ноги, так что он чуть не захлебнулся от этого душа. По-прежнему связанного, его привязали к мачте. Кто-то наклонился над ним с фонарем в руках, в слабом свете которого Рюарк увидел уродливое лицо.

— Вот и ты, приятель, добро пожаловать, — прозвучал грубый голос. — Будь умницей, пока у нас не дошли до тебя руки.

Фонарь исчез. Под приглушенные звуки команд были подняты паруса, и пошел наверх якорь. Вскоре лицо Рюарка стал обдувать свежий утренний ветер, и шхуна закачалась на волнах. Рюарк огляделся. Далеко за кормой исчезали в дымке огни Лос-Камельоса. Наконец-то Шанна добилась своего. На ее острове больше не было Рюарка.

Вздохнув, он примирился с неизбежностью и прижался затылком к мачте. Он найдет способ вернуться и вновь предъявить свои права. Ничто не изменилось. Она по-прежнему его жена. Но, прежде всего, он должен сделать все возможное в его теперешнем положении, чтобы выжить.

Свою первую ночь на борту судна Рюарк провел привязанным к основанию главной мачты. Едва остров исчез из поля зрения, как шхуна снова бросила якорь, захлопали обвисшие паруса, судно повернулось на якорной цепи и замерло. Кроме вахтенного матроса, на юте не было ни души. И только спустя часа два, когда солнце стояло уже высоко, мимо Рюарка прошел один из членов экипажа. Рюарк окликнул его, но тот лишь пожал плечами, продолжая свой путь на корму. Почти сразу после этого у фальшборта[4] появился грузный англичанин. Постояв немного, он подошел вплотную к Рюарку.

— Мне кажется, сэр, что нет никакого смысла держать меня связанным, — заговорил Рюарк. — Я не сделал вам ничего плохого и, разумеется, не испытываю никакого желания вам навредить. Не можете ли вы убрать эти веревки, чтобы я мог хотя бы справить нужду?

— Вот что, парень, — медленно проговорил англичанин, — у меня нет причин тебя мучить, но нет и никаких оснований доверять тебе. — Он прищурил глаз и пристальнее посмотрел на Рюарка. — Я даже не знаю, кто ты.

— Это беда поправимая, — ответил Рюарк. — Меня зовут Рюарк, Джон Рюарк, последнее время — раб его светлости лорда Траерна и его доверенное лицо. — Ироническая улыбка тронула губы Рюарка. — Мне известно, что вы получили кругленькую сумму за то, что приняли меня на борт, и я, как пассажир, за которого уплачено, мог бы, по крайней мере, пользоваться свободой на вашем судне. — Он кивнул в сторону необъятного горизонта: — Как вы сами понимаете, у меня не может быть намерений прыгнуть с палубы в воду.

— Я думаю, что такой опасности нет. — Англичанин вытащил нож, пальцем попробовал лезвие. — Меня зовут Гаррипен. Я сам себе капитан на этом корабле. Друзья зовут меня просто Гарри. — Он наклонился к Рюарку и в несколько взмахов ножа перерезал веревки, которыми Рюарк был привязан к мачте.

— Благодарю вас, капитан Гаррипен. — Рюарк решил быть как можно более учтивым. Он яростно растирал затекшие кисти рук. — Теперь я ваш вечный должник.

— Ладно, — пробормотал его благодетель. — Мне никто ничем не обязан. Так вам было угодно прикинуться рабом, — полувопросительно проговорил его собеседник.

Рюарк усмехнулся:

— Я оказался рабом по чистой случайности, капитан, и, по правде говоря, даже не знаю, должен ли проклинать или же благодарить тех, из-за кого это случилось. — Движением головы он показал в сторону полубака[5]. — Простите меня, капитан, я слишком долго терпел, мне нужно в одно место… А потом я был бы вам чрезвычайно признателен, если бы вы смогли устроить мне разговор с владельцем этого судна.

— Можете не сомневаться в этом, приятель. — Собеседник Рюарка сплюнул и тыльной стороной руки утер подбородок.

Рюарк облегчился и, возвратившись на старое место, нашел там еду и кружку пива. Оно показалось ему роскошным напитком. Позавтракав, он нашел глазами бухту[6] каната в тени, улегся на нее и быстро уснул после бессонной ночи.

Уже опускались сумерки, когда Рюарка разбудили и отвели в каюту капитана, где его долго и пристально рассматривали сидевшие за столом люди. Рюарку никогда раньше не приходилось видеть такой таинственно-подозрительной компании. Сидевший перед ним мулат остановил на Рюарке долгий мрачный взгляд.

— Так, говоришь, ты раб? Как ты им стал?

Рюарк помолчал, обдумывая ответ и продолжая всматриваться и обращенные к нему иссеченные шрамами лица. На их фоне он почувствовал себя невинным ребенком.

— Было убийство. — Он обвел присутствующих взглядом и не заметил на их лицах ни малейшего удивления. — Потом меня выкупили из тюрьмы и заставили отрабатывать потраченные деньги. — А кто тебя отправил с этого острова? — спросил Гаррипен, постукивая ногтями по своим зубам.

Рюарк лениво почесал грудь и печально улыбнулся.

— Одна леди, которой не понравилась маленькая девчонка, ожидавшая меня на сеновале.

Англичанин весело расхохотался.

— Глядя на тебя, ее можно понять, парень. Должно быть, она не из бедных, раз отвалила изрядную сумму, чтобы избавиться от тебя.

Рюарк уклончиво пожал плечами.

— Что лежит у сквайра на складах? — спросил капитан шхуны. — Ценности? Шелка? Колониальные товары?

Рюарк встретил взгляд этого человека с ленивой ухмылкой и потер себе живот. — Я давно ничего не ел, сэр. Нельзя ли немного подкрепиться? — проговорил он, указывая на полные еды тарелки, стоявшие на другом юнце стола.

Ему подвинули наполовину обглоданную ногу какого-то мелкого животного и поставили кружку теплого пива. Рюарк сел на свободный стул и принялся за еду.

— Ну, так что там, на складах? — напомнил Рюарку человек, чье смуглое лицо было покрыто шрамами.

— Не передадите мне хлеб, сэр? — Рюарк утер рот тыльной стороной руки и запил мясо глотком пива. Отломив кусок от поданного ему каравая хлеба, он подобрал им с тарелки соус, после чего вытер руки о чью-то висевшую на спинке стула рубаху.

— Ну вот, ты и подкрепился, — прорычал мулат. — Так что же он там прячет?

— Там много всего. — Рюарк пожал плечами и пренебрежительно улыбнулся. — Однако каков бы ни был ваш интерес к их содержимому, — он ухмыльнулся впившимся в него глазами людям, — вы не сможете войти в гавань. — Он окунул палец в пиво и начертил на столе полукруг. — Вот городок, где находятся склады, — проговорил он, к удовольствию мулата. — А вот здесь и здесь, — он вывел крестики у обоих концов дуги, — находятся пушечные батареи. В гавань можно пройти только между ними. — Рюарк провел линию через незамкнутую часть контура бухты.

Рюарк давно догадался, что имеет дело с пиратами, и теперь разочарование, отразившееся на их лицах, полностью убедило его в этом. Англичанин Гаррипен откинулся на стуле и снова забарабанил ногтями по зубам.

— Я вижу, у тебя неплохое настроение, парень. Может быть, ты что-то прячешь от нас в рукаве?

Рюарк скрестил на груди голые руки и долго не отвечал на вопрос.

— Ну, знаете ли, честная компания, — криво усмехнулся он, наконец, — можно было бы так подумать, будь у меня хоть один рукав, но несчастную пару этих коротких портков трудно назвать рукавами. — Он рассмеялся. — Как и у вас самих, у меня нет ровным счетом ничего. Я давно присмотрелся к острову Траерна и знаю, как можно завладеть многим без большого риска. — Рюарк наклонился вперед, широко расставив локти на столе, и заговорил доверительным тоном: — Я могу показать вам дорогу и знаю, где хранятся и деньги, вырученные от торговли, и собственные сбережения Траерна. — Однако он знал, что Траерн хранит большую часть денег в собственном сейфе, что стоит у него в доме. — Разумеется, — откинулся снова на спинку стула Рюарк, казалось, не замечая злобных взглядов пиратов, — если вас прельщают пакля и кипы пеньки, хранящиеся на складах, вы вполне можете заняться ими. — Он немного помолчал, потом пожал плечами, развел руками и проговорил: — Больше мне нечего продать вам, джентльмены. Ну и что вы на это скажете?

Владелец судна выставил вперед нож с широким лезвием, потрогав пальцем отлично заточенную кромку.

— У тебя есть еще твоя жизнь, раб.

— Да, конечно, — отвечал Рюарк. — Я позаботился о вашей, сообщив вам о пушках, и сделаю больше, сказав, что сейчас на якоре в гавани стоит «Хэмпстед» с двумя десятками превосходных пушек. Если бы вам удалось пройти мимо береговых батарей, вы напоролись бы на него. И как долго вы продержались бы на воде после первого залпа?

— Ты, несомненно, запросишь за свой план капитанскую долю, — саркастически фыркнул тот, — тогда как своими головами рисковать будем мы.

— Капитанская доля мне подойдет, благодарю вас, — со смешком согласился Рюарк, словно не заметив иронии в его словах. — Я не слишком жадный. А что касается риска, то ведь поведу вас я, рискуя дважды, — мне может не поздоровиться от обеих сторон.

— Договорились! Капитанская доля, если будет удача, — отрезал капитан Гаррипен. — А теперь, парень, выкладывай, что у тебя за план?

Со всевозрастающим вниманием пираты приготовились слушать.

— У восточной оконечности острова, — импровизировал на ходу Рюарк, — глубина достаточна для того, чтобы подойти на расстояние меньше кабельтова[7] до берега.

— А на западе? — с подозрением спросил мулат.

— Там мель, — ответил Рюарк. — Не глубже двух-трех морских сажен, и рифы вдоль всего берега. Там не подойти ближе одной-двух миль. — Он не хотел, чтобы они высадились поблизости от дома Траерна, и вообще говорил почти правду, хотя и не упомянул о том, что по берегу всю ночь ходят патрули.

— Дай парню сказать! — нетерпеливо распорядился Гаррипен, и мулат нехотя отступился.

— На вершине холма — сигнальная пушка, — продолжал Рюарк.

— Да, мы знаем об этом. Мы слышали ее, когда прибыли, — заметил голландец.

— Один выстрел делают, увидев корабль, но если услышите два, то это тревога, — продолжал Рюарк. — Вы высадите небольшую группу, и я покажу вашим людям, как тихо, не поднимая на ноги весь остров, подобраться к главной цели.

Головы склонились над столом, и Рюарк набросал им придуманную схему. Он знал, что пушка выстрелит, и что ночью один выстрел также служит сигналом тревоги. Высадка пиратов в указанном им месте даст городку добрый час на подготовку к отражению нападения. К тому же ни одна из увиденных им на палубе лодок не может взять больше тридцати человек, из них несколько должны будут остаться для охраны лодок. Траерн быстро узнает о высадке пиратов, их схватят, и «Хэмпстеду» не составит большого труда захватить пиратское судно.

Ему будет совсем нетрудно скрыться после высадки на берег, и Траерн, несомненно, пожелает выслушать его, прежде чем станет наказывать. Рюарк больше не чувствовал себя обязанным хранить тайну Шанны, и он расскажет сквайру правду.

Пираты, казалось, были довольны его планом, и Рюарк вернулся на бухту, служившую ему постелью. В самый темный час ночи экипажу было приказано поднять якорь и поставить паруса. Судно только начало двигаться, когда Рюарк увидел над собой, с пистолетами наготове, англичанина и метиса Пелье.

— Мы внесли в план два изменения, — засмеялся француз. — Ты останешься на борту как заложник на случай, если окажется, что ты нас обманул, а место высадки мы выберем сами.

Рюарк смотрел на них, не отрывая глаз, и у него заныло под ложечкой.

Шанна вернулась из дома Питни в свои апартаменты перед самым рассветом и, бросившись в постель, почти сразу заснула глубоким сном изнуренного человека, но проспала всего несколько часов. Ее разбудили разносившиеся по всему дому громкие крики отца:

— Найдите мне его немедленно, черт побери!

Вскочив с кровати, Шанна кое-как оделась и поспешила вниз. Она еле слышно подошла к двери, прежде чем войти в столовую, где все были в полном сборе: надсмотрщики, несколько рабов, Илот с измятой шляпой Рюарка, Ролстон и даже Питни стояли вокруг стола перед метавшим громы и молнии сквайром.

— Папа, что случилось? — с невинным видом подошла к отцовскому креслу Шанна.

Траерн бросил на нее грозный взгляд:

— Этот мальчишка! Он удрал… Его нигде не могут найти!

Шанна озадаченно пожала плечами.

— Папа, о каком мальчишке вы говорите? У нас их десятка два, если не больше…

Траерн прервал ее воплем:

— Я говорю об этом, самом лучшем, о Джоне Рюарке! Его нет нигде!

— О, папа! — с легким смешком заметила Шанна. Она блестяще играла свою роль. — Господин Рюарк вовсе не мальчишка. Он настоящий мужчина. Разве мы не говорили с вами об этом несколько месяцев назад?

— Мне некогда терять время на эти тонкости, когда стоит работа! Без господина Рюарка никто ничего не сможет сделать!

— Не беспокойтесь, папа. — Шанна мягко положила руку на плечо отцу. — Эти люди вполне справятся с делом. И разве они не смогут продолжить работу без господина Рюарка, пока он не найдется?

— Он бежал! — последовало быстрое замечание Ролстона. — Бежал от рабства. Его не найдут, если не предпринять поиски корабля, снявшегося с якоря вчера вечером.

Питни медленно потягивал утренний пунш и не ввязывался в разговор, издали поглядывая на отца и дочь.

— Илот нашел в конюшне его шляпу, — вступил в разговор один из надсмотрщиков. — Он перевязывал раны кобыле.

— А! — злорадно ухмыльнулся Ролстон. Сквайр посмотрел на него пристальным взглядом. — Где только не приложил свои способности господин Рюарк! Да и сейчас идет строительство, которое без него нельзя закончить.

В разгар этой дискуссии появился выглядевший вполне отдохнувшим, пышущий здоровьем, сэр Гэйлорд.

— Я вижу, здесь что-то случилось, — проговорил он, заметив, как сразу нахмурилась Шанна. — Не могу ли я быть чем-нибудь полезен?

Шанна отпила чай из чашки.

— Кажется, сэр, пропал господин Рюарк. Вы, случайно, не знаете, куда он мог деться?

У Гэйлорда удивленно поднялись брови.

— Господин Рюарк? Этот раб? Надо же! Вы говорите, исчез? Я не видел его с… Ах нет, погодите-ка… Я видел его позавчера вечером за этим самым столом. Боже мой, и его до сих пор нет?

Траерн нетерпеливо вздохнул. Ему стоило усилий смягчить свои слова.

— Он должен был завтракать за моим столом сегодня рано утром. Он не имеет привычки опаздывать.

— Может быть, он заболел? — предположил Гэйлорд. — Вы послали к нему…

— Дома парня нет, — прервал Траерн. — Я разослал людей по всему острову, но он как сквозь землю провалился!

Гэйлорд казался сбитым с толку.

— Ей-богу, не могу представить себе, как человек может исчезнуть, особенно на таком острове, как этот. Может быть, он любитель прогулок? — Под удивленными взглядами Траерна и Шанны он откашлялся и тут же замолчал. — Простите меня, дорогая леди, за подобную дерзость в вашем присутствии, но вам, как вдове, должно быть известно, что некоторые мужчины проводят время в компании… а-ах… случайных женщин. Может быть, его заперла какая-нибудь из них?

Чашка Шанны подскочила на блюдце, она чуть не пролила горячую жидкость себе на колени, и ей с большим трудом удалось сохранить хладнокровие. К несчастью для Гэйлорда, в этот момент вошла Берта, услышавшая последние слова. Она быстро подошла и резко объявила Гэйлорду:

— Она еще совсем ребенок, хлыщ долговязый, совсем ребенок, а вы полезли к ней!..

Питни потягивал свой пунш, исподлобья поглядывая на Шанну, тогда как Гэйлорд поспешил откланяться, извинившись перед обеими женщинами.

Траерн фыркнул и не обратил внимания на затруднительное положение, в котором оказался Гэйлорд.

— Я доверял этому парню. Он никогда не путал работу с развлечением. Боюсь, не случилось ли с ним какого-либо несчастья. Иначе он непременно был бы здесь.

— О, он наверняка нашел себе укромное место на том судне, которое вчера отплыло. Вам удастся снова увидеть господина Рюарка, если вы пообещаете денег за его возвращение. А потом, для примера, его следовало бы повесить, иначе вы не оберетесь хлопот с другими.

Послышался тяжелый вздох Траерна.

— Если его не смогут найти, мне остается только признать, что он бежал по собственной воле. И если это так, то я назначаю премию в пятьдесят фунтов тому, кто его поймает.

Ролстон самодовольно улыбнулся: теперь у него появилась надежда на возвращение к нему утраченного расположения Траерна. Он торжествующе взглянул на Шанну.

— О чем задумались, мадам? Или вы не согласны с тем, что вероломного беглеца следует повесить как преступника?

Шанна не отвечала. Ее мысли перепутались. Ей и в голову не приходило, что Рюарка будут преследовать, как бешеного зверя. Она перехватила устремленный на нее хмурый взгляд Питни и прочитала в нем немой укор.

Поиски Рюарка продолжались весь вечер. Шанна вернулась к себе в спальню, измученная терзавшими ее опасениями. Усталость взяла свое, и она забылась во сне. Ей снилась она сама, счастливая, в окружении многочисленных детей и в ожидании будущего младенца. Увидев отца, дети, расталкивая друг друга, бросились к нему, и он стал ловить их своими крепкими руками. Этим отцом был Рюарк, он со смехом подходил к ней и наклонялся, чтобы поцеловать в губы…

Шанна мгновенно проснулась, вся в поту. Теперь этому сну не суждено сбыться.

Уже стемнело, когда Эргюс принесла еду. Шанна спрятала распухшее от слез лицо за раскрытой книгой и прерывающимся голосом попросила поставить поднос на стол, даже не взглянув на его содержимое. Однако горничная, прежде чем выйти, подозрительно глядя на молодую хозяйку, проговорила:

— Ваш папа просил передать вам, что сэру Биллингсхэму показалось, что он видел в деревне какого-то человека, похожего на мистера Рюарка. Он сразу же отправился туда и поднял всех на острове, но обнаружить его не удалось. Он решил поймать господина Рюарка во что бы то ни стало.

Шанна молчала, и Эргюс вышла, так как сказать ей было больше нечего.

Часы тянулись мучительно медленно. Шанна не могла заставить себя проглотить ни кусочка. Ее заставил встать звук хлопнувшей двери. Нахмурившись, она взяла со стола свечу и вышла через гостиную в холл. Ведь Эргюс говорила, что в доме никого нет, так как все ушли с отцом. Если бы он вернулся, то с ним возвратились бы и слуги. Но в доме было темно, и впервые в жизни Шанна почувствовала в его тишине таящуюся угрозу.

— Кто там? — спросила она, с верхней площадки лестницы вглядываясь в смутно различимые тени.

Ей никто не ответил, стояла мертвая, давящая тишина. Она храбро ступила на ступеньку и стала медленно спускаться в надежде услышать хоть какой-нибудь знакомый звук, который бы снял ее напряжение. По спине ее пробежали мурашки, когда послышались приглушенные шаги. Шанна набралась храбрости и поспешила вниз по лестнице, прикрывая рукой пламя свечи.

— Кто здесь? Я же знаю, что здесь кто-то есть!

Она успела сделать лишь пару шагов, как из мрака протянулась обросшая волосами рука, вырвавшая у нее свечу. Шанна закричала. Свеча поднялась как бы сама собой и высветила изрытое оспой лицо, изуродованное длинным шрамом. Плотоядная ухмылка обнажила неровные почерневшие зубы. Шанне показалось, что перед ней был сам дьявол в человеческом облике.

Часть вторая

Глава 15

Когда со стороны острова послышались пушечные выстрелы, Рюарк пережил тяжелую минуту, ожидая, что на него набросится Гаррипен со своей командой. Они толпились на шканцах[8], глядя на остров, и словно забыли о его существовании. Рюарк делал отчаянные попытки освободиться от веревок, плотно стягивающих кисти рук. Мимо него бегали матросы, Гаррипен то и дело подзывал своих людей, указывая им на остров. Рюарк не видел ничего, что происходило на берегу, но окончательно убедился, что до него никому нет дела. Он удвоил свои усилия, однако узлы были затянуты на совесть.

Гаррипен стал взволнованно расхаживать по палубе шхуны. Вечернюю тишину нарушал только скрип корпуса судна, удары волн о его борта да чей-нибудь редкий приглушенный голос. Никакого движения на острове Траерна не было заметно.

Уже пробило две склянки[9], когда от топ-мачты донесся шум, и кто-то сказал, что группа возвращается. Рюарк ждал другого и, услышав это, почувствовал облегчение. По воле Божьей, жизнь его пока продолжалась.

Однако эта радость была недолгой, и он весь сжался, когда Гаррипен сошел со шканцев и направился к нему, на ходу вытаскивая из-за пояса тесак, но вздохнул свободнее, когда тот одним взмахом разрубил узлы и освободил пленника. Рюарк быстро скинул веревки, а капитан пиратов бросил ему через плечо:

— Видно, ты не обманул нас, парень. Наши люди возвращаются.

В темноте раздался свист, и скоро пираты уже поднимались на борт вместе с мешками и сундуками, набитыми добычей. Пользуясь тем, что все были увлечены происходившим, Рюарк отошел в тень на противоположной стороне палубы, выжидая удобного момента, чтобы прыгнуть за борт и уплыть на остров. Он уже разулся, когда через борт перевалили большой резной сундук с необычным медным замком. Рюарк узнал в нем сундук, стоявший под портретом Джорджианы в доме Траерна. Глухой удар о палубу красноречиво говорил о тяжести содержимого. Рюарк подошел поближе, и его охватил леденящий ужас.

Из лодки, качавшейся у борта, послышался сдавленный крик. По коже Рюарка побежали мурашки. Он в ужасе смотрел, как метис Пелье перегнулся через борт и поднял на судно отбивавшегося от него всеми силами пленника, на которого был накинут мешок, так что виднелись лишь изящные лодыжки миниатюрных ног. Рюарк все понял и, грубо выругавшись, шагнул вперед, под свет фонаря.

В это время бандиты, развязав веревку, стянули мешок со своей жертвы. Рюарк встретился взглядом с расширившимися от негодования зелеными глазами.

— Вы! — выкрикнула Шанна. — Вы, мерзавец!

Она схватила лежащее рядом весло и, прежде чем кто-нибудь успел пошевелиться, со всей силой швырнула его в Рюарка. Тот уклонился, и оно пролетело мимо, ударившись о мачту. Глаза Шанны пылали ненавистью.

— Проклятые безмозглые дураки! — прогремел голос Рюарка, оборвавший громкий хохот Пелье. — Да знаете ли вы, что наделали? Это же отродье Траерна, и он не отступится, пока не отомстит вам за нее.

— Вот именно. И я полюбуюсь на то, как он повесит вас первым! — воскликнула Шанна. — Посмеюсь от всего сердца, когда он бросит ваш труп на съедение акулам!

Рюарк отвесил ей шутовской поклон. Он хорошо понимал, насколько затруднительно их положение. Если бы он был один, побег с корабля мог бы быть относительно простым делом, но бегство вдвоем требовало четкого плана.

На борт подняли и трех других пленников, в которых Рюарк узнал рабов Траерна. Их бросили на палубу у фальшборта. Рюарк подумал, что в их судьбе, в сущности, ничего не изменилось, правда, теперь они будут принадлежать гораздо менее гуманным хозяевам.

Рюарк обошел Шанну развязной походкой, окинув ее нарочито похотливым взглядом. Пелье с Гаррипеном больше интересовали сокровища, которые поднимали из лодок на борт. Присматривать за очаровательной пленницей осталось всего несколько человек.

— Предатель! — прошипела Шанна, не отрывая глаз от Рюарка.

— Вовсе не предатель, миледи. — Он говорил тихо, чтобы слышать могла только она. — А просто жертва судьбы и женского каприза. Я думаю о том, как поймать ветер удачи и использовать все возможности для выхода из этого положения.

В Шанне бушевала ярость. Самый намек на ее собственную вину вызывал в ней горькое чувство.

— Жалкий негодяй! — со злостью выкрикнула она.

Рюарк лишь сардонически рассмеялся. Пришедшая в беспорядок одежда Шанны, о которой она не могла думать в таком состоянии, разжигала похоть матросов, подходивших, чтобы получше рассмотреть эту ослепительную красавицу с ниспадавшими на плечи роскошными волосами, мерцавшими золотом в свете фонарей. Глядя на нее, Рюарк понимал, что его задача осложняется.

Внезапно Шанна почувствовала, что рука Рюарка дерзко легла ей на грудь, сжав ее в грубой ласке, и она в негодовании отбросила ее. Увидев вызов в глазах Рюарка, Шанна, полная мстительной ярости, накинулась на него.

— На этот раз вы предали моего отца, — процедила она сквозь стиснутые зубы. — И он устроит на вас облаву, как на бешеную собаку!

— Предал! — язвительно рассмеялся Рюарк. — Нет, мадам. Подумайте сами. Я всего лишь искал благосклонности собственной жены. Это она бессердечно предала мою веру в нее…

— Вы отвратительный проходимец! Чванливый петух! — В ярости Шанна накинулась на него, пытаясь впиться ногтями в его лицо.

Рюарк сердито схватил ее за запястья и притянул к себе. Шанна вскрикнула от боли, ощутив ужасающую силу его крепкого тела и свою собственную слабость. Ей показалось, что ребра ее затрещали, и не было сил дышать. Несмотря на все усилия, ей не удалось вырваться из его рук. Из-под густых ресниц хлынули слезы, и Рюарк услышал горький вызов в ее невнятном бормотании:

— Хикс должен был вас повесить, и я этого хотела!

Рюарк приподнял ее подбородок, и глаза Шанны встретились с диковатыми янтарными глазами. Смуглое лицо Рюарка было жестким, и его слова вонзались в нее, как стрелы, выпущенные из арбалета.

— До сих пор мне удавалось выжить, несмотря на ваши ухищрения. И если повезет, то беда минует меня и на этот раз.

Рюарк подтолкнул Шанну в костлявые руки Гэтлье, слуги метиса Пелье.

— Забирай эту барышню и не давай ей делать глупости, — приказал Рюарк. Он отошел, поднялся на бухту и устремил взгляд на деревню. — Пелье, дайте-ка мне вашу подзорную трубу, — попросил он и стал осматривать порт. В ярком лунном свете были хорошо видны три темные мачты корабля. На его палубе было заметно оживленное движение матросов. Он передал бинокль французу. — Они вовсю готовят «Хэмпстед» к отплытию. Скоро вы почувствуете на себе мощь его пушек.

Рюарк не сомневался в том, что Траерн намерен атаковать пиратское судно самым решительным образом и лишь раздумывает над тем, как все это сделать. Если бы сквайр знал, что пираты захватили его дочь, он действовал бы осторожнее, но оснований надеяться на это у Рюарка не было. На «Гончей» — так называлась пиратская шхуна — были два носовых орудия и два кормовых да несколько фальконетов[10] на вертлюгах[11] вдоль бортов. Тяжело вооруженный бриг был неуязвим для небольших пушек, но в то же время и ходкая шхуна под своими черными парусами могла легко уйти от боевого корабля.

Рюарк оставил свой наблюдательный пункт и, сойдя на палубу, подошел к стоявшим молча пиратам.

— Если вам не улыбается ночная морская ванна, голубчики, мой вам совет: драпайте отсюда немедля.

Гаррипен был решительнее других.

— Он прав! — И тут же скомандовал: — Лодки на палубу! Тревога, Пинч, — крикнул он старому матросу на юте, — поднять якорь! А ты, Бэрроу, поставь черные паруса, до последнего дюйма. — Он повернулся к Пелье и уже более спокойным тоном проговорил прямо в его хмурое, иссеченное шрамами лицо: — Прости меня, Робби, ведь это твое судно. Но чем скорее мы возьмем курс на Кобылью Голову, тем будет лучше.

Темная шхуна почти сразу ходко пошла от берега в темноту ночи. Когда скрылись из виду белые паруса брига, пираты снова занялись награбленным добром. Они открыли массивный железный ящик, в котором оказались золотые монеты. Его сразу же отнесли для последующей дележки. В нескольких больших мешках была серебряная и золотая посуда. Ее нужно было оценить и поделить, а в другом ящике находился тщательно упакованный фарфор. Он не представлял ценности в глазах пиратов, и его оставили для мэра Кобыльей Головы в качестве его доли, так же как и несколько корзин с дорогими винами и продуктами. Оставался еще один большой сундук, и, когда его стали открывать, все затаили дыхание, так как предполагалось, что самые большие сокровища находились именно в нем.

Пелье с горящими глазами проговорил:

— Дочка Траерна говорит, что в нем несметные богатства.

Шанна подошла ближе. На ее лице появилась кривая улыбка. Рюарк понял, чему она ухмылялась. Из осторожности он выжидал поблизости, следя за происходящим, но не принимая в нем участия. Сломали замок, и Пелье поднял крышку сундука. Его темным глазам представился поддон с маленькими кожаными мешочками.

— Драгоценные камни! — объявил он. — Теперь все мы богаты! Он с алчной улыбкой на лице схватил один из них, развязал шнурок, высыпал содержимое на ладонь и застыл в молчаливом оцепенении. Это были всего лишь курки, замки и щеки затвора мушкета. Он, теряя рассудок, перерыл содержимое всех мешочков, и перед потухшими глазами его сообщников оказалась лишь груда железа. Пелье с Гаррипеном вдвоем подняли и отложили в сторону тяжелый поддон, сняли жирно смазанную маслом кожу и обнаружили под ней ряды длинных гладких стволов от мушкетов, аккуратно разложенных между деревянными рейками.

Гаррипен в недоумении повертел один из них в руках.

— Черт побери! — воскликнул он. — Всего лишь мушкеты… И даже без прикладов. Никому не нужные чертовы мушкеты!

Шанна не смогла больше сдерживаться и рассмеялась ликующим смехом.

— Ну конечно, идиоты вы этакие, а что же еще?

Ее иронический смех перекрывал растерянное бормотание остальных.

— Даже если бы были приклады, — ухмыльнулась она, — все равно толку вам от них было бы мало. Вы же так грохнули сундук о палубу, что стволы наверняка погнулись. Отец хранил все это в память о своей единственной коммерческой неудаче.

Рюарк почти застонал от ее безрассудства, он очень хорошо понимал, что ее бравада могла стоить ей жизни. Пелье с руганью накинулся на Шанну:

— Но вы утверждали, что в сундуке бесценные сокровища.

— Разумеется, — с очаровательной улыбкой отвечала Шанна. — А разве не так? — Она тряхнула головой, откинув волосы за плечо.

Пелье злобно схватил Шанну за руку и стал выворачивать, пока она не закричала от боли и не упала перед ним на колени. Вытащив из сапога кинжал, француз поднес его к самым глазам Шанны, только теперь выказавшей первые признаки страха.

— Я за это сдеру с тебя твою драгоценную кожу, сука!

Внезапно Пелье почувствовал, что рука его зажата мертвой хваткой. Кинжал медленно, против его воли, отодвинулся от Шанны, и он увидел перед собой мягко улыбающееся лицо Рюарка.

— Я догадывался, что вы горячий человек, дружище, но не безрассудный.

Пелье отпустил Шанну, и она упала на палубу. Свободной рукой он быстро потянулся к поясу за пистолетом, но Рюарк перехватил и эту руку. Чем больше Пелье пытался освободиться, тем крепче становилась железная хватка Рюарка. Наконец метис вынужден был признать в своем противнике силу и волю, о которых раньше и не подозревал. Однако он поклялся, что не успокоится, прежде чем не отправит этого типа, парализовавшего его, как ребенка, за борт кормить рыб. Теперь же ему ничего не оставалось, как прекратить сопротивление, но Рюарк не отпускал его руки.

— Прежде всего, я не желаю болтаться в петле на рее «Хэмпстеда», — спокойно продолжал Рюарк. — Вы уже дернули за нос Траерна, но неужели вы хотите, чтобы вся сила его гнева обрушилась на всех нас? Но есть еще кое-что. Траерн любит дочь и много заплатит за то, чтобы она вернулась к нему живой и здоровой.

Увидев, что Пелье уловил логику его слов, Рюарк выпустил руки метиса.

— Да, твоя правда, — недовольно пробормотал Пелье и, бросив взгляд на Шанну, добавил: — Ее притащил сюда Пелье, не так ли? И она будет моей, пока я не получу за нее выкуп.

У Шанны перехватило дыхание. Она поднялась на ноги, глядя на него с ужасом и отвращением. Его похотливые глаза шарили по се фигуре, округлой груди и стройным бедрам. Шанна не могла сдержать дрожи отвращения. Увидев Рюарка на борту шхуны, она сначала подумала, что ее похищение является делом его рук. Но даже движимый чувством мести, он был не так страшен, как эта отвратительная скотина Пелье, которому неведомы были человеческие чувства. Она скорее бросилась бы в море, чем отдалась такому мужчине. Похоже, Рюарк был ее единственным шансом на спасение. Но если он предал ее раньше, вполне может предать и снова.

Рюарк почти спокойно следил за Пелье, жадно пожиравшим глазами то, что он объявил своим. Однако человек более наблюдательный мог бы заметить, как изменились черты лица Рюарка, как напряглась его челюсть и каким ледяным стал его взгляд… И поостерегся бы. Рюарк демонстративно схватил Шанну за руку и, несмотря на ее сопротивление, подвел ее к капитану пиратов, чтобы Пелье мог получше разглядеть ее тонкую, восхитительную красоту.

— Я должен предупредить тебя еще кое о чем, капитан Пелье. Протри глаза и посмотри на эту редкую и ценную вещь. — Пальцы Рюарка нежно коснулись хрупкой шеи Шанны. Она задрожала от этого легкого прикосновения. — Ее легко повредить неправильным обращением. Чтобы она оставалась тем сокровищем, на котором ты хочешь заработать, с ней нужно обращаться очень осторожно, и только тогда тебе заплатят за нее настоящую цену.

Предостерегающе нахмурившись, Рюарк взглянул в глаза Шанне и только потом отпустил руку. Затем, небрежно кивнув Пелье, он прошел мимо нее на ют, облокотился на борт и стал смотреть вниз, на рассекаемые шхуной морские волны. Вопросительно подняв брови, Шанна тайком наблюдала за Рюарком, спрашивая себя, кем станет этот человек, вошедший в ее жизнь, — защитником или убийцей.

— Привяжите барышню! — прорычал Пелье.

Подбежал Гэтлье, схватил Шанну за руку и потянул ее за собой, а она на ходу продолжала оглядываться на одинокую фигуру на юте.

Рассвет окрасил небо в красные тона, а потом поднимавшееся над горизонтом золотое солнце выбелило его до нежно-розового цвета и резко выделило на его фоне каждую деталь судна золотистым светом. Утро превратилось в прекрасный солнечный день. Небо теперь стало приглушенно-голубым. Под треугольными парусами, раздутыми утренним ветром, шхуна легко скользила по воде подобно чайке в свободном, не требующем усилий полете. Привязанная вместе с другими пленниками к основанию грот-мачты, Шанна погрузилась в тяжелую дремоту. Часто приходил Пелье. Он останавливался над ней, расставив ноги и уперев руки в бока. Его темное лицо искажала злорадная улыбка, а черные глаза бесцеремонно разглядывали спящую девушку.

В полдень Шанну накрыла тень парусов, защищая от слепящего солнца, но оно уже успело обжечь ее лицо и разрумянить щеки. Ее длинные вьющиеся волосы при каждом порыве ветра развевались вокруг лица. Часто подходили смотреть на нее и люди Пелье, но они не смели к ней и притронуться, так как хорошо знали своего капитана и трепетали от страха перед ним. Им были известны его жестокость и умение пользоваться оружием. Гэтлье иногда приносил Шанне кусок сыра или хлеба или же кружку воды, и даже к этим мелким услугам Пелье относился крайне неодобрительно.

Все это время Рюарк находился на достаточно большом расстоянии от Шанны. Опираясь спиной о борт и вытянув перед собой скрещенные ноги, он, казалось, спал, но в действительности неустанно наблюдал за Шанной из-под смеженных век.

К концу дня тени удлинились, шхуна приспустила паруса и осторожно заскользила вдоль цепочки небольших островков, покрытых возвышающимися кипарисами и пальмами. На самом большом острове поднялся кроваво-красный флаг с черной полосой. На белом пляже виднелась единственная хижина под крышей из пальмовых листьев. Слепящая поверхность воды отражала свет катившегося к горизонту солнца. Пираты ответили на приветствие языком сигнальных флажков. Шанну и других заложников развязали и подвели к выходу на трап. Рюарк поднялся с места на носу, где он урывками дремал, и стал пристально разглядывать остров и окружавшие его рифы, старательно запоминая все подробности.

«Гончая» скользила к берегу мимо подводных скал и мелей, обставленных сигнальными буями и вехами. Впереди показался еще один остров, гораздо больших размеров, с невысоким холмом, возвышавшимся над мелкой полузакрытой бухтой. На склонах холма виднелись разбросанные ветхие хижины. В центре находилось строение с низкой каменной стеной, окружавшей голый двор. Позади пристани и с обеих сторон простиралось болото, вместе с прибрежными рифами и отмелями за береговой линией обеспечивавшее защитную полосу шириной с добрую половину мили. Гаррипен облокотился на борт рядом с Рюарком.

— Ну вот, парень, перед тобой наше логово. Это Кобылья Голова. Что скажешь?

Он пристально посмотрел на Рюарка, однако тот лишь уклончиво пожал плечами.

— Место, по-видимому, достаточно безопасное.

— Да, твоя правда. — Гаррипен протянул руку в направлении берега, где посреди песчаной отмели виднелся остов разбитого корабля. — Видишь эти обломки? Это был корабль испанского флота. Испанцы попытались провести свой галион[12] через отмели, чтобы с близкого расстояния бомбардировать наш городок, но в этих местах течения и приливы очень сильны и коварны… — Он весело хихикнул и провел рукой по густой темной щетине на подбородке. — Когда корабль сел на мель, нам хватило всего одной пушки, чтобы разнести его вдребезги.

Рюарк отметил, что его собеседник с явным удовольствием вспоминал об этом событии, но, тем не менее, проговорил:

— Если бы достаточно решительный человек прикрыл этот корабль другим и правильно маневрировал, им бы удалось нападение. А остальные корабли пресекли бы всякие попытки к бегству. И вас здесь накрыли бы.

— Полно, приятель! — коротко усмехнулся Гаррипен. — Умные крысы знают, где вырыть нору.

Удивленно подняв бровь, Рюарк посмотрел на пирата. Гаррипен загадочно осклабился.

— Особенно когда им угрожают собаки.

Рюарк продолжал свое:

— Если на этот раз дело повернется иначе, крысам придется проявить большую ловкость, чтобы выбраться отсюда невредимыми.

Англичанин горел желанием похвастаться.

— Пока у нас есть судно, мы всегда сможем уйти, парень. Через болото проходит канал. Его прорыли испанцы. И с другой стороны острова нет рифов. — Гаррипен задержал пристальный взгляд на Рюарке. — Об этом, разумеется, лучше, молчать. Мазер[13] хранит это в глубокой тайне.

На этом убеленный сединами пират повернулся и отправился готовиться к высадке. Рюарк смотрел ему вслед с любопытством.

На белом песчаном пляже собрались люди — отбросы общества, влачившие в этой тихой заводи жалкое существование. Действительно, городок был не в состоянии обеспечить себя всем необходимым и жил лишь за счет пиратских кораблей. Появились торговцы с корзинами, предлагавшие всякие безделушки в надежде на щедрость прибывших с добычей пиратов. Шустрые грязные проститутки ловили благосклонный взгляд, а те, кто посмелее, просто предлагали себя, демонстрируя пухлые груди и округлые ляжки, другие же медленно прогуливались, кокетливо покачивая бедрами и уперев руки в бока. Печатью порока уже были отмечены и немногочисленные дети. Язвы и шрамы красноречиво говорили о страшных лишениях и нужде островитян.

Сердце Шанны сжалось при виде этой ужасной нищеты. Не меньше ее были напуганы и жавшиеся к ней рабы, проклинавшие свою судьбу за то, что их захватили пираты. Здесь их могло ожидать лишь еще более унизительное рабство. Шанна старалась не выказывать своего страха, но колени у нее тряслись, и неодолимая дрожь превращала в жалкие лоскутки ее обычную решительность. Теперь она была убеждена в том, что эти негодяи готовят ей ужасную судьбу. Постоянные взгляды пиратов и откровенная похоть, которую она читала в их глазах, страшно нервировали Шанну. Разбитая, голодная, измученная бессонницей, она погрузилась в апатию. Под безжалостным солнцем голова ее раскалывалась от боли.

Шанна в смятении поискала глазами Рюарка. Он стоял в носовой части шхуны, наблюдая за маневрами причалившего к убогой пристани судна. Легкий бриз шевелил волосы Рюарка, а широкие, бронзовые от загара плечи блестели от пота. Он казался ей совершенно чужим человеком, с которым она никогда не была раньше знакома, отстраненным, всецело занятым собой. В ней росло горькое чувство, что его больше не интересует ее судьба. Она боялась, что Рюарк не будет противиться тому, чтобы она пошла по рукам этих негодяев. Шанна собрала все свое мужество, чтобы не разрыдаться.

Тем временем Рюарк продолжал обдумывать крайне неблагоприятные обстоятельства, в которых они оба оказались. Хотя капитаны пиратов и обещали ему долю за помощь, он не был уверен в том, что на Пелье произвело нужное впечатление то, как он бросился на защиту Шанны. А в ней она нуждалась как никогда. Но, подумал Рюарк, если будет замечено его стремление заботиться о девушке, это покажется им подозрительным. Он должен завоевать достаточное доверие пиратов или, по меньшей мере, какое-то уважение с их стороны, что облегчит им побег. С другой стороны, он не мог допустить плохого обращения со своей женой и понимал, что, если они начнут домогаться Шанны, она может все испортить своей несдержанностью.

Рюарк смотрел на сверкавшее море, цвет которого так напоминал глаза той, по чьей прихоти он попал в этот адский уголок вселенной. «Вполне может случиться так, что мне придется сражаться со всей командой, — подумал он, криво усмехнувшись этой мысли, — и не исключено, что своевольная Шанна может отказаться от защиты, думая, что я проводил время с другой. Во всяком случае, мне следует быть готовым к любой неожиданности».

Шхуна[14] скользнула вдоль пристани, и, когда были заведены концы, на палубе появился Гаррипен. Он похлопал в ладоши и громко прокричал:

— Заключим пари на первую девку, которую мы оседлаем, ребята. Что скажете? Ставлю соверен на Кармелиту!

С кормы донесся резкий возглас:

— У тебя глаз нет, что ли, глупая голова? Я ставлю на девчонку Траерна и оседлаю ее в два счета.

— Э-э, брат, — иронически фыркнул кто-то из пиратов, — не забывай-ка про Робби!

Шанна замерла, внутренне содрогнувшись от ужаса. Она провела достаточно тяжелую ночь, но понимала, что только ее ценность как заложницы уберегла ее от еще более отвратительной ночи в капитанской каюте или же матросском кубрике, а то и там и там по очереди. По меньшей мере, за эту отсрочку она должна была благодарить Рюарка.

Рюарк не обращал внимания на грубое подшучивание. Он принимал этих людей такими, какими они были в действительности. Пока реальная угроза исходила только от Пелье. Он осторожно следил за метисом, который быстро подошел к Шанне и надел на ее стройную шею кожаный ошейник с длинным ремнем. Рюарк медленно направился в их сторону. Внезапно, без всякого предупреждения, дорогу ему преградили помощник капитана и еще трое его людей. Рюарк оттолкнул одного локтем, чтобы расчистить себе дорогу, но перед ним оказался помощник Пелье. Его широкая ухмылка открывала неровные зубы.

— Полно, приятель, — злобно заглянул ему в глаза помощник, — если хочешь стать одним из нас, покажи нам, как ты умеешь наводить чистоту на судне.

Сходни коснулись настила пристани, и капитан пиратов пошел к выходу. Шанну пронзил леденящий душу страх, и она обернулась в сторону Рюарка, бросив на него взгляд, полный мольбы о помощи.

Он нахмурился в ответ, но не сдвинулся с места, не проронил ни единого слова. Казалось, он соглашался отдать ее этому борову-пирату.

«Вот чего стоят его высокие идеалы и брачные обеты», — с горечью подумала Шанна.

Ее торжественно провели как часть награбленной добычи, которую везли следом. Руки у Шанны были связаны, а ее длинные волосы в диком беспорядке рассыпались по плечам, наполовину скрыв лицо от любопытствующих глаз толпившихся горожан. Этот грубый парад вызывал в ней дикую ярость, и одновременно она с горечью подумала, что, должно быть, именно так вели Рюарка в цепях на борт «Маргарет».

Проститутки тыкали в нее грязными пальцами и дергали за золотистые волосы. Шанну все это приводило в бешенство, она попыталась отклониться в сторону, но это лишь усиливало приставания. Они стали щипать ее за ноги и ягодицы, выкрикивали грязные ругательства, причем смысла некоторых из них Шанна даже не понимала.

Когда она вышла, наконец, из узкого людского коридора, то была совершенно измотана и совсем не походила на высокородную леди. Ее одежда была разорвана в клочья, а голые ноги были изранены камнями и обожжены раскаленным песком. И все же она изо всех сил старалась сохранить прежнее достоинство дочери Траерна и за гневом скрывала боль и тревогу. Вздох облегчения вырвался у нее, когда окончился этот зловещий парад. Шанна устало подняла глаза на стоявший перед ней большой дом с выбеленными стенами. Вдоль фасада тянулась широкая, веранда, а крыльцо украшало рельефное изображение полногрудой сирены. Дом имел запущенный вид и давно нуждался в ремонте, но Шанна уже догадалась, что тот, кто здесь жил, мало был расположен к какому-либо труду.

У входа победителей встречал человек громадных размеров, не меньше Питни ростом, и в полтора раза толще. Его лысина блестела над длинными баками, заплетенными в косички, которые украшали яркие ленты.

— Паршивые свиньи! — прозвучал его неожиданно высокий голос. — Стало быть, вы побывали у Траерна. Я вижу, вы вернулись в полном составе и с хорошим багажом. — Он весело поглядел на ящики и сундуки, появившиеся на веранде.

Шанну потянули за ремень, и она оказалась перед гигантом. Тот стал грубо оценивать ее достоинства. Она задрожала от отвращения, когда он сгреб ее подбородок ручищей, похожей на свиной окорок, и стал поворачивать ее голову из стороны в сторону, осматривая ее, как осматривают при покупке лошадь.

— Недурная девчонка, надо сказать. Но зачем вы притащили ее сюда? — спросил он бандитов.

Пелье коварно улыбнулся.

— Это жемчужина Траерна, Мазер, его собственная дочь. Мы получим за нее целую груду монет.

— Вот именно, если, конечно, доживем до этого, — фыркнул Гаррипен.

— Он не сможет провести крупный корабль через наши рифы, а попробует, так уйдет на дно. Мы здесь в достаточной безопасности, — веско заметил Пелье.

Гигант поджал губы и с беспокойством огляделся.

— Траерн, разумеется, уже взбесился, — озабоченным тоном проговорил он. Указав пальцем на пленников за спиной Шанны, он пробормотал: — Нам могут понадобиться дополнительные руки, когда Траерн решит заявить о себе. Ведите девушку в дом, и выпьем по кружке.

Солнце докатилось до горизонта, и скоро ночь должна была раскинуть над островом свой бархатный плащ. Когда Шанну ввели в дом, она оглянулась в надежде увидеть Рюарка, но не обнаружила никаких признаков его присутствия. Она с обидой спросила себя, не нашел ли он на пристани какую-нибудь девушку, чтобы скоротать время.

Короткая лестница вела вниз, в большую залу, где были зажжены светильники. Большие каменные плиты под ногами Шанны были холодными и снимали жжение после горячего песка. Пелье провел Шанну на ремне через длинную мрачную комнату и сел рядом с Мазером за длинный стол. Удар кулаком по столу испугал Шанну. Это хозяин потребовал пива. Сразу же появились две женщины. Они наполнили громадные пивные кружки с крышками из стоявших у стены бочонков. Гаррипен погладил у одной из них грудь и улыбнулся, глядя ей прямо в лицо.

— Кармелита, ты, как всегда, прекрасна, дорогая. Тряхнем стариной?

В дальнем конце общего зала громко прозвучал подзадоривавший голос:

— Он поставил на тебя, Кармелита, и теперь пытается выиграть пари.

Вскинув темную голову, Кармелита с вызывающей улыбкой грубо сунула кружку в протянувшуюся к ней снова руку англичанина, выплеснув часть содержимого на его штаны.

— Это охладит твой зуд, пока я закончу работу, похотливый жеребчик. Я лягу в постель с тем, с кем захочу, и вряд ли это будешь ты, костлявый гусак.

За столом долго не умолкали раскаты хохота, пока Гаррипен взглядом не заставил своих подчиненных замолчать. Сгорая от нетерпения продемонстрировать свое искусство обращения с женщинами, Пелье положил руку на талию Шанны, намереваясь притянуть девушку к себе. Инстинктивно Шанна размахнулась сжатыми в кулаки связанными руками, желая оттолкнуть от себя это потное тело. Хороший тумак угодил ему под ребра. Пораженный метис, у которого к тому же перехватило дыхание, покачнулся. Чтобы сохранить равновесие, он попытался понадежнее поставить ногу, но Шанна, ловко подведя носок ноги под его пятку, нанесла сильный удар. Пелье повернулся вокруг собственной оси и, подняв тучу пыли, всей тяжестью обрушился на пол.

Та из обслуживавших пиратов женщин, что была поменьше ростом, плоскогрудая и неопрятная, собиравшаяся было наполнить кружку Пелье, в ужасе закричала. Шанна уже поняла опрометчивость своего поступка: она поставила Пелье в смешное положение…

— Эй, Робби, поднимайся. Что хорошего валяться под столом одному! Ты забыл про девушку.

Самолюбие француза было страшно уязвлено, не говоря уже о том, что, падая, он сильно ударился. Он поднялся с налитыми кровью глазами и с багровым от гнева лицом уставился на Шанну.

— Ты, напыщенная сука, я тебя научу! — Он буквально давился словами. — Ты у меня станешь настоящей шлюхой, которая является, как только ее позовут.

Он грубо потянул ремень, увлекая Шанну за собой по комнате, пока не остановился перед большим, зиявшим в полу отверстием. Вытащив из-за голенища нож, он, к ее удивлению, разрезал ремни, освободив ее и от ошейника, и от кожаных браслетов-наручников. Шанна вопросительно нахмурилась, а он с глупой ухмылкой столкнул в отверстие лестницу и жестом приказал ей спускаться.

— Если, конечно, вы не желаете, чтобы я вам помог, — осклабился он и шагнул к ней, но Шанна уклонилась от его рук и повиновалась. Она спустилась в темный отвратительный колодец и посмотрела вверх, спрашивая себя, что ее ожидает. Лестница была сразу же убрана, отверстие накрыли тяжелой железной решеткой. Шанна в замешательстве осмотрелась при проникавшем сверху слабом свете. Под ногами у нее была куча строительного мусора, находившаяся прямо под отверстием. Не хочет ли Пелье запугать ее полной изоляцией и темнотой? Эта мысль была, разумеется, наивной, так как ее гораздо больше пугали его отвратительные руки.

Послышавшийся в темноте шорох подействовал на Шанну как ушат ледяной воды. Тишину прорезал раздавшийся рядом с ней резкий писк. Взглянув вниз, она увидела пробегавшую по ее ногам большую крысу. Крик Шанны вызвал прилив радости у Пелье. Потянувшись вверх, Шанна ухватилась за решетку, но пират накатил на нее тяжелую бочку, чтобы ее нельзя было сдвинуть с места. Вскоре послышался шум целой стаи крыс. Они смотрели на нее, блестя глазами. Задыхаясь от ужаса, Шанна отступала в сторону, подальше от этих отвратительных животных.

Теперь уже она стала задыхаться от зловония в колодце и едва сдерживала тошноту. Она догадалась о назначении этой ямы. Маленькие красноглазые фурии становились все наглее. Теперь ее рассматривали уже с полдюжины крыс, их становилось все больше, и они подходили все ближе. Шанна отступила еще на шаг и почувствовала, что ее нога по щиколотку увязла в отвратительной слизи. Одна крыса подбежала к ней вплотную, и она поддала ее ногой, отбросив к остальным. Из темноты появлялись все новые и новые грызуны. Они стали подходить к ней группами. Судорожный стон вырвался у Шанны, когда она, отступая, оказалась по колено в зловонной воде. Сверху донесся сардонический смех, и в отверстия решетки ей протянули корку хлеба и кусочки мяса. — Вот, миледи, — прозвучал насмешливый голос Пелье, — вот ваш ужин! — Он злобно хихикнул. — Конечно, если вам удастся уберечь его от ваших маленьких друзей. А вот этим утолите жажду, милели. — Он искренне веселился, когда лил пиво прямо через решетку на пищавших крыс, сражавшихся между собой за куски пищи, которые он бросил вниз вслед за пивом, — Не скучайте по мне. Ваши друзья составят вам компанию, пока я снова не буду к вашим услугам.

Его шаги затихли через какое-то время, и Шанна, сама голодная как волк, молча смотрела на жадных грызунов. Блестевшие капли влаги напомнили ей, как пересохло у нее в горле. Она кашлянула. Крысы, занятые теперь поисками остатков пищи, разом повернулись к ней. Ее нога задела что-то твердое, и она нащупала рукой кусок доски. Она была твердой и вполне реальной, чего нельзя было сказать обо всем окружавшем здесь Шанну. От голода у нее ныло в животе, во рту пересохло, усталость парализовала волю, а страх подрывал обычную решительность. Она боялась, что в любой момент может расплакаться и станет умолять о том, чтобы ее вытащили из этой адской ямы.

Крысы тыкались мордами в воду, но не входили в нее. Но вот самая смелая поплыла к Шанне. Та замерла и в напряжении ждала, подняв доску. Еще секунду! Она со стоном нанесла удар, и крыса скрылась под водой. Остальные отбежали на безопасное расстояние и смотрели на нее мерцавшими глазами, словно обсуждая между собой заговор против Шанны.

Шанна почувствовала дрожь во всем теле, и даже победа над крысой не могла ее успокоить. Если бы было хоть одно сухое, безопасное место, где она могла бы от них спастись! Рука ее сжимала доску. Притихшие крысы с беспокойством смотрели на Шанну. Ей хотелось кричать, но она понимала, что ее ждет, если она проявит слабость. Она так устала! Так голодна! Ей так хочется пить!

«Хоть бы кто-нибудь помог! — сверлила ее мозг единственная мысль. — Кто-нибудь! Рюарк!»

Глава 16

Поверх плеча помощника Пелье Рюарк смотрел, как тот вел Шанну по сходням и дальше, пока они не скрылись в толпе, и снова сосредоточился на окруживших его пиратах.

— У меня есть дела поважнее, чем драить палубу, — резко проговорил он.

— Вот это да! — расхохотался помощник. — Он хочет начать свою карьеру с капитанского мостика! Полно, парень, — он прищурился, — чтобы стать капитаном, нужно иметь корабль и быть лучшим из команды. Мы пока не знаем, на что ты способен. Пока что ты просто ешь и пьешь за наш счет.

Рюарк медленно отступал от них, пока не уперся в борт судна. Нога его наткнулась на ведро с песком, стоявшее на случай пожара. Он взглянул на пиратов. У них не было пистолетов, но за поясом торчали абордажные тесаки. Рюарк подозревал, что они получили приказ Пелье не давать ему обещанной доли добычи. Но метис не предполагал, что у этого колониста могли быть другие планы.

Рюарк заметил открытую дверь капитанской каюты и вспомнил, что, когда его допрашивали, он увидел там много разного оружия. До этого момента он строил из себя простака, чтобы рассеять подозрения этих людей, но теперь решил изменить тактику.

Губы Рюарка чуть шевельнулись. «Посмотрим, устоят ли эти шакалы перед настоящим мужчиной».

Понимая, что медлить нельзя, Рюарк нагнулся и быстрым движением бросил горсть песка в лицо надзиравшим за ним пиратам. Пока они приходили в себя, он схватил лежавший поблизости шест и ударил им по голове ближайшего пирата, из рук которого выпал тесак. Другому шест угодил в живот. Помощник Пелье вытащил из-за пояса свой тесак. Тогда Рюарк бросился к каюте капитана и заперся в ней.

Рюарк выбрал себе длинную кривую саблю и, помедлив, распахнул дверь, в которую барабанили снаружи. Его противники, не ожидавшие такого маневра, пролетели в каюту и растянулись на полу. Помощник быстро поднялся на ноги и замахнулся на Рюарка тесаком. Но тот быстро нанес ему удар саблей, так что помощник отступил, зажимая рукой рану. Остальные, видя все это, решили, что демонстрировать свою храбрость не время, и скрылись.

Рюарк внимательно осмотрел капитанскую каюту и взял со стола пару пистолетов. Соломенная шляпа, кожаная безрукавка и трубка завершили его экипировку. Саблю он вложил в ножны на перевязи через плечо.

В таком виде Рюарк вышел на палубу, сошел по сходням и направился по настилу пристани к берегу. Он не видел, куда ушли капитаны со своими людьми, но решил, что их штаб-квартира должна была находиться в самом большом, выбеленном известкой доме.

По дороге к дому его провожали взгляды любопытных горожан, но остановить никто не пытался. Некоторые женщины смотрели на него достаточно выразительно, но он не обращал на них внимания.

Он миновал городок и остановился перед зданием с русалкой. Из помещения доносился громкий смех. Громовой голос Пелье требовал еще пива. Придерживаясь тени, Рюарк вошел внутрь. Там был настоящий бедлам. Запах потных, грязных тел людей, собравшихся в общей зале, смешивался с ароматом крепкого пива и свинины, которую жарили на открытом огне. Мазер опустил на стол пустую кружку, первым заметив Рюарка. Когда гигант заговорил, вглядываясь в темный угол, вокруг него послышалось злобное бормотание, и многие вытащили из-за пояса оружие.

— Иди выпей с нами, — позвал Мазер. — Да расскажи нам, зачем пожаловал сюда.

Пелье со стуком поставил кружку и с удивлением посмотрел на вошедшего Рюарка. Тот принял предложенную ему кружку пива и, не торопясь, стал пить, утоляя жажду. Присутствовавшие терпеливо ждали, когда он отставит кружку. Рюарк вздохнул и осмотрелся, задерживая взгляд на обращенных к нему с любопытством лицах. Потом непринужденно улыбнулся и пожал плечами.

— Я пришел сюда не случайно. Речь идет о небольшом долге, который должны выплатить мне эти джентльмены. — Рюарк махнул рукой в сторону капитанов. — Я не торопился бы с этим, господи, — насмешливым тоном проговорил он, — но, как вы знаете, у меня нет ни гроша, а даром мне здесь ничего не предлагают.

Рюарк отметил, что глаза многих не отрывались от сабли и пистолетов у него за поясом.

— О! — осклабился Пелье. — Дайте ему монету-другую и вышвырните его отсюда!

— Монету, говоришь? — фыркнул Рюарк. — Подари ее своему помощнику. Это как раз его цена. — Теперь язвительно улыбнулся и он. И обратился к остальным: — Господа, как вы помните, мне обещали полную капитанскую долю. Ведь если бы я не предупредил вас, вы угодили бы прямо под пушки Траерна, — резко напомнил им Рюарк.

— Это правда, — заметил кто-то. — Он рассказал нам о пушках.

— Кроме того, если бы вы высадились там, где предлагал я, — продолжал Рюарк, — вы могли бы дойти до деревни и вернуться с богатыми трофеями.

Это последнее заявление не вполне соответствовало истине, так как в том месте пиратов быстро обнаружили бы с холма, откуда была хорошо видна вся береговая линия.

— Эй, ребята, довольно этих разговоров. — Гаррипен вынул мешочек с деньгами и швырнул его Рюарку. — Бери, раб. И когда мы все посчитаем, получишь свою долю. А теперь найди девушку и поиграй с ней.

Рюарк прикинул на руке вес мешочка с деньгами и понял, что там приличная сумма. Он кивнул, а Пелье злобно фыркнул и вернулся к своей кружке.

Услышав слово «раб», Мазер более внимательно взглянул на Рюарка и подался в его сторону.

— Так ты раб? — блеснули в мутном свете фонарей его глаза. — Ты был рабом Траерна?

— Да, — отвечал Рюарк, — пришлось выбирать между виселицей и рабством. И меня привезли из Англии на Лос-Камельос. — Он оперся плечом на грубо отесанный деревянный стояк и невозмутимо рассматривал сидевших за столом. — Есть еще одно дело, которое я должен уладить, но это пока подождет.

Мазер ухмыльнулся и поднял приветственным жестом кружку.

— Так мы, выходит, одного поля ягоды. Много лет назад и я был рабом Траерна. Эта девчонка была тогда по колено отцу. — Он отпил пива и громко продолжал: — Я в честной борьбе убил человека. Траерн сказал, что я должен буду работать за него и за себя, пока его долг не будет оплачен. — Он откинулся на спинку стула и мрачно глянул исподлобья. — Я пытался бежать, но они меня схватили и для острастки других выпороли. Это было любимое занятие одного из полевых десятников. Он сначала содрал мне всю кожу на спине, потом принялся за грудь и наконец, ударил ниже живота.

Мазер опустошил кружку и швырнул ее через всю залу, так что та вдребезги разбилась о стену.

— Он сделал из меня беспомощного евнуха! — Последнее слово гигант подчеркнул мощным ударом кулака по столу. Его глубоко посаженные острые глаза горели свирепым огнем. — Я опять бежал, и на этот раз меня не поймали.

Гаррипен поднялся, чтобы немного размять ноги. Проходя мимо, он толкнул локтем Рюарка, кивнув в сторону громадного человека.

— Это наш дорогой Мазер, все мы его дети, — сказал капитан. — Он заботится обо всем в городке вроде лорд-мэра.

Рюарк смотрел на евнуха, вновь взявшегося за кружку. Мазер оказался совсем не таким, каким представлял его в своем воображении Рюарк, но он ничего на этот счет не сказал. По сравнению с этими разбойниками бедолаги из Ньюгейта могли бы показаться просто не очень хорошо воспитанными детьми. Мазер и Гаррипен внушали ему больше доверия, чем все остальные, но Рюарк был уверен в том, что и они могли при случае превратиться в злобных волков.

Рюарку пока не удавалось напасть на след Шанны, но, поскольку Пелье был здесь, за столом, ей не могла угрожать большая опасность. И все же ему было бы значительно спокойнее, если бы он знал, где она. Пелье фыркнул и поднялся на ноги.

— Это пиво начинает бродить у меня в животе. — Он схватил руку робкой молодой женщины, обслуживавшей капитанов, перепугав ее до смерти. — Ты, неряха, тащи нам мяса да хорошего вина.

Девушка кивнула и побежала выполнять его требование. Пелье плотоядно посмотрел ей вслед, снова уселся и в предвкушении хорошей еды потер руки. Почти сразу на столе появились свиные окорока, дичь и разные вина. Кармелита подала Пелье бокал вина, поставив остальные на стол. Предлагая последний бокал Рюарку, она наклонилась к нему и соблазнительно улыбнулась. Потом отошла и вернулась с подносом, уставленным хрустальными кубками. Вручая один Рюарку, она сильно прижалась к нему, и ее рука на секунду бесстыдно скользнула ниже его пояса в мимолетном ласковом прикосновении.

— Ты ей нравишься, парень! — расхохотался Гаррипен и посмотрел на ее раскачивавшиеся бедра. — Но будь осмотрителен. Она с характером, эта девушка.

Рюарк воздержался от комментариев, но подумал, что в присутствии Шанны этой девушки придется избегать. Она была вдвое крупнее Шанны. Широкая юбка, развеваясь, открывала голые ноги, свободная блузка как бы случайно сползла с одного плеча, а другой рукав вообще спустился до локтя. Как он уже заметил раньше, под этой одеждой у нее ничего не было надето, и при каждом движении тяжело колыхались ее груди с темными сосками. Иссиня-черные волосы резко выделялись на смуглой коже. В ней было что-то от испанки, хотя акцент ее напоминал речь Гаррипена. «Для мимолетной встречи она была бы вполне приемлема», — подумал Рюарк.

Лицо Пелье омрачилось, когда он увидел явную расположенность Кармелиты к Рюарку. Самолюбие метиса уязвляло то, что с ним она никогда не была такой пылкой, и это стало еще одной причиной его ненависти к рабу. Кармелита поставила рядом с Пелье бокалы, и он, отодвинув тарелку, схватил ее, усадил себе на колени и стал грубо гладить ее тяжелые груди.

— Кармелита, поделись этим добром со старым другом!

— Ха! Старый друг! — глумливо рассмеялась она. — Ты стучишься в мою дверь, словно хочешь разнести ее в щепки. Бум! Бум! Бум! — Она потрясла кулаком перед его носом. — А лежа рядом со мной, рассказываешь о своих дуэлях, об убитых тобой людях, а потом засыпаешь, пьяница ты этакий! — Она рассмеялась ему в покрасневшее лицо и обратилась к остальным, как бы призывая их в свидетели: — Он как маленький осьминог, который хватает большую рыбину и не знает, что с ней делать. О-ох! — Это последнее обвинение она бросила через плечо, так как уже спешила к Рюарку, чтобы взять у него раскупоренную бутылку и собственноручно наполнить его бокал, а потом предложила ему отличный кусок мяса.

Метис схватил целый окорок и стал жадно отдирать мясо от кости.

— Он — бастард из Сан-Доминго, полуфранцуз-полуиндеец. Пытался прослыть достойным человеком, но, как сам видишь, манера есть сделала его усилия напрасными. — Помолчав, Гаррипен презрительно продолжал: — Он оказался здесь потому, что убил слишком много молодых людей в Сан-Доминго. У французов достаточно поводов для того, чтобы его повесить. И это, очевидно, еще не все. Он ненавидит всех молодых и красивых мужчин, которых женщины могли бы предпочесть ему. Да! Среди нас имеются довольно странные типы. Ты еще всех не видел.

К счастью, не видел, добавил про себя Рюарк. А сейчас ему нужно лишь знать, где этот подонок спрятал Шанну. Он отпил густого итальянского красного вина и подумал о том, с какого ограбленного корабля оно сюда попало. Не поворачивая головы, он спросил Гаррипена:

— Как у вас решаются споры? Если двое оспаривают одну и ту же вещь, как принято решать дело?

— Дуэлью, мой друг, — усмехнулся Гаррипен. — И если кто-то оказывается убит, все достается победителю. Поэтому самый богатый из нас — это как раз Пелье. Он убил больше всех.

Рюарк кивнул. Это все, что ему было нужно знать. Он лениво потянулся, как кот, которому некуда торопиться, закинул ногу на спинку стула и стал внимательно осматривать всех пиратов, испытывавших какую-то растерянность под его взглядом.

Когда напряжение достигло апогея, Рюарк нарушил тишину.

— Полно, друзья, вы не можете оторваться от кружки, а время-то не терпит.

При этих словах даже Пелье остановился, вопросительно глядя на Рюарка.

— Сколько времени, по-вашему, понадобится Траерну, чтобы отправиться на охоту за вами?

Послышался глухой ропот. Даже Пелье перестал жевать.

— Разве не было бы разумно, — продолжал Рюарк, — послать ему известие о том, что его дочь у вас, что жива и находится в безопасности? Может быть, даже стоит назвать сумму выкупа. Давайте подумаем. Ну, скажем… Пятьдесят тысяч фунтов. — Он уловил их оживление. — Каждому достанется кругленькая сумма, достаточная для безбедной жизни… разумеется, за вычетом десятой части, на которую имеет право Мазер, и, скажем, тысячи фунтов или около того для меня. — Все быстро согласились. И в самом деле, было бы очень подозрительно, если бы человек не требовал своей доли. И все же он поспешил добавить: — Моя часть будет невелика, так как я только указал дорогу, а захватили вы ее лишь благодаря собственной дерзости и храбрости. — Он помолчал и потом предупредил: — Я знаю, о чем думает Траерн. Он погонится за вами на всех парусах, и с ним будет трудно договориться, когда на вас будут нацелены его пушки.

Хотя Пелье сидел к Рюарку спиной, делая вид, что ничего не слышит, другие слушали его очень внимательно.

— Почему бы вам не вернуть захваченных пленников и не передать с ними сообщение Траерну?

Послышался гул одобрения, и Рюарк с невинным видом продолжил:

— Где эти люди? Дайте мне поговорить с ними.

Прежде чем кто-либо успел возразить, могучий мулат направился в другой конец залы, отодвинул засов на дубовой двери и распахнул ее настежь.

— Выходите, вы, грязные свиньи! — крикнул он, отойдя в сторону.

Трое рабов, захваченных вместе с Шанной, вышли из карцера. Они, пригнувшись, жались друг к друг в страхе за свою жизнь. Рюарк, не теряя времени, подошел к ним и внимательно посмотрел на каждого. Затем он повернулся, расставил ноги, положил руки на бедра и спросил:

— А где девушка?

Пелье фыркнул:

— Вот, теперь вы видите, он пришел только из-за нее! В этом и состоит его игра! Только она ему и нужна!

За столом послышалось ворчание, но его перекрыл резкий голос Рюарка:

— Помолчи, недоумок!

Взбешенный Пелье втянул голову в плечи.

— Вы хотите отослать этих людей к Траерну, не дав им убедиться в том, что девушка жива и здорова? Где она?

— Там, где девок учат быть послушными рабынями, — прорычал Пелье. — И это не твое дело.

— Мое дело — моя забота, — сухо проговорил Рюарк. — Когда Траерн узнает, что она у нас и в безопасности, нам будет нечего опасаться, но не раньше того. Если у него будут какие-то сомнения, он сровняет этот городок с землей.

Метис положил ногу на стол и откинулся на спину, ухмыляясь Рюарку.

— Ты полный идиот, если думаешь, что я позволю тебе здесь командовать.

Глаза Рюарка угрожающе сузились. Он уже готов был вызвать этого человека на дуэль, когда послышался всплеск и сдавленный крик. Пелье бросил взгляд на решетку с надвинутым на нее бочонком.

— Трижды проклятый маньяк! — воскликнул Рюарк, поспешив к отверстию.

С искаженным лицом, закусив губы, он поддал ногой бочонок, с треском ударившийся о стену.

— Нас всех перевешают из-за одной ночи твоих забав! — злобно процедил Рюарк.

Он выхватил пистолет и так посмотрел на пиратов, что если у кого-то и была охота вмешаться, то теперь уже никто не осмеливался его остановить. Гаррипен не без удовольствия заметил, что Пелье не спешил задержать Рюарка, опасаясь кровопролития.

Рюарк отбросил решетку. Внизу снова послышался шум, и опять стало тихо. Не спуская глаз с пиратов, Рюарк крикнул:

— Миледи!

Шанна с трудом взобралась на кучу мусора, и он увидел едва различимое во мраке бледное, искаженное страхом лицо. Глаза ее широко открылись. Узнав Рюарка, она разрыдалась. Пылавшим гневом и презрением взглядом он обвел пиратов. Они заплатят ему за это. И в особенности Пелье.

Положив пистолет на пол рядом с отверстием, Рюарк встал на колени и, подхватив Шанну как пушинку, поставил ее на каменный пол. Она, рыдая, прижалась к его груди. Потом увидела плотоядные взгляды пиратов и, отпрянув от Рюарка, решительно выпрямилась. Однако пережитые страдания были так сильны, что она не выдержала и рухнула на пол.

— Вот видите? — засмеялся Пелье. — У нее уже поубавилось траерновской спеси.

Рюарк быстро схватил пистолет и навел его черный глаз на капитана пиратов. Прожженный бандит замер от страха, и злорадная улыбка сбежала с его лица.

— Я вижу, твои нехитрые планы провалились, — насмешливо сказал Рюарк. — Неужели ты не способен понять, что с ценной вещью следует обращаться осторожно?

Пелье пропустил его слова мимо ушей.

— Отойди в сторону, парень, дай мне взглянуть, как выглядит сейчас эта траерновская сука.

Шанна подняла голову и с ненавистью взглянула на пирата. Отступив на шаг, Рюарк обратился к остальным:

— Траерн наверняка согласится на выкуп, но, увидев дочь в таком состоянии, несомненно, найдет способ отправить всех вас на тот свет.

Пираты, не отрывая глаз, смотрели на Рюарка, но ничем не высказали своего согласия с этой мыслью. Они боялись навлечь на себя гнев Пелье. Пелье встал, подтягивая штаны.

— По-моему, леди пора вернуть в подвал.

— Рюарк! — в ужасе простонала Шанна и крепко вцепилась ему в ногу.

— Как, миледи, — насмешливо улыбнулся Пелье, — вам не совсем по вкусу ваши апартаменты? — Он приблизился на несколько шагов и замолчал, делая вид, что размышляет. — Может быть, вы привыкли к более свежему постельному белью? — Голос его превратился в хриплое рычание. — Или ваши маленькие друзья там, внизу, оказались слишком предприимчивыми? Марш в подвал, шлюха! — прорычал он.

С этими словами он шагнул к Шанне, чтобы схватить ее. Разумеется, он был уверен, что никто не посмеет ему воспротивиться, и по-прежнему не замечал Рюарка. Это было самой большой ошибкой Пелье. Рюарк ловко подставил ему ногу, и он грохнулся на пол, на этот раз вниз лицом.

Воцарилась мертвая тишина. Пираты затаили дыхание в ожидании дальнейшего развития событий. Пелье поднял голову, не спуская с Рюарка горевших ненавистью глаз. Не теряя самообладания, колонист подвинул к себе стул и поставил на него ногу. Облокотившись на колено, он наклонился вперед, покачал головой и усмехнулся.

— Ты действительно тугодум, приятель. У меня больше прав на эту девушку, чем у тебя. Это я положил на нее глаз, когда обливался потом, работая на ее отца. Это я показал вам дорогу на остров. Без меня вы давно кормили бы рыб в гавани Траерна.

Пелье перевел взгляд на Шанну. Он поднялся и отряхнулся от пыли, на удивление спокойный, но вид его был страшен.

— Ты осмелился дважды ко мне прикоснуться, раб, — высокомерно проговорил он.

— Это тебе на пользу, приятель. — Слова Рюарка, несмотря на их мягкость, уязвляли спесивого Пелье. — Будет время, я научу тебя уважать достойных людей.

— Ты мешал мне с самого начала, — злился Пелье, стараясь сдержать раздражение. — Ты свинья! Свинья из колоний! А я всегда терпеть не мог колонистов.

Рюарк пожал плечами и просто проговорил:

— Девушка моя.

Это было уже слишком. Пелье не мог больше терпеть, понимая, что иначе пострадает его авторитет.

— Эта траерновская сучка моя! — теряя самообладание, прорычал он и ринулся вперед.

Его встретил сильный удар стулом по ногам, и Пелье почувствовал, как Рюарк взял его за ворот рубахи и приподнял над полом. В следующий момент Рюарк ударил его по щеке, потом по другой. Он тряс ошеломленного пирата, пока тот чуть не потерял сознание.

— Я полагаю, пощечина — достаточный повод для вызова на дуэль, — громко, чтобы все слышали, обратился он к Пелье. — Выбор оружия за тобой. — Рюарк оттолкнул от себя капитана.

Пелье ударился спиной о край стола. Цепляясь за него, он добрался до своего стула и сел. Затем, весь красный, поднялся на ноги и оправил одежду. Он прикинул, какое оружие имелось при нем. Пирата привлекал пистолет, но он был наслышан об умении колонистов стрелять.

— У тебя есть сабля, свинья ты этакая, — прорычал он. — Да умеешь ли ты с ней управляться? — Сам он убил саблей слишком многих, чтобы сомневаться в собственном умении.

Рюарк кивнул и, отставив стул к стене, усадил на него Шанну, взвел оба курка и положил на бочонок рядом с ней пистолеты, на секунду задержав на ней взгляд.

В предвкушении кровопролития Кармелита встала у кухонной двери. Пираты убрали стол, освобождая место для дуэлянтов, и принялись заключать пари на будущего победителя. От этого воздержался один лишь Мазер, пристально смотревший на молодого человека.

Рюарк обнажил саблю, радуясь, что взял в каюте этот великолепный клинок, сверкнувший светло-голубым огнем, когда он примерялся к эфесу. Краем глаза он увидел, как Гаррипен отсчитывает свою ставку золотыми монетами.

— Прости меня, парень, — рассмеялся англичанин, — но тот мешок с деньгами, что я тебе вручил, достанется победителю.

Глаза Шанны следили за каждым движением Рюарка. Мысли ее путались. Именно этого человека, готового встать на ее защиту, она страстно ласкала и его же, охваченная ревностью, попыталась извести… Ее тогдашний гнев теперь казался ей вздорным капризом.

Широкий, толстый абордажный тесак Пелье был короче сабли Рюарка.

— Вот оружие для настоящего мужчины! — усмехнулся Пелье. — Оно создано, чтобы убивать. Ты понял, грязный раб?!

Он немедленно бросился в атаку. Нападение его было яростным, но Рюарк спокойно и точно парировал каждый удар. Его жизнью долго распоряжались другие, теперь же все зависело только от его ловкости и умения. Наконец-то он был сам себе хозяин. Рюарк сразу понял, что его противник не новичок. У Пелье были опыт и решимость, но ему не хватало ловкости и изворотливости. Начал атаковать и Рюарк, и на куртке Пелье после серии выпадов противника, как по волшебству, стало расползаться небольшое пятно. Удивленный Пелье отступил.

Воспользовавшись замешательством, Рюарк ранил в его плечо, правда, легко. Пелье стал наступать, взявшись за тесак обеими руками. Клинки скрестились. Какое-то мгновение противники стояли неподвижно лицом к лицу с поднятым вверх оружием. Потом Пелье сделал быстрое движение, и Рюарк отскочил, избегая удара в живот.

Еще не раз скрещивались сабля с тесаком, пока Пелье не сделал опасный выпад, тут же парированный Рюарком. При этом тесак переломился, и Пелье поднял вверх руки, как бы признавая себя побежденным. Нападение на пирата в этот момент было бы простым убийством, поэтому Рюарк кивнул и хотел было вложить саблю в ножны.

Его остановил пронзительный крик Шанны. Пелье пригнулся и вытащил из-за голенища длинный стилет. Едва не захваченный врасплох Рюарк швырнул ему в лицо ножны от своей сабли. Пелье отшатнулся, и стилет выпал из его руки. Ему тут же протянули тонкую рапиру, и он стал сражаться дальше. Рюарк больше не улыбался. Он понял правила игры: один из них должен был умереть. Следующий удар Рюарка пришелся в бедро Пелье. Кровь залила его панталоны. Наконец Рюарк ранил его в руку. Рапира упала на землю, и Рюарк в последний раз взмахнул саблей. Пелье упал лицом вперед вместе с торчавшим из него оружием противника.

Рюарк огляделся. Разбойники молчали. Никто не выразил протеста. Помедлив, он вытащил свою саблю, вытер ее о куртку Пелье и вложил в ножны. По-прежнему развалившийся в кресле Мазер также не проронил ни слова.

— Превосходное оружие, — проговорил Рюарк. — Оно мне хорошо послужило.

— Да, это так, — кивнул Мазер. — Я хотел бы знать, хорошо ли ты понимаешь сложившуюся ситуацию?

Рюарк уклончиво пожал плечами и прицепил ножны к перевязи. Гаррипен поднялся с места, обошел вокруг стола и хлопнул Рюарка по плечу.

— Это была благородная схватка, мой мальчик! И она принесла тебе немало. «Гончая» теперь, разумеется, твоя, как и все имущество Робби, его доля добычи и… — Он повернулся и оглядел своих товарищей. — Что скажете, братцы? Разве он не заслужил все это?

Пираты хором одобрили сказанное Гаррипеном. С трудом поднялся на ноги Мазер.

— Да восторжествует справедливость! — провозгласил он. — Раб Траерна получит его дочь!

— Дело сделано, — объявил Гаррипен. — Девушка твоя до ее выкупа.

Снова принесли кружки с пивом, и Рюарк рассмеялся, ощущая, как напряжение отпускает его. Был поднят тост за его победу, а тем временем тело Пелье бесцеремонно вытащили из залы. Никто не выразил по поводу его смерти ни малейшего сожаления.

Только одна Шанна тихо плакала, закрыв лицо руками. Но это были слезы радости. Теперь она была свободна и не могла скрыть своей благодарности к Рюарку. Когда он повернулся в ее сторону, чтобы взять свои пистолеты, она улыбнулась и снова разрыдалась.

Рюарк подошел к захваченным пленникам.

— Кто из вас хочет остаться здесь?

Они недоуменно переглянулись и продолжали молчать. Никому не хотелось первому выражать свое заветное желание.

— Хорошо! Значит, вы предпочитаете рабство здешней свободе, — подвел итог Рюарк и потом спросил: — Если вы вернетесь, сообщите ли вы сквайру о том, что его дочь находится в безопасности и будет оставаться здесь заложницей, пока он не заплатит за нее выкуп?

Все трое закивали в знак полного согласия, вызвав ироническую улыбку Мазера.

— Только глупцы могут променять свободу на ярмо Траерна.

— Отправим их на шлюпке завтра на рассвете, — предложил Гаррипен. — А пока пусть эти бедолаги набьют свои животы. Да и девушка тоже! Ей это будет полезно, раз уж придется прокатить на себе этого молодца.

Шанна взглядом поблагодарила Гаррипена и с благодарностью приняла от одной из девушек тарелку с едой. Среди общего веселья она была не прочь перекусить. Она не обращала внимания на грубые шутки в свой адрес. Гаррипен где-то отыскал кусок ярко-красного шелка, кинжалом отрезал от него длинную полосу и, под одобрительный гул завязав ее петлей, надел на шею Шанне, вручив конец Рюарку в знак ее рабского ему подчинения. Принимая эту игру, Рюарк высоко поднял руку с зажатой в ней материей, чтобы все могли это видеть. Потом с демоническим смехом прижал Шанну к груди и крепко поцеловал в губы. Рука его дерзко похлопала Шанну по заду, что показалось ей слишком фривольным. Потом он взвалил ее себе на плечи и под смех присутствующих понес в апартаменты, которые раньше занимал Пелье. Голландец распахнул перед ним дверь.

Шанну привели в ужас мрак и неприятный запах, царившие в комнате. Все это напомнило ей кошмар, уже пережитый в подвале.

— Свинарник Пелье, — с отвращением проговорил Рюарк. — Позвольте, я найду свечу. Вы сядете?

— Нет, я не решаюсь…

При свете свечи их взорам открылось ужасное зрелище. Повсюду валялось грязное тряпье, пустые бутылки, какие-то ящики, бочонки — не иначе как награбленные при пиратских налетах. Массивная резная кровать, казалось, плавала в море этого мусора под пыльным балдахином. Из открытой дверцы огромного шкафа вываливалась смятая шелковая и атласная одежда, платья и плащи. Окна были завешаны старыми, пропыленными насквозь красными бархатными гардинами. В огромной фарфоровой ванне валялись пустые бутылки и флаконы. Все расставленные по стенам зеркала были обращены к кровати. От забытого ночного горшка исходила страшная вонь.

— Видно, Пелье питал отвращение к чистоте, — заметил Рюарк, сразу принявшийся за дело. Он сорвал гардины и, открыв окна навстречу дувшему с океана ветру, вышвырнул в окно массу лишних вещей. Дышать в комнате стало легче.

Шанну сотрясала дрожь отвращения. Она не могла дождаться мига, когда, наконец, сможет принять ванну и улечься в постель. Рюарк обратил внимание на то, как тихо стало за дверьми, в общей зале. Он подошел к Шанне и в ответ на ее вопросительно поднятые брови приказал:

— Кричите!

Шанна не понимала.

— Кричите! Да погромче! — решительно потребовал Рюарк.

Она не отрывала от него удивленных глаз и молчала. Он протянул руки к ее одежде и, рванув изо всех сил, разорвал сверху донизу.

Полуобнаженная, дав волю ярости, Шанна испустила пронзительный крик, от которого задрожали зеркала. Умолкнув на мгновение, чтобы набрать воздуха, она закричала снова. На этот раз Рюарк закрыл ей рот рукой. Из залы донесся грубый смех.

Рюарк сгреб ее обеими руками и прижал голые груди к коже своей безрукавки. Шанна почувствовала, как из груди Рюарка вырвался короткий смешок.

— Это займет их на какое-то время, — проговорил он.

Но к Шанне вернулся ее прежний строптивый дух, и она с негодованием вырвалась из рук Рюарка.

— Найдите себе какую-нибудь девку, если уж в вас взыграла кровь, что же до меня, то я не гожусь на роль смиренной жены в вашей игре.

Мускулы Рюарка напряглись, но он хранил молчание, не желая убеждать ее в своей невиновности.

— Вы так удачно играете роль племенного жеребца! — бушевала Шанна. Дрожа от злости и усталости, она презрительно смотрела на Рюарка. — Такой сильный и мужественный, такой опытный в постели. Неужели вы думаете, что я буду терпеливо ждать, пока вы будете развлекаться с каждой встречной шлюхой, которой вздумается поваляться с вами в постели?

— Что за дьявольскую чушь вы несете? — проговорил, наконец, Рюарк. — Мне, обязанному молчать, когда на моих глазах за вами ухаживают все мужчины?!

— Уж не полагаете ли вы, что я должна отчитываться перед вами? Что я действительно ваша рабыня? — Она сорвала с шеи красный шелк. — Вот вам этот ошейник, господин Бошан. Я не принадлежу вам!

— Вы моя, черт меня побери! Вы моя жена!

Такое заявление о правах привело Шанну в ярость.

— Я вам вовсе не жена! Я вдова! И не намерена больше подчиняться вашей похотливой страсти!

— Вот как! Я видел, как вы вертите задом перед мужчинами, забывая о своих обязанностях перед собственным мужем.

— И вы смеете обвинять меня, вы, готовый бегать по холмам за любой юбкой? — Шанна чувствовала себя оскорбленной и хотела сделать ему больно. — Когда только я от вас отделаюсь? — продолжала она тем же тоном. — Когда вы перестанете мне докучать?

Янтарные глаза Рюарка запылали.

— Вы сделали для этого все, что могли! И не ваша вина в том, что Питни оказался не способен на убийство. Спасая вас, я убил человека, и вот благодарность! Одни проклятия и поношение!

— Вы дьявол! — почти простонала Шанна. — Сатанинское отродье, придумывающее для меня все новые мучения!

— Довольно, Шанна! — резко тряхнул ее за плечи Рюарк. — Вы дважды предали меня, связанного с вами законным и не потерявшим силы браком. Однако вы не останавливаетесь ни перед чем, даже перед кровью, чтобы от меня отделаться. — Шанна попыталась вырваться из его рук, но он держал ее крепко. — Вы будете моей рабыней, — жестко проговорил он. — По крайней мере, для этих людей, среди которых мы находимся. Будьте со мной нежной и любящей. За неподчинение я буду вас наказывать. Пока мы здесь, вы моя рабыня.

Усталая Шанна безучастно посмотрела на ожидавшего ответа Рюарка, но в этот момент послышался робкий стук в дверь, в тишине прозвучавший неожиданно громко. Рюарк не обернулся, недовольный тем, что им помешали. Он усадил Шанну на стул, прикрыл легким одеялом и подошел к двери. Обнажив саблю, Рюарк отодвинул засов и, широко распахнув дверь, увидел перед собой слугу, Гэтлье, с двумя ведрами воды. Сжавшись под сердитым взглядом Рюарка, он заторопился с объяснением своего появления.

— Сэр, я… я слуга капитана Пелье, и мне сказали, что теперь вы мой хозяин. Ах, капитан, я принес воды. Может быть, вы захотите принять ванну? — робко спросил он, взглянув в сторону задремавшей на стуле Шанны. Рюарк быстрым жестом пригласил его войти. Он следил за слугой прищуренными глазами, опершись на опущенную саблю.

— Как вы стали слугой пирата? — спросил он. — Ваша речь выдает в вас образованного человека.

Гэтлье помолчал и бросил на Рюарка неуверенный взгляд.

— Я был учителем в Сан-Доминго. Капитан Пелье в юности был моим учеником. Правда, недолго. Несколько лет назад я плыл в Англию на небольшом корабле, который захватил Пелье. — Он ненадолго замолчал, нервно потирая руки. — Ему вздумалось сделать меня своим слугой, капитан Рюарк, и я стал его рабом. — Гэтлье кивнул в сторону Шанны: — Здесь было много таких, как она, привезенных сюда насильно, — вздохнул он. — Вам что-нибудь еще понадобится сегодня, сэр?

Рюарк обвел рукой комнату.

— Может быть, завтра вы найдете время привести тут все в порядок. Здесь все рассчитано на мужчину, не может же леди жить в этом свинарнике!

— Очень хорошо, сэр. Я здесь все вычищу. Может быть, вам понадобится помощь женщины, так за пару медяков вам рада услужить Дора. — Заметив вопросительный взгляд Рюарка, он пояснил, что речь шла о девушке, прислуживающей в зале.

Когда Гэтлье вышел, Рюарк посмотрел на кровать. Он открыл сундук, порывшись в нем, нашел чистые простыни и, как умел, застелил кровать. Опыта в этом у него не было.

Затем Рюарк подвинул ведро к ногам Шанны, снял с нее насквозь промокшую одежду, выбросил за окно и принялся за ее туалет. При виде синяков и ссадин на ее теле он стиснул зубы — это были свидетельства того, как с ней обращались пираты. Одному из них он уже воздал должное.

Вытирая Шанну полотенцем, на какое-то мгновение он замер, лаская взглядом ее прелестное тело. Затем он взял ее на руки, перенес на кровать и накрыл простыней. И потом долго стоял, не отрывая от нее хмурого взгляда.

— Очень досадно, любовь моя, что вы приняли ложь за истину. Верьте мне, я не предавал вас.

Рюарку показалось, что она услышала его слова, потому что черты ее лица вдруг стали мягче. Она повернулась на бок, свернулась под простыней и моментально уснула.

Поставив перед дверью стул, Рюарк положил рядом с собой пистолеты и сел, чтобы тоже немного расслабиться и отдохнуть.

Глава 17

Шанну разбудил яркий свет, заливавший комнату. Не открывая глаз, она натянула на голову одеяло, стараясь уснуть снова. Полусонная, она затрепетала, почувствовав, что ее спину ласкает чья-то рука. Она лениво потянулась, как довольная гибкая кошка, и перевернулась на живот, чтобы этой руке было удобнее. Пальцы задержались на плечах. Расслабившись от удовольствия, она инстинктивно прильнула к источнику блаженства и почувствовала плотную волосную грудь. Это заставило ее окончательно проснуться. За всю ее жизнь только один человек разделял с ней ложе, и никто, даже Эргюс, не массировал ей спину. Она открыла глаза и увидела лицо улыбающегося Рюарка. Она снова спряталась под одеяло, что не помешало ей услышать насмешливый голос.

— Доброе утро, мадам. Надеюсь, вы хорошо поспали?

— Увы, — отозвалась Шанна, — и опять приходится возвращаться в этот ад!

— Это всего лишь реальная действительность, мадам. Согласен с вами, не слишком приятная. Но мы, кажется, к ней привыкаем. Уже около полудня. И мое тело так жаждет вашего, что я рекомендую вам встать, пока не случилось непоправимое.

Только сейчас Шанна поняла, что спала совершенно голая. Значит, Рюарк ее раздел и уложил в постель. Кроме него, это сделать было некому. Она плотнее завернулась в простыню, но Рюарк отбросил ее в сторону и стал ласкать обнаженное тело Шанны.

— Любовь моя, сейчас уже поздновато предаваться супружеской страсти. Однако я не в силах отказать себе…

С этими словами он потянулся губами к ее рту, ноги их сплелись, и Шанна поняла, что готова согласиться на все.

Но она вырвалась от Рюарка, поднялась с кровати и стала искать хоть какую-нибудь одежду. Он следил за ней глазами. Шанна быстро надела безрукавку, которая была на нем накануне. Она доходила ей до колен.

В свою очередь, встал и Рюарк. Надев свои короткие штаны, он заявил:

— Меня восхищает эта одежда на вас, мадам! Я вовсе не против, чтобы мы носили одни и те же вещи, но не советую вам щеголять в таком наряде на глазах у пиратов. Вы рискуете получить без всякого предупреждения шлепок по вашему очаровательному заду от какого-нибудь грубого весельчака. Я не говорю уже о самом себе.

— Настанет ли такой день, когда вы воспротивитесь соблазну повалить меня на постель?

— Даже когда мне будет восемьдесят лет, мадам, ничто не охладит моих чувств к вам.

— О да, — проговорила Шанна. — Я полагаю, что это относится к каждой встречной женщине.

— К каждой? Признайте же за мной хоть чуточку вкуса.

Шанна вздернула подбородок.

— Как бы то ни было, между нами все кончено.

— Стало быть, вы намерены и впредь меня мучить. Мадам, я становлюсь больным от желания, когда вижу вас голой на постели. Или когда на вас моя одежда. Одна мысль о вас сводит меня с ума. Неужели вы не сжалитесь надо мной? Надо быть совершенно бессердечной, чтобы сначала щеголять в таком наряде, а потом отказывать мне в своем расположении.

Шанна рассмеялась:

— Вам вовсе не пристало, мой сеньор и хозяин, обвинять меня в том, что я злоупотребляю своим кокетством. Напротив, капитан пиратов Рюарк. Соблазнитель барышень, девочек и толстозадых шлюх, это мне приходится у вас учиться искусству обольщения. Вы без конца говорите о клятвах, о сделках, совершенных по доброй воле, но сами-то хоть когда-нибудь хранили верность?

— Шанна, любовь моя, вы постоянно заявляете, что я вам не муж, что вы считаете себя вдовой. Если это так, то на что вы жалуетесь? К тому же вы ни разу не дали мне ни малейшей возможности объясниться. Стоит мне заговорить, как вы тут же спускаете на меня собак. Придите к чему-нибудь одному. Считаете ли вы меня своим мужем? Если нет, то почему же вы в таком случае постоянно срываетесь с цепи, как ревнивая мегера?

Шанна попыталась придать своим доводам некоторую последовательность.

— Я не требую супружеской верности, — отвечала она. — Просто, как всякой женщине, мне доставляет страдание предательство. Как вы можете ждать от меня нежности и покорности, если мне известно, что у вас было множество женщин до меня, что после меня будут другие, и что все они имеют право на то, что я считаю только моим сокровищем?

— Ловлю вас на слове! Наконец-то! Сокровище! Да, любовь моя. То есть ценная вещь, утрачивающая свое качество, когда ее разменивают, ведя распутную жизнь. Наконец-то вы признали. Сокровище. О, мне так нужно было это от вас услышать!

Рюарк подошел к окну и мечтательно окинул взглядом окрестности. Шанна нахмурилась. Ей хотелось оскорбить, унизить его, а вместо этого она дала ему в руки оружие против самой себя.

Воспользовавшись тем, что внимание Рюарка отвлек расстилавшийся за окном пейзаж, Шанна сбросила с себя кожаную безрукавку и подошла к шкафу. Из кучи платьев она выбрала черное бархатное и тут же его надела. Корсаж его зашнуровывался спереди. Шанна, как смогла, зашнуровалась, но результат ее обескуражил. Ее вид, отразившийся в зеркалах, был, по меньшей мере, неприличен. Платье не сходилось, оставляя неприкрытым живот. Стянутые и приподнятые груди выглядели донельзя соблазнительными.

Она медленно повернулась и встретила пристальный взгляд Рюарка. Зрелище захватило все его внимание. Он уселся на подоконник, скрестив на груди руки. На губах блуждала ироническая улыбка.

— Чего-то не хватает, — проговорила она. — Может быть, рубашки.

Рюарк подошел к ней сзади, взглянул на отражение в зеркале и потер подбородок.

— По-моему, здесь всего достаточно. Во всяком случае, Гаррипену это понравится.

— Рюарк!

Шанну приводила в ужас мысль о необходимости выйти в таком виде.

— Мадам, — заговорил снова Рюарк с каким-то напряжением в голосе, — я никогда не покупал благосклонность дамы и не принуждал ни одну. Но бывает, что соблазн неудержимо овладевает мужчиной. А всякое насилие предполагает готовность по меньшей мере одного из партнеров. Если до этого дохожу даже я, мадам, то можете ли вы надеяться на сдержанность пиратов?

Раздосадованная Шанна стала рыться в сундуках, разглядывая платья. Одно за другим. Если одно подходило по талии, то было недостаточно длинным. Или удовлетворял фасон, но само платье оказывалось слишком велико. Шанна была в полном смятении. Наконец она нашла то, что искала, на самом дне большого саквояжа. Извлекая свою находку, Шанна с трудом сдерживала радость. И как только это пуританское одеяние попало в руки пиратов? Черное шерстяное платье с высоким корсажем и длинными рукавами, туго накрахмаленный высокий воротник и манжеты. Платье дополнял строгий чепец. Взглянув на Рюарка, она отметила, что он занят: раскладывает на туалетном столике принадлежности для бритья. Шанна скользнула за зеркало, чтобы переодеться. Она не нашла в сундуках ничего похожего на рубашку, и ощущение шерстяной ткани, на нежной коже было просто невыносимо. Тем не менее, она натянула платье.

— Вы не зашнуруете меня? — робко попросила она Рюарка.

— Конечно, любовь моя, — отозвался он.

Он отложил бритву, повернулся к Шанне и тут же печально нахмурился.

— Где вы это откопали?

Шанна с невинным видом показала на сундуки.

— Там. Оно вам не нравится? Ничего более подходящего мне найти не удалось.

Она повернулась спиной к Рюарку. Незашнурованное платье открывало ее перламутровую кожу. Пока Рюарк манипулировал шнурками, она подумала о том, как хорошо иметь мужа, чувствовать домашний уют. — У вас есть щетка для волос? — спросил он.

Она покачала головой и высоко подобрала локоны. При каждом движении шерсть грубо касалась ее тела, а все усиливающаяся жара как бы предупреждала о том, что ее ожидает.

Рюарк продолжал бриться. Шанна разглядывала свои отражения в зеркалах. «Супруга пуританина, — подумала она. — Впрочем, это лучше, чем выглядеть так, как того желали бы пираты». Она представила себе жизнь падшей женщины в подобной одежде, в какой-нибудь убогой лачуге. Рюарк ходит за плугом, сама же она, беременная, бросает в борозду семена. К ее величайшему удивлению, эта картина не показалась ей слишком неприятной.

Рюарк покончил с бритьем. Она смотрела, как он готовится играть свою роль пирата. Ее красную шелковую ленту он превратил в темляк для сабли. Из шкафа взял несколько медалей и прикрепил их к своей кожаной куртке. На шляпу приспособил длинное красное перо.

— Вот я и пират, мадам, — проговорил он, разглядывая свой наряд в зеркале. — Чего-нибудь не хватает?

— Нет, капитан пиратов. Вы восхитительны.

— Спасибо, Шанна. Будем же играть свою роль. — В дверях он обернулся к ней и повелительно указал ей место: — Следуйте за мной, мадам. В двух шагах, как и подобает настоящей рабыне.

Щекотание шерстяного платья лишало ее всякого желания спорить, и Шанна смиренно последовала за Рюарком.

Пираты уже вовсю распивали пиво в общей зале. Они шумно встретили вошедших. Рюарк показывал свои медали, рассказывая о невероятных приключениях, за которые он их удостоился. Импровизация эта имела блестящий успех, и пираты шумно выражали свое удовольствие. Молчавшая Шанна старалась не слышать их достаточно вольных возгласов. Рюарк громовым голосом потребовал, чтобы ему принесли еду, ударив при этом по столу с такой силой, что Дора в ужасе убежала выполнять его приказание. Он схватил козью ногу, краюху хлеба, выделил немного и того и другого Шанне, которую отправил в угол, проводив ее хорошим шлепком по заду. Он не сел за стол, а стал обходить всех по очереди, обмениваясь с пиратами шутками и продолжая при этом обгладывать мясо с кости. Шанна улавливала не все, что говорилось, но, несомненно, разговор был не очень скромным, потому что пираты буквально покатывались со смеху.

Наконец Рюарк попрощался с ними широким жестом. Проходя мимо Шанны, он щелкнул пальцами, она быстро поднялась и последовала за ним.

Как только они вышли из прохладного мрака залы, Шанна смогла оценить всю меру своей глупости. Черная ткань нагревалась от солнца нисколько не меньше, чем песок, словно горевший у нее под ногами. Платье, скроенное так, чтобы скрывать естественные прелести женщины, сдавило ей грудь. Широкая и тяжелая юбка неумолимо раскачивалась вокруг ног. Чтобы она при этом не ранила кожу, Шанне приходилось придерживать ее обеими руками.

Рюарк продвигался вперед большими шагами, не останавливаясь. Он срезал на ходу ветку и, что-то насвистывая, сделал из нее трость… И явно не обращал внимания на старавшуюся не отстать от него бедную девушку.

Высокий ворот давил Шанне горло. Она попыталась его отодвинуть, но край выреза впился в нее еще сильнее. Накрахмаленные манжеты все время сползали на запястья, и ей то и дело приходилось поднимать руки вверх, возвращая их на место.

Наконец они добрались до деревни. Солнце нестерпимо пекло голову. Нигде не было ни малейшей тени. Большинство жителей попряталось по домам на время сиесты. В редкой тени листвы чахлого куста спала какая-то женщина в лохмотьях. Рюарк замедлил шаг, и Шанна почувствовала некоторое облегчение, но ненадолго. По ее спине струился пот. Она отчаянно пыталась почесаться, но руки были заняты юбкой и болтавшимися манжетами. За каким-то кустом она, наконец, отделалась от них. Незаметно для Рюарка.

Когда они проходили по пляжу, Шанна, отстав от Рюарка, пошла по воде, лизавшей прибрежный песок. Лицо ее исказила гримаса боли, когда вода попала на многочисленные ссадины и царапины на ногах. Ей хотелось сорвать с себя это дурацкое одеяние, убежать в лениво колыхавшееся море и погрузиться в его расслабляющую влагу. Увидев, что Рюарк уходит все дальше, она подобрала отяжелевшую от влаги юбку и побежала вдогонку.

Рюарк остановился на пригорке и стал сосредоточенно смотреть в конец пляжа, где виднелись чахлые деревца, за которыми начиналось болото. Услышав шаги приближавшейся Шанны, он обернулся и замер, увидев едва переставлявшую ноги девушку. Лицо ее было красным, она задыхалась и, опустившись на выгоревшую траву, с гримасой боли подняла ногу и показала ему пятку, в которой торчал острый шип.

— Дайте-ка я его выну, — заботливо проговорил Рюарк.

Он вытащил из-за пояса нож и опустился на колени.

— Не прикасайтесь ко мне, — раздраженно ответила Шанна. — Вы притащили меня на эту прогулку по раскаленному песку, не подумав о том, есть ли у меня обувь, и чем мне защититься от солнца. Ох!..

Это последнее восклицание вырвалось у нее, когда Рюарк вынимал шип из ее пятки. Рюарк отошел, чтобы сорвать несколько листков с куста, которые тут же растер и приготовил что-то вроде пластыря.

— Приложите это к ране, — распорядился он. — Сначала будет жечь, а потом все пройдет.

Шанна повиновалась. Действительно, она чуть не закричала от действия сока, но потом успокоилась. Боль в пятке прошла. Рюарк не переставал ее поражать. Его навыки, его знания казались ей удивительными.

Снова взглянув в сторону болота, он веско произнес:

— Вы думаете, что наша прогулка бесцельна, Шанна. Будем надеяться, что такой же она покажется и другим. Однако где-то здесь скрыта возможность побега. Испанцы вырыли канал через болото. Мазер прячет вход в этот канал. Естественно, он будет хранить свою тайну и дальше. Вы слышите крики птиц?

В тех зарослях, там, впереди, полно всякой живности. И не только птиц: кайманы, ящерицы, различные змеи. Пешком там ходить опасно. Нам нужен корабль. Но мы раздобудем все, что нужно. К тому же ваш отец, возможно, скоро заплатит выкуп за вас. Отпущенные пиратами рабы скоро будут у него.

Рюарк хорошо понимал, что, если ему удастся вернуть Шанну на Лос-Камельос, за этим последует тяжелое наказание за его предательский побег. Он спрашивал себя, сможет ли Шанна смириться с такой несправедливостью по отношению к нему или же решится открыть отцу правду. Как бы то ни было, сейчас его мысли были заняты только одним: как вырвать ее из этого ада. Он снова опустился на колени рядом с ней.

— Бедная Шанна… я хотел просто провести разведку. А теперь не двигайтесь.

Последние слова были произнесены властным голосом. Он коснулся ножом рукавов ее платья и распорол швы до самых плеч. Потом посмотрел на корсаж, сжимавший грудь молодой женщины. Оторвав накрахмаленный воротник, он нахмурился, увидев, как была натерта шея.

— Я был бы вам очень благодарен, мадам, если бы вы не портили мое имущество.

Стыдясь своей глупости, Шанна не отвечала. По мере того как Рюарк кончиком ножа распарывал стежки швов, грудь Шанны освобождалась от невыносимых тисков корсажа. Он поднялся и отступил на шаг, чтобы посмотреть на результат своего труда. Впервые с того момента, как Шанна облачилась в этот наряд, она вздохнула полной грудью.

— Оставшиеся швы не позволят платью разорваться до того, как мы вернемся. Как вы теперь себя чувствуете?

— Как нельзя лучше.

— Если у вас достаточно сил, мы могли бы пойти обратно.

К удивлению Шанны, Рюарк предложил ей руку. Она шла, опершись на нее, до самого городка, а там снова заняла свое место позади него. Теперь Рюарк старался идти медленнее и то и дело оборачивался, чтобы убедиться в том, что она следует за ним.

Они прошли через городок и уже приближались к убежищу пиратов, когда Рюарк свернул со знакомого пути на узкую тропу, которая через поросшие травой дюны, а потом через низкий кустарник привела их к небольшому чистому пруду. При их приближении по кустам разбежалось стадо коз. Это была хорошо скрытая от случайного глаза долина. В пруд втекал небольшой ручеек, а с другой стороны вода по неглубокому оврагу вытекала в море. В раскаленном небе буйствовало немилосердное солнце, превращая этот уютный мирок в жаркую печь.

Тихо шепнув Шанне, чтобы она подождала, Рюарк отошел немного в сторону, изучая местность. Шанна, почувствовав желание уединиться, решительно направилась вдоль берега пруда в сторону густого кустарника, но резко остановилась, услышав голос Рюарка:

— Не отходите слишком далеко.

У Шанны напряглась спина и сжались кулаки от невысказанного раздражения. Не оборачиваясь, она спросила:

— Разве я не имею права на минутное уединение, милорд и хозяин?

В ответ Рюарк мягко усмехнулся:

— Если отойдете слишком далеко, любовь моя, у вас может оказаться гораздо больше свидетелей, чем вам хотелось бы. Мы слишком близко к логову пиратов, чтобы можно было спокойно бродить одной.

Шанна не вполне оценила смысл предупреждения Рюарка и, скрипнув зубами, проговорила:

— Тогда извольте повернуться ко мне спиной, сэр, прошу вас.

Она осторожно посмотрела через плечо на Рюарка, чтобы убедиться в том, что ее просьба выполнена, и шагнула в кусты. Быстро вернувшись, Шанна увидела, что раздетый Рюарк входит в пруд. Оружие и куртка лежали на берегу рядом с сандалиями и шляпой.

— Не хотите ли принять ванну, любовь моя? — с улыбкой спросил он ее.

Обгоревший на солнце нос Шанны пренебрежительно вздернулся. Однако пруд казался единственным спасением от жары, ее охватило непреодолимое желание присоединиться к Рюарку. Она попробовала пяткой воду, наблюдая за Рюарком. Он медленными, свободными движениями поплыл через пруд и снова вернулся берегу.

— Ну? — спросил он, подходя к Шанне. — Идете?

Он шлепнул ладонями по застиранным бриджам, прилипшим к его бедрам, и быстро сбросил их, глядя на бедную девушку, изнывавшую в своем шерстяном платье. На бронзовой коже Рюарка подрагивали капли воды, сверкавшие искорками в волосах на груди.

Шанна уклончиво пожала плечами. Приняв ее ответ за согласие, Рюарк снова вошел в воду. Шанна, наконец, решилась. Она дотянулась до шнуровки платья на спине, но замерла, услышав приближавшийся звон колокольчика. Из кустов вышла пара коз с набухшим выменем в сопровождении громко блеющих козлят. Почти сразу за ними, напевая какую-то песенку, появилась Кармелита. Увидев опередивших ее Рюарка и Шанну, она воскликнула:

— Э, я вижу, вы заняли мое место! Ладно, вылезай, приятель, раз уж пришла я.

Ее одежда словно сама собой взлетела в воздух и опустилась на ветки ближайшего куста. В следующий момент Кармелита стремительно прыгнула в воду, обдав Рюарка фонтаном брызг, и Шанна замерла в оцепенении.

Выйдя на мелкое место, Рюарк отбросил мокрые волосы со лба. Он успел заметить, как мелькнула в кустах юбка Шанны, уходившей вверх по тропинке. Он окликнул ее, но было поздно.

— Вот дуреха! — пробормотал Рюарк. — Она еще навлечет на себя беду!

Он схватил в охапку свои вещи и бросился вслед за Шанной, одеваясь на ходу. За его спиной хлопала ладонями по воде разочарованная Кармелита.

Рюарк догнал шагавшую с независимым видом Шанну. Накинув на плечо перевязь, он поправил на бедре саблю и надел на голову шляпу, обретя прежний вид. Ему пришлось ускорить шаг и обогнать Шанну, чтобы занять свое место перед ней. Шанна шагала молча, насупившись и плотно сжав губы. Рюарк вошел в дом первым, но стоило ему на секунду задержаться, как Шанна взлетела по лестнице и рванула дверь в комнату. К счастью, зала была пуста, если не считать дремавшего в своем кресле Мазера. Гигант встрепенулся, посмотрел на Рюарка и снова погрузился в сои.

Шанна в удивлении застыла на пороге. В сверкавшей чистотой комнате приятно пахло мылом. На паркете еще не высохла влага после того, как вымыли пол. Сверкала навощенная мебель. Все стояло на своих местах. Белье было чистое. Даже ванна сияла, как драгоценный камень. На столике лежала стопка салфеток, на другом стояли флаконы с благовонными маслами, духи и соли. Под туалетным столиком виднелся начищенный ночной горшок. Кувшин был полон чистой воды.

Рюарк закрыл за собой дверь. Вздохнув с облегчением, Шанна потянула шнур корсажа, завязанный сзади на шее, и, шевельнув плечами, освободилась от платья. Она отбросила его ногой, не замечая Рюарка, налила в таз воды, погрузила в нее руки до плеч и с явным наслаждением принялась за свой туалет. Подняв через некоторое время голову, она встретила устремленный на нее взгляд Рюарка.

— Что же вы медлите, неповоротливый осел! Ваша Кармелита, наверное, все еще ждет вас в пруду.

— Вы, как всегда, очень любезны, — отвечал Рюарк. — Может быть, повесить проветриваться ваше платье, миледи?

— Почему бы и нет, милорд? Выбросите его в окно, как выбросили другое тряпье.

Он так и сделал. Как только платье исчезло, снаружи тотчас же послышались голоса. Рюарк высунулся из окна и увидел двух мальчишек, которым и на двоих нельзя было дать больше десяти лет. Они тянули друг у друга выброшенное платье. Рюарк отметил также, что под окном уже не было и следов того, что он выбросил накануне, в том числе и ночного горшка. Он выпрямился, удивляясь тому, что такое старье могло заинтересовать кого-то в деревне.

Шанна продолжала умываться. Он украдкой посматривал на нее. Заметив пену на груди молодой женщины, он не устоял перед соблазном, протянул палец, чтобы ее убрать. А потом обхватил эту грудь обеими руками. Удар локтем в бок заставил его выпустить добычу.

— Уберите руки! — бросила Шанна.

— Может быть, вы позволите мне, мадам, поискать в другом месте то, в чем вы мне отказываете?

— Мне не в чем вам отказывать, не считая нового удара, если Вы посмеете еще раз ко мне прикоснуться.

Она отвернулась, сделав вид, что больше его не замечает, однако завернулась в простыню, чтобы спрятать от него так взволновавшие его округлости.

Пока Шанна умывала лицо, Рюарк взял черепаховый гребень великолепной работы, лежавший рядом со стопкой белья, и стал расчесывать им свои волосы. Шанна вырвала гребень из его рук.

— Где вы это взяли? — в восхищении спросила она.

— Он лежал здесь, рядом со щеткой.

— О, благодарю вас, — проговорила она. — Этот Гэтлье и в самом деле знает, что нужно женщине.

Несколько задетый, Рюарк парировал:

— Это же обычные гребень и щетка.

— Вот именно! А вы просто грубый мужлан!

Шанна прыгнула на кровать, уселась на ней по-турецки и разложила перед собой обретенные сокровища. Не замечая Рюарка, она занялась своей прической, поглядывая в многочисленные, явно благосклонные к ней зеркала.

В конце дня Кармелита и Дора принесли в залу лампы. Гаррипен и его товарищи становились все разнузданнее с каждой выпитой кружкой. Рюарк сидел в тени, не принимая участия в разговорах пиратов, подогретых ромом и пивом. Сам он пил мало и не переставал поглядывать на лестницу, ожидая появления Шанны.

К Рюарку подошел Гаррипен.

— Эй, приятель. Мне нужно с тобой поговорить. Я имею в виду эту девушку. У меня появились вопросы.

Рюарк вопросительно поднял бровь.

— Видишь ли, — пояснил Гаррипен свою мысль, — один из рабов сказал, что она вовсе и не девственница, а вдова.

Рюарк пожал плечами.

— Так и есть. Несколько месяцев назад она стала вдовой некоего Бошана.

Гаррипен воскликнул с загоревшимися глазами:

— О! Так ведь молодой вдове нужен мужик!

Он грубо расхохотался. Вокруг него уже теснились товарищи. Послышался голос человека, которого звали Хокс:

— Если ей нужен мужик, так дюжина мужиков справится с этим еще лучше. Каждый по очереди. Мы же делим все поровну. А этот свое уже получил.

«Этим» был, разумеется, Рюарк. Он откинулся на спинку стула. И его напряжение стало превращаться в готовность к очередной схватке.

— Где девушка? — спросил Гаррипен. — Обычно она ходит за тобой по пятам.

Рюарк движением головы указал на лестницу.

— Она в своей комнате. Однако я должен предупредить…

Выпитый ром придал необычную храбрость капитану-мулату.

— Нечего нас предупреждать, янки, — откликнулся он. Я пошел за мадам Бошан. И запаситесь терпением: это может потребовать времени.

Мулат уже подходил к лестнице, как вдруг раздался оглушительный звук выстрела. Озадаченный мулат увидел, как от стены перед самым его носом отвалился кусок штукатурки в том месте, куда вошла пуля. Он резко обернулся и увидел, как Рюарк опускал еще дымившийся пистолет. Схватившись за тесак, он бросился к стрелявшему, но остановился как вкопанный перед дулом второго пистолета. Гнев его словно по волшебству испарился.

— Я… я… — заикаясь, проговорил он, — я не хотел ничего плохого, капитан. Это была просто шутка.

— Я принимаю твои извинения, — сухо отрезал Рюарк.

В этот момент на лестнице появилась Шанна. Она переоделась в скромное платье, почти как у Кармелиты. Оно было ей чуть коротко, видно, предыдущая его владелица была маленького роста, и из-под него виднелись изящные лодыжки и голые икры. В руках у нее был небольшой серебряный кинжал, по всей вероятности, найденный среди вещей Пелье. Рюарк слишком хорошо знал Шанну, чтобы понимать, что она готова защищаться даже этим крошечным оружием.

Мулат присел в конце стола, подальше от Рюарка.

— Присоединяйтесь к нам, мадам Бошан, прошу вас, — проговорил Рюарк. — Садитесь вот здесь, — показал он на стоящий рядом с ним стул.

Шанна спрятала кинжал в складки юбки. Пока она подходила к Рюарку, тот перезарядил первый пистолет.

— Она моя, — объявил Рюарк, когда Шанна уселась рядом. — Тут шел разговор о том, чтобы разделить ее между всеми. Об этом не может быть и речи. Если кто-то оспаривает мое право на что бы то ни было, пусть прямо скажет об этом. И мы тут же уладим это дело.

Он окинул взглядом присутствовавших. Одни отвернулись, другие отрицательно покачали головами.

— Стало быть, договорились, — заключил Рюарк. И почти сразу заговорил поучительным тоном, как бы давая урок маленьким детям: — Вы должны считать мадам Бошан товаром, вверенным мне на хранение. Цена, которую мы за нее получим, позволит некоторым из нас уехать из колонии. Ковер или картина — вещи большой ценности. Если мы будем их портить, они станут бесполезными. Разве вы не собираетесь вернуть отцу его любимую дочь за хорошее вознаграждение? Вы не знаете Траерна. Зато его знаю я. И Мазер. Если его дочери будет нанесен хоть малый ущерб, Траерн будет преследовать нас до конца и не успокоится, пока не заставит всех плясать в веревочной петле.

В зале воцарилось молчание. Тяжело поднялся и оперся руками на стол Мазер.

— Слушайтесь его, ребята, — посоветовал он. — Парень рассуждает правильно. У него голова получше ваших. Он нам нужен.

Поднялся одобрительный гул. Гаррипен грохнул кружкой о стол.

— Кармелита! Дора! Тащите жратву, — прорычал он, — я умираю с голоду.

Напряженность рассеялась. Рюарк указал кивком на скамью за своей спиной, и Шанна, дрожа всем телом, пересела.

Пираты обменивались шутками, но Рюарк то и дело перехватывал чей-нибудь обращенный на него взгляд. «Уж скорее бы Орлан Траерн явился за дочерью», — думал Рюарк, хорошо понимая, что он не сможет долго удерживать пиратов в своей власти. Это были, по большей части, беглые преступники, смерть для которых стала делом обычным. Они боялись лишь увечий, как волки, желая быть сильными и здоровыми.

С виду расслабившийся и умиротворенный, Рюарк вытянул ноги вперед и облокотился на край стола.

«Не дай ему Бог, — подумала Шанна, — стать настоящим пиратом. Он умеет подчинять себе мужчин не хуже, чем женщин».

Дора старалась держаться как можно дальше от сотрапезников. Стоя у очага, она накладывала еду в тарелки, разливала вино и пиво по бокалам и кружкам, расставляла их на серванте, а подавала все Кармелита, явно находившая в этом удовольствие. Она могла одновременно нести в одной руке блюдо с мясом, в другой — несколько кружек, и при этом не забывала вертеть задом. Смеясь, девушка ловко увертывалась от прикосновения жадных рук и от попыток ее обнять. Ни на минуту не переставала кокетничать, как бы невзначай показывая свою мощную грудь, а около Рюарка старалась задержаться подольше и, улучив момент, прижаться к нему бедрами. Шанну приводило в ярость то, что Рюарк принимал эти знаки внимания. Для нее было невыносимо видеть, как он смотрел на Кармелиту. Кармелита благоразумно держалась от нее подальше. Передавая Шанне свою тарелку, чтобы та взяла кусок мяса, Рюарк тоже не мог не заметить ее недовольства.

Внезапно Мазер громко стукнул бокалом по столу и злобно взглянул на компанию.

— В этой зале плохо пахнет, — раздраженно проговорил он. — Здесь разит богатством и высокомерием, — он водворил тишину, со злостью ударив ладонью по столу, — воняет кнутом, кровью и потом, золотом и несправедливостью. — Мазер остановил тяжелый взгляд на Шанне и указал на нее пальцем. — Это запах Траерна, — прокричал он. И в комнате раздался его язвительный смех. — Будьте спокойны, мистер Рюарк, — продолжал он, — никто здесь не оспаривает ваших прав на эту девку. Вы хорошо знаете, что и я не буду вам помехой. Но я хочу, чтобы она прислуживала нам, как мы служили ее отцу… как рабыня!

Со всех сторон послышался гул одобрения. Кармелита позволила себе удовольствие добавить:

— Правильно, пусть эта жеманница хоть зарабатывает свой хлеб.

Рюарк сделал знак Шанне, чтобы она повиновалась. Та встала, не совсем понимая, чего, собственно, от нее хотят. Мазер улыбнулся.

— Пожалуйста, мадам Бошан, — потребовал он, — подайте мне вина!

Кармелита сунула в руки Шанне бутылку. Та наполнила бокал пирата и, поняв, что вина требуют и остальные, обошла стол, разливая содержимое бутылки по бокалам.

Откинувшись на спинку стула, Гаррипен неотступно следил за всеми ее движениями, оценивая нежные полушария, угадывающиеся под платьем, которое было ей слишком широко. Он сравнивал ее с могучей Кармелитой, разрезавшей огромный кусок мяса с такой силой, что ее большие груди сотрясались от напряжения. Он допил вино и принялся за еду, решив про себя, что наступит момент, когда он удовлетворит свои потребности… конечно, не с этой шлюхой.

Мулат, однако, оказался не таким терпеливым. Когда Шанна подошла к нему, он схватил ее за руку и потянул к себе, но холодный взгляд Рюарка заставил его выпустить из рук добычу. Дойдя до Рюарка, Шанна налила вина и ему. Она неосторожно задела грудью его плечо. Это застало врасплох обоих. Глаза их встретились так стремительно, что она покраснела и, смущенная, выпрямилась.

Гаррипен, не упустивший ни малейшей детали этой сцены, разразился непристойным хохотом.

— Э-э, мистер Рюарк, ты выдрессировал ее неплохо!

Рюарк обнял бедра Шанны, фамильярно положив руку ей на ягодицы, и улыбнулся.

— Да, но она еще не знает, как поступают с кобылами, отказавшимися повиноваться!

Рюарк почувствовал, как напряглась Шанна, и понял, насколько обидными должны были показаться ей эти слова.

— Твоя правда, — прорычал англичанин. — А теперь, барышня, пусть свое искусство покажет и Кармелита.

Покачивая бедрами, Кармелита подошла к Рюарку. Она оперлась на его стул и под яростным взглядом Шанны взъерошила ему волосы.

— Не горячись, дорогая, — бросила она Шанне, — посмотри на него. Он вполне готов к тому, чтобы мы с ним подарили друг другу много удовольствия! Надо быть попроще…

Глаза Шанны сузились, когда эта женщина с хихиканьем упала на колени Рюарка, лишь выдохнувшего: «Уф!». Он с усилием удержался на стуле под тяжестью ее тела, и на лице его появилось какое-то страдальческое выражение, когда она покрыла страстными поцелуями его лицо и грудь. Повернувшись у него на коленях, она тихо напевала что-то ему на ухо, положила его руку себе на грудь и, скользнув своей собственной рукой вниз, прижала ладонью выпуклость его проснувшийся мужской плоти.

Шанна словно сорвалась с цепи. Со злобным криком она нанесла Кармелите удар, сбросивший ее на пол. Та была ошеломлена, так как не ожидала подобного от леди. Однако громкий хохот пиратов вызвал в ней желание мести. В ее руке появился длинный тонкий кинжал.

Понимая, что пора вмещаться, Рюарк поднялся с места, но его внимание привлек звон разбитого стекла. Шанна приближалась к толстухе с грозным оружием — в ее руках угрожающе поблескивал разбитый кувшин.

Кармелита отступила. Даже если бы ей удалось ранить Шанну, разбитый кувшин мог бы изуродовать ее лицо на всю жизнь. Живя за счет мужчин, она больше всего дорожила своей внешностью. В сине-зеленой голубизне глаз своей соперницы она видела решимость и дикий огонь. И сочла нужным уклониться от схватки. Она спрятала кинжал. Отложила свое оружие и Шанна.

Гаррипен злорадствовал. Желая выказать Шанне свое одобрение, он шлепнул ее по заду, что стоило ему хорошей пощечины. Придя в себя, он принялся хохотать во весь голос.

— Ей-богу, друзья, она достойная дочь своего отца!

Пират по кличке Немец, сильно навеселе от рома, бросился на Шанну и сжал ее в могучих объятиях.

— Этот Гаррипен не умеет обращаться с женщинами, — выдохнул он ей на ухо. — Теперь, малютка, тобой займется Фриц Швиндель.

«Малютка» развернулась и ударила изо всей силы коленом по самому уязвимому месту, и Немец испустил крик от ужасной боли. Отступая, он схватился за платье Шанны, и оно разорвалось. Она повернулась к Рюарку. В какую-то долю секунды ею овладели противоречивые чувства: ей хотелось спрятаться в его объятиях, но в то же время она была зла на него за то, что он позволил так обращаться с ней. Шанна была оскорблена, но боялась того, что может последовать за этим. Из ее глаз хлынули слезы. И в этот момент наступила развязка.

Черты Рюарка исказил гнев. Он, как тигр, набросился на герра Швинделя, все еще корчившегося от боли, сильно ударил его в грудь и швырнул на пол. Было слышно, как зазвенела сабля, вытащенная из ножен. Тем временем Немец спрятался под стол.

— Нет! Нет! — захныкал он. — Нет у меня на нее никакого права. Не надо!..

Вид этого труса вернул Рюарку хладнокровие. Он медленно вложил саблю обратно в ножны. Оглядев лица пиратов, он ни в одном из них не увидел вызова. Они, наконец, поняли, что Рюарк не потерпит никакого посягательства на свои права. Он повернулся к ним спиной и сделал Шанне знак уйти, последовав за ней неторопливым шагом. Через секунду они оба скрылись в своей комнате.

Рюарк глубоко вздохнул и посмотрел на Шанну, подошедшую к окну и вперившую взгляд в темноту ночи. Она все еще явно сердилась на него из-за Кармелиты. Будь он проклят, если попросит у нее прощения. Но он так жаждал примирения…

У кровати горела свеча. Это, разумеется, было делом рук Гэтлье. Одеяло было откинуто. Ванна была наполнена теплой водой. Поистине, этот человек знал женское сердце и особенно хорошо понимал, что нужно Шанне.

Рюарк подошел к ней сзади и нежно приподнял один из локонов.

— Шанна?

Она резко повернулась с горящими от гнева глазами.

— Тихо! — прошептал Рюарк.

Он взял ее за руку и подвел к ванне. Шанна ахнула от радости. Не теряя ни минуты, она быстро соорудила занавеску из простыни и скрылась за ней. Вскоре Рюарк услышал плеск воды.

Чуть позже он обратил внимание на силуэт Шанны, четко обозначенный светом на простыне. Она что-то искала в шкафу. Были видны все линии ее стройной фигуры. Рюарк вспомнил ту ночь, когда она пришла к нему, движимая страстью. Такой любви не дарила ему ни одна женщина. Неужели никогда не повторятся подобные минуты? Он немного отодвинул импровизированный занавес. Шанна тут же схватила полотенце, чтобы прикрыть им грудь.

— Не мешайте мне, капитан. Неужели я не могу ни на минуту уединиться?

— Шанна, любовь моя, вы невыразимо прекрасны. Почему вы так жестоки ко мне? Право, я этого не заслуживаю.

— Да? — иронически возразила она. — Уж не принимаете ли вы меня за идиотку? За дурочку? Я могу играть роль рабыни в присутствии других, но пусть это вас не вводит в заблуждение. В этой комнате вы, мой капитан, не дождетесь от меня любви. Если, конечно, не захотите взять меня силой.

— Но это же невозможно объяснить! Шанна! Я…

— Задерните занавеску и оставьте меня в покое.

Ему захотелось доказать Шанне, что она лишь притворяется равнодушной. Но стоило ли? Все равно она будет сопротивляться с энергией разъяренной кошки. А если и уступит, то что это будет за удовольствие? Он ценил наслаждение по взаимному согласию и не желал ничего другого.

Рюарк в ярости задернул занавеску и вытянулся на кровати в нетерпеливом ожидании. Так или иначе, она будет вынуждена улечься на эту же кровать. Рюарк снял бриджи и скользнул под простыню. Шанне трудно будет игнорировать его присутствие в постели, подумал он.

Наконец, появилась она, разодетая как картинка. Широкая черная шелковая юбка, расшитая яркими цветами, была подвернута, как у Кармелиты, открывая прелестные ножки. Тонкая блузка была слегка спущена и обнажала плечо молодой женщины; подвязанные простой лентой волосы ниспадали по спине роскошным водопадом.

— Устраивает ли такой костюм капитана-пирата? Не кажется ли он ему вульгарным?

Бедра Шанны раскачивались, как корабль на волнах, когда она приближалась к кровати.

— Не желает ли капитан-пират получить на ночь пылкую супругу? — иронически-кокетливо жеманилась Шанна.

Она постояла в ногах кровати, приглашающе покачивая бедрами и глядя на Рюарка дразнящими глазами. Губы ее приоткрылись в таинственной улыбке. Внезапно глаза Шанны запылали гневом. Она высокомерно отвернулась, вынула из сундука толстое шерстяное одеяло, свернула его в рулон и положила под простыню посередине кровати, четко разделив постель этим барьером на две отдельные части.

— Капитану-пирату придется пригласить в отдельную постель другую шлюху! — бросила она Рюарку.

Шанна повернулась к нему спиной, разделась и улеглась за барьером. Увы, в обращенных к ней зеркалах улыбались, ловя ее взгляд, не меньше дюжины Рюарков. Сердито пробормотав что-то сквозь зубы, Шанна погасила свечу.

Рюарк взбил кулаками подушку и кое-как улегся на своей половине.

Спустя несколько минут в темноте послышался его голос.

— Женщина, — пробормотал он, — вашему сумасбродству не видно конца!

Глава 18

Ночь не принесла Рюарку ни сна, ни наслаждения. Он метался по постели, не находя утешения. Хотя их и разделяло грубое одеяло, он все время чувствовал присутствие рядом с собой Шанны. В комнату через открытые ставни лился серебристый лунный свет, и Рюарк, в конце концов, поднялся с кровати. Он решил выпить немного рома и стал ходить с кружкой в руках по комнате, время от времени бросая взгляды на мягкие очертания спавшей глубоким сном Шанны. Наконец, он оделся и вышел в общую залу. Там никого не было, кроме Мазера. Трудно было сказать, спал ли он или бодрствовал. Рюарк подошел к очагу, раскурил от головешки трубку и сел за стол, чтобы спокойно покурить.

— Жаркая ночь, мистер Рюарк. — На Рюарка внимательно смотрели живые глаза Мазера.

— Да, нечем дышать, — согласился Рюарк. — Я никогда не привыкну к здешней жаре.

От смеха Мазера затряслось все его рыхлое тело.

— Тебя, небось, разогрела молодая Траерн. Помню, она была, как говорится, из молодых, да ранняя. Она способна провести мужчину. Берегись ее, мальчик.

Рюарк что-то бессвязно пробормотал, отвернулся, сделал затяжку и выпустил дым тонкой струйкой. Мазер опять заговорил:

— Я не всегда был морским разбойником… — Голос его вдруг утратил свой обычный гортанный оттенок. — Да, не всегда, — повторил он. — В молодости я пользовался авторитетом. Я был профессором в Портсмуте. Вся знать стекалась на мои лекции. Увы, в один прекрасный день некий лицемер кардинально изменил мой образ мыслей. Меня обвинили в подстрекательстве к государственной измене. Состоялся суд, и меня бросили в тюрьму. А потом отправили служить простым матросом.

Он помолчал. Рюарк с интересом ждал продолжения.

— Я мог бы показать тебе шрамы на моей спине, мистер Рюарк, — снова зазвучал голос Мазера. — Море было не по мне. Капитан решил, что от меня мало толку, и продал в рабство Траерну… Берегись Траерна. Дочь для него дороже всего на свете. Он прикажет кастрировать тебя, если узнает, что ты ее соблазнил. Вернувшись на Лос-Камельос, ты многое потеряешь, если не саму жизнь. Не позволяй этой девке будоражить твою кровь, мой мальчик. Не искушай дьявола.

— Ба! — возразил Рюарк ворчливым, явно наигранным тоном. — Слава Богу, на свете достаточно юбок! Она наскучит мне раньше, чем отец заплатит за нее выкуп.

— Вот и хорошо. Ты ведь не обычный разбойник. Я-то уж знаю, с нами надолго не останешься… Здесь не задерживаются энергичные молодые люди. Мы лишь надеемся на то, что твой отъезд не обойдется нам слишком дорого. Впрочем, многие из нас были бы рады твоему отъезду. Уж слишком ты напоминаешь давно утраченные нами молодость и силу. Не доверяй никому из нас, парень, даже мне. Мы ни в грош не ставим свое жалкое существование. Поэтому-то и не отступаем ни перед опасностью, ни перед смертью.

Рюарк задумчиво рассматривал свою трубку. Уставший от столь пространного монолога, Мазер как будто задремал. Рюарк встал и подумал, что он куда удачливее жителей этого острова. Разумеется, он был приговорен к смерти за убийство и продан как раб. Но если бы ему не случилось оказаться в тюрьме, он никогда не женился бы на Шанне, что, по его мнению, с лихвой искупало все его страдания. Правда, еще оставались препятствия на пути к полному счастью, но Бог поможет преодолеть и их. Он вернулся в комнату, снова разделся и, сев на край кровати, долго смотрел на спавшую Шанну. Ее золотистые локоны веером раскинулись по подушке. В лунном свете ярко блестело золотое кольцо на пальце.

— Вы моя жена, Шанна Бошан, — прошептал Рюарк. — Придет день, когда вы с гордостью открыто признаете наш брак перед всеми.

С наступлением рассвета жара усилилась. Шанна по-прежнему спала, до плеч закрытая простыней. Рюарк выскользнул из постели, оделся и опять спустился в залу. Он помнил, что Шанна накануне плохо поела, и решил позаботиться о достойном завтраке для нее.

Юная служанка Дора старалась привести в порядок залу после вечерней пирушки пиратов. В кресле по-прежнему храпел Мазер. Гаррипен объяснил Рюарку, что тот уже давно не пользуется кроватью, наверное, оттого, что боится умереть задушенным собственным жиром. Рюарк внимательно посмотрел на девушку. Сухая, костлявая, некрасивая, она была бы совсем непривлекательна, если бы не ее редкостная улыбка. Гэтлье говорил, что она согласилась бы работать за одну-две монеты. Стало быть, она предпочитает именно так зарабатывать себе на жизнь и не уподобляться Кармелите.

Рюарк попросил Дору принести еды. При первом же звуке его голоса храп прекратился. На них обоих уставились маленькие глазки Мазера. Он, ворча, выбрался из кресла и вышел. Дора поспешила выполнить просьбу Рюарка и принесла корзину фруктов, хлеб и мясо. Ее удивила мягкость его манер — накануне поведение Рюарка пугало. На ее глазах он убил человека, угрожал другим. Хотя это было на острове обычным делом, Дора продолжала побаиваться этого колониста и старалась не навлечь на себя его гнев. В присутствии Рюарка она чувствовала себя скованно и в спешке нечаянно опрокинула чайник с кипятком. Сердце ее готово было разорваться от страха, когда подошел Рюарк. К ее большому удивлению, он спокойно спросил, не ошпарилась ли она. Дора быстро убежала наполнить чайник снова. Разрезая мясо, она тайком поглядывала на курившего трубку Рюарка. За эту неловкость другие пираты заставили бы ее заплатить дорого. Они, не задумываясь, пускали в ход кулаки. Дора постоянно подвергалась унижениям и грубому обращению, в том числе со стороны Кармелиты и Пелье. Гэтлье и пираты из крестьян обычно были к ней добры, но это не избавляло ее от грубости других. Пираты убили ее родителей, а ее изнасиловали, когда она была еще ребенком, — так она попала на этот остров. Она завидовала новой пленнице, захваченной на Лос-Камельосе. Ведь Траерн был богат и мог заплатить за дочь выкуп. Что касается ее, Доры Ливингстон, то никому в целом мире не было дела до того, жива она или нет. Потягивая трубку, Рюарк указал движением головы на блузку Доры. Она со страхом подумала, что он велит ей раздеться.

— Нельзя ли где-нибудь найти такую же для молодой Траерн?

— Есть здесь одна старушка, которая шьет, — поспешила с ответом Дора.

Рюарк порылся в кошельке.

— Раздобудь для нее такую же блузку. Нужны также и сандалии. Примерно твоего размера. Вот деньги.

Дора зажала в кулаке несколько брошенных Рюарком монет.

— Но, сэр, в сундуках Пелье так много красивых платьев, — возразила она.

— Мне они не по вкусу, — ответил Рюарк. — Я должен сохранить девчонку Траерна живой и невредимой, и было бы неосторожно позволять ей щеголять наполовину голой.

— Когда к Пелье приходили женщины, он заставлял их надевать эти платья, — проговорила Дора. — Он даже как-то притащил к себе старую торговку фруктами и для смеху заставил ее перемерить все наряды. И меня тоже.

Она покраснела от стыда. Рюарку хотелось сказать ей несколько ободряющих слов, но это не вязалось бы с образом пирата.

— Я буду ждать тебя с этими вещами. Поторопись, — ограничился просьбой Рюарк.

Когда Дора вернулась, Рюарк забрал у нее одежду, прихватив поднос с едой, поднялся в комнату Шанны и запер за собой дверь. От этого звука Шанна проснулась и в тревоге села в постели, натянув до подбородка простыню.

— Не пугайтесь, любовь моя. Это всего лишь ваш хозяин с небольшим завтраком для своей прекрасной рабыни.

— О Рюарк! — проговорила она, все еще не оправившись от страха. — Мне приснилось, что вы оставили меня здесь одну и сбежали в колонии. Сбываются ли сны?

— Иногда, Шанна, особенно когда люди делают все необходимое для этого.

Он положил в тарелку еду, поставил ее перед Шанной и, присев на кровать, взял ее за руку.

— Вы хорошо знаете, Шанна, что я вас никогда не покину. Никогда!

Она старалась понять по глазам Рюарка, правду ли он говорил.

— Я принес вам небольшой подарок, — проговорил он, вставая с кровати, и подал ей одежду, за которой посылал Дору. — Это более отвечает вашему положению здесь, чем барахло, оставшееся от бравого Пелье.

— Пелье не был джентльменом, — проговорила Шанна, отпивая чай.

— Верно замечено, любовь моя, — согласился Рюарк. — Ни богатство, ни имя не делают человека джентльменом. Возьмем, например, вашего отца. Это достойный человек, хотя и сын повешенного. Он честен, богат и могуществен. Разве можно считать его менее благородным, чем лорды и герцоги?

— Разумеется, нет.

— Что касается вас, любовь моя, то у вас, внучки висельника, вид великой герцогини. Допустим, что я богат, что моя семья благородного рода, — полюбили бы вы меня? Были бы счастливы подарить мне детей?

Она с горячностью отвечала:

— К чему пустые предположения? Это не так. Зачем мечтать о том, что было бы, если бы…

— Стало быть, нужно думать, что вы признали бы меня своим мужем, если бы я был богат и знатен. Ведь для вас необходимы именно эти качества.

Шанна почувствовала неловкость.

— Вы все слишком упрощаете, Рюарк. Но я полагаю, что при этих условиях… да, я действительно могла бы вас принять.

— Вы рассуждаете, как настоящий сноб, Шанна.

Он говорил с ней ласково, показывая в улыбке свои белые зубы. И, тем не менее, ей казалось, что он насмехается над ней. Уязвленная, она едва не подавилась чаем.

— Одевайтесь, мадам, — посоветовал ей Рюарк, решив, в свою очередь, немного подкрепиться.

Шанна встала, надела принесенную Рюарком блузку и вчерашнюю расшитую юбку, но на этот раз не подогнув подола. Она туго затянула корсаж. Потом сунула ноги в сандалии, тесемки которых завязала крестом на лодыжках. Ее появление в общей зале произвело фурор. Рюарк счел необходимым поскорее увести ее от слишком настойчивых взглядов. Он взял Шанну за руку и, делая вид, что спешит, бросил ей на ходу:

— Поторапливайтесь! У меня есть дела поважнее, чем ждать, пока вы раскачаетесь.

Эта фраза развеселила Гаррипена.

— Вот это парень! Он умеет командовать женщинами не только в постели!

В зале снова раздался смех, но Шанна с Рюарком уже выходили на улицу.

— Они что, только и думают об утехах любви? — спросила Шанна.

— В постели они занимаются не любовью, — поспешил поправить ее Рюарк. — Это им незнакомо. Им достаточно простого удовлетворения потребности. Любой из них подобен быку. Любовь — это то, что связывает мужчину и женщину, выбравших друг друга и неразлучных до самой смерти.

— Очень странно, что это говорите именно вы, Рюарк, — холодно заметила Шанна.

— Это вы, а не я, не можете прийти к окончательному решению, — возразил он.

— А я еще не нашла того, кого ищу, — задумчиво проговорила Шанна.

— Я говорю это, потому что так чувствую, потому что нашел то, что всю жизнь искал: — Слова Рюарка прозвучали с необыкновенной силой. — Позвольте напомнить вам, мадам, нравится вам это или нет, но вы уже нашли меня.

Она сделала вид, что не услышала его слов.

— Отец торопит меня с замужеством. Он хочет иметь внуков. И я не могу отнять у него эту надежду.

— Проклятие! Шанна, уж не думаете ли вы, что это я выбрал вас?

Пораженная жестокостью его тона, Шанна посмотрела на Рюарка. Его лицо было обращено к простиравшемуся до горизонта морю, он продолжал:

— Кем вы себя мните? Богиней с Олимпа, воздвигнувшей себе такой пьедестал, что мужчины не могли приблизиться к вам иначе, как глядя снизу вверх? Величественной, прекрасной и чистой Шанной, ожидавшей, когда к ней воспылает страстью идеальный рыцарь? Берегитесь, любовь моя. Такой во всех отношениях совершенный человек вполне может пожелать найти себе не менее совершенную жену.

Рюарк, нахмурившись, замолчал. Шанна смотрела на него в смущении, не видя причины для такого выпада с его стороны.

— Дело не в этом, — проговорила она. — Я просто храню себя для того, кто станет моим избранником. С Божьей помощью я найду его.

— Вы слишком высокого мнения о себе, Шанна. Вы всегда находите причину для того, чтобы отвергать преклоняющихся перед вами мужчин. Но что вы сами можете им дать? Невинность? Непохоже. Нежность покорной жены? Нет. Одну лишь царственность величественной Шанны. Как простую награду, как приз, доставшийся победителю в соревновании. Вы всегда были крепостью, которую можно взять лишь долгой осадой, — вслух отвечал Рюарк на свой же вопрос, — но стоит ли игра свеч? Какую ценность вы представляли бы как жена? Настоящий мужчина ищет в жене нежность и очарование, которые украсили бы его жизнь. Но чем вы обогатили мою? По вашей воле меня отдали в рабство пиратам, а ваш отец считает меня не только беглым рабом, но и разбойником и, по всей вероятности, назначил хорошую цену за мою голову. Когда его люди схватят меня, мне не избежать веревки. И все из-за вас, моя любимая жена.

Шанна встретила слова Рюарка с холодным безразличием, небрежно заметив:

— Вы хотите сказать, что, несмотря на это, все еще любите меня?

Рюарк не отрывал глаз от моря.

— Мадам, это мое последнее признание женщине в любви.

Он обернулся, надеясь увидеть реакцию Шанны на свои слова, но она удалялась от него с высоко поднятой головой, размеренным шагом. Ему захотелось догнать ее, схватить в объятия, сказать, как он желает ее, но он не пошевелился, надеясь на то, что размышления в одиночестве пойдут ей на пользу и многое прояснят в их взаимоотношениях.

Шанна пересекла пляж и пошла вдоль воды. Рюарк следил за ней с некоторым беспокойством с высокого берега. Поймет ли она его, наконец, или же окончательно оттолкнет?

И дом, и городок остались далеко позади, а Шанна все шла и шла. Он ничем не мог помочь ей в решении этого вопроса. Она на миг оглянулась на Рюарка и пошла дальше, подняв подол юбки и засунув его край за пояс, как делают рыбачки, и повесив через плечо сброшенные с ног сандалии. Она шлепала по пенистым волнам слабого прибоя, отбрасывая попадавшиеся ей под ноги ракушки и камешки.

С неспокойной душой Рюарк не спускал с нее глаз. И отвел их только тогда, когда услышал за собой чей-то крик и увидел Гаррипена с несколькими пиратами из команды, подгребавшими на баркасе к «Гончей». Гаррипен с одним из них перешел на борт шхуны, подчалив баркас под корму. Люди в баркасе подхватили конец, брошенный с палубы Гаррипеном, закрепили и стали усиленно выгребать, поворачивая шхуну кормой к причалу. Гаррипен выкрикнул команду «вперед», его помощник выбил стопор кабестана[15] и стал выбирать якорь, наматывая разблокированную цепь. Теперь дюжина пиратов в баркасе налегли на весла, и «Гончая» стала медленно втягиваться к слипу[16], по мере того как выбирали цепь. Когда судно приблизилось к причалу, баркас отвернул в сторону, предоставив «Гончей» по инерции дойти до стенки. Мягко коснувшись свай, шхуна остановилась, развернулась бортом к стенке, и Гаррипен бросил на причал петлю, которую Рюарк быстро набросил на кнехт[17]. Потом он пошел по пирсу к носу шхуны и принял другую петлю от пирата, работавшего на баке.

Гаррипен позвал Рюарка на палубу. Тот взглянул на Шанну. Она стояла, прикрыв рукой глаза от солнца и наблюдая за маневром судна, но, встретившись взглядом с Рюарком, снова зашагала вдоль берега. Убедившись, что Шанна не так далеко, и в случае опасности он успеет прийти к ней на помощь, Рюарк перепрыгнул через борт и, оказавшись на палубе, подошел к Гаррипену, пристально глядевшему вслед удалявшейся фигуре Шанны.

— Завидую я тебе, приятель, как подумаю об этой девушке, — грубо проговорил англичанин. — Даже на таком расстоянии и то становится щекотно пониже живота.

Рюарк нахмурился, но отведал беззаботно:

— Далеко не уйдет, — что вполне соответствовало истине. — Но хватит о ней, Гаррипен. Что вам нужно на моем корабле?

— Ну да, разумеется, это твой корабль, как и все принадлежавшее Робби. Мы… мы… решили… Поскольку это самое большое из наших судов, мы подумали, что стоило бы погрузить на него кое-что из наших вещей и продовольствие на случай появления Траерна с его флотом. Мы просто не хотим оказаться в ловушке.

Рюарк повел головой в сторону рифов, где торчал остов разбитого корабля:

— Но если здесь не прошли испанцы…

— О! Эти идальго только пускали пыль в глаза. Траерн — это совсем другое дело, — перебил его Гаррипен, — и если кто и опасен, то это именно он.

Рюарк молчаливо согласился. Англичанин перегнулся через борт, вглядываясь в пару тяжелых повозок, которые тянули мулы по набережной. На первой было несколько бочонков с водой, все остальные — с ромом и пивом. Вторая была нагружена наполовину солониной и другими продуктами, остальной же груз составляли ящики с золотой и серебряной посудой и другими ценностями. Первым выгрузили небольшой черный сундук, в котором позвякивали золотые монеты. Его заперли в капитанской каюте. Все остальное просто вывалили на палубу. Рюарк с удивлением обнаружил там большой сундук с мушкетами. Когда с выгрузкой было покончено, Гаррипен повернулся к Рюарку:

— А теперь, приятель, если ты не имеешь ничего против, мы отвалим от причала и снова поставим «Гончую» на якорь на рейде.

Рюарк промолчал.

— Я оставил двоих на борту для охраны груза. Как ты мог заметить, черный сундучок заперт на замок, а ключ находится у Мазера. Такова его обычная манера хранить свою долю. Кроме нас с тобой, это самый честный человек из всей банды.

Он долго смеялся собственной шутке. Наконец успокоившись, Гаррипен, подмигнув Рюарку, кивнул в сторону берега:

— Я вижу, тебя ждет твоя дама, мой мальчик.

Рюарку не оставалось ничего другого, как сойти на пристань, и Гаррипен тут же скомандовал отдать концы. «Гончая» медленно отошла на более глубокое место.

Солнце стало опускаться к горизонту. Шанна ждала Рюарка, по-прежнему отстраненная и исполненная достоинства. Избегая его взгляда, она расправила подогнутую юбку и, не надевая сандалий, пошла за ним по горячему песку. В общей зале своеобразной пиратской гостиницы Рюарк задержался, чтобы выпить кружку пива, а Шанна сразу поднялась в комнату, раскрыла окно и уселась на подоконнике.

Сгущавшиеся черные тучи и жара, становившаяся все более невыносимой, свидетельствовали о приближении грозы. Вздохнув, Шанна распустила косу и расправила локоны. Внизу, во дворе, какой-то мальчишка гонялся за поросенком. Его черные волосы блестели, как волосы Рюарка при свете свечей. Она следила взглядом за этой черной головой, пока мальчик не скрылся из виду, и по визгу поросенка поняла, что животное схвачено. Шанна улыбнулась, вспоминая о том, что Рюарк не раз говорил об их будущих детях.

— Но он же не любит меня! — воскликнула она и, швырнув в угол сандалии, стала расшнуровывать корсаж.

«Величественная Шанна! Царственная Шанна! Нелюбимая Шанна!». Щеки ее обожгли слезы. Она сбросила юбку и сорвала с себя рубашку. Бросив в приготовленную Гэтлье ванну соли, она смотрела, как, подобно звездам на рассвете, растворялись в воде и исчезали мелкие кристаллики.

— Какой вы странный человек, господин Рюарк, — вслух размышляла она. — Претендуете на то, чтобы быть моим любовником, но обращаетесь со мной, как с маленькой девочкой. И уж вовсе не в ваших интересах твердить, что я худшая из худших жен.

Она внимательно посмотрела на свое отражение в зеркале. Ее овальное лицо тронул слабый загар. Сине-зеленые глаза, окаймленные черными ресницами, лишь сильнее блестели на его фоне. Шанна знала, что глаза были ее самым главным козырем, и никогда не упускала возможности им воспользоваться. В прядях ее волос играли лучи солнца. В общем, ей нравилось, как она выглядела. Груди ее были высокими и твердыми, талия — тонкой, хотя худой Шанну назвать было нельзя. Длинные, стройные ноги успешно довершали общую картину. Шанна улыбнулась. В зеркале сверкнули ровные, ослепительно белые зубы.

«Ну что ж, мой капитан-пират, если по моей вине вам грозит виселица, то я могу добиться для вас и отцовского прощения. И вам лучше вернуть меня ему в неприкосновенности. Только в этом случае, мой любимый, мы будем квиты».

Было уже поздно, когда в комнату вошел Рюарк. Шанна снова натянула вчерашний занавес и занялась своим туалетом. Она слышала, как Рюарк рылся в сундуках, потом в комнате воцарилась полная тишина. Приподняв импровизированную перегородку, она увидела его за столом. Перед ним лежал большой лист пергамента, на котором он делал какие-то пометки пером. Опустив занавеску, она на минуту задумалась, закусив губу, а потом решительно подошла к шкафу и достала оттуда красное шелковое платье со смелым декольте, явно принадлежавшее когда-то испанке. Корсаж платья был длинным и плотно облегал тело. Разноцветные воланы юбки делали ее пышной, а глубокий вырез спереди и сзади открывал соблазнительную шею.

В этом облачении Шанна отодвинула занавеску и, покачивая бедрами, в сиянии небрежно распущенных по плечам волос, подошла к Рюарку. Он подумал, что она готовит новую атаку на него. Ему стоило усилия не показать виду, что ее уловка возымела успех, и он снова погрузился в свою работу.

Шанна прошлась по комнате, тщетно пытаясь обратить на себя внимание Рюарка. Увы, он ее не замечал.

В дверь осторожно постучали. Гэтлье неуверенным тоном попросил разрешения войти. Шанна открыла дверь, впустив его с огромным подносом фруктов, жареной дичи, хлеба и овощей, и среди всего этого возвышалась бутылка бургундского.

— О, Гэтлье! — воскликнула Шанна. — Вам цены нет!

— Это все приготовила Дора, — робко заметил тот.

Увидев, как Рюарк отодвигает бумаги, чтобы освободить место, он поспешил поставить поднос на стол и с поклоном удалился.

Шанна села напротив Рюарка и принялась за еду, пока он откупоривал бутылку и наполнял стаканы.

— Чем вы тут занимаетесь? — спросила она, когда он снова разложил карту и принялся изучать ее, не отрываясь от еды.

— Пытаюсь обнаружить хоть какой-то намек на канал, прорытый через болото, — отвечал Рюарк, не поднимая головы.

Трапеза продолжалась, не доставляя ни одному из них особого удовольствия, Рюарк отпивал вино и словно нехотя брал кое-что из еды, ни разу не взглянув на Шанну. Кончилось тем, что он просто отодвинул тарелку. Его стоицизм стоил ему потери аппетита. Шанна с куском дыни подошла к окну. Ее настроению как нельзя более соответствовал внезапно раздавшийся вдали раскат грома. Она распахнула створки окна и в страхе отпрянула при виде сверкнувшей молнии. По песку застучали первые капли дождя. Рюарк поднял глаза и увидел профиль Шанны. В густых сумерках она выглядела как золотая статуя в красном. Ниспадавшие до талии волосы окутывали ее, как золотистое облако. Платье плотно облегало грудь. Пока он смотрел на Шанну, небо прорезала очередная молния, превратившая на мгновение золото этой статуи в нежную слоновую кость. Потом, когда от сгустившихся туч в комнате стало почти темно, перед Рюарком оказалась новая Шанна, словно изваянная из бронзы. Еле освещенное печальной улыбкой лицо ее было задумчивым. «Боже мой, — подумал Рюарк, — да осознает ли она свою красоту? Понимает ли, что терзает меня? Может быть, просто старается спровоцировать меня на насилие, чтобы найти оправдание своей ненависти?»

Опустилась ночь. В свете свечей Шанна превратилась в воплощение самой таинственной красоты. Рюарк попытался вернуться к своим бумагам, но лежавший перед ним кусок пергамента потерял для него смысл. Чего ждала от него Шанна? Он не понимал ее, озадаченный ее поведением. Знай она, что творится в его сердце, может быть, она сжалилась бы над ним? Хотя бы одно прикосновение! Хотя бы один взгляд!

Шанна медленно перевела глаза на Рюарка, казалось, поглощенного своими картами. У нее появилось желание расплакаться и броситься ему в объятия. Шанна подошла к кровати и вытянулась на ней, осаждаемая самыми противоречивыми мыслями. В ней бушевало отчаянное желание, она чувствовала острую необходимость прикоснуться пальцами к его обнаженной бронзовой спине, ощутить игру ее мускулов под своими ладонями.

Рюарк бессмысленно смотрел на пестревшие перед ним ряды цифр, на заметки, сделанные его собственной рукой, значение которых теперь упорно от него ускользало. Наконец, не выдержав, он быстро сложил все бумаги. Мысли Шанны заметались. «Он подходит к кровати! Что я должна делать? Может быть, надо уступить ему, если он будет хоть немного настаивать? Нет, — сказала она себе. — По какому праву этот соблазнитель шлюх требует моей любви и верности? Я покажу ему, что такое верность и что такое любовь».

Рюарк поднялся с места и потянулся. Шанна вскочила с кровати и скрылась за импровизированной занавеской. Рюарк снял бриджи, повесил их на спинку стула, улегся, накрывшись простыней, и приготовился страдать от сознания близости и недоступности Шанны. Через минуту подошла Шанна, завернувшаяся в белую ткань. Она принялась скатывать в рулон одеяло и опять положила его между ними. Это было уже слишком! С гневным криком Рюарк схватил эту ненавистную преграду и вскочил с кровати. Одним прыжком он оказался у окна и вышвырнул одеяло во внутренний двор. Нагота делала его гнев еще более прекрасным. Шанна не могла не залюбоваться Рюарком.

— Мадам, мне надоела эта комедия!

— Ах, вот как! Надоела! — овладев собой, насмешливо улыбнулась Шанна. — Стало быть, вы осмеливаетесь требовать, чтобы я вела себя как ваша жена, оставляя за вами право делать все, что вам заблагорассудится?

— В свое время, в тюрьме, я отмечал на стене дни, оставшиеся мне до смерти, — начал Рюарк речь в свое оправдание. — Потом появился проблеск надежды на спасение. Предложенная мне сделка превосходила мои самые сумасшедшие мечты. Теперь для меня мир не ограничивался четырьмя каменными стенами и железной дверью, исключавшей возможность побега.

У Шанны был такой вид, словно она его не слышала.

— Когда я пришла к вам, испуганная и несчастная, вы думали лишь о том, как бы повалить меня в постель, воспользовавшись обстоятельствами.

Рюарк с укором покачал головой.

— Мне делало лишь честь, что я вошел в роль и хотел доставить вам удовольствие. Увы, я понял, что вы меня обманывали, что моя последняя надежда рухнула, когда меня оторвали от вас, чтобы бросить обратно в тюремную дыру.

— Вы даже пробрались ночью в мою комнату. Воспользовавшись тем, что я спала… — Шанна вскочила с постели и раздраженно заходила по комнате.

— И в тот раз, мадам, судьба оказалась ко мне благосклонной. Палача обманули, и я по чистой случайности остался в живых. О, я был страшно зол. От жажды мести у меня кружилась голова.

— Да, и вы были готовы отомстить мне. — Шанна вскинула голову и взглянула Рюарку в глаза. — Я была бы не первой вашей жертвой. Вы помните ту девушку из Лондона?

Рюарк, не обращая внимания на ее слова, продолжал:

— И вот, наконец, условия сделки были соблюдены. Я был в отчаянии, потому что у меня уже не было права требовать чего-то большего. У меня не оставалось ни малейшей надежды. И вот я получил больше, чем мне причиталось. Но судьба снова от меня отвернулась. Случилось так, что досужие языки связали со мной другое имя.

— Бедная Милли, — вздохнула Шанна. — Она поддалась вам так же легко, как и я, но у нее не было времени, чтобы узнать вашу подлинную сущность. К тому же за ней не было и состояния. И она, несомненно, кончит также, как ваша лондонская знакомая.

— Но мне даже не дали возможности объясниться. Дело уладил кулак Питни. Вы опять меня предали.

— Но и вы не хранили мне верность! — возразила Шанна.

— Неверным может быть только супруг. Но вы отказались видеть его во мне.

— Считая себя моим истинным супругом, вы мешаете свататься ко мне другим мужчинам.

— О! — вскипел Рюарк. — Ваши поклонники похотливо вьются у вашей юбки и получают от вас больше, чем я.

Лицо Шанны исказилось гневом.

— Вы невоспитанный нахал!

— Они дерзко ласкают вас, и вы не отталкиваете от себя их рук.

— Вы отъявленный мерзавец!

— Вы замужняя женщина!

— Я вдова.

— Вы моя жена! — прорычал Рюарк.

— Нет!

— Да!

Не слушая друг друга, они яростно отстаивали каждый свое, не замечая, что на остров надвигается ураган. Полыхнула яркая молния, осветившая комнату. За ней последовал оглушительный удар грома. Стены здания задрожали. Вспышка следующей молнии высветила застывшее от страха лицо Шанны. Она бросилась на шею Рюарку и с испуганным видом прижалась к его груди. Рюарк обнял ее, пытаясь, умерить дрожь, сотрясавшую все ее тело. Порыв ветра распахнул створки окна и ворвался в комнату. Свечи погасли. Весь остров казался добычей дьявольских ветров, сметавших все на своем пути.

Рюарк закрыл окно и подвел Шанну к кровати. Она была смертельно перепугана. Глаза ее расширились, по щекам струились слезы. Рюарк крепко обнял ее, она прижалась к его груди и жалобно проговорила:

— Любите меня, Рюарк.

— Я люблю вас, дорогая, люблю, — прошептал он.

Комната снова озарилась жестким белым светом молнии. Шанна зажала уши, чтобы не слышать громового раската.

— Нет! Нет! — словно желая перекрыть грохот грозы, закричала она, схватив Рюарка за руку. — Возьмите меня! Сейчас, сразу!

Она была готова на что угодно, только бы избавиться от этого осаждавшего ее со всех сторон страха. Шанна упала на спину, увлекая за собой на кровать Рюарка. От увидел знакомое выражение ее лица, когда она притянула его к себе. Кровь его вскипела, и он сразу забыл обо всем на свете. Страсть сделала их глухими к реву грозы, безразличными ко всему, что их окружало. Их собственная буря была превыше всего. Каждое прикосновение было огненным, каждое слово выражало блаженство, каждое движение слившихся тел вносило свою мощную ноту в некую рапсодию, крещендо которой, в конце концов, обессилило и успокоило их разгоряченную плоть. Даже если бы все пираты мира ломились сейчас в дверь их комнаты, Рюарк вряд ли смог бы пошевелить хоть пальцем для защиты. Он зарылся головой в ароматную массу волос Шанны.

Прошло несколько минут, и он услышал тихий, неуверенный голос Шанны:

— Неужели вы получаете от меня так мало, что вынуждены искать других женщин?

— Нет никаких других, Шанна, — просто ответил Рюарк.

Она пристально посмотрела на него.

— А Милли?

Вспышка осветила лицо Рюарка, и он встретил испытующий взгляд Шанны.

— Эта маленькая злюка просто хотела досадить вам, любовь моя, сделать вам больно. Между нами никогда ничего не было, клянусь вам.

Шанна повернулась на спину, пораженная сознанием того, до чего довела ее собственная глупость. Ее охватило чувство стыда. Она закрыла лицо руками.

— Почему вы сразу не сказали мне об этом?

Рюарк приподнялся, на локте и склонился над ней.

— Вы не дали мне такой возможности, Шанна.

Она застонала и разрыдалась. Рюарк нежно отвел ее руки от лица и поцеловал дрожащие губы.

— Вы ненавидите меня, Рюарк?

— Да, — хрипло пробормотал он, — да, я ненавижу вас, когда вы избегаете меня. Ненавижу до следующего поцелуя.

Она обняла Рюарка за шею, осыпала жадными поцелуями и доверчиво, как никогда раньше, прильнула к нему, свернувшись клубочком. Забыв о грозе, оба они уснули. Порывистый ветер не прекращался, потоки воды хлестали по створкам окна. Наступил свинцово-серый рассвет.

В полдень Гэтлье принес завтрак. Поставив поднос на стол, он тут же удалился. Рюарк торопливо оделся и тщательно запер дверь. Он вернулся к улыбавшейся Шанне, обнял ее, стал ласкать губами ее шею, потом его рука скользнула под простыню. Она, смеясь, соблазнительно выгибалась, прижимаясь к нему и покусывая ему ухо.

— Мадам, вы хитры, как лисица. Кто вы? Соблазнительница или соблазненная? Колдунья или же околдованная?

— И то, и другое. А какой я вам больше нравлюсь, сэр? Вероятно, соблазненной?

Рюарк созерцал ее мягкое, гибкое тело, бледно мерцавшее в свете дня. Почувствовав прилив возбуждения, он подвинулся к ней, но она с гортанным смешком отвела протянувшуюся к ней руку и встала на колени.

— А может быть, соблазнительницей? — Она толкнула его, чтобы он упал на спину, потом дерзко наклонилась над ним, коснувшись грудью его бронзовой от загара груди, и поцеловала с такой страстью, что Рюарк задрожал от возбуждения. — Может быть, вы предпочитаете колдунью?

Шанна тряхнула головой, ее волосы в беспорядке упали ей на плечи. Рюарк приподнялся, и вот уже она оказалась под ним. В ее глазах мелькнул веселый огонек, но он, отбросив всякую игривость, впился в ее губы своими.

За дверью послышался стук тяжелых сапог, и раздался громкий голос Гаррипена:

— Рюарк! Рюарк! Полундра! Капитан Рюарк!

Рюарк с проклятиями вскочил с кровати и схватил пистолет и саблю. Шанна натянула простыню до самого подбородка. Дверь с шумом распахнулась. Перед Гаррипеном стоял разъяренный Рюарк с наведенным на него пистолетом.

— Положи эту игрушку, приятель! — проговорил Гаррипен.

— Какого черта! — проворчал Рюарк. — С чего это ты сюда явился?

— Я пришел без оружия, — проговорил нежданный гость. — Нам нужно поговорить.

— Без оружия? А это что? — Рюарк указал концом сабли на кинжал, торчавший за голенищем сапога Гаррипена.

— Если бы я не был лжецом, мой мальчик, я не был бы пиратом.

Глаза Гаррипена, слишком блестевшие, как показалось Рюарку, задержались на Шанне. Прочитав в этих глазах желание, она плотнее завернулась в простыню.

— Я не знал, что ты занят, — ухмыльнулся Гаррипен. — Прости, что помешал.

— Уходи! — бросил Рюарк. — Я сейчас спущусь.

Англичанин поднял ладони:

— Успокойся, старина. Я не хочу тебе зла. Просто думал, что ты завтракаешь, вот и все. — Он пожал плечами и, подойдя к подносу с едой, грязными руками взял половинку жареной курицы и принялся обгладывать мясо, продолжая прерванный разговор: — Я должен сказать тебе кое-что очень важное.

— Не представляю, что бы это могло быть, — отозвался Рюарк.

Гаррипен, усмехнувшись, подошел к кровати. Не спуская глаз с Шанны, он уселся около нее. Девушка с отвращением отпрянула от него.

— О, надо сказать, она не без характера, — заметил Гаррипен, жестикулируя рукой с зажатой в ней курицей. — Да, я смотрю, она еще тепленькая, а? Видно, ты ей нравишься. Сколько за нее хочешь?

Старый морской разбойник алчно наклонился вперед.

— Послушай, парень, я дам тебе еще один мешочек золота за три ночи с ней.

— Возможно, придет и твой черед, — медленно проговорил Рюарк. — А пока она моя.

— Я знаю. Ты уже говорил об этом, — вздохнул Гаррипен. — И все же…

Он не мог удержаться от соблазна прикоснуться жирной рукой к локонам Шанны, но перед самым его носом сверкнуло синее лезвие сабли. Рюарк смотрел на него при этом с таким странным спокойствием, что у того мурашки побежали по коже.

Гаррипен убрал руку, быстро поднялся с кровати и отошел на безопасное расстояние.

— Ты слишком уж обидчив, ей-богу! К тому же я собирался поговорить с тобой вовсе не о твоей девчонке. — Гаррипен швырнул на стол обглоданную кость. Заложив руки за спину, раскачиваясь на пятках, он осторожно продолжал: — Я давно положил глаз на «Гончую» и предлагаю тебе сделку. Я мог бы обеспечить всем нам хорошую добычу, будь «Гончая» в моем распоряжении. Разумеется, я не стал бы рвать паруса и рисковать достойными людьми, пытаясь догонять таких, как Траерн. Я думаю, что моя шхуна вместе с моей долей золота стоит твоего корабля.

Он умолк с таким видом, словно у него кончился запас слов. Рюарк встал и в знак согласия на перемирие опустил саблю. Ответил он Гаррипену не сразу.

— Над этим надо подумать, — наконец проговорил он. — Во всяком случае, деньги мне понадобятся. Скоро ты получишь ответ. — Он взял Гаррипена за плечо, медленно проводил его до двери и добавил: — И запомни, дружище, эта дверь достаточно прочна. — Он постучал по косяку эфесом сабли. — Ты только что чуть было не распрощался с жизнью. Так что постарайся уж в следующий раз меня не беспокоить.

Гаррипен кивнул и быстро вышел. Он услышал, как за его спиной стукнул засов. Облегченно вздохнув, он подумал, что счастливо отделался. Не успел Рюарк отойти от двери, как в нее, на этот раз робко, постучали. На пороге стоял Гэтлье и смотрел на Рюарка поверх своих очков.

— Можно к вам на минутку, сэр? — еле слышно пробормотал слуга.

Озадаченный Рюарк подал ему знак войти. Сначала Гэтлье сделал вид, что занимается посудой. Рюарк заметил, что он нервничает, и решил помочь ему приступить к делу.

— Ну, дружок, так что же привело тебя ко мне?

Тот поднял глаза к потолку, словно искал там ответ. Рюарк уселся па край кровати. Рядом пристроилась Шанна, опершись подбородком на плечо Рюарка. Гэтлье, наконец, осмелился посмотреть прямо им в лицо и на одном дыхании проговорил:

— Я знаю, что вы муж и жена! — И, расхрабрившись, продолжил: — Я знаю также, сэр, что в вашей жизни произошло нечто ужасное и что вы раб Траерна. — Он указал пальцем на решетку в стене и объяснил: — Это отдушина, через которую можно слышать все, о чем говорят в комнате. Она позволяет слугам точно знать, могут ли они войти. Это придумал капитан Пелье, сэр. Он не любил, когда его тревожили в неподходящий момент.

Покрасневшая Шанна подумала с надеждой, что, может быть, гроза скрыла от чужих ушей их страстные речи.

— Я хочу предложить вам кое-что, — продолжал слуга. — Думаю, что мое предложение честнее сделки с капитаном Гаррипеном. Я знаю, где проходит канал через болото. И знаю, что эта информация может стоить мне жизни.

Наступило долгое молчание. Гэтлье снял очки и протер стекла рубахой.

— В обмен на это, — он с трудом решился назвать свою цену, — вы позволите мне и Доре бежать вместе с вами.

Он снова водворил очки на нос и молча посмотрел на своих хозяев. Рюарк никогда не думал, что этот человек способен на такое. Он был удивлен.

— Почему ты решил, что мы хотим бежать? — спросил он.

— Вам придется бежать в любом случае. Вчера, перед штормом, вернулся шлюп с Лос-Камельоса. У его берегов «Красавицу» чуть не потопил корабль, из-под огня которого ей едва удалось уйти.

— Бригантина! — рассмеялся Рюарк.

— Это «Хэмпстед»! — согласилась с ним Шанна. — Но, разумеется, не фрегат.

— Не важно, что это было за судно, — проговорил Гэтлье. — Как бы то ни было, пираты потеряли нескольких человек, и теперь у них возникли сомнения на ваш счет. Я уже не говорю о судьбе леди.

Рюарк надолго задумался. Наконец он поднял глаза на Гэтлье.

— Ты прав. — Рюарк повернулся к Шанне. — Мы должны бежать при первой же возможности.

Гэтлье в волнении придвинул стул и уселся. Наклонившись к Рюарку, он заговорил снова:

— При западном ветре канал опасен, но после шторма обычно дует северный, и в течение суток там становится тихо. Лучше всего воспользоваться именно этим моментом, чтобы вчетвером провести шхуну по каналу.

— Надо все как следует обдумать. — На лице Рюарка отразилась тревога. — Приходи, когда стемнеет. Не исключено, что придется бежать именно во время шторма.

— Так вы возьмете Дору? — снова спросил Гэтлье.

— Ну конечно! — уверил его Рюарк. — Не оставлять же здесь беззащитную девушку!

— Я приду, когда совсем стемнеет или раньше, если утихнет шторм. Пойду, скажу Доре, чтобы она собрала все, что нужно.

— Договорились!

Глава 19

Над островом бушевал ураган. Болото поглощало энергию штормовых волн, благодаря чему песчаная дюна оставалась нетронутой. Пристанище пиратов, с его толстыми стенами и тяжелой крышей, прикрытое холмом, было надежным убежищем для его обитателей. Дубовая дверь хорошо защищала Рюарка и Шанну от рвавшихся к ним грязных скотов, перепившихся по случаю непогоды и собравшихся внизу, в общей зале. Несколько раз в этот вечер пираты поднимались по лестнице и стучали кулаками в дверь, требуя, чтобы Рюарк привел к ним пленницу.

Их рвение охлаждало лишь воспоминание об остро заточенной сабле, и, в конце концов, они отступили, бормоча угрозы и ругательства. Среди них так и не нашлось храбреца, который отважился бы помериться силами с Рюарком.

Шли долгие часы. Сгустились сумерки. Непрестанно стучал ставнями ветер. Наконец в дверь постучал Гэтлье. Он принес ужин, а также большой саквояж, который тут же с гордостью открыл: там лежала веревочная лестница. Уходя, он остановился на пороге с озабоченным видом.

— Доре пришлось спрятаться в конторе от Гаррипена и его друзей, — проговорил он. — Кармелита хорошо накормила и напоила бандитов и даже позволила кое-кому из них и другое развлечение, но она давно уже им надоела, они ищут чего-нибудь новенького.

По мере приближения ночи нервное напряжение Рюарка росло. Он расхаживал по комнате, проверял свои пистолеты, пробовал пальцем лезвие сабли. Ураган понемногу начал стихать. Дождь превратился в туман. Кто-то тихо постучал в дверь. Рюарк впустил Гэтлье и, озабоченно посмотрев на него, сказал:

— Боюсь, как бы нам не пришлось отложить нашу затею. Пираты что-то притихли. Это мне совсем не нравится.

С лица Гэтлье не сходила улыбка.

— Они просто перепились. Уставшая от них Кармелита напоила их самым крепким ромом, и они оклемаются не раньше, как через несколько часов.

Рюарк вышел из комнаты, чтобы убедиться во всем самому. Общая зала была освещена лишь огарками свечей. В самых причудливых позах здесь и там валялись без чувств пьяные пираты. Во всю мочь храпел упавший животом на стол Мазер. Рюарк вернулся в комнату, закрыл за собой дверь и придвинул к ней массивный комод. По его знаку Гэтлье надежно привязал лестницу к железной раме окна, и она опустилась вниз. Теперь Шанне не оставалось ничего другого, как ждать. Она подняла с пола безрукавку Рюарка, которая теперь принадлежала ей, Шанне, но еще хранила его запах. Шанна прижалась щекой к мягкой коже.

— В кого я превратилась! — вслух пробормотала она. — В замужнюю женщину, ожидающую мужа! Как ни странно, мне так его не хватает! Можно подумать, что его отсутствие тревожит меня больше, чем присутствие.

Она тщательно разгладила безрукавку и повесила на спинку стула.

— Нет, — проговорила она, — я хочу сохранить свободу!

В песочных часах, которые она поставила в момент ухода Рюарка, уже вытекла половина песка. Она вздохнула и снова зашагала по комнате. Стук ставней под порывом ветра заставил ее вздрогнуть. Снова застучали тяжелые капли дождя. Уже больше часа, как он ушел! Что могло случиться? Не обнаружили ли их? Может быть, его убили? О, она должна сохранять спокойствие. Рюарк появится с минуты на минуту.

Действительно, вскоре послышался легкий стук. В окно ударил J камешек, затем другой. Это был сигнал Рюарка. Шанна бросилась к окну и спустила веревочную лестницу. Через некоторое время в проеме окна показались черная голова и широкие плечи Рюарка. Перешагнув через подоконник, он помог подняться Гэтлье. Шанна хотела расспросить Рюарка о результатах их вылазки, но вместо этого стремительно обвила его руками. Он почувствовал, что она дрожит всем телом. Рюарк поднял ее подбородок для поцелуя, забыв о своем спутнике, который, подтянув лестницу, уже закрыл ставни.

Возвращение мужчин совпало с новым порывом бури, но Шанна уже не обращала на нее внимания. Она сидела, прислонившись щекой к кожаной безрукавке, висевшей на спинке стула. На ее губах играла слабая улыбка, а глаза излучали тепло и радость. Мужчины тихо переговаривались, склонившись над картами. Когда они закончили, Гэтлье оделся и вышел из комнаты.

Поднявшись со стула, Шанна подошла к кровати и принялась расшнуровывать корсаж. Неожиданно она почувствовала, что ей помогают руки Рюарка. Юбка, блузка, а потом и рубашка упали на пол. Она повернулась в объятиях Рюарка лицом к нему и страстно потянулась к его губам.

Утром Шанна проснулась с ощущением, что произошла какая-то перемена. Она открыла глаза. Утренний свет отбрасывал на обшарпанные стены бесформенные тени. Так вот оно что! За окном сияло солнце! В комнате стояла тишина, какой здесь давно не было. Больше не завывал ветер, гроза миновала. Створки окна были распахнуты настежь. Рюарк был уже на ногах. Натянув на себя пиратскую одежду, он положил на стол кремневое ружье и большой пистолет.

— Гэтлье взял их у спавших пиратов. Осторожно, они заряжены. Я должен пойти заложить мины, чтобы к вечеру все было готово.

Рюарку не хотелось оставлять Шанну одну, но Гэтлье не умел обращаться с порохом. Пока бушевал ураган, они наладили хитроумное устройство, которое должно было отвлечь внимание морских разбойников и, таким образом, помочь им бежать. Это приспособление они установили под ветками в расселине на склоне холма, прямо над блокгаузом, служившим складом оружия и боеприпасов. Разумеется, у них не было возможности испытать это устройство, и не оставалось ничего другого, как слепо положиться на успех.

— Гэтлье стоит на часах у двери. Пираты по-прежнему спят. Я скоро вернусь.

Рюарк склонился над Шанной, горячо ее поцеловал и скрылся за окном. Окинув взглядом причал, он увидел «Гончую», стоявшую по-прежнему на некотором расстоянии от берега, что было очень удобно для осуществления их плана, обошел вокруг дома и исчез из виду. В спешке он не заметил фигуру, прятавшуюся в тени. Как только Рюарк скрылся, человек этот вышел на освещенное место, моргая гноящимися красными глазами.

— Ну и черт с тобой! — выругался смуглый пират. — Орел улетел из гнезда, можно пойти ощипать маленькую птичку!

Сжавшись в комок в углу кровати, Шанна вслушивалась в гул голосов, доносившихся из залы. Несколькими минутами раньше Гэтлье шепотом предупредил ее о том, что пираты готовятся ворваться в ее комнату. Она попросила слугу немедленно отправиться за Рюарком. Шанна проверила тяжелый засов на двери, плотнее придвинула сундук, которым Рюарк загородил вход, и приготовилась к нападению. Она сунула кинжал и один из пистолетов под подушку, другой положила на кровать, а сама взяла в руки ружье и стала ждать.

Вскоре послышались тяжелые удары в дверь. Кому-то явно не терпелось проникнуть в комнату Шанны.

— Кто там? — хладнокровно спросила девушка.

— Капитан Гаррипен, миледи. Я прошу вас открыть дверь. Мне необходимо обсудить с вами кое-какие новости.

Шанна не поверила этой грубой хитрости.

— И не подумаю открывать, — отвечала она. — И вам не советую пытаться войти, если не хотите нарваться на пулю.

Удары в дверь участились. Засов поддался под страшным напором. Теперь всю силу натиска сдерживала лишь баррикада из сундука и комода. Шанна дрожащими руками подняла большой пистолет, прицелилась и спустила курок. Дверь треснула пополам. Одного разбойника отбросило к противоположной стене, другие же ворвались в комнату. Среди них были мулат, Гаррипен и голландец. Шанна швырнула в них бесполезный теперь пистолет. Пираты накинулись на нее, прежде чем она успела вынуть из-под подушки другой. Она, как дьяволица, отбивалась ногами, царапала их лица, кусалась, но бороться с пятью мужчинами было ей не под силу. Голландец схватил Шанну за волосы, другие удерживали ее руки, Гаррипен заткнул ей кляпом рот, обдав при этом зловонным дыханием.

— Мы пришли за своей долей, красотка. Мы бросили жребий, чтобы узнать, кто возьмет тебя первым. На этот раз Рюарк тебя не спасет.

Что он хотел этим сказать? Не убили ли они Рюарка? Она била их ногами, пытаясь защититься от грубых рук.

— Держите ее крепче! — закричал один из самых молодых пиратов, которому удар колена пришелся ниже живота.

— Отойди-ка в сторону, мальчишка! Я покажу тебе, как действует настоящий мужчина, — рассмеялся Гаррипен.

— Нет, я сам! — возразил юнец. — Держите ее крепче!

Мясистые руки ухватились за запястья и лодыжки Шанны. Теперь она не могла и пошевелиться. Пираты плотоядно пялились на нее, и от исходившего от них страшного зловония Шанну чуть не вырвало. Мулат отошел и встал у двери, а юноша, всю ночь хваставшийся своими успехами у женщин, стал раздеваться, со смехом уговаривая Шанну:

— Не тратьте силы на борьбу, миледи. Сейчас я заставлю вас забыть этого бастарда-раба.

— Принимайся скорее за дело! — усмехнулся Гаррипен. — А то как бы тебе не оказаться последним. У меня давно все горит на эту девчонку.

Голландец расхохотался:

— Такое уж твое счастье, что тебе досталась последняя очередь, Гаррипен!

Из заткнутого кляпом рта Шанны вырвался стон, когда юнец протянул руку к ее блузке. Она попыталась увернуться, но трое других держали ее крепко. Услышав звук разрываемой ткани, Шанна пришла в ужас: пират разорвал рубашку и задрал ей юбку.

Внезапно мальчишку словно подняла над кроватью какая-то сила, и, прежде, чем он распластался на полу, комната сотряслась от оглушительного выстрела.

Все глаза устремились на ворвавшегося в дверь Рюарка, одной рукой уже поднимавшего пистолет. Гэтлье разыскал его вовремя. Но тут из-за двери выскочил мулат и обрушил на плечи Рюарка тяжелый стопорный шпиль. Рюарк упал лицом вниз, выронив из рук пистолет. Сабля вонзилась рядом с ним в паркет. Оглушенный ударом, Рюарк попытался повернуться и выдернуть саблю, но на него навалились пираты. Завязалась схватка. Гаррипен вытащил из-за пояса тесак и занес его над Рюарком, но неожиданно раздался его громкий вопль, и тесак выпал из рук пирата. В его плече торчал небольшой кинжал, а в затылок упирался ствол пистолета, который держала Шанна.

Воспользовавшись секундным замешательством, Рюарк вскочил и изо всей силы ударил кулаком в живот голландца, подобрал свой пистолет и выдернул из пола саблю, после чего медленно обвел взглядом пиратов.

— Похоже, вас подвели ваши законы, но если кому угодно, я готов объясниться с любым, — проговорил Рюарк.

Гаррипен вытащил из раны кинжал и бросил его в ноги Рюарку.

— Я ранен, — простонал он и отвернулся.

Голландец по-прежнему тер свой живот. Услышав предложение. Рюарка, он энергично покачал головой. Мулат медленно направился к двери. Остальные последовали за ним. У двери Рюарк разрядил пистолет в пустое пространство, прислушиваясь к раскату эха от выстрела. После этого в здании воцарилась мертвая тишина. Рюарк удовлетворенно рассмеялся и с тревогой повернулся к Шанне.

— Не беспокойтесь, вы успели вовремя, — успокоила она Рюарка. — Что будем делать теперь, мой капитан Рюарк?

Рюарк спрятал саблю в ножны и перезарядил пистолеты, оглядывая комнату. Молодой пират лежал без движения лицом вверх с остекленевшими глазами. Рядом с ним лежал другой, неестественно раскинув руки.

— Мы должны бежать, пока они не вернулись.

Остров словно вымер под палящими лучами полуденного солнца. У причала рядом с сидевшей молодой женщиной стоял невысокий мужчина в очках. Внимательный наблюдатель мог бы заметить, что он часто и беспокойно поглядывает в сторону холма, над которым только очень острый взгляд мог бы различить поднимавшуюся к небу тонкую струйку дыма. Но вот послышался грохот взрыва, и вместо тонкой струйки повалил густой дым, сквозь который провинились языки пламени. Жители острова забегали в панике, послышались крики ужаса: горел набитый порохом арсенал.

В суматохе никто не обратил внимания на то, что человек в очках с девушкой сели в ялик и стали быстро грести в сторону «Гончей». И почти одновременно с ними из зарослей кустов на пляж выбежали двое: высокий крепкий мужчина и хрупкая женщина. Сбросив шляпы и сандалии, они вошли в воду и быстро поплыли к шхуне. Приближаясь к ней, они замедлили движение, чтобы их не выдал плеск воды. Рюарк ухватился за якорную цепь, подал руку Шанне, и, стараясь не шуметь, они стали карабкаться по цепи и вскоре оказались на палубе.

На противоположной ее стороне Рюарк увидел обоих охранников. Гэтлье убеждал их немедленно отправиться на берег, чтобы принять участие в тушении пожара.

Рюарк бесшумно подошел к ним сзади. От сильного толчка один из пиратов полетел вниз головой за борт. Другой удивленно обернулся и, получив сокрушительный удар кулаком, последовал за своим товарищем. Так и не поняв, в чем дело, оба поплыли к берегу. Тем временем Рюарк подтянул к борту ялик и помог Доре подняться на палубу.

— Руби конец! — приказал он Гэтлье. — Уходим!

Однако своими криками охранники привлекли внимание людей на берегу. Несколько человек бросились к навесу на причале, где, как было известно Рюарку, находились четыре старые, всегда заряженные пушки. Медлить было нельзя.

Отшвартованная «Гончая» закачалась на волнах. На причале уже выкатили пушку. После первого выстрела поднялся столб воды далеко за кормой. Это была пристрелка. Следующие взрывы прозвучали совсем близко от шхуны. Отлив уносил «Гончую» слишком медленно.

— Поднимай парус! Любой! — прокричал Рюарк. — Вперед!

Ветер надул поднятый парус. Рюарк стоял у румпеля. Его обдали брызги от упавшего рядом со шхуной снаряда. Выход из бухты простреливался пушками, но их огня можно было избежать, уйдя в канал, прорытый через болото, при том условии, разумеется, что был известен вход в этот канал. Гэтлье располагал такими сведениями.

При следующем выстреле Рюарк пригнулся. Фальшборт у полуюта разлетелся в щепки, и одну из мачт срезало, как ножом. Сам Рюарк почувствовал сильную боль в бедре, но снова взялся за румпель. Наконец они вышли за пределы досягаемости пушечного огня. Последний столб воды поднялся далеко позади.

Рюарк посмотрел на берег. Пираты бросили пушки, и многие уже мчались на лодках к своим шхунам и яхтам.

Теперь «Гончая» шла под всеми парусами. Гэтлье с Дорой стояли на носу, стараясь не пропустить вход в канал. Рюарк вел судно почти параллельно берегу, придерживаясь мест, где синева воды была более сильной, чтобы не сесть на мель.

Шанна подбежала к Рюарку, заметив его рану в бедре. Она попыталась ему помочь.

— Не сейчас, — воспротивился Рюарк. — Крови не много, и мне не больно. Сначала надо уйти отсюда.

В это время Гэтлье подал знак к повороту. Сначала казалось, что шхуна вот-вот застрянет в болоте, но нос судна уверенно раздвигал плававшие стволы мертвых деревьев. Скоро они вошли в канал, ширины которого едва хватало для того, чтобы могла пройти «Гончая». Рюарк полностью сосредоточился на управлении судном. Болото простиралось на многие мили. Любая ошибка в курсе грозила опасностью застрять здесь. Они не смогли бы вытащить шхуну из вязкой трясины и обрекли бы себя на медленную смерть.

Шанна тем временем нашла в капитанской каюте кое-какую еду и бутылку вина.

— Что в этой бутылке? — спросил Рюарк.

— Наверное, ром.

Он отпил большой глоток. Жидкость обожгла горло. Это и впрямь был ром, черный, как чернила. Он помог Рюарку на какое-то время забыть о все усиливавшейся боли в бедре.

Шанна нашла в каюте и перевязочный материал.

— Могу я теперь заняться вашей раной?

— Пока нет, любовь моя. Вы поиграете в доктора, когда мы выйдем в открытое море.

Солнце стояло уже низко, но жара не спадала. Над ними роились тысячи насекомых. Ветер почти стих, и они едва продвигались. С них градом лил пот, одежда облепила тела. Воздух был тяжелым, а запах болота просто тошнотворным.

Внезапно зеленоватое небо приобрело голубой оттенок, растительность потокам шхуны расступилась, канал стал шире, и у борта судна послышался плеск воды, обесцвеченная полоска которой указывала на песчаную банку[18]. Рюарк затаил дыхание. Легкое шуршание под килем, удар рулем, который он ощутил на румпеле, — и опасность миновала. Они вышли на просторы Карибского моря. Теперь через день-другой северо-восточный ветер донесет их до Лос-Камельоса.

Они снова отдали паруса, и Рюарк попросил Гэтлье законтрить румпель. Ему было трудно спускаться в каюту капитана, и Шанна с Дорой приготовили ему ложе на палубе, постелив несколько одеял. Солнце садилось, и через час должно было стемнеть. Теперь Рюарк решил заняться своей раной. Он взял бутылку с ромом, вылил часть се содержимого себе на ногу и сделал большой глоток, затем крепко схватился за поручни и подал знак Гэтлье. Тот осторожно взялся на осколок, торчавший из бедра Рюарка.

— Давай! — крикнул Рюарк.

Гэтлье сильно рванул, и Рюарк содрогнулся от страшной боли, потом затих и потерял сознание. Через некоторое время, когда солнце уже скрылось за горизонтом, Рюарк очнулся. Он почувствовал рядом с собой тепло. Это была Шанна, свернувшаяся в клубок под его одеялом. Он нежно обвил ее рукой.

Когда Рюарк снова открыл глаза, он увидел, как на фоне голубого неба раскачивались верхушки мачт, и понял, что было уже утро. Он потрогал повязку на бедре, пошевелил пальцами ноги. Пальцы двигались, но рана по-прежнему болела.

Шанна прижалась к Рюарку. Он поцеловал ее в губы и погладил волосы.

— Я бы всю жизнь оставался в таком положении, — вздохнув, прошептал он ей в ухо. Потом просунул руку ей под рубашку и стал ласкать груди.

Щеки Шанны порозовели.

— Как нога? — шепотом спросила она. — Как вы себя чувствуете?

— Если бы мы были одни, я показал бы вам, как хорошо я себя чувствую.

— Может быть, мы спустимся вниз, милорд? Я видела в капитанской каюте очень приятное место.

— Вы так соблазняете меня… — почти простонал Рюарк. Его рука скользнула вниз, под короткие холщовые штаны, в которые она нарядилась еще на берегу, чтобы стать похожей на матроса.

Проходящий мимо них Гэтлье прервал их нежные игры. Шанна отпрянула и туже затянула веревку, служившую ей поясом. Рюарк не смог удержаться и провел рукой по ее бедру. Шанна осторожно посмотрела через плечо на Гэтлье и увидела, как тот направился к Доре, зачем-то позвавшей его тихим голосом. Она низко склонилась над Рюарком, опершись локтями по обе стороны его подушки, не обращая внимания на то, что вырез рубахи открывал его взору ее спелые, соблазнительные груди. Не отрывая дерзких глаз от этой прелести, Рюарк улыбнулся;

— Вы дьявол-искуситель, Шанна Бошан!

— Только с вами, мой капитан пиратов Рюарк, — согласилась она, запустив пальцы в его шевелюру.

Рюарк приподнялся на локтях.

— Я должен следить за курсом, — проговорил он. — Иначе мы можем оказаться в Африке.

— О, Рюарк, не вставайте, — запротестовала Шанна. — Я сама сделаю все необходимое. Лежите.

— Это невозможно, Шанна. Да и ноге будет лучше, если я немного похожу.

Он с трудом поднялся, но все же дошел до румпеля. Направление ветра несколько изменилось, и следовало строго следить за курсом шхуны. Рюарк тщательно осмотрел в подзорную трубу горизонт. Вдали виднелись облака, под которыми лежала густая тень — верный признак того, что впереди был какой-то остров.

— Мы скоро будем там, нет никаких причин для беспокойства. — Рюарк улыбнулся Шанне своей ослепительной улыбкой.

Она подошла к нему, встала на цыпочки и запечатлела поцелуй на его губах.

— Вам наверняка хочется есть. Пойду посмотрю, что можно найти в каюте, — проговорила Шанна.

Гэтлье отошел от Доры и с озабоченным видом направился к Рюарку.

— Капитан, — заговорил он, — так ли плох Траерн, как говорил Мазер? Он сделает меня рабом? Кому я буду служить — вам или ему?

— У вас не будет никакого хозяина, господин Гэтлье, — ответил Рюарк. Он не имел ни малейшего понятия о том, какова будет его собственная судьба, но этому человеку он, во всяком случае, мог обещать достойное существование. — Может быть, остров так вам понравится, что вы захотите там остаться, — продолжал он. — А если нет, то, я уверен, Траерн разрешит вам уехать в благодарность за то, что вы помогли спасти его дочь, да еще наградит.

— А что будет с вами, сэр?

— Что до меня, то деньги мне не нужны. Есть, однако, одна вещь, о которой я должен вас попросить. — Рюарк провел пальцем но небритой щеке. — Для Траерна я всего лишь раб. Я прошу вас никому не говорить о нашем браке с мадам Бошан. Для всех жителей Лос-Камельоса я просто раб Джон Рюарк. Для них моя жена — вдова, мадам Рюарк Бошан.

— Будьте спокойны, сэр. Ни Дора, ни я не скажем об этом никому ни слова.

Через некоторое время Рюарк снова взялся за румпель. Посмотрев в подзорную трубу, он увидел вырисовывавшийся вдали остров, последний в этом архипелаге. Оставив его позади, они взяли курс на Лос-Камельос. Боль в ноге Рюарка усиливалась, и ему пришлось лечь. Солнце стояло высоко в небе, и Гэтлье соорудил для Рюарка тент, под которым устроилась вместе с ним Шанна. Он положил голову на колени к Шанне. Она ласково поглаживала ему лоб прохладной рукой, напевая пришедший на память мотив. Его мягкий баритон вторил ей, наполняя мелодию словами. Она внезапно поняла, что именно этот голос она слышала однажды ночью на «Маргарет», возвращаясь из Англии.

— О, Рюарк!.. — Она поцеловала лоб, пылавший под ее ладонью.

В этот момент с мостика донесся крик Гэтлье:

— Корабли! Два корабля впереди, по курсу!

Он возбужденно размахивал руками. Рюарк кое-как добрался до румпеля и навел подзорную трубу на блестевшие в лучах солнца паруса. На мачте одного судна развевался цветной вымпел.

— Англичанин! — воскликнул он. — Они англичане! А вот и флаг вашего отца, Шанна! Это «Хэмпстед» и «Мэри Крисчен».

У Шанны вырвался радостный возглас, и Рюарк едва не потерял равновесия, когда она кинулась ему на шею. Прижимая ее к себе, он крикнул Гэтлье:

— Убирай паруса! Подождем их!

Повторять приказ не пришлось. Гэтлье быстро спустил главный парус, а за ним и остальные. Рюарк расконтил румпель и круто повернул шхуну влево. Она со скрипом встала носом против волны, и ход ее замедлился. Корабли быстро приближались, гонимые попутным ветром. На «Хэмпстеде» можно было различить тощую черную фигуру. Не иначе как это был Ролстон. Рядом, весь в белом, стоял сам Траерн. Шанна с радостным криком побежала на полубак, где стояли Гэтлье с Дорой. Рюарк оставался у румпеля. На «Хэмпстеде» люди хлопотали у пушек, готовые ответить артиллерийским огнем на любое проявление враждебности.

Матросы «Хэмпстеда» баграми подтянули к борту «Гончую» и с оружием в руках попрыгали на ее палубу по всем правилам абордажа. «Мэри Крисчен» оставалась поодаль, готовая открыть огонь из своих четырех небольших пушек. Когда стало ясно, что сопротивления не последует, Ролстон с опаской перешел на палубу шхуны, отдал несколько приказаний своим людям и направился на корму, вышагивая, как аист, худыми длинными ногами.

Один из матросов помог Шанне перейти на палубу «Хэмпстеда». Не чувствуя под собой ног, она взбежала на ют и бросилась на шею к отцу, рыдая от радости. Траерн крепко обнял Шанну и ее слезами на глазах проговорил:

— Какое счастье, дочь моя, что я вас вижу целой и невредимой.

Шанна радостно засмеялась, но тут же умолкла, с тревогой взглянув на палубу шхуны. Рюарк хотел встретить Ролстона как своего спасителя и протянул ему руку. Тот ответил ударом плетки. Рюарк тяжело рухнул на палубу. Его старый враг поставил на него ногу, чтобы не дать ему подняться, и позвал двух крепких матросов. Они бесцеремонно подняли Рюарка, связали ему руки за спиной, заткнули рот кляпом и поволокли за Ролстоном.

Потрясенная, Шанна повернулась к отцу, но тот, по-видимому, не хотел ничего слушать.

— Он будет повешен за морской разбой, как только мы вернемся на Лос-Камельос, — объявил он дочери. — Трое рабов, освобожденных пиратами, рассказали мне о его делах.

— Н-н-н-ет! — простонала Шанна.

Она увидела Питни, стоявшего у фальшборта со скрещенными на груди руками. Он с мрачным видом посмотрел на нее долгим взглядом, а потом повернулся спиной, словно не мог больше ее видеть.

— Этот раб виновен в дюжине преступлений. Поднимите его на брам-рей, — приказал Ролстон. Матросы перекинули веревку через рей и крепко привязали Рюарка так, чтобы носки его едва касались палубы.

Шанна снова с мольбой в глазах повернулась к отцу, который не обратил на нее никакого внимания. К нему уже спешил Ролстон. Обычно серое его лицо пылало.

— Если английского моряка могут наказать плетью за неподчинение, то этот тип заслуживает, по меньшей мере, тысячи ударов. Посмотрим, как он будет расплачиваться за свои гнусные дела, в том числе за похищение вашей дочери. Боцман, тащите сюда плеть, и послушаем, как запоет этот парень!

Траерн хранил молчание. Он не сомневался, что этот человек предал его и заслуживает наказания. Ролстон с высокомерным видом подошел к Рюарку и рукой в перчатке поднял его поникшую голову.

— Итак, приятель, — ухмыльнулся он, — тебе нечего сказать? Может быть, ты попросишь пощады? Хорошая порка послужит примером другим рабам.

Он отнял руку, и голова Рюарка снова упала между вытянутыми вверх руками. Язык Рюарка распух во рту, и он даже не мог стонать от боли, охватившей все его тело. На бриджах с левой стороны расползалось красное пятно. Испытания последних дней подорвали его волю.

Шанна огляделась. Неужели ему никто не поможет?

Матрос принес девятихвостую плетку. Полный решимости прекратить эту страшную комедию, Питни, взглянув на Шанну, увидел на ее лице выражение отчаяния, какого раньше ему не приходилось видеть.

— Я буду пороть его сам, — бросил Ролстон, отбирая у матроса плетку, — чтобы быть уверенным, что наказание будет без послаблений.

У Рюарка вырвался ужасный стон, когда узкие ремешки плетки, разорвав рукав, впились в его руку. Шанна диким зверем бросилась на плетку и вырвала ее из рук палача.

— Я сама отхлещу вас плеткой, милорд бастард, если только вы еще раз тронете этого человека.

Боцман бросился вперед, чтобы отнять у Шанны плетку, но внезапно остановился с отвисшей от удивления челюстью. Питни вытащил из-за пояса один за другим два пистолета и уже держал один из них в дюйме от боцманского носа. Ролстон в негодовании сделал было шаг вперед, но отступил перед вторым пистолетом Питни.

— Отвяжите его! — грозно подняв плетку, приказала Шанна двоим матросам, что привязали Рюарка к рею.

Те поспешили распустить веревки, и Рюарк рухнул на палубу.

Шанна с суровым лицом встала перед Траерном, а Питни бдительно следил за тем, чтобы никто не вмешивался в происходящее. Один из его пистолетов был по-прежнему нацелен на Ролстона, не сводившего глаз с черного дула.

— Вы совершили ужасную ошибку, отец, — заявила Шанна. — Это господин Рюарк спас нас всех от пиратов. Это он защитил меня, рискуя своей жизнью. Его похитили с Лос-Камельоса против его воли. Я жива и невредима только благодаря ему. И если вы будете настаивать на том, чтобы его арестовали, клянусь, я решительно воспротивлюсь этому.

Услышав стон Рюарка, Шанна бросила плетку, кинулась к нему и встала перед ним на колени.

— Позовите врача! — приказал Рюарк. — И поднимайте паруса. Мы идем на Кобылью Голову.

Шанна положила голову Рюарка к себе на колени и отбросила с его лба спутанные волосы. Стоявший рядом Питни услышал тихие слова Шанны: «Теперь все хорошо, дорогой мой, все хорошо». Рюарк закрыл глаза и впал в забытье.

Утром следующего дня Рюарк уже стоял на юте «Хэмпстеда» вместе с Траерном, опираясь на его черную трость, которую тот довольно неохотно отдал ему в качестве костыля. Шанна стояла между ними, держа под руку отца и не спуская озабоченных глаз с Рюарка. Врач прочистил рану, наложил мазь и травы и перевязал чистым бинтом. Несмотря на жар, Рюарк отказался оставаться в постели. Он с удовольствием подставлял лицо свежему ветру, хозяйничавшему на юте, и мстительно предвкушал скорую встречу с Кобыльей Головой.

Вскоре «Хэмпстед» бросил якорь у самых рифов пиратского острова, его длинные серебристо-серые пушки уже были заряжены и нацелены. Когда закончились последние приготовления, «Хэмпстед» прошел мимо рифов в бухту. Здесь царил полный хаос. Лодки второпях отваливали в сторону судов, стоявших на рейде. Мулат отвел свой корабль из горловины канала в болоте, и теперь он стоял у самой пристани. На шлюпе кипела лихорадочная работа, как и под пушечным навесом на причале. Шлюп открыл огонь раньше, чем «Хэмпстед» приблизился на расстояние дальности его пушек, и столбы воды взметнулись к небу в добрых двухстах ярдах от его носа. «Хэмпстед» остановился на безопасном расстоянии от берега. Резкий звук выстрела одного из его орудий перекрыл пушечный лай, прозвучал другой и третий.

Начался бой. Как только заговорили пушки, городок замер: жители понимали, что остров недостаточно защищен. Потом вдруг возникла паника, люди забегали, между домами, хватая наиболее ценное имущество и пытаясь унести его в безопасное место.

Снова начали свой дуэт главные орудия «Хэмпстеда», и на этот раз над городком взлетели в воздух бревна и крыши домов. Рюарк с болью смотрел на то, как гибли невинные люди. Ведь пушки не разбирали, где пираты, а где просто мирные жители. Тем временем, шлюп мулата уже выбирал якорь, а на его мачте поднимались паруса. Рюарк тростью Траерна отодвинул в сторону комендоров и стал сам наводить пушки. Потом, отступив на шаг, он поднял руку, и, когда оба комендора были готовы, по его сигналу прогремел залп. Палуба шлюпа разлетелась вдребезги, рухнули первая мачта и такелаж.

Рюарк приказал быстро перезарядить орудия, и снова прогремел залп. На этот раз упала грот-мачта, и судно сильно накренилось, так как у самой ватерлинии теперь зияла громадная пробоина. Люди бросились в воду, когда судно ударилось кормой о причал, стало погружаться в воду и, наконец, опустилось на дно мелкой бухты. Рюарк изменил направление огня, отправив туда же два более мелких судна. Из одного повалил дым. Еще одно стало на веслах уходить к болоту. Пришлось сделать еще много выстрелов, прежде чем пиратский флот превратился в массу плававших на поверхности воды обломков.

Теперь Рюарк наводил орудия особенно тщательно, но все же понадобилось дать три залпа, чтобы от взрыва разлетелся в щепки блокгауз. Он еще раз изменил положение орудий, и огонь сосредоточился на логове Мазера. Потребовалось чуть ли не двадцать залпов, чтобы крепкий дом стал разрушаться. Рюарк приказал еще раз зарядить орудия, очередной залп — и Шанна увидела, как в клубах пыли исчезла восточная стена вместе с их комнатой. Рюарк крикнул Траерну с главной палубы:

— Если вы не хотите уничтожать невинных людей, то самое время остановиться. Пройдут долгие месяцы, прежде чем хоть одно из этих судов сможет поднять паруса. Виновные в похищении вашей дочери либо погибли, либо бежали. Я жду вашего решения, сэр.

Траерн повел планом и повернулся к капитану Данбасу:

— Закрепите пушки и поднимайте паруса. Идем к Лос-Камельосу. Видит Бог, мы сделали свое дело.

Нервное напряжение Рюарка спало. Голова его поникла, и он бессильно опустился на гандшпуг[19]. Один из комендоров подал ему трость Траерна, и он шагнул в сторону Шанны. Рюарк видел, как она бросилась к нему, но в следующий момент он почувствовал под своей щекой грубую палубу, и в нос ему ударил резкий запах пушечного пороха. Затылок его поддерживали прохладные ладони, и он ощутил на лице какую-то странную влагу. Ему казалось, что он слышит, как кто-то издалека окликает его по имени… Но он так устал… так устал… Над ним сомкнулась чернейшая из ночей.

Глава 20

Врач что-то бормотал и ругался, пытаясь уберечь ногу больного от тряски на изрытой дороге.

— Еще немного терпения, герр Шауманн, — тихо проговорила Шанна Бошан, — теперь уже мы скоро доедем.

Голова Рюарка была у нее на коленях, и она держала холодный компресс на его лбу. Траерн с удивлением смотрел на дочь. Он мысленно отмечал ее уверенность и спокойную сдержанность, чем она раньше вовсе не отличалась. Более того, она не расставалась с серебряным кинжалом и небольшим пистолетом в кармане кожаной безрукавки, лежавшей у нее в ногах. Удивило его и то, как ревностно и с какой нежностью заботилась она об этом рабе, которого когда-то ненавидела.

— Рана гноится, — объявил доктор, прервав его размышления. Траерн вслушивался в слова доктора. — Ногу придется ампутировать. Безотлагательно! Раньше, чем он придет в себя. Чем дольше это откладывать, тем будет труднее.

Шанна молча смотрела на врача, и ей представлялось ужасное зрелище: Рюарк без ноги пытается вскарабкаться на лошадь.

— Это его спасет? — тихо спросила она.

— Ответ на это может дать только время, — быстро проговорил герр Шауманн. — Впрочем, все говорит за то, что он выживет.

Шанна долго смотрела на Рюарка. Лицо его было смертельно бледным. Она не могла решиться, и все же, когда заговорила, голос ее был одновременно и мягким, и решительным.

— Нет, я думаю, что наш господин Рюарк будет бороться за свою ногу. И может быть, вместе мы справимся с этим.

Мужчины приняли ее заявление как окончательное решение и больше об этом не говорили. Наконец карета остановилась перед домом Траерна, но раньше, чем лошади сделали последний шаг, Питни, ехавший впереди, подбежал и осторожно взял Рюарка на руки. Шанна пошла с ними.

— В одну из комнат рядом с моими, Питни.

Брови ее отца высоко поднялись от удивления. Она в свое время позаботилась, чтобы сэра Биллингсхэма поселили на другой половине дома, а теперь помещает в своем крыле раба!

Сэр Гэйлорд вышел им навстречу. Взглянув на перевязанную лодыжку кавалера, Траерн заметил:

— Я вижу, вам лучше, сэр Гэйлорд.

— О да, — отвечал тот. — Очень жаль, что я не смог поехать с вами. Я упал с лошади, и проклятое животное ударило меня копытом. Но это быстро пройдет. Я не был уверен, что смогу сражаться. Ведь, как я вижу, произошла схватка? — И он взглянул на раненого. — Стало быть, вы схватили этого Рюарка, — продолжал он. — Он поступил недостойно: бежал, потом похитил вашу дочь! Хорошенькое дело! Я полагаю, вы его повесите?

К счастью, Шанна, занявшаяся вместе с доктором Рюарком, не слышала этих слов. А Траерн уклончиво ответил:

— Посмотрим, что можно сделать для спасения господина Рюарка, прежде чем его повесить.

Когда сэр Гэйлорд увидел, что Питни понес Рюарка в сторону апартаментов Шанны, он не смог скрыть своего неодобрения.

— Вы находите достаточно разумным, сэр, поселить этого предателя рядом с вашей дочерью? Дама должна проявлять осторожность. Не стоит ли напомнить ей об опасностях, о которых она сама, по-видимому, не подозревает?

Слегка усмехнувшись, Траерн возразил:

— Считаю разумным ни в чем сейчас не отказывать дочери. И прошу вас не злоупотреблять моим гостеприимством, ставя под сомнение порядочность Шанны.

Питни направил Берту и Эргюс в указанную Шанной комнату. Когда туда внесли Рюарка, постель была уже готова.

В комнате закипела бурная деятельность. Вместе с Питни вошел доктор, посторонившийся, правда, чтобы пропустить первой Шанну. Почти сразу же к ним присоединились и Траерн с Гэйлордом, которые остановились у двери, наблюдая оттуда за происходившим. Шанна не отходила от уложенного в постель Рюарка. С него сняли холщовую рубаху и чулки. Доктор распорядился поставить ближе к кровати столик с хирургическими инструментами и лекарствами. Эргюс с тревогой взглянула на свою хозяйку, которая стала протирать влажной салфеткой лицо и грудь больного. Его бриджи разрезали до самого верха, и, когда герр Шауманн снял повязку, горничная увидела гноившуюся рану с запекшейся по краям кровью. Она выбежала, зажав рот рукой. Шанна удивилась: Эргюс всегда казалась ей храброй и мало на что реагирующей женщиной.

— Ох уж эти женщины! — проворчал доктор. Он раздраженно указал на грязные бриджи Рюарка, почерневшие от пороха и сохранявшие его едкий запах. — Если это не обременит вас, девушка, я попросил бы снять с него эти штаны.

Берта была шокирована таким предложением, но Шанна без колебаний принялась за дело, рассчитывая своим коротким кинжалом распороть шов на бриджах. Но едва отогнула ткань у колена, как Питни, отведя в сторону ее руку, вынул свой широкий нож, разрезал штанину до пояса и освободил другую ногу Рюарка. Берта прикрыла лицо дрожавшей рукой. Она покраснела и старалась смотреть только на Шанну.

— Пойдемте отсюда, дитя мое. Вам здесь не место. Пусть этим занимаются мужчины.

— Да, мадам Бошан, — подхватил, набивая себе цену, Гэйлорд. — Позвольте мне проводить вас. Здесь, разумеется, не место для дамы.

— О, не будьте ослом! — возразила Шанна. — Я нужна здесь.

Челюсть у Гэйлорда отвисла, он попятился и наткнулся на Траерна, интуиция которого подсказывала, что следует оставить дочь в покое. Берта же не могла оправиться от смущения: из-под полуопущенных век она видела, как Питни бросил на пол распоротые бриджи.

Заметив ее смущение, Шанна положила руку на ее пухлое плечо и ласково проговорила:

— Полно, Берта, я за… я же была замужем! — Шанна слегка побледнела, понимая, что едва не сказала лишнее, и продолжала уже более осторожно: — Я знаю, как устроено мужское тело, и пожалуйста, не мешай мне помогать Рюарку.

Шанна подняла высоко над кроватью масляную лампу, когда доктор снова стал исследовать рану. Под ногу теперь подложили подушку, и работать доктору стало удобнее. Он извлек из раны еще несколько осколков величиной с монету. Рюарк застонал и пошевелился. Он все еще был в глубоком обмороке, но реагировал на боль. Шанне казалось, что она чувствует его страдания. Ее не оставляла мысль об отце, о том, что он, должно быть, догадался о ее чувствах. Но сейчас она была полностью сосредоточена на одном Рюарке. Герр Шауманн очистил рану, наложил сильнодействующие мази и бальзамы и забинтовал ногу.

— Это все, что в моей власти, — вздохнул он. — Но если заражение пойдет дальше, ногу придется ампутировать. Ничего другого сделать будет нельзя. Рана уже сильно инфицирована. Об этом говорит ее пурпурный оттенок, а также распространяющаяся вокруг краснота. Не иначе, как придется сделать ему кровопускание. — И он стал готовиться к тому, чтобы пустить Рюарку кровь.

— Нет! — воскликнул Питни. — Он и так потерял много крови. На моих глазах многие умерли от чрезмерного кровопускания.

Немец отступил в благородном гневе, но придержал язык, когда Траерн поддержал Питни.

— Кровь пускать не будем. На моих глазах при схожих обстоятельствах умерло дорогое мне существо. Думаю, что ослаблять его еще больше не следует.

Доктор, сжав побелевшие губы, уложил свои скальпели в саквояж и запер его.

— В таком случае, мне здесь делать больше нечего, — резко заявил он. — Если понадоблюсь, меня можно будет найти в деревне.

Шанна сменила холодный компресс на лбу Рюарка. Его губы шевельнулись, и голова заметалась по подушке. Шанну внезапно пронзил страх, Что, если он начнет бредить или звать ее по имени, говорить о вещах, о которых следовало бы молчать? Она быстро выпроводила всех за дверь.

— Уходите, пожалуйста, — распорядилась она. — Дадим ему поспать. Нужно беречь его силы. Я посижу с ним некоторое время.

Питни и Траерн вышли в холл, а Гэйлорд задержался в дверях. Вынув кружевной носовой платок, он втянул в каждую ноздрю по понюшке табаку, вернулся в комнату и быстро осмотрелся.

— Это прекрасно, мадам, все, что вы делаете после стольких неприятностей, причиненных вам этим Рюарком.

Шанна раздраженно пожала плечами и еще раз попыталась выпроводить его за дверь.

— Представляю, что вы должны были испытать, находясь в руках пиратов. — Последовала еще одна понюшка табаку и изящная манипуляция носовым платком вокруг носа. — Однако уверяю вас, мадам, что мое предложение о браке остается в силе. И по правде говоря, мне хотелось бы как можно скорее назначить день свадьбы, чтобы положить конец слухам о вашем похищении и позоре, которые неминуемо расползутся по острову. Кроме того, вы, очевидно, знаете, что на острове есть женщина, которая может быть нам полезной на тот случай, если вы несете в себе доказательства совершенного над вами насилия. — Шанна не верила своим ушам. Гэйлорд же продолжал: — Я ничего не скажу моей семье об этой истории. Довольно и того, что будет нелегко объяснить им происхождение нашего наследства.

Шанной овладела ярость.

— Это очень мило с вашей стороны, сэр, но какими бы ни были последствия моего… гм-м… приключения, — проговорила она с язвительной усмешкой, — я сделаю все для их естественного завершения.

Сэр Гэйлорд, продолжая демонстрировать свое великодушие, стряхнул с манжеты пылинку.

— Как бы то ни было, мы поженимся, моя дорогая, до того как распространятся слухи о вашем бесчестье. К тому же, если вы и в самом деле беременны, я признаю себя отцом ребенка.

Шанна подняла руку и дрожащим пальцем указала на дверь.

— Во-о-он! — воскликнула она.

— О, естественно, дорогая. Вас можно понять. Вы взволнованы. Поговорим об этом позднее.

Кавалеру пришлось поторопиться, чтобы не получить захлопнутой за ним дверью по спине. Стон Рюарка заставил Шанну забыть о своем гневе. Она подбежала к изголовью кровати. При слабом освещении лицо Рюарка, казалось темно-красным. Голова по-прежнему лихорадочно металась по подушке. Шанна с тревогой пощупала его все такой же горячий лоб. Она проклинала свое образование. Ее научили делать реверансы, вести себя достойно в аристократическом обществе, сочинять стихи, шить, но не привили никаких практических навыков Она совершенно не разбиралась ни в бальзамах, ни в лекарствах, не умела ухаживать ни за больными, ни за ранеными. Ей приходилось полагаться лишь на здравый смысл. Когда жар у Рюарка был особенно сильным, она обмывала ему лицо холодной водой. Когда он начинал шевелиться, она говорила ему ласковые слова и гладила лоб. Когда у него появлялись признаки сознания, кормила его бульоном из ложки. Ничего другого она делать просто не умела. «Это же все не то, что нужно, — думала она. — О Боже, не дай ему умереть!»

На остров опустились сумерки. На горизонте появилась луна, словно большой цветок апельсинового дерева. Поднимаясь все выше по небосводу, она становилась бледнее, пока, наконец, не засияла голубоватым серебром. Томительно тянулись часы. Когда Рюарк успокаивался, Шанна присаживалась около кровати и подолгу не отрывала от него глаз. Порой ее одолевала дремота.

Пробило полночь. Она по-прежнему бодрствовала. Рюарк начинал стонать, иногда бормотал что-то непонятное. Сердце у Шанны колотилось от страха, когда из его пересохших губ вырывались особенно тяжелые стоны. Она боялась, что он попытается подняться, а у нее не хватит сил его удержать, хотя он и был очень слаб. Рюарк неожиданно пробормотал нараспев первые слова какой-то детской считалки, потом резко остановился на полуслове. Лицо его исказила болезненная гримаса. Он грубо схватил Шанну за плечи и притянул к себе, широко раскрыв глаза.

— Черт побери! Я никогда раньше не видел эту девушку! — прорычал он. — Почему вы думаете… — Он с глухим возгласом оттолкнул от себя Шанну и уставился пустыми глазами на балконные двери. Уголки его рта печально опустились, и он заговорил нараспев: — Четыре стены… Потолок… Пол… Дверь… Считай камни, пусть их будет много. Считай дни, один за другим. Но как, если ты никогда не видишь солнца? Этот монотонный монолог превратился в невнятное бормотание, и он зажмурился. Шанна подумала, что его опять беспокоит боль в ране, и потянулась к салфетке в тазике с водой, но замерла, когда Рюарк снова заговорил. На этот раз слова были ясно различимы, а резкий и сердитый тон вполне отвечал внезапно появившемуся на его лице злобному выражению.

— Возьмите все! Возьмите мою жизнь! Что мне остается теперь, когда эта девушка уехала? Будь она проклята! Я ненавижу ее! Волнует, соблазняет меня, а потом скрывается. Она играет мной! Будь проклято ее лживое сердце! Непостоянная!

Голос Рюарка оборвался, и он разрыдался, закрыв лицо рукой. У Шанны сжалось горло. Из ее глаз также хлынули слезы, она наклонилась к Рюарку, пытаясь его успокоить. Он смотрел на нее широко открытыми глазами, но не узнавал.

— И все равно я люблю ее. Я бы мог бежать, обрести свободу… Но она держит меня как привязанного. — Руки Рюарка сжались в кулаки, и он тяжело вздохнул: — Я не могу здесь оставаться. И не могу уехать. — Глаза его закрылись.

Чувствуя себя глубоко несчастной, Шанна опустила голову. Как неосторожно она играла с ним! Она не хотела его соблазнять, как не желала и сама поддаться его обаянию. В ту холодную темную ночь в лондонской тюрьме она не предвидела такого конца. То была игра, которую она затеяла назло отцу, желая его перехитрить. Она хотела доказать самой себе, что ей нет никакого дела до чувств и волнений других. Шанне было стыдно. Она была жестока ко многим мужчинам, по Рюарк был единственным, кого ей не хотелось ранить. Теперь же он из-за нее умирал, и она ничего не могла сделать, кроме как остаться у его постели, беспомощной и бесполезной.

Шанна в волнении ходила по комнате. Когда болела ее мать, ей делали кровопускание. И она умерла. Что будет, если Рюарку отрежут ногу? Не загноится ли культя? Если отнимут ногу, он может умереть еще быстрее. Что станет тогда с ней? Ответов на эти вопросы у нее не было. Время от времени Шанна подходила к Рюарку, обтирала и давала ему попить, раздвигая ложкой его потрескавшиеся губы. Он по-прежнему бредил и метался в жару.

Светало. Ночной мрак постепенно отступал, и, наконец, в комнату ворвались лучи поднявшегося из-за горизонта солнца. Шанна дремала на стуле. Сквозь сон она почувствовала, как кто-то вошел в комнату. Открыв глаза, она увидела перед собой громадную фигуру Питни.

— Я вижу, вы никому не доверяете. Но оставаться здесь вам больше ни к чему, — тихо, насколько ему это позволял его зычный голос, проговорил Питни не без некоторого сарказма. — Отправляйтесь в свою комнату и поспите. А я здесь подежурю.

Не слушая возражений, он поднял ее со стула и проводил до балконной двери, а когда она повернулась к нему, готовая изложить новые доводы, легонько подтолкнул ее к выходу.

— Идите! — Тон Питни был жестким, но стал мягче, когда он увидел на лице Шанны тревогу. — Я присмотрю за вашим приятелем и поберегу ваши секреты.

Шанне оставалось лишь покориться. Она в полном изнеможении упала на кровать и, оставаясь в том же платье, которое отец вручил ей на «Хэмпстеде», погрузилась в сон, вихрем унесший ее от действительности. Ей показалось, что прошло всего несколько минут, когда ее разбудила Эргюс, но часы уже показывали три часа пополудни.

Она бросилась к больному. Питни раскладывал пасьянс на столике. При появлении Шанны он поднял голову, впервые увидев ее непричесанной.

— Заходил на минуту ваш отец, — сообщил ей Питни.

Рюарк по-прежнему бредил и метался. Лоб его был таким же горячим. Шанна приподняла простыню и застыла при виде красных пятен, расползавшихся по всему бедру. Питни сильно нахмурился, потрогав пальцем отекшую ногу Рюарка.

— Наверное, он ее потеряет, — печально проговорил Питни. Он много повидал на своем веку и слышал немало рассказов о хирургических операциях цирюльников. — Как жаль, что мистер Рюарк не лошадь! Мы могли бы полечить его приготовленными по его же рецептам мазями. Как быстро вылечилась кобыла! От ее ран не осталось никаких следов.

Шанна поморщилась, вспомнив вид и неприятный запах бальзама, которым Рюарк лечил лошадь.

— А что, если это лошадиное лекарство… — начала она. Она видела листочки растений, которые Рюарк собрал, для того чтобы приложить к ране ее лошади. Той сначала было очень больно, но потом она успокоилась.

Шанна посмотрела на Питни взглядом человека, принявшим решение.

— Пойдите к Илоту, — сказала она, — пошлите его за листьями, из которых Рюарк делал свой бальзам. Мы добавим туда рому. Да скажите Эргюс, чтобы принесла чистое белье и теплой воды.

Когда за Питни захлопнулась дверь, Шанна склонилась на Рюарком, сняла с ноги повязку и тщательно вымыла все вокруг раны. Она удивлялась своему спокойствию и ясности мыслей. Чтобы не шокировать Эргюс, она прикрыла простыней ноги больного. С нее было довольно постоянного ворчания Берты.

После невыносимо долгого, как показалось Шанне, ожидания вернулся Питни с собранной Илотом травой. Шанна добавила угля в очаг, измельчила листья, растерла их в небольшом количестве воды и поставила на огонь, чтобы прокипятить эту смесь. Комната быстро наполнилась едким запахом. Перед тем как прикоснуться к ране салфеткой, чтобы удалить спекшуюся кровь, Шанна смочила ее горячей водой. Рюарк содрогнулся от боли. Питни придерживал его ногу обеими руками, пока Шанна очищала рану от гноя. С безмолвной молитвой, слова которой рождались в ее душе, Шанна смешала траву с ромом и нанесла теплую массу на ногу. Это вызвало болезненную реакцию Рюарка. Он закричал при первом же прикосновении мази к обнаженной ране и скорчился от боли. Шанна работала так быстро, как только могла. Питни удерживал Рюарка, а Эргюс перемешивала новую порцию травы в котелке. Шанна подлила рому, и вся процедура повторилась. Одну за другой она меняла остывавшие припарки, потеряв счет часам, проведенным за этой тяжелой работой. Все сильнее болела ее хрупкая спина, а руки разъедала ядовитая мазь.

Было уже далеко за полночь, когда Шанна заметила, что Рюарк стал спокойнее. Перестали непрерывно шевелиться его губы, и он не метался больше по постели. Жар у него уменьшился.

— Принеси мне иглу и крепкие нитки, — обратилась Шанна к горничной. — Впервые в жизни мне пригодится умение шить.

Эргюс была ошеломлена этим решением, но быстро вернулась с иглой и нитками. Она стояла в ногах кровати, наблюдая за тем, как Шанна усердно зашивала зиявшую рану ниткой, пропитанной ромом. Покончив с этим, Шанна не без гордости за свою работу заметила:

— Шрам будет едва заметен.

— Какое значение может иметь шрам на ноге мужчины!

— Пусть мазь остынет на ноге, — предложил Питни. — Самое худшее уже позади.

Шанна наложила последнюю припарку и подложила с обеих сторон ноги подушки.

— Я побуду здесь, — со вздохом проговорила она, устало опускаясь на ближайший стул.

Эргюс укоризненно покачала головой:

— Вам нужно поесть и принять ванну. Пираты держали вас впроголодь, и от вас остались кожа да кости. Посмотрите-ка на себя! Вы испугаете его своим видом, когда он очнется.

Шанна сообразила, что она не причесывалась и не мылась с того момента, как переоделась на «Хэмпстеде».

— С вами хотел поговорить мистер Траерн. Этот парень теперь обойдется и без вас. Приведите себя в порядок и отправляйтесь к отцу. Он едва не умер, узнав, что вас похитили пираты, и дал клятву повесить мистера Рюарка, услышав рассказ вернувшихся рабов, — отметил Питни.

— Что они ему сказали? — спросила Шанна.

— Что он сражался за вас и объявил, что вы принадлежите ему, — поспешила ответить Эргюс. — Что ради этого он убил человека.

— И это все? — осторожно спросила Шанна. Горничная беспокойно взглянула на Питни и совсем нехотя ответила:

— Нет, еще кое-что.

Питни оказался более откровенным.

— Многие из нас слышали, как рабы согласились с тем, что если вы и подверглись там насилию, то только со стороны мистера Рюарка, но сказали, что не уверены в этом, так как он запер вас в комнате. — Питни задумчиво почесал свой мощный затылок и добавил:

— Но если у него не было намерения уложить вас в постель, то зачем ему было убивать человека?

— Может быть, мне действительно нужно пойти к отцу, — с еле заметной страдальческой улыбкой проговорила Шанна, — и все ему объяснить.

Прошуршала юбка Эргюс, выходившей из комнаты вслед за Шанной.

— Пойду, приготовлю для вас ванну.

Убедившись в том, что Рюарк дышит спокойно, Шанна пошла к себе. Эргюс помогла Шанне раздеться, усадила ее в воду и принялась тереть ей спину. Вымыв ей голову, она вытерла и расчесала волосы Шанны.

— Сейчас придет ваш отец, — сообщила горничная, подавая молодой женщине ночную сорочку и пеньюар вместо тонкой рубашки и платья. — Он подумал, что вряд ли сэр Гэйлорд окажется приятной для вас компанией. Я принесу вам еду, и, таким образом, вы не останетесь без обеда. Для разговора с ним вам понадобятся силы.

Шанна с благодарностью посмотрела на горничную, та, пожав плечами, продолжала:

— Подумать только, до чего вы опустились — спать с простым рабом! Вы, получившая воспитание в лучших школах, за которой ухаживала целая куча джентльменов! Заметьте, я ничего не имею против мистера Рюарка. Он красив и хорошо сложен, ничего не скажешь. И все же…

Шанна что-то недовольно бормотала, затягивая пояс пеньюара на своей тонкой талии, но горничная либо не замечала этого, либо сознательно игнорировала ее недовольство и продолжала свое:

— Что он может вам дать, кроме ребенка каждый год, он, не располагающий даже благородным именем, которое мог бы передать своему потомству? Они будут Рюарки? — Эргюс презрительно поморщилась. — Он наверняка ирландец, а вам хорошо известно, что про этих людей нельзя сказать ничего хорошего. Если бы у вас было хоть немного здравого ума, вы нашли бы себе благородного шотландского помещика, имя которого было бы не менее достойно, чем имя вашего бедного покойного мужа.

Шанна раздраженно вздохнула.

— Ты не в состоянии понять того, что происходит между господином Рюарком и мной, Эргюс. Кроме того, я голодна как волк, а ты обещала принести мне обед. Или ты хочешь, чтобы я умерла, слушая твои проповеди?

Эргюс тут же принесла поднос с едой. Как только Шанна уселась за небольшой столик, чтобы поесть, в дверь тихо постучали, и вошел ее отец. Он выглядел несколько смущенным и после короткого приветствия прошелся по комнате, скрестив руки под фалдами своего сюртука. Остановившись около небольшой антикварной скульптуры, он издал возглас удивления, потом полистал томик стихов. Кончиком указательного пальца он приподнял крышку музыкальной шкатулки Рюарка, несколько секунд послушал игривую мелодию и осторожно закрыл шкатулку, словно боялся ее разбить.

— Гм! Ерунда!

Шанна хранила молчание, чувствуя, что на душе у него неспокойно. Она продолжала свою трапезу, правда, без особого аппетита, наблюдая за тем, как отец вышагивает по комнате.

— Несмотря на все пережитое, вы выглядите вовсе не плохо, дитя мое, — заметил, наконец, Траерн. — Я бы даже сказал, что вы еще похорошели, если бы это было возможно. Солнце пошло вам на пользу.

— Спасибо, папа.

Траерн окинул взглядом висевшую на спинке стула кожаную безрукавку, кинжал и пистолет. Взяв его в руки, он тщательно осмотрел оружие и вопросительно взглянул через плечо на Шанну, которая лишь пожала плечами.

— Он выполнил свое назначение.

Траерн встал перед столом, и Шанна отодвинула чашку. Сложив руки на коленях, она подняла глаза и встретила взгляд отца.

— Вы чувствуете себя хорошо?

— Да, отец, — отвечала Шанна. Внутренне она приготовилась к предстоящему допросу.

— Кто-нибудь из пиратов вас… тронул? — резко спросил он.

— Нет, отец. Вы же слышали, что господин Рюарк убил из-за меня человека. А если быть точнее, то убитых было двое. Я осталась в живых только благодаря умению обращаться с оружием и ловкости господина Рюарка. Не окажись он там, я не была бы сегодня здесь.

— А этот господин Рюарк… — Траерн не договорил, вовремя спохватившись, что слова, которые ему пришлось бы произнести, принесли бы его дочери боль.

Шанна внезапно поднялась на ноги. Не в силах смотреть ему в лицо, она подошла к балконной двери и приоткрыла ее, чтобы впустить свежего воздуха — ей стало душно.

— Господин Рюарк — в высшей степени порядочный человек. Он не причинил мне вреда, и я осталась такой же, какой была, когда меня похитили. — Шанна смотрела в лицо отцу с мягкой улыбкой на губах и вовсе не лукавила, ведь она ни одним словом не лгала. — Моя главная забота сейчас, папа, это его положение, которое, как мне кажется, должно быть улучшено.

Траерн долго и пристально смотрел на дочь, как бы взвешивая сказанное ею. Потом резко кивнул в подтверждение того, что принимает ее доводы.

— Хорошо. Очень хорошо.

Он направился к двери, но его остановил голос Шанны:

— Папа! — Траерн обернулся. — Я вас очень люблю, — проговорила она.

Траерн пробормотал пожелание спокойной ночи. В дверях он остановился и еще раз посмотрел на Шанну.

— Гм, он уже свое получил! Хорошо, что вы дома.

Шанну разбудил голос, назвавший ее по имени. Она замерла, думая, был ли он на самом деле или ей приснилось. Но голос прозвучал снова, на этот раз совершенно четко.

— Шанна! Шанна! Не уходите!

Этот одинокий голос звучал в ночи как вопль отчаяния, и у нее не осталось сомнений относительно того, кому он принадлежал Шанна соскочила с кровати, выбежала на балкон и вошла в комнату Рюарка. Он метался по кровати, стараясь разорвать невидимые путы, сломать воображаемые преграды. Лоб его был в поту, влажной была и рубашка. Чуть ли не смеясь от радости, Шанна вытерла ему лицо полотенцем. Кожа Рюарка была влажной и холодной. Жар прошел. В свете единственной свечи она видела его открытые, озадаченно смотревшие на нее глаза.

— Неужели это вы, Шанна? Или это всего лишь сон? — Пальцы Рюарка обхватили ее запястье, и он поднес его к губам. Он бормотал, целуя ее мягкую кожу: — Нет, такая сладость присниться не может. Шанна, Шанна! — вздохнул он. — Мне приснилось, что я потерял вас.

Шанна наклонилась к нему и прижалась к его губам.

— О, Рюарк, — выдохнула она, — а мне приснилось, что это я вас потеряла.

Рюарк притянул ее к себе.

— Осторожно! Вы забыли о своей ране! — озабоченно запротестовала Шанна.

— Идите же ко мне! — потребовал он. — Я хочу убедиться в том, что это не сон.

Его глаза загорелись, обостряя ее чувства, и их полуоткрытые губы слились в бесконечном поцелуе.

— Жар у вас прошел, — прильнув к Рюарку, проговорила Шанна, — но в голове, кажется, сумбур. — Она просунула руку под рубашку Рюарка и погладила поросшую волосами мускулистую грудь.

— Действительно, в голове у меня сумбур! — Рюарк улыбнулся Шанне и вздохнул. — Неужели мне предстоит остаться вечным женихом?

Шанна водила пальцем по жесткой растительности на груди Рюарка.

— В бреду вы говорили, что любите меня, — робко проговорила она. — И когда бушевала гроза, я спросила вас, любите ли вы меня, и вы сказали, что любите. — Шепот Шанны был едва слышен.

— Как ни странно, в бреду люди говорят правду. — Рюарк взглянул прямо в ее вопрошающие глаза. — Да, я люблю вас. — Лицо его стало печальным. — И схожу с ума от этого.

Шанна приподнялась и пристально посмотрела на Рюарка.

— За что вы меня любите? — спросила она с удивлением. — Я доставляю вам одни неприятности, оскорбляю вас. Я отдала вас пиратам. Как вы можете меня любить, когда в этом нет никакого здравого смысла?

— Шанна! Шанна! Шанна! — Рюарк со вздохом нежно погладил ее руку. — Какой мужчина может похвастаться тем, что он поступает мудро в любви? Сколько раз слышал мир слова: «Несмотря ни на что, я люблю»? Разве я веду счет вашим ошибкам и грехам, записываю их в кондуит? — Он смотрел на робкое пламя свечи. — Посмотрите на Гэтлье и Дору. Они любят друг друга вопреки всему. Их прошлое, все, что они пережили, не имеет для их любви никакого значения. Человек не знает, почему он любит…

Рюарк положил ногу на подушку и дотронулся до повязки, словно желая этим облегчить боль.

— Я вспоминаю тепло прикосновений, способное зажечь мое сердце. Я вижу сияющие в темноте сине-зеленые глаза, нежные в минуты любви, а потом сверкающие недоверием и гневом, темно-синие в момент наслаждения, буйно-зеленые в радости. Вспоминаю ваше тело в своих объятиях, которое нежно ласкал и которое отзывалось на мои ласки с такой страстью. — Рюарк погладил руку Шанны, повернул ее лицо к себе и заглянул ей в глаза. — Моя любимая Шанна, я не могу думать о предательстве, когда думаю о любви. Я не в состоянии думать о запретах, когда вы рядом со мной, и жду того дня, когда вы скажете мне: «Я люблю!»

Шанна подняла руки, словно моля о защите, и снова уронила их на колени. По щекам ее потекли слезы, и она беспомощно взмолилась:

— Но я не хочу вас любить. Вы колонист. Вы неблагородного происхождения. Убийца, приговоренный к смерти, бродяга, раб. Я хочу, чтобы у моих детей было благородное имя. Как и у мужа. — Внезапно смутившись, она отвела глаза. — И больше не хочу заставлять вас страдать.

Рюарк вздохнул. Протянув руку, он нежно вытер слезы Шанны.

— Шанна, любовь моя, — нежно прошептал он, — я не могу видеть ваши слезы. Не будем говорить об этом. Я лишь прошу вас помнить, что даже самый длинный путь преодолевается шаг за шагом. Моя любовь может ждать, но никогда не угаснет и не изменится. — Голос Рюарка зазвучал веселее, в глазах появились озорные огоньки. — Вы должны знать, что я упрям. Мать называла меня решительным, а отец — избалованным.

Шанна слегка улыбнулась.

— О да, с этим нельзя не согласиться.

Усмехнулся и Рюарк.

— Идите ко мне, любовь моя, не думайте более об этом. Лягте рядом со мной и дайте мне почувствовать ваше тепло и нежность. Если вы не можете признаться в любви ко мне, то проявите, по крайней мере, снисхождение к больному человеку.

Шанна тесно прижалась к нему и положила голову ему на плечо. Рюарк обнял ее. В комнате воцарилась тишина, и Шанне казалось совершенно естественным то, что она лежит в его объятиях. Однако многие в этом доме пришли бы в негодование, увидев их в постели.

Берта принесла поднос с завтраком, и Рюарк впервые за несколько дней принялся за еду. Неожиданно открылась дверь, и появился Питни с кофейным сервизом. За ним шествовал сам Орлан Траерн. Сквайр поставил перед Рюарком чашку с дымящимся кофе.

— Еще рано, но это самое лучшее время для того, чтобы поблагодарить вас, когда моя дочь не слышит нас. — Траерн поднял руку и указал большим пальцем через плечо: — Она еще спит, поэтому говорите потише, иначе нам придется иметь дело с ее капризами.

Рюарк дожевал кусок мяса. Он чувствовал себя не слишком уверенно и с опаской взглянул в сторону Питни, стоявшего в футе от его кровати со скрещенными на животе руками.

— Я рассказал Орлану о том, что знаю человека, видевшего, как тебя силой увезли на пиратский корабль.

Раньше он не решался сказать об этом Траерну. Рюарк кивнул, отпил кофе и почувствовал, что тот крепко приправлен бренди. Он поднял чашку в знак молчаливой благодарности Траерну, смакуя пьянящий аромат напитка. Траерн откинулся на спинку стула и сложил руки на животе, Питни стоял рядом. Немного помолчав, сквайр обратился к Рюарку:

— Теперь расскажите все по порядку. Я должен сделать свои выводы, но мне пока мало что известно.

Не прерывая еды, Рюарк стал рассказывать о том, как пираты готовились к набегу на остров, как он дал им ложные ориентиры, о последовавших печальных результатах этого набега. Сказал и о том, что все три захваченных раба пожелали вернуться, когда им была предоставлена возможность. О том, что Шанну посадили в подвал, и как ее удалось оттуда вызволить. Коротко упомянул о двух убитых им людях. Рассказал о плане побега и отметил роль Гэтлье и Доры в его осуществлении.

Оба собеседника Рюарка были явно удовлетворены его рассказом и облегченно заулыбались, когда он заверил их в том, что с Шанной ничего необычного не произошло. Сквайр на некоторое время погрузился в размышления, опустив голову на грудь. Питни перехватил взгляд Рюарка и улыбнулся ему, едва заметным кивком одобрив его поведение. Потом Траерн встал и с неожиданной веселостью хлопнул себя по колену.

— Клянусь Святым Георгием, — засмеялся он, но тут же понизил голос, хитро взглянув в сторону балкона, — что лучше всего отблагодарить всех троих вернувшихся рабов премией за их верную службу.

Рюарк откашлялся и, когда Траерн умолк, заговорил о другом:

— Сэр, господин Гэтлье и госпожа Дора рисковали своими жизнями не меньше. Если уж речь идет о награде, несомненно, ее достойны и они.

— Хорошо. Можете быть уверены, что я о них не забуду. Они будут щедро награждены. — Траерн кашлянул и взглянул на Питни. — Говорят, да теперь я и сам вижу, что вы оказали мне огромную услугу, вернув дочь невредимой. Я возвращаю вам ваши документы. Вы больше ничего мне не должны. Теперь вы свободный человек.

Траерн ожидал бурного проявления радости, но вместо этого Рюарк нахмурился и посмотрел сначала на одного, а потом на другого собеседника. Он видел, что Питни понимает причину такой неожиданной реакции. Траерн же был сильно озадачен поведением своего раба.

— Сэр, вы, кажется, намерены отблагодарить меня за обычную порядочность? — Рюарк отклонял все доводы. — Я исполнил свой долг перед моим хозяином, совершив побег из логова разбойников, и при этом не мог оставить в их руках ни в чем не повинных людей.

Я не могу принять награды за это.

В его словах таился двойной смысл, но Рюарк не желал получать ничего за спасение Шанны. Кроме того, положение раба позволяло ему оставаться на острове, с ней.

— О, вы вполне заработали свободу, уже хотя бы тем, что построили два завода! — проворчал Траерн.

— Я построил бы их и в том случае, если бы нанялся к вам как свободный человек. Но я просто служил, как мог, своему хозяину.

Орлан Траерн смотрел на Рюарка в некотором замешательстве, Питни же избегал встречи с ним взглядом.

— Если бы я не был вынужден приобретать дорогую одежду, — с озорным огоньком в глазах напомнил Рюарк сквайру, — у меня уже накопилось бы достаточно денег, чтобы купить свободу.

Уязвленный Траерн возразил:

— Я потратил на вашу одежду гораздо больше, чем вы.

Рюарк усмехнулся, но лицо его сразу же стало серьезным.

— Меня знают как человека, который всегда исправно платит свои долги. — Он взглянул прямо в глаза Орлану. — Когда я возвращу вам всю сумму моего долга, моя свобода не будет мне казаться чьим-то подарком.

— Вы редкий человек, Джон Рюарк, — вздохнул Траерн. — Не думаю, чтобы вы смогли когда-нибудь стать торговцем, раз вы отказываетесь от честно заслуженной награды. — Он поднялся со стула и помолчал, разглядывая Рюарка. — Мне почему-то кажется, что вы запросили с меня цену, превышающую возможности моего кошелька. — Траерн тряхнул головой и направился к двери вслед за Питни, но на пороге обернулся: — Интуиция торговца говорит мне, что вы провели меня, Джон Рюарк, но вот как — этого я пока еще не знаю.

Глава 21

Орлан Траерн быстро позавтракал и сразу же встал из-за стола, избежав, таким образом, разговора с сэром Гэйлордом. Этот рыцарь усвоил привычку присоединяться к семейству во время утренний трапезы. Не то, чтобы он слишком докучал Траернам. Но любая тема: деньги, финансы, море, Англия, война, мир, чьи-то успехи, корабли, торговля, национальности, ветер или дождь — неизменно сводилась им к рассуждению о вложении капитала в небольшую верфь, которая могла бы поставлять сотни шлюпов и шхун по цене одного линейного судна. Гэйлорд проявлял замечательную способность поворачивать любой разговор в эту сторону.

Сквайр Траерн бросил сочувствующий взгляд на дочь и ретировался с поспешностью, удивительной для человека его возраста и телосложения. Шанна попыталась улыбнуться сэру Гэйлорду, чрезвычайно занятому содержимым стоявшей перед ним полной тарелки. Его изысканные манеры не позволяли ему разговаривать с полным ртом, чему Шанна была бесконечно рада.

Она коротким кивком извинилась перед кавалером и по пути в гостиную тихо попросила Берту принести туда чай, надеясь, что там ее не побеспокоят. Увы, надежды ее не оправдались. Едва она уселась на диван, как вошел сэр Гэйлорд, вытиравший себе рот салфеткой, которую он потом засунул в свой рукав. Не будь на ней вышитой монограммы «Г», она могла бы служить красивым головным платком. У него была слабость к вышитым на материи буквам, и ему особенно нравилась буква «Б», которой помечено все его нижнее белье и одежда, Даже на его сюртуках красовалась эта монограмма.

Когда Берта расставила чашки и приготовилась разливать чай, Гэйлорд встал и, отстранив ее, налил в обе чашки немного крепкого чая, к которому добавил столько же сливок, и стал перемешивать. Получившаяся жидкость весьма мало походила на чай. Не обращая внимания на возглас ужаснувшейся Берты, он положил в одну несколько ложек сахара и застыл над другой, вопросительно подняв брови.

— Одну или две, дорогая? — заботливо спросил он.

— Пожалуйста, без сливок, сэр Гэйлорд. Только чай и чуть-чуть сахара.

— О! — беспомощно отозвался он и застыл, глядя в свою чашку. — Но это же просто восхитительно, дорогая моя. Вы должны попробовать. Сейчас такая мода в Лондоне.

— Мне это известно, — ответила Шанна, наливая себе другую чашку.

Выпрямившись, Гэйлорд уселся на стул с высокой спинкой, скрестил вытянутые вперед ноги и сделал глоток.

— Ну ладно. Надеюсь, что у меня будет достаточно времени, чтобы обучить вас тонкостям манер британской аристократии.

Шанна уставилась в чашку, Берта же замерла, оторвавшись от своих дел, чтобы посмотреть на этого рыцаря.

— Шанна, дорогая моя, — сэр Гэйлорд подался вперед, любуясь своей собеседницей, — вы и понятия не имеете о том, что одно лишь ваше присутствие может сделать с пэром королевства! Так грустно, что мы редко бываем одни. Я мог бы так много рассказать вам о своей страсти!

Шанна едва не поперхнулась от смеха.

— Слишком много сахара, — сказала она извиняющимся тоном.

Она добавила из чайника воды, не осмеливаясь взглянуть на Берту. Экономка постояла у двери, затем как-то странно прищурилась и решительно шагнула вперед.

— У меня дела, — сказала она Шанне, не обращая внимания на отчаяние, написанное на лице хозяйки. А сэр Гэйлорд, напротив, весь просиял. — Если я вам понадоблюсь, позовите меня.

Прежде чем Шанна успела возразить, Берта бросила последний подозрительный взгляд на сэра Гэйлорда и вышла из комнаты. В гостиной воцарилась тишина, и Шанна с тоской посмотрела на закрывшуюся за экономкой дверь. Она едва не подпрыгнула от неожиданности, когда рыцарь, нарочито откашлявшись, встал со стула и снова остановился перед ней. Он пристально посмотрел на нее загадочным взглядом и решил, что пора приступать к делу.

— Дорогая Шанна, нам нужно о многом поговорить. Я так редко встречаю кого-то, кто сочувствовал бы аристократии. Вы так прекрасны и так бога… я хотел сказать, так желанны! Никто, кроме вас, не может мне помочь. — Он приблизился к Шанне. Только бы он не вздумал взять ее за руку, в страхе подумала она. Очевидно, заметив ее замешательство и по-своему его истолковав, он быстро заговорил: — Я прошу вас не отчаиваться, дорогая. Вы можете быть уверены, ничто из того, что с вами случилось, вовсе не повлияло на мое уважение к вам, — заверил он Шанну.

Шанна была вне себя. Она только и искала удобного предлога, чтобы уйти. Она чувствовала себя как в ловушке, Гэйлорд же воспринял это смущение как нерешительность и стал еще настойчивее. Он уже собрался было опуститься перед ней на колени, когда его взгляд случайно упал на дверь балкона.

— Доброе утро, — прозвучал мягкий баритон. — Какая чудесная погода!

Шанна обернулась и в изумлении увидела Рюарка, единственного, кто мог бы ее спасти.

— Господин Рюарк! — проговорила она. — Вы уверены, что вам можно вставать? Как ваша нога?

Она лучше кого-либо знала, что три дня отдыха и ее компрессы сделали чудо. Накануне вечером, сменив повязку, доктор объявил, что рана бледнеет, и дело идет к выздоровлению.

Опираясь на палку, Рюарк подошел к Шанне и сел рядом с ней. Она поспешила принести табурет, на который он положил ногу. Нагнувшись, чтобы положить подушку, она не подумала, что ее глубокое декольте открыло взору Рюарка ее грудь. Зато Гэйлорда взбесило то, что взгляд Рюарка свободно скользит по тому, к чему так рвался его собственный. Рюарк посмотрел на него понимающе, и белые зубы раба засверкали в широкой улыбке нескрываемого удовольствия.

Шанна невольно залюбовалась внешностью Рюарка. На нем были свободная белая рубаха и желтовато-коричневые бриджи, белые чулки и коричневые ботинки с латунными пряжками, что ее особенно удивило: надеть ботинок на больную ногу было не так-то просто. Поверх рубахи красовалась кожаная безрукавка, которую он обычно носил в логове пиратов. Лицо его казалось ей более смуглым и худым, глаза более живыми, зубы белее, а волосы чернее. Никогда раньше она не видела его таким красивым, и не могла скрыть сияния своих глаз, глядя на Рюарка.

— Мадам Бошан!

Шанна вздрогнула от неожиданности — по всей видимости, Гэйлорд уже не в первый раз обращался к ней.

— Простите?.. Я не слышала…

— Вот именно, мадам! — обиженно воскликнул Гэйлорд. — Я хотел спросить вас, не угодно ли вам прогуляться по саду. Здесь что-то стало душно.

— О, я сейчас открою двери! — Шанна широко распахнула балконную дверь, уклонившись от ответа на его приглашение, и на секунду задержалась, наслаждаясь ворвавшимся в комнату утренним ветром. — Холодно! — проговорила она, ни к кому не обращаясь, но, повернувшись, посмотрела на Рюарка. — Конец сентября всегда приносит с собой холодные ветры и ливни по вечерам. На юге обычно собираются тучи, еще засветло сползают по склонам холмов, а потом выливаются нам на голову. В такое время очень быстро растет сахарный тростник.

Силуэт Шанны вырисовывался в проеме двери, и роскошная зелень снаружи так подчеркивала ее красоту, что смотреть на нее Рюарку было почти мучительно. В платье цвета морской волны она казалась ему прекрасным видением.

Внезапно все трое услышали страшный грохот на балконе. Недоуменно подняв бровь, Шанна повернулась и, выйдя на балкон, увидела Милли, которая растерянно застыла рядом с опрокинутым цветочным горшком, стоявшим у входа в гостиную.

— Милли! Что вы здесь делаете? — спросила удивленная Шанна, хотя очень быстро поняла, что та просто подслушивала, как это было уже однажды в конюшне.

Милли немедленно заняла оборонительную позицию.

— Это не я его разбила. Я не виновата!

— Ну конечно! Это, очевидно, ветер, он такой сильный сегодня, — иронически заметила Шанна. — Это пустяки. Так что же вам здесь нужно? Может быть, вы принесли рыбу?

— Я… ах… я… — Милли заглянула через плечо Шанны в гостиную и пробормотала: — Я слышала, что мистер Рюарк ранен, и пришла узнать, не могу ли я что-нибудь для него сделать.

— По правде говоря, вы немного опоздали, но входите, пожалуйста. Он здесь.

Шанна ввела девушку в комнату и усадила рядом с Рюарком, не обращая внимания на его вопросительный взгляд. Несмотря на уверенность Шанны в том, что между ними ничего не было, ее взбесило, что та не оставляла Рюарка в покое. При появлении незваной гостьи Гэйлорд поднялся со стула, а Милли присела в неловком реверансе.

— Милли Хоукинс, с вашего позволения, — смело представилась она, жеманно опускаясь в кресло. Затем она дерзко посмотрела на Рюарка. — Я слышала, что вас ранило прямо в пах, мистер Рюарк. Надеюсь, от этого ничто не пострадало?

Шанна закрыла глаза, чтобы не видеть Милли, а Рюарк с трудом сохранил серьезный вид. Справившись с приступом смеха, он ухмыльнулся, взглянув на Шанну:

— Только мадам Бошан, и никто другой, помогла мне встать на ноги.

— О-о? — протянула Милли, посмотрев на Шанну большими темными глазами. — Ну да, она, должно быть, привязалась к вам с того времени, как я видела вас вместе последний раз. Вот и колечко у нее на пальце…

— Что? Кольцо? — резко подался вперед заинтересовавшийся Гэйлорд. — Что вы на это скажете?

— Пустяки, — быстро ответила Шанна. — Кто хочет чаю?

— Берта обещала принести мне еду сюда, — подхватил Рюарк, — и я с удовольствием выпью чашечку.

Шанна вдруг поняла, почему экономка так поспешно вышла. Она, несомненно, видела, как Рюарк входил в столовую.

Сэр Гэйлорд по-прежнему старался понять, почему ему уделяют меньше внимания, чем этому жалкому колонисту. Берта была с ним достаточно любезна, этому же проклятому рабу явно старалась угодить во всем. Неповоротливый Питни не обратился к нему ни с единым словом, кроме дежурных вежливостей, но ловил каждую фразу этого негодяя. Даже Орлан Траерн, хотя и отдавал должное своему утонченному гостю, проявлял в отношениях с ним заметную сдержанность и прислушивался к советам своего раба, мешавшего ухаживаниям славного сэра Биллингсхэма.

— Ну, все! — хлопнула себя по ляжкам Милли после затянувшегося молчания и поднялась с места. — Я не собиралась здесь надолго задерживаться. Просто хотела узнать, как вы себя чувствуете, господин Рюарк. Да и, кроме того, я не могу откровенно поболтать с вами, когда здесь столько народу.

Молодая женщина, виляя бедрами, направилась к двери, заставив Берту осуждающе покачать головой. Экономка поспешила вслед за Милли, и Милли в дверях обернулась.

— Я, выйду через эту дверь, — объявила она остававшимся в гостиной, — на балконе боюсь занозить ноги. Я опять забыла надеть сандалии.

Бросив скромный взгляд на Рюарка, Милли плотно закрыла за собой дверь.

Шанна облегченно вздохнула, но тут же заметила, каким тяжелым взглядом посмотрел на нее заложивший руки за спину и подавшийся чуть вперед Гэйлорд.

— Так как же, мадам Бошан, насчет нашей прогулки…

Шанна просияла.

— Разумеется, сэр Гэйлорд. — И поднялась на ноги, разглаживая складки тонкого батистового платья на обручах кринолина. — Вы присоединитесь к нам, господин, Рюарк? Мне кажется, небольшая прогулка может быть вам полезной.

На ставшем вдруг хмуром лице англичанина появилась гримаса отвращения.

— На его месте я бы посидел дома. Он может поскользнуться и повредить себе другую ногу.

Рюарк энергично поднялся со стула, наградив чопорного рыцаря ехидной улыбкой.

— Напротив, я тоже думаю, что движение будет мне полезно. — Он с полупоклоном изящно повел рукой: — После вас, мадам.

— Выйдем через холл, — предложила Шанна. — Господину Рюарку будет легче спускаться по лестнице с перилами.

Шанна подошла к двери и остановилась в ожидании, когда ее перед ней откроют. Гэйлорд оказался достаточно прытким и с галантным поклоном широко распахнул дверь. Он уже был готов занять место рядом с Шанной, когда прозвучал голос Рюарка:

— Спасибо, сэр Гэйлорд. — Рюарк прошел мимо него и двинулся вслед за Шанной. — Вы чрезвычайно любезны.

Гэйлорду не оставалось ничего другого, как последовать за ними, словно мальчику на побегушках. Даже взгляд Милли, все еще медлившей в коридоре, не помешал Шанне порадоваться тому, как удалось провести сэра Гэйлорда.

— А! Это вы, — раздался в коридоре громкий голос Милли, на лету подхватившей монету, брошенную неожиданно появившимся Ролстоном. Милли тут же сунула ее за пазуху и пошла к выходу. — Я приду, — напомнила она ему, обернувшись.

Ролстон поклонился вышедшим из гостиной Шанне и Гэйлорду, едва кивнув Рюарку. Мельком бросив взгляд на Гэйлорда, он тут же перевел его на Шанну.

— Я пришел, чтобы взять кое-какие бумаги из кабинета вашего отца, если вы не имеете ничего против.

— Сделайте одолжение, — холодно заметила Шанна. — Может, послать за ними Джейсона, чтобы он помог их найти?

— Нет, нет, мадам, — жестко сказал Ролстон. — Ваш отец сказал мне, где они находятся.

В саду Гэйлорду опять не повезло. Несмотря на больную ногу, Рюарку с невероятной ловкостью удавалось все время находиться между ним и Шанной. Тому страстно хотелось остаться наедине с леди, чтобы поухаживать за ней. В конце концов, он не выдержал и откланялся.

— Рабы здесь так же несносны, как и слуги, — пробормотал про себя Гэйлорд, шагая по лужайкам неуклюжими длинными ногами. — Многих из них следовало бы просто пороть. — Он ухмыльнулся. — Но после свадьбы я научу их послушанию.

Прислонившись к сливовому дереву, Рюарк смотрел вслед уходившему англичанину.

— Наконец-то этот придурок догадался, что он здесь лишний.

Шанна медленно шла по аллее, усыпанной опавшими листьями, то останавливаясь, чтобы оборвать лепестки увядших цветов, то наклоняясь, чтобы отбросить сорную траву с взрыхленной недавно земли. Рюарк, чуть прихрамывая, направился за ней. Шанну неожиданно взволновала эта уединенная прогулка. Сердце ее молотком стучало в груди, и она чувствовала себя, как молодая девушка, без памяти влюбившаяся в своего первого поклонника. Она старательно избегала его взглядов, делая вид, что ее очень занимают цветы и травы. Краем глаза она видела, как он хромает, и, взглянув на лицо Рюарка, уловила пробежавшую по нему гримасу боли раньше, чем он успел ее скрыть. Ее деланное спокойствие улетучилось, и она в одно мгновение оказалась рядом с ним.

— Ваша нога! — Это прозвучало так, словно она сама страдала от боли. — Вам, наверное, ужасно больно.

Рюарк посмотрел ей в глаза, и время остановилось. Нежная рука Шанны замерла на его плече, и он с жадностью голодающего прильнул к ней. Они стояли не шелохнувшись, томясь желанием, и эти мягкие дрожащие губы тянулись все ближе и ближе к его собственным…

Наконец затаившая дыхание Шанна шумно выдохнула воздух.

— Нужно возвращаться, — проговорила она. — Вам пока вредны продолжительные прогулки.

— Да, это верно, — хрипло отозвался Рюарк. — Но еще тяжелее находиться рядом с вами и не сметь прикоснуться к вам, любовь моя!

Шанна отвернулась, избегая его взгляда. Она вертела в руках цветок цезальпинии. Рюарк посмотрел на нее несколько озадаченно, чувствуя ее сомнения и не видя для них причины. Он не мог знать, как бешено билось ее сердце. Он подошел к ней сзади, почти вплотную, и положил руку на тонкую талию. Шанна вздрогнула и вывернулась из его рук.

— Нет! — проговорила она с трудом. — Не прикасайтесь ко мне. — И попыталась было весело рассмеяться, но вместо этого послышался какой-то вымученный, сдавленный звук. — Должна ли я напоминать, сэр, чтобы вы сохраняли дистанцию?

— Я что-то сказал или сделал? — мягко спросил Рюарк.

— Нет. — Шанна опять сделала попытку улыбнуться его испытующим глазам, но это ей не удалось. Она продолжала нервно вертеть в руке цезальпинию.

— Прошло три ночи с того времени, как вы… были со мной, — тихо и нежно проговорил Рюарк. — Я слышу, как вы ходите ночами по комнате, будто чем-то расстроенная. Вы сердитесь на меня?

— Нет! — Ответ прозвучал слишком стремительно, слишком кратко. Шанна тряхнула головой и плотно сжала губы.

Рюарк наклонился к ней, чтобы дотронуться до локона, упавшего ей на плечо. Голос его был хриплым и страстным:

— Могу я прикоснуться к вам… всего на мгновение?

Шанна не ответила, а лишь растерла цветок между ладонями, тесно прижав одну к другой, чтобы скрыть дрожь в пальцах.

— Я хочу вас, — его шепот прозвучал в ушах Шанны, как выстрел.

— О, Рюарк, не говорите этого! — Ее слова были похожи на рыдания. — Я не могу…

Она плотно прижала руку к дрожавшим губам и закрыла глаза, не в силах побороть охватившего ее волнения. Помятый цветок выпал из рук на землю.

— Не прикасаться? Не говорить? — Голос Рюарка стал жестким. — Шанна, уж не боитесь ли вы меня?

Глаза Рюарка гневно загорелись.

«Да! Да! Да! — мысленно кричала она, — Да, я боюсь вас, вашего прикосновения. Боюсь, что вы скажете мне: „Я люблю вас“, я потеряю контроль над своими чувствами и не смогу больше сопротивляться. Как вы не понимаете этого? Я теперь беззащитна перед вами. Мы слишком хорошо знаем друг друга. Я лечила ваши раны, как свои собственные, охраняя ваш покой, как вы охраняли мой. Я, не отрываясь, смотрела на вас, слабого и беспомощного. Я не могу вас больше отвергать». Она стояла перед Рюарком с искаженным болью, но прекрасным лицом и со сплетенными пальцами.

— Я… скоро вернется домой отец. — Голос Шанны звучал как натянутая тетива. — Я должна приготовить ему завтрак.

Это был самый неудачный предлог, какой только можно было придумать. Шанна быстрым шагом направилась к дому, оставив Рюарка в одиночестве.

Шанна внезапно вспомнила слова Рюарка и остановилась, поймав себя на том, что опять ходила взад и вперед по своей спальне. Прошла неделя, как они с Рюарком вернулись на остров. Она чувствовала, что ее выдержке приходит конец. Ее преследовали его глаза, которые были зеркалом ее собственной страсти и желаний. Теперь, когда у него появилась возможность передвигаться, он находился поблизости от нее, смотрел на нее и ждал. Единственным спасением были те минуты, когда его посещали надсмотрщики с лесопилки, которые нуждались в разъяснениях чертежей или совете, и только тогда на нее не устремлялся его неусыпный взгляд.

Тщетно пытаясь заснуть, Шанна испробовала все средства. Она приняла теплую ванну, читала, принималась за еду, пыталась сочинять стихи, даже выпила стакан парного молока, который принесла Эргюс. Ничто не помогало. Кровать казалась неудобной, простыни — чересчур грубыми. Хотя часы уже пробили одиннадцать, сна у нее не было ни в одном глазу.

После своего возвращения она оказывала больше внимания Эргюс, больше ценила заботы Берты и проявляла большую терпимость к порой слишком эмоциональным выходкам Питни, не говоря уже об отце. Она никогда не обнаруживала особенно бурных чувств к ним, но ценила их доброжелательность и переживала, если к ней были невнимательны.

И был еще Рюарк. Он поправлялся с невероятной быстротой. Шанна не могла не признать, что ее отношение к нему тоже изменилось. Теперь она уже не сравнивала его с идеальным образом куртуазного рыцаря. При таком сравнении у каждого обнаруживался какой-то недостаток. Нет, теперь она принимала его таким, какой он есть.

Шанна медленно вышла на балкон. Ветер посвежел, и она плотнее закуталась в теплый халат. Полусидя на перилах, она задумчиво глядела в безлунное небо. Мерцали одни лишь звезды, рассыпанные на черном бархате ночи, на котором четко виднелся Млечный Путь. Шанна снова принялась ходить взад и вперед, теперь уже по балкону, и поймала себя на том, что остановилась перед стеклянной дверью, которая вела в комнату Рюарка. Спит ли он? Или ему не спится? Он сказал ей, что часто слышит по ночам, как она ходит по комнате. Шанна вдруг ощутила непреодолимую потребность заглянуть в его комнату, и ноги сами понесли ее вперед помимо воли. И вот она вошла. Рюарк лежал на постели. Простыня оставляла открытой его поросшую темной растительностью грудь. И вдруг Шанна поняла, что глаза Рюарка открыты, и он неотрывно смотрит на нее. Пальцы Шанны развязали пояс, и пеньюар упал к ее ногам. В темноте на секунду блеснула ее мягкая бледная кожа, она, приподняв одеяло, скользнула под него и прижалась к Рюарку.

Его руки сразу же обвились вокруг нее, а рот уже искал ее губы, твердый, настойчивый, подвижный, разжигающий огонь невыносимой силы. Это было и блаженство возвращения к себе, и ураган вернувшейся страсти, и сладость весеннего пробуждения, и боль победного объятия — все слилось воедино, пульсируя в такт ритмичному движению тел, когда она страстно приняла его.

Этот пламень экстаза, сплавив их в одно целое, поднял на недосягаемые высоты и после стремительного парящего полета бездыханными и обессилевшими вернул их на землю.

— Рюарк? — прошептала Шанна, уткнувшись лицом в поросшую густыми волосами грудь Рюарка.

— Что, любовь моя? — Губы Рюарка мягко коснулись ее лба.

Она не ответила, лишь прильнула к нему теснее и улыбнулась сквозь дремоту…

Итак, воздушный замок Шанны рухнул под решительным натиском любви Рюарка. Ее апартаменты в отцовском доме казались ей пустыми, когда его не было рядом с ней. Когда он уезжал с Траерном на строительство лесопилки, она нетерпеливо ждала его возвращения. Ей казалось, что маятник часов застыл на месте. Она не раз засыпала с томиком стихов в руках, чтобы потом с улыбкой проснуться уже в его нежных объятиях, прижаться к его горячему крепкому телу и услышать над ухом: «Я люблю вас». Вот тогда часы превращались в секунды, и ей хотелось навсегда остановить их неугомонное тиканье.

Утром, отпустив последнего из мастеров, Рюарк остался один в громадном доме, не считая слуг. Его раздражало, что Шанна отправилась на прогулку верхом с сэром Гэйлордом. Мало приятного видеть, как ухаживают за женой, о своих правах на которую ты не можешь заявить открыто. Рюарк натянул кожаную куртку и вышел.

В конюшне, куда зашел Рюарк, волновался Аттила, которого давно не седлали. Он нервно взял с руки Рюарка куски сахара. Рюарк не ездил верхом с того дня, как попал в руки пиратов, и решил проверить, сможет ли усидеть в седле с больной ногой.

— Поехали, — проговорил он, погладив изящную бархатную морду жеребца. — Доставим друг другу небольшое удовольствие!

Попридержав лошадь несколько секунд, чтобы нога привыкла к седлу, Рюарк решил, что можно ехать, и направился к сахарному заводу.

В ожидании урожая тростника дробильные барабаны пока молчали, и в цехе находилось лишь несколько сторожей, все же остальные работали на строительстве лесопилки, которое следовало завершить до отъезда Траерна в колонии. Рюарк прошел через варочный цех, где его приветствовал работник, проверявший котлы для варки патоки.

— О, мистер Рюарк! Что это вы сюда пожаловали?

— Посмотреть, как идут дела, — ответил Рюарк. — Все в порядке?

— Все хорошо, сэр, — проговорил тот. — Вы построили все превосходно, мистер Рюарк. Но вам лучше расскажет обо всем мастер. Он там снимает пробу рома.

В цехе перегонки под котлами потрескивал огонь. Этот звук смешивался с шипением кранов и свистом пара. Рюарк задал несколько вопросов мастеру-пивовару и пошел между блестящими котлами, над которыми переплеталось множество медных трубок. Жара там стояла невообразимая. «Как это мастер здесь не сварится заживо и не оглохнет от шума?» — подумал Рюарк. Внезапно он поскользнулся на мокром каменном полу и едва сумел сохранить равновесие. Это усилие вызвало резкую боль в ноге, и он грубо выругался. Ухватившись за ближайшую балку, он оперся на нее, чтобы подождать, пока утихнет боль.

В этот момент раздался какой-то металлический звук, и рядом с тем местом, где стоял Рюарк, обрушилась тяжелая труба, из которой повалил пар вперемешку с кипящим недоваренным ромом. Воздух наполнился клубами коричневого пара, и Рюарк понял, что сделай он еще несколько шагов, попал бы в самое пекло, без всякой надежды на спасение.

За спиной Рюарка послышался шум. Обернувшись, он увидел в дверях рабочего, силившегося хоть что-нибудь разглядеть в густом тумане. Он подошел к Рюарку.

— Вы в порядке, сэр? — Ему пришлось прокричать этот вопрос, чтобы перекрыть шипение пара. Наконец, с падением давления, шипение прекратилось.

Рюарк в ответ кивнул, и рабочий подошел ближе.

— Там есть клапан. Сейчас я попытаюсь его закрыть. — Он исчез в мутном облаке, прежде чем Рюарк успел сказать ему, что это сделает мастер-пивовар.

— Милорд! Что случилось? — прозвучал голос, идущий от двери, и брови Рюарка удивленно поднялись, когда он узнал мастера.

— Разорвало трубу. Несчастный случай.

— Это не несчастный случай, сэр, — подошел к Рюарку варщик, вынырнувший из облака густого тумана. — Взгляните-ка вот на это. — В руках у него был тяжелый молоток. — Какой-то злоумышленник ударил им по стыку труб.

— Мои котлы! Мой ром! Все пропало! — запричитал мастер, воздев руки к небу. — Понадобится несколько дней, чтобы привести все в порядок. — Голос его дрожал от гнева. — Если б мне попался этот негодяй, я бы свернул ему шею!

— Оставь мне его, Тимми, — процедил Рюарк, вспомнив, что при входе в цех он заметил в стороне чью-то метнувшуюся тень. — Еще немного, и я сварился бы заживо.

Мастер смотрел на Рюарка такими глазами, словно видел его впервые.

— Да, — вступил в разговор варщик. — Кто-то пытался обварить мистера Рюарка. Я проверял каждое соединение, перед тем как разжечь огонь под котлами.

— Видно, этот малый хотел мне навредить, да не рассчитал. Ладно, оставим это, пока я не найду причины покушения. — Рюарк поднял руку, чтобы остановить возражения. — Я получил предупреждение и теперь буду осторожнее. — Повернувшись к мастеру, он продолжил: — Я пришел взглянуть, все ли здесь в порядке. У вас есть вопросы?

— Нет, — ответил мастер. — По крайней мере, до сих пор не было, — фыркнул он.

— Надеюсь, что это не повторится, — проговорил Рюарк. — Мне пора.

На дворе он прислонился к дощатой стене, несколько раз глубоко вдохнул свежего воздуха и помассировал больную ногу, почувствовав в ней боль. Тот, кто хотел его убить, не мог не знать, что он находился в цехе перегонки.

Он обвел взглядом двор, надеясь обнаружить хоть какие-то следы злоумышленника. Недалеко от него, около бункера, стояли двое мужчин, один высокий и худой, весь в черном. Это был не кто иной, как Ролстон! Он разговаривал с каким-то рабочим, мускулистым парнем с крепкими руками. При виде Рюарка Ролстон насторожился, тут же вскочил в седло и уехал, оставив удивленно смотрящего ему вслед рабочего.

Рюарк нахмурился. Теперь он припомнил, что все время слышал отдаленный цокот копыт за своей спиной, когда ехал сюда. Не был ли это Ролстон, уже замысливший преступление? Может быть, он боялся, что Рюарк расскажет Траерну о том, что тот покупает рабов в тюрьме, но он должен был понимать, что Рюарк выдал бы, таким образом, и собственную тайну, а это как-никак грозило ему виселицей.

Рюарк перекинул повод через голову Аттилы, взобрался на него и пустился в обратный путь. Застоявшийся жеребец быстро доставил его к дому.

В конюшне Рюарк, положив на место седло и уздечку, принялся вытирать пот, выступивший на боках лошади, когда услышал за спиной какое-то слабое движение. Он быстро оглянулся, ожидая новой неприятности, и увидел в дверях конюшни Милли. Она, казалось, готова была убежать, но расхрабрилась и, вихляя бедрами, с вызывающим видом подошла к Рюарку. Тот продолжал обтирать лошадь, размышляя над тем, опасаться ли подвоха со стороны Милли или нет.

Девушка прислонилась к косяку стойки, следя за движениями Рюарка.

— Доброе утро, мистер Рюарк, — нараспев проговорила она, жуя сухую соломинку. — Я видела, как вы спускались по верхней дороге на лошади. — Аттила фыркнул и обнюхал плечо Милли, — Я, как и вы, люблю животных. — Милли засмеялась.

Послышалось глухое бормотание Рюарка, и он стал расчесывать гриву лошади.

— Послушайте, дорогой Джонни, — игривым тоном продолжала Милли, — нравится вам это или нет, но я пришла сюда, чтобы повидать именно вас.

Рюарк помолчал и, насмешливо прищурившись, грубовато ответил:

— Меня? Надо же! В этом старом вонючем стойле?

Он осмотрел копыта Аттилы.

— Но это единственное место, где я могу застать вас одного, без висящей у вас на шее мадам Бошан.

Рюарк усмехнулся.

— Черт побери! Стало быть, вы хотите сказать мне что-то важное?

— Вот именно! — с затаенной злобой сказала Милли. — И я хочу проучить эту сучку Шанну.

— Эй, девочка, думай, что говоришь! — Он обошел Аттилу и положил руку на высокую холку жеребца.

Милли расставила ноги, подалась вперед и, тыча пальцем себя в живот, с ухмылкой проговорила:

— Я… я беременна!

Каждый звук этих слов был намеренно подчеркнут. Рюарку стало не до шуток. Дело принимало серьезный оборот. Он уже знал, что она скажет дальше.

— И вы, — она перевела палец на Рюарка, — отец ребенка.

Губы Рюарка плотно сжались, а глаза запылали холодным, пронизывающим взглядом.

— Не думаешь ли ты, что меня так просто одурачить?

— Нет. — Она отступила назад и снова наклонилась, жуя соломинку с самым решительным видом. — Но мне так посоветовал сделать один дружок. Я знаю все о вас и об этой надменной выскочке. Ее отец разорвет на куски раба, который спит с его драгоценной дочкой. Ей придется заплатить за мое молчание, а поскольку я не ревнива, вы можете продолжать встречаться с ней. Она к тому же может платить и за это. Вот тогда мы с вами заживем, дорогой Джонни!

Рюарк пристально смотрел на Милли, понимая, что она верит во все, что говорит. Лицо его почернело.

— Меня нелегко заставить плясать под твою дудку, Милли, и ради твоей прихоти я не буду отцом ублюдка, над созданием которого потрудился какой-то проезжий матрос. — Он говорил тихо, но его голос хлестал ее, как кнутом.

— Я присягну, что ребенок ваш, — с вызовом отозвалась Милли.

— Ты прекрасно знаешь, что я тебя и пальцем не тронул. Твоя клятва будет ложью, и обман скоро раскроется.

— Я заставлю вас жениться на мне.

— Этому не бывать!

— Этого потребует сам Траерн.

— Я никогда не женюсь на тебе! — проревел Рюарк. Милли посмотрела на него озадаченным взглядом.

— У меня уже есть жена. — Это было единственное, что он мог сказать, чтобы остановить Милли.

— Жена! — Она невесело рассмеялась. — Жена! Разумеется, она могла быть у вас в Англии. Жена! И бьюсь об заклад, не без детей! То-то обрадуется эта красивая мадемуазель! — Она диковато огляделась и разразилась неприятным смехом. — Жена! — Не то рыдая, не то хохоча, Милли выбежала на улицу.

А тем временем к конюшне верхом на Изабелле приближалась Шанна. Почти у самых ворот кобыла встала на дыбы перед стремительно вылетевшей Милли. Та упала прямо под ноги лошади и, увидев над собой копыта, завизжала от страха. Кобыла попятилась, и Шанна едва удержалась в седле. Успокоив лошадь, она повернулась к Милли, которая теперь стояла, уставившись на нее с дьявольской полуулыбкой.

— Какого черта вам здесь нужно, Милли? — воскликнула Шанна, разозленная неосторожностью девушки.

— А вот и она! — По щекам рыдавшей от страха Милли текли слезы. — Высокородная и могущественная миссис Шанна Траерн Бошан! Вы отхватили себе неплохого мужика, не так ли? Ведь вам всегда достается самое лучшее, разве нет? К вам в постель забрался самый красивый мужчина на острове! Ну что ж, у меня есть для вас новость. Вы ему не нужны. Он не сможет на вас жениться. У него уже есть жена.

Шанна в ужасе попыталась урезонить неистовствовавшую девушку:

— Милли! Милли! Ты не понимаешь, что говоришь. Успокойся!

Та ничего не желала слушать. Растопырив руки, она трясла головой, не переставая дико хохотать.

— О, подождите немного, скоро все узнают об этом! — вопила она. — Весь этот избранный сброд, считающий вас благонравной и чистой. Они скоро все узнают!

Шанна слезла с лошади.

— Перестань, Милли! — взмолилась она. — Ты не имеешь обо всем этом ни малейшего понятия!

Та, приплясывая, носилась по кругу, как безумная, поднимая облака пыли, так что Изабелла снова поднялась на дыбы.

— Стой спокойно! — резко натянула повод Шанна.

— Подумать только! — звенел голос Милли. — Мисс Шанна соблазнена рабом! А все так боялись, что ее изнасиловали пираты! Вот уж чего никто не ожидал!

— Милли! — В голосе Шанны послышалась угроза.

— Вы, мисс-на-всем-готовом! Никогда не знавшая ни в чем отказа! И вдруг женатый мужчина! Чем вы лучше меня? Могу побиться об заклад, что вы наверняка беременны!

При последних словах Милли лицо Шанны стало малиновым. Она не могла больше сносить оскорблений и, вспыхнув, не сдержалась:

— И на ком же он, по-твоему, женат? Ты, по крайней мере, знаешь?

Едва эти слова успели вырваться у Шанны, как она поняла, что сболтнула лишнее. Она в ужасе зажала рот рукой, словно могла этим что-то изменить. Увы, было слишком поздно. В голове Милли стала медленно возникать догадка, и, наконец, она воскликнула:

— Вы! Вы! О-о-о не-е-ет! — Теперь это был уже страдальческий стон. Безудержно рыдая, Милли побежала вниз по дороге, что вела к городку.

Вне себя от собственной глупости, Шанна топнула ногой, глядя вслед девушке. Обессиленная, она взяла повод, чтобы отвести Изабеллу в стойло, и оказалась лицом к лицу с улыбавшимся Рюарком.

— Мадам, боюсь, что по вашей неосторожности о нас очень скоро заговорит весь остров.

— О, Рюарк! — бросилась к нему несчастная Шанна. — Она пойдет прямо к отцу. Он так разозлится, что не захочет ни о чем слышать. И отошлет вас обратно в Англию, где вас повесят.

— Спокойно, любовь моя, спокойно. — Рюарк тесно прижал ее к себе и прошептал, уткнувшись в ее волосы: — Не нужно беспокоиться по этому поводу. Если она и расскажет ему о том, что узнала, нам придется признаться. Ваш отец — умный человек. Он, по меньшей мере, позволит нам объясниться.

Его спокойствие и уверенность в себе сделали свое дело, и теперь перспектива неизбежного признания представлялась ей не такой ужасной, как раньше.

— По крайней мере, теперь к вам не будет приставать Милли, — вздохнула Шанна.

Рюарк прищурил глаза, оглядывая окрестности.

— А что с Гэйлордом? Где этот чудак? Ведь вы выехали из дому вместе.

— У него возникли какие-то проблемы с лошадью, — весело улыбнулась Шанна. — Он не слишком искусен в верховой езде, и почти сразу же отстал от меня, а теперь, наверное, пытается повернуть лошадь обратно, чтобы добраться до дому.

— Он, кажется, последнее время все больше претендует на ваше общество?

Эти слова вызвали у Шанны более острую реакцию, чем ожидал Рюарк.

— Ах, Рюарк, — воскликнула она, — не можете же вы серьезно ревновать меня к сэру Гэйлорду!

— Я не могу выносить его фатоватых манер, только и всего, — ответил Рюарк и более откровенно добавил: — И не могу терпеть, когда он дотрагивается до вас и смотрит влюбленными глазами. — Золотое пламя в его взгляде вспыхнуло многообещающим теплом. — Этой привилегией, мадам, я желаю пользоваться один.

— Ну, конечно же, сэр, — поддразнивая его, отвечала Шанна. Она шаловливо вырвалась из его рук и повела в стойло Изабеллу. Рюарк пошел следом, положив руку на ягодицу Шанны.

— Бесстыдник! Где вы научились так распускать руки?

— Нигде, — заявил Рюарк, совсем не платонически глядя на покачивающиеся бедра. Обвив Шанну рукой, он прижал ее к себе. — Я все время должен смотреть на вас, не прикасаясь, но, клянусь, никогда не буду упускать этой возможности, когда мы одни.

Его рука скользнула по мягкой округлой груди, а полураскрытый жадный рот уже приник к ее устам и наслаждался сладостью губ, смело раздвинутых его языком. Этот стремительный, победоносный поцелуй заставил подкоситься ноги Шанны, и обоих охватила внезапная, разлившаяся, как бурная река, страсть. Голос Рюарка звучал хрипло, когда он пробормотал у самых ее губ:

— Ваш отец уедет надолго. Приходите ко мне сегодня в коттедж.

Шанна кивнула и почувствовала, как ослабла сжимавшая ее рука.

Когда Шанна проскользнула в дом и быстро поднялась по лестнице, было уже почти темно. Она попыталась собрать волосы в пучок, но косы не слушались дрожащих пальцев, и ей это удалось лишь наполовину. На щеках еще пылал румянец страсти. Она была в плену мужского запаха Рюарка, а глаза ее были похожи на темно-синие озера. Эргюс уже поджидала Шанну с приготовленной вечерней ванной.

— Вы опять были у него, — заметила служанка. — Среди белого дня! — негодовала она. — Как только не стыдно проделывать такое под носом у отца!

Шанна вздрогнула, и щеки ее разгорелись еще жарче.

— О, прошу тебя! — нетерпеливо воскликнула ока.

— Ну, ясное дело, вы не любите, когда вас упрекают. До его приезда вы были настоящей дамой. Теперь же просто не можете держать себя в узде. — Голос служанки звучал все громче, и все явственнее слышался шотландский акцент, как бывало каждый раз, когда ее что-нибудь не устраивало. — А он! Ходит за вами по пятам и валит вас в постель, как только предоставляется мало-мальски удобный случай. То-то он будет доволен, когда у вас раздуется живот. Он, должно быть, очень гордится тем, что так часто пробует на вас то, что носит в штанах!

— Эргюс! Довольно же!

— Да что уж там, ведь так и будет, — тяжело вздохнула горничная. — И говорить с вами об этом напрасно. — Но Эргюс все же сделала последнюю попытку: — Девочка моя, вы знаете, как я вас люблю. Но я не могу безразлично смотреть на то, что вы с собой делаете. Я была рядом с первого дня вашей жизни и до вашего отъезда в Европу, то есть восемнадцать лет. — Она подняла лицо кверху и подозрительно втянула носом воздух. — И вот теперь я вижу, как вы тайком встречаетесь с простым рабом. Мой Джейми и я, — мысли ее на мгновение унеслись вдаль, — мы были из бедняков Северной Шотландии и долго не прикасались друг к другу. А вы! — Она снова внимательно взглянула на Шанну и проникновенно проговорила: — Шанна, девочка моя, вы не понимаете, что делаете. Разве вам не стыдно?

Шанна вздернула подбородок. Как ни странно, она не чувствовала ни малейших угрызений совести, когда лежала в объятиях Рюарка. Что это? Любовь? Ну да, он любит ее. Он так часто говорит об этом… Ну а что она сама? Любит ли она его? Как люди узнают любовь, когда она к ним приходит? То, что она целиком отдается ему, — это разве не от любви? Или просто страсть? Да, конечно, но есть и что-то большее. Шанна не находила ответа.

— Нет, — прошептала Шанна так тихо, что горничная едва уловила это слово. Она повернулась спиной к Эргюс, и та принялась расшнуровывать корсаж ее платья. — Нет, я не чувствую стыда. Он любит меня, и я… — Шанна нахмурилась и тряхнула головой. — Между мной и господином Рюарком много такого, чего ты, Эргюс, понять не можешь. Но боюсь, что этому скоро придет конец, если Милли поступит так, как говорила.

— А что известно Милли?

— Боюсь, что слишком многое, — печально ответила Шанна.

Одно дело, когда хозяйку критиковала сама Эргюс, и совсем другое, когда против нее выступал кто-то еще. В этом случае служанка была полностью на стороне своей госпожи.

— Тогда ей лучше попридержать язык, — с угрозой в голосе проговорила Эргюс — Ваш отец в кабинете, вместе с Ролстоном, мистером Питни и этим сэром Биллингсхэмом. Не думаю, чтобы Милли решилась побеспокоить хозяина и его гостей. И все же вам надо быть очень осторожной.

Эргюс протерла и без того чистую полку со статуэтками и снова повернулась к Шанне.

— Я слышала, как сэр Биллингсхэм спрашивал о вас. Он видел вашу лошадь в конюшне и интересовался, куда делись вы сами. Он, наверное, советует вашему отцу последить за вами, — высказала она пришедшую ей в голову мысль. — Возможно, отца уже начинает озадачивать ваше поведение в присутствии Рюарка. Но все же, — тяжело вздохнула Эргюс, — он верит вам. И вы допустите большую ошибку, если обманете его доверие.

Шанна стала раздеваться. Но тело ее все еще жило недавними минутами страсти, и она не решалась расстаться с рубашкой. Служанка поняла молчаливый намек и вышла, бросив напоследок через плечо:

— Я приду вас причесать.

Уложив косы, Шанна погрузилась по плечи в ароматизированную воду и принялась мыться, едва прикасаясь намыленной губкой к рукам и плечам. Она делала это неторопливо, занятая своими мыслями. Откинувшись на край ванны, она закрыла глаза, расслабленная теплой водой, и чуть было не задремала, когда до нее донесся веселый свист из холла перед гостиной. Она тихо улыбнулась, зная, что это мог быть только Рюарк, и у нее закружилась голова от воспоминания о проведенных вместе часах.

…Балдахин над кроватью Рюарка рассеивал свет, наполнявший весь коттедж. В обрамлении раздвинутых занавесок их лежавшие на постели обнаженные тела были озарены светом, проникавшим сквозь белые гардины на окнах. Янтарные глаза Рюарка блуждали по ней, не отрываясь ни на секунду, дыхание его было неровным, и он трепетал всем телом. Его руки, от которых исходила такая тихая нежность, повторяли путь, проделанный глазами, исторгая из нее стоны наслаждения. Его поцелуи жгли ее тонкую кожу. Рюарк с тихим смехом прижал ее к себе. Ноги их сплелись, тонкие пальцы Рюарка погрузились в мерцавшее золото ее волос, а губы скользнули вниз по разгоряченной шее.

— Шанна, моя любимая Шанна, — хрипло бормотал он. — Ваше великолепие ослепляет меня. Как вы прекрасны, любовь моя!

Она трепетно коснулась губами его щеки. Чувства ее были слишком велики, чтобы она могла произнести хоть слово.

Ее воспоминания были прерваны стуком Эргюс в дверь спальни. Когда служанка вошла, Шанна быстро поднялась, завернувшись в широкое полотенце, шагнула за ширму для переодевания и стала вытираться. Эргюс явно обиделась и принялась ворчать, что она все эти годы помогала своей госпоже одеться, а теперь, после того как Шанна спуталась с этим рабом, она позволяет только ему любоваться своей божественной красотой.

Шанна, слегка покраснев, озабоченно взглянула на балконную дверь. Если Рюарк слышал, как она ночами бродила по комнате без сна, он мог слышать и их разговор с Эргюс. Натянув рубашку, она вышла из-за ширмы и предостерегающим жестом призвала ее к сдержанности, когда та подошла к ней со щеткой для волос.

— Если ты пришла, чтобы причесать меня, то приступай. Или я найду для тебя другое занятие, достойное твоей благородной натуры, например, предложу вынести ночной горшок, пока еще не начался отлив.

Глава 22

Шанна стремительно сбежала вниз по ступеням лестницы. Ничто так не выводило из себя ее отца, как опоздание к столу. А Шанна опаздывала. Под приподнятой юбкой мелькали изящные лодыжки. Эргюс уже на ходу подвязала ей локоны лентой.

Рослый Джейсон стоял, вытянувшись, у двери; казалось, он внимательно изучает противоположную стену. Нахмурившийся так, что все лицо его собралось в тяжелые складки, он сделал вид, что не замечает торопливости Шанны, однако она, как и в детстве, чувствовала его молчаливый упрек. Она отпустила юбку, провела рукой по складкам платья и, гордо подняв голову, прошествовала мимо него с таким достоинством, что негру ничего не оставалось, как почтительно улыбнуться своей госпоже.

— Вы сегодня очаровательны, мадам.

Она грациозно кивнула:

— Спасибо, Джейсон.

В столовой гремел голос отца:

— Берта! Посмотрите, почему задерживается эта девчонка! Она опаздывает уже на полчаса.

Шанна несколько успокоилась, поняв, что отец не сердится. Значит, Милли еще не успела с ним поговорить. У двери она сделала глубокий вдох, как человек, входящий в клетку льва. Мужчины поднялись со стульев. Питни стоял около Траерна, и они одновременно обернулись к ней, У каждого в руках был бокал с его любимым вином.

— Садитесь, пожалуйста, джентльмены, — мягко проговорила Шанна, оглядев присутствующих.

Рюарк был в великолепном голубом костюме. Рядом с его гибкой, стройной, пышущей силой фигурой долговязый, неуклюжий сэр Гэйлорд выглядел особенно нелепо. Ролстон отвесил Шанне короткий поклон.

— Простите меня за опоздание, папа, — извинилась Шанна. — Я не думала, что уже так поздно.

— Надеюсь, ожидание не стало в тягость этим господам. Мы говорили о поездке в колонии.

— Это похоже на путешествие в Англию? — чарующим голосом спросила Шанна Рюарка. — Боюсь, что будет холодно.

— Холодно? Пожалуй, мадам. — Рюарк улыбнулся, не в силах скрыть сияния в глазах при виде Шанны. — Думаю, что там будет так, как в Англии.

— Боже мой, да совсем не так! — вмешался Гэйлорд. Он втянул в нос табак и изящно поднес к бледной ноздре носовой платок с монограммой. Серо-голубые глаза увлажнились от понюшки. — Дикая страна, плохо приспособленная для леди. Допотопные форты, глухая, бесконечная пустыня. Большинство жителей — язычники. Боюсь, что нам будет там постоянно угрожать опасность.

Рюарк удивленно выгнул бровь.

— Вы говорите так уверенно, сэр… Вы там когда-нибудь бывали?

Гэйлорд посмотрел на него холодным, уничтожающим взглядом.

— Вы что-то сказали? — В голосе его прозвучала ироническая нота: он хотел унизить раба, посмевшего к нему обратиться.

Рюарк сделал вид, что не заметил этого, и с притворной грустью ответил:

— Да, я задал вам вопрос, но, по правде говоря, не пойму, что заставило меня это сделать.

Гэйлорд вскинул голову.

— Так будьте же наперед более осмотрительны. Просто отвратительно сидеть за одним столом с рабом да к тому же выслушивать его соображения, — ухмыльнулся Гзйлорд с чувством своего превосходства. — И имейте в виду, приятель, что я слежу за вами. Я не считаю вас непричастным к плану пиратов по захвату сокровищ сквайра Траерна, что бы об этом ни говорили, и на его месте я был бы более осторожен в вашем присутствии. Вы, наверное, ждете более ценного вознаграждения?!

Рюарк заметил, что Гэйлорд при этом бросил взгляд на Шанну.

— Негодяй не остановится ни перед чем, чтобы прикарманить золото, — закончил Гэйлорд.

Рюарк напрягся при этих словах, и в глазах его появилась твердость при встрече с насмешливым взглядом Гэйлорда. Ролстон ухмыльнулся, увидев нахмуренный лоб Рюарка, и решил не упустить представившейся возможности. Он подошел к ним, пренебрежительно взглянул на Рюарка и обратился к Гэйлорду:

— Действительно, совершенно недопустимо, чтобы какой-то раб позволял себе ставить под сомнение слова почтенного кавалера.

Шанна через плечо поймала взгляд отца и, слегка нахмурившись, движением головы показала ему в сторону Ролстона. Траерн понял намек дочери.

— Господин Ролстон, — проговорил он, — можно вас на пару слов?

Ролстон нахмурился и нехотя приблизился к сквайру — он не мог не подчиниться хозяину. Орлан Траерн опустил бокал, из которого потягивал вино, и нахмурил брови, выражая неудовольствие.

— Господин Рюарк — мой гость. — Голос звучал его так тихо, что, кроме Ролстона, его слышал только Питни. — Я требую, чтобы в моем доме были покой и порядок, чтобы вы, всего лишь мой наемный работник, относились к моим гостям уважительно.

Ролстон покраснел и с негодованием выпрямился.

— Сэр, вы делаете мне выговор в присутствии посторонних?

— Нет, господин Ролстон. — В улыбке Траерна сквозила легкая ирония. — Я лишь напоминаю вам о вашем положении. Господин Рюарк доказал свои достоинства. И не заставляйте меня усомниться в ваших.

Ролстон воздержался от резкого ответа. Он привык к комфорту, к своей богатой квартире в городке и, зная о богатстве Траерна и его могуществе, понимал, что тот может заметить, что сотни фунтов уходят неведомо куда. За год службы у сквайра Ролстон сколотил немалое состояние. Ведь счета здесь никогда не подвергались строгой проверке.

Но в случае обнаружения махинаций хозяин не преминет жестоко расправиться с ним за воровство.

Шанна использовала свой тонкий дипломатический опыт, чтобы умерить пыл Рюарка и сэра Биллингсхэма. Она встала между ними, наградила Рюарка теплой улыбкой, потом повернулась к нему спиной и заговорила с сэром Гэйлордом.

— Почтенный сэр, — обратилась она к нему. В голосе ее прозвучали сочувствие и мягкость. — Действительно, вы так далеко от Лондона, и здесь нет пэров, чтобы поддержать вашу великосветскую беседу. Вам, должно быть, невыносимо слышать речи простых смертных, выходящие за рамки… ваших представлений.

Кавалер мало что понял из слов Шанны, сбитый с толку их доверительным тоном и зачарованный обезоруживающей красотой девушки. Ему начинало казаться, что он чем-то задел Шанну, она же продолжала:

— Мне тоже не чужды высокие идеалы, и я могу представить себе ваше одиночество. Но вы должны помнить, что все здесь, в том числе и мы с отцом, люди простого происхождения и с благодарностью принимаем ваши суждения. Проявите к нам снисхождение и не лишайте нас своего общества.

— Разумеется, дорогая леди. Ваш отец здесь главный, а вы его дочь, самая… — Он испустил страстный вздох. — Ваша красота так притягательна!..

Шанна слегка ударила его по руке веером, чуть наклонилась к Гэйлорду и доверительно проговорила:

— Мне хорошо известно, что господина Рюарка насильно увезли с нашего острова. Прошу вас понять, почему я должна относиться к нему с известным уважением. — Она посмотрела в сторону Рюарка.

Кавалер промямлил, что согласен с ней, хотя в нем все протестовало против доводов Шанны.

— Вы так любезны, сэр? — Шанна сделала грациозный реверанс и подала руку Рюарку. — Не пора ли приступить к обеду? — проговорила она. Взглянув через плечо отца, она спросила: — Папа, вы готовы?

— Я просто умираю с голоду.

Траерн со странным чувством гордости взглянул на дочь, подходившую к нему в обществе раба. Они казались ему блестящей парой. «Какие у них были бы хорошие дети… Какая глупость, — одернул себя хозяин Лос-Камельоса. — Она никогда не согласится взять себе в мужья раба».

Рука Шанны легко покоилась на руке Рюарка, и она улыбалась, глядя в его сияющие янтарные глаза. Они возглавили процессию, двинувшуюся в столовую, где Милан уже начинал нервничать, опасаясь, что остынет обед.

— Садитесь здесь, господин Рюарк, — предложила Шанна, указывая на стул рядом со своим. Ролстон уступил место напротив раба сэру Гэйлорду и уселся напротив Питни, недалеко от Траерна.

В начале обеда разговор как-то не клеился. Гэйлорд мог лишь смотреть на Шанну, а когда она отворачивалась, оценивающим взглядом посматривал на ее грудь, выглядывавшую из жесткого корсета самым соблазнительным образом. Похотливые поползновения кавалера вызывали у Рюарка сдержанное негодование. Излишне многословный Ролстон говорил сквайру:

— Я заметил, что люди заняты очисткой корпуса «Гончей». Не намерены ли вы, сквайр, отправиться в колонии на этой шхуне? Или готовите ее для каботажного[20] плавания здесь, между островами?

Траерн перестал жевать и указал рукой на Рюарка:

— Спросите у него. Это его судно.

Пораженные Ролстон и Гэйлорд повернулись к Рюарку.

— Джентльмены, английский закон позволяет рабу иметь собственность. Я получил эту шхуну, победив в честном поединке, что может подтвердить мадам Бошан.

— Это же абсурд! — объявил Гэйлорд. Его страшно уязвляло то, что раб мог иметь судно, в то время как он, знатный джентльмен, всего лишь пытался найти деньги на приведение в порядок судостроительной верфи!

— Как бы то ни было, — усмехнулся Рюарк, — шхуна моя, и будет оставаться моей, если только я не решу расплатиться ею за свою свободу. А пока «Гроза» послужит сквайру для его путешествия в обмен на затраты по ремонту судна.

— «Гроза»? — надменно переспросил Ролстон.

— Да, шхуне дано новое название, — неторопливо отвечал Рюарк. — Мне последнее время нравятся грозы, они приносят мне удачу.

— Моя дочь терпеть не может грозу, — с отсутствующим видом заметил Траерн, не замечая, как покраснела Шанна, услышав слова Рюарка. — Она с детства боится грома и молнии.

— Может быть, я уже не в том возрасте, когда нужно бояться, папа? — мягко возразила Шанна, не осмеливаясь поднять глаза на мужа. — В конце концов, именно шторм дал нам возможность бежать от пиратов.

Траерн охотно согласился с этим и пробормотал:

— И хорошо. Давно пора. Когда-нибудь у вас будут свои дети. Смотрите, не передайте им свои страхи.

— Да, папа, — смиренно согласилась Шанна.

— А что, сокровища пиратов, находившиеся на шхуне, тоже принадлежат господину Рюарку? — ухмыльнулся Ролстон.

— Да, — подтвердил Траерн. — Но он отдает их господину Гэтлье и госпоже Доре за годы жизни, проведенные в услужении у пиратов.

Брови удивленного Ролстона поползли вверх.

— Какой благородный человек, особенно если подумать о том, что за эти деньги он мог бы выкупить свою свободу.

Рюарк не обратил внимания на его насмешливый тон.

— Они принадлежат им по праву, и это честная плата за все то, что им пришлось вынести у пиратов.

Гэйлорд хранил молчание. Ему было непонятно, как можно выпустить из рук хотя бы малую часть денег.

Ролстон сменил тему разговора. Он понимал, что, совершая такие безумные поступки, Рюарк мог иметь цель крепче привязать к себе эту леди. Как же его противник хитер!

— Мадам, — обратился Ролстон прямо к Шанне, — известно ли вам, что отец сэра Гэйлорда является лордом и занимает пост судьи-магистрата английских судов? — Он искоса взглянул на Траерна, желая убедиться в том, что тот его слушает, и был очень уязвлен тем, что хозяин не проявляет никакого интереса к его словам, а с удовольствием смакует свое любимое блюдо.

— В самом деле? — Шанна с любопытством взглянула на сидевшего слева от нее Гэйлорда. — Лорд Биллингсхэм? В Лондоне я ни разу не слышала, чтобы кто-нибудь упоминал это имя. И долго он был магистратом?

Гэйлорд изящно притронулся к уголкам рта салфеткой и, предвкушая сильное впечатление, которое его слова должны были, по его мнению, произвести на Шанну, взглянул ей в глаза.

— Действительно, я не думаю, чтобы вы, мадам, когда-нибудь могли иметь с ним дело. Он судит всяких злодеев, преступников, убийц, воров, разных нечестивцев, вы же слишком нежный цветок, чтобы водиться с подобными людьми. Он многих послал на виселицу в Тайберне, и из естественной осторожности решил взять себе псевдоним «лорд Гарри».

Ролстон пристально посмотрел на Рюарка, ожидая увидеть впечатление, которое должно было произвести на него это имя. Однако тот лишь взглянул на него мимоходом и, как ни в чем не бывало, продолжал есть. Питни также сосредоточил все внимание на своей тарелке, молчала и Шанна. Она слишком хорошо помнила, как Хикс говорил ей о лорде Гарри, и спрашивала себя, что за игру затеял Ролстон.

Только человек, так хорошо знавший Рюарка Бошана, как Шанна, мог заметить, каким жестким стал его взгляд. Его ноздри раздувались каждый раз, когда упоминалось ненавистное ему имя, в остальном же он продолжал отлично играть роль раба, которому был глубоко безразличен разговор за столом.

С вкрадчивой улыбкой Шанна обратилась к Гэйлорду:

— Лорд Гарри? Кажется, я слышала раньше это имя. — Брови ее вопросительно поднялись. — Но никак не могу вспомнить где.

Ее поддержал Питни:

— Я слышал о нем. Кто-то называл его Гарри-вешатель. Он получил это прозвище за то, что слишком часто пользовался виселицей.

— Злонамеренные слухи! — оскорбился Гэйлорд. Шанна казалась озадаченной.

— Я не раз думала о том, как должен чувствовать себя человек, осудивший другого к повешению. Убеждена, что ваш отец посылал на виселицу только тех, кто этого вполне заслужил. Вы можете рассказать о каком-нибудь подобном случае? Надо полагать, он часто говорил с вами об этом.

— Дела отца проходили мимо меня, мадам. Они меня не интересовали.

Шанна просияла.

— Правда? Как жаль!

После обеда все снова перешли в гостиную, и Гэйлорд бесцеремонно уселся рядом с Шанной, намереваясь завести очередную беседу с ней. Поверх своего веера она видела, как Рюарк раскурил трубку у балконной двери, и, встретившись с ним глазами, уловила почти неприметное движение головы в сторону веранды. Обмахиваясь веером, она торопливо поднялась и пожаловалась отцу:

— Здесь душно, папа. Если вы не возражаете, я пройдусь по галерее.

Бросив на нее взгляд через плечо, Траерн одобрительно кивнул, а Рюарк тут же предложил:

— Мадам, со времени налета пиратов леди небезопасно выходить куда бы то ни было одной. Позвольте мне…

— Вы совершенно правы, — прервал его Гэйлорд и, к ужасу Шанны, опередив Рюарка, взял ее руку. — Прошу вас, мадам.

На этот раз остался на месте Рюарк, а Гэйлорд самодовольно проследовал мимо него вместе с Шанной. Закрывая за собой балконную дверь, кавалер ухмыльнулся в лицо Рюарку. Громадная рука Питни остановила Рюарка, прежде чем тот успел взяться за ручку двери, и слегка подтолкнула его назад. Рюарк был разъярен не на шутку. Мускулы на его скулах напряглись. Подняв глаза, он увидел на лице Питни ласковую улыбку.

— Полегче, мой мальчик, — тихо шепнул тот. — Если понадобится, я вмешаюсь.

Его серые глаза с озорством указали на Траерна, и Рюарк увидел, как сквайр отходил от буфета с бокалом рома, вынимая карманные часы. Задумавшись на мгновение, Траерн взглянул на Питни.

— Держу пари на десять минут!

Питни, в свою очередь, вытащил часы.

— Пять, — ответил Питни, зная нетерпеливый нрав доблестного рыцаря.

В комнате стало тихо, и волнение проявляли только Ролстон и Рюарк. Вскоре с веранды послышался яростный крик Шанны, за которым последовал звук пощечины. Рюарк подскочил на месте, а Ролстон с досадой поставил на стол бокал. Не прошло и секунды, как прозвенела еще одна пощечина, послышалось ворчание Гэйлорда, град его проклятий и, наконец, истошный крик.

Питни победоносно взглянул на часы:

— С вас кружка пива!

Все, включая Ролстона, уставились на балконную дверь, в которую тут же влетела Шанна, придерживая рукой разорванный корсаж. Спутавшиеся волосы падали на ее пылающее от гнева лицо. Траерн за руку остановил дочь и пристально оглядел ее.

— С вами все в порядке, Шанна, дитя мое?

— Да, папа, — звонко ответила она. — Лучше, чем вы могли бы подумать. Боюсь, однако, что наш знатный гость сильно помял цветы на клумбе.

Траерн отошел от дочери, и Рюарк, быстро сняв свою куртку, накрыл ею плечи Шанны. Шанна с нежностью посмотрела на него, когда он взял ее руку.

— Должен ли я отомстить за вас, миледи? — спросил он тихо Шанну, не поднимая глаз.

— Нет, мой капитан пиратов Рюарк, — прошептала она. — Этот бедолага уже получил то, что заслужил. Да вот, взгляните сами.

Она жестом показала в сторону двери, которую открывали Траерн с Питни. На пороге стоял сэр Гэйлорд. Его розовый сюртук был в самом плачевном состоянии. На насмешливые улыбки он ответил ледяным взглядом. Гордо отряхнувшись, кавалер прошел через гостиную с самым независимым видом, не замечая Шанны. Завернувшись в широкую куртку Рюарка, та присела в неглубоком реверансе.

— Доброй ночи, джентльмены, — проговорила она и вышла из гостиной.

Траерн взглянул на свой пустой бокал, вздохнул и пошел к буфету налить пару больших кружек пива. Одну он вручил Питни. Ролстон налил себе бренди, выпил его раньше всех, хмуро попрощался и вышел. Траерн налил третью кружку пива и подал ее Рюарку.

— Ах, джентльмены, я становлюсь слишком стар для подобных вещей, — проговорил сквайр и вышел из комнаты.

Питни снова наполнил бокалы и кивнул в сторону двери.

— Глоток свежего воздуха, господин Рюарк?

Они пошли по широкой веранде, любуясь полной луной. Рюарк предложил спутнику табаку из своего кисета. К его удивлению, Питни вытащил из кармана трубку из обожженной глины, набил ее табаком и после первой затяжки кивнул в знак одобрения.

— Я привык к трубке во время плавания на одном из кораблей Траерна, — пробормотал он. — Здесь трудно достать качественный табак. Но ваш хорош.

Некоторое время они шли молча, оставляя за собой легкое облачко дыма. Они уже почти дошли до двери гостиной, когда Питни остановился выбить пепел из трубки о каблук ботинка.

Рюарк бросил на него вопросительный взгляд.

— Жаль, что с нами не может отправиться ваш брат, капитан Бошан.

Рюарк побледнел, как если бы услышал что-то ужасное.

— Мой брат? — Это было единственное, что он мог выговорить.

— Да, — кивнул Питни, пристально глядя на него в полумраке. Затем, сунув трубку в карман, он неторопливо вошел в дом.

Было уже поздно, однако луна стояла низко над горизонтом. На улицах поселка было темно, и Милли Хоукинс то и дело вздрагивала, торопясь к месту встречи. Однако она напрасно спешила: вымощенная булыжником улица была пустынна. Милли оглянулась. По спине у нее побежали мурашки: ей показалось, что кто-то следит за ней. Она вглядывалась в ночную мглу, но ничего не видела. И вдруг в страхе закричала — из мрака выступила высокая фигура и направилась к ней. Прижатые ко рту руки Милли дрожали, но, наконец, она узнала таинственного незнакомца.

— О, это вы, хозяин, — хихикнула она. — Вы меня испугали. И к тому же опоздали.

Пришедший пожал плечами и не стал объяснять причины опоздания. Одет он был в длинный черный плащ с воротником. Треуголка, надвинутая на лоб, оставляла его лицо в тени. На нем были сапоги для верховой езды из мягкой черной кожи и такие же перчатки. В руке он держал плетку, как будто только что слез с лошади.

— У меня для вас новости, — проговорила Милли. — Нужно, чтобы мы поняли друг друга. На мистера Рюарка теперь рассчитывать не приходится. У него уже есть жена. Вы никогда бы и не подумали, что это не кто иной, как Шанна Бошан. И самое смешное, что она сама призналась мне в этом. Стало быть, она вовсе не вдова. Она миссис Джон Рюарк. — Милли замолчала, стараясь понять, какое впечатление произвело ее сообщение. — Да она стоит не больше меня. Спать с рабом! Я уверена, что ее отцу ничего не известно. И хочу сразу ему все рассказать. То-то он поднимет шум! А мать моя всегда ставила мне ее в пример! Ну и ладно. По крайней мере, мне не придется выходить замуж за раба. Не хочу я и моряка, который всегда в море. — Милли погладила руку своего собеседника. — Мне нужен мужчина, который будет всегда рядом, когда у меня разгорится кровь.

Тот хлестнул плеткой по голенищу сапога, но Милли не придала этому значения. Она улыбалась ему самой очаровательной из своих улыбок.

— Я ведь не из тех женщин, которые дарят свою любовь первому встречному, и уж во всяком случае, с этим будет покончено, когда ко мне вернетесь вы.

Собеседник Милли обнял ее и повел вниз по улице. На его лице появилась странная улыбка. Прижавшись к своему спутнику, девушка по-своему истолковала ее.

— Там, на берегу, я знаю одно укромное местечко, — прошептала она, похотливо глядя ему в глаза. — Оно хорошо укрыто от любопытных глаз, а на земле мягкий мох, на котором мне будет удобно лежать. — Эхо разнесло по темной улице ее короткий смешок.

Следующий день выдался ясным и холодным. Рюарка и Шанну разбудили первые лучи солнца. Поцеловав ее на прощание, Рюарк тихо прошел в свою комнату, побрился, оделся и прилег на кровать в ожидании пробуждения остальных обитателей большого дома. Ему было слышно, как Шанна ходит по комнате, но он отверг явившуюся было мысль вернуться к ней. Эргюс и так слишком донимала упреками свою хозяйку.

Рюарк встал, направился в маленькую столовую и налил себе кофе. Милан положил ему на тарелку мясо и подал овсяную лепешку. Едва Рюарк принялся за эту простую еду, как вошли, смеясь, Траерн с Шанной. Ее отец удивлялся перемене в дочери. В последние несколько недель она ходила розовощекая, веселая, и после бегства от пиратов в ней не осталось и следа от былой чопорности и заносчивости. Траерн радовался этому и не задавал никаких вопросов. Учуяв запах оладьев, сквайр, любитель поесть, поспешил занять свое место за столом, предоставив дочери возможность сесть рядом с Рюарком, чему тот очень обрадовался.

За окнами послышался цокот копыт, и почти сразу в комнату, потирая руки в предвкушении хорошего завтрака, ворвался Питни. Он бросил Джейсону свою шляпу и присоединился к сидевшим за столом. Встретившись с веселыми взглядами отца и дочери, он проворчал:

— Последнее время я стал замечать, что в моем доме слишком холодно. Или одинокому человеку всегда не хватает тепла? Кроме того, я закончил стол для мистера Данбара, который собирался зайти к мистеру Рюарку. Как видно, он хочет купить его мула.

Питни принял от Милана тарелку и принялся утолять свой аппетит. Все молча занялись едой. Когда Милан наливал Рюарку вторую чашку кофе, кто-то забарабанил во входную дверь. Джейсон ввел в столовую босоногого раба из деревни. При виде Траерна тот стал нервно мять в руках шляпу, поглядывая на Шанну, как если бы ее присутствие мешало ему говорить.

— Мистер… ох… ваша светлость… сквайр Траерн… — От волнения у него заплетался язык.

— Что, Хэнке? — нетерпеливо спросил Траерн. — Говорите же, в чем дело?

Раб, краснея, еще раз посмотрел на Шанну.

— О, сэр, рано утром я отправился на лодке наловить немного рыбы для госпожи Хоукинс. Она дает мне за это кое-какие деньги. Устанавливая сеть, я заметил в кустах какое-то яркое пятно. Я подплыл к этому месту… — Он помолчал и опустил глаза, продолжая мять в руках свою шляпу. — Это была Милли Хоукинс, сэр, — сдавленным голосом проговорил раб. — Мертвая, сэр.

В комнате воцарилась гробовая тишина.

— Надо бы сказать госпоже Хоукинс, — вновь заговорил раб, — но я не знал, как это сделать, сэр. Может быть, вы сами скажете ей об этом, сэр.

— Милан! — позвал Траерн. — Немедленно пошлите Мэддока за каретой. — Он отодвинул стул, и все встали из-за стола вместе с хозяином дома. — Поедете с ним, господин Хэнке, покажете нам это место.

Ошеломленная, Шанна прошлась по комнате. «Милли и ее ребенок мертвы! Какой злодей это сделал? Такой удар для госпожи Хоукинс!» В подсознании Шанны родилась мысль, что теперь ее тайна не будет раскрыта, но сейчас это не имело значения. Она с радостью призналась бы отцу во всем сама, если бы это могло вернуть жизнь Милли. Она ведь вовсе не желала ей ничего плохого и, уж во всяком случае, такого конца. Был потрясен случившимся и Рюарк. Вчера покушение на него, сегодня убийство Милли… Есть ли между ними какая-нибудь связь?

— Шанна, девочка моя, вам лучше остаться дома, — проговорил Траерн.

— Хэнке прав, папа. Кто-то должен рассказать обо всем ее матери. С ней должна быть в этот момент женщина. Я еду к ней.

Отец и Рюарк посмотрели на Шанну, одобряя ее мудрое решение. Траерн кивнул, и все вышли из комнаты.

Милли лежала на выбеленном солнцем песке. Казалось, она прилегла вздремнуть.

Когда к ней подошли ближе, то увидели на ее туловище и ногах тонкие рубцы, словно ее жестоко хлестали прутом. Громадные кровоподтеки темнели на руках и верхней части тела. Лицо было обезображено кровавым рубцом, уходившим под тусклые волосы. Одна рука все еще сжимала клок грязной травы. Другая рука была откинута в сторону, и рядом с ней на песке была выведена буква Р.

Рюарк смотрел на тело, вспоминая девушку, умершую по другую сторону океана.

Траерн наклонился над буквой, выведенной на песке.

— Буква «Р», — пробормотал он, — а может быть, и «П». В одном случае мог иметься в виду Рюарк, а в другом Питни, — заметил Траерн, обращаясь к Рюарку.

Последний смог лишь глухо выдавить:

— Спасибо, сэр.

— Но «Р» может означать и «Ролстон», однако мне трудно представить его с этой девушкой. Он обычно предпочитает более зрелых женщин и постарше. Более солидных и надежных.

Рюарк внимательно посмотрел на крутой обрыв берега. Ветки одного из кустов были переломаны. Здесь же виднелся клочок белой ткани, зацепившийся за сучок и теперь развевавшийся, как флаг.

— Она, должно быть, здесь упала с обрыва или кто-то ее столкнул.

Рюарк поднялся по склону обрыва вместе с Траерном и Питни. Они обнаружили лужайку под деревьями, со всех сторон окруженную кустами. Повсюду валялись клочья одежды Милли.

— Подлый негодяй решил, что она мертва, и сбросил ее вниз, надеясь, что ее бесследно унесет в море прилив. Бедняжка. Дьявол, а не человек сделал это черное дело, — проговорил Питни.

Его серые глаза впились в Рюарка, и они долго смотрели друг на друга. Потом Питни уверенно сказал Рюарку:

— Я не знаю, кто мог это сделать.

— Я тоже, — пожал плечами Траерн. — Это просто зверство.

— Сквайр, — будто против воли обратился Рюарк к Траерну, который перевел на него тяжелый взгляд. — Сэр, — повторил он, — вы должны выслушать меня. Милли утверждала, что она беременна, и рассчитывала на то, что я на ней женюсь.

— Вы отец ребенка? — медленно спросил Траерн.

— Нет. Я никогда и пальцем не коснулся этой девушки.

Помолчав, сквайр покачал головой.

— Я верю вам, господин Рюарк. — И тяжело вздохнул. — Нужно отвезти ее домой. Илот с минуты на минуту будет здесь с телегой.

Экипаж привез их к дому Хоукинсов. Питни попрощался со своими спутниками и направился в сторону пивной. Тело Милли подготовила одна из соседок торговки рыбой, прежде чем показать ее матери. Траерн с Рюарком остановились у входа в убогий дом Хоукинсов. Картина была жалкая. Под дощатым навесом хрюкала пара свиней, да с десяток кур клевали что-то у крыльца. Они с опаской вошли в дом. Внутри все сверкало чистотой. На голой стене висело лишь деревянное резное распятие. Хоукинс, как всегда, бездельничал, сидя на колченогом диване, и даже не взглянул на вошедших.

— Старуха там, за домом, — проворчал он и надолго приник к бутылке с ромом.

Позади дома, под прохудившейся крышей, которая могла служить лишь укрытием от солнца, но не от дождя, госпожа Хоукинс на большом столе чистила ножом рыбу. Рядом на табурете сидела Шанна. Она взглянула на мужчин и пожала плечами. В ее глазах блестели еще не высохшие слезы.

— Здравствуйте, джентльмены, — взглянула на них через плечо госпожа Хоукинс, не прерывая своей работы. — Присядьте где-нибудь. Я должна дочистить рыбу, — устало проговорила она.

Траерн и Рюарк остались стоять, не зная, как приступить к разговору. Старуха продолжала делать свое дело, время от времени вытирая глаза тыльной стороной руки, и даже один раз громко всхлипнула.

— Ей не везло в жизни, — внезапно прозвучал бесцветный голос госпожи Хоукинс. Она оперлась руками на стол и замерла с поникшей головой. — Пусть ей хоть там будет хорошо. Она всегда страдала от того, что ей многое недоступно, и никогда не довольствовалась тем, чего удавалось добиться. — Старуха повернулась к ним, и из глаз ее хлынули слезы. — Милли была неплохая девушка. — Она улыбнулась и поискала чистое место на переднике, чтобы вытереть слезы. — Порой упрямая, что и говорить. Мужчины дарили ей безделушки, иногда монеты, и ей стало казаться, что они смогут дать ей то, что она хотела. Она рассказывала о некоторых из них. О, мистер Рюарк, я знаю, что вы ее никогда не трогали. Она постоянно плакала в подушку от того, что вы не обращали на нее внимания. Когда я стирала ваше белье, она сидела и мечтала о вас.

— Госпожа Хоукинс, — мягко начал Рюарк, — вам что-нибудь известно о ее мужчинах?

Женщина шмыгнула носом и громко высморкалась.

— Их было много! — фыркнула она и высморкалась еще раз. — Но ни один не задержался. О… в последнее время был один, но я не знаю кто. Она никогда о нем не говорила и встречалась с ним по ночам где-то здесь, поблизости.

— А господин Ролстон никогда… — Траерну не удалось подобрать нужного слова.

— Нет, только не он. Он всегда говорил, что она дешевка. Даже побил ее однажды кнутом. — Старуха коротко усмехнулась. — Она дразнила его, называла старым мешком с костями.

У нее снова полились: слезы, и плечи ее сотрясли сдерживаемые рыдания. Шанна бросилась ее утешать. Немного успокоившись, старуха поцеловала Шанну в щеку.

— Вы так добры… нам будет так не хватать ее…

— Если вам что-нибудь понадобится, мадам, — проговорил Траерн, — без колебаний приходите. — Помолчав, он добавил: — Милли оставила знак на песке, написала букву «Р». Вы знаете кого-нибудь…

Госпожа Хоукинс покачала головой:

— Что угодно, только не это, сэр. Она не умела писать.

Прошло несколько долгих мгновений, когда Рюарк проговорил:

— Я завтра приеду починить вам крышу.

Им больше нечего было сказать, и они уехали. На обратном пути, показавшемся им слишком долгим, они хранили гробовое молчание.

Глава 23

Была середина октября. «Хэмпстед» стоял в порту, готовясь принять на борт собравшихся в Виргинию Траерна и его многочисленных сопровождающих. Пока они будут гостить у Бошанов, бригантина и шхуна проведут торговые операции в прибрежных колониях.

Тем временем лесопилка росла не по дням, а по часам. С каждым днем близилось завершение строительства, и в ожидании получения из Нью-Йорка лесопильной рамы заводского изготовления была установлена рама, сделанная местным кузнецом. По настоянию Рюарка было заказано несколько пил для различных целей, и, наконец, наступил долгожданный день, когда «Маргарет» доставила их на остров.

Всеобщее уныние, вызванное смертью Милли, постепенно рассеивалось. Однажды Шанна подвела Гэтлье к небольшому зданию — это была недавно выстроенная школа, пока единственная на острове. Гэтлье с радостью согласился быть в ней учителем и с энтузиазмом принялся разбирать книги и другие школьные принадлежности, которые в свое время были доставлены на Лос-Камельос для обучения Шанны.

Другим приятным событием стала свадьба Гэтлье и Доры. Свадьбы на острове случались нечасто, и к ним готовились особенно тщательно. Решено было устроить танцы до утра и обильное угощение. Траерн объявил следующий день после свадьбы нерабочим. Горожане построили напротив школы небольшой коттедж для молодоженов, Питни смастерил кровать с балдахином, каких на острове еще не видывали. Шанна подарила Доре атласное платье, а Эргюс уложила волосы невесты, соорудив великолепную прическу, которая была ей очень к лицу. Девушка сияла счастьем и красотой, и, когда были произнесены слова клятвы перед алтарем, присутствующие отметили, что Дора действительно была прекрасна.

Ночь прошла в бурном веселье. Шанна с Питни и отцом гуляла по ярко освещенной улице, и в тесноте возбужденной толпы она чувствовала, как этот энтузиазм созвучен ее собственному настроению. Повсюду виднелись гирлянды и букеты цветов, пестревшие яркими красками и наполнявшие воздух приятным ароматом. Фонари и факелы освещали колдовским мерцающим светом веселившихся людей. Взрывы смеха и громкое пение не умолкали ни на минуту.

Теплый вечерний бриз разносил аппетитные запахи еды, смешивавшиеся с ароматом рома и пива. Рабы, домашняя прислуга, свободные граждане — все участвовали в этом празднестве. Питни с Траерном задержались у одного из столов с освежающими напитками. Шанна, об руку с Рюарком, присоединилась к танцующим ригодон. Шампанское вскружило ей голову. Никогда еще она не чувствовала себя такой счастливой! Она могла свободно, открыто наслаждаться близостью Рюарка, и смотрела только на него, и то и дело слышался ее счастливый смех.

Сквайр веселился не меньше, чем его дочь, ведь его уэльской крови вовсе не было чуждо веселье и вкусная еда. Он радовался, видя дочь в обществе своего любимого раба. Этот парень прекрасно танцевал, его крепкая фигура и своеобразная грация движений вполне гармонировали с изысканностью и женственностью Шанны.

После возвращения из Англии она явно стала сдержаннее, как и подобало вдове, но сквайр не мог осуждать ее теперешней веселости. Орлан улыбался своим мыслям. Наконец-то она преодолела отвращение к этому Рюарку и подарила ему свою благосклонность, хотя он и не был ей ровней.

Один лишь Гэйлорд не разделял всеобщего веселья и, озабоченно нахмурившись, следил за танцевавшей Шанной.

— Вы так и не намерены вмешаться, сквайр? — спросил он Траерна. — В Англии разразился бы настоящий скандал, если бы леди позволила так обнимать себя рабу. Этого парня следует поставить на место. Я не хотел бы узурпировать вашу власть, но, будь я здесь хозяином, я последил бы за тем, чтобы этот человек относился с должным уважением к вашей дочери, да и к другим леди.

Питни скептически взглянул через плечо на кавалера и обменялся выразительным взглядом с Траерном.

— Прошу заметить, сэр, что мою дочь вполне устраивает отношение к ней мистера Рюарка. — Траерн отпил вина, глядя на кавалера с веселой улыбкой. — Последнее время я научился доверять своей дочери. Представьте, во многих вещах она разбирается лучше меня! И все же, если вы решительно настроены воспитывать эту девушку, что ж, попытайтесь!

Гэйлорд резким движением дернул полу своего золотистого атласного сюртука и вытянул длинную шею над кружевным жабо.

— Если бы мадам Бошан стала моей женой, я бы сумел защитить ее от таких типов, как этот, лучше, чем имею возможность сделать это сейчас.

Когда он с важным видом отошел, Траерн повернулся к Питни:

— Боюсь, этот парень так ничему и не научился, живя на Лос-Камельосе.

…Смех Рюарка замер, когда на его плечо грубо легла чья-то тяжелая рука. Повернувшись, он увидел перед собой злобное лицо Гэйлорда. Его серо-голубые глаза презрительно измерили Рюарка с головы до ног.

— По-видимому, я должен постоянно напоминать вам о вашем месте. Оно среди прислуги и рабов. Я настаиваю на том, чтобы вы оставили в покое мадам Бошан. Это понятно?

Рюарк лениво взглянул на длинные пальцы, сминавшие шелк на его плече. Он уже готов был ответить, когда Шанна отбросила с его плеча руку Гэйлорда с таким видом, как будто коснулась чего-то омерзительного. Ее глаза вспыхнули гневом. Гэйлорд с опаской отступил назад, вспомнив полученные пощечины.

— Сэр, вы вмешиваетесь в то, что вас не касается, — возмущенно проговорила она. — Что вам здесь нужно?

Уловив враждебность в недоуменном ропоте окружавших его людей — он здесь был чужаком, а Рюарка знали все, — Гэйлорд проговорил уже более сдержанно:

— Мадам, я хочу лишь, чтобы этот человек относился к вам с должным уважением. Возможно, вы чувствуете себя обязанной ему за освобождение от пиратов, но, как джентльмен, я обязан охранять репутацию леди.

Шанну рассмешило публичное заявление этого олуха о готовности защищать ее честь, после того как наедине он приставал к ней со своими неуклюжими нежностями.

— Уверяю вас, сэр, я совсем не леди. — Перехватив веселый взгляд Рюарка, она снова усмехнулась. — И никогда ею не была! — Взяв пустой бокал из рук мужа, она протянула его вместе со своим Гэйлорду. — Сэр, не избавите ли вы нас от этих бокалов? — с притворной любезностью проговорила она, подавая руку Рюарку и кивнув музыкантам. Мне хочется потанцевать со своим рабом.

Рюарк лениво улыбнулся покрасневшему кавалеру.

— Мы поговорим в другой раз, — бросил он ему.

Танцевавшие то и дело подходили к столам с едой, чтобы подкрепиться и выпить для поднятия настроения. Присели за один из столиков и Шанна с Рюарком. Было так тесно, что они оказались прижатыми друг к другу. Рюарк невольно положил руку на скамью позади Шанны и, удостоверившись, что на них никто не обращает внимания, позволил себе пару ласковых прикосновений, после чего едва смог оторвать от нее руку.

Шанна наблюдала за сидевшей напротив черноволосой красавицей мадам Дюпре и ее мужем-капитаном, которые были поглощены друг другом.

— Как это трогательно, — улыбнулась Шанна Рюарку. — Наверное, он действительно очень ее любит.

— Ах, дорогая, куда меньше, чем я вас, — выдохнул Рюарк ей прямо на ухо. — Мои бриджи вот-вот лопнут от желания, а вы толкуете мне о чужой любви! Вы хотите, чтобы я умер, созерцая буйство ваших розовых грудей и в то же время притворяясь безразличным к ним?

— Тсс! — прижимаясь к нему, улыбнулась Шанна. — Вы выпили лишнего. Вас могут услышать.

— Ах, Шанна, моя Шанна, будьте же милосердны к своему перепившему дракону! Прижмите меня к своей нежной груди и освободите от тяжести чешуи!

Шанну переполняла нежность к этому человеку. Кто он — муж ей или нет, — не имело значения. Он был ее любовником, который дарил ей наслаждение, и она не хотела отпускать его. Теперь с трауром покончено, она больше не вдова, а нежная, любящая женщина.

Наконец веселье пошло на убыль, и люди стали расходиться. Рюарк подвел Шанну к отцу. Коляска Траерна уже была подана, и Шанна удобно расположилась на сиденье. Легкая улыбка не покидала ее губ…

Поднявшись в спальню, Шанна с заговорщицким видом подмигнула Эргюс и с торжествующей улыбкой достала из-под манто нераскупоренную бутылку шампанского. Эргюс в удивлении отпрянула от нее, думая, что хозяйка, наверное, сошла с ума.

— И что вы намерены делать с ней, барышня? Судя по тому, как вы вызывающе вели себя со своим рабом на глазах у всей публики, вы и так хватили немало. И все под носом у отца! Если вы считаете его слепым пустоголовым стариком, стало быть, вы глупее, чем я думала.

— О, я вовсе так не считаю, — возразила Шанна, направляясь в гостиную за бокалами. — Дело в том, что кончился мой траур, и мне бы хотелось это отметить.

— Траур? — переспросила в недоумении Эргюс. — Вот уж не думала, что вы были так привязаны к Милли.

— Я говорю о трауре не по Милли. — Шанна остановилась на пороге с двумя бокалами и присела в неглубоком реверансе, от которого вокруг нее широкими волнами легла юбка из набивной тафты. — Больше нет никакой вдовы. Мой вдовий траур закончился.

— Вы слишком недолго были замужем, чтобы чувствовать себя по-настоящему вдовой. Покойный мистер Бошан не успел даже наградить вас ребенком. Если бы это случилось, вряд ли вы стали бы принимать ухаживания мистера Рюарка. — Эргюс устало вздохнула.

Шанна отставила в сторону бокалы, почувствовав, что и впрямь выпила слишком много, и спрятала бутылку. Взглянув на нее, Эргюс забеспокоилась, не тронулась ли уж действительно умом ее хозяйка.

— Давайте-ка я лучше помогу вам улечься в постель. Я слышу шаги мистера Рюарка на лестнице. Будет лучше, если вы не станете передавать ему мои слова. — Эргюс стянула с хозяйки зашуршавшую тафту, оставив ее в тонкой рубашке, так как в последнее время та стеснялась своей наготы. — Идите сюда, я расчешу вам волосы и отправлюсь к себе.

Это отняло у Эргюс не много времени. Золотистые косы упали шелковыми волнами на плечи Шанны, и, расчесав их гребнем, женщина вышла из комнаты. Оставшись одна, Шанна долго рассматривала свое отражение — образ нежной женщины с матовой кожей и белоснежными плечами, задумчиво смотревшей на нее из глубины зеркала. Эхо слов Рюарка звенело в ее ушах. Она отчетливо представляла себя стоящей в одиночестве на холме в ожидании своего закованного в латы рыцаря. Чего ради мечтала она о таких пустяках? Она вполне могла бы привязать к себе сэра Гэйлорда, но даже сейчас содрогнулась от отвращения при мысли о его неуклюжих ласках. Она получала намного больше от трепетного тепла ласкавших ее рук Рюарка.

Вечерний бриз шевелил занавески, и в тишине, воцарившейся в доме, Шанна слышала, как Рюарк ходит по комнате. Подчиняясь непреодолимому порыву, она подошла к балконной двери и исчезла за ней, бесшумно, как призрак. В этот момент раздался звук открывавшейся двери ее гостиной.

— Ваш папа сейчас поднялся к вам… — Эргюс запнулась, поняв, что в комнате никого нет, и воскликнула: — О Господи! Она опять ушла к нему. Но ведь сюда уже, наверное, идет ее отец!

Раздетый до пояса Рюарк не спускал глаз с медленно приближавшейся к нему Шанны, чьи бедра и полные груди обрисовывались под тонким батистом, безмерно возбуждая его чувства. Шанна легко скользила по ковру, на губах ее играла обольстительная улыбка.

— Рюарк, мой прекрасный пират, сделавший меня вдовой, похититель моей девственности! Мрачнейший из всех драконов! Неужели это покрытое чешуей чудовище ворвалось в мою невинную обитель бурной зимней ночью? Нет, я так не думаю. То был какой-то мрачный, красивый поклонник, сорвавший плод, но лишь едва надкусивший его, прежде чем исчезнуть в ночной тьме. Что принесло его на этот остров: сорванный им цветок страсти или жажда отмщения той, которая всего лишь хотела спастись от очарованного бедолаги из тюремной камеры? Что это за черный дракон передо мной? Что за черные волосы и сильные мужские руки оплетают меня? Что за кровь течет в ваших жилах, мой доблестный рыцарь, — звериная или человечья?

Шанну жег его огненный взгляд, и он поманил ее к себе:

— Идите ко мне, мегера, и все увидите сами.

Шанна рассмеялась глубоким гортанным смехом, положила руки на его твердый, плоский живот и, ласково посмеиваясь, провела ладонями по груди, ощутив глухой стук его сердца.

— Я чувствую, что вы все-таки человеческой породы, милорд. — Она медленно и осторожно прижалась к нему сначала бедрами, а потом и едва прикрытой грудью, доведя до кипения его разгоревшуюся кровь.

— Шанна, Шанна, — вздохнул Рюарк и, прижав ее к себе, наклонился к ее мягкому рту.

Чей-то легкий вздох заставил его поднять глаза. Он увидел Эргюс в проеме балконной двери, через которую к нему только что вошла Шанна. Шокированная увиденным, женщина, закрыв рот рукой, стояла с широко раскрытыми глазами. Рюарка словно облили ушатом холодной воды.

— Мы не одни, — пробормотал он и отодвинул от себя Шанну. Бриджи, обтягивающие его ноги, слишком красноречиво выдавали его состояние, и он выхватил из шкафа халат и быстро натянул его на Себя.

Шанна в ярости спросила:

— Эргюс, ты шпионишь за мной? Что это значит?

Горничная пробормотала лишь что-то невнятное. Ей было стыдно видеть хозяйку почти голой в присутствии мужчины.

— Тебе непростительно следить за мной, — резко проговорила Шанна, сердито топнув ногой. Она в ярости повернулась спиной к Эргюс и бросилась на кровать Рюарка, откинув в сторону одеяло.

Веселая улыбка играла на губах Рюарка, когда он принялся набивать трубку. Ему помешали в момент горячего желания соединиться с женой в постели, но то была Эргюс, все еще стоявшая перед ним.

— Мистер Рюарк, — начала она с тревогой в голосе. — Нельзя тратить времени! — Она всплеснула руками и, подбежав к нему, прошептала: — Сквайр Траерн сказал, что сейчас зайдет к дочери пожелать ей спокойной ночи. Будет ужасно, если он не найдет ее.

О, мистер Рюарк, это будет ужасно!

Рюарк взглянул на Эргюс, посасывая трубку.

— Вы давно здесь подсматриваете?

На щеках женщины выступила краска.

— Я не шпионила! Я только хотела предупредить госпожу о том, что сейчас придет ее отец. Я говорю правду, мистер Рюарк.

— Знаю, Эргюс.

— Я не скажу никому ни слова об этом. Думаю, вы…

Она запнулась и в недоумении посмотрела на Шанну, свернувшуюся на кровати Рюарка, как ребенок. Темные ресницы бросали тень на матовую белизну щек. Она спала. Он отложил трубку и кивнул Эргюс.

— Постелите ей постель.

Эргюс выбежала, а Рюарк нежно поднял Шанну с кровати. Почувствовав, как сомкнулись вокруг нее его руки, она вздохнула и прильнула к нему. Шанна была уже укрыта простыней на своей кровати, когда в холле послышались шаги. Рюарк быстро вышел через балконную дверь и остановился, услышав, как открылась дверь в комнату Шанны.

— Она заснула сразу, сэр. Я только сняла с нее одежду.

Послышалось ворчание Траерна.

— Ну и хорошо. — Последовало долгое молчание, после которого он заговорил снова:

— Эргюс, не находите ли вы, что она в последнее время очень изменилась?

— Ах, н-нет, сэр, — заикаясь, ответила горничная. — Она немного повзрослела, это точно.

— Да, это верно, — задумчиво проговорил Траерн. — Как жаль, что рядом с ней нет ее матери! Моя Джорджиана всегда лучше понимала дочь, чем я. Впрочем, и я многому научился за последние месяцы. Надеюсь, мы все же поймем друг друга. Спокойной ночи.

Приготовления к отплытию были в самом разгаре, да и лесопилка готовилась к приему первой партии бревен. Рюарк в последний раз проверил оборудование и остался доволен. Покинув лесопилку, он направился вверх к водохранилищу. Его привлекло донесшееся с холма ржание мула. Возчик первой телеги с бревнами остановил упряжку прямо напротив Рюарка и теперь спускался вниз, чтобы осмотреть дорогу к месту выгрузки. Рюарк залюбовался зеркальной поверхностью воды. Стояла полная тишина. Казалось, все замерло в торжественном ожидании. Ворота плотины были готовы пропустить поток воды к огромному колесу. Оставалось только ждать сигнала к пуску.

Внезапно тишину нарушил резкий звук. Он становился все сильнее и сильнее, приближаясь к месту, где стоял Рюарк. Взглянув вверх, на телегу, он с ужасом увидел, что деревянные стойки не выдержали напора тяжелых стволов. Рухнувшие с телеги, они, набирая скорость, катились прямо на Рюарка. Иначе, как в воде, спасения не было. Прыгнув в воду, он энергично заработал руками и ногами, пытаясь уйти под воду как можно глубже. Доплыв под водой до противоположного берега, Рюарк вынырнул на поверхность и немного отдышался. От того места, где он раньше стоял, неслись крики и ругань. Толпа бушевала вокруг возчика и его подручного. Люди искали Рюарка.

Ухватившись за одно из бревен, он помахал им свободной рукой. С берега его заметили. Он еще немного отдохнул и поплыл между бревнами к ожидавшим его рабочим.

— Не думал, что мне придется сегодня искупаться! — проговорил он, выбираясь на берег.

— Этот болван забыл закрепить бревна, — заметил подручный возчика.

— Я закрепил их! — возразил тот. — Ты что, совсем за дурака меня принимаешь? И перед спуском еще раз все проверил.

— Как бы то ни было, все обошлось, — сказал Рюарк. — И все же я хотел бы взглянуть на телегу.

Он поднялся по склону холма к телеге. Обычно концы цепей, обвязывающих бревна, пропускают в железное кольцо и закрепляют специальным штырем, и именно на цепи приходится основная тяжесть груза. Деревянные стойки по сторонам телеги лишь поддерживают бревна. Но кто-то, видимо умышленно, распустил цепи. Рюарк внимательно осмотрел место и заметил на песке след от ботинка. Окружавшие его люди были в сандалиях, значит, здесь побывал кто-то посторонний. Рюарк прошел до поворота и обнаружил еще один отпечаток каблука и следы от лошадиных копыт. Сомнений не было: кто-то в очередной раз пытался его убить.

Из-за поворота показалась двуколка. Она остановилась рядом с рабочими, и из нее вышел Ролстон с высокомерной улыбкой на губах.

— Опять бездельничаете, как я вижу! Хозяину Траерну придется принять необходимые меры.

Ботинки Ролстона были чистыми, иначе Рюарк заподозрил бы его.

— Небольшое происшествие, — коротко объяснил он. — Впрочем, похоже на то, что кто-то его подстроил умышленно.

— Скорее всего, простая небрежность одного из ваших драгоценных помощников, — заметил Ролстон, играя плеткой. — Уж не вы ли должны были стать жертвой покушения?

— Вот именно, — вмешался подручный. — Мистер Рюарк был внизу, когда посыпались бревна. Он спасся лишь потому, что вовремя нырнул в воду.

— Как интересно! — насмешливо заметил Ролстон. — Вы постоянно впутываетесь в какие-нибудь истории. И всегда выходите сухим из воды. Видно, вы больше других заслуживаете наказания.

Рюарк холодно взглянул на Ролстона: он не испытывал перед ним страха. Если Ролстон и был убийцей Милли, то на этот раз ему придется иметь дело с мужчиной, а не с беззащитной девушкой. Всеобщее внимание привлек цокот копыт по дороге. Появилась Шанна верхом на Аттиле. Она направлялась к ним.

— О, господин Рюарк! — воскликнула она. — Вы, как я вижу, выкупались в одежде?

— Произошел несчастный случай, мадам, — проговорил кто-то из рабочих.

— Несчастный случай? Что случилось? Вы не ранены? — забросала Рюарка вопросами Шанна, пока тот помогал ей слезть с лошади.

Рюарк хотел было успокоить девушку, но его грубо отстранил Ролстон.

— Соблюдайте дистанцию, болван. Или вам нужно напоминать, что вы раб, и что мадам не должна страдать от вашей фамильярности?

Побледнев от гнева и сверкая зелеными глазами, Шанна резко оборвала Ролстона:

— Господин Ролстон! Вы уже в третий раз вмешиваетесь в мои дела, да к тому же пытаетесь меня поучать. Советую вам не испытывать моего терпения. Я когда-нибудь объяснюсь с вами по-настоящему, а теперь — прочь с моих глаз!

Ролстон что-то пробормотал, но ослушаться не посмел. Садясь в двуколку, он злобно бросил рабочим:

— Марш работать! Хватит лясы точить. Всех лодырей я прикажу выпороть.

Рюарк посмотрел ему вслед.

— Вы не ранены? — снова с тревогой спросила Шанна, оглядев Рюарка.

— Нет, любовь моя.

— Что же все-таки случилось?

Он рассказал ей о том, что произошло здесь, а до этого в перегонном цеху пивоварни.

— По-видимому, любовь моя, мое присутствие на острове кому-то очень не нравится.

Она положила трепещущую руку на плечо Рюарку.

— Рюарк, надеюсь, вы не думаете, что я…

Она не успела договорить, остановленная нежной улыбкой Рюарка.

— Нет, любовь моя. Даже мысли у меня такой не было.

— Но кто и почему хочет от вас избавиться?

— Причины для этого есть у многих, скажем, у пиратов, но я сомневаюсь, чтобы они осмелились на это здесь. Впредь я буду осторожнее.

Кто-то из рабочих подал Рюарку бесформенный предмет.

— Ваша шляпа, мистер Рюарк, — проговорил он и исчез, не ожидая благодарности.

Рюарк посмотрел на то, что когда-то было его головным убором.

— Если бы мне не обходились так дорого шляпы, — весело сказал он Шанне, — теперь бы я был уже свободным человеком.

Глава 24

Дни полетели с невероятной быстротой после того, как на «Хэмпстед» и «Грозу» были погружены продовольствие и товары для меновой торговли в колониях. Рюарк лично следил за размещением Аттилы и Изабеллы на борту «Грозы».

И вот настал день, когда все было готово к отплытию. Попрощавшись, пассажиры разместились на яликах, которые быстро доставили их на борт судов, где они провели ночь в ожидании утреннего ветра.

Якоря подняли, как только надулся ветром первый парус. Сначала движение кораблей было незаметным, но вот носы «Хэмпстеда» и «Грозы» подняли пенистые буруны, заскрипели мачты, и корабли закачались на волнах открытого моря. С острова донесся звук пушечного выстрела. Шанна видела клуб дыма, поднявшийся над холмом. «Хэмпстед» и «Гроза» отсалютовали своим залпом.

Когда Лос-Камельос превратился в еле заметную точку на горизонте, Шанна спустилась с палубы вниз, озадаченная тем, что Рюарк не зашел к ней перед отплытием. В этот утренний час за столом сидели только ее отец, Питни и капитан Данбас, плечистый, крепко сложенный человек. За завтраком разговор шел о предстоящем путешествии. Из него Шанна заключила, что в колониях строили одни лишь укрепленные крепости да грубые бревенчатые избы, и население состояло в основном из полуголых раскрашенных дикарей, бродивших в густых зарослях. Ей недоставало Рюарка, и она удивлялась тому, что отец не пригласил его к завтраку.

Прогуливаясь спустя некоторое время по палубе, она по-прежнему не замечала никаких признаков присутствия его на корабле. К ней подошел Питни.

— Я не вижу Рюарка. Где он? — спросила Шанна.

Питни посмотрел вдаль.

— Примерно в двух милях отсюда, плюс-минус четверть мили, — ответил он.

Она не сразу поняла, что это значило, и он протянул руку в направлении «Грозы».

— Это Ролстону пришла в голову такая мысль. Он решил, что Рюарк должен остаться на «Грозе» с лошадьми. Впрочем, и мы с Эргюс были такого же мнения. Во всяком случае, так будет спокойнее.

Шанна молча накинула на плечи шаль и завернулась в нее.

Она вышла из каюты только под вечер. Обменявшись несколькими словами с матросами, с которыми была давно знакома, она не заговаривала ни с Питни, ни с Эргюс, чувствуя себя одинокой и несчастной как никогда. Ей казалось, что судно идет недостаточно быстро. Она постоянно поглядывала на белые паруса шхуны, нырявшей в волнах и следующей курсом, параллельным «Хэмпстеду».

Наступил новый день. «Гроза» почти скрылась за горизонтом, и виднелся лишь ее белый парус. До самого следующего полудня шхуны вообще не было видно. К концу четвертого дня по палубе застучали капли дождя. Ветер усилился и дул теперь с востока. К вечеру корабль повернул чуть западнее и под зарифленными парусами прошел северо-восточнее Бермуд. Теперь они плыли на запад, взяв курс на Чесапикский залив. Шхуна, подгоняемая ветром, намного опередила их и вошла в порт на целый день раньше «Хэмпстеда».

Однажды вечером, после обеда, Шанна сбежала от мужской компании на палубу. Правда, сэр Гэйлорд был с ней как-то особенно любезен, да и отец с капитаном Данбасом пытались ее развлечь, но настроение у нее не поднималось. Завернувшись в теплое манто и повязав шарф, так что торчал один нос, Шанна стояла у борта. К ней подошел Питни. После долгого молчания он, наконец, заговорил:

— Вы уже несколько дней в плохом настроении, мадам Бошан, — Шанна не отвечала, и он насмешливо-высокопарно продолжал: — Судьба подвергла вас жестокому испытанию.

— Не судьба, а те, в кого я так верила…

— О, так вы, оказывается, еще не разучились говорить! Мы с Эргюс сильно в этом сомневались.

— Мне просто нечего было вам сказать.

— Бедная девочка! Так горько бороться одной с превратностями судьбы… Шанна, позвольте мне рассказать вам об одном человеке, в жизни которого было не меньше неприятностей, чем у вас.

Шанна с кислой миной приготовилась слушать какую-нибудь банальную историю.

— Это был славный парень, — продолжал Питни. — Он работал, не жалея сил, вместе с дюжиной рабочих в кузнице своего отца. В один прекрасный день он встретился с благородной девицей из богатой семьи, в которой рождались только девочки. Их тут же поженили, и у нее родился сын. Преемственность династии была, таким образом, обеспечена, ее мужа приняли в семью, но быстро переселили в другое крыло дома. И он видел свою жену только в окружении дам высшего света, относившихся к нему, как к прокаженному. Не выдержав этого, он покинул дом жены.

Однако его сын не забыл отца, бежавшего когда-то из богатого поместья, и отыскал его все в той же кузнице. Какое-то время они жили вместе, отец и сын, и были счастливы. Однако вскоре мальчик был обнаружен и возвращен в поместье. Кузнец попытался предъявить свои права, но тетка его жены использовала свое влияние в судебных кругах, и бедняге было запрещено даже появляться в поместье и видеться с сыном. Мальчик снова попытался вернуться к отцу. Это было зимой, во время страшной бури. Он убежал из дому в одной ночной рубашке и босиком. Он простудился и умер с именем отца на устах…

Несчастный отец, почти всегда пьяный, бродил по улицам. Наконец жена решилась принять его в свой дом. На следующий день ее нашли мертвой под лестницей. Естественно, родственники жены обвинили мужа в том, что он столкнул ее с лестницы. Его посадили в тюрьму. Он бежал из тюрьмы и укрылся в доме сестры, жены богатого лондонского торговца. Когда его двоюродный брат с женой и маленькой дочкой уехали на отдаленный остров, он отправился вместе с ними и жил на этом острове под чужим именем. Вот таким образом, моя маленькая Шанна, я оказался при вас. Вы играли у меня на коленях, и я всегда вас защищал, как защищаю и теперь, хотя вы и не верите этому.

Глубоко взволнованная, Шанна вытерла бежавшие по щеке слезы.

— Дядя Питни… — пробормотала она.

— Я видел, — продолжал он, — как вы играли многими мужчинами. Конечно, кое-кто из них получил по заслугам. Но тот, который на вас женился, — Рюарк, стоит многих других, а вы обращались с ним не лучше, чем с ними. Если бы он был на этом судне, ваша тайна обязательно раскрылась бы. Нельзя доверять таким людям, как Ролстон, и в особенности Гэйлорду. Но вы совершенно не отдаете себе в этом отчета. Игра слишком затянулась и может кончиться не иначе, как скандалом. Я прошу вас о двух вещах: не компрометируйте этого человека и не просите меня вмешиваться в его судьбу.

Шанна не отрывала глаз от волновавшегося моря. Она впервые задумалась над словами Питни.

На десятый день после того, как они отплыли с Лос-Камельоса, сигнальщик увидел впереди землю. Несмотря на холодный ветер, свистевший на палубе «Хэмпстеда», Шанна в своем теплом манто присоединилась к матросам. Наконец-то они приближались к родному берегу Рюарка.

Ролстон и Гэйлорд, привыкшие к более мягким зимам, стояли под навесом на палубе. Компанию Шанне составили только Траерн и Питни, смотревшие вместе с ней на приближавшиеся дюны, вершины которых были покрыты растительностью.

По приказанию капитана судно изменило курс и пошло вдоль береговой линии на юго-запад. Показались мелкие острова, образовывавшие как бы заслон перед материковой частью. Бригантина бросила якорь на довольно значительном расстоянии от берега.

— Какой унылый пейзаж! — вздохнула, разочарованная Шанна. — Ничего, кроме песка и кустарника… Где же дома, жители? — Она удрученно смотрела на проплывавший мимо безлюдный берег.

— Нам предстоит еще два или три дня пути по реке под названием Джеймс, — ответил на обращенный к нему взгляд Шанны капитан Данбас.

Сразу после полудня земля скрылась из виду, но под вечер обозначилась новая береговая линия. Недалеко от «Хэмпстеда» наперерез им пошел небольшой люгер[21] под белым парусом, и скоро на борт поднялся первый помощник капитана Бошана Здвард Бейли.

— Капитан Бошан направил меня сюда, чтобы сопровождать вас вверх по реке, — объяснил он, извлекая из кармана завернутый в клеенку пакет, из которого он вынул и передал капитану пачку документов. — Вот мои бумаги и несколько карт участков реки. — Вынув из пакета еще одно письмо, он вручил его Траерну: — Это вам от господина Джона Рюарка. — Затем с улыбкой повернулся к Шанне: — Бошаны с нетерпением ждут встречи с вами, мэм. Капитан так много рассказывал о вашей красоте! Но, по правде говоря, ему удалось передать лишь сотую долю вашего очарования.

Шанна рассмеялась в ответ на этот витиеватый комплимент.

— Я должна буду при первой возможности поговорить с Бошаном. Не могу же я допустить, чтобы он распускал обо мне неверные слухи! — улыбнулась она.

Тем временем Траерн прочел письмо Рюарка.

— Господин Рюарк отправляется в Ричмонд, — объявил он, — где нас будут ждать экипажи капитана Бошана. Рюарк все подготовит и встретит нас в порту. — Траерн искоса посмотрел на Шанну. — Я был почти уверен, что этот парень бросит «Грозу» и воспользуется своей свободой. Я бы на его месте поступил именно так. — Встретив удивленный взгляд Шанны, он пожал плечами. — Я должен был подписать арендный договор на шхуну и вручить ему документы об освобождении от рабства. — Добрая усмешка озарила лицо Траерна, а глаза сверкнули в сторону Шанны. — Я начинаю сомневаться в его здравомыслии.

Шанна повернулась к отцу спиной, не расположенная к шуткам. Господин Бейли, прищурившись, посмотрел на небо, стараясь определить направление ветра.

— Господин Рюарк произвел на меня впечатление на редкость благородного человека, вполне достойного своей фамилии и далеко не глупого. — Шанна через плечо взглянула на Бейли, обратившегося к капитану Данбасу: — Теперь можно поднять все паруса и двигаться на запад. До наступления темноты мы можем пройти большое расстояние.

После того как за кормой остался Вильямсбург, движение на реке стало более оживленным. Когда стемнело, на ночь бросили якорь. Окутанный густым туманом, «Хэмпстед» превратился в изолированный мирок вне времени и пространства.

Шанна мучилась в своей каюте. Небольшая печурка немного согревала ее, но ночная сырость не отступала перед этим слабым теплом. Ей не хватало Рюарка. Она задумчиво вынула музыкальную шкатулку — единственную память о нем — и подняла крышку. Знакомая мелодия вызывала иллюзию присутствия Рюарка. Она закрыла глаза и стала слушать. Когда в воздухе растаяли последние звуки, она воскликнула:

— О любовь моя! Да, я люблю вас, Рюарк Бошан, и у вас никогда не будет причины сомневаться в этом.

Поднявшийся под утро ветер стал разгонять туман. Шанна одна из первых на просыпавшемся корабле поднялась на палубу. Если бы это не показалось странным окружающим, она обязательно поторопила бы матросов, чтобы снова как можно скорее пуститься в путь.

После легкого завтрака она поднялась с отцом на палубу. Ей не хотелось упускать ни малейшей возможности знакомства с этой новой для нее страной. Обоих восхищало многообразие открывавшегося их взорам пейзажа. Плодородная черная земля подступала к реке с обеих сторон, Холмы были покрыты лесами, спускавшимися к самым берегам. Повсюду виднелись большие дома, в том числе и кирпичные, свидетельствовавшие о достатке их обитателей. Течение стало быстрее и требовало большего внимания со стороны экипажа.

Настроение у Шанны было столь же радостным, сколь хмурой была погода. Она махала рукой в ответ на приветствия людей, встречавшихся на берегу. Ее настроения не испортил даже раздраженный Гэйлорд, подошедший к ней с жалобами на то, что ему холодно. Ко всеобщему облегчению, он скоро ушел с палубы, запахнувшись в подбитую лисьим мехом шубу. Энтузиазм Шанны несколько поутих лишь тогда, когда с наступлением темноты господин Бейли распорядился отдать якорь, хотя они и были всего в каких-нибудь двадцати милях от Ричмонда.

— Ночью плыть неразумно, — сказал он, — Течение может вынести судно на мель, да и подводных камней в темноте не видно. Лучше подождать до рассвета.

На следующее утро поднялся свежий ветер, начался проливной дождь, и Шанне поневоле пришлось спуститься в каюту. Она шагала взад и вперед по крохотному помещению, сомневаясь в своей способности сохранить самообладание. Как ей удержаться, чтобы не броситься в объятия Рюарка, как только она его увидит? Ведь любой неосторожный жест может отправить молодого человека на виселицу.

Дверь каюты внезапно распахнулась, и вместе с ветром в нее ворвался Питни. Он, потирая руки, погрел их у печурки.

— Мы уже почти у цели. Осталось мили две. Через какие-нибудь полчаса причалим.

Сердце у Шанны радостно застучало, готовое вырваться из груди, но, взяв себя в руки, она почти спокойно кивнула. Питни вышел. Как только прекратился дождь, она присоединилась к поднявшимся на палубу отцу и Питни.

Матросы убирали паруса. И «Хэмпстед» готовился причалить к пристани. Еще не отдали трап, как Рюарк прыгнул на борт, несмотря на снова начавшийся дождь. Он протянул руку Траерну.

— Дрянная погода для торжественной встречи, — проговорил он, — но, говорят, дождь в этом случае — хорошая примета.

— Убежден, что так оно и есть, — отозвался Траерн. — Ну, господин Рюарк, ваша страна — поистине земля обетованная! Мне нигде не приходилось видеть таких богатств, которые только и ждут, чтобы ими овладел человек.

Рюарк махнул кучерам двух карет и коляски, чтобы они подъехали к борту корабля, и пожал руку подошедшему Питни.

— Мне кажется, что меня согрела бы хорошая пинта пива, — проговорил тот. — Не держат ли колонисты поблизости какой-нибудь забегаловки, где можно утолить жажду?

Рюарк со смехом указал пальцем на одно такое заведение, стоявшее на набережной.

— Это «Ферри-Порт», там есть бочонок лучшего английского пива. Скажите хозяину, что Джон Рюарк его покупает.

Питни тут же отправился туда, в спешке едва не сбив с ног Гэйлорда, который также собрался на берег, чтобы справиться в транспортном агентстве о судьбе багажа, отправленного им на английском фрегате. Сошел с корабля и Ролстон, и его высокая фигура уже мелькала на молу.

Шанна стояла в нескольких шагах за спиной отца. Рюарк все еще ни разу не взглянул на нее. Но вот он повернулся к ней, и глаза его сказали ей все. Рука ее затрепетала в его теплой ладони.

— Шанна… Мадам Бошан…. — чуть хрипло обратился к ней Рюарк. — Вы дарите мне счастливейшую минуту в моей жизни. — И тихо добавил: — Я люблю вас.

— Господин Рюарк, мне очень не хватало вашего общества, более того, я лишилась лучшего партнера в танцах. Успели ли вы побывать на каких-нибудь приемах? Может быть, даже покорили сердце какой-нибудь из здешних женщин?

— Вам хорошо известно, — весело откликнулся он, — что сердце мое занято.

Он увидел, что Шанна покраснела от удовольствия. Ее рука все еще оставалась в его ладони.

— Если позволите, мадам Бошан, я отведу вас и вашего отца в такое место, где вы сможете выпить чашку чаю, пока грузят ваш багаж.

Траерн, который предпочел бы последовать за Питни в кабачок, несколько разочарованно вздохнул.

— Ведите нас, господин Рюарк, — ответил он. — Полагаю, что отцу не следует спускать глаз с дочери.

Часом позже кучер объявил, что все готово и что можно отправляться.

Рюарк отправился за Питни. Кабачок был шумным местом: здесь толпились матросы и крестьяне со всей округи. Облокотившись о стойку, Питни потягивал пиво и слушал пылкую речь какого-то рыжеволосого мужчины. Тот качал головой и стучал кулаком в подкрепление каждой своей мысли. Рюарк не мог расслышать его слов среди всеобщего гвалта. Расталкивая посетителей, он подошел к Питни.

— Нет, я пока ничего не скажу, — заявил рыжий. — Сначала я должен разыскать этого человека, убедиться в том, что это действительно он. И только тогда заговорю. Скажу и тебе. Да, тогда я заговорю. И не стану надевать себе петлю на шею ради его спасения.

Рюарк взял Питни за руку и бросил на стойку несколько монет.

— Хозяин, налейте еще кружку этому человеку и еще одну его приятелю, что рядом с ним.

— Только не мне, — покачав головой, отказался шотландец. — Я должен вернуться на пристань и работать.

— Прежде чем вы уйдете, дружище Джейми, я хотел бы представить вам достойного человека. Это Джон Рюарк, — объявил Питни с кривой усмешкой. — Может быть, вы уже встречались?

Рюарк нахмурился. Теперь, когда он более внимательно пригляделся к человеку, его лицо показалось ему странно знакомым. Но Джейми быстро вскочил на ноги, избегая взгляда Рюарка, натянул на рыжие волосы вязаный колпак и, попрощавшись, ушел.

— Вы думаете, что я когда-то с ним встречался? — спросил озадаченный Рюарк.

— Да, но не будем пока говорить об этом. Я знаю, где его можно найти, и это главное. — Питни отпил пива и поднял кружку в знак благодарности Рюарку. — Отличная вещь. Выпейте кружку, мальчик. Вам будет полезно на дорогу.

Рюарк озабоченно посмотрел на Питни.

— Судя по тому, как звучит ваш голос, вы уже выпили за нас обоих.

Здоровяк весело похлопал Рюарка по спине.

— Выпейте, Джон Рюарк, вам надо выбросить из головы ту, на которой вы женились.

Когда Рюарк вернулся к стоянке экипажей, Шанна уже сидела в первой карете. Она стала смотреть, как Рюарк седлает Аттилу.

— Вы поедете туда верхом, господин Рюарк? — спросила она.

— Да, мадам. При таком ливне мне следует ехать впереди, чтобы проверить состояние дороги.

Шанна откинулась на подушки и натянула на колени меховую полость. Лицо ее озарила тихая улыбка. «По крайней мере, он будет недалеко», — подумала она.

Карета была не слишком роскошной, но вполне комфортабельной. На сиденьях лежали меховые полости, а небольшая жаровня не давала мерзнуть ногам.

Вернулся Гэйлорд, убедившийся в том, что его саквояжи хорошо уложены на повозке.

— Сэр Гэйлорд едет с нами? — спросил Траерна Рюарк.

— Да, — проворчал тот. — К нашему большому сожалению, он решил рассказать о своих проектах и нуждах Бошанам. И, судя по количеству багажа, который Гэйлорд взял с собой, он некоторое время будет их гостем.

Питни усмехнулся и слегка подтолкнул локтем Траерна.

— По крайней мере, этот славный кавалер будет не нашим гостем. Кормить его будут другие.

Рюарк фыркнул и потер тыльной стороной руки подбородок.

— Было бы, конечно, лучше, если бы Бошаны прислали две повозки, — сказал он. — Но если все в порядке, мы сможем сейчас же отправиться в путь.

Траерн кивнул, и Рюарк отправился к повозке с вещами. Вернувшись, он увидел, что на подножке второй кареты стоит Ролстон, встретивший его взгляд с холодным презрением. Раздраженно пожав плечами, тот сел в карету. За ним последовал и Гэйлорд, проворчавший что-то о том, что ему мешает колено Питни.

Рюарк привязал Изабеллу к задку кареты Траерна и положил дамское седло Шанны в крытую повозку. Просунув голову в дверцу кареты, он увидел, что Орлан разглядывает одну из полостей и похлопывает по ней рукой, чтобы убедиться в качестве меха.

— Превосходно! — пробормотал сквайр. — Джон Рюарк, трудно представить себе больший комфорт. Вот бы всегда так заботились обо мне! Просто замечательно!

— Все готово, сэр. Могу ли я подать знак к отправлению?

Траерн кивнул. Рюарк взглянул на Шанну, коснулся пальцем края шляпы и захлопнул дверцу кареты. Отступив на шаг, он махнул рукой. Кучер громко свистнул, подобрав вожжи, щелкнул длинным кнутом над головами лошадей, карета тронулась с места и покатила в сторону от берега, поднимаясь по некрутому склону. По улицам Ричмонда ритмично застучали лошадиные копыта.

Некоторое время они ехали полями, а достигнув развилки, свернули на узкую дорогу, в самом начале которой виднелось толстое дерево с тремя глубокими зарубками на стволе.

— На следующем перекрестке остановимся у таверны, чтобы перекусить, — сказал Питни.

— Хороший малый этот Джон Рюарк, — проговорил довольный Траерн, откидываясь на спинку дивана кареты. — Он позаботился о том, чтобы нам было удобно.

Когда караван выехал на следующий перекресток, кучера свернули на обочину и остановили лошадей перед неуклюжей постройкой под остроконечной крышей, на двери которой висела выцветшая от непогоды вывеска. Их, как гостей Бошанов, встретила краснолицая матрона. Она быстро освободила стол и расстелила на нем свежую скатерть.

Для Гэйлорда специального места приготовлено не было, и он нехотя присоединился к компании Траерна, тщательно смахнув со скамьи воображаемую пыль рукой в перчатке, прежде чем уселся за стол. Все три кучера расположились в дальнем конце стола, почти не обращая внимания на негодующе-неодобрительный взгляд благородного пэра. Пошли по кругу кружки теплого крепленого сидра. Шанна немного отпила, не проявив к нему большого интереса. Она думала о том, почему задержался Рюарк. Ответ на этот вопрос она получила очень скоро: Рюарк вошел со старинным мушкетом в руках, длина которого была лишь чуть меньше его самого, и, прислонив оружие к стене у двери, подошел к столу и положил перед Питни два больших пистолета.

— Я обнаружил это в вашем матросском сундуке, — сказал он, заметив удивленный взгляд Питни.

Рюарк снял подбитый бобровым мехом плащ и повесил его сушиться перед кирпичной печью, и при этом все увидели у него за поясом пару пистолетов. Гэйлорд в гневе вскочил на ноги.

— Оружие у раба! — Он в раздражении повернулся к Траерну. — Сквайр, я протестую! Вы позволяете этому рабу слишком много!

Потягивая сидр, Траерн лишь пожат плечами.

— Если человек защищает вашу шкуру, какая разница, кто он?

— Защищает мою шкуру? Да он только и мечтает увидеть ее продырявленной! — Гэйлорд вытянул к Рюарку указательный палец: — Вы! По какому праву вы носите оружие?

— Ни по какому, кроме своего собственного, разумеется, — спокойно отвечал Рюарк. Он говорил с заносчивым сэром Гэйлордом, как с ребенком. — Здесь много зверей, больших и опасных, встречаются и грабители с большой дороги, хотя и нечасто. Кроме того, существуют еще и волосатые дикари, о которых вы сами говорили. — Он сардонически улыбнулся. — Я не вижу здесь никого, кто бы мог постоять за дам. Но можете быть уверены, сэр Гэйлорд, если таковой обнаружится, я с радостью отдам ему оружие.

Рюарк подождал, пока сэр Биллингсхэм угомонится, и, когда тот выдохся, уселся на свободное место, образовавшееся между Шанной и ее отцом.

Трактирщик поставил перед ним кружку, над которой поднималась струйка пара, а хозяйка притащила огромный котел и стала раскладывать по тарелкам тушеное мясо. Мальчик принес на деревянном подносе ломти хлеба с золотистой коркой и тарелочки с маслом. Появились и глиняные кувшинчики с медом и вареньем, и все принялись за еду с аппетитом проголодавшихся путешественников. Шанна ела с таким удовольствием, которого уже давно не испытывала. Траерн с каждым новым тостом все больше хвалил хозяйку, пока она не залилась краской смущения. Когда он поднялся из-за стола, она принесла ему сливовый пудинг собственного приготовления, чтобы он мог отведать его в дороге.

Когда Рюарк взялся за свой плащ и надел шляпу, Ролстон подошел к двери и взял стоявший там мушкет.

— У вас прекрасное оружие, господин Рюарк, — заметил он, когда молодой человек протянул руку за мушкетом. — И дорогое. Где вы его раздобыли?

Рюарк посмотрел в два устремленных на него ястребиных глаза и прищурился. Шанна затаила дыхание, увидев, что ствол мушкета направлен прямо в голову Рюарка, а тонкие пальцы поглаживают курок, как если бы Ролстон собирался выстрелить.

— Я должен предупредить вас, если это вам не известно, — указал Рюарк на оружие, — оно заряжено.

Ролстон глумливо улыбнулся:

— Разумеется!

— Господин Ролстон, — рявкнул Орлан Траерн, — положите этот чертов мушкет на пол, пока не пострадала ваша собственная глупая голова.

Ухмылка сбежала с лица Ролстона, и он нехотя подчинился. Рюарк взял у него мушкет и провел мягкой тканью по стволу и замку, тщательно стерев следы его пальцев.

Оскорбленный этим проявлением чувств, Ролстон, повернувшись на каблуках, вышел, громко хлопнув за собой дверью.

Дорога была длинная. Местами она то сужалась, то становилась шире. Окружающий пейзаж все время менялся: они ехали то по гористой местности, то углублялись в долины. Поздно вечером, миновав небольшую плантацию и несколько ферм, они выехали на перекресток с указателем на почтовую дорогу Миддл-Вэйли. Вскоре показался большой дом под вывеской «Постоялый двор».

Усталые путники расселись за столом, на их тарелках дымилось оленье мясо. Они наслаждались покоем и вели неторопливую беседу.

— У нас три комнаты, в которых вы можете расположиться, — предложил хозяин. — Одну может занять дама, две другие — мужчины.

Гэйлорд поднял глаза от тарелки и указал вилкой на Рюарка.

— Он может переночевать в конюшне с кучерами. И тогда мы с господином Ролстоном устроимся в одной комнате, а господин Траерн с Питни в другой.

Траерн нахмурился, услышав слова кавалера, а хозяин постоялого двора стал извиняться:

— У меня нет других комнат, но есть старая хижина за домом, которой никто не пользуется. Кто-нибудь мог бы переночевать и там.

Рюарк изъявил готовность занять эту хижину. Поднося кружку к губам, он встретил взгляд Шанны. Допив пиво, он поднялся и накинул плащ.

— Пойду, взгляну на лошадей мадам Бошан, сквайр. И советую завтра встать пораньше, чтобы использовать светлое время суток; путешествие предстоит не из легких.

Он надел шляпу и, повернувшись, неторопливо пошел к двери.

— Спокойной ночи.

Глава 25

Шанна лежала в постели как на иголках. Рядом храпела Эргюс. Не представляя, который час, она тихо позвала:

— Эргюс!

Та не отозвалась, но Шанна решила подождать еще хотя бы полчаса. Наконец она бесшумно встала, в слабом свете еще не погасшего камина закуталась в шерстяной плащ и надела удобные туфли. За окном шел дождь, но это-то как раз и было ей на руку.

Шанна выскользнула из комнаты, тихо спустилась по лестнице, прошла через общую залу и вышла на улицу. Хотя туфли ее сразу же намокли, она чувствовала себя счастливой.

Она с трудом разглядела во тьме хижину, стоявшую под ветвями больших деревьев на некотором расстоянии от дома. Шанна робко постучала в дверь, которая сама открылась. В очаге, потрескивая, ярко горел огонь, отбрасывавший на деревянные стены пляшущие тени, но Рюарка здесь не было. Может быть, она зашла не в тот дом? Но поблизости никаких других строений не было. Шанна в нерешительности остановилась на пороге. Порывы ветра словно подталкивали ее вперед к яркому огню, сулившему тепло. В этот момент сзади кто-то крепко обнял ее за плечи, она обернулась — под широкополой шляпой, с которой ручьями стекала вода, Шанна узнала лицо того, к кому пришла среди ночи.

— Я был уверен, что вы придете, — проговорил Рюарк голосом, выдававшим его волнение. Он закрыл дверь, опустил на пол принесенный им большой сверток и бросил на стол шляпу. — Господи! Как мне вас недоставало! — прошептал он.

Не обращая внимания на промокшую одежду, они обнялись, и губы их слились в поцелуе. Плащ упал с плеч Шанны, и тонкая ночная рубашка сразу промокла от соприкосновения с меховым плащом Рюарка.

— Я люблю вас, — прошептала Шанна.

Рюарк взял ее лицо двумя руками и заглянул ей в глаза, как бы желая удостовериться в искренности ее слов.

— О, Рюарк, я люблю вас.

С тихим радостным смехом он подвел ее к очагу. В мокрой рубашке Шанна дрожала от холода и охватившего ее предвкушения блаженства.

— Сейчас вам станет теплее, — сказал он.

Шанна не спускала с него глаз. Он был одет как-то странно: из-под подбитого бобровым мехом плаща виднелись замшевые панталоны, обтягивающее мускулистые бедра. В этом наряде он походил на насторожившегося зверя, которого она одновременно и любила, и боялась. Он был теперь в своей стране и свободен. Ни у кого не было над ним власти. Если бы он решил уехать, она последовала бы за ним… куда угодно. Рюарк укутал Шанну в меховой плащ, еще сохранявший тепло его тела. Пока он подкладывал поленья в очаг, она огляделась и с удивлением обнаружила, что на кровати лежал лишь один непокрытый матрас.

— Не беспокойтесь, любовь моя, — сказал Рюарк. — Я позаботился о том, чтобы у вас этой ночью был полный комфорт.

Шанна рассмеялась.

— Теперь, когда я в вашей берлоге, мне остается лишь ждать, когда вы накинетесь на меня, как зверь на добычу.

— Накинуться на вас? — отозвался он, снимая рубаху. Шанна в волнении смотрела на торс Рюарка. — Нет, любовь моя. Мы просто вместе выпьем кубок, приготовленный богами для влюбленных. Чем чаще вкушаешь этот нектар, тем больше он опьяняет. Богатейшие короли разорялись, пытаясь овладеть этим сокровищем, но это богатство нужно с кем-то разделить, иначе оно приобретет вкус горечи.

Опустившись на колени, Рюарк развязал принесенный им сверток. Перед глазами Шанны возникло роскошное царство мехов всех оттенков, от медно-золотистых до бурых и черных.

— Где вы их…

— Это мои собственные, — отвечал Рюарк на непроизвольно вырвавшийся у Шанны вопрос. — Они были в повозке.

— Но как они стали вашими? И откуда взялась эта одежда? Ведь она сшита точно по мерке, не так ли?

— Да, именно так. Моя семья узнала, что я буду здесь проездом, и прислала мне все это.

— Ваша семья?

— Да, Шанна. Скоро я вас с ней познакомлю. Он разложил меха и выбрал одну полость в качестве покрывала. Шанна любовалась этим полуголым дикарем с бронзово-золотистым загаром в отсветах огня от разгоревшихся поленьев. Ее воображению представился даже пучок волос, собранный, как у индейцев, на затылке. «Нет, никому не поставить на колени этого человека, ни Гэйлорду, ни Ролстону, ни даже отцу», — подумала Шанна.

Рюарк подошел к ней, и сильно бьющееся сердце подсказало Шанне, что новый Рюарк волнует ее больше, чем тот, которого она уже знала. Он снял с нее свой тяжелый плащ, а потом и ночную рубашку. Его пальцы задержались на ее груди и бедрах. Трепетавшее в очаге пламя играло тенями на коже молодой женщины, отчего она лучилась каким-то фантастическим светом. Шанна казалась Рюарку еще более прекрасной — казалось, в ней произошла какая-то неуловимая перемена.

— Вы еще больше похорошели! — вздохнул он. — Не иначе это колдовство любви.

Она улыбнулась Рюарку.

— Никакого колдовства. Просто вы слишком долго голодали, любовь моя, и теперь принимаете простую кашу за изысканное блюдо.

— Э нет, каша вовсе не простая, — хрипло возразил Рюарк и перенес Шанну на меховую постель. Руки его дрожали, когда он снимал с себя одежду. Он привлек к себе Шанну. Ее груди пылали, обжигая ему кожу.

Сбылись его мечты, кончилась пытка одиночеством, терзавшая их в долгие дни морского перехода. Шелковистые бедра Шанны раскрылись навстречу ему, раздвинувшему их с немым страстным вопросом. Его ласки исторгали у нее еле слышный от перехваченного дыхания крик трепетного восторга. Его губы завладели ртом Шанны. Жадные, пылающие страстью, они завоевывали все новое пространство, опускаясь все ниже и воспламеняя страстно рвавшиеся к нему, трепетавшие груди. Шанна закрыла глаза, когда наслаждение от прикосновений губ Рюарка переросло в острое возбуждение, напрягшее каждый нерв до предела. Она почувствовала, как он рвется к ней, проникает в нее, сильный и настойчивый, и вот он уже в ней, горячий и неукротимый, переливающий в нее свое пламя, затопившее ее жаркими волнами почти невыносимого наслаждения. Она слышала его тяжелое прерывистое дыхание, с его губ срывались страстные, почти бессвязные слова любви. Сердце Рюарка бешено колотилось у ее груди, а твердые мускулы на его спине то напрягались, то расслаблялись под ее ладонями. И, наконец, они буквально впились друг в друга, захваченные могучей волной экстаза.

Дождь по-прежнему хлестал в промасленную кожу, натянутую вместо стекол на оконные рамы, и ветер завывал в ночи смертным воем, но после их собственной бури Шанна с Рюарком лежали умиротворенные, ничего не замечая. Шанна прикасалась спиной к груди Рюарка, его колени слились с мягкими углублениями ее согнутых ног, и они молча смотрели на язычки пламени, плясавшие в очаге. Голоса их звучали тихо и лениво, словно эхо каких-то таинственных ветров. Они нежно соединили пальцы, сплели их в символический узел любви. Губы Рюарка прижались к ее плечу, скользнули по матовой шее и остановились на мочке уха.

— Я построю для вас большой красивый дом, — выдохнул он.

Шанна рассмеялась.

— Я согласна и на эту лачугу, только бы вы были со мной. Никогда не покидайте меня!

— Нет, любовь моя, я вас больше никогда не покину.

— Мне кажется, что я любила вас всегда, — удивилась Шанна. — Из всех мужчин я выбрала именно вас. Только очень долго не хотела сама себе в этом признаться.

— Вы действительно выбрали меня. Помните, как это было?

Шанна теснее прильнула к Рюарку.

— Да, конечно. — Она вдруг стала серьезной и прошептала:

— Вы так хорошо знаете эти места… Где вы живете?

— Там, где находитесь вы.

— Наш дом будет похож на этот?

— На эту лачугу в пустыне? Вас это пугает?

— О нет, меня может испугать только разлука с вами!

— Могу ли я покинуть свое сердце, свою жизнь?

— Скажите мне что-нибудь о наших будущих детях, — прошептала она.

— У нас их будет не меньше дюжины.

— Для начала хватит и одного.

— Ну, скажем, двоих.

— Но этот первый ребенок… вы не против того, чтобы это была девочка?

Рюарк не отвечал. Молчание затянулось. Потом он очень осторожно отодвинул меховую полость и посмотрел на слабо освещенное тело Шанны, на ее твердые груди и упругий живот.

— Так вот в чем дело! Вот что изменилось, — с улыбкой проговорил он.

— Вы об этом жалеете? — с тревогой взглянула на него Шанна.

— О нет! — улыбнулся Рюарк. — И давно это произошло?

— Когда мы жили на острове у пиратов.

Рюарк рассмеялся.

— Это был воистину счастливый плен. — Он склонился над ней и сказал совсем простые слова: — Вы для меня все, Шанна. Я хочу вас. Я люблю вас.

Было еще совсем темно, когда Рюарк проводил Шанну дом. В общей зале стояла тишина. С пола поднялась собака, повертелась и улеглась на новом месте, не обратив на них ни малейшего внимания. Они поднялись по ступенькам лестницы и расстались перед дверью после долгого поцелуя.

Спустя несколько секунд в конце коридора открылась дверь, и из комнаты, которую он занимал вместе с Гэйлордом, вышел в длинном халате Ролстон. Задержавшись перед дверью Шанны, он двусмысленно улыбнулся и потер щеку.

— Вы теперь, насколько я понял, мадам Джон Рюарк, миледи, — с издевкой в голосе пробормотал он самому себе, — но скоро вам предстоит овдоветь еще раз. Это я вам гарантирую.

Дождь прекратился, и поднялось солнце, хотя все еще было прохладно. Под навесом крыльца Шанна ждала Рюарка, отправившегося за каретами. Ее отец и Питни еще допивали кофе. Поблизости неуклюже топтался Гэйлорд, пытавшийся таким образом согреться.

Руки Шанны были глубоко упрятаны в муфту. Она куталась в подбитое мехом бархатное манто. Хотя Шанна и знала, что они доберутся до Бошанов только к вечеру, она позаботилась о своем внешнем виде. Ей очень шло бархатное платье голубого цвета с кружевным воротником, как и высокая прическа, даже под капюшоном придававшая ее необычной красоте величественный вид.

На пороге появился Ролстон с ханжеской миной на лице. Он галантно осведомился у Шанны:

— Хорошо ли вам спалось, мадам?

— Очень хорошо, сэр. А вам?

— Всю ночь не сомкнул глаз.

Он удалился, направляясь к Гэйлорду.

— Что он хотел этим сказать? — спросила Шанна подошедшего Рюарка.

— Что он все знает, разумеется, — ответил тот.

Когда подъехали кареты, и Траерн занял свое место в экипаже, Рюарк помог подняться и Шанне. Следом за ней полез было и Гэйлорд, однако Траерн преградил ему дорогу:

— Будьте любезны, сэр, пройти к другой карете. Я должен поговорить со своим рабом.

— Раз вам так угодно, сэр… — пролепетал обескураженный аристократ.

— Прошу вас, — не допускавшим возражения тоном произнес Траерн.

Разговор в пути вертелся вокруг мест, по которым они проезжали, и касался богатств этой страны. Движение кареты убаюкало Шанну, которая ночью спала очень мало. Сначала она откинулась на спинку сиденья, а потом совершенно естественным движением опустила голову на плечо мужа. Рюарк почувствовал себя неловко под тяжелым взглядом Траерна.

— Вы, кажется, хотели мне что-то сказать, сэр? — спросил он, чтобы превозмочь неловкость.

— По правде говоря, ничего особенного, просто мне не хотелось ехать в обществе Гэйлорда. У вас озабоченный вид, господин Рюарк. Уж не мешает ли вам Шанна?

— Нет, сквайр, но я не привык к тому, чтобы женщина дремала на моем плече на глазах у своего отца.

— Успокойтесь, господин Рюарк. Пока дело не заходит слишком далеко, я разрешаю вам подставлять плечо моей дочери.

Питни надвинул на брови свою треуголку и посмотрел на молодого человека, что еще больше усилило смущение Рюарка. Он начал догадываться, что этот здоровяк знает о них больше, чем можно было предположить.

В полдень они остановились на обочине дороги и позавтракали тем, что приготовили для них на постоялом дворе, и почти сразу после этого продолжили путешествие.

Вечером кареты остановились на выезде из ущелья Рокфиш. Перед путешественниками открылась величественная панорама. На севере и юге поднимались горы. Долины в лучах предзакатного солнца были окрашены в цвета темной меди. Шанна в благоговейном восторге замерла перед этим великолепным зрелищем, в сравнении с которым меркли воспоминания о мягких, влажных вечерах в Париже или о буйной растительности английских полей.

— Возможно, дождем размыло низинные участки дороги, — обратился Рюарк к Траерну, снова поднявшемуся в карету. — Я поеду вперед и расставлю знаки для кучеров. Дорога пойдет главным образом под гору. Я либо вернусь к вам, либо буду ждать у въезда в поместье.

Приподняв шляпу, он ускакал, не дожидаясь ответа. Кучера тронули вожжи, и кареты снова двинулись по дороге. Сделав несколько крутых поворотов, они спустились с невысокой горы и у небольшой таверны свернули на широкий тракт, по которому направились на север вдоль горного кряжа. Лошади шли галопом. Слева по обе стороны дороги расстилались незасеянные поля. Внезапно рядом с каретой Шанны появилась лошадь Рюарка. Траерн выглянул в окно.

— Мы почти доехали до Бошанов, сэр, — обратился к нему Рюарк. — Я подумал, может быть, мадам Бошан захочет проехать остаток пути верхом?

Шанна уже натягивала перчатки. Рюарк помог ей сесть на Изабеллу, и всадники быстро обогнали караван.

— Молодая кровь играет, — вздохнул Траерн, глядя им вслед.

Широкая дорога мягко освещалась лучами предзакатного солнца. Шанна украдкой наблюдала за Рюарком. Он, казалось, был поглощен созерцанием сельской местности, по которой они проезжали. На лошади он сидел непринужденно и выглядел одновременно и как принц, и как охотник в своих замшевых бриджах и куртке, из-под которой виднелась белоснежная рубашка. Шанна любила его. И гордилась им.

Сложенный из красного кирпича громадный, высокий дом Бошанов вырос перед ними между могучими дубами. Шанне он показался самым большим и красивым из всех увиденных в этом краю. Не успели они остановиться, как до их слуха долетели радостные возгласы, затем открылась парадная дверь, и на крыльце появилась девушка.

— Мама, они приехали!

На этот крик сбежались все домочадцы. Пока Рюарк помогал Шанне слезть с лошади, Натаниэль спустился с лестницы, чтобы приветствовать прибывших.

На лужайке перед домом появились двое уже достаточно пожилых людей, за ними спешили высокая брюнетка и юноша, чье лицо сияло широкой улыбкой.

— Мои отец и мать, Джордж и Амелия Бошан, — представил их Натаниэль, подведя к ним Шанну.

Шанна сделала глубокий реверанс. Старик улыбнулся, разглядывая ее поверх очков.

— Вот, наконец, и Шанна, — проговорил он приятным протяжным голосом. — Прекрасная девушка. О, она вполне достойна фамилии Бошан.

Его жена проявила больше сдержанности. Она долго смотрела на Шанну, а потом перевела взгляд на своего старшего сына. Наконец она взяла молодую женщину за руку.

— Шанна. Какое милое имя.

Теперь Натаниэль остановился перед высокой брюнеткой.

— Моя жена Шарлотта. Позднее вы увидите наших детей.

Шарлотта протянула Шанне изящную руку.

— Боюсь, что «мадам Бошан» звучит слишком церемонно. Не позволите ли вы нам называть вас просто Шанной?

— Естественно, — ответила Шанна, покоренная таким доброжелательством.

Натаниэль указал на улыбавшегося юношу.

— Джереми Бошан, мой младший брат. Ему семнадцать лет, и он только начинает оценивать по достоинству прекрасный пол. Не удивляйтесь, если он покажется вам чересчур робким.

Юноша покраснел, но улыбка не покинула его лица. Как и отец, он был высокого роста, но глаза у него были карие, а волосы черные, как у матери.

— А вот моя сестра Габриэла, — сказал Натаниэль, ущипнув за подбородок девочку, которая первой выскочила на крыльцо. И добавил: — Скоро вы увидите и ее сестру-близнеца, Гэрленд.

— Я поражена вашей несравненной красотой! — воскликнула Габриэла. — Это правда, что вы бывали в Париже? Гэрленд говорит, что это не слишком хорошее место. А как у вас держится такая прическа? У меня волосы всегда в беспорядке.

— Габриэла! — окликнула ее Амелия. — Дайте Шанне перевести дух.

— Наш сын плохо выполняет свои обязанности. Он должен был давно привезти вас, — сказал Джордж.

Наконец подъехали и обе кареты. Лошади, чувствуя окончание путешествия и возвращение к своим лугам, намного опередили тяжелую повозку с вещами. Траерн с трудом выбрался из кареты. Его встречал Натаниэль. За сквайром последовал представившийся хозяину Питни, и, наконец, к ним присоединился сэр Гэйлорд.

— Гэйлорд Биллингсхэм, — произнес он, протягивая руку. — Рыцарь королевства, приближенный ко двору. Я писал вам несколько месяцев назад, когда узнал о намерении сквайра Траерна посетить вашу страну.

— Да, я помню, — ответил Натаниэль, — давайте поговорим обо всем попозже.

Завязавшимся разговорам положила конец Амелия.

— Дамы и господа! — воскликнула она. — Не будем задерживаться здесь, на холоде, когда нас ждет теплый дом. — И пригласила их войти.

В ожидании обеда мужчинам подали бренди. В бокале Шанны искрился легкий херес. Она издали улыбалась Рюарку, оставшемуся стоять у двери.

Габриэла подбежала к Натаниэлю с вопросом:

— Кто это?

— Это? А, да, разумеется. Это… — смешался Натаниэль. — Это… ах… это Джон Рюарк, один из людей Траерна.

— О, так он раб! — простодушно воскликнула Габриэла. — Он будет жить в доме?

У Шанны перехватило дыхание: неужели Бошаны допустят такое унижение Рюарка? Раньше она как-то об этом не подумала. В разговор не преминул вмешаться Гэйлорд.

— Эта очаровательная девочка тонко чувствует классовые различия. Она далеко пошла бы при дворе.

Он перехватил холодный взгляд Шанны и высокомерно улыбнулся.

— Помолчи, Габриэла, — жестко оборвана ее Амелия Бошан.

Шанна посмотрела на Рюарка, ответившего ей взглядом из-под нахмуренных бровей, в котором нетрудно было прочесть намек на его горячие чувства. Габриэла громко, во весь голос опять обратилась с вопросом к Натаниэлю:

— Можно ли быть таким глупым, чтобы продаться за деньги?

Как обычно, у Гэйлорда было готово объяснение.

— Люди низшего класса, моя юная леди, не отличаются благородством мыслей и поступков!

Его заявление было встречено всеобщим молчанием. Потом старшая мадам Бошан сделала девочке замечание:

— Габриэла! Хватит болтать! Господин Рюарк не виноват в том, что с ним случилось.

Габриэла презрительно наморщила нос.

— Ни за что не хотела бы, чтобы моим мужем стал раб.

— Габи! — мягко, но не допускавшим возражений тоном проговорил Джордж. — Слушайся маму. Смеяться над обездоленными не по-христиански.

— Да, папочка, — смиренно согласилась Габриэла.

Шанна перехватила мимолетный взгляд Питни, чему-то усмехавшемуся, и в негодовании подумала, что дядя не слишком-то умен. Он туповато потягивал свое пиво и подсмеивался над тем, как они издевались над Рюарком.

Посмотрев на мужа, она удивилась его спокойствию. Он вовсе не сердился на Габи, более того, когда девушка повернулась к нему и с невинным видом наградила его одной из своих самых очаровательных улыбок, глаза его сузились в ответной улыбке.

Отставив бокал, Шанна увидела устремленные на нее глубокие карие глаза Габриэлы. Ее удивило выражение озабоченности на лице наморщившей лоб девочки.

— Сквайр Траерн был слишком добр к этому человеку, — упрямо продолжал свое Гэйлорд. — Он поселил его в собственном доме и относился к нему как к члену своей семьи. Неслыханное дело! Ему больше подошел бы барак, где живут рабы. Вашим людям не следует слишком церемониться с такими, как он.

— Там нет места, — резко заявила Амелия. Почувствовав на плече руку мужа, она смягчила тон: — Он может жить в доме.

— Как я уже говорил, этот парень без ума от лошадей, — лениво нюхнул табаку рыцарь, — пусть ему постелют рядом с ними.

— Я не… — начала было Амелия, чувствуя, как в ней поднимается ярость, но ее прервал Рюарк:

— Прошу прощения, мадам, но, если вы не возражаете, я именно там и устроюсь. — Он стоял, опершись на косяк двери, и скрестил на груди руки, когда на него метнул взгляд Гэйлорд.

Шанна внезапно почувствовала сильное желание огорошить всех скрываемой пока правдой. Она, дрожа от гнева, поднялась со стула, готовая защищать свою любовь и свой брак с этим рабом. Ее удержало лишь опасение, как бы Гэйлорд не дал знать своему отцу, что один из смертников все еще жив. Она в замешательстве приложила руку ко лбу.

— Мадам Бошан, — обратилась Шанна к Амелии, — не могу ли я прилечь на несколько минут перед обедом? Езда утомила меня больше, чем я думала.

Траерн отставил бокал и с тревогой посмотрел поверх очков на дочь. Он всегда считал, что она способна выдержать любое испытание, но, похоже, он ошибался. Рюарк разделял беспокойство Траерна, но не мог подойти к Шанне. К ней уже направлялась Амелия.

— Естественно, моя девочка, — ласково проговорила она. — Дорога такая длинная… Может быть, вы захотите и переодеться? Господин Рюарк, поднимите багаж в комнату этой дамы.

— Хорошо, мадам, — почтительно ответил Рюарк и вышел.

Госпожа Бошан, шурша платьем, повела Шанну наверх. Рюарк появился с небольшим матросским сундуком на плече и ящиком под мышкой. Без единого слова он последовал за женщинами в спальню, расположенную в конце дома. Войдя, Шанна огляделась. В камине ярко горел огонь. В убранстве этой комнаты чувствовалась мужская рука. На стене висел темный толстый ковер восточной работы, кресла были отделаны медью. Большая кровать с балдахином была покрыта покрывалом терракотового цвета, и такими же были гардины на окнах.

— Это комната моего сына, он останавливается в ней, когда приезжает домой, — объяснила Амелия. — Все остальные комнаты заняты, и я подумала, что она, может быть, вам понравится, хотя, разумеется, она не слишком дамская.

— Очень хорошая комната, — отозвалась Шанна. Она встретила вопросительный взгляд Рюарка, присевшего на ее сундук, и покраснела, сообразив, что на них смотрит старая дама.

— А где мой большой саквояж, господин Рюарк? — заставила себя обратиться к нему Шанна.

— Я сейчас пойду за ним.

— Попросите Дэвида помочь вам, — посоветовала ему Амелия, подводя Шанну к постели.

Рюарк исчез за дверью.

— Вашу служанку Эргюс я уже отправила спать, — снова заговорила Амелия. — Бедняжка казалась очень уставшей.

«Неудивительно, — подумала Шанна, — ведь она ехала с Ролстоном и Гэйлордом».

— Ей никогда раньше не приходилось путешествовать, — проговорила она.

Шанна полистала, сначала довольно рассеянно, лежавшую на бюро книгу в кожаном переплете, но потом увидела незнакомые буквы и подняла глаза на мадам Бошан.

— Греческий язык. Это книга моего сына, — ответила та на ее немой вопрос.

В дверь тихо постучали. Появился Рюарк в сопровождении старого слуги. Они внесли огромный саквояж Шанны. Амелия повернулась к Шанне:

— Я помогу вам раздеться, дитя мое. Может быть, послать кого-нибудь за едой?

— О нет, спасибо. Мне просто нужно немного отдохнуть.

Шанна покорно подставила Амелии спину, и та принялась расшнуровывать ее платье. Оставшись в одной тонкой рубашке, молодая женщина засмущалась.

— Я покидаю вас, — сказала Амелия. — Отдохните как следует. — Выходя, она добавила: — Я уверена, что если человек завоевал доверие вашего отца, а господин Рюарк, несомненно, его завоевал, он сможет перенести все. Я бы на вашем месте так не переживала, дитя мое.

Оставшись одна, Шанна упала на кровать. Она не подозревала, что ее переживания заметны окружающим. Если мадам Бошан с первого взгляда догадалась, что с ней происходит, то и Орлан Траерн наверняка скоро поймет, что она любит его раба.

Шанна проснулась от стука хлопнувшей где-то в доме двери. Она, по-прежнему в одной рубашке, лежала поперек кровати. Небольшие часы на каминной полке показывали половину девятого.

Шанна вскочила. Она собиралась лишь немного отдохнуть, а проспала несколько часов. Разумеется, пообедали без нее. Шанна почувствовала сильный голод — прошло почти десять часов после того, как она ела в последний раз.

Шанна нашла в саквояже бархатное домашнее платье и надела его. Она собиралась пойти на конюшню к Рюарку, чтобы ему помочь, но сначала ей надо было поесть.

«Этот голод, наверное, из-за ребенка», — радостно подумала она и представила себе маленькое тельце своего будущего малыша. Девочка или мальчик — какая разница! Ей казалось, что она любит всех детей на свете. Подумать только, всего год назад она с ужасом думала о возможной беременности!

Она тихо спустилась с лестницы. Ни в столовой, ни в гостиной никого не было, зато слышались оживленные голоса из другого крыла дома. Может быть, это слуги?

Шанна пошла по коридору. В ноздри ей ударил запах пищи, и, движимая чувством голода, она толкнула дверь. Это была кухня. За круглым столом сидели Бошаны и о чем-то весело разговаривали.

— Шанна! — услышала она рядом с собой голос Шарлотты. Здесь же были Амелия с Джереми. Из-за стола быстро встала удивленная Габриэла. Говорившие умолкли.

— Мне очень жаль… — пробормотала Шанна. — Я никак не ожидала, что попаду на семейное собрание.

Она готова была уйти, но ее остановила Амелия.

— Погодите, дитя мое. Габриэла, принесите тарелку.

— Но, мама…

— Делайте, что вам говорят, да побыстрее. Вы что, не видите, бедняжка умирает с голоду! Мы оставили для вас еду, Шанна. Садитесь, пожалуйста.

За окнами раздался свист. Дверь распахнулась, и вошел Рюарк с охапкой дров. Увидев Шанну, он остановился и с удивлением посмотрел на сидевших за столом.

— Положите дрова здесь, мой мальчик, — показал Джордж. — Может быть, и вы проголодались?

— Да, сэр, — ответил Рюарк.

Джереми нервно потер руки о свои штаны.

— Господин Рюарк, не хотите ли завтра поохотиться в горах? — спросил он. — С раннего утра, если вам удобно.

— Я должен спросить разрешения у сквайра, — ответил Рюарк, подкладывая в камин поленья и искоса поглядывая на Шанну.

Та уселась на подвинутый стул. Габриэла поставила перед ней полную тарелку и вернулась к плите за другой.

— Господин Рюарк, садитесь, пожалуйста, — проговорила она, раскладывая прибор.

Рюарк сел рядом с женой. Шарлотта налила им два стакана холодного молока и поставила рядом с тарелками. Пока они ели, завязался общий разговор. К удивлению Шанны, она весело смеялась вместе со всеми, испытывая странное ощущение, что она часть этой семьи. Может ли так оказаться в действительности? Что, если Рюарк дальний родственник этих людей? Впрочем, капитан Бошан в свое время убедительно доказал, что это не так.

Уже после одиннадцати часов Бошаны стали расходиться. Встала из-за стола и Шанна. Однако Рюарка задержал Джордж.

— Вы вскользь сказали мне кое-что об этом жеребце. Я хотел бы услышать о нем поподробнее. Задержитесь немного, пожалуйста.

Рюарк лишь посмотрел вслед выходившей из кухни Шанне. Путь ей освещала единственная свеча, горевшая на серванте в столовой, да слабый свет луны, пробивавшийся в окна гостиной. Там Шанна задержалась перед широким окном, состоявшим из квадратных хрустальных пластинок, привлеченная видом полной луны. Бледный свет ночного светила с трудом пробивался сквозь полуобнаженные ветви гигантских дубов на лужайке перед домом.

Ее мысли нарушил скрип кухонной двери. Быстрыми шагами приближался Натаниэль. Увидев Шанну, он подошел к ней.

— Шанна, в это время вы должны быть уже в постели.

— Я любуюсь видом из окна, — отвечала она, словно извиняясь.

Он, в свою очередь, окинул взглядом восхитительный пейзаж.

— У вас глаза художника.

— Я когда-то хотела стать художницей, — сказала она, усмехнувшись.

— Может быть, немного поболтаем?

— О чем, сэр?

— О чем-нибудь. А о чем вам хотелось бы сейчас поговорить?

— А как кажется вам?

— О господине Рюарке, — мягко ответил Натаниэль.

Заметив на его лице добрую улыбку, Шанна набралась храбрости и выпалила:

— Я не могу этого отрицать. Что бы вы об этом ни думали, я люблю его. Кроме того, я от него беременна.

— К чему же тогда вся эта комедия, Шанна? Разве правда так ужасна?

— Мы вынуждены скрывать наши отношения, — вздохнула она. — Приходится считаться с нравом моего отца. Я рассчитываю на вашу скромность. Скоро настанет день, когда все откроется.

Последовало долгое молчание.

— Мне трудно что-либо сказать, Шанна, — заговорил Натаниэль, — но мне кажется, что вы всех нас недооцениваете. Да и ваш отец, не людоед же он, в конце концов! Неужели он накажет вас за то, что вы полюбили человека? Я считаю Орлана Траерна разумным человеком и с нетерпением жду момента, когда вы раскроете ему эту тайну. — Он протянул ей руку. — Пойдемте, Шанна, я провожу вас до вашей комнаты. Уже поздно.

Он счастливо рассмеялся, и Шанна почувствовала, как ей передается его хорошее настроение.

Глава 26

Пробиваясь сквозь занавески, лучи утреннего солнца согревали комнату. Проснувшись, Шанна потянулась на широкой кровати и нехотя открыла глаза. На подушке рядом с ней лежала красная роза. Шанна прижала к губам хрупкий цветок, с наслаждением вдыхая его аромат.

— О, Рюарк… — вздохнула она.

Помятая постель свидетельствовала о том, что ночью он лежал здесь, рядом с ней. Шанна прижала к груди подушку, но тут же ее отбросила, когда в дверь постучала и вошла Эргюс.

— Доброе утро, моя девочка, — весело приветствовала ее служанка. — Хорошо ли вам спалось?

— Да, я хорошо выспалась, но мне хочется есть.

— Это плохой признак, девочка.

— Что ты хочешь этим сказать? — с невинным видом спросила Шанна.

Эргюс рылась в саквояже, вынимая оттуда одежду.

— Да вы сами знаете что. Вы старательно избегаете раздеваться при мне, я это давно заметила. Пора сообщить господину Рюарку, что он скоро станет отцом.

— Он это уже знает, — спокойно сказала Шанна. — Ты догадалась правильно. У меня будет ребенок.

— О-ох нет… н-е-е-т! — простонала служанка. — И что вы намерены теперь делать?

— Рассказать обо всем отцу.

Но от одной мысли о предстоящем признании по спине Шанны забегали мурашки.

— Можете быть уверены, что он тут же прикажет кастрировать господина Рюарка!

Глаза Шанны вспыхнули гневом.

— Хватит учить меня тому, что хорошо, а что плохо. Хорошо то, что я люблю Рюарка, и что у меня будет от него ребенок. — Для большей убедительности Шанна топнула ногой. — И я больше ни от кого не потерплю высокомерного отношения к моему Рюарку!

Зная, что не следует испытывать терпение Шанны, Эргюс предусмотрительно решила сменить тему разговора и, одевая Шанну, сообщила ей, что все мужчины позавтракали и куда-то ушли, все, кроме сэра Гэйлорда.

— Как мне показалось, ему приглянулась барышня Габриэла.

— Фат несчастный! Он все ищет себе богатую партию. Надо предупредить Габриэлу.

— Не надо. Девушка уже дала ему отставку. Сказала, чтобы не смел к ней прикасаться.

— Значит, он будет продолжать волочиться за мной, — уныло вздохнула Шанна. — Может быть, нам удастся найти ему какую-нибудь энергичную престарелую вдову, которая держала бы его в узде.

Эргюс пожала плечами.

— Старые ему, по-видимому, не нравятся. Его прельщают только красивые девушки. Проезжая по Ричмонду, он чуть не вывихнул себе шею, все время пялясь в окно кареты на каждую смазливую девчонку. — Эргюс громко чихнула. — Да кому он нужен!

Красивые брови Шанны беспокойно сдвинулись вместе.

— Интересно, удастся ли ему убедить Бошанов вложить деньги в его верфь? По-моему, они будут согласны на все, лишь бы от него избавиться.

— Не похоже. Утром он разговаривал в холле с капитаном Бошаном, и, судя по тому, что говорил капитан, идея эта его вовсе не соблазняет.

— Ну и хорошо. Может быть, тогда он скоро уедет, — заметила Шанна и подумала, что в отсутствие Гэйлорда ей будет легче разговаривать с отцом.

Когда Шанна спускалась с лестницы, из гостиной ее окликнула Амелия.

— Идите к нам, Шанна. Я прикажу принести ваш чай сюда.

Наигрывавшие какую-то мелодию на клавесине Шарлотта и Габриэла уселись по обе стороны от Шанны.

— Мужчины уехали сегодня рано утром, — проговорила Амелия. — В доме так тихо, что слышно, как летит муха.

В этот момент дам заставил обернуться звон разбитой посуды. Молодая служанка выронила из рук поднос и теперь стояла в растерянности, глядя на осколки чашек. Гэйлорд вытирал свой атласный пиджак и жабо.

— Негодяйка! Надо смотреть, куда лезешь, — раздраженно сказал он. — Ты испортила мою одежду.

Перепуганная девушка подняла полные от слез глаза на госпожу Бошан.

— Полно, Рэчел, это пустяки, — ласково проговорила Амелия, вставая, чтобы помочь служанке подобрать разбитый фарфор.

Когда девушка ушла, хозяйка дома обратилась к своему гостю:

— Сэр Гэйлорд, извольте воздерживаться от грубости в отношении прислуги. Я этого не потерплю. У Рэчел была тяжелая жизнь до того, как она стала работать у нас. Она хорошая девушка, и я ее очень ценю.

В величайшем негодовании Гэйлорд воскликнул:

— Мадам, уж не намерены ли вы учить меня хорошим манерам? Я принадлежу к одному из знатнейших родов Англии и знаю, как обращаться с челядью. Мой отец не кто-нибудь, а судья лорд Гэйлорд.

— Неужели? В таком случае вы, несомненно, знакомы с маркизом, братом моего мужа.

Гэйлорд остолбенел от неожиданности.

— Маркиз? — пролепетал он. — Маркиз де Бошан… из Лондона?

— А что, есть какой-нибудь другой? — спросила Амелия. Она сделала знак Рэчел войти. Та подошла с новым подносом в руках, обходя как можно дальше Гэйлорда.

— Так на чем мы остановились, мои милые дамы?

— Мама, вы были восхитительны! — воскликнула Габриэла, как только захлопнулась дверь за рыцарем королевства.

— Не стоило, конечно, быть такой резкой, — задумчиво произнесла Амелия, — но его нужно было поставить на место. А как он потребовал не допускать господина Рюарка к нашему столу вчера вечером! Словно он здесь хозяин.

— Натаниэль говорил, что отец сэра Гэйлорда едет в Вильямсбург, — объявила Шарлотта. — Интересно, он такой же неприятный, как и его сын?

В руке Шанны застыла чайная ложка. Боясь себя выдать, она опустила голову вниз, спрашивая себя, как предупредить Рюарка о том, что здесь появится Гарри-вешатель.

— О Боже, простите меня, Шанна, — извинилась Шарлотта. — Я совсем забыла, что вы любите этого человека. Гэйлорд утром сказал, что вы с ним в ближайшее время поженитесь.

Шанна чуть не подавилась сладкой булочкой.

— С ним? Может быть, ему и хотелось бы этого, что же до меня, то я уже дала ему ответ. Можете не сомневаться в том, что он был отрицательным.

— Почему же он тогда продолжает ухаживать за вами и говорит о свадьбе? — спросила Габриэла. — На меня он с утра не взглянул ни разу, чему я очень порадовалась, а ведь вчера можно было поклясться, что он в меня пылко влюблен.

Шанна лишь пожала плечами, а Шарлотта весело рассмеялась.

— Наверное, Шанна отказала ему в чересчур вежливой форме, Габи, — предположила она.

Шанна усмехнулась.

— Мой ответ был скорее грубым, — отозвалась она. — Не знаю, как его щека, а моя рука до сих пор болит!

— О Господи! — воскликнула Габи. — И хорошо сделали!

— Наверное, господин Ролстон сказал ему, что мой отец хочет выдать меня замуж за дворянина, — продолжала Шанна. — Несомненно, Гэйлорд все еще надеется, что я поддамся обаянию его рыцарского титула.

— Да и вашему отцу этот тип, как мне показалось, не очень нравится, — заметила Амелия. — Он страшно разозлился, когда Гэйлорд потребовал, чтобы господина Рюарка отправили обедать с прислугой. Ваш отец заявил, что он будет обедать со своим рабом, а Джордж сказал, что в этом доме хозяин он и сам решит, кого пригласить к нашему столу. Натаниэль пытался смягчить обстановку, но преуспел в этом мало. Однако они не успели опомниться, как господин Рюарк ушел. С тех пор ни Джордж, ни сквайр не удостоили Гэйлорда ни единым добрым словом.

Шанна не заметила, как Габриэла и Шарлотта вышли из гостиной, оставив ее наедине с Амелией.

— Вам, Шанна, наверное, уже говорили о том, что Виргиния — дикая страна, — продолжала почтенная дама. — Это в некотором смысле верно, но я ни разу не пожалела о том, что мы решили здесь обосноваться. До того, как удалось построить этот дом, мы жили в жалкой избушке. Тогда у нас был всего один ребенок, Натаниэль. Мои родители настаивали на том, чтобы я оставалась в Англии, пока Джордж не подготовит все для нормальной жизни в этой стране. Надеялись на то, что он откажется от своей затеи и возвратится. Впрочем, он говорил мне, что так бы и сделал, если бы я не поехала с ним.

— У вас такой красивый дом, мадам Бошан! И отличная семья.

— О, все это стоило таких трудов! — продолжала та. — Однако испытания сделали нас сильнее. Я не вынесла бы, если бы мой сын стал таким фатом, как этот Гэйлорд. Мои сыновья, может быть, не прижились бы при дворе, но зато они мужчины и ни от кого не зависят. Я люблю своих сыновей и желаю им счастья. Им повезло, каждый встретил вполне подходящую для него женщину. Дай Бог такого же счастливого брака Габриэле и Джереми.

Шанна с задумчивым видом отпила чай, спрашивая себя, приняла бы ее мать Рюарка так же тепло и радостно, как Амелия Шарлотту.

— Как вы себя чувствуете в комнате моего сына? — мягко спросила Амелия.

— Совсем как дома! А где теперь этот ваш сын?

— Еще чаю, дорогая?

— Спасибо, полчашки, пожалуйста.

— Он время от времени нас навещает.

— Мне хотелось бы с ним познакомиться. Амелия взглянула на свою молодую гостью.

— Я думаю, вы скоро встретитесь. Да, я надеюсь на это.

Чуть позже Шанна спустилась с лестницы, одетая в зеленое бархатное платье для верховой езды. В это время с улицы вошла Габриэла.

— Куда бы мне поехать прогуляться верхом, чтобы не заблудиться? — спросила ее Шанна.

Девушка повела ее за дом, откуда были видны зеленые холмы.

— Вон у того дуба начинается дорога в долину. Вероятно, вы встретите там господина Рюарка с Джереми.

Шанна наслаждалась четким ритмом шагов Изабеллы, копыта которой мягко ступали по колючей траве. Ветер шевелил выгнутое перо на ее бархатной жокейской шапочке, и, поддавшись очарованию обстановки, Шанна шевельнула повод. Кобыла в ответ резво устремилась вперед и теперь словно летела по воздуху. Шанна натянула повод, только проехав мимо огромного дуба и оказавшись в лесу, на проселочной дороге.

Воздух здесь был свежим, хотя солнце стояло уже высоко. Дикая природа дышала целомудрием. В тени пронизываемой лучами солнца листвы она заметила промелькнувшую лань. Дорога пошла вверх между высокими холмами, огибая крутой обрыв. Шанна в восхищении остановила лошадь.

Перед ней расстилалась широкая плодородная долина. В лучах солнца искрилась голубая вода нескольких прудов, виднелась крыша хижины, над трубой которой вилась тонкая струя растворявшегося в воздухе дыма.

Шанна заметила отпечатки копыт и направила Изабеллу тропой, которая привела ее к хижине. Дверь в нее была полуоткрыта, и рядом с только что наколотыми дровами лежал топор. Чуть дальше паслись лошади. Изабелла забила копытами, так что Шанна с трудом удержала ее.

Услышав легкий шум, Шанна обернулась. На нее смотрел улыбающийся Рюарк. Он обхватил ее рукой, чтобы снять с лошади.

— Как вы узнали, что я здесь?

— Мне сказала Габриэла.

— Я так рад!..

Рюарк наклонился к ней, накрыв своим ртом ее губы. Прильнув к нему, Шанна счастливо вздохнула. Потом она вспомнила о цели своего приезда.

— Гарри-вешатель в Вильямсбурге! — воскликнула она взволнованно.

— Этот мерзавец!

— Что будем делать?

Рюарк ласково провел ладонью по щеке Шанны.

— Не беспокойтесь, любовь моя. Мы найдем выход из положения.

Он снова поцеловал Шанну и повернул голову назад, словно кого-то подзывая. Шанна услышала шуршание в кустах, и через мгновение появился Джереми. В руках у него был тот самый длинный мушкет. По примеру господина Рюарка он был одет в бриджи и замшевую куртку.

— Господин Рюарк, — заговорил он, — я должен заделать дыру в изгороди, чтобы ею не воспользовались лошади.

С этими словами он взял топор и пошел через луг. С огоньком в глазах Рюарк посмотрел ему вслед.

— Прекрасный парень, всегда готов сделать больше, чем от него требуется.

Шанна слегка нахмурилась, чувствуя какое-то странное согласие между ними. Впрочем, это не имело значения, особенно после того, как они с Рюарком, наконец, остались одни.

Он подобрал подол ее платья, приподняв его над густой влажной травой.

— Вам надо завести пару бриджей, если вы намерены осмотреть здешние окрестности, — проговорил Рюарк. — Я отведу в загон Изабеллу и вернусь к вам.

Высоко подняв юбку, Шанна пошла вместе с ним. Перед загоном Рюарк снял с кобылы уздечку, накинул ее на луку седла и ослабил подпругу. Кобыла пошла за ним через калитку в изгороди, как дрессированная собака.

Счастливая Шанна убежала в тень от высокой сосны. Она приплясывала на толстом ковре из хвойных иголок, погружаясь в них босыми ногами. Потом, повернувшись к Рюарку, бросилась в его объятия, как молоденькая девушка, впервые испытавшая счастье любви. Она радостно засмеялась и, подняв руки высоко над головой, выгнулась и прижалась к груди Рюарка, обняв его за шею.

— Не хотите ли осмотреть хижину изнутри? — хрипло спросил Шанну Рюарк.

Шанна радостно кивнула и подала ему руку. В хижине было по-деревенски уютно. В очаге горел огонь, слабо освещавший окружающие предметы. Рюарк нагнулся, взял из очага сиявшую головешку и раскурил трубку. Шанна коснулась рукой поверхности самодельного стола и с немым вопросом заглянула в висевший над огнем большой чугунный котел. Потом она бросилась на лежавший на кровати большой матрас, покрытый богатой меховой полостью, снова вскочила на ноги и остановилась посередине хижины.

— О, Рюарк, разве не восхитительно иметь такой дом? — с энтузиазмом воскликнула она.

Он взглянул на нее с сомнением.

— Вы действительно удовольствовались бы этим, Шанна?

— Можете быть в этом совершенно уверены. Ведь я из простых людей, господин Бошан. Если бы потребовалось, я стала бы хорошей хозяйкой. Научилась бы готовить еду, может быть, не так виртуозно, как отцовский повар, но боюсь, что вы разжиреете, а мне не нравятся толстяки. А вы будете меня любить, когда я стану толстой как бочка?

— О, Шанна, я буду любить вас до последнего вздоха.

Рюарк обнял ее, и она ответила ему нежным поцелуем.

— Джереми ушел надолго? — спросила она.

Рюарк подошел к двери и задвинул засов.

— Он не вернется, пока я его не позову.

Ветви дуба печально стучались в окно комнаты. Шанна смотрела в непроглядную темноту ночи. Вечер, проведенный с Рюарком в хижине, окончательно убедил ее в том, что без него она не может жить. И Шанна приняла решение. Правда, далось оно непросто. Она понимала, в какой степени рискует. То, что она намеревалась сделать, могло навсегда разлучить ее с Рюарком и даже с собственным отцом… со всеми…

Она положила руку на живот и ясно ощутила зарождавшуюся в ней жизнь. И поняла, что она вовсе не одинока.

Орлан Траерн сидел в своей комнате в обитом кожей кресле, погруженный в изучение карт и каких-то таблиц. Он взвешивал выгоды от возможного приобретения земли в этой стране, например, на судоходном Джеймсе.

Его размышления были прерваны легким стуком в дверь.

— Папа, вы проснулись?

Траерн отложил бумаги.

— Входите, Шанна, входите.

Она подошла к отцу и поцеловала его в лоб, спрашивая себя, почему он смотрит на нее с таким веселым видом.

— Пустяки, дитя мое, — проговорил он, угадав ее мысль. — Я улыбнулся одному воспоминанию. Когда вы вошли ко мне, у вас был такой испуганный вид, как в детстве, когда вы боялись грозы. Вы стучали к нам в дверь и прятались в постели между мамой и мной.

Шанна съежилась и придвинула себе стул. Усевшись на него, она остановила взгляд на своих дрожащих руках.

— Папа, я… — Голос ее был тихим и слабым. Собрав все свое мужество, она громко проговорила: — Папа, я беременна. Отец ребенка — Джон Рюарк.

В комнате воцарилась зловещая тишина. Шанна была не в силах поднять глаз и не видела, как лицо Траерна побледнело от гнева.

— Господи! Опомнись, женщина! — взревел сквайр.

Шанна вздрогнула и сжалась в комок. Орлан вскочил со своего кресла и одним движением оказался прямо перед ней. И снова зазвучал его голос, на этот раз более спокойный:

— Да отдаете ли вы себе отчет в том, что наделали?

Шанна упрямо не поднимала глаза.

— Дорогое мое дитя, — продолжал он с каким-то оживлением в голосе, — я не верю своим ушам! Если бы вы доверили выбор мне, я бы давно посоветовал вам выйти замуж за Рюарка, но ведь я обещал предоставить полную свободу выбора вам… Вы любите его?

— Да, да, папа!

Траерн встал, обнял дочь и прижал ее лицо к своему плечу.

— О да, я люблю его, — еле слышно повторила Шанна.

— А он? Он-то вас любит? И готов на вас жениться? Черт побери, ему придется это сделать. Иначе я…

В голосе его снова зазвучала ярость. Шанна заставила его замолчать, положив пальцы ему на губы. Ей хотелось сразу же рассказать ему всю историю, но с этим, несомненно, следовало пока подождать.

— Папа, есть одно препятствие. Я со временем все вам расскажу. А пока верьте мне, папа. Вы ведь верите в меня?

— Полагаю, у вас есть причины откладывать этот разговор, — согласился Орлан, — но, пожалуйста, ненадолго.

— Спасибо, папа. — Шанна поцеловала отца, вышла из комнаты и вернулась к себе. Закрыв за собой дверь, она в глубокой задумчивости подошла к кровати, одновременно улыбаясь и с трудом сдерживая слезы. Из кресла у противоположной стены поднялась какая-то фигура. Шанна вскрикнула, но тут же узнала Рюарка и бросилась ему в объятия.

— Я сказала ему, Рюарк. Я обо всем сказала папе.

— Я так и понял. — Губы Рюарка коснулись ее волос. — Я слышал этот рев раненого зверя.

— О нет! — Шанна откинулась и взглянула ему в лицо. — Он согласен, Рюарк. Он даже обрадовался этому.

Брови Рюарка удивленно поднялись.

— О, я не призналась ему, что мы женаты, но сказала, что у нас будет ребенок.

Рюарк отстранился от нее и простонал:

— Премного вам благодарен, мадам! Теперь в его глазах я просто соблазнитель вдовушек.

— Вот вы чего испугались! — воскликнула Шанна. — Если бы я действительно была чьей-то вдовой, — бросила она ему через плечо, тогда другое дело. Разумеется, — она повернула к нему запылавшее гневом лицо, — бывают и старухи, подкрашивающие себе волосы хной. Уж не считаете ли вы меня одной из них?

— Нет, мадам. Мою страсть подвергает ужасным испытаниям скорее молодая золотистая колючка. — Рюарк посерьезнел. — Шанна, любовь моя, я тоже хочу вам кое в чем признаться.

— Рюарк, я не хочу слушать о том, кого вы любили до меня, — рассмеялась Шанна. — Давайте обойдемся без ваших секретов. — Она заперла дверь и озадаченно оглядела комнату. — Как вы сюда попали? — спросила она. — Внизу же был Дэвид. Или вы отрастили себе крылья?

— Нет, любовь моя. Дуб под окном лучше всякой лестницы. Но, Шанна, мне нужно вам кое-что сказать.

Она закрыла ему рот поцелуем.

— Идите сюда, идите ко мне, мой прекрасный дракон, поговорите со мной о любви. — И мягко подтолкнула его к кровати.

Пробуждение ее было внезапным. Она недоумевала, что могло быть его причиной. Рядом с ней лежал обнаженный Рюарк. Он тоже проснулся и, приподнявшись на локте, смотрел на дверь. Шанна услышала, как заскрипела защелка. Запертая дверь, естественно, не открылась.

Рюарк выскользнул из постели и натянул бриджи. Дойдя до двери, он осторожно отодвинул засов и выглянул. В коридоре было пусто. Рюарк заглянул в холл и снова вернулся в комнату, тщательно заперев дверь.

— Что это могло быть?

— Я, кажется, догадываюсь, — ответил Рюарк и стал прислушиваться. До него донеслось тихое ржание лошади.

— Аттила! — воскликнула Шанна. — Здесь что-то не так. Его что-то взволновало.

Рюарк стал быстро одеваться.

— Заприте за мной дверь, — бросил он на ходу. — Если кто-нибудь попытается войти, кричите громче. Вас обязательно услышат.

Шанной вдруг овладел страх.

— Не уходите, Рюарк, — жалобно попросила она, — не знаю почему, но у меня недоброе предчувствие.

— Я буду осторожен. — Он быстро поцеловал ее в губы. — А вы не давайте постели остыть. Я вернусь холодным.

Шанна озабоченно нахмурилась и проводила Рюарка до двери.

— Будьте осторожнее, пожалуйста, — напутствовала она его.

Дверь за Рюарком закрылась, а Шанна еще долго ходила в тревоге взад и вперед по комнате, освещенной слабым светом тлеющих углей в камине. Опустившись на колени, она подложила в огонь пару поленьев и стала неотрывно смотреть на разгоравшийся огонь.

Ее вывел из этого состояния громкий крик Шарлотты:

— Конюшня! Конюшня горит! Натаниэль, вставай, горит конюшня!

Шанна бросилась к двери и с трудом открыла ее трясущимися руками. Босая, в одной ночной рубашке, она выбежала в холл и почти столкнулась там с Натаниэлем. Шарлотта шла за ним с лампой. Одна за другой открывались двери других комнат.

— Рюарк! — прорыдала Шанна. — Он пошел к лошадям!

— О Боже! — вырвалось у Шарлотты.

Натаниэль слетел с лестницы, ступая через две ступеньки, как если бы за ним гнался сам дьявол. Следом спустилась Шанна, даже не заметив, как Шарлотта накинула ей на плечи одеяло.

Пламя уже лизало стены конюшни. Ворота были заперты. Изнутри слышались храп и ржание лошадей.

— Рюарк! — изо всех сил крикнула Шанна. — Боже, ведь он пошел посмотреть, что с лошадьми!

Они подбежали к воротам конюшни, и Натаниэль одним ударом высадил плечом дверь. Изнутри повалили тяжелые клубы дыма, заставившие Шанну отскочить в сторону. Хватая ртом воздух, Натаниэль сорвал с ее плеч одеяло, накинул себе на голову, нырнул в черный дым и скрылся. Ужасный крик Аттилы разрывал воздух, и Шанна зажала трясущимися руками уши, сама охваченная страхом. Взад и вперед сновали люди. По цепочке передавали из рук в руки ведра с водой, заливая рвавшиеся вверх столбы пламени. Из ворот конюшни вырвался сноп искр, и Шанна в ужасе вскрикнула. Воображение рисовало ей Рюарка, погибающего в бушующем огне. Она готова была броситься в пекло, но в этот момент сквозь дым увидела выходившего из конюшни Натаниэля. Нетвердо ступая, он нес на плечах завернутого в одеяло Рюарка. Отойдя подальше от полыхавшего пламени, тяжело дыша, он опустился на колени и положил Рюарка на землю. Шанна сбросила с него одеяло и приподняла его голову.

— О дорогой мой, вы ранены?

— Моя голова!.. — простонал Рюарк.

Он стал ощупывать голову, и Шанна в ужасе увидела, что рукав его рубахи был весь в крови. Рядом присела Шарлотта. Она осторожно раздвинула волосы молодого человека.

— Вот рана. Вы обо что-то ударились головой?

— Меня кто-то сзади ударил, — пробормотал Рюарк.

— Я увидел его лежащим на земле, — объяснил Натаниэль. — Двери были завалены снаружи. Тот, кто устроил этот пожар, хотел сжечь его заживо.

Питни провел мимо них в поводу Изабеллу. Все лошади были спасены. Освещенная кровавым заревом пожара появилась высокая фигура Амелии. Она бросилась к Рюарку и с тревогой спросила:

— Как вы себя чувствуете?

— Пустяки, — с усилием заговорил Рюарк. Он попытался подняться на ноги, но тут же опустился на колени, схватившись за голову обеими руками.

Габриэла вытерла сажу с лица Рюарка и укутала его плечи одеялом.

— Что, черт возьми, произошло? — спросил подоспевший следом за Амелией Джордж.

Как бы в ответ на его вопрос раздался душераздирающий крик, и из конюшни выскочил, весь в пене, Аттила, пытавшийся сбросить с себя седока, изо всех сил цепляющегося за его гриву. Рюарк свистнул, жеребец подошел к ним и остановился рядом с Шанной. Он хрипел, дрожал и бил копытом землю, а на его спине сидел сам Орлан Траерн в разодранной одежде.

— Слава Богу! — превозмогая тяжелую одышку, проговорил он. — Я боялся, что перепуганное животное унесет меня в лес.

Опаленные волосы Траерна стояли дыбом подобно серебряной короне. По лицу его струился пот.

— Что произошло, папа? — воскликнула Шанна.

— Жеребец был привязан в стойле, — пыхтел Траерн, по-прежнему не выпуская из рук гриву лошади. — Когда я его отвязывал, эта кляча наступила копытом мне на ногу, а потом никак не давала вывести себя из стойла. — Он осторожно потрогал пострадавшую ступню и вскрикнул от боли. — Неблагодарная скотина! — пробурчал Траерн. — Из-за тебя я пострадал!

Жеребец фыркнул и потерся мордой о бок сквайра.

— Э, а это что такое? — Траерн придержал голову лошади за уздечку. — Он весь в крови.

Рюарк, забыв о боли в голове, поднялся на ноги и осмотрел Аттилу. Он увидел длинные кровавые рубцы на бархатной морде лошади.

— Его били. Вы, кажется, сказали, что он был привязан?

— Да! — Траерн, наконец, выпустил гриву Аттилы. — Он был привязан короткой веревкой, и голова была притянута к низу перегородки.

Джордж шагнул ближе, чтобы рассмотреть рубцы, и сказал, словно размышляя вслух:

— Похоже на то, что это сделали специально, чтобы привлечь внимание к конюшне.

Он задумчиво посмотрел на Рюарка.

— Мне с каждой минутой все больше кажется, что это дело пахнет покушением на убийство. Но кому и зачем это было нужно?

— Я не знаю, — хрипло отозвался Рюарк. — Остальные лошади целы?

— Да, — хмуро ответил Питни. — Но посмотрите-ка, что я нашел. — В руке его была плетка с запекшейся на ней кровью.

Губы Рюарка сжались.

— Ну, мерзавец! — вскричал он. — Если я поймаю этого сукина сына, то удавлю его собственными руками.

— Да, вам придется рассчитывать только на свои руки, — заметил Натаниэль. — Мне показалось, что перед обедом я видел в конюшне ваш мушкет и пистолеты. Теперь они, несомненно, догорают в огне пожара.

Несмотря на попытки потушить пожар, конюшня теперь горела прямо-таки адским пламенем. Кое-как удалось прорубить отверстие в стене и спасти от огня большую часть упряжи и седла.

Уже занималась заря, когда погас огонь. Усталые, с черными лицами, люди вернулись в дом, где Амелия уже приготовила для мужчин вино. Они дружно выпили, радуясь тому, что остались живы, — ведь все могло кончиться гораздо хуже. Амелия оглядела всю компанию.

— Какое изысканное общество! — смеясь, заметила она.

Джордж с печальной улыбкой рассматривал свои разбитые очки.

— Да, бойцы, вернувшиеся с поля битвы, — поддержал он ироничный тон жены. — Теперь я построю конюшню из дубовых бревен на холме, я давно мечтал об этом.

— В общем, все обошлось, — заключила Амелия, — за исключением, разумеется, ноги сквайра, головы господина Рюарка и ваших очков. Господин Рюарк, — проговорила Амелия, выходя из комнаты, — вы можете занять бывшую комнату Натаниэля, рядом с Шанной. — Она еле заметно усмехнулась. — Старый дуб совсем высох…

В доме все кипело. Слуги готовили ванны для Бошанов и их гостей. Тут выяснилось, что Ролстон пропал: его нигде не могли найти. Что же до сэра Гэйлорда, то он крепко спал и его мощный храп был слышен в коридоре.

Солнце уже стояло высоко, когда все домочадцы позавтракали. Орлан, хромая, явился в столовую с забинтованной ногой. Рюарк, несмотря на уговоры Шанны, отказался от повязки и спокойно занял место за столом рядом с ней. Никто не поднимал вопроса о его праве на это, и в отсутствие Гэйлорда и Ролстона трапеза прошла в самой сердечной атмосфере. Шанна подивилась веселости Бошанов. Казалось, их совсем не трогал убыток от пожара. Они с энтузиазмом обсуждали постройку новой конюшни, и Рюарк охотно делился с ними соображениями по этому поводу.

Под конец появился Гэйлорд. Он оглядел сидевших за столом своими цепкими глазами и с выражением недоумения взглянул на часы.

— Гм-м, — негромко промычал он. — Уж не проспал ли я какой-нибудь местный праздник?

— Вы действительно спали всю ночь? — спросила Шанна, не скрывая своего удивления.

— Разумеется, — вздохнул тот. — Я долго читал сонеты, а потом… — Он помолчал и задумчиво потер безупречно чистым пальцем висок. — Мне показалось, что была какая-то суматоха, но потом все стихло. Я подумал, что это мне приснилось. А почему вы спрашиваете об этом? Что-нибудь не так?

— Вы крепко спали, сэр, — не без иронии заметил Рюарк.

— Мм… да, — улыбнулся Гэйлорд, намазывая чайной ложкой толстый слой варенья на кусок теплого хлеба. — Это наследственная черта, позвольте заверить. Люди со спокойной совестью спят крепко.

Он посмотрел на Рюарка недобрым взглядом, отметив, что тот сидит рядом с Шанной.

— Мне кажется, что вы опять забыли свое место, раб. Разумеется, эти благородные люди слишком вежливы, чтобы напоминать вам об этом.

Рюарк иронически улыбнулся.

— Чего никак не скажешь о вас.

Рука Шанны под столом слегка коснулась ноги мужа, призывая его к осторожности. Лучше было избегать любых стычек с этим человеком, который мог как-то привлечь к Рюарку внимание Гарри-вешателя. Гэйлорд должен был скоро уехать, и тогда можно будет открыто сказать всю правду ее отцу. Обожженные пальцы Рюарка коснулись под столом пальцев Шанны и задержались там надолго.

Когда все встали из-за стола, рыцарь королевства спросил Джорджа:

— Не можете ли вы приказать слуге привести мне хорошую лошадь из конюшни? Мне хочется еще раз посмотреть на здешние места, которые всем так понравились, и попытаться самому найти в них какие-то достоинства.

Измерив его недоверчивым взглядом, Рюарк саркастически заметил:

— Вы поедете один или вам понадобится проводник?

Питни весело улыбнулся, когда Гэйлорд метнул на раба взгляд, полный презрения.

— В ваших услугах я, во всяком случае, не нуждаюсь, — ухмыльнулся он.

— Конюшня этой ночью сгорела, — вмешалась в их разговор Амелия, с некоторой тревогой посмотрев на обоих.

Брови Гэйлорда поднялись.

— Сгорела, говорите? Вместе с лошадьми?

— Мы их всех спасли, — прозвучал грубоватый голос Питни. — Кто-то поджег конюшню, заперев внутри господина Рюарка. Но вы же спали и, разумеется, ничего об этом не знаете.

Рыцарь фыркнул:

— Это, несомненно, дело рук самого раба, по неосторожности спалившего конюшню.

— Это совершенно невозможно, — вмешался Натаниэль, — поскольку двери были заперты снаружи.

— Может быть, раб нажил себе врагов, — пожал плечами Гэйлорд. — Но меня это не касается. Я просто попросил лошадь и вовсе не претендую на полный отчет о чьих-то неприятностях.

— Лошадь сейчас приведут, — объявил Джордж.

Все вздохнули облегченно, когда сэр Биллингсхэм взобрался на лошадь, и его долговязая фигура, подскакивая на лошади, взявшей от крыльца в галоп, скрылась из глаз. Семья и гости собрались в гостиной, так как было решено посвятить этот день отдыху. Джорджу было трудно обходиться без очков, да и Орлан испытывал большие неудобства из-за сильно распухшей ступни. Он осторожно погрузился в массивное кресло и положил ногу на скамеечку.

Прошло немного времени, как послышался звук подъезжающего экипажа. Габриэла подошла к окну. Из-за ее плеча Шанна увидела молодую женщину с ребенком, выходившую из ландо с помощью кучера.

— Это Гэрленд! — повернулась Габриэла к матери. — Ведь вы же сказали ей, чтобы она остановилась в другом месте!

Амелия всполошилась, отбросила рукоделие, а затем остановилась в какой-то нерешительности.

— О, Гэрленд, дорогая! — в волнении воскликнула она. — Боже мой! — Она посмотрела умоляющим взглядом на мужа. — Джордж?

Неожиданно нахмурился и Рюарк. Тряхнув головой, словно от боли, он отошел от Шанны и облокотился о каминную полку, скрестив руки на груди с явно недовольным видом. Совершенно сбитая с толку его поведением, Шанна посмотрела на него в недоумении.

Появление Гэрленд было подобно ворвавшемуся в дом смерчу. Она вошла в гостиную и, не останавливаясь, направилась к матери, чтобы передать ей с рук на руки ребенка. Шанна видела только обтянутую бархатным платьем спину да широкополую шляпу, полностью закрывавшую лицо. Не взглянув ни на кого, вновь прибывшая направилась через всю комнату к Рюарку. Она снисходительно улыбнулась, становясь на цыпочки, чтобы поцеловать его в губы.

— Добро пожаловать домой, Джон Рюарк, — произнесла она мягким и теплым голосим.

Потом Гэрленд повернулась, сбросила шляпу и направилась прямиком к Шанне, которая широко открытыми глазами смотрела на черные волосы, золотистые глаза и ослепительную улыбку. Не могло быть никаких сомнений в том, что это была сестра Рюарка. Но тогда Гэрленд и сестра Габриэлы… и Натаниэля, и Джереми! Все они братья и сестры Рюарка Деверелла Бошана!

— А вы, разумеется, Шанна, — просияла Гэрленд. — Натаниэль сумел описать вас по достоинству.

— О! — вырвалось у Шанны, едва ли оправившейся от потрясения. Ее взгляд метнулся к Рюарку, который лишь пожал плечами, неловко улыбнувшись. — Вы! — Другие слова не приходили ей в голову, и Шанна снова посмотрела на девушку. — Это вы, о!.. — Покраснев от собственной неловкости, Шанна сорвалась с места, выбежала из гостиной и взлетела по лестнице к себе в спальню.

Оглянувшись, она увидела удивленную Эргюс, наводившую порядок в комнате.

Шанна словно впервые увидела окружавшие ее предметы и вдруг поняла: это была комната Рюарка. Вот письменный стол, греческая книга, его кровать, шкаф… О, как он ее обманул!

Среди внезапно наступившей гробовой тишины в гостиной прогремел голос Орлана Траерна:

— Может быть, мне кто-нибудь объяснит, что все это значит?

У Питни вырвался смешок, когда Рюарк шагнул от камина к Траерну:

— К вашим услугам, Рюарк Бошан, сэр.

— Рюарк Бошан! — простонал Орлан.

Его раб не стал дожидаться дальнейшего и устремился за Шанной. Траерн поднялся и двинулся было за ним, но почувствовал сильную боль в ушибленной ноге. Он схватил свою палку и заковылял к лестнице.

— Какого дьявола! Как она может быть вдовой, если вы Рюарк Бошан?

— Она никогда не была вдовой. Я лгал, — на ходу ответил ему Рюарк.

— Проклятие! Так вы женаты или нет?

— Женаты! — прозвучал ответ Рюарка с середины лестницы.

— Вы уверены в этом? — еще громче спросил Орлан. — Да, сэр.

Рюарк исчез из поля зрения Траерна, и тот захромал обратно в гостиную, погруженный в размышления. Лоб его прорезала морщина. Он укоризненно посмотрел на Питни, который, раскуривая трубку, лишь пожал в ответ плечами. Оглядев присутствующих, Траерн увидел тревожно нахмуренные лица всех Бошанов. Больше всех была озабочена Гэрленд, которая чувствовала себя виноватой. Но вот неожиданно живот Траерна заколыхался от смеха, раскаты которого были слышны далеко за пределами гостиной. На лицах всех стали появляться робкие улыбки. С трудом двинувшись к Джорджу, Орлан протянул вперед свою крупную руку.

— Как бы там ни было, сэр, но уверен: мы с вами не соскучимся.

Рюарк взялся за ручку и понял, что дверь заперта.

— Шанна! — позвал он. — Я хочу все объяснить.

— Убирайтесь! Вы принимаете меня за идиотку.

— Шанна, откройте.

— Убирайтесь. Я устала от ваших шуток.

— Я сейчас все объясню.

— Сказано вам, убирайтесь отсюда.

— Откройте дверь.

— Не открою.

Рюарк шагнул назад и всей своей тяжестью обрушился на крепкую дубовую дверь. Запор не выдержал, и она распахнулась. Со стены посыпалась штукатурка. Молодой человек оказался нос к носу с насмерть перепуганной Эргюс.

— Г-г-господин Рюарк! — заикаясь, пробормотала она. — Уходите отсюда, господин Рюарк. Я не хочу, чтобы вы занимались этим свинством в доме таких достойных людей.

Рюарк попытался подойти к повернувшейся спиной Шанне, однако служанка преградила ему дорогу.

— Дайте мне пройти, — приказал он.

Служанка стояла на своем.

— Господин Рюарк, вы не будете заниматься здесь этим.

— Женщина, — с угрожающим видом бросил Рюарк, — вы становитесь между моей женой и мной. Уходите отсюда.

Эргюс в недоумении вышла из комнаты.

— Шанна! — начал разгневанный Рюарк, но тут же понял, что она уязвлена, и сменил тон. — Шанна! — мягко проговорил он. — Шанна, я люблю вас.

— Бошан! Как я раньше не догадалась!

— Я пытался все рассказать вам вчера вечером, но вы не пожелали меня выслушать.

Шанна повернулась к нему лицом.

— Так, значит, я госпожа Бошан, из виргинских Бошанов. И вовсе не вдова. И буду матерью одного из Бошанов, и мой отец получит то, о чем так мечтал!

— Это вы получите то, чего желали.

— Вы смеялись надо мной с самого начала.

— Вспомните, любовь моя, что вы говорили на острове у пиратов. Вы говорили, что приняли бы меня, если бы я был богатым и высокородным. Я же хотел, чтобы вы просто любили меня, Шанна, будь я рабом или же Бошаном. Если бы я вам все рассказал, то никогда бы не был в этом уверен.

— Здесь все ваше, не так ли? Эта комната, хижина в долине, лошади? Изабелла — это тоже ваш подарок?

— Все, что принадлежит мне, — ваше, — пробормотал Рюарк.

— Где вы приобрели знания, позволившие вам построить сахарный завод, а потом и лесопилку?

Он попытался привлечь ее к себе, но Шанна его отстранила.

— К тому времени я построил уже несколько заводов, — ответил Рюарк.

— А корабли? Я была удивлена, узнав, что вы заправский моряк.

— У моей семьи шесть кораблей. Мне принадлежат три из них, включая шхуну.

— Стало быть, вы так же богаты, как и мой отец, — грустно проронила она.

— Не думаю. Но, как бы то ни было, покупать вам платья я в состоянии.

— Вы все это время играли мной, — вздохнула она. — Вы, такой богатый человек, наверняка страдали от положения раба, не выкупая свободу на Лос-Камельосе.

— Натаниэль привез мне сумму, достаточную для освобождения. Но, покинув остров, я покинул бы и вас, любовь моя. Я не мог этого сделать. Я люблю вас, Шанна. И хочу, чтобы вы разделили жизнь со мной. Я построю для вас дворец, как это сделал мой отец для матери.

— Я была бы счастлива жить с вами и в простой лачуге.

Рюарк обнял Шанну. На этот раз она прильнула к его груди.

— Как мне теперь вас называть? — заговорила она. — Джон, Рюарк, Деверелл или Бошан?

— Как вам понравится. Можно, например, называть меня возлюбленным, мужем или отцом ваших детей, любовью вашей жизни — этого будет достаточно, чтобы я всегда был рядом с вами.

— Папа Бошан? Ах нет… Рюарк? Возлюбленный? — Шанна обхватила руками шею Рюарка и подставила ему губы.

Чье-то покашливание, донесшееся от двери, прервало их долгий поцелуй. Но больше они не боялись разоблачения и улыбнулись в ответ на улыбку Натаниэля.

— Я всегда прихожу не вовремя, — усмехнулся он.

— У меня больше нет нужды просить вас хранить тайну. Можете рассказать о ней кому угодно, — смеясь, отвечала Шанна.

Натаниэль задумчиво потер подбородок.

— Послушайте, Шанна, мне не хотелось бы, чтобы вы считали меня лжецом из-за того, что я в свое время не признался в том, что Рюарк — мой брат.

— Вы прощены, сэр, — возразила Шанна. — Я уверена, что это Рюарк потребовал от вас молчания.

— Так оно и было. Когда мы бросили якорь в порту Лос-Камельоса, я дал Рюарку деньги для выкупа, но он не хотел и слышать об этом. И я подумал, что он или сошел с ума, или кто-то его околдовал. А потом увидел вас и все понял.

— Но как вы узнали, что Рюарк находится на Лос-Камельосе?

— Приехав в Лондон, я выяснил, что Рюарка обвинили в убийстве и якобы повесили. В Ньюгейте мне сообщили, что тело потребовал слуга некой мадам Бошан. В порту я узнал, что эта дама отплыла на остров под названием Лос-Камельос, и отправился туда.

Должен вам сказать, что я нанял в Лондоне адвокатов для серьезного расследования смерти той девушки, но ответа до сих пор не получил.

— Вы его получите! Рюарк не убивал ее.

— Вы сказали отцу о том, что ждете ребенка? — спросил Натаниэль.

— Да, вчера вечером.

— Значит, и это больше ни для кого не секрет, — удовлетворенно сказал Натаниэль.

— Простите, любовь моя, — заговорил Рюарк, — я все рассказал родителям. Они хотели сразу же прекратить эту игру, но присутствие Гэйлорда заставило их в нее включиться. Мама даже хотела немедленно спровадить его отсюда. Она не терпит никакого обмана.

— Это было очень плохо с вашей стороны, — надула губы Шанна, но глаза ее весело блеснули, когда она искоса взглянула на Рюарка. — Я была вне себя и едва не покинула ваш дом!

— Я последовал бы за вами, — сверкнул белозубой улыбкой Рюарк. — Иначе вы унесли бы с собой сердце мое и моего ребенка. Вам не удалось бы бежать от меня.

— Да, в этом вы можете не сомневаться, — улыбнулся Натаниэль. — Он твердо решил завоевать вашу любовь, и, похоже, ему это удалось.

— Да, в этом вы правы, — отвечала лучащаяся счастьем Шанна.

— Я покидаю вас… — Выходя, Натаниэль взглянул на разбитую дверь. — Хотя вам, видимо, не удастся предаться полному уединению…

Глава 27

Почти сразу после ухода Натаниэля Шанна с Рюарком присоединились в гостиной ко всему семейству, так как им, как справедливо заметил Натаниэль, нечего было делать в комнате со взломанной дверью.

Рюарк подошел к Траерну и протянул ему кожаный мешок.

— Здесь тысяча пятьсот фунтов, сэр, цена моей свободы. Соблаговолите выдать мне расписку в их получении…

Траерн вытащил из кармана какие-то бумаги и вручил их Рюарку.

— Вот моя расписка. Она подписана в тот день, когда вы вернули мне дочь.

— Вы просчитались, ведь я снова ее у вас похищаю.

— Проклятие! Мне решительно не везет. Потерять одновременно и дочь, и лучшего раба!

— Вы ничего не потеряете, сэр. И вам никогда не удастся разлучиться с нами. — Рюарк нежно привлек к себе Шанну, заглянув в ее улыбающиеся глаза.

Джордж облегченно вздохнул, снимая разбитые очки.

— Мне было велено носить их, чтобы не обнаружить сходства с сыном, и я рад, что снова могу смотреть на свет Божий без этих стекляшек. — В его золотистых глазах сверкнул огонек, когда он, улыбнувшись Шанне, взял ее руки в свои. — Мой сын сделал прекрасный выбор. Вы гордость нашей семьи, Шанна.

К Шанне подошла смущенная Гэрленд, дочь Джорджа.

— Мне очень жаль, что я невольно причинила вам боль, и очень надеюсь, что вы простите мне мое вмешательство.

— Вы действительно двойняшки с Габриэлой? — неуверенно спросила Шанна, поглядывая то на мужа, то на его сестру и поражаясь удивительному сходству между ними.

— Ну, конечно же, — весело ответила Гэрленд, — но я больше похожа на Рюарка. И это порой смущает людей, знающих, что мы с Габриэлой близнецы. Мы с Рюарком в отца, а остальные в маму.

Ребенок на руках Гэрленд пошевелился, и Шанна зачарованно смотрела, как девочка зевает и вытягивает ножки.

— Не могу ли я подержать ее немножко? — тихо спросила она.

— О конечно, пожалуйста. Вот, берите.

Глаза Гэрленд светились гордостью, когда она передала дочь в руки Шанне. Та почти со страхом приняла этот маленький комочек. На лице ребенка было написано любопытство и удивление от того, что над ней склонилось незнакомое лицо. Шанна, никогда раньше не державшая а руках младенцев, испытывала благоговейный страх.

Рюарк обнял ее за талию, молча глядя на племянницу.

— Она такая маленькая… — в восхищении прошептала Шанна.

— О, сначала они все такие, — отозвалась Гэрленд, — скоро вы сами в этом убедитесь.

Орлан Траерн сидел в своем кресле с довольной улыбкой. Его дочь замужем, ждет ребенка, и в мужья выбрала того, о ком он не осмелился бы и мечтать. Он чувствовал себя счастливым человеком.

То было радостное для всех время. Даже горничная Эргюс, так переживавшая за Шанну, теперь была спокойна за свою госпожу. Гордился своей, подчас сомнительной, ролью в устройстве этого брака и Питни. И все же его не покидало чувство беспокойства: слишком много загадок еще оставались неразгаданными. Вскоре его чувства разделили и Бошаны.

Вернулся Ролстон, и сразу атмосфера в доме стала угнетающей. Он вошел в гостиную и по очереди осмотрел всех присутствовавших, словно искал ответ на какой-то свой вопрос. Глаза его остановились на Траерне, сидевшем с опаленными волосами и с перевязанной ногой.

— Я… — начал он неуверенно, уставившись на ногу сквайра, — я хотел зайти на конюшню, но еще с дороги увидел, что от нее не осталось и следа.

Траерн тихо хмыкнул.

— Она сгорела сегодня ночью. — Орлан помолчал, пристально глядя на своего управляющего. — Исчезла не только конюшня, но и вы тоже. Где вы были?

— Простите, сквайр, — заторопился с ответом Ролстон, — я узнал, что один мой знакомый живет в Милл-Плейс, и поехал с ним повидаться. Но вы сказали, что конюшня сгорела?

— Ну да, — грубо вмешался в разговор Питни. — Можно подумать, что вам это не было известно. — Эти слова прозвучали у Питни почти вопросом.

Ролстон пожал плечами.

— Пока я был у своего приятеля, начало смеркаться, и он предложил мне переночевать у него. Не вижу в этом ничего необыкновенного. Я нужен вам, сквайр?

Траерн постарался не выказать удивления.

— Не знал, что у вас есть друзья среди колонистов.

Ролстон небрежно пожал плечами.

— Дальний родственник, не более того. Отчаянный человек, пустившийся в неразумную спекуляцию. И вряд ли способный оценить хорошие английские манеры.

Рюарк с сомнением поднял брови, представив себе, каким унылым мог быть вечер в обществе Ролстона.

— Вы, кажется, потеряли свою плетку, мистер Ролстон, — как бы невзначай заметил Питни.

— Потерял? Ха! — ухмыльнулся Ролстон. — Я не выпускал ее из рук весь день, но, оседлав лошадь, обнаружил, что она пропала. Не сомневайтесь, это дело рук мальчика с конюшни. Будьте уверены, он вернет мне ее или будет наказан за воровство.

У Джорджа Бошана брови сошлись на переносице, когда он услышал, что кто-то из его слуг обвиняется в краже, но Амелия положила ему руку на плечо и едва заметно качнула головой. Веселье, царившее в гостиной до прихода Ролстона, постепенно угасло. Общий разговор иссяк, и скоро в гостиной воцарилось долгое, неловкое молчание. Присутствие Ролстона положило конец всеобщему радостному настроению. Тишину нарушил долетевший с улицы стук копыт. Шарлотта подошла к окну и увидела конный отряд, остановившийся перед домом.

— Красные мундиры, — с удивлением в голосе сказала она, — человек двенадцать.

Среди общего возбуждения Питни уловил злорадную ухмылку Ролстона, с явной враждебностью посмотревшего на Рюарка. В дверь постучали, и слуга ввел в гостиную английского офицера. Рюарк стоял, повернувшись боком к камину, но при появлении этого человека поспешно повернулся к нему спиной и положил руку на край каминной полки, словно засмотревшись на языки пламени, облизывавшие поленья. Вместе с офицером вошли два солдата с мушкетами и встали по обе стороны двери.

— Майор Эдвард Картер, из виргинского отряда девятого корпуса фузилеров[22] его величества, — представился офицер.

— Сквайр Джордж Бошан, — шагнул к нему Джордж с протянутой рукой, которую тот энергично пожал. — Я хозяин этого дома и земли, пожалованной мне королем.

Майор Картер сдержанно кивнул.

— Я явился как представитель его величества, — объявил он Джорджу. — Убедительно прошу вас приказать дать моим солдатам воды и поместить лошадей в конюшню. Поскольку мы останемся здесь на ночь, прошу также предоставить солдатам кров.

Старый Бошан печально улыбнулся майору:

— С сегодняшнего дня у нас нет конюшни, майор. Но есть сараи, да и для солдат мы что-нибудь придумаем.

— Прошу вас сделать все возможное, сэр. — Голос майора стал мягче. — Сожалею, что доставляю вам лишние хлопоты. — Откашлявшись, он продолжал: — А теперь к делу. Мне сообщили, что здесь находится беглый убийца. Как сказано в анонимном письме, полученном мной из Ричмонда, этого человека зовут Рюарк. Джон Рюарк.

Это заявление прозвучало как гром среди ясного неба. Для одного лишь Ролстона, казалось, оно не было неожиданностью. Шанна не смела пошевельнуться и украдкой бросила взгляд на Рюарка. Тот с покорным видом отвернулся от камина и с улыбкой взглянул в глаза майору.

— Я сдаюсь вам, майор Картер. И не сделаю ни одной попытки к бегству. — Рюарк кивнул в сторону солдат у двери. — Здесь вам не понадобится вооруженная охрана.

Майор медленно обвел глазами присутствующих, замерших в напряженном ожидании.

— Думаю, что могу положиться на вас. Но вы, разумеется, понимаете, что арестованы?

Рюарк кивнул, и офицер отослал своих людей. Приглядевшись к арестанту, он воскликнул:

— Бошан! Как я сразу не узнал вас! Рюарк Деверелл Бошан, насколько я припоминаю.

Настала очередь удивиться и Ролстону. Рот его полуоткрылся, и он сделал шаг в сторону офицера.

— Что… — Язык слушался его не лучше, чем ноги. — Он? Бошан? — Ролстон тыкал пальцем в Рюарка. — Он? Но…

Ролстон посмотрел сначала на Джорджа, потом на Амелию, Габриэлу, Джереми и Натаниэля. Дольше всего его взгляд задержался на иронически улыбавшейся ему Гэрленд.

— О! — только и мог произнести Ролстон, потом отошел к камину и уставился на раскаленные уголья.

— Когда мы виделись в последний раз, вы были капитаном. — Рюарк указал на майорские знаки отличия офицера.

— Правильно! — Майор потер подбородок. — Я очень хорошо все помню, господин Бошан.

— Я приношу вам извинения по этому поводу, майор, — отвечал Рюарк с виноватым видом.

Картер улыбнулся:

— Я слишком поздно понял, что лучше не попадаться вам на глаза, когда вы в ярости. Однако забудьте о моей разбитой челюсти. Что же до звания, то в мирное время продвижение по службе — дело трудное. Моя рана привлекла к себе внимание начальства, и меня сделали майором.

Картер огляделся.

— Если я правильно понимаю, вы здесь в кругу семьи.

— Он мой сын. — Голос Амелии был резким. — Все это не больше чем ужасная ошибка. Я уверена, Рюарк не способен на такое злодеяние. И мы сделаем все, чтобы это было доказано.

— Разумеется, мадам, — галантно ответил офицер. — Дело пересмотрено самым тщательным образом, можете быть в этом уверены. — Майор взглянул на Джорджа. — Сэр, мы проделали долгий путь из Вильямсбурга, и я был бы благодарен вам за чашку чаю.

— О конечно. Ваша миссия заставила меня забыть о гостеприимстве. Может быть, желаете чего-нибудь покрепче? У меня есть превосходное бренди.

— Сэр, вы более чем добры к скромному слуге короля. — Он с улыбкой принял бокал и, сделав глоток, прошептал: — Божественно! Однако я совсем забыл еще об одном поручении. — Он вытащил из внутреннего кармана мундира пакет с конвертами. — Среди вас есть капитан Натаниэль Бошан?

Натаниэль вышел вперед и назвался майором.

— В наши дни в обязанности офицера вменяется доставлять почту, — безрадостно проговорил Картер. — Тут несколько конвертов, и один с королевской печатью.

Взяв конверты, Натаниэль отошел к окну, чтобы прочитать письма.

Шанна приблизилась к Рюарку и взяла его под руку. Когда они проходили мимо, майор Картер отметил про себя красоту юной дамы и даже почувствовал некоторое разочарование, когда Рюарк произнес:

— Моя жена, сэр, Шанна Бошан.

Майор поклонился.

— Вы красивейшая из женщин, мадам! Я просто восхищен. — Он выпрямился и посмотрел на нее более внимательно. — Однако ваше имя… Шанна? Не вы ли… вернее, не носили ли вы в девичестве фамилию Траерн?

— Да, — ответила Шанна. — А это мой отец, Орлан Траерн, — представила она сквайра.

— Лорд Траерн! — Это имя явно произвело на майора сильное впечатление. — Я много слышал о вас, сэр.

— Боюсь, что только плохое! — хмыкнул Траерн. — Но я стану куда добрее, когда наконец будет покончено с этим дурацким делом, в которое впутали Рюарка.

Натаниэль закончил чтение писем.

— Этого не потребуется. — Он протянул майору казенную бумагу с печатями. — Здесь сказано, что этот документ должен быть представлен любому офицеру короны, сэр. Соблаговолите ознакомиться.

Недоверчиво взглянув на Натаниэля, майор взял письмо из его рук и пробежал глазами. Затем, бросив взгляд на Рюарка, поставил на стол бокал и прочел вслух:

— «…Таким образом, ввиду выявления новых обстоятельств, осуществление любых санкций против Рюарка Деверелла Бошана настоящим прекращается до завершения нового расследования всех фактов, относящихся к данному делу».

Майор Картер опустил руку с письмом и громко объявил:

— Здесь стоят печати как маркиза, так и судебной коллегии пэров. — Он посмотрел на Рюарка и Шанну с медленно расплывающейся по лицу улыбкой облегчения. — Похоже, что вы свободны, господин Бошан.

Шанна со счастливым возгласом бросилась на шею Рюарку, едва не задушив его на радостях. Все облегченно вздохнули.

— Вы хотите сказать… — нарушил общую веселость скрипучий голос Ролстона, заставивший всех обернуться, — что какой-то клочок бумаги может освободить от наказания беглого убийцу… Это несправедливо! Это колоссальная ошибка!

Майор поднялся в полный рост.

— В этом письме сказано все, сэр. Можете ознакомиться с его содержанием.

Картер протянул Ролстону письмо, но тот оттолкнул его руку.

— Порядочную английскую девушку, да еще беременную, зверски убили, и теперь убийцу отпускают на свободу? — воскликнул он.

— Господин Ролстон! — прогремел голос Траерна.

Майор Картер положил руку на эфес своей шпаги.

— Вы бросаете вызов решению коллегии пэров, сэр?

Казалось бы, реакция двух этих людей должна была отрезвить Ролстона. Однако только гневный огонь в глазах Шанны заставил его замолчать.

— Если вы еще раз осмелитесь произнести имя моего мужа, я вырву вам язык!

— Но… но… я хотел сказать… Я никогда не… Все, чего пожелаете!..

К Ролстону вернулось самообладание только тогда, когда к нему подошел Питни.

— Господин Ролстон, не ваша ли это вещь? Я нашел ее сегодня утром. — Пристально глядя на него, Питни протянул ему плетку, которую только что показывал Рюарку.

— О! Большое спасибо, — оживился Ролстон. — В самом деле, моя плетка. Но она испачкана. Что это такое?

— Это кровь, — прогремел Питни, — и шерсть Аттилы. Лошадь били, пока она не стала ржать. Это заставило Рюарка броситься на конюшню. Но вы, разумеется, не можете ничего знать об этом. Вас здесь не было всю ночь. Как, вы сказали, зовут вашего приятеля?

— Блэкли, Джул Блэкли, — с отсутствующим видом произнес Ролстон.

— Блэкли. Я знаю этого человека, — заметил Джордж. — Его коттедж рядом с Милл-Плейс. Я слышал, как он говорил о каком-то родственнике в Англии, кажется, о… дайте-ка вспомнить… — Он, задумавшись, потер подбородок и посмотрел на Ролстона. — Да, это брат его жены.

Стараясь избежать устремленных на него взглядов, Ролстон уставился в пол. Голос стал хриплым, и последние слова он проговорил почти шепотом.

— Мою сестру, когда я был еще мальчиком, ложно обвинили в воровстве и продали в рабство. Она… вышла замуж за колониста. — Было видно, каких усилий стоило ему это признание.

Майор Картер очень внимательно выслушал все сказанное и обратился к Питни:

— Следует ли понимать вас так, что был совершен умышленный поджог?

— Вне всякого сомнения, — убедительно проговорил Натаниэль. — Вход в конюшню был завален бревном, и моего брата ударили по голове.

По требованию майора ему рассказали обо всем, что произошло. Выслушав историю пожара, ошеломленный офицер всплеснул руками.

— Джентльмены, прошу вас! Чтобы лучше разобраться во всем, давайте начнем с самого начала. — Он обратился к Рюарку. — Господин Бошан, — тут Картер с мимолетной улыбкой глянул на других Бошанов-мужчин, — господин Рюарк Бошан, — поправился он, — меня очень озадачило, что ваше имя появилось в приказе об исполнении смертного приговора через повешение, но вот вы, тем не менее, целы и невредимы. Как это могло случиться?

Рюарк развел руками.

— Что я могу сказать?! Меня вывели из камеры, посадили в другую, вместе с несколькими мужчинами, а потом перевезли на судно, взявшее курс на Лос-Камельос. — Он кивнул в сторону Ролстона. — Возможно, господин Ролстон сможет объяснить это лучше, чем я. Он был организатором всей этой операции.

— Что? — Траерн встрепенулся и повернул голову к Ролстону. — Так вы купили его в Ньюгейте?

— Купил — это слово здесь вряд ли подходит, папа, — ответила за него Шанна. — Тюремщик, господин Хикс, отдавал ему за бесценок своих «квартирантов». — Она не отрывала глаз от Ролстона. — Сколько вы заработали на этом, признайтесь? Тысячу? Две тысячи фунтов?

Ролстон что-то бессвязно забормотал, затем посмотрел на Шанну, словно озаренный новой мыслью.

— Мадам, вы при каждом удобном случае угрожаете мне и обвиняете меня, но как получилось, что вы вышли замуж за некоего Рюарка Бошана, когда он сидел в камере Ньюгейтской тюрьмы?

Траерн медленно повернулся в кресле к Шанне с вопросительно поднятой бровью.

— Гм-м… — покачал он головой. — Интересно было бы об этом послушать, Шанна, дитя мое. — Он умолк, ожидая ответа.

Шанна печально улыбнулась Рюарку, глубоко вздохнула и взглянула прямо в лицо отцу.

— Папа, вы грозились выдать меня замуж, если я сама в течение года не найду себе знатного мужа. И я решилась пойти на обман. Я заключила сделку с Рюарком. — Она улыбнулась мужу и протянула ему руку. Он принял ее и, как бы взяв Шанну под защиту, обнял за талию. Она заговорила снова, обращаясь к отцу: — Я очень мучилась этой ложью, и она обернулась против меня. — Она теснее прижалась к Рюарку. — Но сейчас я ни о чем не жалею, папа!

Траерн весело улыбнулся себе под нос и проговорил:

— Действительно, дочка, в ваших жилах течет кровь Траернов. Мы все немного авантюристы.

Шанна перевела взгляд на майора.

— Вместо Рюарка был похоронен другой человек. Больше мне ничего не известно.

Рассказ продолжил Питни.

— Я принял гроб от господина Хикса в Ньюгейте. В нем был старик, умерший от голода, а может быть, от какой-то болезни. Больше мне сказать нечего, кроме разве того, что я встретил человека, назвавшегося мужем убитой в Лондоне девушки…

Майор собрался было что-то сказать, но Питни остановил его, подняв руку:

— Теперь я точно знаю, что подозревается именно этот человек. Он живет в Ричмонде и подтвердил невиновность Рюарка.

— На нашем острове тоже была убита девушка, — задумчиво произнес Траерн. — И она, умирая, написала на песке букву «Р».

Питни повернулся к Ролстону и не спускал с него глаз, пока тот не начал нервничать под его тяжелым взглядом.

— Вы обвиняете меня? — выкрикнул Ролстон. — Я не переваривал эту маленькую шлюху, но убивать ее у меня не было никаких причин. Она ничего для меня не значила.

Шанна, нахмурившись, смотрела на Ролстона.

— Милли была беременна, и вы давали ей деньги. Мы с Рюарком видели вас с ней в доме моего отца.

Ролстон замотал головой:

— Она принесла мне рыбу, больше ничего.

— Почему вы следили за Рюарком на острове? — спросил Питни. — Я неоднократно заставал вас за этим занятием.

Ролстон злобно оскалился.

— Вы пытаетесь обвинить меня в попытке убить его, не так ли? Майор! — воззвал он к офицеру. — Я английский подданный, и закон обязан меня защищать. — Он стянул с рук перчатки и швырнул их на стол. — И если кто-то намерен меня обвинить, пусть делает это в суде. Там я отвечу на все вопросы. Но это издевательство невыносимо. Я требую защиты.

Когда он закончил свою тираду, Амелия подошла к Рюарку и что-то шепнула ему.

— Господин Ролстон, — спросил он, нахмурившись, — откуда у вас это кольцо?

Ролстон поднял руку, взглянул на блестевшее на пальце кольцо и резко ответил:

— Я получил его в оплату долга. А что?

Рюарк пожал плечами.

— Оно на протяжении жизни нескольких поколений принадлежало моей семье. Как я полагаю, оно было украдено у меня.

— Украдено? Вздор! Я дал в долг одному человеку деньги, но ему нечем было расплатиться. И он отдал мне это кольцо.

Обернувшись к майору, Рюарк сказал намеренно громко, так, чтобы слышали Ролстон и все остальные:

— Это кольцо я получил от своей матери как подарок для моей будущей жены. Оно было на мне в ту ночь, когда убили девушку. Его сняли с меня спящего. По всей видимости, этот человек и был убийцей.

Услышав это, Ролстон смертельно побледнел, лицо его исказилось страхом.

— Нет! Это не я! Я не убивал ее! — срывающимся голосом проговорил он. — Вам не удастся меня обвинить! Вот, держите ваше проклятое кольцо! — Он сорвал кольцо с пальца и швырнул его через комнату, глядя на всех безумными глазами. — Говорю вам, я ее не убивал!

Он повернулся к Рюарку, и голос его прозвучал почти умоляюще:

— Как вы можете так говорить? Я никогда ничего не делал против вас, ей-богу. Я спас вас от рук палача. Разве это ничего не стоит?

Рюарк молча смотрел на него, и Ролстон понял, что здесь ему надеяться не на что. Он посмотрел на Питни.

— Мы с вами вместе поехали тогда в Лондон… — начал он, но, вспомнив окровавленную плетку, понял, что и от этого здоровяка помощи ждать не приходится. Посмотрев в сторону своего хозяина, он встретил гневный взгляд Траерна.

— Так, значит, вы покупали для меня людей в тюрьме, а разницу прикарманивали?

Ролстона охватила паника. Он был в ужасе! Руки его дрожали, а ноги подкашивались. Тогда спокойно заговорил Рюарк:

— Так кто же дал вам кольцо, господин Ролстон? Уж не сэр ли Биллингсхэм?

Тот вытаращил глаза и, поборов замешательство, внезапно рассмеялся.

— Ну, разумеется, он. Возместил мне, таким образом, долг.

— А что, сэр Биллингсхэм сказал вам о том, как оно ему досталось?

— Он сказал, что от какого-то шотландца. Тоже в оплату долга.

— Это шотландец Джейми, — высказал предположение нахмурившийся Питни. — Он-то и мог украсть кольцо у Рюарка.

— А где наш сэр Гэйлорд? — бесстрастно спросил Рюарк.

— Его никто не видел, — откликнулась Амелия.

— Когда он вернется, мы докопаемся до сути, — проговорил майор.

— Сколько вы заплатили за Рюарка? — властно спросил Ролстона Траерн, возвращаясь к вопросу о деньгах.

— Двести фунтов, — признался тот.

— А мне сказали, что тысячу пятьсот. Остается лишь предположить, что вы обманывали меня и раньше. — Траерн взвесил в руках мешочек с деньгами, прежде чем отдать его обратно Рюарку. — Вы ничего мне не должны. То, что вы для меня сделали, превышает мои вложения в вас. — И, не оборачиваясь, добавил: — Имущество господина Ролстона на Лос-Камельосе будет у него изъято в возмещение присвоенных им денег.

— Это все, что у меня есть! — заикаясь, пробормотал Ролстон.

— У вас хватит средств, чтобы пожить некоторое время в колониях, поскольку вы у меня больше не служите. — Бросив на него холодный взгляд, сквайр почти весело продолжил: — Может быть, господин Блэкли согласится взять вас к себе как раба. Но кто бы ни был ваш новый хозяин, я не советую вам его обманывать.

Плечи у Ролстона опустились. Он потерял больше, чем приобрел за все время обманным путем. Перспектива провести остаток дней в колониях была для него невыносима. Единственной его надеждой оставался сэр Гэйлорд. Он в бессилии рухнул на стоявший рядом стул.

Когда всеобщее возбуждение несколько улеглось, Шанна почувствовала себя уставшей. Слишком много испытаний пришлось ей пережить за этот день: пожар на конюшне, появление майора. Силы ее почти иссякли. Она шепнула несколько слов Рюарку, и он, извинившись перед родственниками, проводил ее по лестнице в комнату. Задернув шторы на окнах, он улыбнулся ей и прислонился к массивной стойке балдахина.

— Дверь по-прежнему не закрывается, — лукаво проговорила Шанна, растянувшись на кровати. — Вы понимаете, что теперь нам больше не нужно ни от кого скрываться?

Рюарк подошел к шкафу и открыл его, чтобы взять оттуда свежую рубаху.

— Я у себя в комнате и могу делать все, что захочу.

— Но не при открытой же двери! Охладите спой пыл, сэр, пока не починят замок.

— Я потребую, чтобы это сделали как можно скорее.

С пылавшими любовью глазами Шанна смотрела, как он снимал куртку и стягивал через голову рубаху.

— Одно не дает мне покоя, Рюарк, — проговорила она, меняя тему разговора. — Кто же пытался вас убить?

— У меня есть одно предположение, — ответил он, — и я намерен докопаться до истины.

Заправив рубашку за пояс бриджей, Рюарк подошел к кровати. Он наклонился над Шанной, обнял ее обеими руками, и его рот слился с ее губами, страстно ответившими на ласку.

— Я люблю вас, — шепнула Шанна, обвивая руками шею Рюарка.

Его руки скользнули вниз. Внезапно пальцы Рюарка нащупали что-то твердое чуть выше колена. Рюарк озадаченно посмотрел на жену.

— Что вы там прячете, мадам?

Шанна рассмеялась и подняла юбку и рубашку. За подвязкой для чулок торчал кинжал с серебряной ручкой.

— Мне показалось, что вам понадобится моя защита.

Но Рюарка теперь уже занимали ее открывшиеся стройные ноги. Поцелуи его становились все смелее, и истосковавшееся тело налилось горячей кровью. Почти бездыханная, Шанна шепнула:

— Дверь… Нас могут увидеть…

— Да, вы правы. — Рюарк быстро повернулся, поцеловал ее гладкий бархатный живот и опустил поднятую юбку. — Посмотрю, что можно сделать. Подождите меня!

— Хорошо, — кивнула Шанна. Прислушиваясь к его шагам на лестнице, она улыбнулась и устроилась поудобнее на подушке. Веки ее отяжелели, и она погрузилась в глубокий, спокойный сон.

Глава 28

Шанна проснулась от какого-то странного звука. Она открыла глаза и стала прислушиваться. В полумраке комнаты она увидела мужской силуэт в проеме балконной двери.

— Рюарк? — пробормотала она сонным голосом. — Что за игру вы затеяли?

Фигура мужчины шевельнулась и медленно двинулась в ее сторону. Шанна, едва дыша, быстро села на кровати. Это был Гэйлорд. Она удивилась, но не испытала никакого страха. Этот взбалмошный рыцарь был в ее понимании совершенно безобидным.

— Что вы здесь делаете? — сухо спросила Шанна.

— О, дорогая Шанна, — непринужденно ответил тот, — а что здесь делал ваш муж? Разве я не так же хорош собой, как он?

— Разумеется, нет! — возразила она и подумала, откуда ему известно, что Рюарк — ее муж. Ведь его не было в доме в момент появления Гэрленд.

Здесь была какая-то неувязка, возбудившая в ней одновременно и любопытство, и подозрение.

— Прежде чем я созову слуг, чтобы вас выкинули отсюда, ответьте мне, сэр Гэйлорд, для чего вы сюда явились?

— Спокойно, миледи.

Он приставил к спинке стула мушкет, уселся и вытянул ноги в грязных ботинках.

— Я решил сегодня заняться своими собственными делами. И хочу поговорить с вами без свидетелей.

Шанна поднялась, испытывая неловкость в присутствии этого человека. Она надела туфли и бросила взгляд на каминные часы. Было чуть больше полудня. Значит, спала она совсем немного, и вот-вот придет Рюарк.

— Нам не о чем с вами разговаривать, — высокомерно объявила Шанна.

Она стала тщательно расправлять покрывало, на котором только что спала. Если этот дурак снова вознамерится ухаживать за ней, она его быстро утихомирит. У нее не было охоты слушать его пустые излияния.

Гэйлорд с прежней развязностью откинулся на спинку стула и сплел пальцы, сложив их на животе вроде домика.

— Ах, очаровательная Шанна, вы просто снежная королева, не так ли? Недотрога! Примерная жена!.. Но шутки в сторону. Вы далеко не такая примерная, дорогая, если пошли на отвратительную ложь. Настало время расплачиваться за нее.

— О чем вы говорите?

— О вашем браке с Джоном Рюарком, естественно. Ведь вы не хотели бы, чтобы о нем кто-нибудь узнал, не правда ли?

«Он не знает, что это уже ни для кого не секрет», — подумала Шанна, решив выслушать его объяснения дальше.

— Вы хотите выудить у меня деньги, сэр? — нахмурилась Шанна.

— О нет, прекрасная леди. — Он поднялся на ноги и, приняв равнодушный вид, подошел к Шанне. — Ничего похожего! Мне просто нужна ваша помощь. Если бы вы могли убедить вашего отца вложить кругленькую сумму в судоверфь, принадлежащую моей семье, я всю жизнь молчал бы о вашем браке с Рюарком и не стал бы сообщать властям, что ваш муж в действительности беглый преступник.

Шанна с трудом сохраняла бесстрастный вид.

— Откуда вы об этом узнали?

— Этот болван Ролстон рассказал мне, что он купил в тюрьме убийцу, которого звали Джон Рюарк. Я внимательно изучил заметки отца о суде над вашим мужем. Разумеется, это был Рюарк Бошан. Что меня озадачило, так это ваш брак с этим негодяем. Я считал, что его повесили, и был удивлен тем, что вы выдаете себя за его вдову. По документам моего отца выходило, что он холостяк. Я никогда не видел Рюарка Бошана, но после откровений Ролстона понял, что Джон Рюарк и Рюарк Бошан — одно и то же лицо. Значит, ваш брак был заключен в тюрьме?

— Вот именно. Что вы будете делать, если я выполню вашу просьбу?

— Естественно, вернусь в Лондон.

Шанна сначала вздумала посмеяться над ним, но любопытство заставило ее продолжить разговор. В сознании Шанны зародилось смутное подозрение. Она заговорила снова тем же полусердитым тоном:

— Мне кажется, сэр Гэйлорд, что вы часто нуждаетесь в деньгах. И, тем не менее, живете на широкую ногу. Не приходилось ли вам занимать деньги у вашего друга Ролстона?

— Ну и что, если так? Это не ваше дело!

— Разумеется, не мое, — улыбнулась она, чтобы улестить собеседника. — Просто у него на пальце очень дорогое кольцо, и он говорит, что оно досталось ему в уплату долга.

Рыцарь, казалось, успокоился.

— В самом деле, я занимал у него большую сумму и расплатился старинной камеей.

— А откуда у вас это кольцо?

— Один шотландец дал мне его также в возмещение долга.

— Как много на свете долгов!

— Вы очень интересуетесь этим кольцом, мадам? — Голос Гэйлорда выдавал некоторое смущение. — Этот идиот Ролстон настаивал на том, чтобы получить долг именно в виде кольца.

— Мне хотелось бы знать еще одно. — Шанна попыталась сменить тему. — Как вы узнали, что Джон Рюарк мой муж? Мало кто был посвящен в эту тайну. Не пойму, кто бы мог…

Внезапно по спине Шанны пробежал холодок. Она подошла к окну и раздернула шторы. Комнату залило солнечным светом.

— Об этом знали только Питни… и Милли, — продолжала она. — Питни я доверяю полностью. Стало быть, вам сказала об этом Милли. Бедняжка Милли, она была беременна… — Внезапно голос изменил Шанне. Она все поняла. — Вы! — в ужасе воскликнула она. — Милли! Это вы ее убили!

Глаза Гэйлорда сузились. Шанна только сейчас поняла, какая опасность ей угрожает. Она рванулась к двери, но Гэйлорд без труда схватил ее за руки и с силой оттолкнул назад, так что она упала на кровать. Над ней угрожающе нависла его высокая фигура, в любой момент готовая наброситься на нее. Шанна молила Бога, чтобы Рюарк скорее вернулся.

— А, эта Милли! — усмехнулся Гэйлорд. — Не думайте, что вам удастся избежать такой же судьбы. И держите язык за зубами, миледи.

Он вынул из кармана плетку и стал угрожающе похлопывать ею по руке. Шанна вспомнила длинные рубцы на теле Милли и ноздрях Аттилы. Гэйлорд принялся вышагивать по комнате, злобно сжимая кулаки.

— Эта дешевая потаскуха! Эта дочка торговца рыбой! Ах! Она забеременела и воображала, что заарканит меня таким образом. Ничего у нее не вышло! Да, вот именно. Она вопила о пощаде и клялась, что ничего никому не скажет. Но и это ее не спасло!

Сердце у Шанны замерло. Она представила себе забитую до смерти Милли, умолявшую этого рыцаря короны сохранить ей жизнь. Этот человек безумен. Он может убить ради забавы. Несомненно, девушку в Лондоне убил он, и потому, что она ему мешала. Шанна поняла, что и в ней самой он будет теперь видеть угрозу разоблачения…

Нет, она не должна об этом думать. Она должна попытаться отвлечь его внимание.

— Мой отец… — начала она задыхаясь.

— Ваш отец! — заговорил опьяненный злостью Гэйлорд. — «Лорд» Траерн! Этот выскочка! Этот сын вора! Подумать только — я просил у него денег! Он купец-мародер, отнимающий у благородных людей все их состояние, рабов и земли, когда им нечем платить долги!

Шанна яростно встала на защиту отца. Она не могла позволить этому убийце порочить его доброе имя.

— Мой отец ничего ни у кого не отнимал! — прокричала она.

— Мой дядя иного мнения. Суд отнял у него фамильную землю за долги. Насколько я знаю, ваш отец построил там загородный дом. Не теряйте времени, Шанна, подумайте лучше о себе самой. Вы теперь слишком много знаете, чтобы я мог выпустить вас из своих рук.

Задумавшись, он немного помолчал и почесал подбородок рукояткой плетки.

— Что мне делать? Мне нужны деньги вашего отца, но я не могу отпустить вас, так как вы обо всем расскажете. — Он остановился перед Шанной. — Кстати, по поводу вашего интереса к этому кольцу. Скажите, почему оно вас так занимает? — Гэйлорд поставил ногу на край кровати и подпер рукой лицо, облокотившись на колено.

Шанна ответила с самым невинным видом, на который только была способна:

— Просто эта драгоценность не по карману Ролстону.

— Мадам, у меня нет времени на пустую болтовню!

Гэйлорд с размаху ударил Шанну по щеке.

— Отвечайте правду, когда я вас спрашиваю! — Голос его звучал жестко. — Итак, кольцо?

— Оно принадлежит Рюарку, — с трудом выговорила она.

— Это уже лучше, дорогая. — Он пристально смотрел на Шанну. — Значит, ваш Рюарк подозревает меня в убийстве этой шлюхи в Лондоне? Не верит, что я получил кольцо от шотландца?.. — Гэйлорд поднял руку. — Не лгите. Вы сказали ему, что я убил Милли.

И он, разумеется, передал это вашему отцу. — Гэйлорд увидел, как в глазах Шанны снова вспыхнуло презрение. — Ах да, понимаю. Но маскарад окончен! — Он выпрямился. — С меня хватит! Я устал играть эту глупую роль ради вашего удовольствия. И все же меня огорчает, мадам, что вы предпочли мужлана-колониста рыцарю королевства. Я спрашиваю себя, действительно ли ваш Рюарк выступил против пиратов, и действительно ли вы ускользнули от них чистой и целомудренной, как утверждаете. — Он снова принялся ходить по комнате с глубокомысленным видом, не спуская глаз с Шанны. — «Пираты»!

Гэйлорд снова уселся на стул и повернулся к ней с мушкетом в руках. Она узнала оружие, которое Рюарк оставил в конюшне перед пожаром.

— Да, миледи, — усмехнулся он, заметив ее взгляд, — это мушкет вашего мужа. Я взял его после того, как ударил его по голове. Мне нужно было прикончить его раньше, чем подпалить конюшню. Я выманил вашего Рюарка, когда весь дом уже спал. Мне пришла в голову удачная мысль воспользоваться для этого Аттилой. Если бы я получше спланировал две предыдущие попытки, я уже давно отправил бы его на тот свет. Потом я оказался свидетелем ваших игр и понял, что с этим надо кончать, потому что вы были влюблены в этого негодяя. Ваша страстная любовь мешала моим планам — ведь я собирался жениться на вас, поскольку отчаянно нуждался в деньгах вашего отца. Кредиторы дали мне небольшую передышку только благодаря деньгам, которые я унес из квартиры той лондонской девушки. Эта тварь попыталась скрыть от меня несколько экю и вполне заслужила смерть.

Отыскав в шкафу длинный шарф, Гэйлорд вернулся к Шанне и грубо поднял ее с кровати.

— Тихо, дорогая, — прошептал он ей на ухо и завел руки за спину, крепко связав их шарфом. — Будьте умницей, дорогая. — Он похотливо заглянул в вырез ее платья и провел рукой по ее груди.

Шанна не могла снести этой бесцеремонности и широко открыла рот, чтобы закричать изо всей силы, но он тут же заткнул его кляпом. Порывшись в ее сундуке, он отыскал тяжелую накидку с капюшоном и набросил ее на плечи Шанне. Потом, закинув мушкет за левое плечо, вытащил из-за пояса пистолет, спрятал под полой плаща и намотал себе на руку волосы застонавшей от боли Шанны.

— Это не даст вам избавиться от моего общества, — сказал он и задумался. — Но как они узнают? — произнес Гэйлорд. Он обратил внимание на небольшой секретер в углу комнаты. — Ага! Записка! Я должен оставить им записку. Идите-ка сюда, дорогая.

Он потянул Шанну за собой, положил пистолет на стол, открыл крышку секретера, взял лист бумаги и написал:

«Я требую 50 000 фунтов от лорда Траерна, столько же от Бошанов. Другие инструкции последуют позже».

Вместо подписи он вывел букву «Б» с витиеватым росчерком. Бросив записку на кровать, Гэйлорд увлек Шанну за собой. Когда они подошли к лестнице, он внезапно прижал ее к стене и уперся пистолетом в ее шею.

Открылась входная дверь. Какой-то рыжий человек придержал ее, пропуская вперед Рюарка.

— Меня зовут Джейми Коннерс, — представился он. — Я разыскиваю некоего господина Питни.

Шанна увидела, как тощий Гэйлорд вздрогнул при этом имени.

— Господин Питни здесь. — И Рюарк повел его в гостиную.

Когда холл опустел, Биллингсхэм приказал Шанне спускаться по лестнице, подталкивая ее перед собой и используя в качестве щита. Он то и дело прижимал ее к стене, держа наготове пистолет, как если бы ему угрожал целый полк врагов. Внизу он остановил Шанну. Из гостиной доносились голоса. Шанна хотела вырваться из рук своего похитителя, но он еще крепче схватил ее за волосы и резко, до боли пригнул голову Шанны вниз.

— У меня не было причин убивать собственную жену, но я знаю, кто это сделал, — донесся до них голос шотландца. — Только не этот. Тот был выше ростом и покрепче сложен. Но я знаю, что он был здесь, этот мерзавец, прошу прощения у дам. Я был на набережной, когда он явился за своим багажом. Мне сказали, что он отправил его к Бошанам… — Помолчав, он продолжал: — Кроме вас, в доме еще есть кто-нибудь? Тот ростом с господина Питни. Такой элегантный, одетый, как лорд, и в шляпе с пером.

— Сэр Гэйлорд Биллингсхэм! — воскликнул Рюарк.

— Да, его так при мне и называли! Именно! Сэр Гэйлорд Биллингсхэм!

Шанна повернулась, но Гэйлорд нацелил на нее ствол пистолета. Подталкивая Шанну перед собой, он направился к черному ходу. Слуги были заняты на кухне приготовлением обеда, и в коридоре никого не было. Выйдя из дома, Гэйлорд заставил свою пленницу бежать. Они миновали место ночного пожара и добрались до опушки леса. Шанна задыхалась: ей мешал кляп. В лесной чаще их ожидали Изабелла и еще одна оседланная лошадь. На спину кобыле было накинуто простое одеяло, и висели на перевязи два мешка с провизией.

Не теряя времени, Гэйлорд подсадил Шанну на лошадь и связал ей ноги веревкой, пропущенной под животом кобылы.

— Не слишком комфортабельно, но придется потерпеть, — объявил он. — Я хотел погрузить на кобылу свой багаж, но теперь она повезет вас. — Он развязал веревки на руках Шанны. — Поедете впереди, моя прекрасная леди. Держитесь крепко за гриву. Вам не поздоровится, если вы упадете.

Он улыбнулся собственной шутке и взлетел в седло с ловкостью, которую раньше в нем трудно было предположить. На Изабелле не было повода, и с уздечки свисала веревка. Гэйлорд намотал ее конец на руку и ударил свою лошадь каблуками по бокам.

Шанна оглянулась. Дом казался безнадежно молчаливым. Надежда на спасение становилась все более шаткой. Гэйлорд мог в любую минуту сделать с ней все, что угодно, — убить, изнасиловать, как уже поступил с Милли и с той лондонской девушкой.

Они во весь опор пронеслись по лугу до большого дуба. Шанна узнала дорогу к хижине Рюарка. Гэйлорд явно не понимал, что место, где он хотел укрыться, самое ненадежное из всех.

Когда они углубились в лес, он вытащил кляп изо рта Шанны.

— Теперь кричите сколько вам угодно. Вас здесь никто не услышит.

— Что из того? — возразила она со спокойной улыбкой. — Ваш конец близок. Вы не ускользнете от Рюарка. Ему уже случалось убивать людей, намеревавшихся похитить меня у него.

Гэйлорд рассмеялся.

— Вы хотите меня испугать?! Никто не знает, где мы находимся.

— Рюарк найдет, — повторила она с прежней улыбкой.

— Рюарк! — фыркнул Гэйлорд.

Теперь он поехал впереди нее и попытался пустить коня быстрее, увлекая за собой кобылу Шанны. Однако движением колен Шанна стала придерживать ее бег. Эта молчаливая борьба несколько отвлекла ее от грустных мыслей.

Майор поднялся со стула.

— Откуда вам известно, что вашу жену убил Гэйлорд? — гневным голосом спросил он.

— Я… — Джейми Коннерс внезапно замолчал. Было ясно, что он не хотел больше ничего говорить. Он стоял и мял в руках шляпу, время от времени бросая взгляд на Рюарка. Тот, наконец, понял, что шотландец не решается говорить при нем.

— Продолжай. Ничего не бойся, — сказал он ему. — Я ничего тебе не сделаю. Мы слишком долго этого ждали. Я не буду судиться с тобой. То, что ты нам расскажешь, поможет раскрыть еще одно, более тяжкое преступление.

— Хорошо. У нас была небольшая пивная. Жена завлекала мужчин, уводила их в свою комнату и подсыпала им в ром снотворное. Пока они спали, мы… ах… мы брали у них кое-что для себя. Какие-нибудь пустяки… кошелек, безделушки… Мы никому и никогда не причинили вреда. Мы…

— Как вы узнали, что убийца Гэйлорд? — перебил его майор.

— Я уже подхожу к этому. Этот вот парень, — он указал на Рюарка, — спал на кровати. Мы взяли у него кошелек и еще какую-то мелочь. Мы копили деньги на возвращение в Шотландию и уже почти собрали нужную сумму. Но теперь все потеряно. Тот кавалер, он забрал все. Там было немного, но, видимо, достаточно для того, чтобы убить.

Рюарк вынул кольцо и показал его шотландцу.

— Ты это помнишь?

— Да, — грустно ответил Джейми. — Она сняла его с цепочки на вашей шее. Оно понравилось моей жене. У нее никогда не было ничего подобного. Она была добрая девушка. Крепкая и верная. Мне ее очень не хватает. Такой мне уже не найти.

— Так что же насчет сэра Гэйлорда? — сердито напомнил ему майор.

— Я уже дошел до него! Слушайте! Немного терпения. Так вот, этот парень лежал на кровати, мы забрали у него то, о чем я говорил, и спрятали. В это время раздался стук в дверь и вошел Гэйлорд. Желая вытянуть из него побольше денег, жена стала утверждать, что беременна от него, и угрожала оглаской. Гэйлорд поднял скандал. Я тем временем слез по водосточной трубе вниз. В ожидании жены я зашел в зал выпить кружку-другую пива. Скоро в дверях показался Гэйлорд. Он шел, натянув на глаза широкополую шляпу, словно не желая, чтобы кто-нибудь увидел его лицо. Тогда я снова направился в комнату жены и увидел ее всю в крови, мертвую. Господин Рюарк по-прежнему спал на кровати, даже не изменив положения тела с той минуты, как я покинул комнату. Правда, жена тогда накрыла спящего одеялом с головой, чтобы его не заметил сэр Гэйлорд. Этот рыцарь королевства забрал шкатулку со всеми деньгами. Правда, их там было не слишком много. И мне остался лишь кошелек господина Рюарка.

Рюарк рассмеялся, правда, не очень весело.

— Там тоже было не слишком много.

— Я пошел по следу этого негодяя аристократа, узнал на набережной его багаж, а у причала — фрегат, на котором он должен был отплыть из Лондона.

В разговор вмешался Джордж.

— Майор Картер, — проговорил он, — я услышал достаточно, чтобы просить вас поставить посты вокруг моего дома. Сэр Гэйлорд должен вернуться. Если не вернется, я пошлю людей, чтобы его отыскали.

Рюарк двинулся к двери:

— Извините меня, я должен заняться починкой двери наверху. — Он взял инструменты и доски. Натаниэль проводил его легким смешком, когда тот пошел к лестнице. Рюарк вошел в свою спальню, положил инструменты и взглянул на кровать.

Она была пуста! Он быстро оглядел комнату и увидел записку. И тут же по всему дому разнесся его гневный вопль. Перепрыгивая через три ступеньки, он слетел с лестницы, ворвался в гостиную и бросил на колени Траерну измятую бумажку.

— Он ее похитил! — прерывистым голосом объявил Рюарк. — Этот мерзавец похитил Шанну!

Твердый и уверенный голос Амелии вернул ему хладнокровие:

— Прошу тебя, Рюарк, успокойся. В таком состоянии ты ничего для нее не сможешь сделать.

Траерн прочитал записку. Требуемая сумма не показалась ему значительной: даже в его сейфе на «Хэмпстеде» было достаточно денег. Его охватил гнев от сознания того, что он пригрел змею в своем собственном доме.

Ролстон сидел молча. Ему не были известны пороки Гэйлорда. Он был виновен лишь в том, что рассчитывал на часть приданого Шанны.

Джордж мерил шагами гостиную, не зная, что предпринять. Натаниэль сидел с женщинами, а Джереми взялся за ружье, готовый участвовать в любых военных действиях. Питни поднялся с места и из-за плеча Траерна прочел записку. Его голос нарушил молчание:

— Я уже видел такую подпись.

— Конечно, ты ее видел, — иронически отозвался Траерн. — Это тот самый инициал, который вышит на всех его носовых платках, на всех его вещах, это «Б».

— Нет! Нет! — горячо проговорил Питни. — Это «Т», написанное рукой Милли! Бедняжка не умела ни читать, ни писать. Она просто срисовала то, что видела: «Б» с росчерком.

Траерн поднял бумагу и показал ее майору.

— Этот ваш рыцарь королевства убил Милли!

— При всем моем уважении к вам, сэр, — спокойно ответил майор, — он вовсе не мой рыцарь.

Питни усмехнулся:

— Я слышал в пивной на Лос-Камельосе рассказ одного молодого лейтенанта о том, что якобы лошадь наступила на ногу сэру Гэйлорду, и тот послал маршалу рапорт о том, что рядом с ним разорвалась мортира. Тот поверил и расхваливал его всюду, пока Гэйлорду не пожаловали рыцарское звание.

Майор поднял брови и сказал извиняющимся тоном:

— Действительно, такие случаи бывают в армии.

— Вот видите! Вот видите! — вскричал шотландец. — Он поступил с этой барышней так же, как с моей женой! Забил ее плеткой и кулаками!

Встретив взгляд Рюарка, шотландец внезапно умолк. Глаза Рюарка светились как-то странно. Шотландец вспомнил историю о легендарном змее, убивавшем одним взглядом… Он задрожал и препоручил свою душу Богу.

— Ему должны были понадобиться лошади, чтобы похитить Шанну! — воскликнул внезапно Джордж. — Он мог взять их только в сарае.

Мужчины, проверив свои ружья, устремились вслед за Рюарком. Заковылял даже Траерн, превозмогая боль в ноге.

Когда Джордж Бошан дошел до сарая, его сын уже допрашивал сержанта.

— Кто сегодня брал лошадей?

— Сэр Гэйлорд, сэр, — ответил удивленный сержант. — Он пришел незадолго до полудня и попросил оседлать ему лошадь. Я сам ее и оседлал. И он взял еще кобылу для перевозки каких-то вещей. Он сказал, что хозяин ему разрешил.

Всех заставил обернуться стук копыт о стенку стойла и ржание Аттилы.

— Что с ним? — спросил Джордж.

— Не знаю, сэр, — отозвался сержант. — Он стал волноваться, когда пришел сэр Гэйлорд. И занервничал еще больше, когда тот увел кобылу.

Рюарк рванулся к сараю, а его брат сделал знак остальным расступиться. Пока Рюарк открывал ворота, Джордж отворил дверь стойла. Аттила, фыркая и мотая головой, вышел из стойла и, увидев открытые ворота, бросился к ним. Прежде чем он набрал скорость, Рюарк схватил его за гриву и взлетел на широкую спину. Жеребец сначала заартачился, встал на дыбы, пока Рюарк с резким свистом не сжал его бока коленями. Узнав хозяина, Аттила резво рванулся со двора.

Гэйлорда раздражало спокойствие Шанны. Он хотел подчинить ее волю своей, во что бы то ни стало. Он ехал теперь рядом с ней легкой прогулочной рысью.

— Даже идиот понимает, как нужно вести себя с хозяином, — начал он.

— Вы, наконец, нашли себе хозяина? — спросила Шанна с той же улыбкой.

Она чувствовала кинжал у своей ноги, но пока не решалась им воспользоваться. «Время еще не пришло», — думала она. Стараясь сохранить непринужденность, она смотрела прямо перед собой.

Гэйлорд попытался ее урезонить.

— Я не жесток, мадам, а вы такая красавица… немного любезности с вашей стороны, и я буду менее строгим. Мне ничего так не хочется, как разделить с вами минуту удовольствия.

— Мое самое большое удовольствие — это никогда больше не видеть вас, сэр.

«Шлюха! — подумал он. — Как она может со мной так обращаться!»

— Вы в моей власти! — закричал Гэйлорд. — Я могу сделать с вами все, что захочу.

— В таком сыром лесу, сэр? Вы можете испачкать свою одежду.

— И никто не придет вам на помощь.

Ответ прозвучал в том же тоне, ровном и мягком:

— Придет Рюарк.

— И я его убью!

Шанна боялась, что ею может овладеть страх, что дрожащие губы могут выдать ее, и поэтому, сделав усилие, заговорила:

— Разве я не говорила вам, что он жил среди дикарей, которые научили его своим хитростям? Он движется по лесам, как тень, не задевая ни одного листочка. Ловкость его непостижима. Он сражается, как дикий зверь. Да, таков он и есть. Пираты могли бы вам это подтвердить.

Краем глаза она заметила, как он стал поглядывать поверх ее плеча и с каким-то страхом всматриваться в тропку, по которой они ехали.

— Вы хоть раз задумывались, сэр, над тем, как один человек, перехитрив стольких разбойников, смог увезти нас всех невредимыми с острова пиратов?

Теперь они въезжали в долину. Шанна чуть наклонила голову в сторону. Все сказанное только что о Рюарке подтверждалось. Сэр Гэйлорд пристально посмотрел на нее. Она выпрямилась и повернулась к нему.

— Да, приближается Рюарк.

Эти слова она прошептала, но они привели кавалера в бешенство. Он хлестнул плеткой кобылу. Лошади перешли на галоп. И Шанне теперь пришлось крепко вцепиться обеими руками в густую гриву, чтобы удержаться на спине лошади. Проехав последний поворот и спуск, Гэйлорд резко осадил лошадей перед хижиной, соскочил с лошади и подбежал к Шанне, чтобы развязать ей ноги. Он освободил от веревки сначала одну, потом вторую, задерживая пальцы на ее лодыжках и всем видом показывая, что готов подняться выше. Шанна затаила дыхание, боясь, как бы он не обнаружил кинжал.

Внезапно их внимание привлек стук копыт. Между деревьями мелькнули серый бок лошади и черная тень всадника. Шанна едва сумела сдержать радость. А Гэйлорд уже схватил ружье и теперь целился туда, где из-за последнего поворота должна была показаться лошадь Рюарка.

Гэйлорд совершил ошибку, повернувшись спиной к Шанне. Когда стук копыт приближался к повороту, она изо всех сил ударила ногой кобылу. Та отпрянула в сторону и толкнула Гэйлорда, Ружье выпало из его рук в тот самый момент, когда на повороте показался Рюарк верхом на Аттиле. Громадный жеребец с красными глазами и раздувшимися ноздрями, прижав уши, летел прямо на него вместе с припавшим к его шее, похожим на духа мщения всадником.

Гэйлорд похолодел. Забыв про ружье, он грубо стащил Шанну со спины кобылы и, подведя, ее к хижине, толкнул внутрь. Она, споткнувшись, рухнула на пол. Гэйлорд захлопнул за собой дверь и уже взялся за тяжелый засов, но в этот момент подоспел Рюарк. Сильным ударом он вышиб дверь и ворвался в хижину.

— Вылезай, ублюдок! — прорычал он. — Тебе придется иметь дело со мной, прежде чем ты получишь мою жену! Мы теперь не в горящей конюшне.

Гэйлорд был не из слабых, да и возбуждение придало ему силы. Наконец-то он получит возможность в открытом бою проучить этого раба, досаждавшего ему с самого начала. Противники сцепились в решающем поединке.

Рука рыцаря нащупала на полу гладкую деревянную рукоятку, на конце которой блеснуло острое жало. Это был топор, оставленный когда-то Рюарком в хижине.

Шанна задохнулась от ужаса, когда ликующий Гэйлорд, злобно засмеявшись, замахнулся своим смертельным оружием на поднимающегося Рюарка. Однако победный возглас Гэйлорда перешел в вопль боли: тонкое острие кинжала Шанны проткнуло ему щеку, и рыцарь почувствовал, как горячая кровь потекла по его шее. В припадке ярости он забыл о Шанне, и она воспользовалась этим, нанеся ему удар. Гэйлорд с рычанием набросился на Шанну, и его костлявый кулак опустился ей на скулу. В глазах Шанны потемнело, и ей показалось, что она летит в пустоту.

Но Гэйлорд слишком надолго отвлекся от своего главного противника. Тот вырвал у него топор, словно игрушку из рук ребенка. Гэйлорд увидел, как сверкнуло лезвие, и подумал, что настал его последний час. Но Рюарк метнул топор слишком сильно, и тот, минуя Гэйлорда, врезался в балку крыши, а его топорище оказалось на недосягаемой высоте. В следующий момент Гэйлорд оказался в могучих объятиях взбешенного, не знающего пощады человека. Мерцавшие темным золотом глаза не сулили ему ничего, кроме смерти. Удары сыпались на него один за другим. Пытаясь защитить руками голову от ударов, он упал на колени, и его рука инстинктивно вцепилась в мягкий бархат платья Шанны.

— Остановите его! Остановите его! — всхлипывал Гэйлорд. — Он убьет меня!

Шанна была как в тумане, сквозь который до нее долетали звуки борьбы, сопровождавшиеся руганью и жалобным хныканьем. Она тряхнула головой, пытаясь выйти из состояния оцепенения. У ее ног, на полу, сэр Гэйлорд, зажавший в руке подол ее платья, умолял сохранить ему жизнь. Внезапно она со всей ясностью поняла, что надо проявить милосердие к этому человеку. Она перешагнула через распростертого рыцаря, схватила руку Рюарка и приложила ее к своей груди.

— Рюарк, — почти с мольбой обратилась она к мужу, — пусть правосудие решает его судьбу. — Она положила ему руку на затылок, притянула его лицо к себе и не отрывала от его губ свои, пока к нему не вернулась способность рассуждать здраво. Она почувствовала, наконец, как гнев оставляет Рюарка, и поняла, что победила, когда он заключил ее в объятия и, приподняв над полом, в неистовом порыве прижал к себе.

Когда всадники остановили перед хижиной лошадей, их глазам открылось вполне мирное зрелище: Шанна сидела на пне, покорно позволяя Рюарку прикладывать смоченный в холодной воде платок к синяку на ее щеке. Рядом с ними на грубо сколоченной скамье сидел надежно связанный Гэйлорд. Увидев сорванную с петель дверь, Джордж усмехнулся:

— Моему сыну не впервой открывать дверь таким образом!

Гэйлорда посадили на лошадь. Шанна оказалась на Аттиле, рядом с Рюарком. Она не уступила бы это место никому на свете. Дверь хижины починили, и небольшой отряд был уже готов тронуться в путь, как вдруг послышался топот копыт приближающейся лошади. В следующий миг на дороге появилась старая кобыла. Трудно было сказать, кто дышал тяжелее: она сама или восседавший на ней отважный всадник, который отчаянной руганью пытался ускорить бег своей кобылы. Натаниэль спешился, чтобы помочь Траерну слезть с лошади. Сняв седло с клячи Траерна, он надел его на спину Изабеллы, на которой ехать было куда приятнее.

Уже смеркалось, когда эта довольно веселая компания приблизилась к дому Бошанов, и никто не заметил, что Аттила со своей двойной ношей давно отстал от кавалькады всадников. Похоже, никто не управлял им — оба всадника были целиком заняты друг другом.

Проезжая мимо импровизированной конюшни, Джордж продемонстрировал своим спутникам крепко сколоченное стойло, в которое при случае можно было поставить жеребца или даже быка. Им пользовались редко. Там был небольшой стол и табурет, а также куча свежей соломы и несколько одеял. Сэра Гэйлорда развязали и водворили в стойло, превращенное в тюремную камеру. Оглядевшись, он потер затекшие запястья и ухмыльнулся своим тюремщикам:

— Вы можете обвинять меня сколько вам угодно, но, как рыцарь королевства, я подлежу не ниже чем высшему суду его величества в Лондоне.

— Возможно, — задумчиво отозвался майор Картер, — достаточно будет и Вильямсбурга.

— Я не пожелаю иметь дела с вашим убогим колониальным правосудием! — прорычал Гэйлорд. — Мой отец сделает так, что мои права будут защищены.

— О нем-то и идет речь. Лорд Биллингсхэм прибыл в колонии, чтобы… как бы это сказать… чтобы усовершенствовать систему нашего правосудия, так, кажется, он говорил. Лорд набрал себе состав суда, и именно он будет слушать ваше дело в первой инстанции.

Гэйлорд стоял с полуоткрытым ртом, взгляд его стал каким-то отсутствующим. Он уселся на табурет и уставился в одну точку, затем губы его шевельнулись, и он едва слышно произнес:

— Старый Гарри-вешатель. — Плечи его поникли, и от надменных манер не осталось и следа.

Минуту спустя Джордж вошел в дом и прямиком направился через всю гостиную к графину с бренди. За ним следовали Натаниэль и Джереми, чьи широкие улыбки обещали хорошие новости, а Питни и майор помогали усталому Траерну расположиться в своем кресле. Он буквально упал в него и стал рассматривать грязные бинты на своей больной ноге. Шанна с Рюарком вошли, обнявшись, в гостиную последними, их лица сияли радостью.

И опять в этой зале зазвучал веселый смех. Все снова и снова пересказывали друг другу случившееся, и каждый добавлял свое, пока не исчерпались воспоминания. Один Орлан Траерн сидел в своем кресле в довольно мрачном настроении и потягивал ром и горькое пиво, о которых позаботился Питни. Среди всеобщего веселья Эргюс вошла с подносом, полным пирожков. Увидев шотландца, она изумленно воскликнула:

— Джейми! Джейми Коннерс!

Тот обернулся и уставился на служанку. Все последовали его примеру.

— Эргюс? — медленно произнес он с расширившимися от изумления глазами. — Бог мой! Эргюс! Моя единственная настоящая любовь! — Лицо его вспыхнуло под взглядом поклонившейся ему удивленной женщины.

— Господи, сколько лет прошло, как ты уехал, и за все время ни слова! Ни полсловечка!

Эргюс отвернулась от него, предлагая пирожки Питни. Ее любовью пренебрегли, и она решила, что заставит этого человека дорого заплатить за примирение.

— Я… я… — заикаясь, начал бедняга, — я не знал, где тебя искать, когда меня, наконец, отпустили.

Ответа не последовало, и Эргюс спокойно обносила пирожками всех присутствовавших. Однако когда Шанна перехватила ее взгляд, она встретила в нем мягкую улыбку и поняла, что при разумном покаянии шотландец смог бы вернуть то, что когда-то потерял.

Шанна подошла к отцу.

— Болит нога, папа? — ласково спросила она.

— У меня все болит, — проворчал он, — сижу ли, стою ли, мне больно. Мне нужно лечь, может, станет полегче. Меня совсем растрясло на этой проклятой лошади.

Шанну разбирал смех, и она не могла сдержаться, хотя устремленный на нее взгляд отца был суровым.

— О, папа, подумать только, что все это из-за меня. — Она наклонилась и поцеловала его в лоб.

— Ба! — Траерн оживился в своем кресле, словно его отпустила боль, и заговорил, обращаясь к вставшему рядом с Шанной Рюарку: — У меня начинают болеть все косточки, когда она смеется без всякой причины. Берегитесь, сын мой, вы с ней еще наплачетесь.

— Я знаю, — рассмеялся Рюарк, — но не променяю ни на что эти слезы.

Шанна взяла мужа за руку и ласково сжала ее, потом села на подлокотник отцовского кресла и обняла отца за плечи.

— Я чувствую себя между двумя зверями. Слева — дракон, а справа — рычащий медведь. Должна ли я всегда бояться ваших клыков?

— Береги ее и ребенка, мой мальчик! — Настроение Траерна улучшилось, и он коротко рассмеялся. — Береги ее и ребенка!

— Об этом все мои мысли, сэр. — Рюарк встретился глазами с Шанной, и его взгляд, вспыхнувший любовью, был верным подтверждением этому.

Рюарк стоял у окна, глядя на сероватые полоски зари, расходящиеся по небу. Давно проснулась и лежавшая на кровати Шанна. Он подошел и снова скользнул под одеяло.

— Какой ты холодный, — сказала Шанна.

— Согрей меня!

Они тесно прижались друг к другу.

— Прошел почти год… — пробормотала она.

— Да, и с каждой новой зарей, — прошептал он ей в ухо, — нам приходилось раньше расставаться. Но теперь с этим покончено.

Они замолчали. Рюарк провел пальцем по локону, упавшему на ее плечо.

— Я убил твоего дракона, любовь моя?

— Моего дракона? Нет, и я больше не желаю говорить об этом.

Шанна обвила руками шею Рюарка.

— Пусть дьявол возьмет всех этих сиятельных рыцарей королевства. Иди ко мне, дракон Рюарк, опали меня своим огнем и согрей меня. Наш день только начинается.

Эпилог

Орлан Траерн сидел в небольшой церкви на острове Лос-Камельос и рассеянно слушал проповедь пастора. Мысли его были далеко отсюда.

Остров казался ему в последнее время каким-то пустынным. Чего-то здесь не хватало. Жизнь продолжалась, как обычно, замедляя свой ритм в жаркие дни и ускоряя его, когда приходила пора сбора сахарного тростника или лесосплава. Работали заводы, приумножая его богатства. Собственно, все это и было как раз то, о чем он всегда мечтал, но почему-то радости от этого он не испытывал.

Он думал о дочери и ее муже. Ребенок уже, наверное, родился, но пройдут недели, прежде чем он получит радостное сообщение об этом событии. Траерн взглянул на небольшой, выполненный масляной краской портрет жены, Джорджианы, который висел рядом с семейной ложей в церкви, думая о том, как обрадовалась бы она этой новости. Она наверняка настояла бы на том, чтобы быть вместе с Шанной во время родов. И сквайр представил себе улыбку жены и ее спокойный, все понимающий взгляд.

Думая о дочери, он невольно уносился мыслями к жизни в колониях, и его сердце билось по-юношески, когда он представлял себе выгоду от новых рынков. Ему все больше и больше хотелось окунуться в атмосферу рыночной площади, с пачкой денег в кошельке и грузом товаров на пристани. Он представлял себе, как прокладывает локтями путь через толпу, слышал возбужденный гомон торгующих, ритмичные выкрики аукциониста, ощущал внутренний подъем от удачной сделки.

Даже Питни в последнее время не находил себе места, и то и дело поговаривал о том, как бы уехать с острова искать удачи на новых землях. Траерн догадывался, что он полюбил широкие просторы Виргинии и чувствовал себя на острове скованным и ограниченным в возможностях. По дороге в церковь они увидели причаливавший к острову корабль, и когда Питни свернул с дороги, направляясь на пристань, чтобы его встретить, в глазах его горел огонь охотника за приключениями.

«Боже, как все это соблазнительно, — подумал Орлан Траерн. — Если бы я жил в колониях, я мог бы часто видеться со своим внуком. — Его глаза устремились на портрет. — Я буду часто возвращаться сюда, Джорджиана, и всегда буду хранить память о нашей жизни на острове».

Пастор закончил проповедь и предложил прихожанам встать, чтобы пропеть церковный гимн, но вдруг замолчал. Прежде чем Траерн успел поднять голову, его плечо сжала могучая рука, и, обернувшись, он увидел склонившееся к нему широко улыбавшееся лицо Питни.

Траерн нахмурился и стал подниматься. Когда он выпрямился, на его согнутую руку осторожно положили небольшой, завернутый в одеяло сверток. Едва он успел разглядеть черные волосы младенца, как на другой его руке оказался второй такой же. Траерн взглянул на него и увидел на этот раз золотистые волосы.

Сквайр оторопел. Подняв удивленный взгляд, он увидел ослепительно сиявшее лицо Шанны.

— Мальчик и девочка, папа.

— Эту новость письмо не выдержало бы, — улыбнулся Рюарк. — Мы просто обязаны были явиться к вам сами.

Орлан потерял дар речи. Он снова посмотрел на близнецов и впервые в жизни не смог найти слов, чтобы выразить свою радость. Тогда он взглянул на висевший на стене портрет и прошептал задрожавшими губами:

— Это больше того, о чем мы могли мечтать, Джорджиана. Гораздо больше…