Кэтти Уильямс

Великое таинство любви

Глава первая

Доминик Дрекос и не рассчитывал, что ему понравится в подобном заведении. Более того, он всегда терпеть не мог напыщенных бизнесменов и политиков, которые на публике изображают счастливых семьянинов, а при малейшей возможности устремляются в ночной клуб, чтобы, распивая дорогие крепкие напитки, с вожделением глазеть на обнаженных девиц. Доминик никогда не понимал, как можно так унижаться за те смехотворные чаевые, что получают женщины в подобных заведениях. Подобных тому, в котором он был вынужден сейчас находиться.

Не пойти он не мог. На посещении ночного клуба настаивал очень важный для него клиент, приехавший на встречу в сопровождении двух бухгалтеров и трех членов Совета директоров.

Они дали понять, что хотели бы увидеть ночную жизнь Лондона, подразумевая при этом отнюдь не ужин в одном из роскошных ресторанов Найтсбриджа с последующей прогулкой по Пиккадилли или посещением театра на Друри-Лейн.

— И куда прикажете мне их вести? — раздраженно спросил Доминик свою секретаршу. — Неужели я похож на человека, посещающего подобные места? Но прежде, чем вы ответите, напоминаю, что я ваш босс, — улыбнулся он своей пятидесятипятилетней секретарше. — Полагаю, вы вряд ли сможете порекомендовать мне парочку вертепов. Или вы тайком посещаете такие заведения, а?

— Даже возникни у меня такое желание, вряд ли туда пускают дам моего возраста, мистер Дрекос, — абсолютно серьезно ответила Глория. — Но я обещаю без промедления заняться этим вопросом и найти для вас что-нибудь подходящее.

К чести Глории, она нашла вполне приличный ночной клуб, где не предлагались эротические танцы на столах или стриптиз у шеста. Единственной уступкой названию был разве что минимализм в одежде официанток, в остальном же все не так противно, размышлял Доминик, оглядываясь вокруг. Даже еда была вполне сносной, особенно если запивать ее возмутительно дорогими напитками.

Но разве это деньги по сравнению с теми, что сулила Доминику предстоящая сделка? А она должна состояться, судя по довольному выражению лица клиента. Похоже, великолепные официантки, дефилирующие у него перед носом, были манной небесной для его истомившейся души, в отличие от Доминика, давно пресытившегося прелестями противоположного пола. А уж при воспоминании о последней любовнице его и вовсе прошибал холодный пот, хотя, хвала Господу, он не видел ее и не слышал о ней уже достаточно долго, почти полгода. Она начисто отбила у него охоту к ужинам при свечах, посещениям театров, преподнесению дорогих подарков и прочим атрибутам ухаживания за женщинами.

Доминик заставил себя сосредоточить внимание на клиенте и принялся с заинтересованным видом расспрашивать того о годах учебы в Оксфорде. А когда тот с энтузиазмом начал рассказывать про свою юность, украдкой посмотрел на наручные часы.

Подняв взгляд, он увидел ее.

Она стояла возле их столика, слегка наклонившись вперед и уперев поднос в бедро. Типичная уловка официанток, виденная им неоднократно. Они специально наклоняются таким образом, чтобы продемонстрировать ложбинку между грудями, упругая округлость которых была, скорее, достижением науки, чем даром природы, и призывно улыбаются, надеясь заставить клиентов еще раскошелиться на баснословно дорогую выпивку. Наверняка имеют процент с каждой бутылки, которую удается всучить разомлевшему клиенту.

И эта официантка действовала по той же схеме: та же заученная улыбка, та же наклоненная поза, но Доминик не видел ее раньше.

Их столик вначале обслуживала симпатичная брюнетка с весьма округлыми формами и лукавыми глазами.

— Не желают ли джентльмены еще что-нибудь выпить? — Стандартная фраза, но произнесенная низким, чуть тягучим, как сигаретный дымок, голосом, неожиданно взволновала Доминика.

Он был немало удивлен собственной реакцией на эту официантку, поскольку после Розалинды долгое время вел почти монашеский образ жизни, не поддаваясь на многочисленные уловки женщин, коих вокруг вертелось в избытке на деловых и светских мероприятиях, которые он был вынужден посещать в силу своего общественного положения.

Ее взгляд обежал группу сидевших за столом мужчин и встретился с взглядом Доминика. Она быстро отвела глаза и выпрямилась, как будто прочитав послание его задумчивых темных глаз.

— Может быть, еще пару бутылок шампанского? — спросил клиент Доминика, откидываясь на спинку стула, прекрасно понимая, что его слова — это не вопрос, а, скорее, утверждение. Вряд ли кто-то из его свиты решится сказать, что уже съедено и выпито достаточно, поэтому Доминик был вынужден согласиться.

— Почему бы и нет? — отозвался он, не отрывая взгляда от блондинки.

Она была не из тех, кого принято называть «симпатичная блондинка» или «милашка». Симпатичных блондинок — полным-полно, куда ни глянь. Эта же была как-то экзотически необычна — с худощавой, даже мальчишеской фигурой и удивительно красивым лицом, с идеальной формы носиком и огромными миндалевидными глазами, цвет которых Доминик не мог рассмотреть при столь слабом освещении. Лицо было обрамлено самыми красивыми волосами, которые он когда-либо видел, — прямыми, до пояса, цвета ванили.

Доминик откинулся на спинку стула, чтобы иметь возможность оценить всю ее фигуру целиком, осознавая, что в этот момент ведет себя подобно презираемым им старым толстым сластолюбцам.

Официантка явно старалась не смотреть в его сторону. Доминик почувствовал, что его это раздражает. В конце концов, именно он платит по счету, в том числе и за возмутительно дорогое и никому не нужное шампанское, которое ей удалось-таки всучить им. И вообще, он привык, что женщины не отрывают от него глаз, а не отворачиваются намеренно.

— Но это последние бутылки, дорогуша, — протянул он голосом, который ему самому показался на редкость противным. — Некоторым из нас с утра предстоит работать. — Его усмешка была такой же неприятной, как и голос. Впрочем, он был готов на любую провокацию, лишь бы вынудить ее посмотреть на него.

Похоже, его воздержание действительно затянулось, если он старается привлечь внимание полураздетой официантки из ночного клуба. Но она поддалась на его провокацию. Взгляд, каким посмотрела на него девушка, был холодным и предостерегающим. Она начала собирать грязную посуду на поднос и, когда очередь дошла до него, чуть наклонившись вперед, зло прошипела:

— Я вам не дорогуша.

Резко выпрямившись, она отошла от их столика. На ее лице снова сверкала профессиональная улыбка.

Как он посмел! Мэтти пришла в ярость. Конечно, она уже сталкивалась с подобным поведением раньше. Подвыпившие бизнесмены с остекленевшим взглядом не раз заговаривали с ней подобным тоном и делали вполне определенные намеки, но в большинстве случаев она спокойно их игнорировала. Она была официанткой, и каким бы скудным ни был ее наряд, какими бы высокими ни были шпильки босоножек, она не имела права ни грубить клиентам, ни допускать панибратства. В клубе очень строго следили за этим.

Но этот клиент не выглядел ни пьяным, ни сластолюбивым. Наоборот, он был слишком хорош, чтобы быть завсегдатаем подобных мест. Впрочем, всем известна истина, что в тихом омуте… За самой привлекательной внешностью может таиться множество пороков.

Мэтти поймала себя на том, что с ненавистью смотрит на бармена Майка, заменяющего на ее подносе две пустые бутылки из-под шампанского двумя полными.

— Какие-нибудь проблемы, детка? — участливо спросил Майк и понимающе улыбнулся. Мэтти не могла не улыбнуться в ответ.

— Как обычно.

— Понятно. — Майк кивнул. — Просто не обращай на него внимания. — Он поставил на поднос чистые бокалы. — Грязный развратник. Небось дома его ждет не дождется жена и куча ребятишек.

— Послушай, пусть Джесси обслужит этот столик, а? Нет у меня сейчас сил общаться с этим типом. — Очередная ссора с Фрэнки, курсовой проект, срок сдачи которого неумолимо приближался, хроническое недосыпание не добавляли Мэтти терпения и сил, чтобы управляться с трудными клиентами.

— Не получится. — Майк посмотрел на нее с сожалением. — Народу полно, а у нас и так не хватает двух официанток. Старина Гарри вот-вот взорвется, поэтому, если тебе дорога твоя работа, перетерпи выходки этого ублюдка. Похоже, они скоро уйдут.

Легче сказать, чем сделать. Мэтти снова направилась к ненавистному столику, чувствуя, как у нее от «естественной» улыбки сводит скулы. Гарри требовал, чтобы его девочки выглядели приветливыми и веселыми. Как будто наслаждались каждой минутой своей работы — разносить напитки богатым пьяным толстосумам, выслушивая скабрезные комментарии и грязные предложения.

Иногда Мэтти казалось, что она больше не выдержит.

Но каждый раз одна мысль придавала ей сил — ей нужны деньги. Кроме того, она могла работать только по ночам, чтобы днем ходить на занятия и выкраивать немного времени, чтобы поспать. А это значит, что ночной клуб — ее единственная возможность.

Она подумала о Фрэнки и о том, что ей пора что-то решать. Но, как всегда, стоило ей начать об этом думать, логика покидала ее, уступая место эмоциональному хаосу. И снова принятие решения малодушно откладывалось на потом.

Когда Мэтти приблизилась к столику, неприятный клиент, похоже, был увлечен беседой со своими спутниками. Испытав облегчение, она поспешно открыла шампанское и наполнила бокалы. И хотя на этот раз он ничем не зацепил ее, раздражение лишь усилилось. Мэтти поймала себя на том, что, обслуживая другие столики, то и дело бросает взгляды в его сторону. Некоторое время мужчина еще продолжал о чем-то говорить, полностью владея вниманием собеседников, затем откинулся на стуле и стал беспокойно барабанить по столу пальцами.

Посетители уже начали расходиться, а значит, скоро и она сможет уйти. Конечно, она потеряет самые щедрые чаевые, которые обычно дают загулявшие клиенты, но сейчас сон был для нее важнее. Ей необходимо хоть немного поспать.

Украдкой бросив очередной взгляд на злополучный столик, она увидела, что компания уже допила шампанское, и мысленно взмолилась, чтобы им не пришло в голову заказать еще бутылку, лучше потерять на этом свою маленькую прибыль. Глубоко вздохнув, Мэтти направилась к столику.

Всех девушек, поступающих на работу к Гарри, обучали двигаться специальным образом. В свои двадцать три Мэтти думать не думала, что существует столько разновидностей походки. Она всегда считала, что походка — это поочередное переставление ног с целью продвижения в нужном направлении, но быстро усвоила урок и теперь умела переходить от столика к столику, провокационно покачивая бедрами.

Доминик неотрывно, хоть и со скучающим выражением на лице, следил за ее приближением. Собирая пустые бокалы и заученно предлагая еще шампанского, она намеренно не смотрела на него.

— И куда я должен положить это? — Доминик демонстративно помахал несколькими банкнотами под хихиканье своих компаньонов.

— Сюда. — Мэтти протянула раскрытую ладонь.

— А разве в вашем заведении не принято засовывать чаевые в более… интимные места?

— Нет, — холодно отрезала Мэтти, надеясь, что Гарри находится вне пределов слышимости.

— Что ж, понятно. — Доминик вложил ей в руку более чем щедрые чаевые.

Мэтти этого не ожидала. В конце концов, он был просто одним из множества противных клиентов, решившим, что с официанткой ночного клуба нечего церемониться. Кроме того, улыбка, появившаяся на его лице, вдруг показалась ей искренней и даже извиняющейся. Как будто он прочел ее мысли и со стороны увидел, как мерзко обошелся с ней.

Мэтти на миг растерялась, затем крепко зажала в ладони честно заработанные деньги, развернулась и отошла от стола. Она направилась в комнату для переодевания, где избавилась от нелепой и неудобной униформы, сбросила босоножки на высоких шпильках и с облегчением пошевелила онемевшими пальцами ног. Облачившись в привычные джинсы, футболку, куртку и кроссовки, она подошла к Гарри.

— Я могу идти?

Ей нравился хозяин заведения. Если бы это было не так, вряд ли бы она смогла так долго проработать здесь. Он производил впечатление властного и брюзгливого человека, но Мэтти знала, что он любит своих девочек, относится к ним с отеческой заботой и уважением.

— Ты режешь меня без ножа, Мэтти! — рявкнул он. — У нас и так не хватает трех официанток. Что случилось с Джеки? Она тебе что-нибудь сказала? Смылась, а я тут крутись как знаешь…

— Она приболела. Переутомилась, похоже. — Беременна, подумала Мэтти, не представляя, как воспримет эту новость Гарри.

— Может быть, останешься, Мэт? Заработаешь пару лишних фунтов, а?

— Тогда у меня совсем не останется времени на сон.

— Плюнула бы ты на эти свои курсы, — проворчал Гарри. — Маркетинг! Тьфу! Впрочем, не буду возражать, если, получив диплом или чем там машут у тебя перед носом, как морковкой, ты придешь и поможешь мне здесь управляться. Ладно, иди уж. Клиенты не должны видеть свою роскошную официантку в старых джинсах и кроссовках.

Мэтти рассмеялась.

— Конечно. Они должны верить, что я и ночью сплю в этом обтягивающем платье и босоножках на шпильках. — Она стала пробираться к выходу.

Доминику хотелось поскорее распрощаться со своими гостями, но он терпеливо слушал многословную благодарность своих гостей за прекрасно проведенный вечер и не сразу узнал хрупкую блондинку в поношенных джинсах, проскользнувшую мимо него.

В нормальных обстоятельствах ему бы и в голову не пришло догонять ее и навязываться с разговорами, но, видимо, посещение ночного клуба не прошло для него даром, заставив вспомнить, что на свете существуют женщины. Простые женщины, готовые на короткие, ни к чему не обязывающие отношения. Красивые земные женщины, лишенные сложностей и комплексов, воспринимающие жизнь такой, как она есть, диаметрально противоположные Розалинде, светской львице и его последней любовнице, настойчиво подталкивавшей его к более серьезным отношениям. Ведь только такие женщины и могут работать в заведении подобного рода, разве не так?

Доминик торопливо простился со своими гостями, стараясь не упустить из виду тонкую фигурку, быстро удалявшуюся по темной улице и готовую вот-вот повернуть за угол. Он бросился вдогонку, не успев ответить себе на вопрос, что же он делает и чего добивается, и схватил девушку за руку в тот момент, когда она собиралась перейти дорогу.

Мэтти резко обернулась.

— Вы?! — Ее глаза сначала испуганно и удивленно расширились, затем подозрительно сузились.

Вполне естественная реакция, запоздало подумал Доминик, отпуская ее руку и отступая назад.

— Что, черт возьми, вы делаете? Преследуете меня? — Она видела его только сидящим и не представляла себе, насколько он высок. Пожалуй, метр девяносто, а то и выше. Во всяком случае, намного выше ее, хотя в ней все метр семьдесят. Вблизи мужчина вдруг показался ей еще более мужественным, широкоплечим и… красивым. Под великолепно сидящим пиджаком угадывалось сильное, тренированное тело.

— Если я расскажу об этом Гарри, он сделает из вас бифштекс и съест его на завтрак! — Конечно, она не думала, что Гарри или его вышибалы смогут справиться с этим человеком. Похоже, мужчина был того же мнения, судя по его насмешливо-недоверчивому взгляду.

Мэтти развернулась и пошла прочь, но тут же обнаружила, что незнакомец продолжает ее преследовать. Впрочем, «преследовать» — не совсем точное слово. Приноровившись к ее шагу, он вместе с ней пересек улицу. Мэтти с пылающими от негодования глазами снова повернулась к нему, намереваясь еще раз объяснить этому высокомерному и подвыпившему субъекту, что им не по пути.

— Послушайте, я не раз встречала мужчин, подобных вам, и позвольте сказать, вы мне отвратительны!

— Подобных мне? — Доминик опешил. Куда только подевалась его способность всегда контролировать и направлять в нужное ему русло любой разговор?

Он последовал за девушкой, потому что что-то в ней тронуло его сердце. Ему захотелось извиниться за собственное хамство, допущенное по отношению к ней в ночном клубе. Но ее реакция и особенно последние слова свели на нет его благородный порыв.

— Подобных мне? — снова повторил он голосом, приводящим в трепет его конкурентов. Но только не эту девушку.

— Да, подобных вам! — Мэтти с удивлением почувствовала, что наслаждается их словесной баталией. Действительно наслаждается! Шок, испытанный ею при виде его, давно прошел, как и страх, что он преследует ее с вполне определенной целью. Пусть он неприятный и высокомерный грубиян, но она почему-то была уверена, что он не причинит ей вреда, не утащит в глубь темной аллеи, чтобы надругаться.

Мэтти набрала полные легкие воздуха и… нет, не заговорила, а закричала. Да еще с каким удовольствием! Ей давно требовалось дать выход своим эмоциям — гневу, усталости, неустроенности, а не принимать покорно все удары судьбы и сносить оскорбления Фрэнка. И пусть ей подвернулся не тот человек, зато какое же это облегчение!

— Жалкие неудачники, несмотря на все ваши деньги, ищущие извращенных удовольствий! О, да, знаю я вас! Я все знаю о таких, как вы! Вы ничего не хотите делать в жизни, только развлекаться! Нагуляетесь, как мартовские коты, а потом возвращаетесь в свои жалкие дома к своим жалким женам и детям!

— Что?! — взревел Доминик. Он оказался совершенно не готов к такой яростной атаке.

Резко развернувшись, Мэтти бросилась прочь, каждую секунду ожидая, что мужчина ее остановит.

— Ты же не собираешься идти в метро в такой час? — спросил он, увидев, куда она направляется.

— Убирайся, извращенец!

Это было уже чересчур. Легко обогнав девушку, Доминик преградил ей путь. Он видел, что она примеряется, как бы проскочить мимо, но поняв, что ей это не удастся, снова остановилась.

— Ты не можешь ехать на метро!

— Если вы не оставите меня в покое, я заору так громко, что все полицейские в радиусе десяти миль бросятся мне на помощь!

— Это еще одна угроза? Сначала хочешь сделать из меня бифштекс на завтрак Гарри, теперь полиция…

— Отстаньте от меня! — У Мэтти перехватывало дыхание оттого, что мужчина стоял слишком близко, нависая над ней.

— Мне не нравится, когда меня называют извращенцем.

— Как будто меня это волнует! — В душе Мэтти шевельнулось чувство вины за нанесенное оскорбление, но она тут же напомнила себе, что перед ней всего лишь богатый красавчик с грязными мыслишками, иначе зачем бы он преследовал ее от самого клуба и не давал спуститься в метро.

— Ты всех мужчин, посещающих твой клуб, считаешь извращенцами? Или это только мне выпала такая честь?

— Я хочу попасть домой. Уже поздно, и мне не хочется тратить время на этот бессмысленный разговор. Поэтому, прошу меня извинить…

— Почему ты не возьмешь такси?

— Хоть вас это и не касается, я отвечу. Я не могу позволить себе такую роскошь, понятно? Если бы я могла разъезжать на такси, я бы не работала в ночном клубе.

— Я не говорю «разъезжать», а доехать один раз, когда время перевалило за полночь. Ночное метро — опасное место. — Во всяком случае, Доминик так думал. Сам он крайне редко спускался в подземку. У него был шофер, Джордж, услугами которого он пользовался, когда требовалось поработать в дороге или не хотелось вести машину самому.

— Откуда вам знать? — фыркнула Мэтти, прочитав его мысли с удивительной точностью. — Когда вы в последний раз ездили в метро? — Презрительная насмешка в ее голосе была столь оскорбительной, что Доминик велел себе немедленно взять себя в руки и оставить эту странную девушку в покое. Но вместо этого он с удивлением услышал, как произносит:

— Каким бы невероятным тебе это ни показалось, но я тоже направлялся в метро.

— Вы лжете!

— Теперь я еще и лжец?

Несколько мгновений Мэтти пристально смотрела ему в лицо, затем обошла его и быстро пошла по направлению к светящемуся входу в метро. Он без труда нагнал ее и пошел рядом.

Что, черт возьми, он делает? — спрашивал себя Доминик. Какая ему разница, что думает о нем официантка из ночного клуба? Он и не представлял себе, что в свои тридцать четыре способен на подобное безрассудство.

Но он упорно продолжал идти рядом с девушкой, чувствуя ее бессильную ярость и украдкой наслаждаясь видом ее гордо вскинутой головы и вздернутого подбородка. На одном ее плече висела сумка, и она вынимала руки из карманов, только затем, чтобы поправить ее, когда та сползала.

— До свидания, — решительно сказала Мэтти, остановившись у самого входа в метро.

Мэтти первый раз увидела его при ярком свете. И если в полутьме клуба он показался ей привлекательным, то сейчас она была потрясена. Как же не похоже было это красивое лицо на то, которое ей предстояло увидеть дома, — злое, оплывшее, с раскрытым ртом, в который непрерывно заливается виски или пиво.

Этот мужчина, который даже не снизошел до того, чтобы назвать свое имя, оказался не просто привлекательным, он был великолепен, потрясающ, сногсшибателен.

Он был словно с любовью изваян великим скульптором, стремившимся создать совершенство. Смуглая кожа, густые, коротко подстриженные волосы, глаза цвета полночной темноты, великолепной формы скулы и подбородок…

— До какой станции тебе ехать?

— Точно не до той, до которой вам, — с трудом сглотнув, ответила Мэтти и бросила монетку в прорезь автомата. Она всегда заранее доставала мелочь, чтобы купить билет, не роясь в сумке и не привлекая внимание воришек.

— Откуда ты знаешь?

— У меня есть глаза. — В подтверждение своих слов она демонстративно оценивающим взглядом окинула его — надо признать, великолепную! — фигуру в сшитом на заказ и безупречно сидящем на нем костюме, вручную изготовленных кожаных туфлях, с золотыми часами на запястье.

— Я провожу тебя до дома, — решительно заявил Доминик. Он сам не понимал, почему привязался к этой девушке, но уже не мог остановиться. Более того, его беспокойство о ее безопасности было совершенно искренним. — Так что нам предстоит ехать до одной станции и вместе идти до самого твоего дома. И, ради бога, перестань бояться, что по пути я воспользуюсь ситуацией и затащу тебя в темную подворотню.

— Мне не требуется провожатый.

Боже, какие у нее глаза! Такого чистого зеленого цвета он еще не встречал. В приглушенном свете ночного клуба он имел лишь общее представление о ее внешности, а сейчас видел перед собой невероятной красоты глаза, несколько трогательных веснушек на точеном носике, полные губы, уголки которых были опущены в презрительной ярости.

— Вагон может оказаться пустым, а может — и нет. Вдруг в него ввалится компания обкуренных и обколотых подонков? Что ты будешь делать?

— Я тронута вашей заботой, мистер, но так уж случилось, что я проделываю этот путь четыре раза в неделю. Я вполне могу за себя постоять. — Она бросила на него еще один презрительно-оценивающий взгляд. — Похоже, даже в большей степени, чем вы за себя.

— Еще один ярлык?

— Послушайте, уже поздно, — устало произнесла Мэтти. Она посмотрела ему в глаза и с трудом выдержала его взгляд. — Мне не понравилось, как вы обошлись со мной в клубе, и не нравится, что преследуете меня сейчас. Как я могу выразиться еще яснее? Мне нужно хоть немного поспать, чтобы завтра не свалиться от усталости.

— Разве в твоем распоряжении не целый день, чтобы выспаться? — Под испытующим взглядом сузившихся черных глаз Мэтти вспыхнула. Зарделась, как подросток, хотя ей было двадцать три и жизненный опыт приучил ее смотреть на жизнь трезво и даже цинично.

— У меня много дел, — процедила она. — Мне ничего не падает с неба, как некоторым, поэтому… Пусти меня!

— Ладно, но завтра я приду в клуб.

— Зачем?

Она была неподдельно удивлена. У нее уже давно сложился образ завсегдатая ночного клуба — средних лет, давно женат, но не настолько удачно, чтобы плотоядно не облизываться при виде смазливой полураздетой девицы, при этом абсолютно безобиден. Впрочем, иногда в клуб большой компанией заглядывали молодые богатые яппи. Вот они представляли большую опасность, потому что у них не было ни жен, ни детей, которые могли бы послужить тормозом.

Мужчина, стоявший сейчас перед Мэтти, не попадал ни в одну из этих категорий. Она не понимала, зачем ему потребовалось преследовать официантку из ночного клуба, если любая, самая красивая, богатая и светская дама будет в его распоряжении, стоит ему только щелкнуть пальцами.

— Затем, что я не привык, когда на меня навешивают ярлыки без убедительного объяснения. — Судя по тому, как она нахмурилась, Доминик понял, что сейчас прозвучит вопрос о том, почему его это так волнует, ответа на который у него не было. — Как бы ты себя чувствовала, если бы только на основании того, что ты работаешь официанткой в ночном клубе и расхаживаешь между столиками чуть ли не нагишом, я назвал бы тебя…

— … дешевой шлюхой? — перебила его Мэтти, не дав озвучить то, что он, несомненно, думал о ней. — Женщиной легкого поведения? Жалкой неудачницей, ни на что не способной в этой жизни, кроме как убирать грязную посуду и выпрашивать чаевые? — Все так. Именно так смотрели на нее мужчины, чьи столики она обслуживала. Это не должно было уже задевать ее, но задевало.

Но она-то знала, почему делает это. И ее не должно трогать, что думает о ней этот мужчина, один из сотен посетителей ночного клуба.

— Нравится? — лениво протянул Доминик. — Неужели не хочется опровергнуть эти оскорбительные домыслы?

— Не хочется. Во всяком случае, перед вами. Но раз уж у нас зашел разговор, позвольте вам сказать, что я не шлюха. — Еще бы! В ее жизни и был-то всего один мужчина, Фрэнки Кинг, да и с тем она спала последний раз… Господи, сколько же месяцев назад? — Так что если вы преследуете меня с целью уложить в постель, то напрасно. Я не лягу с вами в нее ни сейчас, ни когда-либо в будущем.

Мимо них прошла шумная компания подвыпивших подростков. Слава богу, они были слишком заняты собой, чтобы представлять угрозу для окружающих. Тем не менее Доминик решительно сказал:

— Я все-таки отвезу тебя домой на такси.

— Что, нагнал на вас страху муниципальный транспорт? — спросила Мэтти, внутренне устыдившись собственного цинизма. Но это был единственный способ защитить себя, который она знала.

— Перестань прикидываться маленькой дурочкой.

— В таком случае вас не удивит, что я предпочту компанию пьяных тинейджеров в вагоне метро, чем вашу — в салоне такси.

— Ладно. Я просто усажу тебя в такси и заплачу водителю, чтобы он отвез тебя домой.

— Что, моя компания больше не кажется вам столь желанной, стоило узнать, что я не намерена спать с вами? — С выражением насмешливого разочарования Мэтти покачала головой.

— Пойдем. — Никогда еще он не встречал такой подозрительной и циничной женщины, но каков характер! Не поэтому ли он сейчас ловит такси, чтобы отправить ее домой, вместо того чтобы махнуть рукой и позволить ей делать все, что заблагорассудится? Не из-за этого ли бойцовского характера ему невыносима сама мысль, что ее могут обидеть пьяные подонки, хотя она наверняка более привычна к таким ситуациям, чем он?

Перед ними затормозило такси. Доминик открыл дверцу, дождался, когда девушка сядет, протянул водителю несколько банкнот, не сомневаясь, что этого более чем достаточно даже с учетом чаевых.

— Мы с тобой еще увидимся, — протянул он низким бархатистым голосом, и Мэтти почувствовала, что ее тело покрывается мурашками. — Я ведь так и не успел опровергнуть твое мнение обо мне.

— Я забираю все свои слова обратно и приношу извинения. Этого достаточно, чтобы больше никогда не видеть вас?

— До завтра.

— Я никогда не лягу с вами в постель, — с присвистом прошипела Мэтти. — Вы поставили не на ту лошадку, мистер.

— Как показала жизнь, слово «никогда» — самое переменчивое. — С этими словами Доминик выпрямился и захлопнул дверцу.

Он мог бы еще добавить, что это самое вызывающее и возбуждающее слово. Особенно в подобной ситуации и особенно для такого мужчины, как он.

Глава вторая

— На черта ты тратишь время на эту фигню?

Мэтти бросила быстрый взгляд на Фрэнки, развалившегося на стуле перед телевизором, ноги в ботинках — на журнальном столике. Взгляд, которым он смотрел на нее, был ей слишком хорошо знаком.

Не желая ввязываться в очередную ссору, Мэтти снова уткнулась в книгу.

— Сколько тебе говорить, детка, что у тебя нет мозгов, чтобы работать в каком-нибудь чистеньком офисе. Во сколько лет ты бросила школу? В шестнадцать. То-то же.

Фрэнки снова был пьян, но, слава богу, от пива. Будь он пьяным от виски, его комментарии были бы куда более злобными. А так, через некоторое время он уйдет. Ведь сегодня суббота, а значит, он с приятелями осядет в местном пабе, будет и дальше наливаться пивом, не отрывая глаз от огромного телеэкрана — предмета гордости хозяина паба.

— Но это не значит, что я ни на что не гожусь, — тихо пробормотала Мэтти, зная, что возражать бессмысленно, но и не возразить невозможно.

— Конечно, годишься. Но только не для больших боссов. Мордашка у тебя ничего, а что до остального, ты — просто дешевка. — Мерзкий смешок заставил Мэтти так сжать шариковую ручку, что побелели костяшки пальцев. — Когда ты сегодня уберешься из дому?

— Какая тебе разница? Тебя все равно не будет.

— Тоже верно. Смотайся на кухню и принеси еще бутылочку пивка, Мэт.

— Выпьешь в пабе, Фрэнки.

— Ой, только не начинай свою очередную проповедь. Не думай, что я стану терпеть это. Больно важной ты стала с тех пор, как в твоих жалких мозгах засела мысль об этом… тьфу ты… маркетинге. Все, на что ты способна, — быть секретаршей в какой-нибудь захудалой компашке, типа той, где ты раньше работала.

Доведенная до предела, Мэтти захлопнула учебник, который читала, и негодующе посмотрела на Фрэнки.

— Но я не могу быть даже ею, и мы оба знаем почему!

Фрэнки вскочил на ноги и ушел на кухню. Но на этот раз Мэтти решила прояснить все до конца, ее не испугал даже его угрожающий вид.

Три дня назад, накричав на незнакомца из ночного клуба, она испытала неимоверное облегчение и была полна решимости прибегнуть к этому способу снова. Только теперь ее гнев будет направлен на истинного виновника, а не на случайного человека, который, как и следовало ожидать, больше не появлялся в клубе. Самое ужасное, что подспудно она ждала его, то и дело окидывая взглядом зал и отчаянно ругая себя за то, что позволила этому мужчине запасть в душу.

Вслед за Фрэнки Мэтти направилась на кухню и остановилась на пороге, прислонившись к косяку. Гневным взглядом она следила за Фрэнком, откупоривающим очередную банку пива, чтобы тут же с бульканьем выпить его залпом, запрокинув голову.

— Я не собираюсь терять время и выслушивать твои нотации, Мэт. Убирайся к своим книжкам и продолжай думать, будто на что-то годишься.

— Нет, Фрэнки. На этот раз мы должны серьезно поговорить. Я устала от твоих оскорблений. Я их не заслужила. Ты прекрасно знаешь, почему я работаю в клубе! Только там я могу заработать достаточно денег, чтобы содержать нас обоих. Обоих, Фрэнк!

— Ты обвиняешь меня в том, что я попал в аварию?

— Я ни в чем тебя не обвиняю! Но это случилось два года назад! Два, Фрэнки! Не пора ли посмотреть правде в лицо и признать наконец, что тебе никогда не стать профессиональным футболистом? Все кончено. Настало время посмотреть по сторонам и решить…

— Знаешь что, Мэт? Я не собираюсь выслушивать этот бред. Я ухожу.

Мэтти почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, но не сдвинулась с места, загораживая проход.

— Ты должен начать искать работу, Фрэнки.

Он изо всех сил стукнул пустой банкой по столу.

— В каком-нибудь офисе? Напялить дешевый костюм, удавку на шею и обивать пороги, предлагая себя?

— Не обязательно в офисе…

— А может пойти официантом в твой клуб, а?

— В моем клубе я зарабатываю в пять раз больше, чем зарабатывала, будучи секретаршей, и в сто раз больше, чем когда работала в том ресторане.

— Настолько больше, что ты даже можешь позволить себе тратить время на эти твои курсы и надеяться, что твоя жизнь чудесным образом изменится?

— Как бы то ни было, именно я зарабатываю деньги, чтобы расплачиваться по счетам, до которых тебе и дела нет!

— Знаешь что, Мэт? Если ты так считаешь, почему бы тебе не убраться из моего дома? — Фрэнк наткнулся на ее взгляд и поспешил отвести глаза.

— Может быть, я так и поступлю, — ответила Мэтти. Уходя из кухни, она слышала, как Фрэнк бормочет извинения, говорит, как она нужна ему. Затем хлопнула входная дверь. Сколько раз все это уже было!

Они оба понимали, что происходящее — это затянувшаяся агония их отношений, но было невыносимо трудно сказать «прощай» друг другу. Хотя только жалость удерживала ее рядом с Фрэнки.

Он подавал большие надежды, мог стать известным футболистом, и после аварии ей было так чертовски жаль его, что она не смогла бросить его, даже видя, как он изменился, как изменились они оба.

Фрэнки был озлоблен и обижен на судьбу за то, как она с ним обошлась. Поначалу он делился с ней своей болью, искал у нее поддержки и утешения, но потом и это прошло. Мэтти вдруг поняла, что они не разговаривали по-человечески уже много месяцев. Последний раз он, как ребенок, рыдал у нее на плече восемь месяцев назад, вспомнила она, убирая учебники и одеваясь, чтобы идти на работу. Тогда она снова уступила чувству сострадания, была готова бороться вместе с ним, зная, что нужна ему.

Ведь они вместе уже так долго.

В ее работе официанткой в ночном клубе было еще одно преимущество, помимо неплохой зарплаты и возможности учиться, — у нее не оставалось времени на то, чтобы задумываться о своих проблемах. Снуя от столика к столику, она лишь изредка давала себе передышку, чтобы поболтать с девчонками и посмеяться над клиентами.

Но сегодняшняя их ссора не была похожа на остальные. Как будто оба они подошли к самому краю обрыва.

Два часа спустя, когда она мысленно все еще продолжала разговаривать с Фрэнки, Мэтти увидела своего недавнего знакомого, и от внезапной радости ее сердце сделало резкий скачок. Впрочем, радость угасла так же быстро, как и вспыхнула.

Как долго он сидит в зале и наблюдает за ней?

Теперь, когда Мэтти его заметила, она стала внимательно контролировать каждое свое движение. Но рано или поздно ей пришлось пройти мимо него, хотя он сидел не за ее столиком.

— Что вы здесь делаете?

— Я же сказал, что вернусь. Скучала по мне?

— Конечно, нет. Кроме того, я еще в тот раз дала вам понять, что не продаюсь. — Мэтти понимала, что после этих слов должна развернуться и уйти, но не ушла.

— Почему бы нам не уйти отсюда и не найти более спокойное место, чтобы выпить кофе? Я знаю неплохой круглосуточный кафе-бар неподалеку.

— Я не принимаю вашего приглашения. Тем не менее спасибо.

— Ты выглядишь уставшей.

Эти три слова заставили ее застыть на месте и невольно вспомнить недавнюю ссору с Фрэнки. Незнакомец прав. Странно, что именно он заметил это, и больше никто.

— Существует несколько причин, по которым ваше предложение даже не обсуждается, — резко сказала Мэтти. — И если вас не убедили те доводы, которые я уже приводила, то вот вам еще, пожалуйста. Я только час как пришла на работу, так что прошу меня простить.

— Мне только что пришло на ум, — спокойно произнес Доминик, как будто и не слышал ее маленькой, но пылкой отповеди, — что я даже имени твоего не знаю. Как тебя зовут?

— Послушайте. Я должна работать. Кроме того, девушка, обслуживающая ваш столик, может решить, что я посягаю на ее клиентами рассердится.

— Почему ты работаешь в таком месте?

— Я уже говорила вам. До сви…

— Через полчаса я буду ждать тебя у выхода. — Он допил свой напиток, поднялся на ноги и посмотрел на нее сверху вниз с высоты своего роста. — Договорились?

— Я никуда с вами не пойду. Сколько раз мне еще повторить, чтобы до вас наконец дошло?

— Я договорюсь с твоим боссом.

Мэтти коротко и зло рассмеялась.

— Попробуйте, а я посмотрю, как у вас это получится. Приставите пистолет к его голове?

— Я уже давно убедился, что тактика силы не самая результативная. — Его черные глаза поймали ее взгляд, и Доминик снова почувствовал всплеск удовольствия и предвкушения. Он чувствовал его каждый раз, стоило ему подумать об этой девушке из ночного клуба, а это случалось с удивительной регулярностью в последние дни.

Почему? Логика подсказывала, что, если бы ему требовалось просто противоядие от Розалинды, он мог найти его в любом другом месте. Для этого не обязательно преследовать официантку, которая неоднократно высказала ему свое мнение и о нем, и о его поведении. Но логика уступила место возбуждению и азарту, потому что Доминику был брошен вызов и он принял его.

Именно этим он объяснял собственное появление в ночном клубе.

— Предоставь это мне.

— Конечно. — Она бросила ему едкую улыбку. — Если вы справитесь с этой задачей, я обещаю пойти в этот ваш кофе-бар. Впрочем, на вашем месте я бы не сильно на это рассчитывала. На всякий случай я прощаюсь с вами и еще раз говорю, что не стоит снова приходить сюда, потому что в следующий раз я даже разговаривать с вами не стану.

Произнося эти слова, Мэтти почувствовала укол сожаления, но она была реалисткой. В ее жизни и так слишком много нерешенных проблем, чтобы добавить к ним еще одну в виде незнакомого мужчины, который, ко всему прочему, наверняка женат. Потому что красивые и богатые мужчины редко бывают холостыми, но любят поволочиться за хорошенькой девушкой, не беря при этом на себя никаких обязательств.

Она больше даже не посмотрит в его сторону.

Когда через десять минут ее позвал Гарри, она в очередной раз наполняла шампанским бокалы для компании мужчин, которые и без того уже достаточно выпили.

— Что такое?

— Ты можешь быть свободна сегодня.

Мэтти не поверила своим ушам.

— Гарри, я только что пришла.

— Джеки обслужит твои столики. Ей как раз нужны деньги.

— Как ему это удалось? — Она посмотрела по сторонам, а потом снова перевела взгляд на Гарри, который неожиданно покраснел. — Ну? — требовательно спросила Мэтти. — Вдруг в ее мозгу вспыхнуло ужасное подозрение. — Он не угрожал тебе? Он же не один из этих… наемных киллеров? — Она вспомнила свои слова о приставленном к голове пистолете.

— Угрожать мне? Гарри Альфонсо Роберто Сидвеллу?! — Он покачался с пятки на носок, стряхнул с лацкана своего пиджака невидимую пылинку и бросил на Мэтти надменный взгляд. — Никто не смеет мне угрожать, Матильда Хейс! Никогда не забывай об этом. Он просто сказал, что хочет поговорить с тобой и что, похоже, это единственно возможное время, когда это возможно. Он дал мне свою визитную карточку и сказал, что, если мне когда-либо потребуется совет, я могу обратиться к нему.

— Совет? В чем? — Мэтти казалось, что под ее ногами разверзается земля. — Да кто он такой? Адвокат по бракоразводным делам?

— Он финансист, Мэт. Очень влиятельный человек. Даже я слышал о нем, хотя ты сама знаешь, как далеко от наших задворок до Олимпа, где обитают все эти богачи. — Гарри хихикнул над собственным сравнением, но Мэтти никак не могла справиться с шоком и шутку не оценила.

— Ты даешь мне выходной, потому что какой-то человек попросил тебя об этом и всучил свою визитку? А как же мои чаевые? Я не могу позволить себе потерять деньги, Гарри!

— Я сам покрою твою потерю, Мэт. Скажи мне приблизительно, сколько ты получаешь в пятничный вечер. Чтоб потом не говорила, что я тебя надул…

— Я не могу…

— Ты заслужила свободный вечер, Мэтти. Ты исполнительна и надежна, как часовой механизм. Ты еще ни разу меня не подвела. А когда в последний раз ты отдыхала? А? Если ты не на курсах и не корпишь над учебниками, ты здесь. Если ты поговоришь с этим человеком, то этим и мне окажешь услугу.

— Как это?

— Я подумываю о расширении бизнеса, Мэт. Может быть, вскоре эта визитка мне и потребуется. — Он хитро улыбнулся, и Мэтти поняла, что выбора у нее нет.

— Ему нужно только одно. Как ты мог, Гарри?

— С этим парнем ты будешь в безопасности.

— Ни с кем, кто приходит сюда, я не могу быть в безопасности, ты сам знаешь это!

— А с этим парнем будешь, Мэт. Иначе я бы не отпустил тебя. Он — важная шишка и никогда не пойдет на скандал. Если он сказал, что хочет поговорить, значит, будет только разговор. Если только…

— Если только что?

— Если только ты сама не решишь по-другому.

— Ни малейшей надежды.

— Тогда в чем проблема? Пойди переоденься и хорошенько отдохни, раз уж выпал незапланированный выходной. Все, я занят. Сегодня здесь не протолкнуться. Некогда мне стоять и болтать с тобой.

Хотя Мэтти понимала, что ею манипулируют, она обрадовалась свободному вечеру. Ни подносов, ни учебников. Ни Фрэнки.

Если она не обнаружит незнакомца у выхода, тем лучше. Она найдет какой-нибудь бар, посидит в тишине и подумает о своей жизни. Домой она точно не пойдет, пусть даже Фрэнки там наверняка не будет. На нее давили сами стены этого дома.

Но незнакомец ждал ее. Как и обещал. Высокий, невозможно красивый, он смотрел на нее со странным выражением, которое она не могла прочесть, но которое вызывало в ней смутную тревогу.

— Как вам это удалось? — было первое, что она спросила.

Рассерженная кошка, подумал Доминик. Дикая кошка, которую он намерен приручить. Он распахнул дверь, но остался стоять на месте, чтобы, проходя мимо, она была вынуждена обязательно его коснуться.

— А разве Гарри не сказал тебе? — с любопытством спросил Доминик.

— Он сказал, что вы дали ему свою визитную карточку. Еще он сказал, что вы какая-то важная персона в Сити. — Она смотрела на него пристально и враждебно. — Но мне неважно, кто вы, мои правила вы знаете.

— Но не имя.

— Простите?

— Я знаю правила, но до сих пор не знаю твоего имени.

— Матильда.

— Матильда… Итак, Мэтти, мы поедем в отель на такси… — Он поднял руку, и проезжавшее такси тотчас затормозило рядом с ними.

— Отель? О нет! Нет. — Она начала пятиться, и Доминик нетерпеливо щелкнул языком.

— Я сказал «отель», а не «номер в отеле». Отель находится в Ковент-Гарден, и я часто останавливаюсь в нем, если дела допоздна задерживают меня в городе. Так ты едешь со мной или нет? Если нет, то могу поклясться, что ты меня больше никогда не увидишь. Если да, то уйми свою подозрительность и садись в такси. Итак, решай.

Он видел, что она колеблется, и не представлял себе, что станет делать, если она откажется. Но какое бы решение ни приняла сейчас Матильда, он больше не станет преследовать ее. Он и так повел себя несвойственным ему образом, но не собирается и дальше выставлять себя дураком.

— О'кей. — Мэтти передернула плечами и протянула руку, чтобы открыть дверцу, но он опередил ее. Она не привыкла к такой галантности. Фрэнки был не из тех, кто пропускает женщину вперед и помогает надеть пальто.

Отодвинувшись на самый край сиденья, Мэтти, тем не менее остро ощущала близость незнакомца.

— Я даже имени вашего не знаю, — сказала она, когда такси тронулось.

Доминик заметил, как она прижимается к дверце, будто каждую секунду ожидает, что он набросится на нее, поэтому тоже держал дистанцию.

— Доминик Дрекос.

— Доминик Дрекос, — повторила Мэтти. — И вы какая-то шишка в Сити, да?

— Что-то в этом роде. — Ее, похоже, совсем не впечатлила эта новость, и в Доминике проснулось мальчишеское желание представить себя в наивыгоднейшем свете. Попросту говоря, похвастаться. — Я достаточно известный бизнесмен. Моя компания занимается покупкой, продажей и слиянием фирм. Кроме того, я покупаю недвижимость. Ремонтирую или перестраиваю ее, а затем продаю.

— Понятно. — Мэтти отвернулась от него и стала смотреть в окно. В этой части Лондона никогда не бывает темно. Слишком много иллюминации и рекламных щитов. Пока Доминик не сделал ни единого предосудительного движения, и все же она чувствовала себя в большей безопасности, когда смотрела в окно, а не на сидящего рядом мужчину.

Он был первым человеком за долгое-долгое время, с которым она просто разговаривала. У нее не было времени на общение с сокурсниками, а разговоры с посетителями ночного клуба… Какие же это разговоры? Еще был Фрэнки. Но с ним она тоже нормально не разговаривала уже очень давно.

— Насколько я поняла, вы живете не в Лондоне, да? — Она посмотрела на Доминика и вдруг, на один безумный момент, попыталась представить, как он выглядит без этого дорогого костюма и рубашки в тонкую, едва заметную полоску. Затем она моргнула и снова оказалась в такси — официантка из ночного клуба, с пьяницей-бойфрендом и массой нерешенных проблем.

— Почему ты так решила?

— Ну, если бы вы жили в Лондоне, зачем вам снимать номер в отеле, даже если вы задержались на работе?

— У меня квартира в Челси. Но поскольку в этом отеле ресторан работает допоздна, мы часто завершаем переговоры здесь, за ужином.

— Мы?

— Мои сотрудники.

— Сотрудники…

— Бухгалтеры, юристы, все, кто привлечен к заключению той или иной сделки. Иногда я тоже прихожу сюда, чтобы закончить беседу и поужинать без того, чтобы отвлекаться на телефонные звонки и факс. — Зачем говорить ей, что пентхаус в этом отеле принадлежит ему? Эта маленькая пикантная деталь обязательно испугает ее и снова настроит на оборону. А Доминику меньше всего хотелось, чтобы она снова заползла в свою раковину.

— А ваша жена не возражает против этих поздних ужинов в дорогих отелях? — спросила Мэтти, клянясь себе, что ей совершенно безразлично, женат он или нет. Она не собиралась продолжать это навязанное ей знакомство и вступать с Домиником Дрекосом в какие-либо отношения. И все же ей было любопытно, женат ли он.

— Если бы я был женат, меня бы здесь не было. — Позвякивание льда в его голосе вызвало желание забрать свой вопрос обратно. — Послушай, как ты можешь работать в клубе, если твое мнение о его посетителях столь низко?

Мэтти не сразу нашлась, что ответить, но, к счастью, как раз в этот момент такси затормозило перед красивым, элегантным зданием. Впрочем, ее не оставляло ощущение, что к этому разговору они еще вернутся.

Что ж, она возьмет себя в руки и даст достойный ответ.

— Да, не очень подходящее место для девушки в джинсах, — пробормотала она с нервным смешком, когда они вошли в фойе.

Мужчина за стойкой дежурного улыбнулся им, что заставило Мэтти занервничать еще больше. Она сжала кулаки в карманах своего жакета и с трудом заставила себя последовать за Домиником, уверенно направившимся вниз по лестнице.

Господи, что она здесь делает?

— Здесь нет определенных правил. Люди приходят одетыми кто как, кому как удобно, — тихо сказал он, склонившись к ней. — Поэтому нет повода чувствовать себя не в своей тарелке.

— А я и не чувствовала…

— Нет? — Доминик выразительно поднял бровь, и Мэтти не смогла не улыбнуться.

— Ну, разве что чуть-чуть.

Это была улыбка, с неожиданным ликованием подумал он. Она позволила под скорлупой цинизма обнаружить уязвимость, ум и остроумие. Терпение, и он узнает, какие еще сокровища скрыты там от людских глаз.

— Займи столик, — сказал он, — а я схожу за напитками. Что бы ты хотела?

— Только не шампанское! Я слишком много вижу его на работе, чтобы у меня выработался стойкий иммунитет. Хотя… я никогда особенно его не любила, — быстро добавила Мэтти, чтобы он, не дай бог, не подумал, что она намерена «раскрутить» его на дорогую выпивку. — Кофе, наверное. Без кофеина, если у них есть.

— У них есть все.

Мэтти присела за один из гладких круглых гранитных столиков. Стулья, хоть и имели немного странную на вид форму, оказались очень удобными. В баре, как и в фойе, было много народу.

— Ну как? Перестала нервничать? — Доминик поставил перед ней чашку.

— Я и не нервничала, — чуть резче, чем следовало, ответила Мэтти. — Я была зла из-за того, что вы манипулировали мной и вынудили уйти с работы и приехать сюда вместе с вами.

— Ты могла сказать «нет» и уйти. Никто не принуждал тебя садиться в такси и принимать мое приглашение. — Доминик сел, скрестил ноги и посмотрел на нее с такой проницательностью, что Мэтти покраснела и поспешила поднести чашку ко рту, чтобы хоть как-нибудь скрыть смущение. — И ты так и не ответила на вопрос, почему ты работаешь в заведении, посетители которого вызывают у тебя стойкое отвращение?

— Не все. Некоторые из них вполне ничего или хотя бы кажутся таковыми на первый взгляд.

— Просто тебе вообще не нравятся мужчины, посещающие такие места, да?

— А вам они нравятся? — Мэтти пожала плечами, изо всех сил стараясь не выказать своей нервозности.

— Знаешь, как ни странно, у меня они тоже вызывают неприязнь. Я оказался в твоем заведении по просьбе моих клиентов.

— И вам, конечно, все не нравилось… и по сторонам вы не глазели…

— Вообще-то нет, пока не увидел тебя.

Было что-то шокирующее в той прямоте, с которой он сделал это признание, что-то, что заставило тело Мэтти сладко встрепенуться. Она растерялась и не знала, как отреагировать, а Доминик, похоже, не спешил нарушить затянувшееся молчание, ставшее почти осязаемым.

— Я… Как уже сказала, я работаю там из-за денег… Я…

Доминик наблюдал, как она опустила глаза и стала смотреть в чашку, затем медленно поднесла ее к губам.

— А почему ты не найдешь дневную работу? — задал он вопрос, чтобы разрядить обстановку, хотя на самом деле хотел спросить, как она умудряется работать в ночном клубе, разгуливая полуобнаженной перед разгоряченными спиртным мужчинами, если становится похожа на испуганного кролика от самого обычного комплимента. А ведь он даже ни разу не прикоснулся к ней!

— А как случилось, что вы до сих пор не женаты? — Мэтти вскинула голову и посмотрела ему прямо в лицо. Он понял ход ее мыслей — если он считает себя вправе задавать личные вопросы, то почему она не может сделать то же самое?

— А почему я должен быть женат? — вопросом на вопрос ответил Доминик. Он не привык обсуждать свою личную жизнь.

— Ну… вы еще не очень старый, вы… — Мэтти испугалась, осознав, на какую зыбкую почву ступила. А натолкнувшись на его взгляд, опасный и в то же время понимающий, даже сочувствующий, девушка ощутила, как рушится много лет возводимая ею оборонительная стена цинизма и она становится очень уязвимой.

— Итак, я весь обратился в слух, — подбодрил ее Доминик не без легкой иронии.

— Вы богаты, являетесь кем-то важным в Сити…

— Что-нибудь еще?

— Еще вы самонадеянны, ловко манипулируете людьми.

— Ммм… Разве не этих качеств ищет в мужчине любая женщина?

Их взгляды встретились, и Мэтти первая отвела глаза. Разговор становится опасным, предостерег ее внутренний голос.

— Похоже, вы просто не встретили подходящую женщину, — быстро сказала она. — А как вы обнаружили это место? — Она даже не завуалировала своей попытки перевести разговор на другую тему.

— Я просто купил это здание, отремонтировал и продал. — Наблюдая за ее реакцией, Доминик одновременно представлял ее лицо в момент наивысшего наслаждения, ее обнаженное тело в объятиях любовника. Его объятиях.

Он кашлянул и поменял позу, чтобы скрыть возбуждение.

— Как я уже говорил, это одна из сфер моей деятельности.

Мэтти вдруг поняла, что хочет узнать больше об этом мужчине, однако это желание нужно пресечь на корню, поскольку ситуация становилась опасной.

— Звучит очень солидно… Для такого бизнеса нужен значительный капитал, во всяком случае стартовый. Особенно в Лондоне, где недвижимость очень дорогая.

— Я изучал экономику в университете, — коротко ответил Доминик, — затем занимался финансами, а уже затем недвижимостью.

— В таком случае вы должны были заработать кучу денег на финансовом поприще. Только так вы могли заняться покупкой и ремонтом зданий, подобных этому отелю. — Мэтти сделала наивный взгляд.

Доминик разгадал ее уловку и посмотрел на нее долгим и понимающим взглядом.

— Я всегда был богат, Мэтти. И в моем распоряжении всегда было более чем достаточное количество денег.

— А… — Как будто она сомневалась в этом! Этот мужчина был рожден в деньгах, и это сквозило во всем. А значит, это еще одна причина, по которой она должна немедленно покинуть это место и этого человека, пока его красивая внешность, сексуальный шарм, умение слушать и говорить не взяли верх над ее осторожностью и здравым смыслом.

— И чем же занимается ваша семья?

— Это имеет какое-то значение?

— Для меня — имеет.

— Мой отец занимается судами.

— То есть строит их?

— Мэтти, какое…

— А моя мать была уборщицей. Мой отец — плотник. Не самая востребованная сегодня профессия, правда? Он иногда делает деревянные поделки — так, для себя — и работает контролером на мебельной фабрике. — Мэтти поднялась на ноги и вежливо улыбнулась.

Она почувствовала горькое сожаление, что больше никогда не увидит Доминика Дрекоса, но выбора у нее не было. Она должна была показать ему пропасть, которая лежит между ними.

— Спасибо за кофе. Провожать меня не надо, я сама доеду домой на такси. — Чего бы она сейчас не выдержала, так это поездки в грязной, пьяной и опасной подземке. И прежде, чем Доминик успел произнести хоть слово, она быстрым шагом направилась к выходу — вверх по лестнице, через роскошное фойе, как будто сошедшее со страниц гламурного журнала.

Глава третья

— О нет!

Мэтти услышала за спиной быстрые шаги и одновременно его голос. Еще через мгновение Доминик крепко схватил ее за руку и рывком развернул к себе.

— Ты не можешь швырнуть мне это в лицо, а затем трусливо сбежать, не дав возможности сказать хоть слово.

— Я вовсе не сбегаю, а направляюсь домой…

Сердце Мэтти неистово билось, как будто неслось по американским горкам, а рука Доминика, стискивающая ее руку, вызывала совсем не те чувства, которые должна была бы.

— Хулиган!

— Где ты живешь, Мэтти? — Он поднял руку, останавливая такси, другой продолжал цепко держать ее за руку. — Мы продолжим разговор по дороге.

— Нет!

Позволить ему увидеть, где она живет? А вдруг Фрэнки увидит их? Вряд ли, ведь он наверняка сидит в пабе со своими приятелями, но полностью исключить такую вероятность нельзя. А Фрэнки начинал вести себя непредсказуемо уже после двух бутылок пива. Мэтти представила себе, как он вырывается из дома и лезет в драку с Домиником Дрекосом. Одной этой картины было достаточно, чтобы ей стало плохо. Она знала, кто проиграет в этой схватке, и это будет не мужчина, открывающий сейчас для нее дверцу такси и собирающийся сесть в него вслед за ней.

— Почему нет? — требовательно спросил Доминик.

— Потому что… — Потому что она не хочет, чтобы Фрэнки, окажись он дома, увидел ее с ним? Потому что, несмотря ни на что, она не хочет причинить ему боль? Или все дело в том, что ей не хочется, чтобы этот мужчина узнал о существовании Фрэнки? — Потому что я не даю свой адрес незнакомцам, особенно если этот незнакомец — посетитель ночного клуба, где я работаю.

Доминик усмехнулся. Он не собирался уступать, потому что с тех пор, как он впервые увидел Мэтти, мужское начало в нем словно бы ожило. Но дело было не только в этом. Он испытывал какое-то более глубокое чувство и вопреки здравому смыслу хотел узнать об этой девушке как можно больше.

— В таком случае предлагаю поехать ко мне домой.

Мэтти чуть не рассмеялась, услышав такое предложение, хотя некая вероломная часть ее существа пришла в возбуждение.

— Только через мой труп.

— Мы сможем закончить наш разговор, сидя в холле. — Он назвал водителю свой адрес.

— Послушайте, да вы просто непробиваемый! Как вы смеете?

— Перестань убегать от меня, — мягко сказал он. — Я всегда получаю то, что хочу, Мэтти.

— А сейчас вы хотите меня?

— А сейчас я хочу тебя.

Он не прикасался к ней, но Мэтти чувствовала, как горит ее тело, как будто уже познало его ласку.

— Вам захотелось смазливую официантку из ночного клуба, а не меня лично. Вы даже не знаете меня.

— Как я должен расценить эти слова?

— Как констатацию факта. Вы привыкли к женщинам, бегающим перед вами на задних лапках, лишь бы заполучить кольцо на палец. Я вижу вас насквозь, мистер Дрекос. Вы из тех мужчин, которые привыкли брать, ничего не отдавая взамен!

— Но ты ведь даже не знаешь меня.

Мэтти решила не отвечать, понимая, что в словесной битве он явно сильнее ее. И еще ей очень не нравился тот факт, что она сидит в такси рядом с ним и едет в неизвестном направлении, хотя, как и при их первой встрече, была уверена в том, что это мужчина не лжет. И если он сказал, что они побеседует в холле, значит, именно так все и будет.

Проблема заключалась в том, хочет ли она разговаривать. Ведь она уже поняла, как он искушен в словесных поединках, и она ему не противник. Мэтти была уверена, что давно заперла все свои чувства на замок и огородила высоким забором, а теперь вдруг ощутила, что этот забор грозит вот-вот рухнуть.

— Если в холле я обнаружу, что единственное, что ждет меня там, — лифт, чтобы доставить в вашу квартиру, я немедленно уйду.

— Я приму это к сведению.

Мэтти замолчала, но Доминик чувствовал, как напряжена сидящая рядом с ним девушка. Он смотрел на ее профиль и думал, осознает ли она, как соблазнительна ее мятежность и как неудержимо его желание укротить, покорить, овладеть такой женщиной.

К тому моменту, как такси затормозило у его дома, Доминик не сомневался, что Мэтти пожалела о своем согласии приехать сюда. Но все, что она сказала, было обращено к водителю:

— Не могли бы вы подождать несколько минут? Может случиться, что я сразу же выйду, и вы тогда бы отвезли меня домой.

— Без проблем, милая.

* * *

— Ну и? Осмотр закончен? — спросил Доминик спустя минуту после того, как они вошли в здание. — Вон там мы сможем побеседовать, буквально на глазах у охранника, которого в случае необходимости ты можешь позвать. Его зовут Чарли, и, я не сомневаюсь, он с радостью бросится тебе на выручку.

— Очень смешно.

— Итак, ты отпускаешь нашего таксиста или снова убежишь?

Мэтти уверяла себя, что решила остаться, чтобы не выглядеть малодушной. Она вышла на улицу и направилась к машине, испытывая удовольствие при мысли, что оставила Доминика в сомнении — вернется она или уедет.

Доминик едва смог скрыть облегчение, увидев, что она возвращается. Они стояли посреди мраморного холла и смотрели друг на друга под любопытным взглядом Чарли.

— Хочешь что-нибудь выпить? — спросил он.

— Здесь? Что-то я не вижу автоматов с кока-колой.

— Никаких автоматов. — Доминик не двигался с места, ожидая, пока она сама приблизится к нему. — Но прямо за тобой находится кухня. У Чарли есть все необходимое, чтобы предложить нам чай или кофе или что тебе еще захочется. Он даже может накормить нас, впрочем, думаю, что это будет не более, чем пара бутербродов.

— В таком случае кофе.

— Ты можешь снять жакет и сесть, где пожелаешь.

Мэтти огляделась по сторонам. В просторном холле стояло несколько столиков в окружении мягких кресел или стульев и множество растений в кадках, свежесть и яркий зеленый цвет которых свидетельствовали о том, что их ежедневно поливают и протирают.

Когда Доминик вернулся, неся две кружки кофе и тарелку с бисквитами, рискованно поставленную на одну из них, Мэтти все так же стояла посреди холла.

— Здесь очень красиво, — вежливо заметила она, следуя вслед за Домиником и предусмотрительно усаживаясь не на двухместный диванчик, а на отдельный стул.

По всему чувствовалась, что здесь, в окружении строгой роскоши, он дома.

— Итак… — Мэтти сделала глоток кофе, надеясь скрыть, какое подавляющее впечатление произвела на нее окружающая обстановка. — У вас здесь квартира…

— Да.

Она чувствовала неотступный взгляд темных глаз, пока осматривалась по сторонам и как никогда остро осознавала собственное несоответствие окружающей атмосфере. Старые джинсы, хлопчатобумажный свитерок и кроссовки были вопиюще чужеродны этому месту, хотя, похоже, Доминик не обращал внимания на ее наряд.

Но она-то обращала и поэтому снова преисполнилась решимости показать ему глубокую пропасть, разделяющую их.

— Значит… вы в основном живете в Лондоне, да?

— Да, но я много времени провожу в поездках.

— Полагаю, вы ездите в Грецию, чтобы навестить родителей.

— В том числе.

— Как это понять?

— Мои поездки связаны в основном с бизнесом. Нью-Йорк, Париж… Совсем недавно я вернулся из деловой поездки по Среднему Востоку. Я все жду, когда же последуют нападки на мой образ жизни и мое богатство.

Мэтти пожала плечами.

— Я и не думаю нападать на вас. Я просто хочу объяснить, почему у вас нет ни единого шанса заполучить меня в свою постель, несмотря на вашу непоколебимую уверенность в том, что вы можете иметь все, что пожелаете, даже луну с неба.

— Тогда почему бы тебе не пересесть на этот диван, ко мне поближе, и еще раз не повторить то, что ты сказала?

Мэтти показалось, что через ее тело пропустили электрический разряд — от пальцев ног до кончиков волос, но она нашла в себе силы бросить на Доминика скептический взгляд.

— Вы делаете такое предложение всем женщинам, с которыми встречаетесь? — спросила она.

— Нет… Нет, пожалуй.

— Конечно. Такой тон позволителен только с официанткой из ночного клуба. Более того, предполагается, что она, дурочка, охваченная благоговением, должна немедленно пасть к вашим ногам.

— Женщины, с которыми я встречаюсь, сели бы поближе ко мне с самого начала и безо всякой просьбы. Скажи, ты точно так же держала бы круговую оборону, встреться мы не в ночном клубе? — полюбопытствовал Доминик. — Если бы я не знал, чем ты зарабатываешь на жизнь?

— Мы бы не встретились.

— Ты не ответила.

— Я не обороняюсь, — уклончиво ответила Мэтти. — Я просто реалистка. Мы с вами с разных планет. Ради бога, посмотрите, как одеты вы и как — я! Могу поклясться, что ваш костюм не висел на вешалке в универмаге на Оксфорд-стрит в день распродажи.

— Это разговор ни к чему нас не приведет.

— А я и не хочу куда-либо идти с вами…

— Тогда почему ты здесь?

Мэтти вспыхнула до корней волос.

— Потому что вы меня заставили, — не очень убедительно ответила она.

— Не будь смешной и не делай из себя пассивную жертву обстоятельств. Неужели ты на самом деле так себя чувствуешь? Здесь? Со мной?

— Вы не понимаете.

— Объясни.

— Я хочу домой.

— Нет, не хочешь. Давай поднимемся в мою квартиру. Там удобнее разговаривать, чем здесь.

— Опаснее, вы хотели сказать.

— Ты считаешь меня опасным?

— Девушке не повредит излишняя осторожность.

— Ты думаешь?

— Я не вчера родилась, мистер Дрекос.

— Перестань называть меня так. Мое имя — Доминик. И ты не ответила на мой вопрос.

— Вы вполне определенно высказали свои намерения на мой счет, мистер…

— Я никогда не навязывался женщине и не принуждал быть со мной, если она того не хочет. Давай поднимемся, и я гарантирую полную безопасность.

— Только на полчаса. Затем я уйду, и вы пообещаете мне, что больше не появитесь в клубе, хорошо?

Он не ответил. Вместо этого он поднялся на ноги и выжидательно посмотрел на Мэтти, будто желая убедиться, что она осознает, какое решение только что приняла.

Подняться наверх в его квартиру! Это же еще один шаг к краю бездны! Но ведь после этого вечера они никогда больше не увидятся…

* * *

Конечно, Мэтти предполагала, что его квартира будет роскошна, но не могла даже представить себе насколько. Она наблюдала за Домиником и не могла не отметить, насколько он органичен в этом интерьере. По ее телу пробежала дрожь, когда она подумала о том, как далеко позволила себе зайти.

— Нравится? — спросил Доминик, включая суперсовременную кофеварку. Мэтти нервно облизнула пересохшие губы и села на один из высоких деревянных табуретов, стоящих вдоль стойки.

— А кому бы не понравилось?

— А где ты живешь? — Он пододвинул к ней низкую и широкую белую кружку и уселся напротив.

Вот этого она и опасалась. Оказаться наедине с этим мужчиной, вот так — лицом к лицу… Но она тут же вспомнила его нелицеприятное, хотя и небезосновательное замечание о том, что она вовсе не жертва обстоятельств и выбор все время оставался за ней, и взяла себя в руки.

— Боюсь, что эта информация не разглашается. — Они одновременно склонились над своими кружками, поднеся их к губам, и их взгляды встретились.

Доминик подумал, что он может смотреть на это лицо бесконечно. И дело было не только в правильности черт или глазах пронзительного зеленого цвета, и не в белокурых волосах, струящихся по спине. В этом лице он видел ум и юмор, ранимость и отвагу, тщательно скрываемые за враждебностью и цинизмом, так не шедшими этой девушке.

Ему очень нравились их словесные баталии. Она каждый раз бросала ему вызов, и он принимал его с удовольствием.

— Ладно, задам другой вопрос. — Он снова склонился над кружкой, не отрывая взгляда от лица Мэтти. — Чем ты занимаешься в свободное от работы время?

— Зачем вам это знать?

— Честно говоря, у меня самые обычные вопросы, которые задают люди, чтобы ближе познакомиться.

Мэтти задумалась над ответом, размышляя одновременно, почему этот мужчина приводит ее в замешательство.

— Пытаюсь выкроить время, чтобы поспать.

— А как долго ты работаешь в клубе?

— Семь или восемь месяцев.

Она продолжала смотреть на него своими удивительными глазами с настороженностью, как будто ожидая нападения. Тем не менее она сняла жакет и подтянула рукава свитерка, обнажив тонкие, изящной формы руки, покрытые золотистым пушком. На запястье у нее были самые дешевые пластиковые часы на широком розовом ремешке.

Доминик и сам понимал, что они с разных планет. Он тут же напомнил себе, что не намеревается заводить с этой девушкой серьезные отношения, а рассчитывает лишь на ни к чему не обязывающую интрижку.

— А до того?

— До того я работала в ресторане.

— Работать ночью и спать днем… Ты прямо как вампир.

— Я не только сплю днем, я еще…

— Что?

— Послушайте, не надо делать вид, что вас это хоть в какой-то мере интересует!

— А ты перестань быть настолько уверенной, что можешь читать меня, как раскрытую книгу! — Он смягчил свои слова кривой улыбкой, и Мэтти, не удержавшись, улыбнулась в ответ. — Теперь скажи, чем же ты еще занимаешься днем.

— Я… Ладно, скажу. Я посещаю курсы. — Мэтти опустила глаза, тут же отругав себя за разглашение столь личной информации.

Она подумала о Фрэнки, вдруг осознав, что ни разу за весь вечер не вспомнила о нем.

— Какие курсы?

— По маркетингу, — резко ответила Мэтти.

— Маркетингу?

— Да! По маркетингу! — Она смотрела на Доминика и видела Фрэнки, слышала его едкие замечания по поводу ее стремления чего-то добиться, напоминания о том, что она бросила школу в шестнадцать и, по сути, ничего не умеет. — Да, я бросила школу, когда мне было шестнадцать! Да, я вряд ли произвожу впечатление человека, способного быть хорошим маркетологом! Но я стану им! А то, что по ночам я работаю в ночном клубе, одетая в обтягивающее подобие одежды, не означает, что у меня нет мозгов! Можете считать меня белокурой пустышкой, но я не такая!

— Я считаю, это замечательно.

— Что?!

— Я считаю, что это замечательно.

Несколько мгновений они смотрели в глаза друг другу, затем взгляд Мэтти спустился от его бездонных черных глаз к губам, греховно чувственным губам, чтобы тут же метнуться в сторону.

— А почему ты бросила школу в шестнадцать?

— Сейчас уже и не знаю… Все мои знакомые именно так и поступили. Тогда это казалось весьма заманчиво и очень по-взрослому — бросить учебу и начать самостоятельно зарабатывать. — Мэтти машинально поглаживала ручку кружки, глядя на кофейную гущу на дне.

— И когда это… как давно это произошло?

— Семь лет назад. — Зачем только она все это ему рассказывает?

— А раньше у тебя не возникало желания продолжить обучение?

— Все не так просто…

— Ну, не скажи. Где хотенье, там уменье, — заметил Доминик, не в силах оторвать взгляд от ее груди, которая легла на гранитную поверхность стойки, когда Мэтти в запальчивости подалась вперед. Он чувствовал, как температура его крови неуклонно поднимается. — И когда ты заканчиваешь курсы?

— На следующей неделе должна сдать последнюю работу.

— И что тогда? Уйдешь из клуба и станешь искать работу?

— Нет, начну обходить агентства по найму, не бросая работы. Иногда найти работу помогает куратор, но это бывает редко и только в отношении самых лучших выпускников. — Мэтти замолчала и, словно опомнившись, нахмурилась. — Такова моя история. Не слишком впечатляет, правда? А теперь, я думаю, мне пора.

— А когда же ты спишь?

— Прошу прощения?

— Сон! Невозможно же все время жить на адреналине и нервах. Давай я сделаю еще кофе.

— Все не так плохо. Иногда мне удается выкроить на сон целых шесть часов.

Если только Фрэнки давал ей такую возможность. Если же он пребывал в скверном настроении, ему ничего не стоило разбудить ее просто ради того, чтобы затеять ссору, а затем преспокойно уйти в паб к дружкам.

— Вот, выпей. А потом я отвезу тебя домой. Или, если хочешь, можешь остаться на ночь у меня. Здесь три спальни.

— Остаться на ночь? Здесь, у вас? — Мэтти смотрела на него во все глаза. — Вы совсем спятили? — Она сползла с высокого табурета и потянулась за жакетом, который лежал на стойке.

Впрочем, разве он в чем-то виноват? Если кого и винить, так только саму себя. Даже если в спальне для гостей она запрет дверь на все задвижки и для большей безопасности забаррикадирует ее, это не гарантирует ей спокойствия. Знать, что рядом, в соседней комнате, спит Доминик…

Это опасно, очень опасно, думала Мэтти. И опасность не в том, что он может применить силу, а в том, что вообще происходит между ними. Этот мужчина — концентрат всего того, что опасно для спокойствия женщины. Ей уже и так слишком понравилось разговаривать с ним.

Мэтти решительно направилась к двери. Доминик соскочил со своего табурета и двинулся за ней. Он перехватил ее у самой двери, развернул к себе лицом и прижал спиной к стене.

— Нет! — воскликнула она.

— Что нет? — промурлыкал Доминик. Он больше не мог сдерживаться. Протянув руку, он отвел с ее лица волосы. Они были именно такими, какими он представлял, — тяжелыми, шелковистыми.

— Никогда не делайте этого, что вы делаете, — прерывающимся голосом прошептала Мэтти и… не нашла в себе сил отстраниться.

— А я ничего и не делаю. Пока.

Она хмыкнула и сделала вялую попытку отодвинуться, но он удержал рукой ее голову, и этого жеста было достаточно, чтобы лишить ее воли к борьбе и парализовать мыслительный процесс.

— Я обещала, что мы поговорим, и мы поговорили.

— Может быть, этого недостаточно.

— Вы обещали…

— Разве? Вряд ли. Я никогда не даю обещаний, которые не в состоянии выполнить. — Рука Доминика переместилась, его пальцы нежно коснулись ее щеки, а затем прошлись по контуру дрожащих губ. — Я хочу видеть тебя снова, — хрипло произнес он. — И снова. И снова.

— Я уже говорила вам, это не имеет смысла.

— И еще ты говорила, что мы с разных планет и что ты не продаешься, хотя и работаешь в ночном клубе. А в ответ я скажу тебе, что никогда не покупаю женщин и мне все равно, с какой ты планеты.

Он молниеносно поменял положение и уперся ладонями в стену по обе стороны от ее лица, поймав Мэтти в ловушку. Несколько бесконечно долгих мгновений они смотрели в глаза друг другу, а потом он убрал одну руку и стал медленно водить пальцем туда-сюда вдоль выреза ее свитерка.

Мэтти хотелось убежать, но еще больше хотелось остаться. Как давно она не чувствовала ничего подобного!

Еще до того, как они с Фрэнки перестали быть близки, кроме тех редких, скорее, братско-сестринских объятий, когда их охватывала ностальгия по прошлому, когда они еще не стали жертвами обстоятельств и между ними не разверзлась пропасть, Мэтти почувствовала, что ласки Фрэнки не находят в ней отклика, оставляют ее совершенно равнодушной. При его прикосновениях ей хотелось сжаться в комочек и спрятаться под одеяло. Затем нежелание быть с Фрэнки распространилось и на остальные сферы жизни.

— Доминик, пожалуйста…

Его имя впервые сорвалось с ее губ. Она не должна звать его так, для нее он — мистер Дрекос. И эту дистанцию между ними сокращать нельзя.

— Послушай, Мэтти. Я знаю, ты думаешь, будто единственное, что мне от тебя надо — уложить в постель…

— А разве это не так?

— Да, я хочу обладать тобой…

— Мистер Дрекос, я уже сказала вам…

Прикосновение губ Доминика было легким, как будто ее губ коснулись перышком, в нем не было ничего пугающего или принудительного. Но ноги Мэтти все равно сделались ватными.

— Разве это преступление, поддаться обоюдному влечению?

Его поцелуй стал чуть более настойчивым и чувственным, в игру вступил его язык, проникнув в ее рот и начав свое неторопливое путешествие по самым потаенным его уголкам. Мэтти уже еле держалась на ногах.

— Разве я не прав? — хрипло прошептал Доминик, отрываясь от ее губ.

Она немедленно ощутила холод и разочарование.

— Вы приводите меня в замешательство.

— Отлично, этого я и добиваюсь, потому что ты тоже приводишь меня в замешательство.

Руки Доминика, эти волшебные руки, проникнув под свитер, гладили ее обнаженную спину и плоский живот. У Мэтти перехватило дыхание от удивления и удовольствия — нет, слово «удовольствие» слишком невыразительное — от восторга.

— Ты останешься на ночь? Проведешь ее здесь? Со мной? В моей постели?

— Нет… пожалуйста… — Мэтти словно очнулась. — Господи, это просто смехотворно…

Рука Доминика медленно двинулась вверх. Его поражала собственная выдержка. Он чувствовал, как дрожит ее тело, как она возбуждена, как хочет его, но находил в себе силы контролировать себя, чтобы не схватить ее и не утащить в спальню.

Его рука была уже в нескольких сантиметрах от ее груди. Высокой, прекрасной формы груди, которую он мечтал ласкать и целовать.

— У нас нет ничего общего…

— Я так не думаю. Кое-что общее у нас, несомненно, есть…

— Играйте в эти игры с женщинами своего круга…

— Это так скучно…

— Тогда… тогда играйте в них с… кем-нибудь другим! — Мэтти вспомнила Фрэнки, ждущего ее дома, и заставила себя вынырнуть из дурмана. Она попыталась отстраниться, но лишь помогла руке Доминика добраться до вожделенной цели.

Мэтти едва не подпрыгнула, когда сильные, но нежные и опытные пальцы коснулись ее груди, нашли спрятавшийся под кружевом бюстгальтера напрягшийся сосок и стали нежно его поглаживать. Еще минута, и самообладание окончательно оставит ее.

— Нет! — Она оттолкнула его руку, и Доминик немедленно убрал ее, но лишь для того, чтобы снова упереться ею в стену рядом с ее лицом. Она снова попала в ловушку.

— Мы оба взрослые люди, — ровным голосом сказал Доминик, все еще не теряя надежды сокрушить ее оборону, — и нас влечет друг к другу. И нет смысла отрицать это.

— Да, все так! Я и не стану этого отрицать! Но все равно между нами ничего не может быть.

— Но почему, черт побери?!

— Потому что я живу не одна! Так уж случилось, что у меня есть мужчина!

Глава четвертая

Только написав и сдав последнюю курсовую работу, Мэтти поняла, что настоящие трудности только еще начинаются. Она не сомневалась в том, что окончит курсы с наивысшими баллами, поскольку с первого дня не пропустила ни одного занятия, работы сдавала вовремя, опережая по всем показателям остальных слушателей. Но куратор их курса, женщина энергичная и прямолинейная, была откровенна. В области маркетинга существует жесткая конкуренция, и какими бы отличными ни были оценки, у Мэтти нет опыта. Многолетний опыт в любом случае окажется предпочтительнее способностей и творческого энтузиазма, поэтому она не должна расстраиваться и негодовать, когда ей будут предлагать низкие должности и низкую зарплату.

В двух агентствах по трудоустройству, в которых она побывала за последнюю неделю, ей сказали примерно то же самое, но только в более вежливой форме. Мэтти утешала себя тем, что неделя — это небольшой срок, когда дело касается поиска работы. Кроме того, поиски отвлекали ее от опасных мыслей о Доминике Дрекосе и той черте, которую она едва не переступила в их последнюю встречу.

Но сегодня она может позволить себе немного расслабиться — в ночном клубе у нее выходной, и Фрэнки нет дома.

Мэтти сбросила туфли, забралась с ногами на диван, наслаждаясь тишиной и покоем. Она хотела включить телевизор, но, представив поток несвязной и негативной информации в субботнем восьмичасовом выпуске новостей, передумала. Вытянувшись на диване, она закрыла глаза и позволила своим мыслям вяло дрейфовать в любом направлении.

Мысли же немедленно выбрали одно-единственное направление — Доминик Дрекос. Мэтти разозлилась на себя, потому что ей надо было подумать о Фрэнки и решить для себя очень много вопросов, поскольку она и так слишком долго откладывала на потом принятие серьезных, если не сказать судьбоносных, решений.

Интересно, что теперь Доминик думает о ней?

Она как сейчас видела выражение его лица, каким оно было после ее признания. Наверняка он испытал отвращение, узнав, что она завлекала его, с готовностью отвечала на его ласки, имея бой-френда. Она оправдала его самые худшие подозрения в том, что она всего лишь доступная официантка из ночного клуба, а все ее ужимки, сопротивление и попытка продемонстрировать высокие моральные принципы — не более чем игра.

Он мог расценить ее поведение как желание подцепить его на крючок. Неприятные мыслишки вдруг полезли из всех закоулков ее сознания, и Мэтти потянулась за пультом телевизора в отчаянной попытке отвлечься. И тут прозвенел дверной звонок.

Мэтти заколебалась. Вряд ли это был Фрэнки, поскольку у него есть собственный ключ. Вздохнув с облегчением, она направилась к входной двери.

Но ее облегчение длилось недолго — ровно до того момента, как она распахнула дверь и увидела мужчину, прислонившегося к косяку. Мужчину, которого она надеялась больше не увидеть. Никогда.

— Что вы здесь делаете? — Голос ее звучал враждебно, а сердце предательски частило. В кремовых брюках и кремовой рубашке, воротник которой выглядывал из-под джемпера, Доминик Дрекос был ошеломляюще хорош собой. Кремовый цвет подчеркивал смуглость его кожи. Мэтти потребовалось немало сил, чтобы скрыть радость, которую она испытала при виде его.

— Решил заехать и своими глазами увидеть, с кем мне придется соперничать, — ответил Доминик и, пользуясь ее замешательством, вошел в дом.

— Что?! Вы совсем с ума сошли? И как вы узнали, где я живу? Нет, позвольте я догадаюсь сама. Гарри сказал?

Взгляд Доминика бесцеремонно оглядывал тесную и убогую гостиную, узкую лестницу, ведущую наверх.

— Хмм… Интересное сочетание цветов. Я почему-то по-другому представлял твои пристрастия. — Он наконец обернулся и посмотрел прямо на нее. Черт, как она умудряется так потрясающе выглядеть даже в мешковатых спортивных штанах и огромной вылинявшей футболке, скрывающей все изгибы ее стройного тела. — И где же твой дружок?

Тон его был насмешливым, но взгляд — очень серьезным. То, что Мэтти увидела в черном омуте его глаз, заставило ее похолодеть. Он пришел наказать ее за двуличие, поскольку ненавидел ложь и презирал лжецов. А его слова о том, что он пришел познакомиться с соперником, — ерунда.

— Его нет. И его зовут Фрэнки. Вы не можете здесь находиться. Если Фрэнки вернется, он…

— Он… что?

— Послушайте, если вы хотите, чтобы я извинилась за… за то, что не сказала вам раньше, то я приношу свои извинения. Я должна была сказать вам о Фрэнки с самого начала.

— Тогда почему не сказала?

Казалось, Доминик заполнил собой все пространство гостиной, лишив Мэтти кислорода. В его присутствии комната казалась еще меньше и запущенней.

— Я бы не отказался от чашечки кофе. Черный, без сахара, пожалуйста.

— Вы не можете оставаться здесь! Вы не должны находиться здесь! Господи, Гарри не имел права давать мой адрес кому попало.

— Я не кто попало, — холодно заметил Доминик.

— Отлично, он не имел право давать его никому, даже если этот человек наобещал ему с три короба — финансовую поддержку и всякое такое! Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. Вы должны уйти, мистер Дрекос. Фрэнки может вернуться в любую минуту…

— Мне начинает казаться, что ты боишься своего дружка. — В том, что она не любит его, он уже не сомневался. Она бы не стала так отвечать на его ласки. Всю прошедшую неделю мысли об этой женщине не отпускали его ни днем, ни ночью, он злился на себя за то, что не мог выбросить ее из головы, пока не решил, что в наказание за ложь он должен ее соблазнить. — Он бьет тебя? — спросил он, не отрывая взгляда от ее лица.

— Не смешите меня! Конечно, нет. Неужели вы думаете, что я стала бы жить с мужчиной, поднявшим на меня руку?

— Тогда почему ты живешь с ним, если не любишь его?

— Почему вы так решили? После пары разговоров со мной вы возомнили себя экспертом по моей личной жизни, да?

Доминик начал медленно приближаться к ней, и Мэтти попятилась, но потом вспомнила, что находится на своей территории и что это он явился сюда незваным, и остановилась. Он остановился вплотную к ней, держа руки в карманах.

— Об этом говорит все вокруг. Итак, почему ты продолжаешь оставаться с ним, вместо того чтобы быть со мной?

— Вы… вы — самонадеянный нахал! Вы знаете об этом?

— Знаю. Но мне нравится слышать, как ты это произносишь. — Выражение его лица не изменилось, но в голосе явно слышался ироничный юмор, отчего земля под ногами Мэтти в очередной раз качнулась.

Она выразительно вздохнула и сдалась.

— Я сварю вам кофе, вы его выпьете и сразу уйдете. Договорились?

— Нет. Но кофе я выпью в любом случае…

Он прошел вслед за ней через малюсенькую прихожую и втиснулся в кухню. Мэтти чувствовала его присутствие прямо у себя за спиной, оно подавляло и нервировало ее.

Она давно привыкла к этому дому, но теперь видела его глазами Доминика — маленький, неуютный, неприбранный. Раньше этот муниципальный дом принадлежал родителям Фрэнки, а теперь самому Фрэнки, и это была большая удача, что им не приходится снимать жилье. Поначалу Мэтти была полна энтузиазма сделать из него уютное гнездышко, но все было против этого. Сначала глубокая депрессия Фрэнки, вызванная болезнью и смертью матери. Она оставила ему дом и светлые воспоминания, но, к сожалению, не оставила ни одного родного человека, с которым он мог бы разделить свое горе. Затем авария и еще более глубокая депрессия, не говоря уже о том, что сама Мэтти металась между работой и курсами. Никому не было дела до трещин на потолке и выцветших обоев.

Мэтти вскинула подбородок, включила электрочайник, достала с полки две кружки и только тогда обернулась к Доминику.

— Я и так знаю, о чем вы думаете, поэтому не надо ничего говорить. — Она с воинственным видом скрестила руки на груди, чтобы хоть как-то увеличить расстояние между ними, что было практически невозможно в тесноте маленькой кухни.

— И о чем же я думаю? — Доминик прислонился к одному из шкафчиков и посмотрел на Мэтти долгим и пристальным взглядом.

— О том, в какой дыре я живу. — В это время закипел чайник. Мэтти отвернулась, чтобы сделать кофе. Руки у нее дрожали.

— Тогда почему ты не переедешь? — Отличный вопрос, особенно если учесть, что он явно относился не столько к дому, сколько к человеку, с которым она жила.

При одной мысли об этом человеке у Доминика от жгучей ревности сжимались кулаки. Он никогда в своей жизни не испытывал ничего подобного, и это смущало и раздражало его.

— Догадайтесь с одного раза. Кстати, вот ваш кофе. — Она присела на один из деревянных стульев, стоявших у маленького кухонного стола. — Можете сесть, если хотите.

— Деньги? Ты поэтому остаешься здесь?

— Нам не надо платать за аренду, потому что это дом родителей Фрэнки. Его отец умер, когда Фрэнки было двенадцать, а мать — несколько лет назад. Теперь дом принадлежит Фрэнки.

Доминик сел напротив нее. Он хотел узнать о ней все: почему она живет здесь, с этим мужчиной, почему не переезжает, какие отношения связывают ее с этим самым Фрэнки. Потому что все в этом доме говорит о том, что любовью здесь и не пахнет — ни одной сентиментальной мелочи, ни одной фотографии, ни одной вещи, приобретенной с любовью и надеждой на счастливое будущее.

— Когда ты получила документ об окончании курсов? — резко спросил он, удивив ее столь резкой сменой темы.

— В пятницу.

— Полагаю, ты не будешь праздновать это событие.

— Я завтра работаю, как обычно по воскресеньям.

— А где же твой дружок?

— Он… он пошел кое-куда с приятелями. Полагаю, в местный паб. — Сболтнув это, Мэтти покраснела и отвернулась.

— Он там все время пропадает, да?

Мэтти пришла в ужас, почувствовав, как в глазах вскипают слезы. Она не будет плакать! Она уже давно перестала плакать и не собирается делать это при Доминике.

— Вам этого не понять. — Она несколько раз глубоко вздохнула и наконец совладала с собой. Во всяком случае, настолько, чтобы поднять голову и посмотреть на Доминика. Неожиданная мягкость и сочувствие в его взгляде едва не свели на нет все ее усилия. — У вас всегда все было. Вам неведомо ощущение, когда открываешь утром глаза и знаешь, что предстоит еще один день борьбы за выживание, такой же, как был вчера и будет завтра. Иногда хочется махнуть на все рукой и пойти по пути наименьшего сопротивления, который ведет в ближайший паб.

Доминик молчал. Он продолжал в упор смотреть на нее, обеими руками сжимая кружку.

— Многим людям приходится вести такую жизнь. Тех, кто родился и вырос в богатстве, намного меньше тех, у кого с рождения не было никаких привилегий. Но не все они становятся алкоголиками.

— Фрэнки не алкоголик!

— Почему ты защищаешь его? Ты работаешь в ночном клубе, как сама мне сказала, потому что там хорошо платят, а тебе нужны деньги. Из чего, — безжалостно продолжал он, — я делаю вывод, что ты платишь по всем счетам, потому что твой дружок вообще не работает.

Зеленые глаза Мэтти вспыхнули в бессильной ярости, потому что ответить ей было нечего. В конце концов, Доминик назвал вещи своими именами.

— Он как раз собирался начать искать работу.

— Между посещениями местного паба в компании своих приятелей? — Доминик неприятно рассмеялся, но резко оборвал смех, увидев, как Мэтти вздрогнула. — А ты уверена, что он с приятелями?

— Что вы имеете в виду?

— Ты прекрасно поняла, что я имею в виду.

В течение нескольких секунд они в упор смотрели друг на друга, и Мэтти сдалась, поднявшись со стула и отойдя к мойке, полной грязной посуды. Она открыла воду и принялась перемывать ее, моля Бога, чтобы из ее дрожащих рук ничего не выпало и не разбилось.

— У него никого нет.

— Ты уверена?

— Зачем вы пришли сюда? Потребовать у меня извинений? Вам не пришлось этого делать, поскольку я чувствовала себя виноватой и охотно принесла их.

— Мне вдруг пришло в голову, что вы со своим дружком могли договориться. Вдруг вы решили, что неплохо бы тебе подцепить богатого любовника и слегка подправить ваше финансовое положение за мой счет? — Что он несет? Он не думал ничего подобного, но он хотел разозлить ее, довести до грани, чтобы она дала выход своим чувствам…

Мэтти резко обернулась, как будто ее ударили.

— Это самое… самое… большое оскорбление, которое мне когда-либо наносили! Как вы посмели?

Она приблизилась к нему с кухонным полотенцем в руках. Теперь в зеленых глазах сверкала неприкрытая ненависть. А Доминику хотелось усадить ее к себе на колени и поцелуями стереть с ее лица это выражение.

— Я очень богатый человек. И это не могло не сделать меня подозрительным.

— В таком случае я могу вам только посочувствовать.

— Это был бы уже не первый случай, когда на меня открывала охоту золотоискательница.

— Позволю себе напомнить, что это вы открыли охоту на меня, мистер! — В негодовании Мэтти очень близко наклонилась к нему.

— Верно. Но потом вы с Фрэнки решили не упускать такой шанс…

— Вы… вы…

—…человек, привыкший искать мотивы каждого поступка.

— Мне не нужны ваши дурацкие деньги! Мне бы никогда в голову не пришел такой… пошлый сценарий!

— Даже ради мужчины, которого ты так рьяно защищаешь? С которым живешь и которого любишь?

— Я не люблю Фрэнки! Да, я живу с ним, но я его не люблю!

Доминик услышал, как у Мэтти перехватило дыхание, когда она поняла, что сказала, и не удержался. Он улыбнулся, протянул руки и взял в ладони ее лицо.

— Я никогда не думал о тебе как о золотоискательнице…

— Вы нарочно спровоцировали меня. — Мэтти вывернулась из его рук, но ее злость почему-то уступила место восхищению этим мужчиной — ему нельзя было отказать ни в уме, ни в умении выходить победителем из любой ситуации.

Она снова села на стул и посмотрела ему в лицо.

— Скажите, зачем вы все-таки здесь?

— Потому что… потому что это единственное место, где мне захотелось быть. Нет, не так. Вернее, дело не только в этом. — Мэтти бросила на него настороженный взгляд, к которому Доминик уже начал привыкать и который порождал в нем неистребимое желание обладать ею, избавить ее от этой опасливой воинственности, как луковицу от шелухи, чтобы обнаружить под ней настоящую Мэтти.

— А в чем? Скажите мне.

Доминик молчал. Мэтти еще несколько секунд смотрела прямо на него, затем перевела взгляд на свои пальцы, лежащие на столе.

— Мы с Фрэнки вместе выросли. Когда повзрослели, детская дружба переросла во влюбленность. Фрэнки всегда нравился девчонкам. Симпатичный, спортивный… — Мэтти улыбнулась, а на Доминика накатила волна такой яростной ревности, что он едва не потерял самообладание. Что же это за воспоминания, если ее улыбка так светла и нежна? — Он собирался стать профессиональным футболистом, — продолжала тем временем Мэтти, не заметив его реакции. — Это все, чего Фрэнки хотел, о чем мечтал и к чему стремился. Он уже играл в первой лиге и подавал большие надежды. Но потом, когда ему исполнилось девятнадцать, умерла его мать, и он сломался. — Мэтти продолжала смотреть на свои руки и, казалось, разговаривала сама с собой, но в то же время она чувствовала на себе проницательный и очень внимательный взгляд Доминика. — К тому времени я уже решила уйти от него. Мне вдруг показалось, что я… как бы это сказать… переросла его. Я по-прежнему любила его, но… — Мэтти собиралась сказать то, в чем всегда боялась признаться даже себе самой, откладывая серьезные размышления на туманное «потом».

— Но тебе захотелось осуществить и собственные мечты, да? — помог ей вопросом Доминик. Мэтти медленно кивнула, соглашаясь.

— Но тогда я не могла уйти. Фрэнки нуждался в моей поддержке. Я забрала заявление, которое уже подала на курсы, и нашла работу. Родители Фрэнки когда-то, очень давно, выкупили этот дом у муниципалитета, и мы переехали в него. — Мэтти глубоко вздохнула. — Пожалуй, мне следует что-нибудь выпить. Хотите что-нибудь?

Доминик отрицательно покачал головой и стал наблюдать, как она открывает дверцу убогого холодильника, хмурится и достает банку пива.

— Обычно я не пью пива, — заметила она, садясь на место. — Но сейчас… — Мэтти пожала плечами и сделала глоток прямо из банки, наблюдая за Домиником.

Ему показалось, что она нарочно провоцирует его. Эта женщина не походила ни на одну из знакомых ему женщин, а их было, надо признать, немало.

— Итак, вы переехали в этот дом, — деликатно напомнил он.

— На какое-то время это помогло. Но однажды ночью Фрэнки попал в аварию. Он был пассажиром. Ничего серьезного, больше никто не пострадал…

— Так что все-таки произошло?

— Водитель не справился с управлением, машина съехала с дороги и врезалась в дерево. У Фрэнки оказалась сломана нога. — Мэтти сделала еще один большой глоток пива, хотя вовсе не хотела его пить. Просто она надеялась, что небольшая порция алкоголя придаст ей сил. Кроме того, она сама никогда не пила из банки и ненавидела, когда это делают другие. — Перелом был не слишком тяжелым, но достаточным для того, чтобы на карьере профессионального футболиста можно было поставить крест.

— Это серьезный удар. — Доминику не требовалось, чтобы она рассказывала, что произошло дальше, но Мэтти продолжила свой рассказ:

— Как видите, у меня много причин оставаться здесь, а не только соображения экономии.

— Ты могла бы тратить заработанные деньги на себя, а не на него…

— А как же Фрэнки? Он не справится…

Доминик едва сдержался, чтобы не схватить ее за плечи и не встряхнуть как следует.

— Еще как справится, — сказал он вместо этого. — У него не будет другого выхода. Ему придется научиться жить без твоей помощи вместо того, чтобы упиваться жалостью к себе и топить свои обиды в бутылке.

Мэтти резко поднялась, и по выражению ее лица Доминик понял, что она опять заползла в свою раковину. Он снова был наследным миллионером, а она — дочерью уборщицы и плотника, выросшей на улице.

— Я провожу вас до двери. — Она дождалась, пока он поднимется, и направилась через холл к входной двери. — Надеюсь, теперь вы видите, что вашим миллионам ничего не угрожает, во всяком случае с моей стороны.

Доминик склонился над ней, глядя прямо в лицо.

— Я вижу, что пока твой дружок ищет утешения в бутылке или еще в чем… а может быть, и в ком, ты гробишь свою жизнь…

— А если я лягу с вами в постель, я перестану ее гробить?

— Ты перестанешь ее гробить, если перестанешь столь упорно охранять выставленные тобой кордоны и твердить, что наши жизненные пути не могут пересечься.

— Но они действительно не могут пересечься. — Голос Мэтти звучал уверенно, но за этим скрывалась настоящая паника.

— Но ведь ты не станешь спорить, что отношения с этим твоим Фрэнки зашли в тупик?

Вопрос повис в воздухе, поскольку даже себе самой Мэтти пока ни разу не дала честный ответ.

— Он нуждается во мне.

Я тоже нуждаюсь в тебе, была первая мысль, пришедшая в голову Доминику. И это потрясло его до глубины души. Нуждается? Его отношения с женщинами никогда не включали в себя подобное чувство. Желание. Вожделение. Даже своего рода привязанность. Но никогда — потребность или любовь.

— Ты превратилась в его опекуна и домработницу в одном лице.

— Неправда!

— Конечно, правда. Кудахчешь над ним, как квочка, закрываешь глаза на все его недостатки, а твоя собственная жизнь катится при этом под откос.

Правдивость этих слов пронзила Мэтти будто ножом, но она не хотела сдаваться.

— Ничего не под откос! Я только что окончила курсы по маркетингу!

— Чему, как я полагаю, твой драгоценный Фрэнки всячески способствовал. — Ответом на этот вопрос стал злой румянец, заливший щеки Мэтти.

— Он… Ему надо было справиться со своими собственными демонами, — с трудом произнесла она, отводя глаза, чтобы не встречаться с его холодным понимающим взглядом. Мэтти хотела, чтобы он отодвинулся от двери и она смогла бы распахнуть ее и выпроводить его, положив конец этому неприятному разговору — неприятному тем, что Доминик с присущей ему проницательностью безжалостно озвучивал ее тайные мысли, которые сама она озвучить пока не решалась. Но, похоже, он не собирался уходить.

И сколько он еще намерен здесь оставаться? — волновалась Мэтти.

— И ты намереваешься быть с ним до тех пор, пока он не изгонит их всех? — Доминик не отставал. — И сколько на это потребуется времени? На то, чтобы ты убедилась, что он в порядке и может жить дальше, и зажила своей собственной жизнью? Тогда тебе лучше начать молиться о том, чтобы твой дружок не попал больше ни в какую передрягу, иначе ты так и состаришься в компании Фрэнки, забыв, что значит любить и быть любимой. Жалость — не тот фундамент, на котором следует строить совместную жизнь.

Мэтти смотрела на него во все глаза, которые воинственно сверкали. Какое право имеет этот чужой человек вторгаться в ее жизнь и заставлять слушать правду, признать которую она еще не готова?!

— Если вы такой эксперт в вопросах любви и брака, то почему тогда сами не женаты?

Туше, кисло подумал Доминик. Он посмотрел на напряженную Мэтти и подумал о том, что она, интересно, сделает, если он сейчас обнимет ее.

— Это что-то из серии «Я рассказала тебе свою жизненную историю, теперь ты расскажи свою», да? Я не слишком доверяю людям, — донесся до нее голос Доминика, а его насмешливая улыбка заставила почувствовать себя в еще большей опасности.

— Почему?

— Потому что люди имеют отвратительную привычку по крупицам собирать информацию, а потом использовать ее против тебя в будущем.

— Но поскольку у нас с вами нет никакого будущего, у меня не будет шанса воспользоваться вашими секретами.

— Слабый аргумент. Нужно что-нибудь более искушающее.

— Да? Например? — Глупый вопрос. Доминик умело заманил ее в ловушку, а она попалась, как последняя дурочка. То, что он хочет от нее, светилось в его тяжелом томном взгляде. Но самое ужасное было то, что ответное желание, как смертоносный яд, уже распространилось и по ее телу.

— Нет. Я уже говорила вам…

Мэтти не удалось договорить фразу, поскольку губы Доминика накрыли ее рот, и черт все побери, это было замечательно. Для очистки совести она сделала вялую попытку оттолкнуть его, а затем ее руки обвились вокруг его шеи, пальцы зарылись в короткие шелковистые волосы.

Когда они наконец оторвались друг от друга, выражение их лиц было одинаково ошеломленным.

— А теперь скажи мне это снова, — потребовал Доминик, но голосом, который мог бы растопить айсберг. Он играл ее волосами, пропускал пряди сквозь пальцы, заправлял их за уши.

— Сказать что?

— Что ты не хочешь никаких отношений между нами.

— Вы не подходите мне, — пробормотала Мэтти. — Я знаю, вы сейчас скажете, что стереть можно любые границы… Может быть, и так. Но я навсегда останусь для вас, магната, официанткой из ночного клуба, и для меня все, что может между нами случиться, будет не чем иным, как фарсом.

Доминик с трудом подавил желание вбить в эту упрямую головку немного здравого смысла. Ведь они хотят друг друга — язык их тел не врет. Разве этого недостаточно для двух взрослых искушенных людей?

— Я больше не могу оставаться здесь, — вместо этого сказал он. Его голос был резким и хриплым от подавляемых эмоций.

— А я не могу уйти. Пока не могу.

— И на это время я должен забыть то, что было между нами?

— Между нами ничего не было.

Его лицо было хмурым, и Мэтти не могла не посочувствовать ему. Но это длилось лишь миг, потому что она уже вернулась к реальности, в которой были ночной клуб, Фрэнки, отсутствие шансов найти работу маркетолога и не было места мужчине, которому она только что готова была отдаться и который прожигал ее взглядом черных глаз.

— Уходите, мистер Дрекос.

— Но это еще не конец.

Мэтти неопределенно пожала плечами и открыла рот, чтобы ответить, как вдруг оба они услышали, как поворачивается ключ в замке. Мэтти резко повернулись к двери, чувствуя на себе неотступный взгляд Доминика.

Господи, о чем она только думала? Надеялась, что Фрэнки никогда не вернется домой? Неужели она была настолько поглощена Домиником Дрексом, что ей изменило чувство реальности?

А реальность — вот она, с яростью напомнила она себе, и никуда от нее не деться.

Фрэнки ввалился в маленькую прихожую, у него был воинственный вид, как всегда в таких случаях. И тут он заметил Доминика, слегка напряженного, но без тени замешательства или раскаяния на лице. Мэтти настороженно наблюдала, как меняется выражение лица Фрэнки — от воинственного до глуповато-недоуменного.

— Черт возьми, Мэт, кто это? — Фрэнки говорил невнятно, но, судя по всему, еще кое-что соображал.

Доминик подался вперед, но руки для приветствия не протянул. Он даже не удосужился назваться.

— Тот, кто заменит тебя, — только и сказал он. Мэтти не могла поднять глаз. Как он только посмел?

А Доминик ушел. Просто не спеша вышел за дверь, не сказав больше ни слова, только бросив презрительный взгляд на пьяного Фрэнки.

Глава пятая

— Что происходит, Мэт? — Фрэнки выглядел сбитым с толку и каким-то потерянным, и Мэтти затопила волна жалости. Она не знала, кого ненавидит сильнее — Доминика, спровоцировавшего эту ситуацию, или себя за то, что допустила это.

— Нам нужно поговорить, Фрэнки. Завтра. Когда ты будешь…

—…не таким пьяным? — Он рассмеялся, но это был горький смех. — Давай лучше покончим с этим сейчас. С этим нашим разговором. — Не без труда, но ему удалось добраться до гостиной, где он рухнул на стул и закрыл глаза.

Мэтти показалось, что он уснул, но тут Фрэнки потер глаза, открыл их и посмотрел на нее вполне трезвым взглядом.

— Тебе обязательно стоять в дверях с видом армейского сержанта?

— Послушай, Фрэнки… — Мэтти сделала несколько шагов и села на второй из двух имеющихся стульев, подтянув колени к подбородку.

— И как долго это длится, Мэт? Месяц? Два? Год? — Фрэнки закрыл лицо руками, а когда отнял их, в его глазах Мэтти не увидела ни злости, ни ревности, лишь грусть и сожаление.

— Между нами ничего не было. Ты должен мне поверить, Фрэнки. Я увидела его впервые неделю назад в ночном клубе. Да, он поджидал меня после работы, навязывался проводить, но больше ничего не было.

— Я ни в чем не обвиняю тебя, Мэт. — На этот раз в смехе Фрэнки слышалась ирония и такая горечь, что Мэтти стало нехорошо. — Посмотри на меня. Ты думаешь, я не понимаю, в кого превратился? Во всяком случае, не в того мужчину, которого ты видела в своих мечтах, да, Мэт? Я неудачник, детка, и этим все сказано.

— Нет. — Со слезами на глазах Мэтти бросилась к Фрэнки и обняла его, как обнимает мать своего обиженного ребенка. Если бы только она могла поцелуем избавить его от боли!

— Я и ты… Мы зашли в тупик, Мэт.

— Не говори так, Фрэнки. Я… Ты же знаешь, как сильно я…

—…любила меня когда-то? Знаю, малышка. — Он положил ладони ей на плечи и ласково провел ими вниз до самых запястий. Они впервые прикасались друг к другу за долгое-долгое время, и в этом физическом контакте не было и искры страсти — лишь глубокая нежность, рожденная многолетней привязанностью.

— Я и сейчас люблю тебя, Фрэнки. Я никогда не обижу тебя, никогда! Доминик для меня ничего не значит. Я никогда не занималась с ним любовью.

— Я тоже не хотел обижать тебя, малышка, и все равно мы причинили боль друг другу. Какой смысл отрицать это? Когда-то у меня были надежды и перспективы, а потом авария и… все полетело к черту. Я все потерял, и тебя тоже. Мы оказались просто двумя детьми, играющими в семью.

— Не говори так. — Слезы потекли из ее глаз.

— Я знаю, что тебе некуда уйти, Мэт, и не собираюсь выгонять тебя. Я бы никогда так не поступил. Ты можешь оставаться здесь, сколько захочешь, но…

Сколько раз Мэтти прокручивала в голове этот разговор, могла подписаться под каждым словом Фрэнки, и все же чувствовала, что ее привычный мир разлетается на миллион осколков. В радости и в горе, как бы плохо они ни относились друг к другу, Фрэнки был единственной постоянной в ее жизни.

— В последние месяцы я превратил твою жизнь в ад, Мэтти. Я ненавидел себя за это, но ничего не мог с собой поделать. Не плачь, малышка. Где-то был платок… Нет, нету, вытрись моей рубашкой.

— Мне не надо было идти на эти курсы. Мне надо было оставаться тем, кто я есть, ты был прав.

— Ты говоришь ерунду, и сама знаешь об этом. — Он вздохнул и крепче прижал ее к себе. — Я ревновал, понимаешь? Я видел, что ты к чему-то стремишься, хочешь чего-то добиться, а я — вечно пьяный и безработный — камнем висел у тебя на шее. Знаешь, ведь мы никогда еще не говорили так серьезно? Мы были детьми, когда познакомились, а когда повзрослели, влюбились друг в друга, но…

— Не говори больше ничего, — шепотом взмолилась Мэтти.

Она знала, что он хочет сказать. Она сама думала точно так же, но вдруг испугалась услышать это от Фрэнки.

— Мы больше не подходим друг другу, Мэт. Господи, сколько месяцев мы не прикасались друг к другу? А ведь раньше не могли разжать объятий, помнишь?

— Я не могу уйти от тебя, Фрэнки. Мы столько вместе всего пережили…

— Тебе придется, Мэт. Я не могу всю жизнь зависеть от твоей доброты и жалости. Завтра я уеду на время, чтобы ты могла спокойно подыскать себе жилье и переехать, когда будешь готова.

— Где ты будешь жить? — Мэтти подняла полные слез глаза и посмотрела на него.

— Не важно. У меня есть друзья.

* * *

Этот разговор слово за словом звучал в голове Мэтти и несколько дней спустя, она носила его в сердце, как тяжелый груз.

И все-таки на душе у нее стало легче, как будто стал рассеиваться затяжной туман. Мэтти почувствовала прилив жизненных сил и вдруг поверила, что на этот раз Госпожа Удача повернется к ней лицом.

И не обманулась. Удача пришла к ней в виде предложения о работе, поступившего не через одно из агентств по найму, а через Хэрриет Ньютон, бывшего куратора ее курса, которая позвонила ей, чтобы сообщить, что у нее имеется для Мэтти приятный сюрприз.

— Конечно, еще не факт, что вы получите эту работу, — предупредила она. — Собеседование — очень важный момент, но у вас… — она окинула свою лучшую студентку критическим, но доброжелательным взглядом, — не должно возникнуть проблем с тем, как произвести впечатление на потенциального работодателя…

Мэтти получила эту работу и периодически щипала себя, чтобы удостоверится, что это не сон и, проснувшись, она не обнаружит себя все в той же безвыходной, безнадежной ситуации.

Верный данному слову, Фрэнки давал знать о себе только по телефону. Его голос звучал счастливее, чем в последнее время. Он поздравил ее с новой работой, и, как показалось Мэтти, вполне искренне.

Она ждала, что он придет, чтобы обсудить с ней ее переезд, и когда десять дней спустя после того, как она была принята на работу в «Деверо групп», в доме прозвучал звонок, она вскочила на ноги и бросилась к двери. Мэтти не волновалась, она знала, что предстоящий разговор с Фрэнки будет намного менее болезненным, чем в их последнюю встречу.

Она оторопела, увидев на пороге Доминика, такого же невероятно красивого и мужественного, каким он запомнился ей. Удивление сменилось радостью. Глубоко в душе Мэтти знала, что он придет, и все это время ждала его.

— Я получу приглашение войти или мы так и будем стоять на пороге и смотреть друг на друга?

О, этот низкий бархатный голос! Именно его она слышала в своих снах каждую ночь, с ним она вела бесконечные разговоры в своих мыслях.

— Извините. — Она посторонилась, и он протиснулся в маленькую прихожую, но вместо того, чтобы сразу пройти в гостиную, остался стоять у нее за спиной, ожидая, пока она закроет дверь.

— Ты выглядишь… другой, — пробормотал он, не в силах оторвать от нее взгляд. Ему казалось, что прошла вечность с тех пор, как он видел ее в последний раз. Несколько раз он порывался прийти к ней, но в последний момент удерживал себя мыслью о том, что еще слишком рано. Что бы ни произошло между ней и Фрэнки, должно пройти время.

Доминик больше не хотел пугать ее. Рано или поздно она будет принадлежать ему, на его условиях, но по собственному желанию. Но она должна будет отдаться ему и телом, и душой, а не потому, что первое перестало подчиняться второму. Он хотел, чтобы между ними не существовало никаких преград и она принадлежала бы ему вся, без остатка.

Если надо, он подождет.

— Другой? — Мэтти чуть нервно рассмеялась. — Должно быть, это оттого, что я подстриглась. Длинные волосы подходили для работы в ночном клубе, но не… Кстати, я там больше не работаю — уволилась неделю назад.

Доминик на мгновение опустил глаза, затем снова поднял их и улыбнулся.

— Я смотрю, за это время с тобой много чего успело произойти. Почему бы тебе не рассказать мне обо всем за обедом?

Все ее сомнения обрушились на Мэтти с новой силой, но потом на смену им пришло чувство, которое она еще ни разу не испытывала в присутствии Доминика — чувство собственного достоинства. Глупо, ведь она осталась тем же самым человеком, что и была, и тем не менее это было так.

— Конечно. Почему бы и нет?

— Я знаю один очень хороший рыбный ресторанчик. Как ты относишься к морепродуктам?

— Обожаю. В таком случае я пойду переоденусь. Фрэнки… — Он заметил тень, мелькнувшую по ее лицу. — Фрэнки не придет…

Мэтти оделась быстро, но очень тщательно. Ничего сексуального, что бы напомнило ему официантку из ночного клуба, — черная юбка почти до колен, бледно-розовый трикотажный топ с таким же кардиганом поверх, черные туфли-лодочки на невысоком каблуке, которые она приобрела для новой работы, тонкие черные колготки, поскольку осень все настойчивее заявляла о своих правах.

Взглянув на свое отражение в зеркале, Мэтти осталась довольна, лишь только слишком яркий блеск глаз заставил ее на секунду заколебаться.

Она вышла в гостиную, чувствуя себя школьницей, идущей на свое первое свидание.

Доминик не сел. Он стоял у окна, одна рука в кармане пиджака. Услышав ее шаги, он резко обернулся.

— Так лучше? — взволнованно спросила Мэтти. — Или мне следует вернуться и надеть свою бриллиантовую диадему?

— Диадема — это чересчур, — совершенно серьезно ответил Доминик. Он еле справлялся с собой, настолько прекрасной и соблазнительной казалась ему эта новая Мэтти. Ей очень шла новая прическа, придавая ее красоте больше изысканности и стиля. — Кстати, не могла бы ты наконец перестать называть меня на вы?

— Могла бы.

* * *

— Итак, — задал он мучивший его вопрос, как только завел двигатель, — Фрэнки больше нет?

— Нет.

— Рада? — Он жалел, что не может видеть ее лицо, чтобы понять, что на самом деле она чувствует, поскольку дорога требовала полного внимания.

— И да, и нет.

— Как это? — Его руки крепче сжали руль, но голос оставался спокойным и ровным.

— Да, у нас в последнее время было много проблем. И хорошо, что мы оба пришли к одному и тому же выводу, но… Фрэнки так долго был очень важной частью моей жизни, что потребуется время… — Мэтти откашлялась. — Он разрешил мне пожить в доме, пока я не найду жилье, а я…

— Что ты? — Внезапно вспыхнувшее чувство вины заставило Доминика стиснуть челюсти, но это длилось всего мгновение.

— Мне предложили работу и… — Мэтти выдержала театральную паузу, — … и в контракте оговорено, что мне может быть предоставлена служебная квартира! Ты можешь себе представить такую удачу? — Первое «ты» далось ей не без труда, но дальше пошло легче. — Это же фантастика, что для меня все сложилось так удачно — и работа, и квартира!

— Фантастика. — Доминик быстро подавил угрызения совести, успокоив себя тем, что рано или поздно Мэтти нашла бы работу и без его помощи. Если она смогла с блеском закончить курсы при ее-то обстоятельствах… У нее есть талант, есть энтузиазм, она была лучшей студенткой на курсах!

— Похоже, ты не очень-то рад моей удаче.

— Я невероятно рад за тебя, — резче, чем следовало, сказал Доминик. — А как повел себя Фрэнки после моего ухода?

— Не так, как я ожидала. Как ты думаешь, я справлюсь с этой работой?

— Вне всякого сомнения. Человек, умудрившийся закончить с отличными оценками курсы, учась днем и работая по ночам, способен достичь больших высот. Стать премьер-министром, например.

— Хорошо, я подумаю о такой перспективе. Впрочем, вряд ли моя родословная позволит мне претендовать на эту должность.

— Что ты имела в виду, когда сказала, что он повел себя не так, как ты ожидала?

— Знаешь, Фрэнки не выказал ни злости, ни ревности — лишь какое-то печальное смирение. Ведь это он предложил расстаться…

Так даже лучше, подумал Доминик. Мэтти не будет мучаться комплексом вины и бесконечными «что бы было, если бы…». Он хотел, чтобы она была полностью свободна, свободна для него.

Он сам не заметил, как они доехали до ресторана. Снаружи здание выглядело старинным, но, когда Доминик и Мэтти вошли внутрь, у нее перехватило дыхание от роскоши интерьера.

Метрдотель проводил их столу, официанты помогли усесться и предложили меню.

— Ах-ах, мусс из устриц! — Мэтти комично изобразила искушенную в ресторанных изысках жеманницу. — Ах, палтус с суфле из лесных грибов! Мои любимые блюда!

Доминик откинулся на спинку стула и с удовольствием наблюдал за этим маленьким преставлением. Казалось, он мог смотреть на нее бесконечно. А Мэтти вдруг смутилась под этим пристальным взглядом. Куда подевалась воинственная циничная реалистка? Ведь ничего не изменилось — они с Домиником по-прежнему играют в разных лигах, и ей лучше ни на минуту не забывать об этом.

— Итак, сегодня у нас устричный мусс и палтус с грибным суфле, а завтра?

— Я кажусь тебе смешной? Прости, это нервное. Я как будто вырвалась на свободу и ступила в реальный мир… Впрочем, не совсем реальный.

— Нет ничего смешного в том, что человек воспользовался представившейся ему возможностью.

— Полагаю, женщины, с которыми ты встречался, никогда не вели себя столь… нелепо. — Мэтти с облегчением вздохнула, когда к их столику подошел официант, чтобы принять заказ.

— Нет, не вели, — честно признался Доминик.

— Это не тот ответ, которого я ожидала. Впрочем, полагаю, что правды ты бы все равно не сказал. — Мэтти изобразила покорное разочарование. — Кстати, не забывай, мы заключили сделку…

— Сделку?

— Именно. — Мэтти допила вино и зачарованно следила, как он снова наполняет ее бокал. — В прошлую нашу встречу я рассказала тебе о своей жизни, хотя это была не встреча, а вторжение в мой дом, а ты обещал рассказать мне свою историю.

Она едва заметила, что официант поставил перед ней тарелку с закуской, поскольку была полностью поглощена мужчиной, сидящим напротив.

Доминик с удовольствием принялся за своего копченого лосося, но, почувствовав на себе ее взгляд, поднял глаза.

— Я думал, ты все про меня знаешь. Ведь именно на этом ты настаивала в наши предыдущие встречи. Ты говорила, что таких, как я, видишь насквозь, — поддел он ее.

— Где ты вырос?

— В Греции и в Англии. Учился в Англии, отдыхал на каникулах — в Греции. Я с одиннадцати лет учился в закрытой школе.

— И как там было? — Для самой Мэтти школа была кошмаром. Ей всегда нравилось учиться, но в ее школе беспощадно третировали тех, кто выполнял домашнее задание и получал хорошие отметки.

Теперь она с завистью слушала рассказ Доминика о его школьных годах, с удовольствием смеялась над невинными и не очень проделками. Она поняла, что, еще будучи ребенком, он четко видел свой дальнейший путь — школа, престижный университет и дальше, в высшие эшелоны бизнеса.

Мэтти с удивлением услышала, как сама рассказывает ему о своих школьных годах. О девчонках, куривших за велосипедным навесом. О мальчишках, очень рано начавших прикладываться к бутылке. О прогулах. О беременностях одноклассниц, каждый раз вызывающих скандал, но повторяющихся с завидной регулярностью. Нет, ни поножовщины, ни особой жестокости не было, но были безжалостная травля тех, кто пытался получить знания, и насмешки над учителями.

Где-то посередине своего повествования Мэтти заметила, что они допили первую бутылку вина и уже начали вторую. Она очень давно не чувствовала себя такой расслабленной.

Когда Доминик, не отрывая взгляда от ее лица, знаком попросил принести счет, Мэтти с грустью осознала, что вечер подошел к концу.

— Я могу доехать домой на такси, — сказала она, когда Доминик подписывал чек. — Тебе не обязательно отвозить меня обратно.

Он поднял голову, и их взгляды встретились. Через тело Мэтти будто пропустили электрический разряд.

— Это уже дежа-вю, — пробормотал он, поднимаясь из-за стола.

— Мы не можем… — Она не стала притворяться, что не понимает его намерений, но не могла игнорировать тревожные сигналы, звучащие в ее мозгу. Она провела прекрасный вечер, наслаждалась его компанией, но спать с ним…

— Почему?

Она чувствовала его теплые сильные пальцы на своем локте, когда он вел ее к выходу, и понимала, что ее здравый смысл начинает отступать под натиском жарких, восхитительных, пугающих ощущений и желаний.

— Я только что рассталась с Фрэнки, — ответила Мэтти, моля его о понимании, — и пока не готова к новым отношениям.

— Но зачем противиться тому, что мы чувствуем? Я вызову такси, поскольку выпил немного лишнего.

— А твоя машина?

— Постоит здесь ночь, а завтра мой шофер заберет ее. Почему ты не хочешь ехать ко мне? Чего ты боишься?

— Я не хочу проблем… — Голос Мэтти звучал все менее и менее убедительно.

— О каких проблемах ты говоришь? Проблема была, когда на твоей шее мертвым грузом висел твой бывший дружок. Я тоже не хочу никаких проблем и сложностей.

В этот момент рядом с ними затормозило такси. Доминик наклонился к водителю и назвал свой адрес.

— Итак, «быть или не быть?»…

Мэтти скользнула на сиденье. Волнующее, жаркое возбуждение заструилось по ее венам. Она не понимала, зачем вообще спорила с ним. Каждый ее аргумент он опровергал без труда, при этом его доводы были крайне убедительны. Или ей хотелось считать их таковыми.

— Неужели ты бы предпочла продолжать жить с мужчиной из жалости, отказывая себе в возможности приобрести совсем иной опыт? Привычка может быть очень разрушительна, Мэтти. В твоем случае это привычка терпеть унижение, подавлять собственные желания, жить с подрезанными крыльями.

— Фрэнки не… — К чему лгать, именно так все и было.

— Перестань искать для него оправдания, — резко бросил он. — Ты должна была порвать с ним давным-давно, избавившись от этой петли на шее.

— Какой ты холодный и расчетливый, — пробормотала Мэтти.

— Я прежде всего реалист. Мы оба — взрослые люди, и нас влечет друг к другу. Кроме того, ни одному из нас не нужны ни обязательства, ни тем более брак. Разве не так?

— Мне — точно, — поспешно ответила Мэтти. — Можешь не опасаться, что окажешься втянутым в отношения с женщиной, которая не подходит тебе ни по каким статьям.

— Ты действительно так думаешь о себе? — Доминик еле поборол в себе желание протянуть руку и коснуться ее лица. Он не помнил, чтобы когда-нибудь хотел женщину так сильно, как хотел Мэтти. — Ты считаешь, что между нами не может быть серьезных отношений, потому что твое происхождение отличается от моего?

Мэтти кивнула головой и с циничностью, которую Доминик в ней ненавидел, улыбнулась.

— Помимо всего прочего. Послушай, давай проясним ситуацию…

— Мэтти, а тебя не задевает такое положение? — Он еще не договорил, а уже понял, что попал в точку. Он увидел ее уязвимость и беззащитность под толстой коркой циничности и искушенности. Мэтти почувствовала это и немедленно ощетинилась.

— С какой стати? — Она пожала плечами. — Я с самого начала говорила тебе о той пропасти, что нас разделяет…

— Да-да, я помню старую песню о том, что мы с разных планет. А я снова тебе повторяю, что твое происхождение, социальное положение и подобная ерунда не имеют для меня никакого значения. — Он покачал головой. — Может быть, это оттого, что я не англичанин и мне с детства не внушали всю эту чушь о социальном неравенстве. Я не хочу никаких серьезных отношений совсем по другой причине…

— По какой?

Несколько томительных секунд он молча смотрел на нее, будто раздумывая, продолжать или не продолжать этот разговор.

— Доминик, ты обещал рассказать мне свою историю, — напомнила Мэтти. — Я уже поняла, что ты большой мастер уходить от ответов на неудобные вопросы, и я устала от этого.

— Ты… что?

— Одним словом, ты не можешь винить девушку за желание узнать побольше о мужчине, который собирается уложить ее в постель, — нарочито вульгарным тоном произнесла Мэтти.

Доминик рассмеялся.

— Итак, не увиливай. Несчастливая любовь? — решила не отступать Мэтти. — Или несчастная женщина имела глупость заступить за черту и стала той самой петлей на твоей шее? Ведь именно так ты назвал Фрэнки?

— Не передергивай.

— А ты не увиливай от ответа.

Эта женщина была разной, но вот застенчивой и робкой она точно не была, и это Доминику, как ни странно, нравилось.

— Полгода назад я порвал с женщиной по имени Розалинда. Мы были вместе почти год, и за это время из веселой, беззаботной подруги она превратилась в цепкую собственницу, которая хотела знать о каждом моем шаге.

— Что стало большим ударом для такой свободолюбивой натуры, как ты, — сухо прокомментировала Мэтти, не увидев, к сожалению, в сумраке салона, как вспыхнул Доминик от этого язвительного замечания.

— Я не ошибся и действительно уловил сарказм в твоем голосе?

— На воре и шапка… И что случилось потом?

— Я должен рассказать все неприглядные подробности?

— Угу. — Мэтти наслаждалась этой игрой. — Что позволено Юпитеру…

— О нет! Избавь меня от своих поговорок.

— А ты избавь меня от своих уверток!

— Ну, если ты так настаиваешь… Она стала непрерывно звонить мне в офис. Не один, не два раза в день, а буквально каждый час! В конце концов я был вынужден сказать своему личному секретарю, чтобы та не соединяла меня с ней. Стоило мне заговорить с Розалиндой о том, что наши отношения исчерпали себя, она начинала истерично рыдать. Одним словом, пускала в ход излюбленный прием всех женщин…

— Прошу прощения, всех женщин, которых ты знал.

— А ты никогда не прибегала к этому приему?

— Только не с целью эмоционального шантажа, — с явным отвращением ответила Мэтти.

— А она — именно с этой целью. Дальше стало только хуже. От слез она перешла к ярости и откровенному преследованию. Я возвращался по вечерам домой и находил ее машину припаркованной у самой моей двери. Она выскакивала из машины и буквально прорывалась ко мне домой. Это был какой-то кошмар.

Мэтти была в шоке от его рассказа.

— И что было потом?

— Я пригрозил ей полицией и ее же родителями. Слава богу, это сработало. Думаю, родителей она испугалась больше. Так что теперь ты можешь понять некоторую мою настороженность в отношении прекрасного пола? Как видишь, в наших кратких биографических экскурсах много больше общего, чем ты думала.

Мэтти даже не заметила, как они доехали до его дома. Она вышла из машины, дождалась, пока он расплатится с таксистом, а затем задумчиво спросила:

— А поначалу ты испытывал к ней… ну, ты понимаешь?..

— Испытывал что? — Он действительно не понимал, о чем она спрашивает.

Не задерживаясь уже в знакомом Мэтти холле, они прошли прямо к лифту. Смешно, но Доминик даже сейчас не знал, закончится ли этот вечер в его королевских размеров постели, и эта неуверенность выводила его из равновесия.

— Снова ты увиливаешь! Ты… любил ее?

— Она мне очень нравилась поначалу.

— А как насчет любви?

Мэтти отвела глаза, пожалев о заданном вопросе. Она вдруг поняла, что не хочет знать ответ. Ей легче было думать, что она всего лишь нравилась ему, потому что… потому что…

— Все это в прошлом, Мэтти, — промурлыкал он. — А вот это — настоящее. Наше настоящее, Мэтти. Думаю, тебе нечего возразить?

Глава шестая

Доминик был доволен собой — он так все логично разложил по полочкам: они с Мэтти двое взрослых людей, недавно переживших разочарование в личной жизни, которых влечет друг к другу, но которые не хотят никаких обязательств и слишком сильных привязанностей.

Пуганая ворона куста боится, саркастично подумала Мэтти. Похоже, она уже начинает мыслить поговорками. Со всех точек зрения они с Фрэнки должны были составить идеальную пару. Их влюбленность произросла из детской дружбы, они выходцы из одной среды, у них должна была получиться среднестатистическая семья с двумя детьми и собакой. А вместо этого… сплошное разочарование. В чем-то история Доминика была похожа на ее собственную: Розалинда, как и он сам, принадлежала к высшему обществу, оба были богаты, и тем не менее у них тоже не сложилось.

И вот теперь они здесь, и помоги ей Бог, потому что она хочет этого мужчину каждой клеточкой своего тела.

Мэтти отказалась от предложенного кофе и не отвела глаз, встретив его взгляд, от которого у нее внутри все начало плавиться.

— А как насчет того, чтобы выпить для храбрости? — поддразнил ее Доминик, но взгляд его оставался сосредоточенным. Он наконец рискнул прикоснуться к ней, но сделал это очень нежно, взяв в свои большие ладони ее лицо и поглаживая изящные линии скул большими пальцами.

— Хмельная храбрость мне требуется только тогда, когда я собираюсь сделать что-нибудь, чего не хочу, — ответила Мэтти. Глядя Доминику прямо в глаза, она положила ладони ему на грудь, а затем чуть дрожащими пальцами начала расстегивать пуговицы его рубашки. С каждой расстегнутой пуговицей ее взору все больше открывалась его смуглая твердая грудь и мускулистые плечи.

— Тебе лучше прекратить делать это, — хрипло произнес Доминик, — или может случиться так, что до спальни мы не дотянем.

Он подхватил Мэтти на руки, ногой распахнул дверь в одну из комнат и, подойдя к кровати, осторожно опустил на нее свою ношу. Несколько томительных секунд он просто смотрел на нее, а затем отошел и включил одну из ламп, стоявших на комоде.

Вернувшись на место, он снова посмотрел на распростертую перед ним молодую женщину. Под этим горящим взглядом Мэтти захотелось свернуться клубочком и замурлыкать, как кошке. Но, увидев, что Доминик начал раздеваться, она пришла в такое смущение, как будто была девственницей и впервые видела обнаженное мужское тело. С другой стороны, она впервые видела столь прекрасное, столь совершенное тело, как у Доминика.

Он рывком стащил рубашку, представив ее взору широкие плечи и плоский мускулистый живот. Как завороженная, Мэтти следила, как он расстегивает пояс и молнию брюк и они соскальзывают вниз по длинным стройным ногам.

— Ты же понимаешь, что, когда я закончу свой стриптиз, наступит твоя очередь, — произнес он с горловым смешком.

— Может быть, работая в ночном клубе, я и носила вызывающую одежду, но стриптиз — не мое амплуа. — У Мэтти пересохли губы, когда она увидела, как Доминик берется за эластичный пояс боксерских трусов и… На его лице заиграла греховная и самодовольная улыбка, когда он увидел с каким восхищенным видом смотрит Мэтти на символ его мужественности.

— Даже если это не твое амплуа, никогда не поздно попробовать. — Он склонился над ней и начал раздевать, наслаждаясь каждым мгновением постепенного обнажения столь желанного для него тела.

Кожа Мэтти была гладкой, как шелк. Вот уже обнажились плечи и показались груди, прикрытые лишь кружевным бюстгальтером. Щелчок застежки, расположенной впереди, и вот они тоже полностью обнажены. Доминик раздвинул в стороны чашечки бюстгальтера и прерывисто вздохнул при виде бледных полушарий, увенчанных напрягшимися темно-розовыми сосками. Сколько раз он представлял, как ласкает их!

Мэтти лежала абсолютно неподвижно, наблюдая за его реакцией, но, почувствовав мощнейший прилив желания, зажмурила глаза и прерывисто вздохнула. Она жаждала, чтобы он наконец коснулся ее, по-настоящему коснулся, но Доминик продолжал неспешно, с явным удовольствием раздевать ее, пока она не осталась лежать перед ним полностью обнаженная.

— Никаких сомнений? — дрогнувшим голосом спросил он. Он накрыл ее тело своим и несколько мгновений просто смотрел ей в глаза.

— Никаких, — ответила Мэтти таким же неровным голосом. Ее руки сомкнулись на его затылке, притягивая его голову в просьбе поцеловать ее наконец. Казалось, этот медленный дразнящий поцелуй будет длиться вечно. Это был поцелуй людей, для которых время остановилось.

— Я чувствую себя как подросток, — задыхаясь, со смехом призналась Мэтти. Доминик улыбнулся.

— Жаль, что мы не встретились тогда.

— Слава богу! В шестнадцать я никого не видела, кроме Фрэнки. — Она коснулась лица Доминика несколькими легкими поцелуями, провокационно двигаясь под ним и наслаждаясь реакцией его большого мускулистого тела.

— Это только потому, что ты не встретила меня. — Он стал медленно сдвигаться вниз, целуя ее ключицы и впадинку между грудями. У Мэтти перехватило дыхание, и она выгнулась навстречу Доминику, издав гортанный стон удовольствия, когда его губы сомкнулись вокруг ее соска. Он втянул его в рот и стал ритмично посасывать и ласкать языком.

Доминик поймал ее беспокойные руки своими, развел их в стороны и прижал к кровати, продолжая дразнить и ласкать ртом ее груди — сначала одну, затем другую, пока ее соски не запульсировали от наслаждения.

Услышав вскрик, Мэтти даже не узнала свой голос. Ничего подобного этому томительному и искусному соблазнению она не испытывала в своей жизни. Ее тело бесконтрольно задвигалось под его телом, моля о большем.

Но Доминик не торопился.

Он слишком долго ждал эту женщину и теперь наслаждался возможностью касаться ее во всех потаенных уголках, чувствовать ее нетерпеливое движение под собой, слышать ее стоны и мольбы. Нет, он не станет спешить, даже несмотря на то, что от собственного желания у него мутится в голове и темнеет в глазах.

Доминик отпустил ее руки и двинулся еще ниже. Он покрыл поцелуями ее по-спортивному плоский живот и почувствовал, как раздвигаются ее ноги в молчаливом приглашении.

Почему он чувствует себя таким окрыленным и всемогущим? Потому что сбылось его желание и эта женщина, которую он так непривычно долго и упорно добивался, лежит в его объятиях? Доминик поднял голову, посмотрел на распростертую перед ним во всем великолепии своей наготы Мэтти, и его самоконтролю пришел конец.

Их тела были словно созданы друг для друга. Они одновременно достигли пика и воспарили на волне экстатического наслаждения, а когда способность мыслить вернулась к Доминику, он был потрясен силой сотрясшего его оргазма — в своей многоопытной жизни он не испытывал ничего подобного.

С легким вздохом Мэтти вытянулась рядом с ним, затем перевернулась на бок так, чтобы можно было видеть лицо Доминика.

Она могла бы смотреть на него вечно, но потом вспомнила, что слово «вечно» отсутствует в ее словаре, во всяком случае в том, что касается ее отношений с этим мужчиной. Она была молодой — да, но глупой фантазеркой — точно нет.

Доминик повернул голову, и теперь они смотрели друг на друга. Нежным жестом он убрал волосы с ее лица, а затем обнял ее рукой за шею, притянул к себе ее голову и поцеловал в белокурую макушку.

— Думаю, мне пора домой, — тихонько сказала Мэтти куда-то ему в шею. Она немножко порисовала пальцем узоры на его груди, а затем стала нежно обводить контуры его сосков.

— Зачем?

— Потому что именно там я обычно провожу свои ночи.

— Обычно?

— Ну ладно, всегда.

— Тебе не обязательно возвращаться домой, — решительно сказал Доминик. В ответ Мэтти рассмеялась.

— Никогда или только сегодня?

Она подначивала его, и Доминик понимал это, но все равно какая-то смутная мысль тенью промелькнула в его голове. Промелькнула слишком быстро, чтобы он мог уловить ее и проанализировать.

Он слегка нахмурился.

— Я имел в виду…

— Не волнуйся, Доминик. Я прекрасно знаю, что ты имел в виду. — Тон Мэтти был сухим, но ответ был быстрым и однозначным. Она сделала попытку сесть, но Доминик рывком потянул ее на себя и вернул на место.

— Фрэнки там нет, так что тебя никто не ждет. Зачем возвращаться в пустой дом среди ночи? Ты можешь остаться здесь, со мной, в этой постели. — Его голос стал хриплым. — Может быть, я и кажусь тебе старым, но, поверь, моя выносливость удивит тебя, и ты еще попросишь пощады.

— Ты вовсе не старый. Кстати, сколько тебе лет?

Достаточно, чтобы стать циничным, подумал Доминик и ответил:

— Тридцать четыре.

— На десять лет больше, чем мне, — задумчиво заметила Мэтти. — Хорошая… — Хорошая возрастная разница, хотела она сказать, но вовремя прикусила язык. — Хороший возраст, чтобы жениться, — выкрутилась она. — Твои родители не заставляют тебя жениться, чтобы ты поскорее одарил их парой-тройкой внуков?

— Ну, «заставляют» — громко сказано. Мы же все-таки не в средние века живем. — По голосу Доминика Мэтти поняла, что его забавляет этот разговор. — Но естественно, отец хочет быть уверен, что род Дрекосов не прервется, а мама считает, что мне пора остепениться и создать семью с какой-нибудь достойной и подходящей мне женщиной.

Что ж, он ведет честную игру, подумала Мэтти.

Выложив карты на стол, он дал ей понять, что не стоит даже мечтать о несбыточном. Неожиданно для себя самой Мэтти расстроилась, хотя с самого начала не питала иллюзий насчет их отношений.

— У меня все было несколько иначе. Хотя сейчас и не Средневековье, как ты правильно заметил, — Мэтти почувствовала, что Доминик рассмеялся, — мои родители не были довольны тем, что мы с Фрэнки поселились вместе, не поженившись, но возражать особо не стали. Но, как видишь, все к лучшему — у нас с Фрэнки ничего не получилось.

— А может быть, они понимали, что вы не подходите друг другу, поэтому особо и не настаивали. А теперь просто рады, что вы оба пришли в чувство.

— Я никогда не думала об этом с такой точки зрения, — задумчиво сказала Мэтти, затем пожала плечами. Зря она завела этот разговор о браке, подумала она. У нее было такое чувство, будто она ступила на зыбучие пески. Еще чуть-чуть, и ее начнет засасывать. — Как бы то ни было, я должна идти. — Она резко села, но не удержалась и рассмеялась, увидев растерянное лицо Доминика. Впрочем, растерянность быстро сменилась раздражением, и ей стало не до смеха.

— Ты так и не объяснила почему.

— А я и не должна ничего объяснять. — Встав с кровати, Мэтти стала оглядываться в поисках одежды, затем начала собирать ее.

Продолжая лежать, Доминик неотрывно наблюдал за ней, стараясь подавить огромное разочарование, вызванное ее решением все-таки уйти.

Он не понимал, что с ним происходит. Обычно проблема состояла в том, чтобы избавиться от женщины после занятий сексом, а не в том, чтобы заставить ее остаться в то время, как сама она полна решимости уйти.

— Я отвезу тебя, — резко сказал он, отбрасывая скомканную простыню. — И прежде, чем ты разразишься речью о том, что вполне способна добраться домой на такси, говорю тебе, что довезу тебя и еще и до двери провожу.

Мэтти выдержала паузу и с вежливой улыбкой поблагодарила.

— Буду очень признательна.

— Можешь не утруждать себя благодарностью. — Доминик продолжал ворчать и в лифте, и на улице, пока они шли к его машине. При этом он крепко обнимал ее за плечи — Какой смысл иметь свободу и не пользоваться ею?

— Под пользованием свободой ты подразумеваешь предоставлять себя в твое распоряжение по первому требованию? — Мэтти вывернулась из-под его руки и скользнула на пассажирское место.

— Каждого из нас в распоряжение другого, — поправил Доминик. Он вставил ключ зажигания, но не завел машину, а продолжал смотреть прямо на нее, прислонившись затылком к дверце.

Он был готов притянуть ее к себе и снова заняться с ней любовью. Эта женщина не просто возбуждала его, она действовала на него как дурман, как наркотик. И дело было не только в ее великолепном теле или в том, как она смотрела на него, чуть прищурив глаза, как будто оценивая. То, что он чувствовал к Мэтти, было намного глубже. Его восхищала ее жизнестойкость, решительность, честность, чувство юмора и острый ум, равного которому он не встречал ни у одной женщины.

— Неужели? — Мэтти усмехнулась. — Не пора ли ехать? Полагаю, завтра у тебя насыщенный рабочий день, и я бы не хотела стать причиной твоей неработоспособности вследствие того, что ты поздно лег. Строители империй должны хорошо отдыхать, не так ли?

— Ведьма, — пробурчал Доминик, но завел двигатель и выехал со стоянки. Он вполне мог бы взять сам у себя выходной и провести его в постели с ней. — Кстати, к твоему сведению, я очень мало сплю. Мне хватает нескольких часов, чтобы полностью восстановиться. Впрочем, тебе тоже, если вспомнить, что ты умудрялась днем учиться, а вечером работать в этом своем клубе.

— В этом моем клубе очень неплохо платили, и только благодаря этой работе мне было чем оплачивать счета, — холодно заметила Мэтти. Доминик понял, что взял неверный тон. — Некоторым людям приходится выполнять самую непритязательную, порой грязную работу, чтобы просто выжить.

— Согласен, согласен, — пробормотал Доминик. — Мне совершенно не хочется спорить с тобой, тем более по такому поводу. — Боковым взглядом он заметил, что Мэтти смягчилась. — Какие у тебя планы на завтра?

— На завтра? — Она с искренним недоумением посмотрела на него. — Мне надо купить подходящую одежду для новой работы, а затем попытаться найти Фрэнки, чтобы сказать ему, что он может вернуться домой, и попрощаться. Не представляю себе, где он обитает. Скорее всего, на полу у какого-нибудь дружка. — Ее голос заметно потеплел. — В сложившейся ситуации он повел себя безупречно: ни разбирательств, ни обвинений.

Как всегда при упоминании имени Фрэнки, Доминик пришел в ужасное раздражение. Его руки с такой силой сжали руль, что побелели костяшки пальцев.

— Тоже мне, герой, — саркастически процедил он сквозь стиснутые зубы.

Если бы Мэтти не вырвала на корню все иллюзии насчет отношения к ней Доминика, она могла бы заподозрить его в ревности. Но допустить, что Доминик может ревновать ее, женщину, с которой он завязал короткую, ни к чему не обязывающую интрижку, даже не скрывая этого… Это абсурд! Просто в силу своего характера и воспитания он не понимает и порицает таких людей, как Фрэнки. Таких, которые позволяют себе стать жертвой обстоятельств и опуститься до пьянства и до того, чтобы камнем висеть на шее женщины.

Губы Мэтти сжались в тонкую линию.

— А я считаю, что было очень благородно с его стороны позволить мне жить в его доме. А как бы ты повел себя в подобной ситуации?

— Все это гипотетически, а я этого не признаю.

— Хмм… Это можно расценить как отсутствие воображения. — Но стоило их взглядам встретиться, как у Мэтти пропала всякая охота продолжать спор.

— В чем, в чем, но в отсутствии воображения меня пока никто не обвинял, — многозначительно протянул Доминик.

Дрожь прошла по телу Мэтти, когда она поняла, на воображение в какой сфере намекает Доминик. Ее охватил жар, и в то же время ей не хотелось думать о женщинах, в постели с которыми он давал волю своему сексуальному воображению. Мэтти передернула плечами и весело произнесла:

— Если ты намекаешь на тех глянцевых кукол, с которыми привык общаться…

Он громко расхохотался, затем посмотрел на нее долгим взглядом и положил руку ей на бедро. Тело немедленно откликнулось на это прикосновение.

— Не самый безопасный способ вождения, — заметила она чуть сдавленным голосом.

— Согласен. — Доминик убрал руку. — Так когда же я смогу снова тебя увидеть? — Он остановился у ее дома и выключил двигатель. — Если завтра ты занята, я заеду за тобой в пятницу в семь тридцать. Мы поедем куда-нибудь поужинать.

Мэтти открыла дверцу и подождала, пока он обогнет машину и поможет ей выйти, что Доминик и сделал. Но войти в дом она не может ему позволить, и не потому, что боится его, а потому, что не уверена в себе.

— Я приступаю к работе в понедельник, — сказала Мэтти. — Кстати, ты не мог бы отодвинуться? Мне нужно войти в дом.

— Я понимаю, ты приступаешь к работе в понедельник. Но какое отношение это имеет к нашей встрече в пятницу? — Держи себя в руках, напоминал он себе то и дело. В любом случае, он должен оставаться хозяином положения. Но, глядя на спокойную и невозмутимую Мэтти с ключом в руке, с самым вежливым видом ожидающую, когда же он пропустит ее в дом, делать это становилось все труднее. Доминик продолжал упрямо подпирать дверь, не двигаясь с места.

— До понедельника мне нужно уладить множество дел. Фрэнки наверняка захочет поскорее вернуться к себе, а это значит, что к концу недели я должна перебраться в предоставляемую мне квартиру. В пятницу утром у меня назначена встреча с менеджером по персоналу, с которым я должна обговорить все детали моей работы и подписать все бумаги. Но поскольку квартира сейчас пустая, она сказала, что я могу переехать в любой момент, поэтому я решила поторопиться с переездом, чтобы больше не злоупотреблять добротой Фрэнки.

С этим он не мог не согласиться. Чем раньше она покинет дом своего экс-приятеля, тем спокойнее ему будет.

— А где находится твоя новая квартира?

Мэтти удивленно вскинула брови, но назвала адрес. Доминик отлепился от двери, освобождая ей путь, и угрюмо посмотрел на нее сверху вниз.

— Думаю тебе нужны рабочие руки, чтобы помочь с переездом… Кроме того, я могу предоставить тебе любой вид транспорта, чтобы перевезти вещи.

При этих словах Мэтти звонко рассмеялась.

— Не думаю, что мне понадобится грузовой транспорт. Все мои вещи без труда поместятся в багажнике спортивного автомобиля. — Она как бы со стороны увидела, как протягивает руку и гладит Доминика по щеке. И прежде, чем она успела отдернуть ее, он взял ее руку, перевернул и поцеловал ладошку, а затем запечатлел поцелуй на ее губах.

Господи, ну почему он заставляет ее чувствовать себя такой… счастливой? Неужели дело только в том, что после тяжелых и унылых отношений с Фрэнки, она рада даже толике внимания и ласки?

— Суббота, — пробормотал у самых ее губ Доминик. — Ровно в девять. Я буду здесь и помогу тебе переехать.

— Не будь смешным. Я вполне в состоянии справиться.

— Не сомневаюсь, что ты в состоянии справиться со всем чем угодно. Но почему бы тебе для разнообразия просто не принять небольшую помощь, предлагаемую из самых лучших побуждений?

Знаю я твои лучшие побуждения, хотелось съязвить Мэтти, но она вовремя удержалась. Конечно, она могла упереться и все-таки отказаться от его помощи. Но при свойственном Доминику упрямстве он вполне мог снова заблокировать дверь, и тогда они простоят на пороге до утра.

* * *

В субботу ровно в девять утра она увидела, как у ее дома паркуется приземистый серебристый «феррари», как нельзя лучше подходящий Доминику. Приоткрыв рот от удивления и восхищения, Мэтти наблюдала, как он выходит из машины, захлопывает дверцу и направляется к ее двери.

— А вот и я, — поприветствовал ее Доминик с широкой улыбкой, — и, как видишь, одет согласно случаю.

Мэтти окинула взглядом его высокую фигуру, облаченную в полинявшие бледно-голубые джинсы, видавшие виды кроссовки и темно-зеленый трикотажный джемпер, и одобрительно кивнула, отметив мысленно, насколько вызывающе-сексуально выглядят на нем эти поношенные джинсы в обтяжку.

— Кроме того, я приехал на заказанной тобой спортивной машине. — Он склонился и чмокнул ее в кончик носа.

— Заказанной? А с чего ты взял, что все мои вещи поместятся в твою серебристую игрушечную машинку? — Мэтти рассмеялась и указала рукой на груду вещей, сложенных у подножия лестницы.

Окинув взглядом внушительную гору, Доминик произнес с ленивой усмешкой:

— Как хорошо, что я не послушал одну упрямую леди, совсем недавно утверждавшую, что она путешествует налегке. Успокойся, мой водитель припарковал весьма вместительный «ренджровер» за углом. Мы погрузим в него вещи, а сами поедем вслед на «феррари».

Итак, он все предусмотрел. Мэтти еще колебалась, но решила не затевать очередной спор. Ну и что, что она испытывает неловкость? Доминик был прав — всему виной ее гордость и привычка самой справляться со всеми трудностями. А ведь это так приятно, когда кто-то заботится о тебе. Фрэнки тоже предлагал свою помощь, но по какой-то причине Мэтти твердо знала, что вот его помощь она точно не должна принимать. На подсознательном уровне она расценивала переезд из его дома как первый шаг в свою прекрасную новую жизнь. Со временем она обязательно пригласит Фрэнки в свою новую квартиру, но только тогда, когда окончательно заживет рана от их расставания и они почувствуют, что снова могут быть друзьями, какими были большую часть своей жизни. Похоже, он даже испытывал облегчение и даже пробормотал что-то о том, что теперь и он постарается устроить свою жизнь.

И вот теперь она ехала на другой конец города в серебристом «феррари» вслед за забитым доверху ее вещами «рейнджровером».

Мэтти не могла отрицать, что помощь Доминика оказалась неоценима.

Новое местожительство Мэтти находилось в южной части города, в одном из новых многоэтажных домов. Новый комплекс включал в себя всю городскую бытовую инфраструктуру — жилые квартиры, офисы, гимнастические и тренажерные залы, салоны красоты, подземные парковки, кинотеатры, рестораны и кафе, продовольственные магазины и бутики.

Мэтти говорила и говорила, не скрывая своего восторга, пока не поняла, что их беседа носит исключительно односторонний характер.

— Тебе вовсе не обязательно было приезжать и помогать мне, — тут же бросилась она в атаку.

— Я знаю. — Два коротких слова, но они свидетельствовали о том, насколько же хорошо Доминик ее понимает. Иногда ей казалось, что он читает ее мысли. А Доминика беспокоило совсем другое. Рано или поздно ему придется сказать правду, и от этой перспективы он болезненно скривился. Но сейчас еще не время. Он признается тогда, когда она приступит к работе и обоснуется в новой квартире. Он надеялся, что тогда у нее достанет здравого смысла спокойно воспринять то, что он ей скажет. Может быть, она даже отнесется к этому с удовольствием и благодарностью.

Перед ними возникло новое высотное, очень современное здание. Через арку они въехали во внутренний двор и припарковались на стоянке для жильцов дома.

— Какая квартира? — спросил Доминик, разглядывая здание с профессиональным интересом. — Ты иди вперед, а мы с Джорджем занесем твои вещи.

Мэтти решила не тратить время на бесполезные пререкания, тем более что она сгорала от нетерпения увидеть свою новую квартиру. Для нее она означала намного больше, чем просто стены и крыша над головой. Она была символом ее прекрасной новой жизни, воплощением всего того, о чем она мечтала.

Мэтти с восторгом оглядела свои новые владения и только потом опустила на пол чемодан.

— Потрясающе! — Она подошла к окну и залюбовалась прекрасной панорамой раскинувшегося внизу города. Река, мосты, машины и люди выглядели словно игрушечные.

— Где, ради всего святого, ты собираешься спать?

При этих словах Мэтти резко повернулась и посмотрела на Доминика как на ненормального.

— На полу, конечно. Как видишь, здесь нет мебели, а я ничего не взяла из дома Фрэнки.

— На полу? — Потрясение на лице Доминика выглядело комично.

— В спальном мешке, — не без удовольствия пояснила Мэтти, указав куда-то в сторону пожитков. — Он старый, но еще вполне пригодный. Еще у меня есть подушка. Я бы предложила тебе кофе, но у меня пока еще нет чайника. Впрочем, кофе тоже. И не смотри на меня с таким видом, будто стал героем фильма ужасов. Может быть, ты никогда не спал в спальном мешке, а я спала, и не раз.

— Это еще не означает, что, забравшись в него, ты не почувствуешь, насколько пол тверд, и не подумаешь о мягкой, удобной кровати. — Доминику и в голову не пришло, что квартира может оказаться без мебели. Ему следовало бы настоять на том, чтобы она пожила у него, пока они не приобретут хотя бы самое необходимое. Доминик вдруг испугался собственных мыслей? Пожила у него? С ним? Он чуть не расхохотался в голос. Что за нелепые мысли? Даже когда он целый год был с Розалиндой, ему ни разу не пришло в голову предложить ей поселиться у него. Тогда почему по отношению к Мэтти это кажется таким естественным?

— Представь себе, я знаю, как сделать так, чтобы в спальном мешке было удобно. — Мэтти скрестила руки на груди и облокотилась на подоконник, приняв знакомый ему воинственный вид. — Я часто жила в кемпингах, в отличие от тебя, как я полагаю. — Как ни странно, ей становилось все труднее выискивать различия между ними и использовать их как щит.

— Мы должны купить тебе мебель, — решительно произнес Доминик, осматривая помещение. — Ты не можешь так жить. Почему ты ничего не взяла из дома? — Его взгляд буквально впился в нее.

— Потому что мне там ничего не принадлежало. Иначе это выглядело бы воровством.

— А этот… не додумался тебе предложить что-либо из вещей? Особенно если учесть, что вы столько лет жили вместе и ты практически содержала его? — На его лице появилась гримаса отвращения. — Мы сейчас же поедем в «Харродз» и купим несколько самых необходимых вещей. Стулья, стол. Кро…

— Прекрати! — Неужели он считает, что может купить ее? Именно так чувствовала себя в этот момент Мэтти. Страсть, желание — это одно, но покупать ей вещи, тратить на нее свои деньги — совсем другое, не имеющее отношения к тому, что она согласилась с ним разделить. На миг она представила себе, как бы отнеслась к этому предложению, люби Доминик ее, и от этих мыслей у нее закружилась голова. Моргнув несколько раз, Мэтти вернулась в нормальное состояние.

— Ты ничего не будешь мне покупать, Доминик. Если мне что-то потребуется, я поступлю так же, как поступает большая часть населения Земли — накоплю денег и куплю себе сама.

— Ради бога, Мэтти! Я могу себе позволи…

— Забудь об этом, Доминик. Я ничего не приму от тебя, и не обольщайся, что сможешь меня уговорить или заставить это сделать.

Решительный блеск ее зеленых глаз заставил Доминика отвести взгляд и отступить.

— О'кей, — согласился он. Затем на его лице появилось лукавое выражение. — А как насчет приглашения на ленч? Оно никак не ущемляет твою гордость и самостоятельность? — Мэтти не удержалась от улыбки. — Но учти, за ним последует празднование новоселья. Маленькая вечеринка для двоих. Не против?

Разве могла она устоять? Ведь она не железная, хотя и старалась казаться таковой, когда они встретились впервые. Да, она уже тогда знала, что он пришелец совсем из другого мира.

Глава седьмая

— Это так интересно! Находить потенциальных клиентов, разрабатывать рекламную кампанию… Я тебе говорила, что мы предложили использовать атриум под ресторан? Может быть, даже удастся сосватать для него одного из известных шеф-поваров…

Откинувшись на стуле, Доминик с удовольствием наблюдал за Мэтти, на его губах играла собственническая улыбка. Эта новая Мэтти очень нравилась ему — энергичная, уверенная в себе. Та, прежняя Мэтти, настороженная и колючая, давала о себе знать все реже, в основном в те моменты, когда Доминик предлагал ей остаться на ночь вместо того, чтобы возвращаться в свою квартиру. Он делал это постоянно, даже после того, как спустя три недели после переезда она наконец обзавелась кроватью, маленьким холодильником и кухонным столом и двумя стульями к нему.

— Ты не слышал ни слова из того, что я тебе говорила, — обиженно заметила Мэтти. Она поднялась и стала убирать со стола посуду. Вот уже почти месяц они трижды в неделю встречались у Доминика, и Мэтти заметила, что с каждым разом ждет этих встреч с все большим нетерпением.

— Почему бы нам завтра не поехать в Котсуолдс? Проведем там выходные? Мне все равно давно следовало наведаться туда, чтобы проверить, что там и как. — Доминик заложил руки за голову и наблюдал за ней сквозь полуприкрытые веки. Как же ему нравилось просто смотреть на нее! Ему нравилось в Мэтти все: как сидит на ней одежда, под которой скрывается великолепное тело, принадлежащее ему, и только ему, как она двигается, говорит, смеется, злится. Он знал, что ему достаточно прикоснуться к ней, и она ответит ему трепетом желания. Он представил, как расстегивает маленькие жемчужные пуговички ее блузки, расстегивает кружевной бюстгальтер и выпускает на свободу ее груди… С трудом отогнав от себя эти волнующие видения, Доминик наткнулся на сердитый взгляд Мэтти.

— Не надо смотреть на меня так враждебно, — раздраженно заметил он. — Это всего лишь предложение. Уехать из Лондона на выходные, отдохнуть в тишине и глотнуть свежего воздуха — тысячи людей поступают так! — Он встал из-за стола и подошел к мойке, прислонившись к которой с задумчивым видом стояла Мэтти. — Черт возьми, о чем тут думать? — Он склонился над ней и уперся руками о мойку по обе стороны, поймав ее в ловушку. — Это же не вопрос жизни и смерти.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Почему? — Доминик нахмурился, чувствуя, как в нем начинает закипать раздражение. — Мне почему-то казалось, что это прекрасная идея. Когда ты последний раз выезжала из Лондона? Ездила отдыхать на природу?

— Дело не в этом, Доминик. — Мэтти и сама не очень понимала, в чем дело, но инстинктивно чувствовала, что ей не стоит соглашаться. Но она знала, каким чертовски настойчивым может быть Доминик, как он умеет соблазнять и убеждать, и боялась, что уступит.

— Итак, когда едем?

Эту его тактику она уже хорошо знала — игнорировать ее отказ и настаивать на своем, пока она не согласится.

— Сядь на место, Доминик. Я не могу нормально соображать, когда ты нависаешь надо мной.

— Отлично! Я и не хочу, чтобы ты нормально соображала, когда я рядом.

— Ты ведешь себя как избалованный ребенок.

— Что?.. — Доминик уставился на нее с выражением искреннего недоумения на лице. Она назвала его избалованным ребенком? Еще никто и никогда не бросал ему в лицо такого обвинения.

— Если ты чего-то хочешь, это еще не означает, что ты обязательно это получишь. Я думаю, тебе уже пора понять эту простую истину. — Мэтти стоило большого труда не отвести взгляда от его глаз, потому что стоит опустить его чуть ниже и посмотреть на его красивые чувственные губы, и она лишится последнего шанса сохранить в целости свое глупое сердце. Она не должна ни на минуту забывать, что между ними всего лишь короткая интрижка, без взаимных обязательств и глубокой привязанности.

Мэтти постоянно убеждала себя в том, что именно это ей и нужно — жить сегодняшним днем и не думать о будущем. Она так устала бороться за это самое будущее: сначала они с Фрэнки мечтали о времени, когда он станет знаменитым и они разбогатеют, а когда этого не случилось, ей пришлось много работать и учиться, чтобы в призрачном будущем ее жизнь стала хоть чуточку лучше.

Новая жизнь стала для Мэтти глотком свежего воздуха. Оказывается, она совсем забыла, как еще молода и как легко, одним днем, живут ее сверстницы.

— Давай поговорим об этом! — прорычал Доминик. Рывком оттолкнувшись от мойки, он выпрямился, развернулся и направился в гостиную, не сомневаясь, что Мэтти последует за ним. Там он уселся на диван, и вид у него при этом был самым грозным.

Мэтти неохотно, но все-таки присоединилась к нему, присев на другой край низкого длинного дивана и поджав под себя одну ногу.

— Я кое-что запланировала на эти выходные.

— Что?

— Купить телевизор. Маленький переносной телевизор.

— Тебе не нужно его покупать, — высокомерно заявил Доминик. — У меня их два, и если ты захочешь что-то посмотреть, всегда можешь сделать это здесь.

— Не будь смешным!

— Или можешь забрать один. Хорошо-хорошо, взять во временное пользование. Позаимствовать, арендовать… назови это как хочешь! Мы съездим за город, а в следующий выходной купим тебе телевизор, согласна? — С каждой минутой поездка в Котсуолдс без Мэтти казалась ему все менее привлекательной. Столь любимое им ранее двухдневное одиночество представлялось ему наказанием.

Он бы, конечно, так и так упорствовал в силу характера, но ему на самом деле требовалось съездить туда. Сильвия, его экономка, которая вместе с мужем вот уже много лет жила в доме и вела хозяйство, позвонила ему два дня назад и после пятиминутных многословных извинений за то, что отрывает его от дел, сообщила, что в одной из нижних комнат прорвало отопление. Водопроводчик сказал, что поломка серьезная: повреждена часть деревянного пола и требуется замена радиатора, поэтому встал вопрос о страховке.

— Если я вдруг забудусь и предложу тебе провести вместе отпуск где-нибудь у теплого моря, останови меня вовремя, — саркастически произнес он. — Боюсь, что ты впадешь в кому.

— Отпуск? — только и смогла выдавить Мэтти в оцепенении.

— Отпуск — это некоторый промежуток времени, в течение которого люди отдыхают, часто вдвоем, особенно если хотят насладиться обществом друг друга. — Умом Доминик понимал, что должен отступить и уступить, но по какой-то необъяснимой причине продолжал лезть на рожон. Ему ли не знать, что Мэтти заводится с пол-оборота? Да, их тела буквально созданы друг для друга, но Доминику стало мало обладания только ее телом, он жаждал большего. Но вот чего?

— Я знаю, что такое отпуск, — улыбнулась Мэтти, надеясь свести разговор к шутке.

— И сколько их у тебя было?

— Ты же знаешь, что ни одного.

— Ах да! Как же я забыл, что ты училась и работала одновременно, чтобы оплачивать счета, пока твой бывший любовник бездельничал, насмехался над тобой и напивался в пабе на твои же деньги.

Мэтти решила проигнорировать его выпад против Фрэнки.

— Когда я была ребенком, я часто ездила в Корнуэлл, — с грустью в голосе стала рассказывать Мэтти. Она подтянула колени к подбородку и обхватила их руками. Взгляд ее стал задумчивым и отсутствующим. — Каждое лето мы по две недели жили в кемпинге, всегда в одном и том же месте. Ну, знаешь, такая стоянка для трейлеров…

— Честно говоря, не знаю.

— Так я и думала. Я даже не знаю, как тебе это описать…

— И не надо. А теперь представь: пустынный пляж, белый песок, прозрачная голубая вода, легкий бриз… Маленький островок — рай для двоих. Небольшой домик со всеми благами цивилизации: деревянный пол, противомоскитная сетка над огромной кроватью, окна от пола до потолка, распахнутые настежь, чтобы впустить ночную прохладу…

Мэтти как воочию видела рисуемую им картину, у нее даже рот приоткрылся от восторга.

— Отрезанные от всего мира, лишь с маленькой лодкой у причала, чтобы мы могли съездить на материк за самым необходимым…

Это «мы» вернуло Мэтти с фантастического острова на грешную землю.

— А Розалинду ты возил туда? — спросила она, отводя от Доминика зачарованный взгляд.

— Мне это даже в голову не приходило, — честно признался он. Он мог добавить, что вообще никогда не проводил свой отпуск с женщинами, с которыми встречался. В лучшем случае они ездили большой компанией кататься на горных лыжах, но чаще всего он ездил в Грецию к родителям. Один. В конце концов, он слишком много и тяжело работает и может позволить себе отдохнуть и расслабиться так, как ему хочется.

— Почему?

— Во-первых, я редко могу себе позволить взять отпуск, а во-вторых, просто не хотел. — Доминик пожал плечами, и тон его изменился. — Не люблю, когда ты сидишь так далеко. Иди ко мне. — Он похлопал рукой по дивану перед собой. Мэтти тут же переместилась и села между его раздвинутыми ногами, прислонившись спиной к его груди и положив голову куда-то между шеей и плечом. Доминик обнял ее уже привычным собственническим жестом.

— Такой мужчина, как ты, не может планировать провести отпуск с женщиной, — с печальной иронией заметила Мэтти.

— Это почему же?

— Потому что к моменту отпуска эта женщина может стать твоим далеким прошлым.

— В таком случае, нам стоит вернуться к не столь отдаленной перспективе — поездке в Котсуолдс. Уверяю тебя, что уж до завтрашнего дня мы все еще будем вместе. — Доминик стал не спеша расстегивать пуговицы на ее блузке. — Такие целомудренные блузки носят только старые девы, — проворчал он, сражаясь со множеством мелких пуговок. Мэтти улыбнулась, но на душе ее была тоска после его недавних слов, даже если они были призваны считаться шуткой.

— Почему ты так считаешь?

— Не у всякого мужчины хватит терпения расстегнуть их все.

Напряжение отпустило Мэтти, уступив место разгорающемуся желанию. Она закинула руки за голову и обняла Доминика за шею. От этого движения ее груди прямо под руками Доминика провокационно поднялись.

— Скажи, что поедешь завтра со мной, — хрипло пробормотал он у самого ее уха.

Мэтти лишь крепче обняла его. В этот момент Доминик с нетерпеливым рычанием справился с последней пуговицей и сорвал с Мэтти злосчастную блузку, за которой последовал бюстгальтер.

Мэтти не могла произнести ни слова. Когда он вот так прикасался к ней, ее мозг отказывался думать.

Внезапно Доминик прервал ласки.

— Мэтти, посмотри на меня.

Она неохотно повернулась в кольце его рук и оказалась лицом к лицу с ним.

— Я хочу, чтобы мы вместе провели уикенд, и не понимаю, почему ты противишься. — Он прижался к ее губам в коротком сердитом поцелуе и снова посмотрел в глаза.

— Мы никогда не спали вместе.

— Не спали вместе? Господи, женщина, а чем же мы тогда занимались в течение этих нескольких потрясающих недель?

— Я имела в виду, что мы никогда не проводили вместе целую ночь. Ты же прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Не ложились в постель и не засыпали, чтобы утром проснуться бок о бок в одной постели.

— Так давай попробуем.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Это заявление требует объяснения. — Доминик был полон решимости заставить ее высказаться, чтобы потом отмести все ее отговорки как несущественные. В последнее время ему стало казаться, что он принуждает Мэтти давать ему больше, чем она готова дать. Откуда у него возникло это чувство, он не знал, только осознавал, что ему жизненно необходимо проникнуть во все запретные сферы жизни Мэтти, и таблички «Вход воспрещен» раздражали его ужасно. — Ты что, боишься провести со мной ночь? — медовым голосом подначил Доминик, но Мэтти вдруг вспыхнула румянцем.

— А должна? Ты часом не превращаешься в оборотня в полночь?

— А ты проверь! А если серьезно, Мэтти, тебе обязательно понравится мой дом. Там тихо, совсем не то, что в Лондоне. Ни толп туристов, ни необходимости ловить такси, чтобы добраться из пункта А в пункт Б, или спускаться в метро, как ты любишь, по твоим словам…

— Доминик, я обещала завтра утром выполнить кое-какую работу. До своего похода по магазинам в поисках телевизора я намеревалась…

— Работу? — Доминик задержал дыхание, потом с шумом выдохнул. — Не кажется ли тебе, что твой трудовой энтузиазм чрезмерен?

— Ты сам работаешь по двадцать четыре часа в сутки!

— Я — другое дело, — упрямо ответил Доминик.

— Почему? Потому что твоя работа более важная, чем моя? Да, сейчас я нахожусь на самом низу служебной лестницы, но, Доминик, я уверена, что смогу подняться и добиться успеха! — Мэтти гневно смотрела ему прямо в лицо и не без удовольствия отметила, что он слегка покраснел. — Не забывай, — ее голос смягчился, — что все это внове для меня. Но вообще-то работы совсем немного, да и мне дойти от квартиры до конференц-зала, который мы используем под офис, — минутное дело…

— Послушай, — резко перебил ее Доминик. — Есть кое-что, что я должен тебе сказать…

— Это займет у меня не больше часа. Я пообещала Лиз, что зайду в офис и закончу оформлять счета на рекламные щиты…

В душе Мэтти уже давно согласилась поехать. Разве станет ей хуже от одного проведенного вместе уикенда? Может быть, первого и последнего. Вряд ли, потому что хуже некуда. С каждым разом заставить себя уйти после их неистовых занятий любовью требовало от Мэтти все больших усилий. Разве это преступление — позволить себе один раз расслабиться? Кроме того, она так устала от напряженной работы в стремлении повысить собственную квалификацию и доказать себе и Лиз Харрис, взявшей ее на работу, что она справится с любым заданием…

— Это по поводу твоей работы…

— Да, я знаю, она трудная и ответственная, но она мне очень нравится. — Мэтти улыбнулась. — Но я поеду с тобой, Доминик. Дай мне с утра часа полтора, чтобы я сделала то, что обещала, а затем заезжай за мной, ладно?

Он так и не смог сказать ей, что собирался, что непременно должен был сказать. Впрочем, не поздно будет признаться во всем после этого уикенда. Она отдохнет, расслабится и все поймет правильно.

— Доволен? — Мэтти улыбнулась и вдруг почувствовала себя легкомысленной и беспечно-счастливой от перспективы провести с Домиником два ленивых праздных дня.

Утром Мэтти сложила в сумку смену нижнего белья, одежду для прогулок и ночную рубашку, которая вряд ли ей понадобится, и поспешила в офис, предвкушая поездку. Она даже немножко жалела о своем обещании заняться в субботу счетами, но, с другой стороны, эта работа, чудесным образом доставшаяся ей и до сих пор кажущаяся волшебным пропуском в новую жизнь, была единственной постоянной величиной в ее жизни. Доминик скоро оставит ее, и она будет нужна ей вдвойне, чтобы заполнить пустоту.

Мэтти вошла в пустой офис, сделала себе кофе и прошла в кабинет Лиз.

Доминик Дрекос никак не мог сосредоточиться на цифрах, светящихся на экране компьютера, установленного в небольшом кабинете, в который Доминик превратил одну из спален в своей квартире. Бухгалтерский отчет о прибылях казался ему куда менее интересным, чем мысли о женщине, которая будет ждать его в своей квартире через… через сорок пять минут.

Наконец Доминик сдался и прекратил тщетные попытки сосредоточиться на работе. Он выключил компьютер и стал бродить по квартире, то и дело поглядывая на часы.

Он чувствовал себя подростком, собирающимся на первое свидание. Когда дело касалось Мэтти, он все время так себя чувствовал и удивлялся, почему с течением времени чувство новизны не притупляется. Но он не возражал пройти этой дорогой до конца, чтобы увидеть, куда она его приведет.

Облокотившись на широкий подоконник, Доминик отсутствующим взглядом смотрел на улицу, представляя себе, чем сейчас занимается Мэтти. Конечно, работает. Он с самого начала знал, что она справится с этой непростой работой. Единственное, что его тревожило: он накануне так и не сказал ей то, что собирался. С каждым днем перспектива этого разговора пугала его все больше.

Слава богу, ему больше некогда предаваться этим неприятным размышлениям, потому что часы показывали восьмой час, а значит — ему пора ехать за Мэтти. Если на дороге не будет пробок и он приедет немного раньше, ничего страшного — подождет.

Доминик был немного разочарован, когда, приехав, обнаружил, что Мэтти еще не пришла. Видимо, перспектива совместного уикенда не казалось ей такой заманчивой, как ему.

Доминик знал, что офис находится где-то в этом же здании, но не знал точно где, и спросить было не у кого. На поиски ушло минут двадцать, в течение которых его раздражение стремительно росло. Наверняка уткнулась в свои дурацкие счета, сердито думал он, начисто забыв, сколько раз сам забывал обо всем на свете, углубившись в работу.

Дверь в офис была приоткрыта. Толкнув ее, Доминик стремительно вошел и обнаружил, что Мэтти вовсе не сидит за столом, неотрывно глядя в экран компьютера и забыв о времени и о нем.

Она стояла у одного из окон, выходящих во внутренний двор дома, и смотрела на него так, как будто ждала его прихода. Это отнюдь не улучшило его настроения и не успокоило раздражения.

— Я же сказал, во сколько заеду, Мэтти. Почему, черт возьми, ты все еще торчишь в этом офисе? — Доминик уселся за один из полированных столов. — Кстати, тебе заплатят за внеурочную работу? Я понимаю, ты хочешь зарекомендовать себя с наилучшей стороны, но знаешь, некоторые работодатели оказываются удивительно хитрыми, когда дело касается поощрения сотрудников за чрезмерный рабочий энтузиазм.

— Ты именно такой?

— Что? — Он так упивался собственным раздражением, что поздно заметил выражение ее лица, а когда заметил, нахмурился.

— Да, такой. — Мэтти отошла от подоконника и медленно направилась к своему столу. Сев на черный вращающийся стул, она развернулась так, чтобы видеть лицо Доминика. — Потому что теперь я знаю, какой ты хитрый. — Она мысленно молилась, чтобы он не приближался к ней, потому что боялась, что предательское тело немедленно выйдет из подчинения голове.

— О чем ты говоришь, Мэтти? Похоже, вместо работы ты планировала нападение на меня. Мы собирались вместе провести уикенд, и давай не будем начинать его со ссоры. И чтобы в корне пресечь ее, скажу тебе, что я не из тех боссов, которые обманывают своих служащих.

Ничего пресечь не удалось — Мэтти продолжала смотреть на него как на гадюку, выползшую из-под камня.

— Ты уже все здесь закончила? — Доминик постарался придать голосу легкость, хотя это было и нелегко. — Или еще один-два счета требуют твоего внимания? — Мэтти всегда с улыбкой выслушивала его саркастические замечания, и сейчас он рассчитывал увидеть ее обычную усмешку, но наткнулся на бетонную стену.

— По правде говоря, я давно сделала все, что собиралась. Ты не представляешь, какой увлекательной оказалась работа.

— Что происходит, Мэтти? Будь добра, объясни… Или мы собираемся говорить загадками и потратить следующие пару часов на их разгадывание?

— С тех пор, как я начала здесь работать, я впервые столкнулась со счетами. Работая в группе маркетологов, я имела дело в основном с потенциальными клиентами…

— Но ты не возражала, когда тебя попросили заняться еще и счетами. Даже если ими требовалось заняться именно в субботу утром, когда мы запланировали поездку за город, кто я такой, чтобы роптать?

— Но именно этим утром я сделала потрясающее открытие, роясь, в силу необходимости, в папках в кабинете Лиз. — Разговаривая сидя, Мэтти теряла преимущество в разговоре, но встать она тоже не могла, не доверяя своим ногам.

— И? Что же это за открытие, которому ты посвятила все утро? — Черные глаза Доминика не отрывались от ее лица, и внезапно его охватило дурное предчувствие.

— Твоя связь с этой компанией. — Мэтти очень пристально наблюдала за ним в отчаянных поисках хотя бы намека на то, что она ошиблась в своих предположениях. Увы, она увидела, как на скулах Доминика выступил предательский румянец, и поняла, что ошибки нет.

Он манипулировал ею самым бессовестным образом. Она получила эту работу, а вместе с нею и квартиру только благодаря Доминику.

И она точно знала, зачем он это сделал. С первого момента, когда его взгляд остановился на ней там, в ночном клубе, он не скрывал, что хочет ее, и в своей обычной самоуверенной и безжалостной манере сделал все, чтобы добиться желаемого. Ему мешал Фрэнки, и, чтобы избавиться от этой досадной помехи, он устроил ее на работу, контракт на которую включал и проживание в служебной квартире. Он знал, что она не станет вести двойную игру и обманывать Фрэнки, какими бы плохими ни были их отношения, поэтому подсунул ей, как морковку кролику, интересную работу, призванную превратить ее в деловую женщину и заставить сбросить ярмо с шеи в виде неудачника Фрэнки, тянущего ее назад.

Мэтти почувствовала, что к глазам подступают слезы, и изо всех сил стиснула зубы, чтобы не дать им пролиться.

— Я нашла твое письмо, в котором ты поздравляешь Боба Ходжа с приобретением этого комплекса и просишь держать тебя в курсе того, как он намеревается поступить с ним дальше. Как ты мог? Как ты посмел манипулировать мной таким образом?

— Я не манипулировал тобой, Мэтти.

— Я хорошо помню, как ты сказал, что всегда получаешь желаемое. Разве не так случилось со мной? Да, тебе пришлось приложить некоторые усилия, но ведь в результате я все-таки оказалась в твоей постели, разве не так? — Ее голос дрожал от разочарования и злости, а когда Доминик сделал попытку приблизиться, она отвернулась.

— Может быть, я предпринял не совсем верные шаги, может быть, следовало сказать тебе обо всем с самого начала, но разве ты бы стала слушать? Ты бы немедленно влезла в свою скорлупу и из упрямства и ложной гордости от всего бы отказалась! Я ведь прав?

— Не в этом дело!

— Ты не ответила — я прав?

— Я хотела всего добиться сама, понимаешь? Мне не нужна была твоя помощь!

— Мэтти, я не совершил никакого преступления против твоей драгоценной гордости. Интересно, как далеко она вообще может тебя завести, эта твоя гипертрофированная гордость?

— Даже не пытайся придать этой ситуации положительный оттенок! — Господи, если бы Доминик знал, как она хочет, чтобы он в этом преуспел! — Ты бессовестно манипулировал моей жизнью в своих интересах, и этим все сказано!

— Ты ошибаешься! — Ее холодный и неприступный вид больше не мог удерживать его на расстоянии. Несколько стремительных шагов, и вот он уже нависает над ней. — Может быть, я не был откровенен, как следовало бы… Но если бы я хотел манипулировать тобой, разве не в моих интересах было бы сказать тебе о работе? — требовательно спросил Доминик. Его лицо было так близко, что Мэтти была вынуждена смотреть прямо в черные омуты его глаз. — Разве не должен был я при первой же возможности дать тебе понять, что ты мне обязана? Но разве я сделал это? Сделал, черт побери?!

— Ты просто приберегал это козырь! — Мэтти не могла просто так сдаться. — Ты придерживал его на случай, если ситуация выйдет из-под твоего контроля. Когда потребовалось бы натянуть поводья. Ты ведь специалист в этом деле, да, Доминик? Вспомни, как ты уговорил Гарри отпустить меня, чтобы я встретилась с тобой? Ты привык, что все пляшут под твою дудку, но это… это отвратительно!

Повисла зловещая тишина, затем Доминик резко выпрямился и отошел к окну, у которого совсем недавно стояла сама Мэтти.

— Я пытался сказать тебе…

— Когда? — настойчиво спросила Мэтти. Она крутанулась на стуле, чтобы видеть Доминика.

— Вчера. Я сказал, что хочу поговорить с тобой о твоей работе. Потом стало как-то не до разговоров, и я решил, что скажу после уикенда.

Да, действительно что-то такое было, вспомнила Мэтти. А вот вспоминать, почему им стало не до разговоров, решительно было нельзя.

— Я не верю тебе, Доминик, — упрямо сказала она. — Ты просто хотел меня и предпринял некоторые шаги, чтобы добиться своего. Ты никогда не задумывался о моих чувствах, потому что тебе вообще не присуща такая черта, как чуткость. — В голосе Мэтти слышалась горечь. — На чем зиждились наши отношения? На вожделении. Страсти. Сексе. О чувствах речи не было.

— Но ты же тоже хотела именно таких отношений! Или тебе теперь удобнее забыть об этом, чтобы во всем упрекать меня?

Нет, она не забыла. Она просто совершила ошибку, отступив от первоначальных условий их сделки. Да-да, между ними существовала именно сделка, негласное соглашение. Они — двое людей, которым не нужны обязательства и глубокие чувства и которые всего-навсего удовлетворяют свой основной инстинкт. И Мэтти ошиблась, считая, что сможет выполнить условия. Ее ошибка состояла в том, что сначала Доминик понравился ей, а потом… потом она влюбилась в него. Нет, полюбила всей душой и телом.

Это открытие потрясло Мэтти. Она на миг прикрыла глаза в испуге и отчаянии, но, когда снова открыла их, в них были решимость и твердость.

— Нет смысла дальше обсуждать этот вопрос, Доминик. — Опершись ладонями о стол, Мэтти встала. — Мне не нравится то, что ты сделал. И я не могу уважать человека, который поступает подобным образом. Наши отношения, или что там было между нами, закончены. — Мэтти отвернулась и стала смотреть в окно, и Доминик мог видеть только ее прямую спину и напряженные плечи.

Мэтти спиной чувствовала колебания Доминика. Затем она услышала его шаги… Тишина… Звук закрывающейся двери…

Все было кончено.

Глава восьмая

Глория ушла. Доминик отпустил секретаршу из элементарного чувства сострадания. В последние две недели ей приходилось ходить вокруг него на цыпочках, потому что день ото дня его характер становился все невыносимее. Каждое утро, приходя на работу, она находила Доминика уже у себя в кабинете, погруженного в работу. Он едва поднимал голову, чтобы ответить на ее приветствие, его распоряжения были предельно кратки и отрывисты.

Доминику очень нравилась его секретарша, и он совершенно не хотел испытывать ее терпение. Он понимал, что ведет себя как разбуженный посреди зимы медведь, но не мог с собой справиться. Он никак не мог выбросить из головы Мэтти и их последний разговор. Она выставила его каким-то монстром, своекорыстным пройдохой, использовавшим самые нечестные приемы в своем стремлении затащить ее в постель.

Доминик снова и снова прокручивал в голове их разговор, хотя и понимал, что так и до сумасшествия недалеко. А сколько раз в разгар рабочего дня он застывал у окна, слепо глядя куда-то вдаль и размышляя, стоит ему или не стоит идти к ней, в то время как его компьютер буквально бесновался, а телефонная линия раскалялась от звонков.

Вот и сейчас, в половине седьмого вечера, вместо того чтобы воспользоваться относительным затишьем и просмотреть накопившуюся почту, он снова стоит у окна, проклиная себя за то, что позволил этой женщине проникнуть в самую глубину его души. Бормоча под нос ругательства, Доминик начал мерить шагами свой офис, как леопард, пойманный в клетку.

Ну, явится он к ней в офис, и что? Еще одна ссора с тем же исходом, но только на глазах у ее коллег? Он не мог прийти к ней домой, потому что Мэтти переехала, а куда — он не имел представления. Вполне вероятно, что к своему бывшему, и при этой мысли ругательства сыпались из Доминика, как из рога изобилия.

Конечно, было большой ошибкой звонить Лиз Харрис, начальнице Мэтти, пусть даже под тем предлогом, что он разыскивает Боба Ходжа, и якобы случайно перевести разговор на Мэтти. Как она справляется с работой? Нравится ли ей ее новое жилище?.. Именно так он узнал, что Мэтти переехала.

Это произошло пять дней назад. Пять ужасных дней, в течение которых он окончательно понял, что не видеть ее — все равно что медленно, мучительно умирать, а представлять ее в объятиях Фрэнки — и того хуже. Пять кошмарных бессонных ночей, когда он был вынужден признать, что то, что планировалось как легкая, ни к чему не обязывающая интрижка с девицей из ночного клуба, превратилось в самые глубокие, самые серьезные в его жизни отношения, о чем он, идиот, догадался слишком поздно…

В который раз самобичевание и раскаяние Доминика из-за того, что он с самого начала не рассказал ей о своем вмешательстве, сменились злостью на Мэтти за то, что она так превратно истолковала его поступок.

Распахнув шкаф, где на всякий случай висели несколько его костюмов и рубашек, Доминик схватил пиджак и решительно направился к двери, когда его остановил телефонный звонок.

Прислушавшись к себе, в состоянии ли он сейчас вести очередной бессмысленный разговор с клиентом, а затем сердито напомнив, что работа не должна страдать из-за личных проблем, Доминик схватил трубку.

На том конце провода Мэтти с замиранием сердца прислушивалась к длинным гудкам, страшась и мечтая услышать голос Доминика. Она была уже готова нажать кнопку отбоя на своем мобильном телефоне, когда раздался резкий отрывистый ответ. Мэтти подумала, что наверняка ее звонок застал его у двери, когда он собирался уходить, а вот о том, куда и с кем, лучше было не думать.

— Привет, Доминик. Это Мэтти. — Ее голос был ровным и спокойным в отличие от нее самой.

При звуках этого ледяного голоса раскаяние Доминика и его чувство вины в их размолвке растаяли как дым. Он почувствовал себя оскорбленным, обманутым — и брошенным! — человеком, которому он оказал огромную услугу, устроив на работу и дав тем самым толчок карьере.

Несколькими холодными, но вежливыми фразами он должен дать ей понять, что не хочет больше иметь с ней дела. Именно такой вендетты требовала его раненая гордость.

Крепко прижимая к уху телефонную трубку, Доминик опустился в свое рабочее кресло и развернулся так, чтобы смотреть в окно.

— Слушаю тебя. — Его голос был так же холоден и ровен, как и ее.

— Ты куда-то собирался? Я тебя задерживаю? — спросила Мэтти, и когда он безразличным тоном ответил, что вообще-то да, ревность, как кислота, снова стала разъедать ее сердце. А этого допускать было никак нельзя, поскольку для предстоящего разговора ей потребуется вся ее выдержка и здравый смысл.

— Что ты хотела, Мэтти?

— Нам нужно поговорить, Доминик.

— О чем? — Он смотрел в пустоту за окном и чувствовал прилив огромной радости оттого, что слышит ее голос. А если учесть, что не он первый пошел на контакт… Его гордость может успокоиться. — Разве ты не все сказала в последнюю нашу встречу? Или ты пришла в себя и поняла наконец, что напрасно обвинила меня во всех грехах?

— Ты занят вечером? Что-то важное? Не мог бы ты отменить встречу, мне действительно нужно увидеть тебя как можно скорее. — Она говорила все торопливее, а когда замолчала, поняла, что все это время удерживала дыхание.

— Что ж, я постараюсь отменить запланированную встречу… — Какую встречу?! С кем? С уже традиционной бутылкой виски и телевизором с выключенным звуком в своей пустой квартире? — Я могу зайти к тебе…

— Я переехала, Доминик.

— Переехала? — Он изобразил удивление. Проклятая гордость не позволяла ему признаться, что он звонил Лиз и справлялся о ней. — Куда? Нет, постой! Позволь, я сам догадаюсь. Назад к этому жалкому неудачнику, твоему бывшему любовнику. Приползла назад, несмотря на то что прекрасно знаешь, что он тебе не подходит…

Тут Мэтти не сдержалась.

— Как оказалось, ты тоже не подходил мне, Доминик. Твое мошенничество… Ты предпринял все, лишь бы уложить меня в постель.

— Ты об этом хочешь поговорить, Мэтти? Ты еще не все обвинения бросила мне в лицо? Если это так… — Даже если так, он все равно сгорает от желания увидеть ее, с отвращением к собственной слабости подумал Доминик.

— Нет, — поспешно ответила Мэтти, пожалев о своей несдержанности. Самой себе она не могла не признаться, хотя все еще и была зла на Доминика, что он очень ей помог. Помог, как никто и никогда, помог в самый переломный момент жизни. Кроме того, он был прав, когда сказал, что, предложи он ей эту помощь прямо, она бы с негодованием ее отвергла.

Ей очень нравилась ее работа. Она была трудной, но очень интересной и хорошо оплачиваемой. Ей очень нравились коллеги и люди, с которыми приходилось сталкиваться по работе. Мэтти прекрасно понимала, что никогда бы не нашла такой работы и не встала на ноги без его помощи. Кроме того, нравится ей это или нет, Доминик был прав, говоря, что если бы захотел ею манипулировать, он бы стал махать у нее перед носом этой работой, как морковкой.

— Итак… Ты не ответила на вопрос. — Доминик не собирался отступать.

— На какой?

— Куда ты переехала?

— К Фрэнки я не вернулась, — с неохотой призналась Мэтти. — Я нашла квартиру рядом с Уимблдоном. Она маленькая и расположена не в самом престижном районе, но это все, что я могу себе сейчас позволить.

Доминик облегченно расслабился, только сейчас почувствовав, в каком пребывал напряжении, ожидая ее ответа.

— А где ты сейчас? — Теперь, когда рассеялся главный его ночной кошмар, в котором Мэтти снова была в объятиях Фрэнки, он мог позволить себе быть великодушным.

— По правде говоря, недалеко от тебя. Я в том бистро, которое в двух кварталах от твоего офиса. Ну, ты знаешь…

Доминик был удивлен. Он отвернулся от окна и придвинулся к своему столу.

— Ты решила прийти в бистро, даже не будучи уверенной, смогу я встретиться с тобой или нет?

— Это место не лучше и не хуже других. Если ты не можешь… — Мэтти огляделась вокруг. Народу ни много и ни мало, большинство явно зашли сюда прямо после работы. — Я заняла столик в глубине. Если сможешь, приходи…

— Я буду через десять минут.

Мир снова обрел краски и звуки и… новые надежды. Схватив пиджак, Доминик ринулся к лифту. Он решил не брать машину со стоянки и дойти — дойти, а не добежать! — пешком.

Мэтти ждет его! Пусть ее голос показался ему холодным, это вполне мог быть дефект телефонной связи — мобильные телефоны искажают голос. А она звонила ему по мобильному, единственному подарку, который она приняла от него после долгих уговоров. Его сводило с ума, когда Мэтти пользовалась подземкой, упрямо отказываясь от такси, и ему требовалось в любую минуту знать, где она и что с ней. Доминик вспомнил выражение ее лица, когда он вложил в ее руку маленький телефончик, и детское любопытство, с которым она училась им пользоваться.

Но сейчас самое главное было то, что она сама позвонила ему и предложила встретиться. На этот раз они поговорят спокойно, без взаимных обид и обвинений, как это было в последнюю их встречу, и уладят все разногласия. Доминик был готов уладить их любой ценой, потому что не представлял своей жизни без Мэтти.

Он дошел до бара за рекордно короткое время.

Мэтти была там, в темно-сером платье и черном жакете. Доминик не сразу обнаружил свое присутствие, позволив себе несколько секунд полюбоваться ею. Мэтти задумчиво смотрела на стоящий перед ней стакан, снова и снова водя пальчиком по его краю.

Неожиданно она подняла глаза и увидела Доминика. Их взгляды встретилась всего на мгновение, но этого было достаточно, чтобы он понял, что бросаться в его объятия она не собирается. Доминик сбавил темп и приблизился к столику неторопливой, небрежной походкой.

— Быстро ты добрался, — с напряженной улыбкой заметила Мэтти. — Я не ожидала тебя так скоро.

— Я же сказал, что буду через десять минут.

— Я просто подумала, что на то, чтобы связаться с тем человеком, с которым у тебя была назначена встреча, отменить ее и добраться сюда, потребуется больше времени.

Доминика выводила из себя эта отчужденная вежливость — по правде говоря, он ожидал совсем другого. Не садясь, он бросил взгляд в сторону барной стойки, затем снова на Мэтти.

— Я собираюсь выпить чего-нибудь. Что ты пьешь? Заказать еще?

— Я пью минеральную воду, и, спасибо, мне больше не нужно.

— Что-нибудь поесть? Принести меню? — Они разговаривают как незнакомцы! Он с трудом выдерживал это, но решил, что первый шаг должна сделать Мэтти. Наверняка она позвала его, чтобы помириться, просто никак не наберется храбрости.

— Почему бы и нет? — Мэтти пожала плечами и отвела взгляд. — Можешь сам заказать мне что-нибудь рыбное…

Спустя несколько минут, сделав заказ, Доминик со стаканом в руке вернулся к столу. Его настроение стремительно портилось.

— Итак, как поживаешь? — убийственно вежливым голосом спросил он, усаживаясь напротив нее за столиком и делая большой глоток из своего стакана.

— Мне по-прежнему очень нравится работа. — Мэтти оторвала взгляд от своего стакана с водой, посмотрела на Доминика и снова уставилась в стакан. Она знала, что будет трудно, и готовилась к этой встрече, но все оказалось намного труднее. Увидеть его оказалось еще хуже, чем услышать в трубке его голос.

— Почему ты отказалась от квартиры?

— Ты знаешь ответ.

— Тогда почему ты не ушла с работы?

— Доминик, давай проясним ситуацию. Что бы ни двигало тобой, когда ты нашел мне эту работу, я очень люблю ее…

— То есть я больше не монстр?

— Я не хочу об этом говорить.

— Тогда о чем ты хочешь поговорить? — Его терпение грозило лопнуть в любую минуту.

— А чем ты занимался в последнее время? — спросила вежливо Мэтти, не слишком ловко меня тему. Она так тосковала по нему, так хотела увидеть снова, так страстно желала всем своим глупым, безнадежно влюбленным существом. И еще ей было страшно. Очень страшно. Что он будет думать о ней через час, когда она скажет то, что должна? Мэтти изо всех сил оттягивала неизбежное.

— Много работал. — Доминик допил свой напиток и попросил официанта, принесшего их еду, повторить.

— И так же много развлекался?

— О чем ты?

— Ладно, забудь.

— Отчего же? Я не успел переспать с армией женщин, если ты об этом. Жаль, но к списку моих грехов тебе не удастся добавить роль записного донжуана. Я не из тех мужчин, кто выпускает через черный ход одну женщину и спешит открыть парадную другой.

Все шло совсем не так, как рассчитывал Доминик. Его оптимистичная надежда на то, что они уладят все свои разногласия, таяла с каждой минутой, и он все больше злился, снова чувствуя себя дураком.

— Я не хочу ссориться с тобой. — Мэтти опустила глаза. Нечто подобное она и ожидала, но не могла не позвонить и не прийти.

— Это снова возвращает нас к вопросу о том, зачем ты позвонила? Давай прекратим ходить вокруг да около. Мы уже выяснили, что я много работал, а тебе по-прежнему нравится твоя работа. Итак, зачем ты хотела меня видеть?

— Доминик, если бы я не позвонила тебе, ты бы сам связался со мной? — не удержалась Мэтти от мучившего ее вопроса. Ведь не хотела спрашивать, заранее зная, что ответ ей не понравится, и все-таки спросила.

— В последнюю нашу встречу ты очень четко изложила свою позицию. — Доминик отложил вилку и нож, потому что начисто лишился аппетита. — Если ты думала, что я продолжу преследовать тебя, ты глубоко ошибалась.

— Я так и думала, — ровно заметила Мэтти. Ее слова разозлили его еще больше.

— А чего ты ожидала? — Ее спокойствие довело его до белого каления, как и неспособность восстановить свой легендарный самоконтроль, которым он гордился.

— Ничего. Вернее, именно этого. Того, о чем ты сейчас честно сказал. — Мэтти подняла свой стакан, но быстро поставила его обратно, почувствовав, как сильно дрожит ее рука. — Хорошо, что мы понимаем друг друга. — Она посмотрела ему в глаза и невероятным усилием воли не отвела взгляд. — Значит, мы сможем все обсудить как цивилизованные люди.

— Обсудить что? — Беспокойство Доминика росло с каждым мгновением.

— Я беременна.

Наступившая тишина была оглушительной, осязаемой на ощупь. Она длилась и длилась. Мэтти казалось, что прошли часы. Если бы все не было так серьезно, она рассмеялась бы, увидев, как этот опасно красивый и самоуверенный мужчина, никогда не теряющий самообладания, лишился дара речи.

Впрочем, нечто подобное она и предвидела. Потому что сама была точно в таком же состоянии всего лишь несколько часов назад, когда врач подтвердил ее беременность. Ей это даже и в голову не приходило, и к врачу она не пошла бы, если бы не начала поправляться, несмотря на то что практически ничего не ела.

Сейчас, спустя несколько часов, ей казалось, что с того момента прошли месяцы. Паника прошла, на все мысленные вопросы она дала ответы и приняла свою беременность как свершившийся факт. Хотя забеременеть она не должна была бы! Она принимала противозачаточные таблетки и не представляла себе, как доказать Доминику, что она его не обманывала и не заманивала в ловушку.

— Прошу прощения? — Доминик бросил эти два слова, как камни в стоячую воду.

— Ты слышал меня, Доминик. Я беременна.

— Ты позвала меня сюда, чтобы сообщить об этом?! — Он резко отодвинул свою тарелку, чтобы иметь возможность чуть ли не грудью лечь на стол и максимально приблизить свое лицо к лицу Мэтти.

— Ты бы предпочел не знать? — вопросом на вопрос ответила она. — Вообще-то мысль не говорить тебе приходила мне в голову, но потом я посчитала. Ты можешь мне не поверить, но пара-тройка моральных принципов у меня все-таки имеется. Я посчитала, что ты имеешь право знать о своем ребенке.

Мэтти никогда не представляла себе, что станет чувствовать, если вдруг забеременеет. Она просто никогда не задумывалась об этом, но все-таки понимала, что все должно происходить не так. Она не должна сидеть в бистро и наблюдать за тем, как будущий отец ее ребенка с ужасом выслушивает ее сообщение о беременности, как будто ему сказали, что он заразился бубонной чумой. В идеальном мире она должна была бы с легким и радостным сердцем поделиться с любимым этой новостью, а в ответ он бы крепко обнял ее и сказал, что это лучшая новость на свете.

К сожалению, жизнь никогда не бывает идеальной, а ее — особенно. Вся жизнь Мэтти — непрерывная борьба, в которой судьба посылает ей все новые испытания.

Но несмотря ни на что, вопреки страхам и сомнениям, внутри нее зародилась и начала расти маленькая крупица счастья. Мэтти хотела и уже любила это маленькое существо, зачатое в любви, пусть и односторонней.

— Ты неправильно расставила акценты. Как ты могла пригласить меня сюда, чтобы сообщить об этом? В бистро?! Как мы можем разговаривать об этом здесь, в шуме и гаме? — Доминик огляделся вокруг, затем его взгляд снова впился в ее лицо.

— Я рассчитывала, что быстро сообщу тебе…

— Быстро?

— А когда ты переваришь эту новость, мы могли бы еще раз встретиться и обсудить все… более детально. — Мэтти отвела взгляд, не в силах смотреть в эти пылающие черные глаза.

— Как, ты предполагала, я поступлю?

— Доминик, я понимаю, для тебя это как гром с ясного неба… Для меня эта новость тоже оказалось шоком.

Доминик вполне допускал это, ведь Мэтти только-только начала свое успешное восхождение по карьерной лестнице, занимаясь интересной работой в коллективе, где все очень хорошо ее приняли. Обнаружить, что беременна, — настоящее потрясение для нее.

Но ее способность выдерживать удары просто поразительна. Глядя на Мэтти, никто бы не предположил, что она пребывает в шоке или потеряла самообладание. Она была спокойна, холодна и очень сдержанна.

— Как это могло случиться? — спросил Доминик. — Послушай, я хочу еще выпить. Принести тебе что-нибудь?

Мэтти покачала головой. Она наблюдала за тем, как Доминик подошел к бару, присел на высокий табурет, заказал выпивку и стал нетерпеливо барабанить пальцами по стойке в ожидании напитка. Она была права, решив встретиться с ним в людном месте. Она немного трусила, а в общественном месте Доминик вряд ли дал бы выход своим эмоциям. Если же он все-таки осмелится поднять на нее голос, она имеет возможность тут же встать и уйти. Впрочем, вряд ли он сделает подобное в людном месте.

По правде говоря, Мэтти была на пределе. Одного слова Доминика было бы достаточно, чтобы она сорвалась. Под внешним спокойствием ее эмоции бурлили, как горная река в наводнение, грозя в любую минуту выйти из берегов, и только Бог знает, что тогда она наговорит ему. И еще она все время ждала, что он обвинит ее в том, что она намеренно забеременела, чтобы заманить его в ловушку, связать обязательствами, которые сам он никогда бы не взял на себя добровольно.

— Твой вопрос вполне закономерен, — спокойно сказала Мэтти, когда Доминик вернулся. Сказала вежливо, по-деловому. Потому что для него это будет всего лишь дело, даже повинность. — Последние полгода я не принимала таблеток. Мы с Фрэнки… Одним словом, в них давно отпала необходимость, и я решила дать своему организму отдых от гормонов. Поэтому, когда мы с тобой занимались… этим впервые, я оказалась без предохранения. Глупо, я понимаю, но в тот момент я ни о чем не могла думать. После первого раза я снова начала принимать таблетки, но, по-видимому, было уже поздно. Я и подумать не могла…

— Так, картина ясна.

— Послушай, Доминик, я очень сожалею. — Мысли Мэтти стали путаться, все происходящее стало терять реальность, и она испугалась. — Ты не думай, что из-за того, что случилось со мной, твоя жизнь должна как-то измениться… Ты можешь продолжать жить, как будто ничего не случилось…

— Ну-ну… И как ты себе это представляешь?

— Это не налагает на тебя никаких обязательств. Просто мне подумалось, что ты должен знать, но это формальность…

— Формальность?! — Доминик из всех сих грохнул кулаком по столу.

— Тише!

— И не подумаю! Ты сама выбрала самое неподходящее место для того, чтобы сообщить свою новость, так что теперь терпи!

— Крик нас ни к чему не приведет.

— А к чему мы должны прийти, по-твоему?

— Пожалуй, действительно не стоило встречаться здесь, — прошептала Мэтти и закусила губу. Когда кулак Доминика обрушился на стол, многие посетители повернули головы в их сторону в ожидании скандального шоу.

— Ты сама выбрала это место! — бушевал Доминик, ни на тон не понизив голос.

— Не мог бы ты все-таки говорить чуть потише?

— Я буду говорить так, как захочу! — Он намеренно еще больше повысил голос и был вознагражден установившейся в бистро тишиной. Он с победоносным видом откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и уставился на Мэтти.

Неужели она действительно думала, что его участие в жизни собственного ребенка сведется к пустой формальности?! Мэтти выглядела бледной и очень напряженной, и Доминику вдруг захотелось вскочить, обойти стол, поднять ее на ноги, крепко обнять и не отпускать, пока напряжение не отпустит ее.

— Мы уходим отсюда! — рявкнул он. — Это не место для обсуждения столь серьезного вопроса, и ты понимаешь это не хуже меня. Пойдем ко мне, до моей квартиры всего десять минут ходьбы. Там мы сможем наконец остаться наедине.

— Нет! — При мысли о том, чтобы оказаться один на один с Домиником в его квартире, там, где им было когда-то так хорошо вместе, там, где пустила корни и проросла в ее сердце безнадежная любовь к нему, Мэтти пришла в панику. — Если так, то лучше… ко мне домой. Хотя и там мы вряд ли сможем сказать друг другу что-то, чего не могли бы сказать здесь.

— Отлично.

* * *

Мэтти показалось, что прошла целая вечность прежде, чем такси остановилось у мрачного старого дома, где она теперь обитала.

— Ты живешь здесь? — угрожающим тоном уточнил Доминик. — Ты этому предпочла комфортабельную квартиру в престижном районе?

— Это то, что я могу себе позволить, — коротко ответила Мэтти, отпирая входную дверь.

— Ты понимаешь, — сказал он, как только они оказались в ее квартире, — что это недопустимо? — Доминик презрительно оглядел комнатушку.

— Меня все здесь устраивает.

— Одна комната, служащая и спальней и гостиной, ванная, пригодная только для дистрофика, и кухня… — Доминик решительно прошел в кухню, — способная вместить полстола и один стул.

На глазах Мэтти вскипели слезы, и она поспешила отвернуться, но сделала это недостаточно быстро.

Крепкое объятие Доминика было надежным убежищем, и она бросилась в него, забыв обо всем на свете. Повернувшись в кольце его рук, она прильнула щекой к его груди и услышала, как он говорит куда-то ей в макушку:

— Мэтти, ты не можешь жить в таких условиях, особенно теперь. Ты носишь моего ребенка, и я не позволю тебе справляться с этим в одиночку, жить в этой дыре…

— Ты мне не позволишь? — Мэтти вывернулась из его вероломных объятий и отошла к окну. — Я попросила тебя о встрече вовсе не затем, чтобы позволить снова манипулировать мною!

— Да мне плевать, зачем ты мне позвонила, Мэтти! Теперь все изменилось. Послушай меня, дорогая, и послушай очень внимательно — повторять я не стану… Ты не будешь вынашивать, рожать и воспитывать моего ребенка в таких условиях. Каждый день подниматься по этой чертовой лестнице, рискуя оступиться и потерять ребенка. Можешь называть это как хочешь, но отныне правила устанавливаю я, понятно? И прежде всего, мы узаконим наши отношения.

От потрясения рот Мэтти непроизвольно приоткрылся.

— Мы… что? — заикаясь, спросила она. — Но зачем? — Она умудрилась взять себя в руки. — Доминик, ты неправильно понял причины, побудившие меня позвонить тебе. Я понимаю, ты вовсе не собирался становиться отцом… — Господи, да он при слове «отношения» вздрагивал! — Я понимаю, чувство долга, благородство и все такое, но я не собираюсь становиться их жертвой.

Доминик в два широких шага приблизился к тому месту, где она стояла, облокотившись о подоконник, но вместо того, чтобы обнять ее или как-то еще показать свою силу и решимость, он встал рядом с ней, но лицом к окну и стал смотреть вниз. Мэтти не могла оторвать взгляда от его чеканного гордого профиля.

— Теперь дело уже не в тебе, Мэтти. — Он повернулся к ней, лицо его было очень серьезным. — И не в том, хочу я или не хочу становиться отцом. Реальность такова, что ты беременна моим ребенком и нам необходимо пожениться. И как можно скорее.

Глава девятая

Мэтти не была бы Мэтти, если бы не рассмеялась. Она подошла к старой узкой кровати, превращенной с помощью трех подушек и покрывала в софу, и села на нее.

— Поженимся? Нелепость какая! Если ты еще не знаешь, сейчас на дворе двадцать первый век. Многие женщины беременеют, рожают и воспитывают детей, будучи не замужем. — Мэтти подтянула колени и обхватила их руками.

— Рад за них, — равнодушно бросил Доминик. — К счастью, их жизни никак меня не касаются. — Он предвидел ее возражения и был готов парировать их. Главное, она все равно выйдет за него замуж, и эта мысль нравилась Доминику все больше и больше. Судьба дала ему в руки козырную карту, и он намеревался разыграть ее наилучшим образом. — А вот твоя, наоборот, очень даже касается.

— Я не могу выйти за тебя замуж, понимаешь? Я не могу жить с человеком без любви! Как ты думаешь, почему я так и не вышла замуж за Фрэнки? Впрочем, ты и так знаешь. Мы уже когда-то говорили об этом. Да, я долгое время оставалась с ним, заботилась о нем, убеждая себя, что это и есть любовь, но глубоко внутри я знала, что никогда не стану его женой, потому что чувствую к нему не ту любовь, которая ведет к браку.

Доминик резко и кротко рассмеялся.

— А какая любовь тебе нужна для брака, Мэтти? С розовой сахарной глазурью?

— Не будь циничным. Мне нужна такая любовь, которая вот уже много лет удерживает вместе моих родителей. И твоих, между прочим!

Доминик передернул плечами.

— Они принадлежат к другому поколению, — заметил он. — Это сегодня развод не проблема: сегодня поженились, завтра развелись. — Он засунул руки в карманы и продолжал задумчиво смотреть на нее издалека. — А теперь выслушай мое мнение на этот счет. Мы — два взрослых человека, которых влечет друг к другу. У нас была связь, в результате которой ты забеременела и теперь носишь моего ребенка. Да, не стану отрицать, что в моей жизни теперь так или иначе все изменится. С другой стороны, мне уже тридцать четыре. Да, у меня еще много лет впереди, чтобы быть физически в состоянии стать отцом, но намного меньше, чтобы иметь силы вырастить ребенка. Кроме того, я не намерен уходить от ответственности.

— Я и не говорю, что ты должен от чего-то уходить, — в отчаянии возразила Мэтти. — Когда ребенок родится, ты сможешь навещать его в любой момент…

— Когда ребенок родится, в этом не будет необходимости, потому что ты будешь жить со мной, под моей крышей, в качестве моей жены. Ни один мой ребенок не будет незаконнорожденным. — Мэтти снова хотела возразить, но Доминик предостерегающе поднял руку. — И не надо мне рассказывать, что можно или нельзя в двадцать первом веке! Там, откуда я родом, дети рождаются в браке!

— Счастливом браке, — нашла в себе силы заметить ошеломленная Мэтти.

— Счастливый брак — это удачный брак, и у нас есть все предпосылки, чтобы сделать наш таковым. — Он стал загибать пальцы. — Во-первых, мы нравимся друг другу. Во-вторых, нам хорошо в постели. В-третьих, у нас будет ребенок и ему нужны оба родителя. В-четвертых, у нашего союза намного больше шансов выстоять, не будучи замутненным этой розовой любовной чушью.

Доминик знал, что это единственный способ убедить ее — быть сдержанным и логичным, как при заключении делового соглашения.

— А когда в постели перестанет быть хорошо? Что тогда?

Доминик отвел глаза. Перестанет? Им? С ума она сошла, что ли?

— К чему переживать заранее? Твой вопрос слишком гипотетический. И вообще, откуда он взялся? Кто заронил в тебя эту мысль? Родители? Друзья?

Мэтти пожала плечами. Ее родители с трудом мирились с тем, что она живет с Фрэнки «в грехе», но беременность от мужчины, о существовании которого они не знают, и перспектива стать матерью-одиночкой… Как они воспримут это?

— Я ведь только-только нашла себя! Ты знаешь это лучше всех! И дернул же меня черт признаться тебе…

— Тебе лучше даже не представлять, что было бы, не сделай ты этого. — Голос Доминика звучал зловеще. — Рано или поздно я бы все равно узнал, но тогда бы я не дал за твою жизнь и гроша ломаного.

— Если ты решил, что это еще один аргумент в пользу брака, ты ошибся.

— Как ты думаешь, Мэтти, как бы я… как бы любой нормальный мужчина отреагировал, выясни он, что у него есть ребенок, о котором он не знает? Если бы случайно встретился со своей бывшей возлюбленной, которая вела бы за руку ребенка, как две капли похожего на него?

— Большинство так называемых нормальных мужчин вздохнули бы с облегчением, узнав, что на них не навесили бремя ответственности за ребенка, которого они не собирались иметь, — не сдавалась Мэтти.

— Все, хватит разговоров, пора собираться.

И прежде, чем Мэтти успела вскочить с кровати, Доминик подошел к комоду, выдвинул ящики и стал вынимать ее одежду и швырять ее на кровать.

— Ну-ка, положи мои вещи обратно. Сейчас же!

— Будешь кричать — разбудишь соседей, — спокойно заметил Доминик. — Где чемодан? — Не дожидаясь ответа, он присел на корточки и пошарил под софой. Он не мог ошибиться, поскольку это было единственное место, куда она могла его положить. С невозмутимым видом он извлек его, отбросил крышку и стал запихивать ее пожитки.

— Я не собираюсь выходить за тебя замуж, Доминик Дрекос! Положи вещи на место и не смей распоряжаться моей жизнью!

— Могу и уже делаю это. Это что, вся еда, которая у тебя есть?! — Со зловещим видом он указал на пустые полки кухонных шкафчиков. Там сиротливо стояли банка кофе, немного сахара, бобы, макароны и пара банок консервированного тунца. — Ты вообще-то ешь что-нибудь? — Он сгреб содержимое шкафчика в ящик, а затем с видом обвинителя повернулся к ней.

— Конечно, ем! — Чувство вины, как всегда, заставило ее немедленно ощетиниться и с вызывающим видом встретить его гневный взгляд. В ту минуту, когда этот мужчина появился в ее жизни, все в ней перевернулось. Их… связь, ее работа, ее обида, когда она узнала о его маневрах с целью заполучить ее в свою постель, беременность, а вот теперь еще и это.

— Ты сегодня едва притронулась к еде.

— Ничего удивительного, я очень нервничала перед нашей встречей.

— Понятно. Помимо всего прочего, придется контролировать, чтобы ты нормально ела. И ты будешь жить в моей квартире. Завтра мы первым делом отправимся в ювелирный магазин за кольцами, а затем договоримся о регистрации. После этого ты позвонишь своим родителям и все им расскажешь, а я позвоню своим.

— Я даже Фрэнки еще не сказала, — вдруг вспомнила Мэтти.

Внезапная мысль, пришедшая Доминику в голову, была как удар под дых. А вдруг после длительных размышлений Мэтти, сравнив его и чертова Фрэнки, пришла к выводу, что то, что она испытывала к Фрэнки, и есть любовь? Настоящая розовая сахарная глазурь, о которой она мечтает? Доминик самокритично признавал, что он бывает высокомерен и, что греха таить, эгоистичен. Вдруг Мэтти решила, что ленивый и безответственный пьянчужка предпочтительнее Доминика, превратившегося в монстра в тот момент, когда решил помочь ей наладить свою жизнь и получить то, к чему она так упорно стремилась? Ведь именно так она теперь о нем думает.

Боль и обида острым клинком пронзили сердце Доминика. Он, считавший себя хладнокровным, сдержанным, всегда владеющим ситуацией, чувствовал себя сейчас неуверенным и даже испуганным. Но это же придало ему злой решимости.

— Так, — произнес он, поднимаясь, — нет смысла сидеть здесь. Едем домой.

Мэтти поежилась под его мрачным, холодным взглядом. Она встала, но губы ее были упрямо сжаты в тонкую линию.

— Хорошо, Доминик. Я поеду с тобой, но никаких колец и никакой свадьбы.

— Будет видно. — Он направился к двери, легко подхватив ее чемодан.

* * *

В субботу они занялись покупками. Вместо ювелирных, они прошлись по магазинам одежды. Доминик с видом знатока убеждал ее, что ей требуется более просторная одежда, и его забота, несомненно, тронула бы ее, не будь она так озабочена тем, чтобы не попасться в его сети.

Его заботливость не была притворной. Доминик даже удивился, насколько легко — как только прошел первый шок — он приспособился к мысли о том, что скоро станет отцом. Отцом и мужем. Он ни секунды не сомневался, что Мэтти станет его женой, но понял, что следует сменить тактику и отказаться от принуждения и угроз. Как он мог забыть, какой вспыльчивый и неукротимый у нее нрав? И что она может быть упрямой, как мул. Ошибкой было думать, что она спокойно выслушает его доводы и станет послушно выполнять его приказания только потому, что он так решил, и потому, что отчаянно желает этого.

Доминик хотел предложить ей вместе поехать в Котсуолдс, но потом решил, что одного дня им будет явно недостаточно, а дольше задержаться он не мог, поскольку должен был ехать в зарубежную командировку.

Мэтти испытала смешанное чувство облегчения и разочарования, когда узнала, что он будет отсутствовать почти всю следующую неделю. С одной стороны, она сможет спокойно обдумать, как ей жить дальше. С другой, вольно или невольно, в течение двух прошедших дней она от души наслаждалась его вниманием и заботой.

Доминик был олицетворением идеального будущего отца, к его чести, ни словом, ни жестом не дал ей понять, какую сумятицу она внесла в его жизнь. Мэтти, конечно, заподозрила, что он решил продемонстрировать ей, каким замечательным мужем и отцом он может стать. Но даже если и так, то он все равно не преуспел, потому что любая женщина, намереваясь вступить в брак, мечтает о любви, а это слово не было произнесено ни разу.

— Надеюсь, в четверг, когда я вернусь из командировки, я найду тебя здесь, — сказал Доминик тоном, который Мэтти сочла предостерегающим и даже угрожающим.

Может быть, она надоела ему? Может быть, мысль о ребенке в ее животе кажется ему отталкивающей? Как будто прочитав ее мысли, Доминик наклонился и прижался губами к ее рту в нежном и легком поцелуе, который тут же стал жадным, глубоким, неистовым.

Мэтти лихорадочно вцепилась в лацканы его пиджака и стоном приветствовала вторжение его языка в глубины своего рта. Когда он наконец оторвался от нее, Мэтти дрожала как осиновый лист. Она отвернулась, и Доминик еле удержался, чтобы не схватить ее и не заняться любовью, но вовремя вспомнил, что он сменил наступательную тактику на выжидательную. Мэтти сама должна прийти к нему.

Но боже, как же он хотел коснуться ее! Он не мог не заметить, что с беременностью ее груди стали полнее и как соблазнительно обтягивает их тонкий серый шерстяной свитер, в котором она ходила на работу.

Провести две ночи под одной крышей с ней, знать, что она спит в соседней комнате, было огромным испытанием для самообладания Доминика. Стоило ему закрыть глаза, как его голова немедленно наполнялась самыми эротическими образами.

Решено! В четверг он вернется из командировки и положит конец этой затянувшейся неопределенности. Он проявил достаточно терпения и не сомневался в том, что Мэтти так же страстно желает его, как и он ее, что бы она ни говорила. И недавний поцелуй — неопровержимое тому доказательство. Да, она считает, что он манипулировал ею, и ее обостренное чувство независимости не могло не отреагировать на это; да, она ясно дала понять, что то чувство, которое она к нему испытывает, — не любовь, но она носит его ребенка, и он женится на ней. А Доминик был не из тех людей, которые отступают, тем более когда вожделенная цель уже видна. Он отвел ей два дня на размышление, в течение которых, он надеялся, она увидит логику в его аргументах и без дальнейшего принуждения и шантажа согласится, что брак — наилучший выход для них обоих.

Но, похоже, и эта тактика не годится. Мэтти продолжала спать в комнате для гостей, а Доминик все сильнее злился из-за нелепости ситуации, если учесть, сколько раз они занимались любовью в этих стенах и что она носит его ребенка. Раздираемый противоречивыми желаниями, Доминик размышлял над тем, сколько же еще продлится эта ситуация. Не рискует ли он, давая ей время на размышление? Вдруг, поразмыслив, она соберет свои вещи и уйдет со словами, что подобные отношения могут существовать между ними и в том случае, если она будет жить в своей собственной квартире? Нет, пора прекращать этот рискованный эксперимент. Брак, общая постель, жизнь под одной крышей — это основное, остальное как-нибудь утрясется после того, как будут решены принципиальные вопросы.

Покидая квартиру, Доминик чувствовал, как к нему возвращаются обычная уверенность и решительность. Впервые за прошедшие недели он был доволен жизнью. Почти доволен.

Закрыв за Домиником дверь, Мэтти, наоборот, не была ни уверена, ни довольна. Она негодовала. Все ее существо восставало против того, как запросто, без особых усилий он подчинил ее своим решениям и, похоже, не сомневался в полном ее повиновении.

* * *

Чтобы забыться хоть на время, Мэтти попросила поручить ей самую сложную и трудоемкую работу, но мысли ее то и дело возвращались к наболевшей проблеме, которую требовалось решить до возвращения Доминика.

Бежать, но куда? Доминик все равно найдет ее, и гнев его будет ужасен. К тому же, как ни крути, он отец ее ребенка и она на всю жизнь связана с ним моральными обязательствами.

Но уйти из его квартиры она должна. До четверга у нее достаточно времени, чтобы собрать свои вещи и… Ни в снятую ею, ни в служебную квартиру вернуться она не может. Остается только дом Фрэнки.

В шесть тридцать, приняв душ и переодевшись, Мэтти набрала номер Фрэнки, чувствуя себя преступницей. Но, услышав его голос на другом конце провода, она со всей ясностью поняла, что и туда вернуться не может. Фрэнки, его дом и все, что они там пережили, принадлежало теперь прошлому. К счастью или нет, но с тех пор она прошла большой путь, и к прошлому, как оказалось, возврата нет.

И все же ей было очень приятно услышать голос Фрэнки, особенно в ее нынешнем смятенном состоянии. Поддавшись импульсивному желанию, она пригласила его в гости, чтобы повидаться и заодно рассказать о своей беременности. Вряд ли он поможет ей найти выход из положения, но наверняка выслушает и ободрит. Фрэнки всегда воспринимал жизнь такой, как она есть, и его прямолинейность и грубоватая простота были ей сейчас просто необходимы, чтобы разобраться со смутой, охватившей ее душу.

Сорок минут спустя в дверь позвонили. Увидев Фрэнки, Мэтти улыбнулась, и на нее нахлынуло чувство теплой и нежной привязанности, сестринской любви к этому парню, неуклюже протягивающему ей букетик чуть привядших цветов.

— Здорово выглядишь, Мэт. — Фрэнки усмехнулся и обвел взглядом роскошные апартаменты. — Новая жизнь явно пошла тебе на пользу. — Он еще раз восхищенным взглядом окинул квартиру.

Мэтти предложила ему выпить.

— Завязал, малышка.

— Ты бросил пить?

Фрэнки пожал плечами, но было видно, что он очень горд собой. Бросив на стул кожаную куртку, он прошел вслед за Мэтти на кухню.

— А куда мне было деваться? Иначе я бы не нашел работу. Ты же сбежала и оставила меня один на один со всеми счетами. — При этих словах Мэтти резко обернулась, но увидела, что Фрэнки улыбается. — Старый Билл, хозяин бара, свел меня с одним из своих поставщиков, и тот взял меня на работу. Так что, Мэт, я теперь не пью, а продаю выпивку.

— Не пьешь, нашел работу… Позволь тебя спросить, почему ты не сделал этого, пока мы жили вместе? — Ему тоже пошла на пользу новая жизнь. Он стал лучше выглядеть, немного поправился и, похоже, был доволен жизнью.

И хотя она была рада за Фрэнки, чья жизнь, похоже, налаживалась, ей все-таки было немного обидно оттого, что это произошло тогда, когда они расстались, а ведь она столько усилий приложила к тому, чтобы помочь ему. Сварив кофе, Мэтти разлила его по чашкам, села напротив Фрэнки и… излила ему душу.

Она рассказала все, ничего не утаив. Ей требовалось выговориться перед кем-то, и было немного странно, что этим кем-то оказался Фрэнки, все разговоры с которым в последнее время сводились к ссорам или выяснению отношений. Теперь же он внимательно слушал ее исповедь, кивал, хмыкал…

— И что мне теперь делать? — спросила Мэтти устало.

— Выходи замуж за этого парня. Ты всегда была упряма, как мул, Мэт. Если тебе что-то втемяшится в башку, тебя уже не переубедить. И все-таки послушай моего совета — выходи за него.

— Нет, Фрэнки, ты не понимаешь. Я должна уехать. — Мэтти налила себе воды и уставилась в стакан, как будто надеялась на дне найти ответы на все вопросы.

— Зачем? И куда ты пойдешь?

Мэтти пожала плечами и вздохнула.

— Будь реалисткой, Мэт, — продолжал убеждать ее Фрэнки. — В ту квартиру, которую ты снимала, ты вернуться не можешь. Такой парень, как этот твой Доминик, не позволит тебе жить в какой-то дыре, когда ты ждешь от него ребенка.

— В том-то все и дело. Он пытается купить меня, а мне нужна любовь. А раз он меня не любит, я должна уйти.

— Ты ошибаешься, Мэт. — Фрэнки вздохнул. — Вспомни, как мы жили. Ты такой судьбы хочешь своему малышу в то время, как у тебя есть возможность дать ему намного больше?

— Не преувеличивай. Кроме того, моя работа…

— А как долго ты сможешь работать? — Он посмотрел на нее задумчивым взглядом, затем опустил глаза в явном смущении. — Тебе некуда деваться, Мэт, разве что вернуться в мой дом… Я бы и рад тебе помочь, но тут такое дело…

— Фрэнки, жалуясь тебе, я вовсе не имела это в виду… — Но тут любопытство одолело Мэтти. — А в чем дело?

— Твой Доминик — не единственный, кто собирается стать отцом. — У Фрэнки был смущенный и одновременно радостный вид. — Понимаешь, Мэт, еще до того, как мы расстались, я начал встречаться кое с кем. Ее зовут Шэнон. Я ненавидел себя за то, что приходится обманывать тебя, но и сказать не мог, зная, что тебе некуда уйти. Прости меня, малышка… — Он виновато вздохнул и взъерошил пятерней свои волосы. — Теперь она переехала ко мне и вряд ли обрадуется, если я предложу пожить у нас своей бывшей девушке.

Удивление, запоздалая обида и радость за Фрэнки, который был определенно счастлив, — все смешалось в душе Мэтти. Радость победила, и, подойдя к нему, она обвила его шею руками.

Фрэнки тоже обнял ее, и в этот момент входная дверь распахнулась. В квартиру стремительно вошел Доминик.

Глава десятая

— Что, черт побери, здесь происходит?!

Мэтти и Фрэнки отпрянули друг от друга, как застигнутые врасплох любовники. Но, несмотря на испуг и на то, что гневное выражение лица Доминика не сулило ничего хорошего, Мэтти охватило чувство огромной радости оттого, что он вернулся.

Фрэнки вскочил с высокого табурета и воинственно уставился на Доминика с тем упрямым, бычьим выражением, которое она хорошо помнила. Он ни разу не поднял на нее руку, но поучаствовал во множестве уличных потасовок, поэтому Мэтти сразу узнала его решимость вступить в кулачный бой.

Но она знала также, что у него нет ни единого шанса победить мужчину, который сейчас гневно взирал на них, поэтому поспешила встать между ними.

— Ничего не происходит, Доминик, — холодно ответила она, хотя была очень напугана. Еще ни разу она не видела его в такой ярости — было видно, что он жаждет крови.

— Ты Фрэнки, не так ли? Если ты хочешь остаться целым, убирайся из моего дома, или я спущу тебя с лестницы.

— Рискни, парень. — Но голос выдал его неуверенность. — Между прочим, я как раз собирался уходить, когда ты вломился.

— Ты сама его позвала? — Пылающий взгляд Доминика впился в бледное лицо Мэтти.

Она кивнула.

Доминик снова перевел взгляд на Фрэнки, а затем на его кожаную куртку, небрежно брошенную на стул.

— Убирайся. Сейчас же. И не смей больше показываться здесь. Еще одного приглашения тебе не дождаться. Не так ли, Мэтти?

Мэтти сначала даже не осознала, что кивает, а когда пришла в себя, Фрэнки уже ушел, а Доминик сверлил ее взглядом черных глаз с другого конца гостиной. Она немедленно очнулась от столбняка и пришла в ярость.

— Тебе обязательно надо было вести себя таким образом? — Ей не стоило говорить таких слов и злить его еще больше. В мгновение ока Доминик оказался рядом с ней.

— Он должен быть благодарен, что я вообще не свернул ему шею! — рявкнул он, взбешенный. — О чем ты только думала, приглашая сюда своего бывшего любовника? Кот из дому, мыши в пляс? Только я за порог, ты схватила трубку и позвала его?

От этих яростных нападок Мэтти онемела и в замешательстве смотрела на Доминика. Бросив ей в лицо последнее обвинение, он резко отвернулся и ушел в свою спальню.

После минутного раздумья Мэтти поняла, что не в силах оставить все как есть и ринулась вслед за ним. Она ворвалась в спальню в тот момент, когда Доминик с треском срывал с себя рубашку.

— Я думала, что ты уехал… — начала она.

— Извини, что сорвал твои планы, дорогая.

— Доминик, я знаю, что ты подумал…

— Я не слепой! — Доминик расстегнул пояс брюк, резко выдернул его из петель и швырнул к рубашке.

— Вот поэтому мы и не можем пожениться!

— Потому что ты не можешь и дня прожить без своего бывшего?

— Потому что ты — высокомерная свинья!

— Я вправе был рассчитывать, что ты не станешь приглашать в мой дом бывшего любовника, и высокомерие здесь ни при чем.

— Мне нужно было… поговорить с кем-то.

— Тогда почему не со мной? Поговорила бы со мной! — продолжал бушевать Доминик. Он сам понимал, что каждое слово, вылетающее из его рта, — ошибка, но справиться с собой не мог. Мэтти никогда не узнает, чего ему стоило не кинуться на ее жалкого неудачника и не избить его до потери сознания. Ему будто нож всадили в сердце, когда он увидел их в объятиях друг друга.

Доминик направился в ванную, но на пороге резко повернулся и снова рявкнул:

— Ты хотела поговорить? Говори!

— Только не сейчас, когда ты в таком настроении. — Мэтти отвернулась, и Доминик едва не застонал, заметив слезы в ее глазах. Если он сейчас уйдет в ванную — конец всему. Он знал это точно так же, как и то, что конец их отношений означает его собственный конец. Глубоко вздохнув, он подошел к Мэтти, готовый к тому, что она оттолкнет его, что не позволит прикоснуться к себе.

Вместо этого она повернулась и с всхлипом приникла к его обнаженной груди. Она слышала, как гулко стучит его сердце, а когда прижала ладонь — почувствовала его биение.

— Да, я не в настроении. — Он запустил пальцы в ее волосы и еще крепче прижал ее голову к своей груди. — Вернее, в отвратительном настроении. Я не могу выносить, когда ты думаешь о нем, говоришь о нем, видишься с ним, а уж вынести зрелище, когда вы с ним обнимаетесь…

— Ты ревнуешь? — ошеломленно спросила Мэтти. Доминик коротко хохотнул.

— Я?! Ревную?! К Фрэнки?! Ты видела, как он начал пятиться, когда я пригрозил ему? Видела? Он знал, что я его за секунду разорву на части. — Он помолчал, затем сердито добавил: — Да, я ревную.

Сердце Мэтти растаяло, как льдинка на солнце. Она не могла не понимать, что означает для такого мужчины, как Доминик, признать свою слабость. Впрочем, для нее это не было слабостью. Ее душа воспарила в небеса и никак не реагировала на призывы здравого смысла вернуться на землю.

Мэтти пошевелилась в его объятиях и запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Что ты пытаешься сказать, Доминик?

— Ничего, — буркнул он, покраснев, и отвернулся.

— Понятно… Просто я надеялась… Ладно, неважно. — Мэтти отошла и села на краешек кровати.

— Надеялась? На что? — быстро спросил Доминик. Он подошел к кровати, но не сел, а остался стоять, нависая над Мэтти. — Ты сказала…

Мэтти поняла, что он не отстанет.

— Я не люблю Фрэнки, если это тебя беспокоит.

Губы Доминика стали помимо воли расползаться в улыбку облегчения. Он быстро отвернулся, чтобы Мэтти не заметила ее, затем снова посмотрел на нее.

— Конечно, нет, — с таким важным видом произнес он, что теперь уже Мэтти захотелось улыбнуться.

— Но это не означает, что я одобряю твое поведение… Впрочем, могу тебя понять. Мне не стоило приглашать его сюда. Это было глупо с моей стороны. — Мэтти прилегла поверх пухового одеяла, сердце ее было готово петь от радости.

— Это он не должен был приходить. Полагаю, он был убит известием, что ты ждешь от меня ребенка.

— Наоборот. Он был рад, тем более что и сам скоро станет отцом. — Мэтти запрокинула руки за голову и стала смотреть в потолок, но краем глаза все равно следила за реакцией Доминика. — Еще когда мы жили вместе, у него появилась девушка…

— Вот ублюдок! — выругался в сердцах Доминик. Он не представлял себе, как мужчина в здравом уме может завести интрижку на стороне, если ему выпало счастье иметь рядом такую женщину, как Мэтти. — А как ты восприняла эту новость? — Он присел на кровать рядом с ней.

— Ты хочешь спросить, не стало ли мне обидно, что он мне изменял? Нет. Жаль только, что у него не хватило мужества признаться в этом раньше. А сейчас я искренне рада, что у него кто-то есть, что он не цепляется за наши отношения.

— Правда? Ты уверена, Мэтти?

Мэтти приподнялась и села, облокотившись спиной о подушки, скрестила ноги и с улыбкой посмотрела на Доминика.

Ей надоела эта игра. Пусть она испугает его до смерти, но рискнет выложить карты на стол, потому что теперь точно знает, что Доминик испытывает к ней не просто физическое влечение. Она ему действительно нравится, иначе он никогда бы не признался, что ревнует. Кто знает, вдруг его нынешнее чувство перерастет в любовь? Вдруг чудеса все-таки случаются?

— Я хочу кое-что сказать тебе, Доминик. — Почувствовав, как напряглось его тело, увидев, как пристально он смотрит, Мэтти не совладала с голосом, и он дрогнул.

— Что? — От волнения Доминик произнес это хриплым шепотом.

— Когда мы встретились впервые… Когда ты стал преследовать меня… Нет, я не это хочу сказать…

— Не говори вообще ничего, — резко прервал ее Доминик, боясь услышать то, что ему не хочется слышать. — Просто… просто выходи за меня. Мы потом обо всем поговорим.

— Хорошо.

Повисшая тишина потрескивала электрическими разрядами. Но как только Доминик собрался прервать ее, Мэтти жестом остановила его.

— Я выйду за тебя замуж, Доминик, но не потому, что у меня нет выбора. Что бы ты ни говорил, мы можем иметь ребенка и не будучи женатыми. Нет, Доминик, я согласилась, потому что… — И тут ее решимость стала стремительно таять.

— Потому что…

— Потому что в любом браке, я уверена в этом, должна быть любовь, а я люблю тебя. Не знаю, когда и как это случилось, но тебе удалось сломать стену, которой я окружила себя, и я… влюбилась. Я очень сильно люблю тебя, Доминик, и моей любви хватит на двоих. И если моему сердцу суждено быть разбитым, что ж — так тому и быть. Я больше не могу бороться с собой. — Мэтти закрыла глаза и снова легла. Она почувствовала, как Доминик склонился над ней, но боялась открыть глаза и взглянуть на него. — Впрочем, я пойму тебя, если ты решишь пересмотреть свое предложение, — дрогнувшим голосом, не открывая глаз, добавила она.

— Повтори то, что ты сейчас сказала!

— Ты можешь пересмотреть свое предложение о браке…

— Я не об этом, — проникновенным голосом произнес Доминик.

Мэтти приоткрыла глаза и увидела, что он улыбается.

— Это не смешно, — с подозрением заметила она, боясь поверить тому, что подсказывало ей сердце.

— Нет, это смешно. Это очень смешно, потому что… — Доминик не мог сдержать идиотской улыбки, когда нежно коснулся пальцем ее щеки. — Потому что я отменил командировку и вернулся домой, чтобы сказать тебе то же самое.

Мэтти боялась, что ослышалась.

— Сказать что?.. Что ты любишь меня? Что любишь… или что я тебе просто сильно нравлюсь?

— Люблю, Мэтти. Люблю всем сердцем. — Он склонился и приник к ее губам в долгом, томительном поцелуе. — Я приехал в аэропорт и понял, что просто не могу сесть в самолет и уехать на четыре дня. Я боялся, что, вернувшись, не застану тебя и потеряю единственную женщину, с которой хочу прожить всю оставшуюся жизнь.

— Правда? — Она хотела, чтобы он продолжал говорить. Взяв в ладони его прекрасное, такое любимое лицо и заглянув в глаза, она притянула его к себе и повторила: — Это правда?

Доминик почти лежал на ней. Насмешливо изогнув бровь, он заметил:

— Не думаю, что тебе хочется слушать, как я дошел до жизни такой… — пробормотал он, покрывая легкими поцелуями ее лицо.

— Еще как хочется! Я так долго жила с уверенностью, что все, что тебе от меня надо, — мое тело…

— И оно тоже, скрывать не стану. — Доминик улыбнулся ей. — Довольна, да? Тебе нравится знать, что я в твоей власти?

Мэтти кивнула и лукаво улыбнулась.

— Взаимно. Потому что я тоже в твоей власти.

— Ну, это не секрет, — поддразнил он и стал снимать с нее мешковатый джемпер, который она надела к приходу Фрэнки. — Ммм… Без бюстгальтера. — Он накрыл рукой одну грудь, а вторую руку положил Мэтти на живот. — Хорошо, что я не знал об этом в тот момент, когда увидел тебя в объятиях твоего экс-дружка. Тогда бы я точно спустил его с лестницы.

— Он не заслужил этого. — Мэтти обвила шею Доминика руками и выгнула спину так, чтобы ее напрягшиеся соски коснулись его груди. — Думаю, он был несколько огорошен моими эмоциональными излияниями…

— Что ты ему говорила? Ты сказала, что любишь меня? — У Доминика был до смешного самодовольный вид, и Мэтти не могла не рассмеяться. — Что он ничего для тебя не значит? Что я — единственный мужчина, которого ты когда-либо любила по-настоящему?

— Что-то вроде того. Скажи, ты не расстроен из-за ребенка?

— Расстроен? — Доминик даже засмеялся оттого, что она может так сильно заблуждаться. — Да я вне себя от радости! Ты забеременела и дала мне в руки главный козырь. Теперь тебе было от меня не избавиться. Я решил — пусть она меня не любит, но, когда мы поженимся, я докажу ей, что она не ошиблась, и сделаю все, чтобы она не пожалела.

— Я и надеяться не могла… Я думала, тобой движет долг, и не хотела быть тягостным бременем.

— Дурочка.

Мэтти не заметила, в какой момент они оба избавились от остатков одежды. Она только знала, что на этот раз их занятия любовью были преисполнены не только страсти, но и нежности, и чувства всеобъемлющего счастья.

— Мэтти, — вдруг встревожено произнес он, — а мы можем… заниматься этим? Мы не повредим ребенку?

— Нет, мы можем заниматься любовью так часто, как захотим. — От возбуждения она дышала быстро и прерывисто. — Наш малыш родится в доме, наполненном любовью, разве это не прекрасно?

* * *

Александр Доминик Дрекос был зачат и рожден в любви. Должно быть, он чувствовал это и был самым прекрасным ребенком на свете. С блестящими черными волосами и темными глазами, он был точной копией своего гордого отца, и в восемь месяцев очень энергично ползал по своей просторной детской.

Доминик и Мэтти поженились тихо, без помпы. Слава богу, их родители нашли общий язык, и беременность Мэтти не вызвала кривотолков и напряженности между двумя семьями. Наоборот, все с энтузиазмом принялись строить планы насчет предстоящего крещения, которое решено было провести в Греции. С согласия Доминика, Мэтти пригласила Фрэнки и его новую подругу, а также Гарри и несколько девушек из ночного клуба, с которыми она продолжала поддерживать отношения. Дом Доминика в Котсуолдсе, где они теперь жили, был достаточно большим, чтобы родители Мэтти могли приезжать, когда захотят. Когда они гостили, Мэтти и Доминик часто сбегали в Лондон, чтобы в городской квартире устроить себе «распутный» уикенд.

Вот и сейчас они лежали на своей королевских размеров кровати, утомленные любовным марафоном. В такие отлучки Доминик проявлял больше беспокойства об Александре, чем сама Мэтти. Вот и сейчас он вдруг решил, что, ползая повсюду, сын обязательно поранится, поскольку не испытывает должного уважения ни к бьющимся вещам, ни к неустойчивой мебели.

Прижавшись к мужу, Мэтти слушала его со снисходительной улыбкой. Затем, обведя пальчиком контур его губ, она промурлыкала ему на ухо:

— А я вот все думаю, как мне заставить тебя забыть о твоих глупых тревогах…

Доминик немедленно включился в игру и прикусил зубами шаловливый палец, а затем втянул его в рот и стал ритмично посасывать, пристально наблюдая за ее реакцией.

— Знаешь, что тебе нужно, Доминик? — успела спросить Мэтти прежде, чем ее затянуло в омут наслаждения.

— Как правило, да моя маленькая колдунья…

— Еще один ребенок… — Мэтти дала ему время осознать сказанное, с любовью наблюдая, как меняется выражение его лица.

— Ты же не…

— Угу, — с лукавым видом кивнула Мэтти. — Утром я сделала тест и даже сохранила его, чтобы показать тебе.

— Еще один bambino!

— Или еще одна bambina, — счастливо засмеялась Мэтти, увидев на его лице именно то выражение, которого ждала.

— И такая же красавица, как ее мама. — Доминик тоже засмеялся и поцеловал ее в кончик носа, уже не в первый раз удивившись, чем же он заслужил такое счастье…