Кэтти Уильямс

Будущее в наших руках

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Входная дверь тихо скрипнула, и Джессика, вздрогнув, проснулась. Несколько секунд она не могла сообразить, что происходит, потом вспомнила. Она заснула в кресле, мягком, но не слишком удобном для сна. Джессика терпеливо дождалась, пока Люси прокрадется на цыпочках мимо двери, а потом громко спросила:

— Как ты думаешь, который сейчас час?

В фильме это была бы комическая сцена: темнота, неясная фигурка, воровато крадущаяся к лестнице, неожиданный окрик, заставляющий ее замереть на месте.

Вот только Джессика Херст не находила ничего смешного в этой ситуации.

— О, мама! — Люси попыталась засмеяться, но смех получился неестественным. — Почему ты до сих пор не спишь?

— Уже третий час ночи, Люси.

— Правда?

— Честное слово.

— Но ведь завтра суббота. Мне не нужно рано вставать в школу.

Люси щелкнула выключателем в холле. На Джессику смотрела, невинно хлопая большими карими глазами, очаровательная шестнадцатилетняя девочка с длинными, по пояс, темными волосами. Два года назад ее фигура казалась угловатой, но теперь приобрела красивые женственные формы.

Джессике не хотелось начинать неприятный разговор, но выбора у нее не было. Она чувствовала себя сварливой, скучной и старой матерью.

— Подойди сюда, дорогая моя, я хочу поговорить с тобой.

— Что, прямо сейчас?!

Люси, хоть и с явной неохотой, все же прошла в гостиную, по пути включив верхний свет, и плюхнулась в кресло напротив матери, готовая защищаться.

— Я действительно устала, ма.

— Так устала, что не могла прийти домой раньше?

Не повышай голоса, сказала себе Джессика, старайся быть разумной. Обращайся с ней так, будто это неразорвавшаяся бомба. Она до сих пор помнила пищащего, краснолицего младенца в пеленках. И вот теперь, шестнадцать лет спустя, приходится выяснять отношения с непослушным подростком, который иногда ведет себя как чужой. За последние месяцы дочь изменилась до неузнаваемости.

Люси вздохнула и недовольно посмотрела на нее:

— Я не ребенок, ма.

— Ты ребенок, — резко возразила Джессика, — тебе всего шестнадцать…

— Именно! Я могу о себе позаботиться.

— Не перебивай меня, когда я с тобой разговариваю.

Последовал еще один недовольный взгляд из-под красиво очерченных бровей.

— Ты сказала, что будешь дома к одиннадцати.

— К одиннадцати! Никому из моих друзей родители не велят являться домой к одиннадцати. И потом, я действительно старалась прийти к этому времени. Просто…

— Просто — что?!

— Ты кричишь на меня!

— У меня есть на то причины!

Ей хотелось подойти к креслу и хорошенько встряхнуть дочь.

— Люси, — произнесла Джессика устало, — ты слишком мала, чтобы шляться в это время по Лондону.

— Я не «шлялась» по Лондону, ма! Ты говоришь так, будто я какая-то уличная девка. Мы пошли посмотреть видео к Кэт, а потом…

— И что потом? — Джессика почувствовала, как у нее все сжалось внутри.

Она знала, что еще должна благодарить Бога за то, что Люси сидит и разговаривает с ней, тогда как многие другие на ее месте просто выбежали бы из комнаты и заперлись в своей спальне, но избавиться от страха за дочь не могла. Она достаточно часто читала газеты и хорошо представляла опасность, царившую вокруг. Наркотики, алкоголь… Хватит ли у Люси ума, чтобы не поддаться этому?

— Ну, мы пошли домой к Марку Ньюману, — Люси застенчиво взглянула на мать. — Я бы не пошла, — промямлила она, — но Кэт хотелось пойти, а Марк обещал мне, что подвезет домой на машине. Я не хотела ехать обратно на метро.

Как будто это все оправдывало!

— Я ведь дала тебе деньги на такси.

— Я их истратила на то, чтобы взять несколько видеофильмов в прокате.

— Ты истратила их на видеофильмы? — Джессика вздохнула, чувствуя себя так, словно перед ней была кирпичная стена, которую она тщетно пыталась разрушить. — Не слишком ли легкомысленно ты поступаешь, Люси?

На лице девочки отразилось волнение, она пристально посмотрела на мать и промямлила что-то насчет того, что денег, которые она получает на карманные расходы, ей не хватает.

— Не хватает на что? — спросила Джессика. — Я не могу позволить себе разбрасываться деньгами. До сих пор я думала, что ты понимаешь это. Мне надо платить по закладной, оплачивать счета, покупать одежду, еду…

— Я знаю.

Судя по тону, которым это было сказано, Джессика могла догадаться, что знание и понимание — разные вещи, и к ее горлу подступили слезы. Неужели Люси думает, что Джессике просто жаль денег?

— Ты могла бы позвонить, — сказала она наконец, — я бы приехала и забрала тебя.

Молчание. Последнее время это стало постоянной тактикой Люси при любых неприятных разговорах: она просто молчала.

— Неужели Рут разрешила Кэтрин пойти с вами? — спросила Джессика.

— Ее не было дома, — ответила Люси, немного смутившись. — Они с Майком отправились навестить какого-то родственника.

— Так кто же там был? Кто разрешил идти тебе в дом этого парня? Ночью?

— Ее брат. Я не понимаю, почему это тебя так шокирует, ма.

— Марк Ньюман… Ты уже упоминала это имя… Кто он?

Джессика нахмурилась, пытаясь сосредоточиться и вспомнить, где она могла слышать о Марке Ньюмане, и вдруг неожиданно поняла, что это имя не сходит с губ ее дочери с тех пор, как та начала интересоваться вечеринками больше, чем учебой.

Марк Ньюман не из ее класса, это точно, Джессика знала имена всех детей в классе Люси. Отогнав прочь мысли о бородах, мотоциклах и черных кожаных куртках с именами рок-групп, вышитыми на спине, она продолжила расспросы:

— Ну кто он, этот Марк Ньюман? Скажи мне четко и ясно!

— Так, ничего особенного, — уклончиво ответила Люси и отвела глаза, стараясь не смотреть на мать.

— И где этот ребенок живет?

— Он не ребенок, ему вообще-то семнадцать лет.

О Боже, подумала Джессика. Безработный, который не может придумать ничего лучше, чем охотиться на маленьких, беззащитных девочек, таких, как Люси. А может, он распространитель наркотиков? О Боже, Боже!..

Она почувствовала, что ее крепко стиснутые руки начали дрожать.

— И что думают его родители по этому поводу? Когда он заходит домой с толпой девочек на буксире?

Почему я спросила о родителях? Наверняка этот Ньюман живет где-нибудь в трущобах и годами не видит своих родителей.

— У него только отец, и его никогда не бывает дома. И там не было толпы девочек. Лишь Кэт и я.

— И где находится его дом?

— В Холланд-парке.

Это немного успокоило Джессику. Холланд-парк находился в восточной части Лондона и никак не мог быть трущобой, но это еще ни о чем не говорило.

— Люси, — тихо произнесла Джессика, — я знаю, ты растешь, становишься старше… но этот мир такой злой и несправедливый, он таит в себе много опасностей.

— Да, мам, ты мне уже говорила. — Люси опустила голову, так что ее длинные волосы, как темная завеса, закрыли лицо.

Кем бы ни был этот Марк Ньюман, неужели он не видит, что Люси совсем еще ребенок?

Джессике тут же пришли в голову мысли о сексе, но она прогнала их прочь. Ей трудно было представить, что Люси может иметь с кем-то сексуальные отношения.

— Мальчики, вечеринки! Все это может подождать, Люси. Сейчас тебе нужно учиться. Скоро экзамены!

— Я знаю! Разве ты дашь забыть об этом?!

— Но мне кажется, что ты не задумываешься над тем, что нужно приложить хоть немного усилий, чтобы сдать их.

— Давай поговорим утром, я очень устала.

— Неужели ты думаешь, что добьешься чего-нибудь в жизни без образования?

— Ты все об одном и том же.

— Потому что это важно! Потому что от этого зависит, достигнешь ли ты чего-нибудь в жизни. — Неужели ты хочешь быть такой, как я? — хотела закричать Джессика. — Я совершила много ошибок, и мне приходится за них расплачиваться. — Она не хотела, чтобы судьба дочери была похожа на ее судьбу. Но Люси уже замкнулась в себе.

Разговор придется отложить до завтра. Джессика надеялась, что слова ее рано или поздно возымеют свое действие.

— Ложись спать, любовь моя, — закончила она устало, и Люси вскочила, словно только этого и ждала. — Люси!

Девочка остановилась в дверях.

— Я люблю тебя, дорогая. Только поэтому я говорю тебе эти вещи.

От волнения слова застревали у Джессики в горле.

— Я знаю, ма. — Улыбка, блеснувшая на ее усталом личике, напомнила о прежней Люси. — Я тоже очень тебя люблю.

Был уже пятый час, когда Джессика наконец легла, но тревожные мысли не давали ей заснуть.

Каждый раз, когда проигрывала в голове свой спор с дочерью, она вспоминала невинные светлые дни, когда наблюдать за тем, как Люси растет, было настоящей радостью. Первая улыбка, первые шаги, первое слово, первый день в школе. Счастье переполняло ее. Только они вдвоем, в своем удивительном мире.

Было так несложно забыть все невзгоды прошлой жизни.

Она закрыла глаза и поняла, что уже давно не вспоминает о прошлом. Странно, как годы заглаживали в ее памяти те тревожные времена. Сейчас воспоминания словно превратились в ряд кадров, мелькающих на кинопленке, все еще ярких, но уже не способных причинить боль.

Она могла бы достичь чего-то большего, чем место секретаря в юридической фирме. Не важно, что на ней и так лежала большая ответственность, что ей доверяли основную часть работы. Даже то, что она разбиралась в законах порой лучше, чем многие молодые юристы, не имело значения. Если бы не обстоятельства, из нее получился бы хороший адвокат.

Люси могла не осознавать, насколько важно получить образование, но Джессика ни за что не позволит дочери упустить эту возможность, как когда-то упустила свою. Люси пока счастливо вращалась в кругу своих школьных друзей, и единственным знаком ее протеста была резкая смена стиля одежды: от джинсов и свитера к длинным черным юбкам и ярким украшениям. Она помнила, как смеялась с Рут над этой резкой переменой, показавшей, как быстро девочки стали девушками. Тогда Джессика ни о чем не беспокоилась. Как только она могла быть такой самонадеянной? Позволить себе думать, что трудные подростки — результат воспитания других людей, что ее собственная дочь такой не станет?

Ее последней мыслью перед тем, как заснуть, было то, что она должна что-то сделать. Нельзя подчиняться судьбе, надо брать все в свои руки.

В воскресенье вечером, удостоверившись, что Люси уселась за учебники, и проверив ее домашнюю работу, хотя и знала, что дочери это не по душе, Джессика решила разработать план дальнейших действий. Можно забирать Люси из школы и потом следить, чтобы она сидела дома. Но это не самый подходящий вариант. Люси только еще больше обозлится. Нет, должен быть способ получше.

Марк Ньюман. Джессика подозревала, что он имеет большое влияние на Люси.

Она сомневалась, что сможет воззвать к лучшим чувствам этого парня, не видевшего ничего плохого в том, чтобы гулять с ее дочерью до двух часов утра. Но у Марка Ньюмана есть отец. Поэтому нужно идти прямо к нему, конечно не посвящая в свои планы Люси. В этом есть что-то подлое, однако цель оправдывает средства, уверяла себя Джессика, роясь в записной книжке дочери. Набрав номер, она пыталась, довольно успешно, убедить себя в том, что делает это ради блага дочери. Большинство мам на ее месте поступило бы точно так же.

— Можно поговорить с мистером Ньюманом?

— Его нет дома. А кто его спрашивает?

— Могу ли я узнать, когда он вернется?

— Извините, а вы не могли бы представиться?

— Я его старая знакомая, — ответила Джессика, придумывая на ходу.

Она не имела ни малейшего представления, чей голос звучал на другом конце провода, но он был определенно недружелюбным.

— Я не видела мистера Ньюмана очень давно и, приехав в Англию, решила позвонить.

— Могу я узнать ваше имя?

— Я вообще-то хотела сделать ему сюрприз. Он и я… в общем, мы когда-то неплохо друг друга знали.

Она внезапно поняла, что на сцене может появиться миссис Ньюман, но потом вспомнила, что Люси сказала: «У него только отец». Голос на другом конце провода чуть потеплел:

— Понимаю. Мистер Ньюман должен вернуться завтра утром, он прилетает из Штатов и, не заезжая домой, поедет прямо на работу.

Джессика понимающе рассмеялась.

— Конечно. Да, он не изменился!

Это был хороший ход с ее стороны, целиком основывающийся на предположении, что, видимо, этот человек всегда после долгого перелета не отдыхает, а отправляется в офис.

— Может, вы подскажете, где он работает? Столько времени прошло. Я с тех пор стала старше, память уже не та. Он все еще… где это?.. Вертится на языке…

Она засмеялась, надеясь, что это звучит достаточно непосредственно.

— В Сити. — Голос теперь звучал вполне доверительно.

Джессика прилежно записала полный адрес.

А завтра, мистер Ньюман, вас ожидает неожиданный визит.

На следующий день, рано утром, после короткого звонка в Стенфорд Джеймсу и Шеперду с просьбой об отгуле, Джессика вышла из дома и направилась к офисам Сити, спустившись в метро, набитое до отказа, потому что она выбрала для поездки, очень некстати, час пик.

Одетая по погоде — в светло-голубое платье без рукавов и босоножки, — она все же изнывала от удушающей жары. Ах, если бы можно было закрыть глаза и забыть про все проблемы… Вернуться в то время, когда она вывозила Люси в парк на пикник, когда непослушание каралось отказом в бутерброде с ветчиной. Ее мысли улетели далеко в прошлое… Очутившись перед большим стеклянным зданием, похожим на огромную оранжерею в центре Лондона, она заставила себя вспомнить, зачем она здесь.

Фойе здания напоминало убранством очень дорогую гостиницу. Много цветов, удобные мягкие кресла для посетителей и круглый стол администратора.

Джессика прошла мимо него и направилась прямо к лифту. Используя все свое обаяние, она выспросила у охранника, где находится офис Ньюмана, думая, что вряд ли взяла бы этого человека в свои телохранители, и все же благодарная ему за информацию.

Поднявшись на восьмой этаж, она словно очутилась в другом мире.

Джессика прошла по пушистому светло-зеленому ковру коридора и оказалась в небольшом зале. Несколько секретарей работали, опустив головы. Никаких праздных бесед, подумала Джессика, пытаясь представить себе их боссов. Они что, великаны-людоеды? Или настолько запугали своих служащих, что те и слова вымолвить не смеют?

Проскользнув мимо них, Джессика пошла по коридору, время от времени останавливаясь, чтобы прочитать таблички с именами на дверях. Офис Энтони Ньюмана был самым последним.

Странно, но она совсем не волновалась. Она постучала в дверь, и ей немедленно ответили.

Джессика толкнула дверь и предстала перед внушительным дубовым столом и сидящим за ним мужчиной, первый взгляд на которого мгновенно пригвоздил ее к месту.

Мужчина говорил по телефону, давая кому-то указания. Его голос был густым и низким. Он говорил негромко, но настойчиво. При первом взгляде на этого человека Джессика почувствовала, что вся ее решимость куда-то исчезла. Мужчина жестом пригласил ее сесть. Она была невольно заворожена удивительным, сбивающим с толку ощущением силы и власти, исходившим от Ньюмана.

Ожидала ли она этого? Джессика поняла, что совсем не предполагала встретить подобного человека. Подняв на него глаза, она увидела, что он разглядывает ее с не меньшим любопытством. Мужчина продолжал разговаривать по телефону, но его холодные серые глаза сверлили ее, и Джессика невольно отвела взгляд.

— Кто, черт побери, вы такая? — спросил мужчина, положив трубку. — Что вы хотите и кто пропустил вас в мой офис?

Его голос звучал очень холодно, и смотрел он неприветливо.

Джессика почувствовала непонятную тревогу, но немедленно подавила ее.

Вот лицо, подумала она, созданное для того, чтобы останавливать людей в их начинаниях.

Все в нем привлекало внимание. Дело было не только в удивительно правильных чертах лица. Он производил впечатление человека, очень уверенного в себе и обладающего здравым рассудком. Мужчина явно принадлежал к типу людей, привыкших к власти, к тому, что их приказам подчиняются, к тому, что им достаточно щелкнуть пальцами и все замирают, жадно внимая каждому слову. Он также оказался моложе, чем она ожидала. Ему было не больше сорока. Но то, что он не может справиться с собственным сыном, характеризует его не с лучшей стороны.

Джессика вежливо улыбнулась.

— Я так понимаю, вы — Энтони Ньюман?

— Вы не ответили на мои вопросы.

— Извините за вторжение, но я подумала, что чем скорей мы поговорим, тем лучше.

— Если вы мне сейчас же не ответите, — сказал он мягко, наклоняясь вперед, — мне придется позвать охранника, и он выведет вас из помещения. Как вы попали сюда?

— Я воспользовалась лифтом и потом прошла по коридору.

— У меня нет времени на игры.

Точно так же, подумала Джессика, у вас нет времени для вашего сына. И именно поэтому я здесь.

— Я пыталась позвонить вам прошлой ночью, но мне сказали, что вы уехали в командировку и не вернетесь до сегодняшнего утра.

— Гарри сказал вам, где я работаю?

— Да, человек, который отвечал на звонок.

Он промолчал, но по его взгляду можно было догадаться, что Гарри ничего хорошего не ожидает.

Что, интересно, он сделает? — подумала Джессика с беспокойством. Уволит несчастного парня или поджарит его на вертеле? От этого мужчины можно ожидать чего угодно.

— Вы не собираетесь… сделать с ним что-нибудь… нет? — спросила она обеспокоенно. — Я имею в виду, что… это не его вина… Я убедила его в том, что мы с вами добрые знакомые, которые давно не виделись.

— Ну и зачем вы это сделали?

Он смотрел на нее холодно и оценивающе. Будь на его месте кто-то другой, он бы начал копаться в памяти, пытаясь вспомнить ее. Но Джессика могла точно сказать, что ни малейшего сомнения на этот счет он не испытывал. Энтони Ньюман твердо знал, что никогда ее раньше не видел.

Джессика осознавала, что сила этого человека лишает ее способности здраво мыслить. Но нет, она должна с ним поговорить.

— Мне показалось, что это самый быстрый способ добраться до вас, — сказала она прямо, и его глаза сузились.

— Так-так. Вы не ходите вокруг да около.

— У меня нет причин для этого. — Она ни за что не позволит ему запугать себя.

Она не из пугливых. Прошлое закалило Джессику, и если Ньюман собирается играть с ней в подобные игры, то он будет неприятно удивлен.

— Если вам нужны деньги, то вы обратились не по адресу. — Он взглянул на документы, лежащие на столе. После того как он сделал выводы о целях ее визита, любопытство уступило место равнодушию. Она подозревала, что через минуту он посмотрит на часы, зевнет, потом встанет и вежливо проводит ее к дверям. — Моя компания жертвует достаточно большие суммы денег на благотворительность. — Он скрестил пальцы, оторвал глаза от документа и окинул ее холодным взглядом. — И небольшой совет: если вы надеетесь получить пожертвование, самое последнее дело — врываться в офис, пытаясь застать человека врасплох. Людям обычно не нравится, когда их хотят перехитрить.

— Я здесь не для того, чтобы просить у вас деньги, мистер Ньюман.

При этих словах его брови удивленно взлетели вверх.

— Тогда зачем вы здесь?

— Я здесь по поводу вашего сына.

Его лицо мгновенно стало непроницаемым.

— А вы сами?..

— Джессика Херст.

Он нахмурился.

— Да, миссис Херст…

— Мисс.

— Хорошо, мисс Херст, если вы хотели обсудить со мной поведение моего сына, это можно было сделать в школе. Если вам не трудно, поговорите с одной из моих секретарш, и она назначит вам время. Честно говоря, мне кажется это немного старомодным, врываться вот так в мой офис. — Он еще больше нахмурился. — И зачем вам понадобились все эти уловки — для того, чтобы раздобыть мой адрес? Он наверняка есть в школьных архивах.

— Вполне возможно, — ответила Джессика, — но так как я не учительница вашего сына, мне это вряд ли могло помочь.

— Так кто же вы, в конце концов?

Ваш сын плохо влияет на мою дочь. Он сбивает ее с толку. Я здесь для того, чтобы попросить вас держать своего сына подальше от моей дочери, хотелось сказать ей, но она произнесла только:

— Мою дочь зовут Люси Херст. Возможно, ваш сын Марк упоминал ее имя?

— И что он там еще натворил? — сказал Ньюман стальным голосом. — Марк ничего не говорил мне о вашей дочери. По крайней мере я ничего не помню.

Он провел рукой по волосам и посмотрел на Джессику в упор.

— Совсем ничего? — Теперь была ее очередь нахмуриться и задуматься над тем, правильно ли она все поняла. Возможно, она ошибалась и этот парень был всего лишь каким-то дальним знакомым Люси? Возможно, перемена, которая произошла с Люси, не имела ничего общего с чьим-либо пагубным влиянием и была всего лишь следствием не в меру быстрого взросления Люси? У Джессики было мало опыта в подобных делах. Она даже не могла вспомнить свои подростковые проблемы, потому что в ее разрушающейся семье никто ею не интересовался.

— Как я уже сказал, мне нечего вспомнить, — немного нетерпеливо повторил он.

— Люси то и дело говорит о нем уже несколько месяцев…

— Хорошо, если вы утверждаете, что мой сын знаком с вашей дочерью, я вам верю, — сказал он.

Джессика, пытаясь понять, не выставила ли она себя полной дурой, влетев в офис незнакомого человека с обвинениями и требованием принять решение, посмотрела ему прямо в глаза.

— Вы не знаете, видится ли ваш сын с моей дочерью, потому что не общаетесь с ним? — Она решила пустить пробный шар.

— Послушайте, мисс Херст, если вы думаете…

Зазвонил телефон, он поднял трубку и попросил секретаршу, чтобы его ни с кем не соединяли.

— Послушайте, — сказал он, вставая, — это не место для подобных… разговоров, Элли не может откладывать все мои звонки.

Он был очень высоким, и, когда встал из-за стола, игравшего роль своеобразного щита, Джессика почувствовала себя еще более подавленной.

— Мой шофер отвезет нас в «Савой». Мы сможем все обсудить там за чашкой кофе в менее официальной обстановке. Но предупреждаю, что сейчас мое время ограничено.

Джессика кивнула. Она планировала взять ситуацию под контроль, но теперь чувствовала, что у нее выбили почву из-под ног с таким проворством, что она была более смущена скоростью, с которой все это произошло, чем тем, что она осталась без опоры.

— Согласны? — спросил он, подойдя к дверям.

Она кивнула и поднялась со стула.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Что он имел в виду, когда сказал, что его время ограничено?

Ограничено в тот самый момент или вообще? Возможно, надо было спросить его. Почему она этого не сделала? Неужели он не понимает, что все его проблемы отсюда? Ограниченное время означало то, что сын его оставлен без присмотра и сбивает с пути истинного ее драгоценную дочку.

Джессика почувствовала, что упустила инициативу. Она вступила в этот огромный офис и очутилась лицом к лицу с человеком, который настолько привык принимать решения, что, даже будучи застигнутым врасплох, мгновенно сориентировался, оставив ее в растерянности и недоумении.

Теперь она сидела с ним за столиком, уставленным чашками, кофейником и блюдами с пирожными, выглядевшими весьма аппетитно.

— Итак, — сказал он, закинув ногу на ногу и глядя на нее. — Почему вы сочли уместным врываться в мой офис и предъявлять мне претензии? Можете, наконец, сказать, что натворил мой сын? Если это то, что я думаю, то уверен, что мы могли бы прийти к какому-либо разумному и удобному для всех нас решению.

Его холодные серые глаза не выражали никаких чувств. В этом человеке не было ничего располагающего, и Джессика не могла расслабиться в его присутствии. Решимость ее заметно пошатнулась, однако она не собиралась ему это показывать.

— Как вы думаете, почему я пришла к вам? — ответила она ему вопросом на вопрос.

— У меня нет ни времени, ни желания играть в игры, мисс Херст. Я полагал, что вы мне сами все расскажете. Не за этим ли вы явились в мой офис без приглашения?

Она смотрела на него в упор и молчала. Наконец он спросил нетерпеливо:

— У вашей дочери какие-то неприятности из-за моего сына? В этом дело?

Джессика не отвечала. Она решила, что лучшей стратегией будет заставить его самого разобраться, в чем дело, нежели все время говорить самой. Если какое-либо решение и будет найдено, то пусть это будет двустороннее решение, и он должен быть готов пройти свою половину пути к нему.

— Она беременна? — спросил он прямо, и Джессика почувствовала, как краска бросилась ей в лицо.

Этот вопрос был оскорбительным. Нет, Люси не была беременной, Джессика знала это. Почему он сделал такие выводы? Ах да, ну конечно. По какой причине чаще всего волнуются матери? Потому что парни всегда остаются парнями.

— И какое именно решение вы бы приняли, мистер Ньюман, если бы дело было в этом?

— Я богатый человек, мисс Херст. Я готов взять на себя все финансовые трудности, которые могут возникнуть.

— Другими словами, вы бы от нее откупились?

— Естественно, отцовство придется доказать.

Значит, так действуют богатые люди, подумала Джессика. Засыпать проблему деньгами — и больше нет проблемы.

Его подход был настолько холоден, что она едва не взорвалась от гнева.

— Это в том случае, если она вообще захочет сохранить ребенка. Есть и другие варианты, вы знаете.

— Аборт?

— Вы говорите так, будто это преступление. Марку всего семнадцать, а вашей дочери… Сколько ей лет?

— Шестнадцать.

— Шестнадцать. Сама только что вышла из детского возраста. Ребенок может разрушить ее жизнь.

В первый раз он посмотрел на нее, замечая все, от аккуратного голубого платьица, хорошо сшитого, но уже далеко не нового, до копны светлых волос и босоножек без каблука — ее единственной пары летних туфель, купленной на распродаже два года назад. Ее гардероб был не богат, но все вещи в нем были хорошего качества и носились долго. Единственной проблемой было то, что со временем эти вещи перестали быть модными. Она вдруг почувствовала себя ужасно нелепой под его долгим оценивающим взглядом.

— Вы не похожи на мать шестнадцатилетней дочери.

— Что вы хотите этим сказать, мистер Ньюман?

— Сколько вам было, когда она родилась?

— Это не ваше дело.

— А вы ожидали, что я буду сидеть и молчать и позволю вам читать мне нотации по поводу поведения сына, не задавая вам никаких вопросов?

Он налил себе кофе, откинулся в кресле, сделал глоток и взглянул на нее без улыбки.

Джессика уже раскаивалась в том, что решила искать помощи у этого человека. У него не было никакого желания помочь ей, да и никогда не будет. Он из тех отцов, которые швыряют своим детям деньги и думают, что этого достаточно для их воспитания. По роду своей работы она часто сталкивалась с такими людьми. Родители, у которых слишком много денег и слишком мало времени, которые просили содействия адвокатов, пораженные тем, что их чадо привлекается к ответственности за угон машины или порчу частной собственности. Как он мог так с нами поступить? — неизменно причитали они. После всего, что мы для него сделали!

— Давайте уясним одну вещь, мистер Ньюман, — проговорила Джессика, — моя дочь не беременна.

— Тогда какого черта вы не…

— Не сказала об этом с самого начала? — Она бросила взгляд на его непроницаемое лицо. — Потому что мне было интересно услышать, каким образом вы бы решили подобную проблему.

— И, судя по каменному выражению вашего лица, вы хотели бы услышать от меня другой ответ.

— Вы очень догадливы, мистер Ньюман.

— Меня зовут Энтони. Может, вы перестанете обращаться ко мне столь официально? Вы, в конце концов, не на работу ко мне пришли устраиваться. — (Джессика покраснела и отвела глаза.) — А как бы вы решили эту самую маленькую проблему, мисс Херст? Как бы вы предложили мне поступить?

— Это не имеет значения, так как Люси не беременна.

— Почему вы не отвечаете на мой вопрос? — Он наклонился вперед, уперся локтями в колени и внимательно посмотрел на нее холодным испытующим взглядом. — Мне интересно знать ваш ответ.

— Я понятия не имею.

— Вы, наверное, предложили бы мне благословить сына на счастливое отцовство в возрасте семнадцати лет? Жениться как можно скорее?

— Ребенку всегда лучше иметь обоих родителей.

— А у вашего ребенка есть оба родителя? Судя по тому, как вы представились, нет.

— Вы правы, я воспитываю дочь одна.

— Почему? — спросил он через некоторое время, и Джессика отвела взгляд, чувствуя себя загнанной в угол и не совсем понимая, как выпутаться из этой ситуации.

— У меня никогда и не было мужа, если вам необходимо это знать.

Он ничего не сказал, но Джессика могла представить, сколько гнусных предположений крутилось в его голове.

— Боюсь, что все вышло не так, как мне представлялось.

— Понимаю.

— Неужели понимаете, мистер Ньюман?

— Сказать вам, что именно я понимаю, мисс Херст? — Он сделал паузу, затем слегка наклонился вперед и заговорил. Его голос звучал жестко: — Я вижу обеспокоенную молодую мамашу, которая в отчаянии оттого, что дочь может повторить ее собственные ошибки. Это вполне понятно, но я думаю, что вы не слишком хорошо все обдумали, прежде чем прийти ко мне. Вы почему-то вбили себе в голову, что мой сын виноват в плохом поведении вашей дочери; и, интересно мне знать, что подтолкнуло вас к такому умозаключению?

Игра окончена. Джессика надеялась, что, действуя неожиданно, ей удастся добиться от этого человека какого-нибудь положительного решения или по крайней мере сочувствия. Но сострадание, видимо, было далеко не первым в списке его добродетелей.

— Я ни в коем случае не обвиняю вас, — возразила Джессика с лицом, пылающим от гнева. Она сделала глубокий вдох. Еще не все потеряно, нужно попытаться извлечь из этой ситуации максимум пользы. — Вы правы, я беспокоюсь за дочь, и до такой степени, что готова обратиться за помощью к человеку, которого никогда раньше не видела. Я не уверена, что именно ваш сын виноват в перемене, которая произошла с Люси…

— Но вы более чем готовы делать поспешные выводы…

— Это же очевидно, как дважды два.

— Сколько для вас дважды два? Три? Пять? Шестнадцать?

— Вполне возможно! — взорвалась Джессика, прикладывая все усилия, чтоб не повышать голоса, хотя ей ужасно хотелось закричать. — А возможно, и нет, я хочу попробовать все способы, потому что вижу, как моя дочь меняется в худшую сторону, а я не имею ни малейшего представления о том, как остановить этот процесс.

Ее лицо было злым и напряженным от попыток сдержать слезы, которые могли бы все испортить.

— Люси изменилась за последние несколько месяцев, — продолжала Джессика уже более спокойно. — Все чаще и чаще стала ходить на вечеринки, возвращается домой Бог знает когда. Ее учеба в школе отодвинулась на второй план. Еще немного — и это отразится на ее оценках. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — У Люси нет денег, чтобы пробить себе дорогу, мистер Ньюман. То, что у нее есть, — это светлая голова, но что значит светлая голова без желания использовать ее? А сейчас я начала бояться, что это желание у нее стало пропадать.

— На что вы рассчитывали, когда шли ко мне, мисс Херст?

Так. Это уже что-то! Джессика немного воспрянула духом. Похоже, он готов ее выслушать.

— Я подумала, возможно, вы могли бы побеседовать с вашим сыном, мистер Ньюман. Я пыталась говорить с Люси несколько раз, но она просто меня не слушает.

— И вы думаете, что это к чему-либо приведет?

— В любом случае с вашей помощью я добьюсь большего, чем одна. Сейчас я словно живу на поле боя. Иногда бывают моменты затишья, но кажется, они становятся все короче и короче.

— Вы до сих пор не сказали мне, почему вы думаете, что мой сын в чем-то виноват. У вашей дочери наверняка много друзей. Откуда вы знаете, может, кто-то другой плохо влияет на вашу дочь?

— Я знаю всех друзей моей дочери.

— Всех?

— И очень хорошо. Я хотела сказать, конечно, у меня нет конкретных доказательств, что ваш сын стоит за этой переменой в Люси. — В суде, подумала она, я бы уже проиграла это дело. — Я не слышала их разговоров, не находила компрометирующих писем, но его имя не сходит с ее губ с тех пор, как началось… с тех пор, как… эта… проблема возникла.

— Вы говорите о моем сыне так, будто он представляет собой какую-то губительную силу, которой надо опасаться. — Ньюман усмехнулся, словно сама мысль показалась ему абсурдной. Такое впечатление, подумала она внезапно, что он относится к сыну с пренебрежением. — Вы видели его?

— Нет, но…

— Тогда вам лучше держать свое мнение при себе до того, как вы увидите его, мисс Херст. Что между ними происходит, как вы думаете?

— Честно говоря, не знаю, — произнесла Джессика, — просто ваш сын, кажется, сильно влияет на жизнь моей дочери.

— Вы думаете, они спят вместе? — спросил он решительно, и она остановила на нем долгий обиженный взгляд.

— Я полагаю, такое возможно. — Эта мысль была ей неприятна, но нужно было взглянуть правде в глаза.

— Будь это так, ваша дочь сказала бы вам?

— Не уверена. Хотелось бы думать, что да, но, честно говоря, не знаю.

Все это звучало так неубедительно… Материнское беспокойство подтолкнуло ее к этому визиту, но вопросы Ньюмана дали ей понять, что все то, что она чувствовала, было настолько неопределенным, что вряд ли можно было бы обвинять его, если он откажется помочь. К тому же он был отцом, а какому родителю понравятся намеки на то, что его ребенок плохо влияет на других, тем более если об этом говорит совершенно незнакомый человек?

— Может быть, — предложила она осторожно, — вы могли бы сказать Марку, чтобы он… ну… держался от нее подальше, оставил ее в покое?..

— Марку семнадцать лет, — ответил Ньюман, — вряд ли ему понравится, если я буду решать за него, что ему следует делать, а что нет.

— Вы же его отец!

— Это не значит, что он мне слепо подчиняется. — Он чуть повысил голос. — Вы же взрослая умная женщина. — Тон, каким были произнесены эти слова, говорил об обратном. — Я уверен, что вы сами прекрасно знаете все то, что я вам пытаюсь объяснить.

— То, что вы и пальцем не пошевелите, чтобы помочь мне. То, что вы позволите своему сыну разрушить жизнь Люси!

— «Разрушить», кажется, громко сказано, не так ли?

— Нет!

На этот раз Джессика не стала сдерживать эмоции. Она по собственному опыту знала, каково это, когда твоя жизнь круто меняется и тебе лишь остается собирать осколки. Она не могла с уверенностью сказать, согрешила ли уже ее дочь, но готова была сделать все, чтобы этого не произошло. Всякое может случиться, и стоит совершить ошибку, как жизнь превращается в ад.

— Все, о чем я прошу вас, — это убедить сына подождать, пока Люси подрастет, если он хочет встречаться с ней, — проговорила Джессика.

— Может, отослать его куда-нибудь, в школу-интернат например, чтобы быть уверенным?

— Давайте обойдемся без вашего сарказма, мистер Ньюман.

— А как вы собираетесь контролировать собственную дочь? Почему вы думаете, что, если Марк сделает одолжение и исчезнет из ее поля зрения, она не обратит внимание на кого-нибудь другого?

Это был довольно разумный вопрос, но Джессика все же не стала отвечать на него. Она молча посмотрела на Ньюмана, и он встретил ее взгляд, не моргнув.

— Ну и?.. — спросил он вкрадчиво.

— Конечно, я не могу быть уверена! — взорвалась Джессика. — Но я предпочитаю решать проблемы по мере их возникновения, как говорится, сначала добраться до моста, а потом переходить по нему.

Оба долгое время молча смотрели друг на друга, словно противники перед боем.

— Я пойду вам навстречу, — наконец произнес Ньюман, — я поговорю с Марком в присутствии вас и вашей дочери. Это не вызовет враждебности с его стороны и создаст подходящую атмосферу для обсуждения.

Джессика с изумлением уставилась на него. Она не ожидала, что ей будет предложено такое решение. Судя по всему, он предложил это, повинуясь внезапному импульсу, с единственной целью поскорее отделаться от нее.

— А вы думаете, они согласятся на это? — спросила Джессика наконец, и он пожал плечами:

— Возможно, нет.

— В таком случае вы по крайней мере сможете сказать, что попытались…

— Да, правда, — ответил Ньюман с поразительной честностью.

— И где же вы хотите организовать эту встречу? — спросила Джессика, мгновенно приняв решение.

— Я могу заказать отдельный кабинет в ресторане в Хэмстеде. На четверг, на восемь часов вечера. Ресторан называется «У Жака», и я знаю владельца.

— Я не могу позволить себе пойти в ресторан, мистер Ньюман. — Она выразила протест, даже не задумываясь: она читала об этом месте в рекламных проспектах и указанные в них цены были ей не по карману.

— Хорошо. — Он пожал плечами, и Джессика быстро произнесла:

— Я согласна.

Он снова сел и посмотрел на нее.

— Но пусть это не будет организованной встречей, — попросила она, — я не хочу, чтобы Люси думала, что я делаю что-либо за ее спиной.

— Чем вы и занимаетесь…

Она проигнорировала это замечание.

— Итак, мы встретимся случайно. Конечно, будет трудно убедить ее пойти, но я все сделаю, чтобы мы пришли.

— Почему ее будет трудно убедить? Ей что, не нравится ходить в рестораны? В тот самый период переходного возраста, в котором она сейчас, по вашим словам, находится?

— Люси и я не слишком часто куда-нибудь выбираемся, мистер Ньюман. Я вожу ее в кафе в день ее рождения, иногда там же справляем и мой, но эти мероприятия не входят в список наших обычных развлечений.

Он нахмурился, пытаясь понять, что все это значит.

— Но не можете же вы быть настолько бедны, если ваша дочь учится в частной школе?

— В частной школе? Да с чего вы взяли?

— Разве не там она познакомилась с моим сыном?

— Нет. А я работаю секретарем в одной юридической фирме. Моих доходов, какими бы приличными они ни казались, хватает на то, чтобы платить по закладной, оплачивать счета и покупать все самое необходимое. Тем не менее для частной школы этого недостаточно.

Она не хотела, чтобы он подумал, будто она недовольна своим положением или, еще того хуже, оправдывается перед ним, но у нее возникло подозрение, что он именно так воспринял ее слова. У богатых людей обычно своя жизнь. Они вращаются в кругах, в которых путешествие за границу — обычное дело, такое же, как обеды в шикарных ресторанах, лучшие места в опере и роскошные автомобили. Энтони Ньюман только что столкнулся лицом к лицу с одним из тех низших существ, которые не вели блистательную светскую жизнь.

Интересно, не пугает ли его мысль, что сын общается с девочкой не его круга? Ничего в его манерах не выдавало этого, но он поразил ее прежде всего как человек, очень ловко умеющий скрывать то, что не хотел показывать.

Он попросил счет и решительно воспротивился, когда она сделала попытку заплатить за себя.

— Хорошо, решено. В четверг, в восемь часов, в указанном ресторане.

— Если только вы не передумаете и не решите поговорить с Марком один на один.

— Естественно.

Но он не собирался менять свое решение, и, когда они наконец расстались, Джессика не была уверена в том, что правильно поступила, приняв его предложение. Она также не обрадовалась тем чувствам, которые он в ней пробудил. Она шла в его офис, чтобы обратиться за помощью, как родитель к родителю. А теперь поймала себя на том, что думает о нем не только как об отце Марка, но и как о привлекательном мужчине, и это ее тревожило и раздражало, хотя она и не могла понять, почему.

Этот мужчина не шел у нее из головы.

Вот уже почти семнадцать лет она избегала любых близких отношений с представителями противоположного пола. Ей приходилось работать среди мужчин, время от времени с некоторыми из них она выбиралась куда-нибудь поужинать, выпить вина, но делала все, чтобы не привыкать ни к кому, поскольку это означало страдание. Этот урок она усвоила хорошо. У нее росла дочь, и жизнь бы только усложнилась, если бы она пускала в нее мужчин.

И это решение нетрудно было исполнить. За все эти годы Джессика не встретила никого, с кем бы ей хотелось завести роман. Некоторые пытались ухаживать за ней, но она всем вежливо отказывала. Ее ухажеры не слишком настаивали. То, что женщина одна воспитывает ребенка, многих настораживало. Энтони Ньюман был не похож ни на одного мужчину, которого она знала. Было в нем что-то такое, что пробудило ее любопытство, заставило ее задуматься в первый раз о том, что она пропустила за все эти годы добровольного воздержания.

Она повторяла себе, что подобные мысли до добра не доведут. Ей очень хотелось позвонить и отменить этот ужин. Она знала, что Энтони не будет возражать. Но, с другой стороны, подобный поступок будет равнозначен побегу, и беспокойство ее совершенно нелепо. Он ведь не собирается набрасываться на нее. Судя по всему, он сделал это предложение с неохотой и, без сомнения, был бы очень счастлив никогда ее больше не видеть.

В четверг утром Джессика возилась на кухне, стараясь перед уходом на работу сделать сто дел сразу. Когда Люси была готова отправиться в школу, Джессика сказала небрежно:

— Между прочим, не планируй ничего на вечер. Мы с тобой кое-куда пойдем сегодня.

Судя по молчанию за ее спиной, она с таким же успехом могла объявить, что они сию минуту отправляются на Луну.

— Пойдем? И куда же мы пойдем?

— Ну, в общем, пойдем в ресторан. — Джессика повернулась и посмотрела на дочь. — Люди время от времени делают такие вещи.

— Люди могут делать такие вещи, но мы не делаем!

Глаза Люси подозрительно сузились. Рюкзак перекинут за спину, длинные волосы собраны в хвост. В свои шестнадцать лет она уже была на пару дюймов выше, чем мать, и совсем не казалась ребенком. Шестнадцать! Джессика подумала, что Люси выглядит как девушка лет двадцати. Боже, как летит время!

— Я подумала, что это будет хорошей переменой.

— Почему?

Джессика почувствовала, как знакомое раздражение накапливается внутри нее, но подавила его и улыбнулась.

— Потому что последние месяцы были для нас довольно тяжелыми. У тебя скоро экзамены. Я подумала, что было бы неплохо сходить куда-нибудь для разнообразия.

Люси пожала плечами, внезапно потеряв всякий интерес к разговору.

— Ладно.

— Так что, пожалуйста, будь дома вовремя! — сказала Джессика ей в спину.

Однако Люси уже была за дверью.

К половине восьмого Джессика приняла душ, оделась и ждала в гостиной дочь, которая все еще не вернулась из школы. Взяв в руки журнал, чтобы притвориться хотя бы для себя спокойной, Джессика устало думала о том, что будет еще один скандал, и они приедут в ресторан нервными и взвинченными, если вообще туда попадут. Люси может и вовсе не объявиться. Но Люси объявилась. Через пять минут. Запыхавшаяся и полная извинений.

— Правда, мам, я совсем забыла. Мне нужно было сходить в библиотеку, посмотреть кое-что по английской литературе, потом увидеть мистера Томаса и спросить его про домашнее задание по математике, и, когда я посмотрела на часы, было уже больше шести! — Она говорила голосом человека, пораженного тем, что время может сыграть с ним такую злую шутку. — Когда нам нужно выходить?

— Через пять минут. Такси заказано…

— Хорошо.

Джессика откинулась в кресле, закрыла глаза и почувствовала себя так, словно над ее головой пронесся торнадо. Она слышала, как дочь принимает душ, потом хлопает дверцами шкафа; затем она появилась в длинной черной юбке, в высоких ботинках на шнуровке (эти ботинки видели лучшие дни) и… Боже, откуда взялась эта футболка?

— Ты не можешь пойти в этом, — сказала Джессика, вскочив с кресла. — Это приличный ресторан, а не какая-нибудь забегаловка. И эта футболка мала тебе по крайней мере на два размера. Может, наденешь ту полосатую хлопковую рубашку, которую я подарила тебе на прошлое Рождество? Заправишь ее в юбку и наденешь какие-нибудь приличные босоножки.

— Ты опять? Прекрати придираться ко мне!

— Не разговаривай со мной таким тоном!

— Мне уже не двенадцать, мам!

— Я просто хочу, чтобы ты выглядела немного…

— Поприличнее? — спросила Люси таким тоном, словно это было грязное слово.

— Если хочешь, да. По крайней мере сегодня.

— Мне нравится эта одежда. Я чувствую себя в ней свободно.

Джессика раздраженно вздохнула. Времени на споры не оставалось.

— Хорошо, я скажу проще… я недовольна тем, как ты выглядишь, Люси.

— Ты всегда недовольна тем, как я выгляжу.

Ну, все сначала, подумала Джессика. Дальнейший обмен любезностями грозил перерасти в выяснение отношений.

Теоретически этот ужин должен был быть отдыхом, но, пока они ехали к ресторану, она чувствовала напряжение между ними. Еще одно слово по поводу опозданий, одежды, школы или чего-нибудь в этом роде — и Люси, она знала, надуется и вообще перестанет с ней разговаривать.

— Как сегодня дела в школе? — наконец спросила она, на что Люси издала громкий, давно отработанный вздох.

— Мы ведь не собираемся заводить старую пластинку о домашней работе, правда, мам? Читать эту надоевшую лекцию о важности образования?

Джессика почувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза.

— Я просто интересуюсь, дорогая.

— В школе было скучно, как всегда. Миссис Дин сказала, что нам пора определиться, какие предметы мы хотим изучать дальше.

У Джессики перехватило дыхание.

— И какие предметы ты думаешь взять?

— Математику, экономику и географию.

Джессика попыталась скрыть вздох облегчения. Она уже давно готовилась к этой решающей битве, желая быть уверенной в том, что, когда Люси объявит, что решила бросить школу в шестнадцать лет и стать продавцом в универсальном магазине, она найдет аргументы, чтобы переубедить ее.

— Если, — небрежно продолжала дочь, — я вообще захочу учиться дальше. Большинство девчонок в нашем классе хотят попробовать найти работу. Кэт подумывает о том, чтобы пойти на компьютерные курсы. Одни из этих, полугодовых. Люди, которые знают, как обращаться с компьютером, требуются всегда.

— Мы уже обсуждали это, — сказала Джессика, закрывая глаза и чувствуя себя утомленной. — Ты гораздо больше приобретешь, если пойдешь в университет, получишь ученую степень…

— Пока все мои друзья будут зарабатывать деньги…

— Жизнь не кончается завтра, Люси. Нужно заглядывать в будущее, а не ограничиваться завтрашним днем.

— Но почему?

Джессика оставила этот разговор. Они столько раз обсуждали эту тему за последнее время, что у нее начинала раскалываться голова от одних мыслей об этом.

Такси остановилось у ресторана, и Люси спросила недоверчиво:

— Мы что, здесь будем ужинать?

— Я подумала, что будет неплохо попробовать это для разнообразия.

Джессика подумала об отце Марка и почувствовала, как ее охватило волнение от непонятных предчувствий.

— Мы не можем себе этого позволить, — сказала Люси, вылезая из машины и оглядывая маму и ресторан подозрительно.

— А почему бы и нет? — улыбнулась Джессика. — Живем один раз.

Люси засмеялась — незнакомый, но очень приятный звук.

Практически едва войдя в ресторан, Джессика увидела их, сидящих в молчании за столиком в дальнем углу зала, частично скрытых пышными зелеными растениями в кадках.

Люси ни о чем не подозревала. Она была целиком поглощена мыслью, что будет есть в приличном ресторане, с приглушенным светом и официантами, готовыми явиться по первому зову.

— Могла бы сказать, что мы идем сюда, мам! Я бы что-нибудь другое надела.

— Я говорила.

— Да, я знаю! — прошептала Люси еле слышно, опустив глаза, пока их провожали к столику. — Но ты всегда говоришь мне, что я не так одета.

— Ты потрясающе выглядишь, что бы ты ни надела, — ответила Джессика вполне откровенно, стараясь подавить напряженное чувство в животе, нарастающее по мере того, как они подходили ближе к тому месту, где сидели Марк и его отец. Она не осмеливалась взглянуть на них, желая, чтобы даже мимолетный взгляд ее не выдал. Интересно, смотрит ли на нее Энтони Ньюман? Во всяком случае, она хорошо продумала свой наряд. На ней было платье до колен, с цветочным узором и пояском на талии, подходящее для любых случаев. Теперь Джессика раздумывала, произвели ли она и ее наряд впечатление на Ньюмана, но, поймав себя на этой мысли, засмущалась. Для него она была внезапной и не слишком приятной помехой. Для нее он был средством достижения ее целей. Поэтому неважно, находит он ее привлекательной или нет.

Они уже собирались садиться, когда Люси изумленно воскликнула.

— С тобой все в порядке? — спросила Джессика, отлично играя свою роль. — Ты вся покраснела.

— Все нормально. Да. Со мной все в порядке, — пробормотала Люси в растерянности. Она села за столик и, нервно кусая губы, стала бросать быстрые взгляды на соседний столик. Хотя Люси порой и выглядела взрослой, она по-детски не умела контролировать выражение своего лица. Джессика читала по нему как по книге. Ее дочь сначала была удивлена, увидев Марка Ньюмана, а потом ужасно смутилась. Теперь она была в нерешительности, стоит ли ей окликнуть его или нет. Марк все еще не видел их. Он сидел к ним спиной, а его отец, взглянув на них быстро и равнодушно, продолжал потягивать вино и изучать меню.

Джессика притворилась, что не замечает реакции дочери. Наконец Люси призналась, едва дыша:

— Я просто узнала кое-кого, вот и все.

— Правда? — (Официант подал им меню и принял заказ на аперитив.) — Кого-нибудь из учителей?

— Нет!

— Кого-нибудь из школьных друзей? — Она посмотрела на дочь поверх меню. — Не думала, что здесь есть кто-нибудь моложе восемнадцати, кроме тебя.

— Нет, это не из тех, кого ты знаешь, мам, — пробормотала Люси, погрузившись в изучение меню и нахмурившись.

— Интересно…

— Он не видел меня.

— Он?..

— Не оборачивайся! Он может заметить!

— Почему ты не поздороваешься, если ты его знаешь, кем бы он ни был? — спросила Джессика с наигранным равнодушием.

— Он в пиджаке! — Люси произнесла это так, будто это был страшный грех, и мать с трудом сдержала улыбку.

— Какой ужас!

— Очень смешно, мам. — Она уставилась в меню, все еще красная и сердитая. — Думаю, мне лучше сказать «привет».

Джессика кивнула, затаив дыхание.

— Хорошая идея, дорогая. — Она отложила меню в сторону, так ничего и не прочитав. — Глупо быть необщительной.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Джессика делала все возможное, чтобы проявлять вежливый интерес, пока дочь знакомила ее с Ньюманом.

— Моя дочь говорила о вас, — сказала она, повернувшись к Марку и пытаясь найти в нем признаки испорченности, но не нашла. Он был еще не сформировавшейся юной версией своего отца. Еще без жестких углов.

— Это хорошо или плохо? — спросил он, неловко улыбаясь, и она заставила себя улыбнуться в ответ.

— Ужасно, по-моему, — протянул его отец. — Чего этому ребенку не нужно, так это присутствия мальчиков в ее жизни.

— Мне шестнадцать лет, — сухо произнесла Люси. — И я встречаю мальчиков каждый день, мистер Ньюман. Я учусь в общей школе.

— Довольно сомнительное преимущество. — Энтони посмотрел на Джессику, и она почувствовала, что краснеет. — По крайней мере с точки зрения родителей.

— Боюсь, не было выбора…

— В любом случае, почему бы вам не присоединиться? Если, конечно, вы никого не ждете?

— Нет, мы не можем! — быстро ответила Люси.

— С удовольствием. — Джессика неопределенно посмотрела вокруг. — Они не будут возражать?..

— С какой стати они должны возражать? — Энтони встал и придвинул ей стул, затем подозвал официанта и сообщил ему о перемещении.

Даже в этом он проявил себя как властный человек: в его голосе звучали командные нотки, замеченные ею еще несколько дней назад, — поведение начальника, которое предполагало, что никаких споров не будет.

Они пересели. Бедная Люси была так обескуражена обстановкой, что Джессике даже стало ее жаль.

Бывает ли смущение более острое, чем смущение подростка?

Джессика с нежностью взглянула на дочь, которая, глядя на пустой стакан, неловко пыталась завязать беседу с Марком, и внезапно почувствовала себя эдакой почтенной дамой.

Стареющей, старомодной матроной, в цветастом платье, встревоженной присутствием мужчины, чей интерес к ней едва ли был чем-то большим, чем просто вежливость.

Она обожала свою девочку, но куда, черт возьми, подевалась ее собственная многообещающая молодость?

Она почувствовала, что на минуту как бы заглянула в свое будущее, а в следующий миг оглянулась на свое прошлое. Между ними лежали нелегкие заботы, связанные с воспитанием ребенка; слишком мало времени было, чтобы что-то планировать, так же как и теперь на то, чтобы оглянуться назад.

Она взглянула из-под ресниц на Энтони, который очень мило старался расшевелить Люси, и почувствовала внезапную вспышку обиды. До сих пор она была более или менее счастлива. По какой-то причине он заставил ее задуматься о своей жизни, и не столько о жизни, сколько об ограничениях в ней. Причем даже не в смысле денег… Задуматься о том, что она могла бы иметь, и чего не имела. Джессика с раздражением поняла, что он заставил ее почувствовать себя постаревшей скучной наседкой. Одной из тех дам, с которой он мог бы стоять и вежливо разговаривать на школьном собрании, чтобы потом убежать со вздохом облегчения обратно в свой мир шикарно одетых женщин, у которых есть время и деньги, чтобы холить и баловать себя.

Беседа перешла к школьной теме.

— Школа — это смертельная скука, — уверяла Люси, принимаясь за еду с энтузиазмом человека, который голодал несколько недель. — Одно и то же каждый день. Я удивляюсь, почему некоторые учителя не лопаются от одной только скуки.

— Помню, что чувствовал то же самое, когда был в твоем возрасте, — сознался Энтони, пытаясь не улыбнуться. Он взглянул на Джессику, и они обменялись короткими взглядами, полными родительского понимания.

— Правда? — Люси оторвалась от еды на мгновение, чтобы одарить его скептическим взглядом.

— Дальше будет интереснее, — сказал ей Марк.

— Что-то мне не верится, — пробурчала Люси еле слышно. — Я и так уже сыта школой по горло. Бог знает, смогу ли я выдержать еще два года.

— Давай не будем обсуждать это здесь, — резко прервала ее Джессика.

— Почему бы и нет? Хоть какое-то разнообразие после постоянного обсуждения этого вопроса дома. К тому же Марк со мной согласен, правда, Марк? Мы, между прочим, считаем, что дисциплина совсем не обязательно лучший способ обучения. Не дает свободы творчеству.

— Это звучит очень знакомо. — Энтони бросил на сына мрачный взгляд, который в свою очередь посмотрел на отца точно так же.

Джессика мысленно спросила себя, какой черт дернул ее встретиться с Энтони Ньюманом. Идея оказалась не самой лучшей. После того холодного приема, который оказал ей поначалу Энтони, теперь они сидели в одном из самых дорогих ресторанов Лондона и занимались тем, что продолжали вести войну с собственными детьми. Могли бы пойти в какую-нибудь закусочную, никто бы разницы не заметил.

Люси съела все, что было у нее в тарелке, до последней крошки и теперь сидела, подперев голову руками, и, казалось, получала удовольствие от взаимного обмена любезностями. Бог знает, подумала Джессика, какого благотворного эффекта можно ожидать от этого вечера.

— Ты не понимаешь, отец, — говорил Марк вымученным голосом. — Ты провел всю свою жизнь в офисе и думаешь, что это единственный способ быть полезным обществу.

— Ты говоришь абсолютную чепуху, — ответил Энтони слегка раздраженно. — Впрочем, как всегда.

— Все, с чем ты не согласен, ты считаешь абсолютной чепухой.

О Боже, подумала Джессика, интересно, нельзя ли извиниться и провести следующий час в дамском туалете. Еще минута, и они подерутся.

— Мы здесь не для того, чтобы спорить. — Энтони откинулся в кресле, сделал глоток вина и сердечно улыбнулся Джессике, которая в ответ удивленно подняла брови, озадаченная этой внезапной переменой. — Скажите мне, чем вы занимаетесь, Джессика. — Он смотрел на нее с вежливым интересом, ожидая ответа.

— Мама работает на группу адвокатов.

— Уверен, что твоя мама сама сможет ответить, — осадил девушку Энтони.

Марк посмотрел на Люси с сочувствием.

— Он всегда такой. Начальник.

Они стали вполголоса обсуждать что-то, пока официант убирал остатки первого блюда со стола, и Джессика нервно улыбнулась Энтони. Она пустилась в подробное описание своей работы, чувствуя себя вдвойне глупо, так как он уже знал, чем она зарабатывает на жизнь.

— Она всегда хотела быть адвокатом, — перебила ее Люси. — Ты знаешь столько же, сколько молодой адвокат. Ты мне всегда это говоришь.

— Почему же вы не пойдете в университет и не получите образование? — с интересом спросил Марк. — Учиться никогда не поздно.

Вопрос был настолько непосредственным, что Джессика улыбнулась. Ее дочь могла бы задать такой же вопрос.

— Не думаю, что меня, такую старуху, на порог пустят, — отшутилась Джессика.

— Ну а все-таки, вы ведь могли бы? — спросил Энтони серьезно, глядя на нее с любопытством. — Моя компания отправляет на специальные курсы всех, кто хотел бы получить профессиональное бухгалтерское образование. Я уверен, что что-то подобное должна делать и ваша фирма.

— Вряд ли у нас такие вещи практикуются, — ответила Джессика, смущенная тем, что внезапно оказалась в центре внимания. — И, конечно же, я не могу взять два года за свой счет, чтобы пойти в университет. Я просто не могу себе этого позволить.

— В любом случае мама не может взять кучу работы на дом. Она и так сбивается с ног, меня воспитывая.

Беседа завертелась вокруг менее щекотливых тем. Театр, кино, рестораны, путешествия. Люси и Марк ели с аппетитом, в относительном молчании, слишком занятые поглощением пищи, а Энтони говорил исключительно с Джессикой, что той казалось не совсем правильным, так как собрались они здесь совсем для других целей. Он старался казаться вежливым? Ей было унизительно думать, что, будь его воля, он, возможно, провел бы вечер в совсем другой компании.

Только когда они приступили к кофе, Джессика почувствовала, что обязана вернуться к вопросу, ради которого, собственно, и была организована эта встреча.

— А ты, — спросила она Марка как бы между прочим, — собираешься поступать в университет?

Если Люси поймет, что он собирается в университет, то, возможно, возьмется за ум. Влияние ровесников — большая вещь, это Джессика знала. Марк смог бы убедить Люси продолжать учебу с гораздо большей легкостью, чем она, ее собственная мать.

Марк кивнул и бросил взгляд на отца, который отставил свою чашку и невозмутимо наблюдал за происходящим, откинувшись в кресле.

— Это очень хорошо! — тепло сказала Джессика, глядя на Люси и пытаясь понять, произвел ли на нее нужный эффект ответ Марка. — Вот смотри, Марк собирается в университет, — сказала она, развивая эту тему.

— Я знаю, мам. Я слышала. У меня есть уши.

— А почему вы не спросите его, что он собрался изучать? — вкрадчиво предложил Энтони, и Джессика почувствовала, что обстановка снова начала накаляться.

— Искусство.

— Это великолепно.

— И чем же это так великолепно? — Энтони повернулся, чтобы посмотреть на нее. — Сколько профессий, связанных с искусством, вы мне сможете сейчас назвать?

Похоже, это был давний повод для разногласий между ними. У каждой семьи свой, и сейчас Джессика не собиралась вмешиваться; правда, она не совсем понимала, как этого можно избежать.

— Какой вид искусства ты собрался изучать? — спросила она, и Марк посмотрел на нее с благодарностью.

— В конечном счете я хотел бы специализироваться в коммерческом искусстве. Что-нибудь связанное с компьютерами.

— Да, сейчас этим все увлекаются, — кивнула Джессика.

— Ты совсем не то мне говорила, когда я рассказала тебе о том, что Кэт после экзаменов идет на компьютерные курсы, — заметила Люси с проницательностью адвоката в расцвете карьеры.

— Я не имею ничего против компьютерных курсов, Люси. Просто я считаю, что университетское образование тебе больше пригодится в будущем.

— Кого волнует это будущее? — пробурчала Люси.

— Наиболее перспективных нанимателей, — заметил Энтони. — Университетский диплом — это ощутимое преимущество. Особенно, — добавил он холодно, бросив взгляд на сына, — когда это диплом по какому-нибудь дельному предмету. Что ты будешь изучать, если решишь продолжать учебу?

— Экономику.

— Великолепный выбор. — И Энтони посмотрел на сына так, будто хотел сказать: «Ты слышал это?»

— Для меня нет ничего проще. У меня способности к естественным наукам, но я ничего не смыслю в искусстве и во всем таком.

Джессика начала понимать, почему Марк нравился Люси. Он творческий человек, артистичный — хорошо разбирается в той области, в которой она сама всегда будет только зрителем. И к тому же, подумала Джессика с облегчением, он вовсе не сумасброд, как она поначалу воображала.

С этой точки зрения, если не принимать в расчет всего остального, вечер удался, потому что она по крайней мере успокоилась. Поведение Люси, может, и изменилось в худшую сторону за последнее время, но не было нужды обвинять в этом кого-то кроме нее самой. Дети растут и, само собой, меняются, с этим ничего нельзя поделать. Она задумалась и не следила за ходом беседы, но услышала краем уха, как Люси спросила Марка, не хочет ли он пойти на вечеринку. Вскинув голову, Джессика немедленно выпалила:

— Даже и не думай об этом.

— Это не совсем вечеринка, — попыталась объяснить Люси, — Кэт и еще несколько человек собираются пойти в клуб, там играет группа ее брата.

— Мне не интересно, куда идет Кэт с друзьями, — резко возразила Джессика. — Ты же отправляешься со мной домой. Завтра в школу и…

— И мне нужно пораньше лечь спать. Мам! Ты говорила это, когда мне было восемь лет! К тому же, — она взглянула на часы, — еще только половина десятого.

Половина десятого! Джессике это не казалось ранним временем. Обычно к десяти вечера она уже была в постели, утомленная после рабочего дня и мечтающая только о том, чтобы уснуть.

— Не в этом дело, — сказала Джессика, не желая объяснять дочери в присутствии всех, что половина десятого — вовсе не начало вечера. Она чувствовала, что Энтони следит за их перепалкой с интересом, и инстинктивно догадывалась, что он не из тех людей, которые рано ложатся спать. У нее было чувство, что его ужасно позабавит подобное признание с ее стороны, и она ни в коем случае не собиралась давать ему повод для насмешек.

— Ну тогда в чем же? — настаивала Люси, не желая сдаваться. Она скрестила руки и приготовилась к долгому спору.

— Дело в том… — начала было Джессика.

— Почему вы не разрешите ей пойти? — спросил Энтони, чем привел Джессику в ярость. — В порядке исключения. В конце концов, сегодня у нас не совсем обычный вечер…

Джессика повернулась к нему рассерженно.

— Я не думаю, что это вас касается, мистер Ньюман.

— О Боже, мама. Ну не будь ты такой отставшей от жизни. Тебя послушать, ты словно и молодой никогда не была.

А я никогда и не была… Джессика чувствовала, что готова расплакаться. На меня навалились заботы и ответственность до того, как я узнала, что такое молодость. Не то чтобы я жалела об этом, но это на самом деле так.

— Хорошо, — сказала Джессика сквозь сжатые зубы.

Люси сияла, довольная тем, что вышло так, как ей хотелось. Она начала оживленно болтать с Марком — на ее лице не было и следа от той вымученной вежливости, с которой она разговаривала раньше.

— Почему бы вам уже не отправиться? — предложил Энтони. Он посмотрел на Люси: — Я отвезу твою маму домой.

Это заставило Люси замолчать. Она окинула их быстрым взглядом, затем пожала плечами и поднялась.

Как только они отошли достаточно далеко, Джессика набросилась на Энтони:

— Да как вы посмели? Как вы осмелились вмешиваться, потакать Люси в ее желании отправиться сейчас в ночной клуб? Вы же согласились на этот вечер, потому что мне нужна была ваша помощь!

— Вам не пришло в голову, что то, что я сделал, было, по моему мнению, именно помощью?

— Нет.

— Чего бы вы добились, если бы настояли на своем? Вы, возможно, обе поехали бы домой и все равно проспорили бы до полуночи.

Он был так ужасающе спокоен, когда говорил об этом, что Джессике хотелось закричать.

— Вы не отвечаете за мою дочь, мистер Ньюман. Если я решаю, что мы едем домой и спорим до полуночи, то это мое решение. К вам это не имеет никакого отношения!

— Что ж, вполне справедливо, — пожал он плечами. — В таком случае примите мои извинения.

Если бы он действительно чувствовал себя виноватым! Ни капельки. Он просто вел себя дипломатично, потому что это был самый простой способ избежать неприятностей. Очень скоро он будет сидеть в такси, или в собственной машине, или в чем он там сюда приехал, уносясь прочь из ее жизни и от всех ее проблем.

— И если вы позволите, я оплачу свою половину счета, — холодно обратилась она к нему. Что она и сделала со всей тщательностью, постаравшись не ахнуть при виде суммы. Как одинокий родитель, который к тому же зарабатывает не слишком много, Джессика привыкла подсчитывать в уме, сколько необходимых товаров могло бы быть куплено на те деньги, которые она истратила за один вечер.

— Я на машине, — сказал Энтони, вставая, — и отвезу вас домой.

— Не беспокойтесь. Я могу поймать такси.

— Ну же, не будьте такой упрямой. — (Эти слова заставили Джессику бросить на него сердитый взгляд.) — Кроме того, я хочу поговорить с вами об этом вечере.

Джессика пристально посмотрела на него, не зная, как отнестись к его предложению. Он оказался на высоте: организовал эту встречу, какой бы бесполезной она ни была, хорошо справился со своей ролью. Что тут обсуждать?

— Где вы живете? — спросил он, проходя к своей машине и открывая для нее дверцу.

Как может, удивилась Джессика, такая огромная машина внезапно показаться такой крошечной? Присутствие Энтони давило на нее, душило ее.

Когда она смотрела на него, ей казалось, что ее сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Острое ощущение! Можно было подумать, что Ньюман — первый мужчина, с которым она имела дело за долгие годы! Она, заставив себя успокоиться, назвала ему свой адрес и предоставила полное право решать, как добираться до этого места.

— Я обычно езжу на метро, — сказала она вежливо, решив, что лучше будет вообще избегать прямых взглядов на него, раз уж это вызывает у нее такое сердцебиение. — Я действительно плохо знаю дороги в Лондоне. До хорошо знакомых мне мест я могу доехать, но, боюсь, этим мои знания и ограничиваются.

— Да, в Лондоне трудно ориентироваться, — согласился он, взглянув в путеводитель и выруливая с обочины на дорогу с видом человека, который понял, куда ехать.

— Мне кажется, для вас это не проблема, — заметила Джессика через некоторое время.

— Я раньше работал таксистом.

— Шутите?

— Вы правы. Шучу. — Он быстро взглянул на нее и улыбнулся, и она невольно улыбнулась ему в ответ. — Так, значит, ваше настроение все-таки иногда улучшается!

— Иногда, — признала Джессика. — Хотя я строго слежу за тем, чтобы это не случалось слишком часто.

Он рассмеялся, и она повернулась к нему. Внешность у него, подумала она, необыкновенная. Что уж точно: привлекательная, хотя сложно сказать, что именно в ней такого необычного.

— Почему бы и нет? — Он бросил на нее быстрый взгляд, а потом снова стал следить за дорогой. — Разве вашему другу не нравятся люди с чувством юмора?

— У меня нет друга, — резко сказала Джессика. — Люси занимает все мое время.

— Понимаю.

Нет, не понимаете, хотелось ей крикнуть. Вы ничего не понимаете. Да и как вы можете понять? Вы совсем меня не знаете, ничего не знаете о моем прошлом. У нее нет друга, потому что ее единственный опыт общения с мужчиной оставил ее настолько уязвленной, что ей больше уже никогда не хотелось попробовать еще раз.

Эрик Дин скрыл от нее свой возраст, свое семейное положение, врал ей про свою работу, врал про все, про что только можно было наврать. И она не догадывалась о его лжи до тех пор, пока не узнала, что беременна.

— Я нахожу, что это довольно печально, — отметил Энтони.

— Мой дом как раз в конце этой улицы. Справа, прямо за почтовым ящиком.

Она не собиралась позволять ему выуживать из нее информацию только ради того, чтобы скоротать время за беседой. Она всегда была очень сдержанна, когда дело касалось ее личной жизни, не собиралась забывать об этой осторожности и теперь, хотя на долю секунды у нее и возникло странное желание довериться этому человеку. Весьма необычно. Но ведь говорят, что гораздо легче довериться абсолютно незнакомому человеку.

— Ну что ж, — сказала Джессика, когда он припарковал машину у ее дома, — спасибо, что взяли на себя труд организовать этот ужин.

Пожать ему руку, или это будет чересчур по-деловому? Так как Джессика боялась снова почувствовать пожатие его руки, она не шелохнулась.

— Я действительно очень благодарна, ведь это было нужно мне, а не вам.

— Может, зайдем к вам чего-нибудь выпить?

— Что?

Он не ответил. Вместо этого открыл дверцу, выбрался из машины, и Джессика быстро последовала его примеру.

— Боюсь, я не держу дома алкогольных напитков. — Она запнулась, подумав, что после этого вечера в компании двух подростков у Энтони сложилось о ней впечатление как о скучной домоседке, которой нечем заполнить свою жизнь, кроме воспитания дочери. Но она тотчас же решила, что ей все равно наплевать на то, что он о ней думает, и от этого решения почувствовала себя гораздо лучше.

— Чашки кофе будет достаточно.

— Чашку кофе. — Джессика повозилась, открывая дверь, но наконец справилась-таки с ней. — Пожалуйста, — пригласила она, распахнув дверь и включив свет в холле, а сама направилась в гостиную, думая, что он идет за ней, но он стоял, оглядываясь вокруг с восхищением.

— Очень мило, — наконец сказал Энтони.

— Именно это слово используют агенты по продаже недвижимости, когда хотят описать что-то очень маленькое, украшенное цветочными обоями.

— Вы когда-нибудь принимаете комплименты? Или оспариваете все на свете? — Он стоял, внимательно изучая ее.

Джессика не знала, что сказать. Он пытался быть милым и вежливым и встретил холодный отпор. Как некрасиво с ее стороны. Просто она к этому не привыкла. Не привыкла к присутствию мужчины в этом доме. Не привыкла к тому, что ей делают комплименты, не привыкла чувствовать себя неловко и защищаться перед кем-либо.

— Извините. Я очень устала.

По его приподнятым бровям и продолжительному молчанию она поняла, что он не верит ни одному ее слову.

Хорошо, подумала она раздраженно, я переборщила. Ну подайте на меня в суд теперь!

— Как вам приготовить кофе?

— Черный, без сахара.

К ее ужасу, он последовал за ней в кухню и, сразу же усевшись за стол, стал наблюдать за тем, как она готовила кофе.

— Не бойтесь назвать мою кухню милой, — сказала она, стараясь загладить свой слишком холодный ответ на его предыдущий комплимент. — Обещаю, что не оторву вам за это голову.

Она подала ему чашку и села напротив, чувствуя себя крайне скованно.

Все это было для нее странно: сидеть здесь, в этот час, за кухонным столом, разговаривать с этим потрясающим мужчиной. Довольно часто к ней заходили друзья с работы, проводили приятный вечер — спагетти, бутылка вина, легкая музыка. Никогда это не было вот так…

— Давно вы здесь живете?

— Много лет. Мне нравится здесь. До работы удобно добираться, к тому же я столько времени и сил потратила на то, чтобы все здесь устроить!.. — Она задумчиво улыбнулась, откинулась на спинку стула и сделала глоток кофе. — Вы сказали, что хотите поговорить со мной о сегодняшнем вечере.

— Он оправдал ваши ожидания? — Энтони поднес чашку к губам, продолжая внимательно смотреть на нее.

Джессика немного подумала и затем проговорила, пожав плечами:

— Не могу сказать, что он полностью оправдал мои ожидания. Но думаю, что мое беспокойство улеглось, поскольку Марк показался мне вполне приличным парнем…

— Вы ожидали, что он будет хулиганом с длинными волосами? С кольцом в ухе? Не вынимающим сигарету изо рта?

— Я не могла себе представить, каким он будет, — осторожно сказала Джессика. Она заерзала на стуле и сосредоточила свое внимание на чашке кофе. Ей казалось, что она слышит, как бьется ее сердце. Этот мужчина, что бы он ни делал или ни говорил, неизменно лишал ее присутствия духа.

— Все еще думаете, что мне стоит поговорить с сыном, чтобы он оставил вашу дочь в покое?

— Думаю, нет. — Пожалуй, влияние Марка показалось ей даже положительным, и ее раздражало, что она так неправильно поняла всю сложившуюся ситуацию.

— Вы, возможно, воспримете в штыки то, что я вам сейчас скажу, но если вы хотите узнать, почему Люси так себя ведет, то, я думаю, вам лучше спросить ее саму. Ей пора отвечать за свои поступки.

— Да она же еще ребенок! — Джессика почувствовала, как краска бросилась ей в лицо.

— Думаю, она уже не тот ребенок, каким была когда-то. Она растет. Это должно было случиться, вы знаете.

— Вы мне что, лекции будете читать о моей дочери?

— Я говорю вам то, что я думаю, то, что вижу со стороны.

— Как мило! — ответила она саркастично. — Будут еще какие-нибудь наблюдения, раз уж вы начали этот разговор?

Он одним глотком осушил то, что оставалось в его чашке.

— Вы никому не позволите давать вам советы, не так ли? — холодно спросил он. — Вы можете двигаться к краю пропасти, но, если кто-нибудь укажет вам на это, все равно ринетесь вперед.

— Это неправда! Как вы смели прийти сюда и… — она глубоко вздохнула, потеряв контроль над своим голосом, — и затеять какой-то психоанализ моей личности?

— Ничем подобным я не занимаюсь, хотя, надо признать, вы бы были любопытным экземпляром для изучения.

— Что вы имеете в виду? — Джессика смотрела на него с вызовом. Она покраснела, ее руки тряслись, и голос дрожал. Куда подевалось все ее самообладание? У нее же дочь шестнадцати лет! Ей бы следовало вести себя более разумно и сдержанно, чем сейчас.

— Что случилось с отцом Люси?

Вопрос, заданный с такой прямотой, застал ее врасплох, и она посмотрела на Энтони так, как будто он осмелился задать ей самый оскорбительный из вопросов.

— По моим догадкам, — продолжал он, невзирая на ее молчание, — он сбежал от вас, когда Люси еще не родилась. И вы, как мне кажется, все последующие шестнадцать лет делали все, чтобы никто больше не смог проникнуть в ваш мирок.

— Да с чего вы это взяли? — Она совершенно растерялась от подобной прямоты.

— Вы собираетесь это отрицать?

— Мне не нужно ничего отрицать! И если уж говорить об идеальных родителях… — Джессика не могла больше сдерживать желание вспылить и высказать ему все, — мне вовсе не кажется, что вы сами идеальный отец для своего сына! Чего проще выговаривать мне, что я делаю неправильно… — Одна мысль об этом заставила ее вспыхнуть. Ей было все равно, был ли он прав или нет. Она просто чувствовала, что труд всей ее жизни был выставлен на посмешище за пять минут. — Но сами-то вы с Марком едва ли представляете идеальный пример взаимопонимания между отцом и сыном!

— Да, это так.

Его признания было достаточно, чтобы выбить у нее почву из-под ног. Она перестаралась. Он сделал ей больно, высказав вслух свои догадки на ее счет, но сделал это без злого умысла. Ею же руководило желание отомстить.

— Думаю, мне лучше уйти сейчас. — Он встал, огромный, властный, делая маленькую кухню совсем крошечной, и Джессика вскочила с места почти одновременно с ним.

— Нет, не нужно… Мне ужасно жаль…

— Да чего же вам жаль? — В его голосе не было теплоты, и он повернулся, чтобы выйти из кухни.

Ей внезапно пришло в голову, что она, возможно, видит этого мужчину в последний раз, и, как ни раздражал он ее, эта мысль была словно удар в живот.

Конечно, из-за того, что у него останется крайне неприятное впечатление о ней. Он будет думать, что она своенравная, упрямая и взбалмошная идиотка.

— Я прошу прощения за то, что упомянула о ваших отношениях с сыном. — Она осторожно дотронулась до его руки, и он остановился. Джессика немедленно отдернула руку, чувствуя легкое покалывание в пальцах там, где они касались его пиджака. — Это было грубо и неуместно, — добавила она.

Его губы медленно растянулись в улыбке.

— В таком случае я не возьму вас под арест, — произнес он густым, низким, удивительно завораживающим голосом. — Но мне действительно нужно ехать домой. Хотя бы из-за того, что Марк вряд ли взял с собой ключи.

Он направился к выходу, и Джессика последовала за ним. Но мы еще увидимся? — хотелось задать ей глупый вопрос.

— Ну что ж, — сказала она вместо этого, — надеюсь, Марк сдаст экзамены и поступит в университет.

— Я передам ему ваши слова.

— О, нет, ведь он может подумать, что мы продолжали беседовать после того, как они ушли!

— Правда? Какая ужасная мысль! — Еще одна улыбка, и он ушел.

После его ухода квартира показалась Джессике огромной и пустой. Она занялась домашними делами, убрала посуду на кухне, и была очень удивлена, когда Люси вернулась домой в хорошем настроении и задолго до полуночи.

Итак, в этом, по крайней мере, он оказался прав. То, что она позволила дочери пойти в этот проклятый ночной клуб, сэкономило по крайней мере час, который был бы потрачен на бесполезную перебранку, и заметно улучшило настроение Люси.

В чем еще он оказался прав?

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Марк мне показался очень хорошим мальчиком.

Джессика знала, что подобное замечание нужно сделать вовремя. Если сделать его слишком скоро после запланированного ужина, то оно будет принято за материнское любопытство, если ждать слишком долго, то Люси может забыть про эту встречу.

Она подождала несколько дней и в выходные, когда Люси, усевшись рядом с ней у телевизора на диване, то отпускала едкие замечания по поводу документального фильма, который они смотрели, то бросала взгляд на домашнее задание, откровенно зевая, решила вспомнить про ужин.

— Ненавижу, когда про человека говорят «хороший», — рассеянно проговорила Люси. — Так можно сказать про пирожные с кремом, но не про человека.

— Тогда интересный.

— Более интересный, по крайней мере, чем все эти идиоты из моего класса.

— Где ты с ним познакомилась? Ты никогда не рассказывала.

— На теннисном матче.

— На теннисном матче? — Джессика ничего не слышала о теннисном матче. Насколько она знала, Люси махала теннисной ракеткой время от времени, но она и предположить не могла, что дочь может участвовать в соревнованиях, только если, конечно, она не берет тайком частные уроки. Впрочем, это было маловероятно, так как серьезные занятия каким-либо спортом вызывали у нее только ядовитые насмешки.

— Школа организовала эти соревнования. — Она широко зевнула, посмотрела на маму и ухмыльнулась: — Довольно забавно получилось. Все ребята из школы Марка пришли в строгой накрахмаленной белой форме. А мы в том, что успели найти в своих шкафах перед уходом в школу. Миссис Тэлбот была в ярости! — Люси просияла при этом воспоминании. — Она сказала, что мы опозорили школу.

— Ну, Люси! — вздохнула Джессика, решив, что ей следует поддержать миссис Тэлбот. — Тебе нужно было сказать мне. Мы могли бы пойти и купить тебе маленькую белую юбочку.

— Ни в коем случае! Я была бы как белая ворона.

— Да, но…

— В любом случае тратиться на маленькую белую юбочку для игры в теннис, которую я надела бы один раз, — это все равно что выбрасывать деньги на ветер, а ты все время повторяешь, что мы бедные.

— Я не повторяю это все время, Люси, и нам вовсе не нужно считать каждое пенни. — Но она понимала, что дочь имеет в виду. У нее выработалась привычка быть бережливой. У нее просто не было выбора. Никаких необдуманных трат, дешевый и веселый двухнедельный отдых раз в году — обычно в Корнуэлле, — одежда, которая была скорее универсальная, чем красивая.

— Ты знаешь, о чем я.

Так как это казалось отклонением от темы разговора, Джессика спросила примирительно:

— Ну и кто же выиграл матч?

— Они, конечно! Многие из нас едва умели играть, хотя мы и старались.

— Ты играла против Марка?

— Почему это тебя так интересует?

— Просто… — она удержалась от слова «хорошо», — полезно иногда знать, кто твои друзья. — Она сделала паузу. — В любом случае было очень приятно с ним познакомиться. Как я уже сказала, по-моему, он мальчик, у которого есть голова на плечах.

— Я уже говорила тебе, мам, — он не мальчик. Ему семнадцать!

— Извини — молодой человек. Такой мальчик, которого любой бы девочке было приятно привести домой познакомить со своей мамой. — Похоже, никогда еще в своей жизни Джессика не говорила ничего более возмутительно старомодного и глупого. Она готова была застонать. Вот что значит, подумала она, заводить ребенка в семнадцать лет, безо всякой поддержки с чьей-либо стороны. Это отправляет тебя прямо из детства во взрослый мир, не дав испытать всех удовольствий переходного периода. И в какой-то степени ей было еще тяжелее, потому что последние шестнадцать лет она провела в одиночестве, в придуманных ею самой воздушных замках. Да, у нее были ее друзья, и с ними было очень весело, но близких отношений с мужчиной, теплоты чьего-то смеха ночью в постели — этого в ее жизни не было. Она добровольно отказалась от этого, потому что боялась, что ей опять причинят боль, боялась довериться, однажды обнаружив, что тебя могут предать, предать самым подлым образом.

Эрик Дин сделал ее такой. Она внезапно почувствовала вспышку горечи и обиды. Как он мог так поступить с ней? Выдавал себя за порядочного человека, лгал ей затем лишь, чтобы затащить ее в постель, а эта сторона жизни ее более чем страшила. От одной мысли об интимных отношениях ей и сейчас становилось дурно.

И все же до сих пор она счастливо оправдывала себя в своем уединении, наблюдая со стороны за сложностями в сердечной жизни других и радуясь, что ее это никоим образом не касается. Совсем недавно это было… Неужели она ошибалась?

— И вообще, — бесхитростно закончила дочь, прервав мысли Джессики, — мы с Марком не встречаемся. Мы видимся, конечно, но ничего такого между нами нет.

— Нет? — В первый раз Люси упомянула о своей личной жизни или об отсутствии таковой. — Ну, конечно, я не то чтобы не думаю, что у тебя могут быть любовные отношения с кем-то… парень… и все такое…

Кого я пытаюсь обмануть? — подумала она. Ведь на самом деле она панически боялась, что ее дочь заведет с кем-нибудь роман раньше, чем ей исполнится двадцать один год.

Люси не отвечала, она отвела глаза и усердно смотрела на экран телевизора. Щеки ее горели.

— Только если вы примете все меры предосторожности…

Как получилось, что они никогда не обсуждали эту тему раньше? Пару лет назад она объяснила ей про птичек и пчелок, и это было не сложно. Обычный в таких случаях разговор о том, откуда берутся дети, довольно бесполезный, как выяснилось, так как Люси знала об этом едва ли не больше, чем сама Джессика.

Но это упоминание о предохранении, обсуждение секса и возможности сексуальной жизни заставило ее почувствовать себя беспомощной и потерянной.

— О, мам, по-жа-луйста…

— Но, дорогая…

— Не беспокойся! Я не собираюсь прыгать в постель к Марку Ньюману! Да ты должна радоваться, что я вообще его знаю, — он единственный, кто пытается меня убедить учиться дальше. Если, конечно, не считать тебя и этих зануд учителей в школе. Если они — это пример того, какой я стану, если останусь в школе, то мне лучше поискать работу в каком-нибудь супермаркете.

— Но ты ведь не думаешь так на самом деле, Люси? — Нет, она не думала так. Это все было не больше чем бравада. На последнем родительском собрании все ее учителя так и рассыпались в похвалах.

И все равно Джессику беспокоили постоянные угрозы дочери, что та бросит школу и пойдет на какие-нибудь курсы. В конце концов, нет дыма без огня.

— Почему бы и нет? Ты же ведь не получила университетского образования, и хоть ты жалуешься, что могла бы добиться большего, у тебя неплохая работа. Множество людей с образованием сидят без работы и все бы отдали, чтобы быть на твоем месте.

— А также множество людей с образованием делают хорошую карьеру, — быстро вставила Джессика, но у Люси интерес к разговору начал быстро пропадать. Документальный фильм закончился, и начался какой-то сериал из жизни больницы.

— Тише, мам… Я хочу посмотреть…

— А ты сделала уроки?

— Сейчас, через минутку.

— Люси!..

— Мне только математика осталась, я ее с закрытыми глазами могу сделать!

Да, это была сущая правда. Там, где дело касалось математики и естественных наук, Люси впитывала знания как губка и могла держать в памяти поразительное количество технической информации.

Джессика вздохнула и рассеянно бросила взгляд на телеэкран, ее мысли были далеко-далеко.

Кэт не останется в школе. И Робин не останется. Их родители и не ожидают от них этого и не будут ни капельки расстроены. Эти девочки — самые близкие подруги Люси…

Марк Ньюман, ненавязчиво советующий Люси продолжать учиться, казался уже весьма полезным. Джессика жалела теперь, что не пригласила его на ужин, хотя вряд ли это понравилось бы Люси.

Если бы только его отец отнесся к ней чуть сердечней, она, может быть, попробовала бы позвонить ему, но эту мысль Джессика моментально отмела.

Она не забыла его. Просто не могла забыть! Она заходила на кухню, и тут же в голову лезли воспоминания о том, какой маленькой она казалась, когда он здесь находился.

Сказать, что это раздражало ее, — значит не сказать ничего. Ньюман занял больше места в ее жизни, чем она могла себе позволить. Общалась с ним всего пару раз — и вот, пожалуйста, дала волю фантазиям.

Обидным было и то, что, познакомившись с Марком и осознав, что это тот человек, в чьем влиянии Люси сейчас нуждается, она совсем перестала слышать от дочери это имя.

А это опасно. Неужели одобрение матери тут же лишало человека всей прелести для Люси, превращало его в скучного пай-мальчика, иногда надевающего пиджак и умеющего вести умные разговоры со взрослыми? Даже с ее матерью?

Джессика почувствовала приятную перемену, когда тремя неделями позже Адам Чонси, ее босс, пригласил ее на ленч во время недели секретарей. Это было одним из изобретений, внедренных много лет назад для того, чтобы создать благоприятную рабочую атмосферу.

В течение одной недели в год все секретари в качестве благодарности за тяжелую работу получали приглашение от своих боссов на ленч в тот ресторан, который они сами выберут.

Все началось, когда фирма была моложе и меньше. Тогда ходили в ресторан одной компанией, а теперь, после нескольких расширений, такое уже было невозможно, и неделя постепенно переросла в две, чтобы у боссов было время пригласить секретарей в ресторан, каждую отдельно.

— Куда бы ты хотела пойти? — спросил ее Адам в понедельник.

— Деньги не вопрос? — подтрунивала над ним Джессика. Адаму было пятьдесят два, и он был исключительно милым человеком.

— Я полон решимости хоть в Париж отправиться на самолете.

— Да, но этим ты ограничиваешь мой выбор, — рассмеялась Джессика и потом внезапно сказала: — Я знаю одно милое местечко, правда не в Вест-Энде. Маленький французский ресторанчик, прекрасная атмосфера.

На нее произвели впечатление еда, обслуживание, интерьер, и в конце концов, когда ей еще представится шанс снова пойти туда? Глупо уверять себя, что она решит разориться и побаловать себя и Люси ужином в этом ресторане еще раз. Она знала, что в последний момент испугается при мысли об огромном счете и передумает.

Итак, в конце недели Джессика снова собиралась в ресторан «У Жака». Погода стала еще жарче за последние несколько недель. То, что выходные она проводила на свежем воздухе, в своем садике за домом, не прошло даром. Ее кожа покрылась легким загаром и светлые волосы чуть выгорели. Я вовсе не выгляжу «мамочкой», решила она, разглядывая себя в зеркало. Нет, сейчас она чувствовала себя молодой и привлекательной. Ей захотелось, чтобы Энтони увидел ее. Посвежевшую, загоревшую, не сходящую с ума из-за Люси.

Но тем не менее она растерялась, когда во время ужина, слушая разглагольствования Адама о двух делах, которыми он занимается и которые оказались более сложными, чем он предполагал, она подняла глаза и увидела Энтони, которого официант провожал к столику.

Беседа с Адамом внезапно потеряла для нее всякий интерес; продолжая поддакивать и кивать головой, Джессика страстно, против своей воли украдкой пожирала взглядом Энтони Ньюмана, очевидно ждавшего кого-то.

Естественное любопытство, сказала она себе. Ничего не поделаешь, человеческая природа.

Промелькнувшая утром мысль, что она не возражала бы, если б он увидел ее сегодня, показалась сейчас отвратительной.

Немного подвинувшись, она умудрилась сесть так, что Адам почти полностью загораживал ее. Впрочем, беспокойство ее было напрасным — Энтони не обращал никакого внимания на то, что происходило вокруг. Он принес с собой папку с документами, вынул из нее небольшую пачку бумаг и изучал их, делая пометки. Всегда за работой, подумала Джессика.

Конечно, она знала, что ей нужно поздороваться с ним, просто из вежливости, но ничего подобного делать не собиралась.

Во-первых, потому что мысль о его взгляде, оценивающем и внимательном, заставила ее смутиться и почувствовать себя неловко. И, во-вторых, она боялась, что он подумает, будто она навязывается ему. Сделав вывод, что разучилась общаться с мужчинами, она немного испугалась. На работе или в компании — пожалуйста, а вот один на один… Кажется, она совсем забыла, как это делается.

Отсутствующий опыт она могла заменить только своим воображением, а ее воображение подсказывало ей, что такой человек, как Энтони Ньюман, будет ошеломлен, если к нему подойдет женщина, которая с самого начала навязалась ему и о которой, возможно, он совершенно забыл. Это было бы унизительно.

Она вернула все свое внимание Адаму, стараясь не скупиться на улыбки, поддерживать беседу и вести себя как обычно. Но, даже не смотря в сторону Энтони Ньюмана, она умудрилась заметить женщину, которую провели к его столику.

Да и как она могла не заметить ее? Почти все в ресторане заметили. Забыв о приличиях, многие повернули головы, наблюдая за легкой, уверенной походкой блондинки. Короткая стрижка, короткая юбка и длинные, длинные ноги. Фигура для подиума. Джессике было интересно, какие женщины нравятся Энтони Ньюману; теперь она знала. Утонченные, элегантные, красивые и молодые. Этой, к примеру, было не больше двадцати.

— Ты гораздо лучше выглядишь, дорогая, — сказал Адам, потрепав ее по руке, и Джессика сильно покраснела.

— Адам, я не…

— Конечно, да! Моя жена все время это делает. Она говорит, что это нормальная женская реакция на потенциальную соперницу.

Джессика засмеялась.

— У вашей жены нет соперниц.

— Я знаю, — сказал Адам спокойно, — и не удивлюсь, если и она это знает. И еще, моя дорогая. — Он наклонился и прошептал доверительно: — Ты можешь быть совершенно уверена, что этот ребенок ничто по сравнению с тобой, у тебя гораздо более интересное лицо.

— Интересное? Не уверена, что большинство женщин мечтали бы быть «интересными»…

Она все же рассмеялась и посмотрела на него с благодарностью.

В конце концов, решила она, хорошо, что он не назвал ее взгляд «живым».

Одна из подруг рассказывала ей, что ее муж сделал ей однажды подобный комплимент и она тут же вывалила на его колени тарелку салата.

Адам оплатил счет. Официант вернулся с его кредитной карточкой и запиской. Запиской для нее. Конечно, она сразу догадалась от кого. Кто еще мог послать ей записку в ресторане? Кто еще в этом ресторане знал ее?

Она прочитала и на мгновенье пришла в замешательство, но потом улыбнулась и объяснила боссу, что кое-кто в зале узнал ее.

— Кто?

— Мужчина, сидящий с той блондинкой, на которую все смотрели, которая ничто по сравнению со мной!

— Неужели?

— Он просит меня выпить с ними чашку кофе. Если вы подождете несколько минут, я поздороваюсь с ним и скажу, что не смогу присоединиться, так как мне нужно вернуться на работу.

— Чепуха, — ответил Адам, улыбнувшись, — сегодня особый день. Ты очень хороший работник, Джессика, и никаким ленчем нельзя отблагодарить тебя за те годы, которые ты посвятила нашей компании. Иди, пей кофе и развлекайся! Все равно рабочий день уже заканчивается!

— Но нет, правда, Адам…

— Отдохни, дорогая!

— Может, в другой раз…

— Никаких «но»! Можешь заскочить на работу позже, но я не думаю, что это имеет смысл. Ты живешь недалеко, возьми отгул на вечер! — Он встал: — А теперь иди!

Джессика посмотрела на него с беспокойством и быстрым шагом направилась к тому месту, где сидели Энтони и его девушка, чувствуя, как в душу закралось непонятное волнение.

Когда она приближалась к ним, Энтони посмотрел ей прямо в глаза, что могло показаться очень дерзким. И блондинка, которая вблизи выглядела еще моложе, проследила за направлением его взгляда с подозрением.

— Джессика! — Он встал, приветствуя ее, пока она садилась на стул, услужливо подвинутый ей официантом. — Я не знал, заметила ли ты меня.

— Нет! Я… я была слишком занята разговором с моим собеседником!

— Это Фиона Чарлтон. Старый друг семьи.

Старый друг семьи?! Что, черт возьми, Энтони Ньюман делает с девицей, которая ему в дочери годится?

Она сдержанно улыбнулась, пожала тонкую прохладную руку, надеясь, что никто из них не заметил осуждения в ее взгляде.

Возможно, так принято в кругу богатых? А может быть, Энтони Ньюману нравятся бесхитростные молоденькие девочки, которые смотрят ему в рот, — чистые, как белый лист бумаги, на котором можно писать все что угодно?

— Как долго вы знаете Энтони? — вежливо спросила Джессика, стараясь не глядеть на него, хотя чувствовала на себе его взгляд.

— О, очень долго… — Большие светло-голубые глаза устремились на Энтони с обожанием.

— Как я уже сказал, — поторопился объясниться он, — Фиона — друг семьи. Соседка, если быть точней.

— В Лондоне?

— В Варвикшире. Дом ее семьи рядом с нашим. Кофе?

— Я правда не могу остаться. — Она посмотрела на него, стараясь не поддаваться его обаянию. — Мне нужно на работу. — Джессика бросила взгляд на часы и подумала, не покажется ли это слишком смешным, если она воскликнет что-то вроде: «О Боже, уже столько времени сейчас!»?

— Я уверен, ваш босс одолжит вас нам на несколько минут. — Энтони не дал ей времени оспорить это. Он подозвал официанта, и перед ней мигом оказалась чашка черного горячего кофе. — Как Люси? — Быстрый взгляд в направлении Фионы. — Люси — хорошая подруга Марка.

Фиона, казалось, обдумывала это. Надо сказать, подумала Джессика, что, какая бы красивая она ни была, в голове у нее, по-видимому, пусто. Ему точно нравятся глупые и непритязательные женщины.

— Хорошо, — она взглянула на него холодно, — как Марк?

— Хорошо. — Он замолчал. — Я рад, что встретил вас, — сказал он.

— Неужели?

— Правда. — Он улыбнулся так обворожительно, что Джессика поспешно опустила глаза на чашку кофе.

Что с ней происходит? Сердце готово разорваться, ее бросало то в жар, то в холод, и она чувствовала себя ужасно неловко. Она улыбнулась Фионе.

— Ты работаешь, Фиона? — спросила она.

Любой вопрос, только бы отвлечь себя от странного воздействия, которое оказывал на нее Ньюман.

Девушка нахмурилась, словно стараясь понять, что от нее хотят. Работа? — казалось, говорило ее лицо. Что это такое?

— Ты чем-нибудь занимаешься? — подсказала Джессика.

— О, да! — Гладкое, алебастровое лицо осветилось улыбкой. Честное слово, подумала Джессика, ей надо быть моделью. — Да. Я работаю в галерее своего крестного дважды в неделю. Обожаю это занятие, потому что он всегда разрешает мне уезжать отдыхать, когда я захочу.

— Ты часто ездишь отдыхать? — Джессика мельком взглянула на Энтони. Почему он не поддерживает разговор? В конце концов, эта женщина — его гостья. Но он и не думал нарушать молчание, его, по всей видимости, забавляла эта ситуация.

— О да! — Лицо Фионы осветила еще одна ослепительная улыбка. — Катаюсь на лыжах каждую зиму, потом теннис, потом навещаю родителей в их загородном доме.

Джессика понимающе кивнула. Девочка явно хорошо проводит время.

— Фиона не считает работу главным в жизни, — протянул Энтони, добродушно улыбнувшись ей. — Не так ли, Фиона?

— Ну, мне нравится галерея… — Она надулась, чем напомнила Джессике дочь. — Но я не думаю, что у меня когда-нибудь будет настоящая работа.

— Что ты имеешь в виду под «настоящей работой»? — поинтересовалась Джессика.

— О… — Великолепно очерченные брови сдвинулись в задумчивости. — Я имею в виду такую работу, когда нужно вставать раньше девяти и оставаться на работе после трех.

— Ну конечно, одну из этих! — Джессика собралась было отпустить какое-нибудь колкое замечание на этот счет, но, взглянув на простодушное лицо Фионы, сочла, что ей следует быть снисходительной. Хорошо, что здесь нет Люси, подумала Джессика, она бы съела эту бедную девочку с потрохами.

— И все же, — произнес Энтони, — вы все еще не спросили меня, почему я так рад, что встретил вас здесь.

Выбора не оставалось, Джессика взглянула на него, собираясь ответить, и словно потеряла дар речи.

За последние несколько недель солнце сделало с ним чудеса. Он не был похож на человека, который работает в офисе, а выглядел как яхтсмен, который проводит все время на открытом воздухе в движении, развивая свою мускулатуру. Ничего удивительного, что Фиона жадно ловила каждый его жест. Такой мужчина способен свести с ума любую…

Она сама когда-то попалась на удочку такого обаяния и приятной внешности.

Джессика тряхнула головой, желая избавиться от неприятных воспоминаний. Что, в конце концов, с ней происходит? Об этом негодяе она уже давно не вспоминала.

— Извините, я не поняла, что это вопрос, требующий ответа. — Ее голос звучал вежливо, как обычно. Слава Богу.

— Я бы все равно позвонил вам…

— Позвонили мне? — Джессика нахмурилась и подозрительно посмотрела на него. Уж лучше бы он был так же холоден и неприступен, как во время их первой встречи, тогда бы она знала, как себя вести.

— Мы с Марком собираемся в Элмсден на выходные. Не хотите ли присоединиться? С Люси, разумеется.

— Элмсден? — Джессика взглянула на него в полном замешательстве.

— Энтони!.. Ты обещал, что возьмешь меня с собой, когда в следующий раз поедешь! Ты же знаешь, как мне там нравится!

— Это вынужденный визит, Фи, — попытался он успокоить расстроенную девушку, в глазах которой уже заблестели слезы. Она быстро заморгала и с несчастным видом опустила голову.

Джессика почувствовала себя стервой, несмотря на то, что она ровно ничего не сделала для того, чтобы так расстроить эту девушку.

— Я правда не думаю…

— Элмсден — загородный дом моих родителей. Они больше там не живут. Они уехали жить на солнечные острова четыре года назад, и мне выпало следить за тем, чтобы дом не пришел в упадок. Так что я почитаю своей обязанностью ездить туда хотя бы раз в месяц… — Он улыбнулся ей так, что она почувствовала легкое головокружение. — Я подумал, вы с Люси могли бы поехать с нами отдохнуть.

— Полому что в силу обстоятельств мы безвыездно сидим в Лондоне? — сухо осведомилась Джессика, и улыбка исчезла с его лица. Он слегка нахмурился.

— Вообще-то совсем не поэтому.

— Не поэтому?

— О, Энтони, если Франческа не хочет…

— Джессика, — поправила ее Джессика.

— …тогда давай поедем вместе, ты и я. Мы замечательно проведем время! В Лондоне сейчас так жарко и душно, а там… ты сам знаешь, как там божественно! Мы могли бы провести все время у бассейна, просто бездельничать… — Фиона умоляюще посмотрела на него, и Джессика в свою очередь улыбнулась, как бы предлагая ему согласиться на это предложение.

Но Энтони не обратил внимания на ее слова, его взгляд был прикован к Джессике.

— Честно говоря, — сказал он, — я думал, это будет полезно Марку и Люси. — Он пожал плечами. — Конечно, если вы не против…

Джессика начала быстро соображать. Не провела ли она последние несколько недель, сожалея о том, что ничего не сделала для того, чтобы Люси с Марком продолжали общаться? Не была ли она приятно удивлена тем, каким воспитанным и благоразумным он оказался? А выходные были лучшим временем для встречи Люси и Марка. Дочь что-то говорила о своих намерениях пойти на вечеринку в субботу — на всю ночь, — и одна мысль об этом бросала Джессику в дрожь.

Выходные за городом, подумала она, где Люси была бы вдали от всего дурного и где у Марка было бы достаточно времени, чтобы благотворно повлиять на нее. Правда, придется терпеть присутствие Энтони, но она справится. Какого рода женщины ему нравятся, она выяснила. Выяснила также, что себя к их числу отнести не может, так что опасаться чересчур пристального внимания с его стороны нет причин.

К тому же там будут Марк и Люси, а уж дочь не даст ей ни минуты покоя. Несмотря на все попытки казаться взрослой, Люси была прилипчива, как ребенок.

— Да, это было бы неплохо… — начала она медленно и взглянула, словно извиняясь, в сторону Фионы. — Если можно, я объясню. Люси, моя дочь…

— Не думаю, что Фионе будут интересны долгие объяснения, — остановил ее он. Энтони подозвал официанта, чтобы оплатить счет, и, пока они ожидали, примирительно предложил Фионе сопроводить ее в «Хэрродс», если она не против. — Хотя вряд ли, — добавил он, — твои родители будут в восторге, когда к ним придут счета.

Это сработало. Фиона заметно оживилась, и Джессика не без горечи поняла, что эта девчонка совсем не видит в ней соперницу.

Когда они уже были на улице, Энтони обратился к Джессике:

— Не забудьте — я заеду за вами в субботу в половине десятого. Мы постараемся получить от этого уик-энда все, на что рассчитываем.

В душе Джессики зародились смутные сомнения, но она вежливо улыбнулась на прощанье.

В девять тридцать. В субботу утром. Да, это будет очень полезно для ее упрямой дочери.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Джессика ждала до пятницы, чтобы объявить о приглашении Энтони. Она говорила себе, что это не имеет ничего общего с трусостью, а просто она дает себе время разобраться, действительно ли ей хочется поехать. То, что вначале показалось хорошей идеей, со временем становилось все менее и менее привлекательным. Теоретически в этом был какой-то смысл — свести Марка и Люси вместе, и положительное влияние мальчика должно было принести свои плоды через некоторое время.

С другой стороны — не сработает ли этот визит против нее? Марк, как творческая личность, идущая против воли своего отца, мог быть довольно привлекательным для Люси. Но если мать навязывает ей общество этого молодого человека, то…

Чем больше Джессику волновал этот вопрос, тем большую нерешительность по поводу предстоящей поездки она чувствовала. Но звонить Энтони ей отчего-то не хотелось…

Она дождалась, пока Люси начнет клевать носом перед телевизором, и решила объявить ей о поездке. Времени было только половина десятого, но Люси, способная до утра торчать на разного рода вечеринках, все остальное время, казалось, пребывала в полудремоте.

— Кстати, Люси! — сказала она, поднимая глаза от газеты. — Забыла сказать тебе: угадай, кого я встретила в том маленьком французском ресторанчике, куда я ходила с Адамом?

— Мисс Эванс, жутко пьяную и танцующую стриптиз на столе?

Мисс Эванс была директором школы, в которой училась Люси. Эта старая дева, которой было уже за пятьдесят, держала всю школу в ежовых рукавицах. Джессика чувствовала, что именно благодаря ей в школе работают квалифицированные учителя и школа имеет хорошую репутацию. Люси же вечно жаловалась, что той бы больше подошла работа тюремного надсмотрщика.

— Энтони Ньюмана, — сказала Джессика, проигнорировав реплику дочери.

— Кто такой Энтони Ньюман?

Джессика вздохнула и с легкой улыбкой покачала головой.

— Отец Марка Ньюмана. Помнишь, мы встретили его в этом же ресторане несколько недель назад.

— А, да. — Люси поджала под себя ноги и, казалось, потеряла всякий интерес к разговору.

— Ну так вот, — терпеливо продолжала Джессика, — мы немного поболтали, и…

— Мне кажется довольно странным, что ты встретила именно его. Может, ты его преследуешь? — При этих словах Люси прыснула от смеха.

— Не так уж это странно, — резко сказала Джессика, — возможно, это его любимое место.

— Одно из его любимых мест. Многие люди предпочитают ходить в пабы рядом с домом. А Марк говорил мне, что его отец один из таких.

«Один из таких» прозвучало так, что стало ясно, что она отрицательно относится к нему.

— Он пригласил нас провести уик-энд в их загородном доме. Он заедет за нами завтра утром.

Услышав это, Люси вскочила как громом ужаленная. Ее лицо уже не было вялым и сонным, а стало рассерженным.

— Ни за что! Ты можешь ехать, если тебе так хочется, но я не могу. Завтра будет вечеринка, и Робин…

— Ты не пойдешь ни на какую вечеринку, — тихо сказала Джессика, — я приняла его приглашение, и ты поедешь туда, даже если мне придется тащить тебя силой.

— Но, мама! Я должна пойти на эту вечеринку! Такое бывает один раз в жизни! Это рок-концерт под открытым небом, и он будет проходить только завтра вечером, и никогда больше!

Рок-концерт под открытым небом? Джессика сразу же представила себе отвратительных длинноволосых парней и девушек, одетых практически ни во что, без перерыва употребляющих алкоголь и Бог знает что еще.

«Ты пойдешь на такую вечеринку только через мой труп!» — хотела крикнуть она. Но вместо этого произнесла хладнокровно:

— Ну что ж, тебе всего-навсего придется не пойти туда, Люси.

— Но я не могу!

— Это не конец света! Будет когда-нибудь еще один концерт под открытым небом…

— То же самое можно сказать и об уик-энде за городом. Я не представляю, как он умудрился уговорить Марка…

— Все! Никаких споров. Я хочу, чтобы ты поднялась к себе в комнату и собралась. По-видимому, там есть бассейн, так что можешь взять с собой купальник.

— Но, мама!..

— Я не собираюсь уступать, Люси. Нам обеим не повредит выбраться из Лондона на несколько дней. Здесь так жарко, и…

— Я ненавижу пригород! Там скучно. Что мы там будем делать целый уик-энд? Предпринимать долгие бодрящие прогулки? Петь песни возле рояля по вечерам?

Мысль о поющем Энтони Ньюмане была настолько забавна, что Джессика опустила лицо, чтобы спрятать распиравший ее смех.

— Будет весело, — сказала она, с трудом удерживая на лице серьезное выражение. — Разве не здорово будет оказаться среди полей и лесов после грязных улиц, дорожных пробок и каменных зданий?

Люси уставилась на нее так, словно Джессика выжила из ума.

— А ты уверена, что это удивительное приглашение сделано не ради тебя? — спросила Люси с подозрением в голосе. — Я имею в виду, что ты не настолько старая и очень неплохо выглядишь для женщины в твоем возрасте…

— Спасибо, Люси, — сухо ответила Джессика. — Какие еще будут комплименты?

— Ну-у-у, ты понимаешь, что я имею в виду. — Она мигом забыла и о ночной вечеринке, и о рок-концерте — обо всем, явно оживившись при мысли об Энтони и своей матери. — Он тоже неплохо выглядит для мужчины в его возрасте…

— Люси!!!

— Марк рассказывал, что его отец всегда находится в окружении шикарных девушек, так что в нем что-то такое есть.

— Не говори глупостей! — Джессика не привыкла обсуждать свою личную жизнь, да у нее никогда и не было личной жизни. Она вдруг поняла, что вопросы дочери смущают ее.

— Почему это глупости? — Люси настаивала с упорством сыщика, напавшего на след. — У тебя никогда не было друга, мама. И не говори мне, что у тебя никогда не было возможностей. Помнишь того чудака полтора года назад? Джерри, или как там его? С придурковатой улыбкой? Который тебе постоянно звонил?

Джессика почувствовала, что краснеет.

— Он был очень милым человеком, Люси…

— Тогда почему же ты ему отказала?

До этого времени Джессика и не подозревала, что Люси обратила хоть какое-то внимание на тот случай в ее жизни. Она познакомилась с Джерри совершенно случайно, через подругу, на рождественской вечеринке, и некоторое время он ее настойчиво преследовал. Но он не вызвал у нее ни малейшего интереса, хотя вежливость обязала ее принять одно приглашение пообедать с ним, но потом ей пришлось сказать ему, что она не заинтересована в продолжении их отношений. Джессика была удивлена тем, что Люси так хорошо запомнила тот эпизод.

— Он просто был… не моим типом мужчины, — попыталась выкрутиться Джессика.

— И какой же тип мужчин ты предпочитаешь?

— Люси!!!

— А что такого? Ведь ты все время спрашиваешь меня о моей личной жизни!

— Это не одно и то же! Ты моя дочь!

— А ты моя мать!

— Знаешь, Люси, из тебя бы получился неплохой следователь. Как бы то ни было, просто положи несколько вещей в сумку — несколько хороших вещей, которые тебе понадобятся.

Люси усмехнулась и кивнула:

— О'кей!

— О'кей? — В голосе Джессики звучало удивление. И никаких споров о вечеринке? Ее поразила скорость, с которой Люси согласилась. Но разве это не было характерно для Люси? Ее настроение менялось, как погода весной.

Конечно, на следующее утро, когда они, легко позавтракав, ждали Энтони, Люси опять начала жаловаться. Джессика, вместо того чтобы спорить с дочерью, занялась уборкой дома. Но Люси не отставала и продолжала ныть, намекая на то, что вся ее жизнь будет разбита, если она не пойдет на этот рок-концерт.

Джессика старалась игнорировать нытье дочери. Когда раздался звонок в дверь, она вздохнула с облегчением.

— Теперь, — строго предупредила она, — веди себя хорошо, Люси…

— Что, ты думаешь, я собираюсь делать? — обиженным тоном спросила девушка. — Засунуть жабу ему под подушку? Налить в унитаз пены для ванны?

Когда спустя час машина мчалась по шоссе, Джессика отметила, что Энтони отличный собеседник. Марк и Люси в беседе не участвовали — у них были свои интересы. Было ясно, что Марку, точно так же, как и Люси, абсолютно не хотелось никуда ехать. Джессика была уверена, что Энтони тоже чувствует это, но не подает виду.

Он был таким внимательным, истинный джентльмен, повторяла она себе. Так что из того, что они собирались провести два дня под одной крышей? С чего бы женщине остерегаться истинного джентльмена?

Он был одет в шорты защитного цвета. Его длинные мускулистые ноги были покрыты темными волосками. Она окинула его взглядом и почувствовала, как что-то шевельнулось у нее внутри. Но тут же скрыла свои эмоции под вежливой улыбкой.

Хорошо, что Люси была рядом. Она вела себя бесцеремонно и едва удостаивала Энтони ответами на его вопросы. И все же ее присутствие напоминало Джессике о том, зачем она сидела в этой машине, а также о том, что она была матерью. Равно как и Энтони был отцом своему сыну. Два зрелых, взрослых человека объединились для пользы своих детей. Ей нет нужды очаровывать его.

Но разве ей не хотелось попробовать?

Она задала несколько вежливых вопросов и большую часть дороги смотрела в окно, делая вид, что восхищается пейзажем. Время от времени она бросала на него взгляд: на длинные пальцы, лениво лежавшие на руле, сильные руки, крепкое тело.

Она слышала, как Люси время от времени перекидывается с Марком отрывистыми репликами. Джессика заметила, что ее дочь с Марком, видимо, дружит давно. Они не стеснялись друг друга, их уже не смущали длинные паузы в разговоре.

Джессика так задумалась, что очнулась, только когда Элмсден неожиданно вырос перед ними и она увидела огромное, величественное, внушающее благоговейный трепет строение. Его даже нельзя было назвать домом — это был дворец.

Джессику поразила не столько красота здания, сколько его небывалые размеры.

Она смутно помнила, что до того, как ее родители разорились, они тоже жили в большом викторианском доме. Ей тогда было не больше девяти. Сейчас, глядя на особняк Энтони, она понимала, что их старый дом вовсе не был громадным.

— О Боже, — вырвалось у нее.

Энтони улыбнулся ей.

— Добро пожаловать в Элмсден! — сказал он. — Смею вас заверить, что только часть его пригодна для использования. Он находился во владении нашей семьи на протяжении многих поколений, — объяснил он, открывая дверь и выходя на широкий двор.

— Так вы тут выросли? — спросила Джессика, глядя на него. — Как же вы общались с родителями? По радиотелефону?

— Ха, ха! — раздался голос Люси с заднего сиденья. — Мама пошутила. Клевое место для концерта под открытым небом, — сказала она, ни к кому не обращаясь.

Марк, который тоже вышел из машины, рассмеялся, а Энтони тихо проворчал: «Какая мрачная идея».

— Люси! — окликнула Джессика дочь, выходя из машины и с наслаждением вдыхая свежий воздух. — А твоя сумка?

— Стэн внесет все вещи, — сказал Энтони. Тут, как по его велению, дверь дома отворилась, и на пороге появились улыбающиеся мужчина и женщина.

Но Люси, естественно, ответила с преувеличенной вежливостью: «У меня хватит сил донести свою сумку». Она закинула ее за плечо, и они с Марком отправились к дому, склонив друг к другу головы и болтая.

— Мне показать миссис… — женщина лет пятидесяти, полная, с добрым лицом, вопросительно взглянула на Джессику, — ее комнату?

— Джессика, — представилась Джессика и, улыбаясь, протянула руку. — Джессика Херст. Очень рада с вами познакомиться.

— Я сам проведу ее, Мадди, — сказал Энтони. — Какую комнату вы ей приготовили?

— Зеленую для миссис и соседнюю для ее дочери.

Зеленая комната? Неужели здесь было столько комнат для гостей, что приходилось различать их по цветам?

Когда она была ребенком, в доме ее родителей было только две комнаты для гостей, но в то время и это считалось чересчур экстравагантным.

Она проследовала за Энтони в зал и почувствовала себя каким-то лилипутом среди окружавшего ее великолепия. Это был огромный зал, разделенный пополам витой лестницей. На стенах висели старинные картины. В большинстве своем это были портреты — по всей видимости, представители семейства.

— Какой красивый дом! — сказала она и засомневалась, думая о том, подходит ли слово «дом» для подобного строения. — Такой огромный. Вы, должно быть, часто блуждали здесь.

— Возможно, но тогда он не казался мне таким. И потом, в доме всегда были гости. Мы устраивали вечеринки по выходным. Моим родителям всегда нравилось жить шумно. Я думаю, они решили, что даже если и живут за городом, то это не причина, чтобы полностью изолировать себя от окружающего мира.

Он говорил на ходу, то и дело оборачиваясь, чтобы убедиться, что она идет за ним следом.

У моих родителей тоже были друзья, тоскливо подумала она. До того, как родители вынуждены были продать большой викторианский дом и переехать в маленькую квартиру. Тогда у них осталось мало друзей. Только самые стойкие. Но и они в конце концов покинули тонущий корабль. Можно было справиться с банкротством компании отца, с растущими долгами. Труднее было справиться с отцовским увлечением азартными играми и пьянством.

Она удивилась, как много всего ей пришлось пережить в прошлом.

Когда-то она заставила себя забыть то, о чем не хотелось помнить. И действительно, что было толку вспоминать о прошлом, если там уже ничего нельзя было изменить?

Знала ли она когда-нибудь настоящее счастье?

Она помнила перебранки, враждебность отца, который принял лишнего, мать, съежившуюся от страха. Джессика помнила, как ей приходилось прятаться. Кажется, большую часть своего детства она только и делала, что пряталась, но не может быть, чтобы всегда было так плохо. Случались, по-видимому и у них праздники, только Джессика об этом не помнила.

Не поэтому ли она так легко поддалась обаянию Эрика Дина? Ведь он казался таким добрым…

— Эй! Спуститесь на землю.

Голос Энтони послышался совсем рядом, и она чуть не подпрыгнула от неожиданности.

— О! Я просто думала, где могут быть Марк с Люси, — сказала Джессика, инстинктивно отодвигаясь от него.

— Неужели? — Он взглянул на нее с любопытством, его глаза сузились, и у нее появилось чувство, будто он читает ее мысли. — В таком случае вы показались мне чересчур увлеченной этими размышлениями…

— Какая комната моя? Мне не мешало бы немного освежиться.

— Конечно. — Он прекрасно понял ее замешательство и бросил на нее один из своих холодных, смущающих взглядов.

Ее комната была на втором этаже. Сначала они прошли мимо двери, ведущей в библиотеку, потом просторную гостиную и в комнату Люси. Джессика увидела ее нераспакованную сумку, брошенную на кровать. Напротив располагалась ее комната, зеленая комната. Бледно-зеленый ковер, кремовые обои в зеленую полоску, софа и занавески — кремовые в зеленый цветочек — и огромная двуспальная кровать с роскошным покрывалом, подходящим по цвету к занавескам и софе.

— Чтобы попасть в ванную, пройдите через эту дверь, — Энтони показал куда-то в угол комнаты. — Ленч будет, скорее всего, на улице, — он посмотрел на часы, — через полчаса.

— Хорошо. — Джессика повернулась, чтобы посмотреть на него. Он не улыбался. Она чувствовала, что он что-то обдумывает.

— Вы любите уединение, не так ли? — заметил он небрежно, остановившись в дверях и скрестив руки на груди. В его вопросе не было ничего угрожающего, но все же она невольно почувствовала угрозу.

— Не то чтобы очень… нет, не думаю, — ответила она, покачав головой.

— А ведь я о вас совсем ничего не знаю. — Его серые глаза остановились на ней с пристальным вниманием, и опять ее охватило чувство, будто он играет с ней в какие-то непонятные игры. — У вас есть дочь, вы не замужем, работаете в юридической конторе где-то в Лондоне.

— Что же еще вам нужно? — спросила Джессика с нервным смешком.

— Что заставило вас прийти и обратиться ко мне, прежде всего?

— Я думала, вы знаете… Я беспокоилась о Люси. Я думала, ваш сын, возможно, имеет на нее какое-то влияние. — Она взглянула на него устало.

— Почему же вы просто не подождали? Может быть, она успокоилась бы со временем? Большинство родителей считают такие проявления неповиновения естественными для ребенка, который взрослеет.

— Да, я могла бы, — уклончиво ответила Джессика. Почему он задает такие вопросы? С чего вдруг такой интерес? Это беспокоило ее, потому что он показался ей человеком упорным, от которого нельзя было отделаться парой неопределенных ответов.

— И все-таки вы этого не сделали, так ведь?

— Я, честное слово, не совсем понимаю, что вам нужно…

— Думаю, понимаете, — возразил он спокойно. — Вы как раз очень хорошо понимаете, что я от вас хочу услышать. Просто не хотите отвечать на мои вопросы. Почему? Отчего такая скрытность?

— Если бы я знала, что мне придется подвергнуться допросу, я бы не приняла ваше приглашение, — холодно ответила Джессика. — Это очень хорошо с вашей стороны, что вы подумали о нас и пригласили сюда. Я только надеюсь, что это не дает вам права расспрашивать о моей личной жизни.

— А таковая существует? — Он внимательно следил за выражением ее лица. — Или Люси — ваша личная жизнь?

Джессика почувствовала, как жаркая волна прилила к щекам.

— Это не ваше дело! Я ведь вам не задаю вопросов!

— У меня такое чувство, что вы когда-то давно воздвигли вокруг себя стену и скрываетесь за ней.

Гнев и смущение переполняли ее до такой степени, что ее руки начали дрожать, и ей пришлось крепко стиснуть их, чтобы успокоиться.

— Люси для меня очень много значит. Я не могу это отрицать. Одинокие матери очень беспокоятся о своих детях — возможно, потому, что им не на кого опереться, не с кем поделиться своими проблемами.

— Вполне возможно. — Он выпрямился и засунул руки в карманы. — Скажете, если что-нибудь будет нужно. Встретимся у бассейна через некоторое время.

— Хорошо.

Джессика с трудом перевела дух после его ухода. Он был первым мужчиной, который осмелился нарушить воздвигнутые ею преграды, и это напугало ее.

Джессика только закончила принимать душ, как дверь в ванную открылась, и она в испуге плотно запахнула на себе халат.

Это была Люси.

— Зачем принимать душ, когда можно поплавать в бассейне? — спросила та, бросившись на кровать и скинув туфли. — Я, во всяком случае, воспользуюсь бассейном.

— Где ты была?

— Изучала окрестности. — Люси подняла голову и пристально посмотрела на мать, которая переодевалась в шорты и рубашку без рукавов. — Вопрос в том, чем ты занималась.

— О, не начинай снова, Люси.

— Что?

— Не смотри так невинно. Я тебя насквозь вижу.

— А ты покраснела. Я что, задела тебя за живое? Что же у вас здесь произошло с хозяином дома? — Она ухмыльнулась и села, скрестив ноги. — Я думаю, тебе стоит попытаться, ма. Какой смысл оставаться одной всю свою жизнь? Даже если ты не выйдешь за него замуж, по крайней мере сможешь приезжать сюда и хорошо проводить время.

— Люси!

— Ну… ты же из того поколения хиппи, которое проповедовало любовь и мир. Разве нет?

— Это, на самом деле, было немного раньше.

— Ну, я думаю, тебе все-таки стоит попытаться.

— Спасибо за совет. Надеюсь, что ты не применяла его сама, дорогая. — Джессика перешла в наступление. Люси покраснела.

— Ты же сама недавно читала мне лекции про мальчиков!

— Ты спишь с кем-нибудь?

— Мам! Хватит! — Нотки испуга в голосе дочери показали Джессике, что Люси еще не начала играть в эти игры, и она вздохнула с облегчением.

— Пойду надену купальник, — сказала Люси, поднимаясь с кровати. — Не хочется оставаться здесь и отвечать на кучу любопытных вопросов.

— Ленч на улице. Не знаю только где. Возможно, у бассейна. Пожалуйста, будь так любезна и появись вовремя.

— Я, может быть, появлюсь вовремя, — нарочно злила ее Люси, выходя из комнаты, — а может быть, и нет.

Но, слава Богу, она была там, когда Джессика наконец добралась до бассейна двадцатью минутами позже.

Стол, который Мэдди накрыла на улице, изобиловал всевозможными холодными закусками. Марк и Люси уже, очевидно, перехватили что-то и теперь купались в бассейне. Энтони, сидящий под зонтиком в одних плавках, следил внимательно за тем, как она приближалась.

— Вы не собираетесь окунуться? — спросил он, как только она села.

— Я забыла купальник. — Слава Богу. Ее и так смущал вид этого мужчины в одних плавках, не хватало еще ей самой раздеться.

Почему его присутствие так стесняло ее? Она вежливо похвалила еду и теперь потягивала лимонад, стараясь не смотреть на него, хотя посмотреть было на что! Он был великолепно сложен: широкие плечи, плоский мускулистый живот, покрытый порослью черных волос, которые исчезали из виду под плавками.

Джессика почувствовала, что ее воображение не в меру разыгралось. Солнце сделало ее расслабленной и ленивой.

Их беседу с Энтони часто прерывали Марк и Люси, время от времени выбиравшиеся из бассейна, чтобы поесть.

— Твоя мама говорит, что забыла привезти купальник, — сказал Марк, поймав Люси, пока она не успела еще исчезнуть в бассейне.

— О, мама! Как же ты могла? Ты не запарилась?

— Я прекрасно себя чувствую, дорогая.

— Да нет же. Ты запарилась. Я знаю. Ты красная, как помидор.

Джессика готова была придушить свою дочь.

— Ты намазалась защитным кремом? — спросила она, и Люси покачала головой.

— Не. Я все равно недолго здесь пробуду. Марк повезет меня в Стратфорд.

— А он знает об этом? — Джессика взглянула на Марка — тот блаженно качался посреди бассейна на надувном матрасе.

— Да. — Люси отхлебнула еще немного лимонада. — Когда я буду готова, я просто спихну его в воду!

— Типичная женщина, — усмехнулся Энтони. — Умеет добиться своего.

— Вообще-то, — сообщила ему Люси, — я терпеть не могу мужчин, которые говорят общие слова насчет женщин.

— Простите, пожалуйста. Примите мои извинения.

Джессика скрыла улыбку.

— А нет у вас купальника, который мама могла бы позаимствовать? — спросила Люси, проигнорировав его извинения, а также выражение лица матери при этих словах. — Этот дом такой большой, неужели в нем не найдется купального костюма, где-нибудь в одной из спален?

— Должен быть, я думаю. Фиона купается в бассейне, когда только может. Я просто уверен, что она оставила здесь один или два купальника.

— Нет, правда, я не могу… — быстро сказала Джессика, взглянув на Люси.

— Почему нет? Кто такая Фиона?

— Фиона — это…

— Иногда она гостит здесь, — перебил Энтони. Он повернулся и взглянул на Джессику, щурясь от яркого солнца. — Она обычно останавливается в той комнате, в которой сейчас вы. Посмотрите в ящиках комода, может, найдете.

— Едва ли ее купальник будет мне впору, — возразила Джессика.

— Ну, мам, ты всегда можешь купаться au naturel, — Люси ухмыльнулась, довольная своей идеей. — Здесь довольно уединенное место. Если не считать вас, — добавила она и бросила взгляд на Энтони, продолжая лениво выковыривать из стакана кубики льда и грызть их. — Но вы не будете возражать, не так ли?

Джессика подумала, что дети порой бывают несносны.

— Вовсе нет. — Он пожал плечами и посмотрел на Джессику. — Я все-таки не думаю, что она согласится на это предложение.

— Иногда мама может быть такой скованной, как сейчас.

— Эй, вы оба, может быть, прекратите разговаривать обо мне так, будто меня здесь нет? — вставила Джессика, взорвавшись от возмущения. — Люси, убирайся отсюда!

— Прекрасно! Минуту назад она не разрешает мне никуда уезжать, а теперь кричит, чтобы я убиралась прочь! Нет уж! Я уеду, только если ты наденешь купальник. Какой смысл тебе сидеть здесь и жариться на солнце как рак?

— Раки не жарятся на солнце, — поправила ее Джессика, с трудом сдерживаясь.

— Ты сердишься. Я знаю. Ты придираешься к моим словам.

— Дети! — пробурчала Джессика, вставая. — Хорошо, я пойду и попробую найти купальник!

— Я с тобой.

— Нет необходимости.

— Хочу удостовериться, что ты не запрешься в спальне и не спрячешься. — Джессика повернулась к Энтони и пожала плечами.

— Такой ребенок иногда… — Она схватила свою дочь за локоть. Этой девочке стоит устроить взбучку!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

В ящике комода было шесть купальников, это заставило Джессику задуматься, делала ли Фиона что-нибудь кроме того, что загорала, во время своих поездок в Элмсден. Вряд ли. И, конечно же, как назло, все они были бикини.

Выбирать приходилось, думая не о том, какой цвет ей больше пойдет, а о том, какой купальник менее откровенный.

Сделать выбор было трудно. У нее никогда не было таких купальников-полосочек. И в таком количестве.

Два закрытых купальника скромной расцветки были ее единственным пожертвованием в индустрию производства пляжных товаров.

Да и зачем нужно больше? Она еще ни разу не была на курорте в жарких странах, а погода в Англии слишком ненадежна летом, чтобы тратить с таким трудом заработанные деньги на предмет туалета, который большую часть времени проведет на дне ящика.

— Бывает и хуже, — сказала Люси с бессердечной прямотой, — у тебя несколько растяжек на животе, а так ничего.

— Спасибо большое, Люси. Еще будут какие-нибудь комплименты?

Джессика критично оглядела себя в зеркало. Последние шестнадцать лет она не обращала внимания на подобные вещи.

Она взяла в ванной полотенце, чувствуя, что ужасно нервничает. А Люси продолжала выискивать недостатки, которые Джессике непременно нужно было исправлять регулярными упражнениями.

— Можно подумать, — резко сказала Джессика, — что мне скоро уже можно будет идти в цирк, выступать в качестве толстой женщины-борца.

И это, естественно, вызвало взрыв хохота.

Бесполезно было желать, чтобы Энтони исчез с территории, прилегающей к бассейну, ну, например, для того, чтобы сделать важный звонок, который бы продлился несколько часов, но она все равно надеялась на это.

Когда она последний раз так нервничала из-за того, как выглядит?

По крайней мере одно было отрадно: Люси не ныла и не ворчала. Она вообще не вспоминала о «событии века» — рок-концерте, который пропустила, — и совсем не дулась.

Конечно же, Люси сразу плюхнулась в воду, как только они подошли к бассейну, и, конечно же, Энтони Ньюман поднял глаза и наблюдал за приближением Джессики.

— Нашли что-то, как я вижу?

— Нашла, даже несколько, — ответила Джессика и, не выдержав его взгляда, отвела глаза и стала смотреть на бассейн, — этот был наименее… наименее возмутительным.

— Фиона любит показать себя, — сказал Энтони, и Джессика почувствовала укол ревности при мысли о том, как другая женщина расхаживает тут возле бассейна, прикрываясь тонкой полоской материи.

В ее возрасте, подумала Джессика, я была занята тем, что растила ребенка, прикладывая все усилия, чтобы быть хорошей матерью, и одновременно зарабатывала деньги на жизнь.

И даже матери не было рядом, чтобы помочь ей найти свое место в этом новом и устрашающем мире.

Несмотря на пьянство отца, по иронии судьбы первой скончалась ее мать. Отец ударился в еще большее пьянство с пугающим отчаянием. Он едва замечал присутствие дочери.

Конечно, могло быть и хуже. Он мог начать избивать ее. А так у нее просто была печальная и сомнительная привилегия иметь полную свободу и независимость в возрасте пятнадцати с половиной лет. Она могла приходить и уходить, когда ей захочется, встречаться с тем, с кем вздумается. Она могла хоть с крыши прыгнуть, все равно отец бы этого не заметил.

— Вы снова за свое, — сказал Энтони, и она встрепенулась и устремила свой взгляд на него.

— О чем вы?

— Улетаете мыслями куда-то очень далеко.

— Вот и вы за свое принялись, — сказала Джессика резко.

— Да?

— Пытаетесь влезть в мою личную жизнь.

Она не видела выражения его глаз за темными очками, но это и не было необходимым. Все было ясно по тому, как он поджал губы.

Джессика откинулась в шезлонге и посмотрела на дочь, выбравшуюся из бассейна, всю в капельках воды. За нею последовал Марк. Они смеялись, и Джессика невольно улыбнулась, глядя на них.

— Мы уезжаем, — объявила Люси, заворачиваясь в полотенце и выжимая волосы руками.

— Уезжаете? Куда? — Она поняла, что останется один на один с Энтони, и, хотя и пыталась относиться к этому как взрослый человек, все-таки почувствовала внезапный панический страх при этой мысли.

— В Стратфорд, — объяснила Люси многострадальным, терпеливым голосом. Она выработала эту интонацию и довела ее до совершенства, что ужасно действовало Джессике на нервы.

— Мы собираемся окунуться в мир культуры, — произнес Марк торжественно, не глядя на отца, сосредоточив все внимание на Джессике, — совершить те обряды, которые обычно совершают туристы. Например, посетить дом старого Вильяма Шекспира, восхитительный с точки зрения искусства, не говоря уж обо всем остальном.

При этих словах Энтони фыркнул и посмотрел на сына с презрением.

— Звучит заманчиво, — ответила Джессика, — когда вас ждать обратно?

— Ну вот, снова старая песня — мама опять за свое.

— Мы пробудем там всего несколько часов, — сказал Марк, и они с Люси удалились.

— Отправились смотреть дом Шекспира! — произнес Энтони, как только они отошли на достаточное расстояние. — Если бы я попросил его прийти посмотреть, как я работаю, как идут дела в компании, он бы за милю убежал.

Джессика лежала, откинувшись в шезлонге, и ничего не говорила. Каждый раз, когда отец с сыном были вместе, между ними возникало словно какое-то электрическое напряжение непонимания и неловкости, и она уже давно решила игнорировать это. Ей хватало резких смен настроения ее собственной дочери.

— Считайте, что вам повезло. У вашей дочери есть голова на плечах.

При этих его словах Джессика слегка повернулась, так, чтобы его видеть. И напрасно это сделала: топ купальника был создан для женщины с более плоской грудью, и Джессика почувствовала, что этот кусочек материи с трудом прикрывает ее сосок. Она поспешно поменяла положение.

Энтони Ньюман не смотрел на нее — был занят мыслями о сыне, вероятно.

— Что вы имеете в виду, говоря «у нее есть голова на плечах»?

— Планирует заняться чем-то полезным в своей жизни.

— А по-вашему, счастье — это делать что-то полезное в жизни?

— А по-вашему, нет? — Он сузил глаза и холодно посмотрел на нее.

— Конечно, нет!

— Тогда почему же вы обеспокоены тем, пойдет Люси в университет или нет?

— Мне все равно, будет она изучать искусство или экономику, лишь бы она была счастлива.

— Продолжая свое образование.

— Но вы тоже, кажется, хотите, чтобы Марк продолжил свое образование?

— Было бы лучше, если б он выбрал иную специальность.

Он провел рукой по волосам, и она почувствовала внезапный, неожиданный прилив симпатии. Наверное, тяжело, предположила она, занимать такое положение в обществе, проворачивать серьезные финансовые операции и знать, что твоему сыну совершенно неинтересен мир, которому ты посвятил всю свою жизнь. Что случилось с его женой? Она не в первый раз задавала себе этот вопрос.

— По-моему, было бы лучше, если бы вы уделяли ему больше внимания, — сказала Джессика как бы между прочим.

— Как бы вы мне посоветовали делать это? — недовольно спросил Энтони. — Оставить работу на время и таскаться по галереям?

— Это не такая уж плохая мысль! Вы когда-нибудь были в галерее?

— Естественно! Но хотите верьте, хотите нет, у меня слишком мало времени на подобное праздное времяпрепровождение.

Зато у вас достаточно времени для праздного времяпрепровождения с обладательницей этих бикини, подумала Джессика. Она вспомнила, что, еще будучи незнакомой с Энтони Ньюманом, составила о нем мнение как о трудоголике, слишком занятом, чтобы заботиться о сыне. Но теперь она начала понимать, что ситуация вовсе не так проста.

Она взглянула на него и поняла, что ее гнев только частично вызван его отношением к сыну. В основном он происходил от мыслей о нем и Фионе.

— Вы могли бы найти время, — продолжала она. — Возможно, для вашего сына будет огромным облегчением узнать, что вы совсем не против того, чтобы он изучал искусство в университете.

— Но я против, — возразил Энтони.

— Почему?

— Потому что… — Он резко остановился и бросил на нее мрачный взгляд.

— Потому что?..

— Потому что его мать была художницей. Она тратила много времени, болтая о том, как важно быть творческой личностью. В действительности же она занималась тем, что жила в свое удовольствие.

— Что с ней случилось? — Джессика затаила дыхание, ее сердце готово было вырваться из груди.

— Она попала в аварию, когда Марку было два года. Самолет, в котором она летела, разбился.

— Простите… Бедный Марк…

— У бедного Марка было все, что можно купить за деньги.

— Ну, в таком случае, какой счастливый ребенок! — воскликнула Джессика саркастически. И с удовольствием заметила, как покраснело его лицо.

— Вам нужно быть учителем, — произнес он. — У вас дар, вы своими замечаниями просто бьете человека по рукам.

Его слова обидели Джессику до слез.

— Я, пожалуй, поплаваю, — пробормотала она. И не успел он ответить ей, как она подошла к бассейну, соскользнула в него и поплыла под водой. Она хотела бы плыть так вечно.

Вода была холодной, но приятной. Джессика плыла с закрытыми глазами — не хотела, чтобы глаза потом болели от хлорки. Ей было неприятно, что она так близко приняла к сердцу несправедливое замечание Энтони.

Внезапно она столкнулась с ним под водой и резко всплыла на поверхность.

— Извините, если огорчил вас. — При этих его словах Джессика еще больше разозлилась на себя и на него.

— Забудьте! — Она уже собиралась развернуться и уплыть, но он схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.

— Вполне возможно, вы правы. Я должен проявлять больший интерес к увлечениям Марка или хотя бы притвориться, что мне это интересно, но жизнь — непростая штука, и он недалеко уйдет, если будет рисовать картины.

— Вы говорите так, будто это самая банальная вещь в мире — «рисовать картины». К тому же я не думаю, что вы имеете хоть малейшее представление о том, чем собирается заниматься ваш сын. Вы уверены, что его цель — изобразительное искусство? Он сам, кажется, говорил, что его интересует коммерческое искусство или графика.

Да, она говорила разумные вещи. Да, ее рот делал то, что должен был делать, — озвучивал рациональные мысли. Но в голове все смешалось, противоречивые чувства охватили Джессику. Руки Энтони лежали на ее плечах, и от этого вся ее кожа покрылась мурашками. Не приведи Господь, он заметит ее смущение!

— Какая разница? — спросил он мягко. Он взял ее лицо в свои ладони, и она совсем растерялась. Ей следовало бы отодвинуться от него, твердо, но вежливо дать ему понять, что он вторгается на ее частную территорию, но как могла она сделать это, если тело не повиновалось ей?

— Разница… — начала она храбро, но сбилась. Его глаза сверлили ее. — Нельзя ли продолжить разговор где-нибудь в другом месте? — попросила она.

— Где бы вы хотели?

Он флиртует с ней? Одна возможность этого повергла ее в новую волну смущения.

— Я начинаю замерзать.

Он развернулся и стал вылезать из бассейна, и, с отчаянно бьющимся сердцем, Джессика последовала за ним.

Нет, он не флиртовал с ней. Это все ее не в меру разыгравшееся воображение. Что удивительного в том, что Энтони Ньюман так действовал на нее? Он был очень привлекательным, в конце концов. То, как он говорил, как умел себя преподнести… Конечно, это вскружило бы голову любой женщине, не говоря уж о той, которая не испытывала подобных чувств с того времени, когда была еще подростком.

Она постаралась сосредоточиться на Фионе. И на Эрике. Пожалуй, эти мысли спасут ее от глупого, всепоглощающего чувства, которое она испытывала каждый раз, когда встречала его взгляд.

— Я, правда, не думаю, что Марк собирается коротать свои дни где-нибудь взаперти на чердаке, рисуя картины, как вы это представляете. Но даже если и собирается, почему бы вам не поддержать его?

— По-моему, мы уже обсудили этот вопрос. — Он отклонился назад, заложил руки за голову и закрыл глаза.

Это просто возмутительно. Как может человек, такой проницательный, когда дело касалось его отношений с другими людьми, не понимать таких очевидных вещей? Того, что его сыну нужна его поддержка?

— Жизнь была бы скучной, если бы все хотели стать руководителями компаний.

— Согласен. Рисование — занятие неплохое, но для кого-нибудь другого.

— Не для вашего сына.

Он повернулся и окинул ее спокойным, холодным взглядом.

— Не думаю, что вы вправе читать мне лекции по этому поводу.

— В смысле?..

— В том смысле, что оставить школу не так уж плохо, когда речь идет о ком-нибудь другом. Но не о вашей дочери.

— Да я совсем не это имела в виду! — Джессика сердито посмотрела на него.

— Вы напуганы тем, что она может не захотеть поступать в университет, что может отказаться от карьеры. Вы так боитесь этого, что готовы заточить ее в одиночную камеру до конца экзаменов.

— Да это смешно! — воскликнула Джессика. Она надела солнечные очки и решительно отвела взгляд в сторону.

— Вы точно так же виноваты в том, что пытаетесь заставить дочь жить вашим умом, как я, по вашему мнению, пытаюсь заставить сына жить моим.

— Я просто хочу ей добра.

— Вы просто хотите добра себе.

Она вцепилась в ручки стула. Хорошо, что они были не из стекла, а то бы раскололись на тысячи маленьких кусочков.

— Вы, — прошипела она, — самый… Никто еще не раздражал меня так, как вы! Да вы знаете, каково это?.. Нет, конечно, вы не знаете. — Она почувствовала нотки горечи в своем голосе, ее прошлое снова всплыло в ее памяти.

Он резко встал. Ей не помогло то, что она демонстративно отвернулась и уставилась в сторону. Через секунду он уже оказался рядом и, склонившись, положил руки на подлокотники ее стула.

— Что я не знаю? — потребовал он ответа. — И снимите эти проклятые очки наконец. Я хочу видеть ваши глаза, когда вы со мной разговариваете. — Он протянул руку и сдернул с нее очки, и без них она почувствовала себя ужасно беззащитной, как рыба, которую вытащили из воды и оставили задыхаться на суше.

— Ничего!

— Вы, может, воображаете, что у меня нет родительских амбиций, подобно вашим, только потому, что у моего сына полно денег?

— Я не это имела в виду.

— Конечно, это.

Атмосфера между ними так накалилась, что казалось: достаточно одной маленькой искры — и произойдет взрыв.

— Но, признайтесь, ваш сын вполне защищен.

— Ничего подобного. В какой-то степени его положение даже хуже, потому что ему нужно вставать на ноги, уже будучи богатым. Ему нужно научиться отвечать за себя, быть самостоятельным человеком, а не рассчитывать на то, что я с моими деньгами всегда смогу поддержать его.

— Вы просто не понимаете, — пробормотала Джессика упрямо. Она не осмеливалась взглянуть на него. Она боялась, что за ее гневом он сможет увидеть влечение к нему.

Он протянул руку и обхватил пальцами затылок, притягивая ее к себе.

— Вы раздражаете меня не меньше, чем я вас… — сказал он едва слышно. — И я понимаю гораздо больше, чем вы думаете. Вы отчаянно боитесь, что ваша дочь повторит ваши ошибки, но вы не сможете оберегать ее всю жизнь, свою голову вы ей не приставите.

— Это все дешевый психоанализ, Энтони Ньюман, и вы знаете это.

— Это дешевый психоанализ только потому, что вы не хотите согласиться с ним.

Эта фраза, обиженно подумала Джессика, выставляла ее ограниченной женщиной, а она таковой не являлась. На самом деле она всегда старалась демонстрировать либеральный взгляд на вещи и жизнь в целом, придерживаясь правила «Живи сам и давай жить другим». Но, к сожалению, она стала человеком, не получающим наслаждения от жизни, а заботящимся только о выживании.

Неужели Эрик сделал ее такой? Он замкнул перед ней двери этого мира? Сейчас Джессика спрашивала себя, сколько можно продолжать винить во всем Эрика.

Энтони Ньюман заставил ее по-новому взглянуть на вещи. Но неужели он не видит, что ей гораздо лучше барахтаться в своем маленьком болоте из будничных проблем, когда ничто ее не беспокоит, не тревожит?

— Думайте, что хотите, — тихо сказала она, упрямо отказываясь продолжать разговор.

— Почему же тогда в вашей жизни до сих пор не появился мужчина? Таким образом вы хотите защитить Люси от того, что, по вашему мнению, является вторжением? Вторжением в тот маленький мирок, который вы создали для себя и своей дочери.

— Это абсолютная неправда! — Она бросила на него рассерженный взгляд.

— Неужели?

— Вы не знаете, о чем говорите! — И все же, подумала она, хорош же он расписывать тут чужие грехи. Сам-то он вряд ли может претендовать на звание «Отец Года».

— А вы бы признались мне, если бы я даже знал, о чем говорю?

Джессика смотрела на него в молчании. Нет, думала она, не призналась бы. Почему она должна признаваться? Это ее жизнь, разве нет? Она может строить ее так, как сочтет нужным, и не обязана отчитываться ни перед кем за свои решения.

Не так давно она гордилась таким положением, рассматривала его как манифест собственной свободы и независимости.

Но может быть, то, что она до сих пор считала независимостью, было всего-навсего одиночеством, которое со временем станет преследовать ее.

Люси не всегда будет рядом. Прошло то время, когда дочь нуждалась в ней постоянно. Птенец покинет гнездо, и что тогда?

От этих мыслей ее сердце сжалось.

— А вы ужасно упрямая, — проговорил Энтони, но его голос изменился, он звучал мягче, теплее.

— Вы так считаете?

— Да, и не дуйтесь на меня как ребенок.

— Я не дуюсь.

— Не то чтобы вы выглядели менее привлекательной с этими надутыми губками.

Неужели у нее надутые губы? Она постаралась придать своему лицу выражение разумного спокойствия, как подобает солидной взрослой женщине. Я все еще ужасно зла на тебя, подумала она. Я все еще не могу тебе простить то, что ты осмелился читать мне лекции о том, какой матерью я должна быть, пусть даже в твоих словах есть доля правды.

Она опустила глаза и увидела его руки, сжимавшие ручки стула, темные волоски на коже, вдохнула его запах…

— Пойду-ка я в дом, — сказала она, заерзав на стуле, но не решаясь подняться, потому что ей не хотелось прикасаться к нему. Можно подумать, она обожжется!

— Уже?

— Здесь очень жарко.

— Злитесь на меня за то, что я вмешиваюсь в вашу личную жизнь?

Джессика постаралась не поддаться его обаянию и окончательно не потерять голову.

— Давайте останемся каждый при своем. Я здесь гость, — она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза, — поэтому я не собираюсь спорить с вами.

Она уже не могла оторвать от него глаз, словно загипнотизированная его взглядом. Губы ее приоткрылись, хотя ей уже нечего было добавить к сказанному.

А он… наклонил голову и прижался губами к ее губам.

Поцелуй становился все более настойчивым, и Джессика, слабо застонав, откинула голову.

Это был ее первый поцелуй за много лет. Конечно, если не считать тех невинных поцелуйчиков, которыми она обменивалась с коллегами во время рождественских вечеринок.

Ничего подобного с ней раньше не случалось: ее не целовали так, чтобы она теряла связь с реальностью. Энтони жадно ласкал ее глаза, щеки, шею…

Он запустил руки в ее густые волосы и, наклонив ее голову, принялся ласкать чувствительное место за ушком, а она стонала и извивалась от удовольствия.

Ее груди болели. Она хотела, чтобы он прикоснулся к ним. Она не узнавала себя, с трудом веря, что она — та самая женщина, которая не испытывала ни малейшего желания заняться любовью за все эти долгие годы.

У бассейна было совсем тихо. Легкий ветерок едва шелестел листвой на деревьях и кустах, обрамлявших внутренний дворик, поэтому каждый звук, который они издавали, словно усиливался в несколько раз. Собственное дыхание ей казалось оглушающим, а тихие стоны были словно крики.

Его рука, скользнув по нежной шее, принялась ласкать грудь Джессики. Она только охнула, когда его палец коснулся ставшего чувствительным соска.

Джессика еще больше выгнулась, едва осмеливаясь вздохнуть, в то время как Энтони медленно спустил лямочки лифа бикини вниз.

Мать девочки-подростка вдруг с удивлением обнаружила, что ощущает себя девственницей. Во всяком случае ни о каком сексуальном опыте ей говорить не приходилось. Люси была результатом пятнадцатиминутной связи с Эриком Дином, и после него у Джессики никого не было. Ее тело, уснувшее на многие годы, теперь пробуждалось и отвечало на ласки со всей яростной, безумной страстью женщины, к которой прикоснулись в первый раз.

Энтони не стал расстегивать ее купальник, вместо этого он стянул его вниз и, встав перед Джессикой на колени, взял ее груди в руки. Волна острого желания окатила ее с головой.

Пока его губы ласкали ее трепещущие груди, руки нашли тесемочку бикини, он приспустил их и стал ласкать губами ее бедра. Джессика чувствовала, как по ее напряженной груди скользнул легкий ветерок, еще больше возбуждая ее. Она едва не взорвалась, когда его язык коснулся самой чувствительной точки, даря ей неземное наслаждение, и в тот же миг она вспыхнула от смущения — такое с ней проделывали впервые. Она широко распахнула глаза и уставилась на Энтони. С минуту они молча смотрели друг на друга.

Внезапно тишину нарушил звук подъезжающей машины, и Джессика едва не подскочила. Она начала судорожно приводить себя в порядок.

— О Господи! — воскликнула она в отчаянии.

— Успокойся!

Энтони схватил ее за руки, но она зашипела на него рассерженно:

— Пустите меня! О чем я раньше думала? Я, должно быть, с ума сошла!

— Почему?

— Я не хочу это обсуждать! — Она действительно не хотела. Даже если бы Люси не появилась так внезапно, она все равно не стала бы с ним это обсуждать. В какой-то степени она должна благодарить свою дочь, потому что ее приезд предотвратил то, что должно было неминуемо случиться. Ничто бы не удержало ее от этого шага в пропасть. Сумасшедшая! Просто сумасшедшая!

Она провела руками по волосам и нетвердыми шагами направилась к краю бассейна. Как раз в этот момент Люси ворвалась во внутренний дворик.

Джессика обернулась и притворилась удивленной. Краешком глаза она заметила, что Энтони снова уселся в свое кресло, такой спокойный и собранный, словно ничего не произошло.

— Люси! Ты вернулась… так рано!

— Только не говори мне, что ты еще не искупалась! — воскликнула Люси, подбегая к матери. — Ну чем ты занималась тут целый час? Жарилась на солнышке? У тебя будет рак кожи. Особенно с твоим телосложением.

— Где Марк?

— В машине. Мы доехали до Стратфорда и выяснили, что я забыла свою сумку. Не то чтобы там куча денег, но я ненавижу гулять без сумки, так что мы вернулись. Бикини просто трескается на тебе, ма. Тебе необходимо сесть на диету. — Она важно развернулась и подмигнула со знающим видом. — Смотрите, вы взрослые, поаккуратнее тут! — Эти ее слова вызвали у Джессики желание заползти в какую-нибудь щель и спрятаться там навечно. Когда же ее дочь поймет наконец, что такое такт? Дипломатичность?

— Не опоздайте к чаю!

— Чай — это то, что маленькие дети пьют в пять часов тридцать минут, мамочка. В этих краях, — она ехидно улыбнулась, — на стол накрывают в восемь часов и это называется ужин.

При этих словах она рассмеялась, и Джессика, смущенная и покрасневшая, нырнула в прохладную воду бассейна.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Джессика старалась не обращать на Энтони внимания, когда наконец вылезла из бассейна. Она бы оставалась в воде вечно, но Люси была права — она обязательно обгорит, если не будет осторожной, а после плавания под палящим солнцем в течение нескольких часов она неизбежно слегла бы в постель с сильным солнечным ожогом.

Энтони молча наблюдал за тем, как она выбралась из бассейна и завернулась в полотенце. Ей тоже было нечего сказать. То, что произошло между ними, не давало ей покоя. Смотреть на него значило еще больше возбуждать разыгравшееся воображение, но, если она будет делать вид, будто его нет, Энтони решит, что она придает этому происшествию слишком большое значение.

На самом деле это было не так. Она поступила легкомысленно. Возможно, годы вынужденного одиночества заставили ее отреагировать на его ласки чересчур пылко. Люси растет и постепенно отдаляется от нее. Подсознательно, заключила Джессика, она начала задумываться о том, что надо позаботиться и о себе, и как раз в этот момент Энтони Ньюман очутился рядом.

Он интересный, чертовски привлекательный мужчина, и, возможно, то, что он ей совсем не пара, сделало его еще более желанным.

Она взглянула на него украдкой, и он спросил довольно равнодушно:

— Думаете, нам лучше делать вид, будто между нами ничего не произошло?

Джессика пожала плечами и отвела взгляд, собирая свои вещи с деланным спокойствием.

— Подобное со многими часто происходит. Изменение обстановки, погода… это неважно. Я имею в виду, это ничего не значит. Я собираюсь подняться в свою комнату и отдохнуть. Во сколько вы хотите, чтобы я спустилась к ужину?

— К половине восьмого.

— Хорошо. Увидимся.

Она пошла прочь, надеясь, что ее показная самоуверенность не будет посрамлена ее неспособностью найти дорогу обратно в свою спальню. Она знала, что скорее проплутала бы здесь неделю, чем заставила бы себя вернуться обратно к бассейну и спросить дорогу.

Но она легко добралась до спальни, где, вдалеке от его холодных, наблюдательных глаз, смогла расслабиться и подумать о том, что случилось.

Так что же все-таки случилось? Когда-то она извлекла урок из собственного горького опыта. Эрик Дин лишил ее невинности и вместе с ней девической наивности, и она поклялась, что никому не позволит сделать ей так же больно еще раз.

И с тех пор держалась подальше от мужчин. Если она не вступала с ними ни в какие отношения, как они могли причинить ей боль?

Но как же получилось, что она забыла обо всех своих принципах с Энтони Ньюманом?

Из всех, кого она знала, Энтони Ньюман был наиболее привлекателен, но, с другой стороны, и ненадежен.

Она разделась и долго стояла под душем, вымывая его из своих мыслей или по крайней мере пытаясь это сделать.

Выйдя из душа, она увидела бикини, которое повесила сушиться, и, вздрогнув, вспомнила о Фионе. О другой женщине в жизни Энтони.

Джессика завернулась в полотенце и посмотрела на свое отражение в зеркале.

Да что со мной происходит? — удивилась она. Все это время я думала только о себе, стараясь понять, что все это значит по отношению ко мне, но как же Фиона?

— Бедная крошка, — сказала она, обращаясь к собственному отражению в зеркале, не слишком громко, так, чтобы не чувствовать себя полной дурой. И тут же добавила, когда подумала об Энтони и его непорядочности: — Для тебя это обычное дело, так ведь?

Она продолжила свой монолог уже про себя. Ты ведь совращаешь каждую женщину, которая попадается тебе на пути, не думая о том, состоишь ты в связи с кем-нибудь в данный момент или нет. От одной мысли об этом ей стало дурно.

Это было еще хуже, чем ее прошлый опыт с Эриком. Хуже, потому что у нее был определенный опыт за плечами, должна была бы знать, что можно делать, а чего нельзя! Хуже, потому что Энтони, в отличие от Эрика, даже не претендовал на какое-либо серьезное место в ее жизни. Бедный Эрик был всего лишь сентиментальным врунишкой. В то время как Энтони представлялся ей опасным соблазнителем. Его ум, его самоуверенность, его великолепные внешние данные — все говорило о породе, о воспитании. В этом и заключалась опасность.

Когда Джессика вышла из ванной, то не сразу заметила Энтони. Она увидела его, лишь когда села за туалетный столик и взглянула в зеркало. Он сидел в кресле за ее спиной.

Она была бы менее испугана, увидев привидение.

— Что вы здесь делаете? — потребовала она объяснений, круто развернувшись на стуле и кутаясь в полотенце. — Какого черта вы здесь делаете? — В ее голосе чувствовались истерические нотки, которые она при всем старании не смогла скрыть.

— Честное слово, я стучался, но вы не отвечали.

— Я была в душе! Думаете, я обладаю уникальным слухом? — Она взглянула на него, остро ощущая свою едва прикрытую наготу. — А теперь не будете ли вы так любезны выйти? У вас что, привычка врываться в комнату своих гостей женского пола, когда вам взбредет в голову? Или вам все позволено, потому что вы хозяин этого дома?

— У меня вовсе нет подобной привычки, — немного помолчав, сказал он. — И да, я буду возражать против вашей просьбы уйти. Нам нужно обсудить то, что произошло, и мы это сделаем, нравится вам или нет.

— У меня нет ни малейшего желания вести с вами беседы здесь… здесь… здесь в спальне, со мной… в таком виде!

Она встала и решительно направилась к двери. Ее ноги по крайней мере слушались ее, чего не скажешь о сердце.

А что, если Люси вернется неожиданно, заявится в спальню и застанет их вместе? Ее дочь вечно забывала стучаться. Джессика почувствовала легкое головокружение при одной мысли об этом.

Энтони настиг ее у двери и, не говоря ни слова, преградил ей путь. Он прислонился к притолоке, скрестил руки на груди и молча оглядел ее.

— Я так понимаю, вы хотите притвориться, что между нами ничего не было…

— Я ничего подобного делать не собираюсь! — торопливо ответила Джессика, отказываясь отступать назад, чтобы он не подумал: она боится, что ее тело снова может предать ее. И как это у нее не хватило ума запереть дверь спальни! Однако ей не пришло тогда в голову, что он может неожиданно войти.

— Чего вы так боитесь?

— Я ничего не боюсь!

— Вы можете расслабиться. Я не собираюсь приставать к вам, но нам нужно обсудить то, что случилось. Я не собираюсь оставлять вас здесь наедине со своими мыслями. И, что еще хуже, с ложными представлениями, что я один виноват в том, что произошло.

— Я никогда не говорила, что это целиком ваша вина, — быстро возразила Джессика. — Даже наоборот. Устраивает? Как я уже сказала, такие вещи иногда происходят. Это жизнь.

— У вас вряд ли был такой опыт.

Джессика посмотрела на него с жгучим желанием, чтобы он ушел и оставил ее в покое, предоставив ей возможность самой разобраться в своих мыслях и разложить все по полочкам. Она не привыкла изливать свои чувства кому бы то ни было. Обстоятельства приучили ее решать все проблемы самостоятельно. Она одна переживала предательство Эрика и раннюю беременность, одна растила свою дочь. Она может постоять за себя. И ей уж точно не нужен Энтони Ньюман, выуживающий из нее откровенные признания.

— У бассейна…

— У бассейна я потеряла контроль.

— Это пугает вас, не так ли?

— А вас нет? — Она не спускала с него глаз, сознавая, что ей нужно все время смотреть ему в лицо. Это был единственный способ удержать его взгляд и не дать ему блуждать по ее полуобнаженному телу. Она и так уже чувствовала себя крайне неловко. — Вы отвечаете за огромную компанию. Вы отдаете приказания, принимаете решения, ставите перед собой какие-то цели. И вы будете мне рассказывать, что можно ходить и радоваться, позволяя судьбе распоряжаться вашей жизнью так, как ей будет угодно? — Она усмехнулась. — Не обижайтесь, но вы последний, кто мог бы читать лекции о том, как хорошо терять над собой контроль.

— Есть контроль на работе и контроль в личной жизни. И это абсолютно разные вещи.

— Не могли бы мы закончить этот разговор как-нибудь потом? — с нарочитой вежливостью попросила Джессика. — Как бы ни был он интересен, — добавила она саркастически.

Энтони нахмурился.

— Сексуальное влечение не имеет ничего общего с самоконтролем, — сказал он; взгляд его серых глаз лениво скользил по ней.

Сексуальное влечение. Как соблазнительно звучали эти слова, когда они исходили из его губ. Последний раз, когда мужчина, заинтересовавшийся ею, заявил, что его влечет к ней, Джессика чуть не расхохоталась. Сейчас ей было не до смеха.

Даже сексуальное влечение, хотела она возразить, можно контролировать. Разве не это отличает человека от животного? Способность контролировать свои желания?

— Мне совершенно не хочется играть с вами в эти игры сейчас, — проговорила Джессика холодно, пытаясь скрыть огонь, полыхавший в ней против ее воли. — Я не сомневаюсь, что это ваш стиль жизни. Короткие, ни к чему не обязывающие связи с услужливыми женщинами.

Он поджал губы.

— У вас привычка делать поспешные и безосновательные выводы, вы знаете об этом? Так было, когда вы почему-то решили, что Марк имеет какое-то сомнительное влияние на вашу дочь, хотя вы даже не видели его, и теперь та же история.

При этих словах Джессика почувствовала, что ее щеки горят. Но она только опустила ресницы.

— Уходите, — прошептала она через некоторое время и уже повернулась к нему спиной, но он схватил ее за плечи, прежде чем она успела ускользнуть в ванную и запереться там.

Она почувствовала его руки на плечах и инстинктивно попыталась сбросить их.

И сделала это так быстро, что не успела задуматься о неизбежных последствиях своего действия. Она просто знала, что прикосновение его пальцев к ее коже было мучительным, невыносимым. Одно его прикосновение — и по непонятным причинам ее сознание затуманивалось, а ей не хотелось снова испытать это состояние. Она должна была мыслить ясно и дышать ровно.

Джессика схватила его за руки, вся дрожа, и в эту секунду полотенце развернулось. Она чувствовала, как оно спадает с нее, и этот момент, казалось, будет длиться вечно.

Она рванулась, чтобы поднять полотенце, но он удержал ее, прижав спиной к двери, и сжал ее руки, не давая ей вырваться.

Джессика не смела взглянуть на него, равно как не осмеливалась взглянуть вниз, на свое обнаженное тело. Она застонала от смущения и закрыла глаза, мучительно осознавая, что его дыхание участилось.

Когда раздеваешься постепенно в момент страсти — это одно. Но стоять вот так, обнаженной, чувствуя, что твои груди напряжены и болят от мучительного ожидания, что возбуждение волной прокатилось между ног, и знать, что он смотрит на нее и все видит и понимает, — это было совсем другое.

Стыд — вот что она чувствовала сейчас.

— Как ты красива! — прошептал он, и звук его голоса только ухудшил ее состояние.

Джессика пыталась успокоиться, мыслить разумно, остановить все это сумасшествие, но не могла. Ей хотелось убежать, но его присутствие парализовало ее. Тогда она закрыла глаза и не открывала их до тех пор, пока Энтони не обхватил губами ее сосок, и она посмотрела на его склоненную голову, смущенная своей покорностью.

— Если хочешь, чтобы я прекратил, я прекращу, — он поднял на нее глаза. Его зрачки были расширены, во взгляде читалось желание. Она вздохнула. — Нет, так не пойдет, — произнес он хрипло, выпрямляясь и глядя на нее сверху вниз. Он поднял ее лицо за подбородок, и она обратила на него свой затуманенный взор. — Кровать находится сзади меня, дверь впереди. Так в каком направлении мне идти?

— Я хочу заниматься с тобой любовью, — сказала Джессика. Правдивая простота сказанного ею была оглушающей. Она чувствовала, как эти слова словно гонг звучат в ее ушах. Она обвила руки вокруг его шеи и притянула его к себя, целуя его долгим, жадным поцелуем, в котором была вся ее страсть, сдерживаемая много лет. Она чувствовала непреодолимое желание забыть о своем прошлом и начать все сначала.

Она не сопротивлялась, когда он поднял ее на руки и отнес на кровать.

Никаких мыслей о Люси, о Фионе, никаких страшных воспоминаний о былых унижениях. Вообще никаких мыслей.

Она лихорадочно следила за тем, как он разделся, и, как только он лег рядом с ней, повернулась к нему, застонав оттого, что его руки нашли ее груди и он начал ласкать и гладить их, одновременно целуя ее лицо и шею.

Она полностью отдалась сжигающей ее страсти. Его язык играл ее сосками, лизал, дразнил, возбуждал их, в то время как руки нежно гладили ее бедра. Она раздвинула ноги, ожидая, что он опустится ниже, но он не торопился. Он хотел насладиться ею. Он положил ее руку туда, где чувствовал наслаждение сильнее всего.

Его губы дразнили ее соски, а она ласкала его быстрыми резкими движениями руки. Удовольствие волнами прокатывалось по ее телу. То, что началось так неторопливо, набирало темп. Она застонала, когда он раздвинул ее ноги, чтобы исследовать то, что было между ними.

Она поняла теперь, какое разочарование он испытал, когда Люси прервала их ласки у бассейна. Должно быть, его желание было таким же сильным, как сейчас.

Он вошел в нее, и она ждала этого, хотя и не думала, что почувствует взрыв боли, которую сразу же сменил прилив удовольствия. Его движения в ней вызывали у нее блаженство — их тела слились в одно целое.

Господи, думала Джессика, когда они лежали удовлетворенные и успокоенные на кровати, я никогда не испытывала ничего подобного.

— Ты в порядке? — Это было первое, о чем он спросил, и она устало улыбнулась ему.

— Даже очень в порядке. — Она никогда не знала, что обычно люди делают после занятий любовью. На самом деле она вообще ничего не знала о занятиях любовью. Она вспомнила об Эрике и почувствовала отвращение при одной только мысли о нем. — Который час? — спросила она.

— У нас есть немного времени до того, как вернутся наши строгие надсмотрщики, — улыбнувшись, ответил Энтони.

— Я вовсе не хочу, чтобы Люси неожиданно вошла…

— Да, пожалуй, она будет в шоке, — согласился он, нежным движением убирая с ее лица непослушные пряди волос.

— Это мягко сказано. — Джессика придвинулась к нему, его близость, словно теплое одеяло, окутывало ее. — Это она с виду такая современная, но боюсь, что в душе она придерживается традиционных взглядов.

— И к тому же подростки могут ужасно смутиться, узнав, что их родители тоже могут заниматься любовью.

Подростки… Какая-то мысль промелькнула в ее сознании, и теперь она пыталась уловить ее.

Внезапно она вскочила, побледнев.

— Фиона! — воскликнула она, раздираемая противоречивыми чувствами. — Как же Фиона? Я так увлеклась…

— Расслабься.

— Расслабиться? — Джессика бросила на него гневный, недоверчивый взгляд. — Боюсь, у меня есть принципы. Один из них — никогда не вступать в какие-либо отношения с тем, кто уже состоит в определенных отношениях с другой женщиной. — Она могла бы, конечно, сказать всю правду и объяснить ему, что на самом деле ее принцип был не заводить никаких отношений ни с кем вообще, но тогда бы пришлось пускаться в долгие и неприятные объяснения, а ей этого не хотелось.

Эрик Дин был в связи с другой женщиной, точнее говоря, был женат на другой женщине, но эту информацию она получила только в качестве прощальной реплики, когда он уже собирался выйти за дверь и исчезнуть навсегда из ее жизни.

Она помнила, какой шок испытала тогда оттого, что ее так одурачили, и прилив жалости к его бедной жене, которая была такой же жертвой, как и она сама.

— Я не женат на Фионе, — лениво проговорил он, все еще не принимая этот разговор всерьез, расслабленный и утомленный их любовными утехами.

— Это не имеет значения. Она — часть твоей жизни, и… — Джессика замолчала, подбирая слова, чтобы лучше выразить свою мысль. — И я не собираюсь быть…

Энтони приподнялся на локтях и взглянул на нее.

— Фиона и я… это совсем не то, что ты думаешь, — сказал он безо всякого желания оправдаться.

— Ты словно женатый человек, который говорит любовнице, что его жена не понимает его. — Она выскользнула из постели и направилась к гардеробу.

— Джессика, ради Бога, вернись сюда!

Но она проигнорировала его слова и начала одеваться. Тогда он выпрыгнул из постели и силой увлек ее обратно.

— Успокойся и послушай меня! — Он прижал ее к кровати и крепко держал, пока она пыталась вырваться. Наконец, осознав, что глупо меряться с ним силами, она затихла.

Обстоятельства были сильнее ее. Она была совершенно беспомощна. С тех пор как этот мужчина появился в ее жизни, ее чувства, мысли, способность действовать, казалось, совсем вышли из-под контроля. Внешне она мало изменилась, она так же выглядела, говорила те же вещи, но что-то внутри нее стало другим. Как в одном из этих фильмов ужасов, в которых тело человека захватывали потусторонние силы и люди становились совсем не похожими на самих себя.

— Я не хочу ничего слушать, — упрямо проговорила она.

— Если я отпущу тебя, обещаешь не убегать?

Джессика кивнула. Какой смысл убегать? Она ведь не могла сейчас уехать.

Он оделся, не спуская с нее глаз, потом сел на стул возле кровати. Он был серьезен.

— Что, ты думаешь, происходит между мной и Фионой?

— Это же очевидно. Может быть, вы и не женаты, но какое это имеет значение? И, пожалуйста, пойми меня правильно. Если не считать того, что она слишком молода, я уверена, вы очень друг другу подходите…

— Ты уверена?

— Да, и…

— Почему?

— Что?

— Почему мы очень друг другу подходим?

— Это совсем другой разговор, — холодно отрезала Джессика. — Я… я совсем потеряла голову… Я не подумала сразу, но я не из тех женщин, которые уводят чужих мужчин… Я не признаю таких вещей. В мире и так достаточно несчастья, насколько я знаю, зачем же умножать его? Будет выглядеть странно, если я скажу Люси, что нам придется уехать немедленно, но я думаю, что по приезде в Лондон будет лучше, если…

Она остановилась, не находя подходящих слов, но он, казалось, прекрасно понимал, что она имеет в виду.

И теперь, после всего этого, ей хотелось плакать. Плакать! Плакать о мужчине, которого она едва знала! Это было просто смешно. Ей было тридцать три года, в конце концов! Она прикусила губу и заправила волосы за уши — она всегда делала так, когда нервничала.

— Ты все совсем неправильно поняла, — спокойно произнес Энтони. — Это, конечно, вполне объяснимо.

— Тогда что же происходит на самом деле?

— Я знаю Фиону много лет. Она мне всегда была как младшая сестра, но совсем недавно…

— Фиона расцвела, и определение «младшая сестра» уже не совсем годится.

— Я могу закончить?

Они хмуро смотрели друг на друга.

— Я хорошо отношусь к Фионе, но недавно ей взбрело в голову, что наши добрососедские отношения могут перерасти во что-то еще. Она увлеклась мной. Но, думаю, она скоро вырастет из этой детской любви.

— Ты спал с ней?

— Ты бы ревновала, если бы я спал с ней?

Да!

— Нет, но я считаю, что было бы справедливо, если бы я знала.

— Я не спал с ней. Не знаю, как ты могла подумать, что я способен на такое. Нет, беру свои слова обратно. Она красивая молодая женщина, но для меня она просто ребенок.

Джессика почувствовала огромное облегчение от этих слов.

— Мы не состоим ни в каких отношениях с ней. У нас с ней никогда не будет никаких отношений, и, возможно, мне надо было сказать ей об этом несколько месяцев назад, но я подумал, что будет достаточно просто не отвечать на ее чувства. Честно говоря, она милая девочка и мне не хотелось делать ей больно. Ну, что? Я ответил на твои вопросы?

— Думаю, да.

Конечно, у Джессики еще были сомнения, но о них можно было забыть на некоторое время. Неужели она не заслужила немного удовольствия и счастья в своей жизни? Воспитывать Люси было удовольствием, не сравнимым ни с чем, но времена меняются. Так что с того, что Энтони Ньюман не подходил на роль супруга? Разве она искала супруга? Нет, не искала.

— В любом случае, — продолжал он, — не думаю, что Фиона будет для нас проблемой.

— Ты имеешь в виду то, что собираешься все рассказать ей о… Сказать ей, что никаких романтических отношений между вами быть не может?

— Я не думаю, что в этом есть необходимость.

— Почему? — Джессика нахмурилась, удивленная.

— Потому что, я думаю, она прекрасно поняла все, когда я пригласил тебя сюда на выходные, — он слегка улыбнулся.

— Так ты за этим попросил меня присоединиться к вам? — проговорила Джессика еле слышно. Она лихорадочно пыталась воссоздать все подробности их разговора тогда. Зачем ему понадобилось приглашать ее при Фионе? Почему он не мог подождать и потом позвонить ей? И перевел разговор на другую тему, когда она попыталась объяснить, что никаких отношений между ними нет и эта поездка задумана только ради их детей.

Он все спланировал. Или, скорее всего, ему просто пришла в голову удачная идея, и он, без сомнения, похвалил себя после за сообразительность.

Она почувствовала горькое разочарование.

— Другими словами, ты просто использовал меня, — сухо произнесла она.

— Конечно, я не использовал тебя. Я просто воспользовался возможностью намекнуть Фионе, что она меня не интересует.

— Я поняла.

— Да нет же, ничего ты не поняла! — рассердился он. — Ты видишь только то, что хочешь видеть. Я бы никогда не предложил вам с Люси присоединиться к нам, если бы действительно не хотел вас видеть. Черт побери, Джессика, ты меня слушаешь?

Но Джессика уже начала воздвигать стену между ними. С чего она взяла, что этому человеку вообще нужно было ее общество? Почему она снова позволила себя использовать? Она должна была бы рассердиться, но она не сердилась. Она просто чувствовала себя раздавленной.

— Что ж, я уверена, Люси хорошо провела время, — проговорила она.

— А ты нет?

— Этот урок пойдет мне на пользу. — Она встала с намерением выйти. По дороге она возьмет с туалетного столика свою книгу, затем найдет тихое местечко — должно же быть хоть одно в этом обширном особняке — и погрузится в чтение до самого прихода Люси.

— А ты нет? — Он быстро подошел к ней и схватил за руку, развернув к себе лицом.

— Ты делаешь мне больно. — Ей было очень горько, и у нее было достаточно причин чувствовать себя отвратительно.

— Ответь мне! — Он ждал, но Джессика отказывалась подчиниться. — Я не планировал затащить тебя в постель, — произнес он наконец раздраженно, отпуская ее и отступая назад. — Я бы понял, что ты чувствовала бы себя использованной, если бы я специально все подстроил, с целью совратить тебя, но это совсем не так.

Конечно, нет, подумала она с горечью. Кто же мог предположить, что я заинтересую тебя? Может, Фиона и слишком молода и привычна, чтобы быть тебе интересной, несомненно одно: ты отдаешь предпочтение женщинам, подобным ей. Но я подвернулась тебе под руку, а жизнь полна неожиданностей…

Она вспомнила, с какой легкостью он смог подчинить ее себе, и испугалась.

— Мне плевать, что ты говоришь. Из всего, что ты делаешь, ты хочешь извлечь выгоду, а мне такие люди не нравятся.

— А мне не нравится, что ты определила меня в ту же категорию, что и того мужчину.

— Какого мужчину?

— Того, который заточил тебя в недоступную башню, с тем чтобы ты наблюдала за жизнью со стороны. Или, может быть, он и не делал этого, а ты сама решила забраться туда, потому что это было легче всего.

— Не понимаю, о чем ты.

Они молча смотрели друг на друга, пока Джессика наконец не схватила книжку и не вышла из комнаты быстрым шагом. Она молила Бога, чтобы он не последовал за ней.

Она перепрыгивала через две ступеньки, спускаясь по лестнице, и наконец почти вбежала в маленькую гостиную в дальнем углу дома, где, удобно устроившись в кресле возле стеклянных дверей, выходивших в сад, обратила свой взгляд на великолепный пейзаж за окном — ровно подстриженные газоны и фигурно оформленные клумбы.

Книга лежала на ее коленях нераскрытой. Было бесполезно даже открывать ее. Джессика знала, что не сможет сконцентрироваться.

Ей казалось, что Энтони вот-вот войдет, и ее нервы были напряжены до предела, она вся дрожала от страха и ожидания.

Но он не вошел. Чуть позже шести здесь появилась Люси и, бросившись в кресло, откинулась назад, закрыла глаза и воскликнула восторженно:

— Не могу поверить, я несколько часов провела, болтаясь по Стратфорду! Сколько там туристов, ма! Столько фотоаппаратов не во всяком фотомагазине увидишь! — Она приоткрыла один глаз и тут же закрыла его. — Ну а как ты провела день?

— Люси! — с притворным недоверием воскликнула Джессика. — Ты спрашиваешь, как я провела день?! Я просто в шоке. — Она чувствовала себя более спокойно, когда Люси занимала ее мысли своим разговором. Она никогда серьезно не задумывалась о себе и о том, что происходит в ее жизни, потому что у нее всегда была куча других забот. Младенец, маленький ребенок, работа, детские болезни, достижения и неудачи ее дочери — жизнь, полная событий, но в то же время и полная проблем.

Энтони Ньюман заставил ее забыть на время о проблемах и словно окунул ее в другой мир.

— Я всегда спрашиваю, как ты провела день, мамочка. — Люси все еще сидела с закрытыми глазами, но губы ее растянулись в улыбке. Сельская жизнь, похоже, действовала на нее благотворно, хотя она сама никогда бы этого не признала.

— Ха!

— Ну, я всегда хочу спросить, только ты никогда не даешь мне этого сделать своим вечным ворчанием, разговорами о домашнем задании и школе или еще о чем-нибудь подобном.

— А, так это моя вина! Я должна была догадаться! — с улыбкой сказала Джессика.

— Ничего. А… — Люси посмотрела на нее хитро, — как там наш хозяин? Вы нашли общий язык? Тепло беседовали или спорили так, что искры летели? Ну-ка рассказывай.

— Люси, честное слово! Мистер Ньюман очень хороший: человек.

Она подумала о его руках, ласкающих ее тело, о его губах, жадно прильнувших к ее губам, и решила, что будет лучше, если она не будет смотреть дочери в глаза.

— Как ты считаешь, он разумный человек?

— Думаю, да. А что? — Она повернулась и подозрительно посмотрела на дочь.

— Быть может, вы вдвоем договоритесь и разрешите нам с Марком провести вместе три недели.

— Что? — Джессика решила, что ослышалась.

— Ничего плохого, мама. Ты только об одном думаешь.

— Я ни о чем таком не думала! Три недели? Где?

— В Италии. На летних каникулах.

— Забудь об этом, Люси!

Джессика представила себе, как ее дочь будет путешествовать с рюкзаком по Италии, голосовать на дорогах и садиться в грузовики к разным подозрительным типам, и сердце заныло от беспокойства. Люси побывала в двух туристических поездках от школы — все было хорошо организовано, и учителя держали все под контролем, — только на это Джессика могла решиться, когда дело касалось путешествий ее дочери. Все остальное пусть подождет до тех пор, пока она не станет взрослой.

— Да ты даже меня не выслушала!

— Мне и не нужно тебя выслушивать.

— Почему ты такая зануда! — Люси упрямо надула губы.

— Я просто пытаюсь уберечь тебя от глупостей.

— Но, мама, это же не…

— Нет, Люси! И в любом случае мы просто не можем себе позволить такое путешествие. Извини, дорогая, но давай закончим этот разговор.

Люси выбежала из комнаты, и Джессика тяжело вздохнула. Еще одна головная боль, подумала она. Когда-нибудь эти проблемы закончатся?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Следующая неделя была экзаменационной, и Люси не вспоминала о поездке в Италию. Впрочем, экзамены, казалось, не сильно беспокоили ее. Каждое утро она неторопливо выплывала из дома и возвращалась, чтобы сообщить о своих успехах с равнодушным видом. И в первый раз Джессика позволила этому равнодушию передаться и ей. Никаких упреков, никаких тщетных попыток выудить информацию. Она волновалась, но не сильно, к огромному удивлению Люси, как она выяснила впоследствии.

— Да что с тобой наконец? — потребовала объяснений Люси в четверг, как раз под конец экзаменационной сессии. Было девять часов вечера, Джессика сидела перед телевизором. Люси была решительно настроена выяснить, что случилось с ее матерью.

— Просто отдыхаю, — сказала Джессика, слегка удивившись. — Я думала, ты пойдешь куда-нибудь с друзьями отметить окончание экзаменов.

— Я пойду, — ответила Люси, — только позже.

— Хорошо. Мне ждать тебя? — Последнее время Люси перестала пропадать на вечеринках допоздна. Она объясняла это тем, что ей надоело, там все одно и то же. Но Джессика подозревала, что у нее просто не хватает времени из-за экзаменов, хотя она и не хочет признавать этого.

— Незачем. Ты бросаешься на меня, во сколько бы я ни пришла.

— Ладно, дорогая. Пойду брошусь в постель в таком случае. — Она выключила телевизор и начала собирать газеты, разложенные у нее на коленях. Она не знала, зачем вообще покупает две газеты. Последнее время она не успевала просмотреть ни одной. Слишком много мыслей теснилось в ее голове, и слишком много энергии уходило на то, чтобы прогнать их прочь.

— Ты странная какая-то.

— Странная, дорогая? О чем ты?

— Ну, для начала: ты не читаешь мне лекций по поводу экзаменов… — Люси пристально посмотрела на мать.

— Я просто надеюсь, что ты стараешься, Люси. — Джессика почувствовала себя немного виноватой, что не пыталась помочь своей дочери готовиться к экзаменам, а пустила все на самотек.

— Что бы там ни было, — Люси пожала плечами и продолжала настойчиво всматриваться в лицо матери, — ты изменилась с того самого времени, как мы провели выходные на этой вилле «Скучной».

Так Люси стала звать имение Ньюманов, несмотря на то, что совсем неплохо провела там время.

— Разве? — Джессика рассеянно огляделась, подбирая последние листы разбросанных газет.

Если она что-то и не хотела обсуждать, так это выходные в «Элмсден-Хаус». Последние две недели она только об этом и думала. Она ложилась спать с мыслями об Энтони Ньюмане и просыпалась на следующий день с мыслями о нем же. Словно его образ пустил корни в ее мозгу и теперь начал расти и набирать силу.

На работе она не могла сосредоточиться. Самое маленькое задание требовало огромных усилий и концентрации внимания, и к половине шестого ей уже не терпелось уйти домой. Но, придя домой, она хотела снова вернуться на работу, где по крайней мере ежедневная рутина отвлекала ее от навязчивых мыслей.

— Да, ты изменилась. И, пожалуйста, смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

Мать и дочь молча смотрели друг на друга, и дочь первая отвела глаза, смутившись от собственных резких слов.

— Я буду стараться, — мягко сказала Джессика. — Ничего, если я отнесу эти газеты на кухню? Гостиная похожа на свалку, а мне завтра в семь нужно уже уходить.

— А кто же приготовит мне завтрак? — возмутилась Люси, которой совсем не хотелось возиться утром на кухне.

— Ну, если меня не будет, догадайся, кто из нас двоих приготовит завтрак? — Джессика направилась в кухню с кипой газет в руках, запихнула их в картонную коробку — она постоянно была набита газетами, которые следовало бы выбросить неделю назад, — и принялась вытирать пыль. Быстро, но аккуратно.

— Ха, ха.

— Что ж, Люси. Ведь тебе не нужно завтра рано вставать в школу, если экзамены закончились. У тебя будет достаточно времени.

— А почему ты завтра так рано?

— Я не успеваю с работой.

Да, она не успевала. Впервые за многие годы. Ей нужно собраться, сосредоточиться.

— А разве нет никаких законов, запрещающих работу во внеурочное время? — Люси уселась на табуретку и громко чихнула. — Как в Брюсселе, например?

— Нет.

— Все равно, ты изменилась, и я знаю почему.

Джессика резко остановилась и обеспокоенно взглянула на дочь. Она была очень осторожна, чтобы не дай Бог не выдать себя. Она и так чувствовала себя ужасно глупо, и ей не хотелось лишний раз привлекать внимание к собственной глупости. Остаток тех кошмарных выходных она старалась быть крайне вежливой и приятной гостьей. Она была веселой, шутила и тщательно скрывала тот факт, что ей до смерти хочется уехать и избавиться наконец от невыносимого присутствия Энтони Ньюмана.

Ей было нелегко. Она постоянно чувствовала на себе его взгляд, пристальный, внимательный, но решительно избегала всех возможных ситуаций, когда они могли бы остаться наедине и он мог бы объясниться.

С тех самых выходных Джессика не упоминала его имя.

— Почему же? — спросила она, вполне владея своим голосом, только села: ноги подкашивались.

— Это из-за Италии, так ведь? — нахмурилась Люси. — Тебе это покоя не дает?

— Я думала, эта тема давно закрыта. — Про себя Джессика вздохнула с облегчением. Хотя какое могло быть облегчение? Она считала, что с поездкой в Италию покончено раз и навсегда. А теперь эта тема снова всплывает.

— Да ты меня даже не выслушала!

— А мне это и не нужно.

— Да ты никогда меня не слушаешь.

— Послушай, дорогая… — Джессика говорила ясно, твердо, но доброжелательно. — Не знаю, кто из вас придумал отправиться в путешествие, это не важно. Я против того, чтобы ты ехала в Италию с Марком, каким бы хорошим парнем он ни был…

— Почему?

— Потому что против.

Это был самый нелепый аргумент, который ей когда-либо приходилось приводить. Но и самый легкий способ закончить обсуждение неприятного вопроса.

— Дело в деньгах?

— Нет, хотя и с этой проблемой нужно считаться, разве не так?

— Если ты одолжишь мне денег, я потом заработаю и верну тебе…

— Нет. И точка.

Люси пробормотала что-то неразборчивое сквозь зубы, и Джессика недовольно покачала головой. Она была не в настроении снова и снова обсуждать эту поездку, которой просто не суждено свершиться. И все-таки она чувствовала себя неловко перед дочерью. Хорошо бы снова стать подростком, спорить с матерью, мешающей жить так, как тебе вздумается… Если бы только она могла объяснить своей дочери, насколько такое отношение лучше, чем равнодушие.

Разговор закончился, но напряженность между ними осталась. Единственным способом разрядить обстановку было начать обсуждение сначала, но Джессика не была уверена, что это хорошая идея. Люси могла догадаться о причине, по которой она отказывает ей. Нельзя рисковать.

Но это не давало Джессике покоя до тех пор, пока неделей позже она внезапно не приняла решение, которое могло бы все исправить, — компенсировать Люси ее несостоявшуюся поездку. Впервые за последнее время она вернулась домой после работы счастливая и улыбающаяся, с целой кипой разных брошюр. Испания, Португалия, Греция. Мама и дочка, недельный отдых где-нибудь на солнечном побережье, на пляже, у бассейна. Оливковая ветвь.

Дом был пуст.

Джессика не придала особого значения тому, что Люси не было дома. По крайней мере первые несколько часов. Она решила, что дочь где-нибудь с друзьями. Она приготовила ужин и занялась обычными домашними делами. Но с каждой минутой ее беспокойство возрастало, и она все чаще смотрела на часы.

К восьми часам она еще уговаривала себя успокоиться. Но, когда через полчаса она обзвонила всех друзей Люси и ни один из них не дал ей вразумительного ответа, ей стало страшно.

Позвонить в полицию? Она сидела на кухне перед разбросанными на столе брошюрками, опустив голову на руки.

А Люси вообще возвращалась из школы? В ее голове крутились всевозможные предположения. Ее дочь могла идти домой из школы — высокая, длинноногая, с распущенными волосами, хорошенькая. А что, если ей по дороге попался какой-нибудь развращенный ублюдок? От ужаса Джессика зажмурилась.

Но если дочь возвратилась домой, ее форма должна быть в ее спальне.

Джессика бросилась проверять. Спальня Люси была в обычном беспорядке — плохо застеленная кровать, шторы задернуты. Форма валялась, скомканная, у ее письменного стола.

Она была дома. Что-то насторожило Джессику, что-то было необычным в комнате дочери.

И вдруг она поняла — дверцы шкафов были раскрыты и из них исчезли вещи. Она бросилась проверять еще и еще раз, и к тому времени, когда обнаружилась записка на тумбочке, Джессика уже сама догадалась, в чем дело. Люси отправилась в Италию на три недели.

«Я знаю, ты будешь в ярости, но это мой единственный шанс, и я никогда в жизни еще не ездила в подобное путешествие».

Такое впечатление, подумала Джессика с возрастающим гневом, что я держала ее запертой в четырех стенах на хлебе и воде все шестнадцать лет.

Она, не долго думая, схватила телефон и набрала номер Энтони Ньюмана. Снова придется обратиться к нему за помощью, но ничего не поделаешь.

— Я должна тебя увидеть, — сказала она, едва услышав его голос. Она была слишком обеспокоена, чтобы комплексовать, как обычно при общении с ним.

— А ты никогда не думала, что в подобных ситуациях нужно вести себя более вежливо?

— Нам нужно увидеться прямо сейчас. Люси нет.

— Нет? Как — нет? — всполошился он.

— Уехала в Италию. Только что нашла записку, которую она оставила на тумбочке.

— Я убью Марка, если это он уговорил ее поехать, — мрачно заявил Энтони. — Я сейчас же приеду.

Он повесил трубку, а Джессика долго еще сидела у телефона, не решаясь пошевелиться.

Она перечитала записку. «Я позвоню, как только приеду», — говорилось в ней. Зная Люси, можно было предположить, что она позвонит, как только решит, что ее мать немного успокоилась.

Она была готова задушить свою дочь. Теперь, когда ее страхи о похищении дочери не оправдались, тревога уступила место гневу. Разве это не типично для ее упрямой дочери? Она думала, что Марк уговаривал Люси совершить эту поездку, но на самом деле, скорее, все было совсем наоборот. Он, возможно, даже пытался отговорить ее. Но Люси упряма как осел, и раз уж решила поехать, она непременно поедет.

Где, черт возьми, она взяла деньги? Наверняка сняла со своего счета, на который Джессика регулярно вносила деньги в надежде накопить достаточную сумму для обучения в колледже. Даже думать об этом не хотелось.

К тому времени, когда раздался звонок в дверь, голова у Джессики начала раскалываться.

Она бросилась открывать и при виде высокого, привлекательного мужчины почувствовала себя еще более рассерженной.

— Можешь себе представить? — были ее первые слова. — Пусть только вернется, я такое ей устрою! Я чуть с ума не сошла за последние четыре часа!

— Можно мне зайти?

Его голос звучал необыкновенно тепло. Джессика от неожиданности вздрогнула. Она отступила назад, предоставляя ему самому закрывать за собой дверь, и направилась в гостиную.

— Она позвонила? — спросил Энтони, когда они расположились на диване.

— Нет. — Джессика хмуро смотрела на него, уже сожалея, что сообщила ему о выходке дочери. Ей было неприятно сознавать, что, даже когда ее мысли полностью занимала Люси, она не могла не любоваться Энтони. Никогда еще она не чувствовала такого ужасного, непреодолимого, мучительного влечения к мужчине.

— Она обсуждала с тобой эту поездку?

— Нет. Да. — Она слегка покраснела. — Это как сказать…

— Что «как сказать»?

— Ну, это ты можешь позволить себе отправить своего сына в Италию. Во-первых, он мальчик, а во-вторых, я просто не могу позволить себе подобную роскошь!

Энтони проигнорировал ее обвинения.

— Так, значит, она все-таки упоминала о путешествии?

— И я сказала, что я против. Категорически.

На самом деле, подумала Джессика, никакого обсуждения толком не было. Она просто запретила дочери ехать, так, как делала всегда, когда Люси была маленькой и просила о чем-то непозволительном. Она начала приходить к мысли, что подобный диктат должен навсегда остаться в прошлом, и внезапное чувство вины заставило ее прикрыть глаза. Ей по крайней мере нужно было обсудить все с дочерью как следует.

— Я принес координаты Марка в Италии. — Он протянул ей листок бумаги, на котором было что-то написано. Но для Джессики это ровно ничего не значило. Она никогда не была в Италии, не говорила по-итальянски и не представляла, где находится упомянутое место. На севере? Западе? Юге Италии?

— Это что, место их первой остановки? Когда Люси заговорила со мной об этой поездке, я так поняла, что… — Ее голос оборвался.

— … что она собирается путешествовать автостопом по всей стране вместе с моим сыном и любой ненормальный водитель грузовика может сделать с ней все, что ему вздумается?..

Он попал прямо в точку, и Джессика почувствовала прилив обиды и гнева. Она попыталась оправдаться:

— Матери обычно хоть немного беспокоятся о собственных детях, мистер Ньюман!

— Понимаю. — Он вздохнул, провел рукой по волосам и посмотрел на нее так, что она почувствовала пожар, разгорающийся внутри нее.

— Очень в этом сомневаюсь. Могу поспорить, что ты просто кивнул головой, когда Марк сообщил о желании отправиться в Италию, ты швырнул ему необходимую сумму денег и забыл обо всем этом.

— Он уже не ребенок.

— А Люси ребенок! — Может быть, она не права. Может быть, дочь уже выходит из детского возраста и единственным правильным решением будет не пытаться приостановить этот процесс, а наладить отношения с дочерью на другом уровне.

— Хорошо, не будем сейчас спорить попусту. Здесь указаны номера телефонов. Почему бы не позвонить по ним и не успокоиться?

— Я не успокоюсь только оттого, что поговорю с ней по телефону! Мне нужно знать, что это за место! — Она снова принялась изучать листочек с адресом, словно надеясь, что слова вдруг чудесным образом сложатся во что-то, доступное ее пониманию. — Что это за место, в конце концов?

Энтони пожал плечами.

— Какое-то студенческое общежитие, думаю…

— Общежитие? Какое-то? Ты не о коммуне говоришь?..

— Я не думаю, что это то, что ты имеешь в виду.

— А откуда ты знаешь, что я имею в виду?

— У тебя все мысли на лице написаны.

При этих его словах она снова почувствовала себя крайне уязвимой.

Никто еще не говорил ей, что она не умеет скрывать свои мысли. Даже наоборот. Было странно, но в случае с Энтони Ньюманом складывалось такое впечатление, что он мог знать, о чем она думает, словно они знают друг друга много лет.

— Не думаю, что это община хиппи, которые по ночам устраивают оргии, — насмешливо сказал Энтони, и Джессика почувствовала предательское желание улыбнуться.

— Тогда что это за место?

— Должно быть, художественная студия…

— Художественная студия?!

Он пожал плечами, словно не разделял ее недоумения.

— Да я и не прочитал эту проклятую брошюрку до конца, Джессика. Как я уже сказал, Марк достаточно взрослый, может сам о себе позаботиться.

— Хочешь сказать, что как только ты узнал, что это касается рисования, то и слушать об этом не захотел?

Он посмотрел на нее сердито, но ничего не сказал.

Они спорили. Снова. И все-таки было что-то такое домашнее, интимное в их споре. По крайней мере Джессика чувствовала это. Интересно, подумала она, чувствует ли он то же самое?

Очень даже может быть. Но еще более вероятно то, что он считает ее скучной мамочкой, которая носится со своей дочерью, как курица с яйцом. Отчаянная родительница, вцепившаяся в свое дитя, не понимающая, что пришло время отпустить его на волю.

— Марк упоминал мимоходом, что там будут какие-то занятия. Но я пропустил все это мимо ушей. Я понятия не имел, что Люси отправляется вместе с ним.

— Я должна поехать и посмотреть, что это такое, — заявила Джессика наконец. Она расправила листок бумаги и попыталась посчитать в уме, во сколько обойдется ей подобная поездка. В конце концов, это было не так уж важно.

— Я так и думал, что ты это скажешь.

— Прямо телепат какой-то, — пробормотала Джессика.

— Поэтому я попросил мою секретаршу забронировать нам билеты на ближайший рейс. Мы полетим завтра утром.

Джессика вскинула голову и уставилась на него, словно громом пораженная.

— Что ты сделал?..

— У меня завтра деловая встреча за завтраком, но мы встретимся в аэропорту в десять пятнадцать.

— Ну уж нет! Я на такое не согласна! — вспылила Джессика.

— Мы будем там как раз после ленча. С жильем решим на месте.

— Да ты не слушаешь меня! Я не хочу с тобой ехать. Тебя никто не просил.

— Не знаю, как ты можешь помешать мне сесть на самолет, — заметил он спокойно, но взгляд его стал холодным, словно он, увидев ее реакцию, понял, что за ней стояло. — Я чувствую себя немного виноватым из-за того, что Марк втянул твою дочь во все это.

— Что ж, не мучай себя понапрасну, — резко проговорила Джессика.

Энтони поднялся. Разговор был закончен. Каким образом за такое короткое время они с дочерью стали заботой этого человека? Она всегда гордилась своей независимостью, которую теперь, похоже, теряла. Она не хотела, чтобы Энтони Ньюман занимался благотворительностью, оказывая им всякого рода услуги.

— Я только хотела, чтобы ты сообщил мне, где они остановились! — горячо запротестовала Джессика, в то время как он направился к двери. — Я вовсе не хотела, чтобы ты вмешивался. С этого момента я сама могу справиться со всем, мне не нужна помощь.

— Неужели так трудно принять чью-либо помощь?

— У меня не было никаких трудностей до твоего появления! — выпалила она и, ловко обойдя его, преградила ему путь к выходу, скрестив руки и заняв выжидательную позу.

Он посмотрел на нее как-то странно.

— Забавно, но я то же самое могу сказать и про тебя. В моей жизни не было никаких проблем до твоего появления.

Это было совсем не то, что Джессика ожидала услышать, и она с трудом подавила в себе гнев и обиду.

— Увидимся завтра в аэропорту, — сказал он, отодвинув ее в сторону и открывая дверь.

Может быть, увидимся, подумала она рассерженно, а может быть, и нет. Может быть, я просто позвоню и оставлю Люси в покое, что бы она там ни делала. Но Джессика понимала, что этого она не сделает. За столько лет она так привыкла опекать Люси!..

Многие родители только рады были бы отправить девочку-подростка за границу и довольствовались бы редкими звонками, чтобы узнать, как у нее идут дела, но не Джессика. Люси была ее жизнью.

Она ложилась спать с тяжелыми мыслями. Когда-нибудь ей придется ограничить свою непомерную опеку. Рано или поздно она останется одна.

Следующим утром она была в аэропорту. В руках маленький чемоданчик с вещами, книжкой и косметикой. Она не знала, как долго ей придется пробыть в Италии, но рассчитывала, что не больше двух дней. Точно так же она не думала о том, что скажет дочери, когда они встретятся, предпочитая оставить эту проблему на потом.

Энтони не появлялся до тех пор, пока не объявили посадку на самолет, что еще более расстроило Джессику.

— Извини меня, — сказал он, когда они проходили необходимые формальности. — Надо было закончить некоторые дела.

— Не нужно было так себя утруждать.

Было странно не нести ответственности ни за что. Еще более странным было то, что ей это нравилось, несмотря на ужасные обстоятельства.

— Я позвонил Марку вчера вечером, — сообщил он, когда их провожали к местам.

Джессика смотрела по сторонам, забыв на мгновение, что ей досаждало его присутствие.

— Мы летим первым классом, — удивленно прошептала она, усаживаясь и вытягивая ноги перед собой. Это было шикарно. Просторно. Мало народу. И особо внимательное отношение обслуживающего персонала — стюардесса предложила им бокал шампанского. Как Джессика могла отказаться?

Она оглядела все кнопочки на подлокотниках, испытывая желание нажать на все, только чтобы узнать, что произойдет.

— Ты сможешь нажимать на них, как только самолет поднимется в воздух, — сказал Энтони таким тоном, что она обернулась и посмотрела на него с деланным удивлением.

— Ты говорил?.. — высокомерно напомнила ему Джессика. — Ты позвонил своему сыну?..

— И он сказал, что Люси объявилась неожиданно. Похоже, она решила поехать под влиянием момента.

— Дрянная девчонка, — пробормотала Джессика. — Вот упрямица!

— Должно быть, ей есть в кого быть упрямой, — заметил Энтони, но Джессика пропустила его реплику мимо ушей.

— Она будет в шоке, когда меня увидит. — Джессика попыталась представить выражение лица дочери.

— Ну а что ты собираешься делать, когда шок пройдет? — прямо спросил Энтони. — Потащишь ее на первый же обратный рейс, кричащую и упирающуюся?

— Если я решу, что так будет лучше, — сказала Джессика холодно. — Я не собираюсь оставлять ее в какой-нибудь общине, которая проповедует свободную любовь, и позволять ей делать все что вздумается.

— Да ты же представления не имеешь, что это за место. Поспешно делаешь совершенно неверные выводы. Ты все подвергаешь сомнению? Боишься, что навлечешь на себя беду, если будешь поступать иначе?

Джессика сжала зубы и поспешно отвернулась. Они уже взлетели. Земля осталась далеко позади, и облака внизу напоминали пуховую перину. Она не летала на самолете очень давно, с того времени, когда училась в школе и ездила с родителями в Португалию. За все время поездки они только и делали, что ссорились. Теперь она пожалела, что всегда предпочитала каникулы в Британии, что никогда не могла решиться и истратить деньги на отдых где-нибудь за границей и почувствовать восторг, когда покидаешь свою страну и прибываешь в другую, совсем незнакомую.

— Я отказываюсь спорить, — сказала она, закрывая глаза и наслаждаясь полетом. Она чувствовала, что Энтони смотрит на нее. Неприятное ощущение.

Остаток полета прошел в относительном молчании. Она читала книгу. Он достал стопку бумаг из дипломата и целиком ушел в работу.

Только когда они приземлились и ехали на такси по адресу, указанному Марком на листочке бумаги, Джессика поняла, что совершенно спокойна, она уже не злилась и, уж конечно, не испытывала такой паники, как если бы путешествовала одна.

Она смотрела в окно машины и, пока Энтони разговаривал с водителем на довольно хорошем итальянском, мучила себя самоанализом. Неужели, воспитывая Люси совсем одна, безо всякой помощи, она превратилась в самое ужасное, что только можно вообразить, — в надоедающую своей опекой мамочку? Изменилось ли бы что-нибудь, будь у нее кто-то, с кем можно было бы разделить заботы?

— Сколько еще? — спросила она, взглянув на Энтони. Она была очень признательна ему, что он сидит сейчас рядом с ней и тем самым лишает ее необходимости решать одной все проблемы. Но в то же время она не могла не злиться на саму себя за эту признательность.

— Несколько минут, — сказал водитель, поймав ее взгляд в зеркале заднего вида. Он был явно горд своими познаниями в английском.

Джессика нахмурилась, и Энтони, смотревший на нее, проговорил спокойно:

— Можешь расслабиться. Нет смысла так беспокоиться о том, что уже произошло. Люси здесь, и тебе ничего не остается, как смириться с этим.

Да, легко тебе говорить! — подумала она, проигнорировав его непрошеный совет. Марк вполне способен сам о себе позаботиться, да и к тому же тебя не сильно волнует его судьба в любом случае. Видит Бог, ты махнул на него рукой давным-давно.

Эта мысль была так жестока, что она отвернулась и принялась разглядывать пейзаж, мелькающий за окном. Похоже, они ехали в никуда. Казалось, они были в пути уже целую вечность, двигаясь очень медленно, и теперь вокруг них была открытая, пустынная местность, купающаяся в солнечном свете.

Обещанные «несколько минут» оказались всем чем угодно, но только не несколькими минутами.

Энтони задал таксисту какой-то вопрос и, выслушав ответ, сказал ей, что ближайшая гостиница находится по крайней мере в сорока минутах езды отсюда.

— И нет никакой гарантии, что найдутся свободные номера. На самом деле здесь две гостиницы, специально для туристов, но на этой неделе проходит какой-то местный фестиваль, и вполне возможно, что все номера уже забронированы.

— Вы хотите сказать, что нам придется вернуться сегодня вечером? — спросила Джессика в явном замешательстве. Она почувствовала, что ей жарко, что она ужасно устала.

Энтони пожал плечами:

— Если, конечно, в самом заведении не найдется свободной комнаты.

Она молча обдумала перспективу отсутствия жилья.

— Думаю, я всегда смогу поместиться в комнате Люси, — наконец сказала она. — А ты можешь спать в одной комнате с Марком.

— Не думаю, что это возможно, — заметил Энтони, положив руки на колени и пристально посмотрев на нее.

— Почему бы и нет?

— Если ты сама не обратила внимания, то хочу сообщить, что мы с Марком очень по-разному относимся ко многим вещам.

Джессика резко повернулась к нему.

— И, пожалуйста, не надо так на меня смотреть, — произнес он раздраженно.

— Как смотреть?

— Так, словно ты опять готова оседлать своего любимого конька — читать мне лекции о том, как важно ладить с собственным ребенком.

Времени отвечать у Джессики не было. Они подъехали к большому зданию с пристройками по обеим сторонам. Группки молодых людей прогуливались по территории университета.

— Чувствую, как поднялось твое кровяное давление, — сказал Энтони.

— С моим кровяным давлением все в порядке, — ответила Джессика, изо всех сил стараясь отыскать знакомую фигурку Люси в этой толпе. — Не знаю, что будет со мной после разговора с Люси, но сейчас я абсолютно спокойна.

— Тогда не хотел бы я с вами повстречаться, когда вы будете в напряжении.

Джессика засмеялась, хотя его слова задели ее.

Таксист остановил машину рядом со зданием, и не успели они выйти, как он уже умчался прочь.

— Чувствую себя столетней бабушкой, — призналась Джессика Энтони, не глядя на него. Средний возраст людей, которых она видела вокруг, — большинство из них были с книгами или папками под мышками — был не больше девятнадцати. Некоторые смотрели на них с любопытством, словно они были динозаврами.

— Вы не выглядите на сто лет, — успокоил ее Энтони. Он поднял их сумки и направился в здание, ни на кого не обращая внимание. Джессика последовала за ним, все еще надеясь случайно увидеть Люси. Она предоставила Энтони разбираться с потоком вопросов, которые женщина-администратор вначале задавала на ломаном английском, но вскоре перешла на итальянский, как только поняла, что Энтони свободно владеет этим языком.

— Мы можем оставить здесь наши вещи, — сообщил Энтони наконец, повернувшись к Джессике. — И мы можем поискать наших детей в студии или в столовой.

— В столовой, — быстро решила Джессика, подумав об аппетите Люси.

— И кстати, они могли бы разместить нас на несколько ночей, если мы захотим.

— Разместить нас? Где?

— Здесь не много комнат, но они сделают несколько перестановок.

Джессика вздохнула с облегчением. Одна проблема решена. Осталась еще одна.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Джессика не представляла, к какому классу отнести это заведение. Для университета слишком маленькое, для школы слишком большое. Конечно же, не коммуна, одно это уже успокаивало. Люди, отметила она с облегчением, выглядят совершенно нормальными.

Она начала понимать, что, если бы прислушалась к тому, что говорила дочь, если бы проявила хоть какой-то интерес вместо того, чтобы наотрез отказываться обсуждать эту тему, тогда смогла бы принять более рациональное и трезвое решение по этому вопросу.

— Ты знал, что это будет что-то вроде этого? — осторожно спросила Джессика.

Энтони пожал плечами, словно хотел сказать, что он вообще мало об этом думал и в любом случае ему есть о чем подумать, кроме подобной ерунды.

— Я знал, что это не будет похоже на логово разврата.

— А на все остальное тебе было просто наплевать. — Она взглянула на него и вдруг почувствовала энергию, исходящую от него, странную, неистощимую и зачаровывающую энергию, которая и привлекала и раздражала в одно и то же время.

Она почувствовала жгучее желание встряхнуть Энтони, заставить его увидеть, что он упускает возможность наладить отношения с сыном, что, если он не будет осторожен, эта возможность ускользнет от него навсегда. Марк все еще был в том возрасте, когда родительское благословение играет немалое значение. Через несколько лет ему уже будет все равно, и тогда дистанция между ними станет непреодолимой.

Впрочем, разве это имеет значение? — подумала она. Что ей за дело до того, ладит он со своим сыном или нет? И с удивлением поняла, что ей это небезразлично.

— Столовая находится где-то здесь, если я правильно понял усатую леди, — сообщил Энтони, обойдя неприятную тему.

Они зашли в большую комнату, полную народа. У одной стены была расположена стойка бара, вокруг которого крутилось с десяток студентов. Рядом с баром была дверь, сквозь которую виднелись столы и стулья, поставленные в ряд; там, скорее всего, подавали горячую пищу.

Джессика бегло окинула взглядом зал и наконец нашла то, что искала. Дернув Энтони за локоть, она указала ему на маленькую группу молодых людей за столом. Люси и Марк сидели к ним спиной.

Она почувствовала внезапный прилив теплоты к дочери и спросила, заметно волнуясь:

— Думаешь, нам стоит обнаружить свое присутствие?

— Думаю, стоит, раз уж мы здесь.

— Судя по голосу, тебе не очень хочется, — заметила Джессика резко.

— Ты приписываешь мне свои собственные чувства, — ответил он мягко, и она нахмурилась.

— Можешь не идти со мной, — сказала она сухо, слегка покраснев. — Ведь у тебя нет претензий к Марку, а Люси — это уж моя забота.

Он отрицательно покачал головой.

— Пойдем, — Энтони взял Джессику за локоть.

Они прошли по залу, не привлекая ничьего внимания, только изредка студенты бросали на них любопытные взгляды.

Оказавшись у стола, за которым сидела дочь, Джессика радостно воскликнула:

— Люси!

Люси обернулась, и Джессика изо всех сил старалась удержать улыбку на лице, наблюдая, как щеки дочери медленно заливаются краской.

— Мама! — охнула она в замешательстве, затем, понизив голос, спросила: — Что ты здесь делаешь?

— Просто проезжала мимо, дай, думаю, загляну, — сострила Джессика, но ее слова не вызвали у дочери ответной улыбки. Марк, заметила она краем глаза, поприветствовал отца без особого энтузиазма и, казалось, был так же обескуражен его приездом, как и Люси — приездом матери.

— Пожалуйста, не устраивай сцен, — прошипела Люси, украдкой озираясь, словно боясь быть узнанной. Это казалось Джессике странным, так как они были в чужой стране.

— Я и не собиралась!

— И, пожалуйста, не могла бы ты говорить потише? — Люси схватила Джессику за руку и отчаянно прошептала: — Думаю, нам нужно выбираться отсюда. Здесь слишком людно для того, чтобы говорить.

— Да я не собираюсь позорить тут тебя перед всеми, Люси, — сказала Джессика обиженно. — Я хочу сказать, что не собираюсь кричать или жестикулировать слишком сильно и не буду показывать стриптиз на одном из этих пластмассовых столиков.

Краем глаза она заметила, что Энтони с трудом сдержал улыбку, и почувствовала внезапно, что между ними есть некое взаимопонимание, некая близость, не поддающаяся описанию.

— Мама! Все смотрят!

— Кто?

— Они подумают…

— Что же они подумают? — спросила Джессика удивленно.

— Возможно, нам всем лучше выйти на свежий воздух, — сказал Энтони заговорщическим тоном, отчего Люси еще больше нахмурилась.

— Я действительно предпочла бы остаться наедине с мамой, мистер Ньюман, — сказала она так высокомерно, что это заставило его замолчать на время.

— Да. — Джессика взглянула на него быстро, и они прекрасно поняли друг друга без слов, что, впрочем, не доставило ему большого удовольствия. — Тебе лучше остаться с Марком. Может быть… — она вопросительно взглянула на Марка, — ты покажешь папе, где работаешь… Он сказал мне в самолете, что хотел бы больше знать о том, чем ты занимаешься… Правда…

— Он так сказал? Ха!

Энтони засунул руки в карманы и с усердием разглядывал кончики своих ботинок. Ей не нужно было видеть его лицо, чтобы знать, что оно выражает.

Дешевый трюк с ее стороны, но Марк нуждался в отце, сознавал он это или нет, и к тому же было глупо не использовать возможность помирить отца с сыном.

Выходя из столовой, Люси крепко держала мать за руку, словно боялась, что та выкинет что-нибудь возмутительное.

— Честно говоря, мне очень хочется пить, — сказала Джессика, когда они очутились на улице.

— У меня есть чайник в комнате. Мам, что ты, в конце концов, делаешь здесь?

— А ты думала, я просто плечами пожму, прочтя твою записку?

— Я же написала, что позвоню!

— Я чуть с ума не сошла, Люси. Ты хоть представляешь себе, как безответственно ты поступила, вот так взяв и исчезнув, не сказав мне ни слова?

— Пожалуйста, не начинай читать мне мораль, мама, — попросила Люси несчастным голосом. — Я бы сказала тебе, но ты ведь могла меня в спальне запереть!

— Не смеши меня! Давай пойдем сядем куда-нибудь под дерево и поговорим, — предложила Джессика.

— Только если ты пообещаешь не орать на меня.

— Я никогда не ору!

— Хорошо, тогда назовем это — говорить таким голосом.

— Каким голосом?

— Таким, которым можно было говорить, когда мне было пять и меня нужно было наказать.

— Я бы просто хотела, чтобы ты предупредила меня о своих планах, — сказала Джессика со вздохом и уселась в тени дерева, поджав ноги.

— Я бы сказала. — Люси села рядом. — Я пыталась. Ты не можешь понять. Я действительно хотела приехать сюда. Не потому, что хотела развлечься, а потому, что мне нужно было почувствовать себя свободной.

— Хочешь сказать, что я подавляю тебя? — Что-то в душе Джессики перевернулось. Вот так Люси и уйдет от нее? Так, шаг за шагом, будет отдаляться от нее?

Люси покраснела, но не стала этого отрицать.

— Я просто пытаюсь… — Джессика удивленно поняла, что ее голос звучит жалко.

— Я знаю, — быстро вставила Люси.

— Но ты права. Абсолютно права. Ты больше не ребенок. — Она погладила дочь по волосам и подумала, как хорошо просто быть рядом, безо всех этих постоянных споров и выяснений отношений. — Конечно, ты всегда будешь моим ребенком, но скоро тебе уже можно будет голосовать, водить машину…

— Не означает ли это, что ты заплатишь за уроки вождения? — спросила Люси, сориентировавшись в ситуации с потрясающей проворностью.

— Об этом еще рано говорить. — Джессика сдержалась от того, чтобы не сказать, что это произойдет лишь в том случае, если ее машина будет иметь мотор не больше, чем у швейной машинки.

— И это означает, что я могу остаться здесь? Что ты не потащишь меня обратно домой?

— Ну… — Джессика огляделась вокруг. — Мне кажется, это довольно безопасное место. Должна же самостоятельность где-то начинаться. — Она встала и подала Люси руку. — Ну что, теперь пойдем обратно?

— Вызволять Марка из рук его отца? — Она бросила на мать шутливый взгляд из-под ресниц. — Что он тут делает, кстати?

— Он приехал, чтобы удостовериться, что Марк…

— И что свиньи летают! — усмехнулась Люси многозначительно. — А ты уверена, что он просто не воспользовался этим предлогом, чтобы быть рядом с тобой?

— Не говори глупостей!

Джессика почувствовала, что ее бросило в жар. Ее первым побуждением было все отрицать, объяснить дочери, как далека она от правды, но слишком уж сильный протест, она знала, будет иметь противоположный эффект. Она все еще не решалась посмотреть дочери в глаза, опасаясь, что та сможет прочесть тысячи постыдных и запутанных мыслей в ее глазах.

— Я думаю, он почувствовал ответственность за тебя, потому что даже не представлял, что ты появишься здесь без разрешения. На самом деле он вообще не думал, что ты имеешь к этому какое-то отношение.

— Правда? Ты уверена, что ничего не скрываешь?

— Люси!

Люси засмеялась и оставила эту тему. Они направились к столовой, но Энтони с Марком там уже не застали и пошли дальше.

Люси показала ей университет, свою спальню, крошечную, но отдельную, и затем здание, где проходили занятия изобразительным искусством, — Люси припасла это под самый конец.

Оно было просторным, с большим количеством помещений, и Люси с нескрываемой гордостью провела Джессику в комнату, где у нее проходили уроки рисования.

— Хоть у меня и нет таланта, — объявила она честно, показывая на несколько непонятных карандашных рисунков, лежащих на столе, — все равно приятно этим заниматься.

Джессика взяла толстый лист бумаги и вертела его так и сяк, пытаясь понять, что же на нем все-таки изображено.

— Абстракционизм, — попыталась помочь ей дочь. — Нас учат изливать свои чувства на бумаге.

— Понятно, — сказала Джессика.

Интересно, будет ли оскорбительным поинтересоваться, какие именно чувства эти линии изображают?

— Мне нравится рисовать линии и углы. Это оттого, что у меня способности к математике, — продолжала Люси, словно читая ее мысли.

Джессика ласково улыбнулась сосредоточенно нахмуренной, миловидной, темноволосой девочке-подростку рядом с ней. Впервые за многие годы она чувствовала себя с дочерью спокойно и непринужденно, и это было приятно.

Когда она подняла глаза, то увидела Марка и Энтони, направляющихся к ним, и ее сердце — как всегда при виде Энтони — остановилось на секунду, а потом снова забилось, сильнее и чаще.

Она знала, что Люси смотрит на нее, и поэтому непринужденно улыбнулась.

— Куда вы исчезли? — спросила Люси Марка. — Мы вернулись в столовую, но вас там уже не было, а я ведь еще пудинг не ела.

— Ты три булочки съела час назад, Люси. Лопнуть не боишься?

Они улыбнулись друг другу, как два закадычных друга.

— Хотите что-нибудь перекусить? — Люси посмотрела на Джессику и Энтони. — Или еда в кафетерии не отвечает вашим высоким стандартам? — Эти слова предназначались Энтони, который не подал виду, что его это хоть сколько-нибудь задело.

— Думаю, мы попробуем что-нибудь из местной кухни в ближайшем городе, — сказал он, проигнорировав колкость Люси.

— Ты думаешь? — Джессика посмотрела на него и прочистила горло.

— Да. Марк сказал мне, что у вас двоих занятия через час. Ты еще успеешь, — он весело посмотрел на Люси, — хоть слона проглотить до этого времени.

Они направились к выходу, и Джессика, повернувшись к Энтони, сообщила ему, что не голодна.

— У меня пропадает аппетит, когда я нервничаю, — добавила она. Последние несколько недель прошли как в аду, и это потому, что она скучала без Энтони. Теперь обстоятельства снова столкнули их, и было глупо думать, что она сможет сопротивляться его обаянию. Что ей следует сделать — так это свести их общение к минимуму. И, само собой, отказаться от предложения пообедать вдвоем в местной таверне.

— Почему же ты так нервничаешь? — спросил он ее прямо и, не давая времени на раздумья, взял за локоть и повел к главному зданию. — Ты нашла дочку, и вроде бы у вас все уладилось. Нервничать и дальше нет причин… Или все-таки есть?

— Куда ты ведешь меня? Я не хочу, чтобы со мной так обращались!

— К тому же, — продолжал он, игнорируя ее протесты, — ты находишься в незнакомой стране, и очень красивой, между прочим. Погода прекрасная, так почему бы нам не прокатиться?

— У нас машины нет. Мы не сможем никуда поехать. — И к тому же ты совсем не обязан меня развлекать, хотелось ей добавить. Если тебе так нравится мое общество, что же ты не попытался связаться со мной? Даже не позвонил ни разу? Эта мысль занозой сидела у нее в сердце, и было не важно, что она сама очень четко втолковала ему, что ей не интересно все то, что он может предложить. Подумал ли ты обо мне хоть раз, занимаясь своими важными делами? — хотелось ей спросить.

— Такси существует, я надеюсь. По телефону можно вызвать. Последние наверняка имеются в наличии в этом заведении, по крайней мере на административной территории.

— Другими словами, ты собираешься все сделать по-своему.

— Да, другими словами. — Их глаза встретились на секунду, и Джессике показалось, что она сейчас лишится чувств. Куда девались ее острый язычок и независимый характер, когда она так в них нуждалась? Удалялись на обеденный перерыв?

— Будут какие-нибудь возражения? — продолжал он и, когда она ничего не ответила, удовлетворенно кивнул. — Очень хорошо.

Усатая женщина средних лет, сидящая за столом администратора, была очень учтива. Даже кокетлива, кисло заметила Джессика. И Энтони, используя свое знание итальянского, был очень галантен.

— Такси будет через пятнадцать минут, — сообщил он, возвращаясь к Джессике. — И дама порекомендовала ресторан в ближайшей деревне. Ничего особенного, конечно. Обычная домашняя еда. Ее муж владеет этим рестораном. — Он улыбнулся, и Джессика снова почувствовала, как сильно его присутствие смущает ее.

— Теперь, когда ты сделал то, что должен был сделать, и привез меня сюда, тебе совсем не обязательно оставаться здесь.

— Очень мило с твоей стороны, — холодно ответил он, — и Джессика вспыхнула, осознав свою неделикатность. Впрочем, она боялась быть открытой и дружелюбной с ним, подсознательно понимая, что единственным способом сопротивляться его обаянию было держаться от него на расстоянии.

— Я говорю то, что приходит мне в голову.

— Премного благодарен. — Энтони выглядел обиженным, и ей ужасно захотелось извиниться за свою резкость, несмотря на то, что логика подсказывала ей — она ни в чем не виновата.

Когда дело касается любви, подумала она, любая тактика приемлема, и намеренная неучтивость тоже.

Мысль, которая так быстро промелькнула в ее мозгу, заставила Джессику вздрогнуть от неожиданного открытия.

При чем здесь любовь? Она почувствовала, как все постепенно начинает вставать на свои места. Ее странная реакция на присутствие Энтони и то, как много места он занимал в ее мыслях, когда его не было рядом. То, как сильно изменились ее представления о себе и о жизни с того самого момента, как она встретила его. То, что его отношения с сыном так беспокоили ее. Тысяча и одно несоответствие, которое она так поспешно приписала своему сексуальному влечению к этому мужчине.

С сексуальным влечением она могла справиться, но любовь — это совсем другое дело.

Как могло случиться, что это незваное чувство прокралось к ней в сердце? Не то чтобы она искала романтические приключения. Как раз наоборот. Одна мысль об этом ее пугала.

— Ты в порядке? — спросил Энтони, и его вопрос заставил ее подпрыгнуть от неожиданности, ведь ее мысли были так далеко.

Она сделала над собой усилие и улыбнулась ему.

— Я в порядке. А что такое?

Неужели он обо всем догадывается? Неужели он сделал рентген ее мозга и прочитал все мысли? Она отчаянно надеялась, что нет.

Он смотрел на нее испытующим взглядом. Когда, подивилась она, ее сексуальный интерес к нему перерос в это глубокое, всепоглощающее чувство? Она подумала о бедняжке Фионе. Как много сердец он разбил вот так, не задумываясь? Десять? Сто? Тысячу? Сам факт, что он, похоже, сам не осознавал, какой эффект производит на женщин, делал его гораздо более опасным, чем любого заправского донжуана.

Она встретила его взгляд не моргнув.

— Я что-то не помню такого названия по пути сюда, — сказала она, переводя разговор на более безопасную тему. — Где же находится этот ресторан?

Он продолжал настойчиво смотреть на нее в полном молчании, потом слегка кивнул, словно мысленно соглашаясь забыть о ее неожиданной бледности и перейти на другую тему.

— На севере отсюда. А мы подъезжали с юга. Как я понял со слов Катерины…

— Катерины?

— Усатой. С ее слов, эта деревушка особенно популярна среди туристов, хотя я и не думаю, что всему, что она говорит, нужно верить, поскольку она заинтересована в том, чтобы мы поехали именно туда.

— Ты сказал, что она имеет прямое отношение к этому ресторану? — Сейчас более, чем когда-либо, было важно говорить беззаботным голосом и о безобидных вещах. Энтони слишком хорошо понимал ее.

— И к прочим заведениям в округе. Думаю, у нее немало родственников.

Джессика вежливо улыбнулась и представила сотню похожих человечков с усами и темными волосами, которые держат в руках весь бизнес в городе. Жутко.

— Будем надеяться, что нам не попадется тот же самый таксист, что вез нас сюда, — сказала она довольно дружелюбно, но не глядя ему в глаза. — Он так медленно ездит, что мы в лучшем случае доберемся туда к завтрашнему завтраку.

Энтони рассмеялся, но, когда такси наконец приехало и они уселись, он повернулся к ней, положив руку на спинку сиденья так, что почти касался ее шеи.

— Что тебя гложет? — обратился он к ней. — Может, я по невнимательности перешел за территорию, отмеченную знаком «Предел»?

Джессика взглянула на него без улыбки:

— Собственно, почему тебя так смешит то, что я замкнутый человек?

— А разве ты слышишь смех?

— Мне не надо слышать смех. Я слышу шутливые нотки в твоем голосе. Я такая, какая я есть.

— И что же, мне похоронить мысль о том, что я смогу когда-нибудь изменить тебя? — сказал он тихим голосом.

— Думаю, да. Я чувствую себя так глупо оттого, что примчалась сюда, как испуганная мама-наседка, только для того, чтобы найти Люси в полном порядке.

Немного правды, подумала она, не помешает, а только поможет скрыть большую и более неприятную тайну.

На самом деле она чувствовала себя немного глупо из-за своего решения вскочить в первый самолет и встретиться с дочерью, но в целом она была рада, что приехала. Рада, что не осталась в Англии, воображая самое худшее. То, что она увидела, по крайней мере успокоило ее и, возможно, проложило дорогу к большему доверию к собственной дочери.

Тем не менее Энтони не должен знать, что она обеспокоена совсем не из-за этого.

— Я так долго жила только для Люси, что мне трудно признаться себе в том, что пришло время отпустить ее…

— Это можно понять.

— Ну вот, все мои мысли перед вами.

— Все ли?

Джессика быстро взглянула на него, но выражение его лица было добродушным, и она решила, что скептицизм в его голосе ей только послышался.

— Что вы с Марком делали, когда мы с Люси удалились? — спросила она.

Таксист летел сломя голову, словно пытался побить рекорд, но Джессика не возражала: чем быстрее они доберутся, тем быстрее поедят, а значит, быстрее поедут обратно.

— А… — Энтони убрал руку и сцепил пальцы на коленях.

— «А» — это не ответ! — Довольная тем, что разговор больше не касался ее чувств, Джессика расслабилась, устроилась поудобнее и обратила все свое внимание на пейзаж за окном. Впереди показалась небольшая деревушка, представлявшая исключительно приятное глазу зрелище. Было ясно, что туристов здесь бывает совсем немного. Никаких шикарных бутиков, ни магазинов, продающих сувениры, ни массы закусочных. Народу на улицах мало. Большинство людей наслаждались солнцем и ничего не делали — небольшие группки загорелых, обветренных мужчин и женщин увлеченно обсуждали местные слухи.

— Он был очень польщен тем, что я интересуюсь его занятиями. — Энтони опустил голову. — За что, — продолжил он, подняв глаза и встретившись с Джессикой взглядом, — я должен тебя поблагодарить.

— Я понимаю, что это совсем не мое дело…

— Я говорю безо всякого сарказма, — возразил он. — Марк показал мне некоторые свои работы. Это совсем не то, что я мог бы понять, но все равно впечатляет. По-своему, конечно.

— Ну, разумеется. — Джессика улыбнулась. Первая улыбка неподдельной теплоты с тех пор, как она увидела его после всех этих недель вынужденного молчания.

— Я больше понимаю в картинах, которые изображают что-нибудь узнаваемое, но, хочу сказать, в картинах Марка что-то есть…

Такси остановилось возле ресторана, внешним видом больше напоминавшего кафе, и Энтони с заметным облегчением закончил разговор. Она снова почувствовала прилив нежности при виде подобного смущения.

Ей нужно следить за собой, она знала. Теперь, когда она призналась сама себе в том, что она любит этого человека, ее эмоции, казалось, только и ждали случая, чтобы выплеснуться наружу.

Ресторан, наполненный и оживленный, походил на прочие заведения подобного рода.

— Нужно было Люси сюда привезти, — прошептал Энтони ей на ухо, когда они проходили к своему столику. — Она бы проглотила свои рассуждения о том, что кафетерий в университете не отвечает моим высоким стандартам.

— Люси не…

— Я знаю. — Он бросил на нее взгляд полного понимания. — Ей хочется бунтовать.

Они сделали заказ по довольно скудному меню, потом Энтони откинулся на спинку стула и посмотрел на Джессику задумчиво.

— У меня есть для тебя предложение, — наконец заговорил он.

— Что? — Она почувствовала, как у нее что-то екнуло внутри. Любое отклонение в сторону в их беседе, любая неожиданность превращали ее в комок нервов.

— Почему бы тебе не взять отгул на несколько дней и не отправиться со мной в путешествие по Италии?

— Ты шутишь, должно быть. — Она видела по выражению его лица, что он не шутил. Он действительно говорил то, что думал.

— Я абсолютно серьезен. Как давно ты не отдыхала? Где-нибудь за границей?

Джессика не вполне понимала, что происходит, но интуитивно чувствовала, что ей нужно вести себя осторожно. Официант принес им тарелки с зажаренной на вертеле курицей, бобами, картошкой и хлебом и графин белого вина. Джессика постаралась сосредоточить все свое внимание на еде.

— Ну так как? — Энтони начал есть, хотя ему было совсем не до еды. Все его мысли были о ней. Он сделал глоток вина, продолжая испытующе смотреть на нее.

— Не говори глупостей. — Джессика потянулась к своему бокалу, но рука дрожала, поэтому она быстро отдернула ее.

— Почему это глупости?

— Потому что мы едва знаем друг друга.

— Я бы сказал, мы достаточно хорошо друг друга знаем…

— Мы уже говорили об этом, Энтони. Я думала, я ясно выразилась — я не желаю…

— Я знаю, чего ты не желаешь, — резко оборвал он ее. — Если хочешь знать, мне тоже вовсе не хочется заводить с тобой роман на одну ночь. Или даже на месяц.

Джессика не верила своим ушам. Она почувствовала, как все внутри у нее перевернулось и голова закружилась, словно она балансировала на краю пропасти. О чем он говорил? Что он хотел бы вступить с ней в серьезные отношения? По выражению его лица ничего нельзя было понять. Он говорил о любви? Возможно ли, чтобы он чувствовал то же, что и она?

— У нас у обоих есть обязанности на работе, — начала она неуверенно, стараясь не терять голову от ожидания слов, которые ей так хотелось услышать.

— Я сам всем распоряжаюсь. И сам возлагаю на себя обязанности. А что касается твоей работы, я уверен, босс сделает тебе одолжение. В конце концов, ты же не несколько месяцев там работаешь.

— Я знаю, но…

— Но — что? — Он положил вилку и нож и посмотрел на нее серьезно.

— Я не готова… — Она не отказывала ему. Она знала это. В ее голосе слышалась нерешительность человека, который надеется, что его будут уговаривать.

— Мы уладим это.

— Не понимаю, почему ты делаешь мне такое предложение, — сказала она наконец. Потому что ты любишь меня? Это было то, что ей хотелось услышать. Она жаждала признания.

— Потому что я очень хорошо к тебе отношусь, — мягко ответил Энтони. — Мне нужен отдых, тебе тоже. Мы в Италии. Это, по-моему, отличная возможность, и жаль ее упускать. Что может быть лучше путешествия по Италии в отличной компании?

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Была ли хоть одна женщина так сильно разочарована и расстроена от такого предложения? «Отличная компания»! Его слова были словно ушатом ледяной воды, внезапно опрокинутым на нее. А она тешила себя глупыми надеждами…

У Джессики словно пелена упала с глаз. С какой стороны ни посмотри, Энтони Ньюман был человеком не ее круга. Судьба или простое совпадение свело их вместе.

Может, Фиона ему и не подходит, но она принадлежала к тому типу женщин, которые могли ему понравиться. Он богат, у него есть связи, он чертовски обаятелен. С чего бы такому мужчине влюбиться в скромную секретаршу?

Их близость не была для него чем-то особенным. Он увлекся ею не потому, что нашел ее интересной. Скорее, основную роль здесь сыграли обстоятельства. Такое бывает — необычная ситуация, и ты увлекаешься человеком, на которого в других условиях и не взглянул бы.

Джессику убивало то, насколько хорошо он к ней относился. Так можно относиться к лучшей подружке своей младшей сестренки. Неудивительно, что он не находил ничего странного в своем предложении. Он совершенно прав: неделя в Италии с хорошей знакомой — довольно приятное времяпрепровождение и лекарство от стресса. И он, наверное, почувствовал, что и она нуждается в отдыхе. Еще один благородный жест. Просто благодетель какой-то! Только вот она в его покровительстве не нуждалась.

— Спасибо, ты очень добр, — сказала Джессика, отрицательно покачав головой, когда ей предложили десерт. Единственное, чего ей сейчас хотелось, это, вернувшись обратно в университет, найти свою комнату, залезть в постель и спрятать голову под подушку.

— К доброте это никакого отношения не имеет. — Его глаза приняли суровое выражение. — Я не работаю Дедом Морозом и подарков не дарю.

— Хорошо, — неопределенно протянула Джессика, — но как бы то ни было…

Он наклонился вперед, и, хотя столик разделял их, она с трудом сдержала желание отодвинуться назад.

— Ведь это все твоя проклятая гордость, не так ли?

Его голос звучал холодно, слова ранили словно острый нож.

— Огромное спасибо. Еще будут комплименты, вроде этого?

— Дай мне минутку, и я придумаю сотню.

Он отодвинулся и смотрел на нее упорным, оценивающим взглядом, под которым она чувствовала себя маленькой, беспомощной девочкой, которую поставили в угол.

— Поедем обратно в университет, а по пути расскажешь мне, почему не можешь принять мое предложение.

Он поднялся, и Джессика последовала за ним. Когда она предложила оплатить свою половину счета, он только хмуро взглянул на нее, впрочем, это не помешало ей оставить на столе чаевые.

— Я действительно не могу надолго отлучаться с работы, — начала Джессика, когда они наконец нашли такси и убедили водителя, что ему выгоднее отвезти их в университет, чем дремать под деревом в сквере. — Последнее время я и так не справляюсь с работой, а я не могу терять квалификацию.

Она ненавидела себя за эту ложь, но соврать ей было несравненно легче, чем сказать правду.

— Я очень тронут столь ревностным отношением к работе, — проговорил он с сарказмом в голосе. — Но, прости, я тебе не верю.

— Прекрасно. — Джессика отвернулась к окну. — Я тебя прощаю.

— Проклятье, Джессика, посмотри на меня.

Джессика повернула голову.

— Или что-то произойдет?

— Боюсь, эта поездка надолго запомнится нашему водителю…

Так как водитель такси уже живо интересовался тем, что происходило у него за спиной, Джессика развернулась так, чтобы он не видел ее лица.

— Что же ты сделаешь? — вежливо поинтересовалась она. — Прижмешь меня к сиденью и будешь держать, пока я не отвечу?

— Если потребуется, то да.

Они смотрели друг на друга в молчании. Джессика слышала, как кровь шумит у нее в висках.

— Почему? Какое это имеет значение? Твоя гордость не может снести удара, оттого что я отвергла щедрое предложение?

— Моя гордость здесь ни при чем. — Он отвернулся от нее с явным разочарованием, а она уставилась в окно. Воздух между ними был тяжелым от несказанных слов. Она чувствовала, что не в силах выносить эту перепалку, и желала побыстрее выбраться из машины и убежать как можно дальше от мужчины, сидевшего рядом с ней. Как могла судьба сыграть с ней такую злую шутку? Все эти годы она была крайне осторожна, когда дело касалось чувств, и в результате что? Любовь все равно пришла и застала ее врасплох.

К тому же он не ответил на ее вопрос, и это не давало ей покоя. Впрочем, она и не очень хотела услышать его ответ, потому что знала, что он скажет. Что он хорошо к ней относится, что ему с ней приятно проводить время.

Когда таксист наконец высадил их на территории университета, Джессика заторопилась уйти.

— Не возражаешь, я надеюсь, если я пойду теперь в свою комнату и подожду Люси? — Она не дала Энтони времени ответить. Забрав ключи у администратора, она добралась до довольно просторного помещения с двумя спальнями, которое, судя по отсутствию чьей-либо одежды, она, похоже, ни с кем не делила.

Она открыла сумку, достала чистую одежду. Конечно, душа в комнате не было, но после поездки в деревню ей настолько хотелось освежиться, что прогулка по коридору под прикрытием полотенца не показалась слишком высокой ценой за удовольствие.

К тому же народу в здании было совсем не много. Возможно, все были на занятиях. Неожиданно она подумала: как хорошо, что ее дочь приехала в это место, увидела своими глазами, как весело и дружно живут студенты в таких университетах. Может, это убедит ее не упускать свой шанс получить университетское образование…

Джессика постояла у двери в свою спальню, влажная после душа, и понаслаждалась тишиной, затем распахнула дверь и вошла внутрь, — а там увидела Энтони, сидящего на единственном в комнате стуле.

Ее первым желанием было убежать. Но из одежды на ней было только полотенце.

— Что ты делаешь в моей комнате?

— Поправочка — в нашей комнате. — Одного его взгляда было достаточно, чтобы повергнуть ее в состояние паники.

— Это моя комната. Я взяла ключи у администратора…

— Похоже, это место переполнено. Летний лагерь забит до отказа. На самом деле мы получили эту комнату только благодаря тому, что девчонок, которые ее занимали, каким-то хитрым образом расселили.

Джессика смотрела на него со все большим замешательством.

— Что ж, тебе придется попробовать организовать все как-нибудь по-другому.

— Зачем? Разве в комнате не две кровати?

— Я отказываюсь спать с тобой в одной комнате.

— Потому что думаешь, что я наброшусь на тебя? Этим вызван отказ отдохнуть вместе?

— Нет!

— Тогда в чем же проблема?

— Проблема в том… что я хочу побыть одна…

— Ты не сможешь убежать от меня, Джессика. — Он встал и неторопливо подошел к ней, не сводя с нее глаз. Он завораживал ее. Она не могла пошевелиться, словно ее парализовало.

— Я и не собираюсь делать ничего подобного… — Она слышала испуг в своем голосе, но справиться с собой не могла. В отчаянии она только крепче вцепилась в полотенце.

— Я не позволю тебе уйти.

— Что ты имеешь в виду? — прошептала она.

Он ответил не сразу. Взял ее руки в свои и гладил большими пальцами ее мягкую, нежную кожу. Джессика изо всех сил старалась не обращать на это внимания.

— Как ты думаешь, что я имею в виду?

— Мне не нужны друзья, — сказала она ему смущенно. — Я…

— Мне тоже.

— Но… ты сказал…

— Я знаю, что я сказал. У меня были причины.

Она почувствовала слабость в коленях, но не могла сесть. Короткая дистанция между дверью и стулом казалась непреодолимой.

— Какие причины? Мне нужно сесть. Нет, мне нужно одеться.

Он отошел в сторону, и она ждала, что он уйдет, и все-таки села, столкнувшись теперь еще с одной проблемой: как прикрыть полотенцем бедра, не обнажив при этом грудь.

Но самым ужасным было то, что он подошел к ней снова и сел на корточки возле нее. У Джессики мурашки побежали по телу оттого, что он был так близко.

— Зачем, ты думаешь, я поехал с тобой в Италию? — спросил он ее очень серьезно. — Что за странная комната, — добавил он, — здесь не хватает стульев. Через минуту у меня ноги отвалятся.

— Студенты, наверное, просто лежат на кроватях.

— Последуем их примеру?

— Нет!

— Я знал, что ты так ответишь. Тогда по крайней мере сделай одолжение: сядь рядом со мной на пол, чтобы мы были на одном уровне. То, что я собираюсь сказать, и так не слишком легко произнести, а если ты еще будешь смотреть на меня сверху вниз…

Джессика соскользнула на пол и села, поджав под себя ноги.

— Почему, как ты думаешь, я вызвался сопровождать тебя в Италию? — повторил он свой вопрос.

— Потому что ты чувствовал ответственность… Может быть, ты думал, что Марк уговорил Люси…

— Ничего подобного. — Энтони едва заметно улыбнулся. — Я сомневаюсь, что Люси можно уговорить на что-то, чего она не хочет. Она мне кажется чертовски упрямой девчонкой, которая всегда поступает по-своему. Так же, как и ее очаровательная мама.

Джессика не обратила внимания на то, как он охарактеризовал ее дочь. Она ухватилась за слово «очаровательная», упиваясь им, как человек, долго страдавший от жажды, упивается первым глотком воды.

— Я поехал с тобой, потому что не мог поступить иначе, — признался Энтони. — Я поехал, потому что последние несколько недель без тебя я прожил словно в аду. Мне подвернулась эта возможность, и я должен был ею воспользоваться.

Джессика слушала его молча, не в состоянии сказать ни слова.

— Честно говоря, если бы не этот случай, я бы все равно связался с тобой. Я бы придумал что-нибудь, сделал все возможное, чтобы снова вернуться в твою жизнь.

Как можно вернуться туда, откуда ты никогда не уходил? — хотела она спросить. Но не решалась. Она уже принимала желаемое за действительное в прошлом и не собиралась торопиться с оптимистическими выводами, как бы заманчиво это ни было.

— Я ни к кому никогда не испытывал подобных чувств, — проговорил он, и ей не нужно было смотреть на него, чтобы понять по его нетвердому голосу, как непросто ему было произнести это.

— Каких чувств? — шепотом спросила она.

— Я понял, что ты очень много для меня значишь. И все, что происходит в твоей жизни, так важно для меня, словно это моя собственная жизнь. Я чувствую, что ты часть меня.

Глаза Джессики широко распахнулись от удивления. Она готова была слушать и слушать его.

— Ты так на меня действуешь, — добавил он с коротким смешком.

— Это взаимно, — произнесла она едва слышно. Может быть, она сказала слишком много? Может, снова ошиблась? С мужчинами надо быть осторожной, не распахивать им душу.

— Я не о дружбе говорю.

— Нет.

— Мне нужно больше, чем дружба, Джессика, мне нужно… — Он замялся, словно подбирая нужные слова. — Мне нужно все. Я хочу, чтобы ты нуждалась во мне, хотела меня, находила жизнь невозможной без меня. Я хочу, чтобы ты чувствовала то же, что чувствую я.

Годы осторожности остались позади. Прошлое, которое постоянно давило на нее, словно невидимое бремя, больше не имело значения. Имел значение только этот человек, который сидел возле нее на полу, он был ее настоящим и будущим. Он заставил ее забыть все то, что превратило ее в усталую, недоверчивую женщину. Он освободил ее от жизненных оков, подарил свободу, и это было потрясающее, удивительное ощущение.

Она улыбнулась ему так, как может улыбаться только счастливая женщина, которую ничто не тревожит и не беспокоит.

— Никогда не думала… — начала она. Ее рука, словно сама по себе, прикоснулась к его лицу и погладила его по щеке. Он взял ее ладонь в свои руки и покрыл частыми жадными поцелуями.

— Я люблю тебя, Джессика. — Он поднял на нее глаза. — Я смеялся над этой возможностью, яростно отрицал ее, говорил себе, что это излечимый недуг, что-то вроде свинки, но все было бесполезно. Я безнадежно влюблен в тебя и буду преследовать тебя, пока ты не полюбишь меня. И предупреждаю: ради этого я буду использовать все возможные средства.

— Хорошо. — Она рассмеялась. — Звучит заманчиво, но, похоже, в этом нет необходимости.

У нее не было опыта, она не признавалась в любви раньше, но ей и не надо было ничего объяснять. Все было в ее глазах, и он наклонил голову и прикоснулся губами к ее губам.

— Боже мой! — простонал он. — Ты все перевернула в моей жизни. С тех пор как встретил тебя, я стал задумываться о будущем…

— Какой ужас! — Она усмехнулась и отклонилась назад, привлекая его к себе. Полотенце, которое она сжимала на груди еще минуту назад, теперь развернулось, и она с удовольствием отметила, что он жадно любуется ее обнаженным телом. — Так тебе и надо. Ты сделал со мной то же самое. Я словно из грозы попала в ясный солнечный день.

Он засмеялся и поцеловал ее в шею, а она расстегнула пуговицы его рубашки и принялась ласкать его, наслаждаясь рельефными, упругими мускулами. Ее грудь поднялась в мучительном ожидании его ласкающих губ, и, словно читая ее мысли, он провел губами по ее ключице, опустился ниже и, найдя твердый сосок, начал дразнить его языком. Ее тело болело от мучительного ожидания, и она прильнула к Энтони. Он ласкал ее бедра до тех пор, пока она не застонала, желая большего.

Он приподнялся, чтобы снять одежду, и Джессика наблюдала за ним с нескрываемым удовольствием, наслаждаясь красотой его тела.

Он был совершенством — тело и дух в полной гармонии. Или, может быть, ее суждения пристрастны?

Она закрыла глаза, не желая думать ни о чем. Его руки, его губы дарили ей неземное блаженство. Отдаться во власть изумительных ощущений — вот чего она хотела…

Прошло немало времени, прежде чем они сумели удовлетворить свою страсть. Солнце, проникавшее в комнату, золотило их обнаженные тела.

— Итак, — сказал он, нарушая молчание и взяв ее лицо в свои руки, — что ты теперь скажешь о недельном турне по Италии? Твоя совесть позволит тебе отлучиться с работы на некоторое время?

— Думаю, да, — удовлетворенно ответила Джессика.

— А что с нашим подрастающим поколением? Как думаешь, какова будет их реакция, когда мы объявим им новость?

— Думаю, Люси спокойно к этому отнесется. Она знает, что мне нужен отдых.

— Вообще-то я говорю не об отдыхе. — Он поцеловал ее в нос и улыбнулся. — Я имел в виду кольцо, которое я собираюсь надеть тебе на палец так скоро, как у меня получится.

— Женитьба — это такой ответственный шаг… наверное, сначала нам стоит присмотреться друг к другу…

— Терпеть не могу ждать!

Они посмотрели друг на друга, и Джессика рассмеялась, а потом вздохнула покорно:

— Ты можешь быть таким убедительным… Хорошо. Я согласна!

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.