Second Childhood By CLIFFORD D. SIMAK	Клиффорд Саймак. Второе детство Перевод с английского Т. Гордеевой
Achieving immortality is only half of the problem. The other half is knowing how to live with it once it's been made possible-and inescapable! You did not die. There was no normal way to die. You lived as carelessly and as recklessly as you could and you hoped that you would be lucky and be accidentally killed. You kept on living and you got tired of living.	Ты не умирал. Не существовало естественного пути к смерти. Ты жил так беззаботно и беспечно, как мог, и надеялся, что тебе повезет и ты будешь случайно убит. Ты продолжал жить, и ты устал от жизни.
"God, how tired a man can get of living!" Andrew Young said.	- Господи, как же человек может устать от жизни!- вздохнул Эндрю Янг.
John Riggs, chairman of the immortality commission, cleared his throat.	Джон Риггз, председатель комиссии по бессмертию, прочистил горло.
"You realize," he said to Andrew Young, "that this petition is a highly irregular procedure to bring to our attention."	- Вы осознаете, - обратился он к Эндрю Янгу, -что петиция, представленная нашему вниманию, есть высочайшее нарушение процедуры?
He picked up the sheaf of papers off the table and ruffled through them rapidly. "There is no precedent," he added.	- Он взял со стола кипу бумаг и быстро перелистал их и добавил: - Это не имеет прецедента.
"I had hoped," said Andrew Young, "to establish precedent."	- Я надеялся, - сказал Эндрю Янг, - создать прецедент.
Commissioner Stanford said,	Слово взял член комиссии Станфорд:
"I must admit that you have made a good case, Ancestor Young.	- Я должен признать, что вы создали хороший случай, Предок Янг.
Yet you must realize that this commission has no possible jurisdiction over the life of any person, except to see that everyone is assured of all the benefits of immortality and to work out any kinks that may show up."	Еще вы должны понять, что эта комиссия не имеет другой юрисдикции относительно жизни любого человека, кроме как следить, чтобы каждый пользовался всеми благами бессмертия и устранять любые возникающие перегибы.
"I am well aware of that," answered Young, "and it seems to me that my case is one of the kinks you mention."	- Я хорошо осведомлен об этом, - ответил Янг, - и мне кажется, что мой случай как раз и является одним из тех перегибов, о которых вы упомянули.
He stood silently, watching the faces of the members of the board.	Он стоял молча, вглядываясь в лица членов заседания.
They are afraid, he thought.	"Они боятся, - думал он.
Every one of them.	- Каждый из них.
Afraid of the day they will face the thing I am facing now.	Боятся того дня, когда столкнутся с тем, с чем я столкнулся сейчас.
They have sought an answer and there is no answer yet except the pitifully basic answer, the brutally fundamental answer that I have given them.	Они знают ответ. И кроме жалкого, жестокого ответа, который я дал им, другого не существует.
"My request is simple," he told them, calmly.	- Моя просьба проста, - ровным тоном произнес сказал он.
"I have asked for permission to discontinue life.	- Я намереваюсь окончить жизнь.

And since suicide has been made psychologically impossible, I have asked that this commission appoint a panel of next-friends to make the necessary and somewhat distasteful arrangements to bring about the discontinuance of my life."	И поскольку самоубийство сделали психологически невозможным, я попросил, чтобы комиссия назначила кого-нибудь, или сама отдала какое-либо распоряжение относительно прерывания моей жизни.
"If we did," said Riggs, "we would destroy everything we have.	- Если бы мы сделали это, - сказал Риггз, - то уничтожили бы все, чего достигли.
There is no virtue in a life of only five thousand years. No more than in a life of only a hundred years.	Нет подвига в том, что ты прожил пять тысяч лет.
If Man is to be immortal, he must be genuinely immortal.	Коль скоро человеку суждено быть бессмертным, он должен действительно быть таковым.
He cannot compromise."	Компромисс в данном случае невозможен.
"And yet," said Young, "my friends are gone."	- Кроме того, - добавил Янг, - все мои друзья ушли.
He gestured at the papers Riggs held in his hands. "I have them listed there," he said. "Their names and when and where and how they died.	- Он показал на бумаги, которые Риггз держал в руках: - Я всех перечислил там: их имена, когда, где и как они умерли.
Take a look at them.	Взгляните на список.
More than two hundred names.	Больше двух сотен имен.
People of my own generation and of the generations closely following mine.	Люди из моего поколения и поколения, следующего за моим.
Their names and the photo-copies of their death certificates."	Их имена и фотокопии свидетельств о смерти.
He put both of his hands upon the table, palms flat against the table, and leaned his weight upon his arms.	Янг положил ладони на стол и оперся на них.
"Take a look at how they died," he said.	- Обратите внимание на то, как они умерли, -продолжил он.
"Every one involves accidental violence.	- Каждый в случайной катастрофе.
Some of them drove their vehicles too fast and, more than likely, very recklessly.	Некоторые управляли машиной на чересчур большой скорости и, по-видимому, слишком беспечно.
One fell off a cliff when he reached down to pick a flower that was growing on its edge.	Один упал со скалы, когда тянулся сорвать цветок, росший на уступе.
A case of deliberately poor judgment, to my mind.	Я считаю этот случай проявлением вопиющей неосторожности.
One got stinking drunk and took a bath and passed out in the tub. He drowned...."	Еще один напился какой-то дряни и, потеряв сознание в ванне, утонул...
"Ancestor Young," Riggs said sharply, "you are surely not implying these folks were suicides."	- Предок Янг, - резко прервал его Риггз, - вы, конечно же, не намекаете, что во всех перечисленных ситуациях имело место самоубийство?
"No," Andrew Young said bitterly.	- Нет, - едко ответил Янг.

"We abolished suicide three thousand years ago, cleared it clean out of human minds.	- Мы запретили самоубийства три тысячи лет назад и очистили от подобных мыслей человеческий мозг.
How could they have killed themselves?"	Как они могли покончить с собой?
Stanford said, peering up at Young,	Станфорд внимательно посмотрел на Янга.
"I believe, sir, you sat on the board that resolved that problem."	- Если не ошибаюсь, сэр, вы были членом комиссии, которая занималась решением этой проблемы.
Andrew Young nodded.	Эндрю Янг кивнул.
"It was after the first wave of suicides.	- Да, это было после первой волны самоубийств.
I remember it quite well.	Я помню то время очень хорошо.
It took years of work.	Нам потребовались годы, чтобы найти решение.
We had to change human perspective, shift certain facets of human nature.	Мы были вынуждены изменить будущее человека, модифицировать определенные свойства человеческой природы.
We had to condition human reasoning by education and propaganda and instill a new set of moral values.	Пришлось приспособить к этому человека с помощью обучения и пропаганды, заставить его принять новый набор нравственных ценностей.
I think we did a good job of it.	Я думаю, мы проделали хорошую работу.
Perhaps too good a job.	Возможно, слишком хорошую.
Today a man can no more think of deliberately committing suicide than he could think of overthrowing our government.	Сегодня никто не может даже подумать о самоубийстве, о свержении правительства.
The very idea, the very word is repulsive, instinctively repulsive.	Сама идея, само слово вызывают инстинктивное отвращение.
You can come a long way, gentlemen, in three thousand years."	Вы можете пройти длинный путь, джентльмены, путь в три тысячи лет.
He leaned across the table and tapped the sheaf of papers with a lean, tense finger.	Янг нагнулся над столом и указал пальцем на кипу бумаг.
"They didn't kill themselves," he said. "They did not commit suicide.	- Они не убили себя, - после короткой паузы заговорил он, - поскольку не могли совершить самоубийство.
They just didn't give a damn.	И потому не заслужили осуждения.
They were tired of living ... as I am tired of living.	Они устали от жизни... И я тоже.
So they lived recklessly in every way. Perhaps there always was a secret hope that they would drown while drunk or their car would hit a tree or...."	Они стали проявлять беспечность - возможно, в глубине души лелея тайную надежду, что когда-нибудь утонут в пьяном виде или на машине врежутся в дерево...
He straightened up and faced them.	Он выпрямился и взглянул в лица присутствующих.
"Gentlemen," he said.	- Джентльмены, - сказал он.
"I am 5,786 years of age.	- Мне пять тысяч семьсот восемьдесят шесть лет.

I was born at Lancaster, Maine, on the planet Earth on September 21, 1968.	Я родился в Ланкастре, в штате Мэн, на планете Земля двадцать первого сентября одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года.
I have served humankind well in those fifty-seven centuries.	Я хорошо служил человечеству в течение этих пятидесяти семи столетий.
My record is there for you to see.	Как видите, это рекорд.
Boards, commissions, legislative posts, diplomatic missions. No one can say that I have shirked my duty.	Комиссии, законодательные посты, дипломатические миссии... Никто не может сказать, что я уклонялся от своих обязанностей.
I submit that I have paid any debt I owe humanity ... even the well-intentioned debt for a chance at immortality."	Я с полным правом утверждаю, что заплатил все долги человечеству... В том числе и долг за свое бессмертие.
"We wish," said Riggs, "that you would reconsider."	- И все же мы призываем вас отказаться от своего намерения, - подал голос Риггз.
"I am a lonely man," replied Young.	- Я одинокий человек, - ответил Янг.
"A lonely man and tired.	- Одинокий и усталый.
I have no friends.	У меня нет друзей.
There is nothing any longer that holds my interest.	Ничто не вызывает у меня интереса.
It is my hope that I can make you see the desirability of assuming jurisdiction in cases such as mine.	Надеюсь, мне удастся убедить вас в необходимости изменить законодательство в отношении таких, как я.
Someday you may find a solution to the problem, but until that time arrives, I ask you, in the name of mercy, to give us relief from life."	Когда-нибудь вы, возможно, найдете решение проблемы, но пока это время не наступило, я прошу вас во имя милосердия избавить нас от жизни.
"The problem, as we see it," said Riggs, "is to find some way to wipe out mental perspective.	- Проблема, как мы ее видим, - вновь заговорил Риггз, - в том, что надо найти некий способ очистить наше ментальное будущее.
When a man lives as you have, sir, for fifty centuries, he has too long a memory. The memories add up to the disadvantage of present realities and prospects for the future."	Когда человек, подобно вам, сэр, живет пятьдесят столетий, у него накапливается слишком много воспоминаний, которые в итоге приводят к неприятию сегодняшней действительности и того, что ждет в будущем.
"I know," said Young.	- Да, я в курсе и понимаю, о чем вы говорите, -кивнул Янг.
"I remember we used to talk about that in the early days.	- Помнится, об этом шла речь еще в самом начале.
It was one of the problems which was recognized when immortality first became practical.	Это была одна из проблем, с которыми мы столкнулись, когда впервые стали практиковать бессмертие.
But we always thought that memory would erase itself, that the brain could accommodate only so many memories, that when it got full up it would dump the old ones.	Но мы всегда думали, что память вычеркнет все сама, что мозг сможет вобрать столько воспоминаний, сколько ему будет по силам, а когда переполнится, то выбросит самые старые.
It hasn't worked that way."	Однако такое мнение оказалось ошибочным.

He made a savage gesture.	Он сделал резкий жест.
"Gentlemen, I can recall my childhood much more vividly than I recall anything that happened yesterday."	- Джентльмены, я могу вспомнить собственное детство гораздо более отчетливо, нежели то, что произошло со мной вчера.
"Memories are buried," said Riggs, "and in the old days, when men lived no longer than a hundred years at most, it was thought those buried memories were forgotten.	- Воспоминания хоронили, - возразил Риггз. - И в прежние времена, когда люди в большинстве своем жили не более одной сотни лет, считалось, что погребенные воспоминания навсегда преданы забвению.
Life, Man told himself, is a process of forgetting.	Жизнь, сказал себе Человек, это процесс забывания.
So Man wasn't too worried over memories when he became immortal. He thought he would forget them."	Таким образом, став бессмертным, Человек не слишком переживал из-за воспоминаний, ибо полагал, что выбросит их из памяти.
"He should have known," argued Young.	- Он должен был предвидеть, - не сдавался Янг.
"I can remember my father, and I remember him much more intimately than I will remember you gentlemen once I leave this room.... I can remember my father telling me that, in his later years, he could recall things which happened in his childhood that had been forgotten all his younger years.	- Я могу вспомнить своего отца, причем гораздо более четко, чем вспомню вас, джентльмены, как только покину эту комнату... На исходе жизни отец говорил мне, что ему на память приходят многие эпизоды детства, о которых он ни разу не вспоминал ни в юности, ни в зрелости.
And that, alone, should have tipped us off.	Только это одно должно было насторожить нас.
The brain buries only the newer memories deeply ... they are not available; they do not rise to bother one, because they are not sorted or oriented or correlated or whatever it is that the brain may do with them.	Мозг хоронит глубоко только более свежие воспоминания... они не представляют ценности, они не всплывут, чтобы обеспокоить вас, потому что еще не разобраны и не отсортированы... или что там еще делает с ними мозг.
But once they are all nicely docketed and filed, they pop up in an instant."	Но однажды занесенные в реестр, они мгновенно всплывут.
Riggs nodded agreement.	Риггз кивнул в знак согласия.
"There's a lag of a good many years in the brain's bookkeeping.	- Наш мозг хранит память о многих прекрасных годах жизни.
We will overcome it in time."	Со временем мы это преодолеем.
"We have tried," said Stanford.	- Мы пытались, - вступил в разговор Станфорд.
"We tried conditioning, the same solution that worked with suicides.	- Пытались, как и в случаях с самоубийствами, проводить психологическую обработку.
But in this, it didn't work.	Но в данной ситуации из этого ничего не вышло.
For a man's life is built upon his memories.	Человеческая жизнь строится на воспоминаниях.
There are certain basic memories that must remain intact.	Есть основные воспоминания, базовые, они должны оставаться нетронутыми.
With conditioning, you could not be selective.	При адаптации у тебя нет выбора.
You could not keep the structural memories and winnow out the trash.	Невозможно сохранить структуру воспоминаний и при этом отделить то, что не имеет значения.
It didn't work that way."	В общем, этот метод оказался недейственным.

"There was one machine that worked," Riggs put in. "It got rid of memories.	- Была одна машина, - вмешался Риггз, - которая с успехом помогала избавляться от воспоминаний.
I don't understand exactly how it worked, but it did the job all right. It did too good a job.	Я не знаю точно, как она работала - знаю только, что эффективно.
It swept the mind as clean as an empty room.	Мозг становился как пустая комната.
It didn't leave a thing. It took all memories and it left no capacity to build a new set.	Она не оставляла ничего - забирала все воспоминания, не допуская ни малейшей возможности создать новые.
A man went in a human being and came out a vegetable."	Человек входил в нее разумным существом, а покидал уже овощем.
"Suspended animation," said Stanford, "would be a solution.	- Отсроченное оживление - вот что могло бы решить проблему, - заметил Станфорд.
If we had suspended animation.	- Если бы только мы располагали такой возможностью.
Simply stack a man away until we found the answer, then revive and recondition him."	Можно было бы поместить человека куда-либо и хранить там до поры, когда проблема наконец тем или иным образом решится, а потом оживить его и, так сказать, "отремонтировать".
"Be that as it may," Young told them,	- Как бы то ни было, это дело будущего, - сказал Янг.
"I should like your most earnest consideration of my petition.	- А сейчас прошу вас серьезно рассмотреть мою просьбу.
I do not feel quite equal to waiting until you have the answer solved."	Я не в силах дожидаться, пока вы найдете приемлемое решение.
Riggs said, harshly, "You are asking us to legalize death."	- Вы просите нас узаконить смерть? - В голосе Риггза прозвучали суровые нотки.
Young nodded.	Янг кивнул.
"If you wish to phrase it that way.	- Если вам угодно называть это так.
I'm asking it in the name of common decency."	Я бы предпочел другое определение: простая благопристойность.
Commissioner Stanford said,	Станфорд сказал:
"We can ill afford to lose you, Ancestor."	- Мы можем иметь несчастье потерять вас, Предок.
Young sighed. "There is that damned attitude again.	- Опять это проклятое отношение! - Янг вздохнул.
Immortality pays all debts.	- Бессмертием оплачены все счета.
When a man is made immortal, he has received full compensation for everything that he may endure.	Становясь бессмертным, человек получает полную компенсацию за все, что ему предстоит вытерпеть.
I have lived longer than any man could be expected to live and still I am denied the dignity of old age.	Я прожил дольше, чем кто-либо надеется прожить, и все-таки мне отказано в уважении к моему возрасту.

A man's desires are few, and quickly sated, and yet he is expected to continue living with desires burned up and blown away to ash.	Человек быстро пресыщается. Его и без того немногочисленные желания со временем умирают и превращаются в пепел, но тем не менее ему приходится жить дальше.
He gets to a point where nothing has a value ... even to a point where his own personal values are no more than shadows.	Он подходит к черте, за которой ничто не представляет ценности... к черте, за которой его собственные личностные ценности не более чем тени.
Gentlemen, there was a time when I could not have committed murder ... literally could not have forced myself to kill another man ... but today I could, without a second thought.	Джентльмены, когда-то я не был способен на убийство... ничто не могло заставить меня отнять жизнь у другого человека... но сегодня я могу это сделать, без раздумья.
Disillusion and cynicism have crept in upon me and I have no conscience."	Потеря иллюзий и цинизм как-то незаметно лишили меня совести.
"There are compensations," Riggs said.	- Это компенсируется... - сказал Риггз.
"Your family...."	- Ваша семья...
"They get in my hair," said Young disgustedly.	- Они приходят ко мне. - Янг поморщился словно от отвращения.
"Thousands upon thousands of young squirts calling me Grandsire and Ancestor and coming to me for advice they practically never follow.	- Тысячи и тысячи молодых отпрысков, называющих меня Прадедом и Предком, просят у меня советов, но практически никогда им не следуют.
I don't know even a fraction of them and I listen to them carefully explain a relationship so tangled and trivial that it makes me yawn in their faces.	Я не знаю даже малой их части, но слушаю их и подробно объясняю запутанное родство, что делает меня занудой в их глазах.
It's all new to them and so old, so damned and damnably old to me."	Все это ново для них и старо, чертовски старо для меня.
"Ancestor Young," said Stanford, "you have seen Man spread out from Earth to distant stellar systems.	- Предок Янг, - сказал Станфорд. - Вы видели, как человек с Земли уносится к отдаленным звездным системам.
You have seen the human race expand from one planet to several thousand planets.	Вы видели, как человеческая раса с одной планеты расселяется на тысячи планет.
You have had a part in this.	Вы принимали в этом участие.
Is there not some satisfaction...."	Неужели вы не испытываете хотя бы некоторого удовлетворения?..
"You're talking in abstracts," Young cut in.	- Вы играете абстракциями, - перебил его Янг.
"What I am concerned about is myself ... a certain specific mass of protoplasm shaped in biped form and tagged by the designation, ironic as it may seem, of Andrew Young.	- Все это касается только меня... определенной специфической массы протоплазмы в форме двуногого существа, называемого, как это ни смешно, Эндрю Янгом.
I have been unselfish all my life.	Я был бескорыстен всю свою жизнь.
I've asked little for myself.	Я мало просил для себя.
Now I am being utterly and entirely selfish and I ask that this matter be regarded as a personal problem rather than as a racial abstraction."	Но сейчас становлюсь совершенным эгоистом и прошу рассмотреть мое дело как персональную проблему, а не как расовую абстракцию.

"Whether you'll admit it or not," said Stanford, "it is more than a personal problem.	- Признаете вы это или нет, - возразил Станфорд, -но данная проблема отнюдь не персональная.
It is a problem which some day must be solved for the salvation of the race."	И ее непременно следует решить раз и навсегда во имя спасения всей расы.
"That is what I am trying to impress upon you," Young snapped.	- Но именно это я и пытаюсь втолковать вам, -мгновенно отреагировал Янг.
"It is a problem that you must face.	- Это проблема, с которой вам самим обязательно предстоит столкнуться.
Some day you will solve it, but until you do, you must make provisions for those who face the unsolved problem."	Однажды вы решите ее, но пока просто обязаны сделать поправку на тех, перед кем она уже стоит.
"Wait a while," counseled Chairman Riggs.	- Подождите немного, - посоветовал председатель Риггз.
"Who knows? Today, tomorrow."	- Кто знает... Сегодня, завтра...
"Or a million years from now," Young told him bitterly and left, a tall, vigorous-looking man whose step was swift in anger where normally it was slow with weariness and despair.	- Или через миллион лет! - резким тоном прервал его Янг и вышел - высокий энергичный человек, чьи шаги от гнева стали быстрыми, тогда как обычно он ступал неторопливо и устало.
There was yet a chance, of course.	Конечно же, существовал один шанс.
But there was little hope.	Но надежды было мало.
How can a man go back almost six thousand years and snare a thing he never understood?	Как человек может вернуться на почти шесть тысяч лет назад и уловить наконец то, чего никогда не понимал?
And yet Andrew Young remembered it.	Эндрю Янг помнил все.
Remembered it as clearly as if it had been a thing that had happened in the morning of this very day.	Помнил так четко, как будто это случилось сегодня утром.
It was a shining thing, a bright thing, a happiness that was brand-new and fresh as a bluebird's wing of an April morning or a shy woods flower after sudden rain.	Каким прекрасным и великолепным казалось происходящее! Чувство счастья было новым и ярким, как крыло синей птицы апрельским утром или как скромные лесные цветы после проливного дождя.
He had been a boy and he had seen the bluebird and he had no words to say the thing he felt, but he had held up his tiny fingers and pointed and shaped his lips to coo.	Он был мальчиком, он видел синюю птицу, но не мог подобрать слова, чтобы описать ее и дать ей название. Он лишь показывал на нее своими маленькими пальчиками и складывал губы, словно говоря: "Ух ты!"
Once, he thought, I had it in my very fingers and I did not have the experience to know what it was, nor the value of it.	"Однажды, - думал он, - она была у меня в руках, а я даже не имел понятия, что это такое и как это ценно.
And now I know the value, but it has escaped me-it escaped me on the day that I began to think like a human being.	Сейчас-то я знаю ей цену, но, увы, она исчезла -покинула меня в тот день, когда я стал думать как человеческое существо.
The first adult thought pushed it just a little and the next one pushed it farther and finally it was gone entirely and I didn't even know that it had gone.	Первая взрослая мысль слегка отстранила ее, вторая отодвинула еще дальше, и, наконец, она исчезла куда-то, только не знаю куда".

He sat in the chair on the flagstone patio and felt the Sun upon him, filtering through the branches of trees misty with the breaking leaves of Spring.	Он сидел в кресле в маленьком дворике, выложенном каменными плитами, и чувствовал, как солнечные лучи проникают сквозь дымку в ветвях деревьев, уже почувствовавших весну и постепенно раскрывавших нежные листья.
Something else, thought Andrew Young.	"Что-то другое... - размышлял про себя Эндрю Янг.
Something that was not human-yet.	- Что-то, не родственное человеку.
A tiny animal that had many ways to choose, many roads to walk.	Маленький зверек, который мог выбирать свой путь из множества дорог.
And, of course, I chose the wrong way.	И конечно же, мой выбор оказался неправильным.
I chose the human way.	Я выбрал путь Человека.
But there was another way.	Но был и другой путь.
I know there must have been.	Должен был быть - я уверен.
A fairy way-or a brownie way, or maybe even pixie.	Прекрасный путь домового или, может быть, даже эльфа.
That sounds foolish and childish now, but it wasn't always.	Это звучит сейчас глупо и по-детски, но так было не всегда.
I chose the human way because I was guided into it.	Я выбрал путь человека, потому что меня подвели к нему.
I was pushed and shoved, like a herded sheep.	Меня толкали на него, как овцу в стаде.
I grew up and I lost the thing I held.	Я вырос и потерял то, что имел".
He sat and made his mind go hard and tried to analyze what it was he sought and there was no name for it. Except happiness.	Он сел и напряженно задумался, стараясь проанализировать события и понять, что же именно он искал и чему не было названия - разве только:"счастье".
And happiness was a state of being, not a thing to regain and grasp.	Счастье - состояние существования, а не та вещь, которую можно получить обратно или схватить.
But he could remember how it felt.	Он мог вспомнить, что это за чувство.
With his eyes open in the present, he could remember the brightness of the day of the past, the clean-washed goodness of it, the wonder of the colors that were more brilliant than he ever since had seen-as if it were the first second after Creation and the world was still shiningly new.	С глазами, открытыми в настоящем, он мог вспомнить красоту дня в прошлом, его божественную чистоту, великолепие красок, которые сияли так ярко, как никогда потом, как будто не прошло и дня с момента Творения и мир до сих пор был по-новому ясен.
It was that new, of course.	Конечно, он и был новым.
It would be that new to a child.	Он должен был быть таковым для ребенка.
But that didn't explain it all. It didn't explain the bottomless capacity for seeing and knowing and believing in the beauty and the goodness of a clean new world.	Но это не объясняет всего - не объясняет бездонности видения, познания и веры в красоту и божественность нового чистого мира.

It didn't explain the almost non-human elation of knowing that there were colors to see and scents to smell and soft green grass to touch.	Это не объясняет нечеловеческого восторга, вызванного открытием, что существуют цвета, чтобы видеть, запахи, чтобы чувствовать, и мягкая зеленая трава, чтобы до нее дотрагиваться.
I'm insane, Andrew Young said to himself.	"Я безумен, - сказал себе Янг.
Insane, or going insane.	- Или становлюсь безумным.
But if insanity will take me back to an understanding of the strange perception I had when I was a child, and lost, I'll take insanity.	Но, если безумие приведет меня обратно к пониманию того странного ощущения, которое я испытывал в детстве, к тому, что было потеряно, я приму безумие".
He leaned back in his chair and let his eyes go shut and his mind drift back.	Он откинулся в кресле, по-прежнему не открывая глаз и уносясь мыслями в прошлое.
He was crouching in a corner of a garden and the leaves were drifting down from the walnut trees like a rain of saffron gold.	Мальчик сидел на корточках в углу сада. С грецких орехов опадали листья, похожие на дождь из шафранного золота.
He lifted one of the leaves and it slipped from his fingers, for his hands were chubby still and not too sure in grasping.	Он поднял один, но тот выскользнул из его пальцев, потому что детские руки были еще пухленькими и с трудом удерживали предметы.
But he tried again and he clutched it by the stem in one stubby fist and he saw that it was not just a blob of yellowness, but delicate, with many little veins.	Он попытался снова и на этот раз схватил лист за черенок. Теперь он видел, что это не просто пятно желтизны: лист был изящным, с множеством маленьких прожилок.
When he held it so that the Sun struck it, he imagined that he could almost see through it, the gold was spun so fine.	Мальчик держал лист так, что солнце просвечивало сквозь него золотым светом.
He crouched with the leaf clutched tightly in his hand and for a moment there was a silence that held him motionless.	Он присел на корточки с зажатым в руке листом и замер от наступившей вдруг тишины.
Then he heard the frost-loosened leaves pattering all around him, pattering as they fell, talking in little whispers as they sailed down through the air and found themselves a bed with their golden fellows.	Потом он услышал шорох лежавших вокруг прихваченных морозом листьев, которые словно шептали ему тихо о том, как они проплыли по воздуху и вместе с другими своими золотыми собратьями нашли наконец постель.
In that moment he knew that he was one with the leaves and the whispers that they made, one with the gold and the autumn sunshine and the far blue mist upon the hill above the apple orchard.	В этот момент мальчик ощущал себя одним из этих листов, частью шепотов, которые они издавали, частицей золотого сияния осеннего солнца и далекого синего тумана над холмом, тем, что возвышался над яблоневым садом.
A foot crunched stone behind him and his eyes came open and the golden leaves were gone.	Камень скрипнул под чьей-то ногой... Янг открыл глаза - и золотые листья исчезли.
"I am sorry if I disturbed you, Ancestor," said the man.	- Сожалею, что побеспокоил вас, Предок, - сказал мужчина.
"I had an appointment for this hour, but I would not have disturbed you if I had known."	- Мне было назначено на это время. Я бы не побеспокоил вас, если бы знал...
Young stared at him reproachfully without answering.	Янг укоризненно уставился на него, не произнося ни слова.
"I am kin," the man told him.	- Я ваш родственник, - пояснил пришедший.

"I wouldn't doubt it," said Andrew Young.	- Ну, в этом можно не сомневаться, - откликнулся Янг.
"The Galaxy is cluttered up with descendants of mine."	- Вселенная переполнена моими потомками.
The man was very humble.	Человек слушал его со смирением.
"Of course, you must resent us sometimes.	- Конечно, иногда вы можете быть недовольны нами.
But we are proud of you, sir.	Но мы вами гордимся, сэр!
I might almost say that we revere you. No other family-"	Поверьте, мы почитаем вас... Ни одна семья...
"I know," interrupted Andrew Young.	- Знаю, - перебил его Янг.
"No other family has any fossil quite so old as I am."	- Ни в одной другой семье нет такого старого ископаемого, как я.
"Nor as wise," said the man.	- Точнее - такого мудрого, - сказал мужчина.
Andrew Young snorted.	Эндрю Янг фыркнул.
"Cut out that nonsense.	- Не мели чушь!
Let's hear what you have to say and get it over with."	Давай лучше послушаем, что ты скажешь, раз уж ты здесь.
The technician was harassed and worried and very frankly puzzled.	Техник смущался и нервничал, но оставался почтительным.
But he stayed respectful, for one always was respectful to an ancestor, whoever he might be.	Все уважительно вели себя с предками, кем бы они ни были.
Today there were mighty few left who had been born into a mortal world.	Тех, кто был рожден на смертной Земле, теперь осталось немного.
Not that Andrew Young looked old.	Нельзя сказать, что Янг выглядел старым.
He looked like all adults, a fine figure of a person in the early twenties.	Он выглядел как все люди, достигшие зрелости, а его прекрасное тело могло принадлежать и двадцатилетнему.
The technician shifted uneasily.	Техник выглядел изумленным.
"But, sir, this ... this...."	- Но сэр... это...
"Teddy bear," said Young.	- Медвежонок, - закончил за него Янг.
"Yes, of course. An extinct terrestrial subspecies of animal?"	- Да-да, конечно, вымерший земной вид животного.
"It's a toy," Young told him.	- Это игрушка, - объяснил ему Янг.
"A very ancient toy.	- Очень древняя игрушка.
All children used to have them five thousand years ago.	Пять тысяч лет назад у детей были такие.
They took them to bed."	Они спали с ними.
The technician shuddered.	Техник содрогнулся.
"A deplorable custom.	- Прискорбный обычай!

Primitive."	Примитивный...
"Depends on the viewpoint," said Young.	- Ну, это как посмотреть, - заметил Янг.
"I've slept with them many a time.	- Я спал с ним много раз.
There's a world of comfort in one, I can personally assure you."	Могу лично заверить вас, что в каждом таком медвежонке заключено целое море утешения.
The technician saw that it was no use to argue.	Техник понял, что спорить бесполезно.
He might as well fabricate the thing and get it over with. "I can build you a fine model, sir," he said, trying to work up some enthusiasm.	- Я могу сделать для вас прекрасную модель, сэр,- сказал он, стараясь изобразить энтузиазм.
"I'll build in a response mechanism so that it can give simple answers to certain keyed questions and, of course, I'll fix it so it'll walk, either on two legs or four...."	- Я создам механизм, способный давать простые ответы на ключевые вопросы, и, конечно, сделаю так, что медвежонок будет ходить, на двух или на четырех ногах.
"No," said Andrew Young.	- Нет! - отрезал Эндрю Янг.
The technician looked surprised and hurt. "No?"	- Нет? - На лице техника появилось удивленное и в то же время обиженное выражение.
"No," repeated Andrew Young.	- Нет! - повторил Эндрю Янг.
"I don't want it fancied up.	- Мне не нужен хитроумный механизм.
I want it a simple lump of make-believe.	Я хочу, чтобы оставался простор для воображения.
No wonder the children of today have no imagination.	Не удивительно, что современные дети не обладают воображением.
Modern toys entertain them with a bag of tricks that leave the young'uns no room for imagination.	Теперешние игрушки развлекают их целым набором трюков и не способствуют развитию фантазии.
They couldn't possibly think up, on their own, all the screwy things these new toys do.	Сами они не могут придумать ничего - за них все делают игрушки.
Built-in responses and implied consciousness and all such mechanical trivia...." "You just want a stuffed fabric," said the technician, sadly, "with jointed arms and legs."	- Вы хотите, чтобы он был тряпичным, набитым внутри чем-то мягким? - печально спросил техник. - С торчащими в разные стороны гнущимися лапами?
"Precisely," agreed Young.	- Точно, - согласился Янг.
"You're sure you want fabric, sir?	- Вы уверены, что именно таково ваше желание, сэр?
I could do a neater job in plastics."	Я могу сделать изящную вещь из пластика.
"Fabric," Young insisted firmly, "and it must be scratchy."	- Нет, только тряпичный, - настаивал Янг. - И он должен рычать.
"Scratchy, sir?"	- Рычать, сэр?
"Sure.	- Именно.
You know.	Ты понимаешь, о чем я говорю.
Bristly. So it scratches when you rub your face against it."	Он должен рычать, когда трешь им лицо.

"But no one in his right mind would want to rub his face...."	- Но никто в здравом уме не захочет тереть им лицо.
"I would," said Andrew Young. "I fully intend to do so."	- Я захочу, - сказал Эндрю Янг. - И настаиваю на том, чтобы он был рычащим.
"As you wish, sir," the technician answered, beaten now.	- Как пожелаете, сэр, - ответил, сдаваясь, техник.
"When you get it done," said Young, "I have some other things in mind."	- Когда ты закончишь с этим, мы поговорим о других моих задумках.
"Other things?"	- Других задумках?
The technician looked wildly about, as if seeking some escape.	- Техник бросил на него странный взгляд.
"A high chair," said Young.	- Высокий стул, - продолжал Янг.
"And a crib.	- Детская кровать с сеткой.
And a woolly dog.	Мохнатая собака.
And buttons."	И пуговицы.
"Buttons?" asked the technician.	- Пуговицы? - спросил техник.
"What are buttons?"	- Что такое пуговицы?
"I'll explain it all to you," Young told him airily.	- Я все тебе объясню, - небрежно бросил Янг.
"It all is very simple."	- Это очень просто.
It seemed, when Andrew Young came into the room, that Riggs and Stanford had been expecting him, had known that he was coming and had been waiting for him.	Когда Янг вошел в комнату, ему показалось, что Риггз и Станфорд уже поджидали его, словно знали, что он придет.
He wasted no time on preliminaries or formalities.	Он не стал терять время на вступление и формальности.
They know, he told himself.	"Они знают, - сказал он себе.
They know, or they have guessed.	- Знают. Или полагают, что знают.
They would be watching me.	И будут наблюдать за мной.
Ever since I brought in my petition, they have been watching me, wondering what I would be thinking, trying to puzzle out what I might do next.	Они наблюдали за мной с того момента, как я подал прошение, встревожились из-за того, что я задумал, или гадают, каков будет мой следующий шаг.
They know every move I've made, they know about the toys and the furniture and all the other things.	Им известно даже то, чего я еще не делал. Они знают об игрушках, мебели и других вещах.
And I don't need to tell them what I plan to do.	Мне нет нужды рассказывать им о своих планах".
"I need some help," he said, and they nodded soberly, as if they had guessed he needed help.	- Мне нужна помощь, - сказал он. Они кивнули, как будто ожидали, что он попросит о помощи.
"I want to build a house," he explained.	- Я хочу построить дом, - объяснил он.
"A big house.	- Большой дом.
Much larger than the usual house." Riggs said,	Гораздо больше, чем обычный.

"We'll draw the plans for you.	- Мы создадим необходимые проекты, - сказал Риггз.
Do anything else that you-"	- Что-нибудь еще...
"A house," Young went on, "about four or five times as big as the ordinary house. Four or five times normal scale, I mean.	- Дом, - продолжил Янг, - в четыре-пять раз больше обычного. Я имею в виду масштаб.
Doors twenty-five to thirty feet high and everything else in proportion."	Высота дверей двадцать пять - тридцать футов, и все остальное должно быть выдержано в тех же пропорциях.
"Neighbors or privacy?" asked Stanford.	- Дом отдельный или могут быть соседи? -спросил Станфорд.
"Privacy," said Young.	- Отдельный, - сказал Янг.
"We'll take care of it," promised Riggs.	- Мы позаботимся об этом, - пообещал Риггз.
"Leave the matter of the house to us."	- Оставьте нам необходимые материалы, касающиеся дома.
Young stood for a long moment, looking at the two of them. Then he said,	Янг постоял какое-то время, глядя на них двоих, затем сказал:
"I thank you, gentlemen.	- Благодарю вас, джентльмены.
I thank you for your helpfulness and your understanding. But most of all I thank you for not asking any questions."	Благодарю вас за помощь и понимание, но более всего за то, что не задаете вопросов.
He turned slowly and walked out of the room and they sat in silence for minutes after he was gone.	Он медленно повернулся и вышел из комнаты, а они еще некоторое время сидели молча.
Finally, Stanford offered a deduction: "It will have to be a place that a boy would like.	- Это должно быть место, которое понравится мальчику, - наконец прервал паузу Станфорд.
Woods to run in and a little stream to fish in and a field where he can fly his kites. What else could it be?"	- Лес, чтобы бегать, ручей, где можно ловить рыбу, и поле, где он может гонять воздушного змея... Что еще?
"He's been out ordering children's furniture and toys," Riggs agreed.	- Он заказал детскую мебель и игрушки, - сказал Риггз.
"Stuff from five thousand years ago.	- Те, что использовали пять тысячелетий назад.
The kind of things he used when he was a child.	Те вещи, которыми он пользовался, когда был ребенком.
But scaled to adult size."	Но велел сделать их в расчете на взрослого человека.
"Now," said Stanford, "he wants a house built to the same proportions.	- Теперь, - сказал Станфорд, - он хочет дом, построенный в тех же пропорциях.
A house that will make him think or help him believe that he is a child.	Дом, который позволит ему ощутить себя ребенком. Или, во всяком случае, попытаться вернуться в детство.
But will it work, Riggs?	Но сработает ли это, Риггз?
His body will not change.	Его тело не изменится.
He cannot make it change.	Он не в силах заставить его стать другим.

It will only be in his mind."	Трансформация может произойти только в его воображении.
"Illusion," declared Riggs.	- Иллюзия, - объявил Риггз.
"The illusion of bigness in relation to himself.	- Иллюзия величины, связанная с ним, ребенком, ползающим по полу.
To a child, creeping on the floor, a door is twenty-five to thirty feet high, relatively. Of course the child doesn't know that. But Andrew Young does.	Дверь высотой двадцать пять - тридцать футов... Конечно, ребенок не понимает этого, но Янг уже давно не ребенок.
I don't see how he'll overcome that."	Я не знаю, как он преодолеет это.
"At first," suggested Stanford, "he will know that it's illusion, but after a time, isn't there a possibility that it will become reality so far as he's concerned?	- Во-первых, - сказал Станфорд, - он будет знать, что это иллюзия. Однако через некоторое время не станет ли иллюзия реальностью настолько, насколько он себе представит это?
That's why he needs our help.	Вот поэтому он нуждается в нашей помощи.
So that the house will not be firmly planted in his memory as a thing that's merely out of proportion ... so that it will slide from illusion into reality without too great a strain."	Поскольку дом в его памяти не закреплен как нечто несоразмерное... Это перейдет из разряда иллюзии в реальность без излишнего напряжения.
"We must keep our mouths shut." Riggs nodded soberly.	- Мы должны держать рот на замке, - кивнул Риггз.
"There must be no interference.	- Чтобы избежать любого вмешательства.
It's a thing he must do himself ... entirely by himself. Our help with the house must be the help of an unseen, silent agency.	Это то, что он должен сделать сам, только сам... Наша помощь в возведении дома должна быть незаметной.
Like brownies, I think the term was that he used, we must help and be never seen.	Как домовые - если воспользоваться его же термином - мы должны помогать, оставаясь невидимыми.
Intrusion by anyone would introduce a jarring note and would destroy illusion and that is all he has to work on. Illusion pure and simple."	Внедрение кого-либо может вызвать потрясение, которое уничтожит иллюзию и разрушит все его планы.
"Others have tried," objected Stanford, pessimistic again.	- Другие уже пытались, - заметил Станфорд.
"Many others.	- Многие.
With gadgets and machines...."	С изобретениями и машинами...
"None has tried it," said Riggs, "with the power of mind alone. With the sheer determination to wipe out five thousand years of memory."	- Никто не пытался сделать это, - возразил Риггз, -только силой разума, то есть из одного-единственного желания выкинуть пять тысяч лет из памяти.
"That will be his stumbling block," said Stanford.	- Это может стать его камнем преткновения, -сказал Станфорд.
"The old, dead memories are the things he has to beat. He has to get rid of them ... not just bury them, but get rid of them for good and all, forever."	- Старые, давно мертвые воспоминания... Он должен их подавить - не просто захоронить, а избавиться от них, причем на веки вечные.
"He must do more than that," said Riggs.	- Он должен сделать больше, - сказал Риггз.

"He must replace his memories with the outlook he had when he was a child.	- Необходимо заменить воспоминания тем восприятием мира, какое было у него в детстве.
His mind must be washed out, refreshed, wiped clean and shining and made new again ... ready to live another five thousand years."	Его разум следует тщательным образом очистить. Янг обязан обновиться и быть готовым прожить еще пять тысяч лет.
The two men sat and looked at one another and in each other's eyes they saw a single thought-the day would come when they, too, each of them alone, would face the problem Andrew Young faced.	Два человека сидели и в глазах друг у друга читали одну и ту же мысль: придет день, когда и они, каждый в отдельности, столкнутся с той же проблемой, что и сейчас Янг.
"We must help," said Riggs, "in every way we can and we must keep watch and we must be ready ... but Andrew Young cannot know that we are helping or that we are watching him.	- Мы должны помочь, - сказал Риггз, - в любом случае мы можем и должны наблюдать за ним. Нужно быть готовыми... Но Эндрю Янг не должен знать ни о нашей помощи, ни о том, что за ним наблюдают.
We must anticipate the materials and tools and the aids that he may need."	Мы должны заранее приготовить материалы и инструменты и помочь, когда ему будет нужно.
Stanford started to speak, then hesitated, as if seeking in his mind for the proper words.	Станфорд хотел было что-то сказать, но заколебался, словно подыскивая нужные слова, а затем передумал и ничего не сказал.
"Yes," said Riggs. "What is it?"	- Что? - спросил Риггз. - Что вы имеете в виду?
"Later on," Stanford managed to say, "much later on, toward the very end, there is a certain factor that we must supply.	- Позже, - заговорил все-таки Станфорд, - гораздо позже, ближе к концу, мы непременно должны будем кое о чем позаботиться.
The one thing that he will need the most and the one thing that he cannot think about, even in advance.	Есть одна вещь, в которой он больше всего нуждается, но о которой пока даже не задумывается.
All the rest can be stage setting and he can still go on toward the time when it becomes reality.	Все остальное уже можно приводить в исполнение - то есть запустить процесс превращения иллюзии в реальность.
All the rest may be make-believe, but one thing must come as genuine or the entire effort will collapse in failure." Riggs nodded. "Of course. That's something we'll have to work out carefully."	Все можно создать в воображении, но только одна вещь должна прийти как данность - иначе все усилия пропадут зря. - Конечно, это то, над чем мы должны тщательно поработать. - Риггз кивнул в знак согласия.
"If we can," Stanford said.	- Если сумеем, - откликнулся Станфорд.
The yellow button over here and the red one over there and the green one doesn't fit, so I'll throw it on the floor and just for the fun of it, I'll put the pink one in my mouth and someone will find me with it and they'll raise a ruckus because they will be afraid that I will swallow it.	"Желтая пуговица - здесь, красная - там, зеленая не подходит, я брошу ее на пол для смеху. А розовую положу в рот, и, когда кто-нибудь найдет меня с ней во рту, они всполошатся, так как испугаются, что я проглочу ее.
And there's nothing, absolutely nothing, that I love better than a full-blown ruckus.	Нет ничего, что нравилось бы мне больше, чем это беспокойство.
Especially if it is over me.	Особенно когда беспокоятся из-за меня".
"Ug," said Andrew Young, and he swallowed the button.	- Уг... - сказал Эндрю Янг и... проглотил пуговицу.

He sat stiff and straight in the towering high chair and then, in a fury, swept the oversized muffin tin and its freight of buttons crashing to the floor.	Он резко выпрямился на огромном стуле и в ярости швырнул на пол огромных размеров жестяную коробку из-под сдобного печенья. Пуговицы рассыпались.
For a second he felt like weeping in utter frustration and then a sense of shame crept in on him.	На секунду он почувствовал полное разочарование, а затем его охватило чувство стыда.
Big baby, he said to himself.	"Ты большой мальчик, - сказал он себе.
Crazy to be sitting in an overgrown high chair, playing with buttons and mouthing baby talk and trying to force a mind conditioned by five thousand years of life into the channels of an infant's thoughts.	- Глупо сидеть на стуле-переростке, играя с пуговицами и лепеча как ребенок, силясь очистить переполненный за пять тысяч лет жизни разум для детских мыслей".
Carefully he disengaged the tray and slid it out, cautiously shinnied down the twelve-foot-high chair.	Он осторожно спустил вниз поднос, затем и сам слез со стула в двенадцать футов высотой.
The room engulfed him, the ceiling towering far above him.	Комната поглощала его, потолок маячил далеко над ним.
The neighbors, he told himself, no doubt thought him crazy, although none of them had said so.	Соседи, несомненно, считают его ненормальным, хотя никто и не говорит это вслух.
Come to think of it, he had not seen any of his neighbors for a long spell now.	Если задуматься, он не видел соседей уже давно.
A suspicion came into his mind.	Ему в голову закралось подозрение.
Maybe they knew what he was doing, maybe they were deliberately keeping out of his way in order not to embarrass him.	Возможно, они знали, чем он занимается, и, может быть, намеренно, чтобы не смущать, не попадались ему на глаза.
That, of course, would be what they would do if they had realized what he was about.	Конечно, это могло произойти в том случае, если они догадались о том, что он делает.
But he had expected ... he had expected ... that fellow, what's his name? ... at the commission, what's the name of that commission, anyhow?	Он все ждал... ждал того парня - как же его имя? -из комиссии... Как там она называлась?
Well, anyway, he'd expected a fellow whose name he couldn't remember from a commission the name of which he could not recall to come snooping around, wondering what he might be up to, offering to help, spoiling the whole setup, everything he'd planned.	Итак, он ждал парня, чье имя он не помнил, из комиссии, название которой тоже забыл. Парня, который станет вынюхивать, как он дошел до такого состояния, пообещает помощь и сорвет все его планы.
I can't remember, he complained to himself.	"Я не могу вспомнить, - жаловался он себе.
I can't remember the name of a man whose name I knew so short a time ago as yesterday.	- Я не могу вспомнить имя человека, которое знал еще вчера.
Nor the name of a commission that I knew as well as I know my name.	И название той комиссии, которое мне было известно так же хорошо, как собственное имя.
I'm getting forgetful.	Я становлюсь забывчивым.
I'm getting downright childish.	Я становлюсь совершенным ребенком".
Childish?	Ребенком?
Childish!	Ребенком!
Childish and forgetful.	Забывчивым ребенком.

Good Lord, thought Andrew Young, that's just the way I want it.	"Господи! - думал Эндрю Янг. - Но ведь это как раз то, чего я хочу!".
On hands and knees he scrabbled about and picked up the buttons, put them in his pocket.	Он ползал на коленках, нашаривая и собирая пуговицы, и складывал их в карман.
Then, with the muffin tin underneath his arm, he shinnied up the high chair and, seating himself comfortably, sorted out the buttons in the pan.	Затем, держа в руках жестяную коробку из-под сдобного печенья, взобрался на высокий стул и, устроившись поудобнее, принялся разбирать пуговицы.
The green one over here in this compartment and the yellow one ... oops, there she goes onto the floor.	Зеленую - сюда... желтую... у-упс-с... она падает на пол.
And the red one in with the blue one and this one ... this one ... what's the color of this one?	Так, красную вместе с синей... и эту, и ту... а какого цвета эта?
Color?	Цвет?
What's that? What is what?	Что это?
What-	Что...
"It's almost time," said Stanford, "and we are ready, as ready as we'll ever be.	- Уже почти пора, - сказал Станфорд, - и мы готовы, готовы, как никогда прежде.
We'll move in when the time is right, but we can't move in too soon. Better to be a little late than a little early.	Мы войдем, когда настанет время, но не слишком скоро, лучше опоздать немного, чем поспешить.
We have all the things we need.	У нас есть все, что нужно.
Special size diapers and-"	Специальные пеленки большого размера...
"Good Lord," exclaimed Riggs, "it won't go that far, will it?"	- Бог мой! - воскликнул Риггз. - Надеюсь, это не зайдет так далеко.
"It should," said Stanford.	- Должно, - ответил Станфорд.
"It should go even further to work right.	- Это должно зайти как можно дальше, чтобы сработать.
He got lost yesterday.	Вчера Янг заблудился.
One of our men found him and led him home.	Один из наших людей нашел его и привел домой.
He didn't have the slightest idea where he was and he was getting pretty scared and he cried a little. He chattered about birds and flowers and he insisted that our man stay and play with him."	Янг не имел ни малейшего представления о том, где был. Он слегка напугался и даже всплакнул, потом болтал о птицах и цветах и настаивал, чтобы наш человек остался и поиграл с ним.
Riggs chuckled softly.	Риггз тихо рассмеялся.
"Did he?"	- Он остался?
"Oh, certainly.	- Конечно.
He came back worn to a frazzle."	И вернулся в полном изнеможении.
"Food?" I asked Riggs.	- Еда? - спросил Риггз.
"How is he feeding himself?"	- Как он питается?
"We see there's a supply of stuff, cookies and such-wise, left on a low shelf, where he can get at them.	- Мы видели там запасы продуктов, булочки, печенье... Все сложили внизу, чтобы он мог без труда достать.

One of the robots cooks up some more substantial stuff on a regular schedule and leaves it where he can find it.	Один из роботов регулярно готовит особо питательную пищу и оставляет ее там, где Янгу легко найти ее.
We have to be careful. We can't mess around too much. We can't intrude on him.	Мы вынуждены быть осторожными - нельзя мелькать слишком часто, нельзя давить на него.
I have a feeling he's almost reached an actual turning point.	У меня такое чувство, что он почти достиг некой поворотной точки.
We can't afford to upset things now that he's come this far."	Мы не можем сорвать все теперь, когда он зашел так далеко.
"The android's ready?"	- Андроид готов?
"Just about," said Stanford.	- Почти, - сказал Станфорд.
"And the playmates?"	- И приятели для игр?
"Ready.	- Готовы.
They were less of a problem."	С ними проблем меньше.
"There's nothing more that we can do?"	- Больше мы ничего не можем сделать?
"Nothing," Stanford said.	- Ничего, - ответил Станфорд.
"Just wait, that's all.	- Теперь остается только ждать.
Young has carried himself this far by the sheer force of will alone. That will is gone now.	Янг далеко продвинулся вперед благодаря одной только силе воли - теперь воля исчезла.
He can't consciously force himself any further back.	Он не может заставить себя повернуть обратно.
He is more child than adult now.	Теперь он больше ребенок, чем взрослый мужчина.
He's built up a regressive momentum and the only question is whether that momentum is sufficient to carry him all the way back to actual babyhood."	Он создал момент регресса - вопрос только в том, хватит ли этого, чтобы провести Янга через этот путь обратно к младенчеству?
"It has to go back to that?"	- Должно дойти до этого?
Riggs looked unhappy, obviously thinking of his own future.	- Риггз выглядел несчастным: похоже, он думал о своем будущем.
"You're only guessing, aren't you?"	- Вы ведь только предполагаете, не правда ли?
"All the way or it simply is no good," Stanford said dogmatically.	- Должен быть пройден весь путь, или это просто незачем было затевать, - поучительным тоном произнес Станфорд.
"He has to get an absolutely fresh start. All the way or nothing."	- Следует начинать с чистого листа и пройти весь путь - в противном случае ничего не получится.
"And if he gets stuck halfway between?	- Что произойдет, если он застрянет посередине пути?
Half child, half man, what then?"	Наполовину ребенок, наполовину взрослый человек - что тогда?
"That's something I don't want to think about," Stanford said.	- Об этом я не хочу даже думать, - негромко откликнулся Станфорд.

He had lost his favorite teddy bear and gone to hunt it in the dusk that was filled with elusive fireflies and the hush of a world quieting down for the time of sleep.	Он потерял своего любимого медвежонка и отправился искать его в сумерках, заполненных иллюзорными вспышками огоньков. Мир затих перед сном.
The grass was drenched with dew and he felt the cold wetness of it soaking through his shoes as he went from bush to hedge to flowerbed, looking for the missing toy.	Трава была мокрой от росы. Он чувствовал, как холодная влага просачивается в его туфли. В поисках пропавшей игрушки он подошел к цветущей живой изгороди.
It was necessary, he told himself, that he find the nice little bear, for it was the one that slept with him and if he did not find it, he knew that it would spend a lonely and comfortless night.	Это было необходимо, уговаривал он себя, необходимо, чтобы отыскать милого маленького медвежонка - иначе тому придется провести ночь в одиночестве.
But at no time did he admit, even to his innermost thought, that it was he who needed the bear and not the bear who needed him.	Он старался не признаваться себе, даже глубоко в душе, что скорее это он сам нуждается в медвежонке, а не медвежонок в нем.
A soaring bat swooped low and for a horrified moment, catching sight of the zooming terror, a blob of darkness in the gathering dusk, he squatted low against the ground, huddling against the sudden fear that came out of the night.	В какой-то ужаснувший его момент совсем низко пролетела летучая мышь в погоне за жужжащей целью - шарик мрака в сгущавшихся сумерках. Он присел на корточки, съежившись от внезапного ужаса, пришедшего из ночи.
Sounds of fright bubbled in his throat and now he saw the great dark garden as an unknown place, filled with lurking shadows that lay in wait for him.	Г орло его сжало от страха, и теперь он воспринимал огромный темный сад как незнакомое место, где скрываются поджидающие его тени.
He stayed cowering against the ground and tried to fight off the alien fear that growled from behind each bush and snarled in every darkened corner. But even as the fear washed over him, there was one hidden corner of his mind that knew there was no need of fear.	По-прежнему не решаясь подняться, он всеми силами старался побороть тот непонятный страх, который вырастал за каждым кустом и скалился из каждого темного угла.
It was as if that one area of his brain still fought against the rest of him, as if that small section of cells might know that the bat was no more than a flying bat, that the shadows in the garden were no more than absence of light.	Где-то в мозгу оставался маленький тайный уголок, который знал, что летучая мышь - это не более чем летучая мышь и что тени в саду -только отсутствие света.
There was a reason, he knew, why he should not be afraid-a good reason born of a certain knowledge he no longer had.	Он знал, что не должен бояться, что для этого нет никаких оснований. Об этом говорили здравый смысл и те знания, которых теперь у него не было.
And that he should have such knowledge seemed unbelievable, for he was scarcely two years old.	Само их наличие казалось невероятным - ведь он едва ли достиг двухлетнего возраста.
He tried to say it-two years old.	Он попытался произнести эти два слова: "двухлетний возраст".
There was something wrong with his tongue, something the matter with the way he had to use his mouth, with the way his lips refused to shape the words he meant to say.	Что-то случилось с его языком и губами - они отказывались повиноваться.

He tried to define the words, tried to tell himself what he meant by two years old and one moment it seemed that he knew the meaning of it and then it escaped him.	Он пытался определить смысл этих слов, объяснить самому себе, что он подразумевал под двухлетним возрастом... И в какой-то момент ему показалось, что он понял значение пришедшего в голову словосочетания, но понимание тут же вновь ускользнуло...
The bat came again and he huddled close against the ground, shivering as he crouched. He lifted his eyes fearfully, darting glances here and there, and out of the corner of his eye he saw the looming house and it was a place he knew as refuge.	Летучая мышь вернулась и он, дрожа, еще ниже пригнулся к земле, а потом испуганно поднял глаза, стреляя ими в разные стороны, и самым краешком заметил сияющий огнями дом. Он знал, что это убежище.
"House," he said, and the word was wrong, not the word itself, but the way he said it.	- Дом, - сказал он. Слово звучало неправильно, не само слова, а то, как он его произносил.
He ran on trembling, unsure feet and the great door loomed before him, with the latch too high to reach.	Он побежал к дому на дрожащих, неуверенных ногах, и перед ним выросла огромная дверь с ручкой, расположенной слишком высоко.
But there was another way, a small swinging door built into the big door, the sort of door that is built for cats and dogs and sometimes little children.	Но был и другой вход - маленькая дверка в большой двери, та, которую обычно делают для кошек, собак и иногда для маленьких детей.
He darted through it and felt the sureness and the comfort of the house about him.	Он пробрался в нее и сразу почувствовал уют и безопасность дома.
The sureness and the comfort-and the loneliness.	Уют, безопасность и одиночество.
He found his second-best teddy bear, and, picking it up, clutched it to his breast, sobbing into its scratchy back in pure relief from terror.	Он нашел своего любимого медвежонка, поднял его, прижал к груди. И только почувствовав прикосновение к коже шершавой спины, он пришел наконец в себя от пережитого ужаса.
There is something wrong, he thought. Something dreadfully wrong. Something is as it should not be.	Что-то не так. Что-то совсем не так. Что-то идет не так, как должно.
It is not the garden or the darkened bushes or the swooping winged shape that came out of the night.	Это не сад, не темные кусты или пикирующая крылатая тень, которая пришла из ночи.
It is something else, something missing, something that should be here and isn't.	Это что-то еще - нечто такое, что он упустил, что должно быть здесь - и отсутствует.
Clutching the teddy bear, he sat rigid and tried desperately to drive his mind back along the way that would tell him what was wrong.	Сжимая медвежонка, он сидел, цепенея от страха, и лихорадочно пытался заставить разум найти ответ. Что же не так?
There was an answer, he was sure of that.	Ответ существовал, он был в этом уверен.
There was an answer somewhere; at one time he had known it.	Как и в том, что знал его когда-то.
At one time he had recognized the need he felt and there had been no way to supply it-and now he couldn't even know the need, could feel it, but he could not know it.	Когда-то он мог понять, что ему нужно, почувствовать, но не определить.
He clutched the bear closer and huddled in the darkness, watching the moonbeam that came through a window, high above his head, and etched a square of floor in brightness.	Янг еще крепче сжал медвежонка и съежился в темноте, наблюдая за лунным светом, который падал в окно высоко над его головой и высвечивал на полу яркий квадрат.

Fascinated, he watched the moonbeam and all at once the terror faded. He dropped the bear and crawled on hands and knees, stalking the moonbeam. It did not try to get away and he reached its edge and thrust his hands into it and laughed with glee when his hands were painted by the light coming through the window. He lifted his face and stared up at the blackness and saw the white globe of the Moon, looking at him, watching him.	Он поднял лицо, уставился в черноту и увидел белый шар Луны, смотревшей на него и будто следившей за ним.
The Moon seemed to wink at him and he chortled joyfully.	Луна, казалось, подмигнула ему - и он радостно засмеялся.
Behind him a door creaked open and he turned clumsily around.	За его спиной со скрипом открылась дверь. Он обернулся.
Someone stood in the doorway, almost filling it-a beautiful person who smiled at him.	Кто-то стоял в проеме, почти полностью заполняя его собой. Красивая женщина. И она улыбалась.
Even in the darkness he could sense the sweetness of the smile, the glory of her golden hair.	Даже в темноте он смог почувствовать нежность улыбки и увидеть сияние ее золотистых волос.
"Time to eat, Andy," said the woman.	- Время кушать, Энди, - сказала женщина.
"Eat and get a bath and then to bed."	- Пора кушать, мыться и идти спать.
Andrew Young hopped joyfully on both feet, arms held out-happy and excited and contented.	Эндрю Янг радостно вскочил на ноги и протянул к ней руки - счастливый, наконец-то довольный жизнью.
"Mummy!" he cried.	- Мама! - закричал он.
"Mummy ...	- Мама!..
Moon!"	Луна!..
He swung about with a pointing finger and the woman came swiftly across the floor, knelt and put her arms around him, held him close against her.	- Он поманил ее пальцем.
His cheek against hers, he stared up at the Moon and it was a wondrous thing, a bright and golden thing, a wonder that was shining new and fresh.	Женщина, мягко ступая по полу, подошла ближе, опустилась перед ним на колени и обняла его, крепко прижав к себе. Щекой к щеке. Он вновь посмотрел на Луну. Самым удивительным было то, что яркая золотая Луна светила теперь как-то по-новому.
On the street outside, Stanford and Riggs stood looking up at the huge house that towered above the trees.	Снаружи, на улице, стояли Станфорд и Риггз. Они смотрели на огромный дом, возвышавшийся над деревьями.
"She's in there now," said Stanford.	- Он теперь там, - сказал Станфорд.
"Everything's quiet so it must be all right."	- Все спокойно, значит, все должно быть хорошо.
Riggs said, "He was crying in the garden.	- Он плакал в саду, - отозвался Риггз.
He ran in terror for the house.	- Он в ужасе побежал в дом.
He stopped crying about the time she must have come in."	И, должно быть, перестал плакать, только когда она вошла.
Stanford nodded.	Станфорд кивнул.

"I was afraid we were putting it off too long, but I don't see now how we could have done it sooner.	- Я боялся, что мы опоздали с этим, но, по правде говоря, даже не представляю, как можно было сделать это раньше.
Any outside interference would have shattered the thing he tried to do.	Любое внешнее воздействие разрушило бы все, чего он достиг.
He had to really need her.	Ее появление действительно было необходимо.
Well, it's all right now.	Теперь все хорошо.
The timing was just about perfect."	Время выбрано верно.
"You're sure, Stanford?"	- Вы уверены, Станфорд?
"Sure?	- Уверен.
Certainly I am sure.	Конечно уверен.
We created the android and we trained her.	Мы создали и натренировали андроида.
We instilled a deep maternal sense into her personality.	Мы снабдили ее личность глубоким чувством материнства.
She knows what to do.	Она знает все, что следует делать.
She is almost human. She is as close as we could come to a human mother eighteen feet tall.	Она почти человек и практически абсолютно схожа с обычной человеческой матерью восемнадцати футов ростом.
We don't know what Young's mother looked like, but chances are he doesn't either.	Мы не знали, как выглядела мать Янга, и надеялись лишь на то, что он тоже не помнит ее.
Over the years his memory has idealized her.	С годами его память идеализировала образ.
That's what we did.	Это все, что мы могли сделать.
We made an ideal mother."	Мы создали идеальную мать.
"If it only works," said Riggs.	- Если только это сработает.
"It will work," said Stanford, confidently.	- Сработает, - заверил Станфорд.
"Despite the shortcomings we may discover by trial and error, it will work.	- Несмотря на нехватку времени, мы методом проб и ошибок определили верное направление поиска. Так что все будет в порядке.
He's been fighting himself all this time.	До сих пор он сражался один.
Now he can quit fighting and shift responsibility.	Теперь он может прекратить борьбу и снять с себя ответственность.
It's enough to get him over the final hump, to place him safely and securely in the second childhood that he had to have.	Этого достаточно, чтобы провести его через самую трудную часть проблемы и перенести его в безопасное и защищенное второе детство, которое у него должно быть.
Now he can curl up, contented.	Теперь пришла пора расслабиться и наслаждаться жизнью.
There is someone to look after him and think for him and take care of him.	Есть тот, кто будет думать и заботиться о нем.
He'll probably go back just a little further ... a little closer to the cradle.	Возможно, он продвинется несколько дальше... почти приблизится к колыбели.

And that is good, for the further he goes, the more memories are erased."	И это хорошо, чем дальше он зайдет, тем в большей степени очистится память.
"And then?" asked Riggs worriedly.	- А потом? - волнуясь, спросил Риггз.
"Then he can proceed to grow up again."	- Потом он сможет снова пройти путь взросления.
They stood watching, silently.	Они стояли и молча наблюдали.
In the enormous house, lights came on in the kitchen and the windows gleamed with a homey brightness.	В огромном доме огни в окнах кухни светились уютом.
I, too, Stanford was thinking. Some day, I, too. Young has pointed the way, he has blazed the path. He had shown us, all the other billions of us, here on Earth and all over the Galaxy, the way it can be done.	"Я тоже... - думал Станфорд. - Когда-нибудь... И мне предстоит то же самое... Янг указал путь нам, миллиардам - здесь, на Земле, и по всей Галактике. Он проложил дорогу.
There will be others and for them there will be more help.	Будут другие, и им окажут больше помощи.
We'll know then how to do it better.	Мы научимся делать это лучше.
Now we have something to work on.	Нам есть над чем поработать.
Another thousand years or so, he thought, and I will go back, too. Back to the cradle and the dreams of childhood and the safe security of a mother's arms.	Еще тысяча лет или около того - и я тоже отправлюсь обратно, в свое детство - обратно к колыбели, детским мечтам, под защиту материнских объятий..."
It didn't frighten him in the least.	Будущее наконец перестало его пугать.