Константин Якименко-Сегедский

Страна динозавров

Предисловие

Прежде, чем читатель откроет предлагаемую ему книгу, автор считает нужным поведать ему несколько слов об этом необычном произведении.

Необычность его заключается в том, что среди детективов, боевиков, любовных и многих других жанров романов, издающихся и читаемых современными библиоманами сегодня, неожиданно появляется подобная книга, повествующая на редкостную тему — о динозаврах.

Не считая научных и энциклопедических книг на данную тему, автору известны лишь четыре произведения, где в увлекательной форме описывалась доисторическая форма жизни на земле. Это «Затерянный мир» Артура Конан Дойла, «Путешествие к центру Земли» Жюля Верна, «Плутония» Владимира Обручева и «Парк юрского периода» Майкла Крайтона.

К моему глубочайшему убеждению подобное количество романов на данную тему ничтожно мало и не позволяет полностью охватить и поведать разборчивому читателю о том бесконечном количестве разнообразных форм, как животного, так и растительного мира, что некогда населяли нашу планету и были неотъемлемой её частью.

Люди должны знать свою историю, так как она учит нас не допускать ошибок древности. Ведь мы все хорошо знаем, что лучше учиться на чужих ошибках, чем на своих собственных. Динозавры вымерли давным-давно, чем подали нам небывалого размаха урок, урок ценой своих жизней. Люди не должны забывать об этом, так как в ином случае подобная участь может постигнуть и их, и всё живое на Земле вместе взятое.

Чтобы не допустить этого мы должны изучать свою историю, всё глубже вдаваться в подробности развития жизни на нашей планете, и только изучив её основательно, до единого момента, поняв все её причины и следствия, мы сможем выжить на Земле.

Герои, выбранные мною для этой книги, придутся по душе каждому читателю, так как взяты они из бессмертного произведения Конан Дойла «Затерянный мир». Собственно это есть продолжение захватывающих приключений четырёх друзей, известных читателю по двум его романам. Думаю, что продолжение их приключений давно ожидали поклонники по всему миру. Я надеюсь, что данная книга угодит им в полной мере.

Посему оставляю Вас с нею наедине и желаю приятного времяпровождения при её чтении.

К. Н. Якименко (Сегедский) 2005 г.

Глава первая

Встреча у Челенджера

Историю, которую я предлагаю вашему вниманию, поистине можно считать невероятной, так как то, что происходило со мной в те далёкие уже годы, и сейчас кажется мне какой-то сказкой, сном или видением. Рассказать же о тех событиях я просто обязан, так как, являясь участником оных, я брал на себя обязательства поведать о них всему миру.

То, что я собираюсь вам рассказать, ещё никто и никогда не подвергал огласке в широких массах, обсуждая все детали этого путешествия в тесных научных кругах, с крайним недоверием и пессимизмом. Однако что же это было бы за открытие, если бы каждая деталь его была предсказуема или же подвергалась объяснению, с которым весь научный мир, а особенно такой ярый и без компромиссный, как сейчас, согласился бы с первого же раза. Вспомним хотя бы ту же таблицу Менделеева, наделавшую много шума в конце прошлого века, которая и сейчас продолжает будоражить умы учёных всё новыми и новыми открытиями.

Но забудем обо всех разногласиях учёного мира и переключимся на факты, которые единственные могут прояснить сложившееся смятение и развеять все сопутствующие этому неясности и заблуждения.

А началась эта история, как и обычно в таких случаях с нечего не предвещающего, самого обычного весеннего утра.

Итак, после моего единственного выходного на неделе я как обычно собирался на работу. Утро того дня было на редкость тёплым, как для Лондона, а на безоблачном небе ясно светило солнце.

Я только успел одеться, как в дверь постучал посыльный — он принёс свежую газету и телеграмму. Ещё не совсем проснувшись и зевая на ходу, я с радостью заметил, что это телеграмма от Челенджера. Этот факт несколько меня приободрил, ведь телеграммы от профессора — крайняя редкость, хотя их я всё же получал намного чаще, чем письма.

Интересно, что же послужило причиной для написания этой телеграммы? Гм… Может профессор собирается производить какой-то новый опыт, и ему нужна пара добровольцев? Наверное, это было бы самым вероятным объяснением. По крайней мере, подобные письма уже случались и не раз.

Что ж, посмотрим-посмотрим.

Отпустив посыльного, я сразу же принялся читать телеграмму:

«Мой дорогой друг! С тех пор, как мы вместе с нашими друзьями отправились в нашу первую экспедицию в Затерянный мир, Вы своими смелыми и благородными поступками завоевали как доверие, так и уважение с моей стороны. На протяжении уже почти четырёх лет Вы остаётесь одним из самых лучших моих друзей. Поэтому я, имея в виду вашу личную ценность, предлагаю Вам, мистер Меллоун, присоединиться к моей новой экспедиции в Кохинхин,1 которая может продлиться от половины до целого года. Для более полного ознакомления с планами экспедиции прошу Вас прибыть сегодня в шесть часов вечера по адресу: Ротерфилд, „Терновник“.

Уважающий Вас Джордж Эдуард Челенджер, 5.07.1914 г.»

Да, я готов признаться, на мгновение меня охватило просто безудержное желание присоединиться к экспедиции профессора, захотелось оставить на время этот шумный и пыльный Лондон, каким он стал в последнее время, и отправиться в путешествие, насладиться приключениями, какими опасными и непредсказуемыми они бы небыли.

Я быстро собрался и, словив кэб, направился к редакции «Дейли гезет», где уже долгие годы работал корреспондентом.

Войдя в редакцию, я первым же делом устремился в кабинет главного редактора Мак-Адла в надежде уже сейчас решить вопрос по этому делу с непосредственным начальством.

Уже в летах, он между тем, всё ещё обладал тем ясным умом, которым может похвастать не всякий интеллигентный человек, легко ориентировался во всех происходящих в мире событиях и всегда знал, что именно нужно сегодня читателю, чтобы газета имела успех. Он продолжал руководить редакцией с ничуть не меньшим рвением, чем тогда, много лет назад, когда я впервые переступил порог этого помещения, в надежде добиться здесь вершин журналистского мастерства.

Первым делом я развернул перед ним телеграмму Челенджера и, ничего не объясняя, так как знал, что тот и так всё поймёт, протянул ему:

— Вот, читайте.

Мак-Адл вопросительно посмотрел на меня, — видимо в этот момент его голова была занята чем-то другим — а затем окинул взглядом и телеграмму, протягиваемую мной.

Конечно, в других заведениях начальник тут же выдворил бы меня за дверь или, самое малое, наорал бы на столь наглого подчинённого, без просу вламывающегося к нему в кабинет и мешающего сосредоточиться, но только не в редакциях газет, по крайней мере, не в таких, как известная по всему миру «Дейли гезет». Ведь именно умение «переваривать» множество информации в кротчайшие сроки, анализировать и делать выводы, и отличает настоящего профессионала от любителя, а именно это позволяет газете постоянно быть в числе самых оперативных и авторитетных изданий.

Всё ещё думая о чём-то своём, он взял телеграмму, быстрым, сотни раз отработанным движением, надел очки и начал медленно читать. Правда, очень быстро его взгляд изменился, обретя заинтересованное выражение, а глаза всё быстрее забегали по строчкам бумаги.

Мак-Адл закончил чтение и отложил письмо, на мгновение задумался, а затем посмотрел на меня, снимая очки. Кажется, большого впечатления телеграмма на него не произвела:

— Всё это конечно интересно, — не спеша, произнёс Мак-Адл, откладывая телеграмму на стол. — Однако в данный момент об этом не может быть и речи.

— Но почему? — не понял я. — Разве из этого не получится первоклассный материал? Я думал, то, что касается профессора Челенджера, это уже интересно. Публика от него так и вовсе в восторге.

— Вы всё верно говорите, мой друг, но сейчас публику больше интересуют не ваши с профессором захватывающие истории где-то в тропических странах, а то, что происходит непосредственно у нас в стране, ну, разве что ещё в Европе, — он выдержал небольшую паузу. — Однако, даже не это причина моего не согласия. Видите ли, у меня и так не хватает людей в редакции, а тут ещё и вы со своей поездкой. В Европе назревает война, я в этом почти уверен, да и у нас в стране не очень-то спокойно: того и гляди, или ирландцы поднимут бунт или рабочие вновь забастуют. Сами видите: здесь происходят серьёзные события, и мы просто обязаны первыми и в лучшем виде сообщать о них всему миру. Я не могу отпустить вас, ведь вы же один из лучших моих работников, вы как никогда больше понадобитесь здесь, в стране.

Я тяжело выдохнул воздух и замотал головой:

— Я думал именно из-за этого вы и должны отпустить меня, сер, — вставил я свою реплику. — Поймите, Мак-Адл, это действительно хороший материал, — на этом я несколько остановился, отвернувшись в сторону и поняв, что этот ход ни к чему не приведёт, но тут же придумал другой путь. — Хотя, это, наверное, больше нужно мне, — я посмотрел ему прямо в глаза. — Понимаете, я просто должен поехать в это путешествие. Кроме того, мой отпуск уже давно ожидает меня. Так что эту поездку я просто заслужил. К тому же, это наверняка не коснётся бюджета газеты, так что вам не о чем волноваться. Я вернусь из моего «отпуска» уже с готовым материалом. В итоге я отдохну, а вы получите свой материал. Подходит?

— Из отпуска, длиною в полгода, а то и год? — усмехнулся тот.

— Да бросьте, вы, Мак-Адл, хороший материал стоит того. Война, если таковая и будет, не продлится долго: кто же потерпит настоящие боевые действия в Европе? А к тому времени и внутренние проблемы обязательно рассосутся. Люди просто устанут от этих проблем, и тогда в самый раз потребуется моя история. Сами знаете, что читатель в тяжёлые времена всегда тяготеет к чему-то отвлечённому, расслабляющему. И что вы тогда сможете предложить публике? Думаю, это будет сложный вопрос, особенно, если я не съезжу в эту поездку и не напечатаю свои статьи.

Мак-Адл выдохнул из своих лёгких, казалось весь воздух, и, не найдя ни одного весомого аргумента в свою пользу, всё-таки сдался:

— Ладно, чёрт с вами, поезжайте, — пробурчал шеф. — Но смотрите: без материала на работу можете и не возвращаться!

Я улыбнулся: это была полная и безоговорочная победа!

— Можете не сомневаться, всё будет сделано в лучшем виде, — заверил я, собираясь уходить, пока шеф не передумал.

— А сейчас можете идти готовиться к встрече с этим… бородатым чудовищем, — радушно сказал он, — а мне теперь придётся поломать голову, кем же вас заменить на это время.

Попрощавшись, я вышел. Что ж, с работой вопрос был решён. Оставалось только обсудить детали у профессора и… собирать вещи. О том, что же это будет за экспедиция, я тогда даже и не задумывался: какая разница, лишь бы отдохнуть вместе с другом, а может даже и с друзьями, если, конечно, профессор пригласит в экспедицию ещё кого-нибудь.

Как можно быстрее пройдя по чересчур уж шумному отделу печати, где ни на миг не умолкала ни одна печатная машинка, я вышел на улицу, впрочем, не менее шумную, и поспешил к себе домой, чтобы взять некоторые вещи в дорогу.

В 10.30 я был уже у себя, позвонил на вокзал, узнал когда отходит поезд на Ротерфилд, выпил чашечку чаю с тостами и углубился в чтение утреннего «Таймза». К часу дня я отложил «Таймз», переоделся в новый, недавно купленный костюм, туфли и плащ, надел шляпу, взял небольшой блокнотик с ручкой — обычная экипировка корреспондента — и вышел на улицу. Сразу же словил кэб и поехал на вокзал. Прибыв туда, я сел в поезд и, пообедав в вагоне-ресторане, принялся читать купленную на перроне книгу — единственное, чем можно заняться в поезде, не считая возможности поспать.

Когда поезд подходил к месту моего назначения, сумерки уже начинали сгущаться. Я посмотрел на часы: до долгожданной встречи оставалось чуть более получаса. Я сошёл с поезда, взял первый попавшийся кэб и направился к дому Челенджера. У ворот меня уже ожидал единственный слуга профессора, худощавый Остин.

— Добрый день, мистер Меллоун, — как всегда осторожно и вежливо произнёс он.

— Здравствуйте, Остин.

— Профессор Челленджер ожидает вас в своем кабинете, прошу за мной.

Я направился вслед за ним, в огромный и роскошный дом Челенджера.

К моему удивлению мебель в доме, а так же почти все предметы и вещи оказались накрытыми простынями, а все ковры, картины и другие мелкие украшения были попросту сняты и куда-то убраны. «Видимо, профессор действительно собирается надолго на восток», — подумал я.

Из-за этих изменений каждое сказанное слово и стук ботинок о полированный пол теперь гулко раздавались по всему дому. Огромная люстра, висевшая на потолке посреди обширного и высокого входа в дом, не горела, а также была накрыта простынёй, поэтому свет проходил сюда только через окна.

Остин указал на дверь на втором этаже и удалился, а я подошёл к лестнице и быстро поднялся по ней наверх.

«Интересно, — подумал я, прежде чем открыть дверь, — пригласил ли он Саммерли с Рокстоном?» Я понадеялся на положительный ответ и дернул за ручку двери. Дверь легко распахнулась. Я угадал: все трое сидели за столом, дружно о чём-то беседуя.

— А вот и наш юный друг! — воскликнул лорд Рокстон, сидевший лицом к двери и поэтому первым заметивший меня.

Все встали, спеша поприветствовать меня, действительно, самого молодого в нашей компании.

— Ну, не такой уж и юный я уже, — улыбнулся я, обмениваясь с друзьями крепкими рукопожатиями.

Все, как и я, радовались встрече, как радуются истинные друзья, давным-давно не видевшиеся друг с другом. В это время часы на стене, единственное в комнате, что осталось не снятым, пробили шесть часов и Челенджер, как настоящий хозяин, пригласил всех на ужин. Как для ужина, это время, конечно, было достаточно ранним, но профессор объяснил эту спешку тем, что предстоит многое рассказать о предстоящей экспедиции, ради чего можно и пренебречь традицией.

В столовой суетилась его жена, Джесси, раскладывая на столе приборы с множеством разнообразных яств, источающих приятно раздражающие аппетит ароматы.

Когда мы сели за стол, то оказалось, что на нём действительно достаточно много блюд, заслуживающих самых высоких оценок, не только за аромат, но за вид и, конечно же, за вкус. Кроме варёных крабоидов в масле там также был жареный лосось, салаты и много чего другого, ничем не уступающего всем остальным блюдам по всем признакам.

— Только моя Джесси умеет так вкусно готовить еду, джентльмены! — восклицал Челенджер, раздавая комплименты жене и одновременно большими порциями отправляя еду в рот — это было в духе профессора.

— У меня просто нет сил спорить с вами, — разводил руками лорд Рокстон, который между тем был гурманом и сам умел прекрасно готовить. — Я действительно никогда ещё так вкусно не ел!

Действительно, чего не скажешь, лишь бы задобрить гостеприимного хозяина.

За ужином мы опять вспоминали те старые добрые времена, когда мы сновали по миру в поисках приключений.

Пока мы говорили о том, о сём, я между делом разглядывал лица моих друзей, которых я уже не видел очень и очень давно.

Неутомимый и всегда первый во всём Челенджер слегка изменился: его лицо покрыли глубокие, ранее практически не заметные морщины, а чёрные, как смоль, длинные волосы пронзили редкие, но всё же седые волоски. Однако всё остальное — огромная голова с большими ртом и глазами, прямым коротким носом, и огромной чёрной бородой всё также бодро венчавшей низкую, но сильную плечистую фигурку профессора — осталось таким же, каким я запомнил его ещё с нашей первой встречи, произошедшей именно в этом доме. Кроме того, мне даже на мгновение показалось, что жёсткий и резкий темперамент, который всегда так отличал его от других, как будто даже смягчился.

Саммерли, вечный спорщик, как в научных, так и в повседневных делах заметно постарел и сильно похудел, волосы его стали совершенно белыми, но голос остался таким же скрипучим и язвительным, а козлиная бородка всё также смешно смотрелась на маленькой голове.

Но, пожалуй, единственными, кто ничуть не изменился, были лорд Рокстон и миссис Челенджер, чёрные как смоль волосы последней, казалось, стали ещё чернее, а её красивая маленькая фигура осталась такой же стройной и энергичной.

Стройный, но уже в летах лорд Рокстон имел всё тот же ясный ум, те же пышные усы, короткую заострённую на подбородке бороду и могущественный гордый взгляд. Его правильные черты лица по-прежнему внушали какую-то незримую уверенность и силу.

После ужина Челенджер пригласил всех в свой кабинет.

— Разумеется, друзья, приятно вспоминать о былых приключениях, но не будем забывать и о главной цели нашей встречи — об экспедиции, — начал Челенджер, когда все вчетвером, мы устроились на мягких стульях в его кабинете.

— Хотите тряхнуть стариной, профессор? — не удержался лорд от сарказма.

— Возможно, но, думаю, не я один, — ответил тот тем же, а мы улыбнулись, понимая, его намёк.

— Но перейдём к делу, — посерьёзнел профессор.

Видимо, с этого места он решил начать ту самую беседу, ради которой, в общем, и состоялась эта встреча.

— Друзья мои, — произнёс он, — сейчас вы услышите информацию, напрямую касающуюся организовываемой мною экспедицией. Видите ли, так уж вышло, что разглашение этой информации может привести к нежелательным последствиям, в частности к срыву всей экспедиции. Вы поймёте, что именно я имею в виду, когда я ознакомлю вас со всем, что знаю сам. Однако прежде чем я это сделаю, вы все должны дать обещание, что, по крайней мере, до завершения предполагаемой экспедиции, вы не расскажете о ней ни единому человеку, даже самому приближённому к вам. На время всё это должно остаться в тайне только между мной и вами, — мы кивнули. — Я хорошо вас знаю и уважаю за порядочность и честность, поэтому чтобы быть уверенным в вашем молчании, мне достаточно лишь вашего слова.

— Вы можете быть спокойны, мы будем хранить молчание до тех пор, пока это будет необходимо, — ответил лорд Джон.

Мы с Саммерли подтвердили эти слова.

— Отлично, — Челенджер остался доволен этим. — Значит можно начинать, — он на минуту задумался, собираясь с мыслями, а затем начал говорить, с каждым предложением всё больше и больше поднимая голос и яростно сверкая при этом своими огромными глазищами, поэтому, чтобы не созерцать это ужасное выражение его лица, мы, как могли, углубились во все тонкости предлагаемых им материалов:

— Хочу вам сказать, что к экспедиции я начал готовиться ещё два года назад, и моей главной задачей в ней было исследование морских глубин и некоторых неизведанных островов в Тихом океане, а точнее в западной его части. Подготавливая планы изысканий для этого района, я нашёл нечто, что основательно повлияло на моё решение относительно того, куда именно направить свои силы: я нашёл некоторые сведения об одном пирате, известном под именем капитана Кидда. В них говорилось, что этот пират, награбив в семнадцатом веке испанские, английские и голландские торговые суда в Тихом океане, спасаясь от преследователей, сгрузил на какой-то из островов все свои богатства. Я навёл справки, переспросил всех знакомых и не знакомых мне историков и кладоискателей, пока, наконец, не отыскал карту, найденную неким Хубертом Палмером в личных вещах капитана Кидда где-то сто пятьдесят лет назад. Кроме того, человек, у которого я нашёл эту книгу, уверял меня, что это канадский остров Оук, на котором вот уже многие годы идут безрезультатные поиски сокровищ. Впрочем, сейчас я покажу вам эти острова.

Он достал ключи из кармана, подошёл к сейфу, расположенному недалеко от письменного стола, повернул одним из них пару раз и открыл дверцу. Вытащив огромную папку для карт, он перенёс её на стол, а затем вытащил из неё две карты и положил их перед нами.

— Вот это, — он указал на листок со скопированной чёрно-белой картой вроде бы небольшого острова, — копия карты Кидда. На этом острове он зарыл свои сокровища. А это, — профессор указал на большую цветную карту, — канадский остров Оук, всмотритесь повнимательнее!

С первого взгляда на карты, совершенно различного между тем оформления и качества, толком ничего схожего не было. Разве что общие очертания островов были чем-то похожи.

— Я не специалист, но, кажется, что-то похожее в них есть, — сказал я, рассматривая обе карты.

— Но не более, — задумчиво произнёс Саммерли, немного подумал и продолжил. — Острова, в общем, похожи: с западной стороны обоих имеется по мысу, как и у восточных оконечностей, а также практически одинаковые округлые части с севера и с юга. Но посмотрите вокруг — возле канадского острова нет никаких островков, в то время как на другой карте их около десятка. Лично я поставил бы под сомнение факт их сходства.

— Я полностью согласен с вами, — обрадовался Челенджер. — Этот факт подтверждается ещё и тем, что на Оуке почти отсутствует горный хребет, в то время как на пиратской карте он весьма заметен. Потом, размеры островов: по произведённым мною расчётам Оук оказался значительно больше второго. Наконец, почему ему, плававшему в основном в тёплых экваториальных водах, соваться в прохладную Канаду? Я откинул все мысли о канадском острове и принялся просматривать все острова Тихого океана, лежащие приблизительно в тропической зоне, и тут мне неожиданно повезло: одинокий остров, расположенный около Кохинхины, вдруг привлёк моё внимание. В результате дальнейшего сравнения этого, — он указал на листок с пиратской картой, — и этого, — профессор достал из папки ещё одну карту с изображением очередного острова, — я пришёл к выводу, что они идентичны. Осмелюсь утверждать: я нашёл пиратский остров!

С первого взгляда острова показались мне совершенно разными, как, скорее всего и другим, сидящим в этой комнате, но что-то в них всё-таки было общее, одинаковое, не сразу бросающееся в глаза.

— Теперь позвольте доказать вам мою правоту, — продолжил Челенджер после некоторой паузы. — Для начала, давайте разметим оба объекта, и сверим их ориентацию со сторонами света, — он достал из кармана остро отточенный карандаш с линейкой и принялся производить не совсем понятные обычному человеку построения на обеих картах, после чего положил их перед нами. — Вот, смотрите.

— Насколько мне известно, примерная ориентация на север этих островов сходна, — сказал лорд Джон, более-менее знакомый с картами. — Однако, разница заметна даже невооружённым глазом.

— Но вы забыли о дрейфе материков, — профессор взял из книжного шкафа, стоявшего возле стола, толстую книгу и положил её возле нас. — Это справочник по склонению или, как говорят, дрейфу материков. Разумеется, никто из вас не знаком с такого рода вычислениями и вы не сможете проверить мои доводы. Вам придётся поверить мне на слово. Хорошо?

— Допустим, — сказал Саммерли.

— Благодарю за доверие. Так вот, по моим расчётам с учётом дрейфа материков, эти острова имеют практически одинаковую ориентацию на север. А теперь, — он присел возле нас за стол, — подвигайтесь поближе, сейчас вы познакомитесь с методикой, которой я пользуюсь в подобных случаях. Итак, для сравнения любых правильных изображений с нарисованными от руки картами или схемами надо учитывать одну немаловажную вещь, а именно: какую цель ставил перед собой человек, рисующий карту? Ведь практически любой из нас, изображая какой-либо географический объект или участок местности, думает, прежде всего, о том, как бы поточнее изобразить те или иные объекты на местности, притом в строго определённой последовательности. Например, сначала идёт дорога, потом лес, за лесом поле, и только за полем начинается деревня, а за деревней протекает река. Вот это нас будет интересовать в первую очередь, а совсем не форма леса или поля и, уж тем более, не их истинные географические размеры. Назовём это законом последовательности. Зачастую карты и схемы рисуются из одного места, и тут злую шутку может сыграть закон искажения. А он гласит: то, что находится дальше, кажется меньше, хотя мы знаем, что это неверно. Есть ещё один, подходящий для этого случая, закон. Это закон направления. То есть, если мы, допустим, стоим на горе и смотрим на домик за рекой, то справа от нас должен быть, например лес, слева — дорога, а сзади, к примеру, карьер. И только так будет изображено на нашей карте. Кстати, мой дорогой друг, — обратился он ко мне, — вы должны были уже испытать на себе все эти законы в Затерянном мире, когда составляли карту плато, не так ли?

— Действительно, всё было так, — ответил я, вспоминая, как я с дерева наспех рисовал карту Затерянного мира.

— Пойдёмте дальше. Поскольку объект представляет собой остров, предлагаю взять за основу законы последовательности и направления. Начнём с первого. Выберем отправную точку и мысленно двинемся вокруг острова. Лучше всего начать с какой-нибудь примечательной детали, чётко выделенной на старой пиратской карте, — например, двойного мыса, расположенного на западе, по форме напоминающего куриную лапу. Сразу сравним с новой картой. Есть ли подобный мыс там?

— Кажется, есть, — ответил Саммерли, указывая рукой на извилистый мыс, — и даже очень похожий.

— Отлично, — продолжил Челенджер. — Теперь пойдём от него вдоль береговой линии в западном направлении, то есть, по часовой стрелке. Далее — небольшая бухточка, затем мыс, а за мысом начинается довольно широкая отмель, вот, — он показал на новую карту, — её прекрасно видно.

— Всё верно, — подтвердили мы, водя пальцами по картам.

— За отмелью выдаётся небольшой мысок, потом опять бухта и большой мыс, на который из центра острова выходит горный хребет.

— Точно, — подтвердили мы.

— Теперь за мысом на крайнем западе должен быть островок.

— Вернее полуостровок, — заметил Саммерли.

— Верно, однако, судя по новой карте, перешеек настолько узок, что мог быть, и не замечен при поверхностном осмотре острова. Согласны?

— Возможно.

— Тогда пойдём дальше: за этим полуостровком, — на этом слове он сделал заметное ударение, — расположен характерный узкий залив, и далее мы можем увидеть мыс, после которого на обеих картах изображена отмель, являющаяся крайней северной точкой для обоих островов.

— Абсолютно точно, — подтвердил я.

— Затем отмель заканчивается ещё одним мысом, недалеко от которого мы должны видеть маленький остров.

— Полуостров, — вставил Саммерли.

— Верно, верно, — Челенджер недовольно посмотрел на придирчивого коллегу, — но, как видите, перешеек и тут едва различим, — он проглотил возникшее недовольство и продолжил. — Но пойдём далее: у этого островка имеется бухта, недалеко от которой на острове обозначена огромная роща пальм. Далее за бухтой идёт ещё один мыс и снова глубокая и широкая бухта. Двигаясь вдоль неё, мы возвращаемся к исходной точке — оконечности мыса «куриная лапа».

— Верно, — изумились мы, вспоминая насколько непохожими друг на друга казались оба острова, когда мы рассматривали его сначала.

— А теперь давайте-ка, проверим действие закона направления. Начнём с островов, расположенных напротив оконечности мыса «куриная лапа», на новой карте они прекрасно различимы, и что самое главное на обеих картах и тех и других именно три, и средние из них имеют по три отличительных вершины. Риф, расположенный на выходе из бухты, севернее мыса «куриная лапа», почти параллелен ему. Он начинается там, где проходит воображаемая линия от крайней точки этого мыса до крайнего северо-восточного островка.

— Невероятно, всё сходится, — подтвердили мы.

— Но это ещё не всё! — воскликнул Челенджер. — Если мы мысленно встанем посередине острова, на любой из карт, спиной к южной оконечности, то прямо перед нами будет северная отмель, справа — крайний северо-восточный остров, а слева — крайний западный.

— Вы совершенно правы, — подтвердил лорд Рокстон.

— Но и это ещё не всё, — ухмыльнулся профессор, — хочу обратить ваше внимание ещё на один объект, обозначенный на пиратской карте в виде разлома хребта, в начале мыса «куриная лапа», а на новой карте — как извилистое М-образное ущелье, имеющее наибольшую высоту на всём острове. Кроме того, что они очень похожи и на обеих картах расположены практически в одном и том же месте, мне кажется, что именно здесь и стоял человек, составляющий древнюю карту. Тут мы как раз вступаем в зону действия закона искажения. В соответствии с ним, человек, стоящий вблизи высшей точки острова, будет видеть западный остров примерно так же, как и северо-восточный, как указанно на пиратской карте, хотя правый из них по площади меньше левого раза в три. Близко расположенная «куриная лапка» будет казаться такой же, как и массивный хребет, протянувшийся вдоль всего острова, хотя он также раза в три больше «лапки». Подводя итоги этого сравнения, можно с вероятностью девяносто девять процентов утверждать, что на этой карте, — он взял цветное изображение острова, — и на карте, нарисованной пиратами в 1669 году, отображён один и тот же остров. Мы использовали все три закона, никогда не подводившие ни меня, ни любого изыскателя, когда-либо пользовавшегося ими, причём ни один из них не был нарушен. Что и требовалось доказать!

— Потрясающе, Челенджер! — воскликнул лорд Джон. — Вы один разгадали загадку, которой занимались и занимаются многие искатели сокровищ вот уже два с половиной столетия!

— И так быстро! — добавил я. — Кажется, вы превзошли самого себя!

— Погодите, погодите, — остановил наши комплименты тот. — Это ещё далеко не всё, что я хотел вам рассказать об этом острове. По проведённому мною исследованию истории острова Кондао, оказалось, что он издавна известен как «остров пиратов», что не удивительно, ведь только там есть источник пресной воды, единственный на сотни миль вокруг. По окончании эпохи пиратской вольницы местные правители превратили Кондао в место ссылки бунтовщиков. Затем пришли колонизаторы и создали на острове какой-то концлагерь… Практически до последнего времени остров был закрыт для всего мира, да и сейчас там сохранилась лишь небольшая рыбацкая деревушка. А о сокровищах там и не думают.

— Жить возле сокровищ и даже не подозревать об их существовании, — усмехнулся Саммерли.

— Неужели вы собираетесь отправиться на их поиски? — недоверчиво выпалил я, зная, что профессор никогда не гнался за личной наживой, или, по крайней мере, не только за личной наживой.

— Разумеется, — жёстко ответил Челенджер, — я не разбрасываюсь личными средствами, к тому же это будет достойной наградой за проведённые научные изыскания у этого, а так же и у многих других островов в Тихом океане.

— А что же представляют собой эти исследования? — спросил Саммерли, переходя к более близкой для себя, научной стороне экспедиции.

Челенджер вдруг прокряхтел, видимо из-за высохшего от беседы горла, жестом остановил профессора и, быстро налив себе стакан воды из кувшина, опустошил его, как показалось, одним глотком. Он с облегчением окинул нас взглядом и продолжил:

— На счёт предполагаемых исследований скажу только, что они будут касаться как поверхностного изучения местности, так и изучения подводного пространства в пределах доступных глубин. Конкретнее же с планами экспедиции я ознакомлю вас позже, так как считаю, что пока что это вас мало, чем заинтересует.

— Но это не такие уж и простые исследования, Челенджер, — произнёс его коллега. — Я кое-что слышал о подводных исследованиях: должен сказать, это работа не из лёгких и при чём в очень тяжёлых условиях труда. Думаю, что зря вы опускаете подробности по этому поводу. Это не какое-то обычное путешествие или прогулка, это работа профессионалов. Кстати, у вас есть подходящее для этих целей судно?

— А вы думаете, я стал бы говорить с вами об экспедиции, заранее не подготовившись ко всем её нюансам?

Саммерли недовольно уставился на «разгоревшегося» коллегу, но достаточно спокойно ответил:

— Нет, но я думаю, что без подробностей тут не обойтись!

— Дайте мне рассказать об этом в общих чертах, Саммерли, и вы поймёте, что о подробностях пока говорить ещё рано, — заверил того Челенджер.

Тот сомнительно прищурился, но всё же кивнул профессору в знак согласия.

— Хорошо, тогда я бы хотел сказать пару слов о транспорте, на котором мы отправимся в экспедицию, — он сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями. — Транспорт этот покажется вам достаточно необычным, но, поверьте, без него данная экспедиция не была бы настолько продуктивной.

— И что же это за транспорт такой? — нетерпеливо перебил его лорд.

— Подводная лодка, — ошеломил нас профессор.

У нас чуть челюсти не отвисли. Но, зная причуды профессора, мы быстро пришли в себя.

— Подводная лодка? — переспросил Рокстон.

— Да, и объясню почему. В условиях тропического климата очень часто бывают сильные штормы со шквалами, сильными ветрами, часты и тропические ливни, из-за чего многие надводные суда терпят крушение и часто не весь экипаж остаётся в живых. Поэтому я принял решение идти на подлодке, ведь под водой ей нестрашны никакие шторма. Кроме того, она оборудована всеми необходимыми приспособлениями, позволяющими вести наблюдения непосредственно под водой и визуально, что невозможно делать с надводного корабля.

— Но подводные лодки тоже тонут! — добавил Саммерли.

— Насколько мне известно, пока что все субмарины тонули только из-за халатности их командиров. Могу вас уверить, что наше судно поведут люди очень ответственные и профессиональные.

— Всё равно, там же не развернуться. Проходы на них узкие и грязные. Койки, пропахшие маслом. Там нет условий для нормального существования, не говоря уже о проведении на ней каких-либо исследовательских мероприятий.

Челенджер был готов к подобной атаке:

— На этот счёт можете не волноваться. Данную подводную лодку я разрабатывал сам с некоторыми известными инженерами-судостроителями, пользуясь опытом последних лет в строительстве подобных судов. Она строилась на верфи в Саутгемптоне, на деньги многочисленных спонсоров. Сейчас оно находится в этом же порту в военной гавани. Судно вместительно, вполне удобно, манёвренно и, могу вас заверить, очень чистое. Длина 164, ширина 33, высота от киля до вершины рубки 46 футов, водоизмещение в надводном положении 814, в подводном — 1070 тысяч фунтов. Впрочем, уже через неделю с лишним вы все сможете осмотреть её воочию, если, конечно, согласитесь отправиться в экспедицию.

— А какова глубина погружения? — спросил лорд Рокстон.

— Лодка испытывалась до глубины 660 футов, но её расчётная глубина достигает 820 футов. Такая глубина стала возможной благодаря идее одного очень перспективного инженера, предложившего разделить ёё многими поперечными и продольными переборками, которые увеличивают её жёсткость и даже при заполнении водой нескольких отсеков, судно, благодаря этому, сохранит способность нормально перемещаться.

— Ещё один вопрос, — сказал я, — она вооружена?

Тут Челенджер вдруг сделал паузу и, как бы извиняясь, продолжил, осторожно подбирая слова и не спеша, формулируя свою мысль:

— Об этом я как раз хотел сказать… Да, она действительно вооружена двухдюймовой пушкой и двумя носовыми торпедными аппаратами. Но не торопитесь делать какие-либо выводы по этому поводу. Сразу же могу разуверить вас, что ни в каких боевых действиях мы с вами не будем участвовать.

— Но тогда зачем…? — вопросительно посмотрел я на него.

Челенджер тяжело вздохнул:

— Вы наверняка заметили, что в моём доме многие вещи убраны, запакованы, закрыты от пыли. — Мимо воли мы оглянулись по сторонам, убеждаясь в словах Челенджера. — Вы могли предположить, что объяснение всему этому лишь предстоящая экспедиция, но боюсь это не совсем так… Я должен сказать вам об одном немаловажном факторе, который должен окончательно повлиять на ваше решение по поводу экспедиции. Господа, думаю всё, вы не живёте в замкнутом пространстве и хотя бы время от времени пролистываете газеты, журналы, слушаете радио, в общем, получаете некоторую информацию о тех событиях, которые происходят не только у нас в стране, но и за границей. Как вы знаете, я имею значительные информационные источники во многих странах мира, в том числе и в нашем политическом и военном руководстве. И вот не так давно я получил известие о неотвратимой войне между некоторыми европейскими странами, в том числе и Англией.

Если бы мы не читали газет, не слушали бы каждый день разных сплетен на улице, то, возможно, подобное сообщение повергло бы нас в шок. Но всё же, сколько бы об этом не говорили, мало, кто всерьёз верил, что война вообще возможна.

— Вы в своём уме? — недоверчиво спросил Саммерли.

— Можете мне поверить на слово. А начнётся она не позднее чем через несколько месяцев, так как одна из могущественных европейских стран, а именно Германия и вместе с ней Австро-Венгрия, имея численное превосходство в вооружении над другими странами, просто не могут себе позволить ждать, пока другие страны догонят их по вооружению и уже сейчас готовы атаковать своих соседей.

— Чего же они тогда ждут? — спросил лорд Джон.

Челенджер усмехнулся, но вмиг посерьёзнел:

— Всего лишь повода. Но начнётся она в любом случае, учитывая сложившееся очень резкое и амбициозное правительство в этих странах.

После некоторой паузы Челенджер продолжил:

— Узнав об этом, я обратился к военному руководству страны с просьбой принять это судно под военный флаг, как частная собственность научной группы, не желающей быть беззащитной в случае нападения агрессора. Всеми правдами и неправдами, но я добился этого. Мне дали согласие и поставили на субмарину оружие, а также снабдили и другим вооружением, с которым вы познакомитесь позже, если, конечно, в этом будет необходимость. Кстати, военные были столь великодушны, что предложили укомплектовать экипаж их моряками. Разумеется, я согласился, и теперь его составляют двадцать молодцев, во главе с капитаном второго ранга Гордоном Джеймсом.

— Понятно, — сказал я.

— Думаю, о других подробностях вам сейчас рассказывать нет смысла. И теперь, на основании всего вышесказанного, вы можете решить: ехать вам или нет. На размышления я даю вам одну неделю. За это время вы вполне успеете закончить ваши текущие дела. В любом случае, повторяю, вы обязаны никому не говорить о том, что вы услышали здесь. И вы должны обязательно известить меня, если кто-либо из вас откажется, так как мне придётся искать вам достойную замену. Если же вы согласитесь, то жду вас здесь к полудню ровно через неделю, — он выдержал некоторую паузу, после чего резко изменил тему разговора:

— А сейчас прошу вас идти спать. Сегодня вы переночуете у меня, а завтра сможете разъехаться по домам.

С округлёнными глазами под впечатлением всей той информации, что свалилась на наши головы за этот вечер, все встали и, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по комнатам.

Новые впечатления долго не давали покоя и мне, когда, забравшись под тёплое одеяло, я пытался заснуть, ворочаясь с одного бока на другой. Но вскоре усталость и сон, наконец, начали одолевать меня и, мысленно поставив свой биологический будильник на семь часов, я отключился.

Глава вторая

В путь на подводной лодке

Утром все разъехались по своим делам.

Следующая неделя прошла незаметно, а Мак-Адл даже дал мне на один выходной больше перед моим отъездом, чтобы я немого отдохнул. Два выходных действительно не прошли даром, ведь следовало ещё позаботиться об остающемся здесь имуществе и доме, чтобы на этот счёт быть в полном спокойствии.

Наконец, в понедельник утром в добром здравии и с прекрасным настроением, взяв два туго набитых чемодана с вещами, я отправился на вокзал Виктория. От туда на поезде, через несколько часов, прибыл в Ротерфилд. Сев в кэб, я уже к половине двенадцатого подъехал к дому Челенджера, где мои вещи были перенесены в дом.

Никто, конечно, не отказался от участия в столь заманчивой для всех нас экспедиции и наш предводитель отметил, что наше единогласие обещает успех этого предприятия. Весь оставшийся день мы провели в уточнении планов и целей экспедиции, детально ознакамливаясь с устройством подводной лодки и давали дополнения по дозакупке нужного оборудования.

Следующий день прошёл точно так же, как и предыдущий, на протяжении которого, Челенджер ездил в столицу, заказывая необходимое снаряжение.

Вечером этого же дня мы отъезжали в военную гавань Саутгемптона, к нашей субмарине. Жена Челенджера уехала днём раньше в США, к родственникам, чтобы не подвергаться опасности войны. Профессор наглухо запер свой дом и сел с нами в грузовик, в который уже были загружены наши вещи, и мы двинулись в путь.

Доехав до станции Джевис-Брук, мы пересели на поезд, на котором, проведя остаток ночи и останавливаясь на четверть часа в Хове, Уэрминге, Литлгемптоне, Чичестере и Хаванте, добрались до Саутгемптона.

Утром, 15 июля, в среду, мы, наконец, увидели наше судно, подводную лодку «Европа», как наименовал её Челенджер.

Она стояла вряд с другими военными судами, поблескивая начисто выдраенными бортами обтекающей формы.

Субмарина оказалась просто «конфеткой», но при этом всё же имела внушительный вид. Вся она была окрашена в сверкающий цвет типа «металлик». Вдоль обоих бортов овалом тянулась цепь небольших отверстий, ниже которых вырисовывались огромные выпуклости корпуса, сужающиеся в носу и корме.

Так как я уже более-менее ознакомился с морскими названиями, то буду описывать этот величественный корабль с их помощью. Нос судна заканчивался подобно носу крейсера острым форштевнем от которого начинались широкие обводы всего корпуса. Корму венчало необычное сооружение, состоящее, как сказал Челенджер, так как из-под воды его не было видно целиком, из четырёх рулей и двух гребных винтов. Два руля, расположенные вертикально, использовались для поворота судна на заданный курс, а остальные два — для придания большей остойчивости и увеличения скорости погружения и всплытия. Последние располагались также вносу и на единственной надстройке судна — рубке, расположенной практически по середине подводной лодки. Высота её была около шестнадцати с половиной футов, на первом ярусе, с боков, имелись две большие герметичные двери, за которыми находились спасательные шлюпки. Сверху, у конца рубки, располагался небольшой капитанский мостик, на котором стоял магнитный компас. При погружении на него надевали защитный кожух. Спереди рубки имелась ещё одна герметичная дверь, за которой располагалась лестница, соединяющая ходовую рубку ярусом ниже, внутри корпуса и подводную обсерваторию наверху. Над последней возвышались две антенны, гюйсшток и перископ, а спереди виднелись четыре больших иллюминатора. Через них в подводном положении, при помощи вспомогательных прожекторов, расположенных на обшивке субмарины, можно было наблюдать за всем происходящим снаружи. В обсерваторию также вела дверь с капитанского мостика, гораздо толще остальных, так как она была наиболее ответственной. Со стороны кормы у капитанского мостика располагалась вертикальная лестница, у верхней точки которой развевался флаг Великобритании.

На верхней палубе, т. е. палубе, на которой стояла надстройка, были натянуты стальные тросы, соединявшие верхушку рубки с носом и кормой, придававшие субмарине необходимую жёсткость. Вдоль судна протянулись также троса, служащие для облегчения перехода по палубе.

А перед рубкой, прочно соединённая с корпусом судна находилась небольшая пушка, а за ней — большой герметичный люк, через который наши вещи в скором порядке быстро принялись погружать внутрь.

К нашему приезду шеф-повар подготовил нам кое-что из еды, на случай, если мы проголодались с дороги: как только мы спустились вниз, старший офицер пригласил нас за стол в кают-компанию.

Действительно, путь отнял у нас не мало сил и терпения, и слегка подкрепиться до обеда нам бы не помешало.

Вместе с нами за стол присели капитан с боцманом, обсуждая с Челенджером интересовавшие их вопросы. Как оказалось позднее большую часть экипажа составляли молодые крепкие парни, недавно вступившие на военную службу или же только что окончившие военно-морской институт. Но в отличии от них капитан Гордон Джеймс и боцман Джек Нильсон оставались единственными «людьми в возрасте». Оба они имели обветренные морскими ветрами лица бывалых моряков. Боцман между тем был не высокого роста, капитан же почти на голову возвышался над ним, хотя и сам не отличался ростом. Говорили они по разному: капитан, к примеру, отличался чёткой и выразительной речью, в то время как боцман часто коверкал слова, добавляя к ним не совсем понятные морские выражения.

В целом обстановка на судне была самая что ни наесть морская, ведь только в дружбе и взаимопонимании можно было жить на таком крохотном судне. Что ж, именно в этом коллективе нам и придётся провести примерно всё то время, что мы запланировали на экспедицию.

Под конец мы выпили по стаканчику лёгкого вина, имеющегося вдосталь на подводной лодке и, как нам объяснили, употребляющегося командой каждый день для поддержания организма в условиях, резко отличающихся от надводных. Затем все разошлись по своим каютам, расположенным на палубе ниже, чтобы разложить снесённые уже туда вещи. Мне досталась каюта под номером семь, возле меня расположились лорд Джон, Саммерли и Челенджер, занявшие соответственно пятую, третью и первую каюты.2

Каюта была небольшая, но лучше, чем я предполагал: она освещалась одной лампочкой, вделанной в потолок в герметичном плафоне, справа от входа стояла одноместная кровать, слева — металлический шкаф, в левом дальнем углу размещался небольшой письменный стол с настольной лампой, намертво вделанной в него, возле которого в углу на стенке был вделан барометр и глубиномер. Рядом со столом стоял деревянный стул с мягким сидением. Вся мебель, кроме стула, была крепко прикручена к полу. На противоположной от двери стенке висела картина с парусником в бушующем океане в позолоченной рамке. На полу лежал толстый разноцветный ковёр, а стены были окрашены в приятный беловатый цвет. Обитая деревом, металлическая дверь с верхнего и нижнего края оканчивалась полукругом, а внизу имелся высокий порог.

Разложив вещи, я вышел с Рокстоном и Саммерли на верхнюю палубу, где производилась догрузка провизии, топлива и других вещей. Челенджер пошёл к капитану, а к нам подошёл свободный от вахты помощник капитана и предложил провести небольшую экскурсию по рубке, на что мы охотно согласились.

— Должен сказать, что данное судно — это лучшее на сегодняшний день подводное судно в мире, — начал расхваливать его тот. — Оно способно погружаться на невероятную доселе глубину порядка семисот футов. Кроме того, хоть этот корабль и не является полностью военным, но с помощью торпед, расположенных впереди, он может потопить любое судно. Думаю, что подводные лодки вообще самое грозное оружие военного флота. Прежде всего, потому, что могут совершенно незаметно подкрасться к противнику, выстрелить торпедами, и так же незаметно скрыться под водой. Кроме того, судно может использоваться и как подводная обсерватория. Для этой цели спереди надстройки установлено чудо современной инженерной мысли — четыре толстенных хрустальных иллюминатора, способных выдерживать просто невероятное давление, даже на значительной глубине. Это, я так понимаю, и будет вашим основным местом работы на судне. Однако какими бы крепкими они не были бы, при погружении судна на уж очень большую глубину их всё же следует закрывать толстыми герметичными крышками, закреплёнными, как вы видите, над ними.

Через толстую дверь спереди мы прошли на «первый этаж» рубки.

— Здесь вы можете видеть наше противопожарное оборудование, — продолжил он, — песок, вёдра, лопаты, топора, огнетушители. Последние также расположены во всех помещениях подводной лодки. Отсюда наверх идёт лестница в подводную обсерваторию, а прямо — дверь к обоим ботам.

Пройдя через неё, мы увидели две шлюпки: одна была небольшая, другая — чуть побольше.

— А какова их вместимость? — спросил я.

— Не беспокойтесь, если что, они смогут взять на борт абсолютно весь экипаж субмарины. Кроме того, в каждой из них имеется законсервированная провизия, расчётом на месяц, полное парусное вооружение и медаптечка.

Поднявшись по лестнице через откидной люк в верхнюю часть судна — подводную обсерваторию, помощник капитана указал на небольшую комнатку с четырьмя поворотными креслами у каждого иллюминатора, с приставленными к каждому небольшими столами для записей.

Иллюминаторы были поистине толстенными, каждое, примерно дюймов по восемь в толщину. С боку на стене был прикреплён прибор для измерения забортного давления, барометр, приспособление для автоматического закрытия снаружи иллюминаторов, управление забортными фонарями, а также фотоаппарат, закреплённый на поворотном кронштейне. Кроме того, ближе к задней двери, ведущей на капитанский мостик, был установлен более обширный стол с прилагающимися к нему чертёжными приспособлениями в специальных контейнерах, закреплённых на стене болтами. Посередине помещения проходила толстая вертикальная металлическая труба, уходящая вниз, в ходовую рубку, в которой находился перископ — жизненно важное приспособление, как для подводной лодки.

— А снаружи казалось, что это помещение куда обширнее, — заметил лорд Рокстон.

— Это верно, — согласился офицер, — просто здесь невероятно толстая обшивка, призванная защитить вас от возможных неурядиц, всё-таки это самый ответственный район субмарины, ведь помещение располагается вне основного корпуса судна, так что излишняя безопасность не помешает. Кроме того, это помещение может использоваться дополнительно, как спасательный модуль.

— Интересно, как? — поинтересовался я.

— В теории всё достаточно просто: в случае если судно начнёт тонуть, экипаж собирается в этом отсеке. В местах, где рубка соединяется с корпусом судна, закладываются определённой мощности заряды, затем они подрываются. Обладающая большей прочностью и плавучестью рубка всплывает на поверхность.

— Вы сказали в теории? — переспросил Саммерли.

— Да.

— А на практике?

— Трудно сказать, ведь подобного никто ещё не пробовал.

— Значит, ещё неизвестно, спасутся люди или нет?

— Всё выяснится, если подлодка таки начнёт тонуть.

— Тогда лучше это вообще не выяснять.

Спустившись в ходовую рубку, через которую проходил каждый спускавшийся вниз или поднимавшийся на верхнюю палубу судна, человек, мы увидели множество необычных и непонятных человеку, не имеющему каких-либо знаний в морском деле, навигационных приборов, на которых разными цветами горело множество лампочек. Помощник капитана посвятил нас лишь в основные предназначения этих устройств, чего нам было вполне достаточно. Чтобы не опозориться перед моими будущими читателями, я старательно записывал их названия в блокнот. Здесь были: магнитный компас, эхолот, лаг, барограф, секстант, хронометр. На небольшом штурманском столе лежали различные карты, которые приходилось складывать в несколько раз, чтобы проложить по ним курс, из-за уж слишком большой разницы между размерами карт и местом, отводимым под стол. На отдельной полке находились карандаши, линейки и другие вещи, используемые штурманами для счисления курса судна по карте. По середине рубки размещалась труба перископа. У штурвала имелись аппараты для голосовой связи с радистом, акустиком и с машинным отделением.

На этом помощник капитана оставил нас и, извинившись, удалился. Не зная, что делать дальше, мы снова поднялись наверх и вышли на капитанский мостик.

— Ну, как вам нравится наше судно? — спросил я своих товарищей.

— Как по мне, так судно просто великолепно, да и экипаж приличный, — ответил лорд Джон.

— Немного тесновато, — заметил Саммерли, — но работать можно.

— Что ж, и то верно, — добавил я.

Через некоторое время, на протяжении которого мы рассматривали близстоящие эсминцы и крейсера, к нам поднялся Челенджер.

— Как пейзаж? — спросил он.

— Просто великолепный, даже потрясающий, — ответил я за всех.

— Согласен, — осмотрелся профессор. — Я разговаривал с капитаном. Отплываем в 15.00. Скоро будет обед, после чего мы с ним отправимся оформлять документы по отплытию.

— Значит, сегодня — последний день на Родине? — спросил я.

— Н-да, — согласился профессор. — К вечеру мы уже выйдем из прибрежных вод Англии, и кто знает на сколько времени?

Все замолчали, понимая, что возможно в этом году они уже не увидят родную землю.

На причале уже закончилась погрузка грузов, и пустые тачанки оправились в ангары, а матросы начали герметично закрывать грузовые люки. Ровно в двенадцать часов на судах начали пробивать склянки — традиция в морском деле, и все отправились на обед. Мы спустились в кают-компанию, где за едой продолжили знакомиться с экипажем.

После обеда старпом пригласил нас к себе в каюту, где выдал удостоверения членов экипажа «Европы», позволяющие нам спокойно проходить с берега на борт и обратно.

— Ну вот, — добавил он, — теперь вы полноценные члены нашего экипажа. Вас мы отметили как офицеров, поэтому на берегу вам придётся ходить по форме, которую вам сейчас разнесут по каютам. Но на судне можете ходить, как пожелаете.

Мы поблагодарили старпома и разошлись по каютам, по которым через некоторое время вахтенный матрос разнёс нашу форму, состоявшую из четырёх комплектов: летний, обычный, зимний и утеплённый. К ним прилагалась фуражка со съёмными белыми беретами, тёплая шапка и дождевик. Примерив и сложив всё это в шкаф, я принялся за описание последних событий, занося всё в одну из толстых тетрадей, имевшихся у меня в достатке. В три часа дня мы вчетвером поднялись на мостик, откуда можно было наблюдать как под звон пробиваемых склянок наша субмарина отчаливала от причала и постепенно, с помощью буксиров, выходила из военной гавани.

Отданы швартовы и наше судно, оповестив гавань тройным салютом, стало медленно пробираться к острову Уайт в потоке других судов, а обойдя его, под всеми парами начало быстро удаляться от родного берега.

Это была последняя земля, у которой мы швартовались, перед четырёхдневным переходом в Лиссабон.

В кают-компании мы выпили вечерний чай и опять поднялись на мостик наблюдать за удаляющейся землёй, которая уже через несколько часов полностью скрылась, и мы оказались в бескрайнем открытом море. Только небо, вода, пара судов на горизонте и несколько порхающих чаек в небе.

Картина потрясает своей чистотой и великолепием. Сразу становится понятным, почему море с давних времён так вдохновляло писателей. Хотелось вспорхнуть, подобно чайке, и полететь далеко-далеко куда-нибудь в даль в неведомые страны, моря, океаны, проникнуться всей этой красотой и неизвестностью. Море оправдывало свой романтизм.

С закатом солнца воздух становился всё более прохладным, а ветер усилился. Мы спустились вниз, где в 8 часов плотно поужинали и отправились в свои каюты.

Поздно вечером лорд Рокстон зашёл ко мне, и мы обсудили планы на ближайшие дни, после чего, вышли в последний раз на палубу и, попрощавшись, пошли спать, с трудом засыпая под ритмичный стук дизелей.

Так начался продолжительный переход практически через половину мира. По правде говоря, он не имеет большого отношения к тому, о чём я собираюсь вам рассказать, но не упомянуть об этом интереснейшем путешествии, я просто не имею права.

Глава третья

Шторм и погибший галеон

Следующий день начался с завтрака по расписанию, после которого мы произвели первое погружение под воду.

Перед нашим взором проплывали огромные подводные поля, покрытые песком, илом, камнями, песчаником и водорослями, изобилующими в этих водах. По дну рыскало множество животных, из которых мы, к сожалению, смогли разглядеть только кальмаров и мелкую рыбёшку, проносившуюся прямо перед иллюминаторами.

Мы разбились на пары: я с Челенджером и Саммерли с Рокстоном, и договорились сменяться через каждый час, чтобы по долгу не засиживаться на одном месте. На время погружения судно снижало скорость до минимума, чтобы мы могли разглядеть хоть что-нибудь в этих темных водах Атлантического океана, где даже специальные подводные фонари не сильно помогали. Наши учёные записывали всё увиденное, а мы с лордом помогали им ничего не пропустить, хотя наблюдать было почти нечего. За два часа мы отметили лишь проносившихся возле судна косяков селёдки, трески, анчоуса и небольшую стаю угрей, мигрирующих из прибрежных вод Америки. Под конец попалось небольшое скопление планктона, который светился, переливаясь красновато-жёлтыми оттенками в лучах судовых фонарей.

Перед обедом капитан приказал всплыть, чтобы определить наше местоположение по лежавшему рядом французскому мысу Сен-Матье. Зашипели продуваемые балластные цистерны, и судно медленно всплыло на поверхность. Выйдя на мостик, мы увидели недалёкий берег Франции, распростёршийся по левому борту от нашей субмарины. Небольшие волны накатывались на скалистый берег и с шумом разбивались.

— Видите, — сказал капитан, — чайки сидят на берегу, значит, скоро изменится погода и возможно будет шторм, что не редкость в Бискайском заливе.

Пообедав, мы опять вышли на палубу. За час погода заметно изменилась: вместо тёплого ветерка, дувшего с юго-востока, подул прохладный северо-западный. Волны увеличились, а с неба, быстро застилающегося тучами, крупными каплями закапал дождь.

На палубе становилось скверно, и мы постарались как можно быстрее зайти внутрь. Спустившись в ходовую рубку, я поинтересовался, когда можно будет погрузиться под воду. Капитан ответил, что где-то через пол часа, когда будут заряжены батареи для работы двигателя под водой.

Вскоре от поднявшихся за бортом волн стала ощущаться качка. Саммерли, хуже всех переносивший её, сославшись на тошноту, спустился к себе в каюту, а мы, коротая время, зашли к радисту, который коротко поведал нам последние известия с родины.

Спустившись на первую, и самую нижнюю палубу, где располагались наши каюты, мы решили взглянуть на торпедное отделение, находившееся в самом носу судна. Артиллерист, находившийся там, рассказал о торпедном устройстве. Всего торпед было восемь. Они располагались на специальных подставках, прикреплённых к стенам и подавались в торпедные аппараты при помощи специальных лебёдок, в управлении которыми могли справиться всего несколько человек. Сначала необходимо было подать торпеду на специальную округлую столешницу, с которой та, при помощи вспомогательных шарниров, заводилась в торпедный аппарат. Оставалось только закрыть водонепроницаемый люк за торпедой, открыть внешние люки и под давлением выпустить торпеду на волю. Далее включался небольшой двигатель, вращающий расположенные в хвосте торпеды лопасти, и та устремлялась к своей цели.

Уйдя под воду после вечернего чаепития, на котором Саммерли так и не появился, мы опять стали наблюдать за подводным миром, но ничего нового не увидели, кроме одиноко проплывающей вдалеке белой акулы.

Поужинав, мы прошли в ходовую рубку, где старпом сообщил о приближающемся шторме, из-за чего ночью придётся идти под водой, так как в этом положении качка будет практически не ощутима и шторм не повлияет на безопасность субмарины.

На следующее утро «Европа», поднявшись на поверхность, встретила значительное волнение на море и всё тот же северо-западный ветер, но уже гораздо сильнее. Барометр резко падал, а по радио передавали о наступающем ухудшении погоды, всем судам рекомендовалось держаться подальше от оберега.

Перед обедом ветер задул ещё сильнее, достигая, временами, 130–160 футов в секунду. А примерно за час до погружения разыгрался настоящий шторм.

Видимость ухудшилась, а море, вместо синего, стало тёмным, бугристым. Небо окутали серые тучи. Стального цвета разорванные облака нависли над рубкой. Засверкали яркие вспышки молний, и с неба закапал поначалу несильный, а затем всё более усиливающийся дождь. Волны стали круче, их гребни всё больше покрывались белыми барашками.

Ветер, срывая макушки поднимающихся у борта волн, раскидывал их веером и сильно наотмашь бил по иллюминаторам рубки. Судно начинало то уходить вниз, в провал между водяными горами, то, взобравшись на очередную из них, чётко на мгновение вырисовывалось на фоне неба. Где-то на камбузе загремели кастрюли и баки, вырвавшиеся из своих гнёзд, в ходовой рубке полетели штурманские книги, измерители, карандаши и штурманам с трудом удавалось возвратить их на своё место.

От такой качки нам становилось не по себе. Беспокойный Бискайский залив подтверждал свою свирепость.

Наконец батареи зарядились, и субмарина ушла в спокойную пучину.

Остальной день мы провели, ознакомляясь с судном, так как во взбаламученной штормом воде ничего, далее тёмного корпуса судна, видно не было.

На следующий день, в субботу, ветер изменил направление и понемногу начал стихать. Судно всё дальше уходило от шторма, и бушующий залив оставался позади.

Мы вышли на мостик, где сразу ощутили невероятно быстрое изменение погоды: вместо серых туч, застилавших небо, голубизна, с одной стороны окрашенная золотом солнечного света. Вместо сырого холодного ветра влажный и тёплый бриз приятно овевал лицо. Свинцовые волны с шипящими белыми гребнями сменились спокойным лазурным морем.

Днём на горизонте показалась испанская земля Пиренейского полуострова, такая же скалистая, как и французский мыс Сент-Матье.

Погрузившись под воду, первое, что мы увидели, был остов наполовину развалившегося, наполовину сгнившего огромного испанского четырёх мачтового галеона, обросшего водорослями и на две трети засыпанного илом с донными отложениями. Судно стояло практически на ровном киле, слегка накренившись на правый борт.

Мы не могли не воспользоваться представившейся возможностью осмотреть древнее судно, и капитан приказал застопорить машину и сбросить носовой и кормовой якоря, которые надёжно удерживали судно от разворота под действием подводных течений. Теперь мы могли более подробно рассмотреть корабль.

Две передние мачты были обломаны, третья, на удивление, стояла целой, а последней, как и части кормовой надстройки, засыпанной грунтом, вообще не было видно. Рея осталась только на грот-мачте, повиснув на гнилых остатках троса, а о парусах можно было и не вспоминать. На носу был виден огромный адмиралтейский якорь, обросший раковинами моллюсков.

— Вероятно, это судно было одним из тех, которые погибли в сражении англо-голландской и французско-испанской эскадр в бухте Виго в начале восемнадцатого века. Вместе они насчитывали более 130 кораблей, таких же огромных, как и этот. Кстати, вход в эту бухту расположен как раз над нами, — просветил нас, поднявшийся по такому поводу в обсерваторию, капитан.

— За что же они сражались? — спросил лорд Рокстон.

— За испанское золото, неизвестно куда исчезнувшее после этой битвы, из-за чего многие считают, что оно осталось на затонувших кораблях.

Некоторое время мы ещё рассматривали обломки галеона, фотографируя то, что от него осталось, а затем снялись с якорей и направились дальше.

Тёплые субтропические воды более изобиловали жизнью, чем северные. Тут начали встречаться скаты, рифовые акулы, разноцветные косяки мелкой и крупной рыбы, форель и мурены. Мы оживились, а наши записные книги и футы отработанной фотоплёнки, стали наполняться материалами, которые ранее были доступны лишь немногим водолазам, погружавшимся на глубину в чугунных шлемах, каждый раз рискуя заболеть кессонной болезнью. Кроме того, та глубина абсолютно не сравнима с той, на которую способны опуститься мы.

Вечером, ложась спать, я ещё раз убедился в том, что не зря отправился в это путешествие. Вспоминая испытанные чувства, увиденные пейзажи, как лазурные, так и свирепые, я завидовал морякам, постоянно плавающим в море. Правда в тоже время понимал, что море это не только предмет восхищения, но и стихия, вмиг способная поглотить любое судно, независимо кто и по какой причине на нём находится.

Глава четвёртая

Лиссабон

На следующий день все готовились к прибытию в Лиссабонский порт.

С утра вымыли верхнюю палубу и рубку, над судном подняли британский флаг, нагладили форму.

Вскоре после обеда открылась быстро приближающаяся португальская земля.

Вблизи берега вода была довольно прозрачной, слегка отсвечивая голубым оттенком. Со скалистого, покрытого мелкой растительностью берега, дул тёплый ветерок и вспоминались строки величайшего португальского поэта Луиса де Камоэнса:

В три часа дня, обогнув самую западную точку Евразии — мыс Кабуда-Рока, мы, наконец, вошли в гавань португальской столицы, где, взяв лоцмана, пришвартовались у свободного причала.

Капитан планировал простоять в Лиссабоне до утра, чтобы пополнить запасы свежего мяса, овощей и питьевой воды.

«Пока есть такая возможность, мы постараемся питаться свежей едой, — сказал капитан, — а уже потом будем вскрывать консервы».

После того, как все документы были оформлены, мы, со свободными от вахты матросами, решили немного осмотреть знаменитый город.

Времени у нас было в обрез, поэтому мы в самом скором порядке двигались за Челенджером, уже бывавшем в Лиссабоне и взявшимся за день показать основные достопримечательности города.

Быстро проходя по улицам огромного города, мы успевали замечать и запечатлять на плёнку фотоаппарата лишь фасадные части прекрасных по своему содержанию и архитектуре зданий и сооружений.

Следом за Беленской башней, располагавшейся неподалёку от гавани Рештелу, мы побывали у монастыря иеронимитов (одноэтажного сооружения, где в Триумфальном храме находился саркофаг Васко да Гамы).

Нельзя было не заметить, насколько португальцы гордились своей историей: на каждом шагу встречалось напоминание об имперском величии. Огромные соборы и парадные памятники королям. По названиям улиц на карте Лиссабона можно было бы восстановить едва ли не всю эпоху географических открытий.

Углубившись в город, мы прошли недостроенный храм Санта-Энграсиа, следом за которым осмотрели холмы Алфама и Байрру-Алту — входивших в число семи вершин, на которых, как и Рим, располагался Лиссабон. Они составляли основные части города, без осмотра которых вряд ли можно представить себе то, что же представляет собой весь этот город

Подъём на Байрру-Алту оставил во мне неизгладимое впечатление. Мы воспользовались фуникулёром, и он потащил нас вверх по узкой крутой улочке. Кругом разноцветные дома, украшенные яркими растениями. Прохладный ветерок, спускавшийся сверху и развевающий летнюю жару. На ходу запрыгивали «зайцы» на подножку, держась за наружные поручни у дверей, а встречные прохожие, прижимались к стенам, чтобы пропустить медленно двигавшуюся вверх, дребезжащую, но, по-видимому, надёжную конструкцию.

Алфама же, бывший мавританский квартал и старейший из лиссабонских кварталов, поражал средневековой путаницей улиц, переулков и проходов. Улицы квартала, извилистые и крутые, то и дело переходящие в лестницы и вьющиеся вокруг крепостного холма, были наполнены запахом жарящихся сардин, пением птиц в вывешенных за окна клетках и криком петухов. На улицах женщины продавали рыбу и овощи. Здесь часто попадались небольшие лавчонки, пабы, закусочные и мастерские в подвалах.

«Нижний город», Байрру-Алту и Алфаму не так давно объединил трамвай. Но некоторые улицы были так узки, что трамвайные пути, поворачивая за угол, прижимались к противоположной стене. В других хватало места только на один путь, так что когда встречались два трамвая с разных сторон, один должен был ждать, пока проедет другой. Я только диву давался, откуда у лиссабонского трамвая берутся силы взбираться по невероятной крутизне улиц.

Но если трамвай связывал Лиссабон как бы в пространстве, то существовало ещё нечто, что объединяло город духовно.

Это — склонность португальцев к меланхолии, их настроенность на печаль о безвозвратно ушедших временах, которая находит своё выражение в музыкальном творчестве — «фаду», доказывающее, что грустить тоже приятно.

К восьми часам, проголодавшиеся, мы зашли в один небольшой ресторанчик, где отведали национальное блюдо португальцев — сардиньяли, состоящее из пожаренных в оливковом масле сардин и варёной картошки, посыпанной укропом, запивая всё это настоящим португальским портвейном. Во время еды слушали мелодичное «фаду», напеваемое женщиной средних лет, под аккомпонимент нескольких мужчин. Слов мы не понимали, и больше обращали внимание на музыкальное сопровождение и поведение присутствующих. Аккомпониментом служила португальская гитара, маленькая, но с двенадцатью струнами, которая в отличие от испанской, выступающей в роли баса, вела мелодию. А жизнь вокруг протекала, как и фаду, в ритме анданте — замедленные движения, загадочные взгляды…

Поздно вечером, опьянённые здешними красотами и уставшие от беглого осмотра города, мы медленно возвращались на судно, а, проходя под прибрежными пальмами, кинули последний взгляд на прекрасный город, мысленно попрощавшись с ним, и как в ответ, запели прощальную песню кузнечики.

Глава пятая

От Гибралтара до Джибути

Рано утром наше судно выходило из Лиссабона.

Мы поднялись на капитанский мостик, провожая последний европейский порт, в котором останавливалась наша субмарина. Теперь нам предстояло пересечь всё Средиземное море и, без единой остановки, прибыть в Александрию, откуда, после короткой остановки, через Суэцкий канал проследовать в Красное море.

Уже на следующий же день, после полудня, мы проходили Гибралтарский пролив, возле которого под водой увидели достаточное количество заиленных и прогнивших обломков затонувших кораблей.

Огромное, занимающее многие квадратные акры Земли, Средиземное море приняло нас гостеприимно: за всё шестидневное плавание не было ни одного шторма. Только сплошная лазурная гладь прозрачной воды, позволявшая нам проводить многие часы под водой, исследуя здешнюю акваторию, которая была весьма разнообразна и многочисленна.

Проплывая недалеко от африканского континента в надводном положении, мы наблюдали сплошную зелёную полосу из тропической растительности, включавшую пальмы, различные древовидные, кусты, травы и т. д.

Дни были погожие, жаркие и лишь изредка поливал тёплый летний дождь. Днём с безоблачного неба на нас падали солнечные лучи, а вечером, когда солнце заходило за горизонт, откуда ни возьмись, появлялся лёгкий ветерок, дарящий освежающую прохладу после жаркого дня.

Закат же здесь был поистине незабываемым зрелищем: золотое солнце бежит вниз по солнечной дорожке, небо покрывается разнообразными цветами, и чуть колеблемое ветерком море переливается яркими блёстками. А капли воды, падающие на палубу от разбивающихся у борта волн, кажутся бриллиантовыми.

Изо дня в день мы наблюдали эту райскую картину и, казалось, что в такие моменты мир должен был замирать, околдованный чарами этого завораживающего зрелища.

При погружениях под воду мы встречали множество разнообразной рыбы, среди которой начали попадаться скаты, а также мерланы, морские петухи, кефаль, сардина, камбала, кошачьи акулы, окуни… По белому илистому дну стелились пастбища морских ежей, каракатиц, ракообразных, моллюсков, часто встречались большие поля водорослей.

Днём, когда мы были на поверхности, нас часто окружали стаи дельфинов, которые, играя, соревновались с нами в скорости. Временами они выпрыгивали из воды на высоту, порой достигавшую нескольких футов, а мы, не теряя времени, делали драгоценные фотографии этих чудных млекопитающих.

26 июля мы прибыли в Александрию, по праву считающуюся воротами Египта, так как уже на протяжении более 2000 лет она являлась самым крупным городом-портом страны на всём побережье Средиземного моря.

Капитан планировал простоять здесь буквально пол дня, так что посмотреть этот величественный и славный своей историей город, нам удалось лишь мельком.

Проезжая по вытянутым кварталам Александрии, расположенным на узкой песчаной косе между Средиземным морем и солёным озером Марьют, мы обратили внимание на одиноко стоящую Пампееву колонну. Высеченная из красного гранита, она достигала в высоту 98 футов, а диаметр у основания составлял почти 10 футов. На фундаменте колонны имелась надпись на греческом языке, из которой следовало, как объяснили нам прохожие, что она была поставлена египетским наместником Помпеем в честь императора Диоклетиана. Ещё мы узнали, что когда-то давно здесь находился Серапиум, построенный в честь главного божества династии Птолемеев-Серапия. Это сооружение считалось одним из наиболее крупных международных форумов, где собирались для своих дискуссий философы, учёные, теологи, поэты. Сюда были свезены уцелевшие после пожара папирусы Александрийской библиотеки, а позднее — и пергамская библиотека, подаренная Марком Антонием царице Клеопатре.

В Александрии, находившейся под влиянием Англии, многие говорили на английском языке, поэтому мы легко ориентировались в городе. А, осмотрев ещё несколько достопримечательностей, без задержки вернулись на борт судна.

В условленное время «Европа» отшвартовалась от причала и, отойдя на милю от берега, направилась прямо на восток, к располагавшемуся за дельтой Нила, Суэтскому каналу.

Ночной переход не оставил нам шанса хоть издали понаблюдать за невероятной ширины дельтой этой великой реки, а проснувшись на следующее утро, мы оказались уже на рейде Порт-Саида — ворот канала, соединившего морским путём Средиземное и Красное моря.

На рейде мы оказались не одни: порядка нескольких десятков различных по величине судов (от небольших рыбацких лодок, до гигантских дредноутов), слегка покачивающихся на небольших волнах ожидали своей очереди, чтобы проследовать по каналу, на котором могли разминуться не больше двух больших кораблей.

Капитан приказал бросить якорь, а затем передал по радио о нашем прибытии и, подобно остальным, мы начали ожидать своей очереди.

Погружаться под воду здесь было запрещено, в виду большого количества стоящих рядом судов, а на поблескивающей в лучах яркого жгучего солнца палубе, долго находиться было просто невозможно. Поэтому единственным местом для нашего досуга оставались вентилируемые помещения подлодки, где мы предавались самому банальному отдыху: чтению захваченных в Александрии газет в полулежащем положении.

Так прошло полтора дня, после чего поздним вечером, в свету судовых фонарей, мы направились в разрытый посреди пустыря, Суэтский канал — чудо современного Египта, подобное по своему величию пирамидам, что давным-давно были сооружены этим же народом.

Соблюдая безопасную дистанцию, на этой морской магистрали, друг за другом двигались суда со всего мира, осторожно обходя повороты и опасные места, используя в вечерних сумерках лишь горящие разными цветами огни створных знаков, расположенных на берегах канала.

Ещё около дня нам потребовалось, чтобы преодолеть этот перешеек, и, снова под сумерками ночи, мы вышли из узковатого канала, где сотнями горящих на палубах огнями нас встретили, опять-таки, десятки ожидающих своей очереди судов на пути на север.

Под утро мы были уже далеко от Суэца, и, засидевшиеся без своей основной работы, мы, наконец, дождались погружения под воду.

Глубины под нами были не самими большими, что позволило нам следовать над самым морским дном, едва не касаясь грунта днищем субмарины. Перед нами расстилались потрясающие пейзажи и разнообразие подводной живности. Различная по размерам, форме и цвету рыбёшка сновала среди красочных кораллов и разноцветных водорослей. По дну раскинулись яркие звёзды, разгуливали кальмары, сепии, встречались осьминоги, которые, завидев наше судно, бросались в бегство, оставляя чёрное ядовитое облако за собой. Из рыб встречались дюгони, рифовые и белые акулы. Очень редко видели морских черепах и дельфинов…

Первого августа радист сообщил то, о чём Челенджер говорил ещё в Англии: война началась, но ещё быстрее, чем мы предполагали. Германия и Австро-Венгрия объявили войну России. Мы попросили радиста держать нас в курсе событий, но вместе с тем решили не отвлекаться от своей работы, ведь война осталась далеко позади, в центре Европы.

Через два дня, пройдя Красное море, мы зашли в Джибути, бывший французской колонией, где получили известие о том, что Германия объявила войну Франции.

Так как наше судно числилось в военных силах Англии, союзницы Франции, то французы отвели нам бесплатно место в военной гавани, у их крепости, оборудованной мощной батареей.

Пользуясь расположением французов, мы без какой-либо бумажной проволочки, спустились на берег осмотреть белоснежный город, раскинувшийся на низменности у подножия вулканических гор, но ничего необычного в нём не увидели. Улицы располагались перпендикулярно друг к другу, как и подобает настоящему морскому городу. Все дома были однотипны и имели не больше двух — трёх этажей в высоту. Единственной интересной деталью в них было только то, что все они имели сводчатые террасы, разделённые колоннами на первом этаже. Кое-где росла финиковая пальма и зонтичная акация. В местных закусочных подавали французскую еду и хорошее французское вино: нечего сказать, постарались французы, чтобы этот город как можно больше напоминал им родные места.

Перекусив, мы направились на подводную лодку, возле которой уже собралась толпа военных, ни разу не видевших подобного корабля. Там матросы уже заканчивали погрузку питьевой воды, топлива и провизии. А через несколько часов судно отчалило от берега.

Теперь нам предстоял многодневный безостановочный переход через Индийский океан, второй по свирепости, после Тихого. Этот переход должен был продолжаться около двух недель, пока мы не достигнем Батавии.

На рейде Джибути нас встретили дельфины, и некоторое время плыли у нашего форштевня, как бы сопровождая нас в неблизкое плавание. Они игрались на перегонки с нами, выпрыгивали из воды, но вскоре покинули нас, растворившись в синеве окружившего нас океана.

Четвёртого августа мы получили сообщение о вступлении в войну Англии на стороне России и Франции, которые объединились в союз Антанта и теперь мы были обязаны топить каждое немецкое военное судно, встретившееся на нашем пути.

Этот факт не мог нас обрадовать. Да мы никогда и не подумали бы о подобного рода действиях, но немного больше внимательности и осторожности теперь нам не помешало бы.

Глава шестая

Праздник Нептуна

С приближением к экватору становилось всё жарче и жарче. Мы входили в тропическую зону.

Забортная вода была тёплой и даже очень, что позволяло нам иногда устраивать купания.

Мы застопоривали ход и ложились в дрейф. Вытаскивали из трюма огромный парусиновый чехол в виде «лодочки» с привязанными по краям небольшими буйками, привязывали его краями вдоль борта и к спущенной шлюпке. Затем притапливали его тяжёлыми предметами и получали вполне приличный бассейн. Конечно, для каждого отдельной дорожки тут не находилось, поэтому купались по очереди. Сбрасывали с себя одежду и почти нагишом прыгали в искусственный бассейн. Всё-таки хоть какое-то развлечение. И память остаётся: купались в Индийском океане.

Судно обогнуло мыс Гвардафуй, и последний клочок африканского континента постепенно исчез за горизонтом. Мы вступили в бурный океан. На протяжении всей следующей недели штормило, правда, не сильно: ураган проходил достаточно далеко от нас. Но поднимавшиеся волны стабильно удерживали высоту в пять — семь футов. Часто лил тропический дождь.

Бывало, стоишь на мостике, смотришь на бурлящий океан, широко расставив ноги, но, всё же слегка покачиваясь, и вдруг на горизонте появляется маленькое тёмно-серое облачко. Оно начинает быстро приближаться, увеличивается, а под ним огромная стена воды гремит и обрушивается вниз под большим напором. Вахтенный офицер быстро отдаёт команду: «Задраить люки!» А через некоторое время после наскоро выполненного приказа, за иллюминатором мгновенно темнеет и на палубу с оглушающим грохотом ниспадает ливень, чем-то напоминающий Ниагарский водопад. Слышатся каскады молний и грома. Но спустя минут десять всё резко обрывается. Шум уходит куда-то дальше. Выходишь на палубу — кругом всё мокрое, а вдали виднеется то самое тёмно-серое облачко.

Мало помалу, но мы всё ближе и ближе приближались к экватору, и капитан сообщил нам о приближающемся празднике Нептуна, празднующемся при пересечении судном экватора. Кажется, наше судно было первой субмариной, пересекающей экватор, поэтому всем хотелось встретить этот праздник как можно торжественней.

Распределили роли в предстоящем событии и принялись за изготовление париков, усов, бород и экзотических костюмов.

Как нам поведал капитан, возникновение этого праздника относится к тем временам, когда европейские мореплаватели уже достигли мыса Доброй Надежды. Однако несовершенство судостроения и навигации, сложность условий плавания делали пересечение экватора делом опасным. Моряки старого парусного флота не знали, как лучше всего пересечь экватор. Пассаты у него образуют полосу безветрия, и, попадая в штилевую зону, парусные суда той эпохи задерживались на недели и даже на месяцы. В мучительном ожидании ветра под раскалёнными лучами солнца уходили дни, а с ними продукты, вода. Бывали случаи, когда, съев все продукты и выпив запас питьевой воды, экипаж парусника, так и не «поймав» ветра, погибал от голода и жажды. Наверняка праздник был придуман, чтобы как-то занять команду на время бездеятельного плавания через экватор.

Это событие сопровождалось обливанием водой всех тех, кто впервые вступал в южную часть земного шара.

Наконец, 12 августа в пол третьего дня мы пересекли экватор. В последние дни шторм заметно утих и океанскую гладь теперь тревожил только несильный ветерок, создавая мелкую рябь.

Пользуясь благоприятной погодой, спустили «бассейн», заранее приготовленный и разложенный на палубе, и, переодевшись в подобающую одежду, стали дожидаться праздничного шествия на задней части верхней палубы.

Через некоторое время из-за рубки показался Нептун со своей женой и свитой. Все были разукрашены и разодеты до неузнаваемости. Искусственные усы, борода и волосы обвешивали всё тело Нептуна, которого играл механик Шорт. Под волосяным покровом виднелась растрёпанная фуфайка. На голове была картонная корона, а в руке трезубец. Лицо его было раскрашено так, что придавало чертам владыки морей строгий и даже устрашающий вид. Сбоку шла его супруга Амфитрита, которая в лице старшего радиста, хотя и изрядно выкрашенная суриком, тем не менее, не представляла привлекательности. Свита так же была вымазана и разодета в подобающем виде.

Процессия остановилась за рубкой, где вместе с нами стоял капитан. Нептун со своей женой, взобравшись на мостик, сели на приготовленные для них троны. Свита осталась внизу. Он стукнул трезубцем и велел подать список экипажа судна. Когда одно из лиц свиты, подало Нептуну этот список, владыка морей, прочитав имя и фамилию капитана, обратился к нему с вопросом:

— Из какого государства вы люди? Откуда и куда идёте, и как называется ваше судно?

Удерживая улыбку, как и все мы, капитан ответил в предложенном стиле:

— Мы из британского государства люди. Идём из Саутгемптона на Дальний Восток, а судно наше называется «Европа».

— Хорошо, так отвечайте, капитан, — продолжал Нептун, — хотите ли вы счастливого плавания и хорошей погоды?

— Конечно, хочу.

— Я могу вам это дать, — сказал Нептун в приподнятом тоне, — но только надо вас сначала окатить водой, если не хотите от меня откупиться.

Капитан согласился и сказал, что даёт бочонок рома.

За это Нептун обещал хорошую погоду вплоть до Зондского пролива.

Так же откупились офицеры, уже плававшие через экватор, но, конечно, за более низкую цену. Тогда Нептун стал вызывать по очереди имена других моряков, не сумевших откупиться. Те подходили, доктор «прослушивал» их, как бы ставя диагноз, «черти» хватали моряков и кидали в «бассейн».

Над брошенными в воду, подшучивали остальные, а выплывавшим подносили кружку с вином. Эта участь не минула и нас. И мы вдосталь насмеялись друг с друга.

После купания, вплоть до вечера, праздник продолжался шикарным пиром в кают-компании с шутками, песнями и весёлым дружным смехом.

Так отпраздновали мы первый переход через экватор на «Европе».

Нептун не обманул, и в следующие дни продолжалась тихая спокойная погода. Почти каждый день мы купались в океане. Погружаясь под воду, мы видели рыбу-молот, осьминогов, белых акул, сельдь, огромных окуней, стаи мелкой рыбёшки, камбалу и медленно плывущих скатов-хвостоколов, волнисто перегибающих своими «крыльями».

На поверхности изредка появлялись касатки, дельфины и киты-горбачи, выпускавшие невысокие фонтанчики над поверхностью океана.

Вместе с тем по радио передавали, что немецкие войска вторглись в Бельгию, захватив Льеж и Брюссель, вошли в Северную Францию, получив возможность наступать на Париж. Французская армия и английский армейский корпус не смогли остановить немцев в боях в Лотарингии и в «приграничной битве» вблизи Мобежа в Северной Бельгии. «Немцы заняли плацдарм», — говорили между собой военные подводники, и тема эта распространялась и обсуждалась на всём судне. Ведь не так уж и много столь глобальных войн происходило в самом центре Европы и так близко с родным домом.

Глава седьмая

Батавия

Через четырнадцать дней плавания мы прошли Индийский океан. Заранее почистили и подкрасили потрёпанное океаном судно, и как подобает военному кораблю, поблёскивая бортами в лучах утреннего солнца, вошли в Зондский пролив.

По пути попадались небольшие островки, заросшие по самые берега яркой густой растительностью. А по обе стороны от судна раскидывались пышные зелёные берега островов Ява и Суматра. После однообразного вида океанской глади, эта картина чрезвычайно радовала глаз.

В проливе «стоял» штиль. Несколько судов, продвигавшихся вместе с нами по проливу, быстро обходили островки, устремляясь к общей цели — Батавии3.

Справа забелел маленький городок на Яве, Антер. Проходя недалеко от него можно было видеть огромные баобабы, стоящие у самого берега и покрывавшие своей листвой огромные пространства.

С берега к «Европе» понеслись несколько малайских лодок с провизией и фруктами. Необычный вид нашего судна сначала насторожил их, но, увидев, что мы замедляем ход и выходим на палубу, их сомнения быстро рассеялись. Лодки приблизились и им бросили концы. Несколько моряков во главе с артельщиком принялись выторговывать фрукты. В судовой холодильной камере мяса было достаточно, поэтому приходилось старательно отнекиваться от настырных предложений, купить предлагаемых нам кур.

Малайцы плохо говорили по-английски, но наши моряки легко находили с ними общий язык, применяя в большинстве случаев мимику и жесты.

Выторговав подешевле несколько ящиков апельсинов с бананами, моряки закончили торги, и лодки отплыли к берегу.

В три часа дня подводная лодка вошла в батавский рейд. Капитан был намерен простоять здесь три дня, поэтому мы с лордом Джоном, Саммерли и Челенджером, собрав по небольшому чемоданчику с летними вещами и заранее заказав лодку, отправились на берег. Оделись во всё белое, в лёгкие туфли и соломенные шляпы.

Лодка представляла собой небольшую шлюпку, длиной футов шестнадцать с прямоугольным парусом. Лорд Джон сел на руль, а крепко сложенный молодой малаец поставил парус. Лодка, подгоняемая попутным ветром, ходко пошла к Батавии, которая издали, если смотреть в бинокль, казалась непривлекательным серым пятном на низменном, сливающемся с водой, берегом.

Судов на рейде было достаточно много, а между ними сновали такие же, как и наша, ничем неприметные, лодчонки.

Приближаясь к берегу, мы начали встречать кайманов, которыми кишели местные берега. Они высовывали свои огромные тёмные головы из прибрежных зарослей, быстро семенили к воде и ныряли, переплывая на значительные расстояния. Затем высовывали из-под воды глаза с огромной пастью и следили за лодками.

Однако, несмотря на множество кайманов, тёмнокожие туземцы спокойно ходили в воде многочисленных каналов, пронизывающих город по всем направлениям.

— Невероятно, как они не боятся! — изумлялся я.

— Дело в том, — взялся объяснять Челенджер, — что кайманы относительно редко трогают людей тёмной кожи, «предпочитая» мясо белых. Малайцы верят, что их пожирают сравнительно мало благодаря особому благоволению кайманов. Но по научному это объясняется гораздо проще: просто кайманы в воде плохо различают предметы, из-за того и кусают тёмных людей реже.

Лодка свернула в один широкий канал с мутной и грязной водой, напоминавшей стоки городской канализации и являющейся основоположником для смертоносных болезней, распространяющихся от неё.

Среди этой грязи и располагалось здание таможни, к пристани которого мы вскоре пришвартовались. Пройдя осмотр вещей, мы сели на небольшую коляску, как раз на четверых и отправились вверх по дороге.

Ужасно пекло солнце, а окружающие виды «нижнего города» сильно не впечатляли: земляные улицы были полны китайцами-коробейниками, нёсшими на своих плечах коромысла с товаром; домишки, строившиеся из пальмовых деревьев со стенами из фанеры, были ужасны и по внешнему виду больше напоминали сараи.

Однако, среди всех этих трущоб, временами попадались и белоснежные здания офисов и банков голландских предпринимателей, построенных в европейском стиле.

Однако, поднимаясь, всё выше и выше в горы кварталы туземцев постепенно исчезли, и мы уже ехали по нормальной асфальтированной дороге. Здесь было не так жарко, так как заходящее солнце скрывалось за густой листвой обширного парка, через который проходили дорога.

Биолог Саммерли, не переставая, называл по латыни разнообразные деревья и травы, которые воочию мы видели впервые. В роскошном парке произрастали разнообразные высокие стройные пальмы с густыми зелёными кронами и громадными кокосами наверху или ветвистые с сочной листвой и невиданными плодами. Возле нас мелькали банианы с их бесчисленными ветвями, склоняющимися к земле, раскидистые тамаринды, приземистые бананы с огромными гроздьями бананов, гиганты-катиусы…

— Мы в «верхнем городе», — сказал возничий, глядя на наш восторг.

Через некоторое время в листве парка стали появляться белоснежные одноэтажные дома, в которых вероятно жили владельцы тех офисов и банков, виденных нами раньше.

Как мы узнали позже, у себя в конторах они работали с раннего утра до десяти часов, а затем только поздно вечером, так как днём для белых людей здесь было невыносимо жарко.

Наконец, мы подкатили к одной из лучших гостиниц Батавии «Индийская гостиница» и тёмнокожие слуги, одетые в белые просторные кобайо4, пёстрые соронго5, в туфлях на босые ноги6 и с тюрбанами на головах, — типичный для этой местности костюм — взяли наш багаж. После чего они повели нас к воротам гостиницы, представляющей собой обширное белое здание П-образной формы в один этаж.

На обширной веранде здания располагалась большая столовая, бассейн, бильярдная, читальня, комната для курящих и контора гостиницы. Возле бассейна было самое большое скопление жильцов, там стояли длинные удобные кресла-качалки со столиками для каждого номера, и жильцы, развалившись на них в самых лёгких костюмах, лениво дремали. Некоторые из них прохлаждались в бассейне, в котором из-за того, что он был крытым, сохранялась прохладная вода. Неподалёку стояли слуги, которые по желанию жильцов быстро могли принести всё, что они пожелают. Самый натуральный рай!

Как мы узнали у управляющего, обычная одежда в любое время дня здесь — кобайо, соронго и бабуши, однако на ужин мужчины должны одеваться в пиджаки или фраки, а дамы — в вечерние платья.

Заказав четыре номера подряд, мы разошлись по комнатам.

Зайдя в комнату, я оглянулся: помещение оказалось достаточно просторным, с ровно выбеленными стенами, хорошо убранная, с двумя окнами, выходившими в сад и закрывающимися жалюзи. У стены находилась большая двуместная кровать, покрытая пологом, для защиты от москитов. На потолке висела люстра, а в конце комнаты имелась дверь, ведущая в туалет с умывальником.

Несмотря на закрытые окна, здесь было куда прохладнее, чем на улице, что позволило мне расслабиться после долгого переезда по жаре.

Когда стемнело, приняв душ и переодевшись, мы собрались вместе и направились в столовую. Сев за огромный, роскошно убранный, сверкающий хрусталём стол, на котором стояли графины с холодной водой и вазы с вычищенными ананасами, манго, киви и другими плодами, нам подали многочисленные блюда. За столом также сидели разодетые дамы и мужчины в чёрных пиджаках. Все молча ели, запивая вином и пивом.

После продолжительного ужина все вышли на балкон пить кофе и ликёры. Небо зажигалось мириадами звёзд, отчётливо видимых вдалеке, недалеко играла музыка, а вечерний бриз навевал прохладу.

— Ну что, прокатимся по вечернему парку? — предложил лорд Джон.

— Вы серьёзно? — переспросил Саммерли.

— Абсолютно! Это должно вам понравиться.

Сев в одну из колясок, стоявших у ворот гостиницы, мы двинулись по аллеям парка, освещённым множеством газовых фонарей.

Среди тёмной листвы то и дело показывались мраморные домики, залитые огнями.

Катающихся было много. В основном катались, как и мы на обыкновенных колясках, но попадались и частные элегантные экипажи, с роскошной упряжью и красивыми лошадьми.

Часто встречались китайские торговцы, продававшие большие бумажные фонари, а на перекрёстках расположились освещённые палатки, в которых продавали зелень, фрукты и прохладительные напитки.

Спокойная езда навевала мечтательное настроение, подкрепляемое видом бриллиантового неба с ярко светящейся луной.

Как только я вернулся в номер, ко мне зашёл малаец и, подойдя к кровати, открыл пола и стал размахивать ими, изгоняя москитов. Затем он тщательно подвернул концы полога под кровать и, показав рукой на звонок, вышел из комнаты.

Раздевшись и умывшись в душе, я выключил свет и лёг спать. В окна просачивался лунный свет, кругом воцарилась тишина. После долгих дней плавания с постоянной качкой, мне казалось странным, что кровать стоит себе неподвижно, ничего вокруг не вертится перед глазами, не слышно равномерного стука дизелей и можно растянуться как угодно на вдвое большей кровати.

В таких комфортабельных условиях я заснул уже через пару минут…

На следующий день, рано утром, я принял холодный душ, вышел из номера и купил у китайцев местный костюм и пару сувениров. Мои друзья также разжились этой одеждой, и теперь мы ничем не отличались от других постояльцев гостиницы.

Позавтракав, мы отправились осматривать местные достопримечательности. В новых костюмах было значительно легче передвигаться, но всё равно после нескольких энергичных движений, мы обливались потом.

За утро мы побывали в музее, где были собраны всё достопримечательности с островов Зондского архипелага в историческом, бытовом и культурном отношении: тут было оружие в богатой оправе, одежда древних царей, древние материи, земледельческие орудия, модели жилищ и старинных храмов — словом, целая народная энциклопедия, дающая понятие о прошлом и настоящем Суматры, Явы и Борнео.

Больше в Батавии смотреть было нечего и, изнывая от жары, мы вернулись в гостиницу.

Искупавшись в бассейне, мы немного приободрились. Но после обеда жара стала такой, что ни бассейн, ни холодный душ уже не помогали. Пришлось развалиться на кресле-качалке возле бассейна и, подобно другим жильцам, лениво дремать.

Чуть только спала жара, приняв душ, мы отправились в Бютензорг — роскошную резиденцию генерал-губернатора, чтобы побывать в знаменитом ботаническом саду, по праву считающимся первым в мире по богатству собранных в нём экземпляров тропических растений и по их группировке.

Гигантский сад представлял собой нечто невероятное и неподдающееся описанию. Здесь были собраны всевозможные виды могучей растительности, с гигантскими баобабами, пальмами, тамариндами, с хинными и кофейными плантациями, с бесчисленными цветниками, чудными коллекциями орхидей и Victoria regia, которые во множестве растут тут в воде.

Глаз просто утомлялся от разнообразия красоты, роскоши листвы и цветов, высоты деревьев, громадности их стволов.

Отужинав в Бютензорге, мы отправились в обратный путь в Батавию, куда прибыли только поздней ночью и, облившись водой в душе, кинулись спать.

На следующее утро, пока ещё не стало очень жарко, позавтракав и приняв почти обыденный здесь душ, мы заплатили изрядную сумму за гостиницу и устремились в порт, где нас ожидала наша субмарина.

Моряки с подводной лодки тоже путешествовали по берегу, поэтому за обедом все только и говорили об острове, делясь своими впечатлениями. Безусловно, в своей нетронутой девственной красе, он был похож на рай.

Глава восьмая

Пиратский остров

Днём, закупив побольше фруктов у местных торгашей, мы снялись с якоря и направились к нашей конечной цели — острову Кондао.

За дальнейшее пятидневное плавание до острова нам пришлось обходить множество островков и рифов, поэтому продвигались мы не быстро.

Возле островков в воздухе летали различные насекомые, и Челенджер, зоолог по профессии, находил себе занятие, часто пробегая по палубе с сачком в руках.

Находясь в надводном положении, мы не раз видели в прозрачной воде моря тёмные облака. Сперва нам казалось, что это нефтяные пятна, оставленные здесь проплывающими неподалёку танкерами, но, присмотревшись, мы заметили не характерные для них быстрые перемещения, резкие перемены направления движения и формы — из расплывшегося в сгущающееся и наоборот. Мы решили воочию проверить что это, и когда в следующий раз судно проходило возле подобного облачка, застопорили ход, быстро спустили шлюпку и я, надев водонепроницаемые очки, нырнул под воду.

Тёплая вода приятно поглотила моё тело. Неглубокое дно внизу пестрело водорослями и мелкими водоплавающими. Впереди было то самое облако, только теперь оно ярко поблёскивало на проникающих под воду лучах солнца и переливалось мелкими чешуйками, находившимися на коже сотен и сотен единиц небольшой по размерам рыбёшки, которые, сбившись в огромную стаю, бок о бок перетирались друг с другом. Именно из-за этого сверху оно и казалось бесформенным тёмным облаком.

Огромная стая, увидев неожиданно оказавшееся на их пути человеческое тело, разделилось на две части и плавно обошло меня с двух сторон. На мгновение я оказался между двух живых стен. Сотни рыб проносились на расстоянии вытянутой руки от меня. Я мог спокойно дотронуться до них, но мне не хотелось испортить столь гармоничную идиллию, проплывающую возле меня. Стая быстро обогнула меня и снова «слилась» воедино, а через несколько мгновений растворилась вдалеке.

В лёгких почувствовался недостаток кислорода, и я поспешил всплыть на поверхность.

Когда на судне я рассказал о приключившемся, Челенджер высказал предположение, что, вероятно, таким образом эта рыбёшка оберегалась от хищников, которым она должна казаться одним целым.

За эти дни часто мы видели парящих над водой летучих рыб, которые выпрыгивали из воды у носа корабля, летели футов 300–500 и бесшумно ныряли.

Погружаясь под воду на «Европе», мы имели возможность видеть огромное разнообразие подводных обитателей, изобилующих в богатых едой местных водах. Перед нами проносились косяки анчоуса, каракатиц, появлялись из каменистого дна мурены, попадались осьминоги, рыбы-бабочки, рыбы-трубачи, ёж-рыба, темнистый окунь, рыба-попугай, гибкая щука, тунец, морские гребешки, морские коники, рифовые акулы, а также множество других мелких пёстрых рыбёшек, названия многих из которых не знал даже Челенджер. На скалистом дне раскидывались разноцветные кораллы и прилепившиеся к ним, похожие на грибы, губки, по которым ползали морские звёзды и плавучие крабы. Иногда, когда мы проплывали возле расположенных недалеко от берега больших вулканов, из-под морского дна лились еле заметные издалека струи жёлтой серы, напоминавшие, что эти вулканы не потухли и в любую минуту готовы низвергнуться.

По радио передавали последние известия: на западном фронте в восточной Франции война приняла позиционный характер, а на восточном — в западной России — агрессоры терпят поражения. Диктором выражалось предположение, что война, очевидно, будет не продолжительна, и очень скоро Австро-Венгрия потерпит полное поражение.

Между тем, профессор Челенджер получил из Нью-Йорка радиотелеграмму о пирате Кидде, которая практически опровергла всё, что мы слышали о нём до этого.

Исходя из неё, капитан Уильям Кидд в мае 1696 года был послан в карательную экспедицию против французских тихоокеанских кораблей на судне «Эдвенчер», с группой лордов, генерал-губернаторов, министров, канцлеров и другими высокопоставленными лицами. Корабль был передан на таких условиях: четверть добычи идёт экипажу, который не получает жалования, одна пятая Кидду и его посреднику, остальное — лордам. Если доля лордов не окупит их расходов по снаряжению судна, то Кидд и посредник доплачивали разницу из своей доли. Если стоимость добычи превысит сто тысяч фунтов стерлингов, корабль со снаряжением становится собственностью Кидда и посредника.

На протяжении всего плавания у пиратов было много стычек, одна из которых закончилась убийством бомбардира Мура в схватке с Киддом, при выяснении противоположных мнений… Но вскоре Кидду удалось захватить французское торговое судно «Рупарель» и, продав захваченный груз на Мадагаскаре, взял на абордаж индийское судно с французским товаром «Кведаг Марчент», еле-еле подавив таким способом назревающий бунт.

Но вскоре прямо по курсу «Эдвенчер» показалось первое пиратское судно. Увидев своих «братьев по профессии», матросы Кидда перешли на сторону пиратов. Каким-то чудом Кидду и нескольким его друзьям удалось спастись на том самом индийском судне, которое он захватил незадолго до этого. Удалось сохранить Кидду и судовые документы «Эдвенчер».

В апреле 1699 года «Кведаг Марчент» вошёл в один из английских портов. И тут Кидд узнал, что Вильгельм третий объявил его пиратом. Всё же Кидд решил вернуться, так как он рассчитывал на то, что ему удастся доказать, что он вышел в море капером7, а пиратом стал поневоле. Кроме того, он надеялся, что высокопоставленные арматоры8 выгородят его.

В июне 1699 года он добровольно отдался в руки правосудия и вручил взятые на захваченных французских кораблях бумаги. Благородные лорды отступились от своего доверенного лица; бумаги же в суде вообще не фигурировали. Да и сам суд разбирал не пиратские деяния Кидда (так как при этом всплыла бы история с арматорами), а приговорил Кидда к смертельной казни за убийство, непреднамеренное и совершённое в запальчивости, судового офицера Мура, ещё в самом начале экспедиции. 23 мая 1701 года Кидд был казнён.

— В общем, вряд ли на этом острове есть его сокровища, — заключил Челенджер, прочитавший нам телеграмму. — Но я уверен, мы неприменим возможностью изучить этот мало известный остров, и кто знает, может нам посчастливится обнаружить сокровища других пиратов, которые когда-то останавливались у него.

Вечером мы подходили к Кондао. Я вышел на мостик. Кроме меня и вахтенного офицера на открытой палубе никого не было.

Огибая заросшую тропической растительностью «куриную лапку», помнившуюся из лондонского разговора, я вдруг увидел по левому борту что-то напоминающее огромную голову ящерицы. Я быстро навёл прожектор на то место, но там, кроме разошедшихся по воде кругов от погрузившегося существа, уже ничего не было.

Не теряя времени, я сообщил об увиденном, стоявшему неподалёку вахтенному офицеру, заметившему мои поспешные действия.

— Я не верю в чудовищ, — сказал тот, — поэтому могу предположить, что вы видели всего-то голову морской коровы, которая если честно, почти вымерла в этих водах.

— Наверное, вы правы, — согласился я, но всё же рассказал об увиденном Челенджеру.

— Может и морская корова, — подтвердил тот слова вахтенного офицера. — Однако должен вам сказать, что в этих местах существует древняя легенда об огромном существе, проживающем возле острова, которое иногда поедает местных жителей. Его никогда не видели, но рыбаки верят в него и считают, что если вдруг какая-то лодка с рыбаками пропала без вести в тихую погоду, то в этом виновато загадочное существо. А чтобы оно не сердилось и не поедало их, ему приносят в жертву продукты и скот, почитая его как бога. Это, скорее всего, миф, но, как известно, каждый миф основывается на каких-то реальных событиях, так что нам не помешает немного осторожности. Возможно, это просто какая-то стая больших кальмаров, живших здесь с незапамятных времён и вымирающая на этих островах.

Судно остановилось в небольшой живописной, но достаточно глубокой и защищённой от волнений, бухте.

Бросили якорь. Капитан знал язык туземцев, проживающих здесь, и мы поспешили в их деревушку, чтобы те не подумали чего неладного. Их народ оказался достаточно доброжелательным, и мы легко вошли в доверие с помощью бочонка рома.

На следующий день мы намеревались начать осматривать остров, поэтому в оставшееся вечером время, тщательно обдумывали предполагаемые маршруты следования.

Хорошо выспавшись и плотно позавтракав, все вчетвером с утра двинулись в глубь острова, к горному хребту. Все были одеты в толстые и высокие охотничьи сапоги, лёгкую, но плотную белую одежду, полностью закрывавшую наши тела, и белые шляпы с сеткой от насекомых. На руках были кожаные перчатки. В таком облачении нам не грозили ни мошкара, ни змеи. На плече у каждого висела винтовка, на поясе — фляга с питьевой водой, длинный нож с пилой на обратной стороне и сумочка для патронов. Только оба профессора несли дополнительные вещи для собирания своих коллекций, согласно своим специальностям.

Сначала у берега заросли были более-менее проходимыми, но чем дальше мы заходили вглубь леса, тем он становился всё гуще, и приходилось прорубать себе дорогу, используя свои ножи. Над нами летали какие-то птицы, перекликавшиеся между собой протяжными звуками, иногда проносились стаи комаров, шуршали в траве ящерицы и змеи. Было жарко. Время от времени мы останавливались отдохнуть, срубали стволы длинных тонких деревцев и наслаждались сладким нектаром, лившимся из них.

Через несколько часов изнурительной ходьбы по джунглям мы вышли на небольшую поляну, поросшую травой с человеческий рост. Впереди неподалёку возвышался над джунглями на четыреста футов чёрный горный хребет. Тот самый, с которого была нарисована старая пиратская карта.

Подъём на него был также не из лёгких, так как по его крутым склонам раскинулась пышная растительность. Этот барьер мы преодолели за полчаса. С холма мы смогли поверхностно осмотреть наш остров: на западе и востоке он был покрыт густой растительностью, а на юге и севере виднелись обширные песчаные отмели. Картинка была очень похожа на изображение на карте, значит, ей можно было более-менее доверять.

С востока на запад остров тянулся где-то на 7,5, а с севера на юг — на 9 миль.

Зарисовав на карте расположение зарослей и отмелей, мы двинулись в обратный путь, но уже по другому маршруту, чтобы наши не самые лёгкие передвижения по джунглям не проходили даром.

На судно вернулись только после обеда, а, перекусив, стали раскладывать собранные коллекции и отдыхать. В подлодке воздух постоянно вентилировался, отчего здесь сохранялась некоторая прохлада, и выходить на жаркую палубу совсем не хотелось.

Однако остальному экипажу нашей субмарины выбирать не приходилось, и он ремонтировал, смазывал, подкрашивал и вычищал все элементы судна, поддерживая всё в идеальном состоянии, что так любили военные. Свободные же от вахты моряки помогали профессорам в работе, желая узнать что-нибудь новенькое, или ныряли недалеко от подводной лодки в акватории ограждённой от хищников сетями.

Глава девятая

Сокровище Кондао

Так прошли почти две недели, пока однажды мы не направились осматривать самую западную оконечность «куриной лапки».

Тот день был необычайно жарким. Обливаясь десятками струй пота, мы медленно пробирались через джунгли. По пути встречались растения и насекомые, которые учёные уже имели в своих коллекциях, так что день представлялся безрезультатным.

Мы вышли к воде и устроили привал. Пока мы сидели и отдыхали из многочисленных и разнообразных звуков, уже привычных для моего слуха, я вдруг уловил один необычный, непохожий на другие, звук, напоминавший шуршание большого плоского щита фанеры по песку. Звук исходил где-то из-за меня. Я поднял глаза и увидел застывшее в оцепенении лицо сидящего напротив меня лорда Джона. Его лицо покрыл неподдельный ужас, загоревшая до коричневого цвета кожа словно побледнела. Он увидел то, что услышал я. Рокстону потребовались секунды, чтобы преодолеть оцепенение и, приложив указательный палец к губам, он тихо сказал, обращаясь к нам и показывая куда-то за меня:

— Не делайте резких движений. Посмотрите туда!

Медленно обернувшись, я тоже застыл в ужасе: футах в ста пятидесяти от нас по песку волочилось огромное существо. Длиной оно было около тридцати футов, имело длинную узкую шею, изгибающуюся во все стороны с маленькой головой на конце, огромное округлое туловище пятнадцатифутовой длины, небольшой хвостик и четыре ластоподобных конечностей, каждая длиной по три — пять футов. Опираясь на последние, оно ползло по песку, оставляя позади чётко различимый след.

Я моментально прокрутил в памяти события двух недельной давности, вспомнил высунувшуюся и моментально исчезнувшую в воде безобразную голову и понял, кого в действительности я тогда увидел.

Существо, между тем, нас не замечало и продолжало медленно ползло в глубь пляжа.

— Что же это? — промолвил я, когда охвативший меня ужас прошёл, оставив множество вопросов, на которые у меня не было ответа.

Челенджер долго и внимательно наблюдал за животным и после некоторой паузы сказал:

— Кажется, мы открыли второй Затерянный мир и, если я не ошибаюсь, что мало вероятно, то это существо — плезиозавр, который должен был вымереть более семидесяти миллионов лет назад.

— Вот мы и нашли сокровище Кондао, — заметил лорд Рокстон.

Пробираясь среди редких пальм вслед за динозавром, мы недоумевали, как он оказался здесь, да и вообще дожил до наших дней? Ведь тут нет ни высокого плато, где могли бы укрыться древние ящеры, ни других естественных защит.

— Надо следить за ним, и, быть может, он приведёт нас к месту, где выжили его предки, и где могут жить ему подобные, — предложил Саммерли.

Мы дружно кивнули.

— Сейчас, я думаю, это существо будет откладывать яйца, подобно его современникам, дожившим до наших дней, — черепахам, — предположил Челенджер. — Так что у нас есть достаточно времени, чтобы привести сюда подводную лодку и продолжить следить за ним в океане.

— В океане? Что вы имеете в виду? — переспросил лорд Джон.

— Оно не обитает на этом острове — это факт, — торопясь, ответил ему профессор, — ведь мы уже успели полностью осмотреть эту местность и не заметили ни единого признака обитания подобных существ на этом острове. Кроме того, я не поверю, что это животное выжило здесь одно. Скорее всего, остров служит им лишь местом для выведения потомства. Полагаю, остров, где они действительно обитают, находится где-то неподалёку. Вероятнее всего, он ещё даже неизвестен науке. — Тут профессор несколько задумался. — Впрочем, сейчас это не самое главное, важно не упустить этого плезиозавра! Предлагаю, двоим из нас остаться здесь и наблюдать за животным, а остальным — возвращаться на судно и в самом скором порядке привести его сюда.

— А как же исследования, которые мы проводим? — вспомнил я.

— О них наверняка придётся на время забыть, так как представившийся нам случай уникален, и мы не можем им пренебречь. Потом, мы всегда можем организовать эти исследования ещё раз. А увидеть ещё раз это существо и попытаться найти его логово, уже вряд ли.

— Значит, в погоню?

— Так точно!

Было решено оставаться учёным, как менее быстрым в передвижении, а мы с лордом, попеременно меняя бег на ходьбу, поспешили к «Европе».

Взойдя на судно, мы сразу отдали нужные приказания, и подводная лодка стала поднимать якорь. Быстро сложили все вещи и, как можно быстрее обогнув мыс «куриная лапка», мы остановились напротив берега, где нас ожидали оставленные учёные. Быстро спустили шлюпку и забрали на борт Челенджера с Саммерли.

Мы успели вовремя: динозавр был всё ещё на острове.

Быстро организовали специальную вахту, в которой два человека должны были круглосуточно наблюдать за берегом. Первыми на вахту заступили Челенджер с Саммерли.

С подводной лодки только изредка виднелась голова чудовища, но на палубе сразу собрались все свободные от вахты моряки и с явным воодушевлением всматривались в мелькающий за деревьями силуэт.

— Как вы думаете, Челенджер, это животное хищное? — спросил я у профессора, сидевшего на стульчике на капитанском мостике.

— Судя по недавно произведённым палеонтологическим исследованиям, учёными были найдены остатки окаменевшей пищи в желудках раскопанных плезиозавров. Вся она была не растительной. Так что можно сделать вывод, что это стопроцентно хищник.

Ждать, пока динозавр покинет сушу, нам пришлось достаточно долго. Мы опасались, что не увидим его в кромешной тьме ночи. Но существо, к нашей радости, закончило свои дела до вечера. Однако радость тут же пропала, когда, заприметив нас, плезиозавр скрылся в воде и больше не выныривал.

Быстро погрузившись, мы стали всматриваться в иллюминатор, но ничего не видели. «Неужели упустили?» — подумали мы.

Тогда свои способности пришло время показывать молодым акустикам, работавшим на экспериментальной должности, в дееспособность которой мало кто верил. И те не подвёли. Они усиленно вслушивались в океан, и мы быстро воспряли духом, когда один из акустиков оторвал на минуту взгляд от своих приборов и чётко сказал:

— Слышу тихий шум, как будто под водой проплывает что-то большое, напоминающее подводную лодку, только вместо шума винтов, резкие рассечения воды чем-то плоским!

— Это его ласты, это он! — Не удержался Саммерли.

— Сообщите координаты! — Дал команду капитан.

— Расстояние 500 футов, пеленг 283 градуса, скорость два узла, направление 176 градусов! — Быстро отрапортовал акустик.

— Отлично, — похвалил капитан, — следите за каждым его движением, и обо всём докладывайте в рубку. — И обратился к своим подчинённым, мгновенно оценив ситуацию:

— Курс 180, скорость два узла!

Почти утром, когда кончилась моя вахта, я рассуждал о той тонкой нити, на которой держалась наша связь с существом, за которым мы следили. Мы вряд ли упустим его здесь, где судов достаточно мало, но у островов Индонезии, куда держит путь странное существо, судов, а, следовательно, и шумов гораздо больше, так что шансы проследить за ним станут гораздо меньшими. Оставалась напряжённой и проблема со всплытием, нужным для пополнения запасов чистого воздуха и подзарядки аккумуляторов. Ведь всплывая, мы наделаем своим винтом столько шума, что во много раз заглушим шум «объекта».

Через день нехватка воздуха начала давать о себе знать, а так как плезиозавр плыл не быстро и в одном направлении, мы решились сделать необходимое всплытие.

Всплыв, включили дизеля, тем самым, заглушив акустикам все звуки, издаваемые уплывавшим динозавром, и стали как можно быстрее заряжать аккумулятор и пополнять запасы кислорода, закачивая его в специальные баллоны. На всё у нас ушло пол часа, но «объект» за это время уже должен был уйти на полторы мили вперёд.

Мы погрузились под воду и акустики стали вслушиваться в окружающее пространство.

Ничего.

Прошли одну милю в предполагаемом направлении движения существа на самой большой скорости.

Опять ничего.

Ещё пол мили, но на более низкой скорости.

Теперь должен был настать момент истины. Если до этого звуки были природно-неуловимыми, то теперь они должны были стать различимыми, или потеряться вообще и тогда: пиши — пропало.

Остановившись на некоторое время, мы, затаив дыхание, с нетерпением ждали сообщения акустиков. И оно оказалось более чем удовлетворительным: они обнаружили «объект» и всего в шестистах футах от субмарины.

Мы вздохнули с облегчением и, включив двигатели, медленно продолжили «слежку».

Самым трудным оказался подводный переход через Зондский пролив, перед которым из-за большого количества надводных судов, мы не всплывали несколько дней. Заряд батарей кончился, и мы вынуждены были включить дизели, которые потребляли просто огромное количество кислорода. Воздух на судне стал спёртым и тяжёлым, кончались баллоны с кислородом. Положение становилось критическим, и мы поблагодарили бога, когда, наконец, всплыли в свободном и обширном Индийском океане.

Однако океан на этот раз оказался куда более суров, чем тогда, когда мы проходили его в первый раз. Всплывали мы не часто, но каждый раз при этом был шторм в три — четыре балла с такими волнами, которые мы видели разве что в Бискайском заливе.

А между тем наш динозавр увеличил скорость и быстро продвигался куда-то западнее Австралии. Создавалось даже впечатление, что он направляется не куда-нибудь, а в Антарктиду. Наши моряки даже шутили, что, мол, ему надоело жариться в тропиках, и он решил покататься по ледяным откосам ледников и поохотиться на чудных пингвинов. Это объяснение, исходя из того, что других нормальных объяснений просто не было, наверное, всё-таки могло иметь какой-то смысл, но наши учёные придерживались совсем другого, отнюдь не интересного мнения, что животное просто сбилось «с курса» и уже вряд ли приведёт нас ни к месту его обитания, ни к столь ожидаемым новым открытиям. Они надеялись, что когда оно замёрзнет, мы сможем отбуксировать тушу в ближайший порт, заморозить её и отправить в морозильнике на судне в Лондон для исследований.

Взять же его живым не представлялось возможным.

Но и те, и другие оказались неправы в своих предположениях. И что самое неожиданное, учёные оказались неправы в первую очередь.

Глава десятая

Погружение под толщу ледника

Шли дни, а плезиозавр всё дальше уходил на юг. Судно давно уже пересекло экватор, стало прохладней и мы постепенно перешли с летних вещей на осенние. Солнце постепенно приближалось к горизонту, а над нами нависали огромные тучи, часто застилающие почти всё небо. Так что бывали дни, когда солнце так и не показывалось из-за них. На нашем пути суда почти не попадались, и только изредка на горизонте вырисовывались очертания редких китобоев. Начали попадаться айсберги.

Через двадцать шесть дней преследования, мы пересекли южный полярный круг и вошли в залив Прюдс. Совсем недавно здесь закончилась полярная ночь, поэтому солнце лишь чуть-чуть поднималось над линией горизонта.

Недалеко впереди расстелились толстые сплошные паковые льды, поэтому идти дальше в надводном положении или даже всплывать было опасно, так как лёд мог покорёжить гребные винты и повредить нашу рубку.

Последний раз взглянув на низко сидящее солнце и, отослав на всякий случай свои координаты в Саутгемптон, мы погрузились под воду.

Плавать в южной части Индийского океана нам приходилось не сладко: за приборами следи, лавируй между айсбергами в беспокойном море при подзарядке аккумуляторов и смотри «объект» не упусти. Но теперь, подо льдом, добавилось самое страшное для подводника. Теперь в случае чего мы не могли всплыть.

По расчётам капитана до подводного основания материка осталось идти менее суток, так что мы даже самым малым ходом успевали вернуться назад.

На следующий день, утром, мы подходили к Антарктиде. Дно стало заметно «подниматься». Мы шли тихим ходом и зорко смотрели через иллюминаторы, чтобы не налететь на неведомый нам риф: в этих краях на карту нельзя полагаться полностью.

Животное тоже сбавило обороты. Расстояние до него было всего триста футов и его можно было разглядеть в иллюминатор. Движения его были судорожные, было видно, что ему холодно.

— Температура динозавров, вероятнее всего, зависела от окружающей среды, — разъяснял Челенджер, — и они не имели постоянной температуры, в отличие от млекопитающих. Поэтому единственное, что спасает этого динозавра от переохлаждения, это то, что температура их понижается наверно очень медленно.

А дно всё приближалось: 1300…1000…800 футов. В иллюминаторах показался берег. В лучах судовых прожекторов он оказался совершенно белым, а кое-где даже прозрачным. Это был шельфовый ледник.

Животное свернуло налево и поплыло вдоль него, как будто что-то выискивая. Это продолжалось около часа, пока оно вдруг неожиданно резко не нырнуло, исчезнув из нашего поля зрения. Акустик сообщил, что оно опустилось до самого дна и… исчезло.

— Как исчезло?! — Спросил капитан в переговорное устройство.

— Оно не издаёт никаких звуков, — ответили ему. — Мы ничего не слышим!

В такой ситуации капитану ничего не оставалось, как скомандовать: «Стоп машина!» И через некоторое время судно застыло на месте.

«Неужели динозавр скончался», — пронеслось у каждого в мыслях. Это необходимо было проверить.

— Под нами глубина 790 футов, а эту глубину, по расчётам, субмарина выдержать может, хотя на практике она ещё никогда не погружалась так глубоко, — рассуждал капитан.

— Нам нужен этот динозавр! — грозно произнёс Челенджер, обращаясь к нему, и добавил, но уже гораздо мягче. — Но последнее слово, разумеется, за вами, капитан!

Глядя на взъерошенного и пылающего огромными глазищами Челенджера, трудно было ему перечить. Создавалось даже впечатление, что в случае отказа, маленькое, но крепкое тело профессора с огромными кулачищами, набросится на капитана и всё равно добьётся своего. Капитану такие действия, видно, пришлись не по нутру, и решение было принято.

— Глубина 650 футов, — робко и не решительно скомандовал тот. — Рули вертикально!

Вокруг судна зашипела вода, и субмарина плавно пошла вниз. Мы столпились возле иллюминаторов, надеясь увидеть пропавшее существо.

Глубина 400…

460…

520…

600…

650. Подводная лодка остановилась.

— Ничего не видно, — сказали мы, — одни ледяные склоны. Может оно под нами?

— Глубина 720 футов, — тихо, как будто он голосом мог повлиять на устойчивость обшивки, скомандовал капитан.

700…

720. Ничего. В подводной лодке повисла тишина.

— Глубина 780 футов, — совсем тихо сказал капитан, так что его еле услышали. Видно эти погружения ему ничуть не нравились. Однако почему-то он продолжал вести судно всё дальше вглубь.

Остальным морякам это тоже мало нравилось, и их лица интуитивно побледнели. И только Челенджер оставался несокрушимым. Он что, не ощущает повисшей над судном опасности?!

750…

760… Раздался не сильный скрежет металла, сдавливаемого давлением. Но судно продолжало погружаться.

770… Нервы, словно струны, напряглись, натянулись и вот-вот готовы были лопнуть. Но все ещё держались.

780. Скрежет металла больше не повторялся. Мы почти касались дна.

Вдруг кто-то крикнул:

— Посмотрите на бак!

Мы оторвали взгляды от скрежетавших бортов, которые были отчётливо видны из иллюминаторов, и посмотрели в сторону носа.

— Невероятно, — только и смогли мы выдавить из себя.

Перед нами, прямо за носом судна, в леднике, была видна огромная то ли дыра, то ли пещера. На минуту мы даже забыли о глубине и наших страхах, восторженно взирая на чудное творение природы.

Нас «разбудил» скрежет в радио трубке:

— Капитан, — воодушевлённо говорил голос акустика, — слышу «объект». Расстояние 250, пеленг 176!

Капитан оторвался от трубки и посмотрел на компас:

— Так ведь это прямо перед нами, в дыре. Оно в дыре!

«Дыра» была достаточно большой, чтобы вдоль неё смогла пройти «Европа» и на свой страх и риск мы решились следовать за динозавром. В другой ситуации мы, наверное, отказались бы от этой затеи, но сейчас нами двигал азарт погони и близости поставленной цели. Мы не знали, что ждёт нас впереди, не продумывали пути отхода и слепо верили в свою правоту.

Свет не попадал сюда, но мы видели окружающие нас «стены» с помощью внешних фонарей. Их свет отражался от поверхности ледника и «дыра» заливалась ярким сиянием, похожим на дневной свет. Стороны её, вероятно когда-то рваные, сейчас заметно обтесались и были почти зеркальными. Больше всего «дыра» напоминала огромную трещину, которая в сравнении с ледником, через который она проходила, была просто крохотной.

Постепенно туннель стал расширяться и полого уходить вверх. Вдали показалась тусклая точка света.

Миля тянулась за милей, а окружающие нас «стены» всё не менялись. Мы уже подумывали об обратном пути, но не представляли каким образом это осуществить. Ледник запер нас с двух сторон, не давая развернуться, движение же задним ходом было затруднительно. Но время у нас ещё оставалось, и мы уповали на лучшее, надеясь пройти как можно дальше по ледяному коридору, а за этот период придумать что-то и на счёт обратного пути. Оптимизма нам добавлял и плезиозавр, который ускорил движение и вскоре пропал далеко вдали. Мы же ускоряться боялись и всё так же продвигались самым малым ходом.

Так прошли сутки. Утром субмарина была уже на глубине всего около 130 футов, но воздушного пространства над нами не наблюдалось. Однако мы стали уверены, что выплывем, когда прямо по курсу акустик уловил реверберацию, т. е. шум волн. Светлое пятно впереди увеличилось и быстро приближалось, но при этом участились и ледяные сталактиты, заставившие наше судно идти впритирку ко дну, дабы не повредить рубку.

Глубина уменьшалась, и, наконец, к полудню подводная лодка смогла всплыть в свободной ото льда и достаточно обширной акватории.

Глава одиннадцатая

Неизвестная земля

Все выбежали на верхнюю палубу.

Окружающая вода немного колебалась, а над нами очень низко свисали огромные льдины, которые, упав на «Европу», могли значительно повредить её обшивку. Сзади и по бокам от судна простирался сплошной серый лёд, уходящий под воду. Это был старый шельфовый ледник, вернее, по расчётам штурмана, его восточный край. Впереди виднелось значительное поднятие «потолка», низкие тёмные тучи, через которые слабо просвечивался тусклый сероватый свет.

Естественного света здесь явно не хватало, так что включённые прожекторы были не лишними.

Постоянно проверяя ручным лагом глубину у носа субмарины, мы понемногу стали продвигаться вперёд.

— Ну, а вы говорили, что ни к чему нас эта затея не приведёт, — говорил лорд Джон своим противникам-пессимистам. — Посмотрите вокруг, ведь тут целая страна, неизвестная науке.

Удивлению нашему не было предела, когда в бинокль мы увидели смутные очертания высоких скал, заменивших, по значительно раздвинувшимся берегам, стены изо льда.

В это время наши мужи науки ломали себе головы над тем, каким образом здесь может существовать земля, не покрытая шапкой льда, и, наконец, самое главное, как здесь выжили теплолюбивые динозавры, потому что версия, что динозавр заплыл сюда случайно, была уже явно не реальной.

— Может, он просто приспособился к новым условиям обитания? — недоумевал Саммерли. — Или мы слишком мало знаем об этом месте.

— Последнее более вероятно, — ответил Челенджер. — Похолодание на Земле, когда вымерли динозавры, наступило сразу и по всей планете, а за пару дней, пусть даже месяцев или лет, они не смогли бы эволюционировать в теплокровных. Ведь такие грандиозные изменения в организме требуют миллионы лет, если они вообще возможны в этом случае.

— А земля без льда?

— Это ещё возможно, ведь на Антарктическом полуострове встречаются сейсмически активные зоны, где коснувшийся земли снег мгновенно тает.

— А эти серые низко стелящиеся тучи? Ведь таких здесь просто не бывает.

Необъяснимые вопросы всё возникали и возникали, и никто не мог найти на них ответы. Учёные стали в тупик в своих размышлениях, но надеялись, что с продвижением в глубь этой страны всё прояснится.

А тем временем каменные горы по сторонам скрылись в сгустившейся вокруг тьме и мы оказались одни посреди обширного водного пространства.

Наконец, серые тучи немного раздвинулись. Но к нашему удивлению, мы увидели не безоблачное небо и даже не далёкие облака, а ещё какую-то тучу, неподвижно висящую над нами.

Все недоумевали.

— Может, она примёрзла? — пошутил кто-то из команды.

— Тучи не могут замерзать таким образом! — рассердился на окружающее его безумие Челенджер. — А если уж они и замерзают, то выпадает снег.

— Да она к тому же абсолютно неподвижна, — заметил я.

— Она не может быть неподвижной! Наверно это обман зрения. Все тучи двигаются, так как двигаются воздушные массы.

Все смотрели на эту «тучу», неподвластную земным законам. Шло время, а она оставалась на месте.

Тут капитан взял бинокль и посмотрел на неё.

— Мне кажется, что это совсем не туча, а какое-то твёрдое тело.

— Не может быть, — в голос сказали учёные и все ринулись к биноклям.

«Туча» представляла собой действительно твёрдое тело, покрытое небольшими трещинами по всей площади. Местами оно было прозрачным, местами полупрозрачным, а иногда и тёмно серым. Внутри него были тёмные вкрапления. Поверхность была не ровной, иногда бугристой, но чаще гладкой. Из-за этого с расстояния нам и показалось, что это туча. «Тело» возвышалось над нами футов на 350–500, но с продвижением нашего судна вперёд, постоянно становилось всё выше и выше.

— Вот вам и ещё одна загадка, — сказал лорд Джон, обращаясь к профессорам. — Как вы думаете, что это?

— Если бы я был здесь один, — отвечал Саммерли, — то посчитал бы, что сошёл с ума.

— Прозрачными в природе могут быть: янтарь, бриллиант, алмаз, рубин и некоторые другие камни, — стал загибать на руке пальцы Челенджер, — но они всегда встречаются небольшими кристаллами, размерами до кулака, следовательно, они не могут быть этим телом. Свежий лёд также может быть прозрачен, но он никогда не образуется в подвешенном состоянии. Это мог бы быть шельфовый ледник, но он сам никогда не бывает прозрачным. Следовательно, это тоже не он.

— А стекло? — спросил лорд Джон. — Ведь стеклянные осколки тоже встречаются.

— Но не таких же размеров! — взмолился профессор, понимая, что это единственная более-менее возможная и правдоподобная версия.

— А вдруг в то время, когда Земля только-только формировалась, создались определённые благоприятные условия для естественного создания подобного стеклянного массива? — спросил я. — Ведь Антарктида — ещё не совсем изученный материк.

— А почему бы и нет? — поддержал мою идею лорд Рокстон.

— Вряд ли, но до тех пор пока мы не найдём другого, более правдоподобного объяснения, отрицать эту гипотезу не будем, — пришлось согласиться больше со своими выводами, чем с нашими, Челенджеру. — Но я думаю, что когда мы полностью изучим эту страну, нам откроется истинное его происхождение.

Тем временем тучи опять застелили «небо», но, несмотря на это, темнее не стало. Почему? Никто не знал.

С продвижением дальше на юго-восток, свет приобрёл красноватые блики. Стало теплее.

Через пол дня пути по загадочной стране, термометр стал показывать плюс восемь градусов по Цельсию, а давление стало повышаться, что прибавило количество непонятных явлений. Солнце, как мы и предполагали, не появилось, зато мы ещё несколько раз видели наш «потолок» среди тёмной дымки сгущающейся временами над нами.

— А вот это уже ни в какие рамки не входит! — возмущался Челенджер. — Обычно на Южном полюсе давление такое, как на высоте двух миль, а тут почти такое, как на поверхности моря в средних широтах.

— А что вы скажете о температуре? — поинтересовался Саммерли. — Подобной температуры на Антарктиде не бывает даже в самые тёплые летние дни, не считая сейсмически активных зон и Антарктического полуострова, и тем более на семьдесят третьем градусе южной широты, где мы сейчас и находимся.

— Мы уже рассматривали предположение о сейсмической активности, но мы сравнивали её с той, при которой тает выпавший снег. Но так как мы уже имели возможность убедиться, что, по крайней мере, некоторая часть этой страны укрывается от внешних снегопадов, то я смею предположить, что тут имеет место или слабая сейсмическая активность, или сильная, но направленная и рассредоточенная по отдалённым друг от друга местам.

— Вы хотите сказать, что здесь может быть обширная, непокрытая льдами суша? — спросил я.

— По-моему здесь всё может быть, — устало ответил зоолог.

Всё ближе приближаясь к увеличивающейся чёрной кромке земли, температура воздуха непрерывно росла, а температура воды «зашкаливала» с отметкой плюс пять. Что ещё раз подтверждало сейсмическую природу неизвестной страны.

Весь день радисты пытались связаться с кем-нибудь по радио, но всё было тщётно. Мы оказались отрезанными от внешнего мира.

По словам Челенджера, это объяснялось или повышенной магнитной активностью (магнитные бури здесь не редкость), или большим количеством базальтовых руд, образовавшихся от действия вулканической активности, или и то и другое одновременно.

К нашему чрезмерному удивлению, под конец дня в воздухе стало проноситься множество каких-то небольших птиц, но учёные не смогли их назвать, так как те пролетали далеко от судна и, казалось, боялись его.

— Не верю своим глазам, — говорил Саммерли. — Мы открыли почти в самом сердце Антарктиды страну, населённую настоящими животными!

Вечером, после долгого «дня необъяснимых явлений», мы совсем близко приблизились к скалистому берегу, возвышающемуся перед нами высокой отвесной стеной. Расстояние составляло около мили, и с него в бинокль можно было разглядеть небольшие кустики наверху. Здесь мы и кинули якорь.

За следующий день мы планировали пройти вдоль этого берега в надежде найти более-менее подходящее место для высадки разведывательной группы.

С утра мы обсуждали увиденное за прошедший день, но никто толком пока не мог объяснить сложившуюся ситуацию вокруг нас, а главное, ответить на вопрос, как же всё-таки здесь выжили плезиозавры?

— Ладно, наверно, будет лучше, если все наши вопросы мы оставим до того момента, когда изучим эту страну, — предложил я. — А сейчас предлагаю как-то назвать её и твёрдое тело, ограничивающее окружающее нас воздушное пространство, чтобы постоянно не говорить «новая страна» да «твёрдое тело».

Все согласились с поставленным предложением.

— Я предлагаю назвать наше искусственное «небо» Ураном, в Древней Греции, являвшимся богом неба, а страну, соответственно, — Уранией.

Были предложены и другие названия, но всё же все согласились, что Урания — наиболее подходящее.

— А теперь, — сказал Челенджер, — надо договориться о том, как мы будем изучать эту страну? В смысле, будем ли мы изучать её вообще, или же вернёмся и продолжим изучение тихоокеанских островов, а об открытии Урании доложим научному миру, а те уже направят сюда специальную экспедицию?

— Ну, разумеется, изучать Уранию. — Не долго думая, ответили мы.

— Я в вас и не сомневался, — улыбнулся Челенджер. — Теперь вопрос, как мы это будем делать? Как мы видели, море заканчивается у этого берега и вглубь, судя по всему, не проходит. Следовательно, подводной лодке придётся оставаться здесь, а её экипажу — изучать прибрежные территории и само море. Нам же представится возможность идти вглубь Урании, так как мы станем лишь лишней обузой здесь. Да и потом… два учёных, естествовед и корреспондент — не один раз испытанные люди — будут более эффективны в случае открытия новых животных и растений. Надеюсь, со мной все согласны?

Мы кивнули. Тогда Челенджер продолжил:

— Хорошо, остаётся только решить, как мы будем передвигаться, но об этом уже после того, как мы осмотрим ограничивающий море берег, за которым, я полагаю, простирается достаточно большая долина, где температура даже намного выше здешней.

Между тем, вокруг снова стало теплее, ветра не было и, выходя на верхнюю палубу, мы даже перестали надевать тёплые куртки, являвшиеся неотъемлемым компонентом нашей одежды в Антарктике. Неприступные скалы близкого берега сильно изломанной линией стали постепенно снижаться. С берега повалили низкие туманные облака.

Опять появились птицы. Лорд Джон, не долго думая, взял двустволку и пальнул по стае птиц, в то время когда они пролетали над «Европой». Две птицы, отделившись от раскинувшейся врозь стаи, камнем полетели в воду. Одна из птиц сразу ушла под воду. Но быстро спущенная шлюпка всё же подхватила оставшуюся на плаву птицу и представила её нам.

Она была чуть больше голубя, но с более развитыми крыльями и большей головой, имевшей удлинённый клюв с большим количеством острых зубьев.

— Сколько я ни видал птиц в различных странах, но такой никогда не встречал, — заявил лорд.

— И не могли встречать, — сказал Челенджер. — Если я не ошибаюсь, то это какая-то разновидность древней птицы — ихтиорниса, вымершего много миллионов лет назад. Мысль, что плезиозавр привёл нас к его месту обитания, подтверждается. И я думаю, это не последний вид доисторических животных, которые нам повстречаются здесь. Так что будьте готовы к встрече с самыми невероятными формами животных, которых вы и представить себе не могли.

Вскоре горный массив кончился, и показалась дельта довольно широкой реки, проход в которую был ограничен мелкими рифами, преграждавшими нашему судну проход по ней.

После достаточно широкой низменной тундры, начавшейся от реки, появился ещё один скалистый массив, возле которого мы нашли прекрасную бухточку для стоянки. Она была достаточно глубокой и защищалась от моря скалистой косой. Здесь подводная лодка могла не только пришвартоваться, но и развернуться, при необходимости, на все 360 градусов. Нечего было и мечтать о лучшем месте стоянки, и мы не стали продвигаться на юг дальше.

Сразу по прибытии, в сумрачном свете Урана, мы натаскали с берега камней и соорудили на некоторой возвышенности достаточно высокую пирамиду, над которой, под трёхкратный салют из пушки, был поднят флаг Великобритании. В неё так же поместили свинцовый ящик, в котором содержалась бумага о том, что земля была открыта 4 октября 1914 года британской научной экспедицией во главе с Челенджером и названа Уранией.

Бумага была скреплена судовой печатью «Европы» и под ней расписались все члены экипажа.

Глава двенадцатая

Разведка местности

За обедом обсуждались дальнейшие планы экспедиции. Днём было решено направить на разведку местности две пешие группы, после чего можно было определить и уточнить детали экспедиции в глубь Урании.

Пообедав и переодевшись в охотничьи костюмы, мы с Челенджером отправились на север, к увиденной сегодня реке. А Лорд Джон и Саммерли направились на юг к высокому холму, расположенному неподалёку.

Идти было неудобно и трудно, так как прибрежная земля оказалась мокрой и вязкой. В надежде на более твёрдую поверхность, мы немного удалились от кромки воды. Вскоре наши надежды оправдались и пройдя пару миль, мы ступили на сухую землю. Низкий туман, клубившийся над нами, несколько рассеялся, но всё равно уже на расстоянии шестисот футов ничего не было видно.

Ещё через четыре с половиной миль мы, наконец, обнаружили первую биологическую активность: появилась мелкая травка, низко припавшая к земле.

Вскоре мы увидели реку. По её берегам уже произрастали небольшие кустики какого-то кустарника с колючими стебельками.

Река, уходящая далеко на восток, оказалась широкой и, по-видимому, достаточно глубокой.

Тут туман почти рассеялся, и в четверти мили выше по течению, мы смогли различить какое-то животное, пасшееся у низких деревцев. Прячась за кустами, мы осторожно подобрались к нему на расстояние выстрела, Челенджер зарядил свою двустволку крупной дробью, прицелился в ничего не подозревающее существо и выстрелил. Раздался гулкий вскрик, и животное рухнуло замертво.

Мы побежали к трупу. Но то, что вскоре увидели, поразило нас.

Убитое нами животное оказалось очень похожим на верблюда. Форма тела была идентичной, с одним горбом не спине и длинными конечностями. Правда, у этого на голове, кроме того, красовался ещё и небольшой хобот.

— Это что же, такая разновидность верблюда? — не понял я.

Челенджер задумался, глядя на шерстистого «мутанта»:

— Мало вероятно… Сегодня мы уже видели форму «ископаемых» животных и смею предположить, что и этот вид не исключение.

— Неужели?

— Я могу ошибаться, но подобное животное мне приходилось видеть в одном из палеонтологических учебников. И называлось оно палеогеновой макраухерией.

Мы сфотографировали, описали и сняли размеры с тела.

— Как же мы теперь дотащим такого тяжёлого зверя обратно к подлодке? — задал само собой напрашивающийся вопрос Челенджер. — Расстояние ни много — ни мало пять с половиной миль.

Я мимолётом окинул взглядом близ стоящие деревья, и мне пришла идея:

— Мы срубим какое-нибудь деревце и привяжем зверя к его стволу, так ноша станет гораздо легче.

— Хорошо, тогда не будем терять времени…

Деревьями были берёзы и редкие дубы. Наш выбор остановился на молодой и прочной берёзе.

Закончив работу и взвалив тушу на плечи, мы не спеша двинулись в обратный путь.

Шли мы долго, время от времени, устраивая передышки. Туман опять застилал горизонт и, иногда, слегка моросило. По пути больше никто так и не встретился, хотя мы не раз слышали отдалённый рев, несомненно, имевший звериную природу.

Вернулись мы уже поздно вечером и сразу накинулись на ужин, на ходу рассказывая товарищам об увиденном и услышанном. После чего, вернувшиеся ещё до нас Саммерли и лорд Рокстон, поведали свой рассказ.

Оказалось, что и их так же не минула встреча с диковинными животными.

Они, как и предполагалось, направились прямо на восток, к высокому холму. Но, взобравшись на него, не смогли хорошо рассмотреть сверху местность, так как всё застелил беспросветный туман. Единственное, что они увидели, было только небольшое озеро на юго-востоке, отсвечивавшее в тусклом свете яркими бликами ровной зеркальной поверхностью.

Спустившись с холма, они направились к нему, встречая на пути небольшие деревца, кусты, травы и цветы. Из них ботаник Саммерли смог узнать только некоторые виды. Остальные же, составлявшие большинство, были неизвестны ему или известны, но лишь по отпечаткам на скалах в Южной Америке и северной Антарктиде, описанные в научных пособиях.

Редкая растительность переросла в небольшой лесок, за которым и раскинулось озеро, мили на две в диаметре. Возле которого, на большой опушке, они встретили пасущихся свиней, не совсем похожих на обычных. А неподалёку в кустах, обнаружили настоящего дикобраза.

Подстрелив молодого поросёнка, они направились к субмарине, но на этом их путешествие не окончилось.

Уже подходя к холму, охотники услышали дикий животный вой и вскоре увидели, как вдалеке какой-то огромный косматый зверь разделывал своими громадными лапищами уже мёртвую добычу.

Не рискнув встретиться с хищником, так как у них была только дробь, они решили обойти его, для чего сделали большой круг. Вернувшись же на судно, путешественники вздохнули с облегчением и поклялись никогда больше не ходить по здешним местам, без заряженного разрывными патронами ружья.

— Видимо встреченные сегодня животные и растения принадлежат к палеогеновому периоду развития живых существ на Земле, — сделал вывод Челенджер на общем собрании в кают-компании.

— Но каким образом они оказались здесь, среди снега и векового льда? — спросил Саммерли.

Челенджер на минуту задумался, затем окинул нас внимательным взглядом, привлекая внимание остальных к себе, и произнёс:

— Очевидно, эти животные жили в этих местах ещё до оледенения Антарктиды, начавшегося в миоценовую эпоху неогена около двадцати миллионов лет назад, так что нет ничего удивительного, что мы обнаружили здесь палеогеновую флору и фауну. Вероятно, они заселяли Уранию по тому же самому проходу, по которому пробрались сюда и мы. Разумеется не под водой, а по суше, когда массивного ледника у входа ещё не было. Затем проход загромоздил шельфовый ледник, отделив этот мирок от остального, и животные, не зная беспощадного врага — человека — смогли выжить.

— Наконец, всё начинает проясняться, — произнёс я.

— Остаётся только выяснить, на какое расстояние растянулась Урания. И выходящий из этого вопрос: как это сделать? Ведь у нас нет средств передвижения по суше.

— Насколько мы видели, — сказал лорд Джон, — поверхность земли простирается достаточно далеко, и края её не видно. Я думаю, пешая экспедиция вглубь Урании может затянуться на многие месяцы.

— Но как же мы, извините, пойдём пешком? — поинтересовался Саммерли. — Ведь тащить на себе провизию, снаряжение, охотиться, собирать коллекции, да ещё и обороняться от случайных хищников, будет очень тяжело и неудобно. Мы будем передвигаться как черепахи, что негативно скажется на успехе экспедиции.

— А зачем всё нести на себе? — вдруг осенило меня. — Помните, мы думали пройти по реке на судне? Так почему бы не воспользоваться этим и не пройти по ней на шлюпке, которая и понесёт нас вместе с грузом? Ведь река течёт как раз оттуда, куда нам и нужно.

— Но тогда наш кругозор будет ограничен только берегами реки, а в дальнейшем, возможно, лишь двумя зелёными стенами.

— А кто нам мешает останавливаться и совершать вылазки на берег? Кроме того, мы будем менее подвержены нападениям хищников, с которыми нам волей не волей придётся сталкиваться. Я предлагаю взять меньшую шлюпку: с ней нам будет легче управляться, а вместительности её вполне хватит на четверых.

— Но если река не сильно далеко вдаётся вглубь земли?

— Это вряд ли, — ответил за меня Челенджер, — мы же видели, что река широкая и, я думаю, она должна быть достаточно длинной.

— Кроме того, даже тогда, когда она сузится и станет слишком малой для шлюпки, мы сможем продолжить нашу экспедицию пешком, — продолжил я. — В любом случае, так мы пробьёмся вглубь Урании быстрее и, возможно, дальше, чем, если пойдём пешком сразу.

Тут все вынуждены были признать мою правоту.

— Что ж, вы подали блестящую идею, Меллоун, — сказал Челенджер, — и заслужили общую похвалу. Поэтому я предлагаю назвать эту реку вашим именем.

Отказываться было невозможно: мои попытки возражать были лишними. Всем понравилось предложение профессора, и реку так и наименовали.

— Теперь договоримся о сроках экспедиции, — продолжил Челенджер. — Так как мы хотим как можно дальше пройти вглубь Урании, на экспедицию не плохо было бы отвести месяцев шесть — семь. Но, как мы знаем, в марте следующего года заканчивается полярный день и нам в любом случае, придётся закончить экспедицию хотя бы на пол месяца раньше этого срока. Поэтому я, даже не предлагаю, а настаиваю, отвести на экспедицию не больше четырёх месяцев, до начала февраля следующего года, чтобы в случае не прибытия шлюпки в назначенный срок по какой-либо причине, экипаж субмарины, смог послать налегке спасательную экспедицию на второй шлюпке в оставшиеся солнечные дни. Исходя из этого, нам придётся оставлять через каждые 10–12 миль, или на каких-либо заметных ориентирах, каменные пирамиды с указанием пути последующего следования. Если же по какой-то причине, мы не вернёмся, и нас не разыщет спасательная экспедиция, то вы, капитан, должны будете позаботиться о сооружении небольшого домика с запасом провизии, оружия, свеч, керосиновых ламп, тёплой одежды и прочего имущества, для проведения здесь полярной ночи опоздавших. Сами же вы должны будете до потемнения уйти отсюда, доложить в Англию об открытии Урании и снарядить сюда спасательный экипаж. Возможно даже, что мы будем пережидать полярную ночь где-то в глубине этой страны.

— Можете не волноваться, профессор, я сделаю всё, что будет в моих силах.

— Спасибо, капитан, я в вас не сомневаюсь.

Совещание продолжалось ещё некоторое время, после чего все разошлись по каютам спать.

Для меня, лорда Рокстона, Саммерли и Челенджера, эта ночь должна была стать последней на подводной лодке, по крайней мере, на несколько месяцев, так как завтра мы отправлялись в путь.

Глава тринадцатая

Вглубь Урании

На следующее утро, плотно позавтракав, мы начали снаряжать шлюпку.

Загружали в основном лёгкую одежду, надеясь, что дальше температура если и будет изменяться, то только вверх. Остальное снаряжение было стандартным: разрывные пули, ружья, сумки для хранения экспонатов, различные специи, чай, кофе, кухонные принадлежности, много фотоплёнки, фотоаппараты и другие самые разные, но необходимые предметы. Провизии много не брали, так как надеялись добывать себе пищу самостоятельно, охотой.

Отобедав, мы распрощались с экипажем и отчалили от судна под пушечный салют «Европы». Вышедшая по случаю наверх команда, сопровождала нас взглядом до тех пор, пока мы не скрылись в дымке тумана.

Команда, проделавшая вместе десятки тысяч миль, разделилась на две части. И было неизвестно, вернёмся ли мы, как, когда и все ли?

Вдоль берега моря гребли не быстро, экономя силы на путь по реке против течения. Мы с Саммерли сидели на вёслах, лорд Джон — за рулём и Челенджер — впереди, готовый записывать всё увиденное и ведя съёмку неизведанной местности.

Полученная карта, разумеется, не могла стать абсолютно чёткой и правильной, но могла позволить нам, а в дальнейшем и нашим последователям более-менее ориентироваться на местности, особенно тогда, когда мы направимся в обратный путь.

По пути опять встретились ихтиорнисы. Размеры нашей шлюпки уже не внушали им угрозы, поэтому они без опасения кружили над нами вплоть до самого устья реки.

Не без труда пройдя рифы, мы оказались на спокойной широкой реке. Течение было слабым и мы, не прилагая значительных усилий, быстро продвигались вперёд.

Провожая за горизонт последнего ихтиорниса, лорд Джон, нарушил повисшее было на шлюпке молчание:

— Раз уж мы назвали реку, то почему бы нам ни назвать и море, в которое она вливается? Я предлагаю назвать его Птичьим. Птицы — главный вид животных, обитающих у него, так что будет вполне правильно запечатлеть это на нашей карте.

— Почему бы и нет, — согласились мы, — давно надо было бы его назвать.

— Да, а то плаваем, плаваем и даже не знаем, в чём мы плаваем, — разъяснил всем положение дел Челенджер, криво усмехнувшись.

Вскоре прошли то место, где мы с профессором подстрелили макраухерию. Редкие деревья постепенно сменялись подлесками и рощами, разросшимися недалеко от реки. Стал появляться южный бук и какие-то неизвестные высокие кусты с тонкими стебельками. Туман по-прежнему низко клубился, но, временами, рассеивался, и мы могли видеть Уран, который из-за увеличившегося расстояния до него, казался сплошным размытым серым пятном. Солнца как будто и не предвиделось, и нам оставалось лишь надеяться, что дальше давящая на глаза темнота, окружившая нас, хоть немного просветлеет.

Пройдя на шлюпке около десяти миль, начиная от подводной лодки, мы остановились на ночлег. Между тем тусклый свет ни чуть не потемнел.

— И это называется полярный день? — спросил, прищуриваясь, лорд Джон, разжигавший костёр у расставленных наспех палаток.

— Скорее полярный вечер, — заметил я, с нетерпением ожидая несколько запоздалый ужин, который на подводной лодке подавали точно по часам.

— Ну что вы так, новые открытия иногда действительно требуют долгого и нудного движения во тьме, зато, когда достигаешь результата, наступает облегчённое просветление, — попытался успокоить нас Челенджер.

— Будем надеяться, что оно таки наступит, потому что так можно испортить зрение основательно, — добавил весь вечер ворчавший по этому поводу, Саммерли, протиравший практически ничем не помогавшие ему в этих сумерках очки.

Ночь прошла спокойно и утром, только позавтракав, мы решили произвести вылазку в лес, раскинувшийся на другом берегу. Для этого пересекли на шлюпке реку и, оставив Саммерли смотреть за вещами, отправились вглубь берега.

Лес не был густым, и мы быстро продвигались вперёд. Через полмили, мы вышли на просторную поляну, на которой мирно паслись диковинные животные.

— Если бы я не видел это своими глазами, то ни за что бы в это не поверил, — вновь и вновь поражался профессор, доставая фотоаппарат.

Ближе всего к нам находились какие-то маленькие зверьки, напоминавшие кроликов с длинными задними конечностями. Они жевали траву, играли между собой и весело скакали вдоль поляны. Правее от них паслось стадо макроухений, временами поглядывавших на нескольких огромных животных, покрытых тёмной шерстью, которые находились на противоположном от них крае поляны. Последние становились на длинные и мощные задние конечности, цеплялись передними за ветви и кроны деревьев, и объедали их огромным ртом. В длину эти животные достигали около 20 футов. А в бинокль можно было даже рассмотреть крепкие длинные когти на передних лапах, на которые те опирались, неуклюже передвигаясь от дерева к дереву.

— Похоже, это какая-то разновидность ленивцев, — сказал лорд Джон, всматриваясь в бинокль. — Я встречал в Южной Америке подобных животных, но никогда не видел их таких гигантских размеров.

— И не могли видеть, — произнёс зоолог, — ведь это вымерший вид гигантских ленивцев, которых также называют мегатериями.

Ленивцы медленно передвигались в нашу сторону, заставляя животных с переднего плана беспокойно осматриваться и время от времени отходить на безопасное расстояние в сторону.

— Животные стали нервничать, — насторожился Челенджер, отщёлкавший несколько кадров, — надо бы скорее подстрелить кого-то из них, пока ленивцы не разогнали всех на поляне, иначе мы останемся без свежего мяса.

Выбор пал на травоядных, напоминавших кроликов. Я зарядил ружьё мелкой дробью и, прицелившись, выстрелил в них.

Животные в момент кинулись в рассыпную, оставив на траве двух своих сородичей. Макраухении тоже отбежали в сторону, после чего остановились, определяя направление возможной опасности. Было ясно видно, что с подобными звуками они ещё не имели дела.

Их взгляды остановились на нас, диковинных для них существ.

Ленивцы же, не испытывая судьбу, спрятались в чаще.

Подойдя к подстреленным животным, Челенджер воскликнул:

— Да это вовсе не кролик, а типотерий из группы коунгулят!

— Какая разница кто это? Лишь бы в них было мясо, — тихо вздохнув, сказал я лорду.

Сфотографировав ещё раз и, обмерив трупы животных, мы направились к шлюпке. В чаще над нами стали летать какие-то небольшие птички, быстро перепрыгивавшие и перелетавшие с ветки на ветку, словно на одном месте усидеть они не могли. Возле реки мы наткнулись на других птиц — поморников с коричнево-серым оперением и загнутым вниз клювом. Эти сидели тихо и были практически неразличимы в тени и без того ужасно освещаемого леса.

Собрав вещи, мы двинулись дальше, рассказывая Саммерли о том, что увидели на поляне.

Постепенно на правом берегу растений стало заметно больше, но на нём всё ещё попадались обширные безлесные поляны.

Через некоторое время местность сильно изменилась на гористую и лорд Рокстон, с более чутким слухом, уловил какой-то шум, быстро перераставший в рев.

За поворотом реки показался водопад.

Глава четырнадцатая

Кладбище динозавров

Картина очаровывала. Водопад был высотой футов 45, широкий и по бокам обсаженный зелёными кустами и деревьями. Вода, казалось, медленно спадала, но огромный напор сразу почувствовался, как только я посмотрел вниз, где вода бурлила и вспенивалась от сотен ниспадавших на её поверхность струй.

— Ничего себе водопад, — присвистнул лорд.

— Н-да, возможно, друзья мои мы открыли первый водопад на всём Антарктическом континенте, — возвышенно произнёс Челенджер.

Я огляделся по сторонам, но взгляду моему открылось поистине ужасающее зрелище: слева и справа на берегах реки, прикрытые невысоким забором из кустов и небольших деревцев, лежали скелеты и гниющие, источающие удушливое зловоние, мёртвые туши плезиозавров. Их было много, просто невероятное количество. Казалось, что они занимают всю территорию перед водопадом.

— Вы только посмотрите по сторонам, — тихо произнёс я. — Что это? Куда, чёрт возьми, мы попали?

— Понятия не имею, — округлил глаза, как и все мы, Саммерли.

— Что-то вроде своеобразного кладбища, — понял Рокстон. — Но каким же образом оно образовалось именно здесь, а не в каком-либо другом, более глухом месте? — выдержав некоторую паузу, он продолжил. — Подобные картины я уже видел в разных уголках планеты, но везде они находились у пустырей или в глубоких впадинах, где животным бы никто не мог помешать умереть спокойно. Так почему же именно здесь? — вопросительно повернулся он к Челенджеру.

Но тот только пожал плечами:

— Пока не знаю. Причалим и осмотрим местность поближе, — решил он. — Думаю, ответ находится на самих берегах.

Приблизившись к берегу, мы увидели, что и из воды у самой её границы с сушей, выпирают наружу отдельные кости и части скелетов, судя по всему, тех же плезиозавров. Стараясь не повредить обшивку шлюпки, мы осторожно причалили к берегу и сошли на землю.

Но здесь, по-видимому, уже давно всё было мертво. Оголённые скелеты, обглоданные мелкими падальщиками или же просто сгнившие от времени, безвольно валялись на небольшой равнинной местности у водопада. Некоторые части костей были раскиданы на большое расстояние друг от друга — свидетельство того, что когда-то здесь орудовали настоящие хищники. Многие же из них от окружающей их постоянной влаги, покрылись мхом, буйно разросшимся на ничем не защищённых костях.

Изготовив на всякий случай к стрельбе свои ружья, мы осторожно углубились в самое натуральное кладбище динозавров, но, кроме нескольких полу обглоданных какими-то мелкими и противными насекомыми, завров, так ничего и не обнаружили.

— Идете все сюда, кажется, я нашёл кое-что интересное! — окликнул нас отошедший немного в сторону Челенджер.

Мы поспешили к нему.

У самого основания полого склона, недалеко от водопада, измазанный грязью, весь в ссадинах и порезах, лежал, с неестественно упавшей на землю шеей, плезиозавр. Голова его было запрокинута, а вокруг его тела роем носились мелкие мошки, стараясь усесться на как можно более выгодное место на динозавре.

— Этот ещё тёплый, — плёткой отгоняя мошек, зоолог осторожно приложил руку к осунувшемуся трупу. — Похоже, смерть наступила не так давно.

— Боже мой! — вдруг произнёс биолог. — Кажется, я догадываюсь, что это за динозавр.

— Невероятно! — осенило и меня. — Это же тот самый плезиозавр, который и привёл нас сюда, за которым мы так долго и упорно следовали через столькие моря и целые океаны!

— Да, видно путешествие выдалось ему не по силам.

— Что ж, почтим его минутой молчания, — совершенно серьёзно предложил Челенджер. — Он действительно достоин подобной чести, так как не сделай он того, что сделал, мы или же кто-либо другой вряд ли бы когда-либо обнаружил эту затерянную под шапкой льда, страну.

Мы сняли головные уборы и на минуту погрузились в молчание.

Минута прошла, и первым нарушил молчание зоолог:

— Думаю, он до последнего своего издыхания пытался забраться на этот склон. Видите порезы на его брюхе, скорее всего, он получил их, когда карабкался вверх по склону, — он забрался чуть выше и указал на склон рукой, где в сумраке окружающего нас света, виднелись какие-то смутные очертания полос в грунте. — Вот, здесь можно различить характерные ямки. Скорее всего, он таки достигал определённой высоты склона, но затем под собственным же весом съезжал вниз. Он умер, так и не преодолев этот барьер.

— Наверное, он как раз стремился к своему дому, — предположил я. — Как и все остальные, — окинул рукой я окружающие со всех сторон трупы и скелеты динозавров.

— Скорее всего, — согласился со мной Саммерли. — Эта местность в любом случае не подходит для хладнокровных ящеров. Думаю, их дом находится дальше вверх по течению. Учитывая общую тенденцию к повышению температуры с углублением в Уранию, это выглядит правдоподобно.

— Тогда, думаю, будет справедливым продолжить путь этого ящера, — сделал вывод наш предводитель. — Он указал нам путь, — показал он рукой в сторону полого склона. — И мы последуем ему, пока не исследуем Уранию, как следует.

— Вы что, предлагаете поднять шлюпку наверх? — удивился было биолог.

— Но не бросать же её на произвол судьбы здесь! — возразил его коллега.

— Неужели вы думаете, что мы сможем тащить на себе все наши вещи? — спросил лорд. — Кажется, мы уже говорили на этот счёт ещё на подводной лодке, перед отплытием.

— Челенджер прав, — вставил и я свою реплику. — Без шлюпки мы не сможем обойтись. Нужно хотя бы попытаться поднять её наверх. Если это не получилось у всех этих динозавров, то это ещё не значит, что не получится и у нас.

Саммерли вздохнул, но возражать против желания всех остальных он не мог.

— Что ж, попробуем, — заключил он. — Посмотрим кто из нас сильнее: человек или же динозавр.

Сразу же взялись за дело. Сначала поставили ориентир для наших подводников, затем вытащили все вещи на берег и переволокли облегчённую шлюпку к подножию склона. Уверенные в своих силах, мы перетащили вещи наверх, подтащили, сколько можно выше шлюпку и привязали к носовому рыму трос.

Саммерли стал внизу, чтобы подталкивать и держать шлюпку на ровном киле, уменьшая, таким образом, силу трения, а мы завели трос за дерево и стали тянуть. Шлюпка шла нелегко, и мы несколько раз делали передышки, привязывая на время трос к другому дереву. Шаг за шагом, рывок за рывком, мы вытягивали её наверх и когда, наконец, вытянули, выбились из сил.

Времени уже не было, чтобы идти на охоту в лес, широко раскинувшийся по берегам, и мы решили разбить ночлег на поляне неподалёку. За день все полностью измотались, поэтому заснули мгновенно, проглотив перед этим двух жаренных типотериев, консерву с морскими водорослями и запив всё это горячим чаем.

Утром, окинув прощальным взглядом мёртвые берега реки, мы перекрестились и спустили шлюпку на воду.

Этот водопад, название которому мы дали самое печальное — водопад Кладбище динозавров — стал первой настоящей преградой на нашем пути и, вместе с тем, первым проявлением ужасающей свом коварством местной природы, не щадящей никого и признающей лишь свои собственные законы, в которых выживали только сильнейшие.

К сожалению или к счастью, но пока что мы не понимали и не воспринимали всего этого всерьёз, наивно полагая, что нас ожидает лёгкое путешествие, а потому слепо продолжали движение вперёд, даже не задумываясь над тем, какие опасности могут подстерегать нас дальше.

Мы загрузили шлюпку вещами, но поплыли на ней лишь после того, как протащили её через растянувшиеся на добрых триста футов пороги.

Сев в шлюпку, мы продолжили экспедицию.

Глава пятнадцатая

Живая глыба и удивительное пернатое

Дальше наш путь простирался на северо-северо-восток. Тут туман, долгое время клубившийся над нами, уже почти рассеивался, и всё чаще пробивался серый размытый вдали Уран. Удивительно, но за водопадом нам показалось, что стало светлее. Температура достигала уже восемнадцати градусов выше нуля. Воздух был чист, как никогда.

— Я думаю, что скоро туман совсем рассеется, — предположил Саммерли, — и мы сможем, взобравшись на какой-нибудь холм, хорошо рассмотреть предстоящий нам путь.

Преодолев четыре с половиной мили вдоль реки окружённые двумя сплошными зелёными стенами, где часты были высокие ели, дубы, красиво раскинувшиеся ветвями магнолии, древовидные папоротники, калина и несколько неизвестных видов цветковых, мы обнаружили широкую, но тёмную тропинку, по всей видимости, глубоко вдающуюся в глубь леса. Как мы заметили, она была вытоптана многими животными, которые, вероятно, использовали её для ходьбы на водопой.

Причалив к берегу, мы двинулись по тропинке, оставив лорда у шлюпки.

— Нам обязательно надо подстрелить кого-то, — дал указание Челенджер, проверяя своё ружьё, — иначе нам придётся сегодня довольствоваться одними консервами, которых, между прочим, у нас не безграничное количество.

Чтобы окруживший тропинку сумрак не стал для нас преградой, мы вооружились двумя факелами и, освещая ими дорогу, направились вперёд.

Шли не быстро, постоянно осматриваясь, так как достаточно близко слышались подозрительные шорохи и тяжёлое дыхание какого-то зверя, но, даже не смотря на это Саммерли, наш биолог, постоянно отставал, увлекаясь сбором невиданных доселе растений.

По засохшим на почве следам можно было узнать о животных, которые проходили здесь, возможно не так давно. Большой след с ясно отпечатавшимися четырьмя когтями в земле зоолог причислил мегатерию, правда, куда меньших размеров, чем мы видели до этого. Мелкие следы однокопытных выдавали кабана. Остальные же отпечатки были не разборчивы.

Осмотрев следы и сфотографировав их, мы, было, двинулись дальше, но неожиданно Челенджер остановился и, приложив палец ко рту, промолвил:

— Тише, посмотрите туда!

В чаще леса, куда показывал профессор, виднелось какое-то небольшое существо, напоминавшее обезьяну. Заметив, что мы сконцентрировали свои взгляды на нём, оно опрометью бросилось перескакивать с ветки на ветку и вскоре скрылось из поля зрения.

Пройдя ещё около полумили, мы вышли на небольшую поляну, где сразу же потушили факелы, чтобы находящиеся на ней животные не обратили на нас внимание. В дальнем её конце паслось стадо четвероногих животных, отдалённо напоминавших кабанов. А поблизости обдирали ветви деревьев всё те же мегатерии семифутовой длины.

— А вот это животное может значительно пополнить наши запасы мяса, — сказал Саммерли, заведовавший нашим складом провизии. — И нам не придётся в ближайшее время волноваться на счёт обильности наших обедов.

Я зарядил ружьё разрывной пулей и, немедля, выстрелил в ближайшего ко мне ленивца, повернувшегося ко мне боком.

Пуля, буквально разорвав тому брюхо, свалила его на повал, а ошеломлённые выстрелом животные вокруг кинулись кто — куда, напирая и сталкиваясь друг с другом. Через минуту на поляне остался лишь мёртвый ленивец.

Сфотографировав и описав его, мы сняли шкуру, отрезали мясистые лапы, голову для коллекции, вырезали печень и лёгкие, и, нагруженные всем этим добром, потащились обратно к шлюпке, освещая себе дорогу уже лишь одним факелом, предпочитая в свободных от сумок руках нести по ружью наизготовку.

Но на этом сегодняшняя охота не закончилась, и нам пришлось пережить ещё одно происшествие, заставившее нас ещё больше удивиться этой стране.

Мы не спеша шли по тропе, не забывая смотреть по сторонам, когда внезапно справа послышался треск ломающихся деревьев, еле заметно задрожала земля под ногами и из чащи на большой скорости вылетела огромная глыба тёмного цвета, высотой футов шесть. Она пересекла тропинку перед нами всего в десятке футов впереди и вновь скрылась, круша и ломая всё на своём пути.

Со страху мы схватились за винтовки, но стрелять уже было не в кого: глыба исчезла и через минуту со стороны, куда она скрылась, теперь слышался лишь отдалённый шум ломающихся веток и деревьев.

— Что это было? — в оцепенении спросил я.

— Наверняка вблизи находится какая-то гора, а эта глыба просто отвалилась от неё, — предположил Саммерли.

На эти слова Челенджер злорадно рассмеялся:

— А вы не заметили, что эта «глыба» была уж слишком овальной, и что передвигалась она не катясь? — продолжая смеяться, он осмотрел нас своими глазищами, так, как осматривает грозный профессор прибывших на первую лекцию ещё мало что знающих зелёных юнцов, затем чуть успокоился и продолжил. — Вы, верно, не заметили, что впереди её была небольшая голова, а сзади по земле волочился не длинный хвост и что из-под неё выглядывали копытные конечности?

— Нет, — ответили мы, потому что в тот момент нас больше интересовало то, чтобы не быть раздавленными этой глыбой, чем её форма и то, как она передвигалась.

— Так знайте, что это ни какая не глыба, а животное глиптодонт, тело которого покрыто сплошным панцирем из сросшихся костных пластинок — остеодерм.

— Интересно, как только вы сумели всё это рассмотреть? — ухмыльнулся я. — Всё происходило настолько стремительно! К тому же тут темно.

— Главное, знать, на что смотреть! — ответил мне тот.

— Ну, с этим не поспоришь… но всё-таки! У вас отличная зоркость!

Саммерли повернулся к профессору:

— Значит, это что-то вроде броненосца. — Не спросил, а сказал он, чтобы не показаться менее осведомлённым, чем его коллега.

— Да, — подтвердил Челенджер, чувствуя своё несомненное превосходство в знаниях над нами, — только у броненосцев, в отличие от глиптодонтов, довольно крупные пластины панциря, располагающиеся правильными поперечными рядами, не срастаются в один щит как у этих, что позволяет им, используя шарнирные пояса в средней части панциря сворачиваться в шар.

Сделав задумчивые лица от речи профессора, мы пошли дальше и через некоторое время, несколько запыхавшись, вернулись к заждавшемуся нас лорду, сели в шлюпку и поплыли дальше.

Вскоре, найдя безлесный участок на берегу, мы причалили на ночлег.

За ужином съели варёную печёнку, похлёбку из лёгкого и жареные кусочки мяса мерикгипуса.

На следующий день, проплыв несколько миль по реке, мы снова наткнулись на водопад. Но теперь водопад возвышался над нами футов на 75.

Сначала мы, было, засомневались, но в конце концов решили не оставлять шлюпку и принялись за поднятие её наверх. На что снова ушёл весь оставшийся день.

— Вы не заметили, профессор, — сказал вечером лорд Рокстон Челенджеру, — постоянно перед водопадами, которые мы прошли, идёт практически ровная местность, а затем, земля как будто поднимается, образуя практически отвесный склон, протягивающийся с самого севера до самого юга, насколько видит глаз. Вам не кажется это странным?

Действительно, это было очень странно, но объяснение этому учёный так и не нашёл.

Следующее утро началось с перетаскивания шлюпки по пологому порожистому участку реки, что заняло целых пол дня. Когда пороги, наконец, кончились, Челенджер произнёс:

— По моим подсчётам, учитывая водопады, пологие пороги и уклон реки, за последние дни мы поднялись на высоту около 160 футов.

— Да уж, прямо как водопады Леингтона на реке Конго, — вставил лорд Джон, изъездивший за свой век чуть ли не половину земного шара.

Озадаченные этим необычным подъёмом, мы сели в шлюпку и двинулись дальше.

Тусклый свет, сопровождавший нас от самого входа в море Птиц, наполнился яркими лучами света, время от времени пронизывающего сумрачное пространство. Свет исходил из дальних уголков Урании, так что проверить его природу мы были не в состоянии. И учёные отмечали очередную загадку этой абсолютно не однозначной страны.

Туман рассеялся, и мы снова увидели серый Уран с всё теми же мелкими облачками под его поверхностью. Сегодня термометр показывал целых двадцать три градуса, хотя и без него мы почувствовали, что стало гораздо теплее.

С той поры, как мы стали отдаляться от второго водопада, растительность всё скудела и скудела, и вскоре, по обоим берегам реки, которая всё более сужалась, остались лишь редкие древовидные папоротники с редкими участками низко стелящейся травы и кустами цветковых растений. Вся остальная территория была покрыта песками, и только далеко-далеко на горизонте виднелись леса с пышной зелёной растительностью.

— Наверняка эта местность совсем недавно, конечно, с геологической точки зрения, была покрыта водами реки, — предположил зоолог.

— И очень вероятно, что мы сможем найти здесь остатки раковин обитателей реки, — добавил Саммерли.

Произведённая тут же вылазка подтвердила предположения учёных, и мы нашли раковины некоторых двустворчатых моллюсков, а так же раковину наутилоидеи, которая, по мнению учёных, представляла большую ценность.

Проплыв немного дальше мы увидели, что река раздваивается: одно из русел уходит на север, другое же на юг. Но, присмотревшись внимательнее, мы поняли, что северное русло это основное русло реки, а южное и то, по которому мы шли, — два её рукава.

— Это просто замечательно! — воскликнул Саммерли. — Теперь, вниз по течению, мы сможем идти гораздо быстрее, причём, почти не гребя.

— А если это русло впадает в какое-то озеро или внутреннее море, то ещё лучше, — сказал я.

— И мы сможем ещё долго продолжать экспедицию на шлюпке, — добавил лорд Рокстон.

— Вряд ли мы найдём что-то лучше, если пойдём вверх по реке, тем более что идти против течения, да ещё по сужающейся реке гораздо труднее и медленнее, чем по течению, — согласился Челенджер.

— Что ж, соорудим опознавательную пирамиду и вперёд к новым открытиям!

Быстро установив пирамиду из подручных материалов, мы повернули в южное русло и, сложив вёсла, помчались вперёд, увлекаемые небыстрым течением реки.

Безлесная зона заканчивалась, и вокруг появлялось всё больше деревьев, обсаженных высокими пышными кустами. Появились мелкие насекомые и птицы. Вскоре левый берег превратился в настоящий лес, и наши учёные поспешили на очередную вылазку. Очередь стеречь шлюпку выпала мне, а остальные двинулись на восток.

Но бездельничать мне не пришлось: надо было записать всё, что произошло за последние дни. Я привязал шлюпку к берегу, устроился поудобнее на кормовом сидении и начал писать.

Событий за последнее время было не много, так что уже через пол часа работа была почти закончена. Оставалось описать только сегодняшний день.

Как вдруг за спиной я услышал не громкое плескание воды. По спине холодком пробежали мурашки, и я резко развернулся, задев неловким движением несколько кастрюль, стоявших внизу.

Оказалось, что звуки исходили с противоположного берега. Неизвестное животное, высотой футов шесть, с обликом страуса видимо просто хлебало воду, но, услышав неизвестные звуки и завидев меня, подняло голову и опрометью кинулось в чащу, делая огромные шаги своими длинными ногами.

Ругая себя за неуклюжее движение, я осмотрелся по сторонам, но всё было тихо. И мне опять пришлось сесть за писанину.

Ещё через пол часа вернулись мои товарищи. Они пополнили нашу коллекцию каким-то мелким зверьком и двумя довольно крупными змеями, которые с трудом приняли в рацион, и то после долгих уговоров лорда.

— Не крутите так носами. Я приготовлю их в лучшем виде, и вы увидите, на сколько они вкусны, — уверял он.

Я рассказал о приключившемся со мной и Челенджер сделал вывод, что я видел нелетающую птицу форорокос, относящуюся к раннему палеогену.

Ещё некоторое время мы продолжали путь вниз по реке, но лес с обеих сторон быстро сгущался. Поэтому мы были вынуждены сделать остановку на ночлег, пока лес не сгустился настолько, что в поисках безлесного участка, нам не пришлось бы возвращаться назад.

На берегу биолог узнал в окружающей нас растительности красочные фицрои, древовидные папоротники, магнолии, сфагнум, красную водянику и т. д.

За ужином ели мерикгипуса с жирными кусочками поджаренных змей. Опытный охотник, лорд Джон, искусно приготовил их, и мы были приятно удивлены необычным вкусом змеиного мяса.

Почти весь следующий день мы провели на шлюпке, аккуратно проходя повороты извилистой реки. Желания углубиться в лес, как и возможностей, не было: провизии хватало, а лес разросся так густо, что пройти его без долгой работы с мачете было затруднительно. Так что без лишней надобности туда можно было и не соваться.

Из леса, плотными стенами окружившего нас с двух сторон, то и дело доносились разнообразные звуки; с деревьев, нависших над рекой, свисали лианы, достающие до самой воды. Прямо на наших глазах юркие птички, незаметной зеленовато-серой окраски, охотились за насекомыми. К ним иногда присоединялся и наш зоолог.

— Я думаю, что дальше могут встретиться тропические пальмы, — предположил он, поймав сачком очередное насекомое, — и мы сможем разнообразить свою еду сочными плодами.

— Было бы неплохо, — согласился я.

— Если только они не будут ядовитыми, — съязвил Саммерли.

За день прошли всего двенадцать миль, так как долго расчищали себе дорогу через плотину, построенную вероятно, бобрами, домики которых, представлявшие собой чёрные земляные пирамиды с наваленными поверх ветками деревьев, мы видели чуть позже.

Глава шестнадцатая

Спасительный выстрел

Утром следующего дня мы всё-таки собрались в лес поохотиться.

Первые шаги пришлось прорубать топором и мачете, но через несколько десятков футов лес стал более проходимым. Над вершинами деревьев кружили всё те же птицы, между деревьями проносились рои комаров, стрекоз, мух, слепней и мелких мошек, прячущихся от своих врагов в зарослях леса. Под ногами шуршали небольшие змеи, ежоподобные колючие комочки, дикобразы и маленькие ящерки.

— И как эти ящерицы здесь оказались? — изумлялся Саммерли.

— Вы всё ещё удивляетесь профессор? — произнёс лорд Рокстон, на ходу откидывая дулом ружья змею в сторону, осмелившуюся укусить его за сапог. — Я вот, например, уже перестал удивляться тому, что вижу, и воспринимаю всё таким, как оно есть. Я верю, объяснение со временем найдётся всему. Пусть даже не найдём его мы, то наши последователи обязательно разыщут его.

Пройдя чуть больше полумили, мы вышли на широкую лесную тропинку, как показалось, вытоптанную сотнями животных. Решили дальше идти по ней, надеясь, что она выведет нас на какой-нибудь безлесный участок, где мы, наконец, увидим что-нибудь интереснее, чем насекомых и сплошную растительность с обеих сторон.

Лес кончился только через милю пути, которую мы прошли, постоянно ощущая, что из гущи листвы за нами кто-то наблюдает. Вечно шуршащая флора и фауна заставляла нас постоянно быть на чеку, и, ощетинившись во все стороны ружьями, мы осторожно пробирались дальше.

Вскоре мы подошли к околице леса.

Безлесный участок, словно на древнеримской арене, полукругом ограничивал лес, а мы находились как раз в самом центре «зрительных лоджий».

Укрывшись в плотных зарослях высокой травы и деревьев так, чтобы за тыл можно было не волноваться, мы начали рассматривать животных, находившихся прямо перед нами.

На переднем плане разместились существа тёмно-болотного цвета размерами с носорога, и даже похожие на него большим количеством разнообразных роговых выростов на голове, в которых Челенджер распознал уинтатериев. Дальше, высоко подняв голову на длинной толстой шее, объедал верхушки деревьев индрикотерий, размеры которого потрясали. Длина его, от короткого тонкого хвостика до конца трёхфутовой головы, достигала приблизительно двадцати пяти футов, а высота в холке — около шестнадцати футовой высоты.

— Вы мне не поверите, — сказал зоолог, — но это древний носорог.

— По размерам — настоящий динозавр! — ахнул лорд.

— Если это носорог, тогда, собственно, где же рог? — поинтересовался я.

— Дело в том, что название этой группе млекопитающих давалось по современным формам, а не в общем, — постарался объяснить Челенджер. — Кстати, рога у современных носорогов представляют собой, как это ни кажется странным, пучки особых сросшихся волос, а вовсе не костные образования.

Мы с восхищением смотрели на диковинное животное, имевшее, как для своих гигантских размеров туловища, довольно тонкие, но мясистые ноги.

— Одной такой ножки хватило бы на целую неделю, — облизался, несколько одичавший за последнее время, Саммерли.

— Я думаю, что даже высокий человек, смог бы ходить под ним не пригибаясь, — сказал я.

— Жираф по сравнению с ним — просто ребёнок, — добавил лорд Джон.

Далее за индрикотерием паслось ещё какое-то животное, грузно передвигавшееся на коротких ногах.

— Ещё одно семейство безрогих носорогов? — предположил биолог.

— Н-н-н-е-е-ет, — медленно сказал зоолог. — Скорее это представитель коунгулят.

Челенджер сделал паузу, разглядывая животное в бинокль, а затем сказал:

— Это токсодонт. Хотя он действительно очень похож на безрогого носорога.

Сфотографировав животных крупным планом, мы решили приблизиться к ним поближе.

Пробираясь сквозь заросли по краю леса, мы выбрались на дальний край поляны. Здесь лес заканчивался, и начиналась просторная степь с небольшими островками деревьев, которые окружали густые кусты. Только в полумиле дальше от нас начинался ещё один лес на востоке, и в одной миле — в других направлениях.

Сфотографировав животных уже в другом ракурсе и при этом, оставшись незамеченными, мы вернулись к тропинке, с намерением подстрелить небольшого носорога, которого видели в начале.

Однако судьба вновь решила сделать нам сюрприз.

Неожиданно, доселе мирно пасшиеся уинтатерии, вероятно испугавшись какого-то хищника, бросились наутёк, как раз прямо на нас. Секундное замешательство могло стоить нам жизни: убегать уже было некогда — животные были слишком близко от нас, — а стрелять так быстро мало бы кто смог.

И тут выручил опыт и выучка охотника лорда Джона. Мы же оставались статистами. Мимолётным движением он развернул уже заряжённое разрывной пулей ружьё в сторону ближайшего животного, приложил приклад к плечу и быстро спустил курок.

Выстрел оглушил приближавшихся носорогов, а передний из них, издав дикий клич, на бегу грузно завалился на землю, преграждая собой путь другим. Остальные же, как могли быстро затормозили в нескольких десятках футов от нас, топча копытами упавшего, и быстро повернули в сторону индрикотерия, который, в свою очередь, заметив приближающееся стадо, тоже кинулся бежать.

Отбежав на значительное расстояние от места происшествия, те медленно остановились и, сбившись в плотное стадо, стали осматриваться по сторонам.

Когда оцепенение от увиденного прошло, мы поблагодарили лорда за реакцию и хладнокровие, которые, не преувеличивая, спасли нам жизни. После чего мы стали рассматривать убитое существо, которое всё ещё шевелилось в предсмертных конвульсиях. Ещё одна разрывная пуля, выпущенная ему в сердце, прекратила его страдания.

Мы сняли потоптанную шкуру, отрезали уникальную голову и мясистые лапы. Взвалили всё это на себя и потащились к шлюпке, зорко осматриваясь по сторонам, чтобы незаметный хищник не напал на нас, влекомый запахом крови.

— Я думаю, хищникам хватило и того, что мы оставили от уинтатерия там, — сказал я, когда мы сложили все вещи на шлюпку и отчалили от берега.

— Будем надеяться, — добавил лорд Джон.

— Должен признаться, ваши действия там, на равнине, лорд, были по истине верхом мужества, — похвалил ещё раз охотника Челенджер. — Именно поэтому, я предлагаю назвать ту местность вашим именем.

Идею поддержали и мы с Саммерли, так что деваться лорду было некуда. И имя Рокстона вошло в историю этой страны.

А через две мили вниз по течению, нас ожидало неожиданное событие: река вдруг резко расширилась, и из-за поредевших деревьев мы увидели широко раскинувшееся озеро, от которого веяло лёгкой безмятежной свежестью.

Озеро с противоположной стороны ограничивал горный хребет, высоко возвышающийся над горизонтом. Через минуту наша шлюпка вошла в прозрачную воду этого бассейна.

— Видно, что не даром мы перетаскивали шлюпку на водопады и мучились, двигаясь против течения. Теперь она нам очень понадобится, потому что мне кажется, это озеро вдаётся в другое и кто знает, какие размеры у того второго озера, — сказал лорд Джон.

— Но откуда вы знаете, что есть второе озеро? — спросил Саммерли, оглядываясь по сторонам. — От сюда же ничего не видно!

— Видите, посередине высокого хребта есть ясно различимый разлом.

— Ну и что? — не поняли мы.

— Такие разломы я уже видел, и в скалах их могла проточить только вода. Там обязательно должно быть озеро и скорей всего оно гораздо больше этого.

Осмотревшись повнимательнее, мы пришли к выводу, что продолжить экспедицию будет гораздо эффективнее через разлом хребта, указанный лордом, если, конечно, там действительно есть озеро. Проверить это мы решили на следующее утро, а пока разбили лагерь вблизи берега и решили прогуляться по лазурному пляжу вдоль побережья.

Не долго думая, мы направились на юг, так как вдали виднелись большие камни, у которых могла водиться здешняя живность. По дороге окрестили раскинувшийся возле нас залив Палеозойским, так как до этого нам встречались животные, которые жили на Земле в далёкую палеозойскую эру.

На песчаном пляже кое-где учёные находили разнообразные ракушки ископаемых форм, недалеко от которых по песку пробегали небольшие продолговатые паразиты, укус которых, наверно, мог быть опасен для жизни человека.

— Хорошо, что у нас есть охотничьи костюмы, иначе неизвестно чем закончилась бы наша экспедиция, — подумал вслух я.

— Да, мой друг, — согласился со мной Челенджер, — эта мысль мне уже давно приходит в голову. И каждый раз при этом я думаю, что если что-то такое случится, то вовремя доставить больного до ближайшей больницы будет практически невозможно. Так что советую всем быть настороже, а в случае чего не мешкать и показывать рану остальным, так как даже секундное промедление может стоить вам как минимум здоровья.

Между тем мы всё дальше продвигались по пляжу.

В небе летало множество птиц, а над выброшенными на берег водорослями кружили мелкие насекомые.

Вдоль берега произрастали красная водяника, извилистый луговик, примула, ясколка, генциана, антарктический луговик, лишайники и большое количество древовидных папоротников.

Вскоре мы дошли до камней, которые видели издали. Они были покрыты живыми и мёртвыми водорослями и вместе представляли собой огромную глыбу, от времени развалившуюся на части.

— Интересно, как она сюда попала, ведь рядом — ни одной горы? — не понял я.

— Да, странно, — добавил Саммерли.

— Кажется, где-то я такое уже видел, — задумчиво произнёс лорд Рокстон. — Вроде, это было возле какого-то вулкана. Точно не помню где, но там после сильного извержения вулкана огромные каменные глыбы были раскиданы на большое расстояние вокруг.

— Да, такое случается, — подтвердил Челенджер. — Часто при извержении вулкана магма, под напором напирающая из-под земли, просто разрывает пробку, создающуюся из давно остывшей магмы в верхней части вулкана, и с горящими языками позади себя, они пролетают большое расстояние.

— Что же, это ещё раз доказывает бурную вулканическую деятельность, которая ещё тлеет в нёдрах Урании, позволяя этой стране не замерзать среди ледников Антарктиды, — заметил биолог.

Быстро взобравшись на эти развалины, мы вновь увидели новых животных. Их размеры не уступали размерам других обитателей этого края.

Одни из них отдыхали на вытоптанной поляне, которая вдавалась в широкую тропу, проложенную через лес. Другие, на половину погрузившись своими неповоротливыми телами в воду, жевали сочные морские водоросли.

За камнями у берега был небольшой заливчик, в котором и находились животные, поэтому издали мы их и не заметили.

Первые, их было несколько особей одного вида, напоминали небольших носорогов. Меньшие из них то и дело, носились друг за другом, передвигаясь лёгкой рысью.

Вторых же было два вида. Те, что поменьше, походили на бегемота, а больших можно было причислить к ещё какой-то разновидности носорогов, так как на голове у животного был большой раздвоенный рог. Правда, в остальном он заметно отличался от обычного носорога: морда его, имевшая два маленьких глаза, заканчивалась небольшим ртом, а на спине размещался высокий горб. Длина тела достигала 13 футов.

— Судя по всему, это титанотерий или, как его ещё называют, бронтотерий, — сказал зоолог, указывая на горбатое животное. — Животные, напоминающие бегемотов, — полуводные аминодонты, а остальные — так называемые «бегающие носороги» или гиракодонты. Что примечательно оба последних вида относятся к безрогим носорогам.

— Может, подстрелим кого-нибудь? — предложил лорд.

— Нет, провизия у нас ещё есть, так что можно обойтись без стрельбы. Фотографий будет вполне достаточно, — остановил его Саммерли.

Сделав достаточно фотоснимков, мы направились обратно, обливаясь потом в толстых охотничьих костюмах. Температура поднялась до двадцати семи градусов, но раздеваться было опасно, так как никто не хотел испытывать на себе судьбу.

По дороге заметили одиночные фонтанчики над водой, выдававшие, по-видимому, первобытных китов.

— Насколько мне известно, киты не водятся в небольших акваториях, подобных этой, — заметил Челенджер. — Следовательно, здесь просто обязано быть какое-то море, притом, значительных размеров.

— Значит, очень может быть, что вы, Джон, были правы, — сказал я, обращаясь к Рокстону, — и за тем разломом горного хребта простирается большое море.

— Действительно, всё сходится, — добавил Саммерли.

— Вот завтра это и проверим, — заключил лорд Джон.

После ужина мы установили на берегу пирамиду из подручных веток и камней, и легли спать, отметив перед этим необычайный ярко-красный блеск, исходивший из-за очертаний хребта.

Глава семнадцатая

Огромное море и странные зеркала

Утром, только позавтракав, мы набрали пресной воды и, не теряя времени, поплыли к разлому хребта, названному нами Ярким, за необычайный блеск, постоянно исходивший него.

На озере была лёгкая рябь, которую поднимал не сильный ветерок, поэтому мы решили поднять парус. И, словив ветер, устремились к нашей цели.

— Возможно, именно в том море мы и встретим плезиозавров, которые привели нас сюда, — вдруг вспомнил об этих рептилиях Челенджер. — Здесь я не видел мест, пригодных для их жизнедеятельности, да и развернуться тут им было бы негде. Ведь для животных, подобных им размеров требуется не только большое водное пространство, но и обширные песчаные отмели, на которых нет хищников, и на которых те смогли бы отдыхать и размножаться.

Продвигались мы не быстрее трёх миль в час, и зелёный берег позади нас неуклонно удалялся вдаль.

Пройдя половину озера, мы смогли хорошо рассмотреть его берега, с помощью усиленного бинокля. За нами ровной линией тянулся длинный песчаный берег, покрытый густым лесом с редкими, вытоптанными животными, полянами. Вдоль берега в воде и на суше виднелись фигурки животных, различных по размерам и окраске.

Скалистый хребет с другой стороны, возвышающийся почти отвесной скалой с редкими уступами на высоту в 700–800 футов, был лишён всякой растительности. В бинокль же мы смогли рассмотреть, что в некоторых местах вершины хребта касались самого Урана, словно подпирая его, несомненно, огромную массу опорами. На его склонах мы не заметили каких-либо признаков существования растительной или животной жизни.

Но главное, мы смогли ясно различить пролив, разделяющий горный хребет на две половинки. Водная полоса за ним тянулась очень далеко, и конца её среди ярко-красного свечения видно не было.

Причина же этого необычайного свечения нам пока была не ясна, но наши учёные подозревали, что это каким-то образом связано с теми частыми яркими лучами света, что озаряли и продолжали озарять воздушное пространство сейчас. В любом случае, за проливом было больше возможностей ответить на эту загадку, чем теперь, и мы решили отложить её разрешение на некоторое время.

Между тем неподалёку от нас вздымали вверх небольшие фонтанчики, пускаемые здешними китами. Но иногда фонтаны над водой сменялись высокими плавниками, принадлежавшими, по-видимому, огромным акулам, заставляя нас отвлекаться от наблюдений за берегами в пользу охраны нашего плавсредства.

Рассредоточившись по краям шлюпки и вооружившись ружьями с разрывными пулями, двое из нас стали следить за ситуацией за бортом. Остальные же продолжили управлять шлюпкой.

Однако и этот переход не прошёл спокойно: в один момент акул, привлекаемых необычной формой нашего судна, стало на столько много вокруг, что нам пришлось пустить в ход оружие.

Выцелив одну из них, которая на мгновение выставила свою спину из-под воды, лорд Джон выстрелил в неё из ружья. Выстрел эхом разошёлся над водной поверхностью, встрепенув пролетавших над нами птиц и заставив их как можно быстрее скрыться в направлении зелёного берега.

Акулы же не испугались, а, заметив, что их собрат стал истекать кровью, очень быстро потеряли интерес к нам и стали кружить у подстреленного хищника.

Вскоре мы удалились от этого места, и плавники акул теперь можно было увидеть только с помощью бинокля.

Дальше всё проходило спокойно. Ещё три часа спустя, мы вошли в пролив, который окаймляли более-менее пологие, обтёсанные водой, склоны скал.

Неожиданно нас окружил ярко-красный свет, казалось, льющийся отовсюду. После рассеянного освещения, покрывавшего всю местность до этого, мы зажмурились, закрывая глаза руками. Учёные растерялись, а нас с лордом охватил восторг. Выйдя же из пролива, мы ощутили, что яркий свет слегка ослаб, но всё же здесь было куда светлее, чем на Палеогеновом озере.

Мы осмотрелись: со скалистых склонов горного хребта, то тут то там, начали возникать яркие красные вспышки света.

— Вы видите это? Кажется, кто-то подаёт нам сигналы! — воскликнул впечатлённый небывалым зрелищем лорд, когда увидел это своими глазами.

Действительно, большое количество ярких вспышек на склонах хребта сперва показалось зеркальными бликами, которыми управляли какие-то люди, подобно тому, как древние римляне, находясь на своих военных кораблях, переговаривались между собой посредством солнечных бликов, подобно тому, как теперь используют прожекторы, передавая азбуку Морзе.

— Я думаю, вы преувеличиваете, лорд, — сказал Саммерли. — Кажется, там, на скале вообще нет никаких живых существ, не говоря уже о способности их логически мыслить.

— Но тогда как вы объясните эти многочисленные вспышки?

— Всему есть своё объяснение, мои друзья, — вмешался в разговор Челенджер. — То, что это зеркала доказывать не надо. В этом можно убедиться воочию. Но блестят они только потому, что перемещается наша шлюпка.

— Что вы имеете в виду? — не понял Рокстон.

— Объясняю: для создания эффекта «солнечных зайчиков» один из элементов — зеркало или объект, который мы хотим осветить, — должен быть хотя бы относительно неподвижен. Обычно в качестве этого элемента выступает объект. Именно поэтому первое объяснение сиянию вы дали исходя из наиболее часто встречающегося случая. Но если зеркала разместить определённым образом где-то на неподвижном месте, то, подводя объект под определённым углом к зеркалу, «солнечный зайчик» упадёт прямо на него. В нашем случае объект это мы, ведь наша шлюпка движется.

— Тогда как вы объясните появление этих зеркал на крутых склонах скал? Ведь здесь же нет специального завода? — спросил я.

— И тут всё элементарно. Как вы знаете, чтобы получить из обычного стекла зеркало, достаточно покрыть одну из его сторон специальным составом, но подобное зеркало можно получить и прислонив ту же поверхность к какой-нибудь тёмной гладкой поверхности. И что мы видим тут? Очень тёмные скалы, имеющие достаточно много небольших ровных участков. Но как же тут очутилось это стекло? Возникает у вас вопрос. Отвечаю. Появление этого стекла на скалах доказывает, что Уран состоит из стекла, а эти стёклышки — всего его осколки или более мелкие кусочки, образованные так же, как и он. Я думаю, подобные стёкла располагаются по всему периметру Урании, из-за чего мы постоянно и видим их яркие отблески.

Теперь решение этой задачи было найдено.

— Остаётся только ответить на вопрос о происхождении этого свечения, — напомнил Саммерли.

— И что, вы можете на него ответить? — с интересом спросил его коллега.

— Пока нет…

— Вот и я тоже не могу. Так что лучше отложить это на потом, — добавил Челенджер.

Отплыв на безопасное расстояние от скал, мы убрали парус, надеясь лучше осмотреться по сторонам и решить, куда плыть дальше, ведь перед нами раскинулось целое море.

На востоке и на юго-западе (туда уходил правый от нас хребет) далеко на горизонте были видны тёмные полоски берега, а в бинокль можно было различить и зелёные пальмы на его берегу. Юго-западный берег был немного ближе, а над восточным возвышалась высокая гора, высоко вдающаяся в белые облака, застилавшие в этот день часть Урана.

На севере же не было ничего, кроме ровной глади моря, а левая часть хребта, также направляющаяся на север, пологим полукругом заворачивала на запад, так что конца его видно не было.

— Видно на север мы точно не пойдём. Так как неизвестно на какое расстояние тянется хребет до ближайшей земли, — рассуждал Челенджер. — Остаётся два пути: на юго-запад, вдоль южного хребта, и на восток, к неизвестной земле. На юго-западе можно различить растения, покрывающие его берег, следовательно, есть большая вероятность и того, что мы найдем там воду. Кроме того, он ближе восточного побережья, на котором в бинокль мы можем увидеть лишь неясные очертания скал. Избрав путь на восток, мы рискуем остаться без питьевой воды и продовольствия. Следовательно, нужно двигаться в юго-западном направлении.

— Выходит, что так, — констатировал факт Саммерли.

— Однако шанс того, что мы попадём на тот берег, всё же есть.

— Если путь на юг нам преградят скалы или пустынный бесплодный берег, и нам больше некуда будет двигаться? — предположил лорд.

— Не только. Есть определённая вероятность, что восточный берег может представлять собой продолжение южного берега в виде полуострова. В этом случае, обследовав южную территорию Урании, мы постепенно развернёмся, и правый от нас берег окажется тем берегом, — он показал на восточное побережье. — Возможно, даже там окажется река, и мы спокойно продолжим исследование её побережья. Но есть ещё один вариант: восточный берег — это остров. Тогда обследовав все берега моря по периметру, мы сможем, запасшись провизией, гораздо безопаснее произвести и осмотр его поверхности.

— Что же, план хорош и, я думаю, лучше тут уже не придумаешь, — подвел итог я. — Не так ли?

Возражать было нечего.

Теперь надо было думать о сооружении пирамиды с указанием принятого решения.

Ветер, быстро поднявшийся за несколько минут, уже набирал силу, поэтому времени на размышления становилось всё меньше. Стал накрапывать дождь, мелкими каплями, бороздя по древесине нашей шлюпки, немного поднялись волны.

Надо было спешить, пока не налетел шторм.

Найдя более пологое место у подножия горного хребта, Саммерли с лордом выпрыгнули на берег и, найдя выбоину на склоне скалы на слегка возвышенном видном месте, стали закладывать в неё небольшой контейнер, на который наваливали мелкие камни. Поверх насыпи было решено прибить к скале белое полотно, ясно различимое на тёмном фоне горы в любую погоду. Мы же с Челленджером остались на шлюпке и отпорными крюками не давали шлюпке биться о берег.

Когда же всё было закончено, все поднялись на шлюпку, и мы осторожно отошли от берега. Поставили парус, низко приспустив его во избежание опрокидывания шлюпки от сильного порыва ветра, и ходко пустились к далёкому берегу, предварительно отойдя на почтительное расстояние от хребта, у которого уже с гулом разбивались накатывающиеся на него волны.

Через некоторое время с северо-востока показалась огромная тёмно-серая туча, медленно двигавшаяся в нашем направлении. Послышался гром, и засверкали молнии. А через пол часа из легкого дождика образовался ливень.

Пришлось снять парус, надеть непромокаемые костюмы, накрыть вещи брезентом и достать вёсла. Крупные капли дождя забарабанили по нашим шляпам.

Но это было ещё не всё. Ливень долго не прекращался, и шлюпка постепенно стала наполняться водой. Наши стопы уже были полностью в воде, когда мы сообразили, что масса воды сильно замедляет шлюпку и без того практически стоящую на месте. Пришлось лорду, сидящему на носу, браться за черпаки и вычерпывать воду за борт.

Тёмная туча и мощный ливень серьёзно ограничили нашу видимость, оставив в поле зрения лишь неясные очертания горного хребта справа — единственный оставшийся для нас ориентир.

Грести в плащах было невероятно трудно и не удобно, тем более что набегавшие с боку волны постоянно то приподнимали нашу шлюпку на гребень, то сбрасывали с гребня вниз. Вёсла то и дело выскакивали из воды или погружались в неё на длину большую, чем нужно. Мы сбивались с ритма, шлюпку кидало в дрейф, и постепенно мы начинали приближаться к скале, у которой набравшие силу волны с грохотом разбивались, поднимая брызги на 10–15-футовую высоту.

Мы рисковали попасть в зону прибоя скалы, из которой на двух или пусть даже на четырёх вёслах было бы невероятно сложно выбраться. К тому же, мы могли просто вылететь на скалы, где шлюпка мгновенно бы разлетелась на щепки.

Понимая всю серьёзность сложившегося положения, мы время от времени, разворачивались противоположно направлению волны и выходили из опасной зоны. А, отплыв на определённое расстояние, снова разворачивались и продолжали двигаться на юг. Так повторялось не один раз.

Долгие мучения продолжались несколько часов, хотя нам показалось, что они длились целую вечность.

Но ливень всё же кончился, и грозовая туча направилась дальше на юг.

Схватка с силами природы полностью выбила нас из сил. С трудом поставив парус, мы помчались вперёд, мало обращая внимания, что мы сидим в полной воды шлюпке. Теперь нам важно было только побыстрее добраться до суши.

Берег уже был совсем не далеко, и зелёные ветви пальм были видны не вооружённым глазом. Скорее всего, это были древовидные папоротники, весьма озадачившие нас своим множественным появлением здесь.

Заметив устье небольшой реки, мы направились к ней и ужасно голодные вскоре высадились на песчаный берег.

Глава восемнадцатая

Хищные ящеры

Отлежавшись некоторое время на столь приятно неподвижной суше, и немного отдохнув, мы осмотрелись по сторонам. На берегу всё было тихо. Слышался только шелест промокших листьев на слабеющем ветру. Из чащи тонкими струйками по песку стекала в море вода: было видно, что заставший нас в море ливень, прошёлся и здесь. Море всё ещё бушевало, но уже куда слабее, чем прежде. Стали пролетать одинокие птицы. Природа постепенно возрождалась после капризов погоды.

И тут мы увидели интересную картину. Недалеко от берега, по бушующему морю, высунув из воды длинные извивающиеся шеи, плыли два существа. Они весело игрались и грациозно извивали шеи между собой. Двигались же они, несмотря на волны, временами со скоростью превышающей максимальную скорость нашей шлюпки.

— Плезиозавры, — узнал их Саммерли. — Наконец то мы увидели их!

Не медля, Челенджер полез в шлюпку за фотоаппаратом.

— Обратите внимание на их поведение, — говорил он, делая снимок за снимком, — по-моему, это брачные ухаживания в период спаривания!

— Вот это да! — удивился лорд Джон. — Никогда не думал, что увижу такое.

— Неужели у них были так сильно развиты взаимоотношения между собой? — спросил я.

— Не думаю, вероятно, их поведение сродни современным китам по части ухаживания и оплодотворения. Вместе же они не живут, хотя возможно, что самка некоторое время ухаживает за детёнышами.

— Но неужели за столько миллионов лет естественного отбора в их поведении ничего не изменилось?

— Может быть, и изменилось, но ведь существуют же животные, которые за эти же миллионы лет ни чуть не изменились как снаружи, так и внутри. Например, крокодилы, черепахи, ящерицы, многие виды насекомых и так далее.

— Видимо человек — единственное существо в природе, способное так быстро развиваться! — добавил Саммерли.

Посматривая на парочку, которая то исчезала за волнами, то появлялась вновь, мы обошли ближайшие окрестности, убедившись, что из чащи на нас никто внезапно не нападёт, и стали варить себе обед.

Незаметно на сцене к двум ящерам добавился третий, вероятно, самец и стал крутиться возле парочки. На это очень быстро отреагировал другой самец. Он оставил самку и немедля направился к чужаку. Звуки не доносились оттуда, но было видно как двое самцов, находясь на близком расстоянии друг от друга, стали огрызаться друг на друга, широко раскрывая свои пасти и клацая зубами не далеко от шеи противника. Но никто и не думал отступать.

Неизвестно кто кого тронул первым, но из-за очередной волны они появились практически в объятьях друг друга. Извивающийся среди волн клубок стал вспенивать вокруг себя воду. Борьба завязалась не шуточная. Каждый из динозавров рисковал получить смертельное ранение.

— Из подобных схваток без синяков не выходят, — сказал лорд Рокстон.

— В такой драке можно и жизни лишиться, — подметил я.

Теперь стало совершенно непонятно кто из них кто. Но вдруг один из них пронзительно вскрикнул, да так, звук этот дошёл вплоть до наших ушей, вырвался из объятий второго и быстро помчался прочь. У основания его шеи зияла глубокая рана, и было ясно видно, что там не хватало приличного куска мяса.

Второй же, ни чуть не брезгуя, проглотил отгрызенный кусок тела собрата и направился к наблюдавшей за ходом поединка самке.

Судя по тому, как самка встретила победителя, можно было понять, что победил её ухажёр. А обливающийся кровью пришелец, отплыв на значительное расстояние от них, отчаянным взглядом посмотрел назад и принялся зализывать кровоточащую рану.

Видимо это была не первая его драка: в бинокль мы увидели, что на его шее виднелись и другие шрамы.

Пообедав, мы разделились на две пары: одна направилась в глубь леса на разведку, а другая осталась высушивать вещи, вычерпывать воду из шлюпки и готовить ужин.

Мы с Челленджером оделись по-походному и, взяв ружья, направились вверх по руслу. Оно оказалось узковатым, но в меру глубоким, а вдоль берега тянулась удобная для ходьбы песчаная дорожка. Мы пошли по правому берегу. По началу некоторое время на берега реки накатывались идущие с моря волны. С мокрых деревьев, окруживших нас и практически полностью заслонивших своей листвой Уран, не переставая, капали крупные капли, покрывая поверхность реки расходящимися во все стороны волновыми кругами. Песок под ногами был упруг, поэтому мы без труда продвигались вперёд.

Здесь стояла невероятная влажность. Казалось, влага пропитала собой всё вокруг. Вместе с царящей вокруг высокой температурой, влага просто пропаривала тело из нутрии.

Вскоре над нами закружили ихтиорнисы с какими-то розоватыми птицами, похожими на фламинго. За ними появилась вездесущая мошкара, из которой ясно выделялись огромные стрекозы, с размахом крыльев более полутора фута и длиной тела не менее шести дюймов, которых можно было принимать за настоящих птиц.

Несколько стрекоз промчались прямо возле нас, заставив инстинктивно пригнуться.

— Нам следует опасаться этих стрекоз, — заметил профессор, сопровождая их взглядом. — Укус настолько огромного насекомого может серьёзно повлиять на здоровье человека.

— Интересно, а как повлияет на человека укус вот такого паука? — указал я на сидящего, на натянутой между кустов и деревьев плотной паутине, ещё одного представителя гигантских насекомых.

— Это панцирный паук, но какой огромный! Не меньше восьми дюймов в длину!

— Я надеюсь, мы не будем его брать с собой?

— Да вы что? Это же такая находка!

— Тогда давайте побыстрее, а то от его вида мне становится как-то не по себе.

Челенджер ловко запустил паука в специальную банку, и мы двинулись дальше.

Через некоторое время песчаный берег сменился галечниковым, а на противоположном же, песчаном берегу, мы увидели черепах, которые, завидев нас, быстро слезали в речку, а затем выглядывали из-под воды, высовывая свои безобразные головы над поверхностью.

Насколько мы заметили, длина панциря у них составляла около трёх футов, а сам он был покрыт притупленными выступами, напоминавшими пики невысоких, но широких гор.

По мере продвижения вдоль реки, которая вскоре повернула на юг, становилось всё жарче и жарче.

— Как же здесь жарко-то. Кошмар! — сказал я, изнывая от жары.

— Это всё от дождя. Все эти испарения очень сильно повышают влажность. Когда влажность в воздухе понизится, станет легче.

— Интересно, а как там у тех, кто остался на подводной лодке? Наверное, у них там всё так же прохладно, как и раньше, а ведь нас, если верить карте, разделяет не так много — всего лишь девятнадцать миль.

— Да, очевидно этот высокий хребет, во многих местах достигающий Урана, — он указал на право, — и базальтовые горы, ограничивающие море, не дают тёплому воздуху полностью распространяться на ту сторону. Кроме того, сейчас мы находимся на возвышенности, а подводная лодка — на низменности, а, как известно, тёплый воздух всегда поднимается наверх. Следовательно, тёпло, которое мы здесь наблюдаем, если и распространяется на ту сторону, то совсем незначительно.

— А ведь они наверняка и не подозревают, какие джунгли расположены здесь!

Мы углубились в лес, и вышли на невысокий холм, с которого увидели как из-за зарослей довольно высоких папоротников, поднимался вдалеке дымивший тонкой струёй дыма вулкан, окружённый полукругом из скалистых гор.

— А вот и подтверждение гипотезы о сейсмичности Урании, — сказал Челенджер. — Теперь понятно, откуда берётся тепло на этой земле!

— По-моему одного вулкана будет маловато, чтобы обогреть всю территорию Урании, которая, между прочим, находится в глубине самого холодного материка на Земле. Как вы считаете?

— Да, похоже, что это не единственный вулкан в этой стране и дальше на нашем пути неизменно будут попадаться другие вулканы.

Поднявшись на самую вершину холма, мы увидели следы недавнего извержения вулкана: вылившуюся и немного остывшую магму на его склонах. От него в нашем направлении протянулась широкая чёрная полоса изверженной породы, резко контрастировавшей с зеленью окружавшего её на половину выжженного леса. Из трещин в магме медленно выделялся тёмный дымок.

Челенджер задумался:

— Даже если здесь есть достаточное количество вулканов для обогрева всей Урании, то они должны функционировать практически постоянно. Это кажется невероятным, принимая во внимание то время, сколько здесь находятся местные обитатели, даже если учитывать только то время, с которого началось оледенение материка.

— Предполагаю, что прошла не одна тысяча лет? — сказал я.

— Хотя, возможно этому есть своё объяснение, — быстро прокручивал в своём мозгу варианты профессор. — Например, если Урания находится на самом разломе тектонических плит. Тогда, зная, что под тяжестью ледяных масс, Антарктида постепенно погружалась под воду, можно доказать, что оба эти факта и повлияли на тектоническую активность этого участка. Если объяснять более простым языком, то поверхность Урании под ледяным покровом — это, образно говоря, помидор под прессом. Если надавить на помидор, то из него потечёт жидкость, особенно если у помидора будет тонкая шкура. Что в нашем случае — тектоническая активность Урании.

— Что же, на загадки Урании постепенно начинают находиться и разгадки!

С холма мы осмотрели остальную местность. Начиная с севера и до самого горизонта на юге покрытую зелёной растительностью территорию на большом расстоянии от нас окружали сплошные каменные горы, вершинами упиравшиеся прямо в нависший над ними Уран. Река, вдоль которой мы шли, оказалась левым рукавом другой, более широкой реки, терявшейся в далёких горах, на юго-западе, на самом горизонте. Истоков же её видно не было. Правое же русло начиналось примерно за пять миль от нас, на юге, и дальше, на сколько видел глаз, простиралось на юго-восток, теряясь среди зелёной массы растений.

Недалеко от нашего холма, внизу, располагалась большая поляна, с примятой травой по всей её поверхности.

— Видимо здесь тоже есть большие животные, подобные тем, которых мы видели с той стороны горного хребта, — предположил я, указывая на поляну.

Челенджер всмотрелся в бинокль, потом протянул его мне:

— Похоже вы правы. Я разглядел несколько отчётливых следов, совсем не маленьких размеров.

— А вот и они! — произнёс я, увидев в бинокль как из чащи, ломая ветки и деревья, на поляну выбежали огромные ящеры.

Покрывающая животных чешуйчатая кожа, имеющая жёлтовато-красный цвет, была лишена каких-либо волос. Передвигались они на двух мощных задних лапах, держа передние две согнутыми перед собой. Большое туловище уравновешивал сзади небольшой, но толстый хвост, а спереди над телом возвышалась полуторафутовая голова. Сами же животные достигали примерно 20–30 футов в длину.

Выбравшееся на поляну стадо из семи особ пробежало до её середины и остановилось, оглядываясь по сторонам.

— Это же настоящие динозавры, — сказал профессор. — Гадрозавры, если я не ошибаюсь, — пресмыкающиеся ящеры из позднего мелового периода.

— Судя по их поведению, они чем-то обеспокоены, — заметил я.

Не успели мы сообразить, что к чему, как из кустов за гадрозаврами, буквально вылетели на большой скорости два небольших животных, и, разбежавшись вправо и влево, с двух сторон налетели на стаю. Передвигались они также на двух задних конечностях.

Гадрозавры, которые были значительно больше, чем набегающие ящеры, почему-то мгновенно стушевались и стали отступать в сторону, напирая, и давя друг на друга. Атака ящеров ошеломила стаю и та совершенно неорганизованно и беспорядочно стала разворачиваться в сторону чащи, издавая оглушительный рев, который, по-видимому, должен был испугать ящеров. Но те были непоколебимы. После второго набега от стаи отстал меньший, чем его сородичи, ящер. Видимо в охватившей их путанице, его прижали так, что он упал на землю. Он быстро поднялся, стараясь догнать отбежавшую стаю, но хищники были тут как тут. Настигнув его, один из них прыгнул ему прямо на спину, раздирая кожу большими когтями задних лап. Животное, с дикими воплями попыталось бежать в сторону стаи, но от удара запрыгнувшего с верху ящера, со всего размаха завалилось на бок. Оставив свою жертву, хищник тоже спрыгнул на землю. Но гадрозавру это не помогло: на него тут же наскочил другой ящер. Свирепствуя, он стал быстро рвать на куски дёргающееся под ним тело. В момент к нему присоседился второй нападавший и уже вместе, они продолжили кровавую расправу.

Остальные гадрозавры попытались побыстрее убраться прочь, совершенно позабыв про своего сородича. Они углубились в ближайшую чащу деревьев, оставляя после себя лишь ломаные ветки, кусты и деревья.

Тем временем из зарослей выскочили ещё несколько хищников, видимо, детёнышей нападавших ящеров, так как они очень походили на тех, но были меньше по размерам. Не мешкая, они тоже накинулись на жертву. Теперь, когда они слились в единую массу, можно было чётко увидеть, насколько хищники всё же были меньше, чем он.

Уже находясь в лежачем положении, гадрозавр судорожно, но всё же пытался обороняться, размахивая в разные стороны хвостом и лапами, пытаясь тем самым сбросить с себя хищников. Однако юркие и подвижные ящеры, уворачиваясь от этих ударов, в свою очередь, наносили жертве тяжёлые раны.

В предсмертной агонии гадрозавру всё же удалось достать тяжёлой лапой одного хищника, не успевшего увернуться, и тот пролетел десяток футов, прежде чем приземлился на землю. В брюхе у него зияла огромная рана. Больше хищник не двигался.

Наконец, хищникам удалось перегрызть горло жертве, и та застыла бездыханно. Начался шикарный пир над трупами гадрозавра и хищника.

Только теперь, когда движения хищников стали менее стремительными, мы смогли лучше рассмотреть нападавших.

Ящеры имели длину от трёх до шести футов, учитывая длинный хвост сзади. Небольшие туловища их были окрашены полосами бурого и красного цвета, пасть была усеяна острыми клыками, а передние и задние конечности заканчивались длинными когтями.

От этого зрелища у нас пробежали мурашки по коже, заставив нас почувствовать себя далеко не в безопасности. Мы инстинктивно осмотрелись по сторонам.

— Если бы они так стремительно напали на нас, — сказал Челенджер, делая ударение на последних словах, — то мы не успели бы даже прицелиться.

— Значит надо палить просто в воздух. Выстрелы должны их испугать.

— Как бы только такие твари не напали на наших друзей.

Страх мгновенно промелькнул в наших глазах.

— Нам следует возвращаться обратно. Будем надеяться, что с ними всё в порядке.

Челенджер согласился со мной, и мы поспешили обратно.

Теперь шли, с особым вниманием смотря по сторонам, и прислушиваясь к звукам леса. Но у реки было спокойно. Так и пришли к лагерю без какой-либо наживы.

Пришлось опять есть консервы.

За едой мы поведали свой рассказ, заставив друзей по-новому взглянуть на красивые пальмовые рощи, окружавшие наш лагерь.

— Значит, мы тут спокойно занимались своими делами, в то время как неподалёку от нас, прямо за нашими спинами, могли бродить опаснейшие животные, которым ничего не стоит растерзать наши беззащитные тела, — изумился Саммерли.

— Вам повезло, друзья мои, — сказал Челенджер. — Но впредь следует быть всегда начеку и постоянно следить за своими тылами. Теперь, куда бы вы ни пошли, что бы вы ни делали, вам следует всегда иметь при себе заряженное оружие. И лучше, если оно будет заряжено разрывными патронами. Это вам не европейские леса, и даже не обычные джунгли, это — меловые леса, полные как травоядных, так и хищных пресмыкающихся, которые хоть и сильно отличаются между собой, но и те и другие способны нанести нам непоправимый урон. Здесь джунгли могут «оживать» и выживают в них сильнейшие.

Поужинав, разложили палатку и легли спать, оставив постового, сменяемого каждые два часа. Но вокруг всё по-прежнему было тихо и «ночное время», как мы окрестили здешнюю ночь из-за практически полного отсутствия какого-либо потемнения на заливаемом ярким светом небе, прошло без происшествий.

Глава девятнадцатая

Охота на человека

Пополнив с утра запасы пресной воды из реки, мы сели в шлюпку и двинулись дальше вдоль побережья. Восточной земли уже не было видно, не считая огромной горы, по-прежнему возвышавшейся над горизонтом с лева от нас.

Мы продвигались по широченной сине-серой поверхности воды, ограниченной с права песчаной полосой, которую покрывал густой тропический лес. Издали, со стороны моря этот лес был похож на сплошную зелёную стену из растений, кустов и высокой травы.

Далеко в море плавали уже знакомые нам плезиозавры. Вместе с ними в воде показались ещё одни водоплавающие ящеры — плиозавры, похожие на гигантских крокодилов. Они достигали до тридцати футов в длину. Как и плезиозавры, они имели гладкую кожу и плавники вместо лап. Те и другие, видимо, охотились за местной рыбёшкой, то и дело погружаясь на время под воду, а затем всплывая в достаточно отдалённом месте, что позволяло нам оценить их реальные скорости при передвижении под водой.

— Узлов пять, максимум десять у плиозавров, — прикинул лорд Джон. — Плезиозавры будут помедленнее, где-то в пределах пяти узлов. Учитывая, что скорость нашей шлюпки при хорошем ветре будет узлов пять — шесть, то они спокойно могут нас обгонять хоть над или под водой.

— В таком случае нам не стоит отходить далеко от берега, — решил Саммерли.

На мелководье, где мы и проплывали вода была более-менее прозрачна, и мы могли наблюдать белое илистое дно, местами, покрытое водорослями, по которому передвигались какие-то небольшие существа. К сожалению, как следует рассмотреть подводных обитателей не представлялось возможным, поэтому Челенджер, не теряя времени, перегибался за борт и сачком вылавливал диковинных морских жителей. Ими оказывались различные моллюски и плоские ракоскорпионы.

Между тем ветер усилился и с поднятым парусом, мы понеслись вперёд, рассекая форштевнем практически ровную поверхность воды, удивляясь, насколько бурной она была вчера и насколько спокойной сегодня.

Сидя на самом днище шлюпки, и придерживая руками натянутые шкоты, заведённые в специальные обухи, мы могли позволить себе расслабиться и спокойно наслаждаться лёгким ветерком, задуваемым в шлюпку и освежающим нас в этой жаркой стране. Здесь, на мелководье нам были не страшны никакие гигантские рептилии, обитающие дальше в море, а кишащие тварями джунгли остались в стороне, на берегу. Уже достаточно привыкшие к качке, мы могли в полной мере расслабиться даже на этих достаточно жёстких «сиденьях», предавшись раздумьям или сну, если позволяло место.

Через шесть часов пути стали искать место для обеда, и, увидев устье очередной реки, причалили к небольшой песчаной косе, образовывавшей у берега небольшую бухточку.

Разогрев воду на костре, и добавив в неё рыбные консервы с целым набором специй, наш повар, лорд Рокстон, пригласил нас на обед.

— Если так пойдёт и дальше, — сказал Саммерли, вычерпывая из своей миски жалкие кусочки консервированной рыбы, — то мы рискуем здорово сбросить вес.

— Что ж, согласен, — добавил я, — нам сейчас не помешали бы лишние калории.

— Значит, после обеда надо идти на охоту, — заключил Челенджер, которого эта еда тоже крайне не радовала.

На этот раз мы с профессором остались у шлюпки, а Саммерли с Рокстоном углубились в лес.

Мы не стали терять время и, привязав к ближайшему дереву конец троса со шлюпки, отплыли на некоторое расстояние в море, занявшись рыбной ловлей и присматривая одним глазом за вещами, оставленными на берегу. Клёва пришлось ждать около получаса, после чего время от времени мы стали вылавливать небольших рыбин, дюйма по четыре в длину.

— Теперь понятно, почему динозавры не охотятся на мелководье, — сказал Челенджер. — Кроме того, что им тут не развернуться, тут даже рыбы подходящей нет.

Но, тем не менее, за несколько часов нам удалось наловить около одного ведра рыбы, и, причалив к берегу, мы занялись вялением, вычищая и развешивая её на натянутом между двумя деревьями канате, ожидая скорого возвращения наших товарищей.

Однако тех не было долго.

Часовая стрелка подходила уже к отметке «шесть», и мы принялись жарить отложенную специально к ужину рыбу.

В этот момент как раз и вернулись наши товарищи, неся за спинами огромные ноги и голову какого-то зверя.

Не теряя времени, мы разделали и разложили по пакетам куски мяса, после чего заварили чай, и принялись есть рыбу.

А во время продолжительного занятия — объедания рыбных косточек, Саммерли с лордом поведали свой рассказ:

— Мы направились вдоль по реке, — начал лорд Джон. — Как и на предыдущей, на ней так же обитали черепахи, только простиралась она в противоположную той сторону — на северо-запад. Очевидно, она и есть то второе русло, замеченное вами вчера. Мы постарались найти тропинку, ведущую в лес, чтобы она привела нас хоть к каким-нибудь животным. Но даже через час пути мы не обнаружили ни одной подходящей тропинки. Поэтому, решили осмотреться, для чего нашли более-менее ветвистое дерево, чтобы на него можно было залезть. Кажется, оно было похоже на бук, точно не знаю.

— Да, другие деревья были покрыты какими-то насекомыми, мхом и растениями, так что карабкаться по их подвижным и скользким веткам было не безопасно, — добавил профессор.

— И я полез на него, — продолжил лорд. — Но и с верхушки дерева была видна практически та же картина: бесконечная зелёная равнина пальмовых веток и растений с изредка поднимающимися над ней елями и другими хвойными. Лишь на западе виднелись высокие горы, над которыми низко нависал серый Уран. Я полез в низ со скверными мыслями об очередной неудачной охоте, огляделся по сторонам, выбирая как лучше спуститься с дерева, и вдруг увидел как сквозь близ расположенную рощу кустов медленно и осторожно пробирается какой-то хищник, футов десять в высоту. Но даже столь внушительные размеры не мешали тому сливаться с окружающим пейзажем, из-за чего с земли он был практически незаметен. Он, очевидно, хотел напасть на нашего биолога, без какого-либо опасения собиравшего в то время цветки у дерева.

Слова лорда заставили нас взглянуть на Саммерли, который только развёл руками:

— Что ж признаю, это была моя непростительная ошибка.

— Времени, чтобы объяснить ситуацию нашему профессору не было, и, облокотившись на ближайшую ветку, я вскинул ружьё и, не медля ни секунды, выстрелил в открывшуюся моему взору спину животного.

— От этого у меня чуть сердце не остановилось, — вставил профессор, видимо совершенно недовольный, что лорд поступил именно так.

— Ну что же, видимо, ваше сердце это вынесло, а вот нападение хищника оно вряд ли бы перенесло, — съязвил Челенджер.

— Но представляете себе, — продолжал свой рассказ лорд, — тот, даже будучи смертельно раненым, сумел ещё сделать прыжок в сторону, и чуть было не попал в воду, когда бился в предсмертных судорогах. Пришлось добивать его ещё одной пулей, а затем привязывать лапы к близ стоящим деревьям, чтобы тушу не снесло течением, пока мы её разделывали. Позже мы осмотрели хищника: крепкое тело покрывала тёмная чешуйчатая кожа в жёлто-зелёную полоску. Сильные задние конечности очень отличались от передних, более маленьких, но и те и другие имели острые когти на длинных и крепких пальцах. Сзади у него был толстый тяжёлый хвост, а голова с челюстью, усеянной большими клыками, венчалась тупым рогом спереди. Впрочем, вы сами видели эту отвратительную голову.

— Да, это был ужасный хищник, — вставил биолог. — Но оставлять много так необходимого нам мяса местным хищникам мы не могли. Из-за чего мы и задержались на обратном пути, взвалив на себя по максимуму ящерного мяса.

— Знакомый хищник, профессор? — спросил я, обращаясь к Челенджеру.

— Если я не ошибаюсь, то это цератозавр, также обитавший в меловом периоде, — ответил тот. — Эта голова станет ценным экспонатом в нашей коллекции.

— Да это верно, — подтвердил лорд Джон. — Но неизвестно, сколько ещё всяких экспонатов нам предстоит внести в неё. Мы даже не знаем, как далеко простирается сама Урания.

— Нет ничего безграничного, лорд, и эта страна также конечна.

— Но интересно другое, не перейдём ли мы случайно Южный полюс под Ураном? — задал вопрос я.

Челенджер задумался, вынимая рукописную карту из заплечной сумки, которую он всегда носил с собой:

— Согласно счислению по карте, мы находимся на семьдесят седьмом градусе южной широты, то есть приблизительно в семистах восьмидесяти морских милях от Южного полюса. А это, поверьте, не малое расстояние, и мало вероятно, что даже такой огромный купол из стекла может простираться на такое значительное расстояние.

После нескольких «консервных» трапез ранее, сегодняшний рыбный ужин пошёл как нельзя к стати и мы, наконец, почувствовали себя по-настоящему сытыми.

Ночью, сидя на посту возле разведённого костра, я погрузился в свои мысли. Серое безоблачное «небо» уже надоедало однообразием. Я скучал по Лондону, хоть и людному, но такому по-своему «домашнему». Думал о войне развернувшейся совсем недалеко от родного дома, вспоминал свою квартиру, редакцию, в голову приходили разные смешные истории из моей профессиональной деятельности. Вспомнил так же и о Затерянном мире, который, впрочем, сильно отличался от Урании. Удастся ли нам выбраться отсюда живыми и невредимыми, как когда-то удалось выбраться оттуда или нет, я не знал, но надеялся, что ненастья и опасность обойдёт нас стороной. Надеялся, иначе я не был бы оптимистом, таковым, каким я и являюсь.

Глава двадцатая

Встреча с тиранозавром

На следующий день, за завтраком ели мясо циратозавра, поджаренного небольшими ломтиками на его же сальце. Однако, вопреки тому, что мы ожидали ощутить, мясо оказалось достаточно мягким, но со специфическим вкусом, к которому ещё следовало привыкнуть.

— Не вертите носами, — поговаривал лорд. — Ящерное мясо всегда имеет такой вкус, а здесь других животных, кроме динозавров может и не повстречаться. Так что привыкайте поскорее.

Мясо запили свежезаваренным кофе и, собрав вещи, сели в шлюпку, устремляясь к новым открытиям.

Море немного колебалось, но, пользуясь попутным ветром, мы передвигались не медленнее, чем вчера. А, пройдя вдоль берега ещё миль девять, к полудню, остановились у устья ещё одной реки, более широкой, чем предшествующие ей две.

Подумав, мы решили пройти по ней на шлюпке, рас уж представилась такая возможность, тем более что это было гораздо безопаснее, чем идти пешей вдоль её берегов. Для этого сняли парус и уже на вёслах направились дальше.

Гребли не быстро, с передышками, останавливаясь и меняясь местами каждые пол часа, чтобы не сильно уставать, а часа через полтора заметили первого динозавра на этой реке. Синеватого цвета ящер напоминал гадрозавра, только этот был без рожка на голове. Видимо он пришёл на водопой как раз тогда, когда мы и увидели его, потому что, завидев нас, он с удивлением повернул в нашу сторону уже опускающуюся к воде голову, с утиным клювом на конце, и опрометью бросился по протоптанной тропинке в чащу.

— Теперь он ещё долго не сможет утолить свою жажду, — сказал я, сидя с ружьём наизготовку на носу шлюпки и имея возможность лучше всех видеть происходящее впереди.

— Кажется это траходон — ещё одна разновидность травоядных ящеров, и опять же из мелового периода, — произнёс Челенджер, обозревавший местность с места рулевого.

— И свободная тропинка, по которой мы сможем далеко уйти вглубь этого леса, — добавил Саммерли, по глазам которого было видно, что он уже предчувствовал, какой великолепный гербарий сможет там насобирать.

Тут же неподалёку причалили, пообедали, и все вчетвером направились по тропинке, замаскировав перед этим шлюпку в прибрежных зарослях.

По мере того, как мы углублялись в лес, нас стали окружать самые разные растения. Среди них: протейные и древовидные папоротники; беннеттиты, растущие шарообразными стеблями, укрытыми со всех сторон колкими цветками, а сверху увенчанные пальмовыми ветками; древовидные беннеттиты, похожие на папоротники; хвощи; дримис; высокие столбы бамбука и другие, ещё неизвестные науке растения.

Через час ходьбы по тропинке, постоянно двигаясь на северо-запад, мы вышли на обширную поляну, правда без единого динозавра на ней. Подождав некоторое время на случай появления какого-либо, и так никого и не дождавшись, решили идти дальше к близлежащим пологим, но достаточно высоким горам.

Путь лежал в том же направлении, но уже не по тропинке, а сквозь заросли леса, и через пол часа, прорубая себе дорогу острыми мачете, мы вышли к подножию гор.

— По-моему эти горы, тянущиеся ещё от самого хребта, через который мы проплыли по узкому проливу, являются как бы опорой всего Урана и простираются по всему периметру этой страны, — возникла идея у Челенджера.

— Смелая идея, но тогда из чего бы ни состоял Уран, он всё равно не может опираться только по краям, имея такой огромный пролёт между опорами, — добавил Саммерли. — Иначе он раскололся бы.

— Значит, где-то посередине Урании должна быть такая опора, — продолжил я мысль учёных.

— И я, кажется, знаю, где находится эта опора, — сказал лорд.

— Это та гора, за поверхностью моря, — понял я. — Не даром её видно чуть ли не отовсюду.

— А это в свою очередь означает, судя по расстоянию до этой горы, что Урания имеет просто невероятные размеры по площади, — задумчиво, заключил зоолог.

Взобравшись на порядочную высоту, решили осмотреться.

Далеко на западе показался огромных размеров вулкан, располагавшийся в окружении полукруга из высоких гор с ярко блестящими на их склонах зеркалами. Он грозно выпускал из себя тёмный густой дым. От него в нашем направлении протянулась широкая низменная полоса растительности, ограниченная с двух сторон высокими горами. Но дальше, как раз с того места, где мы и находились, равной грядой горы простирались на юг, уходя далеко за горизонт. Отсюда было также видно, как ниспадает бурными потоками по скалам река, по руслу которой мы недавно проплывали.

На поляне же у нашей горы, как и прежде, не было никаких животных. Однако мы увидели и другие лужайки на правом берегу реки, на которых время от времени замечалось какое-то движение.

Всмотревшись внимательно в бинокль на вулкан, расположенный примерно в десяти милях от нас, мы увидели, как по его склону еле заметно течёт лава, неся с собой огромные куски камней от его же покорёженного жерла.

Но, даже находясь на таком значительном расстоянии от него, ощущался его томящий жар.

Окружавшие нас горы редко-редко где были покрыты растительностью. Почти на всей поверхности гор не произрастало вообще ничего, а если и росло что-нибудь, то только в виде елей, кактусов, жёсткой колючей травки да хвойной фицрои. Во многих местах на склонах были видны неправильной формы природные зеркала, с гладкой отшлифованной поверхностью. С близкого расстояния эти покорёженные куски стекла совсем не напоминали о каком-либо зеркале. Кроме того, на них имелось целое множество тёмных пятен, что, впрочем, было вполне естественно, если учесть, что их не отливали на заводе.

Здесь решили немного передохнуть, перед обратной дорогой, а за это время сфотографировали всё, что представляло для учёных какой-нибудь интерес.

После передышки стали спускаться вниз и сразу заметили, как за выступом в скале с права, по горе ползло какое-то огромное и доселе невиданное животное.

В высоту оно достигало пяти футов, а от кончика короткого хвоста, который тот волочил за собой по камням, и до конца головы — целых 13 футов. Динозавр грузно передвигался на четырёх лапах, неся на себе очевидно тяжёлый панцирь с небольшими костистыми отростками, покрывающими всё тело. На голове он нёс что-то наподобие короны из четырёх небольших рогов с тупыми концами, а на всех четырёх лапах пальцы заканчивались толстыми когтями, цепко цепляющимися за горную породу.

— Такого даже разрывная пуля не возьмёт, — усмехнулся лорд Джон. — Броня, как у танка.

— Сколько же весит такая махина? — спросил я. — Тысяч шесть фунтов, не меньше, я думаю.

— Возможно, что и больше, — предположил Саммерли, запечетляя диковинное животное на плёнку фотоаппарата.

— Представляете, каждый день носить на себе такую тяжесть!

— Это надо быть действительно «динозавром»! — добавил Челенджер.

— Так что же это за животное? — спросил лорд.

— Очевидно… — задумчиво произнёс профессор зоологии, — это пресмыкающееся относится к подотряду орнитопод.

— И тоже из мелового периода?

— Похоже на то.

— Что же, теперь, я думаю, уже можно без сомнений говорить о периоде, когда была образованна эта страна, — сказал биолог.

— Неуверен, мы уже видели, какие сюрпризы преподносила нам Урания, и я бы не стал сейчас делать какие-либо предположения по этому поводу. Тем более что мы видели здесь животных гораздо позднего периода и не исключено ещё, что увидим и более раннего.

Мы спустились с горы и, пробравшись через джунгли, остановились у поляны, которая уже была не пуста: на ней паслось стадо траходонов, в 130 футах от нас. Не теряя времени, Саммерли быстро защёлкал фотоаппаратом.

— Что будем делать? — спросил я.

— Можно подстрелить одного из них, — предложил лорд Рокстон.

— Но ведь мяса у нас пока что хватает, — возразил биолог.

— Пока что хватает, — лорд сделал ударение на первых двух словах. — Неизвестно, когда нам посчастливится подстрелить кого-нибудь ещё.

— Что ж, имея такую возможность, наверно, нам не помешает запастись ещё мясом, — сказал Челенджер.

— Я про то же.

— Но много нам не надо, стреляйте лучше в детёныша. Их тут несколько и, я думаю, это сильно не навредит их популяции.

— Хорошо, тогда подберёмся к детёнышам поближе.

Мы углубились немного в лес, чтобы обойти взрослых особей, которые как ни кстати закрывали от нас своих молодых сородичей. Пройдя некоторое расстояние, мы на корточках осторожно выбрались из-за кустов. Лорд поднял ружьё, прикидывая в кого лучше стрелять. Но динозавры то и дело перемещались между собой, то открывая, то закрывая своими тушами детёнышей.

Внезапно все они разом остановились, завертев в разные стороны головами, видимо почуяв какую-то опасность. Мы оглянулись по сторонам, в поисках того, что их насторожило. Ведь это могли быть не только мы, но и какой-нибудь хищник. В таких ситуациях личная безопасность была важнее наших желудков.

В следующий момент мы таки услышали то, что уловили динозавры ещё до нас. Позади раздался оглушительный треск ломающихся веток и деревьев. Мы только успели обернуться, увидев, как что-то огромное стремительно устремляется прямо на нас.

Это мгновение запомнилось мною на всю жизнь.

По коже пробежали мурашки, земля под нами вдруг содрогнулась и прямо возле меня на землю опустилась невероятных размеров лапа, а вслед за ней, над моей головой пронеслась вторая, сбив наземь шляпу и опустившись в шести футах впереди. Лорд Джон едва успел откатиться в заросли кустарника, как над местом, где он был до этого, пронеслась первая лапа. Мощное тело на мгновение накрыло нас своей тенью и понеслось дальше, делая гигантские шаги. Затем на нас посыпались сломанные ветки деревьев.

Я застыл в оцепенении, ещё не до конца поняв, что же произошло с нами. Почему-то я стал шарить возле себя в поисках шляпы, но её нигде не было. Потом я увидел, как громадное существо на двух лапах добежало к бросившимся было в чащу траходонам, и буквально раздавило своей массивной головой одного из них. В следующее мгновение хищник остановился у поражённой жертвы, и стал не спеша вгрызаться острыми длинными зубами ей в бок. Это происходило буквально в 160 футах от нас.

Огромная голова хищника нагибалась и разгибалась, раздирая жертву на куски. Её удерживала толстая шея на массивном туловище, которое сзади уравновешивал мощный хвост. Для удобства хищник согнул обе задние лапы, но даже в таком положении его высота достигала порядка 10–12 футов. Единственной непропорциональной чертой у хищника были маленькие передние лапки, имеющие по два когтистых пальца каждая, беспомощно висящих на уровне груди.

— Живо уходим! — шёпотом приказал лорд Рокстон, пробираясь под наваленными на нас ветками. — Пока он не заметил нас!

— Меллоун, что с вами? — подёргал меня за плечо Челенджер. — Скорее уходим!

Всё ещё в шокированном состоянии, я медленно полоз вслед за своими друзьями, в чащу деревьев и растительности, которая скрыла бы нас от ужасного хищника. Углубившись в лес, мы поднялись на ноги и быстро, но как можно тише, направились к шлюпке. На тропинке всё было тихо и, ускорив темп, мы вскоре добрались до лагеря.

Только там я позволил себе промолвить первые слова:

— Что же это, чёрт возьми, за великан?

— Это тираннозавр, — ответил Челенджер. — Самый страшный хищник, какого только можно было повстречать в меловых лесах. Это просто чудо, что мы остались живы после такого. Если бы он нас заметил, то мы были бы уже, скорее всего, мертвы.

— Давайте, лучше, поговорим по этому поводу в шлюпке, — предложил Саммерли. — Меня уже пол часа как трясёт, и я просто не вынесу больше пребывания на этой земле.

— Я присоединяюсь к словам профессора, — сказал лорд, — и предлагаю побыстрее развернуть шлюпку, и выплыть из этой опасной реки.

Нашего согласия долго ждать не пришлось и увлекаемые течением, мы отплыли от злополучного берега.

Минут через двадцать мы выбрались в открытое море, остановившись на ночлег на его берегу, с правой стороны от реки, надеясь, что насытившемуся хищнику уже не захочется перебираться через реку этой ночью.

Глава двадцать первая

Сквозь шторм к отдыху и ванне

На следующее утро погода заметно ухудшилась. Стало прохладно. Небо застелила пелена из серых туч, низко нависавших над водой. А с северо-востока подул сильный порывистый ветер, нагнетая волны, высотой до пяти футов.

Волны поднимали со дна песок и, накатываясь, с силой разливались по наклонному берегу, подмывая местные деревья и кусты. Крайние из них, которые располагались слишком близко к морю, вода уже подмыла настолько, что они постепенно нагибаясь, заваливались набок и уносились вместе с волнами.

Птиц, как можно было предположить, видно не было, и только изредка одинокие ихтиорнисы проносились над берегом. Протяжно крича, они предвещали надвигающийся шторм, прямо, как и современные чайки.

Пока мы возились со шлюпкой, чтобы её не унесло в море, немного подмочило и нашу палатку. Так что, покидав всё наше имущество в неё, мы постарались как можно быстрее выбраться в открытое море.

С разгона вытолкнули шлюпку в море и, попрыгав внутрь, взялись за вёсла. Однако грести было очень непросто: вёсла то и дело или скользили по неровной поверхности моря, окатывая нас тёплыми брызгами, или погружались на половину своей длины, без какой либо пользы для хода шлюпки.

Она то поднималась на волне, то проваливалась вниз, уходила вправо и влево, неохотно преодолевая расстояние после каждого гребка.

Адский труд закончился только после того, как мы прошли прибрежную толчею. Дальше в море волны были намного меньше, так что и преодолевать их было куда проще. Но даже здесь качка была достаточно ощутима.

Подняли парус на половину его высоты, чтобы резкий порыв ветра случайно не опрокинул шлюпку, и небыстро, но, по крайней мере, без особых усилий, поплыли дальше, петляя среди волн.

После полудня погода не улучшилась, а нам предстояло ещё пообедать. Приставать к берегу было слишком тяжело: второй раз за день пройти через толчею нам было не под силу, ведь мы уже давно были не молодыми парнями. Поэтому решили обедать, как есть, в море.

Для этого бросили якорь и легли в дрейф. Пришлось опять довольствоваться консервами, да при этом ещё и холодными.

Должен сказать, что после непрерывной четырёхчасовой качки еда совсем не лезет внутрь. Кроме того, после каждой очередной ложки, создаётся впечатление, что тебя вот-вот вырвет. Так что ели не много, только для того, чтобы хоть как-то подкрепиться.

После такой трапезы всем стало немного не по себе, поэтому после еды выпили по чашке рома. Это немного взбодрило нас и, переварив минут пятнадцать наш обед, стали поднимать якорь. И очень вовремя, потому что шлюпку уже порядочно оттащило к берегу. Не помог даже якорь, легко скользивший по песчаному дну.

Дальше плавание проходило в том же духе, и под вечер повернули к берегу, где забрались в чащу подальше, чтобы рассвирепевший океан опять не подмыл наше пристанище.

Однако перед этим ещё пришлось поработать: для начала надо было вырубить поляну среди толстых стволов древовидных папоротников. В ход пошли топоры и пилы, и за полтора часа нам удалось расчистить от деревьев небольшую полянку. С одной её стороны мы поставили шлюпку, завалив её на бок, а с других — навалили спиленные деревья, тем самым, окружив себя чем-то вроде забора — хоть какая-то защита от мелких хищников.

Ближе к ночи закапал не сильный дождь, дополнив и без того серую и неприветливую картину.

Правда, кое-что в этой погоде было даже приятно для нас, и это была не промозглость, типичная для Лондона и привычная для нас, а та темнота, которая напоминала о старой доброй, покрытой чёрной мглой, ночи, по которой в последние дни мы уже начинали скучать.

Утром шторм стал стихать, серые тучи медленно поползли на запад, открывая нашему взору сероватый, но всё же гораздо более светлый Уран. Настроение от этого у нас заметно улучшилось, и за завтраком, мы решили назвать последние две открытые нами реки.

Первую, с её двумя руслами нарекли Черепашьей, так как те являлись самыми многочисленными представителями местной фауны. Вторую же — Траходоновой, ведь именно это животное первым повстречалось нам на реке, не считая, естественно, вездесущих птиц и насекомых. Море, в которое они обе впадали и по которому мы уже долгое время шли, пока не стали как-либо называть, посчитав, что будет лучше сделать это после того, как мы определим его примерные размеры и обследуем его более основательно.

Когда же мы вышли к воде, было уже отчётливо заметно, что шторм приутих. Вдоль всего побережья растянулась полоса вымытых с корнями кустов, деревьев и сломанных веток. Многие из них всё ещё плавали в воде, колеблясь от всё ещё накатывающихся на берег волн. Чистое и прозрачное у берега море за один день превратилось в настоящее болото.

Теперь отчаливать от берега должно было стать заметно легче.

С ослаблением шторма увеличилась и наша скорость. Ветер стал менее сильным, но уже без сильных порывов и парус можно было расправить на всю его площадь.

Ветер быстро затеребил наш парус и, выровняв курс и подтянув шкоты, мы ходко устремились вдоль берега. А к полудню вошли в устье ещё одной реки, где и высадились, войдя в небольшую и спокойную бухточку в глубине устья.

— Кажется, мы забыли, когда в последний раз мылись, не так ли? — сказал я, уже не заворачивая брюки, перед тем как, соскочить в воду, чтобы подтянуть шлюпку к берегу.

— Вроде, в тот же раз, когда и меняли в последний раз одежду, — ответил лорд, подтягивая шлюпку с другой стороны.

— Значит, пришло время помыться.

— Что? Здесь, что ли?

— А что? Вода, вроде, чистая да при том ещё и тёплая, но, главное, от меня уже так пахнет всякими нечистотами, и грязь настолько въелась в мою кожу, что если я прохожу ещё какое-то время в этом зловонном «чехле», то наверно просто не отмою себя потом.

— Да, я бы тоже не отказался от того, чтобы стать немного чище, — произнёс Саммерли, подавая со шлюпки причальный трос.

— Тогда, чего мы ждём? Доставайте мыло!

Привязав шлюпку к одному из деревьев, стоящих неподалёку от берега бухты, мы скинули с себя уже огрубевшую от грязи и влаги одежду и, вооружившись тёрками и мылом, вошли в приятную и прозрачную воду. Небольшая бухта мигом превратилась в огромную ванну, со всех сторон окружённую пальмовыми деревьями, прямо как в лучших европейских отелях на берегу Средиземного моря.

Через некоторое время, освежившись и смыв с себя всю грязь, мы выбрались на берег, где, наконец, оделись в новую одежду.

— Вот теперь я снова чувствую себя человеком! — произнёс лорд, надев на себя свежий охотничий костюм.

— Не вы один, — добавил я.

— Надо бы подобные водные бани устраивать почаще, — добавил Челенджер, ему, как и всем, тоже понравилось ощущение чистоты.

Мы выстирали старое бельё и, развесив его на натянутой между деревьями леске, принялись обедать.

А за обедом нам посчастливилось увидеть ещё один вид доисторических животных. С противоположной стороны реки, футах в тридцати от нас, к берегу выбралось несколько странных животных, ещё диковиннее тех, что мы видели раньше.

Мы, было, вскинули ружья, направив их на пришельцев, но наш предводитель быстро успокоил нас:

— Не волнуйтесь, это не хищники, — прошептал он. — Давайте лучше понаблюдаем за ними.

Динозавры были всего около десяти футов в длину и чуть более трёх футов в высоту, синевато-зелёной раскраски и передвигались на четырёх лапах. Сзади, на весу, они держали толстый, но короткий хвост. От остальных же динозавров они отличались диковинной формой черепа, который спереди, у рта, образовывал что-то наподобие большого клюва, а у затылка распластывался и широким полукругом с небольшими впадинами по сторонам, окаймлял голову и часть спины, прикрывая короткую шею. Со стороны эта голова напоминала череп с большими, поднятыми над головой, ушами.

Животные остановились, и с опаской уставились на нас. Очевидно, таких существ они ещё ни когда не видели. Мы тоже замерли и посмотрели на них.

Минут пять мы наблюдали друг за другом, боясь пошевелиться. Затем те расхрабрились и всё-таки подошли к берегу реки попить воды, не сводя при этом с нас глаз.

Пили очень необычно: по передние лапы они залезли в воду, а затем, зачерпывая её нижней челюстью, поднимали голову, и вода по закону гравитации стекала в желудок.

— Не плохо придумали, — произнёс шёпотом Саммерли, протягивая руку к фотоаппарату.

Пока он делал снимки, я нагнулся к Челенджеру:

— А они точно не похожи на хищников.

— Ну да, это же протоцератопсы, предки травоядных цератопсов и трицератопсов, у которых позже спереди, на черепе, развилось по одному и по три рога, соответственно. Если повезёт, повстречаем и их на своём пути.

Наши движения заставили опять насторожиться динозавров и, не долго думая, те развернулись и, попятившись назад, медленно скрылись в гуще леса.

Глава двадцать вторая

Нападение на реке

Сегодня решили идти пешком вдоль по реке, оставив двоих человек на вещах.

Отдохнув после обеда, мы с Челенджером собрались и устремились в путь.

Вдоль берегов реки повсюду свисали лианы, что представляло большую редкость на Черепашьей и Траходоновой реках. Здесь мы снова ощутили неимоверную жару. Тут же появилась мошкара, охотящиеся за ними птицы и послышались шорохи, доносившиеся из чащи леса.

— Смотрите в оба, профессор, кажется, за нами кто-то наблюдает, — произнёс я, осматриваясь по сторонам.

— Мне тоже так кажется, — ответил тот.

— Тогда, давайте лучше перебираться на другой берег, пока чего-нибудь не произошло.

— Интересно, каким образом?

Я осмотрелся: река была не сильно широкая, а рядом свисали несколько лиан, прямо над водой.

— С детства хотел это сделать. Смотрите внимательно!

С этими словами, я повесил ружьё себе на плечо, отошёл к самой листве деревьев, разбежался до самого края реки, оттолкнулся, в полёте хватаясь за лиану, «пролетел», словно Тарзан на ней над рекой и приземлился на другом берегу.

— Видите, — выдохнул воздух я, переводя дыхание после всплеска адреналина в крови. — Это не так уж и сложно.

— Если смотреть на вас, то да. А вот как это получится у меня — неизвестно.

— Что же, если вы не попробуете, то никогда этого не узнаете.

— Вы думаете? — всё ещё мешкал профессор.

— Естественно. Главное не думайте, что можете упасть.

— Это может показаться странным, но я сейчас только об этом и думаю, — съязвил профессор.

— Отвлекитесь от всего, профессор, думайте только о прыжке, — настраивал я Челенджера. — Отойдите подальше назад, разбегитесь и прыгайте. Особых навыков здесь не нужно.

— Ладно, была не была, — произнёс профессор, повесил, как и я, ружьё на плечо, отошёл подальше назад и начал разбегаться.

Но стоило ему пробежать десяток футов, как прямо за ним, из кустов выбежал цератозавр и только зоолог успел ухватиться за лиану, как тот клацнул зубами прямо за его спиной, едва не откусив голову.

Челенджер приземлился прямо возле меня, свалившись наземь, а я, не теряя времени и не снимая с плеча винтовку, как есть, не целясь, выстрелил в сторону хищника, уже примерявшегося, как бы лучше перепрыгнуть через реку.

Естественно, я не попал, но выстрел настолько ошеломил цератозавра, что тот быстро отпрыгнул в сторону и в панике скрылся в лесу.

— В кого вы стреляете? В чём дело? — через некоторое время произнёс Челенджер, поднявшись с земли.

— Как, вы разве не видели циратозавра, чуть было не откусившего вам голову? — не понял я, перезаряжая своё ружьё.

— Нет… — тоже не понял меня тот.

— Надо же! Хороши дела… Он гнался за вами по пятам, при этом вы были на волосок от смерти, а вы даже не увидели его! Вот это, да!

Через несколько минут профессор всё понял.

— Значит, вовремя мы перебрались с того берега, — произнёс он.

— Да, ещё мгновение и было бы уже поздно, — согласился я.

На этом происшествии решили не прекращать своего прежнего курса следования и, держа ружья наготове, продолжили путь.

Ещё какое-то время мы шли вдоль реки, пока не заметили протоптанную дорожку, ведущую в гущу джунглей и дальше решили идти по ней.

Глава двадцать третья

Приключения на холме Протоцератопсов

По тропинке шли около полу часа, пока не так далеко перед нами не показалось основание невысокого, но обширного холма с каменистой поверхностью. На нём, среди вытоптанной растительности, обитало стадо протоцератопсов. Тропинка упиралась в холм. Видимо, ею пользовались исключительно эти животные.

Мы укрылись в гуще деревьев и стали наблюдать за динозаврами.

Большая часть их находилась на вершине, остальные же поедали остатки кустов у основания этого достаточно пологого холма, неподалеку от нас.

Стрелять в животных мы пока не намеревались. Для начала следовало рассмотреть это чрезвычайно интересное логово повнимательнее. Поэтому, выбрав самое высокое дерево, располагавшееся около нас, мы взобрались на него, где, у самой макушки, на широком разветвлении веток, вооружившись биноклями, стали осматривать холм.

Оказалось, что холм был чем-то вроде роддома.

На самом верху холма у отвесной каменной стены, совсем рядом друг с другом, располагались кладки яиц, аккуратно уложенных в округлые ямки. Рядом с яйцами располагались родители — протоцератопсы, которые по одному или по два сидели или дремали, развалившись у кладок яиц.

— Вот это да! Этого я не ожидал! — воскликнул профессор.

— А что тут такого? Разве динозавры появлялись не из яиц?

— Разумеется, что из яиц, — ответил он. — Но даже современные учёные и подумать не могли, что динозавры могли ухаживать за своим потомством! Это невероятное открытие, а точнее доказательство того, что динозавры не были настолько глупыми, как их все представляют… — Челенджер задумался на минуту. — Возможно, именно это позволило прожить им многие миллионы лет до и после их вымирания на всей Земле, и существовать до наших дней здесь, в Урании.

— Это несколько напоминает наших современных животных, не так ли, профессор?

— Да, конечно, вы только посмотрите, какая у них сложная система общества: одни остались у кладок, чтобы защищать их в случае чего, другие тем временем направились подкрепиться. Невероятно, но, кажется, они подменяют друг друга! Знаете, мой друг, это всё подводит нас к одному, единственно правильному выводу, что развитие жизни или эволюция проходит по каким-то единым законам, последовательно проходя все стадии развития, — произнёс профессор, похоже, уже давно размышлял над этим вопросом. — Так, например, динозавры, как мы видим, достигли относительно сложной системы общества за много миллионов лет назад до современных животных, которые также достигли её, но уже гораздо позже и отдельно от них. Затем динозавры вымерли, и жизнь на земле стала развиваться по-новому. Конечно, некоторые виды животных, которые жили при динозаврах, существуют и до сих пор, но ведь они не могли поведать другим животным как надо вести себя в таком примитивном, но, как для животных, развитом обществе. Однако если это какой-то закон, а мы знаем, что все законы, действующие на Земле, применимы и во всей Вселенной, то если где-то в космосе и существует какая-то другая форма жизни, то она очень похожа на нашу, Земную.

— Возможно, в ваших словах есть доля правды. Но тогда эволюция перестаёт быть просто развитием жизни, текущей, как считали раньше, по принципу «выживает сильнейший», и становится отдельной наукой. И это высказывание о естественном отборе становится лишь составляющей, которая позволяет контролировать процессы эволюции.

— Совершенно верно, мой друг, вы мыслите в правильном направлении, — одобрил мои слова Челенджер.

— Но ведь если это так, если эволюция — это только наука, подчиняющаяся каким-то определённым законам, то вся жизнь на земле развивается по какому-то заранее известному плану. Это как раз подтверждает возможность предсказывать будущее и объясняет понятие «судьба». Но тогда отсюда выходит другой вывод: у нас нет никакого выбора. Вся наша жизнь — лишь иллюзия. Непонятно только для чего нужно всё это развитие.

— Ну, не стоит делать столь пессимистические выводы. Эволюция для чего-то нужна, в любом случае. Ведь каждое живое существо на Земле живёт с какой-то целью, это уже определено наукой, значит и в нашем существовании есть какая-то цель. Каждый из нас, как я думаю, выполняет свою, строго определённую задачу, о которой мы даже не догадываемся, любое отклонение от цели — и мы умираем или же в нашей жизни происходит какой-то переворот. Возможно цель нашей жизни — это и есть гармоническое развитие нашего вида. Может быть природа, или даже высший разум Вселенной, который мы часто называем по ошибке Богом, организовала жизнь для того, чтобы спасти себя от чего-то. Но для этого мы должны развить себя до самого высокого уровня. Однако если мы не сумеем сделать это, то подвергнемся тотальному уничтожению, что уже раз произошло с динозаврами, и, скорее всего, произойдёт и с нами.

— Почему вы так считаете?

— Видите ли, человечество, на мой взгляд, начало развиваться не в том русле: вместо того, чтобы развивать себя, мы развиваем технику, которая делает за нас множество функций, из-за чего мы становимся ленивыми и полагаемся только на неё. Не стань сейчас электричества и топлива во всём мире, всё бы остановилось, человек не знал бы, что делать дальше. Потом, постоянные войны, вражда между людьми, вместо того, чтобы объединить свои силы для достижения гармонии во всём мире. Сложное строение нашего мыслительного аппарата — мозга, сыграло с нами злую шутку, превратив нас всего лишь в умных хищников.

— Наверно, вы правы, ведь мы нещадно уничтожаем все запасы не только топлива, но и биологические виды, служащие нам едой.

— И природа уже борется с нами: болезни и природные катаклизмы на Земле направлены исключительно против нас.

Я усмехнулся:

— Поразительно, но за несколько минут мы сумели приподнять занавес над настолько глобальными вопросами! Вот до чего можно догадаться, изучая историю нашей планеты. Другие учёные заглядывают в космос, желая найти разгадку жизни на Земле, и ничего не увидев, кроме чёрной пустоты, заваливают себя гипотезами и догадками, в то время как ответы на интересующие их вопросы находятся рядом, можно сказать под их ногами, «записанные» на костях окаменевших животных, когда-то живших на Земле, и на горных породах, на которых оставила свой след Природа.

Челенджер, видимо тоже поразился столь быстрому открытию:

— Да… и тут мы опять видим, как работает очередная поговорка: всё новое — хорошо забытое старое. То есть то, что ученые открыли, открывают сейчас, и будут открывать потом, познавая окружающий нас космос — это всё можно узнать, изучив всего лишь нашу планету. Однако, то, что мы догадались до этого, ещё не означает, что мы что-то открыли. Это только вершина айсберга.

— Но мы указали путь, неправда ли? Даже то, что мы догадались до этого уже хорошо. Это должно открыть глаза людям во всём мире. Возможно даже, что и Урания неспроста существует до сих пор, это может быть знак, последнее предостережение Природы нам, людям.

— Что же, хорошо, думаю, на сегодня размышлений достаточно, иначе мы можем просидеть на этом дереве целый день, — охладил нашу беседу профессор. — Давайте теперь подумаем, что мы будем делать сейчас, а размышления о высоких материях оставим на другой раз.

Я задумался, пытаясь запечатлеть наш разговор в своём мозгу, тем временем остановив свой взгляд на ровно уложенных яйцах у каменной стены:

— Кажется, у меня есть идея: видите яйца с правой стороны холма. Ближайший динозавр от них футах в пятнадцати с лева. За каменной стеной каменистый холм совсем не покрыт растительностью, поэтому там нет ни одного животного. Мы можем спокойно пробраться к кладке и совершенно незаметно взять пару — тройку яиц. Они могут быть свежие, да и разнообразие в пище нам не помешает. Сделаем так: я осторожно пробираюсь среди кустов к той стороне холма, взбираюсь на него, а вы в это время стреляете в воздух дробью (зачем зря тратить разрывной патрон?). Динозавры отвлекутся и даже не заметят, как я возьму несколько яиц. Что скажете?

Челенджер некоторое время сомневался, но всё же согласился:

— Только не жадничайте там и будьте поосторожней! — дал последние указания профессор, когда я стал спускаться с дерева.

Осторожно спустившись с дерева и углубившись немного в джунгли, я начал пробираться к холму, следуя своему плану. Дойдя до каменистой стороны холма, я начал подниматься наверх, прячась за каменными глыбами, которые выступали из-под земли. Через некоторое время я добрался до нужного места и осторожно выглянул из-за камня, находясь в пятнадцати футах от яиц.

Ближайший протоцератопс дремал, а остальные смотрели по сторонам или же находились слишком далеко, чтобы заметить меня. Теперь оставалось ждать лишь выстрела профессора.

Я приготовился, направив все мысли на предстоящий забег, и как-то пропустил через своё внимание шорох, послышавшийся сзади.

Грянул выстрел, но вместо того, чтобы бежать вперёд, я вдруг замер, почувствовав, что-то неладное за своей спиной, повернул голову и увидел, как сзади на меня несётся какой-то небольшой жёлтоватой окраски хищник. Он передвигался на двух задних лапах, поджав передние конечности под собой, сзади, почти вертикально, за ним возвышался длинный тонкий хвост. Пасть его была усажена острыми клыками.

Нас разделяли какие-то несколько шагов, и, казалось, остановить хищника уже ничто было не способно.

Я сделал рывок, разворачиваясь к хищнику, и выхватывая на лету ружьё, уже зная, что не успею. Но за момент до того, как хищник бы налетел на меня, прозвучал ещё один выстрел, и, словно в замедленной съемке, я увидел как что-то стремительное, и одновременно незаметное врезалось в бок динозавра, откидывая его в сторону, и раздирая на куски плоть. Хищник упал замертво.

В следующий момент я увидел, что снизу набегает ещё один, такой же, завр.

«Теперь меня уже не возьмешь!» — подумал я, и дуплетом выстрелил из приготовленного к стрельбе ружья в динозавра. Второй хищник растянулся не далеко от первого.

За эти мгновения я понял, что же произошло: расчётливый профессор всё время следил за мной, а когда увидел, что на меня хотят напасть, быстро перезарядил ружьё на разрывные патроны и прицельно стрелял по хищникам, чудом попав в цель в последний момент с большого расстояния.

Теперь надо было убираться и самому, так как растревоженные протоцератопсы в любую минуту могли появиться здесь и, словно стадо быков, растоптать меня по земле. Но и бежать уже было некуда: с права ко мне уже быстро устремились протоцератопсы, а вниз по холму бежать было так же бесполезно, как и на динозавров — всё равно догонят. Стрелять же в стадо было уже нечем: винтовка была полностью разряжена.

Но тут выход «подсказал» огромный камень, из-за которого я выглядывал не так давно.

Быстрым движением, я закинул на него ружьё и, ухватившись за выступ сверху, подтянулся и вылез наверх, где лёг плашмя.

В следующее мгновение, в том месте, где я несколько секунд назад отстреливался из ружья, с оглушительным гулом один за другим, пронеслись протоцератопсы, топча своими ногами мёртвых хищников. Несколько минут они пинали туши животных из стороны в сторону, превратив их за это время в бесформенные, истекающие кровью, куски плоти, пока, видимо, не убедились, что те мертвы. Затем они некоторое время постояли рядом, оглядываясь по сторонам, видно, почувствовав моё присутствие. Но так никого не увидев, не спеша, подались обратно к своим кладкам.

Выждав добрых пять минут, после того, как они ушли, я как можно тише слез с камня. К моему величайшему удивлению у моего убежища лежало два целых яйца, дюймов по восемь в длину.

Очевидно, один из динозавров случайно задел кладку из яиц, когда бежал на звуки выстрелов, и те выкатились сюда.

«Нет худа без добра», — подумал я, перезарядил ружьё и, положив яйца в заплечный мешок, стал быстро спускаться с холма, как говорится, «от греха подальше».

Повторив путь к холму, но уже в обратном направлении, я вышел у заветного дерева, где меня уже ждал Челенджер.

— Ваше счастье, что я умею неплохо стрелять, — сказал он. — Ещё мгновение и вы бы стали жертвой тех хищников или протоцератопсов, и мне пришлось бы вместе с лордом и Саммерли оплакивать вас!

— Что ж, я вам обязан. Но я не с пустыми руками — всё же прихватил пару яиц, — улыбнулся я, указав на заплечный мешок.

— Всё-таки это был неоправданный риск, и, потом, рисковать из-за таких мелочей — дело слишком опасное. Теперь как минимум, мы должны ходить по двое, охотясь в этих опаснейших лесах.

— Да, наверно, вы правы — тыл всегда должен кто-то прикрывать, — произнёс я, вспомнив, как не так давно смерть смотрела на меня с расстояния в пару шагов.

Возвращались по тому же берегу, переплыв в конце реку на шлюпке, так как приключений с лианами и динозаврами нам сегодня хватило сполна.

А в лагере товарищи с нетерпением ожидали нашего прихода, уже с готовым ужином.

Глава двадцать четвёртая

В тупике

На следующий день на море воцарилось полное спокойствие и после утренней трапезы с яичницей из яиц протоцератопса, мы сели в шлюпку и направились дальше вдоль берега. В дельте реки шумела прибрежная растительность, шелестящая на ветру, а в небе проносились стаи птиц, на лету горланящих что-то на своём языке.

Тёплый северо-восточный ветер быстро «заполоскал» наш парус и, подтянув шкоты, мы понеслись вперёд, посматривая время от времени на проплывавших далеко в море ящеров. Тучи практически исчезли, и к полудню открылся ясный, но как всегда серый, Уран, заменяющий нам небо.

— А погода здесь очень изменчива, — заметил лорд Рокстон. — Практически нет никакого постоянства ни в направлении ветра, ни в температуре, ни в каком-либо другом природном факторе.

— Согласен, — сказал Челенджер. — Возможно, всё это объясняется сильной вулканической активностью в данном районе. Видите ли, извергаясь, вулканы моментально нагревают окружающую среду, что влечёт за собой огромные испарения и частые изменения давления, которое, в основном, и формирует погоду в Урании. Плюс, не надо забывать о том, что мы находимся в ледяном кольце, которое хочешь не хочешь, а заметно снижает температуру нагретого воздуха.

Вскоре мы достигли устья ещё одной реки, которая уходила на запад и, по-видимому, являлась одним из русел предыдущей, которую мы окрестили рекой Лиан.

Для привала было ещё достаточно рано, а идти на разведку и опоздать на обед никому не хотелось, так что, запасшись на всякий случай водой из реки, мы опять подняли парус, устремившись дальше на восток.

Только в час дня мы решили остановиться на обед, причалив к широкой песчаной полосе берега с множеством мелких и крупных камней, выступающих из песка или раскиданных по нему.

Отобедав и отдохнув, мы пустились дальше вдоль береговой линии, а буквально через час нам представилось необычное зрелище. С участившихся вдоль берега огромных камней, словно пирсов, выступающих достаточно далеко в море, то тут — то там ныряли, плавали в воде и вылезали по каменистому склону необычные животные, по виду напоминавшие огромных птиц. В длину они не превышали трёх — пяти футов. Голова заканчивалась заострённой пастью с множеством острых зубьев. И хотя по виду они напоминали птиц, но ни одна из них не пользовалась своими крыльями по прямому назначению. Они только и делали, что ныряли в воду, охотясь за рыбой, с успехом используя свои задние лапы, на которых длинные пальцы объединялись между собой кожаными перемычками, или грелись, развалившись на тёплом песке дальше на берегу.

По суше же они передвигались очень неуклюже.

— Странные птицы, не так ли? — сказал я.

— Ну, я бы сказал, что они очень интересные, — возразил зоолог, делая ударение на последнем слове. — Это, кстати, гесперорнисы, жившие на побережьях морей, озёр…, в общем, там, где у берега можно было достать рыбу, которой они в основном и питались. Долгое время в учёных кругах шёл спор: летали они или нет. Впрочем, он и сейчас продолжается. Теперь, кажется, можно положить ему конец.

— Выходит, эти птицы практически подобны современным пингвинам, — добавил Саммерли.

— Что ж, может, и их отнесут к этому виду! — высказал предположение профессор.

— Хорошо, а к какому виду тогда относится этот водоплавающий! — произнёс лорд Джон, указывая рукой влево, где футах в трёхстах от берега на пятнадцати футовой высоте в воздухе зависла огромная рыбина, с грохотом погрузившаяся в воду через секунду, подняв струи брызг, разлетевшиеся на многие футы вокруг.

— Вот это да! — ахнул я.

— Боже мой, что это было? — ужаснулся Саммерли, увидев лишь хвост погрузившегося животного.

— Что-то похожее на огромного дельфина с неестественно вытянутой мордой, — произнёс лорд, подтягивая ружьё поближе к себе. — Похоже, нам следует держаться ещё ближе к берегу, чтобы ненароком эта рыбина не протаранила нашу шлюпку и не потопила нас вместе с ней.

— Ну вот, теперь нам нигде покоя не будет: ни на суше, ни на воде!

Медлить после этого мы не могли, поэтому быстро свернули поближе к берегу, где задумавшийся зоолог, наконец, ответил на вопрос своего коллеги:

— Форма дельфина, удлинённая и заострённая голова с большими круглыми глазами по бокам, да плюс ещё гигантские размеры животного выдают в нём ни что иное, как ихтиозавра, который, кстати, являлся не рыбой, как вы недавно заметили, лорд, а живородящим ящером, первым предшественником млекопитающих.

— И кто бы мог подумать? — произнёс я, задумчиво.

— А, по-моему, рыба как рыба! — шёпотом сказал лорд мне, чтобы никто больше не услышал, так как не хотел заводить спор с учёными, которые никак не смогли бы прожить, не доказав опытному охотнику, что он всё таки ошибается.

К вечеру мы остановились у устья ещё одной реки, запланировав на завтра совершить вдоль неё вылазку. А пока установили палатку, поужинали и легли спать.

Своё дежурство, я как обычно, провел, записывая всё пережитое за день в свой блокнот, для чего я поудобнее устроился у костра, не забывая при этом посматривать по сторонам. Но эта ночь оказалась мало приятной, так как на протяжении практически часа из зарослей постоянно доносилось шуршание веток и тяжёлое дыхание какого-то хищника, которого пришлось отпугивать залпом из ружья, встревожив при этом не только хищника и своих друзей, а ещё и всю здешнюю живность.

На следующий день, после завтрака закончились наши запасы мяса, поэтому было просто необходимо вновь подстрелить какую-нибудь живность.

Достаточно широкая река позволяла пройти по ней на шлюпке, чем мы и воспользовались, отдохнув после еды.

С каждым гребком вёсел, отдаляясь, всё дальше и дальше от моря, лес по берегам реки становился всё гуще и гуще. Из зеленых «стен» папоротников, различных древовидных деревьев и кустов доносился щебет, треск, урчание и всхлипы каких-то невидимых существ, шелест и гул местных растений, а где-то далеко в лесу рычал, по-видимому, большой динозавр. Как и прежде жужжали огромные насекомые, проносившиеся один за другим вдоль реки, хлопали крыльями какие-то большие птицы, сидящие на ветвях деревьев, и чем-то напоминающие пеликанов.

За время, проведённое нами в этих джунглях, мы уже привыкли к разнообразным шумам, доносящимся из леса, поначалу пугавших и заставлявших постоянно быть настороже. Теперь же они воспринимались нами, как что-то обыденное, мы научились распознавать далёкие и близкие звуки, рычание хищников и треск ломающихся веток под огромными лапами травоядных животных, жужжание насекомых и шум листвы, колеблющейся под действием ветра.

Среди подобных звуков мы пробирались и теперь, и через два часа движения вдоль реки, увидели, как с права от нашего русла отсоединялся рукав, устремлявшийся в северном направлении. На правом берегу реки, показалась небольшая поляна с достаточно широкой тропинкой, ведущей в чащу леса. Возле неё, находясь по пояс в воде, жевал водоросли небольшой гадрозавр, футов десять в длину, с тёмно-зелёной окраской кожи. Завидев нас, он не раздумывая, прыгнул в воду, пустив по поверхности воды большие круги, после чего мы его больше не видели.

— Вот это да! Да они ещё и плавать умеют! — воскликнул я.

— А вы думали? — сказал зоолог. — Именно поэтому их и прозвали гадрозаврами, то есть водными ящерами.

— Видно, здесь глубокое место, — оценил местность лорд Джон.

— И лучше туда носа не совать! — добавил Саммерли. — Давайте лучше сойдём на берег и подстрелим уже кого-нибудь!

Спустившись на берег и спрятав шлюпку, все вчетвером направились в лес.

Грунт у реки оказался достаточно мягким, поэтому наши сапоги глубоко врезались в него, оставляя отчётливые отпечатки. Кроме наших следов здесь можно было также различить следы животных, похоже, совсем недавно проходивших по этой тропе. Отпечатки были разные, как по размерам, так и по глубине. Здесь ясно различались трёхпальцевые следы гадрозавра, возможно даже того, которого мы недавно видели на реке; небольшие, также трёхпальцевые, следы мелких хищников и утопленные в грунт, округлые следы с толстыми выступами с одного края, видимо от когтей, причисленные Челенджером к кокой-то из групп цератопсовых.

Вскоре тропинка вывела нас к небольшому, но достаточно высокому холму, вокруг которого простилалась обходная дорога. Мы решили изменить известной всем поговорке и направились прямо «в гору».

С холма мы увидели поляну, расположенную практически под нами, а так же пасшихся на ней цератопсов. Не обошла наше внимание и поблескивающая стёклами, высокая гряда утёсов, не так далеко поднимающаяся из гущи тропического леса с юго-востока от нас и простирающаяся дальше на восток. В бинокль можно было разглядеть, что где-то на горизонте зелёный лес резко обрывается, и море с узким песчаным берегом впритирку подходило к горной гряде. Отсюда мы снова увидели, как Уран опирается на скальное основание, покрытое множеством трещин и каньонов, через которые, скорее всего сюда и попадала чистая пресная вода, из растопленных многовековых ледников.

— Как вы думаете, лорд, какое расстояние до этих скал? — спросил биолог.

— Полторы — две мили, не больше.

— Судя по всему до ледников отсюда — рукой подать? — предположил я.

— Пройти до этих скал, взобраться на них, пробраться сквозь толщь Урана и ты уже перед ледником, — представил этот путь Челенджер. — А там…

— … температура только с отметкой «минус», — продолжил я.

— Совершенно верно.

— Но, скорее всего, там становится холодно ещё до стеклянной массы Урана, — добавил Саммерли.

— Возможно, — согласился лорд, задумчиво облокотившись на своё ружьё.

— Так, может, попробуем пробраться до него? — предложил я, практически не надеясь на положительный ответ.

— Не думаю, что это хорошая идея, — ответил зоолог. — Во-первых, мы совершенно не готовы к низким температурам, с которыми столкнёмся там, во-вторых, это достаточно опасно — карабкаться по практически отвесным скалам, а, в-третьих, на этот момент нам, кроме незначительного запаса консерв, совершенно нечего есть.

— Верно. Но всё же было бы интересно походить прямо под самим Ураном, — мечтательно произнёс я.

— Но ещё интереснее было бы измерить толщину этого стекла, не так ли? — вставил другой профессор, совершенно не понимающий моего стремления к новым впечатлениям, от которых захватывает дух.

— К сожалению, на этот счёт придётся ограничиться только предположениями, — сказал его коллега, такой же потерянный для романтики новых приключений, как и Саммерли.

— Надеюсь, до поры до времени, пока мы не снарядим сюда вторую, более детальную экспедицию.

— Будем надеяться, что так оно и будет. Пока же ограничимся теми возможностями, которые имеем.

— Ну, разумеется.

— Хорошо, теперь подстрелим одного из цератопсов! — сказал лорд, вмешиваясь в беседу учёных, которая могла затянуться надолго. Вскинув ружьё, он начал понемногу спускаться с холма, выбирая более удобную точку для стрельбы.

Лорду не потребовалось много времени и, быстро прицелившись, он подстрелил небольшого цератопса, отличавшегося от протоцератопса, виденного нами ранее, имеющимся на переносице толстым коротким рогом.

Вырезав всё мясное, что было в динозавре, мы вернулись к шлюпке. Быстро пообедали, так как оставаться здесь надолго было опасно, и, сев в шлюпку, направились вниз по течению по обнаруженному недавно рукаву реки.

Выплыв в открытое море, заметили узкую чёрную полосу суши на горизонте прямо напротив нас.

Куда держать путь теперь было уже не ясно.

— Сейчас, я думаю, нам следует обсудить наши следующие шаги, — сказал Челенджер. — А так как в этом деле спешка — не лучший помощник, то предлагаю разбить лагерь, не дожидаясь вечера и спокойно собраться с мыслями.

Вечером, после ужина, мы собрались у костра. Первым взял слово наш неизменный предводитель, Челенджер:

— Совершенно ясно, что на восток мы не сможем далеко продвинуться: вы сами видели, что там простирается бесплодный песчаный берег, неизвестно как далеко уходящий дальше. По крайней мере, конца его не видно, так что, надеюсь, в этом вы со мной согласитесь. — Мы кивнули. — Тогда для нас остаётся лишь два пути: обратно или же к полосе суши на горизонте, — он кивнул в сторону моря. — Пойдя по первому пути, мы вернёмся к проливу Яркому, после чего сможем обследовать землю, виденную нами оттуда на востоке. Это может заметно замедлить нашу экспедицию, как минимум на несколько дней. Второй же путь может принести большие плоды, — с этими словами он начал загибать толстые пальцы на правой руке. — Во-первых, мы всегда можем быстро вернуться назад, если земля на горизонте покажется нам неинтересной или же если она окажется бесплодной и пустынной. Во-вторых, откуда мы знаем, что эта полоса суши не является продолжением той, которую мы видели у того же пролива Яркого. В этом случае мы выиграем эти несколько дней, которые потратили бы, возвращаясь на северо-запад.

— Выходит, что путь на северо-восток куда симпатичнее, — сделал вывод Саммерли.

— Значит, наш путь лежит в море, я правильно понял? — улыбнулся я.

— Похоже на то, — ответил лорд Джон.

— Что ж, если возражений нет, тогда считаю этот вопрос решённым! Отправляемся завтра утром! — заключил зоолог.

За одно нарекли и реку, по которой сегодня плыли. Название она получила от своего непосредственного источника — ледника, и река Ледниковая навсегда запечатлелась в истории этой страны.

Позже вечером на видном месте на берегу моря, мы соорудили пирамиду из спиленных деревьев и веток, на случай, если обратно нам возвращаться не придётся.

Теперь можно было со спокойной душой отправляться в путь.

Глава двадцать пятая

Атака из-под воды

Рано утром стали собираться в путь: набрали как можно больше пресной воды, собрали вещи и отчалили от берега, взяв курс на крайнюю левую точку далёкого берега, наименее отдалённую от нас.

Этим утром ветер задул с запада, прямо в левый бок шлюпки, практически перпендикулярно нашим парусам, так что пришлось заметно «притравить» шкоты, чтобы шлюпку не так сильно кренило. Однако всё равно развивая, как для нас нормальную, скорость в два — три узла, шлюпку кренило так, словно скорость составляла все пять. Из воды то и дело показывались головы плезиозавров или высокие и острые плавники ихтиозавров, очень напоминавшие акульи. Иногда ихтиозавры, словно играясь, выпрыгивали из воды, показывая свои внушительные размеры и демонстрируя свою мощь.

Непосредственная близость этих рептилий заставляла нас постоянно быть на чеку, хоть они и не проявляли агрессивности по отношению к нам.

По мере того, как берег за нами постепенно отдалялся, остров спереди непрерывно приближался, увеличиваясь в размерах. К обеду мы причалили к его скалистому берегу.

К нашему разочарованию, берег этот оказался совсем не продолжением земли, виденной нами ранее, а всего лишь скалистым островом с безжизненной поверхностью, узкой полосой растянувшимся в направлении запад — восток, от чего с боку мы вполне обоснованно приняли его за землю.

Единственным утешением для нас стало то, что за островом, мы опять увидели чёрную полосу какой-то суши, занимавшей в северном направлении большую часть горизонта.

Отобедав на песчаном пляже острова, названного нами Призрачной землёй, продолжили свой путь на север.

Западный ветер опять, не переставая, надувал наши паруса и от нечего делать, мы стали замерять глубину окружавшего нас моря тонким шестисотфутовым тросом с привязанным на его конце грузом.

Первое время наш самодельный лаг показывал стремительное увеличение глубины, а, отойдя на три мили от острова, совсем перестал доставать до дна.

— Жаль нельзя погрузиться сюда на нашей субмарине, — сказал лорд Джон. — Если тут есть такие большие глубины, то наверняка имеется интересная и разнообразная флора и фауна под водой, не так ли?

— Да, было бы очень интересно посмотреть, что же там под водой, — согласился Челенджер. — Но, думаю, пока что это не представляется возможным. Чтобы «запустить» сюда подводную лодку необходимо будет соорудить настолько гигантский эллинг, что на его строительство никто не рискнёт потратить свои деньги. Возможно потом, лет эдак через пятьдесят, когда развитие техники достигнет необходимых размахов для сооружения какой-нибудь облегчённой субмарины с гораздо меньшими размерами, то, может, только тогда получится изучить это море как следует.

— Значит, море останется для нас и, по меньшей мере, для следующего поколения своего рода «белым пятном»? — спросил я.

— Да и на очень неопределённый срок.

Когда до берега оставалось всего лишь мили три пути, а мы уже подумывали, куда бы лучше причалить к широко раскинувшемуся перед нами берегу, пестревшему зелёной растительностью и обрамлённого полосой песчаного пляжа, неожиданно стих ветер. Это привело нас в некоторое замешательство, ведь шлюпка остановилась прямо посреди моря, кишащего опасными тварями. Парус повис, практически не колеблясь.

Наверное, что-то подобное испытывали в древности мореплаватели времён старого парусного флота, попадая в безветренную зону, когда пересекали экватор. В те времена им приходилось ждать иногда целую вечность, полагаясь лишь на волю богов. У нас же были ещё и вёсла, которыми теперь пришлось поработать.

Но, как известно, несчастье никогда не приходит одно, так что это оказалось всего лишь началом наших бед. Знали бы мы то, что нам предстоит перенести дальше, то ни за что, наверное, не пустились бы в путь напрямик через коварное, в любом отношении, море.

Минуты, пережитые во время этого происшествия, навсегда запечатлелись в моей памяти, так как были они одними из самых ужасных и опасных мгновений, наверное, не только моей, но и в жизни моих друзей.

До берега оставались около трёхсот футов, когда мы совершили ужасную ошибку, предположив, что на таком расстоянии от берега, нам уже ничто не угрожает, прекратив пристально наблюдать за водной поверхностью. И именно в эти мгновения футах в семидесяти от нас мы увидели быстро приближающийся плавник ихтиозавра. Он приближался с такой скоростью, что столкновение уже было неизбежно.

Через доли секунд шлюпку сотряс сильнейший удар из-под воды, заставив нас даже подскочить со своих мест, словно мы на большой скорости налетели на подводное препятствие. Ещё через мгновение из днища шлюпки толстой струёй хлынула морская вода.

Наши жизни в момент повисли на волоске.

Хищное животное сделало круг и снова понеслось в нашем направлении. Ещё одно такое столкновение и наша шлюпка камнем бы пошла на дно.

Мы, словно зачарованные, наблюдали за происходящим. К счастью, на одного из нас эти чары не подействовали. Это был лорд Джон, который опять был готов спасать нас из, казалось бы, безвыходной ситуации.

Быстро поднявшись на ноги после сильного толчка, он вскинул ружьё и, не медля, выстрелил в ящера. Разрывная пуля буквально разорвала туловище ихтиозавра, и тот уже по инерции ткнулся головой в борт шлюпки.

Но времени на похвалы не было: вода быстро прибывала, медленно утапливая шлюпку. Теперь каждая секунда была на счету.

Мы с Челенджером, считавшиеся самыми сильными гребцами, сели на вёсла и изо всех сил налегли на них. Остальные же занялись вычерпыванием воды из шлюпки, которую теперь уже можно было черпать практически полными вёдрами.

Все старались, как могли, но и другого выхода у нас не было: не погибать же в сотне футов от берега.

От чудовищного напряжения быстро заболела спина, и набухли мышцы рук. Но, видя как стремительно прибывает вода, мы с Челенджером ещё сильнее заработали вёслами, сосредоточив все усилия и внимание исключительно на гребле.

Сколько прошло времени пока мы гребли до берега, точно не знаю, так как мне это время показалось вечностью, А когда шлюпка, наконец, упёрлась в пологий берег долгожданной земли, мы уже сидели почти по пояс в воде.

Выпрыгнув из шлюпки и кое-как оттащив её на более мелкое место, уже без сил мы рухнули на мягкий белый песок берега, совсем позабыв об опасностях, которые могли нас поджидать за зеленью леса, недалеко от песчаной полосы.

Только пролежав около полу часа, мы несколько пришли в себя. Руки всё ещё болели, но следовало вновь приниматься за работу. Мы вытащили все вещи из шлюпки, чтобы они высохли на тёплом песке, а затем вытянули и её из воды, перевернув вверх дном, после чего поняли, насколько близка была к нам старуха с косой.

Практически по центру шлюпки, с правого борта, зияла приличных размеров дыра с искромсанными и ободранными краями. Большой кусок киля в этом месте был выдран, чуть не перерубив его и вовсе пополам.

Теперь мы даже не представляли себе каким образом мы будем ремонтировать шлюпку, и что нам для этого потребуется. Голодные и уставшие, мы уже не способны были здраво рассуждать, а потому, решили сначала поужинать.

Прошло немного времени, и предательский ветер снова затеребил поверхность воды.

«Как всегда, — подумал я, — чёртов закон подлости!»

Поджарив на костре мясо цератопса, мы накинулись на него, как с голодного острова, с которого, по правде говоря, мы и прибыли. Как следует, заполнили желудок мясом, показавшимся нам сейчас невероятно вкусным, и стали рассуждать о том, что делать дальше.

— Как вы все понимаете, без капитального ремонта продолжать использовать шлюпку мы не можем, — сказал Саммерли. — И тут возникает проблема, которую нам на месте решить вряд ли удастся: где раздобыть необходимую для этого древесину?

— Что вы говорите, лес же рядом! — не понял лорд Джон.

Кажется, я начинал понимать, к чему клонит профессор.

— Я осмотрел местность и как биолог могу с уверенностью сказать, что кроме пальм, бамбуков, хвощей и различных кустов, здесь ничего нет. Ничего, что могло бы послужить для ремонта шлюпки. Можно, конечно, забить пробоину ветками растений, но неизвестно, сколько продержится такая заплата, которую может прорвать в любой момент.

— Неужели, всё так плохо?

— Бросьте, из любой ситуации есть выход! — произнёс Челенджер. — В крайнем случае, можно связать плот из бамбуковых деревьев. Я не говорю, что таким образом мы сможем продолжить экспедицию. Нет! Но как-нибудь вернуться обратно на нём сможем.

— Это опасно! — возразил лорд. — Мы еле-еле прошли море на шлюпке, а что может произойти, пойди мы на плоту, даже представить себе страшно.

— Я знаю, но другого выхода предложить пока что не могу.

— Есть ещё сухопутный путь, — напомнил я.

— Да? Неуверен. Вполне вероятно, что это может быть остров совершенно не соединяющийся с другим берегом. Кроме того, это не менее опасно, чем, например, плыть на плоту вдоль берега, а, на мой взгляд, так гораздо опаснее.

— Так мы что, собираемся бросить здесь шлюпку?

— Очень может быть.

— Постойте, в шлюпке всего лишь пробоина! — запротестовал лорд. — И я не думаю, что она такая уж не чинимая. Я не верю, что её никак нельзя отремонтировать. Ну, ведь должен же быть какой-то выход. Давайте все вместе отвлечёмся от этой безвыходности и здраво рассудим, что мы можем сделать для починки шлюпки.

Несколько минут мы молча сидели, напрягая свои извилины.

— Возможно, есть ещё один выход, — оборвал растянувшуюся паузу Саммерли. — Я говорю не о том, как надо чинить нашу шлюпку, а о том, где мы сможем достать необходимый нам материал — древесину. Все вы помните, что в начале нашего пути по Урании, мы встречали деревья, которые нам сейчас нужны. Теперь давайте подумаем, каким образом они там оказались. Ведь оледенение на материке началось ещё до их появления. Догадываетесь как?

— Не совсем, — ответил лорд, выражая, наверно, большинство мнений.

— Эволюция, друзья мои, эволюция, — продолжил профессор. — Там произошло небольшое похолодание, к которому местные растения были вынуждены привыкать. Таким образом, там начали расти эти деревья, полностью заменив пальмы и хвощи. Обратите внимание, что по краям Урании, у высоких скал, на которые опирается Уран, мы тоже замечали такие деревья. Улавливаете закономерность? Они растут там, где более холодно. А теперь посмотрите на север, что вы видите за этой зеленью? Правильно, гору! Высокую гору, вдающуюся в самый Уран. Как мы знаем, с высотой температура обычно падает, да и кто знает, не проникает ли сверху через какую-нибудь трещину Урана холодный воздух в том месте, где гора соприкасается со стеклом?

— Выходит, там могут расти настоящие деревья? — попробовал сделать вывод я.

— Еще как могут, а с помощью их мы сможем как следует отремонтировать шлюпку и продолжить нашу экспедицию.

— А если вы ошибаетесь, и никаких деревьев там нет? — спросил лорд.

— Тогда всё равно от этого похода мы извлечём пользу: изучим этот остров, а с горы даже набросаем его карту. В любом случае туда стоит пойти. А времени, чтобы закончить экспедицию у нас ещё достаточно.

— Кажется, вы не оставляете нам выбора, профессор, — сказал наш предводитель. — Наверно, я соглашусь с вашими словами.

— Тогда нам лучше воспользоваться рекой, которую я видел не так далеко отсюда, — предложил я. — Мы соорудим плот, которым, к тому же, сможем воспользоваться и потом, в случае неудачи этого похода. И направимся по реке на нём.

— Тоже верно, — согласился лорд.

— Значит, решено, — заключил Челенджер.

Подготовку к предстоящему пути, не откладывая, начали сразу же после этого разговора. Хотя полностью завершить её, конечно, не удалось. Но на следующий день мы продолжили работу.

Для сооружения плота углубились в лес, в поисках бамбука. Подлесок составляли папоротники и хвощи длиной до тридцати футов с диаметром стволов у основания шесть — десять дюймов.

Некоторые хвощи своей формой напоминали гигантские трезубцы, другие же больше походили на столбы, практически вертикально поднимаясь вверх, третьи же, словно искусственные рождественские ёлки, направили свои много лиственные ветви вниз, правильно расположив их по ярусам.

Всё тот же гул джунглей наполнял этот однообразный лес, дополняясь жарой, от которой не укрыться и в тени растений. Единственным же местом, где можно было спокойно переносить жару, оставалась наша шлюпка, на которой в тени паруса, можно было лежать или сидеть на днище, обдуваемым проникающим внутрь ветром. К сожалению, пока это оставалось в прошлом. А нам ещё долго придётся обливаться потом, пробираясь через эти заросли.

Вскоре однообразие хвощей с папоротниками разнообразилось араукариями, беннеттитами и редкими бамбуками. Теперь предстояла самая тяжёлая работа — спиливать и срубать последние.

Работа затянулась на несколько часов, но ради хорошего плота, можно было и попахать.

Два плота составили двадцать стволов, по десять на каждый, по пятнадцать футов в длину, крепко-накрепко связанных между собой гибкой высокой травой, которую ботаник видел впервые в жизни и, не скромничая, назвал её своим именем. На каждом из плотов спокойно могли разместиться два гребца, снабжённых небольшими вёслами, собранными нами из запасных частей шлюпочных вёсел, плюс оставалось место и для кое-какого груза.

Оставшееся время до обеда, потратили на снаряжение плотов всем самым необходимым, что могло понадобиться в предстоящем пути. Остальные вещи сложили под перевёрнутую шлюпку, которую мы предварительно оттащили подальше в лес, после чего тщательно замаскировали её, засыпав по краям песком, а с верху навалив кучу веток.

Глава двадцать шестая

Гиганские динозавры и райские прерии

После обеда спустили оба плота в реку, названную в честь Саммерли, внёсшего больший вклад в наши надежды по продолжению экспедиции.

Перед отплытием заметили стаю пролетевших над нами рамфоринхов — гигантских представителей летающих ящеров, использующих для полёта перепонки, растянутые между длинными пальцами передних конечностей и небольшим туловищем. Сзади у них имелась пара коротких лап и длинный хвост, заканчивающийся ромбовидным отростком, а спереди — вытянутая голова с множеством клыков. Размах крыльев этих ящеров составлял десять — двенадцать футов.

Они быстро пронеслись, направляясь куда-то вдоль побережья, подхватываемые потоками воздушных масс, которыми те, умело пользовались.

— Должен признать, что здесь растительный мир отличается от того, который мы видели раньше, до того, как пересекли море, — произнёс Саммерли, задумчиво. — Всё это наводит меня на мысль, что эти растения больше относятся к юрскому периоду, чем к меловому.

— Знаете, меня тоже охватили некоторые сомнения, когда я увидел тех рамфоринхов, — сказал Челенджер. — Всё-таки они тоже обитали только в юрском периоде, а в меловом быстро вымерли.

— Выходит, каким-то чудом эти животные остались живы? — спросил лорд.

— Ну, я думаю, тут все животные чудом остались живы, — вставил я, улыбнувшись. — Так что, пока я не вижу в существовании этих динозавров никакой неожиданности.

— Пожалуй, вы правы, но всё-таки что-то же спасло их от вытеснения меловыми хищниками! — аккуратно возразил биолог.

— Похоже, то же, что спасло и меловых — какая-то естественная преграда, барьер, недоступный как одним, так и другим животным, — высказал своё мнение зоолог. — Например, море.

— Но тогда, это означает, что мы на острове или это два берега, не соединяющиеся друг с другом никаким «мостом».

— Правильно.

— Значит, теперь мы попали на юрскую землю, — сделал вывод лорд Рокстон.

— А это в свою очередь означает, что Урания гораздо старше времён мелового периода, — добавил я.

— Да, придётся мне признаться, что я ошибался, делая столь поспешные выводы, — согласился Саммерли.

— Но и этот период может ещё не быть последним.

— Верно, тут возможно всё что угодно!

Мы сели на плоты и отплыли от берега. Раз это путешествие началось с такого открытия, то сейчас мы даже не могли предположить, что нас ожидает далее, выше по течению.

Река была не узкой, на всём своём протяжении сохраняя ширину русла в пределах 50–65 футов, с пологими песчаными берегами по краям и медленным, еле ощутимым, течением.

При таких условиях движения мы быстро уходили вперёд и легко маневрировали в извилистых местах реки.

Вместе с насекомыми, присутствовавшими на всех реках Урании, над рекой пролетали и рамфоринхи, иногда пролетая над самой поверхностью воды, высматривая себе добычу и ловким движением головы выхватывая из неё небольшую рыбёшку.

— Впечатляет! — оценил их действия лорд.

— Давайте-ка, подстрелим одного из этих ящеров, — предложил Челенджер. — Было бы очень интересно посмотреть на их строение вблизи, а не с наскальных отпечатков и окаменевших костей. За одно отгоним и остальных, что бы они ненароком не захотели напасть на нас.

— Ну, это будет не сложно, — сказал лорд Джон, перезарядил свою винтовку дробью и, выбрав нужный момент, когда очередной ящер спикировал к воде, прицельно выстрелил.

Рамфоринх камнем полетел в воду, оставшись неподвижно плавать на поверхности. Видимо, он обладал большой плавучестью.

Когда же мы подплыли к нему и вытянули на плот, он показался гораздо меньшим, чем казался в воздухе. Крылья были сложены и разодраны, а всё тело было изувечено дробью.

— Ну и хрупкое же это животное, — сказал Саммерли, осматривая его труп с другого плота.

— Что ж, может тело его и не может сопротивляться пулям и дроби, но для полёта оно приспособлено должным образом, — возразил зоолог, надев специальные перчатки и осматривая в них ящера. — Это только кажется, что перепонки его такие мягкие, на самом деле они достаточно упруги, а кости крепки — пощупайте сами.

Видимо, на предложение профессора поковыряться в окровавленном трупе, источающем ужасное зловоние, вряд ли бы кто-нибудь согласился.

— Да нет, наверно, я поверю вам на слово, — ответил биолог, искривил лицо и отвернулся в другую сторону.

— Как хотите.

— А что мы будем делать с ним дальше — завернём в целлофан и изучим потом? — спросил я.

— Нет, думаю, до этого времени он не дотянет. Наверно, лучше мы его съедим, тогда можно будет сохранить скелет.

Эта новость чуть не вовлекла нашего биолога в шок, но он быстро справился с оцепенением:

— Только, прошу вас, не готовьте его при мне.

Дальше путь проходил очень однообразно. Рамфоринхи больше не беспокоили нас, держась от плотов подальше, и до самого ужина нам повстречался только одинокий игуанодон, футов двенадцать в высоту и имевший схожее строение тела с виденными ранее гадрозаврами, только без рожка на голове.

На ночь причалили к берегу, где в тени папоротников и хвощей, мы разместили наши палатки.

После ужина заморосил дождь, продолжавшийся до самого утра.

Нас снова выручили наши непромокаемые палатки, спать под которыми в дождь было одним удовольствием: с одной стороны свежо, прохладно и совершенно не мокро, а с другой — под дождь всегда хорошо спится. Немного хуже было только на дежурстве: сидеть на небольшой табуретке и слушать, как тяжёлые капли ударяются о капюшон, с грохотом разбиваясь об него.

За завтраком кроме привычных звуков ожившего после дождя леса, мы уловили новые, как-то не очень взаимодействующие с окружающими джунглями, звуки, очень напоминавшими мычание стада коров, только с более низким тембром, исходящие с севера, прямо оттуда, куда и лежал наш путь.

Готовые ко всему, мы сели на плоты и устремились дальше вверх по течению, как обычно держа ружья наготове.

К счастью, они нам не понадобились, а вот то, что мы увидели, когда очень скоро река расширилась, превратившись в довольно таки большое озеро, заставило нас распахнуть глаза пошире и на мгновение полностью забыть о каком-либо оружии.

Менее, чем в полумиле прямо перед нами, доставая своими длинными толстыми конечностями, судя по всему, до самого дна озера, медленно бродили огромные динозавры, издававшие то самое, показавшееся нам странным, мычание.

Мы с замиранием сердца смотрели на представившуюся картину, потрясающую наше воображение гигантизмом своих форм.

Огромные ящеры, разделившись на две группы, несколько отличавшиеся друг от друга по виду, располагались на небольшом расстоянии друг от друга. Все они имели по четыре массивные лапы, на которые опиралось огромное туловище с толстой шеей спереди, заканчивающейся небольшой головой впереди, и ещё более длинным и массивным хвостом позади, поднятым над водой таким образом, будто они боялись его подмочить. Первые, стоящие по брюхо в воде динозавры, находились примерно в шестистах футах справа от нас, но не так уж и близко к берегу, из чего можно было делать выводы о длине их толстых конечностей. Отличались же они от других большей протяжённостью своих туловищ. В верхней части которых располагался как бы огромный бугор, возвышавшийся на 12–16-футовую высоту над уровнем воды. Средняя же длина их составляла от 50 до 60 футов.

Вторая группа динозавров находилась чуть дальше за первой группой. Эти динозавры не имели бугра на спине, а размеры их туловищ были куда меньшими. В месте с этим они обладали гораздо большей длиной шеи и хвоста, из-за чего их длина колебалась в пределах 70–90 футов.

И те, и другие имели схожую манеру поведения: все они бродили «по пояс» в воде, нагибая в неё свои длинные шеи и вытаскивая наружу сочные водоросли. Они извивали шеи над туловищами, и в таком положении пережёвывали свою еду.

Они так же отличались и раскраской: у ближайших к нам преобладали зеленоватые оттенки, у дальних же — синие, с красными, жёлтыми, оранжевыми и чёрными вкраплениями.

— Ничего себе махины! — ахнул лорд Рокстон.

— Да, не хилые! — добавил я.

— Судя по всему, мы имеем шанс наблюдать за динозаврами, имевшими самые большие размеры из всех животных, когда-либо существовавших на Земле! — восхитился профессор зоологии. — Все они относятся к отряду завроподов и существовали в далёком юрском периоде. Те, что ближе к нам — бронтозавры, а за ними — диплодоки. Практически всю свою жизнь они проводили на побережьях озёр и болот, питаясь в основном водными растениями и листвой прибрежных растений, что мы сейчас и видим.

— Травоядные гиганты, — сделал вывод Саммерли.

— Гиганты то они гиганты, но, по-видимому, очень трусливые, иначе не проводили бы всю жизнь в оберегающей их от хищников воде.

— И всё же не стоит их недооценивать, — возразил лорд. — Ведь одним движением хвоста, они способны пусть и не задеть нас, но пустить волну, способную легко опрокинуть плоты.

— С вами трудно не согласиться, лорд. Полагаю, нам следует держаться ближе к противоположному от них берегу. Обойдём их с лева.

В бинокль мы рассмотрели открывшееся водное пространство, но ничего конкретного так и не увидели. Само озеро растянулось вдоль оси север — юг, как далеко, мы не видели, но в ширину оно имело около шести — восьми миль. Название же ему напрашивалось самим — Завроподовое.

— Что же, думаю, нам не мешало бы осмотреть это озеро более детально, — сказал Челенджер, пряча свой бинокль. — Предлагаю пройти его вдоль береговой линии, а потом уже думать, как двигаться дальше: пешком по лесу или же на плотах по реке.

— Вы думаете, сюда может впадать другая река? — спросил я.

— Это не исключено, ведь вода здесь не стоячая, следовательно, у неё должен быть какой-то постоянный источник. Хотя не исключено, что оно питается от подземных источников.

— Значит, обогнём его по часовой стрелке? — спросил лорд.

— Ну, выбирать нам не приходится.

— Тогда вперёд! — поторопил нас биолог. — Давайте побыстрее пройдём это место, а то эти животные не внушают мне никакого доверия.

Динозавров обогнули по самой широкой траектории, двигаясь практически по краю берега, окаймлённого широкой полосой светлого песка. В некоторых местах ширина пляжа достигала порядка 60 — 100 футов, а простиралась она практически вдоль всего периметра озера.

— Да, на таких пляжах можно сколотить приличное состояние, — первым оценил здешнюю красоту я и продолжил, как самый настоящий делец. — Тёплый климат, никакого ультрафиолета, — я указал на возвышающийся над нами Уран, который не пропускал прямые солнечные лучи и, следовательно, все связанные с ним излучения, — роскошные пальмовые рощи, среди которых можно погулять в тени, когда пляж надоест. Где-то на берегу моря, наверно, можно было бы разместить несколько фешенебельных отелей и проводить морские прогулки на шикарных яхтах. Провести отсюда дорогу к ледникам и любители разнообразного отдыха смогут в любое время покататься на лыжах или на коньках. Здесь, друзья мои, можно было бы грести деньги лопатой.

Но мои друзья только усмехнулись. Видимо, у них совершенно не было никакой предпринимательской жилки.

— И каждый день отдыхающие получали бы бесплатное удовольствие, самую главную местную экзотику — в виде охоты динозавров на отдыхающих, — усмехнулся лорд Джон. — Представляю рекламу вашего путешествия: комфортабельные отели, бархатные пляжи и лазурный берег, а так же увлекательные аттракционы «Убеги от динозавра» — реалистичные на сто процентов! То, что вы даже представить себе не могли! Интересно, вы будете делать приписку: «Для самоубийц» или как?

— Не стоит так издеваться над моими идеями, не такие уж они и плохие, — начал защищать я свой проект.

— Но всё же, куда бы вы дели местных обитателей? — спросил Челенджер. — Ведь просто так они бы отсюда не ушли.

— Ну, для этого есть много методов, например, оградить некоторую территорию забором, — на ходу выдумывал я.

— А что бы вы сделаете с летающими ящерами, и с теми, кто живёт в самом море? — добавил Саммерли. — Не думаю, что их вы бы смогли оградить каким-либо забором. А то, что касается ледников, то там температура может быть такой, что мало кто там не то, что кататься на лыжах — даже выжить не сможет. Кроме того, до Антарктиды надо ещё добраться, пройдя через ледовый пояс. Ну, а строить здесь что-нибудь — это уже совсем не реально.

— Да что вы все такие реалисты! Даже помечтать нельзя, — вздохнул я.

На обед пристали к этому же пляжу. Спешить нам было некуда, а так как огромные динозавры остались позади, мы решили попробовать порыбачить с наших плотов.

Но дела из этого не вышло. Просидев целый час на плотах, мы не поймали ни единой рыбёшки.

— Может её ещё давно разогнали эти гиганты? — предположил я, когда мы возвратились на берег.

— Или она тут вообще не водится, — добавил лорд Джон.

— Ну, раз тут нет рыбы, так и бояться нечего, — сделал вывод Саммерли. — Давайте лучше искупаемся.

Идея профессора понравилась нам всем, ведь это был самый лучший пляж, на котором нам когда-либо представлялась возможность искупаться.

Но тут произошло то, что кардинальным образом изменило наше решение.

Мы увидели одинокого рамфоринха, низко пролетающего над водой в поисках рыбёшки где-то за триста футов от берега. Для этого озера почему-то это было необычным явлением, видимо, именно потому, что здесь совершенно не было рыбы. Однако в следующий момент мы поняли, что, наверное, не только из-за этого, здесь не летали крылатые ящеры.

Неожиданно, прямо из-под рамфоринха, из воды вынырнула голова чудовища с огромной раскрытой пастью, наверно размерами большая, чем всё туловище крылатого ящера. Чудовище быстро вцепилось зубами в мягкую плоть. В панике тот только и успел издать протяжный вопль, после чего они оба скрылись в пучине, оставив на поверхности лишь широкие круги и тучу пузырьков воздуха.

— Вы видели это? — произнёс Челенджер.

— Что это, чёрт возьми, было?! — воскликнул Саммерли, уже снимавший рубашку у берега озера.

— По-моему, какой-то хищник, с полуторафутовой головой крокодила, — ответил лорд.

— Нет, крокодилом он быть не может, — сказал зоолог. — Слишком он гибкий и, потом, их легко заметить с высоты, так как они постоянно высовывают свои головы из-под воды, чтобы дышать воздухом.

— Значит этот хищник ещё страшнее крокодила, — понял я, грозно глянув на Саммерли. — А кто-то говорил, что тут бояться нечего!

— Но, позвольте, я даже предположить о таком не мог, — запротестовал тот.

— Все мы совершаем ошибки, — вставил Рокстон. — Надеюсь впредь, мы этого делать не будем.

Купаться больше никто не хотел, хотя это был первый и последний случай, когда мы видели этого хищника.

До вечера прошли ещё кое-какое расстояние, остановившись на ночлег на берегу озера. За ужином неожиданно для нас опять кончилось мясо, что означало, что завтра нам придётся покинуть этот райский пляж и снова заняться охотой в глубине джунглей.

Утром заметили несколько рамфоринхов, пролетавших над озером. Но стрелять в них не стали — всё равно они не могли обеспечить нам достаточный рацион. И после завтрака, ощетинившись ружьями, как уже давно повелось, заряженными разрывными патронами, передвигаясь как можно тише, мы углубились в джунгли.

Спереди шёл лорд Джон, вслушиваясь в звуки джунглей и разведывая безопасный путь, в центре — Саммерли, собиравший свой новый гербарий, по бокам — мы с Челенджером, прикрывавшие фланги, за одно подгоняя нашего природоведа. Таким образом нас разместил многоопытный лорд, так как здесь, в джунглях, необходимо было быть всегда настороже, ожидая опасность с любой стороны.

Наш путь лежал прямо в сторону огромного вулкана, который располагался где-то далеко на горизонте, высунувшись своим жерлом над макушками папоротников.

Но долго лазить по джунглям нам, к счастью, не пришлось. Примерно через триста футов ходьбы, справа, так сказать «с моего фланга», раздался хруст ломающихся веток. Мы моментально спрятались за кустами, выставив вперёд ружья и «в оба» наблюдая за ситуацией. Вскоре показался и виновник этого шума.

Это был игуанодон, неловко пробирающийся среди деревьев, при этом объедая их ветки. Похоже, здесь было целое стадо этих динозавров, так как за ним слышались звуки и других ящеров.

Судьба этого игуанодона была предрешена.

Поудобнее оперев приклад ружья о плечо, я прицелился. Когда тот почувствовал что-то неладное и, перестав жевать листья, посмотрел в мою сторону, было уже слишком поздно. Ружьё выплюнуло из дула пулю и та, пролетев футов 75 до цели, вошла ящеру прямо в том месте, где у него должно было быть сердце.

Выстрел перепугал всех остальных динозавров, которые, сломя голову, кинулись прочь, без разбору ломая деревья и кусты на своём пути, тем самым, поднимая невероятный шум.

Через несколько минут грохот от динозавров практически затих, удалившись куда-то далеко в глубь леса. А мы подошли к мёртвому игуанодону.

Это был крупный экземпляр: практически пятнадцать футов в длину с полосатой раскраской из зелёных и коричневых полос.

Пользуясь небольшим расстоянием до лагеря, мы перетащили всё, что было съедобным у динозавра к себе, под завязку наполнив наши запасы. А там, положив всё на плоты, продолжили свой путь.

За оставшийся день проплыли пять миль и значительно приблизились к интересующей нас горе, но искомой реки так и не обнаружили.

На следующий день, к полудню, мы подошли к самой северной точке озера и одновременно, ближайшей к горе.

— Может, всё-таки рискнём пробраться туда через лес? — предложил лорд Рокстон, как всегда не боявшийся ничего. — Тут не более трёх миль до основания горы.

— Действительно, идти здесь ведь не далеко, — добавил я. — Река, если она вообще существует и впадает в озеро, может брать исток совсем не возле этой горы. К тому же пока мы найдём её, времени пройдёт столько, сколько потребуется, наверно, чтобы пешком дойти до горы.

— Что верно — то верно, — согласился Саммерли.

— Значит, большинство «за», — понял зоолог. — Ну, тогда, вперёд!

Однако судьба распорядилась иначе.

Неожиданно справа, из гущи леса, медленно выбежали два шестифутовых динозавра, передвигавшихся на двух ногах, с поднятыми к верху длинными хвостами. Их грациозные движения; уверенный и спокойный взгляд глаз, располагавшихся по бокам продолговатой, с резкими угловатыми очертаниями головы; большие загнутые когти, по одному на задних лапах; поджатые под туловище передние лапы, имевшие острые когти на удлинённых пальцах и малиново-коричневая раскраска тела, выдавали в них опасных хищников.

Они сразу же заметили нас и остановились, определяя, на сколько мы можем быть опасны для них. Видимо, они были сыты и потому не проявляли агрессивности. Несколько секунд они наблюдали за нами, нюхая воздух и, наверно, о чём-то думая, как показалось мне. Они, должно быть, пришли попить воды, а мы оказались тут как нельзя не кстати.

С возмущёнными криками в нашу сторону, динозавры побежали в противоположную нам сторону, где, спустившись к воде, начали глотать воду так же, как это делали протоцератопсы на Лиановой реке.

— Знакомьтесь, это самые страшные хищники юрского периода — велоцирапторы, — сказал Челенджер, держа наготове ружьё. — Думаю, стоит пересмотреть столь единогласное решение по поводу продвижения по суше. Теперь, наверно, никто не станет возражать, что лучше искать реку и проходить эту местность по ней, как много бы это не заняло времени.

— Их можно было бы подстрелить, — не отступал лорд.

— Эх, вам бы только пострелять! Запомните, мы стреляем в этих животных только по двум причинам: если нам нужна еда и если они угрожают нашей жизни. Не стоит истреблять этот вид или какой-нибудь другой, только ради того, чтобы расчистить себе дорогу. Мы должны оставить этих животных для дальнейшего, более полного исследования. Но даже если вы сейчас подстрелите этих динозавров, то не думаю, что это сильно обезопасит наш путь. Уверен, они не единственные представители подобных хищников здесь.

Динозавры быстро сделали своё дело и поспешно удалились, больше предпочитая, по-видимому, оставаться незаметными для посторонних глаз и при этом самим контролировать развитие событий. Видно, это было чем-то вроде их жизненного кредо, потому что именно от этого зависел успех их охоты, а, следовательно, и жизни в целом.

— Не стоит рисковать по пустякам, — оценил ситуацию я. — Спешить нам, к тому же, некуда.

Возражать никто не стал и, сев на плоты, мы продолжили своё плавание вдоль берега.

Странно, но теперь можно было сделать вывод, что ощущение опасности у нас не уменьшается, как обычно происходит с людьми, например, работающими в условиях повышенного риска, в которых в общем-то мы сейчас и жили, а, наоборот, час от часу возрастает.

К концу дня мы таки обнаружили долгожданную реку, судя по направлению течения которой, действительно впадавшую в наше озеро. Теперь предстояло определить только одно: где именно берёт своё начало эта река, что мы и решили сделать на следующий день.

Глава двадцать седьмая

В погоню за гигантом

Против течения, как известно, всегда плыть не легко. Это требует не только выносливости от гребцов, но и титанических усилий и связанным с этим расходом энергии. Но даже это было ещё ничего, если бы к выше перечисленному не добавлялась ещё и совсем не идеальная форма наших плотов, на которых нам предстояло идти против течения. Учитывая расстояние как минимум до горы, притом, что река вряд ли устремлялась к ней по прямой, нас ожидал ещё долгий путь.

Единственное, что смягчало эти обстоятельства — ощущение хоть и призрачной, но хотя бы какой-то защищённости от местных хищников, которую давало положение посреди реки, не такой уж и широкой, но бывшей хоть каким-то барьером между нами и окружающим нас, полным дикой природы, пространством.

За завтраком подкрепились основательно, обеспечив себя энергией как минимум на пару часов полезной работы вёслами. Кроме того, подстрелили неудачно приблизившегося к нам рамфоринха, чуть пополнив запас провизии перед долгой дорогой среди двух стен тропических зарослей.

Наши пессимистичные прогнозы оправдались, и около трёх миль вверх по течению реки нам пришлось проплыть, не приближаясь, а наоборот, отдаляясь от своей цели, уходя всё дальше и дальше на восток. После чего река изменила своё направление на юго-восток, и устремилась прямо в противоположную от горы сторону. Это заставило снова удивиться этой загадочной стране, так как такого поворота событий не ожидал никто.

Но возвращаться никто и не собирался. Если уж мы преодолели столь не лёгкий путь до этого места, то уже закончим свой путь до конца. Если река не изменит своего направления, то необходимо было хотя бы выяснить, откуда тогда она берёт своё начало.

Проплыв вдоль реки ещё час, уставшие и голодные, мы пристали к левому берегу на обед. Но только мы сварили суп, как я почувствовал лёгкую вибрацию, передающуюся от земли.

— Вы чувствуете это? — жестом остановил я остальных, заставляя прислушаться к своим ощущениям.

Саммерли вопросительно посмотрел на меня:

— Что?

— Вибрацию.

Лорд Джон сидя приложил руку к земле:

— Кажется, вы правы, я тоже что-то ощущаю!

— Неужели землетрясение? — не понял зоолог.

— Что ж, это вполне вероятно, ведь поблизости тут столько вулканов, — сказал Саммерли, оглядываясь по сторонам.

Между тем толчки усилились, стали более отчётливыми и в них начала проявляться определённая периодичность.

— Нет, это не похоже на землетрясение, — произнёс Челенджер, когда с права от нас, со стороны выше по течению реки, послышался треск ломаемых веток и деревьев.

Через мгновение с той же стороны, с правого берега реки, футах в трёхстах выше по течению, показалась голова какого-то динозавра с жёлто-зелёным цветом пупырчатой кожи.

Он остановился, и вместе с ним прекратились точки. От большой, примерно три фута в длину, головы в гущу леса отходила толстая и, по-видимому, длинная шея, теряясь в зарослях леса. Динозавр, высунув голову из чащи, стал зачерпывать воду из реки своим широким ртом, даже не показав при этом своего туловища.

О размерах же этого колосса можно было судить по выступающему над верхушками деревьев спинным хребтом и виляющим из стороны в сторону кончиком хвоста далеко позади.

— Боже мой! Так вот оно что! — воскликнул лорд, поражаясь размерам динозавра, не сравнимым с теми, которые мы видели доселе. — Да в нём не менее ста пятидесяти футов!

— И вес наверно под сто тысяч фунтов! — добавил Саммерли.

— А какой же толщины должны быть его ноги, чтобы удержать такой вес! — произнёс Челенджер. — Полтора фута в диаметре?

— Скорее все три!

— Ну, это вряд ли, — не поверил тот, грозно посмотрев на своего коллегу.

Видно ему показалось, что тот явно переборщил.

— Да, огромная махина, — вставил я, быстро найдя среди вещей бинокль, и став настаивать изображение. — Думаю, я не ошибусь, если предположу, что это самый большой динозавр, который жил когда-либо и живёт сейчас на нашей планете.

— Это весьма вероятно, особенно зная, что завроподы были самой гигантской группой животных когда-либо живших на планете Земля, — согласился со мной зоолог. — Но всё же я не припомню, чтобы где-то или когда-то в научной литературе описывался этот вид, потому что, на мой взгляд, он не относится к тем, что мы видели раньше. Как не относится и к другим известным науке, видам завроподов.

— Тогда выходит, что мы открыли ещё и новый вид!

— Возможно.

— Тогда с названием проблем не будет.

— Почему? — спросил лорд.

— Но разве название само не просится? — задал я вопрос навстречу. — Животное, которое при ходьбе вызывает подобные землетрясению толчки, просто обязано зваться сейсмозавром. Вот! По-моему, это самое подходящее ему название.

— За одно, сразу представляешь, с чем имеешь дело.

— И учёным будет легче выучить, — не удержался я от шутки, так и вертевшейся на языке.

Пил динозавр долго. Видимо, такой туше требуется не два литра в день. Неизвестно ещё было, сколько листвы он съедал за день.

— Как бы только он не выпил всю реку! — усмехнулся лорд.

— Нет, я после него эту воду пить не собираюсь, — проворчал недовольно Саммерли. — Надеюсь, у нас есть в запасе вода?

Я посмотрел по флягам:

— Немного есть. Но ведь это не единственный динозавр, который пьёт воду из реки. И раньше мы набирали воду из рек, из которых пили не только мы, но и все обитавшие там животные.

— Конечно, того, чего не имеешь возможности видеть и не боишься, — вздохнул биолог.

— Всегда есть риск, — добавил Челенджер. — Поэтому-то мы всегда и кипятим воду перед питьём.

— Ну, хоть в этот раз мы можем набрать воду выше по течению? — взмолился профессор.

— Конечно-конечно, в этом вам, я думаю, никто не станет возражать, — поспешил успокоить его коллега.

Наконец, динозавр напился и, высоко подняв голову над чащей леса, прогудел что-то себе под нос. Затем он медленно и, как показалось, лениво развернулся, ломая очередные, подвернувшиеся под туловище и лапы ветки и деревья, после чего углубился в лес, опять заставляя землю под нашими ногами трястись от каждого своего шага. За собой он наверняка оставлял широкую тропу из поваленных наземь стволов деревьев, присыпанных сверху листвой.

— Надо бы понаблюдать за ним, — предложил наш предводитель. — Мы всё равно ведь никуда не спешим.

— Пожалуй, можно, — согласились мы и стали быстро доедать ещё горячий суп, чуть не ошпаривая себе внутренности, боясь, как бы тот не ушёл слишком далеко.

Пообедав, быстро перебрались на другой берег, где, спрятав в гуще леса плоты со всем нашим имуществом, направились к месту, где не так давно побывал гигант-динозавр.

— Н-да-м! — произнёс лорд, когда увидел широченную тропу среди леса с редкими не сломанными динозавром деревьями посреди. — Как вы его там назвали, Меллоун? — спросил он. — Надо было его назвать проще — лесорубом!

— Действительно, что «рубом»! — сделал ударение на последнее слово Саммерли.

— Ну, вперёд! За динозавром! — весело сказал Челенджер, словно мы играли в догонялки.

Но идти по такой «дороге» оказалось не так уж и легко. Постоянно приходилось перескакивать с одного влажного и гладкого ствола дерева на другой, что было достаточно затруднительно, а потому пришлось их просто переступать. Но это оказалось совсем не легко, особенно в нашем возрасте и передвижение по здешней местности быстро замедлилось.

Лишь там, где недавно на землю ступали огромные ноги динозавра, можно было идти спокойно, не переступая ни через что. В тех местах своим весом животное просто раздавливало стволы деревьев, вдавливая их в податливый мягкий грунт.

Мы ещё долго шли, перебираясь через эти завалы, оставленные животным, надеясь вновь встретить динозавра, но больше даже не услышали его шагов.

Через час «ходьбы с препятствиями» мы совершенно утомились от преследования.

— Ух! — тяжело выдохнул измученный и вспотевший биолог, присаживаясь на поваленное рядом дерево и открывая флягу, чтобы глотнуть очередной глоток воды. — И как это он не устаёт так быстро ходить?

— Ну, с такими длинными ногами это не тяжело, — сказал я. — К тому же ему не приходится каждый раз перебираться через стволы этих деревьев.

— Да он ходит по ним просто как по ковру! — добавил лорд Джон, так же присаживаясь на поваленное дерево. — Нет, здесь нам его не догнать.

Челенджер и я тоже устроились на стволах неподалёку.

Несколько минут мы молча сидели, отдыхая. Первым нарушил затянувшееся было молчание лорд:

— Интересно, сколько же он съедает за день? — поинтересовался он, видно, он всё ещё думал о динозавре. — Ведь чтобы насытиться такому динозавру, как этот, надо есть и есть.

— Да уж не мало, — ответил я, стараясь прилечь на неудобном дереве.

— Я думаю, по меньшей мере, пару тысяч фунтов зелени в сутки он точно съедает, — высказал свою точку зрения зоолог.

Несколько полежав, я вдруг ощутил сильное зловоние, в момент испортившее мне не только воздух, но и настроение. «Ну что ещё?» — подумал я и огляделся: но все мои друзья, которые могли стать причиной этого зловония сидели достаточно далеко, чтобы «испортить» здесь воздух.

Тогда я принялся осматривать окружающую местность и, зайдя с другой стороны наваленных в кучу деревьев, увидел то, что чуть не вывернуло меня на изнанку.

Передо мной располагалась огромная, конической формы куча пятифутовой высоты — как бы получше высказаться — отходов жизнедеятельности какого-то динозавра и, судя по всему, не маленького.

— Ничего себе, какая куча! — вырвалось у меня. — Кто-нибудь хочет увидеть самое ужасное из жизни динозавров? Как в прямом, так и в переносном смысле слова. Тогда пойдите сюда!

Желающих нашлось много, точнее все, что были.

— Вот это находка! — почему-то обрадовался зоолог, доставая фотокамеру.

— Ух! — искривился я, наблюдая за ним. — Вы что, снимать это будете?

— Конечно, — не понял тот моего настроения. Для него это было, наверно, настоящим открытием. — А затем надо будет взять ещё образцы для анализов.

— Вы серьёзно? — ещё больше удивился я.

— Абсолютно.

— Ладно, делайте что хотите. Только не на моих глазах! Иначе меня просто вывернет, — сказал я, отходя от этого места подальше.

Больше смотреть на эту кучу, я был не в силах и, сев на отдалённое дерево, наконец, стал дышать свежим чистым воздухом.

Но и здесь что-то было не так, и опять с воздухом. Теперь он был какой-то очень знакомый и совершенно не типичный для здешней местности. Я огляделся вокруг, пытаясь понять, в чём же причина моей тревоги. И тут же понял, увидев возле себя высокие и стройные деревья, росшие на краю нашей воображаемой дороги. Эти деревья я в последний раз видел только в своей родной Англии.

— Невероятно! — воскликнул я. — Это же то, что мы искали!

Мои друзья поспешили ко мне, так как всё равно их «открытие» никуда бы не делось.

— Что тут у вас? — спросил лорд, подошедший ко мне первым.

— Посмотрите, это же сосна! — указал я на возвышающиеся за несколькими пальмами деревья. — А вот ещё одна, но уже поваленная, — указал я на ствол дерева, лежащий недалеко впереди.

— Очень похоже на гигантские калифорнийские сосны, — подошёл к ним биолог. — Даже запах типичный.

— А мы толком даже и не осматривались, когда это было больше всего нужно, — произнёс Челенджер.

— Молодцом, Меллоун, молодцом, — потрепал меня за плечо Рокстон.

— И не надо было даже подниматься в горы, — сказал я. — Стоило только углубиться в лес!

— Так надо ли вообще туда тогда идти?

— Пройдя половину пути, разве останавливаются? — задал встречный вопрос зоолог. — Я понимаю, что это опасно, но думаю, что дойти до конца следует хотя бы для того, чтобы хоть приблизительно набросать предстоящий маршрут следования по морю. Кроме того, не мешало бы составить карту этой местности. А там наверху — лучшее место для всего этого.

— Да, от этого в любом случае будет польза, — согласился биолог. — Надо закончить начатое.

— Ну, хорошо, — согласился лорд. — Раз это нужно для экспедиции, то я не буду возражать. Надеюсь, вы и без меня помните, что это не какая-то там прогулка, а достаточно опасное путешествие.

— Разумеется. А теперь нам не мешало бы разобраться с этим деревом, — указал профессор на поваленный ствол.

Но пилить его было нечем: пила осталась на плоту, который был в часе ходьбы отсюда. Ждать же тут два часа никто не собирался, тащить ствол к реке было не реально. Но тут кто-то вспомнил о сумке с геологическим снаряжением, в которой кроме ненужных молоточков, был ещё и небольшой топор.

Конечно, из-за небольших размеров, его нельзя было назвать настоящим топором для рубки деревьев, но сейчас подошёл и такой.

Пару часов мы усердно трудились, по очереди «махая» топором, но, в конце концов, вырубили необходимый кусок ствола, около пяти футов в длину, и, отдохнув некоторое время, взгромоздили его на плечи, двинувшись в обратный путь.

Но без приключений не обошлось и тут. Только мы успели пройти около полторы сотни футов, как лорд Джон среди деревьев заметил хищника на располагавшейся между деревьями поляне.

Мы сбросили бревно наземь и, присев, выставили ружья перед собой.

В том, что это был хищник, сомнений быть не могло: он походил на велоцираптора, только имел при этом острую морду и меньшие размеры тела. Однако тот не нападал, так что мы пока не стреляли. Он просто стоял и нюхал под собой землю, время от времени, переходя с одного места на другое.

— Ну и что он делает? — прошептал я.

— Понятия не имею, — так же тихо ответил зоолог.

— И что, мы будем ждать, пока он не уйдёт? — спросил лорд. — Может, просто подстрелим его и пойдём дальше?

— Вам что, совершенно не интересно узнать то, чем он занимается? — удивился профессор.

— Лично мне — нет, при том, я совершенно не хочу опоздать на ужин из-за вашего динозавра! — твёрдо заявил тот.

— Успокойтесь, лорд, до ужина ещё много времени! — попытался успокоить его биолог.

— Это вам ещё много времени, а мне его для начала нужно ещё приготовить!

— Ну, подождите хоть чуть-чуть, — попросил тот. — Мы же совершенно не знаем повадки этих животных, а ознакомиться с ними хотелось бы, наверно, каждому учёному.

— Вот именно, что учёному! — проговорил лорд себе под нос, а за тем твёрдо заявил. — Жду пять минут, а затем стреляю!

Но и этого времени учёным хватило сполна, потому что очень скоро из земли проклюнулась и показалась на божий свет маленькая голова, за ней длинная шея, туловище четыре опорные ноги и тонкий хвост. За этим существом из земли стали появляться другие, один в один, как и первый. Длина их туловищ составляла около полутора футов, может чуть больше.

Теперь стало понятно, чего так усердно ожидал хищник — только что вылупившихся детёнышей каких-то завроподов. Он дождался, пока первый детёныш вылезет наружу, а затем накинулся на него, легко перекусив горло детёнышу. Тот только взвизгнул от боли и мгновенно затих. Хищник стал откусывать и рвать на куски мягкую и податливую плоть жертвы. Наверно, тот завропод даже не понял, что с ним произошло.

На писк детёныша вслед за первым хищником, быстро появились и другие, которые без промедления накинулись на беспомощных жертв. «Еды» было много, так что никто её ещё не делил.

— Жалко детёнышей! — сказал Саммерли.

— Ну, всё я больше не буду ждать, — сказал Рокстон и не долго думая, прицелился.

Останавливать его ни стал никто, так как больше смотреть на такое зрелище со всеми варварскими законами природы, никто не мог.

Выстрел повалил на поляну одного из хищников и разогнал остальных, оставив на поляне лишь беспомощных завроподов, которые стали быстро, как заведённые, разбегаться во все стороны. Динозавры были спасены, но на долго ли? В любом случае большая часть из них погибнет, если и не от этих хищников, то от когтей других. Таким образом, природа регулировала количество особей на этой земле, давая при этом пищу другим и приспосабливая разные виды животных к жизни в гармонии между собой, как бы это противоречиво не звучало после увиденного.

— Наверное, именно из-за того, что взрослые динозавры не присматривали за потомством, завроподы и вымерли, когда на Земле появились динозавры мелового периода, с которыми те уже не могли конкурировать, — произнёс зоолог, сделав фотографии детёнышей, вылезавших из-под земли.

— Ладно, теперь давайте уходить, — сказал лорд. — Пока тут не появились более опасные хищники.

Хищника, которого опознали, как целюрозавра, потащил на себе Саммерли, бревно взяли мы с Челенджером, а лорду оставалось лишь прикрывать нас, хотя он и так делал это постоянно.

До плотов дошли без происшествий, где, поужинав на скору руку, легли спать.

Приключений на сегодня нам хватило сполна.

Утром, за завтраком, решили оставить брёвна здесь, чтобы они не загромождали наши плоты, пока мы будем подниматься по течению. Забрать же их можно было и на обратной дороге.

Дальше около двух миль плыли в том же направлении, что и раньше, на юго-восток, пока река не повернула на восток, устремившись во всё ещё противоположную от заветной горы сторону. А ещё через две мили от реки отошёл рукав, устремившийся на юг. Устье выше по течению свернуло на северо-восток, давая нам небольшую надежду, что эта река всё-таки приведёт нас к горе.

Кроме того, здесь стало гораздо легче преодолевать течение, так как устье расширилось, а течение из-за этого ослабло.

Отобедав на берегу, снова пустились в плавание, на ходу заметив ещё один вулкан, дымящей своей верхушкой над макушками деревьев, примерно в трёх — трёх с половиной милях на восток.

В бинокль можно было разглядеть, как из широкого жерла вулкана вылетали брызги кипящей магмы, стекавшей по южному склону. Расстояние до вулкана было значительным, но даже тут чувствовался запах гари от горящего леса, сжигаемого магмой.

За этот день преодолели ещё пять миль, переночевав на правом берегу реки, подальше от вулкана. Однако это мало что меняло, так как в этом месте он находился от реки на расстоянии всего в одну милю. Конечно, мы бы с удовольствием прошли бы это место, дабы не оставаться здесь, но наши силы были уже на исходе. Поэтому пришлось мириться не только с гарью, но и с ужасной жарой, которая распространялась от вулкана.

Глава двадцать восьмая

Участь хищника

Утром же, только проснувшись, быстро позавтракали и сели за вёсла, стараясь побыстрее уйти из этой удушливой зоны.

Мили через две дышать стало легче, а жар вулкана и вовсе перестал ощущаться.

Проплыв чуть дальше, на правом берегу реки, мы заметили протоптанную в джунглях широкую тропу. Мы решили воспользоваться ею, предварительно отобедав на берегу.

Тропа виляла от одной поляны к другой, располагавшихся на незначительном расстоянии друг от друга. На них обитали редкие игуанодоны гигантских размеров, около 26–30 футов в длину, в основном буро-зелёной раскраски.

На окружавших нас деревьях сидели или перелетали с места на место какие-то птицы, в которых зоолог узнал юрского прадеда современных птиц — археоптерикса. Они были размером с голубя, оперением походили на орла, правда, во всём остальном это оставались всё те же динозавры. Туловище и голова их были ящерными, такими же зелёными и чешуйчатыми. Они ещё даже не летали, а только перепархивали с ветки на ветку, на лету хватая проносящихся мимо насекомых.

— Ну, на птиц они мало похожи, — произнёс лорд.

— Скорее что-то среднее между птицей и ящерицей, — добавил я.

— Интересно, а какой вы хотели увидеть первобытную птицу? — спросил Челенджер. — Естественно они не похожи на современных птиц.

На одной поляне мы обнаружили старый, обглоданный до косточки и поросший каким-то кустарником, скелет небольшого игуанодона, который, скорее всего, погиб от лап, а вернее он зубов местных хищников. Тревожить его кости мы не стали.

Через полтора часа после начала этой «прогулки», мы вышли на поляну, на которой жевало листву необыкновенное существо. Огромное тело его опиралось на четыре мощные лапы, из которых задние были и длиннее и толще передних, из-за чего не длинная шея с полуторафутовой головой спереди, сильно пригибались к земле. Но главной отличительной чертой жёлто-зелёного динозавра были плоские ромбообразные шипы, покрывающие двойным рядом его позвоночник, от головы и до кончика длинного толстого хвоста, от которого в две стороны отходили четыре длинных рогообразных шипа.

Последние шипы наверняка были главным оружием динозавра, так как остальные хоть и увеличивались устрашающе у середины изогнутой дугой спины, но опасности не представляли. Они, хлопая друг о друга при перемещениях динозавра, служили, скорее всего, всего лишь для отпугивания хищников.

В общем-то, это в некоторой степени действовало и на нас, но мы сразу поняли, что это не хищник и его устрашающий облик совершенно не соответствует агрессивности животного.

— Да, такого мы ещё не видели! — произнёс Саммерли.

— Конечно, ведь это, можно сказать, самое интересное по форме животное Юрского периода, — сказал Челенджер, уже делая первые фотоснимки динозавра. — Стегозавр!

Однако, как оказалось, мы не одни наблюдали за диковинным завром: из гущи леса, практически незаметно для нас и, возможно, совершенно не заметно для стегозавра, осторожно выглянула пара велоцерапторов.

Но плотоядный динозавр всё же что-то почувствовал и, замерев на месте, перестал жевать зелень.

— Осторожно! — предупредил лорд тех, кто ещё не увидел хищников. — Здесь велоцирапторы!

Эффект неожиданности у хищников не вышел, а потому стремительная атака уже могла не получиться. Кажется, это поняли и велоцерапторы. Один из них медленно вышел из прикрывающих его деревьев и стал обходить жертву со стороны хвоста, сосредотачивая внимание динозавра на себе, в то время как другой остался стоять у деревьев, по-прежнему не замеченный.

Первый осторожно обошёл стегозавра, заставив того подставить незащищённый бок под удар второго хищника, чем тот и воспользовался, мигом устремившись к тому. Но стегозавр заметил его раньше: он повернулся, так быстро, насколько ему позволяла это сделать его масса, заставив шипы на спине хлопнуть с оглушающим шумом. Одновременно он чуть не задел первого хищника своим хвостом, еле увернувшегося от удара и с силой ударил головой о набегавшего с другой стороны завра, откинув того на десяток футов в сторону. Но тот быстро поднялся, и отбежал назад, спасаясь от уже нападавшего стегозавра, который, видимо, хотел его растоптать своими мощными лапами. В это время другой хищник попытался подбежать к динозавру с боку, но так и не успел: стегозавр всё видел и очень вовремя сделал движение вправо, ускоряя тем самым замах хвоста, и вонзал свои шипы тому в бок.

Хищник издал вопль, острым лезвием пронзивший наш слух и грузно завалился на землю, в момент затихнув. Шипы на хвосте стегозавра покрылись кровью.

Атака хищников провалилась.

Оставшийся в живых велоцераптор увидел мёртвого собрата и, издав какой-то звук наподобие клича, медленно отбежал в сторону, подальше от стегозавра. Видимо, он ещё надеялся съесть хотя бы повергнутого велоцераптора.

Но не только ему необходимо было свежее мясо: наши запасы заканчивались, и отдавать этого хищника на растерзание другому, мы не собирались. Пускай доедает то, что останется после нас.

Челенджер выстрелил в воздух, и динозавры, так и не поняв, наверное, что за новое ненастье настигло их, поспешили убраться от этого места, а мы подошли к мёртвому телу велоцераптора.

Кажется, у того были переломаны несколько рёбер и шея, от чего голова оказалась неестественно развёрнутой назад. Из глубоких ран его струйками сочилась густая кровь.

Как обычно, сфотографировав труп и отрезав всё мясное, что было в небольшом теле динозавра, мы осторожно, двинулись обратно к реке.

Обратный путь прошёл спокойно. Видимо, велоцераптор принял наши правила игры, оставшись там, на поляне, «доедать» останки собрата.

У реки мы перебрались на другой берег, поужинали, вспоминая то, что сегодня с нами приключилось, и, разложив палатки, легли спать.

За следующий день мы планировали дойти до горы, которая находилась в примерно в семи с половиной милях на северо-западе, для чего нужно было, как следует отдохнуть перед утомительной греблей.

Глава двадцать девятая

Вверх по горе Юрской

Проснувшись рано утром, быстро позавтракали и, стараясь не терять времени, так как мы надеялись пройти сегодня большое расстояние, сели на плоты.

Двигаться между тем становилось всё труднее, ведь река сужалась, а течение от этого только ускорялось.

Однако до обеда мы всё же преодолели около трёх с половиной миль, значительно приблизившись к горе.

— Ну, что последний рывок? — произнёс лорд, садясь в свой плот после обеда.

— Наверно, — ответил я, и все снова взялись за вёсла.

Тяжёлый труд омрачился неожиданно начавшимися порогами, примерно за пол мили до горы, поэтому дальше использовать плоты было уже невозможно.

Сегодня решили отдыхать, а уже завтра, пешком, штурмовать пологие склоны горы.

Утром, спрятав плоты и имущество в кустах и, взяв с собой только самое необходимое снаряжение и еду, мы двинулись вдоль сузившейся реки. Оказалось, что дальше река была просто переполнена порогами и малыми, высотой не больше трёх футов, редкими водопадами, отделяющими одни площадки порогов от других.

Однако это были лишь подступы к широченной горе, которая, величественно возвышаясь над нами, широкой площадкой упиралась в самый Уран где-то там, среди редких облачков, на высоте тысячи футов от земли.

Когда мы поднялись на высоту около трёхсот футов, на одной из полян, раскинувшихся у подножия горы, заметили небольшую группу динозавров болотисто-зелёной расцветки. Поляны и склоны горы покрывали редкие деревца и трава.

Животные же очень напоминали гадрозавров, но у этих рожки располагались не над самой головой, а больше загибались к спине, образовывая как бы продолжение продолговатой головы. Отличались они так же и меньшими размерами, достигая в длину не более десяти футов. Как отметил Челенджер, это были сунтарсусы — травоядные динозавры, обитавшие в том же юрском периоде.

Заметили мы также и новый вид летающих ящеров — птеродактилей, которые были гораздо больше рамфоринхов и достигали в длину до шести, а в размахе крыльев от 16 до 26 футов. Хвост же у них был не длинным, скорее достаточно коротким, больше напоминая небольшой отросток.

Сфотографировав и тех и других ящеров, мы устремились вверх. Река, вдоль которой мы продолжали идти, уже не была такой широкой, какой была внизу. Теперь её можно было пересечь, сделав лишь несколько шагов по выступающим из-под воды оголённым валунам, гладко отшлифованным водой.

На шестисотфутовой высоте сделали остановку на обед. Отсюда открывался уже более обширный вид на окружающую местность, в том числе на очень пологий склон горы.

Дальше гора поднималась вверх более крутым склоном, а рваных неотёсанных камней различной величины, попадалось всё больше и больше, скудела так же и растительность, напоминавшая о себе лишь редкими кустами, так как даже траве тут уже негде было расти: вся растительная почва осталась внизу, у подножия.

Двигаться вверх было тяжело, но достаточно безопасно, ведь все хищники остались там, в лесу, где обитают и их травоядные жертвы.

До ужина забрались на высоту в тысячу футов. Отсюда до Урана оставалось всего-то футов триста — четыреста. Отчётливо, даже без помощи бинокля было видно, как тёмный откос горы врезался в стекло Урана. От нас к тому месту протянулся практически вертикальный скальный откос.

Здесь было гораздо холоднее, чем внизу. Поэтому нам пришлось надеть на себя всю одежду, которую мы носили с собой в рюкзаках. Холодом можно было объяснить то, что стекло в месте соприкасания его с горой, имеет значительные трещины, по которой влага от тающего сверху снега и холодный воздух проникают сюда, образовывая прохладные воды рек и освежающие воздушные потоки.

На этой отметке ручей, который в последнее время стал настолько холодным, что в нём стали попадаться мелкие льдинки, упирался в узкую расщелину в горе. Здесь река, вдоль которой мы шили всё это время, обрывалась в скале. В некоторой степени это поставило нас в тупик: тут закончился похоже единственный источник воды на этой стороне горы.

Однако мы и не собирались забираться уж слишком высоко. Наш возраст давал о себе знать: теперь нам даже по пологому склону взбираться было достаточно тяжело.

Кроме того, и отсюда можно было более-менее рассмотреть наш остров.

Он был перед нами, как на ладони, зелёной массой растений покрывая практически всю ниже лежащую территорию вплоть до самого горизонта. Всё было таким маленьким и даже казалось, что и расстояния тут совсем небольшие: от одного места до другого рукой подать. Но если при этом вспомнить какая здесь высота и посмотреть вниз, под ноги, на склон горы, то дух захватывало невероятно!

На юго-западе виднелось овальное озеро Завроподов, от него на юг отходила еле видная в бинокль река Саммерли. Восточнее в озеро впадала река, по которой мы приплыли сюда. Тут же придумали ей и название — Восточная. За ней, дальше на восток находился вулкан, изрядно испортивший нам настроение не так давно. А ещё дальше на восток на самом горизонте виднелось море, резко сворачивая оттуда к нашей горе с востока. Западнее от озера возвышался ещё один вулкан, который мы видели, когда охотились на игуанодона у озера, а с юга от него простиралась широкая песчаная пустыня, далеко-далеко ограничивающаяся морем. С севера от вулкана, приблизительно в шести с четвертью мили, расположился какой-то чёрный круг, не похожий ни на озеро, ни на болото.

— Как вы думаете, профессор, что это может быть? — спросил я, передавая бинокль находящемуся рядом Саммерли.

Тот посмотрел в указанном направлении:

— Возможно, это асфальтовое озеро, — предположил тот. — Такие озёра очень часто встречались в эпоху динозавров, позже превратившись в горную породу, из которой сейчас добывают битум. Всё, что туда попадает, засасывается, как в трясину.

— Именно поэтому сейчас много скелетов динозавров находят именно в этих горных породах, — добавил Челенджер.

Дальше на севере протекала какая-то река, но чтобы осмотреть её как следует, как и западные очертания острова, нам нужно было перейти на западный склон горы. Мы не стали терять времени и направились к западной части горы по часовой стрелке вокруг неё.

Однако гора была настолько широкой, что нам потребовалось всё оставшееся до обеда время, только чтобы добраться до точки, из которой была видна вся западная часть этой земли.

Это место находилось прямо возле небольшого ручейка, такого же холодного, как и предыдущий. Он являлся истоком для реки, которая там внизу раздваивалась и образовывала два полноводных русла, одно из которых мы видели до обеда, устремлявшееся на юго-запад. Другое же, правее от него, уходило на северо-запад, впоследствии поворачивая на север и на самом горизонте впадая в небольшое озеро. Дальше за ним всё сливалось в одну сплошную зелёную линию. Но в усиленный бинокль нам таки удалось разобрать тонкую синюю линию моря на самом горизонте.

На западе же была видна отчётливая линия морского побережья, уходившая на север, вдоль которой песчаную пустыню, оставшуюся на юге, сменил густой зелёный лес. Остальная территория так же была покрыта густой растительностью, «перерезаемая» полноводными извилистыми реками. Где-то на северо-западе полоса берега обрывалась и на самом горизонте была видна лишь земля, которая, судя по карте, была как раз той сушей, которую мы видели, когда вышли на шлюпке из пролива Яркого.

Следовало отметить, что пока что вся территория этой земли омывалась морем, как, скорее всего, омывалась и вся остальная её часть, но это следовало ещё проверить.

С этого места отлично просматривались и черты горной возвышенности, в которой гора, на которой мы находились, была самой высокой точкой горного хребта. Он тянулся с северо-северо-запада на юго-юго-восток, сначала очень длинной и низкой каменной грядой, затем резко возвышался примерно на шестисотфутовую высоту и снова опускался до ста пятидесяти футовой отметки, образовывал что-то на подобие «горба», после чего сливался с нашей горой.

— Ещё один хребет! — сказал я. — Какая-то странная здесь местность: горные хребты, вулканы, а между ними зелёная равнина и глубокое море.

— В природе всё может быть, — произнёс Саммерли. — Она склонна к разнообразию. Никогда не знаешь, что увидишь дальше. Время, ветер, дождь и другие погодные явления порой образуют настолько замысловатые пейзажи, что удивлению человека порой нет предела.

— Интересно, что и этот горный хребет по форме тоже отличается от других, — промолвил лорд. — Присмотритесь внимательнее и вы угадаете в его очертаниях одного знакомого динозавра.

— И какого же? — не понял профессор.

— Да, а вы правы, лорд. Чем-то напоминает знакомых нам завроподов, только уж с очень толстой шеей, — указал я на нашу гору.

— Ладно, разнообразие разнообразием, а уже время обедать, — сказал Рокстон. — Вы тут пока заносите всё на карту, а я буду обед готовить.

Через пол часа обед был готов, а карта заполнена сегодняшней съёмкой.

За едой не стали терять время и придумали названия всем географическим открытиям, увиденным за последнее время.

Нашу гору, вместе с хребтом назвали Юрской, так как и флора и фауна здесь принадлежали полностью к этому периоду. Так же назвали и реку, впадающую в маленькое озеро на севере. Реку же, устремляющуюся на запад не долго думая, окрестили Западной.

Конечно, это были рукава одной реки, но были они уж слишком длинными, так что, назвав их отдельными названиями, мы сильно не ошиблись.

За оставшийся день нам предстояло набросать на карту остальную местность, которую можно было разглядеть с северной и восточной оконечностей горы, а затем спускаться в низ, так как уже за ужином нам предстояло вскрывать жестяные консервы.

Отобедав, направились на северо-восток. Путь лежал среди тех же рваных камней и больших каменных гряд, через которые мы перебирались до этого. По-прежнему было холодно, и спать в таких условиях никому не хотелось. Значит, на ночь придётся спускаться вниз, где было теплее, но для начала необходимо было снять местность на карту.

Наконец, к вечеру вышли на высоко возвышающийся над долиной каменный выступ, с которого вниз вёл абсолютно отвесный склон, обдуваемый сильными ветрами. Стоять на таком краю было настолько страшно, что мы не приближались к нему ближе, чем на десяток футов.

— Ладно, быстро срисовываем местность и спускаемся вниз, — еле-еле произнёс Саммерли, которого это зрелище устрашало более всех.

— Думаю, против этого никто возражать не будет, — добавил я.

С этого уступа открывался прекрасный вид на всю северную часть острова. А то, что это остров, сомнений уже быть не могло, так как со всех сторон его окружала вода огромного моря, огородившего его от остальной территории страны.

Остров без сомнений был назван Юрским, а море вокруг — морем Ящеров.

На северо-западе уже было гораздо лучше видно маленькое озеро, в которое впадала Юрская река и из которого, в свою очередь, вытекало две другие, но уже более узкие реки. Одна из них извилисто текла на запад, в сторону мыса, как я уже замечал, находящегося недалеко от пролива Яркого. Эту реку мы нарекли мысовой, а мыс кто-то предложил назвать мысом Бурь, напомнив, что там нас настиг первый шторм в Урании.

Что ж, может быть когда-нибудь кто-то ещё и переименует его в мыс Доброй надежды. Но это ещё будет не скоро.

Вторая река протекала вдоль протянувшейся с запада на восток, миль на девятнадцать в длину, береговой линии. Практически на всём своём протяжении от берега моря её отделял небольшой высоты горный хребет, так же распростершийся с запада на восток. Лишь в начале реку с морем разделял одинокий вулкан, расположившийся у самой линии моря на северо-востоке. Река получила простое название — Северная. Озеро, из которого вытекали обе реки, назвали Круглым, что полностью отвечало действительности.

В том месте, где только что испечённая река Северная впадала в море Ящеров, начинался длинный и очень узкий полуостров, протянувшийся примерно на 15–18 миль с северо-запада на юго-восток и образовывавший вместе с остальным островом довольно большой залив, густо заполненный небольшими и совсем крохотными островками.

Как и в предыдущих случаях, долго морочить себе голову не стали, придумывая названия для географических открытий, желая убраться отсюда и пораньше и побыстрее. Поэтому и названия были придуманы самые простые. Так узкий полуостров получил название Гольфовый, а залив возле него — Островной.

При таких делах итальянцы, наверно, должны были остаться довольны, что не такие первооткрыватели как мы называли их полуостров.

Долее, за оконечностью полуострова Гольфового и за гладью полосы моря, виднелся какой-то пустынный мыс, далеко на горизонте соединяющийся с гористой местностью. Мыс соответственно, назвали Пустынным. За ним всё скрывалось за линией горизонта, за которой как ни старайся, ничего не разглядишь.

Теперь всё, что мы планировали сделать на этом острове, было завершено. Оставалось вернуться обратно к шлюпке, где, отремонтировав её с помощью припасённой на Восточной реке древесине, взять курс на новые, неизведанные земли Урании.

С такими планами мы спустились на 300–400 футов вниз по склону горы.

Было уже достаточно поздно, мы были уставшие и голодные.

Перед сном съели несколько банок подогретых консерв, на чём, понадеялись, наши страдания здесь закончатся.

И сильно ошиблись, потому что самое страшное было ещё впереди и выпало оно не на чью-то, а именно на мою многострадальную голову.

Глава тридцатая

Один на один с динозаврами

Следующий день начался очень активно, так как от мысли, что скоро мы можем оказаться далеко от этой горы, а дальше вновь продолжить путь на шлюпке, у нас было приподнятое настроение.

Мы быстро позавтракали и, не медля, прошли оставшееся расстояние до Восточной реки, одно-временно спускаясь вниз, выбирая, таким образом, самый короткий путь до плотов.

Возможно, именно этого нам и не следовало делать.

На высоте около трёхсот футов мы задержались на несколько минут. Учёные обнаружили какую-то заинтересовавшую их породу в каменной «стене» и остановились, отбивая кусочек своими молоточками.

В этом деле им помощь была не нужна, поэтому мы с лордом не мешались возле них.

Лорд закурил свою трубку и присел в стороне на камень, надвинув на глаза свою шляпу. Когда представлялась возможность отдохнуть, он использовал её на сто процентов. Ведь сон, как известно, лучшее лекарство от усталости, даже с трубкой во рту.

Я же подошёл к краю не очень отвесного обрыва, с высоты милуясь красотой раскинувшейся где-то там, под ногами, растительности.

Никто даже и не предполагал, что здесь с нами может что-то случиться и, разумеется, никто и не заметил как с горы к нам «пикировала» огромная тень, ещё больше увеличивающаяся по мере приближения к нам.

Неожиданно эта тень накрыла нас, что-то большое пронеслось над нашими головами, а в следующее мгновение я почувствовал сильный толчок в спину и по голове. Удар был настолько сильным, что я не смог устоять на ногах. Я подумал, что вот-вот и я упаду вниз, уже представлял, какие травмы могу получить, когда, пролетев футов пятнадцать, разобьюсь где-то там, на острых камнях.

Но почему-то я не упал. Наоборот, моё тело подхватило что-то сзади и, сорвав с места, стало уносить куда-то вниз. Я замельтешил руками, пытаясь освободиться от хищного ящера, которого мельком разглядел снизу, но тут же получил удар клювом в голову, потеряв сознание и обмякнув в цепких лапах ящера.

Очнулся я оттого, что мои ноги стали елозить по чему-то упругому и одновременно шелестящему при касании. Я встрепенулся и с трудом открыл глаза, ещё не полностью ощущая своё тело.

Подомной, задевая часто ноги, проносилась зелёная гуща папоротников и хвощей. Тут же я вспомнил, то, что произошло со мной на горе и, посмотрев наверх, увидел хищника. Кажется, это был птеродактиль.

Постепенно силы стали возвращаться ко мне, я услышал тяжёлое сопение ящера надомной, видимо, жертва оказалась для него слишком тяжёлой. Вместе с тем ощущалась и боль в лопатках. Скорее всего, это были рваные раны от когтей хищника.

Только куда ему меня нести?

Ах, ну да! Ведь маленьким детёнышам тоже надо есть!

Ощущать себя кормёжкой было ужасно и одновременно страшно.

«Надо как-нибудь выбираться», — подумал я. Но как? Я напряг мозг, соображая, что лучше сделать и что из всего этого в моих силах. Руки у меня были свободны, значит, можно было постараться дотянуться до ружья и выстрелить в ящера. Но тогда придётся падать в не менее опасный лес в низу и ещё не известно как удачно я смогу приземлиться, ведь высота тут не маленькая.

Нет, не пойдёт.

А, может, дождаться пока птеродактиль долетит до своего логова, а затем перестрелять там всех хищников. Но если их будет много? Что тогда?

Нет, тоже не пойдёт. Это может быть ещё опасней, чем прыгать здесь.

Тогда что?!

В этот момент я увидел приближающуюся к нам воду, похоже, это было то самое Завроподовое озеро. Я сразу понял, что нужно сделать. Медленно, стараясь не привлекать внимания хищника, я потянулся к ружью, висевшему у меня на плече. Дуло его было направлено прямо на ящера, так что даже целиться не пришлось.

Когда мы достигли берега озера, я нажал на курок.

Крылатый хищник вскрикнул и дёрнулся, замахал крыльями, пару раз задев ими меня и начал стремительно терять высоту. Он так и не разжал крепкие лапы, и мы вместе с размаху погрузились в воду.

Погружение выдалось неудачным: я пластом врезался в ровную поверхность воды, сильно ударившись туловищем и лицом. Хищник тоже серьёзно ударился о воду, но для него это пикирование оказалось смертельным, и он неподвижно застыл на поверхности воды, по которой во все стороны начало расплываться кровавое облако. Я замельтешил руками, пытаясь всплыть на поверхность, но путь закрывало тело мёртвого птеродактиля. Как я ни пытался, что-то всё равно словно удерживало меня под водой. Я только и успевал глотнуть воздуха ртом, как меня снова тянуло вниз.

Меня охватило что-то вроде паники, и я стал хаотично осматриваться под водой, стараясь определись ту невидимую руку, удерживающую меня здесь. При этом я нескоро понял, что удерживали меня те же самые лапы хищника, вцепившегося в прямом смысле слова мёртвой хваткой в мой заплечный рюкзак, а так как он лежал на брюхе, то лапы его очутились под водой, как раз вместе со мной.

Я быстро освободился от рюкзака и, наконец, сумел нормально выплыть на поверхность, жадно хватая ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег.

К счастью, до берега было недалеко, да и глубины здесь были не большие, но всё равно до него надо было ещё доплыть и как можно быстрее, потому что теперь моё сознание думало только о хищнике, который обитает в этом озере. Из последних сил перебирая руками и не соблюдая какого-либо стиля, не говоря уже о красоте движений, я кое-как поплыл к нему.

Психологические силы, как и физические, были на исходе, и на берег я вылез уже полностью обессиленным и просто развалился на нём, грузно погрузив голову в прибрежный песок, тяжело дыша не только от усталости, но и от выпавших на мою голову переживаний.

После этого я, кажется, отключился. А когда очнулся, почувствовал сильную боль в области лопаток, сразу вернувшую меня в чувство.

В небе кружили какие-то стервятники, видимо, собиравшиеся поживиться мною.

«Ничего, главное не потерять сознание, и тогда они меня не тронут», — напомнил я себе, садясь на песок. «Хотя, кто знает, какие у этих птиц повадки?» — пришла ко мне другая мысль.

С опаской глядя на птиц, я промыл себе раны, затем, углубившись в лес, сорвал листья местных деревьев и, вымыв их в озёрной воде, приложил к ранам. После чего кое-как перевязал себя повязкой из собственной же одежды. Раны больно запекли, а я, не мешкая, вколов себе лекарство от инфекции из походной аптечки, висевшей у меня на поясе.

Теперь можно было подумать и обо всём остальном. Оглянувшись, я узнал в окружившей меня местности именно то место, где не так давно мы видели велоцерапторов.

«Вот это попал», — подумал я и вспомнил об ружье. Но его, конечно, рядом не оказалось. Судя по всему, я потерял его еще, когда был в воде, стараясь побыстрее снять рюкзак. Очевидно, я сбросил и ружьё.

Дело было дрянь. Рюкзак, конечно, я не оплакивал, не такая уж большая потеря. Жалко было ружьё, без которого тут не обойтись. Здесь страшно ходить даже вчетвером с ружьями, не то, что одному и без него.

Но совсем без оружия я не остался. На ремнях у всех нас были прикреплены кобуры с револьверами, так чтобы они никогда не расставались с нами, а мы в свою очередь, с последним шансом остаться в живых. На этом настоял лорд Джон, когда мы ещё только собирались покинуть «Европу». Но всё равно, что такое обычные пули против огромных динозавров? Комариный укус или мелкая царапина!

Шансов на отражение атаки из такого оружия было не много, но даже их надо было использовать до последнего патрона.

Я вынул револьвер и как мог с помощью своей одежды, которая уже превратилась в тряпки, почистил его от налипшего песка. Жаль, у меня не было с собой никаких инструментов для чистки, ведь в таких условиях оружие могло и не выстрелить. Я вытащил патроны и пощёлкал затвором. Вроде нормально. Затем зарядил и сунул в кобуру.

Посмотрим, что в карманах.

Двенадцать запасных патронов, медицинская аптечка, пули для ружья, фляга с пресной водой, перчатки от насекомых, складывающийся нож, платок, промокший и развалившийся блокнот с ручкой и такие же мокрые спички.

«Не густо», — подумал я, раскладывая найденное по карманам и отбрасывая кое-что в сторону как ненужный хлам.

Похоже, придётся поиграть в Робинзона. А ведь ему было куда легче, ведь его не окружали со всех сторон динозавры, от которых, даже от плотоядных, не знаешь чего ожидать.

По часам уже давно был день, и сильно хотелось есть. Сил практически не было, а чтобы выжить здесь, мне нужны были не малые запасы энергии. Из-за потери крови сил только убавилось, и я ощущал какую-то вялость во всём организме.

Я надеялся, что мои друзья ищут меня и скоро придут сюда, поэтому крепился, как только мог, уверяя себя, что осталось не долго, ещё совсем чуть-чуть.

Фруктов тут не было никаких, рыбы тоже, хотя ловить её, собственно, было нечем, да и не на что. Оставалась охота, на которую ещё надо было потратить изрядные силы, чтобы что-то подстрелить.

Пришлось углубиться в лес, держа наготове взведённый револьвер.

С трёх выстрелов я подстрелил небольшого ихтиорниса, а затем маленького хомячка. Вообще-то он был более похож на крысу, но выбирать мне не приходилось.

Приготовить их было негде и не на чем, поэтому, вспоров и выпотрошив их внутренности, я, прямо здесь, среди деревьев, впился в их ещё тёплое и сочное мясо. Высосав кровь из животных, я разложил их на сорванные листья и по куску стал разрезать их мясо, с трудом пережёвывая и проглатывая эти кусочки, после которых меня чуть не стошнило.

Теперь не мешало бы поспать, что без охраны и без костра было всё равно, что заведомо подставлять спину под клыки хищников. А этого совершенно делать не хотелось.

Но здоровый сон был необходим как воздух, так как только он позволял расслабиться и как следует восстановить силы.

Пришлось поработать мозгами. Самое лучшее, что я смог придумать, это забраться повыше на дерево, где ни какой хищник не смог бы меня достать.

Я отошёл на значительное расстояние от места, где я «ужинал», чтобы запах крови не привёл хищников ко мне, но при этом как можно ближе к воде, где в первую очередь меня должны были искать мои друзья. Выбор пал на один из ветвистых древовидных папоротников, и я забрался на него примерно на двенадцатифутовую высоту.

«Ну всё, здесь вам меня уже не достать!» — подумал я и, устроившись на ветке поудобнее и, пристегнув на всякий случай ремень за ствол дерева, залёг спать в обнимку с деревом.

Но и во сне я мучился. Всё время убегал от гнавшихся за мной велоцерапторов. Они долго гнались за мной, а затем настигали и вместо того, чтобы кусать, изо всех сил пинали меня в спину. Я просыпался в холодном поту, но, убедившись, что вокруг всё спокойно, снова засыпал. Потом мне снилось, что я теряю равновесие и падаю с очень высокой скалы, я порывался кричать и от собственного голоса, вновь просыпался.

Подобные сны снились мне всю ночь.

Рано утром я снова проснулся. Не оттого, что выспался, нет, просто мне надоел такой «сон».

Ощущал я себя не лучше, чем вчера. Немного кружилась голова и от каждого движения болела спина.

Снизу на меня смотрели два целюрозавра, один из которых тщётно пытался забраться на папоротник и только беспомощно прыгал рядом. Они заметили, что я очнулся, и немного насторожились, отойдя от дерева на некоторое расстояние.

«Ну, гады, получайте!» — пронеслась у меня мысль. Я выхватил револьвер и выпустил в них две пули. На третьей затвор только глухо щёлкнул, не издав никакого выстрела. Один из хищников громко вскрикнул, но не упал, и они вместе быстро скрылись в гуще леса. Видимо одного я таки ранил. Эх, жаль, что у меня нет ружья!

Я нажал на спусковой крючок ещё раз, но выстрела снова не последовало. И тут же понял, что в прошлый раз не перезарядил револьвер.

— Чёрт! — произнёс я про себя и стал быстро вытряхивать стреляные гильзы из барабана. Затем я медленно и аккуратно зарядил его новыми пулями.

«Ну, вот не прошло и дня, а ты уже расстрелял треть своих патронов! — вздохнув, подумал я. — Ладно, теперь надо менять перевязку».

Перестегнув ремень, я стал потихоньку слезать с дерева. Потом сорвал несколько ровных больших листьев и направился к озеру. Там промыл раны, используя платок, как мочалку и снова наложил листья на рану, перевязав всё той же самой окровавленной майкой, используя её уже во второй раз.

О какой-то особой гигиене говорить не приходилось, это было всё, что я мог сделать в данных условиях и без помощи со стороны. Поверх натянул грязную, но сухую рубашку, так как мокрая, она бы обязательно прилипала к повязке, отрывая её от кожи.

Снова хотелось есть, но уходить от берега в лес я не решился. А вдруг здесь будут проплывать мои друзья и, уйдя в лес, я просто пропущу их, и они станут искать меня в другом месте? Вероятность того, что они уже сегодня достигнут озера, как я считал, была велика, поэтому сегодня можно было пережить и без еды.

«Ничего, как только меня найдут „наши“, то сразу хорошенько накормят, — думал я, медленно шагая вдоль береговой линии в направлении, откуда, возможно, в недалёком будущем ко мне устремятся друзья. — Тогда и отдохну».

Путь мой лежал в сторону реки Восточной.

В полдень я уже не мог нормально стоять на ногах и, словно пьяный, медленно присел на песок, стараясь не сильно напрягать спину. Около часа я отдыхал, затем снова встал и, петляя, побрёл вперёд.

Берег казался бесконечным, и потому мои надежды быстро сводились на нет, а вместе с ними и остатки сил. Голова стала кружиться ещё больше, и я чуть не упал, спотыкнувшись о свою же ногу.

Я снова присел. На этот раз, я подумал, что уже не встану.

Через час я почувствовал, что мне уже несколько лучше, выпил воды, слегка взбрызнув ею лицо, и медленно поднялся на ноги.

Но тут же в страхе упал на живот, завидев вдалеке на пляже две фигурки велоцерапторов, медленно передвигавшиеся прямо по моим следам.

От резкого движения я чуть не вскрикнул от пронзившей меня боли.

«Неужели они идут за мной?!» — в панике подумал я, вспомнив, как волки умеют по следам определять больное животное, а ведь они тоже хищники. Следовательно. О, боже мой! Они действительно могли идти по следам.

Я достал револьвер и отполз за небольшой песчаный бугорок посреди пляжа.

Велоцерапторы ускорили темп, видимо, они тоже заметили меня и теперь хотели прикончить свою жертву, не откладывая на потом.

Я выставил револьвер перед собой, разложил рядом запасные набои и прицелился. Руки немного тряслись, мешая нормально прицелиться. Нас разделяли уже какие-то сто пятьдесят футов, когда я, плюнув на прицел, стал стрелять просто в их сторону.

Шесть пуль с небольшим интервалом устремились к цели. Один из них вскрикнул. Видимо, одна из пуль всё же достигла своей цели! Не мешкая и не обращая внимания на хищников, я быстро вытрусил гильзы из барабана и стал вставлять туда новые патроны. Последние. Теперь следовало стрелять как можно прицельнее.

Выстрелы и вскрик одного из хищников заставили велоцерапторов немного сбавить шаг. Но не сильно. Буквально через несколько мгновений, после ошеломившей их пальбы, они снова воспряли духом и один из них, постепенно ускоряясь, побежал на меня. Другой же остался чуть позади. Судя по всему, именно его я и ранил.

Я успел перезарядить револьвер ещё до того, как первый хищник добежал до меня.

Долго целиться я не мог, но и цель была не далеко.

Первые три выстрела, судя по всему, попали в цель, откидывая хищника в сторону и покрывая его грудь красными точками. Четвёртая пуля, кажется, прошла рядом, но тот уже грузно падал, и ещё одна пуля ему уже была не нужна.

Но за ним уже быстро набегал второй велоцераптор, к чему я ещё не был готов, потому выстрелил практически, не целясь, вероятно, так ни разу и не попав.

Барабан был пуст, но даже если бы у меня были ещё патроны, времени на перезарядку всё равно не оставалось.

А велоцераптор продолжал нестись на меня. Теперь я был готов драться до конца, наверное, последний раз в жизни, уже совершенно не надеясь на чью-либо помощь со стороны.

Резким движением я вытащил свой нож и занёс для удара.

В последнее мгновение ещё я подумал, что всё-таки не совсем дёшево продал свою жизнь.

Но в этот самый момент прогремели счастливые для меня выстрелы, в щепки, разнёсшие голову и грудь динозавра. В меня брызнули капли крови и мозга, покрыв этой смесью всё лицо.

Через мгновение тело уже мёртвого динозавра завалилось рядом со мной, покрывая песок густой кровью, быстрыми ручейками стекавшей с трупа.

Лишь только я понял, кто стрелял и захотел было улыбнуться, оборачиваясь назад, как сильная боль пронзила моё тело и, потеряв сознание, я обмяк, опустившись на песок.

Но самое страшное было уже позади…

Глава тридцать первая

Снова вместе

Очнулся я, как потом узнал, только на следующий день. Пахло чем-то ужасно неприятным, что заставило меня сморщить лицо и быстро вернуться в чувство.

Оказалось, что я лежал на животе на подстилке, расстеленной в тени пальм. Рядом сидел Саммерли с протянутой к моему лицу бутылочкой. Видимо это была не вода, а нашатырный спирт.

Я отпрянул в сторону и профессор забрал свою зловонную бутылочку.

Странно, но теперь я ощущал себя чистым и вымытым. На мне была одета новая одежда, а грудь перетягивала бинтовая повязка.

— Теперь всё будет нормально, — как будто успокаивая ребёнка, как можно мягче произнёс профессор, помогая мне сесть на подстилку. — Раны мы перевязали и скоро они заживут. Сейчас мы тебя накормим, и ты опять заснёшь.

Рядом со мной, здесь же на подстилке, была разложена заранее приготовленная тёплая еда.

Я накинулся на неё, как с голодного острова, не сильно заботясь о достаточном пережёвывании пищи.

Тем временем Саммерли поведал мне о том, что случилось, после того как я пропал. Как они испугались, когда увидели, что меня схватил птеродактиль.

Они не могли стрелять, потому засекли направление, в котором полетел ящер, и стремглав бросились за мной на плотах. Они плыли всё время: днём и ночью, в обед и ужин, не сильно заботясь о себе и лишь боясь опоздать.

— Мы надеялись, что ты всё-таки сможешь избавиться от ящера, — продолжал профессор. — А затем будешь ожидать нас там, где мы уже были, то есть, на берегу озера или какой-нибудь реки. Кажется, мы не прогадали.

Я проглотил последний кусок пищи и, запив его водой, сказал каким-то не своим голосом, заставившим меня сразу же откашляться:

— Вы успели вовремя, как раз в нужное время, профессор. Я у всех вас в долгу.

— Да бросьте, Меллоун, вы бы поступили точно так же, если бы это случилось с кем-то из нас.

Я выдержал небольшую паузу, а затем произнёс:

— Скорее всего, а у вас, профессор… случайно не найдётся ещё чего-нибудь перекусить?

— Найдётся, конечно, но лучше бы вы поели несколько потом. У вас в желудке давно не было нормальной пищи и неизвестно как он прореагирует на обилие её. Ложитесь пока и отдыхайте. А я подежурю.

Профессор был нашим врачом, и не слушаться его было глупо. Я подчинился, располагаясь на подстилке на животе.

— По вашему, как долго мне ещё спать на животе?

— К сожалению, ещё достаточно долго, если вы хотите поскорее выздороветь и без каких-либо осложнений, — сказал тот. — Кстати, ваш рюкзак вас спас, и вы получили не слишком серьёзные травмы. Если бы не он, ещё неизвестно чем бы всё закончилось. Хотя и так странно, что вы вообще выжили здесь без него и ружья. Вы их, конечно же, потеряли, да?

— Боюсь, что да. Сейчас они лежат, наверно, где-то на дне озера. Вряд ли их можно ещё спасти.

— Жаль. Но ничего, в шлюпке есть ещё одно запасное ружьё, так что с одним револьвером, от которого пользы мало, ты не останешься.

— Да у меня и патронов то к нему уже нет: всё расстрелял ещё там, на берегу.

— Ну, на этот счёт можешь не беспокоиться, мы уже снарядили тебе полный боекомплект и почистили револьвер. Теперь он снова как новенький.

— Спасибо, — как-то вяло произнёс я, снова откашлявшись. — А где же остальные?

— Они направились за нашей древесиной для шлюпки вверх по течению и скоро должны вернуться.

— Понятно.

— Ну ладно, а теперь отдыхай. За последнее время ты потерял слишком много сил и крови. Спи и восстанавливай свои силы. Так как скоро они тебе понадобятся, впрочем, как и ты нам.

Через несколько часов на плоту прибыли Челенджер с лордом и первым делом подошли ко мне.

— Ну, как дела, у нашего больного? — радушно спросил лорд, присаживаясь возле меня.

— Раз вы все уже со мной, то в любом случае гораздо лучше, чем прежде, — ответил я, присаживаясь на месте. — Послушайте, я бы хотел поблагодарить всех вас за то, что спасли меня там. За одно хочу извиниться, что заставил всех вас пережить такие испытания. Это моя вина, что так вышло, ведь я забыл о всякой предосторожности, когда отошёл тогда от вас.

— Выкинь это из головы! — запротестовали наш предводитель. — Каждый из нас мог подвергнуться такой атаке, и виноваты мы все, а не ты один, так как никто из нас даже не задумывался, какую угрозу могут представлять летающие ящеры. Успокойся, и не вздумай винить себя в случившемся, особенно после того, как ты практически сам отбил атаку двух велоцерапторов.

— Кроме того, ты ещё и добыл нам приличный запас мяса, — добавил лорд. — Так что теперь мы можем без промедления отправляться к нашей шлюпке и заняться её ремонтом.

Мы пообедали, поджарив мясо тех же хищников, и друзья сложили все вещи на плоты.

Физические нагрузки мне были противопоказаны, так что я просто прилёг на плот между вещами, и мы отправились к реке Саммерли.

То, как мы плыли, я не помнил, так как мне сразу же вкололи усыпляющее.

Проснулся же я только под ужин, когда мы пристали к берегу нужной реки. Плотно поев, я снова прилег, но спать уже не мог.

«Хорошо, что хоть выспался уже», — подумал я. Теперь можно было спокойно отдыхать. И не страшно уже, что надоело лежать на животе. После того, что со мной приключилось, это казалось сущим пустяком.

На следующий день до полудня добрались до берега моря, где сразу же принялись за ремонт.

Мне запретили что-либо делать, и пришлось лишь сновать между друзей, кое-где давая свои указания и советы.

В начале мы очистили днище шлюпки от налипших на неё водорослей и ракушек за время экспедиции, а также развороченную дыру в борту от древесной шелухи и обломков, затем срастили перерубленные шпангоуты, прикручивая древесину шурупами к деревянным накладкам. Выпилили из привезённой древесины необходимые детали обшивки и прорубленного киля, прибив их длинными корабельными гвоздями к корпусу шлюпки, заложив под края кусочки резины, тем самым, увеличивая водонепроницаемость возможных щелей. Прибили к килю отбитую стальную подкильную полосу. Промазали щели расплавленной смолой и забили в отверстия кусочки пенькового троса. То же самое мы проделали и внутри шлюпки, положив её на бок. После чего снова нанесли слой смолы и оставили высыхать.

Утром смола уже высохла. Мы проверили щели и, убедившись в надёжности заплат, покрыли обшивку с двух сторон добротным слоем краски.

Ещё несколько дней шлюпка сохла, греясь на тёплом песке здешнего пляжа, и только на пятый день ремонта мы решились спустить её на воду. Для этого шлюпку положили на неповреждённый борт и в таком положении дотащили до воды, где аккуратно перевернули, сразу поставив её в воду. Таким образом, повреждённое место ни разу не коснулось песка.

Потом Саммерли с лордом залезли в шлюпку и сделали пару кругов на ней по воде, проверяя заплату, так сказать, в реальных условиях.

Шлюпка не текла, значит можно было… нет, ещё не пускаться в путь, а только проверять её с большим грузом на борту.

Надеясь, что никакой серьёзной течи так и не будет, загрузили шлюпку большей частью своих вещей, накидав «для веса» ещё и местных камней. Снова сделали пару кругов. Но та снова не текла.

— Ну вот, готово! — воскликнул наш предводитель. — После обеда собираем вещи и в путь!

Удачный ремонт за обедом отметили припасённой к случаю бутылочкой рома и, отдохнув, двинулись в путь, дальше на восток, в наиболее интересном направлении.

Через одну — две недели мои раны должны были зажить, и я снова смог бы активно включаться в работу нашего коллектива, что тоже радовало, так как лишняя пара рук здесь была не лишней.

А впереди нас ожидали новые открытия, и, естественно, новые опасности и приключения.

С трудом вспомнили, как правильно надо ставить парус, а, поставив, направились дальше, подгоняемые слабым, но постоянным ветерком, зорко поглядывая за окружающей нас поверхностью моря.

Ещё один день прошёл для нас в этой дикой стране, подчиняющейся, как ни старайся привнести в неё хоть чуточку цивилизации, только своим, звериным законам.

Причаливая на ночлег, осторожно вытянули шлюпку на берег неповреждённым бортом и опять проверили заплату. Но всё было цело и невредимо, ведь делали мы на совесть.

Приготовили еду и поужинали.

Ночь прошла спокойно, и с утра опять двинулись вдоль берега. Мы планировали пройти до восточной оконечности острова, а оттуда двигаться ещё дальше на восток, к песчаному берегу, который мы видели с Юрской горы.

К обеду достигли южного рукава Восточной реки, на которой на всякий случай набрали побольше воды.

Ещё у реки Саммерли мы подстрелили большого игуанодона, так что еды у нас хватало с лихвой, и потребности идти в лес пока не было.

До вечера достигли конечной точки нашего пути вдоль острова, решив здесь же и переночевать перед продолжительным переходом через море.

Отсюда было видно, как на северо-востоке возвышается над водой далёкая-далёкая чёрная полоса суши. К ней мы и решили направиться завтрашним же днём.

А пока соорудили пирамиду на самом видном месте пляжа, и, указав предполагающееся направление движения, легли спать.

Глава тридцать вторая

Сила вулкана

Утром с горы подул прохладный, но более сильный, чем вчера, ветер. Мы поставили парус и, легко рассекая форштевнем воду, понеслись прямо в широкие просторы открытого моря, со скоростью приблизительно в пять узлов в час.

Юрский остров стал быстро уменьшаться в размерах, поглощаясь всеобъемлющей акваторией моря.

А через три часа перед нами предстал безжизненный каменный хребет, упираясь вершинами в Уран на всём своём протяжении. С лева его венчал узкий песчаный пляж, а с права — скалистый массив, устремляющийся на юго-восток.

Мы решили держаться первоначального направления, указанного в записке, оставленной на берегу в пирамиде. Поэтому чтобы, не сбивать тех, кто мог отправиться за нами, мы повернули направо.

В этой части моря было заметно больше плезиозавров, так что нам приходилось понервничать, когда мы проходили возле них. А для острастки пришлось даже подстрелить одного, подплывшего чересчур близко к нам.

Через час на юго-востоке показался ещё один клочок суши, как оказалось потом, также скалистый. Но направления движения мы менять не стали, продолжая двигаться вдоль хребта. Время уже было обеденное, правда, остановиться было негде. Пришлось, уже в который раз, есть в шлюпке.

Вскоре прямо по курсу показалась тёмная полоса земли, приближаясь к которой, мы поняли, что это не очередной скалистый берег, а равнинная суша с песчаным пляжем и зелёной полосой растительности над ним.

Справа в бинокль можно было различить и речку, впадавшую в небольшой заливчик у берега моря. Туда мы и направились.

Как раз к ужину мы вошли в живописный заливчик, аккуратно вписавшийся в окружающие его берега. Его окружал не широкий песчаный пляж, за которым произрастала низкая ярко-зелёная травка. Над ней возвышались изящные папоротники, араукарии и саговники.

Мы остановились у окраины залива, недалеко от берега моря. Здесь территория была меньше всего покрыта растительностью, а потому было легче охранять наш лагерь, который здесь же и разбили.

На следующий день решили исследовать впадавшую в залив реку, не даром названную нами Живописной за здешнюю девственную и гармоничную природу. За одно пора было и поохотиться.

В путь направились все вместе на шлюпке, воспользовавшись достаточной шириной реки, правый берег которой отвесным склоном вдавался прямо в воду, а левый полого поднимался от неё.

Тропический лес, окруживший нас со всех сторон, резко отличался от того, что мы видели раньше. Он был не таким густым, как прежде и его покрывали частые поляны, опушки, а между кустов и деревьев всегда виднелся проход, по которому можно было пройти, не пробивая себе дорогу с помощью ножей и мачете.

Но, как и прежде, здесь так же было достаточно всяких насекомых, достигавших иногда размеров обычного голубя. Ими занимался Челенджер. Своим сачком он отлавливал их на лету и запихивал в жестяные коробки, из которых потом, когда те умрут и засохнут, он вынет их и переложит в так называемую братскую могилу — водонепроницаемую коробку, где тельца насекомых до нужного времени надёжно сохранит спирт.

На деревьях у реки обитали небольшие ихтиорнисы, в небе пролетали редкие рамфоринхи, а среди кустов и деревьев иногда мелькали то ли гадрозавры, то ли сунтарсусы.

Течение было слабым, так что гребли, хоть и без меня, но практически не напрягаясь. Особо жарко здесь не было и, если не считать постоянного шума джунглей, к которому мы уже давно привыкли, то можно было даже сказать: тишь да благодать.

К обеду добрались до места, где в нашу реку впадал не очень широкий, но быстрый приток. Между двумя руслами образовался широкий пологий пляж, к которому мы и причалили.

— А здесь гораздо лучше, чем в тех зарослях, — произнёс Саммерли, жестом показывая в сторону, откуда мы пришли.

— Этот лес по густоте даже несколько напоминает родные европейские леса, — согласился я, — да и хищникам здесь труднее оставаться незамеченными.

— Всё равно следует быть наготове, — возразил зоолог. — Ведь, как известно, чем труднее охотиться, тем изобретательнее и опаснее охотники. В данном случае охотники это местные хищники, так что расслабляться не советую.

— Пожалуй, вы правы, профессор. От умения охотиться зависит жизнь хищника, а если он сумел выжить в таких условиях, значит, научился и отменно охотиться, — добавил лорд Джон.

Пообедав, направились дальше.

Но только мы сели за вёсла и прошли сотню футов, как слева от нас вырвались из кустов и пронеслись вдоль по обрывистому берегу несколько динозавров, практически сразу же скрывшись в гуще других деревьев. За ними чуть поодаль бежали два других динозавра, несколько отличные от первых и цветом и размерами. Всё было настолько стремительно, что мы даже не сразу поняли, зачем этим динозаврам так быстро носиться по лесу.

Ответ на этот вопрос нашёл Челенджер:

— Они бежали от хищников. От чего же ещё с такой скоростью можно носиться по джунглям?

— Ну, мало ли от чего, — произнёс Саммерли. — Кто ж их знает?

— Не знаю, от чего они там бежали, но последними двумя динозаврами были велоцерапторы, это точно, — произнёс я, памятуя до единого момента, как эти твари собирались полакомиться мною в недалёком прошлом. — Я этих зверей и с закрытыми глазами теперь узнаю, можете не сомневаться.

Кажется, в этом никто и не сомневался.

— А первыми вроде были сунтарсусы, — добавил лорд Рокстон. — Я заметил продолговатые рожки позади их голов.

— Значит, всё-таки они бежали от хищников, — утвердился в своей мысли зоолог.

— Но с какой скоростью они это делали! Эти плотоядные завры практически не уступали хищникам.

— Выходит, динозавры не такие уж и медлительные, как казалось раньше, — сказал я.

— Может быть раньше, миллионов так 65 назад они и были медлительны, но на месте же ничего не стоит. Хищники усовершенствуют своё умение охотиться, а их жертвы — умение обороняться. Следовательно, они и научились быстро бегать, — высказал своё предположение Челенджер. — Это всего лишь очередная стадия эволюции.

— Странно, что за столько миллионов — вы только вдумайтесь в эти цифры — миллионов, а не десятков или даже сотен тысяч лет, они не научились говорить, как человек. Всего только быстро бегать — не маловато ли? — высказал свою точку зрения другой профессор.

— Может быть, на большее они и способны не были и, достигнув своего предела развития, они просто вымерли, как ненужные и бесполезные для Природы, — предположил я.

— Да, с этим следует согласиться, — подумав, сказал Челенджер. — Если они не добились ничего за те миллионы лет, что жили на нашей планете и беспомощно погибли от столкновения с астероидом, то вряд ли бы они смогли развиться за миллионы лет после этого. Видимо, это какая-то закономерность природы: достигнув пика своего развития, вид вымирает, хочет он того или нет.

К вечеру правый берег стал «редеть» и вместо тянущейся без больших разрывов лесной массы, начали появляться просторные зелёные луга с редкими сгустками кустов и деревьев. За лугами была видна высокая каменная гряда, протянувшаяся вдоль реки не так далеко от нас.

Ночлег устроили на правом берегу, наиболее безопасном для нас по причине полного и частичного отсутствия, как растений, так и какой-либо живности в пределах видимого горизонта на этой части реки.

На следующий день мы продолжили путь вдоль реки. Горный массив слева постепенно приближался и приближался, а уже в одиннадцать часов и сам стал берегом реки.

Каменный хребет отвесной стеной высоко вздымался над нами вверх, чуть касаясь вершинами самого Урана. По такой отвесной стене не смог бы взобраться даже наш зоолог, если бы пребывал сейчас даже в самой лучшей своей форме.

Но долго вдоль реки скалы не тянулись. Уже через пару миль, примерно в полдень, река резко повернула на право, оставив каменную стену на севере.

В этот момент мы увидели открывшуюся по левому борту практически голую равнину, лишённую какой-либо растительности на обширной территории, посреди которой в величественном одиночестве располагался невероятной величины вулкан. Там, среди гор, яркие отблески света не проникали достаточно для полного освещения вулкана, потому он зловеще поднимался из тьмы, словно затаившийся в ней огромный демон.

Фантастический по размерам кратер вулкана достигал диаметра почти в две мили. Сопло же его, возвышаясь на небольшую высоту, и имело около двух третьих мили в сечении. Над самым вулканом Уран имел огромные трещины, которые покрывала чёрная непрозрачная пелена гари. В бинокль было видно, как из верхней части вулкана густо испарялся пар.

— Видимо, это испаряется влага, попавшая внутрь вулкана из трещин в Уране, — объяснил нам Челенджер. — Выходит, он ещё действует.

— Да, признаться честно, я никогда не видел ничего более гигантского, чем это, — произнёс я.

— Как и все мы, — сказал Саммерли.

— Есть, конечно, в Восточной Азии большие вулканы, но не настолько! — восхищался лорд.

— Удивительно: в самом сердце Антарктиды находится самый большой в мире вулкан!

Вскоре вулкан исчез из нашего поля зрения. Его заслонили прибрежные деревья и кусты, резко контрастировавшие с тьмой позади них, а вокруг снова появилась привычная для нас картина из негустого леса и протекающей между ним реки.

Так, среди однообразной растительности окружившей нас с обеих сторон прошёл весь оставшийся день. На здешние красоты уже никто не обращал внимания, так как к ним быстро привыкли.

Только к вечеру мы вошли в небольшое озерцо и на его берегу разложили лагерь.

Берега озера лишь еле-еле покрывала растительность. Редкие деревца произрастали вокруг гладкого блюдца водной поверхности. В основном здесь росла довольно высокая трава, кое-где переплетаясь с кустами.

Животных вокруг вообще не было видно, не считая одиноких птиц, случайно залетевших сюда в поисках какой-нибудь пищи. Даже насекомых здесь было гораздо меньше, чем везде.

— Такое впечатление, что это место мёртво, — произнёс я, осматриваясь вокруг. — Пресная вода, которую окружает большая территория, покрытая травой и кустами, как раз для травоядных динозавров, но никого нет. Что же здесь могло произойти?

— Да, очень странно, — добавил Саммерли.

— Ладно, завтра разберёмся, — сказал лорд. — А пока давайте разобьём лагерь.

— Видно без свежего мяса мы останемся ещё надолго.

— Что ж, как только осмотрим озеро, будем возвращаться, — решил Челенджер, так как тут действительно мало интересного для нас.

Спорить тут было не о чем.

С утра направились осматривать окрестности озера и буквально через несколько часов плавания наткнулись на огромный скелет, лежавший прямо на берегу, на половину погружённый в воду и заметно замытый песком. Скелет, как определил зоолог, принадлежал бронтозавру. Судя по всему, в воде находилась передняя часть скелета, как будто в последние минуты своей жизни травоядному ящеру ужасно хотелось пить, или же у воды он искал защиту от того, что посягало на его жизнь. Несколько лап, выступающих из-под песка и воды, были неестественно расставлены в стороны, видно животное умирало в настоящей агонии. Хвост же его лежал где-то в кустах.

— Какая же участь постигла этого гиганта? — спросил лорд Рокстон, вопросительно посмотрев на наших учёных.

— Думаю, об этом можно только догадываться, — ответил Саммерли.

— Должно быть, когда-то здесь обитало много завроподов, подобно тому, что мы видели на озере Завроподов, а вокруг было много растений и других динозавров. Возможно, узнав, что произошло со всеми ими, мы разгадаем и загадку этого динозавра, — предположил Челенджер.

— Так что же случилось, профессор? — спросил я.

— Точно не знаю. Давайте посмотрим на местности, может там есть какая-нибудь подсказка.

Здесь же у скелета и причалили.

Место здесь было зловеще тихим. Ни шума птиц, ни шуршания в траве каких-нибудь мелких ящериц и жуков, только слабый шелест высокой травы, колеблемой ветерком да тихое жужжание редких насекомых, охотящихся друг за другом.

После шумных джунглей, в которых мы побывали раньше, подобная тишина настораживала.

Очень быстро мы отыскали ещё один скелет и тоже бронтозавра, а недалеко от него — подобный предыдущим, но с гораздо меньшими размерами, скелет, видимо, детёныша.

Они беспомощно лежали среди проросших между их рёбер деревцев и кустов.

На этом решили перестать считать скелеты на берегу и вернулись к шлюпке, так как всем было понятно, что кроме мертвецов, мы здесь ничего не отыщем.

Дальше вдоль берега мы обнаружили ещё три скелета бронтозавров, так же склонивших свои головы к воде.

На самой крайней восточной точке озера нашли небольшую речушку, впадавшую в него. Она протекала практически среди пустыря, нисходя с недалёких скал, которые, как видно были одним из краёв Урании. Сама же скальная гряда располагалась примерно в миле на юго-востоке, протянувшись в направлении юго-запад — северо-восток.

Настроение от увиденного на озере у нас резко упало, потому названия новым открытиям мы придумали соответственные: так озеро мы нарекли Мёртвым, а реку, впадавшую в него — Мёртвой.

— Какое противоречие, — грустно произнёс биолог, когда к ужину мы подошли к отправной точке нашего пути вдоль берега озера. — Из озера Мёртвого вытекает река Живописная.

— Мертвечина всегда порождает бурную и красивую растительность возле себя, — пошутил чёрным юмором лорд.

— А мне кажется, я знаю, что здесь произошло, — сказал Челенджер. — Знаю, от чего все они умерли.

— Ну, не томите, профессор.

— Они погибли от извержения вулкана. Вспомните, какой чёрный был Уран над вулканом, когда вчера мы проплывали возле него.

— Тот вулкан не забудешь, — вставил я.

— Да, кроме того, там, на стекле, были и довольно серьёзные трещины, видные даже невооружённым глазом, — продолжил профессор. — Всё это свидетельствует только о том, что когда-то давно, когда здесь спокойно жили динозавры, а вулкан, судя по всему, был гораздо выше, чем сейчас, произошло невероятной силы извержение. Громадный взрыв жерла вулкана заставил огромные осколки сопла перенестись на многие сотни футов от него, и огромное облако гари и пепла, поднятое вслед за этим, понеслось со скоростью курьерского поезда прямо на озеро, накрыв огромную территорию непроницаемой пеленой дыма и толстым слоем огненного пепла. В таких условиях не могло выжить ни одно живое существо. Динозавры быстро задыхались, а их тела опекали кипящие частицы пепла. Они, можно сказать, горели заживо. В воде же они укрыться не могли, ведь она тоже должна была нагреться до невероятной температуры.

— Что-то вроде «последнего дня Помпеи», не так ли, профессор? — спросил я.

— Похоже на то. Подобные катаклизмы погубили многие города и поселения, расположенные вблизи вулканов. Даже целые цивилизации были истреблены невероятной силы извержениями. Судя по тому насколько активны здесь вулканы, это рано или поздно должно было произойти. Не удивлюсь, что подобные явления происходили здесь ещё не раз. И каждый раз после этого природа восстанавливалась, её вновь заселяли растения и животные. Жизнь брала своё. То же самое произойдёт и здесь. Когда-нибудь и здесь природа залечит свои раны, и обширная территория нальётся жизнью.

На следующий день, сразу после завтрака сели в шлюпку и понеслись вниз по течению, подальше от этого места.

К обеду мы были уже далеко, а, поев, направились в расположившийся по левому берегу лес, добывать провизию.

Два часа мы исходили по не густому лесу, в поисках хоть какого-нибудь динозавра, но всё тщётно. Те, или рано увидев или услышав нас и почуяв опасность, иногда ещё до того, как мы их замечали, сразу же бросались в бегство, да так, что не то, что пятки сверкали, даже их видно не было.

— Научились гады бегать от хищников, — говорил, чертыхаясь, лорд Джон. — Ну да ничего, не того напали, мы ещё посмотрим кто из нас хитрее.

— Неужели мы так ничего и не подстрелим? — спрашивал Саммерли, которому, видимо, уже надоело собирать растения под ногами, и хотелось, чтобы вся эта охота без единой передышки побыстрее закончилась.

— Ну что ж, похоже, так мы точно никого не подстрелим.

— Что тогда будем делать? — спросил я.

— Будем менять тактику: сделаем засаду, и животное само придёт в наши руки.

Следуя наставлениям лорда, мы засели в кустах около еле различимой на земле тропинки, по которой, если судить по следам, часто проходили какие-то динозавры. Расположились мы в шестидесяти футах друг от друга, образовав, таким образом, некое подобие квадрата, в котором вершинами были мы. Надо только было смотреть по сторонам и не прозевать противника.

Невероятно, но идея лорда сработала: буквально через полчаса со стороны, где находились мы с Челенджером, показались три игуанодона. Посматривая по сторонам, те медленно двигались вдоль тропинки, срывая ртом листья с деревьев и на ходу, пережёвывая их. Похоже, нас они пока не заметили.

Теперь нельзя было терять ни минуты.

Стараясь не нашуметь и тем самым не спугнуть чутких к опасности животных, Челенджер осторожно высунул между кустов винтовку, несколько секунд он ещё целился, выбирая себе жертву, затем произвёл два быстрых выстрела, один за другим.

Но то, с какой скоростью понеслись от выстрелов игуанодоны, нас просто поразило. Челенджер, наверно, ещё даже не успел отвести голову от ружья, как те растворились в воздухе, словно гоночные болиды, сорвавшиеся со стартового места.

Хотя один такой болид так и не стартовал, не потому что «двигатель» не завёлся, просто пилот её был мертв.

Наверно, если бы профессор не попал с первого выстрела, то уже вряд ли бы смог попасть со второго.

Мы подошли к трупу: пули попали точно в цель.

— Здорово придумано, лорд! — похвалил зоолог Рокстона.

— Здорово исполнено, профессор!

Уже давно мы перестали брезговать и отрезать только мясистые лапы, оставляя хищникам на съедение всё остальное. Теперь же мы вырезали всё, что есть в динозавре съедобного, чтобы лишний раз не ходить на охоту и зря не подвергать свои жизни опасности. Так мы поступили и на этот раз.

К шлюпке мы вернулись уже поздно вечером и, перебравшись на более безопасный правый берег реки, устроились на ночлег.

За ужином отметили один немаловажный факт: на этой земле растут и обитают только растения и животные, относящиеся к юрскому периоду. Это означало, что эта земля и та, на которой мы побывали перед отплытием на остров Юрский, не соединяются между собой никаким проходом, иначе за столько миллионов лет динозавры неизбежно бы мигрировали с одной территории на другую, и более совершенные животные мелового периода быстро вытеснили бы юрских динозавров.

Глава тридцать третья

Скалистые уступы

С утра, позавтракав, вновь продолжили движение в низ по течению и к обеду вышли в тот самый живописный заливчик, давший название впадавшей в него реке.

Больше прогулок по этой земле мы совершать не собирались и сразу после обеда вышли в море, обогнув небольшой мыс и направившись на юг.

Пройдя две трети мили вдоль каменистого берега слева по борту, мы увидели ещё один новый вид динозавров.

Они были похожи на известных нам гадрозавров, практически полностью копируя их строение тела, но отличались вытянутым вперёд безобразным утиным клювом.

Динозавры прыгали в воду с голых камней и, погружаясь должно быть на большую глубину, всплывали с полной охапкой водорослей во рту. Затем они вылезали на берег и по долгу пережёвывали свою добычу.

— Завроловы, — узнал животных Челенджер.

— Они опасны? — спросил его коллега.

— Нет, если только на них не нападать. В основном они питались водорослями, но когда надо, как мне кажется, могут и постоять за себя.

По мере продвижения на юг с права от нас увеличилась ещё до недавнего времени узкая чёрная полоса на горизонте, превратившись в обширный каменный остров с крутыми скалистыми откосами без единого растения на своей поверхности.

Мы решили направиться к острову, в надежде с высоты осмотреть окружающую местность и взяли курс на самую ближнюю его точку.

Ближе к вечеру мы таки добрались до берега острова и, не став терять времени, полезли вдвоём с Челенджером наверх. Остальные остались в шлюпке, отплыв на безопасное расстояние от каменистого берега, чтобы тот не повредил обшивку.

Теперь я уже не только смотрел под ноги и выбирал себе наиболее безопасный путь, но и поглядывал по сторонам, не желая повторять старую ошибку, которая чуть не стоила мне жизни. Память о которой навсегда запечатлелась в виде восьми шрамов, веером раскинувшихся по моей спине.

Около получаса потребовалось нам, чтобы взобраться на вершину хребта, растянувшегося вдоль всего острова с северо-запада на юго-восток, примерно на девять миль.

Находясь на трёхсотфутовой высоте и видя прямо под собой маленькую горошину шлюпки, становилось очень даже не по себе. Рефлекторно мы хватались за каждый выступ в скале, чтобы не дай бог не упасть и, наверно, делали это с такой силой, что захочешь — не оторвёшь руку от спасительного камня.

Усмирив свои страхи и засев в наиболее безопасном месте, мы вытащили бинокли и стали обозревать местность.

Оказалось, что отдалённая от нас небольшим проливчиком земля на востоке, простирается и дальше на юг, но при этом зелёная полоса растительности прерывается примерно в двенадцати с половиной милях далее вдоль берега, практически на горизонте. Но в бинокль можно было рассмотреть, что за этой гранью дальше ничего не произрастает, так как начинаются голые и безжизненные скалы, простирающиеся дальше вплоть по самой линии горизонта.

— Видимо теперь нам совершенно не имеет смысла держать путь дальше на юг, — вздохнул профессор, убирая свой бинокль.

— Выходит так.

— Значит, придётся поворачивать назад. Здесь уже нет ничего интересного для нас.

На карте местность на юге, которая должна была соединять две самые южные точки, известные нам, обозначили просто скальным откосом. Если учесть то, что двое этих берегов не соединялись никаким перешейком, либо он был уж чересчур протяжённым и небольшим, то мы мало, в чём ошибались. Таким образом, получилась довольно впечатляющая полоса утёсов, протяжённостью около 44 миль.

Больше на карту заносить было нечего, так как остальную территорию покрывало своей зеркальной поверхностью просторное море.

Теперь оставалось только спуститься и, развернув нашу шлюпку на сто восемьдесят градусов, направиться на север.

— Ну, теперь хоть можно точно утверждать, что под Ураном мы южного полюса не достигнем, — произнёс я, чтобы хоть как-то разнообразить монотонное спускание вниз.

— К сожалению.

— Кстати, а как мы назовём этот остров, профессор?

— Не знаю, — задумался Челенджер, а затем несколько взбодрился, видимо что-то придумав. — А с чем вот вы, например, его ассоциируете?

— Наверное, только с камнями, — ответил я.

— Вот и не будем ломать голову: назовём его Каменным.

Я несколько задержался на месте, посмотрев на профессора с улыбкой на лице:

— Что ж, неплохое название. Так и запишем. Вот только спустимся с него, — посмотрел я на крутой откос внизу, — и сразу же запишем.

Как и предполагалось, сев в шлюпку, мы направились обратно вдоль берега. Снова прошли местность с завроловами, Живописную реку и под ужин остановились у горного хребта, вдоль которого мы уже проходили еще когда переплывали море Ящеров, направляясь с Юрского острова. Продолжение этого же хребта мы видели, когда проплывали по реке Живописной. Видимо он имел просто грандиозную протяжённость.

С этого места мы разглядели и небольшой проливчик, разделивший этот грандиозный хребет в паре миль к северо-западу от нас. Раньше мы его не заметили и это не удивительно: он был настолько крохотным, что без бинокля его было бы крайне тяжело разглядеть. К тому же, с какой-нибудь другой точки этот пролив разглядеть было просто невозможно, так как он был не строго перпендикулярен линии горного хребта, а пересекал его под углом. Таким образом, если бы кто-то смотрел на этот пролив со стороны моря, как и мы, когда проплывали вдалеке от него, направляясь в русло реки Живописной, то ничего, кроме ровной линии скал не увидел бы.

Завтра же решили проверить, что находится за проливом, а пока разложили палатку и принялись за приготовление ужина. Следующий день обещал быть не лёгким, от чего нам не мешало, как следует отдохнуть перед ним.

Глава тридцать четвёртая

Залив за каменным забором

Пролив был настолько узок, что шлюпка еле-еле протиснулась в образованное между горным хребтом отверстие. Глубина его в среднем не превышала полтора фута, так что, проходя его, мы чуть не сели на мель.

За это проливчик вполне обоснованно получил название Узкий.

С трудом пройдя таки через это отверстие, мы оказались в каком-то обширном водном бассейне.

Здесь было несколько темнее, чем по другую сторону хребта. Хотя это было и не удивительно: скалистый хребет сплошной грядой вздымался вверх, достигая высоко-высоко вверху поверхности самого Урана. Подобной высоты достигали и остальные практически вертикальные склоны хребта, сплошной полосой окружая местность вплоть до самого горизонта.

Водное пространство вокруг было настолько огромно, что мы с трудом различали зелёный берег далеко на севере, к которому тянулась одна половина горного хребта слева от нас. С права же, куда устремлялась другая часть хребта на горизонте, кроме него же, ничего не было видно.

Решили направиться в левую сторону, более предпочтительную с любой точки зрения.

Удивительно, но в этом водном бассейне, в отличие от моря Ящеров, нам не встретился ни один представитель тамошних обитателей: ни плезиозавров, ни ихтиозавров. Казалось, здесь не водится вообще ничего.

— Осмелюсь предположить, что данный бассейн может вообще не граничить с морем Ящеров, — сказал Челенджер, осматриваясь вокруг.

— А как же насчёт того пролива, через который мы только что прошли? — напомнил лорд профессору. — Ведь это, какое-никакое, а сообщение между ними.

— Ну, этот проход проливом назвать тяжело. Вряд ли через него сможет проплыть какой-нибудь большой динозавр. Даже мы там, как вы помните, еле прошли на нашей на нашей не самой большой шлюпке. Так что какая-либо серьёзная миграция животных через него затруднительна. Кроме того, чтобы хоть немного прижиться в новой акватории, динозаврам нужны подходящие условия, время, необходимое количество особей, а главное, явная потребность в расширении своих владений. Думаю, в чём — в чём, а в этом то они точно не нуждаются. Ведь у них есть своё огромное море.

— Значит, здесь можно не опасаться атаки из-под воды? — предположил я.

— Я этого не говорил. Не забывайте, мы всегда должны быть на чеку. В каких бы условиях, пусть даже самых безопасных на первый взгляд мы не оказались здесь, мы всегда должны быть готовы к самому худшему. Разве не научила нас ещё эта земля ни чему? Ведь мы же не знаем, какие животные могут обитать здесь. Может они ещё коварнее и опаснее тех завров, которые хоть выдают своё присутствие, высовывая шеи из-под воды. В любом случае, расслабляться не стоит.

Приблизившись к песчаному берегу, на побережье которого уже отчётливо вырисовывались силуэты папоротников и саговников, мы чуть не напоролись на подводный риф, слегка выступающий из-под воды своей острой оконечностью, вовремя обогнув его стороной.

— Вот они: коварные местные жители! — произнёс Саммерли, имея в виду не что иное, как этот риф. — Вы были правы, профессор, эти рифы могут быть опаснее, чем любое другое животное, ведь их очень трудно распознать с поверхности воды. Тут действительно излишняя осторожность не помешает.

Однако это был не единственный риф на нашем пути, и вскоре получилось так, что рифы в конечном счёте и вовсе преградили нам путь. Пришлось поворачивать и дальше идти вдоль рифовой полосы, направляясь на восток.

— Ну, надо же: до берега рукой подать, а тут такая напасть! — возмущался Челенджер столь неприятной ситуации. — Вот разрослись на свободных просторах!

А между тем под водой на рифах открывалась интересная картина, где разноцветные кораллы переплетались с различными животными, обитавшими на них. Из них можно было выделить двустворчатых моллюсков, губок, морских ежей и звёзд. Всю эту картину немного портили однообразные зелёные водоросли, но без них участия подводный мир редко когда вообще возможен.

Разнообразие подводной живности несколько приподняло настроение нашему зоологу, и теперь мы только и делали, что останавливались, когда профессору хотелось поохотиться за каким-нибудь новым существом с помощью его чудо сачка, пригодного как в воздухе, так и под водой. Челенджеру повезло, и одной из его находок стал очень необычный ластоногий рак, полностью отвечавший этому названию за его интересные формы конечностей. Другой его находкой стала раковина моллюска, диаметром целых три фута.

Ближе у берега, за рифовой полосой, мы заметили странных животных, плававших в воде с высунутой на поверхность спиной и верхней частью головы. Судя по всему у этих существ было небольшое, скорее маленькое, тельце, четыре одинаковых лапки, не длинный хвост и достаточно большая голова, с выступающими из челюсти верхними зубами. Они скапливались небольшими группами по десятку особей и просто лежали на поверхности воды, словно мёртвые. В начале мы так и подумали: какой-то мор или что-нибудь подобное. Но, присмотревшись получше, мы поняли, что никакие они не мёртвые, а просто очень хитрые животные. Не обладая никакими особыми качествами, чтобы передвигаться и охотиться под водой подобно другим подводным хищникам, эти животные придумали свой, как оказалось, не самый неудачный способ ловли рыбы. Всё дело в выдержке и умении ждать: стоит только проплыть рядом рыбине, как те делали быстрый рывок в её направлении и выплывали на поверхность уже с зажатой в пасти добычей.

Только к обеду мы сумели таки найти дорогу среди бесконечных плантаций рифов и пристали к берегу, за не высокими деревьями которого отчётливо был виден силуэт высокого горного хребта. Это был тот же хребет, что ограждал нас до этого от моря Ящеров. Теперь он резко повернул налево и дальше устремился вдоль побережья водного бассейна, практически подпирая вершинами Уран и теряясь где-то на горизонте за верхушками деревьев.

Теперь вдоль береговой линии биолог углядел несколько интересных видов деревьев, располагавшихся гораздо плотнее, чем на реке Живописной, что было более привычно для наших глаз.

Это были беннеттиты, настоящие и семенные пальмы, некоторые хвойные, гинкговые, а так же саговые пальмы.

Последние по своему внешнему виду занимали промежуточное место между пальмами и папоротниками. Их достаточно толстые стволы имели колоннообразную форму, а крона, подобно беннеттитам, состояла из жёстких перистых листьев, расположенных венчиком.

Настоящие папоротники выделялись среди других широкими рассечёнными листьями с сетчатым жилкованием, а ветви семенных, кроме этого, имели на себе ещё и крохотные цветочки красноватого цвета.

Хвойные же несколько походили на обычные ели. У них также были густые кроны, а на ветвях даже располагались подобные шишкам отростки.

Гинкговые были довольно высокими деревьями, произраставшими дальше в чаще леса, их листья также образовывали густые кроны.

Отобедав на пляже, на котором повсюду выступали мелкие и большие каменные выступы, направились дальше вдоль берега.

Остальной день мы только и делали, что пробирались вдоль брега, вдоль узкой прибрежной полосы, отделяющей берег от рифов, и потому свободной от подводных препятствий. Однако сильно разгоняться здесь так же было нельзя, чтобы ненароком не налететь на случайный подводный камень. Поэтому шли только на вёслах, разгоняя взмахами вёсел под собой всю здешнюю рыбёшку.

Но, к удивлению нашего зоолога, к середине дня мы таки увидели далеко в море редкие очертания знакомых нам плезиозавров и высокие плавники их конкурентов — ихтиозавров.

— Выходит, они таки проникли сюда, — произнёс Челенджер. — Не понимаю, как это возможно?

— Значит должен быть какой-то другой путь, по которому они сюда добрались, — предположил самый простой вариант Саммерли.

— Что ж, посмотрим, — только и оставалось тому согласиться со словами своего коллеги.

С середины дня рифы постепенно начали редеть и к вечеру уже ни их, ни камней на пляже не оказалось.

Вместе с рифами остались позади так же те диковинные животные, плававшие над ними и столь диковинным способом охотившиеся за рыбой. Для них рифы были настоящей преградой и защитой от других, более совершенных хищников.

Ночевали мы уже на мягком песке не очень широкого пляжа.

Утром продолжили путь.

С утра полил несильный, но неприятный дождь, покрывая поверхность воды множественными круговыми волнами. Из-за дождя от поднятия паруса снова пришлось отказаться.

Противоположного берега, который должен был проходить где-то вдоль горного хребта, как мы и предполагали, судя по карте, видно не было. А тем временем мы всё дальше и дальше уходили на северо-восток, и края этому берегу пока что видно не было.

В этот день среди зеленой прибрежной гущи деревьев и кутов, мы заметили первых пресмыкающихся на этой земле. Судя по всему, они выходили на берег, чтобы попить воды, но, заметив невиданное животное не так далеко от берега, в виде нас, быстро меняли свои планы и «уносили ноги».

Это были псевдозухии, длиной до десяти футов. Они передвигались на двух задних лапах, имея строение тела очень близкое к велоцерапторам. Правда, у этих не было подобного тем мускулистого и крепкого тела, а также длинных и острых когтей на пальцах. Отличительной чертой этих животных был крайне длинный и тонкий хвост, составлявший чуть ли не большую часть длины динозавра.

Кроме этих жёлтовато-зелёных существ, окружающие просторы наполняли вездесущие ихтиорнисы, которые благодаря своим развитым крыльям, без исключений, обитали по всей территории Урании.

Из воды иногда показывались головы гигантских черепах, подобных тем, что мы видели на Черепашьей реке, только раза в два больше, выныривавших чтобы глотнуть свежего воздуха.

После обеда решили немного углубиться в лес и за одно поохотиться, так как запасы еды постоянно улетучивались.

Пошли все вчетвером.

Всё ещё лил проливной дождь, но даже много лиственные деревья, под которыми мы проходили не спасали нас от него. Струйки воды, скапливаясь на широких листьях, стекали по всем сторонам, в том числе, попадая на нас.

За такими потоками легко было и вовремя не усмотреть затаившегося хищника.

Воздух стал тяжёлым, перенасытившись испарениями влаги с тёплой земли.

Правда, дождь вскоре кончился, но на влажность, словно повисшую в воздухе, это никак не повлияло, ведь тут же не было солнца, способного своими лучами быстро высушить любую лужу. Кроме того, с листьев всё ещё стекала вода, огромными каплями бомбардируя наши шляпы.

После дождя, как это обычно бывает, лес немного оживился. В небе снова появились ихтиорнисы, прятавшиеся до этого где-то в чаще леса, зашуршали кусты, из которых вылезали мелкие ящерицы и насекомые.

Через некоторое время гуща леса расступилась, открыв нашему взору небольшую поляну, на которой миролюбиво паслись шесть сунтарсусов с зеленоватой раскраской тела с вкраплениями коричневых, розовых и жёлтых полос на своей коже. Двое животных были детёнышами и ни на шаг не отставали от родителей, которые прикрывали их своими могучими телами, за одно они отщипывали от нависших над поляной веток деревьев листву.

— Похоже, у них совершенно нет резцов, чтобы откусывать листья, — произнёс я.

— Да, челюсти у этих животных не были очень развиты, поэтому, когда в меловом периоде листва деревьев стала более жёсткой, они не сумели её пережёвывать и попросту вымерли, — сделал Челенджер небольшой экскурс в историю.

— Ладно, хватит тут говорить, пора действовать, пока динозавры нас не услышали, — сказал лорд, устаиваясь поудобнее для выстрела.

Рокстон не заставил себя долго ждать и вскоре, как всегда метко и безупречно, выстрелил в одного из сунтарсусов.

По давно уже привычной для нас процедуре мы срезали c трупа всё съедобное.

Для обратной дороги воспользовались довольно широкой протоптанной в лесу тропинкой, направлявшейся прямо к нужному нам побережью. Судя по всему, динозавры пользовались ею довольно часто, так как даже начавшийся с утра дождь не сумел размочить её.

Вышли мы немного севернее того места, где оставили у берега шлюпку и, не спеша, двинулись вдоль по пляжу к нашему временному лагерю.

Но не успели мы далеко уйти, как из зарослей, футах в стапятидесяти перед нами, выползла гигантская черепаха. Этот «танк», имел в длину около двенадцати, а в высоту целых пять футов.

Гигантское животное выползло на берег и, быстро перебирая огромными ногами-ластами, поспешило скрыться в морской пучине.

— Вот это поистине гигантская черепаха! — воскликнул Саммерли, так и не успевший сфотографировать чудо-черепаху, так как та, быстро погрузилась под воду.

— Нет, она больше похожа на динозавра, чем на безобидную черепашку, — ответил ему лорд Джон.

— Это точно! — подтвердил я. — Особенно если учитывать, что некоторые виды современных черепах целиком помещаются на развёрнутой ладони.

Когда мы вернулись к шлюпке, было уже поздновато двигаться дальше вдоль берега. Но того времени, что у нас было, вполне хватало, чтобы до ужина посвятить себя рыбалке.

Лорд с Саммерли остались на берегу готовить еду, а мы с профессором, отплыв от берега на шлюпке, закинули свои удочки.

За полтора часа мы успели наловить примерно с пол ведра рыбы, по размерам и по форме очень напоминавшей знакомую всем нам селёдку.

На берегу рыбу расфасовали на две части: на завтрашнюю уху и на соление. Последнюю сразу после ужина выпотрошили и засолили, оставив её так на несколько дней.

С утра поели, как всегда быстро собрались и, поставив парус, понеслись вперёд по спокойной, еле-еле колеблемой ветром, поверхности воды.

Линия берега неуклонно продолжала следовать в направлении северо-восток, как нам казалось, бесконечной полосой протянувшись вдоль уреза воды. Вокруг в воде были видны всё те же животные, которых мы уже встречали раньше, что не сильно радовало нашего зоолога.

Примерно к полудню снова начались рифы.

— Вот это да, проплыли через всё море Ящеров и ни разу не встретили ни единого рифа, а тут на тебе — почти на каждом шагу! — возмущался Саммерли, когда мы, опасаясь на скорости налететь на подводное препятствие, начали складывать парус.

— Что ж, и такое бывает, — спокойно ответил ему многоопытный лорд.

— Да, — согласился с ним другой профессор. — Но не только этим интересна здешняя местность. Мы видели здесь животных, которых, к стати, ещё никогда не встречали в Урании. А они, насколько мне известно, не принадлежат ни к юрскому, ни к меловому периодам. Судя по всему, эти животные относятся к триасовому периоду, ещё более древнему, чем тот же Юрский. Отсюда можно сделать вывод, что, как я и предполагал, эта территория, не считая того небольшого проливчика, по которому мы сюда попали, не соединяется с остальной частью Урании. Именно поэтому здесь сохранилась столь древняя жизнь и растительность.

— Постойте, но мы же видели здесь сунтарсусов и других водных динозавров, которые, как мне известно, жили в юрском периоде! — возразил биолог. — Как тогда они сюда попали?

— Боюсь, у вас скудные познания в палеонтологии, профессор, — Челенджер сделал ударение на последнем слове, подчёркивая, что это тот был обязан знать. — Сунтарсусы, как плезиозавры и ихтиозавры, которых мы видели раньше, обитали не только в юрском, но и в триасовом периодах. Поэтому им не надо было ни проходить через узкий проливчик, ни карабкаться через скалы, чтобы попасть сюда. Они жили здесь ещё задолго до остальных динозавров. Как видите всё очень просто.

— Не совсем. На самом деле, всё куда сложнее, чем кажется, — многозначительно произнёс Саммерли. — Прошу вас, поймите меня правильно. У меня в голове всё ещё не укладывается один вопрос: каким же образом на этом богом забытом клочке земли остались жить представители различных видов флоры и фауны, представленные несколькими периодами когда-то существовавшей жизни на Земле, самому древнему из которых более двух сот миллионов лет?

Челенджер немного приутих от слов его коллеги, но потом произнёс:

— Точно ответить на этот вопрос и я пока не в состоянии. Но я верю, что всему есть своё объяснение. Иначе не обитали бы здесь эти динозавры, и мы вряд ли увидели бы то, что мы имеем возможность видеть сейчас.

— Тут не чего возразить, профессор, — сказал лорд. — Нам действительно остаётся лишь ожидать пока завеса над этой тайной, наконец, отодвинется, и нам откроются все ответы на волнующие нас вопросы.

Вставив вёсла в уключины, мы двинулись дальше.

Раны мои уже полностью затянулись, так что я потихоньку стал напрягать атрофировавшиеся за время мышцы, управляя шлюпочным рулём.

Продвигаясь дальше, мы попали в акваторию, практически полностью ограждённую от остального водного бассейна волнорезом из выступивших на полтора фута из воды рифов. Единственный путь, по которому теперь можно было пройти вдоль него, проходил практически у самого кордона берега.

В этом заливчике, раскинув на поверхности воды широкие белые цветки, густо произрастали лилии, покрыв непроницаемым полотном всю заводь.

С лева между деревьев продолжал мелькать чёрный хребет на горизонте. Теперь он заметно отдалился от побережья и иногда совсем исчезал из нашего поля зрения. А где-то далеко на севере возле него из листвы одиноко поднималось жерло невысокого, но широкого чёрного вулкана.

К трём часам дня линия берега стала плавно поворачивать налево. Теперь наш путь лежал прямо на восток. Здесь же мы увидели и первую реку, впадавшую в водный бассейн.

Она оказалась широкой, но очень порожистой, из-за чего о том, чтобы пройти по ней на шлюпке даже и речи быть не могло. Но пройтись вдоль реки всё-таки хотелось. Да и нельзя же было постоянно сидеть в шлюпке.

Решили пройти по ней пешком, но так как времени на продолжительную вылазку сегодня у нас было мало, то её пришлось отложить на следующий день.

Ночь прошла тихо, не считая того, что под утро к нашему лагерю подкрались два целюрозавра, которых лорд Джон, отбывавший свои часы на ночном дежурстве, без труда уложил из дробовика.

Два целюрозавра пришлись как нельзя к стати: они наполнили наши запасы провизии, и теперь поход вдоль реки можно было провести без всякой охоты на динозавров, больше уделяя внимание разведыванию этой местности.

Глава тридцать пятая

Три несчастья за один день

Надёжно спрятав шлюпку у берега, все вчетвером направились вдоль правого берега реки.

У берегов произрастали цветки лилий, а сами берега покрывала густая и пышная растительность местного леса.

На севере еле-еле виделась чёрная полоса горного хребта, совершенно отдалившись от береговой линии, поэтому добраться до неё пешей было проблематично.

Вскоре дошли до узкой тропинки, ведущей куда-то в лес и устремились вдоль неё.

С верху с невысоких деревьев густо свисали длинные листья, постоянно норовившие задеть собой наши головы, из-за чего нам приходилось постоянно нагибаться и вилять головами из стороны в сторону, чтобы не остаться без шляпы.

Единственный, кто в сложившейся ситуации чувствовал себя превосходно, так это наш зоолог, рост которого не позволял тому даже при большом желании зацепить головой какую-нибудь ветку. Поэтому все не без зависти кидали частые взгляды на профессора, который в свою очередь об этом даже не задумывался и продолжал непоколебимо двигаться впереди группы.

Местами густой лес вокруг нас был настолько непроницаемо густ, что иногда нам приходилось посылать порцию дроби в особо настораживающие места в гуще растительности, или туда, откуда доносились слишком близкие звуки животных. Кроме того, здесь было ещё и ужасно темно, что заставило нас разжечь сделанные на скорую руку факелы.

Так мы добрались до невысокого холма, у подножия которого разместилась небольшая поляна, от которой во все стороны расходились небольшие тропинки, образовывая здесь нечто вроде развилки.

— Интересно, — произнёс лорд. — Куда теперь пойдём?

— Может, для начала осмотрим всё с холма? — предложил я.

— Пожалуй, так будет лучше всего, — согласился со мной наш предводитель. — Чем стрелять по всем сторонам, блуждая по этим узким тропинкам, так лучше просто осмотреть местность с верху. Тем более что толку от такой ходьбы мало.

— Да, я тоже надеялся, что эта прогулка будет полезнее, — добавил Саммерли, устремившись вслед за нами по каменистой поверхности холма с густо произраставшей на нём травой, кустами и редкими деревцами, в которых он мог обнаружить для себя что-нибудь интересное.

Но среди этой растительности ещё надо было умудриться не попасть в липкую и крепкую паутину местных пауков, по сравнению с которыми тарантулы, которых мы все так боимся, казались безобидными насекомыми.

Однако сверху в сумерках здешнего освещения многого мы так и не увидели: кругом всю территорию вплоть до самого горного хребта, ограничивающего всё по линии горизонта, покрывал непролазный густой лес.

— Возможно, вы были правы, Челенджер, — произнёс его коллега. — Кажется, эта территория действительно ограждена со всех сторон непроходимым скалистым хребтом.

Не далеко от нас на востоке протянулась вдоль леса та самая река, у которой мы оставили шлюпку. Дальше за ней расположилась другая река, являвшаяся, по сути, вторым руслом предыдущей, так как обе они за пару миль до линии брега исходили из одного потока, образовывая тем самым широкую дельту одной и той же реки.

— Так что же это: озеро или отдельное море? — спросил лорд. — Как мы его определим?

— Ну, если этот бассейн действительно не объединяется с морем, кроме пролива Узкого, то, наверно, это больше походит на залив или озеро, — ответил ему биолог.

— Триасовый залив? — я вопросительно посмотрел на остальных.

— Пожалуй, это название целиком подходит к здешней местности, — одобрил мою идею Челенджер и добавил. — Кто-нибудь имеет другие предложения?

Остальные только пожали плечами.

— Значит, Триасовый, — записал на карту Рокстон, окинув взглядом наши безразличные лица.

Теперь всем уже было всё равно как назвать то или иное географическое открытие, так как их мы обнаруживали здесь по нескольку чуть ли не каждый день.

Также на карте отметили и всё остальное, что смогли разглядеть с этого холма.

— Думаю, идти дальше в лес уже не имеет смысла: всё равно ничего нового не увидим, так что предлагаю повернуть назад, — предложил Челенджер, пряча бинокль и снимая с плеча ружьё.

Мы молчаливо согласились с профессором и двинулись вниз по склону.

Обратный путь, как нам казалось, должен был стать обычной прогулкой, ведь ничего нового увидеть мы уже не могли, что притупило нашу бдительность.

Дойдя до невысокого обрывистого берега реки, мы уже и вовсе расслабились, с нетерпением ожидая, когда уже доберёмся до шлюпки, чтобы пообедать и тем самым хоть как-то утешить себя после не совсем удачной вылазки в лес.

— С таким же успехом могли бы и вчера прой… — не успел ещё даже договорить это слово, как лорд прокричал:

— В воду, живо! — и, сделав прыжок, толкнул нас, увлекая за собой.

Мы полетели в низ, ещё не подозревая, что произошло, грузно погрузились в воду, и тут же начав перебирать руками и ногами, чтобы поскорее вырваться из-под водной ловушки.

Через мгновение тело ощутило влажную прохладу реки. Но я вскоре всплыл над поверхностью и, ощутив под собой твёрдое полотно дна, встал на него, очутившись по грудь в воде.

— Что… — попытался я было задать вопрос, но тут же понял в чём дело, увидев на берегу двух красноватых шестифутовых хищников, с голодными стеклянными глазами рассматривавших нас под собой.

Я хаотично заёрзал по одежде, пытаясь как можно быстрее снять с плеча ружьё.

Лорд Джон так же вынырнул из-под воды. В его руках уже было приготовленное к бою ружьё.

Но воспользоваться им он не успел: один из хищников быстро спрыгнул в воду и головой откинул того в сторону.

Я оказался в нескольких шагах от хищника, но вода сильно замедлила движения зверя, и он потерял своё преимущество в скорости. Я вскинул ружьё и, не медля, нажал на курок.

В этот момент динозавр двинулся ко мне, но пуля, словно сильнейшим ударом дубины, врезалась и разнесла тому грудь, развернув на пол оборота его туловище.

Но это был ещё не конец: второй хищник тоже спрыгнул в воду, практически рядом со мной.

Быстрым движением, я развернул дуло двустволки в его сторону, и выстрел в него практически в упор. Тот дёрнулся назад, опрокидываемый разрывным патроном, но его, подчиняясь законам физики, удержала окружившая вода, и хищник просто лёг на поверхность воды.

Через мгновение на поверхность всплыли ещё ничего не понявшие учёные и лорд, вкидывая к плечу ружьё, готовый стрелять в любого, кто будет похож на мерзких завров.

Но стрелять уже было не в кого: мёртвые тела динозавров лежали на поверхности воды, медленно увлекаемые течением в сторону залива.

Наши учёные стали что-то неразборчиво ворчать, но, увидев мёртвых хищников, наконец, поняли, что же произошло, и сразу притихли.

— С вами всё в порядке, лорд? — поспешил я к Рокстону.

Тот придерживался одной рукой за голову:

— Вроде бы да, но он мне сильно врезал!

— Ну, крови вроде нет, — осмотрел я его.

— Стойте! — вдруг воскликнул Челенджер. — Быстрее из воды! Тут могут водиться опасные твари!

— Что вы имеете в виду? — оживился Саммерли, и его глаза хаотично забегали по поверхности воды, отыскивая то, что могло показаться ему опасным. Вместе с глазами «забегало» по поверхности реки и дуло его винтовки.

— Выбираемся из воды и немедленно! — повторил его коллега. — Скорее к другому берегу!

Решение профессора было правильным: по отвесному ближнему берегу взобраться было трудновато, в то время как другой был достаточно пологим, и взобраться на него не представляло труда.

В спешке переплыли реку и, выбравшись из воды, присели на землю, ощетинившись ружьями во все стороны, а я заменил в ружье стреляные гильзы.

— Ух, — выдохнул запыхавшийся Саммерли. — Как же так вышло, что мы, — он опять тяжело вздохнул, — не заметили так близко подобравшихся хищников?

— Расслабились потому что, — сердито ответил ему Челенджер.

— По крайней мере, не все мы, — напомнил я и повернулся к Рокстону. — Вы опять спасли нас, лорд. Честно говоря, я уже сбился со счёту, который раз вы это сделали. Уж не знаю, как уже благодарить вас.

— Ну, моя заслуга в том, что мы спаслись, ничтожна, — ответил тот. — На самом деле благодарить в этом следует вас, ведь именно вы произвели те самые спасительные выстрелы.

— Ну что вы, а кто спас нас из практически безвыходной ситуации там, на верху? Как ни крути, а в первую очередь благодарить следует именно вас.

— Тогда во вторую очередь мы поблагодарим вас, Меллоун, — произнёс Челенджер и обратился к лорду. — Я бы хотел извиниться, за то, что стал упрекать в воде ваш поступок.

— Да и я тоже, — добавил биолог. — В тот момент мы не разобрались в ситуации, и на самом деле винить там следовало нас.

— Ладно, — ответил Рокстон. — Право на ошибку имеет каждый. Главное, что все мы всё ещё живы и целы.

Через некоторое время оцепенение после произошедшего прошло, и мы вспомнили, что с головы до ног мокрые.

— Кажется, нам не мешало бы переодеться, — заметил Саммерли. — А то схватим тут простуду или ещё что-нибудь похуже.

— Да, вы правы, профессор, пора возвращаться к шлюпке, — согласился лорд, поднимаясь со своего места.

Мы последовали его примеру.

Но, поднимаясь на ноги, мы заметили нескольких просто гигантских насекомых в кустах за нами, очень походивших на современных муравьёв, размерами со среднюю таксу. Зоолог хотел было подстрелить одного из них для своей коллекции, но те вовремя скрылись из его поля зрения.

— Не везёт нам сегодня, — отметил он и побрёл вслед за нами вдоль берега вниз по течению реки.

Однако это был ещё далеко не конец наших бед на сегодня.

Не успели мы уйти далеко от того места, где видели огромных муравьёв, как зоолог опять увидел нескольких их представителей, вылезших из кустов с боку, и попросил нас подождать его, пока он, наконец, не подстрелит одного из них.

Он вскинул ружьё и выстрелил, но когда пошёл забирать свой трофей, вдруг остановился:

— Вот чёрт! Вы только посмотрите сколько их!

Мы обернулись, но то, что увидели потом, совершенно нас не обрадовало: вдоль берега реки, прямо по нашим следам буквально плыла целая туча тех самых муравьёв. Лорд Джон, не дожидаясь пока те приблизятся на опасное расстояние, быстро разрядил свою двустволку в эту тучу.

Но ощутимого результата это не дало: разрывные пули просто взметнули между ними землю, задев и отбросив в стороны нескольких насекомых, даже не замедлив всех остальных.

Муравьи быстро обтекали склон берега и по тропинке вдоль реки, неуклонно приближались к нам.

— Только этого нам не хватало! Бегом быстро! — прокричал зоолог и, не дожидаясь пока все сообразят, куда следует бежать, побежал от муравьёв вдоль берега.

Мы, что было сил, один за другим бросились за ним.

Но муравьи не отставали. Они, словно заведённые, не сбавляя темпа, неслись за нами.

Время от времени я оглядывался назад, но то, что я видел, не вселяло в меня спокойствия: мы ни сколько не отрывались, а наоборот огромные насекомые нагоняли нас.

— Они приближаются! — прокричал я, пробуя ускорить темп своих товарищей, которые и так бежали на грани своих возможностей.

Учитывая их возраст, они ещё неплохо держались, но заметно отставали по скорости от меня.

— Всё я больше не могу! — отчаянно воскликнул Саммерли, начиная бежать всё медленнее и медленнее.

Но его подхватил под руку лорд, бежавший за ним и замыкавший наш «строй».

Видимо в этот момент лорд обернулся и увидел, что насекомые уже практически наступали им на пятки.

Бежать быстрее мы уже не могли, а отдаваться на растерзание каким-то примитивным муравьям, не хотелось. Нужен был какой-нибудь выход.

— В воду! — снова скомандовал на бегу Рокстон, приняв единственно правильное решение в этой ситуации.

«Неужели опять», — подумал я и вместе со всеми с разбегу оттолкнулся от земли и прыгнул, уже второй раз за день, в прохладную воду реки.

Вынырнув из воды, мы огляделись: мерзкие насекомые застыли на берегу, приблизившись к самому его краю, и на месте стали шевелить своими усами расположенными спереди на голове.

— Надеюсь, они хоть плавать не умеют? — произнёс я, обращая дуло ружья в их сторону.

— Точно не знаю, но лучше нам этого не проверять, — ответил Челенджер. — Давайте-ка лучше побыстрее переберёмся на другой берег, пока они не научились плавать.

Из последних сил и с большим трудом, мы выбрались таки на противоположный берег. Но развалиться на нём и отдыхать позволить себе уже никто не мог.

Муравьи всё ещё стояли на том самом месте, похоже, обдумывая, что им делать дальше.

— Ну, твари, сейчас вы у меня получите! — воскликнул биолог, который устал больше всех и потому больше всех был зол на этих насекомых.

Он хотел было вскинуть ружьё, направив его на них, но его вовремя остановил Рокстон, придержав дуло его ружья рукой:

— Не следует попусту тратить патроны. Они нам ещё пригодятся, а им этими выстрелами вы всё равно никакого вреда не причините.

— Ладно, — через некоторое время согласился тот, опуская ружьё. — Может как-нибудь в другой раз.

Между тем муравьи вдруг заёрзали, ещё быстрее замельтешили своими усами, и лихорадочно напирая друг на друга, устремились обратно, откуда они и прибежали.

— Что это с ними? — спросил лорд, указывая на них.

— Может, они знают, где есть брод, чтобы перейти через реку? — предположил Челенджер.

— Если это так, то нам несдобровать, — сказал я.

Но вскоре все сомнения можно было откинуть, так как мы уже поняли, в чём же была причина столь нервного поведения насекомых.

С юга внезапно подул сильный прохладный ветер, прощупывая наши кости так, что аж зубы защёлкали от холода: давала ощутимо о себе знать мокрая одежда. С той же стороны послышалось быстро нарастающее громыхание приближающейся грозы, которую несло с собой чёрное, как мгла, облако.

— Это ещё что? — произнёс я, осматриваясь по сторонам.

— О, нет, — только и сказал биолог.

Было видно, что все эти «приключения» уже изрядно измотали не только нервы профессора, но и физические силы.

— Только этого нам не хватало, — произнёс лорд, добавив к этому ещё пару не литературных слов.

— Похоже на этом наши страдания сегодня не кончатся, — хладнокровно произнёс зоолог. — От этого ливня нашу шлюпку может не только залить водой, но и унести далеко в залив. Придётся опять побегать, друзья мои! У кого ещё есть силы — за мной!

У меня с профессором, похоже, сил осталось больше всех и не долго думая, мы вместе побежали к берегу залива.

Лорд с Саммерли бежать уже не могли, поэтому поплелись за нами пешком.

До шлюпки было около трети мили. Такое расстояние для двух утомлённых людей, при том не очень молодого возраста, было настоящим испытанием.

С верху закапал пока что мелкий дождь — преддверие настоящему ливню, но мы на него совсем скоро перестали обращать какое-либо внимание.

Грузно опуская ноги на землю и придерживаясь за заболевший ни с того ни с сего правый бок, мы вместе с профессором не быстро, но приближались к своей цели.

На окружающий нас враждебный лес уже никто не обращал внимания. Да и цель нашей беготни иногда вылетала из головы. В это время почему-то волновала только боль в боку и то, как бы преодолеть это невыносимо длинное расстояние.

Вскоре сверху застучал, забил по всему телу тяжёлыми каплями, сильнейший ливень, сильно ударяясь о голову и плечи. Резко потемнело. Потихоньку стало размывать и мягкий грунт под ногами. А вокруг всё разом слилось в одном густом и непроницаемом потоке воды. Засверкали молнии, и невыносимо громко загремел гром, раздирая перепонки в ушах тяжёлым басом.

К шлюпке я добежал первым. Разлившаяся от мощного ливня река оторвала шлюпку от берега, а образовавшееся мощное течение реки стало быстро увлекать её в открытый залив.

К счастью, мы заранее привязали её к ближайшему дереву, потому от берега она отошла не далеко, как струну, натянув тонкий трос, державший её. Она болталась в разные стороны между нисходящих потоков воды.

Но долго этот трос удерживать шлюпку не мог: деревце, за которое он был примотан, уже начинало крениться, под постоянным натиском шлюпки и подмывавшей его воды, и та могла в любую минуту оторваться от берега.

Теперь всё решали если не секунды, то считанные минуты.

Я подбежал к деревцу и попробовал самостоятельно подтянуть шлюпку к себе. Но силы были уже не те и ближе, чем на десяток футов, подтянуть её я не смог.

«Вот это дела, — подумал я, чувствуя, что руки мои ослабли, сердце в груди забилось сильнее, а лицо покраснело. — Ладно, только без паники! Нужно найти другой выход.»

Я хаотично заработал мозгами, пытаясь сообразить что-нибудь, как вдруг заметил, что у конца примотанного к дереву троса имелся ещё десяток футов верёвки.

Не долго думая, я отпустил натянутый трос, подбежал к дереву и, взяв в руки конец верёвки, привязал его к стволу ближайшего дерева, более-менее крепко державшегося за свои корни: так было надёжнее.

Тут ко мне подоспел Челенджер, и вместе мы стали подтягивать шлюпку к берегу.

Брезент, которым была накрыта шлюпка, мало держал столь обильные ливневые потоки, поэтому шлюпка всё больше и больше набиралась водой, становясь всё тяжелее и тяжелее.

Но ливень, к счастью, вскоре прекратился. Теперь, когда по нам не хлестал сильный и неприятный ливень, работать стало куда легче. Однако буквально тут же отовсюду стал подниматься не менее противный пар.

В бурных потоках реки стали различаться мелкие ветки, листья и стволы местных деревьев, которых гнало с верховья реки мощное течение. Один за другим эти стволы проносились мимо нас, сильно ударяя о борта шлюпки, норовя пробить её обшивку.

С неимоверными усилиями мы таки подтащили шлюпку к берегу реки и крепко-накрепко привязали её к местным деревьям, затем уставшие и бессильные, уселись на мокрую землю возле неё.

Наши друзья пришли только минут через двадцать, когда мы уже немного отдохнули, и так же как мы, уселись от усталости на землю.

Постепенно вокруг стало подсыхать, но влажность воздуха по-прежнему оставалась высокой, так что легче не становилось.

— А кто-то называл эту прогулку скучной и неинтересной, — съязвил лорд, когда пришёл в себя.

— Да уж, сегодня на нас свалились все беды, которые только были возможны здесь, — добавил зоолог.

— Это точно, их бы, наверно, хватило как минимум на неделю, а то и больше, — согласился биолог.

После продолжительного отдыха, мы сняли со шлюпки брезент и принялись отчерпывать попавшую сквозь него воду. Затем оттащили шлюпку к берегу, который уже было практически не узнать: берега его были сильно размыты, а прибрежные воды полны вымытыми кустами и деревьями.

Вытащив и разложив на подсохшем песке промокшие вещи, мы взялись за приготовление обеда, попутно переодевшись в сухую одежду, а как только тот был приготовлен, накинулись на него, как будто ели последний раз в жизни.

После обеда, уже никто ни куда не хотел идти: приключений на сегодня было достаточно. Но оставаться здесь было по-прежнему опасно, ведь никто не знал, могут ли те муравьи перебраться через реку или нет. Таким образом, как бы нам не хотелось развалиться сейчас на берегу и наслаждаться отдыхом, который мы справедливо заработали за сегодня, нам следовало уходить отсюда, и как можно дальше.

Буквально успев проглотить еду, проверили целостность шлюпки и, убедившись в её исправности, сложили все вещи. Затем, подняв парус, направились вдоль берега, который вскоре полого повернул направо, устремившись теперь в южном направлении.

Но как бы сильно мы не уставали, а смотреть по сторонам и предупреждать опасность мы уже были готовы постоянно, особенно если учитывать наш горький опыт за последнее время, проведённое в этой стране.

Урания явно показывала нам зубы, видно, намекая на то, что людям здесь места нет.

Таким образом, путешествие с открытиями и приключениями, потихоньку, но достаточно ощутимо, превращалось в самую настоящую борьбу за выживание, в которой, похоже, главной нашей задачей становилось одно: выбраться отсюда живыми и невредимыми.

К сожалению, пока что мы не воспринимали всё это всерьёз и, словно наивные дети, всё надеялись на лучшее.

Глава тридцать шестая

Через рифы и ящеров-рыболовов к проливу Узкому

По правому борту сегодня видели мозазавра. Это был водоплавающий динозавр, подобный по размерам своим морским соседям. Длина его от огромной пасти с множеством игольчатых зубов, торчащих в разные стороны, и до конца длинного хвоста, с высоким гребнем по верху, который проходил вдоль всего тела животного, составляла около двадцати пяти футов.

— Что-то вроде гигантской водоплавающей ящерицы, не так ли? — произнёс я, заметив показавшиеся из-под воды четыре лапы мозазавра с большими растопыренными пальцами и перетянутыми между ними кожными перепонками.

— Похоже на то, — согласился лорд, передавая свой бинокль биологу.

— Да, — добавил тот. — Это животное действительно напоминает ящерицу. Похоже, подобное существо мы встречали на озере Завроподов.

— Только оно было гораздо меньшим и имело несколько другую форму тела. Нет, определённо это совершенно разные динозавры, хоть они и слегка напоминают друг друга, — заявил зоолог.

— Выходит, в этом заливе видов водных хищников ещё больше, чем в море Ящеров. Значит, и водное пространство здесь может быть ещё опаснее, чем там, — сделал вывод я.

— Да нам нужно быть на чеку постоянно, — согласился Рокстон.

— Когда же тогда отдыхать? — спросил биолог.

— Судя по всему, отдохнуть мы сможем только тогда, когда всё это закончится, и мы покинем эту враждебную для людей страну.

Ближе к вечеру добрались до второго рукава реки, уже обозначенной на нашей карте, как река Муравьиная. Но, подплыв поближе, мы увидели вдоль неё целые полчища крокодилов-протозухов, своим видом очень напоминавших современных аллигаторов.

После такого приёма оставаться здесь не захотел никто.

Проблем с водой у нас не было, так как она в заливе была очень опреснена, поэтому мы смело могли двигаться дальше.

До ужина преодолели ещё пару миль, а затем причалили к песчаному берегу, за зелёной массой деревьев которого не так далеко был виден упирающийся в Уран горный хребет. Похоже, это был очередной край Урании.

Возможно, именно эта каменная стена в последствии являлась тем самым хребтом, вдоль которого, но только с другой стороны, мы проплывали на шлюпке по реке Живописной.

Место здесь не внушало большого страха, поэтому ночевать решили именно здесь.

— Должен вам сказать, друзья мои, что триасовый период, который мы имеем возможность видеть вокруг себя, отличался настоящим взрывом жизни на Земле, — сказал Челенджер за ужином. — В этот период на планете появилось множество новых видов насекомых и животных, среди которых первые предки настоящих динозавров, а так же различные ящеры, вроде крокодилов, черепах и других мелких животных. Так что, наблюдая окружающую нас картину, не очень-то удивляйтесь увиденному.

— Удивляться?! — насмешливо воскликнул Саммерли. — Да меня уже тошнит от этих тварей! Я с трудом их переношу и жду не дождусь, когда мы уже, наконец, вылезем из этой дыры!

— Ну, не горячитесь вы так, профессор! — окликнул его лорд. — Я понимаю, что вам сегодня досталось, как следует, как впрочем, и нам тоже. Вы поймите, всем нам также сейчас не легко. Все мы желаем побыстрее убраться отсюда, так что не стоит паниковать и накручивать нервы окружающим. Успокойтесь, и постарайтесь воспринимать всё, как есть.

— Ладно… — слегка приутих тот, отведя взгляд в сторону. — Надеюсь, эта экспедиция долго не продлится.

— Мы тоже надеемся, профессор, но пока нам следует придерживаться ранее установленного плана и попытаться обследовать эту территорию как можно более полно. Мы должны победить эту природу, иначе она победит нас. Так что крепитесь.

Разговор не получился. Но это можно было предвидеть. Лорд с Саммерли были людьми предсказуемыми и что-то другое в такой ситуации вряд ли произнесли бы. Хотя, впрочем, и тот и другой были абсолютно правы: нам пора было завершать путешествие. Уж слишком опасным и непредсказуемым оно оказалось.

На ночь обложились кольцом из костров на случай, если к нам вдруг наведаются гости в виде муравьёв, но те, к счастью, так и не показались.

На следующий день, не успели мы пройти и четверти мили, как впереди опять показались рифы.

Пришлось снова снимать парус и переходить на вёсла, осторожно обходя рифовые препятствия.

В этом однообразном плавании прошло около половины дня.

Хотя и после обеда мало что изменилось. Вокруг по-прежнему были рифы, среди которых, правда, появились те самые водоплавающие животные, которых мы встречали в самом начале нашего продвижения вдоль берега залива.

Запасы провизии постепенно улетучивались, так что эти зверьки стали бы не лишними в нашем рационе.

Не долго думая, мы подплыли поближе к стайке животных и подстрелили нескольких зазевавшихся на поверхности воды особей.

— Прямо живой запас провизии, — пошутил лорд, — и прямо возле нас.

До вечера рифы так и не кончились, зато линия берега резко повернула вправо, устремившись в западном направлении. Это была хорошая новость, так как теперь было уже очевидно, что мы направляемся к выходу из залива. Судя по карте, до выхода из него оставалось не так далеко. Так что оставаться здесь на долго нам не пришлось.

Это немного радовало, но при этом мы ещё не знали, что ожидает нас дальше за скальным хребтом.

Переночевав на песчаном побережье, утром с новыми силами, двинулись дальше.

Но, как бы нам не хотелось быстро достигнуть выхода из залива, у нас это не получилось: по-прежнему вокруг было множество рифов, затрудняющих передвижение под парусом и изнуряющих необходимостью постоянно идти на вёслах.

Вскоре песчаный берег постепенно превратился в каменные валуны и глыбы, что заставило нас отказаться от ранее успешной тактики плавания вдоль берега. Пришлось выходить далеко в залив и огибать рифовые поля в дали от берега, где глубина не позволяла им достигать поверхности воды.

Здесь глубина залива колебалась в пределах 160–220 футов, так что можно было представить себе, какой высоты достигали рифы, находящиеся в тридцати футах с левой стороны.

Отойдя от опасных рифов, мы решили поставить парус и, словив ветер, быстро понеслись по просторному заливу.

Далеко на берегу, мы смогли разглядеть диковинных животных, форма тела и облик которых, по меньшей мере, удивляли.

Это были не то чтобы огромные, скорее просто очень длинные ящеры. Они расположились на береговых камнях, выходящих подальше в море.

Небольшие тельца этих ящеров, покрытые тёмной чешуйчатой кожицей, с четырьмя лапами и не длинным хвостом, вцепившись в камень, находились на их вершинах, в то время как длиннейшие шеи, словно удочки, были «закинуты» в воду. Когда животные высовывали их из-под воды, можно было оценить их длину, превышавшую длину туловища с хвостом примерно раз в пять. Практически всегда, когда они высовывали свои небольшие головы из воды, у них во рту появлялась небольшая рыбёшка, которую те в спешке заглатывали ртом и судорожными движениями шеи, проталкивали затем в желудок.

— Вот это да! — воскликнул лорд. — Вот это действительно разнообразие форм и расцветок!

— Удивительно! — только и сказал Челенджер.

— Да так можно и всю жизнь прожить, не слезая с одного места, — произнёс я, рассматривая животных в бинокль.

— Что там удивляться: обыкновенные ящерицы, — хмуро сказал Саммерли, окинув существ презренным взглядом.

Мы только пожали плечами на недовольство учёного и продолжили наблюдать за ящерами, некоторые из которых просто бродили по морскому дну, временами высовывая из неё свои шеи.

Миновав каменные склоны с ящерами, мы снова повернули на юг, следом за изменившей своё направление береговой линией.

Здесь рифы снова обрывались и оставшееся время до обеда мы прошли спокойно и на большой скорости.

Вместе с тем, береговые заросли постепенно начинали редеть, а простиравшийся за ними горный хребет наоборот увеличивался в размерах и всё ближе приближался к заливу.

Наконец, на обед мы остановились практически на пустынном берегу с редкими проявлениями растительной жизни в виде кустов и одиноких деревцев. В этом месте хребет находился буквально в сотне футов от воды, а дальше на юг совсем сливался с линией берега, омываясь в последствии водами залива.

После обеда снова показались рифы.

Теперь вдоль побережья плыть было не только не интересно, но и не безопасно. Кроме того, если верить нашей карте, составляемой с достаточной точностью, как для походных условий, выход из залива находился в юго-западном направлении, то есть в направлении открытого водного пространства справа от нас, в котором никаких рифов быть не могло.

Исходя из всего перечисленного, решение просилось само за себя: направиться через открытый залив прямо к проливу. Оставалась правда ещё опасность нападения подводных ящеров, но эту цену мы были готовы заплатить за как можно скорый уход из этого места.

Воспользовавшись попутным ветром, мы ещё до вечера добрались до пролива и, преодолев его, вновь ощутили тот самый ярко-красный свет, которого так не хватало нам в заливе. Далее устремились к песчаному берегу слева, на котором ночевали ещё перед самым отплытием в Триасовый залив.

Глава тридцать седьмая

Вдоль берега плезиозавров

С утра лорд с Челенджером направились в лес, добывать свежее мясо, в то время как мы с Саммерли занялись рыбалкой, забравшись на недалёкие камни горного хребта, где глубины были намного большими, чем у песчаного побережья.

День начался удачно: уже к полудню мы наловили около ведра рыбы, правда, не очень крупной, а вернувшиеся с охоты друзья притащили ещё и мясо молодого игуанодона.

Пообедать решили пораньше, чтобы на плавание по морю Ящеров вдоль протянувшегося на северо-запад горного хребта, осталось как можно больше времени. Именно туда мы и собирались направиться дальше.

— Думаю для того, чтобы добраться до реки Серенной, что на острове Юрском, нам пресной воды хватит, — сказал Челенджер перед отплытием.

— Ну, на этот счёт сильно волноваться не стоит: вода в море, как оказалось, достаточно опреснена и не продолжительное питьё её нам не повредит, — заверил его биолог.

— Тогда в путь, нам тут делать больше нечего!

Выйдя в открытое море, но не сильно далеко от серого скалистого берега, который был для нас какой-никакой, но защитой от подводных обитателей, мы взяли нужный курс и под парусом понеслись вперёд.

Ветер сегодня оказался не очень сильным, потому мы продвигались не так быстро, как нам того хотелось бы.

Вокруг снова показались в большом количестве плезиозавры и ихтиозавры, что представляло достаточно привычную картину для моря Ящеров.

Час пробегал за часом, а вокруг всё по-прежнему оставались чёрные скалы с одной стороны и бескрайнее море с другой.

Достаточно много времени потребовалось нам, чтобы достигнуть того места, где не так давно мы повернули в сторону реки Живописной, когда направлялись с острова Юрского. Дальше за этим местом, за большим скалистым мысом, горный массив устремлялся в северном направлении, а вдоль него появилась узкая песчаная полоса.

Видимо именно существование этого мыса позволяло песку не размываться под действием волн и течений, а возможно, даже намываться у берегов этих скал.

Далее продолжили движение вдоль береговой линии, всё дальше и дальше удаляясь в неизведанное.

На ночь пристали к этому же берегу. Отсюда уже более-менее различался остров Юрский, а точнее его наивысшая точка — гора Юрская.

Судя по карте, если двигаться и дальше на север, то примерно через 22–25 миль мы должны были выйти на песчаный мыс, виденный нами ранее с горы острова.

— Тогда, если помните, мы заметили за ним горный хребет, растянувшийся на самом горизонте, — напомнил нам Челенджер за ужином. — Думаю, та горная полоса и этот хребет, — он указал на возвышающиеся над нами скалы, — являются ни чем иным, как продолжением друг друга, то есть одним целым. Поэтому, направившись дальше на север, мы ничего нового, кроме большого песчаного пляжа не увидим.

— Что вы хотите этим сказать, профессор? Нам не следует туда идти?! — спросил лорд Рокстон.

— Здесь, у этого берега становится всё больше и больше водоплавающих ящеров, которые несут с собой серьёзную опасность для нас. Я думаю, нам не стоит рисковать.

— Тогда что же вы предлагаете: вернуться назад? Я правильно вас понял? — вставил я напрашивающийся сам по себе вопрос.

— Нет, я не это имел в виду, — улыбнулся тот. — Мы можем обойти опасный участок другим способом. Как? Очень просто: пересечём море в направлении острова и пройдём вдоль его побережья до самой реки Северной. Ну а там, если водных ящеров станет меньше, опять направимся вдоль этого берега, или же придумаем какой-нибудь другой маршрут дальнейшего следования.

— И там, в случае чего, мы всегда сможем быстро раздобыть пищу, в отличие от этого безжизненного пустыря, — добавил Саммерли ещё один весомый аргумент за этот план.

— Что ж, выходит, нам следует убираться с этого пляжа, пока мы живы и здоровы, — сделал вывод лорд.

На следующий день подняли паруса и со всей скоростью понеслись прямо в открытое море к виднеющейся на горизонте горе Юрской.

К обеду, без всяких приключений, наконец, преодолели море и остановились у восточного побережья Юрского острова.

Но вместе с приятными красками зелёного леса, нас встретила ещё и пара хищных взглядов велоцерапторов, по какой-то случайности, пробегавших вдоль берега, как раз в тот момент, когда мы собирались причаливать к песчаному пляжу.

Хищники, правда, быстро скрылись в джунглях, но всё равно оставили неприятный осадок от своего появления.

— Вот теперь уж точно можно задуматься, где же мы были в большеё безопасности: там, у голого хребта или же здесь, среди окружающей со всех сторон растительности, — произнёс я, снимая своё ружьё с плеча.

Надолго задерживаться на этом месте не стали: быстро пообедали и, отчалив от берега, устремились дальше на север.

По сравнению со вчерашним днём, ветер заметно окреп, и теперь мы рассекали воду моря Ящеров с заметным лихачеством, сильно кренясь и заваливаясь на левый борт от мощного потока ветра.

С лева от нас «проносился» Островной залив, правда, с этого ракурса мы так и не заметили ни одного острова.

Далёкие размытые очертания полуострова Гольфового постепенно приблизились и преобразовались в не ровные очертания густого зелёного берега. Его обрамляла узкая песчаная полоса, омываемая водой бескрайнего серого моря.

Буйная растительность плотной ярко-зелёной стеной возвышалась над небольшим полуостровом, за которой было абсолютно невозможно разглядеть что-либо, кроме непролазных зарослей кустов и стволов деревьев с пышными раскидистыми ветками.

— Такое впечатление, что здесь вообще никто не обитает, — произнёс зоолог, пристальным взглядом осматривая стену растений.

— Может, животные тут и не обитают, но насекомые то точно изобилуют здесь, — добавил лорд.

— О, нет, только не муравьи, — замотал головой Саммерли. — Избавьте меня от этих насекомых. Ещё одна встреча с этими мутантами просто доведёт меня до безумия!

— Ради бога, не волнуйтесь, профессор. Те муравьи остались далеко позади, — попытался успокоить я возбудившегося биолога. — Сейчас, я думаю, вам следует больше опасаться других хищников, которых мы можем повстречать где-то здесь или несколько дальше. Уж они, поверьте, могут причинить нам вреда больше, нежели какие-то там насекомые.

Справа слегка виднелся песчаный полуостров, виденный нами с горы Юрской. Здесь же в воде количество водных хищников действительно увеличилось и намного.

Но то, что мы увидели в бинокль на полуострове, поразило нас ещё больше: там, у огромного песчаного и безжизненного берега, ползало, двигалось, плавало и лежало на берегу невероятное количество плезиозавров, сотнями, а может и тысячами голов, мельтеша в одной огромной живой массе. Действительно, ещё неизвестно чем бы всё это закончилось, пойди мы вдоль песчаной полосы дальше

— Невероятно! — произнёс я, когда только поднёс бинокль к глазам.

— Да их там тысячи! — воскликнул лорд и повернулся к зоологу, протягивая ему бинокль. — Профессор, вам следует взглянуть на это.

Тот взял в руки бинокль и в спешке прислонил его к глазам. Но видно, то, что он ожидал увидеть, было совсем не тем, чем то, что он увидел. От удивления, он на некоторое время очутился в прострации, распахнув свой огромный рот всем на обозрение.

— Но откуда, откуда же их здесь столько взялось? — медленно произнёс тот, потихоньку начиная приходить в себя.

— Честно говоря, я ожидал, что вы ответите нам на этот вопрос, — сказал я.

— Боюсь вас разочаровать, но ответа на этот вопрос у меня пока нет, — сказал профессор и сел на своё место, возвращая бинокль лорду, видно, он до сих пор ещё не пришёл в себя от увиденного.

— Что ж, думаю, тут ничего сложного нет, — взялся объяснить ситуацию его коллега. — Просто, не имея достаточно количества естественных врагов, эти ящеры расплодились в огромных количествах. В этом нет ничего странного, ведь так же произошло, например (не будем далеко ходить), с нами, с человеком разумным, если хотите. Вообще, глядя на эту картину, я понимаю, почему и как эти животные вдруг оказались за пределами Урании, через полмира в Тихом океане.

— Интересно почему? — спросил его Челенджер.

— Это же очевидно, — хмыкнул профессор. — Чтобы выжить, им требуется всё больше и больше места и еды. Поэтому, как тому же человеку, им приходится пускаться в плавания, открывать новые земли и, быстро заселив их, снова пускаться на поиски новых, неизведанных территорий.

— Да уж, что правда — то правда, — согласился я, так как мне, как никому другому из нас, проходилось очень часто иметь дело с человеческой историей.

— Поэтому-то они и вынуждены покидать здешнее море и отправляться туда, где ещё никогда не бывали. Раньше мы предположили, что эти динозавры просто плавают в те места, где миллионами лет откладывали свои яйца. Но это не кажется правдоподобным, как бы мы не старались заверить в этом друг друга. Следует взглянуть правде в глаза: они отправляются отсюда, чтобы освоить новые пространства.

— Но постойте, это тоже не выглядит правдоподобно, — возразил его коллега. — Если бы они в большом количестве отправлялись отсюда, то они бы уже, наверно, захватили не одно море и океан. Особенно, учитывая их размеры, они бы уже давно спокойно покорили все моря и океаны, не встречая на своём пути достойного сопротивления со стороны ныне живущих хищников. Они бы обитали везде и, проплывая по водам всемирного океана, на своём пути мы бы увидели не случайного динозавра, чудом очутившегося в водах мирового океана, а целые стада. Так как за столько лет, они наверняка бы уже успели размножиться в достаточном для этого количестве.

— Да, так бы и случилось, если бы только не одно «но»: они по-прежнему остались холоднокровными животными. Вы думаете преодолеть ледяной океан это сущий пустяк? Нет, по крайней мере, им это сделать очень тяжело. Готов поспорить, они сотнями гибнут в водах мирового океана, так и не преодолев его и не найдя необходимого места для обитания. И то, что мы видели одного динозавра в Тихом океане как раз и подтверждает мою теорию: переплыть ледяной океан — дело единиц. Да, наверно, это не единственный случай, когда этим динозаврам удавалось переплыть океан. Здесь мы как раз находим ключ к разгадке загадочных животных, которых моряки постоянно видят в морях и океанах. Получается, как бы они не стремились вырваться наружу, у них всё равно ничего не получается. И знаете почему? Просто та среда обитания, где живём мы, совершенно не подходит этим животным.

— Это почему же? — спросил лорд.

— А почему тогда тому динозавру, который привёл нас в Уранию, так захотелось домой, что он переплыл холодный океан ещё раз. Он что самоубийца?

— Может быть, ему просто захотелось домой?

— Ну, уж нет, это вряд ли. На самом деле он просто не мог там существовать. Однако по иронии судьбы смерть настигла его совсем не в океане, а практически дома, у водопада. Получается, выйти отсюда можно, но вернуться — никогда.

— Назад дороги нет, — согласился с ним Челенджер.

На этом разговор и закончили.

К вечеру, когда мы прошли некоторую часть побережья полуострова, береговые заросли начали заметно редеть, образовывая просторные поляны между редкими деревцами, покрытые редкой травой или же не покрытые ни чем вообще.

— Похоже, густой лес здесь располагается лишь на самом конце «клюшки», а остальное — сплошные поляны и пустыри, — произнёс лорд, высматривая место для ночлега.

На одном из таких пустырей мы и решили переночевать.

За ужином придумали название песчаной территории, на которой видели столь огромное скопление водных ящеров. Его назвали Берегом Плезиозавров, а мыс, на котором он находился — Песчаным мысом.

До реки Северной — нашей последней цели на сегодняшний день оставалось не так уж и далеко. Опасных хищников поблизости видно не было, кроме разве что плезиозавров, которым надо было ещё сначала выбраться на берег, чтобы попытаться на нас напасть, так что особо тревожиться теперь было нечему. По крайней мере, этой ночью можно было спать спокойно.

Утром, не спеша позавтракав, мы двинулись дальше на север, вдоль того же самого полуострова.

Пустынный мыс справа вскоре скрылся из поля зрения, а полуостров слева к обеду превратился в тонкую песчаную полосу суши, еле-еле отделяющую узким перешейком море от Островного залива. Ширина этого перешейка в самом узком месте составляла чуть более тридцати футов.

На обед остановились примерно у такого же самого участка.

То, что такой узкий пляж всё ещё оставался не размытым морскими волнами, заставило наших учёных задуматься.

Но ответа долго ждать не пришлось. Оказалось, что перешеек основывался на настоящих коралловых рифах, наподобие современных коралловых островов в Тихом океане. Именно благодаря этим «искусственным горам» эта песчаная полоса оставались на поверхности и не размывались агрессивными волнами.

Со стороны залива показались первые очертания тех множественных островков, давших название всему заливу. Это были не высокие еле-еле поднимающиеся над уровнем моря клочки суши, покрытые густой тропической растительностью. Кое-где участки растений были примяты, а деревья повалены, будто там оставил свой след тот самый сейсмозавр. Вскоре мы поняли, что практически не ошиблись в своих предположениях.

Именно отсюда, сразу после обеда, мы и заметили этого обитателя залива.

Динозавр появился словно из ниоткуда: вода со стороны залива внезапно забурлила и из пучины в воздух поднялась сначала голова, затем длинная шея, и только после неё сзади показался не слишком длинный хвост, медленно перемещавшийся над водой из стороны в сторону. После этого из воды вылезло и огромное туловище животного, передвигавшегося на четырёх очень сильных и крепких ногах.

Существо выбралось на один из островков и стало медленно двигаться вдоль него, ломая деревья и кусты под собой. Оно медленно перебралось через остров и в таком же темпе стало спускаться обратно в воду.

Динозавр находился не так близко от нас, так что полностью осмотреть его мы смогли лишь через бинокли.

Всю поверхность его тёмно-зелёной кожи, по которой струями стекала грязная жидкость, как оказалось, покрывали водоросли, какие-то прилепившиеся раковины разнообразных моллюсков и всякая другая живность, обитающая под водой.

— Да на нём всё дно морское! — воскликнул лорд и улыбнулся. — Давно он, наверное, не мылся!

— Такого даже и самый голодный хищник съесть не захочет, — поморщился я.

— Может он на это и рассчитывает?

— Вряд ли у него хватило на это ума, — буркнул Челенджер. — Просто этот динозавр большую часть времени проводит в воде, а так как вода в этом заливе не проточная, то, следовательно, не очень то и чистая, скорее болотистая. В бинокль можно увидеть грязную плёнку на поверхности воды, там, дальше в глубь залива, — он указал в направлении ряда островов, — что подтверждает мои слова. Вымыться или даже ополоснуться здесь практически негде, да это и не приходит подобным динозаврам в голову. Судя по всему, мы имеем дело с брахиозавром, а он, на сколько мне известно, всю жизнь проводил под водами не только озёр, но и болот, скитаясь по морскому дну в поисках водорослей.

Динозавр, наконец, спустился в воду, оставив на поверхности одну голову на тридцатифутовой шее, с высоты осматривающую под собой дно. Вскоре она тоже погрузилась в пучину, а через некоторое время она показалась вновь, вытащив на поверхность охапку водорослей и, словно огромная корова, начала её пережёвывать.

Рассматривая залив в бинокли, мы увидели ещё несколько очертаний подобных травоядных, так же слоняющихся между островов или просто поднявших над поверхностью воды свои длинные шеи, перегибающиеся в разные стороны и «плавающие» над водой, словно гигантские перископы подводных лодок.

Так, в компании плезиозавров справа и брахиозавров слева, мы и продолжили свой путь к реке, до которой добрались как раз к ужину.

Теперь следовало поразмыслить над тем, куда двигаться дальше. Но для начала было необходимо пополнить запасы свежего мяса, без которого дальнейшее продвижение куда-либо было просто невозможно.

Но охоту решили отложить на завтра. Как говорится, будет день, будет и пища.

Глава тридцать восьмая

Через море Ящеров к безжизненным берегам

На следующий день, позавтракав последним куском мяса игуанодона, подстреленного ещё несколько дней назад, мы начали собираться на охоту.

Однако в последний момент лорд, словно армейский командир, придрался к чистоте двух из наших винтовок, из-за чего охоту пришлось отложить на некоторое время.

Можно было, конечно, послать только двоих человек на охоту, то тогда остальные остались бы вооружёнными этими «неполноценными» что ли ружьями.

— Риск, разумеется, благородное дело, но не в этой стране, — расставил точки над і Рокстон.

Конечно, услышать что-то подобное о состоянии своего оружия было несколько неудобно. Но, в конце концов, это не шутки: винтовки могли не выстрелить в самый неподходящий момент, а времени на разбирательства потом могло и не остаться вовсе.

Лорд сам взялся за чистку винтовок. Тем временем от нечего делать мы с Челенджером, решили порыбачить с нескольких довольно больших камней, расположенных у выхода из реки на некотором расстоянии от берега. К ним вела дорожка из более мелких камней, которой мы и воспользовались.

До камней добрались практически без труда и, усевшись поудобнее, закинули удочки.

Около получаса мы просидели, словив лишь пару небольших рыбёшек, еле-еле достигавших четырёх дюймов в длину. Начало оказалось достаточно вялым и просто ради хоть какого-нибудь развлечения, забросили более толстую леску с трёхпалым крюком для рыбины побольше: кто знает, может и повезёт. Леску привязали к выступу на камне, а сами продолжили рыбачить.

Время шло, и потихоньку рыба стала клевать намного лучше. Мы уже практически забыли о той леске, как вдруг увидели, что та внезапно заёрзала и натянулась как струна.

Челенджер бросил свою удочку и ухватился за леску:

— Скорее, Меллоун, помогите мне! Кажется, попалась большая рыбина!

Я тоже оставил свою удочку и схватил леску.

— Давайте её вытягивать! — прокричал профессор и потянул леску на себя.

Леска впилась нам в кисти: видимо, то, что попалось на крючок, было действительно огромным.

Рыбина, что было сил, пыталась вырваться и шныряла во все стороны, доставляя нам ещё большую боль.

Однако перевес был на нашей стороне: мы постепенно подтаскивали леску к себе, а жертва продолжала хаотично и неразборчиво барахтаться в воде.

К нам на помощь поспешил лорд. Теперь втроём тянуть было куда легче.

А когда мы подтащили рыбину ближе к камням, лорд несколько раз выстрелил в неё крупной дробью, после чего та, наконец, успокоилась.

Развороченную выстрелами рыбину с трудом, но вытянули на камень.

— Вот это улов! — присвистнул лорд, осматривая пойманную рыбину.

— Да, теперь, наверно, и необходимость идти на охоту отпадает, — добавил я, так же как и все, радуясь небывалому улову.

— Думаю, на сегодня мы достаточно порыбачили, и теперь можно не переживать по поводу еды как минимум на пару дней, — произнёс Челенджер. — Давайте отнесём всё на берег.

А вот это было несколько затруднительно, ведь рыбина весила, без малого, целый центнер.

— Нет, кажется, это будет не лучшая идея, — оценил ситуацию лорд. — Будет гораздо лучше и легче, если мы распотрошим рыбину здесь, и только потом по частям перетащим её на берег в шлюпку.

С этими словами Рокстон решительно вынул свой длинный нож, отточенный словно лезвие, и приблизился к жертве.

— Постойте, лорд! — остановил его профессор. — Дайте хоть сфотографировать её!

— Ах, да, извините, конечно, профессор, — остановился тот и на время убрал пока свой нож обратно.

— Так то лучше, — произнёс зоолог и, перепрыгивая с камня на камень, поспешил к шлюпке за фотоаппаратом.

Вскоре он вернулся, неся с собой дополнительно сеть, весы и мерную ленту.

Быстро, потому что мы делали это уже много раз, обмерили, сфотографировали и взвесили рыбину.

Наши сомнения оправдались: вес оказался 98 фунтов, а длина — 57 дюймов.

Как определил зоолог, рыба напоминала гигантского карпа, но при этом несколько отличалась от него строением черепа, плавников и хвоста. Выходило, что такой тип рыбы доселе был неизвестен науке.

На чудо-животное пришёл посмотреть и Саммерли, охранявший до этого наши вещи у шлюпки, после чего взялись за разделку трупа.

Закончив с этим делом, решили не терять времени попусту и, собрав вещи, отправились в плавание через море Ящеров, дабы осмотреть другую сторону Берега Плезиозавров.

Мы решили так: если и дальше у нас на пути будут одни только плезиозавры и голые скалы, то шлюпку придётся повернуть обратно и возвращаться назад вдоль побережья острова Юрского. Если же дальше за песчаным берегом покажется зелёный лес, то экспедицию можно будет продолжить.

Двинулись в юго-восточном направлении, к предполагаемой грани песчаного пляжа с горным массивом, ограждающим его от остального берега.

Кругом время от времени над поверхностью воды мелькали силуэты плезиозавров, снующих среди не сильного волнения моря.

Постепенно ветер начинал крепчать, но пока это не бросалось в глаза, нас этот факт не волновал.

Заметное же ухудшение погоды началось, когда мы преодолели около половины дистанции. Возвращаться, находясь на полдороги, желания не было ни у кого, так что пришлось потрястись, преодолевая возросшее некстати волнение моря. Ветер крепчал с каждой минутой, быстрыми порывистыми потоками проносясь над водой.

При такой погоде парусом следовало пользоваться крайне осторожно, так как в противном случае, один такой порыв ветра мог и опрокинуть шлюпку навзничь.

Парус снимать не хотелось: идти на вёслах через всё море было совершенно не реально. Поэтому пришлось подвязывать рифштерты в нижней части паруса, заметно уменьшив этим его площадь, но и несколько снизив скорость нашего передвижения. Однако в морском деле, как известно, прежде всего, стоит безопасность, и мы не стали нарушать эту веками устоявшуюся норму.

Волны всё усиливались, теребя поверхность воды, а небо над нами постепенно закрывалось тёмными облаками, с которых начинали капать редкие капли.

На случай более сильного дождя надели непромокаемые плащи и приготовились снимать парус, так как высушить его после сильного ливня будет не так уж и просто.

Но сильного ливня так и не дождались. Вплоть до самого песчаного берега нас продолжала преследовать эта промозглая погода.

Ближе к берегу, мы снова увидели большое скопление плезиозавров, как в воде, так и на суше. Даже в такую погоду они не собирались отсиживаться на берегу и без всяких сомнений продолжали бороздить просторы взбушевавшегося моря.

Дальше приближаться к берегу было опасно, и мы устремились вдоль него, к виднеющемуся слева горному хребту, далеко простирающемуся в воды моря Ящеров своеобразным пирсом с острыми гранями по сторонам.

Время уже давно было послеобеденным, а после продолжительного пути есть хотелось ещё больше.

К трём часам дня мы обогнули каменный пирс, а за ним увидели такой приветливый и долгожданный зелёный берег, причём, абсолютно без надоедливых плезиозавров.

Когда мы подошли к берегу, обрамлённому широкой песчаной полосой, противный дождь, наконец, кончился и на гребне накатывающейся на берег волны, мы пристали к песчаной полосе, отделяющей море от леса. Одновременно выпрыгнули из шлюпки на омываемый постоянными волнами песок и подтянули её подальше от разбивающейся о корму воды.

На обеденную уху набросились с огромным аппетитом.

Пока мы ели, волнение на море стало стихать, что позволило нам уже после нашего запоздалого обеда выйти в море без каких-либо особых трудностей.

Всего несколько часов под парусом — и мы оказались у дельты ещё одной довольно широкой реки.

Так как время было уже достаточно поздним, обследовать реку решили завтра с утра, а пока что следовало думать о том, где бы разбить на ночь лагерь.

Выбрали место возле реки. Здесь, у небольшого заливчика с узкой песчаной полосой, находилась просторная поляна, на которой произрастала лишь мелкая трава. Кругом же росли молодые деревца.

Небо всё ещё хмурилось, что создавало некое ощущение ночи в этом краю, в царстве полярного дня.

В подобной темноте засыпать было куда приятнее, чем обычно. Вместе с тем это навевало и ностальгические воспоминания о родном доме и прошлой спокойной жизни в Лондоне.

Лорд Джон запыхтел своей трубкой, и мне представилась вечно прокуренная шумная издательская контора моей газеты, вечно ворчащий главный редактор и лязг десятков печатных машин, одновременно вбивающих в бумагу тысячи слов, которые вскоре войдут в свежий номер газеты «Дейли гезет».

— Тянет домой? — словно прочёл мои мысли лорд, вопросительно посмотрев в мою сторону.

— Ах, да, немного. Так, воспоминания. А как вы узнали?

— У вас это на лице написано.

— Да?

— Не волнуйтесь, не вы один испытываете тягу домой. Это вполне естественно при таком продолжительном пребывании неизвестно где и практически без единого человеческого лица вокруг. Человеку, привыкшему к большому городу всегда тяжело, когда он вдруг, ни с того ни с сего, оказывается среди дикой природы, где единственное, что его может защитить — это его оружие.

— Ну, вам то наверно гораздо легче в этой ситуации, ведь вам же не в первой подобные походы среди джунглей?

— Не скажу, что сильно легче, но определённый опыт борьбы с ностальгией имеется.

— И как же вы с ней боретесь?

— Существует много методов.

— Ну, расскажите хотя бы об одном.

— Хорошо, — вздохнул лорд и отнял трубку от лица. Он стал говорить, медленно подбирая нужные слова и, время от времени, всасывая дым из своей трубки и долго выдыхая его изо рта. — Поведаю вам один наиболее распространённый метод, — он сделал небольшую паузу и продолжил. — Для начала, постарайтесь сконцентрироваться на том, что вас окружает, попробуйте внушить себе, что джунгли вокруг прекрасны, что они вам нравятся, и что вам бы хотелось прожить среди них всю оставшуюся жизнь. Главное относиться к ним с уважением, словно они живые и ни в коем случае не поминать их недобрым словом. Надо полюбить их и вскоре вы привыкнете к ним. Запомните, чтобы обрести гармонию с природой следует окружить себя положительной аурой, и она ответит вам тем же, потому что она чиста, как утренняя росинка, на которую только что попали первые лучи солнца. Когда вы это сделаете, сразу ощутите себя бодрее и перестанете жить здесь, как в клетке.

— Очень интересно, — без капли иронии оценил я, то, что сказал Рокстон. — Знаете, вам впору становиться философом, — улыбнулся я.

— Ну, чтобы стать философом моих домыслов будет маловато, но чтобы разобраться в делах повседневных их будет вполне достаточно.

— Что ж, надо будет попытаться сделать то, что вы сказали. Ладно, потом посмотрим, что из этого получится. А пока пора спать. Вы сегодня первый на дежурстве?

— Да, ну идите спать, а то через три часа вам заступать.

— Хорошо, спокойной ночи, лорд.

— Спокойной ночи, Меллоун.

Пожелав того же и нашим учёным, которые в стороне от нас уже заканчивали классифицировать насекомых и растений, которых они собрали за время экспедиции, я отправился в палатку.

Надо было срочно засыпать, ведь лорд через три часа не будет тратить своё драгоценное время сна и разбудит точно в определённое время. Его можно понять, так как через три часа глаза будут слипаться так, словно к ним подвесили гантели.

Точно через три часа лорд поднял меня, а сам улёгся на своё место и вскоре уже наслаждался честно отработанными часами сна.

Но моё трёх часовое дежурство, как ни странно, прошло в оглушающей тишине, что настораживало и чем-то напоминало ночь, проведённую у озера Мёртвого.

С этой, несколько навящевой мыслью, я и пошёл досматривать сон, прерванный трёхчасовым дежурством.

Утром лес по-прежнему оставался немым. Мы поняли, что что-то здесь не в порядке.

Тёмные тучи над нами уже рассеялись, волнение на море совсем стихло, и теперь можно было начать исследование, как реки, так и окружающей её местности. Тем более погода этому не препятствовала.

Но для начала искупались и помылись в реке, над которой за несколько часов пролетели всего две птицы. Да и насекомых здесь было не так много.

— Действительно, что-то не так, — произнёс лорд. — Всё это очень напоминает ту картину, что мы видели у озера Мёртвого. И я не удивлюсь, если здесь произошло то же самое, что и там.

— Возможно, вы правы, лорд, — ответил ему Челенджер. — Но не будем делать поспешных выводов: для начала следует изучить эту местность, о которой пока что мы не имеем ни единого представления. Одними догадками пользоваться нельзя. Но если здесь и в правду нет динозавров, то изучение этой территории не выдастся слишком тяжёлым.

— Тогда вперёд! — сказал я, и мы дружно стали собирать в шлюпку вещи.

Река была широкой, футов 80-100 в ширину, со слабым течением и двумя обрывистыми берегами по бокам, с не очень густым, но зрелым лесом. Это означало, что если тут когда-то и было извержение вулкана, погубившего здешнюю местность, то очень давно, ещё перед тем, как это произошло у гигантского вулкана на реке Живописной.

Но, как отметил биолог, не густой лес мог и не быть последствием какой-либо катастрофы. На самом деле причиной ему был просто не очень благоприятный грунт, слои которого ясно различались на крутых и в некоторых местах достаточно высоких откосах обрывистых берегов.

Между тем, здесь произрастал всё тот же тропический лес, от которого по-прежнему веяло сильной влажностью. Здесь произрастали уже примелькавшиеся нашему взгляду растения юрской флоры: папоротники, беннеттиты, саговники, хвощи, араукарии и т. д. и т. п. Всё переплелось и ужилось между собой.

— Кажется, пора прибегать к вашему методу, — сказал я Рокстону, напоминая о вчерашнем разговоре. — Иначе здесь придётся не легко.

По мере продвижения вдоль реки на восток, гонный хребет всё удалялся и удалялся, скрываясь за деревьями в юго-западном направлении.

Иногда мы делали остановки, и где это позволял откос берега, совершали небольшие прогулки по давно уже не тронутому никем лесу. Но ни животных, ни их следов и даже… продуктов их жизнедеятельности, которых часто трудно не заметить, мы так и не встретили. Птицы, временами пролетавшие над нами и охотившиеся за насекомыми, оставались единственными животными, которые хоть как то скрашивали отсутствие других видов животной жизни.

Лишь однажды, уже после обеда, мы наткнулись на торчавший из земли череп игуанодона. Это означало, что когда-то здесь всё-таки была жизнь и здесь так же, как и в остальной Урании, обитали динозавры.

Очевидно, глубже под землёй находился и остальной скелет, но тревожить эту могилу не стали: как ни как, но и динозавров следует уважать, хоть даже если они уже разложились до самых костей.

— Что же здесь такое произошло? — недоумевал Саммерли. — Почему динозавры покинули эти места? Если это вулкан, то где же он? И каким образом ему удалось уничтожить жизнь, насколько я понимаю, на довольно большой территории? — он несколько задумался, а затем замотал головой. — Нет, здесь явно произошло что-то другое, но вот что?

— Предлагаю пока что сосредоточиться на осмотре территории, — сказал я. — А уже потом делать какие-либо выводы. Это бесполезно мучить себя догадками и сомнениями. Давайте лучше отложим это до времени, когда кроме этих предположений, у нас не останется других способов объяснения того, что же здесь произошло.

Вечером, когда мы ложились спать, посоветовавшись, всё-таки решили продолжать дежурить по ночам, не то, что бы мы ожидали, что кто-то появится здесь, так, лишь на всякий случай.

Ночь, как и ожидалось, прошла спокойно, но утром после завтрака мы всё же заметили первого местного обитателя на этой территории. Им оказался небольшой грызун с пушистой разноцветной шерстью, который с интересом рассматривал нас из-за кустов, но, поняв, что его обнаружили, обратился в бегство, спрятавшись футов за тридцать от нас, в небольшой норке, вырытой под высоким и толстым папоротником.

— Так, а где же твои большие приятели, Пушок? — задал вопрос лорд, разведав местоположение норы крохотного зверька.

— Интересно, разве эти животные не должны были вымереть вместе с остальными при извержении вулкана? Разве могли они спрятаться от расплавленной магмы или испепеляющего, нагретого до тысяч градусов, пепла? — спросил я у учёных.

— Думаю, что нет, — ответил Челенджер.

— Значит, это действительно было что-то другое?

— Похоже на то.

— Ну вот, а что я вам говорил? — добавил Саммерли. — Динозавров погубило что-то иное, может даже совершенно не связанное с активностью местных вулканов.

— А знаете, что я думаю? — сказал Рокстон. — Я думаю, что всё это очень похоже на то, что произошло с динозаврами 65 миллионов лет назад, когда, как вам известно, в живых остались лишь небольшие млекопитающие.

Совпадение было занимательно, и гипотезу эту пока что отбрасывать не стали.

Теперь следовало побеспокоиться о наших запасах провизии. Охотиться тут было не на кого (мелкие грызуны были не в счёт), поэтому все наши надежды оставались на рыбную ловлю в реке.

Для более продуктивной рыбалки, разделились на две группы: двое остались на берегу, ловить прибрежную рыбу с берегового выступа, а мы с Челенджером вышли не середину реки и, став на якорь, также забросили свои удочки и леску с трёхпалым крючком.

На сей раз, на этот крючок не поймали ничего, но удача не изменила нам с остальной рыбой. Её мы поймали целых два ведра, обеспечив себя едой ещё на несколько дней.

Обработав затем всю рыбу на берегу, часть её оставили вялиться на натянутых между деревьев верёвках, а остальное упаковали и сложили на дно шлюпки, где было прохладнее всего. Там даже за несколько дней практически ничего не портилось. Это мы уже знали из собственного опыта.

После обеда продолжили движение вверх по течению. Постепенно, широкой дугой она изогнулась поначалу в северо-восточном направлении, а затем и вовсе повернула на север.

Мы остановились и, забравшись на очередной высокий берег, а точнее на возвышающийся над рекой отвесный холм, омываемый у основания речной водой, смогли несколько осмотреть местность, окружавшую нас.

По правому берегу, в паре миль на север, за верхушками деревьев, виднелись очертания ещё одного горного хребта, своими вершинами, достающего до самого Урана. Именно к нему устремлялась наша река, теряющаяся вдали за очередным своим изгибом. На левом же берегу на востоке, над теми же деревьями возвышался вулкан, не такой огромный, как у реки Живописной, но и не маленький. Этот вулкан еле-еле пускал слабый дымок, едва различимый в бинокль при четырёхкратном увеличении.

— Н-да-м, — задумчиво произнёс зоолог, отнимая бинокль от глаз. — Думаю, версию об извержении вулкана придётся отклонить. Не верю я, что этот вулкан мог натворить тут такое. Видите, верхушка вулкана практически не повреждена, в то время как он возвышается практически до самого Урана. Это означает, что подобного взрыва вулкана, как того, что у озера Мёртвого, здесь уже очень давно или же вовсе не было. А значит, не было ни огромного извержения, ни тучи из пепла, — и он вновь задумался. — Тогда что же?

За вулканом, практически на самом горизонте, был виден уже знакомый нам горный хребет, отделявший Триасовый залив от этой местности.

— Да, а совсем недавно, мы были ещё по другую сторону от него, — заметил лорд и устремился вслед за нами вниз.

Спустившись с холма, продолжили движение на шлюпке и через несколько часов практически вплотную подошли к обрывистому горному хребту у северной границы этой местности. Река у него резко поворачивала, устремляясь на восток, вдоль этой горной гряды.

Если бы чёрные скалы слева, достигавшие иногда самого Урана, были жёлтого цвета, а справа располагалась ещё одна горная гряда, то всё это очень бы напоминало знаменитый каньон Санта Елена расположенный в Техасе. Но, тем не менее, абсолютно отвесные скалы прекрасно дополнялись ярко-зелёной листвой папоротников и хвощей, что смотрелось более оживлённо, чем две безжизненные скалы в Америке: можно было ещё поспорить, какое место более красиво.

Однако ещё через две с половиной мили река вдруг стала практически вдвое шире, а ограждающая её слева скала в некотором смысле изменилась: вместо ровного отвесного склона, мы увидели широкую и достаточно высокую пещеру, с ровным, вырубленным под прямую линию, потолком. Через пещеру от реки отделялось очень полноводное русло.

— Вот это интересно! — воскликнул лорд. — Какое ни какое, разнообразие в окружающей местности.

— Но кто же сумел так ровно высечь из камня эту пещеру? Уж не люди ли? — предположил я.

— Нет, можете не волноваться, люди здесь не причём, — успокоил моё воображение Челенджер. — Это всего лишь работа природы, а точнее разрушительное действие воды на камень.

— Да, что только не способна сделать природа с камнем, растениями и даже животными, — многозначительно сказал Саммерли. — Что ж, давайте, остановимся на ночь у этой пещеры и, возможно, увидим ещё один вид животных, в основном и обитающих в подобных местах — мерзких летучих мышей.

— Только этого не хватало, — сморщился я. — Давайте отойдём хотя бы к противоположному берегу. Ведь кто знает, может, они там и водятся.

Вскоре мы высадились на левый берег, где зоолог сразу подметил один немаловажный факт: горизонтальная линия на берегу, над которой произрастали растения, была примерно на три фута выше «потолка» пещеры.

— Очень интересно, — произнёс он и погрузился в какие-то свои, известные только ему, размышления.

Но, к тому времени, когда ужин уже был готов, он таки что-то придумал и, вместе с нами присаживаясь за еду, сказал то, что обдумывал последние полчаса:

— Кажется, я понял, что здесь произошло. Судя по всему, уровень реки когда-то давно был гораздо выше того, что мы видим сейчас. В те времена этой пещеры ещё не было, и вся окружающая растительность питалась от этой полноводной реки, уровень которой как раз находился на отметке «потолка» пещеры. Но, очевидно, несколько веков назад агрессивная вода сумела проточить дыру в этой скале, и вода потихоньку стала проникать через гору. Как известно, найдя небольшую щель, вода очень быстро делает из неё огромное отверстие. Как раз через подобное отверстие вода мощным потоком и потекла туда, куда ей не следовало течь, полностью осушив на время русло, по которому мы сюда и добрались, оставив без воды огромную местность.

— Но почему вы в этом так уверены? — задал лорд естественный вопрос.

— Это очень просто: с той стороны непременно должна быть какая-нибудь выемка, в которую вода полилась в первую очередь. Иначе вода бы туда сейчас не текла. Выходит, оставшись без воды, привыкшие к обилию влаги, растения стали быстро гибнуть. Наступила ужасная засуха. Возможно, были ещё какие-нибудь факторы, повлиявшие на жизнь на этой территории, например, малые осадки или какие-то болезни, или, что ещё хуже, слишком большое количество травоядных динозавров.

— Интересно, почему?

— Ну, видите ли, при малом количестве растений, травоядные животные быстро бы съели оставшуюся листву. А, как известно, только одному завроподу в день требуется как минимум две тысячи фунтов зелёной массы. Следовательно, сколько требуется всем динозаврам вместе, проживавшим когда-то на этой местности, даже трудно представить. Если добавить к этому ещё и не самые лучшие грунты, то можно представить какого размаха достигло случившееся здесь бедствие.

— Да, динозавры, наверно, грызлись между собой за каждую веточку, — предположил я.

— Может быть, — согласился со мной наш предводитель, а затем продолжил. — Итак, съев весь растительный запас, то есть, обглодав все кусты и деревья, динозавры начали умирать. Судя по всему, два хребта с севера и юга полностью ограждают эту территорию от остальной, из чего выходит, что искать пищу им больше было негде. А следовало подождать всего несколько лет, а то и год, и вновь разлившаяся река заставила бы подсохнувшие деревья снова расцвести, наполнив лес свежей едой. Наверно хищники съели последнего травоядного как раз в тот момент, когда это и произошло. Они остались одни и, съев друг друга, завершили здешний этап вымирания динозавров.

— Если бы динозавров здесь было меньше, всё могло кончиться совсем по-другому, — предположил Саммерли.

— Да, они бы, наверно, выжили и, снова расплодившись до необходимого количества, продолжили существовать здесь.

— Вот почему здесь выжили мелкие грызуны: они были слишком малы, чтобы на них могли охотиться динозавры и не нуждались в обильном питании, — понял я. — За насекомых я уже и не говорю: они вполне могли перекочевать сюда откуда угодно. Да они могли и выжить здесь без каких-либо проблем, поедая друг друга и мертвые останки динозавров.

— Правильно, всё сходится, следовательно, моя догадка верна.

Глава тридцать девятая

Пещера и Нефтяное озеро

Переночевав на этом берегу, утром мы собрались пройти сквозь пещеру. После чего, пройдя по руслу реки с другой стороны хребта, мы планировали вновь оказаться в море Ящеров и продолжить экспедицию без каких-либо существенных заминок. Кроме того, пройдя по тому руслу, мы могли здорово срезать, на несколько дней сократив время экспедиции. Двигаться же дальше на восток вдоль по ничего не обещающим, безжизненным берегам реки, было мало интересно. Нам хотелось, наконец, насладиться свежим мясом какого-нибудь животного. К тому же, здешняя однообразность утомляла. Нужно было сменить обстановку.

— Только бы там действительно была река, — произнёс Саммерли, когда мы на шлюпке уже в плотную подошли к той самой пещере, — а не какое-нибудь замкнутое озеро, которое только и впитывает в себя воду, снабжая подземные источники.

— Будем надеяться, что всё же река, — ответил ему лорд. — Иначе нам придётся проходить эту пещеру дважды и вновь возвращаться чуть ли не к самому Берегу плезиозавров.

— Ладно, а теперь, для начала, давайте пройдём её хоть раз, — вмешался Челенджер. — Достаньте фонари, сейчас будет немного темно.

Фонари понадобились нам уже очень скоро, так как возвышающийся на шесть футов над водой «потолок» скрывал под собой полный мрак, практически не пропуская под себя ни единого луча света.

Как оказалось, никакие летучие мыши или что-нибудь подобное им здесь не обитало, но другие атрибуты пещеры, созданные потоками воды, как сталактиты, свисающие с потолка, и сталагмиты, редкими остриями выступающие из-под воды, находились здесь повсеместно. Своим присутствием они значительно усложняли передвижение по пещере, да ещё и при таком освещении.

С трудом преодолев проход в скале, мы оказались посреди широкой, футов шестьдесят в поперечнике, но, между тем, абсолютно не глубокой реки.

По обоим пологим берегам её раскинулись густые зелёные заросли относительно молодого леса. Здесь растения произрастали очень густо, чуть ли не в притирку друг к другу. Стволы деревьев, росших неподалёку от воды, а иногда и в самой воде, ещё не успели вырасти до внушительных размеров, что свидетельствовало о том, что этому лесу не больше нескольких лет.

— Опять ни каких шумов, — заметил лорд. — Кажется, здесь тоже уже много лет не ступала нога ни единого животного.

— Если вообще ступала, — добавил Челенджер. — Судя по тому, что динозавров здесь похоже нет, а окружающий лес такой молодой, — только взгляните: ни одного засохшего или попорченного дерева — то можно предположить, что до появления в этих местах реки, эта территория была абсолютно безжизненна.

— Что же, деревья появились здесь из ниоткуда? — не понял я. — Откуда тогда они здесь взялись?

— Семена для них совершенно спокойно могли принести сюда потоки воды. Затем они попали в грунт и проросли.

— Да неужели? — не поверил я и повернулся к другому учёному.

— Это вполне возможно, — подтвердил тот.

— Интересно, как? — всё ещё не веря словам учёных, спросил я.

— Так же как и вновь образованные острова в океанах зарастают растениями, посредством переноса семян ветром или той же водой. Процесс и тут и там тот же самый, только там, на постоянно омываемом агрессивными водами и овеваемом сильными ветрами побережье, прорости семенам гораздо труднее, чем здесь.

Между тем пещера вскоре скрылась за поворотом реки, а мы всё дальше и дальше удалялись вниз, влекомые слабым течением реки.

Песчаной полосы вдоль берега здесь не было, и молоденькие деревца и кусты произрастали у самой кромки воды. Иногда между ними виднелись редкие пауки, развесившие на деревьях свои огромные паутины и ожидающие пока какая-то стрекоза или муха, проносящаяся над водой, не попадёт в их ловушку.

Но не только пауки охотились за крылатыми насекомыми: вездесущие ихтиорнисы тоже пролетали над водой и, имея большое превосходство в скорости и маневренности, легко хватали сою добычу прямо на лету.

— Так, если ситуация с растениями вокруг не изменится, то похоже, нам придётся вырубать для обеда поляну среди этих зарослей, — произнёс Саммерли.

— Ну, можно пообедать и в шлюпке — не велика потеря, — ответил ему я. — Тут, кроме того, ещё и сидения есть.

— Но нет места для костра, и мы снова останемся без горячего, — возразил биолог.

— Неужели вы думаете, что из этих молодых деревьев у вас получится хоть какой-нибудь костёр? — вставил лорд. — Да их перед этим несколько недель надо высушивать!

Замечание лорда открыло глаза и остальным на этот не очень приятный, но столь очевидный факт, и мы вместе оглянулись назад, в сторону хребта, за которым простирался лес, полный сухих пригодных для костра деревьев.

Кто бы мог подумать, что здесь мы столкнёмся с такой проблемой. Но возвращаться назад было поздно, поэтому нам оставалось лишь надеяться, что вскоре мы доберёмся до берега моря, на котором уже будет произрастать более пригодный для нашего в нём пребывания во всех отношениях лес.

Дабы ускорить это событие, мы вытащили вёсла и стали подгребать ими. Шлюпка, влекомая течением, практически без усилий с нашей стороны, быстро «набрала обороты» и уже с большой скоростью устремилась дальше.

Миля пролетала за милей. А к обеду мы вышли из растительной зоны и остановились у безжизненного берега. Позади нас от широкой глади реки в обе стороны распростёрлись две зелёные стены, постепенно расширяясь по мере приближения к горному хребту.

Густой и пышный лес, простиравшийся многие мили вдоль берегов реки, здесь оборвался. Судя по всему, семена растений ещё не достигли этих земель и огромная равнинная территория, практически без единого холмика на горизонте, осталась, как и прежде, лишённой всякой растительности.

Хотя это предположение сложилось у нас лишь на первый взгляд. Правда же была несколько иной.

— Меня беспокоит эта безжизненная территория, — произнёс зоолог, когда мы причалили к берегу и, не став выходить на берег, так как в этом не было никакой потребности, остались обедать в шлюпке.

— Интересно почему? — произнёс Рокстон, сделав вопросительное выражение на лице.

— Потому что нет ни одного участка суши на земле, который не был бы заселён хоть какой-нибудь растительностью. Под сушей я, разумеется, не имею в виду песок или камень, а нормальный грунт, достаточно увлажнённый, например, как тот, который мы имеем возможность видеть перед собой. Ведь трудно даже представить себе, что эта земля не получает хотя бы части той влаги, которая приходится на другие территории, где живёт и процветает густой тропический лес.

— Всякое может быть, — неуверенно ответил лорд.

— Нет, здесь определённо что-то не так. Судя по всему, эта земля и не способна плодоносить.

— Почему вы так уверены? — спросил я.

— Потому что она отравлена.

— Вы серьёзно? Интересно чем? — с паузой между вопросами, произнёс я.

— Это очевидно, если иметь представление об участках земной поверхности, где не глубоко под землёй таится самая настоящая нефть, которая сама по себе сильнейший яд.

— Вы шутите? — усмехнулся лорд.

— Никак нет. Подобные участки земной поверхности наблюдаются на Каспийском море, где таятся огромные по своей величине запасы нефти.

— Надо же чёрное золото!

— И прямо у наших ног! — добавил я.

— Жаль, что сюда нельзя поставить нефтяную вышку и проверить ваше предположение, — вздохнул лорд Джон.

— Как будто кто-нибудь собирается когда-либо качать её отсюда, — заметил я. — Это бессмысленно, даже если здесь и имеется эта самая нефть.

— Стойте! — вдруг вставил своё слово Саммерли. — Если это всё действительно правда, то это приводит нас к неутешительным выводам. Выходит, что и вода здесь может быть отравлена, а значит и пить её нельзя. Возможно, здесь даже рыба не водится, ну а о том, чтобы здесь водились какие-нибудь динозавры, можно и вовсе забыть. Судя по всему, нам ещё долго придётся довольствоваться сухарями да консервами.

Выводы действительно оказались неутешительными, из-за чего нам захотелось ещё быстрее убраться из этого места.

Отчалив от чёрного и неприветливого, каким он оказался в действительности, берега, мы ещё сильнее налегли на вёсла.

Через некоторое время справа по борту показалось какое-то огромное покрытое непроглядной чернотой озеро, впоследствии оказавшееся той самой нефтью, вылившейся на поверхность из-под земли. «Озеро» бурлило и источало отвратный гнилой запах, отчётливо доносившийся до нас за тысячу футов.

Занеся нефтяное озеро на карту, продолжили путь.

Но, к счастью, очень скоро река закончилась, и мы вышли в более приветливое море Ящеров.

Здесь берег представлял собой всё ту же равнинную местность, ровным полотном простираясь до самых скальных возвышенностей, видневшихся вдалеке.

Может море это и не было очень-то миролюбивым, но, по крайней мере, на его берегах произрастали хоть редкие деревца, из которых можно было сложить более-менее нормальный костёр, а в его водах виднелись силуэты водоплавающих динозавров — хоть какой-то признак настоящей жизни за последние несколько дней.

Исходя из того, что пройденное нами русло всё-таки оказалось рекой, мы и нарекли оба её русла единым названием — река Пещерная.

До ужина оставалось ещё несколько часов и, не став задерживаться, мы продолжили свой путь дальше вдоль берега, ориентированного в северо-западном направлении. Здесь уже можно было поставить парус и, вынув из воды вёсла, заняться составлением карты.

Берег между двумя руслами реки оставался неизученным, но исходя из тех очертаний берега, что мы видели за последние дни, мы просто продлили на карте линию от нашего теперешнего местоположения на юго-восток, а линию берега, где мы свернули в русло реки — на северо-восток. В результате они пресеклись примерно в том месте, где к морю должен был выходить горный хребет, который, исходя из гипотезы зоолога, в свою очередь, должен был простираться вплоть до самого берега моря. В общем-то, это было довольно правдоподобно.

Также продлили горный хребет на восток, и вдоль него «проложили» устье реки, которую нарекли Пещерной.

Это и занесли на карту.

Между тем справа от нас, на северо-западе, между прибрежных стволов деревьев, мы разглядели ещё один скальный хребет, обрывавшийся в паре миль от линии берега.

Судя по всему, эта местность прямо-таки пестрела всякими скалистыми выступами и горными возвышенностями, поднимавшимися вплоть до самого Урана, словно подпирая его массив собой.

Деревья впереди стали заметно редеть, и нам пришлось пристать к берегу, пока мы не остались совсем без дров и приятного сочетания пляжа, воды и тропических деревьев. До ужина оставался всего один час, который решили посвятить рыбной ловли.

Правда, места здесь оказались крайне бедными на рыбу и пол ведра за это время стали верхом удачи для нас.

— Придётся нам, друзья, сесть на диету и на время забыть о настоящем мясе, — вздохнул Челенджер, когда уже который раз мы ужинали кашей с солёной рыбой.

— Интересно только как долго это время продлится? — спросил его коллега. — Может, на этом берегу, мы вообще не встретим больше ни одного динозавра.

— Тогда будем как японцы, питаться рыбой да рисом, — пошутил лорд Джон.

— Н-да, был бы только у нас рис, — мрачно заключил я.

Глава сороковая

Расправа над жертвой

На следующий день, не став засиживаться за завтраком, мы быстро поели и двинулись дальше вдоль береговой линии.

Сегодня ветер практически стих, и до обеда под парусом протащились всего около 4,5–5 миль, остановившись недалеко от подножия широкого и высокого вулкана, возвышающегося над нами всего в тысяче футов от линии берега. Из его жерла, как и из многих других вулканов, струился не густой тонкий серый дымок. Судя по всему, пока что он бездействовал, а потому не представлял для нас серьёзной опасности.

За вулканом раскинулся ещё один хребет, не такой длинный по протяжённости, как другие, но достающий своими вершинами до стекла Урана.

Здесь, у вулкана, на высушенной и пропитанной пеплом и серой земле, абсолютно не было никакой растительности. Но это не застало нас врасплох, мы уже были наученными и заранее запаслись сухими ветками на последней остановке у берега.

После обеда продолжили путь.

К нашему удивлению и восторгу, уже через два часа плавания берег резко покрылся пышной ярко-зеленой растительностью, постепенно становившейся всё гуще и гуще.

Вскоре показалась и река, а вместе с ней и парящие в воздухе птеранодоны, очень напоминающие своей формой птеродактилей и отличающиеся от них лишь наличием шестидюймового отростка сзади на голове.

Не долго думая, мы причалили к берегу реки.

Здесь наконец-то почувствовались такие приятные уже для нас ароматы тропических джунглей, а, прислушавшись, мы уловили и несколько подзабытые звуки тропического леса.

Очевидно, жизнь здесь била ключом.

Но не успели мы, как следует обосноваться на этом берегу, как откуда ни возьмись, появились серые тучи, и вскоре хлынул настоящий ливень, отложив нашу экскурсию вдоль реки на неопределённое время.

Мы спрятались в палатках и просидели так вплоть до самой ночи, на ужин вновь довольствуясь одними только консервами.

После половины ночи ливень прекратился и, разминая затёкшие конечности от продолжительного сидения на одном месте, мне пришлось вылезать на ночное дежурство в свою смену. К счастью, мне повезло больше, чем лорду с Челенджером, так как они дежурили в самый разгар дождя.

Утром всё более-менее подсохло, и после завтрака мы двинулись в лес, вдоль правого берега реки.

Сегодня мы желали только одного: как можно быстрее подстрелить какого-нибудь динозавра и вместе с добычей быстро вернуться обратно.

Приключений, что выпали нам на плечи за время пребывания в Урании, было предостаточно, мы проделали огромный путь и нанесли на карту огромное пространство неисследованной доселе территории. Мы устали и теперь хотели лишь, чтобы это всё кончилось и как можно быстрее. Последнее, что нам осталось сделать — это занести на карту оставшуюся неизведанной местность.

Исходя из того, что Юрская гора отдаляется приблизительно на одно и тоже расстояние от краёв Урании, можно было предположить, что и оставшаяся неисследованная местность, не может быть слишком обширной и на её обследование не уйдёт много времени. Насколько бы большим не был Уран, он не мог простираться на слишком большое расстояние, это было бы просто не реально.

Справившись с завтраком, мы собрали вещи, и все вчетвером направились вверх по реке.

Река была не широкой, всего 20–23 фута в поперечнике, но для этих мест подобные размеры были вполне нормальными, можно даже сказать, средними. Берега были пологими и обрамлёнными достаточно широкой полосой песчаного пляжа, по которому можно было вполне свободно проходить вдвоём.

Растительность вокруг, была густой и разнообразной. Привычные глазу древовидные папоротники и хвощи сочетались здесь с секвойями, тисами и кипарисами. Где-то далеко, на другой стороне реки, возвышались над верхушками деревьев сосны и ели, видимо произраставшие на какой-то не очень высокой возвышенности.

Во множестве также были и различные цветы, у которых кружили гигантские бабочки и пчёлы. Челенджер не упускал момента и ловко ловил их своим сачком.

От укуса подобной пчелы, наверно не защитили бы и наши охотничьи костюмы, поэтому мы старались проходить от них подальше, предоставляя зоологу полную свободу действий, так как разъяснять ему, что подобная охота опасна, было пустой тратой времени и сил.

Около часа мы двигались в северном направлении. Затем река резко повернула налево, устремившись на северо-запад. Мы повернули вместе с рекой.

За полчаса пути мы не заметили ни одного динозавра, передвигающегося по земле, но вскоре это быстро изменилось. Мы увидели кое-что такое, от чего в жилах застывала кровь, а по спине градом бежали мурашки.

Сначала мы увидели, как вдалеке, на противоположном берегу реки, что-то ворочается и кувыркается. Вначале мы подумали, что это какой-то очередной динозавр со странными повадками, но, приблизившись поближе, поняли, как сильно мы ошибались.

Зрелище было не для слабонервных: буквально в 160 футах от нас разыгрывалась страшная сцена смерти какого-то травоядного динозавра, на котором сидели и стояли рядом несколько хищников-велоцерапторов, откусывая от ещё живой жертвы куски её плоти. Ужасы, которыми нас пугали когда-то давно в детстве, казались детской сказочкой, по сравнению с тем реализмом, который предстал перед нами сейчас и тем, сколько крови и жестокости было в этой трагедии.

Жертва, по-видимому, траходон, и весьма больших размеров, если судить по тому, что от него осталось, неподвижно лежала всего в десятке футов от воды, слегка дёргаясь только тогда, когда хищники передвигались по ней или отрывали слишком большие куски от мёртвого тела.

Судя по недостающим кускам материи на теле жертвы, трапеза продолжалась уже несколько десятков минут.

Теперь жертва уже более походили на какой-то окровавленный кусок мяса, чем на динозавра, который совсем недавно, быть может, ещё наслаждался сочными листьями саговых пальм. Из его ран густо сочилась розовая кровь, мощными потоками стекая в реку, в которой уже образовалось значительное мутное розовое облако.

Морды велоцерапторов также были измазаны кровью траходона, как бывают измазаны детские личики, когда дети сильно увлекаются поеданием сочного арбуза.

Когда в бинокль я рассмотрел все эти мельчайшие подробности, от увиденного меня чуть не вырвало.

Велоцерапторы почувствовали наше присутствие, но, видимо, это их не сильно напугало, и они продолжили заниматься своим делом. Действительно, таким совершенным хищникам бояться в этих лесах было практически некого и нечего.

В этот момент мне ужасно захотелось разрядить в них свою винтовку, отомстить им за то, что они чуть не сделали со мной то же самое, что и с этим травоядным. Но я вовремя опомнился: те хищники уже мертвы, а, убив этих просто так, можно повлиять на их популяцию, что в свою очередь могло отразиться и на жизни других животных на этой земле, в общем.

Лорд словно ощутил мой внезапный порыв и положил свою руку мне на плечо:

— Не надо стрелять. Обойдём лучше их лесом.

— Лорд прав, с этими хищниками лучше не связываться, — поддержал его Челенджер. — Не то они могут напасть и на нас.

Но чтобы обойти их нам пришлось изрядно поработать своими мачете, давно уже без дела висевшими у нас на поясах.

Под ногами зашуршали невидимые глазу ящерицы и насекомые, разбегающиеся в стороны от лязга мачете, перерубающих тонкие стебли местных кустов и деревцев.

— Да, в таких зарослях нападения хищников можно не бояться, — произнёс Саммерли, активно рассекая перед собой нависшую со всех сторон листву.

— Ну, тут есть достаточно и других опасностей, — ответил ему Челенджер. — Например, ядовитые змеи, пауки и много других опасных существ, о существовании которых можно даже не предполагать, пока они себя не проявят. Как по мне, так ещё неизвестно, где мы в большей безопасности: здесь, где опасность не увидишь, или там, на открытых местах, где её можно предупредить выстрелом.

От этих слов биолог несколько занервничал и стал гораздо внимательнее осматривать каждое место, куда намеревался поставить ногу, с опаской делая каждый последующий шаг.

— Не надо так волноваться, профессор, — сказал ему лорд. — Наши сапоги могут выдержать практически любой укус.

— Практически?! — сделал ударение биолог.

— Надеюсь.

— Ну, меня это не сильно успокаивает, — произнёс тот и продолжил с опаской осматривать места, куда намеревался поставить в следующий раз ногу.

Примерно через полчаса мы выбрались на небольшую тропинку, которая по сравнению с предшествующими ей зарослями, казалась просторным коридором, хотя на ней, наверно, с трудом разминулись бы двое прохожих.

Затем, пройдя по тропинке дальше, мы выбрались на небольшой каменистый холм. С него мы увидели ещё один новый вид динозавров, пасшихся с другой его стороны на просторной поляне.

Это были стиракозавры, с тёмно-зелёной окраской кожи, очень напоминавшие цератопсов и отличавшиеся от тех лишь своим черепным окаймлением, которое вместо сросшихся плоских черепных костей, разделялось на длинные роговые отростки, веером раскинувшихся за головой.

— Что ж, будем охотиться, — произнёс я.

Ещё несколько минут нам потребовалось, чтобы подобраться к стаду поближе и выбрать жертву, но с выстрелом пришлось повременить.

Внезапно непонятно откуда прозвучал оглушительный протяжный рев, сразу вовлёкший нас в некоторое оцепенение и страх. Мы поняли, что рев издавал какой-то большой хищник, и насторожились в ожидании скорой атаки.

Но за ревом ничего не произошло. Мы осмотрелись: динозавры внизу тоже насторожились, но бегству не поддались.

Что это с ними: они не боятся, привыкли к подобному или же этот рев им не опасен?

— Спокойно, друзья мои, — произнёс лорд, медленно опуская ружьё. — Кажется, этот рев исходит достаточно далеко от нас.

— Мы будем более спокойными, лорд, если вы скажете, что он не представляет для нас опасности, — ответил за всех Саммерли.

— Думаю, что нет. Какой смысл хищнику выдавать своё присутствие и тем самым усложнять себе охоту? Никакого! Значит, он не имеет враждебных намерений, по крайней мере, сейчас.

— Интересно, зачем он тогда так сильно орёт? — спросил я.

— Не знаю. Я не знаток животных.

— А вы что скажете, Челенджер?

— Точно не знаю, но у некоторых современных животных существует подобный этому клич, когда они ищут партнёра для спаривания в брачный период, — ответил тот. — Очень может быть, что это и есть этот клич. По крайней мере, никакой хищник не станет издавать громогласные звуки просто так.

— Что ж, это выглядит правдоподобно, — одобрил мнение коллеги биолог. — Но, чтобы поступать так, этих животных должно быть очень мало вокруг, а сами они, похоже, имеют очень большие размеры, если не боятся, что другие хищники смогут напасть на них, направляясь на голос.

— Неужели тираннозавры?! — произнёс я.

— Очень может быть, — подтвердил зоолог.

— Тогда нам следует быть вдвое осторожнее, чем когда-либо, — сделал вывод Рокстон.

Между тем вой возобновился и всецело поглотил внимание стиракозавров внизу. Этим моментом мы не преминули воспользоваться. Неожиданный выстрел из ружья и падение одного из динозавров наземь, буквально ошеломило их, и некоторое время они даже не знали, что им делать дальше. Второй выстрел, но уже в воздух, быстро привёл их в чувства. Они быстро покинули поляну, оставив на земле корчащегося от боли собрата. Затем понадобилось ещё пару выстрелов в сердце из револьвера, чтобы тот, наконец, застыл после смертельной агонии.

Я посмотрел на искажённую в предсмертной агонии морду животного и почувствовал ужас. Мне подумалось, что ведь животное это не просто пушнина или живое мясо, а такое же существо, как и мы, наслаждающееся жизнью и желающего жить настолько долго, насколько это возможно.

Я отвернулся и постарался откинуть эти мысли в сторону. Я знал, что если задумываться об этом каждый раз, когда держишь на прицеле того, в которого собираешься стрелять, то никогда не сможешь нажать на спусковой крючок хладнокровно, чтобы не оставить жертве никаких шансов на выживание.

Произведя обычную процедуру по изучению и фотосъёмке подстреленного динозавра, мы срезали долгожданные куски мяса, печени и лёгких, а, взвалив всё это на себя, двинулись в обратный путь.

Обвешанные грудами мяса, мы, не спеша и с продолжительными передышками на перевалах, примерно через три — три с половиной часа, добрались, наконец, до лагеря. Усталые от тяжёлой поклажи и измождённые царившей в этих местах влажностью, дополняемой высокой температурой под сорок градусов, мы с трудом приготовили себе обед, после чего накинулись на него со всеми оставшимися у нас силами.

Последующее время до вечера решили посвятить небольшому отдыху, ставшему чем-то вроде выходного после достаточно активных «тропических будней».

Лорд занялся приготовлением к ужину какого-то экзотического блюда из свежих продуктов, Челенджер с Саммерли увлеклись изучением своих находок, а я, оставаясь между них кем-то вроде охранника, с ружьём на изготовку, одновременно заносил в свой блокнот события последних дней.

На ужин лорд угостил нас мясным рагу, отбивными и соусом по-гречески (насколько эти названия отвечали действительности, сказать трудно, так как всё делалось из мяса, с которым пока что ни один настоящий кулинар дела не имел).

Спать легли рано, так как сон, как известно, лучший помощник в борьбе с усталостью.

Глава сорок первая

Смерть короля воздуха

Как следует, выспавшись и сытно позавтракав, мы продолжили прерванное небольшой паузой, движение вдоль брега моря.

Некоторое время следовали в предыдущем направлении, но очень быстро берег справа от нас отклонился на запад, а ещё дальше и вовсе устремился примерно в юго-западном направлении.

— А знаете, друзья мои, — произнёс Челенджер, делая кое-какие вычисления на карте Урании. — Если верить нашей карте, то, двигаясь и дальше в этом направлении, уже через 31–34 мили, мы можем оказаться прямо у входа в пролив Яркий.

— Не так уж и мало, — оценил Саммерли.

— Но и не много! — заметил тот.

— Тогда, выходит, что уже через несколько дней быстрого продвижения по морю, мы можем достигнуть выхода из этой страны, не так ли? — спросил я.

— Абсолютно верно.

— Значит, нам осталось недалеко?

— Возможно, но мы ещё не знаем, как себя поведёт побережье в дальнейшем. По крайней мере, скал, ограждающих Уранию, отсюда не видно, что может означать, что справа от нас простирается огромная территория, которую нам ещё предстоит изучить. Может быть, я ошибаюсь в своих предположениях, но надеяться на скорое возвращение пока что не стоит.

Берег и дальше продолжал радовать глаз зеленью за широкой полосой песчаного пляжа. А вскоре мы заприметили дальше вдоль него какую-то непонятную активность, похожую на ту, что мы видели на берегу предыдущей реки, которую уже успели окрестить Велоцерапторовой. Мы немного напряглись: время уже было обеденное, а соседство во время него с какими-либо хищниками было очень опасным.

Но, приблизившись к этому шевелящемуся тёмному комку, мы увидели лишь скопище ихтиорнисов, тесно переплетавшихся друг с другом над чем-то большим по размерам.

Когда же мы подошли к этому месту поближе, то между мельтешащими тельцами птиц сумели разглядеть, как на краю берега, частично погружённый в воду, лежал труп огромного птеранодона. Птицы в спешке откусывали от тела мелкие кусочки, покрывая жёлтоватый труп многочисленными ранками и порезами, из которых стекала в воду и на песок густая кровь.

Несколькими выстрелами мелкой дробью в воздух и в птиц, мы разогнали ихтиорнисов и, причалив к берегу, подошли к трупу.

Представившаяся картина потрясала количеством мелких деталей, рассказывавших как о самом динозавре, так и о его смерти.

Глаза его и пасть всё ещё были открыты, значит, умирал он в тяжёлых муках, судя по всему, от довольно редкой, как для этих мест, смерти — от старости. Голова его, искусанная и окровавленная, была обращена вверх в небо, туда, где он провёл большую часть своей жизни и где, возможно, хотел прожить ещё немного, уже умирая и корчась в предсмертных судорогах на этой враждебной для него суше. Левое крыло было неестественно загнуто под тело, а правое, растерзанное на мелкие и крупные кусочки, находилось в воде, сгибаясь и разгибаясь в ней, под накатывающимися на берег небольшими волнами.

Стараясь не тревожить мёртвое тело, мы обмерили и сфотографировали его. Снятые размеры просто потрясали: размах крыльев составлял около шестидесяти, а длина туловища — все восемь футов.

— Что будем с ним делать? — спросил лорд, когда мы закончили все обычные процедуры по осматриванию трупа динозавра.

— Думаю, следует оставить его как есть, — ответил Челенджер. — Пусть им распоряжается Природа, раз она придумала для него такую смерть. Кроме того, раз уж он умер своей смертью, то мясо его не будет очень съедобным. А пообедать лучше немного дальше отсюда, чтобы на нас не напали какие-то местные хищники, вроде тираннозавра или мелких падальщиков, влекомых запахом крови.

Сев в шлюпку по совету профессора, мы ещё около получаса проплыли дальше вдоль берега, пока мёртвый динозавр совсем не остался на самом горизонте. Только тогда, мы решили остановиться у берега и, разведя костёр, стали готовить себе обед, всё время, держа оружие наготове.

Однако хищники так и не показались, что не могло не радовать нас.

После обеда продолжили движение. Направление береговой линии как бы зафиксировалось на юго-восточном, и на протяжении всего последующего дня сильно не изменялось.

Далеко в море временами показывались проплывающие парами и в одиночку плезиозавры, постоянно то погружаясь, то вновь выныривая из-под воды. Иногда были видны и высокие плавники ихтиозавров, с бешеной скоростью рассекающих водную поверхность и часто исчезающих в глубине.

Вокруг предстала привычная нашему глазу картина: справа бесконечной полосой протянулся песчаный пляж, за которым разросся густой меловой лес, а слева раскинулось бескрайнее серое (как хотелось бы сказать синее) море.

Всё вокруг было каким-то скучным, однообразным. Единственным, что развеивало эту скуку, был попутный юго-восточный ветер, надувавший наши паруса, придавая шлюпке скорость, а нам — некоторую долю адреналина.

Активное время дня закончилось, когда мы обнаружили ещё одну реку, в общем, очень напоминавшую предыдущую. Однако остановиться у реки не получилось: буквально у дельты её, на нескольких прибрежных каменных выступах, расположилась целая стая гесперорнисов, соседствовать с которыми этой ночью тоже не хотелось.

За рекой, далеко на западе, виднелась макушка очередного вулкана, выпускавшего в воздух небольшой дымок.

Из-за гесперорнисов пришлось продолжить плавание ещё на некоторое время, прежде чем мы не отошли на достаточное расстояние от этих нелетающих, но, вместо этого, отлично плавающих птиц.

Глава сорок вторая

Битва титанов

Утром, позавтракав и привязав к ближайшему дереву шлюпку, направились в экскурсию по реке: необходимо было хоть приблизительно определить её направление, чтобы впоследствии нанести эту местность на карту, на которой оставалось ещё одно белое пятно — северо-западная часть Урании.

Пройдя мимо растревожившихся от нашего близкого присутствия гесперорнисов, моментально попрыгавших при этом в воду, мы направились вдоль берега реки.

Окружившая нас растительность, хоть и состояла всё из тех же растений, как и на предыдущей реке, но была менее густой, что принуждало нас ещё внимательнее следить по сторонам, во избежание мимолётной атаки из леса.

Однако хищники, к счастью, так и не появились.

Продолжалось это однообразие примерно полтора часа, после чего справа мы обнаружили широкую тропу и не преминули воспользоваться ею.

Тропинка извивалась, раздваивалась и проходила через небольшие полянки, от которых вели уже другие протоптанные тропы, пронизывавшие, как казалось, весь лес. Наконец, выбранный из нескольких десятков путь привёл нас к просторной поляне, на которой паслось стадо трицератопсов.

— Трицератопс, то есть трёхрогий цератопс, — понял я.

— Совершенно верно, — подтвердил мои слова Саммерли и защёлкал фотоаппаратом.

— К тому же они различаются и между собой, — добавил лорд. — Посмотрите внимательнее: у них столь же различные очертания костного ободка за головой, как, к примеру, различные костюмы у нас, которые мы носим в повседневной жизни.

Действительно, всмотревшись в облик животных, можно было различить разнообразные по форме и расцветке костные пластины. У одних они были в виде полукруга, у других — овальные, у третьих — трапецеидальные, обрамлённые по краям небольшими роговыми отростками либо с множественными рожками, покрывающими весь полукруг. У некоторых динозавров ободок отличался от жёлтовато-зелёного цвета кожи различного рода вкраплениями синих, розовых и коричневатых оттенков. Действительно, этих динозавров можно было отличать друг от друга, как и людей.

В мясе динозавров мы не нуждались, а потому решили просто обойти стадо с другой стороны и продолжить изучение местности уже по другой тропинке. Чтобы зря не встревожить трицератопсов, мы воспользовались прикрытием из ряда кустов и деревьев, направившись вдоль периметра поляны.

Однако не успели мы пройти и половины необходимого пути, как неожиданно, как раз напротив нас, из зарослей леса вырвался огромный тираннозавр, быстро приближаясь к ещё ошеломлённому и ничего не понимающему стаду травоядных. Но их рефлексы действовали быстрее способностей мыслить. Буквально через несколько секунд стадо резко развернулось рогами в строну нападавшего, одновременно пытаясь собраться, словно в одно целое.

Мы приготовились к самому худшему и, выставив перед собой ружья, замерли, внимательно наблюдая за происходящими на поляне событиями.

Но всё же травоядные завры действовали куда медленнее, чем хищник, и тот, уже через несколько секунд опустил в сильнейшем ударе свою голову на одного из зазевавшихся или ещё не достаточно быстро перемещающегося детёныша. Послышался хруст ломающегося позвоночника и поднявшаяся над поверженным телом голова тиранозавра, оставила на земле лишь бездыханный труп.

Но счастливо для хищника всё это не закончилось: только он поднял свою голову, как в освободившееся от защиты брюхо на всей скорости, вписался рогами один из взрослых трицератопсов, легко проткнув кожу хищника. Из пробитых отверстий наземь закапала тёмно-красная кровь. Тиранозавр взвыл от боли и отпрыгнул назад, освобождаясь от вошедших в него рогов. Тем временем другой трёхрогий подбежал к хищнику со стороны и, с разбега, впился рогами тому уже в другой бок. Из хищника вновь потекла кровь. Он вскрикнул ещё сильнее и, хромая (видимо рога попали ему в мышцу), как мог, быстро отбежал в сторону и остановился футах в трёхстах от стада. Но, увидев, что несколько трицератопсов двинулись следом за ним, издав душераздирающий рев в их сторону, он не спеша, побрёл в лес.

Услышав этот рев, мы тотчас убедились в своих предположениях, что подобный оглушающий рев на реке Велоцерапторов издавал именно тираннозавр.

Трицератопсы сопроводили его до самой растительности, а, убедившись, что тот удалился на достаточное расстояние, вернулись к остальным. Затем несколько из них подошли к мёртвому детёнышу и, убедившись, что тот мёртв, медленно удалились с места происшествия.

— Ах, как жаль, что я не заснял всё это на плёнку, — пожаловался нам Саммерли, когда на поляне остался лишь мёртвый динозавр. — Мы ведь не участвовали в этом поединке, поэтому хоть один из нас мог оставить своё ружьё в покое.

— Кто же знал, что оно так сложится, — ответил ему лорд. — А если бы хищник, например, направился в нашу сторону? Интересно, как бы вы остановили его с помощью камеры? Перестаньте, профессор, лучше остаться без пары снимков, чем без головы, и это я говорю в прямом смысле слова.

— А кто бы мог подумать, что эти травоядные сумеют так организованно защищаться, — вставил я. — Более того, они даже сумели отбить атаку самого опасного хищника меловых лесов!

— Да, поистине невероятно, — согласился Челенджер. — Не даром же они прожили миллионы лет, соседствуя с постоянно угрожающими им подобными хищниками.

— Интересно бы посмотреть, что же осталось от этого травоядного. Может, пойдём, глянем, а?

— Что ж, это нас не затруднит, — произнёс профессор.

Он уже было сделал шаг к поляне, как лорд приостановил его своей рукой:

— Нам следует быть крайне осторожными: я думаю, тиранозавр вскоре вернётся. А, скорее всего, он всё ещё бродит где-то рядом, ожидая пока ему не дадут возможности подойти к своей жертве. Возможно, он и сейчас наблюдает за поляной издалека.

— Что ж, это вполне вероятно, — согласился профессор.

— А разве он не получил смертельные ранения при этой драке? — спросил я.

— Не думаю, — ответил лорд. — Раны, скорее всего, были не глубокими, поэтому полагаться на его скорую смерть не следует, тем более что сил у такой махины в любом случае осталось предостаточно.

Совет лорда был действительно своевременным, поэтому в изучении трупа ограничились лишь фотографированием со стороны и рассматриванием его с помощью бинокля.

Продолжать путь далее после увиденного не хотелось, да и время уже поджимало, поэтому мы повернули назад и практически к обеду вернулись в лагерь.

После обеда вновь сели в шлюпку и, увлекаемые несильным, но прохладным ветерком, направились дальше вдоль линии берега.

Глава сорок третья

Кипящий туман

Берег неуклонно простирался на юго-запад, а вокруг царила всё та же картина с зелёной гущей леса, широким пляжем и бескрайним морем.

Однако долго это сочетание не продержалось. Не успели мы пройти и двух миль вдоль берега, как лес с права стал резко редеть. Уже совсем скоро на берегу начали появляться сначала не большие, а затем всё более и более долгие безлесные участки. За ними же проблесками показывалось чего-то желтоватое, того, что простиралось за прибрежной лесной массой. Вскоре безлесные участки стали продолжительнее, что не оставляло нам сомнений, что по правому борту от нас вновь начиналась безжизненная территория, на этот раз пустынная.

И без того редкие деревца на берегу — слабое напоминание того густого леса, что находился всего в паре миль позади — резко поредели, а затем и вовсе растворились во всепоглощающих и бескрайних, как море напротив, песках огромной пустыни. А посреди неё где-то на горизонте одиноко возвышался чёрный вулкан, вершину которого мы видели, находясь ещё у предыдущей реки, которую между делом нарекли Трицератопсовой, за показанный этими животными характер при обороне от ужасного хищника.

К ужину остановились уже у берега пустыни, конца которой пока что видно не было.

Интересное это зрелище, когда ты находишься на чём-то вроде линии или, вернее, границе, по левую сторону от которой находится практически ровная морская гладь вплоть до самого горизонта, а по правую — не такое ровное, но настолько же безграничное безжизненное полотно пустыни.

Здесь стало куда жарче, хотя к жаре мы уже практически привыкли, утоляя жажду четыре раза в сутки горячим чаем.

— Здесь мы уж точно не увидим ни одного динозавра, — произнёс печально Саммерли.

— А увидим ли мы их ещё вообще? — добавил Челенджер.

Исходя из его расчётов, пролив Яркий находился от нас всего в 19–22 милях по направлению нашего движения, так что было вполне вероятно, что эта пустыня продлится вплоть до горного хребта, который ограждает от моря Палеогеновый залив. Мыслями мы уже были у него, и нам мало верилось, что эта пустыня вдруг сменится на что-нибудь другое.

Переночевав у этого берега, мы продолжили движение на юго-запад.

Но вскоре линия побережья слегка отклонилась вправо и теперь она устремлялась вдоль румба запад-запад-юг, что было вполне понятно, если учитывать длину хребта, к которому мы должны были, судя по всему, выйти.

К полудню прямо над поверхностью воды поднялся густой горячий туман, словно мы очутились в какой-то естественной парной или бане. Вода интенсивно испарялась, и разглядеть что-либо вокруг шлюпки становилось всё труднее и труднее. Саммерли перегнулся через борт, чтобы потрогать воду и резко отдёрнул оттуда руку:

— Бог ты мой, да это же кипяток!

Между тем, нам становилось всё жарче и жарче, а дышать — всё труднее и труднее. Вокруг сплошной стеной поднималась белая дымка, всё сильнее и сильнее мешающая ориентироваться в воде. Парус повис, еле-еле колеблемый слабым ветерком. Всё — и мы и шлюпка — покрылись горячими испарениями, грозившими испортить не только наши продукты, но и промочить всё остальное.

— Куда, же мы, чёрт возьми, попали? — ужаснулся я.

— Вот что: некогда нам это узнавать! — в панике воскликнул зоолог. — Скорее поворачиваем в море! Пока мы тут все не испёклись!

Медлить с этим не стали и, дружно поставив вёсла в уключины, осторожно, чтобы не ошпарить никого брызгами от гребков, стали перебирать ими в кипящей воде, разворачивая шлюпку в направлении открытого моря.

Минуты тянулись, казалось, бесконечно долго. От горячего пара пот струями стекал по всему телу, и мы с трудом работали в этих условиях вёслами.

Буквально через пару десятков минут, хотя нам показалось гораздо дольше, наконец, мы вырвались из этой «паровой тюрьмы» и тяжело вздыхая, словно только что вышли из бани, с силой затягивали в лёгкие более прохладный воздух.

— Вот дела, да мы все мокрые! — вяло воскликнул лорд, осматриваясь вокруг.

Здесь вновь почувствовался прохладный ветерок, очень быстро давший понять насколько сильно же мы промокли, пронизывая резким холодком нашу одежду и заставляя кожу съёживаться от каждого дуновения. После горячей парилки этот ветер казался арктической пургой.

Быстро переодевшись в более сухие вещи, лежавшие в сумках из плотной ткани и, потому менее промокшие после недавней парилки, продолжили путь вдоль окружённой испарениями поверхности воды.

Тем временем на горизонте с лева от нас показалась тонкая-тонкая чёрная полоса земли. Судя по карте, она должна была принадлежать острову Юрскому.

— Думаю, в такой воде даже рыбы не водятся, не говоря уже про динозавров, — предположил Саммерли, протирая свои запотевшие очки.

— Что же тут такое происходит? Кто-то может мне, наконец, это объяснить? — произнёс я требовательным голосом.

— Успокойтесь, Меллоун, — крайне спокойно ответил мне Челенджер (чувствовался его сильный характер). — Я не могу сказать точно, что это, но что бы ни было, ясно одно: в воду каким-то образом попал очень горячий предмет, сильно нагревший воду в этом месте. Судя по всему, этот источник на настоящий момент непрерывен, иначе вода быстро бы перераспределила температуру между всем остальным морем, — он немного подумал, а затем произнёс. — На вопрос же, что именно явилось причиной такого мощного испарения, могу привести несколько версий. Первая и наиболее неправдоподобная, это существование на дне моря мощного гейзера, который, если бы тут и существовал, то уже давно бы нагрел всё остальное море до невероятной температуры, в которой ни один организм бы не выжил. Естественно, это не возможно, следовательно, источник тепла не должен быть постоянным. Тогда более правдоподобной покажется версия о подводном вулкане. Но из-за крайне небольших глубин у берега, эту версию тоже можно отбросить, как просто нереальную. Самой же правдоподобной тогда остаётся версия о существовании вулкана на самом краю берега моря, лава которого в этот момент, судя по всему, должна плавно стекать по его крутому склону прямо в морскую воду.

— Это вполне вероятно, — подтвердил его слова биолог. — Настолько вероятно, что этот вулкан практически без сомнений можно обозначить на нашей карте, даже если мы его так и не увидим.

Парниковую зону пришлось обходить достаточно большим полукругом, после чего, мы с превеликим удовольствием, наконец, причалили к линии берега, где, в спешке, потому что были голодны, съели свой обед.

С этого места можно было различить горловину невысокого вулкана, действительно находившегося прямо на краю берега. Вулкан часто скрывался в поднимающейся от воды дымке, словно вершина высокой горы, скрывающаяся в облаках.

Примерно в четыре часа дня, отдохнув после ужина, мы снова отправились в путь.

Теперь линия берега устремлялась прямо на запад.

Мы прошли ещё две мили вдоль берега, а затем вновь пристали к нему на ночёвку.

Вечером подсчитали запасы провизии: с продуктами всё было более-менее нормально, а вот воды на дальнейший путь, если и дальше вокруг будет простираться эта же пустыня, без какой-либо реки, могло и не хватить. Пришлось прибегать к старинному и не очень приятному методу подмешивания морской воды к пресной.

— Раньше у моряков это было обычное дело, когда часть пресной воды портилась или выпивалась в продолжительном плавни, — сделал небольшой экскурс в историю, лорд. — Этот метод принят на вооружение и на современных судах, в случаях, когда с тонущего судна люди спасаются на шлюпках и по долгу находятся в открытом океане. А как вы знаете, в шлюпках нет крана с холодной и горячей водой, так что этот метод достаточно изучен и подтверждён международными организациями. Кстати, могу добавить, что непродолжительное использование морской воды, в подобных случаях не вредит здоровью. Так что пейте и не бойтесь. В любом случае мы должны добраться до ближайшей реки менее чем за неделю, а это срок небольшой. Тем более что вода этого моря достаточно опреснена впадающими в неё реками, а потому и менее вредна, чем, к примеру, воды мирового океана.

На вкус оказалось, что опреснённая морская вода практически ничем не отличалась от речной, поэтому пили её без какого-либо подозрения.

Утром почувствовался прохладный северный ветер, немного сильнее, чем вчера, поэтому, выйдя под парусом в море, мы рассчитывали уже сегодня достичь основания того самого хребта, посередине которого располагался заветный пролив Яркий — ворота страны динозавров.

Однако, к нашему удивлению и одновременно счастью, уже через три мили вдоль берега, на сей раз повернувшего в северо-западном направлении, вновь появились признаки растительной жизни.

Сначала редкими деревцами и кустами, а затем уже и целыми рощами, плотно закрывающими за собой безжизненную поверхность песчаной пустыни, вдоль берега замелькали и запестрели заросли обширного тропического леса, которым он и предстал уже через пару миль.

— Судя по всему, скоро мы должны достигнуть дельты ещё одной реки, — предположил Челенджер. — Так что наше пребывание здесь продлится несколько дольше, чем мы ожидали.

— Ну, хотя бы на этот раз пусть будет без приключений, — пожелал я. — Всё-таки под конец путешествия всё должно складываться лучше, чтобы оставить хоть какие-то приятные впечатления.

Совсем скоро впереди далеко-далеко на горизонте мы увидели и горный хребет, появившийся из-под воды верхней кромкой, вдающейся в Уран, и вмиг растянувшийся протяжённой линией. Это означало, только одно: конец нашей экспедиции был не за горами.

Однако появление реки пришлось ожидать довольно долго. Миля пробегала за милей, а на берегу всё не было видно ни одного, хоть даже самого маленького ручейка, впадавшего в море.

Уже давно прошла остановка на обед, а среди покрывшей берег растительности, всё не было видно ни намёка на реку, которая по нашим соображениям и должна была питать этот лес влагой. Это было несколько странно. Однако на счёт реки мы могли и ошибаться, так как существовало множество теорий, по которым тропическая растительность имела всё шансы процветать без какой-либо реки, питающей её. Ей достаточно было и подземных вод.

Тем временем скалистый хребет на западе всё увеличивался и увеличивался, постепенно заполнив практически наполовину морской горизонт слева от нас.

— Ну, что ж, давайте же хоть как-то приободрим наше настроение в этом однообразном пути, — произнёс я, стараясь спасти положение. — Предлагаю назвать реку, которую мы так или иначе, но обязаны открыть, именем того, кто первым её увидит. Что скажете?

— Если она вообще существует, — сухо ответил Саммерли.

— Да бросьте вы! Перестаньте хоть на сегодня быть таким заядлым реалистом. Отвлекитесь немного, будьте же оптимистом, хоть на чуть-чуть!

— Не пытайтесь меня разуверить, Меллоун, я никогда не был и не буду оптимистом! — заскрипел тот, словно не смазанный механизм, что, в общем-то, в какой-то степени даже было правдой.

— Если вы и дальше будете действовать в подобном темпе, профессор, то открыть эту реку первым вам уж точно не удастся! — ответил я ему в его же духе.

Время постепенно близилось к вечеру, а реки всё не было. Горный хребет тем временем приближался всё ближе и ближе к нам, образовывая с песчаным берегом справа довольно острый угол, вершина которого, судя по всему, находилась где-то впереди.

Постепенно в то, что мы таки найдём реку, верилось всё меньше и меньше.

Но вот, находясь практически у самой вершины этого залива, который так и назвали Угловой, мы, наконец, увидели широкое полотно реки, вытекающее из невероятно густого и яркого леса.

— Наконец, вот и она, — произнёс Челенджер, первым разглядевший в бинокль реку, самую широкую, которую мы когда-либо встречали в этой стране.

Так на нашей карте запечатлелась река с именем нашего почётного предводителя.

Завтра же мы решили пройти по ней на шлюпке.

Глава сорок четвёртая

Гнездо тиранозавра

Позавтракав с утра остатками мяса стегозавра, мы сели в шлюпку и на вёслах вошли в устье реки Челенджера.

Ширина этой реки составляла порядка ста футов, глубина была тоже не маленькой, поэтому, несколько поразмыслив, мы решили попробовать поставить парус. Дело это было несколько не привычным для нас, поэтому, немного поупражнявшись в маневрировании под парусом на реке, мы смело двинулись вперёд. Очень скоро мы уже наловчились так, что без особого труда делали повороты и держались заданного направления пути.

На правом берегу буквально полчаса спустя, мы заметили довольно широкую тропинку и решили совершить небольшую прогулку по местному лесу. Там же не так далеко за его зеленеющими вершинами деревьев виднелся очередной горный хребет, подпирающий собой Уран.

— Очевидно, это уже не тот хребет, который ограждал Триасовый залив от моря, — предположил лорд, показывая рукой на него. — Судя по всему, это уже окраина Урании.

На берегу, между тем, мы обнаружили некоторое подобие подводной косы, располагавшейся практически у выхода с тропинки, что вполне могло быть чем-то вроде брода для перехода через реку. Возможно, тропинка располагалась здесь не случайно, и подводная коса служила здешним динозаврам перешейком на другой берег.

Оставив шлюпку привязанной у берега, мы двинулись вдоль тропы.

Исходя из размеров протоптанного пути, можно было предположить, что им пользовались достаточно большие динозавры. Это подтверждал ещё и тот факт, что на достаточно плотном грунте остались огромные вмятины от стоп какого-то зверя. Какого именно, понять было трудно, так как следы на мягком грунте были не отчётливы, но то, что они принадлежали большому животному — это точно.

Следов было достаточно много, и некоторые из них заметно отличались друг от друга.

Один из следов располагался прямо в полусухой лужице, похоже, он был совсем свежим, а потому весьма отчётливым. Полтора фута в длину, с тремя огромными расклешёнными пальцами, заглублёнными в землю примерно на четыре — шесть дюймов — вот что представлял собой этот отпечаток на земле.

— Могу сказать точно, что это след очень большого хищника, — произнёс лорд, рассматривая след, на половину заполненный водой. — Просто гигантского.

— Тираннозавр, — добавил зоолог.

Мы инстинктивно осмотрелись, одновременно нащупав спусковые крючки своих дробовиков.

— Ну что ж, друзья мои, держите ружья наготове! — сказал Рокстон. — Этого хищника одним выстрелом не завалишь.

— И что, мы пойдём дольше? — спросил я, выдержав небольшую паузу.

— Если мы будем остерегаться каждого подозрительного знака или звука на этой территории, то не сдвинемся и с места, — ответил Челенджер. — Другие динозавры не менее опасны, так что не следует разделять их на хороших и плохих. Они все хороши. Тем более может случиться и так, что тиранозавра этого мы больше и не увидим. Главное зарубите себе на носу, что мы всегда сможем защититься от любого зверя, осмелившегося напасть на нас.

Как можно тише и осторожнее, мы двинулись дальше, следом за нашим бесстрашным профессором-предводителем. Так мы прошли около сорока минут, после чего вышли на какой-то пустырь, с расположенным на краю холмом.

— Давайте осмотримся с холма, — предложил Рокстон, и мы вчетвером направились к каменистой возвышенности. — Может, увидим что-нибудь интересное.

Обойдя пустырь по окраине леса, дабы не проявлять к себе внимание возможных хищников, которые тоже вообще-то не жаждут показываться из скрывающих их зарослей, мы поднялись на холм.

Среди кустов и деревьев на холме мы обнаружили широкую поляну, очевидно вытоптанную какими-то животными, посередине которой располагалась куполообразная куча чего-то тёмного. На первый взгляд это казалась обыкновенная куча экскрементов, которых во множестве мы уже успели повидать в этой стране. Но, приблизившись поближе, мы обнаружили, что это являлось чем-то совершенно иным.

Куча, высотой примерно под шесть футов, состояла из влажных примятых друг к другу уже гниющих листьев и веток, соединённых в единое целое землёй и чем-то мокрым и вязким, судя по всему, слюной.

— На муравейник это не похоже, — произнёс Саммерли.

— Да что это вообще такое? — спросил лорд Джон.

— И кто и зачем воздвигнул это? — добавил я.

— Понятия не имею, — сказал Челенджер. — Но, если подумать, то это может быть чем-то вроде… э… инкубатора или что-то в этом роде.

— А если на боле понятном языке? — спросил лорд.

— Ну, это что-то вроде теплицы, например, для откладывания личинок или яиц. В подобных сооружениях очень хорошо регулируется необходимая температура и влажность, и плод развивается так, как необходимо. Если отвлечься немного на зоологию, — он стал говорить, размахивая руками, словно вёл среди нас лекцию, — то, к примеру, разный уровень влажности в некоторых тропических крокодильих кладках по разному влияет на количество особей того или иного пола. Подобное же сооружение может значительно уровнять шансы и тех и других.

— Это интересно, — оценил я.

— Да, природа может придумать такое, до чего человеку ещё очень долго следует доходить самостоятельно.

— Выходит, она умнее его.

— Наверно.

— Но кто же всё-таки отложил этот… — лорд задумался, находя подходящее слово, — инкубатор? — наконец произнёс он.

— Не знаю, возможно, какой-то динозавр, — предположил он.

— Тогда, судя по размерам самой кладки, могу предположить, что динозавр этот не из малых, — добавил Саммерли, настороженно осматривая окрестности.

Ковыряться в этой куче не стали: мы могли повредить её герметичность, и неизвестно что стало бы с тем, что находится внутри её. Вместо этого решили подождать некоторое время, на случай, если появится тот самый динозавр.

Наши учёные не могли представить себе, что кладка, вмещавшая в себя яйца динозавра, могла остаться без присмотра. Ведь её могли обнаружить и растащить мелкие хищники-падальщики. Тогда всей популяции этого вида динозавра грозило бы истребление. И мы решили подождать, а вдруг догадка учёных могла оправдаться?

Для этого спрятались за достаточно густой рощей на краю холма, со стороны, где к нему подступал лес, оставив тем самым себе запасной путь для возможного отступления.

Минута уходила за минутой, превращаясь в десять, двадцать, половину часа…

Через час мы уже собрались было уходить, как вдруг на поляне появился динозавр.

Однако, этот хищник, с жёлто-коричневой раскраской кожи, дополняемой красными полосками расходящимися по телу от спины, передвигающийся на двух задних конечностях и достигавший в длину всего-то порядка пяти футов, на мамашу никак не походил. Судя по всему, как мы и предполагали, этот динозавр занимался как раз тем, что беспокоил такие вот кладки, оставленные без чьего-либо надсмотра.

Мы решили остаться и посмотреть, как будет действовать динозавр.

Хищник аккуратно подошёл к насыпи и осмотрелся: нет ли какой-нибудь скрытой опасности? Некоторое время он осматривался, затем потянул носом воздух. Потом снова осмотрелся, внимательно посмотрел в нашу сторону, но, не увидев или же не приняв нас за серьёзную опасность, подошёл поближе к насыпи и начал быстро работать своими передними лапами, разгребая тёмную массу. По его ловким движениям было очевидно, что делал он это не в первый раз.

Под острыми когтями хищника кладка быстро поддавалась и уже большими кусками отделялась от общей массы. Вскоре из тёмного тела насыпи показалась белая скорлупа какого-то огромного яйца. Динозавр осмотрел расположение яйца и стал работать уже строго над ним, обрабатывая места его соприкосновения с остальной кладкой.

Он уже почти вырыл одно яйцо, как вдруг мы услышали чьи-то тяжёлые шаги, быстро приближающиеся к нашему холму. С нашей стороны холма всё было чисто: значит, звук исходил из какой-то другой стороны.

Внезапно на противоположной стороне холма появился быстро приближающийся тираннозавр. Мелкий хищник в ужасе огляделся и, увидев мчащегося в его сторону другого хищника, опрометью бросился в сторону.

Небольшой, но юркий динозавр сумел быстро добежать до лесистого края холма и в мгновение растворился в его листве.

Тираннозавр побежал было за ним, но, добежав до края леса, остановился, видимо потеряв из виду противника, и, склонив голову к земле в направлении, куда исчез хищник, громогласно проревел так, что у нас заложило уши. Затем он осмотрелся и, видимо, поняв, что ему ничто не угрожает, подошёл к чуть было не разграбленной кладке и, заметив, что та подпорчена, огляделся вокруг, видимо соображая, что делать дальше.

Несколько минут он осматривал повреждённую насыпь, после чего распахнул свою огромную пасть, словно пытаясь разом отправить в рот всю кладку. Но вместо того, чтобы сделать то, что я предполагал, он, словно грейферным ковшом, зачерпнул рядом лежащий грунт и засыпал им разрытое место, надёжно укрыв яйцо от посторонних взглядов.

Теперь сомнений быть не могло: это кладка тиранозавра.

— Боже мой! — прошептал лорд. — Трудно поверить, что из этих небольших, по сравнению с мамашей, яиц, очень скоро вылупятся тираннозавры, а потом вырастут в таких вот великанов!

— А вы думали, что яйца у них не меньше, чем они сами? — усмехнулся Челенджер. — Нет, огромных яиц у динозавров не было. Даже у самых больших животных, когда-либо существовавших на Земле, а именно завроподов, никогда не было больших яиц, чем в полтора фута в длину. Мы же видели это собственными глазами, когда были на острове Юрском. Так же не бывает больших яиц и у других динозавров. Просто будь детёныши у них побольше, то и плодить их они бы смогли меньше, следовательно, меньше детёнышей имели бы шансы вырасти до нормальных размеров, прежде чем их съели бы какие-нибудь хищники вроде того падальщика, — он указал в сторону скрывшегося из виду хищника. — При подобных здешних законах это было бы просто губительно для многих видов динозавров и вскоре привело бы к массовому вымиранию животных.

— Это конечно интересная лекция, профессор, — остановил я постепенно разжигающегося и прибавляющего в голосе Челенджера. — Но я не думаю, что сейчас самый подходящий момент для этого. Вы не забыли случайно, что находимся возле самого опасного хищника в меловых лесах? Может, лучше удалимся куда-нибудь в безопасное место?

— Да, вы правы, — наконец, оценил ситуацию зоолог. — Тогда давайте убираться отсюда и побыстрее.

Осторожно и стараясь не поднимать много шума, мы спустились с холма и быстро, но, постоянно оглядываясь по сторонам, на случай чего, подошли к лесной гуще и вскоре скрылись в её покрове.

По тропинке вернулись к шлюпке, где, отойдя на ней к противоположному берегу, быстро пообедали и продолжили плавание.

Глава сорок пятая

Через тернии к богатствам

Река по-прежнему устремлялась на восток, сохраняя свою ширину и растительность. Мы вновь поставили парус и намного быстрее, чем мы передвигались бы на веслах, помчались против течения.

По дороге между зарослями джунглей на обоих берегах опять виднелись тропинки: и узкие и широкие — но всегда пустые, без единого животного. Снова останавливаться и осматривать лес, уже не было никакого желания (итак потратили на это полдня), поэтому вплоть до ужина об остановке и речи быть не могло.

Через несколько часов за верхушками деревьев на левом берегу реки стал возвышаться сначала пологий и узкий, а затем всё выше и шире ещё один скалистый хребет, отделяемый от реки лишь узкой полосой кустов и деревьев.

А ещё через некоторое время подобная картина повторилась и на противоположном берегу, только с несколько более крутыми откосами скал.

На сколько было видно, этот каньон простирался на достаточно большое расстояние, теряясь за каким-то поворотом далеко-далеко на горизонте.

Поднимающиеся практически от берегов реки скалы с крутыми, покрытыми скудной растительностью, откосами возвышались вплоть до самого Урана, от чего в низине, на поверхности реки, быстро становилось до невозможности темно. Практически это напоминало предвечерние сумерки перед закатом, только вот этот невидимый закат затянулся уж чересчур долго.

Найдя среди этой темноты более-менее подходящую поляну, заключённую с одной стороны узким пляжем, а с другой практически отвесной каменной стеной, мы остановились на привал и сразу же разожгли костёр, чтобы хоть что-то видеть в опустившейся на нас мгле.

Утром, подсчитав оставшиеся запасы провизии, решили порыбачить и, если удастся, то наловить рыбы и про запас.

К счастью, рыба клевала хорошо. Очень скоро мы наловили необходимое её количество и ещё до обеда успели пройти пару миль на шлюпке, пока не вышли на развилку реки, прорубившей себе путь сразу в двух направлениях между этих скал.

Сначала мы подумали, что устье справа, которое было примерно в два раза уже, чем левое, вливается в наше русло. Вытекать же из него наоборот, она вроде не могла, так как в этом случае она неизменно должна была бы впадать в море в тех местах, где мы не так давно обошли всё морское побережье, не обнаружив ни единого, даже самого малого ручейка, впадавшего в море. Но всё же мы ошибались. Присмотревшись получше и определив направление течения этих устьев, мы пришли к выводу, что в этом месте протекает одна и та же река, разделяющаяся на два русла, одно из которых мы только что прошли. Другое же русло располагалось как раз с права от нас. На счёт его у нас существовала всё же некая неопределённость по поводу того, куда же оно впадает.

Развеять её мы решили в самом скором времени. И, после обеда, проведённом на скалистом берегу реки, устремились по её гладкой поверхности вниз, по слабому, еле ощутимому течению.

Однако теперь, учитывая значительно меньшие размеры этого русла, о парусе пришлось на время забыть и переключиться на одни вёсла.

После получасовой разминки с вёслами, мы решили осмотреть склон горы, более-менее полого спускающийся к нашей реке. До вершины мы, конечно, добраться не собирались (это заняло бы слишком много времени), но проверить, из чего сложена местная возвышенность, могли.

У основания горы было слишком много песка, земли и разных растений, так что пришлось забраться на достаточную высоту, прежде чем мы достигли абсолютно гладкого скалистого откоса, отшлифованного здешними ветрами.

Мы отбили несколько образцов породы, взятых в разных местах, и уже начали спускаться, как вдруг Челенджер остановился на одной небольшой площадке, на которой мы ещё не были, и воскликнул:

— Вы только посмотрите на это! — он ошеломлено глядел на какие-то жёлтые вкрапления в скальной породе, указывая на них протянутой рукой.

— На что? — не понял его коллега.

— На эти жёлтоватые выступы! Всмотритесь повнимательнее, это же настоящее золото, чёрт побери!

— Что? — спросил лорд.

— Самое настоящее золото, — чётко повторил профессор.

— Не может быть! — произнёс я, и мы вместе подошли к скале, где выступали кусочки металла, резко контрастирующего с остальной породой.

Взявшись за молотки, мы отбили несколько образцов: на вид они оказались обычными камнями.

— А вы уверены, что это золото, профессор? — спросил я.

— Абсолютно. Вы не смущайтесь, что эти кусочки не очень похожи на настоящее золото. Это всё из-за присутствия в них других пород и смолы, которые, в общем, называют шлаком. Но стоит только пропустить этот кусочек через специальную печь, снять шлак, который под действием температуры вытиснится на поверхность над более тяжёлым золотом, и вы получите самый настоящий слиток золота. Можете даже расписаться на нём, пока тот будет остывать.

— И сколько же эти кусочки, по-вашему, стоят?

— Точно сказать не могу, но всего золота, которое здесь покоится, хватило бы, наверное, на сооружение нового «Титаника».

— Значит, экспедиция прошла не даром, — улыбнулся я.

— Да, теперь мы можем разбогатеть и ещё как! — согласился со мной Рокстон.

— Ну, чего же тогда вы стоите, — сказал Саммерли, беря в свои руки геологический молоточек. — Вперёд за работу, ведь мы не можем задерживаться здесь на долго!

— Что ж, за свои деньги можно и поработать! — ответил лорд и тоже взялся за молоток. — А теперь за работу!

Четыре молотка дружно впились в горную породу, выбивая из скалы драгоценные камешки и дробя окружающую их породу.

Работали мы, не покладая рук, примерно пару часов, так как для себя и на себя. За это время отбили столько драгоценной породы, сколько нам и во сне не снилось.

— Ух, — тяжело выдохнул воздух лорд Джон, переводя дыхание и усаживаясь на выступающую рядом каменную глыбу. — Всё, кажется, нам этого хватит.

Мы тоже присели и, с трудом переводя дыхание после изнурительного труда, осмотрели свои сокровища.

— А мы случайно, не перестарались? — спросил я, кивая в сторону жёлтых кусочков.

— Да нет, как-нибудь да утащим, — ответил мне лорд. — Главное доставить это до дома, а уж после разберёмся: перестарались мы или нет.

— В любом случае нам этого хватит, наверное, на долгое время, если не на всю оставшуюся жизнь, — добавил зоолог.

— Это точно, — согласился с ним Саммерли, который, как и мы, тоже стал жертвой азарта, зовущегося «золотой лихорадкой».

Отдохнув на камнях, мы сходили за мешками к шлюпке и, разложив всё золото по ним, в несколько заходов перенесли весь метал на неё.

— Всё-таки здесь больше, чем нам нужно, — произнес Саммерли, перенося вместе со мной последний мешок на шлюпку. — У меня от этой тяжести чуть руки не оторвались, уф-ффф… ничего потом делать не смогу.

— Крепитесь, профессор, подобная тяжесть для нас сейчас — это долгая и спокойная жизнь после, — ответил я. — Для нас она должна быть даже в лёгкость. Тем более что грести пока что против течения не придется, и мы ещё успеем вдоволь отдохнуть.

— Теперь надо поскорее обменять этот метал на настоящие деньги, и тогда уж мы заживём! — сказал лорд, усаживаясь за руль.

— Ну, до этого нам осталось не так долго, — добавил Челенджер. — Обследуем эту реку и — обратно на субмарину, на которой уже поплывём прямиком в ближайший порт, где и определим, на сколько же мы разбогатели!

Вскоре мы все сели в шлюпку и, отойдя от берега, двинулись дальше увлекаемые слабым, но всё же ощутимым течением, строго придерживаясь середины реки.

До ужина прошли всего-то чуть больше мили и остановились у небольшой поляны, со всех сторон окружённой молодыми папоротниками и кустами, образующими уютный зелёный уголок среди окружающей воды и скал.

Здесь даже было ещё темнее, чем на реке, так что пришлось разжигать большой костёр, чтобы нормально рассмотреть обнаруженную поляну. Но в этой темноте мы, наконец, вспомнили, что такое настоящая тёмная ночь которую в последний раз ощущали только когда были на подводной лодке.

Утром не торопясь, пообедали, восхищаясь тишиной, гармонией и красотой, царившей в этом каньоне. Зелёные берега пологим склоном обтекали спокойную и ровную поверхность реки, изгибающуюся между скалистых утёсов, отвесные стены которых практически вертикально устремлялись вверх, как только у их кромки обрывалась зелёное полотно растений.

Только сейчас, когда мы смогли спокойно и не спеша осмотреть здешнюю территорию, то поняли насколько этот каньон прекрасен и неповторим.

— До полного рая не хватает только струй горного водопада, ниспадающих откуда-то с вершины горы и, мощными струями обтекая её обрывистый склон, вспенивая поверхность реки, берущую своё начало у этих потоков, — мечтательно произнёс я, описывая своё представление о тропическом раю. — А впрочем, не хватало бы ещё и чуть больше света этому месту. Тогда действительно его можно было бы считать райским каньоном.

— Это точно, — согласился со мной лорд Джон. — А вы действительно умеете описывать словами то, что представляете или видите.

— Спасибо, я ведь именно этим и зарабатываю себе на жизнь.

— Жаль только, что такого места мы здесь не увидим, — вставил Челенджер.

— Что же тогда мы встретим на своём пути?

— Кто его знает. Гадать можно сколько угодно. Но, судя по быстроте здешнего течения можно предположить, что река впадает в какое-то замкнутое водное пространство, например, озеро, лиман или, что очень вероятно, весьма запущенное болото.

— То есть, перспектива не из самых лучших, — понял я.

— Похоже на то.

Сложив все вещи в шлюпку, мы направились дальше вниз по течению. Вскоре, когда река изогнулась в очередном повороте, мы увидели, что скалистый склон справа по борту пологим, но острым ребром стал постепенно спускаться вниз к зелёным деревьям и постепенно теряясь за их вершинами. А из-за него показался быстро заполнивший воздушное пространство долины приятный и ласковый свет.

Глава сорок шестая

От болотистого озера к Пустыне трёх вулканов

С непривычки мы зажмурились от попавших на нас лучей приглушённого света, но вскоре привыкли и, открыв глаза пошире, увидели густой тропический лес, заменивший отвесные склоны горного массива.

Через некоторое время русло реки повернуло на право, устремившись приблизительно в западном направлении. Скалистый массив, до этого ограждающий реку с лева, отклонился от неё и устремился на юг. И мы остались посреди двух зелёных берегов тропического леса, густо разросшегося по оба берега не широкой реки с желтоватой тёмной водой.

Свет мягко ложился на широкие листья растений, гроздьями свисавших над ровной поверхностью реки, часто, словно мангровые заросли, произраставших у берега прямо из воды. Кое-где между этой зелени виднелись не самые узкие тропинки, на влажной земле которых были отчётливо различимы огромные следы динозавров.

Скитаться по настолько густым и насквозь пропитанным тяжёлой влажностью джунглям нам совершенно не хотелось, а потому и выходить на берег не было желания. Даже на обед мы не стали разыскивать себе подходящей поляны, вскрыв консервы и отобедав прямо на шлюпке.

А к часам четырём, по местному времени, река вдруг влилась в небольшое округлое озеро, берега которого можно было достаточно чётко разглядеть в средней мощности бинокль. Конечно, это озеро больше напоминало болото: по-видимому, не глубокое, с выступающими над поверхностью высокими стеблями тростника и, местами, покрытое белыми покрывалами лотосов. Кое-где из воды выступали и стволы высоких папоротников и хвощей, а по берегам, подточенные водой и на половину свалившиеся в неё, без всякой растительности, торчали оголённые стволы гниющих деревьев. Откуда-то слышалось приглушённое жужжание и стрекот насекомых, и звук какой-то далёкой возни в воде. Вскоре мы определили, откуда исходили последние звуки.

Из-за зарослей тростника сначала показался один, а за ним и ещё несколько гадрозавров, нырявших или ходивших вдоль мелководной береговой полосы, поедая подводные водоросли.

— Похоже, из этого озера больше ничего не вытекает, — произнёс я, осмотрев в бинокль всё его полотно по периметру. — Что будем делать теперь?

— Наверно, возвращаться назад, — сказал Челенджер. — Здесь нам больше нечего делать, а на этой реке осталось ещё одно неизведанное, так сказать, «белое пятно» — выше по течению основного русла, его-то нам и осталось исследовать.

— Погодите со своими белыми пятнами, для начала нам не мешало бы разжиться свежим мясом, — возразил Рокстон. — И, кажется, у меня уже есть подходящая мишень.

— Кто, гадрозавры? — спросил Саммерли.

— Нет, всмотритесь повнимательнее в заросли, футах в ста пятидесяти слева от динозавров, видите?

— Что? — не понял профессор, поднося к своим глазам бинокль.

— Велоцираптор.

Действительно, не далеко от динозавров в самой гуще зелёных растений находился практически неприметный, так как сливающийся с окружающим его пейзажем, хищник. Его серо-зелёная окраска позволяла динозавру идеально влиться в растительный пояс кустов и деревьев, делая его практически незаметным среди этой однообразной гущи. Если бы не соколиный взор лорда, наверное, мы бы так и не заметили велоцираптора среди этих растений.

Гадрозавры же продолжали спокойно бродить по озеру, всё ещё не замечая скрывшегося в зарослях хищника.

Внимание велоцираптора было полностью сосредоточено на пасущихся травоядных, поэтому на нас он не обращал абсолютно никакого внимания.

— Предлагаете пальнуть по хищнику? — спросил я.

— Именно, — ответил мне лорд.

— Ну, тогда не мешало бы подобраться поближе. Отсюда стрелять будет далековато, — произнёс я, усаживаясь за своё весло.

— Нет, так мы можем спугнуть его, — остановил он меня. — Придётся стрелять издалека, так как незаметно подобраться к нему всё равно не удастся.

— Вы серьёзно? Здесь же порядка трёхсот футов! — сказал Саммерли.

— Я знаю. Но не даром же я всю жизнь стрелял из ружья. Теперь надо показывать свои навыки.

— Пускай лорд стреляет, — произнёс Челенджер. — Это единственное, что мы можем предпринять в данной ситуации, не разогнав при этом во все стороны динозавров.

— Главное не мешайте мне, — сказал Рокстон, затем слегка размял шею и снял с плеча свой карабин.

Он зарядил ружьё разрывным патроном, установил прицел на необходимое расстояние, быстрым движением расстелил на днище шлюпки небольшую подстилку и опустился на неё на колено, положив цевьё оружия на борт шлюпки и оперев локти о банку. Он крепко прижал приклад к правому плечу и прицелился в хищника из ружья, затем передвинул цевьё в более удобное положение и вновь прицелился.

Лорд вдохнул воздух и задержал дыхание. На мгновение на шлюпке все замерли, ожидая выстрела, который неизменно вскоре должен был произойти. Рокстон замер на месте, а буквально через пару секунд карабин, вздрогнув, «выплюнул» из своего дула небольшой кусочек свинца и сильный оглушительный звук разнёсся над озером.

В деревьях, где недавно находился велоцираптор, что-то с силой откинулось в сторону. Затем послышался и протяжный вопль раненного завра. Тем временем мирно пасшиеся гадрозавры в панике бросились кто куда.

— Кажется, попал, — произнёс лорд, поднимаясь на ноги и перезаряжая винтовку чётко отлаженными движениями рук.

— Ну, что ж, посмотрим, — сказал зоолог. — Подплывём к тому месту.

Мы взялись за вёсла и стали дружно грести, направляясь вдоль берега болотистого озера.

Минут через десять мы достигли места, в районе которого не так давно находились гадрозавры.

— Вроде бы, здесь, — произнёс лорд, которому больше всех было известно, где именно находился велоцираптор.

Мы подплыли к берегу и с ружьями наизготовку высадились не него, в высоких непромокаемых сапогах ступая по вязкому дну прибрежной зоны.

Здесь, где чёткой линии берега, разграничивающей сушу от воды, не было, всё прибрежное пространство покрывали густые, с трудом проходимые заросли тростника. Поэтому другого пути, чем по заболоченным, покрытым тиной и отмершими водорослями, источающими мерзкое зловоние, здесь не было.

Довольно быстро мы отыскали место, где когда-то среди листвы деревьев находился хищник. Деревья и кусты здесь были густо окроплены тёмно-красной кровью.

«Значит, лорд всё-таки попал», — подумал я и отодвинул дулом ружья в сторону окровавленные стебли, нависшие над этим местом: на меня уставились мёртвые очумелые глаза хищника. Пуля попала ему прямо в сердце, разворотив всю грудь, отчего его тогда уже бездыханное тело откинулось практически на три фута в сторону, а кровь из развороченной разрывным патроном груди густо разбрызгалась по окружающим растениям.

Мне стало не по себе и, прикрыв рот, я вышел к шлюпке.

— Он там, — сказал я и с силой потянул свежий воздух — не каждый же день приходится наблюдать такие кровавые картины.

Мои друзья взялись за хищника и переволокли его в более чистое место, где тут же принялись разделывать тушу.

— Метко стреляете, — похвалил лорда Челенджер. — Никогда не пробовали выступать на соревнованиях?

— Нет, — ответил ему вновь отличившийся охотник. — Я поклонник охоты, а не стрельбы по тарелкам. Поэтому моё призвание — охота.

Разделав тушу, мы сложили всё в шлюпку и, кинув последний взгляд на это небольшое болотистое озерцо, направились к выходу из него.

Теперь следовало подумать и о месте нашего ночлега. Ночевать на болоте было невозможно в любом смысле, поэтому мы решили вернуться к более приятным берегам каньона, изо всех сил наваливаясь на вёсла, чтобы успеть добраться до него ещё до ужина.

Как только перед нами вырос каменный откос на левом берегу реки, мы тут же высадились на него, воспользовавшись первой же более-менее подходящей поляной.

Наша экспедиция подходила к концу, поэтому последние названия открытой нами местности мы придумывали с особым радушием.

Так маленькое болотистое озерцо получило название озеро Лорда Джона, а каньон, по которому мы недавно прошли — Золотой каньон.

Первую половину следующего дня мы потратили на то, чтобы пройти по реке до её развилки, а, пообедав у этого места на пологом зелёном берегу, двинулись по доселе неизведанному пути на северо-восток, откуда и устремлялась эта полноводная река.

Путь лежал среди всё тех же отвесных скал, окаймлённых зелёным поясом растений в самом низу, у самого берега реки. Единственное, чем отличался этот путь от предыдущего, так это заметно более сильным течением, так что нам пришлось заметно попотеть, чтобы развить достаточную скорость для преодоления течения.

Примерно за час до ужина мы достигли места, где каменные горы разом оборвались и их отвесные скалы, простиравшиеся по обе стороны реки, остались позади. Скалы сменились густым лесом, примерно таким же, как мы видели ещё у дельты этой реки.

Правда, лес этот простирался не долго.

Буквально через пару часов пути лес начал заметно редеть, за вершинами его деревьев по правому борту появилось жерло вулкана, из которого густо валил едкий чёрный дым.

С остановкой на ужин решили повременить и посмотреть, не закончится ли эта лесистая местность через пару миль.

Случилось так, что в своих предположениях мы не ошиблись.

Действительно, уже буквально через три — три с половиной мили от конца скалистого каньона лес крайне поредел и дальше вдоль реки простирался лишь узкой полосой деревьев и кустов.

Мы выбрались на левый берег реки, чтобы проверить, что же находится за этой негустой растительной полосой и, пройдя сквозь неё, вышли к краю той самой пустыни, которую обогнули недавно морским путём.

В том, что это была она, сомнений быть не могло.

Растения произрастали прямо из песка: у берегов реки более густо, а дальше — редкими кустиками, обдуваемые сухим пустынным ветром, переносившим вместе с высохшими ветками растений и мелкую песчаную пыль. Дальше виднелись только дюны и дюны, и так до самого горизонта — точная копия той пустыни, которую мы видели возле моря.

— Неужели это та самая пустыня? — произнёс лорд.

— Может быть, но тогда, если верить карте, она должна быть просто гигантских размеров, — произнёс зоолог. — Конечно, это не Сахара, но для такой густой растительности, которую мы видели вокруг, это очень большая невостребованная территория.

— Пустыня трёх вулканов, — сказал я, посмотрев на карту. — Интересно, что вулканы здесь располагаются примерно на одном и том же расстоянии друг от друга, образуя что-то на подобие гигантского равностороннего треугольника с вершинами у вулканов.

— Да, действительно, — согласился Саммерли, заглянув в карту. — Удивительное совпадение!

— Ну, что ж, тогда так её и назовём, — произнёс лорд, — а теперь нам не помешало бы разбить здесь лагерь и, наконец, поужинать.

Разбив лагерь, мы занесли на карту ещё и скальную полосу за правым берегом реки и ещё одну горную возвышенность, виднеющуюся не так далеко на востоке, а затем принялись ужинать.

— Видимо нам больше нет никакого смысла продолжать движение против течения, — сказал Челенджер. — Растительность вдоль обоих берегов становится всё скуднее и скуднее, а динозавров не видно уже даже здесь. Судя по всему, река вскоре теряется среди отвесных скал, и ничего интересного на её берегах мы больше не увидим.

— Значит, это конец экспедиции по Урании? — спросил я.

— Выходит, что так.

— Значит, конец, — сумрачно повторил Рокстон.

— Осталось лишь проделать наш последний переход и уже по известной нам дороге вернуться на субмарину.

— Да, это даже печально, — произнёс я. — Вроде бы мы этого так хотели и всеми силами к этому стремились, но расставаться с этой страной несколько грустно.

— Что тут сказать, — задумчиво сказал Саммерли. — Мы свыклись с этой страной, привыкли к ней, к её растениям и животным. Такое бывает, если долго жить на одном и том же месте. Однако, — он сделал многозначительную паузу, — это место не для нас. И вы все хорошо это знаете и понимаете. Без наших ружей и разрывных пуль долго мы здесь не продержимся. Эта страна не предназначена для человека, и как бы сильно он не захотел подчинить себе эту девственную природу, он всё равно не сможет. Потому что динозавры это не слоны и не тигры, это гораздо и несравнимо более опасные звери, чем все остальные, обитающие на остальной территории нашей планеты. А потому, сколько бы этот уголок дикой природы не просуществовал, он на всегда останется самим собой, скрытый от глаз всего человечества под непроницаемой для него шапкой льдов и стекла, отделённый миллионами лет эволюции.

После слов профессора все на минуту задумались, ведь всё, что он сказал нам, было абсолютной правдой.

— Да, это верно, — вдруг нарушил молчание наш предводитель, и как мог весело добавил. — А потому, чтобы поднять всем настроение, предлагаю выпить за эту затерянную во льдах Антарктиды страну, которой суждено удивить мир!

С этими словами профессор сходил к шлюпке и принёс с собой бутыль рома с пол-литровой бутылкой красного вина, специально припасённого, на этот случай.

Первый тост как мог восторженно произнёс Челенджер:

— Друзья мои, для начала хочу ещё раз подчеркнуть, что мы сделали это! — он выдержал небольшую паузу, а затем продолжил, уже гораздо медленнее подбирая слова для своей речи. — Для осуществления задуманного мы вложили много собственных сил и энергии, и как результат — полноценно изучена огромная территория, по своим размерам едва уступающая такому государству, как Ирландия. Конечно, были и свои сложности, которые даже могли угрожать нашим жизням. Но мы справились с ними, справились со всеми испытаниями, которые выпали на нашу долю. И, естественно, такой труд не мог не вознаградиться, — он улыбнулся, указывая рукой на шлюпку, где хранились мешки, полные золота. — Так вот, я хочу поздравить вас с успешно проведённой экспедицией, а так же хочу поблагодарить всех за отдачу, с которой вы все взялись за это дело, так как без этого мы вряд ли бы что-либо сделали и, возможно, даже не смогли бы закончить путешествие все вместе. За нас, друзья мои! За успех!

Было ещё много тостов, и наверно, было бы ещё больше, если бы не кончилась выпивка, а мы не захмелели от выпитого. Так наша гулянка продлилась до самой ночи, когда мы, слегка протрезвев, наконец, поняли, что пора уже и отдыхать, так как до субмарины предстоял ещё не близкий и не менее опасный, чем ранее, обратный путь.

Никогда ещё, наверное, эта земля не видела подобных празднеств и опьянённых хмелем людей. Следовательно, и в этом деле мы оказались первооткрывателями.

Теперь для полного счастья оставалось только выбраться из этой страны живыми и невредимыми. Исходя из того, что нам уже довелось пережить, это не казалось невыполнимым заданием.

Утром у всех немного побаливала голова от выпитого вчера, всё это усложнялось ещё и тем, что вместо вполне заслуженного отдыха после выпитого, ночью пришлось отдежурить по три часа. Но, окунувшись с головой в прохладную воду реки с утра, мы быстро воскресли духом и, полные свежих сил сели в шлюпку и начали обратный путь по реке, который уже напоминал обычную рутинную работу.

Глава сорок седьмая

Возвращение на подводную лодку

За последующие два дня мы прошли реку Челенджера и проплыли немного вдоль берега моря обратно на юго-восток. Таким образом, мы намеревались как можно ближе приблизиться к острову Юрскому, где планировали сделать последнюю остановку перед отплытием к реке Меллоуна, чтобы переход через море не занял у нас больше одного дня.

Пользуясь хорошей погодой, мы с успехом преодолели это расстояние, переночевав, как и задумывали у мыса Бурь.

Этот мыс, несмотря на не самое приятное название, оказался довольно приветлив. У его побережья простиралась широкая полоса песчаного пляжа, за которым вертикальной стеной, располагался каменный берег мыса. Неприступные скалы отвесными склонами поднимались из песка, возвышаясь над уровнем моря примерно на высоту пятиэтажного дома, а над ними, на самой вершине расстилалась довольно пышная растительность, ровной полосой обрамляя поверху окраины скал.

Динозавров здесь видно не было. Судя по всему, они обитали там, на верху, и редко когда спускались вниз, где частенько могли накатываться на берег огромные волны свирепого в шторм моря.

Но сейчас всё было тихо, и ночевать нам было одно удовольствие: даже на дежурстве можно было не совершать надоедливые обходы местности, так как здесь итак всё было как на ладони. Кроме того, ровный песок послужил нам удобным матрасом, так что жаловаться нам было не на что.

За следующие четыре дня мы прошли пролив Яркий, вновь очутившись в сумерках слабого освещения, миновали Палеогеновый залив и практически всю реку Меллоуна, где надолго задержались при спуске с обоих водопадов.

За это время мы съели все оставшиеся запасы мяса, рыбы и консерв, стараясь не терять время на охоту и не убивать итак редких животных на этой территории. Кроме того, теперь мы желали лишь побыстрее добраться к таким же, как и мы, людям и убраться с этой враждебной территории, полной опасностей и жестокости.

Ну, а затем, преодолев небольшой отрезок у дельты реки, мы вышли в Птичье море и вскоре настигли темнеющие в сумраке приглушённого света очертания нашего плавучего дома — субмарины, где нас приветливо встретила вся команда.

За время празднования нашего возвращения, мы делились впечатлениями об увиденном, об открытиях и, конечно же, пережитых нами приключениях.

По началу, конечно, в то, что мы рассказывали, практически никто не поверил, мило улыбаясь и кивая головами в такт наших рассказов, что, в общем-то, можно было ожидать. Но когда мы показали свои находки и проявили привезённые с собой плёнки, то у всех, кто не верил, отвисли на некоторое время челюсти и вопрос вроде «Неужели это все, правда?», надолго завис в узких переходах подводной лодки.

Как оказалось, наши подводники здесь тоже без дела не сидели: капитан показал составленные ими карты прибрежной местности, а так же карту дна морской акватории, где достаточно точно были указаны все изменения подводного рельефа и даже направления господствующих течений. Судя по карте, море не отличалось большими глубинами, но, как для своих размеров, максимальная глубина в две тысячи футов, была для него достаточно большой.

Окружающая море суша, как мы и предполагали, была образована из вулканических пород, а, потому, искажающих радиоволны.

Так же командой субмарины был открыт и ещё один вулкан, тринадцатый по счёту, учитывая и те, что мы открыли раньше.

— Мы никогда не пробовали выходить в океан — боялись, что обратно не вернёмся, — говорил капитан. — Тем более что ледник, как мы заметили, с пришедшим в Антарктиду потеплением, стал активно таять, угрожая какой-нибудь глыбой льда, отвалившейся от него, проколоть борт нашей субмарины. Кстати, по этому же поводу не рекомендую задерживаться здесь на долго и подвергать свои жизни опасности. В конце концов, может случиться и так, что проход завалит льдинами, и мы останемся здесь если не навсегда, то на очень продолжительное время. Так что рекомендую уже сегодня-завтра, пока проход ещё открыт, приступить к заключительным мероприятиям по подготовке к отплытию из этой страны.

— Что ж, если это действительно серьёзно, то не стоит с этим долго тянуть, — понял его Челенджер. — Тогда сегодня же приступим к приготовлениям по отплытию. Сделайте необходимые указания и возвращайтесь в кают-компанию. Нам необходимо кое-что прояснить напоследок.

Пока командный состав субмарины собирался в дорогу, драил, чистил и проверял все детали и механизмы, мы, вместе с капитаном, собрались в кают-компании, подвести итоги нашей экспедиции.

Глава сорок восьмая

Научная беседа

В кают-компании на большом, расположенном по центру помещения и крепко-накрепко привинченному к стальному полу, столе мы разложили карты всей местности Урании, всё, что обследовали за эти нелёгкие месяцы, проведённые в окружении дикой природы. Сами же мы сели вокруг.

Первым начал, как и полагалось, наш предводитель Челенджер, собственно говоря, душа этого путешествия, человек, без энергии и ума которого мы никогда бы не смогли совершить эту экспедицию.

Действительно это был настоящий лидер. С таким человеком каждый из нас, наверное, согласился бы направиться в любую экспедицию или поездку, потому что он всегда продумает всё до последней мелочи, предвидит все трудности, с которыми может столкнуться и найдёт решение любой проблемы. А если уж вдруг что-нибудь пойдёт не так, то он всегда найдёт выход из сложившейся ситуации, всегда подскажет, что надо делать и никогда не кинет в беде того, кто нуждается в помощи.

— Итак, для начала, определим вопросы, на которые сегодня мы попытаемся найти ответы, — начал он. — Почему попытаемся? Потому что мы изучили эту страну лишь поверхностно, набросав очертания её территории, не вдаваясь в особые подробности. Ведь мы ещё не занимались изучением процессов жизнедеятельности, а тем более процессов образования этой территории. Поэтому в некоторых вопросах ограничимся лишь одними предположениями или даже догадками. Но сначала, давайте договоримся: чтобы наш разговор был последователен, я выложу свои соображения, а вы будете меня поправлять, если я скажу что-нибудь не верно.

Мы согласно кивнули.

— Итак, первый вопрос: как же образовался этот загадочный уголок Земли? — продолжил профессор после непродолжительной паузы. — Начнём с самого главного, с того, что на наш взгляд самое необычное в этой стране, с Урана. Как известно, он, отделяющий практически всю Уранию от вечной мерзлоты, состоит из очень толстого стекла, при этом, правда, крайне низкого качества. Расстояние от него до уровня воды внутреннего моря Ящеров колеблется примерно от 160–300 футов по краям и до трети мили в средней части. Ещё раз подчёркиваю, что это крайне приближенные цифры, так как при их измерении мы пользовались лишь зрительным глазомером. Так что, не стоит брать их за реальные цифры. Впрочем, это не столь важно, — он опять сделал паузу, видимо сейчас он намеревался произнести что-то важное. — Но, чтобы найти ответ на поставленный вопрос нам следует вспомнить о том, что местность здесь крайне подвержена вулканической активности. Этот факт подтверждают тринадцать вулканов, расположенных на поверхности Урании. Кроме того, нами были обнаружены большие залежи вулканических пород, что свидетельствует лишь об одном — что когда-то здесь имели место крупные катаклизмы, сопровождавшиеся крупными выбросами температуры и энергии. Судя по всему, происходили они ещё до появления жизни на земле, когда Земля только формировалась. Учитывая то, что в те времена подобные катаклизмы были не редкостью, то можно с большой вероятностью отнести все происходившие здесь события именно к этому периоду. Итак, предположим, что много миллионов лет назад здесь происходило то, о чём я только что рассказал. На здешней части поверхности Земли, судя по всему, в те времена имелись множественные скопления оксидов силиция, брома, алюминия, лития, а также кварцевого песка, мела, различных сульфатов и других химических веществ. Из-за большой температуры, они плавились и сплавлялись, образуя сплав, очень подобный тому, который имеет обычное стекло. Кстати подобные образцы естественного стекла находят по всей Земле, конечно, они не настолько огромны, но этот экземпляр вполне мог образоваться подобным путём. Естественно, это один случай на миллион, если не больше, но по шансам, это примерно то же самое, как и появление жизни на нашей планете. Формирование стеклянной плиты так же вполне возможно и с научной точки зрения. В природе может случиться абсолютно всё.

— И теперь мы можем убедиться в этом и на практике, — согласно кивнул лорд Джон.

— Да. Но продолжу. Образовавшееся в таких условиях стекло, естественно, не могло быть прозрачным, так как в его сплав попало и множество других элементов, веществ и сплавов, не улучшающих его качества. Кроме того, оно могло покрыться многовековой пылью и снаружи. Таким образом, вероятно, и образовалось это стекло.

— Наверное, на полное застывание такой огромной глыбы ушло не мало лет, скорее даже миллионов, учитывая температуру на поверхности Земли в те времена, — вставил Саммерли своё предположение.

— Похоже на то, — согласился зоолог. — Очень важно, что это стекло затем не раскололось, хотя мы видели множество трещин на его поверхности от самых маленьких до достаточно крупных.

— Хорошо, — согласился капитан. — А что же случилось здесь потом? Каким образом сюда попали динозавры, ведь, как я понимаю, под этим стеклом не могло быть подобного пустого пространства? Иначе оно не обрело бы такую ровную куполообразную поверхность?

— Естественно, выемка под ней образовалась позже, наверное, лишь через миллионы лет спустя. Когда Земля, наконец, остыла и покрылась водой, порода, находившаяся под Ураном, постепенно начала вымываться, образуя ту самую расщелину между землёй и стеклом, которую впоследствии заселили динозавры.

— Но ведь стекло это же не армированный бетон и не сложная металлическая конструкция, каким же образом Уран, перекрывая собой просто невероятные расстояния, всё ещё не развалился? — вставил ещё один вопрос капитан, которому, вероятно, пришлось когда-то в морском университете изучать не только навигацию с лоцией, а и сопротивление материалов. — Любой материал в таком случае просто рассыпался бы под действием силы тяжести.

— Да, это верно, — принял удар по своим домыслам профессор. — Но не следует забывать, что по всей территории Урании расположены высокие горные хребты, своими вершинами прямо упирающиеся в Уран. Вероятно, они способствуют целостности стеклянной плиты, поддерживая её со всех сторон. Там же, где горных хребтов не было или было мало, мы действительно замечали самые большие трещины в стекле. Следовательно, эта плита действительно держится едва ли не на добром слове.

Мы снова кивнули, давая понять, что пока что согласны со всем вышесказанным.

— Хорошо, тогда двинемся дальше по временной шкале, — произнёс Челенджер, беря в свои руки указку и пододвигая к себе поближе карту Урании. — Затем уровень воды постепенно упал, оголив скрывающуюся под ней местность и открыв для животных того времени путь на новые территории. Не знаю точно, когда это произошло, но очевидно, что первыми животными, которые здесь закрепились, стали представители Триасового периода. В основном это были представители водоплавающих и амфибии, которые легко смогли найти дорогу через непреступные хребты, огораживающие Триасовый залив от остальных территорий. Но вы зададите вопрос: откуда же там взялись животные, обитающие исключительно на суше? Это не просто, но вполне возможно, что они все появились из амфибий, которые в скором времени эволюционировали в них, как и на всей остальной планете. Позже, судя по всему, уровень воды снова упал, и на этот раз очень существенно, отделив животных за хребтом от остальной территории, на которую в это время должны были заселиться динозавры уже Юрского периода.

— Я так полагаю, они заселились через пролив Яркий? — спросил я.

— Возможно, но не исключено, что раньше, где-то на околице Урании, существовал ещё один проход или даже несколько, которые после оледенения материка вполне могли закрыться ледником и сейчас являться источником полноводных рек, например, реки, названной моим именем.

— Это интересная мысль, — произнёс Саммерли. — Жаль, что только мы не достигли истока этой реки.

— Согласен, — продолжил зоолог. — Да, но совершенно не обязательно, чтобы мы увидели проход именно там, — задумчиво произнёс он и, несколько приободрившись, продолжил. — Итак, пойдём дальше. Существовавшее здесь море, на месте которого сейчас находится море Ящеров, должно было вскоре обмелеть — в те времена уровень воды постепенно уменьшался, — и динозавры без проблем должны были пробраться на остров Юрский, а также на все остальные территории, окружавшие его. Естественно, кроме Триасового залива, который на тот момент уже должен был стать неприступным. Не будем вдаваться в подробности того, каким образом всем этим динозаврам удалось просуществовать здесь так долго, — это уже тема для отдельного разговора — а продолжим рассматривать основные моменты в истории Урании. Миллионы лет спустя, во время очередного поднятия уровня мирового океана, море Ящеров стало вновь наполняться водой, однако только до тех пор, пока оно не отделило остров Юрский, местность у реки Живописной, а так же территорию у правого русла реки Пещерной от остальной территории Урании. Судя по всему, у Пещерной реки тоже когда-то обитали представители Юрского периода. Затем то ли через перешеек у пролива Яркого, то ли через какие-то иные пути, о которых мы недавно говорили, сюда со временем начали проникать динозавры и семена растений Мелового периода. Они были гораздо совершеннее, чем их юрские собратья, поэтому быстро вытеснили их с территорий, на которых Меловая флора и фауна обитает до сих пор, — с этими словами он указал на карте Урании местности по обе стороны горного хребта, отделяющего Палеогеновый залив от моря, на которых мы встречали динозавров Мелового периода. — Таким образом, здесь появились представители трёх периодов развития жизни на Земле. Затем море расширилось опять, образовав пролив Яркий, Палеогеновый залив и основание реки Меллоуна. И всё бы так и продолжалось, если бы не начавшееся через миллионы лет после этого общее похолодание на Земле. Судя по всему, именно тогда динозавры и начали умирать. Словно всепоглощающий мор прошёлся по Земле, оставляя в живых только самых сильных животных, которые смогли выжить в тех условиях. Динозавры же Урании оказались надёжно защищены под Ураном от всяких погодных изменений, поэтому, не смотря ни на что, они выжили и ещё много миллионов лет просуществовали на этой территории.

— А затем в окрестностях реки Меллоуна поселились представители Палеогенового и других периодов, которых в свою очередь отделил от окружающего мира ледник, закрывший последнюю незащищённую сторону страны Урании, — продолжил мысль профессора его коллега.

— Да, абсолютно верно, — согласился с ним Челенджер. — Здесь остаётся только отметить один немаловажный факт, заметно повлиявший на очертания берегов у Птичьего моря. Дело в том, что в то время, когда на большей части поверхности Земли нарастали ледяные шапки, и всё покрывалось огромной толщины ледниками, уровень мирового океана очень заметно начал падать. И это не могло не отразиться на Урании. Поэтому именно с этими перепадами отметок воды и связано существование обоих водопадов на реке Меллоуна. Это вполне очевидно, так как, учитывая разницу в отметках уровня воды Птичьего моря и уровня верха второго водопада, можно подсчитать превышение одной точки над другой. Если всё, что я сказал выше верно, то эта разница должна приблизительно равняться разнице отметок между уровнем мирового океана сейчас и его уровнем примерно шестьдесят пять — семьдесят миллионов лет назад. Считать нам, к счастью, ничего не придётся, так как эта разница уже была подсчитана несколькими авторитетными учёными, в справедливости выводов которых я не имею права сомневаться, большей частью потому, что их гипотеза подтвердилась нашим открытием. Итак, если сложить высоты обоих водопадов и прибавить к этому уклон реки Меллоуна, по всей его длине от второго водопада и до Птичьего моря, то примерно, так как без точных измерений, получим около 160-ти футов. Однако по гипотезе, эта разница должна составлять около 200 футов. Куда же подевались ещё четыре десятка? — он сделал продолжительную паузу, с вопросительной ухмылкой посмотрев на нас, совершенно не предполагающих, каким образом можно снивелировать эту разницу.

— И куда же? — наконец, поинтересовался лорд.

— А вот это самое интересное, кстати, подтверждающее ещё одну гипотезу, выдвинутую совсем недавно. Мы уже как-то упоминали её, когда разъясняли между собой, каким образом местные вулканы пребывают в постоянной сейсмической активности.

Капитан Джеймс непонятливо посмотрел на нас, так как рассказать ему всё мы так и не успели.

— Ах да, — вспомнил я. — Было такое. Капитан, вы не против, если мы вам позже расскажем?

— Хорошо, — согласился тот, кивая мне головой и оборачиваясь к Челенджеру. — Только, профессор, не томите, рассказывайте, что вы думайте.

— Разумеется, — он всё-таки выдержал ещё небольшую паузу, а затем продолжил. — Итак, вспомним гипотезу о погружении материка Антарктиды в глубь Земли под действием огромной массы заледеневшей над его поверхностью воды. Исходя из расчётов по данному участку, на который давят не самые тяжёлые ледники, эта разница как раз и составляет те сорок футов и даже чуть меньше, что вполне укладывается в мою теорию!

Мы согласно кивнули. Профессор вновь был на высоте.

— Теперь следует затронуть некоторые вопросы, касающиеся жизнедеятельности Урании, — продолжил профессор. — Каким образом на этой, ограниченной абсолютно от всего мира территории, возможно существование какой-либо жизни, растительной или животной? Так как жизнь животного мира всецело зависит от растений и воды, питающей их, то остаётся рассмотреть лишь растительный фактор. Как известно, для любых растений основным фактором их процветания и жизни является процесс фотосинтеза. Обычные растения подвергаются фотосинтезу при помощи попадания на их листья солнечных лучей. Но в Урании такой возможности для растений нет, так как их полностью ограждает от солнца стекло Урана. Каким же образом здесь происходит этот жизненно важный процесс? — он выдержал паузу, вновь окинув нас вопрошающим взглядом. — Естественно простого ответа здесь быть не может. Я не очень силён в ботанике, но попытаюсь донести до вас основы своей теории и надеюсь, что наш профессор биологии, — зоолог указал на Саммерли, — согласится с моими выводами.

Челенджер на некоторое время погрузился в свои мысли, видимо, подготавливая то, о чём он хотел нам сообщить, а затем вновь продолжил:

— Всем вам, наверняка известно, что, поместив какой-либо цветок за оконное стекло, тот продолжит жить, так же как и на природе, продолжая процесс фотосинтеза. Следовательно, можно сделать вывод, что стекло не мешает проистечению этого процесса. То есть, растения, помещённые даже под такое толстое и не качественное стекло, как Уран, имеют много шансов на выживание. Однако не стоит забывать о том, что эта местность расположена в области Южного полярного круга и на полгода каждый год погружается во мрак, в абсолютную тьму. Животные к подобным переменам способны быстро привыкнуть, поэтому здесь ничего непонятного нет. Но как же тогда в этом случае ведут себя местные растения? Ведь в спячку они впасть не имеют никакой возможности, так как для местных травоядных, потребляющих зелёные растения просто в невероятных количествах, подобные перерывы в снабжении едой могут стать катастрофическими. Я не знаю точно, как эти растения здесь проживают в подобных условиях целый год, но могу предположить, что в этой их способности выживать могут быть задействованы и местные вулканы. Вспышки этих вулканов при извержении, а так же свет от изливающейся из них лавы, отражённый от Урана и тысяч стёкол-зеркал, окружающих плотным кольцом эту территорию, попадают на листья растений и тем самым, судя по всему, участвуют в их фотосинтезе. Повторюсь, что это остаётся лишь моим личным предположением, но другого способа объяснения растительной жизни здесь я не вижу.

— Однако осмелюсь с вами не согласиться, — возразил Саммерли. — Вы пропустили слишком много гипотез, которые могли бы вполне объяснить существование здесь жизни. Например, динозавры вместе с растительным миром на время полярной ночи могли бы действительно впадать вместе в продолжительную спячку. Это не настолько невозможно, как вы думаете. Зря вы отбросили эту теорию, думаю, она вполне имеет шансы на существование. Ведь известно, что многие животные на нашей планете на время зимы впадают в продолжительную спячку, иногда даже вмерзая в ледяные глыбы, а затем, размораживаясь, когда наступает весна9, черепахи и некоторые ящерицы умеют вообще не дышать, проводя целые ночи под водой. А семена растений, веками пролежавшие в пустынях вновь прорастают под проливным дождём, обрушившимся на них. В общем, я хочу сказать, что животные умеют приспосабливаться к окружающей их среде и умеют в ней выживать.

— Что ж, — развёл руками Челенджер. — Я вполне согласен, что моя мысль может быть далека от истины. Ещё раз повторюсь, данные выводы пока что не основываются на практических и узкоспециализированных исследованиях, а потому с ними в некоторой мере можно и не соглашаться. Но продолжим. Следующий вопрос касается водоснабжения Урании. Как известно, эту местность окружает огромное количество заледеневшей воды в виде ледников, а так же регулярно выпадающего на Уран снега. Вся эта влага практически не имеет в своём составе соли, поэтому она идеально подходит для любых нужд на здешней территории. Итак, подвергаясь температуре, которую бесконечно поднимают вулканы Урании, ледники и снег тают, превращаясь в многочисленные реки, снабжающие влагой всю страну. Кроме того, этот процесс осуществляет также ещё одно важное действие: вечная мерзлота охлаждает Уранию. Следует, очень серьёзно отнестись к этому фактору, так как иначе вулканы нагрели бы здешнюю территорию на столько, что из динозавров с растениями получилась бы одна большая юшка.

— Позвольте, профессор, — вставил капитан. — Как вы недавно сказали, местные динозавры очутились взаперти ещё до всемирного оледенения. Тогда вечной мерзлоты ещё не было и воздух также не чему было охлаждать. Разве не должны были динозавры превратиться в эту самую юшку ещё много миллионов лет назад?

— Интересный вопрос, — усмехнулся зоолог. — Но на него всё же есть верный ответ, который вы, судя по всему, упустили из своего поля зрения. Вспомните, о чём я говорил тоже не так давно, о том, что непрерывная вулканическая деятельность в этом регионе сейчас связана именно с ледниками, которые давят на материк, вызывая всё новые и новые извержения вулканов. Пока этого давления не было, здесь не было и такой вулканической активности, когда же оно началось, потекла и лава из вулканов. Кстати, вспомните вулкан, который мы видели возле озера Мёртвого. Так вот, я думаю, что взрыв его припадает как раз на тот самый пик, когда давление льда на материк стало настолько активным, что давно не функционировавший, как мне кажется, забитый пеплом вулкан, вдруг взорвался с такой невероятной силой, уничтожив огромную площадь заселённой динозаврами земли.

— Что ж, это похоже на правду, — кивнул головой капитан. — Браво, профессор!

— Да, если бы не тонкое равновесие, которое всегда так присуще природе, многие уголки Земли если не исчезли бы с её лица, то, наверное, лишились бы своей растительной и животной жизни. Кое-что подобное мы наблюдали на реке Пещерной, когда поднимались вверх по её правому рукаву. Равновесие по той или иной причине вдруг нарушилось, и животный мир практически исчез с лица той местности.

— Согласен, — сказал Саммерли. — А как насчёт круговорота воздуха в этой стране? Я, как профессор биологии, знаю, что растения вырабатывают кислород лишь в светлое время дня. Когда же солнце заходит и на землю опускается ночь, они начинают работать в обратном направлении, то есть, потребляют его. Учитывая размеры местных обитателей, здешние леса должны вырабатывать кислород чуть ли не круглые сутки. Предположим, что такое возможно при полярном дне. Значит, моя теория об общей спячке растений и животных верна. Ведь иначе все они давно бы погибли, не имея достаточного снабжения самым простым — кислородом.

— Возможно, вы правы, — ответил Челенджер. — Но здесь, как и раньше, мы не можем пока что дать какой-либо однозначный ответ. Ведь животные не обязательно все привыкли не дышать во время своей спячки. Так что видимо верного ответа на этот вопрос нам придётся ожидать лишь после завершения продолжительных исследований не только самих динозавров, но и окружающей местности. А именно жизнедеятельности растений и животных в подобных уникальных условиях и взаимодействие их с окружающей природой, в частности друг с другом. На сегодняшний момент от себя же могу высказать лишь следующее предположение, что недостаток кислорода вполне может восполняться кислородом извне, то есть через трещины, а так же через места соприкосновения Урана с ледниками, где также возможны вентиляционные, в данном случае, трещины.

— Возможно, ваше предположение когда-нибудь, да и подтвердится, — сказал капитан Джеймс. — По крайней мере, мне кажется, что ваши с профессором домыслы, — указал он на Саммерли, — единственное правдоподобное объяснение, которое вообще имеет место в данной ситуации.

— Возможно, но не будем забегать наперёд, — профессор снова сделал паузу, видимо вспоминая, что он хотел ещё сказать. — Ну что ж, похоже, мы рассмотрели все основные вопросы, не дававшие нам покоя с момента открытия этой земли. Как мы и ожидали, практически всё они, нашли свои ответы и теперь можно смело сказать, что наша экспедиция прошла не даром. Быть может, у кого-нибудь есть ещё какие-то вопросы? Не стесняйтесь, задавайте! Пока у нас есть время, их можно рассмотреть.

В кают-компании на минуту опустилась тишина: все впопыхах вспоминали, что же мы ещё не рассмотрели. Но на каждый вопрос, возникающий в наших головах, вполне можно было найти ответ и самому, учитывая минувший разговор.

Вот сказалась и ещё одна отличительная черта профессора — умение отвечать на много вопросов ответом лишь на один, самый главный.

— Кажется, вопросов больше и быть не может, — произнёс я, осматривая своих собеседников, которые так же, как и я не могли найти ни одного нормального вопроса, которого мы сегодня не коснулись бы.

Все молча согласились со мной, а Челенджер произнёс:

— Тогда имею честь объявить, что эта местность провозглашается Британской землёй. Отныне эта земля войдёт в картографические сборники, как вновь открытая территория, и название её — Урания!

Профессор выдержал некоторую паузу, сопровождаемую терпеливыми аплодисментами всех собравшихся здесь, и добавил:

— Объявляю сегодняшнее собрание закрытым.

Сегодняшний день многое прояснил из загадок Урании, а точнее даже практически всё, не считая некоторых вопросов, ответы на которые рано или поздно всё равно найдутся. По крайней мере, сомнений в этом почти не было. Мы знали, что уж если Челенджер за что-то взялся, то непременно доведёт начатое дело до конца. Не остановится он и перед оставшимися загадками, пока последнее сомнение не исчезнет под ударами его железной воли к победе.

Наблюдая с капитанского мостика за спешной работой экипажа субмарины, готовящей судно к отплытию, я ещё раз прокрутил в мозгу тот нелёгкий и продолжительный путь, который мы преодолели на пути к новым открытиям. Вспоминал не только то время, которое мы провели в Урании, но и весь путь, предшествовавший нашему появлению здесь. От самого Лондона, через моря и океаны, соединяющие Европу, Африку и Азию, наконец, Индийский океан, пройдя который мы и попали сюда. Трудно было поверить, что всё это произошло именно со мной и с моими друзьями. Честно говоря, всё это было как во сне, будто происходило это вовсе не со мной. Но оставшиеся на спине пожизненные шрамы не давали усомниться в происходящем. Значит, всё, что случилось за эти пять месяцев экспедиции, было абсолютной правдой. Теперь оставалось убедить в этом и весь мир. Слава богу, доказательств у нас хватало, следовательно, и история с Затерянным миром не должна была повториться.

Ночью, под непрерывный стук дизеля заряжающего судовые батареи, я с трудом заснул.

Машина работала непрерывно, чтобы запастись необходимым количеством электричества, так как завтра утром мы должны были отплывать.

Глава сорок девятая

Ледниковая атака

На следующее утро, сразу после завтрака, в девять часов утра, субмарина отчалила от берега.

Под троекратный салют во славу первооткрывателям, мы вышли из небольшой бухточки и под всеми парами, поспешили к выходу из страны динозавров.

Мы с друзьями вышли на капитанский мостик. На верхней палубе всё ещё продолжалась работа матросов: сматывался в бухты причальный трос, упаковывалась в непромокаемый чехол наша пушка и задраивались грузовые люки в середине судна.

Покачиваясь на небольших волнах, судно достаточно быстро и уверенно удалялось от тёмной полосы суши, которая в сгустившихся сумерках, здесь на краю Урана, стала ещё более неприметной.

На субмарине зажглись осветительные лампы, включили так же и прожектор, помогая матросам лучше ориентироваться в темноте.

Но вскоре вся работа была завершена: на судне крепко-накрепко задраили все люки, а команда спряталась под стальной обшивкой субмарины. Судно было готово к погружению.

Через три часа после отплытия, мы достигли ледника. Как капитан и предупреждал, ледник находился в каком-то движении, не представляя из себя надёжной неподвижной массы, каким он предстал перед нами в день, когда мы всплыли на поверхности Птичьего моря пару месяцев назад. С ледника, не так высоко находившегося над нами, то и дело отрывались огромные льдины, с грохотом уходящие под воду, поднимая после себя высокие волны. Затем, всплывая на поверхность по законам плавучести, глушили поднятые волны своей огромной площадью. Сотни плавающих льдин уже заняли большое пространство у оконечности ледника, оставив более-менее пустой лишь небольшой участок посередине, по которому, осторожно обходя ледяные глыбы, субмарина и держала путь.

Сверху на судно посыпались мелкие льдинки и ледяная крошка. Они падали на обшивку, звонко отскакивали в сторону и скатывались в воду по пологим бортам судна.

— Ледник действительно тает, — произнёс Челенджер. — Я думаю, нам лучше укрыться в рубке.

Мы не преминули воспользоваться советом профессора, так как никто из нас не желал, чтобы одна из льдинок пробила ему голову. Пока что мелкие осколки, не угрожали подлодке, но с каждой минутой проведённой здесь, опасность попасть под ледяную глыбу быстро возрастала, так как падающих сверху глыб становилось всё больше и больше.

Судно постепенно проходило между сыплющихся сверху обломков. В общем-то, площадь нашего судна была небольшой, поэтому мы не без оснований надеялись, что льдины всё-таки пройдут мимо, не задев нашей обшивки.

Вскоре показалось и место выхода, где нам предстояло ещё погрузиться под ледник и по трещине в нём выбраться наружу, в Индийский океан.

Однако когда уже казалось, что опасность миновала, и большая часть пути была уже пройдена, произошло таки то, чего мы так боялись.

Неожиданно, так как мы не имели возможности наблюдать за поверхностью ледника над нами, судно сотряс мощнейший удар по корпусу. Нас с огромной силой подбросило вверх. Многие полетели на пол, вместе с ними полетели и незакреплённые предметы со столов. Сомнений быть не могло: одна из льдин всё-таки попала в наше судно.

Мы мгновенно огляделись, всё ещё надеясь, что произошедшее на самом деле не таит в себе опасности и не угрожает нашим жизням и судну. Но это были лишь наивные надежды. Капитан схватил передатчик и по трансляции на всё судно быстро объявил: «Боевая тревога! Задраить все люки!» Затем добавил: «Сообщить о повреждениях!»

Через несколько секунд с каждого ограниченного переборками отсека по трансляции начали поступать сведения. Как не удивительно, по всем отсекам сообщали, что ситуация в норме.

— Куда же она попала? — задал вопрос капитан.

— Быть может, она даже не повредила наш корпус? — предположил старпом.

— В любом случае, следует проверить, — с этими словами он подошёл к лестнице, ведущей наверх, и открутил крышку люка. — А пока следуйте по предыдущему курсу и проверьте все коммуникации. Я скоро вернусь.

— Я с вами, — сказал я и полез следом за капитаном.

Мы минули наблюдательский пост, где убедились, что спереди нет никаких повреждений затем поднялись выше и через толстый наружный люк, выбрались на капитанский мостик. Сверху посыпались мелкие осколки льда, собравшиеся над люком. Подобная ледяная крошка сыпалась сверху повсеместно.

В практически полной темноте, окружившей это место со всех сторон, мы очень быстро увидели устрашающую картину: примерно в тридцати футах позади рубки с права по борту зияла огромная дыра, в которой белым осколком торчало из судна что-то большое.

— Скорее, посветите прожектором! — произнёс капитан, спускаясь на верхнюю палубу, поближе к пробитому борту и, стараясь не поскользнуться на ледяном покрывале, побежал в сторону пробоины, уклоняясь при этом от сыплющихся сверху осколков.

Я поспешил к прожектору и быстро начал снимать с него защитный чехол:

— Осторожнее там, сейчас я посвечу!

Наконец, я справился с чехлом и, найдя нужный переключатель, врубил свет. Мощная струя света пронзила темноту и осветила необходимое место в корпусе.

Однако чтобы увидеть, что у нас появились большие неприятности, мне не потребовалось спускаться вниз: всё было видно и отсюда.

В огромной дыре, примерно с полтора фута в диаметре, находился обломок льдины, полностью закрывший собою пробоину, от чего рядом плескающаяся вода пока что никак не могла попасть внутрь. Очевидно, что основная часть льдины откололась при падении и упала в воду, оставив в пробоине лишь проткнувший корпус кусок льда.

Капитан вернулся очень быстро, так как умел оценивать ситуации в считанные секунды. Он пронёсся мимо меня, бегло бросив в мою сторону:

— Задраивайте люк и возвращайтесь в низ! Здесь нам делать уже нечего.

Выполнив порученное мне дело, я спустился вниз. Было видно, что ремонтировать повреждённый корпус никто не собирался.

— Капитан, — обратился впопыхах влетевший в рубку механик. — Мы быстро теряем топливо из запасных цистерн.

— Чёрт! — выпалил капитан Джон. — Так переливайте, что можно в другие, неповреждённые, цистерны!

— Уже делаем, капитан, но много топлива мы не спасём. К большинству цистерн ни подходит ни один шланг, ведь их следует подсоединять вручную.

Капитан на минуту задумался, хаотично бегая по помещению глазами, словно высматривая правильный ответ где-то на стенах:

— Тогда посылайте туда своих людей, пусть подсоединят эти шланги!

— Но капитан, — несколько опешил механик, — там же полно масла, оно потечёт по всему судну…

— Мне на важно, что там потечёт, а что нет! — резко оборвал его капитан, заметно повысив свой тон. — Я знаю, что вода пока не затекает в пробоину, знаю, что возвращаться и ремонтировать её у нас нет возможности, а ещё знаю, что если у нас не будет топлива, то все мы застрянем в этой дыре на всю оставшуюся жизнь! Так что не стойте здесь, а выполняйте свою работу! И мне не важно, каким образом она будет сделана! Запомните, без топлива нам конец!

Механик заметно выдавил из своих лёгких воздух, словно выпустил пар из паровой трубы, но сдержанно и понимающе произнёс:

— Сделаю всё, что в моих силах, — с этими словами он развернулся и быстро удалился в кормовой отсек.

Капитан тоже отвернулся и посмотрел на нас:

— Надеюсь, вы понимаете, почему мы не можем вернуться — в следующий раз может произойти то же самое, а топлива на дорогу у нас всё меньше и меньше. Единственное спасение — задраить отсек и молиться богу, что внутренние переборки субмарины выдержат давление. А ещё надейтесь, чтобы, выйдя в открытый океан, у нас не кончилось топливо на середине пути.

Мы промолчали, а старпом вдруг объявил, сверяясь с картой нашего следования:

— Капитан, сер, мы приближаемся к «выходу».

К какому «выходу», все прекрасно поняли.

— Хорошо, пускай акустики проверят в каком он состоянии.

— Есть!

Через минуту из уст того же старпома прозвучала ещё одна новость, абсолютно нас не обрадовавшая:

— Сер, акустики сообщают, что проход завален льдинами.

— Ещё одна «хорошая» новость, — сквозь зубы прошипел капитан. — Ну что ж, посмотрим кто кого. Стоп машина! Переходим на батареи! Снизить потребление электричества до минимума! Я пойду, посмотрю, в чём дело.

С этими словами он накинул плащ и вновь устремился наверх.

— Капитан, что прикажете пока делать? — задал вопрос вдогонку старпом.

— Ничего, — мягко ответил тот. — Пока механики не закончат свою работу, мы не можем ничего предпринимать.

Он полез наверх, сразу за ним направился и старпом.

Мы молчаливо переглянулись.

— Выходит, мы остались взаперти, — подал кто-то опасную, очень взрывоопасную мысль, грозившую преобразоваться в настоящую панику.

— Тихо! — оглушил всех своим басом вахтенный, так как знал, что подобные вспышки следует тушить не медля. И продолжил, но уже мягким голосом. — Капитан уже что-то придумал, и я не позволю никому в этом разувериться. Он найдёт выход из этой ситуации, и мы все ему в этом поможем, даже если для этого потребуется отдать наши жизни!

Он осмотрел нас пристальным угрожающим взглядом и, кажется, успокоился, чувствуя, что его слова подействовали.

Вскоре вернулся и капитан со старпомом.

— Льдина большая, но не непроходимая, — попытался состроить на своём лице улыбку капитан, но ему это мало удалось. Получилась лишь непонятная гримаса, так же непонятно, что означавшая.

Кажется, он это понял, и его лицо вмиг посерьёзнело:

— Мы разобьем её торпедным ударом.

— Вы серьёзно? — спросил его Челенджер.

— Абсолютно.

— Нос ведь… — начал, было, профессор выкладывать свою мысль, но капитан его оборвал:

— Можете мне не рассказывать, профессор. Я прекрасно понимаю, какие могут быть последствия от подобных действий, но должен заметить, что это наш единственный шанс вырваться отсюда. А ещё хочу напомнить, что раз уж я капитан на этом судне, то позвольте мне управлять им и принимать подобные решения самостоятельно. Заведомо прошу у вас извинения за свой грубый тон, но обстоятельства вынуждают меня поступать именно так. Кроме того, я прошу вас на время покинуть пульт управления.

Челенджер, видимо, не ожидавший подобного высказывания, ошеломлённо огляделся, пристально посмотрел на капитана и, хмыкнув на прощание, покорно удалился из помещения.

— И впредь попрошу всех вас не мешать мне работать, — добавил капитан самым вежливым тоном, на который только был способен в эти минуты.

Должен сказать, что у него это получилось вполне удачно.

Примерно через полчаса механики доложили, что они сделали всё, что было в их силах по спасению драгоценного топлива.

— Хорошо, — произнёс капитан. — Оставшееся топливо подсчитаем после, а пока — погружение на перископную глубину! Подготовить оба торпедных аппарата!

Пользуясь отведённым на починку получасом, наши подводники уже абсолютно точно рассчитали расположение отверстия в леднике, служившего нам не так давно проходом в эту страну. Кроме того, они рассчитали и спланировали торпедный удар, так что к последнему рывку мы были готовы практически на все сто, что делало наши шансы на спасение достаточно высокими.

Здесь, у края ледника, где высота нависшего над нами многовекового льда не была слишком большой, сверху практически не сыпалось никаких осколков, так что пока что мы были в относительной безопасности. Относительной, так как в надёжности ледника всё равно были даже не некоторые, а большие сомнения, у какой его части, мы не находились бы.

Вокруг субмарины забурлила вода, выпускаемая балластными цистернами и судно медленно начало погружаться под воду. Вскоре мы остановились на необходимой глубине. Примерно в это же время с носа сообщили, что торпеды готовы.

Внезапно где-то за нами прозвучал глухой удар о переборку, а затем пол под нами быстро наклонился в сторону кормы.

— Боже мой, в чём дело, чёрт возьми? — забеспокоился Саммерли.

— Всё в порядке, — обратился к нему капитан. — Просто льдину, забившую пробоину давлением воды втолкнуло внутрь, и помещение быстро заполнилось водой.

— Капитан, дифферент на корму три градуса! — сообщил вахтенный помощник.

— Ладно, теперь продуйте немного задние цистерны!

— Есть!

Вскоре судно вернулось в своё первоначальное положение.

— Так-то лучше, — произнёс капитан и поднял перископ, внимательно посмотрев в его глазок. Затем, вздохнув, скомандовал:

— Слабый задний ход! Руль на пять градусов вправо!

— Есть слабый задний ход, руль на пять градусов вправо! — чётко отчеканил старпом, как повторял и все остальные команды капитана.

Судно практически не заметно поползло назад.

— Стоп машина! Руль прямо! — произнёс капитан, не отрываясь от окуляра перископа.

— Есть стоп машина, руль прямо!

— Торпеды товсь! Скорость шесть узлов!

Подводная лодка медленно стала набирать скорость.

— Право один градус! — вновь скомандовал капитан. — Торпеды пли! — с этими словами он быстро опустил перископ и подошёл к акустику:

— Следи за проходом!

Две торпеды, выпущенные практически одновременно, зашипели в воде, выталкиваемые сжатым воздухом в окружающее море и быстро устремились прямо перед подлодкой.

Буквально через десять секунд где-то впереди прогремели практически одновременно два взрыва, после чего послышалась угрожающая вибрация торпедированного ледника — именно то, о чём, возможно, и хотел предупредить капитана Челенджер.

— Как проход? — требовательно спросил капитан.

Акустик внимательно вслушался в пущенный эхо-сигнал, после чего резко обернулся:

— Проход свободен! Только ледник пришёл в сильное движение.

Не успев ещё, наверное, нормально дослушать акустика, капитан бросился к пульту управления, чуть не сбив меня с ног. В руке он держал секундомер и внимательно наблюдал за перемещением на нём секундной стрелки.

— Дифферент на нос 15 градусов! Скорость 8 узлов! Быстро! — скомандовал он, как только вбежал в помещение.

Подлодка быстро наклонилась и нырнула вниз. Моментально прозвучал резкий лязг металла, правда, быстро затихший. Видимо, субмарина лишилась антенны.

— Мы в туннеле! — послышался слабый голос акустика.

«Получилось»! — подумали мы разом, но опасность ещё не миновала.

Позади с грохотом отваливались от ледника, по-видимому, гигантские осколки льда, заграждавшие собой трещину в леднике. Но эти звуки быстро остались позади, а капитан вскоре приказал снизить скорость вплоть до трёх узлов, иначе на такой скорости мы непременно вписались бы в какую-нибудь ледяную стену.

— Ну что ж, первый раунд за нами, — произнёс капитан. — Теперь посмотрим насколько крепко наше с вами судно. Акустик, если на нашем пути будет какое-нибудь препятствие — немедленно доложите!

Мы непонятливо оглянулись.

— Наш корпус повреждён и теперь мощь его переборок нарушена, — продолжил капитан, одновременно давая указания своим помощникам по управлению субмариной. — Если в корпусе имеется какой-нибудь существенный брак, то нас легко может разломать пополам. А точнее, в месте, где у нас находится пробоина.

— Вы хотите сказать, что вы не знали точно, удастся ли нам пройти через это ущелье, не так ли, капитан? И дело даже не в том сумеем ли мы в него попасть, а в том, выдержит ли повреждённое судно подобную глубину? — грозно произнёс лорд. — Теперь у нас не осталось даже надежды на возвращение: проход завален обломками разваливающегося от торпедных выстрелов ледника.

Капитан выдержал паузу, вздохнул и ответил:

— Никто не может точно предугадать, чем закончится то или иное дело. Если бы, предположим, мы решились вернуться и починить корпус, то, во-первых, лишились бы части драгоценного топлива. Во-вторых, не известно, не случилось бы с нами то же самое и во второй раз, и, в-третьих, неизвестно насколько хорошо бы мы отремонтировали пробоину и не дала бы она трещины там, на глубине. Ну а если бы мы остались в Урании вовсе, так и не рискнув проплыть подо льдом, то всё равно рано или поздно, но погибли бы. А так, у нас есть хоть какой-то шанс вернуться в наш мир. Вообще-то, если честно, я не вижу смысла в нашей экспедиции, если о ней не узнает остальной мир, иначе всё это было зря. Поверьте мне, этот шанс стоит того, чтобы его испытать.

Мы молча опустили головы. Это были страшные слова, но всё же в них была доля правды.

— Теперь же, попрошу вас покинуть это помещение, так как здесь предстоит серьёзная работа для нас, подводников. И заприте за собой все перегородки: неизвестно, сколько времени они смогут продержаться под таким давлением. Некоторые из них могут и не выдержать.

— Хорошо, удачи вам, капитан, — произнёс я, и мы молча вышли из пульта управления.

Люк за нами намертво закрылся изнутри, а мы направились в каюту к Челенджеру, где намеревались провести эти минуты вместе.

Мы кратко объяснили профессору, что происходит и молча сели на кушетку, предварительно герметически закрыв входную металлическую дверь. Сели и стали прислушиваться к звукам, время от времени, поглядывая на стрелку глубиномера, находящегося в каждом помещении субмарины, которая уже приближалась к отметке в 160 футов.

Стрелка медленно, но неуклонно перемещалась по часовой стрелке, словно отсчитывая время, оставшееся то ли до выхода из этого туннеля, то ли до нашей погибели.

Странно одно: мы до сих пор не ощущали, какая угроза нависла над нами, слепо веря в то, что всё это скоро кончится и мы ещё долго будем вспоминать эти мгновения, рассказывая их другим с улыбкой на лице.

Однако пока это происшествие не кончилось, всё было не так радостно.

Глубиномер показал уже 300 футов.

Но это была ещё даже не половина той глубины, на которую нам предстояло погрузиться. Мы замерли, прислушиваясь к каждому звуку на подлодке, каждому скрипу металлической обшивки.

360 футов…

390…

430…

Где-то наверху начала поскрипывать переборка, очевидно, прямо возле затопленного отсека.

460…

Пронзительный скрип металлического корпуса пронзил наш слух, но быстро прекратился. Видимо, сдавливаемый метал, нашёл новую опору и перенёс на неё часть нагрузки.

490…

530…

Снова скрип металла.

560…

590…

Где-то наверху забегали, засуетились матросы. Скорее всего, появилась первая течь.

— Может, им нужна помощь? — спросил я.

— Вряд ли мы можем им чем-нибудь помочь, — ответил мне лорд. — Мы только будем мешать. К тому же в таких ситуациях на судах существует своё правило: каждый отвечает за свой отсек. Если один из них окажется затопленным, то ничего страшного не произойдёт — судно всё равно не потеряет способность к передвижению. А вот если все кинутся спасать один отсек и откроют ненароком люк, ведущий в затапливаемый отсек, а вода вдруг хлынет со всей силой, то такая команда погубит кроме отсека и всё оставшееся судно.

Внезапно мы услышали лёгкое потрескивание, словно кто-то снаружи огромной кувалдой долбил с разных сторон по нашей подлодке. Мы оглянулись: глубина уже практически составляла 690 футов.

«Осталось немного, — подумал я. — Ещё совсем чуть-чуть.»

На несколько секунд беготня сверху прекратилась. Наверное, течь удалось устранить.

Глубиномер показал отметку в 710 футов.

Потрескивание корпуса уже стало куда сильнее.

Отметка 760 футов.

Огромной мощи давление с невероятной силой сжало борта судна. Если сейчас кто-нибудь снаружи замерил бы габариты нашей субмарины, то, скорее всего, обнаружилось бы, что ширина с высотой сократились примерно на полтора фута.

780 футов.

Наверху что-то вновь лопнуло: послышался лязг чего-то тяжёлого, сильно ударившегося металлом о металл. Затем мы услышали звуки, очень напоминавшие какие-то выстрелы.

Мы вновь переглянулись.

— Быстро, на пол! — скомандовал лорд, видимо, учуяв что-то неладное.

Не понимая для чего это нужно, мы попадали на пол. И очень вовремя: из стены, напротив от двери, отделяющей каюту от враждебного океана, со свистом вылетели кто куда соединительные болты от корпуса, с грохотом врезаясь и отскакивая от стенок и предметов, в которые они попадали. По судну послышались чьи-то единичные вскрики. Судя по всему, кого-то то эти болты всё-таки задели.

— Боже мой, мы что, тонем? — спросил Саммерли.

Я посмотрел на глубиномер: стрелка медленно, но неуклонно направлялась против часовой стрелки, проходя отметку в 720 футов.

— Мы… мы всплываем! — не совсем веря себе и, продолжая не отрываясь наблюдать за прибором, произнёс я.

Кажется, все остальные также устремили свои взгляды на настенный прибор с медленно движущейся против часовой стрелки стрелочкой, потому что вскоре послышались их восторженные реплики:

— Действительно всплываем!

— Неужели всё позади?

— Наконец-то!

Стрелка на приборе ускорила своё движение, и десятки футов стали быстро пробегать один за другим, всё ближе и ближе приближаясь к отметке «0».

Буквально несколько минут спустя нас немного подкинуло вверх и тут же опустило на пол. Видимо судно вынырнуло на поверхность, притом с такой скоростью, что даже если бы наверху находилась хоть какая-нибудь ледяная корка, то мы легко бы её протаранили.

— Мы всплыли, — произнёс я, поднимаясь на ноги, так как всё это время не переставая только и следил за стрелочкой на приборе.

— Тогда, вперёд, на волю! — воскликнул Челенджер, и мы, дружно распахивая встречающиеся на пути люки и двери, как можно быстрее устремились наверх, совершенно не обращая внимания на стекающую сверху и образовывающую на полу огромные лужи воду.

Капитан со старпомом уже находились наверху.

Мы вышли на капитанский мостик и шагнули по мокрому металлу, служившему крышей для надстройки. Первое, что мы увидели, были огромные ледяные горы раскинувшейся позади нас Антарктиды, омываемой пока что непривычно тёмно-синим морем. Где-то в стороне на безоблачном, отливающем синевой, небе ясно выделялось яркое жёлтое блюдце давно позабытого солнца, заставившего нас прищуриться, как только мы поднялись наверх.

«Странно, ведь сейчас полдень, а солнце не поднялось и на половину обычной высоты», — подумал я и тут же вспомнил, что нахожусь практически на Южном полюсе, где солнце никогда не поднимается до зенита даже в самый разгар лета.

Несколько минут мы жадно всматривались в пейзаж подзабытой природы, не скрытый низко нависавшим Ураном, а потому казавшейся поистине настоящей. Правда, долго находиться на поверхности мы не смогли. Вскоре, спустя непродолжительные моменты эйфории от достигнутой цели и восхищения от увиденного, мы, не привыкшие к низкой температуре, почувствовали сначала лёгкое, а затем всё более ощутимое ледяное прикосновение морозного антарктического воздуха по нашим, весьма скудно прикрытым телам. По легким резанул ледяной воздух, от которого мы несколько закашлялись.

— Ух! А тут прохладно! — первым заметил лорд Рокстон, весь сжавшийся и побледневший от непривычной мерзлоты.

— Да, действительно, — согласился я, так же прижимая руки поближе к замёрзшему туловищу и начиная перетаптываться прямо на месте. — Это уже не жаркая Урания.

— Рекомендую всем незамедлительно спуститься вниз, — произнёс Саммерли дрожащим голосом, — а то как бы это не обернулось для нас воспалением лёгких!

Спорить с профессором было не к чему: итак всем было ясно, что мы тут заметно задержались, и к тому же ещё и не по сезону оделись. Один за другим, мы быстро спустились вниз и, укутавшись потеплее, с носовыми платками наизготовку, пошли есть тёплый обед, запивая его таким приятным теперь горячим чаем.

Как оказалось, троих матросов таки серьёзно ранило вылетевшими из переборок болтами, к счастью, не сильно, но раны ещё долго не заживут.

Теперь можно было бы радоваться: абсолютно весь экипаж экспедиции, без каких-либо потерь в личном составе возвращался домой из сложнейшей и опаснейшей экспедиции. Если бы только не одно но.

Капитан, по началу так же радовавшийся, как и мы, вскоре осерчал, и улыбка напрочь исчезла с его немолодого лица. Как оказалось, дело было даже не в том, что судно еле-еле держалось на плаву, угрожая разломиться пополам при самом небольшом волнении океана (кстати, на этот случай мы заранее заготовили спасательные шлюпки, прикрепив их по обоим бортам и готовых в каждое следующее мгновение спуститься на воду), а в том самом топливе, о котором так беспокоился капитан ещё в самом начале этого невероятного погружения чуть ли не на 800 футов под воду.

Мы взяли курс на самую ближайшую населённую людьми землю, в надежде, что по дороге нас подхватит какое-нибудь судно и отбуксирует подводную лодку в какой-либо порт. За одно мы старались отойти как можно дальше от свирепого и холодного океана, окружающего Антарктическое побережье, в водах которого выжить на одних только шлюпках было в высшей степени затруднительно.

Наше положение осложнялось ещё и тем, что мы никак не могли связаться с остальным миром и хотя бы подать сигнал бедствия. Антенна, обломанная при последнем невероятном погружении, осталась где-то на дне океана, и починить её было не в наших силах.

Через полтора дня топливо на судне иссякло. Мы преодолевали уже последние сотни, а может даже и десятки футов, которые нам было суждено пройти на этом судне. Это происходило как раз под утро. Все собирались в последний и решающий путь к земле и понимали, что подводную лодку, которая верой и правдой служила нам долгое время, придётся покинуть и притом навсегда. «Европу» следовало затопить, как только последний человек сойдёт с её борта.

Дело было печальным, но оставить судно слоняться по мировому океану капитан не мог себе позволить, не только потому, что это субмарина являлась крайне засекреченным объектом, но ещё и потому, что она могла привести к нежелательным столкновениям с другими судами, проплывающими в этом районе, грозя потопить их вместе с собой. Это не шутка, а вполне серьёзная опасность. Кроме того, подобные столкновения с оставленными на воде тонущими судами уже случались и не раз.

Затопить судно было нашей обязанностью. Места на шлюпках было мало, потому каждому члену экипажа разрешалось взять лишь то, что он мог унести на себе. При этом остальное место мы отвели на запасы еды и пресной воды, которые теперь, когда речь зашла о наших собственных жизнях, были для нас важнее самых драгоценных находок.

Буквально после обеда, проведённого практически во тьме, так как все экономили жизненно важное электричество, последние киловатты энергии закончились. Все собрали свои вещи и выбрались на верхнюю палубу. Быстро простились с субмариной, выслушали прощальную речь капитана и стали рассаживаться по шлюпкам. Большую шлюпку спустили первой. В неё поместили раненых и большинство экипажа. Затем мы спустили и вторую шлюпку, оставаясь на расстоянии одного шага от борта судна: следовало ещё подождать двоих членов нашей экспедиции, которые спустились в трюм закладывать взрывчатку.

Эти двое должны были проверить, что бы все отсеки, естественно, кроме повреждённого, были открыты, а затем поджечь фитиль и быстро покинуть судно.

Вскоре показались и наши товарищи, быстро спустились в шлюпку и вместе с нами отошли от лодки, которая с минуты на минуту должна была навсегда погрузиться в пучину Индийского океана.

На всякий случай отметили для себя координаты этого места, чтобы, если представится возможность и будет соответствующая техника, мы могли опуститься на дно за оставленными в герметических ящиках экспонатами. Исходя из возможностей этой подлодки, мы не сомневались, что в скором времени появятся и другие, с ещё большей глубиной погружения.

Только мы отошли на безопасное расстояние, как где-то внутри судна прозвучал глухой взрыв, с огромной силой, сотрясший всю подлодку. Судно словно изогнулось посредине и с лязгом раздираемого на куски металла, переломилось пополам. Задняя половина ушла под воду сразу же. Передняя же, большая часть судна, выставив вверх острую грань форштевня, медленно поползла вниз.

Капитан встал со своего места и прислонил сжатую ладонь к козырьку фуражки. Все остальные сделали это, сидя на своих метах.

Отдав честь своему судну, долгое время по праву называвшимся нашим домом, мы взялись за вёсла и медленно, постоянно сменяясь между собой и экономя свои силы, погребли в строго указанном направлении.

Исходя из карты, путь предстоял неблизкий — чуть меньше двухсот морских миль, то есть как минимум несколько дней усиленной работы вёслами, что было не мало.

Постепенно удаляясь от места, где мы навсегда, наверное, попрощались с нашим судном, мы везли в своих карманах плёнки, личные дневники и те небольшие кусочки золотой руды, найденные в Урании — наша единственная надежда ещё раз повидать загадочную страну динозавров.

Эпилог

Больше недели потребовалось нам, чтобы преодолеть необходимое расстояние.

За это время, которое, как показалось, продолжалось бесконечно долго, мы заметно отощали несмотря даже на достаточно равномерное и не очень уж скудное питание. Лица наши обветрились, обросли многодневной щетиной и покрылись плёнкой из въевшейся в неё соли, которую такой же солёной водой мы тщётно пытались смыть во время отдыха. Теперь каждый, взглянувший на нас со стороны человек, первым делом побеспокоился бы о своей безопасности, чем проявил бы интерес к нашему бедственному положению. А если к этому добавить ещё и исходивший от нас просоленный и пропотевший запах, то нас точно сочли бы за бездомных бродяг. Впрочем, и в этом была доля правды, так как прежнего дома — нашего корабля у нас уже не было.

С попутными судами нам так и не повезло: за весь переход на горизонте не появилось ни одного очертания хоть какого-нибудь корабля. Хотя повезло в другом. Всё время, что мы находились в океане, продолжалась относительно спокойная погода, без каких-либо серьёзных волн, ливней и препятствующих продвижению вперёд течений. Даже дождь побеспокоил нас всего лишь один единственный раз, редкими каплями пройдясь по нашей одежде.

Все быстро привыкли к более сильной, чем на субмарине качке и спокойно засыпали, потеплее укутавшись в шубы и одеяла, свернувшись калачиком между гребцов на рыбинах шлюпок.

Маленький клочок суши, показавшийся нам на горизонте после этих продолжительных девяти дней, проведённых на шлюпках, показался единственным спасительным лучиком, оставшимся у нас в арсенале. По сути, так оно и было.

Островок этот, называвшийся Кергелен, принадлежал французскому государству. На нём располагалась небольшая крепость с метеорологической станцией, в которой обитала примерно рота солдат.

Французы приняли нас без какой-либо радости, но койки и трёхразовое питание всё же предоставили. Мы понимали, что им тут и самим не сладко живётся, а, приютив нас, они лишали себя и части провизии, которую здесь вырастить было негде, да и некому, поэтому мы не роптали.

После однообразного пейзажа, окружавшего нас последние дни от которого у нас уже даже в глазах рябило, каменный островок с его неподвижной поверхностью казался теперь нам вершиной комфорта и уюта.

Как мы узнали, судно — единственная здесь связь с остальным миром — приходило всего два раза в год, привозя провизию и заменяя отслуживших солдат на новых. Исходя из графика движения, нам оставалось провести на этом каменистом острове примерно три месяца, если при этом, конечно, судно не задержится или с ним не случится какой-нибудь беды, что, по словам местного губернатора, уже не раз случалось.

Здесь мы узнали и последние новости о жестоких кровопролитных боях в Европе, не слишком нас обрадовавших.

На острове встретили и отметили Рождество, а за ним и Новый год — единственное разнообразие на этом островке, отделённом огромным океаном от всего цивилизованного мира.

С трудом дождались опоздавшего чуть ли не на пол месяца судна, а затем, распрощавшись с приютившими нас французами, ещё пол месяца добирались на чахлом паруснике, державшем свой путь в Австралию.

Здесь по многим, не зависящим от нас причинам, нашей команде пришлось разделиться. Денег у нас было не много, поэтому часть своего золота мы продали и разделили на всех членов экипажа. Каждому представилось право самому решать, куда ему следовать, так как в родную Англию и Европу, охваченную серьёзной войной, суда практически не ходили.

Мы вчетвером отправились в Соединённые Штаты, к жене Челенджера: сначала был долгий и трудный переход до Сан-Франциско, а затем чуть менее опасный путь через континент в Нью-Йорк. И там нам предстояло прожить ещё не малый срок.

За время переездов с нами произошло не мало пренеприятнейших историй. В результате чего мы потеряли большую часть всех доказательств существования Урании, а то, что осталось, за реальные доказательства выдать было затруднительно. Хотя наши учёные и предприняли ряд попыток по этому поводу, но им доступно объяснили, что если они не хотят попасть в дома для умалишённых, то больше не должны упоминать о своём «открытии».

Прошло несколько лет. Кончилась война, и мы с новыми надеждами поспешили в Англию.

Мы планировали совершить новую экспедицию и, наконец, доказать всему миру, что Урания — не сказка. Однако те люди, которые помогали нам в подготовке к экспедиции или ушли в отставку или погибли на войне. Страна заново становилась на ноги после продолжительной войны, и уже никому не было дела до наших открытий.

Как мы узнали, подводные лодки, типа «Европа» больше не строились, учитывая, что наш первый образец пропал без вести уже после нескольких месяцев своего первого плавания. Нас же при этом сочли за без вести пропавших. Да и судостроительство теперь больше ориентировалось на восстановление повреждённого сухогрузного флота, чем на возведение дорогих и никому не нужных теперь военных субмарин.

Никому не было дела до наших предложений, и никто даже не потрудился толком выслушать нашу историю.

Выходило, что все наши усилия, связанные с экспедицией, оказались пустыми и совершенно бесполезными.

Эта книга построена по моим личным записям, произведённым во время этой затянувшейся экспедиции. Я понимаю, что без каких-либо серьёзных доказательств в написанное поверить трудно, но верю, что настанет день, когда о нашем открытии узнает весь мир, так легкомысленно отбросивший нашу историю несколько лет назад. А пока что, пусть эта книга останется данью тем событиям, которые мы так не легко перенесли на своём жизненном пути.