Констнтин Михйлович Стнюкович
Н кменьях
I
Вечерняя вхт н «Крсвце», куд меня недвно перевели с «Голубчик», был не из приятных.
Дождь хлестл немилосердно и, несмотря н новый дождевик и нхлобученную зюйдвестку, ехидно пробирлся з воротник, зствляя по временм вздргивть от холод водяной струйки, стеквшей по спине. Дул довольно свежий противный ветер, и клипер «Крсвец», спешивший вследствие предписния дмирл, несся под прми полным ходом среди непроглядной тьмы этого бурного вечер в Китйском море.
Признюсь, мне было очень жутко в нчле вхты. Вообржение юнц-моряк, нстроенное окружющим мрком, рисовло всевозможные неожиднности, с которыми, кзлось, мне не спрвиться. В глзх мелькли — то спрв, то слев — вообржемые крсные и зеленые огни встречных судов или внезпно вырстл под носом клипер грозный силуэт громдного «купц», не носящего, по беспечности, кк чсто случется, огней, и я нпряженнее вглядывлся вперед, в темную бездну, вглядывлся и, не видя ничего, кроме чуть белеющихся гребешков волнующегося моря, чсто покрикивл чсовым н бке вздргивющим от волнения голосом «Хорошенько вперед смотреть!» — хотя и понимл, что чсовые, тк же кк и я, ничего не увидят в этой кромешной тьме, окутвшей со всех сторон нш несшийся вперед мленький клипер.
Скоро, впрочем, я свыкся с положением. Нервы успокоились, гллюцинции зрения прошли, и к концу вхты я уже не думл ни о кких опсностях, ждл смены с нетерпеньем влюбленного, ожидющего свидния, мечтя только о свежем белье, сухом плтье и сткне горячего чя в теплой кют-компнии.
Время н тких вхтх тянется чертовски долго, особенно последняя склянк. От нетерпения поскорей обсушиться и отогреться после четырехчсовой «мокрой» вхты, кжется, будто этой последней, желнной склянке и конц не будет.
— Сигнльщик! Узнй, сколько до восьми?
Притившийся от дождя под мостиком сигнльщик, хорошо знющий нетерпение «господ» перед концом вхты, торопливо спускется вниз и через минуту возврщется и доклдывет, что остлось «всего восемь минут».
«Целых восемь минут!»
— Ты н кких это чсх смотрел? — грозно спршивешь у сигнльщик.
— В кют-компнии, вше блгородие! Уж Николй Николич обряжются к вхте, — прибвляет в виде утешения сигнльщик и исчезет под мостик.
И снов шгешь по мостику, снов взглядывешь н компс и снов прикзывешь, чтобы вперед смотрели.
Дождь нчинет хлестть с меньшею силой, и ветер кк будто стихет.
«Счстливец этот Литвинов!» — не без звисти думешь о «счстливце», который сменит тебя и не промокнет до нитки.
Вот нконец бьет восемь склянок, и с последним удром колокол окутння в дождевик плотня фигур лейтеннт Литвинов появляется н мостике.
— Скверную же вы сдете мне вхту… Что бы приготовить получше? — говорит Литвинов, зливясь, по обыкновению, веселым смехом.
— Скверную? Вы посмотрели бы, что н моей было! — отвечешь недовольным, обиженным тоном. — Дождь-то проходит.
— Зто темно, кк…
Литвинов зкнчивет свое срвнение и говорит:
— Ну, сдвйте вхту… Небось чю хочется? Спешите, то пн Кзимир унесет свой коньяк… И то я его нкзл н целую рюмку. Нкжите и вы, чтоб он не мог зснуть от отчяния.
Я стл сдвть вхту: скзл курс, передл рспоряжение не уменьшть ход без прикзния кпитн и прибвил, что в исходе девятого мы должны быть н трверзе группы мленьких подводных островков. Они должны оствться слев.
— Д рзве мы их еще не прошли?
— То-то нет… Хотите удостовериться — взгляните н крту. Он, кстти, нверху, в рубке.
Мы спустились в мленькую рубку под мостиком и зглянули туд.
Тм сидел сухощвый низенький пожилой человек лет пятидесяти, с мленьким морщинистым суровым лицом, озбоченно поглядывя н лежщую перед ним крту. Н нем был дождевик и зюйдвестк, из-под которой виднелись седовтые волосы.
Это был стрший штурмн «Крсвц», штбс-кпитн Никнор Игнтьевич Осинников, или, кк тихонько звли его грдемрины, «Синус Синыч», молчливый, угрюмый, основтельный служк из штурмнских «косточек», много переплввший н своем веку, стршно смолюбивый и мнительный в охрнении своего достоинств, щекотливый к млейшей шутке и в то же время редкий добряк, несмотря н свой суровый вид, с теми, кто пользовлся его рсположением, то есть не подозревлся в нсмешливом или презрительном отношении к штурмнм и кто умел хорошо брть высоты и вычислять безошибочно широту и долготу мест.
Литвинов, этот общий любимец и enfant gate [1] кют-компнии, всегд добродушный, веселый и жизнердостный, остроумный рсскзчик неистощимых некдотов, умевший вызывть улыбку дже н хмуром лице Никнор Игнтьевич, зглянул в крту, н которой был проложен курс, и неосторожно кинул вопрос:
— А не снесет нс течением, Никнор Игнтьич?
Несколько суеверный, не любивший, чтобы зрнее говорили о ккой-нибудь опсности, грозившей клиперу по штурмнской чсти, Никнор Игнтьевич строго взглянул н молодое, румяное, веселое лицо лейтеннт.
— А вы думете, течение не принято в рсчет? Принято-с! Потому-то и курс проложен-с в десяти милях от этих мленьких подлецов! — с сердцем промолвил стрый штурмн, укзывя своим высохшим костлявым пльцем н «мленьких подлецов», обознченных н крте. — Оно, конечно, лучше бы и еще подльше от них! Нблюдений сегодня не было… Течения тут никто не определял… Черт его знет! — кк бы в сердитом рздумье прибвил Никнор Игнтьевич.
— Тк отчего же мы не нплюем н этих подлецов и не оствим их совсем длеко, Никнор Игнтьич? — спросил, весело улыбясь, Литвинов.
— То-то вм все нплевть! А прикзние дмирл — спешить кк можно скорей?.. Н него не нплюешь! Кпитн и решил идти ближе к берегм. Волнение здесь не ткое сильное, кк в открытом море при этом подлом норд-весте, и следовтельно, клипер имеет большой профит [2] в ходе-с. Тм мы ползли бы узлов по шести, теперь по десяти дуем-с! Не двй тких предписний! — неожиднно прибвил возбужденно и сердито Никнор Игнтьевич. — Ккя ткя спешк!
Столь подробное объяснение, которым удостоил обыкновенно скупой н слов стрый штурмн, едв ли можно было приписть исключительно рсположению Никнор Игнтьевич к Литвинову. Возбужденный, сердитый тон штурмн обнруживл скорей его волнение, которое он всегд испытывл, тщтельно, впрочем, скрывя его, когд вблизи клипер были ккие-нибудь «большие» или «мленькие подлецы».
Литвинов больше не рсспршивл. Поднимясь н мостик, он снов повторил мне н прощнье совет «непременно нкзть пн Кзимир» и вслед з тем крикнул веселым, звучным голосом, во всю силу своих могучих легких:
— Вперед смотреть!
И, точно нэлектризовнные этим веселым голосом, чсовые н бке тк же весело и громко ответили:
— Есть! Смотрим!
Вышел из рубки и Никнор Игнтьевич.
Полос свет, пдвшего от мшинного люк, осветил низенькую, мленькую фигурку стршего штурмн, пробирвшегося, понурив голову, н бк с большим биноклем в руке.
«Теперь Синус Синыч, верно, см будет вперед смотреть. Смотрите, смотрите, господ!» — подумл я, спускясь вниз, веселый и довольный, что кончилсь эт скверня вхт.
II
Через пять минут переодевшись в сухое плтье, я уже сидел в теплой, светлой кют-компнии з сткном чя, испытывя то ощущение довольств, удовлетворенности и некоторой приятной истомы, которое хорошо знкомо морякм. Теперь уж меня не особенно знимло, что делется тм, нверху, — хлещет ли дождь или нет. Здесь, внизу, было уютно, сухо и тепло.
Однко совет Литвинов тк-тки и не удлось исполнить, хотя я и не прочь был влить несколько ложечек коньяк в чй. В тот смый момент, кк вестовой подл мне сткн и я только что хотел подговориться к превосходному докторскому коньяку, предусмотрительный доктор (он же пн Кзимир), по обыкновению орторствоввший о возвышенных предметх со своим несколько тетрльным пфосом и весь поглощенный, кзлось, точным определением истинного мужеств, успел все-тки зметить мой «прицельный» взгляд н бутылку. И, словно бы желя собственным примером покзть обрзец истинного мужеств, он поднялся с дивн, не окончив перечисления всех знменитых «светочей поэзии и философии», трктоввших об этом вопросе, и унес, к крйнему моему огорчению, бутылку fine champagne [3] в свою кюту.
Многие, зметившие этот мневр, нгрдили меня сочувственными улыбкми, сосед мой, молодой черноволосый мичмн Грденин, штудироввший Шлоссер, шепнул, отрывясь от книги:
— Опоздли! А ведь бутылк, против обыкновения, был н столе все время, пок доктор рзводил рзводы. Сегодня он в особенном удре! Стршего офицер уж в лоск уложил и зствил удрть в кюту. Теперь донимет Внечку… Глядите, кк Внечк облдел! Скоро, пожлуй, придется спешить н выручку… — прибвил, усмехясь, мичмн, умевший с большим искусством трвить доктор.
Пн Кзимир между тем вернулся и продолжл кк ни в чем не бывло прервнную беседу об истинном мужестве, обрщясь глвным обрзом к сидевшему близ него млдшему мехнику, невозмутимому молодому хохлу в зсленной, когд-то белой куртке, кк к единственной жертве, способной выслушивть без знков нетерпения длинные речи и рсскзы доктор, герой которых, Кзимир Викентьевич Горжельский, рзумеется, являлся всегд при бенгльском освещении.
— Великий поэт Виктор Гюго в одном из своих творений говорит, что мужество есть непременное кчество возвышенных нтур.
Доктор, говоривший с зметным польским кцентом, стл было цитировть стихи Виктор Гюго, отвртительно произнося фрнцузские слов, но, продеклмировв несколько стихов, остновился.
— Впрочем, вы ведь не знете по-фрнцузску? — спросил он.
«Облдевший» мехник с невозмутимым видом отрицтельно кчнул головой.
— Тк я вм переведу.
Он перевел и продолжл:
— Другой генильный поэт, Бйрон… Вы знете по-нглийску!
Внечк снов ответил отрицтельным кивком.
Тогд доктор привел по-русски соответствующий пример из Бйрон и прибвил, что любит читть клссиков в подлинникх. Это не то что переводы! Очень жль, что молодой человек не знет языков! Он дл бы молодому человеку много интересных книг н фрнцузском, немецком, нглийском и итльянском языкх. Он н всех этих дилектх свободно говорит и читет… Он много перечитл книг… «Не менее десяти тысяч томов!» — прибвил доктор и снов воскликнул:
— Ах, кк жль, что вы не знете языков!
И этот смоуверенный, полный необыкновенного пломб тон, кким говорил доктор, и выржение смовосхищения, стоявшее в чертх его продолговтого желтого, окймленного черными бкми лиц с низким узким лбом, под которым сидели небольшие холодные темные глз, и быстрые взгляды исподлобья, бросемые во время рзговор н окружющих, — словом, все в этом сороклетнем Нрциссе, влюбленном в себя, говорило, что он не столько жлеет о незннии Внечкой инострнных языков, сколько хочет порисовться и убедить публику в своих преимуществх.
Несмотря н знние доктором четырех языков (крйне, впрочем, сомнительное) и н необыкновенные случи из прктики, о которых любил рсскзывть доктор, пн Кзимир в кют-компнии недолюбливли, «случям» его верили с осторожностью и считли доктор смолюбивым, ндутым фрзером и хвстуном. Дже юные грдемрины, с которыми доктор внчле пробовл либерльничть, очень скоро поняли подозрительность его цивизм [4], нпыщенность фрзы и огрниченность ум. Вдобвок и его льстивя мнер обрщения с кпитном и стршим офицером, любезное высокомерие с другими и чисто шляхетское, полное нескрывемого презрения отношение к мтросм еще более нс оттлкивли, и доктор нпрсно рсточл перлы крсноречия, рсскзывя в интимной беседе a part [5] о высших «непонятых нтурх», обреченных судьбою жить среди людей низменного уровня. Непонятую нтуру обегли и относились к ней длеко не дружелюбно.
К этому ндо прибвить, что доктор был из тех поляков, которые упорно открещивются от своей нционльности в среде русских и прикидывются ярыми птриотми среди поляков.
Пожлев, что нш милейший хохол Внечк обречен н тьму невежеств, доктор хотел было рсскзывть один из «интересных случев в его жизни, когд знние инострнных языков принесло ему громдную пользу», кк мой сосед Грденин, воспользоввшись временем, пок доктор не спеш свертывл ппиросу, шепнул мне:
— Совсем он змучет Внечку. Я ведь слышл этот «случй»… Очень длинный случй… Вы знете историю про знтную итльянку?
— Нет.
— Тк вот он в кртком изложении. Знтня итльянк в Петербурге… Ну, конечно, крсвиц и, конечно, у нее сложня болезнь, редкя в медицине… Пять знменитых врчей, с Боткиным во глве, не понимя ни слов по-итльянску, не понимют, рзумеется, и ее болезни, лечт от пневмонии, тогд кк у нее сердце, печень и что-то в кишкх, — словом, совсем не то, что-то другое… перикрдит и еще ккое-то мудреное нзвние. Знтня итльянк чхнет, еще дв-три дня — и не видть бы ей божьего свет, кк вдруг пн Кзимир приезжет из Кронштдт и совершенно случйно, хотя и без тени првдоподобия, попдет к знтной итльянке. Вы догдыветесь, конечно, о финле? Он прогоняет всех врчей, через пять дней встет с постели, еще через пять едет н бл к брзильскому послннику. Смо собой, дело не обходится без ромнтической компликции [6]. Исполнення блгодрности к своему спсителю (вдобвок тогд пн Кзимир был чертовски хорош и, по его словм, отчянный сердцеед), знтня итльянк нмекет, что тк и тк, он не прочь выйти змуж з пн Горжельского (предки доктор ведь от Пяст!), но он, нтурльно, кк блгородный шляхтич, не хочет воспользовться увлечением ее знойного темпермент и сделться влдельцем змк в Неполе и рисовых полей в Ломбрдии… И вот тогд-то он снимет с своего пльц и ндевет н мизинец пн Кзимир тот смый необыкновенный брильянт, стоящий сорок две тысячи фрнков (ни одного снтим менее!), которым доктор вместе с другими кольцми укршет свои противные пльцы по прздникм и при съездх н берег… Нет, положительно ндо выручть Внечку! Уж доктор рзглживет бки — знчит, сейчс нчнет.
И с этими словми, произнесенными вполголос, черноволосый, худенький, с подвижною физиономией и вздернутою губой Грденин поднялся с мест и, присживясь н противуположном кре стол, рядом с Внечкой, обрщется к доктору:
— Позвольте побеспокоить вс, доктор, одним вопросом?
Серьезный тон и смое невинное выржение лиц молодого мичмн обмнывют н этот рз доктор, и он, не подозревя никкой кверзы, позволяет блгосклонным нклонением головы.
— Объясните, пожлуйст, что это з болезнь перикрдит? — продолжл Грденин, по-видимому весьм зинтересовнный сведениями о перикрдите, и в то же время незметно подтлкивет локтем Внечку: уходи, мол!
Хотя доктор предврительно и змечет, что профну в медицине довольно трудно будет понять сущность этой болезни, тем не менее входит в подробные объяснения, уснщивя их рзличными медицинскими терминми, тем временем млдший мехник блгополучно удирет из кют-компнии.
Удовлетворив любознтельности Грденин и совершенно успокоившись нсчет его нмерений, доктор, зметивший исчезновение Внечки, не может удержться от искушения рсскзть про «случй» и прибвляет:
— Я только что хотел рсскзть об одном весьм интересном случе излечения именно той болезни, которя вс интересует… Все лучшие доктор…
— Это когд вы лечили одну знтную итльянку, доктор? — перебил мичмн.
Доктор, не любивший, чтобы его прерывли, с вжностью промолвил:
— Я н своем веку многих ристокртов пользовл…
— Но, сколько мне помнится, именно у итльянки был жестокий перикрдит с ккими-то осложнениями, и если бы не вше искусство, плохо пришлось бы больной? — продолжл Грденин с смым серьезным видом, преисполненный, кзлось, необыкновенным почтением к искусству доктор.
— Д, был ткой случй… Я пользовл мркизу Кстелмрре! — говорил доктор, произнося слов «мркизу Кстелмрре» с кким-то слдостным змирнием в голосе. — Об этом случе в свое время много говорили в медицинском мире…
— Кк же, кк же… Я ведь слышл, кк вы рсскзывли эту любопытную историю…
— Это, извольте знть, не история, фкт! — внушительно проговорил пн Кзимир, нчиня хмуриться.
— О, рзумеется фкт, тем более что и брильянтовое кольцо в сорок две тысячи фрнков — тоже фкт, и весьм ценный фкт!
— Вероятно, вм не случлось видеть хороших брильянтов, и вы, кжется, изволите сомневться в ценности моего супир? — с презрительной усмешкой зметил зкипвший злостью доктор, нервно пощипывя длинными желтыми пльцми свою выхоленную, великолепную черную бкенбрду.
— Христос с вми, доктор, смею ли я сомневться? — воскликнул, по-видимому с полной искренностью, шловливый мичмн. — Ткие ли еще бывют фкты!.. «Есть много, друг Горцио, тйн» и тк длее… Я, положим, не видл хороших брильянтов — не стну врть, — но видл, нпример, крупнейших окуней у нс, в Смоленской губернии, и зню тоже в своем роде интересный фкт об их живучести, о котором я, с вшего позволения, рсскжу. Стли жрить однжды громдного жирного окуня, фунтов эдк десяти, и что ж бы вы думли? Уж один бок его стл румяниться, окунище, подлец, все еще жив… Тк и пляшет, я вм доложу, н сковороде. Сняли этого смого мерзвц со сковороды, зшили ему брюхо, пустили в речку, и — поверите ли, доктор? — ведь поплыл, кк встрепнный, окунь-то этот… Фкт невероятный, ведь я см видел! — прибвил с невозмутимою серьезностью мичмн.
Общий смех оглсил кют-компнию.
Не смеялся только один доктор.
Позеленевший от злости, с презрительно сощуренными глзми, он в первую минуту пребывл в гордом молчнии и только, когд смех прекртился, зметил с пренебрежением оскорбленного величия:
— Признюсь, я не понимю этого мичмнского остроумия… Ккой-то окунь… ккой-то вздор…
Вдруг рздлся стршный треск. Клипер вздрогнул всем своим корпусом, кк-то стрнно покчнулся и, кзлось, срзу остновился.
Все н мгновение змерли, недоумевющие и испугнные, взглядывя друг н друг широко рскрытыми глзми.
Стрший офицер, вылетевший из кюты, пронесся кк бешеный нверх. Вслед з ним ринулись и другие. Доктор, бледный кк полотно, не трогясь с мест, беззвучно что-то шептл и крестился.
В первое мгновение я не сообрзил, что ткое случилось, и не испуглся. Но вслед з тем мне почему-то предствилось, будто н нс нскочило судно и врезлось в бок. И тогд мною овлдел стрх, который я тщетно усиливлся побороть, стрясь кзться спокойным. Сердце упло, холод пробегл по всему телу, и я бросился стремглв вслед з другими нверх, охвченный пникой и стыдясь в то же время своего млодушия, недостойного моряк.
III
Непроглядня темень по-прежнему окутывл клипер, недвижно стоявший среди моря. Н плубе црил грозня тишин. Только рокотло море д ветер жлобно посвистывл в снстях. И среди этой тишины клипер, приподнимемый волнением, снов еще рз и другой тяжело удрился о подводный кмень. Удры эти сопровождлись тким нводящим ужс треском во всех членх судн, что кзлось, оно не вынесет этой пытки и вот-вот сейчс рзвлится пополм.
— О господи! — рздлось чье-то скорбное восклицние среди людских теней, собрвшихся кучкми н плубе.
И чей-то голос стл тихо читть молитву.
— Беспременно тепериче рзобьет нс н кменьях!
— Вишь, угодили-то кк!
— Смирно! — рздлся вдруг с мостик голос кпитн.
Рзговоры мгновенно смолкли.
— Триселя и кливер поствить! Лотовые н лот! Полный ход вперед! — комндовл кпитн.
В этом негромком, несколько гнусвом, отчетливом голосе не слышно было ни одной нотки стрх или волнения. Он был спокоен, прост и ровен, точно кпитн рспоряжлся н ученье. И это спокойствие словно бы срзу низводило опсность положения до смой обыкновенной случйности в море и, невольно передвясь другим, вселяло бодрость и уверенность в сердц испугнных людей.
— Ишь ведь, отчянный он у нс ккой! — проговорил кто-то среди толпившихся мтросов повеселевшим голосом.
— Не бойсь, он рспорядится!
И у меня отлегло от сердц. Я еще более устыдился своего млодушия и торопливо поднялся н мостик, где должен был нходиться, по рсписнию, во время врл.
Мшин рботл полным ходом, но клипер не двиглся с мест.
— Кк глубин?
В ответ рздлся отрывистый голос стршего штурмн, под нблюдением которого лотовые обмеряли глубину вокруг клипер.
Недром голос Никнор Игнтьевич, перегнувшегося через борт с фонрем в рукх, звучл сердито. Обмер покзывл, что клипер сидел всем своим корпусом н кмне и только корм был н вольной воде.
— Фльшвейры! — прикзл кпитн.
Ярко-крсный огонь фльшвейров, выкинутых с обеих сторон, погрузив в тьму клипер, рссеял тинственность окружющего мрк. Слев, в недлеком рсстоянии, белелись грозные буруны, доносясь слбым откликом хрктерного гул. Спрв море было чисто и с однообрзным ровным шумом ктило свои волны, рссыпвшиеся пенистыми седыми верхушкми. Ясно было, что мы, по счстию, нлетели н крйний кмень из этой группы мленьких «подлецов», брошенных среди моря.
— Стоп мшин! Полный ход нзд! — рспоряжлся кпитн, передвя прикзния в мшину через переговорную трубку.
Прошл еще бесконечня тягостня минут.
— Идет ли? — спросил кпитн своим прежним спокойным гнусвым голосом.
— Нет!
И, словно в подтверждение, что не идет, клипер снов беспомощно удрился о кмень. Удр этот, тяжелый, медленный, кзлось, был ужснее прежних.
Кпитн взялся з ручку мшинного телегрф.
«Дзинь-дзинь!»
Мшин зстопорил.
«Дзинь-дзинь!»
Мшин снов зстучл полным ходом.
Бедняг клипер, точно приковнный, не подвлся.
Я взглянул н худощвую невысокую фигуру кпитн, стоявшего в полосе слбого свет от огня компс, рссчитывя по выржению его лиц узнть о степени грозившей нм опсности.
Ни черточки стрх или волнения! Нпротив, во всей его фигуре, неподвижно стоявшей у мшинного телегрф, было ккое-то дерзкое, вызывющее спокойствие, и всегдшнее чуть зметное ндменное выржение, обыкновенно скрдыввшееся любезной улыбкой, теперь, ничем не сдерживемое, светилось во всех чертх крсивого молодого лиц, опушенного светло-русыми вьющимися бкенбрдми.
Мне не был симптичен этот «лорд», кк метко прозвли грдемрины ншего кпитн. Молодой, крсивый, изящный, фворит высшего нчльств, не в пример другим делвший крьеру, двдцти шести лет уже бывший комндиром щегольского клипер, он держл себя гордо и неприступно, с тою холодною вежливостью, под которою чувствовлось снисходительное презрение служебного бловня и черствость себялюбивой нтуры. И, несмотря н это, теперь этот человек невольно восхищл своим смооблднием.
«Неужели же он нисколько не боится з клипер?» — с досдой думл я, посмтривя н невозмутимого «лорд».
Точно в ответ н мои мысли, кпитн тихо скзл стршему офицеру все тем же своим спокойным голосом:
— Кжется, плотно врезлись. Осмотрите, нет ли течи?.. Д чтобы гребные суд были готовы к спуску! — еще тише прибвил кпитн. — Мло ли что может случиться!
Не успел стрший офицер уйти, кк с бк крикнули:
— В подшкиперской вод!
Этот неестественно громкий, взволновнный голос ншего боцмн-финляндц зствил меня невольно вздрогнуть. Под мостиком кто-то испугнно хнул.
В ответ н отчянный окрик кпитн крикнул обычное «есть!» тким рвнодушным, хлднокровным тоном, будто в известии боцмн не было ничего вжного и он отлично знет, что в подшкиперской вод.
И, понизив голос, прибвил, обрщясь к стршему офицеру:
— Что з идиот этот чухонец!.. Орет, вместо того чтобы прийти доложить… Потрудитесь осмотреть, Алексей Петрович, что тм ткое, велите поскорей зткнуть пробоину и дйте мне…
Взбежвший н мостик млдший мехник прервл кпитн доклдом, что в мшине вод.
— И много?
— Подходит к топкм! — взволновнно отвечл обыкновенно невозмутимый хохол.
— Помп пущен?
— Сейчс пустили!
— Ну и отлично! — промолвил кпитн, хотя, кзлось, ничего «отличного» не было. — Двйте чще знть, кк в мшине вод.
Мехник ушел, кпитн хлднокровно продолжл отдвть прикзния стршему офицеру, и только речь его сделлсь чуть-чуть торопливее и отрывистее.
— Пустить все помпы! Скорей н пробоину плстырь! Когд сойдем, подведите прус.
Стрший офицер бегом полетел с мостик, кпитн снов взялся з ручку мшинного звонк.
«Сойдем ли?»
Сомнение зкрдывлось в душу, усиливясь при новом удре беспомощного клипер и вызывя мрчные мысли.
«До берег длеко, не менее двдцти миль… Кк доберемся мы н шлюпкх при тком волнении, если придется спсться? Неужели нм грозит гибель? З что же? А жить тк хочется!»
И сердце тоскливо сжимлось, и взор невольно обрщлся по нпрвлению к этому длекому берегу.
Но глз ничего не видит, кроме непроглядной тьмы бурной ночи. Ветер, кзлось, крепчл. Всплески волн с шумом рзбивлись о бок клипер.
«Ах, если б он скорее сошел!»
С тех пор кк мы вскочили н кмень, прошло не более двух-трех минут, но в эту пмятную ночь эти минуты кзлись вечностью.
— Господин С.! Взгляните, кк брометр, д посмотрите, нет ли воды в хтерлюке! — прикзл кпитн.
Я бросился вниз, и — стрнное дело! — мрчные мысли тотчс же исчезли; я думл только, что ндо исполнить прикзние, не вызвв снисходительно-нсмешливого змечния «лорд».
Н трпе я нгнл Грденин, послнного стршим офицером с тем же поручением.
Грденин вошел первый в кют-компнию, но вдруг остновился н пороге и, приложив плец к губм, шепнул, укзывя н открытую докторскую кюту:
— Смотрите, кк действует истинное мужество!
Несмотря н серьезность положения, я невольно улыбнулся вслед з Грдениным, увидв пн доктор. Без сюртук, с спстельным поясом, обвязнный весь ккими-то мешочкми, метлся он по кюте, собиря вещи, и рстерянным голосом бормотл ккие-то слов.
— А ведь потом нм же будет рсскзывть, кк геройствовл! — зло проговорил Грденин, входя в кют-компнию.
Зслышв голос, доктор торопливо ндел пльто и вылетел к нм.
Бледный, с искженным от стрх лицом, стрясь под жлкой, неестественной улыбкой скрыть перед нми свой стрх, спросил он прерывистым голосом:
— Ну что? Есть ли ндежд, что сойдем?
— Никкой! Сейчс тонем, доктор! — гробовым голосом отвечл Грденин.
Стршный треск нового удр, кзлось, подтверждл эти слов.
— О пн Иезус! О мтк божк! — в ужсе шептл доктор крестясь.
— Полно врть, Грденин! — перебил я, чувствуя невольную жлость к этому олицетворению стрх. — Пок никкой непосредственной опсности нет, доктор!
— А вы уж собрлись спсться?.. Небось теперь и пн Иезус и мтку божку вспомнили? — нсмешливо кинул Грденин и, повернувшись, крикнул вошедшему с фонрем вестовому: — Живо, люк!
Несмотря н стрх, доктор метнул в спину Грденин взгляд, полный ненвисти и злобы. Он не простил Грденину этой злой шутки и с той минуты возненвидел его.
— А я н всякий случй приготовился ко всему! — обртился ко мне доктор с зискивющей улыбкой, опрвившись несколько от стрх после моих успокоительных слов. — Не следует никогд теряться в опсности! — прибвил он с хвстливостью и торопливо бросился нверх…
Я спустился з Грдениным в хтерлюк. Воды тм не окзлось, и мы тотчс вышли.
— Кк вы думете, Грденин, сойдем?
— А черт его знет! Нет, непременно выйду в отствку, кк вернусь в Россию, если только буду жив! — неожиднно прибвил он. — Эти ощущения не особенно приятны… ну их! Я вот смеюсь нд доктором з его трусость, ведь см, признться, жестоко трушу! — проговорил с ккою-то возбужденной, подкупющей искренностью Грденин, пользоввшийся зслуженною репутцией лихого офицер.
С этими словми он выскочил из кют-компнии.
Взглянув в кпитнской кюте н брометр, я поднялся нверх и взбежл н мостик.
IV
Кпитн стоял н крю и, перегнувшись через поручни, смотрел з борт, держ в руке фонрь. Н шкнцх, перевесившись совсем через борт, с тою же сосредоточенностью смотрел н воду и Никнор Игнтьевич.
Точно в ожиднии чего-то особенно вжного, н плубе был мертвя тишин. Только мшин, рботвшя полным ходом, торопливо отбивл однообрзные ткты.
Я доложил кпитну о высоте брометр и об осмотре хтерлюк, но он, кзлось, не обртил внимния н мой доклд и, не поднимя головы, крикнул:
— Идет ли?
Несколько секунд не было ответ.
— Тронулся! — вдруг прокричл стрый штурмн. — Идет! — еще веселее крикнул он через секунду.
— Пошел… пошел!.. — рздлись с бк рдостные голос.
Кпитн торопливо подошел к компсу.
— Смый полный ход вперед! — крикнул он в мшину.
Слышно было, кк клипер с усилием черкнул по кмню и, словно обрдоввшись свободе, вздрогнул всем телом и быстро двинулся вперед, рссекя темные волны. Грозный бурун нд кмнем белелся седым пятном з кормой.
Невырзимое ощущение рдости и счстия охвтило меня. Громкий вздох облегчения пронесся н плубе. И дерзкя, вызывющя улыбк весело игрл н лице кпитн.
— Лево н борт! — крикнул он рулевым, и клипер, сделв полный оборот, поворотил нзд.
— Счстливо отделлись! — скзл кпитн подошедшему стршему офицеру. — Что, много воды?
— Порядочно… Одну пробоину ншли в носу… Сейчс будем подводить прус…
— Я иду нзд! — зметил кпитн. — Идти по нзнчению длеко, д и ветер противный… Кк окончите подводку прус, ствьте все прус и брмсели.
— Ветер крепчет! — осторожно вствил стрший офицер.
— Ничего, пусть гнутся брм-стеньги! Под прми и прусми мы живо добежим до порт и звтр будем в доке. Нс, верно, тки порядочно помяло… Не првд ли? — прибвил кпитн.
И, не дождвшись ответ, спросил:
— Кто н вхте?
— Я! — проговорил Литвинов, поднимясь н мостик.
— Курс SSW… Идти смым полным ходом!
— Есть!
— Ну, теперь пойдемте-к, Алексей Петрович, посмотрим, кков течь… А ведь крепок «Крсвец»! Било его сильно-тки… Сколько мы стояли н кмне, Никнор Игнтьич?
— Четыре с половиной минуты-с! — хмуро отвечл стрый штурмн.
— Довольно времени, чтобы рзбиться! — усмехнулся кпитн, спускясь с мостик и исчезя в темноте.
Через полчс под носовую чсть клипер был подведен прус. Все помпы рботли, едв успевя откчивть воду, и «Крсвец» под прми и всеми прусми несся среди мрк ночи узлов по триндцти в чс, словно рненый зверь, бегущий к логову, чтобы злизть свои рны.