Двадцатое столетие стало бесконечным каскадом революций. Большинство из них окончились неудачно. Однако как минимум две завершились полной и окончательной победой. Это психоделическая революция и – сексуальная.
2011 ru DDD HHH FictionBook Editor Release 2.5 31 May 2011 http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=65709594043189-4DB9-4B32-8757-A1CE8D772D18 1.0 Тело в дело: История сексуальной революции в 6 миллиардах оргазмов / Илья Стогоff АСТ: Астрель Москва 2011 978-5-17-072671-4, 978-5-271-35359-8

Илья Стогоff

Тело в дело: История сексуальной революции в 6 миллиардах оргазмов

Пролог

Главное, чего всегда хотелось человеку, это быть любимым. Ну или хотя бы не «быть любимым», а «чувствовать себя любимым». И именно этого человеку всегда и не хватало.

1

Случай, с которого я хотел бы начать, произошел лет восемь тому назад. Тот вечер начался с самого утра, когда я пришел в редакцию, а там пили красное вино. Город за окном был похож на фильм о последствиях атомной бомбардировки, а может, это просто было такое хреновое лето. Еще были какие-то девушки. Но они мне не нравились.

Потом вино кончилось. Потом я вспомнил, что меня приглашали в крохотный окраинный клубик и обещали, что будет весело. Я решил съездить.

Вечеринку организовывала политическая партия с невнятным названием. Гостей развлекали эротикой. Я зашел внутрь и носом уперся в чумазую сцену. Там пожилая женщина демонстрировала морщинистую грудь. Судя по возрасту, она запросто могла оказаться мамой партийного лидера. Обхватив ладошками длинные плоские сисечки, тетечка приподняла бюст, и оказалось, что под ним, на складчатом животе помадой написано «Добро пожаловать!».

Сам лидер имел карикатурно огромный нос, столь же огромную задницу и по-мефистофелевски загнутые вперед мочки ушей. Я пожал ему руку. Рядом с лидером стояли две гологрудые красотки. Может быть, это были его топлес-менеджеры. Вернее, девушки были не то чтобы красотки… просто одна развлекалась тем, что целиком запихивала в рот здоровенный зеленый огурец, а потом не торопясь доставала его обратно.

Приглашенных поили шампанским. Удивительно, но кое-кто сумел здорово нарезаться. Мне не хотелось шампанского. Уходить тоже не хотелось. Мне хотелось водки и поболтать с барышнями.

Носач нас познакомил. Как оказалось, та девушка, что повыше, являлась главной звездой тогдашнего отечественного порнокинематографа. У нее даже имелась собственная студия. Прежде я слышал о ней, но знаком с девушкой не был. Я выпил водки с колой. Девушка тоже выпила и спросила – не хочу ли я с ней работать?

– Не жуя глотать огурцы?

– Ха-ха-ха! Подумай. Сто двадцать долларов США за эпизод.

– Кто кому платит?

У порнозвезды были маленькие черты лица и отливающий малиновым парик. Она томно выгибала шею и прикрывала веки. Вообще-то меня не трогают такие ужимки (трезвого). После всего пары пива все меняется.

Я выпил еще. Немного скрю-драйвера каждый раз проливалось на мою футболку. Клуб был арендован на всю ночь, а гости разошлись. Помимо партийного лидера и нас с дамами, часам к одиннадцати народу осталось всего несколько человек. Один уверял, будто является филиппинским хилером.

Девушка сидела на краешке сцены. Я смотрел, как она облизывает перепачканные красной икрой пальцы. Глядя мне куда-то в область подбородка, она говорила, что я очень выигрышный типаж: шатен среднего роста. Для нормального порно таких партнеров нужно много, и их постоянно не хватает. В моей голове лопались кока-кольные пузырьки.

Я постоянно подливал водки себе в стакан и все четче понимал: вот оно! Дважды такие предложения не делаются. У девушки были детские… блядские глаза и рот, который… в общем, замечательный рот. Секс с подобной девушкой будет очень особенным.

Разумеется, я стану порностар! У меня будет много… море замечательного секса… после которого никто не станет доставать меня разговорами о том, что я слишком много пью. Я стану получать деньги за секс с роскошным телом этой девушки… и, возможно, еще очень многих других девушек… и вспышки камер папарацци!.. И низ моего живота на обложках видеокассет!..

Наконец-то!

2

Странно звучит, но вообще-то до того вечера порно я не смотрел ни разу в жизни. То есть вообще никогда. Хотя прекрасно понимал, что именно киношки о спаривающихся самцах и самках вида хомо сапиенс наиболее адекватно отражают мир, в котором мы с тобой, дорогой читатель, живем.

Что показывает нам порно? Порно показывает нам, что человек это всего лишь тело. Голое тело с эрегированным членом. И управляют этим телом инстинкты и прочие скрытые силы. Причем, если у тебя есть деньги, то свои инстинкты ты в состоянии удовлетворить ох как неплохо. Порнокинематограф позволит тебе спариться не только с теми, кто рядом, но и (посредством экрана и руки) вообще с кем угодно. Даже с давно умершими людьми, типа Мэрилин Монро. Или с никогда не существовавшими людьми, вроде героев эротических японских манга. Плати, смотри и наслаждайся.

И, тем не менее, лично я порно не смотрел. Не из каких-то там убеждений – просто оно совсем не было мне интересно. Насчет мира я был уверен, что устроен он совсем не так, как показывают мне в этих фильмах, да и человек для меня – это мускулы плюс не половые органы, а что-то совсем из другой области. Так что до той вечеринки в окраинном клубике с порно я сталкивался всего единожды. Дело было так.

Один мой приятель женился на девушке из провинции. Избранница была диво как хороша, и парень из кожи вон лез, чтобы показать: согласившись на его предложение руки и сердца, она не прогадала. Покупал ей золотые украшения. Баловал путевками на иностранные курорты. Водил обедать в какие-то несусветно дорогие места. А когда супруга сказала, что на днях к ним приедут погостить ее родители, засуетился и решил, что в лепешку расшибется, но убедит тестя с тещей, что он – наилучший выбор для их красавицы-дочки.

План был незамысловат. Он встретит гостей на вокзале, на своей машине отвезет домой, а вечером они станут пить чай, болтать и смотреть видеомагнитофон. В те годы (в начале 1990-х) видеомагнитофон был редкостью и имелся далеко не в каждой семье. Заскочив к жене на работу, он изложил ей данный план и спросил, что она по этому поводу думает.

Жена сказала, что план просто отличный.

– Вот только что мы будем смотреть?

– Не знаю. А что бы ты хотела?

– Мне все равно. Может, заскочишь в видеопрокат? Возьмешь что-нибудь? На свое усмотрение, а?

– Хорошо. Конечно, заскочу.

– Или знаешь что? Не надо заскакивать. Я вспомнила: у нас в офисе давно валяется кассета. Вроде бы бесхозная – давай посмотрим ее.

– Давай. А что за фильм?

Жена повернула кассету ребром и прочла название:

– «Корабль».

Вечером все было готово к приему дорогих гостей. Провинциальный папа и толстая провинциальная мама были встречены на вокзале, привезены в до блеска начищенную квартиру и усажены за стол. Наличие в квартире видеомагнитофона тоже произвело на них впечатление. Котировки зятя явно ползли вверх.

В кульминационный момент мой знакомый объявил:

– А теперь все вместе мы станем смотреть фильм. Называется «Корабль».

Вставляя кассету, он зачем-то добавил:

– У нас с вашей дочкой это любимое кино. Каждый вечер смотрим.

На самом деле сеанс нужно было прекращать сразу, как только парень увидел, что фильм идет почему-то без перевода. Но он замешкался, решил, что, может быть, все же это не то, о чем он подумал, и не успел нажать спасительную кнопку STOP. В общем, дело обернулось наихудшим образом из всех возможных.

В первых кадрах на экране действительно появился корабль. Команда которого состояла из отборных мускулистых и пухлогубых пареньков. За первые десять секунд экранного времени пареньки пришвартовали свою посудину к причалу, сошли на берег, скинули кители и тельняшки и предались такому жесткому гей-разврату, что теща едва не грохнулась со стула, а тесть заикался и ходил со вставшими дыбом волосами всю оставшуюся жизнь.

Произвести впечатление на родителей жены этому моему знакомому, конечно, удалось. Но, боюсь, это было не совсем то впечатление, которое он планировал произвести.

3

Этой историей про фильм «Корабль» все мои знания о порнокинематографе на тот момент и исчерпывались. Поэтому, когда порнодива стала говорить, что, может быть, сегодня вечером нам стоит провести тест-драйв, я не спорил, а просто стоял и слушал. Девушка говорила, что без этого карьеры в кино для взрослых у меня все равно не получится. Потому что, а вдруг я некондиционен? Кстати, на сегодняшний вечер у нее никаких планов, так что поехали, а?

Вздрагивая круглыми грудками, она смеялась. Отставив стакан в сторону, я сказал: «Подожди, я позвоню». Отойдя в сторону, я наконец набрал нужный номер. Экран телефона расплывался в моих пьяных глазах.

– Да?

Голос в трубке звучал спокойно и терпеливо. Он был молодцом, этот голос. Он выдержал многое и многое еще выдержит. Голос принадлежал моей беременной жене. Уже пятый месяц подряд обладательница этого терпеливого голоса вынашивала моего ребенка.

Я сказал: «Привет, это я». Жена сказала, что из больницы, где предыдущие две недели она лежала на сохранении, ее выписали. Так что сама она дома, а ужин – на плите.

Когда я вернулся в зал, порноактриса, широко расставив ноги, стояла посреди зала. Ноги были длинные и красивые. Они могли бы отлично смотреться на постере с моим изображением.

– Ну? Едем? Куда ты делся?

– Знаешь… как сказать?.. В общем, нет, не едем… Типа того, что в следующий раз. Ничего, а?

Я растянул губы в улыбке, а потом стянул их обратно. Хмыкнул. Чего уж тут говорить долго?

Ехать до дома на долгой пустой электричке метро было скучно. Всю дорогу до дома в голове крутилась глупая старая песенка: «Все, что нужно человеку, – это любовь». Да, думал я, действительно. Все, что на самом деле нужно человеку, – это любовь.

Глава I

Вильгельм Райх: скрытая угроза

All you need is love! – голосили Beatles в том году. Патлатые британские похабники тянули гласную «а-а» в слове «love», и всем казалось, будто над миром наконец-то встает солнце новой эры.

1

Середина 1960-х была волшебным временем. Оно еще не было полуднем, куда больше оно напоминало серые сумерки перед началом рассвета. Мастурбация по-прежнему расценивалась как признак смертельно опасной болезни. Геи оставались вне закона, а за супружескую измену можно было сесть в тюрьму. Принуждение жены к оральному (а уж тем более анальному) сексу любой суд рассматривал как вполне обоснованную причину для развода. Но песня британцев уже звучала, и от этого людям казалось, будто солнце вот-вот взойдет.

Ключиком, отпирающим любую дверь, в ту прекрасную эпоху являлось короткое слово «секс». В любую предыдущую эпоху эта сторона жизни рассматривалась как что-то не до конца человеческое. Понятно, что человек должен размножаться, и что единственным способом размножения является именно секс. Но говорить об этом и тем более восторгаться этим в приличном обществе не стал бы никто. Половая жизнь – это ведь почти то же самое, что и пищеварение: все это есть, но вряд ли кто-то станет вслух обсуждать поход в туалет после обильного ужина. Британский премьер-министр Уинстон Черчилль как-то сказал, что искренне верит в мудрость Бога, сотворившего наш мир, но никогда не мог понять, почему Он дал людям столь странный способ производства себе подобных?

В разные эпохи люди по-разному смотрели на самих себя. Когда-то считалось, что главное в человеке – это божественная искра, заключенная внутри каждого из нас. Потом стали думать, будто главное в человеке – это его разум, отличающий нас от всех иных живых существ. В гигантских империях древности люди были уверены, что каждый из нас рожден для того, чтобы играть четко определенную ему роль: тот, кто рожден крестьянином, должен пахать, а тот, кто рожден воином, – воевать. После того как империи пали и на их руинах стали возникать современные государства, позиция упростилась: люди просто должны приносить пользу обществу и окружающим. Но никогда прежде никто не заявлял, будто человек – это машина для получения удовольствия. И вот в 1960-х общепринятой стала именно эта точка зрения.

А что годится для получения удовольствия лучше, чем секс и наркотики? Именно поэтому 1960-е стали эпохой двух революций: во-первых, психоделической, а во-вторых, сексуальной. Человек рожден для счастья. То есть для того, чтобы получить максимум удовольствия. Жизнь каждого из нас должна состоять из максимального количества оргазмов, а все, что этому мешает, должно быть запрещено.

В сан-францисском районе Хайт-Эшбери длинноволосые мальчики, лежа на газонах, не спеша вводили свои пенисы между ног точно таким же длинноволосым девочкам, а те смеялись и совсем не чувствовали смущения. И надо всем этим, как гимн нового мира, звучала песня Beatles «Все, что тебе нужно, – это любовь».

2

Победные залпы сексуальной революции прозвучали в США и Франции приблизительно в середине 1960-х. При этом сам-то термин возник почти на полстолетия раньше. Впервые словосочетание «сексуальная революция» употребил австрийский психоаналитик Вильгельм Райх.

На биографии этого человека я бы остановился поподробнее. Райх родился на территории нынешней Западной Украины. Сто лет назад эти земли принадлежали дряхлеющей, но пока все еще крепкой Австро-Венгерской империи. Папа будущего психоаналитика занимался сельскохозяйственным бизнесом и был, как положено, очень авторитарным мужчиной. Разговаривать в семье он разрешал только на приличном немецком языке, а плебейский идиш не мог даже слышать. Жену ревновал ко всему, что шевелится. Детей бил.

Маленький Вильгельм был яркой иллюстрацией к любому учебнику по психоанализу. Если присмотреться внимательно, то найти у него можно все возможные фобии и комплексы. Отца он боялся, брата терпеть не мог, к матери испытывал чересчур горячую для ребенка любовь. До тех самых пор, пока как-то от нечего делать не забрел на сеновал и не обнаружил там обожаемую маму с задранной юбкой, а рядом – молодого местного учителя без брюк.

Пару дней помучившись, он все же решил, что об увиденном стоит рассказать отцу. Тот выслушал историю с каменным лицом, а потом запер детей в спальне, чтобы не мешали, и предложил жене поговорить начистоту. Разговор вышел долгий, и сразу после него мама Вильгельма повесилась. Папа похоронил неверную супругу, но забыть ее не смог, очень скоро слег и тоже умер. Еще через три года умер и брат Вильгельма. Юный Райх остался круглым сиротой.

Какое-то время он пытался управлять фамильной фермой. Но тут началась Первая мировая. Плюнув на сельское хозяйство, Вильгельм записывается в австрийскую армию. Сражался храбро, был удостоен пары медалей. Говорили, что как-то на фронте судьба свела его с молоденьким ефрейтором Адольфом Шикльгрубером, который в те годы еще не сменил фамилию на Гитлер. Впрочем, может быть, и врут. После дембеля Райх поступил в Венский университет на кафедру медицины. И тут с ним произошло событие, изменившее всю его дальнейшую жизнь: в Вене Вильгельм познакомился с профессором Зигмундом Фрейдом.

3

Австро-Венгерская империя, подданным которой был молодой Райх, была могучей державой, да только кто сегодня помнит об этом государстве? Сто лет тому назад оно рассыпалось на части, раскололась на полторы дюжины новых, независимых государств и сегодня воспринимается как что-то совсем допотопное, типа Вавилонии или античного Рима.

Однако в начале ХХ века ничто не предвещало империи столь незавидную судьбу. Австро-Венгрия тогда крепко стояла на ногах. Армия ее состояла из австрийцев, венгры рулили экономикой, славянские подданные пахали землю, ну а за интеллектуальную жизнь отвечали евреи.

Евреев в Австро-Венгрии было чуть ли не десять процентов населения. Многие из них были богаты и получили отличное образование. При этом восточноевропейские евреи все равно оставались подавляемым меньшинством: их не любили ни в Вене, ни в Берлине, ни в Петербурге.

Евреям отказывали в приеме на работу, запрещали заниматься определенными профессиями и жить в определенных городах, а в Одессе, лежавшей по соседству с родиной Райха, их просто убивали во время погромов. Стоит ли удивляться, что книги, которые писали эти люди, были посвящены одному, но очень важному вопросу: что значит быть свободным человеком в нашем нынешнем мире? И что вообще такое человеческая свобода? Как стать свободным и счастливым, если в мире не видно никакого счастья и никакой свободы?

Вариантов было предложено много, на любой вкус. Родоначальники сионизма Герцель и Жаботинский считали, что главная задача евреев – создать собственное государство, в котором евреев никто бы больше не притеснял. Революционеры Маркс и Троцкий шли еще дальше и считали, что в будущем люди станут жить при коммунизме, так что вопрос с государствами рассосется сам собой. А психоаналитики Фрейд и Вильгельм Райх предложили зайти вообще с другой стороны.

Во фрейдовской клинике Райх сперва стал клиническим ассистентом профессора, а позже дорос даже и до кресла вице-директора. Именно на нем лежала обязанность принимать сплошным потоком идущих пациентов. Модный, только-только появившийся фрейдизм казался людям лекарством от всех болезней. В течение дня Райху приходилось разговаривать с десятками людей. И главное, что он видел: эти люди несчастны. Они ведут жизнь, которая им не нравится. Людям хочется чего-то совсем иного, но они не знают, чего.

Несколько лет подряд Райх пытался понять, в чем тут причина. И к середине 1920-х ответ был готов. Райх пришел к выводу, что люди несчастны просто потому, что не умеют получать удовольствие. Потому что счастье (был уверен Вильгельм) – это ведь и есть максимум удовольствий.

Беседуя с пациентами, Райх обнаружил, что большинство из них страдает хронической сексуальной неудовлетворенностью. То есть не получает от секса ну никакого удовольствия. Притом что самого секса в их жизни – хоть отбавляй. Проблема в том, что люди совершенно не умеют им заниматься. Партнера они стеснялись, себя тоже. Чем заниматься в постели, представляли плохо. А уж верхом стыдобы они считали потерять контроль над собой и отдаться потоку наслаждения. Вместо того чтобы испытывать удовольствие, люди изо всех сил ему сопротивлялись.

Типичный половой акт, о котором пациенты-мужчины рассказывали Райху, воспринимался ими как что-то вроде спортивного достижения. Им было важно количество завоеванных женщин и число эякуляций за ночь. Этими победами они подтверждали свой высокий статус самца. Соответственно к партнерше такие любовники относились почти как к спортивному снаряду. Многие говорили доктору, что воспринимают собственный эрегированный член как орудие наказания женщины. И, испытав оргазм, тут же начинали испытывать к партнерше неодолимое отвращение.

Мужчины, с которыми общался Райх, рассматривали потерю контроля во время оргазма, конвульсии и уж тем более непроизвольные выкрики, как что-то «бабское». Многие из них, прожив с женой долгую жизнь и заведя кучу детей, умудрились так ни разу и не поцеловать супругу взасос. А, занимаясь сексом на стороне, любили поговорить в постели или даже выкурить сигаретку-другую. Удовольствие, которое они получали от секса, было поверхностным и чисто рассудочным: еще одна галочка в донжуанском списке. О том, что женщины не испытывали от секса с подобными партнерами и вообще никаких эмоций, можно, наверное, и не говорить, да?

Обследуя таких пациентов, Райх обнаружил интересную штуку. Даже поверхностный осмотр показывал, что страх, который они испытывали перед удовольствием, в буквальном смысле слова сковывал их тела. Мышцы будто деревенели, теряли способность к расслаблению. Смущение перед партнером, зажатость в постели блокирует работу определенных групп мышц. С годами их становится все больше. Человек оказывается словно бы заключенным в панцирь из мертвых, не работающих мускулов и постоянно пребывает в скованном состоянии. К никогда не расслабляющимся мышцам перестает поступать необходимый объем крови, и человека скручивает, будто засыхающее дерево. В конечном итоге такое хроническое мышечное перевозбуждение почти неизбежно приводит к болезням: сердечная недостаточность, язва желудка, ревматизм, рак, смерть. И причиной всего этого – неправильный секс.

Райх был очень прилежным медиком. И, установив симптомы болезни, он тут же принялся искать способы ее лечения. Если неправильный секс ломает и калечит человека, то, может быть, правильный станет, наоборот, лекарством от всех недугов?

Начал он с массажа и гимнастики, которые должны были снять с вечно зажатых мышц напряжение, заставить их вновь нормально работать. «Тело и психика человека неразрывно связаны, – считал Райх. – Психологические проблемы парализуют работу мышц, но этот же закон работает и наоборот: если мы сумеем расслабить зажатую мускулатуру, то избавим человека и от психологических проблем».

Лечение давало чудодейственные результаты. После массажа пациенты становились раскрепощеннее, избавлялись от садистских склонностей, начинали проявлять к партнершам куда большее внимание. Теперь им хотелось не наказать женщину, а окружить ее лаской. Они рассказывали доктору, что в момент интимной близости словно бы окунаются в поток неудержимой нежности, перестают себя контролировать, чувствуют удовольствие, острое, словно приступ. Причем раньше ни о чем подобном они не могли и мечтать.

«Ага! – довольно потирал ладони доктор Райх. – Значит, методика работает!» Развивая успех, он стал заниматься с пациентами групповой терапией. Но если учитель Райха, Зигмунд Фрейд, просто рассаживал желающих в кружок и предлагал поговорить, то Райх занимался с ними мастурбацией. Причем объяснял: делать это нужно без смущения и чувства вины. Испытывать удовольствие в чистом виде и радоваться тому, как стремительно это удовольствие изменяет их жизнь к лучшему.

На то, чтобы отточить методику до полного блеска, у Вильгельма ушло больше десяти лет. К середине 1930-х он считал, что готов поставить исцеление страждущих на поток.

«Лечебная мастурбация, – писал он, – способна творить чудеса. Избавившись от невыносимого мышечного напряжения и научившись испытывать неконтролируемое удовольствие, люди становятся воистину свободны. Общественное мнение больше их не интересует, нормы морали воспринимаются как нелепость. Жизнь предстает перед ними как бесконечное поле возможностей. Моя врачебная практика показывает, что пациенты, которые правильно и часто испытывают оргазм, начинают иначе смотреть даже на свои профессиональные обязанности. Теперь они предпочитают пусть ниже оплачиваемую, но зато более творческую работу. Им просто жаль тратить драгоценную жизнь на что-то, кроме бесконечного удовольствия!»

4

И все бы ничего, но больно уж неподходящим было время для подобных разговоров. В 1933-м к власти в Германии пришел Гитлер. Несколько лет спустя нацисты присоединяют к Германии австрийские земли. Еврейские профессора начинают разбегаться с территории Рейха кто куда. Эйнштейн уезжает в Штаты, Фрейд в Лондон, а Райх решает эмигрировать в Данию.

Туда же вслед за ним переезжает и молоденькая балерина Эльза Линденберг. В темпе оформив развод с оставшейся в Германии супругой, Вильгельм с ходу женится на длинноногой Эльзе. Притом что вообще-то к институту брака он относился скептически. По мнению доктора, узы семьи – это всего лишь попытка обуздать то, что обуздать невозможно. Свободная сексуальная энергия свободных людей все равно разорвет любые ограничения, так к чему и этот балаган с подвенечным платьем и обменом кольцами?

В Дании его карьера впервые дает серьезный сбой. Из страны ему приходится всего через несколько месяцев уехать в соседнюю Швецию. Несколько десятилетий спустя именно эта страна станет ассоциироваться с развеселым «шведским» сексом, но до Второй мировой ни о чем подобном чопорные скандинавы не могли и помыслить. Из Швеции Райх вылетел еще быстрее, чем из Дании. Чувствуя себя как загнанное животное, Райх бежит в Норвегию – медвежий угол Европы. Работать тут ему было очень сложно, жить приходилось, считай, впроголодь, но больше податься было просто некуда.

Зато именно в эти годы Райх окончательно формулирует свой собственный вариант психоанализа. После Фрейда таких вариантов появилось довольно много. Но райховский оказался самым радикальным из всех.

Начал он оттуда же, откуда начинали все, кто честно и беспристрастно смотрел на наш с вами мир. Точно так же, как Будда, Конфуций, святой Августин и Карл Маркс, доктор Райх констатировал факт: через лицо мира проходит трещина. Весь он – будто бы не окончательный вариант, а черновой набросок. Об этом тысячи лет подряд твердили все религии и философии: в реальности, которая нам досталась, нет чего-то очень важного. Того, что только и может сделать людей счастливыми. Каждый из нас живет не той жизнью, которой хотел бы жить. Да и сами мы очень часто поступаем совсем не так, как хотели бы поступать. Подлинный человек скрыт внутри нас и почти невидим. Так что вопрос лишь в том, как этого настоящего «Я» освободить.

Религиозные пророки предлагали свои варианты, философы – свои, а у психоаналитиков имелось собственное решение старинной задачки. Зигмунд Фрейд считал, что люди хоть и сделаны из мяса, но все же являются механизмами. И, как у каждого механизма, у них должна быть кнопка. Нажми – получишь результат. Секс – это как раз и есть такая кнопка.

Вернее, не так. Секс – это не кнопка, а скорее горючее, на котором работает человеческая машина. Но главное даже не это, а то, что нормально поступать в двигатель это горючее не может. Человек – это не просто машина: главное, что мы видим, глядя на него, – это то, что человек – здорово поломанная машина. Сексуальность в людях подавлена. Забита в самый подпол. Ее сигналы перехватываются, любые попытки прорваться наружу блокируются. Человек чувствует, что с ним что-то не так, но, что именно не так, понять не в состоянии.

Вести себя полностью свободно и естественно (то есть спариваться со всеми, с кем хочется) человеку не позволяют мораль, воспитание, религиозные нормы, авторитет семьи, общественное мнение и куча прочих ограничений. И сам-то Фрейд считал, что это в общем-то не плохо, потому что абсолютно раскомплексованный человек ничем не отличался бы от свиньи. А вот Вильгельма Райха такой ответ уже не устраивал. Он как раз очень хотел увидеть, что будет с миром, если убрать все нынешние рамки. Каким он будет, этот свободный и счастливый человек будущего?

Райх по-прежнему сидел в своей нищей Норвегии. Газеты если и писали о нем, то всякие гадости. Иногда у него не было денег, чтобы пообедать, а иногда ему приходилось с охотничьим ружьем в руках защищать двери клиники от возмущенных граждан, приходящих кинуть камень в того, кто пропагандирует столь мерзкую штуку, как онанизм. Не выдержав этой жизни, балерина-жена бросила Вильгельма, но думал доктор не о ней, не об обеде и не об обидчиках, а о том, что рано или поздно мир все равно станет таким, как мечтается ему, Вильгельму Райху. Именно в такие минуты он впервые употребил выражение «сексуальная революция».

Эта революция должна была стать частью общемировой пролетарской революции, которая наконец отменит все запреты и даст окончательную свободу всем, кто так страстно о ней мечтает.

5

К тому времени революции сотрясали мир уже лет двести. Самая первая французская революция 1789 года расколола мир на «до» и «после». Прежде планета была поделена между несколькими громадными империями. Устройство этих империй больше всего напоминало пирамиду. Кто-то один на самом верху, несколько его приближенных на ступеньке пониже, огромная масса подданных в самом низу. Подданные империй верили в Бога и священного императора и заранее знали правила, по которым проживут свои жизни. Родился аристократом – станешь охотиться, ходить в театр и воевать. Родился крестьянином – будешь пахать и молиться. Ничего иного не будет просто потому, что не бывает на свете ничего иного.

Французские революционеры предложили миру совершенно иные правила игры. Их главный принцип был прост: никакого Бога на свете нет. И из этого принципа вытекали уже все остальные. Раз Бога нет, значит, и говорить о том, что королевская власть дарована свыше, тоже бессмысленно. И короля можно запросто отправить на гильотину. А раз даже король – всего лишь один из нас, такой же человек, как и все остальные, значит, люди вообще равны между собой. Все – абсолютно одинаковы. Будто горошинки в банке. Одна горошинка ничем не лучше других. Каждая из них – сама себе господин.

За следующие сто лет похожие революции победили по всему миру. На месте прежних империй возникали новые государства. Их подданные верили уже не в Бога и не в императора, а во что-нибудь попроще. Чаще всего они верили в самих себя. В свой класс, в свою собственную нацию, в мудрый народ, к которому принадлежат, и в каждую отдельную горошинку, из которых этот народ состоит. По французским лекалам революции произошли в США, Германии, Японии, Персии, Турции… Но самая удачная случилась в России.

В 1917-м большевики взяли власть, тоже отменили Бога и принялись строить на руинах прежней Российской империи что-то прежде невиданное. Мир, о котором раньше можно было почитать только в Библии или фантастическом романе. Человек человеку в этом мире должен был стать другом, товарищем и братом. Электрические приборы должны были сделать жизнь простой и беззаботной. Не хватало лишь ягненка, возлежащего рядом со львом, чтобы все убедились: новорожденный СССР – это и есть рай на земле.

За успехами Ленина и компании с интересом следили по всему миру. Так быстро и так решительно построить совершенно невиданное общество – наблюдателям казалось, будто все это чудо. И только Вильгельм Райх считал, что быстроты и решительности русским большевикам явно не хватает. Потому что для того, чтобы мир наконец стал совершенно новым, их революция должна стать, прежде всего, сексуальной.

В мире будущего (был уверен Райх) все будут свободны, сознательны и никто никого не станет подавлять. А как такое будет возможно, если, запираясь в спальнях с женами и подругами, девять мужчин из десяти испытывают лишь один бесконечный психоз? Чтобы построить мир свободы, человек должен стать свободным прежде всего сам. А тут без сексуального образования не обойдешься.

Сексу нужно учиться с самого детства, утверждал Райх. Отменить нужно не государство и не частную собственность, а прежде всего семью, потому что семья – это и есть корень всех проблем. Вся она – авторитарный и вредный институт. Избавившись от бремени семей, жить люди станут большими коммунами, в которых каждый сможет спариться с каждым. А чтобы глупые родители не уродовали будущих строителей нового мира, детей стоит воспитывать отдельно от взрослых, в специальных интернатах. Там будет отменена всякая цензура, всякая религия и всякая мораль. Маленькие люди с рождения приучатся безо всякого чувства вины получать от тела максимум удовольствия и дарить это удовольствие ближнему.

Прежде чем уехать из нацистской Германии, Райх пытался создать при немецкой коммунистической партии особые клиники сексуальной гигиены для рабочих. Там пролетарии могли бесплатно проконсультироваться по сексуальным вопросам или сделать аборт, а если есть желание, то и записаться в кружок лечебного онанизма. Райх ездил с лекциями по стране и объяснял слушателям: даже сама Вселенная, в которой мы обитаем, – это непрекращающийся половой акт. Все в этом мире, включая вулканические извержения и взрывы звезд, приводится в движение живой космической энергией, которая стремится к оргазму. И кстати, если бы удалось построить специальные машины, которые могли бы направить эту энергию в нужное русло, то власть человека над природой оказалась бы безгранична.

– Мы станем хозяевами Вселенной, – объяснял Райх. – Человек сможет управлять погодой, зажигать новые звезды и гасить старые. И все это, испытывая бесконечный оргазм!

Сегодня похожие идеи воспринимаются как что-то само собой разумеющееся. В то, что космос жив и пропитан сексом, верят экологи и члены межправительственных организаций по охране природы. Но восемьдесят лет назад то, что говорил Райх, казалось полным бредом. Доктора очень быстро исключили из немецкой компартии, а нацисты просто жгли его книги на площадях. Даже в Америке, куда Райх эмигрировал перед самой Второй мировой, единомышленников у него не нашлось, и в конце концов Вильгельм умер в американской тюрьме.

Казалось, пророки сексуальной революции потерпели полное поражение.

Но на самом деле так только казалось.

Глава II

Альберт Эйнштейн: храм судьбы

Взгляды Вильгельма Райха при его жизни не пользовались популярностью. От него отвернулись ученики, его одна за другой бросили жены, а его бывший учитель Зигмунд Фрейд если слышал фамилию Райха, то строил брезгливую гримасу.

При этом сам-то психоанализ очень быстро превратился в самую популярную религию столетия. Вернее, если быть совсем точным, в одну из двух самых популярных религий.

1

Оба главных научных открытия ХХ века были совершены с интервалом всего в несколько месяцев. В самом начале 1912-го Альберт Эйнштейн опубликовал наброски к общей теории относительности. А предыдущей осенью Зигмунд Фрейд опубликовал книгу «Тотем и табу», в которой представил наконец публике свой психоаналитический метод во всей красе. Эйнштейн показал, каков мир, в котором мы с вами живем, а Фрейд – каков человек, населяющий этот мир. И вместе их работы стали новым Священным Писанием наступившего века.

Прежде, если человек чего-то не понимал, то ответ всегда искал у священника. Именно религия давала людям ответы на все вопросы. Но последние полтора века мир сотрясала одна революция за другой, и верить в Бога становилось как-то не очень прилично. Тем более что иногда под видом религиозных истин пастве действительно втирали откровенную чушь. Так что образованная публика теперь желала ответов посовременнее и точек зрения понаучнее. За решение этой задачи и взялись Эйнштейн с Фрейдом.

В то время на науку смотрели как на способ сделать мир понятнее. Описать с точки зрения здравого смысла. Религия говорила о чудесах, ангелах, расступающемся море и насыщении тысяч человек пятью хлебами. Разумеется, современный человек лишь брезгливо морщился в ответ. Ну какие чудеса? Какие на фиг ангелы? Современному человеку хотелось не верить в допотопные сказки, а знать, как бывает на самом деле. И вот теперь Эйнштейн брался объяснить, как оно бывает. Именно об этом и говорила его теория относительности.

До Эйнштейна люди считали, будто мир устроен если не просто, то хотя бы понятно. Чаще всего мир представляли как часы: Бог завел их и ушел. И мир теперь тикает себе понемногу, а дело физиков – просто понять, как именно устроена его пружина. Именно из этой картинки исходили Галилей, Кеплер, Ньютон и все остальные. Мир, о котором говорила их физика, можно было хотя бы в общих чертах понять. Но к началу ХХ века физики больше не нуждались в гипотезе Бога. И Эйнштейн первым показал, каков же он, мир, в котором никогда не было Бога.

Вряд ли вы читали хоть одну его книгу или хотя бы даже статью. Написаны они не очень интересным языком и по большей части состоят из зубодробительных формул. Может быть, поэтому-то мало кто понимает, что именно открыл великий физик. Хотя суть его открытия вовсе не сложна. Если сказать одним предложением, то главное, что удалось открыть Эйнштейну, – это то, что бывает как раз то, чего не бывает: полнота пуста, время – это и есть пространство, а космос в конечном итоге есть черная дыра.

Не знаю, в курсе ли вы, но на сегодня главным светилом физики считается британский ученый Стивен Хокинг. Именно он в наши дни продолжает дело Эйнштейна, которое тот не успел закончить. При этом сам Хокинг – инвалид. Его блистательный интеллект скрыт в теле, которое поражено рассеянным склерозом: страшным недугом, лишающим человека возможности распоряжаться собственным организмом. Уже много лет Хокинг неподвижно лежит в инвалидном кресле, и единственный мускул, который еще движется в его теле, это тот, что управляет вращением глаз.

Это, впрочем, и неважно. Мысль Хокинга по-прежнему бодра. Именно он разработал последнюю на сегодня модель мироздания, и именно эта модель считается наиболее адекватной картиной того, как устроена Вселенная. Называется эта модель «Теория струн». Мир устроен вовсе не просто и совсем не прекрасно (как думали в XIX веке). По мнению Хокинга, этот мир является одиннадцатимерной Вселенной, в основе которой лежат не атомы, а свернутые колечком энергоструны, и в самом центре этой Вселенной расположена черная дыра – математическая точка, которая на самом деле является не точкой, а туннелем, ведущим в другую Вселенную, о которой не известно вообще ничего.

Интерес читающей публики к физике очень понятен. Люди считали, что хватит верить в религиозную чушь, пора рассмотреть реальные факты и узнать о нашем мире стопроцентную правду. Пора просто и понятно объяснить, как же устроено то, что мы видим вокруг. И вот ученые предложили им научную картину мироздания. И читающая публика с удивлением обнаружила: эта картина куда более чудовищна и невразумительна, чем любые религиозные мифы.

Понять, что в современной физике основано на расчетах, а что – чистая фантазия, среднему читателю не светит. Все мы вынуждены верить физикам на слово. Схема мира, которую они рисуют, настолько сложна и химерична, что даже представить ее в виде хоть какой-то картинки давно уже невозможно. За тем, к чему мы привыкли, как за нарисованным камином в каморке папы Карло, скрыта жуткая правда о том, как все обстоит на самом деле. А обстоит все так, что прямые кривы, тела есть лишь поле, неподвижное несется, жизнь есть гибель, а о цели и смысле происходящего спрашивать не стоит, ибо у Вселенной не может быть никакой цели и никакого смысла. Причем разработана вся эта концепция инвалидом, который, к сожалению, не может ни рассказать о плодах своих раздумий, ни написать о них и поэтому продиктовал теорию ученикам с помощью особого устройства, способного реагировать на мельчайшие движения его одного пальца и глазных яблок.

Именно этот кошмар, рядом с которым меркнет самое мрачное язычество, считается сегодня научной картиной мира.

2

Фрейд рассказал читателям о том же самом, но зашел немного с другой стороны.

В тот момент, когда он приступил к созданию своего психоанализа, наука о человеческой душе немного напоминала папуаса, которому предложили разобраться в устройстве ноутбука. То есть психиатры со всей дури лупили по устройству булыжником и смотрели: развалится он или не развалится. Лучшим средством от душевных расстройств считалось скрутить пациента смирительной рубашкой и запереть в полной темноте, а через неделю достать оттуда и посмотреть: неужели жив? От того же онанизма лечили прижиганием рук каленым железом. От истерик – обливанием ледяной водой. Кроме того, психиатры пытались использовать в лечебных целях гипноз, электрические разряды и опий. В общем, как вы понимаете, в те годы это была та еще научная дисциплина.

Фрейд тоже пытался начинать с гипноза. Он был уверен, что поведение человека – это внешнее проявление скрытых внутри причин. Вопрос был лишь в том, как узнать, что это за причины? И в этом смысле идея с гипнозом была недурна: усыпить сознание пациента и попробовать напрямую общаться с теми уровнями его личности, которые скрыты где-то ниже сознания. Гипноз в те годы был дико популярным цирковым аттракционом. Правда, нигде, кроме арены цирка, проявить свое искусство гипнотизерам почему-то не удавалось. И тогда Фрейд решил поискать обходные пути. Вглубь человеческого сознания он проникал, анализируя сновидения или предлагая пациенту просто поговорить, ничем себя не стесняя (метод свободных ассоциаций). Так, собственно, и возник психоанализ.

Пациенты приходили к доктору Фрейду, ложились на кушетку и принимались говорить. Все, что придет в голову. Если в голову приходила какая-нибудь гадость, то добрый доктор не возмущался и не хмурился, мол, в приличном обществе о таких вещах говорить не принято, а наоборот, кивал и внимательно слушал:

– Продолжайте, голубчик.

Рано или поздно пациент, сам того не сознавая, проговаривался о подлинных причинах душевного расстройства. Доктор указывал ему: «Вот же оно!» – и исцеленный, тут же выздоровевший человек радостно покидал клинику. И никаких тебе прижиганий или смирительных рубашек.

В первые годы ХХ века Фрейд провел у себя в Вене сотни и тысячи подобных сеансов. И каждый раз, проникая в глубины человеческой личности, видел там одно и то же. Темный подпол, на дне которого копошатся вскормленные человеческим мясом чудовища: страхи, желания, фобии, неудовлетворенные амбиции. Эйнштейну впервые удалось показать, насколько огромна окружающая землю Вселенная, но тот мир, который открыл Фрейд, был еще огромнее и намного более страшным. Оба они (и физик, и психиатр) говорили об одном и том же: то, что вы видите вокруг, – это совсем не то же самое, что есть на самом деле. Настоящая реальность от вас скрыта, но сейчас мы вам ее откроем. Мир есть поле игры жутких невидимых сил. И (наставительно поднимал пальчик доктор Фрейд) речь идет не о силе тяжести и не о какой-нибудь еще физической фигне, а о самой главной силе на свете: о силе сексуального желания.

Именно после Фрейда слово «секс» перестало считаться табу в приличном обществе. Понемногу, сперва незаметно, а потом все более массово, о сексе стали говорить, тему стали обсуждать, умные очкарики стали читать о половой жизни лекции. Да и чего стесняться этих разговоров, если вон, ученые утверждают, что именно сексом мы живем, и движемся, и существуем?

3

Новые идеи ученых очень быстро завоевали популярность. Хотя сказать, что о теориях Эйнштейна или о психоанализе Фрейда в начале века слышал хоть кто-нибудь, кроме узкого кружка их ближайших единомышленников, было бы все же преувеличением. В те годы, как, впрочем, и всегда, рядовые лондонцы, нью-йоркцы и петербуржцы считали, будто мир устроен просто, понятно и имеет вполне определенную цель. Скорее всего, никто из них никогда в жизни не узнал бы о том, что заблуждается, да только после Первой мировой новомодными идеями физиков и психиатров увлеклись деятели искусства. Именно они сделали идеи Эйнштейна и Фрейда достоянием миллионов.

Прежде искусство было таким же простеньким, как и физика Ньютона. Художники рисовали картины, о которых можно было сказать: «Какая красота!» Литераторы писали книжки, в которых добро побеждало зло. Однако новое поколение деятелей искусства работать по этим правилам просто отказалось. Какая может быть красота, если мир – это поле битвы испепеляющих потоков радиации? О какой победе добра может идти речь, если каждый человек – это вопль неудовлетворенных сексуальных желаний?

За предыдущие тысячелетия человек привык смотреть на себя как на любимое дитя Бога. Но если никакого Бога нет, то кто мы вообще такие? А тут еще современная наука утверждает, что все в мире – не больше чем случайная комбинация атомов, подчиняющихся слепым и безжалостным силам. После 1918 года на сцену выходит авангард: искусство, суть которого состояла в том, чтобы показать, что Вселенная жестока, человеческая жизнь бессмысленна, а в конце всех нас ожидает смерть.

Дадаисты, кубисты, сюрреалисты, футуристы… Не проходило и недели, чтобы тогдашние газеты не написали об их очередной скандальной выходке. То на банкете в Полти авангардистская молодежь публично оскорбила писательницу мадам Орель. То на банкете в Сен-Поле они же устроили драку. На свадьбу двух деятелей искусств свидетели пришли в костюме гангстеров. А Маяковский носил желтую кофту и вставлял в петлицу пиджака морковку.

Читаешь сегодня об этих скандалах и не веришь: неужели они все это всерьез? Неужели такие детские шалости действительно вызывали столь громкий резонанс? Не так давно знакомый диджей столичной радиостанции рассказывал мне, как они проводили корпоратив своей станции в дорогущем столичном ресторане «Прага». Для гостей красиво оформили зал, уставили столы красивой посудой. На вечеринку были приглашены в том числе и музыканты группы «Ленинград».

Двое из них накидались быстрее всех и остро захотели в туалет. Но, с другой стороны, отходить от стола с напитками им не хотелось. И ребята решили пописать, просто спрятавшись за занавеску в углу.

Знакомый диджей вспоминал финал вечеринки с улыбкой:

– Официант увидел, что из-под портьеры по полу течет струйка. Удивился и заглянул, что там происходит. А эти два орла испугались и, не прекращая уринировать, выскочили из-за занавески. Короче, в итоге они описали весь стол, умудрившись попасть понемногу на каждую, блин, тарелку. Плюс попали по чуть-чуть на гостей, стоявших у стола. Ну и на этом наш праздник был, ясен пень, окончен.

Даже подобные инциденты в наше время редко прокатывают за полноценный скандал. Музыканты написали на стол – подумаешь, эка невидаль! А вот сто лет назад акции авангардной молодежи будоражили публику всерьез. И я думаю, что дело тут вовсе не в том, что парни рисовали на лицах узоры или словно статуи застывали прямо на улицах в нелепых позах. Публику шокировало вовсе не это, а их вера. Жуткая вера в то, что у мира нет цели, нет смысла, и все на свете закончится полной и непоправимой смертью. Вот это было действительно полным скандалом.

Самым известным произведением того искусства стал не «Черный квадрат» Малевича и не музыкальная пьеса 4 минуты 33 секунды тишины (во время которой пианист, неподвижно и не касаясь клавиш, ровно указанное время сидел за роялем, а потом уходил), а коротенькое кино «Андалузский пес», снятое молодыми Луисом Бунюэлем и Сальвадором Дали.

Премьера фильма состоялась в Париже в 1928 году. Создатели собирались на показ как на войну: Дали взял с собой большую палку, а Бунюэль набрал полные карманы камней. Молодые люди предполагали, что фильм закончится массовой дракой, и им хотелось встретить ее начало во всеоружии.

Зрители расселись, в зале погас свет. На экране появился Бунюэль. Он наточил лезвие бритвы, вышел на балкон, кинул взгляд на ночное небо и разрезал бритвой глазное яблоко девушки, сидящей рядом в кресле. В наступившей тишине было слышно, как кто-то из зрителей уронил зубной протез. Дальше на экране появлялись человеческая рука, изнутри которой выползали муравьи, мужчина, который тащил за собой два рояля с полуразложившимися мертвыми ослами и двумя привязанными к роялям священниками, и женщина, играющая в футбол отрубленными человеческими конечностями.

Многие вещи в этой кинокартине и сегодня смотрятся жутковато. А уж тогда, в Париже, зрителям просто становилось плохо с сердцем. Впрочем, нужно отдать публике должное: до драки в тот вечер дело так и не дошло. Зрители прекрасно поняли, что именно им хотели сказать авторы. Уж коли мир – это слепая игра атомов, физических полей и слепых инстинктов, то описание этого мира просто не может быть другим.

Прежние поколения верили в разумность и объяснимость мира. Но Бунюэль с Сальвадором Дали помнили главное правило наступившей эпохи: Бога нет, а значит, и смысла у мира тоже нет. Вселенная устроена именно так, как показано в фильме «Андалузский пес»: рояль, два дохлых осла, связанный священник и разрезанный бритвой глаз. Объяснение вышло немного затянутым, но короче было нельзя, ведь мир устроен именно так, и никакого другого объяснения не будет.

Лет через тридцать после этой картины американский фантаст Дуглас Адамс написал смешную книжку: «Путеводитель для путешествующих по Галактике автостопом». Там, кроме всего прочего, рассказывается история о том, как люди создали суперкомпьютер, который мог решать любую задачу на свете. То есть вообще любую. И вот, собравшись все вместе, люди пришли к этому компьютеру и попросили ответить на вопрос: в чем смысл жизни? Компьютер сказал, что ему требуется время подумать. И думал после этого тысячи тысяч лет.

Поколения людей сменяли прежние поколения, но каждый из людей продолжал верить: рано или поздно мудрая машина ответит. Этот ответ сделает человеческую жизнь понятной и прекрасной. И вот наступил момент, когда ответ был готов. Люди все вместе собрались перед машиной и замерли в радостном ожидании.

Вздохнув, машина ответила:

– Смысл жизни – это сорок два. Просто сорок два. И не ждите от меня другого ответа.

Наступивший ХХ век играл именно по этим правилам. Если людей спрашивали, зачем они живут, то люди отвечали что-нибудь вроде «сорок два». Просто потому, что не знали никакого другого ответа.

Глава III

Свами Прабхупада: месть сиддхов

Сентябрьским вечером 1965 года в порту Бостона (США) пришвартовалось грузовое судно, ходящее под индийским флагом. На берег сошел пожилой индус в странной одежде. Если говорить честно, то индус был не просто пожилой. Это был старый, почти семидесятилетний, едва держащийся на ногах после крайне тяжелого путешествия человек. В Штаты он прибыл, чтобы обратить белых людей в свою древнюю веру.

Эта идея выглядела полной нелепицей. Именно так к ней и относились все, с кем дядька делился своими планами. Однако всего через несколько лет ученики пожилого индуса появятся в каждом крупном городе мира, от Бразилии до Австралии, причем их общее количество будет измеряться сотнями тысяч человек.

1

Индуса звали Свами Прабхупада. На самом деле это не имя, а скорее почетное прозвище, но для нашего разговора данный факт роли не играет. По основной профессии Свами был мудрецом. У себя в Индии этот человек прожил долгую и насыщенную событиями жизнь. Написал множество книг, выиграл несколько важных философских диспутов. А потом, когда ему было уже к семидесяти, вдруг стал видеть странные сны.

Свами Прабхупаде снилось, что индийские божества хотят дать ему важное задание. Им (божествам) хочется, чтобы индийская вера распространилась по миру как можно шире. Поэтому Свами должен поехать в Америку и всем там о них рассказать.

Первое время от миссии он вежливо отказывался. Но когда стало ясно, что божества не отступят от своего, стал думать, как это лучше всего осуществить. Денег у Прабхупады не было. И взять их было негде. Помочь с кредитом божества были не в состоянии. Против мощи банков вся сила индийских божеств была как легкий ветерок против бетонной стены. Прошло почти полтора года, прежде чем Свами сумел договориться с кем-то из компании «Морские перевозки Скиндия», чтобы те дали ему бесплатный билет на грузовое судно, идущее в Штаты. С собой в поездку он взял зонтик, коробку с книгами и сумму в индийских рупиях, эквивалентную семи долларам США.

Дорога заняла полтора месяца. В пути иногда штормило. Тонконогого Свами здорово тошнило, а кроме того он мерз: зимней одежды у него, ясное дело, тоже не было. В дневнике он писал:

Мой дорогой господин Кришна. Ты проявляешь милосердие к этой никчемной душе, а я и не знаю, зачем Ты отправил меня в эту поездку. Поступай со мной как захочешь, ведь своими силами мне не объяснить жителям Запада, что значат слова «сознание Кришны». Нет, мне это не по силам! Пусть Ты сам поведаешь им о себе, ибо моих сил на это будет явно недостаточно.

Добравшись до Нью-Йорка, семидесятилетний индус просто встал на первом попавшемся перекрестке и стал повторять:

– Харе Кришна! Харе Кришна!

Повторять пришлось довольно долго. Иногда добрые прохожие спрашивали, что означает этот набор звуков? Свами Прабхупада пытался объяснить им основы своей веры, а прохожие в ответ предлагали купить ему сэндвич, а то что-то выглядит он совсем неважнецки. Кроме того, до весны он смог продать четыре экземпляра из привезенных с собой священных писаний.

Как ни странно, но дело все же продвигалось. К весне следующего года у Свами уже имелось несколько учеников. Вместе с ними он сумел зарегистрировать организацию, которая получила название «Международное Общество Сознания Кришны». Название было смешным: ну о каком таком «международном» статусе могли мечтать эти несколько юных американских оболтусов во главе с чокнутым индусом? Единственное, чем они занимались, – это выходили раз в неделю на улицу в пестрых индийских нарядиках и ждали пока Свами не скомандует:

– Запе-вай!

Ребята затягивали свое «Харе Кришна» и, не торопясь, двигали вниз по нью-йоркскому Ист-Сайду. Бывало, что после такой прогулки к ним присоединялись еще несколько человек. Слишком серьезное американское христианство давно надоело жителям США. Им хотелось религии повеселее. И в этом смысле тонконогий Свами со своими песнями и плясками появился очень кстати.

Еще полгода спустя к Обществу сознания Кришны присоединились несколько деятелей культуры. За ними подтянулись длинноволосые девочки-хиппи. За девочками потянулись и мальчики. Прабхупада видел, что дело идет на лад. От радости он вдвое усерднее повторял:

– Харе Кришна! Харе Кришна!

Впрочем, даже при таких темпах на то, чтобы собрать хотя бы несколько тысяч учеников, у него ушло бы десятилетие, а то и два. И тут вмешался случай (или божество Кришна, это уж как вам больше нравится). Побеседовать с мудрецом из Индии как-то заскочил участник самой модной на тот момент рок-группы в мире – Джордж Харрисон из Beatles. Он задал Свами несколько вопросов, а тот дал ему несколько ответов. И в результате Джордж понял, что наконец отыскал смысл жизни. Следующая песня, которую он записал, так и называлась: «Харе Кришна Мантра». А следующий тираж написанных Прабхупадой книг исчислялся уже сотнями тысяч экземпляров. Отныне Общество сознания Кришны могло полностью рассчитывать на имеющиеся в распоряжении Харрисона денежные средства. Так что денег хватало на все.

В получасе езды от Лондона Харрисон прикупил земельный участок, который получил название «Бхактиведанта Мэннор». Там, на площади в 28 гектаров, был построен самый огромный индуистский храм за пределами Индии. Ну и одновременно – штаб-квартира основанного Свами Прабхупадой движения. На территории поместья имеются кришнаитское святилище, кришнаитский театр, кришнаитские магазины, несколько кришнаитских учебных заведений, хлебопекарня, изготавливающая хлеб по старинным рецептам, а также сельскохозяйственная ферма, на которой земля возделывается исключительно с помощью быков. Гонораров Джорджа хватило на любые причуды.

2

Одна из самых известных достопримечательностей Индии, из которой приехал Свами Прабхупада, – это небольшая деревушка Каджурахо, в которой выстроено одиннадцать украшенных рельефами храмов. Храмы дошли в приличном состоянии, а рельефы выполнены на высочайшем художественном уровне. Но суть не в этом, а в том, что изображают рельефы совершенно немыслимые эротические позиции. Здесь, в Каджурахо вы увидите картинки, рядом с которыми любое современное порно выглядит комиксом про Дональда Дака.

Боги и богини Древней Индии показывают все, на что способны. Одна женщина и четверо мужчин. Один мужчина и две женщины. Женщина и осел. Двое мужчин и ослица. Глаза у всех персонажей полуприкрыты. То ли от удовольствия, то ли им просто наплевать. Местная религия великодушно разрешает телу заплетаться в самые причудливые позы, с участием ослов или без участия. Спрятанной внутри тела душе нет никакого дела до того, чем занимается ее внешняя оболочка.

Полюбоваться на спаривающихся богов в Каджурахо приезжает миллион человек в год. Западные туристы с раскрытыми ртами бродят от храма к храму. Почти у каждого на лоб поставлена яркая точка, а на запястье намотаны четки. Индийские боги очень популярны в наше время. Уставшие от христианства европейцы считают, будто язычество неплохо объясняет окружающий мир.

Объяснение звучит, и вправду, связно. Да только картина, которая в результате вырисовывается, вряд ли кого-то обрадует. Потому что суть объяснения сводится к одной-единственной фразе: все, что родилось, – умрет. Каждый рожденный (человек, животное, звезды и морские звезды – вообще все на свете) уже несет в себе собственные похороны. Путь человека – это дорога от полового акта до гниющего трупа. Иного, извини, не дано.

А раз так – будем веселиться, покуда живы! Похотливые богини с полуприкрытыми глазами предлагают человеку жить проще. Смириться с тем, что мир бессмыслен, и получить от этого удовольствие. Родиться, чтобы родить, – а потом умереть. Испытать множество оргазмов – а потом вернуться в перегной, из которого все и родилось. Секс и смерть – два кита, на которых стоит мир. Самые естественные состояния человека.

Странно только, что именно секс и именно смерть всегда казались людям столь оскорбительными.

3

После того как Харрисон присоединился к движению, дела у «Общества сознания Кришны» пошли на лад. Из Нью-Йорка Свами отправил несколько учеников в Сан-Франциско. И очень быстро кришнаиты стали самым заметным религиозным движением Калифорнии. Он съездил в Канаду, и всего через год несколько кришнаитских общин появилось и там. Войдя во вкус, Прабхупада начал активно ездить по миру (теперь уже не на протекающих грузовых посудинах, а самолетами). Сами кришнаиты уверяют, что за следующие восемь лет он облетел вокруг планеты четырнадцать раз, посетил приблизительно сто городов. И везде, где он хоть ненадолго останавливался, с улиц вскоре начинало доноситься:

– Харе Кришна! Харе Кришна!

Странно звучит, но семидесятипятилетний индийский проповедник умудрился побывать даже в суровом брежневском СССР. Он написал письмо в советское Министерство культуры, а те (явно не разобравшись, с кем имеют дело) выслали ему официальное приглашение. Индия в те годы считалась стратегическим партнером Советского Союза. Слоны, точки на лбу, фильмы с Раджем Капуром – советским бюрократам и в голову не могло прийти, будто тонконогий дядька может представлять для СССР какую бы то ни было угрозу.

Прибыв в Москву, Свами попросил разрешения выступить перед студентами МГУ. Однако в этом ему было отказано. Тогда он попробовал затянуть свою песенку про Кришну прямо на Красной площади, однако постовые милиционеры настойчиво попросили его прекратить хулиганить. Официальные лица встречаться с ним тоже отказались. В результате единственным лицом, с которым Прабхупада сумел встретиться, был ученый-востоковед, заведующий отделом Индии в Институте востоковедения Академии наук, Григорий Григорьевич Котовский (сын знаменитого героя Гражданской войны). Сам Прабхупада позже вспоминал, что во время беседы тот особенно напирал на то, что в древних Ведах (священных книгах Индии) было предсказано появление коммунистической партии.

Короче, итогами поездки Свами остался очень недоволен: холодно, чертовски далеко и плюс напрасно потраченное время. Однако уже перед самым вылетом из страны ему представился случай поболтать с молоденьким аспирантом, которого звали Анатолий. Тот говорил по-английски и (в отличие от профессора Котовского) в общих чертах представлял, о чем именно идет речь в Ведах. Десятиминутной беседы со Свами ему оказалось достаточно. После того как учитель улетел из СССР, именно этот парень стал первым советским кришнаитом.

Деятельность Анатолий развил даже более бурную, чем Джордж Харрисон на Западе. Всего через несколько месяцев в Москве и нескольких других городах уже имелись сплоченные кружки верующих в божество по имени Кришна. Состояли они из молодых людей с уровнем образования намного выше среднего: выпускники престижных вузов, молодые ученые, сотрудники столичных НИИ, литераторы. Эти ребята были в состоянии самостоятельно переводить свои священные писания с вымерших языков и вести переписку с иностранными единоверцами.

Первое, что они сделали: наладили распространение кришнаитской литературы. Трудно поверить, но уже к 1982-му по рукам бродило несколько сотен тысяч подпольно отпечатанных книг. Как вы понимаете: если в результате хотя бы один читатель из десяти решал податься в кришнаиты, то хор людей, готовых затянуть «Харе Кришна!», получался довольно внушительный.

Дошло до того, что советский филиал Общества сознания Кришны попробовал получить официальную регистрацию. Собрав положенные документы, ребята записались на прием к чиновнику, отвечающему за подобные вопросы. Когда тот понял, с чем именно они пришли, то волосы у него на лысине встали дыбом. С тех пор как еще в Гражданскую были расстреляны последние остатки дореволюционных сектантов, ни с чем подобным в органы власти советские граждане не обращались ни разу. Поэтому недолго думая чиновник тут же отослал все переданные ему списки членов Общества прямиком в КГБ. А уж те, как водится, решили вопрос радикально.

Кришнаитов в СССР успело появиться такое количество, что Семен Цвигун (тогдашний заместитель председателя КГБ) как-то заявил, что двумя главными угрозами для СССР являются рок-н-ролл и «Харе Кришна». Когда списки движения оказались в распоряжении оперативников, те медлить с арестами не стали. Всего за решетку отправились шестьдесят человек. Трое из них погибли в лагерях. Самое забавное, что обвинение, по которому все они сели, состояло в пропаганде «изуверского, наносящего непоправимый вред здоровью граждан вегетарианства».

4

Общество сознания Кришны стало самой заметной восточной религией из тех, что за последние полвека обосновались на Западе. Хотя вообще таких общинок насчитываются тысячи и десятки тысяч. Одних только разновидностей йоги в одних только США сегодня зарегистрировано больше двух тысяч. А ведь есть еще тибетские буддисты, китайские и вьетнамские даосы, индийские тантристы, японские синтоисты, еврейские каббалисты, батакские шаманы и черт знает кто еще.

С середины 1960-х Индия переживает настоящий туристический бум. Жители европейских и американских столиц толпами валят сюда, чтобы отыскать себе личного гуру и постичь тайны собственной души. Вчерашние таксисты или, скажем, разорившиеся хозяева придорожных кафешек открывают собственную школу духовной мудрости для белых клиентов и тут же становятся миллионерами. Последнее время самым популярным из таких гуру является Сатья Саи Баба, за советом к которому ездят не только Борис Гребенщиков и толстый певец Крылов, но даже и мэры некоторых русских городов, – но сколько таких гуру было до него?

А чтобы клиентам было удобнее, гуру вскоре и сами потянулись поближе к заказчикам. После Прабхупады наиболее заметного успеха в этом бизнесе добился индийский проповедник, взявший себе псевдоним Ошо.

В Штаты он прибыл на пятнадцать лет позже Свами. К тому времени самые лакомые клиенты были уже расхватаны, однако спонсорских взносов Ошо все же хватило на то, чтобы прикупить в Орегоне поместье площадью в четыре раза больше, чем Харрисон купил кришнаитам. Там Ошо основал общину своих приверженцев. Сперва приверженцев было всего несколько сотен. Но к концу 1980-х Ошо сумел увеличить их число чуть ли не до пятидесяти тысяч. И эта публика была уже не такой смирной и улыбчивой, как в «Обществе сознания Кришны».

Древняя мудрость, которой обучал Ошо, состояла в том, что на самом деле нет никакой мудрости. Каждый – сам себе закон. Высвобождай заложенное в тебе божественное семя и делай что хочешь. Кто-то осваивал сексуальные практики. Кто-то просто сутки напролет лежал и таращился в потолок. Когда журналисты спросили одного из жителей общины, в чем состоит их основная идея, тот ответил:

– Жизнь – это кайф, старина. Просто наслаждайся.

Властям штата эта позиция не очень нравилась. После того как один из ловцов кайфа повадился мастурбировать перед окнами местного детского садика, власти попробовали ввести раскрепощенную молодежь хоть в какие-то рамки. В ответ руководство общины заявило, что на ближайших выборах постарается сменить эту фашистскую власть на тех, кто чуть лучше разбирается в древней индийской мудрости. Методы предвыборной борьбы сторонники Ошо выбрали своеобразные. На кухни нескольких местных ресторанов они подбросили смертоносные бациллы. Когда их спросили, зачем они это сделали, те ответили, что, чем меньше местных жителей станет участвовать в выборах, тем выше их собственные шансы на победу.

В результате руководство общины в полном составе отбыло за решетку, а сам Ошо попытался бежать из страны, но был схвачен и тоже сел. Из тюрьмы на волю он передавал малявы, в которых утверждал, что его хотят убить с помощью радиоактивного матраса и травят вредоносными лучами через электрические розетки. Жизнь больше не казалась индийскому мудрецу кайфом.

Однако даже после этой дурацкой истории уровень популярности восточных религиозных учителей совсем не снизился. Европейцы и американцы подозревали, что во всем этом допотопном язычестве скрыта некая очень важная мудрость. Что за всеми этими странными дальневосточными словечками скрывается некий очень существенный для их жизни месседж. И для подобного вывода у них имелись существенные основания. Дело в том, что последние открытия Эйнштейна и Фрейда странным образом подтверждали все то, что пытались донести до них Ошо, Свами Прабхупада и Сатья Саи Баба.

Прежняя картина мира, к которой привык западный человек, была очень уютна. Библия говорила, что Бог, в которого верят христиане, сотворил мир, и этот мир чем-то напоминает пряничный домик, который принято изготавливать на Рождество. Поколения европейцев рождались, жили и умирали с верой в то, что земля лежит в центре мироздания, а человек, обитающий на этой земле, является самым важным из живых существ.

Понятно, что Библия не является трактатом по физике или астрономии. И когда там говорится, что Земля лежит в самом центре мира, то речь идет не о положении нашей планеты относительно соседних звезд, а о чем-то совсем ином. Земля (утверждает Библия) важна лишь тем, что на ней живет человек. А человек важен лишь потому, что Бог считает его Своим любимым ребенком. Однако после Великой Французской революции точка зрения претерпела изменения. Революционеры отменили Бога христиан, и вся картина здорово скособочилась.

Если никакого Бога нет, то и Земля – никакой не центр, а просто каменный шарик, затерянный на периферии Галактики Млечный Путь. Именно об этом говорила новомодная физика Эйнштейна. Раз никакого смысла в создании Вселенной нет и не было, то с какой стати мы должны верить в уникальность собственной планеты? И если библейский рассказ о Боге, который создал Себе любимых детей, – это всего лишь древняя сказка, то с какой стати нам считать, будто человек хоть чем-то отличается от прочих биологических организмов?

Последние открытия Эйнштейна выглядели дико свежими, совсем новыми. Хотя реально это было возвращение чего-то древнего и хищного. Принято думать, будто в древности люди были не в состоянии представить то, насколько огромен окружающий нас мир. Будто людям всегда казалось, что мир возник от силы несколько тысяч лет назад и весь ограничен Солнечной системой. Что лишь современные физики сумели показать безграничность мироздания во времени и пространстве. Это, конечно, неправда. Древние индусы считали, что мир возник даже не шесть – девять миллиардов лет назад (как принято думать в наше время), а в эпоху, начало которой выражается числом со ста восьмью нулями тому назад. Античные греки предполагали, что край Вселенной находится от нас с вами на расстоянии, которое луч света проходит в течение вечности. Язычники вообще любят масштабные числа.

Точно та же история с психологией. Фрейд вовсе не был первым, кто обнаружил внутри человека свору чудовищ. О том, что по ту сторону каждого из нас сокрыт ад, было известно давным-давно. Об этом говорили индийские Упанишады и китайские трактаты по внутренней алхимии. Да и христианские мистики описывали устройство человеческой личности иногда очень похоже на современных психоаналитиков. Суть вовсе не в том, что в древности человек не понимал, насколько сложно он устроен, а в том, что христианство, к которому успели привыкнуть европейцы, объясняло: эта изнанка человеческой психики больше для нас не опасна. Да, конечно, внутри нас есть много всякой дряни. Но Бог, сотворивший человека из ничего, сумеет справиться с ней, ведь это очень могучий и очень добрый Бог.

Эта вера устраивала европейцев очень долго. Но вот к началу ХХ века она перестала их устраивать. Революции отменили христианство, а коли так, то с какой стати всем нам верить в то, что мир устроен разумно? Или в то, что человек может жить свободно от своих внутренних бесов? Эйнштейн и Фрейд первыми попытались описать мир, в котором совсем не осталось Бога, и стоит ли удивляться, если их описание оказалось настолько похожим на древнюю мудрость индусов?

5

А первым, кто обратил внимание на то, как сильно современный психоанализ напоминает индийское язычество, стал еще один ученик Зигмунда Фрейда. Звали его Карл-Густав Юнг.

Лучшую биографию Юнга написал человек, которого звали Джозеф Кемпбелл. Если вы не в курсе, то поясню: это тот самый парень, начитавшись которого Лукас сел за создание эпопеи «Звездные войны». В своей книге Кемпбелл приводит множество интересных фактов, касающихся юнговской юности, но останавливаться на них подробно мы не станем. Сразу перейдем к самому главному.

Большинство первых психоаналитиков были вечно голодными евреями с периферии. А вот швейцарец Карл-Густав родился во вполне буржуазной семье: дед и прадед были медиками, папа – пастором в местной церкви. Уютный дом, размеренная жизнь, любящая мама, хорошее образование. Кто знает, может быть, благодаря именно этим мелким радостям быта, Юнг, единственный из всех учеников Фрейда, отказывался верить, что по ту сторону человеческой личности скрывается черная пропасть сексуальных психозов?

С Фрейдом молоденький Карл-Густав стал сотрудничать лет на семь раньше, чем сексуальный революционер Райх. Зато и разругался с учителем он тоже раньше остальных фрейдистов. Суть их взаимных претензий состояла вот в чем.

Фрейд считал, что под тоненькой скатертью нашего сознания скрывается бескрайнее подсознательное. Мы ничего не знаем о нем, а между тем именно в подсознательном скрыты объяснения наших поступков. Именно там обитает либидо – сексуальная энергия, на которой и работает человеческая личность. Однако Юнг, набравшись смелости, объявил: учитель неправ. Секс – это вовсе не золотой ключик, подходящий к любому замку. Если заглянуть еще глубже, то под уровнем сексуального можно найти куда более важный уровень психики. Там, на самом дне, отдельная человеческая душа освобождается от всего грязного и чувственного и становится частью души мира. Там, в самом фундаменте, словно кирпичики, на которые опирается вся остальная конструкция, лежат так называемые архетипы. Фундаментальные образы, на которых и выстроен окружающий мир. И тот, кто расшифрует их, прикоснется к самым сокровенным тайнам Вселенной.

Юнг утверждал, что человек – это вовсе не отдельная личность, вечно обреченная таскать с собой рюкзак грязного, перепачканного спермой белья. Наша личность – часть вселенского сознания, которое все знает, во всем присутствует и пребывает не в состоянии психоза (как утверждал Фрейд), а, наоборот, в состоянии вечного блаженства и спокойствия. Подсознательное, которое мы носим в себе, – это не порножурнал, а библиотека древних мистических трактатов.

Самое интересное, что дальневосточные религии, типа буддизма или даосизма, действительно говорили о чем-то очень похожем. А коли так, коли и современная наука, и древняя религия подтверждают друг дружку, то к чему и сомневаться – радостно потирал руки ученый. Нужно читать книги древних мудрецов и алхимиков. Только эти книги и способны рассказать, как именно мы устроены.

Внутри каждого из нас скрыт Бог. Так считали восточные язычники. Так же считал и современный психоаналитик Карл-Густав Юнг. Не сексуальный кошмар, о котором говорил Фрейд, а самый натуральный Бог. Откройте его в себе, и станете тоже немножко богом: счастливым, беззаботным, мудрым и наплевательски относящимся к житейским проблемам.

6

Не знаю, обращали ли вы внимание, но всех до единого персонажей фильма «Матрица» зовут именами богов: Морфей, Троица, Локи, Персефона.

Главный герой фильма съел таблетку и оказался в божественном мире. В мире, жителями которого являются одни сплошные боги. И сам он (после того как наконец разобрался в себе) тоже становится богом.

Фильм «Матрица» недаром является самой популярной кинокартиной современного мира. Дело в том, что мир, в котором живешь ты, дорогой читатель, устроен именно так.

Древние восточные религии утверждали, что искать бога вовне – занятие бессмысленное. Единственное место, где бог обитает, – это глубины вашей собственной психики. Чтобы встретить бога, нужно не смотреть по сторонам, а закрыть глаза и прислушаться к тому, что творится внутри тебя.

Так говорили древние язычники. Точно то же самое повторяли и современные психоаналитики. Однако из этого утверждения можно сделать всего один и очень простой вывод. Если бога нет нигде, кроме тебя, значит (правильно!), бог – это и есть ты. Раз бог живет внутри тебя, то значит, единственный бог на свете – это и есть ты сам.

Логично?

Почти двести лет подряд революционеры по всему миру боролись с любыми проявлениями религии. Первое, что делали юные бунтари, взяв власть во Франции, Мексике, Турции, России и Китае, – это принимались жечь и взрывать храмы. Им казалось, что религия только мешает современному человеку стать, наконец, полностью свободным и счастливым. Что, как только последний священник будет повешен на воротах последнего храма, мир наконец станет прост, понятен и открыт для перемен к лучшему. Избавившись от этой химеры, человек сможет наконец получить от жизни настоящее удовольствие.

Однако, отменив христианство, революционеры вовсе не избавились от религии как таковой. Человек вообще так устроен, что не в силах жить без религиозной веры. Хоть что-то в этом смысле ему необходимо. Поэтому, отменив Бога христиан, юные бунтари очень быстро получили вместо Него богов попроще. Дальневосточных идолов Свами Прабхупады. Мировую душу Карла-Густава Юнга. Морфея, Троицу, Локи и Персефону «Матрицы». А главное – божественных себя самих. Прекрасных и лучезарных себя самих.

Именно эта жуткая картина и стала главной религией ХХ века. Именно она и привела мир к той катастрофе, результатами которой сегодня все мы можем полюбоваться, просто выглянув утром в окно.

Глава IV

Герберт Маркузе: новая надежда

Ну ладно: с тем, как устроен мир, все более или менее понятно. Допустим, он устроен абсурдно, местами жесток, лишен смысла – и вообще, вовсе не так приятен, как думали прежде. Суть-то все равно не в этом, а в том, каков же человек, живущий в этом мире. Каков каждый из нас, людей, мечтающих о счастливой жизни и не находящих ее.

Тому, кто хочет узнать, как он выглядит, нужно не умничать, а просто посмотреться в зеркало. К середине ХХ столетия люди устали от бесконечных абстрактных разговоров на тему, каков же он, современный человек. Теперь они мечтали просто отыскать хоть какое-нибудь зеркало, в которое можно было бы заглянуть и узнать, как же, черт возьми, все мы выглядим на самом деле.

1

Увидеть себя со стороны, увидеть и понять наконец, каков же ты в реальности, – штука почти непосильная. Сделать это трудно, почти невозможно. Вернее, невозможной эта задача казалась раньше, до того, как изобрели кино. А в ХХ веке все наконец стало элементарно: ставь камеру, нажимай кнопку START и смотри потом на себя самого со стороны сколько влезет.

Кино – это ведь самое честное из искусств. Это в книжках можно описать то, чего не бывает: шестиногих лошадей, полеты к иным галактикам или добрых капиталистов. Глаз кинообъектива не обманешь: кино регистрирует факт, только факт, и ничего, кроме факта. По крайней мере так было принято считать до самой середины ХХ века.

Первые фильмы братьев Люмьер были, как известно, документальными. И первые фильмы тех, кто продолжил дело знаменитых французских братьев, – тоже. Именно этой особенностью кинематографа очень долго восторгались первые кинокритики. Люди устали от того, что вместо фактов им постоянно подсовывают интерпретации. Людям хотелось голой, беспристрастной истины. И многие надеялись, что именно кино такую истину им наконец даст. Голую, беспристрастную и окончательную.

Нужно признать, что надежда не оправдалась. Показать мир таким, каков он есть, кинематограф так и не сумел. Но вот что касается всего голого, то за этим дело как раз не стало. Первые фильмы эротического содержания стали сниматься всего через несколько лет после того, как Люмьеры засняли свое прибытие поезда. По русским социальным сетям до сих пор кочует почти трехчасовая подборка черно-белого французского и немецкого порно начала века. Душераздирающее зрелище: целлюлитные попы женщин, тощие ребра мужчин, во время полового акта партнеры остаются в приспущенных носках, на некоторых из которых можно разглядеть дырки. Смотрелось все это не возбуждающе, а скорее отталкивающе. Но зато в этих картинках зрители видели истину. Кино показывало им жизнь безо всяких прикрас.

Первые полвека истории кино порно оставалось узкоспециальным жанром. Такие фильмы снимались, смотрелись и приносили своим создателям какой-никакой доход. Но ни о каком широком прокате речь, разумеется, не шла. Порно занимало приблизительно такую же нишу, как сегодня фильмы по технике безопасности: дешевые ролики чисто для служебного пользования. Показывали их в публичных домах или закрытых мужских клубах. Длительность роликов составляла десять – двадцать минут. Звукового сопровождения не было. Роли исполняли не специальные порноактрисы, а обычные проститутки: заплатил даме, а дальше уж как получится. В некоторых сценах видно, что у актеров вдруг исчезает эрекция. В других девушки отказываются выполнять какие-то уж совсем хардкорные трюки или по окончании орального сеанса с отвращением выплевывают сперму на живот партнерам. В общем, кинодокументалистика в чистом виде.

В официальном прокате до 1960-х запрещено было демонстрировать не только гениталии, но даже и полуприкрытую женскую грудь. Верхом неприличия считались демонстрации поцелуев взасос. Фильм студии Эдисона 1906 года с шестиминутным поцелуем (усатый дядька мнет и облизывает очень толстую хохочущую женщину) считался настолько шокирующим, что показывать его прокатчики рисковали только в специально оборудованных кабинках: опускаешь монетку в четверть доллара и триста шестьдесят секунд можешь любоваться на запретное зрелище.

Цензурные нормы чуть смягчились лишь после 1959-го. В результате нескольких судебных процессов было решено, что порнографией не считаются книги и фильмы, имеющие художественную ценность. При этом, что конкретно считать этой самой «ценностью», суды не уточняли. Так что мелкие окологолливудские студии сразу же наладили выпуск дешевых картин, в которых гениталии крупным планом, конечно, не показывали, но при наличии хотя бы щепотки фантазии зритель мог додумать все сам. Американцы называли такие картины «skin flicks», что можно перевести как «фильмы, где все хоть и показывают, но, к сожалению, мельком». Тогда же был разработан и стандарт таких фильмов: сцена мальчик – девочка, сцена мальчик – девочка с более жестким содержанием, сцена девочка – девочка, а в конце обязательно групповая сцена.

Еще десять лет спустя порнография была наконец полностью легализована. Но не в США или какой-то большой европейской стране, а в карликовой черт знает где находящейся Дании. Для тогдашнего читателя газет это было таким же поводом поострить, как сегодня – легализованная в Голландии марихуана. Нет, ну до чего додумались эти чокнутые датчане – качал головой какой-нибудь Джон с американского Среднего Запада и, глядя на свою упитанную американскую жену, пытался выгнать из головы мысль насчет того, что жаль, черт возьми, он не родился датчанином.

Глупо было не попытаться нажить хоть маленький мешочек долларов на интересе к датским киношкам. И прокатчики, разумеется, нажили. В том же году на экраны США вышел документальный фильм «Цензура в Дании». Смотрите, мол, что там у них в Старом Свете творится. Совсем сбрендили, а? По сути, фильм представлял собой нарезку сцен из самой что ни на есть жесткой порнухи, но сопровождаемой занудным закадровым текстом, объясняющим происходящее на экране с точки зрения искусствоведения. То есть зрители платили вроде как не за просмотр сцен разврата, а за повышение собственного, блин, культурного уровня.

На экране крупно показывали датские сиськи, датские задницы, датские члены и белоголовых датских женщин, запихивающих эти члены себе глубоко в рот. Но главное даже не это, а то, что именно фильм «Цензура в Дании» впервые продемонстрировал на большом американском экране проникновение члена в заросшее волосами влагалище. Рубикон был перейден. Кто-то плевался и уходил из зала. Кто-то, наоборот, понимал, что отныне желает смотреть только на это.

2

Человек страстно желал понять, кто же он такой. И вот, посмотрев в беспристрастное зеркало кинематографа, он убедился, что является склонным к половой жизни животным.

Порно ничего не приукрашивало. Показывало все как есть. Вот человек «М», вот человек «Ж». Оставшись наедине, эти голокожие создания тут же начнут запихивать внутрь друг другу выступающие части организма и сладострастно голосить. Больше никакого смысла нет. Да и какой может быть смысл у тела, единственное предназначение которого состоит в том, чтобы приносить хозяину наслаждение?

Люди всегда подозревали, что именно так дело-то и обстоит. Что все эти разговоры о том, что человек создан по Образу и Подобию, не более чем разговоры. И все же увидеть на экране столь обнаженную правду о себе – для многих это оказалось чересчур. Обнаружить, что ты – похотливое животное и что твои собственные фрикции выглядят, может быть, даже более отталкивающе, чем вон у того дядьки с пузиком на экране, – удовольствие то еще.

Ранее порно выглядело довольно жестко. В нем снимались люди с улицы, и выглядели эти люди соответствующе. Иногда на крупных планах видно, что у женщин не хватает коренных зубов, а у мужчин грязные руки. Это тоже было частью той правды, которую порно желало сообщить людям: наш мир вовсе не идеален, и в нем нет Бога и смысла жизни, зато хватает кариеса и грязи под ногтями. Однако смотреть на все это долго люди не желали. Если уж они платили за просмотр голых тел деньги, то людям хотелось, чтобы эти тела выглядели хоть немного поприличнее.

Пусть этот лишенный Бога мир все равно будет немного покрасивее – высказывали пожелание покупатели, и рынок оперативно реагировал на их заявки. Уже в 1953-м издатель Хью Хефнер запустил проект эротического, но очень чистенького журнала под названием Playboy. Сам он был настолько не уверен в том, что продукт дойдет до потребителя, что даже не стал ставить на обложку дебютного выпуска порядковый номер: какой смысл выпускать «номер один», если «номер два», скорее всего, будет запрещен бдительной американской цензурой и изъят полицией? Однако Playboy не запретили. Говорят, изданием Хефнера заинтересовалась мафия, и влиятельные люди перетерли с кем нужно в высших эшелонах. Так что очень скоро журнал Хью превратился в символ наступления новых времен.

Пятидесятые годы стали в США эпохой расцвета гламурной прессы. У нас этот расцвет пришелся на «нулевые», так что, думаю, вы понимаете, о чем идет речь. Яркие странички, такие приятные на ощупь. Разноцветные картинки, глядя на которые никто не усомнится, что жизнь, которую они изображают, является единственно возможной. Полвека назад американцы читали эти журналы с тем же самым упоением, с которым русские читали их всего несколько лет назад. Гламурная пресса стала новым Священным Писанием нынешнего мира. Именно она сообщала читателю, как следует прожить доставшуюся ему жизнь. На что ее стоит потратить.

Хью Хефнер стал главным апостолом этой новой религии. В одной из своих колонок он писал, что с помощью Playboy хотел бы «создать нового человека: свободного, раскрепощенного, открытого миру со всеми его удовольствиями». Мир, о котором он сообщал читателю, был похож на дорогой спортивный автомобиль. Изящно изогнутый и очень дорогой. Если нажимать на правильные педали, то он доставит тебя куда нужно и с подобающим комфортом. Купи машину в кредит, займи удобное положение в водительском кресле и вперед – от удовольствия к удовольствию.

К концу десятилетия тираж Playboy достиг цифры в семь миллионов экземпляров. Притом что с одной копии журнала Хефнер получал до четырех долларов чистой прибыли. На его успех с завистью посматривали конкуренты. В 1974-м владелец крошечного рекламного агентства Ларри Флинт решил не просто рассылать клиентам свой бюллетень, а снабдить издание фотками соответствующего содержания. Потому что прежде его бюллетень адресаты, просто не читая, выкидывали, а теперь-то наверняка полистают, а? Свое издание Флинт назвал Hustler.

Если Хефнер старался держаться в рамках приличия, то для Флинта никаких рамок уже не существовало. В Playboy девушки, конечно, позировали обнаженными, но в целом это было вполне в русле того, что обычно предлагали клиентам закрытые клубы для джентльменов: дорогой коньяк, дорогие спортивные авто, ну и сиськастые куколки-блондинки, которых можно покатать в этом авто, как без этого? А вот Hustler откровенно говорил о том, что давно уже вертелось на устах у очень многих. К черту условности! Человек создан для секса так же, как и все прочие биологические организмы. Выстреливающая из пениса струя обжигающей спермы – вот и весь смысл нашей жизни. Так предадимся же этому делу с полной самоотдачей!

3

После Второй мировой на какое-то время всем показалось, что мода на революции, наконец, прошла. Предыдущие сто пятьдесят лет то тут, то там постоянно что-то громыхало. Прежний мир рушился, вечные империи уходили в прошлое, божества вчерашних дней отменялись, и человечество переходило на совершенно иные правила игры. И вот к 1950-м всем показалось, что перешло, наконец, окончательно.

СССР больше не грозил никому мировой революцией. Красный рейх постепенно становился братом-близнецом тех же США: то же оторванное от подданных меньшинство у власти, тот же сытый и спокойный средний класс, тот же пестрый шоу-бизнес по телику. Ради чего еще в этом замечательном мире могут совершаться революции, понятно не было. Отсутствие войн, битком набитые магазины, возможность удовлетворить любую фантазию (в том числе и сексуальную) плюс полный отказ от каких бы то ни было догм. То, о чем так долго говорили религиозные пророки и писатели-фантасты, наконец свершилось.

Единственным, кто переживал по этому поводу, был немецкий философ Герберт Маркузе. По своим взглядам он был марксист. При этом, как и каждый приличный мыслитель ХХ века, в свое время Маркузе пережил увлечение Фрейдом. Потом это увлечение прошло, но основную мысль Фрейда Герберт запомнил надолго: бензином, на котором работает человеческая машина, является секс. И вот теперь, оглядываясь по сторонам, Маркузе очень тревожился: новый капитализм 1950-х начинал разбавлять этот бензин ослиной мочой.

Что делает человека человеком – спрашивал Маркузе. И сам отвечал на этот вопрос: только то, что отличает его от всех прочих животных. Да, точно так же, как рыбы, кошки, коровы и бурундуки, каждый из нас рождается, ест, стремится к размножению и в конце концов умирает. Но суть не в этом, а в том, что, в отличие от рыб, кошек, коров и бурундуков, в человеке есть «Что-то Еще». То, что только и делает нас человеком.

Смысл истории (продолжал Маркузе) в том, чтобы освободить это Что-то Еще. Сделать, наконец, человека таким, каким он и должен быть. Капитализм плох не тем, что буржуи угнетают пролетариев, а тем, что эта система навсегда тушит горящий внутри человека священный огонь. Именно на то, чтобы высвободить эту искру, и были направлены все революции последних столетий. И вот (констатировал Герберт) революции закончились полным крахом. Обзаведясь тяжелой артиллерией, типа телевизора и журнала Playboy, капитализм, похоже, одержал полную и окончательную победу.

В чем тут проблема? В том, что сегодняшний капитализм смог купить то, что прежде ему не удавалось отобрать. Прежде пролетарий продавал себя в рабство ради куска хлеба, но дух его был свободен. У Чего-то Еще оставалось неприступное убежище в глубине человеческого сердца. Даже самый забитый раб способен мечтать. Даже самый затюканный лузер мог сбежать в райский сад своего воображения и верить, что когда-нибудь мир станет иным. И вот теперь эту последнюю надежду у людей все-таки отобрали. На свете не осталось ничего, чего нельзя было бы купить.

Фрейд объяснял: в самом фундаменте наших личностей скрыта сексуальность. Словно узник в замке, она заточена там, заперта на кучу засовов и опутана пудовыми цепями. Но она рвется наружу, брыкается и сотрясает стены замка. Именно эти землетрясения и делают людей людьми. Мы не можем вести себя как собачки и с кем попало сношаться на улицах (нам не позволяет сделать это культура и воспитание), но зато взамен эта жизненная сила дает нам возможность писать великие книги и сочинять чудесные мелодии. Пока скрытая внутри нас сила рвется наружу, все ОК, однако (констатировал Маркузе) последнее время она что-то перестала рваться. Все выглядит так, будто узнику в камеру передали журнал Playboy, и этого ему оказалось вполне достаточно.

Никому из людей свобода больше не нужна. Потому что свобода – это что-то из совсем другого мира. Что-то, что рвет тебя изнутри и не позволяет сидеть на месте. А если в нынешнем мире у тебя достаточно денег, то к чему тебе какая-то там свобода? Все, что нужно, ты и так купишь. Дом возьмешь в кредит, машину тоже. Тягу к экзотике давно уже удовлетворяют турагентства, отправляющие людей по тысячам стандартных маршрутов, во время которых ты будто и не выходишь из собственного уютного дома. А легкое порно и эротические журналы способны удовлетворить и самые базовые желания: сексуальные.

Плати и потребляй. Зачем тебе какая-то еще свобода?

Год за годом, десятилетие за десятилетием капитализм порабощал человеческие желания и потребности. Он отнимал у людей возможность жить по-человечески, но взамен давал еду, комфорт и о чем там еще вы мечтали? Теперь он полностью удовлетворил и сексуальные потребности человека, но секс (как прекрасно помнил Маркузе) – это основная потребность, потребность всех потребностей. И как только капитализм со всеми своими порнофильмами и гламурными «девушками месяца» на обложке подчинит и эту область тоже, произойдет катастрофа. Человек просто самоуничтожится, как самоликвидируется организм, сожранный изнутри раковыми клетками.

4

Маркузе ездил по свету со своими лекциями и пугал всех, кто соглашался его слушать. Именно он четко обозначил обе основные перспективы нынешнего мира: либо он погибнет в ядерной войне, либо накроется в результате экологической катастрофы.

В конце лекций слушатели обычно интересовались: ну и что же им теперь делать? Маркузе объяснял: отказываться от капиталистического счастья за деньги ради какого-то совсем иного счастья свободных людей. Нужно начать еще одну (может быть, на этот раз самую последнюю) революцию. Под ее знамена пора собирать всех, кто еще не до конца утонул в трясине гипермаркетов, макдоналдсов, мультиплексовых кинотеатров, воскресных сериалов по ТВ и глянцевой прессы.

Да, это будут неприятные ребята: маргиналы, наркоманы, футбольные болельщики, гастарбайтеры, геи, готы и черт знает кто. Но все остальные давно куплены. А значит, почти мертвы. Только эта публика и сможет разнести к едрене-фене нынешнюю загробную цивилизацию всеобщего благосостояния и построить на ее костях подлинный мир свободы и счастья. А иначе: самоуничтожение.

Маркузе поучал:

– Не копи и покупай, а занимайся свободным сексом. Только так ты сделаешь мир лучше.

Слушатели задумывались, чесали репы и задавали лектору последний вопрос:

– Скажите, герр Маркузе, а как будет называться эта революция?

Тот улыбался и отвечал, что, скорее всего, ее назовут сексуальной революцией.

Глава V

Брюс Ли: возвращение джедая

Позже события того вечера постараются восстановить с точностью до секунды. Работники суда и репортеры станут под микроскопом изучать нестыковочки в свидетельских показаниях и оговорки тех, кто участвовал во всем этом лично. Но полностью восстановить ход событий им так и не удалось. И о том, как уж там все происходило, до сих пор ходит неимоверное количество слухов.

А ведь начиналось все вполне себе безобидно. Ничто не предвещало, что вечер закончится так, как он закончился.

1

20 июля 1973 года приблизительно в два часа пополудни к особняку гонконгского актера Брюса Ли, стоявшему на престижной улице Кемберли-роуд, подъехал автомобиль его ближайшего друга и продюсера. Звали мужчину Реймонд Чоу. С Брюсом ему предстояло обсудить последние изменения в сценарии нового фильма. Картина должна была называться «Игры смерти». Уже сутки спустя дурацкое название несостоявшегося боевика будет на все лады склонять бульварная пресса. Но в тот момент это был просто рабочий вариант названия фильма. И ничего больше.

День выдался жарким. Брюс спросил, не хочет ли приятель выпить чего-нибудь прохладительного?

Вопросы были решены быстро. Ли одобрил изменения в сценарии. Реймонд отчитался, как идет подготовка к съемкам. На вечер у них был намечен ужин с кем-то из владельцев гонконгских киностудий. Кроме того, обещал подойти и недавно приехавший из Штатов актер Джордж Лэзенби (один из Джеймсов Бондов). Однако времени до ужина было достаточно, и Брюс решил, что успевает заскочить к актрисе Бетти Тинг Пей. Та жила неподалеку и вроде бы тоже должна была сниматься в «Играх смерти».

В квартиру Бетти Брюс Ли поднялся около 16:00. Это время позже под присягой подтвердили садовник актрисы и двое ее соседей. После этого никто из посторонних живым и в сознании Брюса больше не видел. А показания непосредственных участников событий здорово разнятся между собой. Что именно произошло в квартире актрисы, так навсегда и осталось невыясненным.

Утром следующего дня, делая заявление для прессы, Реймонд Чоу сказал, что в больницу Брюса увезли из его собственного дома. По его словам, актер прогуливался по саду вместе с женой, когда неожиданно почувствовал себя плохо и потерял сознание. Однако уже к вечеру стало ясно: версия Реймонда не прокатила. Слишком много людей своими глазами видели, как женатый Брюс заходил в квартиру молоденькой и симпатичной Бетти.

В том, что между ними существовали романтические отношения, не сомневается никто. Вопрос стоит иначе: продолжались ли еще эти отношения на момент смерти Брюса или же они давно остались в прошлом, и молодых людей теперь связывала лишь общая работа?

Согласно наиболее распространенной версии, Брюс и Бетти стали встречаться где-то за год до рокового вечера. Для Ли это была рядовая интрижка. Добившись своего, отношения он решил прекратить. Однако Бетти относилась к происходящему куда серьезнее. Окончание романа с Брюсом обернулось для нее нервным срывом и госпитализацией в психиатрическую клинику.

Дело принимало дурной оборот. Огласка всей этой истории актеру была ни к чему. Брюс навестил подружку и уверил, что станет иногда к ней заезжать. После этого их связь вроде бы действительно продолжилась. И нюанс, который всю следующую неделю занимал читателей желтой прессы, состоял в том, с какой целью в тот вечер Брюс к ней заехал? Это было свидание? Или речь действительно шла лишь о деловых переговорах?

Масла в огонь подлили медики, проводившие вскрытие тела Брюса Ли. Кто-то из них проболтался насчет того, что в организме актера вроде как найдены следы употребления наркотиков. На самом деле речь шла о небольших дозах препарата на основе конопли, который Ли принимал, как обезболивающее. Однако уже на следующий день гонконгские газеты писали, что Брюс скончался от передозировки «707». Так на местном сленге назывался очень сильный афродизиак, возбуждающее средство.

Картина выходила неприглядная. Женатый мужчина под вечер приходит в гости к молодой красотке, а оттуда его с передозировкой увозят на «скорой». Тело Ли не было одето, и мысль о том, что актер умер во время чересчур интенсивного полового акта, напрашивалась сама собой. Если до смерти Брюс Ли был идеалом для каждого второго молодого американца (и каждого первого молодого китайца), то сразу после гибели его образ здорово потускнел. Выяснялось, что актер был не дурак поэкспериментировать с расширением сознания и принимал целую кучу препаратов. А уж количество его подружек исчислялось и вовсе десятками.

Друзья Брюса все это отрицали. «Если бы он был таким торчком и бабником, как вы утверждаете, то разве оставалось бы у него время на тренировки?» – резонно спрашивали они. Да, с Бетти его действительно связывали отношения, но ни о каких десятках любовниц речь идти не может просто потому, что последние годы вся жизнь Брюса была полностью на виду. И уж тем более этот спортсмен не стал бы злоупотреблять сильнодействующими наркотиками. «Единственное, что было для него по-настоящему важно, – сказал Реймонд Чоу, – это красота его тела. Вряд ли он стал бы уродовать это совершенное произведение природы инъекциями всякой дряни».

Брюс Ли умер вовсе не от передоза афродизиака, а от аллергии – единодушно заявляли на суде свидетели. В квартире Бетти он почти сразу стал жаловаться на головную боль. Девушка дала ему довольно безобидное обезболивающее, и Брюс прилег.

Где-то через час Бетти заглянула в спальню и обнаружила, что он спит. Реймонд прождал своего подопечного еще некоторое время, а потом сказал, что поедет, пожалуй, в ресторан, где должна была состояться их следующая встреча, а Бетти пускай разбудит Брюса, потому что время поджимает. Он сходил в туалет, потом вышел из дому и уехал. Часы показывали полвосьмого.

В течение следующих трех часов Бетти дважды пробовала разбудить Брюса. А в полдесятого перезвонила в ресторан Реймонду. Голос у нее дрожал, девушка говорила, что с Ли что-то не так. Она пробовала разбудить его даже пощечинами, но глаза у Брюса закатились, и он ни на что не реагирует. Реймонд примчался назад в ее квартиру и, бросив один-единственный взгляд на посиневшую звезду, тут же набрал номер «скорой помощи».

Карета прибыла в считаные минуты. Когда медики узнали, кто пациент, лица у них вытянулись. В Гонконге Брюс Ли был не просто звездой – статус его не сильно отличался от божественного. Врач прикоснулся к его руке и констатировал, что пульс практически не прощупывается. В течение десяти минут он пытался вернуть актера в сознание, однако все было бесполезно. Позже более опытные медики высказывались в том смысле, что эти-то потерянные минуты и стали роковыми. В лучшую городскую больницу королевы Елизаветы Брюс был доставлен лишь к одиннадцати вечера. Там все было уже готово для мер реанимации. Однако они не понадобились.

Сюда же, в больницу, примчалась жена Брюса, американка шведского происхождения Линда Ли. Вместе с секретарем актера она сидела перед дверями палаты, когда в 23:10 оттуда вышел врач и сказал два слова:

– Он умер.

Линда, которую отныне станут называть не иначе как «вдова Брюса Ли», молча развернулась и зашагала к машине. Реймонд шел за ней. Перед входом в больницу их уже ждала толпа журналистов.

На секунду задержавшись, Реймонд обвел их взглядом и произнес:

– Брюс больше не с нами.

После чего сел в машину Линды и отвез ее домой. Самому знаменитому спортсмену планеты, человеку, воплощавшему собой понятие «всемогущество», на момент смерти только-только исполнилось тридцать два года.

2

После Второй мировой планета оказалась почти поровну поделена между двумя сверхдержавами. Советские оккупационные войска стояли по всей Восточной Европе, а американские – по всей Восточной Азии. В одной из частей, расквартированных в Корее, в самом конце 1950-х маялся от безделья сержант, которого звали Карлос-Рей Норрис. Друзья обычно называли его Чак.

Папа Карлоса был ирландским выпивохой, а мама происходила из индейцев чероки. До армии Норрис работал грузчиком, однако надежды на будущее связывал не с этой увлекательной профессией, а с мечтой получить когда-нибудь приличное образование. Именно ради того, чтобы скопить денег на университет, Чак и остался сверхсрочно послужить в армии. Служба проходила на военном аэродроме. Три-четыре часа дежурства, а потом занимайся чем хочешь. Кто-то спал, кто-то спал с отзывчивыми кореянками. Приятели Чака повадились навещать местный бар и каждый раз приползали оттуда на рогах. А вот Норрис открыл для себя интересный мир восточных единоборств.

О том, что у китайцев, японцев, корейцев, вьетнамцев и прочих жителей Дальнего Востока имеются собственные системы кулачного боя, прежде слыхали только очкарики-востоковеды. К тамошним «боксерам» принято было относиться снисходительно. Мол, приличные-то народы ведут войны не с помощью пустой руки, а с помощью пулеметов и авиации. Так что моду на дзюдо и карате в США привезли только дембеля, проходившие в тамошних краях военную службу. Так же, кстати, как и моду на эротический тайский массаж, комиксы-манга и зеленый чай. Именно отслужившие на Востоке ребята первыми стали рассказывать всем вокруг, что восточные системы единоборств – это не только возможность вырубить оппонента ударом пальца, но, кроме всего прочего, еще и очень красиво.

С образованием у Чака Норриса как-то не заладилось. После службы в Корее он (как и планировал) подал документы в университет. Однако проучился там всего пару семестров. На руках у Чака уже была семья, которую нужно было как-то кормить. И торчать за партой с молодыми оболтусами, изучая то, к чему у него совсем не лежала душа, он больше не желал. Плюнув на учебу, Норрис сел и стал думать: что дальше? Вернуться в грузчики? Подписать контракт с военными и продолжить службу? Кончилось дело тем, что Норрис открыл школу для тех, кто желал бы изучать карате.

Таких школ в начале 1960-х в США открывалось превеликое множество. Доморощенные сэнсэи выдумывали для своих заведений название позаковыристее (типа «Кулак Парящего Дракона – Пусть Высвобождения Энергии Ци») и дальше без особых проблем собирали бабки с учеников. Главным было создать у окружающих ощущение, что все эти дрыгоножества и рукамашества – это не просто физкультура, а способ прикоснуться к манящей восточной мудрости.

Все, на чем стоял ярлычок «Сделано на Востоке», пользовалось в 1960-х ажиотажным спросом. Махнув рукой на итальянскую пиццу и привычные американские гамбургеры, клерки заказывали бизнес-ланчи в китайских и японских ресторанах. Место религии заняло дальневосточное язычество, а о том, как вести себя в спальне у жены, американцам теперь объясняли преподаватели тантрического секса. И в этом смысле карате, тейквондо и цигун пришлись как нельзя кстати.

То, что продавал своим ученикам Чак Норрис (и продавали сотни других, менее известных сэнсэев), по сути было очень простой штукой. За всеми этими разговорчиками про Шаолиньский монастырь и управление скрытыми энергиями организма скрывалась вполне понятная позиция. Она сводилась к тому, что в современном мире религией может стать обычная физкультура. Чтобы прикоснуться к миру скрытых сил и энергий, нужно не медитировать и не соблюдать пост, а просто хорошенько потренироваться. Делай движения руками и как можно громче кричи «Ки-ййааа!»: и священную мудрость постигнешь, и хулиганам, если понадобится, наваляешь. Простая и всем понятная религия тела.

Уже полвека подряд со всех сторон только и слышались разговоры о том, что наш мир – это сгусток невидимых энергий. И хорошо в этом мире живет тот, кто знает, как этими энергиями управлять. Мир пронизан невидимыми полями: об этом говорили и ученые, и приезжавшие из Индии религиозные пророки. Тысячи самых разных энергий невидимыми реками текут через наш с вами мир. Если ты хочешь оседлать энергию секса, путь тебе в кабинет психоаналитика или к учителям тантры. Если ты хочешь, чтобы энергии правильно протекали через твое жилище, то займись фэн-шуй. Ну а если тебе захочется разобраться с тем, как именно божественные энергии протекают через твое собственное тело, то заплатить придется кому-нибудь вроде бывшего сержанта американской армии Чака Норриса.

Странные движения, не очень понятные, но очень интересные разговоры про путь воина, головокружительные финты ногами… Все это действовало на покупателей безотказно. Первый филиал своей школы Чак открыл всего через год. А через пять лет у него было уже тридцать два таких филиала. Причем, если первое время тренировки стоили $20 в неделю, то очень скоро ценник задрался до уровня $275 за часовую тренировку.

А там, где появились деньги, слава просто не могла не появиться. На новую звезду обратили внимание телевизионщики. Сперва Норрис поучаствовал в нескольких ток-шоу. Потом получил собственное шоу на одном второразрядном канале. Потом к нему потянулись продюсеры с предложением сняться в сериале.

Где-то на съемочной площадке Чак и познакомился с живой легендой единоборств, человеком-драконом по имени Брюс Ли.

3

На биографии Брюса хотелось бы остановиться поподробнее.

Папа будущей легенды был чистокровным китайцем из Гонконга, а мама наполовину немкой. Маленький Брюс родился в США, куда его родители-циркачи приехали на гастроли. Ходят слухи, будто на самом деле у супругов родились двойняшки, и у Брюса вроде бы должен был иметься брат-близнец, да только второй младенец во время родов умер. Проверить эти сведения не представляется возможным: все, что связано с Ли, давным-давно сплелось в клубок мифов и легенд, распутать который лично я не стал бы и пытаться.

Ясно лишь, что маленький Брюс с детства готовился к артистической карьере. Отгастролировав по Штатам, семья вернулась домой, в Гонконг, и там папа стал учить наследника всему, что умел сам: ходить по канату, жонглировать кольцами и бить чечетку. Последнее удавалось Брюсу особенно лихо. Именно чечеточником юный Ли и собирался стать, когда вырастет.

По закону все, рожденные в США, автоматом получают американское гражданство. Поскольку Брюсу подфартило родиться именно там, он с рождения являлся американским гражданином. Поэтому, послав Гонконгу прощальный поцелуй, в девятнадцать лет парень приезжает в Калифорнию. Некоторое время он пробовал учиться, потом плюнул. Стал участвовать в хореографических конкурсах. Один из них выиграл и получил диплом в номинации «Исполнитель ча-ча-ча».

В принципе, профессия танцовщика вполне прокатывала за карьеру. Можно было гастролировать с каким-нибудь театриком, или устроиться танцевать в клуб, или податься в Голливуд. В кино ребята, умеющие красиво двигаться, всегда были востребованы, и, между прочим, именно с хореографии начинали свои карьеры Джон Траволта и Патрик Суэйзи. Однако Брюс решает пойти другим путем. Решив обыграть свою экзотическую, наполовину китайскую внешность, он отправляется изучать танцы совершенно особого вида и начинает посещать ближайшую к дому секцию кун-фу.

Есть что-то очень забавное в том, что человек, символизирующий для всего мира загадочное искусство восточных единоборств, сам-то впервые познакомился с кун-фу не в каком-нибудь загадочном китайском монастыре, а в спортивной школе, которая называлась «Физкультурный центр христианской молодежи Лос-Анджелеса». Позже, когда Брюс стал звездой мирового уровня, его молодые годы были, разумеется, тут же раскрашены кучей экзотичных легенд, в которых фигурировали и таинственные наставники, и древняя восточная мудрость, передаваемая из поколения в поколение. Но сперва то, чем он занимался, было просто танцами. Просто потому, что по сути восточные единоборства и есть всего лишь танцы. Всего лишь красивые движения руками и ногами.

Танцевать в стиле кун-фу у Брюса получалось ничем не хуже, чем танцевать в стиле ча-ча-ча. Дальше его карьера в точности повторяла карьеру Чака Норриса: ток-шоу, телесериалы, большое кино. Всего через несколько лет никому не интересный китаец-эмигрант стал настоящей звездой. Он обедал с голливудскими актерами, политиками и звездами спорта. Завел себе визитки, на которых было написано всего три слова: «Брюс Ли. Суперзвезда». Позировал для обложек таблоидов. Спал с красотками. Купил себе дико дорогой автомобиль ручной сборки, у которого вместо номера была привинчена золотая табличка с именем актера. В общем, вел себя точно так же, как любой нормальный американец, на которого неожиданно свалилось состояние. А люди смотрели на него и видели мудрого гуру из дзен-буддистских притч, который своими загадочными движениями ног способен открыть им тайну насчет того, как именно устроено мироздание.

4

Когда Брюс умер, на похоронах его вдова сказала речь, состоявшую всего из двух фраз:

– Брюс верил, что неважно, где живет человек, на Востоке или на Западе. Он считал, что все, что нам по-настоящему нужно, заключено внутри нашего собственного «Я».

После этого она бросила горсть земли на крышку гроба, заплакала и ушла с кладбища. Мертвое «Я» Брюса Ли закопали в землю.

Трудно сказать, действительно ли при жизни Брюс верил в то, о чем так красиво сказала на похоронах его вдова. Но вел он себя действительно так, будто ничего прекраснее его «Я» на свете не существует. В его гонконгском особняке весь первый этаж был отведен под огромный тренировочный зал. Причем все стены в зале были зеркальными. Отрабатывая очередное танцевальное движение, Брюс всегда видел, как именно оно смотрится со стороны. Он смотрел и не мог налюбоваться на самое прекрасное произведение искусства: самого себя.

В те же годы, когда входили в моду восточные единоборства, свои первые шаги на рынке спортивных услуг делал еще один новичок с большим будущим: бодибилдинг. И здесь наставники уже прямо объясняли ученикам: любоваться собственным совершенством – непременное условие успеха. В «качалках» стены с зеркалами были не менее важны, чем гири и штанги. Смотреть на себя, любоваться собой, восхищаться собственным совершенством, доводить до идеала то, что не смог довести сотворивший тебя Бог, – именно за этим теперь приходили в спортзал юноши, а после появления аэробики и шейпинга за этим же потянулись в спортзал и их подружки.

Именно это и стало главной религией последних десятилетий. Когда-то в древности люди считали, что боги обитают на небесах или в иной реальности. И только теперь им открылась прекрасная истина: боги – это и есть они сами. Прекрасные и совершенные они сами. Храмами этой религии и стали теперь спортзалы.

Наблюдая за своим телом, отражающимся в десятках зеркал, Брюс Ли получал искреннее удовольствие. Чтобы на экране ничто не портило впечатления от его чарующего танца, за два года до смерти он хирургическим путем удалил себе из подмышек потовые железы: сверхлюди не потеют.

Пиком карьеры для него стал контракт с гонконгской студией Golden Harvest. Эти копеечные картины принесли Брюсу целое состояние. Для Штатов такая стилистика считалась все-таки трэшем, любители ее исчислялись единицами. Но в Азии каратистское рубилово собирало буквально миллионы. Никакой разницы между киногероем и актером, играющим этого киногероя, публика замечать не желала. Люди видели на экране непобедимого бойца, которого играл Брюс Ли, и считали, что в жизни Ли и есть этот непобедимый боец. Когда одна из газет опубликовала рассказ консультанта студии, который утверждал, что своими глазами видел, как на тренировках Ли несколько раз валился в нокдауне, для автора статьи дело чуть не кончилось судом Линча. Возмущенные читатели явились громить редакцию и пенделями вбивали в журналиста простую истину: Брюс не может пропустить удар. Потому что он есть непобедимый сверхчеловек.

Когда актер изредка решал прогуляться по Гонконгу пешком, толпа моментально перекрывала движение в целом квартале. Люди собирались тысячами и скандировали:

– Брюс Ли! Брюс Ли!

Они верили, что он не может быть обычным человеком, и сам Брюс с годами тоже в это поверил. Скандалы с его участием становятся рутиной. Вот Ли избил костюмера на студии за то, что тот недостаточно расторопно выполнил его приказ. Вот он полез в драку со зрителем, участвовавшим в телешоу, и расквасил ему нос. Вот он попытался треснуть по физиономии сценариста своего следующего фильма, который (вот тупица!) не понимал, что таких эпизодов в сценарии быть не может.

Несмотря ни на что карьера Брюса упорно ползла вверх. Его импресарио рассматривали предложения сняться вместе с Элвисом Пресли и Софи Лорен. Его гонорарная ставка била все рекорды. Если бы Брюс не умер таким молодым, он точно стал бы самым высокооплачиваемым актером планеты.

Но он умер.

Когда утром 21 июля 1973 года газеты сообщили о его смерти, читатели попросту растерялись. Как это умер? Разве такой человек, как Брюс Ли, может умереть? Может, это рекламный трюк для раскрутки его нового фильма?

В самом начале ХХ века философ Фридрих Ницше написал, наверное, самую известную фразу столетия: «Бог умер!» Это означало, что Бога больше нет, и религия отменяется. Однако жить совсем без божеств оказалось невыносимо, и, утеряв одного-единственного Бога христиан, люди стали верить в сотни божков попроще. Они стали верить в деньги, Родину, инопланетян, но чаще всего теперь они верили в то, что бог скрыт внутри них самих. То есть в то, что каждый из них и есть божество.

Иконой этой веры стали звезды кино и спорта. В самом центре этого иконостаса стояли всего несколько фигур, и одной из них был Брюс Ли. Самый непобедимый и самый тренированный человек планеты.

Причиной смерти Брюса эксперты назвали аллергию на лекарства. Реакция на обезболивающую таблетку, которую дала ему актриса Бетти Тинг, привела к быстротекущему отеку мозга. Врач констатировал, что «мозг Брюса разбух как губка». Очень просто – и очень обидно.

Когда тело артиста увозили из Гонконга в США, проститься с Брюсом вышел весь город. Часовню, где всю ночь накануне отлета простоял гроб, завалили цветами и венками по самую крышу. Вдова и друзья усопшего в голос рыдали. Бронзовый гроб, в котором лежало красивое тело Ли, стоил $41 000. Услуги гримера – еще несколько тысяч. И все равно следы разложения скрыть оказалось невозможно. Все, кто видел Брюса в гробу, отмечали потом, что зрелище произвело на них угнетающее впечатление. Искаженное лицо, скрюченные агонией пальцы, которые медикам так и не удалось распрямить.

Лет через семьдесят после Ницше популярной была шутка, которая звучала так: «Бог умер! Подпись: Ницше. Ницше умер. Подпись: Бог».

И к сказанному добавить нечего.

Глава VI

Психоделическая революция: в поисках потерянного ковчега

А ровно в те годы, когда Брюс Ли снимал свои самые известные картины, на другой стороне планеты происходили события воистину судьбоносные. В Париже в самом конце 1960-х состоялась последняя победоносная революция ХХ века.

1

Начали революцию студенты. Не чумазые пролетарии, на которых с такой надеждой поглядывал Маркс, а чистенькие и улыбчивые отпрыски буржуазных семей. Именно эти хорошо образованные и активные ребята, для которых Джон Леннон давно уже был важнее, чем Владимир Ленин, и стали мотором всех последних революций закончившегося столетия.

В Париже студенты всегда были буйными. Но таких буйных, как в 1968-м, упомнить не могли даже старожилы французской столицы. К весне того года об учебе студенты забыли окончательно. В одном только Нантерском университете (в пригороде Парижа) с января по апрель происходит сорок девять случаев массовых беспорядков. Молодые люди громят офисы американских фирм и захватывают административные здания.

Первомайская демонстрация в Париже заканчивается и вовсе кровавым побоищем. Власти не выдерживают и объявляют о закрытии Нантерского университета. Туда вводят роты республиканской безопасности – CRS. Этот французский ОМОН используется только для подавления беспорядков среди гражданского населения.

Студенты переворачивают полицейские машины и булыжниками бьют окна. Для тихого Парижа такое было в диковинку. Третьего мая пятьсот активистов-леваков были арестованы полицией. Митинги протеста начинаются во всех вузах страны. В Париже толпа из более чем десяти тысяч человек подходит к тюрьме Сантэ, где содержатся заключенные. Перед собой они несут плакат: «Мы – всего лишь кучка хулиганов».

На подавление демонстрации бросаются силы CRS. Облака слезоточивого газа «Си-Эс» накрывают целые кварталы. В результате одна из девушек слепнет. Именно в ответ на этот разгон демонстраций студенты начинают строить баррикады. Стиснутые на пятачке между Сорбонной и бульваром Сен-Жермен, они за несколько часов застроили баррикадами все свободное пространство. Были выломаны все железные ворота, разобраны булыжные мостовые, перевернуто и сожжено 188 автомобилей.

С наступлением темноты CRS бросается на штурм. Четыреста студентов были арестованы, восемьсот ранены, тысячи отравлены газом. Однако, поджигая автомобили и направляя их на шеренги гвардейцев, восставшие прорывались к полицейским фургонам и освобождали товарищей.

Философ Жан-Поль Сартр, раздававший в эти дни листовки в рабочих кварталах, писал о человеке, который еще за пару дней до восстания абсолютно не интересовался политикой. Возвращаясь домой, он наткнулся на пикет CRS и был жестоко отлуплен французскими ментами. На следующий день он уже сидел на баррикадах и отверткой выковыривал из мостовой булыжники. Через два дня он свободно рассуждал о Мао, анархизме и мировой революции…

Восстание разрасталось. Самым модным поступком весны-68 стало пригнать собственную машину для строительства баррикады. Спасаясь от крушащих всё на своем пути полицейских, 10 мая парижский подросток прыгает в Сену и тонет. На одной только улице Гей-Люссак полиция арестовывает полторы тысячи человек.

Как и предсказывал Герберт Маркузе, мотором последней революции стали маргиналы: студенты, наркоманы, геи и эмигранты. Но очень быстро изгоев поддержали и остальные недовольные. К 13 мая парижская революция становится общенациональной. Студентов решают поддержать рабочие организации. Профсоюзы объявляют о начале всеобщей стачки. Для начала работу прекратили десять миллионов человек. Рабочие захватывают авиационные заводы в Нанте, концерн «Ситроен», автогигант «Рено» и судоверфи. Троцкисты, маоисты и анархисты выводят на улицу своих сторонников. Студент-социолог Даниель Кон-Бендит ведет полумиллионную демонстрацию на захват университета Сорбонны. Заодно восставшие оккупировали и здание престижного театра «Одеон».

Над театром вывесили красный флаг, а в зрительском зале организовали мастерскую по производству плакатов – до трехсот вариантов в день. Париж украсили граффити: «Они купили твое счастье – укради его!», «Запрещать запрещается!», «Никогда не работай!», «Если бы Бог существовал, его следовало бы запретить!». На сцене «Одеона» голые девушки выкладывали своими телами слово «АНАРХИЯ». Рядом заседал Комитет по революционным сексуальным действиям.

К июню 1968-го революция охватила всю Францию. Президент де Голль пытался позвонить в Германию, телефонистка отказалась его соединять.

– Но я же президент! – орал он.

– Забастовка не делает исключений, – ответила девушка и повесила трубку.

Король Иордании Хусейн приехал в Канны на кинофестиваль и несколько часов слонялся по городу: не мог найти место для ночлега. Революционеры предлагали сжечь здание фондовой биржи, чтобы «вырвать у капитализма его сердце». В этом не было нужды: биржа тоже не работала.

И плоды этой революции появились сразу же. На захваченных рабочими предприятиях производство не останавливалось, но изменилась капиталистическая система распределения продукции. То, что раньше доставалось лишь акционерам, теперь делили на всех. И оказалось, что одного этого достаточно для того, чтобы превратить Францию в страну среднего класса. Посредники были изгнаны, и цены на товары сразу упали вдвое. Продовольствие рабочие сами бесплатно развозили по домам престарелых, детским приютам и семьям бастующих.

Утром 29 мая члены кабинета министров приехали в резиденцию президента республики и обнаружили, что де Голль исчез. Газеты писали, что революция наконец победила. Власть не нужно даже брать – ее следует просто подобрать.

Как выяснилось позже, на вертолете, всего с одним пилотом, де Голль бежал из страны на французскую военную базу в Баден-Бадене. Во Францию он вернулся, лишь заручившись поддержкой армии на случай полномасштабной гражданской войны.

Вскоре после этого карательные рейды CRS возобновились с невиданной жестокостью. Захваченные рабочими заводы штурмовались по всем правилам военной науки – будто вражеские крепости. Разгон демонстраций полицейские проводили как боевую операцию: стаскивали раненых с носилок, избивали женщин коваными сапогами и не допускали к местам уличных боев Красный Крест. Кровь начала литься нешуточная. Не выдержав, часть профсоюзов объявила о приостановке участия в стачке.

Десятого июня в Париже прошел последний баррикадный бой. После этого специальным декретом все левацкие организации были поставлены вне закона. Четырнадцатого июня силы CRS вышибли революционеров из университетского Латинского квартала.

Красный флаг над «Одеоном» был изодран в клочья. Революция кончилась.

2

Переделать мир к лучшему в тот раз студентам не удалось. Но это было и неважно. Зато они переделали к лучшему свои собственные жизни. В отличие от тех, кто брал Зимний дворец в 1917-м, французские революционеры 1968-го абсолютно не интересовались экономикой. Им было наплевать на производительные силы и производственные отношения. Студенческая революция была совсем иной: сексуальной, рок-н-ролльной, а главное – психоделической. Участвуя в баррикадных боях, студенты стремились не захватить заводы и даже не навалять полиции по первое число, а раскрепостить собственные личности. Уличные беспорядки неплохо годились для этого, хотя куда лучше, конечно, было раскрепощаться с помощью секса и наркотиков.

Способы изменить сознание известны людям столько же, сколько существуют сами люди. Одна из модных в наше время теорий даже гласит, что обезьяны начали превращаться в людей не с помощью труда, а в тот момент, когда случайно наткнулись на растущие в Африке галлюциногенные растения.

Насчет обезьян дело, конечно, темное. Но то, что на свете не существует ни единого, пусть даже совсем примитивного, племени, которое не умело бы пользоваться наркотиками, является научным фактом. В Европе и на Ближнем Востоке сознание предпочитали менять с помощью перебродившего ячменя или винограда. В южной Азии – с помощью конопли или мака. В Азии северной – с помощью мухоморов. А в Новом Свете у индейцев древней Америки имелись для этого свои оригинальные рецепты.

В 1960-х самым модным трендом в Европе и США было все произведенное на манящем и экзотическом Востоке: индийская йога и индийский же гашиш, китайское кун-фу и китайский опиум. Однако не стоит забывать: помимо Востока на карте мира имеется и такая штука, как Запад. А там, на Западе, тоже есть что посмотреть и чему поучиться. Так что нет ничего странного в том, что в 1970-х мода понемногу меняется и вместо индийских фенечек продвинутые ребята начинают носить индейские амулеты.

Человека, который сыграл в этом решающую роль, звали Карлос Кастанеда. Молодые годы этого человека скрыты во мраке даже надежнее, чем юность Свами Прабхупады или Ошо. Толком не известен ни год его рождения, ни страна, где он появился на свет, ни то, чем он занимался в юности. Когда мрак рассеивается, мы видим, что выпускник университета Карлос отправляется в Мексику собирать материалы для диссертации. И встречает там крайне любопытного старичка из местных индейцев. Звали старичка дон Хуан. Тот угостил Кастанеду кактусом пейотль, и в результате Карлос за считаные минуты превратился из умненького аспиранта в девочку Алису и перенесся из Мексики в Страну Чудес.

Первые книги Кастанеды вышли на английском в революционном 1968-м. И вроде бы даже пользовались в Штатах кое-каким спросом. Но его реальная популярность началась с того, что в 1990-м анонимные умельцы перевели его трактаты на русский. У нас в стране Кастанеда стал не просто культовым автором – двадцать лет назад его популярность была выше, чем у Библии и «Властелина колец» вместе взятых. Именно этот латиноамериканский жулик стал пророком русской психоделической революции. Именно по его книгам мои ровесники узнавали о том, как на самом деле устроено мироздание.

Главный труд Кастанеды назывался «Учение дона Хуана». По большому счету, ничего из ряда вон: в 1960-х таких книжек выходило довольно много. Уставшие от христианства европейцы мечтали вернуться в эпоху молодости мира, как поп-дивы предпенсионного возраста мечтают вновь стать семнадцатилетними нимфетками. Людям казалось, что в процессе эволюции, увлекшись технической стороной вопроса, они утеряли что-то крайне важное. Какую-то свежесть, что ли. Восхитительное ощущение того, что ты жив. Им хотелось резвиться и вести себя непосредственно, как дети или животные. А вместо этого они горбились под вековым грузом усталости и, будто старики, едва переставляли ноги.

Может быть, пришла пора отыграть все назад – думали люди. Вернуться в пору юности человечества, а? Заново открыть для себя свет солнца и свежесть росы? А что годится для этого лучше, чем язычество? Древняя вера простых, будто дети, людей?

Индийские кришнаиты и тибетские буддисты стали лишь первой ласточкой возвращающегося язычества. После них языческие общины стали возникать по всему Западному миру. Одновременно с первыми рейвами в Британии на руинах Стоунхенджа впервые за тысячу лет появились наряженные в пестрые костюмчики друиды. В Скандинавии были официально зарегистрированы несколько общин поклонников Одина и Тора, причем последнее время эти люди требуют уже представительства в официальных органах власти. А уж книг на тему, как именно нужно вести себя, чтобы получить благословение древних богов, на западных рынках и вовсе выходило по дюжине в год.

Культ вуду. Культ африканской галлюциногенной лианы. Родноверие. Мода на шаманизм. Однако даже на этом фоне книги Кастанеды здорово выделялись. Во-первых, Карлос утверждал, что все, о чем он пишет, не плод фантазии, а дословно записанное непосредственно от индейцев древнее знание. Заплатите $49.95 за книжку в суперобложке – и вы прикоснетесь к мудрости, которую допотопные тольтеки исповедовали за века до прибытия Колумба, а ваш собственный мир станет так же юн, как молодая тольтекская вселенная. А во-вторых, способ постижения этой мудрости был очень прост. Не нужно годами повторять «Харе Кришна», как советовал Джордж Харрисон. Не стоит совершать дурацкие дзен-буддийские поступки, как рекомендовал Борис Гребенщиков. Нужно просто съесть кусочек кактуса и посмотреть, что получится.

Идея тут проста: настоящий человек – это не тот, которого мы видим в зеркале, а тот, который скрыт под этой маской. Где-то в глубине вашей личной личности скрыто ваше настоящее «Я». Ваша собственная божественная сущность. Она там есть, непременно есть, просто скрыта очень глубоко. Сознание и комплексы блокируют ее, не дают проявиться, скрывают настолько надежно, что каждый из нас даже не подозревает, какая сияющая жемчужина таится внутри его невзрачной ракушки. Так что вопрос сводится лишь к тому, как бы, черт возьми, вырубить сознание, чтобы вытащить эту жемчужинку наружу и хорошенько рассмотреть?

Ответ, который предлагал Кастанеда (и предлагали сотни прочих гуру-шестидесятников), звучал не просто, а очень просто: с помощью наркотиков. К чему тратить годы на медитации и духовные практики, если под рукой есть такая классная штука, как кактус пейотль?

3

ХХ век дал людям много новых вариантов религии. Выяснилось, что религия может быть похожа на карнавал (как у кришнаитов). Или на физкультуру (как у Брюса Ли и прочих китайских единоборцев). Но самым интересным был именно вариант Кастанеды. Он первым показал, что религию, оказывается, можно заваривать, как чай. Разводить водой, как растворимый лимонад. Мистический опыт можно получить, просто отхлебнув из правильной чашки.

Единственная проблема состояла в том, что растительные галлюциногены типа кактуса пейотля – это все-таки дары природы. Растут они вовсе не круглый год, требуют определенной почвы и полива, а главное, содержат кучу примесей, которые могут испортить астронавтам внутреннего космоса все удовольствие. Тот же пейотль вяжет рот хуже любой хурмы, вызывает спазмы гортани, понос и неудержимую рвоту. Поэтому многие химики пробовали получить препараты, расширяющие сознание, искусственным путем.

Первые эксперименты с пейотлем еще в конце XIX века начал американский физиолог Вейр Митчелл. Именно он ввел моду на растительные галлюциногены. Баловаться ими уже в 1920-х пыталась парижская и нью-йоркская богема. Однако конкурировать с абсентом и кокаином (тогда еще очень дешевым) гадкий на вкус мексиканский кактус, конечно, не смог.

В 1924-м американец Эрнст Шпат сумел выделить из кактуса галлюциногенную составляющую. Препарат был назван мескалин. Нужда жевать отвратительные побеги пейотля наконец отпала. Правда, в тот момент на открытие обратили внимание только физиологи, да и те не очень заинтересовались мескалином.

Полтора десятилетия спустя швейцарский химик Альфред Хофман случайно получил похожее на мескалин соединение, которое обозначил кодом LSD-25 (двадцать пятое соединение лизергиновой кислоты). Эффект его превышал эффект от аналогичной дозы мескалина в десять тысяч раз. Это было интересно, но, как применять полученную штуковину, в те годы еще никто не понимал.

Первое время препарат пробовали использовать для лечения неврозов. Однако эффект каждый раз оказывался совсем не тот, на который рассчитывали психиатры. Придя в себя, пациенты каждый раз говорили такое, что казалось, будто в себя они не придут уже больше никогда. Их ощущения были словно бы вычитаны из тибетской «Книги мертвых». Пациентам казалось, будто в момент приема LSD их прежняя личность умерла, перестала существовать. И вместо нее на свет появилась какая-то совсем иная личность. Кокон умер, а к свету выпорхнула бабочка. Лучезарное и счастливое существо, о котором прежде они и не подозревали.

К тому времени психоаналитик Карл-Густав Юнг уже лет двадцать твердил, что в глубинах человеческой личности таится божество. И что тот, кто желает его оттуда вытащить, должен читать именно тибетскую «Книгу мертвых». Но теперь в руках психоаналитиков впервые появилась возможность проверить все эти теории на практике.

4

В России психоделическая революция началась лет на двадцать – тридцать позже, чем в США. Зато по своему размаху она не оставила заокеанской конкурентке ни единого шанса.

В 1990-м в передаче петербургского ТВ «Пятое колесо» музыкант Сергей Курехин сделал заявление, согласно которому Ленин был гриб. Заявление для страны, где еще существовала уголовная статья за антисоветские высказывания, было довольно смелым. И уж стопудово очень смешным. Правда, в те годы лишь немногие посвященные смогли по достоинству оценить курехинскую остроту.

Дело в том, что еще в середине 1980-х некий анонимный знаток Карлоса Кастанеды обнаружил, что в лесах Ленобласти преспокойно растут грибы, самый жиденький отвар которых гарантирует вам могучее мистическое переживание. Что тут началось! Как только не приготовляли в те годы эти magic mashrooms (волшебные грибы). Сушеные и истолченные в порошок грибы для ускоренного употребления. Грибной супчик для девушек. Галлюциногенный соус для настоящих гурманов. Грибы смешивали с молоком, водкой, медом и чаем. Готовили с ними яичницы, салаты и пирожки. А, например, знаменитый гуру шестидесятников Тимоти Лири запихивал их в соковыжималку вместе с апельсинами и пил получившийся коктейль.

Именно взбодрившись грибками, психоделическая революция сделала у нас свои первые шаги. В 1991–1994 годах культура галлюциногенных грибов была тем кодом, по которому модная рейверская молодежь безошибочно вычисляла «своих» даже в самой большой толпе. Отсюда же берется и мода на свитера и футболки с этнической символикой: как известно, поедание мухоморов издавна входило в практику сибирских и индейских шаманов.

Эпоха химических препаратов началась позднее. Зато распространилась куда шире, чем поедание магических поганок.

LSD и прочие психоделики были, конечно, штукой волшебной, но изготавливались они все-таки по вполне определенной химической формуле. Которую в СССР никто и не думал засекречивать. Отыскать формулу препарата можно было в любом учебнике по органической химии. Проблемы наркотиков в Советском Союзе не существовало, и властям не приходило в голову, что хоть кто-то из граждан может попробовать синтезировать препарат.

Какое-то время никто и не пробовал. Максимум на что решались отечественные сорви-головы – это нанюхаться клея или лака для паркета. Сегодня такие развлечения считаются уделом низшей прослойки гопников, но вот лет тридцать назад нюхать химию было, между прочим, удовольствием, вполне годящимся для изысканной публики, типа музыкантов группы «Аквариум» или авангардных кинорежиссеров. Однако время шло, нравы менялись. Рано или поздно должен был наступить момент, когда хоть кто-то рискнул бы посмотреть, что все-таки получится, если соединить ингредиенты, указанные в формуле производства LSD.

Этот момент наступил в 1992-м. С технической точки зрения производство психоделиков по плечу не то что студенту-первокурснику, а даже школьнику, имеющему по химии хоть что-то выше «тройки». Говорят, у нас в стране впервые синтезировать препарат попробовали шутки ради трое оболтусов, учившихся в каком-то городском вузе. Парни маялись от безделья и решили: отчего не попробовать? И попробовали. И выпустили из бутылки джинна, который с тех пор назад в бутылку так и не вернулся.

Что за препарат им удалось произвести, толком неизвестно до сих пор. Кто-то называл его LSD. Кто-то – просто «кислотой». Позже газеты уцепились за западное словечко «экстази». Но это не было ни LSD, ни «экстази». Это была какая-то совсем другая штука. Она была дико концентрированной и давала такой эффект, что за следующие несколько лет мозги выгорели у целого поколения.

Вообще-то LSD и прочую химию принято употреблять в дозах, которые измеряются миллиграммами и долями миллиграммов. Известен факт, когда кто-то из лос-анджелесских хиппи готовил препарат на целую коммуну. Он аккуратненько растворил крупицы порошка в стакане воды, а потом (чисто по инерции) облизал ложку. И в себя не пришел больше никогда. Доза отправила бедолагу в настолько далекое путешествие, что вернуться из него он банально уже не смог. Речь ведь идет об очень сильнодействующих вещах. Идеолог психоделической революции Тимоти Лири утверждал, что если бы смог раздобыть где-нибудь ведро LSD-раствора, то этого количества ему хватило бы, чтобы изменить сознание всех до единого жителей США.

Все это я говорю просто потому, что тогда, в 1992-м, ленинградские умельцы для начала синтезировали сразу небольшой бочонок своего зелья. Литров двадцать. Просто потому, что абсолютно не представляли себе, как именно он действует. И этот бочонок разлетелся среди желающих познакомиться со своим внутренним «Я» за считаные дни. Причем каждый, кто хоть один раз попробовал эту штуку, потом возвращался к ребятам опять.

Делалось все для себя. Ингредиентов не жалели. Сегодня никому и в голову не придет принимать настолько концентрированные препараты. Но тогда никто не знал, что будет, если употреблять эту штуку долго. Никто бы и не поверил, будто это может кончиться чем-то плохим. Бас-гитарист одной из самых известных петербургских рок-групп рассказывал мне, что в те годы работал подопытным кроликом. Химики бесплатно давали ему попробовать новую партию изготовленных «промокашек», просто чтобы посмотреть: помрет он или нет? Они верили, что ничем плохим это кончиться не могло, потому что, съев эту штуку, ты испытывал счастье.

Закончилась эта история плохо для всех участников. Несколько лет спустя умельцев подмяли под себя бандиты, а еще позже все они поумирали или надолго сели в тюрьму, и уж совсем через десять лет эту штуку стали возить из Эстонии, и стоить она стала по $50 за «марку». Но начиналось все будто игра. В 1992 году это еще не было бизнесом. Просто молодые химики случайно натолкнулись на очень забавную штуку.

Те, кто изготавливал препараты, веселились сами и безо всякой платы угощали приятелей. «Кислотой» пропитывалась промокашка из школьной тетради. Сверху наносили еще и рисунок – просто так, потому что забавно. Потом промокашку рвали вот на такусенькие кусочки и заворачивали в золотой фантик. И смешно, и красиво.

Как-то на вечеринке «марками» накормили громадного мраморного дога. Дог колбасился под техно, порывался сесть за руль и поехать к телкам и сходил с ума. А люди смеялись и радовались вместе с ним.

А самым забавным было то, что в 1992 году эта штука еще не была включена в список запрещенных. Употреблять ее можно было вполне легально. Есть «марки» тогда было не преступлением, а веселой шуткой. Это было как детство. Люди радовались, дарили друг другу подарки, брызгались газировкой и отлично себя чувствовали. Да, иногда случались и bad-trip’ы: «плохие путешествия». Это было как если ты вдруг попадал не в Страну Чудес, а в ад. Препараты послушно делали свое дело. Они извлекали из глубин твоей личности то, что там скрывалось. И оказывалось, что это не божественное «Я», а нечто кошмарное.

Пока оно пряталось где-то внутри, ты мог ничего о нем не знать. Но когда препараты извлекали его, отступать было поздно. Эта штука просто заживо пожирала тебя, и спасения не было, ведь ты сам убрал с ее пути все преграды.

5

У Стивена Кинга есть рассказ, который называется «1408». Речь там идет о комнате в отеле, на дверях которой был написан именно этот номер: четырнадцать ноль восемь. Обычная вроде бы комната, но, оставшись там, человек сталкивается с самым страшным, что есть на свете: с самим собой. И больше часа в этой комнате не выдерживал никто. Люди предпочитали маникюрными ножницами вырезать себе глаза, лишь бы этот кошмар закончился.

Приблизительно то же самое происходило с теми, кто принимал психоделики. Они клали под язык «марку» и на полном ходу врезались в то, от чего прежде всю жизнь прятались: собственную личность. Кто-то испытывал счастье. И даже эйфорию. Кто-то мог испытывать эти чувства даже довольно долгое время. Но в самой глубине этой эйфории все равно таился животный ужас. Просто потому, что ничего другого по ту сторону человеческой личности и нет.

Впрочем, все это станет известно позже. А тогда, в 1960-е, психоделическая революция широко шагала по планете. Миллионы людей считали, что, употребляя LSD или куря марихуану, они не делают что-то плохое, а, наоборот, выпускают наружу все то, с чем давно хотели познакомиться.

Обретают себя самих. Свободных, будто боги, самих себя.

Да, иногда из подпола вылезал не ангел, а чудовище. Вред от употребления наркотиков в том ведь и состоял: человек осмеливался открыть двери перед силами, которые не в состоянии ни победить, ни толком контролировать. Для физического здоровья большинство психоделиков безвредны. Ни ломок, ни передозов, ничего из тех неприятных последствий, которыми обычно пугает антинаркотическая пропаганда. И все-таки человека, хоть раз принимавшего LSD, вы сразу узнаете в любой толпе. Просто потому, что, как утверждала любимая Карлом-Густавом Юнгом тибетская «Книга мертвых», чтобы выйти к потустороннему свету, сперва вам понадобится отдать на съедение духам и демонам все свои внутренности.

Гуру психоделической революции считали, что это неизбежный риск. То, что внутри людей живут драконы, известно было давно, вопрос состоял лишь в том, что с ними делать? И ответ, который они предлагали, звучал просто:

– Наслаждаться!

Это ведь только христианство утверждало, будто древний дракон страшен. Весь остальной мир был согласен: дракон – это очень естественно. Бороться с ним, пытаться победить его – значит не принимать мир во всем его многообразии. Пусть духи и демоны едят эти самые внутренности, а мы просто не станем обращать внимания.

До окончательной победы сексуальной революции, предсказанной Вильгельмом Райхом и Гербертом Маркузе, оставался всего один шаг.

Глава VII

Альфред Кинси: последний крестовый поход

И сделать этот шаг помог американский профессор, которого звали Альфред Кинси.

Честно сказать, вот уж от кого от кого, а от Кинси правильного ответа на поставленный вопрос совсем не ждали. Дело в том, что по основной профессии профессор был энтомолог, специалист по насекомым.

Однако, как оказалось, именно взгляд на человека как на крупное, покрытое кожей насекомое и является самым что ни на есть правильным.

1

К моменту, когда профессор Кинси совершил свои главные открытия, ему уже исполнилось пятьдесят. Это был типичный академический очкозавр: лысина, кафедра, куча публикаций в специализированных изданиях. Просто в один прекрасный момент Альфред решил приложить свои знания в той сфере, в которой обычно энтомологи их не прикладывают.

Родители будущего ученого тоже имели отношение к науке. Папа его был профессором-технологом. При этом семья была очень набожной и консервативной. Из таких, знаете: радиоприемник, транслирующий джаз, – агент Сатаны. Или, к примеру: тот, кто хоть раз в жизни подсматривал в окна женского душа, непременно окажется в аду. Христианство начала ХХ века вообще было способно вызвать аллергию у любого, кто беспристрастно бы на него взглянул. Простую истину о том, что Бог – это прежде всего любовь, христиане давным-давно забыли. Так что нет ничего странного в том, что, повзрослев, Альфред отрекся от веры родителей и потом никогда в жизни не посещал храма.

Зато он добился неплохих успехов в учебе. Папа желал, чтобы сын пошел по его стопам и стал бы технологом. Однако сын настоял на своем и поступил-таки на биологический факультет. Папа совершенно справедливо рассудил, что биофак – это то самое место, где извращенцы-преподаватели учат студентов рассматривать половые органы жучков и всяких прочих подопытных лягушек, и сына проклял. А тот не расстроился и с головой окунулся в главную страсть своей жизни. Альфреду хотелось изучать живых существ, и вот теперь он мог сколько душе угодно их изучать.

Универ он закончил с красным дипломом. В аспирантуру поступил в престижный Гарвард. Годам к тридцати Кинси стал в своей области вполне себе признанным авторитетом. Главное, что отличало его работы, – это предельная методичность. Каждую отловленную особь насекомого профессор измерял по двадцати шести показателям и все данные аккуратненько заносил на специальную карточку. Причем этих особей были не сотни, и даже не тысячи, а десятки и сотни тысяч. После того как измерения были закончены, профессор долго и тщательно анализировал данные и только после этого решался опубликовать результаты своей работы.

В Бога профессор Кинси больше не верил. Зато он верил в природу. В то, что все в этом мире устроено красиво и практично. Изучение насекомых здорово укрепило его в этой вере. Каждое создание, которое он булавкой пришпиливал к своей коллекции, было идеально приспособлено к выживанию. Оно умело есть, пить, ползать или летать, побеждать врагов или прятаться от них, а главное – при малейшей возможности тут же размножалось. Это была жизнь в чистом виде, и профессор мог часами завороженно наблюдать эту жизнь через окуляр своего микроскопа.

В двадцать с чем-то лет Кинси получил свою первую ученую степень и сразу же после этого женился. Внешне семья выглядела на редкость счастливой. У них родилось четверо детей, а соседи никогда не слышали, чтобы в доме Кинси кто-либо повышал голос. Но, сравнивая свое собственное поведение с поведением насекомых, которых он изучал, профессор не мог не замечать разницы. Насекомые размножались страстно и целиком сосредотачиваясь на этом интересном занятии. Они никогда не испытывали чувства вины и никому не жаловались на сексуальные психозы. Они вели себя так, чтобы всем вокруг было понятно: секс – это отлично. Просто здорово! А вот люди вели себя совсем иначе.

Прогуливаясь как-то с коллегой по кафедре в садике, Кинси заговорил о том, что половая жизнь человека – штука учеными практически не изученная. Мы отлично знаем, как работает пищеварительная или выделительная система нашего организма. Но вот все, связанное с сексом, является полным табу. Ученым вход в эту область запрещен. В результате мы имеем кучу стереотипов, насчет которых никто не в состоянии сказать, откуда они, черт возьми, появились, и не имеем ни единого научного факта. О размножении тараканов людям известно больше, чем о размножении самих людей.

Коллега согласно кивал головой. А Кинси развивал свою мысль: долг науки развеивать туман невежества везде, где это возможно. Человек смотрит на себя самого как на некое высшее существо. Не такое, как все остальные существа на планете. Но так можно было смотреть на человека раньше, в пору религиозных предрассудков. А поскольку в наши дни гипотеза Бога окончательно отвергнута, то и угол зрения должен быть совсем иным.

Главное, чего всегда хотелось человеку, – это быть любимым. Ну или хотя бы не «быть любимым», а «чувствовать себя любимым». И именно этого главного человеку всегда и не хватало. Прежде наивные люди называли любовь порывом души. Но ведь никакой души нет, человек – это просто тело. И любовь – это не более чем работа желез внутренней секреции. Так что человека можно и нужно изучать как обычное животное. Откинув стыд и священный трепет. В том числе изучению подлежит и его сексуальная жизнь. Хватит экивоков – любовь, о которой вздыхали поэты, – это по сути просто эрекция и работа яичников. Точно такие же, как у насекомых, рыб или лошадей.

– Жалко, что этим перспективным направлением совсем никто не занимается, – вздохнул Кинси.

– Почему бы этим не заняться вам, профессор? – пожал плечами его коллега.

«А действительно, – подумал Кинси. – Почему?»

2

Спустя всего полтора года профессор Кинси впервые прочел пробную лекцию для коллег, в которой обрисовал свои взгляды на проблему.

Он начал с того, что в наше время сфера сексуальных отношений по-прежнему, как и тысячи лет назад, остается практически не исследованной. В этой области царит полное невежество, а причина этого в том, что ученые наивно считают, будто человеческий секс чем-то отличается от секса животных. Но даже самый поверхностный взгляд на устройство наших половых органов показывает: никаких отличий нет. А значит, изучать эту область можно точно так же, как прежде Кинси изучал половую жизнь насекомых.

Коллеги сидели с разинутыми ртами. Большая часть из них перестала подавать руку Кинси сразу после того вечера. Ни о каком выделении средств на извращенские фантазии профессора, разумеется, не могло идти и речи. Это ж надо до такого додуматься: человек не отличается от животного! Подобная мысль могла прийти только в напрочь больную голову. Упрямо сжав челюсти и не обращая внимания на насмешки, Кинси подал заявку в Фонд Рокфеллера, и там все-таки ему выделили средства на проведение исследований.

За работу профессор взялся с той же методичностью, что всегда его отличала. Точно так же, как и в случае с насекомыми, он решил сперва собрать большую коллекцию данных, потом хорошенько ее проанализировать и только потом делать выводы. Бабки, выделенные Фондом, позволили Кинси проанкетировать тысячи людей. Каждый из которых абсолютно добровольно и абсолютно анонимно должен был ответить на множество вопросов, касающихся его интимной жизни.

Во сколько лет у изучаемой особи началась половая жизнь? Насколько она интенсивна? Чего именно касаются сексуальные фантазии? Занимался ли анкетируемый мастурбацией? Если да, то как часто? И что при этом представлял? Имели ли место контакты с партнерами собственного пола? А с партнерами противоположного? А с животными? Если нет, почему? Ну и все в таком же роде.

На проведение исследования и анализ полученных данных ушло больше двенадцати лет. Первый том своих результатов Кинси выпустил в свет только после Второй мировой. Книга называлась «Сексуальное поведение самца человека». Куча таблиц, зубодробительная научная терминология. Вряд ли издатели рассчитывали, что томик станет бестселлером. Однако он стал. И не просто бестселлером, а мегабестселлером, одной из самых известных (и самых спорных) книг ХХ века.

3

У русской группы «Н.О.М.» есть песня, в которой припев звучит так:

Шесть процентов людей
и иных представителей человеческой расы —
педерасты!

Трудно представить, будто петербургское хулиганье из «Н.О.М.» когда-либо читало книги Кинси. Хотя приведенная ими статистика родом как раз оттуда. Именно Кинси первым взялся утверждать, что приблизительно шесть – восемь процентов популяции людей являются чистыми гомосексуалистами.

Для читателей это было как удар с разворота ногой в глаз. Цифры и сведения, которые приводил Кинси, разрушали всю привычную картину мира. Прежде люди верили, что «человек» все-таки звучит гордо. Что, произнося это слово, мы имеем в виду нечто особое… хрупкое и прекрасное. Если на сияющих одеждах человека и есть отдельные пятна (типа гомосексуализма или мастурбации), то их вполне возможно отстирать. А оказалось, что люди – просто грязные и похотливые скоты.

Согласно данным Кинси, первый оргазм человеческий самец получает в возрасте от восьми до тринадцати лет. И дальше тут же начинает удовлетворять себя самостоятельно. Опросы показывали, что до девяноста шести процентов мужчин до брака практиковали мастурбацию. И это бы еще полбеды, но самостоятельно удовлетворяли себя еще и шестьдесят процентов женщин. Причем иногда в том возрасте, когда на деток принято умильно смотреть и называть их ангелочками. Скажем, в его исследовании имелись данные о семилетнем ребенке, который имел семь оргазмов в течение трех часов. Из-под маски ангела явно перло что-то с рогами и копытами.

Ну ладно, допустим, до брака все мы немного не таковы, какими хотели бы быть. Гормональный взрыв, половое созревание и все такое. Но, встретив свою вторую половинку и принеся ей перед алтарем положенные клятвы верности, можно ведь успокоиться, а? Нет, нельзя, отвечали данные Кинси. Опрошенные им люди сообщали, что больше половины состоящих в браке мужчин и четверть женщин к сорока годам имели хотя бы один эпизод секса на стороне. А приблизительно треть мужчин и каждая десятая женщина имели любовников на постоянной основе.

Однако самый большой скандал вызвали данные Кинси, касающиеся однополых связей. На гомосексуализм в то время смотрели как на сложное, но в принципе излечимое заболевание. Единственно возможная норма – это секс с партнером противоположного пола. А если эта норма нарушена, то в дело должен вмешаться врач, а потом еще и прокурор. Гомосексуалистам прописывали контрастные души из холодной воды и кипятка, высоковольтные разряды в определенные участки головного мозга и длительную изоляцию.

Кинси первый предположил, что никаких чисто «гомосексуальных» и «гетеросексуальных» особей в мире не существует. В разных ситуациях, в разные периоды жизни, в разном окружении поведение людей может быть очень разным. Полученные от своих анкетируемых сведения он заносил в огромные сводные таблицы. Графы имели номер от «0» до «6». «Ноль» означал людей, совершенно не интересующихся особями своего пола. «Шестерка» – совершенно не интересующихся противоположным. А остальные цифры – это переходные показатели. И как выяснилось, сексуальная ориентация людей – штука куда сложнее, чем было принято думать.

Опросы показали, что контакты с лицами собственного пола хоть один разок в жизни имели сорок шесть процентов взрослых мужчин. И почти пятнадцать процентов женщин. Приблизительно десять – двенадцать процентов мужчин получили в таблицах Кинси индекс «три» (приблизительно равное число партнеров своего и противоположного пола), а шесть – восемь процентов – индекс «шесть» (чистые гомосексуалисты). То, что прежде считалось редким, из ряда вон выходящим извращением, оказалось довольно распространенным явлением. А тут уж, согласитесь: вряд ли можно считать болезнью то, чем регулярно занимается каждый пятый – седьмой прохожий на улице.

Та же история и с остальными отклонениями от нормы. Свой процентик получили педофилы, зоофилы и сторонники садомазо (этих оказалось и вовсе чуть ли не пятая часть популяции). Норма, которая прежде казалась такой понятной и такой достижимой, вдруг стала выглядеть надуманной и зыбкой. Норма – это ведь штука, которую понимают и которой стараются следовать все. А что толку говорить о какой-то норме, если все до единого люди вокруг представляют собой одно сплошное исключение из правил?

4

Для самого профессора Кинси публикация отчетов закончилась плачевно. Он-то надеялся, что, завершив работу по человеческой сексуальности, сможет вернуться к любимым насекомым. Да только больно уж шумного джинна выпустили из бутылки его книги. Всего через несколько лет после публикации «Сексуальное поведение самца человека» вошла в топ-10 самых опасных книг нашего времени, составленный несколькими церковными организациями США. Гитлеровский «Майн кампф» опередить, правда, не удалось, но результат все равно оказался неплохим. Вот только сам профессор вовсе не был рад такому повороту.

До самой смерти в 1956-м Альфред только и делал, что отбрыкивался от судебных исков да опровергал публикации в желтой прессе. Его обвиняли в том, что он растлевал детей, снимал на пленку половые акты своих аспирантов, имел с женой одного на двоих любовника и все в таком роде. Очки у пожилого профессора лезли от этих обвинений не то что на лоб, а куда-то вообще к затылку. Он тысячный раз подряд пытался объяснить, что занимается не пропагандой разврата и не защитой извращенцев, а чистой наукой. Что его единственной целью было избавить человечество от стереотипов и показать людям правду о них самих.

Затравленный и нерукоподаваемый Кинси умер и, к счастью, не узнал, что некоторое время спустя на Бродвее вышел мюзикл о его жизни под названием «Доктор Секс», а вдогонку еще и голливудский фильм-биография, в котором самого Кинси играет красавчик Лайам Нисон. Ученый умер, а опубликованные им книги о человеческой сексуальности зажили собственной жизнью.

То, что происходило дальше, от самого Кинси уже не зависело. В Библии говорится, что если человек узнает истину, то эта истина тут же сделает его свободным. Из книг Кинси человек узнавал, наконец, о том, каков он. И тут же начинал вести себя в соответствии с этим знанием. Это ведь очень просто: как веришь, так и живешь. Волки объяснили Маугли, что он является волком, и дальше Маугли вел себя как волк. Тарзан верил, что является обезьяной, и вел себя как обезьяна. А молодые люди, выросшие на книгах Кинси, считали, что единственная цель их жизни – это получить от собственных тел как можно больше удовольствия. И начиная с 1960-х получать его бросилось целое поколение молодых американцев.

Книги Кинси выглядели как чистая наука. То есть как истина в последней инстанции. И вот эта истина освободила американскую молодежь. Сперва освободила от джинсов и трусов. Потом от чувства вины. А потом (после появления СПИДа) – часто и от самих тел. Читатели смотрелись в книги пожилого профессора, как в зеркало, и узнавали в них черты собственных лиц. Никакой нормы нет. Делать можно все что пожелаешь. Ограничения придуманы с единственной целью: не дать всем нам получить от тела удовольствие, но несмотря ни на что мы все равно его получим. Если наука в лице Кинси утверждает, что человек – это не просто животное, а что-то хуже, чем животное, то так и станем себя вести.

В каком именно году в США началась сексуальная революция, сказать сложно. В 1964-м все вроде бы было еще тихо, а в 1967-м хиппи сверкали голыми попами уже на половине газонов Калифорнии. Эту революция долго готовили, и вот она наконец произошла. Больше полувека ушло на подпольную работу, зато теперь мосты и телеграф были захвачены одним молниеносным ударом. Можно было утереть пот и осмотреть результаты.

Вильгельм Райх еще в 1920-х провозглашал, что секс без стыда и чувства вины сделает человека полностью счастливым. Стыда у хиппи действительно не было, правда, и совсем счастливыми от этого они тоже не выглядели. В 1930-х Карл-Густав Юнг объявил, что в фундаменте человеческой личности скрыто божественное, и вот теперь сношающиеся на травке Хайт-Эшбери молодые люди вели себя так, будто других богов на свете и вправду нет. В 1950-х гуру психоделии утверждали, что в состоянии выпустить из подпола человеческой души все, что там скрыто. И вот они выпустили.

У сексуальной революции было множество результатов – в том числе и очень позитивных. Нам, живущим сегодня, трудно вспомнить мир, каким он был до начала этой революции, а ведь тот мир часто был чересчур жестким и слишком уж неулыбчивым. В том мире женщина часто полностью принадлежала мужу, который мог, не спрашивая разрешения, использовать ее как спортивный снаряд для собственных секс-гимнастик. И то, что сегодня ситуация уже не такова (или не везде такова), заслуга именно революционеров 1960-х. В том мире любые меньшинства (и уж подавно сексуальные меньшинства) безжалостно подавлялись. Приобними парня на улице – и проснешься уже на тюремных нарах, как Оскар Уайльд в Великобритании или режиссер Параджанов в СССР. И то, что геев сегодня по-прежнему бьют, но хотя бы уже не сажают, заслуга тоже тех, кто полвека назад бегал без трусов по калифорнийской травке. В конце концов, приятно уже то, что сегодня на темы секса можно спокойно говорить (или, скажем, писать об этом книжки и получать за них гонорар). Однако полностью удавшейся сексуальную революцию 1960-х я бы все равно не назвал.

Пророки революции обещали людям счастье. Но где оно, это счастье, а? Секс и вправду очень на него похож. В нем есть удовольствие, а счастье иногда и понимается как очень-очень много удовольствий. Секс заставляет людей скидывать маски и на мгновение становиться настоящими. И это тоже здорово, потому что какое же счастье без такого вот освобождения? А главное, в сексе у тебя всегда есть партнер (ну хорошо: не «всегда», а «почти всегда»). В глазах партнера можно отражаться. Если у тебя кто-то есть, то значит, ты не одинок, а что может отстоять от счастья дальше, чем одиночество? Быть рядом с другим человеком так здорово и так важно для каждого из нас, что люди платят проституткам по $20 в час, лишь бы получить хотя бы иллюзию того, что кто-то есть рядом.

И все равно: секс и счастье не являются словами-синонимами. Секс всего лишь похож на то, что мы всю жизнь ищем. Он не настоящий способный согреть нас огонь, а просто нарисованный в каморке папы Карло камин. В результате сексуальной революции секса у людей стало больше, чем было. И он, этот секс, стал разнообразнее, приятнее, более волнующим и менее стыдным. Но счастья человеку он не принес. Просто потому, что и не мог принести.

5

В каком году началась сексуальная революция, сказать сложно. Но еще сложнее назвать дату ее окончания. Что именно стоит считать последними залпами этого восстания? Появление СПИДа? Переориентацию с безвредного LSD на смертоносный героин? Момент, когда на смену раскрепощенным и вечно укуренным хиппи пришли думающие лишь о карьере яппи? В любом случае, к середине 1970-х о сексуальной революции вспоминали, немного краснея, как о вчерашнем вечере, когда ты перебрал и пытался сплясать перед коллегами прямо на столе.

Девочки, хваставшиеся умением запихать в рот сразу три мужских члена, теперь водили деток в школу и готовили мужьям ужины. Парни, онанировавшие на перекрестках главных улиц Сан-Франциско, устроились на работу и носили теперь приличные костюмы с галстуком. Единственное свидетельство того, что сексуальная революция не сон, а была на самом деле, – это несколько фильмов того времени. Странных, иногда черно-белых, довольно смешных, на сегодняшний взгляд. Зато сохранившихся.

В 1970-м было снято несколько развеселых молодежных порнофильмов. Самый первый из них назывался «Мона: нимфоманка-девственница». Картину даже показывали в кинотеатрах Нью-Йорка и Калифорнии. Сюжет там такой: дочка пообещала маме сохранить девственность до свадьбы. А жених дочки оказался очень уж нетерпеливым. Девушка показывает ему, что можно обойтись вот таким способом. И вот таким. И даже если он приведет с собой двух друзей, выход все равно отыщется, а формальную девственность удастся сохранить. Но когда после всего этого гордая (выполнила обещание!) девушка приходит к маме, то узнает, что та не утерпела и отдалась ее собственному жениху. В финале дамы обнимаются и заливаются слезами. То есть по жанру это выходит вроде как мелодрама.

В том же году вышел фильм, первоначально названный «На вечеринке у Кити». Его скорее можно назвать комедией-буфф. Весь он состоит из не сильно связанных между собой сцен резвежа обожравшейся психоделиками молодежи. Может быть, его и вовсе не стоило бы упоминать, но «Вечеринка» оказалась кинодебютом накачанного и глазастого Сильвестра Сталлоне, который всю картину ходит голый, поигрывает трицепсами и губками, а в момент оргазма картинно закатывает глаза.

А самой странной картиной того года стала «За зеленой дверью». Сюжет здесь закручен настолько, что Дэвид Линч сгрыз бы себе ногти от зависти по самую вторую фалангу. В общих чертах все выглядит так, что заскучавший в придорожном кафе мужчина делится с попутчиками странной историей без начала и без конца о том, как некие анонимные извращенцы похищают красотку Мэрилин Чамберс и дальше все по очереди ее насилуют на сцене подпольного театра. Мальчики, девочки, клоуны, акробаты на трапециях. И все это весело и под музыку.

Что в фильме правда, а что больная фантазия, понять зрителю так и не удается. Ну да и не в этом дело. А в том, что сама Чамберс диво как хороша, а пестрая сперма, капающая ей на лицо, подсвечена в особой психоделической гамме. И все вместе выглядит не просто как фильм с откровенными сценами, а как манифест чего-то прежде невиданного.

На самом деле таких фильмов в начале 1970-х было снято не три, а куда больше. Сегодня все они забыты, никому не интересны и выглядят зачастую глупо.

Из сказанного, правда, есть одно исключение. Ровно через три года после «Моны» и «Зеленой двери» на экраны вышел фильм, ставший эпохой мирового порно.

Глава VIII

Линда Лавлейс: атака клонов

Весной 1972-го порнорежиссер Джеральд Дамиано заканчивал работу над очередным фильмом. В принципе картина была уже готова, но Джеральд решил, что неплохо было бы доснять еще пару эпизодов. С этого все и началось.

1

Одна из сцен должна была сниматься в больнице. Ну, вы понимаете: пациент тяжело болен эрекцией, выдерживать эту муку нет никаких сил. И тут в палату заходит прекрасная как нимфа медсестра. Как ей, такой отзывчивой, не помочь человеку? Сестричка скидывает халатик, и – вперед!

Сниматься в эпизоде должна была какая-то рядовая порноактриса, а может, и не актриса, а просто шлюха, которой по тогдашним расценкам заплатили бы за эпизод долларов семьдесят, а может, сто. Но приятель режиссера уговорил глянуть его жену. Она, мол, умеет делать такое… такое… в общем, сами увидите.

Ну, жену так жену. В назначенный день все было готово к началу съемок. Комнату в доме режиссера Дамиано в темпе оформили под больничную палату, исполнителю главной роли накрутили на его здоровенный член что-то вроде шины. Оператор застыл у камеры, режиссер сказал: «Мотор!» Съемки начались.

О том, что было дальше, актер, игравший пациента, позже рассказывал так:

– Сперва все шло как обычно. В палату зашла девушка, которая играла медсестру. Мы перекинулись парой реплик, и она скинула свой белый халатик. Ну, все понятно: первыми по сценарию всегда идут оральные сцены. Я выставил из-под одеяла свой член, она нагнулась его пососать. И вот тут…

Поймите меня правильно: я в этом деле профи. Член мне сосали, наверное, несколько сотен разных дамочек. И каждая делала это по-своему. Но я никогда не видел такого, как в тот раз. Эта медсестра умудрилась проглотить мой член полностью. Запихать его к себе прямо в горло по самую мошонку. А в нем, между прочим, больше двадцати сантиметров. У режиссера глаза полезли на лоб, оператор впервые в жизни умудрился потерять фокус. А единственное, о чем в тот момент подумал я, это: черт возьми, она отдаст мне все обратно? Потому что, если честно, выглядел ее трюк немного пугающе.

Я думаю, каждый из тех, кто участвовал в тогдашних съемках, понимал, что происходит что-то по-настоящему революционное.

2

Девушку, которая так удивила съемочную бригаду, звали Линда Боримен. Очень типичная история: родилась Линда где-то в провинции и лет до девятнадцати была вполне себе пай-девочкой. Папа клерк, мама домохозяйка, скучные подружки по школе, вечером телик и рано спать. Пастор городка, в котором прошло Линдино детство, говорил потом, что отлично ее помнит. Такая активная и очень позитивная девушка. Он еще постоянно думал, что вот ведь повезет ее мужу.

Мужу Линды и вправду повезло. Правда, не в том смысле, который вкладывал в эти слова благочестивый пастор. С будущим супругом девушка случайно познакомилась в придорожном кафе. И в первый же день согласилась, чтобы он лишил ее невинности. Причем произошло это чуть ли не в туалете того самого кафе. Парень был лет на восемь ее старше, был не дурак выпить и вообще занимался черт знает чем. Еще четыре дня спустя влюбленные зарегистрировали свои отношения и уехали из города. Родители Линды были в ауте. Как видите, девушка и вправду была ох какая активная.

На вопрос, кем он работает, муж Линды обычно многозначительно мычал и произносил слова типа «кинематограф» и «продюсер». На самом деле означало это всего лишь, что парень постоянно крутился вокруг фотографов, занимающихся обнаженкой для второстепенных журнальчиков, да подсовывал нью-йоркским порнорежиссерам свежее «мясо». Причем денег ни за то, ни за другое ему никогда не платили. В общем, отличный выбор для девушки, мечтающей об уютном семейном гнездышке.

Первый раз муж предложил Линде заняться сексом втроем с кем-нибудь из его корешей уже на четвертый день после свадьбы. На протяжении медового месяца в их постели побывал чуть ли не взвод посторонних мужчин. Еще через два месяца Линда первый раз забеременела. Полгода спустя она забеременела еще раз. От кого именно, ни в одном случае сказать с уверенностью она не бралась.

В те годы американские порнорежиссеры квартировали еще не в теплой Калифорнии, как сегодня, а в сумрачном и жестком Нью-Йорке. Мирок был крошечный, все друг друга знали. До женитьбы на Линде ее муж уже пару раз пытался делать карьеру в порно, но не очень удачно. Член у него был маленький, фигура так себе, а поддерживать эрекцию на нужном уровне парень никогда не умел. Но вот теперь, обзаведясь таким козырным тузом, как юная Линда, он решает, что судьба подкинула ему еще один шанс.

В 1971-м он перебирается в Нью-Йорк и начинает водить жену ко всем, кто нужен для карьеры в этом бизнесе. Несколько лет спустя в своих мемуарах Линда писала:

«Порнокинематограф в те годы только-только делал первые шаги. Это напоминало не индустрию, а просто кружок по интересам. Вы с кем-то знакомились, он знакомил вас со следующими людьми, и уже через месяц вы знали всех. Фотографы, снимающие голых девиц, хозяйки публичных домов, владельцы стриптиз-клубов, парни, танцующие в пип-шоу, поставщики фаллоимитаторов в секс-шопы и еще целая куча разнообразных извращенцев».

Супруги не пропускают ни одной вечеринки в нужных домах. И везде муж демонстрирует Линду с самых выигрышных сторон. Как-то в гостях она языком и двумя пальцами довела до оргазма мраморного дога, а потом слизала со стола всю собачью сперму. А на приеме в доме Хью Хефнера, владельца журнала Playboy, муж засунул в анус Линде сжатую в кулак руку чуть ли не по локоть. Линда вспоминала, что она, абсолютно голая, на четвереньках стояла на столе, уставленном закусками, из попы у нее торчала эта самая рука, а разодетые во фраки гости с серьезными лицами смотрели на все это и аплодировали, как будто увидели какой-то цирковой трюк.

Иногда супругам предлагали роли в небольших порнофильмах. Скажем, Линда снялась в фильме «Dogfucker-III». Там актер Эрик Эдвардс спит с ней анально, в то время как губами Линда повторяет этот свой трюк с пенисом собачки. Муж сказал ей, что этот фильм – неплохая ступенька в карьере, потому что исполнитель главной роли вполне себе звезда и, между прочим, как-то снимался в рекламе зубной пасты. Кроме того, за проглоченную собачью сперму им заплатили $250, а для практически бездомных молодоженов это были неплохие деньги.

Однако шагнуть в высшую порнолигу им, несмотря на все усилия, так и не удавалось. До тех самых пор, пока как-то Линдин муж не уговорил режиссера Джеральда Дамиано посмотреть его жену на съемках эпизода в больнице.

3

Вообще-то оральный секс очень долго считался чем-то не до конца эстетичным. Облизывать гениталии тем самым местом, которым остальные люди обычно едят, – даже зрителям нелегальных порнороликов это казалось слегка патологией. Но когда режиссер Дамиано увидел, что умеет делать Линда, он сразу понял, что к черту стереотипы и об этом, конечно же, нужно снимать полнометражное кино.

По-английски оральный секс обычно называют blow-job. Но для того, что умела делать Линда, очень быстро появился особый термин: glo-job. При этом трюке пенис помещался не только во рту, но и дальше, непосредственно в гортани. Выглядело это настолько невероятно, что сценарий будущего фильма Дамиано настрочил за один вечер.

Главная героиня фильма не может испытать оргазм. Она пробует и так и этак – все бесполезно. Все вокруг получают от собственных тел огромное удовольствие, а она не в состоянии. Идея была вполне себе трендовая. Как раз в том же 1972-м были обнародованы данные, согласно которым больше сорока процентов замужних американок не испытывали оргазм ни разу в жизни. Мужчины использовали их, как аппараты для извлечения удовольствия, а до того, испытывают ли удовольствие сами аппараты, дела мужчинам не было.

В общем, девушка обращается к доктору. А тот обнаруживает, что, по капризу природы, ее клитор расположен глубоко-глубоко в горле.

В сценарии, который написал Дамиано, были даже кое-какие шутки. Узнав о причине своих затруднений, девушка расстраивается, а доктор пытается ее утешить:

– Иметь клитор в горле лучше, чем не иметь его вообще.

– Вам легко говорить. А представьте, что ваша мошонка располагалась бы в ухе.

– Ну, тогда бы я мог слышать как кончаю! – отвечает находчивый доктор.

В общем, заканчивается все хорошо. Дальше Линда станет запихивать себе глубоко в рот члены разной длины и толщины и будет получать от этого огромное удовлетворение. Можно было приступать к съемкам.

Для Линды режиссер Дамиано придумал псевдоним Лавлейс. Перед началом съемок он велел ей изменить прическу и сам специально обсуждал с операторами, как лучше поставить камеру, чтобы девушка выглядела бы повыигрышнее. Честно сказать, очень уж симпатичной Линда Лавлейс не была: так, веснушчатая девчонка из соседнего двора. Впрочем, Дамиано обещал: в его фильме она будет великолепна. Муж Линды заранее потирал руки в предвкушении процентов с проката.

Себе он пытался тоже выбить в фильме хотя бы небольшую роль. Однако провалил первые же пробы: несмотря на все усилия Линды эрекции перед камерой у него так и не возникло. В результате парня назначили менеджером с окладом $2.75 в час и велели не отсвечивать. Главную роль получил не он, а актер Гарри Римс.

Начинал Гарри как стенд-ап-комик, но быстро выяснилось, что его основной талант вовсе не в остроумии. В отличие от Линдиного мужа, для того чтобы возбудиться, парню было достаточно взглянуть на картинку с Минни Маус. И эрекцию после этого он мог поддерживать по шесть – восемь часов кряду.

На съемки фильма Римса сперва позвали как постановщика трюков и обещали заплатить $250. Но когда Гарри увидел, на что способна Линда, то предпочел сняться как актер всего за $100. Не поучаствовать в подобном аттракционе он просто не мог.

Бюджет картины составлял $25 000. Эти деньги режиссер Дамиано одолжил у знакомых членов мафии. Те предоставили наличность и павильон для съемок в теплой Флориде. Взамен в титрах один из членов «семьи» по прозвищу «Крепыш» Перейно был указан как продюсер. Двадцать пять тысяч – не ахти какие деньги, но Дамиано выжал из них все, что мог. Нанял хорошего оператора. Отснял восемнадцать половых актов, из которых пятнадцать вошли в картину. Купил несколько песенок для саундтрека (кто в наше время заморачивается насчет саундтрека в порно?). Сами съемки заняли шесть дней, а монтаж – почти три месяца.

К июню 1972-го фильм был полностью готов. Оставалось придумать название. Позже Дамиано рассказывал:

– Рабочим названием было «Шпагоглотательница». Но в последний момент я решил изменить его на «Глубокая глотка». Наши продюсеры возражали, они считали, что это название ничего не скажет зрителю, и вообще, оно недостаточно броское. На что я им ответил: «Не волнуйтесь. Это название скоро станет произносить вся страна!»

4

Тут нужно понимать один нюанс. Прежде эротические кинокартины в США практически никогда не появлялись в широком прокате. Хард-кор с крупно показанными гениталиями демонстрировался только во время закрытых показов, где-нибудь в клубах для мужчин или хуже того, в публичных домах. А сладенькие киношки с мелькающими кусочками голых поп и затяжными поцелуями могли заинтересовать разве что тинейджеров. Так что «Глубокая глотка» стала тем самым ледоколом, который прорубил для порнокинематографа окно в мир.

Фильм преподносился как вполне себе серьезная проблемная картина. Феминистки как раз в это время кричали о праве женщин на удовольствие. Хиппи провозглашали эру сексуальной свободы. Французские режиссеры «новой волны» типа Годара обращались к доселе табуированным темам. На этом фоне «Глубокая глотка» выглядела не просто грязной картинкой, а типа художественным манифестом.

Порнодеятели 1960-х пытались вести себя так, будто не просто суют друг дружке пенисы в анус, а именно что проповедуют новую религию раскрепощенного человека. Главная исполнительница фильма «Дьявол в мисс Джонс» говорила в интервью:

– Над этой ролью я работала очень серьезно. В тот момент, когда я сосу кому-нибудь член, я показываю реальную жизнь в ее истинном свете. Мы демонстрируем современному человеку самое сокровенное: то, каким его жизнь выглядит в действительности. Мне кончают на лицо, и каждая капля этой спермы – гвоздь в крышку гроба насквозь фальшивого Голливуда. Так что не думайте, будто я рядовая шлюха с разработанной попой. На самом деле я веду свою собственную борьбу за освобождение.

Премьера «Глубокой глотки» состоялась в кинозале World Theatre, на 49-й улице Манхэттена. Уже в первый день перед кассами обычно полупустого кинотеатра были замечены очереди. Три дня спустя очередь растянулась на целый квартал. Выручка только первой недели проката в полтора раза перекрыла расходы на производство. Еще через день на окошке касс появилось объявление: «Билеты распроданы на три недели вперед».

Успех был ошеломительным. На такое не рассчитывали даже сами создатели картины. Самое странное, что на «Глотку» стали появляться рецензии в мейнстримовой прессе. Не в подпольно отпечатанном проспектике для больных на всю голову ценителей, а в газетах уровня The Washington Post. Порно всего за неделю превратилось из стыдного развлечения для извращенцев во вполне респектабельный досуг для среднего класса. Больше не было ничего странного, если муж (отец семейства) предлагал жене (уважаемой соседями домохозяйке) сходить в кино и посмотреть, как Линда Лавлейс запихивает чужие половые органы себе в пищевод.

Кинокритик Эл Голдстейн опубликовал в журнале Screw восторженную рецензию на фильм. Прежде никому и в голову бы не пришло публиковать рецензии на подобные фильмы. Еще день спустя влиятельная The New-York Times разразилась уже пятистраничным материалом об истерии, связанной с «Глоткой». Рекламный слоган фильма «Как далеко способна зайти девушка, которой хочется?» стал самой модной фразой того лета. Людям казалось, будто эти волшебные слова объясняют вообще все на свете. Больше не надо было мучиться и искать ответы на сложные вопросы. Линда Лавлейс на понятных примерах демонстрировала в чем счастье, и люди просто верили ей.

Газеты писали, что на просмотрах «Глотки» были замечены писатель Трумен Капоте, драматург Норман Мейлер, актер Джек Николсон, телеведущий Джон Карсон и несколько рок-икон. Николсон вроде бы даже приглашал Линду Лавлейс к себе в пентхаус и в присутствии кучи гостей попросил на конкретном примере объяснить, как она это делает.

Самый популярный комик Америки Боб Хоуп сказал в своем субботнем шоу, что тоже собирается сходить на «Глубокую глотку». Дело в том, что он любит фильмы о животных, а из того, что он слышал об этом фильме, у него сложилось мнение, что речь там идет о жирафах. Чопорное, рассчитанное на полных болванов, вечно обходящее острые углы, привычно лакирующее реальность американское ТВ говорит об оральном сексе? Это было что-то невиданное.

Впрочем, длиться весь этот карнавал мог, ясное дело, только до той поры, пока посмотреть фильм не решили также и представители закона. Штат Нью-Йорк на тот момент имел самое беспощадное в стране законодательство относительно массовых мероприятий. Кое-какие фильмы умудрялись обходить запреты, но они делали это тихо, не привлекая внимания. «Глубокая глотка» вести себя тихо не желала. И репрессии не заставили себя ждать.

Верховный судья Нью-Йорка наложил на показ фильма официальный запрет. Он заявил:

– Эту глотку давно пора было перерезать. То, что там демонстрируется, напоминает Содом и Гоморру, окончательно свихнувшихся накануне гибели.

К тому времени картина уже принесла прокатчикам золотые горы. И (надеялись они) принесет еще несколько золотых горок в дальнейшем. Один из владельцев кинотеатров сказал в интервью, что «Глотка» настолько прибыльна, что деньги он не считает, а просто взвешивает.

Сделанный всего за двадцать пять тысяч, фильм в итоге принес создателям больше шестисот миллионов долларов. «Глубокая глотка» стала самой рентабельной картиной всех времен и народов. Так что отказываться от проката никто, разумеется, не собирался. Слегка перемонтировав фильм, дистрибьюторы сразу после запрета вновь выпустили его на экраны.

Тогда власть стала действовать решительнее. В марте 1973-го в кинотеатры, демонстрирующие «Глотку», явились силы полиции. Бобины с пленкой были конфискованы, афиши сорваны, сеансы отменены.

Скандал разгорался нешуточный. Прокатчики постарались превратить весь этот шум в бесплатную рекламную кампанию. Раз фильм запретили в Нью-Йорке, они станут демонстрировать его по всей стране. Каждый сеанс в глубинке оборачивался акциями протеста. В половине американских штатов «Глубокая глотка» была признана аморальной и запрещена к публичному показу. Но, как вы понимаете, свою копеечку прокатчики получали в любом случае.

Общенациональная истерия вокруг фильма достигла пика в тот момент, когда создателей картины попробовали упрятать за решетку. К ответу были привлечены исполнитель главной роли и продюсер.

Газеты писали о процессе прямо на первых полосах. Общее мнение сводилось к тому, что порно – это, конечно, не детский утренник, но борцы с порно выглядят так, что уж лучше верить Линде Лавлейс, чем им. Линда, по крайней мере, симпатичная и умеет показывать трюки. А эти…

– Пора остановить эту грязь, пока она не затопила всю страну! Куда все мы катимся?! – взывал сенатор Чарльз Кинг. Всего через пару лет он сам окажется на скамье подсудимых по обвинению в растрате.

– Это вопиюще! Как нормальные люди могут это смотреть? – удивлялся публицист Рой Кон. Еще до конца десятилетия этот борец за нравственность умрет от СПИДа и сразу после этого выяснится, что всю жизнь он являлся скрытым геем.

Все эти борцы за допотопную нравственность выглядели в блистающем новом мире довольно глупо. Чего, черт возьми, они хотят? Развернуть человечество назад, в сторону чувства вины и сексуальных психозов, от которых оно (человечество) только-только начало избавляться? Люди желали получать от жизни все, и вот они наконец получили эту возможность. Порно показывало человеку, каков он и в чем смысл его жизни. Стаскивая с себя одежду, вместе с ней люди стаскивали также и весь давивший на них груз. К чему вспоминать о таких отживших свое вещах, как нравственность?

5

Для самой Линды Лавлейс, она же Линда Боримен, вся эта шумиха обернулась самой что ни на есть приятной стороной. Наутро после премьеры «Глубокой глотки» она проснулась общенациональной знаменитостью.

У нас в стране ни одна из «взрослых» актрис не могла и мечтать о подобной популярности. Отечественные порностар от Хаи Хаким до Елены Берковой так и остались знаменитостями для очень узкого круга. Да, иногда их показывали центральные телеканалы, но даже в этом случае преподносили девушек лишь как забавных фриков женского пола. Что-то вроде цирковых зверушек оригинального жанра. И, разумеется, об уроках профессионального мастерства в общенациональном эфире не могло идти и речи. А вот в случае с Линдой могло. Еще как могло.

Кем она была до выхода фильма? Глупой девчонкой из провинции, которой ее собственный муж иногда запихивал в попу кулак. А теперь журналисты ведущих изданий страны выстраивались в очередь, чтобы взять у нее интервью. Причем вопросы, которые они задавали, касались не того, приятна ли на вкус сперма собаки, а куда более отвлеченных материй. Типа границ человеческой свободы и раскрепощения сознания.

Словосочетание «Глубокая глотка» быстро переросло рамки порнокино. Во время процесса об импичменте президенту Никсону под псевдонимом «Глубокая глотка» скрывался главный информатор, сливший в прессу компромат на президента. А еще двадцать лет спустя так была названа самая первая серия самого первого сезона сериала X-Files. Какой год подряд ходят слухи о запуске ремейка «Глотки» с кем-то из голливудских звезд, уровня Мэг Райан в главной роли. Копеечный фильм о том, как девушка сосет член, стал чуть ли не главным достижением американской культуры второй половины ХХ столетия. И Линда Лавлейс, сыгравшая роль этой девушки, была данным фактом очень довольна.

С ролью апостола новой эпохи Линда свыклась быстро. Она завела себе колонку в общенациональной газете, выступала на ток-шоу, ездила по стране с лекциями и отвечала на письма, мешками доставляемые ей со всей страны. В основном, конечно, в письмах женщины спрашивали, как сделать так, чтобы, когда проглатываешь член мужа, непроизвольный рвотный рефлекс не испортил всю постельную сцену. Но бывали и другие послания. Феминистки благодарили Линду за то, что она своим творчеством отстаивает право женщин на оргазм (пусть даже такой необычный, как в «Глотке»). Политические обозреватели интересовались ее мнением насчет международного положения. Когда муж Линды додумался выдвинуть ее кандидатуру на выборах президента США, за девушку проголосовало, не хухры-мухры, несколько сотен тысяч человек, которые считали, что уж лучше пусть американский президент знает, как сделать человеку приятное, чем убивает людей во Вьетнаме.

Выглядела Линда абсолютно счастливой. В одном телевизионном шоу она рассказывала:

– Порно – это любовь. Мы все ее ищем, но только мне удалось ее найти. Нигде я не чувствую себя так спокойно, как на съемочной площадке. Здесь меня окружают люди, которых я люблю и которые любят меня. Здесь мой дом и моя семья. Каждый из актеров, который подносит к моему лицу член, в этот миг является моим единственным мужем.

Так продолжалось семь лет подряд. До тех самых пор, пока в 1980-м Линда вдруг неожиданно для всех не оставила мужа, не начала раздавать совсем иные интервью и вообще не запела совсем по-другому.

И это последнее, о чем мне хотелось бы рассказать вам в этой книжке.

Эпилог: империя наносит ответный удар

Вся эта книга была о сосущем голоде, изнутри снедающем человека. О том, что всем нам мучительно хочется чего-то, чего никак не найти в окружающем нас мире.

И вот эта книга подошла к концу.

1

22 апреля 2002 года в госпитале американского города Денвер произошло событие, о котором потом несколько недель писали все американские газеты.

Внешне все выглядело довольно буднично. Пожилой мужчина по имени Лари Марчиано и двое его взрослых детей Доминик и Линдси прибыли в госпиталь и после долгой беседы с врачами объявили, что приняли непростое решение. Они согласились на отключение от дыхательного аппарата жены Лари и матери его детей Линды Марчиано. За три недели до этого Линду сбила машина. Врачи утверждали, что к моменту прибытия в госпиталь миссис Марчиано была по сути уже мертва. Хотя благодаря аппарату вентиляции легких жизнь все еще и поддерживалась в ее искалеченном теле. И вот теперь муж и дети решили прекратить эту иллюзию.

Было произнесено много высокопарных слов о том, что тело Линды устало, измучилось и пора положить конец ее мучениям. Хотя все прекрасно понимали: главная причина – это, конечно, деньги. Платить за дико дорогостоящие аппараты Лари Марчиано было не по карману. Да он и не должен был этого делать: с Линдой за несколько лет до автокатастрофы они оформили развод. А сама пострадавшая не имела за душой ни цента. Последние годы она жила на социальном пособии. Так что аппарат нужно было отключать как можно скорее.

Пожилое, не очень красивое тело. Давно умершая внутри этого тела жизнь. И только суперсложные механизмы, поддерживающие не жизнь, а видимость жизни. Так выглядела не только разведенная мать двоих детей Линда Марчиано. Очень похоже выглядел и весь наш мир.

2

А я как раз в том году первый раз в жизни съездил в Копенгаген (Дания), чтобы попробовать пожить в Христиании, самом известном сквоте в мире.

Сквот – это самовольно захваченное жилье. Дом, который ты просто берешь себе и никому ничего за него не платишь. В датскую столицу мой автобус прибыл рано-рано утром. Для начала я заселился в отель, но сидеть в номере не стал, а выпил эспрессо и пошел прогуляться по набережным. Эспрессо показался мне кислым на вкус. С залива Зунд дул ветер. Замерзнув, я раз в сорок минут заруливал в сонные утренние кафешки и выпивал еще кофе. На датских деньгах была изображена некрасивая местная королева.

Лет тридцать назад неподалеку от центра Копенгагена располагались военные склады. Потом счастливая и богатая Дания решила, что столь огромная армия ей ни к чему. Военные съехали, а освободившуюся территорию прибрали к рукам хиппи, драг-дилеры, педерасты, анархисты, панки, негры, нудисты, растаманы и уличные музыканты. Прямо посреди Копенгагена вырос город будущего: ни законов, ни правительства, человек человеку брат.

Есть такие слова, о смысле которых давным-давно никто не задумывается: и так все ясно. «Счастье» как раз из таких слов. Чего тут может быть непонятного? Счастье – это слово, по значению очень похожее на слово «оргазм». Делать все, что хочу, и чтобы мне за это ничего не было. Удовольствия, удовольствия, удовольствия… и чтобы потом за все за это не отвечать.

Именно под получение максимума удовольствий все здесь и было заточено. Гашиш? Пожалуйста! Свальный блуд? No problems! Скандинавы знают толк в удовольствиях: не случайно выражения «шведский стол» и «шведский секс» родом откуда-то из этих мест. Вопрос «Зачем всем нам жить?» не имеет смысла. Правильный вопрос – это «Как бы нам пожить поприятнее?».

Двадцатое столетие стало бесконечным каскадом революций. Люди восставали против существующего порядка и шли на штурм, чтобы сделать свою жизнь лучше. В смысле, более соответствующей их представлениям о том, какой эта жизнь должна быть. Считается, будто большинство этих революций окончилось неудачно и цели добиться не удалось. Однако как минимум две революции завершились полной и окончательной победой. Это психоделическая революция и – сексуальная.

Когда слово «революция» произносят у нас в стране, то перед глазами сразу встают черно-белые кадры: матросы и солдаты в смешных папахах лезут по ограде Зимнего дворца, орут что-то про Карла Маркса и дружно поют «Марсельезу». В начале ХХ века революции действительно были именно такими. Тогда люди еще верили, что одно-единственное восстание может кардинально изменить жизнь всего общества сразу. Вот выгоним царя и заживем как люди. Вот отменим допотопную химеру религии и будем, наконец, свободны. Но чем дальше, тем понятнее становилось: никакого одного на всех счастья в мире просто нет. Бороться стоит не за какие-то общие цели, а за то, что нужно лично тебе. Оказалось, что мир состоит из миллиардов ничем не обязанных друг дружке атомов. И революции в этом мире стали совсем другими. Например, такими, как в датской Христиании.

Что толку резать буржуев, если конкретно тебя мучает не их эксплуатация, а сексуальные психозы? Зачем бороться за свободу, если твое собственное «Я» так и останется в плену рабских стереотипов? В 1960-х американские и французские президенты бросали на подавление беспорядков армейские части, а длинноволосая молодежь закидывалась LSD, занималась групповым сексом, затягивала «Харе Кришна!» и искренне не понимала: как омоновцы в бронежилетах могут всему этому счастью помешать?

Под словом «свобода» отныне понималось лишь то, что у тебя внутри. То, до чего никогда не дотянуться ни правительству, ни жандармам-держимордам.

3

Осмотр достопримечательностей Христиании не занял у меня много времени: в Христиании нет достопримечательностей. Проходите под деревянной аркой с надписью «Здесь законы ЕС не действуют» и оказываетесь в коммунизме. За сто евро любой желающий может снять здесь жилье любого угодного размера. А чтобы купить гашиша, нужно просто открыть форточку и крикнуть вечно толкущимся на перекрестке камерунцам.

Таксист, который подвозил меня до развеселого района, развернулся и, не задерживаясь, укатил назад в безопасный копенгагенский центр. Считается, что с наступлением сумерек в этот район лучше не соваться. Хотя лично я ничего опасного здесь так и не увидел. Ну трущобы… ну негры в футболках с серпом и молотом… места, в которых я провожу время дома, в Петербурге, не сильно от всего этого отличаются. Я сел в первом попавшемся вегетарианском кафе с липкими столиками и потянулся за сигаретами.

Вокруг говорили по-датски. Язык звучал так, будто кто-то решил поболтать по-английски с чудовищным немецким акцентом. Плюнуть на все? Переехать в Данию насовсем? В те дни, когда у меня нет срочной работы, я поздно просыпаюсь, долго лежу в постели, потом умываюсь, выхожу на кухню и щелкаю кофеваркой. Короткий взгляд в окно: даже летом, когда в Петербурге жара, любоваться там все равно нечем. Даже жара в моей стране – все равно холоднее, чем зима где-нибудь в Бразилии, а наша зима длится восемь месяцев в году, и пусть сейчас девушки на улице ходят с загорелыми голыми ногами – не успеют они и глазом моргнуть, как на ноги придется натянуть чулочки, а сверху еще и джинсы, а если зима выдастся совсем уж серьезной, то, может быть, даже и валенки. Когда у меня нет срочной работы (а последнее время у меня ее почти никогда нет), я поздно просыпаюсь и до сумерек сижу на кухне, а потом приходит вечер, и весь мой стол заставлен пустыми чашками из-под эспрессо, а я все еще смотрю в окно и думаю о том, с чего это меня угораздило родиться в этой стране, чересчур странной даже для меня, русского? Последнее время я думаю об этом все чаще.

Официант принес мне овощной салат и морковный сок. Вегетарианство в Христиании тренд. Есть животных сегодня так же немодно, как лет сто тому назад не принято было пить кровь христианских младенцев. На протяжении ХХ века человек стал, наконец, разумен и ответственен. Он осознал свое место в мире. Это место находится неподалеку даже не от животных, а от растений.

Вегетарианцами в странах Запада являются от трех до десяти процентов населения. То есть где-то десять – двенадцать миллионов человек. Эти люди не очень переживают по поводу того, что процветание их государств основано на выкачивании ресурсов из стран третьего мира, но мысль о страданиях животных не дает им спать спокойно.

Движение за права животных родилось в том же году, когда началась сексуальная революция. В этом, согласитесь, есть логика: если человек – это всего лишь спаривающееся животное, то каждый из нас может чувствовать единство со всеми остальными животными планеты.

Первая идеологиня этого движения Бриджит Брофи писала:

«Люди безжалостно эксплуатируют животных. Мы используем их труд, мы поедаем их и одеваемся в них. Но так же, как уходит в прошлое эксплуатация человека человеком, должна исчезнуть и эксплуатация одним видом (людьми) всех остальных видов животных.

Человек боролся за право жить так, как пожелает, и по ходу освобождал все, на что падал взгляд. Прежде правозащитники боролись против расизма, а феминистки против мужского шовинизма. „Негры – тоже люди!“ – кричали первые. „Женщины имеют те же права, что и мужчины“, – подхватывали вторые. Теперь обнаружился еще один враг: расизм и шовинизм по отношению к животным. Кто сказал, что эти создания хоть чем-то хуже нас?»

Идея состояла в том, что, раз права есть у людей, значит, они должны быть и у остальных животных – просто животные не могут сами о них заявить. И главные из этих прав те же, что и у людей: право на жизнь, право на жизнь без страданий, право на свободу и право на выбор места обитания. Философ Ричард Райдер писал, что мясоперерабатывающие заводы и меховые фабрики – это холокост наших дней.

Осознав задачу, разумные и ответственные борцы за права животных развернули партизанскую борьбу. Всего в мире существует несколько десятков групп борцов, но самая известная из них – это «Фронт освобождения животных». Ее активисты врываются в помещения, где в неволе содержатся животные (от зоопарков до научных лабораторий), и выпускают узников на волю. Те, правда, почти сразу гибнут, но тут уж на войне как на войне.

От защиты отдельных животных очень быстро активисты перешли к защите всей природы в целом. В 1971-м несколько активистов на кораблике «Зеленый мир» взялись пикетировать небольшой островок возле Аляски, на котором американские власти планировали начать какие-то дико вредные испытания. И, как ни странно, добились своего: вместо испытаний островок отвели под птичий заповедник. Воодушевленные успехом, активисты зарегистрировали международную организацию по охране природы. В честь своего суденышка назвали ее Greenpeace («Зеленый мир»).

Прежде никому и в голову не приходило защищать природу. Скорее наоборот: это человек защищался от природы, которая обрушивала на него то цунами, то землетрясения. Но это было давно, в ту эпоху, когда человек еще не понимал, что природа – это его мать. Да, часто жестокая, да, иногда ничего не соображающая, но уж какая есть. К концу столетия человек окончательно убедился, что мир бессмыслен, зато научился получать от этого удовольствие. Спорить с природой в голову никому больше не приходило. Все знали: мы рождаемся лишь для того, чтобы родить, а потом умереть. Испытать множество оргазмов, – а потом вернуться в перегной, из которого все и родилось. И вообще: секс и смерть – два кита, на которых стоит мир. Самые естественные состояния человека.

Год спустя после первой акции «гринписовцев» в Австралии похожая компания объявила себя не просто командой экологов, а политической партией. Еще через год похожая партия возникла в Канаде. Потом в Германии. Потом везде. Именно в Германии такие партии впервые стали называть «зелеными». Популярность их программ сегодня такова, что в наши дни «зеленые» входят в состав большинства правительств Евросоюза, а кое-где даже и формируют эти правительства.

Со стороны это может показаться странным. Со стороны кто-то может подумать, что у людей есть и иные проблемы, помимо охраны зверюшек и воды в черт знает где расположенных озерах. Хотя на самом-то деле все очень логично. Человек больше не желал быть венцом творения. К концу ХХ века выяснилось, что он просто животное. Дышащее, питающееся и размножающееся тело. Такое же, как у живущих рядом с человеком лошадей, собак или кроликов. В этом и состоит программа «зеленых» партий по всему миру: Бога нет, мир не имеет смысла, тело рано или поздно умрет. Единственная цель человеческой жизни – есть, размножаться и умирать. Но уж зато есть следует от пуза, размножаться с удовольствием, а умирать по возможности не создавая проблем окружающим.

4

Политические партии типа немецких «зеленых» понемногу переделывают мир в соответствии со своими представлениями о том, каким этот мир должен быть. Хотя есть на свете места, где эти перемены давно уже случились. Там революции победили давно и безоговорочно. Причем помимо датской Христиании таких мест на планете довольно много.

До того как приехать в Копенгаген, я, к примеру, ездил в Бангкок (Таиланд) и там остановился на знаменитой улице Кхео-сан. Знаменита улица в основном тем, что такую концентрацию порока, как здесь, вы вряд ли встретите во всей остальной Азии. Да и в мире у Кхео-сан конкурентов немного. Каждая вторая дверь – массажный салон (оральный секс и бутылка пива включены в стоимость). Каждая третья – дансинг, на сцене которого усталые тайские тетки открывают пивные бутылки мышцами влагалища. Воздух пахнет всем тем, о чем лучше не знать сотрудникам Управления по борьбе с наркотиками. Прямо на тротуаре спят смертельно пьяные негры в дредах. Даже в семь утра отовсюду грохочет музыка. Полицейские не заглядывают на Кхео-сан даже случайно. В общем, вы представляете.

Отыскав отель поприличнее, я бросил рюкзак на кровать и закурил. Духота и крики с улицы: как я засну? Знаете, когда-то я тоже любил пить водку прямо с утра, вместо чистки зубов. Да только эти времена давно закончились. Последние несколько лет лично для меня прошли тихо: жена, дети, много работы. Такую жизнь я выбрал для себя сам и менять в ней хоть что-то не собирался. То, что было, прошло, и я никогда об этом не жалел. Вот только теперь я (мокрый, усталый, абсолютно один) сидел в своем номере, а снаружи всеми возможными красками переливалась жизнь. Тысячи молодых и красивых оттопыривали, как могли, и в голову сама собой лезла мысль: почему же, черт возьми, я не там, с ними, а один в номере? Жить нужно на полную катушку (уверяла мысль), а поселиться на Кхео-сан и не попробовать ни единого удовольствия из тех, что здесь предлагают приезжим, – это как-то не по-мужски.

Главное, чего всегда хотелось человеку, – это быть любимым. Ну или хотя бы не «быть любимым», а «чувствовать себя любимым». Снаружи мир предлагал миллионы вариантов почувствовать рядом теплые человеческие тела. Причем стоить это будет по русским меркам копейки, а делать тайские чаровницы умеют такое, что просто ахнешь… Оставив рюкзак валяться на кровати, я закурил еще одну сигарету и вышел из отеля. Наперерез сразу бросилось с полдюжины проституток и красавчиков леди-боев. Но смотрел я не на них, а на встречавшихся иногда в толпе пожилых европейцев. Седых ветеранов сексреволюции шестидесятых.

Этих типов в Таиланде навалом. В том числе и русских. Жирно накрашенные европейские тетки с небритыми подмышками. Скрюченные артритом старики с безумными глазами. Пенсионеры рок-братства в футболках с рожами Greateful Dead. Главное в любой истории – это ведь не начало, а конец. Когда-то давно эти люди на минутку заскочили на улицу Кхео-сан и тоже не смогли усидеть в номере. Им хотелось повеселиться, и вот их веселье, как дежавю, длится уже много лет (десятилетий) подряд.

Прямо перед входом в мою гостиницу на земле лежали несколько тощих длинноволосых стариков. Один спал, широко открыв беззубый рот. Другой, сбиваясь с ритма, барабанил грязными ладонями по маленькому тамбуринчику. На морщинистой шее у него болтались старые бусы. Здесь же бродило несколько бездомных собак. По облысевшим головам у стариков стекали струйки старческого пота.

Каждый вечер – наркотики и анонимный секс. Правда, чем дальше, тем чаще одни только наркотики. Каждое утро – недолгое похмелье, а потом все по новой. Пока ребята были молоды, все это казалось просто шуткой. Но вот некоторым из них уже за шестьдесят, и вырваться из этого круга они не смогут, наверное, уже никогда. Печень и прочие органы работают, конечно, не то что раньше. Но лет десять – пятнадцать можно продолжать еще в том же духе.

А потом придется умирать. Хорошо если это случится быстро и, считай, безболезненно, как получилось с 53-летней Линдой Марчиано. При рождении эту женщину звали Линда Боримен, но миру она стала известна как Линда Лавлейс.

Лет до тридцати девушка куролесила как могла. Получала удовольствие от тела, которое получила при рождении, и дарила удовольствие обладателям мужских тел. Говорила, что заниматься сексом ей нравится, но счастливой при этом почему-то не выглядела. И в тридцать лет резко сменила позицию. Перешла в лагерь воинствующих феминисток. Всерьез взялась за борьбу с порно, которое прежде называла лекарством от всех болезней. Вышла замуж, родила двоих детей, пропала с телеэкранов, нянчилась с внуком, по слухам, полюбила готовить, а мужу в постели так ни разу и не продемонстрировала свой коронный трюк.

Потом, еще двадцать лет спустя, попала под машину. Ударилась головой об асфальт и умерла. Хитроумные медицинские машины поддерживали жизнь в ее веснушчатом теле еще три надели подряд. После чего бывший муж Линды и двое ее детей повернули кранчик, и Линда умерла уже окончательно.

Очень просто. И очень грустно.

5

В общей сложности в датской Христиании я провел пять дней. Хотя уже к концу первого понял, что жить здесь, наверное, не смогу. И дело не в бедности, грязности, опасности или чем-нибудь подобном. Просто я убедился, что не верю в то, что заставило обитателей Христиании поселиться всем вместе.

Их точка зрения понятна. Мир не имеет смысла. Это просто набор атомов, которые по чистой случайности сложились в то, что мы видим вокруг. В ледяном бескрайнем космосе несутся планетки, на некоторых из которых появилась жизнь. А у некоторых живых существ появилась такая диковинка, как сознание. Но все живое рано или поздно станет мертвым. Так что радуйся тому, что пока жив. Пускай доставшееся тело в дело. Реализуй себя самого, ведь больше на свете ничего и нет.

Так думают те, кто живет в Христиании или проводит дни в бесконечном карнавале на Кхеосан-роуд. Так же считают и все остальные люди, которых я встречаю вокруг. Но вот я думаю совсем иначе. Мне кажется, что как раз «ты сам» – это не очень важно. Главная проблема человека (уверен я) состоит в том, что, будучи половинкой, он решил, будто является целым. И для того, чтобы стать наконец счастливым, ему нужно не сосредотачиваться на себе, а, наоборот, посмотреть по сторонам. Попробовать отыскать недостающую половинку. Забыть о себе, махнуть на себя рукой, выкинуть надоевшего самого себя из головы и обнаружить, что без памяти влюблен в кого-то другого. Убедиться, что этот «кто-то другой» намного важнее для тебя, чем ты сам.

Только это может сделать людей счастливыми. А все остальное не может.

Напротив входа в Христианию имелся не очень дорогой бар, который назывался «Моффин». Поскольку в самой Христиании приличного кофе попить было негде, завтракать я приноровился именно тут. Ничего из ряда вон: стойка, столики, в динамиках что-то невнятное. Дома, в Петербурге, я перепосещал чертову прорву похожих мест. Где-то в них я потерял лучшее десятилетие своей жизни. Иногда я пытаюсь отыскать его обратно.

Обычно я заказывал эспрессо и закуривал. Вокруг сидели седоватые датские джентльмены. Рядом с каждым вторым имелась молоденькая филиппинка. Похотливые азиатские глаза. Крошечные сисечки под обтягивающими футболками. Филиппинки были настолько предупредительны, что некоторые прикуривали мужьям сигареты. Жениться на азиатках в Дании модно. С одной стороны, вполне себе жена: сготовит суп, исполнит супружеский долг, постирает носки. А с другой – вроде как маленькая домашняя собачка. Йоркширский терьер, способный принести кофе в постель.

В последний день я опять пришел в «Моффин» и купил кофе. Через несколько часов я буду дома, в Петербурге. Опять вода гранитного цвета и бесцветное небо. Снова дожди, снова люди с плохими зубами и серой кожей. Каждый – сам по себе. Это-то и невыносимо. Цены на газ растут, и денег у всех вокруг за последние годы снова стало много. А вот счастья, как не было, так и нет. Вернее, есть (конечно же, есть!), да только какое-то оно не до конца счастливое. Есть работа, есть деньги, есть какие-никакие друзья, есть развлечения, есть перспективы роста… нет чего-то важного. Чего-то, без чего жизнь – словно по четвертому разу заваренный чай.

Нет кого-то рядом. Хотя бы молчаливой молоденькой филиппинки. Самый простой ответ наверняка являлся и самым правильным. Счастье – это ведь не деньги, не удовольствия, не множественный оргазм с Анджелиной Джоли, а штука вообще из другой оперы. Жить одному, жить ради себя, жить, чтобы вырвать у жизни причитающееся тебе счастье, – все это прямая дорога в сумасшедший дом. Потому что счастье – это просто другие люди. Это просто сидеть вместе и кожей чувствовать рядом тепло другого человека.

Секс очень похож на эту штуку. Он тоже дает тебе чье-то тепло и иллюзию, будто ты не один. Но настоящее счастье от секса все-таки отличается. Потому что сосущий голод любви, изнутри снедающий человека, все равно никуда не денется. Останется с тобой, пока ты его не утолишь. Ну или пока ты жив.

Что делать, если самое важное для человека – это любовь, да только вот не видно никакой любви в окружающем нас мире? На протяжении ХХ века люди предложили несколько вариантов решения этой сложной задачки. О том, в чем состояли эти варианты, я попробовал рассказать в этой книжке. К сожалению, эти ответы оказались неверными. Они были будто ключ, не годящийся к запертой двери. Так что, боюсь, следующему, XXI веку придется все начинать с нуля. Попробовать найти ответы получше.

Допив кофе, я положил на прилавок несколько монеток, натянул на лысую голову капюшон и ушел. Снаружи все еще капал ленивый скандинавский дождь.