Ханна ХАУЭЛЛ

ЖЕНИХ-ГОРЕЦ

Глава 1

Шотландия, весна 1471 года

Когда восемь из ее четырнадцати братьев столпились в ее маленьком домике, Илза застонала. Все они, как один, начали оглядываться вокруг с хмурым и неодобрительным видом. Никому из них не пришлось по душе ее решение переехать из замка сюда. И, к сожалению, ни один из них не понимал, что своим навязчивым желанием непременно защитить сестру и уберечь от невзгод они попросту душат ее, не давая спокойно жить. Но теперь, даже несмотря на то что как минимум раз в день кто-нибудь из братьев заглядывал к ней, чтобы проверить, все ли в порядке, Илза от души наслаждалась вновь обретенной свободой, которой, как боялась она, может лишиться в ближайшее время.

— Уже прошел почти год, — произнес Сигимор, ее старший брат. Он склонился над колыбелькой своих племянников, и его близнец Сомерлед сделал то же самое. — Через две недели исполнится ровно один год и один день.

— Да, я знаю.

Илза поставила два больших кувшина с элем на огромный стол, занимавший почти половину ее маленькой гостиной. Она уже догадалась, что ее братья будут приходить к ней, когда им заблагорассудится, если не будут уверены в том, что дела у нее в порядке. Поэтому она постаралась обставить дом так, чтобы им понравилось. Огромный стол, крепкие скамьи, висящие на стене запасные сиденья — все это было сделано специально для них. Для себя же Илза поставила небольшой столик с креслом в углу обширного зала, занимавшего большую часть первого этажа. Позади дома разместилась небольшая пристройка из грубых досок, в которой ютились крошечная кухонька с низким потолком, кладовая, ванная комната и спальня для компаньонки Илзы. На верхнем этаже, который был скорее похож на чердак, Илза устроила себе маленькое гнездышко, и вся тамошняя обстановка была призвана услаждать ее взор и верно ей служить. И вот теперь Илза с грустью думала, что братья решили заставить ее переехать отсюда в замок ее нареченного. А ведь она только-только начала чувствовать себя здесь как дома!

— Мальчишкам нужен отец, — заявил Сигимор, протягивая руку к одному из малышей. Финли тут же крепко уцепился за палец своего дяди.

— А что, четырнадцати дядьев ему недостаточно? — нарочито небрежно спросила Илза, ставя на стол восемь высоких кружек.

— Нет. Их отец довольно богат. У него много земель и денег. Дети должны получить хотя бы часть всего этого.

— Не думаю, что их отец разделяет твою уверенность. — Сказать это было нелегко, но Илза изо всех сил старалась скрыть сжавшую сердце боль. — Ты хочешь, чтобы я на коленях приползла к человеку, который бросил меня?

Сигимор вздохнул.

Илза подала хлеб, сыр и овсяные лепешки, и братья сели за стол.

— Нет. Я хочу, чтобы ты пошла к нему и открыто потребовала то, что по нраву принадлежит твоим сыновьям. Его сыновьям.

Вздохнув, Илза опустилась на стул рядом со своим братом-близнецом Тейтом. Она надеялась, что братья не станут использовать ее сыновей или их благополучие, чтобы манипулировать ею. Ее братья были грубыми, громкоголосыми, властными и чересчур уж заботливыми, но они не были дураками. Сыновья были ее единственным слабым местом, и только глупец мог этого не понимать.

— Может быть, еще неделю… — начала она, но братья дружно покачали головами, и Илза застонала от разочарования.

— Не надо тянуть время. Мы выезжаем завтра.

— Но…

— Нет. Не буду отрицать, что этот мальчишка здорово меня разочаровал…

— «Этому мальчишке» столько же лет, сколько и тебе, — буркнула Илза.

Сигимор, не обратив на ее слова никакого внимания, продолжил:

— Когда он говорил, что ему нужно уладить кое-какие дела, чтобы обезопасить свою будущую жену, я ему поверил. И поэтому разрешил вам просто обручиться. Требовать от него подтверждающие документы мне было, честно говоря, стыдно. Но сейчас я безумно рад, что все же сделал о. Теперь он не сможет отказаться от тебя или детей. Мы заставим его сдержать клятву, которую он дал перед лицом Господа. — Несколько мгновений он внимательно изучал лицо Илзы. — Я думал, ты неравнодушна к этому человеку, ты ведь любила его всей душой.

— Полагая, что он неравнодушен ко мне! — выпалила Илза. — И я повела себя как полная дура. На какое-то время я забыла, что слишком бедна и слишком худа, а кожа моя слишком румяна. Просто на этот раз, чтобы завалить девицу, он затеял куда более изысканную игру.

— Все это не имеет значения, Илза, — возразил Тейт, — и сообщил нам свой адрес.

— А вы уверены, что он не солгал? — Илза заметила, то ее слова ошеломили братьев. — Мы знаем об этом только с его слов, а, как я заметила, его словам нельзя особенно доверять.

— И все же мы едем, — твердо произнес Сигимор. — Если выяснится, что все это — ложь, очередная уловка, то мы найдем этого человека — как ястреб находит свою добычу.

Раздались одобрительные возгласы, и Сигимор кивнул.

— Итак, Сомерлед останется здесь. И Александр — тоже: его жена скоро должна родить первого ребенка. Они также могут присмотреть за нашими младшими братьями. Я, Гилберт, Ранульф, Элиас, Тейт, Тамас, Брайс и Бронан поедем с тобой. С нами еще отправятся несколько наших людей, да и двое кузенов, думаю, тоже не откажутся.

— Так это почти целая армия! — запротестовала Илза.

— Этого хватит, чтобы придать вес нашим словам, но недостаточно, чтобы бросить ему вызов.

Илза пыталась отговорить их от этого жуткого плана, но ей это не удалось. Когда за братьями захлопнулась дверь, она закрыла лицо руками, стараясь сдержать слезы. Она уже много плакала, хватит. Легкое прикосновение заставило ее отвлечься от грустных мыслей. Она повернулась — за ее спиной, ласково положив ладонь ей на плечо, стояла Гейл, компаньонка Илзы и кормилица ненасытных близнецов. Эту несчастную девушку однажды жестоко изнасиловали, после чего семья отвернулась от бедняжки. Но на этом злоключения ее не закончились. Через некоторое время она потеряла единственное, что могло бы вернуть ей радость жизни, — своего неродившегося ребенка, и теперь, живя у Илзы в доме, она панически боялась мужчин, ходила словно тень, ничему не радовалась и непрестанно скорбела по своей утрате. Когда братья Илзы приходили к ним, Гейл всегда пряталась в потайное место и не показывалась, пока они не покидали дом.

— Вы должны поехать, — тихим голосом проговорила Гейл.

— Я знаю, — ответила Илза. — Когда он не вернулся за мной и даже весточку не прислал, узнав, что родились малыши, я поняла, какую глупость я сделала. Сойдясь с ним, я совершила роковую ошибку. И спрятала свое горе глубоко внутри. И поверь, я совсем не хочу снова все это пережить.

Гейл подняла плачущего Финли и передала его матери, а затем взяла на руки Сирнака. Несколько минут Гейл и Илза наслаждались тишиной и покоем, кормя младенцев. Однако, глядя на своих сыновей, в их большие синие глаза, Илза невольно вспоминала того, чье семя дало им жизнь. Боль все еще съедала ее изнутри: глубоко спрятанная, затаившаяся и, Как считала Илза, неизлечимая.

Несколько коротких счастливых недель она ощущала себя любимой, желанной и даже красивой. Ей было двадцать лет, и многие уже считали ее старой девой, и тут Илза вдруг привлекла внимание мужчины. Очень красивого мужчины. Она вздохнула. И как это не насторожило ее? Красавцы обычно даже не смотрят на таких, как она. Да по правде говоря, ни один мужчина на нее никогда и не смотрел. Она позволила вырваться наружу своему одиночеству, неудовлетворенной страсти и жажде любить и быть любимой, и это затмило ее разум. Если Илза поедет к этому человеку, как хотят ее братья, она лишний раз докажет всем, что совершила глупость. Хотя, конечно, она никогда его не забудет, сказала себе Илза.

— Вы должны сделать это ради детей, — уговаривала ее Гейл, поднимая Сирнака. Положив его себе на плечо, она ласково похлопала младенца по спинке, чтобы он срыгнул воздух.

— Я это знаю, — кивнула Илза, проделывая то же с Финли. — Имущество их отца принадлежит им по праву рождения, и я не могу позволить, чтобы у них его украли. Даже если у малышей и есть право на наследство, все задуманное удастся лишь в том случае, если сказанное им не окажется ложью. Но тебе придется поехать с нами.

Гейл кивнула:

— Не беспокоитесь, я справлюсь. Когда приходят ваши братья, я прячусь не потому, что боюсь их, а потому, что они такие большие… Они заполняют всю комнату, и мне становится нечем дышать. Когда мы отправимся в путь, я уж найду, куда ускользнуть от ваших братцев. — Она вдруг нахмурилась. — Я только не смогу находиться в помещении, если там будет много мужчин одновременно… Я знаю, что ваши братья не причинят мне зла, но пока этого мало, чтобы я смогла заглушить свои страхи.

— Я тебя понимаю…

— А вы все еще любите того человека?

— Думаю, что да, хотя это ужасно глупо, по правде сказать. Но похоже, пришло время перестать прятаться только из-за боязни, что кто-то причинит мне боль. Ради детей я должна как можно больше вытрясти из этого ублюдка, но теперь мне начинает казаться, что я делаю это и ради себя тоже. Мне нужно посмотреть в глаза этому дьяволу, понять наконец, почему я была такой наивной, и научиться с этим справляться. Он сидит себе дома и надеется, что я никогда больше не появлюсь в его жизни. Сейчас самое время явиться и напомнить ему об ответственности. А уж потом я приложу все силы, чтобы превратить его жизнь в ад.

Гейл засмеялась так звонко и мелодично, что Илза воспрянула духом. Похоже, ее компаньонка начинает понемногу приходить в себя. Исцеление будет медленным, и на душе останутся рубцы и шрамы, но скоро Гейл оправится от причиненных ей страданий. Эти мысли заставили Илзу устыдиться собственной трусости. Если после всех страданий маленькая Гейл сможет возродиться к жизни, то и сама она сумеет стать прежней. И если она снова влюбится в кого-то, то станет вести себя гораздо мудрее и призовет на помощь все свои силы. И никогда больше не падет жертвой глупых фантазий.

* * *

— Моим детям нужна мать!

— Он снова начал разговаривать сам с собой…

Сэр Дэрмот Макенрой улыбнулся, глядя на Ангуса, сидящего по правую руку от него. Слева от Дэрмота сидел другой его брат, Энтони, которого часто называли просто Нэнти. Они приехали на его свадьбу, и Дэрмот был искренне рад видеть их. Однако он очень хотел поговорить с другим своим братом, самым старшим, — Коннором. Но тот только что прибыл вместе со своей беременной женой Джиллианной.

Несмотря на протесты Джилли, Коннор все же настоял на том, что ей следует отдохнуть с дороги. Он отвел жену в спальню, которую отвел для них Дэрмот, и почти насильно уложил в постель. Пройдет немало времени, прежде чем они выйдут к гостям. Дэрмот, впрочем, надеялся, что перед его свадьбой брат все же найдет свободную минутку и сумеет поговорить с ним наедине.

— Я просто нервничаю перед свадьбой, — пояснил Дэрмот.

— А я думал, что ты хочешь жениться на этой девушке.

— Я и хочу. Но мне постоянно приходится напоминать себе, зачем я это делаю.

— А она премиленькая, эта маленькая птичка, — улыбнулся Нэнти. — Куколка.

— Полностью с тобой согласен, — кивнул Дэрмот. — Мила. Покорна. Скромна.

— Не то что твоя первая жена, — пробормотал Ангус.

— Такую я и хотел. Анабель была как болезнь. Маргарет же станет моим исцелением, — произнес Дэрмот, а про себя добавил: «А еще она скучна и, вероятно, холодна как лед». Но тут же выбросил эти мысли из головы. — За ней дают хорошее приданое и порядочный кусок земли.

— А она знает о твоих детях? — спросил Ангус.

— Да, — ответил Дэрмот. — Я уже познакомил их. Похоже, она восприняла это обстоятельство совершенно спокойно. Ее отец поначалу был не очень-то счастлив, а потом узнал, что родная у меня только дочурка — моя маленькая мышка. Ну и, поняв, что первый же рожденный его дочерью сын будет моим наследником, он быстро успокоился.

— У вас такая же любовь, как у Коннора с Джилли? — спросил Нэнти, и по его тону было ясно, что он уже знает ответ на свой вопрос.

— Нет, — качнул головой Дэрмот. — Я думал, что нашел свою судьбу в лице Анабель, но на деле жизнь с ней оказалась сплошной мукой. Не каждому мужчине выпадает в жизни такое счастье, как Коннору, но я считаю, что он по праву его заслужил. — При этих словах оба его брата одобрительно хмыкнули. — Теперь же я ищу лишь покоя и мира.

Его братья обменялись сочувственными взглядами, но Дэрмот не обратил на них внимания. С недавнего времени он и сам тоже начал жалеть себя, поэтому в сострадании других не нуждался.

Однако сейчас настало время снова подумать о своей жизни. Он очень долго плыл по течению после своего неудачного брака с Анабель, пускался во все тяжкие: распутничал, предавался пьянству, вел беспутный образ жизни. И в результате у него оказалось множество детей, из которых лишь одна дочка была его родным ребенком. Да и то он не был уверен, что маленькая Эллис на самом деле его дочь. И когда Дэрмот начал наконец приходить в себя, на него напали и избили до полусмерти, после чего он долго и серьезно лечился. Вот уж когда у него появилось предостаточно времени на раздумья! А думы привели его к женитьбе на милой, робкой и покорной Маргарет Кэмпбелл. И Дэрмот неустанно твердил себе, что поступает правильно и что так и должно было случиться.

Прошло немало времени, прежде чем он смог поговорить с Коннором.

Дэрмот уже почти отказался от мысли переговорить с братом, да и взгляды, которыми Коннор и Джилли обменивались во время ужина с Маргарет и ее семьей, его настораживали. Существовала большая вероятность, что Коннор попытается отговорить его от этой женитьбы, а Дэрмот был вовсе не уверен в том, что у него хватит сил и, самое главное, желания, чтобы противостоять напору брата.

Когда Дэрмот с Коннором уселись в широкие кресла возле камина в спальне, хозяин налил им с братом вина, и мужчины принялись не спеша потягивать крепкий напиток, незаметно поглядывая друг на друга.

— Ты уверен, что действительно хочешь этого, Дэрмот? — наконец задал вопрос Коннор. — Непохоже, чтобы ты был влюблен в эту девушку.

— Нет, я ее не люблю, — согласился Дэрмот, — но сейчас я хочу именно таких отношений.

— Ты поступаешь так из-за своих ран? Или из-за потери памяти?

— Раны мои почти зажили. А что касается моей памяти… Осталось несколько белых пятен: я не помню, что было до и сразу после того нападения, и это меня тревожит. Но все это не имеет к моей женитьбе никакого отношения. — Он вздохнул и сделал большой глоток вина. — Далеко не каждому мужчине повезет встретить такую женщину, как твоя Джиллиана. Я попытался найти свою половину, но потерпел поражение — унизительное и жалкое. И теперь я хочу лишь покоя. Мне нужна женщина, которая бы следила за домом, за детишками, а когда мне захочется — делила бы со мной постель. И это все.

— Тогда о чем ты хотел со мной поговорить?

— Ну, мы же не виделись несколько месяцев, — начат было Дэрмот, но Коннор посмотрел на него с таким неподдельным изумлением, что он осекся на полуслове. — Вообще-то я как глупый мальчишка ждал, что ты одобришь мое решение, скажешь, что я все делаю правильно. Коннор кивнул.

— Но ты уже не маленький мальчик. И сказать, правильно ты поступаешь или нет, можешь только ты сам.

— И ты не станешь говорить мне, что обо всем этом думаешь, да?

— Знаешь, я вовсе не уверен, что ты хочешь это услышать, — нарочито медленно произнес Коннор. — По всему можно сказать, что ты подыскал себе достойную партию: у невесты много земель и денег, а еще она девственница и необычайно мила. Ты сделал отличный выбор. И тебя можно только поздравить.

— Но ты моего решения не одобряешь. И Джилли — тоже.

— Я не могу заглянуть в твое сердце, Дэрмот. Я не моту быть уверен в том, что эта девушка и правда та, которая тебе нужна. Честно говоря, я смотрел на эту твою милую, робкую, покорную невесту и думал: а сколько пройдет времени, прежде чем ты забудешь о ее существовании? И вообще о том, что ты женат?

Дэрмот рассмеялся и проворчал:

— Примерно месяц. Я думаю так же, как и ты, и, по-моему, это именно то, что мне нужно. И все же что-то меня грызет, и моя решимость тает с каждой минутой. Забытые мной события прошлого пытаются пробиться к моему разуму сквозь густую пелену забвения. Чем ближе тот день, когда мы с Маргарет дадим друг другу обеты верности и вечной любви, тем сильнее мое беспокойство, и я ничего не могу с этим поделать. Мне все чаще и чаще снятся странные сны, но я никак не могу ни запомнить их, ни хотя бы уловить их смысл.

— А что тебе снится?

— Всякая глупость. — Дэрмот вздохнул. — Прошлой ночью мне привиделся алый эльф, который кусал меня и царапал, постоянно твердя, чтобы я сбросил пелену с глаз и перестал совершать глупости. А потом явились несколько огненных демонов, наверное, штук двенадцать, которые вопили, что лучше бы мне поступить правильно и что они отрубят мне голову. А потом я вдруг съежился, за считанные секунды сделайся крошечным и почти рассыпался в прах. И тут на меня обрушились удары — сильные, болезненные… Проснулся я в холодном поту, и мне даже показалось, что я чувствую на языке жуткий привкус смерти…

— Последние твои слова я могу понять, — задумчиво сказал Коннор. — Ты был беспомощным. Никто не хочет умирать. И каждого нормального мужчину повергнет в ужас желание непонятных ему существ лишить его жизни зато, чего он не совершал и совсем не понимает.

Дэрмот кивнул:

— Я согласен с тобой. Главное, что ускользало от меня, что мучило мою душу, пока я не проснулся, — это то, кто хочет причинить мне вред и почему.

— Ты вспомнишь. Обязательно. Значит, тебе являются эльфы и огненные демоны? Это мне ни о чем не говорит. Может, Джилли подскажет ответ? Мне все же кажется, что какая-то частичка твоего мозга старается вспомнить прошлое. — Он пожал плечами. — Этим и объясняются твои слова о сбрасывании с глаз пелены и тому подобном. Может, тебе стоит отложить свадьбу…

— А по какой причине? Потому, что мне приснился ярко-красный эльф?

— Ну, хотя бы поэтому, — кивнул Коннор, но шутливое выражение быстро исчезло с его лица. — Ты должен вернуть свои воспоминания. Просто скажи сэру Кэмпбеллу, что ты чувствуешь вокруг себя опасность и забытое прошлое может тебе угрожать. Что сейчас лучше всего подождать, постараться вспомнить те события и понять, какую угрозу они в себе таят.

Несколько минут Дэрмот сидел, задумчиво потягивая вино и уставившись на пляшущее в камине пламя, и обдумывал предложение Коннора. Эти очень странные сны, которые он видел в последнее время, могли и в самом деле означать, что память начинает к нему возвращаться, и настанет день, когда он вспомнит все, что случилось с ним до того жуткого нападения.

Наконец Дэрмот покачал головой. Не имеет значения, когда воспоминания вернутся к нему: до или после женитьбы. Он может и вовсе не вспомнить, что за угроза нависла над ним, но Дэрмот точно знал: это имеет отношение только к нему одному. Если его проблемы начнут отягощать окружающих, то до его невесты они дойдут очень быстро и свадьбы не будет.

— Нет, это вызовет гораздо больше неприятностей, чем можно будет уладить, — произнес в конце концов Дэрмот. — Мое чутье подсказывает, что опасность, о которой я никак не могу вспомнить, грозит мне, и только мне одному.

— А если ты ошибаешься? — тихо спросил Коннор.

— Значит, я уже подверг этой опасности Маргарет, обручившись с ней.

— Да, ты прав. В конце концов, ты сможешь защитить ее, когда она станет твоей женой и будет всегда перед глазами. Я не думаю, что чем-то смогу тебе помочь. Вижу, ты все еще терзаешься сомнениями. — Коннор встал. — Несколько месяцев назад я изучил генеалогическое древо твоей невесты, узнал о том, какие земли ей принадлежат, и все о ее приданом и сказал: «Действуй, парень». Но женитьба на Джилли открыла мне глаза.

— А если бы Джилли превратила твою жизнь в ад, как это сделала Анабель? Стал бы ты рисковать, доверяя свои чувства другой женщине, давая ей такую же власть над собой?

— Нет, — не задумываясь, ответил Коннор. — Ты сделал свой выбор. Но мне, однако, не хочется, чтобы все получилось именно так.

— Мне и самому не хочется, но в любом случае я считаю, что лучше иметь жену скучную и ничем не выдающуюся, чем безжалостную фурию, разрывающую твое сердце на части.

Коннор пошел к дверям, но на полпути остановился и оглянулся на брата.

— До завтрашнего утра у тебя есть еще время обдумать третий путь.

— Какой же?

— Не жениться вовсе.

Наблюдая за восходящим на востоке солнцем, освещавшим землю таинственным розово-желтым сиянием, Дэрмот обдумывал слова Коннора. В эту ночь он спал очень мало. Его беспокоила не столько собственная нерешительность, сколько мучившие его ночные кошмары. В жизни Дэрмота часто бывали такие ситуации, где нужно было не раз подумать, прежде чем что-либо предпринять, но то непрекращающееся беспокойство, которое мучило его уже столько времени, было совершенно ему несвойственно.

Возможно, начинала возвращаться его память. И единственное, чего ему хотелось, так это чтобы воспоминания приходили не так, не через эти странные сновидения.

Он никак не мог понять, что заставляло его снова и снова сомневаться в своем решении жениться на Маргарет, и постепенно приходил к выводу, что в забытом им прошлом скрывается ответ на его вопрос. Пока его не начали посещать эти странные сны, Дэрмот искренне полагал, что выбрал себе самую подходящую невесту, а его планы на будущее — лучшее, о чем можно желать. Но в то же время он никак не мог понять, чего хотят от него алые эльфы и огненные демоны.

Внезапно осознав, что из-за своих тяжких раздумий он пропустил восход, Дэрмот чертыхнулся. Потом пожал плечами и позвонил слугам, чтобы они приготовили ему ванну.

Плохое самочувствие и странное нежелание уложить в постель хотя бы одну из вечно готовых услужить господину деревенских девушек довели его до того, что он прожил без женщин почти целый год. И это мешало привести мысли в порядок, вызывало такие странные сны. Через несколько коротких часов он станет женатым мужчиной, а уж тогда сумеет решить эту свою проблему.

Дэрмот занялся последними приготовлениями к свадьбе, и это отвлекло его от тяжелых мыслей. Рядом постоянно кто-то находился, не давая ему погрузиться в себя, и он был очень этому рад. Оставаться наедине со своими сомнениями было для него невыносимо.

Уже направляясь к церкви, рука об руку с Коннором, Дэрмот вдруг понял, что не сможет подойти вот так просто к алтарю, жениться на девушке, которую выбрал себе в невесты, и разом покончить со всеми своими мучениями. Коннор шел рядом с ним напряженный, и по всему было видно, что его буквально распирает от желания что-то сказать.

— Ну, давай, — проворчал Дэрмот.

— Я, честно говоря, надеялся, что ты выберешь третий путь, — еле слышно пробормотал Коннор. — И Джилли — тоже.

— Почему?

— Ну, Джилли говорит, что Маргарет, конечно, мила, застенчива и покорна, но еще моя жена считает, что эта девушка пуста.

— Пуста? Как это?

Коннор пожал плечами:

— Бесчувственна. В ней нет страсти.

— Ну и прекрасно! — раздраженно выпалил Дэрмот, хотя впечатление, которое Маргарет произвела на Джилли, весьма озадачило его. — Я уже насытился эмоциями. Анабель постоянно пробуждала во мне всевозможные чувства — и плохие, и хорошие. А теперь мне хочется мира и покоя.

— А еще скуки смертной.

— А мне все равно! — Коннор взглянул на брата с недоверием, но Дэрмот не обратил на это внимания. — Возможно, наше супружеское ложе не станет источником страсти и огня, но, в конце концов, каждый раз, как мне захочется посетить ее, она будет меня ждать. Она, может, и не будет всей душой меня желать, но и не будет желать никого другого — ни мужчину, ни женщину.

Коннор только присвистнул.

— А ты заставал Анабель с женщиной?!

— Прежде чем я успел как следует разглядеть эту девушку, она попросту сбежала. Анабель считала все это очень забавным. И утверждала, что они с ней уже много лет занимаются любовью. И еще пыталась убедить меня, что это нельзя считать изменой. Чтобы пересказать тебе все басни, которыми меня потчевала Анабель, понадобится не один месяц. Она рассказывала о своих любовниках, о страсти, о своих чарах, которыми она пользовалась в бесчисленных путешествиях. Я жил словно в центре лютой бури в горах, После такого мысль о спокойном и скучном существовании мне очень пришлась по душе.

Коннор ничего не ответил, и Дэрмот вздохнул с облегчением. Ему очень не хотелось снова вспоминать то жуткое время, что он провел в браке с Анабель, — ведь мысли об их совместной жизни все еще причиняли ему нестерпимую боль. Но эти мысли, как ни странно, напоминали ему о тех причинах, по которым он выбрал себе в спутницы Маргарет. Дэрмот уверял себя, что всем сердцем желает спокойной жизни, и эта уверенность гнала его к церкви.

Но стоило ему опуститься на колени рядом с невестой, как сомнения с новой силой обрушились на него. Голос в его голове неустанно твердил, что он поступает неправильно, однако он никак не мог понять, почему это так. Он взял руку Маргарет и почувствовал, какая она сухая и прохладная. Лицо се светилось умиротворением и спокойствием. Что же может быть не так?

Церемония подходила к концу, и священник спросил окружающих, известна ли кому-нибудь причина, по которой эти двое не могут быть соединены священными узами брака.

И в этот момент двери церкви распахнулись, и сердитый женский голос возвестил:

— Мне известна такая причина. И даже две.

Пораженный, Дэрмот оглянулся, и у него глаза на лоб полезли. К нему шла стройная женщина с блестящими огненно-рыжими волосами. За ней хмуро шагали восемь здоровых крепких рыжеволосых мужчин. В руках женщины был небольшой сверток, а еще один — такой же — держала маленькая темноволосая девушка, испуганно семенившая рядом с ней.

— Ну что, Дэрмот, — слабо улыбнулся Коннор, — похоже, твои сны были вещими?

— Что? — Дэрмот посмотрел на медленно поднимающегося со своего места Коннора.

— Разве не тебе снился алый эльф, окруженный огненными демонами?

Дэрмот решил, что, как только выяснит, что сейчас происходит, непременно сотрет эту глупую ухмылку с лица своего самонадеянного братца.

Глава 2

Боль разливалась по телу Илзы с каждым биением сердца, как будто распространялась по ее жилам вместе с кровью. Когда они узнали, что лэрд Клачтрома собирается жениться, ее братья словно взбесились. Да и сама Илза тоже, но все же больше всего ей хотелось незаметно вернуться домой. Однако братья наотрез отказались ретироваться, трусливо поджав хвосты. Когда они подталкивали ее к небольшой каменной церквушке, она мечтала, чтобы они уже опоздали, и в то же время очень боялась этого. Сейчас Илза надеялась только на то, что у нее хватит сообразительности и сил, чтобы предотвратить кровопролитие.

Когда она увидела своего любимого, отца своих детей, коленопреклоненным рядом с симпатичной молоденькой девушкой, произносящим брачные клятвы, сердце ее пронзила острая боль. Ярость вскипела в ее жилах — ярость, порожденная болью. Он предал ее! Человек, клявшийся в вечной любви! Когда она заговорила, Илза сама себе поразилась. Когда она шла к Дэрмоту, медленно поднимавшемуся на ноги и помогавшему встать своей симпатичной невесте, ее ярость уже не знала границ. Он смотрел на нее так, словно видел впервые в жизни.

Она тоже смотрела на него, все такого же красивого, как и прежде, и сердце ее вдруг сжалось. Высокий, прекрасно сложенный, стройный и сильный, Дэрмот являл собой воплощение мечты любой женщины. У него были волосы цвета свежего цветочного меда, длинные и густые. Их легкие пряди мягко лежали на его широких плечах. Его высокий лоб, тонкий прямой нос, хорошо очерченные, немного полные тубы… Именно это лицо снилось ей ночами, именно это лицо преследовало Илзу весь последний год, и все ее усилия забыть его, выбросить из головы оказались тщетными. Из-под его слегка изогнутых бровей на нее смотрели бездонные синие глаза, обрамленные густыми черными ресницами, но их взгляд делал ее боль еще невыносимее. Из них ушла та мягкая теплота, которую она видела раньше, когда он держал ее в объятиях и клялся, что скоро они снова будут вместе. Теперь в них горело лишь холодное презрение. Илзе хотелось сейчас же сбежать, чтобы скрыться от этого пронизывающего взгляда, но она призвала на помощь всю свою решимость и кипевшую в душе ярость.

— Какое право ты имеешь прерывать эту церемонию? — потребовал объяснений Дэрмот, твердя себе, что вид этой женщины так его озадачил лишь потому, что она напоминает ему героиню его ужасных ночных кошмаров.

— Это право ты дал мне год назад, — гордо ответила Илза.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

«Ох уж эта мужская самоуверенность!» — подумала Илза.

— Покажи ему бумаги, Сигимор.

Некоторые гости начали гневно подниматься со своих мест, но грозный вид братьев Илзы быстро охладил их пыл. Старший из Камеронов подошел к Дэрмоту и протянул ему бумаги, свидетельствующие о законности его весьма поспешного брака с их сестрой. Илза старалась не смотреть на Дэрмота, когда он побледнел, читая их. Потом стоящий рядом с Дэрмотом высокий мужчина тоже заглянул в бумаги, после чего бросил на Илзу взгляд, полный любопытства и непонимания.

— Похоже, с бумагами все в порядке, Дэрмот. Они вполне законны, — тихо произнес Коннор, беря документы из сведенных судорогой пальцев брата.

— Да что здесь происходит?! — воскликнула Маргарет, обхватывая руку Дэрмота и поднимаясь на цыпочки в надежде хоть одним глазком взглянуть в эти таинственные бумаги.

Дэрмот повернулся к ней, но не смог выговорить ни слова. И тогда вмешалась Илза:

— К сожалению, ваш нареченный уже женат. На мне.

Зал мгновенно заполнился яростными криками и протестующими возгласами, и Илза поняла, что семья невесты возмущена до предела. Но она все еще надеялась, что ее братья сумеют утихомирить недовольных.

— Дэрмот и я обручились год назад.

— Обручились? И это все? Такой брак легко можно расторгнуть или признать недействительным.

Илза в недоумении уставилась на Маргарет, борясь с искушением дать нахалке пощечину. Что и вправду удивило Илзу, так это то, как странно отреагировала Маргарет на известие о том, что ее нареченный предал ее, обманул, что она чуть было не вступила с ним в незаконный брак, чуть не стала второй его женой. А где праведный гнев? Где возмущение, негодование? Где огорчение, наконец? Илза не видела в ее бледно-голубых глазах ни малейшего намека на душевную боль. Одно из двух: или юная невеста Дэрмота попросту не испытывает к нему никаких чувств, или же она полная дура.

— Брак нельзя так просто расторгнуть, Маргарет, — произнес Дэрмот.

— Его вообще нельзя расторгнуть! — раздраженно выпалила Илза.

Она развернула Финли, которого держала на руках. Краем глаза Илза заметила, что Тейл то же самое сделала с Сирнаком. И Илзу поразило, что в этот момент ее компаньонка выглядела не менее разгневанной, чем она сама. Видимо, ее ярость была столь велика, что на какое-то время она забыла о своих страхах.

— Это твои сыновья, Финли и Сирнак. — Представляя детей отцу, Илза поочередно кивнула в сторону одного и второго младенца. — Сейчас им по три месяца. Эти малыши дают мне право считать тебя своим законным мужем, теперь ты должен признать меня своей женой — перед лицом Господа, священника и всех этих людей.

— Это не мои дети, — покачал головой Дэрмот.

Илза заметила, что Сигимор, разъяренно рыкнув, сделал шаг к Дэрмоту. Позади тут же раздался одобрительный «в братьев, которые, судя по всему, разделяли гнев Сиги юра. И хотя Илза и сама была разъярена, она втайне порадовалась, что братья оставили свое оружие за стенами церкви, как того требовал обычай.

— Не надо, Сигимор, — попросила она, снова заворачивая сына в покрывальце.

— Он оскорбил тебя! — прорычал Сигимор. — А значит, оскорбил и нас.

— Да, это так. Ты прав. И хотя мне самой ужасно хочется, чтобы вы размазали его по стенке, я все же говорю «нет»! Ведь это ты больше всех настаивал, чтобы я поехала его искать, чтобы заставила его выполнить свои обязательства. Если вы разорвете его на кусочки, я не смогу исполнить вашу волю. Да и негоже дядьям резать отца на глазах его родных сыновей.

— Да как я могу быть их отцом?! — возмутился Дэрмот. — Я ведь даже не знаю, кто ты, женщина!

Ярость стоящих перед ним женщины и мужчин была такой сильной, почти осязаемой, что Дэрмоту вдруг захотелось отойти назад, скрыться, спрятаться. Но это было невозможно. Кто-то решил сыграть с ним злую шутку. Не важно, как сильно его избили в тот злополучный день — если бы у него была жена, он ни за что не забыл бы об этом. Рыжеволосая, с глазами цвета свежей Летней зелени, такая женщина навсегда оставила бы отпечаток в его сердце и в его памяти. Он с надеждой оглянулся на Коннора, но его брат вместе со священником внимательно изучали документы. А когда они закончили и взглянули на него, Дэрмот почувствовал, как в нем растет паника. По их глазам он понял, что они ему помочь ничем не смогут.

— Посмотрите, сэр Дэрмот, это ваша подпись? — спросил святой отец.

— Да, но…

— Нет, не нужно возражений, прошу вас. Эти бумаги говорят о том, что вы обручены с этой женщиной. — Священник опустил глаза на документы. — Это Илза Камерон.

Святой отец внимательно осмотрел младенцев и, снова повернувшись к Дэрмоту, кивнул;

— И сейчас мне не остается ничего иного, кроме как сочетать законным браком вас и эту женщину.

Прежде чем Дэрмот успел открыть рот, со стороны Кэмпбеллов послышался шум голосов.

Дэрмот взглянул на Маргарет, не зная, что сказать в этой ситуации, чтобы успокоить ее. Девушка все еще стояла у алтаря. Такая же милая и спокойная, как всегда, но на этот раз в ее глазах он увидел огонь радостного предвкушения. Но прежде чем Дэрмот успел удивиться этому обстоятельству, он боковым зрением заметил большой кулак, стремительно приближающийся к его лицу, и едва успел уклониться. Еще секунда, и со всех сторон на него посыпались удары, сопровождаемые воплями праведного гнева.

Илза быстро отбежала к дальней стене церкви. Дрожащая Гейл тут же последовала за ней, боязливо прижавшись к своей госпоже. Илза решила ободрить свою компаньонку и, повернувшись к ней, уже открыла рот, как вдруг увидела, что по другую сторону от Гейл стоит симпатичная беременная женщина с глазами разного цвета.

— Меня зовут Джиллианна Макенрой, — представилась она. — Я — жена Коннора, того здоровяка, что стоит сейчас рядом с Дэрмотом.

— А я — Илза, а это — Гейл.

Джиллианна внимательно оглядела младенцев, и Илза добавила:

— А это — сыновья Дэрмота.

— Да, я знаю. У мальчиков его глаза. — Она ласково погладила руку Гейл. — Не волнуйся, девочка. Эти люди ни когда не причинят тебе вреда. Конечно, они большие и громкоголосые, но мужчины из рода Макенроев и Камеронов никогда не обидят девушку.

— Умом я это понимаю, миледи, — тихо произнесла Гейл и нахмурилась. — Но вы не упомянули Кэмпбеллов, родственников невесты.

— Нет, потому что я не знаю их. — Она взъерошила густые рыжие волосы на головке Сирнака. — Какие они миленькие!

— Я надеялась, что волосы у них будут, как у Дэрмота, — прошептала Илза, заметив, однако, что слова Джиллианны и просто само ее присутствие заметно успокоили Гейл.

— Но рыжие волосы — это тоже неплохо, к тому же я думаю, что с возрастом они потемнеют. Так часто бывает. — Джиллианна бросила взгляд в сторону алтаря и вздрогнула. — Ой! Нэнти свалили с ног! Уф-ф! Но он снова поднялся.

Илза посмотрела в ту сторону и заметила, что плечом к плечу с ее мужем, Коннором и ее братьями встали еще двое мужчин.

— Нэнти?

— Энтони, брат Дэрмота. Мы зовем его Нэнти. Он сейчас стоит слева от Дэрмота. Ангус, другой его брат, — справа от Коннора. Еще один брат Дэрмота, Эндрю, и сестра Фиона остались в Дейлклалачс. А вон тот мужчина, который только что исчез в толпе Кэмпбеллов, — это один из ваших братьев?

— Да. Его зовут Элиас. Ничего, Гилберт и Тейт скоро его вызволят. Тейт — мой брат-близнец.

— Надеюсь, драка не затянется надолго.

— Я в этом не уверена. Мне очень неприятно, что я стала причиной таких событий. Возможно…

— Нет. Не нужно оправданий. Вы — законная жена Дэрмота.

Удивленная словами этой женщины, Илза спросила:

— Вы мне верите?

— Конечно. — Джиллианна пожала плечами. — Знаете, я чувствую некоторые вещи. И в ваших словах я вижу правду. — Она кивнула в сторону Маргарет. — Эта девушка почему-то заставляла меня тревожиться, с самого первого дня знакомства. Я ничего в ней не чувствую. Есть люди, и мой муж один из них, которые могут скрывать от посторонних свои чувства, как бы закрываться невидимым щитом, и я не могу за него проникнуть, даже если захочу. Но леди Маргарет не относится к их числу. Для меня она — пуста, если вы понимаете, о чем я говорю.

— Пожалуй, да, — пробормотала Илза, расстроенная словами леди Джиллианны. — Мне показалась странной ее реакция на мое заявление. Она выглядела не просто спокойной, а… безмятежной, что ли.

— Да, она всегда спокойна и безмятежна.

— Это выглядит как-то… неестественно, — тихо произнесла Гейл.

Джиллианна весело рассмеялась:

— Точно! — Она снова взглянула на Маргарет. — Иногда я чувствую в ней какой-то гнев, но он так мимолетен, что я даже не уверена, был ли он вообще. И я очень рада, что она не стала членом нашей семьи.

Илза внимательно разглядывала женщину, на которой хотел жениться Дэрмот. Маргарет стояла около священника, который уже отчаялся своими увещеваниями остановить бойню и теперь благоразумно отодвинулся подальше от драчунов. Если бы Илза собиралась выйти замуж и вдруг посреди бракосочетания появилась другая жена ее нареченного, о которой тот «совсем забыл рассказать, да еще с детишками на руках, она пришла бы в ярость. Ее боль и гнев были бы ничуть не меньше, чем сейчас, когда она оказалась зачинщицей такой злобной драки. А Маргарет спокойно стояла, легонько сцепив перед собой руки. Казалось, ее даже не волновал тот факт, что ее родных грубо избивают и вся эта бойня может незаметно перерасти в кровавую резню, а потом на протяжении многих лет их семьи будут враждовать, мстя за убитых и искалеченных. Один только вид этой женщины вызывал беспокойство Илзы, и она снова повернулась к Джиллианне.

— По-моему, она забавляется происходящим, — проговорила Илза. — Я не обладаю таким даром, как вы, но все же могу догадаться по человеку, что он думает или чувствует. Или мне кажется, что могу…

— Можете, леди Илза, — подтвердила Гейл.

— Ты так думаешь? — вздохнула Илза. — Если и так, то с Дэрмотом мне это не удалось. Я считала его честным, надежным… Я доверилась ему… а теперь он хочет доказать, что не слышал ни обо мне, ни о нашем браке. Похоже, я в нем ошиблась.

— Нет, вы были правы, — возразила Джиллианна. — Он честный, и ему можно доверять.

— Но он говорит, что…

— Он сказал глупость, К несчастью, он скорее всего верит в то, что говорит. Поэтому все может оказаться правдой. В скором времени после того, как он покинул вас, Илза, на Дэрмота напали и зверски избили. Он тогда чуть не умер. Но сумел с трудом доползти до маленькой фермы, где его выходили. Дэрмот рассказал хозяину, кто он и откуда, и тот послал весточку Коннору в Дейлкладач. Мы отправились за ним, и я сделала все, что было в моих силах. Хотя и пекле этого мы не были уверены, что он выживет. Вернувшись в Дейлкладач, мы послали за моей тетушкой, Малди Мюррей, известной целительницей. Но даже с ее помощью Дэрмот поправлялся очень медленно, и прошло много времени, прежде чем мы смогли вздохнуть с облегчением, поняв, что он будет жить. Дэрмот очень хотел вернуться сюда, и мы, убедившись в том, что он сумеет вынести переезд, перевезли его в Клачтром. Раны заживали очень медленно, и я, честно говоря, немало удивлена, что он сумел настолько оправиться. Ведь все могло закончиться гораздо хуже. Однако хотя раны на его теле и затянулись, его разум все еще продолжает страдать.

— Что вы имеете в виду?

— Он не может вспомнить того, что случилось перед этим ужасным нападением и сразу после него. Он не знает, где был тогда, почему, когда, кто и за что его избил. О времени своего выздоровления он тоже мало что помнит. Дэрмот в самом деле не помнит вас. — Илза нахмурила брови, и Джиллианна слабо улыбнулась, — В это трудно поверить. Я понимаю.

— Я не думаю, что вы лжете.

— Нет, но вы считаете, что Дэрмот говорит неправду. Илза пожала плечами, а потом тяжело вздохнула.

— Я сама не знаю, что мне думать. Забыть свою жену? Ведь мы с ним познакомились до того, как его избили. Так почему воспоминания о нашей совместной жизни покинули его?

— Кто знает? Просто старайтесь не давать волю гневу. — Джиллианна посмотрела на дерущихся. — Вам нужно попытаться начать все заново. Я знаю, что это будет нелегко.

— Нелегко, — повторила Илза, наблюдая, как один из Кэмпбеллов пролетел через церковные скамьи и упал на каменный пол.

— О Боже! — выдохнула Гейл. — Похоже, Сигимор разозлился не на шутку. Он буквально крушит все на своем пути.

— Да. — Илза улыбнулась весело хихикнувшей Джиллианне. — Скоро эта бойня закончится. Когда Кэмпбеллы увидят, что большая их часть валяется вдоль стен, они отступят.

— Ваш брат часто заканчивает драки таким образом, да? — спросила Джиллианна.

— Он говорит, что если у противников не хватает здравого смысла отступить, когда он их спокойно об этом просит, то они заслуживают того, чтобы он их попросту выбросил вон. — Еще один Кэмпбелл пролетел к стене, и Илза неодобрительно покачала головой.

Однако она заметила, что боевой пыл покидает остальных родственников несостоявшейся невесты, и они потихоньку начинают отходить от ее братьев и Макенроев.

— Тейт говорит, что Сипшору надоело бить их и он просто хочет их прогнать. Мне кажется, он уже делал так однажды и, заметив, что противники бросились наутек, решил, что это очень хорошая тактика боя.

— Да, он прав. Вижу, мой муж его полностью одобряет. — Джиллианна посмотрела на Илзу. Она молчала и внимательно изучала ее, и Илза почувствовала себя неуютно.

— Что-то не так?

— Просто любите этого дурачка, как вы любите его сейчас, Илза Камерон. Это будет очень трудно, но счастье того стоит. О, смотрите! Священник двинулся вперед, надеясь усмирить разбушевавшихся!

Илза хотела спросить эту женщину, что она имела в виду, говоря о счастье, но решила, что ответа все равно не получит. Если бы леди Джиллианна хотела сказать что-то еще, она бы это сказала. В этом Илза не сомневалась. Она медленно покачала головой. Эта женщина очень быстро приняла ее, не задав почти ни одного вопроса. Но тут у Илзы не возникло никаких подозрений, хотя со стороны все это выглядело очень странно.

Илза решила обратить свое внимание на мужчин, которые в этот момент яростно спорили со священником и между собой.

— Он опозорил мою дочь! — возмущенно кричал сэр Лесли Кэмпбелл, злобно глядя на Дэрмота и святого отца. — Это оскорбляет и меня, и всю мою семью!

— Но он сделал это ненамеренно, — успокаивал его отец Гауди. — Я не знал, что у меня есть жена, что мы обручились, — вставил Дэрмот.

— Да как можно забыть о том, что ты женился?! — прогремел сэр Лесли. — И ты думаешь, что я поверю этому вранью?

— Я знаю только то, что сообщил вам: на меня напали, и я потерял память еще до того, как мы договорились о свадьбе с вашей дочерью. — Дэрмоту не нужно было смотреть на Камеронов, чтобы понять, что они тоже сомневаются в правдивости его слов. Он почти физически ощущал их гнев и подозрение.

— Ты заплатишь за это, Макенрой! Ты обещал сделать мою дочь своей женой, хозяйкой своего дома.

— А теперь оказалось, что он этого сделать не может. Понятно? — вмещался Сигимор. — Он обручился с нашей сестрой почти год назад, и ее дети дают ей право считать его своим законным мужем.

— Если эти дети — его, — ехидно вставил сэр Кэмпбелл, но когда Сигимор с грозным видом двинулся к нему, трусливо отступил назад.

— В моей церкви никто больше драться не будет! — прокричал во весь голос отец Гауди, останавливая Сигимора и сурово глядя на сэра Кэмпбелла. — Бумаги, которые представила нам леди Камерон, законны. Я ей верю. И я также знаю о прискорбной болезни сэра Дэрмота. Я верю, что он не помнит, что женился на ней год назад. Все случившееся не более чем невинная ошибка, и злого умысла здесь нет и в помине. И давайте положим конец этому конфликту.

— Ах вот как вы заговорили, да? — Гнев сделал сэра Кэмпбелла слишком наглым и смелым, тем более что Сигимор отошел на значительное расстояние. — Вы, Гауди, принадлежите к этому же семейству! Вы — родственник Макенроев!

Отец Гауди стоял, гордо выпрямив спину. Выражение его лица и голос были ледяными.

— Вы хотите меня оскорбить? Я — священник! В первую очередь я предан Господу нашему, Его церкви и Его истине. Вы хотели устроить этот брак, чтобы решить свои проблемы, и теперь должны благодарить Бога за то, что все выяснилось именно сейчас, пока ваша дочь не стала незаконной супругой двоеженца.

Сэр Кэмпбелл уставился на священника, но не произнес ни слова. Потом повернулся к своей дочери.

— Идем, Маргарет.

Когда мимо него проходила его несостоявшаяся жена, Дэрмот никак не мог придумать, что сказать, чтобы утешить ее и извиниться. Девушка улыбнулась ему, и Дэрмот нахмурился. Ее миловидное личико не выражало абсолютно ничего! Такими же пустыми были ее светло-голубые глаза. Маргарет была так же спокойна, как и всегда, и это поставило его в тупик. Дэрмот понимал, что она не была в него влюблена, но все же когда женщина теряет мужчину, за которого только что собиралась замуж, она должна хотя бы расстроиться! Он начал подозревать, что то, что он принимал за мягкий, покорный нрав, на самом деле было непроходимой тупостью.

— В конце концов все встанет на свои места, — прошептала она, после чего ее отец утащил дочь из церкви.

Дэрмот заметил, что все присутствующие смотрят на Маргарет с таким же выражением, с каким, он полагал, глядел на нее он сам.

— Что она имела в виду?

— Возможно, эта девушка умеет прощать, — предположил отец Гауди, — Она понимает, что все это было ошибкой, и желает вам с леди Илзой благополучно произнести свои клятвы перед Господом. Так что, начнем церемонию?

Дэрмот собирался возразить — возможно, Гауди настолько наивен, что верит в бескорыстную доброту Маргарет, но сам Дэрмот так не считал, — но промолчал. Вместо этого он задумался о перспективе брака с этой медноволосой женщиной, клявшейся в том, что они с ним год назад обручились. Для него не имело значения, что она принесла с собой документы. Дэрмот не сомневался, что кто-то пытается сыграть с ним злую шутку.

— Я не знаю… — начал Дэрмот, но Коннор быстро утащил его подальше от Камеронов. — Это чья-то глупая игра, Коннор.

— Я в этом не уверен, — ответил старший брат. — Бумаги составлены в соответствии с законом. На них твоя подпись. — Он посмотрел на группу людей, скучившихся у задней стены церкви, большинство которых появилось лишь после того, как удалились Кэмпбеллы. — Полагаю, кто-то из этих людей был свидетелем вашего обручения. — Коннор взглянул на свою жену, которая все еще стояла рядом с леди Илзой. — Джиллианна приняла твою жену.

Дэрмот проследил за взглядом брата, увидел Джиллианну рядом с Илзой, и плечи его поникли.

— Да, Маргарет ей никогда не нравилась.

— Ну что ты упрямишься? Ты искал себе жену. И вот она сама приезжает к тебе. Так чем ты недоволен?

— Но я искал не такую.

— Нет? Она красива и здорова, и к тому же родила тебе двоих отличных сыновей. Законнорожденных, между прочим.

— При условии, что все, что она говорит, — правда. — Дэрмот нахмурился и нервно провел рукой по волосам. — Не такую я искал, — беспомощно повторил он. — Она не спокойная, не покорная. В ней кипят эмоции, а мне этого совсем не надо.

Коннор тихо выругался.

— Она приехала, чтобы найти мужа, который, как она думает, у нее есть. Мало того, что от него целый год не было ни слуху ни духу, так вдобавок к этому она обнаруживает его у алтаря, готовым жениться на другой. Любая девушка на ее месте, имеющая сердце и разум, надавала бы тебе пощечин.

Дэрмот уловил в этих словах явный намек на непонятное спокойствие Маргарет, но сил защищать свою бывшую невесту у него уже не было. В подобных обстоятельствах редкостное отсутствие каких-либо эмоций у Маргарет действительно выглядело странным.

— Она слишком худая, да и волосы рыжие…

Коннор в сердцах отвесил брату подзатыльник, и тот чертыхнулся.

— Год назад она казалась тебе весьма привлекательной. Да, возможно, она не спокойная и не покорная, а ее тело слегка угловато, но малыши, которых она родила, доказывают, что ее щуплое тельце послужит тебе на славу. Если я все понимаю правильно, за ней не дадут большого приданого. Но это обстоятельство, похоже, не остановило тебя в прошлом году? — Коннор вопросительно поднял бровь. — Есть еще возражения?

Дэрмот, удивленно уставившись на Коннора, отрицательно покачал головой. Он смог бы привести еще кучу аргументов, почему не хочет брать эту девицу в жены, но Коннор с такой же легкостью отметет их все. Что бы он сейчас ни сказал, брат ответит, что это, по-видимому, не очень-то заботило его год назад, когда он клялся этой женщине в верности и вечной любви. А именно в этом Камероны и пытаются всех убедить.

— А откуда ты знаешь, что я подписал эти бумаги по доброй воле? — наконец выдавал из себя Дэрмот.

— А откуда ты знаешь, что нет? Вспомнить ты, конечно, не сможешь. Но я думаю, что бумаги эти настоящие, здесь нет никаких неясностей или уловок. И похоже, что Джилли думает так же. А если в документах все правильно, ты должен произнести клятву перед этой женщиной и перед священником. А если все-таки это чья-то игра, то не будет ли мудрым держать девицу поближе к себе? Ты говоришь, что не можешь вспомнить се в качестве своей жены или возлюбленной, Но еще ты не можешь вспомнить, кто твой враг. Женись на ней. Если все это — только трюк, ложь, ваш брак будет очень легко расторгнуть. Сейчас же самым лучшим будет принять их правила игры.

По большому счету Коннор был абсолютно прав. Дэрмот удивлялся, почему все еще сомневается, но ничего поделать с собой не мог. Когда он смотрел на Илзу, внутри его рождалась буря эмоций, и он знал причину. Дэрмот не хотел испытывать чувств! Он хотел покоя. И хотя он не мог понять, что именно ощущает, но покоем это уж точно назвать нельзя. Глубоко вздохнув, он направился к леди Илзе Камерон.

У Илзы не было возможности пожаловаться кому-нибудь или обсудить эту ситуацию. И вот она стоит на коленях перед алтарем, а рядом с ней — Дэрмот. В оцепенении она произнесла свои клятвы перед отцом Гауди. Дэрмот произнес свои без тени сомнения, но в его голосе явно слышался гнев, и поэтому его слова, услышать которые она всей душой жаждала в течение целого года, вонзились еще одним ножом в ее сердце. Его поцелуй, который должен был закрепить их клятвы, тоже оказался холодным и грубым.

Когда церемония закончилась и улыбающаяся Джиллианна вернула матери Финли, которого любезно держала на руках все это время, Илза даже не нашлась что сказать. Казалось, что никто из присутствующих тоже не находит подходящих слов. Тяжелая ладонь Дэрмота на ее руке казалась железными кандалами. Эта свадьба была настолько непохожей на то, о чем она мечтала, еще будучи девочкой, что Илза просто растерялась, и все происходящее казалось ей кошмарным сном.

Когда они покинули церковь и вошли в главную башню замка, Илза немного собралась с мыслями и сообразила, что, прежде чем на ее голову обрушатся новые беды, нужно позаботиться о детях.

— У вас есть детская? — спросила она Дэрмота, который стремительно шагал вперед, таща ее за руку. Илза сумела наконец остановить его и заставить взглянуть на себя. — Нам с Гейл нужно покормить детей и поменять им пеленки.

Дэрмот хмуро улыбнулся, и Илзе вдруг стало не по себе.

— Детская, — повторил он и потащил ее к узкой каменной лестнице, ведущей на верхние этажи. — Позвольте мне проводить вас туда, миледи.

Родственники Дэрмота начали неодобрительно перешептываться, но он не обратил на них внимания. Илза не могла понять, почему Макенрои не хотят, чтобы он отвел ее в детскую, и почему Дэрмот с таким удовольствием стремится поскорее сделать это. Ей вдруг ужасно не захотелось туда идти, и она задавала себе вопрос: почему? Но ответа на него не знала.

Дэрмот остановился перед одной из многочисленных дверей, открыл ее и высокомерно махнул рукой, давая знак Илзе и Гейл зайти внутрь. Илза сделала несколько шагов вперед, и тут ее взору предстали шестеро малышей, весело запищавших при виде папы и кинувшихся его приветствовать. Дэрмот называл ей имена детей, и Илза вежливо поздоровалась с каждым, как требовали правила хорошего тона и как ее учили с детства.

— Оставь своих с остальными, — с наигранной беспечностью бросил Дэрмот и вышел из комнаты.

Дверь за ним с грохотом захлопнулась, и в голову Илзы пришла безумная мысль, что вместе с ней захлопнулась крышка гроба, в котором навсегда погребены все ее чаяния, мечты и надежды.

Глава 3

— Миледи, позвольте мне взять маленького. Мне кажется, что вы сжали его слишком сильно.

Илза очнулась от шока и удивленно уставилась на обладательницу ворвавшегося в ее мысли голоса. Ею оказалась женщина лет тридцати, с черными, чуть подернутыми сединой волосами. Ее пухлое круглое лицо было приятным и добрым. В темных глазах этой женщины Илза увидела понимание и симпатию, и часть груза упала с ее хрупких плеч. Финли завозился и захныкал, и Илза быстро передала его в руки няньки. Она чувствовала, что не сможет как следует позаботиться о своих детях, пока не успокоится и не возьмет себя в руки. Ведь ее состояние непременно передастся малышам, а значит, они начнут капризничать и плакать.

— Как тебя зовут? — спросила Илза и сама удивилась тому, как мягко и спокойно прозвучал ее голос. — Боюсь, что я не успела всех запомнить, когда нас представляли друг другу.

— И неудивительно. Понятия не имею, о чем этот парень думает и в какие дурацкие игры играет. «Оставь своих с остальными», — говорит! Уши ему надрать нужно, вот что! Я миссис Фрейзер, но все зовут меня просто Фрейзер или няней. — Женщина присела перед Илзой в вежливом реверансе, — Вообще-то мое имя Мэри, но тут кругом так много девушек по имени Мэри, что запутаться совсем несложно. Некоторые пытались называть меня «кормилица Мэри», «старушка Мэри» и еще бог знает как, но мне это не» по нраву. Пусть уж лучше зовут Фрейзер или нянькой.

— Мне очень приятно с тобой познакомиться, Фрейзер. — Илза дотронулась до плеча Гейл. — Это моя компаньонка Гейл. Она помогает мне кормить и заботиться о близнецах. — Илза заметила в глазах няни нескрываемый интерес, но вопросов та задавать не стала. Просто подозвала всех детишек и начала по очереди знакомить их с вновь прибывшими женщинами.

Сперва она указала на маленькую девочку лет трех с густыми светлыми волосами и большими карими глазами — Эллис. Не так чтобы по секрету, но довольно ясно Фрейзер сообщила, что Эллис — единственный законнорожденный ребенок Дэрмота от его первой жены Анабель.

«Было бы очень мило, если бы Дэрмот рассказал мне, что уже был женат», — пробормотала Илза, в то время как Фрейзер называла имена остальных детей. У пятилетней Айви были белокурые волосы и голубые глазки. Крепышу Оудо было тоже пять лет, у него были каштановые волосы и голубые глаза. Застенчивому мальчугану по имени Оли было всего четыре. У него все было темным: черные волосы, темно-карие глаза и даже кожа у него была слегка смуглой. Айвар, двухлетний малыш, уже сейчас был неотразим и обещал вырасти отменным красавцем: его густые черные кудри необыкновенно сочетались с насыщенным цветом блестящих синих глаз. Последним ребенком Дэрмота был худенький мальчуган по имени Грегори. Ему тоже было два года, но волосы у него были темно-русыми, а глаза — светло-серыми.

Шестеро незаконнорожденных детей. Некоторых Дэрмот нагулял еще до брака, других, получается, непосредственно в его процессе. Похоже, клятву верности своей первой жене он не очень-то соблюдал. Двоим детям пять лет, двоим — два, а остальным — три и четыре года. Значит, Дэрмот был неверен не только своей жене, но и любовнице. Или он не мог удовлетвориться одной женщиной? Или двумя…

Будущее Илзы становилось все более неясным с каждой минутой, и она горестно вздохнула.

Когда Фрейзер познакомила Финли и Сирнака с их новыми братишками и сестренками, Илза почувствовала, что на смену ее первоначальной растерянности приходит неудержимая ярость. И даже то, что прямых доказательств измен Дэрмота ей самой не было, не могло уменьшить ее гнев. Наверное, первую жену он вообще ни во что не ставил, разбрасывая свое семя направо и налево. И ей, Илзе, он ни словом не обмолвился, что уже однажды был женат. И о том, что дома у него небольшой табор незаконных детишек, он тоже умолчал. Сослаться на то, что он попросту забыл об этих «незначительных» фактах, Дэрмот не сможет, ведь они с Илзой обручились еще до того вероломного нападения. Значит, он обманывал ее уже тогда. Илза поразилась тому, как далеко зашла его ложь, ведь, значит, все, что между ними было, — тоже не более чем обман.

А то, как он привел ее в эту комнату? Илза сжала кулаки, переполняемая негодованием. Этот его поступок не только жестоко ранил, но и оскорбил, унизил ее. И Илза была уверена, что именно этого Дэрмот и хотел — унизить ее. Своими грубыми словами он нанес оскорбление и ее сыновьям. А уж этого никак нельзя прощать. Если он в самом деле забыл ее, забыл об их браке, он имеет право сомневаться в ее словах. Однако в том, что близнецы — его сыновья, сомнений быть не может. И как бы зол или подозрителен он ни был, Илза не позволит мужу пренебрегать невинными детишками.

Краем глаза Илза заметила в углу большой кувшин и подняла его. Он оказался пустым и довольно тяжелым, что весьма ее порадовало. Она развернулась и вышла из комнаты. То, что она собиралась сделать, конечно, не решит ее проблем, и Илза прекрасно об этом знала, но остановиться уже не могла.

— Я вернусь через пару минут, — предупредила она Гейл.

— О Боже! — прошептала Гейл, когда дверь за Илзой закрылась.

— Если ей нужна вода, могла бы меня попросить, — пожала плечами Фрейзер. — У нас в доме полно слуг.

— Она не за водой пришла.

— А зачем тогда госпоже этот кувшин?

— Хочет разбить его о голову своего мужа.

Фрейзер захихикала, а Гейл удивленно распахнула глаза.

— Она очень зла на него. И правильно. Притащить ее сюда, ничего не объяснив, и бросить среди своих многочисленных отпрысков! Это было непозволительно грубо с его стороны. Он поступил недобро и хотел этим оскорбить леди Илзу. Это выглядело как пощечина. Что бы она с ним ни сделала, глупец Дэрмот это заслужил.

— Они и вправду обручились гол назад, — пояснила Гейл.

Фрейзер кивнула:

— Я знаю. И читать бумаги мне для этого вовсе не обязательно. Эта девочка не умеет лгать. — Фрейзер покачала головой. — К сожалению, наш лэрд подозревает обман на каждом шагу, в каждом человеке. У него, конечно, есть все основания осторожничать, но мне кажется, что потеря памяти сделала его еще более подозрительным. Когда госпожа успокоится немного, я скажу ей кое-что, о чем должен был ей сообщить Дэрмот еще год назад.

— А это поможет?

В ответ Фрейзер лишь пожала плечами, что отнюдь не уменьшило беспокойства Гейл.

Нахмурив брови, Дэрмот смотрел на Камеронов. Он рассказал братьям Илзы о том, как на него напали, и о своей потере памяти. И подозревал, что разъяренных мужчин сдержало только присутствие Джиллианны и ее слова, а не то они набросились бы на него всем скопом. Открыто Камероны не обвиняли его во лжи, но по выражению их лиц мысли этих рыжеволосых здоровяков были понятны без слов. И видимо, они считали, что Дэрмот лжет даже своей семье.

«Ну и прекрасно», — раздраженно подумал Дэрмот, потому что тоже не верил им. Он не верил, что год назад был настолько глуп, что женился на девушке, у которой есть восемь здоровенных рыжих братьев, один злее другого. Вопреки твердой уверенности Джиллианны, что Камероны не лгут, Дэрмот впервые за все время не верил интуиции своей невестки. Не хотел верить.

И хоть это было по-детски и проблем отнюдь не решало, но Дэрмот всем сердцем хотел, чтобы они поскорее ушли. Он хотел, чтобы снова вернулась его покорная, спокойная невеста, на которую так легко можно было не обращать внимания, Одного взгляда на рыжеволосую Илзу хватило, чтобы понять: эта огненная девица не будет ни покорной, ни спокойной, а уж игнорировать себя не позволит ни за что. Да и братья Илзы не удовлетворятся тем, чтобы просто пожать ему руку, поздравляя с удачным союзом, и держаться в стороне. Дэрмот внимательно рассматривал родственников своей новоиспеченной жены, некоторые из них приходились ей кузенами. Похоже, если Илза захочет, ей не составит труда созвать целую армию, и она в два счета сотрет Клачтром с лица земли, и главное — это будут только ее сородичи. Дэрмот чувствовал, что этих Камеронов связывают очень крепкие узы, что они готовы перегрызть друг за друга глотки, пожертвовать жизнью ради родных. Этим и объясняется их ярость, которая не остыла даже сейчас, когда он женился на их сестре, как они и требовали.

— Дэрмот!..

Дэрмот медленно повернулся к дверям огромного зала, удивляясь тому, как одно его имя, произнесенное резким голосом, может погрузить в тишину такое большое помещение. Он увидел Илзу, и его внезапно обуяло такое жгучее желание, что Дэрмот перестал дышать. Он видел — она в ярости. По правде говоря, Дэрмот впервые в жизни видел женщину в ярости. Он удивился, почему это так возбудило его и, что еще более странно, даже заставило улыбнуться. В голосе Илзы отчетливо слышался гнев. Если у него есть голова на плечах, то сейчас самое время бежать от нее со всех ног.

— Ублюдок! — прошипела она. — Лживый, развратный ублюдок! Грязный распутник! Ты хуже отбросов, выброшенных на помойку!

— Советую всем пригнуться! — крикнул один из Камеронов.

Дэрмот слышал, как все сидящие за столом лихорадочно заерзали, а значит, приняли надвигающуюся угрозу всерьез. В каком-то оцепенении он наблюдал, как Илза медленно подняла кувшин, который держала в руках.

До Дэрмота дошло, что она собирается бросить кувшин в него, только в тот момент, когда она это сделала.

Внезапно Коннор схватил Дэрмота за руку и резко дернул в сторону. Кувшин, пролетая над стулом, на котором Дэрмот только что сидел, слегка задел спинку, после чего с невообразимым грохотом упал позади стола и разбился вдребезги.

Когда Дэрмот поднялся на ноги и посмотрел туда, где только что была его жена, Илзы и след простыл. Камероны дружно уставились на него, и Дэрмот решил, что это ужасно несправедливо. В конце концов, не он же здесь только что ругался и швырялся кувшинами.

— Она, наверное, расстроилась после встречи с моими детишками, — пояснил Дэрмот и быстро приложился к своему кубку, чтобы остальные не заметили его растерянности.

— Какими детишками?! — проревел Сигимор.

— Моей дочкой Эллис, единственным ребенком, которого родила мне моя бывшая жена, и пятью остальными.

— Пятью? Пятью ублюдками?

— Я не люблю это слово.

— А зря. Советую тебе привыкнуть к нему, потому что, как я подозреваю, слышать тебе его придется довольно часто. И относиться оно будет отнюдь не к. твоим детям. Ты не говорил моей сестре, что уже был женат. И что любишь поскакать по бабам, как озабоченный жеребец по течным кобылам.

Дэрмоту очень не понравилось, что его братья дружно прыснули в кулаки, но он решил не обращать на них внимания. Вместо этого он сосредоточился на Сигиморе.

— А откуда тебе знать, что я ей об этом не говорил? Может, она просто не рассказала вам?

— Тейту она точно сказала бы.

— И почему же именно он такой счастливчик?

— Он ее брат-близнец.

Час от часу не легче, подумал Дэрмот и выругался про себя.

— Но это не значит, что она будет рассказывать ему любую мелочь.

— А вот и значит. Он узнал о тебе раньше всех нас. К тому же Илза обязательно рассказала бы о твоем распутстве. И говорила бы долго, потому что терпеть не может обмана. Твое поведение напугало бы ее, и ты не завалился бы так просто к нашей сестре в постель, черт тебя побери! Конечно, нам следовало поспрашивать тебя о твоей жизни еще до того, как вы с Илзой обручились. И что же ты сделал на этот раз? Затолкал ее в комнату, полную своих отпрысков, и даже не предупредил об этом?

К своему ужасу, Дэрмот ощутил, как стыдливый румянец заливает его лицо. Нахмурив брови, он прямо посмотрел в глаза Сигимору.

— Она спросила, где детская. Я ее туда отвел.

Сигимор покачал головой:

— Когда мы с тобой познакомились, ты не был таким упрямым. Наверное, после того избиения что-то случилось не только с твоей головой, но и с чувствами. — Он скрестил звуки на широкой груди. — Жаль, что мы не взяли с собой остальных. А не то уж точно вбили бы в твою дрянную башку хоть немного здравого смысла.

— Каких остальных? У вас есть еще кто-то? Так сколько же у этой проклятой девки братьев?

— Четырнадцать. Трое близнецов. Илза — единственная девочка. Еще у нас куча кузенов, и только три кузины. Раньше ты все это знал.

Джиллианна засмеялась, да так весело, что ухватилась за Коннора, чтобы не упасть со стула. Дэрмот неодобрительно нахмурился. Его собственные три брата изо всех сил старались выглядеть серьезными, но это у них плохо получалось. Сам же Дэрмот не видел в этом абсолютно ничего смешного. Всем известно, что для мужа самое плохое — когда у его жены чрезмерно любящий отец или много братьев. А у Илзы оказалась в запасе целая армия преданных рыжих родственников.

— Почему ты никак не поверишь, что я всего этого не помню? — хмуро спросил Дэрмот. — Будь уж так любезен, расскажи мне, кто такая Илза Камерон и как я докатился до того, что женился на ней. — Он холодно улыбнулся Сигимору. — Может, я что-нибудь и припомню.

— Я слышал, что в таких случаях очень помогает сильный удар по голове! — Сжимая кулаки, Тейт начал подниматься со своего места.

— Сядь, Тейт! — скомандовал Сигимор. Поколебавшись мгновение, Тейт подчинился, и старший брат удовлетворенно кивнул. А потом повернулся к Дэрмоту: — Прекрасно, будем играть по твоим правилам. Илза впервые увидела тебя, когда наши кузены, Айвар и Маркус, пинали твое бессознательное тело. В тот день вы вместе выпивали на одном постоялом дворе, и они решили, что одна из местных девиц оказывает им знаки внимания, а ты как раз принялся за ней ухлестывать. Ну они и решили разобраться с тобой. Сейчас Илза, наверное, жалеет, что не видела, как ты клеился к той девчонке. Это было бы неоспоримым доказательством того, что ты всего лишь похотливый жеребец.

Было нелегко, но Дэрмот все же заставил себя пропустить пренебрежительный тон Сигимора и его оскорбительные слова мимо ушей.

— Ну хорошо, мы познакомились. А почему я вдруг надумал жениться-то?

— Потому же, почему это делают большинство развратников — ты хотел ее соблазнить. Илзу нелегко завоевать, ведь эта глупышка думает, что ни один мужик на нее не клюнет. Приданого, видите ли, у нее нет, поэтому ни один лэрд в ее сторону даже не посмотрит. К тому же она убеждена, что слишком худа, да и лицом не вышла.

— А на самом деле проблема в том, что вокруг нее слишком много любящих родственников мужского пола, — пробормотала Джиллианна.

Сигимор кивнул:

— Да, и так было всегда. Мы все очень любим малышку. Рано или поздно она все равно влюбилась бы, но нам не хотелось, чтобы она подцепила какого-нибудь оборванца, который бросил бы ее одну, без средств к существованию, да к тому же с разбитым сердцем. Мы всегда тщательно проверяли тех мужчин, которые пытались подкатиться к Илзе, но все, как правило, заканчивалось тем, что они трусливо поджимали хвосты и сбегали. К несчастью, когда она познакомилась с тобой, нас поблизости не оказалось. — Сигимор кивнул в сторону Дэрмота. — А когда мы подоспели, было уже поздно: ты, прохвост, завладел ее сердцем и телом. Ха! Я и пятеро моих братьев застали вас за тайной встречей в лесу. По правде сказать, мы чуть на вас не наехали. Мы сразу поняли — ты лишил ее невинности. Атак как Илза не позволила нам убить тебя, мы потребовали, чтобы вы поженились.

Когда Джиллианна закрыла лицо руками и ее плечи беззвучно затряслись, Сигимор нахмурился.

— Все было не так плохо, миледи. Пострадала только гордость лэрда Дэрмота и больше ничего. Хотя я, правда, считаю, что он заслуживал хорошей порки. И сейчас заслуживает.

Джиллианна подняла голову и посмотрела на Сигимора. Она не плакала, а смеялась.

— Я не расстроилась, Сигимор. Я просто вдруг поняла, так вы догадались, что Илза собирается швырнуть тот кувшин и почему метила она именно в Дэрмота.

— Да, иногда мы раздражаем эту девчонку, — ответил Сигимор и ухмыльнулся.

— Но почему мы обручились? Что, не было священника поблизости?

— Ни одного. Местный умер за месяц до того, как в наши края явился ты.

— Он умер в постели своей любовницы, — добавил Камерон. — По правде сказать, он умер прямо на ней, и привести его потом в божеский вид для похорон было делом нелегким, скажу я вам, — ухмыльнулся он. — Пришлось даже…

Он так и не договорил, потому что Ранульф легкой затрещиной свалил беднягу со стула.

— Простите, миледи, — покраснел Сигимор, не обратив ни малейшего внимания на завязавшуюся между его братьями небольшую потасовку, которая окончилась сразу же, как только Тамас сел на свое место. — Мальчишке всего девятнадцать, и он еще не набрался хороших манер.

— Все в порядке, — произнесла Джиллианна трясущимися от смеха губами. — Итак, вы рассказывали о том, почему они обручились…

— Да. Мы дали любовничкам время привести себя в порядок, а потом потащили их на постоялый двор, где разыскали своего кузена Лайама. Потом мы скрутили жениха и послали за моим братом Гилбертом. — Он кивнул в сторону огромного крепкого молодого человека с огненно-рыжими волосами и голубыми глазами. — Он сидел верхом на Дэрмоте, пока мы с Лайамом обсуждали, что нам делать дальше.

Дэрмот сгорбился на своем стуле и сделал вид, что у него пересохло в горле. Интересно, эта история так и будет все более и более позорить его? Однако он заставил себя слушать очень внимательно. Потом это поможет поймать одного из Камеронов на лжи. Дэрмот отважно игнорировал тихий внутренний голос, твердивший, что все это — правда, что никто не станет выдумывать такую запутанную и нелепую историю, если боится, что его могут уличить в обмане.

— А что, этот Лайам мог как-то помочь? — спросила Джиллианна.

— Да, — ответил Сигимор. — Он некоторое время провел в мужском монастыре. Лайам — парень весьма остроумный и очень много знает. А из монастыря ему пришлось уйти, потому что обет безбрачия оказалось соблюдать намного сложнее, чем он мог предположить. Так вот, Лайам состряпал эти бумаги, и мы заставили лэрда Дэрмота их подписать. А потом Лайам провел церемонию обручения. После этого жених с невестой удалились в маленький домик, откуда не появлялись без малого две недели.

— После чего на Дэрмота напали те негодяи. Почему с ним не было вашей сестры?

Сигимор поморщился:

— Он настаивал на том, что должен поехать один. Говорил, что над ним нависла какая-то беда, с которой ему нужно справиться прежде, чем он отвезет Илзу к себе домой. Нас это обстоятельство очень беспокоило, но, если бы оказалось, что все, что он говорит, правда, мы не хотели, чтобы Илза была втянута в какие-нибудь темные дела. Илза поверила ему. И хотя от него с тех пор не было ни слуху ни духу, бедняжка продолжала свято верить, что однажды этот парень вернется за ней. Когда со времени его отъезда прошел почти год, мы настояли на том, чтобы она сама его разыскала.

— Если я все правильно понимаю, на него напали почти сразу после того, как он покинул Илзу, и произошло это на вашей земле.

— Нет, в это я не верю. Вся деревня знала, что он женился на нашей Илзе. И ни один из жителей не стал бы причинять ему вред.

— Но мы точно знаем, что на Дэрмота напали в Мьюирлейдене.

— О, но это не наши края. Мы — Камероны из Дабейдленда.

В этом есть своя ирония, подумал Дэрмот. Огромный рыжеволосый клан живет в местечке, называемом Дабейд-лендом — «темный мыс». Он до сих пор надеялся, что вес происходящее — всего-навсего ночной кошмар. Сейчас придет кто-нибудь и разбудит его… Но нет. Ему всегда не везло в жизни. Вот и на этот раз он ухитрился ввязаться в такое…

— А кому же тогда принадлежит Мьюирлейден? — спросил Кон нор.

— Ну, говорят, что сейчас там всем заправляет некий сэр Рэндольф Огилви, но, правда, я думаю, что за всем этим стоит кто-то другой, — ответил Сигимор. — Это место слишком часто меняет хозяев. Даже местные жители точно не знают, на чьей земле обитают. И народ там разнофамильный, поэтому судить по именам о них тоже нельзя. Эта земля все время дается в приданое, так было всегда. Каждый новый лэрд дает ей свое имя, приводит с собой своих людей, и они вписывают свои имена в летопись имения. Чтобы найти настоящего хозяина, придется потратить уйму времени и сил. К тому же мы в этом совсем не заинтересованы, потому что никто из них вреда нам не причинял.

— Но вы сможете это выяснить?

— О да, если вы считаете, что это важно.

— Это может помочь нам узнать, кто избил моего брата так, что он потерял сознание.

— Я пошлю в Дабейдленд нескольких своих братьев, и они этим займутся.

Дэрмот внезапно напрягся и повернулся к Сигимору.

— А почему ты сам не займешься этим?

— Потому что мы с Тейтом остаемся здесь, чтобы присматривать за порядком, — был ответ.

— Ты считаешь, что твоей сестрице необходимо ваше покровительство? — Дэрмот не мог скрыть своего возмущения тем, что его заподозрили в намерении обидеть женщину.

— Ну, над тобой все еще висит какая-то угроза, разве нет? А раз уж ты стал таким невыдержанным и грубым, мы остаемся, чтобы защищать тебя от Илзы.

— Вы его убили? — спросила Гейл, как только Илза вернулась в детскую.

— Нет. Гилберт велел всем пригнуться, — ответила Илза, беря хнычущего Финли на руки. Устроившись поудобнее в высоком кресле у камина, она принялась кормить проголодавшегося малыша. — Дэрмот, правда, так и остался сидеть, и я непременно попала бы в него, но сэр Коннор не вовремя подоспел и спихнул этого негодяя со стула.

Гейл села в кресло напротив Илзы и начала кормить Сирнака.

— Это и к лучшему. Я не думаю, что вашему мужу пойдет на пользу, если у него появится еще одна дыра в голове.

— Да уж, не пойдет, — согласилась Фрейзер, усаживаясь на мягкий табурет рядом с креслом Илзы. — Он на самом деле был на грани жизни и смерти, миледи. Я никогда не видела, чтобы человека избили так жестоко. А я увидела его лишь спустя несколько дней после нападения, когда часть ран уже затянулась. Что было до этого, я даже представить себе не могу. Чтобы поправиться, понадобилось много месяцев.

— Что ж, здесь я бессильна, — вздохнула Илза.

— Я знаю. Боюсь только, что это моя Анабель сделала Дэрмота таким подозрительным и недоверчивым. Она наполнила его сердце горечью задолго до того несчастного случая. Нападение просто усилило то, что уже было.

— Ваша Анабель?

— Да. Я была ее компаньонкой. Я с самого начала знала, что она не будет сэру Дэрмоту хорошей женой, но изменить ничего не могла. Ни один мужчина не поверит, если про женщину, в которую он влюблен, будут говорить гадости. И уж конечно, сэр Дэрмот не стал бы слушать жалкий лепет бедной родственницы, которая вынуждена выполнять каждое желание леди Анабель. Она преподнесла себя очень хорошо. Разыграла честность, скромность и покорность.

— Но на самом деле она не была такой, да? Фрейзер покачала головой:

— Нет. Она любила манипулировать людьми, была испорченной и даже жестокой. И к тому же весьма развратной, — со вздохом добавила Фрейзер.

— Она была ему неверна? — Илза подумала о том, каким должен быть мужчина, чтобы женщина изменила с ним такомy мужу, как Дэрмот, но представить себе этого не смогла.

— Ну, я бы не назвала это супружеской изменой. Некоторые мужчины заслуживают того, чтобы им наставляли рога. Или бывает, между супругами нет любви. Но тут совсем другой случай. Да, Анабель согрешила. Она была жуткой распутницей. Соблазнять было для нее своего рода развлечением. Она забавлялась с каждым из них, будь он вассалом ее мужа, работником на поле, крестьянином или даже родственником. Она и женщинами не брезговала. Как ей удавалось скрывать свою сущность несколько месяцев, я не знаю. Но правда все-таки выплыла наружу, когда лэрд застал се через месяц после свадьбы с двумя мужчинами из деревни в весьма недвусмысленной позе.

— Двумя?

— Да. — Фрейзер слабо улыбнулась. — Я сама не перестаю этому удивляться. Хотя стараюсь не думать об этом.

Обнаружив, что эта женщина прочла ее мысли, Илза покраснела, а потом улыбнулась.

— Да. Этот поступок Анабель относится к одной из тех запретных греховных тем, о которых порядочные женщины не должны вообще ничего знать. Но все же любопытство берет свое.

Илза положила Финли на плечо и легонько постукала его по спинке. И улыбнулась робко подкрадывающейся к ее стулу Эллис. Эта девочка была очень симпатичной. По правде говоря, все дети Дэрмота были очень красивыми. Детская была чисто убрана, хорошо обставлена, а Фрейзер была очень доброй и любящей няней. Дэрмота можно было бы корить за его развратное поведение, но за последствия двоих действий он добровольно нес ответственность, и делал это очень хорошо. Возраст детей, однако, говорил сам себя. Троих он нагулял еще до свадьбы, а троих, как догадалась Илза, после того, как узнал правду об Анабель. И ни одного ребенка, еще раз с удовольствием отметила она, после того как обручился с ней. Конечно, подумала Илза, он мог просто найти какой-то эффективный способ предотвращать беременность своих пассий.

Финли громко срыгнул, и все детишки захихикали. Илза улыбнулась им и подумала, что с этими малышами у нее проблем не будет. Она никогда не верила в то, что ребенок должен нести ответственность за грехи своих родителей. Похоже, в Клачтроме тоже никто так не считал, потому что, как ей на первый взгляд показалось, дети не были ни запуганными, ни несчастными. Илза снова повернулась к Эллис, которая легонько коснулась ее руки.

— Ты теперь станешь нашей мамой? — спросила девочка.

— Да, — ласково ответила Илза, не колеблясь ни минуты. И улыбки, которыми одарили ее остальные детишки, растрогали ее до слез. Правда, в свои два годика Айвар и Грегори улыбнулись скорее потому, что это сделали остальные дети, нежели от переполняющих их чувств. — Теперь я буду вашей мамой.

— А она? — спросила Эллис, глядя на Гейл.

— Вашей тетушкой.

— Она — твоя сестричка?

— Нет, по крови — нет. Но люди могут стать друг другу родными, даже если они и не родственники. Их роднят любящие сердца. — Илза не очень удивилась, когда старшие дети дружно посмотрели на Фрейзер. — Да, ее тоже можно считать вашей любящей родственницей.

Дети тут же начали называть Фрейзер тетей, и та расплылась от удовольствия. Илза удовлетворенно улыбнулась.

Малыш Оудо прошел через комнату и встал напротив нее, глядя на Илзу ярко-голубыми глазами — точной копией глаз Дэрмота.

— У нашего папы есть четыре брата и одна сестра. И еще жена его брата. Значит, теперь у нас четыре дяди и четыре тетушки. А у тебя есть сестры или братья?

— Моя единственная сестра — Гейл. Мы с ней — родственные сердца.

Илза терпеливо ждала, пока малыш соберется с мыслями и задаст следующий вопрос, ни минуты не сомневаясь, что в конце концов он это сделает.

— О-о… и братиков тоже нет?

— Есть.

— Сколько?

— Четырнадцать.

Когда малыш раскрыл от удивления рот, Илза не смогла сдержать смех. А потом принялась показывать малышу количество его новых дядьев на его и своих пальцах.

— А еще у тебя теперь два новых братика, — добавила Илза, показывая на Финли и Сирнака.

— Нам нужно побольше девочек, — попросила Эллис, неодобрительно цыкнув на своих братьев, радующихся тому, что в семье мужчин гораздо больше, чем женщин.

— Боюсь, нам остается только смириться с тем, что мы в меньшинстве, Эллис, — ответила Илза. — Не волнуйся, я научу тебя и малышку Айви, как использовать это обстоятельство с пользой для себя.

— А как ты это сделаешь? — спросила Айви, подходя ближе.

— Ну, подумай сама. Если тебе кто-нибудь не нравится или захочет обидеть тебя, ты всегда сможешь позвать на помощь шестерых братьев, восемнадцать дядьев, да еще и своего папу. Разве это не здорово?

Девочки нахмурились, задумавшись на минутку, а потом ухмыльнулись. «Дэрмот, похоже, наплодил очень смышленых детей», — подумала Илза. А воспитание Фрейзер просто на высоте. И что даже более важно, дети, похоже, очень быстро приняли Илзу в качестве своей новой мамы. Как хотелось бы ей, чтобы и их отец с такой же легкостью принял ее в качестве своей законной жены.

Дети собрались вокруг Илзы и Гейл плотным кольцом и наперебой задавали вопросы, одновременно разглядывая своих новых братишек. И Илза молча поклялась самой себе в том, что ради их счастья она приложит все усилия, даже жизни не пожалеет, чтобы сделать их брак с Дэрмотом счастливым. Она не позволит проблемам и недоверию встать между ней и ее подозрительным мужем, не позволит склокам испортить жизнь этих невинных маленьких детей. Эти малыши нуждались в ней, и Илза решила, что найдет в себе силы и решимость сделать мужчину, которого однажды полюбила, таким же добрым и отзывчивым, каким он был прежде.

Глава 4

— Что ты здесь делаешь?

Дэрмот закрыл дверь спальни и, прислонившись к ней спиной, скрестил руки на груди. Женщина, которая называла себя его женой, стояла сейчас у камина. Из одежды на ней была только тонкая ночная рубашка, ее яркие волосы длинными прядями свисали ниже бедер. Несмотря на хмурый вид, Илза сейчас была само воплощение чувственности.

Она совсем не была похожа ни на его бывшую жену, ни на одну из знакомых ему женщин, которых он желал. Она была очень стройной, изгибы ее тела были едва различимы под тканью рубашки. Ее груди были полными и круглыми, но Дэрмот знал, что, когда она перестанет кормить близнецов, они заметно уменьшатся. Контур ее тела смутно виднелся сквозь тонкую ткань, и Дэрмот отметил, что у Илзы тонкая талия, стройные бедра и длинные ноги. По ее телу никак нельзя было сказать, что эта девушка всего несколько месяцев назад родила двоих сыновей, но он даже при всей его циничности не мог усомниться в том, что Илза — их родная мать.

Глубокий и насыщенный цвет ее прекрасных зеленых глаз был виден даже при слабом свете свечей и догорающих в камине дров. Ее коричневые брови имели небольшой, но очень элегантный изгиб, а длинные и густые ресницы подчеркивали выразительность больших глаз. Ее нос был маленьким и прямым, а губы четко очерченными и соблазнительно пухлыми. Подбородок был таким же волевым, как и у ее братьев, и он чрезвычайно шел к округлой форме ее лица. Для рыжей у нее было довольно мало веснушек, тут и там выделяющихся на фоне мягкой светлой кожи. Ее длинная тонкая шея была совершенной.

И даже несмотря на то, что она очень сильно отличалась от всех остальных женщин, к которым Дэрмота когда-либо влекло, сейчас он понял, почему тогда, год назад, ему так захотелось обладать этой девушкой. Если, конечно, вся эта история с их женитьбой — правда. Как-нибудь он получше рассмотрит ее детишек и тогда окончательно решит, могли они с Илзой быть когда-то близки или нет. Признать ее своей женой — это очень серьезный шаг. Дэрмот, однако, решил, что даже если она всего лишь играет с ним, он постарается извлечь из сложившейся ситуации как можно больше пользы.

— Я пришел, чтобы разделить со своей супругой брачное ложе, — ответил он.

Илзе хватило одного взгляда, чтобы понять, что на Дэрмота так и не снизошло озарение, однако сейчас он почти уже верил ей.

— Но ты ведь не уверен, что я и правда твоя жена?

— Нет! Я не поверил вашим россказням о том, что случилось между нами год назад, дело в том, что теперь ты моя жена, я не сомневаюсь. — Он не спеша приближался к ней, — Не далее как несколько часов назад мы преклонили перед святым отцом колени И» произнесли свои клятвы.

— И ты полагаешь, что я буду играть роль преданной жены перед человеком, считающим меня лгуньей?

— С каких это пор то, что мужчина думает о своей жене или испытывает к ней, дает ей право избегать своих супружеских обязанностей? — Дэрмот не устоял перед искушением погладить шелковистую прядь ее дивных волос и отметил про себя, что они очень мягкие и гладкие.

С этой печальной истиной Илза спорить не могла. Другой печальной истиной было то, что одна только его близость, одно прикосновение его пальцев заставили ее сердце биться так, словно оно вот-вот выскочит из груди. И хотя она могла скрывать от Дэрмота большую часть того, что испытывала, ее страстное желание оказаться в его объятиях скрыть было трудно. Он стоял так близко, что Илза чувствовала тепло его тела, вдыхала терпкий мужской аромат его кожи. Она подозревала, что под толстым халатом на Дэрмоте нет одежды, и ее желание стало таким нестерпимым, что Илза с трудом контролировала себя.

— Ты не веришь, что я была твоей женой еще до того, как отец Гауди нас обвенчал, — произнесла она дрожащим голосом. — Ты думаешь, что я хочу зачем-то одурачить тебя, хотя я не вижу причин, которые давали бы тебе право меня подозревать.

— Нет? Предположим, что мы были любовниками год назад, а потом обручились. Год назад я подписал свое имя на бумагах, которые дают тебе и твоим детям право владеть всем, что принадлежит мне. И год назад кто-то пытался меня убить. Это странное совпадение заставило бы задуматься даже самого последнего тупицу.

— Понятно. Значит, ты не просто считаешь, что я лгу. Ты думаешь, что я представляю угрозу для твоей жизни. Удивительно только, что ты решился остаться со мной наедине. Мало ли что… — язвительно проговорила Илза, отступая назад и глядя прямо в глаза Дэрмоту. — Не боишься лежать в постели с такой опасной девицей?

— Не такой уж и опасной, если у тебя нет оружия и одежды.

— Безоружна, обнажена… да к тому же не та, с кем ты хотел провести эту ночь. Дэрмот пожал плечами и снова сделал шаг к ней. Но Илза быстро отступила назад, чем сильно его обескуражила, потому что пятилась она как раз в сторону кровати.

— Я собирался заполучить женщину в свою постель и мать для своих детей. Да, а еще я надеялся, что моя жена будет со мной мила и покорна.

— Ну конечно. А вместо этого ты получил женщину, которой не доверил бы даже вынести свой ночной горшок.

— Ну, здесь ты сильно преувеличиваешь. Однако пока правда не выяснится, ты будешь притворяться той, о которой я мечтал.

— Ты умеешь соблазнять женщин, нечего сказать, — хмыкнула Илза.

— Мне нет необходимости тебя соблазнять. Ты поклялась быть мне хорошей женой. А это значит, что отныне, когда я захочу, ты будешь делить со мной постель. Должен же наш брак состояться не только на бумаге?

— Он состоялся еще год назад, — нахмурилась Илза.

— Но не в глазах церкви.

Илза почувствовала, что ее ноги уперлись в кровать, и напряглась. Она надеялась, что у нее будет время обдумать, как ей стоит вести себя с Дэрмотом, как восстановить брак, который он так яростно отвергает. Во время ужина, когда они сидели в огромном зале, Дэрмот ни разу даже не взглянул на нее, что уж говорить про супружеское ложе… А теперь он требует, чтобы она выполняла свой супружеский долг! Может, он и не стал думать иначе, но мысли его изменили свой ход, это очевидно.

Если он и в самом деле потерял память, у него есть неоспоримое право быть подозрительным и вести себя так, будто он — пострадавшая сторона. Однако это не оправдывало его раздражительности. И боли, которую испытывала Илза, тоже. С тех пор как она узнала, что он ей не верит, в душе ее воцарилась суматоха, она испытывала и злость, и обиду одновременно. Он бросил ее год назад, и ей пришлось разыскивать его, выслеживать — и что она находит? Он стоит у алтаря с другой женщиной и клянется ей в вечной любви! К сожалению, поскольку у него нет ни малейшего желания даже предположить, что она говорит правду, он не может понять, какую боль и страдания причиняет ей сейчас. Дэрмот заявил, что не помнит ни их свадьбу, ни то время, что они провели вместе. А значит, теперь она ему — чужой человек! Инстинкт подсказывал ей, что Дэрмот сделает все возможное, чтобы соблюдать между ними безопасную дистанцию. И если она будет делать то же самое, их брак быстро развалится. Здесь, на брачном ложе, у нее есть шанс достучаться до него, развеять его подозрительность. И все же ложиться в постель с мужчиной, который считает женщину лживой и опасной, мало кому доставит удовольствие. Это принесет ей новую боль, опозорит и оскорбит ее чувства, и только.

Внезапно она поняла, что главная причина се сомнений — страх. А что, если его страсть к ней умерла вместе с воспоминаниями? Что, если он искренне любит ту женщину, на которой собирался жениться? Илза не заметила, чтобы Дэрмота с Маргарет связывали какие-то глубокие чувства, но подумала, что ее мог ослепить гнев, который она в тот момент испытывала. Но очень трудно было признаться в том, что теперь ему нет до нее никакого дела. И не имело никакого значения, почему так произошло.

Что же делать? Дэрмот снова принялся играть с ее волосами, и Илза изо всех сил старалась сохранять трезвость мыслей. Его пальцы заскользили по се шее, плечам, лицу Несмотря на боль, которую он ей причинил, Илза все еще любила этого человека. Он отверг ее, но от этого страсть ее не стала меньше. Ее желания заставляли забыть о его недоверии, подозрениях и о том, что Дэрмот хочет использовать ее, чтобы удовлетворить свои мужские потребности, но без любви и даже без малейшей симпатии. Он не говорил ей сладких речей, чтобы заманить в свою постель. Он просто заявил, что это ее супружеский долг, выполнения которого требует церковь.

— То есть ты хочешь пользоваться мной, как обычной шлюхой? — протестующе проговорила она, положив ему руки на грудь и стараясь хоть немного оттолкнуть от себя.

— Нет, как своей законной женой. А это большая разница.

— Но не для тебя.

Илза вдруг осознала, что он развязывает ленты на ее рубашке. Придерживая ее одной рукой, она уставилась на Дэрмота. Настало время решить — да или нет. Лечь с ним в постель или поискать для сна какое-нибудь другое место.

Нет сомнения, что те клятвы, которыми они обменялись в церкви, дают ему неоспоримое право делать с ней все, что он захочет. Она желала его и видела, что и он желает ее. Его глаза смотрели на нее сейчас так же, как и год назад, когда он ухаживал за ней. Когда он любил ее. Так почему бы не пойти на поводу у своего тела? Почему не удовлетворить свой чувственный голод, который пожирал ее слишком долго?

Илза начала быстро перебирать в уме все «за» и «против». Если они переспят, это укрепит их брак в глазах церкви. Здесь, в стенах спальни, есть шанс, что они помирятся и она сумеет доказать ему свою правоту и развеять его подозрения. Если между ними все еще существует та страсть, которая родилась год назад, это поможет ей снова найти путь к его сердцу и разуму. Этот брак очень важен для будущего ее сыновей, да и для остальных шестерых ребятишек, мирно посапывающих сейчас в детской. Она приехала сюда и потребовала, чтобы Дэрмот женился на ней, как и обещал. И он сделал это. Теперь ей придется смириться со своим положением жены. Правда, она надеялась, что он не станет использовать ее желание и готовность принять его против ее воли.

— Ну хорошо, сэр Дэрмот, — проговорила она, забираясь в постель и ложась на спину. — Я исполню свой долг. Можете приступать.

Ему пришлось сдержать улыбку, и Дэрмота это удивило и раздосадовало. Он не хотел, чтобы она сбила его с толку. Близость этой девушки делала его добрым и мягким, а эти качества она вполне может использовать против него самого. Он поселил ее в своей спальне только для того, чтобы посмотреть, как далеко она зайдет в своей игре. Она открыто предлагает ему себя, и теперь он не может идти на попятную, как бы ему этого ни хотелось. Он и так слишком долго подавлял свои мужские потребности, но больше этого не будет. Дэрмот быстро сбросил халат и лег рядом с женой.

Когда он стянул с себя халат, Илза чуть не застонала. Оказалось, что под ним у него абсолютно ничего нет. Если он и дальше будет выставлять себя напоказ, ей будет чрезвычайно сложно вести себя так, будто она просто исполняет свой долг. Стараясь напустить на себя невозмутимый вид, Илза позволила себе оглядеть Дэрмота с ног до головы. Широкие плечи, узкие бедра, красивые длинные ноги. Его широкая грудь была покрыта порослью золотистых волос. Мягкие завитки спускались ниже, сразу под пупком складываясь в узкую дорожку, постепенно расширяющуюся к паху, и плавно переходили к ногам. Ступни были длинными и узкими. На его красивом теле появилось много новых шрамов, и это свидетельствовало о том, что его рассказ о жестоком избиении — чистая правда. Его мужское естество восстало из своего мягкого гнездышка и теперь возвышалось во всей своей красе, еще более огромное, чем Илза его помнила, и доказывало, что Дэрмот ее хочет.

Оторвав взгляд от его жезла, Илза мысленно отругала себя за внезапно охватившее ее смущение. Она ведь не девственница, чтобы так реагировать на мужчину. Когда они занимались любовью, не считая первого раза, она не чувствовала боли, а испытывала наслаждение.

Когда Дэрмот нагнулся над ней и принялся снимать с нее рубашку, Илза напряглась. Слова протеста готовы были сорваться с ее языка, но она сдержала их. Это было его правом.

Если Дэрмот не собирается обойтись простым совокуплением, а собирается сделать что-то еще, Илза не сможет делать вид, что спит с ним только из чувства долга.

Дэрмот развязал ее рубашку и отбросил в сторону, и Илза залилась краской смущения, когда он принялся внимательно разглядывать ее тело. Он смотрел так, словно никогда прежде ее не видел. Очевидно, ее вид не воскресил его память, но, если она правильно расценила его выражение, он воскресил его страсть. И пока этого вполне достаточно.

Дэрмот приказал себе не тратить время попусту и скорее приступать к делу — удовлетворить свою похоть. А потом пришел к выводу, что вид этой прекрасной женщины возбудил в нем естественный для каждого здорового мужчины интерес к существу противоположного пола. Груди Илзы были круглыми и полными, соски — темно-розовыми. Ее талия была тонкой, а на плоском животе осталось несколько красных линий — свидетельство того, что она носила близнецов. Ноги ее были длинными и сильными. Кожа была нежной, мягкой и безупречно гладкой. Между стройными бедрами уютным гнездышком расположился крошечный треугольник рыжих волос, вид которых заставил Дэрмота почти физически ощутить нетерпение страсти, а в голове его возникла тысяча мыслей о том, как он сможет насладиться этим сокровищем.

«А почему бы не доставить себе удовольствие?» — подумал Дэрмот. Всем известно, что страсть — ничто по сравнению с другими, более глубокими чувствами, которые мужчина может испытывать к своей жене. Эта красавица — его, по закону. По закону страны и церкви, так почему бы не насладиться ее прелестями? А если, удовлетворяя свое желание, он разожжет страсть в Илзе, так это и к лучшему. Она должна хоть как-то ответить за то, что так нагло ворвалась в его жизнь и разрушила все его планы.

Дэрмот склонился над женой, чтобы поцеловать ее, и она удивленно взглянула на него. Пухлая мягкость ее губ манила его к себе так яростно, что он просто не мог противостоять этому искушению. Сначала она держалась напряженно, молча отвергая его поцелуй, но длилось это недолго. Мгновение — и Илза обвила руками его шею и, отвечая на страстный призыв его языка, разомкнула губы. Тело ее сотрясла мелкая дрожь — так яростно ласкал ее рот язык Дэрмота. А скоро он и сам задрожал, заражаясь ее страстью. Вкус ее губ был головокружительно сладким, а тело — мягким и податливым.

Дэрмот накрыл ее тело своим, содрогаясь от долго сдерживаемой страсти. Он уже давно не переживал ничего подобного, и сейчас молодой муж от души наслаждался теми чувствами, которые испытывал в объятиях этой пламенной женщины.

Илза поняла, что проиграла сражение, едва успев его начать. Ее тело охватила сладкая истома, не позволившая думать ни о чем другом, кроме ласк Дэрмота. Она обнаружила — сыграть роль ледышки, терпеливо выполняющей свой супружеский долг, ей не удастся. Может, это и к лучшему? Если страсть — это все, что он может ей предложить, она с радостью примет этот дар. Во время занятий любовью она сможет выразить свою любовь к нему, которую в остальное время вынуждена скрывать. А раз мужчины считают, что страсть редко идет от сердца, он и не догадается, какой уязвимой она могла бы стать.

Дэрмот начал осыпать поцелуями ее шею, и Илза откинула голову назад. Одна его рука принялась не спеша подниматься по шелковой коже живота и обхватила ее грудь, отчего из горла Илзы вырвался стон удовольствия. К тому времени, когда Дэрмот наконец опустил руку и проник между ее бедер, Илза желала его так отчаянно, что голова у нее кружилась и перед глазами все плыло. Его длинные пальцы нежно погладили ее жаждущую плоть, что еще больше усилило ее желание.

— Ты уже влажная и готова принять меня, — прошептал он, раздвигая ее ноги.

Когда его горячее естество заполнило собой ноющую пустоту внутри ее, Илза закричала, и Дэрмот резко остановился, испугавшись, что, возможно, действовал слишком грубо. Но в ту же секунду Илза обвила его бедра ногами и подалась навстречу, и он проник в нее еще глубже. Когда он начал двигаться, ее жаркое тело плотно обхватило его естество, и Дэрмот потерял голову. Она двигалась в такт с ним, и тела их слились воедино.

Наконец волна блаженства накрыла ее, и Илза выкрикнула его имя, уносясь в сказочные дали чувственного удовольствия. Дэрмот обхватил руками ее стройные бедра и, погрузившись в нее до самого конца, улетел вслед за ней.

Собравшись с силами, Дэрмот оторвался от мягкой и теплой Илзы и лег рядом с ней на бок. Он чувствовал себя расслабленным, опустошенным. Лежащая на спине Илза, похоже, испытывала то же самое. И это обстоятельство почему-то очень порадовало Дэрмота.

«Мы лежим рядом, как близкие люди», — подумал вдруг Дэрмот. Он не только не был удивлен этим недолгим страстным забвением, он ждал его с того момента, как поцеловал Илзу. Чувствовать ее, пробовать на вкус — это казалось ему правильным и даже естественным. Он вдруг подумал, что ее страстный отклик на его ласки нисколько его не удивил. Он как будто заранее знал, что так и будет.

Значит, он уже знал эту женщину, но воспоминания о ней улетучились из его памяти. Этим объясняется то, как быстро он возжелал ее. А ведь она намного стройнее тех женщин, которые ему нравились раньше. Она зажгла в нем огонь страсти, которая его пьянила и возбуждала. И была очень опасной. Однако Дэрмот твердо знал — отказаться от того блаженства, которое он мог получить в ее объятиях, он теперь не сможет. Он просто должен сделать так, чтобы страсть не ослепила его и он сумел вовремя заметить угрозу и раскусить игру Илзы, если выяснится, что она все же дурачит его. После горьких уроков, которые преподала ему Анабель, Дэрмот был уверен, что никогда больше такого не допустит.

— Теперь я верю, что когда-то мы были любовниками, — прошептал он, внимательно глядя на Илзу.

— О, как это великодушно с твоей стороны, — протянула Илза, поворачиваясь и глядя ему в глаза. — Теперь ты думаешь обо мне не только как о лгунье и, возможно, убийце, но и как о шлюхе, так?

— Если ты раздвигаешь ноги для своего мужа, это не значит…

Илза подняла руку и со всего размаха ударила Дэрмота по щеке. Он изумленно уставился на нее, а потом сердито нахмурил брови.

Илза убрала ладонь от его лица.

— Твоя мужская потребность полностью удовлетворена?

«Полностью удовлетворена». Это было весьма скудным описанием того, что Дэрмот сейчас испытывал, но спорить ему не хотелось.

—Да.

— Значит, время от времени ты будешь требовать от меня исполнения супружеских обязанностей?

«По нескольку раз за ночь, и, может быть, даже утром», — подумал Дэрмот, но вслух произнес;

— Да, буду.

— Тогда не мог бы ты следить за своими словами, когда находишься рядом со мной? Я еще недавно злилась на тебя, но…

— Когда швырнула в меня кувшином?

Не обратив внимания на его слова, Илза продолжала:

— Большую часть времени я все же могу сдерживать себя. Я знаю, о чем ты думаешь, и ты знаешь, о чем думаю я. И мне кажется, что в ближайшем будущем нам снова захочется поругаться. Но здесь для этого неподходящее место. Мой гнев разгорится, но тело мое при этом охладеет к тебе.

Это было очень похоже на угрозу, но слова Илзы не были лишены смысла. В лучшем случае своими нападками он обидит ее и заставит «защищаться, а это, несомненно, убьет ее страсть. Если он согласится на перемирие, то не сможет использовать ее желание против нее самой. Он не сможет обманом вытянуть из нее правду, когда она будет пылать от страсти. Это, конечно, плохо, но это можно пережить. Подумав о том, что только что произошло между ними, Дэрмот понял, что ему будет весьма трудно хитрить и дурачить ее.

— Ты хочешь, чтобы все разногласия мы оставляли за дверями спальни, да? — спросил он.

— Да, — ответила она, укрываясь простыней. Накинув ее и на Дэрмота, Илза сделала вид, что не заметила его кривой ухмылки. — Я хочу перемирия. Споры останутся за дверью. Я сомневаюсь, что мы сможем постоянно следовать этому правилу, но по крайней мере давай постараемся.

— Значит, мир?

Дэрмот слегка удивился, когда Илза протянула ему руку, но все же пожал ее.

— Значит ли это, что здесь ты не будешь меня обманывать? И я могу не опасаться тебя?

Илза закатила глаза. Перегнувшись через край кровати, она протянула руку и нашарила на полу свою рубашку.

— Перемирие длилось недолго… Нет, я не буду тебя обманывать, не буду пытаться причинить вред твоему крошечному уязвимому тельцу, пользуясь своим отличным умением управляться с оружием.

«У нее редкостный талант говорить колкости», — подумал Дэрмот. И что самое прискорбное, ее слова были чистой правдой. Дэрмот с нескрываемым удивлением и все возрастающим изумлением смотрел, как Илза исчезла под простыней. Простыня начала бугриться, и Дэрмот внезапно понял, что она хочет надеть на себя рубашку. Наконец Илза снова появилась на поверхности, раскрасневшаяся и взъерошенная.

— Откуда эта неожиданная скромность? — спросил Дэрмот. — Ведь еще минуту назад…

— Сейчас я не чувствую того, что чувствовала минуту назад! — быстро отрезала Илза. — Ты можешь не опасаться меня. Я никогда не хотела тебе зла и не пыталась причинить вред. Но раз ты не доверил бы мне даже вынести свой ночной горшок, не понимаю, почему ты вообще меня об этом спрашиваешь? Все равно ведь не веришь моим словам.

— Обещай, что не будешь обманывать меня, и наше перемирие вступит в силу.

— А ты можешь дать мне слово, что не попытаешься меня обмануть или причинить мне вред?

— Конечно.

— Значит, и я обещаю.

Она снова пожала ему руку, а затем вылезла из кровати.

— Ты куда?

— За ту ширму в углу. По ней я должна была бы догадаться, что ты поселил меня в своей спальне. Ведь если бы эта комната предназначалась только для тебя или только для меня, ширма была бы не нужна.

Она скользнула за ширму, чтобы умыться.

— Я особенно не осматривалась, поэтому так и не поняла, что это твоя спальня. — Она выглянула из-за ширмы и сердито взглянула на Дэрмота. — Эта комната — самая обычная, ничем не выдающаяся. Не похожа она на покои хозяина замка. Правда, я видела другие комнаты, для гостей… — Она снова принялась плескаться, скрытая от его глаз. — В своей комнате ты не оставил ни единой вещи, которая говорила бы, что она твоя.

Дэрмот осмотрел помещение и решил, что она права. В комнате не было ничего, что указывало бы, что она принадлежит ему. Лишь открытый сундук с мужской одеждой в углу. Дэрмот не знал, как это можно изменить, но ему показалось странным, что он до сих пор не только не сделал ничего, но даже не подумал об этом. Он много месяцев провел здесь, поправляясь после нападения, и наверняка в комнате должен был остаться хоть какой-то след его присутствия. Но его не было. И Дэрмоту совсем не хотелось думать о том, почему это так.

Когда Илза снова посмотрела на кровать, Дэрмот уже встал и быстро прошествовал мимо нее за ширму. При виде его обнаженного тела у Илзы перехватило дыхание, и она даже закашлялась. Ругая себя за столь очевидную слабость перед этим мужчиной, Илза снова забралась в постель. Если даже его вид так на нее действует, она не сможет отказать ему ни в чем, не говоря уж о самой малости.

Повернувшись на бок и поуютнее зарывшись в мягкое пуховое одеяло, Илза решила больше не думать об этом. Она подозревала, что такая тактика только еще больше усилит подозрительность Дэрмота, если она, конечно, все-таки захочет оказать ему сопротивление. Она не сможет защитить себя от всех оскорблений и обид, которыми он, несомненно, будет забрасывать ее в последующие дни, так что сражение между ними, можно сказать, еще даже не началось.

Всегда вести себя с ним мило и покорно — тоже не выход. Он не поверит ей и станет еще более подозрительным и скрытным. Поэтому она просто будет вести себя естественно. Честность в словах и поступках — вот главное ее оружие. Конечно, она не будет говорить ему о своей любви, она будет ее дарить. Она уже отдала ему свою страсть и будет делать это и впредь. Все ее инстинкты говорили о том, что это — наилучшая тактика. После стольких колебаний, когда она меняла план за планом, это решение было наиболее приемлемым, и Илза решила на нем остановиться. Она только надеялась, что сможет придерживаться задуманного, пока Дэрмот не избавится от своей злобы, недоверия и снедающей его горечи. А еще она молилась о том, чтобы, когда это произойдет и он вспомнит о том, что произошло между ними год назад, это не оказалось банальной ложью.

Когда Дэрмот забрался к ней в кровать, Илза снова напряглась. Он прижался животом к ее спине и, прежде чем она успела его остановить, сорвал с нее рубашку и снова бросил на пол. Когда он опять прижался к ней, Илза почувствовала его отвердевшую от желания плоть и задрожала, потому что ее собственная страсть разгорелась с новой силой.

— Я вообще-то собиралась спать, — промурлыкала она срывающимся голосом. Дэрмот ласкал ее груди и легонько покусывал мочку уха, отчего волны чувственного жара прокатывались по ее телу.

— Ну что ж, давай спи, — пробормотал он и провел языком по нежному изгибу ее ушной раковины. — А я просто займусь своим делом.

Илза рассмеялась:

— Ты не сможешь это делать, если я буду спать. Ладонь Дэрмота скользнула между ее ног, и тело ее тут же ответило на его ласку.

— Думаю, что смогу еще немножко потерпеть и не засну. Дэрмот тихонько засмеялся, и надежда затеплилась в ее сердце.

Илза не была дурой и не считала, что их мирное сосуществование продлится вечно. Но с чего-то же надо было начать! В разделявшей их стене образовалась малюсенькая трещинка, а значит, со временем ей удастся и вовсе разрушить кладку и вернуть прежние отношения. Нужно хорошенько подумать над тем, как это сделать. Ведь она не будет ломать всю стену — достаточно проделать в ней щель, в которую она сможет проскользнуть.

Когда Дэрмот закинул ее ногу на свою и проник в ее горячее лоно, Илза решила, что обдумает свой блестящий план как-нибудь потом.

Глава 5

— А наши новые дядюшки все такие же огромные, как и ты?

Сигимор поднял маленького Оудо так, что любопытные глазенки оказались на уровне его лица, и произнес:

— По сравнению со мной они покажутся тебе маленькими и щуплыми. Я самый высокий, самый сильный и самый мудрый из всех.

Илза улыбнулась.

Оудо хихикнул, и другие дети, осмелев, подошли поближе к Камеронам. Илза оставила спящих близнецов с Фрейзер, и поэтому они с Гейл смогли вывести остальных детишек на свежий воздух. Одного взгляда им хватило, чтобы гонять, что ее братья собираются уезжать. Илзе вдруг захотелось попросить их остаться или взять се с собой, но она подавила в себе этот трусливый порыв. Она сама выбрала Дэрмота себе в мужья еще год назад. И если сейчас между ними не все гладко, это вовсе не значит, что она должна прятаться за спинами своих братьев.

Этим утром Дэрмот снова занялся с ней любовью, после чего уехал. В те короткие минуты, когда он не целовал ее ароматную кожу и не шептал ей на ушко слова удовольствия и восхищения, Дэрмот почти не разговаривал с Илзой. Она расценивала его молчание как своеобразный способ сохранять перемирие, о котором они договорились, но эта его отчужденность быстро охладила ее пыл, забирая все тепло, оставленное его горячим телом. Илза пока еще была уверена, что решение пустить его в свою постель было правильным. Как и то, что она будет вести себя естественно, просто будет самой собой. Однако если Дэрмот собирается каждую ночь пробуждать в ней страсть, а потом весь день ее игнорировать, Илзе придется потратить кучу времени, чтобы сделать их брак крепким. А за это время он может вполне охладеть к ее телу, и задача спасти их отношения станет вообще невыполнимой.

Илза пошла по двору, чтобы получше рассмотреть свой новый дом. Рядом с ней шел Сигимор, облепленный со всех сторон детьми и оттого вынужденный делать до смешного маленькие шажочки. Айвар примостился на одной руке своего нового дядюшки, Грегори — на другой. На плечах гордо восседал Оли. Оудо и Айви крепко уцепились за его сильные ноги, а Эллис изо всех сил держалась за его большую ладонь. Ее брат очень любил детей, и Илза в очередной раз удивилась, почему он так не хочет жениться. Как-нибудь надо будет спросить его об этом.

— Как ты, малышка? — спросил Сигимор, внимательно изучая лицо своей сестры.

Несмотря на свое желание этого не допустить, Илза густо покраснела.

— Все хорошо. Ты же не видишь на мне синяков.

— На открытых частях тела не вижу.

— А остальные части — это уже мое личное дело. — Ты веришь его россказням?

— Все больше с каждым часом. На его теле много новых шрамов. И леди Джиллианна, и Фрейзер подтверждают его слова. Я сомневаюсь только в том, что он действительно меня не помнит. Ведь поженились мы до того, как на него напали. Однако же мы провели вместе очень мало времени, и я не вижу в его глазах знакомого блеска. Он как будто действительно увидел меня только вчера. — Илза пожала плечами. — Мне нужно время, чтобы понять, во что я верю, а во что — нет. Сейчас все так перепуталось… Почему Дэрмот не рассказал мне еще год назад, что уже был женат и у него шестеро детей? Разве это не странно? Там, где есть одна ложь, рядом и другая.

— Да, я тоже так думаю.

Они подошли к запущенному соду, и Сигимор опустил детей на землю.

— Мы с Тейтом остаемся. Я говорил тебе — над твоим мужем висит какая-то угроза. А это значит, что и ты в опасности.

— Вы полагаете, что сможете выяснить, что ему угрожает? — спросила, Илза. Они с Сигимором уселись на небольшую каменную скамью, а Гейл с оравой ребятишек не спеша прогуливалась по саду. — Я уверена, что Дэрмот и его семья уже пытались это сделать.

— Да, пытались. Но у них есть земли, о которых нужно заботиться, и люди, за которых они несут ответственность. А значит, они не могут проводить все свое время в поисках этого неизвестного врага. Несколько месяцев после того случая они занимались только тем, что лечили Дэрмота. Мы с Тейтом начнем охоту и сможем заниматься этим денно и нощно. Я лэрд Дабейдленд, но у меня есть братья, которые помогут мне с поместьем и крестьянами, пока я буду заниматься здесь этим делом. Брат Дэрмота, Нэнти, собирается сделать то же самое.

— Ты думаешь, вы сможете найти этого врага?

— Это будет нелегко, но… да, мы найдем этого ублюдка! — Сигимор заботливо убрал с ее лба выбившийся из прически локон и заправил его ей за ухо. — А ты все еще любишь этого глупца?

— Да. — Илза нахмурилась. — Лучше бы я его не любила. Когда тебя хотят вышвырнуть из своей жизни — это ужасно.

— Сегодня утром я почти не видел Дэрмота, однако заметил, что ваша брачная ночь ничего не изменила.

— Он признался, что верит в то, что мы были любовниками. Это уже кое-что. — Илза покраснела. — Нас все еще связывает страсть. И это тоже имеет значение. А еще мы договорились, что в стенах спальни будем соблюдать перемирие.

— Как он великодушен! — проворчал Сигимор.

— Если он и в самом деле не помнит меня, то — да, это очень великодушно. И как заявил Дэрмот, верит он моему рассказу или нет, теперь я его жена и должна взять на себя всю связанную с этим ответственность. И именно это я и решила сделать.

— Я не уверен, что понимаю тебя.

— Ну… я долго думала и перебрала в уме несколько вариантов. И решила, что для меня лучше всего будет просто оставаться его женой. Быть собой. Я хочу оградить свое бедное разбитое сердце от дальнейших разочарований, насколько это получится. Но все же со своим мужем я буду честна. Никаких интриг, игр или обмана. Мне кажется, что это единственный способ поладить с таким подозрительным и осторожным человеком, как Дэрмот Макенрой.

Сигимор с минуту размышлял над ее словами, потирая подбородок.

— Несправедливо, что ты должна доказывать ему свою честность.

— Да, конечно, несправедливо. Но именно это мне придется делать. И опять-таки, если он на самом деле меня не помнит, значит, ничего обо мне не знает. А так как он в опасности, быть осторожным и подозрительным — очень мудро с его стороны.

— Возможно. Думаю, ты права: лучший способ изменить его мнение о тебе — это быть честной во всем. И в словах, и в поступках. Он должен научиться снова тебе доверять. Конечно, если не окажется, что он просто играет с нами в какую-то глупую игру…

— Тогда ты сотрешь его в порошок и развеешь останки над помойной ямой.

— Точно.

— На что ты смотришь? — спросил Нэнти, входя в рабочий кабинет Дэрмота и подходя к стоящему у окна брату.

— Сигимор Камерон, облепленный моими детьми, — ответил Дэрмот, не отводя взгляда от входящих в сад людей.

Увидев детей, слезающих с Сигимора и разбегающихся кто куда, Нэнти улыбнулся:

— Похоже, твои отпрыски доверяют этому человеку.

— И мне тоже следует ему доверять?

— По крайней мере заметь, что они, несмотря на его огромный рост, нисколько его не боятся. Всегда нужно обращать внимание на то, как к человеку относится ребенок. Малыши часто чувствуют то, что взрослым недоступно.

Дэрмот и сам так считал, но ему совсем не хотелось признаваться в этом. Когда он в первый раз увидел, как его дети приняли Сигимора, он испытал приступ ревности, потому что сам он не был так близок со своими малышами. А когда он понял, что в этом нет ничьей вины, кроме его собственной, он сделал вывод, что был плохим отцом. И это знание отнюдь не способствовало появлению дружеских чувств к Сигимору Камерону, человеку, заставившему Дэрмота задуматься об этой стороне своей жизни и пожалеть об упущенном времени.

— Похоже, что семейка Камеронов очень дружная, — пробормотал Нэнти.

Дэрмот взглянул на брата. Невинное выражение на лице Нэнти взбесило его, и он грозно прорычал:

— Ты веришь им! Веришь их россказням!

— Только не надо делать вид, будто этим я предаю тебя.

— Это почему же? Может, именно они стоят за всеми моими бедами? Может, именно они хотели меня убить?

— Если бы ее братья хотели тебя убить, ты сейчас не стоял бы тут и не болтал глупостей. Они не оставили бы тебя лежать раненым. А удостоверились бы, что ты испустил последний вздох, и только после этого ушли. Мы говорили со всеми жителями Мьюирлейдена: с мужчинами, женщинами и даже с детьми, но так ничего и не выяснили. Не думаю, что, если бы на тебя напала небольшая армия рыжеголовых гигантов, это событие прошло незамеченным.

Это тоже было правдой, и он это знал. Дэрмоту очень не хотелось, чтобы Нэнти говорил об этом. Мужчин вроде Сигимора и других Камеронов обязательно заметили бы в Мьюирлейдене. Достаточно было кому-нибудь одному увидеть их, и слух мгновенно облетел бы все поместье. А так как Мьюирлейден располагайся недалеко от земель Кэмпбелла, родственники Маргарет, несомненно, узнали бы Камеронов вчера в церкви. Но про них никто не сказал ни слова. И об этом определенно стоило поразмыслить, прежде чем бросать обвинения в адрес своей жены и ее родичей.

— Но Камероны знают, что у них очень примечательная внешность. И они могли нанять кого-нибудь для этого дела, — предположил Дэрмот хмуро.

В ответ Нэнти закатил глаза;

— Ну почему тебе так хочется, чтобы виновными оказались именно они?

— Потому что мне некого больше винить. — Дэрмот вздохнул и покачал головой. — Да, возможно, я к ним просто придираюсь, но на данный момент это лучше, чем слишком им доверять. Кто-то хочет меня убить. То избиение было всего лишь началом. До этого на меня пару раз пытались напасть, но из-за неудачного — для врагов — стечения обстоятельств эти попытки срывались. Если все происшедшее до избиения — всего лишь несчастные случаи, тогда виновными в стремлении меня убить вполне могут оказаться Камероны. А если те случаи были на самом деле неудавшимися попытками убийства, тогда Камероны не могут быть к этому причастны. Но хотя память моя весьма туманна, я определенно могу сказать, что не знал ни одного члена этой семьи еще год назад.

— Если ты знаешь, что не встречал их раньше, значит, память начинает к тебе возвращаться!

— Нет. Я не помню ничего, что произошло непосредственно до нападения, но помню все, что было перед этим. И Камеронов я тогда не знал.

— Значит, ты уверен, что леди Илза тебе не жена?

— Я уверен, что когда-то мы с ней были любовниками. Я понял это, когда целовал ее. Мне знаком ее вкус, ощущение ее близости…

Лицо Дэрмота смягчилось при воспоминании о минутах, проведенных в объятиях жены.

— Тогда ты должен верить, что она говорит правду — вы с ней обручились год назад.

— Нет. Я помню только, что уже занимался с ней любовью. Но не помню то время, что мы проводили вместе, не помню клятвы, которые давали друг другу. Не помню даже, была ли она девственницей.

Дэрмот смотрел, как Сигимор, Илза и Гейл бродят по саду, а дети радостно прыгают вокруг них. Они внимательно изучали сад, останавливаясь то у одного, то у другого растения и бурно что-то обсуждая, и Дэрмот пришел к выводу, что они говорят о том, что пора воскресить запущенный сад.

Дэрмот не помнил точно, почему и когда сад пришел в такое запустение. Когда он унаследовал Клачтром, то вернул сад, которым его дядя открыто пренебрегал, к жизни. Когда он только-только женился на Анабель, то думал, что она наслаждается красотой растений. Но потом оказалось, что она пряталась там со своими любовниками, чтобы предаваться плотским утехам, скрывшись от любопытных глаз. И Дэрмот подумал, что именно тогда он перестал заботиться о растениях.

И вдруг Дэрмот понял — в тот момент он перестал заботиться не только о своих растениях. Он начисто забыл о многих своих обязанностях. По правде говоря, все, что он делал для своего поместья, он делал еще до свадьбы с Анабель. Теперь же он заботился только о том, чтобы он и его крестьяне не голодали и ни в чем не нуждались, и не более того.

Дэрмот удивился, когда сообразил, что к приезду Маргарет он вообще, по сути, не готовился, К приезду женщины, на которой хотел жениться! Но ему не хотелось думать, что его неудавшийся брак лишил его радости жизни.

— Она была девственницей, — произнес Нэнти после нескольких минут раздумья.

Лишь некоторое время спустя Дэрмот понял, что Нэнти говорит об Илзе.

— Ты был там и разглядывал белье, так, что ли? Нэнти с отвращением посмотрел на брата.

— У Илзы четырнадцать братьев, сорок с лишним кузенов, и почти все — мужчины. Нет сомнения, что все они очень внимательно за ней присматривали. Я вообще удивляюсь, как тебе удалось ее соблазнить. — Он выглянул в окно. В этот момент Сигимор щекотал Илзу, и она заливисто смеялась. Потом она сумела вырваться и убежала от брата, который бросился за ней, намереваясь пощекотать еще — к большой радости детишек. — Она их единственная и очень любимая сестра. Это же очевидно.

Дэрмот был вынужден согласиться, но все же произнес:

— Если она такая бесценная и все ее защищают, почему к ней подпустили эту девчонку Гейл?

— Она помогает вскармливать твоих ненасытных сыновей. Какой ты черствый! Думаю, ты не хуже меня знаешь, что произошло с этой бедной девушкой. Ей даже не надо рассказывать свою историю, все и гак видно. Она прячется от мужчин, боится их как огня. А когда ей приходится сидеть в комнате, полной мужчин, она от страха прямо трясется, бедняжка. Она всегда прячется за Илзу, Думаю, ей очень повезло, что Камероны взяли ее к себе. И если бы она не боялась мужчин так панически, то сказала бы тебе то же самое.

— Если судить по твоим словам, эти Камероны — прямо святые! А я кощунственно подозреваю их во лжи или — того хуже! — считаю врагами!

— Ты что-то очень уж ворчлив для мужчины, проведшего ночь в объятиях страстной женщины.

— Эта женщина появляется на моей свадьбе, говорит мне об обручении, которого я не помню и о котором все вы ничего не знаете, машет перед моим носом бумагами с моей подписью, хотя я не помню, чтобы подписывал их в присутствии священника. И что потом? Я венчаюсь с ней! Да, одно я знаю точно: когда-то мы, несомненно, занимались любовью. Но это не причина доверять ей или ее родственникам. И не важно, что они добры к детям и приютили у себя бедную поруганную девушку.

Дэрмот отошел от окна, устав смотреть на Илзу и ее брата. Их поведение скорее соответствовало мнению Нэнти, чем его собственному.

— Тогда держись крепче за свои сомнения и подозрения, — проворчал Нэнти, поворачиваясь к Дэрмоту. — Я не согласен с этим, но понять тебя, конечно, могу. Рискни, попробуй доказать, что Камероны — твои враги. А я постараюсь доказать, что ты не прав.

— Почему?

— Потому что я им верю! И доверяю мнению Джиллианны, а она чувствует, что они — хорошие люди. Когда ты поведал мне о своих сомнениях, я увидел их в ином свете. Ее братья вправе злиться на тебя — ведь ты бросил их сестру. А сама Илза — просто обиженная и брошенная любимым женщина, которая от этого страдает. Когда ты «познакомил» ее со своим выводком, из которого лишь Эллис законный ребенок, я не заметил, чтобы она молча и покорно проглотила это. Нет, она была в гневе, как и любая другая женщина на ее месте, тонко чувствующая и имеющая собственное мнение. Она не подумала, что тогда, год назад, ты просто забыл рассказать ей о них, но, несмотря на это, приняла их как родных детей. И она пустила тебя в свою постель, хотя ты вел себя, честно говоря, просто по-свински. И наверное, неплохо согревала тебя ночью, — проговорил Нэнти, подходя к двери. — Вот что я думаю: год назад ты как раз выкарабкался из того болота, в котором утопила тебя Анабель, и нашел себе хорошенькую маленькую женушку. И я твердо намерен приложить все силы к тому, чтобы ваш брак стал счастливым.

— Ха, тогда стоит поторопиться, потому что через несколько дней тебе придется уехать.

— А разве я не сказал тебе? — Нэнти застыл на пороге и слащаво улыбнулся Дэрмоту. — Я решил порадовать тебя своим присутствием еще немного.

С этими словами он вышел и захлопнул за собой дверь, а Дэрмот так и остался стоять посреди комнаты, недоуменно тараща глаза. Кинуть что-нибудь в дверь показалось ему слишком уж по-детски, и он подавил в себе этот порыв. Но секунду спустя большая железная кружка, мирно стоявшая до этого на письменном столе, с грохотом ударилась о тяжелую деревянную дверь и рухнула на пол. Впрочем, это не удовлетворило Дэрмота, и тогда он схватил свой кинжал и отправил его вслед за кружкой. А потом тяжело плюхнулся в мягкое кресло и угрюмо уставился на торчащую из двери ручку кинжала.

Хотя это и было глупо, но Дэрмот чувствовал, что вся его семья предает его, встав на сторону Илзы. Конечно, это их право. И они понимают, почему он не верит своей жене. Просто он не может ей верить. Но к сожалению, это их понимание скорее походило на жалость к бедному обиженному мальчику. А терпеть их жалость было чрезвычайно трудно.

Дэрмот вздохнул, закрыл глаза и положил голову на высокую спинку кресла. Было нелегко признаться в этом даже самому себе, но его родственники правы. Мужчина, у которого в памяти такие большие дыры, что туда можно выбросить целую жизнь, действительно достоин только жалости. К тому же его ужасный первый брак оставил в его сердце много кровоточащих ран. Он не хотел верить Илзе, потому что боялся. От этой мысли Дэрмота передернуло. В свое время Анабель доказала ему, что он не должен верить даже тем людям, которые клялись ему в верности. А особенно женщинам, которых он хочет. И сейчас еще одно предательство могло не просто проделать новую дыру в его душе. Оно могло его убить.

У Илзы и Анабель было мало общего. Но все-таки было. Илза — очень эмоциональна, как и Анабель, но у своей новой жены он видел только вспыльчивость, страсть и чувство юмора. Дэрмот подумал, что видел и грызущую ее боль, однако не осмелился признаться себе, что причиной ее страданий был он сам. Когда Дэрмот начал вспоминать другие общие черты между своей бывшей женой и нынешней, в голову ему ничего не пришло. Но он утешил себя тем, что со временем это обязательно выплывет наружу.

Да, сходства между Илзой и Анабель было очень мало, а вот различий — предостаточно. И чтобы их увидеть, не надо было далеко ходить: хватит и одного взгляда в окно. В отличие от его первой жены Илза приняла его детей, и это было ему очень приятно. Анабель никогда не обращала на малышей внимания, даже на собственную дочь Эллис. У Илзы, конечно, очень вспыльчивый нрав, но по крайней мере она не такая истеричная и крикливая, как Анабель. Дэрмот вынужден был признать, что у Илзы есть очень веская причина для ярости. А Анабель никогда даже не искала причин — она просто ни с того ни с сего начинала бешено орать, чем пугала не только слуг и детей, но и самого Дэрмота. Илза была женщиной страстной, но ее страстями руководили отнюдь не темные мотивы, как это было с Анабель. Однако даже его подозрительный и осторожный ум не смог предугадать, что будет делать Илза после того, как он так грубо втолкнул ее в детскую сразу после свадьбы.

Поморщившись, Дэрмот заерзал в кресле, потому что мысли о страстной натуре Илзы заставили его тело налиться желанием. Страсть Илзы была жаркой и сладкой, она дарила ему такое наслаждение, о каком он и мечтать прежде не мог. И уж конечно, ни одна женщина до нее не доводила его до такого блаженного состояния, даже Анабель в ту пору, когда он еще был безумно в нее влюблен. Дэрмот знал, что стремление снова оказаться в объятиях Илзы делает его слабым перед ней, но все же решил, что из прошлых горьких ошибок он извлек соответствующий урок. Возможно, он не может контролировать свое желание, когда Илза рядом, но зато твердо знает, что не позволит этому желанию затмить свой разум или стать средством для управлениями самим.

Если быть честным, Дэрмот должен был бы признать, что ужасно рад разделить постель с Илзой, а не с Маргарет. Он почти сразу понял, почему они с Илзой стали любовниками. Те искры страсти, которые проскакивали между ними, стоило им оказаться наедине, могли бы свести с ума любого мужчину. О таком можно только мечтать. Несмотря на все свои сомнения, страхи и подозрения, Дэрмот твердо решил извлечь максимум пользы из их с Илзой совместной жизни и терять голову в ее пламенной страсти так часто, как только это возможно. Это было единственным положительным моментом, который Дэрмот сумел найти во всей этой истории. Надо только быть очень осторожным, чтобы не сгореть в этом чувственном пламени дотла.

Держа на руках Сирнака, Илза с печальной улыбкой смотрела, как ее братья прощаются со своими новыми племянниками. Рядом стояла, держа Финли, Гейл. Сигимор и Тейт оставались в замке, но Илза знала, что отъезд остальных — это только первый шаг на пути отделения ее собственной жизни от жизни ее семьи. Несмотря на то что она обручилась с Дэрмотом еще год назад, горький момент расставания наступил только сейчас, и Илза была благодарна за это Богу.

Хотя стоящая рядом Гейл все еще слегка дрожала, она отважно прощалась с Камеронами и махала им маленькой ручкой Финли. И Илза вдруг поняла, что эта девушка уже почти стала ее родной сестрой. Илза подошла к Сигимору и хотела что-то сказать, но замерла, потому что в этот момент к Гейл подошел Элиас и что-то протянул ей.

— Вот. Это тебе. Подарок, — буркнул он смущенно.

Гейл осторожно взяла протянутую ей вещь, которая оказалась небольшим кинжалом в красивых кожаных ножнах, и нахмурилась.

— Но это же нож, сэр!

— Именно. Илза покажет тебе, как его носить и как им пользоваться.

— А почему вы подарили мне нож, сэр?

— Теперь ты сможешь научиться постоять за себя в случае опасности. Тебе нужно чувствовать себя защищенной, малышка, — чувствовать, что ты не так уж беспомощна. — Он улыбнулся. — А еще ты сможешь защищать им нашу Илзу.

Гейл покраснела.

— Спасибо, сэр. Вы очень добры ко мне.

— О, как мило, — прошептала Илза, когда Элиас отошел от Гейл. Сигимор положил руку сестре на плечи, и она притворно сгорбилась, как будто его рука была слишком тяжелой.

— Да, — согласился Сигимор, не обращая внимания на ее гримасы. — Элиаса очень беспокоит, что Гейл всегда выглядит такой запуганной.

— Ей уже становится лучше.

— Да, несомненно. — Он наблюдал, как Макенрои прощались с его братьями. — Если не считать твоего вечно всем недовольного и подозрительного муженька, то у нас тут подобралась неплохая компания.

— Я несказанно рада, что вы довольны, ваша светлость. Не успела она договорить, как Сигимор дернул ее за косу в наказание за сарказм.

Братья выехали за ворота, и Илза замахала им рукой.

— Так странно, что они больше не будут топтаться вокруг меня все время.

— Ну, мы с Тейтом постараемся заполнить этот пробел и будем топтаться вокруг тебя, по крайней мере еще некоторое время.

— О, как мило, — протянул Дэрмот, подходя к ним и вставая напротив Сигимора. — Странно только, что я не помню, чтобы приглашал вас пожить в моем доме это «некоторое время».

— Я знаю, но мы с Тейтом, к счастью, совершенно забыли про эту часть правил хорошего тона, — не растерялся Сигимор.

— Очень остроумно!

— Да, сэр.

Мужчины были так напряжены, что Илза удивилась, когда не услышала, как скрипят их туго натянутые сухожилия. Дэрмот злился оттого, что ее братья задерживаются, чтобы удостовериться, что он не причинит их любимой сестрице никакого вреда. Или может, они хотят своими глазами убедиться, что их коварные планы претворяются в жизнь, как было задумано. А Сигимора ужасно раздражала подозрительность Дэрмота. И, судя по лицу Тейта, который двинулся к старшему брату и встал с ним плечом к плечу, он испытывал то же самое.

В этот момент к ним подошли остальные Макенрои, и Илза вздохнула с облегчением. Но облегчение это длилось недолго, потому что Дэрмот осуждающе нахмурился при виде своих близких и быстро зашагал в замок.

— Думаю, вы, наверное, расстроитесь, если я сверну его толстую шею? — процедил Сигимор и посмотрел на Макенроев.

— Да уж! — хмыкнул Коннор. — Ведь в конце концов этот упрямый надутый чурбан — мой брат.

— Будет сложно заставить его поверить правде.

— Да, это будет о-очень сложно. Когда мужчина приходит в себя после таких смертельно опасных побоев и обнаруживает, что часть воспоминаний вдруг ускользнула от него, он начинает волноваться и подозревать в своих бедах вес свое окружение.

— Это можно понять. Он ведь не знает, кто его враги. Знать, что в твое сердце направлен чей-то кинжал, но не знать — чей и почему… Да, такое заставит поволноваться и самого спокойного человека.

Коннор кивнул:

— И плюс ко всему, за последние несколько лет он пережил немало предательств и измен.

— Ну что ж, я потерплю. — Сигимор нахмурился, когда его брат и сестра посмотрели на него недоверчиво и закатили глаза. — Я смогу потерпеть! Вы что, не верите? Ведь я до сих пор не убил никого из вас, разве нет?

— Ах так? Но зато ты неплохо расправляешься с другими. Помнишь, как ты вышвырнул нашего кузена Мэддокса из окна? — спросил Тейт. — Это ты так проявлял свою терпеливую натуру?

— Я сделал только то, что этот дурень заслужил. И кроме нескольких синяков, с ним ничего не случилось, — пробурчал Сигимор. — Этот парень набрался при королевском дворе дурных манер, когда ездил туда со своими богатенькими дружками. Я просто вбил в его тупую башку немного здравого смысла.

— Ах, ну да, конечно. А когда ты швырнул Гилберта в реку и держал его за волосы, чтобы тот не мог вынырнуть, ты тоже вбивал в него здравый смысл?

— Нет, ему я промывал уши, потому что этот болван совсем не слышал то, что я говорю. Я поступил так не оттого, что злился, я просто пытался призвать его к послушанию.

Зная, что эта игра будет продолжаться еще долго, Илза решила вернуться домой, потому что близнецы уже давно проголодались и могли потребовать грудь с минуты на минуту. Гейл быстро пошла вслед за ней, и леди Джиллианна тут же присоединилась к ним. Илза оглянулась назад и увидела, что братья Макенрои слишком поглощены спором, чтобы покидать место действия.

— Твоя семья очень напоминает мне мою собственную, — хмыкнула Джиллианна, когда они вошли в зал и начали подниматься по лестнице в детскую. — Семья Мюррей большая и горластая. И у нас, похоже, как и у вас, парней намного больше, чем девочек.

Улыбнувшись, Илза покачала головой:

— У моего отца было четыре жены. И родилась всего одна девочка — я. Когда умерла его последняя жена, рожая Фергюса, — ему сейчас одиннадцать лет, — он сказал, что похоронил достаточно жен и больше обзаводиться супругами не хочет. Он умер меньше чем через год после того, как жителей Дабеидленда начала косить страшная лихорадка. Тогда погибло много стариков. Мне тогда было почти одиннадцать, и воспитывали меня мои многочисленные братья и кузены, среди которых было гораздо больше мальчиков, чем девочек. — В этот момент они вошли в детскую, и дети Дэрмота мгновенно кинулись ей навстречу. Илза улыбнулась детям. — Поэтому, когда у меня самой оказалось вдруг шестеро сыновей и всего две дочки, я нисколько не удивилась. Мне это кажется вполне естественным.

— Значит, тебе не в диковинку иметь дело с мужской глупостью и упрямством? — улыбнулась Джиллианна.

— Ах, этому я уже давно перестала удивляться. Это, конечно, не просто, но для меня привычно.

— Думаю, ты с легкостью справишься со всеми. И с Дэрмотом — тоже. И добьешься своего.

— Твои слова связаны с каким-то пророчеством или вещим сном?

— Нет, я просто серю в волшебную силу любви. А ведь ты любишь Дэрмота, правда?

Илза вздохнула:

— Да. И молю Бога, чтобы моя любовь пережила все те испытания, которые, я уверена, Дэрмот готовит для меня.

Глава 6

Та скорость, с какой оба ее брата и два младших Макенроя исчезли в трактире, была поистине рекордной, и Илза рассмеялась. Они талдычили о том, что им необходимо утолить жажду, но на самом деле беднягам не терпелось найти подходящую женщину для любовных утех. Илза всю жизнь провела среди мужчин, поэтому в таких вещах они не могли се одурачить, хотя все еще пытались время от времени. Однако Илза до сих пор не поняла: зачем мужчины так стремятся потратить деньги на короткий миг развлечения в объятиях какой-то шлюхи? Должно быть, подумала она, это одна из тех мужских особенностей, которых ей понять, увы, не суждено.

— Они хотят просто порезвиться, — проворчала Гейл. — Неужели они считают, что мы такие дуры и этого не видим?

— Нет, конечно, — ответила Илза, не спеша прохаживаясь по рынку. — Они знают, что нам прекрасно известно, куда и зачем они идут. Но открыто говорить об этом значило бы потревожить нашу чувствительную женскую натуру.

Гейл фыркнула и закатила глаза:

— Не понимаю я мужчин. А еще не понимаю, как эти девушки из трактира могут спать с мужчинами, которых даже не знают. И которые, возможно, им даже не нравятся.

— Ну, они же делают это за деньги. Жизнь обходится с ними сурово, и многим бедняжкам пришлось пойти на это из-за жестокой нужды. Они, может, и не выбирали себе такой жизни. Но так происходит во всем мире. А еще мне кажется, что в этом трактире девушки все же могут выбирать, с какими мужчинами им ложиться, а с какими — нет. — Илза некоторое время поразмышляла. — Нет, вряд ли все эти девушки сами выбрали для себя такую судьбу и наслаждаются жизнью. Но тут уж мы мало что можем сделать. Однако, если тут есть девушка, которую заставили стать шлюхой, а ей этого совсем не хочется, мы скоро узнаем об этом и постараемся ей помочь.

— Да уж… — Гейл тяжело вздохнула и повернулась к прилавку, заполненному прекрасными тканями. — О, леди Илза, смотрите! Странно, что здесь продаются такие дорогие товары!

— Джиллианна говорит, что на этом рынке торгуют купцы с Востока, когда проплывают мимо со своими товарами. Они направляются в большие богатые города и по дороге заезжают сюда. — Илза пощупала красивую ткань ярко-синего цвета. — Какая прелесть!

Хотя Илза и понимала, что такая роскошь отнюдь не является необходимостью, минуту спустя она уже вовсю торговалась с продавцом, а еще через несколько минут эту и несколько других, более дешевых тканей помощники заморского купца уже несли в Клачтром. Джиллианна показала Илзе оставшиеся после Анабель платья и другую одежду, и Илза уже решила перешить это все на себя, но ей хотелось и чего-нибудь новенького. Чтобы оно принадлежало только ей и никому другому.

Она еще прошлась по рынку, выбирая ленты для себя, Гейл и своих двух дочерей. У одного торговца она купила духи с нежным ароматом — для Фрейзер, у другого подарки — для каждого из ребятишек Дэрмота.

Конечно, глупо было надеяться, что ее муж оценит это, но Илза все же купила кое-что и для него. Свадебный подарок. Это была прекрасно выполненная серебряная пряжка работы древних мастеров, украшенная замысловатым узором, в центре которой красовался великолепный грифон с глазком из граната.

Они женаты всего три дня, поэтому подарок, который она купила из любви к человеку, за которого вышла замуж, вполне можно расценить как дань традиции. На самом же деле Илза хотела показать своему мужу, что безоговорочно любит и ценит его. В крайнем случае пряжку можно будет припрятать до лучших времен, когда между ней и Дэрмотом установятся более близкие отношения.

Притянутая ароматами лаванды и роз, Илза остановилась у небольшого прилавка, чтобы осмотреть товар местной целительницы и торговки травами. Запас целебных трав в замке уже давно иссяк, а пока Илза не восстановила сад и не вырастила травы сама, ей придется все необходимое покупать. Богатый выбор разнообразных трав и настоев, который предлагала невысокая седовласая женщина, поражал даже самое искушенное воображение.

— А вы, наверное, новая леди этого замка, да? — спросила торговка.

— Да, — ответила Илза и представила себя и Гейл.

— Слышала я, что лэрд собирался жениться на другой, когда у него уже была одна жена, о которой он напрочь забыл. И видела, как Кэмпбеллы уезжали в тот день. — Она протянула ей на удивление чистую и гладкую ладонь. — А я — Гленда, повитуха.

Илза пожала руку женщины. Поняв, что история ее двойного замужества уже облетела всю деревню, она решила быть с Глендой предельно честной.

— Лэрда жестоко избили, и с тех пор он о многом не помнит.

Гленда кивнула:

— Да, так говорят. Мне самой не довелось ухаживать за ним, ведь женщины клана Мюррей — отменные целительницы, да к тому же его родственницы. Правильно, что помогали ему именно они, Я же занимаюсь всеми остальными ранами и недугами.

— А еще продаешь лэрду зелье, которым он собирался прикончить свою жену! Так, старая ведьма? — Рядом с Илзой появился темноволосый мужчина с резким голосом.

— Ты прекрасно знаешь, что я занимаюсь только искусством целительства, Уоллес, — отчеканила Гленда.

Уоллес не обратил на эти слова никакого внимания и повернулся к Илзе:

— Вы получше смотрите на то, что едите или пьете, миледи. Леди Анабель этого не делала, и вот теперь она мертва. Лэрд не смог пережить, что его жена предпочла ему другого мужчину, и теперь ее нет в живых. Он убил ее.

— Мне что-то не верится, что сэр Дэрмот смог бы убить женщину, — произнесла Илза, Хотя ее удручило это гневное обвинение в адрес ее мужа, она старалась говорить спокойно и твердо.

— Ну, тогда мне очень жаль вас, миледи. Ведь в скором времени нам и вас придется похоронить.

Илза смотрела вслед быстро удаляющемуся мужчине. Нет, нельзя ему верить. Нельзя его слова принимать близко к сердцу. Этот мужчина был довольно красивым, молодым и сильным, и Илза подумала, что он наверняка был одним из любовников Анабель. Этим и объясняется его странная уверенность в причине смерти этой женщины. Его ревность заставляет беднягу видеть в каждом слове и действии Дэрмота злой умысел.

Хотя такое объяснение было весьма логичным, Илза вдруг встревожилась. И тревога эта отразилась на ее лице, когда она снова повернулась к Гленде. Пожилая женщина смотрела на нее с нескрываемым дружелюбием и симпатией.

— Уоллес говорит так из ревности. Его мучают гнев и бессилие, миледи, — мягко пояснила Гленда.

— И что, жители Клачтрома думают так же, как этот Уоллес? Верят, что леди Анабель убил лэрд Дэрмот? — спросила Илза.

— Не все. Не люблю плохо говорить о мертвых, но леди Анабель любили далеко не все. — Гленда вздохнула и покачала головой. — Она была очень странной. У нее был красивый и заботливый муж, прекрасный дом, и, хотя лэрд не так богат, как некоторые другие, у нее были немалые деньги, которые она могла тратить как заблагорассудится. И все же она всегда была всем недовольна, всегда жаловалась на жизнь. Как будто она хотела, чтобы все мужчины, какие оказывались рядом, жалели ее. Думаю, она уложила в постель каждого взрослого мужчину в Клачтроме. За исключением совсем уж уродов и стариков.

Все это было выше понимания Илзы. Мало того что Анабель предала своего мужа, она делала это снова и снова! Вопиющая наглость! Должно быть, она просто была безумной! Наказание за такое поведение обычно бывало очень суровым. Анабель несказанно повезло, что все, что сделал Дэрмот, это просто отвернулся от нее. Но это при условии, что слова Уоллсоа — не более чем глупый вымысел, подумала Илза и тут же постаралась отогнать от себя подозрение.

— А тебя позвали в замок, когда леди Анабель умирала? — спросила Илза Гленду.

— Нет, леди Анабель отказалась от моей помощи. Она хотела, чтобы я сделала для нее отвар, который помог бы выбросить ребеночка из ее чрева.

Илза и Гейл, пораженные, не сдержали возгласа возмущения.

— Но я не соглашалась, потому что не занимаюсь такими делами. И она обозлилась на меня. Очень обозлилась.

— И ты думаешь, ей удалось найти кого-нибудь, кто ей не отказал? Или она сама попыталась как-то избавиться от ребенка?

— Миледи, у меня есть множество догадок, как и отчего могла умереть леди Анабель, и некоторые из них бросают тень на его светлость, — пожала плечами Гленда. — И если он все же приложил к этому руку, винить его я не могу. Она без конца позорила его, да и сама мне как-то призналась, что ребеночек тот был не от лэрда Дэрмота.

— Дэрмот никогда не убил бы ребенка! — воскликнула Илза, проклиная гложущие ее сомнения. — Его он был или не его, но я никогда не поверю, что Дэрмот убил бы невинного младенца. И не важно, во чреве матери или нет.

— И я тоже не верю в это, милели. Но если вас это беспокоит, поговорите со служанкой леди Анабель.

— С Фрейзер?

— Да. Она была вместе с леди, когда та умирала.

— И часто здесь говорят об этих подозрениях? — Как и обо всем другом.

Илза нервно взглянула в сторону трактира, куда удалились ее братья.

— Я выясню все, что смогу. И как можно быстрее. — Илза на скорую руку выбрала нужные ей травы. Гленда пообещала, что отправит их в замок, и Илза заторопилась домой.

— Вы думаете, лэрд и вправду прикончил свою жену? — испуганно спросила Гейл.

— Нет. Но что из этого? — пожала плечами Илза. — Боюсь, все случившееся сильно подорвало мое доверие к этому человеку. Какая-то часть меня, конечно, не верит, что все это было. Но Дэрмот — мужчина гордый, а Анабель частенько позорила его, оскорбляла его честь, выставляла при всех дураком. Это из-за нее в нем столько горечи, столько недоверия к женщинам. За то короткое время, что мы были вместе, я вдоволь насмотрелась на его сердечные раны, но думала, что смогу их исцелить. Как же самоуверенна я была!

— Ну что ж, если у него помутился рассудок от всего этого, он вполне мог убить изменницу.

— Да, мог. Поэтому сейчас самое важное — узнать правду о смерти Анабель.

— И тогда сомнения рассеются? — спросила Гейл.

— Да. Мне до смерти не хочется стать такой же подозрительной и недоверчивой, как Дэрмот. Если Анабель убил он, я не смогу быть его женой.

— И все это нужно сделать так быстро, что мы чуть ли не бежим к замку, да?

Илза покачала головой:

— Нет, мы спешим, потому что я должна выяснить все прежде, чем вернутся мои братья. В трактире они вполне могут услышать все эти слухи и сплетни.

— О Боже!

Гейл припустилась вперед со всех ног, и Илза улыбнулась. И тут же сама побежала вслед за подругой. Стоило ей только прийти в деревню, как «добрые люди» тут же донесли до нее местные сплетни, поэтому у Илзы не было ни малейшего сомнения, что ее братья услышат обо всем в этот же день. И если бы они не болтались все время в замке, то узнали бы все гораздо раньше. Илза надеялась, что раз в стенах замка об этом не говорили, значит, местные жители не верят в то, что Анабель убил лэрд Дэрмот. Если в Клачтроме найдется кто-то, кому захочется, чтобы ее братья подозревали Дэрмота, это дело может затянуться надолго. А значит, надежда на то, что в ее новом доме будут царить мир и спокойствие, растает, как весенний снег.

Не обращая внимания на испуганные взгляды тех, мимо кого они с Гейл пробегали, Илза потащила свою компаньонку прямиком в детскую. Увидев, что там сидит еще и Джиллианна, Илза про себя порадовалась и позвала обеих женщин, чтобы поговорить с ними наедине. Убедив Гейл, что она в точности перескажет ей все, что от них услышит, Илза оставила девушку с детьми, пообещав им вернуться в скором времени. А сама повела заинтригованных Фрейзер и Джиллианну в небольшую комнатку, которая предназначалась для вышивания и чтения.

— Что ты хочешь нам сказать? — спросила Джиллианна, присаживаясь рядом с Фрейзер на обитую мягкой тканью скамью.

— Сегодня на рынке до меня дошли некоторые слухи… — начала Илза.

— О, Бог ты мой… — пробормотала Фрейзер.

— Какие слухи? — одновременно с ней задала вопрос Джиллианна.

— Меня предупредили, что мой муж имеет привычку подливать в пищу своим женам яд. — Джиллианна удивленно вздохнула, а Илза кивнула, подтверждая свои слова. — Ты, наверное, не была в деревне после смерти Анабель, Джилли, но Фрейзер наверняка знает, о чем я говорю.

Фрейзер поморщилась:

— Да. Я думала, что эта глупость скоро забудется, а здравый смысл победит все подозрения. Понятно, что не каждый из этих людей, о благополучии которых так печется сэр Дэрмот, уважает своего лэрда и хорошо к нему относится. И кто же поведал вам эту дурацкую историю?

— Молодой человек по имени Уоллес.

— Ах, он, Один из многочисленных любовников Анабель. Этот глупец считал ее бедной невинной овечкой, которую незаслуженно обижает чудовище муж. Анабель была несчастна, но еще она была подлой, эгоистичной и самовлюбленной. Но Дэрмот, конечно же, всего этого не замечал. И к смерти Анабель он не имеет ни малейшего отношения.

— Меня вовсе не нужно в этом убеждать. Но мои братья сейчас сидят в трактире, и наверняка они услышат эти сплетни, — пояснила Илза. Фрейзер с Джиллианной вздрогнули. — Вот именно. Мне нужно узнать все, что произошло на самом деле, до того как они вернутся в замок.

— С горящими глазами и кулаками наготове, — добавила Джиллианна.

— Боюсь, что так, — вздохнула Илза. — Я не уверена, что Ангус и Нэнти сумеют их остановить, если они вообще поймут, о чем идет речь. Дэрмот не потрудился познакомиться с моими братьями поближе, чтобы узнать, что они за люди, а они поняли бы, что он за человек. Он до сих пор считает, что они лгуны и, может даже, это они пытались его убить. А это оскорбляет моих братьев и заставляет их, в свою очередь, с подозрением относиться к нему. Сигимор и Тейт наверняка решат избить Дэрмота и увезти меня домой, а уж потом начнут слушать объяснения. Если вообще начнут. Через неделю-другую.

— Что ж, этого мы не должны допустить, — решила Фрейзер. — Я расскажу все, что знаю. Анабель обнаружила, что беременна. Ребенок не мог быть от лэрда, потому что он выгнал ее из своей постели за много месяцев до того, как узнал о ребенке. Они не спали вместе до этого почти целый год, как мне кажется. Здесь, в замке, многие знали обо всем, в частности о том, что она носила во чреве ребенка от другого мужчины.

— Учитывая то, что она натворила, я удивлена, что это обстоятельство ее взволновало.

— Да, это так. Она не скрывала, что ведет распутную жизнь, и даже кичилась этим. Однако я думаю, что у нее не все в порядке было с головой. И к тому же она не хотела рожать. Она и Эллис-то не хотела, и забыла о ее существовании в тот самый момент, когда малышка покинула ее чрево. Роды у нее были очень легкими, поэтому я не верю, что она боялась носить ребенка или рожать его.

— Значит, она сумела-таки раздобыть яд, чтобы освободиться от этого малыша?

— Да. Гленда, целительница из деревни, отказалась варить для нее зелье. Несколько дней Анабель кричала и буйствовала, но потом вдруг успокоилась. Я подумала, что она смирилась с ребенком, но оказалось, что она сама нашла себе яд. Она выпила его однажды вечером, после страшного скандала с лэрдом Дэрмотом. Речь, конечно, шла не о ребенке. Я вообще считаю, что лэрд узнал о ее беременности очень не скоро. Но через несколько часов об этом уже знали все. Узнали и о том, что она натворила, и о том, что Анабель может поплатиться за все свои грехи собственной жизнью.

— Бог мой… — Джиллианна вздохнула и похлопала Фрейзер по плечу. — Ты не смогла остановить кровотечение?

— Нет, — покачала головой Фрейзер. — Мы перепробовали все средства, промучились с ней всю ночь. Только нам удавалось остановить кровь, как она начинала идти с новой силой. Для нас было сюрпризом, что ребеночка она носила всего-то месяца два, а то и меньше. И когда она выкидывала его из себя, то особо не страдала — он ведь был совсем малюсенький… А умерла Анабель так и не раскаявшись, проклиная всех на свете и обвиняя мужа за свои страдания и несчастья. Она отказалась принять священника, и он так и не отпустил ей грехи. Когда пришел отец Гауди, она ругалась и кричала и не подпускала его к себе. Мне было ужасно стыдно за нее. Но отец Гауди выглядел совсем не таким удивленным и шокированным, каким я ожидала его увидеть.

— Он же священник. Им всякое приходится слышать за свою жизнь. Хотя я думаю, что даже если он и удивился, то не показал виду. — Джиллианна посмотрела на Фрейзер. — А она, случайно, не сказала, где раздобыла этот яд?

— Нет, но лэрд к этому точно не имел отношения. Она не раз проклинала его за то, что он не помог ей в трудную минуту.

— Значит, он все-таки знал, что у нее будет ребенок, — проговорила Илза.

— И я так думала, и даже говорила об этом, но Анабель утверждала, что он не знал, — ответила Фрейзер. — Потом, когда я обдумывала все ее бредовые речи, стараясь осмыслить их, то поняла, как именно он подвел ее: не позволил снова соблазнить себя и затащить в постель.

— А тогда она смогла бы сказать, что этот ребенок — его. — Илза выругалась и присела на невысокий табурет напротив женщин. — Наверное, об этом они и спорили в тот вечер. Анабель так открыто изменяла мужу… Странно, что она заботилась о том, чтобы никто не узнал, что она носит ребенка от другого. Конечно, если только этот ребенок не…

Глаза Илзы расширились, а Джиллианна сдавленно выругалась.

— В этом и заключалась ее игра, — произнесла наконец Джиллианна, — Она потеряла свою власть над Дэрмотом и, может, даже боялась, что он найдет способ выгнать ее. Но если бы она родила сына, Дэрмот вообще стал бы ей не нужен. И она смогла бы избавиться от него. А тогда она управляла бы Клачтромом от лица своего сына.

Илза с минуту обдумывала ее слова, после чего покачала головой:

— Скорее всего право распоряжаться землями и опекунство над ее сыном отдали бы в руки какого-нибудь мужчины.

— Как говорит Фрейзер, Анабель была очень тщеславна. Возможно, она думала, что сможет управлять этим мужчиной, как в свое время управляла Дэрмотом.

Да, час от часу не легче, вздохнула Илза. Теперь понятно, почему Дэрмот не может избавиться от горечи и боли, которые Илза частенько видела в его глазах. Когда они встретились впервые, ее любовь, несомненно, начала излечивать Дэрмота, но гниль, изъевшая его память, уничтожила эти первые шаги к исцелению. И теперь к тем шрамам, что оставила в его душе Анабель, прибавились еще и те, что нанес невидимый враг, желавший его убить. Нелегко будет вернуть того Дэрмота, которого она знала и любила. Вот если бы к нему вернулась память… Илза с трудом подавила в себе острое желание бросить все и вернуться домой.

Но дальше дела пойдут еще хуже. Когда ее братья вернутся, они всерьез вознамерятся разорвать Дэрмота на части, и Илза знала, что если она их не остановит, то они так и сделают. Она хотела поскорее рассказать им правду об Анабель. Но понимала, что, по всей вероятности, ей не удастся сделать это до того, как они найдут Дэрмота, а значит, ее слова снова напомнят мужу о пережитом позоре, о причине, по которой он перестал доверять женщинам, и его старые раны снова начнут кровоточить. Конечно же, он обязательно услышит этот разговор, снова переживет те ужасные события, снова ощутит на себе ненависть Анабель, снова окунется в грязь боли и унижений. От всего этого Илзе ужасно захотелось плакать.

И в то же время, чем больше Илза думала о том, что узнала о леди Анабель, тем больше поражалась тому, что Дэрмот после пережитого все равно без ненависти смотрел на женщин и даже снова женился. Наверное, у него помутился рассудок, когда они впервые встретились год назад, подумала она, криво усмехаясь. Илза вообще сомневалась, что знает о Дэрмоте хоть что-то. Он очень мало рассказывал ей о себе и своей прошлой жизни.

— Ты боишься, что в этих сплетнях может быть толика правды? — спросила Джиллианна. — Но ты ведь должна знать, что Дэрмот…

Илза подняла руку, останавливая защитительную речь Джиллианны.

— Я сомневалась лишь одно мгновение. Я не знала о причине смерти его жены, хотя достаточно наслышана о том, что Анабель была редкостной дрянью. Если Дэрмот и убил эту грязную тварь, то уж никак не мог приложить руку к смерти невинного младенца — в это я никогда не поверю. Даже если этот младенец находится во чреве матери. Конечно, сейчас он совсем не тот, каким я знала его год назад, но все же я начинаю бояться, что вообще не знаю, что он за человек. Он ведь скрыл тогда от меня так много, что и в голове не укладывается…

— Мужчины не любят обнажать свои чувства и воскрешать болезненные воспоминания. Когда мы с Коннором только поженились, большую часть сведений о нем и его жизни я узнала от окружающих. Он тогда старался всегда быть сильным, а любое проявление чувств рассматривал как непозволительную слабость. Он и сейчас очень сдержанный, но меня это больше не беспокоит, потому что я знаю, что он меня любит.

— Да, такое знание делает человека сильным, и он способен свернуть горы. Но к сожалению, я не уверена, что Дэрмот любит меня. Даже в то время, когда его еще не избили, он не говорил мне о своих чувствах открыто. Я ни разу не слышала из его уст «я тебя люблю». Конечно, он не противился нашей свадьбе, не выказывал гнева или недовольства. Но если бы мои братья не заставили его, женился бы он на мне? Я в этом не уверена…

— Но теперь-то вы женаты перед лицом Бога, — утешила ее Фрейзер.

— Да, это так, — кивнула Илза, мягко улыбаясь. — И именно этого я и хочу, когда не чувствую, что меня водят за нос как последнюю дурочку. — Фрейзер и Джиллианна захихикали, и Илза улыбнулась еще шире. — Я просто хочу, чтобы наш брак продержался до тех пор, пока к Дэрмоту не вернется память и он не выяснит наконец, кто этот его таинственный враг. Однако, как бы то ни было, сейчас для меня самое главное — это чтобы мои братья его не прикончили.

— Тогда нам лучше поскорее спуститься во двор, чтобы подождать, пока твои братья вернутся, чтобы вовремя их остановить, — вставая, проговорила Джиллианна.

Илза тоже поднялась и разгладила складки на юбке.

— Мне даже немного хочется, чтобы мои братья нашли его раньше, чем мы до них доберемся, и отдубасили его хорошенько. Как он смел столько всего от меня скрыть?! Но в то же время, если драка все-таки начнется, остановить ее будет уже невозможно. К тому же не думаю, что братья Дэрмота будут тихонько стоять в сторонке и смотреть, как ему навешивают тумаков. Поэтому нам не остается ничего иного, кроме как броситься на помощь моему непутевому мужу.

Когда они вышли в зал, Фрейзер сказала, что отлучится буквально на минутку, чтобы проведать Гейл и детишек, и скоро снова присоединится к ним. Илза помнила, что сэр Коннор никогда не позволял своей жене ходить по лестнице одной, поэтому, пока они с Джиллианной спускались по узкой каменной лестнице, она бережно поддерживала беременную женщину под руку. Она не осмелилась просить Джиллианну и Фрейзер помочь ей в разговоре с братьями, и была очень рада, когда женщины сами вызвались с ней пойти. Ведь предстоящий разговор обещал быть не из легких, уж это Илза знала наверняка.

Выйдя на улицу, Джиллианна с Илзой уселись на скамейку рядом с парадной лестницей замка и уставились на ворота. Стоял пригожий солнечный весенний денек, и Илзе очень хотелось забыть обо всем и просто наслаждаться красотой природы. Когда ее братья считали, что защищают честь своей сестры, они становились на редкость упрямыми и невменяемыми, а ждать, что Дэрмот станет что-то им объяснять, было нелепо. Когда пришла Фрейзер и села на скамейку рядом с ней, Илза порадовалась, что число ее сторонников растет и можно хоть как-то отвлечься от тяжелых мыслей. Как говорят, ожидание смерти хуже самой смерти. Поскорее бы все началось — скорее и закончится.

— Ну что, в детской все в порядке? — спросила она.

— Да, — ответила Фрейзер. — Гейл на удивление ловко справляется с малышами. Она пытается накормить ваших парнишек жидкой овсянкой, а они устроили такой беспорядок! Остальные дети просто в восторге!

— Хотя малышей еще рано прикармливать кашей, похоже, им одной груди уже не хватает.

— Они вырастут здоровяками, — уверенно заявила Джиллианна. — Мой первенец, Биван, очень рано стал есть твердую пищу. Я легко могла бы отучить его от груди месяцам, наверное, к шести. Но его сестренка все еще сосала мое молоко. Поэтому я сначала кормила грудью ее, а потом, после того как Биван съест свою кашу, давала немного пососать и ему.

— Это утешает. А то на этот счет существует столько мнений и правил, что голова кругом идет. А какого принципа придерживаешься ты?

— У меня есть только одно правило: как только в этих жадных маленьких ротиках появляются острые зубки, я не позволяю им заглотить ни единого участка моего нежного тела.

Илза рассмеялась, и Фрейзер с Джиллианной присоединились к ней. В Дабейдленде, особенно после того, как скончалась четвертая жена отца Илзы, было очень мало женщин, да и те — простые крестьянки. Но ее не особо волновало это обстоятельство. Большинство местных девушек больше стремились к обществу ее симпатичных братьев, а Илза в то время была худой маленькой девочкой. Спустя год после того, как Дэрмот уехал, к hhim приехала жена ее брата Александра, но почти сразу Илза перебралась в свой домик, и поэтому возможности познакомиться поближе у них не было. И теперь, наслаждаясь дружбой Гейл, да еще Джиллианны и Фрейзер в придачу, Илза наконец поняла, чего она была лишена всю свою жизнь. Ей всегда не хватало чего-то, чего она не могла до конца; понять и осознать. И вот наконец поняла — ей не хватало рядом подруг.

На мгновение Илза почувствовала себя виноватой, как если бы таким образом предавала своих братьев, но быстро велела себе не быть дурой. Она любила своих братьев, ей было весело с ними. Когда их не было поблизости, Илза даже начинала скучать и сама искала их общества. Она не всегда понимала их мужскую натуру, так же как и они не всегда понимали ее женскую сущность, но даже Камероны не смогли бы оспорить ту простую истину, что некоторые вопросы женщина не может открыто обсуждать с мужчинами, даже если они, — ее родные братья.

— Илза, похоже, идут твои братья, — взволнованно сказала Джиллианна. — Мужчин всего двое. Наверно? — Ангус и Нэнти успели вовремя от них ускользнуть.

Одного взгляда на приближающихся братьев Илзе хватило, чтобы понять, что местные сплетни до них все-таки дошли.

— О Боже…

— Раз они не бегут к замку, размахивая кулаками, может, твои братья решили быть благоразумными?

— Сомневаюсь. У Сигимора опять этот упрямый взгляд разъяренного быка.

— Как ты можешь так отчетливо видеть его лицо, ведь они еще очень далеко?

— А мне не нужно видеть его лицо. Его голова опущена, а плечи приподняты. Он топает, как лошадь, а руки сжал в кулаки. Да, он слышал сплетни, но быть благоразумным явно не хочет.

— Кошмар… Но зато у тебя есть возможность успокоить его до того, как Сигимор найдет Дэрмота, правда?

В этот момент из конюшни вышли Дэрмот с Коннором и направились прямиком к ним. У Илзы вырвался испуганный вздох.

— Боюсь, что сегодня удача не на моей стороне…

Заметив Дэрмота и Коннора, Джиллианна оглянулась на Камеронов.

— Похоже, они подойдут к нам одновременно.

Илза встала и распрямила плечи.

— Этого нельзя допустить.

— И что же ты будешь делать?

— Как говорится, брать быка за рот.

— Боже мой!.. — ахнула Фрейзер.

Глава 7

— Уйди с дороги, Илза!

Илза не отвела взгляд от рассерженного взгляда Сигимора. Она быстро встала так, чтобы с одной стороны оказались Сигимор и Тейт, а с другой — Коннор и Дэрмот. Хотя Макенрои еще не знали, что именно так расстроило ее братьев, но Коннор и Дэрмот заранее ощетинились, почувствовав скрытую ярость Сигимора и Тейта, и приготовились защищаться.

Братья Камероны так злобно уставились на приближающегося к ним Дэрмота и так сильно сжали кулаки, что Илза засомневалась в своих силах. А вдруг ей не удастся заставить их прислушаться к голосу разума до того, как они бросятся на ее ничего не подозревающего мужа?

— Илза, уйди с дороги! — рявкнул Дэрмот, подходя к ним.

Одного взгляда хватило Илзе, чтобы понять: Дэрмот так же сильно жаждет драки, как и ее братья.

— Да замолчи ты, Дэрмот! — резко прервала она его. Дэрмот уставился на нее в крайнем изумлении, но Илзу нисколько не позабавило комичное выражение его лица. — Ты ведь даже не знаешь, почему они хотят тебя избить!

— А мне не нужна причина! Я сам хочу их избить! — ответил Дэрмот.

— Прекрасно! Хотите подраться — пожалуйста. Значит, я буду считать все случившееся не результатом одной большой ошибки, а просто очередной мужской блажью, которая вдруг взбрела в ваши тупые головы!

— Мужской блажью? — пробормотал Дэрмот.

Илза не обратила на его слова внимания. Она повернулась к своим братьям:

— А вам придется выслушать все, что я скажу!

— Конечно-конечно… — пробормотал Сигимор.

— Замечательно. Я рада, что вы решили проявить благоразумие, — осторожно проговорила Илза, не в; силах поверить столь быстрой капитуляции своего всегда упрямого брата.

— Я буду очень благоразумен. Пока мы с Тейтом будем втаптывать твоего никчемного муженька в грязь, ты пойдешь, возьмешь детей, Гейл и соберешь свои веши. А по дороге домой, в Дабейдленд, расскажешь нам все, что тебе захочется.

— Неужели ты покидаешь меня, любовь моя? — невинным голосом проговорил Дэрмот. — Я разочарован.

Илза изо всех сил ткнула Дэрмота локтем в живот. Он резко согнулся пополам, хватая ртом воздух, и она про себя улыбнулась, в то же время поражаясь собственным действиям. Дэрмот никак не мог восстановить дыхание и, пригнувшись к земле, тяжело дышал.

— Вот черт! Илза! — прогремел Сигимор. — Теперь нам придется ждать, пока он придет в себя! Ведь нападать на него сейчас — это нечестно!

— Значит, у вас есть время выслушать меня! Я знаю, что вы услышали в деревне… — начала она.

— Тогда ты знаешь, что здесь тебе оставаться нельзя. Этот человек отравил свою первую жену!

— Нет, он не делал этого! Она отравилась сама. Сигимор недоверчиво фыркнул:

— Из того, что я слышал об этой женщине, можно сделать вывод, что она была не из тех, кто может покончить с жизнью.

Илза была рада, что, помимо всего прочего, Сигимор был наслышан и об ужасном нраве Анабель. И наверняка о ее проделках — тоже. Значит, убедить его в своих словах ей будет гораздо проще. И еще: ей не придется в присутствии Дэрмота распространяться в подробностях о его с Анабель личной жизни. Илзе очень не хотелось снова напоминать Дэрмоту обо всех предательствах, что выпали на его долю в то ужасное время. Злой призрак леди Анабель уже и так сильно подпортил Илзе жизнь.

— Она не пыталась покончить с жизнью, — отчеканила Илза. — Она пыталась избавиться от ребенка, которого носила во чреве.

— Это он рассказал тебе об этом?

— Нет. Фрейзер рассказала мне все, когда я спросила, почему по деревне ходят такие слухи.

— Она просто защищает его. Он же ее лэрд.

— Да, теперь он мой лэрд, — согласилась Фрейзер. — Но сюда я попала, будучи компаньонкой леди Анабель.

Илза услышала шаги и догадалась, что к ней подошли Фрейзер и Джиллианна, и втайне порадовалась. Возможно, присутствие женщин заставит ее братьев задуматься, прежде чем бросаться с кулаками на Дэрмота.

— Вот видишь, Сигимор? Ей лучше, чем кому бы то ни было, известна вся правда. Леди Анабель не хотела этого ребенка и попросила Гленду, местную знахарку, приготовить для нее зелье. Но Гленда отказалась, потому что не занимается подобными делами. Поэтому леди Анабель достала яд где-то еще. А может, попыталась сама его изготовить. От ребенка она избавилась, но кровотечение так и не удалось остановить. Поэтому она умерла.

— Бессмыслица какая-то! Почему она хотела избавиться от ребенка? Она уже родила одного и была замужем.

— Потому что этот ребенок был не от Дэрмота! Он не мог быть от него, и все здесь об этом знают.

— Ага! — Сигимор поднял кулаки. — Поэтому-то он и дал ей яд, который прикончил бедняжку! Он не смог перенести того, что его жена носила ребенка другого мужчины! Ведь однажды он уже пережил подобный позор.

— Малютка Эллис вовсе не позор, — резко перебила его Илза. — И никогда больше не говори так, понял?! Подумай же хорошенько, Сигимор! Если, конечно, твои мозги еще не совсем опухли от выпитого эля. — Она не обратила внимания на недовольство старшего брата и сдавленный смех Тейта. — В его детской полно незаконных детей. Большинство мужчин бросило бы бедняжек на произвол судьбы — кому есть дело до ублюдков? Я сомневаюсь, что те пять женщин, которые родили от него детей, были девственницами. Откуда Дэрмот мог знать, что эти дети от него? Он и не знал этого! Но несмотря на это, он взял малышей к себе в дом и несет за них ответственность. Разве стал бы так вести себя мужчина, который способен дать своей жене яд, чтобы убить ребенка в ее чреве?

— А может, он не знал, что она беременна? Просто хотел поскорее от нее избавиться?

Так оно, наверное, и было, но Илза не собиралась сообщать это своим братьям. Сигимор и Тейт выглядели уже гораздо спокойнее. Если она скажет, что Дэрмот и вправду не знал о беременности Анабель, спор начнется по новой, и неизвестно, куда он может завести.

— Мне интересно знать, кто донес до ваших ушей эти слухи? — требовательно спросила она.

— Молодой человек по имени Уоллес… — начал Сигимор.

— А, опять этот Уоллес… Именно он нашептал мне про яд, когда мы с Гейл были на рынке. А еще он заявил, что это Гленда дача Дэрмоту яд для Анабель. Бедная старая женщина! Ведь она занимается только тем, что лечит людей. А он назвал ее ведьмой! А вы знаете, что он был одним из любовников леди Анабель? Это говорит отнюдь не в его пользу, правда? Если вы можете поверить словам человека, который предал своего лэрда, да еще таким ужасным образом, то мне просто нечего вам больше сказать.

— Илза… — начал Сигимор.

— Он человек, который искренне любил ту, с кем согрешил, — не унималась Илза. Она вздохнула, скрестила руки на груди. — Человек, который считал Анабель бедной обиженной женщиной, доведенной до отчаяния своим жестоким негодяем мужем. Он надеялся, что его любовь спасет Анабель от нее самой, но потерял ее. Этот человек…

— Хватит уже! — прокричал Сигимор, а Тейт от отвращения скривился.

— Значит, ты решил, что заблуждался, веря словам озлобленного, охваченного гневом изменника и прелюбодея?

— Да. А еще я решил, что больше не могу слушать тошнотворные речи, фонтаном брызжущие из твоего рта. Бог свидетель: послушай я тебя еще пару минут, и содержимое моего желудка изверглось бы в грязь.

— Точно, — пробормотал Тейт.

— Значит, у вас нет причин мутузить моего мужа? — спросила Илза.

— Вынужден согласиться, что нет, — кивнул Сигимор, и в его голосе ясно слышалось разочарование. — Но я не сомневаюсь, что при желании смог бы найти пару других поводов, чтобы измочалить этого негодяя.

— А я с удовольствием помог бы тебе в этом, — добавил Дэрмот.

Илза закатила глаза.

— Ну, тогда приступайте. Деритесь. Помогите друг другу удовлетворить свои низменные мужские инстинкты, пока не сломаете себе что-нибудь или не истечете кровью. — Она быстро зашагала к замку. Фрейзер и Джиллианна направились вслед за ней.

— Эй, ты куда?! — крикнул Сигимор.

— У меня есть дела поважнее ваших глупых распрей.

— Ты отлично со всем справилась, — улыбнулась Джиллианна, когда женщины оказались в замке.

— Спасибо, — ответила Илза. — Когда растешь среди мужчин, превосходящих тебя не только числом, но и физической силой, приходится быть очень умной.

— И держаться от них подальше.

— Да, это иногда помогает, — рассмеялась Илза. Фрейзер и Джиллианна тоже не удержались от смеха. — Ну что ж, пойдемте спасать бедную Гейл, — наконец сказала Илза.

После ухода Илзы Дэрмот снова потер живот. Сигимор хмуро смотрел на мужа своей сестры. Как только дверь за женщинами закрылась, Дэрмот повернулся, и мужчины встретились взглядами.

— Больно, да? — участливо спросил Сигимор.

— Она сильнее, чем кажется на первый взгляд, — признал Дэрмот.

— Точно. А этот ее острый маленький локоток — на самом деле грозное оружие. Радуйся, что она пырнула тебя в пузо. Однажды она ударила нашего кузена Денниса в пах, и он целую неделю не мог нормально ходить, бедняга. Переваливался, как рождественская утка.

— Острый маленький локоток? — пробормотал Дэрмот. Коннор рассмеялся, а Дэрмот хмуро уставился на брата.

— Плохо ты девчонку воспитывал, Сигимор, — хмыкнул Тейт.

Сигимор сделал резкий выпад, и его кулак с размаху врезался в лицо Тейта. Юноша покачнулся и упал на спину. Через мгновение Тейт, опершись локтем о землю, приподнялся и удивленно уставился на брата, потирая ушибленный подбородок.

— Это еще за что? — удивленно спросил он.

— За наглость. — Сигимор лениво похрустел суставами на одной, а потом и на второй руке. — К тому же всю дорогу от деревни я радовался предстоящей схватке, а наша милая сестрица умудрилась меня от нее отговорить. Это меня очень расстроило. Но теперь мне гораздо легче, — ухмыльнулся он и неторопливо направился к замку.

Все еще посмеиваясь, Коннор помог Тейту подняться на ноги.

— Ты в порядке, парень?

— Угу, — промычал Тейт, отряхиваясь. — Он меня не больно ударил.

— Сигимор воспитывал Илзу? — спросил Дэрмот, не в силах скрыть внезапное любопытство, касающееся прошлого своей жены.

— Да. Он всех нас растил. Четвертая жена нашего отца умерла, рожая Фергюса. Сейчас ему чуть больше одиннадцати лет. Спустя несколько месяцев после се кончины умер и отец. В то время в Дабейдленде свирепствовала лихорадка. Уносила она в основном стариков и маленьких детей, как всегда бывает в таких случаях. Но тогда она косила в основном тех, кому было за тридцать. Умер не только отец, но и два моих дяди и одна тетушка. В тот год в наших местах осталось очень много сирот и вдов. Сигимору тогда не было и двадцати, а ему пришлось стать лэрдом множества бедствующих крестьян. Ему помогал его близнец Сомерлед, но воспитывать двенадцать осиротевших сорванцов было не так-то просто. И это не считая кучи кузенов, также осиротевших или просто не имеющих отцов.

— А что, у вас не было родственницы, которая могла бы взять Илзу к себе в дом?

— Некоторые предлагали забрать ее, но они были или вдовами с огромным количеством собственных детей, или жили очень далеко от Дабейдленда. Сигимор всех их сердечно поблагодарил, но сказан, что Илза будет жить с нами. К нам еще переехало много осиротевших кузенов, но все они были мальчишками. — Тейт пожал плечами. — Может, она немного и грубая, однако же не очень-то опечалилась, увидев в твоей детской столько ребятишек, о которых ей придется заботиться. А это многого стоит.

— Да, я заметил. — Дэрмот даже удивился тому теплому чувству, которое вдруг ощутил к своей жене. Но решил направить свое внимание на те слухи, которые заставили ее братьев нестись в замок сломя голову, чтобы переломать ему кости. — Значит, люди в Клачтроме и жители деревни уверены, что это я убил свою жену? — Он думал, что эти подозрения давно рассеялись. Но наверное, он просто ничего не понял.

— Об этом говорил только тот человек, Уоллес. А здесь, в замке, я ни разу ни от кого не слышан такого. — Тейт нахмурился. — Илза была права. Нам нужно было остановиться и поразмыслить над обвинением, которое этот парень бросил в твой адрес. Может, стоило задать ему парочку нужных вопросов. Если бы это не имело отношения к Илзе, Сигимор дважды подумал бы, прежде чем слушать человека, так открыто признающегося, что предал своего лэрда. Наверное, просто дал бы этому дураку в морду да стал бы дальше пить эль и распутничать.

— Вы позволили Илзе одной ходить по деревне, оставив с ней в качестве защитника Гейл? — Возможно, он не хотел видеть Илзу своей женой, но защищать ее был обязан. — Вы что, не поверили, когда я сказал, что мне угрожает опасность?

— Тебе, а не Илзе, — возразил Тейт, однако тут же нахмурился. — Ты правда думаешь, что эта опасность может грозить и ей?

— Если убить меня хотели и вправду не вы, тогда — да, может.

В ответ на эти слова Тейт тревожно взглянул на Дэрмота, чем немало разочаровал его, а потом насупился.

— Я не понимаю, чего они смогут добиться, если причинят вред Илзе.

— Я тоже не понимаю, но мне также не известно, кто хочет навредить мне и почему. И это «почему» может каким-то образом касаться моей жены или детей. — Дэрмот пригладил рукой волосы. — Мне не нужно было жениться сейчас. Сначала следовало разобраться со всеми своими делами, как я и хотел, — вы же сами мне это советовали. После того нападения со мной не случалось абсолютно ничего. Все последние месяцы вокруг было тихо и спокойно. Возможно, меня избили тогда просто потому, что я оказался в неудачном месте в неудачное время. Меня тогда еще и ограбили… Но хотя сам я вообще ничего не помню, где-то глубоко внутри меня сидит уверенность, что все происшедшее отнюдь не случайность.

— Что ж, мои братья и кузены сумеют докопаться до истины.

— А ты думаешь, что мы не пытались?

— Да, но люди Мьюирлейдена не знают вас, а Камеронов знают. Несколько моих родственников женились на тамошних девушках. Ты для нас чужестранец, которого побили, когда он проходил по чужой земле. Им нет до тебя никакого дела. Думаю, мои братья не преминут воспользоваться некоторыми родственными связями, которые есть у нас с мьюирлейденскими жителями. — Тейт нахмурился. — Может, нужно было сказать Лайаму, чтобы выяснил не только кто владеет теми землями, но и кто может за этим человеком стоять?

— А почему нельзя просто поговорить с теперешним владельцем этого поместья? — спросил Коннор. — Я пробовал найти его, но в тот день мне не повезло — он уехал куда-то. А нам нужно было срочно везти Дэрмота домой, поэтому ждать его возвращения я не мог. Потом, правда, я написал ему несколько писем, но ни на одно из них он не ответил.

— Добиться от него чего-нибудь путного вообще довольно сложно, я думаю, — произнес Тейт. — Он прячется в своем замке, как тролль. Жена его давно умерла, детей у них не было. Мне кажется, он вовсе никакой не лэрд, поэтому теперь старается вести себя тише воды, ниже травы, чтобы привлекать как можно меньше внимания. Если я прав, он, конечно же, не будет никому помогать отыскивать своего лэрда, настоящего владельца этих земель. Лайам знает, где искать. Ведь где-то же все это записывается! К тому же кто-нибудь из Мьюирлейдена может рассказать что-то об этом таинственном владельце.

— Надеюсь. Мое чутье подсказывает мне, что ответы на наши вопросы скрываются именно там. — Коннор посмотрел на входящих в ворота двоих молодых людей. — Что это вы так сильно отстали от братьев, а? — спросил он Нэнти и Ангуса.

Ангус нахмурился:

— Мы вообще не ожидали, что Сигимор с Тейтом уйдут, ведь они даже девок не успели подцепить. — Он ухмыльнулся, взглянув на Тейта. — Мэгги была очень разочарована, когда ты ушел. Поэтому мне самому пришлось ее утешать.

— Ну и как она? — спросил Тейт.

— Была бы очень даже ничего, если бы не болтала без умолку. Особенно о тебе.

— Хильда мало говорит, — ответил Нэнти. — Но от нее ужасно воняет луком.

Посмотрев на Коннора, он нахмурился:

— Вы думали, что мы будем присматривать за Камеронами, да? Мы слышали, как кто-то сказал, что они решили пойти побить Дэрмота, но, как мне кажется, ты, братец, выглядишь отлично. Все обошлось?

— Они передумали. — Коннор коротко объяснил, почему Сигимор и Тейт так быстро вернулись из трактира и чем закончился завязавшийся тут, во дворе, спор.

— Хочешь, мы пойдем и перекинемся парой словечек с этим Уоллесом? — предложил Ангус. — Может, он и есть тот таинственный враг, которого ты ищешь, Дэрмот?

— Сомневаюсь. — Дэрмот хотел было сказать, что именно по этой причине и хочет, чтобы за Камеронами кто-нибудь присматривал, но, зная, что семья не разделяет его подозрений, промолчал. — Когда я достаточно оправился после нападения, я стал следить за последними любовниками моей жены.

— Так ты знал, кто они? — удивленно воскликнул Тейт. Дэрмот тяжело вздохнул.

— Моя жена вела дневник, куда записывала все до мельчайших подробностей. Начиная с того, где и как она чистила зубы, и заканчивая тем, с кем она развлекалась.

Дэрмот решил, что будет лишним рассказывать о том, что она записывала не только с кем, но и как, когда, где и как часто. И только иногда имени того мужчины, с которым она проводила время, не было.

— Для некоторых мужчин связь с моей женой была всего лишь уступкой его похоти и женской красоте Анабель. Другие же считали это распутство своеобразным подвигом, веселым приключением, смелой выходкой. И только Уоллес злился и ревновал ее. Но у него не было денег, чтобы нанять кого-то, кто бы меня избил. А в одиночку он явно не справился бы.

— Семья моей жены почти уже завершила расследование и знает, кто из знати был любовником этой женщины, — вмешался Коннор. — Там то же самое. Лишь несколько мужчин вызвали сомнение, и то лишь потому, что отказывались признать, что спали с Анабель. Но они могли делать это и по другой причине — не хотели позориться.

— Бог мой! — Тейт покачал головой. — Как ты вообще не убил ее, Дэрмот?

— Она не стоила того, чтобы марать о нее руки, — процедил Дэрмот, после чего развернулся и направился в замок.

Когда дверь за ним закрылась, Коннор посмотрел на стоящих рядом с ним молодых людей.

— Возможно, Дэрмот и прав насчет этого Уоллеса, но думаю, что стоит присмотреться к этому типу повнимательнее.

— Согласен, — в один голос проговорили Тейт, Ангус и Нэнти.

— И попробуйте делать это не в трактире, хорошо? — добавил он, покидая внезапно залившихся краской молодых людей.

Дэрмот остановился у дверей в свою спальню. Он ясно слышал звук плещущейся воды. От мысли, что Илза сейчас лежит в ванне, обнаженная и расслабленная, его чресла затвердели. Дэрмот решился и открыл дверь. После чего, тихонько проскользнув в комнату, бесшумно притворил ее за собой.

Одного взгляда на Илзу было достаточно, чтобы кровь вскипела в его жилах. Ее миниатюрное гибкое тело было скрыто от глаз лишь мыльной водой. Она отдыхала, положив голову на краешек бадьи, в которой купалась, при этом ее прекрасные волосы свисали наружу, доставая до самого пола. Ее сильные стройные руки спокойно лежали на краях бадьи, глаза были закрыты, щеки раскраснелись от горячей воды. Дэрмот удивился: почему это мужчины не замечают ее красоты?

Он замер на месте, борясь с охватившим его желанием сбросить одежду и прыгнуть к ней в воду. Но сейчас было не время терять голову в ее объятиях, потому что Дэрмот со страхом ощутил, как в нем все более крепнут теплые чувства к этой необыкновенной девушке. А это очень опасно. Она защищала его сегодня от своих братьев, и Дэрмот не мог отрицать, что его это очень тронуло. Инстинкт подсказывал ему, что, когда Уоллес поведал ей свою версию случившегося, в голове Илзы зародилось сомнение, но для нее это не имело значения. Она не бросилась к нему с обвинениями и упреками, а отправилась к Джиллианне и Фрейзер, чтобы выяснить правду у них. Немногие женщины поступили бы так на ее месте. Из ее слов он также понял, что, какие бы мысли ни приходили ей по этому поводу, она нe может поверить, что он способен причинить вред ребенку, уже рожденному или еще нет. И это обстоятельство смягчило Дэрмота, поэтому, как ни старался, он не мог настроить себя против Илзы.

Когда Дэрмот, не послушав голоса разума, твердившего не делать этого, все же шагнул к ванне, щеки Илзы покраснели еще сильнее, и она медленно открыла глаза. Скидывая с себя одежду, Дэрмот неотрывно смотрел на свою жену. Она стыдливо притянула колени к груди и обхватила их руками, но это не охладило его пыла. Напротив. Ведь ее ноги были прекрасны.

— Что ты делаешь? — спросила она. — Не собираешься же ты залезть ко мне в ванну, правда?

— Именно это я и собираюсь сделать, — улыбнулся Дэрмот, сбрасывая последний предмет одежды.

— Но ты не поместишься!

— Еще как помещусь.

Когда Дэрмот шагнул в бадью, отчего вода поднялась почти до самого края, Илза тихонько выругалась. Как ни старалась, она не могла перестать рассматривать своего мужа. Слишком уж ей нравилось его тело. Вид его стройного поджарого торса и явного доказательства его желания заставлял ее кровь струиться быстрее. То, как он смотрел на нее, когда она мылась, должно было смутить Илзу, но почему-то только сильнее возбудило ее. Под его пылкими взглядами она почувствовала себя красавицей.

— Муж и жена не должны стесняться друг друга, — поучительно произнес Дэрмот, забавляясь тем, что Илза все еще сидела сжавшись в комочек.

Она сурово ответила:

— Принимать ванну — это глубоко личное, интимное дело каждого.

— И именно этим я и собираюсь очень скоро заняться.

— Сейчас? Но нам нужно спуститься вниз, в зале уже накрывают столы.

— И туда мы тоже успеем.

Ее глаза расширились от удивления, когда Дэрмот вдруг встал и вышел из ванны. Она увидела, что вода нисколько не уменьшила его желания. И вдруг он резко наклонился и, подхватив ее на руки, быстро вытащил из ванны. После чего бережно опустил на заранее расстеленную им на полу простыню лицом к себе. Илза пискнула от неожиданности, а потом начала что-то протестующе бормотать. Но Дэрмот, не слушая, бесцеремонно убрал ее руку и начал бережно вытирать полную грудь своей жены. Медленно, дюйм за дюймом он вытирал ее атласную кожу, и от его чувственных движений ее желание становилось все сильнее.

Илза была поражена теми чувствами, которые он будил в ней. Когда Дэрмот добрался до ее ног и принялся нежно их вытирать, она вдруг подумала, как же она мала и беззащитна по сравнению с ним. Но в этот момент Дэрмот начал страстно целовать ее живот, и Илза вообще забыла про все свои опасения и скромность.

Он долго целовал нежную кожу ее живота, а потом медленно спустился к ногам, подолгу, задерживаясь на каждом бедре, отчего Илзу охватила дрожь. Потом он развел ее ноги, чтобы вытереть пушистый треугольник между ними, Илза тихо застонала.

Когда Дэрмот наконец отбросил в сторону ткань, которой вытирал ее, Илза была уже вполне готова идти с ним в постель. И тут она почувствовала, что его рот опустился как раз на то место, которое он только что так нежно вытирал. Илза напряглась, потрясенная такими действиями, и попыталась оттолкнуть Дэрмота, но он крепко ухватил ее за бедра и еще сильнее прижал к себе. Илза не была уверена, что то, что он делает, правильно, однако нескольких движений его языка оказалось достаточно, чтобы она поняла, что это и не важно. Блаженство, которое он дарил ей, было таким сильным, что Илза потеряла над собой контроль и крепко вцепилась в его плечи. Только сильные руки Дэрмота не позволили ей упасть с кровати, когда волна страсти накрыла ее с головой, унося в поднебесье с огромной скоростью.

Все еще находясь в оцепенении от только что пережитого, Илза все же ощутила новый прилив желания, стоило Дэрмоту снова начать целовать ее живот и грудь. И тут она заметила, что ее муж все еще мокрый. Выскользнув из его объятий, она подняла ткань, которой он вытирал ее. Решив, что долг платежом красен, Илза взялась вытирать руки Дэрмота. Его глаза расширились от удивления. Но она только улыбнулась, глядя на него.

К тому времени, как Илза добралась до его живота, она почувствовала, что он дрожит. И припала к его коже губами. Его страсть становилась все более бурной и неудержимой. Боясь, что Дэрмот закончит эту игру прежде, чем она будет готова, Илза встала за его спиной. Разочарование мужа было таким откровенным, что Илза не смогла сдержать улыбки. Вытирая его спину, она продолжала целовать, облизывать и даже покусывать его гладкую теплую кожу. От широких плеч она спускалась все ниже, к его сильным ягодицам. Страсть в ней вскипела с небывалой силой. Потом она опять встала перед Дэрмотом и вытерла его лодыжки. А потом не спеша двинулась вверх. В этот момент она уже решила, что сделает все, чтобы доставить мужу удовольствие. И ей страстно этого хотелось.

Дэрмот с трудом сдерживался, когда Илза дразнила его легкими поцелуями, медленно поднимаясь вверх то по одной, то по другой ноге. Когда она дошла до паха, Дэрмот подумал, осмелится ли она поцеловать и эту часть его тела. Наконец Илза отбросила ткань, легонько пробежала кончиками ногтей по его бедрам, и сладкая дрожь охватила Дэрмота. Ее теплые мягкие губы опустились на его изнывающее от страсти копье.

Хотя Дэрмот был не способен сейчас трезво мыслить, он начал шептать слова одобрения и побуждать Илзу к действию. Он запустил пальцы в ее густые волосы и прижал ее голову к себе, в то время как губы и язык жены буквально сводили его с ума.

Когда ее губы начали медленно обхватывать его мужское естество, Дэрмот понял, что эту игру пора остановить. Принимать такое наслаждение было еще слишком рано и в то же время слишком поздно. Слишком поздно — потому, что кипевшая в нем страсть помешала бы Дэрмоту по достоинству насладиться каждым мгновением ее ласки. А слишком рано — потому, что, несмотря на кажущуюся готовность, Илза вряд ли уже могла дарить ему такие интимные нежности, хотя он жаждал их всей душой.

Он схватил ее за руки и легонько отодвинул, после чего нежно уложил жену на спину, прямо на расстеленную на полу простыню.

— Ой… а мне показалось, что тебе это нравится, — смутилась Илза, испугавшись, что она возмутила его своей развязностью и непосредственностью.

— Мне это нравится. Даже слишком нравится. — Он встал на колени между ее разведенных бедер. — Ты подаришь мне такие ласки потом, когда я не буду так остро желать поскорее оказаться внутри тебя.

Дэрмот с ног до головы оглядел ее, заметил румянец, заливший ее белую кожу, затвердевшие соски, частое дыхание. Положив руку на ее лобок, он почувствовал, что сок желания уже наполнил ее лоно. От этого прикосновения Илза опять задрожала. Дэрмот видел, что жена готова принять его, и самообладание покинуло его. Он упал на ее жаждущее тело и рывком проник в горячее лоно. Слепое желание подталкивало его, и он двигался вперед все быстрее и быстрее. Когда дрожь восторга сотрясла его тело, Дэрмот услышал, что из уст Илзы вырвался крик блаженства. Она напряглась и крепко обхватила его ногами. У него промелькнула мысль, что он все-таки не причинил ей боли своими грубыми ласками.

Еще несколько минут они лежали рядом, удовлетворенные и пресыщенные. Потом Дэрмот поднялся. Илза заморгала. Неуклюже обмотавшись простыней, на которой лежала, она приподнялась на локте. Дэрмот быстро одевался, и Илза почувствовала, как ее охватил гнев. Неужели он не мог хотя бы немного поговорить с ней? Так, ни о чем. Неужели пустяковая болтовня смогла бы нарушить их перемирие?

Уже повернувшись к двери, Дэрмот вдруг остановился и с удовольствием чмокнул Илзу в макушку, чем немало ее удивил.

— Ты особо тут не копайся, а то еду уже скоро подадут, — приказал он и закрыл за собой дверь.

Глядя на закрытую дверь, Илза с трудом подавила желание запустить в нее чем-нибудь тяжелым. Лучше она сосредоточится на этом коротком, но нежном поцелуе. Он мог означать, что она наконец начинает выигрывать битву за его сердце и душу. Поднимаясь, чтобы одеться, она велела себе не слишком-то уповать на победу. Прошло еще слишком мало времени, чтобы залечить те рубцы, которыми испещрена душа Дэрмота. Не так-то просто будет заставить его отбросить привычную горечь и недоверие. Они служат ему своего рода защитой от боли. Ил за, правда, надеялась, что ей не придется страдать все то время, пока она будет доказывать Дэрмоту свою любовь и тот факт, что ей можно верить.

Глава 8

Джиллианна поцеловала маленького Финли, а затем передала его Илзе. Проделав то же с малышом Сирнаком, она протянула его Гейл. Это прощание оказалось таким болезненным, что Илза даже удивилась: она была знакома с Джиллианной всего несколько дней, а уже успела привязаться к этой доброй и благородной женщине. И связь эта возникла неспроста: помимо того, что они были замужем за братьями, и у Илзы, и у Джиллианны были дети-близнецы.

Илза оглядела двор. Все было готово к отъезду Джиллианны, Коннора и Ангуса. Нэнти настоял на том, чтобы остаться в Клачтроме подольше, и Илзу очень порадовал тот факт, что на это заявление младшего брата Дэрмот отреагировал так же бурно, как и на желание остаться в замке Сигимора и Тейта. Очевидно, мужа Илзы очень оскорбляло мнение родственников, что ему — или ей? — может понадобиться помощь, и очень скоро.

— Тебе предстоит жестокая битва, — тихо сказала Джиллианна, подходя к Илзе. — Мне бы очень хотелось остаться подольше, но — увы.

— Мне бы тоже этого хотелось, — заверила ее Илза. — Но не для того, чтобы ты помогала мне завоевывать Д эр мота. Единственный, кто может одержать победу в этой схватке, — это я сама. Только я могу завоевать его доверие, заставить его меня любить.

— А с чего ты хочешь начать?

— Прежде всего нужно, чтобы он начал мне доверять. Ведь Дэрмота столько раз предавали. Пока он не начнет доверять мне, он будет оберегать свое сердце, как чашу Грааля. — Джиллианна рассмеялась, и Илза мягко улыбнулась ей. — Леди Анабелъ оставила после себя слишком много шрамов.

— Да. Она была очень злой и отвратительной. По правде говоря, несмотря на все ее распутное поведение, временами мне казалось, что она ненавидит мужчин.

— В этом, я думаю, есть смысл. В конце концов даже самого большого, непокорного и сильного мужчину делает слабым страсть, похоть или любовь. Она одурачила много мужчин. Она имела над ними власть, что и сделало ее жестокой и такой порочной.

— Что ж, ты избрала правильную стратегию. Просто придерживайся ее, и все получится.

— Это я и собираюсь делать, хотя сложно вести себя как ни в чем не бывало и даже не пытаться отстаивать свою невиновность. Не пойми меня неправильно, я не собираюсь молча сносить все упреки и обвинения, которые Дэрмот наверняка на меня вывалит. Я не буду скрывать, что временами он ведет себя так дико, что мне хочется связать его и потолковать с этим мужланом совсем в другом тоне. И даже стукнуть по его упрямой голове разок-другой, чтобы он наконец мне поверил.

Джиллианна рассмеялась. Илза почувствовала, что Джиллианна поняла: произнесенные ею слова шутливы лишь отчасти. Иметь дело с постоянно озабоченным и подозрительным Дэрмотом оказалось куда утомительнее и болезненнее, чем можно было себе представить. Теперь, когда Илза снова была с ним, была его женой по законам страны и церкви, ей очень хотелось, чтобы Дэрмот стал прежним, стал тем мужчиной, в которого она влюбилась год назад. Ей хотелось снова пережить те минуты счастья, что они делили тогда. Хотелось просто любить и быть любимой и перестать постоянно оглядываться и бояться, что ее могут обидеть. Илза вынашивала множество планов и твердо вознамерилась следовать им, однако с грустью пришла к выводу, что терпение ее уже на исходе. Каждую минуту ей приходилось твердить себе, что терпение и труд все перетрут, что Бог милостив лишь к тем, кто умеет ждать. Но это не очень-то помогало.

— Все образуется, — успокоила се Джиллианна. — Мужчина не станет так старательно оберегать свое сердце, если уверен, что оно в безопасности.

Дети Дэрмота сгрудились вокруг нее, громко прощаясь, и Джиллианна всех перецеловала и каждого погладила по головке.

Хотя Илза изо всех сил старалась не особо-то надеяться на лучшее, слова Джиллианны ее обнадежили. Пожалуй, Джиллианна права. Если Дэрмот не испытывает к ней ничего, кроме естественного стремления заполучить женщину, ему не понадобилось бы ставить столько заслонов на пути к своему сердцу. Он мог просто спать с ней, когда ему вздумается, а в остальном жить так же, как жил до ее приезда в Клачтром. Вместо этого Дэрмот старается избегать свою новую жену, а когда она оказывается поблизости, только и делает, что дерзит ей.

Дети убежали к Фрейзер и окружили няню плотным кольцом. К ним подошел Дэрмот, и Илза напряглась. Он редко приближался к жене, когда близнецы были рядом с ней. Для нее полное отсутствие интереса Дэрмота к своим сыновьям оказалось самым тяжелым испытанием.

Илза отошла в сторонку, чтобы дать возможность Джиллианне попрощаться с Дэрмотом, но в этот момент маленький Грегори упал и истошно завопил. Гейл, Фрейзер и другие дети начали его успокаивать, но малыш никак не унимался, требуя, чтобы его утешила мама. Значит, дети Дэрмота и в самом деле приняли ее, подумала Илза и, сунув маленького Финли в руки зазевавшегося мужа, быстро побежала к плачущему Грегори.

Дэрмот испуганно смотрел на маленький комочек у себя в руках. А малыш внимательно смотрел на него. У мальчугана были на удивление густые ярко-рыжие кудряшки. А еще красивые темно-голубые глаза. «Точная копия моих глаз», — подумал вдруг Дэрмот, а потом сказал себе, что голубые глаза — не такая уж редкость. И тут малыш подарил своему отцу широкую беззубую улыбку, и Дэрмот не смог не улыбнуться в ответ, нежно погладив кудрявую головку ребенка.

— Это Финли, — пояснила Джиллианна. — Он обладает более веселым нравом, чем Сирнак. У него на ручке есть небольшой шрам, по которому можно узнать, что он родился первым. У Сигимора есть такой же. Он говорит, что это традиция; в их семье всегда таким образом помечают первенцев. В семье, где почти каждый год рождается двойня, это, я думаю, просто необходимо.

— Ты веришь, что эти дети — мои? — спросил Дэрмот, отыскав на малюсеньком предплечье Финли шрам, о котором говорила Джиллианна.

— Да. А если бы ты побыл с ними подольше, то тоже поверил бы в это.

— Сейчас самое беспокойное время в голу. У меня дел по горло, и я не могу тратить драгоценное время на пеленки.

Он проигнорировал осуждающий взгляд Джиллианны.

В этот момент малыш Финли схватил отвлекшегося папашу за волосы и потянул длинную прядь себе в рот. Дэрмот вскрикнул от неожиданности и попытался вырвать волосы из маленького кулачка. Но не тут-то было. Ручка ребенка оказалась на удивление сильной, а выражение миловидного личика Финли, когда он не хотел отдавать свой трофей, было упрямым и недовольным.

С трудом Дэрмоту удалось освободить свои волосы из плена. Состроив гримасу, он закинул обслюнявленную прядь за плечо. Но в этот момент Финли молниеносно вытянул ручку, и в его рот отправился другой локон Дэрмота.

— Может, он есть хочет? — недоуменно спросил Дэрмот улыбающуюся Джиллианну.

— Нет. — Она поцеловала головку Сирнака, который доверчиво прислонился пухлой щечкой к ее плечу. — Ему просто нравится все совать в рот. Сейчас за ним нужен глаз да глаз. Слава Богу, твои остальные дети не проказничают и не суют ему всякую гадость.

— Что значит «мои остальные дети»? Я допускаю, что когда-то мы с Илзой были любовниками, но это не значит, что близнецы от меня.

— Но у них твои глаза.

Дэрмот тоже так думал, но был слишком упрям, чтобы признать это.

— Голубой — не такой уж редкий цвет. — Он пожал плечами. — Я не могу быть уверен, что именно из моего семени выросли эти малыши. Впрочем, как и остальные дети.

— Илза права. Тебе явно нужно как следует дать по твоей упрямой голове! — выпалила Джиллианна. — Если ты будешь продолжать обращаться с ней так, как сейчас, в один прекрасный день Илза пырнет тебя кинжалом, да еще и повернет его в ране. А уж тогда ты потеряешь последнюю надежду наладить ваши отношения.

— Да? А почему ты считаешь, что их вообще можно наладить?

— Это чисто мужская черта: доверять той, кто вовсе не заслуживает доверия, но зато сторониться по-настоящему честной и порядочной женщины. Илза живет здесь уже две недели. И за все это время она не сделала ничего, что могло бы вызвать твое недоверие или подозрение. А ты только и делаешь, что обижаешь ее. Я знаю, что она неплохо согревает твою постель. Она заботится о твоем доме, и он с каждым днем становится все уютнее. Когда ее братья услышали эти дурацкие сплетни, с которыми ты, кстати, даже не пытаешься бороться, и хотели душу из тебя вытрясти, она сделала все, чтобы их остановить и прояснить ситуацию. Илза заботится о местных жителях и обитателях замка. Все ее любят и доверяют ей. А еще она ухаживает за твоими детьми, как если бы они были ее собственными. Многие ли женщины поступили бы на ее месте так же? Прекрасно, цепляйся за свои сомнения и подозрения! Но в один прекрасный день ты проснешься и увидишь, что это все, за что тебе осталось цепляться. Но прошу тебя, обращайся с ней чуть-чуть повежливей!

Слова Джиллианны задели Дэрмота за живое. Он старался придумать подходящий ответ, но не мог. В этот момент к ним подошла Илза.

— Забери своего хулигана! — выпалил он, скидывая Финли в руки растерявшейся жены. Затем рывком вытащил свои волосы из маленького ротика. — Я слишком занят, чтобы еще играть роль няньки.

Илза невозмутимо повернулась к Джиллианне.

— Подержи, пожалуйста, Финли. Всего одну минуточку.

— Конечно, — ответила Джиллианна, беря на руки второго малыша и устраивая детей поудобнее.

В каком-то оцепенении Дэрмот смотрел, как Илза подняла руку, сжала ее в кулак и изо всех сил ударила его в челюсть. Та мощь, с какой ее маленькая ручка врезалась в его лицо, была поистине ошеломляющей. Дэрмот даже отступил на несколько шагов. Споткнувшись о кочку на земле, он потерял равновесие, и с размаху грохнулся на землю.

— Спасибо, Джиллианна, — улыбнулась Илза, принимая у подруги близнецов и усаживая их себе на талию с двух сторон, — Счастливо вам добраться. И пожалуйста, дай мне знать, когда родится ребенок, хорошо? — Она поцеловала Джиллианну в щеку и быстро пошла в замок.

Потирая ушибленную челюсть, Дэрмот вдруг обнаружил, что вокруг него собралась целая толпа. Над ним склонились его собственные братья, а также братья Илзы, дети, Гейл и даже Фрейзер. Дэрмоту не обязательно было заглядывать за их спины, чтобы понять, что все находящиеся во дворе спешат к нему и вытягивают шеи, желая узнать, что произошло. Женщины смотрели на него чуть ли не с отвращением, детям было просто любопытно, а его с Илзой братья казались совершенно сбитыми с толку, что немного порадовало Дэрмота. Поднявшись на ноги, он отряхнулся.

— Ты сказал ей что-то обидное или просто нагрубил? — поинтересовался Коннор.

— Я думал, что вы уезжаете, — недовольно проворчал Дэрмот.

Коннор фыркнул, обвил рукой плечи Джиллианны и повел ее в стоящую наготове карету.

— По-моему, теми побоями тебе отшибли не только память. Похоже, ты растерял остаток своих хороших манер. Если, конечно, они вообще у тебя были.

Дэрмот ничего не ответил — он понимал, что упрек этот заслуженный. Он попрощался с отъезжающими. Когда родственники лэрда наконец уехали, Фрейзер и Гейл повели детей в замок. Заверив Нэнти, что они приведут и его лошадь тоже, Сигимор и Тейт направились в конюшню.

Нэнти встал напротив брата, скрестив руки на широкой груди, и Дэрмот нахмурился. С лица Нэнти сошло удивленное выражение, и теперь он смотрел на брата почти с таким же отвращением, с каким еще недавно смотрели женщины.

— Куда это вы направляетесь втроем? — спросил Дэрмот, надеясь, что сумеет заговорить брату зубы и тот забудет о своей лекции, которую уже готов был прочесть.

— На охоту, — процедил Нэнти.

— Но у нас мяса предостаточно!

— Не на такую охоту. Мы хотим выяснить, кто стоит за тем нападением и почему тебя избили. Ты думаешь, что кто-то хочет твоей смерти. Вот мы и постараемся узнать, так это или нет. Но если ты и впредь будешь вести себя, как последний дурак, число твоих врагов будет расти с огромной скоростью. — Он вдруг улыбнулся, — Ты ведь мог навлечь на себя еще большую беду: маленький острый локоток попал бы тебе прямо в пах.

Раз уж Нэнти встал на сторону Камеронов, Дэрмот не счел нужным — пока — говорить ему, что этих рыжих здоровяков он тоже держит в числе подозреваемых.

— У этой женщины очень дурной характер.

— И я подозреваю, что испортили его твои постоянные нападки и обвинения. — Нэнти покачал головой. — Твоя глупость очень скоро будет стоить тебе прекрасной жены. Я молюсь, чтобы мы с Камеронами смогли найти твоего врага раньше, чем Илза тоже станет твоим врагом.

Дэрмот смотрел, как Нэнти сел на приведенного Камеронами коня и выехал вместе со своими новыми друзьями со двора. Ему было больно видеть, как быстро все эти мужчины нашли общий язык. Дэрмот ревновал, и ему казалось, что его предали. Даже если Нэнти не разделяет его сомнений насчет Камеронов, он мог хотя бы постараться не спускать с них глаз. Дэрмот неохотно признался себе, что ему самому очень не хватало той дружеской компании, которой сейчас наслаждался его младший брат. После неудачного брака с Анабель у него почти не осталось друзей, кроме братьев, которые скрашивали его одиночество, да и то очень редко.

Анабель сделала все, чтобы он перестал общаться со своими приятелями, хотя Дэрмот понимал, что она вовсе к этому не стремилась. Ее попытки соблазнить его братьев привели к тому, что они стали навещать его крайне редко и никогда подолгу не оставались в Клачтроме. Сам он к ним ездил редко, потому что Анабель проявляла свой гнусный нрав и при каждом удобном случае демонстрировала свое отвратительное поведение, а если он пытался уехать один, она без разрешения ехала за ним, и это все только для того, чтобы опозорить его в очередной раз. Дэрмот из-за нее стал жестоким и озлобленным человеком. Кто захочет составить ему компанию? А если учесть, со скольким мужчинами Анабель переспала, многие считали неудобным быть рядом с ним потому, что не могли открыто смотреть в глаза лэрду, зная, что его жена побывала в их постели.

Но ему необходимо сбросить с себя эти воспоминания, размышлял Дэрмот, поворачиваясь, чтобы вернуться в замок. И натолкнулся на своего сына Оудо. Маленький мальчик стоял, уперев руки в бока, и хмуро смотрел на него снизу вверх. И все-таки кое-что с приездом Илзы, несомненно, изменилось к лучшему, придумал Дэрмот, сложив руки за спиной и прямо глядя в сердитое маленькое личико. Его дети отныне не сидят в своей детской, не смея высунуть нос из комнаты.

— Я не думаю, что тебе можно находиться здесь, во дворе, одному, парень, — произнес он.

— Тетя Фрейзер сказала, что я могу пойти и поговорить с тобой, — храбро ответил Оудо. — Мама и тетя Гейл заняты, а тетя Фрейзер присматривает за другими детьми. Они ложатся спать. А мне надо с тобой поговорить.

— Да? И что ты хотел мне сказать?

— Что ты сделал плохого, что мама тебя стукнула, а? Ты обидел се, да?

Малыш поднял вверх свои маленькие кулачки, и Дэрмот понял, что для Оудо он постоянно превращается из равнодушного отца во врага. Сначала он возложил за это вину на Илзу, но справедливость взяла в нем верх. Если его дети с такой легкостью начинают считать его плохим, в этом виноват только он сам и никто другой. Он был для них чужим человеком и, не задумываясь, бросил малышей на попечение женщин. А с другой стороны, Илза стала им настоящей матерью, и даже Дэрмот не мог усомниться в искренности ее материнских чувств.

— Ты пришел, чтобы защитить ее? — спросил он.

— Да. Она — моя мама. Раньше у нас вообще мамы не было, а если ты будешь ее обижать, она может от нас уехать!

— Ну что ж, скажу тебе правду… Этот удар я заслужил. Понимаешь, иногда взрослые сердятся друг на друга. Это не значит, что Илза уедет. А ты хочешь, чтобы она осталась, да?

Мальчик перестал смотреть на него как на врага, и Дэрмот решил, что его устроило такое объяснение.

— Да, — ответил Оудо. — Она — настоящая мама. Она разговаривает с нами, играет, рассказывает нам сказки. И, — смущенно продолжил он, — целует нас. Очень часто. Я не хочу, чтобы она уезжала. Я хочу, чтобы она всегда была с нами! — Он выпрямил спинку, и на его лице отразилась настоящая мука. — Даже если она не будет меня целовать.

Дэрмот чуть было не рассмеялся, но вовремя взял себя в руки. И, помолчав, произнес:

— Она — моя жена. И останется с нами. — Он положил руку на плечо Оудо и повернул мальчика лицом к замку. — А теперь я отведу тебя к Фрейзер. — Взяв малыша за руку, он неторопливо повел его домой. И вдруг нахмурился: — А ты никогда не считал мамой Фрейзер?

— Нет. Она сказала, что она наша няня. А теперь она наша тетя.

Дэрмот кивнул, согласившись, что женщина поступила мудро, с самого начала установив дистанцию между собой и детьми: она ведь не знала, женится ли ее лэрд снова или нет. Если бы она позволила малышам считать себя их матерью, а Дэрмот привел в дом новую жену, разразился бы страшный скандал, а может, и что похуже. Дети не захотели бы принять новую маму. Дэрмот знал, что Маргарет было все равно, какое положение занимает Фрейзер. Даже если бы нянька вдруг собрала всех детей и увезла их неизвестно куда, она бы и глазом не моргнула. И тот факт, что он был твердо уверен, что Маргарет стала бы его детям такой же плохой матерью, какой была Анабель, только подтверждал его догадки. И он вдруг, потрясенный одной мыслью, остановился: если он хотел жениться во второй раз, чтобы у его детей была мать, то почему выбрал себе в качестве невесты именно Маргарет? О чем он думал?

Илза свалилась на него как снег на голову, утверждая, что они обручились, и любили друг друга, и еще кучу всего того, о чем он никак не мог вспомнить. А теперь оказалось, что она прекрасная мать для его детей. О такой можно только мечтать. Илза не говорила про него плохо при детях, насколько ему было известно, и не вымещала на малышах свою злость на него. Она, может, и презирала его за распутное поведение, приведшее к рождению стольких незаконных детей, но с его ребятишками обходилась точно так же, как обращалась с собственными сыновьями. Если не принимать во внимание все другие проблемы, которые преследовали его и Илзу, выходило так, что он, даже не подозревая об этом, нашел именно то, что так долго искал: хорошую мать для своих детей.

Тихонько войдя в детскую и осмотревшись, он выпустил руку Оудо. Эта комната очень сильно изменилась после приезда Илзы. Фрейзер всегда тут убирала, и детская была более уютной комнатой, чем многие другие в замке, но все же здесь всегда было как-то пусто и холодно. Илза же все изменила. Дэрмот не смог бы в точности сказать, что именно она поменяла — положила ли кружевные подушки на скамью или повесила драпировки на окна, но комната теперь стала гораздо более уютной, живой и гостеприимной.

Дэрмот твердил себе, что пора уходить отсюда, что у него куча работы, но ноги сами принесли его к колыбельке с близнецами, которая стояла рядом с креслом Фрейзер. Малыши лежали на спинках, забавно раскинув ручки, и еще не спали, хотя глазки у них уже закрывались. Один из них сонно посмотрел на Дэрмота, а второй растянул ротик в улыбке. «Наверное, улыбающийся — это Финли», — подумал Дэрмот, вспоминая, что рассказала ему Джиллиана о разнице в характерах детей. Теперь она была очевидной, и это немало его удивило. Казалось, будто Сирнак как бы выжидает, присматривается к человеку, прежде чем признать его своим, а Финли, наоборот, сразу принял его со всеми его недостатками. Дэрмот знал, что глупо думать о таких вещах применительно к грудным детям, но ничего поделать с собой не мог — мысли о разнице в характерах малюток не давали ему покоя.

А еще он никак не мог освободиться от раздумий о том, как сильно эти голубые глаза напоминают его собственные. Он встал на колени около колыбельки и протянул руку, чтобы погладить кудряшки Финли. Малыш тут же схватил его за палец и потянул в рот. Дэрмот покорно вздохнул. Он поднял глаза на Фрейзер, которая ласково улыбалась ему, впрочем, как и сидящий у нее на коленях Оудо.

— Иди ложись, Оудо, — тихо сказала Фрейзер. Она поцеловала малыша, спустила его на пол и легонько подтолкнула в ту сторону, где у самой стены стояла его кроватка. — Надеюсь, Оудо не очень докучал вам, милорд?

— Нет, — ответил Дэрмот. — Нельзя же винить этого мальчугана за то, что он пришел со мной поговорить. К тому же причина, заставившая его сделать это, оказалась очень серьезной. — Он смотрел, как близнецы глазами следят за их разговором. — Они вырастут красивыми и умными. Только вот эта привычка Финли во всем, что его окружает, видеть еду…

Фрейзер тихонько рассмеялась:

— Да. Они красивые и сильные. Вы все еще сомневаетесь, ваши ли это дети?

— Иногда я сомневаюсь, есть ли среди всех этих детей хоть один от меня, — пробормотал он, но тут же нахмурился, подумав, что его слова прозвучали слишком зло. — Но теперь-то они все мои, разве нет?

— Да, милорд. И я чувствую, что все они и в самом деле ваши. Большинство женщин, даже самые распутные, знают, кто отец их ребенка, и этим отличаются от Анабель: у нее было слишком много кандидатов на отцовство, чтобы быть хоть в чем-то уверенной. Но из всех детей больше всего похожи на вас именно эти двое пареньков. Хотя я знаю, что моего мнения недостаточно для того, чтобы вас убедить.

Наконец Финли уснул, и Дэрмот, очень осторожно вынув свой палец из маленького ротика, поднялся на ноги.

— Да, недостаточно. А насчет остальных детей… Боюсь, у их матерей могли быть те же сомнения насчет того, кто их отец, что и у Анабель.

— Возможно. Большая часть таких женщин не утруждают себя тем, чтобы запоминать имена или хотя бы лица. А уж судьбы маленьких человечков их и вовсе не беспокоят. — Фрейзер склонилась над рубашонкой, которую старательно штопала. — Леди Илза совсем другая. И я думаю, вам это прекрасно известно. Она и секунды не сомневалась в том, кто отец этих очаровательных крошек. Леди Илза совсем не похожа на других женщин. И никогда такой не была.

— Как ты можешь быть в этом уверена?

— Потому что с одной из таких бестий я прожила очень много лет, милорд.

— И я тоже.

— Да, и вы тоже. Но я почему-то сомневаюсь, что вы извлекли из своего печального опыта хоть сколько-нибудь ценный урок.

Дэрмот фыркнул:

— Я понял, что женщинам нельзя доверять, особенно тем, кому я небезразличен.

Фрейзер вздохнула, но не подняла на него глаз.

— Этого я и боялась. За грехи одной вы наказываете всех остальных.

На это действительно нечего было ответить, поэтому Дэрмот просто вышел из детской. Это можно было счесть трусливым бегством, но он нисколько не сомневался, что сейчас это единственно правильное решение. Фрейзер была не намного старше его самого, но она обладала поразительным даром говорить такие веши, из-за которых Дэрмот начинал чувствовать себя маленьким несмышленым ребенком. А еще она могла быстро и безошибочно понять, что человек чувствует на самом деле, что говорит его сердце, и это было еще одной причиной, почему Дэрмот решил поскорее убраться от нее подальше. В его сердце царила сумятица, а чувства сплетались в огромный клубок, и ему совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь туда сейчас заглядывал.

Оказавшись в кабинете, он налил себе кубок вина и уселся поудобнее в большом мягком кресле с высокой спинкой, стоящем напротив камина. Несколько минут он сидел, задумчиво глядя в огонь и потягивая вино, как вдруг обнаружил, что массивное резное дубовое кресло, на котором он сидел, стало гораздо уютнее и удобнее, чем было раньше. Дэрмот оглянулся, чтобы посмотреть, на чем же он все-таки сидит. Оказалось, что на всех сиденьях в комнате лежат мягкие полушки с кисточками, а на спинки кресел накинуты пушистые овечьи шкуры. На большом сундуке, который Дэрмот использовал в качестве рабочего стола, красовалась подстилка из той же ткани, что и подушки на креслах. Видимо, Илзе недостаточно того, что она поменяла обстановку во всех остальных комнатах замка. Ей нужно было вторгнуться и в его святилище! Наверное, позлорадствовал Дэрмот, эта девица провела свою юность, ощипывая гусей по всей Шотландии и набивая эти многочисленные подушки, а теперь принялась снимать кожу с овец.

Дэрмот залпом допил вино. Настроение у него было хуже некуда, и он прекрасно осознавал причину. А еще он знал, что не прав, думая так об Илзе. Сидеть в этом обновленном кресле было очень удобно, а вышивка на занавесках была на редкость изысканной. И это были не глупые женские цветочки, как можно было ожидать. На занавесках был изображен гордый грифон, сидящий в зарослях чертополоха. Глупо было обижаться на жену за то, что она без спросу вторглась в его кабинет. А если он ее отругает за это, Илза начнет считать его вечно недовольным и вздорным хамом. В конце концов, это и есть обязанность его жены: следить за порядком в доме и создавать уют. Вспомнив о том, что в последнее время он очень часто скрывался ото всех именно в своем кабинете, Дэрмот задался вопросом, когда же она ухитрилась переделать тут все так, что он заметил это только сейчас?

Он живо представил себе такую картину: Илза сидит в засаде, поджидая, когда он выйдет из комнаты, а потом врывается внутрь и начинает лихорадочно срывать с окон занавески. И чуть не рассмеялся, представив себе эту картину. «А еще развешивает по стенам гобелены», — добавил он про себя, заметив наконец один прямо над камином. Оглядевшись вокруг, Дэрмот увидел еще два: один — позади стола, а второй — рядом с дверью. И невольно нахмурился: где эта женщина откопала такие вещи? Он не заметил, чтобы она привезла с собой тюки с тканями и прочими вещами.

Неожиданный стук в дверь отвлек его от этих мыслей.

— Войдите.

В комнату, улыбаясь, вошел Джорди и с интересом осмотрелся.

— Здесь у вас стало очень красиво, милорд, — улыбнулся он, закрыв за собой дверь. — Похоже, замок начинает преображаться.

—Да уж. Моя жена, видимо, и в самом деле очень занятая женщина, — проворчал Дэрмот. — Я вот только удивляюсь, откуда, черт бы ее побрал, она все это взяла?

— Э… все это принесли из кладовой в подвале. Там довольно опасно, особенно в переходах и узких коридорах, но ее светлость настояла на том, чтобы все там осмотреть. И нашла вот эти сокровища.

— Но никто и никогда не говорил мне об этой комнате!

— Мы думали, что вы знаете об этом, но не берете эти веши, потому что чтите память вашего дядюшки, сложившего их там. Его светлость коллекционировал разные необычные вещицы, но пользовался ими крайне редко. Мне даже казалось, что ему просто нравится покупать все красивое, но вот применения этим вещам он найти не сумел. Наверное, он был очень состоятельным человеком.

«Или мог бы им быть, если бы не тратил все деньги на барахло, которым никогда не пользовался», — сердито подумал Дэрмот. Его снова охватил гнев на родственника, когда он вспомнил, что дядя совсем не помогал Коннору заботиться об их семье и клане, восстанавливать Дейлкладач после того, как за годы войны его практически стерли с лица земли. То, что его дядя транжирил деньги в то время, как его семья бедствовала и умирала с голоду, лишний раз говорило о том, что старик ненавидел их всех и больше всего на свете хотел, чтобы его родственники не справились с трудностями и не выжили в ужасных условиях войны и послевоенного времени. А еще это объясняло, почему этот негодяй ни разу никого из них не привозил в Клачтром, чтобы скрыть свою вину и ненависть хотя бы под видом обычного милосердия к родственникам. Кто-нибудь мог обнаружить его богатство, и тогда его разоблачили бы гораздо раньше.

Дэрмот отбросил эти темные мысли и спросил:

— Думаешь, он был вором?

— Нет, — ответил Джорди. — Люди, жившие здесь в то время, говорят, что у него была привычка выбрасывать деньги на вещи, которыми он никогда не пользовался. Ее светлость спросила, есть ли в замке что-то, чем можно было бы украсить дом, сделать его ярче и уютнее, и ей рассказали про кладовку. В комнате леди Анабель она уже побывала. У вашей первой жены также оказалось припрятано немало симпатичных вещичек.

Выпив еще вина, Дэрмот вместе с Джорди отправился: посмотреть на сокровища дядюшки. Подвал состоял из двух! огромных комнат — кладовка, как назвал их Джорди, — заваленных таким количеством дорогих вещей, что Дэрмот застыл на месте, не в силах поверить своим глазам. Он и представить себе не мог такого изобилия. Забыв про свой: гнев на жестокого родственника, Дэрмот решил извлечь и обнаруженного богатства пользу.

— Да если все это вытащить на свет божий, Клачтромс станет роскошнее даже королевского дворца! — воскликнул: он, тупо глядя на кучу дорогих гобеленов.

— Да, милорд, — ответил Джорди. — И мне кажется, леди Илза такого же мнения.

Дэрмот подумал, что Джорди прав, и удивился, почему это не волнует его так, как должно бы. Илза согревала его» постель, делила с ним страсть, заботилась о его детях как о своих собственных, следила за домом. Если он не будет осторожен, то проснется в одно прекрасное утро вконец одурманенным. А что особенно пугало его, так это то, с какой: легкостью Илзе удавалось так на него действовать.

Глава 9

Илза оглянулась и с трудом сдержала улыбку. Оудо, Айви и Оли шли за ней следом, выстроившись в шеренгу и маршируя, как маленькие солдатики. Илза все еще испытывала вину за то, что оставила Эллис дома, хотя девочка и согласилась с тем, что подобные путешествия по лесам и горам — не для маленьких. Илза объяснила малышке, что ей должно исполниться по крайней мере пять лет, как Оудо, или около того, чтобы она могла брать ее с собой. И не сомневалась, что, как: только девочке исполнится пять, она тут же потребует, чтобы ее взяли с собой в поход.

«И я обязательно возьму ее, если к тому времени все еще буду здесь», — подумала Илза со вздохом. За две недели, прошедшие с отъезда Джиллианны и остальных Макенроев, мало что изменилось в ее отношениях с Дэрмотом. Ее братья и Нэнти все еще упорно искали таинственного врага ее мужа, в то время как сам Дэрмот столь же упорно искал очередной способ отдалиться от своей жены. Каждую ночь он был страстным любовником, но днем превращался в холодного незнакомца. Илза не знала, сколько еще она сможет это терпеть. Ее попытки завоевать уважение и любовь мужа не увенчались успехом. Все это было скорее похоже на самобичевание, чем на намерение сохранить их брак. Когда же она успела переступить грань между терпением и унижением?

Решив, что сегодня слишком хороший день, чтобы переживать из-за таких вещей, Илза остановилась и осмотрела каменистый холм, на который они собирались забраться. Он был невысоким, и наверх вела довольно удобная тропинка. Конечной целью Илзы была небольшая пещерка, которая находилась почти у самого подножия холма, но все же, чтобы попасть туда, нужно было преодолеть несколько футов. Подъем был нетрудным, и Илза не сомневалась, что дети с легкостью его одолеют.

Она обернулась к ребятишкам. Их провожатый, Том, сам был почти ребенком. Ему было не больше семнадцати, он был худым и бледным. Юноша вел за собой пони.

Илза ни разу не видела, как он управляется с мечом, и была отнюдь не уверена, что он сможет защитить их в случае опасности, но Том очень хорошо умел обращаться с детьми, и это было сейчас для Илзы самое главное. За тот месяц, что Илза провела в Клачтроме, не случилось ничего страшного, и никакой опасности не предвиделось, поэтому она решила, что Том будет отличным провожатым для нее и детей. Она стряхнула внезапно охватившее ее волнение и весело улыбнулась детям.

— Мы собираемся залезть на этот холм, ребята… — начала она.

— А зачем? — спросила, нахмурившись, Айви и принялась внимательно разглядывать вырастающий перед ними холм.

— Ну, там, наверху, есть маленькая пещерка, — ответила Илза и увидела, как у мальчишек сразу загорелись глаза. — Вокруг нее и внутри есть именно те камни, которые мне нужны.

— Не понимаю, почему мы должны искать камни здесь, если их в Клачтроме и так больше, чем надо? — проворчал Том.

— Их я тоже использую, — ответила Илза, — но для дорожек в саду мне нужны совсем другие камни, а их в окрестностях замка почти нет. Это сложно объяснить, Том. Тебе бы увидеть те сады, которые видела я! У нашего священника сады были просто восхитительные. Даже те грядки, на которых росли овощи и травы, выглядели так, что глаз не оторвешь!

— Это тот священник, который умер в…

— Да, — быстро перебила она его, пока Том не начал говорить в присутствии детей о весьма недостойной и позорной смерти священника. — Одним из главных достоинств его садов была их аккуратность. Каждая часть сада отделялась от другой бордюром из красивых камней, между клумбами пролегали аккуратные каменные дорожки, по которым легко можно было добраться до любой точки сада.

— Ну, если вам это нравится, значит, такой сад на самом деле заслуживает восхищения. — Привязав своего пони к ближайшему кусту, юноша достал из сумки, притороченной к спине животного, несколько небольших мешочков. Протянув каждому ребенку, а затем и Илзе по одному мешку, он произнес: — Держите. Но не берите слишком много камней, а то не сможете их унести отсюда.

— Значит, вперед, на холм, мои смельчаки! — воскликнула Илза и принялась карабкаться по каменистой тропинке. — Внимательнее смотрите под ноги.

— А если мы упадем? — протянула Айви.

— Позади нас идет Том, и если кто-нибудь оступится, он сразу же его поймает.

— А там, в пещере, очень опасно?

— Нет, конечно! Драконов же не существует, ты что, не знаешь? — проворчал Оли.

— Существуют! — яростно возразила Айви. — Мне Оудо рассказал! Он говорит, что этот шум по ночам — это шевелится дракон, а плохой запах — вонь из его грязной пасти. Оудо ведь знает все: дракон очень часто подбирается ночью прямо к его постели.

Проведя все свое детство в окружении мальчишек всех возрастов, Илза прекрасно знала, откуда берется и этот таинственный шум, и неприятный запах. Подавив желание рассмеяться, она обернулась, чтобы посмотреть на Оудо. Щеки мальчика покраснели, но довольная улыбка не сходила с личика маленького сорванца. Оли и Том громко рассмеялись. Илза подумала, что с Оудо, пожалуй, надо держать ухо востро — он хоть и маленький, но очень умный мальчик. И порадовалась, что в малыше нет ни подлости, ни злобы.

— Что ж, нам придется выяснить, с чего это дракон так часто ночует в нашей детской, — решила Илза, глядя на тропинку перед собой. — А уж тогда мы сможем от него избавиться.

Когда они добрались до маленькой пещерки, Илза подробно объяснила всем, какие именно камни ей нужны. Вся земля перед входом в пещеру была усыпана именно такими камнями. Илза зашла внутрь, дети и Том последовали за ней. Том внимательно осмотрел каменные стены и потолок, после чего разжег небольшой костерок, чтобы Илзе легче было ориентироваться. А затем вышел наружу. Вскоре к нему присоединился и Оудо, а Оли и Айви остались со своей новой мамой, помогая ей собирать камни, которые усыпали дно пещеры.

Когда Илза с Айви рассматривали один особенно красивый камень, который был слишком большим для дорожки в саду, но слишком интересным, чтобы оставить его здесь, Илза вдруг услышала странный звук. Было такое ощущение, что прямо над их головами что-то сдвинулось, но, когда Илза подняла голову и осмотрела потолок, она не обнаружила никаких изменений в каменных сводах пещеры. Она вдруг подумала, что пещера может оказаться ненадежной и обрушиться в любую минуту, а на полу валяется столько камней, потому что все это время они потихоньку отваливались от потолка. Она только открыла рот, чтобы сказать детям, что всем им лучше выйти наружу, как по пещере прокатился очередной, еще более громкий и зловещий рокот.

Предостерегающий крик Тома раздался как раз в тот момент, когда с потолка начали сыпаться первые камни, а вход в пещеру закрыло сплошной стеной падающих с вершины холма камней. Илза подхватила Оли и Айви на руки, оттащила их от входа и закрыла своим телом, чтобы защитить малышей от ударов. Она молилась о том, чтобы Тому и Оудо удалось отойти на безопасное расстояние, прежде чем каменный водопад низвергнется вниз по холму.

Так же внезапно, как и началось, все вокруг стихло. Долгую минуту Илза лежала неподвижно, боясь пошевелиться. Почувствовав, что ее лицо покрывают маленькие капельки, она подняла руку и вытерлась. Даже в неверном свете почти угасшего костра она увидела на своих пальцах кровь. И лишь несколько минут спустя почувствовала, что всю ее спину и руки покрывают маленькие кровоточащие ранки. Стремясь защитить детей, даже ценой своей жизни, она и не заметила, как дождь из камней поранил ее тело. Когда же Илза подняла голову и обнаружила, что вход в пещеру безнадежно завален, она поняла, что раны на теле — самая меньшая из ее теперешних проблем.

— Ой, какие большие камни, — прошептала Айви дрожащим голосом.

— Да, малышка, — кивнула Илза, а про себя добавила: «Они слишком большие, чтобы я могла сама их сдвинуть».

— Мама! Мама!

— Оудо? Это ты? Ты цел?

— Да, мамочка, но Том… Тома завалило камнями! Его даже не видно… По-моему, он умер…

— Оставайтесь здесь, — велела она перепуганным детям, а сама встала и осторожно подошла к тому месту в завале, откуда слышался голос мальчика.

Оудо говорил очень высоким и дрожащим голоском. Похоже, он был до смерти напуган случившимся. Зная, что это очень рискованно, Илза все же принялась осторожно вытаскивать камни из завала на уровне своего лица — те, которые могла поднять, — пока в пещеру не проникли лучи солнечного света. Оудо уставился на Илзу, и она облегченно вздохнула. Мальчик был очень грязным, но вроде бы невредим. Илза не понимала, на чем же он стоит, но молилась о том, чтобы его опора была надежной.

— Ты ранен, Оудо? — спросила она, не видя в свою маленькую дырочку ничего, кроме перепачканного детского личика.

— Нет. Том закрыл меня от камней, — ответил он. — Когда камни перестали сыпаться, я выполз из-под него, по Том даже не пошевелился, мама!

— Это не значит, что он умер, мой дорогой.

— Мне нужно снять с него камни?

— Нет, милый. Ты не сможешь помочь ему, даже если уберешь с него камни. Какой же ты все-таки смелый и умный мальчик!

— Да. — Мальчик провел ладонью по лицу, и слезы, смешавшись с пылью, оставили на его щеках грязные разводы.

— Сейчас ты должен будешь нам помочь, Оудо. Ты должен пойти и позвать кого-нибудь на помощь, понимаешь? Чтобы кто-нибудь пришел и помог твоему брату и сестре выбраться. И Тому — тоже.

— И тебе, мама. Тебе тоже нужно помочь выбраться. Но Том…

— Оудо, ты должен действовать, как настоящий мужчина. Не смотри пока на Тома. Сейчас ты ничем не сможешь ему помочь. Ты должен вернуться в Клачтром и привести сюда больших и сильных мужчин. Только так ты можешь помочь нам всем. Ты знаешь, как добраться до замка?

— Да, мама. И Трудяга тоже знает дорогу домой.

— Хорошо. Теперь ты должен очень осторожно спуститься с холма, Сесть на Трудягу и ехать прямиком в Клачтром. Расскажи обо всем, что здесь произошло и что Том сильно ранен. Ты сможешь сделать это, мой маленький храбрый рыцарь?

— Да, смогу.

— Будь осторожен, Оудо. Нам нужно, чтобы ты обязательно добрался до дома.

— Я это сделаю, мама.

Когда Оудо ушел, Илза стала внимательно прислушиваться к доносящимся снаружи звукам. Ничто не говорило о том, что, когда мальчик спускался с холма, с ним что-то случилось. Когда, несмотря на все ее старания, Илза больше ничего не услышала, она вернулась к Айви и Оли и села рядом с ними. Она прижала к себе детей, а глаза ее неотрывно смотрели на лучики дневного света, просачивающиеся через проделанную ею брешь в завале. Теперь их судьба зависела от маленького напуганного пятилетнего мальчугана. Илза молилась Господу, чтобы задание это не оказалось для малыша непосильным и чтобы он не попал в белу. Однако она знала, что послать его за подмогой — единственный выход из создавшегося положения.

— Оудо спасет нас, мама, — утешила ее Айви. — Оудо очень умный и очень смелый.

Оли кивнул, соглашаясь с сестрой, и только тут Илза поняла, почему дети вдруг сразу успокоились. Их вера в брата была абсолютной. Илза старалась забыть о том, что им тоже всего лишь по пять лет, и найти в их доверии к Оудо поддержку и для себя.

Фрейзер, заглянув через плечо Дэрмота, вдруг побледнела, и лэрд нахмурился. Он остановил няню, когда та возвращалась из конюшни, где показывала Эллис, Грегори и Айвару недавно рожденных котят. За последние две недели Дэрмот старался получше узнать детей. Это было нелегко, но оживленный спор малышей насчет котят по-настоящему развлек его. И тут вдруг Фрейзер повела себя так, будто увидела привидение.

— Тебе нехорошо, Фрейзер? — удивился он.

— Оудо, — прошептала она и быстро побежала к воротам.

Рванувшись следом за ней, Дэрмот увидел, что к замку едет маленький мальчик на усталом пони.

— Как можно было отпустить его кататься одного?

— Он был не один. С ним ушли Том, Илза, Оли и Айви. Дурное предчувствие ледяной волной прокатилось по его телу, когда Дэрмот взял на руки трясущегося от ужаса Оудо. Он твердил себе, что все это от страха за детей, но, по правде говоря, первым делом он подумал об Илзе. Для этого было много причин, но сейчас ни одна из них не подходила. Жена стала его слабым местом, понял Дэрмот. Поэтому, как только решится эта проблема, он должен искоренить в себе привязанность к этой женщине. Ведь с Камеронов еще не сняты подозрения в покушении на его жизнь.

— Что случилось, Оудо? — спросил он мальчика, тронутый тем, как доверчиво и без колебаний ребенок прижался к нему маленьким тельцем.

— Камни посыпались вниз, — всхлипнул Оудо. — Мама, Оли и Айви остались в пещере, а Том лежит на земле, а сверху его засыпало камнями.

— Скажи, Илза и дети целы? Никто не ранен?

— Нет. Но они не могут выйти из пещеры, потому что вход завалило. А камни слишком большие, и они не могут их сдвинуть.

— А как ты выбрался, Оудо? — спросила Фрейзер, когда Дэрмот опустил мальчика на землю и принялся отдавать приказы своим людям.

— Я был снаружи вместе с Томом, когда камни начали падать, — ответил мальчик. — Том закрыл меня, поэтому камни упали на него, а не на меня. Потом я выполз и начал звать маму. Она проделала в камнях дырку, и я увидел ее, когда залез на большой камень. Она сказала, что никто из них не ранен. А еще велела ехать сюда и звать на помощь.

— Ты просто молодец, мой мальчик! — восхитился Дэрмот, ласково погладив кудрявые волосы ребенка. — Ты все сделал правильно.

Когда в ворота въехали Сигимор, Нэнти и Тейт, вернувшиеся после очередной попытки выследить и поймать его врага, Дэрмот стоял хмурый, как туча.

— Что-то случилось? — прогремел Сигимор, переводя взгляд с Оудо на Дэрмота и Фрейзер.

— Похоже, что случился обвал, который запер твою сестру и двоих моих детей в какой-то пещере, — ответил Дэрмот, вскакивая на лошадь, которую подвел для него Питер, один из его слуг. — Я беру моих людей, и мы едем их выручать.

— Как хорошо, что мы вернулись вовремя, да?

— Возьмите меня с собой, — попросил Оудо, протягивая ручки к Дэрмоту. — Я покажу вам, где они.

Дэрмот открыл было рот, чтобы сказать мальчику, что он и так знает, где находится эта злополучная пещера, и что ребенок должен остаться с Фрейзер, но воздержался. Оудо заслужил право участвовать в спасении Илзы и детей. Наклонившись, он поднял мальчика и усадил его в седло перед собой. И его очень раздосадовало, что Фрейзер наградила его одобрительной улыбкой.

Выехав из Клачтрома вместе с остальными, Дэрмот позволил Оудо показывать дорогу. Несмотря на свой юный возраст, Оудо великолепно ориентировался в пространстве. Он помнил малейшие детали и по ним узнавал, в каком направлении надо ехать. Дэрмот испытал гордость за сына. Хоть он и не был уверен, что этим детям именно он дал жизнь, но сразу и без колебаний принял их как своих собственных. Вспомнив ту женщину, которая родила этого мальчика, а потом, провозгласив Дэрмота отцом Оудо, вручила ребенка своему лэрду, Дэрмот ощутил радость, что этот малыш попал к нему в дом. Единственной отрицательной отметиной лежала на мальчике его незаконнорожденность, в остальном же малыш был просто чудо. Его ждало блестящее будущее. Если бы Оудо остался со своей матерью, у него не было бы ни единого шанса стать кем-то в этой жизни, и это оказалось бы непоправимой ошибкой.

Когда они подъехали к холму, у которого произошло несчастье, Дэрмот увидел следы серьезного обвала. И вдруг он обнаружил, что не может с уверенностью сказать, что обвал этот имел природные причины, а не стал следствием целенаправленных действий человека. Он сам был на этом холме не больше недели назад и не заметил никаких признаков того, что камни лежат ненадежно и может произойти обвал или оползень. За это время не было сильных дождей, которые могли бы подмыть почву и вызвать выпадение нескольких камней, которые потом повлекли бы за собой сход целой лавины. Но все же Дэрмот не мог придумать, как или почему кто-то стал бы нарочно устраивать такое. Ведь чтобы избавиться от человека, существует масса других, более легких и надежных способов.

Но сейчас было не время раздумывать над такими вопросами, и Дэрмот, остановив коня, опустил Оудо на землю. Илзе, детям и бедному Тому нужна была срочная помощь. Конечно, осторожность никогда не помешает, но если он начнет на каждом шагу видеть опасность и злой умысел, а в любых случайностях усматривать чьи-то козни, его осторожность перейдет в болезненную подозрительность. Уж кем Дэрмоту точно не хотелось стать, так это одним из тех несчастных, что видят убийцу за каждым углом.

— Веди нас, Оудо, мой мальчик, — попросил Дэрмот сына. — Я думаю, что Илза и остальные очень хотят поскорее вернуться домой.

— Мама! Мама! Это я, Оудо! Я привел помощь!

Услышав голос Оудо, Илза молча вознесла Господу благодарственную молитву и кинулась к входу в пещеру. Они с Айви и Оли пробыли в темноте и духоте так долго, что вера ребят в брата слегка пошатнулась. А так как сама Илза не особо надеялась на то, что маленькому ребенку удастся сделать все как надо, она радовалась, что дети не спрашивали ее ни о чем и не требовали подтверждения способностей Оудо. Илза боялась возродить в них напрасную надежду.

И вот она, подобравшись к «окошечку» в завале, выглянула в него, но вместо глаз Оудо увидела лицо своего брата Сигимора.

— И что это тебе здесь понадобилось? — спросил Сигимор.

— Я собирала камни, — ответила Илза. — Хотела выложить камнями дорожки в саду.

— Ну конечно. — Он осмотрел разделяющую их гору камней. — Но мне кажется, что по этому тебе будет довольно сложно ходить.

Оли и Айви захихикали, и Илза поняла, что очень скоро дети оправятся от испуга и все придет в норму. И хотя ей хотелось улыбнуться, Илза ухитрилась придать себе хмурый вид.

— О, как ты умен! — Она вдруг стала серьезной. — А как там Том?

— Зашевелился, как только мы к нему подошли, — ответил Сигимор. — А когда начали снимать с него камни, он так ругался и извивался, что, я думаю, не особо-то парень и пострадал. Так, несколько ушибов да ссадин.

— Слава Богу. А Оудо? С виду он был ничего, но повнимательнее осмотреть его у меня не было возможности.

— Испачкался только, а так в порядке. О, вот идет твой очаровательный муженек!

И прежде чем Илза успела приготовиться к встрече, она уже смотрела в ярко-голубые глаза Дэрмота. Ей не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, что ее муж в бешенстве. Его взгляд был таким горячим, что мог бы прожечь дыру в камне. Илза тихонько вздохнула. Даже если он не сможет найти повода, чтобы обвинить ее в случившемся, то уж ту ограниченную свободу, которой она до сих пор наслаждалась, он у нее точно отнимет.

— Какого черта ты делаешь здесь? — прогремел Дэрмот, сам точно не понимая, что раздражает его больше: то, что Илза оказалась в опасности, или то, что он так за нее испугался.

— Жду, когда какие-нибудь здоровяки придут и вызволят нас отсюда, — ответила она.

— Она камни собирала, — ответил за нее Сигимор. Даже не видя лица брата, Илза не сомневалась, что тот ухмыляется.

Когда Дэрмот осмотрел ту кучу камней, которую ему предстояло разобрать, чтобы вытащить ее и детей, Илза быстро добавила:

— Не эти. Маленькие. Я собирала камни, чтобы выложить ими дорожки в саду.

Дэрмот посмотрел на нее так, будто она совсем потеряла рассудок, и Илза про себя выругалась. В последнее время ей стал очень надоедать этот его взгляд. Ее план реконструкции сада был вполне разумным, и каждый нормальный человек понял бы ее. И вот ее муж делает вид, что вся ее затея была сплошной глупостью, и все это в присутствии стольких людей! К сожалению, после этого пройдет довольно много времени, прежде чем она соберет все нужные ей камни, выложит дорожки в саду и докажет Дэрмоту, какой замечательной была ее идея.

— Пока мы будем двигать эти камни, тебе стоит отойти подальше, — проворчал Дэрмот. — Они могут провалиться внутрь, а я не хочу, чтобы тебе на голову упал камень и вышиб остатки мозгов.

Подчинившись, Илза увлекла детей поглубже в пещеру. И только тут догадалась, на что намекал Дэрмот: на то, что однажды мозги ей уже кто-то вышиб. Черт! Единственными, кому сейчас грозило получить удар камнем по голове, были ее самоуверенный муж и самодовольный братец.

Илза размышляла о том, как же она все-таки докажет Дэрмоту необходимость своей затеи с садом. Возможно, она сможет нарисовать задуманное и покажет ему рисунок. Ну а если картинка его не убедит, она засунет Дэрмоту ее в глотку. Илза решила, что довольно забавно думать об этом, пока ее не освободят.

Когда завал разобрали настолько, что в открывшееся отверстие можно было пролезть, Илза взяла детей на руки и вытолкнула их наружу одного за другим. Не обращая внимания на ворчание мужчин, она засыпала землей оставшиеся после костра угли, подняла мешки, в которые они собирали камни, и просунула их в дыру. Когда она сама начала выбираться наружу, Дэрмот схватил ее за руки и почти выволок из пещеры. Илза видела, что и без того скудное терпение мужа подверглось сегодня тяжелому испытанию. Сигимор обнял ее одной рукой, и Илза прижалась к нему, внезапно ощутив, что силы ее покинули.

— Ты выглядишь так, будто тебя поколотили, малышка, — шепнул Сигимор, взяв ее за подбородок и приподняв ей голову. Внимательно рассмотрев ее лицо, он нахмурился.

— С потолка падали мелкие камни, — пояснила она, внезапно ощутив, как каждая ранка на ее спине и руках начинает невыносимо ныть. — А где Том?

— Он уже в повозке и возвращается домой, — ответил Дэрмот, не понимая, почему его так раздосадовал тот факт, что поддержку и утешение Илзе предложил именно Сигимор. — Полагаю, он получил несколько серьезных ушибов. Кости у него не сломаны. Повреждены ли внутренности, мы узнаем через пару дней. И тебе тоже нужно будет отлежаться. — Он хмуро посмотрел на мешки, которые Илза вытащила из пещеры. — Уж не думаешь ли ты, что мы потащим это в Клачтром? — Когда Оудо добавил к этим мешкам еще два, брови Дэрмота сошлись на переносице.

Посчитав этот вопрос своего мужа глупым, Илза ничего не ответила, а нежно улыбнулась Оудо.

— Ты отлично справился, мой маленький храбрый рыцарь!

— Спасибо, мама. — Личико Оудо стало озабоченным. — У тебя кровь, мама. ~ Он посмотрел на Дэрмота. — Мы должны отвезти ее домой, чтобы Фрейзер позаботилась о ее ранах. Мама вся в крови!

— Прекрасная мысль, парень, — похвалил Сигимор и зашагал вниз по тропинке, крепко держа Илзу за талию.

Понаблюдав с минуту за тем, как тяжело шагает его жена, Дэрмот опустил взгляд на землю, туда, где лежали мешки с камнями.

— Подразумевается, что это понесу я, так, что ли?

— Мы очень старались, когда собирали их, папа, — пролепетала Айви. — Мы хотим помочь маме сделать наш сад красивым.

Дэрмот вручил по мешку ухмыляющимся Тейту и Питеру, а потом пошел вниз по тропинке, неся на плече оставшиеся три. Питер и Тейт шли за ним, заодно присматривая за детьми. Когда они добрались до того места, где оставили лошадей, и Дэрмот увидел, что Сигимор уже усадил Илзу на лошадь впереди себя, он быстро вручил свои мешки Нэнти, не обратив внимания на удивленный возглас брата. Тейт посадил на своего коня Айви, а Питер взял Оли. Итак, вместо того чтобы возвращаться в Клачтром со своей женой, Дэрмот вновь оказался в одном седле с Оудо.

Дэрмот решил, что это даже справедливо. Ведь настоящим героем дня был именно Оудо.

Вернувшись в замок, Илзу и детей быстро увели Гейл и Фрейзер. Дэрмот убедился в том, что Том удобно устроен и за ним должным образом ухаживают, после чего присоединился к братьям Илзы, сидящим в зале. Налив себе эля и взяв кусок хлеба с сыром, которые слуги уже подали на стол, Дэрмот принялся неохотно жевать. Окружающие были на удивление молчаливы, и это окончательно испортило Дэрмоту настроение. Он поднял глаза и увидел, что все смотрят на него, будто ожидая, что он что-то скажет.

— Вы что-то хотите мне сказать? — спросил он. — Все живы и здоровы, раны несерьезные. Ну, так и делу конец. Вы не согласны?

— Может, и так, — пробурчал Тейт. — Но я не могу избавиться от ощущения, что все это не так просто, как кажется. Я внимательно осмотрел это место, но так и не понял, почему камни вдруг пришли в движение. Правда, доказательств того, что обвал — дело рук человека, тоже не нашел. Но меня сильно беспокоит и то, почему не осталось никаких следов, и то, по какой причине случилось это несчастье.

— Может, это был простой обвал?

Дэрмоту было приятно, однако, что кто-то еще, кроме него, беспокоится по поводу этого странного происшествия. Единственное, что ему хотелось, — чтобы это был не Камерон. Камнепад в пещере служил еще одним неоспоримым доказательством того, что его таинственный враг — это не они, но все же Дэрмот держался за свои подозрения, решив всегда быть настороже. Он знал — без тени сомнения, — что эти рыжие здоровяки никогда не стали бы подвергать опасности свою сестру, да и детей тоже. Возможно, на них лежит вина за другие проступки, но обвал точно не на их совести. За месяц, что Дэрмот прожил с этими людьми в одном доме, ни разу не произошло ничего такого, что указывало бы на их злые намерения, поэтому с каждым днем Дэрмоту было все труднее верить в то, что Камероны как-то связаны с тем жутким избиением. Даже мысли о том, что они просто играют каждый свою роль, а их целью было сделать Илзу женой — а вскоре и вдовой — лэрда, все реже посещали его голову и уже казались Дэрмоту глупыми и смешными.

— А как можно было вызвать обвал? — спросил Нэнти, чем вывел Дэрмота из задумчивости. — Ведь такие вещи не делаются так просто. Тут нужно строить тщательный план и все продумывать заранее.

— То, что Илза собиралась туда сегодня, не было секретом. Об этом знали практически все, — произнес Тейт. — Действовать они начали, когда она покинула замок. Подготовить эту «случайность» было делом нехитрым, главное — устроить все до того, как Илза с детьми пришли в пещеру. Илза была там раньше и много говорила об этом месте. Злоумышленнику нужно было убрать большие камни, а потом сильно толкнуть остальные. Покатившись, они повлекли бы за собой другие, и каменный поток стер бы на своем пути все.

— Но почему кто-то может желать зла моей жене и детям? — спросил Дэрмот. — Если я прав и у меня действительно есть враги, если все случившееся со мной — вовсе не простое невезение или случайность, тогда их целью должен быть я, а не Илза.

Тейт пожал плечами:

— Враги всегда наносят удар по тем, кто дорог их жертве, — по близким людям. Пока мы не узнаем правду — кто твой враг, если он вообще существует, и почему он так зол на тебя, — я не склонен верить, что случившееся с Илзой — просто несчастный случай.

— Резонно. Значит, за Илзой и детьми нужно отныне очень внимательно смотреть. И делать это до тех пор, пока мы не найдем ответов на свои вопросы. — Дэрмот внимательно оглядел лица сидящих рядом мужчин и тихо добавил: — При условии, что никому из вас они уже сейчас не известны.

— Нет, — ответил Нэнти. — Мы говорили с большим числом людей, которые могли бы оказаться твоими врагами. Но никто из них не был из Клачтрома. Уоллес много лает, да не кусает. — Нэнти широко улыбнулся. — Мы немного поговорили с этим дураком о тех слухах, которые он распространяет. Сигимор очень доходчиво объяснил бедолаге, что, после того как он подло предал своего лэрда, он должен быть благодарен судьбе, что до сих пор жив. Однако мне начинает казаться, что мы ведем поиски в неверном направлении. — Он пожал плечами. — Мы продолжим поиски, пока не обнаружим чего-то, что приведет нас к другому следу. Это может произойти, когда мы наконец отыщем хозяина тех земель, на которых тебя чуть не убили.

— Мне и самому начинает казаться, что мы гоняемся за призраком. — Дэрмот с минуту помолчал, а потом покачал головой. — Нет, я все-таки не сомневаюсь, что моей смерти кто-то хочет. Нападение в Мьюирлейдене не было простым грабежом.

— Ты что-нибудь вспомнил?

— Обрывки. Я теперь слышу чей-то голос, который велит другому пойти и убедиться, что я действительно мертв. Он говорит, что они не получат вознаграждения, если я не испустил дух. Такое впечатление, что кто-то этих людей нанял.

— Да, — согласился Сигимор, — и я уверен, что ответ мы найдем в Мьюирлейдене. Я дам своим братьям и кузенам еще две недели на то, чтобы они попытались выяснить хоть что-нибудь. Если новостей не будет, мы с Тейтом отправимся туда и сами все разузнаем. Пока мы не найдем ответов — в этом ты прав, — за Илзой и детьми нужно внимательно присматривать. Если случившееся сегодня не было случайностью, значит, твой враг действительно существует, и теперь он наносит удары по твоей семье. Я очень хотел бы, чтобы ты вспомнил, почему вдруг оказался на наших землях.

— Не больше, чем я сам этого хочу, — пробурчал Дэрмот. — Я уверен, что именно в этом и кроется разгадка.

Глава 10

«Как же это грустно», — подумала Илза, присаживаясь на постель и наблюдая, как Дэрмот моется и одевается. Она натянула простыню на грудь и с трудом подавила вздох. Следить за ним вот гак было сплошным удовольствием: движения его были грациозны, а под атласной кожей бугрились и перекатывались стальные мускулы. Илза радовалась, что Дэрмот редко использовал ширму — только когда ему нужно было облепиться, — одевался и мылся же он прямо у нее на глазах, и это доставляло ей большое удовольствие. Расстраивало же Илзу то, что, несмотря на все старания, ей так и не удалось защитить свое сердце: а иначе почему бы ее приводили в такой восторг минуты, проведенные вместе с ним? Дэрмот же, казалось, нашел действенный способ скрывать свои чувства. Может, заковал их в самую крепкую испанскую сталь?

У нее был лишь один тонкий лучик надежды. Илза не хотела цепляться за него, но ничего поделать с собой не могла. Со времени несчастья в пещере прошло уже две недели. Дэрмот, похоже, перестал подозревать ее в коварных замыслах. Вне спальни он вел себя с ней холодно, но все же не так отстранение, как это было раньше. Одно его невнятное замечание сказало ей, что Дэрмот все еще сомневается в том, что они были обручены, но мало-помалу он стал вести себя так, словно принял ее в качестве своей жены, а близнецов — и это было для Илзы гораздо важнее — в качестве своих сыновей.

Когда Дэрмот задержался возле постели, Илза очень удивилась, но попыталась не показать этого. Он не ушел, как обычно, подарив ей легкий поцелуй, а стоял, подбоченясь, и хмуро смотрел на нее. Было очевидно, что он собирался что-то ей сказать. Илза молила Бога, чтобы не оказалось, что он решил разорвать их перемирие. Этим утром она была не в лучшей форме, во всяком случае, недостаточно сообразительна для того, чтобы достойно защититься, если бы он вдруг снова начал высказывать те свои подозрения, что все еще были глубоко скрыты в его закованном в броню сердце.

— Я собираюсь сегодня взять с собой Оудо и Оли… — начал он.

— Куда? — спросила она, испытывая легкое напряжение от того, что осмеливается требовать от него объяснений. Оудо и Оли его дети, его сыновья, и он вправе делать с ними все, что угодно.

— Я хочу объехать верхом мои земли. — Он пожал плечами. — Проверить и подсчитать скот, осмотреть поля, поговорить с людьми. Оудо и Оли не могут быть моими наследниками, но они мои сыновья и часть нашей семьи.

— Все это так, но не опасно ли это для них?

Дэрмот так и думал, что Илза будет беспокоиться. Именно поэтому он сообщил ей о своих намерениях, хотя вовсе не обязан был отчитываться перед ней. Не важно, что он думает о своей новоиспеченной жене, но совершенно ясно, что он полностью принимает ее как мать своих детей. Дэрмот допускал, что через некоторое время, когда он все обдумает, ее несомненная любовь к его детям рассеет его подозрения, и он начнет доверять Илзе.

— Мы будем не одни, — ответил он. — С нами отправляется с полдюжины людей. Я уже давно почти никуда не езжу один, — Он слегка коснулся ее губами и собрался уходить. — Не волнуйся, дети будут под хорошим присмотром.

Илза откинулась на подушки и хмуро смотрела на закрывшуюся за ним дверь. Она была озадачена и не знала, как ей следует поступить. Дэрмот разговаривал с ней о детях, чего никогда прежде не делал. Означает ли это, что он признает ее их матерью, или же он точно так же предупредил бы Фрейзер, если бы у него не было жены? Это была одна из тех головоломок, которые сводили ее с ума.

Она встала с постели и пошла умываться, затем оделась. На ее коже все еще сохранялись следы ударов от обрушившихся в пещере камней, но больше ничто не напоминало об этом страшном происшествии? Том быстро поправлялся. Последние две недели все было мирно, так что Илза старалась убедить себя, что не стоит беспокоиться насчет Дэрмота, Оудо и Оли. И в самом деле, все было так тихо и спокойно, что у нее появился соблазн выйти за пределы Клачтрома, но Илза изо всех сил боролась с этим искушением.

— Доброе утро, — окликнула ее Гейл из-за двери. — Я принесла вам кое-что перекусить.

— Прекрасно. Входи, входи, — позвала Илза, затягивая шнуровку на платье и выходя из-за ширмы.

— О, какое красивое платье, леди Илза! — Гейл затворила дверь и поставила поднос на комод возле камина. — Вам очень идет темно-зеленый цвет.

— Это одно из платьев Анабель. — Илза расправила рукой складки на юбке и поразилась мягкости шерстяной ткани. — Фрейзер переделала его на меня. Не уверена, что хотела бы ломать голову над тем, сколько денег Дэрмота было выброшено на этот наряд. У прежней леди Клачтрома, должно быть, имелось специальное платье на каждый лень месяца.

— А может, даже несколько. И все ярких цветов. Из тончайших тканей. Можно подумать, она была придворной дамой. — Гейл придвинула табурет к комоду, на который поставила поднос с едой. — Идите, садитесь сюда, а я приведу в порядок ваши волосы.

— Мне кажется, такой гардероб — свидетельство ее тщеславия, — проворчала Илза, садясь и принимаясь за овсяные лепешки с медом. — И я отчасти могу понять ее страстное стремление к такому количеству красивых вещей. Однако, по словам Нэнти, она почти разорила Дэрмота, лишив его возможности заботиться о землях и людях. Это непростительно.

Гейл осторожно расчесывала длинные волосы Илзы.

— Ну что ж, теперь его светлость может восстановить казну и заняться своими людьми. Эта женщина оставила столько платьев и отрезов ткани, что вам ничего не нужно будет покупать еще много-много лет.

— Ах, дорогая, я чувствую себя такой виноватой, что купила тот кусок прекрасного голубого льна.

— Глупости. Вы вполне заслуживаете немного удовольствия. Если вы время от времени будете покупать себе небольшой отрез, ваш муж не разорится. Кроме того, вы заслуживаете эту малость хотя бы потому что так бережно обращаетесь с его деньгами.

— Как может покупка ткани защитить Дэрмота от разорения?

— Вы согласились носить платья, принадлежавшие леди Анабель. Многие другие жены отказались бы делать это. Отказались бы прикасаться к тому, что носила первая жена.

— Из-за суеверия, я полагаю?

— Возможно. А может, вторая жена опасается, что не будет выглядеть в этих одеждах так же хорошо, как первая. И не надо хмуриться.

Подавляя внезапное желание снять платье, Илза произнесла:

— Тебе не видно моего лица. Откуда ты знаешь, какой у меня вид?

— Я отлично вас знаю, леди Илза. Вы частенько называете себя слишком рыжей, слишком маленькой, слишком худой. Но вы совсем не такая. Вы выглядите в этом платье просто великолепно и даже не думайте о том, чтобы его снять.

— Ах ты, дерзкая девчонка! — вздохнула Илза. — По всему, что я слышала, Анабель была очень красивой женщиной. Судя по тому, в каких местах и насколько мы ушили это платье, чтобы подогнать его на меня, Анабель имела именно те формы, которые заставляют мужчин с разинутым ртом закатывать глаза.

— Обворожительная картина, — пробормотала Гейл и тихо засмеялась. — Звучит как баллада.

— Баллада страсти и вожделения. Определенно Анабель сводила мужчин с ума. Она могла заставить мужчину предать своего лэрда и даже рисковать жизнью, чтобы овладеть им. Я не могу так поступать, никогда не делала этого и никогда не сделаю.

— И никогда не захотите. Ваш муж каждую ночь приходит в вашу постель, да? Уж не хотите ли вы сказать, что он едва погладит вас по головке, как тут же отправляется спать?

Он — единственный мужчина, который имеет для вас значение. И если бы вам и хотелось, чтобы кто-то, глядя на с, разевал рот и закатывал глаза, то этим единственным был бы Дэрмот. Илза рассмеялась:

— Да, это так!

— Ну вот, теперь вы отлично выглядите. — Гейл села на стул по другую сторону комода и принялась за лепешки. — Уверена, что каждая девушка хотела бы быть такой же красивой, чтобы мужчины из-за нее рисковали жизнью и состоянием, лишь бы обладать ею. Я не думаю, что леди Анабель была так уж прекрасна. Да, она была красива, но я думаю, дело не в этом. Видимо, от нее исходила какая-то необузданная животная сила, страсть, вожделение, которые и притягивали мужчин. Возможно, она привлекала их также и своей красотой, но, по-моему, каждый из них надеялся, что будет тем единственным, кто ее покорит. — Гейл покачала головой. — Или же она была просто тщеславной потаскушкой, а мужчины — глупцами, которые думают только об одном.

— Вот это вернее всего, — протянула Илза и снова рассмеялась. — Ну что ж, неизвестно, что притягивало мужчин к леди Анабель, и, возможно, для каждого из них это было что-то свое, отличное от других. Я могу сожалеть о том, что я не такая красавица, как она, но только и всего. Единственное, что она оставила после себя, — это атмосфера подлости, а ее наследство — это боль, гнев и недоверие. Я уверена, что Дэрмот больше не любит эту женщину. Боюсь только, что она лишила его способности снова полюбить.

— Нет, в это я не верю. Видите ли, если все чувства в человеке убиты, зачем ему тогда так бережно охранять свое сердце от новых чувств, а?

— То же самое говорит и Джиллианна.

— И это правда, я знаю. Да, его первая жена оставила его полным горечи и сомнений, но я думаю, что теперь он пользуется этим как щитом. Однажды он уже был влюблен в вас, влюбится и снова.

— Я надеюсь на это, Гейл, — слабо улыбнулась Илза. — Судя по всему, ты много размышляла над этим.

— Конечно, я мечтаю, чтобы вы были счастливы. К тому же теперь мне хочется научиться понимать взаимоотношения мужчин и женщин, то, как они ведут себя друг с другом, как они обращаются один к другому, что помогает мне верить в то, что все случившееся со мной не имеет никакого отношения к чувствам, что это всего лишь жестокий способ подчинить меня, утвердить свое превосходство надо мной. — Она покраснела. — Я подозреваю, что эти ублюдки испытывали избыток порочной похоти, но не по отношению ко мне. Они поступили бы точно так же с любой бедной девушкой, которая бы им подвернулась. Им казалось, что это делает их большими, сильными, могущественными и мужественными. Я просто случайно оказалась у них на пути. Я поняла это не сразу, а лишь после того, как понаблюдала за другими мужчинами.

— Я так рада, Гейл. Твое исцеление будет продолжаться, я уверена в этом. Ты слишком сильна духом, чтобы позволить каким-то подонкам унизить твое достоинство, лишить тебя будущего. — Гейл попыталась было что-то возразить, но Илза подняла руку, останавливая ее. — У тебя есть будущее. Ты весьма наблюдательна и, я думаю, заметила, что, хотя все догадываются о том, что с тобой произошло, никто тебя не избегает. Когда-нибудь тебе встретится настоящий мужчина, с которым ты построишь свое будущее, и он никогда не осудит тебя за то, что с тобой случилось.

Гейл кивнула:

— С каждым днем я все больше и больше начинаю верить, что так и будет. Полагаю, что очень скоро эта мысль утвердится в моем сердце, так как я вижу отношение ко мне ваших братьев, кузенов и многих мужчин в Клачтроме. — Она улыбнулась. — А еще учусь пользоваться ножом, который подарил мне Элиас.

— Как только я поем и поговорю с детьми, я преподам тебе еще один урок. Надо воспользоваться тем, что Оудо и Оли не будет здесь и они не станут докучать нам просьбами позволить им тоже учиться. — Илза нахмурилась. — Надеюсь, с ними все будет в порядке.

— Конечно. Они ведь со своим отцом. Думаю, это очень хорошо, что сэр Дэрмот начал уделять им внимание.

Это действительно было очень хорошо, однако же все время, пока отца с сыновьями не было дома, Илза не находила себе места и даже думала, что умрет от волнения.

— Кто живет в этой хижине, папа? — спросил Оудо, заглядывая в пустой котелок, подвешенный над очагом.

— Сейчас никто, — ответил Дэрмот. — Пожилые супруги, которые раньше жили здесь, умерли несколько лет назад.

«А домишко выглядит очень чистым», — подумал Дэрмот, оглядываясь вокруг. Хижина имела вполне жилой вид. Дэрмот остановился и заглянул внутрь. Не было ничего необычного в том, что кто-то завладел пустым домом, но почему-то ничто не указывало ему, что здесь действительно кто-то живет. Не было одежды, продуктов, никаких следов недавней трапезы или огня в очаге. На кровати лежал чистый соломенный тюфяк, в ногах аккуратно было сложено одеяло.

«Место для встреч», — подумал он и ухмыльнулся. Это имело смысл, и этим можно объяснить чистоту при отсутствии следов проживания. Какие-то любовники наткнулись на покинутый дом и решили, что это превосходное место для встреч. Дэрмот начал искать какие-нибудь намеки на то, кто бы мог воспользоваться этой хижиной. И как только он подумал, что напрасно тратит время, он заметил что-то, застрявшее между деревянной ножкой кровати и стеной. Дэрмот лег на живот, и Оудо с Оли тут же последовали его примеру, расположившись по бокам от него, чем очень развеселили своего отца.

Таинственный предмет оказался письмом, и ему уже почти удалось вытащить его, когда хриплый голос у двери вдруг произнес:

— Ну и ну, полюбуйтесь-ка на лэрда, уткнувшегося лицом в грязь.

Леденящий холод пронзил Дэрмота до самых костей. Он снова почувствовал себя в Мьюирлейдене, распластанным в грязи, ослабевшим и истекающим кровью, не в состоянии сделать ничего, чтобы защитить себя, не в силах даже пошевелиться. Он вздрогнул, его тело еще помнило, как обутая в тяжелый сапог нога ударила его в бок, ломая ребра. На мгновение Дэрмот вновь почувствовал себя погруженным в ночной кошмар, ощутил горький вкус ужаса, сжавшего ему горло. Все его тело покрылось потом в ожидании удара.

— Папа! Ты застрял?

Детский голосок Оудо и ощущение четырех маленьких ручек, дергающих его за одежду, стряхнули с Дэрмота остатки этих страхов. Он выбрался из-под кровати, незаметно сунув записку в карман куртки, и обнял своих сыновей. Они волновались за него, и это очень его тронуло. Дэрмот задавал себе вопрос: как долго он находился в плену своих воспоминаний?

— Я в порядке, ребята, — улыбнулся он, поднявшись. — Да, я немного застрял.

Дэрмот огляделся в поисках обладателя так сильно встревожившего его голоса, но увидел только Джорди. Тот стоял в дверях, скрестив на широкой груди мощные мускулистые руки. Возник ли этот голос из глубин его сознания, или безобидное замечание Джорди всколыхнуло эти воспоминания? Дэрмот предположил, что один из нападавших сказал нечто подобное, поэтому слова Джорди столь неожиданно выбили его из колеи.

— Что вы там делали, под кроватью? — спросил Джорди, посторонившись, чтобы дать возможность Дэрмоту и близнецам выйти наружу.

— Мне показалось, что я что-то увидел, но оказалось, что там ничего нет, — ответил Дэрмот, не желая обнаруживать свою находку, пока не убедится, что никто не пострадает от того, что там написано. — Мне следует найти новых жильцов для этого дома. Слишком расточительно держать его незанятым. Земля вокруг него не обработана, поля не возделаны. Ты хорошо знаешь здешних людей, Джорди, может быть, тебе известен кто-то, кто захочет его арендовать?

— Ладно, милорд, я поспрашиваю.

Странный тон Джорди заставил Дэрмота нахмуриться, и он угрюмо проводил взглядом своего вассала, пока тот уходил прочь. Был ли Джорди тем человеком, кто назначал свидания в хижине?

Дэрмоту очень хотелось тут же прочесть обнаруженное послание, но он сдержат свой порыв. Вместо этого он занялся своими сыновьями. Усадив их в седло — Оли впереди Тома, а Оудо перед собой, — он дал команду двигаться вперед. Пока Дэрмот вел своих людей назад в замок, мальчики неустанно задавали ему вопросы, осматривая окрестности.

Однако холодная дрожь все еще не оставляла Дэрмота, но он старался ее перебороть. Он сознавал, что с тех пор, как он женился на Илзе, ночные кошмары перестали его мучить. Именно ощущение ее теплого податливого тела рядом с собой отгоняло плохие сны. Это казалось странным, так как в случае нападения она ничем не смогла бы его защитить. Дэрмот решил, что все это происходит оттого, что он спит не один. Но в ту ночь, когда на него напали, он был совсем один, а сейчас ясно понял, что это мучительное чувство одиночества сохранилось до сих пор.

Возможно, его память к нему возвращается. Это бы объяснило воскрешение того ночного кошмара сейчас, при дневном свете, когда он не спал. Наверное, это смогло бы объяснить и то, почему слова Джорди так глубоко его задели, почему так странно подействовали на него. Дэрмот надеялся, что прав, он был уверен: именно в этих Воспоминаниях таилась разгадка. Даже самая незначительная деталь, которую он вспомнил бы, могла помочь в поисках его врага.

Когда они въезжали в ворота Клачтрома, Дэрмот искал глазами Илзу. Он ужасно хотел ее и надеялся, что сможет дождаться того момента, когда они отправятся спать. Хоть это и раздражало его, он вынужден был признать, что ее желание, ее страстные объятия — самое надежное лекарство от леденящей дрожи, гнездящейся внутри его.

Оставив мальчиков с Фрейзер, Дэрмот умылся в маленькой комнатке возле кухни и отправился искать жену. В первой же комнате, куда он заглянул, на его счастье, Дэрмот ее нашел. И к его удовольствию, комната эта оказалась их собственной спальней.

Илза улыбнулась Дэрмоту, когда он вошел, но слегка нахмурилась, когда он, закрыв дверь, запер ее за собой.

— Что-то не так? — Она отложила подушку, которую вышивала, и поднялась со своего места возле очага ему навстречу.

— Еще одна подушка? — спросил он с легкой усмешкой.

— В замке очень много жестких сидений, С Оудо и Оли все в порядке?

— Всего лишь устали, а еще — сильно перепачкались. — Он провел ладонью по ее руке, с удовольствием ощутив, как она затрепетала в ответ на его прикосновение. — Это платье на тебе смотрится просто великолепно. Тебе очень идет этот цвет.

«Комплимент», — с удивлением подумала Илза и подозрительно взглянула на мужа.

За все эти шесть недель, что она была его женой, ей редко приходилось слышать от Дэрмота приятные слова, разве что когда он был охвачен страстью. Она не могла поверить, что он собирается заняться любовью прямо сейчас, днем, но другого объяснения, почему он запер дверь, а также почему он пришел без куртки, они найти не могла.

— Большое спасибо, — пробормотала она и тут заметила его влажные волосы. — Ты уже принял ванну?

— Да, я изрядно пропах потом и лошадьми. — Он нежно заключил жену в объятия, улыбаясь ее слегка хмурому виду. — Мне не хотелось оскорбить твой маленький носик.

Дэрмот поцеловал ее в кончик носа, затем в ямочку возле уха. У нее перехватило дыхание, и она, едва не задохнувшись, вцепилась в его рубашку. Он провел кончиком языка по контуру ее уха и почувствовал, как Илза задрожала. Именно в этой теплоте он так нуждался. Хотя его и тревожило то, что с каждым днем он все больше и больше нуждается в таких вот минутах нежности, Дэрмот утешал себя тем, что сама Илза никогда не узнает о его слабости.

— Еще только середина дня, — запротестовала она, не находя, однако, в себе сил вырваться.

Дэрмот проигнорировал ее слабый протест. Он целовал ее, стараясь в то же время сообразить, как бы побыстрее снять с нее платье. Как только оно соскользнуло на пол, он поднял Илзу на руки и отнес на кровать. Положив ее на середину постели, он снял с нее туфли, а затем торопливо сорвал нижние юбки, Илза раскраснелась и выглядела слегка ошеломленной, но Дэрмот не собирался давать ей время, чтобы она успела остыть. Несмотря на то что они делили постель уже шесть недель, Илза все еще стеснялась его и краснела, когда Дэрмот видел ее обнаженной. И сейчас он не хотел, чтобы она осознала, что лежит на брачном ложе, залитая ярким солнечным светом, проникающим сквозь окно.

Илза смотрела, как Дэрмот спешно срывает свои одежды, и его пыл очень польстил ее самолюбию. Ей всегда нравилось видеть этого мужчину обнаженным, а сейчас, в солнечном свете, он выглядел особенно великолепным. Она вздрогнула, стряхивая с себя оцепенение, в которое ее всегда погружали его поцелуи, и посмотрела на окно. В тот момент, когда она с ужасом поняла, как светло в комнате, Дэрмот опустился на нее сверху, и направление ее мыслей мгновенно изменилось.

Его поцелуй вытеснил из ее сознания все события дня. Когда он стягивал с нее сорочку, она настолько была охвачена желанием, что нисколько не смущалась и даже охотно помогала ему. Когда Дэрмот покрыл горячими поцелуями освобождающееся от сорочки тело и коснулся его языком, Илза, закрыв глаза от наслаждения, радостно прильнула к нему. Как только он стянул с нее сорочку и отбросил в сторону, Илза вновь подумала, что лежит обнаженная, освещенная ярким светом. Когда Дэрмот склонился над ней и она увидела, куда он смотрит, она покраснела до самых кончиков пальцев.

— О нет, — прошептала она, прикрывая руками треугольник шелковистых волос между ног.

— О да, — возразил он, стискивая ее ладони своими и тесно прижимая их к кровати.

Она напряглась в смущении, когда он стал целовать внутреннюю поверхность ее бедер, а затем прижался губами к тому потайному месту, к которому так стремился. Мгновение спустя ее смущение уступило место жгучему желанию. Илза высвободила руки и запустила пальцы в его густые волосы, открываясь его интимным ласкам. Она пыталась использовать всякие уловки, чтобы сдержать свою страсть и подольше насладиться тем удовольствием, которое он дарил ей, но это была заведомо проигранная битва. Чувствуя, что приближается момент ее освобождения, она потянула его за волосы, страстно желая соединиться с ним. К тому моменту, как он своими поцелуями проложил влажную дорожку вверх по ее телу и поднялся к губам, она уже содрогалась от бурлившего в ней вожделения. Он поцеловал ее, его горячий влажный язык проник ей в рот, и в тот же момент Дэрмот резко вошел в нее. Илза почувствовала, что она взрывается. Она целовала его так, будто изголодалась по его вкусу. Руками и ногами она прижимала его к себе со всей силой, чтобы он проник в нее как можно глубже. Его движения стали неистовыми, сильные быстрые толчки его тела все больше возбуждали ее страсть. Когда он, со стоном выкрикнув ее имя, наполнил ее лоно теплом своего семени, Илзу снова накрыла волна наслаждения. Бессознательно она прильнула к нему, и Дэрмот, обессиленный, замер на ней.

Некоторое время она пролежала так, удовлетворенная, ни на что не обращая внимания, но мало-помалу начала осознавать, где находится. Она содрогнулась, вспомнив, что лежит под яркими лучами солнечного света, льющегося через окно. Вид Дэрмота, распростершегося на ней, был очень приятным, но когда Илза вспомнила все, что они только что делали, она чуть не застонала. И тут заметила, что ее ноги раскинуты в разные стороны.

— Боже, на мне еще остались чулки, — пробормотала она. Дэрмот повернулся на бок и окинул ее взглядом, посмеиваясь над ее смущением.

— Ты выглядишь очень соблазнительно.

Илза вздрогнула и повернулась спиной к мужу. Она увидела на полу свою сорочку, схватила ее и поспешно натянула на себя. К тому моменту, как она, застегнувшись, обернулась и посмотрела на Дэрмота, он уже натянул штаны и рубашку. Илза была готова к тому, что он сразу же уйдет, потому что получил то, что хотел, но он был тут, хмуро рассматривая что-то, очень похожее на старое, потертое и рваное письмо. Она переползла по кровати и встала на колени рядом с ним.

— Что это? — спросила Илза.

Минуту Дэрмот колебался, не зная, что сказать. Она уже увидела послание, которое он нашел в хижине, так что не было смысла пытаться его спрятать. Искусная ложь сейчас была неуместна. Он больше не верил, что она хочет его убить. Это не означало, что она невиновна в обмане, неустанно напоминал он себе. Но если бы она хотела его смерти, то давно добилась бы своего, ведь с тех пор, как она прибыла в Клачтром, у нее не раз была возможность лишить его жизни.

«Это могли быть ее братья», — подумал он, но тут же отбросил эту мысль. «Кто-то жаждет твоей смерти, Дэрмот, — напомнил он себе уже в сотый раз, — и Камероны по-прежнему среди тех, кто больше всего выиграет от этого». Если он расскажет Илзе о найденном им ветхом послании, от этого ничего не изменится. Это не докажет ни ее вину, ни ее невиновность. И не заставит ее изменить свои планы.

— Я нашел это в хижине на западной границе моих земель, — ответил он. — Хижина должна была быть пустой, грязной и заброшенной — одним словом, такой, каким и должен быть домишко, который много лет не используют. Но это было не так. Я решил, что, возможно, это место встречи какой-то возлюбленной пары. И нашел вот это. Она застряла между ножкой кровати и стеной. — Он протянул ей записку. — По-видимому, стена непрочная и дождь проникает сквозь нее в хижину. Записка отсырела, и ее почти невозможно прочесть.

— Да, так и есть. — Она изучила послание. — Это написано женщиной.

— Как ты узнала это? Она слишком испорчена.

— Отдельные слова довольно четко видны. Таким почерком пишут женщины, я знаю это. И написано письмо не слишком давно. Хотя она испачкана и намокла, бумага совсем новая и чернила все еще темные. — Она некоторое время разглядывала записку. — Думаю, это любовное послание. Обращение выглядит очень ласково, и окончание — тоже. Никаких имен, только нежные слова. Я разобрала несколько слов, вот — «встречай меня», «нужно поговорить» и «слишком долго». Назначает свидание, мне кажется, хотя слова «растущее беспокойство» означают, что не все у них обстоит гладко.

Дэрмот кивнул и спрятал письмо в небольшую резную шкатулку на прикроватном столике.

— Я рассчитывал выяснить, кто пользуется этой хижиной. Туда нужно поселить нового арендатора. — Он поднялся, достал чистую куртку и надел ее. — Не подобает держать незаселенный дом на своих землях, да и позволять полям пустовать — это расточительно.

— Может, ты поищешь кого-нибудь, кто собирается вскоре жениться, но вынужден будет жить с родителями? Или же молодую пару, у которой нет своего жилья? Скорее всего они мечтают получить небольшой домик и кусок земли, чтобы работать на ней, и будут благодарны за предоставленную им возможность.

— И из благодарности будут преданы своему лэрду.

— Вне всякого сомнения.

Дэрмот поцеловал ее и направился к двери.

— Отличная мысль, жена моя.

Невидящим взглядом Илза уставилась на закрывшуюся за ним дверь. Это действительно был комплимент, и, говоря его, Дэрмот не испытывал ни малейшего вожделения. Несмотря па то что он колебался в начале разговора, он рассмотрел свою находку вместе с ней. Илза почувствовала, как в ней просыпается надежда, что их будущее не за горами. И она знала, что на этот раз, чтобы убить эту надежду, потребуется много больше, чем просто сурово отчитывать себя.

Глава 11

— Где он?

Илза чуть не рассмеялась, увидев выражение лица Тома и то, как он отчаянно оглядывался вокруг, изыскивая способ избежать ее вопроса. Она этого не допустит. Дэрмота не было нигде в замке, и она желала знать почему. Из того, что она увидела, разыскивая его, следовало, что если он выехал за стены Клачтрома, то сделал это в одиночку. За три недели, прошедшие со времени событий в пещере, никому из них не разрешалось покидать Клачтром без сопровождения. Том вздохнул:

— Его светлость выехал верхом. Стоит хорошая погода, и ему захотелось покататься.

— Не думаю, что ему захотелось кого-нибудь взять с собой.

— С ним отправился Джорди.

— Я только что видела его, он сидит в главном зале, попивая эль, и разговаривает с Питером.

— А-а, да, он только что вернулся. Он сказал, что лэрд скоро приедет. — Том сердито покосился в сторону ворот.

Илзе хотелось бы знать, неужели Том думает, что его суровое выражение лица заставит Дэрмота стать хорошим мальчиком и поторопиться с возвращением. Она отлично понимала стремление Дэрмота хоть ненадолго почувствовать себя по-настоящему свободным. То же самое стремление побудило ее отправиться его искать. Она хотела, чтобы они вместе вырвались из этих оков. Вот почему она стояла сейчас здесь, держа за узду свою кобылу Розу, и требовала, чтобы Том сказал ей, где Дэрмот. Если он снова не скажет ей правду, Илза, несмотря на все запреты, уедет из замка, никого не предупредив.

— Что вы делаете, миледи? — испугался Том.

— Думаю, что сажусь на лошадь, — мягко ответила Илза, усаживаясь в седло и забавляясь тем, как покрасневший парень усердно старается не смотреть на ее чулки, которые виднелись из-под задравшейся юбки. — Я хочу найти своего мужа. У тебя есть соображения, куда бы он мог отправиться?

— Может быть, вам стоит подождать, миледи? Лэрд наверняка скоро вернется. Возможно, ваши братья и сэр Нэнти скоро вернутся и смогут поехать с вами.

— Мои братья и Нэнти сейчас далеко отсюда, Том. Они не вернутся раньше завтрашнего дня. Не думаю, что мне следует оставить лэрда одного блуждать по окрестностям, как ты считаешь? Ну, так все же, где он может быть?

— Джорди сказал, что лэрд отправился вдоль горной гряды. Несколько ягнят потерялись, и он хотел проверить, может, они попали в расщелину или свалились с обрыва. Иногда удается спасти если не само животное, то хотя бы его шкуру… — начал Том и поперхнулся, когда Илза направила лошадь мимо него. — Вы не можете уехать одна, миледи!

— Очень скоро я буду не одна! — крикнула она ему. — Я буду со своим мужем.

Илза ускакала, а Том ей вслед посылал проклятия. Она ощутила легкое чувство вины за свои действия, но быстро от него отмахнулась. Если кто и должен испытывать чувство вины, так это тот — кто бы он ни был, — кто приставил Тома охранять ворота. Том был не только слишком молод и необучен для столь ответственного дела, он даже не умел угрожать и проявлять властность. Ей сейчас необходимо быть очень осторожной и не попасть в беду, иначе Тома будет грызть чувство вины до конца его дней.

Она с наслаждением вдыхала воздух свободы. Конечно же, она знала, что воздух за воротами тот же самый, что и внутри, но на воле он казался ей слаще. За последние несколько недель она вела себя как примерная девочка и никуда не выходила одна. Воспитанная своими братьями, она всегда пользовалась неограниченной свободой. Куда бы она ни отправилась, всегда поблизости оказывался один из ее кузенов, и это позволяло ей безопасно гулять где ей вздумается, будучи уверенной в том, что никто в Дабейдленде не причинит ей вреда и не допустит, чтобы с ней что-то случилось. Однако ее также научили всегда слушаться приказов, отданных для ее же безопасности, и она знала, что братьям не понравилось бы ее непослушание, как бы они ее ни понимали и ни сочувствовали ей. Илза надеялась, что сможет невредимой вернуться в Клачтром вместе со своим мужем еще до того, как приедут братья. А значит, они могут и вовсе не узнать ни о чем, а это было бы лучше всего. Хотя она уже замужняя женщина и мать, Сигимор без колебаний отчитает ее, а она терпеть этого не могла. За многие годы, прожитые вместе с братьями в Дабейдленде, Сигимор в совершенстве овладел искусством читать ей нотации.

Доехав до густой чащи, Илза придержала лошадь и перешла на осторожный шаг. Она понимала, что на землях Клачтрома хватает неизведанных и диких мест, где находиться может быть опасно.

Опасность и дикая красота неразрывно связаны между собой. Детей заботливо старались научить уважать окружающую природу, но при этом не забывать и о тех угрозах, которые она таит в себе. Илза задала себе вопрос, сможет ли она удержать их в замке, пока им не исполнится двенадцать, и тихо засмеялась. Хотя она любила свободно ездить туда, куда ей вздумается, она не хотела даже думать о том, что ее дети могут поступать так же.

Внезапно тишину леса прорезал резкий звон скрещенных мечей. Илза натянула поводья, не поддаваясь инстинктивному порыву помчаться вперед, чтобы увидеть, что происходит. Одно из наиболее часто повторяемых поучений Сигимора всплыло в ее мозгу, и она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. «Осторожность — самый надежный щит», — любил повторять ее братец. И, пытаясь решить, что же ей делать, Илза решила строго придерживаться этого правила. Поскольку она была уверена, что там, впереди, сражается Дэрмот, этот звон мечей означал, что он в опасности. А зная это, трудно сохранять спокойствие и осторожность.

Она не могла сейчас рвануться ему на помощь. Хоть Илза и считала себя сильной и умелой, все же она не воин, да и единственным ее оружием в данный момент был кинжал. Лошадь тоже могла бы послужить оружием, но Розу никогда не обучали военному мастерству.

Илза спешилась, привязала Розу к дереву и стала осторожно пробираться через кустарник. Прежде чем начать действовать, она должна была точно знать, что происходит, и оценить силы врага. Возвращение в Клачтром за помощью заняло бы слишком много времени. Может так получиться, что тогда помощь уже не понадобится.

На самом краю леса она наконец увидела то, чего так боялась. Дэрмот сражался против четверых мужчин. И битва шла не на жизнь, а на смерть, Илза быстро опустилась на землю и осторожно выглянула из зарослей куманики, разросшейся вокруг дерева. Если эти люди не пойдут в ее сторону, они ничего не заметят, она была в этом уверена.

Все существо Илзы стремилось броситься на помощь Дэрмоту, но, несмотря на леденящий ужас, она все же сдерживала себя. Ее внезапное появление могло сослужить хорошую службу и привести в смятение людей, напавших на Дэрмота, но точно так же оно могло отвлечь внимание ее мужа. Хуже того — она легко могла бы оказаться в руках врагов Дэрмота и таким образом превратиться в орудие, направленное против него. И все же просто сидеть в кустах и бездействовать тоже не лучший выход.

Илза решила, что единственное, что ей остается, — это атаковать банду верхом на Розе. Она отлично — просто блестяще! — владела своим кинжалом и была уверена, что с его помощью сможет вывести из строя по меньшей мере одного бандита. Даже Сигимор, бывало, хвастался ее успехами в метании кинжала. Ей оставалось только надеяться, что Дэрмот обязательно воспользуется тем замешательством, которое вызовет ее атака.

Но как только она двинулась с места, надежда на спасение Дэрмота растаяла как дым. Илза зажала рот руками, чтобы не закричать: Дэрмот неуклюже покачнулся и с криком сорвался с утеса. Она содрогалась от желания рвануться вперед, бежать к тому месту, куда упал ее муж, но все же осталась в укрытии, сквозь слезы наблюдая за убийцами Дэрмота.

Заставив себя сосредоточиться, Илза внимательно рассматривала всех бандитов, в то время как они стояли, заглядывая вниз. Пока бандиты ожесточенно спорили, нужно ли задержаться здесь подольше, чтобы убедиться, что Дэрмот мертв, она тщательно запоминала их лица. Илза изучила их лошадей, стараясь запомнить мельчайшие детали. Тейт рассказывал ей, как можно отличить одну лошадь от другой не только по размерам и масти. Илза твердо решила, что этих людей нужно выследить и отдать в руки правосудия.

После тщетных попыток поймать коня Дэрмота, Челленджера, бандиты ускакали прочь, но Илза не спешила покидать свое укрытие. Она должна была убедиться, что эти люди не вернутся. Илзу ужасала мысль увидеть Дэрмота и в самом деле мертвым, разбившимся о скалы, ей казалось, что все это — один из ее ночных кошмаров.

Наконец пошевелившись, она ощутила боль во всем теле и поняла, как сильно напряглась, пытаясь сдержать себя, чтобы не побежать к мужу. Она начала двигаться, и каждый шаг ей давался с трудом, но каждый следующий был уже легче, чем предыдущий. Илза направилась к лошади. Когда она привела Розу к обрыву, то обнаружила, что не испытывает никакого желания спускаться. Она не могла заставить себя смотреть на мертвое тело мужа, ей нестерпимо захотелось вернуться в Клачтром и послать кого-нибудь сюда. Илза сделала несколько глубоких вдохов и взяла себя в руки. Это ее долг — ведь она жена Дэрмота.

В тот момент, когда она подошла к тому месту, где в последний раз видела Дэрмота, к ней приблизился Челленджер.

— Ох, парнишка, — пробормотала она, поглаживая его по шее. Серую пятнистую шкуру животного покрывали многочисленные кровавые раны. — Ты очень старался, правда?

Она наскоро осмотрела его раны и убедилась, что они неглубокие, затем проворно привязала жеребца и свою кобылу к невысокому дереву, рискнувшему вырасти на скалистой почве почти у самого обрыва.

— Не волнуйся, парнишка, скоро мы вернемся домой и позаботимся о тебе.

Первый же взгляд с обрыва заставил ее сердце сжаться от ужаса. Дэрмот лежал лицом вниз на узком уступе. Но на счастье, он не скатился с каменистого склона на дно обрыва, где мог разбиться о громадные камни.

Илза закрепила юбку так, чтобы она не мешала ей спускаться вниз.

Спуск оказался относительно легким, несмотря на крутизну склона. Илза удивилась, почему ни один из бандитов, напавших на Дэрмота, не попытался спуститься сюда, но вместе с тем испытала облегчение. Ведь если бы у бандитов было хоть малейшее подозрение, что Дэрмот выжил после падения, они перерезали бы ему горло.

Илза опустилась на колени рядом с головой Дэрмота и крепко сжала кулаки: ее вдруг обуял страх, что, прикоснувшись к нему, она может почувствовать жуткий холод смерти. Ее муж выглядел мертвым — бледный и окровавленный. Кровь из раны на голове окрасила его прекрасные волосы и залила осунувшееся лицо. Неудивительно, что враги сочли его мертвым.

Дрожащей рукой она все-таки коснулась его и ощутила теплоту его кожи. Сердце едва не выпрыгнуло из груди Илзы. Когда она попыталась просунуть под него руку, чтобы уловить биение сердца, он застонал. Илза вдруг ощутила слабость, склонилась над ним, прижавшись щекой к его волосам, и разрыдалась. Ей потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться.

— Дэрмот, — нежно окликнула она, стирая кровь с его лица. — Дэрмот, ты меня слышишь?

— Илза, — прошептал он.

Она подождала, но он больше ничего не сказал и не открыл глаза. С большой осторожностью, опасаясь, что он пошевелится и она не сможет удержать его от падения с этого ненадежного уступа, Илза проверила, нет ли у него переломов. Наконец она убедилась, что он чудесным образом ухитрился ничего себе не сломать. Она села на корточки и стала думать, что же ей делать дальше.

— Я могу вернуться в Клачтром и привести помощь, — произнесла она и посмотрела вокруг. — Нет, так не пойдет. Стоит тебе пошевелиться, и ты окажешься на дне обрыва. И тогда ты насмерть разобьешься о камни внизу.

Взглянув вверх по склону, она обнаружила, что подъем не будет таким легким, как она думала. Отчаяние, безрассудство и некоторый опыт лазания по горам привели к тому, что она недооценила обстановку. Хотя сама она могла подняться и снова спуститься, но понятия не имела, как поднять Дэрмота на этот крутой скалистый склон.

— Только не двигайся и не дергайся! — заклинала она своего потерявшего сознание мужа. Затем начала подниматься назад к лошадям.

Взобравшись наверх, она огляделась в поисках приспособлений для спасения мужа. Их было мало, но все очень полезные. Очевидно, когда Дэрмот отправлялся на осмотр своих земель, он предусмотрел любые неожиданности.

Она нашла у него веревку и, привязав ее к своей лошади, осторожно спустила моток с уступа. Затем обернула вокруг себя одеяло и свой плащ и спустилась к мужу. Добравшись до Дэрмота, она быстро обвязала конец веревки у него под мышками, так что теперь можно было не опасаться, что он, пошевелившись, скатится вниз. Она обернула Дэрмота одеялом, чтобы защитить его спину, и закутала его голову своим плащом. Она знала — путешествие вверх по склону будет нелегким.

Хотя она страстно стремилась как-то направлять его тело во время подъема, пытаясь предохранять его от ударов, Илза скоро поняла, что это невозможно. Ей не только нужно было иметь свободными обе руки, чтобы подниматься, приходилось еще уговаривать Розу, чтобы она тянула Дэрмота наверх. Она спустилась на несколько футов вниз, чтобы отыскать меч Дэрмота, застрявший между камнями, и вложила его в ножны. Очень осторожно она толкала и тащила его бесчувственное тело, пока он не оказался в положении сидя, прислонившись защищенной одеялом спиной к скале.

Снова поднявшись к лошадям, Илза перевела дыхание, затем крепко схватила Розу под уздцы.

— Теперь, девочка, ступай мягко, давай как можно осторожнее вытащим Дэрмота, чтобы он поднялся к нам целым и невредимым.

Когда Илза решила, что Дэрмот уже поднялся до уровня земли, она подошла к обрыву и огляделась. Оказалось, что нужно подтащить его еще немного, и тогда Илза вернулась к Розе, чтобы заставить ее сделать несколько шагов. Ей еще пару раз пришлось ходить туда и обратно, прежде чем она смогла ухватить Дэрмота. Побуждая Розу двигаться и ругая Дэрмота за то, что он такой большой и тяжелый, Илза в конце концов вытащила своего мужа из пропасти в нескольких футах от обрыва. Она отвязала веревку, освободив его и Розу, привязала кобылу и, сняв свой плащ с головы Дэрмота, уселась рядом с ним.

— Я не могу тебя здесь оставить, — размышляла она, не отрывая глаз от груди Дэрмота и испытывая огромное облегчение при виде того, как она поднимается и опускается при каждом его вздохе, — Ты совсем беспомощен, а ведь не только те, кто хотел тебя убить, могут представлять опасность. Я могла бы просто остаться здесь и подождать, пока кто-нибудь отправится меня искать. — Взглянув на темные облака, затянувшие горизонт, она покачала головой: — Но нет, на это нет времени. Я непременно должна придумать способ самой доставить тебя в Клачтром. Иди же… — Она хмуро посмотрела на лошадей, потом на Дэрмота и выругалась. — Нет, я не смогу взгромоздить тебя на лошадь. — Она погладила его по груди, задержав ладонь возле сердца, чтобы убедиться, что оно бьется ровно, затем развязала одеяло, которым защищала его спину, и аккуратно расправила его под Дэрмотом.

Поднимающийся ветер и принесенный им холод напомнили Илзе, что следует поторопиться. С трудом поднявшись на ноги, она накрыла Дэрмота своим одеялом и сходила за топором, который был приторочен к седлу Челленджсра. Не обращая внимания на все новые ушибы и ссадины на руках, она рубила ветви, чтобы соорудить подобие носилок. Чтобы связать их, она использовала шнуровку со своих сапог. Привязав носилки к своей лошади, она остановилась и взглянула на Дэрмота.

— Должна признаться, любимый, что сейчас я не могу по достоинству оценить твое прекрасное тело, — пробурчала она. — Всю свою жизнь я провела в окружении храбрых увальней, — говорила она, крепко ухватив одеяло, на котором лежал Дэрмот, и потащила его к носилкам. Это стоило ей огромных усилий, суставы на локтях и запястьях чудом держались на своих местах. — И где же они теперь, я тебя спрашиваю? Разве они здесь, чтобы помочь мне водрузить твою тушу на эти носилки? О нет, они скачут по холмам и долинам в поисках твоих врагов, тогда как твои врат сбрасывают тебя с обрыва прямо тут, на твоей земле!

Одеяло внезапно выскользнуло из-под Дэрмота, Илза упала и больно ударилась о камни. Тихо выругавшись, она поднялась на колени, швырнула одеяло на носилки и, подхватив Дэрмота под руку, поволокла его к носилкам. Наконец ей удалось подтащить Дэрмота вплотную к носилкам и уложить вдоль их края.

— Я думаю, после таких упражнений мои руки удлинятся на несколько дюймов, — проворчала она. Наклонившись и ухватив Дэрмота за куртку, Илза принялась его тянуть, чтобы уложить на носилки. — Если ты очнешься после того, как я втащу тебя на эти носилки, я очень разозлюсь. — Она потянула снова. — Хотя это вполне в духе мужчин. Предоставить женщине выполнять всю тяжелую работу, пока он дает отдых своим тяжеленным костям, а затем, проснувшись, улыбнуться и спросить, нет ли чего поесть.

— Илза!

Еще до того, как Илза узнала голос, назвавший ее по имени, она резко развернулась, выхватив свой кинжал и приготовившись его метнуть. Однако Сигимор оказался проворнее. Он перехватил се руку и выбил кинжал из пальцев.

— Будь ты проклят, Сигимор! Я могла убить тебя! — зло сказала она, поднимая кинжал и вкладывая его в ножны. — Нельзя так подкрадываться к человеку! — Она слабо улыбнулась Тейту и Нэнти, когда они подошли ближе.

— Если не хочешь неприятностей, веди себя потише, — посоветовал Сигимор и, наклонившись, поднял Дэрмота и опустил его на носилки. — Ты не слышала, как я подошел, потому что была слишком занята сетованиями на ужасную мужскую породу. Что случилось?

Раздраженная тем, как легко Сигимор водрузил Дэрмота на носилки, Илза неохотно рассказала ему обо всем. Она лишь теперь осознала ту боль и страдания, которые ей пришлось пережить. Ей даже думать не хотелось, как же страдает Дэрмот. Слава Богу, что он без сознания.

— Лошади стояли здесь. — Илза указала место, где напавшие на Дэрмота люди оставили своих лошадей. — Они ускакали на север.

Как только Тейт отошел, чтобы изучить следы, Илза взглянула на Сигимора:

— Как вы здесь оказались?

— Мы вернулись в Клачтром раньше, чем предполагали, и Том сказал нам, что вы выехали поодиночке и уже очень давно. И мы решили проверить, все ли в порядке. Ну что ж, давай доставим твоего мужа домой. — Он посмотрел на брата. — Тейт, поезжай по этому следу как можно дальше, но учти, что скоро начнется буря. Может, нам повезет, и они не ушли слишком далеко, тогда мы сможем поймать их завтра.

— Чтобы вылечить Дэрмота, нам нужно вызвать из деревни Гленду, — сказала Илза, когда Сигимор поднял ее и посадил на лошадь.

— Я за ней заеду, — пообещал Нэнти.

Илза смотрела, как он и Тейт сели на лошадей и разъехались в разные стороны, затем обернулась к Сигимору, который осматривал раны Челленджера.

— Надеюсь, он поправится, как ты думаешь?

— Конечно, ни одна из ран не опасна. — Сигимор похлопал жеребца по шее и сел на своего коня. Взяв за повод Челленджера, он заботливо оглядел Илзу. — Сможешь продержаться до возвращения в замок?

Илза кивнула. Похоже, со стороны было очень заметно, насколько она устала.

— Со мной все будет в порядке. Мои страдания облегчит горячая ванна и глубокий сон. Кому сейчас действительно плохо, так это Дэрмоту. Он не приходил в себя с тех пор, как упал.

— Судя по тому, как торопится Нэнти, эта знахарка уже дожидается нас в замке. Твой лэрд поправится, Илза. — Он подмигнул ей и послал коня вперед. — Ты все сделала правильно, девочка, очень правильно, правда.

Направляя Розу вслед за ним, Илза почувствовала, что краснеет от удовольствия. Она была женой и матерью, но в душе все еще оставалась ребенком, и похвала Сигимора ее очень обрадовала. Она теперь надеялась, что ей удалось сделать все возможное, чтобы Дэрмот остался жив.

— Вы выглядите гораздо лучше, миледи.

Илза улыбнулась Гленде и осторожно подошла к постели Дэрмота. Ей очень не хотелось предоставлять его заботам других женщин, а самой просто уйти, но выбора ей не оставили. Гейл и Фрейзер при поддержке грозного Слгимора буквально силой оттащили ее от Дэрмота. После того как она примет ванну, позволит обработать свои многочисленные, но не глубокие раны и успокоит детей, она будет в порядке. Илза не смогла противиться их уговорам и отправилась отдохнуть. Потребовалось, однако, всего три часа, чтобы острое утомление отпустило ее, и тревога за Дэрмота вспыхнула вновь. Она осмотрела его, затем взглянула на Гленду.

— С ним все будет в порядке? — спросила она.

— Да, миледи, — ответила Гленда. — Все кости целы, и никаких признаков внутренних повреждений. Сильно избит, много ушибов, но больше ничего.

— Кровь на голове… — начала Илза, нежно поглаживая его чистые волосы.

— Небольшой порез. Такие раны сильно кровоточат и всегда выглядят ужасно, Я не обнаружила под ней повреждения кости. Вы можете остаться с ним, если хотите.

— Ты уверена? — спросила Илза, но без колебаний уселась на стул, придвинутый к кровати. — Я не лекарь.

— И не нужно. Только смотрите, чтобы не началась лихорадка, или сильные боли, или что-то еще, вызывающее ваше беспокойство. Меня поселили в хорошей маленькой комнатке здесь, в замке, я поживу тут несколько дней, пока он не придет в себя и не пойдет на поправку. Если я понадоблюсь, без колебаний зовите меня, хорошо?

Едва Гленда вышла, как дверь вновь распахнулась, и в комнату вошел Сигимор. Усевшись в ногах кровати, он неодобрительно посмотрел на Илзу, чем привел ее в немалое смущение.

«Если он когда-нибудь надумает жениться, ему придется сделать что-то с этим своим взглядом, — сердито подумала она, — потому что ни одна женщина не согласится терпеть его всю жизнь».

— Тебе бы следовало отдохнуть, девочка, — произнес он. — Этот глупец еще долго будет валяться в постели.

— Сигимор, — недовольно проговорила она, — возможно, Дэрмот сильно ранен.

— Нет, не похоже. Гленда тоже так не думает. Однако если ты хочешь о нем беспокоиться, я разрешаю тебе делать это здесь.

— Очень мило с твоей стороны. Тейт вернулся?

— Да. Он проследил этих людей до маленькой деревушки. Я зашел узнать, хорошо ли ты разглядела подонков.

— Да. Я долго и пристально изучала их и их лошадей. И Илза обстоятельно рассказала Сигимору все, что она смогла запомнить об этих людях и их лошадях.

— Ты думаешь, если мы поймаем их, нам это чем-то поможет?

— Может, да, а может, и нет. Нам так и не удалось узнать за время поисков, что мы начали думать, что нет никакого врага, а все это только неблагоприятное стечение обстоятельств, череда несчастных случаев, а напали на него в тот раз, чтобы ограбить. Но сегодня — это была попытка убийства, вне всякого сомнения. Однако тот, кто сделал это, очень умен, иначе нам не пришлось бы бегать кругами, как мы это делаем, и сомневаться, существует ли этот враг на самом деле.

— Эти люди могут ничего не знать, кроме того, кто им платит за работу.

— Очень может быть, но этот «кто-то» может привести нас еще к кому-то и так далее. — Он поднялся, поцеловал Илзу в макушку и направился к двери. — По правде говоря, меня не столько беспокоит, кто этот человек, а совсем другое.

— Что именно?

— Откуда этот проклятый враг так точно знает, где будешь находиться ты или твой лэрд.

Илза на мгновение замерла, глядя на закрывшуюся за Сигимором дверь, затем тяжело опустилась на стул и чертыхнулась. Сигимор совершенно прав, беспокоясь об этом. Тревожные мысли возникали в ее мозгу раз или два, но, к ее стыду, она ни разу не придала им значения. Даже теперь она боялась раздумывать над этим вопросом, но все же заставила себя сделать это. В Клачтроме поселился предатель. Действительно, враг Дэрмота вполне мог жить в замке, и это означало, что теперь им нигде нельзя чувствовать себя в безопасности.

— Илза! Бандиты! Берегись!

— Тише, дорогой. — Илза пересела на край кровати и положила руку ему на лоб. — Тише, теперь ты в безопасности, — начала она, увидев, что он открыл глаза и смотрит на нее, но взгляд его, затуманенный и безжизненный, говорил о том, что он еще не очнулся. — Ты спасен.

— Нет, бандиты, — произнес он, затем вздохнул и закрыл глаза. — Остерегайся бандитов… Четверо ублюдков…

— Да, они были, но теперь их нет. Ты в безопасности, в своей постели в замке.

Дэрмот еще несколько минут продолжал бормотать об этих бандитах, но Илза в конце концов его успокоила. Она видела, что он еще не совсем пришел в себя, но обнадеживало то, что он называл ее по имени и помнил об этой последней атаке. Хорошо бы к нему полностью вернулась память, подумала она, но пока об этом нельзя даже мечтать.

В комнату проскользнула Гейл с Финли и Сирнаком на руках. Следом за ней вошла Фрейзер с подносом, полным еды и питья. Илза вместе с ними расположилась у камина и стала кормить Финли, а Гейл кормила Сирнака. Затем они разделили трапезу и поели сами. Илза чувствовала, как ее одолевает зевота.

— Вы не отдохнули как следует, миледи, — покачала головой Фрейзер, взяв на, руки Финли.

— Пока этого вполне достаточно, — ответила Илза. — Мне нужно присматривать за ним всю ночь или хотя бы до тех пор, пока он не очнется и не придет в себя.

— Черт бы побрал все его недомогания и боли и необходимость оставаться в постели.

— Да уж… — Илза улыбнулась и поцеловала сынишек в щечки. — Как бы то ни было, из случившегося можно извлечь кое-что полезное. Теперь мы совершенно точно знаем, что кто-то желает смерти Дэрмоту, и еще мы знаем четверых мужчин, которые только что пытались его убить. В этом наше преимущество. Фрейзер кивнула:

— Вы сумели их выследить, вместо того чтобы только пытаться отыскать окаянные следы.

— Правильно. Я знаю, что могу доверять вам обеим и вы сохраните это в тайне, но мне кажется, вы должны об этом знать. Кто-то в Клачтроме работает на врага. Как недавно сказал Сигимор, его беспокоит, каким образом этот враг узнает, куда направляемся я или мой муж. Этому может быть только одно объяснение.

— Шпион, — промолвила Гейл. — Проклятый предатель! И мы должны держать все в секрете, не из страха, а потому, что он может предупредить этого ублюдка — врага Дэрмота. Как бы то ни было, мы будем держать уши востро.

— Спасибо. — Илза вернулась к постели, осмотрела Дэрмота и нежно убрала волосы с его лица.

— Не беспокойтесь, милая, — ласково проговорила Фрейзер, когда они с Гейл подошли к кровати. — Он поправится.

— Надеюсь, что так. И еще я надеюсь, что, когда очнется, он снова меня не забудет.

Глава 12

Дэрмот медленно открыл глаза. Он чувствовал себя так, словно побывал под копытами боевого коня. Ощущение было почти такое же, как тогда, год назад, когда он очнулся после рокового нападения. Однако на этот раз было одно существенное отличие. Он помнил все!

Очень осторожно он повернул голову и посмотрел на женщину, спящую рядом с ним. Она лежала одетая поверх одеяла. Ссадины И синяки покрывали ее светлую кожу, тени под глазами свидетельствовали о крайнем утомлении. Он взглянул на нежную руку, простертую поверх его руки, и увидел ссадины и порезы, следы ее героической борьбы за его спасение. Значит, то, что он видел ее на уступе скалы рядом с собой, не было сном, пришел он к выводу. Когда она нашла его там, ей следовало просто отправиться за помощью. Почему же она этого не сделала? Почему решила тащить его на себе?

«Моя жена», — подумал он, снова взглянув на ее лицо и любуясь крутым изгибом темных ресниц.

Пылкая маленькая Илза Камерон, ныне Макенрой. Дэрмот теперь вспомнил многое из того, что произошло между ними, прежде чем тяжелый кулак загнал эти воспоминания в некую черную дыру в его мозгу.

Он пытался устоять перед очарованием ее пылкой натуры, но, однажды насладившись этой самой натурой, он потерпел поражение в стараниях держать ее на расстоянии и самому держаться от нее подальше. В его памяти всплыло их прощание, их любовь, его обещание скоро вернуться, к ней.

Как, должно быть, ей было больно, когда он не вернулся, не прислал даже весточки. Он содрогнулся при мысли о тех издевательствах, которыми так ранил Илзу с первой минуты ее появления в церкви. Дэрмот подумал, что лучше бы он и дальше ничего не помнил, тогда ему не было бы сейчас так мучительно больно и стыдно за свои поступки, но ничего изменить он уже не мог. Не было ничего странного в том, что со времени их женитьбы она не проронила ни слова о любви. Он бы не удивился, узнав, что убил всю любовь в ее сердце. Дэрмот пошевелил рукой, чтобы положить свою ладонь поверх ее маленькой ручки. Несмотря на боль и страдания, которые он испытывал, то, что он мог двигаться, принесло ему облегчение. Это значило, что он был избит, но не выведен из строя. А следовательно, недолго он будет беспомощным. Скоро он сможет возобновить поиски этого призрачного врага, который пытался так жестоко его убить. И Илзу тоже.

«Но как быть с Илзой?» — подумал он, заметив, что она вот-вот проснется. Дэрмот теперь понимал, почему она волновала его кровь, почему ему так часто приходилось напоминать себе, что этой женщине не следует доверять, и почему, несмотря на все усилия держать ее в самом потаенном уголке своего сердца, он все больше и больше привязывался к ней. Его рассудок, возможно, и забыл ее, но сердце ее помнило. Неудивительно, что он так долго не знал, как себя вести. Когда Илза наконец открыла глаза, Дэрмот улыбнулся. Настороженность в ее глазах вызвала в нем почти физическую боль, но Дэрмот подавил это чувство — ведь раз она рядом, значит, еще не все потеряно.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Илза, не зная, что прячется за нежным выражением его липа.

— Так, словно некто пригвоздил меня к земле и десятка два парней сплясали на моей спине, — ответил он.

Илза сдержанно улыбнулась:

— Нам показалось, что все твои кости целы.

— Конечно, я совершенно уверен, что все еще цел, хотя избили меня весьма основательно. А как себя чувствуешь ты?

Прежде чем Илза успела ответить, послышался легкий стук в дверь. Она быстро встала, чтобы открыть ее. Когда вошел Джорди, Илза испытала облегчение и легкое разочарование. Без сомнения, Дэрмот с удовольствием примет помощь мужчины. С одной стороны, Илзе очень хотелось остаться и воспользоваться той положительной переменой, что произошла в поведении Дэрмота, но с другой — она боялась, что возлагает на это маленькое событие слишком много надежд и в конце концов снова останется в дураках. Она решила прислушаться к своей трусливой половине и, пробормотав что-то о необходимости умыться и поесть, выскочила из комнаты. Нежность во взгляде Дэрмота пробудила в ней надежду, но прежний опыт говорил, что всякий раз, как у нее зарождались надежды, Дэрмот неизменно их разбивал. С каждым днем Илза становилась все осторожнее и подозрительнее.

— Удивительно, как много могут значить для мужчины чистое тело, чистая одежда и набитое брюхо, — вздохнул Дэрмот, облокотившись на пышные подушки, в то время как Джорди прибирал в комнате.

Вассал кивнул, остановился, глядя на Дэрмота, и почесал свою темную с проседью бородку, щетинившуюся на его слегка выдающемся подбородке.

— Поразительно, как это удар по голове может вернуть воспоминания, пропавшие из-за другого удара по голове?

— Да, — скривился Дэрмот. — Некоторые, но не все, еще не все. Тем не менее я должен кое с кем объясниться, особенно с моей женой.

— Да уж, — согласился Джорди, поднимая поднос, на котором принес Дэрмоту завтрак, и направляясь к двери. — Обидно, что сразу же после того, как вы подписали все бумаги, вас чуть не убили, и из-за этого вы потеряли целый год.

За Джорди закрылась дверь, но Дэрмот еще некоторое время продолжал смотреть на нее. Хотя Джорди не выдвинул никаких обвинений, его слова разом разрушили умиротворенность, которую Дэрмот начал уже ощущать. Он тяжело опустился на подушки, внезапно почувствовав, как болит каждая рана на его теле. Все его страхи и сомнения вернулись к нему с новой силой. Ему не хотелось относиться к Илзе с недоверием, и от этого волнение Дэрмота все больше росло. Однажды Дэрмот слепо доверился человеку, и это дорого ему обошлось. Эту ошибку он больше не повторит.

Проснувшись, Илза тихо застонала, ощутив вдруг, что все ее тело болит и ноет. Она была не так избита, как Дэрмот, но, спасая его, очень напрягалась и вот теперь расплачивается за это. Открыв один глаз и взглянув на окно, она поняла, что уже утро. Накануне, убедившись, что Дэрмот полностью пришел в себя и не слишком тяжело ранен, она помылась, поела и замертво свалилась на свою кровать. Этот трудный день так измотал Илзу, что она проспала очень долго, вплоть до сегодняшнего утра, и теперь чувствовала себя виноватой. Помимо всего прочего, дети скоро захотят знать, где она. А когда увидят, что их отец сильно ранен, им потребуются поддержка и утешение, которые только она сможет им дать.

Очень осторожно она села в постели. Судя по той боли, которую она испытывала при каждом движении, следующие несколько дней ей предстоит перемещаться как древней старухе. Если бы она могла предвидеть, что одной из ее обязанностей как жены будет затаскивание мужа на утес, она вышла бы замуж за человека маленького роста. Как только ей удалось наконец повернуться и сесть на краю кровати, вошла Гейл, и Илза вздохнула с облегчением. Хотя ей не хотелось это признавать, но без посторонней помощи она не смогла бы даже одеться.

— Ну и ну, вы выглядите так, словно вас протащили сквозь колючие заросли ежевики, да и не один раз, — удивилась Гейл, поставив поднос с хлебом, сыром и сидром на столик возле кровати. — Больно?

— Да. — Гейл помогла ей встать, и Илза поморщилась: — С трудом заставляю себе двигаться.

— Неудивительно. Вы что, возомнили себя Сигимором, когда думали, что с легкостью сможете таскать туда-сюда своего огромного мужа и при этом чувствовать себя великолепно?

— Не могла же я оставить его умирать!

— Нет, конечно, но если принять во внимание, как он с вами обращался, сомневаюсь, что кто-нибудь осмелился бы вас осудить.

Илза слабо улыбнулась. Гейл помогла ей подойти к чану с водой, стоявшему возле очага, чтобы она смогла умыться. — Есть по крайней мере одна причина держать этого вечно раздраженного болвана рядом с собой.

Она заметила, что Гейл пристально смотрит на нее, пока она чистит зубы лоскутком влажной ткани.

— Тебя что-то беспокоит?

— Он вам нравится в постели, так ведь?

— О да. Он заставляет меня пылать. Страсть, которая нас соединила, с которой все началось, пока еще жива, и она так же сильна, как и прежде. Я уже говорила тебе, Гейл: то, что случилось с тобой, не имеет никакого отношения к страсти. Это было нападение, жестокое изнасилование. Судя по тому, что ты говорила на днях, я думаю, теперь ты это понимаешь.

— Да, мне кажется, я начинаю понимать… Скоро пойму все. Гнев и раздражение Дэрмота заставляют меня бояться за вас, хотя вы проводите в его постели каждую ночь и ничуть не пострадали. Даже если он и кричит, то никогда не бьет вас. Всякий раз, как он к вам прикасается, он не пользуется своей силой, чтобы причинить вам вред. Это так отличается от того, что я знала, что мне с трудом верится в то, что я вижу.

— Ты имеешь в виду тех подонков?

— Я говорю даже не о них. Мой отец был жесток с моей матерью. Мужья моих сестер грубы и жестоки с женами. Мой отец никогда не стеснялся поднять руку на любого из своих детей. Я провела свою жизнь, наблюдая за мужчинами, которые относились к своим женщинам очень сурово. Затем я попала к вам и здесь увидела совсем другое отношение мужчин к женщинам. Теперь я начинаю понимать: то, что мне казалось обычным, на самом деле вовсе не правильно.

— Конечно, — ответила Илза, стянув с помощью Гейл сорочку, чтобы умыться. — То, что ты видела раньше, — очень распространенный, но не единственный образ жизни. Теперь ты знаешь, что мои братья никогда не поднимут руку на девушку. Не позволяют себе этого также и Макенрои. Полагаю, мы можем доверять словам леди Джиллианны по этому поводу.

— Да. Наблюдать за ней и ее огромным мужем тоже было для меня полезно. Этот лэрд — суровый человек. Он так силен, что мог бы сломать ее маленькую шейку в мгновение ока, но она его не боится. Мне не потребовалось слишком много времени, чтобы заметить, что он скорее вырвет собственное сердце, чем причинит вред своей жене. — Гейл улыбнулась. — Да, у этого человека грубые манеры и речь, так что его нежную заботу о жене не так-то легко разглядеть, но это так. Однажды я застала их, когда они поднимались по лестнице в свою спальню. Он поглаживал ее по попке, как какой-нибудь неотесанный мужлан, а леди Джиллианна хихикала. И тогда… — Гейл сложила ладони, прижала их к груди и вздохнула.

— И тогда — что? — не вытерпела Илза, когда Гейл замолчала.

— И тогда он назвал ее «радость моя», — ответила Гейл тихим голосом. — Такие коротенькие слова, но за ними скрываются такие глубокие чувства! Я слышала в его голосе нежность и любовь. — Она встряхнула головой и стала помогать Илзе одеваться. — Наверное, я действительно поправляюсь и сердцем и рассудком, потому что часто ловлю себя на том, что мечтаю, как однажды некий мужчина будет так же говорить и со мной.

Илза была несказанно рада, что Гейл оправилась после того зверства, которому она подверглась, но вместе с тем ее одолела зависть.

— То, что ты мечтаешь о таких вещах, ясно показывает, что ты исцелилась. — Она вздохнула. Гейл закончила шнуровать ее платье и, нежно потянув, усадила Илзу на табуретку. — И ты права, каждой девушке очень хотелось бы услышать такие слова.

— Прежде чем потерять память, сэр Дэрмот, должно быть, именно так разговаривал с вами, — предположила Гейл, расчесывая Илзе волосы.

— Да, так и есть, но теперь эти слова любви всего лишь туманное воспоминание.

— Он никогда не бывает нежен, никогда не говорит вам нежных слов?

— Ну, как сказать, я не знаю, можно ли назвать то, что он говорит, нежными словами. Когда им овладевает страсть, он забывает, что не доверяет мне, что считает меня лгуньей и возможной угрозой. Да, когда в нем закипает кровь, он не говорит слов любви, но произносит грубоватые комплименты. А получив удовлетворение, он теперь лишь иногда — очень редко — возвращается к своим обвинениям, оскорблениям или впадает в ярость.

— Но это же хорошо, правда? — спросила Гейл, закончив заплетать Илзе косы.

Медленно поднимаясь, Илза искоса взглянула на свою компаньонку.

— Да, но это может означать и то, что он просто хочет удовлетворить свои мужские потребности и опасается, что я ему откажу, если он станет высказывать циничные, иногда даже оскорбительные упреки. Вначале я угрожала ему, что не буду с ним спать.

— Возможно. Кроме того, опять же, я думаю, в окрестностях Клачтрома найдется немало девиц, которые с большой охотой удовлетворят эти его потребности, если вы выставите его из своей постели.

— Ну уж нет! Если им хочется дожить до своего следующего дня рождения, они поостерегутся, — протянула Илза, выходя из спальни.

Гейл рассмеялась и последовала за Илзой, которая направилась в главный зал.

— Я не стану пренебрегать его страстью. Я знаю, некоторые говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, но я подозреваю, что на самом деле путь этот пролегает несколько ниже. — Илза ухмыльнулась и покачала головой. — А у Дэрмота этот путь погребен под развалинами его разрушенной памяти. Когда он очнулся после того трагического нападения, в его взгляде промелькнуло что-то, отчего я подумала, будто он меня вспомнил и его новые раны вернули его память на место.

— Значит, вы сможете понять, возвратилась ли к лэрду память, когда вернетесь в его постель, — заключила Гейл, когда они вошли в главный зал и направились к своим местам.

Одна из служанок поспешно подала им хлеб, сыр, яблоки и две кружки козьего молока, и Илза ничего не успела сказать в ответ.

Она с удовольствием уплетала толстый ломоть хлеба, густо намазанный медом, и с улыбкой смотрела на Гейл, взиравшую на нее с нетерпением. Девушка определенно оправилась после тяжелого испытания, выпавшего на ее долю, и от того горя, которое оно ей принесло.

— Илза, вы собираетесь вернуться в постель своего мужа или нет? — спросила Гейл.

— Конечно, — ответила Илза. — Обязанность жены — ухаживать за своим мужем, когда он болен или ранен. Я вернусь и буду сидеть у его постели и охранять его сон. Но позже.

— Позже?

— Да, когда я поем и повидаюсь с детьми. А может, после того, как я побываю в саду и поухаживаю за своими целебными травами.

— Это может занять весь день.

— Конечно, может. — Гейл рассмеялась, и Илза тоже ей улыбнулась, но затем серьезно произнесла: — Я знаю, что далеко не всегда бываю покорной и всем довольной женой, но я стараюсь изо всех сил. Я понимала, что его тревожит, и все ему прощала, несмотря на его жестокость и оскорбления. Наконец, я только что спасла этому глупцу его жалкую жизнь, и если он после этого не начнет мне доверять, я больше ничего не смогу сделать. Конечно, я не смогу стать с ним холодной, но я не буду больше доказывать ему свою невиновность. Что касается сегодняшнего дня, я решила поступить по-своему. Больше я не буду придумывать способы, как заставить его вспомнить меня, стоит ли доверять мне или заботиться обо мне. Когда — и если — мой муж узнает правду, тогда мы возродим наш брак, сделаем его таким, каким он и должен быть. Я все еще остаюсь его женой, буду делить с ним постель, любить его детей, вести его хозяйство, но больше я не буду рассказывать ему о нашем прошлом. Полагаю, теперь настала его очередь оправдываться передо мной.

— Ты все вспомнил? — спросил Нэнти, откинувшись на спинку стула, стоящего около кровати Дэрмота.

— Да. — Дэрмот отхлебнул эль, пытаясь не замечать приступов боли, которые он испытывал даже при столь незначительных движениях. — Ну, почти все. Некоторые детали пока еще в тумане, но я уверен, что это скоро пройдет.

— Значит, ты теперь знаешь, что Илза — твоя жена?

— Да. Я вспомнил наше обручение.

Дэрмот вспомнил также и те нежные обеты, которые они давали друг другу. Она унесла горечь, облегчила боль и подарила ему радость. Затем, после подписания бумаг, предоставляющих ей все права, как его жене, на него напали и едва не убили. Его одурманенный рассудок не хотел верить, что Илза имеет какое-то отношение к этому нападению, и Дэрмот решительно отбросил свои сомнения относительно ее возможной вины. Кто-то пытался его убить, и в тот момент Илза была единственной, кто выиграл бы от этого. Дэрмот понимал, что не может позволить себе не обращать на это внимания.

— Тебя что-то расстроило? — спросил он Нэнти, заметив потемневший взгляд брата.

— Ты все еще не принимаешь ее, да? — ответил вопросом на вопрос Нэнти.

— Кто-то пытается убить меня, и последнее нападение ясно это доказывает. И сколько я ни думаю об этом, она — единственный подозреваемый.

— Если она хочет твоей смерти, то почему рисковала собственной жизнью, чтобы спасти твою никчемную шкуру?

— О чем ты говоришь?

— Мне показалось, или ты и вправду сказал, что твоя память к тебе вернулась?

— Да, это так в какой-то степени, но когда я упал с этой скалы, я потерял сознание и не приходил в себя до вчерашнего дня. Когда я впервые очнулся и увидел ее царапины и синяки, то подумал, что она помогала спасать меня, но теперь я все время думаю, как она вообще оказалась там. Я не могу знать, что произошло, потому что был без сознания.

Нэнти пристально посмотрела на Дэрмота, затем рассказал ему все, что сделала Илза. Удивительно, как миниатюрная, стройная и хрупкая Илза смогла его спасти. Нэнти был прав, утверждая, что тот, кто хотел его убить, не стал бы прилагать столько усилий, чтобы сохранить ему жизнь. Дэрмот боролся с желанием немедленно снять с Илзы все подозрения. Она могла быть пешкой в каких-то коварных планах, вынашиваемых ее семьей. В отсутствие кого-то из тех, кто ее подстрекает, Илза оказалась не способна оставить его умирать. Конечно, в качестве объяснения ее смелых действий эти его предположения никак не годились, но все же Дэрмот изо всех сил цеплялся за них, как утопающий за соломинку.

Память потихоньку возвращалась к нему, и это, безусловно, было облегчением, несмотря на некоторые провалы. Но похоже, теперь ему трудно будет соблюдать все необходимые предосторожности и быть с ней всегда начеку. Ему хотелось доверять Илзе, как он делал это тогда, год назад, и снова вернуться в то время, чтобы вновь почувствовать себя счастливым. Но он не мог этого сделать. На карту была поставлена его жизнь. И Дэрмот мог доверять только своей семье.

— Не похоже, чтобы Илза была тяжело ранена, — задумчиво произнес Дэрмот, когда Нэнти закончил свой рассказ.

— Ну, она ведь не свалилась с обрыва, правда? — раздраженно ответил Нэнти. — Как ты сам видел, она вся в синяках и царапинах, и у нее все болит, но ран никаких нет. Она проспала с того времени, как ты очнулся, вплоть до сегодняшнего утра. Илза с трудом передвигается, но все же встала и уже принялась за работу.

— Она не пришла сюда, а уже далеко за полдень.

— Может, ей нужно немного отдохнуть от оскорблений и обвинений, которыми забрасывает се муж?

— Черт побери, Нэнти, кто-то пытается меня убить! — огрызнулся Дэрмот.

Он попытался поставить пустую кружку на столик возле кровати, но усилие, необходимое для этого движения, оказалось слишком болезненным.

— Спасибо, — поблагодарил он, когда Нэнти вскочил, подхватил кружку и поставил ее на стол. — Ты отказываешься признавать, что Илза и ее родня больше всего выиграют от моей смерти, однако не предлагаешь никаких других подозреваемых, — проговорил он, когда Нэнти вновь вернулся на свое место.

Нэнти вздохнул, вытянул ноги и положил их на край кровати Дэрмота.

— Перед тем как Ангус должен был вернуться в Одцебаш, мы пытались найти хоть кого-то, кто считал бы, что его права на Клачтром имеют преимущество перед твоими, но не нашли такого человека. Эта земля уже очень давно принадлежит нашей семье, и мы — последние из этой ветви династии Макенроев. Тогда Сигимор, Тейт и я задались вопросом: не один ли это из любовников твоей прежней жены, некто, поверивший слухам и обвиняющий тебя все смерти?

— Анабель умерла из-за того, что, стараясь избавиться от ребенка, приняла ядовитое зелье. Ребенок умер, но кровотечение так и не смогли остановить. Когда до братьев Илзы дошел слух, что это я ее убил, моя жена рассказала об этом Камеронам. Джиллианна и Коннор тоже слышали эту басню. Это был не мой ребенок, — успокоил Дэрмот своего шокированного брата. — Я почти год к ней не прикасался.

— И ты скрывал это от нас?

— Да. Но не знаю почему. Все родственники, да и ее мать, знали, что она шлюха. — Он скривился. — Анабель умерла, и больше нет причин чернить ее имя.

— Согласен, но твоя доброта и великодушие позволяли распространяться слухам и, возможно, навели кого-то на мысль, что ты действительно се отравил. Может, это был тот человек, чьего ребенка она носила? Может, он знал о ребенке и обвиняет тебя еще и в его смерти? Я не считаю, что этот кто-то живет здесь, в Клачтроме. Мы пока не нашли никого подозрительного. Тейт и Сигимор выследили людей, напавших на тебя в этот раз. От них мы узнаем что-нибудь полезное.

Дэрмот вздохнул и откинулся на подушки, подсунутые ему под спину.

— Анабель даже не знала, кто был отцом ребенка. Это мог быть любой из дюжины мужчин, живущих в дюжине разных мест.

— Правда не имеет никакого значения. Следует принять во внимание только то, во что верит этот дурак. Если некий мужчина был очарован ею, был в нее влюблен и считал, что она тоже любит его, он мог попытаться отомстить за смерть своей возлюбленной и их ребенка.

— Не могу поверить, что какой-то мужчина может оказаться столь безмозглым! Еще месяца не прошло со времени нашей женитьбы, как Анабель сбросила маску прелестной девушки, которую она надела, чтобы поймать меня в свои сети. В первый же раз, когда я застал ее с другим, она перестала притворяться. Вот почему я не уверен, что малютка Эллис моя дочь. Анабель не была верна ни одному мужчине и никогда даже не делала вид, что способна кому-то хранить верность.

— Ну что ж, все это еще больше убеждает меня, что какой-то безумец, околдованный Анабель, старается заставить тебя заплатить за ее смерть, а вовсе не Илза и ее родня пытаются убить тебя из алчности.

— Пока я не узнаю, кто мой враг, все, за исключением моей семьи, находятся под подозрением. В настоящий момент нельзя пренебрегать ничем, что бросает тень подозрения на Илзу. Я не могу не замечать тот факт, что впервые меня пытались убить именно после того, как я подписал все бумаги, передающие ей права на мое состояние и земли. Предоставь мне что-нибудь более подозрительное, чем это, и я охотно с тобой соглашусь, хотя бы ради моих сыновей.

— Как тебе угодно, — вздохнул Нэнти. — Я по-прежнему считаю, что ты не прав в отношении Илзы, но буду внимательно следить за всеми. Должен ли я шпионить также за Оудо? Ему всего лишь пять лет, но он уже довольно смышленый мальчик. Вдруг он тоже строит козни у тебя за спиной?

— Что-то ты слишком развеселился. Если бы я не был так изувечен, то непременно показал бы тебе, как надо мной насмехаться! Ты бы у меня валялся в грязи. — Дэрмот почувствовал, как у него бурчит в животе, и посмотрел на дверь. — Не пора ли поесть?

— Ждешь, что твоя малютка жена поухаживает за тобой?

— А почему бы и нет? Она моя жена. Ее обязанность заботиться о муже.

— Как я рад, что Джиллианны нет здесь и она не слышит твоих слов. — Нэнти притворно задрожал, затем стал серьезным. — Не слишком ли ты сильно ждешь женщину, о которой так плохо думаешь, а, братец?

— Но ведь это она явилась сюда, требуя законного брака. — Дэрмот почувствовал себя виноватым и жестоким, и это очень ему не понравилось. — Я могу не доверять ей, но от нее все-таки есть какая-то польза.

— Меня удивляет, что ты пускаешь ее в свою постель. Ты не боишься, что она и там может напакостить тебе?

— Она не может причинить мне большого вреда, будучи обнаженной и распростертой подо мной.

Произнеся эти слова, Дэрмот сразу пожалел об этом. Он пожалел о них еще больше, когда услышал, как отворилась дверь в его спальню. Инстинктивно он догадался, что это Илза. Взглянув в сторону двери, он содрогнулся. Она несла поднос, полный еды и питья. Выражение ее лица сказало ему, что ей очень хотелось бы вывалить содержимое подноса ему на голову. Когда Илза направилась к постели, Дэрмот напрягся, но облегченно вздохнул, когда она всего лишь с грохотом поставила поднос на столик возле его кровати. Тарелки оглушительно загремели. Дэрмот очень надеялся, что не выглядит таким растерянным, как в тот момент, когда встретился с ней взглядом.

— Я могла бы попытаться перегрызть тебе горло зубами! — прошипела она и решила, что потрясения, отразившегося на его лице, почти достаточно, чтобы хоть немного облегчить жгучую боль от его жестоких слов. — Ешь, тебе нужно восстановить силы.

— Куда это ты отправилась? — спросил он, увидев, что она собирается выйти.

— Я буду ужинать в зале, потом пожелаю спокойной ночи детям и лягу спать.

— Твоя постель здесь.

— Нет, моя постель — в противоположном конце коридора.

— Место жены в постели ее мужа! Перенеси сюда свои вещи.

Илза боролась с желанием отколотить этого человека, но вовремя вспомнила, что он и так уже жестоко избит. Она не хотела делить с ним постель, но с грустью вынуждена была признать, что это ей ничего не даст. Он скорее всего расценил бы это как еще одну очередную выходку или как доказательство вероломной натуры женщин. Постель оставалась их единственной нейтральной территорией, а их взаимная страсть и влечение — единственным способом хоть как-то уменьшить его гнев и недоверие. Она не может отвергнуть его, ведь тогда не останется шансов наладить их жизнь. По правде говоря, она сомневалась, что сможет подавить в себе желание, которое вспыхивало между ними каждый раз, когда они оставались наедине.

— Я вернусь сюда, когда ты поправишься, — заявила она. В ответ он что-то невнятно пробормотал с самоуверенным видом, и Илза сжала кулаки. — В конце концов, раз уж у меня есть муж, — промурлыкала она, выходя из комнаты, — было бы глупо не воспользоваться его услугами в деле, в котором он так хорош.

Дэрмот с изумлением смотрел, как за ней закрылась дверь, затем взглянул на Нэнти.

— Ты слышал эту наглую девку?

— Да. По крайней мере она сказала, что ты хорош в этом деле, — сказал Нэнти, сдерживая смех, а потом расхохотался.

Дэрмот раздраженно подумал, что в Нэнти ему союзника не найти. Во всяком случае, в своих подозрениях относительно Илзы. Он бросил на гогочущего брата суровый взгляд и принялся за еду. Первое, что он сделает, когда почувствует себя лучше, — займется любовью со своей дерзкой женой, пока у нее не иссякнут силы. Второе, что ему хотелось бы сделать, — это отдубасить своего зубоскала-брата так, чтобы эта глупая улыбка навсегда исчезла с его лица.

Глава 13

— О, как ужасно мы провели это утро, — сказал Дэрмот, сгорбившись в своем высоком кресле во главе стола в главном зале, и глотнул немного эля.

— Так всегда бывает, когда вешаешь кого-то, — разъяснил ему Сигимор, намазывая медом толстый ломоть хлеба.

Дэрмот не увидел на лице Сигимора следов печали или отвращения. Нэнти и Тейт тоже храбрились, однако были слегка бледны. У Дэрмота же все силы ушли на то, чтобы не опорожнить свой желудок прямо там, возле виселиц. По-видимому, Сигимор такой же крепкий, как и Коннор, подумал Дэрмот. А когда вспомнил, что этот человек стал лэрдом в свои двадцать с небольшим лет, да еще взял на свое попечение братьев и кучу кузенов — не считая одной сестрицы, — то решил, что эту крепость духа Сигимора вполне можно понять.

Сигимор, Тейт и Нэнти вместе с несколькими людьми из Клачтрома нашли его несостоявшихся убийц спустя два дня после нападения. После жестокой кровавой битвы двоим преступникам удалось выжить, и их отвезли в Клачтром. Пару дней они просидели в темнице, ожидая, пока Дэрмот оправится настолько, чтобы свершить над ними суд. Хотя эти люди мало что могли поведать лэрду, они сознались, что в нападении на Дэрмота в Мьюирлейдене также участвовали они. Но тот человек, который нанял их — тот, кто, пиная Дэрмота, с иронией говорил о том, что «лэрд валяется рожей в грязи», как припомнил сейчас Дэрмот, — всегда носил маску.

И он приговорил их к повешению. Вздохнув, Дэрмот сделал еще один большой глоток эля. Он понимал, что выбора у него нет. Эти люди уже дважды пытались его убить, Им было все равно, кто он или почему кто-то хочет его смерти. Главное для них были деньги. У таких людей руки залиты кровью невинных. Такие люди не изменятся оттого, что их поймают и поставят перед лицом их кровавых злодеяний. Дэрмот знал, что поступил правильно, что лэрд должен быть достаточно сильным, чтобы творить закон и следовать ему, но ему гораздо больше хотелось поразить своих врагов в честном бою.

— У тебя не было выбора, — как будто прочел его мысли Сигимор. — Они хотели убить тебя ради пары монет, которые тут же потратили бы на выпивку и шлюх.

— Я знаю. Но это прославит меня в глазах окружающих слабым глупцом, если уже не прославило. Однако я все равно считаю, что это зверский способ отправлять человека на смерть. Не думаю, что у нас в Дейлкладаче бывали такие случаи.

— Там царят мир и покой, да?

— Нет, нет, конечно! У нас были враги, но умерли они от меча или кинжала. А с некоторыми кланами — с Гауди и Далглишами — мы заключили перемирие. Думаю, что после многих лет вражды и междоусобиц люди все силы положили на то, чтобы просто выжить, и у них не было времени нарушать закон. Из Дейлкладача за много лет не украли ничего ценного.

— Что ж, теперь на твоих руках кровь людей. Я впервые столкнулся с этим, когда доне было двадцать два года. Мне пришлось вздернуть собственного кузена.

— Боже! Что же он натворил?

— Достаточно для того, чтобы повесить его дюжину раз кряду. Он никогда не поступал правильно. Его врожденную порочность мы спускали ему с рук слишком долго. Парень очень любил насиловать девушек. Мы пытались изгнать его с наших земель, но он сумел-таки проскользнуть в Дабейдленд и долгое время сидел тихо, так что мы даже не знали о его присутствии. И вот однажды он решил, что просто изнасиловать девку ему недостаточно. И он начал убивать бедняжек.

Он успел убить четырех девушек и собирался убить пятую, когда мы его поймали. Эти смерти лежат на моей совести, потому что это я принял решение изгнать его, и оно оказалось ошибочным, так как привело к столь роковым последствиям. Я не мог смириться с мыслью о том, что придется повесить своего кровного родственника. И из-за этой моей слабости четыре невинные девушки оказались в могиле. К тому же их смерть не была легкой. Когда мы наконец поймали его, сомнений у меня уже не было.

Несмотря на весь ужас этого рассказа, Дэрмот чуть не улыбнулся. Сигимор только что преподал ему очень хороший урок. Дэрмот подумал, что у Сигимора, наверное, в запасе штук двадцать таких историй, и все — правдивые и поучительные. Учитывая тот факт, что этому человеку было почти столько же лет, сколько ему теперь, Дэрмот подумал, что должен был бы рассердиться, но почему-то зла не испытывал. Возможно, ему уже начинают нравиться братья Илзы? Тоненький голосок в его голове предупреждал, чтобы он был осторожен, но постепенно голосок этот терял свою былую власть. Чем больше Дэрмот узнавал этих сильных людей и чем больше вспоминал о них то, что узнал еще год назад, тем сильнее убеждался, что они не могут иметь отношения ко всем этим дьявольским планам. Проблема была в другом — он не мог найти больше ни одного подозреваемого. К тому же Дэрмот все еще не вспомнил подробности их с Илзой отношений.

— Ты не думай, что сумасшествие у нас в крови, — продолжал тем временем Сигимор. — Мы внимательно наблюдали за остальными членами его семьи и не заметили ничего похожего. У него другая мать, не та, что у остальных кузенов, и мы решили, что дурная кровь могла передаться ему от нее. Эта женщина однажды попыталась убить кузнеца.

— И тетю Элизабет, — добавил Тейт. — Она бежала за ней по деревне, стараясь снести ей голову топором.

— Да, точно. Она утонула, когда попыталась напасть на бедного кузена Дэвида.

— Утонула? — потрясение спросил Дэрмот, не в силах вообразить себе ситуацию, при которой такое могло произойти.

— Да, — ответил Сигимор. — Она бежала за ним с ножом в руке, и он, чтобы спастись, сиганул в озеро. Она прыгнула за ним. Он-то плавать умел, а она — нет.

Дэрмот удивлялся, как можно рассказывать о столь трагических событиях в таком забавном, можно даже сказать, ироничном тоне.

— Да уж, очевидно, сумасшествие он унаследовал от матери. — Дэрмот вздохнул, его веселость как ветром сдуло. — Все, что нам удалось узнать об этом запутанном деле, так это то, что у меня действительно есть враг. Мужчина, который прячет свое лицо и платит бандитам, чтобы они убили меня. А еще он не всегда оказывается рядом, чтобы убедиться, что я действительно мертв.

— Ты все еще не помнишь, почему оказался в окрестностях Дабейдленда?

— Нет, этот отрезок времени я помню хуже всего. Но все же раз какие-то воспоминания начали возвращаться, я думаю, что и остальные вскоре всплывут. По-видимому, я нашел какой-то след или у меня были подозрения, которые привели меня в ваши края. Жаль, что я никому не доверился. Наверное, мне в голову пришла какая-то идея, и я просто хотел проверить ее.

— И не взял с собой ни одного из своих людей. И где ты раздобыл эту «идею»?

— Не знаю. И это тоже, я не сомневаюсь, со временем ко мне придет. Память начала возвращаться ко мне всего четыре дня назад, и я думаю, что и все остальное скоро вспомнится. Я начал исцеляться, а это уже добрый знак.

Сигимор кивнул:

— Наверное, ты прав. Мы с Тейтом и Нэнти собирались ехать в Дабейдленд, чтобы узнать, удалось ли нашим братьям что-либо выяснить. Даже самая малость может оказаться важной. Но теперь мы решили остаться здесь еще на недельку. Если ты вспомнишь что-нибудь важное, нам не придется вслепую рыскать по окрестностям в надежде хоть что-то узнать. Мне начинает порядком надоедать это дело.

Дэрмот внезапно напрягся:

— По-моему, я прочел дневники своей жены. Я не помню точно, когда сделал это, но мне почему-то кажется, что именно после этого я куда-то отправился. Боже! Мне очень не хочется снова читать это! — Он поднял руку, останавливая уже готового что-то сказать Сигимора. — «Ты должен». Знаю, знаю.

— А что, они так ужасны, эти записи? — спросил Нэнти.

— Приятным чтивом их уж точно не назовешь, — ответил Дэрмот. — Наверное, это и к лучшему, что я обнаружил их именно после того, как на меня несколько раз напали. Это тоже были попытки убить меня. Первым моим желанием было швырнуть их в огонь, но так как я понимал, что в дневниках может обнаружиться ключ ко всему, то не стал этого делать. — Он допил свой эль и поднялся из-за стола. — Пожалуй, лучше мне поискать их прямо сейчас. После этой казни я как раз в том настроении, чтобы этим заняться.

Он вышел из зала и поспешно зашагал в свой рабочий кабинет, где хранил дневники Анабель.

— Тейт, — позвал Сигимор, когда Дэрмот удалился.

— А? — Тейт посмотрел на брата, после чего вернулся к своему занятию: сосредоточенному намазыванию густого темного меда на толстый ломоть хлеба.

— Если я когда-нибудь положу глаз на женщину, хоть немного напоминающую леди Анабель, разрешаю тебе выбить эту дурь из моей головы.

— О, это я с удовольствием!

Дэрмот издал протяжный стон, сгорбился в своем кресле и потер лицо руками. Большую часть дня он читал записи Анабель, отвлекаясь только в тех случаях, когда какие-то дела требовали его внимания. Хотя Дэрмоту и не хотелось делать этого, но после ужина ему пришлось вернуться к изучению злополучных дневников. Как ни противно ему было, но записи как будто вернули его в то время, заставили вспомнить все унижение и боль. И вот теперь его буквально тошнило от них — тошнило от Анабель и еще от того, что он оказался настолько глуп, что позволил ее красивой внешности ослепить себя и женился на этой женщине. И что еще хуже, выяснилось, что все его страдания были напрасны, потому что ничего путного в ее записях он пока не нашел.

Читая дневники во второй раз, он понял о своей прошлой жене много такого, чего не заметил при первом чтении, когда его разум и сердце были затуманены сильным гневом и болью. Анабель ненавидела мужчин. Она видела в них несчастных и жалких животных, которыми можно манипулировать как заблагорассудится, если использовать их главную слабость — плотское желание. Она описывала свои многочисленные сексуальные приключения как своего рода битвы, откуда она всегда выходила победительницей. Порой казалось, что Анабель стремилась стать похожей на самых бессердечных и безжалостных соблазнителей, которые просто использовали женщин и которых больше всего занимали не сами жертвы, а количество глупышек, которых они затаскивали в свою постель.

В этих записях должна скрываться та причина, по которой он отправился в Дабейдленд. Дэрмот не мог избавиться от ощущения, что это так, хотя все, что он прочел до сих пор, не вызвало у него ничего, кроме головной боли и отвращения. Хотя не совсем так, подумал он, снова склоняясь над дневниками. И все же кое-что новое он обнаружил, кое-что, касающееся только его, — воспоминания больше не причиняли ему боли.

Анабель покинула его сердце, она больше не давит на его гордость и на его разум. Когда Дэрмот читал ее записи, он как будто читал про абсолютно чужого, даже незнакомого ему человека. А ведь так оно и было — она всегда была ему чужой и незнакомой. Та Анабель, на которой он женился, была просто призраком, плодом его воображения, навеянным ее красотой и его страстью к ней. В своих записях Анабель отзывалась о Дэрмоте с презрением, но это теперь не задевало его. Потому что сейчас он знал, что таковы были ее чувства ко всем мужчинам без исключения. Она знала его как человека не намного лучше, чем он ее.

Дэрмота отвлек тихий стук в дверь, и он позволил человеку войти. Когда дверь приоткрылась и в комнату проскользнула Илза, глаза его округлились. За четыре дня, что прошли с того момента, как она услышала его жестокие слова в разговоре с Нэнти, Дэрмот почти не видел свою жену. Он знал, что должен извиниться за свои слова, но не мог себя заставить сделать это. Он вспомнил очень многое об их совместной жизни год назад, но все еще не доверял ей так, как делал это тогда. Нападение в Мьюирлейдене выбило из него присущую ему доверчивость, а чтение записей Анабель напомнило о том, что его рассуждения отнюдь не всегда были правильными.

Илза медленно приближалась к нему, и Дэрмот понял, что в одном он прав: их всегда связывала и связывает общая страсть. Теперь, когда они оба, казалось, исцелились после пережитого ими сурового испытания в горах, Дэрмоту нестерпимо хотелось снова заключить ее в объятия. Илза избегала его уже довольно долго, и, может быть, она уже готова снова вернуться в его постель? Ему очень не хватало ее рядом с собой, и после чтения грязных, омерзительных дневников Анабель Дэрмот понял, как ему недоставало чистой и искренней страсти Илзы.

— Почему ты сидишь тут с утра до самой ночи? — спросила она, подойдя к его креслу.

— Я читаю дневники своей первой жены, — ответил он. — Мне кажется, что я что-то прочитал в них год назад, что заставило меня срочно отправиться в Дабейдленд или куда-то в те края.

— Ты все еще не помнишь причины?

— Нет, эти воспоминания пока не вернулись. Как будто что-то вертится в голове, но как только я начинаю напрягаться, тут же от меня ускользает.

Илза мельком прочла несколько слов из лежащего на столе раскрытого дневника и заметно побледнела.

— Тебе не нужно читать эту грязь, — сказал Дэрмот, закрывая тетрадь.

Избавившись от охватившего ее ужасного чувства после прочтения некоторых записей Анабель, Илза посмотрела на своего мужа:

— Ты ничего не нашел?

Он покачал головой, обвил руками ее талию и посадил жену к себе на колени.

— Ничего.

— Можно, я почитаю их?

— Это не увеселительное чтение, Илза. Почти в каждом предложении полно пошлых и грязных подробностей ее отвратительного поведения. Ты же сама только что прочла несколько фраз.

— Не сомневаюсь, что ты прав. Но я думаю, что переживу это. Я не знала Анабель, а только слышала о ней. Я никогда не заблуждалась на ее счет, поэтому смогу читать это непредвзято, не испытывая боли, гнева или каких-то других эмоций. Да, я подозреваю, что меня ожидает большое потрясение, но это не страшно. А еще я — женщина и смогу увидеть то, что мужчина заметить не сможет.

— И мужчины, и женщины питают написанные слова одинаково.

— Да, но они могут вкладывать в них разный смысл, понимаешь? Если несколько человек прочтут одно и то же, каждый из них поймет что-то свое, о чем другие даже и не подумают. Поверь моим словам, женщина может написать такое, что для другой женщины будет значить одно, а для мужчины — совсем другое. Но если ты возражаешь, я не буду настаивать на том, чтобы…

— Нет, я не против. Прочти их. Ты права. Может, там и нет никаких странных записей, но я все еще не могу найти то, что увидел в них в прошлый раз. Может, тебе удастся найти ответ.

— Это все ее дневники?

— Нет, есть еще несколько. Но они из прошлого. Эта женщина потратила целое состояние на тетради для записи своих похождений.

Он поцеловал ее ухо и, когда Илза задрожала в ответ, нежно улыбнулся этой маленькой победе.

— А те дневники ты тоже читал? — Она облокотилась на него и постанывала от удовольствия, когда Дэрмот легонько покусывал ее ухо.

— Да. Когда нашел их в первый раз. Но мне кажется, что ответы на мои вопросы я отыщу именно в последних тетрадях. Тех, что она писала после нашей женитьбы.

— А может, в ранних тетрадях есть что-то такое, что могло заинтересовать тебя?

Дэрмот тихонько выругался, поставил Илзу на ноги и подошел к шкафу, в котором хранились ранние дневники Анабель. Он подумал было, что должен прочитать их сам, чтобы найти в них ответы, которые ищет. И что не надо истязать Илзу чтением этой грязи. Но потом покачал головой. Илза права — женщина, ни разу не видевшая Анабель и не одураченная ею, сможет прочесть эти дневники хладнокровно, как посторонний человек. Он положил старые дневники на стопку новых, потом взял их в руки и посмотрел на Илзу.

— Ты за этим искала меня? — спросил он, надеясь на отрицательный ответ.

— Нет. Я хотела сказать тебе, что снова вернулась в твою спальню.

Она произнесла это с таким мученическим выражением лица, что Дэрмот чуть не рассмеялся.

— В нашу спальню? Прекрасно! Именно там ты и должна спать, — сказал он, поворачиваясь и выходя из комнаты. — Когда будешь уходить, погаси свечи и засыпь огонь в камине.

Илза очень пожалела, что он забрал все дневники, потому что с удовольствием запустила бы сейчас несколько тетрадей ему в голову. Но делать было нечего, и она со вздохом принялась засыпать огонь в камине. За те дни, что Илза пребывала в дурном настроении, она без конца читала самой себе морали и нотации. Дэрмот начал вспоминать то время, что они провели вместе год назад. Но его подозрительность не исчезла, ведь со времени их помолвки на него уже дважды совершали покушение. Интуиция Илзе подсказывала, что это и правильно — быть настороженным, когда вокруг творятся такие непонятные дела, но сердце ее нестерпимо болело. А если она будет избегать его, Дэрмот никогда не избавится от своей недоверчивости, и Илза прекрасно понимала это. Он вспомнил, как они обручились, вспомнил, как занимались любовью, и теперь задача Илзы — помочь ему вспомнить, почему все это произошло, Она не была уверена, что он любил ее, но знала точно, что сделала его тогда счастливым, что с ней он ощущал мир и покой. И как бы она ни старалась, напомнить ему обо всем этом, находясь в другом конце зала, просто невозможно.

В Дэрмоте бурлят противоречия, говорила себе Илза, не спеша направляясь к их спальне. Дэрмот все еще держался с ней настороженно, однако было ясно, что он жаждет вновь заполучить ее в свою постель. Он не знает, может ли Илза представлять для него угрозу, но все же безоглядно принимает ее как свою любовницу и новую мать для своих детей. Он долго подозревал ее братьев в злом умысле, однако позволил им беспрепятственно ходить по Клачтрому, а потом даже расценил их желание найти его врага как искреннюю помощь. Открыв дверь спальни, Илза подумала: «А сознает ли Дэрмот, как он растерян и смущен?» Потом переступила порог и вдруг забыла, о чем только что думала.

Дэрмот лежал, растянувшись на кровати, и на нем не было абсолютно ничего, кроме улыбки на устах. Она увидела на его теле большие кровоподтеки и маленькие, большей частью уже затянувшиеся раны. А еще она увидела твердое доказательство того, что он оправился настолько, чтобы снова желать ее как жену. Илза закрыла дверь спальни и обошла вокруг кровати.

— Впечатляюще, — тихо протянула она.

— Благодарю тебя, моя дорогая, — улыбнулся Дэрмот и вдруг нахмурился, когда Илза развернулась и пошла от него прочь. — Куда это ты собралась?

— А ты ожидал, что я начну срывать с себя одежды, охваченная безудержной страстью? — спросила она, зайдя за ширму. И только после этого позволила себе улыбнуться.

— Это было бы очень неплохо.

— Для тебя — не сомневаюсь. Но мне это платье нравится больше всех остальных. А я уже знаю, во что превращаются мои наряды, когда ты в таком решительном настроении.

Дэрмот пробормотал в ответ что-то невнятное, и Илза захихикала, стараясь делать это как можно тише. Когда она только вошла в спальню и увидела его улыбку, ей на мгновение показалось, что перед ней снова тот веселый и игривый Дэрмот, которого она знала когда-то. И это заставило Илзу еще больше укрепиться в своем решении. Возможно, на этот раз она видела лишь маленький проблеск, лишь на мгновение вернулся тот человек, которого она полюбила, и та радость, которую она видела в его глазах, но Илза не сомневалась — такие моменты будут повторяться, и мало-помалу тот Дэрмот, который очаровал ее год назад, все же к ней вернется.

Илза старалась поскорее раздеться и умыться. Она расчесала волосы, а потом быстро натянула длинную кружевную рубашку, которую сшила из той красивой синей ткани, что купила на рынке. То, как Дэрмот смотрел на Илзу, когда она шла к кровати, подсказало ей, что эта рубашка выставляет ее фигуру в самом выгодном свете.

— Очень мило и соблазнительно, — похвалил ее Дэрмот. — Вообще-то существует только одна вещь, которую я мог бы предложить, чтобы сделать эту рубашку еще красивее.

— Правда? И что же это такое?

— Снять ее.

В его глазах она увидела вызов и поняла: Дэрмот не думает, что она действительно сделает это. Природная стыдливость, от которой Илза никак не могла избавиться, заставила ее покраснеть, но она решила отбросить все мысли о скромности. Это будет их первая ночь с тех пор, как к Дэрмоту начала возвращаться память. Самое время быть смелой, Илза мило улыбнулась мужу и начала медленно снимать с себя рубашку. Все так же улыбаясь, она вытянула руку и разжала пальцы. Рубашка легким синим облаком опустилась на пол.

— Пожалуйста. Теперь, по-твоему, она стала еще красивее? — спросила Илза, видя, что Дэрмот совсем не смотрит на рубашку.

— Разумеется! — Дэрмот потянулся, чтобы схватить ее, но Илза от него ускользнула, — И куда ты теперь направляешься?

— Не в зал, чтобы попить вина, это уж точно. Мне кажется, что стоит погасить огонь в камине.

— Не нужно. Лучше вернись ко мне и займись вот этим огнем.

Илза подошла к подножию кровати, забралась на нее и поползла к Дэрмоту на четвереньках.

— Здесь есть огонь, которым нужно срочно заняться, да? — Она доползла до его ног и принялась целовать и гладить кожу на его икрах, ласкать руками, губами и языком.

— О да! И с каждой минутой он разгорается все ярче. Дэрмот подумал, понимает ли Илза, как она прекрасна, как соблазнительна и чувственна? То, как она забралась на кровать, каждое движение ее сильного, стройного тела — во всем этом таилось скрытое приглашение и обещание неземного блаженства. За ней было очень приятно наблюдать. Он посмотрел в ее лицо, увидел озаряющую ее губы озорную и в то же время соблазнительную улыбку, огонь в ее глазах, и страсть в его жилах воспарила на небывалую высоту. Ее длинные волосы плавными волнами струились вниз, делая ее еще более грациозной. Она очаровала и покорила его, и Дэрмот знал, что это должно было бы его беспокоить. Но он не испытывал тревоги. Вместо этого он расслабился, с наслаждением ощущая на своем теле ее маленькие руки, упиваясь теплом ее влажного рта, мягкостью языка и прохладной нежностью ее волос, ласкавших его обнаженную кожу. Илза медленно, дюйм за дюймом, поднималась вверх по его ногам.

Когда она начала играть своим умелым язычком с его мужским естеством, Дэрмота охватила сладостная дрожь. Когда же ее горячий рот сомкнулся вокруг его восставшего жезла, Дэрмот приподнялся на локте и откинул в сторону ее волосы. Ему хотелось видеть то, как она дарит ему наслаждение, так же ясно, как и чувствовать этот ее бесценный дар. Дэрмот старался взять себя в руки, чтобы подольше насладиться этими неземными ощущениями, но очень скоро он почувствовал, что ему нестерпимо хочется оказаться внутри ее. Он сел, подхватил Илзу под руки и усадил ее на себя верхом. Хотя он не сделал ничего, чтобы подготовить жену, но, войдя в ее горячее лоно, он понял, что она уже ожидает его. Это лишний раз доказало, что дарить наслаждение ему означало для нее и самой получать наслаждение. Она ловко и жадно двигалась на нем, и Дэрмот задрожал и полностью отдался охватившей их страсти.

Илза стряхнула с себя дремоту и только тогда почувствовала внезапно охвативший ее стыд. Вернуться из сладкого забытья и обнаружить себя распростертой на кровати, в объятиях Дэрмота было не так уж и странно. Но когда Илза вспомнила, как вела себя несколько минут назад, она покраснела. Такое развратное поведение вряд ли поможет ей добиться доверия этого подозрительного и настороженного мужчины, особенно после того, как он уже был женат на распутной и порочной Анабель. Илза высвободилась из его объятий, а затем посмотрела ему в лицо. Дэрмот смотрел на нее, нахмурив брови.

— Ты делала это очень хорошо, — проговорил он. «Иногда, — подумала Илза, — не так уж и здорово, когда ты оказываешься права». А вслух спросила:

— Что? Двигалась?

— Ты знаешь, о чем я.

— Боюсь, это действительно так. — Она перегнулась через него и подняла с пола свою ночную рубашку. Натянув ее на голову, Илза продолжила: — Хочешь, я скажу, о чем ты думаешь? Тебе интересно знать, со сколькими мужчинами я этим занималась. Иначе я бы не смогла делать с тобой то же, что ты делал со мной. О нет! Это было бы слишком просто. Нет, тут должно быть что-то еще. Тут определенно какая-то ловушка, но я почему-то никак не могу понять, какая именно. — Она поднялась с кровати и зашла за ширму. — А раз ты не орал от боли и не истекал кровью, значит, я все делала правильно.

Дэрмот чуть не задохнулся, сдерживая рвущийся наружу смех. Илза была не на шутку разъярена. Дэрмот сомневался, что она понимает хотя бы половину из того, о чем говорит. А если бы поняла — то пришла бы в ужас.

Она долго еще ворчала. И Дэрмот подумал, что, наверное, это и к счастью, что он не слышит из сказанного ею ни слова, а не то либо рассмеялся бы, либо разозлился. У нее были все причины злиться, ведь его замечание было жестоким и грубым. Но Дэрмоту очень нравилось слушать эту ее гневную тираду. Когда же она вышла из-за ширмы и направилась к двери, все его веселье как ветром сдуло.

— Куда ты? — требовательно спросил он, подумав, что ему уже надоело задавать этот вопрос.

— В комнату в другом конце коридора, — ответила она. — Здесь я не останусь, потому что…

Дэрмот вдруг оказался рядом с ней, и Илза взвизгнула от неожиданности. Он подхватил ее на руки и отнес обратно на кровать. Прежде чем она успела открыть рот и возмущенно запротестовать, он упал на простыню, уложив ее рядом с собой, и накрыл их обоих покрывалом.

— Твое место здесь! — заявил он, устраивая ее поудобнее на своей руке так, чтобы ее нежная спина тесно прижималась к его животу.

— Ты сбиваешь меня с толку, — пожаловалась Илза. — Сначала заманиваешь к себе, а потом бьешь прямо в челюсть.

— Если тебя это сбивает с толку, то представь, каково иногда приходится мне.

Илза вздохнула, сознавая, что он прав. Дэрмот был достаточно умным, чтобы понимать, что временами его поведение кажется несколько странным, и его чувства, слова и действия очень часто противоречат друг другу. Тот, у кого в памяти такие большие провалы, не может быть ни в чем уверен, а уж тем более не решится доверять другой женщине. Некоторые воспоминания уже вернулись к нему, но все же еще много чего оставалось для Дэрмота в тени, и думать об этом было ему неприятно. Это, конечно, не извиняет его жестоких слов, но Илза подозревала, что Дэрмот, сделав сейчас это признание, таким способом извинился перед ней, а значит, смирил свою гордыню и, может быть, даже частично освободился от подозрительности.

— Ты пытаешься сыграть на моем сочувствии? — спросила она.

— А это поможет тебе снять рубашку?

— Нет. Если я не могу уйти, чтобы немного позлиться, тогда я буду лежать здесь в рубашке.

— Справедливо. — Дэрмот поцеловал ее в макушку и решил сейчас больше не спорить. Илза спит очень крепко, так что у него еще будет возможность снять с нее рубашку позже, когда она уснет.

— Яд?

Маргарет посмотрела на стоящего перед ней мужчину.

— Да, яд.

— И что мне с ним делать?

Она хотела было сказать ему «выпить!», но с трудом сдержала рвущиеся наружу слова. Чтобы немного успокоиться, она начала мерить шагами комнату. Маргарет бросила взгляд на узкую кровать, на которой только что обслужила это отродье. Ощущение острых соломинок, втыкающихся ей в спину, и обжигающего нежную кожу шерстяного покрывала все еще было слишком острым. Ей хотелось уйти отсюда, вернуться в дом своих кузенов и смыть запах этого человека со своего тела. Глубоко вздохнув, чтобы хоть как-то успокоиться и обуздать ярость, которая уже почти не поддавалась контролю, она повернулась к любовнику.

— Подле!! его ей в еду или питье.

— Но я ей не прислуживаю.

— Подожди, пока она займется каким-нибудь делом. А тогда принеси ей выпить вина или, может, что-нибудь поесть. Скажи, что ее муж велел принести.

— Это может сработать. Но почему именно она? Я думал, вы хотите смерти самому лэрду.

— Так и есть. Но это еще не все. Возможно, если умрет вторая его жена, его назовут убийцей и повесят. Такой вариант, конечно, не очень удовлетворит меня, но сойдет и этот. А если это не сработает, он ведь снова станет вдовцом, и я смогу выйти за него замуж. А тогда я сама смогу заниматься всем тем, что планировала до того, как появилась эта рыжеволосая шлюшка со своими уродцами.

— Я совсем не уверен, что у вас это получится. Говорят, его память начинает возвращаться.

— Значит, тебе следует преуспеть в своем деле, чтобы я смогла поскорее снова сблизиться с лэрдом. Мы же не хотим, чтобы он опять отправился в Мьюирлейден, правда? Если к нему вернется память, мы с тобой окажемся в большо-ой беде.

Глава 14

Илза сморщилась и потерла ноющую спину. Она приступила к изучению записей Анабель еще на рассвете, а сейчас уже было далеко за поддень. Единственной минуткой отдыха было кормление Сирнака, и Илза провела ее в детской среди малышей. Она очень устала, и ее охватило уныние. После прочитанных записей у Илзы появилось ощущение, будто кто-то ее поколотил.

Фрейзер говорила, что Анабель имела беспокойный характер. Это определение было слишком мягким для описания женщины, которую Илза узнала, читая ее дневники. Если в жизни Анабель и были минуты, когда она не страдала от испепеляющего гнева и ненависти, то к тому времени, как она начала вести дневник, эти минуты давно закончились. Каждого, о ком Анабель писала, она презрительно осмеивала.

Или почти каждого, поправилась Илза, еще раз просматривая только что прочитанный абзац. Анабель часто упоминала о ком-то, кого именовала Драгоценной Любовью. Но кто был этой Драгоценной Любовью — нигде не говорилось. Время от времени эта Драгоценная Любовь начинала вести себя плохо, и Анабель жестоко ругала этого человека, постоянно повторяя про измену и предательство и необходимость возмездия. Только тогда Драгоценной Любви будет даровано прощение, хотя, по мнению Илзы, не так уж это для самой Драгоценной Любви было бы хорошо. Похоже, что любовь Анабель была подавляющей и жестокой. Она требовала абсолютного подчинения, слепого поклонения и безоговорочного повиновения. Илза подумала, как может нормальный человек выдерживать такое на протяжении многих лет?

Она вздохнула и выпрямила спину, чувствуя, как ее охватывает дрожь предвкушения. Упоминания о Драгоценной Любви периодически попадались в ее дневниках на протяжении всех этих лет. О других же людях, таких, как Дэрмот и Фрейзер, она писала немного чаще, чем об остальных, но гораздо реже, чем о несравненной Драгоценной Любви. Это раздражающее Илзу прозвище постоянно встречалось на страницах дневников. Кто бы это ни был, он, очевидно, был неотъемлемой частью сложной жизни Анабель.

Когда Илза принялась снова просматривать дневники, чтобы подтвердить свои подозрения, се прервал внезапно вошедший в комнату Джорди. Илзу слегка задело то, что он даже не попросил разрешения войти, но она быстро подавила в себе раздражение. Она ведь оставила дверь приоткрытой, чтобы услышать, если кто-нибудь из детей ее позовет. Джорди, видимо, подумал, что открытая дверь — знак того, что каждый может спокойно войти или выйти из этой комнаты. Она улыбнулась ему. Джорди поставил поднос с вином и сладкими овсяными лепешками Илзе на стол.

— Спасибо, Джорди, это очень мило с твоей стороны, — проговорила она.

— О, это была не моя идея, миледи, — ответил Джорди. — Его светлость решил, что вы могли уже проголодаться. — Он посмотрел на разложенные по всему столу дневники. — Вы весь день трудитесь над этими тетрадями. Нашли что-нибудь важное?

— Нет, — ответила Илза, удивляясь самой себе. Почему она вдруг солгала этому человеку? — Я начинаю думать, что мой муж прав. Что-то другое заставило его отправиться тогда в Дабейдленд.

— Значит, вы скоро закончите с этим чтением?

— Да. — Она глотнула вина и удивилась, что оно немного горчит. Но потом решила, что со сладким печеньем оно будет гораздо вкуснее. — Я думаю, эти записи лучше где-нибудь закопать. Потому что Эллис когда-нибудь может наткнуться на них, а это совсем ни к чему.

Они обменялись еще парой фраз, и Джорди наконец ушел. Илза нахмурила брови. Она солгала этому человеку и пыталась понять, почему ей захотелось скрыть от него правду. Дэрмот, насколько она успела заметить, доверял своему вассалу. Да и ни для кого не было секретом, что она собирается прочитать записи леди Анабель, чтобы найти там след таинственного врага Дэрмота. Однако, когда Джорди спросил, не нашла ли она что-нибудь, Илза вдруг ощутила необъяснимое волнение и его любопытство показалось ей подозрительным. Возможно, она просто заразилась от вечно настороженного Дэрмота? Вздохнув, Илза снова вернулась к своему чтению.

Прошло довольно много времени, и Илза уже успела выпить все вино и съесть несколько печений, когда ей наконец удалось найти подтверждение своим догадкам. Драгоценная Любовь была частью жизни Анабель с самого начала. Впервые они встретились, когда Анабель отослали на воспитание в замок женщины, о которой в дневнике упоминалось как о «Л.О». Илза прикинула возраст Анабель. Наверное, в то время ей было лет четырнадцать, однако у нее уже имелись любовники. Впервые Анабель занялась сексом не по своей воле, в этом Илза не сомневалась. Наверное, именно тогда Анабель и возненавидела мужчин.

Всех, кроме Драгоценной Любви, поправила она себя. Если Анабель любила этого человека, почему не вышла за него замуж? Почему ей доставляло удовольствие постоянно предавать его и изменять ему? Было похоже, что Анабель и Драгоценная Любовь частенько сплетничали о любовниках первой, сначала ругались, а потом вместе осмеивали их. Илза подумала, что это очень странно.

Интуитивно Илза открыла один дневник на том месте, где Анабель описывала постельную сцену со своей Драгоценной Любовью. Потом сделала то же с другими тетрадями и разложила их на столе. Попивая вино, она прочла их все, от первой до последней. То, как Анабель описывала свои занятия сексом с Драгоценной Любовью, сильно отличалось от того, как она описывала подобные сцены с другими мужчинами. Ее тон терял свою обычную резкость, но иногда в ее словах звучал неприкрытый триумф, и Илза поняла, что временами этот мужчина совсем не хотел заниматься с ней любовью, но Анабель каждый раз удавалось его соблазнить. У Драгоценной Любви были мягкие руки, нежная кожа и приятный запах. Анабель ни разу не упоминала о гениталиях своей Драгоценной Любви, хотя делала это в отношении всех других мужчин, с большим удовольствием описывая все в мельчайших подробностях. Драгоценная Любовь был меньше ростом, чем сама Анабель, у него были красивые волосы.

Илза выругалась, залпом допила вино и заново прочла все описания. Она была уверена, что только что обнаружила что-то чрезвычайно важное, и сердце ее бешено забилось. Мягкие руки, нежная кожа, сладкий запах, маленький рост, красивые волосы, приятный голос, изящные ступни. Илза внимательно перечитала каждое слово, записала их на отдельном листочке и дважды перечитала свои записи. После чего подписала снизу еще одну фразу, в которой Анабель нахваливала свою Драгоценную Любовь: «Знает, как и где трогать женщину, чтобы доставить ей неземное удовольствие, знает нужды и желания женщины, как ни один мужчина».

— Черт, как же я с самого начала этого не поняла? — пробормотала Илза и решила срочно найти Дэрмота.

Внезапно ее прошиб холодный пот, ноги начали подкашиваться, и Илза схватилась за стол, чтобы не упасть. Ей вдруг стало нехорошо, и с каждой минутой становилось все хуже. Наверное, она начинает заболевать. Чтобы не перепутать дневники на столе, она отошла подальше. Боль, внезапно скрутившая ее внутренности, была такой сильной, что Илза закричала и, упав на колени, скрючилась, держась обеими руками за живот. Ее вырвало прямо на пол, и на минуту она почувствовала себя лучше, но затем боль вернулась с новой силой. Обхватив живот руками, она попыталась встать, но не смогла и на четвереньках поползла к двери. Она услышала, как кто-то быстро бежит по коридору, и попыталась позвать на помощь, но тут ее снова вырвало. Илза упала на бок, сжавшись в комок и сжимая руками живот в тщетной попытке облегчить сжигающую ее изнутри боль.

— Илза!

— Что-то не так, — прохрипела она, когда встревоженные Гейл и Фрейзер склонились над ее дрожащим телом. Женщины подхватили ее на руки и понесли в спальню.

— Очевидно, ты серьезно заболела, — предположила Фрейзер. — Мы должны уложить тебя в постель.

Илза снова начала корчиться от боли, и Фрейзер тихо выругалась.

— Боже, как больно! — закричала Илза. — Господи, да помоги же мне!

В комнату влетел Сигимор, следом за ним — на полшага сзади — Дэрмот. Потом Тейт и Нэнти. Как только Сигимор приблизился к ней, Илза высвободилась из рук Фрейзер. Ей было очень плохо, и Дэрмот почувствовал, что содержимое его желудка тоже просится наружу. Сигимор поднял Илзу на руки и понес к двери.

— Вино… — прохрипела она.

— Что, «вино»? — спросил Дэрмот.

— Горькое. Слишком горькое. — Она снова начала корчиться, и Сигимор сильнее сжал руки, чтобы не выронить свою сестру. — Вино сжигает меня изнутри!

— Фрейзер, спрячь вино куда-нибудь подальше, чтобы мы могли позже взглянуть на него, — велел Дэрмот и поспешил следом за Сигимором, остановившись только для того, чтобы послать слугу за Глендой.

Лишь вчетвером — Дэрмоту, Сигимору, Гейл и Фрейзер — удаюсь раздеть Илзу, надеть на нее чистую рубашку и уложить в постель. Тейт и Нэнти беспомощно стояли у двери. Ее вырвало еще два раза, а боль становилась все сильнее и невыносимее. Илза говорила разумные вещи, а значит, боль не сделала ее безумной. Дэрмот о чем-то говорил ей, но Илза не могла ему ответить. Она даже не понимала, о чем он говорит.

Дэрмот решил, что им придется привязать ее к кровати, как вдруг Илза внезапно затихла. Сигимор и Дэрмот замерли на месте, не в силах пошевелиться от страха, но Фрейзер первой поняла, что это всего лишь обморок, и сказала об этом мужчинам.

— Помоги мне все убрать, Гейл, — попросила Фрейзер.

— Нет! Подождите! Не трогайте это! — вскричала Гленда, вбегая в комнату.

Пока Гленда изучала то, что вышло из желудка Илзы, Дэрмот взял из рук Фрейзер влажную ткань и нежно обтер лицо жены. Он старался быть терпеливым, когда Гленда молча подошла к кровати и принялась внимательно осматривать Илзу. И вдруг Илза открыла глаза и посмотрела на Дэрмота. Тот нахмурился, потому что в ее глазах отчетливо увидел страх.

— Вино, — произнесла она голосом, больше похожим на шелест листьев на легком ветерке. — Вино было слишком горькое.

— Какое вино? — требовательно спросила Гленда. Фрейзер показала на поднос с вином и печеньем, который принесла в спальню.

— Где ты взяла это вино? — спросил Дэрмот.

— Ты мне прислал, — ответила она и застонала, схватившись за живот. Но вино оказалось очень горьким. И оно сжигает меня!

— Это яд, — вынесла вердикт Гленда, снова подходя к кровати. — Яд подсыпали в вино.

— Нет! — прошептал Дэрмот и торопливо отступил, когда Сигимор рванулся к нему.

Дэрмот вынул свой меч на долю секунды позже, чем Сигимор выхватил свой. Тейт встал рядом с братом, а Нэнти — плечом к плечу с Дэрмотом. Юноши тоже обнажили свои мечи. Фрейзер закричала, но на нее никто не обратил внимания.

— Ты хотел убить ее! — процедил Сигимор. — Тебе не хватает терпения выжить ее отсюда своими злобными замечаниями, да?

— Нет, — запротестовал Дэрмот. — Я никогда бы не…

— Она сама сказала это. Вино было отравлено, а послал его ты.

Сигимор приготовился к атаке, и Дэрмот услышал, как Нэнти выругался. По телу Дэрмота прошел холодок. Его жена, возможно, умирает сейчас в страшных муках, а ее братья хотят и с ним сделать то же самое. Ему нечего было сказать в свою защиту, что заставило бы Камеронов остановиться, ведь слова Илзы для них гораздо весомее, чем его собственные.

Дэрмот напрягся, чтобы отразить удар. Он не знал, чем все это закончится. Кто-то один — или даже не один — может погибнуть. В этот момент по комнате прокатился страшный грохот. Еще секунду Сигимор стоял, широко раскрыв глаза от удивления, А потом — очень медленно — осел на пол, оглушенный. Когда он упал, Дэрмот увидел стоящую позади него Гейл с тяжелой клюкой в руках — ею Дэрмот пользовался, когда заново учился ходить после нападения в Мьюирлейдене.

— Иногда не остается ничего другого, кроме как вбить немного здравого смысла в мужскую башку! — сказала Гейл, глядя на Сигимора, который уже пришел в себя и тряс головой, стараясь избавиться от головокружения.

С минуту Сигимор смотрел на своего маленького противника, потом потер рукой макушку.

— Ты могла убить меня этой своей дубиной! — проворчал он.

Гейл фыркнула:

— Едва ли! Мне нужно было привлечь ваше внимание, но надежды сделать это более вежливым способом не было, потому что вы уже взялись махать мечами направо и налево и ничего не слышали вокруг. Кровь в вас взбурлила, и словами убедить вас в чем-то было невозможно.

— Черт! — выругался Сигимор. — Илза сказала, что вино ей дал он. А вино это отравлено. Ты ожидала, что я пожму ему руку? — Он осторожно поднялся и снова потер макушку.

— Да. Она думает, что вино ей прислал Дэрмот. Ведь именно так ей сказал тот, кто это вино принес. — Все четверо мужчин удивленно уставились на нее, и Гейл вздохнула. — После того как она сказала, что это Дэрмот дал ей вино, Илза добавила: «Он сказал, будто ты решил, что я проголодалась». Кто-то принес ей это вино и сказал, что прислал его Дэрмот.

— Это упрек в мой адрес? — спросил Сигимор. Но вес же вложил свой меч в ножны.

— Да. Но ведь именно так она и говорила! Кто-то принес ей вино и сказал, что его прислал Дэрмот. Может, ему тоже так сказали? Но сэр Дэрмот утверждает, что никакого вина не посылал. Я думаю, что у вас мало доказательств, чтобы начать месить друг друга. Вы хотите подкинуть нам, женщинам, только лишнюю работу по уборке ваших окровавленных тел.

Сигимор хмуро взглянул на девушку.

— Почему именно сейчас ты стала такой смелой и дерзкой?

— Мне показалось, что теперь — самое время, — спокойно ответила Гейл. — А теперь прекращайте свои разборки — мы должны узнать, что же произошло на самом деле. Если вы не можете видеть друг друга, тогда вам лучше разойтись по разным комнатам.

— Дэрмот! — крикнула Илза, снова начиная корчиться от боли. — Дневники! Посмотри дневники!

Засунув меч в ножны, Дэрмот поспешил к кровати Илзы и схватил се за руку.

— Тихо, Илза, не волнуйся.

— Дневники, Дэрмот. Ты должен прочесть их. Должен!..

— Я читал. Даже несколько раз.

— Драгоценная Любовь. Прочти про Драгоценную Любовь. Там мои записи. Прочти мои записи.

Не успел Дэрмот ответить, как Илза вскрикнула и, вырвав у него руку, начала скрести свой живот. Короткое мгновение сознания ушло в прошлое. Тейт оттолкнул Дэрмота и сам присел к Илзе на кровать. Когда Дэрмот сделал шаг вперед, собираясь выгнать этого нахала и занять свое законное место рядом с женой, Фрейзер и Нэнти подхватили его под руки и потянули к двери.

— Я должен остаться с ней, — запротестовал он, наблюдая, как Гейл и Гленда заматывают пальцы Илзы плотной тканью, чтобы она не поранилась.

— Слова Гейл убедили Камеронов в том, что вы можете быть не виноваты, — высказалась Фрейзер. — Но это не значит, что они доверяют вам и позволят сидеть рядом с Илзой. Меньше всего этой бедной девушке сейчас нужно, чтобы четверо больших дураков завязали около ее постели драку.

Нэнти и Фрейзер вытолкали Дэрмота в коридор, после чего Фрейзер закрыла дверь, чем отрезала ему все подступы к Илзе.

— Я не подсыпал ей яд!

— О, конечно, нет. Я знаю это, мальчик мой. — Фрейзер похлопала его по руке. — Ей плохо, и, возможно, бедняжка не понимает, что говорит, или говорит не то, что хочет сказать. Она знает, что вы никогда не причинили бы ей зла.

— Знает? Когда она увидела меня рядом с собой, мне показалось, что она меня боится.

— Ну, может, несколько секунд она и боялась. Кто-то сказал ей, что вино послали вы. Но потом она пыталась объяснить вам что-то про дневники. Разве стала бы она говорить вам что-то очень важное, если бы считала, что это вы хотите убить ее?

— Нет, наверное, нет. Но ее братья уверены, что отравил ее я.

— И да, и нет. Вы не можете ожидать, что они станут ясно мыслить, когда их единственная сестра гак страдает. К тому же вы не потрудились вызвать их симпатию к себе за все то время, что они живут в замке. С чего им вас любить? А сейчас вам лучше пойти и… — Фрейзер бросила взгляд в коридор и тихо выругалась.

Дэрмот проследил за ее взглядом и тоже чертыхнулся. В нескольких шагах от них стояли Оудо, Оли, Айвар, Грегори и Эллис. Айви, наверное, осталась с близнецами, ожидая новостей. Эллис тихо плакала, а у мальчиков были такие лица, будто они вот-вот последуют ее примеру. Маленьких Айвара и Грегори несложно будет успокоить, ведь малыши верят всему, что им говорят, и не задают лишних вопросов. Дэрмот посмотрел на того, кому, несомненно, потребуется обстоятельное объяснение. Он пошел к Оудо, а Фрейзер и Нэнти занялись остальными детьми. Да, прежде чем он сможет заглянуть в эти злополучные дневники, пройдет немало времени.

— У меня идет кровь, — простонала Илза. — Я вся истекаю кровью…

— Нет, — ответил Сигимор. — Тебе просто нехорошо, милая. Тебя мучит яд, а не рана.

Илза тихонько заплакала и покачала головой:

— Нет. У меня кровь. Но ее не должно быть. О, как это ужасно!

Гленда откинула покрывала и выругалась, увидев большое кровавое пятно на простынях.

— У тебя сейчас должны быть месячные, дитя?

— Это все из-за яда? — спросил Сигимор, когда Илза не ответила на вопрос Гленды.

— Нет. — Гленда чуть не улыбнулась, взглянув на бледные испуганные лица Сигимора и Тейта, которые изо всех сил старались отвести взгляд от крови и делали вид, что рассматривают что-то интересное на стене. — Боюсь, что она теряет ребенка. — Гленда внимательно осмотрела Илзу, отметив, сколько она потеряла крови. — Нет, она его уже потеряла. Вот почему боль была столь ужасной. Соберитесь с силами, мальчики. Нам с Гейл понадобится помощь, чтобы вычистить бедную девочку.

Несколькими мучительными минутами позже Сигимор держал на руках свою уже вымытую и завернутую в чистую простыню сестру и смотрел, как Гленда и Гейл меняют белье на ее кровати. Только сейчас он понял, какая же маленькая его Илза. Как может такая хрупкая женщина выносить такие муки?

— Ты уверена, что она потеряла ребенка? — спросил он.

— Да, — ответила Гленда. — Меня не было с ней с самого начала, но я уверена в этом. Ребеночек был еще совсем маленьким, она даже могла и не знать об этом. Но подозревала наверняка. Поэтому и сказала, что у нее не должна идти кровь и что все это ужасно. Яд наверняка убил ребенка, Лучшее, что мы могли сделать, — это вычистить ей матку.

— Ты думаешь, это причинило ей большой вред?

— Нет. Внутри у нее see чисто, — ответила Гленда, помогая Гейл расстелить на кровати чистую простыню. — Кровь идет ничуть не сильнее, чем должна бы. Тело вашей сестры само себя исцеляет. Из всех больных, каких я видела, она — самая сильная и крепкая. То, как ее организм отторгал яд, — это просто чудо.

— Ну, Илза всегда быстро избавлялась от еды, если ей что-то не нравилось. Даже будучи маленькой девочкой. Когда она съедала что-то, что не дружило с ее желудком, не проходило и пары минут, как все съеденное выходило наружу, — улыбнулся Тейт.

— Да, — согласился Сигимор. — И ты знал, что это скоро случится, по особому выражению ее лица.

Гленда скрестила руки на груди и понимающе посмотрела на Сигимора.

— И конечно же, ее братья никогда не давали ей чего-нибудь пожевать только для того, чтобы посмотреть, что из этого получится. — Сигимор и Тейт густо покраснели, а Гленда рассмеялась. — Да, именно так мальчишки обычно и делают. Кладите ее в кровать.

Сигимор уложил сестру, после чего старательно укрыл ее покрывалами.

Гленда пощупала лоб Илзы.

— Спит крепко. Она поправится, мальчики. Вам и моя помощь-то не очень была нужна. Ее тело само сделало всю работу, быстро выбросив из себя всю эту гадость. Мне даже не пришлось чистить ей желудок. Она сама справилась со всем лучше, чем если бы делала это с моей помощью.

— Значит, яд уже вышел?

— Она от него не умрет. Но остатки будут выходить медленно, и еще несколько дней она будет плохо себя чувствовать. Я дам ей пару целебных настоек, чтобы ускорить выздоровление, но это все, что я могу сделать. Да, еще она некоторое время не сможет есть твердую пишу. А еще — кормить детей. — Она вздохнула. — Когда яд выйдет и кормить будет можно, я думаю, молоко у нее уже пропадет. Это ее не порадует. Бедняжка! Потеряла ребенка, кормить близнецов нельзя… ей будет очень сложно пережить все это.

— Дэрмот… — начала Гейл, но Сигимор перебил ее, не дав договорить.

— Нет! Я не пущу к ней этого ублюдка! — закричал он. — Он пытался отравить ее. Она сама так сказала.

Гейл сердито прикрикнула на него, и Сигимор с удивлением воскликнул:

— Боже, девушка! Ты начинаешь вести себя, как настоящая Камерон!

— Это неудивительно. Я прожила с вами так долго, что, должно быть, подхватила вашу заразу. Дэрмот не давал ей яда. Кто-то сказал ей, что вино послал Дэрмот. И больше ничего. Может, лэрд порой ведет себя как настоящий идиот, но он не убийца!

— Да, — согласилась Гленда. — Она права. Его светлость — человек беспокойный, но такого в жизни бы не сделал. — Тейт и Сигимор в один голос начали протестовать, но Гленда подняла руку, останавливая их. — Прекрасно, подозревайте его, если вам так нравится. Если это сделает вас счастливыми, не пускайте его к леди Илзе, но если вы поднимете на этого глупца меч, то будете повинны в смерти невинного человека! Человека, которого любит ваша сестра, отца ее детей. Готовы ли вы прожить под этим грузом всю жизнь лишь из-за того, что не желаете во всем разобраться? — Мужчины нахмурились, и Гленда кивнула. — Ну и хорошо. В любом случае она скоро придет в себя и подробно все расскажет.

— А теперь я посижу у ее кровати, — решила Гейл. — Через несколько часов пора будет кормить малышей, и тогда кому-нибудь из вас придется прийти сюда и меня сменить.

Когда Сигимор и Тейт вышли из спальни, Гейл взволнованно посмотрела на Гленду.

— Вы сказали им правду?

— О том, что леди Илза поправляется? — Гленда поцеловала Гейл в щеку. — Да, милая. На поправку у нее уйдет несколько дней, но все будет хорошо. Самое сложное сейчас — это убедить этих двоих в том, что лэрд не имеет к этому никакого отношения.

— Это будет совсем несложно, если Илза не поверит, что ее муж хотел ее отравить. Братья Камероны порой ведут себя очень глупо, но на самом деле они — разумные люди. Им просто нужно время, чтобы хорошенько все обдумать. Я знаю — они не уверены в том, что это дело рук Дэрмота, а иначе не позволили бы мне остановить их, когда хотели перерезать лэрду горло. Если бы они и вправду считали» что это он пытался убить Илзу, мы бы сейчас вытирали с пола кровь.

Гленда усмехнулась и кивнула;

— Да, это точно. Ну что ж, я пойду в ту симпатичную маленькую комнатку, куда меня поселили в прошлый раз, и немного отдохну. Если я вдруг понадоблюсь, ты знаешь, где меня искать, — добавила она, выходя из комнаты.

Гейл уселась поудобнее в кресло рядом с кроватью Илзы. Она очень устала, но твердо знала, что не уснет до тех пор, пока Илза не придет в себя и не начнет связно говорить.

— Когда ты проснешься, Илза, тебе придется навести тут порядок, — говорила она ей. — Тебе придется уговорить своих упрямых братьев, чтобы они не сдирали с твоего мужа кожу и не вешали его окровавленное тело на стену конюшни. Хотя, с другой стороны, этому человеку не помешало бы вкусить те блюда, которыми он потчует тебя со дня нашего приезда сюда. — Она скрестила руки на груди и добавила: — Да, пусть лэрд узнает, что это такое, когда тебя постоянно подозревают в подлости. Может быть, хоть это выбьет дурь из его головы.

— Черт! Да я просто хочу посмотреть, как она там, ты, дурак! — заорал Д эр мот, позволив, однако, Нэнти оттащить себя от двери спальни, где находилась Илза. — Или ты думаешь, что я хотел пробраться к ней, чтобы перерезать ей горло?

Он злобно глянул на Сигимора, который стоял у двери, как на карауле.

— Ты говорил с Глендой, — заявил Нэнти. — И она обещала, что Илза поправится. А пока она не пришла в себя и не разрешила всю эту глупую ситуацию, ее братья не пустят тебя к жене. Прими это как данность. Ведь она уже много недель мирится с твоим грубым отношением к ней.

Когда Дэрмот бросил взгляд в сторону комнаты, где Илза проводила свободное время, Нэнти отпустил его руку.

— Похоже, что этот дом накрыла эпидемия подозрительности. Даже Оудо учинил нам допрос, как заправский инквизитор.

— Я знал, что Оудо не удовлетворится простым объяснением, — улыбнулся Дэрмот, радуясь, что может поговорить о чем-то еще. — Илза говорила, что нельзя недооценивать этого мальчугана. А еще, что он — самое опасное из земных существ. — Он улыбнулся, вспоминая.

— В каком смысле?

— Умный маленький мальчик. — Нэнти ухмыльнулся, и Дэрмот одобрительно кивнул:

— Да, он такой и есть. Если бы я в тот день не знал дороги к пещере, он не моргнув глазом привел бы нас туда. В тот день мальчик был ужасно напуган, но все же доехал до Клачтрома, чтобы позвать на помощь, и сказал именно то, что мне нужно было знать, — не больше и не меньше! В детской он всеми командует, но делает это разумно и мягко, с разрешения остальных детей. А как работает его маленькая головка! Я не думаю, что Айви — глупая, однако Оудо сумел убедить ее, что это не он пускает ветры по ночам, а просто дракон шумит, а неприятный запах это зловонное драконово дыхание! — Они с Нэнти рассмеялись. Подойдя к комнате Илзы, Дэрмот открыл дверь. — Да, Оудо обещает вырасти весьма неординарным человеком!

— Ты жалеешь, что он не будет твоим наследником?

— И да, и нет. Чтобы узаконить его, мне пришлось бы жениться на его матери, а это было бы ужасно. Если он не решит куда-нибудь уехать, то неплохо будет служить близнецам, когда они станут всем здесь заправлять. У Оудо потрясающая сообразительность! Он даже спросил меня, кто из близнецов станет лэрдом, когда вырастет. Представляешь? Я думаю, что Ил за и Фрейзер позаботились о том, чтобы довести до их сведения, какие правила действуют в нашем мире, и сделали это, никого не обижая и не вызывая возмущения. Сомневаюсь, что мне удалось бы сделать это.

— Очень хорошо, что твоя жена заботится о детях как о своих собственных. Что-то случилось? — Нэнти удивленно посмотрел на Дэрмота, который стоял у письменного стола Илзы, на котором должны были лежать дневники Анабель. — Все на месте?

— Да, но дневники закрыты, — покачал головой Дэрмот, осматривая комнату, прежде чем снова взглянуть на стол. — Когда мы в первый раз прибежали сюда на крик Илзы, все они были открыты. Я обратил на это внимание, когда мы говорили о вине, и я поискал его взглядом. Дневники были раскрыты и разложены по всему столу.

— Ну, может, кто-то просто навел здесь порядок. Ведь после Илзы много всего нужно было вычистить. Заодно и на столе убрали.

— Нет. На скамье у окна все еще лежат нитки для гобелена, над которым работала Илза. А вон у камина ее вышивка. Ее перо и чернильница валяются посреди стола. Да, кто-то убрал ее рвоту, но больше ничего не трогал. Кроме этого, — Он потрогал дневники. — Их все закрыли, И тех записей, о которых говорила мне Илза, тоже нет. Но то, что она здесь что-то записывала, — я помню.

Нэнти выругался и провел рукой по волосам.

— Ей все же удалось что-то обнаружить, так?

— Да, и это «что-то» навлекло на нее большие неприятности. Но не это волнует меня больше всего.

— Не это? Если она сделала записи, а кто-то их украл, значит, твой враг уже знает о том, до чего ей удалось додуматься.

— Да, это правда, но больше всего меня сейчас интересует, кто их взял. Похоже, что у моего недруга есть лазутчик в Клачтроме. — Нэнти снова выругался, и Дэрмот кивнул. — Именно. Враг, которого я не могу ни найти, ни узнать, подкинул в мое гнездо гадюку.

Глава 15

«Если у меня на теле и есть какое-то место, которое не болит, то найду я его еще очень не скоро», — подумала Илза, проснувшись. И тут воспоминания нахлынули на нее, и она чуть не вскрикнула. Кто-то пытался ее отравить. Яд был в вине — вине, которое послал ей Дэрмот! Прежде чем страх и подозрения успели сковать ее сердце, ее разум отогнал эти мысли. Кому-то выгодно, чтобы во всем обвинили Дэрмота. Было много такого в его поведении, что приводило Илзу в смятение и заставляло злиться. Но в том, что он невиновен, она была абсолютно уверена. Вопрос, который стоял перед ней, был не «виновен Дэрмот или нет?», а «кому нужно, чтобы все думали, будто это Дэрмот хотел отравить свою жену?».

Тупая боль, переворачивающая ее внутренности, живо напомнила Илзе о том, что ей еще пришлось пережить. Она потеряла ребенка, которого только-только успела зачать. Она понимала, что это и к лучшему — ведь яд наверняка изуродовал бы малыша, но эта мысль не облегчала охватившую ее тоску и душевную боль. Слезы потекли по ее щекам.

И тут Илза услышала, что возле ее кровати кто-то вздохнул.

— Дэрмот? — прошептала она и открыла глаза.

— Нет, милая. Это Тейт. — Он нежно вытер слезы с ее лица кусочком мягкой ткани. — Хочешь пить?

— Да, пожалуйста. — Тейт помог Илзе сесть поудобнее и поднес к губам стакан с водой. — А где Дэрмот? — спросила она, разочарованная тем, что у ее постели сидит не он.

— А зачем ты хочешь его видеть? — Тейт аккуратно подложил ей под спину подушки и бережно опустил на них Илзу. — Он дал тебе отравленное вино, — добавил он.

— Почему тебе пришла в голову такая странная мысль?

— Ты так сказала. Когда мы спросили, откуда ты взяла это вино, ты сказала, что его прислал Дэрмот.

— А зачем вы меня слушали? Разве не понятно, что мне тогда было очень плохо?

— Да, ты лежишь уже почти два дня. По правде говоря, очень плохо тебе было лишь несколько часов, а потом ты спала — целых два дня, Гленда все это время поила тебя целебными настоями. — Илза осторожно потрогала свои груди, и Тейт вздохнул. — Тебе больше нельзя кормить близнецов. Гленда говорит, что не может определенно сказать, сколько еще яд продержится у тебя в крови и не повредит ли яд молоку, но мы решили, что ты вряд ли захочешь рисковать здоровьем детей.

— Нет, конечно, нет. Но я удивлена, что молоко так быстро исчезло, — пробормотала она.

— Гленда дала тебе специальный настой. А еще ты эти два дня ничего не ела. — Он нежно улыбнулся. — Гленда говорит, что твое тело лечит себя лучше всякой целительницы. Ей даже не пришлось чистить тебе желудок, твое тело сделало это само, без посторонней помощи. Она говорит, что ты сама очистилась от яда настолько, насколько это было возможно.

— И от своего ребенка, — проговорила она и увидела, как побледнел Тейт, вспоминая тот день. — Не беспокойся ты так. Это, конечно, грустно, но не так, как могло бы быть. Я только-только начала подозревать, что беременна. Было бы хуже, если бы ребенок был уже большой. Я думаю, яд убил малыша прежде, чем тот сумел прорасти в моей матке.

— Гленда утверждает, что ты не пострадала от этого выкидыша. И добавила, что все к лучшему.

— Так и есть. — Она сделала глубокий вдох и постаралась отогнать грустные мысли. — А Дэрмот об этом знает?

— Илза, возможно, этот человек пытался тебя убить.

— Нет… — начала Илза, но Тейт перебил ее:

— Я знаю, что ты любишь этого глупца, но…

Илза положила руку ему на губы, чтобы заставить замолчать.

— Дэрмот никогда бы не стал причинять мне вред. Я не знаю, что он испытывает ко мне, может, даже хочет, чтобы я просто уехала отсюда, но он никогда не причинил бы мне вреда. И мои чувства к нему не играют тут никакой роли. Ты знаешь, что я читала дневники леди Анабель. — Когда Тейт кивнул, Илза убрала пальцы от его лица и продолжила: — Она писала о том, что произошло через месяц после их с Дэрмотом свадьбы, когда он застал ее кувыркавшейся с двумя мужчинами.

— Боже… — Тейт нахмурился. — С двумя?!

— Да. Только не спрашивай, как все это происходило. Впрочем, Анабель довольно подробно все описала. Так вот, она написала про его реакцию и назвала Дэрмота «жалким слабаком». А знаешь почему? Потому что, несмотря на все его проклятия, он не поднял на нее руки! И никогда не поступал так, хотя, могу тебя заверить, Анабель делала все, чтобы вывести его из себя.

— Ты уверена? Может, она так вывела его из себя, что он в конце концов просто подсунул ей яд?

— Нет, он этого не делал. В своих дневниках Анабель сделала запись накануне того дня, когда приняла яд, который ее убил. Я не удивилась бы, если бы она написала прямо перед тем, как пить эту отраву. Она много писала о том, что ей не удалось затащить Дэрмота в постель, чтобы потом можно было объявить, что ребенок, которого она уже носит, от него. Еще она писала, как собирается от него избавиться. Кроме того, она очень благодарила человека, который подсказал ей способ — сделать это, — Драгоценную Любовь.

Тейт нахмурился:

— Ты говорила что-то о Драгоценной Любви в тот день, когда тебя отравили.

— А что Дэрмот об этом сказал? Что он думает по этому поводу?

— Не знаю. Мы с ним не обсуждали этот вопрос.

— Глупцы! Ну ладно. Мне надо его увидеть. — Тейт снова нахмурился, и Илза вздохнула. — Ты знаешь, что я говорю правду. Если человек не может заставить себя ударить свою молодую жену, когда застает ее резвящейся с двумя мужчинами, неужели он сможет обидеть какую-то другую девушку?

— Нет, наверное, нет. Хочешь, я сначала пошлю за кем-нибудь из женщин? — спросил он, переступая порог спальни.

— Да, — ответила Илза.

Попросив Фрейзер пойти к Илзе, Тейт поспешил вниз, к Сигимору. Он нашел своего брата в главном зале. Тот сидел у камина и точил свой меч. Тейт налил эль в два кубка, протянул один Сигимору и уселся в кресло напротив брата.

— Илза наконец пришла в себя. И хочет поговорить с Дэрмотом, — доложил Тейт.

— Надеюсь, тебе удалось вразумить ее? — ответил Сигимор.

— Вообще-то это она вразумила меня.

Тейт подробно рассказал Сигимору все, что услышал от Илзы.

— Она права. У меня уже были сомнения в отношении Дэрмота, а Илза только укрепила их.

Сигимор сделал большой глоток эля и вздохнул.

— Меня тоже терзают сомнения. За все то время, что мы живем здесь, я ни разу не видел, чтобы он был жестоким или бессердечным. Возможно, с Илзой он ведет себя не очень-то порядочно, после того как из него вышибли остатки мозгов, но он человек добрый. Илза при всех надрала ему задницу — да еще и не раз, — а он и не собирается ей мстить. А еще я все время думаю о том, как он выглядел, когда увидел страдания Илзы и ее рвоту на полу в комнате.

— Да уж, совсем не так выглядит человек, который желает удостовериться в том, что его план сработал.

— Это точно. А страх на его лице не был страхом человека, который боится быть пойманным на месте преступления. И все же жизнь Илзы в опасности из-за него. И в конце концов, кто принес ей это дурацкое вино, черт побери, сказав, что оно от Дэрмота?!

— Черт! Я забыл спросить. Ты думаешь, что тот, кто принес ей вино, и есть враг Дэрмота или сможет вывести нас на него?

— Возможно. Надежды я все же не теряю. Однако до сих пор нам с этим делом не очень-то везло.

В зал вошли Дэрмот и Нэнти, и Сигимор посмотрел в их сторону.

— А вот и наш болван.

Дэрмот налил себе эля и бросил взгляд на Камеронов. И когда увидел, что все они смотрят на него, тихо выругался. Он изо всех сил старался быть терпеливым и понимающим, но когда с тобой постоянно обращаются, как с бешеной собакой, готовой в любой момент наброситься и покусать, — тут надо иметь адское терпение. Дэрмот был уверен, что сам он с Илзой так никогда не обращался. Но самым ужасным оказалось то, что ему теперь каждый раз приходилось обращаться к Гленде, чтобы узнать о здоровье своей жены.

— Илза хочет тебя видеть, — произнес Сигимор.

От удивления Дэрмот чуть не захлебнулся элем, который еще не успел проглотить. Но очень быстро его удивление сменилось подозрительностью.

— Что ты сказал?

— Ты что, не только тупой, но и глухой? Я сказал, что Илза хочет тебя видеть, — нарочито громко повторил Сигимор.

— Неужели вы будете просто сидеть здесь и смотреть, как я к ней пойду? Вы не хотите меня обыскать? А вдруг я возьму с собой оружие? Или, может, проводите меня наверх, тыча мечом мне в спину?

— А с чего бы? Это же твоя спальня. К тому же я думаю, что ты и сам знаешь туда дорогу.

Несколько секунд Дэрмот метался между стремлением сломя голову бежать к Илзе и желанием отдубасить этого самодовольного Камерона, чтобы дурацкая ухмылка покинула его довольную физиономию. Он допил эль и направился к выходу, ожидая, что в любую минуту его остановят или кто-то из рыжеволосых здоровяков пойдет следом за ним. Но когда ни того ни другого не произошло, Дэрмот ускорил шаг и, выйдя из зала, почти побежал в сторону спальни. Лучше поторопиться, пока Сигимор не изменил своего решения.

Дэрмот ворвался в спальню так резко, что даже напугал Илзу. Если бы не ее предвзятое мнение о своем муже и его отношении к ней, она подумала бы, что всю дорогу в спальню он бежал. А когда Дэрмот выглянул за дверь, словно высматривая кого-то, Илза нахмурилась. Ведь Клачтром хорошо охраняется, Дэрмот закрыл дверь и запер замок. Прежде чем Илза успела спросить, к чему такие предосторожности, Дэрмот уже сидел на кровати, целуя ее. Илза про себя поблагодарила Фрейзер за то, что та помогла ей умыться и причесаться, а потом отдалась ласкам мужа.

— Мои братья не замучили тебя? — спросила она, когда Дэрмот наконец отстранился от нее и взял се руки в свои.

— А ты как думаешь? — Она скорчила рожицу, и Дэрмот широко улыбнулся. — Ты действительно выглядишь гораздо лучше, чем тогда, когда я видел тебя в последний раз. Дети будут рады узнать, что ты так быстро поправляешься.

— Фрейзер обещала, что вечером по очереди приведет их всех, чтобы они могли поцеловать меня и пожелать спокойной ночи. Я очень хочу поскорее увидеть малышей, но она говорит, что мне нужно отдохнуть денек-другой, прежде чем снова возиться с восемью детьми.

— Мудрый совет. — Дэрмот сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Охвативший его шквал эмоций взволновал и взбудоражил его. — Илза, я не посылал тебе то вино.

— Я знаю. Джорди принес его, сказав, что ты решил, будто я проголодалась. Именно это я и пыталась тогда объяснить, но мне, похоже, это не удалось. Я не могла думать ясно.

— Значит, мне придется серьезно поговорить с Джорди и выяснить, откуда он взял это вино. Как ты чувствуешь себя, Илза? Гленда рассказала мне все. На тебя столько всего свалилось… потерять ребенка… да еще близнецов нельзя кормить. Как ты все это пережила? Мне очень жаль…

— Ты ни в чем не виноват, — утешила его Илза, увидев раскаяние на его лице. — Да, потеря ребенка — всегда горе, но все, что Господь ни делает, — к лучшему. А близнецам уже недостаточно одного молока. Гейл будет и дальше кормить их грудью, а я — другой пищей. Так что давай не думать о грустном и лучше поговорим о том, что я обнаружила в дневниках Анабель.

— Я не знаю, что ты там обнаружила.

— Как? Ты не смог прочесть мои записи? Я написала неразборчиво?

— Нет, дело не в этом, Я так и не нашел их. Когда я наконец добрался до дневников, они все были закрыты, а твои заметки исчезли. — Илза побледнела, а Дэрмот утвердительно кивнул. — Кто-то, по-видимому, не хочет, чтобы я узнал то, что тебе удалось обнаружить. Тот, кто закрыл эти дневники и забрал твои записи, наверное, думал, что ты скоро умрешь и все, что ты узнала, умрет вместе с тобой. Эти два дня я пытался выяснить, кто заходил в твою комнату после того, как тебе стало плохо. Твою рвоту с пола вытирала малютка Дженни, и она клянется, что ничего здесь не трогала. И я ей верю.

— Да, и я тоже. — Илза покачала головой. — Значит, среди нас есть предатель. После того как бандиты пытались убить тебя там, на обрыве, Сигимор начал подозревать, что в замке прячется изменник. Похоже, он оказался прав.

— Это меня не радует. Илза тихонько рассмеялась.

— Ну что ж, принеси дневники и бумагу, чтобы делать записи, хорошо?

— Нет, тебе нужно отдохнуть.

— А тебе нужно увидеть то, что увидела я, и понять, так ли это важно, как мне показалось. Мы потеряли уже два дня. Кто-то пытался убить тебя на твоей же земле, Дэрмот. Если то происшествие в пещере не было случайностью, значит, и меня кто-то пытался убить, и тоже на твоей земле. И этот кто-то отравил меня прямо здесь, в замке. Твой враг подобрался слишком близко, он может причинить зло детям. Я не смогу отдыхать, пока не покажу тебе то, что мне удалось обнаружить.

Дэрмот кивнул и отправился за дневниками. Илза права. Им нужно найти этого человека, узнать, кто стал предателем в стенах Клачтрома. Хотя Дэрмоту ужасно не хотелось признавать это, он понимал, что единственными людьми, которым он мог теперь доверять, были Нэнти, Ангус, юный Том и Камероны. Он знал, что, возможно, это нечестно, но он не мог включить в этот список Джорди, пока не выяснит, где этот парень взял вино. Еще можно доверять Гейле, Фрейзер и Гленде. Было еще несколько людей, таких, как малютка Дженни, но они не смогут помочь им защитить Илзу и детей.

Дэрмот собирал дневники, когда в комнату вдруг вошел Нэнти:

— А я думал, что ты у Илзы.

Объяснив все брату, Дэрмот внимательно посмотрел на юношу и, заметив любопытство в его глазах, добавил:

— Принеси письменные принадлежности. У тебя почерк лучше, чем у меня. — Выглянув за дверь, он проговорил: — Странно, что никто из Камеронов не ошибается поблизости.

— Когда они узнали, что с Илзой останемся мы с тобой, то тут же отправились на охоту за кроликами. Сигимор обожает тушеную крольчатину.

— Значит, не только мне они не доверяли?

— Ну, теперь они тебе верят. Они считают, что могут положиться на тебя, меня и Тома. И на женщин, конечно: на Гейл, Фрейзер, Гленду и малютку Дженни. Ну и на своих родичей тоже. Тейт думает, что Питер тоже достоин доверия, но еще не готов включить его в список союзников. Как и Джорди.

— Их список совпадает с моим. Это было бы хорошим знаком, если бы так не раздражало. — Нэнти рассмеялся, и Дэрмот не смог удержаться от улыбки.

Когда Дэрмот вошел в спальню и увидел, что глаза Илзы закрыты, он нерешительно застыл на пороге. Но прежде чем он успел развернуться и уйти, она открыла глаза и с улыбкой посмотрела на него. Дэрмот осторожно подошел к постели.

— Ты уверена, что не хочешь сначала отдохнуть? — спросил он, кладя дневники на кровать.

— Уверена. Мысли об Анабель не дают мне уснуть. — Она принялась листать дневники, отыскивая те страницы, на которых открывала их в прошлый раз. — Вот. Здесь они пишет о своей Драгоценной Любви. И тут тоже, и тут. С первого дневника и до последнего. Я думаю, что Анабель познакомилась с Драгоценной Любовью, когда воспитывалась у некоей Л. О., в то время ей было примерно четырнадцать лет.

— Любовь с детства? Не очень-то это похоже на Анабель. И она не была верна ему, правда?

— Никогда. И теперь встает вопрос: почему она не вышла замуж за свою Драгоценную Любовь? И почему так вероломно и предательски изменяла ей все это время? Иногда Анабель даже обсуждала с Драгоценной Любовью других своих любовников. Вот. — Она посмотрела на разложенные перед ней дневники, потом на сидящего рядом Нэнти. — Я хочу прочесть вам немного из каждого их разговора, а ты должен внимательно все записать.

Когда Нэнти кивнул, она начала. С каждой прочитанной строчкой лица Дэрмота и Нэнти все более вытягивались. Илза осторожно отложила в сторону дневник. Дэрмот начал читать список, который Нэнти составил со слов Илзы. Когда мужчины посмотрели на нее, она им улыбнулась. По их лицам она поняла, что они додумались до того же, до чего додумалась она, но все же у них оставались сомнения.

— Драгоценная Любовь кажется каким-то очень странным мужчиной, — пробормотал Нэнти.

— Да, очень странным, — согласилась Илза. — А теперь запиши вот это: «Драгоценная Любовь знает, как и где трогать женщину, чтобы доставить ей максимальное удовольствие, знает нужды и желания женщины, как ни один мужчина».

Дэрмот и Нэнти еще раз перечитали эти строки, потом хором чертыхнулись.

— Однажды я застал ее с женщиной, — произнес Дэрмот. — Но саму эту женщину я не видел. Было темно, а я был пьян, и эта девица завернулась в плащ и убежала, прежде чем я успел ее рассмотреть. Она согрешила, как назвала бы это церковь, но это еще не говорит о том, что эта девушка и есть тот враг, которого мы ищем.

— Может, и нет, — согласилась Илза. — Но я не думаю, что ты тогда отправился в Дабейдленд, обнаружив, что Драгоценная Любовь — это женщина. Да, Драгоценная Любовь стала очень важной частью жизни Анабель, когда обе они еще были маленькими девочками. Из всего того, что я прочла, мне ясно, что Анабель держала эту женщину в ежовых рукавицах, контролировала ее, сделала своей рабыней. Иногда Анабель даже учиняла ей «наказания» и «искупление грехов», заставляя приползать к ней обнаженной, и так далее. Подумайте, какой должна была быть та женщина и что она испытывала к Анабель, если позволяла так над собой издеваться? И это неудивительно. Почти с самого детства Анабель была ее любовью.

— Это нездоровая любовь, — проворчал Нэнти. — И дело не в том, что она зародилась между двумя женщинами. Никто об этом не говорит, потому что такого же рода любовь бывает и между мужчинами. Так почему бы женщинам не любить друг друга? Нет, эта любовь извращенная. «Наказание»? «Искупление грехов»? Приползать на коленях? Меня от всего этого просто тошнит. — Нэнти нахмурился. — Анабель была не просто ее любовью, она была ее хозяйкой. Возможно, в ней была вся ее жизнь.

Илза кивнула:

— Она не могла выйти замуж за свою любимую, и еще к тому же бедняжке пришлось быть свидетельницей того, как Анабель ложится в постель с проклятым мужчиной, да еще и рожает ему ребенка.

— И она уверена, что этот мужчина убил Анабель? — предположил Дэрмот.

— О… нет. Хотя, возможно, она заставила себя так думать, — пожала плечами Илза. Усталость начала сковывать ее тело, и она опустилась на подушки. — Это она, Драгоценная Любовь, дала Анабель яд, который ее убил.

Дэрмот снова выругался, потом начал складывать дневники в стопку.

— Так как же нам найти эту женщину?

— Анабель в своих записях упоминает, что они с Драгоценной Любовью воспитывались в доме Л. О. Эту Л. О. и надо искать в первую очередь.

— Отдохни, Илза. — Дэрмот поцеловал ее. — Ты подкинула мне кучу информации, над которой предстоит теперь подумать. Имеет ли эта Драгоценная Любовь какое-то отношение к покушениям на мою жизнь или нет, у нее все же найдутся ответы на некоторые мои вопросы. Осталось только добраться до нее.

Когда Дэрмот и Нэнти ушли, Илза поудобнее устроилась в постели и закрыла глаза. Она истратила те последние силы, которые были у нее, но игра стоила свеч, решила Илза. Интуиция ей подсказывала, что эта таинственная женщина и есть их враг. Если бы Драгоценная Любовь был мужчиной, то Дэрмот и Нэнти немедленно согласились бы с этим. А так… мужчинам всегда сложно принять тот факт, что обычная женщина может представлять для них хоть какую-то угрозу, но Илза догадывалась, что некоторые представители сильной половины человечества в ближайшее время получат хороший урок. Если женщина захочет, она может стать не менее безжалостной и беспощадной, чем любой мужчина.

— Драгоценная Любовь? — пробормотал Сигимор, засовывая в рот очередную порцию кроличьего жаркого. — Какое нелепое прозвище. Кому-то от такого может даже стать нехорошо…

— Тогда тебе повезло, что у тебя крепкий желудок, — кивнул Дэрмот, — Анабель так называла свою любовницу.

— Любовница у женщины… Эта Драгоценная Любовь что, тоже мужчин ненавидит?

— Да. Как и Анабель. Я думаю, что это отвращение возникло в очень раннем возрасте, возможно, после изнасилования. Я поверил Анабель, когда она заявила, что ее изнасиловали в детстве: именно так она объяснила мне причину, почему в нашу первую брачную ночь оказалась не девственницей. И теперь, когда я прочел записи в ее ранних дневниках, я склонен ей верить. Она рассказала мне то, что произошло на самом деле. Из того, что записала Анабель, можно сделать вывод, что та, другая женщина тоже была изнасилована, причем в очень юном возрасте.

— И поэтому она решила любить женщин?

— Нет, я сомневаюсь, что это произошло от изнасилования или от нелюбви к мужчинам. Те несколько женщин, которых я знаю и которые пострадали от насилия, не хотели больше никакой любви — ни мужской, ни женской. Если им все же удавалось прийти в себя, как Гейл, например, они выбирали мужчин. Возможно, эта девушка всегда предпочитала женщин. Анабель очень редко упоминала, что у Драгоценной Любви был еще любовник-мужчина. А моя жена, по-видимому, любила всех без разбора. — Дэрмот тяжело вздохнул. — Мы никогда не расспрашиваем мужчин, которые предпочитают любить мужчин, просто принимаем это молча. Так же, наверное, и с женщинами. По крайней мере так должно быть.

— Да уж, это точно. — Сигимор отломил огромный ломоть хлеба и обмакнул его в соус. — Если считать, что эта Драгоценная Любовь — мужчина и у него были все причины сбежать, — злость и отчаяние заставили его прибегнуть к мести, тогда все понятно. Нужно как можно быстрее найти этого ублюдка. Неприятно думать, что какая-то девица водит нас за нос, заставляя ее искать, и что ей почти удалось убить тебя, а потом и Илзу прямо у нас под носом.

— Но мы не можем быть уверенными в том, что это именно она пыталась нас убить… — начал Дэрмот.

— Она-она! Ей, несомненно, кто-то помогает, но за всеми этими делами стоит именно Драгоценная Любовь. — Он закатил глаза. — Лучше помолись, чтобы мы нашли ее до того, как ее коварный план удался. Ты же не хочешь, чтобы на твоей могильной плите написали: «Убит Драгоценной Любовью»? — Он подмигнул Дэрмоту и запихнул смоченный в соусе хлеб себе в рот.

Нэнти и Тейт залились смехом, Дэрмот раздраженно глянул на них. И подумал, что у Сигимора очень странное чувство юмора. Он знал, что за последние дни в нем накопилось столько неуверенности и беспокойства, что пара минут веселого смеха ему сейчас совсем бы не помешали. Однако пока тот, кто пытался убить его и Илзу, не пойман, расслабляться нельзя.

— Так тебе удалось вспомнить, что завело тебя в наши земли? — спросил Сигимор.

— Нет, — ответил Дэрмот. — Я прочел все записи Анабель, и Нэнти сделал то же, но найти причину, заставившую меня отправиться тогда в Дабейдленд или Мьюирлейден, нам не удалось. Я знаю, что причина есть в этих записях, просто она никак не хочет обнаруживать себя. И чтение дневников Анабель не помогло нам продвинуться в этом деле. Фрейзер тоже ничем не может помочь. Анабель редко говорила о своем прошлом. И как утверждает Фрейзер, Анабель не делилась с ней своими проблемами, видя в своей компаньонке только служанку и ничего более. А еще я ума не приложу, кем может быть эта таинственная «Л. О».

— Если эта Л. О. обитает неподалеку от Дабейдленда, то тут есть несколько вариантов. Важно только узнать, «Л.» относится к титулу или к ее христианскому имени.

— Я думаю, что на «Л» начинается имя той женщины, у которой росли Анабель и Драгоценная Любовь. Та, которая воспитывала и обучала их.

— И сколько лет назад все это происходило?

— Примерно десять. Илза думает, что когда Анабель начала вести свои дневники, ей было около четырнадцати лет. А Драгоценная Любовь, должно быть, была чуть младше. — Он покачал головой. — Значит, с обеими девушками плохо обращались, когда они были совсем еще детьми. И это только крепче сплотило их. Я поехал тогда в Дабейдленд и Мьюирлейден, чтобы найти ответы. Я не помню, зачем именно, но сейчас мне кажется, что начать поиски «Л. О.» лучше всего оттуда.

Сигимор кивнул:

— Я в любом случае с удовольствием бы туда съездил: мне не терпится выяснить, почему мои родственники за все это время не прислали ни одной весточки. Мы с Нэнти и Тейтом выезжаем через два дня. Но сначала я хочу просмотреть те дневники, которые твоя первая жена вела, воспитываясь в доме Л. О. Я знаю земли и людей в окрестностях Дибейдленда лучше, чем ты, и, может быть, мне попадется в ее записях что-то, что укажет нам, откуда лучше всего следует начать поиски.

— Ты прав. Я поеду с тобой.

— Нет, тогда некому будет приглядывать за Илзой и детьми.

Дэрмот поморщился:

— Здесь остаются Том, Питер, священник и женщины. А еще Джорди.

— А ведь именно Джорди принес Илзе отравленное вино.

— Он все мне объяснил. Кто-то из прислуги дал ему поднос, сказав, что это я велел. Его слова подтверждает еще и тот факт, что одна из девушек, работавших на кухне, сбежала. Исчезла вскоре после того, как Илзе стало плохо. Фрейзер и Гейл заявили, что сами будут готовить еду для Илзы и детей. И все знают, что никто никуда не должен ходить поодиночке. — Он снова поморщился и провел рукой по волосам. — Мне просто кажется, что как только я приеду в Мьюирлейдсн, воспоминания вернутся ко мне, понимаете?

— В этом что-то есть, Сигимор, — протянул Тейт. — По крайней мере попытаться стоит.

— Тогда я остаюсь здесь, — заявил Нэнти. — Вместо меня езжай ты, Дэрмот. Это будет самым мудрым решением. Я не знаю ни тамошних земель, ни их хозяев, и у меня нет воспоминаний, которые нужно возвращать. Лучше я буду присматривать тут за всеми вместо тебя.

— Спасибо, Нэнти.

— А ты сможешь еще раз познакомиться со всеми родственниками Илзы, — добавил Нэнти и присоединился к дружному смеху Камеронов.

Дэрмот улыбнулся и положил себе в тарелку кроличье жаркое. Теперь, когда планы на будущее более или менее прояснились, у него вдруг появился аппетит, Он чувствовал, как кровь у него в жилах начинает бурлить в предвкушении скорой охоты, и в то же время где-то глубоко в душе забрезжила надежда на то, что все наконец прояснится — впервые за все время выпавших на его долю испытаний. Теперь у него появилась реальная возможность найти ответы на свои вопросы. Дэрмоту надоело жить в постоянном страхе, ждать, что в любую минуту кто-то нанесет ему очередной удар в спину. Теперь его таинственный враг наконец перестанет быть таинственным. Это положит конец его постоянным подозрениям, необходимости в каждой тени видеть опасность, думать над тем, кто же из многочисленных обитателей Клачтрома оказался предателем, а кому можно доверять.

Он снова обретет мир и покой. У него появится время, чтобы осмыслить все, что есть и чего нет между ним и Илзой, — время, чтобы возродить свой брак и сделать свою семью по-настоящему любящей и сплоченной. Дэрмот очень надеялся, что, живя в страхе и подозрениях так долго, он еще не разучился по-настоящему доверять и любить.

Глава 16

«Как же хорошо почувствовать себя чистой!» — подумала Илза, садясь у камина, чтобы насухо вытереть волосы. Все то время, пока она болела и когда у нее открылось кровотечение, ее мыли так осторожно, что это не приносило ей удовольствия. А сегодня, как только Дэрмот ушел, она позвала слуг и велела им наполнить ванну. После чего с наслаждением долго плескалась в теплой воде. Теперь ее тело снова стало прекрасным, как внутри, так и снаружи.

«Гленда слишком уж скромна», — размышляла Илза. Целительница утверждала, что это тело Илзы сделало всю работу. Илза всегда быстро поправлялась, однако на этот раз была уверена, что именно те лекарства, что давала ей эта женщина, помогли ее телу собраться с силами и вытолкнуть из себя яд. А еще ее лекарства помогли исцелить организм Илзы и максимально восстановить ее здоровье после потери ребенка. Илза очень хотела, чтобы у этой женщины нашлось средство и для того, чтобы унять тоску, охватившую ее после тяжелой утраты.

Внезапно в комнату вошел Дэрмот, и Илза удивленно вздохнула. Она думала, что он в это время готовится к отъезду. Именно по этой причине Илза настояла на том, чтобы принять ванну. Она хотела выглядеть как можно лучше, когда будет провожать мужа в дальний путь.

Когда ее муж ухмыльнулся и запер дверь, глаза ее расширились.

— Так ты принимала ванну? — произнес он, приближаясь к ней.

— Да… — Несмотря на толстый халат, Илза вдруг почувствовала себя обнаженной.

— Значит, твое кровотечение закончилось? Илза залилась краской.

—Да.

— Это очень хорошо.

Глаза ее снова расширились, когда Дэрмот принялся не спеша сбрасывать с себя одежду.

— А я думала, что ты уезжаешь.

— Уезжаю. Позже, — ответил он.

— Позже? А, я понимаю. Ты решил немного порезвиться, прежде чем исчезнешь в тумане, да?

— Сегодня ясный солнечный день. Никакого тумана нет и в помине.

Не обращая внимания на ее гнев, он продолжал медленно раздеваться.

— Когда ты едешь? — спросила она, ста? вдруг подозрительной и старательно игнорируя тот факт, что из одежды на Дэрмоте осталось лишь нижнее белье.

— Через час. — Он поднял ее на руки и отнес в постель. — У нас достаточно времени, чтобы скромненько, но тепло и сердечно попрощаться.

— Да уж, прощание было действительно теплым, — пробормотала Илза, отдышавшись. Дэрмот тихо рассмеялся, уткнувшись лицом ей в шею.

«Да, оно было и теплым, и сердечным, но „скромненьким“ его назвать нельзя», — думала Илза, рассматривая своего мужа. Стремительное, страстное и даже немного грубое, но не скромное. Илза подумала, что ее должно было бы оскорбить то, что Дэрмот быстро овладеет ею, а потом так же быстро оденется и ускачет прочь, но тело ее горело от его ласк, и она просто не могла на него сердиться. Уже долгое время она не получала чувственного удовлетворения — до сегодняшнего дня, — а Дэрмоту предстояла поездка, которую откладывать дальше было нельзя.

Возможно, это было глупо, но Илза чувствовала себя даже польщенной. Дэрмот, очевидно, понял, что она его ждет, и, несмотря на важность предстоящей поездки, помчался к ней. С тех пор как они в последний раз занимались любовью, прошло всего шесть дней, поэтому Илза понимала, что не острая нужда заставила Дэрмота к ней прийти. Она решила, что тот факт, что он покинет Клачтром, унося с собой свежую память о том наслаждении, которое они разделили только что, сам по себе является хорошим знаком. Впрочем, может, Дэрмот забрался к ней в постель только для того, чтобы потом вскочить на коня и уехать, но причин жаловаться на это у нее нет.

— Больше всего на свете мне хотелось бы остаться здесь. — Дэрмот поцеловал ее и нехотя вылез из постели. — Но я не могу.

Илза села, прикрыв грудь простыней, и принялась наблюдать, как он одевается.

— Сигимору удалось найти какую-нибудь зацепку в записях Анабель?

— Он мне не рассказал. Я спрашивал, но он в ответ лишь пожал плечами. Заявил, что сначала хочет поговорить с Лайамом. Лайам — это ваш самый умный кузен, да?

— Да. Но мне больше нравится думать, что все мы, Камероны, умные. — Она хитро ухмыльнулась, и Дэрмот улыбнулся тоже. — Но Лайам просто уникален.

— В каждой семье есть кто-то выдающийся. Близнецы еще слишком малы, чтобы проявить свои способности, но пока что у нас самый умный Оудо, как мне кажется.

Это было непросто, но Илза сумела скрыть ту бурю эмоций, которая захлестнула ее, когда Дэрмот назвал Оудо «нашим».

— В этом я не сомневаюсь.

— Ну что ж, мне пора. — Он пылко поцеловал ее и быстро пошел к двери.

— Только не смей уезжать, пока я не выйду во двор.

— Тогда поторопись. Не я один жажду скорее добраться до цели.

Когда Дэрмот вышел в коридор и услышал, как Илза что-то недовольно пробормотала, он весело улыбнулся. Его удивила ее спокойная реакция на его поведение: он вихрем ворвался к ней в спальню, повалил на кровать, овладел, а после этого так же быстро оделся и теперь собирается уезжать, а Илза не злится, не ругает его и даже не обижается! Когда он узнал, что она собирается принять ванну, то не смог противиться искушению тотчас же присоединиться к ней. Это, конечно, было лучшим прощанием, чем если бы он просто помахал ей рукой. Улыбаясь своим мыслям, Дэрмот не спеша вышел во внутренний двор замка.

— Я думаю, Тейт, — протянул Сигимор, увидев его, — что как братья Илзы мы просто обязаны стереть это идиотское выражение с лица этого негодяя.

Дэрмот улыбнулся Камеронам и начал проверять подпругу своей лошади.

— А по-моему, мы должны стереть это выражение с его лица хотя бы потому, что у него оно есть, а у нас нет! — высказался Тейт.

— Да, это будет справедливо, — согласился Нэнти. Этот глупый разговор закончился, когда Фрейзер и Гейл вывели во двор детей, чтобы малыши смогли попрощаться с отцом. Дэрмот посмотрел на своих восьмерых детей. Он ли их отец на самом деле? Он мог быть уверен лишь в близнецах, да и то догадался об этом лишь недавно. Однако все это не имело для Дэрмота никакого значения. До приезда Илзы дети редко видели своего отца. Но новая мама вытащила их из детской и заставила Дэрмота поближе узнать своих детей, чему он теперь был несказанно рад. Именно дети были еще одной причиной, по которой он отправлялся в эту поездку и так яростно хотел вспомнить то, что до сих пор не мог — и хорошее, и плохое, — и все это ради того, чтобы наконец узнать правду.

В эту минуту во двор выбежала слегка взъерошенная Илза, и Дэрмот внезапно понял, что наконец получил то, о чем долго мечтал. Сейчас он обрел ту семью, которую не смогла дать ему Анабель. Его жена и дети собрались, чтобы пожелать ему счастливого пути, и они будут с нетерпением ждать его возвращения. Он был лэрдом Клачтрома уже почти шесть лет, но такого счастья не испытывал никогда. И вот теперь он счастлив, только боится признаться в этом себе. Все, что ему оставалось сделать, — это отбросить все сомнения и нерешительность, ценить любовь своих близких и больше никогда с ними не расставаться.

Попрощавшись с детьми и покинув замок, Дэрмот повернулся к Сигимору.

— Так ты скажешь мне наконец, что нашел в записях Анабель, или нет?

— Не уверен, что нашел что-то, кроме того, что твоя жена была… ну, как бы это сказать… — смутился Сигимор.

— Шлюхой? — Дэрмот больше не испытывал боли, ему было лишь стыдно за то, что он оказался настолько глуп, что женился на этой женщине.

— Да. — Сигимор поморщился. — Я прочел почти все дневники, подумав, что в ее прошлом могут оказаться какие-нибудь зацепки или намеки, которые смогли бы нам помочь. Да, она была шлюхой. Но не брала со своих мужчин денег, и толкала ее к ним в объятия отнюдь не страсть или неудовлетворенное желание. Поэтому я никак не мог понять — зачем она делала это?

— Ну и как, нашел ответ на этот вопрос?

— Возможно. Мне кажется, что Анабель жаждала власти.

— Ну и какую власть давало ей обилие любовников? — спросил Тейт. — Почему она думала, что сильна уже тем, что несколько дураков на нее залезли? По мне, так в такой позе женщина, наоборот, становится совсем беззащитной.

— Но и мужчина — тоже, — произнес Дэрмот.

— Во многих отношениях — да, — согласился Сигимор. — Когда ее впервые изнасиловали, она поняла, насколько слаба и беззащитна. — Он взглянул на Дэрмота. — Я думаю, что после этого с ней еще не раз плохо обращались. Может даже, опять насиловали.

Дэрмот кивнул:

— Мне тоже так кажется.

— Итак, леди Анабель, мне кажется, решила повернуть это оружие против самих мужчин. Свои встречи она описывает как битвы, к которым она готовилась, провела и в конце концов выиграла. У нее была нездоровая страсть к определенным частям мужского тела.

— Да, я тоже заметил это. Анабель превратила силу мужчин в их слабость.

— Она, по-моему, делала все, что могла. Обычно мужчины думают, что если девушка залезла к ним в постель, значит, они красивы, или умны, или мужественны, или хорошие любовники, наконец. Женщины же, заманив мужчину в свои объятия, считают себя красивыми, желанными, может, даже любимыми. Леди Анабель относилась к этому по-другому — она была уверена в том, что она — сильна, а мужчина — слабый глупец, сила воли и разум которого заключены в его мужском органе. Читая ее записи, я все больше убеждался в одном: каждого мужчину, который был с ней близок, Анабель считала слабовольным. Особое удовольствие она получала, заставляя твоих людей, Дэрмот, изменять тебе, становиться предателями. Обманывать своего лэрда в ее объятиях. А когда ей не удалось совратить ни одного из твоих братьев, она посчитала это величайшим оскорблением, даже унижением. И еще она ненавидела леди Джиллианну.

— Наверное, потому, что Джиллианна слишком ясно видела, что собой представляла Анабель на самом деле.

— Да, я тоже так думаю. Временами мне казалось, что твоя покойная жена избрала себе путь кровной мести. Но так как мы сейчас знаем, что большинство мужчин прыгали к ней в постель лишь для того, чтобы удовлетворить свое плотское желание, то понимаем, насколько леди Анабель заблуждалась, полагая, что не просто давала мужчине то, что он хотел, а добивалась чего-то от него. Странная все-таки она была женщина.

— И я уверен, ее юная любовница не многим от нее отличалась — или отличается.

— Точно. Читая записи твоей жены, я все больше убеждался в том, что эта женщина — именно та, кого мы ищем.

— Но если ты нашел намек на то, кто она или где находится, то мне об этом не хочешь сказать, да?

Сигимор покачал головой:

— Не говорю, потому что сам не уверен. Мне нужно поговорить с Лайамом. А если я расскажу тебе о своих подозрениях сейчас, толку все равно не будет. В тебе возродится надежда, а она может оказаться ложной.

Дэрмот не думал, что его надежды могут «возродиться», но спорить с Сигимором не стал. Он очень старался относиться критически к своим надеждам, но это у него плохо получалось. Его инстинкт твердил, что в скором времени он найдет ответы на все свои вопросы — обретет то, что так долго искал. И Дэрмот не был уверен, что сможет пережить еще одно разочарование.

Гнев, горечь и страх и так слишком долго управляли его жизнью. Гнев и горечь ушли, время залечило те раны, что оставила в его душе Анабель. Илза тоже немало поспособствовала его исцелению, но он слишком поздно понял это. Но страх все еще не отпускал его: и недостающие воспоминания, и неизвестный враг — все это подпитывало этот страх, позволяя ему расти и терзать его сердце. Когда враг угрожал ему одному, он отвечал только за себя. Но теперь, когда он — или она? — попытался убить его жену и показал всем, что жизнь детей его тоже нисколько не беспокоит, — это пугаю его по-настоящему. Дэрмот очень хотел поскорее отделаться от этого проклятого недруга, очиститься от страха и опасений, сделать жизнь своей семьи безоблачной и счастливой. Но это случится лишь тогда, когда закончится эта опасная игра. Дэрмот обернулся и посмотрел назад, на оставшийся позади замок. Когда он будет снова въезжать в эти ворота, то сделает это как человек, вернувший все свои воспоминания, но уже очистившийся от них.

— Вы думаете, ему удастся выяснить правду? — спросила Фрейзер, садясь рядом с Илзой, которая занимала почетное место во главе стола в главном зале.

Илза посмотрела на Фрейзер, Гейл и Гленду. Женщины с наслаждением ели поданные на обед блюда, но на их лицах отчетливо было написано любопытство. Она позвала их сегодня, чтобы устроить «военный совет», как она называла его про себя. Сейчас, когда Нэнти занимался с четырьмя старшими детьми, а Дженни приглядывала за четырьмя младшими, время для сбора было самое подходящее.

— Да, думаю, удастся, — ответила Илза. — До того как воспоминания начали возвращаться к нему после падения со скалы, в голове у Дэрмота царила сплошная сумятица. Но теперь он понемногу вспоминает все — достаточно одного слова или фразы, и некоторые воспоминания возвращаются к нему. И теперь он едет туда, откуда все это началось. Однако правда, которую он ищет, может не дать ему всех нужных ответов.

— Вы имеете в виду, что он может так и не узнать, кто его враг?

— Такая вероятность существует, но я все же думаю, что она очень мала. Уже столько времени таинственный враг вторгается в нашу жизнь, подобно призраку — невидимый, коварный… И пробелы в памяти Дэрмота до сих пор были этому врагу на руку. И еще, мне кажется, тогда, год назад, его избили, потому что он слишком близко подобрался к правде. Но волнует меня не это, а то, почему после того случая так долго вообще ничего не происходило?

— А зачем его убивать, если он и так ничего не помнит? — спросила Гейл, но потом нахмурилась. — Нет, все это бессмысленно, ведь еще до этого на лэрда было совершено несколько покушений.

— Да, с тех пор как умерла Анабель, Дэрмот стал каким-то слишком уж невезучим человеком, — задумчиво произнесла Илза.

— Вы думаете, что все началось именно после ее смерти?

— Да. Я решила поспрашивать об этом, чтобы узнать, когда начались его несчастья. И узнала. Но не из-за этого я позвала вас сегодня. Не об этом хотела поговорить.

— Нет? Вы не хотите узнать, почему все это началось?

— Хочу, конечно. И чувствую, что это знание очень поможет мне. Но на самом деле только Дэрмот сможет найти ответы на свои вопросы, потому что все они скрываются в той части воспоминаний, которую он утратил.

— Так почему же вы собрали нас?

Илза сложила руки на столе и по очереди посмотрела на сидящих с ней за столом женщин.

— Пока мужчины ищут ответ на вопросы «кто» и «почему», наша задача, я считаю, выяснить — кто предатель. Мне кажется, что это нам под силу уже сейчас, хотя мы и не знаем «кто» и «почему».

Фрейзер кивнула:

— Под силу. Чтобы выяснить, что человек совершил предательство, вовсе не обязательно знать, почему он это сделал.

— А это не может быть опасным? — осторожно спросила Гейл.

— Меня отравили прямо в моем доме, в моей собственной комнате, — горячо заговорила Илза. — Что может быть опаснее этого?

— Вы правы. И все же я думаю, что предателя уже ищет Нэнти.

— Если мы займемся тем же, хуже не будет. Дело в том, что раз Нэнти — брат лэрда, многие люди побоятся открыто говорить с ним, а это не очень-то хорошо, когда пытаешься разузнать что-то. Жестокого дядюшку Дэрмота совсем не любили его люди. Вскоре после того, как мой муж стал здесь лэрдом, он женился на Анабель, а это лишь усилило смятение, недоверие и тревогу жителей. И они до сих пор настороженно относятся к своему лэрду. Боюсь, что Дэрмот в последнее время был очень несчастлив и вел себя весьма беспокойно и подозрительно, что отнюдь не способствует доверию его людей.

Гленда покачала головой:

— Это правда, миледи. Он, конечно, заботится и о землях, и о жителях, чего отродясь не делал его покойный дядюшка. Но все же люди боятся его, потому что внутри лэрда постоянно кипит гнев, а это очень беспокоит крестьян. Лэрд Дэрмот никак не может сплотить тех немногих, кто обитает на его землях, потому что сам всегда погружен в свои проблемы — ему просто не до этого. А после избиения… он начат смотреть на всех с подозрением, будто кто-то из них виновен в его несчастье. И он ведет себя так, как если бы кто-то всегда держал нож у его горла.

«Ах, как же это печально», — подумала Илза, медленно пережевывая свежий хлеб с мягким сыром. Дядя Дэрмота провел большую часть жизни не расставаясь с бутылкой, завидуя собственному брату и участвуя в заговорах, которые вынуждали три семьи постоянно держаться друг с другом настороже. Этот человек ничего не делал для того, чтобы укреплять свои владения или помогать своим людям. Илза подозревала, что, когда Дэрмот приехал сюда, чтобы занять свое законное место лэрда, жители обрели надежду, что все образуется, — и только для того, чтобы вновь горько разочароваться. Новый лэрд очень скоро погрузился в свои проблемы, стал угрюмым и подозрительным. Кое-что он, однако, заметно улучшил, но верности или единства своих людей не обрел. Для местных жителей лэрд Клачтрома так и остался мрачным чужаком. А для Дэрмота все обитатели замка были потенциальными предателями.

Когда все беды будут позади, Дэрмоту предстоит тяжелый труд. Ему нужно будет сплотить свою маленькую ветвь родового древа Макенроев, ведь именно единство делает семьи сильными. Клачтромом нужно заниматься, и, чтобы сделать его могучим и процветающим, Дэрмоту придется завоевать доверие и уважение местных жителей. Илза не думала, что это будет очень сложно. В любом случае он уже помог многим своим крестьянам, теперь ему осталось только позволить им узнать себя как человека.

— Эта постоянная тревога и подозрительность Дэрмота порой очень утомляют, — вздохнула Илза. — Кто-то понимает, почему он стал таким, и даже сочувствует, а других это попросту раздражает. Думаю, что чем быстрее Дэрмот узнает, кто его враг, тем будет лучше для всех.

— Но сможет ли он забыть и простить? — спросила Гленда. — Подумать даже страшно, сколько местных мужчин наставили ему в свое время рога.

— Но он же никого не выгнал и не повесил, верно? Не избивал, не резал никому горло.

— Нет, ничего такого не было. Думаю, что он во всем винил свою жену, а потом вообще перестал об этом думать.

— По твоим словам, Дэрмот — сама добродетель. Я не думаю, что он такой уж безупречный. Ведь его братья не купились на чары Анабель. Да и остальных своих мужчин она не насиловала. Но это не имеет значения. Дэрмот никого не собирается наказывать. Он не сделал этого тогда и не будет делать сейчас. Я думаю, он хочет только, чтобы память об Анабель осталась в прошлом, чтобы все ее проступки и грехи были забыты. И скоро все ее бывшие возлюбленные это поймут. Нам теперь нужно беспокоиться лишь об одном человеке.

— Об этом предателе, — подсказала Гейл. — Вы считаете, что это мужчина?

— Да, — ответила Илза. — Я не могу вам сказать, почему мне так кажется. Однако это не значит, что мы можем списать со счетов и женщин. Ведь я могу и ошибаться. И предательницей может оказаться какая-нибудь служанка. Я уверена — кто-то помогает нашему врагу. Изменник ходит по моему дому, а это значит, что он может подобраться как ко мне, так и к детям, а уж этого никак нельзя допускать. Женщины горячо согласились со своей хозяйкой, и Фрейзер спросила:

— Вы кого-нибудь подозреваете?

— Всех, кроме нас четверых, Дженни, Нэнти и Тома.

— И Джорди тоже? — спросила Гейл. — Ваш муж верит тому объяснению, которое этот человек дал насчет того, откуда он взял отравленное вино. Да и той пропавшей девушки все еще нет. По-видимому, она все же сбежала.

— Возможно, все сказанное им — действительно правда, — задумчиво ответила Илза. — Нэнти настаивает на том, чтобы отправить кого-нибудь на поиски этой беглянки. Но все же полностью доверять Джорди нельзя. Не просите меня объяснить почему, я и сама не знаю. Это просто предчувствие. Что-то внутри меня подсказывает, что с ним нужно быть осторожнее. Может, все дело в том, что мне не нравятся суровые люди, а Джорди — очень суровый мужчина. И все же, думаю, за ним стоит приглядывать.

— А я разузнаю все, что смогу, про работающих в замке женщин, — пообещала Гленда. — Гейл мне поможет.

Она посмотрела на Фрейзер и улыбнулась ей, как бы извиняясь.

— Я не уверена, что ты сможешь чем-то мне помочь, — добавила Гленда. — Ты слишком тесно была связана с бывшей хозяйкой этого замка, а теперь и с нынешней.

— Я знаю. — Фрейзер сделала глоток вина и нахмурилась: — А разве Гейл не так же тесно связана с новой леди Клачтрома?

— Да, но она всего лишь кормилица, простолюдинка и к тому же очень молоденькая. Даже если люди видят, что она предана своей хозяйке не как простая служанка, среди них она больше своя, чем была бы ты. Еще помочь нам сможет малютка Дженни. А ты и ее светлость будете присматриваться к мужчинам.

— А если женщины относятся ко мне и Илзе настороженно, почему ты думаешь, что мужчины будут с нами откровенничать? И как мы сможем выудить из них информацию?

— Вы же женщины! — Фрейзер мгновенно смутилась при этих словах, и Гленда рассмеялась. — Если ты не будешь сидеть сложа руки, а пойдешь и напрямую спросишь его, мужчина не будет так тщательно следить за своими словами, как если бы его спрашивал другой мужчина, понимаешь? Большинству мужчин просто в голову не придет, что женщина может представлять для них угрозу. А раз они не испытывают страха, они будут говорить открыто. Нэнти и Том тоже начнут следить за каждым мужчиной в доме, но как жалкая, слабая и глупая женщина, я подозреваю, что у вас есть гораздо больше шансов что-нибудь выяснить, чем у них.

Гленда подмигнула, и все весело рассмеялись.

Доедая остатки пищи, они обсудили свои планы, и Илза заметно воспрянула духом. Конечно, круг людей, которым они с Дэрмотом могут доверять, достаточно мал, но все они были умными и верными. Поскольку предатель внимательно наблюдает за всеми, собирает нужную информацию, а затем сообщает обо всем своему хозяину, он должен оставить хоть какой-то след. После того как ей подсунули отравленное вино, мужчины занялись поисками неизвестного врага, который смог бы вывести их на поселившегося в замке предателя. Илза же решила, что к их возвращению уже найдет этого предателя и подаст его им на блюдечке.

Гейл и Фрейзер извинились и ушли, но когда Гленда тоже собралась удалиться, Илза остановила ее, поспешно схватив за руку.

— Ты должна ответить мне на один вопрос — только честно, Гленда. Я очень рада, что ты решила остаться жить в замке. Но я все же должна спросить тебя: хочешь ли ты этого на самом деле?

— О да. — Гленда похлопала Илзу по руке. — У меня есть хороший маленький домик, и это все. Хороший пустой маленький домик. Да, у меня есть друзья в деревне, но я и отсюда могу ходить к ним в гости. А здесь, в замке… здесь я не буду чувствовать себя такой одинокой. Я по-прежнему смогу лечить всех, кому нужна моя помощь, но теперь мне не нужно думать о том, как согреться в холодный вечер, или беспокоиться, что завтра мне нечего будет есть. И… здесь я смогу чувствовать себя в безопасности.

— А в деревне над тобой висела какая-то угроза? Я знаю, что Уоллес говорил…

Гленда перебила ее:

— Нет-нет. Уоллес — всего лишь молодой глупец, ослепленный злобой, который бросается жестокими словами, не задумываясь над их истинным смыслом. Нет, дело вовсе не в нем. Бывали случаи, когда страх или горе заставляли людей злиться на меня. Такова судьба каждого целителя. Они обращаются ко мне, когда у них что-то болит, и я лечу их травами и настойками, но стоит кому-то заболеть неизлечимой болезнью, как все мои средства становятся «колдовскими» и «черными». А сама я — ведьмой, виновницей засухи, приносящей людям голод. Невозможно жить, сознавая, что твое благополучие зависит от настроения окружающих тебя людей. Им хорошо — и ты жива, а стало им плохо — и во всем винят тебя, и жаждут возмездия. Здесь же у меня есть не только теплая комната, пища и хорошая компания в любой момент, когда я только захочу, но и надежные стены, охраняемые сильным лэрдом, за которыми я в случае чего всегда смогу укрыться. Илза, милая, я действительно хочу остаться здесь.

— Ну… тогда добро пожаловать в Клачтром.

Илза забралась на стену замка и, положив локти на каменную кладку, с удовольствием любовалась на залитые лунным светом бескрайние земли Клачтрома. Она пыталась заснуть, но была слишком взбудоражена, поэтому решила немного погулять. Она думала о том, чем занят сейчас Дэрмот, повезет ли ему в его поисках, изменит ли это что-то в их совместной жизни, и о многом другом. Когда Илза наконец поняла, что ей ужасно не хочется засыпать одной в большой пустой кровати, она чуть не расплакалась. И решила пойти подышать свежим воздухом.

— Ты что-то там увидела, мама?

К ней подошел Оудо, и Илза посмотрела на него, как она надеялась, очень сердито.

— Тебе нельзя лазать на эту стену, ты разве не знаешь? Не могу поверить, что Фрейзер позволила тебе выйти но чью без охраны. Никто не пустил бы тебя сюда.

— Мне нужно поговорить с тобой, мама. Да все равно я и раньше поднимался сюда.

— Один? Среди ночи?

— Ну… нет.

— Оудо, хороший мой мальчик, ты очень умный парнишка, но все же, я думаю, порой ты забываешь, что пока еще слишком мал. Забираться на самый верх крепостной стены — это совсем не то, чем должен заниматься пятилетний мальчуган.

— Прости, мама.

Илза нежно обняла малыша.

— Просто всегда помни, что ты — маленький мальчик. Очень скоро ты вырастешь в настоящего мужчину. А теперь признавайся, что ты хотел сказать и из-за чего взобрался сюда, рискуя получить взбучку?

— Почему наш папа несчастлив? — спросил Оудо.

— О… я не знала, что ты заметил это. Тут есть несколько причин. Но ни одна из них не имеет отношения к тебе. Ты ведь знаешь об этом, правда?

— Вроде да… но пока ты не приехала, папа нас не любил.

— Он просто не проводил с вами много времени. А это совсем разные вещи. Сначала у него было много дел здесь, в Клачтроме, потому что его дядя был не очень хорошим лэрдом. Потом его первая жена, леди Анабель, стала вести себя не как жена лэрда. А после этого твой папа болел, очень сильно болел. Это, конечно, не извиняет его, но одно ты должен твердо запомнить: он не обращал на вас, детей, внимания вовсе не потому, что не хотел или не любил вас. И сейчас он проводит с вами время совсем не оттого, что это я его заставила. Он сам решил сделать так. Я же просто позволила вам выходить из детской и гулять. Дэрмот сам хочет общаться с вами.

Оудо нахмурился, а затем задумчиво проговорил:

— Он был занят и не понимал, как нам нужно его взимание.

— Так и было. Ты только об этом хотел поговорить со мной?

— А папа и мои дяди поймают того плохого человека и убьют его, чтобы вы с папой были в безопасности?

— Да, Оудо, именно этого они и хотят. Мне, правда, не хотелось бы, чтобы кого-то убивали, но боюсь, что без крови все-таки не обойтись. Но тебе не о чем волноваться. Твой папа сильный и умный, и к тому же с ним Камероны.

— Что, без сомнения, приводит Дэрмота в бешенство, — добавил Нэнти, с хмурым видом поднимаясь к ним. — Очень сложно охранять людей, которые постоянно ускользают с того места, где их оставили.

Илза позволила проводить себя и Оудо обратно в замок. Она считала, что Нэнти слегка переборщил, но прикусила язык, не желая жаловаться. Если она скажет сейчас Нэнти, что он рассуждает как сварливая старая бабка, то покажет не очень хороший пример Оудо.

Когда они поднялись наверх, Илза пожелала Оудо спокойной ночи и отправилась к себе в спальню. Может, здесь она и чувствовала себя одиноко, зато Нэнти ни за что к ней сюда не войдет.

Глава 17

Замок в Дабейдленде производил сильное впечатление: высокие толстые стены, массивные железные ворота, прекрасно обставленный главный зал. Тут и там мелькали рыжие головы Камеронов, и Дэрмот удивился, как он еще не ослеп от этого рыжего мельтешения. Пока его вели к огромному главному столу и Сигимор кратко представлял ему всех мужчин и юношей, мимо которых они проходили, Дэрмот решил, что ему потребуется несколько лет, чтобы запомнить по именам всех родственников своей жены. Единственный человек, которого он, слава Богу, прекрасно помнил, был Сомерлед, брат-близнец; Сигимора.

Когда он сел за стол и Сомерлед с легкой улыбкой подал ему вино, Дэрмот с тревогой обнаружил, что очень немногие из направленных на него взглядов выражают дружелюбие. Все, что рассказали другие братья по возвращении из Клачтрома, не очень-то изменило отношение к нему. И он сомневался, что Сигимору удастся заставить своих рыжих братьев и кузенов с симпатией отнестись к мужу своей сестры, что бы он ни собирался поведать собравшейся толпе.

— Жена Александра уже родила ребенка? — спросил Сигимор, усаживаясь между Сомерледом и Дэрмотом и наливая себе вина.

— Да, крошка Мэйри подарила Александру сына, — ответил Сомерлед. — Они назвали мальчика Джеймс и поехали показать малыша ее родственникам. Это первый рожденный в их семье мужчина за долгое время. Возможно, его объявят наследником, потому что у родителей Мэйри нет других детей и, похоже, не будет.

— Думаю, это очень обрадует нашего Александра, хотя он женился вовсе не ради выгоды. — Сигимор огляделся вокруг и хмуро посмотрел на своих братьев и кузенов. — Отчего у вас такой свирепый вид?

— Почему ты привез мужа Илзы без нее? — спросил высокий красивый юноша с такими же волосами, как у Илзы. — По правде говоря, если учесть то, что нам рассказал Гилберт, я не могу понять, почему ты до сих пор не выпустил ему кишки?

— Я не собираюсь мотаться взад и вперед, чтобы выпускать кишки мужьям нашей сестры, Пейтон, — ответил Сигимор. — Так вот, либо Гилберт недостаточно правдиво рассказал вам эту историю, либо вы не так ее поняли. Итак, прочистите себе уши, пока я не сделал это за вас, и слушайте. Я расскажу вам все это только один раз. Повторять больше не буду.

Потребовалось всего несколько минут, чтобы Дэрмот понял: этого одного раза оказалось достаточно. Сигимор не сказал ни слова лжи, но и не смягчал правду, как он ее понимал. Однако же Дэрмот подумал, что Сигимору не было особой необходимости так часто повторять, что, по его мнению, муж его сестры серьезно повредился в уме. Тем не менее к тому времени, как Сигимор закончил говорить, большинство взглядов, направленных на Дэрмота, стали чуть дружелюбнее. К несчастью, у некоторых был такой вид, будто они ожидают, что «поврежденный в уме» Дэрмот вот-вот начнет нести околесицу.

— Нас удивило, что от тебя ничего не было слышно, — обратился Сигимор к Сомерледу. — Я думал, вам уже удалось что-нибудь раскопать.

— Если бы мы не дождались от вас вестей, через пару дней Лайам поехал бы в Клачтром, — пробурчал Сомерлед.

— И что ему удалось узнать?

— Я тотчас же послал за ним как только увидел, что вы подъезжаете. Скоро он будет здесь и сам все расскажет.

— Сейчас время обеда. Меня удивляет, что его еще нет. Парень не любит пропускать трапезу.

— Он также не любит пропускать и кое-что другое, и сейчас как раз отправился заняться этим, когда вы подъезжали.

— Неудивительно, что он совсем не жиреет от той пиши, которую заталкивает себе в глотку. Он резвится дни и ночи напролет. Я знаю эту девчонку?

— Нет. Она не замужем, но я сомневаюсь, что она попытается настаивать на свадьбе. Думаю, Лайам в конце концов прислушался к тому, что ты ему говорил. Я никогда не подумал бы, что единственный способ заставить его последовать твоим мудрым советам — это засунуть его мордой в колоду с водой, но, судя по всему, именно это на него и подействовало. Или он попросту боится за свою жизнь, — проворчал Сомерлед, не обращая внимания на хмурый вид Сиги мора.

— Но ты говорил, что Лайам скоро угомонится, что он ведет себя как взбесившийся кобель только потому, что долго жил среди монахов, а там не позволялось ничего такого, — вмешался мальчик со светло-рыжими волосами.

— Да, я говорил это, Торманд, — ответил Сигимор. — И я был прав.

Торманд хмуро посмотрел на Сигимора.

— За последние два года он перетрахал почти всех девиц на многие мили вокруг.

— А с монахами он жил целых пять лет.

Дэрмот отхлебнул вина, чтобы подавить смех. Взглянув в лицо юноши, он понял, что тому ужасно хочется оспорить эти смехотворные доводы, но не был уверен, что сейчас подходящее для этого время. Многие из присутствующих в зале сидели с таким же выражением на лице, что и Дэрмот. Самодовольная ухмылка Сигимора всегда раздражала Дэрмота, когда была адресована ему, так что к шумному и надоедливому юнцу он сразу отнесся с симпатией.

Внезапно внимание Дэрмота привлек человек, вошедший в этот момент в зал. Он догадался, что это и есть знаменитый Лайам, по весьма непристойным замечаниям, отпускаемым ему вслед, пока парень проходил мимо своих родственников. С ним был Гилберт, который кивнул Дэрмоту в знак приветствия, и Дэрмот вежливо кивнул в ответ.

Лайам Камерон был красивым мужчиной. Дэрмоту не нравилось так о нем думать, но по-другому охарактеризовать этого парня он не мог. Лайам был очень похож на кузена Джиллианны — Пейтона, но был гораздо крупнее. Длинные волосы цвета темной меди, отливающие золотом, правильные черты лица, великолепно сложенное поджарое и сильное тело, изящество в каждом движении. Подойдя к ним, Лайам улыбнулся. Встретив дружелюбный взгляд его голубовато-зеленых глаз, Дэрмот внезапно понял постоянные жалобы Коннора на Пейтона Мюррея. Подобное совершенство в мужчине часто вызывает раздражение.

— Он отличный парень, — шепнул Сигимор Дэрмоту с легкой улыбкой. — Однако на некоторых такой красавчик действует иногда как заноза в заднице.

— Да, — согласился Дэрмот, в кои-то веки не расстроившись от того, что Сигимор угадал его мысли. — У леди Джиллианны точно такой же кузен, и я наконец-то понял, почему Коннор постоянно твердит, что парня нужно как следует приложить мордой об стол, чтобы подправить ему форму носа и добавить несколько хороших шрамов.

Сигимор фыркнул и посмотрел на Лайама, который тем временем уселся рядом с Дэрмотом и принялся наполнять свою тарелку.

— Ну что, нагулял аппетит?

— Дорога до дома была неблизкой, — ухмыльнулся Лайам и взглянул на Дэрмота: — Как поживает моя нежная кузина Илза? Ты привез прелестную малышку с собой?

— Нет, — ответил Дэрмот, понимая, что его просто дразнят. — Я оставил ее дома с моими восемью детьми. — Он слегка улыбнулся, увидев ошеломленное лицо Лайама.

— Не подкалывай мужика, Лайам. Он умнее, хитрее и сообразительнее, чем кажется, — осадил брата Сигимор. — Лучше расскажи нам, что ты узнал.

— Вам необходимо поговорить с лэрдом Огилви, — заявил Лайам.

— И это все, что ты можешь сказать?

— Это все, что я хочу сказать. Расспросите лэрда о его жене Лоррейн.

Дэрмот взглянул на Сигимора. И подумал, что сам выглядит не менее ошеломленным.

— Л. О. — Лоррейн Огилви. — Он посмотрел на Лайама. — Почему ты больше ничего не хочешь говорить?

— Потому что большая часть из того, что мне рассказали, — всего лишь сплетни. К тому же все это так омерзительно, греховно, как сказали бы монахи, что мне не хочется чернить имя какой-то женщины или мужчины только на основании сплетен. Поговорите с лэрдом Огилви, и я смогу подтвердить или опровергнуть то, что он скажет.

— Более того, ты сможешь сделать это там же, на месте, потому что отправишься вместе с нами, — не терпящим возражений тоном заявил Сигимор.

Дэрмот осматривал небольшую полянку, затерявшуюся среди мощных дубов, и старался взять себя в руки. Он знал, что четверо Камеронов, сопровождавших его верхом, наблюдают сейчас за ним с дороги. И подозревал, что они догадались, почему он внезапно свернул и направился сюда. Некоторое время он был так захвачен потоком нахлынувших воспоминаний, утраченных им очень давно, что отнюдь не был уверен, что заметил бы рыжих родственничков своей жены, даже если бы они всей гурьбой наехали прямо на него.

«Как они это сделали однажды», — сердито подумал он. Здесь они с Илзой много раз занимались любовью. Это было их самое любимое место встреч.

Именно здесь ее братья застали их в тот день. Именно здесь он лишил ее девственности. Все, что она говорила ему, было правдой. Он и так уже начал верить ей, но теперь, когда его память подтвердила ее слова, он испытал огромное облегчение. Финли и Сирнак были его сыновьями, они не могли быть от другого мужчины. К этому выводу он пришел уже давно, но его не могло не обрадовать, что его воспоминания доказывали это, исключая всякую возможность коварных сомнений.

Не говоря ни слова, он сел на коня и присоединился к родичам Илзы. Они тоже ничего не сказали, просто продолжили свой путь к замку Огилви в Мьюирлейдене. Он был благодарен им за молчание, поскольку ему требовалось время, чтобы осмыслить этот новый наплыв воспоминаний, а также успокоиться и подготовиться к предстоящему разговору.

Несмотря на угрозы Сигимора, Лайам отказался что-либо еще рассказать, и Дэрмот счел это недобрым знаком. Он понял, что при встрече с лэрдом Огилви ему придется взвешивать каждое свое слово.

Дэрмоту очень хотелось отбросить все волнения и заботы и мыслями вернуться в то уютное местечко, где он впервые овладел Илзой. Ему хотелось вновь ощутить ту радость, которая охватила его тогда, страстные объятия, за которыми последовало умиротворение и ощущение счастья, которого он не испытывал очень долгое время. Вместе с воспоминаниями к нему вернулись и все чувства, которые он тогда испытывал. Слова, которые она шептала ему, лежа в его крепких объятиях, отзывавшиеся эхом в кустарнике, нежные слова любви, которых он с тех пор не слышал от нее. Голосом, исполненным страсти и радости, Илза говорила, что любит его. Он знал теперь, как знал и тогда, что она говорила правду.

Он хотел вернуть все это. Он страстно желал пережить это вновь. Он сам виноват, что его счастье утекло сквозь пальцы. Дэрмот понимал, что не может оправдать свою грубость и недоверие к Илзе только потерей памяти. Он также понимал, что его вновь обретенные воспоминания не помогут ему добиться того, чтобы ее чувства вернулись — чувства, которые он так упорно отвергал в течение последних недель. Когда его отношение к ней начало меняться, когда теплота начала вытеснять недоверие, Дэрмот ничего не сказал Илзе, и сейчас он очень жалел об этом. Если он признается ей в любви теперь, Илза подумает, что только вернувшаяся память заставила его отбросить подозрения.

«Сейчас не время об этом беспокоиться», — подумал он, грустно вздохнув. Они уже въезжали в ворота Мьюирлейдена. Спешившись, Дэрмот огляделся вокруг и внезапно осознал, что он уже был здесь прежде. В тот раз лорд отказался принять его, и он ускакал в гневе, поклявшись вернуться, но той же ночью был страшно избит, после чего совершенно забыл и об этом человеке, и о своем визите к нему. На этот раз он просто так не уедет.

Как раз когда он пришел к такому решению, Сигимор и Сомерлед предприняли первые попытки пробиться на прием к лэрду Огилви. Тот довод, что Сигимор — сосед лэрда, не подействовал, и ему не открыли ворота. И тогда Сигимор просто поднял стражника в воздух и легко, как пушинку, отбросил в сторону. Сомерлед поступил точно так же со вторым стражником. Остальные люди лэрда Огилви, видевшие это, решили, что самое правильное — просто улизнуть, и чем быстрее, тем лучше. Сигимор вместе с Сомерледом и остальными людьми, защищавшими его со спины, ворвался в главный зал Мьюирлейдена.

— Ты должен признать, что у моего кузена довольно своеобразная манера представляться соседям, — тихо сказал Лайам, стоя рядом с Дэрмотом.

Дэрмот покачал головой. Он начинал думать, что все Камероны слегка не в своем уме. Взгляд, которым лэрд Огилви наградил Камеронов, сказал Дэрмоту, что и он того же мнения. Когда Сигимор и Сомерлед уселись по обе стороны от лэрда и принялись угощаться его вином, Дэрмот взглянул на Лайама. Тот только пожал плечами, подошел и сел возле Сомерледа. Дэрмот направился к Сигимору и уселся возле него, Тейт тут же сел рядом.

— Что вам здесь надо? — грозно спросил лэрд Огилви.

— Мы пришли задать вам несколько вопросов о вашей жене… — начал Сигимор.

— Лоррейн умерла одиннадцать лет назад!

— А как насчет двух девочек, которых она воспитывала примерно в то время?

Лэрд Огилви слегка побледнел.

— Я не желаю говорить об этих дьявольских отродьях!

— Меня не волнует, чего вы хотите, милорд, — надменно произнес Сигимор, и голос его звучал холодно и твердо. — Вы скажете мне все, что я желаю узнать. Видите ли, это может помочь сохранить жизнь моей маленькой сестренке. Так как я очень люблю свою сестру — ведь она у меня единственная, — я не стану церемониться с тем, кто откажется помочь мне ее защитить.

— Я даже не встречался с вашей сестрой. И не сделал ничего, что могло бы ей навредить.

— Я не обвиняю вас. Я пытаюсь узнать то, что вам известно с давних пор, потому что надеюсь, что это выведет меня на врага моей сестры. Вы узнаете этого человека? — спросил Сигимор лэрда Огилви и указал на Дэрмота.

— Нет, — ответил лэрд Огилви. — Почему я должен его знать?

— Потому что я приезжал сюда, чтобы поговорить с вами год назад, — процедил Дэрмот и кивнул в ответ на вопросительный взгляд Сигимора. — Я вспомнил, как заехал сюда по дороге домой после того, как покинул Дабейдленд, но этот человек отказался разговаривать со мной.

— И в ту же ночь он был избит до полусмерти в вашей деревне, — добавил Сигимор. — Вам не интересно узнать, о чем он собирался с вами поговорить или почему кто-то счел необходимым заставить его замолчать?

— Вы не собираетесь уезжать отсюда, да? — спросил Огилви голосом усталого, потерпевшего поражение человека.

— Нет, милорд, не собираемся, — ответил Сигимор.

— Я думаю, моя покойная супруга была одной из девочек, которых воспитывала ваша жена десять лет назад или около того, — пояснил Дэрмот. — Я имею в виду Анабель.

При этих словах Огилви разразился потоком грязных проклятий, что заставило его непрошеных гостей изумленно воззриться на негостеприимного хозяина.

— Моя бедная Лоррейн не могла иметь детей, — пояснил лэрд. — Она подумала, что было бы чудесно иметь рядом двух девочек, растить и обучать их. Женщина, решившаяся на такое, рассчитывает на ласковых и нежных девочек, которые брали бы с нее пример, учились бы у нее и приносили ей радость. Вместо этого она получила двух демонов из преисподней. Ваша Анабель была прекрасна снаружи, но внутри — черна как ночь.

— Если дети, которых ей прислали, были настолько дурны, почему она позволила им остаться?

— Упрямство. Моя Лоррейн была очень упряма. Она не хотела уступать двум девчушкам и признать свое поражение. — Лэрд нахмурился. — Мне кажется, она также верила в то, что это ее долг — попытаться спасти их. — Он презрительно рассмеялся. — Я мог бы сказать ей, что этих двоих ничего не спасет, что они были прокляты еще до своего рождения. Если бы я только знал, чего мне это будет стоить, я бы сам вышвырнул их отсюда прямо в первый же день.

— И чего же вам это стоило, милорд? — тихо спросил Лайам.

— Моей жены. О, я не могу этого доказать. Если бы мне удалось это доказать, маленьких мерзавок давно бы повесили на стенах моего замка. А уж эту Анабель — наверняка. Не уверен, что мне удалось бы остаться в живых, повесив вторую, хотя я совершенно точно знаю, что именно она совершила убийство.

— Почему ее повешение было бы так опасно для вас?

— У нее могущественная семья.

Тут Дэрмот заметил, что лэрд Огилви осушил уже не один кубок и еле ворочает языком. Потрепанный вид этого человека свидетельствовал о том, что в таком состоянии лэрд Огилви проводит большую часть своего времени.

— Что случилось с вашей женой, милорд? — спросил он, обеспокоенный тем, что не успеет получить ответы на свои вопросы прежде, чем Огилви свалится пьяный и будет не в состоянии отвечать.

— Эта Анабель была шлюхой, — ответил лэрд Огилви, покачав головой. — Она была злоязычной стервой. Моя жена испробовала все, что возможно, чтобы исправить девочку. Сначала она просто разговаривала с Анабель, пыталась взывать к ее здравому смыслу. Не подействовало. Когда она застала Анабель с сыном пастуха, то заперла ее в комнате на три дня без пищи и давала только одну воду. В ту же ночь моя жена чуть не погибла, упав с лестницы. Она не могла сказать точно, толкнули ее или нет, не могла поверить, что девочки способны на такое. Я же считал, что они вполне способны. Лоррейн не прислушивалась к моим словам. Она была уверена, что все, что нужно, — это подходящее наказание.

— Но наказание не действовало?

— Нет. Каждый раз, когда Лоррейн наказывала Анабель, с моей бедной женой что-нибудь случалось. А однажды она поймала Анабель за занятием, которое поразило ее в самое сердце. Она не сказала мне, в чем дело. Лоррейн была набожной женщиной, и то, что она увидела, было для нее страшным грехом, который невозможно выразить словами. Я пытался убедить ее, что многое из того, что церковь объявляет греховным, на самом деле не так уж плохо, но Лоррейн верила всему, что священник говорил ей о грехе. В этом вопросе она не признавала никаких компромиссов. Она выпорола Анабель. Не так сильно, как девчонка того заслуживала, по-моему, за все свои прошлые прегрешения, если даже не принимать в расчет последнее, которое так расстроило и вывело из себя мою жену. Два дня спустя Лоррейн умерла.

— Умерла? Каким образом?

— Я не знаю, но она страшно кричала перед смертью. Я думаю, что ее скорее всего отравили, но мне не удалось выяснить как. Я отослал этих мерзавок прочь и похоронил жену. — Лэрд потер рукой лоб. — Все, чего хотела Лоррейн, — это иметь ребенка. Она хотела этого так сильно, что готова была взять к себе чужих детей, а получила двух демонов, принесших ей смерть. Это они убили ее.

— Кто же вторая девушка?

— Я думаю, что из них двоих она была более порочной. Анабель была бесстыжей и гордилась этим. Она была явным, открытым врагом, если вы понимаете, что я имею в виду. Другая же была такой прелестной, спокойной. И потребовалось очень много времени, чтобы разглядеть ее черную душу. Потому что, даже поняв это, я сомневался. Как может такая милая славная девушка быть порочной? Но это было так. Под прелестной маской скрывалась холодная жестокая женщина, убийца. Она была тайным врагом, прячущимся в тени. Она пробыла здесь не так уж долго, когда я начал понимать, что она далеко не праведница, но Лоррейн не слушала меня. Мне было очень не по себе, когда эта девушка, бывало, сидела здесь, с виду прелестная, но в ее бледно-голубых глазах таился такой пронизывающий холод, что зачастую мне было просто невыносимо находиться с ней рядом.

При этих словах Дэрмот почувствовал, как дурное предчувствие ледяной волной окатило его с головы до ног. Прелестная, спокойная, с бледно-голубыми глазами… Всего одна женщина из тех, кого он знал, отвечала этому описанию, но он удержался от скоропалительных выводов. Ведь наверняка были и другие, подобные ей, да и описание лэрда Огилви могло оказаться неточным. Но даже в этом случае он не мог заглушить подозрение, растущее внутри его.

— Кто была эта другая девушка, милорд? — спросил он снова.

— Дочь моего сюзерена.

Когда лэрд Огилви больше ничего не сказал, Дэрмот еле поборол желание схватить его и как следует встряхнуть.

— И кто же ваш сюзерен, лэрд Огилви? — продолжал настаивать Дэрмот, стараясь быть вежливым, хотя внутри у него все клокотало от злости. Он чувствовал, что Камероны тоже еле сдерживают нетерпение.

— Сэр Лесли Кэмпбелл. Он был очень доволен, что Лоррейн выразила желание воспитывать его дочь Маргарет. — Лэрд Огилви нахмурился, смутно сознавая, что сидящие за столом люди испытали потрясение. — Мне кажется, недавно с его дочерью случились какие-то неприятности. Что-то связанное с неудавшимся замужеством. Подозреваю, что именно из-за этого она уехала к своей кузине.

Дэрмот приложил все силы, чтобы не вскочить из-за стола и не помчаться прямиком в Клачтром.

— К ее кузине?

— Да. — Огилви нахмурился. — Дайте подумать. Эта женщина живет в маленьком домике недалеко от местечка с каким-то старинным названием. Крэкдрам? Клакем? — Он пожал плечами. — Ее имя Элспет Гамильтон, если вам это поможет.

Дэрмот не помнил, что произошло потом. Он что-то сказал этому человеку, но следующим его осознанным желанием было безжалостно избить Камеронов, как только они дадут ему эту возможность. Он вырывался из крепких рук Сигимора, но тот был гораздо сильнее. Они были уже во дворе Мьюирлейдена, но Камероны не позволяли ему садиться на лошадь.

— Возьми себя в руки, мальчишка! — рявкнул Сигимор.

— Я должен вернуться в Клачтром! — воскликнул Дэрмот, продолжая бороться с Сигимором. — Женщина, которую лэрд Огилви назвал демоном, живет всего в часе езды от моих владений. Она может заявиться к Илзе в любое время, как только ей вздумается.

— Да, и она уже давно была бы там, разве не так? Несколько лишних часов ничего не изменят. Твой брат Нэнти и Том приглядывают за Илзой, так же как и все женщины. Сейчас она в безопасности. Скоро стемнеет, и если сейчас ты отправишься туда один, то рискуешь сломать себе шею. Правда, этим ты жене не поможешь.

Дэрмот сделал несколько медленных глубоких вздохов, и тогда Сигимор отпустил его. Этот человек прав. Сейчас было слишком поздно отправляться в путь. Гораздо разумнее и безопаснее дождаться рассвета, и, кроме того, у него останется время подумать, что следует предпринять по возвращении домой. Опасность угрожала им все это время. Она не могла теперь стать сильнее, чем прежде, только потому, что он узнал о ее существовании.

— Перестань называть меня мальчишкой, — проворчал он, взгромождаясь на Челленджера. — Мы с тобой одного возраста.

— Как пожелаешь, — развел руками Сигимор, садясь на лошадь и направляя ее вслед за Дэрмотом, который уже выезжал за ворота. Сомерлед, Лайам и Тейт последовали за ними. — Но как бы тебе хотелось, чтобы я тебя называл? Негодяй? Глупец? Развратный боров? Совратитель моей единственной сестры?

— Как могло случиться, что твой родственник позволил тебе прожить так долго? — повернулся Дэрмот к Лайаму.

— Это было нелегко, — вздохнул Лайам, отъехав от Сигимора на безопасное расстояние и подъезжая к Дэрмоту.

Сигимор начал что-то доказывать, и к тому времени, как они вернулись в главный зал Дабеидленда, Дэрмот уже полностью владел собой. Насколько он знал Камеронов, они не отличались особой сдержанностью, и потому он подозревал, что они затеяли этот спор, просто чтобы успокоиться. Он был даже удивлен, что именно Сигимор сохранил здравый смысл и остановил его безумный порыв мчаться в Клачтром. Не в силах удержаться от соблазна, Дэрмот сел за стол рядом с Сигимором и налил себе большую кружку эля.

— Не могу поверить, что я едва не женился на этой женщине, — простонал он и поморщился, осознав, что высказал эту мысль вслух и что еще хуже — Сигимор услышал его слова.

— Ты имеешь в виду прелестную, спокойную, похожую на ангела Маргарет? — пристально глядя на Дэрмота, спросил Сигимор, потягивая свой эль. — Это она собиралась подарить тебе тишину и спокойствие, привнести мир в твою жизнь? Та, что не подвержена мучительным переживаниям, если, конечно, не считать стремления убивать людей?

Дэрмот уже привык к выходкам старшего брата Илзы. Он только насмешливо взглянул на него и произнес:

— Полагаю, ты видел эту девушку. По-твоему, она похожа на убийцу?

— Тебе виднее, вот ты и суди об этом.

— Как великодушно.

— Ну, тебе определенно изменяет здравый смысл при выборе жен. Хорошо еще, что мы убедили тебя выбрать нашу Илзу.

Так оно и было, но Дэрмот не хотел признаваться в этом. — Ты имеешь в виду Илзу, которая швыряла кувшины мне в голову? Илзу, которая надрала мне задницу прямо во дворе, в присутствии множества моих людей и родственников? Милую маленькую Илзу, которая заявила, что я хуже отбросов, выкинутых на помойку? Ты об этой Илзе говоришь?

— Да, — согласился Сигимор, но глаза его лучились смехом. — По крайней мере тебе не нужно беспокоиться, что она подкрадется к тебе сзади и перережет глотку.

— Это правда. Хотя однажды она пригрозила, что перегрызет ее собственными зубами. — Он подмигнул Сомерледу, который уже хохотал вместе с Тейтом и Лайамом, но затем сказал серьезно: — Это Маргарет пыталась убить меня и Илзу. Я уверен в этом. Маргарет — это и. есть Драгоценная Любовь.

— Да, — кивнул Сигимор, тоже становясь серьезным. — Она так стремилась обручиться с тобой для того, чтобы потом было легче тебя убить. Я бы не удивился, узнав, что и твоя встреча с ней, и ваш путь к алтарю — все это было специально подстроено ею. Прелестной и спокойной. Этим и объясняется, почему в то время в Клачтроме царили мир и покой — ведь после того избиения на тебя не совершалось ни одного покушения. Ее попытки убить тебя другим путем не увенчались успехом, и она решила подобраться к тебе как можно ближе и самой решить эту проблему. А Илза разрушила этот великолепный план.

— Итак, мы вернулись к повторяющимся нападениям и попыткам убить Илзу. Зато сейчас мы знаем нашего врага. Теперь необходимо узнать, кто ее союзник в Клачтроме. Это может быть как мужчина, так и женщина. — Дэрмот нахмурился. — Она оставила двух служанок, одна из которых исчезла, после того как отравили Илзу.

— Зачем она их оставила?

— Девушки утверждали, что у них никого нет и им нет смысла возвращаться домой, а в Клачтроме они могут быть полезны, и я даже подумал, что, возможно, они нашли себе любовников в моем, замке. — Он помрачнел и отхлебнул большой глоток эля. — Признаюсь, я не особенно следил за этими служанками. Но они честно выполняли свои обязанности. Женщина, которая управляет прислугой, говорила, что они хорошие работницы. Не думаешь же ты, что, если бы одна из них или сразу обе постоянно исчезали куда-нибудь или задавали слишком много вопросов, этого никто бы не заметил?

— Ну что ж, как только вернемся в Клачтром, мы найдем ответы и на эти вопросы тоже. Может быть, твоему брату уже удалось что-нибудь раскопать. Он собирался найти эту исчезнувшую девушку.

— Это могло бы помочь. Чего я никак не могу понять, так это почему Маргарет пыталась убить Илзу? Совершенно очевидно, что бракосочетание было всего лишь средством осуществить ее намерение отомстить мне. И ей удалось найти людей, готовых помочь ей опять попытаться меня убить. Но не могу понять, из каких соображений она решила убить Илзу, Что это могло ей дать? Ведь Илза никогда не причиняла ей вреда.

— Если не считать того, что явилась в церковь и разрушила отлично продуманный план, — заявил Лайам, затем, когда все обернулись и посмотрели на него, он пожал плечами. — Ты имеешь дело с особой, у которой не все в порядке с головой, и ожидаешь обнаружить здравый смысл в ее действиях? Илза разрушила ее план выйти за тебя замуж. Она вновь попыталась убить тебя, заплатив тем придуркам, и снова ей это не удалось. А убив Илзу, она снова вернется к своему плану выйти за тебя замуж и после этого убьет тебя. Действительно, может быть, в этом есть своя странная логика.

— Ты думаешь, она могла на время оставить свой план убить меня и переключилась на Илзу? — спросил Дэрмот.

— Существует очень большая вероятность, что дело обстоит именно так. Яд предназначался Илзе, вне всякого сомнения, это не было ошибкой или роковой случайностью. Илза должна была умереть. Судя по всему, это доказывает, что Маргарет вернулась к своему плану обвенчаться с тобой, чтобы как можно скорее остаться вдовой.

— Я знаю, что мы отправимся в путь не раньше рассвета, — произнес Дэрмот, поймав пристальный взгляд Сигимора. — Я только молю Бога, чтобы, вернувшись в Клачтром, я нашел все в том же виде, в каком оставил, когда уезжал.

— Все будет в порядке, — утешил его Сигимор. — За Илзой присматривают надежные люди, да и кто-нибудь из женщин всегда рядом.

— Я знаю, но этого мало, чтобы унять мое беспокойство.

— Не думаю, что у тебя есть способ избавиться от него.

— Нет, конечно, особенно с тех пор, как я начал сомневаться, что кто-нибудь из вас может заверить меня, что моя жена не выкинет какую-нибудь очередную глупость. — Дэрмот вздохнул и кивнул головой, когда ни один из Камеронов не выразил готовности его поддержать.

Глава 18

Нэнти быстро вошел в сад, и на его лице было такое мрачное выражение, что Илза почувствовала, как ее сердце, тревожно забившись, едва не выскочило из груди. Дэрмот уехал уже неделю назад. Этого времени было вполне достаточно, чтобы он добрался до Дабейдленда, влип в очередные неприятности и отправил кого-нибудь с плохими новостями в Клачтром. Она медленно поднялась с грядки, которую пропалывала, убеждая себя успокоиться. Возможно, никаких причин для волнения и нет.

— Что-то случилось? — спросила она остановившегося перед ней Нэнти.

— Точно не знаю, — ответил он. — Только что в Клачтром пришел парень и сказал, что они с отцом нашли в канаве тело молодой женщины.

— О Господи, ты думаешь, это та служанка, которая пропала?

— Я не вполне уверен, хотя кто же еще это может быть? Больше никто не заявлял, что у кого-то пропала дочь.

— Да, никто. Значит, ты должен поехать туда и выяснить все, что можно.

— Предполагается, что я охраняю тебя, Илза. — Он поднял руку, чтобы остановить ее протесты, — Я признаю, что не торчал рядом с тобой с утра до вечера целыми днями, даже покидал замок, совершая небольшие вылазки за его стены. Но сейчас это меня очень тревожит. Если это действительно пропавшая девушка и если она была убита, значит, все предположения, сделанные нами о том, кто является предателем и подсыпал тогда тебе яд в вино, могут оказаться ошибочными.

— Ну, конечно. — Она вытерла руки о передник. — Ее убийство означает, что это не она меня отравила. Бедную девушку увели и убили только для того, чтобы мы считали ее виновной. Как это печально…

Нэнти провел рукой по волосам.

— Это гораздо больше, чем просто печально, Илза. Это означает, что тот, кто отравил тебя, все еще находится в замке. И что еще хуже, этому человеку ничего не стоит убить бедную невинную девушку для того только, чтобы замести свои следы.

Илза схватила его за руку и повела к выходу из сада.

— Тогда тебе лучше поехать и выяснить, так ли обстоят дела, согласен?

— Я обещал Дэрмоту и твоим братьям, что буду присматривать за тобой.

— Ты так и делаешь. Это ведь тоже имеет отношение к моей безопасности. Нам необходимо точно знать, погибла ли девушка от несчастного случая, убегая с места своего преступления, или она просто пешка в чьей-то смертельной игре. Тогда мы будем знать наверняка, находится ли убийца все еще в замке, а это очень важно.

Когда они достигли той части двора, где располагались конюшни, Нэнти тихо рассмеялся:

— И я не могу не согласиться с тобой, потому что ты только что высказала вслух то, о чем я и сам думал. И вес же, черт побери, Илза, если убийца все еще здесь…

— Он или она находились здесь все это время, И тот, кого послали отравить меня, когда Дэрмот и мои братья были здесь и помогали тебе, тоже все время следил за мной. Не думаю, что что-то изменится, если ты уедешь даже на несколько часов. Опасность все еще таится в стенах замка. Но не забывай, меня охраняют еще и мои женщины.

— Я могу оставить с вами юного Тома.

— Нет, возьми его с собой. Тебе нужен кто-нибудь для страховки. Если неприятное происшествие не было несчастным случаем, значит, наш враг показал, что не церемонится с теми, кто встал на его пути. Или, возможно, он забеспокоился. Кто знает, а вдруг он решит, что ты ему мешаешь? Возьми Тома.

— Я вернусь как можно быстрее, — пообещал он и удалился широкими шагами, окликая на ходу Тома.

Слабо улыбаясь, Илза направилась к замку, чтобы смыть с себя землю и грязь. Нэнти все время следил, чтобы с ней и детьми ничего не случилось, пока отсутствует Дэрмот. Он отличался очень большим чувством ответственности. Это ее поддерживало и успокаивало, хотя временами он бывал излишне назойлив.

Войдя в спальню, она вздохнула. Ее чутье подсказывало, что бедная девушка была всего лишь пешкой. Учитывая, что служанка пропала очень давно, объяснить причину ее смерти будет невозможно, значит, предполагаемый убийца достиг своей цели — выиграл время, в котором он так нуждался. Если все на самом деле так, то это весьма печально, решила Илза, оттирая руки и лицо. Промокнув оставшиеся на коже капельки воды мягкой льняной тканью, Илза подошла к окну, чтобы посмотреть на свой красивый сад. Отсюда было хорошо видно, каких успехов ей удалось добиться. И вдруг она увидела в саду Джорди. Озираясь по сторонам, он направлялся к огораживающим сад с двух сторон высоким стенам. Так как подняться на стену из сада было невозможно, Илза сразу насторожилась и заподозрила неладное. У нее перехватило дыхание, когда Джорди, подойдя к дальнему углу, вдруг просто исчез в стене.

Застегивая на бегу платье, Илза спустилась по лестнице и опрометью помчалась в сад. Лишь очутившись в том самом месте, где она видела Джорди в последний раз, она поняла, как он ухитрился столь таинственно исчезнуть из виду. В стене была толстая потайная дверь, скрытая от посторонних глаз ветвями старой искривленной яблони. Это была добротная старая дверь, украшенная замысловатой резьбой, но она также являлась уязвимым местом — смертельно уязвимым местом — в стене Клачтрома. Илза удивилась, что Дэрмот до сих пор не заметил ее. А если он знал о ней, то почему не приказал заделать?

— Глубоко вздохнув, Илза осторожно подкралась к двери и очутилась перед каменной стеной. Ей потребовалось несколько минут, чтобы сообразить, что стена — это всего лишь маскировка, попытка спрятать дверь в неровностях каменной кладки. И сейчас Илзе пришлось двигаться по узкому проходу. Илза заглянула за край стены, в надежде увидеть Джорди, и обнаружила, что тот почти скрылся за дальним склоном холма, на котором был расположен Клачтром.

Мысли вихрем носились у нее в голове. Возможно, ей следует найти кого-нибудь, кто отправился бы вместе с ней выслеживать Джорди? Именно этот вассал ее мужа и может оказаться тем таинственным предателем, которого все они ищут. И этот человек наверняка опасен. А если он отправился на встречу с тем, кто пытался убить Дэрмота, — значит, оба опасны. Если она не поторопится, его уже невозможно будет выследить. И тогда этот единственный шанс разгадать тайну, который представился сейчас, будет потерян.

Приподняв юбки, Илза припустилась вслед за ним. Джорди шагал по дальнему склону холма и, по-видимому, нисколько не беспокоился о том, что за ним кто-то может следить.

Тем не менее Илза делала все возможное, чтобы не попадаться ему на глаза. Ей было очень интересно: такая его беспечность — это результат самонадеянности или обычной глупости? Когда он остановился возле небольшого грубо сколоченного сарая и вывел из него молодого пони, Илза чертыхнулась. Хотя пони и не смог бы бежать с таким огромным человеком на спине, все же теперь ей нужно будет двигаться гораздо быстрее, чтобы от него не отстать.

Джорди огляделся вокруг, взгромоздился на пони и пустил его шагом. Илза немного выждала и поспешила вслед за ним. Она уже начала было думать, что ей придется прекратить преследование, когда он остановился возле небольшой хижины, рядом с которой была привязана великолепная черная кобыла. Илза, валившаяся с ног от усталости, тяжело опустилась на землю, скрывшись за деревом, и еле пересела дух. Ей было совершенно ясно, что тот, с кем собирался встретиться Джорди, имел весьма тугой кошелек. Такой лошадью не мог владеть бедный крестьянин.

На легкий стук Джорди дверь открыла закутанная в плащ женщина. Когда он, схватив женщину в объятия, поцеловал ее, а затем втолкнул в хижину и запер за собой дверь, Илза выругалась. Выходит, она так мучилась, чтобы застать Джорди за любовным свиданием! Илза решила все же убедиться в том, что дело обстоит именно так, и, прильнув к дереву, принялась наблюдать за хижиной. Больше никто не входил и не выходил, и примерно через час, как показалось Илзе, из домика вышел Джорди.

Женщина снова была в плаще, капюшон накинут на голову, полностью скрывая ее лицо, и это показалось Илзе несколько странным. Да и их прощание с Джорди тоже нельзя было назвать нежным. Никаких поцелуев, томных взглядов или прикосновений. То ли любовники поссорились, то ли любовный пыл пошел на убыль. Джорди направил пони в сторону Клачтрома, а женщина, понаблюдав за ним короткое время, вошла в хижину и заперла дверь. Пускаясь в долгий путь домой, Илза на этот раз не торопилась и пыталась убедить себя, что не впустую потратила время, Она отыскала дверь, которая, хотя и была искусно замаскирована, все же представляла собой серьезный изъян в защите Клачтрома. Илза очень надеялась, что Нэнти посчастливилось в своих изысканиях преуспеть больше, чем ей.

Нэнти прикрывал нос платком и отчаянно пытался сдержать рвоту, чтобы не опозориться при посторонних людях. Девушка действительно умерла вскоре после того, как исчезла. Неглубокая яма не смогла защитить ее от разложения. На взгляд определить причину ее смерти было невозможно. Более детальное обследование могло бы сказать больше, но Нэнти не был уверен, что его желудок выдержит такое испытание.

— Это та девушка, которую вы искали? — спросил отец мальчика, приведшего Нэнти.

— Да, — ответил Нэнти. — Волосы и платье в точности подходят под описание, которое дали женщины замка, когда мы искали ее. У нее также недостает среднего пальца на правой руке; в детстве с бедняжкой произошел несчастный случай.

— Мы можем завернуть ее тело в одеяло, положить в телегу и отвезти на кладбище, чтобы похоронить. Если только у нее нет никого, кто хотел бы ее забрать, — предложил Нэнти Дункан.

— У нее никого нет, Дункан. Мы сделаем, как ты предлагаешь, но не сейчас. Я должен посмотреть, нет ли каких-то признаков, указывающих на причину смерти. — Нэнти скривился от отвращения и хотел уже опуститься на колени возле трупа, но тут его потянули за руку и заставили встать на ноги.

— Давайте-ка лучше я сделаю это, милорд — предложил Дункан.

— Это мой долг… — начал Нэнти.

— Судя по выражению вашего лица, вам не многое удастся рассмотреть до того, как содержимое вашего желудка полностью закроет тело девушки. У меня крепкий желудок, да и обоняние уже притупилось. Что вы хотите найти? — спросил он, опускаясь на колени перед трупом.

— Какие-нибудь признаки того, что она умерла насильственной смертью. От падения, например, или чего-то в этом роде.

— О да, признак имеется, и более чем явный. Ей перерезали горло.

— Ты уверен?

— Конечно. Огромный глубокий разрез, от уха до уха. Бедняжка! У того, кто орудовал ножом, крепкая рука. Не было необходимости наносить этот жестокий удар, чтобы убить столь хрупкую девушку с такой тонюсенькой шейкой. — Дункан поднялся и отряхнул колени. — Это все, что вы хотели узнать?

— Да. — Нэнти вздохнул. — Лучше бы нам этого не видеть… но да, это именно то, что я хотел узнать.

— У вас нет предположений, кто мог бы убить бедняжку?

— Пока нет, но я очень надеюсь выяснить это. Мой брат, лэрд Клачтрома, тоже этого хочет.

Нэнти едва удавалось сдерживать тошноту, когда он помогал Дункану и Тому водрузить тело девушки на телегу. Затем он вместе с Томом последовал за Дунканом и его сыном в церковь. Смущение Нэнти по поводу слабости своего желудка Несколько уменьшилось, когда он заметил, что отец Гауди испытывает те же трудности. После похорон девушки Нэнти последовал за святым отцом в его жилище, расположенное позади небольшой каменной церкви.

— Я думал, вы более привычны к смерти, — удивился Нэнти, наблюдая, как отец Гауди отхлебывает добрый глоток вина.

— Смерть от болезни, — пояснил отец Гауди, — смерть от старости, от несчастного случая и изредка, всего пару раз, от повешения. Почти всю мою жизнь я провел в мире и покое. Всего несколько погибших в бою. А это… это безжалостное убийство молодой девушки… Нет, прежде мне не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. — Он содрогнулся. — Кроме того, большинство тел, которые мне приходилось видеть, были свежие.

— Да уж, это самое неприятное.

— Это ведь как-то связано с проблемами вашего брата, да?

— Полагаю, что так. Эта молодая служанка пропала в тот день, когда отравили Илзу. Либо ее увезли и убили просто для того, чтобы отвлечь на нее наше внимание, либо она принимала участие в отравлении, и ее убили, чтобы избавиться от свидетеля. Все это так неопределенно, так запутанно, в этом деле столько неожиданных поворотов и неизвестных ходов… Боюсь, тут я бессилен. Дайте мне врага, который брызжет слюной прямо перед моим носом, который открыто противостоит мне с мечом в руках, — вот тогда я не растеряюсь. А так? В этом деле я спотыкаюсь на каждом повороте. — Он покачал головой. — Если я когда-нибудь узнаю, кто за всем этим стоит, клянусь, я выпушу ему кишки, хотя бы просто за то, что он доставляет нам так чертовски много неприятностей.

— Или она?

— Мы, конечно, не исключаем такой возможности. Но лично я считаю, что женщине такое не под силу. По крайней мере в случае с убитой служанкой я уверен в этом. Как говорит Дункан, удар был нанесен крепкой рукой. — Нэнти допил вино и поднялся. — А теперь мне необходимо вернуться в замок.

— Да уж, не стоит слишком надолго оставлять ее светлость одну, без охраны, да и солнце уже садится. Скоро совсем стемнеет, — произнес отец Гауди, провожая Нэнти к выходу.

— Ну, я бы не сказан, что она совсем без охраны. Там Гейл, Гленда, Дженни и Фрейзер, все они приглядывают за ней.

— Но они ведь женщины. Нэнти ухмыльнулся:

— Да, конечно. Ну и что? Хотя две из них всего лишь девочки, они очень хорошо присматривают за ней. И меня беспокоит вовсе не то, что они не смогут защитить Илзу, я уверен, они смогут это сделать не хуже любого мужчины.

— Тогда что же вас волнует?

— Жена моего брата не очень-то любит долго оставаться на одном месте.

Илза проскользнула обратно в сад и облегченно вздохнула. Возвратиться незамеченной в Клачтром оказалось гораздо труднее, чем выбраться из него. Часовые на стенах очень внимательно, как и следовало, просматривали все подступы к замку. Так как Илзе не хотелось, чтобы кто-то узнал, что она выходила наружу одна, ей пришлось быть очень «осторожной. И страх получить еще один выговор от Нэнти тоже ее подстегивал.

Пока она пробиралась по саду, ее внимание привлек какой-то предмет. Она побледнела, подняв маленькую деревянную лошадку из-под розового куста. Это была любимая игрушка Эллис, которую для нее вырезал Том. Девочка повсюду носила ее с собой. Илза спрятала ее в небольшой кожаный мешочек, который носила на поясе, и поспешила к замку. Возможно, Эллис выронила игрушку и просто еще не заметила, что она потерялась. И все же Илзу охватило необъяснимое беспокойство.

Она поднялась в детскую и, рассеянно улыбаясь Фрейзер и Гленде, огляделась вокруг. Оудо, Оли, Айви, Грегори и Айвар — все были тут и спокойно играли со своими игрушками. Не было только близнецов, Эллис и Гейл. Сев на небольшой стульчик возле Гленды и Фрейзер, Илза твердила себе, что в этом нет ничего необычного. Однако, прикоснувшись к мешочку, в котором была спрятана лошадка Эллис, она почувствовала странную холодную дрожь.

— И где же это вы были? — спросила Фрейзер, строго нахмурившись. — Гейл вас везде искала.

— Зачем? Что-то случилось с близнецами? — спросила Илза, уклоняясь от ответа. Ей не хотелось сейчас рассказывать Фрейзер, чем она занималась. Эта женщина так же любила читать ей нотации, как и Нэнти, и делала это гораздо «лучше», чем он.

— Нет. Она просто хотела отвести детей в сад. Она взяла с собой служанку Люси, чтобы та помогла ей вынести близнецов во двор. Эллис тоже пошла с ними. Гейл рассчитывала, что, возможно, вы присоединитесь к ним позже.

— Фрейзер, я только что была в саду и никого там не видела.

— Вы должны были увидеть их или встретить, когда они возвращались сюда.

— Ни то ни другое, — проговорила Илза, поднимаясь, и быстро зашагала к двери.

Фрейзер вскочила со стула.

— Оудо, Айви, присмотрите за малышами! — распорядилась Фрейзер, когда Гленда тоже к ней присоединилась.

Не дожидаясь двух старших женщин, Илза помчалась вниз по лестнице. Фрейзер и Гленда припустили следом, и на улицу все трое выбежали почти одновременно. Молча они начали обыскивать сад, хотя Илза подозревала, что никто из них не знает, где искать.

— Сюда! — вдруг позвала Гленда.

Илза заторопилась к Гленде, Фрейзер побежала за ней. Женщина склонилась к земле у дальней стороны грядок, травы на которых уже заметно выросли, и внимательно разглядывала что-то на земле. У Илзы перехватило дыхание, когда она увидела связанную Гейл, рот которой был заткнут кляпом. Она опустилась рядом с ней на колени, а Гленда вытащила кляп из ее рта, Фрейзер распутала веревки, стягивающие за спиной ее тонкие запястья.

— Гейл, что с близнецами, с Эллис? — спросила Илза, изо всех сил стараясь держать себя в руках, хотя ужас скрутил ее внутренности тугим узлом.

— Пропали, — ответила Гейл. — Они их забрали.

— Они? Кто «они»?

— Девушка, которую я взяла с собой, и Джорди. Илза едва не вскрикнула от ужаса. Она была так близко от Джорди, возможно, ей удалось бы остановить его. Вместо этого она только сокрушалась да сердилась на себя за то, что потеряла столько времени, сопровождая его на свидание. Теперь Илза подозревала, что стала свидетельницей финального совещания перед осуществлением этого гнусного замысла — похитить ее детей. Ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем она успокоилась и смогла говорить.

— Гейл, расскажи подробно, что случилось, — приказала Илза, взяв подругу за руку, а Фрейзер обняла ее за худенькие плечи.

— Я подумала, что хорошо бы вынести близнецов ненадолго на солнышко. Я поискала вас, но нигде не смогла найти. Где вы были? — спросила Гейл.

— Я расскажу тебе об этом позже. Твой рассказ сейчас гораздо важнее.

— И тут ко мне вдруг подошла Люси и стала говорить о том, что хорошо бы вынести близнецов в сад, что ее старушка мать всегда считала, что немного солнца очень полезно для малышей. Сейчас, когда я думаю об этом, то понимаю, как странно она себя вела. А в тот момент я как раз собиралась сделать это и подумала, что Люси появилась очень вовремя.

— Да уж, вовремя, — пробормотала Гленда. Илза кивнула:

— Боюсь, что так. В их заговоре не было места для нашей Гейл. Наверное, Люси не могла даже поверить, что ей так повезло. Рассказывай дальше, Гейл.

— Мы вынесли близнецов, — продолжала Гейл, — Эллис захотела пойти с нами, и я, конечно же, разрешила. В какой-то момент мне показалось, что Люси недовольна тем, что с нами девочка, но она тут же улыбнулась и снова начала болтать, так что я перестала думать об этом. Мы пробыли в саду совсем недолго, как вдруг меня схватили сзади.

Понимая, какой, должно быть, ужас охватил Гейл, Илза не удивилась, когда ее подруга вдруг начала дрожать. Она слегка сжала ее руку, молча подбадривая. Фрейзер обняла ее за плечи.

Гейл несколько раз глубоко вздохнула, прежде чем смогла заговорить:

— Люси стояла совсем рядом с Эллис и очень быстро заткнула бедняжке рот и крепко связала ее. Мужчина, заткнувший мне рот и связавший меня, кинул меня на грядки и посмотрел мне в лицо. Он был в маске, но я узнала его. Узнала по голосу, по фигуре, по маленькому шраму возле рта, по рукам. У Джорди большие крепкие руки, с широкими суставами, а на обратной стороне пальцев растут толстые пучки волос. Точно, это был Джорди.

Либо Гейл от природы была очень наблюдательна, либо специально изучала всех, кто жил в Клачтроме.

— А они… они не причинили вреда детям, Гейл?

— Нет, Джорди заявил, что вы должны прийти в маленькую хижину. — Она вытащила клочок бумаги из-за корсажа. — И оставил вам карту. Он хочет, чтобы вы пришли туда через час после того, как солнце начнет садиться. Если вы не появитесь до заката солнца, близнецы и бедняжка Эллис будут убиты. Их убьют и в том случае, если вы будете не одна.

Взглянув на карту, Илза выругалась.

— Я знаю, где эта хижина. Я сегодня уже была там. — Она кивнула в ответ на удивленные взгляды трех женщин. — Я увидела Джорди в саду, заметила его из окна моей спальни. Он направлялся к стене, а затем внезапно исчез. Оказалось, что в стене есть небольшая дверь. Я пошла за Джорди. У него есть маленький крепкий пони, спрятанный недалеко отсюда. Он ездил в эту хижину и встречался там с женщиной. Так как он поцеловал ее, а потом почти на час скрылся в хижине, я решила, что это всего лишь любовное свидание. Теперь я понимаю, что это было не так. Я была совсем рядом, я могла бы сделать что-то, чтобы предотвратить это похищение!

— Интересно только — что? Напасть на хижину, издавая свирепый воинственный клич, и зарезать этого негодяя своим карманным ножом? — саркастически хмыкнула Гленда.

Илза быстро взглянула на Гленду, удивленная ее резким тоном, но тут же вздохнула, осознав, что старая знахарка права. Даже если бы она догадалась, что этот человек и его любовница плетут заговор против нее, в тот момент она ничего не смогла бы изменить. Она была одна и без оружия. Ее детей похитили, когда он возвращалась в Клачтром. Она могла бы вернуться раньше, но поскольку у нее не возникло даже мысли, что детям может что-то угрожать, не было причины изнурять себя и стараться обогнать Джорди по пути в замок.

— Кто эта женщина, с которой он встречался? — спросила Фрейзер.

— Мне не удалось ее разглядеть, — огорченно вздохнула Илза. — Она встретила его у дверей, но была закутана в плащ, голову закрывал капюшон, плотно надвинутый на лицо, так что мне ничего не было видно. То же самое было, когда он уходил.

— Что, по-видимому, означает, что она не желает зря рисковать. Значит, ей известно, что любой житель Клачтрома может легко ее опознать.

— Я очень скоро выясню, кто эта ведьма, — решительно сказала Илза, вставая и помогая подняться Гейл.

— Уж не думаете ли вы отправиться туда одна? — спросила Фрейзер, тоже поднимаясь на ноги вместе с Глендой.

— Это их требование, — пожала плечами Илза. — Если я его не выполню — мои дети погибнут. Я не могу так поступить.

— Илза, они хотят вас убить!

— Я знаю это, но разве у меня есть выбор? Близнецы так малы, что не могут ничего сделать, кроме как кричать, пока у окружающих не разболится голова, а Эллис всего только маленькая трехлетняя девочка. Они ничем не могут себе помочь. Их убить так же легко, как новорожденного ягненка. Я должна идти.

— Я уверена, что мужчины сумели бы последовать за вами так, чтобы никто их не увидел.

— Возможно, но я видела эту хижину, Фрейзер. Она стоит на очень открытом месте. Да, они могли бы подойти близко, но на последних ярдах перед домом нет ни единого камня, за которым можно было бы укрыться. Их бы заметили сразу же, как только они предприняли бы последний бросок к дому. Может быть, они и смогли бы остановить убийство одного или двух детей, но я уверена, у наших врагов нашлось бы время перерезать маленькую шейку по меньшей мере одному ребенку, если не всем троим. — Женщины выругались, а Илза вздохнула.

— И они одержали бы над нами победу, — сделала вывод Гленда.

— Не такую большую, как они думают, — процедила Илза. — Несмотря на то что он скрыл свое лицо, Гейл узнала Джорди. Предатель найден. Даже лучше, что он не знает, что его раскрыли. Через него Дэрмот сможет найти своего врага.

— До или после того, как похоронит вас? — огрызнулась Фрейзер.

— Я не новорожденный барашек, Фрейзер, — рассердилась Илза, направляясь к замку, чтобы взять кое-что необходимое, прежде чем отправиться в хижину. — Меня не так-то легко убить. Думаю, эта особа не представляет большой опасности, — продолжила она, когда женщины заторопились вслед за ней. — Она ничего не делала сама. Все время нанимала мужчин. Основная угроза — это Джорди.

— Я знаю, вы думаете, что у вас нет выбора, но не следует ли вам потратить несколько минут на то, чтобы хорошенько обдумать все то, что вам предстоит? — спросила Гленда.

— У меня нет ни одной минуты, — отчеканила Илза. Женщины последовали за ней в ее спальню. Она слышала, как они перешептываются между собой, пока она выбирала три кинжала и тщательно прятала их под одеждой. Она также сунула пучок трав в небольшой мешочек на поясе. Если подвернется случай, они помогут на время ослепить ее противников.

— Илза, мне это очень не нравится, — произнесла Фрейзер жалобно.

— У меня нет выбора, — повторила Илза. — И вы это знаете. Должны по крайней мере. Итак, если Нэнти вернется, я не могу заставить вас не говорить ему обо всем, но я прошу вас быть очень осторожными. Если он вернется раньше, чем я скроюсь за холмом, то рассказывать ему ничего не надо. Он отправится вслед за мной, и наша игра будет проиграна, еще не начавшись. Иначе мы все будем стоять над могилками моих детей.

— Вы действительно думаете, что сможете сразиться с этими людьми?

— Я росла в окружении братьев и кузенов. Я не какая-то там хрупкая нежная девушка. Может, я и маленькая, и тощая, но, когда нужно, могу быть очень жестокой, даже опасной. Да, если удача мне улыбнется, у меня есть шанс победить этих негодяев. Все будет зависеть от того, где они держат детей. Если они приставят нож к шее одного из них, мне придется сдаться на милость врагов.

— Может, вы возьмете хоть одного мужчину… — начала Гейл, присоединяясь к Фрейзер и Гленде, последовавшим за Илзой в сад.

— Как только я окажусь там и они увидят, что я выполняю их приказ, у кого-нибудь из мужчин появится шанс подойти к хижине незамеченным. Все внимание преступников будет приковано ко мне. Не говорите мне, что вы собираетесь делать, и тогда, если они спросят меня об этом, я с чистой совестью, смогу сказать, что не знаю, — добавила она быстро, как только Фрейзер открыла рот, собираясь что-то сказать. — Я не хочу ничего знать! Иначе по дороге к хижине я только и буду думать, что об этом плане и о том, что из этого получится. Как только войду в хижину, я постараюсь привлечь внимание тех, кто там находится, к себе. Это все, что я могу сделать. — Она остановилась у потайной двери, ведущей из сада, и расцеловала своих подруг. — Не забудьте сказать Нэнти об этой двери и о Джорди.

— И о Люси, — напомнила Гейл. — Она — еще один предатель.

— Не думаю, что нам следует беспокоиться о Люси. Фрейзер мрачно смотрела вслед Илзе, выскользнувшей через потайную дверь, затем вместе с двумя остальными женщинами направилась к замку.

— Не нравится мне это. Я понимаю, выбор у нее невелик, но я все равно не могу этого одобрить.

— Конечно, — согласилась Гленда. — Должны же быть у мужчин какие-то ловкие приемы, уловки, которые помогли бы спасти Илзу и детей. Хотя, если мы что-нибудь скажем об этом, никто не захочет обсуждать с нами опасность и риск. Стоит нам только рассказать кому-нибудь, как дело полностью выйдет из-под нашего контроля. Меня не перестает тревожить, что вместо того, чтобы помочь Илзе и детям, мы можем ненамеренно помочь их убийцам.

Гейл неожиданно остановилась.

— Не знаю, важно ли это, но Илза не отдала нам карту, на которой отмечен путь в хижину.

— Она нарочно это сделала, — пояснила Фрейзер и тяжело вздохнула, когда они вошли в детскую. — Мы можем рассказать кому только пожелаем, что случилось, но из этого ничего не выйдет, поскольку мы не знаем, где все это происходит. — Она нахмурилась, рассматривая слишком уж притихшую группу детей возле камина. — Где Оудо?

— Он пошел в кладовую, — ответила Айви.

По тому, как девочка отводила глаза, Фрейзер поняла, что она говорит неправду.

— Айви, я еще раз спрашиваю, где Оудо?

— Он пошел посмотреть, что случилось в саду, — помолчав, ответила девочка.

— Я его не видела.

— Он был там. Потом вы ушли, а он остался. Он осмотрел весь сад. Когда вы вернулись, он спрятался. Мы не видели его с тех пор, как ушла мама, а вы вернулись сюда. Мы знаем, что он вошел в стену, прямо как мама.

— Этот упрямый мальчишка отправился следом за ней, — проворчала Гленда, покачав головой.

— Я возьму Дженни, и мы проследим за ними, — предложила Гейл.

— Нет, не нужно. Этот маленький сорванец сумеет выследить блоху, прыгающую из постели в постель в монастыре. Он легко найдет дорогу назад. Даже если его увидят, не думаю, что Джорди и его сообщники придадут этому большое значение. — Фрейзер покачала головой. — Его не заметят. А вот если вы с Дженни будете бегать туда-сюда в поисках мальчика, вас точно увидят и услышат. Джорди может подумать, что это очередная хитрость или уловка Илзы. Нет, пусть мальчишка поступает, как сочтет нужным.

— Ты уверена, Фрейзер? Ведь ему только пять лет!

— Почти шесть. Позволять ему бегать по окрестностям одному нельзя, я знаю, но Оудо очень ловок от природы. Да, он подвергает себя опасности, но это может помочь нам вытащить Илзу и детей из гораздо большей беды. Он ведь спасал ее и раньше, ты помнишь?

— Да, верно. Остается молиться, чтобы он оказался таким, как ты считаешь, и сумел помочь нам спасти их всех. Теперь нам еще необходимо придумать подходящее объяснение для Илзы, когда она спросит, как мы могли позволить одному из ее дорогих малышей бегать по холмам в одиночку.

Фрейзер скривилась:

— И объяснить это раньше, чем она успеет испепелить нас своим гневом.

— А иначе? — спросила Гленда.

— А иначе, боюсь, всем нам придется несладко. — О Бог мой!

Глава 19

Внезапно Илза услышала легкий шорох в кустарнике позади себя. Испугавшись, она отпрыгнула в сторону, внимательно огляделась вокруг, но ничего подозрительного не заметила. Строго внушая себе, что от страха у нее просто помутился рассудок, она ступила на поляну, посреди которой располагалась хижина. Идя к домику, она старалась успокоиться, освободиться от страха или хотя бы загнать его глубоко внутрь. Если ей представится шанс спасти детей и себя, для того чтобы воспользоваться им, она должна быть хладнокровной и не терять голову.

Подсознательно она желала этим людям смерти. Сейчас она была безжалостна и жестока. Эти люди угрожали ее детям, равнодушно посягая на жизнь невинных малюток. В ее сердце не было милосердия. Если ей повезет и она сможет убить их, она без колебания сделает это. Возможно, потом это приведет ее в ужас, но Илза знала, что легко избавится от чувства вины, глядя на улыбающиеся личики своих детей.

Как только Илза подошла к двери, она распахнулась, и Илза лицом к липу столкнулась с любовницей Джорди. Теперь на ней не было длинного плаща. Илза, потрясенная, застыла на месте, увидев, что это Маргарет Кэмпбелл. Она стойко выдержала холодный как лед пристальный взгляд этой убийцы. Ее бледно-голубые глаза на этот раз не казались пустыми. Они сверкали яростью, предвкушением триумфа и даже, кажется, безумием. У Илзы мелькнула мысль, что нужно сказать Джиллианне, что она была права, говоря об этой женщине.

Все теперь встало на свои места. Драгоценной Любовью Анабель была именно Маргарет. Дэрмот, безусловно, нашел бы мир и покой с этой женщиной — мир и покой могилы.

Внезапно Илзе пришло в голову, что подходы к хижине никто не охраняет. Маргарет, очевидно, ожидала ее, но Илза не заметила, чтобы у окна стоял Джорди, наблюдая, не пришел ли с ней кто-то еще. Они не сомневались, что она в точности выполнит все, что они велели, и другого просто не ожидали. Илза дорого бы дала, чтобы знать это раньше. Она могла бы привести с собой целую армию.

— Приветствую тебя, Илза Камерон, — произнесла Маргарет громким голосом, так, чтобы ее можно было услышать сквозь плач Финли.

— Ты ошиблась — теперь я Илза Макенрой, или ты предпочитаешь забыть об этом, как забыла о благоразумии и здравом смысле? — спросила Илза, борясь с желанием немедленно броситься к ребенку.

— Не вижу необходимости признавать что бы то ни было, что не имеет будущего и на самом деле столь недолговечно. — Маргарет отступила в сторону. — Проходи.

Илзе вдруг захотелось вонзить в сердце Маргарет один из своих кинжалов — ведь та стояла в дверях такая открытая и незащищенная, но она сумела сдержать свой порыв. Она вошла в хижину и быстро огляделась, замечая, где что и кто находится, в точности как ее учил Сигимор. Эллис устроилась на небольшой кровати, справа от нее лежал Сирнак. Девочка доглаживала его по спинке, наблюдая за Люси, пытающейся успокоить орущего Финли. Джорди сидел за маленьким столиком, попивая эль и заедая его овсяными лепешками, время от времени поглядывая на Люси и Финли.

Маргарет захлопнула дверь и тоже посмотрела на Люси.

— Не можешь заткнуть это отродье?

— Может, он хочет есть? — пожала плечами Люси.

— Может, ему просто не нравится, что ты его трогаешь? — процедила Илза, подошла к Люси и взяла Финли на руки.

Ребенок захлебнулся криком и умолк. Не обращая внимания на удивление Люси, Джорди и Маргарет, которого они не сумели скрыть, Илза принялась похлопывать по маленькой спинке Финли, пока у него не восстановилось дыхание и он не начал успокаиваться. Как только Люси отошла, Илза положила Финли рядом с Эллис, и радостная улыбка озарила ее лицо, но она вовремя, пока никто не заметил, спрятала ее. Теперь она находилась между детьми и теми, кто желал причинить им вред. По всему было видно, что они не видят угрозы с ее стороны, так же как и со стороны малышей. Сигимор посчитал бы это очень забавным.

— Ну что ж, мне ясно, что от тебя мало пользы, — проворчала Маргарет, хмуро глядя на Люси.

Поняв, что сейчас произойдет, Илза поспешно прижала Эллис к себе, чтобы девочка ничего не видела. Люси неохотно села на скамейку рядом с Джорди. Пока Маргарет говорила, она становилась все более беспокойной. Маргарет взглянула на Джорди. Он пожал плечами, обхватил шею Люси большими ладонями и, прежде чем девушка успела вздохнуть, сломал ей позвоночник. Тело Люси соскользнуло на пол, а Джорди как ни в чем не бывало снова принялся за еду и питье.

Когда Маргарет небрежно налила себе бокал вина, Илза содрогнулась. Эта парочка так легко, словно играючи, расправилась с юной служанкой, что у Илзы кровь застыла в жилах. Люси не выполнила свою задачу, и они избавились от нее с той же легкостью, с какой повар швыряет ненужную кость собакам.

Это не те люди, с кем можно договориться, поняла Илза, поглаживая дрожащую девочку по спинке. Эллис не видела убийства, но в ее возрасте она уже была в состоянии понять, что сейчас произошло. Это было мерзко, но Илза не видела способа оградить девочку от этого ужаса. Однако теперь следовало заняться гораздо более важными делами, чем слезы Эллис. Илза уповала на то, что у нее останется шанс осушить их позднее.

— Не хочешь ли вина? — спросила Маргарет Илзу и криво улыбнулась.

— Нет, благодарю, — ответила Илза. — Я уже пробовала твое вино однажды, и оно показалось мне слишком горьким. — Она заметила, что Джорди перестал пить эль.

— Маргарет? — рявкнул он. Маргарет взглянула на него и вздохнула:

— Милый, ты меня обижаешь. Без твоей помощи и преданности мне никогда не удалось бы достичь такого успеха. И неужели ты полагаешь, что в награду за это я дала бы тебе выпить яд?

Джорди некоторое время рассматривал ее, затем снова принялся за эль. Илза хотела бы знать: этот человек так уверен в своей неотразимости, что не может поверить, будто любовница способна причинить ему вред, или ему просто не хватает фантазии? Тот факт, что все, кто помогал Маргарет, обычно сразу прощались с жизнью, должен был бы, по мнению Илзы, сделать его осмотрительным.

— Эллис очень похожа на свою мать, — произнесла Маргарет, разглядывая девочку. Она сделала шаг к Эллис, но быстро отступила назад, когда Финли громко заплакал. — Да что такое с этим ребенком?!

Финли замолчал в тот же миг, как Маргарет от него отошла, и Илза пожала плечами:

— Наверное, ты ему не нравишься.

— Не говори глупости! Он не плакал, когда его унесли из сада.

— Нет, плакал, — возразила Эллис и быстро взглянула на Джорди, — но этот человек заткнул ему рот и чуть не задушил моего брата до смерти, свинья.

— Заткни свой рот, девчонка, а то я сейчас заставлю тебя замолчать! — рявкнул Джорди. — Я не собираюсь терпеть дерзости ублюдка какой-то шлюхи.

Илза заметила, что Маргарет побледнела, и догадалась, что она в ярости.

— Осторожно, Джорди! Тебе не стоит так отзываться о леди Анабель, — предупредила Илза вероломного вассала своего мужа.

— О чем вы беспокоитесь? Первая жена лэрда Дэрмота вам никто, — удивился он.

— Да. Мне она никто, даже меньше, чем никто. Но для Маргарет она кое-что значила. — Илза пристально посмотрела на Маргарет: — Разве это не так, Драгоценная Любовь?

— Ты считаешь себя очень умной, да? — Маргарет покачала головой. — У тебя нет доказательств.

— Они скоро будут у Дэрмота. Он с моими братьями уже знает все, что им нужно знать. Правда находится там, в Мьюирлейдене, верно? Вот почему он поехал туда год назад. И вот почему ты напустила на него тех бандитов.

— В этот раз ему удастся выяснить не больше, чем в прошлый, — фыркнула Маргарет.

— О, я думаю, это не совсем так. Ты не сможешь убить всех, кто знает правду. Дэрмот не женится на тебе, когда по возвращении узнает, что овдовел. Тебе очень повезет, если он не выследит и не затравит тебя, как бешеного зверя, каким ты и являешься. — Она напряглась, когда Маргарет с искаженным злобой лицом направилась к ней, но тут Финли закричал, и Маргарет снова отступила.

— Как ты заставляешь ребенка делать это? — раздраженно спросила она.

Хотя Илзу очень удивила реакция Финли, она спокойно убрала пышный локон с его лобика.

— Я ничего не делаю, просто ты ему не нравишься.

— Ну что ж, скоро он станет очень спокойным, этот мальчуган, — пробормотала Маргарет, отхлебывая очередной глоток вина, — Мне только нужно поговорить с Дэрмотом, чтобы заставить его поверить, будто все, что он слышал обо мне, это ложь, злонамеренная ложь. Этот человек страстно желал жениться на мне, но ты… ты все разрушила! Он видел во мне все, что хотел видеть в жене, все, что он любил в женщине.

— Да, непроходимую тупость, например.

На лице Маргарет отразилась такая бешеная ярость, что Илза посчитала внезапно прервавший их хриплый хохот Джорди подарком судьбы. Маргарет бросила на него такой испепеляющий взгляд, в нем было столько неистового отвращения, что Илза даже удивилась, почему Джорди не сник перед ее гневом. Может быть, он считает себя главным ее союзником, а потому чувствует себя в безопасности из-за того, что узнал или сделал для Маргарет? Илза сомневалась, что эта женщина придерживается на сей счет того же мнения.

— Ты думаешь, что подходишь ему больше, чем я? — прохрипела Маргарет, вновь переключая внимание на Илзу. — Ты, с твоими омерзительно рыжими волосами и фигурой, в которой больше костей, чем плоти? Да и еще со всеми этими проклятыми рыжеволосыми братьями, у которых мозгов меньше, чем у самой безмозглой курицы!

— Ты права — при составлении твоих планов не стоит забывать о моих братьях, Драгоценная Любовь. Они вместе с моими многочисленными кузенами не успокоятся, пока не найдут того, кто убил меня и моих сыновей. Ты не будешь знать ни минуты покоя, пока они не зароют тебя в могилу. Они будут безжалостно и непреклонно охотиться за тобой, как за диким зверем.

— Маргарет?

Илза решила, что Джорди собирается обсудить проблему взбесившихся Камеронов, но тут она увидела его лицо. Оно было бледным, как отбеленный лен, и покрыто крупными каплями пота. Когда он начал понимать, что его предали, глаза его медленно расширились.

— Я бы посоветовала тебе поторопиться и вызвать рвоту, — сказала Илза. — Да не один раз.

— Ты — грязная сука, Маргарет! — прорычал он голосом, хриплым от боли, и попытался подняться.

— Я не отношусь к тем, кого можно назвать грязным, — с насмешкой произнесла Маргарет. — Ты должен заплатить за то, что испачкал меня.

— Испачкал тебя? — Джорди наконец встал, но его тут же качнуло в сторону, он ударился о стену и, соскользнув по ней, тяжело опустился на пол. — Мы были любовниками. Это ты затащила меня в постель. Я позволил тебе соблазнить меня… Каким же дураком я был!

— О Боже, не напоминай мне. Ты никак не мог решиться мне помогать. — Маргарет пожала плечами. — Заставить тебя возжелать меня — это было единственным средством избавить тебя от сомнений, другого пути просто не было. Я вынуждена была пойти на эту жертву, чтобы подлый ублюдок Дэрмот Макенрой заплатил за смерть моей Анабель. Считай, что сейчас я оказала тебе большую услугу.

— Услугу?

— Да, сейчас ты будешь страдать гораздо меньше, чем от повешения, которое тебе грозит, как только все узнают, что ты убил леди Илзу и ее детей.

— Ты окончательно потеряла рассудок, — заключил он, задыхаясь на каждом слове.

— А ты только сейчас это заметил? — спросила Илза у бедняги. — Тебе никогда не приходило в голову, что она хочет убить Дэрмота, потому что обвиняет его в смерти его первой жены? Она не состояла в кровном родстве с этой женщиной.

— Она говорила мне, что Анабель была для нее как сестра, — прохрипел Джорди.

— Ошибаешься. Они были любовницами, Джорди. Маргарет была Драгоценной Любовью леди Анабель, ее любовницей в течение многих лет. Она винила Дэрмота в смерти его жены, но именно эта коварная Драгоценная Любовь дала леди Анабель зелье, которое ее убило. Ты отправил свою душу в ад совершенно напрасно.

— Моя душа была обречена, как только я встретил эту суку. Берегись, — прошептал он, — она добралась до моего меча.

Джорди попытался схватить Маргарет, когда она вытаскивала его меч из ножен, но ему это не удалось. Илза насторожилась. Джорди хотел ухватить Маргарет за лодыжку, но она быстро отскочила в сторону. С тяжелым стоном Джорди повалился на бок. Он свернулся калачиком, совсем как маленький ребенок, и Илза видела, что он уже не жилец. Увидев, как Маргарет, держа в руках меч, смотрит на нее, Илза поняла: если в ближайшие секунды она не придумает какой-то выход, то очень скоро составит Джорди компанию.

Нэнти как раз выходил с Томом из конюшни, раздумывая, как бы получше объяснить Илзе все, что ему удалось узнать за этот день, когда у ворот возникла какая-то суматоха. Люди, только что запиравшие ворота, теперь снова поспешно их открывали. Он поспешил туда, чтобы посмотреть в чем дело, и в это время в воротах показался Дэрмот, а следом за ним Тейт, Сигимор и человек, как две капли волы похожий на Сигимора, и еще один, четвертый, рыжеволосый молодой человек.

— Ты вернулся раньше, чем мы ожидали, — удивился Нэнти, когда Дэрмот спешился. — Тебе удалось что-нибудь найти?

— Да, — ответил Дэрмот и представил Нэнти и Тому Камеронов: Сомерледа и Лайама. Затем, хмуро посмотрев в сторону небольшой группы женщин, медленно подходивших к воротам, добавил: — Нэнти, ты помнишь кузена Джиллианны Пейтона?

— О да. — Нэнти на мгновение задержал взгляд на Лайаме, затем посмотрел на женщин, которые во все глаза пялились на этого красавчика, — Конечно.

— Думаю, что этот может оказаться даже большим бабником. Вам что-нибудь нужно? — спросил он у женщин.

Женщины принялись бормотать извинения, а потом убежали в замок. Нэнти рассмеялся:

— И останутся они тут надолго, я думаю. Да, кстати, я нашел девушку…

Когда молодая служанка приблизилась к ним с подносом, уставленным кружками с элем, он замолчал. Она обслужила всех мужчин, но взгляд ее был прикован к Лайаму.

— Вот вам и выгода от присутствия рядом Лайама, — хмыкнул Нэнти, отхлебывая эль и наблюдая, как Сигимор, буркнув что-то, отослал девушку прочь.

Насладившись изрядной порцией эля, Дэрмот взглянул на Нэнти.

— Ты сказал, что нашел девушку? Мертвую?

— Да, ей перерезали горло, — ответил Нэнти. — Я только что возвратился оттуда, где обнаружили тело. Ну, вернее, из церкви, куда мы отвезли ее, чтобы похоронить. Ее убили или из-за того, что она слишком много знала, или чтобы пустить нас по ложному следу.

— Любое предположение может оказаться верным. Драгоценная Любовь — это Маргарет Кэмпбелл.

— Господи, ведь эта девушка приехала с ней! Как и та, другая. Думаю, ее зовут Люси. Маргарет действительно и есть тот самый враг?

— Трудно поверить, правда? — Дэрмот рассказал Нэнти все, что он узнал о женщине, на которой чуть было не женился.

— Она всех нас одурачила. Даже Джиллианну до некоторой степени.

— Ну, Джиллианна пыталась предупредить меня, хотя ей самой было неясно, что именно в Маргарет настораживает ее. Мне не удалось бы долго прожить после этого бракосочетания.

— Папа! Папа!..

Дэрмот обернулся и увидел Оудо, бегущего к нему от дальней стороны замка, той, где располагались сады. В тот момент, когда малыш подбежал и обхватил ноги Дэрмота, из замка появились Гейл, Фрейзер, Гленда и Дженни и поспешили к ним. Дэрмот заметил, что Гейл и две старшие женщины сердечно приветствовали Лайама, но ничего больше, Дженни же словно остолбенела. Холодная дрожь охватила Дэрмота, леденя кровь, когда он осознал, что они пришли не с приветствием по поводу его возвращения. Что-то случилось.

— А где Илза? — спросил он.

— Ее здесь нет, — ответила Гейл и коротко рассказала Дэрмоту обо всем, что случилось в саду.

— Она пошла к ним одна?

— Таково было их условие, — пожала плечами Гленда. — Время поджимало, и мы не могли придумать ничего такого, что не представляло бы риска для жизни детей. Леди Илза сделала все точно так, как они велели, но она разрешила нам послать вслед за ней кого-нибудь позже, а она постарается удерживать внимание Джорди и его женщины на себе.

Для Дэрмота было большим ударом узнать, что он так ошибался в Джорди, но он быстро отбросил эту мысль прочь.

— Куда она пошла? — Ему не понравилось виноватое выражение, застывшее на лицах женщин.

— Она не оставила нам карту, — смутилась Гейл. — Мы подумали, что она специально сделала это, чтобы мы не смогли последовать за ней.

— Итак, значит, сейчас Илза одна в обществе Джорди и Маргарет?

— Маргарет?! — удивленно воскликнула Фрейзер.

— Да, Маргарет, — подтвердил Дэрмот. — Я вам объясню все это позже. А пока мне нужно найти способ отыскать мою глупую жену.

— Я знаю, где она, папа, — вмешался Оудо, глядя снизу вверх на Дэрмота. — Я шел за ней следом. — Он опасливо покосился на Фрейзер.

— Мы еще поговорим об этом с тобой, маленький паршивец, — пообещала нянька.

— Куда пошла твоя мама, паренек? — спросил Дэрмот.

— В ту маленькую хижину, где ты застрял под кроватью, — ответил Оудо.

— Ты шел все время за ней, а потом сразу вернулся домой?

— Да, папа, я вернулся очень, очень быстро. Дэрмот присел и крепко-крепко обнял мальчика, затем взял его за плечи и спросил:

— Подумай хорошенько, парень, были ли там снаружи люди, стражники, как у нас тут в Клачтроме?

— Нет, папа. Никого там не было. Мама сразу подошла к хижине. Там не было даже мужчины у двери. Потом леди открыла дверь, и мама вошла внутрь. Это была та самая леди, папа, на которой ты хотел жениться, перед тем как мама вернулась домой. Почему она хочет навредить маме, Эллис и малышам? Из-за того, что ты выбрал маму вместо нее?

— Что-то вроде этого, мой отважный мальчик. Если у тебя еще есть вопросы, ты сможешь задать их позже, после того как я приведу твою маму и наших детей домой. — Он поцеловал Оудо в щечку, затем нежно подтолкнул его к Фрейзер. — Ты был не прав, убежав в одиночку, мальчик, и об этом мы тоже должны будем поговорить, — предупредил он, поднимаясь на ноги. — Но ты сделал доброе дело, мой маленький рыцарь, — Он взглянул на Гейл. — Ты совершенно уверена, что это был Джорди?

— Да, милорд, — ответила Гейл. — Он был в маске, но точно это был Джорди. Да и Илза это подтвердила. Она последовала за ним, когда он выскользнул из Клачтрома. Он ходил в эту хижину, где встречался с той женщиной. Сейчас-то ясно, что они разрабатывали свой план похищения детей. Но Илза шла пешком. Решив, что это просто любовное свидание, она не торопилась вернуться домой и потом проклинала себя за это.

— Боже мой, хоть кто-нибудь в этой семье может сидеть там, где его оставили?! — возмущенно воскликнул Нэнти. — Я отлучился всего на несколько часов, и все тут же разбежались по окрестностям, даже не подумав об охране!

— Это заставляет задуматься: не потому ли тело этой девушки нашлось именно сейчас? Может, кто-то просто хотел выманить тебя из Клачтрома? — предположил Дэрмот.

Нэнти содрогнулся:

— Она определенно была мертва со дня своего исчезновения или вскоре после него, Я и представить себе не мог, что найдется кто-то, способный перетаскивать тело с места на место.

— Но это сработало. — Дэрмот посмотрел на Сигимора. — Думаю, нам нужны свежие лошади.

— Я их приведу. — Нэнти вместе с Томом увел утомленных лошадей, на которых прискакали Дэрмот и Камероны.

Сигимор смотрел, как женщины уводят Оудо в замок.

— Если ты когда-нибудь надумаешь отправить этого парня к кому-нибудь на воспитание, я буду очень горд, если ты доверишь его мне. Я не вижу смысла в том, чтобы отсылать сыновей куда-то на всю жизнь, но некоторым из них очень полезно потренироваться какое-то время на новом месте.

Дэрмот пристально посмотрел на Сигимора.

— Ты нисколько не беспокоишься об Илзе?

— Очень беспокоюсь. Поэтому и говорю о посторонних вещах. — Он пожал плечами. — Это позволяет успокоить кровь, чтобы она не закипела прямо сейчас. Мужчина не может ясно мыслить, когда единственное, что ему хочется, — это вонзить в кого-нибудь свой меч.

Сомерлед кивнул:

— А когда он мыслит ясно, то вспоминает, что наша Илза не какая-то там нежная пугливая девчонка, которая думает, что нож предназначен исключительно для еды. Она из Камеронов. И не позволит им ранить ее или детей без того, чтобы самой не пустить мерзавцам кровь.

— Маргарет можно легко одолеть, — сказал Дэрмот, — но Джорди очень крупный мужчина.

— Как и ты, но она неоднократно давала тебе по заднице, — напомнил Тейт.

— Илза, кстати, очень умна, и ей всю жизнь приходилось иметь дело с мужчинами гораздо крупнее и сильнее ее, — вмешался Сомерлед. — Не думаешь же ты, что ей бы удалось выжить среди нас, будь она мягкой и нежной? Да, девочка в опасности, без всякого сомнения, и нет уверенности в том, что она выиграет эту схватку. Но будь уверен, она отправилась туда вооруженной, детально обдумала свои действия и теперь будет тщательно отыскивать слабые места противника. Я не сомневаюсь, что эти враги уже имеют одно очень серьезное слабое место.

— И что бы это могло быть? — спросил Дэрмот.

— Все они при взгляде на нашу Илзу видят хрупкую, маленькую женщину, которую легко может сдуть и унести сильный ветер.

Сомерлед и его братья, безусловно, правы, и страх Дэрмота немного отступил. К нему вернулись силы и ясность мысли, которые сейчас могли ему очень пригодиться. Илза была стройная и изящная, но сильная. Он достаточно часто ощущал эту силу в ее гибком, податливом теле. Она была умна и понимала необходимость иметь ясную голову и твердую руку. Ее любовь к детям и стремление оградить их от опасности тоже добавят ей сил, и с этим нельзя не считаться. Нужно только, чтобы Джорди и Маргарет допустили несколько простых ошибок, тогда у Илзы появится шанс победить.

Глава 20

— Ты уже допустила одну серьезную ошибку, Драгоценная Любовь, — объявила Илза, незаметно вставая так, чтобы дети оказались за ее спиной, и гневно посмотрела на Маргарет.

— Правда? — Маргарет взглянула на меч в своей руке и улыбнулась Илзе: — И что бы это могло быть?

— Ты убила того единственного, кто представлял для меня реальную угрозу.

— А это оружие для тебя угрозы не представляет?

— В твоих руках — нет.

— Мне уже доводилось пользоваться им. — Она кинула взгляд на Эллис. — Мне очень грустно, что в результате пострадает маленькая девочка. Она ведь так похожа на Анабель. Как будто сама Анабель возродилась в теле этого ребенка.

— О! Я очень надеюсь, что это не так. Анабель была злой и порочной, она пользовалась людьми, а потом выкидывала их, как ненужные тряпки. И тебя она использовала, Драгоценная Любовь.

— Ты не знала Анабель, — резко прервала ее Маргарет. — И тебе никогда ее не понять. Несмотря на то что те мужчины, грязные ублюдки, нещадно избивали ее, Анабель сумела перерасти их всех и в конце концов вышла победительницей. Она заставила их ползать на коленях перед ней, и они демонстрировали всем свою слабость и никчемность, а она наслаждалась этим видом. Да, их она использовала, но меня она любила. — Маргарет вздохнула. — Если бы это было возможно, я взяла бы ее дочь к себе и вырастила как свою собственную. Однако этому не суждено сбыться. Я собираюсь завершить свою месть Дэрмоту, а значит, все вы должны умереть.

— Ты уже убила Джорди и Люси, как же ты объяснишь наши смерти?

— О, я устрою все так, будто это Джорди убил вас, а потом отравился сам. Не выдержал, так сказать, чувства вины. Может, я оставлю маленькую записочку, где он признается во всем. И в смерти Люси — тоже. Да, я так и сделаю. Главное, не забыть.

— О, я и не знала, что ты продумала все до таких мелочей. Даже то, что я могу помешать исполнению твоих коварных замыслов. Или ты считала, что я просто сложу руки и буду ждать, когда ты набросишься на меня?

Илза видела, что с каждой минутой Маргарет приходит все в большую ярость, и пришла к выводу, что ее план работает. Это немного удивило Илзу, так как она не рассчитывала, что у нее получится все, как она задумала. Она надеялась, что Маргарет настолько разозлится и разволнуется, что потеряет голову и бросится на нее, ослепленная желанием ее убить. Тогда Илза сможет побежать к двери, Маргарет погонится за ней, и таким образом Илза выманит ее на улицу. Самое главное, что Маргарет и ее меч будут далеко от детей, а уж тогда Илза сумеет достать свое оружие и не преминет воспользоваться им. Был всего лишь один шанс из ста, что такой план сработает, но рискнуть все же стоило.

— Ты что, не понимаешь, что твоя жалкая жизнь находится сейчас в моих руках?! — прошипела Маргарет.

— Я понимаю, что много лет назад ты напрочь растеряла свои мозги. Я тебя не боюсь. Ты — просто кровожадная шлюха, такая же, какой была твоя любовница Анабель.

Ярость поднялась в Маргарет с такой силой, что Илза чуть не упустила единственный шанс на спасение, и это едва не стоило ей жизни.

Маргарет в два прыжка одолела разделявшее их расстояние, но в ту же секунду Илза кинулась к двери. Изрытая проклятия, Маргарет рванулась следом. Илза была уже на пороге, но вдруг услышала, как Маргарет упала. Она обернулась, надеясь воспользоваться этим, но Маргарет уже поднималась на ноги, крепко сжимая меч. Илза сунула руку в потайной карман на юбке и сжала рукоятку кинжала. Теперь у нее было время вытащить свое оружие и дать отпор Маргарет. Хотя Илза вовсе не хотела убивать эту ослепленную злобой женщину, в случае необходимости она готова была, не задумываясь, воткнуть в нее свой нож. Кровожадность Маргарет уже не имела значения — теперь сама Илза жаждала крови.

— Маргарет собирается ее убить, — шепнул Дэрмот. Он хотел было выйти на окружавшую домик полянку, но Сигимор быстро схватил его за локоть:

— Если ты завалишься туда сейчас, то отвлечешь Илзу, и тогда эта ведьма точно ее убьет.

Дэрмот повиновался, не сводя глаз с Илзы.

— А где Джорди? Или Люси?

— Ушли отсюда или уже мертвы скорее всего. Если бы они были здесь, то уж точно вышли бы посмотреть на состязание Илзы и Маргарет. Если бы Джорди был поблизости, я не думаю, что Илзе удалось бы выманить размахивающую мечом Маргарет из дома.

— Да, ты прав. Значит, мои дети сейчас одни в этом домике, так, что ли?

— Наверное. А-а, я начинаю понимать. Вот почему Илза выманила эту чокнутую бабу наружу. Теперь она сможет достать свой нож и драться с Маргарет, не опасаясь, что пострадают дети. — Сигимор оглядел хижину и вдруг весело улыбнулся: — А ты наплодил очень хороших детишек, Дэрмот.

Дэрмот проследил за взглядом Сигимора и разинул рот от удивления. Из боковой двери выходила Эллис, волоча за собой покрывало, на котором лежали его сыновья. Таща свою ношу, маленькая девочка то и дело спотыкалась и падала, и по всему было видно, что дастся ей это очень нелегко. Близнецы весили немало, а Эллис была еще совсем крошкой, но, несмотря на это, она продвигалась вперед, упорно цепляясь за край покрывала.

— Пошли, — шепнул Сигимор. — Думаю, мы сумеем бесшумно обойти заросли и приблизиться к дому сзади.

Бросив последний взгляд на свою жену, Дэрмот осторожно двинулся за остальными. Ему нестерпимо хотелось броситься к Илзе и избавить ее от нависшей над ней опасности, но Дэрмот заставил себя послушаться совета ее братьев. Они знали ее силу и способности лучше, чем знал это он. Во всяком случае, он хотя бы поможет своей дочери и сыновьям.

Когда Дэрмот наконец добрался до Эллис, девочка тихо плакала. Ее ноги и руки были разодраны в кровь от частых падений, но малышка упрямо не сдавалась, пытаясь оттащить своих братьев подальше от дома. Когда девочка увидела Дэрмота и остальных, ее глаза распахнулись от удивления, но все же она послушалась поданного ей знака молчать и не открыла рта. Секундой позже Эллис уже была в объятиях Дэрмота, а Сигимор внимательно обследовал близнецов, проверяя, не пострадали ли они.

— Они хотели обидеть моих братьев, папа, — тихо всхлипывала Эллис.

— Ты очень смелая, моя малышка, — прошептал в ответ Дэрмот.

— Оудо говорит, что мы все должны заботиться друг о друге.

Из домика вышел Лайам и тихо подкрался к ним.

— В доме никого не осталось, — сообщил он.

— Мне кажется, что Джорди сломал что-то Люси, — доверчиво сообщила Эллис. — Мама прижала меня к себе, поэтому я не знаю, что именно.

— А сам Джорди? — спросил Дэрмот.

— Помнишь, ты как-то сказал нам, что мама заболела, потому что выпила плохое вино?

Дэрмот кивнул.

— По-моему, Джорди выпил плохой эль. — Она посмотрела в сторону дома. — А теперь ты поможешь маме, да?

— Да, моя милая малышка, конечно, помогу.

— Я останусь с детьми, — вызвался Нэнти.

— Не желает ли миледи, чтобы я принес ей кусок влажной ткани или немножко воды, чтобы она могла промыть свои раны? — Лайам серьезно смотрел на Эллис.

Высвободившись из объятий отца, девочка уселась на покрывало и посмотрела на Лайама.

— Да, сэр. Я вся испачкалась, и мне это ужасно не нравится.

Дэрмот шел за Камеронами и Тейтом вдоль домика, пока из-за угла не показались Илза и Маргарет, подбирающиеся друг к другу. Наблюдая за своей женой, Дэрмот усомнился, способно ли хоть что-то сейчас отвлечь ее от Маргарет и мелькающего в ее руках меча. Илза выглядела как настоящий воин, настороженный и напряженный, готовый в любую секунду сделать выпад или увернуться от удара. Сигимор вынул из ножен кинжал, и Дэрмот, к своему величайшему удивлению, вздохнул с облегчением. Он даже не подозревал, насколько сильно теперь доверяет братьям Илзы. Дэрмот был уверен, что при необходимости Сигимор пустит свой кинжал в ход и тот со смертоносной точностью воткнется в тело той, что угрожала сейчас жизни Илзы. Пока же все, не сговариваясь, решили подождать и дать Илзе возможность самой расправиться с Маргарет.

— Убери меч, Маргарет! — тихо, но твердо сказала Илза. — Я не хочу тебя убивать. Маргарет рассмеялась:

— Да как ты сможешь меня убить?! Утопишь в своей крови, что ли? Меч ведь у меня!

Илза вытащила кинжал.

— У меня тоже есть оружие. Ты и глазом не успеешь моргнуть, как лезвие этого кинжала войдет в твое сердце по самую рукоять. — Маргарет нахмурилась, колеблясь, а Илза кивнула, подтверждая свои слова. — Положи меч. Тебя не повесят за то, что ты сделала, это я обещаю. — Она надеялась, что Дэрмот согласится на этот компромисс. — Мы можем отослать тебя к твоему отцу, чтобы он защитил тебя от самой себя.

— К отцу? — Маргарет рассмеялась, и смех ее был показался Илзе зловещим. — Мой отец не сможет и не захочет меня защитить! И он никогда этого не делал. Он же не защитил меня от моего дядюшки, его брата! Или от моих кузенов! Или от своих отвратительных пьяных дружков!

Наверное, не стоило начинать разговор об отце Маргарет, подумала Илза. Зато теперь она знает, почему эта женщина сделалась такой безумной, озлобленной и мстительной. Илзе стало очень жаль бедного напуганного и поруганного ребенка, каким была Маргарет, и она поняла, почему стоящая перед ней женщина так кровожадна, ведь на ее сердце осталось множество шрамов и кровоточащих ран. Но Илза не позволила себе поддаться жалости — стоит ей расслабиться или отвлечься, и Маргарет без раздумий воткнет свой меч в ее сердце, и сочувствие Илзы ее не остановит.

— Я должна, должна отомстить! — проревела Маргарет, — Дэрмот отнял у меня Анабель, А я отниму у него тебя!

— Ты сама дала ей яд, который убил ее, Маргарет.

— Этот человек заделал ей второго ребенка, а признавать его своим не захотел! Анабель была бы опозорена!

— Она носила ублюдка от другого мужчины, и если кто и навлек на нее позор, так это она сама своим распутством.

— Нет! Ты не знала ее! Она была смелой. Она указывала этим отродьям на их слабости и глупость. Она одержала верх над сотнями мужчин! Даже самого набожного из них она могла заставить желать ее, могла доказать ему и всему миру, что он ничуть не лучше, чем дикий зверь в лесу.

— Ты считаешь, что Анабель была великой воительницей только потому, что заставляла мужское достоинство шевелиться у мужика в штанах? Для этого не надо обладать каким-то особым даром. Мужчина может проснуться утром с твердым членом — один в своей постели — только потому, что мельком подумал о женской груди. А заставить мужчину прыгать на себе — тоже никакая не победа. Если мужчина достаточно голоден, ему все равно, на кого забраться. Сойдет даже самая последняя уродина с прыщавой задницей. Просто он не будет смотреть на нее, вот и вес. Анабель лгала тебе. Возможно, она лгала даже самой себе. Я не знаю, почему она поступала именно так, а не иначе, но она была отнюдь не великой победительницей. Неужели ты готова умереть ради этой лжи?

— Она не лгала! Она опозорила их всех, и именно поэтому она сейчас мертва!

Маргарет прыгнула на нее, но Илза была готова к этому выпаду. Она проворно отскочила в сторону, а потом налетела на нее и сбила ее с ног. Меч выпал у Маргарет из рук, и обе женщины кинулись за ним. Завязалась драка, но, к сожалению, Маргарет не владела навыками борьбы. Она дралась просто как рассерженная женщина. Илза же билась так, словно противник был сильнее и больше ее — отчаянно, не повинуясь никаким правилам. Еще мгновение — и Маргарет лежала в грязи, пригвожденная сильными руками Илзы. Для верности Илза навалилась на нее всем телом.

Отдышавшись и не обращая внимания на извивающуюся и вопящую под ней женщину, Илза бросила взгляд в сторону дома. И вдруг уловила боковым зрением слишком знакомую гриву рыжих волос. Теперь она не одна. Илза очень надеялась, что ее спасители прибыли только что, а иначе до конца жизни ей придется страдать от их язвительных замечаний и насмешек, касающихся се необдуманных реплик во время перебранки с Маргарет.

— Маргарет, я могу тебя убить — стоит мне только захотеть, — начала Илза. — Надеюсь, ты это понимаешь. Однако у тебя есть шанс выжить, хотя, наверное, остаток жизни тебе придется провести среди монахинь — или что-нибудь в этом роде. Но это вес равно, ведь главное — ты останешься жить. Ты сдаешься?

— Да, — прохрипела Маргарет. — Твоя взяла.

Илза осторожно поднялась, не спуская, однако, глаз с лежащей у ее ног женщины. Илза обнаружила, что во время драки выронила свой кинжал, и быстро достала другой из складки в рукаве. Еще недавно Маргарет уверяла Джорди, что не отравит его, а вышло совсем наоборот. Илза хорошо понимала, какими пустыми могут быть обещания этой женщины, и держалась настороже.

Когда Илза отступила назад, а Маргарет поднялась на ноги, Илза поняла, что все не так просто, как она надеялась. В руке Маргарет блеснул кинжал, и она снова сделала выпад. Тихо выругавшись, Илза полоснула Маргарет по руке, отчего та закричала и выронила оружие. После этого Илза изо всех сил двинула противницу в челюсть. Маргарет с размаху шлепнулась в грязь, а Илза затрясла рукой, потирая ушибленные костяшки пальцев.

С минуту она смотрела на Маргарет, чтобы убедиться, что та действительно без сознания, а затем повернулась и пошла к детям. Ее братья и Дэрмот вышли из-за угла, и вдруг Илза почувствовала позади себя какое-то движение. Какой промах — она забыла забрать свой кинжал, чтобы Маргарет не смогла им воспользоваться! Теперь у нее не осталось выбора. Илза встала между Маргарет и мужчинами так, чтобы они не могли сделать это за нее, а потом резко метнула второй кинжал.

Маргарет стояла, сжимая нож в ладони, и тупо смотрела на кинжал, вошедший в ее грудь по самую рукоятку. Медленно, очень медленно она начала оседать на колени. Илза сделала к ней шаг, но Маргарет уже повалилась на спину. Илза посмотрела в ее глаза и увидела, как их окутывает туман надвигающейся смерти.

— Я же говорила тебе, что могу убить, — огорчилась Илза. — Ну почему ты мне не поверила?

— Я поверила… — прошептала Маргарет.

Значит, именно ее эта женщина выбрала своим палачом, подумала Илза. Она опустилась на колени рядом с Маргарет и закрыла ее мертвые глаза. В этот момент к ней подбежал Дэрмот и заключил Илзу в объятия. Илза прижалась к нему всем телом и посмотрела на своих братьев, окруживших их плотным кольцом, — Сигимора, Сомерледа и Тейта. Еще через секунду маленькие ручки крепко обхватили ее ноги, и Илза с улыбкой прижала к себе Эллис. Лайам и Нэнти тоже подошли к ним, у каждого на руках было по младенцу.

— Как вы нашли меня? — спросила она, высвободившись из объятий Дэрмота и поднимая на руки Эллис.

— Оудо проследил за тобой, — объяснил Дэрмот, становясь так, чтобы Эллис не видела, как Камероны оттаскивают окровавленное тело Маргарет в дом.

Илза покачала головой и задумчиво погладила девочку по спине. Эллис жалась к ней, как обычно, и не казалась чрезмерно расстроенной или испуганной. Илза очень надеялась, что после этого «приключения» в душе девочки не останется шрамов. И только тут она заметила, что все ноги и руки Эллис покрыты ранками и царапинами.

— Что ты сделала с собой, милая моя? — спросила она, потом пригляделась и заметила, что раны уже кто-то промыл и обработал.

Дэрмот улыбнулся и погладил Эллис по голове, одновременно рассказывая Илзе о героическом поступке своей дочери.

— Она очень смелая и сообразительная девчушка.

— О да! — Илза поцеловала малышку в лобик. — Ты очень хорошо поступила, моя родная. Просто замечательно!

— А теперь мы пойдем домой? — протянула Эллис.

— Мы с Тейтом и Лайамом можем отвезти их в Клачтром, — предложил Нэнти. — Я не думаю, что… — Он заколебался и бросил осторожный взгляд на домик.

Дэрмот знал, что там лежат мертвые тела, с которыми еще предстояло разобраться. Джорди и Люси можно просто закопать в лесу, и делу конец. Но у Маргарет есть родственники, которые будут беспокоиться о ней. Дэрмоту придется отвезти девушку к ее кузине и объяснить, что произошло. А это будет очень нелегко, вздохнул Дэрмот. Он поцеловал дочку и жену.

— Нам еще предстоит здесь кое-какая работенка, — пояснил он.

— Дэрмот, — начала Илза, — знаешь, Маргарет…

— Я все узнал о ней в Мьюирлейдене, И это не было для меня особым сюрпризом. Поэтому мы и поехали сюда, пробыв в Дабейдленде всего один день. Я потом тебе все расскажу. — Он снова поцеловал ее, после чего отправился к Камеронам, которые уже скрылись в доме.

Очень скоро Илза оказалась на лошади впереди Лайама, держа на руках Сирнака. Они возвращались в Клачтром. Она чувствовала себя очень усталой и знала, что это не только потому, что денек сегодня выдался нелегкий. На се руках теперь была кровь человека. Заслужила Маргарет смерть или нет, но пройдет еще немало времени, прежде чем Илза сможет смириться с тем, что на ее плечах лежит такой тяжкий груз, как убийство.

— У тебя не было выбора, — словно прочитав мысли Илзы, утешил ее Лайам. — Я даже думаю, что она нарочно вынудила тебя сделать это.

— Да, ты прав, — согласилась Илза. — Перед самой смертью она так и сказала. И я смирюсь с этим рано или поздно. Я уже почти смирилась. Мне даже кажется, что во всем этом было что-то милосердное, Она просто потеряла рассудок. Ее ни в чем невозможно было убедить. Она слепо верила в то, что Анабель пыталась ей внушить.

С минуту Лайам молчал, а потом пробормотал:

— Вообще-то у меня есть несколько вопросов относительно того, во что веришь ты, уродина с прыщавой задницей?

Илза увидела, как при этих словах Тейт и Нэнти заулыбались, и печально вздохнула. Ну конечно», они были там и все слышали. Теперь начнут над ней насмехаться. Илза снова вздохнула — драматично и наигранно, — но про себя улыбнулась. Несомненно, со временем их шутки ей ужасно надоедят, но сейчас ей именно это и надо было — чтобы хоть немного отвлечься от горестных мыслей.

Дэрмот с облегчением опустился в горячую ванну, приготовленную для него слугами в небольшой комнатенке за кухней. Помывшись, он быстро оделся и направился в свою спальню. Сегодня случилось много всего, но все же радостных событий было больше, чем трагичных. Однако Дэрмот был вовсе не уверен, что у него хватит физических сил, чтобы еще заниматься любовью с женой. Разговор с родственниками Маргарет оказался намного легче, чем он предполагал. Ее кузина уверила его, что никакой мести со стороны Кэмпбеллов не будет, что Маргарет просто похоронят и все эти ужасные события скоро забудутся.

Когда выяснилось, что кузина Маргарет вовсе не удивилась тому, что ее сестра оказалась сумасшедшей, Дэрмот недовольно нахмурился. И задался вопросом: а предполагал ли отец Маргарет, что его дочь не в своем уме? Если да, то ему вовсе не следовало выдавать безумную дочь замуж.

Дэрмот решил, что об этом даже думать не стоит, но сказал себе, что в будущем, если у него с лэрдом Кэмпбеллом будут какие-то общие дела, ему придется держать ухо востро. Оставалось надеяться, что после этой трагедии дел у них будет немного и произойдет это не скоро.

Была еще одна вещь, из-за которой Дэрмот чувствовал себя не в своей тарелке. Он сделал для себя одно важное открытие. Он любит свою жену! Он уже подозревал об этом своем чувстве там, в Мьюирлейдене, где воспоминания начали к нему возвращаться, но сейчас, оказавшись дома, больше в этом не сомневался. Стоя в кустах недалеко от того злополучного домика, и наблюдая за тем, как Маргарет машет мечом у Илзы перед носом, он почувствовал, что память к нему окончательно вернулась, и вспомнил их первую встречу. И понял, что не сможет быть счастлив, если рядом не будет его жены.

Когда-то она тоже его любила, но любит ли теперь — в этом Дэрмот вовсе не был уверен. Он обижал ее. И ясно видел в глазах Илзы боль, когда снова и снова оскорблял и подвергал сомнению ее любовь. И хотя он делал все это по незнанию, Дэрмот догадывался, что результат может быть ужасным. И теперь он ума не мог приложить, как исправить сложившееся положение. Он очень боялся, что, возможно, успел убить ее любовь, которая — и он только теперь понял это — нужна была ему как воздух.

Дэрмот твердо решил, что заново завоюет любовь своей жены. Войдя в спальню, он сразу посмотрел в сторону кровати. Конечно, ухаживания — не самая сильная его сторона, но он будет стараться изо всех сил. Сейчас между ними все очень неопределенно, и Дэрмот решил, что изливать на нее свои чувства и клясться в вечной любви попросту глупо. Нужно продвигаться вперед маленькими шажками — медленно, но верно. Доказать Илзе, что он ей доверяет, и постараться вновь завоевать ее доверие.

Быстро сняв с себя одежду, он забрался в постель и нежно обнял жену. Вот где ее место, ее дом, и именно здесь она и должна находиться — рядом с ним и всегда. Какая-то часть его с самого начала знала это, хотя Дэрмот и боялся признаться в этом даже самому себе. И теперь он хотел, чтобы и Илза узнала об этом.

— Дэрмот? — пробормотала Илза, поворачиваясь к нему и сонно целуя его в подбородок.

— Да, это я. Прости, что разбудил, — шепнул он, обнаружив, что устал не так сильно, как думал.

Она свернулась калачиком в его объятиях и погладила его шею.

— Ну что, были неприятности, когда вы отвозили тело Маргарет к ее кузине?

— Нет. — Он нежно погладил ее по спине и удовлетворенно улыбнулся, когда Илза блаженно выгнулась в его руках. — Кузина не очень-то удивилась, когда узнала о проделках своей сестрицы.

— Ее близкие знали, что она ненормальная, да?

— Боюсь, что так. Но теперь это не имеет значения.

— Как не имеет? Три человека погибли, и один из них — невинно. И еще многих чуть не убили. И это не имеет значения?

— Вообще-то существует большая вероятность того, что это Маргарет убила леди Огилви. — Продолжая ласкать ее нежную кожу, Дэрмот не спеша рассказал своей жене все, что выяснил в Мьюирлейдене.

— Бог мой! — вырвалось у Илзы. — Интересно, почему же это безобразие продолжалось так долго и никто не положил ему конец?

Несмотря на то что тема их разговора была неприятной, тело Илзы, к ее величайшему удивлению, охватил чувственный трепет: так проворно порхали по ее коже сильные пальцы Дэрмота. Она решила, что это все оттого, что сегодня она столкнулась так близко со смертью и сумела одержать над ней верх. Тепло его тела, жар прикосновений потихоньку изгоняли из ее души ледяную пелену, охватившую Илзу после всего пережитого в этот день. Здесь, в его объятиях, она по-настоящему жила, и прямым доказательством тому была охватившая их жгучая страсть.

— На твоем месте я бы больше не доверяла Лесли Кэмпбеллу, — проговорила Илза. Дэрмот вместо ответа лизнул ее сосок, скрытый лишь тонкой тканью ночной рубашки, и Илза тихонько вскрикнула.

— А я и не собираюсь ему доверять.

Он стянул с нее рубашку, после чего накрыл ее миниатюрное тело своим.

— Меня не было почти неделю. Илза поцеловала его сильную шею.

— А мне показалось, что целую вечность.

— Мне было очень одиноко без тебя. Особенно по ночам.

— Что? Мои братья не составляли тебе компанию? — Илза провела рукой по его животу, опускаясь ниже, пока не обхватила пальцами его возбужденную плоть. Дэрмот застонал от удовольствия, и Илзе это было приятно.

— Они же не могли дать мне того, что мне было по-настоящему нужно. — Он поцеловал ее нежную кожу. — К тому же от них не так вкусно пахнет.

Еще мгновение, и их движения стали дикими и страстными. Илза никак не могла насытился его вкусом, его терпким мужским запахом. И Дэрмот хотел ее так же сильно, как и она его. Когда их тела наконец соединились одним резким движением, пути назад уже не было. И ей ничего не оставалось, кроме как унестись в заоблачные дали на сладких волнах страсти. Илза припала к Дэрмоту всем телом и почувствовала, как он воспарил за ней, кружась в вихре чувственного наслаждения.

— Вот теперь я действительно устал, — пробормотал Дэрмот, когда наконец обрел силы, чтобы высвободиться из ее объятий, и повалился на спину. Положив голову Илзы себе на грудь, он прижался лицом к ее волосам, наслаждаясь их дивным ароматом.

— А с моими братьями ты не уставал? — сонно спросила она. Дэрмот заворчал, и Илза улыбнулась.

— Твои братья смогли бы утомить и святого. Приехав в Дабейдленд, я был очень удивлен, — лениво поглаживая ее живот, рассказывал Дэрмот. — В жизни не видел столько рыжих сразу. Они так мельтешили, что я чуть не ослеп. — Илза захихикала, и Дэрмот улыбнулся тоже. — Сначала они приняли меня не очень-то дружелюбно, но Сигимор быстро им все объяснил.

— О Боже…

— Ага. Некоторые твои родственники приняли меня после этого как своего, но другие все же смотрели на меня так, словно ждали, что я вот-вот начну нести какой-нибудь бред.

Они рассмеялись. Потом Дэрмот нежно приник губами к ямочке на ее шее и закрыл глаза.

— Все.

— Да уж, печальный конец. Но все же это утешает.

— Больше мы можем не бояться каждой тени, а жить как нам вздумается.

Илза думала, он скажет что-нибудь еще, но через минуту Дэрмот уже похрапывал. Ожидание, внезапно охватившее ее, вдруг исчезло, и она вздохнула. Она должна была знать, что он скажет что-нибудь подобное. Ведь теперь, когда к нему вернулись его воспоминания и они избавились от таинственного врага, что-то должно измениться в их отношениях. И все же при мысли о переменах Илза заволновалась и сама не могла понять, отчего это происходило.

Их брак был далеко не идеальным, но все же они жили лучше, чем многие другие. Их объединяла сильная чувственная страсть, а теперь и не только это, У них была большая семья и появилось много друзей. Осталось только завоевать доверие жителей Клачтрома, завести себе среди них новых знакомых — ведь им больше не надо подозревать каждого из них в предательстве и постоянно ожидать, что им воткнут нож в спину. Илза не знала, через что еще им предстоит пройти вместе, и вдруг осознала, к своему величайшему удивлению, что и не хочет этого знать.

Что же случилось с ее мечтами и надеждами, спрашивала она себя. Неужели они исчезли в тот самый день, когда она вошла в церковь и увидела, как он венчается с другой женщиной? Неужели боль и гнев породили страх, о котором она не догадывалась до сегодняшнего дня? Было много всего, что ей еще предстояло обдумать, прежде чем она согласится на какие бы то ни было перемены в своей жизни. К сожалению, Илза чувствовала, что Дэрмот не даст ей времени на раздумья.

«О, как это по-мужски», — раздраженно думала Илза. Его память прояснилась, враг убит, и теперь он направит все свое внимание на жену и детей. В его мужском мозгу все это так просто и ясно!

Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться и перестать себя заводить. Уже поздно, а она очень устала. Сейчас не время думать о таких серьезных проблемах, как их брак. Или о таких сложных, как ее чувства, мысленно добавила она, устало закрывая глаза. Завтра она найдет время, чтобы хорошенько все обдумать.

Она положила свою ладонь поверх руки Дэрмота, покоящейся на ее животе, и вдруг почувствовала острую боль утраты, вспомнив о том невинном маленьком существе, что у них украли, не дав ему появиться на свет. Из Дэрмота получился очень хороший отец, и Илзе хотелось бы подарить ему еще одного ребенка. Гленда однажды рассказала ей, как сделать так, чтобы его семя не прорастало в ее матке, и пока Илза твердо намеревалась следовать этому совету. Она решила так потому, что не знала, что с ними может произойти, не знала, какие чувства испытывает и чего хочет Дэрмот. А теперь она не знает того же и про себя, поэтому с ребенком придется повременить.

Глава 21

— Я не понимаю, зачем мы это делаем, — пожаловалась Гейл.

Илза вздохнула и, убедившись, что их не видят мужчины, стоящие на крепостной стене, помогла Гейл взобраться на лошадь. Потом Илза села на свою и устроила поудобнее впереди себя сверток, в котором лежал весело воркующий Сирнак. Наверное, особой необходимости вот так, тайком, ускользать из Клачтрома не было. Илзу никто не остановил бы и не задал ни одного вопроса, И поехать с ними тоже никто бы не предложил — ведь раньше она довольно часто ездила одна, а сейчас с ней была Гейл. Просто Илза надеялась, что, если она уедет тайно, Дэрмоту будет сложно сообразить, что же такое она задумала, а это даст ей возможность выиграть по крайней мере несколько часов.

— Я уже говорила тебе, что этот мужчина сводит меня с ума, — проворчала Илза, пуская свою лошадь легкой рысцой.

— Он просто ухаживает за вами, — нахмурилась Гейл. — Вот уже два дня, как он добивается вашего расположения, и делает это, по-моему, очень неплохо.

— Да, я знаю. Но зачем ему это?

— Может, теперь он хочет, чтобы вы стали для него чем-то большим, чем просто грелкой в его постели?

Илза не приняла ее слова всерьез. ~ — Когда он все время рядом, я не могу думать.

— Его ухаживания мешают вам ясно мыслить? По мне, так именно этого лэрд Дэрмот и добивается.

За последние несколько месяцев Гейл стала очень самостоятельной и уверенной в себе, подумала Илза. Она радовалась, что этой бедной девушке удалось залечить нанесенные ей раны так быстро. Сейчас же, однако, Илзе, пожалуй, не хватало той пугливой и кроткой Гейл, какой она была прежде.

— Это очень сложно объяснить. Я думаю, что мне наконец удалось принять то, что я имела, смириться с тем браком, какой у нас был. А теперь этот глупец хочет все круто изменить, и это очень меня беспокоит.

— Вы просто боитесь перемен.

Илза хотела возразить, но лишь молча нахмурилась.

— Может, и боюсь. Но я не знаю, чего и почему. Каждый раз, как я улучу минутку, чтобы подумать над этим, чтобы попытаться понять, что же меня так тревожит, появляется Дэрмот со своими поцелуями, сладкими речами и подарками.

— О, как это некрасиво с его стороны!

— Что-то я не вижу, чтобы ты сочувствовала мне!

— Да, я не сочувствую, поэтому, наверное, и не могу вас понять. Однако если вы решили, что вам стоит уехать ненадолго от своего мужа, то так и поступайте. Я просто не понимаю, почему из этого нужно делать такую тайну. Почему бы вам просто не сказать ему, что вы хотите навестить своих родственников и немного пожить с братьями?

— Потому что Дэрмот скорее всего захочет поехать со мной, и тогда мне придется придумывать причину, по которой он не смог бы этого сделать, или почему я не беру с собой детей, или почему…

Гейл перебила ее:

— Я поняла. Наверное, все это к лучшему. У вас действительно совсем не остается времени для самой себя — времени, чтобы подумать, понять, что вы испытываете и чего хотите. Сначала кто-то пытался убить вас с Дэрмотом, потом вы занимались детишками, которых вам презентовали в качестве свадебного подарка, да плюс ко всему его потеря памяти и недоверие к вам. Да, возможно, пара дней в вашем маленьком домике, где рядом будут только ваши четырнадцать братьев да еще несколько десятков кузенов в придачу, — это именно то, что вам сейчас нужно.

— Только я подумала, что ты понимаешь меня, как ты наносишь мне удар в спину! — проворчала Илза, старясь говорить сердито, в то время как ей захотелось посмеяться над словами Гейл. Несмотря на ее настроение, не уловить скрытый юмор в ее словах было невозможно. — Я не могу объяснить почему, но сейчас мне нужно именно это. Я уверена, что это прочистит мне мозги.

— Если Сигимор не вышибет их вам, когда мы его догоним.

— Да, такая вероятность тоже существует, — вздохнула она, стараясь не думать о предстоящем разговоре со своими братьями.

— Почему мама уехала? — спросил Оудо.

Фрейзер вздохнула. Она понимала, почему Илзе необходимо было уехать на некоторое время из Клачтрома и от своего мужа, но совсем не была уверена, что сумеет доходчиво объяснить это детям.

— У нее есть свои женские дела, парень, — наконец произнесла она, не обратив внимания на веселое фырканье Гленды.

Айви нахмурилась:

— Женские дела? Не понимаю. По-моему, нам нужно поговорить с папой.

— Да, — согласился Оудо. — Он точно знает, что собиралась сделать мама и куда она отправилась. Наверное, ему-то она рассказала.

— Сомневаюсь, — пробормотала Фрейзер, глядя, как Эллис, Оли, Айви, Оудо, Грегори и Айвар гуськом покидают детскую.

— Ты спокойно позволишь им пойти и спросить его об Илзе? — удивилась Гленда. — Мне казалось, что лэрд еще спит.

— Ну и прекрасно.

Гленда не удержалась и прыснула со смеху.

— Честно говоря, я понятия не имею, что у нашей госпожи в голове, — призналась Гленда. — Лэрд наконец-то обрел память и возлюбил ее, а она убегает! Разве есть во всем этом смысл?

— Я думаю, Гленда, что она попросту боится. Когда они обручились, она была влюблена в него без памяти. И вот он ее бросает, а когда Илза приехала сюда, что она находит? Гнев, недоверие, да еще и полоумную бабу вдобавок, которая спит и видит, как бы ее прикончить. Может, ее страх родился из-за того, что все эти месяцы она должна была скрывать свои истинные чувства, которые так подло втаптывал в грязь Дэрмот. Она понимает, что в этом нет его вины, но не думаю, что это помогает ей усмирить боль.

— Да, я тоже в этом сомневаюсь. Что ж, может, это и к лучшему. Возможно, этим двоим нужно перестать ходить вокруг друг друга на цыпочках, и все пойдет на лад.

— На лад?

— Неужели ты думаешь, что лэрд, когда поймает свою жену, будет осыпать ее улыбками и поцелуями?

— Нет, — покачала головой Фрейзер и нахмурилась. — Но что он может сделать?

— Если господин догонит ее, охваченный негодованием; наша леди просто плюнет ему в лицо. И во время их словесной баталии правда обязательно выйдет наружу. Или она, или он, но кто-нибудь обязательно скажет что-то такое, что прояснит ситуацию. И тогда они снова помирятся и будут жить долго и счастливо.

— Я вовсе не уверена, что твое объяснение звучит более здраво, чем то, что сказала мне Илза.

— Вот увидишь, в конце концов я окажусь права. А нам остается только подождать немного, и мы узнаем, какой громкий голос у нашего лэрда.

— Ты умеешь видеть смешное в самых неожиданных ситуациях, Гленда.

— Папа! Папа!

Маленькая ручка похлопала его по щеке, и Дэрмот поморщился. Он вытянул руку и пощупал кровать рядом с собой, но Илзы там не было. Дэрмот подумал, что у нее могло что-то случиться, и неохотно открыл глаза. Оудо улыбнулся ему как-то слишком уж заискивающе, и это почему-то сильно взволновало Дэрмота. Протерев глаза, он увидел, что все шестеро его старших детей топчутся возле кровати, а маленький Грегори и вовсе пытается вскарабкаться на нее.

— В доме что — пожар? — спросил он, приглаживая рукой растрепавшиеся после сна волосы.

Он чувствовал себя разбитым. Вчера он допоздна разговаривал с братьями и кузеном Илзы, которые уехали сегодня на рассвете. А когда он вернулся в спальню, его жена не дала ему сразу заснуть — что было особенно приятно, — поэтому сон его сморил только к утру. При воспоминании о страстных объятиях Илзы его тело начало быстро пробуждаться, и Дэрмот тут же решил думать о чем-нибудь другом. Он не хотел объяснять это свое состояние детям, а в том, что хоть один из них да заметит его восставшее естество, сомнений не было. Скорее всего это будет Оудо, подумал он. С большим трудом он принял сидячее положение и бессильно откинулся на подушки.

— Нет, папа, в доме нет пожара, — утешил его Оудо. Малыш Грегори ухитрился-таки взобраться на кровать, но при этом чуть не стянул на пол покрывало. Дэрмот вовремя подхватил его за кончик и затащил обратно. Обрадованный своей маленькой победой, Грегори на четвереньках подполз к отцу и кинулся ему на грудь. Дэрмот расплылся в широчайшей улыбке.

— Тогда почему вы осчастливили меня своим присутствием ни свет ни заря?

— Но сейчас уже не утро, папа! — возразила Эллис. — Уже почти полдень.

— Да? Я вчера лег спать очень поздно. Так почему вы пришли? Вы хотите мне что-то сказать?

— Куда уехала мама? — спросил Оудо.

— Что, я не понял?

— Ку-да у-е-ха-ла ма-ма? — повторил Оудо по слогам.

— Наверное, гуляет где-то около замка.

— Видишь, ему она тоже не сказала, Оудо, — вмешалась Айви. — Наверное, не хотела, чтобы папа знал об этих ее женских делах.

— Каких женских делах? — спросил Дэрмот. «Уж не очередной ли это ночной кошмар, вызванный слишком большим количеством эля, выпитого вчера на ночь?» — подумал он.

— Мама уехала, а Фрейзер говорит, что у нее какие-то женские дела, — ответил Оудо. — Мы подумали, что ты можешь знать, куда она поехала и почему, и надеялись, что хоть тебе она об этом сказала. Она плохо поступила, что вот так уехала, никому ничего не объяснив, правда?

— Да, — согласился Дэрмот, поднимая Грегори. Поцеловав мальчика в щеку, он осторожно опустил его на пол. — Возвращайтесь в детскую. Мне нужно одеться, и тогда я смогу выяснить, что произошло.

Когда дети скрылись за дверью, Дэрмот быстро поднялся. Его очень озадачили их слова. Волнение лэрда росло с каждой минутой. Дети говорят, что Илза уехала. Из того, что они рассказали, Дэрмот понял, что Фрейзер думает так же. И она не смогла толком объяснить малышам, куда делась их мама. Наскоро умывшись и одевшись, Дэрмот направился в детскую.

Когда он вошел и увидел настороженные взгляды Фрейзер и Гленды, он испугался.

— Где Илза?

— Уехала в Дабейдленд, — ответила Гленда.

— Она не хотела, чтобы мы говорили, куда она отправилась, — проговорила Фрейзер, хмуро взглянув на Гленду.

— Это ведь ты обещала, что никому не расскажешь об этом. А я не обещала.

Женщины уселись в кресла, положив на колени одежду, которую они в тот момент чинили, а Дэрмот грозно возвышался над ними, словно небольшая башня. Однако ни Фрейзер, ни Гленда не выглядели испуганными. Поистине, когда тебя окружают только сильные женщины — это тоже не всегда хорошо.

— Илза уехала в Дабейдленд? — уточнил он.

— Да, милорд, — ответила Фрейзер. — Она выехала примерно через час после того, как замок покинули ее братья и этот приятный молодой человек Лайам.

— Если она решила туда отправиться, то почему не поехала с ними?

— Она не хотела, чтобы они сразу узнали о том, что она задумала.

— А когда они наконец узнают об этом, то удалятся от Клачтрома на приличное расстояние, и им придется выслушать ее. Взять да отправить строптивую сестрицу к ее мужу, а самим поехать дальше у них уже не получится, — добавила Гленда.

Дэрмот был ошеломлен. Илза его бросила! Покинула! Уехала! Она много часов занималась с ним любовью прошлой ночью, пока его глаза не сомкнулись от усталости, а потом встала с постели и ускакала прочь из замка. Все это казалось ему абсолютно бессмысленным.

— Я не понимаю, — пробормотал он, нервно проводя рукой по волосам.

— Я тоже не уверена, что понимаю, милорд, — вздохнула Фрейзер. — Миледи заявила, что ей нужно побыть одной. Чтобы все хорошенько обдумать и расставить по своим местам.

— Расставить по своим местам? Одной? Да по Дабейдленду носятся четырнадцать се братьев и больше сорока кузенов! Там и прокаженный не сможет побыть один!

— Он быстро ухватил суть дела, — одобрительно произнесла Гленда. Фрейзер и Дэрмот удивленно уставились на нее, и она нахмурилась. — Может, вам стоит пойти поесть, милорд? Как известно, думать всегда легче на сытый желудок. Так у вас появится время, чтобы поразмыслить над этой проблемой.

В ту же минуту Дэрмот выскочил из детской, шестеро детишек мгновенно рванули за ним. Фрейзер удивленно смотрела им вслед.

— Вот уж не думала, что в такой ситуации он способен проявить понимание.

Гленда рассмеялась в ответ.

Дэрмот должен был признать, что после еды он стал чувствовать себя гораздо лучше. Он откинулся на спинку кресла, внимательно разглядывая сидящих с ним за столом шестерых детей. Грегори и Айвар набрали себе еды больше, чем смогли съесть, но в остальном дети вели себя просто идеально, тихонько сидели и завтракали вместе со своим отцом. К сожалению, Дэрмот понимал: дети ждут, когда он расскажет им о том, что собирается теперь делать. И хотя сейчас он чувствовал себя гораздо лучше, а в голове заметно прояснилось, ответа на этот вопрос он дать не мог. Ну как он мог им объяснить, почему уехала Илза, если и сам этого не знал?

— Ты сделал что-то нехорошее, да, папа? — спросила Эллне.

Мирное время закончилось, подумал про себя Дэрмот.

— Нет. Я уверен, что ничего плохого ей не делал. Не поэтому она уехала.

— Ты подарил ей цветы, — напомнил Оудо. — Может, они ей не понравились?

— Оудо, она каждый день по нескольку часов проводит в саду. Думаю, она любит все цветы. — Дэрмот вздохнул. — Все это для меня так же бессмысленно, как и для вас. А Фрейзер вам больше ничего не говорила?

— Говорила. Что мама уехала не из-за нас, — ответил Оудо и нахмурился. — Но если она уехала не из-за нас и не из-за тебя, то тогда из-за кого же?

— Из-за женских дел, — пояснила Эллис.

Оудо и Оли с таким отвращением посмотрели на свою сестру, что Дэрмот невольно подумал, что, должно быть, именно так мужчины смотрят на женщин, когда не могут их понять. И ему очень захотелось, чтобы Илза оказалась сейчас здесь, чтобы он тоже мог на нее так посмотреть.

— Я знаю, что не все сказанное мной вы сможете понять, но все равно послушайте. Между мной и Илзой были некоторые разногласия, некоторые трудности в наших отношениях.

— Потому что у тебя крыша поехала, — уточнила Эллис.

— Да, это очень метко сказано, — согласился Дэрмот. — Иногда муж и жена не очень хорошо понимают друг друга. И это непонимание может расти. Думаю, именно это и произошло у нас с Илзой. Ваша мама вернулась в Дабейлленд, чтобы все хорошенько обдумать и прийти к какому-нибудь решению.

— И что, ты так и позволишь ей там жить, папа? — спросил Оудо. — Если она чего-то не понимает, разве ты не можешь ей этого объяснить? Иногда мужчине нужно просто вбить в голову женщины немножечко здравого смысла.

— Ты, наверное, говорил со своим дядюшкой Сигимором, да? — Оудо кивнул, и Дэрмот расплылся в улыбке. — Хочу дать тебе один совет: некоторые женщины не любят, когда в них вбивают здравый смысл, особенно если это делает мужчина.

— Но она ведь вернется, правда?

— Конечно, потому что я собираюсь поехать и привезти ее домой.

— Сегодня? Ты поедешь за ней сегодня?

— Нет. Я поеду за ней через два дня. Ей нужно время, чтобы… э… поразмыслить обо всем. Двух дней, я думаю, ей вполне хватит. В любом случае раньше я поехать не смогу, потому что у меня есть тут дела, которые я обязательно должен уладить. Итак, через два дня я поеду за ней и узнаю, начала ли ваша мама понимать что-то или нет.

— А если нет?

— Тогда она вернется домой и будет думать здесь. Она должна жить с нами, и через некоторое время она обязательно это поймет.

Дэрмот подумал, что в эти последние слова он вложил слишком много гнева и горечи, но все шестеро детей напустили на себя суровый вид — подражая, как подозревал Дэрмот, ему, своему отцу, — и согласно закивали головками. «Приятно сознавать, что у тебя есть союзники», — подумал Дэрмот.

— Надеюсь, у тебя есть этому достойное объяснение, девушка, — произнес Сиги мор, помогая Илзе спешиться и беря на руки Сирнака.

Тейт помог Гейл, а затем увел их лошадей, и Илза болезненно поморщилась. Было уже темно, и она с трудом сумела отыскать своих братьев. К счастью, Лайам услышал, что за ними кто-то гонится, и сам ее нашел. Илза старалась отогнать от себя ощущение, что она — всего лишь маленькая нашкодившая девчонка.

Они с Гейл уселись возле костра, и Сомерлед положил им горячего жаркого из кролика. Илза благодарно улыбнулась брату.

— Я не уверена в этом, — призналась она наконец. Сигимор недовольно нахмурился:

— Малышка, ты убежала от своего мужа, а это очень серьезный проступок. Когда он ничего не помнил и вел себя как глупец, это было бы еще оправданно. Возможно, я бы даже помог тебе. Но теперь-то все иначе, правда?

— Нет, — быстро проговорила она и положила в рот побольше жаркого, чтобы дать себе время придумать подходящий ответ.

— Нет… Вообще-то этот парень уже начал ухаживать за тобой, заботиться и оберегать. И делал это очень хорошо, если я не ошибаюсь.

— Да, все так и было. Но я не знаю почему. Зачем мужчине ухаживать за собственной женой? Ты считаешь, это имеет какой-то смысл?

— И да, и нет. Я считаю, что мужу всю жизнь надо заботиться о жене, чтобы она чувствовала себя счастливой. В твоем же случае мужу приходится ухаживать за тобой, потому что со времени твоего приезда в Клачтром он обращался с тобой очень скверно. Теперь он вспомнил все и понял, что был не прав. Я думаю, что таким образом он просто хотел заслужить твое прощение или что-то в этом роде.

— Да, он начал заботиться обо мне, когда к нему вернулась память. Пока этого не было, он не ухаживал за мной. Не опекал меня просто потому, что ему этого хотелось. Нет, он ждал, пока воспоминания не вернулись к нему, после чего вдруг подумал: «А ведь Илза не такая уж плохая девчонка! Что ж, начну-ка я за ней ухаживать».

Сигимор бросил взгляд на сидящих рядом с ним мужчин, но из всех улыбался только Лайам. Сомерлед и Тейт выглядели такими же озадаченными, как и сам Сигимор. Но раз Лайам улыбался, Сигимор устремил свой взгляд именно на него и легонько кивнул головой в сторону Илзы, как бы побуждая кузена поговорить с ней.

— Илза, от чего ты бежишь? — спросил Лайам.

— Ас чего ты решил, будто я от чего-то бегу?

Заметив вдруг, что у костра сидят лишь они двое, Илза нахмурилась.

— Трусы… — буркнула она.

Лайам рассмеялся:

— Да, точно! Ты бежишь, Илза, но ты же умная девушка, Я думаю, ты понимаешь, что, как бы быстро ты ни мчалась и как далеко бы ни скрылась, убежать от своих проблем тебе все равно не удастся.

— Ты же знаешь, что я любила его, — тихо сказала она.

— Да, знаю. Если бы это было по-другому, ты ни за что не позволила бы ему тебя соблазнить. Ты просто накричала бы на него так, что у него бы в ушах зазвенело.

— О… я и не знала, что была такой грубой… — Илза вздохнула. — Я сейчас растерялась. Когда я приехала в Клачтром и выяснилось, что он меня даже не помнит, мне было очень больно. И тогда я решила смиритъся с этим и начать все заново. Все то время, пока он не помнил меня, я старалась сделать так, чтобы он начал относиться ко мне так же, как раньше. Но это не помогло, Вообще не сработало.

— О… — Лайам кивнул. — А теперь он все вспомнил, и у вас все вроде бы наладилось, но ты все еще не можешь забыть те несколько месяцев, когда ты пыталась атобить его в себя, но у тебя ничего не получалось?

Илза моргнула и уставилась на своего кузена.

— А знаешь, наверное, в этом-то все и дело. А еще я думаю, что я — просто трусиха.

— Ну, ты знаешь, в делах сердечных многие из нас становятся трусами. Любовь может оставить на сердце такие раны, которые уже не залечишь. И кровоточить они потом будут много-много лет.

— Возможно, всю оставшуюся жизнь, — прошептала Илза и покачала головой. — Сначала я была его любимой женой, но со временем вдруг стала подлой лгуньей и, возможно, даже убийцей. Потом он посчитал, что я сознательно обманываю его, и тут я вдруг снова стала его обожаемой супругой, о которой он так жаждет заботиться.

— И это тебя смущает?

— Да. Когда он уехал в Дабейдленд, чтобы выяснить правду, он не думал обо мне, ну разве что совсем чуть-чуть. И вот он возвращается, наш враг повержен, и тут я вижу, что Дэрмот стал точно таким же, каким я помнила его год назад. Мне просто нужно время, чтобы все хорошенько обдумать.

— Да, тебе нужно над всем этим поразмыслить, Однако на твоем месте я не стал бы слишком затягивать с этим.

— Ты думаешь, Сигимор отправит меня назад?

— О нет! Все, что он может, — это разглагольствовать о том, какой должна быть жена и каким правилам она должна подчиняться. — Лайам криво усмехнулся, и Илза улыбнулась в ответ. — Нет, милая, думаю, все кончится тем, что за тобой приедет твой муж.

Илза вовсе не была в этом уверена. Дэрмот был человеком гордым, а она бросила его, ничего не объяснив. Теперь ему придется как-то объяснять ее отсутствие окружающим. И все это отнюдь его не порадует.

К ее величайшему облегчению, никто больше ничего не сказал. Она ехала домой, в Дабейдленд, вместе со своими братьями и Лайамом — все выглядело точно так же, как и всегда. Однако Илза поняла, что сейчас все совсем не так, как было раньше. Не важно, что она пыталась не думать о нем по пути домой, мысли о Дэрмоте не покидали ее ни на минуту. К тому времени, как она подъехала к своему маленькому домику, ей уже вообще надоело размышлять о своем непутевом муже.

— Ну вот, мы приехали, малышка, — улыбнулся Сигимор, занося ее веши в дом. — Здесь все осталось так, как было раньше. Я пришлю сюда кого-нибудь, чтобы вам принесли еды и питья.

— Спасибо, Сигимор, — произнесла Илза, отдавая Гейл Сирнака, чтобы та могла накормить близнецов.

— Я знаю, Лайам сказал тебе, что я все оставлю как есть, но… — Он вздохнул и провел рукой по волосам.

— Ну же, говори, Сигимор, Что бы это ни было, ты, по-видимому, размышлял над этим всю дорогу, пока мы ехали сюда.

— Он хороший человек, Илза.

— Я знаю.

— Я думаю, что ваш брак мог бы быть очень счастливым, да и все его дети от тебя без ума.

Илза содрогнулась. Трудно было не думать о том, какую боль ее отъезд причинил детям. Илза говорила себе, что для них же будет лучше, если она сможет разбить сковавший ее клубок чувств и эмоций, но даже это не помогало ей, и чувство вины железным обручем сдавливало сердце.

— Ну что ж, — заключил он, целуя ее в щеку, — начинай думать. Помни только — у тебя есть хороший муж и шестеро любящих детей. Я знаю: ты думаешь, что упоминать о них сейчас не совсем честно, но, по-моему, склоняясь к какому бы то ни было решению, ты не можешь не принимать их во внимание.

— Да, ты прав, о них нельзя забывать.

— Тогда думай. Думай хорошенько. И не затягивай с этим.

— Не затягивать? Почему?

— Потому что твой муж скоро приедет за тобой. Даже если ты в это не веришь.

Сигимор ушел, а Илза тихо выругалась. Она приехала в этот домик, чтобы в мире и спокойствии подумать обо всем. Если Лайам и Сигимор правы, времени на это у нее осталось не так уж много.

— Долго же ты сюда добирался, — улыбнулся Сигимор, когда три дня спустя Дэрмот в сопровождении Нэнти и Оудо ввалился в большой зал Дабейдленла.

— Этой поездки не было в моих планах, — ответил Дэрмот. Усевшись за стол и усадив рядом Оудо, он налил себе добрую кружку эля. — Прежде чем уехать, мне пришлось закончить дела, которые нельзя было откладывать.

В этот момент к Оудо подошел рыжеволосый мальчик и налил ему в кружку козьего молока, после чего сел за стол рядом с ним.

— А как тебя зовут? — поинтересовался Дэрмот.

— Я — Фергюс, самый младший, — ответил мальчик и ухмыльнулся. — Ты приехал, чтобы увезти нашу упрямую и глупую сестрицу обратно в Клачтром?

Дэрмот посмотрел на Сигимора.

— Ты тут разглагольствовал о ней, да?

— А ты — нет?

— И он тоже, — подтвердил Оудо. — Но большую часть времени он бормотал так невнятно, что я почти ничего не понял. Гленда говорит, что это хорошо, потому что папа, наверное, просто ругался.

— Понятно, — подмигнул ему Сигимор. — А ты-то зачем приехал, парень?

— Мы все — то есть дети — посоветовались и решили, что я должен поехать с папой и проследить, чтобы он не наговорил маме каких-нибудь глупостей.

Камероны дружно расхохотались, отчего стены Дабейдленда даже задрожали, а Дэрмот тяжело вздохнул. Он считал, что со стороны Нэнти было крайне вероломно весело смеяться вместе со всеми. И даже Оудо хихикал! Он пытался убедить мальчика, что его помощь совсем не нужна, но уговорить его остаться так и не сумел. Однако просто запретить Оудо ехать он тоже не смог. Дети, казалось, уже смирились с тем, что Илза уехала, но Дэрмот знал — это лишь потому, что они были твердо уверены: их отец поедет за ней и привезет ее домой. И Оудо, как догадывался Дэрмот, был своего рода гарантией, что все будет хорошо.

— Для тебя настали трудные времена?

— Нет, — ответил Дэрмот. — Дети ведут себя очень терпеливо. Мне только пришлось объяснить им все, что не смогла сделать Фрейзер. Она сказала им, что Илза уехала из-за своих женских дел.

Все рассмеялись, и на этот раз Дэрмот со спокойной душой к ним присоединился.

— Она снова поселилась в своем маленьком домике. Лайам все время за ней присматривает, — добавил Сигимор и ухмыльнулся.

— О… как это мило с его стороны…

— И он так думает. Не пойми меня неправильно, я не обвиняю ни тебя, ни ее. Но Илза очень встревожена. Мне пришлось попросить Лайама поговорить с ней, потому что она изрекала такие вещи, что у меня голова шла кругом. Временами я совсем ее не понимаю. Лайам пытался мне все объяснить. Все дело вроде бы в том, что пока твоя память не вернулась, ты не особо-то обращал на нее внимание, а теперь вдруг полюбил. — Он нахмурился. — Сначала она была для тебя чем-то одним, потом чем-то еще, а теперь снова стала чем-то другим. И она не знает, кто она для тебя сейчас или кем станет впоследствии.

— Ну, это же ясно как божий день!

— И я так думаю. Наверное, она ожидала, что ты начнешь заботиться о ней, когда твоя память еще не вернулась. Однако не думаю, что это сможет тебе чем-то помочь сейчас.

— Нет, но это не имеет значения. Я пойду и поговорю с ней.

— Похоже, ты выбрать для этого самое подходящее время. — Сигимор кивнул в сторону двери.

В зал входили Гейл с Финли на руках и Лайам с Сирнаком. Увидев Дэрмота, Гейл заметно удивилась, но прежде чем она успела уйти, маленькие ручки Оудо обвили ее колени. Дэрмот с улыбкой смотрел, как мальчик тащит изумленную девушку к столу.

— Добрый день, милорд, — произнесла Гейл, когда Дэрмот взял у нее из рук Фиши. — Я принесла детишек сюда, чтобы они пообщались со своими родственниками.

— О, они еще успеют насладиться обществом своих многочисленных дядюшек. — Дэрмот отдал Финли Гейл и взял Сирнака из рук Лайама. — Вообще-то, я думаю, им очень пойдет на пользу, если на этот раз они побудут со своими родственниками подольше. Например, всю следующую ночь.

— О… Вы думаете, они захотят?

— Да, думаю, захотят.

Она вздохнула и кивнула головой. А потом нахмурилась, посмотрев на Оудо.

— А зачем вы привезли его с собой?

— Я приехал проследить, чтобы папа не наговорил маме всяких глупостей. — Гейл рассмеялась, и Оудо довольно улыбнулся. — Меня выбрали остальные дети.

— Ну, это меня нисколько не удивляет. — Гейл посмотрела на Дэрмота. — Зачем вы приехали? Я думаю, что Илза скоро и сама бы вернулась.

— Сейчас — может быть. А что она решит через несколько дней? А если еще помедлить? — Он пожал плечами. — Я дал ей время подумать. Теперь нам пора поговорить.

Выражение лица Гейл не очень-то воодушевило его, но все же Дэрмот встал и направился к двери. Оглянувшись назад, он увидел, что Оудо, Нэнти, Тейт, Сигимор и Лайам спешат за ним следом, и улыбнулся. Очень долгое время он жил в уединении, как отшельник. Он не видел вокруг себя ничего, кроме собственных проблем, и всегда был погружен в невеселые мысли. Было похоже, что его затворнической жизни пришел конец.

Идя к домику Илзы, в котором он провел со своей женой две незабываемые недели после того, как они обручились, он говорил себе, что нужно говорить с ней спокойно, нежно и относиться с пониманием. После того как она приехала к нему в Клачтром, ее преследовала одна беда за другой. И неудивительно, что теперь она не уверена в завтрашнем дне.

Именно в тот момент, когда Дэрмот перестал убеждать себя, что он не сошел с ума, не обиделся на Илзу и абсолютно на нее не сердится, его взгляду открылась небольшая полянка, посередине которой стоял очаровательный и уютный домик. На самом же деле он испытывал и растерянность, и боль, и гнев. А еще он очень боялся. Боялся, что не сможет снова добиться того, чем с таким наслаждением пользовался чуть больше года назад. И страх этот отнюдь не прибавлял ему хорошего настроения.

Если бы Илза осталась в Клачтроме, они бы не спеша во всем разобрались, как взрослые люди, которыми они в общем-то и были. Но вместо этого ему пришлось уезжать из своего замка в самое трудное время года, встречаться с целой ордой ее родственников, а теперь еще и тащить ее домой, где она должна была бы находиться все это время. Все в Клачтроме, да и в Дабейдленде тоже, знают, что его жена от него сбежала. И это заставляло Дэрмота краснеть от стыда. Илза, конечно же, не подумала, как все это будет выглядеть. Своим поступком она задела его гордость. Никто ничего не говорил, но было очевидно — все считают, будто Дэрмот сделал что-то такое, отчего его супруга попросту удрала от него. А некоторые даже пытались дать ему пару дельных советов по поводу того, как нужно обращаться с собственной женой.

Когда Дэрмот подошел к двери домика, все внутри его кипело от гнева. Он чувствовал себя не просто оскорбленным. Он был унижен, измазан в грязи собственной женой! Он даст ей несколько минут, чтобы она сказала ему все, что посчитает нужным, а потом уложит ее в постель. После этого он отвезет ее домой и больше не позволит придумывать всякие глупости, типа «мне нужно время, чтобы все обдумать». Решив так, он, даже не потрудившись постучать, распахнул дверь. И удивленно уставился на женщину, которая сразу отчитала его за то, что он врывается без предупреждения. Внезапно слова застряли у нее в горле, а на лице отразился неподдельный ужас, что очень порадовало Дэрмота. Возможно, если она будет немного напугана, ему не придется долго с ней спорить. Они просто отправятся в постель, где полностью изнурят друг друга, а потом поедут домой. Дэрмот скрестил руки на груди и принялся молча ждать, когда Илза соизволит объяснить свое отвратительнее поведение.

Глава 22

Когда дверь ее домика внезапно с громким треском распахнулась, Илза вскрикнула от удивления. Она повернулась, чтобы отругать того из своих назойливых братцев, кто осмелился вот так нагло врываться в ее уютное жилище, как вдруг увидела на пороге Дэрмота. Илза от изумления застыла на месте. Ее муж, судя по всему, был чрезвычайно зол и, скрестив руки на груди, в упор смотрел на нее. Рядом с ним стоял Оудо, и выражение его маленького личика было в точности таким же, как у отца. Позади них, как разглядела Илза, стояли Тейт, Лайам, Нэнти и Сигимор. И все они так противно ухмылялись, что Илзе нестерпимо захотелось надавать своим родственничкам по их наглым физиономиям.

Она очень хотела сказать что-нибудь умное, но в голову ей ничего не приходило. Она сбежала от своего мужа как маленький испуганный ребенок и теперь сомневалась, что способна сказать что-то такое, что его могло удивить. Она молча призналась себе, что ее смущает собственное поведение, но Илза скорее позволила бы пригвоздить свои ноги к полу, чем призналась бы в этом кому-нибудь еще. Она никогда никому и ни за что не позволила бы узнать, что сбежала от мужа из трусости.

— Здравствуй, муж мой, — нарочито весело произнесла она, доставая кувшин с элем и ставя его на стол. — Ты, должно быть, ужасно хочешь пить после долгой и, я думаю, тяжелой дороги.

Она размышляла, почему он ждал три дня, прежде чем последовать за ней, но приказала себе не быть столь придирчивой. Ей ведь нужно было время для размышлений, не так ли?

— Пожалуй. — Прищурив глаза, он посмотрел на высокие пивные кружки, расставленные на столе. — Прекрасно, мы поиграем немного по твоим правилам. — Он подошел к столу и сел. Оудо тут же уселся рядом с ним.

Илза посмотрела на стоящих за дверью четверых мужчин, пристально наблюдавших за происходящим, и спросила.

— Вы к нам присоединитесь?

— Мы как раз обсуждали, будет ли это безопасным, — ответил Тейт. Войдя в дом, он сел за стол рядом с Оудо. Остальные трое мужчин последовали его примеру.

— А почему это может быть небезопасным? — Илза налила мужчинам эля, а Оудо дала маленькую кружечку козьего молока.

— Может быть, они понимают, как это неприятно, когда просыпаешься утром и обнаруживаешь, что твоя жена от тебя сбежала? — спросил Дэрмот. — Выбралась ночью из замка, как вор?

— Вообще-то я ушла на рассвете. Ты, наверное, слишком долго спал.

Илза увидела, как глаза остальных мужчин расширились, и только глаза Дэрмота были прищурены. Она заметила, что даже Оудо перестал пить молоко и уставился на нее. Илза не знала, что заставило ее так рассердить мужа, но подозревала, что этим все не закончится. А так как другие мужчины принялись слишком быстро допивать свой эль, она догадалась, что очень скоро они с Дэрмотом останутся одни. И Илза не была уверена, что именно этого она сейчас хочет.

— Мне нужно было отдохнуть после того, как моя жена всю ночь выжимала из меня соки, — брякнул Дэрмот и с удовольствием полюбовался ее стыдливым румянцем. И даже то, что Илза выглядела так сильно задетой, что могла швырнуть кувшин с элем в его голову, нисколько не уменьшило его радости. — После такой ночи я был действительно удивлен, когда обнаружил, что ты сбежала из дома.

Только Илза открыла рот, чтобы ответить на эту оскорбительную реплику, как Сигимор поднялся на ноги.

— Спасибо за эль, малышка. Мы оставим тебя и твоего мужа наедине, чтобы вы могли поговорить. — Он схватил Оудо в охапку и поспешил к двери, остальные мужчины заторопились за ним.

— Но я бы предпочел остаться ii удостовериться, что он не наговорит глупостей! — запротестовал Оудо.

— Я думаю, что сейчас будет сказано огромное количество глупостей, парень, — засмеялся Лайам. — Лучше всего оставить их одних. Ты сможешь вернуться позднее и исправить положение, если будет нужно.

Илза с тоской посмотрела на дверь, закрывшуюся за ее трусливыми родственниками, затем повернулась к мужу. Он улыбался. Илза пожалела о том, что позволила Гейл отнести близнецов к их дядям в гости. Дэрмот с таким самоуверенным видом потягивал эль, что она поняла: он был гораздо спокойнее, чем она думала, несмотря на все признаки гнева. Это не предвещало ничего хорошего. Илза налила кружку эля для себя и села напротив него.

— Ты уже подумала? — спросил Дэрмот и снова улыбнулся, когда она нахмурилась.

Насмешливое выражение его красивого лица очень беспокоило Илзу, Она снова повторила себе, что это было трусливо и даже несколько по-детски — убежать из дома из-за того, что она была подавлена и смущена. А еще она боялась. Она боялась, что он просто отвезет ее назад в Клачтром, так ничего и не уладив между ними. И еще больше она боялась, что он хочет снова получить все то, что она давала ему год назад, но ответных добрых чувств от него так и не дождется.

За те дни, что она провела в своем домике, Илза очень многое передумала. Она отдала Дэрмоту вес, что должна была дать, когда они впервые стали любовниками, Вспоминая то, что тогда происходило между ними, она вынуждена была с грустью признать, что он никогда не говорил ей о любви, что она по глупости своей приняла за любовь его нежные слова и горячие объятия. Когда Дэрмот покинул ее, Илза оставалась верна своим мечтам и своей вере в него и была уверена, что он скоро вернется. С каждым месяцем, не приносившим никаких известий о нем, эти мечты и вера постепенно превращались в пепел, что причиняло ей нестерпимую боль.

Илза никогда не переставала его любить, да и не была уверена, что смогла бы перестать. Однако она похоронила свою любовь к нему, и похоронила очень глубоко. Несмотря на все ее желания доказать свою правоту и завоевать его сердце после прибытия в Клачтром, теперь она знала, что никогда не стремилась снова распахнуть перед ним свое сердце. Она не отваживалась на это, все время опасаясь возвращения той боли, которую она испытала, считая себя покинутой, а затем обнаружила, что она во-обше забыта. Во многих отношениях ее устраивал их брак, каким он был. Единственное, чего она желала, это чтобы между ними опять возникло доверие. Тогда их брак снова стал бы надежным.

И вдруг он начал ухаживать за ней! Нежные слова, ласки, намеки на любовь, проявления привязанности смущали ее напоминанием о той любви, которую она так старательно пыталась спрятать подальше от всех, скрыть, уничтожить. Та ее часть, которая стремилась отдать ему все — сердце, душу и разум, — начала снова пробуждаться к жизни, и это ее испугало. Это внушало ей страх.

— Илза, — произнес Дэрмот, слегка раздраженный тем, что она, казалось, не замечала его, — почему ты уехала?

— Подумать, — ответила она, пытаясь подавить панику, которая, она чувствовала, уже начала ею овладевать. — Да, подумать, именно так тебе, должно быть, все и говорили. Мне необходимо было подумать о наших отношениях. С тех пор как я прибыла в Клачтром, на меня постоянно сыпались удары, один за другим. Сначала Маргарет, затем я оказалась матерью восьмерых детей — вместо своих двоих, потом кто-то пытался убить тебя, а потом и меня тоже, и к тому же ты потерял память. Скажи, ну разве была у меня хоть минута покоя, чтобы просто посидеть и подумать?

— Илза, все это пустая болтовня, — заговорил он, взяв ее ладони в свои. — Я знаю, все это было нелегко для тебя. Твоя жизнь подвергалась опасности. — Он поцеловал ей руку. — И я к тебе раньше очень плохо относился. Да, я потерял память, но это отнюдь не извиняет меня. Но теперь, моя Илза, я вспомнил все. Какой нежной ты была, наши страстные свидания в кустарнике, наши мечты и обещания. И я хочу вернуть это, Илза.

Илза выдернула руку и вскочила на ноги. Дэрмот растерялся. Сначала он почувствовал себя оскорбленным и уже был готов смириться с поражением, но затем решил посмотреть на свою жену повнимательнее. Илза не выглядела просто расстроенной или смущенной, она была напугана. Возникшие между ними трудности были намного сложнее, чем он себе представлял.

— Зачем тебе нужно все менять? — спросила она с отчаянием в голосе.

— Я не хочу менять все. Я только пытаюсь вернуть то, что прежде уже было между нами.

— Но это невозможно! Ты что, не понимаешь?

— Нет, не понимаю. Ты оставалась, пока я был жестоким, и убежала, когда я захотел все наладить, исправить то, что сам разрушил.

— Все пошло не так еще тогда, год назад, когда ты не вернулся ко мне, не прислал ни одной весточки.

Она топнула ногой и закрыла лицо руками, когда поняла, что плачет.

— Я так старалась верить тебе, тому, что нас связывает. Почти три месяца я держалась, но затем была вынуждена взглянуть правде в лицо: ты ко мне не вернешься. Я не хотела мириться с этим. — Она прижала руку к сердцу, словно вновь ощутила ту боль. — И тогда… тогда я решила, что должна непременно тебя отыскать. У нас было двое сыновей. Я не могла просто прятаться здесь, лишая их всего, что принадлежит им по праву. И мне это удалось, и я нашла тебя. И что же я увидела? Преклонив колени перед священником, ты готов был дать обет верности Маргарет…

Потрясение от вида плачущей Илзы пригвоздило Дэрмота к месту, но все же он заставил себя встать и осторожно подойти к ней. Ее слова звучали так, словно она хотела сказать, что ее любовь к нему умерла под напором слишком многих ударов. Однако если она больше не любит его, почему она так взволнованна, так боится услышать его неуклюжие, неумелые слова любви?

— Ты знала, почему я собирался жениться на Маргарет, — начал он. — Я забыл…

— Я знала! Я все это знала, правда. Своим рассудком, в своем сознании я понимала это. То, что ты забыл меня, не знал, что близнецы — твои сыновья, и все твои подозрения, и вообще все. — Она попыталась успокоиться и перестать плакать, но вместо этого громко разрыдалась. — Я приняла все это, смирилась. Я решила, что нам просто придется начать все сначала. Я должна буду проявить себя перед тобой, показать тебе, что я за человек. Это было очевидно. И с этим я тоже смирилась.

— Но теперь ты думаешь, что не можешь принять меня, не можешь больше меня любить? Это так? — Он стоял совсем рядом с ней и, едва касаясь, гладил ее волосы.

— Не будь дураком. — Ее маленький кулак сильно ткнул его в бок, и Дэрмот поперхнулся. Затем слабая улыбка тронула его губы. Он не понимал, что беспокоило Илзу, но, во всяком случае, она не была к нему равнодушна. Почему он был так уверен в этом, когда она обозвала его дураком и ударила, он не знал, но, зато точно знал, что это так. Теперь ему нужно было только разобраться, о чем это она говорит.

Ему было невыносимо видеть ее плачущей и такой расстроенной, но он не мог придумать, как утешить ее. Правда вышла наружу. Возможно, это потребует еще каких-то усилий, но он понимал, что необходимо выяснить все до кон-па. Он сам собирался сказать ей кое-что очень важное, если, конечно, для них еще не все потеряно.

— Я думала, наступит день, когда ты снова мне поверить, и все будет хорошо, — всхлипывала она. — Мне казалось, я знаю, что мне нужно, но тут к тебе возвратилась память, и ты начал говорить мне нежные слова, дарить подарки, и я поняла, что не знаю, чего же я хочу от тебя. Ты опять всколыхнул во мне все чувства, и меня охватил страх, Я не смогла этого вынести. Я вовсе не такая сильная.

Дэрмот больше не мог сдерживаться. Ее слезы было мучительно видеть, тем более что их причиной был он сам. Он схватил ее в объятия, поцеловал волосы и нежно погладил по стройной спине.

— Перестань, Илза, все будет хорошо, — пообещал он.

— Нет, не будет. — Она на мгновение застыла, затем обвила руками его талию и прижалась щекой к груди. — Я трусиха, плаксивая тряпка. — Хотя ее рыдания немного стихли, она чувствовала себя опустошенной.

— Ты одна из самых сильных женщин, каких я когда-либо встречал.

— О нет, я сбежала. Я сбежала, потому что ты снова всколыхнул все во мне, и это меня напугало.

— И что же такое я всколыхнул в тебе?

— Ту любовь и доверие, которые я испытывала и подарила тебе так давно. Я думала, что этого я и хочу, но оказалось, что нет. Я не смогла этого вынести, — всхлипнула она, подавляя желание вновь зарыдать. — Мне было так больно, когда ты ко мне не вернулся.

— Ах, Илза, мне хотелось бы все изменить, но это не в моих силах.

— Я знаю. Но разве ты не понимаешь? Я отбросила все это, похоронила, упрятала глубоко в себе. Когда я приехала в Клачтром, я позволила этим чувствам снова ожить, и снова меня настигла боль, потому что ты не хотел меня, не помнил меня. И теперь ты опять вытаскиваешь чувства на свет божий, а я не могу больше держать их на замке.

— Илза, дорогая моя, что заставляет тебя думать, будто я не люблю тебя? — Он почувствовал, как сильно она напряглась в его руках.

Илза спросила себя, не повредилась ли она в уме от этих рыданий.

— Извини, я не поняла, что ты сказал?

Дэрмот нежно обхватил ладонями се маленькое личико и повернул к себе.

— Я люблю тебя.

В течение минуты ее лицо выражало радостное удивление и восхищение, но затем она хмуро посмотрела на него.

— И ты до сих пор не сказал мне этого? Ты не говорил мне о своей любви и тогда, год назад, не сказал мне о ней и после того, как все вспомнил! Почему ты не сказал, что любишь меня, когда дарил мне цветы, или это маленькое колечко, или хотя бы когда мы занимались любовью?

— Ну, хорошо, я не был в этом уверен, пока не увидел, что Маргарет собирается проткнуть тебя мечом.

Илза остолбенела, изумленно глядя на него. Она отшатнулась от него и яростно вытерла руками слезы. Ее расстроило и вывело из равновесия вовсе не то, что он с таким опозданием понял, что любит ее. Она знала, что мужчины иногда проявляют большую медлительность при постижении этого важного факта. Ее вывело из себя то, что он знал об этом уже несколько дней и ничего ей не сказал!

— Если бы ты хоть раз признался мне в этом, я бы не сходила с ума от беспокойства, задаваясь вопросом, что я могла или не могла бы сделать, или чего я хочу или не хочу.

Дэрмот подошел к ней и снова обнял, крепко обхватив руками.

— Я хотел поухаживать за тобой, чтобы ты забыла те обиды, которые я тебе нанес. — Он поцеловал ямочку возле ее уха. — Я вспомнил, как ты говорила, что любишь меня, и старался ухаживать за тобой, чтобы побудить тебя вновь сказать эти слова. — Он обвел кончиком языка край ее уха, почувствовал, как она задрожала, и расслабился. — Ты можешь сказать это сейчас?

— Что сказать?

— Илза, — нежно пророкотал он, касаясь губами ее шеи.

— Думаю, прежде чем это сказать, я могла бы подождать столько же, сколько молчал и ты.

— Два-три дня?

— Нет, почти пятнадцать месяцев. — Она сладко улыбнулась в ответ на его вопросительный взгляд. — Ты ведь знаешь, что такие слова нельзя выудить из человека насильно. О любви не говорят по принуждению, и ты не сможешь силой заставить меня сказать об этом.

— Нет? — Он поднял ее на руки и направился в спальню — Посмотрим. Подозреваю, что мне все же удастся заставить тебя сделать это.

«Наверное, ему и правда это удастся», — подумала Илза, раскинувшись поверх его тела и все еще не в силах прийти в себя после занятий любовью. Она знала, что Дэрмот сделает, если она бросит ему вызов, и была рада, что хоть на этот раз он ее не удивил. В ее сердце все еще кипела обида, и Илза думала о том, что ей пришлось вытерпеть, прежде чем она услышит всего лишь три коротких слова. Но страсть развеяла ее. А еще страсть помогла ей освободиться от щитов, которыми она тщательно ограждала свое сердце в последнее время.

Дэрмот снял ее с себя и начал слезать с кровати, и Илза слабо запротестовала. Минуту спустя она уже заливалась стыдливым румянцем, когда Дэрмот смывал с нее и с себя напоминания об их страсти. Потом он снова лег в кровать и крепко обнял ее, и Илза охотно прижалась к нему всем телом. Положив голову ему на грудь, она начала лениво водить пальцем по тем местам, где под кожей и мускулами явственно проступали ребра.

— А когда ты начал подозревать, что любишь меня? — спросила она.

Дэрмот задумчиво гладил ее спину.

— Когда я стоял в том лесу, где мы впервые занимались любовью. Признаюсь, я не думал о любви, пока ты не сказала об этом. А теперь мне хочется слышать эти слова снова и снова. — Илза ущипнула его, и Дэрмот расплылся в довольной улыбке. — Я вспомнил лишь нашу страсть, а еще то чувство, покоя, мира и уверенности, которые я тогда ощущал.

— Покоя и мира? — Илза подумала, что, наверное, она сумела вернуть ему покой и мир, но быстро начала в этом сомневаться.

— Да, покоя и мира. В последний раз я себя чувствовал в безопасности очень, очень давно. Я отчаялся найти покой в объятиях женщины еще за год до того, как встретил тебя. Твои кузены были не правы, говоря о девице в трактире, — поспешно добавил он, пока она его не перебила. — Да, она мне призывно улыбалась, и я не знал, ответить ли мне на ее приглашение. Но заранее знал, что это будет просто очередная трата денег. По правде говоря, одной из причин, по которой я решил жениться на Маргарет, была та, что уже почти год я вел целомудренный образ жизни. И сам не мог понять почему. Думаю, какая-то часть меня хранила воспоминания о тебе. И в этом была моя беда. Я никак не мог расслабиться. А еще мне все время казалось, что жениться на Маргарет — это неправильно. И чем ближе подходил день свадьбы, тем сильнее становились мои сомнения. А потом мне начали сниться кошмары.

— Какие кошмары? — Илза нежно целовала его грудь.

— Мне каждую ночь снилось, что мне является алый эльф, окруженный полусотней огненных демонов.

Илза усмехнулась и легонько потерлась щекой о его грудь. Дэрмот улыбнулся.

— Значит, какая-то часть тебя помнила и меня, и мою семью. — Она прокладывала губами дорожку от его груди к животу.

— Да, и это было для меня настоящим испытанием.

— Прекрасно. — Она нежно покусывала мягкую кожу на его животе.

— Мне все время приходилось напоминать себе, что тебе нельзя доверять, что ты — единственный подозреваемый, какой у меня есть. Что в результате моей смерти выиграла бы только ты.

Она услышала в его голосе раскаяние.

— Мне не нравилось, что ты не доверяешь мне, и мне было очень больно, но… я тебя понимала.

— И приняла это.

— Да, я приняла это.

— Как приняла моих шестерых детей, хотя некоторые из них могут быть вовсе не от меня.

Продолжая ласкать его сильные бедра, Илза подняла на своего мужа глаза.

— Эти малыши — твои. Если они выросли из твоего семени, это не значит, что они должны выглядеть в точности как ты. Но многие очень похожи на тебя. У Оудо и Айвара — твои глаза. У Айви взгляд Макенроев, а у Эллис и Грегори волосы почти такие же, как у тебя. Но даже если не все они выросли из твоего семени, теперь все они — твои дети. Ты для них папа. Когда я говорила им, что семья — это не только кровные родственники, то ничуть не кривила душой. Люди могут быть родными как сердцем, так и душой или разумом.

— Они и правда считают меня отцом. — Эти последние слова прозвучали как сдавленный писк, потому что в этот момент игривые пальчики Илзы сомкнулись вокруг средоточия его мужской силы.

— Ну и как ощущение? — спросила она, поглаживая его мужское достоинство и одновременно целуя бедра.

— Мне хотелось бы большего…

Она с удовольствием подчинилась. Приятную прохладу ее пальцев сменил жаркий пыл ее губ и языка, и Дэрмот закрыл глаза, наслаждаясь ощущениями, которые она дарила ему. Но долго он не выдержал. Он подхватил ее под руки и нежно уложил на спину. Когда Илза увидела в его глазах такую знакомую ей страсть, глаза ее потемнели. Призвав на помощь всю свою волю, Дэрмот принялся не спеша ласкать свою жену, чтобы и она тоже почувствовала ту страсть, какую испытывал сейчас он.

Прошло много времени, прежде чем Дэрмот, стряхнув с себя расслабленную дремоту, которая всегда одолевала его после занятий любовью с Илзой, приподнялся на локте и посмотрел на свою жену. И улыбнулся. Волосы его жены растрепались, но все равно она была прекрасна с раскрасневшимися щеками и вспухшими от его поцелуев губами. Крепко поцеловав ее снова, он повалился на кровать и, уютно устроившись на боку, крепко прижал к себе Илзу и закрыл глаза. Наконец-то к нему вернулись покой, мир и тихая радость, и Дэрмот от души наслаждался этим.

Громкий стук пробудил Дэрмота ото сна, и после минутного замешательства он осознал, что кто-то ломится в дверь их уютного жилища. Отодвинувшись от спящей Илзы, он встал и натянул нижнее белье. «Нет сомнения, это кто-то из ее многочисленного семейства», — раздраженно подумал он. Поспешно сбегая по ступенькам, он увидел, что на улице едва рассвело, и ощутил легкое беспокойство. Рывком распахнув дверь, он сонно уставился на Оудо, краем глаза заметив в стороне смущенного Лайама, такого же сонного, как и он сам.

— Оудо, что ты здесь делаешь? — удивился Дэрмот.

— Я пришел узнать, не наделал ли ты глупостей, — ответил Оудо, затем, хмуро взглянув на отца, спросил: — Где твоя одежда?

— Где-то в спальне. Оудо, все в порядке.

— Ты не наговорил маме глупостей?

— Ох, подозреваю, что наговорил, впрочем, как и твоя мама, но теперь уже все хорошо. Все уладилось.

— Так она вернется с нами в Клачтром? — спросил Оудо с легкой дрожью в голосе.

— Да. — Дэрмот взъерошил темные кудри мальчика. — Она возвращается с нами. Завтра. Так что ты еще успеешь отлично провести время и пообщаться со всеми твоими дядями и кузенами. Мы с твоей мамой придем в замок чуть позже.

— Может, теперь мы вернемся в дом и слегка перекусим? — спросил Лайам у Оудо.

— Да. — Оудо позволил Лайму взять себя за руку и с ухмылкой оглянулся на Дэрмота. — Теперь ты можешь начать делать мне новых братьев.

— Буду стараться.

— Нам нужно еще по крайней мере девять.

— Девять?

— Да, тогда у меня будет больше братьев, чем у Фергюса.

— Ну конечно.

Дэрмот закрыл дверь под насмешливым взглядом Лайама и, возвращаясь в постель, ухмыльнулся про себя. Он уже собирался забраться на кровать, когда Илза повернулась и посмотрела на него. Полусонная, она выглядела восхитительно, и Дэрмот, не удержавшись, приник к ее губам.

— Я слышала, что стучали в дверь. Кто-то приходил? — спросила она, когда он заключил ее в объятия.

— Да, это был Оудо, — ответил он, покусывая ее ухо.

— Оудо пришел сюда из замка один?

— Нет, с ним был Лайам.

— Но, — она выглянула в окно, — сейчас едва рассвело!

— Оудо очень беспокоился и хотел убедиться, что я не наговорил тебе глупостей. — Он улыбнулся, уткнувшись ей в шею, и Илза рассмеялась. — А как только я уверил его, что все в порядке, он попросил меня сделать ему еще несколько братьев.

Его голос дрожал от сдерживаемого смеха, и это заставило Илзу с подозрением спросить:

— Сколько же?

— Девять. Он хочет больше, чем у Фергюса.

— О Господи!

Эпилог

Девять месяцев спустя

— К нашим стенам приближается целая армия рыжеволосых здоровяков! — провозгласил Нэнти, входя в главный зал.

Дэрмот перестал шагать, и четверо его старших сыновей сделали то же самое, отчего только-только научившиеся ходить Финли и Сирнак с размаху наткнулись на них. Когда Дэрмот поднял наконец повалившихся на пол детей, он посмотрел на Нэнти с раздражением.

— Ну как они, черт бы их побрал, узнали, что это случится именно сегодня?

— Может, просто почувствовали, что время уже приближается?

— Ну, разве что так. — Он снова принялся мерить шагами комнату.

Нэнти с минуту смотрел на Дэрмота и шестерых его детей, а потом рассмеялся и покачал головой;

— Что это вы такое делаете?

— Ходим, — коротко ответил Дэрмот.

— Да, мы ходим, — поддакнул Оудо. — Фрейзер говорит, что, когда женщина рожает, мужчины всегда ходят. Она помогает маме и поэтому отправила нас сюда, чтобы мы ходили вместе с папой.

— А что, Эллис и Айви не позволено шагать вместе с вами? — спросил Нэнти.

— Нет. Гленда сказала, что женщины должны сидеть и вышивать, а еще говорить друг другу: «Ну вот, осталось уже недолго».

Нэнти принялся так хохотать, что не удержался и плюхнулся на стул. Дэрмот бросил на него взгляд, полный отвращения. И уже почти было собрался отругать брата, как вдруг в главный зал ввалилась орла Камеронов с Сигимором во главе.

Сиги мор быстро решил, что просто ходить туда-сюда не так уж и по-мужски, и налил себе вина. Дэрмот порадовался тому, что можно немного отвлечься, хотя все его мысли были с Илзой. Он очень хотел, чтобы она родила поскорее, хотел убедиться, что с ней все в порядке, что она хорошо себя чувствует. Хотел увидеть младенца на ее руках.

Он уже почти потерял надежду, что все это когда-нибудь произойдет, но тут на лестнице появилась Гленда и прокричала:

— Девочка!

В зале воцарился хаос.

Дэрмот рванул в спальню, но очень скоро оказался вытесненным оттуда оравой рыжеволосых и любвеобильных братьев и восемью возбужденными детишками. Гленда и Фрейзер, которых тоже вытолкали из комнаты, улыбнулись и подмигнули ему. Не долго думая они развернулись и принялись прокладывать себе путь к кровати Илзы, яростно работая острыми локтями и сопровождая свои действия не менее острыми словечками. Дэрмот с удивлением смотрел на них и вдруг обнаружил, что стоит уже в своей спальне, наедине с женой и дочерью.

— Подойди, Дэрмот, посмотри на нашу девочку, — позвала Илза.

Только он подошел к кровати и присел на краешек, как с другой ее стороны возникла сначала голова, а потом и весь Оудо целиком, Тяжело вздохнув, Дэрмот проговорил:

— Оудо, почему ты все еще здесь?

Оудо внимательно посмотрел на свою новую сестренку, затем похлопал Илзу по руке.

— Ты родила хорошего ребеночка, даже несмотря на то что это девчонка. — Он повернулся и пошел к двери. — Я уверен, что в следующий раз ты будешь стараться как следует.

— Как ты можешь смеяться? — проворчал Дэрмот, когда Оудо ушел, а Илза расхохоталась.

— А как я могу не смеяться?

— Он слишком много времени проводит с Сигимором. Дэрмот внимательно разглядывал крошечного младенца, уютно устроившегося в сгибе ее руки.

Илза ухватила его за пряжку, которую наконец-то подарила своему мужу — в то самое утро, когда они признались друг другу в любви, — и притянула к себе.

— Не бойся. Я не собираюсь рожать тебе каждый год по ребенку.

Дэрмот улыбнулся и поцеловал свою жену.

— Я буду рад любому малышу, который появится на этот свет. Помни только, что с каждым днем я хочу тебя все больше и больше.

— Я хочу остаться здесь с тобой на долгие годы, и ты будешь хотеть меня до тех пор, пока мы оба не состаримся настолько, что не сможем уже смотреть друг на друга, даже если будем лежать в одной постели.

Дэрмот рассмеялся и прилег на кровать рядом с ней. Осторожно-осторожно, одним пальцем, он погладил маленькую щечку своей дочурки.

— Добро пожаловать, малышка. — Он поцеловал Илзу в щеку. — Я люблю тебя.

— И я тоже тебя люблю.

— Она вырастет жутко избалованной, ты знаешь это?

— В окружении стольких дядьев и братьев? А разве может быть иначе?

— А как мы ее назовем?

— Мира.

Дэрмот нежно посмотрел на нового члена своей семьи, подумал о куче народа, собравшегося сейчас в главном зале, и ухмыльнулся:

— Да, Мира. Каждый раз, глядя на нее, я буду вспоминать о том, что мы сможем найти мир и покой в объятиях друг друга.

— Да, мой храбрый рыцарь, сейчас и всегда. Вечно.