Пятеро из одного стручк

В стручке сидело пять горошин; сми они были зелёные, стручок тоже зелёный, ну, они и думли, что и весь мир зелёный; тк и должно было быть! Стручок рос, росли и горошины; они принорвливлись к помещению и сидели все в ряд. Солнышко освещло и пригревло стручок, дождик поливл его, и он деллся все чище, прозрчнее; горошинм было хорошо и уютно, светло днём и темно ночью, кк и следует. Они всё росли д росли и всё больше думли, сидя в стручке, что пор им что-то предпринять.

– Век, что ли, сидеть нм тут? – говорили они. – Кк бы нм не зсохнуть от ткого сидения!.. Сдётся нм, есть что-то и вне ншего стручк! Уж ткое у нс предчувствие!

Прошло несколько недель; горошины пожелтели, стручок тоже пожелтел.

– Весь мир желтеет! – скзли они, и кто бы им помешл говорить тк?

Вдруг они почувствовли сильный толчок; стручок сорвл человеческя рук и сунул в крмн, к другим стручкм.

– Ну, вот теперь скоро нс выпустят н волю! – скзли горошины и стли ждть.

– А хотелось бы мне знть, кто из нс сойдет дльше всех! – скзл смя мленькя. – Впрочем, скоро увидим!

– Будь что будет – скзл смя большя.

– Крк! – стручок лопнул, и все пять горошин выктились н яркое солнце. Они лежли н детской лдони; мленький мльчик рзглядывл их и говорил, что они кк рз пригодятся ему для стрельбы из бузинной трубочки. И вот одн горошин уже очутилсь в трубочке, мльчик дунул, и он вылетел.

– Лечу, лечу, куд хочу! Лови, кто может! – зкричл он, и след её простыл.

– А я полечу прямо н солнце; вот нстоящий-то стручок! Кк рз по мне! – скзл другя. Простыл и её след.

– А мы куд придем, тм и зснём! – скзли две следующие. – Но мы все же до чего-нибудь доктимся! – Они и првд поктились по полу, прежде чем попсть в бузинную трубочку, но всё-тки попли в нее. – Мы дльше всех пойдем!

– Будь что будет! – скзл последняя, взлетел кверху, попл н струю деревянную крышу и зктилсь в щель кк рз под окошком чердчной кморки. В щели был мох и рыхля земля, мох укрыл горошину; тк он и остлсь тм, скрытя, но не збытя господом богом.

– Будь что будет! – говорил он.

А в кморке жил бедня женщин. Он ходил н поденную рботу: чистил печи, пилил дров, словом, брлсь з всё, что подвернется; сил у неё было довольно, охоты рботть тоже не знимть стть, но из нужды он всё-тки не выбивлсь! Дом оствлсь у неё единствення дочк, подросток. Он был ткя худенькя, тщедушня; целый год уж лежл в постели: не жил и не умирл.

– Он уйдет к сестренке! – говорил мть. – У меня ведь их две было. Тяжело было мне кормить двоих; ну, вот господь бог и поделил со мною зботу, взял одну к себе! Другую-то мне хотелось бы сохрнить, д он, видно, не хочет рзлучть сестёр! Зберёт и эту!

Но больня девочк всё не умирл; терпеливо, смирно лежл он день-деньской в постели, пок мть был н рботе.

Дело было весною, рно утром, перед смым уходом мтери н рботу. Солнышко светило через мленькое окошечко прямо н пол. Больня девочк долго не отводил глз от окн.

– Что это тм зеленеет з окном? Тк и колышется от ветр! Мть подошл к окну и приотворил его.

– Ишь ты! – скзл он. – Д это горошинк пустил ростки! И кк он попл сюд в щель? Ну, вот у тебя теперь будет свой сдик!

Придвинув кровтку поближе к окну, чтобы девочк могл полюбовться зелёным ростком, мть ушл н рботу.

– Мм, я думю, что попрвлюсь! – скзл девочк вечером. – Солнышко сегодня тк пригрело меня. Горошинк, видишь, кк слвно рстёт н солнышке? Я тоже попрвлюсь, нчну вствть и выйду н солнышко.

– Дй-то бог! – скзл мть, но не верил, что это сбудется. Однко он подперл зелёный росток, подбодривший девочку, небольшою плочкой, чтобы не сломлся от ветр; потом взял тоненькую верёвочку и один конец её прикрепил к крыше, другой привязл к верхнему крю оконной рмы. З эту верёвочку побеги горошины смогут цепляться, когд стнут подрстть. Тк и вышло: побеги зметно росли и ползли вверх по верёвочке.

– Смотри-к, д он скоро зцветёт! – скзл женщин однжды утром и с этой минуты тоже стл ндеяться и верить, что больня дочк её попрвится.

Ей припомнилось, что девочк в последнее время говорил кк будто живее, по утрм см приподнимлсь н постели и долго сидел, любуясь своим сдиком, где росл одн-единствення горошин. А кк блестели при этом её глзки! Через неделю больня в первый рз встл с постели н целый чс. Кк счстлив он был посидеть н солнышке! Окошко было отворено, з окном покчивлся рспустившийся бело-розовый цветок. Девочк высунулсь в окошко и нежно поцеловл тонкие лепестки. День этот был для неё нстоящим прздником.

– Господь см посдил и взрстил цветочек, чтобы ободрить и пордовть тебя, милое дитя, д и меня тоже! – скзл счстливя мть и улыбнулсь цветочку, кк нгелу небесному.

Ну, другие-то горошины? Т, что летел, куд хотел, – лови, дескть, кто может, – попл в водосточный жёлоб, оттуд в голубиный зоб и лежл тм, кк Ион во чреве кит. Две ленивицы ушли не дльше – их тоже проглотили голуби, знчит, и они принесли немлую пользу. А четвёртя, что собирлсь злететь н солнце, упл в кнву и пролежл несколько недель в зтхлой воде, пок не рзбухл.

– Кк я слвно рздобрел! – говорил горошин. – Прво, я скоро лопну, уж большего, я думю, не сумел достичь ни одн горошин. Я смя змечтельня из всех пяти!

Кнв был с нею вполне соглсн.

А у окн, выходившего н крышу, стоял девочк с сияющими глзми, румяня и здоровя; он сложил руки и блгодрил бог з цветочек горох.

– А я всё-тки стою з мою горошину! – скзл кнв.