Элизабет Уолкер

Разлука не для нас

Глава 1

Запищал сигнал интеркома. Кортни не сразу его услышала: рассеянно чертя закорючки на листе блокнота, она размышляла о купленном сегодня новом доме. Дом нуждался в переделке, а это означало, что ей придется еще по крайней мере месяц кочевать по отелям… Сигнал повторился, и Кортни сняла трубку. — Да, Нора?

— Вас спрашивает мистер Коллинз, — сообщила секретарша.

— Коллинз? — Кортни потерла лоб, стараясь собраться с мыслями. — Я, кажется, никому не назначала встречи.

Нора догадывалась, что ее начальница сейчас тщетно пытается припомнить, кто такой этот Коллинз. Но посетитель стоял прямо перед нею, и секретарша понимала, что сейчас не время пускаться в разъяснения.

— Курьер уже ушел, и мистер Коллинз сам принес вам билеты. — Нора надеялась, что ее подсказка сослужит добрую службу.

Кортни озабоченно нахмурилась. Похоже, ее переутомленный мозг решил объявить забастовку. Что еще за билеты? Едва ли Нора пропустит к ней продавца лотерейных билетов или сборщика пожертвований на благотворительность. Может быть, Кортни собиралась в театр? Или на концерт? Как бы там ни было, нельзя держать человека за дверью. Кортни доверяла своей секретарше. Если Нора считает, что этого посетителя надо принять, пусть так и будет.

— Попроси его войти, — распорядилась она и тут же упрекнула себя в излишней торопливости. Надо было задать еще какой-нибудь наводящий вопрос! Но она опоздала: посетитель уже входил в кабинет.

Его густые темные кудри и чеканное лицо показались Кортни смутно знакомыми: но, хоть убей, не могла она вспомнить, где и когда с ним встречалась. Из-под тяжелых век сверкали удивительной синевы глаза, еще более яркие на смуглом лице. Загар незнакомца мог бы послужить великолепной рекламой какого-нибудь средиземноморского курорта. О чем ей это напоминает? Да ровно ни о чем.

— Мистер Коллинз! — с улыбкой поздоровалась Кортни и протянула ему руку. Многие мужчины, здороваясь с женщиной за руку, едва прикасаются к ее пальцам, словно думают, что женская рука из стекла. Кортни терпеть не могла таких рукопожатий. Но незнакомец пожал ее руку крепко и энергично.

— Садитесь, пожалуйста. — Кортни указала на одно из ультрасовременных кресел напротив стола.

Незнакомец окинул необычный изгиб пластиковой спинки скептическим взглядом, но, секунду поколебавшись, сел.

— Хм-м, а оно удобней, чем кажется на вид, — заметил он с легкой усмешкой.

И голос знакомый. Даже более знакомый, чем лицо. Кортни не раз разговаривала с этим человеком. Причем по телефону. Коллинз… билеты… телефонные разговоры… Кортни с досадой прикусила губу, так ничего и не припомнив.

— Вы сами принесли билеты… — Довольно банальное начало для разговора — зато Кортни была уверена, что не сказала ничего лишнего.

— Да. К тому времени, как мне их прислали, курьер уже ушел. Ваш офис недалеко от банка, вот я и решил по дороге заехать к вам.

— Благодарю вас. Вы… очень любезно с вашей стороны.

Час от часу не легче! Ситуация не прояснялась, а еще больше запутывалась. Что за билеты можно заказывать в банке? Может быть, он достанет, наконец, эти таинственные билеты и положит конец догадкам? Но гость не торопился. Удобно устроившись в кресле, он беззастенчиво рассматривал хозяйку кабинета — так, словно видел ее когда-то прежде и теперь пытался понять, сильно ли она изменилась. С лица перевел взгляд на каштановые волосы, и Кортни охватило искушение отбросить их со лба. Волосы у нее в тридцать три года оставались такими же густыми и пышными, как и в двадцать, живые карие глаза — такими же блестящими, а кожа сияла такой же матовой чистотой. От предков Кортни унаследовала правильные черты лица и высокие скулы. Конечно, сейчас она уделяла внешности больше времени, чем в двадцать лет…

Коллинз тоже не выглядел юнцом — на висках у него уже серебрилась седина. «Должно быть, лет тридцати пяти, — подумала Кортни. — Кто же он все-таки такой?»

— Я здесь не был ни разу, — непринужденно заговорил незнакомец. Он оглядел кабинет: цепкие синие глаза скользнули по чертежной доске, внимательно осмотрели мебель, цветы на окне, образцы логотипов на стенах… — Хорошо тут у вас! Люблю старые офисные здания: на мой вкус, современные слишком легкомысленны. Давно собираюсь переделать свой офис, да все руки не доходят. Впрочем, тому, у кого стены оклеены плакатами, глупо мечтать о дубовой обшивке.

Он кивнул на стену, обитую мореным дубом.

— Да, наверно, — пробормотала Кортни. Смятение ее росло с каждой секундой. Что за плакаты могут висеть в банке? Разве что увеличенные изображения кредитных билетов… Незнакомец, должно быть, управляющий: от него исходит ощущение спокойствия и самоуверенности, которое редко встречается у мелких служащих. Но Кортни не ждала никаких посылок из банка! Ни с курьером, ни тем более с вице-президентом. Хотя на вице-президента незнакомец не похож — слишком молод…

— Конечно, они яркие, красочные, — продолжал гость, — но меня они очень раздражают. Даже не столько плакаты, сколько модели. Они безбожно пылятся и выцветают от солнца.

— Вот как?

Он кивнул, словно удивляясь ее непонятливости.

— Меняем их по три раза в год. В жизни не стал бы с ними связываться, но… — он с улыбкой пожал плечами, — …традиция обязывает.

Кортни охватило отчаяние. Незнакомец расселся в кабинете, словно у себя дома, мило болтает, и уходить явно не собирается. И билетов не достает. Портфеля при нем нет — значит, загадочные билеты, скорее всего в кармане пиджака…

— Не хотите, ли выпить кофе? — поинтересовалась Кортни, не зная, как иначе заполнить наступившую паузу. — С удовольствием. Если можно, черный, без сахара.

Кортни сняла трубку и попросила Нору приготовить две чашки кофе. Незнакомец не сводил с нее внимательных синих глаз.

— Надеюсь, вы довольны нашей работой? — спросил он, едва она повесила трубку.

Кортни оцепенела, окончательно сбитая с толку его вопросом.

— Не в моем характере копить недовольство, мистер Коллинз, — ответила она, наконец. — Когда мне что-то не нравится, я говорю об этом сразу и в лицо. — Кортни нахмурилась, сообразив, что ответ прозвучал двусмысленно. — А вот на комплименты я не слишком щедра. Надеюсь, у вас не было поводов заподозрить, что я вами недовольна?

— Что вы! — поспешно отозвался незнакомец. Губы его изогнулись в легкой улыбке. — Вы — редкий клиент: каждый раз благодарите нас за помощь. Обычно люди об этом забывают.

— Давайте сменим тему, — улыбнулась Кортни. — Боюсь, наши любезности выходят за рамки делового разговора.

Глаза незнакомца удивленно блеснули.

— Уверяю вас, деловой разговор должен быть любезным, — веско ответил он. — Первое правило моей фирмы — не жалеть для клиента добрых слов.

Вошла Нора с двумя чашками кофе и поставила поднос на столик между креслами. Кортни черкнула пару слов на листке бумаги и положила его на край стола. Подавая ей чашку, Нора взглянула на листок и удивленно заморгала. «Кто он?» — прочла она. Секретарша закусила губу, чтобы не рассмеяться, и, повернувшись к мистеру Коллинзу, небрежно спросила:

— Мистер Коллинз, вы по-прежнему занимаетесь только деловыми командировками? Может быть, посоветуете, куда мне съездить в отпуск?

Ответа Кортни не расслышала. Ее охватил жгучий стыд. Как могла она не узнать его?! Ведь несколько раз в месяц ей приходилось общаться с ним по телефону — правда, чаще не с самим Коллинзом, а с его помощницей. И его бюро путешествий называлось не по фамилии владельца, а по названию улицы — «Монтгомери»… Но все равно — Коллинз, билеты, телефон… как она могла не сообразить сразу?

Впрочем, ничего удивительного. Слишком много всего свалилось на Кортни в последний месяц: неприятности в фирме, хлопоты с покупкой дома, а главное — разрыв с Питером.

— Спасибо, Нора, — поблагодарила Кортни. Секретарша одарила ее лукавой улыбкой и выскользнула за дверь.

Посетитель взглянул на Кортни; глаза его искрились смехом. Кортни не догадалась прикрыть рукой листок с вопросом: он лежал на столе, а мистер Коллинз, судя по всему, умел читать вверх ногами. Кортни мучительно покраснела, но не отвела глаз.

— Сегодня я что-то не в своей тарелке, — пробормотала она вместо извинения.

Коллинз, решив, видимо, не злоупотреблять ее, вниманием, вытащил из кармана билеты на самолет и положил их на стол.

— Это целиком моя вина, мисс Стюарт. Что делать: каждый человек уверен, что уж кого-кого, а его-то помнят!

Кортни, словно незрячая, шарила рукой по столу, нащупывая билеты. Щеки у нее горели. Как могла она забыть эти пронзительные синие глаза, кошачью грацию движений, бесстрастные, словно высеченные из камня черты! Коллинз не улыбался, но и не хмурился — лицо его хранило бесстрастное выражение. Кортни подумала, что, должно быть, с таким выражением он и идет по жизни. Иногда бесстрастный мрамор озаряется теплой искренней улыбкой. Но никто и никогда, решила Кортни, не видел в его глазах растерянности или страха.

— Вы великолепно работаете, — сказала она и добавила, надеясь его развеселить: — А я все ломала голову, что же за плакаты и модели могут украшать банк!

Но Коллинз оставался все так же серьезен.

— Банк?

— Вы сказали, что мой офис рядом с банком.

— Ах да. Что касается моделей — это модели туристических лайнеров. — Он поднялся, и Кортни заметила, что в нем не меньше шести футов росту. — Я привез и путеводитель. В двух экземплярах, как обычно.

Кортни привстала.

— Пожалуйста, не уходите. — Она указала на его полную чашку. — Вы не допили кофе.

— Я отвлекаю вас от работы. — Коллинз не сел, но и не повернулся к дверям — просто стоял и сверлил ее своими невероятно синими глазами.

Кортни улыбнулась и пожала плечами.

— А я ничем особенным не занята. Вот, сегодня купила дом и теперь думаю, переезжать сейчас или подождать, пока там кое-что переделают.

— Подождите, пока не закончится ремонт, — без колебаний ответил Коллинз.

Он продолжал стоять, и Кортни приходилось смотреть на него снизу вверх.

— Я тоже так думаю. Просто не терпится оказаться на новом месте и взяться за дело самой.

Коллинз сел и отпил кофе, одним глотком едва не осушив всю чашку.

— В любом случае, ближайшие две недели вас здесь не будет.

— Верно.

Коллинз, молча, допивал кофе. Кажется, он уже забыл о ее оплошности. Но Кортни, сама не понимая почему, не хотела отпускать его, не исправив своей ошибки. А как ее исправить — не знала.

— Эрик, мне очень приятно, что вы сами принесли мне билеты, — наконец произнесла она. В телефонных разговорах Кортни всегда называла его по имени, и теперь оно сорвалось с языка само собой.

Но Эрик не воспользовался предоставленной возможностью вежливо откланяться. Он склонил голову к плечу и улыбнулся.

— Я пришел главным образом потому, что хотел вас увидеть. Впрочем, нет, буду честен до конца. Я хотел вас очаровать и пригласить на ужин. Мне и в голову не приходило, что вы меня не узнаете.

Кортни нервным жестом заправила за ухо прядь волос. Она была смущена и раздосадована, что происходило с ней крайне редко.

— Это какая-то случайность, — заверила она. — У меня сейчас такая напряженная жизнь, что временами память просто отказывает.

— Так, значит, вы не хотите со мной поужинать? — настаивал он.

— Но я завтра улетаю… — растерянно ответила Кортни. — Ах да, вы знаете…

Принять его предложение — прекрасный способ загладить неловкость, но Кортни не хотела ужинать с Эриком Коллинзом. Не то чтобы он ей не нравился — просто она слишком устала, была расстроена и измучена. Сейчас она с трудом общалась даже со старыми друзьями. Ужин с незнакомцем превратится для нее в тяжелое испытание.

Эрик не отрывал взгляда от ее лица, и Кортни вдруг похолодела: ей почему-то показалось, что он читает мысли. Она хотела сказать «нет» — но тут, к своему изумлению, услышала собственный голос:

— Только мне надо будет пораньше вернуться домой. Я еще не собрала вещи.

— Хорошо. Заеду за вами в семь, а домой привезу в десять.

Кортни опустила глаза, нервно вертя в руке карандаш. Она сама не понимала, почему согласилась. Но слово сказано, и обратного пути нет.

— Я живу в отеле на Сакраменто. Временно, — добавила Кортни. Объяснять, какие обстоятельства привели ее в отель, она не собиралась.

— Приеду в семь, — ответил Эрик, вставая.

Кортни тоже поднялась, чтобы попрощаться.

— Отлично. — Она старательно изобразила лучезарную улыбку. — Буду ждать.

Эрик, кажется, не особенно поверил в ее внезапный энтузиазм, однако кивнул.

— Спасибо за кофе.

Он бесшумно вышел, оставив хозяйку кабинета в растерянности и негодовании. Негодовала Кортни на себя и свою дурацкую память. Если бы не эта оплошность, она спокойно отказалась бы от приглашения…

А может быть, и нет. Было в нем что-то… Теперь Кортни вспомнила, что испытывала такое же чувство и при их первой встрече. Эрик Коллинз притягивал внимание, его невозможно было не заметить. И дело не только в вызывающей мужественности. От Эрика исходило ощущение спокойствия и надежности, чувствовалось, что на него можно положиться. Уверенность в себе обычно идет рука об руку с тщеславием и наглостью. Но Эрик не был тщеславным наглецом: сегодня, когда Кортни не узнала его, он улыбнулся и не стал делать из пустяка трагедии.

Но во время их первой встречи Кортни жила с Питером, а других мужчин попросту не замечала. Знакомство с Эриком ограничилось регулярными деловыми беседами по телефону, причем чаще Кортни разговаривала с его помощницей Дженнифер. Были у него в офисе и другие сотрудники, но с ними Кортни не имела дела. И не удивлялась этому: она — постоянный клиент, приносит агентству большой доход, и нет ничего удивительного в том, что ее обслуживают сам директор и его первый помощник. Или все-таки есть?..

Как, однако, точно этот Коллинз выбрал время для приглашения! Всего месяц назад Кортни разошлась с Питером, осознав наконец, что их отношения не имеют будущего. Три года она ждала, что Питер сделает ей предложение, три года убеждала себя, что это — лишь вопрос времени. Вначале она была слишком занята работой и не замечала, что Питер старательно избегает любого намека на прочные отношения. Потом решила, что его отпугивает образ деловой женщины. Она начала больше времени проводить дома, стала нежной, ласковой и домашней. И… ничего не изменилось.

Питер — высокий блондин, обаятельный, веселый и невероятно сексуальный. И богатый. Трастовый фонд у него не меньше, чем у самой Кортни. С ним Кортни была спокойна: можно не бояться, что он зарится на ее состояние. Как же крепко засели у нее в голове предостережения родителей: «Богатая наследница — желанная добыча!» Это изречение Кортни много лет назад в пику родным вышила крестиком на подушке. Подушка эта и сейчас лежит у нее на кровати. Питер хотел ее выбросить, но Кортни не позволила.

Кортни принадлежала половина акций компании «Стюарт Индастриз». Ей не приходилось беспокоиться о хлебе насущном. Но так уж была устроена Кортни Стюарт, что без работы не могла прожить ни дня. Ее фирма под названием «Эскиз», возникшая на пустом месте, за двенадцать лет превратилась в процветающее предприятие — значит, Кортни Стюарт чего-то стоит! Она гордилась своим успехом. Порой даже жалела о том, что начала дело с большим стартовым капиталом. Ей казалось, что это нечестно. Но, что есть, то есть.

Сперва ей казалось, что они с Питером — родственные души. Он был старшим партнером в фирме по продаже недвижимости. Бизнес в те годы увлекательный и довольно нервный. Цены скакали, как мячики, и не раз над фирмой нависала вполне реальная угроза разорения. Питер работал, не зная устали, пускался в самые рискованные авантюры — и всегда выигрывал. Он наслаждался своей работой: этим и очаровал Кортни. Она терпеть не могла богатых бездельников и уважала только тех мужчин, которые ценят борьбу выше наслаждения.

Но сначала было влечение… Никогда до встречи с ним она не знала такого безумного желания, желания, от которого кружится голова, замирает сердце и за спиной вырастают невидимые крылья. Волна невиданного, оглушительного счастья нахлынула на нее, смыла, смяла, поглотила, подчинила себе — а потом, наигравшись, швырнула на острые камни.

Кортни подошла к окну и невидящими глазами уставилась на бегущие по Калифорния-стрит автомобили. Страшная штука — влечение. Начисто отшибает мозги. Наслаждаясь близостью с Питером, Кортни ни разу даже не попыталась присмотреться к нему повнимательней. Или, может быть, он так изменился за три года? Рынок недвижимости в Сан-Франциско вошел в спокойное русло, утратил азартность, риск и возможность быстрого обогащения — и Питер потерял всякий интерес к своей работе, переложив ее на плечи партнера.

К тому времени они провели вместе полтора года. Поначалу Кортни надеялась, что это временный спад: не сегодня-завтра Питер увлечется новым делом и отдастся ему с тем же пылом, той же страстью… А Питер тем временем путешествовал, играл в гольф и в теннис, проводил вечера в шикарных клубах, покупал роскошные автомобили — словом, наслаждался жизнью, как только мог.

Кортни не верила, не могла поверить, что этот Питер — настоящий. Отчаянно пыталась заинтересовать его новыми проектами. Он проявлял живой интерес — на несколько недель. Правда, интереса к Кортни Питер не потерял и, ночи напролет проводя в клубах, наутро всегда возвращался к ней.

Родители Питера были в разводе, у большинства друзей семейная жизнь тоже не сложилась. Однажды, когда Кортни завела разговор на эту тему, он сказал: «Брак в наше время вышел из моды». Коротко и ясно. Питер не искал душевной близости, не желал ее, да вряд ли и понимал, что это такое.

Почти год Кортни убеждала себя, что ей достаточно таких легких, необязательных отношений. Но, чем сильнее старалась, тем явственней змеились трещины в стенах воздушного замка. И закрадывалась крамольная мысль: может быть, Питера, которого она любила, никогда не было? Она, ослепленная желанием, сама его придумала?

Никто не назвал бы Кортни ветреной или безответственной. И, прежде чем уйти, она испробовала все, чтобы восстановить ушедшее чувство. Но ничего не получилось. Более того: Кортни начала понимать, что никогда не любила Питера.

Родители прожужжали ей все уши своими предостережениями. В каждом мужчине Кортни подозревала любителя легкой наживы. «Комплекс затравленной наследницы» отравил ей лучшие годы жизни, лишил радостей не только любви, но и дружбы. Кортни не верила, что может кому-то нравиться сама по себе, без денег в придачу. Питер подарил ей уверенность в себе — поэтому Кортни так отчаянно цеплялась за него. Но он не захотел делиться с ней радостями и горем… Значит, с ней все же что-то не так?

С ней или с Питером?

Но не все ли равно, кто виноват? Главное — их отношения подошли к концу. Они ничего больше не смогут дать друг другу. Питер доволен тем, что есть, Кортни — нет. Три года она выбивалась из сил, стараясь, чтобы ее любви хватило на двоих. А теперь поняла, что больше не выдержит — да и смысла нет.

Разошлись они по-дружески. Питер, услышав о ее решении, вспылил, но быстро успокоился: он, кажется, так и не понял, какую драму пережила его подруга. Время от времени звонил — передавал сообщения, спрашивал, где лежит разная кухонная утварь. И уже начал появляться на людях с другими женщинами. Как будто ничего и не было…

А Кортни требовалось время. Время, чтобы осознать происшедшее, вновь привыкнуть к одиночеству, решить, что делать дальше. Она бы с удовольствием поболтала со старым другом; но заводить роман с человеком, о котором ничего не знает, — это не по ней.

Усилием воли Кортни выбросила из головы мысли о Питере и о новом доме. Ей предстоит ужин с Эриком Коллинзом — но дальше ужина дело не пойдет. Кортни тряхнула головой, однако образ Эрика не исчезал. Он стоял перед ней как живой, пристально вглядываясь в ее лицо своими пронзительными глазами. Что он там видел?

Кортни потерла лоб и взяла карандаш, До отъезда ей нужно было закончить не сколько дел.

…Отель, в котором поселилась Кортни — викторианское здание с двускатной крышей, башенками по углам и свежими цветами в каждой комнате, — привлек ее с первого взгляда. Рекламная брошюра обещала завтрак в постель, вино и кофе выше всяких похвал, классическую музыку в гостиной, картинную галерею, сад, бильярдную и, наконец, удобное месторасположение — на Сакраменто-стрит, среди роскошных особняков Пасифик-Хайтс. Найти отель было гораздо легче, чем снять квартиру, а причудливые башенки и мелодии Баха в гостиной помогали Кортни расслабиться и оставить за порогом все заботы.

Вечер был необычно холодным для ноября, и Кортни надела длинное платье из красной шерсти. Простое и элегантное, оно подчеркивало ее полную грудь и тонкую талию. Волосы она уложила узлом на затылке. Бросив взгляд в старинное зеркало, Кортни осталась довольна: этот наряд делал ее необычайно женственной, но в то же время отстраненной и недоступной. То, что нужно для ужина с Эриком Коллинзом.

Кортни ждала в гостиной, задумчиво потягивая вино из бокала. Музыка уносила прочь все ее тревоги. За дверью было непривычно тихо. В тишине Кортни услышала, как отворяется входная дверь, — но не тронулась с места, зная, что единственная дверь из холла ведет в гостиную.

Он появился в дверях и, казалось, заполнил собой всю комнату. Приветливо улыбнулся, увидев Кортни. Только глаза не улыбались: они оставались серьезными, даже настороженными. Кортни хотела встать; Эрик жестом остановил ее.

— Допивайте спокойно. Я зарезервировал столик.

Он присел рядом на широкую тахту.

— Куда мы поедем? — спросила Кортни.

— В «Эскарго».

— Отличное место. — Она указала на поднос, где стояла бутылка и несколько бокалов. — Не хотите выпить?

— Нет, благодарю.

Оба замолчали. «Словно дипломаты враждующих держав, — пришло в голову Кортни, и она заставила себя улыбнуться. — В чем дело? Это просто деловая встреча. Ты столько раз ужинала с клиентами или партнерами. Не молчи, найди тему для разговора».

— Через несколько недель мне предстоит поездка в Талсу, — начала она наконец. — Эрик, вы не расскажете мне о тамошних отелях? Хоть я, кажется, и объездила всю страну, но в Талсе не была ни разу.

Эрик не сводил с нее проницательных глаз, и Кортни показалось, что он догадывается о ее замешательстве. Однако он как ни в чем не бывало устроился поудобней в кресле и с ходу назвал несколько первоклассных отелей.

— Конечно, такого вы там не найдете, — добавил он, обводя комнату широким жестом.

— Да, вообще по-настоящему уютные номера редко встречаются, — ответила она. — Разве что в Нью-Йорке; но, приезжая в Нью-Йорк, я обычно останавливаюсь у родителей.

— А я-то гадал, почему вы никогда не заказываете отель в Нью-Йорке!

Кортни поставила пустой бокал и встала.

— На Юнион-стрит трудно найти место для парковки. Поедемте, я не хочу опаздывать.

Плащ ее висел на спинке соседнего кресла: Эрик потянулся за ним и накинул на Кортни, слегка коснувшись ее плеча. Кортни сдвинула брови — всего на миг, но этого оказалось достаточно. Эрик отступил на шаг, и блеск в его глазах сменился вежливым равнодушием.

— А здешнее обслуживание вас устраивает? — поинтересовался он.

Кортни взяла сумочку и кивнула.

— Обслуживание отличное. Тоже, между прочим, большая редкость. — Она старательно сводила разговор на нейтральную тему. — Ни об одном отеле я не слышала столько похвал, как о денверском «Эмпайр», и нигде не встречала таких неряшливых горничных. А уж о «Балмер-Корте» в Бостоне вообще вспоминать не хочется.

По дороге в ресторан Эрик охотно поддерживал беседу об отелях и авиакомпаниях. Они даже обнаружили нескольких общих знакомых.

Зал ресторана с высоким потолком и стенами, обшитыми дубом, напоминал о далеких временах: цветы на столиках и свечи в канделябрах усиливали романтический настрой. Но Кортни не хотела романтики. Она повторяла себе, что это всего лишь деловая встреча. В конце концов, она — постоянный клиент, и, возможно, Эрик про сто поощряет ее таким способом к дальнейшему сотрудничеству. Так делают все управляющие.

Когда подали эскарго, Эрик начал расспрашивать Кортни о ее бизнесе — создании логотипов для промышленных фирм. За жарким, не без некоторого нажима с ее стороны, рассказывал о своей работе. Кортни уже взялась за десертную ложечку, когда он попросил:

— Расскажите мне о своем новом доме.

Кортни отпила кофе и откинулась назад Хлопоты, связанные с покупкой и переделкой дома, уже несколько дней не давали ей покоя: этими заботами она готова была поделиться даже со случайным знакомым.

— Он стоит в самом конце Валлихо. Для меня, пожалуй, великоват, — призналась она, слегка пожав плечами. — Но он очаровал меня с первого взгляда. Знаете, в зданиях двадцатых годов есть какая-то особая элегантность… К сожалению, ванная и кухня, спроектированные шестьдесят лет назад, для сегодняшней жизни не подходят. Я наняла архитектора, он подготовил план перестройки, и завтра начнутся работы. А оформила все документы я только сегодня.

— И вы не знаете, куда податься на время переделки?

— Работы займут почти два месяца, и мне очень не хотелось бы все это время жить в отеле. — Кортни вздохнула. — Подрядчик обещал закончить к Рождеству.

— Не так уж долго ждать. Официант поставил на стол заказанные пирожные. Эрик мельком взглянул на блюдо и снова перевел взгляд на Кортни.

— И еще какое-то время понадобится вам, чтобы обставить дом. Не будете же вы жить среди голых стен.

— Мебель у меня есть, — ответила она. — Правда, мало… И большая часть много лет провела на чердаке. Я сама толком не знаю, что там лежит.

Кортни опустила глаза и занялась пирожным. Ее смущал настойчивый вопрос в глазах Эрика. Что он хочет узнать? Кортни становилось неуютно под этим пронзительным взглядом. Она не готова к откровенности. Ей хочется домой. Она завтра улетает, а чемоданы еще не собраны…

Видя, что Кортни не хочет продолжать разговор, Эрик заговорил сам — и голос его источал тепло и очарование. С тонким юмором описывал он недавний карнавал; давал остроумные, но беззлобные характеристики посетителей за соседними столиками. Кортни успокоилась и почти забыла о своих страхах. Но, уже поднимаясь из-за стола, Эрик вдруг спросил:

— У вас есть ключи от нового дома? Может быть, по дороге домой подъедем и взглянем на него?

Ключи лежали в сумочке, и Кортни очень хотелось еще раз взглянуть на свое новое жилище — но только одной. В этом доме она собирается начать новую жизнь, а этому учтивому незнакомцу в ней не было места.

— Нет, сегодня не получится, — может быть, излишне резко ответила она. — Мне нужно еще упаковать вещи.

— Да, конечно.

Казалось, отказ нисколько его не задел: однако по дороге домой Кортни почувствовала, что в воздухе повисло едва ощутимое напряжение. Эрик говорил о том, как меняется с годами Юнион-стрит, и Кортни поддерживала беседу: но по частым паузам, по тому, как она выпрямилась на сиденье, чтобы даже случайно не задеть его локтем, Кортни все ясней понимала, что этот вечер не кончится простым рукопожатием.

Машина остановилась перед отелем. Никогда Кортни не видела здесь свободных мест для парковки: но сегодня одно место нашлось.

— Спасибо за прекрасный вечер, — сказала она, берясь за ручку дверцы. — Не трудитесь меня провожать.

— Кортни! — Его голос звучал властно, сверкающие синие глаза не отрывались от ее губ, рука поднялась, чтобы опуститься ей на плечо.

— Нет, — твердо ответила она и распахнула дверцу. Эрик не пытался ее остановить: просто вышел и вместе с ней поднялся на крыльцо.

— Спокойной ночи, Эрик, еще раз спасибо, — попрощалась она, стремясь поскорее избавиться от своего спутника.

Лицо его было бесстрастно, но в глазах горел яростный огонь.

— Приятного путешествия, — сказал он глухо, засунул руки в карманы и ждал, пока за ней не закрылась дверь.

Кортни, не оглядываясь, пересекла огромный, ярко освещенный холл, прошла мимо гостиной, откуда доносились звуки клавесина, и взбежала по лестнице к себе.

Этого она и боялась! «Деловая встреча», как же! Уже днем, в кабинете, она почувствовала, что что-то неладно — слишком уж пристально он на нее смотрит… Кортни бросила на кровать сумочку и плащ. Что ж, теперь, слава Богу, все позади. А впредь она будет умнее.

Глава 2

Из Нью-Йорка Кортни вернулась измотанной донельзя. Семь дней прошли в беспрерывных встречах, обсуждениях и деловых обедах — стремясь поскорее вернуться домой, Кортни работала и по выходным Конечно, она всегда старалась оставить время на осмотр достопримечательностей — но от экскурсий тоже сильно устаешь. А в: Нью-Йорке ко всему этому добавляются тихие радости общения с родными.

Нет, Кортни очень любила и родителей и брата. И они ее тоже — даже слишком, Всю жизнь они оберегали и защищали ее, хотя она совершенно об этом не просила.

Надо было рассказать им о разрыве с Питером по телефону, устало думала Кортни. Тогда, глядишь, к ее приезду они бы переварили новость и успокоились.

— Но почему? — поднимая брови, вопрошала мать. — Дорогая, вы же столько лет провели вместе! Такой очаровательный молодой человек! Должна же быть какая-то причина!

Кортни беспомощно развела руками.

— Я почувствовала, что наши отношения никуда не ведут. За три года мы не сблизились друг с другом ни на дюйм. — Она заметила, что мать ждет еще каких-то объяснений, и добавила: — Понимаешь, ему не нужна близость.

— Я все понял! — объявил брат, появляясь в дверях. Брат был женат и жил отдельно, но приехал, чтобы посмотреть на любимую сестренку. — Ты хотела выйти за него замуж! Предъявила ему ультиматум, ну, а он только обрадовался возможности увильнуть от женитьбы.

Кортни поморщилась.

— Знаешь, даже если он вдруг предложит мне руку и сердце, я отвечу «нет».

Отец, в свои шестьдесят пять еще моложавый и подтянутый, наклонился к ней.

— Признайся честно, есть кто-нибудь другой на примете?

— Никого, — твердо ответила Кортни.

— Теперь вокруг тебя снова начнут виться авантюристы всех мастей, — предрек отец. — Оставалась бы лучше с Питером, так безопасней.

«Так безопасней», — повторяла про себя Кортни, когда распаковывала чемодан в Сан-Франциско. Да, это было бы безопасно. Только очень уж унизительно.

Кортни честно пыталась что-то втолковать родным. В конце концов, они заботятся о ее счастье. Конечно, им хочется увидеть ее замужем. В один прекрасный день, думали они, непутевая дочка оформит свои неопределенные отношения с Питером, и можно будет больше не беспокоиться о судьбе ее акций.

Боже, ну почему они считают ее наивной дурой? Почему так уверены, что она, растает в объятиях первого же попавшегося альфонса?.. Кто из ее знакомых и вправду похож на альфонса, так это сам Питер — обаятельный, сексуальный и жадный до развлечений. Ему просто повезло, что он богат. И ему, и многим доверчивым женщинам.

Послышался стук в дверь. Кортни открыла: на пороге стояла молоденькая горничная с роскошным букетом цветов в вазе.

— Мисс Стюарт, вам прислали цветы, — сообщила она, сияя улыбкой. — Красивые, правда?

— Очень красивые, — согласилась Кортни, принимая букет. Сердце ее часто, тревожно забилось, — Благодарю вас.

— Там еще записка, — заметила горничная и вышла.

Кортни хмуро смотрела на экзотический букет. Цветы были подобраны с большим вкусом и поставлены в изящную вазу: но сейчас даже любимые орхидеи ее не радовали. Кортни поставила цветы на столик и, секунду поколебавшись, достала белевший между стеблями маленький конвертик.

«Добро пожаловать домой, — было в записке. И подпись: — Эрик».

Черт возьми! Конечно, он заказывал ей билеты, значит, прекрасно осведомлен о дате ее приезда. Кортни наклонилась к вазе и вдохнула пьянящий тропический аромат. Цветы великолепны, но она не хочет принимать от него цветов. Не хочет ничего, кроме прежних деловых отношений. А теперь придется звонить, благодарить… Но не сегодня. Завтра днем она позвонит ему в офис.

Когда Кортни уезжала, работа практически останавливалась, и первые несколько дней по приезде ей приходилось разгребать завалы. Так случилось и на этот раз. Наконец она оторвала голову от бумаг и взглянула на часы. Половина первого. Самое время звонить Эрику. Сейчас он скорее всего обедает, и, если повезет, она сможет передать | ему благодарность через Дженнифер.

Маленькая хитрость не удалась: Дженнифер соединила Кортни прямо с Эриком, и вскоре в трубке послышался его глубокий голос:

— Здравствуйте, Кортни. Как съездили?

— Отлично, спасибо, — сухо ответила Кортни и добавила: — Благодарю вас за цветы, они очень хороши.

— Рад, что вам понравились. — Следующий вопрос он задал намеренно-небрежным тоном: — Скажите, вы свободны сегодня вечером?

— Простите, нет. Он помолчал.

— А в субботу? Обед? Ужин? Прогулка впарке?

— Нет, боюсь, не выйдет.

— А на следующей неделе? Кортни закусила губу.

— Эрик, я… я сейчас не свободна. Пожалуйста, не обижайтесь. Мне хотелось бы, чтобы наши отношения оставались чисто деловыми.

— Понял.

Судя по голосу, он не понял ничего. Что ж, это его проблемы. Кортни была с ним честной. Не обязана же она бросаться к ногам первого встречного, вздумавшего ей заинтересоваться! У нее свои планы. Она хочет остаться одна — по крайней мере, пока не отдохнет и не разберется в себе.

— Раз уж мы созвонились, может быть, поговорим о моей поездке в Талсу? — предложила Кортни. При звуках собственного фальшиво-бодрого голоса ее едва не затошнило. — Командировка на пять дней, улетаю в понедельник после дня Благодарения. Мне подойдет любой из названных вами отелей.

Теперь и он говорил коротко, отчетливо и сухо. И только о деле.

— Я позвоню, когда все будет готово, — закончил он.

Кортни повесила трубку и сжала голову ладонями. Голова налилась тупой, ноющей болью. Стыд и досада мучили ее. Она все-таки обидела Эрика, хотя, видит Бог, этого не хотела. Он — потрясающий мужчина, и, если бы перед ней стояла проблема выбора, она бы выбрала его из тысячи. Но он появился в неподходящее время. В такое время, когда ей не нужен никто. Наверно, позже она пожалеет о своем решении: но сейчас не может поступить иначе.

Стоя у прозрачной стены, отделяющей его кабинет от основного зала, Эрик хмуро разглядывал плакат с видом Акапулько. Черт, а он-то мечтал съездить с ней во Фресно или в Чико! Не сегодня, конечно: на сегодня планировался дружеский ужин без всяких покушений на ее целомудрие. Идиот! Ведь еще в тот вечер она ясно показала, что не хочет иметь с ним дела! Но он так долго ждал…

Конечно, Кортни об этом не подозревала. Черт возьми, в тот раз она даже не узнала его! «Какой удар по моему самолюбию!» — усмехнулся Эрик.

Позади призывно мерцал дисплей компьютера, но Эрик не торопился вернуться к прерванной работе. В конце концов, компьютеры должны служить человеку, а не порабощать его. Сейчас ему нужно привести в порядок мысли. В голове у Эрика царил полный хаос: а он всегда — как в бизнесе, так и в личных делах — стремился мыслить четко и ясно.

Фирма Эрика располагалась в самом! сердце деловой части Сан-Франциско, на Монтгомери-стрит, на первом этаже старинного пятиэтажного здания. Стены офиса были оклеены плакатами, на столах лежали кипы рекламных брошюр; но, несмотря на эти атрибуты туристического бизнеса, бюро специализировалось на деловых командировках. Клиентами его были не отдельные люди, а фирмы и учреждения, по роду занятий обязанные посылать своих сотрудников во все концы США или за границу. Может быть, со стороны бизнес Эрика казался несерьезным: но только со стороны. Туристический агент должен удерживать в памяти десятки авиалиний и сотни отелей со всеми их достоинствами и недостатками; уметь ориентироваться в быстро меняющихся условиях; терпеливо выслушивать претензии клиентов и исполнять их самые необычные капризы; наконец, не бояться риска. Всеми этими достоинствами Эрик обладал в полной мере: по тому же принципу подбирал себе сотрудников. И команда получилась хоть куда.

Прозрачная стена, отделяющая офис Эрика от большой комнаты, осталась от прежних хозяев, и Эрик не стал ее переделывать. Нет, он не следил за подчиненными: просто хотел своими глазами видеть, как кипит его дело. Но сейчас ему хотелось спрятаться от чужих глаз.

Три года назад — неужели так давно? — в его офис легкой походкой вошла Кортни Стюарт. Недовольная обслуживающим ее туристическим бюро, она искала новое, и пристальный взгляд ее карих глаз оценивал в Эрике не мужчину, а профессионала. Ее вопросы были деловыми и четкими, ответы были коротки и ясны. Они провели вдвоем не больше получаса: каждое движение Кортни, звук ее голоса сводили его с ума, но он ничем не выдал себя. Прощаясь, она крепко, по-мужски пожала ему руку и сказала, что надеется на плодотворное сотрудничество.

Эрику постоянно приходилось общаться с клиентами. Но в этот день все было по-иному. Всю следующую неделю он думал только о ней. Несколько раз они разговаривали по телефону: каждый раз Эрик мечтал пригласить ее поужинать вместе, но что-то его останавливало.

Нет, Эрик не хотел чисто деловых отношений! Он стремился к большему, гораздо большему… Смущало его лишь богатство Кортни. Всем, что имел, Эрик был обязан самому себе — а имел он не так уж много. Имя Кортни часто мелькало в светской хронике: Эрик знал, что, кроме процветающей дизайнерской фирмы, ей принадлежит половина акций «Стюарт Индастриз». Нет, он ей не пара.

В конце концов, Эрик собрался сделать решительный шаг, но тут он узнал, что Кортни живет с Питером Меррилом, молодым плейбоем, чье состояние не меньше ее собственного. Что ж, этого следовало ожидать. Если двое живут вместе, значит, рано или поздно поженятся. И Эрик запретил себе думать о Кортни.

Но прошел год, за ним другой, а в газетах не появлялось ни слова о скорой свадьбе. Несколько раз в месяц Эрик слышат по телефону ее теплый, хрипловатый голос — и, как ни старался, не мог ее забыть.

Однажды утром, просматривая за кофе светскую хронику «Морнинг Кроникл», он споткнулся глазами о ее имя. В краткой заметке говорилось, что Кортни Стюарт переехала из дома Питера Меррила, что на Пасифик-стрит, в отель неподалеку. Больше ничего. Не ясно, случайная ли это размолвка или окончательный разрыв. Видимо, ни Кортни, ни Меррил не давали комментариев журналистам. Эрик выждал месяц, а затем появился у нее в кабинете.

Сегодня она сказала ему, что несвободна. А с другой стороны, купила дом и собирается переезжать. Не похоже, что она готова вернуться к Меррилу. Может быть, появился кто-то еще? От такой мысли Эрик болезненно поморщился, но должен был признать, что это вполне возможно. Тогда понятно, почему она ушла от Меррила и купила новый дом. Понятно, почему не приняла его приглашения…

Но Эрик надеялся на лучшее. Может быть, он просто ей не понравился? Но она его совсем не знает, а значит, не все еще потеряно.

Сегодня Кортни вежливо, но твердо заявила, что не хочет завязывать личных отношений. Но Эрик не верил, что его любовь окончилась, еще не начавшись. Она пробудет в Талсе пять дней… Эрик полистал перекидной календарь. Первые два дня — не выйдет, а вот следующие три у него свободны… Эрик улыбнулся и снова сел за компьютер. Он принял решение.

Отель «Вильяме Плаза» в Талсе был построен недавно и оборудован всем необходимым для отдыха. Просмотрев рекламную брошюру, присланную ей Эриком вместе с билетами, Кортни решила захватить купальник. Привлекал ее и каток, но коньки можно будет взять напрокат на месте. А вот теннисный корт ей не понадобится — для тенниса нужен партнер… Не отель, а спортивная база, с улыбкой думала Кортни, пока такси несло ее в аэропорт.

Отель был не только удобным, но и элегантным до самых мельчайших деталей — от парадного входа до кранов в ванной. Пообедав в «Зеленом ресторане» на четвертом этаже, Кортни отправилась на первую встречу с клиентами.

Владельцы компании, производящей насосы, объясняли Кортни, что им нужно, по телефону, и еще в Сан-Франциско у нее возникли кое-какие идеи. Она привезла с собой целую папку набросков. Но сейчас, удивительном городе, где в ультрасовременных небоскребах просвечивали мотиву индейских вигвамов, а вдали, на горизонте, нефтяные вышки поднимали головы выше неприступных гор, все прежние идеи казались Кортни плоскими и невыразительными.

Остановившись на углу Главной и Пятой улиц, она долго любовалась сверкающими брызгами фонтана, затем перевела взгляд на группу семиэтажных домов. В том, что на углу, кирпичном, с причудливым стрельчатым фасадом, ждали ее клиенты.

Сочетание старинного кирпича и современных очертаний дало мыслям Кортни новое направление. Да, вот что должен отражать логотип насосной компании: неумолимое движение прогресса, чудеса современной техники на фоне седой старины. Кортни вошла в лифт: сердце ее сильно билось, как всегда в минуты вдохновения. В таком настроении, думала она, и надо идти на первую встречу.

— Талса оказалась не такой, как я ее себе представляла, — заметила Кортни, усаживаясь напротив двух пожилых мужчин — совладельцев фирмы. — Я покажу вам наброски, сделанные в Сан-Франциско. Но кроме этого, если вы не возражаете, мне хотелось бы изложить идеи, пришедшие мне в голову прямо сейчас.

Двадцать четыре часа понадобилось Кортни, чтобы преобразить расплывчатую идею в строгий и изящный рисунок. Эти сутки она провела, запершись в номере, рисуя и отбрасывая один вариант за другим. Перед ней стояла трудная задача: изобразить название фирмы, дать понять, что фирма производит насосы, выразить сложную идею борьбы старого и нового — и все это в логотипе площадью в несколько квадратных дюймов! Рисунок должен быть простым и выразительным, не страдать от увеличения и уменьшения. Наконец, после долгих часов упорного труда, Кортни нашла символ, в котором надежность прошлого сочеталась с энергией будущего. Она была довольна логотипом: довольны остались и клиенты.

Мистер Клэй долго рассматривал се окончательный вариант, и улыбка освещала его смуглое морщинистое лицо.

— Отлично придумано, мисс Стюарт, Джон, а ты что скажешь?

Его партнер с розовой лысиной в обрамлении седых кудрей наклонился к столу и удивленно покачал головой.

— То, что надо. Ясно, что у нас за товар: понятно, что фирма старая, солидная, но от времени не отстает. Большего и требовать нельзя. — Он поднял взгляд на Кортни, и в старческих глазах зажегся лукавый огонек. — Признайтесь, юная леди, ваш бизнес идет неплохо?

— Да, пожалуй, — скромно ответила Кортни.

Мистер Клэй положил руку партнеру на плечо.

— Джон лишь на прошлой неделе узнал, что такое «логотип».

— Я понимал, что нам нужно что-то в этом роде, — поправил мистер Хьюджес, — только не знал, как эта штука называется.

Основная часть работы была сделана: осталось несколько мелочей, не требующих ни времени, ни затраты сил. Все свободное время Кортни гуляла по городу или отдыхала в «Вильяме Плаза».

На третий день пребывания в Талсе, возвращаясь в отель, она заметила, что у бассейна, против обыкновения, никого нет. Водная гладь манила своей свежестью, и Кортни решила искупаться. Она подошла к столику портье спросить, не было ли ей сообщений — и вдруг застыла как вкопанная. У столика вполоборота к ней стоял мужчина, которого она не спутала бы ни с кем. Высокий рост, густые темные кудри, античный профиль, гордый разворот плеч… Может быть, она и не могла его вспомнить две недели назад — но сейчас узнала бы в любой толпе.

Медленно, словно во сне, Кортни приблизилась к столу. Эрик обернулся, как будто кожей ощутив ее присутствие.

— Ах, черт возьми! — воскликнул он, и лицо его озарилось озорной улыбкой. — Узнали все-таки! А я-то хотел притвориться, что я — не я!

— Что вы здесь делаете? — спросила она напряженным полушепотом.

— Ваши ключи, сэр, — произнес портье.

Эрик, не оборачиваясь, протянул руку, и клерк вложил туда ключи.

— Вы говорили, что никогда не бывали в Талсе и никого здесь не знаете. Если хотите, я покажу вам город.

— И вы… для этого приехали? — растерянно спросила Кортни. Никогда еще она не сталкивалась с таким настойчивым ухаживанием и теперь не знала, как на него

отвечать.

— В Талсе живет моя тетушка, — ответил Эрик, — так что я не раз здесь бы вал. — Он протянул ключи и счет коридорному со словами: — Пожалуйста отнесите вещи наверх, а ключи оставьте на доске.

Коридорный кивнул, подхватил чемодан и спортивную сумку и исчез в кабине лифта. Кортни проводила его беспомощным взглядом.

— Эрик, мне казалось, я уже вам объяснила…

— Да-да, — прервал он и, взяв ее под локоть, повел в «Контору адвоката» — уютный бар с юридическими трудами на полках и удобными дубовыми креслами вокруг массивных столов. — А теперь я вам кое-что объясню, ладно?

Кортни молча села. Лучше объясниться и покончить все разом, думала она, иначе он так и будет ее преследовать. Кортни заказала шерри, Эрик — «Манхэттен». Несколько минут оба не произносили ни слова. Наконец Кортни поставила бокал и откинулась в кресле.

— Я вас слушаю очень внимательно, — объявила она. — И, когда вы закончите, надеюсь, дадите себе труд столь же внимательно выслушать мой ответ.

— Что ж, это честно. — Он закинул ногу на ногу, сжал в руке бокал, но не поднес его к губам. — Я пригласил вас на ужин в Сан-Франциско — вы ответили «нет». Если бы я настаивал, вы обратились бы в другое бюро.

— Совершенно верно, — согласилась Кортни и отпила шерри, не сводя с Эрика настороженных глаз.

— Итак, я оказался в тупике. Что делать? Можно было подождать несколько месяцев и попробовать еще раз. А вдруг снова ничего не выйдет? И я решил совершить нечто эффектно-драматическое.

— Не люблю спецэффектов, — сухо ответила Кортни.

— Однако прием подействовал. Как вы считаете, сколько у меня было шансов пить с вами «Манхэттен» в Сан-Франциско?

— Боюсь, ни одного.

— А здесь? — улыбнулся Эрик. Кортни вздохнула.

— Хорошо, Эрик, вы добились своего.

Что дальше?

— Это зависит от вас. — Он по-прежнему не спускал с нее глаз. Кортни заерзала в кресле под его пронзительным взглядом. — Вы привлекли меня еще три года назад, но тогда я знал, что вы живете с Питером Меррилом. Я думал, что вы поженитесь.

Кортни не ответила, и Эрик продолжал:

— Вы разошлись с ним. Живете в отеле, купили дом и готовитесь к переезду. — Он пожал плечами! — Кортни, пожалуйста, объясните мне, в чем дело. У вас есть другой — или просто я вам глубоко противен?

Ты не обязана ему отвечать, напомнила себе Кортни. Да, он потратил время и деньги — ну и что? Это его трудности. Но с другой стороны, если уж он так хочет знать, почему бы не ответить? Этот человек настойчив, но и терпелив. Кортни инстинктивно ощущала, что, если объяснить все как есть, он перестанет докучать ей.

— У меня никого нет, — начала она, тщательно подбирая слова, — и вы мне вовсе не противны. С другой стороны, я не испытываю к вам тех чувств, что вы, по-видимому, испытываете ко мне. Я ведь вас совсем не знаю. — Он хотел что-то возразить, но Кортни предостерегающе подняла руку. — И не хочу узнавать. Не потому, что вы мне не нравитесь, — нет, просто я… Хорошо, буду с вами честной. Я не хочу близких отношений ни с кем. Я устала. Я — как выжатый лимон. Мне тяжело говорить «нет», но еще тяжелее вновь увязнуть в этом болоте. И встречаюсь я сейчас только со старыми друзьями, которые понимают мое состояние.

— Я тоже понимаю…

— Нет, — оборвала она. — В тот вечер вы ничего не поняли, и мне пришлось вам отказать. Мне было очень неловко.

— Верно, — признал он. — Простите меня. Но, может быть, вы дадите мне еще один шанс?

Кортни слегка наклонилась к нему.

— Но зачем, Эрик? — спросила она. — Для вас-то в этом какой смысл? Предположим, вы будете вести себя как истый джентльмен, ни единым словом не выйдете за рамки чисто дружеских отношений — но в глубине души но перестанете хотеть совсем иного. А я… мне будет стыдно, что я вас гак мучаю.

Несколько мгновений он молчал, задумчиво вглядываясь и ее лицо.

— Не лишайте меня всякой надежды. Слабая улыбка тронула губы Кортни.

— Но мне бы не хотелось зря обнадеживать вас.

— Спасибо за откровенность. — Эрик задумчиво помешивал кубики льда в бокале. — Но, раз уж мы оба здесь, почему бы не провести эти три дня вместе? Я заказал обратный билет на тот же самолет, что и вы. По-моему, глупо прилететь и, ничего не увидев, тут же мчаться обратно в скучный серый Фриско.

Кортни уловила нотку иронии в его голосе и улыбнулась в ответ. Похоже, он, как и она сама, был влюблен в Сан-Франциско и считал, что провинциальная Талса в подметки не годится любимому городу.

— Ладно, ваша взяла, — рассмеявшись, ответила Кортни. — Я закончила все дела и как раз собиралась пойти поплавать.

— Вот видите? Много ли в Сан-Франциско отелей с бассейном? Я присоединюсь к вам, только надену плавки.

Оставшись одна, Кортни изумленно покачала головой. Что и говорить, настойчивый мужчина! Не каждый отвергнутый поклонник полетит за своей возлюбленной через полстраны! А главное — едва увидев Эрика в холле отеля, Кортни поняла, что сопротивляться его обаянию и напору у нее вряд ли надолго хватит сил.

Что ж, такое внимание даже лестно. Но Кортни не хотела, чтобы ей льстили. Если настойчивый Эрик хочет сделать ей приятное, пусть оставит ее в покое!

Кортни не преувеличила, называя себя выжатым лимоном. Питер высосал из нее все жизненные соки. Даже воспоминания об их совместной жизни были для нее нестерпимы. Если бы она могла винить в разрыве Питера! Но он не виноват, как не виновата была и она, требуя от него то, чего он дать не мог. Если и повинна — только в том, что слишком поздно разглядела его сущность. И дело не в обручальном кольце: прежде всего Кортни хотела делиться с любимым всеми мыслями и чувствами и знать, что и он ничего от нее не скрывает. Разве не к этому стремится каждый любящий человек? Стремилась и Кортни: тратила на это все время, все душевные силы — и проиграла. Удивительно ли, что она не хочет начинать сначала?

Кортни и не собиралась начинать сначала. Сейчас ей нужен друг, а не любовник. К сожалению, многие ее друзья не понимали, какое она перенесла испытание: в их глазах отношения, не оформленные браком, оставались чем-то безответственным и не серьезным. Что ж, если и Эрик так думает, пусть катится куда подальше!

Да, они не венчались в церкви и не носили обручальных колец — но Кортни думала, что проживет с Питером всю жизнь, и относилась к нему как к мужу. Все силы, всю душу, все любящее сердце вкладывала она в свой воздушный замок. Замок рухнул, и Кортни осталась одна. Ей нужно время, чтобы вернуться к жизни, научиться снова уважать себя. А сексапильный красавец, Бог знает зачем ее преследующий… нет, он ей совершенно не нужен.

Глава 3

Три дня в Талсе стали для Эрика благословением и проклятием одновременно, Вдали от Кортни он считал часы и минуты до встречи; рядом с ней — умирал от желания хотя бы к ней прикоснуться! Эрик сдерживал себя, ибо знал: один жест, один звук, выходящий за рамки платонической дружбы, — и он навсегда потеряет Кортни. Кортни появилась на бортике бассейна в белом купальнике с золотистыми полосами, подчеркивающем длинные ноги и высокую грудь. Эрик хотел бы любоваться ею не отрывая глаз: однако она так подозрительно косилась на него, так старательно держалась поодаль, что он бросал на нее жадные взгляды только украдкой. Резкими движениями он рассекал воду, словно пытался физической усталостью притупить обуревавшее его желание. Скоро Кортни, осмелев, подплыла ближе: еще с полчаса они плавали рядом, перебрасываясь банальными, ничего не значащими фразами.

Ужинали они в ресторане «Талса-Эксельсиор», и после ужина Кортни заявила, что сама за себя заплатит. Эрик возмутился.

— Не обижайся, — ответила она, — но я здесь в командировке, к которой ты не имеешь никакого отношения. — А затем, улыбнувшись, добавила: — Успокойся, я же не собираюсь платить за тебя!

Выпив по бокалу в клубе Пикассо — одном из немногих мест в Талсе, где свободно продается спиртное, — они вернулись в отель. Кортни предложила Эрику завтра утром вместе покататься на коньках. Затем ей предстояла встреча с клиентами; Эрик тем временем собирался взять напрокат машину и съездить к тетушке. После обеда они договорились побывать в музее искусств «Филбрук». Прощаясь, она не пригласила его зайти — но он на это и не рассчитывал.

Удивительно, думал Эрик, с какой легкостью Кортни приняла новые правила игры. Вчера в бассейне она явно опасалась его, за ужином была напряжена и настороженна, но утром на катке уже вполне расслабилась, а, отправляясь на встречу, попрощалась с ним совершенно по-дружески. Женщины — на редкость доверчивые существа, решил Эрик. От каждой ее улыбки в нем все жарче разгоралось пламя, и он стискивал зубы, опасаясь одним неосторожным словом или взглядом разрушить их хрупкую дружбу.

— Последняя встреча — и все, я вольная птица, — радостно объявила Кортни. — А ты чем займешься?

— Пообедаю с тетушкой. — Он насмешливо поднял брови. — Бедная женщина, услышав мой голос, была потрясена. Мы невиделись уже много лет. Она не могла поверить, что я приехал только для того, чтобы с ней повидаться. Действительно, Талса — не то место, куда ездят на отдых Пришлось сказать, что у меня здесь дела.

Музей «Филбрук» — роскошный особняк, окруженный цветущим садом, — принадлежал местному нефтяному магнату по имени Уэйт Филлипс. Эрик поморщился ему вдруг вспомнился дом Питера Мерри в Сан-Франциско. Обиталище Мерри было, конечно, поменьше, но совсем ненамного. Зато, подумал Эрик, музей гораздо красивее. И, разумеется, в доме Меррил не найдешь великолепного собрания мастеров итальянского Ренессанса и предметов искусства индейцев. Скорей уж Питер, ради оригинальности, станет собирать что-нибудь экзотическое — например, африканскую скульптуру или камеи.

Однако Кортни музей понравился. Вдвоем они долго бродили по полупустым залам, и Эрик был удивлен ее необычной задумчивостью. Уже стоя у ворот, они обернулись, чтобы в последний раз взглянуть на украшенный скульптурами сад. Эрик заметил, что глаза Кортни затуманились, словно она грезила наяву.

Наконец, встряхнув головой, она обернулась к нему:

— В пригороде я видела магазин индейских сувениров. Может быть, съездим туда?

За последние полчаса Эрик по горло насытился горшками, корзинами, бусами, трубками,/поясами, резными деревянными фигурками работы различных племен со всех концов Америки. Но, с другой стороны, почему бы и не съездить? До ужина еще далеко. В путеводителе после музея шли Народный университет Робертса, Институт Гилкриза и Лебединое озеро. Тетушка уверяла, что на все эти достопримечательности стоит посмотреть: но Эрик боялся, что Кортни начнет скучать.

— Кажется, он на Главной Южной улице, — заметила Кортни, когда они отъехали, от музея. Она достала из сумочки путеводитель и быстро перелистала его. — Ага, вот он. «Мокасины для всей семьи». Эрик, хочешь мокасины?

В первый раз Кортни обратилась к Эрику с шуткой. Он быстро обернулся, чтобы увидеть ее лицо.

— Не особенно. А ты?

— Да нет. И «богатейший выбор индейских украшений из чистого серебра и бирюзы» меня тоже не интересует. Может быть, я и куплю что-нибудь в этом роде, но еду туда не за этим.

— Зачем же тогда?

— За идеями, — коротко ответила она.

— Прости, не понял.

Кортни заговорила тоном школьной учительницы:

— Ты заметил, каким орнаментом индейцы украшают свои корзины, посуду, ковры? Узоры у них простые, даже грубые, но очень красивые. А мне надо оформить целый дом. Большинство комнат уже готовы: но есть две или три, для которых я не могла придумать ничего подходящего. И сейчас, в музее, меня осенило. Понимаешь, это же основное направление в современном дизайне — грубый материал, простой рисунок, яркие теплые краски… Надеюсь, в магазине найдется то, что мне нужно.

Эрик опасался, что магазин уже закрыт — но он работал допоздна. Пока Кортни рассматривала ковры, Эрик отошел к витрине, где сверкали серебряные украшения, и гадал, примет ли Кортни от него какой-нибудь недорогой подарок на память. Но вот Кортни достала кошелек — и Эрик оставил эту мысль. Начала она с небольшого яркого коврика ценой в сорок долларов, а затем… заказала еще две дюжины, каждый — больше и дороже предыдущего. Оба продавца сбились с ног, оформляя ее покупки.

— Куда ты их денешь? — удивленно поинтересовался Эрик.

— В основном на стены, — пожала плечами она. — И посмотри, Эрик: по-моему, мне стоит оставить одну стену без ковра, но выкрасить в такой же цвет. Например, в кабинете или в одной из маленьких спален.

Сумма, потраченная Кортни в магазине, потрясла даже продавцов, а Эрика просто убила. Ему казалось, что Кортни бездумно швыряет деньги на ветер. Заметив его мрачную физиономию, она вздохнула:

— Знаешь, услуги дизайнера стоят гораздо дороже.

Эрик ткнул рукой в сторону запакованных для нее ковров, одеял, ваз и безделушек.

— Но индейские аксессуары не подойдут к европейской мебели.

— Верно, но так я обставлю только две-три комнаты. Я хочу, чтобы мой дом был особенным, не похожим на другие. Неужели тебе не нравится?

— Да нет, нравится, — ответил он не вполне искренне. Интересно, думал он, и часто она так сорит деньгами? Эрик вырос в бедной семье и привык считать каждый цент. Даже сейчас, уже не нуждаясь в деньгах, он был бережлив и старался избегать лишних расходов. Кортни невольно напомнила ему, какая пропасть лежит между ними.

— Ценный вклад в экономику Талсы, — проворчал он.

Кортни ничего не ответила. Договорившись о доставке покупок в Сан-Франциско, они вышли на темную вечернюю улицу. За ветровое стекло взятой напрокат машины была заткнута квитанция — просьба оплатить парковку. Кортни сунула ее в сумочку.

— Это из-за меня мы так задержались в магазине. Я заплачу.

Эрик, испытавший при этих словах унижение, только стиснул зубы, чтобы грубо не выругаться.

Пожав плечами, Кортни порылась в сумочке, достала оттуда смятую квитанцию и протянула ему.

— Хорошо, заплати сам. А что, разве оплата парковки — чисто мужское дело? Знаешь, в Сан-Франциско я всегда плачу сама. Может быть, стоит заткнуть за стекло розовый цветочек — тогда полиция не будет приставать ко мне с такими глупостями?

Она так беззлобно подтрунивала над ним, и улыбка ее была так очаровательна, что Эрик не мог больше хмуриться. Действительно, он вел себя как дурак. Какая разница, кто заплатит за парковку, если Кортни только что выбросила на ветер несколько тысяч долларов. Положим, не совсем на ветер, но все же…

Аккуратно сложив квитанцию и положив его в карман пиджака, он сел в машину.

— Хочешь посмотреть на Лебединое озеро? Оно недалеко от дома моей тетушки, и я не раз им любовался. С берега открывается прекрасный вид.

Кортни охотно согласилась, но по дороге к озеру сидела в напряженной позе и смотрела в окно. Что я такого сделал, гадал Эрик. Наконец Кортни повернулась к нему:

— Да, Эрик, я богата и не собираюсь этого стыдиться! Если тебе это не нравится… — Она красноречиво пожала плечами и снова отвернулась к окну.

Эта женщина, должно быть, читает его мысли! Эрик не знал, что ответить, тем более что Кортни угадала правду. Ему действительно было тяжело с ней общаться из-за старания выдать свои истинные чувства за платоническую дружбу. А тут еще эти деньги… Эрик взглянул на Кортни и увидел, что она, упрямо склонив голову, не отрывается от окна. Да, ему неприятно ее богатство. Он хотел бы, чтобы она была равна ему во всем.

— А вот и знаменитое Лебединое озеро, — громко заговорил он. — Знаменито оно своими водоплавающими обитателями. Правда, сейчас никого из них не видно. Должно быть, лебеди и гуси сидят в засаде и собираются на нас напасть.

Кортни рассмеялась. Весь ее гнев растаял без следа. Ободренный Эрик помог ей выйти из машины, и с полчаса они гуляли по берегу озера, болтая обо всем на свете. Эрик умирал от желания взять ее за руку, но решил, что пока этого лучше не делать.

Потом был ужин в ресторане, а после ужина — танцы. Пожалуй, с большим удовольствием Кортни сходила бы в театр или в кино. Не то чтобы она не любила танцевать — очень любила и танцевала прекрасно. Ее смущала близость, возникающая между людьми во время танца. Руки Эрика лежали у нее на талии, губы почти касались ее волос; она чувствовала, что он чего-то ждет от нее, но оставалась холодной и напряженной.

Прощаясь, Эрик благодарил ее за прекрасный день, но в синих глазах его Кортни заметила грусть. Тогда она и решила, что пора ставить на этом точку в их отношениях. Кортни чувствовала, что все больше привязывается к Эрику. Но от дружеской привязанности до любви далеко, как от неба до земли. Зачем же мучить его призрачными надеждами, которым не суждено сбыться?

Хотя расставаться с ним было очень жалко. Кортни наслаждалась обществом Эрика. Он говорил обо всем на свете, кроме разве что самого себя, — и говорил остроумно и увлекательно. О себе же сказал только, что родом он со Среднего Запада и был женат — очень давно и очень недолго. Странно, думала Кортни, сворачиваясь калачиком в постели, обычно мужчины любят поговорить о себе… Она заснула, не успев додумать свою мысль.

Они вернулись в Сан-Франциско вместе. Вместе доехали на такси до отеля. Пока водитель выгружал сумку и чемодан Кортни, Эрик стоял рядом с ней на тротуаре.

— Я позвоню тебе, хорошо? — спросил он Лучше не надо. — Он удивленно поднял брови, и Кортни поправилась: — Не сейчас.

Он молча кивнул, внес се чемоданы в дом и расплатился с таксистом. Кортни хотела взять на себя половину оплаты, но Эрик возмутился:

— Подумай, сколько я экономлю на том, что никуда тебя не вожу! — проворчал он. — Да я скоро стану миллионером!

Кортни рассмеялась и чмокнула его в щеку.

— Эрик, ты прелесть! Спасибо за Талсу, мне было очень хорошо.

— Нам с тобой может быть так же хорошо и в Сан-Франциско.

— Конечно. И обязательно будет. Но мне скоро лететь в Чикаго, и эти несколько дней я буду очень занята. — Она лукаво улыбнулась. — Обещай, что в Чикаго за мной не полетишь!

— В Чикаго я не поеду даже ради тебя, — серьезно ответил Эрик и сел в машину прежде, чем она успела спросить, что значат эти слова.

Перед Рождеством Кортни переехала в новый дом, две комнаты которого были украшены индейскими коврами. Оставшиеся ковры она раздарила друзьям и коллегам. Но Кортни не любила бывать в этих комнатах: они напоминали о Талсе, и Кортни начинала скучать по Эрику. Ее новый дом был красив и удобен, но слишком велик для одинокой женщины.

Через два дня после переезда Эрик позвонил ей на работу.

— Кортни, я имею честь сделать вам деловое предложение, — начал он.

— Попробую угадать… Ага, президент летит в Феникс тем же самолетом, что и я, и хочет поменяться со мной местами!

— Не совсем, но вроде того. Сегодня у нас в офисе рождественская вечеринка, а моя старая приятельница подхватила ветрянку, и я остался без пары.

— Не верю!

— Честное слово! Конечно, я мог бы пригласить какую-нибудь знакомую девушку — но не хочется вселять в ее бедное сердечко ложные надежды.

Кортни рассмеялась. Все еще продолжая улыбаться, заглянула в календарь — нет, на сегодня ничего не намечено.

— На тех же условиях, что и в Талсе?

— Если ничто не изменилось, то на тех же.

— Ничего не изменилось, — твердо ответила Кортни. — А что скажет твоя больная приятельница?

— Мы знаем друг друга уже лет десять. Думаю, она меня поймет.

— Я переехала в новый дом. Когда ты за мной заедешь?

Так они начали встречаться в Сан-Франциско. Кортни зорко следила за Эриком, ожидая нарушения договора, но он вел себя по-джентльменски: то ли и вправду его устраивал статус ее друга, то ли хорошо скрывал свои истинные чувства.

Прошел январь, и наступил февраль. Мир и покой наполнили наконец измученную душу Кортни. В день святого Валентина Эрик прислал ей смешную открытку — к ней была приклеена монетка и написано: «Я знаю, что твоя любовь не продается, и плачу только за доброе отношение». Кортни собралась сама послать ему валентинку — но подумала-подумала и не стала. В начале марта она осмелела настолько, что пригласила Эрика в гости, но прийти к нему еще не решалась.

Они встречались несколько раз в месяц — ходили в театр или на концерт, играли в теннис, гуляли по парку. Часто вели легкие шутливые беседы по телефону. Эрик был всегда оживлен, готов отвлечь ее от мрачных мыслей — Кортни ценила это и все больше к нему привязывалась.

Однажды, когда они сидели на полупустом корте, отдыхая после бурного сета, Кортни вдруг спросила его:

— Почему ты ничего не рассказываешь о себе?

— Не о чем рассказывать, — пожал плечами Эрик.

— Ну как так! Не мог же ты тридцать пять лет прожить в пустоте! Ты уже знаешь все и о моей работе, и о семье, и о друзьях, а я о тебе ничего не знаю.

— А что ты хочешь узнать?

Кортни сделала неопределенный жест.

— Все. Где ты учился?

— В Гарварде.

— Там ты познакомился со своей женой?

— Да, — настороженно ответил он.

— Вы поженились, еще будучи студентами?

— Да.

Односложные реплики Эрика ясно свидетельствовали, что отвечает он лишь из вежливости. Кортни не хотела выпытывать его признаний, но при мысли о том, как много он знает о ней и как мало она — о нем, ей становилось не по себе. Что он скрывает, в конце концов? Что, его прошлое — государственная тайна? Ладно, если ему неприятно вспоминать о жене, попробуем зайти с другой стороны.

— А твои родители? Что они за люди?

— Обычные старики. У меня есть брат.

— Ты его любишь?

— Конечно, — слегка удивленно ответил Эрик. — Он остался в Индианаполисс.

Кортни вздохнула.

— Ты хочешь, чтобы мы узнали друг друга поближе, а сам ничего не рассказываешь. Из тебя приходится клещами тянуть каждое слово. Как же я могу тебя узнать?

— Но мы встречаемся уже полгода.

— Я о своих соседях знаю больше, чем о тебе! — съязвила она.

— Кортни, не торопись. Я не верю в близость с первого взгляда.

Она пожала плечами и поднялась со скамейки.

— Вижу. Ладно, забудь. Пойдем погуляем по берегу.

Однако странная скрытность Эрика не шла у нее из головы. Кортни привыкла откровенно разговаривать с друзьями на любые темы. Конечно, Эрик имеет право на личную жизнь: но, если он не хочет о чем-то рассказывать, значит, не доверяет ей или боится, что она не поймет? Что же это за дружба, в которой один человек что-то скрывает от другого? Кортни больше не приставала к Эрику с расспросами: она продолжала рассказывать о себе и надеялась, что в один прекрасный день Эрик перестанет ее опасаться и откроется ей.

Но первого апреля с ней произошло что-то странное. Кортни не ждала Эрика: она сидела за чертежной доской в кабинете, набрасывая этикетку для винодельческой компании, как вдруг, случайно оглянувшись, увидела его. Он стоял в дверях, не спуская с нее глаз, и вдруг какая-то сладкая дрожь охватила Кортни.

— Норы нет на месте, — заметил он, входя в кабинет.

— Да, я послала ее по одному поручению. Поэтому и дверь открыта, — объяснила она.

— Ты занята?

Кортни была чертовски занята. Она бы обязательно так и ответила — но не в этот раз.

— Могу прерваться на чашечку кофе. Только здесь, никуда не уходя. Хочешь кофе?

— Еще как! — Он пересек кабинет и опустился в одно из ультрасовременных кресел. Кортни вышла в приемную.

Там, под убаюкивающее гудение кофемолки, она спрашивала себя, что это с ней такое. Уже больше полугода она не испытывала ничего подобного. Неужели душа ее наконец очнулась от сна? Нет, это просто от неожиданности… Он появился так внезапно… да, и ей, конечно, было приятно его увидеть… приятно, но не более. Кортни разлила кофе по чашечкам — она помнила, что Эрик любит черный — и отнесла в кабинет.

День угасал, и за окнами сгущались сумерки. Но в кабинете горели все лампы, и яркие картины на стенах делали комнату веселой и уютной. Оформляя свой кабинет, Кортни стремилась создать бодрое, рабочее настроение. Иные предпочитают темные, приглушенные тона — но Кортни была не из таких. Она не боялась ярких красок.

Кортни поставила кофе и села — не за стол, а напротив, рядом с Эриком. Впервые за много дней рядом с ним ей было не по себе.

— Решил заехать по пути из банка? — шутливо спросила она, намекая на их первую встречу.

— Мне вечно не хватает времени на утреннюю зарядку, — улыбнулся Эрик. — Вот я и решил подняться на этот холм пешком. Когда добрался до тебя, чувствовал себя почти героем. А когда-нибудь соберусь с духом и залезу на самую вершину.

Эрик, конечно, шутил — он был в отличной форме. До сих пор Кортни как-то не обращала внимания на его тело. Теперь же как будто пелена спала с глаз — ни свободные серые брюки, ни спортивного покроя пиджак, ни накрахмаленная рубашка не скрывали от нее широких, гордо развернутых плеч, могучего торса с развитой мускулатурой… Давно забытые чувства нахлынули на Кортни.

Чтобы успокоиться, она сжала чашку обеими руками.

— Я зашел спросить, не сможешь ли ты вернуться из Нью-Йорка на день раньше, — объяснил Эрик. — Тогда мы с тобой сходим на Черно-Белый бал.

Кортни задумчиво поджала губы.

— Не знаю, вообще-то я собиралась на один день съездить к родным и немного отдохнуть после работы… — Она была в нерешительности. Стоит ли продолжать встречи с Эриком теперь, когда ее отношение к нему переменилось? Эрик проницателен и скоро это заметит. Что он тогда сделает? Останется верным и предупредительным другом? Кортни не питала иллюзий на этот счет. Эрик — мужчина, и в жилах у него кровь, а не вода…

Его глаза не отрывались от лица Кортни.

— Говорят, в этом году готовится что-то потрясающее. Ты была на прошлогоднем балу?

— Нет, меня не было в городе.

— Что бы делала консерватория без ежегодного благотворительного бала! — заметил он.

— Я уже купила билеты, — призналась Кортни, — но, боюсь, не смогу пойти.

Эрик нахмурился, затем пожал плечами.

— Жаль. Я думал, мы сходим вместе. — Кортни молчала, и он добавил: — Ведь, если не ошибаюсь, ты — один из спонсоров консерватории.

Кортни кивнула, все еще раздумывая. Так просто ответить «нет»: сказать, что она не успеет вернуться вовремя, что ей нужен день отдыха… Но она не привыкла прятать голову в песок. Если ей вдруг стало тяжело общаться с Эриком, если он вызывает у нее странные чувства, нужно встретить эту проблему лицом к лицу и выяснить, что происходит.

— В Нью-Йорке мне предстоят очень важные встречи, — задумчиво произнесла она. — И я специально распланировала поездку так, чтобы оставить свободный день — на всякий случай. Мне очень хотелось бы сходить на бал, но деловые обязательства… — Она не докончила фразы.

Эрик так и не притронулся к кофе. От его проницательных глаз не укрылись колебания Кортни и то, как старательно она избегала его взгляда.

— Наши правила не изменились, Кортни, — тихо сказал он. — Может быть, изменилась ты сама? Ты ведь не собираешься вечно оставаться ледышкой?

— Я еще не растаяла, — попыталась Кортни ответить легким, шутливым тоном — но шутка ее повисла в воздухе. Она крепче сжала в руке чашку.

— Но, может быть, уже чувствуешь приближение весны.

— Может быть. Но весна придет еще не скоро, — упрямо ответила она.

Но Эрик так легко не сдавался.

— Я верю тебе, Кортни, — мягко сказал он. — Но, раз ты изменилась, может быть, пора изменить наши правила? — Кортни сразу же насторожилась, и Эрик поспешил ее успокоить: — Нет-нет, никаких резких перемен. Просто хочу напомнить, если ты забыла, что я хотел бы быть тебе не только другом.

Кортни облизнула пересохшие губы.

— Я не забыла. И не вижу причин менять правила.

— А я вижу. Мы ведь договорились не лгать друг другу. Так будь со мной честной, Кортни.

К несчастью, Кортни не умела лгать. Стремление к истине слишком часто причиняло ей неприятности — как, например, сегодня. Эрик был с ней более чем честен, и она обязана ответить тем же.

— Нам не надо больше встречаться, — пробормотала она.

— Может быть. Но этому решению явно не хватает логики.

Нет, он, кажется, и вправду читает мысли! Не в силах сидеть спокойно, Кортни вскочила и отошла к чертежной доске. Но ее влекло к нему, несмотря на разделяющее их расстояние. И Кортни сдалась.

— Согласна. Я вернусь на день раньше и поеду на Черно-Белый бал.

Эрик встал и, обойдя доску, подошел к ней.

— Вот и хорошо. Увидишь, нам будет весело. А теперь тебе пора садиться за работу, не буду тебя отвлекать. Спасибо за кофе.

Он протянул руку и коснулся пальцем ее щеки. Кортни едва владела собой: она чувствовала, как в ее теле напряглась каждая жилка.

— Ты заслужила награду за честность, — произнес он и наклонился к ее губам. Поцелуй, краткий, но страстный и обжигающий, потряс Кортни: Эрик уже выпрямился, а она стояла, словно окаменев, не в силах пошевелиться.

— Я так долго этого ждал! — прошептан он. — Не стану извиняться. Может быть, в следующий раз ты мне ответишь.

Из холла донеслись шаги и звуки голосов: вернулась Нора. Кортни проводила Эрика до дверей и улыбнулась ему на прощание.

— Может быть, — согласилась она.

Эрик знал, что ее нельзя торопить. Один неверный шаг — и она улетит из рук, как вспугнутая птица. Все, что он может делать — ждать, пока придет весна. А в том, что рано или поздно она придет, Эрик не сомневался. Сегодня он заметил первые проталины и догадался, что ледяная броня, сковывавшая сердце Кортни, понемногу поддается весеннему теплу. Теперь главное — не спешить.

Эрик не ожидал от себя такого терпения. За эти полгода он, кажется, узнал о Кортни столько, сколько не знал даже о бывшей жене. Но желание его от этого не угасло — только окрепло.

Накануне отлета в Нью-Йорк Эрик ходил с ней в кино, а потом, провожая домой, поцеловал у дверей дома. В этот раз она ответила на поцелуй, хотя и очень робко. Но Эрик и это посчитал своей победой.

— Я позвоню тебе в Нью-Йорк, — пообещал он.

Кортни нацарапала на клочке бумаги телефон своих родителей, протянула ему и бесшумно скрылась за дверью. Еще несколько секунд Эрик стоял у входа в ее дом, улыбаясь своим мыслям. Он знал, что близится весна.

Глава 4

Кортни надушилась и взглянула на себя в огромное зеркало. Глаза ее сияли, кожа светилась матовой чистотой. Волосы она аккуратно уложила и зачесала за уши, чтобы видны были бриллиантовые серьги, надетые в честь Черно-Белого бала.

Бал проходил в Сан-Франциско ежегодно в начале весны. Все средства, вырученные от продажи билетов, шли на поддержку консерватории. По традиции гости являлись на бал в черно-белых нарядах: сочетание, вызывающее к жизни самые причудливые модельерские фантазии. В Нью-Йорке Кортни немало походила по магазинам, прежде чем нашла то, что ее привлекло: белая юбка до колен, с соблазнительными разрезами по бокам и черный облегающий верх с открытыми плечами и глубоким вырезом на спине. Эрику понравится, подумала Кортни, с улыбкой любуясь своим отражением.

Кортни открыла футляр с бриллиантовым ожерельем и задумалась, глядя на ослепительную игру камней. Ожерелье ей очень шло и подходило к наряду — но Кортни помнила, как болезненно реагировал Эрик на ее богатство в Талсе, и не хотела лишний раз напоминать ему об этом. Впрочем, едва ли он обратит внимание… Кортни надела ожерелье и бросила последний взгляд в зеркало. Она выглядела как нельзя лучше: ореол пушистых волос вокруг тонко очерченного лица, сияющие карие глаза, блеск бриллиантов, алая губная помада и того же цвета лак на ногтях, черно-белое платье — сочетание чистоты и загадочной чувственности.

Кортни взяла в руки сумочку. На балу она скорее всего увидит Питера: эта мысль заставила ее поморщиться. Кортни не испытывала к нему больше никаких чувств, но встречаться с ним было ей неприятно. Вспоминая о годах, проведенных с Питером, она чувствовала себя одураченной. Кортни прикоснулась к холодным сияющим камням на шее, словно они могли вернуть ей уверенность в себе, вышла в гостиную и присела на краешек дивана в ожидании своего кавалера.

Тогда, с Питером, Кортни позволила чувствам возобладать над здравым смыслом — и сейчас ощущала такое же всепоглощающее влечение, хотя и к другому человеку. Она уже жалела о том, что взяла билет на завтрашний рейс… Целых полгода Кортни осторожничала и не подпускала Эрика близко, но теперь все изменилось. Его настойчивость льстила ее самолюбию; дружба с ним помогла пережить тяжелые времена. Но Кортни знала его еще меньше, чем Питера. Бог знает, что скрывается за его обаятельной внешностью… В отличие от Питера, он умеет слушать — но ничего не рассказывает о себе. А Кортни не хотела повторять прошлых ошибок.

Звонок в дверь прервал ее мрачные размышления. Эрик пришел вовремя. Сердце Кортни забилось быстрее, и тщетно она убеждала себя, что это — просто физиологическая реакция на сексуально привлекательного мужчину…

Эрик, невероятно красивый в строгом черном смокинге, стоял в дверях. Его статная фигура, казалось, заполняла всю прихожую, электрический свет играл в темных кудрях, синие глаза не отрывались от лица Кортни. В руке он держал красную розу с длинным стеблем.

— Возьми ее в зубы, тебе пойдет, — предложил он, входя и протягивая ей розу.

Кортни улыбнулась и, взяв цветок, осмотрела стебель.

— Надеюсь, ты не забыл обрезать шипы?

— Неужели сомневаешься! — возмущенно ответил он. — Для моей принцессы — только розы без шипов.

Он произнес эти слова так же, как всегда говорил ей комплименты, — шутливо, с веселой улыбкой, но так, что в голосе слышалось искреннее чувство.

— Ты сегодня… — он окинул ее восхищенным взглядом, — … потрясающе выглядишь.

— Спасибо. А так? — Кортни взяла розу в зубы и вопросительно взглянула на него.

— Так еще лучше. А главное, теперь ты не сможешь беспрерывно болтать.

Кортни возмущенно фыркнула.

— Вот это мне нравится! В прошлый раз, когда мы беседовали по телефону, ты мне не давал и слова вставить.

— Потому что мы говорили по междугородному, и я давал понять телефонистке, что это чисто деловой звонок. Помнишь, я говорил преимущественно о зарезервированных билетах?

— Не помню, но верю. — Кортни пошла к дверям. — Хочешь выпить перед уходом?

— Хочу, и не только выпить. — Он склонил голову, и в глазах его зажегся знакомый Кортни огонь.

Кортни почувствовала, как ответный жар разливается по телу, но она не собиралась идти на поводу у своих чувств.

— Ты все об одном! — шутливо ответила она. — Подожди, я принесу скотч.

— Спасибо, — ответил он, кажется, нимало не смущенный неудачей.

Когда Кортни с двумя бокалами в руках вновь появилась в гостиной, Эрик сидел на диване, закинув ногу на ногу, и любовался стоящей на каминной полке акварелью Элизабет Осборн. Акварель была подлинной: Кортни не признавала копий.

Эрик поднялся, взял свой бокал и, чокнувшись с Кортни, произнес:

— За прекрасный вечер!

— За прекрасный вечер, — повторила она, смело встречая его смеющийся взгляд. — Я обещала Уолтерсам встретиться с ними на коктейле в половине седьмого.

— Отлично, у нас еще есть время. — Эрик сел, и Кортни устроилась на диване рядом с ним. Бриллиантовое ожерелье сверкнуло в ярком свете люстры.

— Кортни, ответь мне на один вопрос, — тихо и серьезно попросил Эрик. — Тебя смущает, что ты богаче меня?

— Нет, — честно ответила Кортни. — Кое-что и вправду смущает, но только не это.

— А что же? — нахмурился он.

— Я по-прежнему ничего не знаю о тебе.

— Ты знаешь все, что нужно знать, — возразил Эрик.

Кортни поставила бокал на стеклянный кофейный столик и встала.

— Нам пора, — сухо сказала она. Эрик поднялся и опустил ей на плечо тяжелую руку.

— Кортни, я ничего от тебя не скрываю, — заговорил он. — Я не сидел в тюрьме, меня не разыскивает полиция. Посмотри на меня. Вот он я, такой, какой есть. Что тебе еще нужно?

— Твоя внешность меня не интересует, — фыркнула Кортни.

— Правда? А я-то думал…

— Ты знаешь, о чем я говорю, — настаивала она. — Я хочу знать, чем ты живешь… Что тебя интересует, кроме расписания самолетов и цен в гостиницах.

— Ты! Неужели это не ясно?

Его глаза снова засветились улыбкой, и Кортни поняла, что ничего больше от него не добьется.

— Пойду возьму накидку, — сказала она и вышла, а Эрик остался посреди комнаты, улыбаясь каким-то своим мыслям.

Черно-Белый бал по традиции начинался с коктейля в холле консерватории, где подавали шампанское и икру. Едва войдя, Кортни поняла, что радостное волнение ее не обмануло: вечер обещал быть особенным. Друзья, приятели, даже случайные знакомые — все дружно приветствовали ее. В зале царила приподнятая атмосфера праздника. Эрик, элегантный и остроумный, был пленителен, как никогда. У Кортни кружилась голова — не от вина, а от счастья.

— По тебе не догадаешься, что ты из Индианы, — прошептала она, озорно подмигнув.

— А ты полагаешь, светские львы встречаются только в Сан-Франциско?

— Конечно, ты прожил здесь почти всю взрослую жизнь, — возразила Кортни. — Нет, Эрик, говори что хочешь, но я уверена, что светского лоска ты набрался уже здесь!

— Дорогая, цветы не растут на асфальте! Они рассмеялись и, взявшись за руки, вышли на улицу, чтобы немного освежиться. Там, в ранних сумерках апрельского вечера, рвались с привязи связки черно-белых воздушных шаров, и какая-то женщина вела на поводке огромного ньюфаундленда в смокинге.

— Такое можно увидеть только в Сан-Франциско, — заметил Эрик, с улыбкой наклоняясь к Кортни.

— Да, наверно, — прошептала она. После коктейля начались танцы: пять оркестров в пяти разных залах ночь напролет играли классические танцевальные мелодии. Кортни и Эрик отправились туда, откуда доносились звуки вальса. Под бесконечные вариации на одну старинную тему они кружились по освещенному свечами залу, и Кортни была счастлива, как никогда. Впервые после Талсы она танцевала с Эриком; но теперь настороженность и отчужденность не мешали ей наслаждаться его близостью. Губы его касались ее волос: щекой она чувствовала биение его сердца. Мимо проносились улыбающиеся молодые пары в экстравагантных нарядах, но Кортни никого не замечала. Случилось то, чего она так боялась: чувства одержали верх над рассудком.

Наконец Эрик с поклоном проводил ее к столу и пригласил на вальс какую-то немолодую даму. С бокалом шампанского в руке, Кортни наблюдала за танцующими, как вдруг на плечо ей фамильярно легла чья-то рука. Кортни обернулась — и увидела самодовольно ухмыляющуюся физиономию Питера.

— Прекрасно выглядишь, Кортни, — заметил он.

— Спасибо, ты тоже, — машинально ответила Кортни. Она, казалось, рухнула с небес на землю. — Кто это с тобой?

— Джулия Бейли. Ты должна ее помнить. — Он проследил глазами за кружащимся в танце Эриком. — А ты, говорят, теперь встречаешься с этим парнем?

Кортни промычала что-то неопределенное.

— Ты, кажется, уже несколько месяцев появляешься на людях только с ним.

— А ты что, следишь за мной? — подняла брови Кортни.

— Да нет, просто находятся доброхоты, считающие, что мне интересно это знать.

— И они, конечно, ошибаются? — улыбнулась Кортни.

Питер попытался привлечь ее к себе, но она решительно отстранилась.

— Не понимаю, почему ты ушла. Честное слово, вдвоем нам было неплохо.

— А поодиночке — еще лучше, — ответила Кортни.

Несколько мгновений Питер пристально вглядывался в ее лицо.

— Что ж, тебе виднее, — сказал он наконец.

Музыка умолкла.

— Всего хорошего, Питер, — вежливо кивнула Кортни.

— Тебе тоже, Кортни, — ответил он и растворился в толпе.

Эрик снова подхватил Кортни и повел ее в танце по залу. Он не произнес ни слова, и молчание это неприятно задевало Кортни. Он же видел, что она разговаривает с мужчиной, — почему бы не спросить, кто это? В другое время она была бы ему благодарна; но сейчас его замкнутость смущала, даже пугала ее.

— Это Питер Меррил, — начала она.

— Я знаю.

— Я, кажется, тебе о нем рассказывала.

— Да.

— Я надеялась, что в ответ ты расскажешь мне о своей жене или о других женщинах, кого ты когда-то любил. Но я ошибалась. — Кортни попыталась произнести эти слова легким, беззаботным тоном, но Эрик оставался серьезен.

— Не все люди так открыты, как ты. Мне нравится, что ты столько рассказываешь о себе. Я всегда слушаю с интересом, — отрывисто ответил он.

— Спасибо. Но и мне интересно что-то узнать о своем собеседнике. Что-нибудь личное, кроме сухих паспортных данных. — Кортни махнула рукой. — Ладно, извини. Не буду портить тебе настроение. Сам все расскажешь, когда захочешь. Забудь об этом и наслаждайся вечером.

Долгое, невыносимо долгое мгновение Эрик вглядывался в ее лицо.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Взгляни, какая красота!

Кортни подняла голову к потолку, откуда, медленно кружась в воздухе, падали на плечи танцующим бумажные снежинки. Приглядевшись, она поняла, что конфетти вырезаны в виде нотных знаков.

Эрик обнял Кортни и снова повел ее в танце. Она кружилась в вальсе, склонив голову ему на плечо: но на сердце у нее было тревожно. Мужчины, как говорят, предпочитают физическую близость эмоциональной, женщины же — наоборот. Но для Кортни эти вещи были неразделимы, как пища и питье, — без обеих немыслима жизнь. Если Эрик не впустит ее в свой внутренний мир, им придется расстаться. Будет больно — но еще больнее жить рядом с чужим тебе человеком.

Кортни говорила себе это много раз. Но сейчас уже не верила собственным мыслям. Разве эти сильные руки, обнимающие ее, глубокий голос, шепчущий ей на ухо нежные слова, синие глаза, светящиеся восхищением, — разве все это принадлежит чужому ей человеку? Кортни чувствовала, как тело ее пробуждается от спячки, расцветает в лучах обаяния Эрика, тянется к нему… Не все ли равно, что скрывается за этим обаянием? Кортни не могла поверить, что Эрик таит от нее что-то дурное. Да, он суховат и замкнут — но только потому, что ни одна женщина еще не попыталась проникнуть в сложный и таинственный мир его души…

Уткнувшись Эрику в грудь, Кортни тихо рассмеялась над собственной наивностью.

— Что тебя так рассмешило? — спросил он шепотом.

— Я сама, — ответила она. — И ты. Пойдем послушаем оркестр Стэнфорда!

— Пойдем, — с готовностью согласился он, беря ее под руку. — И не забудь, в нашей программе еще три оркестра! Когда мы только все успеем?

Однако Эрик и Кортни успели все. Они танцевали всю ночь без передышки. Наконец, когда небо за окнами начало бледнеть, Кортни почувствовала, что ноги у нее горят, глаза слипаются, и она готова упасть от усталости.

— По-моему, мне пора в постель, — сказала она со вздохом и зевнула, прикрыв рот ладонью.

— Вижу, — ответил Эрик. — Ты восхитительна, даже когда засыпаешь на ходу. Идемте, принцесса, карета ждет.

Эрик распахнул дверцу «БМВ», и Кортни, усевшись на переднее сиденье, откинула голову на спинку и закрыла глаза. Из полудремы ее вывел голос Эрика.

— Мы с Бетти оба из Индианаполиса, но познакомились в Бостоне, в колледже. Может быть, это нас и сблизило — два провинциала в большом городе… Бетти была очень милой девушкой. Тихая, застенчивая, ласковая, домашняя… Слишком домашняя. Она поехала учиться только потому, что так хотели ее родители. И была уверена, что, поженившись, мы немедленно вернемся домой.

Кортни протерла глаза. Она не сразу сообразила, о чем это он.

— Это твоя жена?

— Да, бывшая жена. Ты ведь хотела узнать о ней побольше?

— А… да-да, конечно, — отозвалась Кортни, стряхивая остатки сна. — Бетти хотела вернуться домой, — повторила она, желая показать, что внимательно слушает.

— Да, а мне этого совершенно не хотелось. Уже в те годы я мечтал о Сан-Франциско. К тому же в Индианаполисе нет ни одного приличного колледжа. В конце концов мы остановили свой выбор на Чикаго. Я надеялся, что со временем Бетти привыкнет к большому городу — но не тут-то было. Она все сильней и сильней скучала по дому. Без конца вспоминала родных, соседей, одноклассников. Вбила себе в голову, что мы рано или поздно вернемся, и считала дни до отъезда. Не хотела ни учиться, ни работать — зачем, если все равно уезжать? Стоило мне заговорить о переезде на Западное побережье, как она начинала лить слезы. Мне казалось, что мужу и жене для счастья достаточно друг друга, и все ясней я понимал, что в нашем браке что-то не так.

— Тебе не нравится Индианаполис? — спросила Кортни.

— Нравится, но не настолько, чтобы там жить. Я не понимал, что происходит. Ведь еще до свадьбы я делился с Бетти всеми своими мечтами и планами, и она ни словом не возражала!

Кортни бросила на него изучающий взгляд. В бледном предутреннем свете лицо его казалось темным и загадочным, как маска.

— Эрик, а ты уверен, что достаточно хорошо обсудил все с ней? — осторожно спросила она. — Знаешь, когда долго и напряженно о чем-то думаешь, начинает казаться, что все вокруг знают…

— Я все с ней обговорил! — веско повторил Эрик. — Бетти, видимо, надеялась переубедить меня после свадьбы. — Он устало потер лоб. — Однажды она отправилась погостить к родителям. Я надеялся, что эта поездка поможет ей избавиться от иллюзий. Но через неделю Бетти позвонила и сказала, что остается в Индианаполисе.

Эрик по-прежнему смотрел на дорогу; голос его был спокоен. Кортни положила руку ему на колено.

— А ты? — тихо спросила она.

— Поехал за ней. Черт возьми, она была моей женой! Я еще надеялся все уладить.

Хорошо, говорил я ей, мы не поедем в Сан-Франциско, я закончу колледж, найду работу в Чикаго… Но она и слушать не хотела. Переезд в Индианаполис — или развод. Я надеялся на ее родителей, но они… — Эрик пожал плечами. — Они, похоже, не хотели расставаться с дочкой, как и она с ними. Втроем они загнали меня в угол. Я не знал, что делать.

— Тебе пришлось выбирать между браком и мечтой всей жизни… Да, нелегкий выбор.

Эрик махнул рукой.

— Хуже не бывает! Мне казалось, что она поймала меня в ловушку. «Почему ты со мной все время соглашалась?» — спрашивал я ее. «Не хотела с тобой спорить». Такая, понимаешь, благородная застенчивость. Так вот, в Индианаполисе эта тихая девочка превратилась в такую упрямую стерву, каких я в жизни не видывал! И я задумался: да полно, точно ли я люблю Бетти? Может быть, я просто ее себе придумал?

Они свернули с шоссе. Машина подъехала к дому Кортни и остановилась, но ни один из них не шевельнулся.

— Ты называешь ее девочкой, — тихо, словно про себя, заметила Кортни.

— Да, потому что взрослые люди так не поступают. Конечно, во всем этом была и моя вина. Я был полон больших надежд и не замечал того, что происходит вокруг. А кое к чему приглядеться не мешало бы… Например, подумать о том, что Бетти даже не любит путешествовать. На свадьбу мои родители подарили нам путевку в Мехико. На две недели. Бетти запросилась домой через три дня.

— Да, не лучшая жена для туристического агента.

— Еще бы! Исчерпав все свои доводы, я уехал в Чикаго. На прощание попросил ее еще раз хорошенько подумать и решить, чего же она хочет. Через неделю Бетти известила меня, что подает на развод. Я не стал ей препятствовать.

— Должно быть, этого она и хотела.

— Вероятно. Мы с ней после этого не разговаривали. Мне было… тяжело с ней встречаться.

— Может быть, нужно было все же поговорить с ней? Нельзя таить боль в себе…

— Сомневаюсь, — с горечью сказал Эрик. Затем добавил уже спокойнее: — Я понимаю, о чем ты думаешь, Кортни. Не только о моем разводе с Бетти. Видишь, я собрался с духом и рассказал тебе все, что мог.

— Да, — согласилась она и наклонилась, чтобы его поцеловать. — Спасибо тебе, Эрик.

Он сжал ее в объятиях и со всем пылом неутоленной жажды приник к ее губам. И Кортни страстно ответила ему — но лишь на несколько секунд, а затем мягко, но решительно высвободилась из его рук.

— Мне пора.

— Кортни, можно мне подняться к тебе?

— Но, Эрик, мне же в десять вставать! — взмолилась она.

— Зачем? Куда ты собираешься? Кортни изумленно смотрела на него.

Забыл он — или не знал?

— В Лос-Анджелес. Разве ты не знаешь?.. Лицо его застыло.

— Откуда, по-твоему, я могу знать? — произнес он медленно, тщательно выговаривая каждое слово.

— Я заказала билеты Дженнифер. Она сказала, что тебя нет на месте… — Кортни беспомощно развела руками. — Я думала, она тебе передаст…

— Сегодня после обеда я не возвращался в офис, — глядя в сторону, ответил Эрик. — Должно быть, она оставила мне записку.

Кортни кусала губы от досады.

— Прости, Эрик, но мне надо поспать хотя бы пять-шесть часов. Это деловая поездка, и я должна быть в форме.

— Понимаю.

— Нет, не понимаешь. Ты думаешь, я нарочно…

Он приложил палец к ее губам.

— Я все понимаю. Ты ни в чем не виновата. У нас впереди много дней и ночей. Я столько ждал, что потерплю еще немного. — Он открыл ей дверь. — Когда ты вернешься?

— Во вторник.

Эрик кивнул, не отрывая глаз от ее лица.

— Хорошо, позвоню во вторник.

— Позвони. Я буду ждать.

Она хотела поцеловать его, но не осмелилась — лишь нервно облизнула губы.

— Спокойной ночи, Эрик. Спасибо за прекрасный вечер.

Он невесело улыбнулся.

— Не стоит. Не забудь поставить розу в воду.

— Лучше я положу ее с собой в постель, — ответила Кортни и, послав ему прощальную улыбку, скрылась за дверью.

Несколько минут Эрик неподвижно сидел за рулем своего «БМВ». Ему хотелось выплеснуть свое раздражение — закричать, громко выругаться, даже, пожалуй, что-нибудь разбить. Действительно, Кортни ни в чем не виновата. И он не виноват. Обычное недоразумение. Но он так ждал сегодняшней ночи, так надеялся…

Эрик понимал, что Кортни, пережив неудачный опыт, опасается физической близости и предпочитает ей близость духовную. Догадывался, почему она так настойчиво расспрашивает его о прошлом. Понимал, но долго не мог собраться с духом и излить свою давнюю боль.

С Бетти он делился всеми мыслями и чувствами, но это ни к чему хорошему не привело. После развода Эрик замкнулся в себе; с годами эта черта стала его второй натурой, и до встречи с Кортни Эрик лишь смутно осознавал, что душе его чего-то недостает.

Эрик вывел машину на шоссе и помчался по пустым в предутренний час улицам. Лишь, когда за окнами замелькали ярко освещенные рекламными вывесками здания делового района, он сообразил, что едет к себе в офис.

Припарковав машину у подъезда, он отпер дверь и двинулся ощупью по темным коридорам. Лишь войдя в кабинет, он зажег свет — и увидел на столе несколько записок. Была среди них и такая:

«Кортни Стюарт заказала билет на рейс 10АМ ПСА до Лос-Анджелеса на субботу, 23 апреля. Остановится в «Амбассадоре». Вернется во вторник.

Дженнифер».

На записке стояла дата и время: 14.15. Почему он не вернулся в офис? Он бы успел прочесть записку, заехать домой, переодеться, приехать за Кортни… Да, черт возьми, Кортни была уверена, что он знает о ее поездке. Дурацкое недоразумение, и некого винить, кроме самого себя.

Эрик положил записку на стол. Другие сообщения он не просматривал: случись что-то важное, Дженнифер бы его разыскала. Зачем же он приехал сюда? Неужели сомневался в словах Кортни? Да нет, скорее хотел удостовериться в том, как зло подшутила над ним судьба. И за дело: как мог он, тридцатипятилетний мужчина, забыть о работе из-за предстоящего свидания?

Эрик поморщился при мысли об этом, погасил свет и вышел из офиса.

«Единственное, что я знаю наверняка, — говорил он себе, садясь в машину и заводя мотор, — что я люблю ее. Влюблен, как школьник, и веду себя, как впечатлительный юнец».

Уже подъезжая к дому в Кау-Холлоу, невдалеке от квартала Кортни, Эрик вспомнил, что не предложил подвести ее в аэропорт. А надо было бы. Ну ладно, возьмет такси.

Эрик не любил многоквартирных небоскребов. Выбирая себе жилище, он остановился на одноэтажном домике, откуда открывался вид на залив. Но сегодня его не привлекали красоты природы. Войдя в дом, он скинул и швырнул в угол смокинг, наскоро почистил зубы, упал в постель и забылся тяжелым сном.

Проснувшись на следующий день после полудня, Эрик не спешил вылезать из постели. Хмуро глядя в потолок, он размышлял, чем же займется в выходные. Эрик надеялся провести субботу и воскресенье с Кортни… Но планы его рухнули, и единственное, что ему остается — торчать в городе и клясть судьбу. Или отправиться в Сьерру — подышать свежим воздухом и подумать, что делать дальше, как убедить Кортни, что его чувство к ней глубоко и серьезно. Но прежде всего — объяснить это непонятное чувство самому себе.

Глава 5

Свой дачный домик в Сьерре Эрик не без юмора называл хибарой. Хибара состояла из гостиной с камином, трех крошечных спален, ванной, в которой едва помещался один человек, веранды и кухни. В двух спальнях стояли кровати и платяные шкафы, в третьей — письменный стол, за которым Эрик работал, и разнообразное лыжное оборудование. Гостиную Эрик украсил туристическими плакатами; выгоревшие от солнца виды Парижа, Лондона и Рима странно смотрелись на бревенчатых стенах.

Но сегодня солнца не было. С утра зарядил проливной дождь: он хлестал по стеклу так, что «дворники» не справлялись с работой и дорога впереди расплывалась в мутной белесой мгле. Добравшись до дома и припарковав «БМВ», Эрик вздохнул с облегчением. Он вытащил из багажника сумку и, ежась от холодных струй дождя, зашлепал по грязи в дом. Разбирать сумку пока не стал. Первое, что он всегда делал по прибытии — зажигал свет и растапливал камин, чтобы пустой холодный дом стал обжитым и уютным.

Отогревшись у камина, Эрик сделал еще один рейд к машине и принес на кухню сумку с продуктами. Чтобы скрасить себе одинокие выходные, он купил бифштекс и сразу сунул его в духовку. Затем разогрел замороженное овощное рагу, порезал салат и уже сел за стол, как вдруг где-то вдалеке раздался глухой зловещий грохот.

«Землетрясение!» — была первая мысль Эрика. Однако грохот прекратился, и толчков не чувствовалось. В окно Эрик не видел ничего, кроме сосен, смутно темнеющих сквозь туманную пелену дождя. Он вышел в большую комнату и включил радиоприемник. Покрутив ручку настройки, Эрик наткнулся на местные новости — и помрачнел. Горный оползень отрезал холм от шоссе, и Эрик оказался в ловушке.

— Все из-за тебя, Кортни, — пробормотал он, хотя сам понимал, как несправедливо его обвинение.

Разделавшись с едой, он решил выйти и взглянуть на оползень своими глазами. Дикторы новостей могли и преувеличить опасность; с другой стороны, он хорошо помнил недавний случай, когда в такую же вот погоду несколько домов неподалеку отсюда оказались отрезаны от мира на неделю. Поставив тарелку в мойку, Эрик надел плащ, сапоги, нахлобучил непромокаемую широкополую шляпу и вышел на улицу.

Дождь лил, не утихая. Со шляпы по плащу текли целые потоки; то и дело Эрик ежился от холодных капель, попадавших за воротник. «Господи, почему я в детстве считал, что очень весело гулять под дождем?» — думал он. Но в тот же миг в голову ему пришла другая мысль: это было бы очень весело — вдвоем с Кортни. Бродить под дождем, взявшись за руки, смаргивать с ресниц тяжелую влагу, целоваться мокрыми губами…

Настроение у Эрика слегка поднялось. Спустившись к подножию холма, он осветил дорогу фонариком и облегченно вздохнул, не заметив никаких следов обвала. Может быть, не так уж все страшно, думал он, направляясь к бензоколонке — она же магазин, единственное коммерческое предприятие на много миль вокруг. Бензоколонка находилась в нескольких сотнях ярдов дальше по дороге. Эрик бодро шагал вперед, насвистывая что-то себе под нос.

Бензоколонка была заперта, но это ничуть не обескуражило Эрика. Он решил, что уже слишком поздно, и она закрылась Он прошел еще немного вперед, и вдруг в лицо ему ударил свет фар — навстречу ехал автомобиль. Эрик вздохнул с облегчением — если шоссе не повреждено, он сможет вернуться, когда ему вздумается.

Автомобиль ехал прямо на него. Эрик быстро сошел на обочину — прямо в грязь, покрывшую его сапоги до самого верха Яично-желтый «Фольксваген», видавший лучшие времена, остановился в опасной близости от него, обдав брызгами грязи. Окно открылось, и из машины послышался женский голос:

— Как мне выбраться отсюда? Дорога завалена с обеих сторон. Что случилось?

— Оползень, — коротко ответил Эрик.

— Что же мне теперь делать? Как отсюда выбраться?

Судя по голосу, девушка была очень молода и изрядно напугана.

— По эту сторону от Херитеджа мотелей чет. В каком месте завалена дорога?

— Примерно пара миль в ту сторону и столько же в другую. Через Херитедж я проехала раньше, еще до обвала.

Она высунулась из окна, стараясь разглядеть его в темноте, и вдруг включила в машине свет и распахнула дверцу.

— Вы здесь живете?

— У меня тут дачный домик, — ответил Эрик, приглядываясь к девушке. На его взгляд, ей едва ли больше двадцати. Короткие золотистые кудряшки, кукольно-голубые глаза и вздернутый носик. Даже в крошечном «Фольксвагене» она казалась маленькой. На заднем сиденье Эрик заметил несколько чемоданов, небольшой плоский портфель и еще, кажется, какую-то фотоаппаратуру.

— Эрик Коллинз, — представился он.

— Сьюзан Филдинг, — ответила девушка, протягивая маленькую ручку.

Эрик пожал ей руку, испытав неприятное ощущение: рука была холодной как лед. И неудивительно: девушка была в одном легком свитерке, а в машине Эрик не заметил ни пальто, ни плаща.

— У вас случайно нет телефона? — поинтересовалась Сьюзан.

— Есть. Вы хотите позвонить?

— Ага. Загружайтесь.

Эрик с сомнением покосился на свой плащ, с которого ручьями текла вода, но Сьюзан беспечно махнула рукой.

— А, ерунда. Моему «Фольксвагену» уже ничего не страшно.

Она переложила сумочку с соседнего сиденья к себе на колени, и Эрик «загрузился» — при его росте в шесть футов, да еще в плаще и сапогах, это оказалось нелегкой задачей. Наконец он кое-как устроился, смахнул с лица капли дождя и взглянул на дорогу.

— Первый поворот направо.

Когда они свернули, Эрик предупредил Сьюзан:

— Сбавьте скорость, дорогу здесь совсем размыло.

Но Сьюзан не последовала его совету — то ли не расслышала, то ли не поняла, то ли побоялась завязнуть в грязи. Во всяком случае, она с мрачной решимостью на лице нажала на газ. «Фольксваген» рванулся вперед — и попал в самую стремнину мутного грязевого потока. Колеса его оторвались от земли: волны швыряли миниатюрную машину взад и вперед и наконец бросили на кучу камней. Раздался страшный скрежет, и наступила зловещая тишина.

В темноте раздался капризный голосок девушки:

— Я всегда говорила, что эти горы — не для моего «Фольксвагена»! Тем более в такую погоду!

Эрик попытался открыть дверцу, но ее заклинило.

— Не беда, — пробормотал он. — Попробуйте дверь с вашей стороны!

Но Сьюзан не шевелилась.

— Я еще ни разу не попадала в аварии, — жалобно проговорила она. — Как же мы снимем машину с камней?

— Мы и не станем ее снимать. По крайней мере, не сегодня. Сейчас слишком темно и мокро. Перенесем ваши вещи ко мне в дом, а утром посмотрим, что можно сделать.

Сьюзан подозрительно покосилась на него:

— А у вас еще кто-нибудь живет?

— Никого, я один. Вы предпочитаете провести ночь в машине? — вежливо осведомился Эрик.

— Разумеется, нет, — фыркнула она и, открыв дверь, выпрыгнула под дождь. — Ой, до чего же тут грязно!

Эрик перелез через сиденье, но выйти не смог — Сьюзан стояла перед дверью, загораживая ему проход.

— Бедные мои кроссовочки! — причитала она. — Ой, а льет-то как!

— Возьмите мою шляпу, — предложил Эрик и вытянул руку с шляпой как можно дальше, чтобы Сьюзан пришлось освободить ему дорогу.

— Не слишком-то она защищает от дождя, — капризно заметила Сьюзан. — А зонтика у вас нет?

— Нет. Я не рассчитывал на компанию. — Он перегнулся через спинку сиденья. — Какой чемодан вы хотите взять?

— Все, — ответила девушка.

— Послушайте, Сьюзан, будьте благоразумны. Нам предстоит тащиться под дождем полмили вверх по холму. По этой грязи. Честное слово, на ночь вам хватит одного чемодана.

— Хорошо, тогда вон тот, зеленый, — легко согласилась она. — И еще фотокамеры и портфель. Не хочу оставлять их в машине — мало ли кто тут ходит!

— Может быть, положить их в багажник?

— А багажник не запирается.

Эрик со вздохом перегнулся через спинку и достал с заднего сиденья зеленый чемодан, две камеры и миниатюрный портфель, в каких фотографы носят образцы своих работ.

— Больше нам не унести. Остальные вещи я сложу на пол. Не бойтесь, их никто не тронет. Едва ли в такую погоду сюда явится шайка грабителей.

Сьюзан недовольно сморщила носик — но что, черт побери, Эрик еще мог сделать? Камеры он протянул ей, полагая, что Сьюзан согласится нести сама такой легкий и, по-видимому, ценный груз. Но она покачала головой:

— У меня они промокнут. Спрячьте их под плащ.

Эрик покорно повесил камеры на шею и прикрыл непромокаемым плащом. Затем передал Сьюзан портфель, который она тут же сунула под мокрый свитер и прижала обеими руками, и подхватил чемодан.

— Не хотите запереть машину? — поинтересовался он.

— Да, конечно, здесь же столько вещей! — спохватилась Сьюзан.

Восхождение заняло, должно быть, не меньше часа. Ботинки Эрика скользили по грязи, дождь хлестал в лицо, чемодан бил по ноге, а камеры врезались в грудь всеми своими острыми углами. В довершение всего Сьюзан уцепилась за его свободную руку и повисла на ней. Хрупкая девушка показалась ему зверски тяжелой.

— Вот и мое жилище! — радостно объявил наконец Эрик, сделав широкий жест рукой.

Сьюзан вдруг отпрянула.

— Как вы смеете?! — прошипела она, сверкнув глазами.

— Простите?

— Вы знаете, о чем я, — отрезала она. Эрик не знал, но догадывался. Должно

быть, он, протягивая руку, случайно коснулся ее груди. Господи, она что, считает его сексуальным маньяком? Тогда какого черта она пошла с ним в хибару?

Не потрудившись ответить, Эрик ввел Сьюзан на веранду, сбросил плащ и повесил его на крюк, вбитый в дверь.

— Я разожгу огонь, — предложил он.

Сьюзан отправилась за ним, с любопытством оглядываясь по сторонам. Интересно, подумал Эрик, что она ожидала увидеть? Но, чего бы ни ожидала Сьюзан, глазам ее предстала лишь уютная комнатка с половиком у порога, удобным диваном, парой кресел-качалок и столом, заваленным бумагами. Эрик направился прямо к камину.

— А где телефон? — спросила Сьюзан — судя по голосу, она начинала нервничать.

— В той комнате, — ответил Эрик, махнув рукой в нужном направлении. — Телефонная книга там же. Но, боюсь, сейчас вы не найдете ни одного открытого гаража.

— Да если и найду, сюда механик не поедет, — грустно отозвалась Сьюзан. — А где я буду спать?

Эрик кивнул в сторону смежной комнаты.

— Вон в той спальне. Может быть, вам надо переодеться?

— А спальня запирается?

— Что? — переспросил Эрик, изумленно уставившись на нее. — Нет, Сьюзан, спальня не запирается. Это дачный домик, а не гостиница. Если вы опасаетесь за свою честь, загородите дверь комодом.

— Ладно, — с величественным кивком согласилась она и, подхватив чемодан, скрылась в спальне.

Через несколько секунд оттуда раздался душераздирающий скрип — Сьюзан приняла к сведению совет насчет комода. Эрик усмехнулся, пожал плечами и занялся камином. Вскоре в очаге весело затрещал огонь.

Послышался скрип отодвигаемого комода, и из спальни выплыла Сьюзан — в блузке, джинсах и тапочках, с аккуратно уложенными золотистыми кудряшками.

— Как, вы сказали, вас зовут? — уточнила она, чинно садясь на краешек стула.

— Эрик Коллинз.

— А где вы живете?

— В Сан-Франциско.

— А чем занимаетесь?

— У меня бюро путешествий.

Только сейчас Сьюзан обратила внимание на рекламные плакаты, украшающие стены. Она вскочила и начала рассматривать их, словно в музее, замирая на секунду перед каждым плакатом, а затем переходя к следующему.

— Я снимаю ничуть не хуже, — заметила она. — Я фотограф. Не хотите сделать мне заказ?

Такое сочетание наивности и простодушного нахальства Эрика словно громом поразило. На несколько мгновений он лишился дара речи.

— Нет, правда! — продолжала Сьюзан. — У меня настоящий талант! Понимаете, я знаю, что и как снимать. И умею выполнять любую работу. Пошлите меня, например, в Стамбул — и я привезу вам такие рекламные плакаты, каких вы никогда не видели.

— Бюро путешествий не занимается изготовлением рекламных плакатов. Обычно это дело авиакомпаний.

Сьюзан плюхнулась обратно на диван. Сухой ответ Эрика, кажется, ничуть ее не смутил.

— А у вас там есть знакомые? Может быть, вы меня кому-нибудь порекомендуете? У меня правда здорово получается. Сейчас покажу. — Не дожидаясь поощрения, она открыла портфель и начала раскладывать его содержимое на диване. Эрик вздохнул — он как раз собирался присесть.

— Лучше всего мне удаются картины дикой природы, — начала Сьюзан, пододвигая к нему первый лист.

На фотографии Эрик увидел горы, ущелья, луну высоко в небесах; а на земле, прямо перед камерой — пушистую белку, уставившуюся на него круглым глазом.

— Понимаете, — объясняла Сьюзан, — современным пейзажам не хватает человечности. Великолепные безликие ландшафты — и не за что зацепиться, не на чем отдохнуть. А я всегда стараюсь помещать на передний план что-нибудь живое, пушистое, трогательное. Чтобы человек не чувствовал себя одиноко, понимаете?

Эрик понимал. Действительно, в каждой фотоработе Сьюзан — а Эрик увидел не одну дюжину — на переднем плане маячило что-то трогательное: чаще всего белки, но иногда олени, еноты, а один раз — даже целующаяся парочка в размытом фокусе.

— Очень мило, — сказал он наконец, возвращая ей фотографии.

— Городских пейзажей здесь нет, но, поверьте, их я снимаю ничуть не хуже. Главное — дать зрителю ощутить дух города. Знаете, играющие дети, старушки на скамейке в парке — что-нибудь такое.

«Уолтер Кин от фотографии», — с удивлением подумал Эрик. Действительно, чем трогательная старушка хуже трогательной белочки?

— Извините, Сьюзан, — сказал он, — но я, право, не знаю людей, которые могли бы заинтересоваться вашими работами.

Сьюзан запустила руку в сумочку.

— Подумайте об этом, — посоветовала она, протягивая ему визитку. — Не пожалеете.

Не взглянув на визитку, Эрик сунул ее в карман.

— Есть хотите?

Сьюзан подняла брови, и личико ее капризно сморщилось.

— Конечно, я ведь не ужинала.

Эрик предложил ей сосиски и кекс, который приберегал себе на завтрак. Сьюзан не предложила своей помощи: вместо этого она облазила весь дом и минут через десять появилась на кухне с камерой. Вскоре Эрик услышал щелканье фотоаппарата, а перед глазами у него замерцали вспышки.

— Что вы нашли во мне интересного? — усмехнулся он. — По-моему, я не похож ни на старушку, ни на белочку.

— Понимаете, я не могу этого сказать, пока не сфотографирую, — объяснила Сьюзан, не прекращая работы. — Вы, Коллинз, на редкость фотогеничны. Поверните-ка голову чуть-чуть ко мне: я хочу, чтобы глаза оказались в кадре. Знаете, темные волосы и голубые глаза — это очень красиво. Жалко, что кухня такая маленькая. А можно сделать целую серию: «Холостяк на кухне». Вы ведь не женаты?

— Нет! — прорычал Эрик, которого раздражала незваная гостья с ее назойливостью и яркими вспышками фотокамеры.

— Я так и подумала. Вашей хибаре явно не хватает женской руки.

И камера защелкала снова.

— Сьюзан, может, хватит? — взмолился Эрик.

— Хорошо, в кухне снимков сделано достаточно, — сжалилась Сьюзан.

За ужином она засыпала Эрика вопросами о работе, доме, друзьях, увлечениях. Эрик мычал под нос что-то невразумительное и думал о том, с каким удовольствием он рассказал бы обо всем этом Кортни. Наконец его осенила удачная мысль: он перехватил инициативу и начал сам задавать вопросы. Хитрость удалась.

— Я из Денвера, а училась в Мичигане, — начала Сьюзан. — «Фольксваген» подарил мне папа к окончанию колледжа, чтобы я ездила по стране и снимала все, что хочу. Я уже тогда знала, что стану фотографом. И еще обещал содержать меня целый год. — Сьюзан лукаво улыбнулась. — А прошло уже целых два. У меня очень добрый папочка. — Улыбка ее померкла. — Но теперь он пристает ко мне, чтобы я нашла «настоящую работу». Говорит, что у него нет денег на мои прихоти. Они не понимают, что это не прихоть, а призвание! Художникам во все времена живется трудно. Я им так и сказала…

Она говорила и говорила, а Эрик покачивался в кресле-качалке и думал о чем-то своем. Вдруг щебет Сьюзан снова сменился щелканьем камеры.

— Держитесь естественно, не думайте о камере, — пропела девушка. — Вот так! Вы потрясающе фотогеничны, если бы все люди выглядели так, я бы только людей и снимала… А теперь чуть-чуть повернитесь! Возьмите книгу со стола! А комнатных цветов у вас нет? Жаль, они были бы к месту…

— По-моему, пора спать, — решительно произнес Эрик и встал — но щелканье и вспышки не прекратились.

— Подождите, подождите! — воскликнула Сьюзан. — Мы ведь еще не договорили…

— Я не могу ни говорить, ни слушать, пока работает эта штука.

— А многим нравится, когда их снимают, — вздохнула Сьюзан, и камера легла на диван рядом с ней.

— Сколько вам лет? — сухо спросил Эрик.

— Двадцать три.

Эрик снова откинулся в кресле, краем уха прислушиваясь к болтовне Сьюзан. Голос ее журчал ручейком — только в журчании ручья смысла больше, думал Эрик.

Мысли Эрика вернулись к Кортни. Они очень нехорошо расстались в ту ночь после бала. И сейчас Эрик мечтал позвонить ей и рассеять все тучи. Он слишком долго добивался ее и теперь не хотел и допускать мысли, что какое-нибудь дурацкое недоразумение может разрушить все его мечты. Эрик пытался сделать то, чем и собирался заняться в выходные, — разобраться в своих чувствах, — но болтовня Сьюзан отвлекала его.

— Простите, мне надо позвонить, — сказал он наконец, выпрямляясь в кресле. — Думаю, вы устали. Не хотите ли первой принять ванну?

Сьюзан, остановленная на полуслове, недоуменно уставилась на него.

— Хорошо, — сказала она наконец, кивнув, и исчезла в ванной.

Эрик вошел в кабинет и сел за стол, пытаясь привести в порядок мысли. Просто дружеский звонок, думал он. Без всяких двусмысленных намеков. В последние дни ему становилось все трудней и трудней держать дистанцию, но он помнил, что на Кортни нельзя давить. Она не уверена в себе, и излишний напор может ее спугнуть. Удовлетворенный своим решением. Эрик снял трубку — и не услышал гудков. Нажал на рычажок — та же глухая, мертвая тишина.

— Черт! — пробормотал Эрик, вешая трубку. Очевидно, оползень повредил телефонную линию.

Он вышел в гостиную — и тут же дверь ванной приоткрылась, и в щелке показалось раскрасневшееся личико Сьюзан.

— Вы уже позвонили? Может быть, найдете для меня какой-нибудь халат? Мой остался в машине.

— Телефон не работает, — поделился дурной новостью Эрик.

— Обидно. — Его гостья, судя по всему, не слишком огорчилась. — Представляете, и ночная рубашка тоже там осталась, — оживленно блестя глазами, продолжала Сьюзан. — Я взяла не тот чемодан. Если у вас нет халата, может быть, найдется какая-нибудь пижама?

Эрик молча отправился в спальню и извлек из тумбочки фланелевую пижаму, которой он ни разу не пользовался. Халата у него здесь действительно не было. Дверь ванной оказалась запертой, и Эрику пришлось постучать.

Дверь снова приотворилась, и из щелки высунулась миниатюрная ручка.

— Она мне велика! — спустя мгновение воскликнула Сьюзан.

— Извините, другой у меня нет.

— Ну ладно. Это даже забавно. Эрик не нашелся, что ответить.

— Спокойной ночи, Сьюзан, — сказал он наконец и скрылся у себя.

Вскоре до него донеслись торопливые шажки; хлопнула дверь, и раздался скрип придвигаемого к двери комода.

Сьюзан внимательно осмотрела окно. Оно не запиралось и выходило во двор; если Коллинз попытается ворваться в спальню, она успеет выскочить и добежать до машины. Конечно, Сьюзан всерьез не думала, что он и в самом деле посягнет на ее честь. Но подстраховаться не мешает. Из любимых книг она знала, что романтические герои влюбляются с первого взгляда, а когда в них пылает страсть, становятся способны на самые безрассудные поступки.

Любовными романами Сьюзан увлеклась в прошлом году. Сейчас у нее в студии стояло несколько коробок, доверху набитых книгами в ярких обложках. На обложке обязательно изображалась героиня, как две капли воды похожая на саму Сьюзан, — отважная, полная энергии, прекрасная и абсолютно невинная. Красавица покоилась в объятиях зрелого широкоплечего мужчины, чаще всего синеглазого смуглого и темноволосого. Герой романа, как правило, пленялся ее красотой, а еще более — чистотой души; он проходил через тысячи препятствий, чтобы завоевать ее сердце и увести ее с собой в сказочный мир богатства и любви.

Как раз недавно Сьюзан прочла роман, где в страшную метель герой, рискуя жизнью, спас героиню, а потом им пришлось провести ночь вместе в охотничьей хижине в горах…

К счастью, Сьюзан не знала, что сюжеты ее любимых книг устарели лет на сто. Не знала она и того, какие чувства испытывает к ней Эрик на самом деле, но ничто не мешало ей мечтать. Он, конечно, попытается ее соблазнить. Она будет отстаивать свою честь до конца — даже если придется прыгать из окна и, путаясь в пижаме, шлепать под дождем к машине.

Сьюзан лежала, свернувшись клубочком, замирая от сладкого ужаса. Она ждала — но Эрик не пришел. Что ж, может, оно и к лучшему.

Конечно, Сьюзан заметила, что Эрик и не пытался ее соблазнить. Более того, был явно недоволен ее присутствием. Может быть, ему не понравилось, что она фотографирует его? Однако его очевидное раздражение не смущало Сьюзан. В любом романе герой, влюбившись с первого взгляда, не хочет признаваться в этом даже самому себе и смотрит на героиню зверем.

Сквозь тонкую стенку Сьюзан слышала все, что происходило в комнате Эрика. Он не мог заснуть — беспокойно ворочался на кровати. Сьюзан довольно улыбалась, глядя в темноту. Таковы все герои: они страдают молча, ибо считают любовь непростительной слабостью. С виду герой холоден как лед, но любой читатель знает, какой вулкан страстей скрывается под этой непроницаемой маской. Сьюзан больше нравились герои иного типа — те, что рычат на героиню, словно бешеные и на каждой странице демонстрируют свой скверный характер. Но нельзя требовать слишком многого. Главное, что она произвела на него впечатление. В конце концов, они провели вместе всего несколько часов. Впереди еще много возможностей…

Глаза Сьюзан сами собой закрылись. Бояться нечего: она спит чутко, а комод у двери заскрипит тотчас, как только хозяин дома попытается ворваться к ней в спальню…

Глава 6

Эрик тщетно пытался дозвониться до Кортни — а она в это время предавалась унынию в роскошном номере лос-анджелесского отеля.

Поужинав с клиентами, она вернулась в отель и, не заходя в номер, подошла к столику портье, чтобы спросить, не звонили ли ей.

— Как, совсем никаких сообщений? — переспросила она.

Портье покачал головой.

— Мне очень жаль, мэм. Ни одного.

— Спасибо, — пробормотала Кортни и, стиснув пальцами ручку сумочки, твердым шагом направилась к лифту. На душе у нее было тяжко. Как же так, думала она, Эрик ведь должен знать, где я остановилась… Несколько дней назад Кортни и представить себе не могла, что будет так переживать из-за невнимания какого-то мужчины.

«Если он не объявится, — решила наконец Кортни, — я сама ему позвоню». А может быть, он звонил и просто не хотел оставлять сообщение? Но в глубине души Кортни терзала страшная мысль: что, если прошлой ночью — точнее, сегодня утром — она всерьез его обидела? Ей казалось, что Эрик все понял; но Кортни лучше многих других знала, как хрупки отношения между людьми: любое глупое недоразумение может их разрушить. Но что же она могла сделать? Она все объяснила, извинилась. И, как и обещала, положила рядом розу, когда легла в постель.

Номер Кортни, изящно обставленный, с большой ванной и удобной двойной кроватью, был комфортабельным и уютным — но сегодня она не замечала красот интерьера. Едва войдя в комнату, она кинулась к телефону. Рабочий номер Эрика она помнила наизусть, но домашний пришлось искать в записной книжке. Эрика не было дома; Кортни услышала автоответчик, но не стала оставлять сообщение.

Кортни устала и не выспалась прошлой ночью. Но она не хотела ложиться, не поговорив с Эриком. Приняв душ, попробовала еще раз — снова нет ответа. Кортни набрала номер офиса — снова безрезультатно. Эрик не говорил, что куда-то уедет… хотя почему, собственно, он должен перед ней отчитываться? Кто она ему? Добрая приятельница, не больше. Однако сердце Кортни болезненно сжалось при мысли, что Эрик может быть сейчас с какой-то другой женщиной.

Один из клиентов предлагал ей потанцевать после ужина, но Кортни отказалась, сославшись на головную боль после бессонной ночи. Ей не терпелось услышать голос Эрика, сказать ему, что она готова изменить правила игры… Но, может быть, она опоздала? Эрик нашел себе другую — без дурацких страхов и комплексов? Женщину, которая не станет мучить его и портить ему жизнь?

Я это заслужила, грустно думала Кортни. Прошло много месяцев, прежде чем она осмелилась признаться себе, что Эрик влечет ее физически. Все это время он был удивительно терпелив, давал ей время и возможность привыкнуть к себе и не подталкивал к близости. «Господи, да он просто святой! Подвижник, давший обет и соблюдающий его», — подумала Кортни с грустной улыбкой.

Снова и снова Кортни набирала номер и слышала равнодушный голос автоответчика. «Да мало ли где и с кем он может быть, — говорила она себе. — Почему обязательно с женщиной?» В одиннадцать часов Кортни решила, что звонить уже поздно, и пошла в ванную. Она собиралась лечь спать — хотя заснуть ей вряд ли удастся.

Однако Кортни заснула и встала наутро свежей и бодрой. Сегодня она дозвонится до Эрика, выяснит причину его молчания — и все вчерашние тревоги развеются как дым. Восемь утра — не слишком ли рано? Только не хватало разбудить его настойчивым звонком! Кортни вызвала горничную и заказала легкий завтрак в номер. Может быть, стоит вернуться пораньше, думала она, намазывая маслом булочку. Один из ее клиентов во вторник улетает в Европу, так что ему тоже на руку побыстрее разделаться с заказом. Обычно оформление логотипа занимало не меньше трех дней. Но сегодня Кортни ощущала прилив энергии и была уверена, что сделает всю работу за завтрашний день. А значит, вернется домой на день раньше.

В пять минут десятого, предвкушая, как обрадуется Эрик вести о ее скором возвращении, Кортни набрала номер — и, снова услышав автоответчик, уронила трубку на рычаг. Где он пропадает воскресным утром? Ответ один — там же, где провел субботнюю ночь. Кортни набрала рабочий номер Эрика — и рухнула ее последняя надежда.

Кортни, механически двигаясь, оделась и вышла из номера. На душе у нее было тяжело, как никогда раньше.

Эрик, как только проснулся, тут же набрал номер Кортни — но телефон по-прежнему не работал. Дождь, всю ночь стучавший в окно, наконец прекратился, но небо набухло тяжелыми тучами, а на ветвях сосен повисли клочки тумана. Обычно по утрам Эрик отправлялся в пижаме на кухню и готовил завтрак. Сегодня он надел джинсы и фланелевую рубашку и вышел на кухню на цыпочках, чтобы не разбудить гостью.

В морозилке Эрик нашел несколько сосисок и пакетик сухой смеси для приготовления оладий. Негусто. Он включил радио, надеясь услышать обнадеживающие новости о состоянии дороги, и принялся за готовку.

Эрик не признавал замороженных продуктов. Он любил и умел готовить, не считая это, как многие другие мужчины, исключительно женским делом. Омлет, яичница, оладьи, тосты, иногда, под настроение, даже пирог — во всем этом Эрику не было равных. Сегодня он решил ограничиться оладьями.

Когда Эрик — свою гостью он решил не дожидаться — вылил на сковородку первую порцию теста, в дверях появилась Сьюзан. Она отчаянно зевала и протирала глаза. Волосы ее растрепались, пижама Эрика висела на худенькой фигурке мешком.

— Пора одеваться, — сухо приветствовал ее Эрик.

— Что? Ах да, конечно. Только поем. «Интересно, — подумал Эрик, — она сознательно подражает Дорис Дэй или это выходит само собой?»

— В гостиной в углу стоит журнальный столик. Не хотите ли поставить его на середину комнаты и накрыть?

Сьюзан исчезла, но вскоре появилась снова — с камерой и решимостью на лице.

Всему на свете бывает конец — пришел конец и терпению Эрика.

— Сьюзан, уберите камеру!

— Ну, Коллинз, нельзя же быть таким стеснительным! — протянула Сьюзан и снова скрылась прежде, чем он успел придумать достойный ответ.

Они завтракали в гостиной, когда послышался стук в дверь.

— Входите! — крикнул Эрик.

— Я же не одета! — взвизгнула Сьюзан и бросилась в спальню, с треском захлопнув дверь.

В комнату заглянул невысокий седоволосый мужчина с тростью в руке.

— Не буду входить, — произнес он, — у меня очень грязные ботинки. Просто хочу рассказать вам, как обстоят дела, на случай, если вы не в курсе. Я видел, что вы приехали.

Эрик поднялся и вышел в переднюю.

— Спасибо, Дуг. Вы не знаете, когда расчистят дорогу? По радио не сообщают ничего нового…

— Не раньше чем через пару дней, — ответил сосед. — У меня здесь стоит грузовик: попробую в обход добраться до Херитеджа. Не хотите составить мне компанию?

— С удовольствием, — ответил Эрик. — А у вас найдется еще одно место для… для моей гостьи?

— Конечно. Кроме нас с Кэрол, никого не будет.

— Когда вы едете?

— Через полчасика. Успеете собраться?

— Буду готов через пятнадцать минут. — Эрик вышел вслед за соседом на крыльцо. — Спасибо вам, Дуг.

Вернувшись, Эрик обнаружил Сьюзан в гостиной. Она стояла посреди комнаты в весьма воинственной позе, и растрепанные кудри красиво обрамляли ее раскрасневшееся личико.

— Вы что же, считаете, что я брошу свою машину? — начала она. — У меня там вещи, чемоданы…

— Решайте сами. У вас есть выбор. Можете остаться здесь, пока не расчистят дорогу, а можете поехать в Херитедж и остановиться в мотеле. Лично я оставляю машину здесь и еду в город. Когда дорога освободится, я приеду за ней или найму механика, чтобы ее пригнали в Сан-Франциско.

— Я думала, вы мне поможете!

— А как?.. Нам представилась возможность отсюда выбраться. Завтра утром мне нужно быть на работе. Решайте, Сьюзан. Я ухожу через пятнадцать минут. — С этими словами Эрик собрал грязные тарелки и понес их на кухню. Сьюзан последовала за ним.

— И вы позволите мне остаться здесь?

— Конечно, если хотите. Но здесь не так уж много еды, и телефон не работает, так что я скорей посоветовал бы вам ехать с нами.

Сьюзан закусила губу, раздумывая.

— В мотеле придется платить, — заметила она наконец.

— А у вас нет денег?

— Только кредитные карточки.

— У вас наверняка возьмут карточки, — ответил Эрик, составляя вымытые тарелки. — Поторапливайтесь, Сьюзан. Не будем заставлять Палмеров ждать.

— А можно мне поехать с вами до Сан-Франциско?

— Мне придется «голосовать» на дороге. И потом, что будет с вашей машиной?

— Не знаю. А что, если, когда вы поедете за своей, я отправлюсь с вами?

Эрик покачал головой.

— Оставайтесь лучше в Херитедже. Я понятия не имею, когда поеду за машиной и поеду ли вообще.

— Ладно, — покорно вздохнула Сьюзан. — Останусь в Херитедже.

Много месяцев спустя Эрик вспоминал этот день как кошмар. Сьюзан решила забрать из хижины и чемодан, и камеру, и портфель со своими работами, и Эрик, чтобы не перегружать машину Палмеров, не взял почти ничего. Дорога до Херитеджа заняла почти весь день. Несколько раз грузовик буксовал в грязи, и мужчинам приходилось его подталкивать. Уже после захода солнца путники въехали в город — а у мотеля их уже поджидали репортеры.

Эрик, Сьюзан и Палмеры оказались первыми людьми, выбравшимися из зоны бедствия. Под стрекот телекамер всех четверых забросали вопросами об обвале. Больше всех репортеров интересовала Сьюзан: ведь она единственная попала в ловушку на дороге.

Девушка даже разрумянилась, став центром внимания, глаза ее заблистали; с сияющей улыбкой она поведала репортерам, как снимала горные виды, и вдруг раздался страшный грохот, и она увидела, что дорога перегорожена с обеих сторон, и не знала, что делать, как вдруг появился мистер Коллинз и спас ее.

Поблагодарив всех четверых, репортеры исчезли. Сьюзан направилась к мотелю. У Эрика уже не было сил с ней прощаться. На пороге девушка обернулась, помахала рукой и крикнула:

— Увидимся в Сан-Франциско!

«Ну это вряд ли!» — подумал Эрик, и тихая радость снизошла на его измученную душу.

В другое время Эрика, наверно, развлекло бы общение со Сьюзан. Но сейчас он слишком устал и был слишком измучен. «Голосуя» на дороге, с тремя пересадками он добрался до автобусной остановки, на автобусе доехал до города, поймал такси, чтобы добраться до дома, — и все это время мечтал только о горячей ванне.

Едва он блаженно расслабился в воде, как зазвонил телефон. Сперва Эрик не хотел брать трубку. Неприятная мысль пришла ему в голову: что, если это Сьюзан? Например, что-то забыла в хижине… «Да нет, — успокоил он себя. — Скорее всего звонят с работы. Или… и сердце его ускорило ритм… может быть, это Кортни!»

Эрик, оставляя за собой мокрые следы, бросился в спальню и схватил трубку до того, как заработал автоответчик.

— Эрик?

Со вздохом облегчения он опустился на кровать.

— Кортни! Я пытался дозвониться до тебя вчера вечером, но телефон не работал.

Наступило недолгое молчание.

— Я звонила тебе и слышала автоответчик, — ровным голосом ответила Кортни.

Господи, она сама ему звонила!

— Меня здесь не было. Я был за городом.

— За городом? Эрик вздохнул.

— Разве я тебе не говорил, что у меня есть дачный домик?.. Ты права, черт возьми. Я не слишком-то много рассказываю о себе.

— Так расскажи сейчас, — ответила Кортни. В голосе ее Эрику почудилась радость, дружеское тепло… и еще что-то, похожее на облегчение.

— Да ничего особенного, — начал он, вытягиваясь на постели. — Этакая холостяцкая берлога в Сьерре, неподалеку от Херитеджа. Я купил ее пару лет назад. Езжу туда зимой, катаюсь на лыжах.

— Я не знала, что ты ездишь на лыжах.

— Да нет, не на горных. Просто катаюсь по зимнему лесу, слушаю, как хрустит под ногами снежок, наслаждаюсь морозным воздухом. А летом можно купаться или кататься на лодке по озеру. Вокруг сосновые леса, и там такой чудесный воздух… Потрясающие места. Хотел бы я как-нибудь свозить туда тебя, — сказал он, слегка понизив голос.

— С удовольствием.

Эрик едва не выронил трубку. Серди пропустило такт, а в следующий миг забилось как сумасшедшее. Сколько надежд подарил ему этот краткий ответ! В первый раз Кортни ответила на недвусмысленное предложение столь же недвусмысленным согласием. Эрик был так ошеломлен, что не сразу собрался с мыслями.

— Кортни, ты серьезно? — спросил он наконец.

— Да.

— Отлично. — Эрика охватило лихорадочное возбуждение. — Потрясающе. Когда хочешь? Если бы ты была здесь, мы бы поехали немедленно… Ах, черт! Этот проклятый оползень! И моя машина осталась там!

Кортни рассмеялась.

— Не такое, уж непреодолимое препятствие.

— Я могу нанять машину, — торопливо продолжал Эрик. — Или бульдозер, чтобы пробраться через завал. Послушай, дорогу расчистят через пару дней. Когда ты вернешься?

— Собиралась во вторник, но теперь думаю, что смогу закончить работу завтра утром. Знаешь, я… я скучаю по дому.

Эрик почувствовал, как сладко напряглось его тело.

— Я закажу тебе обратный билет. На какой рейс?

— Давай на дневной — на всякий случай.

— И завтра ужинаем вместе, идет?

— Конечно. И, Эрик, пока меня нет, можешь взять мою машину. Ключи у соседа справа. Я позвоню ему и предупрежу, что ты зайдешь.

— Спасибо. Я так и сделаю. И встречу тебя в аэропорту.

— Хорошо, — ответила Кортни после секундного колебания. — Только если это не нарушит твои планы. Я ведь могу взять такси.

— Я приеду.

— Почему ты бросил машину в горах? — поинтересовалась Кортни. В голосе ее не было прежнего подчеркнутого безразличия. Эрик понял, что объяснение кончилось; настало время дружеской беседы. — Что стряслось?

— Долго рассказывать, — отозвался он, стараясь расслабиться и попасть в тон. — Я, собственно, не собирался ехать в горы: просто некуда было деваться на выходные. На улице лило без перерыва, а за ужином я вдруг услышал какой-то грохот. Сначала подумал — землетрясение. Но по радио объявили, что произошел обвал, дорогу перегородило с обеих сторон, и мой холм оказался отрезанным от внешнего мира.

— Твой домик в опасности?

— Да, кажется, нет. Я вышел на дорогу, посмотреть своими глазами, что же произошло. Там наткнулся на путешественника, застигнутого обвалом. Сегодня утром сосед отвез нас на грузовике в Херитедж по заброшенной дороге. До дома я добирался почти семь часов — сначала на попутках, потом на автобусе… Вошел несколько минут назад. Когда ты позвонила, я как раз залез в ванну.

— Бедняга, ты, наверно, замерз, — рассмеялась Кортни.

Эрик хотел ответить шуткой, но впервые за долгое время остроумие ему изменило.

— Да, но я не хочу кончать разговор, — серьезно ответил он.

— Продолжим завтра, — пообещала Кортни. — Ты устал.

— Наоборот, у меня прилив сил!

— В любом случае, мне пора идти. Я забежала в отель только переодеться к ужину. А ты иди обратно в ванну.

— Ладно, — неохотно ответил Эрик. — С нетерпением жду завтрашнего дня.

— Я тоже, — мягко произнесла Кортни — и в трубке послышались короткие гудки.

Повесив трубку, Кортни несколько минут сидела в задумчивости. Какое облегчение — узнать, что все это время Эрик был в загородном домике, а не… не в каком-нибудь другом месте! Кажется, Кортни, потеряв голову от радости, пообещала ему слишком много. Не слишком ли она торопится? При одной мысли об Эрике по телу ее пробегала дрожь; она вновь и вновь переживала то упоительное чувство, впервые охватившее ее на балу.

Закрыв глаза, Кортни предалась мечтам. Вот она выходит из отеля, садится в самолет и в один миг оказывается на Лайон-стрит, у дверей Эрика. Он только что вышел из ванны; от него пахнет свежестью, и в курчавых волосах на груди сверкают капельки воды. Он открывает дверь, видит ее, и удивление на его лице сменяется радостью. Синие глаза загораются страстным огнем, тело напрягается от сдерживаемого желания, а губы…

Слава Богу, Кортни уже знала вкус его губ. Но до сих пор поцелуи Эрика были нежными и мимолетными. Кортни чувствовала, что он готов остановиться в любую минуту. До сих пор ей это нравилось… но не сейчас. Сейчас, в ее мечтах, он был суровым и властным, и Кортни подчинялась ему с наслаждением. Она больше не думала о том, что не должна заходить далеко. Нет, на этот раз она зайдет так далеко, как только сможет.

Зазвонил телефон, и Кортни со вздохом сняла трубку.

— Мисс Стюарт, здесь мистер Джеймисон и мистер Шрамм.

Кортни бросила взгляд на часы. Господи, как она могла потерять счет времени?

— Спасибо. Пожалуйста, скажите им, что я выйду через несколько минут.

Бежевый костюм и шелковая блузка висели в шкафу, но Кортни не сразу нашла золотую цепочку с кулоном в виде кленового листа. Предстоящая встреча не была особо важной, но Кортни считала делом чести выполнять любую работу на «отлично». Не в ее правилах заставлять клиента ждать. Как могла Кортни забыть о работе?! Господи, она, похоже, влюблена по уши!

Одевшись, Кортни подошла к зеркалу — и с удивлением отметила, что сегодня вполне может обойтись без обычного макияжа. Глаза ее сияли, кожа светилась теплым матовым блеском, губы сами собой складывались в улыбку. Кортни провела по губам помадой и рассмеялась вслух. Должно быть, увлечение омолаживает, подумала она. Увлечение… или нечто иное?

Через пятнадцать минут Кортни уже спускалась в холл. Подойдя к двум мужчинам, она извинилась за то, что заставила их ждать.

— Вы можете загладить свою вину, — с улыбкой заметил Джеймисон — тот, что вчера приглашал ее танцевать. — Позвольте пригласить вас в кино.

— Прошу извинить, — ответила Кортни, — но мне нужно пораньше лечь. Завтра нам предстоит много работы. Дневным рейсом я возвращаюсь в Сан-Франциско.

— Жаль, — философски заметил он. — Что ж, может быть, в другой раз?

— Может быть, — ответила она и направилась к выходу.

За ужином Кортни старалась думать только о деле. Но мысли ее то и дело возвращались к Эрику. Кортни не знала, что глаза ее блестят и на губах играет легкая нежная улыбка; она не понимала, почему клиенты, глядя на нее, переглядываются и недоуменно пожимают плечами.

Глава 7

Утром в понедельник Эрик, сидя за компьютером, составлял сложный маршрут для одного требовательного клиента. Мистер Дейвис должен был объехать едва ли не все европейские страны за три дня, а затем с той же скоростью совершить круиз по Ближнему Востоку. Один отрезок пути поставил Эрика в тупик. На нужном самолете не было свободных мест. Конечно, можно доехать поездом, благо расстояние небольшое, но из внесенных в банк данных сведений о клиенте Эрик знал, что мистер Дейвис терпеть не может поездов. Ломая голову над этой проблемой, он не заметил, как отворилась дверь и в офисе появился посетитель.

Размышления Эрика о том, легче ли уговорить мистера Дейвиса ехать на поезде или лететь с пересадкой, были прерваны до боли знакомым голосом:

— Да, я уверена, мистер Коллинз хочет со мной поговорить! Вот увидите, он мне обрадуется!

Эрик поднял глаза — и увидел за прозрачной стеной Сьюзан Филдинг. Напротив, преграждая ей вход в кабинет, стояла Дженнифер. Помощница Эрика была явно раздражена, что с ней случалось нечасто.

Заметив, что он повернулся к ней, Сьюзан просияла и помахала рукой.

— Привет, Коллинз! Отзовите своего цербера!

— Как вы меня нашли? — ошеломленно уставился на нее Эрик.

— А я вообще очень находчивая, — объяснила Сьюзан и проскользнула в кабинет.

Дженнифер пожала плечами и, метнув в сторону Эрика недоуменный взгляд, вернулась к работе.

Сьюзан уселась в кресло напротив Эрика, закинула ногу на ногу и с любопытством огляделась. Сегодня на ней были твидовые бриджи, такая же кепка, красный кожаный пиджак, гольфы и спортивные туфли. Сьюзан сияла улыбкой, но Эрику показалось, что она нервничает.

— Вы решили оставить машину в горах? — начал он разговор.

— Что вы, конечно, нет! После того как вы оставили меня в мотеле, я нашла там двоих ребят: они поехали в горы на джипе и спокойно пригнали мой «Фольксваген» в Херитедж. — Она наклонилась, чтобы подтянуть гольфы, и объяснила: — Привязали его к джипу и толкали всю дорогу. Сегодня утром я привезла его домой. Я думала, вы позвоните мне в мотель.

— Зачем?

Сьюзан широко раскрыла глаза.

— А вы разве не смотрели телевизор? Нас показывали в новостях. Мне об этом рассказали родители.

Эрик заерзал в кресле.

— Они ведь сейчас в Колорадо? Да, они, наверно, были немало удивлены случившимся с вами.

— Не то слово! Когда я пришла домой, телефон просто разрывался. — Сьюзан скорбно поджала губы. — Они очень расстроены тем, что я провела ночь наедине с мужчиной.

— Надеюсь, вы объяснили им, что расстраиваться им не из-за чего, — мягко заметил Эрик.

— Конечно! — откликнулась Сьюзан. — Но ведь новости смотрела вся страна! Вы представляете, что подумают люди?

— Подумают, что я избавил вас от необходимости провести ночь в машине.

— Знаете, мои старики довольно старомодны. Им, конечно, не понравилось, что их дочь провела ночь с мужчиной, а еще больше не понравилось, что репортеры растрезвонили об этом на всю страну. Они считают, что задето мое доброе имя.

Эрик откинулся на спинку кресла, пытаясь понять, чего же она от него хочет.

— Так, может быть, не надо было сообщать об этом на всю страну? — спросил он.

Сьюзан взъерошила волосы.

— Ну, я как-то не подумала, как это будет выглядеть. Да и любой бы на моем месте растерялся. Кстати, когда папа с мамой узнали, что вы бросили меня одну в горах, они были просто поражены.

— Но вы и до этого ездили по горам одна.

Сьюзан отмахнулась.

— Это было до того, как оказалось задето мое доброе имя.

Это словосочетание Эрик слышал уже второй раз за пять минут. В первый раз он предпочел не заметить; во второй не мог оставить его без внимания.

— Сьюзан, женщины в двадцать три года не думают о своем добром имени.

Еще не договорив, Эрик сообразил, что сморозил глупость. Сьюзан немедленно ощетинилась.

— Коллинз, об этом думает любая уважающая себя женщина!

Сквозь прозрачную стену Эрик видел, как несколько голов повернулись в сторону кабинета, а Дженнифер, сидевшая ближе всех, едва не подпрыгнула на стуле. Как же, черт возьми, он не сообразил закрыть дверь?

— Сьюзан, может быть, обсудим все это за обедом? — дружелюбно предложил он, косясь на часы. Всего половина двенадцатого — но что же ему остается?

— Конечно. — Сьюзан вскочила. — Я знаю подходящее место.

Они вышли. Эрик задержался у стола Дженнифер, чтобы шепнуть ей:

— Я иду обедать, а потом встречаю клиента в аэропорту. Вернусь между тремя и четырьмя.

Дженнифер мрачно кивнула, подозрительно покосившись на Сьюзан.

— Поедем на вашей машине, — объявила Сьюзан, едва они вышли на улицу. — Свою я оставила в студии, а сюда приехала на такси.

Машина Кортни стояла в гараже, где Эрик арендовал место. Это была последняя модель «Серебряного облака»: Сьюзан при виде ее издала восторженный вопль.

— Ух ты! Неудивительно, что вы бросили старую машину в горах!

Эрик открыл ей дверцу.

— Это не моя, я одолжил у приятеля.

На сиденье лежал номер «Кроникл», развернутый на страничке светской хроники: Эрик хотел показать Кортни репортаж о Черно-Белом бале. Сев на место водителя, он обнаружил, что Сьюзан внимательно рассматривает фотографии.

— Кто это с вами? — спросила она.

— Кортни Стюарт.

— Вы с ней ездили на бал?

— Да.

— По-моему, для вас старовата, — скептически заметила Сьюзан. — Ой, посмотрите только на ее ногти! А платье? Да я ни за что не выйду на люди в такой короткой юбке! Она же вообще ничего не прикрывает!

Эрик, сжав зубы, молча вынул у нее из рук газету, аккуратно сложил и положил в бардачок.

— Где вы хотите обедать? — спросил он.

— «У Кимбалла». — Эрик не знал, где это, и Сьюзан пояснила: — На углу Гров и Франклин-стрит.

Пока они ехали по Калифорния-стрит, Сьюзан болтала без умолку. То она рассказывала, как скучают по ней родители, то обсуждала мелькающие по сторонам улицы дома, то вспоминала, как однажды была «У Кимбалла» с молодым человеком.

— Только один раз, — добавила она с капризной гримаской. — Такое грубое животное! У некоторых мужчин нет никакого уважения к женщине, правда? Как вы считаете?

Эрик в ответ что-то промычал. Однако ресторанчик «У Кимбалла» приятно его удивил. Эрик ожидал увидеть какое-нибудь странное заведение, такое же странное, как и его спутница, но Сьюзан привела его в уютное, залитое солнцем кафе, где было тихо и немноголюдно.

Они сели за столик у окна, откуда открывался вид на Франклин-стрит и новое здание консерватории. Сьюзан заказала самое дорогое блюдо, какое нашла в меню, и кока-колу. Эрик — гамбургер и «перье». Спиртное он заказывать не стал: предстоял неприятный разговор, и Эрик хотел сохранить ясность мысли.

Когда официант отошел от столика, Эрик с непринужденностью, которой на самом деле не чувствовал, откинулся в кресле и произнес:

— Итак, Сьюзан, давайте проясним дело. Да, вы ночевали у меня в хибаре. Но мы с вами попали в чрезвычайную ситуацию. Никто не упрекнет вас за то, что вы приняли мое приглашение, и, я уверен, никто не сможет упрекнуть меня за мое поведение по отношению к вам.

— Дело не в этом. — Сьюзан наклонилась вперед, поставив локти на стол, лицо ее стало серьезным, даже угрюмым. — Я, Коллинз, высоко ценю свое доброе имя. Да и какая женщина его не ценит? Разве что какая-нибудь феминистка! Конечно, вам нечего беспокоиться: ведь вашей репутации ничего не грозит. А у меня ситуация другая. И мои родители думают, что вы обязаны исправить положение. Так что, сами понимаете…

— Простите, не понимаю. Я сделал то, что сделал бы любой на моем месте. О чем разговор?

Сьюзан пожала плечами.

— Вы сами знаете, — терпеливо начала она, — что происходит, когда мужчина и женщина оказываются наедине. Тут уж ничего не поделаешь. Все мужчины таковы. Но я, Коллинз, я не из таких женщин! Я спасла свою честь.

— От чего?! — прервал ее излияния Эрик, которому все больше казалось, что он главное действующее лицо спектакля в театре абсурда.

— Не от чего, а для кого. Для моего будущего мужа. — У Эрика, должно быть, сильно вытянулось лицо, потому что она грустно кивнула. — Да, я девственница. Я, наверно, кажусь вам музейной редкостью? Неудивительно: мы — вымирающее племя.

— Странное у вас представление о смерти, — пробормотал Эрик.

— Не вижу ничего смешного! — фыркнула Сьюзан. Официант поставил перед ней кока-колу. Когда он отошел, Сьюзан продолжила: — Целое поколение женщин купилось на рассуждения о свободе и обещания разных благ. Но я, Коллинз, не продаюсь. Сьюзан Филдинг останется чиста как первый снег до самой брачной ночи.

Эрик поднес к губам «перье», осторожно разглядывая Сьюзан из-за края бокала, надеясь, что она говорит это не всерьез. Она была совершенно серьезна.

— Что ж, цель достойная, — пробормотал он наконец.

— Вот именно! — Сьюзан нахмурилась. — А вы, Коллинз, — разумеется, неумышленно, и я ни в чем вас не виню, — погубили мое доброе имя. Все, что мне остается — выйти за вас замуж.

Эрик уже догадывался, к чему она клонит, но произнесенные слова поразили его, словно удар под дых. Чтобы успокоиться, он поднес к губам бокал и сделал несколько больших глотков.

— У меня такое чувство, будто я оказался в каком-то викторианском романе, — вымученно улыбаясь, начал он. — Сьюзан, я не верю, что вы говорите серьезно! Мы живем в двадцатом веке. Мне очень жаль, если вы чувствуете себя опороченной, переночевав в моем доме, но, поверьте, для этого нет никаких оснований. Между нами ничего не произошло, ничего и не могло произойти, так что и беспокоиться не о чем. Если кто-то начнет задавать вам вопросы, скажите ему правду, и дело с концом!

— Я объясняла, что ничего не случилось. А они не поверили.

— Почему?

Сьюзан пожала плечами, удивляясь его непонятливости.

— Потому что люди всегда предполагают самое худшее. Вы поставили меня в такое положение, вы и должны восстановить мою честь.

— Сьюзан, я вас не понимаю. Я предупредил вас, что живу один. Если уж у вас такие средневековые устои, какого черта вы не остались в машине? — Он сообразил, что почти кричит, привлекая к себе ненужное внимание, и, сделав над собой усилие, смягчил голос. — Послушайте, Сьюзан. Ничего не изменилось. Вы, как были девственницей, так ею и остались. А все остальное неважно. Вы найдете своего суженого и осчастливите его своей чистотой.

Услышав от него слово «чистота», Сьюзан удивленно подняла брови. Затем ее личико сморщилось в плаксивой гримасе.

— Вы думаете, это легко — найти мужчину? — спросила она. — Совсем не так легко, как вам кажется. В наши дни мужчины ценят в девушках другие достоинства. Они мне не верят, а если верят, не хотят иметь со мной дела.

— Да, это печально, — согласился Эрик. — Но не знаю, чем могу помочь…

Официант принес заказ, и беседа прервалась. У Эрика пропал аппетит: он вяло жевал свой гамбургер, исподтишка наблюдая за Сьюзан. Та больше не улыбалась, ела быстро и деловито. Эрик понял, что она о чем-то раздумывает, и даже уловил момент, когда она пришла к какому-то решению.

Знакомым движением Сьюзан вздернула голову, так что ее подбородок задрался едва ли не к потолку.

— Вы, может быть, думаете, что я фригидная? — поинтересовалась она. — Нет, мне хочется всего того же, что и другим женщинам. Просто я умею владеть собой. Я не кокетка. Я ценю свое достоинство выше мужского внимания.

Эрик молча кивнул.

— Так что вот, — продолжала она, — когда я выйду замуж, я буду такой же… ну, такой же горячей, как другие. Как будто откроются шлюзы. Понимаете?

— Понимаю.

Сьюзан нахмурилась. Кажется, ответ ее не устроил.

— Тогда почему вы не хотите на мне жениться? — спросила она.

— Сьюзан, у вас странное представление о браке, — вежливо, но твердо ответил Эрик. — Смысл брака — единение двоих людей, связанных друг с другом духовной и душевной близостью. Брак, заключенный во имя любой другой цели, превращается в насмешку над святыней. В наше время и так слишком много разводов. Зачем добавлять к ним еще один?

— А мы будем учиться любить друг друга, — с энтузиазмом отозвалась Сьюзан.

— Это должно происходить до свадьбы. Нет, Сьюзан, боюсь, ничего не выйдет. — Ему в голову пришла удачная мысль. — И потом, я слишком стар для вас.

— Вовсе нет! — возразила она. — Мне нравятся зрелые мужчины!

— А мне — зрелые женщины. — Эрик устал, терпение его было на исходе. Он положил гамбургер на тарелку и взглянул ей прямо в глаза. — Сьюзан, я не собираюсь на вас жениться. Не вижу в этом никакой нужды. Вы привлекательны и полны энергии. Вы обязательно встретите своего мужчину.

Сьюзан сморщила личико, словно собиралась заплакать, но сдержалась. Остаток обеда прошел в гробовом молчании. Сьюзан торопливо жевала, не глядя на Эрика, и, когда у столика появился официант с подносом, не стала заказывать десерт. Оплатив счет, Эрик вышел на улицу и направился к машине. Сьюзан мрачно шагала за ним.

— Куда вас отвезти? — спросил он.

Сьюзан, не отвечая, начала рыться в сумочке и наконец протянула ему визитную карточку. Ее студия находилась на Ларкин-стрит, неподалеку от Бродвея.

Эрик припарковался и вышел, чтобы открыть ей дверь. У него было неприятное предчувствие, что Сьюзан придется выдворять из машины силой, однако она вышла сама и, не сказав ни слова, исчезла в здании. Эрик сел за руль и погнал машину в аэропорт.

Слава Богу, с этим покончено, думал он. До сих пор Эрик не мог поверить, что Сьюзан говорила серьезно. Ее слова звучали как розыгрыш, но Эрик боялся, что для такой шутки Сьюзан не хватило бы чувства юмора — если оно у нее вообще есть.

Всю дорогу до аэропорта Эрик сосредоточенно вел машину, стараясь не думать об этой нелепой истории. Конечно, жаль, что Сьюзан чувствует себя обиженной; но не станет же он, в самом деле, жениться на ней, чтобы возместить воображаемый ущерб! Будь Сьюзан поумней, она могла бы стать опасной, думал он, паркуя машину на стоянке.

До прибытия самолета оставалось несколько минут. Эрик пошел в бар, чтобы выпить чашечку кофе. Сьюзан осталась в прошлом; через несколько минут рядом с ним будет Кортни. Эрик как будто проснулся от дурного сна. Радостное ожидание любимой рассеяло все его тревоги. По телефону она обещала ему то, отчего у Эрика захватывало дух и все тело сладко напрягалось. Но он не будет ее торопить. Впереди много времени… Эрик оставил недопитый кофе и направился к выходу на поле.

Тяжелая сумка резала плечо. Кортни поправила ремень, стараясь не помять блейзер. Ожидая, пока подведут трап, она причесалась и провела по губам помадой и теперь, пытаясь унять нервозность, спешила к дверям. Сердце ее сильно билось, легким как будто не хватало воздуха. «Может быть, он и не смог приехать, — говорила она себе. — Ничего страшного, увидимся за ужином».

Кортни не любила, чтобы ее встречали в аэропорту — не любила как раз из-за этого момента, когда у трапа стоит толпа встречающих, и тебе приходится вытягивать шею и вертеть головой в поисках нужного человека. Кортни облизнула губы — во рту у нее пересохло, — уверенно улыбнулась и пошла вниз по трапу. Ей не пришлось искать глазами Эрика: он стоял в первом ряду.

— Кортни! — воскликнул он, и улыбка, как солнце, осветила его лицо. — Я уж начал думать, что ты опоздала на самолет! — Крепким объятием он отделил ее от толпы пассажиров и нежно поцеловал. От него приятно пахло лосьоном, а губы сохранили горьковатый вкус кофе. Люди вокруг тоже целовались — но совсем иначе… Впрочем, Кортни до этого не было никакого дела.

Миг — и Эрик увлек ее в сторону.

— Хорошо съездила? — спросил он, ведя ее под руку по проходу.

— Великолепно. Узнала о мотоциклах гораздо больше, чем подростки-фанаты. Клиенты в субботу показывали мне завод — потрясающий, как будто из научно-фантастического фильма! Еще несколько лет назад у них была маленькая фирма, но она быстро развивается, и эти энтузиасты мечтают покорить весь мир. — Кортни улыбнулась. — И не удивлюсь, если покорят. Тебе стоит открыть отделение в Лос-Анджелесе — они собираются как следует поездить по свету.

— Мне хватает твоих командировок, — возразил Эрик.

— Ты взял мою машину?

— Да, спасибо. Отдам, когда вернемся в город, если не возражаешь.

— Не надо. Пользуйся, пока не получишь обратно свою.

Эрик, в свою очередь, поделился с Кортни новостями. Он рассказывал о мистере Дейвисе и его поездке в Мюнхен, когда вдруг в голове, словно вспышка молнии, промелькнула идея. Проблема решена!

— Видишь, как полезно с тобой разговаривать, — шутливо заметил он.

— Делай это почаще, — улыбнулась Кортни. Улыбнулась нежной, задумчивой, полной надежд улыбкой, и карие глаза ее стали огромными и доверчивыми, как у ребенка.

— Рад стараться, — ответил Эрик.

По дороге домой они говорили обо всем на свете. Но Эрик ни словом не упомянул Сьюзан.

Эрик обещал заехать за Кортни в офис. Он пришел, когда все уже разошлись, и появился в дверях, словно луч света в сумерках. Кортни набрасывала на листе идею логотипа, только что пришедшую ей в голову; карандаш быстро и уверенно скользил по бумаге. Увидев Эрика, она с улыбкой указала ему на кресло.

— Подожди две минуты, — попросила она.

— Спешить некуда. Я заказал столик в «Четырех океанах» на половину восьмого.

Кортни взглянула на часы и кивнула.

— Времени еще достаточно. Эрик, если хочешь, приготовь себе выпить. Все, что нужно, ты найдешь в приемной.

Эрик знал, где располагается бар. Он вышел и вернулся через минуту с бокалом, до половины полным белого вина.

Кортни положила последний штрих, отодвинула рисунок, подняла голову — и увидела, что Эрик не сводит с нее глаз.

— Когда к тебе приходит вдохновение, — тихо сказал он, — твое лицо становится прекрасным, как никогда.

— Правда? — Кортни откинула со лба непослушную прядь волос и заправила ее за ухо. — Знаешь, я в это время совершенно отключаюсь. Не замечаю ничего вокруг. Ты никогда не задумывался, как возникает озарение? Мне кажется, в мозгу у нас, как в калейдоскопе, кружатся цветные пятна мыслей, чувств, впечатлений. В какой-то миг они вспыхивают, словно фейерверк, и образуют прекрасную картину. Ты видишь ее всего несколько мгновений — а запоминаешь навсегда.

— Со мной такое не часто случается, — признался Эрик, тронутый ее одушевлением.

— Точно так же бывает, когда вдруг, по озарению, решаешь какую-то задачу, — заметила она. — Как с твоим клиентом и поездкой в Мюнхен. В подсознании у тебя хранилась нужная информация, но, чтобы извлечь ее на поверхность, потребовалось время.

— Чертовски много времени, и это неудивительно, — пробормотал Эрик, как-то странно взглянув на нее.

Кортни хотела спросить, что он имеет в виду, но не успела: Эрик поставил бокал, обошел вокруг стола, положил ей руки на плечи — и сердце Кортни неистово забилось.

Он прикоснулся губами к ее губам — сначала нежно, затем порывисто, с силой прижав ее к себе. Кортни обняла его за талию и склонила голову ему на плечо. Долгий-долгий миг они стояли так, не двигаясь, не произнося ни слова — просто наслаждаясь теплом и чувством единения. Словно ток пробегал по их жилам, учащая дыхание, обостряя все чувства. Кортни подняла голову и, глядя ему в лицо, приоткрыла губы.

И все, что томило ее эти долгие месяцы, все страхи, сомнения, колебания — все унеслось прочь, расплавленное жаром его губ. Кортни смело отвечала на поцелуй, и неведомая прежде радость освобождения, казалось, вздымала ее ввысь. Язык Эрика нежно, но настойчиво проникал во влажные глубины ее рта, и Кортни наслаждалась этой страстной атакой. Одной рукой Эрик поддерживал ее голову; другой — прижал ее к себе и начал двигаться вместе с ней в ритме, от которого пробудилось и властно заявило о себе желание.

Чем дольше длился поцелуй, тем невыносимей становилась пытка наслаждением. Страсть, запертая в теле Кортни, рвалась наружу и искала выхода. По тому как напрягся Эрик, какими настойчивыми, нетерпеливыми стали его губы, Кортни догадывалась, что он чувствует то же.

Наконец он оторвался от нее, глядя ей прямо в глаза.

— У нас заказан столик.

Кортни встряхнула головой, пытаясь прийти в себя.

— Да, — ответила она. — На половину восьмого.

— Пора идти.

Кортни растерянно оглянулась вокруг в поисках сумочки, подняла ее, повертела в руках, словно не зная, что с ней делать, и наконец повесила на плечо.

— Я готова.

— А что делать с бокалом?

— Брось вон туда, — ответила она, указывая на корзину для мусора.

Эрик удивленно взглянул на нее и вдруг расхохотался.

— Эй, вернись на землю! — ласково позвал он. — Это стеклянный бокал, полный вина.

— Да? — Кортни непонимающе уставилась на бокал. — Ах да, действительно. Давай, я поставлю на стол.

— Может быть, оставить в мойке в баре? — предложил Эрик.

— Если хочешь. Можно и так. — Кортни растерянно пожала плечами. Ей казалось, что она просыпается после долгого прекрасного сна. — Извини, я, кажется, немного не в себе. Мы идем в ресторан, верно? Пойдем, может быть, свежий воздух приведет меня в чувство.

Эрик с улыбкой смотрел на нее.

— Лучше оставайся такой, как есть, — ответил он, поставил бокал в мойку и, взяв Кортни под руку, повел ее к выходу.

Глава 8

Офис Кортни находился на Грант-авеню, так что до ресторана они дошли пешком. За пять минут прогулки по свежему воздуху мысли Кортни прояснились. Она хотела извиниться за свою рассеянность, объяснить ее усталостью, недосыпанием или сменой часовых поясов, но промолчала, поняв, что извинения не нужны — ведь Эрик не сердился и не смеялся над ней.

Они сели за столик и начали изучать меню с блюдами китайской кухни. Эрик взял руку Кортни и положил себе на колено.

— Что предпочитаешь? — спросил он.

— Все, что есть, — ответила она. — Я умираю от голода.

Эрик погладил большим пальцем ее ладонь.

— Отлично. Тогда как насчет супа, антрекота, пудинга и риса на пару?

— Хорошо, — рассеянно ответила Кортни. Она смотрела на профиль Эрика и думала, как приятно было бы погладить его по волосам, серебрящимся в свете свечи.

Эрик спросил, хочет ли Кортни вина.

— Нет, спасибо, не сегодня. Лучше чаю.

Ожидая заказа, они обменивались репликами, но сами едва ли понимали, о чем идет разговор. Губы их шевелились, произнося пустые слова, а глаза не отрывались друг от друга. Сколько раз я его видела, думала Кортни; почему же сегодня он выглядит совсем иначе? Эти густые каштановые брови, пронзительно-синие глаза и смешливые морщинки вокруг них, упрямый подбородок с ямочкой, гладкая кожа без признаков щетины — должно быть, он побрился днем… Все это Кортни видела уже столько раз — но только сегодня лицо Эрика рождало в ней сладостную дрожь.

Эрик не отводил глаз от Кортни. На миг она испугалась, что не выдержит этого настойчивого изучающего взгляда. Но глаза его светились восхищением, а пальцы тихо гладили ладонь, лежащую на его бедре. От этого нежного прикосновения по телу Кортни разливалось тепло, а от его взгляда… Глаза Эрика просто излучали сексуальность. Будь Кортни сейчас посторонней наблюдательницей, она бы задумалась о том, может ли мужчина соблазнить женщину одним взглядом. Нет, не только взглядом: еще и улыбкой, и гордой посадкой головы, и излучающими скрытую энергию движениями сильного тела…

Принесли суп. Он помог отвлечься от навязчивых мыслей, и после первой же ложки Кортни немного овладела собой. Эрик, отпустив ее руку, тоже принялся за еду. Вскоре появились и остальные заказанные блюда. Обедая в китайских ресторанах, Кортни всегда пользовалась палочками; но сегодня пальцы ее как будто онемели. Палочки выскальзывали из рук, рис рассыпался по скатерти; с растущим раздражением Кортни наблюдала за ловкими движениями Эрика. Она себя не помнит от волнения, а он, выходит, совершенно спокоен? Но вот и Эрик уронил палочку.

— Ну слава Богу, — улыбнулась Кортни. — Возьму-ка я вилку.

— Не поможет, — предупредил он, откладывая палочку. — Не дай Бог, еще попадешь себе в глаз.

С грехом пополам покончив с рисом, Кортни пододвинула к себе чай — и расплескала его на скатерть.

— Похоже, в таком состоянии мне опасно появляться в ресторане, — пробормотала она, беспомощно пожав плечами.

— Мне тоже, — подмигнул Эрик.

— Это точно. — Кортни сделала глоток удивительно ароматного напитка и предложила: — Нам обоим нужно срочно вернуться на землю. Расскажи-ка мне об Индианаполисе.

Эрик охотно выполнил ее просьбу. Он рассказывал о городе, где прошло его детство, о том, как менялся Индианаполис с годами, о своих родителях и младшем брате, оставшемся на родине. Когда принесли блюдо с «волшебными» пирожными, Эрик прервал рассказ, разломил свое и вынул из него узкую бумажную ленточку с напечатанным на ней предсказанием. Губы его изогнулись в загадочной улыбке.

— Ты только послушай: «Сегодня очарование и терпение откроют вам двери в рай».

— Фантастика! — откликнулась Кортни, извлекая свое предсказание. — А у меня: «У ваших ног лежит мудрость веков».

— Одно попадание из двух — неплохо. — Он рассмеялся, а затем, взяв ее за руку, снова положил ладонь себе на колено и начал поглаживать большим пальцем. — Хочешь послушать дальше?

Кортни проглотила комок, внезапно застрявший в горле, и покачала головой:

— Спасибо, не сейчас.

— Пойдем? Кортни кивнула.

— Хочешь поехать ко мне и выпить бокал шампанского?

Кортни не ожидала от Эрика такого вопроса, и его деликатность пришлась ей по вкусу. «Любой другой мужчина, — подумала она, — счел бы такое продолжение само собой разумеющимся».

— Да, — тихо ответила она. — С удовольствием.

Он крепче сжал ее руку, и дрожь предвкушения пронзила Кортни.

Вечер был напоен ароматами. Кортни отворила окно автомобиля и с наслаждением вдыхала свежий прохладный воздух, а легкий ветерок играл ее волосами. — Может быть, лучше ко мне? — спросила она.

Эрик быстро взглянул на нее.

— Нет. Ты никогда еще у меня не бывала. Я хочу, чтобы ты увидела мой дом. А в холодильнике у меня миссис Макинтайр оставила бутылку шампанского.

— Миссис Макинтайр?

— Она убирается у меня дважды в неделю.

Автомобиль съехал на Дивизадеро. Кортни тронула Эрика за рукав.

— Сначала заедем ко мне. Я захвачу чемодан и возьму другую машину, иначе ты утром не сможешь уехать.

— Как хочешь. Мне не хотелось бы, чтобы ты ехала домой одна… — Машина остановилась перед светофором. Кортни крепче сжала руку Эрика, и взгляд его встретился с ее умоляющими глазами. — Хорошо, Кортни, пусть все будет, как ты хочешь.

Рука Кортни расслабилась, и по губам скользнула улыбка.

— Спасибо, Эрик.

Кортни попыталась припомнить, о чем они говорили пять минут назад, — но в голове у нее царила звенящая пустота, а тело разрывалось от страстного желания. Кортни заметила, что рука ее скользит по бедру Эрика, ощущая мощные, полные силы мускулы. Эрик накрыл ее руку своей и погладил пальцы — и прикосновение его большой теплой ладони подарило Кортни новое наслаждение.

Свернув налево, Эрик припарковался напротив дома Кортни.

— Твой чемодан будет в безопасности в багажнике, — заметил он, — но, если хочешь, могу положить его на заднее сиденье.

— Да нет, не надо.

Ожидая, пока Эрик выйдет и откроет ей дверь, Кортни пыталась привести в порядок мысли. Она забыла обо всех страхах и колебаниях, но это не значило, что страхи исчезли: они просто затаились где-то в глубине души. Но сейчас это не важно. Что же важно? Прикосновение его нежных рук, вкус его губ, пряный аромат кожи, глубокий голос… Кортни уже мечтала о том, как упадет в его объятия, запустит пальцы в густые вьющиеся волосы… А ведь она еще не пила шампанского!

Эрик открыл дверь и включил свет в холле. Лестница, покрытая ковром, вела на второй этаж. Эрик двинулся наверх, Кортни за ним, с интересом рассматривая элегантную дубовую обшивку стен. Они вошли в просторную гостиную, из высоких окон которой, выходящих на три стороны, открывался вид на залив. У окна стоял диван, обитый красной кожей, и несколько кресел с бархатной обивкой; у противоположной стены располагался камин, у боковых стен — старинные столики красного дерева. Под одним окном Кортни увидела стереоустановку, под другим — полки, полные книг. Во всей обстановке чувствовалась мужская рука.

Кортни с улыбкой обернулась к Эрику.

— Потрясающе! Именно так я и представляла себе твое жилище, куда ты приходишь после трудного дня, организовав два десятка командировок в Мюнхен и Кливленд…

— Чаще в Кливленд, — ответил Эрик. — Разреши, я помогу тебе снять блейзер?

Одним движением плеч Кортни выскользнула из серого льняного блейзера и нервно одернула бежевую шелковую блузку.

— Снимай туфли и чувствуй себя как дома, — предложил Эрик. — Я принесу шампанское.

С этими словами он сошел вниз по лестнице. Оставшись одна, Кортни скинула туфли и принялась осматриваться дальше. Напротив камина она увидела стеклянные раздвижные двери, а за ними — уютную столовую. За обеденным столом вполне могли бы разместиться шестеро, но вокруг стола стояло лишь четыре стула, обитых бархатом. Кортни спустилась вниз. Она слышала, как Эрик возится на кухне, но пока не хотела к нему присоединяться; вместо этого пошла в другую сторону и обнаружила ванную, кабинет и спальню. В окна комнат заглядывали эвкалипты; пол, стены, мебель — все сияло чистотой. «Интересно, — подумала Кортни, — сам ли Эрик поддерживает здесь порядок, или домработница два раза в неделю собирает разбросанную одежду, книги и газеты».

Посреди спальни Кортни увидела кровать поистине королевских размеров с водяным матрацем. По обе стороны стояли прикроватные столики: на одном — телефон и автоответчик, на другом — несколько книг и туристических журналов. Пол в спальне, как и в остальных комнатах, покрыт пушистым ковром, в котором тонули ноги.

Вдруг Кортни сообразила, что уже несколько минут стоит, уставившись на широкую постель. Не хватало еще, чтобы Эрик застал ее за этим занятием! Она поспешно вышла и направилась на кухню. Эрик как раз ставил бутылку шампанского в ведерко со льдом; рядом на столе стояли вазочки с пирожными и конфетами.

— Это на случай, если нам снова захочется есть, — объяснил он с улыбкой.

— Не раньше чем через несколько часов.

— Я надеюсь, ты останешься здесь надолго.

Кортни не ответила: сладкое волнение сжало ей горло.

— Ты переделывал кухню? — спросила она, чтобы перевести разговор на нейтральную тему.

— Как только купил дом. Кухня была ужасная. — Он отдал ей вазочки, а сам взял ведерко и два бокала. — Может быть, она маловата, но мне хватает.

Действительно, кухня, отделанная терракотовой плиткой, была маленькой, но уютной. Единственное окно ее выходило на ту же улицу, что и окно столовой; его оплели побеги аспарагуса, и казалось, что дом стоит в джунглях.

— Она — просто прелесть! — воскликнула Кортни. — И весь дом великолепен! Ты часто кушаешь дома?

— Да, я предпочитаю собственную стряпню. — Войдя в гостиную, он поставил шампанское на столик возле дивана и взял со стойки возле проигрывателя несколько пластинок. — Есть какие-нибудь пожелания?

— Полагаюсь на твой выбор.

Кортни села. Мягкая спинка тут же прогнулась, приняв форму ее тела, ноздри защекотал приятный запах кожи. Забравшись в уголок с ногами, она смотрела, как Эрик неторопливо перебирает пластинки. Со своего места Кортни видела его наклоненную голову и чеканный профиль: римский нос, уверенный подбородок, вьющиеся волосы. Все в Эрике нравилось ей, а синие глаза… они были просто дьявольски сексуальны.

В старших классах школы, едва ли понимая, о чем идет речь, Кортни вместе с подругами любила поговорить о «глазах, которые так и зовут в постель». Но только теперь она поняла, что означает эта метафора. Нет, глаза Эрика не сверкали животной похотью; в них светилось истинно человеческое желание — желание глубокое, вместе с телом захватывающее душу, невозможное без уважения к партнеру и обещающее вершины наслаждения для двоих. И когда Эрик повернулся и обратил на нее свой взор, полный надежды и обещания, Кортни поняла: раньше она и не подозревала, что такое истинная страсть.

Сердце ее бешено забилось. Кортни чувствовала, как пульсирует тонкая жилка на шее. Эрик подошел к столику, наполнил бокалы и поднял свой, сказав коротко:

— За все хорошее.

— За все хорошее, — повторила она и чокнулась с ним.

Оба отпили по глотку, не сводя глаз друг с друга. Затем Эрик поставил свой бокал и сел рядом с Кортни. Он не прикасался к ней, но близость его тела притягивала ее как магнит. Вот Эрик положил руку на спинку дивана, слегка коснувшись ее плеча. Но в этом не было ничего особенного, они часто сидели так и раньше.

— Я позвонил Дейвису, — сказал он. — Он остался доволен моим предложением.

— Отлично. — Кортни чувствовала, что Эрик ждет от нее какого-то знака. Поставив бокал, она нерешительно повернулась к нему и коснулась его волос. — Через несколько лет с поседевшими висками ты будешь выглядеть очень импозантно, — шутливо заметила она.

— А как я выгляжу сейчас? — откликнулся Эрик, ловя ее руку и поднося к губам.

Не ожидая ответа, он поцеловал тыльную сторону кисти, потом ладонь, затем каждый палец отдельно — все медленней, все чувственней. Кортни слегка подалась к нему. Рука, легко лежавшая на ее плече, опустилась на талию и сжала ее в крепком объятии.

Эрик сбросил пиджак, и Кортни склонила голову ему на плечо. Щека ее лежала на накрахмаленной ткани рубашки; она ощущала запах одеколона, крема для бритья, а еще — свежий, волнующий аромат его тела. Кортни не торопилась отрываться от его плеча. Несколько секунд она просто наслаждалась близостью, прежде чем подняла лицо для поцелуя. Эрик улыбнулся ей — теплой, ободряющей улыбкой, от которой сердце Кортни забилось быстрее. Подняв руку, он легко провел ладонью по ее пышным волосам.

— Мне ты нравишься в любом виде, — прошептал он, — даже если станешь совершенно седой.

Руки его скользнули по щекам и остановились у приоткрытых губ. Большим пальцем Эрик провел по верхней губе, затем по нижней — и Кортни задрожала от этого нежного прикосновения.

Он медленно склонялся к ее губам, искушая, дразня, соблазняя. Кортни казалось, что губы ее обрели невероятную чувствительность, словно там сосредоточились все нервные окончания. Эрик крепче обхватил Кортни за талию и впился в ее нежные губы. Языком он обвел их контур, а затем скользнул в бархатные глубины рта. Кортни не могла больше ждать: упиваясь собственной смелостью, своим языком она повторяла все его движения, пока, обессилев, не откинулась назад.

— Что, дыхания не хватает? — улыбнулся Эрик и протянул ей шампанское.

Кортни взяла бокал, стараясь не расплескать вино дрожащей рукой. Эрик протянул ей пирожное, но она покачала головой.

— Нет, есть мне не хочется. — Правда, у нее сосало под ложечкой, но Кортни знала, что это не голод. По крайней мере, не тот голод, который утоляется пищей.

Потемневшими от страсти глазами Эрик вглядывался в ее раскрасневшееся лицо.

— По-моему… — начал он, но в этот миг из спальни послышался телефонный звонок. Эрик замолк.

— Возьми трубку, — предложила Кортни. — Незачем. Автоответчик включен. Если что-то горит, пусть оставят сообщение.

Телефон прозвонил еще несколько раз и замолк. Эрик больше не обращал на него внимания. Отставив бокал, он погладил Кортни по голове, любуясь их блеском.

— У тебя такие пышные волосы, — шептал он, — и каждый раз, как я тебя вижу, ты причесана немного по-другому.

— Мне нравятся новые прически, — ответила Кортни. Сладкое томление разливалось по всему ее телу, от затылка до кончиков пальцев на ногах. Она вздохнула. — Если хочешь, можешь вынуть шпильки.

Медленно, очень медленно Эрик вынимал одну шпильку за другой и клал их на стол. Когда тяжелая волна волос упала Кортни на плечи, он запустил в них пальцы и взвесил каштановые пряди на ладонях, словно драгоценные сокровища. Кортни потерлась щекой о его ладонь; глаза их встретились.

— Ах, Кортни! — выдохнул Эрик и, взяв у нее из рук бокал, припал к ее губам.

Второй его поцелуй был уже не медленным, не осторожным, но пылким и настойчивым. Кортни отвечала ему с той же страстью: все тело ее словно пронзали крошечные молнии. Руки его крепче сомкнулись у нее на талии, и Кортни ощутила, как жар его прикосновения проникает сквозь шелковую блузку и обжигает плоть.

Он оторвался ото рта и покрыл поцелуями ее лоб, глаза, нос, подбородок. Грудь Кортни ныла в ожидании его прикосновения. Но Эрик не торопился. Кортни подняла на него сияющий взгляд.

— Ласкай меня, — прошептала она и сама крепче сжала его в объятиях.

И Эрик исполнил ее просьбу. Руки его скользнули на полную грудь, лаская и дразня соски, прикрытые шелком блузки и лифчика. Огонь охватил Кортни, но пламя его не жгло, а утоляло жажду. Она вздохнула и прижалась к нему с тихим счастливым стоном.

— Можно снять с тебя блузку? — прошептал Эрик.

Кортни кивнула.

— А мне с тебя — рубашку.

— Все по-честному, — улыбнулся он. — Ты первая.

Кортни начала расстегивать рубашку непослушными пальцами, каждая пуговица казалась ей серьезной преградой. Дрожащими руками стянула рубашку с плеч.

— А теперь майку, — прошептала она.

— Это зависит…

— От чего?

— От того, отдашь ли ты в обмен на майку свой лифчик. — Его глаза, смеющиеся, но затуманенные желанием, остановились на обольстительной выпуклости под шелковой блузкой.

Эрик раздевал Кортни медленнее, чем она его: расстегивая каждую пуговицу, он покрывал обнажившееся тело поцелуями. Когда из-под блузки показался лифчик, Эрик приник губами к груди Кортни, лаская соски сквозь тонкий шелк, затем припал к ложбинке меж грудями — а вслед за этим покрыл поцелуями каждый кусочек, каждый изгиб соблазнительной плоти.

— Так я сниму майку? — предложила Кортни, и улыбка скользнула по ее губам.

— Звучит заманчиво. — Однако он сам стянул майку через голову и бросил на пол, где уже лежала рубашка. Затем протянул руку к застежке лифчика — но Кортни его остановила.

— Постой, постой, нам некуда спешить, — пробормотала она и положила руки ему на грудь. Под пальцами ее струилась густая курчавая поросль, скрывающая в себе крошечные соски. — Какой ты загорелый…

Эрик охотно принимал ее ласки, не сводя с Кортни влюбленных глаз.

— Ты, похоже, тайком от меня отдыхал на юге, — укоризненно заметила она.

— На неделю съездил в Акапулько, — признался он. — Ты в это время была в Лондоне. Неужели не помнишь? Я так хотел взять тебя с собой…

— Я бы тоже хотела, — прошептала она, уткнувшись лицом в его мощную грудь.

— А теперь моя очередь, — заметил Эрик.

— Разве? По-моему, ты жульничаешь!

— Ладно, потом разберемся.

Умелым движением он расстегнул замысловатую застежку и, вместо того чтобы просто снять лифчик, уложил Кортни на спину и заставил его соскользнуть своими поцелуями. Вот он коснулся языком соска — тот мгновенно затвердел, и все тело Кортни выгнулось навстречу. Взрыв наслаждения был столь силен, что Кортни инстинктивно оттолкнула Эрика.

— Эрик, подожди немного! Нет, нет, не прекращай, просто дай мне передышку! Я не… не моху так сразу… Может быть, выпьем еще?

— Конечно. — Он подал ей бокал, а сам, отодвинувшись в угол, положил ее ноги к себе на колени. Горло у Кортни пересохло, и она в два глотка допила шампанское.

— Еще?

— Спасибо, хватит.

Она приподнялась и обняла его за шею, а он поддержал ее за талию. Губы их вновь сблизились — так сблизились, что невозможно было не слиться в поцелуе. И Эрик, и Кортни, достигнув вершины наслаждения, боялись соскользнуть вниз — поэтому поцелуи их были легки. Однако жар, зажженный в их телах, пылал все сильнее и требовал пищи — и вскоре рука Эрика сама собой легла на обнаженную грудь Кортни, а дерзкий язык проник в ее рот.

— Прости, — выговорил он, с трудом оторвавшись от нее. — Я не хочу тебя торопить.

— А я не против, — призналась она, возвращая его руку на прежнее место.

Всего одно неизмеримое долгое мгновение он вопросительно всматривался в ее лицо.

— Может быть, нам будет удобнее в спальне, — произнес он наконец.

Сердце Кортни отчаянно забилось: она испугалась, что Эрик почувствует эти глухие удары.

— Да, пожалуй, — ответила она и встала. Он, поднявшись с места, обнял ее и прошептал:

— Ты уверена? Кортни молча кивнула.

Рука об руку они сошли вниз, и дверь спальни захлопнулась за ними. В комнате было темно: Эрик вновь поцеловал Кортни, а затем зажег ночник, освещающий спальню тусклым, призрачным светом. Она нерешительно мялась в изножье кровати; но, как только Эрик прижал ее к себе, положил ей руки на грудь, припал к ее губам, решимость к ней вернулась, и в глубине тела вновь возгорелось неутолимое пламя. Обнаженная грудь ее прижималась к его мускулистой груди; бедрами она чувствовала, как растет и вздрагивает воплощение его страсти.

Эрик расстегнул пуговицу на юбке и потянул вниз «молнию». Кортни легко повела бедрами, и юбка с легким шорохом упала на пол. Туда же полетели брюки и ремень. И, словно в волшебном сне, одновременно освободившись от остальной одежды, они бросились друг к другу, обнаженные и изнемогающие от страсти. Кортни не помнила, что было дальше: должно быть, разум ее помутился от нахлынувших чувств. Она помнила лишь, что, когда желание стало нестерпимым, Эрик уложил ее на кровать, открыл, ящик тумбочки…

И тогда зазвонил телефон. Эрик недовольно поморщился, потянулся к трубке — но телефон стоял по другую сторону кровати, и он не мог дотянуться. После третьего звонка автоматически включился автоответчик. К сожалению, он был настроен на полную громкость. Двое в постели услышали громкий радостный голос, для одного из них слишком знакомый — голос Сьюзан Филдинг.

— Коллинз, я все поняла! — кричала она в трубку. — Вы не хотите на мне жениться, потому что у вас есть другая женщина! Вот та, на фотографии! Но, знаете что, Коллинз? Она вам не подходит! Вам нужна жена, которая сможет вести хозяйство и воспитывать детей. Женщина, для которой вы будете первым. Коллинз, подумайте об этом! И позвоните мне утром, ладно?

Эрик рухнул на кровать, обхватив голову руками, понимая, что все испорчено. Кортни растерянно обвела глазами спальню, словно не понимая, как она здесь очутилась. Взгляд ее упал на дверь в ванную. Соскочив с кровати, Кортни устремилась туда и открыла на полную мощность холодную воду. Умывшись и охладив разгоряченное тело, она надела висевший на вешалке коричневый халат и туго затянула пояс. Ее знобило. Эрик все так же сидел, не двигаясь. Кортни взяла в ванной второй халат — красный, накинула ему на плечи и сказала: — Может быть, ты объяснишь мне, что это значит?

Глава 9

Да тут и объяснять нечего, — пробормотал Эрик, надевая халат. — Это та девушка, которую я позавчера приютил в своем домике. Вбила себе в голову, что я должен на ней жениться, раз она провела ночь со мной под одной крышей.

Кортни упала в кресло. Тело ее вдруг налилось свинцовой тяжестью.

— Эрик, ты спал с ней?

Эрик поднял руку, словно защищаясь, но, встретившись с взглядом Кортни, не отвел глаз.

— Конечно, нет, черт побери! И пальцем ее не тронул! Я накормил ее ужином, предоставил спальню, утром приготовил завтрак и отвез ее в Херитедж. Что, по-твоему, я должен был делать — бросить ее ночью под проливным дождем? А теперь она заявляет, что я погубил ее доброе имя и должен на ней жениться. — Эрик вымученно улыбнулся, но Кортни не ответила на

его улыбку.

— Ерунда какая-то, — проговорила она.

— Просто смешно, — согласился с ней Эрик. — Только мне не до смеху. В Херитедже на нас набросились репортеры. Я оставил ее с ними объясняться, а сам уехал. Это было вчера. Сегодня она заявляется ко мне в офис и сообщает, что выпуск новостей видели ее родители, что они в шоке и что я навеки ее опозорил.

Кортни не отводила от него пристального взгляда.

— А откуда она знает обо мне? Эрик нетерпеливо махнул рукой.

— По фотографии. У меня в машине лежит газета с репортажем о Черно-Белом бале и нашей фотографией. Хотел тебе показать, но забыл. Она — тоже фотограф, снимает этакие душещипательные пейзажи со зверюшками… Черт возьми, я ее два часа сегодня урезонивал! Мне казалось, она все поняла, так нет же…

— Ясно. — Кортни плотнее запахнула халат, но это не помогло: ее по-прежнему била крупная дрожь. — Мы провели вместе весь вечер, и ты даже не удосужился мне об этом рассказать!

— Господи, да зачем? — Эрик встал, выключил автоответчик и, обойдя кровать, подошел к ней. — Кортни, я понимаю, как тебе сейчас неприятно. Но я совсем не знаю эту девушку, и она ничего для меня не значит. Или ты мне не веришь?

Нет, эти ясные синие глаза не лгали. Кортни верила Эрику — дело не в этом. Почему он ничего ей не рассказал? Действительно считал, что это неважно? Неужели тут же забыл? А может быть, Кортни права, и он неспособен делиться радостями и горем с близким человеком, предпочитая держать все в себе?

Перед лицом неожиданности Кортни всегда терялась. Другая женщина, претендующая на брак с Эриком, была для нее неожиданностью, и весьма неприятной. Кортни нужно было время, чтобы разобраться в происходящем — и в своих чувствах по этому поводу.

— Эрик, сколько этой женщине лет? — спросила она, потирая переносицу.

— Двадцать три.

— И, я полагаю, она не уродлива.

— Отнюдь, — признал Эрик, — даже напротив. Такая энергичная маленькая блондинка. И притом девственница. Это она мне поведала сегодня за обедом.

Пусть он и вправду ее не тронул, но кто поручится, что ему не хотелось переспать с маленькой энергичной блондинкой, притом девственницей? Слава Богу, об этом Кортни не спросила. Однако, не удержавшись, заметила:

— Некоторые мужчины любят молоденьких девушек.

— Но не я, — коротко ответил Эрик. Глаза его недобро сузились: Кортни поняла, что он не ожидал от нее таких слов.

Но Кортни не собиралась щадить Эрика. Ах, он обиделся! А что почувствовала она, когда узнала, что он что-то от нее скрывает?

Кортни поднялась.

— Ладно, — проговорила она, слегка коснувшись его плеча. — Не расстраивайся. Я уверена, все уладится. А сейчас мне пора домой.

— Кортни!.. — начал он, но тут же беспомощно замолчал. — Ну посуди сама, как бы я стал об этом рассказывать? И зачем? Я просто не хотел портить тебе настроение! Неужели ты не понимаешь?

— Пытаюсь понять. — Кортни выдавила из себя улыбку, но уголки губ ее тут же снова угрюмо опустились. — Знаешь, если бы это произошло неделю назад, я бы просто посмеялась… Впрочем, нет, смеяться не стала бы. Мне очень не нравится, что твоя новая знакомая воспринимает возникшую ситуацию так серьезно. Но, по крайней мере, это не поразило бы меня так, как сегодня… Эрик, ведь это случилось, когда мы уже лежали в постели! Мне это… не знаю… очень неприятно. У меня появилось чувство, что мы строим свои отношения на чужом несчастье… — Кортни хотела еще что-то добавить, но вместо этого нагнулась и начала собирать свои вещи. Голова у нее горела, ей хотелось поскорее убраться отсюда.

Эрик двинулся к ней.

— Кортни, не позволяй ей портить нашу жизнь! — настаивал он. — Она очень молода и, как все молодые, категорична. Кортни, мне очень жаль, что так получилось; но пойми, это недоразумение не имеет никакого отношения к тебе… к нам с тобой.

— Да, да, конечно, — торопливо отозвалась Кортни уже в дверях. — Я все понимаю. Но мне пора домой.

Кортни оделась в гостиной. Эрик не пошел за ней — уважая ее право на уединение, он ждал, пока она приведет себя в порядок. На кофейном столике стояло забытое шампанское, вазочки с конфетами и пирожными. Сердце Кортни сжалось. Эрик прав: нельзя принимать эту глупую историю так близко к сердцу. Почему же ей так тяжело, что жить не хочется? Снова, как когда-то с Питером, она чувствует, что бьется о глухую стену… Нет, об этом она подумает позже.

Через несколько минут Кортни была уже готова. Она слышала, как Эрик вышел на кухню, и хотела принести ему рубашку, но он появился в гостиной в свитере на голое тело, с двумя бокалами апельсинового сока, один из которых протянул ей.

— Спасибо, — кивнула она. Сок был холодным, терпким, с вязкой мякотью: Кортни жадно осушила бокал — горло у нее горело по-прежнему.

Эрик бесстрастно наблюдал за ней. Что бы он ни чувствовал — гнев, боль, разочарование — на лице не отражалось ничего.

Кортни одернула блейзер, не зная, куда девать руки.

— Домой я доеду одна. Машину можешь пригнать утром.

— Я тебя отвезу. — Он тоже надел пиджак и снял с крючка ключи от машины.

— Ты на меня сердишься? — спросила она.

— Нет, что ты.

Он взял ее под руку и вывел в холл, но на улице отпустил. В ноздри ей ударил пряный запах эвкалипта.

— Не забудь, что у меня в багажнике твой чемодан, — напомнил он.

— Не беспокойся, не забуду.

Они ехали в напряженном молчании. Глядя в окно, Кортни тщетно пыталась придумать нейтральную тему для разговора. Наконец, уже на Пасифик-роуд, она решила поговорить о деле:

— На следующей неделе я еду на два дня в Чикаго. Мне хотелось бы остановиться в каком-нибудь новом отеле.

Эрик бросил быстрый взгляд в ее сторону.

— А чем тебя не устраивает прежний?

— Он всем хорош, просто надоели большие отели. Я устала от бесконечных коридоров и безликих дверей с многозначными номерами. Хочется чего-нибудь маленького и уютного.

— Я слышал немало похвал гостинице «Уэбстер». Всего двадцать номеров, комфортабельные комнаты, доставка утренней газеты, качественное обслуживание. Подходит?

— Отлично. Звучит очень заманчиво. Я еще не определила дату отъезда; ближе к делу позвоню тебе и скажу.

Эрик не отвечал.

— Ты больше не хочешь со мной встречаться? — спросил он вдруг.

Кортни нервно сцепила руки на коленях.

— Сейчас — нет. Пока ты не уладишь эту историю. Согласись, в этом есть смысл.

— Никакого смысла не вижу, — мрачно отозвался Эрик.

— Но, Эрик, это твоя проблема, тебе ее и решать.

— Согласен. И я ее решу. Но мне и в голову не приходило, что ты покинешь меня при первой же неприятности. Бросишь из-за дурацкого недоразумения, в котором я ни сном, ни духом не виноват!

Сердце у Кортни упало куда-то в пустоту — но она не повернула головы.

— Ты хочешь сказать, что я не прошла проверки на прочность?

— Если хочешь, да.

— Извини, я сейчас не в настроении сдавать экзамены. — Ответ прозвучал резче, чем хотела Кортни, и она сама это заметила. — Прости. Я не хотела тебя обидеть. Я, кажется, сама не понимаю, что говорю. Конечно, мы будем встречаться, если ты хочешь. Только… на тех же условиях, что до сих пор.

Эрик протянул руку и сжал ее холодную ладонь.

— Хорошо, я согласен. Пока я не разберусь с этой историей.

Эрик, похоже, был уверен, что в два счета избавится от назойливой претендентки на свою руку. Но Кортни одолевали дурные предчувствия. У красивой юной девушки, твердо решившей заполучить мужчину, немало средств для достижения цели: молодость и красота— главные, но отнюдь не единственные. Эрик ни разу не назвал ее по имени. Может быть, таким способом он хотел превратить ее в бесплотный призрак; но Кортни с детства боялась привидений. Девушка без имени представлялась ей какой-то сказочной колдуньей, способной приворожить Эрика даже против его воли.

Машина подъехала к ее дому. Эрик открыл дверцу, помог Кортни выйти и поцеловал ее в лоб. Она в ответ крепко обняла его, стараясь прогнать мысль, что это, быть может, в последний раз.

— Чемодан, — напомнила она.

— Ах да!

Вместе с ней он поднялся на крыльцо и поставил чемодан у дверей.

— Я позвоню тебе завтра?

— Хорошо, — согласилась она и попыталась улыбнуться, но онемевшие губы не складывались в улыбку. — Доброй ночи, Эрик.

Протянув руку, он нежно погладил ее по пылающей щеке.

— Кортни, у тебя, кажется, жар. Ложись в постель и хорошенько выспись.

— Обязательно, — успокоила она его, хотя подозревала, что в эту ночь не заснет. Подождав, пока Эрик спустится с крыльца, Кортни захлопнула дверь, прислонилась к ней и несколько минут стояла так, тупо глядя в пустоту.

Самое смешное — хотя, может быть, это вовсе не смешно — ей почему-то казалось, что Эрик приютил у себя в ту ночь юношу. По телефону он говорил что-то о «путешественнике», и Кортни сразу представила себе паренька на спортивной машине и с удочками, который волнуется оттого, что не может позвонить домой, а мама там с ума сходит…

Значит, Эрик приехал к ней в аэропорт Сразу после обеда с той девушкой. И не сказал ни слова. Хорошо, он не хотел портить ей настроение при встрече. А потом? Они провели вместе целый вечер и болтали обо всем на свете. Почему же он не рассказал ей эту историю — хотя бы как забавный анекдот?

Кортни пыталась убедить себя, что Эрик едва ли интересуется настойчивой блондинкой. В конце концов, он ухаживал за Кортни шесть месяцев. Такое терпение и постоянство плохо вяжется с образом бессовестного бабника. Однако Кортни слышала — и видела своими глазами — немало историй о зрелых мужчинах, безумно влюблявшихся в женщин гораздо моложе себя. Мужчине льстит внимание юной особы; рядом с ней он сам чувствует себя молодым. Любовь молоденькой девушки дает мужчине еще один шанс, надежду на новую жизнь, предлагает источник живой воды — какой мужчина устоит перед таким искушением?

Возможно, думала Кортни, Эрик не испытывает комплексов по поводу своего возраста. Или думает, что не испытывает. Но что, если девица не оставит его в покое? Кортни вошла в гостиную и остановилась перед зеркалом. Да, она привлекательна — но выглядит на все свои тридцать три. Кожа ее не так гладка и упруга, как в юности; она покрылась патиной зрелости — но к чему мужчине зрелость? Волосы по-молодому густы, но все реже она распускает их по плечам — взрослой женщине не к лицу молодежная прическа. Карие глаза все реже зажигаются восторгом или любопытством: они потускнели, и в глубинах их залегла потаенная печаль…

Питер пришел на Черно-Белый бал с дебютанткой. Еще во время их совместной жизни он часто обращал внимание на молодых девушек, восхищаясь их чистотой и свежестью. Он не сравнивал их с Кортни, по крайней мере, вслух — такими сравнениями занималась она сама перед зеркалом. А ведь сам на пять лет ее старше… Почему, интересно, она не заглядывается на юношей? В самом деле, мужчины и женщины устроены совсем по-разному.

Кортни со вздохом отвернулась от зеркала. Что делать? Хватит ли у нее сил встречаться с человеком, на которого претендует другая женщина? А если не хватит — что делать с пламенем, пылающим в крови? Боже, как она жаждет его — еще со вчерашнего дня… Нет, с той пятницы… Или это началось еще раньше? Как удалось ему обойти тщательно охраняемые бастионы и завладеть ее сердцем?

«Чемодан разберу завтра, — устало подумала Кортни. — А сейчас — спать». Все, что ей нужно — крепкий сон до утра. Сон, не нарушаемый ни эротическими видениями, ни кошмарами, ни горькими воспоминаниями. Развязать узел, думала Кортни, может только время. И один Бог знает, на чьей оно стороне.

Всю ночь Кортни проворочалась в постели без сна. Поняв, что все равно не сможет подняться в семь, Кортни выключила будильник, снова легла и наконец забылась беспокойным тяжелым сном.

Ее разбудил телефонный звонок. Кортни с трудом разлепила тяжелые веки, взглянула на часы и удивленно заморгала. Четверть девятого. Кто может звонить в такой ранний час?

Кортни перекатилась на спину и потянулась к трубке. Может быть, это Эрик — беспокоится, хочет узнать, как она… Спасибо, но лучше бы дал ей поспать.

— Алло?

— Мисс Стюарт? Доброе утро! Это Сьюзан Филдинг.

Имя ни о чем не говорило Кортни — однако по спине ее вдруг пробежал холодок. Что за черт! Да нет, она просто рассержена ранним звонком…

— Да? — недовольно пробормотала она.

— У нас с вами есть общий друг. Эрик Коллинз.

С Кортни мигом слетел всякий сон. Голос в трубке звучал очень молодо и довольно напористо. Что ей нужно?

— Да? — повторила Кортни.

— Может быть, он вам обо мне рассказывал. Я фотограф.

Кортни молчала, сжав губы в тоненькую ниточку.

— Насколько я поняла, вы занимаетесь дизайном. А я слышала, что в этой области часто используется художественная фотография, и подумала, что мы с вами вполне могли бы вместе пообедать. Приглашаю вас к себе в студию. — Она тараторила без запинки и таким радостным голосом, что перебить ее было просто невозможно. — Заодно вы посмотрите мои работы.

— И когда вы предполагаете?.. — осторожно поинтересовалась Кортни.

— Сегодня, если у вас нет других планов. По-моему, чем скорее, тем лучше.

«Хочет посмотреть на соперницу», — мрачно подумала Кортни. Что ж, сама Кортни хочет того же. Эрику это едва ли понравится — но какое ей дело до мнения Эрика!

— В котором часу?

— Лучше всего в полдень.

— Хорошо. Продиктуйте мне адрес. — На столике у кровати всегда лежали карандаш и блокнот, так что Кортни быстро записала адрес студии на Ларкин-стрит. — Увидимся в полдень.

— Это обычная деловая встреча, — заверила ее Сьюзан, словно Кортни будет в затруднении, что надеть.

— Я приду в деловом костюме. Кортни медленно положила трубку, удивляясь собственному поведению. Что это взбрело ей в голову? Зачем ввязываться в проблемы Эрика, не имеющие к ней никакого отношения? Это только запутает дело… Должно быть, она просто не смогла противостоять напору Сьюзан. Кортни сбросила ночную рубашку и начала одеваться, размышляя о том, стоит ли позвонить Эрику. Наконец решила, что не стоит. Чем меньше знаешь, тем меньше волнуешься.

Студия Сьюзан располагалась на втором этаже складского здания на Ларкин-стрит. Место довольно неприглядное; впрочем, рассудила Кортни, едва ли клиенты Сьюзан бывают здесь часто. Над дверью красовалась большая вывеска: «Фотостудия Сьюзан Филдинг». Дверь закрыта, и звонка не видно. Кортни постучала.

— Войдите, — послышался жизнерадостный голос из-за двери.

По краткому описанию Эрика Кортни составила некоторое представление о сопернице и теперь увидела, что была недалека от истины. Первое слово, пришедшее ей на ум, было «очаровашка». Ковбойка в красную клетку, джинсы, кроссовки и сияющая улыбка. И кипучая энергия в каждом движении.

— Привет! — поздоровалась она. — Надеюсь, вы хотите есть? Я приготовила обед по-мексикански.

Кортни огляделась вокруг, но не заметила никаких признаков кухни. Только в углу, на столе, покрытом красной скатертью, стояли маленький холодильник, микроволновка и розовый бутон в серебряной вазе. Кортни отметила, что и роза, и ваза очень хороши. Сьюзан уже ставила на стол стаканы.

— У меня есть мексиканское пиво. Хотите?

— Да. — Кортни двинулась к столу, но ее внимание привлек стенд с фотографиями Эрика. Добрый десяток фотографий. И маленькие, и увеличенные. Господи, когда она успела? На снимках Кортни увидела кухню и гостиную, но не такие, как у Эрика дома. Сердце у нее упало, но она вспомнила о загородном доме и успокоилась.

Сьюзан заметила, куда устремлен взгляд Кортни.

— Хороши, правда? Он потрясающе фотогеничен. И даже лучше, что не улыбается. Улыбки на фотопортретах всегда выглядят как-то неестественно. Ведь в жизни люди не так уж часто улыбаются, верно?

Кортни тоже понравилось, что Эрик не улыбается. Напротив, выглядит довольно раздраженным.

— И что вы собираетесь с ними делать?

— Ну, большую часть, наверно, оставлю здесь. Это прекрасные образцы моей работы.

Фотографии действительно были недурны, и Кортни со всей возможной любезностью сказала об этом. Затем огляделась, ожидая увидеть еще какие-нибудь работы Сьюзан, но ничего не увидела. Комната была завалена камерами, проявителями, химикатами, пленкой — всем, кроме фотографий. На тумбочке, рядом с телефоном и адресной книгой, лежал портфель.

Микроволновка издала мелодичный звон, и Сьюзан объявила:

— Обед готов. Садитесь, а я налью вам пива.

— Я могу налить сама, — предложила Кортни. — Оно в холодильнике?

— Нет, нет, сидите. Я сама все сделаю. Сьюзан засуетилась вокруг стола. Через

несколько минут на столе уже стояло реленьо с соусом чили, горячие пирожки тортилья, а Сьюзан доставала из холодильника два разных салата с сыром, оливки, маринованные огурчики… Яствам не было конца, а в печке еще дожидался своей очереди пирог.

— Обожаю готовить, — призналась Сьюзан, расставляя тарелки. — Некоторые женщины говорят, что им не хватает времени на готовку. Что за чушь! Просто все они помешались на работе. Думают, что карьера важнее семьи. А по-моему, еда — это главное в жизни, ведь без нее не проживешь. Еда и крыша над головой.

Кортни с интересом рассматривала собеседницу.

— Поесть можно и в ресторане, — заметила она.

— Но это вовсе не то же самое! Никакого сравнения с домашней едой! Один Бог знает, чем вас там могут накормить! — Сьюзан сурово взглянула на Кортни. — Не подумайте, что я из тех, кто помешан на питании. Но я всегда ем только здоровую пищу. В этом обеде нет ни одного вредного продукта. Вы со мной согласны?

Кортни попробовала пирожок и кивнула.

— Великолепно, но, право, вам не стоило так утруждаться.

— А, ерунда. Я обожаю заниматься хозяйством. Готовить, шить, убирать и так далее. А от комнатных цветов я просто без ума. Сразу заметно, правда? — Она указала на подоконник, буйно заросший разнообразной зеленью.

Кортни вежливо заверила, что Сьюзан действительно без ума и это сразу заметно. Удивительно, думала она, как растения живут в этой удушливой атмосфере? В студии пахло какими-то на редкость вонючими химикатами; Сьюзан, должно быть, привыкла к ним и не замечала, но Кортни с непривычки подташнивало. Хорошо хоть, что резкий запах мексиканских блюд немного заглушил вонь.

— Но вам пришлось готовить еду дома, а потом нести сюда, — заметила Кортни.

— Да, я хотела, чтобы вы посмотрели на мои работы в студии. Такая жалость, что здесь нет кухни! Ну ладно, спасибо и на том, что есть. Я всегда готовлю обед дома, а здесь разогреваю и ем. А в «Макдоналдс» я не пойду даже под страхом смерти! Удивляюсь, как можно питаться в этих забегаловках?

— Едва ли кто-нибудь питается в «Макдоналдсе» регулярно. Но такие рестораны необходимы, когда куда-то спешишь и нет времени поесть как следует. Они дешевые, и обслуживание там быстрое.

— Мне кажется, многие мужчины едят кое-как, потому что им никто не готовит дома. А ведь мужчина после тяжелого дня заслуживает накрытого стола и вкусного ужина! — Сьюзан гордо обвела взглядом стол. — Я, придя домой после работы, всегда готовлю себе ужин и, разумеется, никогда не ем на кухне.

«Неужели она думает, что я ем на кухне?» — удивилась Кортни. Не удержавшись, она ответила на вызов:

— Обычно домоправительница оставляет мне ужин в духовке.

Сьюзан скорчила гримасу.

— Ну, это все равно что ужин по телевизору. В моей семье все женщины — прирожденные кулинарки. Мама начала учить меня готовить, когда я еще не ходила в школу. Она понимает, что это очень важно в семейной жизни. Когда мужчина весь день работает, он должен знать, что дома его ждет любящая жена и вкусный ужин. Мама никогда не садится за стол без папы, даже если он задерживается. А за ужином они разговаривают обо всем, что случилось за день. Папа — адвокат, так что ему всегда есть о чем рассказать. Мама однажды мне призналась, что не понимает и половины того, о чем он говорит, но это неважно… — восторженно продолжала Сьюзан.

— Неважно? Но какой же смысл разговаривать, если собеседники не понимают друг друга?

Сьюзан хихикнула.

— Так папа-то этого не знает! Мама делает вид, что ей все ясно.

— Понятно. — Кортни взяла еще пирожок и сменила тему: — У вас сейчас есть заказы?

— Совсем немного, я могу взять еще. У меня подруга работает в частном детском садике, и я снимаю детей. В школе их фотографируют каждый год, а в детсадах об этом как-то забывают. Я делаю кучу фотографий, а родители покупают те, которые им понравятся. Знаете, я обожаю детей. Мне их так жалко, — добавила она, сморщив носик и смешно вздернув брови.

Кортни взглянула на нее с изумлением.

— Жалко? Почему?

— Они целыми днями сидят в этом саду. Матери спихивают их воспитателям, а сами идут на работу. Когда у меня будут дети, я никогда с ними так не поступлю.

— А разве детям в саду не нравится?

Сьюзан пожала плечами.

— Ну, наверно, они привыкли. А я не понимаю, зачем заводить детей, если не собираешься о них заботиться?

— Сьюзан, мы живем в такое время, когда многие женщины вынуждены работать. Неужели вы считаете, что им не следует иметь детей?

— Вот уж не думаю, что они вынуждены. По-моему, работают те женщины, которым это нравится. Или разведенные.

Кажется, к обоим вариантам женской судьбы Сьюзан относилась с одинаковым презрением. Но Кортни не собиралась с ней спорить. Покончив с едой, она сердечно поблагодарила Сьюзан и в ответ на предложение добавки объявила, что больше не сможет проглотить ни кусочка.

— А теперь, может быть, вы покажете мне свои работы?

Сьюзан не пришлось долго упрашивать. Для начала она провела Кортни по студии: любуясь на первоклассное оборудование, Кортни спрашивала себя, откуда начинающая фотохудожница берет такие деньги? Может быть, ей помогают родители? Что же они будут делать, если Сьюзан не добьется успеха?

У Сьюзан, как и рассказывал Эрик, обнаружилось несколько десятков пейзажей — очень неплохих, если бы не бьющая в глаза слащавость. Однако Кортни знала, что такая манера имела своих почитателей. Некоторые клиенты выражали желание, чтобы рекламная брошюра воздействовала на чувства читателя. Сьюзан могла великолепно справиться с этой задачей… Только зачем Кортни устраивать на работу женщину, которая уверена, что Эрик принадлежит ей? Да еще и старается доказать Кортни, что станет ему идеальной женой?

— У каждого свои ценности, — объясняла между тем Сьюзан. Кортни вздрогнула — ей показалось, что Сьюзан говорит о ней. Но та указывала на фотографию. — Но все люди инстинктивно тянутся к себе подобным. Только личность скрепляет мир воедино: где исчезает личность — начинается распад и хаос. Взгляните на сегодняшнюю жизнь: все эти мегаполисы, компьютеры, распад семьи — все это явления одного порядка. Вокруг пустота, и люди в этой пустоте задыхаются. Им нужно что-то теплое, живое, что можно взять на руки, прижать к себе… Для того чтобы затронуть чувствительные струны в душах людей, я и делаю свои снимки. Вы меня понимаете?

Кортни пробормотала что-то неопределенное.

— Я обращаюсь к простым вещам, к вечным ценностям. Я напоминаю о проблемах, близких и понятных каждому. Разумеется, не в лоб. Символически. Например: голубь мира, а под ним — разбитая бутылка. Понимаете? Я стараюсь найти в этом безумном мире хоть что-то, не затронутое хаосом. Напомнить людям о том, что они — люди, а не машины.

«Интересно, какое место в иллюзорном мире Сьюзан занимает Эрик?» — подумала Кортни.

— Не думаю, что смогу обеспечить вас множеством заказов, — осторожно начала она, — но на три-четыре можете рассчитывать. Вы сможете работать со школами, с фондами социальной защиты… — «Мне повезло, — подумала она. — Еще вчера я ломала голову, где бы найти фотографа такого профиля. Если бы только не…» — Вас интересует такая тематика?

— Конечно! Меня все интересует! Не беспокойтесь, я справлюсь! — едва не пританцовывая от возбуждения, заверила ее Сьюзан.

— Не ожидайте слишком многого, — предостерегла Кортни. — Пока — три-четыре заказа. Возможно, со временем появится что-то еще, но гарантировать не могу. Работой с подобными брошюрами занимается моя помощница Кэтлин Мур. Дайте мне вашу визитную карточку, и она с вами свяжется.

Сьюзан взяла с подноса дюжину карточек и протянула ей.

— На случай, если вы узнаете, что еще кому-нибудь нужен фотограф, — объяснила она, передавая карточки Кортни и задерживая взгляд на ее покрытых алым лаком ногтях.

— Да, обязательно, — сухо ответила Кортни. Напористость этой девицы пришлась ей не по душе. — Спасибо за обед, Сьюзан, он был великолепен. Кэтлин вам позвонит.

— Я готова приступить к работе в любое время.

Сьюзан не поблагодарила Кортни — возможно, полагала, что благодарить не за что. Она скорее всего считала, что получила работу благодаря знакомству с Эриком, а еще — потому, что молода, симпатична, талантлива и полна энергии. Что ж, Кортни хотела выяснить, кто такая эта Сьюзан, — и выяснила. Все правильно. Юная, обаятельная, энергичная и, несмотря на свою сентиментальность, несомненно способная. И по-своему неглупая. Демонстрируя свою домовитость и крепкие моральные устои, она ненавязчиво намекала, что Кортни должна убраться с дороги и не мешать их с Эриком семейному счастью. Честная игра — работа и мужчина в обмен на мексиканский обед.

Теперь-то Сьюзан поняла, что произошло! С самого начала она выбрала неверную линию поведения. Ее сбил с толку ночлег в доме Эрика: очень уж это походило на эпизод из романа, в котором герой невольно порочит доброе имя героини и, чтобы спасти ее честь, оказывается вынужден на ней жениться. Сьюзан не слишком-то нравился такой сюжетный ход, но правила игры она знала блестяще.

А вот Эрик Коллинз играл не по правилам. Герой в таких случаях обычно гневно сверкает глазами, сжимает кулаки, скрипит зубами, но в глубине души ничего против не имеет. Коллинз же долго не мог взять в толк, чего она от него хочет, а когда понял, воспротивился спокойно, но очень твердо. Как Сьюзан сразу не поняла, что перед ней другая история под кодовым названием «Другая женщина»!

Впрочем, мисс Стюарт тоже играет не по правилам. Такая милая дружелюбная женщина, совсем не похожа на ревнивую скандальную особу из любовных романов. «Ловко притворяется, — подумав, решила Сьюзан. — Усыпляет бдительность и готовит какую-то ловушку. Наверняка и работу мне предложила только для того, чтобы как-нибудь опорочить перед Коллинзом». Но Сьюзан будет настороже. Она своего не упустит.

Глава 10

Теперь Кортни предстояло позвонить Эрику и рассказать обо всем. Сказать, что она встречалась со Сьюзан и убедилась: ее действительно нельзя принимать всерьез. Но Кортни почему-то не решалась набрать знакомый номер. Рассеянно глядя в окно, она говорила себе, что Эрик, может быть, еще обедает. Или слишком занят. И что лучше подождать, пока он позвонит сам.

Запищал интерком, и Кортни вздрогнула. Но Нора сообщила, что с ней хочет поговорить Питер Меррилл. «Интересно, что ему от меня понадобилось?» — удивилась Кортни.

— Я решил открыть свое дело, — начал он, не тратя времени на предисловия.

— Что ж, почему бы и нет? Отличный способ развлечься и потратить кучу денег, — с иронией откликнулась она.

— Послушай, Кортни, я говорю серьезно. Я собираюсь нанять служащих… ну, и все сделать солидно.

— Ну что ж, мудрое решение. И чем же ты хочешь заняться?

— Организую бюро услуг для богатых людей, — гордо объявил Питер.

— Отличная мысль. У тебя столько друзей-миллионеров, и они, конечно, не откажутся поддержать бизнес приятеля.

— Кончай издеваться! — рявкнул Питер. — Я не шучу. Я действительно хочу работать. Меня то и дело спрашивают, чем я занимаюсь, а мне нечего ответить. Надоело выглядеть бездельником.

— Питер, чтобы начать свой бизнес, одного желания мало. Нужно выбрать дело, которое тебе действительно интересно, получить соответствующую квалификацию, выяснить, в каких услугах сейчас нуждается рынок. Ты уже занимался недвижимостью и акциями — может быть, вернешься к этому?

— Надоело, — капризно протянул Питер. — Помнишь, кто-то однажды забыл у нас книжку «Лондон за пятьсот долларов в день»?

— Да. — Кортни сама зачем-то купила этот путеводитель, но теперь, конечно, в этом не призналась.

— Вот и я хочу сделать то же самое.

— Написать книгу? — изумилась Кортни.

— Нет, что ты. Ну, может быть, конечно, и стоит заняться этим, но позже. Я хочу организовать туристическое бюро для миллионеров. Собирать всю информацию о самых роскошных отелях, ресторанах, элитных спортивных состязаниях, экзотических развлечениях — словом, обо всех способах, какими богатый человек в Калифорнии может потратить свои баксы. А затем заказывать путевки на круизы по заливу, билеты на скачки в Лагуне Секо… Ну, теперь поняла?

— Питер, ты уверен, что тебе будет интересно заказывать билеты и продавать путевки?

— Разумеется, нет! — фыркнул Питер. — Я и не собираюсь. Это будут делать мои помощники.

— Питер, я не уверена, что в таких услугах есть нужда. Существуют путеводители, в которых собраны все эти сведения; существует справочная служба, где можно быстро выяснить все, что тебя интересует. А, чтобы заказывать номера в гостиницах и билеты на скачки, у богатых людей существуют секретари. Тебе придется потратить кучу денег на рекламу, и, боюсь, это себя не оправдает.

— Ты так считаешь? А я как раз хотел попросить, чтобы ты сделала мне рекламную брошюру.

Кортни покачала головой, удивляясь его наивности.

— Питер, подумай еще. Если уж ты хочешь открыть свое дело, найди область, которой интересуешься и в которой хоть немного разбираешься.

— Ладно, подумаю, — пообещал он. — Не хочешь сегодня со мной поужинать?

— Спасибо, нет.

— А как-нибудь в другой раз?

— Боюсь, не получится. Питер вздохнул.

— Знаешь, Кортни, без тебя как-то все не то. Скучно, и грустно, и поговорить не с кем.

— Очень жаль. — Кортни постаралась вложить в свой голос нужную порцию дружелюбия — не слишком сухо, но и не слишком жалостливо. — Но знаешь, Питер, я не собираюсь посвятить жизнь тому, чтобы спасать мужчину от скуки.

— Да, конечно, — грустно отозвался Питер. — Я позвоню, когда что-нибудь надумаю, ладно?

— Конечно, звони. Буду рада тебе помочь. До свидания, Питер.

Кортни повесила трубку и от души рассмеялась. Как это похоже на Питера — выдумать себе какой-то нелепый бизнес просто от скуки или чтобы похвастаться друзьям, что он занимается делом. Скорей всего эта жажда деятельности схлынет прежде, чем Питер придумает, чем же он хочет заниматься. И слава Богу! У Кортни сейчас своих дел по горло, и взваливать на себя еще помощь Питеру…

Однако Кортни чувствовала, что не сможет сесть за работу, пока не поговорит с Эриком. И лучше не по телефону. Она накинула твидовый жакет и взяла сумочку. Нора удивленно подняла голову, услышав, что начальница выходит из кабинета.

— Хочу немного пройтись, — объяснила Кортни.

— Вы не забыли, что на три у вас назначена встреча?

— Да! — Кортни бросила взгляд на часы и нахмурилась. — Ладно, до трех успею.

Глупая мысль, думала она, подходя к лифту. Почему было просто не позвонить? Может быть, его нет на месте, и Кортни зря потеряет время. Но она не вернулась назад.

Бюро «Монтгомери» находилось в десяти минутах ходьбы вниз по холму; Кортни шла быстрым уверенным шагом, размышляя о том, как объяснит Эрику сегодняшний визит к Сьюзан. Но ни одно объяснение не казалось убедительным даже ей самой.

Симпатичное старинное здание, где помещалось бюро, располагалось между книжным магазином и рестораном, окна которого были украшены цветными плакатами. Последний раз Кортни заходила сюда несколько лет назад и уже забыла, как приветливо выглядит его старомодный фасад. Она толкнула дверь и, пройдя по коридору, оказалась в современном, но уютном офисе. Человек пять служащих сидели за компьютерами: слышалось только пощелкивание клавиш. Дженнифер подняла голову и привстала, радостно приветствуя ее.

— Кортни! Как я рада вас видеть!

Сквозь прозрачную стену Кортни увидела Эрика: он сидел за компьютером спиной к ней. Улыбнувшись, она пожала руку Дженнифер.

— Очень приятно встретиться с вами снова. Вижу, вы прибавили в весе, — шутливо заметила она, указывая глазами на округлившийся живот Дженнифер.

— А! Да-да, — с широкой улыбкой ответила Дженнифер, — но этот вес я скоро сброшу.

Кортни рассмеялась.

— Когда вы ждете прибавление в семействе?

— В июле, — с легкой гримаской ответила Дженнифер. — А кажется, что ждать целую вечность! Вы хотите поговорить с Эриком?

— Да, если он не слишком занят. Дженнифер заверила Кортни, что для нее Эрик никогда не будет слишком занят, и постучалась в застекленный кабинетик. «Эрик!» — окликнула она; тот повернулся на вращающемся стуле и расплылся в улыбке, увидев Кортни. Дженнифер деликатно исчезла; Эрик отворил дверь, пошел навстречу Кортни, но, не дойдя двух шагов, остановился, опустил руки, раздраженно покосился на служащих.

— Ненавижу целоваться на публике. Пожалуйста, заходи, садись.

Кортни вошла и тщательно закрыла за собой дверь. Эрик удивленно поднял брови, но промолчал. Кортни закинула ногу на ногу и сцепила руки на коленях; ей было как-то не по себе.

— Какой приятный сюрприз, — начал Эрик, вопросительно глядя на нее. — Что-то случилось?

Кортни облизнула пересохшие губы.

— Сегодня я обедала со Сьюзан Филдинг.

— Что ты сде…

— Понимаешь, она позвонила рано утром, сослалась на тебя, сказала, что хочет показать мне свои работы.

— Да ты шутишь!

Эрик грозно сдвинул брови. «На кого же из нас двоих он зол?» — спросила себя Кортни. И мысленно ответила, что скорее всего на обеих.

— Она пригласила меня пообедать с ней в студии… и я согласилась.

— Господи, зачем?!

Кортни беспомощно пожала плечами.

— Наверно, из любопытства. Захотелось посмотреть, вправду ли она такая юная, хорошенькая и полная жизни.

Несколько секунд Эрик молчал — только сверлил ее своими пронзительными глазами. Наконец заговорил:

— Кортни, я тебя не понимаю. Ладно, Сьюзан — неисправимая дура, но почему ты ей потакаешь? Простое любопытство здесь мало что объясняет. Может быть, ты не поверила мне вчера?

— Поверила, — тихо ответила Кортни. У Эрика ее заверение вызывало сомнение.

— Кортни, мне все это не нравится. Я не думал, что ты ввяжешься в эту дурацкую историю.

— Знаю.

— Зачем ты это сделала? — Слова его, медленные и веские, камнями падали ей на сердце. — Ты только укрепила ее позиции. Теперь она будет лезть в нашу жизнь, считая, что у нее на это есть все права.

Кортни не нравилось, что Эрик распекает ее, словно провинившуюся школьницу. Не нравился и его тон — холодный, почти презрительный. Но она предчувствовала что-то подобное и понимала, что заслужила упрек.

— Прости, — с раскаянием произнесла она, стараясь, чтобы голос не выдал ее смятение. — Мне не следовало так поступать. Но мы не говорили о тебе.

Он откинулся в кресле, не сводя синих глаз с ее лица.

— О чем же вы говорили?

— О фотографии и домашнем хозяйстве.

Кажется, она старалась убедить меня, что будет прекрасной женой для любого мужчины… для тебя. Приготовила великолепный мексиканский обед и привезла его в студию, накрыла стол красной скатертью, украсила его розой в вазе. Изложила мне свои взгляды на искусство и семейную жизнь. У нее в студии на стенде висит добрый десяток твоих фотопортретов. Некоторые увеличены до плакатного размера.

— Боже правый! — ужаснулся Эрик.

— Работы у нее действительно стоящие. Я пообещала ей несколько заказов.

Эрик несколько секунд сидел с ошеломленным видом. Затем глаза его недобро сузились, а лоб прорезали глубокие морщины.

— У тебя что, все еще жар? — со зловещим спокойствием поинтересовался он. — На кой черт тебе фотопортреты белок в горах?

— Со мной все в порядке! — вскинулась в ответ Кортни. — Эрик, я в своем деле разбираюсь, можешь в этом не сомневаться. Приемы Сьюзан идеально подходят для определенной рекламы.

— Хорошо, но почему именно она? Держу пари, ты знаешь десяток людей, которые справятся с работой так же, а может, и лучше! Зачем втягивать ее в нашу жизнь?

— Теперь поздно возмущаться, — холодно ответила Кортни и встала. — Я дала слово и не могу взять его назад. Эрик, у опытных фотографов заказов хватает. А ей нужна работа.

— Подожди-ка. — Голос его скрипел, как металл по стеклу. — И ты думаешь, я поверю, что ты дала Сьюзан работу из чистой благотворительности?

Кортни повернулась к дверям.

— Можешь верить во что хочешь. Мне это безразлично.

Она уже хотела открыть дверь — но тут рука Эрика властно накрыла ее руку. Кортни взглянула на него.

— Кортни, ты не похожа на себя, — настаивал он.

— Откуда тебе знать, на кого я похожа? Эрик, я сама веду свое дело и в опекунах не нуждаюсь. Я наняла Сьюзан, потому что качество ее работы меня устраивает. Разговор окончен.

— Да я не об этом!.. — рявкнул Эрик. За прозрачной стеной несколько голов оторвались от экранов компьютеров, несколько пар любопытных глаз уставились на шефа. Эрик грозно сдвинул брови — головы тут же опустились. — Я провожу тебя до офиса.

Кортни молчала; душу ее раздирали противоречивые чувства. «Почему я так расстроена? — удивлялась она. — Прошлой ночью я готова была ему отдаться… Я боюсь потерять его… — подумала Кортни… — но не меньше боюсь к нему привязаться. Признавшись в своих страхах, я прекращу этот глупый спор — но в том-то и дело, что признаться не смогу никогда…»

— Хорошо, — кивнула Кортни, мечтая о том, чтобы поскорее покинуть его кабинет, где они служат объектом наблюдения всех его подчиненных.

Эрик отпустил ее руку, накинул спортивный пиджак и распахнул дверь. Кортни вышла первой, попрощалась с Дженнифер, мило улыбнулась глазеющим на нее сотрудникам бюро, подождала, пока Эрик, задержавшийся у одного из столов, догонит ее. Они вышли вместе; Кортни украдкой поглядывала на лицо Эрика, пытаясь угадать, о чем он думает.

— У тебя найдется время на чашечку кофе? — спросил он, указывая на ресторан.

— Нет, у меня в три деловая встреча. — Она пошла к перекрестку. Эрик шел рядом, умеряя свой широкий шаг. — Эрик, я поступила глупо. Прости. Я не хочу с тобой ругаться.

— Я тоже, — мягко ответил он и взял ее под руку. — Я вовсе не собирался на тебя кричать. Просто вся эта дурацкая история выбила меня из колеи. Сьюзан изображает меня каким-то подонком — опозорил девушку и бросил. Честно говоря, я не в восторге от такой роли.

— Неудивительно… Ты ей сегодня звонил?

— Нет, — грустно покачал головой Эрик. — Зачем? Все, что я мог ей сказать, сказал вчера. Ненавижу повторяться.

Кортни вовремя подняла глаза, чтобы увидеть, как бесстрастное лицо его исказилось досадой и тут же успокоилось в обычной грустной улыбке.

— Понимаешь, она просто не слушает, — спокойно продолжал он. — Она уже составила свое мнение и плюет на все, что бы я ни говорил. Очень напоминает мою бывшую жену.

У Кортни неприятно засосало под ложечкой.

— Сьюзан на нее похожа?

— Есть немного. Бетти — тоже маленькая блондинка, но тихая, без этого кипучего нахальства. Впрочем, по части тупой самоуверенности и упрямства она даст Сьюзан сто очков вперед.

— Тебе не нравятся самоуверенные женщины?

— Я ими восхищаюсь. Но только, когда их самоуверенность обоснована. — Эрик улыбнулся и потрепал ее по руке. — Сьюзан — школьница-переросток, воображающая себя взрослой женщиной.

— Эрик, она еще очень молода. Может быть, она повзрослеет, когда лучше узнает жизнь и людей.

Эрик фыркнул.

— Едва ли это случится. Она же всех встречных подозревает в дурных намерениях. И лупит своей девственностью, словно дубиной, любого, кто осмелится подойти близко. — Кортни рассмеялась, а Эрик продолжал: — Нет, я серьезно. Если она хочет сохранить невинность для прекрасного рыцаря — ради Бога. Но рыцарь побоится приблизиться для знакомства — ведь его принцесса наводит ужас на всех окрестных драконов!

Теперь Кортни, не сдерживаясь, громко расхохоталась. Но в глубине души она понимала, что Эрик просто таким образом хочет снять напряжение. Он не забыл своих вопросов и надеется получить на них ответ. А ответа не было. Кортни сама не понимала, почему так по-дурацки себя вела.

Теперь они поднимались в гору по Калифорния-стрит, и Кортни слегка запыхалась от быстрой ходьбы. Когда позади осталось величественное здание Американского банка, Эрик продолжил:

— Девушка не становится взрослой от того, что ложится в постель с мужчиной. Человек взрослеет, когда учится отвечать за себя. А Сьюзан два года сидит на шее у родителей и при этом считает себя взрослой и самостоятельной.

— Она ищет работу. И действительно увлечена своими фотопейзажами…

— Это просто развлечение в свободное от поисков мужа время.

Кортни нахмурилась.

— Ты к ней слишком суров.

— Ты бы тоже была сурова, если бы тебя шантажом принуждали выйти замуж. — Он замолчал и внимательно взглянул на нее. — Не понимаю, почему ты ее защищаешь?

— Я ее не защищаю. Но, Эрик, она молода. В ее возрасте все делят мир на черное и белое. Со временем она образумится и поймет, что жизнь устроена гораздо сложнее.

— Такого человека ничто не образумит.

По горечи в его голосе Кортни догадалась, что Эрик думает сейчас не столько о Сьюзан, сколько о своей бывшей жене. Может быть, он винит в разрыве себя? Или убеждает себя, что ничего не мог сделать? Кортни не осмеливалась спросить его об этом. Равновесие между ними было еще слишком хрупко, оба боялись острых вопросов. Эрик не спрашивал, почему Кортни обедала со Сьюзан и предложила ей работу, Кортни не спрашивала, переживает ли он до сих пор свой неудавшийся брак. Когда-нибудь все разъяснится; но вопросы об этом причиняют боль, а сейчас не время бередить раны.

Словно прочтя ее мысли, Эрик резко сменил тему:

— Сегодня утром я звонил в Херитедж. Один завал уже расчищен, а другой расчистят к завтрашнему дню. Слава Богу, дорога почти не повреждена. Сегодня я собираюсь съездить за машиной. Если поедешь со мной, то можем остаться там до четверга.

Случилось то, чего ожидала Кортни. Правила снова изменились. Или изменятся, если она захочет. Сладкая дрожь пробежала по ее телу, и она поняла, что не может отказать. Черт с ними, с планами на среду. Отложит на день-два. Слова Эрика пробудили в ней драгоценные воспоминания прошлой ночи: немое восхищение в его глазах, сильные пальцы, нежно ласкающие ее лицо, переплетение тел, прикосновение упругой мужской плоти…

Эрик и Кортни стояли у входа в офис. Мимо спешили прохожие: едва ли они сознавали, какое важное событие совершается у них на глазах. Кортни хотела прижаться к Эрику, положить голову на плечо, ощутить губами вкус его губ — хотела, чтобы он помог ей решиться. Но на людной улице это было невозможно. И Кортни сделала свой выбор — сама, без помощи и без поддержки.

— Поеду, — тихо произнесла она, подняв сияющие глаза. — Возьмем спортивную машину. Она подойдет для гор больше, чем «Серебряное облако».

— Конечно! Когда за тобой заехать? — Эрик не мог скрыть своей радости, и Кортни ощутила гордость оттого, что подарила ему такое счастье.

— В половине шестого. Поедим по дороге или мне что-нибудь приготовить?

— По дороге. У меня есть там одно любимое местечко.

Кортни взглянула на часы — без трех минут три.

— До вечера, — попрощалась она, крепко сжала его руку и, повернувшись, побежала по лестнице к лифту, боясь опоздать на встречу.

Тьма опустилась на горы — тьма, которую с трудом прорезал луч противотуманных фар. Но смолистый запах подсказывал Кортни, что машина едет по лесной дороге. От горного разреженного воздуха у Кортни слегка кружилась голова. А может быть, не только от воздуха. Она сидела рядом с Эриком, положив руку ему на колено; он рассказывал, как купил этот домик. Кортни чувствовала, что он как будто пытается перед ней оправдаться: извини, мол, чем богаты, тем и рады, роскошной виллы у меня нет… Кортни улыбалась, глядя в темноту. Зачем ей вилла? Была бы крыша над головой. Как там говорится про рай в шалаше?

Фары выхватили из темноты кучу камней, аккуратно сложенную на обочине, — все, что осталось от недавнего буйства стихии. Эрик замедлил скорость, пытаясь на глаз оценить нанесенный ущерб, затем снова прибавил газу и съехал с шоссе. Ловко обогнув глубокие, наполненные жидкой грязью выбоины, спортивный «Морган» подъехал к дому. В свете фар путники увидели сперва «БМВ» Эрика, смирно стоящий под навесом, а затем и саму хибару — белый домик с зелеными ставнями в окружении мачтовых сосен.

— Вот и она, — извиняющимся тоном представил свое жилище Эрик. — Маленькая уютная хижина.

Кортни владела большим земельным участком — вложила в него деньги, регулярно «капающие» с трастового фонда. Но никогда ей не приходило в голову построить на участке такой вот дом — убежище от докучных дел, нежеланных гостей, от суеты большого города.

— Чудесный домик, — подбодрила она Эрика.

— Пока не растоплен камин, в нем холодно и пахнет сыростью, — предупредил Эрик. — Так всегда бывает после дождя. — Не выключая фар, он вышел из машины и поднялся на крыльцо. — К тому же в воскресенье у меня не было времени прибраться. — Кортни поднялась на крыльцо — и Эрик немедленно сжал ее в объятиях. — Как я мечтал, чтобы ты была здесь со мной! Спасибо тебе!

Губы их встретились — и поцелуй Эрика был таким многообещающим, а молчаливый зов его столь пронзителен, что тело Кортни немедленно ответило на призыв. Заехав после работы домой, Кортни переоделась в джинсы и полосатую хлопковую блузку; и теперь она ясно ощутила напряжение его плоти, и груди ее затвердели в ответ.

Прошла целая вечность, прежде чем Эрик неохотно отпустил ее и произнес:

— Я занесу внутрь вещи и разожгу огонь.

Кортни, подхватив сумку с продуктами, последовала за ним. На дверях висел замок — такой маленький и несолидный, что, казалось, его сорвет первым же порывом сильного ветра. Открыв дверь, Эрик ввел Кортни на веранду. Здесь царил полумрак, но Кортни заметила с одной стороны стол, покрытый клеенкой, с другой — столик поменьше и мойку. Эрик толкнул плечом дверь в комнату, зажег свет и поставил чемоданы на ковер перед диваном. Кортни огляделась вокруг и вдруг громко рассмеялась.

— Что тебя так насмешило? — спросил он обиженно.

— Туристические плакаты. Очень уж забавно они здесь смотрятся. — Она робко притронулась к его щеке — и тут же оказалась у него в объятиях. Эрик прильнул к ее губам, но быстро отпустил, проворчав:

— Если будешь меня отвлекать, я так и не разожгу огонь!

«Огонь уже зажжен», — подумала Кортни, но промолчала. Она отнесла сумку с едой на кухню и начала ее разбирать, раскладывая продукты по местам. Если не считать масляного пятна на плите, кухня сверкала чистотой. Посуда и крупы хранились в деревянных шкафчиках с плотно закрывающимися дверцами — должно быть, чтобы не стать добычей для мышей. На вбитых в стены крючьях была развешана старинная кухонная утварь — половник, шумовка, чугунная сковорода с длинной ручкой. Вся кухня как будто пришла из прошлого столетия. «Интересно, — подумала Кортни, — Эрик купил дом уже со всей обстановкой?»

Когда она вернулась в комнату, Эрик, присев на корточки, растапливал камин старой газетой. От этой картины у Кортни вдруг пересохло в горле — таким своим выглядел в этом домике Эрик: в джинсах и фланелевой рубашке, темные кудри спадают на высокий лоб, движения рук свободны и уверенны. Чиркнув спичкой, он поджег газету: пламя вмиг охватило горку щепы и перекинулось на крупные поленья. Кортни подошла и стала рядом.

Эрик поднял голову и улыбнулся, затем, не вставая, погладил ее по ноге. Кортни запустила пальцы ему в волосы, перебирая волнистые пряди.

— Ты уже все осмотрела? — спросил он. — Впрочем, смотреть особенно не на что.

— Я была на кухне. Какая у тебя потрясающая посуда! Особенно мне понравилась сковорода.

— Я купил всю утварь вместе с домом. — Он указал рукой на дверь: глаза его искрились смехом. — За этой дверью две спальни, выбирай любую.

— Как мило с твоей стороны!

Одной рукой Эрик подбросил в огонь полено; другая скользнула вверх по стройному бедру, обтянутому джинсами. Кортни в ответ гладила его по густым шелковистым волосам. Несколько минут они не двигались с места: в камине весело пылал огонь, а Эрик и Кортни безмолвно ласкали друг друга, словно перебрасывали мост через пропасть, разделяющую друзей от любовников. Кортни замерла в ожидании: сердце ее молотом било о ребра, а кожа горела, предвкушая ласки возлюбленного.

Эрик медленно поднялся и повернул выключатель. Теперь комнату освещали только языки пламени. По углам плясали зловещие тени, но Кортни ничего не боялась: собственное пылающее сердце освещало ей путь и согревало холодной ночью. Она стояла, словно зачарованная, и смотрела, как Эрик, отшвырнув в сторону чемоданы, пододвигает диван ближе к огню.

— Хочешь вина? — спросил он.

— Нет, спасибо.

Она сбросила туфли и скользнула на диван — и Эрик тотчас же оказался рядом. Как прекрасно это — просто лежать, прижавшись к нему, чувствовать жар его тела и запах дыма, пропитавший рубашку! Эрик покрыл ее лицо поцелуями: губы его были упорны и настойчивы. Дойдя до рта, он остановился на мгновение, затем скользнул языком по ее губам, чуть задержавшись в уголках рта.

Он исследовал ее рот языком, словно бархатную пещеру, полную тайн и чудес. Дрожь пробежала по телу Кортни: все оно как будто пробудилось и запылало огнем. Язык ее скользнул во влажные глубины его рта, сначала робко, а потом все более уверенно. Кортни никак не могла насытиться, поцелуй ее становился все настойчивей. Наконец Эрик со стоном откинулся назад.

— Одно прикосновение волшебной палочки, — прошептал он, — и диван превратится в кровать.

— Спасибо, что не в тыкву! — улыбнулась Кортни, вспомнив сказку о Золушке.

Кортни встала и помогла Эрику разложить диван. Эрик аккуратно постелил льняную простыню и одеяло со старинной вышивкой. Эрик вышел и через мгновение вернулся с двумя подушками, которые положил в изголовье, к огню. Затем исчез снова: Кортни тем временем зашла в ванную и, выходя оттуда, услышала из кабинета его голос:

— Телефон я отключил, и теперь нам никто не помешает.

Глаза их на миг встретились, и обоим вспомнилась прошлая ночь. Но на этот раз все будет по-другому. Ничто не помешает исполнению их заветного желания. Неразрешенные проблемы подождут; тела, сгорающие от страсти, ждать не могут.

Кортни подошла к огню и начала раздеваться — медленно и чувственно, освещенная неверными отсветами пламени. Эрик смотрел на нее, и в глазах его пылал хорошо знакомый Кортни огонь. Никогда еще не видела она во взгляде мужчины такого откровенного восхищения. Кортни забыла обо всех своих страхах и сомнениях; тело ее обрело обольстительную грацию, ибо Кортни думала только о том, что скоро окажется в объятиях любимого человека. Кожа ее сияла матовым блеском, глаза пылали огнем; вся она казалась воплощением любви. Эрик разделся так же медленно, с загадочной улыбкой, заставившей Кортни рассмеяться. Однако притворная веселость не могла скрыть его желания. Сбросив одежду, он протянул руки к Кортни — и она упала в его объятия, всем телом ощущая исходящий от него жар. Его сильные руки взлетели ей на плечи, упали на талию, скользнули по бедрам — и Кортни задрожала.

— Холодно? — спросил он.

— Нет, — прошептала она, задыхаясь от счастья, — хорошо.

Эрик крепче прижал ее к себе; она положила голову ему на плечо, и он зарылся губами в ее пышные волосы. А затем, не сговариваясь, оба опустились на постель, ни на миг не ослабляя объятий. Одна подушка упала на пол, но ни Эрик, ни Кортни этого не заметили. Они лежали неподвижно, тесно обнявшись, глядя в огонь, словно загипнотизированные языками пламени и своей страстью. Эрик положил руки ей на плечи: движения его, сперва мягкие и осторожные, стали властными, обрели особый ритм. Почувствовав, что больше не выдержит, Кортни перевернулась на спину и сжала его в объятиях.

Долгожданный час наступил: мужчина и женщина слились воедино. Кортни чувствовала, как в ее теле нарастает сладкая боль: казалось, еще минута — и она сгорит в огне желания. А Эрик продолжал двигаться, постепенно убыстряя ритм. Кортни слышала биение его сердца, ощущала на своей щеке его горячее дыхание. Вот он застонал, движения стали резкими, судорожными, и через мгновение неиспытанное доселе наслаждение охватило Кортни.

А еще вечность спустя она лежала тихо, уткнувшись Эрику в грудь; ей казалось, что она плывет на облаке по усыпанному мерцающими звездами ночному небу…

Обеими руками Эрик откинул ей волосы со лба и нежно поцеловал в дрожащие ресницы.

— Я знал, что так и будет, — тихо прошептал он.

— И я знала, — ответила она и крепче прижалась к нему.

Глава 11

Кортни проснулась среди ночи от непривычного холода. Не сразу смогла она вспомнить, почему так темно в комнате и кровать кажется какой-то чужой. Холодно было только лицу и плечам: Кортни лежала спиной к Эрику — он обхватил ее рукой за талию, ноги их были переплетены, а лопатками Кортни чувствовала его теплое дыхание. Кортни улыбнулась, глядя во тьму. Как нравилось ей лежать рядом с ним, в его надежных объятиях!

Однако, проснувшись, Кортни не могла больше заснуть. Ей было холодно; нос просто заледенел. Она осторожно высвободилась из рук Эрика и села на кровати. Где-то там, в чемодане с бельем, должен быть купальный халат. Но увы, в непроглядной тьме Кортни не только не видела чемодана, но и не представляла, где его искать. Она встала, ежась от холода, пересекла комнату, открыла дверь в одну из спален и обнаружила на крючке халат Эрика.

«Должен же тут быть какой-нибудь обогреватель», — подумала Кортни. Но, опять-таки, в темноте его не найдешь. Огонь в камине погас, а как его разжечь, Кортни представляла очень смутно. Однако с одной стороны камина лежали поленья, с другой — старые газеты и щепа. «Из такого изобилия горючего материала обязательно что-нибудь да выйдет», — сказала себе Кортни и храбро взялась за дело.

Она свернула в трубку газету, поднесла ее к очагу — и тут вспомнила о спичках. Кортни принялась шарить рукой по полу. Были же где-то здесь! Сумочка ее лежала на столе — но Кортни не курила и не носила в сумочке ни спичек, ни зажигалки.

— Я, наверно, засунул их в карман, — послышался с кровати голос.

Удивленно обернувшись, Кортни увидела, что Эрик сидит на кровати и смотрит на нее. Глаза ее привыкли к темноте: теперь она различала даже растрепанные темные кудри. При виде обнаженного Эрика горло перехватил спазм, и она не смогла вымолвить ни слова.

— Я сейчас достану, — предложил он.

— Не надо, замерзнешь. Я сама найду. Одежда их лежала в беспорядке на двух креслах-качалках. Сперва Кортни обыскала карманы рубашки — безуспешно. В одном из карманов джинсов бренчали ключи и мелочь, в другом Кортни обнаружила маленький плоский бумажник. Наконец, в третьем нашла то, что искала: коробок спичек с эмблемой ресторана, где они обедали месяц или два назад.

— Нашла, — объявила она, повесила джинсы на место и присела на корточки перед камином. Вскоре язычок пламени весело пробежал по газете… и надолго задумался перед грудой щепы.

— Давай помогу, — предложил Эрик.

— Замерзнешь!

— Я закаленный, — весело ответил он. Кортни обернулась, чтобы увидеть, как

Эрик поднимается с постели. Да он совсем не выглядел замерзшим — наоборот… Сердце Кортни сладко затрепетало при виде сильного красивого тела, которое, казалось, излучало жар страсти.

Она молча передала ему спички; Эрик присел рядом, разложил бумагу и щепки в каком-то таинственном порядке — и через несколько минут огонь уже трещал вовсю. Эрик подбросил в камин несколько поленьев и повернулся к Кортни.

— Вот и все.

— Я не хотела тебя будить. Глаза его заискрились смехом.

— Как только ты встала, я почувствовал себя ужасно одиноким. И не только потому, что стало холоднее. К сожалению, я забыл включить обогреватель. Ночами здесь бывает холодно. — Он нежно погладил ее по голове. — Кортни, ты даже не представляешь, как хороша при свете камина.

— Спасибо.

— Ты уже согрелась? Можно, я сниму этот халат?

Кортни кивнула. Эрик развязал пояс, и просторный халат сам соскользнул с ее плеч. Кортни вдруг ощутила какую-то неловкость. Нет, она не боялась, что ее тело разочарует Эрика; скорее, опасалась, что сама она не готова к продолжению ночи любви. Она хотела спать, все тело ныло от усталости. Нет, близость Эрика возбуждала ее, как и раньше, но само желание стало другим: ей хотелось не бурной страсти, а ласки и тихой нежности.

Но Эрик до нее не дотронулся. Он снял с постели подушки и положил их на пол, прислонив к спинке кровати. Они откинулись на подушки и некоторое время сидели, глядя на огонь. Эрик первым нарушил молчание:

— Ты хочешь есть? Лично я умираю от голода.

— Сейчас же глубокая ночь! — возразила она.

— Ну и что? Я всегда говорю, что есть надо, когда хочется. Я привез с собой шоколадный бисквит.

— Чур, мне — кусок побольше, — рассмеялась Кортни.

Эрик скрылся на кухне и не появлялся несколько минут. Наконец он возник в дверях с двумя тарелками. На каждой из них лежало по здоровому куску шоколадного бисквита.

— Вижу, ты поймал меня на слове, — покачала головой Кортни. — Никто до сих пор не угощал меня такими ломтями!

— Не с теми людьми общаешься.

— Может быть.

Они замолчали — у обоих были набиты рты, но не сводили друг с друга глаз. Сколько раз уже Кортни сидела вот так напротив Эрика и ела — но сегодня впервые видела его обнаженным. Сейчас он расслабился, но Кортни знала, что его тело оживет от одного ее прикосновения. Ей хотелось запустить пальцы в курчавую поросль на его груди, провести рукой по мускулистому бедру… но она только любовалась им и молча ела свой бисквит.

— Здесь у меня никто еще не бывал, — заговорил вдруг Эрик. — Это не то место, куда приглашаешь друзей на рыбалку. Может быть, поэтому я и купил домик в Херитедже, а не виллу в Тахо. Иногда хочется сбежать, спрятаться от родных, знакомых, друзей, клиентов… Их так много, и все они чего-то от меня хотят.

«Что он хочет этим сказать? — подумала Кортни. — Что больше он меня сюда не привезет? Деликатно намекает, что я не должна ничего от него ожидать?»

— Ну, я вообще-то не напрашивалась в гости, — осторожно заметила она.

Эрик удивленно взглянул на нее.

— Я не имел в виду тебя! Я говорю о коллегах, друзьях, родных — обо всех, кто постоянно требует к себе внимания.

— Эрик, если наши отношения продолжатся, я тоже потребую внимания.

— Это совсем другое, — настаивал он. — Мне всегда приятно проявлять внимание к тебе. Например, проводить с тобой все свободное время, гулять с тобой, ходить в театр, на концерты, путешествовать вместе…

— Но, Эрик, все это у нас уже есть.

Он нахмурился, не донеся кусок бисквита до рта.

— Ты так думаешь? Кортни, я ждал сегодняшней ночи полгода. Может быть, даже дольше.

— Увлечение может продолжаться и дольше. Особенно если первые пять с половиной месяцев оно было безответным.

— Вот как ты на это смотришь? Просто увлечение?

Кортни беспомощно пожала плечами.

— Я не говорю, что оно не может перерасти в нечто большее. Но сейчас это именно увлечение. Необъяснимое притяжение. Физическое желание. Если хочешь, страсть. — Она отложила кусок бисквита и взяла чашку. — Мы ведь этого и хотели. Разве нет? Внезапная, как молния, вспышка страсти — самое восхитительное, что только может произойти между мужчиной и женщиной.

По-прежнему хмурясь, он взял ее за руку.

— И самое недолговечное. Прекрасное и зыбкое, как сон. Кортни, мне кажется, нас связывает не только мимолетное желание.

— Конечно, — легко ответила Кортни. — Такова уж природа увлечения: каждый раз кажется, что это навсегда. — Ее глаза встретились с его взглядом — удивленным и разочарованным. — Неужели с тобой не случалось такого раньше?

— Случалось… но совсем не так, как сейчас. — Эрик приподнял рукой ее лицо. — А с тобой?

Что она могла ответить? Сейчас ей казалось, что никогда прежде она не испытывала такой обжигающей страсти, такого глубокого наслаждения. Но как же быть с Питером? Сможет ли она просто вычеркнуть из жизни три года? Может быть, у Эрика был не один десяток таких увлечений, но в пылу сегодняшней страсти он забыл обо всем. А для Кортни рана была слишком свежа, разочарование слишком горько.

Но говорить об этом Кортни сейчас не хотела. К чему бередить раны, если можно просто сидеть рядом с Эриком, лежать в его объятиях, растапливать камин в его доме, делить с ним жизнь? И потом разочарования не будет. Эрика она знает гораздо лучше, чем Питера. Полгода она встречалась с ним, едва ли не каждый день разговаривала по телефону, смеялась его шуткам, а порой делилась своими горестями…

Однако, если подумать, что, собственно, она о нем знает? Что он — остроумный собеседник и хороший слушатель? Да, это лежит на поверхности. А о чем он думает, что любит, что ненавидит, как смотрит на жизнь — все это для нее книга за семью печатями. Эрик упорно не хочет говорить о себе. Единственное, что Кортни удалось выяснить, — он не любит, когда от него требуют внимания. Очень содержательно, нечего сказать! Длительные отношения невозможны без открытости и взаимного доверия — а он то ли не доверяет ей, то ли просто не способен на близость.

Кортни молчала, и Эрик ответил сам:

— Конечно, случалось. Мне не стоило спрашивать. — Он поднял вилку и как ни в чем не бывало продолжил есть — только радостный блеск в его глазах угас.

— Я не умею лгать, — мягко заметила Кортни. — Если ты спросишь, правда ли, что рядом с тобой у меня перехватывает дыхание, что от твоего голоса у меня мурашки пробегают по коже, что одно твое прикосновение доставляет мне неизмеримое блаженство, — я отвечу «да». Мне нравится твое чувство юмора, глаза, как будто зовущие в постель, улыбка, перед которой невозможно устоять. Я благодарна за все, что ты сделал для меня в эти шесть месяцев, за то, что просто был рядом. Что я еще могу сказать?

Пока Кортни говорила, на лицо Эрика снова вернулась улыбка.

— Пока достаточно. Не говорю, что я не хочу большего — нет, ты еще не представляешь, какой я жадина, — но на сегодняшний день хватит. — Он отставил тарелку с бисквитом и, обняв Кортни за талию, привлек к себе. — Мне нравится твоя честность. А о «глазах, зовущих в постель», я не слыхал уже лет двадцать. Что, у меня вправду такие глаза?

Кортни склонила голову набок и задумчиво уставилась прямо в бездонные синие глубины.

— Да, совершенно точно. Именно «зовущие в постель». Зрачки полны чувственности, радужка призывает к неземному наслаждению, глазное яблоко обещает бесконечный восторг, веки склоняют к бесстыдству… Достаточно? Ты удовлетворен?

Громко расхохотавшись, Эрик схватил ее и прижал к себе.

— Ты потрясающая женщина, — прошептал он, уткнувшись лицом ей в волосы. Затем начал массировать ей спину широкими, сильными движениями, все крепче прижимая к себе. Курчавые волосы у него на груди защекотали обнаженную грудь Кортни, и по всему ее телу разлилось сладостное тепло. Однако Кортни все еще боялась, что не сможет наслаждаться близостью. Она слишком устала.

— Завтра повесим гамак, — пообещал он, поглаживая ее спину. — Вечно о нем забываю! Здесь под окнами есть два дерева со вбитыми крюками, но гамак лежит на полке в гараже, и вспоминаю я о нем, только когда собираюсь уезжать. Тебе он, надеюсь, понравится. Будешь лежать, глядеть на небо сквозь ветви деревьев и наслаждаться запахом сосновых иголок.

— Последний раз гамак был у меня в глубоком детстве. Мы качались на нем, как на качелях.

— Ты со своим братом?

— Да, или с друзьями, которые гостили у нас на выходные.

Они медленно опустились на ковер, не разжимая объятий. Кортни больше не чувствовала усталости. По телу ее, становясь сильнее с каждой секундой, пробегали токи желания.

— А ты нырял, когда был маленьким? — спросила она, повинуясь какому-то прихотливому ходу мысли.

— Конечно. И сейчас люблю это занятие.

Эрик опустил голову и коснулся языком ее груди. Кортни затрепетала от удовольствия и поняла, что недооценивает свои возможности. Она сгорала от желания, утолить которое мог только он.

— Есть что-то очень сексуальное в том, чтобы плавать голышом, — вздохнула она.

— Да, — ответил он и продолжил путь по ее телу — и с каждым его прикосновением в груди Кортни все сильнее разгорался пожар страсти.

Она запустила руки ему в волосы.

— Послушай, я думала, что сейчас не смогу, но…

— Я знаю, — прошептал Эрик. — Мне хотелось тебя удивить.

— И ты достиг своей цели, — задыхаясь, прошептала Кортни. Ей казалось, что она плывет в море взбитых сливок — густых и неправдоподобно нежных. Теплая волна обволакивала ее с ног до головы, и каждый уголок тела готов был кричать о немыслимом наслаждении. — О, Эрик! — вскрикнула она, не выдержав, и вцепилась ему в плечи.

Тела их, согреваемые не огнем, но внутренним жаром, переплелись. Кортни целовала Эрика в лоб, в нос, в губы; он ласкал ее руками. Казалось, это продолжалось целую вечность — вечность тихой, нежной любви. Кортни уже задремала в его объятиях, когда он прошептал ей:

— Нам будет удобнее в постели.

Перебравшись с помощью Эрика на кровать, Кортни свернулась калачиком, тесно прижалась к нему и сладко уснула.

Кортни покачивалась в гамаке, глядя в небо. Сквозь паутину сосновых ветвей падали на землю брызги света. На животе у нее лежала книга, принесенная из дома, но Кортни не хотелось читать. Уголком глаза она видела Эрика: он вешал на веранде сетку от комаров, — но не поворачивала головы. Она просто лежала, устремив взгляд в неправдоподобно синие небеса, а в голове, словно морские волны, набегали и лениво исчезали прочь разные мысли.

Больше всего она думала об Эрике. Пыталась определить свои чувства к нему. Старалась, насколько возможно, сохранять объективность. Но это было нелегко. Ни тело, ни душа Кортни не подчинялись законам логики: тело еще слишком живо помнило его прикосновения, а душа изнывала от влечения к нему. Этот волшебник опоил ее любовным зельем, и Кортни готова была наделить его всеми мыслимыми и немыслимыми совершенствами.

Кортни подняла глаза. Эрик, в джинсах и полосатой рубашке с короткими рукавами, с торчащим из кармана мотком клейкой ленты и ножницами, балансировал на стремянке, примеривался так и эдак, стараясь приклеить отрезок ленты идеально ровно. Почувствовав взгляд Кортни, он обернулся и улыбнулся ей.

— Хочешь обедать? — спросил он.

— Нет, нет, попозже. Мне так хорошо! Лежу, наслаждаюсь отдыхом, смотрю, как

ты трудишься…

— Самое приятное занятие на свете. Если бы не комары, сам бы только этим и занимался. Интересная книга?

Кортни пожала плечами.

— Не знаю. Мне даже читать лень.

— Я то и дело поглядываю на тебя. Ты то улыбаешься, то хмуришься. О чем ты думаешь?

— О тебе.

— А что ж тогда хмуришься? — поддразнил он.

Кортни рассмеялась и села, спустив ноги с гамака.

— Просто так. Эрик, ты давно купил этот дом?

— В июле исполнится четыре года. Я ничего в нем не менял, только чинил по мелочам.

Кортни подошла и встала возле стремянки. Ей хотелось погладить Эрика по мускулистому бедру, но она боялась, что он потеряет равновесие и упадет.

— Твою хибару и не надо переделывать. Она хороша так, как есть, — простенький деревенский домик.

Эрик взглянул на нее. Лицо его было непроницаемо, а в голосе, когда он заговорил, слышалось что-то похожее на вызов.

— Он очень похож на дом, в котором прошло мое детство.

— Да, помню. Ты говорил, что ты из бедной семьи. А правда, что бедность закаляет характер?

— Скорей уж доставляет лишние хлопоты полиции.

— А вот богатство не закаляет характера, — с улыбкой продолжала Кортни. — Зато учит издалека чуять охотников за приданым. — Она с притворной подозрительностью обнюхала штанины Эрика. — Нет, нет, от них всегда разит одеколоном.

Эрик, хотя и хмурился, не удержался от смеха.

— А серьезно, Кортни?

— Давай сегодня забудем о серьезности, — торжественно объявила она. — Сегодня — день наслаждения! Прогулки по лесу, поцелуи на солнечной полянке, пикник у журчащего ручья. Сегодня я богата только счастьем, и, если ты счастлив, ты не беднее меня.

Эрик наклонился и поцеловал ее в макушку.

— Ты сама знаешь, что счастлив. Подожди, сейчас уберу инструменты, и мы отправимся на солнечную полянку.

Они взяли с собой корзинку для пикника — чудесную плетеную корзинку, доставшуюся Эрику вместе с домом. Бодрого их настроения не нарушил даже полумильный подъем вверх по холму, поросшему густым подлеском. Эрик и Кортни шли, взявшись за руки, не обращая внимания на колючие ветви, хлещущие по лицу.

— Если мы свернем влево, то скоро увидим водопад.

С этими словами Эрик решительно зашагал в указанном направлении. Теперь он шел впереди, придерживая ветки перед Кортни. А та еле переставляла ноги, не в силах отвести глаз от его литой спины, мощной шеи и сильных рук, которые, как она знала, способны были дарить нежность и наслаждение.

Эрик, видно, тоже с трудом сдерживал свои чувства. В какой-то миг он приподнял ветки, чтобы Кортни пролезла под ними, — и, поймав ее в объятия, покрыл поцелуями лицо, шею, грудь… И снова они шли по лесу, смеясь и подшучивая друг над другом, пока, достигнув реки, не свалились на траву без сил.

Кортни растянулась на животе, подперев голову руками, и долго смотрела на водопад. Водопадом это можно было назвать с большой натяжкой. Поток падал с высоты не более трех футов, и вода разбивалась о камни радужными брызгами и с веселым рокотом неслась прочь, увлекая с собой сосновые иголки. Эрик лежал рядом на спине, глядя в небо; плечи и бедра их соприкасались. Кортни не могла вспомнить, чтобы еще когда-нибудь была так спокойна и счастлива — счастлива просто оттого, что другой человек лежит рядом.

— Это еще твои владения? — спросила она.

— Да. Моя земля — до вершины холма. — Эрик перекатился на живот и внимательно взглянул на нее. — Хочешь подняться наверх?

— Да нет. Мне просто интересно, не нарушит ли наше уединение разгневанный землевладелец.

Эрик широко улыбнулся.

— Один шанс из тысячи, что сюда забредет какой-нибудь турист. Но из-за шума воды он ничего не заметит, пока не подойдет совсем близко. Так что мы можем спокойно заниматься нехорошими делами.

Кортни широко открыла глаза.

— Что-то я тебя не понимаю!

— Сейчас объясню!

Он сжал ее в объятиях, и мелодичный смех Кортни слился с щебетом птиц и шумом водопада. На этот раз сама их страсть стала игрой: в ней воплотилась их ожившая юность, охвативший их дух радости и бурного молодого счастья. Наконец, удовлетворенные, они улыбнулись друг другу, и Кортни шутливо покачала головой:

— Извини, все равно не понимаю. Что здесь нехорошего? В тебе все прекрасно. Так что, если здесь появится любопытный турист, ты прикроешь меня своим телом.

— А ты? — ухмыльнулся Эрик.

— Я берегу свой девичий стыд. — И с непостижимой логикой Кортни добавила: — А еще я есть хочу.

Они пообедали под ласковыми лучами весеннего солнышка, а потом, усталые и счастливые, держась за руки, снова вытянулись на траве.

Так и должно быть, думала Кортни, закрывая глаза. Чего ей еще желать?

«Пусть он скажет, что любит тебя», — подсказало неугомонное сердце.

Кортни попыталась отбросить странную мысль. К чему это? Клятвы в вечной верности годятся для подростков. Зрелые люди не нуждаются в словесном изъявлении чувств. Кортни счастлива и хочет, чтобы счастье продолжалось как можно дольше, — вот и все.

Однако в глубине души Кортни понимала, что обманывает себя. Такого, как с Эриком, она никогда еще не испытывала. Еще немного — и она захочет остаться с ним… надолго. Или навсегда? Кортни тряхнула головой и поспешно заговорила, чтобы отвлечься от неприятных мыслей.

— Я говорила тебе, что я думаю о Сьюзан? — спросила она.

— Н-нет, — сонно ответил Эрик. — Считаешь, что по своему мировоззрению она застряла где-то в прошлом веке?

— Не совсем. Она воображает себя героиней любовного романа. Ты — герой, а я — злодейка-соперница. Ты бы видел, как она косилась на мои ногти! — Кортни легко провела ухоженными ногтями по животу Эрика, и глаза его чувственно блеснули. — Придется мне их подстричь, чтобы ее зря не расстраивать.

— Ты шутишь?

— Насчет ногтей — да. Насчет Сьюзан — я совершенно серьезна. — Кортни перекатилась на живот и взглянула прямо в синие глубины его глаз. — Она считает тебя героем, и, может быть, она права.

— Кортни, хватит о Сьюзан! — проворчал Эрик. — Она просто не знает, какой на дворе век.

— Однако…

— И я тебе еще кое-что скажу, — продолжал он. — Мне не нравится, когда молоденькие девушки бегают за мужчинами, которые им в отцы годятся.

— Ты не годишься ей в отцы.

— Почти гожусь. Такие женщины ищут не равных отношений, а покровительства. Как может двадцатитрехлетняя девушка стать парой тридцатипятилетнему мужчине?

— Однако зрелые мужчины часто любят молоденьких девиц.

— Только не я. Разумеется, мои случайные приятельницы могут быть любого возраста. Но для прочных отношений мне нужен человек, равный мне по уму и опыту, со схожими взглядами на жизнь. А Сьюзан, едва выйдя из колледжа, считает, что знает все на свете. И так уверена в своей правоте, что до нее просто невозможно достучаться! Нет, Кортни, она никогда не образумится.

— Кто знает? Может быть, она что-то поймет, но будет уже поздно.

— Бывает и так. — Он нежно погладил ее по голове. — Тебе повезло, тебе судьба дала еще один шанс.

Кортни вздрогнула. «Что он имеет в виду?» — удивилась она, но поняла, что спрашивать об этом не стоит. Вместо этого она перекатилась на спину и встала.

— Давай-ка поднимемся на вершину! Солнце стояло в зените. Чудесный день,

день с Эриком, и не думал подходить к концу. Неужели же Кортни позволит каким-то глупым мыслишкам о том, «навсегда» это или «не навсегда», испортить себе праздник? Она с тревогой думала о том, что уже отдала ему больше, чем собиралась. Может быть, больше, чем сумеет в случае чего потребовать обратно…

Тряхнув головой, Кортни отогнала назойливые сомнения в самый дальний угол души. Сегодня ее день, день с Эриком: сегодня она будет счастлива.

Глава 12

Д омой они ехали поодиночке — каждый в своей машине. Эрик скучал без Кортни; в глубине души ему хотелось бы пересесть из видавшего виды «БМВ» за руль алого спортивного «Моргана», но в этом желании он не признавался даже самому себе, считая его низким и постыдным. Ему не нужны ни деньги, ни дорогие машины — ничего, кроме самой Кортни!..

Узкая лента дороги спустилась с гор и понеслась по равнине, направляясь к заливу. Обычно по дороге, когда нечем заняться, Эрик размышлял о работе: мысленно уточнял детали поездок, придирчиво разбирал уже сделанную работу, делал за метки на будущее. Но сегодня он думал только о Кортни.

Они выехали рано утром в четверг. Пути их разошлись на первой же бензоколонке, где заправщик обслуживал машины так медленно, словно спал на ходу. Кортни пронеслась мимо, помахав Эрику рукой, — только мелькнула широкополая соломенная шляпа с красной ленточкой на тулье. Эрик надеялся ее догнать, но куда его потрепанной машине тягаться с «Морганом»! Кортни он больше и не видел.

Когда Эрик въехал в город, было уже десять, но на работу он не поехал — решил сначала переодеться. Как ни любил он горы, но при виде знакомого темного здания на Лайон-стрит с черной дверью и начищенным до блеска дверным молотком на душе у него стало теплее. Эрик вернулся домой.

Уезжая, Эрик оставил миссис Макинтайр записку на двери холодильника, где сообщал, что вернется не раньше пятницы, так что оставлять в духовке ужин не нужно. Но все равно приятно было знать, что дом сияет чистотой, белье выстирано, и в шкафу аккуратной стопкой лежат чистые рубашки. Эрик собирался принять душ, переодеться и как можно быстрее отправиться в офис.

Войдя в прихожую, он сразу почувствовал, что что-то не так. Миссис Макинтайр не приходила по четвергам; кроме того, она — по крайней мере, на его памяти — не была любительницей рок-н-ролла. Однако, едва Эрик открыл входную дверь, в уши ему ударил ритмичный грохот. Стерео? Нет, радио, сообразил Эрик, вспомнив, что альбомов с такой музыкой дома не держит. Что ж, едва ли грабитель станет слушать радио за работой. Эрик скорчил зверскую рожу и на цыпочках поднялся по лестнице. Ему было очень любопытно, кто хозяйничает в его доме.

В холле под вешалкой Эрик заметил несколько картонных коробок. Одна из них, открытая, была набита всевозможной кухонной утварью — кастрюлями, сковородками, крышками, разделочными досками… Сверху лежала кофемолка. Эрик нахмурился, соображая, что бы это значило. Может быть, он собрался куда-то ехать и совсем об этом забыл? Но посуда была явно чужой: кроме того, миссис Макинтайр никогда не стала бы упаковывать его вещи, не получив предварительно точных инструкций. Эрик открыл другую коробку: она была под завязку набита обувью. Женской.

Черт побери, миссис Макинтайр совершенно точно не ходит в кроссовках… — Привет, Коллинз!

Эрик резко выпрямился — и охнул от внезапной резкой боли в спине. Уже лет пять он страдал от радикулита. Дважды приступы на несколько дней укладывали его в постель: ощущение было препоганое, и Эрик поклялся в будущем не забывать об осторожности. И теперь он схватился за перила, мысленно проклиная свою неосторожность, а еще больше — Сьюзан.

— Что вы, черт вас возьми, здесь делаете? — прорычал он. Боль не уходила, и Эрика охватило страшное предчувствие, что она не уймется и через несколько часов. Он отчаянно вцепился в перила, пытаясь стоять прямо.

— Вы представляете, — как ни в чем не бывало начала Сьюзан — на этот раз она была в голубой поплиновой юбочке и блузке с эмблемой Оксфорда и в таком наряде напоминала первокурсницу, — эти скоты-хозяева вышвырнули меня из квартиры! Я же говорила, что заплачу, как только папа пришлет деньги! А вчера возвращаюсь и вижу, что все мои вещи — на улице.

— Домовладельцы не выгоняют квартирантов без предупреждения, — с сомнением заметил Эрик.

— Ну, они пару раз присылали мне напоминания, — беззаботно ответила Сьюзан, — но я на них и внимания не обращала. Я всегда запаздываю с платежом. Если они раньше ждали, почему не могли подождать и в этот раз?

— Может быть, у них лопнуло терпение? — мрачно предположил Эрик.

— Ну и глупо. Я же в конце концов всегда плачу.

У Эрика не было настроения продолжать светскую беседу.

— Сьюзан, объясните мне, зачем вы пришли и как сюда попали. А после этого я попрошу вас уйти.

— Куда же я пойду? Не можете же вы выгнать меня на улицу!

— Ваши домовладельцы так и сделали. Кроме того, у вас есть студия.

Сьюзан сделала гримасу.

— Не могу же я жить в студии! Кухни там вообще нет, а ванная такая, что о ней и говорить стыдно!

— И вы собираетесь поселиться у меня?! Как вы сюда попали?

— Тогда, в горах, вы сказали, что я могу, если хочу, жить у вас в хибаре. Но сейчас меня туда как-то не тянет. Ну вот, я позвонила вам на работу, и там сказали, что вас не будет до сегодняшнего утра. Но, вы знаете, мне кажется, эта ваша секретарша что-то против меня имеет. Мне показалось, что она соврала. Я позвонила сюда, и трубку сняла женщина. Знаете, сначала я подумала, что это та ваша миллионерша! Но она сама объяснила, что она — домоправительница. А я сказала, что я — ваша кузина, приехала из Денвера и очень некрасиво с вашей стороны было уехать и даже не предупредить ее обо мне. Она дала мне ключ, и я привезла сюда все вещи.

— О Боже! — простонал Эрик. Стон относился не столько к истории Сьюзан — Эрик не сомневался, что без труда ее отсюда вышвырнет, — сколько к нарастающей боли в спине. — Значит, так, Сьюзан. Собирайте-ка вещички и поезжайте в студию. Я бы с удовольствием вам помог, но не могу — видите, я еле стою. Радикулит разыгрался. И живите там, пока отец не пришлет вам денег. Если хотите, я могу вам их одолжить. Отдадите, когда сможете.

Одной рукой держась за перила, другой Эрик полез в задний карман за бумажником — и в этот миг его пронзила невыносимая боль. У Эрика подогнулись колени: забыв о Сьюзан, он опустился на пол и скорчился в позе зародыша, тщетно пытаясь найти облегчение. Такого с ним еще не бывало.

Несколько секунд Сьюзан недоуменно смотрела на него, затем нерешительно окликнула:

— Эй, что это с вами?

Эрик заскрипел зубами. Чего бы он сейчас не отдал за то, чтобы настырная девица куда-нибудь провалилась!

— Спина! Шевельнуться не могу! — Эрик со стоном закрыл глаза.

Тело, еще недавно гибкое и послушное, в одночасье стало его злейшим врагом. По прошлым приступам он знал, что ему предстоит по крайней мере два дня провести в кровати, вздрагивая и морщась от каждого движения. А этот приступ был сильнее двух предыдущих, вместе взятых.

— Сьюзан, пожалуйста… возьмите аптечку, она в ванной. Там… во флакончике… таблетки…

— Сейчас, — спокойно кивнула Сьюзан, как будто ей каждый день приходилось видеть мужчин, корчащихся на полу от боли.

Она исчезла и через секунду вернулась со стаканом воды в одной руке и таблеткой болеутоляющего в другой.

— Сесть сможете?

— Наверно. Подождите секунду. — Эрик с трудом приподнялся на локте, попытался взять у нее таблетку — и, сморщившись от резкой боли, снова упал на пол. — Сьюзан, боюсь, вам придется мне помочь. — Господи, как ненавидел он просить у чужих людей помощи! И сочувственно-деловитое выражение на мордочке Сьюзан его вовсе не успокаивало.

Сьюзан сунула ему в рот лекарство и поднесла к губам стакан. Каждое движение было для Эрика пыткой: запив таблетку, он без сил откинулся на спину.

— Хотите, я вызову доктора? — спросила Сьюзан.

— А что он может сделать? — «Господи, пожалуйста, убери ее куда-нибудь!» — молился он про себя. — Вы мне помогли, спасибо. Теперь все будет в порядке.

— Ну не упрямьтесь! — настаивала Сьюзан.

У Эрика не было сил с ней спорить.

— По крайней мере выключите этот грохот!

Сьюзан удивленно моргнула, затем исчезла в комнате — и через мгновение в доме воцарилась благословенная тишина. Послышались шаги, и Эрик закрыл глаза. Он не хотел ее видеть.

— Я помогу вам подняться в спальню, — предложила Сьюзан.

— Лучше я полежу здесь, пока не подействует таблетка.

— И часто с вами такое бывает?

— Раз в несколько лет.

— А разве вы не занимаетесь спортом?

— От этого никакой спорт не помогает, — прорычал Эрик.

— Хм! Не знаю, не знаю. Наверно, мало занимаетесь. Или неправильно питаетесь. — В ее голосе явно сквозило осуждение.

— Сьюзан, уходите!

— Ну не могу же я бросить вас в таком состоянии! Вы спасли меня в горах, и я у вас в долгу. — Последние слова она произнесла неуверенно, словно сомневалась, вправду ли он оказал ей благодеяние, не тая в глубине души дурные намерения. Эрик вздохнул.

— Сьюзан, вы ничего мне не должны. Достаньте у меня из кармана бумажник и возьмите, сколько вам нужно.

— Ну что вы, я не могу!

— Прекрасно можете! — проворчал Эрик. Он не вполне понял, чего именно она не может — брать у него деньги или лезть к нему в брючный карман.

— Послушайте, я ведь уже здесь. Давайте я останусь и буду ухаживать за вами, пока вам не станет лучше.

— Вам надо работать.

— Да у меня не так уж много работы, — с легкой грустью призналась Сьюзан. — Я уйду, когда вы заснете.

Лекарство начало действовать. Голова у Эрика слегка закружилась и перед глазами поплыли цветные пятна, но боль стихла. Он попробовал вытянуть ноги — и обнаружил, что может сделать это, не теряя сознания от боли. Осторожно он пошевелил руками и головой. Сьюзан по-прежнему маячила рядом, не спуская с него глаз.

— Вам помочь? — услужливо поинтересовалась она.

— В шкафу в прихожей стоит трость. Может быть, вы принесете…

Опираясь на трость, он с трудом поднялся. Боль не ушла совсем, но стала терпимой. Эрик заковылял в спальню, надеясь, что у Сьюзан хватит такта не входить туда за ним. Но, кажется, надежды его были тщетны. Сьюзан следовала по пятам и болтала без умолку.

— Я заметила, у вас кровать с водяным матрацем. Может быть, у вас поэтому и спина болит? Оттого, что слишком мягко, понимаете?

Эрик не отвечал. Каждый шаг давался ему с трудом: добравшись наконец до кровати, он упал без сил, чувствуя себя дряхлым стариком. Сьюзан еще что-то говорила о его спальне — но Эрик ее почти не слышал. Все, чего он хотел, — вытянуться на кровати и спать, спать, а наутро проснуться здоровым. Но спать нельзя. По крайней мере, сначала надо позвонить на работу. Эрик попробовал сесть, но тут же скрючился от боли. Упав на кровать, он поднял глаза на

Сьюзан.

— Не могли бы вы принести мне телефон? — попросил он.

— Я сама позвоню. Какой номер?

— Спасибо, не надо. Набрать номер я смогу и сам.

Сьюзан обиженно пожала плечами и подала ему телефон с ночного столика, а сама уселась на кушетке напротив. Эрик угрюмо набирал номер: он был противен сам себе за то, что не может обойтись без ее помощи.

Трубку сняла Дженнифер: Эрик коротко объяснил ситуацию, выслушал слова сочувствия, пообещал позвонить, если ему понадобится помощь, и, закончив разговор, отдал телефон Сьюзан. Ему страшно хотелось скинуть ботинки, но он понимал, что сам этого сделать не сможет, и будь он проклят, если попросит об этом одолжении Сьюзан.

— Что я еще могу сделать? Эрик покачал головой.

— Ничего. Я хочу спать.

Сьюзан поправила на нем одеяло, сунула под голову подушку, задернула занавески и на цыпочках вышла из спальни. У двери она обернулась и прошептала:

— Если что-нибудь понадобится, позовите меня.

Эрик промычал что-то нечленораздельное, мечтая, чтобы она поскорее оставила его одного. Через несколько минут он спал тяжелым сном без сновидений.

После полудня Кортни поняла, что не сможет, как обещала, поужинать с Эриком. Из-за пропущенного рабочего дня ей пришлось перенести встречу с клиентом на сегодняшний вечер. Что ж, Эрик поймет. Может, оно и к лучшему: им обоим нужно время, чтобы отдохнуть друг от друга и поразмыслить о том, куда их могут завести их отношения.

Кортни набрала рабочий номер Эрика — и услышала от Дженнифер, что он лежит дома с приступом радикулита. Кортни озабоченно нахмурилась. Эрик никогда не жаловался на здоровье, и еще сегодня утром с ним все было в порядке… Если он и вправду заболел, почему же позвонил Дженнифер, а не ей? Впрочем, это его работа: даже лежа на смертном одре, он обязан позвонить в офис и предупредить, что не придет.

Кортни набрала номер дома на Лайон-стрит. Трубку сняли после второго звонка.

— Алло!

Кортни уже слышала этот голос. Один раз по автоответчику, второй — вживую. Господи, что делает в квартире у Эрика Сьюзан Филдинг?! Этому должно быть какое-то объяснение… но сейчас Кортни никакого разумного объяснения не находила.

— Эрик дома?

— Да, но он сейчас заснул. Простите, кто говорит?

— Кортни Стюарт. Пожалуйста, попросите его мне перезвонить.

— Да, конечно. Только я не знаю, когда он проснется. Он принял еще одну таблетку, а эти болеутоляющие, по-моему, действуют как снотворное. Я сварила ему суп, а он так плохо себя чувствовал, что есть не стал, представляете, какая жалость? Как вы думаете, он захочет есть, когда проснется?

Кортни казалось, что она спит и видит сон. Нелепый сон, напоминающий кошмар.

— Понятия не имею, — сказала она, с трудом сдерживая раздражение.

— Знаете, я сейчас, пожалуй, схожу куплю ему чего-нибудь вкусненького, — с энтузиазмом продолжала щебетать Сьюзан. — Да, но, если он не захочет ужинать, получится, что я выбросила деньги на ветер… Ну что ж, тогда придется мне есть за двоих. Приготовлю что-нибудь такое, что можно держать на огне, пока он не проснется.

— Хорошо придумано.

— Вы правда так думаете? Знаете, некоторые мужчины не любят подогретой еды.

— Н-не знаю. Я таких не встречала.

— Ну их и нельзя за это осуждать, правда? Подогретая еда — это уже совсем не то. Мужчины любят, чтобы все было вкусное, свежее и красиво сервированное. В женских журналах все время об этом пишут. По-моему, самое меньшее, что может сделать женщина для своего мужчины — накормить его как следует.

— Самое меньшее, — тупо повторила Кортни.

Что значит «свой мужчина»? Неужели Эрик поселил Сьюзан у себя? Когда? Нет, он не может быть таким мерзавцем. Два дня назад, когда Эрик и Кортни уезжали в горы, никакой Сьюзан у него в квартире не было. Хорошо, тогда откуда она взялась сейчас? Если Эрику нужна помощь, почему он не позвонил Кортни?

— Знаете, мужчины, когда болеют, становятся как дети, — оживленно продолжала Сьюзан. — Такие же капризные и ворчливые. Нет, конечно, Эрик говорит мне «спасибо», но таким тоном, как будто я виновата, что он заболел. Все они такие — просто не могут перенести, что с ними что-то неладно.

— М-м-м…

— Вы со мной согласны? Эрик даже не хочет показаться доктору. Такой глупый! Он с места сдвинуться не мог, пока я не дала ему таблетку, а сам говорит, что никого не хочет видеть. Мне, наверно, придется вызвать врача самой.

— Может быть, не надо, если он не хочет…

— Ну может быть, — вздохнула Сьюзан. — Я передам ему, что вы звонили.

— Спасибо. Скажите ему, что я позвоню попозже, вечером.

— Хорошо, но он, может быть, будет спать.

— Я попробую.

Кортни повесила трубку и несколько минут невидящим взглядом смотрела в окно. Затем снова пододвинула к себе телефон и набрала номер внутренней связи.

— Нора, Кэтлин сейчас свободна? Я хотела бы с ней поговорить.

Кэтлин работала у Кортни уже пять лет. Эта привлекательная женщина с кудрями цвета воронова крыла и изумрудными глазами была на редкость талантливым и добросовестным работником; особенно же ценила Кортни ее обаяние и дар непринужденного общения. Порой, измученная каким-нибудь строптивым клиентом, Кортни сваливала его на Кэтлин — и та устраивала дело как нельзя лучше, так, что ворчун оставался не только доволен, но и совершенно очарован. Конечно, Кортни по заслугам оценивала достоинства Кэтлин и платила ей самую высокую в фирме зарплату.

— Ты хотела со мной поговорить? — Кэтлин, как обычно, с улыбкой на лице, появилась в дверях. — Опять неприятности?

— Да, пожалуй. — Кортни указала на одно из современных кресел напротив стола. — Ты разговаривала со Сьюзан Филдинг насчет тех двух заказов?

— Позвонила ей в тот же день, как ты меня попросила. Кажется, это был вторник. Мы договорились встретиться завтра. А что, ты передумала?

— Нет, — медленно ответила Кортни. — Я действительно хочу дать ей работу. И не два заказа, а дюжину, чтобы она была занята целыми днями. Послушай, может быть, свести ее с Питером Меррилом?

Кэтлин удивленно уставилась на своего босса. Нет, она знала, кто такой Меррил, — об этом знали все, кто несколько лет проработал в фирме Кортни. Но при чем здесь он и как — и, главное, зачем? — сводить его со Сьюзан Филдинг… это было свыше ее понимания.

— Помедленней, Кортни, — пробормотала она наконец.

Кортни не слушала Кэтлин. Она лихорадочно перебирала и отбрасывала решения — одно за другим.

— У Питера сейчас очередной приступ бурной деятельности. Он звонил мне несколько дней назад, сказал, что хочет организовать турбюро для богачей. Черт! Боюсь, что я его переубедила! Если бы нам предложить ему услуги по созданию рекламных брошюр и приставить к этому делу Сьюзан… Снимать Питера в спортивной машине, на рыбной ловле, в ресторане «У Эрни» и в прочих местах отдыха миллионеров — да Сьюзан будет занята как минимум несколько месяцев!

— Я могла бы найти для нее и другие заказы. Зачем втягивать в это дело Питера? — осторожно осведомилась Кэтлин, не понимая, что задумала ее начальница.

В глазах Кортни заплясали лукавые огоньки.

— Потому что я хочу посмотреть, что у них получится. Они просто созданы друг для друга. Разумеется, никто из них не должен знать, что происходит. Только представь, что подумает Питер, если узнает, что я специально свожу его с девушкой!

— Но, Кортни, — попыталась возразить Кэтлин, — по твоим словам у меня создалось впечатление, что эта Сьюзан очень молода и совсем… не искушена в жизни. Я не сказала бы, что она подходит Питеру.

— Она не похожа на него, однако ему подходит. Помнится, когда мы жили вместе, он учил меня всему на свете — как правильно развешивать полотенца в ванной, как ухаживать за комнатными цветами, как беседовать с его друзьями, чтобы они поражались моей эрудиции… Мужчина как раз во вкусе Сьюзан! Да, он ведь еще и не любит подогретой еды!

У Кэтлин просто глаза на лоб полезли. Она была совершенно обескуражена.

— А это… так важно? — пробормотала она.

— Может быть. — Глаза Кортни заискрились смехом. — Единственная проблема — ей двадцать три года и она еще девственница.

— Это она тебе сказала? Когда ты нанимала ее на работу?

Улыбка Кортни на мгновение померкла.

— Нет, мне она об этом не говорила. Не стоило бы об этом вспоминать, если бы… Понятия не имею, как Питер отнесется к девственнице.

— Я думаю, с восторгом, — заверила ее Кэтлин. — Он из тех мужчин, что обожают романтику. В нем есть что-то от принца Чарльза: за внешней небрежной галантностью скрывается неистребимая старомодная чувствительность. Он готов возвести женщину на пьедестал — конечно, при условии, что она не откажется от мытья полов.

— Мне такое не приходило в голову, — признала Кортни, — но, пожалуй, ты права. У матери Питера в семейном альбоме множество его юношеских фотографий. На всех снимках он с девушками — то поддерживает под локоток, то подает пальто. И вид у него при этом до умопомрачения серьезный. Я… — Кортни замолкла на полуслове, невидящим взглядом уставившись в стену. Поразившая ее мысль была проста, как все гениальное. Питер любит мать, а та просто души в нем не чает. День рождения у миссис Меррил в июне, и, если Кортни не изменяет память, в этом году ей исполняется шестьдесят… Да, совпадение как по заказу.

Кэтлин, насмешливо подняв брови, молча ждала, пока Кортни заговорит. Она знала, что ее начальница имеет привычку впадать в транс, когда ее осенит какая-нибудь блестящая идея. Наконец Кортни повернулась к ней, пробормотав какое-то извинение. Кэтлин пожала плечами.

— Ничего страшного. Так что же мне прикажешь делать?

— Я все сделаю сама. Но не выпускай из виду Сьюзан! Позвони ей и напомни, что вы завтра встречаетесь. Скажи, что она должна быть готова завтра же начать работу. Кстати, ведь эти два заказа не займут много времени?

— Да нет, и потом, они совсем не срочные.

— Неважно, главное, чтобы она пришла. В какое время вы встречаетесь?

— В десять.

— Отлично. Если мне удастся что-то сделать до этого, ты просто скажешь ей, что у нас есть для нее еще одна работа. Я тебя извещу.

Кэтлин поднялась, но не торопилась покинуть кабинет. По лицу было видно, что она умирает от любопытства.

— Кортни, это… личное дело?

— Очень личное и очень важное. Поговорим об этом в другой раз, ладно?

— Хорошо. — Кэтлин рассмеялась. — Похоже, на моих глазах развертывается захватывающая история.

— Надеюсь, что с хорошим концом, — серьезно ответила Кортни.

Она позвонила Питеру, но не застала его дома. Кортни нахмурилась. Досадная случайность может сорвать ее хитроумный план. Что, если Питер уехал на весь день? А ей нужно срочно с ним поговорить. Кортни раскрыла блокнот и начала записывать детали своего проекта, точно так же, как поступала с любым новым делом. Этот проект будет трудоемким и дорогим — как раз во вкусе Питера. Чем труднее и дороже, тем больше времени Сьюзан проведет с Питером… если только он согласится. Кортни решила сыграть на его сыновних чувствах. Ведь у миссис Меррил в самом деле почти нет фотографий взрослого Питера! Он любит фотографироваться, но к матери ездит только по большим праздникам. Миссис Меррил не раз горько жаловалась Кортни на невнимательность сына.

Закончив писать и просмотрев свои записи, Кортни попыталась сосредоточиться на текущей работе. Но мысли ее неизбежно возвращались к Сьюзан, готовящей что-нибудь вкусненькое на кухне у Эрика. Усилием воли Кортни заставила себя не думать о том, как трогательно-беспомощен больной мужчина… и о том, что Сьюзан — очаровательная девушка и прирожденная домашняя хозяйка… и о том, любит или не любит Эрик подогретую еду… Но, с трудом изгнав из головы эти несвоевременные мысли, она неожиданно для себя задумалась о том, как важен стал для нее Эрик и как глупо и недостойно подозревать его в обмане.

Он ни разу и словом не обмолвился о своей болезни. Ради всего святого, почему он такой молчун? Сьюзан говорила, что он не мог пошевелиться от боли, но Сьюзан склонна к преувеличениям, и Кортни нестерпимо хотелось самой выяснить, как обстоит дело. Как он? Чем ему помочь? Неужели она хуже Сьюзан справится с ролью сиделки? «Суп у нее наверняка из пакетика», — мстительно проворчала Кортни. Сама она не умела варить суп.

Кортни уже собиралась уходить, когда Нора сообщила ей о телефонном звонке из города. Сперва Кортни подумала, что это Эрик, но с радостью услышала и голос Питера.

— В чем дело? — спросил он. — Ты все-таки решилась со мной поужинать?

— Нет, но у меня есть предложение, которое, я думаю, тебя заинтересует. К сожалению, не относящееся к твоему делу. — Она выдержала паузу. — У твоей мамы в июне день рождения, верно?

— Да, ну и что? — с любопытством спросил Питер.

— И ей исполняется шестьдесят?

— Боже мой! Предположим, да. Ты предлагаешь мне бегать по городу, высунув язык, в поисках королевского подарка?

Еще когда они жили вместе, Питер посмеивался над ее страстью делать подарки. Сам он дарил близким безделушки, купленные в первом встречном магазине в самый последний момент.

— В такую знаменательную дату и подарок должен быть соответствующий, — твердо ответила Кортни. — Я объясню тебе, почему я об этом вспомнила. Несколько дней назад я познакомилась с работами одной девушки-фотографа, — по-моему, ей замечательно удаются портреты в домашней обстановке. Я собираюсь дать ей заказ на рекламную брошюру частной школы. Знаешь, снимки детей в классах, на дворе, в библиотеке… Что-то вроде семейного альбома. А потом я вспомнила, что каждый раз, как мы приезжали к твоей маме, она доставала из шкафа огромный альбом с твоими детскими фотографиями…

— Без этого она не может… — проворчал Питер.

— Но у нее почти нет твоих фотографий за последние годы, за исключением групповых снимков, сделанных на семейных праздниках. А это ведь совсем не то. — Кортни долго раздумывала, под каким соусом подать Питеру свою идею, и наконец решила сервировать ее как интересный деловой проект. — Знаешь, я думаю, немало родителей хотели бы увидеть снимки повседневной жизни своих детей. Такой альбом, красиво переплетенный, с дарственной надписью — великолепный подарок ко дню рождения или годовщине свадьбы. Взять хотя бы тебя. Есть ли у твоей мамы фотографии, на которых ты участвуешь в гонках, или играешь в поло, или удишь рыбу где-нибудь в глуши? Сомневаюсь. И я подумала, что это дело можно развернуть и превратить в доходный бизнес. О тебе я подумала прежде всего, потому что ты… ну, во-первых, ты очень фотогеничен, а во-вторых, любишь фотографироваться. Ты не будешь скованно вести себя перед камерой.

— Не нравится мне эта идея, Кортни, — с сомнением произнес Питер. — По-моему, чересчур слащаво.

— Старушки-матери всегда слащавы. Ну, не то чтобы слащавы — сентиментальны. Вспомни, она показывает альбом всем своим знакомым. Ты хочешь, чтобы они видели тебя младенцем на медвежьей шкуре — или таким, какой ты сейчас?

— А ты, пожалуй, права, — начал сдаваться Питер.

— Я готова даже сделать скидку. — Кортни уже не выбирала средств: только бы рыбка попалась на крючок! — А позже, если ты решишь открывать это свое агентство, многие снимки пригодятся тебе для рекламы. Конечно, создание альбома требует времени, так что начать надо как можно скорее. Разве тебе не хочется стать первым?

— Ну, не знаю. Значит, за мной повсюду будет таскаться эта твоя девица?

— Только ради твоей мамы, — настаивала Кортни. — К тому же, Сьюзан — чудесная девушка. Ручаюсь, вы с ней поладите. Может быть, ты узнаешь много интересного о работе фотографа.

— Я не хочу ничего узнавать о работе фотографа, — отрезал Питер. — Ладно, Кортни, я подумаю.

— Конечно. Только помни, что на создание альбома уйдет несколько месяцев, а день рождения у твоей мамы в июне.

— Значит, говоришь, сделаешь скидку?

— Совершенно верно. Хочу посмотреть, что из этого выйдет. Подумай, иначе ты можешь потратить гораздо больше, и никакой гарантии, что подарок маме понравится.

Питер немного помолчал, затем вздохнул:

— Ладно, уговорила. Действительно, мысль недурная. Когда начнем?

— Приезжай в офис завтра в половине одиннадцатого. Поговоришь с фотографом и моей помощницей.

— А тебя не будет?

— К сожалению, у меня это время занято. Но Кэтлин в курсе дела. Ты должен помнить Кэтлин.

— Такая черненькая, кудрявая, с зелеными глазами?

— Правильно.

— Хорошо, подъеду к половине одиннадцатого.

— Спасибо, Питер.

Кортни повесила трубку и лукаво улыбнулась. На какие хитрости приходится ей пускаться, чтобы убрать с дороги Сьюзан Филдинг! Но Кортни не стыдилась: она готова была бороться за свою любовь. Разве не так поступает соперница в любовных романах? «Жаль только, — грустно подумала Кортни, — что в книгах «другая женщина» всегда остается ни с чем».

Глава 13

Ужин с клиентом затянулся до половины десятого. Позвонить Эрику Кортни смогла только после десяти. Сьюзан заверила ее, что Эрик заснул, но перед этим немного поел — ужин, разумеется, приготовила сама Сьюзан. С тем же успехом она могла бы сказать: «Путь к сердцу мужчины лежит через желудок». Но Кортни улыбалась, вспоминая, как ужинали они с Эриком прошлой ночью.

— Я свяжусь с ним завтра, — твердо сказала она и повесила трубку.

Помнится, Эрик когда-то упоминал, что миссис Макинтайр, его экономка, приходит по пятницам. Кортни не могла прийти, не зная, есть ли в квартире кто-то еще: ведь из слов Сьюзан она поняла, что Эрик не может даже встать с постели, не говоря уже о том, чтобы выйти в холл и открыть дверь. Чтобы добраться до офиса на Калифорния-стрит, Сьюзан потребуется минут пятнадцать, — рассчитала Кортни и подъехала к дому Эрика без нескольких минут десять. Оглядевшись по сторонам, она не заметила никаких признаков желтого «Фольксвагена».

Дверь открыла Маленькая сухощавая женщина лет пятидесяти. На лице ее читалось явное желание послать куда подальше всех этих торговцев, проповедников и прочих (непрошеных визитеров. Глазки-бусинки почти скрылись под нахмуренными седыми бровями. Кортни улыбнулась — улыбка ее осталась без ответа — и назвала себя. Но, очевидно, ее имя ни о чем не говорило домоправительнице.

— Миссис Макинтайр, я думаю, Эрик захочет уделить мне несколько минут. Он сейчас спит?

Миссис Макинтайр явно смягчилась, услышав из уст незнакомки свое имя. Очевидно, Сьюзан не знала, кто она такая.

— Не знаю. Понимаете, он все время лежит в постели. Проснется, поест, почитает немного и снова заснет. Он не говорил, что кого-то ждет. Молодая леди, — добавила она, презрительно сморщив нос, — говорит, что его нельзя беспокоить.

— Молодая леди преувеличивает, — с улыбкой ответила Кортни. — Если нам повезет, ее задержат у меня в офисе по крайней мере на два часа. А тем временем мы с Эриком решим, что с ней делать.

Дверь, лишь совсем чуть-чуть приотворенная, гостеприимно распахнулась.

— Тогда он и вправду вам обрадуется! Заходите! Хватит ему спать! У него уже в голове мутится от этих таблеток. — Она впустила Кортни в дом и пошла за ней, продолжая полушепотом: — Это на моей памяти третий приступ, и гораздо тяжелее двух первых. Обычно он несколько дней не встает с постели. И никогда не знаешь, когда нагрянет эта беда. Может быть, мистер Коллинз пренебрегал своей гимнастикой?

Они поднялись на второй этаж, и миссис Макинтайр указала Кортни на дверь в

конце коридора.

— Идите прямо. А я пойду домывать пол на кухне.

Эрик лежал, распростертый на водяном матраце, с раскрытой книгой на груди Одеяло сбилось на сторону, и Кортни заметила, что Эрик лежит в брюках, — а, приглядевшись, поняла, что в этих самых джинсах он был с ней в горах. Столик у кровати был заставлен стаканами и чашками: там же Кортни увидела пузырек таблеток, еще одну книгу и телефон. На краю кровати лежала грелка.

Эрик, приподняв голову, подозрительно косился на дверь.

— Слава Богу, — проворчал он. — Я уж испугался, что Сьюзан вернулась и снова начнет надо мной кудахтать.

— Как твоя спина? — Она медленно подошла к нему, вглядываясь в бледное небритое лицо.

— Уже лучше. Сьюзан говорила мне, что ты звонила. Мы, кажется, договаривались пообедать вместе. Но я вчера сумел только позвонить на работу — и тут же заснул. — Он смущенно почесал щетинистый подбородок. — Я звонил вчера вечером, но тебя не было дома.

— Пришлось срочно встречаться с клиентом. Поэтому я и звонила тебе вчера, но, узнав, что ты все равно не можешь шевельнуться, решила, что это не так важно. — Узкой ладонью она погладила его по голове. — А откуда взялась Сьюзан?

Эрик поморщился.

— Когда я пришел, она была уже здесь. Ее впустила позавчера миссис Макинтайр. Сьюзан представилась моей кузиной. Наглости ей не занимать.

— Хочешь, я тебя от нее избавлю?

— Неужели вышвырнешь ее отсюда? — ухмыльнувшись, спросил Эрик.

— Вынесу на улицу ее вещи. У меня в офисе Сьюзан задержат по крайней мере часа на два.

Видя, что Эрик заколебался, Кортни отступила на шаг от кровати и спокойно сказала:

— Я знаю, Эрик, она тебе полезна. Если ты хочешь, чтобы она осталась, прекрасно. Но мне показалось, что ты сам хочешь от нее избавиться, только ничего не можешь сделать. Сегодня у тебя будет миссис Макинтайр, а я могу приехать после работы и остаться у тебя на выходные.

Эрик закрыл книгу и отложил в сторону. Не глядя на Кортни, он сказал:

— Я не хочу, чтобы Сьюзан оставалась. И не хочу, чтобы приезжала ты.

Кортни болезненно восприняла его слова, но постаралась скрыть свои чувства. Сейчас ее больше всего беспокоило состояние Эрика.

— Но нельзя же тебе оставаться одному, ты совершенно беспомощен! А миссис Макинтайр сможет остаться?

— Я у нее не спрашивал.

— Я спрошу. — Прежде чем Эрик успел возразить, Кортни вылетела из спальни.

Миссис Макинтайр она нашла в ванной со шваброй в руках.

— Миссис Макинтайр, вы не сможете остаться с мистером Коллинзом на выходные?

Домоправительница огорченно покачала головой.

— Я думала об этом, мисс, но, понимаете, я уже пообещала дочери сегодня быть дома. Она недавно родила, и без меня ей не справиться. Я бы с удовольствием, но в любой другой день…

— Понятно. Ничего, что-нибудь придумаем.

Кортни медленно вернулась в спальню, ломая голову над непонятным упорством Эрика. Но он явно нуждался в уходе, и его нельзя было бросать одного. Пусть уж лучше с ним остается Сьюзан!

Кортни остановилась в дверях: Эрик ее не замечал. Одеяло совсем сползло с него, и она увидела, что Эрик лежит в постели обутый.

Внезапная ярость охватила Кортни.

— Ради всего святого, почему ты лежишь в ботинках? — воскликнула она. — Тебе что, в них удобнее?

Эрик зло уставился на нее.

— Нет, но еще неудобней мне их снимать. Кортни, неужели ты не понимаешь? Я не могу согнуться!

— Тогда почему ты не попросил Сьюзан?

Эрик молчал. Кортни подошла к постели и, несмотря на протесты и слабое сопротивление, сдернула с Эрика одеяло.

— Ты, дорогой мой, болен не только радикулитом, — проговорила она, стаскивая с него один за другим ботинки и носки. — Где у тебя пижамы?

— Мне не нужна пижама.

Кортни решительно подошла к комоду и начала открывать ящики один за другим. В первом она обнаружила белье и носки, во втором — свитера, в третьем — самые разнообразные предметы туалета, в том числе плавки и пижамы. Кортни вытащила оттуда синюю пижамную пару с белой окантовкой и протянула ему.

— Вот что надевают люди, когда больны и ложатся в кровать. Они не валяются в постели в джинсах и ботинках. Потому что хотят, чтобы им было удобно. По крайней мере, все нормальные люди.

— Я не смогу переодеться сам, — настаивал Эрик.

— А кто тебя просит?..

— И не хочу, чтобы ты одевала меня, как ребенка! Если я не могу сделать это сам, то и не надо!

На лице его читалось… нет, не упрямство. Такого выражения она еще никогда у него не видела. Ясные синие глаза его потемнели и стали твердыми, как камень. В одно мгновение Эрик превратился во враждебного чужака. Это превращение поразило Кортни: несколько секунд она с изумлением смотрела на него, прижимая к себе пижаму.

Ей следовало бы просто уйти. Бросить пижаму на пол и, не говоря ни слова, закрыть за собой дверь. Вниз по лестнице, прочь из его жизни. Он не просто отверг ее помощь: он отказался от ее участия, любви, от нее самой. Но миссис Макинтайр говорила, что у Эрика «мутится в голове» от болеутоляющих. Вспомнив об этом, Кортни решила дать ему шанс, хотя ее самолюбие было сильно задето.

Тяжело вздохнув, она повернулась к нему.

— Давай так: или ты разрешаешь мне надеть на тебя пижаму, или мы прощаемся. Меня не интересует твоя мужская гордость и прочие заскоки, из-за которых ты не принимаешь моей помощи. Мы должны помогать друг другу, иначе наши отношения теряют всякий смысл. Я уже видела тебя голым, так что в роли сиделки я предпочтительней Сьюзан или миссис Макинтайр. Кстати, она не сможет остаться на выходные. Так что останусь я.

На лице его, словно высеченном из камня, не дрогнула ни одна черточка.

— Кортни, мне не нужна твоя помощь. Я справлюсь сам!

Медленно, аккуратно Кортни сложила пижаму и убрала в ящик комода. Выпрямившись, с трудом сложила дрожащие губы в улыбку.

— Что ж, Эрик, выздоравливай. Выдворять отсюда Сьюзан я не буду. Должен же кто-то присматривать за тобой эти несколько дней. Она или любой другой — не все ли равно? Прощай.

Единственное, о чем она молила Бога — не разрыдаться, пока не окажется на улице. Кортни даже не взглянула на Эрика и вы бежала из спальни, больно стукнувшись плечом о косяк. Миссис Макинтайр в этот момент выглянула из кухни: бросив взгляд на лицо Кортни, она остановилась и вопросительно подняла брови.

— Ладно, я пошла, — с притворной небрежностью сообщила Кортни. — Мистеру Коллинзу не нужна моя помощь.

— На этот счет он упрям, как вол. Вы, мисс, не забывайте, что ему постоянно больно.

— Я помню. Пожалуйста, сделайте для него все, что можете. И, я уверена, мисс Филдинг пробудет здесь, пока он не встанет на ноги. — Кортни поправила сумочку на плече и пошла вниз.

— Он скоро поправится, — утешила ее миссис Макинтайр.

Кортни не могла отвечать — только беспомощно пожала плечами. В горле встал болезненный ком; глаза набухли от слез, но Кортни мужественно сдерживала себя, хотя ей так хотелось громко разрыдаться. Кортни никогда не думала, что в домах бывают такие длинные лестницы! Очутившись наконец на улице, Кортни остановилась и привалилась к стене, судорожно глотая воздух, как бегун после финиша. Так стояла она до тех пор, пока сердце не стало биться ровнее и глаза перестали застилать непрошеные слезы. Тогда Кортни спустилась с крыльца и побрела к машине.

«Он даже не пытался меня остановить». Эта мысль вертелась у нее в голове, словно припев назойливой песенки. Кортни старалась сосредоточиться на уличном движении, но перед глазами снова и снова вставало его холодное, отрешенное лицо. Кортни ехала по знакомым улицам, не замечая дороги; сердце ее сжималось от отчаяния. Эрик отказался от ее помощи. Кто-то, пожалуй, мог сказать: «Подумаешь, есть от чего расстраиваться!» Но для Кортни это не просто случайная размолвка. Для нее близость невозможна без дружбы, доверия и заботы друг о друге.

Почему он отказался от предложенной помощи? Боялся, что она станет смеяться над его страданием и беспомощностью? Нет, конечно, нет. Он не хочет, чтобы она видела его в таком состоянии. А это уже кое о чем говорит. Разве на протяжении этих шести месяцев Эрик не видел ее саму расстроенной, измученной, злой на весь свет? Видел, и много раз. И сам утешал ее и успокаивал. Видимо, он полагает, что женщина, слабая и ранимая, может нуждаться в чужой поддержке, а вот мужчина — другое дело! Что ж, если он и вправду так думает, ей с ним не по пути.

Однако все в ней протестовало против такого решения. Кортни не могла отрицать, что с каждым днем все больше привязывается к нему, но не могла и признаться себе, что любит. Она любила его живой ум, чувство юмора, уверенность в себе и внимание, которое он так щедро дарил ей. Но всего этого недостаточно для прочного союза, — а кратковременная связь ей не нужна. Она уже прошла через горький опыт таких отношений и не хочет еще раз испытывать судьбу.

Кортни поставила «Серебряное облако» в гараж под зданием офиса и поднялась на лифте к себе в кабинет. В глубине души она надеялась, что он опомнился и позвонил, но Нора передала ей листок с сообщениями, где не было ни слова от Эрика. Кортни потерла переносицу. В голове нарастала тупая ноющая боль. Она понимала, что не сможет сосредоточиться на работе, а будет сидеть и ждать его звонка.

— Пришли Сьюзан Филдинг и Питер Меррил? — спросила она.

— Да, они сейчас у Кэтлин. — Нора вгляделась в осунувшееся лицо начальницы. — Кортни, у вас что-то случилось?

— Да, кое-какие неприятности, но я с ними справлюсь, — ответила Кортни. — Я не хочу их видеть. Ни Питера, ни Сьюзан. Для них я занята, договорились?

— Конечно. Хотите, я сварю вам кофе?

— Спасибо, я сама приготовлю. Если вам не сложно, когда пойдете на обед, занесите и мне бутерброд.

Кортни взяла листок с сообщениями и попыталась сосредоточиться на работе. Но буквы расплывались у нее перед глазами.

Эрик не позвонил — ни на работу, ни домой. Кортни до полуночи не ложилась спать, притворяясь перед самой собой, что читает книгу. Но он не позвонил и в полночь, и Кортни поняла, что он и не собирается звонить. И не потому, что болен. Она представила себе, как Сьюзан хлопочет у него в доме, готовит ему ужин, приносит книги, и из груди ее вырвался тяжелый вздох. Вздох не ревности, а зависти. Если бы Кортни осталась с ним, все было бы прекрасно. А теперь все плохо, и ничего рее не поправишь. Больше Кортни не позволит загнать себя в тупик. С нее хватит одного раза.

Она проснулась среди ночи и почувствовала, что подушка мокра от непролитых за день слез. Утирая глаза тыльной стороной кисти, Кортни вглядывалась в темноту, словно надеялась кого-то увидеть в огромной пустой спальне. В голове крутилась одна мысль, ясная и четкая: если Эрик Коллинз для нее нехорош, значит, она уже никогда не найдет мужчину себе по вкусу.

Большинство мужчин — ровесников Кортни были давно и прочно женаты. Эрик же развелся Бог знает когда и с тех пор оставался одиноким. Это означает, что он либо боится близости, а значит, никакие прочные отношения с ним невозможны, либо предъявляет к избраннице слишком высокие требования, каким не соответствует ни одна женщина. Кортни подсознательно надеялась, что верен второй ответ и что для ее слабостей Эрик сделал исключение. В конце концов, в мире нет совершенства. Любовь, прежде чем победить, должна преодолеть многое…

Но есть пропасти, которых она преодолеть не может. Кортни верила во всемогущество любви — и в результате три года прожила как в аду.

Конечно, глупо с ее стороны было выставлять ему ультиматум. Может быть, надо было действовать лаской и уговорами. Но Эрик зрелый мужчина, а не ребенок и должен вести себя соответственно. Она по-матерински опекала Питера, и в результате отношения их стали невыносимыми. Она готова помочь, поддержать, но нянчиться со взрослым мужчиной — увольте! Кроме того, Кортни могла поклясться, что это не понравилось бы самому Эрику.

Неужели она ничего не может сделать? Прекрасный сон кончился, пусть даже сам Эрик этого не понимает. Кортни охватило страшное отчаяние; она лежала в темноте подавленная, опустошенная. Кортни с тоской подумала о том, что не сможет завтра встать и прийти на работу, продолжить обычную жизнь, как будто ничего не случилось. С облегчением она вспомнила, что завтра выходной. С тяжелым сердцем она наконец заснула снова и проспала до полудня.

Одеваться Кортни не стала — незачем. Всю субботу и все воскресенье просидела дома в уютном халате и разношенных плюшевых тапочках. Аппетит у нее пропал, но она заставила себя съесть остатки супа в кастрюльке и булочку. Потом заставила себя пойти в кабинет и поработать над текущим заказом… потом заставила себя снять телефонную трубку и немного поболтать с подругами. То и дело она замолкала на полуслове: в ее сознание властно врывались воспоминания о Черно-Белом бале, о дне, проведенном в горах, о шести месяцах беззаботной дружбы, но Кортни безжалостно отбрасывала воспоминания прочь.

Прервав работу над очередным логотипом, она вдруг вскочила, подбежала к стоящей на полке фотографии, где были изображены они с Эриком на балу, и схватила ее за уголки, словно хотела разорвать. Но вместо этого долго стояла, разглядывая ее, затем убрала в самое дальнее отделение самого нижнего ящика стола и тщетно попыталась о ней забыть.

В понедельник и вторник Кортни с трудом справлялась с повседневной работой. К счастью, никто ничего не замечал. Она, как обычно, встречалась с клиентами, выслушивала пожелания, готовила новые проекты, хотя мысль ее постоянно уходила в сторону, а глаза пощипывало от невыплаканных слез. «Что бы со мной ни произошло, — подумала Кортни, — это не должно отразиться на делах фирмы». Чего-чего, а чувства ответственности ей было не занимать.

Он появился в пятницу. Кортни работала за чертежной доской, создавая логотип для моторостроительной фирмы, — впервые за эти дни она хоть немного увлеклась работой. Время близилось к обеду, и Кортни почувствовала, что и аппетит к ней возвращается. Заканчивая набросок, она размышляла о том, где бы пообедать, и не сразу услышала сигнал интеркома.

— Мистер Коллинз здесь, — сообщила Нора.

Так просто было ответить, что она не сможет его принять! Но Кортни не привыкла прятаться.

— Я сейчас выйду.

Но он уже стоял на пороге ее кабинета, опираясь на трость.

— Заходи, Эрик. Как твоя спина? — спросила она, встречая его у входа и прикрывая за ним дверь.

— Гораздо лучше. Думаю, завтра смогу оставить трость в шкафу. — Он улыбнулся ей, но тут же сдвинул брови, заметив холод в ее глазах. — Извини, мне трудно стоять.

— Да, да, конечно. Присаживайся. Тебе будет удобнее в моем кресле, у него твердая спинка.

Одно мгновение он стоял неподвижно, пристально вглядываясь в ее лицо, словно хотел разгадать ее настроение. Затем опустился в ближайшее к нему кресло для посетителей со словами:

— Да мне не нужна твердая спинка — просто хочется откинуться назад.

Кортни села на свое место. Теперь их разделяли несколько футов кабинета и письменный стол.

— Ты ходил к врачу?

— Да, в понедельник. Она сказала, что ничего страшного не случилось, но, чтобы избежать приступов в будущем, мне придется делать специальную гимнастику. И избегать стрессов. Хотя в этот раз у меня, кажется, никаких неприятностей не было. — Он по-прежнему рассматривал ее в упор, пытаясь понять, что вызвало эту глухую, молчаливую враждебность. Голос его утратил обычную уверенность и силу. — Я думал… я надеялся, что мы с тобой сегодня пообедаем вместе.

— Боюсь, что нет. — Кортни отбросила прядь волос, упавшую на лоб. — Эрик, мне тридцать три года. Мне в жизни встречалось немало мужчин, и ты — один из лучших. У тебя есть все — сила, ум, доброта. Возможно, у меня слишком высокие требования, но я не собираюсь поддерживать отношения с человеком, который не признает меня равной себе.

— Не могу взять в толк, о чем ты, — хмурясь, ответил Эрик. — Я всегда отношусь к тебе как к равной. Наоборот, я рассердился, когда ты захотела стать при мне чем-то вроде служанки.

— Эрик, это объяснение ты придумал позже. Тебе было плохо, я могла тебе помочь, и ты отверг мою помощь. Вспомни, когда мне было плохо, ты вел себя совсем иначе. И я не возражала. Все эти полгода я была счастлива и благодарна тебе. Я не боюсь признать, что мне нужна помощь, и не боюсь ее принять. Но ты не даешь мне возможности даже отдать старые долги!

— Кортни, ты поднимаешь шум из-за мелочей. Мне было чертовски скверно. Если я нагрубил тебе, извини, но никакого мужского шовинизма в этом не вижу.

— Ты не грубил, Эрик. Просто очень холодно выставил меня за дверь. Черт побери, лучше бы ты меня ударил! Ты ясно дал понять, что я не имею права подходить к тебе слишком близко. А в таком случае я не вижу смысла продолжать наши отношения. Единственное, что придает смысл физической близости — близость духовная.

— Духовная близость возникает между людьми постепенно. Это физическое желание может вспыхнуть в первую же встречу.

Кортни слушала его внимательно.

— Это я уже заметила, — согласилась она после секундного молчания. — Мы общаемся полгода, и всего две недели назад ты начал что-то рассказывать о себе. Подождем, может быть, лет через пять я узнаю, какие передачи ты смотришь по телевизору и какую предпочитаешь зубную пасту.

Эрик поднялся, тяжело опершись на трость, и выпрямился, глядя ей в глаза.

— Все эти пять месяцев ты была как замороженная. Я терпеливо ждал, пока ты оттаешь, и ничего не просил взамен!

— Вот именно! Ты никогда ничего не просишь. И не берешь, если предлагают. А так нельзя жить!

— Ты сама не знаешь, чего хочешь, — ответил он с досадой. — Ты просто боишься своего счастья. Вспомни, какой шум ты подняла из-за Сьюзан!

— Я не поднимала никакого шума из-за Сьюзан! По крайней мере, не больше, чем любая здравомыслящая женщина. — Кортни помолчала и добавила угрюмо: — Она все еще у тебя?

— Уже нет. Все выходные она изображала из себя сиделку, но в понедельник перебралась в студию. Она воображает, что разбогатеет и прославится на твоих заказах.

— Ты и в этом видишь преступление? — Кортни вздохнула и покачала головой. — Ей нужна работа, а мне нужен фотограф. Стиль ее работы подходит моим клиентам. Сьюзан получает заслуженную плату: конечно, она не разбогатеет на этом, но на жизнь ей хватит.

— А почему ты приставила ее к Питеру Меррилу?

— Почему бы и нет?

— Потому что… Ладно, неважно. Не об этом речь. — Эрик никак не мог нащупать в разговоре с ней верного тона. — Я тебя не понимаю. Все у нас было прекрасно, пока я не слег с этим приступом. Теперь ты не хочешь меня видеть. Сьюзан во мне разочаровалась: говорит, что я не тяну на героя. Герой всегда в отличной форме. Может быть, ты тоже так думаешь?

— Ты прекрасно знаешь, что это не так.

— Ничего я не знаю. Только то, что ты ушла от меня в пятницу расстроенная, а теперь заявляешь, что не хочешь меня видеть.

— Я расстроилась не потому, что ты болен, — возразила Кортни, — а потому, что

, ты отказался от моей помощи.

— И ты поставила мне ультиматум. Кортни встала.

— Да, и собираюсь выполнить эту угрозу. Я не хочу связывать свою жизнь с человеком, который не подпускает меня к себе, не делится со мной своими проблемами, не принимает моей помощи. Вот и все. Если ты так меня и не понял, мне очень жаль, но яснее выразиться я не могу.

— «Тебе очень жаль»… — повторил он, сверля ее ледяным взглядом. — Приятно слышать. Ты выгоняешь меня, не дав даже шанса исправиться, и говоришь, что тебе очень жаль!

— Исправиться? Но как? Ты же не желаешь признавать, что с тобой что-то неладно! Эрик, прошедший год принес мне немало огорчений, и я не хочу снова биться головой о стену. Я не создана для роли мученицы. Как и для роли принцессы на горошине. — Она не смогла удержаться от прощальной шпильки. — Может быть, Сьюзан передумает и вернется к тебе?

— К черту Сьюзан! — Он прищурился. — Подожди-ка! Может быть, ты просто ревнуешь?

— Нет!

— И правильно. — Кортни не отвечала, и Эрик продолжал: — Я надеюсь, ты передумаешь. Тогда позвони.

Тяжело опираясь на трость, он зашагал к двери. «Вправду ли у него болит спина, — мельком подумала Кортни, — или он преувеличивает свои страдания, чтобы вызвать жалость?» Эта мысль мелькнула и тут же исчезла. Глаза Кортни горели от невыплаканных слез, на душе было пусто и холодно. Взявшись за дверную ручку, Эрик повернулся и спросил:

— Ты по-прежнему будешь пользоваться услугами моего бюро?

— Нет, конечно. Если ты сам этого не хочешь. Буду вести дела с Дженнифер.

— Отлично. Я ей передам. — Он бросил взгляд на кресла для посетителей, затем снова поднял глаза. — Помнишь, как я пришел сюда, а ты меня не узнала?

Кортни с трудом сглотнула.

— Да, помню.

— Я тогда подумал, что эти хлипкие кресла и ребенка-то не выдержат, не то что взрослого мужчину. И представил себе, как я сажусь, кресло подо мной рушится, чертову спину пронзает боль и тебе приходится вызывать мне «Скорую помощь». Или еще лучше — я так и остаюсь здесь на полу, а ты перешагиваешь через меня каждый раз, когда входишь или выходишь из кабинета. И я подумал, что это было бы не так уж плохо.

Кортни зажмурилась, эти воспоминания причиняли ей боль. Когда она открыла глаза, Эрик уже выходил. Она еще могла бы окликнуть его, остановить… Но Кортни крепко сжала губы. Пусть уходит. Навсегда так навсегда. Дверь закрылась, и в ее кабинете воцарилась тишина.

Глава 14

Кортни Эрик поехал к себе на работу. Он охотно рухнул бы на пол в кабинете за стеклянной дверью, но, к сожалению, у стола Дженнифер стоял посетитель, и Эрик боялся, что хозяин бюро, лежащий на полу офиса, создаст у него дурное мнение о фирме. Может быть, поехать домой? Сейчас он все равно ни на что не годен.

Интересно, думал он, это я свихнулся или все женщины, с которыми я имею дело, сумасшедшие? Какого черта ей надо? Она и так знает о нем гораздо больше остальных. Но Эрик никогда не умел делиться своими задушевными мыслями и чувствами. Как большинство людей, он считал самого себя человеком обыкновенным Нельзя сказать, чтобы ему была чужда некоторая доля здоровой мужской гордости но Эрик давно отвык говорить о своих чувствах и не имел ни времени, ни желания в них копаться. Не особенно задумывался он и о своих чувствах к Кортни.

Однако чувства эти были сильны, и Эрик не мог им противиться. Сейчас, например, он был охвачен яростью. Эрик осторожно сел, снова осыпав проклятиями свою треклятую спину. Это она во всем виновата… Но, может быть, и не она. Эрик не верил, чтобы Кортни могла порвать с ним из-за его болезни. В конце концов, она разумная женщина и должна понять, что приступы боли, повторяющиеся раз в несколько лет, — еще не причина расставаться с мужчиной, подходящим во всех других отношениях.

Это, кажется, понимала даже Сьюзан. Впрочем, если бы Эрик не был так расстроен, он вспомнил бы, что отношение Сьюзан к нему резко изменилось. До того как он со стоном упал в холле, Сьюзан твердо намеревалась выйти за него замуж. После этого несколько раз заговаривала о замужестве, но без особой уверенности. Ход ее мыслей был прозрачен: какая же героиня влюбится в инвалида? Герой должен быть совершенством во всем.

Разочарование Сьюзан покоробило Эрика — не потому, чтобы он был хоть немного заинтересован в ее привязанности, а потому, что те же чувства могла, пусть бессознательно, разделять и Кортни. Почему же еще она тогда, в пятницу, объявила ему ультиматум? Эрик ломал над этим голову все выходные. Не может же она не понимать, что он ни за что не позволит владелице миллионного состояния раздевать себя, словно ребенка, и любоваться на то, как он стонет и корчится при каждом движении! Наконец Эрик решил сделать вид, что ничего не произошло, и тем дать ей возможность отступить, не поступаясь своей гордостью.

Но, очевидно, Кортни не хотела отступать. Эрик не ожидал от нее такой стальной твердости. Он надеялся, что, увидев его, чисто одетого, выбритого, стоящего почти прямо, она забудет обо всех своих обидах, но эти надежды развеялись, как дым. Он воображал, что она, прикрыв дверь, бросится к нему в объятия — она же ясно показала, что этого он не дождется, даже если будет ждать до скончания века.

Эрик смотрел невидящим взглядом на стеклянную стену кабинета, когда входная дверь отворилась и вошла Сьюзан. Первым его побуждением было спрятаться за шкафом, но она уже заметила его и весело махала ему рукой. Не обращая внимания на Дженнифер, она двинулась прямо к нему. Сегодня Сьюзан оделась как «деловая женщина»: на ней был костюм цвета красного вина и белая блузка с отложным воротничком, кружевными манжетами и бантиком на груди. Папку она несла под мышкой. Эрик заметил, что на этот раз с ней нет камеры.

— Привет, Коллинз! — поздоровалась она, картинно подняв руку. — Как вам мой новый стиль?

— Вы прекрасно выглядите, — признал он. — Чем объяснить такую перемену?

— Понимаете, в конторе у мисс Стюарт все так одеваются. А папа как раз прислал мне чек. Теперь я смогу снять новую квартиру. Если захочу, конечно.

Эрик указал ей на кресло и сам почувствовал острое желание сесть. Но, вспомнив, как трудно ему подниматься, передумал. Он оперся локтем о шкаф и взглянул на нее с любопытством.

— А почему бы вам не захотеть этого?

— Я, может быть, на несколько недель уеду из города и не вижу смысла платить за квартиру, в которой пока не живу. Поэтому я и пришла к вам.

— Сьюзан, вы не можете остаться у меня. Сьюзан возмущенно фыркнула.

— Я и не собираюсь! Я пришла спросить у вас совета.

— О чем? — Эрик вздохнул и переменил позу — его беспокоила боль в спине.

— Вот о чем. Мисс Стюарт предложила мне сделать альбом фотографий из повседневной жизни Питера Меррила. Ну, об этом я вам уже говорила. Но он собирается приступить немедленно. В горах еще лежит снег, и он хочет, чтобы я сняла, как он катается на лыжах. Он торопится, пока снег не стаял. Понимаете, это для него очень важно.

— Естественно.

— Ну да. — Сьюзан вздохнула. — Нет, раз надо, значит, надо. Я только не понимаю, где же я там буду жить? Он говорит, с ним в горной хижине, но вы же понимаете, как это будет выглядеть!

— А как?

— Ну… как будто мы в близких отношениях. Правда, он говорит, что в коттедже все время будут крутиться разные люди, его друзья. — Сьюзан, хмурясь, нетерпеливо постукивала пальцами по папке. — С другой стороны, я могу поселиться в мотеле, но это дорого стоит, и платить придется ему. Так что для него выгодней, чтобы я жила с ним.

— Мне кажется, у мистера Меррила не возникнет денежных проблем.

— Вы думаете? Он богат, верно?

— Очень богат.

— М-м-м… ну все равно, это же не значит, что я должна пользоваться его щедростью.

— Почему бы вам не спросить совета у вашего отца? — поинтересовался Эрик, усевшись наконец в кресло.

— У папы… ну, понимаете, он несколько старомоден. Ему это точно не понравится, но нельзя же всю жизнь действовать по его указке!

— Да, конечно. — Эрик вдруг почувствовал себя очень старым. Ему казалось, что давать советы молоденькой девушке, да еще по такому деликатному поводу, должен только убеленный сединами старец. — И к какому же решению вы склоняетесь?

— Вообще-то говоря, мне хотелось бы пожить у него. Питер называет свой дом «хижиной», но я видела фотографию, и, по совести сказать, она совсем не похожа на вашу хибару. Роскошный дом! Выглядит, как шале в Швейцарии! Мисс Мур там уже была и много мне рассказывала.

— А кто такая мисс Мур? — спросил он прежде, чем вспомнил Кэтлин из агентства Кортни.

— Она работает у мисс Стюарт. Кажется, все, кто там работает, раз или два были у мистера Меррила. Они говорят, это что-то потрясающее, прямо как в первоклассном отеле! Там постоянно живет домоправительница. Может быть, она будет мне как компаньонка, — с надеждой добавила Сьюзан.

Эрик с сомнением покачал головой. Он не мог вообразить рядом с Питером человека, хоть немного похожего на компаньонку. — Послушайте, Сьюзан, не стоит в каждом мужчине подозревать насильника. В любом случае вам достаточно будет просто сказать «нет». А еще лучше — с самого начала дать понять, что между вами возможны лишь чисто деловые отношения.

— Но мужчины такие необузданные! — серьезно возразила Сьюзан. — Что, если Питеру понадобится женщина, а никого, кроме меня, не будет рядом?

Как ни мрачен был Эрик, он невольно улыбнулся в ответ на такое опасение.

— Сьюзан, мы вовсе не так необузданны, как вам кажется. Любой нормальный мужчина вполне способен себя контролировать. А Питер, я уверен, совершенно нормален.

Сьюзан, очевидно, не поверила и попыталась объяснить еще раз.

— В обычных обстоятельствах — может быть, — терпеливо начала она. — Но, когда мужчина охвачен страстью, когда он встречает женщину своей мечты, пламя его желания не знает границ и запретов. Рука любви бросает его в пасть безумия, и он не сознает, что делает.

— Боже, что за чушь! — поморщился Эрик, удивляясь непроходимой наивности девушки. Сьюзан вскочила.

— В вас, Коллинз, нет ни единой романтической жилки! Я это поняла сразу, как только вас увидела… ну, почти сразу. Меня ввели в заблуждение обстоятельства. Вы жалкий человек, Коллинз: вы не способны пресмыкаться перед своей великой любовью! Неудивительно, что вы до сих пор не женаты! — Схватив свою папку, она пулей выскочила из офиса.

Дженнифер проводила ее удивленным взглядом, затем повернулась к Эрику, но он сидел, тупо уставившись "в пространство. Как она сказала? «Пресмыкаться»? Господи, что за словечко! Да на кой черт женщине нужен мужчина, который перед ней пресмыкается? Дженнифер вошла в кабинет, и он приподнялся ей навстречу, поморщившись от боли.

— Что это с ней? — спросила она, с улыбкой кивая на удаляющуюся фигурку Сьюзан.

— Она обвинила меня в том, что я не способен пресмыкаться перед своей великой любовью, — проворчал Эрик. — Если я не ошибаюсь, «пресмыкаться» означает ползать на брюхе?

— Что-то вроде того. — Дженнифер склонила голову набок. — А великая любовь — это она?

— Да нет, конечно! Это просто моя психологическая характеристика с точки зрения экзальтированной девицы. Ты когда-нибудь хотела, чтобы Билл перед тобой пресмыкался?

— Что-то не припомню. — Лицо Дженнифер стало задумчивым. — Могу тебе сказать, чего я действительно хотела. Чтобы он доказал мне свою любовь.

— Например, сделал предложение? — иронически предположил Эрик.

— Ты циник! Нет, совсем не так помпезно. Я помню один вечер… мы гуляли по берегу моря. Было холодно, стоял туман, и мне хотелось вернуться в машину. А он вдруг начал рассказывать, как несколько лет назад его долго не повышали по службе. Ему казалось, что его карьера кончена, что он ни на что больше не годен. Он говорил, что несколько раз плакал от отчаяния… Вот тогда я поняла, что он действительно меня любит.

— Не вижу связи.

Дженнифер потрясение уставилась на него.

— Вот что значит мужчина! — гневно воскликнула она. — Клянусь Богом, если у меня родится мальчик, я воспитаю его не так, как воспитывали тебя!

Эрик в полной растерянности подвел итоги. Итак, во второй раз за десять минут обиженная женщина вылетела из его кабинета, наговорив какой-то белиберды. «Вот что значит женщина!» — подобно Дженнифер, восклицал он. Вопреки распространенному мнению, женщины знают, чего хотят — и хотят они слишком многого.

Женщина требует, чтобы мужчина в доказательство любви отдал ей душу. Немало удивило Эрика и само слово «любовь», услышанное из уст трезвой и деловитой помощницы. Давно ли сам Эрик серьезно говорил о любви? Очень давно. Последние пятнадцать лет он употреблял это слово только в шутку.

Эрик сидел, тупо уставившись на голубоватый экран компьютера. По позвоночнику его пробегал странный холодок. Холод превратился в боль, не имеющую ничего общего с болью в спине. Непонятная боль была так сильна, что Эрик едва удержался от стона. Одиночество, пустота… и одна мысль, такая короткая и простая.

Он никогда больше не увидит Кортни.

Никогда еще — может быть, только в раннем детстве — он не испытывал такого отчаяния. Когда ушла Бетти, он ощущал горе, но вместе с тем злость и подспудное облегчение. Конечно, он винил в неудаче их брака себя, но в глубине души понимал, что ничего не мог сделать. Бетти оказалась не такой, как он себе воображая. Их брак был обречен на неудачу. Но Кортни…

Ни к одной женщине раньше не испытывал Эрик таких чувств. Ни одна так его не привлекала — и привлекала не только физически… Невидящими глазами Эрик долго смотрел на мерцающий экран.

— Хорошо, — пробормотал он наконец, пожав плечами, — хорошо, ты ее любишь. И что делать дальше?

Кортни вернулась домой разбитой и опустошенной. Устала она не от работы: все силы высосало из нее объяснение с Эриком. Кортни почти радовалась тому, что он на нее рассержен. Конечно, он чувствует себя правым. Он ведь действительно шесть месяцев терпеливо сносил ее холодность и постоянную хандру! Эрик считает себя обиженным, и от этого Кортни было еще хуже. Подъезжая к гаражу и протягивая руку к кнопке, автоматически открывающей дверь, Кортни бросила взгляд на свое крыльцо — и застыла в изумлении. Ступени были покрыты весенними цветами. Нарциссы, гиацинты, тюльпаны, подснежники, крокусы, ирисы, ландыши в роскошных корзинах…

Кортни замерла, завороженная этой волшебной, красочной картиной.

Горячие слезы брызнули из глаз и заструились по щекам. Она вышла из машины и снова остановилась в двух шагах от крыльца, пораженная не виданной ранее красотой. Фасад ее дома, обычно элегантно-холодный, сегодня обрел теплую, живую прелесть. Кортни была потрясена: несколько минут она стояла, как изваяние, затем медленно взошла на крыльцо, осторожно прокладывая себе дорогу среди цветочных корзин, опасливо косясь на них, словно боялась, что все это сейчас исчезнет, как сияющий мираж.

Она прикоснулась к букету в самой большой корзине — и нащупала пришпиленную к цветам визитную карточку. Кортни медлила, боясь ее развернуть. Она не сомневалась, что цветы от Эрика. Но что он может сказать? И неужели его слова что-то изменят?

Она попыталась развернуть записку, но руки ее дрожали, и это ей удалось не сразу. На карточке стояло всего четыре слова:

«Я люблю тебя. Эрик».

Кортни почувствовала слабость в ногах и неуклюже опустилась на верхнюю ступеньку. Недоуменно мигая, перечла записку. Да, именно так и было там сказано. Ее охватили противоречивые чувства — страх и радость слились в ее душе.

Только неделю назад, в горах, она с трепетом желала, чтобы Эрик признался ей в любви. Тогда и сама она поняла, что его любит. Но Кортни боялась говорить с ним о своих чувствах? Что, если он понимает под этим словом нечто совсем иное?

Пошатываясь, Кортни поднялась с холодных каменных ступеней. Она была так взволнована, что не услышала гула мотора подъезжающей машины; так погружена в себя, что не заметила, как Эрик, остановившись у крыльца, не спускает с нее глаз.

— Тебе нравится? — дрогнувшим от волнения голосом спросил он.

Записка выпала из ее руки и мягко спланировала на землю.

— Чудесные цветы, — с трудом прошептала она. Кортни подняла к лицу обе руки, но тут же беспомощно развела ими, сообразив, что Эрик уже видел ее слезы. — Спасибо. Я не знаю… не знаю, что еще сказать.

— Скажи, что тоже меня любишь, — с надеждой предложил он.

Кортни отвела глаза в сторону.

— Я… не уверена. Не могу сказать так сразу.

Эрик приблизился к ней. Кортни могла бы до него дотронуться, но вместо этого растерянно поднесла руку к залитому слезами лицу. Близость Эрика, радость и надежда в его глазах отметали прочь все ее сомнения. Днем в офисе ей удавалось сохранять между ними дистанцию, но сейчас, в окружении этих прекрасных цветов — доказательства его любви, — всякая защита была бесполезна. Не говоря уж о том, что тело ее ныло от желания.

Нельзя поддаваться страсти, говорил ей рассудок. Тогда запутанная ситуация запутается еще безнадежней. Кортни нужно время, чтобы все взвесить… Но дрожащая рука ее сама собой тянулась к его щеке. Щека была шероховатой от дневной щетины: Кортни наслаждалась этой шероховатостью, словно жесткой постелью после полета на облаке мечты.

Эрик повернул голову, поцеловал ее ладонь — и вдруг, сама не зная как, она очутилась в его объятиях, прижатая к груди так, что слышала торопливое биение его сердца. Правую руку он запустил в ее распущенные волосы, а левой крепче прижал к себе. Как с ним хорошо! Огонь охватил ее тело. Кортни слишком устала, чтобы противиться своим чувствам, была слишком измучена, чтобы бороться с охватившим ее желанием. Она подняла голову и подставила губы для поцелуя.

Он наклонился — но прежде, чем их губы соприкоснулись, Кортни ощутила его необычное напряжение, встретилась с настойчивым, вопрошающим взглядом синих глаз. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Невысказанный вопрос повис в воздухе: а ты меня любишь? Но Кортни не могла и не хотела отвечать. В глубине души, в неизведанных тайниках сердца — да, любила. Но для полной уверенности ей не хватало доверия к Эрику, без которого невозможна любовь. Кортни судорожно вздохнула и отвернулась.

— Эрик, может быть, войдем? — предложила она и полезла в сумочку за ключами. Подняв две корзинки, стоявшие на дороге, она внесла их в прихожую и обернулась.

Но Эрик почему-то не входил: Кортни увидела, как он подобрал с земли визитную карточку, пристально вгляделся в нее, словно желая убедиться в том, что написал правду, затем крепко сжал ее в руке. Кортни вздрогнула, испугавшись, что он сомнет записку; но он положил ее в конверт и аккуратно положил обратно в корзину. «Может быть, — подумала она, — он считает, что я выброшу записку вместе с увядшими цветами?»

Эрик поднялся на крыльцо и остановился на пороге.

— У тебя, наверно, свои планы на вечер?

— Никаких. Пожалуйста, входи. Но он не трогался с места.

— Хочешь, я заведу твою машину в гараж?

— Я сама заведу ее позже. — Кортни нервно улыбнулась. — Эрик, пожалуйста, войди. Ты мне нужен.

Дверь захлопнулась, и Эрик сжал ее в объятиях. На лице его было написано громадное облегчение, и у Кортни язык не поворачивался сказать, что просьба о помощи — еще не признание в любви. А может быть, и признание… Эрик все крепче прижимал ее к себе, и Кортни таяла, растворялась в нем, наслаждаясь его силой и чувством безопасности. Она слышала его тяжелое дыхание, и желание ее росло.

— Пойдем в спальню! — задыхаясь, прошептала она.

— Может быть, сначала поговорим? — предложил он, слегка ослабляя объятия.

Это предложение удивило Кортни. Она знала, что должна бы с благодарностью его принять — но не могла. Слишком поздно — а может быть, слишком рано. Одно она знала точно: сейчас не время для разговоров. Молча покачав головой, Кортни схватила его за руку и властно потянула за собой вверх по лестнице. Она не видела, что он недоуменно пожал плечами, и высокий лоб перерезала хмурая морщина. Она только слышала его тяжелые шаги за собой — и отметала прочь все сомнения, поднимающиеся из темных уголков души.

Они молча торопливо сбрасывали с себя одежду. На этот раз их страсть была неудержимой и яростной. Они не закрывали глаз, словно пытались прочесть мысли друг друга. Тела их слились — молчаливо, страстно, ненасытно. Разрядка наступила быстро, но не принесла ожидаемого облегчения — и Кортни уткнулась головой ему в грудь, задыхаясь от рыданий.

Большие руки Эрика нежно гладили ее по спине. Он тихо заговорил, и слова его были неожиданны для Кортни.

— Я знаю, тебе нужно время, чтобы разобраться, чего ты хочешь. И мне нужно время, чтобы подумать над тем, что говорили мне сегодня. Мне кажется, и ты, и Сьюзан, и Дженнифер — все вы пытались донести до меня одно и то же, только разными способами. Но мои чувства к тебе не изменятся. Я люблю тебя, Кортни. И верю, что и ты меня любишь. Ты боишься признаться самой себе, что полюбила человека, которому не доверяешь.

Кортни задрожала, и Эрик заботливо укрыл ее одеялом.

— Спасибо, — пробормотала она еле слышно. Кортни не могла поднять глаз — лишь крепче прижалась к его груди, слушая, как в ее мощных глубинах рождается низкий звучный голос.

— Если бы я понял, как это важно для тебя, — продолжал он, — я бы принял твою помощь. — Эрик вздохнул и погладил ее по растрепанным волосам. — Я не привык делиться собой, но это не значит, что я к этому вовсе неспособен! Я стараюсь и старался до сих пор. Ты это знаешь.

— Да, но я совсем не хочу тебя переделывать! Тем более что переделать уже сложившуюся личность практически невозможно. Я не хочу ломать стены, которые ты возвел вокруг себя — ведь они стали частью твоей души.

— Если они мешают нам быть вместе, их надо ломать без промедления, — пробормотал Эрик. — Может быть, каждый мужчина носит с собой такой балласт, пока не встретит нужную женщину.

— Хотела бы я в это верить! — Кортни откинулась назад, чтобы взглянуть ему в глаза. — Эрик, ты так много для меня значишь! Я знаю, мне не следовало отвергать тебя так поспешно и жестоко. Но я… я боялась, что ты снова причинишь мне боль. Нет, нет, я знаю, ты не нарочно, но… Все так запуталось!

Он кивнул.

— Для меня все это тоже… непривычно. Хорошо, я не буду больше задавать вопросов. Только один. Кортни, ты меня не покинешь?

— Нет. Прости меня, я вела себя по-свински.

К ее удивлению, Эрик поморщился.

— Да нет, ты просто задела за больное место. Я тебе рассказывал, как мы с Бетти ездили на медовый месяц в Мексику?

— Да. Ты говорил, что она через три дня запросилась домой.

Эрик провел рукой по волосам.

— Я не все тебе тогда рассказал. Едва мы приехали, я свалился с лихорадкой. Не лучшее начало для семейной жизни, верно? Бетти рвалась домой. Вскоре мне стало лучше, и я уговорил ее остаться. Но своим беспрерывным нытьем она испортила и себе и мне все удовольствие от поездки. А потом, когда мы спорили о будущем, она каждый раз припоминала эту мою болезнь. Уверяла, что это было какое-то божественное знамение, указывающее, что мне больше никогда не следует трогаться с насиженного места. С тех пор я возненавидел все болезни на свете. Ты не могла выбрать худшего момента, чтобы предъявить мне ультиматум.

— Понимаю… — Она помолчала, подбирая нужные слова. — Спасибо за то, что рассказал об этом. Эрик, я не хотела причинять тебе боль. Если ты… если я в самом деле тебе небезразлична, ты должен в это поверить.

— Я знаю. — Он погладил ее по щеке, стирая следы слез. — Я верю тебе.

Кортни хотела верить, что он говорит правду. Но, чтобы убедиться в этом, ей требовалось время. Время и доказательства.

Улыбнувшись, она похлопала Эрика по руке.

— Как насчет ужина? Пойдем посмотрим, нет ли чего-нибудь вкусного на кухне!

Если Эрик и ожидал от нее других слов, он умело скрыл разочарование.

— Звучит отлично.

Он осторожно сел и потянулся за вещами. Кортни поняла, что его все еще беспокоит спина. С очевидным трудом Эрик нагнулся за одеждой, но не попросил ее о помощи. Кортни отвернулась и начала собирать свои вещи. «Может быть, ему полезно нагибаться», — подумала она.

Глава 15

В течение последующих двух недель Кортни не раз была на грани того, чтобы признаться Эрику в любви. На углу Филмор-стрит, откуда они любовались видом Пасифик-Хайтс и залива, на вечерних улицах, возвращаясь пешком из кино, на диване у него в гостиной, где они сидели рядом и беседовали обо всем на свете — везде с языка у нее рвались заветные слова. Но Кортни молчала. Сказать «я люблю тебя» — значит связать себя навеки. Прежде чем произнести эти слова, она должна стать полностью уверена в Эрике и в себе.

Впрочем, и у нее, и у Эрика в эти дни было полно дел. Кортни успела совершить две деловые поездки, а Эрик готовился к бизнес-конференции на Гавайях, которую сам организовал и от которой ожидал многого. Он мечтал расширить свой бизнес и работал не покладая рук.

Кортни знала, что Эрику приходится нелегко, и была счастлива, когда он делился с ней своими сомнениями и сокровенными мечтами. Еще месяц назад их отношения были совсем другими. Боль в спине прошла, а вместе с ней развеялась и надежда на заботу над беспомощным Эриком. Но Кортни не жалела об этом, все чаще и чаще она думала о Эрике и о себе не по отдельности, а вместе, как о любящей паре. Она привязалась к нему всем сердцем, а доверие к нему росло с каждым проведенным вместе днем.

Накануне отъезда Эрика они сидели у него в гостиной, потягивая вино и о чем-то болтая, когда вдруг раздались три громких нетерпеливых звонка в дверь. Эрик недоуменно пожал плечами и пошел открывать. Кортни слышала, как он спускается по лестнице и включает свет в прихожей, но не тронулась с места, надеясь, что незваный гость, кто бы он ни был, скоро уйдет. Снизу раздался голос — и Кортни едва не выронила бокал. Первой ее мыслью было: «Этого не может быть!»

— Я погибла! — объявила Сьюзан с порога и ринулась по лестнице в гостиную.

— Сьюзан, я не один!.. — начал было Эрик.

— Неважно, — отрезала незваная гостья уже с верхней площадки. — Вы должны мне помочь.

Она вбежала в гостиную и остановилась на пороге, увидев Кортни.

— Здравствуйте, мисс Стюарт. Кортни улыбнулась.

— Хотите вина?

— Я не пью. Если только чуть-чуть по большим праздникам. Или ладно, давайте! — пробормотала она. — У нас в семье не одобряют алкоголь, но, я думаю, и святой напьется, если попадет в такую передрягу.

— Что же пьют в Колорадо? — заинтересованно спросил Эрик.

— В основном пиво. Но я его не люблю.

— А как насчет кока-колы? Сьюзан покачала головой.

— Кока-кола — это для детей.

Кортни и Эрик удивленно переглянулись. Эрик вышел на кухню за бокалом. Сьюзан бросила было взгляд на диван, но, подумав, уселась в кресло с подлокотниками.

— Это вы во всем виноваты! — заявила она, гневно сверкая глазами.

— В чем же?

— Если бы вы не отправили меня в горы с этим… этим мерзавцем, я бы не попала в такую историю.

— Вы имеете в виду Питера?

Эрик появился на пороге с бокалом, наполовину полным вина.

— Кого же еще? — заметил он, протягивая бокал Сьюзан.

— Вы тоже хороши, Коллинз! — фыркнула она. — Это вы посоветовали мне ехать.

— Разве?

— Вы говорили, что мужчина всегда способен справиться со своими чувствами.

— Да, и это правда. — Со смущенной улыбкой он повернулся к Кортни. — Я сказал Сьюзан, что любой нормальный мужчина умеет контролировать свои желания.

— Это верно, — согласилась Кортни. — Сьюзан, может быть, вы расскажете нам, что случилось?

Сьюзан не пришлось упрашивать. Глаза ее метали молнии, лицо раскраснелось от справедливого негодования: она горела желанием поведать, что с ней случилось.

— Понимаете, — начала она, — я согласилась жить у него только потому, что так дешевле. Мотель стоит дорого, а я не хотела, чтобы он зря тратил деньги.

— Это понятно, — согласилась Кортни. — Тем более что в доме Питера спален много.

— Да, однако он поселил меня в комнату прямо напротив своей!

— Может быть, она лучше других, — предположила Кортни.

— Ну, комната действительно очень миленькая. Светлая, просторная, с видом на горы и на озеро. Красивая мебель, а занавески — просто прелесть! А у окна — чудесный маленький письменный столик.

Кортни помнила этот столик: она сама купила его в антикварном магазине, когда они с Питером обставляли только что купленный дом в горах. Всего пару лет назад — а кажется, что прошла целая жизнь. Кортни взглянула на Эрика и заметила, что он не сводит с нее глаз.

— Значит, спальня вам понравилась, — поддержала она разговор.

— Да, спальня потрясающая. И сначала я не знала, что его спальня напротив. Он просто занес туда мой чемодан, поставил на табуретку и сказал, чтобы я звонила миссис Грин, если мне что-то понадобится. Представляете, у него там даже внутренний телефон есть!

— Зачем еще нужны деньги, как не для того, чтобы жить с комфортом! — пробормотал Эрик.

Сьюзан сверкнула глазами.

— Некоторые богачи думают, что об их комфорте обязаны заботиться все вокруг, — отрезала она. — Он жуткий нахал. Хорошо, он меня нанял, но я ему все-таки не девочка на побегушках! А он таскал меня за собой, куда бы ни шел. Ему, похоже, это нравилось. Еще бы: за тобой всюду ходит фотограф и щелкает камерой! Все сразу думают, что ты — важная персона. А мне иногда хотелось его просто убить!

Эрик задумчиво поднес бокал к губам.

— Хорошо, Сьюзан, а в чем же состоит история? И почему вы погибли?

Сьюзан густо покраснела и немного потеряла свой апломб.

— Понимаете, иногда он бывал очень милым. Он просто привык всегда поступать по-своему. Но таковы все мужчины. Они думают только о себе — до тех пор, пока в их жизнь не войдет совершенно особый человек… Питера надо было укротить. А все его прежние женщины, мне кажется, просто под него подстраивались.

«Интересно, — подумала Кортни, — знает ли Сьюзан, что перед ней — одна из «прежних женщин» Питера?» Впрочем, это неважно. Гораздо интереснее, как развивались их отношения дальше. Кортни кивнула, подбадривая Сьюзан. Эрик не отрывался от своего бокала.

— Питер сказал, что на даче будет полно его друзей, и я поверила, — продолжала Сьюзан. — , Он так говорил, словно это не дача, а отель. Конечно, в каком-то смысле это правда: еда как в отеле, в ванной всегда чистые полотенца и так далее. Но жил там только этот Эдварде, который в доме вообще почти не появлялся. И мы с Питером проводили кучу времени наедине.

«Ага, картина проясняется!» — подумала Кортни.

— Питер умеет очаровывать собеседника, — осторожно заметила она.

— Я тоже! — обидчиво ответила Сьюзан, как будто Кортни усомнилась в ее обаянии. Она заерзала в кресле и сделала нерешительный глоток из бокала. — Мы столько времени провели вместе, и неудивительно, что он мной заинтересовался. А я — я вам, Коллинз, уже говорила, что лучше вижу человека, когда фотографирую. Знаете, когда пытаешься уловить суть, вглядываешься в человека тщательней, чем обычно.

Эрик промычал что-то такое, что с натяжкой можно было принять за согласие.

— Ну, короче, чем дольше я в него вглядывалась, тем больше он мне нравился. Тем более что я делала фотоальбом для его мамы. Ну, и в нем действительно много хорошего. Манеры, например. И он очень умный и внимательный иногда — он, например, попросил миссис Грин накрывать стол так, как я привыкла. Короче, я расслабилась… — Сьюзан сделала драматическую паузу… — и стала жертвой хищника!

— Питера? — в изумлении воскликнула Кортни.

— Да, Питера! — подтвердила Сьюзан. Голос ее понизился до конспиративного шепота. — Он соблазнил меня самым бессовестным образом!

— Понятно! — Кортни прикусила губу, чтобы не улыбнуться, и покосилась на Эрика, который как-то подозрительно уткнулся в бокал. — А он знал о том, что… о вашей невинности?

— Конечно! Я об этом всем мужчинам сразу говорю!

— Могу подтвердить, — вставил Эрик. Сьюзан испепелила его взглядом.

— Коллинз, я не вижу в этом ничего смешного!

— Разумеется, это ужасно, — успокоила ее Кортни. — Но, мне кажется, Питер не стал бы покушаться на вашу честь без вашего согласия.

— Ну это как сказать. Я, конечно, ни за что бы не позволила, но он дал мне понять, что меня любит!

— Великая страсть, — уточнил Эрик.

— Ну да! По крайней мере, он так говорил. Вы же знаете, какой у меня твердый характер. Я ни за что не сдамся на милость мужчине, пока он не докажет серьезности своих чувств.

Кортни тщетно пыталась понять, Сьюзан ли так беспросветно наивна, или Питер и вправду «нашел свою великую любовь». Возможно и то и другое. Питер вполне мог плениться энергией и детской непосредственностью Сьюзан. Или же она сама, покоренная, как пишут в романах, зовом плоти, убедила себя в его неугасимой страсти.

— И долго вы прожили с ним в горах? — поинтересовалась Кортни.

— Почти две недели. — Сьюзан вздохнула. — Лучшие дни в моей жизни!

— Если так, — заметил Эрик, — что же вас так расстраивает?

— Он не звонит! Мы вернулись два дня назад, и я еще ни слова от него не слышала!

Кортни поставила бокал.

— А он обещал позвонить?

— Конечно! — с негодованием ответила Сьюзан. — Он сказал, что едет на пару дней в Лос-Анджелес, но обязательно скоро позвонит.

— Может быть, еще не вернулся.

— А в Лос-Анджелесе что, телефонов нет? Мог бы позвонить оттуда!

Кортни покачала головой.

— Ну, Сьюзан, он же сказал вам, что позвонит, когда вернется!

Сьюзан упрямо сжала губы.

— Вот это мне и не нравится. Влюбленные так себя не ведут! Настоящий влюбленный звонит любимой по три раза в день, забрасывает ее подарками и вообще…

— Пресмыкается, — подсказал Эрик. Кортни удивленно взглянула на него, но

Сьюзан сразу поняла, о чем речь.

— Вот именно! А Питер как будто вовсе меня не любит! Девушке ведь нужно, чтобы за ней ухаживали! Разве это по-джентльменски — предложить женщине руку и сердце, а затем исчезнуть неизвестно куда?

— Так он сделал вам предложение? — уточнила Кортни, испытывая большое облегчение. — Да, только не впрямую, — радостно ответила Сьюзан.

— А как же?

— Ну, мало ли есть способов… Эрик тихо застонал.

Кортни поднялась, поставив бокал на стол.

— Извините, я на минутку вас покину. Телефон по-прежнему стоял у Эрика в

спальне. Питер, бывая в Лос-Анджелесе, останавливался или у приятеля, или в отеле «Амбассадор». Кортни не была уверена, что найдет в записной книжке телефон этого приятеля, так что начала с отеля. Через несколько минут в трубке послышался знакомый голос.

— Кортни? Ради всего святого, как ты узнала, что я здесь?

— Сьюзан сказала, что ты в Лос-Анджелесе. Питер, ты на ней женишься?

— На ком? На Сьюзан? — Наступило молчание. Когда Питер заговорил вновь, в голосе его послышались незнакомые Кортни мягкие, нежные нотки. — Мне это не приходило в голову… но, черт возьми, это мысль! Знаешь, меня никогда не тянуло к семейному очагу…

Об этом Кортни знала.

— Но Сьюзан — совершенно особенная девушка. Такая ласковая, домашняя, всегда веселая… Сейчас таких немного осталось. По-моему, мы с ней отлично уживемся вместе.

— Вполне вероятно.

— И маме она наверняка понравится. Мои старики уже потеряли надежду увидеть меня женатым.

— И неудивительно.

— Сьюзан так увлечена своей фотографией… И вот что пришло мне в голову: ведь мы с ней сможем работать вместе. Она пусть фотографирует, а я возьму на себя организацию и менеджмент. Думаю, это дело по мне.

«Лучше не придумаешь!» — мысленно воскликнула Кортни.

— Питер, а почему ты не позвонил ей из Лос-Анджелеса?

— Да я же завтра вернусь! — удивленно ответил он. — Тогда и увидимся.

— Питер, Сьюзан — очень романтическая девушка. Ей нужно постоянное внимание. Ты ее огорчил своим молчанием.

— Правда? — Он, кажется, и вправду расстроился. — Черт, я вовсе не хотел ее обижать. Просто не подумал… Хорошо, сейчас позвоню.

— Она здесь, со мной. Подожди, я ее позову.

— Отлично! Да, Кортни, спасибо тебе.

— Не за что.

Сьюзан и Эрик сидели на своих местах в мрачном молчании, словно размышляли о тщете всего сущего. Кортни картинно остановилась в дверях и провозгласила:

— Сьюзан, Питер ждет вас у телефона. Телефон в спальне.

Сьюзан вскочила, расплескав вино. Эрик едва успел выхватить у нее из рук бокал. С криком: «Иду!», словно Питер мог ее услышать, она бросилась в спальню.

— Как тебе это удалось? — спросил Эрик, промокая носовым платком лужицу вина на журнальном столике.

— Я знаю, где он обычно останавливается в Лос-Анджелесе. — Кортни почувствовала, что Эрик как-то напряжен. В дальнем конце коридора хлопнула дверь, и Кортни опустилась на диван рядом с ним. — Знаешь, он действительно хочет на ней жениться.

Эрик молча смотрел, как она устраивается на диване. Глаза его были холодны и непроницаемы.

— И ты этим недовольна?

— Что ты, вовсе нет. По-моему, они прекрасно друг другу подходят. — Кортни налила себе еще вина и откинулась назад. — Эрик, что тебе не нравится?

— Да нет, ничего. Просто не понимаю, зачем тебе устраивать их счастье.

— А почему бы и нет? — Кортни нервно теребила ремешок часов. — Я их познакомила, значит, в какой-то мере ответственна за то, что из этого выйдет. Наконец, я не хочу, чтобы Сьюзан сидела здесь весь вечер, жалуясь на подлецов-мужчин! Так почему бы не решить все проблемы одним телефонным звонком, если я знаю, где искать Питера?

— Они прекрасно могли бы разобраться сами. Кортни, мне кажется, ты до сих пор неравнодушна к Питеру.

Такое обвинение удивило и разозлило Кортни.

— Не все умеют, как ты, уходить не оглядываясь, — отрезала она.

Эрик словно окаменел, и Кортни прикусила язык. Но сказанного не воротишь. Эрик ошибся — Питер для нее сейчас ничего не значил. Кортни сама понимала, что поступила легкомысленно, по-детски: ей захотелось удивить и Сьюзан, и Эрика, изобразив из себя этакую добрую фею. Но что ж тут такого? В конце концов, Питер — ее друг, и она желает ему счастья. Они с Питером расстались лучше, чем Эрик с Бетти…

Эрик не двигался — только сверлил ее взглядом.

— Бетти ушла от меня двенадцать лет назад. Ты собираешься попрекать меня ею до конца жизни?

Кортни с отчаянием думала, что случайно вырвавшиеся слова могут стать причиной их разрыва.

— Я хотела сказать, что мы с Питером остались друзьями. Хорошо, может быть, я зря вмешалась. Если тебя это задело, извини. Все мы порой допускаем ошибки.

Эрик продолжал сидеть с каменным видом. В наступившей тишине царапал слух радостный щебет Сьюзан из спальни. Кортни вдруг почувствовала себя измученной, словно ссора продолжалась уже много часов. Он не смягчился от ее извинений — значит, она задела какое-то чувствительное место. Настолько чувствительное, что сейчас он размышляет, стоит ли после этого вообще иметь с ней дело. И внезапно Кортни с ужасом поняла, что он может уйти и от нее. Уйти, не оглядываясь.

Ее охватила нервная дрожь. Слова застряли в пересохшем горле. Впрочем, что она могла сказать? Что любит его? Боже, только сейчас она поняла, как сильно его любит!

Едва сознавая, что делает, Кортни поставила бокал и подошла к окну, выходящему на залив. Ей хотелось исчезнуть отсюда сию же минуту — а еще хотелось, чтобы он подошел к ней, обнял, положил ее голову себе на плечо, поцеловал в макушку, как делал уже столько раз… Что за неписаный закон она нарушила? Неужели теперь он поставит ей ультиматум?

— Чего ты хочешь? — спросила она сдавленным голосом, прижавшись лбом к стеклу.

Она услышала его шаги и обернулась. Эрик стоял рядом с ней: в синих глазах растаял лед, но осталась глубокая, как лесное озеро, печаль. Он поднял руку и нежно погладил ее по щеке.

Сейчас, Кортни, я хочу заняться с тобой любовью. А после поговорим.

Кортни вспомнился тот вечер у нее в доме, когда Эрик прислал ей цветы. Сейчас все повторялось с точностью до наоборот. Она знала — как и он, должно быть, знал в тот день, — что лучше бы сначала поговорить. Но тело ее ожило и потянулось к нему, властно требуя его прикосновения. Кортни кивнула и прижалась к груди Эрика.

— Только сначала выпроводи Сьюзан, — напомнила она.

— Обязательно.

Они долго лежали неподвижно, тесно прижавшись друг к другу, словно каждый из них боялся каким-то жестом нарушить гармонию, снизошедшую на них в тот момент. В голове у Кортни билась одна мысль: «Может быть, в последний раз…» И она стремилась запомнить каждое его движение, мужской запах, тепло и свежесть смуглой кожи, покрыть поцелуями каждый дюйм сильного тела. Эрик был, как всегда, нежным и внимательным. Он не двигался ни слишком быстро, ни слишком грубо: он заботился прежде всего о ней, а затем уже о собственном удовольствии. Даже сегодня, когда она ранила его оскорбительными словами.

Ложась в постель, Кортни боялась, что не сможет наслаждаться его ласками: она была слишком измучена и несчастна. Но Эрик доказал обратное. Прикосновения его рук и рта разжигали в ней страстное желание; скоро Кортни достигла вершины и потонула в огненном море неописуемого наслаждения. По стонам и содроганиям Эрика она поняла, что и он, забыв о переполняющей сердце боли и ярости, наслаждается любовью.

И снова они лежали, сжимая друг друга в объятиях, утомленные и счастливые…

— Боже мой!

Кортни с трудом открыла глаза. Эрик, освещенный бледным утренним светом, сидел на кровати. Кортни сразу почувствовала, что что-то не так. Ах да, они заснули вместе, не поговорив… и не заведя будильник. Кортни бросила взгляд на электронные часы и не поверила своим глазам. Девятый час! А у Эрика в 9:20 самолет на Гавайи!

Оба, не сговариваясь, вскочили.

— Ты собрал вещи? — спросила Кортни.

— Почти. Вчера я привез кое-что из прачечной — надо уложить… — Он растерянно провел рукой по волосам. — О Боже, я ни разу не опаздывал на самолет!

— Успеешь, успокойся. — Кортни тяжело вздохнула. Разговор, жизненно важный для обоих, снова откладывался на неопределенное время. — Я отвезу тебя в аэропорт.

Он покачал головой.

— Нас подбросит муж Дженнифер. Они приедут через четверть часа. Ах, черт! — Он поднял на нее извиняющийся взгляд.

— Ничего страшного. Поговорим по телефону. — «Это совсем не то же самое, — подумала Кортни, — но что же делать?» — А теперь давай собираться.

Она сновала по комнатам, укладывая его вещи, но сборы не могли отвлечь ее от тягостных мыслей. Свинцовая тяжесть лежала на сердце. «О чем он думает? — спрашивала она себя, ставя на стол апельсиновый сок и булочки и косясь на склоненного над чемоданом Эрика. — Скажет ли мне хотя бы, к какому он пришел решению?» — Иди поешь, — позвала она. Он появился на кухне уже в костюме и при галстуке. У Кортни не было времени одеваться: она натянула его пижамную куртку, темные волосы разметались по плечам. Она не находила себе места, страшась его пристального взгляда.

— Спасибо, не надо, — ответил он, ловя ее руку и поднося к губам. — Кортни, ты чудесно выглядишь. Такая веселая растрепанная девчонка.

Кортни высвободила руку и подала ему стакан сока.

— Знаешь, я не… мне совсем не весело. Я… боюсь.

Несколько секунд он непонимающе смотрел на нее.

— Чего ты боишься?

— Что ты меня разлюбишь.

Кортни сама ужаснулась собственных слов — но Эрик расплылся в улыбке.

— Я никогда тебя не разлюблю, Кортни. Я могу на тебя обижаться, но это совсем другое дело. — Он поднял бровь. — Ты вчера очень меня обидела. Я понимаю, почему ты так сказала, но…

— Я была расстроена.

Не сводя с нее глаз, Эрик отпил сока и поставил стакан на место.

— Да, но не только. Подсознательно ты все еще мне не доверяешь. Ты думаешь, что я способен тебя разлюбить.

Кортни хотела возразить, но в этот миг раздался звонок в дверь. Эрик прижался губами к ее губам.

— Все хорошо, Кортни, — произнес он. — Я знаю, что ты меня любишь.

Он повернулся и вышел, оставив ее посреди кухни, изумленную и счастливую.

Послышались голоса, и Кортни поняла, что поговорить с Эриком наедине ей не удастся. Вся компания поднималась по лестнице; громче всех раздавался веселый голос Дженнифер:

— Представляешь, Билл боится, что я рожу в самолете! Я говорю ему, что это вряд ли, но он просто с ума сходит от беспокойства! Он думает, что ты…

Она замолкла с открытым ртом, увидев выходящую из кухни Кортни.

— Здравствуйте, Дженнифер, — улыбнулась Кортни.

— Ой! Здравствуйте, Кортни! Вы летите с нами? — Тут она заметила, во что одета Кортни, и поправилась: — Ага, вижу, что нет.

Затягивая узел галстука, Эрик спустился вниз. Кортни шла за ним.

— А жаль, что ты не летишь с нами. — Он поднял чемодан и взглянул на нее. — Я позвоню, как только смогу, и мы поговорим. Ладно?

Кортни кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Как хотела она сказать ему… Но на это не было времени.

— Конечно, Эрик, я буду ждать, — вот и все, что она могла ответить.

Эрик угадал ее несказанные слова.

— Я тоже, любовь моя, — прошептал он. — Не спеши, у нас вся жизнь впереди.

Кортни хотела ответить, что ей не нужно время — но сама не знала, правда ли это. Если Эрик сейчас вернется и попросит ее стать его женой, согласится ли она?.. Но Эрик не вернулся. Он сошел по лестнице вслед за Дженнифер и, обернувшись у дверей, послал Кортни поцелуй. Кортни поспешила в спальню и отдернула занавески, чтобы увидеть, как Эрик вместе с Дженнифер и ее мужем садится в машину. Только когда автомобиль скрылся за углом, Кортни упала на постель и сжалась в комок, укутавшись с головой одеялом.

Как он догадался, что именно недоверие мешает ей принять его любовь? Похоже, Эрик тоже не раз задумывался о происходящем. Однако ему чужды сомнения. Он уверен, что любит ее, и уверен… почти уверен, что и она его любит. Очевидно, он готов терпеливо ждать, пока она не вступит на путь, с которого нет возврата. Сердце Кортни ныло от невысказанной любви. Если бы только не спешка…

Со вздохом Кортни поднялась с кровати и начала одеваться.

Глава 16

Эрик уже забыл, как жарко бывает в Гонолулу в начале лета. Рубашка его моментально взмокла, галстук врезался в горло. Эрик скинул пиджак, ослабил узел галстука и с завистью покосился на Дженнифер, которая, кажется, вовсе не страдала от жары и выглядела как обычно, если не считать ее округлившегося животика. Та улыбнулась в ответ.

— Если помнишь, я выросла в Лос-Анджелесе. И вообще, не знаю уж почему, легко переношу жару.

Эрик остановился на краю тротуара и поднял руку, подзывая такси. Дженнифер поправила сумочку на плече.

— Интересно, почему воют сирены? — заметила она.

Действительно, с разных сторон доносился настойчивый, почти истерический вой. Сев в такси и назвав шоферу адрес отеля, Эрик спросил:

— Не знаете, отчего такой шум?

— Понятия не имею. — Таксист включил радио. — Я выехал несколько минут назад. Видел несколько пожарных машин, так что…

Он не успел договорить — музыка по радио прервалась, и диктор начал зачитывать чрезвычайное сообщение. Отель «Коммодор», объявил он, охвачен пожаром, и автомобилям, следующим по этому району, надлежит освободить проезд для специального транспорта.

Такси остановилось у светофора; водитель повернулся к пассажирам и произнес с тем оживлением, какое часто вызывают в нас стихийные бедствия:

— Да, ребята, не повезло вам!

Мимо, сверкая мигалками и отчаянно воя, промчалась пожарная машина. Эрик напряг слух, пытаясь услышать по радио еще хоть какую-нибудь информацию, но сирена заглушила все остальные звуки. Когда машина скрылась за углом, по радио снова звучала музыка.

Дженнифер схватила Эрика за руку, глаза ее тревожно расширились.

— Что же нам теперь делать?

Эрику нечего было ответить на вопрос своей помощницы. Что теперь им делать, он не представлял. Эрик глубоко вздохнул, стараясь привести мысли в порядок. Отменять конференцию было поздно: большинство участников скорее всего уже находились в пути. Проклятье! Что значит «охвачен пожаром»? Скорее всего то, что «Коммодор» теперь долго не сможет принять гостей. В Гонолулу всегда полно туристов, и быстро разместить в нем двести человек… Если это вообще возможно, то для этого нужны огромные деньги. Наличными.

Эрик взглянул на часы и пересчитал гавайское время на сан-францисское. Почти четыре!

— Высадите нас у ближайшего банка, — попросил он таксиста, затем похлопал Дженнифер по руке и ободряюще улыбнулся. — Похоже, мы попали в переделку. В следующие двадцать четыре часа нам придется сделать невозможное. Ты готова? У Дженнифер заблестели глаза.

— Спрашиваешь! Говори, что надо делать!

— Как называется отделение нашего турбюро на Гавайях?

Дженнифер сообщила ему название. Тогда Эрик попросил ее ехать на такси туда и, если позволит владелец, организовать там что-то вроде генерального штаба.

— Я позвоню ему из банка. Как его зовут — Берт Метьюз, кажется? Скажи ему, что мы заплатим и за его время, и за кабинет, и за использование телефона. Объясни, что у нас чрезвычайная ситуация… Боже, Дженнифер, прости меня! Я-то собирался устроить тебе небольшие каникулы…

— Я люблю свою работу, — просто ответила Дженнифер.

— Спасибо.

Эрик понимал, что одной благодарности мало. Но сейчас не было времени ни на что другое. Следующие двадцать четыре часа им обоим придется работать не покладая рук.

Весь день Кортни провела как на иголках. В фирме накопилось много нерешенных проблем, но ее сердце сегодня не лежало к работе. Она считала дни, которые им с Эриком придется провести в разлуке. Его конференция продлится пять дней, и, вернувшись, он не застанет Кортни — она улетит в командировку…

«Поездку надо отменять», — решила Кортни. Эрик обещал позвонить — но она понимала, что по телефону они ничего не решат и не выяснят. Есть вещи, о которых можно говорить только лицом к лицу.

Однако Кортни дозвонилась до клиента только после полудня. На середине путаного объяснения ее прервала Нора: появившись в дверях, она делала руками отчаянные знаки.

— Одну минуту, — сказала Кортни и прикрыла рукой трубку. По позвоночнику пробежала холодная дрожь. Если Нора решилась прервать ее деловой разговор — значит, случилось что-то из ряда вон выходящее. — Что такое?

— С Гавайев звонит Эрик. Говорит, очень срочно.

— Простите, я перезвоню позже, — сказала Кортни в трубку. Сердце ее колотилось как бешеное. Что с Эриком? Она нажала кнопку на аппарате, и телефон переключился на другую линию.

— Эрик, с тобой все нормально? — с волнением спросила она.

— Со мной все в порядке, а вот с конференцией у нас трудности. В отеле пожар. Судя по последним сообщениям, жертв нет, но отель едва ли откроется раньше, чем через несколько месяцев. Нам нужно до завтрашнего дня найти другое жилье для двухсот участников.

— Но как? Ни в одном отеле не найдется двухсот свободных номеров!

— Придется размещать их в разных отелях. И еще искать зал для заседаний. Отменить конференцию уже невозможно. — Он помолчал, затем неуверенно кашлянул. — Кортни, мне не хотелось бы беспокоить тебя своими неприятностями, но… мне нужна помощь.

— Конечно. Чем я могу помочь? Эрик снова заколебался.

— Я сейчас в банке. Я звонил в свой банк в Сан-Франциско, но мой клерк уже ушел. Его помощник говорит, что перевести деньги в Гонолулу раньше понедельника невозможно. Но мне они нужны немедленно!

— Сколько?

Эрик назвал цифру. Сумма была велика, но не для Кортни.

— И ты хочешь, чтобы я перевела деньги тебе со своего счета?

— Сможешь?

— Конечно.

— Я верну их, как только смогу. Разумеется, с процентами.

— Об этом не беспокойся, — улыбнулась Кортни.

— Кортни, это деловое соглашение.

— Да, да, конечно. Послушай, нам лучше кончать разговор, а то закроется и мой банк. Скажи мне свой телефон: я позвоню, если будут какие-то осложнения. Но в любом случае мы скоро созвонимся. И, Эрик… я понимаю, что эти несколько дней ты будешь очень занят. Не звони мне, если это тебе неудобно. Бывают случаи, когда работа и вправду важнее всего остального.

— Спасибо тебе, Кортни. Спасибо за все.

Банк, обслуживающий Кортни, славился своей оперативностью; поэтому она и пользовалась его услугами. Через полчаса все было улажено. Закончив телефонные переговоры, Кортни положила трубку и откинулась в кресле, массируя усталые плечи. Только сейчас, выполнив просьбу Эрика, она позволила себе задуматься о том, что же произошло.

Он попросил ее о помощи. Не сразу: сначала позвонил к себе в банк и только потом обратился к ней. Но Кортни была необыкновенно воодушевлена таким его поступком.

С первых дней их знакомства Кортни заметила, что Эрик болезненно реагирует на ее богатство. Еще месяц назад он бы скорей умер, чем попросил у нее взаймы. Для его гордости это было еще тяжелее, чем воспользоваться ее помощью во время болезни. Они оба знают, что названная сумма для Кортни — не проблема; но только сегодня Эрик сумел преодолеть гордость и недоверие, он верит ей и не боится предательства. Они действительно стали одним целым.

Кортни чувствовала, как расслабляются мускулы, спадает многодневное напряжение. Все эти дни она запрещала себе даже мечтать об Эрике. Но теперь стена рухнула, и любовь Кортни вырвалась наружу, затопив рассудок. Она мечтала поскорее оказаться в его объятиях, почувствовать на плечах его сильные ладони, увидеть синие глаза со смешливыми морщинками вокруг… И вдруг Кортни поняла, что больше не выдержит. Она должна его увидеть. Немедленно.

К счастью, турбюро «Монтгомери» было еще открыто…

Еще в Сан-Франциско Кортни выяснила, где остановился Эрик. Но теперь, уже оказавшись в вестибюле отеля, она вновь заколебалась. Может быть, зря она приехала? Эрик занят делами, а ее неожиданное появление нарушит его планы. Что, если он рассердится…

Трепеща от волнения, Кортни подошла к столу портье — и услышала, что Эрика нет в номере. Впрочем, портье, кажется, был хорошо осведомлен о его делах, так как сказал:

— Советую вам, мэм, поискать его в зале «Эсквайр». Этот зал он снял в последнюю минуту для своей конференции.

В коридорах, устланных коврами, было тихо и пусто. Кортни сообразила, что заседание уже началось или вот-вот начнется. Что ж, если он занят, она просто предложит помощь. Может же она хоть чем-нибудь быть ему полезна…

Встреча шла полным ходом. Сквозь приоткрытую дверь Кортни видела зал, где больше сотни бизнесменов в строгих костюмах внимательно слушали оратора. Перед дверью Кортни заметила нескольких человек, о чем-то тихо переговаривающихся. Среди них были Эрик и Дженнифер. Оба они выглядели весьма довольными, но Кортни не могла не заметить, как осунулось лицо Эрика, как покраснели от бессонной ночи глаза у его помощницы. Очевидно, они выслушивали комплименты: Кортни увидела, как радостно вспыхнула Дженнифер, а Эрик улыбнулся такой знакомой теплой улыбкой. Мужчины вошли в зал и смешались с остальными, а Эрик и Дженнифер повернулись…

И увидели ее.

У Дженнифер удивленно расширились глаза. Эрик был не менее изумлен. Кортни застыла на месте: на миг ей показалось, что сердце ее сейчас остановится. Но Эрик расплылся в счастливой улыбке. Позже Кортни так и не смогла вспомнить, кто из них первым ринулся другому навстречу: во всяком случае, она пришла в себя уже у него в объятиях.

Дженнифер лукаво улыбнулась.

— Я работала всю ночь: пойду-ка вздремну.

— Отличная мысль, — ответил Эрик, неохотно выпуская Кортни из объятий. — Ты заслужила отдых. И позвони Биллу, чтобы он не беспокоился.

— Хорошо. Встретимся позже и обсудим планы на завтра.

Кортни быстро повернулась к Эрику.

— Эрик, я не хочу отрывать тебя от дела. Просто скажи, может быть, тебе нужна помощь…

Он кивнул.

— Пока что все идет как задумано, так что вечернюю встречу можно отменить. До завтра, Дженнифер… и спасибо.

Едва Дженнифер отошла, Эрик, обняв Кортни за талию, повел ее вниз.

— Что нам с тобой сейчас нужно, так это выпить, — объявил он. — Может быть, поднимешься ко мне и закажешь вина? Я улажу кое-какие дела и минут через десять приду. Где твой чемодан?

— В холле, у портье.

— Я его принесу. — Он остановился и заглянул ей в глаза. — Ты приехала не только для того, чтобы предложить свою помощь, правда?

— Да.

— Отлично. — Остановившись у конторки, Эрик попросил ключ от номера. — Совсем как в Талсе, верно? — спросил он с улыбкой.

— С точностью до наоборот. На этот раз я тебя выследила.

— И слава Богу, — рассмеялся Эрик.

Через десять минут Эрик появился в гостиничном номере. Кортни взяла у Эрика чемодан и подала ему полный бокал.

— Как проходит конференция? — спросила она.

— Великолепно! Особенно если учесть, сколько препятствий нам пришлось преодолеть. Я разместил участников в четырех отелях и в трех из них снял залы для заседаний. Еще пришлось нанять автобусы, чтобы развозить людей туда и обратно. Вчера мы весь день как угорелые носились по отелям. Должен сказать, если бы не служащие в отелях, у нас ничего бы не вышло. Обычно номера для деловых встреч заказываются за несколько месяцев заранее — но все, кто слышал о нашей беде, не жалели сил, чтобы нам помочь.

— Эрик, если у тебя сейчас какие-то дела…

— У меня сейчас только одно неотложное дело. — Он поставил бокал на столик. — Поцеловать тебя.

Губы их слились, и Кортни забыла обо всем на свете. Он притянул ее к себе и усадил на колени. Эрик целовал ее снова и снова, нежно и страстно… и вдруг прервал поцелуй и откинулся назад.

— Начало отличное, — улыбнулся он, — но мы, кажется, собирались поговорить. Ты первая.

— Что ж, это честно, — согласилась Кортни. Она думала, что произнести эти слова будет ей не под силу — но рядом с ним, в его крепких объятиях это оказалось совсем легко. Коротки взглянула ему в глаза и сказала твердо: — Я люблю тебя, Эрик. Люблю всем сердцем и душой, без страха и сомнений. Я больше не боюсь тебе доверять.

— Почему же?

— Потому что ты мне уже доверился.

— Тем, что попросил у тебя взаймы? Кортни кивнула.

— Это было нелегко, — задумчиво произнес Эрик. — Точнее сказать, я думал, что будет нелегко. Знаешь, я долго думал, где достать денег, просчитывал разные варианты… У меня была пара-тройка идей, которые могли бы сработать. Но тут я вспомнил, что ты хочешь помогать мне во всем, и понял, как глупо даже думать о каких-то других возможностях. Если мы хотим быть вместе, мы должны быть вместе во всем.

Кортни прижалась к нему.

— Может быть, нам пора съехаться? — прошептала она.

— Надумала? — улыбнулся он. — Где будем жить, у тебя или у меня?

— Какая разница! — пожала плечами Кортни.

— Тогда у меня есть идея. Давай купим новый дом, и пусть он станет нашим свадебным подарком самим себе.

Кортни подняла на него глаза.

— Ты действительно хочешь?!

— Да, действительно хочу.

От счастья у нее перехватило дыхание, и она молча прижалась к его груди.

— Я тоже этого хочу, — прошептала она несколько секунд спустя, когда вновь обрела дар речи. — Но, может быть, тебе удобней просто жить вместе…

Эрик нежно погладил ее по щеке.

— Кортни, я люблю тебя и хочу быть всегда рядом. Я хочу дать тебе клятву верности и сдержу ее.

Кортни вздохнула: ей почему-то вдруг вспомнилась неудачливая соперница.

— Сьюзан будет разочарована. В любовных романах герой никогда не достается «другой женщине».

— Слава Богу, Сьюзан не стала героиней нашего романа, — ответил Эрик и снова наклонился к ее губам.