Эшли Саммерс

Опасное увлечение

Глава первая

Испытывая неясное беспокойство, хотя бояться ей было совершенно нечего, Реджина Флинн вошла в огромный, богато украшенный холл. Она работала у самого мистера Ламара в его знаменитом «Агентстве безопасности и обслуживания» и имела законное право войти сюда. Стук собственных каблучков по черно-белому мраморному полу громом отозвался в ее ушах, и сердце невольно забилось так быстро, что даже голова закружилась. Несмотря на августовскую жару, Реджина почувствовала внезапный озноб.

Она остановилась, прижав к груди, как талисман, небольшой синий вазон с африканской фиалкой, закрыла за собой дверь и со вздохом прислонилась к ней спиной.

— Свершилось! — прошептала она. — Я украла дом.

Покачав головой, Реджина указала себе на нелепость своих слов.

В «Агентстве» она, помощница регионального менеджера, была ответственной за недвижимость, расположенную к северу от Хьюстона, в том числе и за это красивое здание, где сейчас находилась, принадлежавшее некоему Клинту Витфилду.

Ты просто прислала сторожа в пустой дом, Реджина, решительно поправила она себя. Это входит в твои обязанности. А то, что сторожем оказалась именно ты, — чистая случайность.

Сердясь на себя, Реджина протянула руку к выключателю. В наступающих сумерках коробки с ее вещами выглядели совсем жалкими; когда же свет роскошной люстры разлился по помещению, они показались и вовсе неуместными.

Печаль сжала горло. Все ее пожитки легко уместились в шести картонных коробках. Двадцать девять лет прожито, и вдруг оказалось, что у нее почти нет имущества, подавленно думала она.

Уловив свое отражение в зеркале на степе, Реджина поправила золотистые, с красноватым отливом волосы, в буйном беспорядке спадавшие на лицо.

— Эй, девушка, в голове у тебя тоже беспорядок, — упрекнула она свое зеленоглазое отражение. Ее голос прозвучал гулко, и эхо от стен вторило ему.

Обойдя коробки, она вышла из холла и в полутемной гостиной увидела мебель в белых чехлах. Прохладный воздух дул через скрытые вентиляционные решетки. Во влажном климате Хьюстона обновлять воздух в помещении необходимо, несмотря на отсутствие людей в доме. Реджина не боялась привидений и гусиной кожей покрылась только от холода.

На миг она остановилась в изящной арке, за которой открывалось просторное помещение. Здесь размещались кухня и уголок для завтрака, где стоял огромный стол. Вместо задней стены был зимний сад со стеклянной крышей. Очевидно, здесь собиралась вся семья. Реджина почувствовала, как глупо должна выглядеть ее скромная фиалка среди такого богатства. С осторожностью она поставила цветок в кухне на подоконник. Как по волшебству, кухня сразу преобразилась.

Так и должно быть, улыбнувшись, отметила Реджина, лаская бархатистые листья. Фиалка — именно то, чего не хватало этому дому.

Щелкнув еще одним выключателем, она затаила дыхание от красоты, открывшейся ее взору в золотистом свете люстры. Клинт Витфилд построил нечто действительно особенное, удивленно подумала она.

Так почему же он так надолго покинул свой дом?

Мучивший ее вопрос остался, как обычно, без ответа. Реджина не была лично знакома с Клинтом Витфилдом. Когда он впервые обратился в «Агентство», она работала в другом отделе. Позже, получив повышение, она стала отвечать за выполнение его контракта и несколько раз посетила его красивый дом с белыми колоннами, когда сопровождала посланных «Агентством» служанок и садовников.

Когда счет пошел не на месяцы, а на годы, Реджина уже не могла более соглашаться с его решением оставлять дом пустым во время своих отъездов за границу. Но она держала свое мнение при себе и не превышала служебных полномочий.

Пока не случился пожар.

Болезненные воспоминания охватили ее сердце. Ее дом сгорел. В июне пожар уничтожил жилье Ре-джины и все, что оставалось внутри. Она пережила жуткое время.

Единственным утешением было то, что ее обожаемая младшая сестра не пострадала — пятнадцатилетняя Кэйти находилась в специальном интернате.

Хотя Кэйти и была умственно отсталой, все происходящее она воспринимала как нормальный человек. Когда ей сказали ужасную новость о доме, где прошло ее детство, она заплакала, как маленький покинутый ребенок, каким, в сущности, и была. Реджина поплакала вместе с нею, потом решила восстановить Прежнюю жизнь.

Несмотря на хороший заработок, она обнаружила, что подобное ей не под силу. Интернат Кэйти был очень дорогим. Реджине пришлось снять отвратительную дешевую квартирку с крошечной кухонькой, где она чувствовала себя очень неуютно. А где-то стоял прекрасный дом Клинта Витфилда, полностью обставленный дом, приходящий в упадок, пока его владелец бродил по Африке.

Реджина вздохнула. До пожара такое безразличие к дому раздражало ее. После пожара стало казаться личным оскорблением. Иметь такое сокровище и не заботиться о нем!

Когда Витфилд возобновил свой контракт еще на год, Реджина приняла решение: учитывая длительное отсутствие хозяина, следует послать в дом сторожа. А если она предложит в качестве сторожа себя, то все сложится просто отлично.

Как и полагается, она отправила Клинту письмо с изложением своего предложения, но и через две недели не получила ответа. Ничего необычного в этом не было: переписка с Клинтом происходила один раз в год при предоставлении ему отчета о выполнении условий контракта. Так что Реджине осталось просто пожать плечами, отметая сомнения, и переселиться.

Задумчиво изучала она свое новое жилье. Обстановка прекрасная, но нет ни картин, ни семейных фотографий. Странно. Реджина ничего не знала о Клинте Витфилде, кроме информации, указанной в контракте. Она же не покупала дом, значит, ей незачем интересоваться его владельцем. Для нее Витфилд — просто богатый клиент, который меняет красивые дома столь же просто, как носовые платки.

И, весьма вероятно, как женщин, едко отметила она. Но жены у него нет, о чем Реджина узнала, проверив соответствующий пункт в контракте.

Она пожала плечами. Ей не полагалось интересоваться ни семейным положением клиентов, ни их характерами. Она заботилась только о выполнении контрактов. Возобновление контракта говорило о том, что Клинт Витфилд еще год не вернется сюда. А когда уведомит «Агентство» о своем возвращении, Реджина вмиг покинет его жилище. Пока же она была…

— Дома, — прошептала Реджина с некоторым сомнением, затем повторила уверенно: — Я дома.

Стоял прекрасный сентябрьский день. В половине седьмого Клинт Витфилд вернулся домой. Ему почему-то было тревожно, но, черт возьми, он приехал только на одну ночь, и здравый смысл говорил, что у себя Клинт выспится лучше, чем в гостинице.

Проехав по дорожке, он припарковался перед домом, но не сделал попытки выйти из машины. Хьюстон встретил Клинта закатом редкостной красоты, и бархатистая лужайка светилась от золотистого света.

Великолепие пейзажа скорее ранило его, чем обрадовало. Широкие плечи Клинта напряглись, затем напряжение охватило все тело. Когда-то давно он любил это время суток, но теперь ненавидел. Сентябрь он тоже ненавидел. Однажды в темную сентябрьскую ночь он потерял ту единственную, ради кого стоило жить.

Клинт сидел в машине, пристально глядя на свой дом, вырисовывающийся на фоне огромного техасского неба. Дом, который он построил для любимой жены.

Губы Витфилда сжались в тонкую линию. Черт возьми, возвращение не должно быть таким трудным! Прошло почти три года с тех пор, как он уехал. Сбежал, поправил он себя с кривой ухмылкой. Но как быстро или далеко ни беги, от воспоминаний не убежишь. Доказательством были кошмары, мечущиеся в его голове, как дикое животное в клетке.

Синие глаза Клинта затуманились, когда он увидел клумбу с яркими цветами. Он почувствовал порыв отчаяния, что они пережили женщину, которая вырастила их.

Конечно, сама она землю не копала. Его жена была талантливым детским хирургом, в ком нуждался мир, а Клинт — простым ветеринаром. Но она умерла, а он все живет и живет…

Клинт устало вылез из взятого напрокат автомобиля. «Проклятье!» — пробормотал он, выпрямляясь во весь рост. Ему нужен его старый пикап, достаточно просторный для того, чтобы удобно сидеть за рулем.

Через секунду он снова открыл дверцу, потянулся через сиденье и достал свой любимый стетсон, путешествовавший с ним по свету. Поношенная шляпа, когда-то коричневая, под палящим солнцем Африки обрела цвет сливок. Он надел ее и бравым жестом подвернул поля. Его сильные ноги, которые носили его по земле вот уже тридцать пять лет, вдруг оказались до смешного неустойчивыми.

Клинт захлопнул дверцу с ненужной силой. Какого черта он возвратился? Пока он шагал по широким кирпичным ступеням, его решение продать дом окрепло. Избавиться от него — вот что нужно. Клинт не ждал, что когда-нибудь снова почувствует себя счастливым, но, возможно, хотя бы примирится с прошлым.

Звук его шагов раздавался в воздухе. Дом тоже отзовется эхом, думал Клинт, отпирая дверь. Несомненно, внутри все окажется в таком же порядке, как и в саду, благодаря «Агентству» Ламара. Но он боялся войти в пустые, затхлые комнаты.

Конечно, там стоит мебель в чехлах, но в доме все равно пусто. Как и в моем сердце, безразлично отметил Клинт.

Открыв дверь, он вошел в холл и остановился как вкопанный.

На мгновение ему показалось, что его сердце перестанет биться. Клинт смутно видел цветы и красивые растения там, где их не должно быть, поскольку он никому не сказал о своем возвращении домой. Но еще больше его ошеломили запахи, витавшие в прохладном, отнюдь не затхлом воздухе. Кто-то готовил пищу!

Итальянскую. Пряный, томатный, чесночный ароматы — еда, которую он любил. Его захлестнуло чувство, что он уже когда-то пережил такой момент. За какой-то миг Клинт скользнул из настоящего в прошлое, когда такие же восхитительные ароматы приветствовали его при возвращении с работы домой.

Звук из кухни вернул Клинта к действительности. Но у него никого не осталось, кто бы мог встретить его! Он снял шляпу и стоял, перебирая пальцами ее края. Чувства не обманули его — кто-то действительно готовил пищу!

Клинт прищурился, челюсти его сжались от гнева. Над ним решили подшутить? Шагая по сверкающему деревянному полу, он ступил в большую комнату.

И снова замер от неожиданности. Растения заполняли широкие подоконники. В углу, около его кожаного кресла, горела лампа, и на подушке корешком вверх лежала книга. Розовые атласные шлепанцы валялись на полу, будто кто-то лениво сбросил их.

— Что происходит, черт возьми! — пробормотал он, проведя рукой по волосам.

Бросив шляпу на столик, Клинт услышал какой-то звук и поискал его источник. Невысокая стенка отделяла уголок для завтрака от остального помещения, и сначала он подумал, что в кухне никого нет. Вдруг из кладовой появилась молодая женщина в домашней розовой футболке с оловянной миской в руках.

На маленьком носике — большие круглые очки в фиолетовой оправе. Лицо в форме сердечка. Масса красно-золотистых локонов. Ноги босые, ногти не покрыты лаком.

Ее голова резко дернулась, когда она увидела его. Глаза, зеленые, как весенняя листва, распахнулись под идиотскими очками. Закричав, она уронила миску, с грохотом упавшую на плиточный пол.

— Все в порядке. Я не причиню вам вреда! — сказал Клинт. Надеясь предотвратить приступ паники, он успокаивающе вытянул руки.

Она ухватилась за стойку. Глаза по-прежнему оставались огромными.

— Пожалуйста, не бойтесь. Я Клинт Витфилд, владелец дома. — Он шагнул к ней. — Простите. Я совсем не хотел пугать вас. Я только вошел и услышал… — Его брови сошлись, когда он начал понимать, что произошло. — Погодите минутку. А вы-то кто такая? И что вы делаете в моем доме?

— Р-Реджина. Реджина Флинн. Джина. — Она прижала руку к горлу и вдруг рассмеялась. — Боже! Извините меня, мистер Витфилд. Вы же видите, что застали меня врасплох.

— Вижу.

— Ну вот. Я здесь, потому что… — Реджина наклонилась, чтобы подобрать миску, и точным движением поместила ее на стойку.

Ищет отговорку, подумал Клинт и прищурился, когда она выпрямилась.

— Почему же?

Ее глаза блеснули, она вздернула подбородок и сняла очки.

— Потому что мне полагается находиться здесь. Я работаю у мистера Ламара в «Агентстве безопасности и обслуживания» и назначена сторожем в ваш дом. Я слежу за вашим домом. Это входит в перечень услуг, которые предоставляет наше «Агентство». — Она пристально смотрела прямо ему в глаза. — Но… почему вы здесь? Вы не уведомили меня о своем возвращении!

— Вот уж не знал, что должен уведомить вас! — ответил Клинт с некоторым сарказмом. За несколько минут его дважды выбили из колеи. — И я не помню, что просил «Агентство» о столь специфической услуге.

— Значит, у вас плохая память, — парировала она уже спокойнее.

— Неужели? Ну а я так не думаю, леди.

Ноздри Клинта раздулись, когда он почувствовал аромат, исходящий из кипящей на плите кастрюли. Его плита, его кастрюля. И в ней его любимые спагетти под соусом. Огромным усилием воли Клинт сдержал раздражение. Будь он проклят, если выйдет из себя!

— Нет, — продолжал он, и в его тихом голосе появились стальные нотки. — Я считаю, что ваше присутствие в моем доме недопустимо. Я даже сомневаюсь, что вы работаете в «Агентстве», и думаю, что вы нашли пустующее строение, самовольно вселились и живете, как у себя дома. Возможно, даже продали что-нибудь, — добавил он, оглядывая комнату. Ничего, казалось, не пропало. — Вероятно, следует вызвать полицию.

— Полицию! Вы с ума сошли! Я не воровка — ни одна вещь не исчезла из вашего дома! — ответила она.

Ее грудь вздымалась от негодования.

А у нее высокая грудь, вдруг подумал Клинт и поразился этой внезапной мысли. Его взгляд пропутешествовал вниз, к ее тонкой талии и далее к мягкой хлопчатобумажной ткани, обнимающей бедра и длинные ноги. Довольно высокая женщина — чуть ниже ста семидесяти пяти сантиметров, оценил он. И хотя стройная, но не худая, с красивыми бедрами и ногами, отметил он после еще одного мимолетного, но внимательного взгляда.

Когда Клинт снова посмотрел ей в лицо, она уже расправила плечи и сжала губы.

— Если вы прекратите так глупо обвинять меня и позволите объясниться, мы сможем все уладить, — заявила Реджина. — Я работаю в «Агентстве» и слежу за домом, а вовсе не вселилась самовольно в ваш дом! — добавила она, сверкнув изумрудными глазами. — Думаю, вам очень повезло, что я нахожусь здесь и забочусь о ваших интересах. Я очень хорошо слежу за вашим домом, мистер Витфилд. — Она взмахнула тонкой рукой, обводя безупречно чистую кухню. — Вы можете сами убедиться в моих словах, если посмотрите вокруг. Но теперь, когда вы вернулись, — торопливо сказала она, — я быстро упакую свои вещи и уеду без разговоров. И, конечно, сообщу в «Агентство», что вы вернулись, — вам не надо беспокоиться, я буду рада сделать это для вас.

Она подарила ему пронзительно-сладкую улыбку.

Голова Клинта пошла кругом.

— Держу пари, что вы так и сделаете. — Он растягивал слова, и ему едва удавалось сдерживать раздражение. — Но почему бы мне самому не сообщить в «Агентство»?

Он взял телефон.

— Звоните и сообщайте! — Она закусила губу. — Но получится не так, как вы хотите. В конце концов вас все равно выведут на меня. Я хочу сказать, что отвечаю за вас. То есть за ваш контракт.

Клинт прислонился к стойке, внимательно глядя на Реджину. Он чувствовал, что ему просто необходимо дать выход своему безрассудному гневу. Кроме того, Реджина явно чем-то озабочена. Не то чтобы она лгала: такие глаза — ясные и глубокие — не могут лгать. Глаза цвета мха, зеленого мха, с небольшими золотыми пятнышками, крошечные острова в темном море, которое угрожает захлестнуть его.

Пораженный своими ощущениями, Клинт тряхнул головой.

— Я скажу вам все, что должна сказать! От таких, как вы, мне становится плохо, Клинт Витфилд! — вдруг воскликнула Реджина.

От неожиданности Клинт отшатнулся.

— От таких, как я?

— Да, как вы! У вас есть деньги, чтобы строить красивые дома, окружать себя прекрасной мебелью, иметь бассейн для плавания, огромный сад и прочие прекрасные вещи, о каких другие люди могут только мечтать. И вот вы уезжаете на несколько лет, мистер Витфилд! И ваш дом остается одиноким и лишенным жизни. Здесь нет ни одного человека, который бы присматривал за ним. Вы просто бросили его! — продолжала она с удивительной страстью в голосе.

— Бросил? — Гнев Клинта разгорелся, как и огонь в ее зеленых глазах. — Я же позаботился о нем, мисс Флинн!

— Хорошо, я согласна, но он казался брошенным! — Реджина перевела дыхание. — И не смотрите на меня так! — предупредила она с отчаянием в голосе. — Это дом, мистер Витфилд, а дома могут чувствовать себя брошенными точно так же, как и люди! Но вас это не заботит. Он ничего не значит для вас. Вы просто уезжаете из-за эгоистичной прихоти и оставляете его, как старую одежду! — Она шагнула к нему, и ее твердый палец с красным ногтем уперся ему в грудь, подчеркивая резкие слова. — Вы небрежный человек, мистер Витфилд, а по моему мнению, нет ничего хуже небрежности.

Клинт, крайне смущенный, отодвинулся от ее обвиняющего пальца.

— Меньше всего на свете меня беспокоит ваше мнение, мисс Флинн, — повысил он голос и сам удивился своей реакции. — Но я могу сделать так, что вы будете уволены, леди! Тогда уже мое мнение будет беспокоить вас!

В гневе он выбежал из дома, громко хлопнув входной дверью.

Реджина Флинн будто примерзла к месту. Грохот, сопровождавший его яростный уход, все еще звенел у нее в ушах.

— Боже, что же я наделала? — прошептала она и закрыла лицо руками. — Потеряла самообладание, тыкала в него пальцем, обзывала по-всякому… Идиотка!

С трудом вдохнув и выдохнув, она добралась до кушетки. Ее колени стали слабыми, внутри все дрожало. Из-за того, что он угрожал ей? Или из-за его необычайной привлекательности, взволновавшей ее?

Закрыв глаза, Реджина вообразила лицо Витфилда, жесткое, опасное, твердое как камень. Он до смерти напугал ее! Пока внезапно не улыбнулся. Его улыбка коснулась каких-то струн в душе Ре-джины, и возникла музыка, которая никогда прежде не звучала…

Улыбка изогнула ее губы. Было как-то необыкновенно замечательно находиться около Клинта Витфилда. Даже когда он кричал на нее. Боже, кто предположил бы, что он окажется так красив?

Прекрати думать о нем, Флинн. Он действительно может доставить тебе неприятности, напомнила она себе.

— «Я могу сделать так, что вы будете уволены», — передразнила она его голос.

И ведь может. Задрожав, будто от холода, Реджина прижала подушку к груди. Негодование все еще кипело у нее внутри — она же не сделала ничего плохого! Это не моя вина, что он не побеспокоился прочитать почту, возмущалась она, сминая подушку.

Слезы заструились у нее по щекам. Я не должна была так возмущаться. Я должна была объяснить, попробовать убедить его. Мягко, разумно. А я орала, как торговка рыбой. Он, вероятно, уже мчится в «Агентство», кипя от гнева, чтобы потребовать моего увольнения.

Неужели он способен поступить так?

Реджина покачала головой, обдумывая ситуацию.

— Но я же ничего не сделала! Его дому необходим сторож, и я нашла такого сторожа, — прошептала она.

Все сделано правильно. Разве раньше она не принимала решений от его имени, посылая ему потом письмо? На последнее предложение он не ответил, но все же был должным образом проинформирован.

Вытерев слезы, Реджина встала размешать спагетти, чтобы они не подгорели. Ну хорошо, возможно, она немного превысила свои полномочия, признала она, закусив губу. Но в то время ее решение казалось таким разумным и безопасным! Кто мог предположить, что он вернется домой, никого не предупредив?

И кто мог предположить, что у него окажутся синие-синие глаза с пушистыми темными ресницами? И шрам — ведь у него на лице шрам? И такой глубокий голос. Мозолистые руки и длинные крепкие пальцы…

Реджина безучастно смотрела на зажатую в руке деревянную ложку, не в состоянии понять, зачем взяла ее. Стряхнув с себя оцепенение, она начала помешивать содержимое кастрюли. Конечно, рассерженный клиент не повредит ее карьере, но шум поднять может. Вздохнув, она выключила плиту. Есть уже не хотелось. Оказывается, возможность быть уволенной странно влияет на аппетит.

Ерунда, Флинн, ты не будешь уволена, усмехнулась она. Клинт Витфилд может вспылить, но так далеко не зайдет.

Или все же зайдет?

Глава вторая

Остановившись на красный сигнал светофора, Клинт Витфилд внезапно испытал странное чувство — нечто среднее между огорчением и удивлением. Ему даже показалось, что луна затанцевала в гнезде кудрявых облаков. А Клинт и не заметил, как наступила ночь. Очевидно, он долго ехал, не отдавая себе отчета в том, куда направляется.

Клинт потер руками глаза и сделал долгий выдох. Он просто устал, вот и все. Смертельно устал. Он провел в дороге два дня, пересаживаясь с автомобиля на автомобиль и с самолета на самолет.

— И опять я куда-то еду, — пробормотал Клинт с раздражением, вспомнив, что должен еще найти место, где будет спать сегодня ночью.

Но причиной раздражения все-таки была женщина по имени Реджина Флинн, которая вдруг поселилась в его доме. Что, черт возьми, с ней делать?

Глупый вопрос. Выгнать ее, конечно, подумал он. Она находится в доме незаконно, без твоего разрешения, уточнил он, найдя более мягкое слово. Возможно, она действительно сообщала ему о назначении сторожа. Когда находишься в саванне или летаешь с континента на континент, за почтой уследить трудно.

Пусть «Агентство» само все улаживает. И Реджина исчезнет с его горизонта.

Будет только лучше, если их дороги больше не пересекутся. Он жил как перекати-поле, и у него не было времени вступать с кем-либо даже в кратковременные отношения.

А отношения наверняка возникнут, сардонически подумал Клинт, достаточно один раз взглянуть в ее зеленые глаза…

Он продаст дом, и пусть «Агентство» заработает на нем деньги. Реджину заставят выехать. Сам он сразу же купит себе другой дом. С облегчением вздохнув, Клинт решительно подъехал к отелю и потянулся за своей шляпой.

О, черт возьми! От досады Клинт стукнул кулаком по рулю. Его шляпа осталась на столе в доме, дверью которого он хлопнул в припадке праведного гнева.

Что теперь делать? Возвращаться совершенно недопустимо, но ему нужна шляпа! Это была счастливая шляпа. Она приносила ему удачу, в ней Клинт чувствовал себя дома везде, где приклонял голову. Но если он вернется, то снова столкнется с той женщиной. От одной только мысли о ней все переворачивалось у него внутри.

Реджина. Он произнес вслух ее имя. Мягкое, приятное имя. В нем звучало что-то королевское. Джина. Еще слаще. И великолепные волосы. И дурацкие очки на аристократическом носике. Она казалась ему невероятно привлекательной. Но он возвращается не из-за нее. Просто нужно забрать шляпу.

Пока Клинт ехал обратно, возник неприятный вопрос: что он будет делать, когда вернется домой? Просто отопрет дверь и войдет? В конце концов, это же его дом!

— Чтобы опять напугать ее до полусмерти? — пробормотал он.

Позвони в дверь. Попроси ее принести шляпу, поблагодари и уезжай. Главное, ни за что не входи внутрь.

Вздрогнув, Реджина поняла, что сидит, не зажигая лампы. Свет от фонарей, расположенных возле бассейна, проникал через высокие окна, наполняя комнату серебристым сиянием. Ничего не замечая вокруг, она включила настольную лампу и попробовала взять себя в руки. Реджина испытывала крайне неприятное чувство вины, но она же не причинила вреда Клинту Витфилду… Уговорить себя ей не удалось, и она решила искать успокоение в физической работе, начав усердно подметать пол.

Реджина почувствовала, что покрывается гусиной кожей, когда образ синих глаз Флинта возник перед ее мысленным взором. Сочувствовал бы ей Клинт Витфилд? Или презирал бы за слабую попытку оправдать свое решение вселиться в его дом?

Охваченная внезапным предчувствием, она уронила веник и стала метаться по дому. Оказавшись возле спальни Клинта, она открыла дверь и включила свет. Раньше Реджина запрещала себе входить сюда.

Войдя, она увидела богато обставленную комнату. Старинный шкаф красного дерева занимал всю стену. На большом комоде стояли портреты в тяжелых серебряных рамах. Два стула с высокими прямыми спинками, обитые блеклым полосатым шелком, стояли на темном восточном ковре по бокам стола с ножками в виде когтистых лап. Семейные реликвии, решила она, — вероятно, немыслимо дорогие. Огромная кровать с четырьмя столбиками и тяжелым бархатным балдахином, казалось, перенесена сюда из готического романа. Если бы Реджине пришлось спать в такой кровати, ее бы замучили кошмары.

Реджина выбежала из спальни и поплотнее закрыла дверь. Но образ высокого темпераментного хозяина дома заполнил ее воображение. Густые волосы, взъерошенные, будто тоскующие по ласковым женским пальцам. Голубые глаза и морщинки, когда он улыбнулся…

Бормоча что-то себе под нос, Реджина помчалась на кухню и включила плиту. Ей надо поесть, в конце концов, и пропади он пропадом, этот Клинт Витфилд!

Налив в кастрюлю воды, она вынула заколки и позволила своим огненным волосам свободно упасть вокруг лица, будто бросая кому-то вызов. Потом резко села на табурет возле бара. Не будь дурой, Флинн, предостерегла она себя. Ты не можешь позволить себе излишнюю гордость — надо думать об оплате интерната Кэйти. Работа Реджины хорошо оплачивалась, и, тщательно планируя расходы, она прекрасно справлялась. Пока ее дом и имущество не стали пеплом в том прожорливом пламени…

Вздох Реджины отразил ее душевное смятение. Правильно или неправильно она поступила, но нельзя отрицать, что проживание в доме Клинта Витфилда сократило ее расходы до минимума. Но ведь и он тоже не остался внакладе — настоящим сторожам платят много. Странно, почему он так сильно не любит свой прекрасный дом?

— Черт побери! — подскочив, выругалась Реджина, когда внезапно раздался мелодичный звук дверного звонка. Включив домофон, она кратко спросила:

— Кто там?

— Клинт Витфилд.

— О господи! — прошептала Реджина, прижимая руки к груди.

Звук хрипловатого мужского голоса заставил ее сердце совершить ошеломляющий прыжок. Она прочистила горло.

— Сию секунду!

Поправив волосы, девушка устремилась в полутемный холл. Огни снаружи были включены, и она могла видеть Клинта через узорчатые стекла двери — мрачного, высокого, с непокрытой головой. Задержав дыхание, Реджина подняла подбородок и открыла дверь, оказавшись лицом к лицу с ним.

— Мистер Витфилд, — протянула она с насмешливым выражением. — Возвращаетесь на место преступления?

Его темные брови сошлись вместе.

— Нет ничего смешного, мисс Флинн.

— Возможно, и нет, — согласилась она с кривой улыбкой. — Но я давно знаю, что если ты не можешь смеяться над своими проблемами, то твои дела плохи. — Он не улыбнулся, и Реджина вздохнула. — Так почему же вы здесь?

— Чтобы забрать шляпу.

Она заморгала.

— Шляпу?

— Да. Уезжая отсюда, я… я спешил. — Клинт нахмурился, увидев, что ее губы изогнулись. — Она на столе.

— О! — Реджина отстранилась. — Пожалуйста, входите. В конце концов, это же ваш дом.

Повернувшись, она пошла впереди него. У стола остановилась и взяла видавший виды стетсон. Когда Клинт брал у нее шляпу, его рука коснулась ее руки, и он почувствовал удар тока.

Он отдернул руку.

— Простите. Статическое электричество. Очень сухая погода. Спасибо, — поблагодарил он.

— Не за что. Знаете, если бы вы не уехали так быстро, не надо было бы возвращаться, — ответила ему Реджина с печальной улыбкой. — А если бы я не вышла из себя, то мы могли бы все обсудить. — Она поглядела на шляпу, которую он вертел в длинных загорелых пальцах. — Как вы думаете, мы могли бы попробовать снова? На сей раз как спокойные, рассудительные взрослые люди?

Клинт провел пятерней по волосам.

— Послушайте, я вымотан, выжат, падаю от усталости и, конечно, не в состоянии говорить рассудительно. Я только хочу, чтобы у меня была моя шляпа и чтобы вы убрались из моего дома как можно скорее.

— Никаких объяснений?

Его глаза сузились.

— Я сказал, что мне…

—…плевать, — закончила она за него. — Да, я слышала. До чего же странный характер, — пробормотала она достаточно громко, чтобы он мог услышать.

Клинт нахмурился.

Сожалея о сказанной колкости, Реджина наклонила голову и внимательно посмотрела ему в лицо. Чрезвычайно чувствительная женщина, она увидела в глубине его синих глаз страшную усталость.

Он повернул голову, и стал виден шрам на скуле. Ей захотелось узнать, откуда его шрам. Реджина мысленно провела по нему кончиками пальцев и, почувствовав внезапную теплоту в груди, протянула руку и взяла стетсон у Клинта.

— Послушайте, отдохните немного. Садитесь поудобнее. Если вы ели только в самолете, то, должно быть, ужасно голодны. А я как раз готовлю спагетти под соусом — лучшие на Земле, даже, честно говоря, во всей Вселенной. Самые свежие продукты, травы я выращиваю сама, чеснок для гурманов, итальянские помидоры… — Она поцеловала кончики своих пальцев. — Вам понравится.

Не дожидаясь его согласия, она положила шляпу на стол и направилась к кухне.

Удивительно, но Клинт действительно проголодался. Больше того, его сводили с ума ароматы, доносящиеся из кухни. Из моей кухни, уточнил он. Клинт провел загрубевшей ладонью по лицу.

— Знаете, это совсем не обязательно.

— Знаю. — Реджина нажала кнопку, и тихая, мечтательная музыка поплыла по комнате. — Если вы хотите освежиться, то… — Она засмеялась, и смех ее зазвенел, как колокольчик, умиротворяя его мятущийся дух. — Думаю, вы знаете, где что находится.

В ванной он увидел аккуратно сложенные полотенца, халат, мыло, крошечный пузырек духов «Лилия», зубную щетку, пасту и красные домашние тапочки без задников, одна из которых лежала на боку, будто сброшенная второпях. Вещи, принадлежащие женщине. К своему огорчению, Клинт почувствовал, что ему правится видеть такие простые, обычные вещи. Проклятье, с чего бы он вдруг стал ими интересоваться?

Когда Клинт возвратился на кухню, Реджина вручила ему штопор.

— Вы не могли бы открыть вино? Оно в баре. Настоящее красное вино из Техаса… по крайней мере так мне сказал продавец!

Ее смех зазвенел снова. Клинт и не заметил, как оказался на табурете у бара, и, открывая вино, наблюдал Реджиной. Спагетти и немного оливкового масла уже находились в кастрюле с кипящей водой. Нож со свистом рассек сочные листья кочанного салата. Реджина полила их маслом, уксусом с эстрагоном, посыпала солью, чесноком и молотым красным перцем. Затем нарезала хрустящий круглый хлеб, налила оливкового масла в небольшое блюдце, посыпала его черным перцем. Взгляд Клинта неотрывно следовал за движением ее длинных топких пальцев с овальными ногтями.

Она положила салфетки на стойку бара, и по ее просьбе он налил вина. Ели они, сидя рядом на высоких табуретах.

Начался дождь и сразу забрызгал окна кухни, отчего в теплом помещении стало очень уютно. Поднося бокал к губам, Реджина искоса взглянула на Клинта, пытаясь вспомнить все, что знала про этого удивительного человека. Тридцать пять лет, бездетный. Много поездил по свету. Разведенный, решила она, но такой привлекательный мужчина недолго будет одинок.

— Вы из Техаса? — спросила она.

Его взгляд опустился к коралловым ногтям на ее пальцах, держащих изящный бокал.

— Родился и вырос на ранчо в Западной Вирджинии.

Ковбой. Реджина улыбнулась своей догадке. Высокий худощавый мужчина с медленной речью, морщинками вокруг синих глаз, обладатель поношенного стетсона, он воплощал всемирно известный образ ковбоя с Дикого Запада. Реджина была уверена, что он прекрасно ездит верхом. Как, впрочем, и она.

— Ковбой? — тихо спросила девушка, одарив его улыбкой.

— Ветеринар. — Опустошив тарелку, Клинт вытер губы и неторопливо вздохнул. — Спагетти были восхитительны. Спасибо.

— Пожалуйста. Есть еще, если вы хотите…

— Благодарю, но мне хватит. Чья это фотография? — вдруг спросил он.

Реджина проследила за его взглядом.

— Это моя дорогая Кэйти, — ответила она с мягкой улыбкой.

Клинт удивился.

— Ваша дочь?

— Нет, сестра, — ответила Реджина, продолжая улыбаться. — Ей пятнадцать лет, но выглядит она намного моложе. Сейчас она далеко отсюда, в школе.

Его брови поднялись.

— В частной школе?

— Да. — Реджина начала вытирать стойку. — Я вернусь через минуту. Вы можете допить вино на диване — нам надо поговорить.

Твердый взгляд его синих глаз столкнулся с ее властным взглядом. Улыбка появилась у него на губах. Кивнув, Клинт взял свой бокал и пересел на диван.

Музыка звучала едва слышно, и дождь вторил ей. Пребывание в собственном доме оказалось тяжелее, чем Клинт предполагал. Его охватило горькое ощущение несправедливости — ведь жена даже не успела пожить здесь.

Он сел на диван, подняв на него ноги и вытянув их. Это мой диван, подумал он раздраженно. Если захочу положить на него ноги, то и положу. Он отставил бокал с вином. Через секунду его голова упала на расшитые бисером подушки, пушистые ресницы медленно опустились…

— О боже, — пробормотала Реджина, войдя в комнату и останавливаясь около Клинта.

Он спал. Дрожь возникла у нее в сердце и спустилась в ноги, пока она смотрела на него.

Что делать? Проще всего разбудить его и все обсудить. Но можно отложить разговор до утра и довериться судьбе.

Реджина вздохнула. Не так уж она легкомысленна, как кажется. Друзья считали ее понимающей, любящей, часто даже чересчур отзывчивой. Она не соглашалась с последней оценкой: в мире так отчаянно не хватало любви и, сколько ни отдашь, никогда не будет слишком много. Этой чертой своего характера она была обязана маме-итальянке. Однако, хоть и замечательно иметь мягкое сердце, жизнь не всегда бывает легкой.

Реджина Флинн очень уязвима.

А Клинт Витфилд — самый опасный мужчина, которого она когда-либо встречала, поскольку такой человек способен затронуть душу женщины.

Реджина прижала руки к груди. Ей скоро исполнится тридцать лет, но замужем она никогда не была. Однажды, правда, дело почти дошло до свадьбы, но, когда ее жених узнал, что после смерти матери она взяла на себя ответственность за Кэйти, он исчез. Бросил ее, попросту говоря.

Но Клинт Витфилд внезапно разбудил ее тайные струны, сделав это без всяких слов, без прикосновений, не используя пи капли мужского обаяния.

Расстроенная тем, что он так действует на нее, Реджина смотрела на смягченные сном черты его лица, на его шрам.

— Да, опасный мужчина, — пробормотала она, и улыбка появилась у нее на губах. — Чудесный и опасный.

Решившись наконец, Реджина развернула плед из афганский шерсти и укрыла им Клинта. Пусть она слывет уязвимой и очень осторожной, но у нее, кроме итальянских, существуют и ирландские предки, поэтому она столь же храбра, сколь участлива. И не боится рисковать, если это не повредит Кэйти.

Реджина выключила лампу. Теперь лишь лунный свет падал Клинту на лицо, окутав его тайной и печалью.

— Спокойной ночи, мистер Витфилд, и хороших вам снов, — прошептала она и на цыпочках вышла из комнаты.

Глава третья

Клинт Витфилд потер лицо руками, будто пытаясь стряхнуть солнечный луч, разбудивший его. Во время его скитаний по миру очень редко случалось, что при пробуждении он не мог сразу вспомнить, где находится. Но сейчас Клинт не в степи, не в джунглях или саванне, где стада, бегущие по зеленовато-коричневым холмам, похожи на потоки темной воды. Он обитает в собственном доме. Еще секунда, и войдет жена… Нет, нет. Не войдет. Он одинок.

Еще не совсем очнувшись ото сна, Клинт оглядел освещенную солнцем комнату, увидел растения, цветы, белоснежную вязаную шаль, брошенную на стул, фотографии в рамках на каминной доске. Его самого не было ни на одном снимке. На средней фотографии изображена маленькая девочка, сидящая на пони, и он вспомнил о том, что произошло вчера.

Реджина Флинн. Клинт громко застонал, когда ее милое лицо возникло перед его мысленным взором. Он же вчера хотел зайти, обменяться с Реджиной несколькими разумными словами и спокойно уехать. Вместо этого он заснул. Как такое могло случиться?

Я должен уйти отсюда, и немедленно! Не понимая, почему торопится, он отбросил плед, вскочил на ноги и схватил со стола шляпу.

— Доброе утро.

Тихий, мелодичный голос подействовал на Клинта, как резкий окрик. Он замер, затем повернулся и прищурился, увидев улыбку у нее на губах. Да, она явно забавляется, глядя на него!

Реджина сидела в баре с кофейной чашкой в руке. На ней было надето что-то длинное и розовое, роскошные кудри обрамляли ее лицо, и выглядела она восхитительно.

— Хорошо спалось? — спросила она.

— Прекрасно, — ответил Клинт. — Но я не собирался спать, — быстро добавил он, когда она одарила его еще одной улыбкой. — Сон не входил в мои планы.

— Вы просто очень устали, — легко сказала девушка. — Есть горячий кофе — налейте себе чашку. Потом идите в душ, если хотите, А я пока оденусь. Мы сможем поговорить за завтраком. Ничего особенного не будет, — у нее на щеках появились ямочки, — зато земляничный джем собственного производства обещаю. — Она встала. — Кофе там, чашки, сахар и сливки здесь, — показала она и ушла, а он все пытался подобрать слова для вежливого, но убедительного отказа.

Перед соблазном принять горячий душ устоять было невозможно. Выпив кофе, он достал из машины сумку с вещами и направился в свою спальню.

Открыв дверь, Клинт испытал потрясение и остановился, оглядываясь вокруг. Он не стремился к шикарной обстановке, по Барбаре она нравилась. Поэтому в спальне и появилась резная мебель красного дерева, обитая красным бархатом.

Но кровать… Он никогда не смог бы спать в ней. Хорошо, что в доме, который построил Клинт, много спален. Поморщившись, он решил возвратить семейные реликвии семье Барбары.

— Надо было давным-давно так поступить, — упрекнул он себя. Сжав губы, он прошел в свою личную ванную — царство белого кафеля, зеленого фарфора и искрящегося стекла.

Душ подействовал на него благотворно. Обернув полотенце вокруг бедер, Клинт протер запотевшее зеркало и с кривой ухмылкой стал изучать себя. Он выглядел опасным и жестким. Это была его маска, которая постепенно возникла у него на лице, когда мрак в душе изгнал из нее радость. Он так долго жил, скрываясь за этой маской, что даже начал сомневаться, способен ли он от нее освободиться.

— Ну и ладно, — проворчал он, нанося крем для бритья.

Не нужны ему романтические иллюзии. Прежние мечты мертвы, раздавленные тяжелой реальностью, и только цинизм с его острыми гранями позволял Клинту жить, отгородившись от людей. Избегая собственного взгляда в зеркале, Клинт закончил бриться и натянул слаксы цвета хаки и белый вязаный свитер.

Когда он возвратился на кухню, завтрак ждал его на стойке бара. Реджина в шикарном матросском костюме и туфлях на низком каблуке жестом пригласила его сесть. Клинт повиновался, взял чашку кофе, но не стал завтракать, а предпочел смотреть на Реджину. Он сделал большой глоток кофе, обжег язык и чертыхнулся.

— Угощайтесь, я уже поела, — взмахнула она тонкой изящной рукой и рассеянно поправила волосы. — Мистер Витфилд, мне жаль, что я причинила вам столько неудобств. Я уведомила вас о стороже, — продолжала она торопливо, — но признаю, что несколько поторопилась…

— Поторопились? — эхом отозвался он, поднимая бровь.

— Ну, я не дождалась вашего ответа. Так что у вас есть причина сердиться на меня. У вас даже есть основания обратиться непосредственно к Ламару с жалобой.

У нее обворожительная улыбка, и такое наказание было бы слишком суровым, подумал он.

— Но вы надеетесь, что я. не буду.

— Да, конечно. Я ценю свою работу.

— Но недостаточно, чтобы не рискнуть ею. Почему? Что подтолкнуло вас так поступить?

Она опустила глаза.

— Неважно. Я не хочу вашей жалости. Но могу обещать, что сегодня же вечером уеду. Я действительно хорошо заботилась о вашем доме…

— Сколько же вы живете здесь?

Реджина положила в тостер ломтик хлеба.

— Чуть больше месяца. Я приехала в последнюю неделю августа.

— И не сообщили никому в офисе?

— Нет. О, я сказала Ламару, что назначила себя сторожем вашего дома, но он понял так — точнее, я дала ему понять, — что вы согласились. Я надеялась, конечно, что вы согласитесь, — добавила Реджина. Снова налив кофе, она взяла свою чашку и отпила глоток. — Право, мне жаль, что все так получилось.

— Почему? Потому, что вас застали здесь?

— Нет, — ответила она с негодованием. — Ну ладно, да. Но и потому, что я вас огорчила. Приношу вам свои извинения. Я уеду немедленно. Только соберу одежду и мой сад…

— Ваш сад? — Его брови поднялись от удивления. — Но нельзя же перевезти сад?

— Если растения в горшках, то можно. Некоторые травы, которые я часто использую, и несколько кустов перца и помидоров, которые вырастила в такую жару. А это нелегко, поверьте мне! — уточнила она с внезапно появившейся улыбкой. Потом улыбка исчезла, и Клинту показалось, что в комнате сразу стало темно.

— Полагаю, нелегко. — Хлеб выскочил из тостера. Клинт отломил половинку горячего тоста и потянулся за сливочным сыром. — Что же заставило вас тайком проникнуть сюда? Должно быть, что-то серьезное, если вы рискнули вашей работой.

— Да. Но я не проникала сюда тайком, — уточнила Реджина. Передав Клинту земляничный джем, она спокойно продолжала: — Мне было нужно где-то жить. А ваш дом стоял пустым столько времени.

— Ну и что случилось с вашим домом? Если предположить, что у вас был дом.

— Конечно, был! — Реджина изменила тон. — Он сгорел до основания, мистер Витфилд. Я потеряла все, что имела. — Она пожала плечами. — Вот и вся история.

— Понимаю. — Клинт намазал тост джемом. — Поэтому вы так бурно обвиняли меня в том, что я бросил свой дом?

— Полагаю, это тоже сыграло свою роль. — Реджина вздохнула. — Большую роль, — призналась она. — Простите меня. Но ваш дом казался нелюбимым. Вы долго здесь жили, прежде чем уехали в Африку?

— Я въехал сюда сразу после того, как дом построили, и прожил тут два месяца, затем уехал в Кению.

— Почему? Любовь, которая плохо закончилась, или что-то вроде этого? — робко проговорила Реджина. Встретив его пристальный взгляд, она вспыхнула. О, Джина! Заткнись, ради бога!

— Я вдовец, мисс Флинн.

— О! — рука Реджины метнулась к губам. — Мистер Витфилд, простите…

— Ничего, — резко ответил Клинт. — Так как мы заговорили о личном, разве ваш дом не был застрахован?

— Да, но страховки хватило только на то, чтобы расплатиться за дом. А обстановка не была застрахована. Я получила передышку, пока жила здесь, и благодарю вас за это. Так или иначе, я уеду сегодня вечером.

— Нет. Вы не должны уезжать.

Широко раскрытые зеленые глаза уставились на него.

— Не должна? Но вы… Вчера вечером вы так рассердились, когда обнаружили меня здесь, и я подумала… — Улыбка внезапно осветила ее озадаченное лицо. — Хорошо, не берите в голову то, что я подумала. Вы действительно разрешите мне остаться здесь?

Клинт склонил голову, смущенный тем, как он чувствовал себя рядом с Реджиной. Я похож на оленя, попавшего ночью в свет фар, подумал он, осмелившись наконец еще раз взглянуть в ее зеленые глаза, опушенные темными ресницами. Возможно, из-за них я и стал таким безвольным. Но она права. Обслуживание было бесплатным, и никакого ущерба не нанесено. Так или иначе, я бы и ломаного гроша не дал за проклятый дом. Зачем же беспокоиться, останется ли она? Вот Ламару не понравится, что она превысила желания клиента. Но девушка только что потеряла в огне все имущество. Нельзя допустить, чтобы ее уволили с работы.

— Да, я действительно хочу, чтобы вы остались, — твердо сказал Клинт. — Я намерен продать этот дом и считаю, что, если вы будете здесь, он будет продан быстрее. Так что можете оставаться… Если будете сотрудничать с агентством по продаже недвижимости, чтобы показывать дом, конечно.

— Да, конечно. — Реджина закусила губу. — Я должна подумать.

— Мое присутствие не будет помехой для вас, если вы беспокоитесь об этом, — сухо добавил Клинт. — Я уезжаю сегодня к друзьям, а потом буду изредка приезжать, когда позволят дела.

— Понимаю, — вежливо ответила Реджина, хотя ее мучило любопытство. Какие дела? Куда он уезжает? И что еще важнее, когда он вернется? И вернется ли?

Клинт видел, как быстро меняется выражение лица Реджины. Поймав его взгляд, она покраснела.

— Хорошо, я попробую, но не знаю… — произнесла она с сомнением в голосе. — Благодарю вас. Вы очень добры. — Она встала. — Сегодня пятница, рабочий день. До свидания, мистер Витфилд. Приятно было познакомиться.

— Да. — Клинт засмеялся. — Мне тоже, мисс Флинн. Еще увидимся.

Реджина кивнула, взяла портфель и поспешила к своей машине. Мысли о Клинте не покидали ее, пока она добиралась до офиса. Сколько времени прошло с тех пор, как он овдовел? Хотя Клинт говорил о своем вдовстве спокойно, она ясно ощутила печаль, которую он скрывал под жесткой маской.

Если так, то он очень любил жену. Это не твое дело, Джина, упрекнула она себя. Но сердце ее жаждало получить ответ.

Пять дней прошли, а ни один агент по продаже недвижимости так и не появился. Реджина не могла понять почему. Ведь Клинт, казалось, горел нетерпением избавиться от своего дома.

— Грустно все это, — ворчала она, возвращаясь с работы в среду вечером.

Услышав телефонный звонок, Реджина побежала через холл и схватила трубку. Кэйти. Реджина расслабилась, наслаждаясь получасовым разговором с сестрой. Кэйти всегда находила, чему удивиться, и восхищалась всем, что видела. На сей раз она рассказала о выводке лягушат, которые были не больше, чем ее ноготок, и прыгали в траве.

Реджина повесила трубку.

— Лягушата! — рассмеялась она. Телефон зазвонил снова. — Да, Кэйти, что ты забыла? — терпеливо спросила она.

Ответом ей было молчание.

— Алло? — в ее голосе послышалась тревога. — Кто это?

— Клинт Витфилд.

Сердце Реджины затрепетало.

— Мистер Витфилд! Простите, я… Как вы поживаете? — Джина, ты идиотка! — подумала она. — Вы что-то хотите? — задала Реджина вопрос, но он показался ей глупее предыдущего.

— Да, я хочу знать, почему вы сказали Ламару о том… о том, что произошло между нами. Я звонил в «Агентство» несколько минут назад совсем по другому поводу, и, к моему большому удивлению, ваш босс переключил разговор на себя и сразу принес мне свои извинения.

— Да… ну… в общем, я призналась в том, что сделала.

— Но почему?

— Потому что хотела сообщить ему до того, как он узнает от кого-то другого, — вздохнула она. — То, что вы застали меня в доме, и так достаточно плохо. Ламар был недоволен, пропесочил меня основательно. Но я полагаю, что заслужила это. И еще на следующей неделе мне предстоит делать отчет о работе, и, возможно, меня повысят, так что я рада, неприятное — позади. — Тишина. — Вы уже вернулись?

— Вернулся.

— О! Вы еще продаете дом? Я хочу сказать, что не видела никаких агентов по продаже недвижимости.

— Дело в том, что я еще ни к кому не обращался. Дел по горло, мисс Флинн, — раздраженно ответил он. — Я в городе проездом, так что пройдет еще несколько дней, прежде чем я смогу заняться домом. Мне показалось, что этот Ламар для вас больше личный друг, чем босс.

Резкое изменение темы разговора удивило Реджину.

— Да, он друг. Но и босс тоже, — прохладно ответила она. — Послушайте, если вы хотите провести ночь здесь — я имею в виду в своем доме — и не идти в гостиницу…

— Ну вот, объявили мой рейс, — прервал ее Клинт и попрощался.

Он был рад найти предлог, чтобы завершить смущавший его разговор. Положив сотовый телефон в карман, Клинт подхватил сумку и зашагал к выходу на посадку. Зачем он заговорил о Ламаре? Какое ему дело, босс Ламар или друг?

Расположившись в просторном кресле салона первого класса, Клинт закрыл глаза. Он летел в Лос-Анджелес, чтобы добыть деньги для сохранения диких животных, которых любил больше, чем людей. Большой Белый Охотник — подходящая фигура для поиска денег, подумал Клинт сардонически; он никогда никому и ничему не вредил в своей жизни. Шрам дополнял его образ заядлого следопыта. Что ж, он использовал свою внешность и мнимую репутацию для хорошего дела.

Реджина Флинн. Зеленые глаза, сочные, полные губы, дерзкий маленький нос. Клинт взял газету, пытаясь изгнать из памяти ее лицо. Странно, но ему это не удалось, и он стал смотреть на облака, задаваясь вопросом, не стоит ли немедленно обратиться в агентство по продаже недвижимости и больше не возвращаться в свой дом.

Приняв решение, Клинт расслабился. Утром он первым делом попросит, чтобы сам старина Ламар порекомендовал надежного агента по продаже недвижимости.

Клинт Витфилд вернулся домой в воскресенье около полудня. Он очень устал.

— Интересно, почему я здесь? — пробормотал он, стоя на крыльце ненавистного дома и нажимая кнопку звонка. — Почему, почему… А потому. Это мой дом.

— Да? Кто это? — раздался в домофоне мелодичный голос Реджины.

— Клинт Витфилд. — Ее удивленное «О!» отозвалось в его душе. — Можно мне войти? — спросил он нетерпеливо.

— Да, конечно. Я сейчас у бассейна. Входите, — ответила она взволнованно, и он улыбнулся.

Отперев дверь своим ключом, Клинт прошел через дом к бассейну. У него перехватило дыхание, когда он увидел ее ноги. Обнаженные, красивые, стройные ноги. Она накинула на плечи нечто похожее на халатик, доходивший до середины бедер. Его почему-то заинтересовало, есть ли на ней лифчик, и у него в груди что-то сжалось. Он медленно начал спускаться по лестнице.

— Привет! — махнула она ему рукой.

— Привет, — ответил Клинт, задержавшись на последней ступеньке. Он подумал, что лифчик она, наверное, не надела, и почувствовал, что его горло стало совсем сухим. Прочистив его, он продолжал: — Вода не кажется вам холодной?

Она засмеялась:

— Немного. Но сейчас больше тридцати градусов, так что мне тепло. Садитесь, я тут устроила небольшой пикничок. Еды хватит на двоих.

Реджина повернулась к маленькому кованому железному столику.

Клинт оказался позади нее, пытаясь увидеть, не обтягивает ли халатик бретельки или застежку у нее на спине, что могло бы указать на наличие лифчика. Проклятье, Витфилд! Что за мысли! Можно подумать, ты никогда прежде не видел полуобнаженную женщину! Сердясь на себя, он сел напротив нее и взял пиво. На столе были фрукты, сыр и крекеры. Удивляясь, почему он всегда так голоден, когда находится рядом с Реджиной, Клинт наполнил бумажную тарелку.

— Я пришла сюда несколько минут назад, — начала рассказывать Реджина. — Я привозила сюда Кэйти на уикенд, но мне пришлось пораньше отвезти ее назад, потому что лучший во всем мире друг Кейти устраивает вечеринку по случаю дня рождения. Нельзя же пропускать такое важное событие! — объявила она, смеясь.

Лицо девушки разрумянилось, легкий бриз играл ее волосами, а глаза показались Клинту сверкающими изумрудами. Он снова ощутил, как у него в груди шевельнулось непонятное чувство, будто произошло небольшое землетрясение, открывшее солнечному свету что-то мягкое и уязвимое.

— Конечно, нельзя. В какой она школе? В пансионате?

— Нет. Впрочем, да, я полагаю, можно сказать и так. Она там проводит всю неделю. Кэйти умственно отсталая, мистер Витфилд…

— Клинт.

Реджина сглотнула.

— Клинт. Нам повезло, что ее приняли в эту школу, — продолжала она.

— Почему?

Почувствовав его неподдельный интерес, Реджина рассказала об интернате Кэйти, который состоял из огромного комплекса зданий, где были жилые помещения, оранжереи, мастерские керамики и магазин, где можно купить поделки учеников.

— Тяжело было оставить Кэйти там. Я всегда старалась заботиться о ней и теперь тоскую без нее, без ее озорного смеха и ее объятий…

Клинт отметил блеснувшие слезы на ресницах Реджины.

— А как Кэйти себя там чувствует?

— Счастливой. Она любит учителей и считает их своей семьей… — Реджина покачала головой. — Наши родители умерли, когда она была еще совсем маленькой, так что из всей семьи остались только Кэйти и я.

Клинт нахмурился.

— И сколько вам исполнилось лет, когда вы взяли на себя ответственность за ребенка?

— Двадцать два. Слава богу, я успела получить степень бакалавра в бизнесе. Плата за ее школу довольно велика, но у меня хорошая работа, и мы прекрасно справляемся.

Встав, Клинт подошел к тому краю бассейна, где водопад журчал по искусно уложенным камням. Среди валунов росли кружевные папоротники и алые цветы.

— Почему у вас нет никого, кто бы разделил с вами ваши трудности? Например, мужа?

— Я не нашла человека, который захотел бы разделить их, — натянуто ответила она. — Однажды один дошел почти до алтаря, но в последнюю минуту передумал.

Внезапно осознав, что они заговорили о личном, Реджина открыла колу, отпила глоток и поглядела на Клинта из-под полуопущенных ресниц. Его густые темные волосы немного вились на затылке, и она почему-то почувствовала, что Клинт мягче, чем хочет казаться.

— Должно быть, тяжело заботиться в одиночку об умственно отсталом ребенке, — подумал он вслух.

— О, нет, вы неправильно истолковали мои слова. Кэйти — самая милая, самая чудесная девочка, какую я когда-нибудь встречала. Забота о ней сделала меня такой, какова я сейчас, — заявила Реджина. — Мне действительно не надо, чтобы кто-то помогал мне делать то, чем я наслаждаюсь больше всего в жизни.

Губы Клинта тронула усмешка.

— Вы молодец, мисс Флинн.

— Реджина, — мягко поправила она. — И я не хвастаюсь, я просто признаю факт. — Не обращая внимания на его скептический взгляд, она приблизилась, почти касаясь его плечом. — Как красиво, — тихо произнесла она, глядя на водопад. — Так и кажется, что ты в тропиках. Вы сделали замечательную вещь, Клинт. Я никогда не видела бассейна прекраснее этого.

— Благодарю. — Его ответ прозвучал почти как ворчание.

Клинт не смог удержаться. Необыкновенный бассейн был связан с одним из неприятных моментов его брака. Жена неоднократно делала дорогостоящие изменения в первоначальных планах. Со своим доходом и трастовым фондом она могла позволить себе все. Но он-то не мог, а ведь хотел построить ей дом только на свои деньги.

Романтичный жест? Скорее дурацкая мужская гордость, признался Клинт. Как какой-то идиот, он допустил, чтобы деньги испортили его отношения с любимой женой. Злая ирония заключается в том, что дом теперь принадлежит ему.

Стоя около него, Реджина вздрогнула, и Клинт сразу почувствовал это.

— Вам холодно? — резко спросил он.

— Немного. Ветерок подул, — ответила она, загадочно улыбаясь.

Глядя на Реджину, Клинт снова почувствовал влечение к ней. На какой-то миг ему захотелось обнять ее.

Не будь дураком, Клинт!

— Вы хотите уйти в дом? — напряженно спросил он.

— Нет, еще не сейчас. Давайте сядем и поедим.

— Послушайте, я думаю, мне надо отправиться в гостиницу, а потом пообедать по-настоящему. Не то что я не ценю ваше предложение, — добавил он. — Но мне хочется выпить чего-нибудь покрепче и съесть бифштекс с кровью, чтобы забыть, чем меня кормили в самолете.

— Вы будете в городе сегодня вечером? — спросила Реджина, и ее пульс участился, когда она снова увидела его потрясающие голубые глаза и загорелое задумчивое лицо. — Клинт, пожалуйста, оставайтесь здесь…

— Нет, — быстро ответил он. — У меня заказан столик в ресторане, и я уже опаздываю… — Клинт поискал свой стетсон, вспомнил, что не принес его, кивнул и пошел вдоль бассейна.

Реджина задумчиво смотрела ему вслед. Сердце постепенно успокаивалось. На землю спустилась ночь. Волнение, вызванное его присутствием, улеглось.

Одиночество внезапно обволокло Реджину, будто холодным влажным туманом. Как обычно, единственные руки, способные обнять и согреть, были ее собственные.

Глава четвертая

Вечером того же дня Клинт сидел в ресторане, который был более известен знаменитыми клиентами, чем кухней. Пытаясь сосредоточиться на беседе с блондинкой, сидящей напротив, он тайком поглядывал на часы. От спиртного ему не стало легче, а аппетит исчез задолго до того, как ему подали бифштекс. Клинт чувствовал себя одиноко, хотя красивая блондинка излагала весьма дельные мысли об организации сбора средств для помощи диким животным. Ему следовало бы внимательнее прислушиваться к ее предложениям — она не только принадлежала к высшему обществу, но и была подругой его тещи. Однако у него в голове вертелся один вопрос: съела ли девушка с зелеными глазами за весь день что-нибудь, кроме крекеров с сыром?..

Девушка с зелеными глазами? Что такое, черт возьми! Когда он начал так называть Реджину Флинн? И почему он забыл сказать ей, что собирается вывезти мебель из хозяйской спальни? Ведь именно для того, чтобы предупредить ее об этом, он и поехал к ней днем.

Клинт осушил свой стакан и сделал знак официанту снова наполнить его. Блондинка все еще говорила. Ее манеры стали мягче. Она выглядела очень привлекательно, но все, что он чувствовал, — это лишь благодарность за ее интерес к его проектам.

Неожиданно для себя самого он зевнул. Она заметила. Смущенный, Клинт коснулся ее руки.

— Кэролайн, прости, я такой невежа сегодня. Это из-за смены часовых поясов, — пояснил он, сухо улыбаясь. — На прошлой неделе я перелетел с одного края мира на другой. Даже не знаю, сколько часовых поясов я пересек!

После того как она согласилась перенести их встречу, Клинт поднялся в свой номер и обнаружил, что спать ему расхотелось и он полон энергии. Клинт мог бы остаться с Кэролайн, и, конечно, они скоро оказались бы в постели. Но обманывать женщину, которую любил, он не мог…

— Кого ты обманываешь, Витфилд? — пробормотал Клинт. — Женщина, которую ты любил, давно мертва. — Он посмотрел на часы — десять тридцать. Интересно, мисс Флинн уже в кровати?

Картины, мгновенно вставшие перед его мысленным взором, растревожили его. Он прогнал их и набрал домашний номер телефона, напоминая себе, что звонок чисто деловой. Он должен отделить личные вещи от семейных реликвий, прежде чем приедет грузовик для перевозки мебели.

Услышав ее мягкое «алло», Клинт закашлялся.

— Реджина, приношу извинения, что звоню так поздно, но завтра я должен видеть вас. Когда вам будет удобно?

— Завтра я работаю весь день, но мы можем встретиться после работы, скажем часов в шесть, — ответила она.

— В пять, — настоял он.

— В пять, — согласилась она. — Я буду ждать.

Повесив трубку, Клинт опустился на стул и потер лицо.

Завтра в пять часов она будет ждать. Чувствуя себя ужасно беззащитным, он боролся с желанием дать волю воображению. Однако его внезапно охватила тоска. Обрывки воспоминаний возникли в памяти, как обломки затонувшего корабля в ночном море. Клинт вскочил на ноги, и его сердце забилось с глухим стуком. Руки сжались в кулаки. Слезы могли бы помочь, предположил он, но слез не было. Он никогда не плакал.

Ужасная потеря оставила глубокий, зияющий провал в его сердце. Оно просто высохло, как пустыня, где ничего не растет. Он ничего не чувствовал, ничего не хотел; он просто существовал…

Не совсем так, подумал мрачно Клинт, подходя к окну, чтобы посмотреть невидящим взором на величественную панораму Хьюстона. Конечно, что-то он чувствовал. Слишком глубокое горе. Ощущение вины, не поддающееся доводам рассудка.

По словам его друга-психиатра, у него была типичная «вина оставшегося в живых», часто встречающееся и необъяснимое ощущение. Но легче от его слов не становилось.

Отвернувшись от окна, Клинт расстегнул рубашку и бросил ее на пол рядом с открытыми чемоданами. Когда он наконец лег на прохладные льняные простыни, то пятна, танцующие у него перед глазами, превратились в лицо в форме сердечка, которое осветила улыбка…

Клинт снова шел за Реджиной Флинн через холл. Сначала он боялся, что дом вызовет слишком много болезненных воспоминаний. Но они не появились. Возможно, потому, что Реджина отвлекала его. Деловой костюм подчеркивал ее прекрасную фигурку, а красно-золотые локоны выбились из растрепавшейся прически и дождем падали вокруг маленьких ушей.

— Вы заберете все из спальни? — спросила она, обернувшись.

— Нет, только мои личные вещи, — напряженно произнес Клинт. Желание начало тлеть в его груди подобно тому, как в сухой траве возникает огонек, готовый превратиться в лесной пожар.

Поглощенный собственными мыслями, он едва не сшиб ее с ног, когда она остановилась перед закрытой дверью спальни. Ее волосы, мягкие и шелковистые, на миг коснулись его лица. Сладкий аромат дразнил его. Он не мог распознать ее духи, но ему вспомнились полевые цветы.

Клинт прочистил горло.

— Грузчики будут здесь не раньше завтрашнего дня. Но разобрать вещи надо в любом случае, так что лучше это сделать сейчас. Я ценю вашу помощь, — добавил он, открывая дверь.

Закрытые жалюзи и занавески затеняли комнату. Клинт включил люстру, залившую персиковым светом кровать, ковер, приподнятое лицо Реджины. Клинт почувствовал, что в нем снова начинает разгораться огонь. Он стремительно подавил его. Отступив от нее подальше, он включил лампу на столике у кровати.

— Эти лампы мои. Увезут торшер, кровать, шифоньер, письменный стол, те два кресла…

— Возможно, легче назвать то, что останется, — предложила Реджина.

Он поморщился.

— Хорошо. Тот стол и стул, телевизор, книжные шкафы и книги. О лампах я уже сказал… Полагаю, все.

— А персидский ковер? — спросила она, указав на него стройной босой ногой, обтянутой джинсовкой.

— Его заберут, — коротко ответил Клинт. Когда она успела снять туфли? — Ну, полагаю, все. Мы закончили быстрее, чем я думал. У вас не будет неприятностей из-за того, что вы ушли с работы так рано?

— Конечно, нет. — Она звонко рассмеялась. — Вы теперь «большая шишка». Ваше желание — закон для нас, так было мне сказано.

— Ну, к счастью для вашего «Агентства», мои желания немногочисленны и легковыполнимы, — сухо проговорил он.

— К счастью для меня. За вас отвечаю я, вы помните?

Клинт усмехнулся, отчего жесткие черты его лица смягчились, и он стал так привлекателен, что у нее перехватило горло.

С трудом сдерживая дыхание, она повернулась, чтобы открыть гардеробную.

— У вас здесь очень мало одежды. Разве она вам не нужна?

— Нет, я путешествую налегке.

Реджина закрыла гардеробную.

— Как долго вы были женаты? — Вопрос сам собой сорвался у нее с губ.

— Семь лет.

Рассеянно Реджина села на кровать и, чтобы не соскользнуть с атласного покрывала, уцепилась за столбик.

— Ваш брак был счастливым, если вы горюете столь долго.

— Я не ношу рубище, Реджина. Да, наш брак можно назвать счастливым. — В голосе Клинта будто появилась тень сомнения. — В основном, — тихо добавил он, чтобы быть честным перед собой. Хотя Клинт обожал жену, бывали времена, когда он задавался вопросом, подходили ли они друг другу, настолько мало общего было между ними.

— Похоже, что носите.

— Что? — переспросил он.

— Хорошо, пусть не рубище, но для человека, путешествующего налегке, у вас довольно тяжелый багаж. Я очень чувствительная женщина, Клинт. Я вижу, что происходит за закрытой дверью и за углом, — тихо произнесла она.

В ответ Клинт что-то проворчал.

Реджина сползла с кровати.

— Мы, кажется, сделали здесь все, — бодро подвела она итог, но пульс, оказавшийся у нее где-то в горле, заставил ее замолчать. Клинт потянулся, чтобы помочь ей удержать равновесие, и его рука коснулась ее груди. Произошло мимолетное, почти незаметное прикосновение.

— Извините, — произнес он.

— Никаких проблем, — ответила она тем же легким тоном.

Но он тоже это почувствовал, думала она, ликуя. Ускорившееся дыхание противоречило его беззаботной реакции на краткий контакт. Направляясь к двери впереди него, она держалась очень прямо, ощущая мощное обаяние мужчины, идущего следом.

— Я собираюсь поесть, — сообщила Реджина, когда они дошли до большой комнаты. — Ничего особенного, но мне хотелось бы, чтобы вы остались поужинать. Не принимаю никаких отказов, — отклонила она готовый сорваться с его губ протест. — Садитесь здесь, у бара, и поговорите со мной, а я пока накрою на стол. Расскажите о ваших опасных приключениях. Откуда у вас шрам, например.

Клинт сел на табурет у бара, удивляясь, что так послушно исполнил ее просьбу.

— Было промозглое утро, когда я спускался в пироге по реке, скрытой туманом, который не могли пробить лучи солнца, и все вокруг освещалось тусклым желтым светом. Я опасался крокодилов — те могли находиться в воде, ожидая, пока им на завтрак попадет кто-нибудь примерно моего размера и веса. Внезапно огромная, свирепая и голодная львица прыгнула в пирогу из прибрежных кустов, ее огромные лапы ударили меня по лицу и сбили с ног… — Клинт засмеялся, увидев широко распахнутые зеленые глаза Реджины. — На самом деле я зашивал рану крошечного львенка, которого мы нашли в кустарнике. Наверное, я дал ему мало наркоза, потому что он вытянул лапу и оцарапал меня. Так что моему другу, тоже ветеринару, пришлось зашивать меня после того, как я закончил зашивать львенка. — Он снова усмехнулся. — Видите? Реальность никогда не превосходит воображение. А рассказываю я эту историю, когда занимаюсь сбором денег для заповедника.

Реджина неодобрительно посмотрела на него.

— Вы поступаете несколько неэтично.

— Просто людям говорят то, что они хотят услышать, и им становится интересно давать деньги на нужды заповедников. Грустная правда, Реджина, состоит в том, что людей нужно побуждать делать добрые дела.

— Хм, — сомневаясь, пробормотала она. — Так как же вы оказались в Кении?

— У меня есть друг, тоже ветеринар, он делает там действительно большую работу. — Клинт сделал паузу, а она сняла жакет и повесила его на спинку стула. От движения кремовая шелковая блузка натянулась, обрисовав ее высокую грудь. — Ему приходится не только зашивать львят и неосторожных друзей, но также преследовать браконьеров, следить за ранеными животными, чтобы спасти их или уничтожить при необходимости. — Увидев ее гримасу, Клинт торопливо добавил: — Если животное слишком сильно ранено и спасти его нельзя, то следует его уничтожить, поскольку оно представляет смертельную опасность для любого, кто повстречается ему, в том числе и для охотника. У меня несколько раз волосы вставали дыбом при встречах с ранеными животными. Но я люблю работать в Кении. Я люблю землю, людей, прекрасных животных.

Реджина, намазывая маслом ломтики хлеба, поглядела на него с нежностью.

— Это и помогло вам справиться? То, что вы уехали в Африку после того, как потеряли вашу… вашу любовь?

— Да. — Его резкий ответ завершил тему. Клинт недоуменно смотрел на гору хлеба. — Что вы затеяли?

— Гренки с сыром.

Положив кусочки чеддера, она поместила хлеб в разогретую сковородку с длинной ручкой. Клинт покачал головой.

— Что? — спросила она. — Гренки с сыром — слишком плебейская еда на ваш вкус?

— После того, что я ел в Африке, — это деликатес, — немедленно отозвался Клинт. Восхитительный аромат жарящегося хлеба дразнил его. — Но, знаете, вам не обязательно их делать, — заявил он.

— Что делать? — Она достала пакет из холодильника и открыла его.

— Кормить меня каждый раз, когда я приезжаю.

— Просто я не люблю есть в одиночестве.

Разложив гренки на двух тарелках, она добавила укроп, редиску, морковь и сельдерей.

Как он и думал, еда оказалась изумительной.

— Такое я ел в детстве, — сказал он с полным ртом. — Зимой мама часто делала то же самое для нас, когда мы приходили домой. И еще консервированный томатный суп. Я тогда думал, что в мире ничего нет вкуснее.

— А у меня любимым блюдом была миска пряных орехов и сладких печений. Удовольствия больше, чем от секса. — Она вздохнула, но секундой позже покраснела, осознав сказанное. — Я забыла про напитки. Что будете пить?

Они выбрали ледяную колу. Реджина ела, не ощущая вкуса. Поскольку она увлекалась фотографией, то сейчас мысленно поместила лицо Клинта в видоискатель. Ей захотелось сфотографировать его глаза, только глаза — такие синие глаза — сразу после любовных ласк. Видения, которые возникли, вызвали у нее горячую дрожь.

Клинт взглянул на нее именно в этот миг и уловил ее чувственную улыбку. Их взгляды встретились, и у них одновременно вспыхнуло какое-то дикое и сладкое чувство.

— Клинт… — Его имя, произнесенное охрипшим голосом, должно было означать протест, но эффект оказался противоположным.

Их тянуло друг к другу. Они придвигались все ближе и ближе, пока ее губы не окунулись в его теплое дыхание. Сладкая боль пронзила Реджину. А потом настал сладкий, дразнящий миг поцелуя.

Ей захотелось большего. Ей захотелось поймать его лицо ладонями и целовать чувственные губы Клинта крепко и долго, захотелось почувствовать его волнующее объятие, ощутить, как его руки безнадежно запутываются в ее волосах…

Раздался звонок в дверь. Вздрогнув, Реджина дернулась назад и попробовала обрести прежнее здравомыслие, успокоить дыхание. Пытаясь вернуть самообладание, она встала.

— Я открою.

— Кто там может быть? — проворчал Клинт. — Никто не знает, что я здесь.

— Ну, Клинт, у меня тоже есть друзья, в конце концов!

Поправив одежду и прическу быстрыми, нервными пальцами, она поспешила в холл и открыла дверь.

Миниатюрная, изящно одетая женщина с тщательно уложенными волосами стояла у двери. Две женщины смотрели друг на друга с одинаковым удивлением.

— Кто вы и что здесь делаете? — Гостья положила руку на дверь, чтобы Реджина не попыталась закрыть ее.

— Я… я — Реджина. Живу здесь. — Голос Реджины окреп. — Можно мне спросить, кто вы?

— Кэтрин? — раздался удивленный голос Клинта. — Неужели это вы? Боже, как хорошо! Входите же. О, это Реджина Флинн, и она действительно живет здесь. Она работает сторожем. Реджина, это Кэтрин Брандт, моя дорогая теща, — представил он, смеясь и обнимая пожилую женщину.

— Я рада, что вы все еще так думаете обо мне, — заметила Кэтрин Брандт, погладив его по щеке. — Хотя и сомневаюсь в искренности ваших слов, так как вы даже не побеспокоились сообщить, что вернулись домой. Я узнала об этом от подруги. Точнее, от Кэролайн. — Улыбка появилась на губах Кэтрин. — Она, кажется, всерьез увлеклась вами, мой дорогой!

— Никакого сводничества! Вы знаете мое правило номер один с друзьями и их семьями. Никаких знакомств с красивыми женщинами.

— Извините, — улыбнулась Реджина. — Мне надо прибраться на кухне, миссис Брандт.

Склонив голову, Реджина оставила их. Его теща. Он сказал это на удивление естественно. Но ведь ее нельзя так теперь называть? Или она все равно теща, поскольку не было развода? И удивительно, что он любит ее! У мужчин тещи всегда считаются смертельными врагами.

Ее непослушные мысли беспорядочно неслись, пока Реджина загружала посудомоечную машину и протирала стойку. Нахлынуло огорчение. Она и Клинт так наслаждались обществом друг друга…

Кто знает, куда это могло бы привести? И ты хотела бы там оказаться, Джина? Это опасно, девочка, произнес ее внутренний голос.

О, заткнись, не стала с ним церемониться Реджина. Я и без тебя могу решить, что мне делать.

Но напрасно надеялась она, что Клинт и миссис Брандт попросят ее присоединиться к ним. Подождав немного, она пошла в свою спальню переодеться после работы.

Реджина выбрала удобные джинсы и трикотажную рубашку. Пусть все видят, что она не строит западню Клинту, думала она, вспоминая изысканную одежду миссис Брандт. Ей понравилась невысокая женщина, несмотря на ее холодное отношение. Было видно, что Кэтрин по-прежнему считает Клинта членом своей семьи.

Быстро причесав волосы щеткой, Реджина возвратилась, босая, на кухню. Клинт и его гостья сидели в кабинете, и она могла слышать их голоса, но не разбирала слов. Возможно, им захочется кофе или чего-нибудь еще. Реджина подошла к закрытой двери кабинета и уже подняла руку, чтобы постучать, когда услышала слова, заставившие ее замереть.

—…но вы же не умерли, Клинт, и все еще молоды и энергичны, — говорила Кэтрин. — Ради бога, вернитесь к радостям жизни!

— Ваши слова значат «Найди себе хорошую женщину и живи с ней»? — мягко поддразнил ее Клинт. — Нет, мое счастье ушло навсегда, Кэтрин. Настоящая любовь бывает в жизни лишь однажды. Та часть моей жизни закончена, но у меня остались воспоминания, работа, путешествия, хорошие друзья — вот такие, как вы. Я не нуждаюсь больше ни в ком и ни в чем.

Реджина повернулась и направилась назад на кухню, ее щеки горели от подслушанных слов. Через минуту Клинт и его гостья вышли из кабинета.

Кэтрин долго, изучающе смотрела на Реджину.

Неопределенная улыбка Реджины заставила Клинта улыбнуться в ответ.

— Реджина, — обратился он к ней сердечно, благодарю вас за помощь и за еду. Я ценю вашу заботу.

— Вы уже уезжаете?

Синие глаза Клинта потемнели, когда он увидел аккуратные джинсы и свободную трикотажную рубашку. Соблазнительное одеяние, подумал он. Поймав пристальный взгляд Кэтрин, Клинт мысленно встряхнулся.

— Да, мы уезжаем. Нам с Кэтрин необходимо обсудить то, что предстоит сделать, — оповестил он, улыбаясь невысокой женщине.

— Да, конечно, — кивнула Реджина. — Приятно познакомиться с вами, миссис Брандт. Доброй ночи.

Улыбка Реджины держалась на губах до того момента, как дверь за ними закрылась, после чего она села у стойки, борясь с волной огромного разочарования. Клинт приехал сегодня вовсе не из-за нее. Его радость при виде тещи не имела никакого отношения к Реджине Флинн.

Фактически весь вечер не имел никакого отношения к Реджине Флинн, подумала она.

Ее разум полагал так, по сердце говорило иначе, потому что помнило взгляд Клинта перед тем, как звук дверного звонка разрушил очарование. В его взгляде она видела голод и желание, такие же сильные, как у нее. Или она видела лишь то, что хотела видеть?

Следующим утром, когда Реджина собиралась уезжать на работу, зазвонил телефон. Кэйти не могла звонить так рано.

От звука глубокого голоса Клинта ее дыхание стало прерывистым.

— Реджина, я приношу извинения, что беспокою вас снова. Не знаю, о чем думал вчера, но я забыл взять вещи из спальни. Я сделаю это сегодня, но не буду тревожить вас. Заеду утром, войду самостоятельно и запру дверь, когда буду уходить.

— Прекрасно, Клинт. Вы с миссис Брандт все обсудили? — рискнула спросить Реджина. — У меня создалось впечатление, что она очень любит вас.

— И я ее. И не допущу никаких шуток о тещах.

— Рада слышать, что вы так говорите. Многие мужчины говорят о тещах неприятные вещи, — пробормотала Реджина. — Хотя я сомневаюсь, что у женщины, которую она не одобрит, будет хоть малейший шанс остаться с вами.

— У меня много недостатков, но гадости про тещу я не рассказываю, — произнес он. — Ну, тогда… Полагаю, скоро увидимся.

— Да, — ответила Реджина, не в силах придумать ничего более умного.

Повесив трубку, она взяла портфель и сумочку и направилась к машине. Тот поцелуй, тот поцелуй… На ярком солнечном свете рассеялись все иллюзии, как клочки тумана. Тот поцелуй не значил ничего. Так забудь о нем, Джина, посоветовала она себе. Не фантазируй, если у тебя осталась хоть крупица здравого смысла.

Ко времени приезда в офис она смогла поместить Клинта Витфилда в уголок памяти с надписью «Руки прочь» и сосредоточилась на делах, ведь ей предстояло сделать отчет о своей работе. Продвижение по службе, увеличение заработка — вот сколько возможностей, думала она счастливо. В животе заурчало. Ладно, один пончик, позволила она себе. А традиционный праздничный завтрак будет потом.

Реджина не могла дождаться, когда же снова увидит Клинта.

Глава пятая

Она не получила повышения. Сохранять на лице непроницаемое выражение, как у игрока в покер, становилось все более трудным.

После полудня Реджина проверяла работу служанок и садовников. Она уехала из офиса и отправилась прямо домой. В дом она успела вбежать за секунду до того, как слезы, которые она сдерживала весь день после беседы с Ламаром, бурным потоком потекли из ее глаз.

— Сама виновата, — сказала она своему отражению в зеркале. — Неужели ты думала, что твой поступок сойдет тебе с рук?

Прозвенел звонок в дверь. Девушка выругалась, вытерла глаза и пошла открывать.

— Кто там? — раздраженно спросила она, нажимая кнопку домофона.

— Клинт.

— Надо же, как не вовремя! — прошептала Реджина, а слезы все бежали и бежали по щекам. Она открыла дверь. — Входите, Клинт. Но предупреждаю, сейчас я не в лучшем виде.

Войдя, он поспешно извинился:

— Простите. Кое-что случилось, и я не смог добраться раньше. Когда увидел у дома вашу машину, я решил позвонить. — Он закрыл дверь и снял шляпу. — А почему вы не в лучшем виде? — Его взгляд стал острее. — Вы плакали?

— Нет. Да. О, не обращайте на меня внимания, делайте то, что вам надо. — С полными слез глазами она повернулась к кухне. — Я сейчас буду в порядке… Как только успокоюсь.

— Почему вам надо успокоиться? — хрипло спросил Клинт. Вид слез на ее симпатичном личике был ему невыносим. — Что случилось? — потребовал он, швыряя шляпу на стойку. — Реджина, в чем дело? Что расстроило вас?

— О, всего лишь неприятности на работе.

— Какие неприятности? — спросил Клинт, хмурясь и внимательно глядя в зеленые глаза, полные слез. Колючий комок появился у него в горле. Что, черт возьми, ее так расстроило? — Погодите-ка. Сегодня вы делали отчет о работе, не так ли?

Она выглядела пораженной.

— Вы запомнили?

— Да, я запомнил. Что же случилось? — Его глаза сузились. — Ламар плохо отнесся к вам?

— Нет, нет. Я… я не получила повышения, вот и все. Ничего плохого, просто придется еще подождать.

— Ваше вселение сюда имеет отношение к тому, что придется подождать? — спросил он, и его голос зазвучал напряженно, когда она моргнула мокрыми ресницами. Ее голова опустилась. Кулаки Клинта сжались. Удивительно первобытное чувство возникло в нем. — Да?

— Вероятно.

О, черт!

— Я могу чем-нибудь помочь? — прямо спросил он.

Да, о да, ты можешь! Только держи меня в своих объятиях, просто обними и держи. Да, да, мне очень нужна твоя поддержка!

— Нет, спасибо. Тот, кто получил повышение, заслужил его, возможно, даже больше, чем я. — Ее подбородок приподнялся, а голос задрожал. — Так что все хорошо. Извините, мне надо переодеться.

— Вы поели?

— Нет. Я не голодна, поем потом, — рассеянно ответила она.

— Могу предложить кое-что получше. Давайте закажем пиццу. Позвольте мне хоть однажды угостить вас.

— Это не обязательно.

— Я знаю, просто мне хочется это сделать, разрешите? — попросил он. На ее щеках блестели следы слез, и он протянул ей салфетку. — С чем вы хотите пиццу?

— Только с грибами. Номер для заказа пиццы — на столе возле телефона. — Реджина открыла холодильник и вынула пакет с нарезанными овощами. — Не повредит добавить к пицце немного витаминов, — заметила она, увидев его удивленный взгляд.

— Разве я против? — спросил Клинт. Она улыбнулась, и он засмотрелся на нее. До чего же красивы ее губы! — Я люблю «пепперони», так что мы закажем самую большую пиццу и разделим ее пополам, — предложил он.

Она кивнула и выложила сельдерей и морковь на тарелку.

— Клинт, вы не оказали никакого влияния на мое продвижение по службе. Все зависело только от меня. Я совершила ошибку, мне за нее и отвечать. Так что не говорите, что чувствуете себя виноватым. Почему же тогда вы заказали пиццу?

— Возможно, потому, что я голоден?

Она рассмеялась, а он, нахмурившись, подумал, какой у нее необыкновенно звонкий смех.

Сделав заказ, Клинт пошел в свою спальню. Содержимое гардероба он как попало побросал в чемодан. Потом вынул из тумбочки сверток, развернул бархат, достал фотографию в серебряной рамке и сел в одно из кресел. Воспоминания закружились, как осенняя паутина в воздухе.

— Клинт? — Голос Реджины вернул его в настоящее. — Если вам нужны коробки… ах… вы уже… — сказала она, увидев заполненный чемодан. Затем ее взгляд упал на фотографию, которую он держал двумя руками. — Это…

Он вздохнул.

— Барбара. В один из наших редких отпусков мы полетели на Барбадос и провели там неделю. — Уголок его губ приподнялся. — Она так ужасно обгорела на солнце в первый же день, что нам пришлось почти все время оставаться в закрытом помещении. Но все равно нам было хорошо…

— Думаю, на Барбадосе замечательно, — пробормотала Реджина, неотрывно глядя на фотографию. Классическая красота, подумала она, — светло-золотистые волосы, матовая кожа, патрицианские черты лица. — Она красавица, Клинт.

— Да. Она была прекрасна. И лицом, и душой. — Его голос звучал глухо, и Клинт прочистил горло. — Ну, я здесь все закончил. Сейчас отнесу в машину, — Положив фотографию в кожаную сумку внушительных размеров, он быстро двинулся к двери. — Нашу пиццу должны принести с минуты на минуту.

Реджина шла рядом с ним. Волосы она гладко зачесала назад и убрала в строгий пучок. Зато деловой костюм сменили джинсы, туфли на низком каблуке и белая рубашка с узким ремешком на талии. Три верхние кнопки небрежно расстегнуты, дразня Клинта. Но она держалась настолько холодно, что не должно возникнуть и мысли о том, чтобы прикоснуться к ней, хотя так сладко было бы ощутить ее в своих объятиях.

— Клинт, куда вы хотите везти чемоданы?

— В гостиницу. Куда же еще? — ответил он резко, глядя прямо перед собой.

— Как глупо — везти вещи в гостиницу, когда в вашем доме так много свободных комнат. Почему вы не ночуете здесь, когда приезжаете в город?

Горло Клинта снова пересохло.

— Мне очень удобно в гостинице, Реджина. У меня большой номер. Еду приносят, когда я захочу, есть горничная…

— Хорошо, я признаю, что не могу конкурировать с ними. Горничных здесь нет, мистер Витфилд. Еда время от времени — лучшее, что я могу предложить! — Они остановились в холле. — Клинт, в такой ситуации я бы чувствовала себя лучше, если бы вы не имели собственного дома. Не хотелось бы, чтобы из-за меня вы не жили здесь. Я уеду, если вы предпочитаете оставаться в доме один.

— Поверьте, вы здесь ни при чем, — быстро ответил Клинт и открыл входную дверь. — Но ваша репутация? Я подозреваю, что вы из тех женщин, кто заботится о том, что говорят люди.

— Репутация у меня хорошая, и себя я знаю, так что мне неважно, что думают или говорят другие, — спокойно ответила Реджина. — Мне бы хотелось, чтобы мы стали друзьями. Друзьями, живущими в одном доме. Но если создается проблема, то думаю, что уехать должна я. — Она посмотрела на него, внезапно встревоженная. — Клинт, вы же не думаете, что я вынуждена жить здесь, поскольку не могу позволить себе иметь квартиру или собственный дом? Если вы и выселите меня, то уж под мостом я не останусь.

— Очень рад, — протянул он. — Я испытывал бы крайне неприятное чувство, думая, что из-за меня вы должны жить под мостом.

— Мне кажется, что вы добрее, чем хотите казаться, — заявила она. — Вы сказали, что продаете дом, но я не видела ни одного агента по продаже недвижимости.

— Потому что я к ним еще не обращался. — Опустив чемодан, Клинт вынул бумажник, когда фургон доставки пиццы остановился позади его большого седана. — Вы же знаете, дом три года стоял пустым, так зачем торопиться?

— Думаю, незачем, — ответила она. — Я возьму пиццу, а вы присоединяйтесь ко мне.

Клинт поставил чемодан в холле. Когда Реджина открыла коробку с пиццей, аромат горячего сыра и пряных соусов пробудил ее аппетит.

Какое-то время они ели молча, с жадностью и наслаждением, так, как и следует вкушать пищу. Затем настало время холодного пива. Сделав первый глоток, Клинт пристально посмотрел на бутылку с длинным горлышком, как будто изучал музейный экспонат.

— Джина, если бы я остался здесь…

— Вы волновались бы из-за того мимолетного поцелуя?

Клинт увидел, как она слизнула соус с уголка губ, который ему вдруг захотелось поцеловать.

— Не волновался бы, но… Вы очень привлекательны, Реджина, — констатировал он безразлично-вежливо. — Вы нравитесь мне, и я хочу быть рядом с вами. Но из этого не следует, что вам надо целоваться со мной.

— Ваши слова несколько эгоцентричны, вам не кажется?

Он покраснел.

— Возможно. Я только не хочу, чтобы вам было плохо.

Ее изящная бровь удивленно изогнулась.

— Клинт, небольшое желание не угрожает жизни, знаете ли. От этого к дружбе лишь добавляется пикантность. — Реджина прижала розовые губки к ледяной бутылке с длинным горлышком, и ее зеленые глаза лукаво блеснули. — А с кем мне целоваться — мое личное дело и никоим образом не касается… — Реджина засмеялась, но тут же снова стала серьезной. — Звучит совсем неправильно! Ну, вы понимаете, что я хочу сказать. — Она не смогла разобрать, что за выражение появилось в глубине его глаз. Он сидел, сосредоточенно выбирая кусок пиццы. Реджина вздохнула. — Но нам надо еще кое-что обсудить. Иногда на уикенд я привожу Кэйти домой, то есть я хочу сказать — сюда. Это не создаст проблем? Если да, то я уеду.

Она говорила легко и беззаботно, но глаза ее были очень серьезны.

— Нет, конечно, совсем не создаст, — улыбнулся Клинт. — Что ж, с сегодняшнего дня у вас появился сосед по квартире, мисс Флинн.

— Вот и отлично, — сказала Реджина тем же легким тоном, хотя ее сердце быстро забилось, а в ушах зазвучала радостная песня.

Клинт остается! Он будет здесь утром, вечером, ночью. За его нечастыми улыбками она сможет ощущать дразнящие намеки на скрытую теплоту и страсть. Он так смотрит на меня, когда думает, будто я не вижу. Ты сходишь с ума, Джина. Приписываешь ему то… небольшое желание, которое испытываешь сама.

Довольно лицемерить! — осадила она себя. Желание, разожженное в ней тем поцелуем, все росло и росло, укрепляемое буйной фантазией, укротить которую не было сил.

И пусть у меня совсем пет опыта — в отличие от него. Мне все равно. Я хочу, чтобы он оставался здесь!

— Предлагаю тост за здоровье моего соседа, — сказала она и чокнулась с ним пивной бутылкой.

Время шло, и неуверенность Клинта в его решении исчезала. Встречи с представителями разных фирм Хьюстона занимали почти все дни. Он уезжал рано, возвращался поздно и Реджину почти не видел.

В четверг утром Клинт шел к кухне, наслаждаясь несравненным ароматом свежемолотого кофе. Она уже завтракала. Длинное платье терракотового цвета прикрывало босые ноги. Волосы она небрежно собрала на макушке. Привлекательная картина, признал он, наливая себе кофе.

— Привет, сосед!

— И вам привет. Редко видимся, а? — пошутил Клинт, разламывая хлеб.

— Конечно, — легко согласилась она. — Сегодня вечером я собираюсь готовить жареную свинину. — От улыбки вокруг сверкающих зеленых глаз возникли крошечные морщинки. — Я говорю на тот случай, если вы окажетесь поблизости во время ужина.

— Звучит заманчиво. Возможно, я окажусь поблизости… А в котором часу ужин?

— В семь.

Сердце Реджины пропустило удар, когда она взглянула на его профиль. Клинт улыбался, и непроницаемое выражение, которое он использовал как щит, на миг исчезло. Он стоял около нее, и она всем своим женским существом ощущала его мужественность. Желание охватило ее, подобно жидкому огню.

— Между прочим… Вы сегодня попали в колонку сплетен, — прочистив горло, сообщила Реджина, помахивая свернутой газетой. — Говорят, что вы и Кэролайн… вы выглядели прекрасной парой в воскресенье вечером у Тони. — Она посмотрела на Клинта с улыбкой. — Так как же, вы двое на самом деле прекрасная пара?

Он коротко засмеялся.

— Нет, насколько мне известно. У нас чисто деловое знакомство.

— Приятное знакомство, я бы сказала, — возразила Реджина и отложила газету. — Новый пикап перед домом ваш собственный или взят напрокат?

Клинт допил кофе.

— Мой. Я устал возиться с агентствами и с их изношенными машинами. — Он поглядел на часы. — Надо бежать. Вы можете съесть мою порцию. Увидимся сегодня вечером.

С портфелем в руке Клинт вышел, приветствуя прекрасный день. В такой день надо отдыхать. Возникло сильное искушение пригласить Реджину и, взяв еду и питье, отправиться в парк.

Переборов глупое желание, он сел в свой ярко-красный пикап и выехал из города по шоссе, ведущему к Форт-Уорту.

Сумрак накрыл землю к тому времени, как Клинт возвратился в Хьюстон, утомленный поездкой и чувствующий отвращение оттого, что чудесный день потрачен напрасно. Свернув к своему дому, он невольно улыбнулся: его приветствовало сияние огней, создававших золотую дорожку к двери, за которой ждет прекрасная Реджина…

Клинт напрягся, ощутив теплоту, охватившую все его большое тело. До сих пор он искал любую возможность избегать этого проклятого дома. Теперь же часть его души стала стремиться сюда.

Но другая часть, ледяная, догматическая, ответственная часть, стремительно проверила стену, воздвигнутую им, и нашла ее неповрежденной.

Открыв входную дверь, Клинт остановился. Восхитительные ароматы наполняли воздух. В углу на столб стояли зажженные свечи. Клинт поставил свой кейс на стул.

— Привет, — улыбнулся он Реджине, пересекавшей кухню, чтобы встретить его.

— Привет, — ответила Реджина, и ее губы изогнулись в улыбке. Вот сюда я хотела бы поцеловать его, подумала она, кинув взгляд на треугольник темных волос ниже расстегнутого воротника рубашки.

Почувствовав взрыв желания, Реджина шагнула к нему, продолжая пристально глядеть в его манящие глаза под пушистыми темными ресницами. Отросшая за день щетина оттеняла подбородок Клинта, и ей почудилось, что она уже ощущает ее прикосновение к своей чувствительной коже.

Призыв к благоразумию возник где-то в глубинах разума девушки и бесследно исчез. Она поднялась на цыпочки и прижалась губами к его шее.

— Клинт, — прошептала она.

Напряженная теплота, заполнявшая пространство между ними, превратилась в пожар, когда их тела соприкоснулись. Очень медленно он наклонил голову, и на своих губах она почувствовала сладость его губ.

Поцелуй оказался мучительно краток. У Реджины вырвался короткий протестующий стон, и она смело запустила пальцы в гущу темных волос Клинта и овладела его ртом в страстном поцелуе.

Он обнял Реджину за плечи очень нежно, не сжимая. Она шевельнулась, и от ощущения ее тела в его руках дыхание Клинта прервалось, затем дрожь волной прошла через него. Миг спустя он прижал ее к себе, и, прежде чем она смогла вздохнуть, его губы стали требовательными. Время остановилось.

Испытывая неизведанное блаженство, Реджина держалась за Клинта, чтобы не упасть, а мир медленно вращался вокруг них. Пожалуй, впервые за всю свою жизнь она ощутила себя настоящей женщиной, желанной, пылкой, наслаждающейся. Будто добрый маг перенес ее в волшебную страну радости.

Неожиданно Клинт отодвинулся, все еще удерживая Реджину за плечи. Она чувствовала, как его лицо прижимается к ее волосам, пока он пытается восстановить контроль над собой. Она тоже не могла еще доверять своим ногам. Хотя их тела больше не соприкасались, пламенные ощущения продолжали бурлить в ней.

Восстанавливая самообладание, девушка медленно отодвигалась от него, и уже лишь кончики ее пальцев опирались на плечи Клинта. Она запрокинула голову и посмотрела на него. Он был в замешательстве. От ее смелости? От великолепия их поцелуя? Пытается понять, чего она хочет от него? Да ничего! — подумала она раздраженно.

Наконец, отступив от него, Реджина дерзко улыбнулась:

— Для ковбоя вы неплохо умеете целоваться!

Клинт заморгал. Ему было необходимо обуздать дикое желание, волной прокатывающееся по его возбужденному телу. Он мог не терять голову… лишь до тех пор, пока так сладко, так естественно не соединились их тела. Даже теперь, когда между ними уже было некоторое расстояние, он все еще дрожал от возбуждения.

А она смотрела на него, улыбаясь. Боже, что за колдовская у нее улыбка! Ему до боли хотелось целовать снова и снова эту зеленоглазую богиню, тающую в его объятиях.

Опираясь рукой на стойку бара, Клинт с кривой ухмылкой смотрел на Джину.

— Реджина, я не собираюсь увлекаться вами. Учитывая, что мы живем в одном доме, не создаст ли это проблему?

— Для меня — нет, — ответила Реджина. — Я не знаю, как вам, но мне понравилось то, что сейчас произошло. Просто считайте это своего рода закуской перед ужином, — продолжала она, открывая дверцу духовки и заглядывая внутрь.

Клинт решил поймать ее на слове. В конце концов, это всего лишь поцелуй. Все, что он должен делать, — это держаться от нее на расстоянии. Или по крайней мере контролировать себя, когда она оказывается соблазнительно близко.

— Ну, тогда ладно, — согласился он. — Проблем, значит, нет. А насладившись закуской, хотелось бы приступить к ужину. Я голоден. — Он сел на табурет у бара. — День прошел впустую. Когда я согласился принять участие в сборе средств, все казалось легким, но права животных не привлекают к себе такого внимания, как, например, стихийные бедствия или эпидемии.

Реджина улыбнулась, довольная его открытостью. Она сняла фольгу со свинины, поджаренной с шалфеем и розмарином и окруженной малюсенькими клубнями молодого картофеля.

— Вы хотите сказать, дела идут не очень хорошо?

— Да. Откровенно говоря, не люблю я эти поездки. Почти так же сильно, как не люблю носить костюм и галстук. Хлопковая рубашка, старые джинсы и хорошо разношенные ботинки — вот мой стиль. — Он вздохнул. — Скоро все закончится, и я отправлюсь назад в Кению. Боже, какой аромат!

Реджина затаила дыхание.

— Вы не останетесь здесь насовсем? — спросила она, доставая деревянную ложку.

— Нет. Ничто не заставило бы меня навсегда осесть на клочке земли. Я теперь перекати-поле, вечный путешественник. — Он открыл бутылку вина, которую она протянула ему, и наполнил два бокала. — Такая жизнь нравится мне. Но не моим родителям. Они разочарованы во мне.

— Почему?

— Я не следовал их планам относительно меня. После получения степени я должен был возвратиться домой, открыть офис в городе и жениться на местной девушке, и еще они хотели, чтобы у них было много внуков… Вместо этого я остался в Хьюстоне, женился на леди, которая слишком много занималась своими делами, чтобы иметь детей. Потом я потерял ее и скрылся в Кении, а не приехал к ним домой, чтобы позволить им разделять мое горе.

— По-моему, они правы.

— Я не хотел делиться горем ни с кем, — сказал он, помолчав. — Я и сейчас не хочу. Это мое дело.

Реджина разрезала хлеб и поместила его в тостер.

— Вы тоже не хотели детей?

— Я-то хотел… Ладно. Дело прошлое, — пожал он плечами. — Джипа, еда выглядит великолепно.

— Спасибо. — Внезапно почувствовав голод, Реджина наполнила свою тарелку. — Забавно получается! Вы перекати-поле, а я… я похожа на травинку, которая вынуждена цепляться за свой маленький клочок земли…

— Вы имеете в виду Кэйти?

— Да.

— Не знаю, как нам быть, — на синеглазом лице Клинта появилась грустная улыбка. — Похоже, что мы — полные противоположности.

Реджина отозвалась такой же грустной улыбкой.

— Да, вы не можете остаться, а я не могу уехать. Ничего хуже и придумать нельзя.

Она уже положила картофель на тарелки, а в уме обдумывала услышанное. Клинт высказал все с пугающей ясностью. Никаких иллюзий, никаких «посмотрим» или «может быть».

Искренность Клинта мне гораздо приятнее, думала она, сервируя салат, если бы только его слова не жалили так больно.

Глава шестая

Следующую неделю Клинт провел в дороге, ругая себя за то, что вызвался добровольцем для сбора средств или, как он про себя называл подобную деятельность, выпрашивания денег.

Все же он искренне верил, что его поездки приносили пользу для сохранения животного мира планеты.

В данный момент, однако, Клинт не был занят добыванием денег — он еле-еле двигался в пробке на длинной автостраде Хьюстона, где три полосы сливались в одну, чтобы обойти строительство. Дизельные выхлопы, обезумевшие водители, адский шум — он не мог дождаться, когда же вернется в Кению! Там все намного проще. Тихая жизнь среди дикой природы, никаких пробок на дорогах, а те несколько перестрелок за день, в которых он находился между жизнью и смертью, — пустяки по сравнению с тем, что он испытывал в присутствии Реджины Флинн.

Тяжелый вздох вырвался у Клинта, когда ее образ возник у него перед мысленным взором. Она смущала его, дразня взглядом изумительных зеленых глаз. Увлечение ею будет опаснее для нее, чем для него. Она заслуживает заботы и привязанности, а Клинт не может предложить ей ни того, ни другого. Ему следует бороться с тем, что его тянет к ней.

Все еще рассуждая сам с собой, Клинт припарковал машину на дорожке. В сереющем сумраке его дом казался темным и безжизненным. Реджина еще не вернулась с работы.

Когда он вышел из машины, огромные капли дождя упали на него. Войдя в дом, он поочередно включил все лампы, внезапно ощутив желание тепла и яркости, которые приветствовали его в ее присутствии.

Сняв пиджак и галстук, он бросил их на стул и пошел назад в холл, засучивая рукава. Дождь уже громко барабанил в окна.

— Мог бы поставить машину в гараж, — проворчал Клинт. Но гараж забит нераскрытыми коробками. Разборкой их он все собирался заняться. — По крайней мере там остается достаточно свободного места для машины Реджины.

Он бросил взгляд на часы — начало седьмого. Где же она? И тут открылась дверь, и Реджина буквально влетела в его объятия. Ее тонкая фигурка прижалась к телу Клинта, прежде чем она восстановила равновесие. Стряхивая капли дождя с волос, Реджина рассмеялась.

— Клинт! Спасибо, что поймали меня. Ветер наверняка унес бы меня на другую сторону дома, если бы не вы!

Искрящиеся зеленые глаза непринужденно поймали его в ловушку. Клинт заставил себя выпустить ее нежные плечи.

— Я очень рад, что вы дома. На улице творится нечто дикое. — И в моем сердце тоже, подумал он. Его рука, действуя по своей воле, пригладила запутанные завитки вокруг ее пылающего лица. Полные губы Реджины манили Клинта, и он наклонился к ней, по тут же взял себя в руки и отступил. — Вы совсем вымокли — почему бы вам не высушить одежду, пока я налью выпить? — предложил он с напускной непринужденностью. — Что вы хотите?

— Персиковый напиток. — Она сбросила туфли. — Должна быть пара бутылок на верхней полке холодильника.

Клинт направился к бару; Реджина же с туфлями в руке пошла в свою спальню, чтобы переодеться. Когда она возвратилась, стакан уже ожидал ее. Клинт потягивал бренди, и его быстрый взгляд охватил девушку от макушки до пальцев ног. В мешковатом сером свитере она показалась ему совершенно очаровательной.

— Плохой день? — спросила она, внимательно посмотрев на него поверх своего стакана.

— Нет, не слишком. Не только экзотические животные нуждаются в нашей помощи. Я встретил сегодня несколько человек, работающих самостоятельно, единолично. Они спасают животных, с которыми плохо обращались или просто брошенных. Я был очень тронут искренностью одной леди и устроил так, что фонд даст ей достаточно денег, чтобы купить дом и участок земли за городом.

— Фонд? — переспросила Реджина.

— Фонд Барбары Брандт. Я организовал его прежде, чем уехал в Кению. Так что моим пожеланиям правление оказывает предпочтение.

— Так и должно быть! — произнесла Реджина, погружаясь в мягкий комфорт дивана.

Клинт сел рядом. Его рука скользнула по спинке дивана, и пальцы принялись играть с локонами, упавшими ей на плечи.

Реджина прижалась головой к ласковым пальцам Клинта, наслаждаясь беседой так же, как и его прикосновениями. Погода как по заказу, думала она, как раз для разговора по душам. Ей так много хотелось узнать о нем.

— Клинт, как умерла ваша жена?

Он напрягся.

— Автомобильная авария.

Тема исчерпана. Реджина попробовала заговорить снова:

— Тогда вы просто закрыли этот дом, продали ваш бизнес и уехали в Африку? Там вам и удалось справиться с вашим горем?

— Да. Африка мне помогла. Кто-то сказал, что Африка — последнее место, где еще есть душа. В остальной части правит лишь цивилизация. — Вытягивая ноги, Клинт добавил низким голосом: — Вы должны увидеть звезды на африканском небе, Джина, почувствовать благоговейный трепет, глядя на небеса. Сколько я ни путешествовал, никогда и нигде не встречал такого великолепия.

Он опять назвал меня Джиной.

— Жаль, что я не смогу этого увидеть. Но я рада, что это видели вы и можете рассказать мне. — Реджина медленно допила сладкую ледяную жидкость, закрыла глаза, и ее сердце затрепетало. Она не знала, что делать с неожиданно глубокими чувствами, которые он вызывал в ней, особенно после их откровенного разговора той ночью.

«Вы не можете остаться, а я не могу уехать».

Что ж, хоть что-то она узнала о нем.

Реджина посмотрела на Клинта:

— Может девушка получить порцию спиртного?

Он издал удивленный звук.

— Я не знаю… А сколько вы можете выпить?

— Две порции, — ответила она, удивленная тем, что он догадался спросить. — После третьей я начинаю глупо хихикать. Вам бы не понравилось.

Реджина, скрестив ноги, вяло следила за тем, как он шел ответить на телефонный звонок. Через секунду от ее расслабленности не осталось и следа, и она едва не вскочила на ноги, услышав его слова.

— Сьюзен! — В голосе Клинта звучала смесь удивления и удовольствия. — Что случилось? Все хорошо? Удивительно, что тобой еще не позавтракал крокодил… — Он засмеялся. — Хм. Ты уже перестала бросать камни в больших зверей?.. Что? Ты шутишь!.. Килиманджаро? Боже, нет! Я никогда не поднимался даже на скалу, а уж на гору…

Реджина встала, взяла у него свой стакан и пошла на кухню. Ее сердце болело. Он болтал по телефону так тепло и беззаботно, как никогда не говорил с ней. Интересно, он спал с этой Сьюзен?

Когда Клинт повесил трубку, Реджина села на диван рядом с ним.

— Африканская подруга? — беззаботно спросила она.

— Да. Сьюзен — врач, прибыла в Найроби на шесть месяцев для работы добровольцем в больнице. Она симпатичная малютка, короткие белокурые волосы, синие глаза… Вы не ожидали бы встретить такое создание в саванне. А познакомился я с ней, когда она пыталась привлечь к себе внимание бегемота. — Он хихикнул. — Бегемоту совсем не хотелось поворачиваться, чтобы ей было удобнее фотографировать его, и она швырнула в него камнем. Тогда он действительно обратил на нее внимание — повернулся и ринулся на нее. Двое туристов — мужчин! — даже не замедлили бег, когда она споткнулась, — там каждый был сам за себя! К счастью, бегемот потерял к ней интерес. — Клинт снова хихикнул и покачал головой. — А теперь Сьюзен захотела залезть на гору Килиманджаро. И ведь залезет! Неугомонная женщина.

— У вас была связь с нею? — спросила Реджина, в ее голосе слышалась уверенность.

Клинт от удивления поднял глаза к потолку.

— Какого черта вы пришли к такому заключению?

— Я поняла по вашему голосу.

Нуждаясь в передышке, Клинт отпил бренди.

— Знаете, джентльмен никогда не рассказывает о своих победах.

— Довольно странно, но я вам верю. — Реджина подкрепилась большим глотком. — Конечно, у вас нет сердечной привязанности к ней. Такое не для вас.

— И вы знаете это, потому что?..

В его голосе не прозвучало раздражения, и она спокойно ответила:

— Потому что вы не допустили бы ничего, кроме строго физических отношений. Вы отгородили стеной часть вашей души. Полюбить вам было бы…

—…невозможно, — закончил Клинт за нее. — Но не отбрасывайте физические отношения. Они могут быть очень сладкими, неповторимыми — отношения двух взрослых Людей, согласных друг с другом. — Его глаза вспыхнули. — Пока каждый не переступает неких границ, это может быть волшебным.

— Тут я с вами согласна. — Реджина еще глотнула для храбрости и бросила на Клинта быстрый взгляд, опасаясь, что он вдруг велит ей не лезть в его дела. И будет прав. — Но почему же нельзя полюбить?

Клинт откинулся на спинку дивана, расслабившись и наслаждаясь покоем.

— Жизнь преподала мне полезный урок, — ответил он. — Любовь может разбить человека. Она может сделать так, что вам буквально незачем будет жить. Но все равно вы живете, потому что слишком крепки, чтобы раскрошиться, подобно печенью. Вы просто продолжаете существовать, вот и все. — Он вздрогнул, как от озноба. — Никто, будучи в здравом уме, не подвергнет себя возможности снова испытать такую муку.

— Но разве поэтому вообще не стоит любить, Клинт?

Мягко высказанный вопрос ошеломил его. Внезапно осознав, что он теряет контроль над ситуацией, Клинт встал, осушил свой стакан и отставил его.

— Наш разговор становится слишком личным, — сказал он прохладно, взял шляпу и повернулся. — Я приеду поздно, так что не ждите меня.

— Не волнуйтесь, не буду, — рассердилась Реджина. Она испытывала такую боль, что едва смогла сохранить самообладание.

Куда он хочет уйти? И почему? Ее глаза щипало от слез, но ей удалось не расплакаться.

Клинт, высокий и прямой, высокомерно закинув голову, подошел к двери, взялся за ручку и остановился. Шло время, а он стоял молча. Наконец заявил:

— Я не спал со Сьюзен… Но понять не могу, вам-то какое дело? — Клинт распахнул дверь и сделал шаг навстречу вихрю, несущему потоки воды. — Выходить из дома глупо, — сделал он вывод и закрыл дверь.

— Конечно, глупо, — согласилась Реджина. Ее гнев уже испарился, и она ощутила сладость облегчения.

Он прав. Это не мое дело. Почему же я так веду себя? Почему меня заботит, с кем он спит? Неужели я начинаю любить его? Нет, конечно, нет. Не будь простофилей, Джина, усмехнулась она с оттенком отчаяния. Ты же едва знаешь этого человека.

Клинт возвратился в комнату, остановился у бара, налил себе еще бренди и подошел к окну, залитому потоками воды.

Реджина не могла вынести его молчания.

— А если не мое дело, то почему вы сказали мне? — спросила она, проследив взглядом линии его фигуры. Широкие плечи, узкие бедра… Как он красив, подумала она, слизывая каплю с верхней губы.

— Не знаю. Возможно, вы заставили меня почувствовать себя виноватым.

— Но почему вы должны чувствовать себя виноватым?

— Кому нужно знать причину? — парировал он, но, увидев, как хмурится Реджина, сдался. — Я был вдовцом больше года, когда встретил Сьюзен. Полагаю, естественно, что меня влекло к ней. Она очаровательная женщина, с прекрасным характером, умная, абсолютно бесстрашная. Но желать ее было бы предательством. Я, наверное, встретил ее слишком рано. — Он пожал плечами. — Вы сегодня ели?

— Я… хм… да, я остановилась по пути домой и купила булочки с джемом, — запинаясь, ответила Реджина, пораженная его искренностью. — Но могу собрать что-нибудь поесть, если хотите.

— Вам не будет трудно?

— Мне доставит удовольствие.

Клинт сел у стойки. Все лучше, чем стоять у окна.

— Снова гренки с сыром?

— Нет. С ветчиной. На белом хлебе, конечно, — ответила она, разрезая помидор. — Другой вид хлеба я не признаю.

— И напрасно, — ответил Клинт, и завязался шутливый спор.

Поев, он поблагодарил ее, извинился и пошел в свою комнату. Так как из хозяйской спальни кровать уже вынесли, Клинт занял синюю с белым спальню через две комнаты от той, которую занимала Реджина. Расположившись в удобном кресле, он включил телевизор. Двухчасовой документальный фильм дал ему возможность убить время, которое он не знал, куда девать, и позволил ему отвлечься от вопросов, будораживших ум.

Вдруг Клинт почувствовал острую тоску.

— О, ерунда, — пробормотал он. Но желание, охватившее его, не было ерундой. Ему захотелось узнать, заснула ли Реджина и в чем она спит.

Пришедшие в голову мысли отнюдь не охладили его жар.

Полночь. Дождь прекратился, и лунный свет лежал серебряной полосой поперек кровати. Клинт снова перевернулся на спину. Бессонница ему не внове: редко спал он больше четырех часов за ночь. Ему нужно использовать это время, чтобы разобраться в своих чувствах. Но с чего начать, он не знал.

— Держу пари, она бы знала, — пробормотал Клинт, закинув руки за голову. Чувствуя себя загнанным в угол, он признал, что жаждет быть с Реджиной.

Бесхитростная Джина пленила его. Ночью она приходила в сны Клинта. Днем ее образ сиял перед его мысленным взором.

Звук, раздавшийся в ночной тиши, привлек внимание. Неужели и ей не спится, неужели и ее гибкое тело не находит покоя?

— О, Клинт, остынь, — пробормотал он, прислушиваясь так, что у него потрескивало в ушах.

Реджина отложила книгу, которую уже полчаса пыталась читать. Взглянув на часы, она вздохнула. Полночь. Колдовской час. Мужчина, которого она страстно желает, спит неподалеку от ее комнаты.

Смирившись с тем, что уже не заснет, Реджина покинула кровать и направилась на кухню, не включая ламп. Ее настроению соответствовало более мягкое освещение. Она зажгла высокую толстую свечу. То, что надо. Достаточно света, чтобы пройти через большую комнату и открыть двери в сад. Она стояла, наслаждаясь свежим чистым воздухом, охлаждающим ее руки и плечи. Надо бы накинуть халат, подумала она. Тонкие бретельки ее длинной, до пола, ночной рубашки не могли уберечь от холода.

Реджина закрыла дверь и прижалась лбом к прохладному стеклу. Сопротивляться охватившей ее тоске она больше не могла и зарыдала. Слезы, казалось, обожгли ей щеки. Чего ты хочешь, Джина? Ответ охладил ее больше, чем ночной воздух. Ты хочешь его.

Девушка замерла, различив звук шагов по паркету. Я так хотела, чтобы Клинт оказался здесь, подумала она, задержав дыхание, что он появился.

Он остановился позади нее, и она поспешно вытерла щеки.

— Надеюсь, что не разбудила вас.

— Нет, я тоже не смог заснуть. — Его руки коснулись плеч Реджины. — Вам холодно, — отметил он и, захватив с кушетки афганский плед, окутал ее роскошной теплотой, снова обняв за плечи.

Реджина позволила себе расслабиться: жар его тела прогнал холод ночи. Не двигаясь, чтобы не спугнуть сладостные ощущения, она закрыла глаза, наслаждаясь тем, что может стоять так близко к нему.

— Вы плакали?

— Немного. Я тосковала по своему дому. Мне не хватает его. Он не такой огромный и прекрасный, как ваш, по это был очень хороший дом… А еще мне не хватает семьи.

— У вас нет родственников? — прямо спросил он.

— Есть очень дальние родственники, большинство из которых я никогда даже и не видела. Так что я не беспокоила их, когда… когда мы с сестренкой остались одни в неожиданно большом и пугающем мире. — Реджина откинула голову назад и. почувствовала поддержку его крепкого плеча. — Но нам с Кэйти хорошо. И, если повезет, я найду мужчину, который войдет в нашу маленькую семью. Я мечтаю о том, что у меня будет семья. Вы когда-нибудь мечтали о семье? Простите, я забыла, что вы…

— Мечтать прекрасно, но не следует полностью отдаваться мечте. Потому что человеку делается безумно плохо, когда все заканчивается.

— Наверное, для вас это было ужасно болезненно, — рискнула заметить она.

— Болезненно? — Клинт резко засмеялся. — Да я чуть не умер.

— Мне очень жаль, что вам пришлось перенести такой удар, — тихо отозвалась Реджина и ощутила, как его губы коснулись ее волос. Она чувствовала, что, если бы повернулась к нему лицом, он бы ее поцеловал.

Потеряв волю от желания, девушка прижалась к его мускулистой груди и тихо застонала от наслаждения.

Глава седьмая

Клинт Витфилд считал, что ему известен каждый нюанс желания. Однако он ошибался. Ничто не волновало его так, как мягкое прикосновение Реджины к его возбужденному телу. Клинт чувствовал, что она доверяет ему намного больше, чем кто-либо из тех, с кем он сталкивался в своей взрослой жизни. Она как прекрасная хрустальная ваза, думал он, восхищаясь чистым ароматом ее волос. Шелковистые пряди скользили по губам Клинта, приглашая его язык участвовать в эротической игре.

По опыту он знал, как следует справляться с безграничной мощью страсти. Почему же тогда ему так трудно убрать руки прочь от источника сладостных мук?

За окном опять полил дождь, загремел гром, и зубчатые полосы молнии разорвали черноту ночи.

Клинт приглушил стон, когда ее тело коснулось чувствительной мужской плоти. Он упорно старался сопротивляться мощной привлекательности, которая исходила от Реджины. Но когда она повернулась и подняла к нему лицо, его сопротивление растаяло, как снежинки под лучами весеннего солнца. Он прижался к ее соблазнительным губам в долгом, глубоком поцелуе.

Где-то в дальней части сознания зазвучал сигнал тревоги, убеждая его снова вести себя разумно. Для нее все могло закончиться горем и страданием. С тяжело бьющимся сердцем Клинт попробовал отодвинуться от нее, пробормотав краткое извинение. Но лишь взглянул на ее прекрасное лицо, как его снова притянула к ней какая-то неведомая сила. Реджина откинула назад голову, чтобы он мог поцеловать ее шею. Притянув девушку ближе, он почувствовал, что изгибы ее тела совпадают с формами его тела, как будто они созданы друг для друга.

Через несколько головокружительных мгновений Реджина отстранилась от него с дрожащим смехом. Глубоко вздохнув, Клинт попытался вернуть себе способность думать, но ничего не получилось. Она целовала его подбородок и щеки, его уши, его шею.

Клинт смог все же обрести некое подобие самоконтроля и, лаская ее волосы, хрипло сказал:

— Реджина, послушай… Ты знаешь, куда это ведет. Ты уверена, что хочешь…

Ее губы не дали ему договорить.

Отбрасывая все ограничения, упиваясь свободой любить, Клинт целовал Реджину с горячим, ликующим наслаждением. Исчезли все следы напряженности между ними.

Не в силах ждать дольше, Клинт повел ее к своей спальне. В хрипловатом смехе девушки он услышал обещание. Ткань скользнула вниз по точеным бедрам, упав мерцающей точкой вокруг ее ног. У него перехватило дыхание, когда он увидел Реджину обнаженной. Высокая грудь, потрясающе красивая линия бедер, львиная грива красно-золотых волос, рассыпавшихся по плечам. Зеленые глаза, сверкающие между пушистыми ресницами, розовые губы, приоткрытые в медленной, чувственной улыбке.

Его дыхание стало прерывистым.

— О, Реджина, как ты прекрасна, — полушепотом произнес Клинт. Он все еще стоял неподвижно, пристально глядя на нее. В его уме и сердце царил первобытный хаос. — Ты уверена, Джина? — спросил он в последний раз.

Она кивнула и оперлась рукой о бедро. Вьющиеся волосы заструилась у нее по плечам.

— Уверена, — произнесла она, и Клинт не мог больше противиться ее призыву.

— Я схожу с ума, — объявил он.

А она продолжала дразнить и мучить его губами, кончиками пальцев, улыбкой. Как он смог раздеться, навсегда осталось для Клинта тайной.

Реджина провела двумя пальцами вниз по его телу, и он замер от ее прикосновений. Не в силах более выдерживать сладостную пытку, он подхватил ее на руки, чувствуя себя могучим великаном.

Внезапно вся смелость Реджины исчезла. Губы задрожали. Он мягко положил ее на свои измятые простыни и лег рядом с ней.

— Что ты хочешь от меня, Джина? — Его хриплый голос прозвучал едва слышно.

Реджина нежно улыбнулась в ответ.

— Все, Клинт. И еще больше, — добавила она с озорными искрами в зеленых-зеленых глазах.

Руки Клинта внезапно оказались всюду, лаская, ища и находя, и на ее горящей коже его губы оставляли дорожку поцелуев. Волны наслаждения накатывались на нее, и стон сорвался с ее губ. Охваченная невероятно сильным желанием, она обняла мощные плечи Клинта.

Ощущение его веса на ее податливом теле было восхитительным. От потребности стать единой с ним, казалось, расплавились кости и исчезла воля. Реджина не могла насытиться его поцелуями и, когда начала двигаться вместе с ним в древнем, как мир, танце любви, почувствовала, как радостное пение зазвучало в ее сердце.

Действительность растворилась в таком наслаждении, о котором она и не подозревала. Вскоре ее существо распалось на мелкие частицы. А потом вихрь собрал разлетевшиеся кусочки Реджины Флинн и снова скрепил их в совершенном порядке. Но теперь Реджина Флинн стала уже другой, невыразимо другой…

Она закрыла глаза, безуспешно пытаясь понять, что же изменилось. Но в ее вселенной прежним осталось только большое, мускулистое тело Клинта Витфилда.

Реджина вспомнила, что в какой-то миг ей все показалось таким правильным и прекрасным. Так ли на самом деле? Тогда казалось, что так, но теперь…

Ее мягкое дыхание шевелило его волосы. Вздохнув, Клинт передвинулся вниз, прижался лицом к груди Реджины. Не в силах устоять перед искушением, она поцеловала его темные влажные волосы. Ей хотелось знать, о чем он думает, что чувствует.

Вопросы теснились у нее в голове, но ответов не было. Когда Клинт лег рядом и обнял ее, прижав к своему теплому телу, ей стало очень хорошо.

Спустя некоторое время она услышала, что его дыхание изменилось. Клинт заснул. Раз я не могу ничего придумать, решила она, то могла бы тоже поспать. Однако сон не шел. Возбужденный ум не успокаивался. Клинт скоро уедет. Но тревога о нем унеслась куда-то вдаль, как опавшие лепестки розы, гонимые ветром. Клинт сейчас рядом, с ней, и только это имело значение, поскольку было реально.

Крепче прижав к себе его руку, она вдыхала витающие вокруг них ароматы. Его, мой и наш, шаловливо подумала она.

Затем, положив ногу поперек его бедер, Реджина заснула.

Рассвет был нежно-голубым и золотым. Реджина проснулась, и воспоминания о том, что случилось вчера вечером, захлестнули ее. Взгляд метнулся к его стороне кровати. Пусто. Никаких звуков из ванной. Возможно, он решил пойти к себе в ванную. Встав с кровати, Реджина подняла с пола ночную рубашку и накинула ее.

— Клинт? — позвала она сначала тихо, потом громче, но он не отвечал. — Кажется, его нет.

В своей спальне она надела халат, потом поспешила на кухню. Аромат свежего кофе витал в воздухе, но Клинта не было видно. Поникнув, Реджина налила себе чашку кофе и пошла к дверям, выходящим к бассейну. Темноволосой головы на поверхности синей воды она тоже не заметила.

Смотри правде в глаза, Джина, он снова ушел, подумала она.

Хотел ли он избежать встречи с нею? Была ли для него их ночь неудачей — его неудачей, — а не чем-то волшебным? Может быть, он опять каким-то непонятным способом пришел к выводу, что нарушил свои свадебные обеты?

Вопросы, вопросы.

День был субботний, и она неторопливо приняла душ и оделась, подумывая о том, что можно бы позавтракать в городе, а затем поехать за Кэйти и привезти ее на уикенд.

Клинт не сказал ей ничего о своих планах. Поэтому, выйдя из дома на яркий солнечный свет, Реджина решила, что он ушел, дабы избежать неприятной для него встречи с ней.

Выпрямившись, с газетой в руке, она повернулась, чтобы возвратиться в дом, когда фургон торговца цветами появился на дороге. Озадаченная, Джина прикрыла глаза от яркого солнечного света и остановилась в ожидании. Молодой человек вышел из фургона с огромным букетом роз. Изящные цветы, белые с розовым, на длинных стеблях, обернутые в вощеную зеленую бумагу, перевязанную великолепной розовой лентой.

— Для меня? — едва слышно спросила она.

Цветы действительно были для нее.

Реджина отнесла букет в дом, нетерпеливо открыла небольшой конверт и застыла, пытаясь осознать написанное.

«Спасибо за изумительную ночь, Джина. Редкость такого наслаждения делает его совершенно бесценным». Подписано было инициалами «К.В».

Прекрасное послание, сухо подумала она, но что оно значит? То, что он наслаждался их любовными ласками?

— Ну что ж, Клинт, — пробормотала она. — Удовольствие ты получил. Возможно, ты и не ждал так много от Джины Флинн…

Взор ее затуманился. Но цветы просто прекрасны — огромный букет душистых роз. Она спрятала нос в атласных лепестках и долго вдыхала их несравненный аромат. Ей надо снова крепко держаться на ногах в той новой жизни, где отныне, так или иначе, присутствует Клинт Витфилд.

После полудня Реджина сидела около бассейна, наблюдая за Кэйти, игравшей в ванне с теплой водой. Для конца сентября погода стояла невероятно теплая. Одетая в облегающую черную майку, в солнечных очках, чувствуя себя удивительно вялой, Реджина лениво смотрела по сторонам. Цветы в ее «саду» требовалось заменить. Пусть теперь будут желтые и бронзовые хризантемы, решила она.

Мысли перебивали одна другую. Почему до сих пор не пришел агент для продажи дома? И Клинт больше ни разу не упомянул об этом. Он передумал? Решил остаться в Хьюстоне, по крайней мере на некоторое время?

— Размечталась, Джина, — насмешливо произнесла она вслух. — Ты знаешь, что он возвратится в Кению, как только закончит здесь свои дела.

Тень высокого человека появилась на земле рядом с Реджиной, и она испуганно взглянула вверх.

— Клинт! Я не слышала, как ты вошел! — О боже, неужели он слышал мои слова?

— Прости, я не хотел пугать тебя.

Реджина напряглась, когда его взгляд обратился к ванне, и поспешно встала.

Клинт смотрел то на очаровательную Реджину, то на чудесную девочку, сидящую в ванне. Он сразу понял, кто она, и был потрясен до глубины своей души.

— Кэйти, это мистер Витфилд, — представила его Реджина. — Клинт, это моя любимая Кэйти.

— Привет, — радостно ответила Кэйти, подняв маленькую ручку. Немного раскосые зеленые глаза искрились под густыми черными ресницами. Свободно развевающиеся локоны обрамляют лицо в форме сердечка.

Клинт прочистил горло.

— Кэйти, я рад встретиться с тобой. — Он наклонил голову. — Боже, она же красавица, — пробормотал он Реджине, которая безмолвно кивнула, и ее лицо озарилось любовью к маленькой сестренке.

Он почувствовал отчаяние от бессилия. Кэйти действительно была прекрасна — зеленые глаза, небольшой нос, розовые губы, изогнутые в улыбке. Но как тяжело видеть, что в ее глазках не было и проблеска интеллекта.

— Она очень мила, — тяжко вздохнула Реджина.

Этот вздох позволил Клинту понять ее глубокое горе, которое она переносила без жалоб. Остаться с прекрасным ребенком-инвалидом, взять на себя обязанности опекуна, матери, сестры. — Как Реджине удается это? Он почувствовал внезапную потребность сесть.

— Увидеть ее в первый раз — потрясение, я знаю, — мягко сказала Реджина, садясь около него.

— Да, — ответил Клинт хрипло. — Когда слышишь слова «умственно отсталый ребенок», не ожидаешь, что с ними будут связаны такие изящество и красота. Что за несправедливость!

Клинт умолк, не в силах говорить от чувств, захлестнувших его. Уже давно он запретил себе иметь чувства. Но они возникали помимо его воли.

— Я не знаю, как ты это выносишь!

— Так же, как ты выносишь печаль. Если пробуешь планировать далеко вперед, рассудок отказывается работать. Тогда ты находишь утешение, накрывая на стол для завтрака, стирая вещи, расчесывая ей волосы, читая сказки на ночь… Спасительная сила маленьких дел, занимающих твои мысли. Они поддерживают тебя, пока ты не сможешь противостоять твоим страхам.

Реджина искоса взглянула на него. Как он воспринял Кэйти? И что он думает о прошедшей ночи теперь, оказавшись лицом к лицу с ней, Реджиной?

Рука Клинта накрыла ее руку. Ей будет еще труднее теперь, когда он увидел Кэйти. Хотелось сделать хоть что-нибудь, лишь бы поступить как мужчина. Совершить геройский поступок, черт побери! Ты никакой не герой, Витфилд, высмеял его внутренний голос. Клинт вздрогнул, желая бросить вызов презрительному обвинению. Но не сделал ничего, хоть его гордость и была задета тем, что он оказался неспособным помочь Реджине.

— Вы обе, наверное, хотите есть? — быстро спросил он. Когда не знаешь, что делать, иди и поешь, снова начал дразнить его внутренний голос.

— Ну, конечно, мы голодны! — ответила Реджина. — А что у тебя на уме?

Клинт провел рукой по волосам. Ничего у него не было на уме.

— Булочка с джемом, бифштексы с сыром, хот-доги.

Глаза Реджины мягко засияли.

— Ты приглашаешь нас на обед?

Клинт уловил слабое ударение на слове «нас».

Что, черт возьми, ты делаешь, Витфилд? Во что ввязываешься?

Но стоило ему встретиться взглядом с зеленоглазым эльфом, сидящим в ванне, как он почувствовал прилив нежности.

— Я люблю хот-доги, — призналась Кэйти.

— Хорошо. Значит, будут хот-доги! — проговорил он, затем сделал вид, что хмурится. — Ты же не пойдешь в купальном костюме?

— Нет, конечно, нет! — засмеялась Кэйти, выкарабкиваясь из ванны, чтобы завернуться в огромное полотенце, которое держала Реджина.

Весь вечер Клинт тайком посматривал на привлекательную девочку. Его сердце переворачивалось каждый раз, когда он видел ее глаза и отмечал пустоту, скрытую за искрящимся взглядом. Его изумляло, что она громко смеется. Неужели она не понимает, какую злую шутку сыграла с ней судьба? Он не мог определить, что именно так раздражало его.

Каждый раз он напоминал себе, что его это не касается. Но оставаться равнодушным уже не мог.

Пока они ели, весело переговариваясь, у Клинта в глубинах сознания не исчезала мысль о том, как бы использовать его дом, чтобы облегчить жизнь сестер. Реджина ни за что не согласится. Гордость не позволит ей принять то, что будет предложено из жалости. Нельзя даже вообразить, что она примет предложение жить на пособие. Реджина храбрая и мужественная. Она может согнуться, но не сломаться. И все равно для одинокой женщины груз слишком велик. Я должен помочь ей, не ввязываясь глубже, чем уже ввязался.

Уловив свое отражение в зеркале, Клинт почувствовал, что его горло сжалось сильнее. Он ощущал себя чужим для Реджины и Кэйти. Совсем чужим. И тут возник еще один вопрос — где он собирается спать сегодня ночью?

Клинт поглядел на спокойное лицо Реджины. Она поблагодарила его за розы, сказав, что они прекрасны и что ему не стоило так беспокоиться, но даже не намекнула на то, какими видит их дальнейшие отношения. И ему пришлось держать в руках хот-дог, а не ее руки, а она вежливо улыбалась и была сама любезность.

Он отвечал такими же вежливыми улыбками, что создало атмосферу неловкости, из которой он не знал, как выйти.

По дороге домой Клинт и Реджина сидели молча, и напряженность между ними смягчалась болтовней Кэйти. Девочке понравился красный пикап. Внезапно Реджина засмеялась и взяла его за руку, впервые прикоснувшись к нему за весь вечер. Он поймал ее тонкие пальцы и переплел их со своими.

Ему захотелось обнять ее и прижать к себе. Позже, решил он. Когда доберемся домой.

Но дома ему пришлось ждать, пока Реджина купала Кэйти и укладывала ее спать. Никогда раньше время для него не тянулось так медленно.

Наконец, услышав шаги Реджины, он отвернулся от темнеющего окна с беспомощной улыбкой на губах. Она переоделась в шелковое синее кимоно, завязанное на тонкой талии. Ее влажные волосы спускались на плечи. Он подошел к ней и коснулся рукой нежной щеки, глядя ей прямо в глаза.

Ее губы притягивали его, как мед пчелу. Но, чувствуя настороженность в поведении Реджины, он поднял ее руку и начал целовать пальцы, один за другим, не произнося ни слова.

Потом Клинт целовал ее губы, щеки, уши, прекрасную шею, чувствуя, как пульсирует жилка под его губами. Она закрыла глаза, но не отвечала ему, и лишь дыхание ее ускорилось.

Смущенный пассивностью Реджины, Клинт прижался лбом к ее лбу.

— Поговори со мной, Джина.

— Извини, Клинт. Просто я чувствую себя так, будто… Почему ты прислал розы? — внезапно спросила она.

— Чтобы сказать спасибо, чтобы ты знала, как сильно я… чтобы ты знала, как много значило для меня то, что случилось. А почему ты спрашиваешь?

Реджина едва смогла найти слова.

— Я подумала… я подумала, что ты не захотел видеть меня утром и послал розы, чтобы не встречаться со мной. Или чтобы заплатить мне, — добавила она, закрывая глаза.

— Великий Боже — заплатить? — вскричал он, отшатнувшись. — Скажи мне, что на самом деле ты так не думала.

Реджина вздохнула, но промолчала.

— Я не знал, что сказать тебе утром, — произнес Клинт. — Ты особенная, Джина. У меня давно нет жены. Не хочу обманывать — я старался держаться подальше, чтобы не ввести тебя в заблуждение. Я знаю, что ты ценишь честность так же высоко, как и я.

— Да, и я думаю, что поступаю правильно, — сказала Реджина, касаясь пальцами его щеки. — Мне жаль, что сегодня вечером тебе пришлось терпеть меня и мою сестру.

— Господи, да что за глупости ты несешь! — взорвался он, схватив ее за плечи. — Я пригласил вас обеих на обед…

— Но ты не радовался и даже не сказал, что тебе понравилось, — упрекнула его Реджина, сдерживая слезы разочарования, которые жгли ей глаза. — Твоя вежливость была настолько искусственной…

— Согласен, но я был не в своей тарелке, Джина. Я не знаю, как надо говорить с такими девочками, как Кэйти. Но я старался…

— Да, конечно, и я благодарю тебя за твои попытки, — проговорила Реджина с сухим смехом. — Что касается сегодняшней ночи — а мне кажется, что ты думаешь об этом так же, как и я, — то Кэйти спит со мной, когда она здесь, потому что моя кровать ей знакома. Я ограничила наше вторжение в твой дом одной спальней и ванной.

— Черт возьми, Джина! Ты же знаешь, я рад отдать весь дом в твое распоряжение. Дай ей отдельную спальню, пусть у нее будет своя комната. Укрась ее кружевами и вышивками или чем там интересуются девочки ее возраста в наши дни.

— Спасибо. Но существующее положение удовлетворяет нас обеих. Она чувствует себя удобно, а я знаю, что даю ей ощущение безопасности. Ладно, — она посмотрела на часы, — сейчас только девять тридцать, но я валюсь с ног. По правде говоря, я чувствую себя так, будто сегодня пробралась через минное поле.

— Я тоже, — прошептал он, целуя ее ухо. — Неужели мы с тобой только что поссорились?

— Похоже на то. — Улыбка мелькнула у нее на губах. — Теперь наступило примирение, вернее, должно наступить. Ты не уедешь сегодня?

— Я не уеду, — ответил он.

Далеко за полночь Клинт выключил свет. Он лежал на спине, положив руки под голову, вспоминая снова и снова события дня. Путаница в его мыслях была вызвана таким большим количеством причин, что он не мог разобраться в них.

Вчера любовные ласки Реджины оказались такими страстными, что Клинт до сих пор не мог прийти в себя. Он попытался вернуть себе способность спокойно размышлять, но безуспешно. Ничего удивительного — каждый раз, когда она улыбалась ему, он чувствовал предательское движение в своем сердце. А сегодняшний день дался ему трудно, он не знал, как себя вести, и Реджина заметила его неуверенность. Интересно, она уже заснула или тоже думает о нем?

Вдруг ему показалось, что дверь спальни отворилась, и перед его взором возникла Реджина в длинной белой одежде. Он услышал шелест ткани, затем почувствовал, как она оперлась локтем на матрац. Радостное волнение охватило Клинта.

— Реджина… — пробормотал он, улыбаясь.

— Да, это я. Решила, что пусть уж примирение наступит пораньше. Ты не против, Клинт? — спросила она.

Пружины кровати скрипнули.

— О да, — ответил Клинт. — Я очень этого хочу.

Глава восьмая

Клинт проснулся около восьми утра. Удивленный тем, что проспал столь долго и так крепко, он поглядел на пустую подушку рядом со своей. Конечно, Реджина уже давно встала. Прислушавшись, он уловил звук женских голосов и с мягкой улыбкой отметил, как приятно ему слышать смех Реджины.

Он потянулся и надел спортивную одежду. Октябрь начался приходом холодного фронта, и в штате Техас температура опустилась ниже тридцати градусов тепла.

Улыбаясь, он зашнуровал кроссовки, затем поспешил на кухню.

Кэйти взглянула на него снизу вверх с робкой улыбкой. Клинт подмигнул ей, затем поглядел на Реджину, одетую во что-то розовое. Ему захотелось обнять ее и прижать к себе, спрятать нос в роскошных волосах, вдыхая их восхитительный аромат.

— Доброе утро, леди. — При взгляде на Реджину его голос стал низким и хрипловатым. — Я иду заниматься бегом трусцой, — оповестил он, когда она подняла бровь. — В фитнес-центре кондиционированный воздух.

Бросив быстрый взгляд на его красивое тело, Реджина кивнула.

— Я бы сказала, что ты часто туда ходишь, — тихо заметила она, чтобы слышал только он, затем заговорила громче: — Я соберу завтрак для нас с тобой, когда ты вернешься, но мисс Кэйти хочет кушать уже сейчас.

Соблазн поцеловать Реджину был слишком велик, но Клинт ограничился только легким поцелуем в лоб.

— Пока.

Она засмеялась, и ее зеленые глаза заблестели.

— Пока.

Чувствуя себя прекрасно, Клинт вышел в сине-золотое утро, слишком красивое, чтобы наслаждаться им спокойно. Он начал насвистывать.

Реджина задумчиво посмотрела ему вслед, но, наливая Кэйти стакан молока, весело спросила:

— Ну, тебе понравился наш новый друг Клинт?

— Да. Он хороший человек. Он будет всегда жить с нами?

Пойманная врасплох, Реджина рассмеялась.

— О, я не знаю. И ты не должна спрашивать его, слышишь? — Положив соломинку в стакан Кэйти, она взъерошила блестящие локоны девочки. — Но ты права. Он хороший человек. Ну, я пойду оденусь, моя радость. Ты заканчиваешь завтракать, потом смотришь телевизор, пока я не вернусь.

Привыкшая к тому, что Кэйти очень послушна, Реджина ушла из кухни, ни о чем не беспокоясь. Чувствовала она себя замечательно. Прошлая ночь принесла ей неописуемое счастье.

Погрузившись в свои мысли, она сняла халат. Первая встреча Клинта и Кэйти прошла не совсем безоблачно, но и не плохо. Правда, Клинту было немного не по себе в переполненном ресторане. Но он приспособился, и обед прошел хорошо.

Ей хотелось думать, что он даже наслаждался их обществом, но где-то в глубине сомнения роились подобно летним комарам. Реджина попробовала не обращать внимания на их раздражающее гудение.

Надев шорты и вязаную безрукавку, она собрала волосы в хвостик и перевязала его зеленой лентой, затем возвратилась на кухню.

Там было пусто, и в комнатах тоже никого.

— Кэйти?

Никакого ответа. Руки Реджины внезапно покрылись гусиной кожей.

Велев себе не пугаться, она помчалась назад к спальням, чтобы проверить их снова, но все оставалось по-прежнему.

Борясь с паникой, девушка выбежала из дома. От волнения сердце у нее забилось где-то в горле. Она обежала вокруг бассейна, внимательно разглядывая его прозрачную воду. Кэйти не было. Дышать стало легче, и она приступила к поискам в кустарнике и на клумбах. Но в такое прекрасное воскресное утро везде царили мир и тишина.

О боже, где она? С залитым слезами лицом Реджина снова бросилась в дом. Она бегала вверх и вниз и звала Кэйти. Тишина. Где же еще искать? Она вздрогнула, услышав звук дверного звонка, и помчалась к входной двери, готовясь сказать: «Кэйти! Шалунишка, ты можешь попасть в большие неприятности…»

Рывком распахнув дверь, она сердито начала говорить:

— Кэйти, я должна… О, Клинт, это ты!

— Извини, Реджина, — произнес Клинт. — Жаль, что побеспокоил тебя, но я забыл дома ключ. — Его усмешка исчезла сразу, как только он увидел ее мокрые глаза. — Что случилось?

— О, Клинт. Я нигде не могу найти Кэйти! Я оставила ее смотреть телевизор и пошла переодеться, а когда возвратилась на кухню, Кэйти уже не было! Я смотрела всюду, но не могу н-н-найти ее!

— Джина, тише, слушай, слушай меня, — схватил ее за плечи Клинт. — Мы найдем ее. Только успокойся. Она, вероятно, где-то гуляет.

— Нет, ты не понимаешь, Клинт. Она — просто маленькая девочка. Она не знает окрестностей, у нее разум как у шестилетнего ребенка! — объясняла Реджина с отчаянием. — Я смотрела всюду, даже заглянула в бассейн. Слава богу, там ее нет! — Ее голос дрожал. — Я просто представить себе не могу, где она может оказаться! Возможно, мы должны вызвать полицию.

— Превосходная идея, — ответил Клинт. — Я знаю нескольких парней в полицейском участке. Давай я им позвоню.

Реджина едва могла стоять на месте, пока Клинт говорил с полицейским по имени Рэй, который, как ей показалось, был его другом.

— Вероятно, малышка просто пошла прогуляться… Ей пятнадцать. Умственно отсталая девочка. Маленькая девочка, Рэй, — подчеркнул Клинт. — Нет, она незнакома с местностью… Короткие черные волосы, рост около ста пятидесяти сантиметров, желтые шорты и топ. Правильно. Благодарю. — Повесив трубку, Клинт крепко обнял Реджину. — Он собирается проверить окрестности, и я займусь тем же самым. Ты останешься здесь и будешь ждать у телефона. И не волнуйся. Она найдется, я обещаю.

— Всякое бывает, — всхлипывала Реджина. Ее раздражало спокойствие Клинта.

— Я знаю, но не с тобой и не с Кэйти, — ответил он, сжимая ее руки. — Мы найдем ее.

Клинт шагнул к двери. Хотелось бы мне самому быть уверенным в благополучном исходе, подумал он, испытывая горячую, опустошающую боль в груди. Кэйти была всем для Джины, ее надо найти как можно быстрее.

Проехав лишь половину квартала, он свернул к обочине.

— Она же ушла, а не уехала на машине, — сказал он вслух, рассердившись на себя за такую оплошность, затем вылез из пикапа и начал двигаться по тротуару, громко выкрикивая имя девочки. Поскольку вокруг домов были живые изгороди, Клинт полагал, что Кэйти услышит его прежде, чем он увидит ее.

Он оказался прав. Кэйти уже бежала к нему по бархатистой лужайке с кошкой в руках.

Позади нее шла взволнованная женщина, говорившая с сильным акцентом. Когда Клинт обратился к ней по-испански, она с облегчением ответила, объяснив, что девочка пересекла улицу, преследуя кошку, которая теперь пыталась вырваться у нее из рук. Покачав головой от удивления, Клинт поблагодарил женщину, затем убедил Кэйти отпустить кошку и идти с ним.

Но Кэйти отказалась сесть в его машину. Ей велели никогда не садиться в чужой автомобиль без разрешения Джины, уверенно сказала она.

— Хорошо, тогда мы пойдем пешком, — согласился он. К его удивлению, ее ручка скользнула в его ладонь, и она пошла рядом с ним, рассказывая, как ей хочется иметь свою кошку.

Реджина сбежала по ступенькам.

— Кэйти! — закричала она, обнимая сестру. — О, радость моя, с тобой все хорошо? Что же, спрашивается, нашло на тебя? Почему ты ушла? — Она опять обняла Кэйти. — О, моя маленькая, я так рада, что с тобой все в порядке!

Клинт наблюдал за ними, нахмурив брови. Ругая Кэйти, обнимая ее, наполовину смеясь, наполовину плача, Реджина пробудила в нем особое чувство, которого он никогда раньше не испытывал.

— Будь я проклят, — проворчал он, затем сказал громко: — Как я понимаю, кошка пробежала через наш дворик, и Кэйти побежала за ней через дорогу и по улице.

Приглаживая разлетающиеся кудряшки Кэйти, Реджина смотрела на него влажными зелеными глазами. Потом велела Кэйти поблагодарить его.

— Всегда рад помочь, — ответил он хрипло. — Теперь извините меня, я пойду за машиной, потом переоденусь. А ты, юная леди, — обратился он к Кэйти, — держись подальше от беспризорных кошек. Вдруг одна из них решит съесть тебя, и что мы тогда будем делать?

Кэйти захихикала и смущенно опустила голову.

Реджина взяла его за руку.

— Спасибо, Клинт.

— Не за что.

— Когда ты вернешься, я устрою роскошный завтрак, — крикнула она ему вслед. — О, разве мы не должны позвонить тому полицейскому и сообщить, что Кэйти нашлась?

— Я позабочусь об этом.

Посадив Кэйти раскрашивать картинки мелками, Реджина поставила печься печенье, затем убрала остатки завтрака своей сестры.

Когда Клинт вошел, она радушно улыбнулась ему. Он держал свой стетсон в руке. В джинсах, хлопчатобумажной рубашке и начищенных сапогах он выглядел неотразимым ковбоем.

Кэйти что-то прошептала сестре на ухо. Реджина засмеялась.

— Кэйти хочет знать, настоящий ли ты ковбой!

— Честно сказать, да. У меня на ранчо даже есть лошадь по имени Черепаха, — ответил Клинт.

— Черепаха? — эхом отозвалась Реджина. — Не очень-то подходящее имя для прекрасного жеребца… Это ведь жеребец, да?

— Черепаха знает, что он прекрасный жеребец, — подтвердил Клинт, вспоминая своего давно состарившегося чалого коня, которого очень любил.

Реджина наклонилась, чтобы выслушать горячий шепот Кэйти, затем рассмеялась снова.

— Нет, Кэйти, тебе еще рано ездить на его коне! — Ее пульс ускорился, когда она бросила взгляд на чисто выбритое лицо Клинта. — Готов вкусно позавтракать? — весело предложила она.

— Не беспокойся, Реджина.

— Никакого беспокойства нет в том, чтобы приготовить завтрак для героя, — поддразнила она его. — Я подумала, что мы могли бы пораньше поесть, а потом, если ты захочешь, отвезти Кэйти назад. Увидишь, где она живет. Там хорошо и даже проводят экскурсии, а люди покупают в магазине то, что изготовляют ученики.

Клинт вздохнул.

— Мне жаль, но все мое время расписано. Я еду в Нью-Йорк на пару дней по делам, да и друзей повидать. Позавтракаем как-нибудь в другой раз. — Он улыбнулся Кэйти.

Реджина почувствовала острую боль. Он был так открыт прошлой ночью, а сегодня опять отгородился от нее стеной. Она поглядела на него, на Кэйти и опустила голову. Я слишком тороплюсь, подумала она, и ее веки защипало. Я стала жадной и хочу слишком многого.

— Хорошо, — согласилась она. — В другой раз, но не позже, чем через месяц.

— Спасибо. Если ты извинишь меня, я пойду собирать вещи.

Глаза Реджины блеснули холодным огнем.

— А если ты извинишь меня, позволено ли мне спросить, когда ты возвратишься? Я не знаю правил, которые действуют здесь, Клинт.

Клинт поразился как ее тону, так и вопросу.

— Я и не знал, что у нас есть правила, — озадаченно вскинул он брови. — Я-то уж точно никаких правил не устанавливал. — Он провел рукой по своим влажным волосам. — А ты хочешь правил, Реджина?

— Я — нет. — Реджина вдруг засомневалась, не женщина ли была тем «другом», кого он хотел повидать в Нью-Йорке. Одна лишь возможность такого варианта привела ее в бешенство. — Минутку, — сказала она, поглядела на Кэйти и, взяв Клинта за руку, отвела на кухню. — Есть правила. Я не сплю с кем попало. И, конечно, никогда не стану спать с мужчиной, у которого одновременно есть несколько женщин. Если хочешь прыгать из кровати в кровать, то на меня не рассчитывай.

Клинт едва не выругался.

— Это и так понятно. Я не прыгаю из кровати в кровать, Реджина. Фактически я не был с женщиной в постели… не знаю точно, сколько, но очень долго. Пока не встретил тебя.

Почему меня? Вопрос чуть не соскользнул у нее с языка. Сдержавшись, Реджина судорожно вздохнула.

— Что ж! Для меня существуют только моногамные отношения. Они — единственное правило.

Она внезапно поймала его лицо ладонями и поцеловала горячо и уверенно.

Клинт схватил ее за плечи, прижал к себе. Голова у него закружилась, сердце едва не выпрыгивало из груди, и ему стало не хватать воздуха. Но он не мог отпустить ее, нарушить восхитительную связь их душ и тел. Ему хотелось, чтобы поцелуй длился вечно…

— Я возвращусь в среду вечером, — хрипло проговорил он.

— Хорошо. Пойду-ка собирать вещи Кэйти, — сказала Реджина. — Желаю хорошо провести время в Нью-Йорке, Клинт.

Когда она наконец вспомнила про печенье, то нашла в духовке лишь маленькие почерневшие сухарики.

В костюме в тонкую полоску, сшитом в Лондоне, красивых ботинках из кожи страуса и с видавшим виды стетсоном в руке, привлекавшим всеобщее внимание, Клинт Витфилд пробирался через переполненный нью-йоркский ресторан с беззаботным видом уверенного в себе человека. Везде — на желтовато-коричневых равнинах Африки, на туманных бульварах Парижа или здесь, среди сверкающего мрамора нью-йоркского небоскреба, — он чувствовал себя на своем месте.

Жена ввела его в верхние эшелоны общества. Ей достался неотесанный парень, только что окончивший ветеринарный колледж, и она обрабатывала его, как полируют алмаз, который она одна смогла разглядеть.

До сих пор благодаря ей перед ним открывались многие двери, размышлял Клинт, остановившись, чтобы надеть шляпу. Он не обращал внимания на взгляды изящных женщин, сидящих за изящными столиками. В памяти всплыла та неделя, которую они с Барбарой провели в Нью-Йорке, празднуя пятую годовщину свадьбы.

Все было первоклассным. Первый раз в жизни его окружала такая роскошь. И Клинт сам оплатил все до последнего цента. Иначе не было бы никакой поездки, никакого празднования, признал он, выходя в прохладный, туманный солнечный свет. Его упрямая гордость не разрешила бы этого.

Клинт усмехнулся. Упрямая гордость. Он вспомнил, как мерцали глаза Барбары, когда она упрекала его, и не смог вырваться из туманной ткани воспоминаний. В то время он слишком тревожился о ее деньгах. Если бы только он мог понять тогда то, что знал теперь: деньги отнюдь не главное в жизни.

Иногда Клинт задавался вопросом, что же он сделал, чтобы заслужить любовь такой замечательной женщины. Лучше вспоминать о ней, когда солнце светило так мягко и нежно, как сегодня. А в том, что в воспоминаниях был горький осадок, виноват только он один.

Гудок такси вернул его в настоящее. Вздрогнув, Клинт замер на краю тротуара. У него оставалось еще несколько часов, которые предстояло убить до обратного рейса в Хьюстон, и он решил пройти пешком десять кварталов до гостиницы. Ему необходимо размяться. Кроме того, так он доберется намного быстрее, чем те, кто застрял в пробках. Нетерпение, сжигающее его изнутри, гнало Клинта вперед.

Он уже очень давно не чувствовал такого желания вернуться домой. Реджина. Ее имя зажигало в нем пожар. Клинта пугало, что она стала так ему нужна. Возникало тревожное ощущение, будто жизнь выходит у него из-под контроля.

Уже сидя в самолете, Клинт понял: не проходит минуты, чтобы он не думал о Реджине и ее неотразимом обаянии.

Клинт смотрел на облака, проплывающие внизу, но видел Реджину — то смеющуюся, то плачущую, то спящую. Такую беззащитную. Волна нежности окатила его, заставив судорожно ловить ртом воздух. И он снова и снова задавал себе вопрос, на который никак не мог найти ответ: что же ему теперь делать с Реджиной Флинн?

Что же ей теперь делать с Клинтом Витфилдом? Через неделю или две он возвратится в Кению. Клинт сразу дал ей понять, что их отношения временные. Реджина ни в чем не может его обвинить: он не вводил ее в заблуждение.

А как приятно представлять себе, что это ее дом, и когда она откроет дверь, то из октябрьских сумерек попадет в его уют и тепло, где звуки музыки сольются с радостным смехом Кэйти и с голосами двух, а возможно, и трех детей, но громче всех будет смеяться Клинт…

— Давай, давай, мечтай, Реджина, — ворчала она, поспешно проходя по прохладному тихому холлу. Единственными звуками в доме были тиканье часов и цоканье ее каблучков по мраморному полу. Так звучит одиночество, думала она, включая одну лампу за другой.

Когда дом засверкал, ей показалось, что туман одиночества начал рассеиваться. Улыбаясь своей африканской фиалке, Реджина открыла портфель и достала записку от Ламара.

Он предложил Реджине возглавить офис в Далласе. Застигнутая врасплох, она поблагодарила его и сказала, что ей нужно немного времени, чтобы подумать.

Вот и еще одно решение надо принимать, размышляла она, глядя на строки, которые должны опять изменить ее жизнь, если она согласится на перевод. Реджина покачала головой. Не то чтобы ей не хотелось переезжать на новое место, где ее ожидает значительное увеличение заработка, но Даллас был слишком далеко от интерната, где жила Кэйти.

Все решалось само собой, подумала она.

Поймет ли ее Клинт и согласится ли с ней? Возможно, у мужчин совсем другие приоритеты?

Вы не можете остаться, а я не могу уехать.

Собственный голос болезненно задел самые сокровенные струны ее сердца. Еще одно решение, сугубо деловое, которое она приняла не дрогнув, зная, что оно сокрушит ее новую мечту и еще долго будет отзываться болью в душе.

Может быть, мне удастся отговорить его от отъезда в Африку?

Подбородок Реджины приподнялся, когда подобная мысль возникла у нее в уме. Нельзя привязывать Клинта к себе с помощью женских хитростей. Да она и не умела хитрить.

Так отступи, Реджина, отгородись от него стеной, советовала она себе. И ты знаешь, что теперь делать с Клинтом Витфилдом. С ним надо расстаться.

Реджина сунула в микроволновку замороженный полуфабрикат и налила себе стакан молока. Через несколько минут она уже снимала обертку с разогретых макарон с сыром. Поймав свое мимолетное отражение в зеркале, она состроила ему гримаску. Подняв стакан молока, выпила за здоровье своего отражения и засмеялась. Ей предстояло провести дома еще один вечер наедине с собой.

В тот момент она понятия не имела, что сделала бы или сказала, если бы Клинт появился на кухне, хотя решение было принято.

Глава девятая

Клинт возвращался с одной только мыслью — как бы поскорее очутиться дома. Вылет из аэропорта Ла Гардиа отсрочили, и самолет простоял два часа на взлетной полосе. Правда, Клинт не испытывал нетерпения, поскольку еще в Кении научился спокойно ждать, лежа в засаде и наблюдая за животными.

Он расслабился, закрыл глаза и позволил воспоминаниям овладеть им.

Рассветы в Серенгети, солнечный свет на влажных от росы травах, желтовато-коричневые холмы, темнеющие на фоне чистого синего неба. Ночи, проведенные под тем же небом, теперь похожим на черный бархат, украшенный блестками бесчисленных звезд, таких блестящих, что они казались ему алмазами, усыпавшими русло древней реки.

Жирафы с длинными шеями, полосатые зебры, подозрительные носороги, гуляющие слоны с огромными ушами, львы, бегемоты, гепарды, Как Господь Бог, он любил их всех.

И еще браконьеры, напомнил себе Клинт, возвращаясь к действительности. Наталкиваясь на великолепных животных, убитых ради их рогов или бивней, он приходил в ярость, проникаясь ненавистью к браконьерам.

Вспоминая события, пережитые в Африке, Клинт мог коротать часы независимо от того, где оказывался. Однако в самолете, направляющемся в Хьюстон, ему оказалось трудно сохранять самообладание. К тому времени, когда самолет приземлился в аэропорту, нервы Клинта были натянуты до предела.

Когда он свернул к своему дому, его мысли сосредоточились на Реджине Флинн.

В Нью-Йорке Клинт принял решение. Будучи далеко от нее, шагая по улицам шумного, никогда не засыпающего города, он ясно представил себе их отношения. Следует держаться подальше друг от друга. Но чем ближе он подъезжал к дому, тем яснее понимал, что ничего не может с собой поделать. Его тянет к Реджине, она нужна ему.

Он припарковался в конце подъездной дорожки и глубоко вздохнул. Свет горит, добро пожаловать домой.

Когда Клинт вошел в холл, принюхиваясь, как животное, его встретила тишина. Он бросил шляпу на стол и пошел к своей спальне. Клинт не собирался подслушивать у ее двери. Но тело стало действовать независимо от команд разума. На миг он даже прекратил дышать, замерев, прислушиваясь так, что слышал треск в ушах.

Разочарование, острое как осколок стекла, провело его к собственной спальне. Он разделся, бросил одежду в корзину и с порывистым вздохом ступил под сильные струи горячего душа. Наклонив голову, позволил воде стекать по жестким мускулам шеи, в то же время обдумывая, что делать дальше.

Да о чем тут думать! — горько отметил он. Надо обсушиться полотенцем, надеть шелковые боксерские шорты, банный халат и шлепанцы. Он так и сделал, затем направился в кухню. Его сердце все еще надеялось, что Джина там. Но ее там не было, а когда он заглянул в гараж, то не нашел ее маленькой синей машины.

Дурак! Клинт хлопнул дверью. Берегись того, чего желаешь, ты можешь это получить! Ни о чем больше не думая, он налил молоко в стакан и сел у стойки.

Ему показалось, что в тишине раздаются звуки тамтама. Точно так, как было в ту первую ночь, которую он провел в бессонном одиночестве в этом прекрасном новом доме. Жестокий фарс, разыгранный каким-то садистским божком? Или невезение карточного игрока?

Он положил руки на стойку и опустил на них голову, приготовившись провести еще одну бессонную ночь.

В половине одиннадцатого Реджина вылезла из машины перед домом. В одной руке она держала портфель и хозяйственную сумку, в другой — пластиковые пакеты с едой. Бросив радостный взгляд на пикап в конце подъездной дорожки, она поспешила в дом, поставила все в холле и позвала Клинта по имени.

— Наконец-то! — сказал он, как по волшебству появившись в арке двери.

Реджина не могла не улыбнуться. Ее сердце сильно забилось, ей стало трудно дышать. Она будто очутилась в середине луга, покрытого цветущими маргаритками.

— Привет, Клинт. — Она сняла с плеча длинный ремень сумочки, отчаянно сопротивляясь желанию броситься в его объятия. Гибким, изящным движением прислонилась к двери, сняла туфли, одну за другой, и выпрямилась. Лицо Клинта не выражало ничего, но его лазурные глаза следовали за каждым ее движением, и, заметив это, она снова улыбнулась. — Как прошла твоя поездка?

— Моя поездка прошла прекрасно, — ответил Клинт. Его раздражение раздулось подобно воздушному шарику, когда он посмотрел на нее. Блеск ее глаз, улыбка! Будь я проклят! И как гордо она держит голову! Будь я дважды проклят! Он поднял с пола пакеты и понес их к стойке. — Работала так долго?

— Ага. Потом пошла за покупками. Для Кэйти. — Реджина сняла жакет и повесила на стул. — Она изнашивает пару туфель в неделю! Так как прошла твоя поездка?.. О, я уже спросила тебя.

— И я ответил.

Реджина начала раскладывать покупки. Она то тянулась к верхним полкам, то нагибалась вниз, чтобы поместить продукты в холодильник, то выпрямлялась, чтобы положить специи, и Клинт видел красоту ее зрелой женственности, подчеркнутую скромной белой блузкой.

— Что ты делала, пока я был в Нью-Йорке?

— Ничего особенного. Работала в офисе и дома на компьютере, разговаривала с Кэйти… — Она отбросила назад незаколотые локоны. — Обедала с клиентами.

— С какими еще клиентами? — Клинт прислонился к стойке. — Я не знал, что ты должна делать это.

— Ну, никто не заставляет меня, но иногда мне приходится. Ты должен понять, — добавила она, искоса взглянув на него.

— Наверное, должен. — Челюсти Клинта сжались, неконтролируемые эмоции охватили его. Ревность? Не будь смешным, Клинт. — Но мои обеды всегда строго деловые, — заявил он.

— Хорошо, если ты сможешь удержать их такими и в дальнейшем. — Не обращая внимания на его реакцию, она продолжала: — Я иду в душ. От завтрака осталось мясо в холодильнике, можешь поесть, если хочешь.

Реджина закрыла дверь ванной с громким вздохом облегчения и прислонилась к стене, потому что ноги ее не держали… Она была так рада видеть Клинта! Все тело горело от желания.

Она быстро разделась, приняла душ, вытерлась, распылила в воздухе духи с ароматом апельсиновых цветов и шагнула в душистое облако. Не слишком ли сильный запах? Реджина замахала обеими руками, но облако развеялось, и уже поздно что-то делать, кроме как снова принимать душ.

— Пусть так и будет, — пробормотала она.

Натянув свою любимую пижаму из мягкого белого хлопка, она собрала волосы на макушке и перевязала их лентой цвета зеленого яблока. Недолго им быть завязанными, подумала она с лукавой улыбкой.

Атласные шлепанцы приглушали ее шаги, когда она возвращалась в большую комнату. Взгляд сразу остановился на Клинте. Он стоял перед открытой балконной дверью, и его темная голова склонилась, будто он размышлял.

Она вошла на кухню и открыла холодильник.

— Я сделала фруктовый салат, хочешь?

— Нет, спасибо.

Она безразлично пожала плечами — или Клинту только показалось? Гнев колол его как шипы терновника, сводя с ума. Встретить ее льдисто-зеленый взгляд было последней каплей. Путаница эмоций вскружила ему голову. Никогда прежде он не чувствовал ничего подобного.

Рассудок еще что-то пытался сказать ему, но сердце уже действовало самостоятельно.

— Я очень тосковал, — сказал Клинт и подошел к ней. — Реджина, я добирался домой, сгорая от желания снова видеть тебя, — продолжал он хрипло, — обнимать, любить тебя опять…

— Ты имеешь в виду — заниматься со мной сексом. — Реджина ускользнула от его ищущих рук. — Не обижайся. Секс с тобой восхитителен. Но давай называть вещи своими именами.

Горящие синие глаза превратились в щелочки.

— И какими же именами?

Она стояла теперь лицом к нему, приподняв подбородок, и в ее сверкающих глазах горел вызов. Мягкая хлопковая ткань натянулась на ее груди, дерзко обрисовав ее.

— Я же сказала. Секс. Хороший секс. Восхитительный секс. Великолепный секс. Но всего лишь секс. — Она повернулась к нему спиной. — И я еще не решила, хочу ли его опять.

Будто ужаленный тысячей шершней, Клинт схватил ее за плечи и притянул, в то же время пытаясь найти разумный ответ, но не успел ничего придумать. Он застонал, когда она попыталась вырваться, и еще крепче сжал ее.

— Постой… Реджина, погоди!

— Дай мне пройти! — властно потребовала она. Подбодренная волнующим поединком желаний, она уже не могла остановиться. — Клинт, дай же мне пройти!

— Ты и в самом деле хочешь, чтобы я тебя отпустил? — хрипло спросил он с удивлением в голосе.

— Нет! Да! Я хочу!

Его руки охватили талию девушки, заключив ее в объятие, которое привело Реджину в бешенство, потому что ей стало слишком уж хорошо!

— Черт тебя побери, Клинт Витфилд! — Она скрипнула зубами, повернулась к нему и уперлась кулачками ему в грудь. — Отпусти меня, чурбан бесчувственный!

В полной растерянности Клинт глядел вниз в ее зеленые глаза.

— Мне обидно, когда ты называешь меня чурбаном, Джина, — предупредил он, но гнев его уже испарился.

— Мне наплевать, что тебе обидно, — убери от меня руки, я сказала! — потребовала Реджина. Но ей было очень приятно ощущать себя пленницей его мускулистых рук. И он снова назвал ее Джиной! Вроде бы нежность прозвучала в его голосе, подумала она. — Настоящий мужлан!

Клинт не мог сдержать смех, когда она попыталась вырваться. Он стал покрывать поцелуями ее лицо. Тело Клинта напряглось и задрожало от страсти, которую она разожгла в нем. Ощущение, что спокойная, здравомыслящая Реджина в его объятиях вдруг превратилась в разъяренную львицу, оказалось удивительно возбуждающим.

Ее губы ответили ему, и их поцелуй становился все более горячим и страстным.

Отстранившись, Клинт подхватил ее на руки и понес к спальне.

Там он позволил ей медленно скользнуть вниз вдоль его тела, наслаждаясь каждым моментом, пока ее ноги не коснулись ковра. Она подняла лицо с таинственной улыбкой Моны Лизы. Он снял ленту с ее волос, и шелковистые локоны упали вокруг его запястий.

Тонкие пальцы Реджины прошлись под поясом его шортов вниз по бедрам, нежными прикосновениями сводя Клинта с ума, а ее губы прокладывали дорожку поцелуев от подбородка до живота. Когда она наконец убрала руки, Клинт смог неуклюже раздеться.

Постель не была заправлена, и в смятых простынях витал аромат Джины, возбуждающий сам по себе. Клинт растянулся на ароматном ложе, рядом с темно-розовым стеганым одеялом, предвкушая горячие ласки.

Неторопливо Реджина сняла свою пижаму, оставшись только в крошечном клинышке белого атласа, соединенном с тонким пояском, охватывающим бедра. Миг спустя она двумя пальцами стянула и, встряхнув ногой, сбросила и его.

Реджина слышала, как судорожно вздохнул Клинт. Улыбаясь, она стояла около кровати, держа одну руку на бедре, а другой прикрывая грудь. А ведь кое-какие хитрости я все же знаю, подумала она, чувствуя свою безграничную женскую власть.

Клинт положил ее на себя. Несколько мгновений она тихо лежала, наслаждаясь ощущением мужского тела, затем выскользнула из рук Клинта и, когда он поднялся, опираясь на локоть, подтолкнула его, чтобы он лег опять.

— Теперь моя очередь смотреть на тебя, — заявила она.

Пока Клинт лежал неподвижно, она исследовала его тело так же тщательно, как он ее. Пальцы Реджины двигались по его груди, поглаживая твердые мужские соски, путаясь в темных волосах, полоской спускавшихся вниз по плоскому животу…

Тело Клинта дрожало под ее дразнящими пальцами. Ее нежность вызывала в нем чувство неземного наслаждения, но он не мог больше сдерживаться. С хриплым смехом он перекатился, и она оказалась лежащей на спине. Он опустился на опьяняющую мягкость ее тела. К своему удивлению, несмотря на возбуждение, Клинт не чувствовал ни желания быстрее достигнуть вершин, ни вообще потребности двигаться. Ему хотелось вечно быть с Реджиной, ощущая свое слияние с ней. Он лишь лежал и с восторгом целовал ее разгоревшееся лицо.

А затем их подхватил жаркий, головокружительный вихрь, бросивший их вверх и медленно, очень медленно вернувший из заоблачной выси обратно, на смятые простыни…

Теперь они лежали рядом. Голова Клинта покоилась у нее на плече. Он закрыл глаза, чтобы ничто не отвлекало его от того счастья, которое окутывало их в мягко освещенной спальне. Потом он очень нежно поцеловал Реджину в щеку — и почувствовал на губах вкус ее слез!

Пораженный, он перекатился на живот, чтобы увидеть ее лицо. Прозрачные слезинки, как бесценные бриллианты, сверкали на темных ресницах и сбегали крошечными ручейками на виски.

— О, только не это, — сказал он, вздохнув. — Неужели я сделал тебе больно?

— Нет, нет. — Глаза Реджины открылись, влажные и сияющие. — Было так замечательно, будто… — Она покачала головой. — Было волшебно, Клинт. Мои слова, может быть, забавляют тебя, но для меня это было именно так.

— Вовсе не забавляют, и для меня тоже было волшебно. — Сожалея, что его слова прозвучали так обыденно, Клинт поцелуями осушил ее слезы, затем повернулся на спину, обняв Реджину так, что ее голова оказалась у него на груди. — У тебя совсем замерзли руки. — Он накрыл ее одеялом.

Реджина молчала. Хотелось, чтобы прекрасный момент тянулся как можно дольше. Ей нужно поговорить с ним. Но как начать, чтобы он снова не отгородился от нее?

— Сколько раз ты был влюблен? — спросила она, зевнув.

— Один.

— А в школе, в колледже?

— Так, простые увлечения. Похоть. Но моя жена… Это была настоящая любовь. Подлинная. У меня нет сомнений, что мы состарились бы вместе, если бы у нас был шанс.

— Должно быть, замечательно, когда два человека могут образовать такой прекрасный союз. Я испытываю благоговейный трепет, что ты умеешь любить так сильно, так глубоко. Мне кажется, подобную любовь можно встретить столь же редко, как единорога, — закончила она с нервным смехом.

— Я мало что знаю о единорогах, — медленно ответил он. — Разве они еще не вымерли?

Он дразнит меня. Замечательно!

— Наверное, их еще можно встретить высоко в горах, в потайных уголках, где снег настолько чист и бел, что слепит глаза и их не видно… — Она снова засмеялась. — Жаль. Вот бы туда попасть!

Она прижалась к нему. Клинт рассеянно погладил ее волосы.

— Тот… друг, с которым ты была обручена… ты — любишь его? — спросил он, и его голос прозвучал неожиданно серьезно.

— В то время мне казалось, что да. Но теперь… Не знаю. Возможно, мне было нужно, чтобы кто-то просто находился рядом. Мама умерла, и я осталась одна с Кэйти. Возможно, я боялась, что не справлюсь. — Она вздохнула. — Тогда я очень страдала — быть покинутой у алтаря, так сказать. Я испытывала замешательство, страх, гнев. Мне было больно и одиноко.

— Плохое время.

— Плохое время, — эхом отозвалась она. — Но мы его пережили, и теперь я думаю, что мы с Кэйти сможем преодолеть все невзгоды.

Уверенность, прозвучавшая в ее голосе, поразила Клинта. Реджина лежала в его руках как в гнездышке и казалась ему такой уязвимой, такой доверчивой, нуждающейся в защите…

Проклятье, думал он, что я наделал?

Ты позволил ей слишком приблизиться к тебе, вот что, ответил ему внутренний голос. Ты гораздо лучше защитил бы эту прекрасную девушку, если бы держался от нее подальше. Черт возьми, ты же знал, что надо убрать руки прочь от нее, помнишь?

— Извини, я не расслышал, что ты сказала, — извиняющимся тоном произнес Клинт. Он слышал ее голос, но и только.

— Я сказала, что ты, должно быть, действительно любишь работать в Африке.

— Да, люблю. Там еще сохранилось волшебство, пусть и сильно разрушенное так называемым цивилизованным миром. Серенгети — один из последних заповедников на земле. Само название на языке масаев означает «бесконечные равнины». И они действительно кажутся бесконечными, хотя на самом деле это не так. — Он вздохнул и обнял ее талию. — Ты и в самом деле хочешь послушать?

— О да, хочу! — Она прижалась крепче. — У тебя дар рассказчика, Клинт, ты заставляешь человека видеть то, о чем говоришь.

Обрадованный ее словами, Клинт продолжал рассказ:

— Земля там очень красива сама по себе, а дикие животные представляют собой зрелище слишком величественное, чтобы даже попытаться описать его. Огромные стада, текущие среди холмов как фантастическая темная река. Семьи слонов, медленно направляющиеся к озерцам и лужам на водопой. Слоны такие огромные, что в природе у них почти нет врагов, но их существование находится под угрозой из-за охоты на них ради слоновой кости. И все губит жадность людей к деньгам. Слоны очень заботливые, любящие существа. Они ухаживают за своими малышами, оберегают их, защищают друг друга. У моего приятеля есть маленький самолет, необходимая вещь при таких больших расстояниях. Я тоже летчик, и иногда мне хочется просто взять и полететь на самолете, кружить так низко, чтобы видеть это волнующее чудо…

Реджина слушала, очарованная тем, как глубокий голос Клинта произносит слова, идущие из глубин его сердца. Когда же он наконец умолк, она вздохнула, желая тоже рассказать ему что-нибудь интересное. Все равно что, лишь бы их разговор не прервался.

— Я не удивлена, что ты можешь летать на самолете. С твоими-то талантами! — засмеялась она.

Клинт выглядел смущенным.

— Родители сделали мне подарок к окончанию колледжа, оплатив занятия в летной школе, и я обнаружил, что мне понравилось летать. — Он повернулся на бок и начал играть ее волосами. — Так какие у тебя новости?

— Ламар предложил мне место в Далласе. — Она подставила щеку его ласкающим пальцам. — Хотя и не повышение, но по крайней мере я снова обрела его благосклонность.

Даллас. Смущенный тем, как отозвались в нем ее слова, Клинт помолчал, прежде чем ответить:

— И ты собираешься согласиться? И почему ты снова обрела его благосклонность?

— Клинт, ты же знаешь, почему…

— Нет. Нет, черт возьми, не знаю. Я сказал Ламару, что все в порядке, что я ценю, как выполняет свои обязанности сторож в моем доме. У Ламара нет никаких причин затевать игры с тобой!

— Спасибо тебе, — ответила она, мягко рассмеявшись. — Так или иначе, завтра я сообщу ему, что не принимаю его предложение. Это может обернуться против меня: я уже отказалась от перевода в Остин. — Реджина вздохнула. — Жалко, конечно. Думаю, что мне понравилось бы жить в Стране Холмов. Но я должна остаться здесь, вот и все.

— Ну, если он опять начнет доставлять тебе неприятности…

— Хорошо, — согласилась она на молчаливое предложение помощи. Чувствовать себя под его защитой было очень приятно. Джина положила ногу поперек ног Клинта, наслаждаясь близостью. — Я заберу Кэйти в субботу, и мы пойдем в зоопарк. Можешь присоединиться к нам, если хочешь.

Дыхание Клинта сбилось, когда он вспомнил маленькую ручку Кэйти, скользнувшую в его ладонь, ее глаза, искрящиеся радостью из-за того только, что день стоял прекрасный.

— В зоопарк? Знаешь, раньше я ненавидел зоопарки, — задумчиво сказал он. — Еще мальчиком меня потрясло, что столь величественное животное, как тигр или лев, обречено всю жизнь ходить по бетонному полу в железной клетке для развлечения таких детей, как я. Подобное мне казалось варварством, потому что они должны жить среди дикой природы — Он поцеловал ее волосы. — Теперь же, как ни странно, зоопарки и дикая природа полностью поменялись ролями. Сейчас в зоопарках сохраняются те виды животных, которые в природе находятся на грани исчезновения. Помнишь детеныша панды, родившегося в зоопарке Сан-Диего?

— Да, помню! — воскликнула Реджина. — Его даже показывали в Интернете, так что люди могли следить за каждым шагом малыша.

— Ну, как ни грустно, весь ажиотаж был обоснован. Панды плохо размножаются в неволе. В зоопарках всего мира есть около сотни панд, а в диких лесах Азии — только тысяча. Их среда обитания уменьшается, и никого это не волнует, — закончил Клинт с горечью в голосе.

— Кого-то волнует, — сказала она мягко. — Тебя. И я думаю, что ты делаешь исключительно благородное дело, собирая деньги для сохранения невинных жертв прогресса.

Клинт смущенно засмеялся.

— С последними твоими словами я не согласен, — произнес он. — Расскажи мне, что случилось с Кэйти? Она родилась такой?

— И да, и нет. Плод развивался совершенно нормально вплоть до родов. Я находилась там с мамой — папа был в командировке, — и когда увидела малышку, мое сердце едва не разорвалось. Она была вся синяя. Оказывается, во время родов она чуть не задохнулась. Мы не знали, насколько поврежден ее мозг долгой нехваткой кислорода… Никто не знал. Но всегда надо надеяться на лучшее… — Реджина подняла лицо. — Ты видел Кэйти и знаешь, как она чудесна. Нужно просто принимать ее состояние как данность и учить ее тому, что она может делать.

— Ты гораздо выносливее, чем мог бы быть я, — сказал Клинт и, откатившись от нее, встал и надел шорты. Он не мог больше лежать, поскольку внутри него росло что-то тревожащее, угрожающее его самоконтролю. — Я еще не хочу спать, — заявил он, встретив ее озадаченный взгляд. — А ты поспи хоть немного. Я пойду посмотрю новости.

Не дав ей времени возразить, он вышел из комнаты.

Реджина упала на подушку, и ее глаза наполнились жгучими слезами. Она могла предполагать только одно: раз Клинт не ответил на ее приглашение, значит, не желает идти в зоопарк с ней и с Кэйти.

Не слишком удивительно, решила она. Мужчины не хотят связывать себя — урок, который она вынесла из собственного опыта.

Что ж, ничего не поделаешь. Да она и так уже знала, что пойдет с Кэйти одна.

И еще она знала, что больше нет никаких сомнений относительно ее чувств к Клинту. Волновал лишь вопрос: не глупо ли любить его?

Но она его любит.

— Переживать уже бесполезно, — подвела итог Реджина.

Всегда надо надеяться на лучшее.

Глава десятая

Когда утром Реджина проснулась, лампа возле кровати была выключена и одеяло подоткнуто ей под плечи. Ее глаза наполнились слезами. Впервые за много лет кто-то позаботился о ней.

О, Клинт! Принимая душ и одеваясь, Реджина купалась в облаках счастья. Ей даже пришлось дважды переделывать макияж. Наконец она надела туфли, костюм цвета ласточкина крыла и мягкую синюю блузку, затем направилась на кухню.

Аромат свежего кофе приветствовал ее, но Клинта не было. Сдерживая разочарование, Джина медленно завтракала, ожидая его появления. Почему вчера вечером он возвратился в свою собственную кровать? Да мало ли из-за чего он не пришел ко мне! Например, из-за моего приглашения сопровождать нас с Кэйти в зоопарк, размышляла она. Но его решение причинило ей боль. Хотелось думать, что он не избегает встречи с ее любимой сестрой…

Ты все принимаешь близко к сердцу, Джина, смотри, кое-кто скоро тебе его разобьет, заключила она. Ее чувства к Клинту доказывали, что никогда прежде Реджина не любила по-настоящему. Она будто оказалась на поле с мячом в руках, не только не зная правил, но даже не ведая, в какую игру собирается играть.

Услышав звук шагов, Джина подняла голову. Ее пульс ускорился, когда она увидела высокого, темноволосого Клинта в черной рубашке и брюках из рубчатого плиса. Она приветствовала его, затаив дыхание:

— Доброе утро! Хорошо спалось?

— Хорошо. — Он сделал паузу. — Но было бы еще лучше, если бы я спал с тобой.

Реджина рассмеялась.

— В чем же дело? Я была бы рада тебе. — Она ласково провела пальцем по белой линии шрама на его щеке. — Кофе?

Он кивнул, и Реджина налила ему. Еще одно маленькое удовольствие. Ей очень приятно хоть что-то сделать для него. Она поставила его чашку на сложенную салфетку и протянула ему.

— Благодарю. — Он рассеянно потягивал горячую черную жидкость. — Слушай, о вчерашнем вечере… — Его взгляд встретился с ее взглядом. — Я не ответил тебе на приглашение пойти с тобой и Кэйти в зоопарк.

В теплой атмосфере внезапно появилась неловкость. Пытаясь преодолеть ее, Реджина быстро сказала:

— О, все в порядке, Клинт. Действительно все в порядке. Совсем необязательно идти с нами в зоопарк.

Его брови сошлись на переносице.

— Что ты хочешь сказать?

— Я знаю, тебе было не по себе рядом с Кэйти. Так что давай лучше прекратим этот разговор.

Клинт что-то внимательно рассматривал в своей чашке. Голос Реджины звучал мягко, в нем не было и тени неприязни или обвинения.

— Ты неправильно восприняла мою реакцию на Кэйти. Единственная причина, по которой я не согласился пойти в зоопарк, — это то, что…

Он взглянул ей прямо в глаза.

— Что же? — тихо переспросила она.

— Что у меня разрывается сердце при виде Кэйти!

Руки Реджины взлетели к груди. Только бы не расплакаться!

— О, Клинт, какой ты милый! Мне тоже она доставляет и радость, и страдание. — Справившись с волнением, Реджина продолжала: — Спасибо, что объяснил, почему ты избегаешь ее. Я… я все думала… вдруг она тебе противна…

— Ради бога, Реджина, Кэйти очень мила, — быстро проговорил он и сел на табурет у стойки. — Так или иначе, я поеду в Амарилло на этот уикенд.

— Ты собираешься повидать своих родителей!

Клинт улыбнулся.

— Да. Похоже, уже пора.

— Конечно.

Неужели он наконец понял, как важна семья? Чувствуя, что ее сердце поет, Реджина поместила в тостер два кусочка хлеба.

— Клинт… те коробки в гараже… Я помогу тебе распаковать их?

Клинт молчал почти минуту.

— В тех коробках нет ничего, что мне нужно. Там книги, картины, фарфор, столовое серебро… Ничего важного.

— Я думаю, все это очень важно, — возразила она. — Для женщины, во всяком случае… — Джина поколебалась, боясь переступить невидимую черту. — Как можно вселиться в новый дом и оставить красивые вещи в ящиках? Разве у твоей жены не было возможности разобрать их?

— Нет. — Клинт встал. — Моей жене не представилось возможности разобрать их, потому что она никогда не жила в этом «новом доме».

Рот Реджины открылся.

— Она никогда не жила здесь? Но я думала…

— Ты думала неправильно. Я не смог бы заниматься любовью с другой женщиной в доме, где все напоминало бы о моей жене, жившей здесь.

Реджина смотрела куда-то вдаль. Ощущая ее боль, Клинт тяжело вздохнул.

— Если я слишком груб…

— Нет! Нет. Иногда правда звучит грубо, потому что такой бывает жизнь. Я уважаю твои… намерения. Наверное, так можно сказать. Кажется, я знаю, что ты имеешь в виду, — проговорила она, смущенно засмеявшись. — Пожалуйста, продолжай.

— Тогда дом еще не закончили, — заговорил Клинт как о чем-то само собой разумеющемся. — Как обычно, я заупрямился и не захотел въезжать, пока последний гвоздь не будет вбит. Но оказалось, что нам оставалось прожить вместе месяц или около того. — Он взъерошил свои волосы. — Потом я закончил отделку. Полагаю, в память о той энергии и страсти, которую она вложила в этот дом. Я даже продал нашу квартиру, думая, что смогу жить здесь. Но не смог. Тогда я и уехал в Кению. Вот и все.

Реджина проглотила комок, возникший у нее в горле.

— А те прекрасные розы в саду?

— Тоже ее. Она тщательно выбирала их. После того как они начали цвести, она приходила, как только могла, вырывала сорняки, срезала свои любимые розы и делала из них огромные букеты… — Клинт снова сел, прислонившись спиной к стойке.

Реджина боролась с желанием обнять его, но подозревала, что ему сейчас не до того. Она тронула его за плечо.

— Клинт, мне очень жаль. Опять я сую нос куда не надо. Но я благодарю тебя за то, что ты так свободно говоришь со мной. — Она посмотрела на часы и вздохнула. — Ну что ж, мне пора на работу. Когда ты уедешь?

— Сегодня. Днем у меня назначена встреча, а потом я сразу уеду. Когда вернусь, не знаю, — честно признался он.

— Хорошо. Между прочим, спасибо, что укрыл меня вчера вечером. Так давно никто не заботился обо мне. Твой тост поджарился. До свидания.

Поднявшись на цыпочки, она поцеловала его в губы. Руки Клинта сомкнулись вокруг нее.

— Я буду тосковать без тебя, — предупредила она, когда снова смогла говорить.

— Это хорошо, — ответил он, целуя ее в кончик носа. — Береги себя.

— Ты тоже.

Думая о том, что за встреча назначена у Клинта, Реджина взъерошила его волосы, взяла сумочку и портфель и поспешила к двери.

Утром в субботу Реджина забрала Кэйти, и они позавтракали в ресторанчике, где пицца оказалась отвратительной, а видеоигры замечательными. Реджина думала одновременно и о сестре, и о Клинте. Время тянулось необычайно медленно.

Когда они наконец приехали домой, Кэйти захотелось поплавать. Реджина достала купальные костюмы, поскольку успела заранее нагреть воду в бассейне.

Вода все равно показалась Реджине холодной. Но Кэйти понравилось купаться, и она готова была плескаться весь день. Смеясь над ее проделками, Реджина вышла из бассейна, чтобы ответить на сигнал домофона.

— Да, кто это? — спросила она.

— Кэтрин Брандт.

Застигнутая врасплох, Реджина запнулась.

— О боже. Миссис Б-Брандт…

— Кэтрин.

— Кэтрин, — эхом отозвалась она. — Клинта нет, и я не могу открыть дверь, потому что в бассейне у меня ребенок. Она не умеет плавать, и я не могу оставить ее одну. — Реджина возбужденно засмеялась. — И в мире не существует способа извлечь ее сейчас из воды!

— Ничего, моя дорогая. Я войду в боковую дверь. Она отперта?

— Нет. Но я могу сбегать и отпереть ее. Сию секунду.

Предупредив Кэйти, чтобы та оставалась на мелком месте, Реджина помчалась через террасу к воротам, отчаянно пытаясь вспомнить код и в то же время поглядывая на Кэйти. Она поколдовала над кнопками, и, к счастью, замок чудесным образом открылся.

— Пожалуйста, входите, Кэтрин, — пригласила она широким жестом. — У меня есть кувшин холодного лимонада, если вы хотите пить.

— Привет, — поздоровалась Кэтрин, останавливаясь на краю бассейна. — И кто же ты, моя сладкая?

Кэйти улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки.

— Это Кэйти, моя младшая сестра, — ответила Реджина за нее. — Кэйти, это Кэтрин Брандт.

Кэтрин выглядела очень изысканно в черном длинном платье с большими белыми пуговицами от горла до самого низа. Глядя, как Кэтрин общается с Кэйти, Реджина вздохнула. Боже, как бы я хотела, чтобы у Кэйти были бабушка и дедушка! Как бы я хотела, чтобы на мне было что-то более приличное, чем этот старый купальник!

И, конечно, каждый волосок в прическе Кэтрин был на своем месте. Реджина безуспешно попыталась пригладить свои непокорные локоны.

Очевидно, миссис Брандт понравилась Кэйти, которая щебетала радостно, как птичка.

— Кэйти живет в интернате всю неделю, — вмешалась Реджина. — Я беру ее по субботам, и мы развлекаемся, как можем.

— И что за интернат? — спросила Кэтрин. Когда Реджина рассказала ей, та кивнула. — Я часто бываю в магазине твоего интерната, Кэйти. Там есть красивые ангелы, глиняная посуда, садовые скульптуры, подсвечники… — Она улыбнулась девочке. — Я видела что-нибудь твое?

— Нет, в гончарной мастерской она не работает, — ответила за нее Реджина, глядя на сияющее личико сестры. — Она предпочитает оранжерею, пересаживает рассаду в большие горшки, — добавила она преувеличенно радостно. Ей стало не по себе в присутствии пожилой леди.

— Тогда я, может быть, купила одно из твоих растений? — предположила Кэтрин. — А теперь я выпью лимонада. — Усевшись, она сбросила туфли и с облегчением пошевелила пальцами. — Жмут, — вздохнула она. Ее взгляд скользил по Реджине, пока та надевала короткое платье терракотового цвета. — Ты очень привлекательна, Реджина. Я могу понять, почему Клинт в этот раз остался так надолго.

Реджина залилась горячей краской смущения.

— Сомневаюсь, что я удерживаю его здесь, миссис… Кэтрин. Во всяком случае, он, вероятно, скоро вернется в Кению.

Кэтрин Брандт кивнула.

— Такой у него образ жизни, моя дорогая. Только вот вопрос, от чего он бежит сейчас?

— От того же, от чего и в прошлый раз, я думаю. Вы знаете, он не может пережить смерть вашей дочери, — объяснила Реджина.

— Да, они очень любили друг друга. — Кэтрин отпила лимонад. — Они были разными, но это никогда не нарушало их глубокую взаимную привязанность.

— Я знаю, — мягко сказала Реджина.

— Тогда вы также знаете или по крайней мере догадываетесь, что Клинт слишком долго находится в состоянии горя. Есть много способов пережить несчастье. Он же все еще не вышел из стадии вины и гнева. Считает себя виноватым во всем. — Кэтрин покачала головой. — Я тоже горюю. В конце концов, моей дочерью она была задолго до того, как стала его женой. Но моя философия жизни и смерти помогла мне пережить утрату.

— Он редко говорит со мной о ней, — призналась Реджина. — Только о том, как он любит… любил ее. Но мне кажется, что слово «любит» здесь более точное.

— Не могу согласиться. Думаю, Клинт прячется за этой любовью как за стеной, которую он воздвиг вокруг своего сердца. — Кэтрин отставила свой стакан, внимательно глядя на Кэйти, плескающуюся в воде. — Для меня он как сын — своего сына у меня не было. Клинт хороший человек… и это может подвергнуть его опасности, если есть хоть капля правды в том, что я читала в женских журналах и видела в мыльных операх, — пояснила она со слабой улыбкой, следя взглядом за бабочкой, порхающей над садом. — Я завтракала с Кэролайн на этой неделе. Очаровательная женщина. Путешествует по миру. Она проведет День благодарения в Найроби.

Чувствуя, будто получила удар кулаком в живот, и не желая показать это, Реджина легко произнесла:

— Как здорово! — Клинт ведь тоже хочет провести День благодарения в Найроби? — Я завидую ей, она может путешествовать везде, где пожелает.

Кэтрин вопросительно посмотрела на Реджину.

— А разве вы не можете?

Реджина поглядела на Кэйти.

— Я боюсь, что крепко привязана к месту.

Проследив за взглядом Реджины, Кэтрин кивнула.

— Понятно. Ваши родители живы?

— Нет, остались только Кэйти и я. — Реджина налила себе стакан лимонада. — Кэтрин… Мы с Кэйти идем завтра в зоопарк и хотели бы, чтобы вы пошли с нами.

— И мне бы хотелось пойти с вами, но у меня завтра в полдень неотложные дела. Моя подруга выходит замуж, — объяснила Кэтрин и снова улыбнулась. — Я уже давно догадалась, что дело идет к свадьбе, — доверительно сообщила она.

Женщины рассмеялись.

Кэтрин свернула свою салфетку и встала.

— Мне пора. — Она помахала девочке, играющей в воде. — Она очень мила, Реджина.

— Спасибо. Я тоже так думаю. Мне жаль, что вы должны уехать. Очень приятно беседовать с вами, — отметила Реджина.

Реджина проводила гостью до двери, и ее взгляд затуманился, когда она прощалась с нею.

Интересно, что все это значит? Кэтрин приехала повидать Клинта? Или меня? И если меня, то зачем? — размышляла Реджина.

— Просто случайная встреча? — вслух произнесла она. — Или она хотела сообщить мне о планах Кэролайн провести День благодарения в Найроби с личным экскурсоводом? Если так, что, черт возьми, делать мне?

Сразу же возник еще один вопрос.

Сколько времени Клинт провел с очаровательной Кэролайн?

Наверное, глупо доверять ему…

В воскресенье вечером Клинт возвратился домой вскоре после Реджины. Он нашел ее возле бассейна, где она ухаживала за своим «садом».

— Этот куст здорово вырос, — вдруг услышала она его голос и от неожиданности вздрогнула. — Прости, что испугал тебя.

Клинт окинул взглядом гибкую фигурку Реджины в белых шортах и стройные загорелые ноги. Бриз играл ее волосами, поднимая яркие локоны и бросая их поперек ее губ. Он отвел прядь волос назад.

Реджина стояла неподвижно, пока не почувствовала, что колени подчиняются ей. Но голос все еще дрожал.

— Да, теперь он годится только на компост, и все из-за прямых солнечных лучей. Но перец, — она жестом указала на растение с пышной листвой и красными плодами, — прекрасно себя чувствует в тех же самых условиях. — Ее ресницы лукаво взметнулись. — Очень острый перец. Ты любишь острый соус?

— Люблю.

Его руки скользнули ей под мышки. Он притянул ее к себе и крепко обнял. Реджина глубоко вздохнула.

— А в этом горшке, — храбро продолжала она, — растут те травы, которые я использую чаще всего. Вот мята, вот петрушка, вот базилик… О!

Остальные слова потерялись в долгом, глубоком поцелуе.

— Уже поздно, — сказал Клинт, глядя на потемневшие окна своей спальни. — Принести тебе поесть? Я почему-то помираю с голоду!

Он хитро улыбнулся.

— Мне тоже хочется есть, но я-то знаю, почему. Прекрати! — Она шлепнула его по руке, скользнувшей под одеяло. — Я сейчас приготовлю что-нибудь легкое. Ты же не захочешь плотную пищу так поздно? — Она поймала его шаловливую руку и поднесла ее к щеке. — Как насчет яичницы-болтуньи и печенья? Еще есть мое замечательное черничное варенье.

— Ты хочешь сказать, что сварила варенье из черники, которую сама собрала? — спросил он, проводя пальцем по ее подбородку.

— Да, сварила. В один прекрасный летний вечер я пошла на ферму и набрала ягод, которых хватило на три литра варенья. Я не без талантов, Клинт.

— Нисколько не сомневаюсь, — пробормотал он, снова скользнув рукой под одеяло.

Реджина покраснела.

— Клинт, ты пытаешься начать все сначала?

— Хотелось бы! — Он вздохнул. — К сожалению, мне нужен небольшой перерыв для восстановления сил.

Реджина рассмеялась, и ее серебристый смех сократил время восстановления его сил почти вдвое. Клинт потянул ее так, что она оказалась на нем.

— Не желаешь развлечься? — хрипло сказал он. — Хочешь приятно провести время?

— Приятно провести время? Я думала, что мы и так приятно проводим время. — Она приподнялась, опираясь на руки. — Что ты имеешь в виду?

— Ммм… не знаю… хочешь сыграть в покер? — предложил он, и его глаза замерцали.

— Покер? — эхом отозвалась она.

— Ты не умеешь?

— Конечно, умею, но… Сейчас?

— Почему бы и не сейчас? Мы будем заняты, пока силы не вернутся ко мне.

Ее глаза сузились.

— Играем на деньги?

— Разве можно играть иначе?

Он выпрыгнул из кровати и принес чипсы и карты. К изумлению Реджины, скоро они сидели на кровати, скрестив ноги, и играли в покер!

Игра была веселой. Она могла бы поклясться, что Клинт жульничает, а он делал свирепое лицо и обещал поискать у нее спрятанные тузы. Как замечательно вот так смеяться и играть, думала Реджина, бросая в рот последний кусочек.

— Сколько я проиграла?

— Ужасно много. Но я готов рассмотреть и другие способы оплаты — натурой.

— Хитрец! — пробормотала Реджина, но ее глаза сияли.

Слушая смех Клинта, она хотела, чтобы он всегда смеялся вот так, от всего сердца, открыто и радостно. Но когда он поцеловал ее, она забыла обо всех своих желаниях.

В конце концов, одетая в свое любимое шелковое кимоно, Реджина отправилась на кухню. Клинт, босой, в синих джинсах, бродил как встревоженная пума в клетке, поднимая журналы и кладя их на место, рассматривая жалкое собрание видеокассет Реджины.

— Где-то в тех коробках лежит более шестисот видеокассет, — сообщил он.

Реджина достала из холодильника яйца, а из морозильной камеры — замороженные полуфабрикаты для печенья.

— Ну, а где лежат мои кассеты, я знаю точно.

— Ха. — Клинт сел у бара. — Расскажи мне, как ты провела выходные.

— Сначала ты. Твоя поездка домой прошла хорошо?

— Хорошо, — ответил он с легким оттенком удивления и снова начал кружить по комнате. — Я думаю, мама и папа уже свыклись с мыслью, что я не буду жить с ними. И что я не женюсь снова, и что не будет оравы внуков. Хотя мама все еще надеется.

— А ты не понимаешь, как женщина может так долго надеяться? — спросила Реджина, разбивая яйца так умело, что он засмотрелся на ее движения и замолк.

Да он и не знал, что ответить.

— Мне бы хотелось поехать в Сан-Франциско, повидаться с братом.

Реджина взбивала яйца.

— О, твой брат. Я и забыла! Ты упомянул однажды, что рос не один, но я забыла. Когда ты едешь?

— Думаю, завтра. Я останусь там на несколько дней, попробую восстановить наше братство, так сказать. Пусть он знает, что у меня нет предубеждения против альтернативных образов жизни. Мама тоже не против, но папа…

Поняв, что он имеет в виду, Реджина ответила:

— Для отцов это, наверное, тяжелее.

— Да. Но думаю, что папа постепенно привыкает. — Клинт с удовольствием потянулся. — Так как прошли выходные с Кэйти?

— Замечательно. — Реджина оживилась. Она почувствовала, как что-то теплое и трепетное связало ее и Клинта. — Сначала мы, правда, попали в какую-то ужасную пиццерию, но потом приехали сюда и пошли купаться в бассейне. Да, кстати, я же подогрела воду. — Она включила плиту. — Потом приехала Кэтрин Брандт, и мы прекрасно провели время.

— Что? — резко спросил Клинт. — Кэтрин приезжала сюда? И осталась, хотя меня не было? Почему?

— Я и сама задаю себе этот вопрос. Очевидно, у нее нашлось свободное время, и она зашла поговорить.

— И о чем же вы говорили?

Ощутив его раздражение, Реджина замешкалась с ответом.

— Она посидела с Кэйти, выпила стакан лимонада, ответила на несколько моих вопросов.

— Каких вопросов? — Он снова сел у стойки.

— А как ты думаешь? — Реджина распластала тесто на противне и поместила его в духовку. — Я хотела узнать о твоем браке — были ли вы счастливы и почему ты бросил этот прекрасный дом так надолго.

— Я же сказал тебе, почему.

— Ты мне очень нравишься, Клинт, и мне хочется больше знать о твоей жизни. В отличие от тебя, — добавила она, выливая взбитые яйца в сковороду.

Клинт откинулся назад.

— Что значат твои слова?

Ты пригласил Кэролайн в Найроби? Нет, не спрашивай, осадила она себя. Тебе не следует вмешиваться в их отношения.

— Значат, что я тебе безразлична. Ты не интересуешься, чем я живу. Да мне почти нечем заинтересовать тебя.

— О боже! — взорвался Клинт. — Я не знаю никого, кто мог бы сравниться с тобой. Ты берешь на себя огромную ответственность за ребенка-инвалида. Ты одна растишь сестру и заботишься о ней, и она становится прекрасным человеком, ты борешься за место в интернате для нее, твой дом сгорает, и ты теряешь все… — Он вздохнул. — И тогда ты просто въезжаешь в мой дом. Такой поступок тоже требует твердости характера. Ведь я мог оказаться кем угодно… да хоть насильником, а не почти святым. — Смех Реджины ласкал его слух. Клинт поймал и поцеловал обе ее ладони. — Жаль, что ты думаешь, будто неинтересна мне. Просто мне еще трудно стать ближе к тебе, а от слов душевная близость возникает гораздо большая, чем от секса. Я думаю, ты это знаешь.

Реджина не сразу смогла ответить. Его нежные поцелуи отозвались в ее сердце.

— Да, я знаю. Но меня удивляет, что это знаешь ты. Мужчины обычно сдерживают свои чувства, не хотят рисковать. Хотя я не понимаю, почему вы так поступаете.

— Потому что это облегчает нам отношения, — честно признался он. — Близость, возникшая от слов, делает тебя беззащитным. Женщины иногда приходят от слов к таким выводам, что… Неправильные выводы. И хочешь верь, хочешь не верь, но большинство мужчин не желают причинять боль своим женщинам.

— Понятно. Обещаю сегодня вечером не делать неправильных выводов. Достань из духовки печенье, и давай поедим, — бодро произнесла Реджина. — А потом немного поиграем в покер, чтобы я смогла отыграться.

Одна его бровь приподнялась.

— Покер с раздеванием?

— Конечно, — заметила она беззаботно.

После еды они вышли в сад и долго гуляли. Счастливая уже оттого только, что шла рядом с ним, Реджина время от времени брала Клинта за руку, и их пальцы сплетались. Мысли беспорядочно бродили у нее в голове, но все время возвращались к одному и тому же вопросу. Где он будет проводить День благодарения? И с кем?

Когда Реджина лежала в объятиях Клинта, она не стала спрашивать его об этом. Скоро она заснула, окруженная теплом его тела.

Проснулась Реджина в одиночестве, но это ее больше не удивляло. Она уже знала, что к рассвету Клинт становился беспокойным и в серой предрассветной тишине начинал бродить по дому.

Зевнув, Реджина медленно, чувственно потянулась. Воспоминания о вчерашнем вечере вызвали у нее мечтательную улыбку. Их любовные ласки настолько замечательны, что она чувствовала себя на седьмом небе от счастья.

Отбросив одеяло, она встала, чтобы пройти в ванную. Проходя мимо стола, замерла на мгновение, глядя на беспорядочно разбросанные вещи Клинта. Маленький перочинный нож, мелкие деньги, бумажник, ключи… И кое-что еще, от вида чего у нее чуть не остановилось дыхание. Вечером она не обратила внимания на конверт, но сейчас, даже в слабом свете наступающего утра, распознала эмблему авиакомпании.

Мучимая любопытством, она целых десять секунд боролась с собой, а потом взяла конверт и открыла его.

Внутри лежал билет до Найроби с проставленной датой вылета.

Засунув билет обратно, она положила конверт точно так, как он лежал, когда она нашла его, и ухватилась за край стола, чтобы не упасть. Почему ты так потрясена, Джина? Он давно сказал тебе, что вернется в Найроби, и ты всегда это знала.

Конечно, она знала, что Клинт когда-нибудь уедет. Но «когда-нибудь» казалось чем-то расплывчатым, что можно растягивать до бесконечности, если захотеть. Но совсем другое дело — знать, что им суждено провести вместе всего-то десять быстротечных дней.

Едва двигаясь, Реджина пошла в ванную, потом вернулась в постель и долго лежала, глядя в потолок. Ее глаза наполнились слезами. Держись, Флинн, говорила она себе. Билет на самолет мог лежать тут несколько недель, и ты просто его не заметила. Потому что, находясь в спальне Клинта, ты была слишком занята, чтобы рассматривать бумаги, лежащие на столе.

Она вспомнила, как первый раз принимала решение, касающееся Клинта Витфилда, вспомнила первую ночь, когда она стояла около спящего Клинта, не зная, что делать — разбудить его или отложить разговор до утра и довериться судьбе.

Джина глубоко вздохнула. Она сделала свой выбор. Обратного пути нет. Уже наступило утро, обещающее и трепетное наслаждение, и горькую разлуку. Так доверься судьбе, Реджина, и перестань хныкать, приказала она себе.

Повернувшись на бок, она погрузилась в дрему без сновидений и не видела, что рядом с ее кроватью стоит мужчина и смотрит, как она спит.

Глава одиннадцатая

В понедельник утром Клинт улетел в Сан-Франциско. Он был бы рад уехать хоть куда-нибудь. В доме ему стало холодно и неуютно, и он не мог понять причину. Реджина как бы отстранилась от него, и он не знал почему.

Перелет до Сан-Франциско принесет ему облегчение. Теперь он может не думать ни о чем…

Встреча с братом прошла хорошо, хотя оба испытывали некоторую неловкость. Адвокат Брэд Витфилд, высокий, худощавый, с тонкими чертами лица, казалось, имел мало общего со своим младшим братом. Но он взял отпуск на два дня, чтобы показать ему Сан-Франциско.

Клинт вдруг поймал себя на мысли, насколько этот романтичный туманный город, будто сошедший с открытки, подходит для влюбленных. Лицо Реджины возникало у него в уме, и не было никакой возможности забыть о ней. Он вспоминал ее, сидя в кабинке канатной дороги, и на борту туристского теплохода, бороздящего гавань, и в спальне для гостей в доме брата поздно вечером, слушая звук ревуна, который предупреждал суда, плывущие в тумане, об опасности. Ни на секунду Клинт не прекращал думать о Реджине.

Когда в среду в полдень он покидал Сан-Франциско, братья попрощались очень тепло.

«Я мечтаю о том, что у меня будет семья», — звучали у Клинта в ушах слова Реджины. Он все еще не мог согласиться с тем, что семья так важна для людей.

Его мысли стремились к его дому в штате Техас и к женщине, ожидающей его там. Следовало признаться, что он тоскует без нее. Снова покинуть ее будет гораздо труднее, чем он думал.

Предвкушая встречу, Клинт заторопился домой, едва покинул суетливый аэропорт Хьюстона.

Дома его ждало разочарование. Реджины не было. Клинт почувствовал боль от ее отсутствия и горестно усмехнулся.

— Только темный дом встречает меня сегодня, — проворчал он, включая автоответчик.

— Вторник, десять утра. Клинт, мне нужно на несколько дней уехать в Даллас. Я организую новый офис, так что не знаю точно, сколько пробуду там. До скорого!

Клинт вновь прослушал сообщение, затем, все еще ворча, пошел на кухню, ощущая голод. Он рассчитывал на прекрасный ужин в обществе Реджины. К сожалению, сам он не сумел бы даже сварить яйцо. Клинт не стал разогревать еду, говоря себе, что совсем даже и не тоскует без Джины.

Лгун! — сказало ему сердце, но он притворился глухим.

Реджина так и не позвонила, а у него не было номера ее мобильника.

Возможно, именно поэтому Клинт чувствовал острую тоску по Африке. Там у него не было таких переживаний. Африка — вот безопасное место, в котором он теперь нуждался. Клинт метался по дому и не знал, куда себя деть.

Он вышел на залитую лунным светом лужайку возле бассейна, пытаясь вызвать в памяти приятные моменты, чтобы отвлечься от мыслей о Реджине. Вот он стоит на вершине скалы, возвышающейся над окружающей равниной, наблюдая за семейством львов, которые под лучами полуденного солнца играют, как котята. Вот он беседует со своими друзьями-масаями, стройными, высокими, гордыми людьми, живущими в точности так, как их предки, но принявшими его в свое племя.

Реджине понравилось бы там, вдруг подумал Клинт. Сперва он познакомит ее с масаями, покажет ей красоту саванны, а потом они — только он и она — отправятся в особенно красивое место, которое он знал, и в высокой траве будут заниматься любовью…

— Брось к черту свои фантазии, Клинт, — фыркнул он вслух. — Какая-нибудь гиена неожиданно появится и съест Джину, или кто-нибудь вбуравится ей под кожу, или укусит ее. Ты же все знаешь об опасностях, подстерегающих человека в той траве, а сам строишь какие-то идиотские планы!

Не справившись с тоской, Клинт отправился спать, но в доме ему стало еще хуже. Одетый в одни пижамные штаны, он прошел мимо ее спальни, потом вниз на кухню, где шесть африканских фиалок щеголяли безмятежной красотой, и вернулся к своей кровати со скомканными простынями. Он чувствовал, что внутри у него нарастает непонятное давление. Его проверенные временем способы сдерживать отрицательную энергию перестали работать. Ему казалось, что еще немного, и он взорвется.

В пятницу, вернувшись домой, Клинт увидел, как мигает лампочка автоответчика, и бросился к нему. Раздался голос Реджины. Она собиралась приехать около шести. Несколько раз подряд прослушал он ее сообщение, и ураган чувств обрушился на него. Радость, да. Ожидание, о да!

Нуждаясь в чем-нибудь, чтобы успокоить свои нервы, он поставил кассету с традиционной кенийской музыкой. Комната наполнилась резкими аккордами гитары. Гитарист подражал звучанию ниатити, древнего струнного инструмента, похожего на лютню. Закрыв глаза, Клинт упал в кресло, загипнотизированный первобытными ритмами…

Несмотря на музыку, заполняющую просторную комнату, звук маленькой машины, на которой ездила Реджина, оказался для него столь же заметным, как топот стада слонов.

— Клинт? Я дома! — объявила она, входя в комнату.

Он испытал дикий порыв радости.

— Ты дома, — выдохнул он едва слышно.

На ней были красное платье, черные колготки и черные туфельки. Клинт замер от желания целовать ее.

— Да. То есть мне хотелось бы так чувствовать! — ответила она, засмеявшись так радостно, что ее носик наморщился. — Боже, что за музыка?

— Бенга. Это африканская музыка.

— О! Мне нравится. Под нее так и хочется танцевать! — Бросив ключи на стойку, она лукаво посмотрела на Клинта. — Кажется, ты не очень уж хочешь видеть меня.

— Я едва сдерживаюсь, чтобы не увлечь тебя прямо здесь на ковер, — хрипло сообщил он и притянул ее к себе.

Прильнув к ней в поцелуе, Клинт дотянулся до ее затылка, чтобы освободить волосы от удерживавших их заколок. Непослушные локоны каскадом упали вниз. Он поцеловал Джину за ухом, вдохнув аромат духов. Он испытывал необыкновенную радость от прикосновений к ее соблазнительному телу.

— Клинт, — бормотала Реджина, тая в его руках. — Любимый мой, — шептала она в его губы.

Он замер на секунду, чувствуя, как его захлестывает волна нежности. Потом, дождавшись, чтобы магия ее слов рассеялась, направился к своей спальне, не выпуская Реджину из объятий, и упал на кровать, держа ее в руках.

В каком-то темном закоулке его души возникло опасение. Ему казалось, что любить Реджину слишком легко, слишком хорошо. И слишком замечательно лежать потом рядом с ней, обнимая ее, медленно спускаясь к реальности с тех головокружительных высот.

Внезапно Клинт понял, что с ним произошло. До встречи с Реджиной он хранил некую часть себя недоступной для других. Туда никому-никому не было позволено вступить. Но она разбила его броню походя, даже не заметив ее, и он остался беззащитным перед ее обаянием.

Пытаясь стать прежним Клинтом Витфилдом, он пристально поглядел ей в лицо. Глаза у нее были закрыты. Она сладко и удовлетворенно улыбалась. Убрав руку из-под шеи Реджины, Клинт встал с кровати.

— Клинт? — тихо произнесла она.

— Ш-ш-ш, все в порядке, — рассеянно ответил Клинт, натянул джинсы и вышел из спальни.

Реджина смотрела, как он уходит. Потом тоже встала и пошла в ванную. Волосы растрепались, и Реджина пригладила их, как смогла. В зеркале она увидела женщину, светящуюся от счастья быть любимой.

— Любимой лишь телесно, — напомнила она своему взъерошенному отражению. — Помнишь о билете на самолет?

Печаль смешивалась с радостью, пока Реджина шла в свою комнату. Там она накинула зеленое шелковое кимоно, затянула пояс и отправилась на поиски Клинта.

Засунув руки в карманы, Клинт стоял перед окном, выходящим в сторону бассейна, и его плечи были опущены. В комнате тихо звучала музыка бенга.

— Клинт, хочешь… — Реджина прокашлялась. Ее встревожило, что Клинт будто отгородился от всего мира. — Тебе, наверное, нужно поесть?

Он повернулся, и его глаза внезапно блеснули синим огнем.

— Да, мне нужно! — взорвался он. — Чертовски нужно, и мне это не нравится.

От волнения у нее свело живот.

— Что тебе не нравится? — спросила она, став рядом с ним.

— Не нравится чувство безотлагательности, чувство страстного желания, чувство проклятой беспомощности.

— Клинт, ты должен преодолеть свое горе и примириться с ее смертью, — заявила Реджина. — Знаю, что тебе трудно…

— Я говорю о тебе, — прохрипел он. — Ты сводишь меня с ума!

— Ой, — пискнула Реджина, пораженная его признанием. — Возможно, то, что ты чувствуешь, и есть любовь…

Он резко засмеялся.

— Сомневаюсь. Я совсем не хочу этого.

— Почему?

Простой вопрос, сопровождаемый зеленой чистотой ее взгляда, проник ему в сердце.

— Потому что я слишком много пережил, чтобы любить. Потому что знаю, к чему приводит любовь. Она превращает человека в заложника судьбы, независимо от того, насколько любящим людям хорошо друг с другом. А нам хорошо, Реджина. Я любил жену всем сердцем и душой.

— Я уже поняла это, Клинт. Любить так… просто замечательно.

— Замечательно? Любовь — это не только сладость и сияние, Реджина. Любовь причиняет боль. Любовь заставляет тебя совершать глупости. И в конце концов разрывает тебе сердце, — закончил он дрогнувшим голосом.

— Но разве можно жить без любви? И разве любить не стоит, Клинт? Ты узнал радость любви. Ты любил так сильно, что почувствовал себя лишь наполовину живым, когда потерял жену. Такое редко случается, Клинт. Мало кто испытывает столь глубокое чувство. Большинство людей обходятся поверхностной привязанностью.

— Тебе ли судить! — вскричал Клинт. — Ты говоришь о том, чего не можешь знать, и это приводит меня в бешенство! Есть вещи, о которых я не рассказывал ни одной живой душе!

— Что же это за вещи?

— То, что я виноват в смерти моей жены!

— Нет, ты не виноват, — мгновенно опровергла Реджина его слова. Она схватила его за плечи. — Кэтрин сказала мне, что ты взвалил всю вину на себя, но на самом деле в смерти твоей жены ты не виноват. Произошел несчастный случай. Так пусть вина будет на том водителе, который проехал на красный свет!

Клинт покачал головой.

— Нет, я должен нести часть вины. — Он посмотрел на Реджину и отвернулся к окну. — Мы поссорились тем вечером, из-за проклятого пола в кухне! — Слова его полились неудержимо, как вода, прорвавшая дамбу. — Мне казалось, что мы договорились о покупке плитки по разумной цене, которую я мог себе позволить. Но она действовала через мою голову и сделала так, чтобы строители использовали дорогой итальянский материал. Когда я вошел сюда и увидел, что происходит, то ужасно разозлился. Мы и так уже превысили смету — крыша, бассейн… — Он с шумом втянул воздух. — И еще этот пол… Мы были все еще в ссоре, когда отправились на вечеринку. Я хотел ехать в пикапе. Она выбрала свой спортивный автомобиль. И я сказал: «Прекрасно, тогда ты и поведешь машину. Ты распоряжаешься всем, вот и вези нас». До сих пор слышу свой издевающийся голос. Разве ты не понимаешь? Я должен был вести машину — я должен был оказаться за тем искореженным рулем! Тот тип ударил нашу машину в бок, понимаешь? Мою жену он убил, а я почти не пострадал. Никогда не смогу простить себе… — Он покачал низко опущенной головой.

— Что ты жив? Что твоя жизнь продолжается, а ее — оборвалась?

— Да, черт возьми, да! Это я должен был погибнуть! — Клинт судорожно вздохнул. — Я любил ее! Боже, я любил ее! Моя жизнь после смерти Барбары стала пустой, и эту пустоту мне нечем заполнить…

В его голосе послышалось сдавленное рыдание. Внезапно все слезы, которые Клинт не пролил в больнице, на похоронах, на кладбище, в своей холодной, пустой кровати, хлынули через брешь в той стене, которую он так давно выстроил вокруг своего сердца.

От боли Клинт согнулся пополам. Он плакал и всхлипывал, как осиротевший ребенок.

Реджина не знала, что делать. Наконец, желая помочь, она обняла его и просто держала за плечи. Ее нежное объятие лишило Клинта самоконтроля. Он сознавал, что ведет себя совсем не как взрослый мужчина, но ничего не мог сделать.

Долгие минуты прошли, прежде чем Клинт снова смог управлять собой. Отстранившись от Реджины, он повернулся к ней спиной.

— Прости, — сказал он через силу. — Мне жаль, что так получилось.

— Не о чем жалеть, Клинт, — был ее успокаивающий ответ. — Очевидно, тебе еще надо пройти через очень многое. — Она опять обняла его, прижавшись к нему всем телом. — Если ты хочешь взять всю вину на себя, то тебе не понравится то, что я должна сказать. Но я скажу все равно.

— Еще бы, — пробормотал он.

Ее объятие стало крепче.

— Не ты один виноват, Клинт, поскольку это неправильно, когда один из двух любящих людей принимает произвольные решения или изменяет планы без учета мнения другого человека. Не вини себя за слезы, Клинт. Если бы большее количество людей могло бы плакать, в мире стало бы гораздо меньше несчастных супругов. Избавляться от боли и печали, которые ты спрятал в глубине своей души, конечно, мучительно. Но разве теперь ты не чувствуешь себя лучше?

На губах Клинта появилась кривая ухмылка. Теперь он ощущал себя по-другому — похожим на пустой орех.

Она отпустила его, и Клинт неохотно повернулся к ней лицом.

— Ничего не изменилось, Реджина, — произнес он хрипло. — Я все еще считаю себя виноватым, и мне кажется, что всегда буду так считать. Так что давай оставим все как есть, хорошо?

— Нет, мы не оставим все как есть! Если ты сам осудил себя, то хотя бы помни, что есть такая вещь, как второй шанс. И Господь Бог знает, что ты заслужил его. — Ее лицо озарила чудесная, сладкая, озорная улыбка, еще больше выбившая Клинта из колеи. — Неужели ты собираешься спорить с Богом, Клинт?

Все еще барахтаясь в омуте перепутанных эмоций, Клинт засмеялся. Женские глупости, подумал он. Ему остро захотелось уйти отсюда.

Реджина вдруг стала серьезной, и ее глаза потемнели, когда она собралась с духом, чтобы продолжить опасный разговор.

— Я люблю тебя, Клинт. Я люблю тебя с того момента, когда вышла из кладовой и увидела, как ты стоишь и хмуришься, глядя на меня.

Он встревожился.

— Я надеюсь, что это не так. Реджина, ты знаешь, я хочу заботиться о тебе. Но забота — не любовь. Если я причинил тебе боль, мне очень жаль. Я не должен был позволять чувствам зайти так далеко, зная, что мое сердце принадлежит другой.

Клинт отстранился от нее, и его лицо стало неподвижной маской.

Но я знаю человека, скрытого этой маской, отчаянно подумала Реджина. И я знаю еще одну вещь: он любит меня.

На мгновение Реджина встретила его быстрый взгляд и вздрогнула. Она не собирается занимать в его сердце второе место.

И она протянула к нему руки.

— Клинт…

— Реджина, нет. — Клинт покачал головой в ответ на ее невысказанную мольбу. — Я думаю, что мне лучше уехать теперь же, прежде чем я опять причиню боль самому нежному, самому мягкому и, возможно, самому глупому сердечку в мире.

Голова Реджины поникла.

— Возможно, ты прав, говоря о глупости. Но я люблю тебя. И думаю, что ты тоже меня любишь. Именно поэтому и говоришь такие слова. Рискнуть еще раз полюбить кажется тебе чем-то вроде сумасшествия или предательства тех отношений, которые у тебя были с Барбарой. Но это не так, любимый мой.

Клинт вздохнул и начал тереть лицо ладонью.

— Я вообще не должен был возвращаться сюда. Мне надо было продать этот дом и остаться там, откуда я приехал, делая хоть что-то полезное… вместо того, чтобы портить твою жизнь.

— Ты не испортил мою жизнь, Клинт. Неразделенная любовь имеет и хорошие стороны, знаешь ли. У каждого есть шанс узнать, что такое настоящее чувство. Возможно, что, если бы мы никогда не встретились, я не узнала бы великолепия истинной любви. — Она коротко засмеялась. — Это не значит, что я славлю безответную любовь. Как ты говорил, любовь иногда причиняет боль. — Она пошла на кухню и поставила чайник. — Чаю хочешь?

— Я хочу бренди. — Шагнув к бару, Клинт плеснул себе бренди, затем сказал: — О, черт возьми, — и налил еще.

Первый глоток прожег его до пальцев ног, но Клинт почувствовал себя лучше. Он выпил обжигающую жидкость залпом, и ему показалось, что пустоты в его душе стало меньше.

Реджина залила кипятком пакетик зеленого чая. Она испытывала боль, будто у нее в груди металось буйное дикое животное, разрывая когтями ее сердце. Она не знала, как долго сможет выдержать такую пытку.

— Я видела твой билет на самолет, так что я знаю, что ты улетишь. — Она положила себе сахар в чай. — Через неделю. Когда ты сказал бы мне об этом?

— Я хотел сказать на прошлой неделе, но тебя не было, когда я вернулся. — Он пожал плечами. — Ты же знаешь, что я буду только рад, если ты останешься здесь. Теперь нет необходимости спешить с продажей дома.

Она гордо подняла голову.

— Спасибо, но я тоже уеду отсюда. Арендую маленький домик, устрою там прекрасную комнату для Кэйти. Я ценю твою доброту и великодушие, Клинт. Пока я жила здесь, мне удалось накопить небольшую сумму. Так что не беспокойся обо мне. У меня все будет хорошо. — Ее ясные зеленые глаза встретились с его синими глазами, будто в поединке, и победили. — Хотя у меня есть к тебе просьба. Я прошу тебя уехать сегодня. Из этого дома, я имею в виду. Не думаю, что смогу выдержать еще… что-нибудь. — Подняв свою чашку, она поставила ее на блюдце. — Спокойной ночи, Клинт. И до свидания, я полагаю. Пусть твоя жизнь сложится хорошо, ты слышишь?

Улыбнувшись одними губами, она ушла, чтобы скрыться от него в так необходимом ей уединении своей комнаты.

Глава двенадцатая

В понедельник Реджина проснулась с головной болью. Серые небеса навевали тоску. Отключив будильник, она свернулась клубочком и лежала, вспоминая свой последний разговор с Клинтом. Потом стала прислушиваться, пытаясь уловить признаки присутствия Клинта в доме, но слышала только гул кондиционера.

Неподвижность душила ее. Вскочив с кровати, Реджина набросила кимоно и поспешила на кухню. Аромат кофе приободрил ее — кофеварка была настроена на шесть часов утра. Но, заметив, что к кофе никто не притронулся, Реджина вернулась к реальности.

Она направилась к его спальне. Она знала, что его там не будет, но тем не менее у нее затеплилась надежда. Дверь была открыта, кровать в беспорядке.

Быстро оглядев ванную, она заметила, что там нет его бритвы. Из шкафа исчезла одежда. Разочарование захлестнуло ее. Значит, Клинт все же ушел.

— Конечно, он ушел, Джина, — сердясь на себя, пробормотала она. — Ты же сама велела ему уйти. Ты просто выгнала его из собственного дома!

С тяжело бьющимся сердцем Реджина опустилась на кровать. Куда он ушел? До его отлета в Кению оставалось еще несколько дней. Конечно, найти место, чтобы переночевать, для него не проблема. У Клинта множество друзей в городе. Мужчин и женщин, добавила она, имея в виду Кэролайн с золотистыми волосами.

Закрыв лицо руками, Реджина боролась с желанием разреветься. Клинт оставил ее! Для нее это оказалось ударом. Вопреки логике, она надеялась, что волшебство их любви удержит его здесь.

Возможно, для него она была только интрижкой. Ничего особенного, обычное развлечение, подумала она. Но сердце ее не могло принять эту мысль. Такие любовные ласки забыть нельзя. По крайней мере она не могла. А Клинт? Он был так искушен и опытен. Женщины должны налетать на него, как стая голодных голубей на кусочек хлеба.

— Да, но он не похож на человека, которого устраивают мимолетные связи, — прошептала она.

На мгновение ее сердце охватили сомнения, но она отбросила их одно за другим.

Он вернется, твердо решила она, выходя из спальни Клинта и закрывая за собой дверь. Ему нужно разобраться в себе. Он обязательно вернется.

Повторяя про себя эти слова, как заклинание, Реджина оделась, чтобы ехать в офис. В зеркале она увидела, каким осунувшимся стало ее лицо. Но она умела переносить печаль.

— Когда весь мир рушится, живи одним днем, — заявила она своему отражению.

Дни тянулись, складываясь из тоскливых часов. Дата его вылета большими красными буквами светилась у нее в памяти. Но и этот день прошел, за ним еще один, а звонка от Клинта все не было. Ждать дольше глупо, и Реджина рассердилась на себя за то, что все еще на что-то надеялась.

Боже, как же ей хотелось услышать его голос!

Или хотя бы получить от него записку, мечтала она, расхаживая по неосвещенному дому, похожая на бледного призрака, мечущегося из комнаты в комнату и не находящего покоя нигде. Она не знала, у кого, кроме его адвоката, можно узнать, где находится Клинт. Но ей очень не хотелось обращаться к нему. Что она могла сказать? «Сообщите ему, что я хочу, чтобы он приехал домой»? Ну уж нет. Это место так и не стало ему домом.

Да и ей тоже, если сказать честно. Реджина поняла это, когда пошла вторая неделя после отъезда Клинта. Настало время решать, что делать дальше. И прежде всего — где она будет жить.

Сказать боссу о своем решении оказалось трудно.

— Если мистер Витфилд пожелает, чтобы в доме продолжал жить сторож, я найду ему другого человека, — уверила она Ламара.

— Надеюсь, — проворчал Ламар, глядя на нее сквозь стекла очков. У него были острые карие глаза, тонкие каштановые волосы и маленький подбородок. — Во всяком случае, ты должна жить там, пока он не выразит свою волю.

Реджине удалось сохранить невозмутимое выражение лица, когда она выслушала распоряжение Ламара, в котором содержался упрек. Она заслужила его.

Но Клинт не уведомил ее относительно своих пожеланий.

— Так что нового я узнала? — задала она себе вопрос вслух, выйдя из кабинета Ламара и сердито захлопнув папку с документами Клинта.

Обуздав свой гнев, Реджина послала уведомление о своем намерении освободить дом. Она воспользовалась единственным известным ей адресом, по которому шла переписка с Клинтом Витфилдом, — адресом его адвоката.

К ее удивлению, Ламар получил ответ на следующее утро.

— Адвокат Витфилда, — заявил Ламар, когда Реджина пришла по его вызову, — проинформировал, что ты заключила устный договор оставаться в доме до момента его продажи, независимо от того, как скоро будет продан дом.

— Но, Ламар, моя подруга уже подыскала мне другое место…

— Мне жаль, Реджина, но ты должна остаться в доме Витфилда.

—…прекрасный домик, который я могу арендовать с правом выкупа, — закончила свою мысль Реджина. — Там даже есть большой задний двор и еще веранда! Подруга говорит, что надо поторопиться, если я действительно хочу… — Она затихла, когда Ламар протянул руки ладонями вперед.

— Я понимаю, что тебе сейчас трудно, но вспомни, что ты и заварила всю эту кашу, — проворчал он недовольным тоном.

Реджина вздохнула.

— Да, — согласилась она со слабой улыбкой. — Хорошо, я продолжу сторожить дом. Спасибо, Ламар, за поддержку. Я очень благодарна.

В ответ он неразборчиво пробурчал что-то себе под нос. Реджина выбежала из офиса.

Но еще больше изумило ее появление агентов по продаже недвижимости, которые уже на следующий день оценивали дом. Клинт, как видно, начал действовать быстро. Ей не нравился замок, установленный агентами на входную дверь, не нравились чужие люди, бродящие по дому, пока она была на работе.

Реджина также испытывала крайне неприятное чувство, просыпаясь утром и глядя в зеркало. Опухшие, покрасневшие глаза свидетельствовали о том, что по ночам она больше плакала, чем спала.

Однажды, сидя за туалетным столиком, Реджина открыла баночку с жидким кремом и задумалась. Несмотря ни на что, она не могла сожалеть, что узнала и полюбила Клинта Витфилда. Глупо отрицать подобное. Ее потребность быть с ним так глубока и постоянна, что она могла бы полететь к нему, если бы умела летать.

Но приехать должен он. Долг удерживал ее здесь, но главным образом — преданность сестре. Кэйти никогда не смогла бы жить одна.

— Иначе я уже сегодня была бы в самолете, летящем в Найроби, — подумала Реджина вслух. Пристально глядя в страдающие глаза своего отражения, она импульсивно приняла решение: она проглотит свою глупую гордость и пошлет Клинту сообщение через его адвоката.

«У тебя столько времени, сколько тебе понадобится, любовь моя. Я буду ждать», — говорилось в сообщении. Глупый ход с ее стороны? Ты сделала так много глупостей. Подумаешь, одной глупостью больше, сказала она себе. Поглядев в зеркало, она возблагодарила небеса, что на свете существует косметика. По ее виду никто и не догадается, что сердце у нее разбито.

* * *

В середине ноября стояла обычная для Техаса капризная погода. Некоторые дни были ясными и радостными, как обещание любви, думал Клинт, поднимая на вилы копну сена возле изгороди. В Кении уже должны идти дожди, вызывая к жизни полевые цветы, которые усеивают равнины и холмы подобно драгоценным камням. Озерца, лужи и ямы наполнены жизнью, — прекрасные места и для животных, и для птиц.

Но Клинт был очень далеко от Кении. Он отменил свой перелет туда и отправился в Западный Техас, чтобы побыть со своей семьей.

Надо благодарить Бога за такое внезапное решение, думал он, поднимая на вилы еще одну копну сена. Через три дня после его приезда отцу сделали операцию на сердце — тройное шунтирование. Клинт испытал потрясение, когда на больничной койке увидел хрупкого и уязвимого человека вместо того здоровяка, каким привык видеть отца. Да и мать тоже, казалось, лишилась прежних сил.

Клинт не мог оставить родителей без помощи и поддержки. Он очень благодарен Господу за то, что отец начал поправляться, — он не смог бы вынести смерть еще одного близкого человека. Ему и так тяжело, что Реджины нет рядом с ним.

Почувствовав прикосновение к своей руке, Клинт обернулся и увидел отца, который приблизился со словами: «Я прекрасно себя чувствую». Отец говорил так всегда, как только ощущал беспокойство окружающих. Старший Витфилд отклонил предложение уведомить другого сына о своей болезни. Клинт подчинился отцовской воле, хоть и считал его решение неправильным.

Он снова вонзил вилы в сено; отец оперся ногой на изгородь.

— Ты все еще считаешь, что мне надо сообщить Брэду?

Клинт удивился вопросу.

— Конечно. Почему ты спрашиваешь? Хочешь вызвать его?

— Да. Кажется, надо почти умереть, чтобы переосмыслить некоторые вещи. Мое сердце прекратило биться на операционном столе, ты знаешь.

Клинт кивнул.

— Да, они сказали нам. Тебе повезло, папа, что у тебя оказался второй шанс, как я думаю.

«Есть такая вещь, как второй шанс», — зазвучал у него в ушах нежный голос Реджины.

— Я не разбираюсь в этом, Клинт. — Когда сын кивнул, он продолжал: — Я подумал, что мы могли бы позвонить и пригласить Брэда на День благодарения, чтобы пообедать в семейном кругу. Полагаю, он приедет. Да и мать будет счастлива повидаться с ним.

— Так позвони и пригласи его.

— Обязательно. Еще одно, Клинт. Это касается распоряжения нашей собственностью после того, как мы с вашей матерью уйдем. Как я понял, ни один из вас, мальчики, не любит свой родной кров, так что вы вряд ли захотите продолжать семейную традицию, — сухо заверил старший Витфилд. — Кстати, вашей маме не понравилось здесь с первого дня, когда я привез ее сюда из Джорджии. Она уехала бы хоть завтра, если бы могла. Мечтает жить там, где климат мягче.

— Так отвези ее туда, — ответил Клинт, пораженный разговорчивостью отца. Раньше старик редко говорил больше одного предложения зараз.

Выражение иссеченного ветрами отцовского лица стало хитрым.

— Никто не жаждет купить наше ранчо, Клинт. Все, что у нас осталось, — лошади и эти здания. — Он пожал плечами. — И вот что я придумал. Я уважаю работу, которую ты делаешь. Здесь хорошая вода и обширные пастбища, так почему бы тебе не устроить тут заповедник для диких животных? Я завещаю все вам, мальчики. Ты выплатишь Брэду его долю…

Он замолк, его синие глаза с тревогой ожидали, что скажет сын. А Клинт был так удивлен, что не смог сразу найти слова.

— Папа, если ты действительно хочешь жить в другом месте, я куплю у тебя ранчо за ту сумму, которая тебе нужна. У меня теперь есть деньги. Давай мы оба обдумаем твое предложение.

Седая голова наклонилась в знак согласия.

— О, чуть не забыл, ты получил пару сообщений от твоего адвоката. Я записал их. — Он пошарил в кармане, вынул свернутую бумажку и вручил ее сыну.

Клинт прочитал, сохраняя безразличное выражение на лице, несмотря на смятение в душе. Одно сообщение было от Кэролайн. Она писала, что решила провести свой отпуск в Кении. Второе сообщение было от Реджины.

— Хорошая весть, — сказал отец, глядя на сына.

Конечно, ему известно, о чем речь, ведь записывал он.

— Да, очень хорошая. — Клинт положил записку в карман. — Благодарю.

— Второе сообщение останется между нами.

Они улыбнулись друг другу.

— Спасибо, — сказал Клинт.

Я должен избавиться от этого груза, размышлял он, глядя, как отец медленно продвигается к дому.

Клинт с силой воткнул вилы в сено. Уезжая из Хьюстона, он хотел забыться, спрятаться в безопасную раковину работы. Иначе он попал бы в психиатрическую лечебницу, думал он с черным юмором.

Физический труд удовлетворял его до сих пор. Но не теперь. На ранчо он работал, сколько хватало сил, чтобы от усталости не думать ни о чем, наслаждаясь тем, как ноют натруженные мышцы.

Сжав зубы, Клинт начал чистить стойла. Мысль купить ранчо заинтересовала его. На это он потратит свои деньги, не деньги Барбары. Через несколько месяцев после того, как Клинт унаследовал состояние жены, он взял довольно большую сумму и вложил ее в высоколиквидные акции компаний, занимающихся высокими технологиями. В результате ему удалось не только вернуть взятую сумму, но и получить прибыль для себя. Нечем тут было хвастаться или гордиться. Он просто ввязался в азартную игру, и ему повезло.

Закончив работать, Клинт убрал инструменты и вышел на воздух. Вечерние тени темными полосами лежали на высохших за лето пастбищах. Утомленный телом и духом, он оседлал лошадь и галопом пустился по тропе, согнувшись в седле, будто пытаясь убежать от мучивших его демонов.

К тому времени, когда он возвратился к конюшне, на землю опустилась холодная ночь, и в свете полной луны на траве искрился иней. Клинт надеялся, что прогулка снимет часть его внутреннего напряжения. Но его голова гудела как улей.

Спрыгнув с лошади, Клинт тщательно вычистил ее и выпустил в загон. Кэйти хотела покататься верхом, вспомнил он, и улыбка появилась у него на губах. Он стал прикидывать, на какой лошади Кэйти будет легче сидеть в первый раз…

Вспоминая, как он нашел Кэйти, как они шли к дому и она держала его за руку, он почувствовал тревогу. Кэйти выглядела совсем еще девочкой, но как Реджина одна будет справляться с физической зрелостью сестры?

— Одна, — повторил он, чувствуя острую боль в душе.

Поставив ногу на изгородь, Клинт отодвинул в сторону тяжелые мысли, сосредоточившись на покупке ранчо у своих родителей. Они могли бы жить, где бы захотели. Он заплатит наличными. Благодаря тебе, моя прекрасная жена. В самых глубинах моего сердца я буду всегда лелеять память о тебе. Ты никогда не будешь забыта.

Затем его мысли метнулись к другой тревожащей его теме. Реджина. Воспоминание о том, как радостно она ответила на его любовь, вызвало волну жара глубоко в его груди. Он оказался не готов к любовным ласкам.

Клинт хотел бы понять, что творится с его сердцем. Стоя под темным небом, усеянным мириадами звезд, вспоминая вновь и вновь слова Реджины, он ощутил, сколь мучительной может быть тоска.

Но на сей раз Клинт не зависел от слепой и жестокой судьбы. Будущее он держал в собственных руках, и решение предстояло принять ему одному. До сих пор ему нравилось вести жизнь, полную приключений. В новых горизонтах, новых людях, неожиданных опасностях он искал защиту от глубоких чувств.

Однако ничто не могло защитить Клинта от тех чувств, которые он испытывал к Реджине Флинн. К его удивлению, они были сильнее, чем те, какие он когда-либо испытывал к женщине.

Три педели, проведенные без нее, с ошеломившей ясностью выявили их.

— Боже! — прошептал Клинт, сжимая жердь так, что щепки необработанного дерева впились в его мозолистые ладони. Он влюбился в Джину как мальчишка, а затем поднялся выше влюбленности — к нежной, глубокой, испугавшей его любви.

Осознав это, он почувствовал себя свободным.

«Тебе делать выбор, Клинт, — будто услышал он чужой голос. — Ты можешь выбрать риск новой любви и принять все, что связано с этим риском, или можешь выбрать мучительные воспоминания и тоскливое одиночество до конца своих дней».

За два дня до Дня благодарения Реджина рано уехала из офиса. Цветущие кусты и яркий солнечный свет создавали впечатление весеннего дня, красота которого только усиливала ее страдание.

По крайней мере теперь она осознала, какие чувства испытал Клинт. Горечь потери была неожиданно болезненной. Все лучше понимала Реджина, через какое горе прошел Клинт. И все чаще гнев из-за того, что он оставил ее, превращался в чувство сострадания.

Поставив машину в гараж, Джина прошла мимо коробок к двери кухни и потом прямо в свою спальню. Скоро она оказалась в душе, расслабляясь под струями горячей воды.

Она собиралась праздновать День благодарения в своем новом жилище. Но ее планы были разрушены, и она решила попробовать устроить праздник в этом красивом, но, по существу, холодном доме. Холодном, думала она, потому что не чувствовалась здесь рука хозяина…

Они с Кэйти пообедают индейкой, заказанной в ресторане, потом пойдут гулять в саду, потом посмотрят видео…

Пытаясь отодвинуть подальше мешающие ей мысли, Реджина оперлась на скользкую стену душевой кабины. Она старалась занять свой ум предстоящими хлопотами, но это было чертовски трудно!

Кэролайн проведет День благодарения в Найроби. Слова Кэтрин Брандт продолжали кружиться в памяти Реджины, несмотря на все усилия забыть их.

— Я не погрязну в глупой ревности к другой женщине. Это значило бы совсем потерять чувство собственного достоинства, — кипятилась Реджина. Да и нет нужды ревновать — соперниц ей не победить. — Поскольку я теперь нужна ему только как сторож в его доме. Он и ушел-то потому, что не захотел брать на себя заботы о ребенке-инвалиде. Ничего необычного. Большинство мужчин отступили бы перед такой ответственностью, — вслух рассуждала она, но тут же заспорила с собой: — Но ты же не можешь знать этого. Такое общее суждение не относится к Клинту.

Почему-то ей стало легче на душе. Реджина выключила душ, вытерлась жестким полотенцем и подумала, не забрать ли Кэйти сегодня же вечером. Она планировала сделать это завтра, но в доме ей было пусто и одиноко.

— Ты что-то стала трусить, — пробормотала Реджина, выбирая пижаму в тонкую полоску цвета сливок, прекрасную хлопчатобумажную пижаму, которая ласкала ее утомленное тело, как прикосновения возлюбленного. Скрепив волосы на затылке, она скользнула ногами в атласные шлепанцы и отправилась на кухню.

Неожиданно раздался звук дверного звонка. Реджина не была одета подобающим образом, чтобы встречать гостей. Она подошла к двери и посмотрела сквозь стекло. Дыхание у нее перехватило от неожиданности, радости и надежды.

Теперь она не могла ни думать, ни говорить.

Клинт стоял на ступенях перед дверью, держа шляпу в руке, затаив дыхание. Сердце его стучало тяжело, как молот. Что скажет Реджина, когда увидит его? Что он скажет, когда увидит Реджину?

Столько чувств ему предстояло выразить словами, но Клинту казалось, что он позабыл все слова именно тогда, когда они были очень ему нужны.

Не удивляйся, если она окажется холоднее льда, увидев тебя на пороге, предупредил себя Клинт. Он не был героем. Он был просто человеком, запутавшимся в очень сильных и глубоких чувствах. В своей жизни он успел испытать любовь, страсть, горечь потери, печаль, потрясение от вновь возникшей страсти, замешательство, любовь, отрицание, понимание, смирение…

Боже! Как он смог выдержать это? Как сумел пройти по такому ужасному пути? Клинт не забыл, сколько боли песет с собой любовь. Не будет никаких гарантий, никакой уверенности. Почему он хочет снова рискнуть, хотя однажды уже испытал на себе разрушительную мощь судьбы?

Дверь открылась, и на все вопросы он немедленно получил ответ. На Реджине была невероятно соблазнительная пижама. Он снова увидел непослушные красно-золотистые локоны, вьющиеся вокруг ее лица, и светящиеся от счастья зеленые глаза, пристально глядящие на него.

Клинт попытался сказать хоть что-нибудь, чтобы смягчить неловкость, что-нибудь прекрасное, романтичное, что-нибудь такое, что женщина хотела бы услышать от мужчины, но смог найти только три слова:

— Я люблю тебя!

— О! — прошептала Реджина, позволяя ему обнять себя и сама обнимая его.

Клинт дрожал от счастья. Боже, как мог он забыть, насколько она прекрасна! Как мог усомниться даже на секунду, что он любит ее, что она стала его жизнью!

Он снова ощутил хрупкость и теплоту стройного тела Реджины. И затем ее лицо поднялось к его лицу, и ее губы соединились с его губами в поцелуе, прервать который он не смог бы, даже если от этого зависела бы его жизнь.

Когда Джипа отстранилась, положив голову ему на грудь, Клинт не сразу понял смысл ее слов:

— Да, я согласна.

— Согласна на что? — переспросил он.

— Да, я согласна выйти за тебя замуж, — тихо сказала она.

И, к ее удивлению, он засмеялся громко, радостно, будто смех шел из глубины его сердца.

Клинт крепко сжал ее в объятиях, едва не причинив ей боль.

— Как хорошо, спасибо! — воскликнул он. — Я же собирался тебя спросить, не согласишься ли ты выйти за меня! Но ты уже ответила, и я задам тебе второй вопрос. Когда?

— О, Клинт, я не знаю — так много всего разделяет нас…

— Как видишь, пас уже ничто не разделяет, — сказал Клинт хрипло, снова обнимая ее.

Реджина покачала головой, лаская мягкими локонами его подбородок.

— Верно, физически не разделяет. Но я… я думала, что твоя подруга Кэролайн проводит День благодарения в Найроби, — неожиданно для себя самой выпалила она.

— Знаю. Я позвоню ей, — беспечно отмахнулся Клинт. — Джина, я не полетел в Кению, а уехал на ранчо к моим родителям. Там и провел эти несколько педель. Работал и думал. Боже, я так тосковал без тебя! Так как насчет сегодняшнего дня?

— Что ты имеешь в виду? Хочешь, чтобы мы поженились сегодня? — недоверчиво спросила она.

— Ага! Мы полетим в Лас-Вегас, зарегистрируем брак в какой-нибудь небольшой часовне, проведем медовый месяц в гостинице…

— Погоди, погоди! А как же Кэйти? — спросила Реджина, затаив дыхание. — Она должна участвовать во всем, что мы будем делать.

— Пожалуйста, позволь мне договорить, — серьезно произнес Клинт. — Завтра мы прилетим сюда — я арендовал самолет, — заберем Кэйти и полетим на наше ранчо. В День благодарения мы пообедаем с моей семьей. — Он буквально светился радостью. — Боже, вот уж мама удивится! А папа — нет. Он читал твое сообщение.

— Клинт, нам так много надо обсудить. Например, то, что ты не можешь остаться, а я не могу уехать… Конечно, серьезно подумав, — сказала она с искоркой юмора, — я решила, что излишне опекаю Кэйти. Она находится в безопасном месте, с прекрасными, знающими учителями, так почему бы мне не взять отпуск недели на три, чтобы путешествовать с тобой? Но я должна каждый день звонить Кэйти по телефону, конечно. О, Клинт, я хотела бы увидеть Серенгети! — Она вздохнула. — Но я не могу отсюда уехать надолго. В то время, как ты… Я не знаю, что делать. И возможно ли что-то придумать?

— Конечно, возможно, и мы с этим справимся. — В его голосе прозвучало нетерпение. — Для меня открылось так много новых дорог, Джина! С моим опытом работы с экзотическими животными я могу работать консультантом в зоопарках, могу снова открыть ветеринарную клинику. У нас будет ранчо, которое я куплю у папы, так что папа и мама смогут переехать куда-нибудь, где климат будет лучше для них. А что касается Кэйти, мы обеспечим ей полноценную, разнообразную жизнь. — Клинт приподнял рукой подбородок Реджины. — Так как, тебе нравится мой план насчет Лас-Вегаса? Хотя, может быть, ты решишь устроить большую свадьбу?

— Нет, мне действительно не хочется всей этой суеты. Но я должна быть честной с тобой, Клинт. Я люблю тебя и хочу быть твоей женой, но не твоей второй… О, что за вздор я несу!

— Реджина, меня благословил Господь, дав мне узнать настоящую любовь дважды, — сказал Клинт хрипло. — Почему мне так повезло в жизни? Но я знаю ответ. Я люблю тебя так глубоко, так сильно, нежно и пылко, что никакая другая женщина не смогла бы занять твое место в моем сердце. Ты никогда не будешь второй, моя возлюбленная Джина.

— Спасибо, Клинт, что ты меня понимаешь, — сказала она куда-то ему в грудь, и ее слова прозвучали приглушенно. — Думаю, что твой план замечателен. Но я должна сказать тебе еще кое-что, — добавила она, когда его руки начали ласкать ее тело.

— Что?

— А то, что медовый месяц, — произнесла она преувеличенно строго, — бывает после свадьбы.