Карлсон Элизабет

Счастье в подарок

1

Джонатан Найт бросил взгляд на белый, обтекаемой формы селектор и поморщился: значит, эта Мак-Донаф уже здесь. Ничего приятного это ему не сулило.

Он мысленно выругал агента по недвижимости Боба Зиммермана за то, что тот направил ее именно к нему. Вице-президент корпорации «Геркулес» не обязан лично вести переговоры с арендаторами.

Джонатан встал и подошел к окну. Вдали смутно вырисовывались скалистые холмы, огораживающие Сан-Диего с северо-востока, — их неприветливый вид словно повторял выражение его помрачневшего лица. Обычно это зрелище его успокаивало. Но не теперь, когда ему предстояла встреча с этой особой.

Зиммерман сказал, что она угрожала обратиться в общество защиты прав животных.

— Пусть обращается куда угодно, — обрушился Джонатан на злополучного агента. — Защитниками животных «Геркулес» не запугаешь.

Однако с активистами этой организации лучше не связываться. Все, что от него требуется, это уделить скандальной особе несколько минут времени. Но это ни в коей мере не извиняло Зиммермана. Он должен был уладить такое простое дело сам.

Этот простак, наверное, ее просто пожалел. На прошлой неделе Зиммерман минут пятнадцать уламывал Джонатана по телефону, когда узнал, что ей не продлят срок аренды. Судя по его словам, она работала в своей маленькой парикмахерской для собак не покладая рук.

Джонатан не собирался проявлять сочувствие. Он, как никто другой, уважал труд. Но в реальном мире для успеха нужно не только трудолюбие, а еще и способности, и мозги. Ее дело просто не дотягивало до остальных четырех предприятий, арендовавших помещения в здании на Фэй-авеню. Это становилось ясно при первом же взгляде на ее витрину.

Он снова сел и положил ноги на стол. Вот прекрасный повод, чтобы отказать в продлении аренды. Но не истинная причина.

Джонатан уже больше года назад обещал одному из остальных арендаторов от нее избавиться. К сожалению, первая попытка не удалась. Но теперь, когда истекал срок аренды, он, наконец, сможет сдержать слово.

После звонка Зиммермана ему пришло в голову, что если мисс Мак-Донаф докопается до настоящей причины отказа, то от нее можно ждать неприятностей. Поэтому он перед встречей просмотрел данные о ней, занесенные в компьютер, в поисках слабых мест — на тот случай, если придется вступить в схватку.

Она была молода — двадцать семь, то есть всего на девять лет моложе, чем он сам, но в данном случае — это все равно что сто. Он считал, что все женщины моложе сорока — это дети, неспособные к успешной коммерческой деятельности в жестоком мире предпринимательства. Однако она всегда исправно платила по счету, а ее дело развивалось и приносило доход.

Подавив в себе легкое чувство вины, он опустил ноги на пол и нажал кнопку на селекторе.

— Пригласите мисс Мак-Донаф, пожалуйста.

Потом Джонатан откинулся на спинку стула и попытался представить себе посетительницу. Если она любительница животных, значит, наверняка маленькая и коренастая, с мальчишеской стрижкой и скучным, как прошлогодняя сводка новостей, лицом.

Этот образ не вязался с мягким мелодичным голосом и южным акцентом, услышанными вчера вечером в телефонной трубке, но он не позволил воспоминанию разрушить нарисованную им картину. Она, конечно же, вегетарианка. Разве не все эти любители животных вегетарианцы? И она, скорее всего, пустит слезу, когда он даст ей от ворот поворот. Джонатан заранее накачивал себя, чтобы не проникнуться к ней сочувствием, не дать себя разжалобить и изменить решение.

Когда открылась дверь красного дерева, он нарочно не встал, не желая ее обнадеживать, и сидел с непроницаемым выражением лица.

Появившаяся женщина словно сошла с обложки модного журнала. В ней было чуть не шесть футов роста, а высокие каблуки добавляли еще несколько дюймов. Под белым шерстяным костюмом изысканного покроя его опытный взгляд угадывал формы, достойные участницы конкурса красоты. Она приехала в Калифорнию из Южной Каролины — штата, издавна славившегося красавицами.

Темно-белокурые волосы — цвета песчаных холмов, которые он видел из своего окна на исходе лета, — небрежно падали на плечи. У нее был упрямый, резко очерченный подбородок, а в живых синих глазах светилась решимость.

Джонатан вдруг почувствовал интерес, не имеющий ничего общего с темой предстоящей деловой беседы, и раздраженно сдвинул брови. Где же его хваленая самодисциплина, если его может так взволновать вид женщины, пускай даже и баснословно красивой женщины, которая с полной очевидностью пытается пустить в ход свою внешность?

Легкое беспокойство, которое он недавно ощущал, исчезло без следа. Любой человек, который выглядит как мисс Мак-Донаф, не нуждается в сочувствии. И нет никакой причины ее жалеть, испытывать чувство вины. Разделаться с ней совсем несложно.

Он выпрямился и еще больше нахмурился, чтобы выглядеть как можно более неприступным.

Карли сверху вниз смотрела в карие глаза Джонатана — такие темные, что они казались черными.

«Этот человек способен грызть цемент, если понадобится», — подумала она, стараясь успокоить дыхание. Какая бы паника ни царила в душе, лицо должно сиять приятной улыбкой. Слишком многое зависело от этой встречи, чтобы поддаваться нервозности.

Джонатан смотрел на нее из-за письменного стола, а Карли продолжала изучать его лицо, давая себе время расслабиться. Она отметила, как красиво масса темных курчавых волос слегка прикрывает уши, переходя по бокам в аккуратно подстриженные баки. Нос с легкой горбинкой вносил едва уловимый диссонанс в черты тяжелого лица с квадратной челюстью и уже заметными морщинами. Он выдвинул подбородок, как бы бросая ей вызов.

— Вы, должно быть, мисс Мак-Донаф?

От его голоса, Глубокого и чувственного, в ней словно задрожала туго натянутая струна.

— Да, Карли-Энн Мак-Донаф.

Она подошла на шаг к столу. У нее слегка дрожали колени, а сумка, висевшая через плечо, казалась очень тяжелой.

У стола сесть было не на что, поэтому Карли направилась к стене, чтобы взять стул. Она догадалась по звуку, что он поднимается из-за стола, но не обернулась. Она выпрямилась во весь рост, чтобы иметь возможность взглянуть на него сверху вниз. В подобных критических ситуациях высокий рост дает некоторые преимущества — именно поэтому она и выбрала туфли с самым высоким каблуком.

В следующее мгновение он очутился рядом с ней, и Карли с удивлением обнаружила, что он выше ее на несколько дюймов. Она вздернула плечи и откинула голову.

Джонатан тоже выпрямился и расправил плечи.

— Это займет совсем немного времени. — Он взглянул на часы. — Но если вы хотите сесть…

У него было сильное, мускулистое тело, как у профессионального спортсмена. Он легко поднял одной рукой стул с прямой спинкой и точным движением поставил его перед столом. Потом вернулся на свое место. Он сидел, скрестив руки на груди, и не сводил с нее взгляда, в котором читалось раздражение, и Карли подумала, что так смотрят на блоху, внезапно обнаруженную на любимом шпице.

Она аккуратно опустилась на сиденье, чтобы не задралась юбка. Подавив желание расправить складки, Карли сложила руки на коленях и слегка скрестила лодыжки, не рискуя положить ногу на ногу.

— Спасибо, что вы согласились со мной встретиться, — осторожно заговорила она.

Джонатан окинул ее взглядом с головы до пят.

— Так много хлопот из-за пустяка.

— Хлопот? — удивилась Карли. — Я потратила всего пятнадцать минут на дорогу.

Он недоверчиво хмыкнул.

— Только не говорите мне, что вы стрижете пуделей в таком вице.

Теперь Карли поняла, что он имел в виду.

— Но я приехала к вам в офис не для того, чтобы постричь пуделя.

На самом деле она потратила на сборы целых два часа и уже начинала подозревать, что впустую.

— Вы прекрасно одеты, но в этом не было никакой необходимости, — насмешливо заметил Джонатан, явно пытаясь смутить ее. — Нарядами меня не возьмешь.

Карли почувствовала, что краснеет. Поставив обе ступни на пол, она слегка наклонилась к нему.

— Мистер Найт… — Она набрала в грудь побольше воздуха. — Вы, кажется, забываете, что я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать с вами свой гардероб.

Она ждала, что он тут же встанет и укажет ей на дверь, но Джонатан только откинулся на спинку стула и кивнул, как бы даже одобряя ее выпад.

— Вы, безусловно, правы. — Он не казался обиженным. — Действительно, то, как вы одеты, не имеет никакого значения. Я все равно должен вас выселить.

Проклятие. Она слишком много себе позволила. Выдавив улыбку, Карли заставила себя успокоиться, потом, слегка повернувшись, снова положила руки на колени и скрестила ступни, укрылась в хрупкой раковине наигранного хладнокровия.

— Мистер Зиммерман сказал, что корпорация не хочет продлевать мне аренду, потому что в «Карусели»… — Она хотела было употребить выражение агента «недостаточно вкуса», но передумала. — Потому что «Карусель» не соответствует предприятиям остальных арендаторов. Если вы представите мне список претензий, я все приведу в порядок.

Джонатан покачал головой.

— Этого недостаточно. Как вам хорошо известно, наше здание расположено в одном из самых престижных районов Ла-Джолла — самого фешенебельного пригорода Сан-Диего. Мы требуем от своих арендаторов элегантности и высокого класса, а собачья парикмахерская…

— «Карусель» нисколько не уступает по классу всем остальным предприятиям в этом здании. — Кар ли чувствовала, что голос выдает ее гнев, и старалась взять себя в руки. — В моем салоне чисто, красиво, и я неплохо справляюсь с делом.

Он поднял руку, останавливая ее.

— Никто и не ставит вам в вину грязь или отсутствие деловых способностей.

Карли неловко заерзала на стуле. Перед ее мысленным взором с неприятной отчетливостью возникла витрина «Карусели». В ней были выставлены собачьи ошейники и разноцветные миски для кошачьей еды. Может быть, в решении правления «Геркулеса» все же есть определенная логика.

Она мысленно сравнивала свою витрину с витриной соседнего магазина, принадлежавшего Шейле Вэйд, — импортная одежда из английской шерсти на изящных манекенах. Потом она вспомнила три остальных: с безукоризненным вкусом подобранная композиция из полудрагоценных камней и золотых самородков миссис Ньюхарт, привлекающая внимание прохожих к ее оригинальным ювелирным изделиям; головки сыра в ярких обертках и сверкающие бутылки вина «Деликатесов Хейнкеля»; прелестные искусственные цветы, выбранные мистером Хименесом для витрины «У Педро», изысканного мексиканского ресторанчика, который он открыл в прошлом году.

— Я найму профессионального декоратора, — предложила она. — Мы превратим «Карусель» в самый роскошный салон для домашних животных к югу от Беверли-Хиллз.

— Мне очень жаль, мисс Мак-Донаф, но мы не сможем оставить за вами это помещение.

Фраза прозвучала так решительно, что у нее упало сердце.

— Но я могу вам кое-что предложить. Он поднял густые черные брови.

В душе Карли шевельнулась надежда.

— Мне следовало бы предоставить это агенту, но раз уж вы здесь… — Джонатан включил компьютер, стоявший на столе. — У нас прямо сейчас есть подходящее помещение в здании на Даймонд-стрит в Пасифик-Бич.

Оно просторнее, чем ваше, а арендная плата там ниже.

Карли явственно представила себе непрерывно гремящий тяжелый рок и запах жарящихся гамбургеров, которым, казалось, навек пропитался воздух в этом районе Сан-Диего. Не говоря уж о вездесущем песке.

— Пасифик-Бич исключается. Мои клиенты не станут пробиваться сквозь толпу любителей серфинга со своими пуделями. — Она поджала губы.

Джонатан рассеянно вертел в руках нож для бумаг.

— Пасифик-Бич не так уж плох. И ваши клиенты не увидят никаких любителей серфинга. Здание находится далеко от пляжа.

— Но дело не только в этом. — Карли изо всех сил старалась, чтобы ее голос не звучал просительно. — Если я перееду из Ла-Джолла, я растеряю большинство клиентов, а на создание новой клиентуры потребуются годы.

— Тогда, может быть, вам следует подыскать другое помещение в Ла-Джолла.

Она глубоко вздохнула.

— Ничего подходящего нет. Мистер Зиммерман уже все обзвонил.

То же самое проделал Дэвид Торнтон, офтальмолог, с которым она встречалась с тех пор, как обосновалась в Ла-Джолла. У Дэвида, который был членом Коммерческой палаты, было огромное количество знакомств, и он, перед тем как уехать на конференцию в Гамбург, подтвердил неутешительное сообщение Зиммермана.

— Тогда прошу меня простить, мисс Мак-Донаф. — К ее удивлению, его голос звучал искренне. — Это все, что мы могли для вас сделать.

Он встал. Карли тоже. Джонатан обошел стол, и Карли заставила себя улыбнуться.

Умей проигрывать, Карли-Энн.

Но она не умела сдаваться, она была бойцом по природе, настоящей дочерью своего отца.

На мгновение ей пришла в голову мысль применить тот же прием, что так удачно подействовал на агента, — пригрозить обратиться в общество защиты прав животных.

Нет, не сработает. Он сразу поймет, что это блеф.

Она протянула руку.

— Ну, что ж, я вижу, ваше решение непоколебимо. Но я не собираюсь сдаваться. Я надеюсь за тридцать оставшихся мне дней сделать все возможное, чтобы вы изменили мнение.

— Вы только зря потратите силы.

Его гулкий голос звучал более чем решительно. Карли поняла, что это его окончательный ответ, и перестала сопротивляться.

Ей удалось улыбнуться.

— Мне хотелось бы еще раз поговорить с вами.

Он слегка коснулся ее локтя и повел к двери.

— «Геркулес» не устраивает сама сущность вашего дела, а не то, как вы его ведете, и что бы вы ни предприняли, вам не удастся изменить мнение правления. — Он произнес это с ноткой сожаления.

Карли отчетливо ощущала прикосновение сильной руки, свежий запах дорогого мыла и внезапное волнение от его близости. Потом дверь красного дерева распахнулась и закрылась за ней.

Когда она спешила через приемную, загорелая секретарша лет пятидесяти бросила на нее сочувственный взгляд. Быстрое падение лифта, и вот Карли уже на стоянке у своего потрепанного «бьюика».

Подернутое дымкой солнце освещало выгоревший газон у здания «Геркулеса». Вдалеке виднелся океан, над которым, как всегда по утрам, висел туман.

Стараясь не поддаваться жалости к себе, Карли поехала домой переодеться в рабочую одежду. Она жила в университетском городке, пригороде Сан-Диего, соседнем с Ла-Джолла и отделенном от него автострадой.

Что ей было сейчас нужнее всего, так это пробежка в хорошем темпе с Королем Генри, восьмимесячным золотистым ретривером. Потом горячий душ — и в «Карусель» вместе с Генри. Если уж бег и вода не избавят ее от уныния, то не избавит ничто на свете.

Когда Карли появилась в «Карусели» полтора часа спустя, ей сообщили, что сенбернар Атлас опаздывает уже на целых пятнадцать минут. Она прошла через салон к задней двери и стала высматривать огромного пса на туманной улице.

— Если стоять над чайником, он никогда не закипит, — услышала она из зала голос Барбары Николсон, своей помощницы. Барбара родилась в Англии, сейчас ей было уже под семьдесят, но двигалась она с легкостью молодой женщины. Она стояла, прислонившись к косяку и засунув руки в карманы синего рабочего халата.

Карли вернулась к прилавку.

— Если миссис Фишер с Атласом сейчас не появится, у нас все послеобеденное расписание полетит кувырком. Кэтлин придется помочь мне с Солти, а это значит, что мы слишком поздно сможем заняться Фреклсом.

Кэтлин была младшей сестрой Карли, Услышав свое имя, она высунулась в дверь.

— Карли-Энн, можно я сама займусь Атласом?

Она была более плотной и не такого высокого роста, как старшая сестра, но все равно возвышалась чуть не на голову над миниатюрной Барбарой.

Барбара кивнула в знак солидарности.

— Пусть Кэтлин вымоет его, дорогая. — Она встряхнула крашеными рыжими кудрями. — Он такая душка — будет делать все, что она скажет.

Карли с сомнением взглянула на сестру. Кэтлин была молодой и сильной, но ей не хватало опыта. Она училась в колледже и охотно помогала Карли во время каникул. Но иногда Кэтлин проявляла удивительное легкомыслие и, конечно, никогда бы не смогла сама вымыть такую крупную собаку.

Над дверью звякнул колокольчик, и в салон ленивой походкой вошел Атлас, бело-коричневый сенбернар, которого вел на поводке коренастый мальчишка лет десяти. Его мать, ширококостная дама, складом фигуры поразительно напоминавшая домашнего любимца, вошла вслед за мальчиком.

— Извините, Карли, мы опоздали. — Она смущенно улыбнулась. — Такое уж утро выдалось. Никак не могли собраться, а потом еще застряли на этом светофоре у горы Соледад.

Карли постаралась скрыть нетерпение и понимающе улыбнулась.

— У каждого бывают такие неудачные дни. Она вышла из-за прилавка и взяла сенбернара за поводок.

Атлас вдруг взвизгнул и затряс головой так, что забрызгал слюной сверкающие чистотой стены.

— Миссис Фишер, что с Атласом? — Карли подняла собаке морду, внимательно взглянула в глаза. — У него повышенное слюноотделение, и скулит он так, будто у него что-то болит.

Мальчик обхватил шею своего любимца.

— Ты в порядке, правда, Атлас? — Он поднял глаза на мать, ища поддержки. — Мам, правда, он в порядке?

— Конечно, — успокоила его миссис Фишер. — Я уверена, что с ним ничего не случилось, Дуги. — Она обратилась к Карли: — Атлас здоров. Аппетит у него даже лучше, чем всегда. Он так просил добавки, что Дуги дал ему еще одну полную порцию через два часа после завтрака, и Атлас уплел ее, прежде чем я поняла, что происходит. — Она ласково потрепала мальчика по голове. — Дуги совсем как я — не выносит, чтобы божья тварь голодала. Особенно Атлас.

Карли передала поводок Барбаре, которая стояла, прислонившись к двери, и Атлас неохотно поплелся в соседнюю комнату.

Карли проводила посетителей к выходу.

— Он будет готов к половине пятого, миссис Фишер.

Женщина взяла мальчика за руку.

— Мы знаем, что вы о нем хорошо позаботитесь.

Колокольчик снова звякнул, когда за ними закрывалась дверь. Возвращаясь, Карли задержалась, чтобы привести в порядок витрину с выставленными на ней упаковками собачьего корма. Взволнованный голос Кэтлин заставил ее вздрогнуть.

— Карли, пойди посмотри, что с Атласом! Он как-то странно дышит и ведет себя так, будто ему очень больно.

По спине Карли пробежал холодок. Оставив на прилавке коробки и пакеты, она бегом устремилась в соседнюю комнату.

Крупный пес тяжело дышал и дрожал всем телом. Он нагнул голову и сделал несколько судорожных движений, но рвоты не было. Карли ощупала его бока и живот — они были раздутыми и твердыми.

Барабара покачала головой.

— Бедняга явно объелся.

— Если бы его просто перекормили, он вел бы себя по-другому. — Карли погладила напряженный живот собаки. — Кажется, у него вздутие желудка. Ему немедленно нужен ветеринар, иначе он погибнет.

Она резко обернулась к Кэтлин.

— Кэт, позвони в ветеринарную клинику и скажи, что мы сейчас приедем. Потом найди миссис Фишер и попроси ее, сразу же позвонить в клинику. Им будет нужно ее согласие на лечение.

Кэтлин устремилась к телефону. Не успела она снять трубку, как звякнул дверной колокольчик.

— Проклятие! — Карли взглянула на часы. — Миссис Кортес с Солти пришли раньше времени. Кэт, тебе придется ими заняться, потому что Барбара должна будет мне помочь с Атласом. — Она обратилась к Барбаре: — Надень на Атласа ошейник и давай грузить его в машину.

Карли схватила с прилавка свою сумку и стала рыться в ней в поисках ключей. К своему удивлению, она обнаружила их в отделении для мелочи. Она так расстроилась из-за разговора с Джонатаном Найтом, что могла засунуть ключи куда угодно. Карли вспомнила строгий порядок на его столе и поморщилась. Этому человеку явно никогда не приходилось беспокоиться о том, куда он положил ключи.

Она пронеслась мимо ванны, отперла выход из салона и придерживала дверь, пока Барбара тащила скулящего Атласа на улицу.

Когда они оказались на маленькой стоянке, Атлас не смог запрыгнуть в кузов — он только стоял и покачивался как пьяный. Карли с Барбарой тянули и подталкивали его, но он был слишком тяжел, и, как они, ни старались, ничего не получалось. Карли в отчаянии бросилась к двери своего заведения и распахнула ее настежь.

— Кэт! — закричала она. — Выходи скорее, нам нужна помощь.

Вдруг она увидела, что к двери несется комок белой шерсти. Выставочный пудель миссис Кортес!

— Держи его! — Кэтлин бежала к двери по пятам за собакой.

Солти проскочил в дверь на долю секунды раньше, чем Карли успела ее захлопнуть. Она сделала отчаянную попытку схватить его и даже почувствовала под руками мягкую шерсть, но пальцы только скользнули по стриженой спинке. Он промчался мимо нее по направлению к стоянке.

По мостовой катил вниз по улице красный панелевоз. Собака неслась прямо под его колеса.

— Солти! — звала Карли. — Ко мне! Солти, казалось, побежал еще быстрее, подстегнутый ее криком.

Карли бросилась за ним. Несколько шагов, разделяющие их, растянулись в милю. Дыхание перехватывало, она не чувствовала ног, только слышала деревянный стук подошв об асфальт и гулкие удары собственного сердца.

Солти не должен попасть под машину. Что угодно, только не гибель собаки, оставленной на ее попечение. Этого нельзя допустить.

С ужасающей отчетливостью она видела, что на сером асфальте проезжей части появилось белое пятно. Огромный грузовик неудержимо приближался — он был всего в каком-нибудь футе от собаки. На Карли пахнуло запахом машинного масла, она услышала рев двигателя, потом скрежет тормозов, в то же мгновение сделала бросок. Она упала плашмя на мостовую, а ее руки сомкнулись вокруг визжащего пушистого шара.

Боль пронзила левый бок, живот и грудь. Карли не могла ни вздохнуть, ни двинуться, ни произнести хоть слово.

Но она продолжала крепко держать Солти.

Хлопнула дверца машины, и рядом оказался водитель панелевоза.

— Боже мой, леди, с вами все в порядке? Над ней склонилось пухлое немолодое лицо, искаженное тревогой.

Она попробовала вздохнуть, и ей это удалось.

— Вы меня не задели.

Кэтлин уже стояла на коленях рядом с ней.

— Не двигайся, я сейчас вызову «скорую», — в ужасе прошептала она.

Карли помотала головой.

— На мне нет ни царапины. Просто здорово ударилась.

Сестра заплакала.

— Это все из-за меня. Надо было сразу же посадить Солти в клетку и не снимать ошейник.

Карли согнула колено, обнаружила, что ноги слушаются ее, и села.

— Не будь дурочкой, Кэт. Это же я открыла дверь.

Она посмотрела в сторону пикапа. Барбара, крепко державшая сенбернара за поводок, с беспокойством выглядывала из-за машины. Атлас! Его надо срочно доставить к ветеринару.

— Принеси поводок Солти. — Увидев, что сестра застыла в нерешительности, Карли строго повторила: — Давай же, Кэт. Бегом!

Когда Кэтлин кинулась выполнять ее распоряжение, Карли взглянула на водителя с подобием улыбки, на которое была способна.

— Нам бы очень пригодились ваши мускулы, чтобы запихнуть в мою машину вон того сенбернара.

В следующее мгновение вновь появилась Кэтлин с поводком и увела Солти. Водитель грузовика помог Карли подняться. Скоро Атлас был надежно заперт в кузове пикапа, а успокоившийся водитель вернулся к панелевозу.

Карли обратилась к Барбаре:

— Тебе лучше остаться здесь и заняться Солти, а Кэтлин поедет со мной в клинику.

— Хорошо, я заменю Кэтлин, — кивнула помощница.

— Только никому об этом не рассказывай, — предупредила Карл и. — Особенно миссис Кортес. У нее будет инфаркт, если она узнает, что ее собака чуть не попала под машину.

— Молчу как рыба. — Барбара поспешила в магазин.

Карли подошла к дверце пикапа. Она вдруг поняла, что дрожит, а вся левая сторона тела как будто пульсирует. Надо взять себя в руки и побыстрее. Жизнь Атласа висит на волоске. Стиснув зубы от боли, она медленно и глубоко вздохнула.

В нос ударил едкий сигаретный дым. Откуда? Она посмотрела в сторону здания, в котором арендовала помещение.

Педро Хименес, владелец ресторанчика «У Педро», стоял на пороге своего заведения. Карли поняла, что он все видел.

— Вы не больно-то утруждаетесь присматривать за всеми этими кудельками, верно, Карли? — Его высокий визгливый голос с сильным испанским акцентом резал уши. — А что скажут клиенты, когда узнают, что вы упустили породистую собаку и ее чуть было не переехала машина?

Проклятие! Педро Хименес! Хуже не придумаешь. Только этот пузатый самодовольный тип и мог язвить, после того как сам видел, что она рисковала жизнью, спасая собаку. Но Карли ничем не выдала раздражения и крикнула в ответ:

— Желаю вам приятно провести вечер, мистер Хименес!

Он направился к машине. Карли меньше всего на свете нуждалась в его наставлениях. Она быстро забралась в кабину, захлопнула дверцу и завела мотор. Но прежде чем она успела закрыть окно, он добрался до машины, глубоко затянулся и выпустил дым прямо ей в лицо. Потом он уставился на заднее сиденье.

Огромный пес неподвижно лежал на боку с разинутой пастью.

Смуглое лицо Педро стало землисто-серым.

— Muerte! — Он отшатнулся от машины.

Карли достаточно понимала испанский, чтобы узнать слово «смерть». Если уж такой профан, как Педро, видит, что собака умирает, значит, времени почти не осталось.

Она надавила на клаксон, и Кэтлин вылетела из двери. Когда она вскочила в машину, Карли уже нажимала на педаль газа. Если они сейчас же не попадут к ветеринару, Атлас наверняка погибнет.

2

Из кузова донесся громкий визг Атласа. Карли посмотрела в зеркало заднего вида. Сенбернар сидел и, казалось, с трудом удерживал равновесие в качавшейся машине. Вдруг он умрет? При мысли об этом она содрогнулась. Как ни хотелось ей побыстрее добраться до клиники, она сбавила скорость.

У здания больницы она остановила машину в зоне, где стоянка была запрещена, прямо перед центральным входом. Оставив Кэтлин в машине с собакой, она бросилась внутрь, чтобы позвать кого-нибудь на помощь.

Худощавый молодой ветеринар выскочил к машине вместе с ней.

— Сколько времени он уже в таком состоянии?

— Я не знаю. Хозяйка привела его меньше часа назад.

Его пальцы быстро пробежали по раздутому животу собаки.

— Это вздутие, никаких сомнений. Он близок к шоку.

Карли взяла пса за задние ноги, а врач — за передние, и они вдвоем выволокли его из машины. Пока Кэтлин отгоняла машину на стоянку, Карли с ветеринаром привели Атласа в небольшой смотровой кабинет. Здесь врач тщательно обследовал его, прослушал сердце, измерил пульс.

— Доктор, вы можете его спасти? — Карли не могла справиться с дрожью в голосе.

Молодой врач ответил ей мрачным взглядом.

— Скорее всего, нам придется его прооперировать, чтобы вернуть желудок в нормальное положение. А может быть, потребуется и операция на желудке, чтобы изъять содержимое. Это дорогостоящая операция. И тяжелая — он может ее не перенести.

Она перевела дыхание.

— А если вы сейчас же не начнете, он наверняка погибнет.

Ветеринар кивнул.

— Он уже на грани шока. Вы говорили с владельцами?

— Нет. — Карли огляделась по сторонам. Телефона в кабинете не было. — Можно, я позвоню от вас?

— Конечно. — Врач проводил ее в приемную.

Карли быстро набрала номер Фишеров, но там никто не ответил. У нее сжалось сердце. Какое горе ждет мальчика, если Атлас умрет.

Когда она вернулась в смотровую с этим неутешительным известием, врач ободряюще улыбнулся.

— Хоть мы и не получили согласия владельцев, я вставлю ему трубку, чтобы отвести часть газов. А если у собаки будет шок, можно поддержать его терапевтическими средствами. Но все равно надо оперировать как можно скорее, иначе мы его потеряем.

Карли хотела подождать, пока ветеринар введет трубку через горло Атласа, но у нее был расписан весь вечер.

— Позвоните мне в салон, если у него будет шок. Я за это время постараюсь связаться с владельцами собаки.

Ветеринар позвонил, как только Карли вернулась в «Карусель». Трубка не помогла. Она сказала, что не смогла найти миссис Фишер. Тогда врач предложил начать операцию, если Карли согласится взять на себя ответственность и оплату расходов за возможные осложнения.

Дохода от «Карусели» едва хватало на то, чтобы оплачивать аренду помещения, а еще нужно было позаботиться о плате за колледж, где училась сестра. Но Карли не колебалась ни минуты.

— Начинайте операцию, — сказала она, уверенная, что миссис Фишер пойдет на любые расходы, чтобы спасти собаку. — Я беру на себя всю ответственность.

Два часа спустя Атласу уже ничто не грозило.

Но Карли смогла найти миссис Фишер только около половины пятого. Понизив голос, чтобы не слышали клиенты, она объяснила, что без срочного хирургического вмешательства сенбернар бы погиб.

— Операция стоила недешево, но я знала, что вы захотели бы спасти жизнь Атласу.

— Сколько это стоило? — Голос миссис Фишер вдруг стал холодным, как будто она не одобряла Карли.

Карли назвала сумму, которую сообщил ей ветеринар. На другом конце провода наступила мертвая тишина.

— Мне очень неприятно говорить вам это, Карли, — от обычной приветливости миссис Фишер не осталось и следа, ее тон был резким, как лезвие бритвы, — но поскольку вы взяли на себя обязательства, боюсь, вам придется оплатить счет.

Карли приоткрыла рот от удивления. Она забыла о посетителях, которые могли ее слышать, забыла обо всем, кроме того, что сказала миссис Фишер.

— Я не понимаю, — наконец произнесла она.

— Мы сейчас не можем позволить себе такие расходы. — В голосе миссис Фишер послышались угрожающие нотки. — Если бы вы сначала поговорили со мной, я попросила бы усыпить собаку и взяла бы для Дуги щенка из приюта.

— Но у вас же великолепный дом на Хилл-сайд-драйв, — срывающимся голосом громко заговорила Карли. — И вы усыпили бы красавца-сенбернара, чтобы сэкономить несколько сот долларов?

— За этот дом приходится немало платить, — фыркнула женщина. — Ничего другого я бы не смогла сделать.

Когда Карли повесила трубку, она была готова разреветься. Она влезла в непредвиденные и непосильные расходы. Теперь полгода придется экономить еще больше, чем всегда.

Джонатан Найт вышел из кабинета, где происходил совет правления, с плохо приклеенной улыбкой на лице. Внутри он весь кипел неудержимой яростью. Первый заместитель председателя вместе с ним направился к лифту.

— Спасибо, Джон, ты нас очень выручил. Никто лучше тебя не сможет помочь мисс Мак-Донаф распорядиться ее новой собственностью.

— Можно подумать, что у меня был выбор. — Джонатан даже не старался скрыть раздражения. — В следующий раз, когда держатель основного пакета пристанет ко мне с очередным идиотским требованием, я просто уйду из компании. Конец. Финиш. И прощай, Сан-Диего вместе с «Геркулесом».

Собеседник похлопал его по плечу.

— Ты же знаешь, что ничего подобного не сделаешь. Ты слишком много вложил в корпорацию.

Этот человек был близким другом семьи Джонатана, и тот не обиделся на его покровительственный тон.

— Зря вы в этом так уверены, — проворчал Джонатан в ответ, — в это время года горные речки Сьерры, где водится форель, кажутся особенно заманчивыми.

Двери лифта раздвинулись, и они вошли в кабину.

— Ты знаешь это здание как свои пять пальцев, — усмехнулся чиновник, — и лучше, чем кто бы то ни было, научишь мисс Мак-Донаф держать в руках бразды правления.

Джонатан чувствовал, что на него снова накатывает волна ярости.

— С какой стати дарить совершенно постороннему человеку здание, которое стоит полтора миллиона? Ничего более идиотского я в жизни не видел.

Его собеседник пожал плечами.

— Почему она получила это здание, ты и сам только что слышал. Она совершила поступок, заслуживающий награды. По крайней мере, он показался заслуживающим награды главному держателю акций.

Лифт остановился на нужном этаже. Джонатан последовал за пожилым человеком.

— Ну да, мисс Мак-Донаф спасла жизнь собаке! Неужели этот подвиг стоит здания ценой свыше миллиона долларов?

«Да еще меня в качестве няньки!» — Джонатан побагровел от бессильной злобы.

Заместитель председателя остановился у двери своего кабинета.

— Поскольку собственностью распоряжается держатель основного пакета акций, правление не может препятствовать передаче здания. Корпорация распоряжается только его арендой. — Он похлопал Джонатана по руке. — Перестань, мальчик. Кто знает? Может быть, мисс Мак-Донаф тебе понравится.

— Вряд ли. — Он подумал, что не имеет права отказаться работать с этой женщиной, но уж любить ее в его обязанности не входит.

Джонатан не любил откладывать неприятные дела. Нахмурившись, он направился в свой кабинет, чтобы найти номер телефона мисс Мак-Донаф.

Телефон зазвонил, когда Карли и Кэтлин только что вошли на кухню. Увернувшись от радостно скакавшего вокруг нее Короля Генри Карли подбежала к аппарату.

Звонил Джонатан Найт. Карли не верила собственным ушам. В памяти всплыло его загорелое горбоносое лицо с жесткими складками, неприятное беспокойство, которое она ощущала в его присутствии. Почему он звонит ей домой?

— Рад, что застал вас, мисс Мак-Донаф. Я звонил на работу, но вас уже не было.

Если он не мог подождать до завтра, значит, случилось что-то важное. В ее душе блеснула надежда.

— Может быть, вы передумали насчет моей аренды?

Наступило неловкое молчание, будто он не знал, что ответить.

Она задала вопрос по-другому:

— Вы решили продлить мне аренду?

— Нет, не решил, — брюзгливым тоном ответил он.

Ее охватило дурное предчувствие.

— Но если ничего не изменилось, зачем вы мне позвонили?

— Я вам звоню не по собственной воле. — Он говорил как человек, смирившийся с судьбой.

Угаснувшая было надежда вспыхнула вновь.

— А по чьему поручению вы тогда говорите? — Она с бьющимся сердцем ждала ответа.

— Некто, имеющий отношение к «Геркулесу», узнал, что на прошлой неделе вы спасли жизнь сенбернару. — Он говорил медленно и угрюмо. — И этот некто считает, что вы заслуживаете награды.

— Награды? — недоверчиво переспросила Карли. — Но я всего лишь отвезла Атласа к ветеринару. Жизнь ему спас врач, а не я.

Джонатан откашлялся.

— По нашим сведениям, вы сумели понять, что жизнь собаки в опасности, дали свое разрешение на операцию и собираетесь оплатить счет. Если бы не вы, животное погибло бы.

Карли перевела дух. Еле тлеющие искры надежды вспыхнули ярким пламенем.

— Значит, мне продлят аренду?

Он долго не отвечал, и Карли решила, что связь прервалась.

— Алло? Алло?

— Нет, мы не собираемся продлевать вам аренду. — Его голос звучал еще более угрюмо и брюзгливо, чем раньше. — Но я должен как можно скорее поговорить с вами о вознаграждении. Хорошо бы уже завтра.

— Но если эта награда не новая аренда, то что же?

Джонатан словно не слышал ее вопроса.

— В два часа дня у меня в кабинете. Вас устраивает?

— Хорошо, но о какой награде идет речь?

— Я отвечу на все ваши вопросы завтра.

И он положил трубку.

Ошеломленная Карли еще некоторое время слушала гудки. Она так крепко сжимала телефонную трубку, что у нее свело пальцы.

Ровно в два часа на следующий день Карли была в приемной Джонатана Найта. За столом сидела все та же ухоженная пятидесятилетняя секретарша. На этот раз ее улыбка показалась Карли искренней.

— Мистер Найт ждет вас, мисс Мак-Донаф. Но сейчас он говорит по телефону. Если вы присядете…

Значит, он опять хочет заставить ее ждать. Она постаралась скрыть раздражение.

— Спасибо, я постою. Я уверена, разговор не займет много времени, мисс… — Она поискала взглядом табличку с именем секретарши на столе, но не нашла.

— Монро, — подсказала секретарша. Карли улыбнулась ей.

— Вы не представляете себе, зачем он меня пригласил, мисс Монро?

— Он не говорил, но я полагаю, это связано с вашей арендой. У мистера Найта особый интерес к этому зданию.

— Почему? — Карли насторожилась. Секретарша поняла, что допустила ошибку.

— Я не совсем точно выразилась. Мистер Найт интересуется всеми зданиями, находящимися в ведении корпорации.

Карли сообразила, что секретарша нечаянно выболтала что-то важное. Какой может быть у Джонатана Найта «особый интерес» к дому на Фэй-авеню?

— Мистер Найт освободился, — объявила мисс Монро. Потом она проговорила в переговорное устройство: — Мисс Мак-Донаф здесь, мистер Найт.

— Пригласите ее.

Хотя Карли слушала его глубокий бас через переговорное устройство, по спине у нее пробежала дрожь. Она старалась убедить себя, что просто волнуется из-за аренды и загадочной награды, но отдавала себе отчет в том, что ее беспокойство имеет и другие причины.

Дверь в кабинет открылась на мгновение раньше, чем она взялась за ручку. Джонатан заполнил собою весь проем. Курчавые иссиня-черные волосы блестели в солнечном свете, заливающем кабинет. На нем была белая рубашка с короткими рукавами, строгий черный галстук и темные брюки. Хотя Карли готовилась к встрече, у нее задрожали колени. Она удивилась, как обманывала ее память: он был выше ростом и шире в плечах, чем ей запомнилось.

Она постаралась скрыть смущение под маской раздражения. Что означали все эти разговоры о награде, отказ продлить аренду? Он вел с ней какую-то непонятную игру. Прежде чем Джонатан успел что-либо сказать, она проскользнула мимо него в кабинет.

— Входите и садитесь, мисс Мак-Донаф.

Услышав в его голосе сарказм, Карли оглянулась через плечо и холодно ответила:

— Спасибо, непременно.

На этот раз стул стоял у стола. Она села. Зеленое шелковое платье было самым коротким из всех ее нарядов, но она все равно положила ногу на ногу. Если ее внешность будет его отвлекать от дела, тем лучше.

Джонатан уселся на свое место и скользнул взглядом по ее лицу, груди, обтянутым нейлоном коленям. Потеряв изрядную долю уверенности в себе, Карли поставила обе ноги на пол и сложила руки на коленях.

— Не могли бы вы, наконец, объяснить мне, в чем дело? — спросила она. — Мне не нужна никакая награда. Единственное, чего я хочу от «Геркулеса», это возобновления аренды. Если вы собираетесь предложить мне на месяц бесплатное помещение в каком-нибудь грязном старом доме в Пасифик-Бич, забудьте об этом.

Его губы сложились в циничную усмешку.

— Ваша предполагаемая награда неизмеримо больше, чем бесплатная месячная аренда.

Она выпрямилась.

— Я жду, мистер Найт.

— Правление «Геркулеса» решило отдать вам все это проклятое здание.

От ее самообладания не осталось и следа. Карли покачнулась на стуле, сумочка упала на пол.

— Что?!

— Я сказал, что «Геркулес» передает здание в вашу собственность.

Он внимательно разглядывал ее, откинувшись на спинку кресла.

— Но мне не нужно все здание. Только то помещение, которое я снимаю.

Она подумала, что это хитрый трюк, чтобы увеличить арендную плату, вдвое, а то и втрое.

— Я не говорю об аренде, — с раздражением ответил Джонатан.

— Тогда о чем?

— О награде за то, что вы спасли жизнь сенбернару и оплатили счет ветеринара. Это был самый умный поступок за всю вашу жизнь. — Он продолжал еще более резким тоном: — Здание ваше. Отныне вы его владелица и можете распоряжаться им, как вам заблагорассудится.

У Карли закружилась голова. Наверное, она чего-то не поняла.

— Н-никто не дарит целое здание за то, что человек отвез собаку в больницу.

Зачем он с ней играет в какую-то дурацкую игру?

Но по виду Джонатана трудно было предположить, что он шутит. Он прочистил горло.

— Это не я придумал, поэтому не ищите у меня подтверждения.

— Если это какая-то шутка, скажите прямо.

— Это не шутка.

Ему приходилось прилагать усилия, чтобы не отрывать взгляда от ее лица — в отличие от белого шерстяного костюма, который был на ней в прошлый раз, это платье не скрывало, а скорее подчеркивало стройное тело и длинные ноги.

Чтобы избежать искушения и не разглядывать ее, он перевел взгляд на бумаги, лежавшие на столе.

— Здание станет вашим, как только вы подпишете несколько документов и согласитесь на одно небольшое условие.

— Какое условие? — В выражении лица Карли ясно читалось подозрение.

Джонатан замычал, стиснув зубы. «Геркулес» предлагает ей курицу, которая несет золотые яйца, а эта дурочка ведет себя, словно ее хотят лишить последнего достояния.

Он еще раз внушительно откашлялся.

— Правление «Геркулеса» отдает себе отчет в том, что вы… э-э… недостаточно опытны, поэтому они решили на год приставить к вам советника. Составлять коммерческие отчеты и тому подобное…

— А-а, — перебила его Карли. — Так, значит, вам просто надо, чтобы я бесплатно работала на вас целый год?

Джонатан замычал громче. Он сдержал рвущееся с языка язвительное замечание и попытался изобразить ободряющую улыбку. Конечно, ей трудно поверить в подобное, и она подозревает какой-то подвох со стороны корпорации.

— Я понимаю, вам не верится, что кто-то предлагает вам здание стоимостью более миллиона в награду за то, что вы считаете своей обычной работой, но случилось именно так.

Джонатан заметил, что она снова сдвинула брови и переплела тонкие пальцы, все еще не в силах поверить необыкновенной удаче.

— Поверьте мне, мисс Мак-Донаф, — продолжал он, — это не шутка. Здание ваше, если вы этого захотите.

— Но кому это могло прийти в голову? — проговорила Карли с благоговейным недоумением.

— Я не имею права этого говорить. — Его лицо хранило непроницаемое выражение.

— Никто не видел, как все случилось, кроме Педро Хименеса и водителя грузовика, который помогал грузить Атласа в машину. — Она помолчала, задумавшись. — Это кто-то из них сообщил в «Геркулес»?

Джонатан помотал головой, твердо решив не давать ей никакой зацепки.

— Да что вы, об этом происшествии наверняка знает куча людей. Персонал ветлечебницы. Владельцы собаки. Ваши сотрудники. Все, что нужно было сделать, это упомянуть о случившемся вашему «благодетелю».

— Может быть, этот так называемый благодетель просто хочет по какой-либо причине избавиться от здания? — Карли никак не могла расстаться с мыслью, что стала жертвой какого-то злого умысла. — Здание заложено?

Джонатан покачал головой.

— Да нет, со зданием все в полном порядке, не беспокойтесь. От вас требуется только согласие на мою помощь.

У Карли сузились глаза.

— А что будет, если мы с вами разойдемся во мнениях?

— Вы можете принять мой совет или отклонить его. Это ваше дело.

Он попытался представить себя на ее месте. Из сражающейся за каждый цент владелицы крошечного дела она внезапно превратилась в состоятельную женщину. Неудивительно, что она никак не могла поверить своему счастью.

Она откинулась на спинку стула, а с лица постепенно стало сползать недоверчивое выражение.

«Наконец-то», — подумал Джонатан. — До нее все-таки дошло».

Карли удивленно и вопросительно взглянула на него.

— Но если здание не заложено, как я могу его потерять?

Джонатан внимательно изучал ее лицо. Оно было серьезным, а широко расставленные голубые глаза не отрывались от его глаз в ожидании ответа. Он понял, что перед ним явный новичок в делах и что ему придется немало попотеть, чтобы уберечь ее от неприятностей.

— А почему ведется столько судебных процессов? — Он криво улыбнулся. — Владелец крупной собственности всегда лакомый кусок, и, если у вас кое-что водится в карманах, надо знать, как этим распоряжаться. Потерять все — проще простого.

Джонатан с удовлетворением увидел, что она понимающе кивнула. При этом волосы цвета золотистого песка упали ей на плечи. Он вдруг поймал себя на том, что пытается представить, как она будет выглядеть с обнаженными плечами, проглотил слюну и заставил себя перевести взгляд на бумаги, разложенные на столе.

— Потом встает вопрос об арендаторах, — продолжал Джонатан. — Они обязаны вносить арендную плату в срок и надлежащим образом использовать помещение. Сейчас у здания первоклассная клиентура, и этот уровень надо сохранять.

Карли слегка нахмурилась, и он понял, что последняя фраза ей не понравилась. Неужели она вдобавок ко всему одна из тех патологически сострадательных личностей, которые не берут денег с бедных? Если так, то обучить эту женщину основам управления будет практически невозможно.

— Под первоклассной клиентурой вы подразумеваете людей, у которых денег куры не клюют? — спросила она, в полной мере подтвердив его худшие опасения.

— Вам придется посмотреть правде в глаза, — резко ответил он. — Только люди с деньгами могут покупать одежду у Шейлы Вэйд и драгоценности у Надин Ньюхарт. Только состоятельные посетители могут позволить себе пообедать в таком изысканном ресторанчике, как «У Педро». Бедный человек не может купить сорокапятидолларовую бутылку вина из тех, что продают в «Деликатесах Хейнкеля».

Наступило молчание. Потом хмурое выражение на лице Карли сменилось понимающей усмешкой.

— И вы так же хорошо осведомлены обо всех предприятиях во всех ваших зданиях, как в том, которое, по вашим словам, теперь будет принадлежать мне? Или, может быть, у вас есть к нему личный интерес?

Джонатан бросил на нее удивленный взгляд. Неужели Карли Мак-Донаф разнюхала, что он обещал одному из арендаторов ее выселить?

«Да нет, вряд ли», — мрачно подумал он, раздраженный тем, что теперь не сможет сдержать слова.

Но все же, застигнутый врасплох ее вопросом, он из осторожности хорошо продумал ответ.

— Поскольку мне придется выступать в роли вашего советника, я счел своим долгом тщательно ознакомиться с состоянием дел арендаторов.

Карли увидела, что он беззастенчиво не спускает с нее взгляда, ожидая реакции, и отметила его осторожность. Казалось, он сознательно избегает прямого ответа. Может быть, именно потому, что у него есть личный интерес к этому зданию, как намекнула его секретарша?

Какой интерес? И связано ли это с ее «благодетелем»? Она знала, что не сможет жить спокойно, пока не выяснит, кто так щедро одарил ее.

Джонатан придвинул к ней несколько бумаг.

— Вам, наверное, захочется это просмотреть. Когда прочтете, я приглашу сюда кого-нибудь из официальных лиц в качестве свидетеля, и вы сможете задать ему несколько вопросов.

Карли не взяла документы. Она изучала его лицо. Он казался таким уверенным в себе и, по-видимому, занимал высокое положение в корпорации. Трудно было представить, чтобы он сам согласился давать советы профану. Наверное, кто-то очень могущественный заставил его это сделать.

— А почему в качестве моего советника выбрали именно вас? — спросила она и подумала, что он мог согласиться именно потому, что здание его интересует. — Наверное, работать со мной ниже достоинства вице-президента корпорации?

В его взгляде мелькнуло раздражение.

— Совершенно верно. К несчастью, совет считает меня классным специалистом. Как я уже говорил вам вчера по телефону, не я все это придумал. Так что не просите меня объяснять чужое решение.

Карли невольно улыбнулась, глядя на его недовольное лицо. Может быть, у Джонатана Найта и есть личный интерес к зданию, но его выбрали помогать ей не из-за этого.

— Я уверена, что вы могли бы найти какое-нибудь подходящее возражение и отказаться.

— Я и отказывался всеми возможными способами, — буркнул он. — Но совет хочет, чтобы вы преуспевали. И они понимают, что, если я стану за вами присматривать, у вас будет на это больше шансов.

Карли вздохнула.

— Значит, вы не можете сказать, кто за всем этим стоит?

Джонатан покачал головой.

— Это не член совета. Поэтому не надейтесь, что расследование в духе детектива-любителя увенчается успехом.

Он придвинул бумаги к ней поближе.

— Почему бы вам не принять все как есть — некто хочет вас вознаградить за то, что вы спасли жизнь сенбернару. — Джонатан говорил решительно, но мягко. — Здание на Фэй-авеню стоит целое состояние. И как только вы подписываете бумаги, вы становитесь богатой женщиной. Я уверен, вы отдаете себе в этом отчет.

Карли тревожно взглянула на него. Нет, она не отдавала себе в этом отчета. Это даже не приходило ей в голову. Как только она поняла, что Джонатан не пытается сыграть с ней какую-то шутку, первой реакцией было облегчение — больше не надо беспокоиться о продлении аренды.

Состоятельная женщина…

Всю свою сознательную жизнь Карли презирала богатых — их снобизм и бахвальство, их привычку швырять деньги. Теперь она сама стала богатой.

Нетвердой рукой она взяла со стола бумаги и начала читать.

Вернувшись в «Карусель», Карли переоделась в рабочую одежду: голубые джинсы, белая блузка, легкий синий рабочий халат. Сегодня собачий лай звучал в ее ушах музыкой. Она сразу же сообщила потрясающую новость обеим помощницам, которые слушали ее открыв рот.

— Неужели это все теперь наше? — спросила Кэтлин.

Карли снисходительно улыбнулась и утвердительно кивнула. Иногда содержать сестру казалось ей слишком тяжелой задачей, но она твердо решила, что годы учения Кэтлин ничем не будут омрачены, что сестре не придется выбиваться из сил, зарабатывая на жизнь, как приходилось ей самой.

— Да, наше, — повторила она. — Наконец-то мы сможем иметь машину, которая не будет ломаться через каждые два дня.

— А как насчет того, чтобы и мне купить машину? — с надеждой спросила Кэтлин. — Подумай, от скольких поездок в колледж и обратно ты избавишься.

— Почему бы и нет? — Карли подмигнула сестре. — Подумай, от скольких поездок на автобусе ты избавишься.

Карли посмотрела на Барбару, которая подстригала ногти немецкой овчарке.

— А тебе мы сможем прибавить жалованье. Она назвала цифру, от которой у Барбары захватило дух, а брови взлетели чуть ли не до самых кудряшек на лбу.

— Это почти в два раза больше, чем я получаю сейчас. Ты уверена, что можешь себе это позволить, дорогая? — Она с сомнением покачала головой. — Может быть, с машинами и прибавками к жалованью лучше повременить — до тех пор, пока ты не поймешь, чем все это может обернуться.

— Не беспокойся, мы можем себе это позволить. — Карли улыбнулась Кэтлин и Барбаре. — Да одного того, что мы сэкономим на арендной плате, с лихвой хватит и на машины, и на жалованье.

— Не знаю, не знаю, дорогая. — Барбара снова покачала головой. — Похоже, следует быть поосторожнее, пока не научишься управлять делами.

Карли наклонилась и обняла ее за плечи.

— Ну, вот, ты говоришь совсем как Джонатан Найт. Этот человек собирается меня опекать. Он думает, что я развалю дело и все потеряю.

Кэтлин резко обернулась, на мгновение отпустив беспокойного эрдельтерьера, которого она мыла в ванне.

— Как ты сказала? Джонатан Найт?

Карли удивленно взглянула на сестру. Кэтлин знает что-то о Джонатане? Она кивком головы указала на собаку в ванне.

— Кэт, следи за Такером.

Кэтлин снова взялась за мытье.

— Ты хочешь сказать, что Джонатан Найт — это тот самый человек, с которым ты имела дело в «Геркулесе»?

Карли кивнула:

— Кажется, я уже упоминала его имя.

В действительности этот человек произвел на нее такое сильное впечатление, что она боялась о нем заговаривать, чтобы не выдать своего интереса.

— Если только в Ла-Джолла не два человека с таким именем, — объявила Кэтлин, — то у твоего Джонатана Найта роман с миссис Вэйд.

Карли широко открыла глаза. Этого не может быть!

— Ты имеешь в виду наш соседку Шейлу Вэйд?

Улыбка Кэтлин стала шире.

— Конечно, кого же еще. Миссис Вэйд, хозяйка бутика и бывшая фотомодель. Все в округе знают о ее связи с мистером Найтом.

— А ты-то откуда об этом знаешь?

— Мне сказала Джоан. Она видела их на пляже и в теннисном клубе. «Геркулес» там арендует корт.

— Из того, что Джоан видела их вместе, вовсе не следует, что у них роман.

— Да, пожалуй, — признала Кэтлин, нахмурившись.

— Джоан Рэндал — болтушка. Скорее всего, она ничего не знает наверняка.

— Нет, знает. Мама Джоан считает, что женщине в возрасте миссис Вэйд неприлично иметь связь с человеком, который ей годится чуть ли не в сыновья.

— Хватит сплетничать, — твердо заявила Карли. — То, что я согласилась с ним работать, совсем не означает, что я имею право интересоваться его личными делами.

Еще не договорив этой фразы, Карли почувствовала странное ощущение под ложечкой. Вот почему Джонатан интересуется зданием на Фэй-авеню. Может быть, это Шейла хочет избавиться от «Карусели», и поэтому Джонатан отказался продлить аренду?

Завтра она поговорит с Шейлой и все выяснит.

3

На следующее утро, как только Карли увидела, что дверь соседнего магазина открылась, она поспешила к Шейле Вэйд.

Если Шейла хочет, чтобы «Карусель» переехала в другое место, надо узнать, почему, и постараться решить проблему. Любой хороший домовладелец поступил бы именно так — чтобы арендатор был доволен. Если бы она хотела узнать что-нибудь о взаимоотношениях Шейлы и Джонатана, это можно было бы использовать как благовидный предлог. Но все-таки цель ее визита была другой.

Шейла встретила ее на пороге. Ростом она почти не уступала Карли, у нее были волосы цвета меда и обаятельная улыбка.

— Неужели это Карли Мак-Донаф собственной персоной? — воскликнула Шейла мелодичным голосом, который так шел к ее облику. Сегодня она излучала приветливость и радушие. — Входите и расскажите мне, что чувствует человек, владеющий прекрасным зданием в процветающем районе.

Значит, Джонатан уже ей рассказал. Никаким другим способом она этого узнать не могла. У Карли почему-то испортилось настроение.

— Как вам удалось так быстро все узнать? Корпорация не собиралась уведомлять арендаторов до начала будущей недели.

Шейла взяла ее за локоть и увлекла в небольшую комнатушку в глубине магазина.

— Мне сообщил по телефону один старинный приятель, имеющий отношение к «Геркулесу». — Шейла опустилась на кушетку, обитую красной парчой, и похлопала по ней, приглашая Карли сесть рядом. — Он считает, что на первых порах вам может понадобиться моральная поддержка. Поверьте, Карли, я с радостью сделаю все, что в моих силах. Если бы вы сейчас ко мне не заглянули, я сама зашла бы в «Карусель» сегодня вечером.

Карли села в каком-то оцепенении.

— Ваш приятель случайно не Джонатан Найт? — Она не узнавала собственного голоса. Казалось, что-то застряло в горле и мешает говорить.

Шейла ослепительно улыбнулась.

— Да, и он сказал, что некоторое время будет с вами сотрудничать.

Значит, это правда. Джонатан ни за что не поделился бы с Шейлой конфиденциальной информацией, если бы между ними не было особых отношений. Карли старалась представить себе, где происходил этот разговор — за ужином при свечах в уютном кафе? Она стала разглядывать свои руки, скромно сложенные на коленях. С какой стати ее должно интересовать, где были Шейла Вэйд и Джонатан Найт? Это не ее дело.

Шейла наблюдала за ней, озабоченно нахмурившись.

— Что-нибудь не так? — Она взяла кофейник со столика в углу, налила две чашки и протянула одну из них Карли. — Если вы боитесь, что я все разболтаю остальным арендаторам, то совершенно зря. Я хочу вам помочь. И Джон тоже.

Услышав это фамильярное «Джон», Карли поморщилась. Что с ней происходит? В последний раз она расстраивалась из-за мужчины — пилота с военной базы, который изменил ей, — еще в Южной Каролине, в Самтере. Но это было сто лет назад, и тогда у нее действительно был повод для ревности.

Но какие претензии у нее могли быть к Джонатану Найту? Никаких. Кажется, Шейла имела над ним полную власть.

Шейла сделала глоток кофе.

— Карли, Джон тоже хочет вам помочь. Он понимает, что вы молоды и неопытны.

Молода и неопытна?! Так вот что он о ней думает. Карли почувствовала, что у нее запылали щеки. Она поставила чашку на антикварный столик.

— Может быть, я и кажусь вам с мистером Найтом слишком молодой, но у меня хватило сил и умения самой заплатить за обучение в колледже и начать собственное дело. — Карли улыбнулась, стараясь выглядеть как можно более уверенной в себе. — «Карусель» неплохо держится — я уже три года могу позволить себе платить за аренду и за колледж сестры.

Шейла отпила еще немного кофе.

— Вы сотворили настоящее чудо со своим салоном. — Шейла задумчиво покачала головой. — А пользуясь советами Джона, сможете вести дело еще лучше.

— Буду очень признательна ему за помощь, — солгала Карли. Единственное, за что она на самом деле чувствовала признательность, так это за то, что могла последовать его советам или отмахнуться от них, полагаясь на собственное мнение.

Шейла задумчиво покачала головой.

— А я думаю, что есть определенные преимущества в том, что владелец здания будет сам им пользоваться. Уж вы-то наверняка хорошо осведомлены о наших проблемах.

Карли представила себе магазин Шейлы, еще пустой в этот ранний час. Почему это происходит? Он должен работать в полную силу, как только открывается.

— Первое, что надо сделать, это привлечь побольше посетителей.

Шейла нахмурила тонкие брови.

— Если вы говорите о рекламе, то я уже сделала все, что могла себе позволить.

Карли похлопала ее по руке.

— Я говорю о рекламе всего здания. Это уже моя обязанность.

Хозяйка магазина нахмурилась еще больше.

— Как вам это удастся? Разве «Геркулес» согласился оплачивать такие расходы?

В душе Карли мелькнула тень сомнения. Действительно, как она собирается оплачивать счета, пока не получит очередной взнос с арендаторов? Она решительно отвергла все сомнения и пожала плечами.

— На это есть банки. Они дают ссуды.

До этого момента ей не приходило в голову, что здание можно использовать для того, чтобы получить под его залог ссуду. Но откуда же еще взять денег на машины для себя и Кэтлин, на прибавку Барбаре и привлечение покупателей в заведения ее арендаторов? Не говоря уж об усовершенствованиях, которые она собиралась производить в «Карусели»?

Шейла покачала головой.

— Этот вопрос вам необходимо обсудить с Джоном. У него наверняка найдутся какие-нибудь соображения по этому поводу.

— Уверена, что найдутся. Но поскольку для меня на первом месте интересы арендаторов — в отличие от «Геркулеса», который больше всего озабочен тем, как бы получить побольше прибыли от здания, — вам тоже должна прийтись по вкусу моя мысль.

Выражение лица Шейлы не изменилось.

— Даже если мистер Найт ваш… близкий друг, — быстро прибавила Карли, — во мне вы найдете больше сочувствия и понимания.

Она с достоинством встала. Шейла тоже поднялась и проводила ее через магазин.

— Будьте осторожны, — предупредила она на прощание.

И что это Шейле вздумалось изображать из себя старую ворчунью? Неужели она не понимает, что Карли на ее стороне? Как и на стороне всех остальных арендаторов?

Стараясь не обращать внимания на смутное сомнение, поселившееся в ней, Карли послала бывшей фотомодели ободряющую улыбку.

— Не волнуйтесь, я всегда веду себя осторожно.

Она вышла из магазина в приподнятом I настроении. Хорошая хозяйка должна по-настоящему помогать своим арендаторам. И она вернулась в «Карусель», ощущая себя доброй волшебницей.

В тот же день Карли стригла пуделя в салоне, когда услышала, как звякнул колокольчик над дверью. Она даже не обратила на это особого внимания, потому что в первом, большом помещении, которое они использовали как магазин, у прилавка стояла Кэтлин.

Мгновение спустя сестра влетела к ней с взволнованным лицом.

— Здесь мистер Найт.

Карли захлестнула волна приятного возбуждения. Она бросила быстрый взгляд на Барбару.

— Как ты думаешь, что ему нужно? Карли положила ножницы на стол и отвела собаку в клетку. Потом бросилась к двери, на ходу стряхивая с халата собачью шерсть. Ну, почему она поленилась накрасить губы после ленча?

Король Генри, мирно дремавший в углу, почувствовал ее возбуждение, проснулся и стал скакать вокруг нее на задних лапах, хватая зубами за рукава.

— Перестань, Генри, — сказала она, погладив собаку. — Спокойнее, мальчик.

Когда Карли подняла глаза, то увидела мощную фигуру Джонатана над низкой дверью, разделяющей оба помещения и едва доходящей ему до пояса. Уходя из офиса, он снял галстук, ворот белой рубашки был расстегнут, а рукава закатаны, открывая руки, покрытые шелковистыми черными волосами. Широкие плечи натягивали тонкую ткань рубашки. Карли видела густые темные вьющиеся волосы на его груди.

Кэтлин разглядывала его широко открытыми глазами.

— Мистер Найт хочет осмотреть наше помещение. — Она беспомощно пожала плечами.

Обычно Карли не разрешала посетителям входить сюда, чтобы не беспокоить собак. Но для Джонатана Найта она решила сделать исключение. Она выпрямилась, придерживая рвущуюся собаку за ошейник.

— Я не против. — Она встретила взгляд Джонатана. — Это моя сестра Кэтлин. Она работает здесь летом, когда у нее каникулы.

Джонатан просиял улыбкой, его зубы казались белоснежными на фоне смуглой кожи.

— Рад познакомиться с вами.

Кэтлин застенчиво улыбнулась и ничего не ответила.

— Дверь, Кэт, — напомнила Карли, не отпуская ошейника Короля Генри.

— Да, конечно, извини.

Кэтлин отодвинула задвижку на низкой двери. Джонатан вошел в салон с портфелем в руках.

— Вы вполне можете его отпустить. — Он кивнул на нетерпеливого молодого пса.

— Он ужасно непоседливый. Может, запереть его в клетке?

В глубине темных глаз Джонатана вспыхнул огонек.

— Как хотите, но я привык к собакам. Мне он не помешает.

Карли отпустила Генри, тот радостно бросился к Джонатану и уткнулся носом прямо в «молнию» на его брюках.

Вспыхнув от смущения, Карли быстро схватила пса за ошейник.

— Пожалуйста, извините, Джонатан… мистер Найт, — начала она.

Он взглянул на нее.

— Зовите меня Джонатан, Карли. Раз уж нам придется общаться целый год, будем звать друг друга по имени.

Прежде чем Карли успела схватить ошейник, Джонатан взял Генри за морду и отвел его голову в сторону.

— Придется поучить тебя приличным манерам, малыш, — проговорил он, гладя шелковистую золотую шерсть. — Потом он обернулся к Карли. — Этот молодой пес — умница. Научить его больше так не делать ничего не стоит.

Карли всегда гордилась своим умением дрессировать животных и, уловив критическую нотку в тоне Джонатана, ответила:

— Король Генри привык к женщинам. Как я могу научить его не нюхать мужские… мужчин, когда в доме нет ни одного мужчины?

Еще не договорив, она пожалела о сказанном.

Джонатан изумленно поднял густые брови.

— Только не говорите мне, что мужчины не переступают порога дома, где обитают две хорошенькие молодые женщины.

— Мне не нужно, чтобы гости дрессировали мою собаку.

В раздражении она ослабила хватку на ошейнике Короля Генри, и пес снова ринулся к Джонатану. Тот молниеносно поднял ногу, согнув в колене. Пес ударился грудью о колено и отскочил назад с удивленным ворчанием.

Карли при виде этого мастерского приема почувствовала еще большее раздражение.

— Видно, что вам приходилось иметь дело с собаками, — неохотно заметила она.

— У нас в доме всегда были собаки. Большинство из них я не выносил. Таких, как вот эта пародия на собаку. — Он презрительно покосился на пуделя.

Карли вслед за ним взглянула на Пампкина, которого умело стригла Барбара, и с досадой прикусила губу. Она совсем забыла о правилах приличия и не представила ему Барбару. Что такого было в Джонатане Найте, что постоянно выводило ее из себя? Она взглядом извинилась перед помощницей.

— Простите, я не представила вам свою помощницу, мисс Барбару Николсон. — Она улыбнулась Барабаре. — Барбара, это мистер Джонатан Найт. Он будет помогать мне советами, пока я не научусь сама распоряжаться делами. — Карли с трудом удержалась от саркастического замечания.

Барбара протянула руку, и Джонатан серьезно пожал ее.

— Она слишком щедра, — проговорила Барбара театральным шепотом. — Надеюсь, вы научите ее быть более практичной.

Углы рта Джонатана дрогнули в улыбке.

— Я здесь именно для этого.

Он оглядел просторную комнату.

Карли попыталась представить себя на его месте и сразу же поняла, что этому мистеру Чистюле — если судить по его офису — эта комната должна показаться ужасной.

Большая раковина у задней стены была полна грязной воды, везде валялась шерсть, состриженная с Пампкина. Клетки, стоявшие по периметру комнаты — из некоторых выглядывали любопытные собачьи морды, — нуждались в ремонте, а столы для стрижки и стулья были завалены использованными полотенцами.

«Завтра я за все это возьмусь», — сказала себе Карли в сотый раз за этот месяц.

Она увидела, как он поглядывает на письменный стол, погребенный под грудой бумаг, и пожалела, что так и не нашла времени заняться офисом. Правда, до сих пор ей всегда хотелось заниматься делами, не покидая салона.

— Все документы подписаны, — объявил Джонатан. — Будет удобнее, если мы разложим их по порядку. Куда я могу поставить портфель?

— Прямо сюда. — Карли смела свои бумаги в сторону. — Я тут занимаюсь кое-какими подсчетами — хочу сделать некоторые усовершенствования в «Карусели».

Может быть, если ей удастся отвлечь его планами переделки заведения, он не станет ее пилить за ссуду, которую она взяла утром в банке, и за договор на шестизначную сумму с рекламным агентством.

Она поймала себя на том, что поглядывает на него с беспокойством. Губы у него были плотно сжаты, а во взгляде читалось неодобрение. Неужели он догадывается о ее планах? И о том, что она намерена поступить по-своему, если он с ней не согласится?

Джонатан внутренне содрогнулся при виде беспорядка, царившего в помещении. Он впервые понял, что Карли не только молода и неопытна, он осознал, как много и тяжело ей приходиться трудиться, чтобы сводить концы с концами. Как она умудряется справляться с «Каруселью»?

— Вы не думали о том, чтобы завести компьютер? — спросил он небрежно. — Это избавило бы вас от уймы бумажной работы. — Он кивком головы указал на беспорядочную кипу бумаг, которую она сдвинула на край стола.

Карли покачала головой.

— Компьютер на очереди. Это первое, что я сделаю, когда мы начнем усовершенствования.

«Это следовало бы сделать много лет назад», — подумал Джонатан.

По крайней мере, в салоне было чисто. Он не уловил запаха собак — только слабый аромат аэрозоля, который обычно используется после стрижки. Он заметил также, как искусно и мягко обращается с собакой Барбара. Обучила ли ее Карли или просто сумела найти такого опытного работника — в любом случае от присутствия Барбары Николсон «Карусель» сильно выигрывала.

«Просто повезло», — подумал он, не желая признавать за Карли организаторские способности.

Он поставил портфель на стол, вынул папку с аккуратно подшитыми документами и протянул ее Карли.

Когда она брала ее, Джонатан обратил внимание на ее ногти: коротко подстриженные, без лака — ногти женщины, которой руки нужны для работы. К синему халату там и сям прилипли клоки палевой шерсти. Когда он пришел, она стригла пуделя. Мысленно он поставил ей пятерку за трудолюбие. Как он понял с самого начала, эта женщина не боялась работы.

Все еще осматривая ее халат, Джонатан вдруг поймал себя на том, что его взгляд задержался на мягких очертаниях груди, которые не могла скрыть даже эта бесформенная одежда. Он быстро поднял глаза и посмотрел ей в лицо. У нее было такое выражение на лице, будто она что-то подсчитывала в уме.

— Если бы я знала, что вы придете, я привела бы в порядок планы переустройства «Карусели».

Джонатан проводил взглядом папку с документами, которую Карли небрежно бросила поверх кипы собственных бумаг, и ледяным тоном произнес:

— Вам следовало бы положить ее в сейф. У вас есть сейф?

Он знал ответ, прежде чем она успела отрицательно покачать головой.

— Заведите, — назидательно заметил он. — В этой папке только копии бумаг. Как я вам уже говорил, оригиналы вышлют после того, как они будут зафиксированы в делопроизводстве штата. В данный момент эти копии подтверждают то, что вы — владелица здания. Если вы их потеряете, кто-нибудь может оспорить ваши права.

Карли ответила ему холодным взглядом.

— Например, вы?

На мгновение он потерял дар речи.

— Если бы я хотел этого, я вряд ли стал вам советовать спрятать бумаги в сейф, — наконец ответил он хмуро.

Она села на стул перед письменным столом.

— Простите, мне не следовало этого говорить. Но вы так упорно отказывали мне в продлении аренды, что я до сих пор отношусь к вам с некоторым подозрением. — Она указала на соседний стул. — Садитесь, и мы обсудим, какие улучшения я планирую для своего заведения и для здания целиком.

При слове «улучшения» в его мозгу зазвучал сигнал тревоги, и хотя Джонатан уже опаздывал на деловое свидание, он сел.

— Здание в прекрасном состоянии, — начал он. Неужели кто-нибудь уже успел уговорить ее пойти на дорогостоящую перестройку? — Вспомните, вы дали обещание, прежде чем предпринимать какие-либо шаги, обсуждать все со мной. Это касается и перестройки.

Карли помедлила в нерешительности.

— Это не имеет никакого отношения к перестройке или перепланировке.

— А что вы тогда имеете в виду? — Беспокойство Джонатана росло.

— Мне кажется, что мы могли бы иметь больше клиентов, если бы я дала рекламу всех заведений, расположенных в этом здании, в «Сан-Диего юнион».

— Минутку, — поднял руку он. — Реклама здания — это прекрасно, но ее стоимость надо поделить между всеми арендаторами.

Карли вздернула подбородок. Он увидел в ее лице вызов и приготовился к сражению.

— Другие арендаторы не могут себе этого позволить.

— Вы их спрашивали?

— Я говорила с Шейлой Вэйд, и она не может. — Карли бросила на него неодобрительный взгляд. — Между прочим, она сказала, что в дружбе с вами.

— Да, мы большие друзья.

При мысли о Шейле Джонатан улыбнулся. Зрелая, мудрая женщина — одна из немногих людей, на которых действительно можно положиться. Если бы здание попало в надежные руки Шейлы, ему бы не пришлось ни о чем беспокоиться.

Он встал.

— Я уже опаздываю. Пожалуйста, не предпринимайте ничего относительно рекламы, пока не обсудите со мной все подробности.

Она тоже поднялась.

— По условию соглашения вы должны по крайней мере посвящать меня в ваши планы, — напомнил Джонатан. — Я уезжаю на несколько дней, а потом до начала следующего месяца у меня все расписано. Моя секретарша вам позвонит.

У Карли вытянулось лицо.

— Но это будет так нескоро.

— Извините, но нам с вами потребуется не меньше двух часов для беседы, а раньше я не смогу выкроить время. — Он помолчал, что-то обдумывая. — Если только вы не согласитесь прийти ко мне в субботу вечером. Мы могли бы обсудить ваши дела за обедом.

«С какой стати я ее приглашаю?» — недоумевающе спросил он сам себя. График у него действительно был слишком плотный, но ведь в субботу вечером можно было назначить ей встречу и в офисе.

По ее лицу пробежала тень сомнения.

— Вы что, боитесь остаться со мной наедине? — Он вложил в голос достаточно насмешки, чтобы она наверняка приняла вызов.

Карли выпрямилась, ее глаза сузились.

— Конечно, не боюсь. Но встречаться у вас дома это так… э-э… непрофессионально.

— Мы будем говорить о делах. И в доме находятся моя домоправительница, кухарка и дворецкий, так что одни мы не будем, если это вас волнует. — Он увидел, что напряженное выражение ее лица смягчилось. — Это единственный способ обсудить ваши планы до августа.

— Хорошо, я приду, — кивнула она.

Был ли невинный взгляд широко открытых глаз всего лишь ширмой? Он узнает это в конце недели.

После того как Джонатан ушел, Карли присоединилась к Барбаре, которая все еще стояла у стола для стрижки.

— Как ты думаешь, я правильно сделала, что согласилась приехать к нему домой? — спросила она помощницу.

Барбара неторопливо кивнула.

— Несмотря на весь этот шум по поводу сексуальных домогательств, я думаю, тебе ничего не грозит. — Она склонила голову набок и хитро улыбнулась. — Но ты уверена, что сама не хочешь, чтобы он совершил попытку? Господи, дорогая, когда я вижу такого мужчину, как он, мне очень хочется скинуть лет сорок.

Карли почувствовала, что ее лицо заливается краской, и устремила взгляд на стриженую спину пуделя.

Барбара продолжала:

— Какая жалость, что он так поглощен миссис Вэйд, правда?

— Мне просто кажется странным, что он пригласил меня домой. — Карли уже не была уверена, что ей хочется выслушивать чьи-либо советы, но не могла перестать говорить о Джонатане.

Кэтлин заглянула к ним и предложила:

— Если ты боишься идти одна, с удовольствием составлю тебе компанию.

Тут звякнул колокольчик, и, к облегчению Карли, Кэтлин повернулась к входной двери.

— Ну ладно, ты меня убедила, что беспокоиться не о чем, — сказала она Барбаре.

— Во всяком случае, о мистере Найте беспокоиться действительно не следует.

Прежде чем Карли сумела придумать подходящий ответ, снова появилась Кэтлин.

— Это миссис Кортес. Она спрашивает, можно ли оставить у нас Солти часа на два, пока она ходит по магазинам. Сейчас слишком жарко, чтобы он ждал ее в машине.

Карли отложила ножницы.

— Конечно, Солти может побыть у нас. Скажи миссис Кортес, чтобы она задержалась на минутку. Я хочу с ней поздороваться.

Не дойдя до двери, Карли остановилась, перевела дыхание. Ей вспомнилась последняя драматическая встреча с белым пуделем миссис Кортес, вспомнилось, как она упала на землю, крепко сжимая в руках визжащую собачку. Плечо все еще побаливало. Слава Богу, что ей удалось его спасти. Она открыла задвижку на низенькой двери и вышла в магазин.

Миссис Кортес стояла у входной двери, а Солти нетерпеливо натягивал поводок.

При виде своей любимой клиентки Карли просияла улыбкой.

— Элен, как я рада вас видеть. Пышная, полная жизни миссис Кортес, которой было уже за пятьдесят, имела аристократическую осанку и лицо увядающей королевы красоты. В первый раз, когда она привела сюда Солти, она настояла на том, чтобы Карли называла ее по имени. Карли согласилась, но у этой женщины всегда был такой царственный вид, что про себя Карли все равно называла ее миссис Кортес.

— Вы оказываете нам с Солти большую любезность, — объявила миссис Кортес с очаровательным испанским акцентом. — Если бы не вы, я не смогла бы брать его с собой в мои магазинные экспедиции.

— Я делаю это с большим удовольствием. Карли наклонилась, почесала пуделя за ухом. Солти перестал натягивать поводок и, зажмурившись, сидел у ног хозяйки.

— Позвольте мне все-таки вам заплатить. — Миссис Кортес оглядела витрину. — Сейчас все так дорого. Вам, наверное, стоит больших усилий продолжать дело.

— И да и нет. — На мгновение Карли заколебалась, прикидывая, стоит ли посвящать клиентку, даже самую любимую, в то, как ей повезло. Победила ее открытая натура. — Элен, я сейчас вам расскажу, что со мной случилось. Ни за что не поверите.

Глаза миссис Кортес вспыхнули, она издала короткий смешок.

— Случилось что-то хорошее. Я вижу это по тому, как вы улыбаетесь. Только, пожалуйста, не говорите, что вы встретили красивого мужчину, выходите замуж и закрываете ваше прелестное заведение. Что станет делать Солти без любимого парикмахера?

Карли радостно рассмеялась.

— Ничего похожего. А моя новость вот какая: корпорация «Геркулес» отдала мне это здание.

— Все это здание? Не могу поверить. — Миссис Кортес недоверчиво покачала головой.

— Это правда. — Карли описала захватывающие события последних дней, начиная с болезни Атласа и кончая тем, как Джонатан Найт передал ей документы. — Я и сама никак не могу поверить, — закончила она. — Мне все время приходится себя щипать, чтобы убедиться, что все это не сон.

— Никогда ничего подобного не слышала, — проговорила миссис Кортес, широко открыв глаза от изумления. Она заключила Карли в объятия, и той показалось, будто ее обнимает царствующая королева. — Но все равно, я хочу платить, когда Солти здесь остается.

— Ни за что. — Карли присела, чтобы собака могла лизнуть ее в ухо. — Солти мой любимец. Пустых клеток сколько угодно, а продержать его здесь несколько часов не работа.

— Когда вы сегодня собираетесь закрываться? — спросила миссис Кортес.

— Кэтлин хочет мне помочь с чисткой клеток, так что закончим примерно к половине шестого.

— Я вернусь к этому времени и заберу Солти.

Когда миссис Кортес ушла, Карли вернулась в салон.

— Карли-Энн, ничего, если я сегодня уйду пораньше? — спросила Кэтлин. — Я знаю, что обещала тебе почистить клетки, но Джонни пригласил меня пообедать. А потом мы собираемся в кино.

Взглянув на серьезное лицо сестры, Карли улыбнулась.

— Конечно, дорогая. Только не задерживайся слишком долго.

Спустя пять минут Кэтлин молниеносно сменила рабочую одежду на рубашку из хлопчатобумажной ткани, заправленную в голубые джинсы. Потом она быстро чмокнула Карли в щеку.

— Спасибо. — Ее лицо сияло. — Я все уберу завтра вечером.

Она выпорхнула из магазина и полетела по улице с развевающимися за спиной длинными кудрями.

— На этой неделе она уже третий раз кончает работу на два часа раньше, — поддельно безразличным тоном заметила Барбара.

— Я знаю. Но ей придется работать всю оставшуюся жизнь. Я хочу, чтобы, пока она учится, у нее хватило времени наиграться.

«Это то, чего у меня никогда не было», — подумала она, сделав вид, что не замечает неодобрительного взгляда Барбары.

— Я с удовольствием задержусь и помогу тебе, — предложила Барбара.

— Спасибо, но это не входит в твои обязанности. Ты нанималась стричь собак, а не дезинфицировать клетки и скрести полы.

— Ты здесь хозяйка, дорогая, тебе решать. Но если я тебе понадоблюсь, только скажи.

Карли порывисто обняла помощницу за худые плечи.

— Барбара, ты даже не представляешь, как я это ценю.

В половине шестого, когда Барбара ушла, а всех собак забрали владельцы, Карли заперла дверь на улицу и оглядела неубранные помещения. Надо было все приводить в порядок — пол, клетки, стены, ванны. На это потребуется весь долгий вечер. Карли решительно приступила к делу.

За работой она все время думала о приглашении Джонатана Найта. Перед тем как к нему идти, надо обязательно успеть поговорить со всеми арендаторами и с рекламным агентством.

Она инстинктивно чувствовала, что Джонатан не одобрит ее планы. Но если как следует подготовиться к разговору и повести его профессионально, он может отнестись к ним более снисходительно.

Она сама не понимала, почему для нее так важно его мнение. Он все равно не мог вмешаться в ее дела. Но поскольку одобрение Джонатана Найта, как оказалось, имело для нее значение, она решила сделать все возможное, чтобы его убедить.

4

Утренний туман поднимался над пригородом, солнце уже слепило глаза, вдали сиял океан.

Карли уверенно прошествовала мимо дверей трех магазинов к ресторану «У Педро». Вчера корпорация «Геркулес» официально уведомила арендаторов о смене владельца. Сегодня она собиралась убедить их в том, что она будет благожелательной и отзывчивой хозяйкой. Значит, Джонатан считает ее неопытной, думает, что она сразу наделает массу ошибок. Она изо всех сил постарается доказать, что он не прав.

Первым делом она собиралась поговорить с каждым из — арендаторов лично. Когда она встретится с Джонатаном в субботу, она должна иметь право сказать ему, что все с энтузиазмом приняли ее планы.

Карли уже виделась с Шейлой Вэйд. Оставались Педро Хименес, Фриц Хейнкель и Надин Ньюхарт. Надин, ровесница Карли, была не в счет, потому что они дружили. Из двух мужчин Педро был менее приятным, поэтому она решила нанести ему визит первому. С тех пор как Педро стал свидетелем происшествия с белым пуделем, он стал отпускать еще более язвительные замечания, когда выходил покурить во двор ресторана и встречался с Карли. Если ей удастся убедить его, с остальными хлопот не будет.

С решительной улыбкой, скрывавшей волнение, она толкнула дверь и вошла. Ресторанчик только что открылся, посетителей еще не было. Ее приветствовал молодой худощавый метрдотель в элегантных черных брюках с ярким желто-оранжево-зеленым широким поясом. Белая рубашка была так туго накрахмалена, что он походил на Мудреца из страны Оз.

Он без улыбки оглядел ее синий рабочий халат.

— Вы заказывали столик, сеньорита? — Молодой человек отличался сдержанностью и изысканными манерами.

— Нет, я пришла поговорить с мистером Хименесом. Он в задней комнате?

Карли двинулась по мозаичному полу между рядами столиков. Стены украшали густолиственные комнатные растения и яркая мексиканская живопись. Навстречу ей плыл дразнящий аромат жареного лука и мяса.

— Прошу вас минутку подождать, — настойчиво попросил метрдотель, — посетителям не положено входить в кухню. Что передать мистеру Хименесу?

— Передайте, что его хочет видеть Карли Мак-Донаф.

Она уселась за столик, покрытый белой льняной скатертью, в центре которого стояла ваза с ярко-желтой ромашкой.

Метр ответил легким поклоном.

— Не желает ли сеньорита кофе?

Карли с благодарностью кивнула. Она была слишком занята и еще не успела выпить кофе.

Несколько минут спустя он появился с подносом, на котором стоял кофейник, две чашки, сахар, сливки, салфетки и корзинка со сладкими булочками. С приветливой улыбкой он поставил на стол булочки и налил кофе в обе чашки.

— Мистер Хименес уже идет. — Он снова улыбнулся. — Сеньорите угодно что-нибудь еще?

— Спасибо, этого вполне достаточно. Метрдотель поклонился и занял свой пост у входной двери.

Карли налила сливки в кофе и отпила глоток. Горячий крепкий напиток отдавал пряностями. Когда она подняла глаза, у столика стоял Педро Хименес. У пятидесятилетнего Педро было заметное брюшко, а близко посаженные глаза придавали ему плутоватый вид. Его передник казался столь же неуместным в изысканной обстановке ресторанчика, как ее собственный рабочий халат. Он хмуро смотрел на нее сверху вниз.

— Если вы пришли для того, чтобы поднять арендную плату, ищите себе другого арендатора. — У него был высокий тенор, который мог звучать приятно, если бы был поставлен, но у Педро то и дело прорывались визгливые нотки. — У меня и так серьезные финансовые затруднения, — пожаловался он. — Я не могу платить ни цента больше.

Из бумаг, которые Джонатан показывал ей в пятницу, Карли было известно, что дела у Педро идут как нельзя лучше, но спорить она не стала. Она улыбнулась.

— Я не собираюсь повышать арендную плату. Он сразу расслабился, сел напротив нее и оперся о стол обоими локтями.

— Если вы хотите от меня отчета, было бы лучше подождать до ленча. Я сейчас страшно занят. — Он взглянул на часы. — Нельзя надолго оставлять помощника одного на кухне.

Карли подавила желание успокаивающе похлопать его по руке.

— Это займет всего несколько минут. Я хочу предложить помощь, — прибавила она, чтобы он окончательно успокоился.

— Помощь? — переспросил Педро подозрительно. — Какую помощь?

— Во-первых, с рекламой.

Он замотал головой и открыл было рот, но, зная, что Хименес собирается сказать, Карли остановила его жестом руки.

— Вам не нужно будет ничего платить. Я собираюсь сама дать рекламу, чтобы привлечь побольше посетителей.

— Вы собираетесь заплатить за рекламу? — Он испытующе посматривал на нее, как будто думал, что она хочет сыграть с ним злую шутку, Карли кивнула.

— Мне от вас нужны предложения. Чем, по-вашему, можно привлечь внимание людей к зданию в целом и к вашему ресторану в частности?

Его глаза превратились в узкие щелочки.

— Когда вам принести список?

— Когда угодно в ближайшие два-три дня. — Карли пожала плечами.

— Раз вы предлагаете помощь, так как насчет того, чтобы починить водопровод? — По его лицу скользнула саркастическая усмешка. — А то «Геркулес» все обещает, обещает… Но вы же знаете, каковы они, эти крупные компании.

Карли порылась в памяти. Джонатан ничего не говорил о неисправном водопроводе. Может быть, он забыл? Вспомнив безукоризненный порядок в офисе Джонатана и то, как он, ни на секунду не задумавшись, назвал имена арендаторов, Карли решила, что такой человек вряд ли способен что-либо забыть. Хотя, возможно, он не такой организованный, каким старается казаться.

— Пусть вам отремонтируют водопровод, а счет пришлите мне, — решительно проговорила она.

В первый раз за сегодняшнее утро лицо Педро озарилось широкой открытой улыбкой, которая сразу сделала его привлекательным. Он протянул Карли корзинку с булочками.

— Карли, из вас выйдет замечательная домовладелица, — пропыхтел он, подливая ей кофе.

Карли почувствовала, что теперь Педро на ее стороне.

Большую часть оставшегося до встречи с Джонатаном времени Карли провела, готовясь к разговору с ним.

Переговорив со всеми арендаторами, она поехала в агентство, чтобы обсудить рекламную кампанию, потом изучила эскизы витрины «Карусели», которые подготовил профессиональный дизайнер, и отобрала несколько лучших, собираясь показать их Джонатану.

Когда наступила суббота, Карли решила надеть обтягивающие ярко-красные лосины с белой блузкой и красное болеро. Костюм, похожий на одеяние тореадора, выгодно подчеркивал ее тонкую талию и крепкие бедра. Правда, она старалась убедить себя в том, что выбрала его только из соображений удобства, и, чтобы подтвердить это, надела не босоножки на высоких каблуках, а плоские черные замшевые тапочки. Волосы она собрала в пучок над шеей, чтобы придать себе более деловой вид.

Прихватив портфель, полный проектов и рисунков, она поехала в Инвернесс-Корт, где стоял дом Джонатана — оштукатуренный, под красной черепичной крышей, вытянутый по западной стороне тупика. Он был выстроен в колониальном стиле и с трех сторон огорожен толстой высокой стеной. С четвертой, западной стороны ограды не требовалось: под крутым обрывом лежал океан.

В меркнущем вечернем свете длинный дом с маленькими окнами показался Карли каким-то одиноким. Видно, Джонатан не пожалел сил, чтобы оградить от мира свою собственность. Был ли он и сам так же одинок, как его жилище?

Кованые ворота вели во внутренний дворик. Карли прошла но выложенной кирпичом дорожке между кактусами к крыльцу под нависающей кровлей и постучала в деревянную дверь массивным медным молотком. Через переговорное устройство ей ответил мужской голос. Она назвала свое имя, и дверь открылась.

На пороге стоял пожилой мужчина небольшого роста, опрятно одетый в свободные черные штаны и белую хлопковую блузу, застегнутую до подбородка. Кожа на его лице собиралась в складки, как у щенка шарпея.

Он отступил в сторону, давая ей пройти.

— Я доложу о вас мистеру Нашу, — проговорил он с легким испанским акцентом. — Вы можете подождать его в гостиной.

Карли последовала за ним по длинному коридору, освещенному естественным светом сверху. Высокие потолки, резные деревянные скамьи и картины на стенах создавали атмосферу испанского музея, а может быть, собора. Она поймала себя на том, что старается ступать как можно бесшумнее.

Они прошли направо в арку, и у Карли захватило дух — прямо перед ней за огромным французским окном лежал океан. Заходящее солнце превращало воду в расплавленное золото.

За ее спиной кашлянул слуга.

— Пожалуйста, располагайтесь поудобнее, мисс Мак-Донаф. Мистер Найт сейчас выйдет.

Карли неохотно отвернулась от окна.

Мебель в испанском стиле должна была бы создавать впечатление комфорта, но этого не получалось. Она выглядела как выставка в мебельном магазине, где все прекрасно продумано и расставлено профессионалом-дизайнером, но сразу было видно, что этими вещами редко пользуются.

Карли собиралась было сесть на большой диван, стоявший у огромного камина, но передумала. Положив на кушетку портфель и кожаную сумочку, она направилась по ярким коврикам к большому пианино, отделанному орехом. Инструмент был расположен у окна так, что перед человеком, сидевшим за ним, открывался великолепный вид на океан.

Решив узнать, совпадают ли музыкальные пристрастия Джонатана с ее собственными, она заглянула в раскрытые ноты.

— Вы играете? — услышала она голос Джонатана за спиной.

— Да, я люблю музыку.

Она повернулась на вращающемся табурете спиной к закату.

Джонатан взглянул на нее и вдруг побледнел, словно увидел привидение. Ошеломленное выражение лишь на мгновение мелькнуло на его лице, но этого было достаточно, чтобы Карли поняла, что он взволнован, и это волнение передалось ей. Она смотрела на него затаив дыхание.

Джонатан потряс головой. — Простите меня, в этой одежде вы на секунду напомнили мне человека, которого я очень хорошо знал.

Карли вскочила, вдруг почувствовав необъяснимую ревность. По-видимому, этот человек для него много значил. Она улыбнулась деланной улыбкой и двинулась к кушетке, чтобы взять портфель и сумочку. Джонатан оказался там раньше и взял портфель. Надевая сумочку на плечо, Карли чувствовала на себе его взгляд.

— Удивительно, что я раньше не обратил внимания на это сходство, — пробормотал он, изучая ее лицо. — Хотя теперь, на другом фоне, оно не так разительно. Вам надо почаще зачесывать волосы назад, у вас красивые уши.

Никто прежде не говорил ей, что у нее красивые уши. Карли улыбнулась. Вид Джонатана в свободных коричневых брюках и кремовой шелковой рубашке, расстегнутой у ворота, вызывал в ней возбуждение, в котором она сама не хотела себе признаваться. Рукава рубашки были закатаны, обнажая сильные мускулистые руки, покрытые черными волосами.

— Не могу представить, чтобы кто-нибудь был похож на меня, — призналась она, стараясь направить мысли в другое русло. — А кто этот человек? Раз уж вы сказали так много, скажите и все остальное.

— Я сделаю больше. Я покажу вам портрет. Джонатан провел ее через арку в столовую.

Приглушенный свет свечей, стоявших в медных подсвечниках, отражался пурпуром и золотом в орнаментальной вазе, украшенной изображениями райских птиц, которая стояла в центре длинного полированного стола. Приборов на столе не было, очевидно, обедать они должны были не здесь.

Он махнул рукой в направлении закрытой двери и мимоходом заметил:

— Там кухня. Слуги живут за гаражом по другую сторону бассейна.

Он проводил ее к бару, и Карли увидела круглый стол, накрытый на двоих. Здесь, в отличие от остальной части дома, все выглядело обжитым. Прежде чем Карли успела как следует рассмотреть встроенные книжные полки, кожаный диван и телевизор с огромным экраном, она заметила, что Джонатан смотрит куда-то мимо нее.

— Вон там, на стене. Картина, которую я обещал вам показать.

Карли немного помедлила, слегка побаиваясь оглянуться и посмотреть, потом взглянула.

Рядом с дверью, через которую они вошли, висел написанный маслом портрет женщины, одетой в настоящий костюм матадора. Карли не увидела в ней большого сходства с собой, но цвет одежды был почти одинаков, и женщина стояла в той же самой позе, в которой Карли предстала перед Джонатаном в гостиной.

Девушка на полотне — совсем молоденькая — излучала необычайную внутреннюю силу. Художнику удалось запечатлеть этот дух независимости и передать его в изгибе тела и повороте головы.

Искусное золотое шитье сияло на пурпуре шелка обтягивающих панталон и жилета, чулки кораллового цвета обрисовывали стройные икры, а на ногах у девушки были плоские черные тапочки. Темные волосы были убраны назад, на голове красовался черный берет, надвинутый на лоб.

Пока Карли рассматривала картину, в ней росло убеждение, что это нечто большее, чем портрет девушки в маскарадном наряде. Незнакомка явно многое значила в жизни Джонатана.

Карли обернулась к нему.

— Вы ее знали? — И, когда он кивнул, продолжала: — Она из вашей семьи?

Джонатан снова кивнул, а его губы медленно растянулись в усмешке.

Карли изучала портрет, стараясь установить время, когда он был написан. На заднем плане не было никаких атрибутов — просто пастельный фон, который концентрировал все внимание зрителя на лице девушки.

— Она действительно была матадором? Карли старалась не выдать внутреннего содрогания. В ее представлении бой быков попадал в ту же категорию, что вивисекция, браконьерство в африканских заповедниках, убийство тюленьих детенышей. Для нее это было то же самое, что топить в ведре новорожденных котят только потому, что легкомысленные владельцы не потрудились сделать простую операцию кошке.

Улыбка Джонатана стала шире. Казалось, он в восторге от реакции Карли.

— Это моя бабушка Монтано. К тому времени, как ей исполнилось двадцать, она стала кумиром Мехико.

Он расправил плечи. Судя по его поведению, Джонатан очень гордился бабкой.

«Отвратительно, — подумала Карли, прилагая все усилия, чтобы он не мог прочесть ее мысли. — Она убивала быков».

Но она понимала, что должна сказать что-нибудь лестное.

— Ваша бабушка настоящая красавица, но я на нее не так уж похожа.

Он перевел взгляд с лица Карли на полотно.

— Она была сложена точно так же, как вы, — задумчиво заметил он. — И, хотя на портрете этого не видно, почти не уступала вам ростом. Дед говаривал, что это единственная женщина которой он может смотреть в глаза не наклоняясь. Он считал, что в жилах ее предков текла кровь викингов.

Когда они возвращались к уютному бару, Карли уловила слабый хорошо знакомый запах. Из арки в противоположном конце комнаты выходил огромный мраморный дог.

— Кто это к нам пришел? — проворковала Карли, присев на корточки и протянув руки к собаке. — Если бы я не знала, что это датский дог, можно было бы подумать, что это Голубой Бычок собственной персоной. Иди сюда, девочка, дай я на тебя Посмотрю.

Не обращая внимания на Карли, собака подошла к Джонатану и села рядом как воплощение хороших собачьих манер. Джонатан потрепал ее по голове.

— Она не Голубой Бычок, а я не Поль Баньян, — скромно проговорил он. — Не могу позволить себе говорить за Шебу, но сам я польщен сравнением.

Карли оценивающе взглянула на собаку, которая спокойно сидела у левой ноги хозяина.

— Красивое животное, и она так прекрасно воспитана.

Улыбнувшись, Джонатан подошел поближе к Карли. Собака последовала за ним.

— Позвольте представить вам Шебу из Инвернесс-Корта. Шеба, поздоровайся с Карли Мак-Донаф.

Собака села перед Карли и протянула ей правую лапу. Карли серьезно пожала ее. Шеба завиляла хвостом. Тогда Карли присела, повернула голову, И ее щеки коснулся влажный собачий язык.

— Спасибо, дорогая. — Шеба прижала уши, хвост ее задвигался быстрее. Карли порывисто обняла собаку за шею. — Сколько ей? — спросила она, выпрямившись. — Если я хоть что-нибудь понимаю в собаках, в этом натренированном теле еще сидит щенок.

— Ей исполнилось три в марте. — Джонатан слегка нахмурился, потому что Шеба встала, все еще виляя хвостом. — Пойдем, — он махнул рукой. Собака пошла между ними.

— Давайте отложим деловой разговор на после обеда, — предложила Карли, которой не терпелось узнать побольше о семье Джонатана. — Расскажите мне о вашей бабушке. Она долго участвовала в корриде?

Джонатан снисходительно улыбнулся.

— Дедушку не прельщала перспектива иметь жену-матадора, поэтому бабушкина карьера кончилась сразу после того, как он увидел ее выступление на арене Мехико.

— Похоже, у вашего деда было все в порядке со здравым смыслом, — удовлетворенно заметила Карли, узнав, что бабушку Монтано заставили отказаться от экзотической профессии.

— Вы бы ему тоже понравились, — ответил Джонатан. — У него был нюх на женщин, которые не боятся заниматься мужским делом. — У него дрогнули губы.

Карли слегка опустила голову, услышав его замаскированный комплимент и не желая признавать, как это было приятно.

— Они живы? — спросила она.

— Нет, умерли, когда я был подростком. Джонатан усадил Карли за низкий столик и включил лампу под оранжевым абажуром.

— Могу я предложить вам что-нибудь выпить? У меня неплохо получаются мартини и дайкири.

— Лучше всего было бы белое вино.

Когда он вернулся с вином для Нее и коктейлем для себя, Карли отважилась продолжить расспросы.

— Раз ваши дед и бабка были мексиканцы, значит, и мать тоже? Вы выросли в Мексике, Джонатан? — Она внимательно изучала его лицо.

Воодушевление, с которым он говорил о деде и бабке, сменилось каким-то болезненным выражением.

— Да, — коротко бросил он и сделал большой глоток из высокого стакана.

— А где?

Глядя на его окаменевшее лицо, она уже ожидала услышать, что это не ее дело. Но он ответил:

— Мама жила в Байе, когда я был ребенком, но лето я всегда проводил с дедушкой и бабушкой в Мехико.

Когда он упомянул о деде и бабке, его тон, смягчился. Очевидно, они оказали большое влияние на жизнь внука.

— Бабушка обожала путешествовать, — продолжал Джонатан, — и мы каждое лето ездили то в Испанию, то в Португалию, то в Буэнос-Айрес.

— Замечательно повидать мир, — воскликнула Карли. Такой жизни она даже не могла себе представить.

Казалось, он не разделяет ее энтузиазма.

— Это если вам нравится жить в гостиницах. — Голос его звучал без всякого выражения.

— Отец с матерью когда-нибудь ездили с вами? — Может быть, он скучал по родителям и поэтому не любил ездить за границу?

— В путешествия? — Джонатан вопросительно взглянул на нее.

— Ну да, и когда вы уезжали на лето в Мехико. — Кажется, ему не хочется говорить о родителях.

— Время от времени они наезжали в Мехико. — У него дернулся мускул на щеке. — Но они никогда не ездили за границу. Отец был слишком занят делами.

— А чем он занимался?

Она пригубила вино. Заставить его рассказывать о родителях было все равно что купать кошку — за каждое слово приходилось сражаться.

По его лицу было видно, что он колеблется. Карли поставила локти на стол, придвинулась к нему ближе и ждала.

— Он основал корпорацию «Геркулес». — Джонатан снова отпил из стакана.

Она постаралась скрыть удивление. Значит, Джонатан был не просто крупным чиновником компании. Тогда понятно, почему он так богат. Он получил деньги по наследству, как все эти маменькины сынки из колледжей.

— Значит, ваш отец американец? — Она не совладала с голосом, и вопрос прозвучал излишне резко.

— Да, Norte Americano. — Джонатан бросил взгляд на дверь.

Проследив за его взглядом, Карли увидела плотную женщину с квадратной фигурой, на которой был яркий передник из набивного ситца, поверх красновато-коричневой гофрированной юбки и такого же цвета блузки. Джонатан кивнул, и она поспешила к столу.

— Карли, это Маргерита. Я знаю ее и Гилермо — это ее муж — с самого детства.

Шеба, которая сидела у стула Джонатана, при виде Маргериты застучала хвостом по полу, но не сдвинулась с места.

После того как Джонатан познакомил женщин, Маргерита подала гаспачо.

— Теперь начинай жарить бифштексы, — попросил Джонатан.

Когда кухарка ушла, Карли снова завела разговор, из которого надеялась побольше узнать о родителях Джонатана. Его явное нежелание о них говорить только еще больше подстегивало ее любопытство.

— Маргерита и ее муж служили у вас в доме? — спросила она.

— В доме деда, — поправил он. — Когда дед и бабушка умерли, они перешли к матери, а от нее ко мне.

Карли отставила бокал с вином и съела ложку супа. Почему он говорит «к матери», а не к «родителям»?

— Ваш отец жив? — негромко проговорила она.

— Он умер, когда мне было одиннадцать, — нахмурившись, ответил Джонатан. — Вот тогда я стал жить у деда и бабки.

По болезненному выражению его лица Карли догадалась, что смерть отца была для него тяжелым ударом. Может быть, и мать погибла вместе с отцом в какой-нибудь катастрофе и Джонатан остался сиротой?

— А мама?

— Она жива. — Он забарабанил пальцами по столу. — Но я уверен, что можно найти более интересный предмет разговора, чем моя мать.

Карли все-таки отважилась задать еще один вопрос.

— У вас есть братья или сестры?

— Нет, но не могу сказать, что мне их не хватало. — Его губы тронула циничная усмешка. — Второй муж моей матери был богат как Мидас, но по возрасту годился мне в братья. — В его голосе слышалась горечь, и он сразу же помрачнел, будто жалея о том, что сказал лишнее.

«Какая интересная семья», — подумала Карли и вдруг сама показалась себе слишком скучной и слишком обыкновенной. Он ездил по свету с бабушкой-тореадором, отец у него был крупным магнатом, а отчим почти его ровесником.

Как во все это укладывалась Шейла Вэйд? Ответ был очевиден. Красивая, пользующаяся известностью женщина была необходимым дополнением его образа жизни. От этой мысли Карли стало как-то неуютно. Она положила ложку и отпила вина.

Для Джонатана не остались незамеченными ее сузившиеся глаза и плотно сжатые в прямую линию полные губы. Не надо было говорить ей об отчиме. Джонатан предпочитал не трясти грязное белье на людях.

— Вы расстроены? — Он гадал, о чем она сейчас думает.

Напряженное выражение ее лица сменилось улыбкой. Она глотнула еще вина.

— У вас очень необычное семейство. По сравнению с ним моя собственная семья кажется ужасно серой.

Джонатан, внимательно следивший за лицом Карли, подумал, что в ее слабой улыбке сквозит печаль. Он колебался, стоит ли открывать, что ему немало о ней известно. Когда ей передали здание, он тщательно изучил ее прошлое. При этом он убеждал себя в том, что такая информация поможет с ней работать, хотя на самом деле проводил эти раскопки из любопытства. Карли его заинтересовала. Он узнал не только о ее платежеспособности, но и репутации в Самтере, где она выросла, и в университетском городке, где она жила сейчас, едва ли не больше, чем знала она сама.

— Разве можно считать серой жизнь полицейского? — удивился он. — А тем более смерть?

У Карли широко открылись глаза.

— Вы знаете, что мой отец служил в полиции?

— И был убит, когда выполнял свой долг и защищал беременную женщину от пьяного мужа. — Джонатан говорил с искренним воодушевлением. — Наверное, он был стоящим человеком. В моем представлении ваш отец окружен ореолом героической смерти. Не то что мой — который умер от старости.

Глаза Карли вспыхнули.

— Какое право вы имеете копаться в моем прошлом?

Он коснулся ее плеча и через тонкую ткань почувствовал, что она дрожит. Вдруг в нем всколыхнулось что-то, заставившее его отдернуть руку. Он откинулся на спинку стула, удивленный и раздосадованный собственной реакцией.

— Такого отца, как сержант Пат Мак-Донаф из полицейского управления Южной Каролины, довольно трудно держать в секрете. — Он с облегчением увидел, что ее застывшее лицо ожило, смягчилось.

Через несколько минут Маргерита подала бифштексы. Пока Джонатан ел, он все время спрашивал себя, откуда в нем сегодня столько доброжелательности. Если бы на месте Карли Мак-Донаф был кто-нибудь другой, он ни за что не открыл бы карт, чтобы иметь преимущество в игре. Когда дела касалось Карли, он по какой-то причине ощущал странное желание; оберегать ее.

Все женщины, с которыми он встречался за последние десять лет, в конце концов расставались с ним, обвиняя его в эгоизме, холодности и бессердечии. И он был с ними согласен. Но в Карли было что-то такое, от чего глубоко спрятанная в глубине его существа нежность прорывалась наружу.

«Берегись! — предупредил он себя. — Эта женщина для тебя слишком молода. Если не будешь осторожен, она на тебе живого места не оставит. И винить будет некого».

5

На протяжении всего обеда они, казалось, внимательно изучают друг друга. Стоило Карли оторвать взгляд от тарелки, как ее глаза встречались с его глазами; когда он смотрел в сторону, она ловила себя на том, что рассматривает Джонатана. На его лице играли блики свечей, подчеркивая темные глаза и твердые черты лица, которые будили в ней странное волнение. Карли в раздражении не желала признаться себе в том, что сердце у нее бьется вдвое быстрей, чем обычно.

Это просто беспокойство из-за предстоящего разговора, наконец решила она, поняв, что не в силах проглотить ни кусочка бифштекса. Как ни странно, у Джонатана, как видно, тоже не было аппетита, и он насилу справился с половиной порции. Кухарка, неодобрительно покачивая толовой и тяжело вздыхая, забрала у них тарелки.

После обеда Джонатан проводил Карли к длинному узкому столу, расположенному вдоль одной из стен.

— Здесь вы можете разместить свои проекты. — Он указал на полированную поверхность.

Он стоял так близко, что она чувствовала тепло его мускулистого тела и исходивший от него свежий, чистый запах.

Сердце у нее забилось еще сильнее, в Джонатане было что-то беспокоящее, что-то выводившее ее из равновесия. И она побаивалась посвящать его в свои планы относительно здания и «Карусели». Отодвинувшись от него, она положила портфель на стол и открыла его.

— Может быть, вы присядете, — предложила она и вдруг с неудовольствием заметила, что произнесла фразу с южным акцентом. Ей совсем не хотелось выглядеть этакой провинциальной дурочкой в глазах этого умудренного жизнью человека.

Он сел на ближайший стул и в молчаливом ожидании устремил на нее твердый взгляд. Карли постаралась скрыть внутреннюю дрожь под маской напускного спокойствия.

Заставив себя оторвать взгляд от Джонатана, она разложила на столе эскизы, взятые из рекламного агентства. Потом немного подождала, пока успокоится сердце, и начала с витрины «Карусели».

Карли аккуратно прикрепила кнопками к картонке рисунок и показала его Джонатану.

— Эти пудели демонстрируют пять наиболее популярных у нас стрижек. — Она указала на чучела пуделей, изображенные на рисунке. К удивлению, голос у нее не дрожал.

Джонатан взял у нее рисунок и стал рассматривать его, держа на расстоянии вытянутой руки. Он покачал головой и поморщился.

— Пудель — это не собака, это просто модная прическа. — Он вернул ей эскиз.

Карли подозревала, что он ее нарочно поддразнивает, но тем не менее чувствовала себя обязанной встать на защиту породы.

— Не будь на свете пуделей, нам нечего было бы делать. — Сняв рисунок с листа картона, она положила его на стол. — И к счастью для нас, парикмахеров, они настолько умные, преданные и любящие собаки, что эта порода пользуется большим успехом.

Джонатан фыркнул.

— Любящие, дальше некуда. Пудель моей матери кусает меня каждый раз, как только я к нему приближаюсь.

— Это потому что вы его не любите. — Карли понимающе улыбнулась. — Пудели умеют читать мысли. Готова поспорить, вашу маму он не кусает.

— Меня он тоже не кусает, когда я его кормлю. — Голос у него стал как будто ниже и грубее. — Этот маленький попрошайка очень мил, пока у меня есть что-нибудь вкусненькое. Как только он это получает, тут же снова начинает кусаться.

Ей почудились в его тоне обвинительные нотки. Карли взглянула на него и увидела стиснутые челюсти. Неужели он считает, что ей от него что-то нужно? Но что? Она не нуждалась в его одобрении, чтобы начать претворять в жизнь свои планы. По условиям соглашения, все, что она должна была делать, это с ним советоваться. А вдруг он думает, что у нее есть какие-то планы на него самого? При этой мысли Карли вспыхнула. Да нет, вряд ли он так думает, хотя в нем есть какая-то раздражающая самоуверенность. Обладая такой внешностью и богатством, он, наверное, считает, что любая женщина только и мечтает им завладеть. Ну что ж, по крайней мере к ней это не относится. У них могут быть только чисто деловые отношения, и не более того.

Она снова взяла в руки эскиз и стала смотреть на него, а не на лицо Джонатана, чтобы вернуть мысли в русло деловой беседы. — Нравятся вам пудели или нет, но они самый подходящий объект для витрины, уж хотя бы потому, что приносят больше половины всего дохода.

Она указала на шар в центре рисунка, по экватору которого тянулась надпись: «Карусель. Все для домашних любимцев».

— Этот шар будет вращаться — дизайнер сказал, что движение привлекает внимание прохожих.

— Ну что ж, мне нравится, — неожиданно объявил Джонатан без прежней жесткости в голосе. Его губы слегка раздвинулись в улыбке. — Хотя по сравнению с собачьими ошейниками и кошачьими плошками все, что угодно, кажется лучше. Давайте посмотрим, что у вас есть еще.

Второй эскиз практически повторял первый, только на нем было больше животных. Джонатан отверг его взмахом руки.

— Слишком перегружено. Первый лучше.

Карли протянула ему последний эскиз, самый любимый, который она приберегла напоследок.

— Вы собираетесь поместить эту карусель в витрине? — Казалось, рисунок не произвел на него впечатления.

— Вам не нравится? — Она продолжала держать перед ним рисунок. — На этой карусели вместо цирковых животных разные породы собак, но работает она как настоящая карусель.

Джонатан взял эскиз, внимательно изучил его и вдруг присвистнул.

— Чтобы она вращалась, потребуется специальный мотор. Это влетит в копеечку. — Он насмешливо улыбнулся. — А как вы собираетесь платить за такую дорогую рекламу?

Карли стала собирать и складывать эскизы в папку, чтобы дать себе минутную передышку. Потом, собравшись с духом и приготовившись к неодобрительным замечаниям Джонатана, она села на высокий табурет рядом с ним.

Джонатан смотрел, как она кладет ногу на ногу. Пурпурные лосины обтягивали ее тело, как вторая кожа, подчеркивая тонкую талию, округлые крепкие бедра и удлиненные голени с тонкими щиколотками.

С той самой минуты, как Джонатан увидел ее этим вечером, он непрерывно физически ощущал ее присутствие. Когда она наклонилась над пианино спиной к нему, в нем пробудились стремления, которые он всегда скрывал и сдерживал. Но сейчас он чувствовал, что теряет обычное самообладание и с трудом подавлял в себе непреодолимое желание коснуться ее руки, лица, волос. Джонатан заставил себя слушать, что она говорит.

— Я собираюсь сделать то же самое, что делает любой деловой человек, нуждающийся в деньгах. — Карли вызывающе подняла подбородок.

Он поставил обе ноги на нижнюю планку табурета и склонился к Карли, глядя ей в лицо. Она обеспокоенно нахмурилась.

— Мне нужна сумма, которой я могла бы оперировать, пока не получу арендную плату. Я уже говорила с Американским банком о ссуде.

— Я уверен, там вам сказали, что не могут дать вам ссуду, пока не получат официального подтверждения, что вы владелица здания.

Карли кивнула.

— Но это произойдет со дня на день. Я надеюсь, до тех пор ничего не случится. — Вид у нее был по-прежнему озабоченный. — «Карусель» едва сводит концы с концами, и у меня нет никакого свободного капитала. Если вдруг что-то окажется не в порядке в заведениях, арендующих здание, у меня возникнут большие трудности.

— Если неисправность не захотят устранить в кредит, — быстро произнес Джонатан, — скажите, что «Геркулес» гарантирует оплату.

Длинные тяжелые ресницы дрогнули. Карли была удивлена предложением, но не так, как сам Джонатан. Эти великодушные порывы, желание защитить, были ему совершенно незнакомы. Что, черт побери, с ним сегодня происходит? Может, слишком много коктейлей?

— Спасибо. — Глаза Карли сияли. — Вы мне очень помогли.

— Вы сможете расплатиться с корпорацией, когда получите плату с арендаторов, — поспешно проговорил Джонатан.

С ее лица не сходило удивленное выражение.

— Значит, вы одобряете то, что я обратилась в банк?

— Конечно. — Ему казалось, что голос звучит как-то неестественно. — Единственное, против чего я возражаю, это против того, чтобы вы сами оплачивали всю рекламу. Сумму следовало бы разделить на всех. Когда имеешь дело с арендаторами, надо проявлять твердость.

Казалось, Карли никак не может прийти в себя от его великодушия.

— Я говорила с остальными арендаторами. Никто из них не может позволить себе платить за рекламу. — Она замолчала, наблюдая за его реакцией. Джонатан не отрывал взгляда от ее лица.

— Я ничего не имею против того, чтобы помогать вам с необходимым ремонтом, пока не будет утверждена ссуда.

— А я так беспокоилась, что вам это не понравится. — Лицо Карли озарилось широкой дружеской улыбкой.

От ее признательности Джонатан почувствовал в себе еще больше нежности и желания оказывать покровительство.

— Только дайте мне знать, если возникнет такая необходимость. — Облокотившись рукой о стойку, он наклонился к ней.

— Кстати, о ремонте, — продолжала Карли, — мистер Хименес говорит, что ему нужно срочно починить водопровод.

Почуяв что-то неладное, Джонатан напрягся.

— Надеюсь, вы не согласились.

Чем ближе она была, тем больше ему казалось, что она нуждается в его защите.

Карли вздернула подбородок.

— Конечно, я согласилась. Как можно откладывать ремонт водопровода?

Черт бы побрал этого Педро! На ходу подметки рвет. Скрестив руки на груди, Джонатан тяжело вздохнул.

— Он сказал вам, в чем заключается ремонт?

Карли покачала головой, и от этого движения из пучка выбилась светло-песочная прядь. Джонатан с трудом удержался, чтобы не отвести ее с лица сидевшей в волнующей близости женщины.

— Нет, — объяснила Карли, — он сказал только, что сообщил о неисправности корпорации, а вы не приняли никаких мер. — Сложив руки на коленях, она вопросительно взглянула на Джонатана. — Почему? Почему «Геркулес» об этом не позаботился?

— Потому что под ремонтом Педро подразумевает нечто большее, чем смена лопнувшей трубы. — Джонатан в раздражении стиснул зубы. — Он еще в прошлом году представил планы переустройства туалетов чуть не через два месяца после того, как снял помещение.

— Переустройства туалетов? Джонатан уловил в ее голосе недоверие и пояснил:

— Он воспользовался пунктом договора о том, что «Геркулес» отвечает за состояние помещений, сдаваемых в аренду. Мы включаем этот пункт во все договоры.

Джонатан увидел, что недоверие Карли сменилось негодованием.

— Но ремонт это совсем не то же самое, что перестройка, — воскликнула она. — Не может быть, чтобы, говоря со мной, он имел в виду именно это.

— Прежде чем вы станете подписывать счета, нужно узнать наверняка, — предупредил Джонатан. Он шкуру спустит с этого Педро, который явно воспользовался неопытностью нового владельца здания. — Педро Хименес, в общем, не делает ничего особенно дурного, но, как и все мы, хватается за любую возможность получить желаемое. — Джонатан придвинул свой табурет еще ближе к Карли. — Надеюсь, вы ничего не подписывали?

Она вздохнула.

— Нет, но я дала ему слово. — Карли недовольно затрясла головой. — Надо было задать ему несколько вопросов, прежде чем соглашаться. Если он действительно говорил о переустройстве, меня ждут большие неприятности.

Джонатан взял ее руки в свои.

— Почему?

От его прикосновения, Карли охватила дрожь. Она отдернула руки и снова сложила их на коленях, но они, казалось, все еще ощущали тепло его рук.

— Но я же обещала, что сделаю это.

— Хименес сознательно ввел вас в заблуждение. — В его голосе, хотя и спокойном, прозвучал сдерживаемый гнев. — Вы не должны ему потакать. — Он внимательно вглядывался ей в лицо. — Если вы спустите ему с рук эту выходку, каждый арендатор начнет требовать чего-нибудь в этом роде.

— Это уже моя проблема, а не ваша. — Карли смело взглянула ему в лицо.

Их глаза встретились, и вдруг Карли почувствовала, что тянется навстречу Джонатану. Как гигантским магнитом ее влекло к центру поля чувственности, окружавшего Джонатана. В следующее мгновение она уже стояла, а он крепко прижимал ее к груди. Его лицо приблизилось, горячее дыхание обожгло щеку, и вот его твердые губы коснулись ее рта.

Она упиралась ему в плечо одной рукой, пытаясь удержать на расстоянии, но другая рука обнимала его за шею и притягивала все ближе, а желание сопротивляться таяло, как масло на горячей сковородке.

Джонатан жадно целовал ее — весь вечер он так жаждал этого поцелуя. Он сразу понял, что Карли совсем неопытна, но она казалась на удивление страстной. Обычно молодость и неопытность его отвращали, но не сегодня, не с этой женщиной.

«Полегче, старина, — убеждал он себя. — Ты же знаешь, что бывает с мужчинами, которые влюбляются в красивых и молодых».

Но толку от предупреждения было мало.

Дав, наконец, себе волю, он снова поцеловал ее в губы со всей страстью, пылавшей в глубине его существа. Джонатан чувствовал, что Карли дрожит в его объятиях, но поскольку она не сопротивлялась, он продолжал ее целовать. И лишь несколько мгновений спустя, боясь окончательно потерять контроль над собой, он неохотно отпустил ее. Каким-то неведомым чувством он понял, что еще один шаг, и эта женщина навсегда исчезнет из его жизни, а терять ее ему не хотелось. Во всяком случае, сейчас.

Карли чувствовала такую слабость в ногах, что боялась отстраниться от него. Что с ней происходит? Мозг услужливо подсказывал, что она просто переутомилась и слишком давно ее не касались мужские руки. Но интуиция говорила совсем другое.

Никто и никогда ее так не целовал. Ни тот лейтенант с военно-воздушной базы, и уж, конечно, не доктор Дэвид Торнтон, с которым она встречалась после того, как они с Кэтлин переехали в Сан-Диего. Милый надежный Дэвид. Слава Богу, что он скоро вернется со своей конференции. Может быть, тогда ей удастся снова обрести равновесие духа.

Почему от поцелуев Джонатана в ней все кипит, как расплавленная лава? Новые ощущения потрясли ее. Еле держась на ногах, она отошла от Джонатана.

Его темные глаза ни на миг не отрывались от ее лица.

— Кажется, мне пора. — Карли не могла поверить, что этот дрожащий голосок принадлежит ей.

Он опустился на табурет лицом к ней.

— Испугались пары поцелуев, Карли-Энн? — У него насмешливо изогнулись брови.

— Разумеется, нет. — Теперь ее голос звучал тверже. — Почему вы назвали меня Карли-Энн? — наконец спросила она, лихорадочно подыскивая безопасную тему для разговора.

— Потому что это ваше имя. — Уголки его губ дрогнули в легкой усмешке. — Разве друзья не зовут вас Карли-Энн?

— Нет, только семья. — Она потянулась за портфелем, старательно пряча глаза от Джонатана. — Все остальные называют меня Карли.

Его улыбка стала шире.

— Я буду называть вас Карли-Энн. Мне так больше нравится. Это так идет к вашему южному акценту.

Карли вдруг почувствовала себя странно польщенной. Это ставило их отношения с Джонатом на другой, более интимный уровень, но она не в силах была решить, хорошо это или плохо. В ней боролись надежда и тревога, но она старалась не показать вида и улыбнулась.

— Пожалуйста, если вам так больше нравится.

Взяв портфель, она направилась к двери. Джонатан в мгновение ока оказался рядом. Он кивнул на стул.

— Присядьте на минутку. Мы еще не все выяснили.

Она изучающе взглянула ему в лицо. Глаза его были серьезными, выражение лица задумчивым. Карли не была уверена, что станет противиться, если он снова захочет ее поцеловать, но, раз он собирается сказать что-то важное, придется остаться. Она присела на краешек стула и молча ждала.

Он смотрел ей прямо в глаза.

— Люди готовы заплатить небольшое состояние, чтобы я помог им распорядиться собственностью. Вы имеете возможность получать мои советы бесплатно, но не думайте, что они ничего не стоят. Я могу избавить вас от лишних трат и неприятностей.

Карли его тон показался излишне назидательным. Обычное мужское самомнение. Может быть, Джонатан и умеет целоваться лучше всех на свете, но терпеть его покровительственное отношение к себе она не намерена. Почему он поцеловал ее? Чтобы доказать, что может поступать с ней, как ему заблагорассудится? Она величественно поднялась со, стула.

— Если вы собираетесь убедить меня разделить плату за рекламу между арендаторами, то зря теряете время. — Карли снова взялась за портфель.

Он протестующе поднял руку.

— Ваша идея относительно рекламы идет вразрез с основными принципами управления, главный из которых — ответственность. Ваши арендаторы сами отвечают за свой бизнес, в том числе и рекламу.

Карли снова двинулась к двери, и Джонатан последовал за ней. Шеба поднялась со своего места и потрусила за ним.

— Если вы согласитесь оплатить затею Педро, вы нарушите еще один принцип — справедливость. Тогда вы должны сделать то же самое для остальных арендаторов.

Карли вспыхнула. Она уже решила не выполнять обещания, данного Педро Хименесу, хотя мысль об этом была ей неприятна. Но пока она не собиралась говорить об этом Джонатану — до тех пор, пока Педро не скажет точно, чего он хочет. Может быть, Джонатан ошибается относительно его намерений.

— Я приму к сведению ваш совет, — неохотно согласилась она.

— Никогда не принимайте решения, пока все как следует не обдумаете, — настойчиво проговорил он. — И не давайте обещаний, не изучив проблему со всех сторон.

Он отвел Шебу в небольшую комнатку и закрыл за ней дверь. Они молча прошли через столовую в гостиную. Сквозь огромное окно Карли увидела далеко внизу огни Ла-Джолла, которые сияли, как бесценное ожерелье на темной груди океана.

Джонатан открыл входную дверь.

— Карли-Энн, прошу вас, не бросайтесь очертя голову ни в какие авантюры.

На Карли произвела впечатление искренность его тона. Видно было, что он действительно волнуется за нее.

Он смотрел на нее с едва заметной улыбкой на смуглом лице. Она старалась не вспоминать о том, как он ее поцеловал, но губы у нее все еще горели. Интересно, Шейлу Вэйд он тоже так целует?

После той истории с лейтенантом, которая причинила ей немало боли, Карли решила никогда больше не вкладывать так много души в отношения с мужчинами. И вот, пожалуйста, она снова готова поддаться чувствам, причем к человеку гораздо более опасному. По сравнению с ним лейтенант казался игривым щенком.

Джонатану очень хотелось еще раз поцеловать Карли, но он догадывался, что происходит у нее в душе.

— Как насчет того, чтобы пообедать со мной в следующую субботу?

— Почему бы нам не встретиться на следующей неделе у вас в офисе? — Ответ прозвучал так быстро, что Джонатан понял: она боится его, а может быть, себя, и поэтому не хочет приходить к нему в дом.

«И она права», — мрачно подумал он. Он был слишком близок к тому, чтобы потерять контроль над собой. Следующая встреча должна произойти где-то в общественном месте.

— В офисе у меня сейчас нет ни минутки свободной.

Карли видела, что он говорит правду.

— Да, но дома не очень-то получается говорить о делах, — возразила она с сомнением в голосе.

— Мы можем пойти в ресторан, — предложил Джонатан. Карли молчала, и он добавил: — Помните, вы обещали держать меня в курсе своих дел.

— Хорошо, но только не в субботу. В субботу я занята.

По улыбке, скользнувшей по лицу Карли, Джонатан заключил, что в субботу у нее назначено свидание с мужчиной, и почувствовал укол ревности.

— Тогда в пятницу вечером. Я заеду за вами в половине восьмого, и мы поедем в отель «Дель Коронадо».

— Хорошо.

Джонатан ощутил непреодолимое желание напоследок как бы запечатлеть в ее сознании то, что произошло между ними. Прежде чем она успела повернуться к двери, он схватил ее в объятия и поцеловал.

И снова она какое-то мгновение сопротивлялась, а потом прижалась к нему. Ее губы были мягкими и на вкус слегка отдавали малиной, которую они ели за обедом. От нее пахло свежестью весеннего ливня. Опять он почувствовал, что ее близость волнует его больше, чем близость любой другой женщины. Он хотел целовать ее снова и снова.

«Что мне с тобой делать, Карли-Энн?» — подумал он, вдруг разжав объятия.

Но Джонатан боялся признаться себе в том, что в глубине души уже знает ответ.

В понедельник с утра на «Карусель» обрушилась лавина счетов. Карли вспомнила, что наступил август, и у нее засосало под ложечкой. Это означало, что предстоит выложить кучу денег. Когда она увидела счет за услуги, у нее даже перехватило дыхание.

«Почему арендаторы сами не платят за вывоз мусора?» — подумала она, но потом вспомнила огромный контейнер за стоянкой, которым пользовались все пять заведений.

Вода и канализация стоили баснословно дорого. Это все посудомоечная машина Педро, решила она, и думала так до тех пор, пока ее взгляд не натолкнулся на ванны и раковины в ее собственном салоне. Как беспечно она наполняла раковины по двадцать раз в день, тратя гораздо больше воды, чем было необходимо. Если поставить для собак мелких пород раковины поменьше, можно значительно уменьшить расход воды. Большой ванной нужно пользоваться только для мытья совсем крупных собак вроде Атласа.

Внезапно ей пришла в голову одна мысль. В воскресенье она видела в церкви хозяйку сенбернара миссис Фишер. На ней было новое кольцо с рубином, которое она явно выставляла напоказ.

— Значит, они могут позволить себе покупать драгоценности, а оплатить счет ветеринара не могут, — пробормотала она себе под нос. Она была рада, что Джонатан не знает про кольцо. Он бы целый час выговаривал ей за то, что посетители пользуются ее слабостью.

Подумав о Джонатане, она стала рыться в груде бумаг, пока не вытащила из нее расходные книги, которые он принес. К счастью, стоимость услуг за этот июль оказалась не многим выше, чем за прошлый. Если «Геркулес» сводил концы с концами, то и у нее это получится.

Просмотрев следующий счет из пачки, Карли снова помрачнела. В нем значилась огромная сумма за приобретение и установку мощного кондиционера в «Деликатесах Хейнкеля». Ее охватило беспокойство. Во всех магазинах здания уже были системы кондиционирования. Почему же «Геркулес» согласился оплатить второй кондиционер?

Держа в руке счет, она решительно направилась к телефону и набрала номер Джонатана. Рядом Кэтлин мыла коккер-спаниеля, а Барбара стригла пуделя. Их оживленная беседа сразу смолкла, как только Карли назвала себя и попросила к телефону мистера Найта.

— Мистер Найт сейчас занят и вряд ли освободится до конца дня, — ответила его секретарша. — Могу я…

В клетке залаяла собака, поэтому конец фразы Карли не расслышала.

— Не могли бы вы повторить? В ответ она услышала смех.

— У вас сегодня, наверное, полным-полно клиентов. Даже я слышу.

— Это один из недостатков моего дела. — Карли постаралась не выдать раздражения. — Так, будьте добры, повторите, что вы сейчас сказали.

Секретарша все еще продолжала хихикать.

— Я сказала, что мистер Найт занят, и спросила, не могу ли я чем-нибудь помочь.

У Карли сжалось сердце. Интересно, мистер Джонатан занят для всех или только для нее?

— Мне необходимо поговорить с ним о новом кондиционере для моего здания. — Карли говорила очень отчетливо, чтобы секретарша могла записать. — Если вы сами сможете ответить на мой вопрос, это будет замечательно, а если нет, мистеру Нашу придется мне перезвонить.

— Вы можете немного подождать, мисс Мак-Донаф?

Прежде чем Карли успела ответить, она услышала щелчок, потом музыку, которую передавала местная радиостанция. Потом вдруг раздался громкий голос Джонатана, и Карли вздрогнула.

— Что там у вас с кондиционером, Карли-Энн?

— Это я вас хотела бы спросить. — От неловкости и досады она говорила отрывисто и резко. — Сегодня утром я получила счет за новое оборудование для «Деликатесов».

Она услышала хриплый смешок Джонатана.

— Не оплачивайте его. Просто Фриц тоже не прочь поживиться за счет доброй домовладелицы.

— Вы имеете в виду, что не давали согласия на установку нового кондиционера? — Она не верила собственным ушам. Фриц Хейнкель всегда казался ей слишком высокомерным, но она никогда бы не подумала, что он способен на обман.

— Черт возьми, разумеется, нет. Старый был в полном порядке. — Если вы посмотрите договор об аренде — он одинаков для всех, — то увидите, что клиент не имеет права менять оборудование без согласия владельца. Если, конечно, не собирается платить сам. — Джонатан немного помолчал. — И непонятно, каким образом он сможет избавиться от старого кондиционера.

Карли тяжело вздохнула.

— Наверное, мне надо пригрозить снять кондиционер, чтобы заставить его заплатить.

— Можно попробовать. А еще можно послать ему уведомление о выселении.

— Отказать ему в аренде? — При этой мысли она содрогнулась. А где найти нового арендатора?

— В прошлый раз именно так и пришлось поступить, чтобы заставить его раскошелиться.

Совсем расстроившись, Карли поблагодарила Джонатана и попрощалась.

Кэтлин вытирала коккера полотенцем. Она подошла к столу Карли с собакой на руках.

— Что-нибудь случилось?

Карли заставила себя беззаботно улыбнуться.

— Ничего такого, о чем бы тебе следовало волноваться.

Карли ждала, что теперь Кэтлин уйдет и станет сушить собаку феном, но та не отходила от стола. Карли испытующе поглядела на нее и увидела на лице сестры выражение ожидания и надежды.

— Можно задать тебе один вопрос? — просительно проговорила Кэтлин.

— Конечно, дорогая. — После беседы с Джонатаном Карли ощущала смутное беспокойство, и ей не очень хотелось разговаривать. Но Кэтлин была самым близким человеком в ее жизни, и не выслушать ее она не могла. Она кивком головы указала на стул.

— Садись.

Кэтлин села и посадила собаку на колени. Коккер жалобно заскулил, но потом успокоился.

— Это насчет машины. Теперь, когда у нас есть это здание, может быть, мы купим «мерседес»?

Карли сразу напряглась.

— А ты не думаешь, что «мерседес» — это дороговато? — Только этого ей еще не хватало. Еще один счет. Но она же обещала Кэтлин машину. Она потерла виски, чувствуя, что у нее начинает болеть голова.

— Я же говорю не о новой машине. А это подержанная, и предложение ужасно выгодное. Тебе надо на нее взглянуть, Карли-Энн. Белая с красным. В университете все обзавидуются.

— Я не уверена, что нам это по карману, — осторожно заметила Карли. — Когда я говорила о том, чтобы купить тебе машину, я имела в виду «шевроле» или «тойоту». Сколько стоит твой «мерседес»?

Кэтлин назвала сумму, от которой у Карли волосы встали дыбом.

— Ты, наверное, шутишь. Это же в два раза больше, чем новый пикап.

Кэтлин надулась.

— Здание стоит миллионы, и я уверена, что мы могли бы себе позволить такую машину. Карли, если ты меня любишь, то хотя бы подумай об этом.

— Хорошо, я подумаю. — Карли вздохнула. Она никогда ни в чем не могла отказать сестре.

Кэтлин радостно вскочила и обняла ее.

— Спасибо, спасибо, спасибо. Когда ты ее увидишь, то поймешь, что не прогадала.

— Не давай никаких обещаний, пока в банке не утвердят ссуду, — предупредила Карли.

Кэтлин уже возвращалась к столу для стрижки и через плечо одарила ее торжествующей улыбкой.

Когда Карли снова вернулась к своим счетам, ей хотелось разреветься.

6

Нужно было объясниться с Педро Хименесом. Прежде чем состоится новый разговор с Джонатаном, Карли хотела как следует разобраться, в чем заключается проблема с водопроводом. Покончив с бумагами, она направилась к ресторану, расположенному в дальнем конце здания.

Спустя несколько секунд после того, как метрдотель скрылся в кухне, оттуда появился пухлый владелец ресторана. Он вытер руки о передник и пригласил ее сесть за столик.

— У меня хорошие новости, — торжественно объявил он, как только они уселись. — Работы по ремонту в дамском туалете уже начаты. В прошлый уик-энд.

Уже! Карли едва сдержала негодующий возглас. Он меня перехитрил. Если Джонатан был прав относительно планов Педро, она допустила ошибку, которая ей дорого обойдется.

— Педро, именно об этом я и хочу с вами поговорить. — У нее заныло сердце. — Вы не должны были начинать работы, не посвятив меня в подробности своих планов.

Все его дружелюбие как ветром сдуло. Он смерил ее обвиняющим, исполненным сознания собственной правоты взглядом.

— Вы же сами сказали, что я могу начинать. — Голос его зазвучал более визгливо, а латиноамериканский акцент стал более выраженным. — Я и не стал бы, если бы вы не говорили, что все в порядке.

Карли почувствовала внутреннюю дрожь. Срочный ремонт водопровода — очень дорогое удовольствие, даже если не подразумевается никакого переустройства. Карли старалась держаться прямо и тщательно следила за выражением лица, чтобы Педро не видел, как она расстроена.

— Давайте посмотрим, что у вас получается, — сказала она безразличным тоном.

Он с ворчанием тяжело поднялся со стула.

— Туалеты там.

Карли последовала за ним по узкому коридору. Педро открыл дверь и пропустил ее в дамский туалет.

Проклятие! Джонатан оказался прав.

Карли с негодованием уставилась на Педро.

— С каких это пор ковры, зеркала и обои стали иметь отношение к водопроводу?

Его лоснящееся лицо расплылось в елейной улыбке.

— Вам не придется за это платить. Только за ремонт — унитазы, раковины и все прилагающееся.

— Прилагающееся? Что вы под этим подразумеваете? — Беспокойство постепенно перерастало в ощущение надвигающейся катастрофы.

Педро пожал плечами.

— Ну, вы понимаете, то, что придется сменить в связи с новым водопроводом.

— Вы имеете в виду плитку, стойки, зеркала над раковинами и тому подобное? — сдержанно проговорила Карли.

— Совершенно верно. — Его улыбка стала еще более масляной. — Вы не можете не признать, что все это необходимо заменить.

Карли почувствовала, что у нее кровь приливает к щекам.

— А вам не кажется, что вы немного перехватили через край? Мне придется смириться с унитазами и раковинами, потому что я действительно разрешала вам начинать. Но так называемое «прилагающееся» — это уже совсем другое дело.

Педро принял обиженно-презрительный вид.

— Если вы собираетесь взять свое слово назад, много денег пропадет впустую. Придется заплатить неустойку. Ведь, как вы сами видите, работа уже идет полным ходом.

Он был, без сомнения, прав. Одну раковину и унитаз уже сняли вместе с куском ковра и обоев. Но даже в таком виде помещение выглядело вполне презентабельным.

— Где же рабочие? — подозрительно спросила Карли. Она не видела на стоянке незнакомых машин, когда ставила утром свой пикап. А сейчас, кроме нее и Педро, в туалете никого не было.

На лице Хименеса появилось выражение подкупающей искренности.

— Мне посчастливилось найти подрядчика, который согласился на ночные работы, когда в ресторане не бывает посетителей.

— Ночные работы! — воскликнула Карли, не сдержавшись. — Но это стоит в два раза больше!

— Карли, у меня солидная клиентура. — Голос Педро снова стал визгливым. — Вы же понимаете, я не могу, чтобы из-за ремонта ресторан простаивал.

— Тогда пусть они работают по утрам, — заявила Карли. — С семи тридцати до десяти тридцати. И никаких сверхурочных.

Педро ответил хитрой улыбкой.

— Вот это, наверное, можно будет устроить. — Казалось, его ничуть не задела ее резкость.

И только когда Карли уже вышла из ресторана, до нее дошло, почему Педро так дружелюбно с ней попрощался. Она не запретила ему продолжать работы, что можно было истолковать как согласие с любыми его планами.

Она вздохнула. По-видимому, Джонатан прав: когда имеешь дело с арендаторами, нужна твердая рука.

Расправив плечи, она решительно зашагала к «Деликатесам Хейнкеля».

Джонатан сидел, откинувшись на спинку кресла в салоне первого класса самолета компании «Аляска Эйрлайнз», летевшего в Сан-Франциско. Он спешил на встречу с инвестором, который продавал большое коммерческое здание в округе Марин. Клиент собирался вложить деньги в другую собственность, чтобы избежать налогов. Агенты «Геркулеса» предлагали ему несколько вариантов в Южной Калифорнии, но они его не устраивали.

Открыв чемодан, Джонатан пробежал глазами список. Все здания, которые можно было бы посоветовать клиенту, находились не в слишком фешенебельных районах.

Вдруг его озарило. Может быть, инвестор заинтересуется зданием на Фэй-авеню?

У Джонатана был особый нюх на недвижимость. Он понял, что собственность Карли-Энн — это как раз то, что нужно его клиенту из Сан — Франциско.

В голову ему пришла новая мысль, и Джонатан в возбуждении выпрямился. Если инвестор не захочет приобрести это здание, может быть, он купит его сам. Тогда он сможет снять с нее бремя ответственности. Карл и не создана для того, чтобы заниматься подобными делами. Это было ясно с самого начала. Он может дать ей хорошую цену и все равно получить прибыль при продаже. Рано или поздно покупатель найдется.

Компьютер у него в голове заработал и выдал предложение, от которого Карли наверняка не смогла бы отказаться. Конечно, цифры надо уточнить, но он не сомневался, что в целом его оценка верна. Вероятно, она согласилась бы на меньшую сумму, ведь здание досталось ей бесплатно, но он не собирается пользоваться своим преимуществом и даст столько, сколько оно в настоящее время стоит на рынке недвижимости.

Покупая собственность, Джонатан всегда предлагал минимальную цену, но для Карли-Энн он собирался сделать исключение. Эта мысль вдруг согрела его. Может, он вовсе не такой жесткий человек, как все считают.

Чем больше он об этом думал, тем больше ему нравилась собственная идея. Карли получит небольшое состояние, сам он получит неплохую прибыль, когда продаст здание, хотя и не наверняка. Как дополнительное вознаграждение он получит возможность сдержать свое слово и выселить из здания «Карусель». Потому что это будет одним из условий великодушного предложения. «Карусель» должна будет переехать в другое место.

Если план сработает, он заодно избавится от обязанности присматривать за Карли. Какое облегчение!

«И какой я лжец», — подумал он с отвращением к самому себе. Он совсем не хотел никогда больше с ней не встречаться. Наоборот, ему все время хотелось ее видеть.

Джонатан решил, что она все равно не сможет обойтись без его советов. Он мог бы помочь ей подыскать новое помещение для «Карусели», а также посоветовать, как распорядиться полученными за здание деньгами.

Лучше хранить в секрете, что покупателем будет он. Если Карли догадается, что он считает ее плохим управляющим, то из гордости не захочет иметь с ним дела. Тем более если она узнает, что он собирается избавиться от ее заведения.

Тут Джонатан вспомнил, как светились ее глаза, когда она показывала ему эскизы витрины, и помрачнел. Она не захочет покидать Фэй-авеню, потому что действительно может потерять большинство клиентов, если переедет в другое место.

Но он подавил в себе чувство вины. Когда Карли-Энн продаст здание, она получит около миллиона, а если вложит эти деньги в надежное дело, то сможет всю жизнь прожить безбедно. Чего еще может желать любая женщина?

Карли толкнула дверь в магазин Фрица Хейнкеля и сразу же почувствовала аромат свежевыпеченного хлеба и каких-то пряностей, которые она не сумела узнать. Она с наслаждением втянула в себя воздух, потом порылась в сумочке, висевшей на плече, нашла счет за новый кондиционер.

Фриц Хейнкель стоял за кассой и разговаривал с покупателем. Это был высокий сухопарый человек с круглым лицом и большими залысинами.

— Это же не кто иной, как моя очаровательная хозяйка, — бурно обрадовался он, когда покупатель отошел от кассы. Фриц тут же вышел из-за прилавка и отвесил Карли легкий поклон. — Чем вас сегодня могут порадовать «Деликатесы», прелестная леди? — Он широким взмахом руки обвел продукты, соблазнительно разложенные на витрине. — Может быть, ветчина и сыр? А может, эти крошечные колбаски с кислой капустой?

У Карли его манеры не вызывали ничего, кроме раздражения.

— Я не собираюсь ничего покупать. — Она протянула ему счет.

Он подошел поближе и взял его. На Карли пахнуло запахом чеснока и сыра, и она хотела поскорее отодвинуться, но сдержалась.

Фриц взглянул на счет, и его круглое лицо расплылось в широкой ухмылке.

— О да, мой новый кондиционер. Вы не представляете себе, насколько лучше стали сохраняться продукты. — Он зорко следил за ней, как ястреб за полевой мышью.

— Разве старый плохо работал? — Карли начала нервно переминаться с ноги на ногу.

— Недостаточно мощности. Когда днем солнце бьет в окна, здесь становится так жарко, что холодильники в витринах прилавков не справляются. Представьте себе, недавно у меня из-за этого пропала масса продуктов.

Карли испытующе смотрела ему в лицо и не могла понять, говорит он правду или врет. Ведь Джонатан говорил, что Фриц Хейнкель и раньше выкидывал всякие штучки.

— Вы уведомляли об этом корпорацию? Он покачал головой.

— А какой смысл? Крупным корпорациям дела нет до мелких предпринимателей. Вы это знаете не хуже меня.

До того как Карли стала владелицей здания, она и сама так думала. Но теперь в ней не было прежней уверенности.

— В договоре специально упоминается о том, что арендатор имеет право заменять или обновлять оборудование только с одобрения владельца. — Она нахмурилась, потому что ей вдруг пришла в голову новая мысль. — Надеюсь, вы не успели избавиться от старого компрессора?

— Нет, но его уже сняли. — В тоне Фрица прозвучала едва уловимая просьба. — Я же продаю продукты, а здесь бывает так жарко днем. Мне нельзя без хорошего охлаждения.

Карли перебила его.

— Мы сейчас говорим не об этом.

— Почему же не об этом, — настойчиво продолжал он. — У Педро в ресторане кондиционер гораздо мощнее. Я только и сделал, что поставил такой же.

— У Педро помещение в два раза больше вашего.

Он скрестил руки на груди.

— Если новую систему снимут, у меня будут портиться продукты.

— Никто и не собирается ее снимать. — Она устало вздохнула. — Вы ее заказали и несете за это ответственность. Вы должны ее оплатить.

— Даже если я соглашусь, а я не соглашусь, у меня все равно не хватит денег. — Он взглянул на нее с горьким упреком. — Фирма наверняка заберет систему, если не внести плату в течение месяца или двух.

Карли пожала плечами.

— Это ваша проблема. — Она повернулась, собираясь уходить.

Он не ответил, только сверлил ее взглядом, полным негодования.

По дороге к «Карусели» Карли представляла себе, сколько еще раз в начале месяца в ее почте появится счет за новый кондиционер Фрица Хейнкеля и сколько еще путешествий в «Деликатесы» ей придется совершить, чтобы заставить его заплатить.

Чеки за аренду она должна была получать первого числа каждого месяца. Шейла и Педро заплатили третьего, а Фриц четвертого.

Когда Карли подсчитала дебет и кредит, она была приятно удивлена тем, что прошедший месяц не принес ей убытков. Несмотря на дополнительные расходы, здание давало доход. Потом она вспомнила, что из этой суммы надо еще вычесть налоги и страховку, поэтому общий доход оказался гораздо менее внушительным.

Она посмотрела, когда корпорация обычно получала арендную плату от Надин Ньюхарт — первого или второго числа. Сегодня было пятое. Где ее чек?

И, если уж на то пошло, куда подевалась сама Надин? Обычно она раза два в неделю заглядывала в «Карусель» поболтать и посмотреть на животных. Карли не видела ее уже почти целый месяц — ни разу после знакомства с Джонатаном. С того дня вся ее жизнь перевернулась. Какая-то часть ее сознания теперь делила все события на «до Джонатана» и «после Джонатана». Так вот, Надин в последний раз заходила в «Карусель» до Джонатана.

— Ты можешь несколько минут продержаться одна? — спросила она Барбару.

— Разумеется, милая. — Помощница оторвала взгляд от пуделя, которого стригла. Еще три собаки ждали своей очереди в клетках. — Кэтлин вот-вот должна вернуться с тенниса.

Карли покачала головой.

— Нет, она вернется только после ленча. Она собиралась пройтись по магазинам.

Барбара поджала губы.

— Карли, ты портишь ребенка. Теперь, когда у тебя завелись деньги, с ней сладу не будет, если ты станешь, как всегда, ей во всем потакать.

— Пусть она наслаждается жизнью, пока молода. — Карли старалась говорить таким тоном, чтобы не было похоже, что она оправдывается. — Еще успеет наработаться, когда кончит колледж.

— Если кончит.

Карли сделала вид, что не слышала. Ей не хотелось даже думать об отметках Кэтлин. Сама она получила высшие баллы, несмотря на то, что ей приходилось работать и самой платить за все. Теперь она никак не могла понять, почему Кэтлин, у которой не было других обязанностей, так плохо учится.

— Вернусь очень скоро, — крикнула она от двери.

И через минуту оказалась в магазинчике Надин, расположенном между заведениями Шейлы и Фрица.

Хотя Надин Ньюхарт и Карли были почти ровесницами, они нисколько не походили друг на друга ни внешностью, ни характером. Низенькая и плотная Надин предпочитала безопасные окольные пути в противоположность Карли с ее напористой прямотой. И все же Надин была гораздо ближе Карли, чем остальные арендаторы. В отличие от них Надин любила животных и поэтому относилась к четвероногим клиентам Карли с большой симпатией.

Дела в ювелирном магазине Надин, где продавались изысканные украшения по ее собственным эскизам, по-видимому, шли в гору. Несмотря на ранний час, в нем уже было немало посетителей, что порадовало Карли. Два продавца и сама Надин обслуживали покупателей. Надин подняла глаза, увидела Карли и улыбнулась милой застенчивой улыбкой.

— Я сейчас освобожусь.

Карли встала у витрины, где были выставлены ожерелья из бирюзы, гадая, долго ли ей придется ждать. Оказалось, что недолго. Она была приятно удивлена тем, как быстро Надин сумела закончить переговоры с клиенткой.

Надин пальцем поманила Карли в большую мастерскую, расположенную за магазином. За высоким столом, низко склонившись над работой, сидел ювелир. Он пинцетом укладывал полудрагоценные камни на тонкой золотой цепочке. Когда они проходили мимо стола, он оторвался от работы, кивнул и улыбнулся им.

Дверь, выходящая на маленькую автомобильную стоянку, была открыта. За несколько кварталов доносился шум прибоя, а соленый морской воздух мешался с ароматом свежеприготовленного кофе. Надин налила чашку и добавила как раз столько сливок, сколько любила Карли.

Когда Карли расположилась за обшарпанным круглым столом, Надин протянула ей чашку и тарелку домашних оладий со свежей голубикой, а сама уселась рядом.

— Я так рада, что ты ко мне заглянула, — сказала Надин своим ровным шелестящим голосом. — Давно уже собиралась позвонить и поздравить тебя — как только узнала приятную новость. — Она придвинулась поближе к Карли. — Интересно, что чувствуешь, когда получаешь такой подарок?

Не прозвучала ли в этом вопросе нотка зависти? Конечно, нет. Надин была ее другом, единственным во всем этом доме.

Карли пожала плечами.

— Это похоже на выигрыш в лотерее. Надин наивно смотрела на нее широко открытыми карими глазами.

— Я слышала, что это награда за то, что ты спасла жизнь собаке. Невозможно поверить! Я люблю животных, но никогда бы не подумала, что такое может случиться.

— Я и сама-то до сих пор не верю, — призналась Карли. — Сначала я подумала, что меня кто-то разыгрывает.

— Но ведь это не так, правда? — с беспокойством спросила Надин. — Ты действительно владелица этого здания?

— Действительно. — Карли тихонько засмеялась. — Когда со всех сторон посыпались счета, до меня это по-настоящему дошло.

Надин опустила голову и стала помешивать ложечкой кофе.

— Ты, наверное, удивилась, что не получила от меня плату за аренду? — Она бросила на Карли тревожный взгляд и снова уставилась в чашку.

— Увидев, что нет твоего чека, я сразу вспомнила, как долго мы с тобой не встречались. — Карли сама начинала беспокоиться. Разговор принимал неожиданно неприятный оборот. — И подумала, все ли у тебя в порядке?

— Нам пришлось пойти на большие траты. — Надин не поднимала глаз. — Не знаю, говорила ли я тебе, но мужу сделали очень сложную операцию на сердце.

Карли была поражена.

— Но ведь Дэну всего тридцать два.

— Да. — На глаза Надин навернулись слезы. — Врач сказал, что для человека его возраста это необычно, но все же бывает.

Карли сжала руку подруги.

— Мне так жаль. Чем я могу помочь?

— Если бы можно было отложить внесение арендной платы, а потом немного снизить ее до конца года, мы бы снова встали на ноги. В магазине дела идут неплохо, и, если ты согласишься брать с меня на пятнадцать процентов меньше, мы выкрутимся.

Карли заколебалась. Пятнадцать процентов — это не Бог весть что, но если она понизит арендную плату Надин, то создаст опасный прецедент. Но, глядя на опечаленное лицо подруги, она уже понимала, что согласится.

— Конечно, — порывисто проговорила она. — Только никому об этом не говори, а то остальные тоже захотят платить меньше.

Вскочив с места, Надин заключила Карли в объятия.

— Всю жизнь буду тебя благодарить. Когда Карли уходила через заднюю дверь, она заметила, что мастер по-прежнему сидит за столом с пинцетом в руках. Ювелир даже не взглянул на нее, и Карли поняла, что он все слышал. Она почувствовала себя неловко, как будто совершила что-то противозаконное, но тут же подавила в себе это чувство. Нет ничего плохого в том, чтобы помогать друзьям. Если остальные арендаторы дознаются, что она снизила Надин арендную плату, и захотят того же, она просто должна будет ответить «нет».

Когда в пятницу машина Джонатана затормозила у дома Карли, она, к своему удивлению, так обрадовалась, что у нее часто забилось сердце.

Он был в летнем шелковом костюме, безупречно на нем сидевшем, очевидно, сшитом на заказ. Она заметила золотисто-коричневый галстук ручной работы, массивный «ролекс» на запястье и золотые запонки.

Он приехал на элегантной белой двухместной машине. Когда он помог ей сесть, она заметила, что это «мерседес» той самой марки, которую так хотела Кэтлин.

— Вы довольный этой машиной? — спросила она.

— Вполне. А почему вы спрашиваете? — Он выехал на шоссе и повернул на юг.

— Кэтлин хочет такую же.

— Кэтлин? — воскликнул он. — Ну что ж, деньги ваши, Карли-Энн. Но почему бы не купить ей что-нибудь подешевле? Тогда у вас еще останется на покупку машины взамен допотопного пикапа.

— Я не обещала купить ей машину, только сказала, что подумаю.

Джонатан бросил на нее насмешливый взгляд.

— Готов держать пари, что, когда вы были в ее возрасте, на «мерседесе» вы не ездили.

— Не ездила, и вы это знаете. — Почему в последнее время ей приходится непрерывно оправдываться из-за Кэтлин? — И именно по этой причине я хочу, чтобы у моей сестры все было не так, как у меня. — Что в этом дурного? Может быть, она действительно портит Кэтлин, потакая ей во всем? Может быть, ее первая мысль — о том, что «мерседес» излишне экстравагантен для студентки колледжа, — была правильной? Но как сказать это Кэтлин?

Джонатан прибавил скорость, чтобы обогнать трайлер. Водитель грузовика, который, по-видимому, оценил по достоинству и роскошную машину, и красивую женщину, сидевшую в ней, помигал задними огнями. Джонатан в знак признательности поднял правую руку.

«Зачем я завожу с Карли-Энн разговоры о том, как она тратит деньги? — спрашивал себя Джонатан. — Чем больше долгов она наделает, тем скорее поймет, что в ее интересах продать здание». Но эти мысли вызвали в нем чувство вины.

Проехав по мосту Коронадо-Бэй на другую сторону залива, они добрались до причудливого викторианского здания отеля, где должны были обедать. Со своими башенками под красной черепицей и деревянными верандами вокруг каждого из трех этажей, отель «Дель Коронадо» был достопримечательностью южной Калифорнии.

Джонатан вылез из машины, оставив мотор включенным, в то время как швейцар в униформе помог выйти Карли. Оставив машину, чтобы ее отогнали на стоянку, Джонатан предложил ей руку.

Она взяла его под руку, отчетливо ощутив твердые мускулы под рукавом пиджака, и они вместе поднялись по лестнице, покрытой красным ковром.

Потом Джонатан провел ее через вестибюль отеля, отделанный темным деревом, в ресторан, больше похожий на бальный зал. Ступая по полированному дубовому полу, Карли ощущала то же, что в доме Джонатана — ей казалось, что она в картинной галерее или музее. Стены были покрыты резными деревянными панелями, с высокого сводчатого потолка свисали старинные люстры.

Но в отличие от дома Джонатана элегантность отеля не повергала ее в трепет. Карли подумала, что, возможно, если бы она сейчас снова оказалась у него дома, то впечатление было бы другим, потому что она начинает привыкать к новой роли.

Привыкать? Это было похоже на насмешку. Разве можно привыкнуть к тому, что каждый день приносит новые проблемы, связанные со зданием?

Она подняла глаза и увидела, что Джонатан внимательно наблюдает за ней через стол в молчаливом ожидании.

— Как дела на Фэй-авеню? — спросил он после того, как заказал напитки.

Но теперь, когда Джонатан был рядом и мог ее выслушать, Карли никак не могла заставить себя признаться ему, что все расползается по швам. Она почувствовала, что под теплым, ободряющим взглядом его темно-карих глаз у нее начинают пылать щеки.

— Все в порядке.

Она старалась не замечать комок, подступивший к горлу. В этом человеке было что-то, вызывавшее в ней непривычные реакции и ощущения.

— Вам удалось наконец разобраться с Педро и его водопроводом? — спросил он словно невзначай, но при этом на его лице появилась улыбка, как будто он знал ответ заранее.

Карли не могла взглянуть ему в глаза и сделала вид, что изучает меню.

— Я с ним говорила, — уклончиво ответила она.

Официант принес напитки — виски с содовой для Джонатана и дайкири для Карли. Когда он ушел, Джонатан наклонился к ней.

— Очень хорошо. Он пытался все это повесить на вас, не так ли?

Карли отпила из бокала.

— Боюсь, ему это удалось.

— Что вы имеете в виду? — Его улыбка мгновенно исчезла.

Она стала нервно помешивать коктейль, не желая признаваться в собственной ошибке.

— Прежде чем я успела с ним поговорить, он уже начал все переделывать. Мне не оставалось ничего другого, как позволить ему продолжать.

Джонатан с яростью выругался:

— Черт бы его побрал! Он применил обычный жульнический прием.

— Какой прием?

— Вроде тех, что издавна проделывают подрядчики. Они начинают работы по графику, чтобы заказчик не мог отвертеться, а потом прекращают, когда им заблагорассудится, чтобы он как следует поволновался и побольше заплатил. — Он мрачно нахмурился. — Готов поспорить, что водопроводчики много не сделали, — ровно столько, чтобы заставить вас выполнить обещание.

— Да, меня удивило, что ремонт еще только начат, а рабочих не видно.

Теперь, когда она поняла, что Джонатан на ее стороне, все ее сомнения исчезли. Она тут же передала со всеми подробностями свои встречи с Педро и Фрицем Хейнкелем.

Джонатан слушал ее с таким сочувствием, что она даже не заметила, как подошел официант и принял заказ. Когда она осознала всю искренность поддержки Джонатана, между ними будто натянулась невидимая нить взаимопонимания.

Когда она выложила ему все, кроме договоренности с Надин, он в задумчивости откинулся на спинку стула.

— Не оплачивайте никаких счетов. Вам уже хватило твердости сказать Фрицу, что не собираетесь за него платить. Вот и держитесь этой линии. Утром в понедельник сообщите Педро, что передумали и не хотите брать на себя расходы по перестройке.

— Но я уже обещала оплатить по крайней мере часть работ. Даже после того, как во всем разобралась. — Голос у нее дрожал.

— Этот человек хочет воспользоваться вашей слабостью. Ничего не спускайте ему с рук. — Он посмотрел на нее как генерал, отдающий приказ войскам.

Карли напряглась.

— Не уверена, что я смогу это сделать. Она водила тонким пальцем по краю бокала и не смотрела Джонатану в глаза. Она чувствовала, что намерение сдержать обещание, данное Педро, постепенно гаснет, и это ее беспокоило. Джонатан Найт и груз ответственности за здание что-то в ней изменили.

Что с ней станет? Не превратится ли она в одну из тех богатых и бесчувственных женщин, которые ей были всегда ненавистны?

7

В элегантном зале ресторана отеля «Дель Коронадо» Джонатан поглощал бифштекс с показным энтузиазмом, потому что аппетит у него пропал. Видя, что Карли не поднимает глаз от тарелки, он мрачно думал о том, что она расстроилась.

И неудивительно. Кому понравится слышать, что тебя одурачили. И, конечно, такой цельной натуре, как Карли, очень неприятно нарушать данное слово. Но у него не было выбора. Пока он выступает в роли ее советника, он никому не позволит пользоваться ее неопытностью.

Если она испытывает к нему неприязнь из-за его слишком откровенных высказываний, тем лучше. Что-то в этой женщине будило в нем инстинктивное желание оберегать ее, а он на собственном горьком опыте убедился в том, как это опасно. Разве его пожилой отец не старался защитить от всего на свете свою молодую жену? И чем она ему отплатила?

Он потряс головой, стараясь отогнать ужасные воспоминания о последних днях отца.

— Если вы решили оставить здание за собой, надо учиться принимать жесткие решения.

Джонатан старался не говорить покровительственным тоном. Чем скорее Карли поймет, что не годится для того, чтобы распоряжаться собственностью, тем лучше.

Она с удивлением взглянула на него.

— Что вы имеете в виду, говоря «если я решила»? Разве у меня есть выбор?

— Я полагаю, вы могли бы его продать, — сказал он.

— Продать? — В ее голосе звучало недоверие. — Я не знала, что имею право это сделать. По крайней мере до конца года.

Джонатан отрезал большой кусок от бифштекса.

— В документах нет ни слова о том, что вы не можете продать его хоть завтра.

Он увидел, что темно-русые брови Карли выгнулись дугой от изумления.

— Но вряд ли человеку, который отдал мне здание, понравится, если я тут же от него откажусь. — Было видно, что эта мысль только что пришла ей в голову.

— Скорее всего не понравится. — Джонатан мог с уверенностью сказать, что покровитель Карли ни на что подобное не рассчитывал. — Но вы можете это сделать, чтобы освободиться от ответственности.

Он видел, что она напряженно думает, потом ее лицо медленно расцвело улыбкой. Произошло именно то, на что он так надеялся, — идея продажи здания показалась ей заманчивой.

Карли положила вилку и наклонилась к нему.

— Как вы думаете, сколько это будет стоить? Джонатан назвал цифру, скинув с суммы, которую собирался предложить в действительности, несколько тысяч, и прерывистый вздох Карли показал, что он не ошибся: она с радостью согласилась бы и на меньшее. И снова в нем заговорила совесть, он чувствовал себя виноватым из-за того, что собирался заставить ее переехать с Фэй-авеню. Хоть она и станет обладательницей небольшого состояния, но не так-то просто покидать насиженное место. К тому же это действительно может означать конец ее бизнеса, потому что, как Карли сама сказала в первый день их знакомства, она потеряет большинство клиентов.

— А новый владелец будет обязан выполнять соглашения, которые я заключила с арендаторами? — неожиданно спросила Карли.

Что-то в том, как была сформулирована фраза, заставило Джонатана насторожиться.

— Что вы подразумеваете под соглашениями? Обещание разделить расходы с Педро Хименесом?

Она кивнула.

— Да, нечто в этом роде. Или, например, обещание не поднимать в ближайшее время арендную плату.

Последняя фраза прозвучала как бы невзначай, словно эта мысль только что случайно мелькнула у нее в голове. Но Джонатана было не так-то просто провести.

— Вы можете поставить покупателю любые условия. Он может принять их или отказаться, если ему что-то не понравится. — Он устремил на нее испытующий взгляд. — О чьей арендной плате вы так заботитесь?

Наверное, о своей собственной. Он неловко заерзал в кресле. Если его план сработает, ей вообще не придется платить за аренду, потому что как только она продаст здание, то ее салон в нем перестанет существовать. Но интересно, почему это ее так волнует?

Карли, не дрогнув, встретила его взгляд.

— У одного из арендаторов сейчас очень туго с деньгами. Я согласилась снизить ей арендную плату на пятнадцать процентов до конца года. — Она говорила твердо и уверенно. Джонатан видел, что она приняла твердое решение и не собирается его менять.

Он тяжело вздохнул. У Карли слишком мягкое сердце для бизнеса. Чем скорее он уговорит ее расстаться со зданием на Фэй-авеню, тем будет лучше для всех.

— Вы, должно быть, имеете в виду миссис Ньюхарт. — Он нахмурился. — Она уже пыталась добиться, чтобы ей снизили арендную плату, ссылаясь на то, что ей пришлось много заплатить врачам.

— И вы не согласились? — с возмущением спросила Карли.

Джонатан вдруг почувствовал себя скрягой, и это ощущение ему не понравилось.

— Магазин миссис Ньюхарт приносит больше дохода, чем любое другое заведение в здании, — заявил он. — Вам следовало бы повысить ей арендную плату, а не понижать.

— Перестаньте, Джонатан. — Она смело взглянула ему в глаза. — Вы прекрасно знаете, как дорого стоят операции на сердце.

— Расходы на операцию покрыла страховка, — сделал встречный ход Джонатан.

— Не полностью. — Голос Карли звучал уже не столь уверенно.

— На девяносто процентов. — Джонатан взял вилку и прикончил последний кусок бифштекса. — Я знаю, что, когда речь идет о такой сложной операции, десять процентов это тоже немало, но, поверьте, Ньюхартам не угрожают серьезные финансовые затруднения. Они не потеряют ни дом, ни дело.

Карли воинственно вскинула голову.

— Надеюсь, вы не собираетесь требовать от меня, чтобы я обманула ожидания Надин? Как Педро Хименеса.

— Именно так, — спокойно согласился Джонатан. — Вы можете все свалить на меня. Скажите Надин, что ваш советник по финансовым вопросам запретил снижать чью бы то ни было арендную плату, потому что в противном случае вы разоритесь.

Карли вздохнула.

— Но это же неправда. Хотя я вас понимаю. Скоро надо будет начинать выплачивать банковскую ссуду, а это означает новые расходы и новые проблемы. — Она поковыряла вилкой лососину и в конце концов съела маленький кусочек. — Вы действительно думаете, что мне столько дадут за здание?

Джонатан лениво усмехнулся.

— Я в этом почти уверен.

Карли изучала лицо Джонатана, сидевшего напротив. Морщинки вокруг глаз и рта не портили его, лишь добавляя мужественности твердым чертам лица. От одного его вида у нее учащенно билось сердце.

Почему он хочет, чтобы она продала здание? Внутренний голос подсказывал, что он никогда не заговорил бы на эту тему, если бы не преследовал своей цели.

Чтобы ему не надо было целый год мной заниматься… У нее засосало под ложечкой. Но ведь она хочет того же самого. Тем не менее оказалось, что такая перспектива ее совсем не радует.

За прошедшие две недели она привыкла считать, что они с Джонатаном будут регулярно встречаться. Теперь ей казалось, будто у нее выбили почву из-под ног. Она вдруг поняла, что хочет видеться с ним. Хотя она не во всем с ним соглашалась, ей были необходимы его трезвые и холодные советы.

«Тебе не понадобятся его советы, если ты расстанешься с этим зданием», — насмешливо подумала она. Пусть так, но ей будет не хватать его сочувственного интереса к ее проблемам. «Не только этого тебе будет не хватать». Эта раздражающая мысль оформилась раньше, чем она сумела ее отогнать.

А впрочем, ей все равно будут нужны его советы, пришла следующая обнадеживающая мысль. У нее окажется больше миллиона долларов, которые надо будет во что-то вложить. Но захочет ли он помочь?

Она попыталась осмыслить все выгоды, которые получила бы, если б продала здание. До сих пор она видела только неоплаченные счета, сложности с арендаторами и кучу дополнительной работы. Если продать неожиданно свалившуюся на нее недвижимость, то все будет по-другому: наличные деньги и никакой ответственности.

Разум подсказывал, что надо хвататься за такую возможность, и в то же время какой-то внутренний голос упрекал ее в трусости. Следовало бы радоваться тому, что она может научиться чему-то новому, пройти новое волнующее испытание.

«Не дергайся», — твердо приказала она себе, сама не зная, что ее беспокоит больше — возможность лишиться общества Джонатана или лишиться здания.

В противоположном конце большого зала пианист, сидевший за роялем цвета слоновой кости, наигрывал мелодии «Битлз». Карли мелкими глотками пила вино и слушала успокаивающую музыку.

— Допустим, я скажу, что согласна, — наконец решилась она. — Покупатель выплатит мне всю сумму разом или будет делать ежемесячные взносы?

— Можно разработать любые условия сделки.. — По лицу Джонатана пробежала тень недовольства, но он тут же ободряюще улыбнулся.

Интересно, что он думает сам — стоит ей продавать здание или нет? Похоже, что он испытывает какие-то противоречивые чувства.

— Как вы считаете, для меня будет лучше, если я соглашусь продать? — наконец задала она прямой вопрос.

— Это зависит от того, какие у вас цели. — Джонатан твердо встретил ее взгляд. — Честно говоря, если бы я был на вашем месте, я, наверное, стремился бы избежать такой ответственности. Но, независимо от того, что вы решите, я буду счастлив, если вам и дальше пригодятся мои советы. Если вы его продадите, то вам надо будет выгодно вложить деньги, и я смогу в этом помочь.

Карли почувствовала прилив радостного возбуждения.

— Я буду очень рада, спасибо.

Значит, у нее будет возможность встречаться с ним, даже если она решит продать здание. Он неловко откашлялся.

— У меня есть свои скрытые мотивы, так что благодарить не за что.

У нее замерло сердце. Конечно, он же деловой человек, советник по инвестициям. Его услуги стоят недешево.

— Сколько это будет стоить? — спросила она.

Джонатан недовольно поморщился.

— Я имел в виду вовсе не это.

— Тогда что же?

К собственной досаде, она почувствовала, что краснеет, и некоторое время оба молчали, глядя друг на друга.

Наконец каменное выражение его лица сменилось дружелюбной улыбкой.

— У меня есть клиент, которого интересует как раз такое здание. Вот это и есть скрытый мотив. А чтобы выразить вам признательность — если вы согласитесь на сделку, — с удовольствием помогу вам выгодно распорядиться полученными деньгами. Это было бы крайне удачно для всех нас.

Ум Карли напряженно работал. Здание на Фэй-авеню можно было мгновенно превратить в хрустящие наличные. Но то ли это, что ей нужно? Деньги, лежащие в банке, гораздо легче потратить, чем деньги, вложенные в недвижимость.

— А почему вы решили, что я могу согласиться? — Ей показалось, что Джонатан куда лучше ее знает, чем она сама себя.

Он безразлично пожал плечами.

— Я ничего не решал. Поэтому я только сказал клиенту, что у меня есть на примете подходящая собственность, которая могла бы его заинтересовать. И еще я кратко описал ему, кто арендует помещение и чем занимается.

На самом деле клиент, которому Джонатан предлагал здание на Фэй-авеню, отказался, и он собирался купить его сам.

— И он собирается дать мне сумму, которую вы назвали?

— Он готов заплатить даже больше. — Джонатан выдержал паузу для усиления впечатления. — Я назвал вам меньшую сумму, скинув налоги и комиссионные. Это будет как раз столько, сколько вы получите на руки. Если бы вы согласились сами заняться бумагами, то это было бы выгоднее в отношении налогов. И точно так же было бы выгоднее растянуть выплату лет на десять-пятнадцать.

Джонатан заметил, что она допила вино, и дал знак официанту наполнить бокал. Он поздравлял себя с успехом. Карли вот-вот получит больше миллиона долларов. Этот вечер должен ей запомниться.

— Так все-таки сколько это будет? — спросила Карли.

Он назвал сумму и увидел, что на Карли цифра произвела сильное впечатление. Она возбужденно наклонилась к нему.

— Но есть одно условие, — добавил Джонатан.

Его предложение было более чем выгодным, и со стороны Карли было бы глупостью колебаться. Но, как ни странно, именно этого ему и хотелось.

Что с ним случилось? Почему он не хочет, чтобы она избавилась от этой собственности? Потому что здание можно превратить в золотую жилу, чем оно и было для прежнего владельца? И почему ему так хочется быть с ней, поддерживать, вести вперед шаг за шагом?

Но она не создана для того, чтобы управлять таким делом, с сожалением напомнил он себе. Если она продаст здание, будет лучше для всех.

Карли озабоченно нахмурилась.

— Какое условие?

Джонатан снова услышал в ее тоне недоверие, как во время их самого первого разговора.

— Клиент хочет, чтобы его новая собственность была под стать самому фешенебельному пригороду Сан-Диего.

Карли таким резким движением поставила бокал на стол, что расплескала вино.

— Какая подозрительно знакомая песня! Не говорите мне, что за условие. Я сама угадаю. — Она сделала паузу. — Ваш предполагаемый покупатель считает, что «Карусель» недостаточно хороша для «фешенебельного пригорода», и не станет покупать здание, если мы из него не переедем.

От ее саркастического тона Джонатан упал духом.

— Боюсь, это именно так.

— Сначала вы сообщаете мне, что «Геркулес» не хочет продлевать мне аренду, потому что мой салон не самого высокого класса. — Она устремила на него обвиняющий взгляд. — А теперь вдруг объявляется какой-то покупатель, который говорит то же самое. Какое интересное совпадение!

Джонатан заставил себя говорить спокойно.

— Действительно интересное. Но тем не менее это действительно не что иное, как совпадение.

— Я не верю в такие совпадения. — У Карли горели глаза. — Мне кажется, что за этим предложением стоите вы. Почему? Потому что вам хочется сделать приятное кому-то, кто хочет убрать «Карусель» с Фэй-авеню?

— Это просто нелепо. Никто не станет платить миллион долларов за здание только для того, чтобы избавиться от арендатора.

Джонатан отвернулся и попросил официанта принести счет, чтобы скрыть замешательство. Он был поражен ее проницательностью.

Потом его охватило смутное беспокойство. А может быть, Карли каким-то образом узнала, что он родственник одного из арендаторов? Что Педро Хименес — его дядя?

Карли замерла, когда Джонатан до упора вдавил в пол педаль газа, и «мерседес» на бешеной скорости пронесся мимо грузовика, который ехал по соседней полосе.

— Думайте, что хотите, насчет того, кто стоит за предложением, — нетерпеливо проворчал Джонатан. — Суть в том, что вам предлагают хорошую цену, и будет глупо, если вы как следует все не обдумаете.

— Я уже все обдумала, — возразила Карли с большей решимостью, чем она ощущала в душе. — Я не намерена ничего продавать, если при этом потеряю место на Фэй-авеню.

— Это решение имеет большое значение не только для вас, но и для вашей сестры. — Его лицо освещали вспышки света от фар встречных машин. — Вы не хотите поговорить с ней, прежде чем отказываться?

Карли нервно повела плечами. Джонатан знал, чем подстегнуть сомнения, которые она и без того испытывала. Конечно, она должна была обсудить предложение с Кэтлин, хотя заранее знала, что та скажет: «Продавай здание, Карли, закрой «Карусель», и давай поедем в кругосветное путешествие!» Или еще что-нибудь в этом роде.

— В нашей семье решения принимаю я, — сдержанно проговорила она. — Кэтлин не всегда хватает здравого смысла.

Джонатан насмешливо хмыкнул.

— Может быть, у нее было бы его больше, если бы она когда-нибудь принимала участие в решении важных вопросов. Конечно, он был прав.

— Ладно, Джонатан, я так и сделаю. — Она вздохнула поглубже, стараясь не выдать раздражения. — Я не приму решения, пока с ней не поговорю.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно пробормотал он.

Они выехали из каньона Святого Клемента, свернули налево и поехали в гору.

Карли видела лицо Джонатана в профиль — твердое и мужественное, с едва заметной улыбкой. Сидя так близко, она с особой силой ощущала притягательную силу, исходящую от этого человека, которая, по-видимому, и давала ему такую уверенность в себе.

Черт бы его побрал, думала она. Неужели он так влюблен в Шейлу Вэйд, что собирается выложить миллион долларов, только бы ей угодить? Наверняка за всем этим стоит Шейла. Она хочет избавиться от «Карусели», а Джонатан готов горы свернуть, чтобы доставить ей удовольствие.

А может быть, все совсем не так. Может, он говорит правду, и кто-то действительно хочет купить здание.

Если она решится на продажу, что подумает о ней неизвестный покровитель? Наверняка он или она подарил ей ценную собственность не для того, чтобы она через месяц ее продала. И хорошо бы, наконец, узнать, кто этот благодетель. Но кем бы он ни был, ей меньше всего на свете хотелось разочаровывать такого благородного человека.

Джонатан прервал ее мысли.

— Сейчас еще нет десяти, совсем рано. Почему бы нам не поплавать в моем бассейне?

Приглашение застало ее врасплох, и Карли изумленно уставилась на него. Неужели он думает, что она согласится?

У нее зашумело в ушах.

— Нет, я не могу.

Но живое воображение нарисовало Джонатана в плавках, его мокрое и блестящее мускулистое тело. Она сглотнула слюну и облизала внезапно пересохшие губы.

Он затормозил у ее дома, но явно не собирался вылезать из машины.

— Вы верны себе, Карли-Энн. Опять принимаете решения, не подумав как следует. — Его улыбка стала шире. — Мы прекрасно могли бы обсудить условия продажи. И дальнейшую судьбу полученных денег.

— Я не умею плавать, — быстро проговорила она.

Джонатан пожал плечами.

— Там есть мелкая часть.

Разумом она понимала, что делает большую ошибку. У него связь с другой женщиной. Он самоуверен и богат, и в нем есть что-то манящее и одновременно настораживающее. Разве он уже не признался в том, что у него есть скрытые мотивы?

Но в то же время какая-то часть ее существа была готова плясать от радости, когда она вбегала в дом, поспешно снимала свое вечернее платье и торопливо перебирала плечики в Джонатан прервал ее мысли.

— Сейчас еще нет десяти, совсем рано. Почему бы нам не поплавать в моем бассейне?

Приглашение застало ее врасплох, и Карли изумленно уставилась на него. Неужели он думает, что она согласится?

У нее зашумело в ушах.

— Нет, я не могу.

Но живое воображение нарисовало Джонатана в плавках, его мокрое и блестящее мускулистое тело. Она сглотнула слюну и облизала внезапно пересохшие губы.

Он затормозил у ее дома, но явно не собирался вылезать из машины.

— Вы верны себе, Карли-Энн. Опять принимаете решения, не подумав как следует. — Его улыбка стала шире. — Мы прекрасно могли бы обсудить условия продажи. И дальнейшую судьбу полученных денег.

— Я не умею плавать, — быстро проговорила она.

Джонатан пожал плечами.

— Там есть мелкая часть.

Разумом она понимала, что делает большую ошибку. У него связь с другой женщиной. Он самоуверен и богат, и в нем есть что-то манящее и одновременно настораживающее. Разве он уже не признался в том, что у него есть скрытые мотивы?

Но в то же время какая-то часть ее существа была готова плясать от радости, когда она вбегала в дом, поспешно снимала свое вечернее платье и торопливо перебирала плечики в полотенца. Она накинула полотенце из скромности, но теперь была рада, что оно хоть немного согревает плечи. Дрожа, она последовала за Джонатаном через полукруглую арку к бассейну и гидромассажной ванне. Внутри было тепло и пахло гардениями. Роскошные растения в огромных горшках протягивали ветви к винно-красным цветам бугенвиллеи, увивавшей стены. До конца жизни Карли будет волновать запах гардении, вызывая в памяти кристально чистую воду, изящные шезлонги на персиковом и зеленом кафеле, розовый свет матовых светильников. Но чаще всего она будет вспоминать, как смотрел на нее Джонатан в этот миг, его манящие глаза, губы, полуоткрытые в восхищенной улыбке.

Карли отпустила углы полотенца и дала ему упасть.

Взгляд Джонатана, устремленный на ее лицо, опустился ниже. Она увидела, как ее красота, в которой она сама себе не отдавала отчета, отразилась в его глазах. Когда он заговорил, его глубокий голос прозвучал необычно хрипло.

— Вы делаете честь этому купальнику. — Он снова открыл было рот, чтобы продолжать, но вдруг оборвал сам себя. Потом протянул ей руку. — Позвольте, я вам помогу.

Держась за его руку, она спустилась по ступенькам в мелкую часть бассейна. Теплая вода была глубокого бирюзового цвета, в ней просвечивал цветной кафель, которым было выложено дно. Прикосновение воды, ласкающей кожу, восхитило ее, и она села на ступеньку так, что над водой выступали только шея и голова.

Джонатан куда-то потянулся, а когда он снова повернулся к ней, у него в руках было серебряное ведерко и два высоких бокала. Он поставил их на край бассейна.

Карли шутливо нахмурилась.

— Эй, я думала, это будет деловая встреча. — Надо было напомнить ему, что она здесь не для забавы и развлечения.

— Кто сказал, что мы не можем обсуждать дела за бокалом шампанского? — Он уселся на ступеньках рядом с ней, достал из ведерка бутылку. — Как только я переоделся, сразу попросил Маргериту охладить несколько бутылок. — Джонатан осторожно вынул пробку и стал наливать в стакан пенящуюся жидкость. — Извините, что это не хрусталь. — Он протянул ей прозрачный бокал, до краев наполненный шампанским. — Пластик не так красив, зато куда более практичен в помещении, где все ходят босиком.

Карли сделала большой глоток и сморщила нос, когда горло защипало от ледяных пузырьков.

— Раз вы заговорили о практичности, скажите, как вам удалось заставить клиента предложить чуть не два миллиона за здание, которого он даже не видел? — Она искоса взглянула на него. Даже новичку известно, что никто ничего не покупает, пока не посмотрит.

— Конечно, он захочет посмотреть. — Джонатан прислонился спиной к стенке бассейна и отпил шампанского. — Но, если вы согласны на сумму, которую я вам назвал, могу гарантировать, что он купит.

— Почему вы так уверены?

— Потому что это — моя профессия, — снисходительно объяснил Джонатан. — Я помогаю людям выгодно помещать деньги.

Карли снова поднесла бокал к губам и осушила его до дна. Он потянулся за бутылкой. Наполняя ее стакан, он пролил несколько капель янтарной жидкости, которые оставили холодный след на тыльной стороне ее руки. Карли пригубила шампанское, поставила бокал на край бассейна и опустила руку в теплую воду.

Джонатан скользнул в воде ближе, так что его плечо коснулось ее плеча. Сердце чуть не выскочило у нее из груди. Она в смятении оттолкнулась от лестницы и, не коснувшись ногами дна, медленно повернулась в воде к нему лицом.

— А я думаю, что вы собираетесь купить здание сами, — с вызовом бросила она, с подозрением глядя на Джонатана.

Он вытянул длинные ноги и сложил руки за головой.

— Это мы уже проходили. — Он смотрел на нее с насмешливой полуулыбкой. — Какая разница, кто платит?

«Этот человек способен вывести из себя кого угодно», — мелькнуло в голове у Карли.

— Разница в том, что если это предложение исходит от вас, значит, вы хотите убрать «Карусель» из здания, — сказала она, не успев подумать, и тут же пожалела.

Джонатан выпрямился и слегка подался вперед.

— Так, значит, вас беспокоит не то, что вы можете потерять место для своего бизнеса. — Его губы медленно раздвинулись в улыбке. — Вы расстроены тем, что это может произойти с моей подачи.

— Я вовсе не то имела в виду, — поспешно проговорила Карли. — Я была огорчена тем, что могу потерять это помещение еще до того, как познакомилась с вами.

Зайдя поглубже, так что она могла стоять в воде по плечи, Карли прошла по мелкой стороне бассейна почти до противоположной стены, а потом оглянулась на Джонатана.

Он сидел, раскинув руки по бортику бассейна, наполовину высунувшись из воды, и следил за каждым ее движением.

— Значит, вам должно быть все равно, кто стоит за предложением. — Джонатан ухмыльнулся.

— Ничего подобного, — огрызнулась Карли. Он был прав. Какое ей дело до того, кто платит деньги?

Джонатан убрал руки со стенки бассейна, и на какое-то мгновение ей показалось, что он сейчас окажется рядом с ней. При одной мысли об этом она заволновалась, как школьница.

Он поднял бокал.

— Возвращайтесь сюда и давайте выпьем за ваше будущее.

— Пейте один, — отказалась она. — Шампанское у вас под рукой.

— Я хочу, чтобы мы выпили вместе. Держа в одной руке их полупустые бокалы, а в другой бутылку, он двинулся к ней через бассейн. В следующее мгновение он уже стоял рядом, шампанское капало из наклоненных бокалов. Фруктовый запах вина мешался с пьянящим ароматом гардений.

Он наполнил оба стакана и поставил бутылку на край бассейна. Протянув ей бокал, он поднял свой.

— За человека, который собирается сделать вас богатой!

Какое непомерное самомнение. Если она правильно угадала и за предложением стоит Джонатан, получается, что он собирается выпить за себя.

Карли тоже подняла бокал, но пить не стала.

— Прежде чем пить за вашего таинственного покупателя, я хочу выпить за более важного для меня человека. За человека, которому я обязана своей редкой удачей.

Его лицо приобрело непроницаемое выражение.

— Да, конечно. — Подняв бокал, он придвинулся к ней еще на шаг. — За вашего высокочтимого благодетеля!

К смущению Карли, когда она подносила бокал к губам, ее рука задела волосы, покрывающие его грудь. От этого прикосновения она затаила дыхание, а кровь забурлила в жилах.

Карли попыталась отодвинуться от него, но поскользнулась на скользком кафеле и потеряла равновесие. Потом она почувствовала, что уходит под воду. Она не могла ни крикнуть, ни вздохнуть. Вода сомкнулась над ее головой.

8

Карли почувствовала, как сильные руки подхватили ее. Джонатан рывком поднял ее голову над водой и потащил на мелководье. Его обеспокоенное лицо склонилось над ней.

— С вами все в порядке? — Голос Джонатана прерывался от волнения.

Она судорожно вдохнула.

— Все хорошо.

Карли попыталась улыбнуться, но глаза щипало от воды, а волосы облепили лицо мокрыми прядями. Она почувствовала, что Джонатан бережно отводит их назад.

— Ну вот, теперь будет получше. — Обняв Карли за талию, он помог ей дойти до лестницы. Она на трясущихся ногах вскарабкалась наверх. Джонатан усадил ее на бортик бассейна, наклонился, заглядывая ей в лицо. — Наглотались воды?

— Немножко. — Она уже чувствовала смущение. — Ничего страшного.

Быстро скользнув в бассейн, он поймал пластиковые бокалы, плавающие на поверхности воды, и снова наполнил их шампанским.

— Вот. Выпейте. — Он сунул ей в руку бокал. — Я принесу полотенце, а то вы простудитесь.

Карли не было холодно, и она сделала движение, чтобы его остановить, но он уже обходил бассейн. Тут же вернувшись, он набросил ей на плечи теплое махровое полотенце.

Она отставила бокал и поплотнее закуталась в полотенце, не зная, от чего ей становится все теплее — от полотенца или от сочувствия Джонатана. Карли чувствовала, что окружена заботой и вниманием.

— Да, так гораздо лучше, — пробормотала она.

Он смотрел на нее с тревогой в глазах.

— Вы уверены, что с вами ничего не случилось?

— Я же вам говорила, что не умею плавать. — Карли выдавила из себя дрожащую улыбку.

На лицо упала мокрая прядь. Джонатан убрал ее.

— Я вижу, полотенце не помогло, вам все равно холодно.

Он был так близко, что касался коленом ее бедра. Из глубины груди к горлу подкатился пульсирующий комок, а сердце перестало биться. Почему в присутствии этого человека с ней всегда происходит что-то невозможное? Почему она теряет контроль над собственными чувствами? Зубы начали выбивать дробь, хотя она не ощущала холода.

Джонатан вскочил на ноги.

— Пожалуй, нам лучше вернуться в дом, вам надо переодеться во что-нибудь сухое.

Он подал ей руку и рывком поставил на ноги.

Он казался воплощением мужественности, и в то же время его прикосновения были полны нежности. Карли чувствовала, что единственное, чего она сейчас хочет, это очутиться в его объятиях. Ее тело будто само собой потянулось навстречу ему.

Джонатан нежно взял ее лицо в руки, и она почувствовала на щеке неровное горячее дыхание.

— Господи, как я тебя хочу. — Его глаза стали совсем бездонными от желания.

И будто эти слова освободили ее от внутренних запретов, Карли прильнула к нему, и он сжал ее в объятиях. Она дрожала всем телом, наслаждаясь близостью его сильного тела.

Его губы жадно, но удивительно нежно прильнули к ее рту, и она, удивляясь себе, ответила на поцелуй.

Джонатан поднял ее лицо, заглянул в глаза.

— Вы уверены, что не хотите войти в дом и обогреться? — спросил он прерывающимся голосом.

В ответ она уткнулась лицом в его шею и коснулась ее губами. Он перехватил ее губы ртом и снова поцеловал, более требовательно, и она, перестав сдерживаться, страстно ответила на поцелуй.

Когда они разомкнули объятия, Карли еле держалась на ногах и чувствовала крайнее смущение. Откуда этот пыл, что случилось с осторожной деловой женщиной, которая собиралась обсуждать проблемы управления собственностью? Может быть, глоток воды из его волшебного бассейна превратил ее в кого-то другого? Как можно так вести себя с человеком, который хочет, чтобы она растаяла и отдала ему здание?

«Именно это он и делает», — решила она. Манипулирует ее чувствами ради своей выгоды. Не сводя глаз с его лица, она попятилась.

— Вам все еще плохо? Хотите присесть? — Его голос звучал мягко, но решительно.

— Да, пожалуйста. — Хотя она еще дышала часто и неровно, но уже была готова защищаться. — Джонатан, нам необходимо поговорить. — Со всем возможным достоинством она подняла упавшее полотенце и снова завернулась в него.

— Давайте сядем вон там. — Он кивком указал на шезлонги у них за спиной, стоящие по периметру бассейна, — с подушками персикового цвета, гармонировавшими с основным тоном кафеля.

Джонатан подождал, пока Карли опустится в ближайший шезлонг, потом сел рядом. Его обуревали смешанные чувства — нежность и злость: ему хотелось прижимать ее к себе, согревать и оберегать, но он знал, что она не позволит.

Он не мог припомнить, чтобы ему еще когда-нибудь доводилось испытывать такое разочарование, как в то мгновение, когда она освободилась от его объятий. И не потому, что он ждал, что Карли тут же прыгнет к нему в постель — для этого она была слишком независима и горда. К тому же, целуя ее, он и не собирался заходить так далеко, по крайней мере не сегодня, когда она еще не отошла от испуга. Ему просто хотелось, чтобы это объятие никогда не кончалось.

Он откинулся на спинку, ожидая, пока она заговорит. Карли беспокойно кашлянула.

— Давайте с этого момента не переходить границ делового общения.

Джонатан увидел, что она напряженно сдвинула брови.

— Все наши встречи кончаются подобным образом, — неуверенно продолжала Карли. — Я оказалась здесь только для того, чтобы поговорить о деле.

Он ободряюще улыбнулся.

— Я тоже думал, что мы именно этим и займемся. Иначе я бы вас не пригласил.

— А я думаю, что у вас были другие причины. Не имеет смысла отпираться. Вы меня пригласили, чтобы я растаяла от ваших поцелуев и согласилась бы на предлагаемую вами сделку.

— Растаяла? — Джонатан с изумлением уставился на нее. — Что вы имеете в виду?

— Вы собираетесь купить мое здание. — Ее голос, полный негодования, зазвенел во влажном ночном воздухе. Она крепко сжимала концы полотенца, будто пыталась защититься от чего-то. — Вот потому вы меня и пригласили — чтобы я расслабилась и дала обещание вам… или вашему таинственному покупателю. Вы же знаете, что если я даю слово, то держу его.

В ее словах было достаточно правды, чтобы Джонатан это признал. Он недовольно нахмурился. Может быть, он действительно пригласил ее для этого, но целовал ее он совершенно по другим причинам. Карли казалась такой озябшей и беззащитной, так нуждалась в покровительстве, что он просто не мог ничего с собой поделать. Но признаться ей в этом он не мог, да и себе-то старался не признаваться.

— А вы? — Джонатан оскорбленно хмыкнул. — Вы приехали ко мне только за тем, чтобы узнать, как получить побольше выгоды. Вы сами так сказали.

— Вот именно, сама сказала, — заносчиво перебила она. — Я не пыталась вас обмануть.

— Может быть, бизнес — не единственная причина, по которой я вас пригласил.

Видя, как дрогнули ее ресницы, Джонатан понял, что она взволнована.

— А вам не приходит в голову, что я пригласил вас просто потому, что вы мне нравитесь? — Он сам не понимал, как у него вырвалась эта фраза.

На лице Карли мелькнула тень сомнения.

— Вы так говорите только потому, что я владелица собственности, которую вы хотите получить.

Джонатан положил ноги на другой шезлонг и устроился поудобнее.

— Конечно, я надеюсь, что у вас хватит ума продать здание. У вас будет на руках полтора миллиона долларов.

Конечно, добавил Джонатан про себя, он покупает здание, чтобы ублажить дядю Педро, и конечно, это прекрасное помещение капитала. Но главная причина — это желание помочь Карли-Энн. Она не годится для того, чтобы распоряжаться коммерческой собственностью. И чем больше он ее знает, тем более это очевидно. Но сказать ей об этом нельзя, потому что она обидится и отошьет его.

Карли с запинкой спросила:

— Значит, вы признаете, что у вас есть скрытые мотивы?

Он кивнул.

— Да. Я пригласил вас для деловой беседы и чтобы получше узнать. Что в этом ужасного?

С мокрым полотенцем на плечах и прилипшими к спине влажными волосами Карли выглядела совсем маленькой и беззащитной, что, в общем-то, было удивительно для такой высокой женщины. Джонатану снова захотелось обнять ее, прижаться щекой к ее щеке, отвести с шеи мокрые волосы.

Он велел себе не давать волю подобным стремлениям, зная, как они могут быть опасны. Разве он не наблюдал воочию, что именно такие чувства стоили стольких страданий его отцу.

Но ему никак не удавалось победить в себе желание видеть ее как можно чаще.

— Может быть, мои скрытые мотивы перестанут вас так беспокоить, если мы проведем день вместе и вообще не будем говорить о делах, — с изумлением услышал он собственный голос. Но, конечно, такая обычно скучная поездка в Мексику покажется гораздо веселее в обществе Карли-Энн. — Я собираюсь в Энсенаду через неделю, в воскресенье. Поехали со мной.

Карли широко открыла глаза. Джонатан видел, что она искренне удивлена — почти так же сильно, как он сам, когда пригласил ее.

— Если мы не будем говорить о делах, то для чего мне ехать?

Что он задумал на сей раз? Она с каждой минутой все больше терялась, не в силах понять этого человека.

Он равнодушно пожал плечами.

— Вот видите? Вы со мной встречаетесь только потому, что этого требует ваше соглашение с «Геркулесом».

— Конечно, — быстро ответила она. — И вы видитесь со мной по той же причине. Но я не пользуюсь нашими встречами для того, чтобы заставить вас что-нибудь мне продать. Вот в чем между нами разница.

Джонатан покачал головой.

— Соглашение тут ни при чем. Я просто хочу, чтобы вы поехали со мной.

Карли окончательно пришла в замешательство. Он назначает ей свидание? Или это новый способ заморочить ей голову, чтобы склонить к продаже здания? Перед ней возникло лицо Шейлы Вэйд на обложке журнала. Что сказала бы Шейла, если бы узнала, что Джонатан хочет провести день с другой женщиной?

«Возможно, что ничего, — мрачно подумала Карли. — Именно это ему в ней и нравится. Она слишком многое повидала, чтобы ревновать».

— Зачем? — спросила она с подозрением.

— Я вам уже говорил. Вы мне нравитесь, и я хотел бы провести день вместе. — Он удивленно поднял густые брови. — Неужели это кажется вам таким странным?

Карли помолчала, потом нерешительно произнесла:

— Я привыкла думать, что у нас чисто деловые отношения.

«И это абсолютная неправда», — подумала она. Почти с того самого момента, как она впервые увидела Джонатана, ей хотелось, чтобы их общение носило гораздо более личный характер. Поездка на день в Мексику предоставляла прекрасную возможность для их сближения.

— Зачем вы едете в Мексику? — спросила она. И увидела в его глазах смех. Он явно забавлялся ее капитуляцией.

— Там живет моя мать. Я должен встретиться с ее бухгалтером.

— Мы увидимся с вашей мамой? Джонатан отрицательно замотал головой.

— Слава Богу, нет. Я бы ни за что не подвергнул вас такому испытанию. — Его лицо вдруг стало замкнутым. — Ее не будет дома. Я помогаю ей в делах, а в остальном стараюсь держаться подальше. — Он помолчал. — Между прочим, я всегда беру с собой Шебу. Если хотите, Можете взять своего щенка. Понадобится жетон о прививке против бешенства и свидетельство вашего ветеринара, что он здоров. Меня никогда еще не останавливали из-за Шебы, но кто знает, что может взбрести в голову таможеннику.

— Вы росли в Энсенаде?

— Да, я там жил, когда не гостил у деда и бабушки. — По лицу Джонатана скользнуло выражение боли и тут же исчезло.

«Может, Джонатан и вырос в очень богатой семье, но детство у него не было безоблачно счастливым», — подумала Карли. С семьей у него связаны явно неприятные воспоминания. Она чувствовала интуитивную уверенность в том, что дело было в его матери и доме, где он рос.

Она вдруг поняла, что не может упустить случай побыть с ним наедине, увидеть места, где прошло его детство.

— Через воскресенье?

— Да. Я месяц назад договорился о встрече с ее управляющим.

Карли глубоко вздохнула.

— Джонатан, я с радостью поеду с вами.

Рано утром в субботу в «Карусель» принесли телеграмму из Германии. Барбара и Кэтлин с беспокойством смотрели, как Карли вскрывает конверт и читает короткое послание.

— Надеюсь, ничего плохого? — спросила Барбара, рассеянно поглаживая шнауцера, стоявшего на столе.

— Нет, если принять во внимание, что у нас сегодня дел по горло, новости хорошие. Приезд Дэвида откладывается на день. Он вылетает из Гамбурга только завтра.

Дэвид Торнтон был тот самый глазной врач, с которым Карли встречалась с тех пор, как переселилась в Калифорнию.

Кэтлин держала пуделя, которого стригла Карли, пока та читала телеграмму.

— Карли-Энн, можно, я поеду с тобой в аэропорт?

Карли заняла свое место у стола.

— Конечно, дорогая. — Она испытующе взглянула на сестру. — А почему вдруг ты решила ехать в аэропорт?

Кэтлин, улыбаясь, встряхнула густыми каштановыми кудрями.

— Хочу увидеться с Дэвидом. Его сто лет не было.

Барбара искоса взглянула на Кэтлин.

— Совершенно верно, мисс. Дэвид надолго уезжал, и, может быть, Карли хочет побыть с ним наедине.

У Кэтлин вытянулось лицо.

— Я не собираюсь им мешать.

— Никому ты не помешаешь. — Карли обняла ее. — Я буду очень рада, если ты поедешь со мной. — Если рядом будет Кэтлин, она гораздо легче справится с неловкостью первых минут встречи. — Уверена, что он тоже будет счастлив видеть нас обеих, — добавила она.

Карли оглядела салон и тяжело вздохнула. Еще три собаки ждали стрижки. Пустые клетки были грязными. У нее не было времени вычистить их из-за встречи с Джонатаном. На письменном столе высилась гора бумаг. Пол был покрыт остриженной шерстью.

— Минутку, — окликнула она Кэтлин, которая уже направлялась к двери в магазин. — Здесь жуткий беспорядок.

Кэтлин тяжело вздохнула.

— Ты же знаешь, что я терпеть не могу убираться. Может, я лучше займусь одним из пуделей?

Карли вспомнила маленькую лекцию, которую ей накануне прочитал Джонатан, — о том, что Кэтлин должна делить с ней ответственность. Может быть, настало время попытаться что-то изменить?

— С этого момента ты отвечаешь за порядок и чистоту в мастерской, — как можно более твердо сказала она.

Кэтлин нахмурилась и выпятила нижнюю губу в знак неодобрения. Карли отчаянно старалась не потерять присутствия духа при виде ее обиды, как это бывало обычно.

— Это самая противная работа, — жалобно продолжала Кэтлин. — Почему мы не можем делить ее пополам, как раньше?

— Потому что у меня не хватает теперь на это времени. — Карли решила не упоминать о том, что она и так почти всю уборку делала сама, потому что Кэтлин почти всегда умудрялась на это время куда-то исчезать.

Уголком глаза она заметила одобрительную усмешку Барбары.

— На тебя теперь ложится вся ответственность за чистоту в помещении. Ты будешь покупать все необходимое и составлять график работы.

— А можно, я найму кого-нибудь в помощь? — Кэтлин перестала хмуриться.

Ее вопрос застал Карли врасплох, и, прежде чем ответить, она с минуту подумала. Печальный опыт с Педро уже научил ее, к каким последствиям могут привести необдуманные решения.

Наконец она кивнула.

— Можешь нанимать кого угодно, только помни, что платить тебе придется из своего кармана.

Кэтлин вздохнула.

— Ты же знаешь, что у меня нет лишних денег. — У нее сморщился нос. — Я вообще не сильна в уборке. Не могу так тщательно все делать, как ты.

— От того, насколько тщательно ты будешь все делать, зависит, будет у тебя машина или нет.

Кэтлин просияла.

— Значит, ты все-таки собираешься купить мне «мерседес»?

— Нет, я собираюсь выделить из бюджета десять тысяч, и в пределах этой суммы можешь покупать какую угодно машину — хоть новую, хоть старую, лишь бы у нее были четыре колеса и она хорошо бегала. Если ты не будешь выполнять своих обязанностей по уборке, машину придется продать.

Кэтлин снова выпятила нижнюю губу.

— На такие деньги можно купить разве что мопед.

Карли весело улыбнулась.

— За десять тысяч долларов можно купить не только мопед. А если даже и так, все равно ты будешь при колесах и тебе не придется ездить в колледж на автобусе.

— Ладно.

Неожиданно Кэтлин чмокнула сестру в щеку и пошла к встроенному шкафу, где хранились принадлежности для уборки.

Когда Кэтлин вышла из комнаты, Барбара одобрительно подмигнула Карли. Та взяла ножницы и снова принялась за стрижку пуделя. Она еще не сказала Кэтлин и Барбаре о потенциальном покупателе. Ей не хотелось, чтобы Кэтлин вставала на сторону Джонатана и тоже пыталась ее уговорить продать здание.

«А почему бы и нет? — спросила она себя. — Если меня можно убедить, значит, я просто обязана его продать».

Между прочим, о Барбаре тоже следовало подумать. Поскольку она была основным работником, переезд в другое место или закрытие «Карусели» больше всего должны были сказаться именно на ней.

— Нам надо кое-что обсудить, — объявила Карли, когда Кэтлин вернулась с ведром в руке.

Наступила полная тишина. Казалось, все перестали дышать, даже собаки не лаяли и не скулили.

Вдруг Карли осознала, что впервые за многие годы она собирается советоваться с Барбарой и Кэтлин. Раньше она только объявляла свои решения, которые принимала без участия людей, с которыми работала. По ее мнению, таким образом она избавляла их от лишнего беспокойства.

Но была ли она права? Разве не правильнее было бы вместе принимать решения и делили ответственность. «Будь твердой, но справедливой», — сказала она себе. Манера Джонатана вести дела казалась ей слишком холодной и расчетливой, потому что он считал, что ответственность должны нести все — и молодые, такие, как Кэтлин, и несчастные, такие, как Надин Ньюхарт. Вспомнив о Педро Хименесе и Фрице, она нахмурилась. Если уж кто и должен был отвечать за свои поступки, так именно они. А может быть, Кэтлин и Надин тоже. Для их же блага.

В нескольких словах она рассказала Барбаре и Кэтлин о предложении Джонатана и перечислила свои соображения «за» и «против».

— Но в предложении есть одна ловушка, — продолжала она.

Обе ее помощницы ждали, широко открыв глаза.

— «Карусели» придется переехать.

Объявление Карли было встречено градом вопросов и комментариев, но когда обсуждение кончилось, оказалось, что все они на удивление единодушны.

— За миллион долларов я бы поехала хоть в Тимбукту, дорогая, — сказала Барбара. — Но мне уже далеко не двадцать семь. А если бы я была в твоем возрасте, думаю, что осталась бы здесь и попыталась продолжить дело.

— Барбара права, — подхватила Кэтлин, что было для Карли неожиданностью. — По-моему, очень хорошо, что у нас есть свой бизнес в своем здании.

— Ну что ж, тогда остаемся, — усмехнулась Карли. — Спасибо, что помогли мне принять решение.

Пока она заканчивала стричь пуделя, Кэтлин должна была убрать помещение. Конечно, она все делала неправильно — начала обрызгивать дезинфицирующим раствором одну клетку за другой, не давая себе труда как следует протереть их изнутри. Ведь она столько раз помогала Карли это делать, что, казалось бы, должна была научиться.

Карли испытывала большое искушение остановить ее и еще раз объяснить, как надо это делать. Но потом она решила, что пусть лучше Кэтлин доделает все сама и на собственном опыте убедится, что так ничего не выходит.

Обрызгав все грязные клетки, Кэтлин стала их протирать. Карли с интересом смотрела, как она шаг за шагом проходится по всей линии. Потом она вытерла все клетки насухо. Без видимой спешки она ухитрилась закончить всю процедуру в два раза быстрее, чем обычно. Карли убедилась, что все клетки были такими же чистыми, как после ее собственной уборки.

— Почему ты не предложила такого способа раньше? — крикнула она сестре, пораженная ее изобретательностью.

— Не было смысла. — Кэтлин пожала плечами. — Ты бы все равно не стала слушать.

У Карли сжалось сердце. Почему Кэтлин это сказала? Если сестренка думает, что Карли не прислушивается к ее словам, значит, она все время вела себя неправильно.

А если она была не права в отношениях с Кэтлин, самым близким человеком на свете, то что же говорить об остальных и остальном?

Когда Дэвид Торнтон сошел с трапа, у него был такой вид, будто он спал в одежде несколько дней. Пиджак помят, галстук съехал набок, а на брюках остался лишь слабый намек на стрелку.

Карли уловила тяжелый запах популярного мужского одеколона, сквозь который пробивался запах пота — неизбежное напоминание о долгом полете через океан.

Но он недавно брился, заметила Карли, скорее всего, в самолете. Когда она подставила щеку для поцелуя, его подбородок был гладким, на нем не было и следа обычной жесткой щетины.

«Милый старина Дэвид, — подумала она. — Он не меняется». Именно это ей в нем и нравилось. Он был предсказуем, на него можно было положиться.

Все в Дэвиде — от белокурой макушки до носков уже как следует послуживших ему ботинок — излучало надежность, безопасность и здравый смысл. Не так давно ей казалось, что этого достаточно. По крайней мере до тех пор, пока на нее не свалились Джонатан и здание на Фэй-авеню.

Но даже до того, как она встретила Джонатана и стала владелицей крупной собственности, она не была по-настоящему увлечена Дэвидом. Они были просто друзьями.

Карли наконец заметила, что Дэвид внимательно изучает ее лицо через толстые линзы в темной оправе.

— Я по тебе соскучился, — негромко проговорил он своим приятным тенором.

Она снова подставила щеку для нового поцелуя.

— Я рада, что ты вернулся.

Она услышала за спиной нетерпеливые шаги Кэтлин.

Карли повернулась к сестре и сказала Дэвиду:

— Посмотри, кто приехал тебя встречать. Сама напросилась.

Он с головы до ног окинул Кэтлин заинтересованным взглядом. Дэвид никогда так не смотрел на Карли, и уж тем более на ее сестру. Что с ним случилось?

Озадаченная, Карли тоже внимательно оглядела Кэтлин и вдруг поняла, что неряшливый подросток незаметно превратился в привлекательную девушку с прекрасной фигурой. Ее розовые шорты были не только выстираны, но и выглажены. Между ремешками босоножек проглядывали тщательно отполированные ногти. Она двинулась навстречу Дэвиду с таким видом, что казалось, будто это счастливая Клеопатра встречает Цезаря-победителя.

— Я по вас соскучилась, Дэвид Торнтон.

У Карли глаза полезли на лоб. Когда этот ребенок научился так владеть голосом?

Дэвид по-братски обнял Кэтлин, отвернув голову в сторону, так что ее пылкий поцелуй пришелся не в губы, а в щеку. Глядя мимо Кэтлин, он поймал взгляд Карли.

— А твоя сестренка, кажется, здорово выросла за то время, пока меня не было.

— О, ради Бога, Дэвид! — Теперь Кэтлин стала больше похожа на себя. — Я пожертвовала утром на пляже и торчу в этом душном аэропорту, чтобы тебя встретить, а ты ведешь себя так, будто совсем не рад меня видеть.

Он снова обнял ее и отступил на шаг.

— Я высоко ценю твою жертву. — Дэвид подмигнул Карли. — И поверь, Кэт, страшно рад тебя видеть. Когда в следующий раз полечу в Европу, надеюсь, меня снова встретят обе сестры Мак-Донаф.

Они направились к багажному конвейеру. Кэтлин во что бы то ни стало хотела помочь ему нести дорожную сумку. Когда она взялась за ручку, за которую он держал сумку, Дэвид усмехнулся.

— Кэт, я и сам справлюсь с этой штукой, но если ты хочешь держать меня за руку, тогда совсем другое дело.

Вспыхнув, Кэтлин отдернула руку и взглянула на Карл и.

— Почему ты не сообщаешь Дэвиду нашу великую новость?

Улыбка исчезла с лица Дэвида. Он тревожно посмотрел на Карли.

— Какую великую новость?

— Ты знаешь здание, в котором у меня магазин и парикмахерская? — Ей было почти неловко рассказывать о своей удаче.

Он озадаченно уставился на нее.

— Конечно. Когда я уезжал, ты еще беспокоилась об аренде.

— Теперь уже не беспокоюсь. — Карли не смогла сдержать победную улыбку. — Перед тобой новый владелец этого здания.

Дэвид растерялся еще больше.

— Я не понимаю… Кэтлин громко рассмеялась.

— Мы тоже долго не могли поверить. — Она улыбнулась сначала Дэвиду, потом Карли. — Кто-то сделал ей удивительный подарок.

— Ты имеешь в виду, что вам продлили аренду? — Он напряженно всматривался в лицо Карли.

Она не смогла сдержать улыбки при виде его растерянности.

— Все здание теперь мое. Мне отдали его в награду за спасение собаки.

— Боже мой, кто мог это сделать?

Карли увидела на его лице то же выражение недоверия, которое она видела на лице Надин. Она пожала плечами.

— Я знаю только, что не хозяин собаки. Она рассказала, как они возили Атласа в ветеринарную клинику и как хозяйка собаки отказалась оплатить операцию. Он присвистнул.

— Всем приходилось читать о таких щедрых наградах, но я никогда бы не подумал, что кто-то их получает на самом деле. Карли, я страшно рад за тебя.

— Глядя на тебя, этого не скажешь, — заметила Карли.

Дэвид натянуто улыбнулся.

— Я думаю, это потому, что я рад за тебя, но не за себя.

Его сухой ответ привел Карли в замешательство.

— Что ты имеешь в виду?

Она увидела в его глазах уныние.

— Подозреваю, что у меня было больше шансов, когда ты была просто владелицей небольшого салона для домашних животных.

Карли возмутилась.

— Неужели ты думаешь, что я изменилась?

— Я это увидел, как только вылез из самолета.

— И что же ты увидел? — спросила она, хотя боялась услышать ответ.

— Ты стала более независимой, более уверенной в себе. — Дэвид обратился к Кэтлин: — А тебе не кажется, что Карл и стала другой?

Кэтлин окинула Карли оценивающим взглядом.

— Он прав. Теперь с тобой не так просто иметь дело, как раньше. — Она улыбнулась Дэвиду, показав безукоризненные зубы, белизну которых подчеркивал безупречно ровный загар. — Раньше человек и рот не успевал открыть, а она уже была со всем согласна. А теперь «нет» становится ее любимым словом.

Дэвид криво усмехнулся.

— Мне Карли говорила «нет» постоянно, но, я думаю, это не в счет.

Некоторое время спустя, высадив Дэвида у его дома, они зашли в кафе и заказали спагетти.

— У тебя ведь нет серьезных намерений в отношении Дэвида, правда, Карли? — Кэтлин не сводила с лица сестры упорного взгляда.

— Ты сама знаешь, что нет.

Карли медленно наматывала спагетти на вилку и внимательно слушала сестру. Ей не хотелось, чтобы еще хоть раз в жизни ее можно было обвинить в том, что она не прислушивается к чужим словам.

— Ты так говоришь, чтобы отвязаться от меня, но я хочу знать, как обстоят дела на самом деле.

На лице сестры Карли увидела выражение, которого никогда не видела раньше.

— После тебя Дэвид мой самый близкий друг. Он для меня как брат. — Она пристально посмотрела в глаза Кэтлин. — Только не говори мне, что у тебя на него планы. — Это казалось таким нелепым, что Карли с трудом удержалась от улыбки.

Кэтлин торжественно кивнула.

— Мне кажется, Дэвид может меня заинтересовать. Если ты не возражаешь…

— Кэт, а тебе не кажется, что он староват для тебя? — осторожно напомнила Карли.

— Между нами десять лет разницы, — сказала Кэтлин. — Это не так уж много.

Карли неловко заерзала на стуле. Джонатан был на девять лет старше, чем она.

Глядя на серьезное лицо сестры, Карли подавила в себе желание читать наставления. Как она могла что-то советовать Кэтлин относительно ее чувств к Дэвиду, когда сама была на грани того, чтобы влюбиться в человека, встречающегося с другой женщиной.

Если кому-то и был нужен совет, так это ей самой.

9

Карли ненавидела понедельники. Ей казалось, что в каждый следующий гора счетов на ее столе становилась вдвое выше. Количество проблем тоже не уменьшалось.

В тот день она только-только начала стричь первого пуделя, как зазвонил колокольчик над дверью. Сразу вслед за этим в мастерской появился Фриц Хейнкель. Две собаки, сидевшие в клетках, залаяли на него. Карли обратилась к Кэтлин:

— Замени меня.

Она подошла и открыла низенькую дверь.

— Только, пожалуйста, не заходите в салон. При виде чужих собаки начинают беспокоиться.

Он отступил на шаг, пропуская Карли в магазин. К ее удивлению, Фриц был не один — у самой двери на улицу стоял Педро Хименес и держался за ручку, как будто готовился в любой момент выскочить на улицу.

Она стиснула зубы. Ни Педро, ни Фриц, ни разу не переступали порога ее магазина, с тех пор как она здесь обосновалась три года назад. Их появление в это августовское утро не сулило ничего, кроме неприятностей.

— Чем могу помочь вам, джентльмены? — натянуто улыбаясь, спросила она. — Жаль, что некуда вас усадить, но мы здесь целый день проводим на ногах.

— Не вы одни. — Голос Педро казался еще тоньше, чем обычно, и акцент был более заметен. — В этом здании мало кому удается присесть хоть на минуту.

Он слегка отодвинулся от двери, но время от времени оглядывался на вход через плечо, словно боясь, что там вот-вот появится привидение.

Фриц Хейнкель подтвердил его слова торжественным наклоном головы.

— Педро прав. Нам всем нелегко даются деньги. А тут еще арендная плата, налоги, страховка, жалованье рабочим — у нас практически ничего не остается. Семью кормить не на что.

Теперь Карли поняла, зачем они пожаловали. Они узнали, что она снизила арендную плату Надин Ньюхарт. Карли собрала все силы, готовясь к атаке. Только бы не дать им разжалобить себя.

— Давайте перейдем к сути дела.

Она перевела взгляд с Фрица на Педро. Толстый ресторатор был бледен как мел и не отрывал остановившегося взгляда от окна. Карли тоже посмотрела в окно и увидела, что к магазину приближается очередной клиент с карликовым шпицем на поводке.

Вдруг Педро метнулся в дальний угол небольшого помещения. У бедняги был такой испуганный вид, что, казалось, он вот-вот упадет в обморок.

— Что с вами?

Она шагнула к нему, но он выставил вперед руки, загораживаясь от нее.

— Все в порядке. — У него сел голос. — Только не подпускайте ко мне эту собаку. У меня на них аллергия.

Карли внимательно рассматривала напуганного до полусмерти человечка. «Аллергия тут ни при чем, — подумала она. — Это куда больше похоже на какой-то комплекс».

Она встретила клиента, отвела шпица в салон и вернулась. Педро уже снова стоял у дверей и выглядывал на улицу.

— Извините, что нас прервали. — Она поймала взгляд Педро и решила, что его надо успокоить. — Мы не ждем других клиентов в ближайшие пятнадцать-двадцать минут. Следующий назначен на девять тридцать.

Педро с облегчением вздохнул, но остался у двери.

Фриц криво улыбнулся.

— Пятнадцать минут? Это гораздо больше, чем нужно, чтобы мы успели потребовать снизить нам арендную плату.

Карли поморщилась. Она оказалась права. Ювелир из мастерской Надин проболтался.

— Раз вы сделали это для миссис Ньюхарт, — вступил Педро, — то должны сделать и для нас. — В его голосе звучало сознание собственной правоты. — Надо со всеми поступать по справедливости.

Краска постепенно возвращалась на его лицо. Карли испытывала к нему глубокую жалость. Она сама смертельно боялась змей и хорошо представляла себе, что такое фобия — подсознательный ужас, с которым невозможно справиться. Должно быть, тема разговора имела для него очень большое значение, если он заставил себя сюда прийти.

— Мужу миссис Ньюхарт сделали сложнейшую операцию на сердце, — взвешивая каждое слово, объяснила Карли. — У них сейчас большие расходы. Когда она оплатит счета из больницы, ее арендная плата снова будет повышена.

Карли улыбнулась обоим посетителям в надежде, что теперь им все стало понятно. Оба мужчины смотрели на нее так, будто она только что призналась в совершении убийства.

— У моей жены искусственная почка, — неожиданно заявил Фриц. — Если расходы на лечение — повод для снижения платы, я отвечаю требованиям.

— А у меня трое детей в колледже, — подхватил Педро. — А за это ведь не платят страховку. В прошлом году, когда я получил счет за их обучение, мне даже пришлось уволить официанта.

«Почему Надин не сократила штат, чтобы сэкономить? — спросила себя Карли. — И первым следовало уволить того, кто разглашает чужие секреты».

Надин иногда не появлялась у себя в магазине по целым неделям — даже до того, как случился сердечный приступ у мужа. Если бы она взяла на себя часть обязанностей, ей не пришлось бы держать столько наемных работников. Карли поморщилась, поняв, что совершила очередную глупость. Не слишком ли она поторопилась, снизив Надин арендную плату?

Фриц почувствовал, что Карли начинает сдаваться.

— Мы не просим пятнадцати процентов, как Надин. Только десять и только на тот же срок.

Педро несколько раз энергично кивнул головой.

— Вот это будет по справедливости.

«Он прав, черт бы его побрал, — подумала Карли. — А если я уступлю Фрицу и Педро, то должна буду уступить и Шейле». Но на этот раз она не собиралась принимать необдуманных решений.

— В ваших требованиях есть резон, — признала она. — Дайте мне неделю. Я просмотрю книги и кое-что прикину. Встретимся в следующий понедельник.

Слава Богу, в воскресенье она увидит Джонатана. Он посоветует ей, как поступить.

Около полудня позвонил Дэвид Торнтон и пригласил ее на ленч.

Она честно ответила, что не сможет освободиться до закрытия «Карусели» — слишком много работы. Ей самой с трудом удастся выкроить время, чтобы поесть. Тогда он предложил вместе пообедать.

— Извини, но вечером мне придется заняться бумагами. — Чем скорее она это сделает, тем больше будет готова к разговору с Джонатаном.

— А как насчет завтра? — В голосе Дэвида слышалось нетерпение.

Карли нервно рассмеялась.

— У тебя же должна была накопиться гора дел за время отъезда. Неужели у тебя сейчас есть время со мной обедать?

— Карли, я хочу тебя видеть. Это для меня важнее, чем работа или повседневные обязанности, — обиженно ответил Дэвид.

Карли пребывала в нерешительности. Милый старина Дэвид. Меньше всего на свете ей хотелось потратить целый вечер на то, чтобы слушать его рассказы о конференции офтальмологов. Вдруг в голове мелькнула спасительная мысль. Немного изобретательности, и она проведет этот вечер с пользой.

— У нас с Кэтлин уже есть планы на вечер, но ты ведь можешь к нам присоединиться, если захочешь.

Кэтлин насторожилась и вопросительно посмотрела на сестру. Она купала шицу, который, как только она выпустила его из рук, тут же встряхнулся, обдав ее тучей брызг. Но Кэтлин даже не обратила на это внимания.

— Провести вечер с прекрасными сестрами Мак-Донаф? — Дэвид заметно повеселел. — Да кто же откажется?

— Кэт вступает в новую должность, — она подмигнула сестре, — и в честь этого события получает машину. Мы собираемся завтра вечером поехать что-нибудь присмотреть и были бы очень признательны тебе за совет и помощь.

— Как насчет того, чтобы сначала пообедать? — Он казался таким довольным, словно ему только что пожаловали титул пэра Англии.

— Минутку, я сейчас спрошу Кэтлин. Она не стала прикрывать микрофон рукой. Кэтлин улыбалась от уха до уха.

— Да, да, да!

— Она согласна.

Карли договорилась с Дэвидом, что он заедет за ними в шесть.

Теперь ей оставалось только придумать благовидный предлог, чтобы улизнуть со свидания.

Кэтлин возбужденно уговаривала Карли поехать на обед.

— Дэвид страшно расстроится, когда увидит, что я одна. Может, даже отправит меня домой.

— Ни за что, — уверенно объявила Карли. — Если ты будешь в этих обтягивающих брючках и с такой прической.

Она окинула сестру любящим взглядом. Кэтлин была ниже ростом и более плотного сложения, чем Карли. Фигура и курчавые волосы, зачесанные на одну сторону, делали ее взрослее.

— Ну, если ты уверена, что не хочешь провести время с Дэвидом наедине…. — неуверенно начала Карли, но увидела на лице сестры неподдельное облегчение.

— Я еще успею побыть с ним наедине — когда мы будем выбирать машину. — Кэтлин уверенно кивнула. — Я поеду за вами в пикапе, чтобы тебе потом было на чем добраться домой.

Карли пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться.

— Похоже, ты все продумала заранее. А что будет, если Дэвиду не понравится машина, которую ты выберешь? Ты последуешь его совету?

Она, забавляясь, наблюдала за задумавшейся Кэтлин.

Гладкий лоб Кэтлин перерезала морщинка.

— Думаю, это будет зависеть от того, почему она ему ж понравится. Если это касается вещей, в которых он хорошо разбирается, то я его послушаюсь. А если нет, чихать я хотела на его советы.

Карли охватило чувство вины. Почему бы и ей так не реагировать на советы Джонатана? Она с самого начала относилась к любым его словам с предубеждением и всячески старалась доказать, что он не прав. И только совсем недавно она призналась себе, что Джонатан знает, о чем говорит.

Когда они увидятся в воскресенье, она будет открытой и доброжелательной, станет слушать его, вместо того чтобы сразу вступать в спор.

От радостного предвкушения этой встречи по ее спине побежали мурашки.

Воскресенье. Скорее бы настало воскресенье.

Карли натянула джинсы, застегнула молнию и затянула на талии широкий кожаный ремень. Король Генри сидел рядом с ней, навострив уши и помахивая хвостом. Обычно Карли надевала джинсы, когда собиралась гулять с собакой, и она знала, что Генри надеется на воскресную прогулку по берегу.

Она обняла его.

— У нас на сегодня запланировано кое-что получше, Генри.

Интересно, как отнесется дог Джонатана к ее золотистому ретриверу? И какая нужна машина, чтобы в ней поместились такие крупные собаки? Уж, во всяком случае, не «мерседес». Она засмеялась, представив себе двух собак в солнечных очках и широкополых шляпах в дорогой открытой машине.

Она быстро надела синие кроссовки и переложила содержимое кожаной сумки в голубой рюкзак. После недолгого колебания Карли прихватила голубую нейлоновую ветровку. Она подумала, что та может пригодиться. Даже в середине лета утром на побережье бывало прохладно.

Дверной колокольчик звякнул ровно в девять. Это был Джонатан. Он стоял в дверях, расставив ноги и скрестив руки на груди, одетый в красную рубашку и джинсы. От его внешности и позы веяло такой силой и энергией, что у Карли подпрыгнуло сердце. Она не смогла сдержать восхищенного вздоха. От мысли, что им предстоит провести вместе целый день, по телу пробежал приятный озноб.

«Успокойся!» — приказала она себе. Потом Карли быстро выскользнула за дверь и закрыла ее за собой прежде, чем Генри успел выскочить вслед за ней.

На проезжей части стоял огромный семейный автофургон с лестницей, ведущей в кузов, — идеальная машина для его собаки.

Джонатан следил за ее взглядом.

— Это для Шебы. Я беру эту машину, когда собираюсь в такие поездки, как сегодня, или еду на природу. Сам-то я люблю путешествовать пешком, но на собаку рюкзак не наденешь, а кормить ее надо. — Он вопросительно взглянул на Карли. — Шеба уже в кузове. Где ваш щенок? Он что, не поедет с нами?

Карли кивнула на дверь.

— Он ждет в доме. Пожалуйста, подождите минутку, я возьму вещи.

Джонатан вошел в дом вместе с ней. Войдя в маленькую прихожую, Карли обернулась к нему, чтобы пригласить подождать ее в гостиной, но, встретив его взгляд, застыла.

Она вдруг осознала, что он первый раз вошел в ее дом и казался здесь настолько на месте, что ее словно окатило теплой ласковой волной. Мгновение они стояли неподвижно, и Карли забыла обо всем на свете, кроме того, что он рядом.

Чары разрушил Король Генри. Золотистый ретривер принялся скакать вокруг них, припадая на передние лапы.

Карли отошла от двери.

— Уйди с дороги, глупое создание.

Джонатан взял пса за ошейник, но тот вырвался из его рук. Когда Карли вошла в столовую за рюкзаком и ветровкой, щенок приплясывал перед ней, глядя то на нее, то на шкаф, где хранился его поводок. Увидев, что она открывает шкаф и берет поводок, он совсем сошел с ума от радости.

Джонатан наблюдал за ними с легкой улыбкой. Карли ожидала, что он станет критиковать поведение Генри, но все его внимание было устремлено на нее. Он не сводил с нее глаз. Наконец она пристегнула поводок и открыла дверь.

— Вы захватили справку от ветеринара? — спросил Джонатан, когда они оказались на улице.

Карли похлопала по рюкзаку.

— Оно здесь.

Карли заперла дом и подвела Генри к боковой дверце фургона. Он запрыгнул внутрь и, натянув поводок, устремился к Шебе, которая лежала у задней стенки. Та грозно зарычала.

— Спокойней, девочка.

Джонатан выглядывал из-за плеча Карли. Она ощущала близость его сильного тела, вдыхала пьянящий запах его одеколона, и все в ней дрожало от желания. Злясь на себя, она сделала вид, что не может справиться с Генри.

— Войдите внутрь и отпустите его, — уверенно проговорил Джонатан. — Шеба его не тронет, если он не будет вести себя с ней слишком вольно.

Карли залезла в кузов и отстегнула поводок.

Когда золотистый ретривер оказался рядом, Шеба встала. Она была намного крупнее и рычанием предупреждала, что не потерпит никаких глупостей.

С озорным выражением темных глаз, неистово размахивая хвостом, Генри подскочил к собаке и ткнулся носом прямо в ее нос. Напряженные мышцы Шебы расслабились, а длинный тонкий хвост дружелюбно качнулся из стороны в сторону.

Джонатан с одобрением наблюдал за этой сценой.

— Они поладят. Может быть, Шеба поучит его хорошим манерам.

Еще месяц назад Карли пришла бы в негодование, услышав подобное замечание. Особенно от Джонатана. Но сейчас она только рассмеялась, обрадовавшись, что он проявляет интерес к Королю Генри. Джонатан, по-видимому, так же любил собак, как она. И, как и она, иногда предпочитал их общество обществу людей. Иначе почему бы он совершал долгие прогулки за городом вдвоем с Шебой?

Она улыбнулась Джонатану, выглянув из фургона.

— Король Генри будет благодарен за науку. Все время, пока они ехали по шоссе, Карли так и подмывало завести разговор о новых проблемах, которые на нее свалились. Но Джонатан казался таким довольным и расслабленным, как будто он ехал в отпуск, и она прикусила язык. Она чувствовала исходящую от него доброжелательность, и ей не хотелось испортить это настроение. У них масса времени впереди.

Они пересекли мексиканскую границу в двенадцати милях к югу от Сан-Диего, и на это потребовалась всего пара минут. Джонатан сказал несколько слов на испанском, и полицейский махнул рукой, пропуская их.

Потом Джонатан некоторое время осторожно вел машину по главной улице пограничного городка Тиахуана, которая, несмотря на деревья, растущие по обеим сторонам, казалась какой-то запущенной.

Через некоторое время они наконец выбрались из хаотического нагромождения промышленных зданий на окраине городка и выехали на двухполосное шоссе. Но, доехав до развилки, Джонатан не повернул на запад в сторону Энсенады, а продолжал двигаться прямо, в направлении Мехико.

— Вам обязательно надо посмотреть на одну достопримечательность, — объявил он. — В детстве это было мое самое любимое место.

Он говорил с таким энтузиазмом, что Карли поняла — он горит желанием снова оказаться там.

— Что же это такое?

— Это такое образование в скале, через которое во время прилива океанская вода выбрасывается вверх, как из гейзера. — Джонатан усмехнулся. — Я подумал, что вы не станете возражать против такого развлечения, и проверил время прилива, чтобы ничего не пропустить.

Карли пришла в восторг, догадавшись, что он хочет разделить с ней радость встречи с любимым местом.

— Конечно, поехали скорее. Это действительно похоже на гейзер?

— Да, только вода идет из океана, а не из-под земли. Это отверстие называется La Bufadora, что означает буквально «нос быка».

Джонатан остановился неподалеку от скал на маленькой стоянке, почти до отказа забитой машинами, многие из которых были с американскими номерами.

Вместе с Королем Генри, которого Карли держала на поводке, и Шебой, которая шла рядом с Джонатаном, они присоединились к толпе туристов, облепивших скалы в ожидании зрелища. Долго ждать не пришлось. Как только волны надвигавшегося прилива ударили в подножие скал, высоко в воздух взметнулся столб морской воды, обдав зрителей солеными брызгами.

Карли с удовольствием наблюдала некоторое время за могучей игрой природной стихии, а потом поймала себя на том, что смотрит на Джонатана. В первый раз с тех пор, как они познакомились, он казался совершенно раскованным. Рев прибоя и соленый воздух, как видно, действовали на него успокаивающе. Она как завороженная не могла оторвать взгляд от его лица, на котором застыло выражение тихой радости. Карли словно увидела его в детстве — одинокий ребенок, который естественнее чувствует себя в диком месте, среди скал на берегу океана, чем в лучших европейских отелях. Когда она представила себе этого мальчика, Джонатан стал ей ближе и дороже.

Держа Карли за руку, он тянул ее то в одно место, откуда, на его взгляд, открывался потрясающий вид, то в другое, и она снова чувствовала себя девочкой, которая улизнула от родителей с самым красивым мальчиком в городе. Но ощущения, которые она испытывала, касаясь его руки, были отнюдь не ощущениями девочки.

Каждый раз, когда они останавливались, чтобы полюбоваться океанским простором, собаки послушно садились рядом с хозяевами. Суматошный ретривер, «казалось, решил во всем подражать догу. Карли скоро совсем перестала беспокоиться о собаках.

Джонатан указал вверх.

— Видите вон ту скалу? — Он как бы невзначай обхватил ее одной рукой за талию, а другой показывал, куда смотреть.

Карли прищурилась от солнца, прилагая все усилия к тому, чтобы он не заметил, что она дрожит.

— С плоской вершиной?

Джонатан крепче прижал ее к себе и улыбнулся.

— Я часто залезал на нее, когда был ребенком.

— А падать вам не приходилось?

Она вдруг почувствовала странную тянущую боль внизу живота и никак не могла понять, от чего — от его близости или от того, что она представила себе падение.

Отпустив ее, он покачал головой.

— В те далекие дни я был ловок, как горный козел.

Джонатан стал рассказывать, что эта скала была самой высокой в окрестностях, что залезть на нее было очень непростым делом, описал рокот волн, бьющихся внизу о скалы. Карли понимала, что все, о чем он говорит, было важной частью его жизни.

Когда наступил полдень, Джонатан предложил позавтракать в фургоне. Он поставил два стула рядом с маленьким столиком, потом выложил на стол сандвичи с индейкой и картофельный салат, приготовленные Маргеритой. Они ели, а через открытую дверь был виден океан, и в их ушах звучали ритмичные удары волн о скалы.

Собаки оставались снаружи. После нескольких безуспешных попыток вовлечь Шебу в игру Генри с недовольным ворчанием улегся с ней рядом.

Они засиделись за столом. Джонатан попросил Карли рассказать о ее планах относительно «Карусели» и вслух восхищался тем, как решительно она управляется со своим скромным бизнесом.

Карли с болью осознавала, что ее чувство к нему становится все более глубоким. Ее как будто окутывало невидимое теплое облако от его близости.

Но что чувствует он? Почему он так счастлив — потому ли, что она здесь, или просто потому, что вернулся в любимые с детства места? Может быть, он заезжает сюда каждый раз, когда навещает мать, и каждый раз чувствует себя счастливым?

В любом случае сейчас самое подходящее время, чтобы сообщить ему о своем решении относительно здания. Она заранее решила не упоминать о своих подозрениях и не спрашивать, кто стоит за предложением о продаже. В конце концов, какая разница?

— Я не собираюсь ничего продавать, — с гордостью объявила она. — Мы с Барбарой и Кэтлин обсудили предложение вашего покупателя и решили, что отказываемся от него.

— Ну что ж, меня это не особенно удивляет. — К ее изумлению, Джонатан, казалось, чувствует облегчение. — Выработайте правила и придерживайтесь их, ни для кого не делая исключений. Даже для тех, у кого серьезные проблемы, например, для миссис Ньюхарт.

Карли рассказала ему о требованиях Педро и Фрица.

— Если быть честным, то вы должны были бы понизить арендную плату и всем остальным, — объявил Джонатан, подтверждая ее мысли. — Вы окончательно решили насчет миссис Ньюхарт?

Карли не верила собственным ушам. Он действительно интересовался ее мнением. В результате общения с Джонатаном она становилась более жесткой, более деловой. Неужели она оказывает на него противоположное влияние?

— У меня к Надин какое-то двойственное отношение, — призналась Карли. — Почему она не могла уволить кого-нибудь из персонала или сократить расходы другим способом, когда оказалась в затруднительном положении?

Джонатан одобрительно кивнул.

— Правильный вопрос.

Он смотрел на нее, словно ожидая, что она продолжит разговор, но Карли ничего больше не сказала. День был слишком прекрасен, чтобы тратить его на беседы об арендной плате и унитазах. Она чувствовала себя юной и красивой и снова была полна жизненной силы и энтузиазма. От одобрения Джонатана для Карли все вокруг засияло яркими свежими красками, и она не хотела, чтобы это ощущение прошло.

Когда они поехали дальше, у Джонатана изменилось настроение. Раскованный, легкий в общении человек, с которым Карли только что завтракала, вдруг стал напряженным и неразговорчивым.

Вместо того чтобы пытаться поддержать разговор, она развлекалась, глядя на каменистые холмы да кактусы по обеим сторонам дороги. Она прилагала все усилия, чтобы не дать себе расстроиться только из-за того, что помрачнел Джонатан. Но все равно ей хотелось вернуть мгновения ничем не омраченной радости.

Они добрались до Энсенады к трем часам. Когда Карли оказалась на вершине Чапультепека, у нее захватило дух от великолепного вида на город, залив и океан.

Дом, принадлежавший матери Джонатана, с удобством расположился в очаровательном месте. Когда Джонатан подъехал к дому, его лицо выразило нескрываемое отвращение.

— Правда, это ужасно? — Он кивком указал на внушительное бетонное строение. — Этот архитектурный стиль называется «модерн эпохи депрессии». И это не удивительно. Стоит мне взглянуть на него, и у меня сразу же начинает портиться настроение.

Карли разглядывала двухэтажное здание с плоской крышей.

— В нем есть что-то напоминающее ваш фургон.

Джонатан бросил на нее недоверчивый взгляд.

— У него такие же окна и такие же закругленные углы, — объяснила она. — И у него обтекаемая форма — как у вашей машины, и он очень дорогой на вид — как ваша машина.

Он рассмеялся — в первый раз с тех пор, как они покинули La Bufadora.

— Черт меня побери, если вы не правы. Чтобы увидеть главное, нужно окинуть все свежим взглядом.

Скривив рот, он снова осмотрел дом.

— Но дизайн, приемлемый для поезда или машины, выглядит просто чудовищно в таком прекрасном уголке природы на берегу океана.

Он остановил фургон на мощеной площадке, частично затененной балконом. Под балконом стояла синяя «тойота».

Джонатан эмоционально взмахнул рукой.

— Такому чудищу самое место в космосе.

— В нем столько бетона, что он вряд ли оторвется от земли. — Карли забавляло его явное нерасположение к модернистской архитектуре. — Но готова поспорить, жить в нем очень удобно — как в большинстве функциональных построек.

— Конечно, удобно, — с сарказмом проговорил он, — если вы любите все время щуриться от света и не возражаете против мебели с паучьими ножками. Каждый раз, как я сажусь на стул, я жду, что он рухнет подо мной. — Джонатан сморщил нос. — И в этом проклятом месте нет ни единой лестницы. Чтобы подняться или спуститься на другой этаж, надо шагать по бетонным скатам.

Он вылез из машины и обошел ее, чтобы открыть дверь для Карли.

— Почему? — удивилась она.

— Чтобы обойтись без лестниц. Идемте, я вам покажу.

Король Генри прыгнул из кузова на переднее сиденье и выскочил из машины следом за Карли.

— Поводок вам не понадобится, — сказал Джонатан. — Шеба за ним присмотрит.

Карли с сомнением покачала головой. Она боялась оставлять неугомонного пса на свободе в незнакомом месте. Даже в присутствии хорошо выдрессированного дога он может что-нибудь натворить.

— Я сначала посмотрю дом внутри, — решила Карли, — а потом, пока вы будете работать, поиграю с собаками на улице.

— Я присоединюсь к вам, как только освобожусь, — пообещал Джонатан. — Это будет довольно скоро.

Он проводил ее к двум ступенькам из плитняка, ведущим на террасу, которая тоже была ступенчатой, потому что дом стоял на склоне.

Разные уровни террасы соединялись лестницами, а по краю ее шла низкая балюстрада. Вход в дом находился под нависавшим вторым этажом. Не успел Джонатан взяться за блестящий дверной молоток, как из дома донесся заливистый лай. Джонатан нахмурился.

— Это пудель моей матери. Тот самый, о котором я вам рассказывал. Я каждый раз уезжаю отсюда без куска тела.

Лай стал громче, а у Джонатана еще больше сдвинулись брови.

— Не понимаю, почему моя мать не взяла его с собой, как она это обычно делает.

Дверь распахнулась. На пороге стояла женщина средних лет в черно-белом форменном платье с широкой улыбкой на лице.

Взгляд Карли упал на белого пуделя, который злобно рычал на Джонатана, оскалив зубы.

Глаза Карли широко открылись от изумления. Пудель был очень похож на Солти, которого она вытащила из-под колес грузовика.

Но этого не может быть. Она ошиблась. Пуделей трудно отличить друг от друга, когда они одинаково пострижены.

— Солти? — осторожно позвала она. — Неужели это ты?

10

Рычание сменилось повизгиванием. Собака узнала Карли и, оставив Джонатана в покое, подбежала к Карли.

— Солти? — повторила Карли в недоумении. Не может быть, чтобы это была собака Элен Кортес. Слишком невероятное совпадение.

Но пудель сел рядом и прижался к ее ноге. Карли провела рукой по мягкой шерсти, взяла собаку за морду и заглянула ей в глаза.

— Солти, это действительно ты. Как тебя занесло в Мексику, дружище?

Джонатан и горничная в полном недоумении смотрели на Карли и пуделя.

На лице Джонатана застыло выражение крайнего изумления.

— Только не говорите мне, что эта собака у вас стрижется, — сказал он наконец.

Карли сама была настолько потрясена, что только кивнула.

— Значит, вы знакомы с моей матерью.

— Ваша мать Элен Кортес? Джонатан кивнул.

— Миссис Кортес — одна из моих самых любимых клиенток. — Карли наклонилась и погладила пуделя. — Она заглядывает в «Карусель» через каждые шесть недель — по ней часы можно проверять.

— Со мной она видится не чаще. Значит, она встречается со мной, когда Солти нужно посетить салон красоты. — Он неприятно усмехнулся. — Это дает неплохое представление о том, насколько высоко меня ценят.

Джонатан, как всегда, был ироничен, но Карли не видела в его глазах смеха.

— Я вижу, вы стараетесь оказаться в Мексике, когда она в отъезде, — заметила Карли. — А ваша мать уезжает из Энсенады не только для того, чтобы постричь Солти.

— Да, она обожает бегать по магазинам. Он обратился к горничной на испанском.

Та кивнула и указала куда-то в глубину дома.

— Бухгалтер уже здесь, — сказал Джонатан Карли. — Пусть Роза покажет вам дом, а я выйду к вам на улицу, как только освобожусь… — Он взглянул на часы. — Это займет час с небольшим.

— Прекрасно.

Следуя за горничной из одной просторной комнаты в другую, Карли думала, что хорошо понимает, почему Джонатан так невзлюбил этот дом. Он так же отличался от дома Джонатана, как пудель от дога. Помещение освещалось естественным светом, и нигде не было заметно ни кусочка материи: деревянные полы, конструкции из стальных трубок и кожи вместо мебели, огромные окна без штор. Даже множество комнатных растений не смягчало аскетизма модернистского интерьера.

Наклонные плоскости, соединяющие этажи, занимали едва ли не четвертую часть пространства. Карли вдруг показалось, что у нее над головой автомобильная стоянка, и она усмехнулась.

Она поблагодарила горничную и вместе с Солти, который не отходил он нее ни на шаг, вышла из дома. Король Генри и Шеба, которые уже стали настоящими друзьями, ждали на террасе. Пудель, хорошо знакомый с догом, завилял хвостом и ткнул ее носом. На Короля Генри он негромко зарычал, но после обычного взаимного обнюхивания успокоился, и скоро все три собаки носились друг за другом вокруг Карли.

Она еще не успела отойти от дома, как вдруг что-то заставило ее обернуться. На фоне белоснежных стен дома вырисовывалась высокая фигура Джонатана, красная рубашка выделялась ярким пятном. С замирающим сердцем она следила, как он быстро приближается к ней широким размеренным шагом.

Все три собаки бросились к нему навстречу. Он казался воплощением мужественности, и Карли почувствовала, что боится заговорить, потому что у нее вдруг пересохло горло. Джонатан улыбнулся.

— Я задал бухгалтеру столько работы, что могу на время стать экскурсоводом.

Он подошел еще ближе, и на Карли пахнуло пряным запахом одеколона. Это было что-то среднее между ароматом бренди и опавших осенних листьев.

Его обычно твердый взгляд, не отрывавшийся от ее лица, был мягок и нежен.

— Ну и как вам понравился домик? Карли с видимым усилием проглотила слюну и заставила себя сосредоточиться на вопросе.

— Он хорош. Необыкновенно функционален.

У него дугой выгнулись брови в знак протеста.

— Неужели вам это действительно нравится? А я-то был уверен, что вы предпочитаете нечто более традиционное.

В устах Джонатана это звучало как комплимент. Карли вспыхнула от удовольствия.

— Но я же не сказала, что хотела бы здесь жить.

Он с довольной усмешкой протянул ей руку, и, когда они бок о бок пошли по травянистому склону, спускавшемуся к океану, в груди Карли вспыхнуло никогда прежде не испытываемое ощущение единения с другим человеком.

«Не будь идиоткой, — предупредила она себя. — У нас сходные вкусы в том, что касается домов. Ну и что тут такого?» Она оглянулась и еще раз оглядела дом: закругленные углы, гладкие стены.

— Почему архитектор решил обойтись без лестниц?

Выражение искренности исчезло с лица Джонатана. Он сухо ответил:

— У жены первого владельца был рассеянный склероз, и она могла передвигаться только в инвалидном кресле. Когда у отца случился удар, Элен решила, что это будет идеальное место для него.

— Но вы так не думали? Джонатан покачал головой.

— Сразу после того, как мать его купила, в доме поставили лифты. Эти чертовы скаты были совершенно не нужны. Они только как будто нарочно напоминали о болезни отца.

Взглянув на часы, он повернул к дому.

— Перерыв подходит к концу, — сказал он совсем другим, отчужденным тоном, и ощущение близости исчезло. Карли с сожалением пошла вместе с ним к дому. Почему при одном упоминании об отце у него неизменно портится настроение?

Следующие полчаса Карли провела, гуляя неподалеку от дома и думая о Джонатане. Когда он был рядом, все казалось таким новым и ярким. А без него она чувствовала себя одинокой на этой безлюдной земле. Даже воздух, казалось, стал пахнуть по-другому, как только она рассталась с Джонатаном, а возня собак совсем ее не забавляла.

Ее мысли прервал шум мотора. К дому подъезжал серебристый «бентли» миссис Кортес.

Карли направилась к машине, а собаки помчались в ту же сторону наперегонки. Солти бежал впереди, и было видно, что он сгорает от нетерпения.

Машина миновала фургон Джонатана, остановилась у входа на террасу. Из нее выскочил одетый в униформу шофер, открыл заднюю дверцу, а спустя несколько мгновений показалась и сама миссис Кортес.

Она сразу же начала ласкать пуделя, который радостно прыгал вокруг нее. Карли услышала, что она разговаривает с собакой на испанском. Когда шофер снова сел в машину, чтобы поставить ее в гараж, Карли уже стояла за спиной миссис Кортес.

— Привет, Элен, — сказала она. — Какой приятный сюрприз! Я и не подозревала, что вы мать Джонатана, пока не увидела Солги.

Миссис Кортес обернулась, и ее лицо засияло от радости.

— Карли! Хуан говорил мне, что, может быть, привезет с собой приятельницу, но я никак не ожидала увидеть вас. Это просто чудесно. Я так рада!

Значит, мать Джонатана называет его Хуан, как и слуги.

Карли улыбнулась, а ответная улыбка миссис Кортес, как всегда, мгновенно превратила эту величественную даму в доброго друга.

Она торжественно заключила Карли в объятия.

— И Шеба здесь. — Миссис Кортес ласково потрепала дога по загривку.

Карли подозвала Генри и взяла его за ошейник, прежде чем он успел добраться до миссис Кортес, которая была одета в элегантное голубое платье из чесучи, нейлоновые чулки того же оттенка и синие замшевые туфли на низком каблуке.

Но миссис Кортес пожелала, чтобы Королю Генри дали полную свободу.

— Я привыкла к собакам, — обратилась она к Карли по-английски. — К тому же это старое платье. Он сделает мне большое одолжение, если поможет от него избавиться.

Она обняла Карли за талию и увлекла ее к входу в дом. Как всегда, Карли поразилась ее росту и крепкому сложению. Элен Кортес производила впечатление необыкновенно крупной женщины, но при этом в ней не было ни грамма лишнего веса. «Неудивительно, что Джонатан так прекрасно сложен», — подумала Карли, и при воспоминании о его мощном теле у нее снова что-то сжалось внутри.

— Вы даже не представляете себе, как я рада вас видеть, — оживленно повторила миссис Кортес. — Иногда у меня складывается впечатление, что Хуан нарочно выбирает подруг, которые никак не могут мне понравиться, потому что они по возрасту ближе ко мне, чем к нему.

Карли подумала, что она, должно быть, имеет в виду Шейлу Вэйд, и сказала:

— Значит, я вам нравлюсь?

— Конечно. — Миссис Кортес крепче обхватила ее за талию. — Вы идеальная пара для Хуана, и он просто глупец, если этого не понимает.

Карли смутилась, осознав, как приятно ей было это слышать. Мать Джонатана была с ней знакома почти год, и то, что она считала ее подходящей парой собственному сыну, можно было расценивать как величайший комплимент.

Миссис Кортес открыла входную дверь и придержала ее, чтобы собаки могли пройти в дом.

— То, что я вижу вас вдвоем, для меня огромное счастье. Может быть, Господь, наконец, снизойдет к моим молитвам и пошлет мне внуков.

При этом откровенном заявлении Карли залилась румянцем. Миссис Кортес, улыбаясь, прошествовала через прихожую и холл в гостиную.

Скоро там появился и Джонатан, очевидно, услыхавший их голоса.

— Элен, как ты умудрилась так быстро вернуться? Я думал, ты застрянешь у врачей до вечера.

Мать кокетливо улыбнулась ему. Со своими горящими черными глазами и безупречным цветом лица, она была все еще очень хороша.

— Я нарочно улизнула от них пораньше, чтобы застать тебя. — Она подмигнула Карли. — Мне захотелось взглянуть на твою новую приятельницу.

— И чего ты ей уже наговорила? — На твердом лице Джонатана появилось выражение покорности судьбе. Он наклонился и поцеловал мать в щеку, потом обратился к Карли: — Она всегда не выносила даже мысли о том, что может стать бабушкой. И вот, пожалуйста, теперь она одержима идеей заиметь внуков.

На лице миссис Кортес появилась дразнящая усмешка, которая, очевидно, выводила Джонатана из себя.

— Вот что происходит, когда мать всего на семнадцать лет старше собственного сына. Ни одна женщина не имеет ни малейшего желания становиться бабушкой, пока не перевалит за пятьдесят. Правда, Карли?

— Я никогда об этом не думала.

Карли не хотелось, чтобы ее втянули в спор. Напряженное лицо Джонатана говорило о том, что он расстроен замечанием матери. Карли почувствовала, что каким-то образом миссис Кортес насыпала соли на старую и очень болезненную рану.

Карли с улыбкой попыталась сменить тему разговора.

— Вы уже закончили работу? — обратилась она к Джонатану.

— Еще нет. Осталось проверить несколько цифр. Это займет примерно полчаса. — Он перевел затуманенный взгляд с Карли на мать. — Уверен, что Элен с радостью займет вас семейными анекдотами. Она обожает трясти грязное белье на людях.

Миссис Кортес либо не обратила внимания на его слова, либо сделала вид, что не расслышала их.

— Я с величайшим удовольствием займу нашу гостью. Вы останетесь пообедать, Хуан? Это тоже доставило бы мне огромное удовольствие.

Он остановился в дверях.

— Останемся, если ты не обедаешь, как обычно, на ночь глядя. В девять для нас уже поздно.

— Обед будет в любое удобное для вас время, — с готовностью проговорила миссис Кортес. — С тех пор как я живу одна, я не придерживаюсь никакого режима в еде.

Было видно, что в душе Джонатана происходит борьба между враждебностью и сочувствием. Сочувствие победило.

— Извини, я так редко здесь бываю, что совсем об этом забыл. — Он вопросительно взглянул на Карли. — Вам действительно надо вернуться пораньше? Я обещал привезти вас до темноты.

Обед с Джонатаном и его матерью. Карли поняла, что ни за что на свете не упустит случай посмотреть на них, когда они вместе, — даже если для этого придется задержаться на всю ночь.

— Я предупредила Кэтлин, что могу задержаться, и с удовольствием останусь с вами пообедать.

Джонатан бросил на мать оценивающий взгляд.

— Ладно, решено. Только, пожалуйста, Элен, не устраивай ничего торжественного. — Он посмотрел на часы. — Будет в самый раз, если отобедать и выехать не позднее половины девятого.

Когда он ушел, миссис Кортес опустилась на обтекаемой формы кушетку и жестом пригласила Карли сесть рядом. Еще до того как она начала говорить, Карли почувствовала, что ее собеседнице необходимо выговориться.

— Хуан не любит, когда я говорю о нашей семье, — начала миссис Кортес с болью в голосе. — Он называет это «трясти грязное белье», как будто нам есть что скрывать.

Карли внутренне поежилась. Как можно так относиться к собственной семье?

Сначала она думала, что речь действительно идет об обычных семейных историях, и только потом поняла, что его сарказм был гораздо глубже. Вдруг она почувствовала боль за Элен — сочувствие заставило ее мысленно называть миссис Кортес именно так, — и она поняла, что теперь не сможет обращаться к ней по-другому.

— Прошло уже двадцать пять лет, — продолжала Элен, — а он все никак не может мне простить, что после смерти его отца я вышла замуж во второй раз. Хуану тогда только-только исполнилось одиннадцать. Он боготворил отца и никак не мог понять, почему тот вдруг перестал ходить, почему он умер. Дети в таком возрасте видят вещи совсем по-другому, из глубины собственного мира. Вы со мной согласны?

Карли кивнула.

— Да, они мыслят эмоциями.

— Совершенно верно. — В голосе Элен послышалось облегчение. — Я знала, что вы поймете. Хуан был неспособен осознать, что его отцу было почти семьдесят. Горе ребенка — такое непоправимое, такое жгучее. Его так трудно было утешить.

На мгновение в ее глазах появилось выражение отчаяния. Карли отвела взгляд. Справившись с собой, Элен продолжала.

— После того как я вышла замуж за Роберто, Хуан отказался жить с нами под одной крышей. Мы не могли все время держать его под присмотром, как заключенного, и в конце концов мне пришлось отправить его к моей матери.

Карли вспомнила, что рассказывал ей о своей семье Джонатан. Мать Элен — бабушка Монтано, женщина-тореадор, которая в юности была кумиром Мехико. Джонатан воспитывался у деда с бабкой, пока не поступил в колледж.

— В тот день, когда я вышла замуж за Роберто, я потеряла сына, — с горечью сказала Элен. — Теперь, когда Роберто тоже покинул меня, я по сто раз на дню задаю себе вопрос, правильно ли я поступила, выйдя замуж во второй раз.

Карли широко открыла глаза, услышав эту фразу. Мысль о том, что Джонатан все эти годы ненавидел мать за то, что она вышла замуж после смерти отца, казалась чудовищной. Это было совсем непохоже на человека, которого она знала.

— Но Джонатан уже взрослый человек, — возразила она. — Я могу понять, что ребенок не мог примириться со смертью отца, но теперь, оглядываясь назад, он должен хорошо понимать, почему вы вышли замуж. Нет, дело здесь не только в этом.

Пораженная своей догадкой, Карли придвинулась поближе к Элен. Инстинктивно она чувствовала, в чем проблема взаимоотношений Джонатана с матерью. Если удастся докопатъся до корня этой проблемы, может быть, она сможет наладить их отношения.

— Джонатан не ладил с отчимом? — спросила она.

— Поначалу, — призналась Элена. — Но Роберто делал все возможное, чтобы завоевать его дружбу. Моя мать тоже пыталась нам помочь — она часто привозила Хуана к нам в гости. — Она помолчала, задумавшись. — Но даже после того, как Хуан признал Роберто, он уже никогда не был со мной таким же, как при жизни отца. Карли, у меня такое чувство, что нас с сыном разделяет непреодолимая стена. И единственное объяснение его отчужденности — мой брак с Роберто. — Ее глаза наполнились слезами.

«Бедная женщина, — подумала Карли. — Почему Джонатан все эти годы таит на нее злобу?»

— Вы когда-нибудь говорили с ним об этом? — спросила она.

Элен приложила к глазам платок.

— Я спрашивала его об этом столько раз, что он уже начинает злиться, стоит мне только открыть рот. Он говорит, что я воображаю невесть что.

Карли была уверена, что Элен ничего не «воображает». Это было ясно хотя бы из того, как сам Джонатан всегда говорил о матери.

Она молчала, и Элен понимающе кивнула.

— Вы это тоже заметили, правда? Отрицать очевидное было трудно.

— Извините, я просто не знаю, что сказать.

Элен сжала ее руку. Как и у Джонатана, ее прикосновение было удивительно нежным.

— Дорогая моя девочка, что тут скажешь? Мне, наверное, не следовало взваливать на вас свои проблемы. Но я все время хватаюсь, как утопающий за соломинку, за любую возможность сделать что-нибудь, чтобы он меня простил.

— Мне так жаль.

Карли хотелось обнять Элен, но она боялась, что ей это может показаться слишком фамильярным. Она просто ласково коснулась ее руки.

Элен извинилась и ушла распорядиться насчет обеда. Когда она вернулась, то была уже больше похожа на ту уверенную в себе даму, которую Карли привыкла видеть у себя в салоне. Солти прыгнул на диван, лег рядом с хозяйкой и положил ей голову на колени. Элен, как видно, не собиралась возвращаться к теме их разговора. Она спросила о семье Карли и о том, как дела на Фэй-авеню. Карли как раз начала рассказывать о своих трудностях, когда в гостиной появился Джонатан и уселся в кресло лицом к дивану.

Элен бросила на него многозначительный взгляд.

— Карли говорит, что двое арендаторов пытаются заставить ее оплачивать то, за что должны были бы платить сами.

Джонатан нетерпеливо пожал плечами.

— Я уже посоветовал Карли, как она должна поступить. Они пытаются использовать тот пункт в договоре, где говорится, что владелец отвечает за текущий ремонт помещений, — помнишь, мы решили, что обязаны взять это на себя. Я посоветовал Карли не платить по этим счетам.

— Возможно, тебе следовало пойти несколько дальше. — Мать Джонатана каким-то образом умудрялась говорить повелительно и одновременно мягко. — Мне кажется, ты должен был сам поговорить с Педро.

Карли яростно затрясла головой.

— Нет-нет, в этом нет никакой нужды. Я сама справлюсь со своими проблемами.

Миссис Кортес успокаивающе похлопала ее по руке.

— Конечно, справитесь. Но Педро Хименес имеет непосредственное отношение к нашей семье.

Карли почувствовала, что у нее от изумления открывается рот, и плотно сжала губы.

— К вашей семье?

Неужели Джонатан и этот пухлый ресторатор родственники?

Джонатан перехватил ее удивленный взгляд. От раздражения у него задергался мускул на щеке.

— Раз уж Элен проговорилась… Педро Хименес мой дядя — брат моей матери.

— Ваш дядя? — Сухой ответ Джонатана вызвал целую бурю в ее душе. — А почему тогда он не носит фамилию Монтано?

— Когда он переехал в Калифорнию, он взял фамилию деда — Хименес, — объяснил Джонатан. — Вообще-то в Мексике фамилия наследуется по женской линии. Дети носят девичью фамилию матери.

— Монтано — это девичья фамилия моей матери, — добавила Элен. И снова обратилась к сыну: — Все-таки ты непременно должен поговорить с Педро.

Джонатан испустил тяжелый вздох. Шеба, которая лежала у его ног, тревожно подняла голову и заглянула ему в лицо. Он успокаивающе погладил собаку.

— Да, мама, ты права. В последний раз я разговаривал с Педро месяца два назад. Я сделаю это завтра же.

— Нет, Джонатан, пожалуйста, не надо. — Карли удивилась, что даже после потрясения, вызванного такой новостью, голос ее не подвел. — Раз я решила оставить здание за собой, мне придется научиться решать проблемы самой.

Карли почувствовала, что тело Элен напряглось, и послала ей извиняющуюся улыбку.

— Элен, я знаю, что вы хотите мне помочь. Но я действительно считаю, что сама должна разобраться с Педро.

В большой комнате повисла напряженная тишина. «Господи, что я наделала?» — подумала Карли, заметив, какими взглядами обменялись Элен и Джонатан. Сама того не ведая, она каким-то образом умудрилась еще больше обострить их отношения.

Элен с улыбкой повернулась к ней, но ее наигранная любезность не обманула Карли.

— Что значит «решила оставить за собой»? — мягко спросила Элен. — Кто-нибудь предлагал вам продать здание?

Карли поймала взгляд Джонатана, с лица которого сползла маска холодного безразличия. Меньше всего на свете ей хотелось вмешиваться в спор Джонатана с Элен.

Она неуверенно кивнула.

— Джонатан сказал мне, что у него есть клиент, который предлагает хорошую цену, и посоветовал продать здание.

— Пусть Карли лучше получит наличные и скинет с себя обязанности по управлению делами, — вызывающе произнес Джонатан.

— Не тебе это решать. — В мягком голосе Элен зазвучали стальные нотки.

— Черта с два! — В глазах Джонатана вспыхнула ярость. — Ты же сама просила меня заняться делами Карли и соблюдать ее интересы.

Карли не сдержала изумленного возгласа.

— Вы просили Джонатана помогать мне? Элен снисходительной усмешкой показала сыну, что извиняет его промах, и повернулась к Карли. Когда их взгляды встретились, Карли ощутила что-то вроде легкого шока. Неужели это правда? Невероятно!

— Значит, это вы мой… это вы подарили мне здание? — с запинкой выговорила Карли, боясь ошибиться.

Элен рассмеялась низким грудным смехом.

— Я надеялась, что это еще некоторое время останется тайной. Но ничего не вышло. Да, это я. — Она с любовью посмотрела на Карли. — Вы заслужили это, милая девочка. Ведь вы рисковали жизнью. Карли вздохнула.

— Я тоже надеялась, что это останется тайной.

— Но вы же пытались спасти сенбернара и не виноваты в том, что Кэтлин упустила Солти. — Склонившись, Элен прижалась щекой к голове пуделя. — Не знаю, что бы я без него делала.

У Джонатана застыло лицо. Он недоуменно смотрел то на мать, то на Карли.

— В чем дело?

Элен в нескольких словах описала драматическую сцену, когда Карли спасла пуделя, бросившись не раздумывая под колеса грузовика.

Карли слушала, а ее подозрения постепенно перерастали в уверенность. Кроме Барбары и Кэтлин, все происшедшее видел только один человек. Иначе как бы это могло дойти до Элен?

— Педро, — выдохнула она. — Это он вам рассказал?

— Кто же еще, — подтвердила Элен. — Разумеется, он делал упор на том, что с вашей стороны было непростительной небрежностью выпустить Солти. Он думал, что я рассержусь, когда узнаю о случившемся. Педро давно пристает ко мне с просьбой убрать «Карусель» из здания на Фэй-авеню.

— Правда? — От удивления у Карли сорвался голос. Значит, это Педро хотел избавиться от нее, а Шейла тут ни при чем. — Но почему? — Она не узнала собственного голоса, который звучал резко и пронзительно.

— Педро говорит, что собачья парикмахерская и ресторан в одном здании — это негигиенично. — В ее глазах заплясали искорки смеха. — Разумеется, я считаю, что это полная чепуха.

— Округ Сан-Диего тоже так считает, — сухо вставил Джонатан. — Никаких официальных запретов на этот счет не существует.

«Педро хочет избавиться от «Карусели» совсем не поэтому», — мрачно подумала Карли. Она отчетливо представила себе, на что был похож Педро, когда приходил к ней с Фрицем Хейнкелем на прошлой неделе. Ни кровинки в лице, напряженный и натянутый как струна, смертельно напуганный. И все из-за крошечного шпица. Нет, ресторан тут совершенно ни при чем. Просто он так боится собак, что видеть их для него хуже смерти.

Элен победоносно улыбнулась Карли.

— Он думал, если я узнаю, что собака едва не погибла из-за вашей ошибки, то стану считать вас неспособной иметь дело с животными и захочу выселить. Он ведь не знал о том, что Джонатан уже объявил вам о прекращении аренды. — Она бросила хмурый взгляд на Джонатана. — Без моего ведома, конечно. С тех пор как умер Роберто, я доверила вести все свои дела сыну.

Недовольный вид матери, казалось, нисколько не опечалил Джонатана. Он усмехнулся, глядя на Карли.

— Дядя Педро, как всегда, попал впросак, потому что много говорил, вместо того чтобы больше слушать. Его донос произвел на Элен действие прямо противоположное тому, которого он добивался. — Он перевел взгляд на мать. — Почему ты мне не рассказала эту историю?

— Если бы я это сделала, тебе пришлось бы лгать Карли. А зачем врать, когда это необязательно?

Джонатан раздраженно продолжал:

— Ну хорошо, а почему ты хотела скрыть от Карли истинную причину награды?

Элен взглянула на пуделя, лежащего поперек ее колен, и стала гладить его по спине.

— Если бы Карли узнала, что ее наградили за спасение не только сенбернара, но и Солти, она сразу же догадалась бы, кто это сделал. Мне не нужно ее благодарности, Джонатан. Мне нужна ее дружба. — Когда она взглянула на Карли, ее лицо казалось воплощением искренности. — Надеюсь, это не изменит вашего отношения ко мне, дорогая.

— О, Элен, конечно же, нет.

У Карли сжалось сердце от сочувствия к этой одинокой женщине, которая так нуждалась в любви. Но даже в этот момент ее не покидало чувство, что Элен сказала не все. У нее были какие-то другие причины скрывать от Карли, кто подарил ей здание.

Может быть, и в самом этом щедром даре крылось что-то, чего Карли пока не знала.

11

Во время обеда Карли наблюдала за Джонатаном и его матерью с чувством некоторого облегчения — они вели себя по отношению друг к другу если не с искренней теплотой, то по крайней мере вежливо и дружелюбно. Потом Элен стала рассказывать Карли о том, как она переехала из Сан-Диего в Энсенаду.

— Мне ужасно не хотелось сюда ехать, пока я не увидела дом. Хотя здание было построено довольно давно, оно выглядело вполне современным, и это мне понравилось. А скаты внутри дома были идеальным приспособлением для инвалидного кресла Хуана-старшего.

Джонатан положил вилку.

— Ты же знаешь, что я не люблю, когда ты упоминаешь об этом проклятом инвалидном кресле. Создается впечатление, что отец был немощным стариком.

— Он и был стар, Джонатан. По крайней мере мне он казался старым. — По ее лицу скользнула печальная улыбка.

Казалось, для Джонатана не могло быть ничего более оскорбительного, чем ее слова. Он угрожающе сдвинул брови.

— Ну, расскажи нам, как ты была молода и красива и каким старым и безобразным был отец. — Он саркастически усмехнулся. — Это одна из твоих любимых историй.

За столом воцарилось напряженное молчание, похожее на затишье перед бурей, от которого у Карли замерло сердце. Она вспыхнула от стыда за Джонатана, за его грубость, язвительный тон. Не поднимая глаз от тарелки, она аккуратно отрезала кусок бифштекса. Элен беспомощно вздохнула.

— Что я вам говорила, Карли? — сказала она, будто Джонатан не сидел за тем же столом. — Он всегда говорит обо мне гадости без всякой причины.

Карли нервно улыбнулась Элен, потом Джонатану. Больше всего на свете ей хотелось избежать этого разговора.

С лица Джонатана не сходило циничное выражение.

— Я всего лишь сказал, что ты молода и красива, Элен. — Хотя его голос звучал менее агрессивно, во взгляде читалась все та же враждебность.

— Вспомни, пожалуйста, что у нас гостья, Хуан, — предупреждающе проговорила Элен и сменила тему.

До самого конца обеда Карли почти не прислушивалась к их натянутой беседе, потому что была слишком поглощена тем, чему стала свидетелем.

Она заметила, что враждебность появилась в Джонатане, только когда мать заговорила о своей молодости. Во всех остальных случаях он вел себя как почтительный сын. Но стоило Элен упомянуть о чем-нибудь, происходившем в дни его детства, о том, что она была тогда совсем молодой, как спящий демон просыпался и овладевал им.

«Его дурные чувства к матери не имеют никакого отношения к ее второму браку, — решила Карли. — Здесь есть что-то еще, что-то, связанное с разницей в возрасте между отцом и матерью». Глядя через стол на твердое, будто высеченное из гранита лицо Джонатана, Карли дала себе слово разгадать эту тайну.

Элен стояла у входа на террасу и махала рукой, прощаясь с Карли и Джонатаном, которые уже сидели в фургоне. Ее одинокая фигура казалась совсем маленькой на фоне дома и безбрежного океана. Когда Карли в последний раз оглянулась и помахала ей рукой, она вдруг подумала о том, как несчастна эта женщина, несмотря на богатство и все еще удивительную красоту.

Джонатан не оглядывался.

— Я хотел бы кое-что сказать вам прямо сейчас. — Его голос казался более резким, чем обычно.

— Похоже, это что-то серьезное. — Карли ободряюще улыбнулась.

Он не улыбнулся в ответ.

— Для меня — да. — Джонатан помолчал. — Во-первых, позвольте мне извиниться за Элен. Наверное, вас смутили все эти разговоры о внуках и о том, как вы мне подходите.

— Вовсе нет. — Карли внимательно посмотрела на него. Лицо Джонатана в профиль, освещенное лучами заката, казалось слишком резко очерченным и мрачным. — Если кто-то и смутился, то это были вы.

— Вы правы. Элен обладает удивительной способностью всегда говорить вещи, которые меня либо смущают, либо злят, либо и то и другое вместе. Если бы я знал, что она так рано приедет, я не стал бы вас приглашать.

— Если бы вы не сказали, что собираетесь кого-то привезти, она бы не приехала так рано.

Он недовольно скривил губы.

— Я знаю. Она хочет вынести свое суждение о каждой женщине, с которой я встречаюсь.

— Так зачем же вы ей сказали обо мне? — Сердце билось в груди так, будто Карли только что пробежала десять миль. Неужели Джонатан хотел познакомить ее со своей матерью?

Он пожал плечами.

— Просто из вежливости. Я же не могу привести к ней в дом незнакомого человека и ничего не сказать.

Что-то подсказывало Карли, что ей не следует защищать Элен, но она отбросила эти мысли.

— Знаете, мать вас очень любит, — осторожно начала она. — Единственное, чего она хочет…

Джонатан перебил ее:

— Довольно. Пусть все, что вам наговорила обо мне моя милая матушка, останется между вами.

Карли съежилась от его резкого тона.

Шеба, лежавшая рядом с ним, зарычала, а Король Генри заскулил.

Джонатан хмуро продолжал:

— Я столько раз слышал истории Элен, что знаю их наизусть и не хочу слышать еще и из вторых рук.

Он взглянул на Карли, и жесткая линия его рта смягчилась.

— Извините, если я был груб. Вопреки тому, что считает Элен, я вовсе не прожил двадцать пять лет, тая на нее черную злобу за повторный брак. После того как я получше узнал Роберто, мы с ним прекрасно поладили. Когда он в прошлом году умер от сердечного приступа, для меня это было почти таким же ударом, как для нее.

Карли решила выяснить, станет ли Джонатан говорить об отчиме с той же неохотой, с какой говорил о родителях, и после минутного колебания попросила:

— Расскажите мне о нем. Из сказанного вашей матерью я поняла, что он был банкиром.

— Да, это так.

Было видно, что Джонатану даже приятно говорить об этом человеке. За несколько минут он нарисовал образ молодого мексиканского аристократа, положившего немало сил на то, чтобы завоевать сердце вдовы, которая была старше его на два года.

По словам Джонатана, Роберто Кортес был энергичным человеком, обладающим напором и обаянием и достигшим значительного успеха в мексиканских финансовых кругах. Этим успехом он был отчасти обязан и состоянию жены. Но его характер и интеллект сыграли не меньшую роль.

В описании Джонатана Карли не уловила ни неприязни, ни антагонизма. Казалось, Джонатан был искренне расположен к своему молодому отчиму.

Поглощенная разговором, Карли сначала даже не обратила внимания на то, что они едут на юг, а не на север. Заметив это, она с любопытством огляделась по сторонам, узнала очертания берега и услышала шипение воды. Это La Bufadora окатывала пеной прибрежные скалы. Она поняла: Джонатан хочет, чтобы она была вместе с ним в этом единственном месте на земле, где ему было спокойно, и ее охватила радость.

Джонатан остановил машину в том же месте.

— Надеюсь, вы не возражаете, что мы сюда заехали. Всего на несколько минут. — Облокотившись на руль, он смотрел на море через ветровое стекло. Резкие черты лица смягчились, разгладились мелкие морщинки. — С этим местом связано много приятных воспоминаний, — проговорил он низким глухим голосом. — Нечасто выпадает случай увидеть его на закате.

— Я рада, что мы здесь. — Карли подождала, пока он обойдет машину и поможет ей выйти. — Вы бывали здесь с отцом?

Помня о том, что он не любит говорить о родителях, она задала вопрос тихим мягким голосом. Ей не хотелось причинять ему боль и омрачать эти недолгие минуты безмятежной радости.

Но Джонатан не выглядел огорченным.

— Нет, когда мы жили в Энсенаде, отец уже был слишком слаб. Мы с Роберто часто приходили сюда и залезали на скалы, когда бабушка привозила меня из Мехико.

Он выпустил собак и закрыл дверцу фургона.

Встав лицом к морю, он показал на огромный валун на вершине высокой скалы, едва различимой в угасающем свете.

— Видите ту скалу? Элен сошла бы с ума, если бы узнала, что мы залезаем на нее. Она даже выше, чем та, которую я вам показывал днем.

Перед мысленным взором Карли предстали подросток и его молодой отчим, карабкающиеся по утесам. Потом в сознании мелькнул другой образ — тот же подросток, толкающий инвалидное кресло, в котором сидит старик, вверх по длинному скату. Эта картинка была не такой привлекательной, как первая, и быстро померкла, но Карли успела ощутить глубокое сочувствие к мальчику с его упорной преданностью умирающему отцу.

Джонатан взял ее за руку. Карли снова охватило то же ощущение близости, что и утром. Там, где его рука прикасалась к коже, словно оставалась горящая печать. Может быть, он чувствует то же самое? Мысль казалась нелепой, и она отбросила ее. Но трудно было так же отбросить то тепло, которое окутывало их обоих незримым облаком.

Рука об руку они подошли поближе к La Bufadora, чтобы ощутить на лице соленые брызги. И, когда розовый свет заката сменился жемчужно-серыми сумерками, случилось то, что тогда показалось Карли самой естественной вещью в мире: Джонатан обнял ее и прижал к себе. Так он держал ее несколько мгновений, не говоря ни слова, только нежно поглаживая по спине. Его тело было теплым и сильным.

Карли крепче прижалась к нему, вдыхая терпко-сладкий аромат его тела, ощущая под шелком рубашки твердость мускулов.

«Ты не должна этого делать, — уговаривала она себя. — У него связь с другой женщиной. Он не испытывает к тебе никаких чувств — это просто физическое влечение».

Но она не могла найти в себе силы, чтобы отстраниться. От его прикосновения все ее тело горело, а кровь забурлила в жилах. Она закинула голову, желая ощутить, как сливаются в поцелуе их губы.

Джонатан посмотрел ей в глаза. Карли тянулась к нему всем телом, привстав на цыпочки и обвив руками его могучую шею. Когда он поймал ртом ее губы, в небо ударил столб воды и на них опустилось облако водяной пыли.

Он еще никогда не целовал ее с такой страстью, так жадно и требовательно. Руки, обнимавшие его за шею, ощущали напряжение, нараставшее в этом теле, полном истинно мужской силой. Его твердые губы становились все более настойчивыми.

Карли почувствовала, что низ живота наполняется жаром и влагой. Его нарастающее возбуждение вызывало в ней ответные волны желания, и, не в силах утолить его, она с силой терлась бедрами о его бедра. Это незнакомое ощущение — наполовину приятное, наполовину болезненное — говорило, что она никого в жизни так не хотела, как этого мужчину.

Дыхание Джонатана стало тяжелым и прерывистым. Он поднял голову и одним быстрым движением вытащил рубашку из джинсов.

— Теперь обними меня, — попросил он охрипшим от желания голосом.

Карли прижала ладони к его голой спине, ощущая под пальцами гладкую горячую кожу и твердые мускулы. От жара его тела боль желания нарастала. Она повернула к нему лицо, и снова их губы слились.

Джонатан чувствовал, что она дрожит в его объятиях и все крепче прижимается к нему. Ее глаза были закрыты, а полные губы полуоткрыты. Господи, как он ее хочет! Прямо сейчас. В этом прекрасном месте, которое он берег для единственной в мире женщины.

Но Карли-Энн совсем не та женщина. Она слишком молода. Все кончится тем, что он заставит ее страдать, как заставлял страдать других.

Или она заставит страдать его. Он видел, что произошло с его отцом. Когда мужчина слишком доверяет женщине, ничего хорошего не жди. Он Научился уходить прежде, чем возникала опасность почувствовать себя связанным.

Но теперь он не хотел уходить. Он хотел видеть ее и сегодня, и завтра, и… всегда. Вдруг он понял, что от Карли-Энн ему нужно нечто гораздо большее, чем секс. Он хотел, чтобы она ему доверяла, и сам хотел ей доверять.

Она слишком молода и красива, чтобы ей можно было довериться. Джонатан заставил себя отстраниться.

Глаза Карли открылись. Он увидел, что в них горит желание, и проклял свою глупую щепетильность.

Я хочу тебя больше, чем когда-либо хотел женщину, — глухо прозвучал его голос. — Но если мы сейчас не остановимся, я могу причинить тебе боль, а этого я не хочу.

— Мне не будет больно.

— Я не имею в виду физическую боль. Она прислонилась к нему.

— Сейчас об этом поздно беспокоиться, Джонатан. Может быть, мы совсем не подходим друг другу, но я ничего не могу с собой поделать.

Близость ее тела сводила его с ума. Он зарылся лицом в ее волосы.

— Я не думал, что все зайдет настолько далеко.

— Знаю. Я тоже не думала.

В ее голосе было столько искренности и нежности, что Джонатан почувствовал презрение к себе.

Он посмотрел ей в глаза.

— Ты уверена?

Его голос выдавал нетерпение страсти. Все ее тело мучительно жаждало его прикосновения.

— Уверена, — прошептала она и крепче прижалась к нему.

Ее губы приоткрылись под его губами. Она задрожала, когда он просунул руку под хлопковую рубашку и провел рукой по обнаженной спине. В тот же миг у них под ногами вздрогнула земля и в небо устремился водяной столб. Снова их окутало соленым туманом, но Карли даже не заметила этого. Осталось только одно ощущение — его губы, его тело. Когда он поцеловал ее, она растворилась в нем.

Они одновременно повернулись и двинулись к фургону. Джонатан обнимал ее за талию, и она словно стала частью его тела. Они молча забрались в машину.

Джонатан приказал Шебе присматривать за непоседливым Генри и закрыл дверцу, оставив собак на улице.

Несколькими быстрыми движениями он убрал столик и раскатал на полу матрац, хранившийся под сиденьем, бросил на него одеяло.

— Мое походное снаряжение, — объяснил он.

У Карли кружилась голова, и она опустилась на матрац. Желание болью отзывалось в теле.

Сев рядом с ней, Джонатан стал ласкать ее руку, поглаживая ладонь большим пальцем, и в этом месте под кожей что-то начинало пульсировать.

Он снова заглянул ей в глаза.

— А теперь, когда у тебя было время подумать, ты все так же уверена? — Его голос упал до шепота.

— Больше, чем когда-либо, — пробормотала она. Все ее существо замерло в ожидании.

За окном поблекли краски заката, небо стало темнеть.

Джонатан привлек Карли к себе и нежно опрокинул ее на матрац. Запах чистого белья мешался с дурманящим ароматом его одеколона и соленым морским воздухом, проникавшим в машину через полуоткрытое ветровое стекло.

За миг до того, как Джонатан опустился рядом с Карли, в ее голове пронеслась вереница тревожных мыслей. Она впервые за несколько лет была готова вступить в интимные отношения с мужчиной. Она не могла относиться к этому легко — провести с кем-то ночь, получить удовольствие, а наутро обо всем забыть. В том, что сейчас должно было произойти, таилась серьезная опасность, все ее будущее могло оказаться под угрозой. Джонатан уже упомянул о том, что ему не хотелось бы причинять ей боль. Что он имел в виду? Она уже давно поняла, что он не из тех, кто связывает себя обязательствами. А вдруг он уйдет из ее жизни и больше не захочет видеть? Сможет ли она это вынести?

Но в следующий миг он держал ее в объятиях, его пылающие губы прижались к ее губам, и все сомнения исчезли. Его язык настойчиво и нежно проник в ее жаждущий рот.

Она забыла обо всем, кроме него. Сейчас во всем мире не существовало никого, кроме них с Джонатаном. Он был альфой и омегой, началом и концом. Ничто другое не имело значения.

Его язык дразнящими движениями касался ее языка, а рука проникла под тонкую рубашку, освободив груди от стесняющего бюстгальтера. Приподняв ее рубашку, он втянул сначала один, потом второй сосок во влажную глубину рта, лаская их языком. Карли почувствовала, что внутри ее что-то взорвалось.

Его рука легла на ее талию, расстегнула пояс. Обтягивающие джинсы вдруг показались ей надругательством над телом, она должна была освободиться от них. Она села, и в этот момент Джонатан одним движением стащил ее рубашку через голову.

Карли слышала его дыхание — такое же тяжелое и прерывистое, как ее собственное. В темноте твердые очертания его лица были едва различимы. Он коснулся губами ее ресниц и покрыл все лицо легкими, как прикосновение птичьего пера, поцелуями. Карли дрожала под его ласками — то такими настойчивыми, то невыразимо нежными.

— Как ты красива, — прошептал он. — Моя прекрасная Карли-Энн.

Словно в трансе он наклонился и снова припал губами к ее соску, лаская другую грудь рукой, погружая ее в бездну удивительных ощущений.

«Нет, мы подходим друг другу, — мелькнуло у нее в голове. — То, что сейчас происходит, правильно, и мы правы». Волна возбуждения все росла.

Он с сожалением отпустил ее грудь и рывком стащил с себя рубашку. Его рука нашла ее руку и положила на пряжку ремня. Когда она расстегнула ее, джинсы соскользнули с его узких бедер, а в следующее мгновение вся еще остававшаяся на них одежда оказалась на переднем сиденье.

Джонатан привлек ее к себе и снова поцеловал. Карли лежала на боку и старалась не двигаться, но это было невозможно — по ее телу пробегали горячие волны желания, такого неистового, что ей хотелось вонзить ногти в его кожу.

В страстном порыве она перекинула ногу через его бедро и стала тереться о его тело, отодвигаясь только для того, чтобы опять прижаться к нему еще крепче.

Когда он положил Карли на спину, кипящая лава ее страсти уже была готова излиться.

— Пожалуйста, Джонатан, — простонала она. — Пожалуйста!

Но он стал покрывать поцелуями все ее тело — шею, грудь, живот. Когда его губы и язык добрались до средоточия ее страсти, она почувствовала, что не может больше терпеть.

— Люби меня, Джонатан, люби.

От этого странного человека, который сумел завладеть ее разумом и телом, ей нужно было гораздо большее, чем удовлетворение. Ей нужно было почувствовать полное слияние его мужественности с ее женственностью.

Осознавая ее желание, Джонатан оторвался от нее и поднял голову. Потом его тело нависло над ней как щит, прикрывающий ее от окружающего мира. В следующее мгновение он опустился, входя в нее и накрыв ее губы своими.

Понимая, что она близка к взрыву, он замер, шепча:

— Не сейчас, дорогая, подожди.

Его голос звучал как шелест шелка.

Его движения замедлились, остановились, потом снова возобновились в другом ритме.

Карли погрузилась в бездну неизведанных ощущений. Его глубокий голос и умелые движения — то проникающие в самую глубину тела, то ласкающие ее снаружи, чередования ритма — держали их обоих на грани небывалого по силе экстаза.

Она потеряла счет времени. Часы казались минутами, а минуты мгновениями. Она чувствовала себя сверкающим бриллиантом, несущимся в вечность через черную пучину космоса.

Снаружи до нее донесся, едва осознаваемый в затмении экстаза, рев La Bufadora, и, словно в ответ на содрогания земли, движения Джонатана стали быстрее и достигали самых глубин ее естества.

А потом она почувствовала, что взмывает над океаном в самом центре вздымающегося к небу водяного столба.

По ее телу вновь и вновь пробегали волны судорог наслаждения, и наконец она услышала глухой стон Джонатана, вырвавшийся на вершине экстаза.

Она неподвижно лежала в его объятиях до тех пор, пока ее тело не перестала сотрясать дрожь.

Когда она почувствовала, что Джонатан хочет приподняться, она крепче обняла его, шепнув:

— Подожди.

Ей не хотелось расставаться с потрясающим ощущением их полного единства.

Она открыла глаза и увидела, что Джонатан смотрит на нее как завороженный.

— Это было удивительно, — пробормотал он.

— Настолько удивительно, что, кажется, я никогда не захочу пошевелиться.

В машину струился лунный свет, делая все вокруг слегка призрачным и таинственным.

Карли чувствовала на щеке его теплое свежее дыхание.

— Тебе, наверное, тяжело. — Он приподнялся на локтях.

Она полежала еще немного, не двигаясь, но чувствуя, что бедра и ноги затекли. Потом улыбнулась Джонатану:

— Да, немного.

Он улыбнулся в ответ и лег рядом с ней. На мгновение ей стало грустно от того, что все кончилось, разорвалась волшебная нить, связавшая их в одно существо. Вздохнув, она потянулась за одеждой, но Джонатан остановил ее.

— Потом, — сказал он, а в его глазах заплясали озорные искорки.

Карли прикрылась одеялом, гадая, что ее ждет. Сегодня Джонатан был полон неожиданностей.

Он пошарил в ящике со льдом, где хранился их завтрак, и что-то достал.

— Я попросил Розу положить свежий лед и немного мороженого.

— Мороженого? — Карли едва не рассмеялась. — Пари держу, что вы с Роберто после каждого восхождения лакомились мороженым.

— Каждый раз, — серьезно подтвердил он. — Сегодня у Элен не было десерта, вот я и подумал, что мы можем получить его здесь.

Он протянул ей ложечку.

— Поскольку я все равно не одет к обеду, Может, обойдемся без церемоний и поедим из упаковки?

Не сводя взгляда с его обнаженного тела, она радостно рассмеялась.

— Поскольку мой наряд тоже не гармонирует с хрустальными вазочками, я настаиваю на том, чтобы мы ели прямо из коробки.

Они сели на одеяло и стали есть мороженое из большой пластиковой упаковки. Кусочек кофейного мороженого с миндалем вдруг упал Карли на живот. Джонатан слизнул его, и от удивительного сочетания холода и тепла, шероховатости языка и мягкости мороженого по — ее телу снова побежал ток желания.

Мороженое таяло в коробке, а они опять занимались любовью. На этот раз Джонатан позволил ей испытать агонию наслаждения столько раз, сколько ей хотелось, и только почувствовав, что она полностью удовлетворена, достиг своего пика. Потом он спокойно лежал рядом, обнимая ее, пока она не уснула.

Джонатан смотрел в лицо женщины, дремавшей в его объятиях. Закрытые глаза, длинные опущенные ресницы и побледневшие щеки делали ее беззащитной и уязвимой, вызывая желание всегда быть с ней рядом и оберегать от окружающего мира.

Не надо было заходить так далеко, мрачно думал он. Он ведь знал, что она неопытна и уязвима. Почему он не оставил ее в покое?

Он сам не понимал, что с ним. При одном воспоминании о том, что между ними происходило несколько минут назад, он ощущал странные узы, связывающие его с этой женщиной. Ничего подобного он прежде не испытывал. Удивительная глубина ее страсти поразила его тем сильнее, что эта страсть была такой чистой и невинной. И теперь, когда она спала у него на руках, ему казалось, что по-другому и быть не может. И в этом заключалась главная опасность. «Что ты наделал, старина?» — с горечью спросил он себя. Он не хотел связывать свою жизнь навсегда ни с одной женщиной, но расстаться с Карли-Энн было бы, наверное, самым трудным шагом в его жизни.

Ночные звуки, не существовавшие всего несколько минут назад, заполнили тишину. Волны с шумом разбивались о скалы, где-то вдалеке проехала машина. Карли слышала их сквозь сон, не пропуская в сознание, чтобы они не нарушили магию момента.

Вдруг до ее слуха донеслось жалобное повизгивание.

Она тут же проснулась и села, воскликнув:

— Генри! Прошло уже столько времени с тех пор, как мы уехали от Элен, а он ничего не ел и не пил.

— О собаках не беспокойся, — сказал Джонатан. — Твою ты только что слышала, а моя, я уверен, охраняет машину. Сегодня прохладно, и от жажды они не умрут.

Карли резко обернулась, нашла бюстгальтер и трусики, потом все остальное и быстро оделась.

— Они слишком давно сидят одни на улице. К тому же если мы сейчас не выедем, то не доберемся до дома раньше утра.

Когда она открыла дверь, в ее руку тут же ткнулся холодный нос Генри. Она выскочила наружу и приласкала обеих собак, а когда всего несколько секунд спустя заглянула в машину, Джонатан, уже скатав и убрав матрац, сидел на скамейке одетый и натягивал второй носок.

— Ты настоящий специалист по превращению машины в спальню и обратно, — заметила Карли.

— Мне приходилось это проделывать в походах сотни раз, — небрежно сказал Джонатан. — Но до сих пор единственный, кто видел, как я стелю постель, это Шеба. А ты единственная женщина, которую я приводил сюда. Ее будто охватило приятным теплом.

— Я рада, — мягко произнесла Карли. Конечно, она не первая женщина в его жизни, но первая, кто делит с ним радость пребывания в любимом уголке природы. Почему ее так волнует мысль об этом?

Джонатан поманил ее пальцем.

— Иди сюда.

— Нам пора ехать, — запротестовала она, но увидела на его твердом лицо выражение такой нежности, что подошла.

Джонатан посадил ее на колени.

— Последнее объятие, — шепнул он, — и поедем. — Поцеловав ее в кончик носа, он взглянул на часы. — Если не случится ничего неожиданного, я доставлю тебя домой не позднее трех.

Спустя мгновение, когда собаки запрыгнули внутрь, Джонатан включил двигатель, и машина ожила. Выехав на шоссе, он взял Карли за руку.

Она радовалась, что по крайней мере еще несколько часов Джонатан будет рядом.

Он не из тех мужчин, которые женятся. Она инстинктивно это чувствовала и старалась не думать о будущем.

Карли никогда особенно не задумывалась о браке. Она была слишком поглощена колледжем, воспитанием Кэтлин, а в последние годы «Каруселью». Но для нее было само собой разумеющимся, что она со временем выйдет замуж и будет иметь детей. Она не была создана для ни к чему не обязывающих отношений.

Но для Джонатана она была готова на все, что угодно. Осознав это, Карли вспыхнула от смешанного чувства счастья и стыда. При воспоминании о его глубоком голосе, нежных и в то же время полных страсти прикосновениях губ и рук, творящих чудо любви, у нее все задрожало внутри.

Она украдкой бросила взгляд на его профиль, стараясь запечатлеть в памяти каждую черточку этого жесткого лица. В лунном свете оно казалось лицом величественного посланца другого мира.

Но он принадлежал этому миру, состоял из плоти и крови, и она соединилась с ним в самом древнем из ритуалов, открывшем ей ту часть ее личности, о существовании которой она даже не подозревала. Джонатан освободил в ней женщину, ввел ее в новый, неизведанный, прекрасный мир любви.

Она полюбила его. Карли наконец призналась себе в этом. В первый раз в жизни она так глубоко полюбила.

Конечно, он не испытывает ничего подобного. Джонатан с самого начала сказал ей, что ни к кому не привязывается надолго.

«Мне не хочется, чтобы вам было больно», — сказал он. Но тогда это не имело для нее значения. И сейчас не имеет. Значение имеет только то, что он сидит с ней рядом и что она любит его. Ее вдруг охватило ощущение безоблачного счастья, она чувствовала, что наконец живет полной жизнью.

Но что она будет чувствовать завтра?

12

Карли проснулась от запаха свежесваренного кофе. Почему Кэт так рано встала? Все еще не стряхнув с себя остатки сна, Карли обняла подушку, жалея, что это не Джонатан. Как чудесно было спать в его объятиях. Ее тело все еще помнило его прикосновения. Его губы. Его пальцы. Его голос. Она крепче вцепилась в подушку, взбудораженная воспоминаниями.

— Джонатан, — прошептала она его имя, и по спине побежали мурашки возбуждения. Когда они расставались у дверей ее дома, он обещал позвонить на следующий день. Увидятся ли они сегодня вечером? Завтра? Как она надеялась, что так и будет. Она никогда и ничего так не хотела, как быть рядом с ним.

Карли потянулась, перевернулась на другой бок и посмотрела на будильник. Начало девятого. Так проспать! Она быстро вскочила с постели, едва не наступив на Короля Генри, который растянулся на ковре рядом с кроватью.

Как можно попусту тратить время, вспоминая вчерашнее, когда столько неотложных дел? «Карусель» открывалась в половине девятого.

На сегодня записалось множество клиентов, а ей еще надо поговорить с арендаторами.

Карли накинула халат и бросилась вниз по лестнице. Кэтлин уже не было и ключа от «Карусели» тоже.

«Спасибо Дэвиду, что он помог Кэтлин купить этот симпатичный маленький «шевроле», — подумала Карли, насыпая в миску Генри сухой корм. Она уже собиралась бежать наверх переодеваться, когда увидела на столе записку:

«Без паники! Все под контролем. Жду не дождусь рассказов о Мексике». Записка была подписана одной буквой — К. Под ней была приписка: «Не убегай без завтрака, соня!»

Карли улыбнулась. Значит, Кэтлин считает, что все под контролем. Тем более нужно спешить в «Карусель».

Потом она вспомнила, как добросовестно Кэтлин стала относиться к своим обязанностям. Недавно она даже попыталась навести порядок на письменном столе Карли, после чего работать за ним действительно стало удобнее.

Может быть, лучшее, что можно было сделать для Кэтлин, — это оставлять ее одну с Барбарой на несколько часов. Возможно, Джонатан и Барбара правы: Кэтлин должна нести больше ответственности.

Она уже не ребенок, напомнила себе Карли. Она взрослая женщина, ей двадцать один год.

Вздохнув, она положила в тарелку овсянки, добавила молока и мелко нарезанный банан. Потом выпила кофе со сдобной булочкой.

Не в силах больше терпеть, она набрала номер «Карусели».

Кэтлин взяла трубку и захихикала, узнав голос сестры.

— Наверное, вы с мистером Джонатаном неплохо провели время.

Карл и вспыхнула.

— Не спеши с выводами, Кэт.

— А почему он присылает розы дюжинами? Здесь все ими заставлено. «Карусель» похожа на усыпальницу.

Жар, от которого уже пылали ее щеки, казалось, разлился по всему телу. Джонатан прислал розы.

Ее сердце было настолько переполнено, что она едва смогла выговорить:

— Там была карточка?

— Прочесть тебе?

Карли услышала в голосе сестры дрожь восхищения.

— Раз уж ты ее все равно посмотрела, давай.

— «Благодарю за удивительный вечер в моем любимом месте». — Кэтлин сделала выразительную паузу. — И подпись — «Джонатан». — Она вздохнула. — А где его любимое место, Карли-Энн?

Карли не собиралась никому рассказывать о La Bufadora. Для нее это место навсегда останется святыней, маленьким личным раем, воспоминаниями о котором можно делиться только с Джонатаном.

— Мы очень мило провели вечер у его матери в Энсенаде, — небрежно произнесла она.

— У его матери? — удивилась Кэтлин. — Чем дальше, тем интереснее. А почему ты так поздно вернулась? — Она хмыкнула. — Его мать заставила вас играть в «Монополию»?

Карли тяжело вздохнула.

— Дай трубку Барбаре.

Спустя несколько секунд в трубке раздался голос ее помощницы с твердым британским акцентом.

— Кэтлин старается изо всех сил, и у нас все в порядке, дорогая. Но нам тут не обойтись без твоего опытного глаза. Сейчас только половина девятого, а шесть собак уже ждут очереди. Телефон звонит непрерывно, а на столе куча новых бумаг.

— Выезжаю, — сказала Карли и, оставив грязную посуду в раковине, бросилась вверх по лестнице переодеваться.

«Карусель» была наполнена запахом роз. Везде стояли вазы с красными, розовыми, желтыми розами на длинных стеблях — на прилавке, на письменном столе, на собачьих клетках.

Переодеваясь в рабочий халат, Карли всей грудью вдыхала их аромат, от которого ее радостное волнение еще усилилось. Запах роз словно возвращал ей теплую воду бассейна в доме Джонатана, волнующее ощущение прикосновения его обнаженного тела, воскрешал неизгладимые впечатления прошлой ночи.

— Когда их принесли? Кэтлин понимающе улыбнулась.

— Только я открыла дверь, как подъехал грузовик.

Барбара, прищурившись, взглянула на Карли.

— Должно быть, мистер Найт вытащил кого-то из постели, чтобы заказать цветы. — Она улыбнулась той же улыбкой, что и Кэтлин. — Если ты спросишь меня, дорогая, я скажу, что у этого человека серьезные намерения.

В сердце Карли бурлила радость, но она не показала виду.

— Вы обе слишком увлеклись, дорогие мои. Мы просто приятно провели день. — Намеренно небрежным движением она потянулась к телефонной трубке. — Но я, несомненно, должна поблагодарить мистера Найта.

— Несомненно, — фыркнула Кэтлин.

Карли набрала номер офиса Джонатана, который уже знала наизусть. Ответила секретарша.

Когда Карли называла себя и просила к телефону мистера Найта, голос выдавал ее радостное нетерпение.

— Хорошо, что вы позвонили, мисс Мак-Донаф. — Что-то в тоне секретарши заставило Карли похолодеть. — Мистер Найт просил меня сообщить вам, что его не будет до конца недели. Он уехал.

— Уехал? — запнувшись, повторила Карли. — Куда? Мне необходимо с ним поговорить.

— Он просил передать, что позвонит вам, когда вернется в Сан-Диего.

— Но он, наверное, оставил номер телефона, по которому его можно найти.

Карли ненавидела себя за то, что задает этот вопрос. Она чувствовала себя голодной собакой, выпрашивающей жалкую подачку, но ничего не могла с собой поделать.

— Извините, мисс Мак-Донаф, — сказала секретарша, и Карли уловила в ее голосе сочувствие. Она слушала, а в душе росло отчаяние. — Мистер Найт не любит, когда его беспокоят в поездках. Я уверена, он свяжется с вами, как только вернется.

Слова секретарши не оставляли никаких сомнений в том, что она, Карли, входит в число тех людей, которые не должны «беспокоить» Джонатана.

Карли повесила трубку со смешанным ощущением сомнения и надежды. Почему Джонатан сам не позвонил ей? Много ли времени и сил требует один телефонный звонок? И почему он сказал секретарше, что не хочет, чтобы его кто-либо беспокоил? Даже Карли?

Дурманящий аромат роз ударил в голову. Джонатан мог прислать их отчасти в знак извинения за отсутствие. Может быть, он просто рано уехал и не хотел ее будить. Она отвернулась от телефона и выдавила из себя улыбку.

— Он уехал по делам.

Ни Кэтлин, ни Барбара не улыбнулись в ответ.

Барбара энергично встряхнула головой.

— Он не послал бы цветы, если бы относился к тебе недостаточно серьезно. Я уверена, у него были причины не оставлять свой телефон.

К полудню Карли выяснила одну из этих причин, и это не дало ей ничего, кроме жгучей боли.

Сделав перерыв в мастерской, Карли направилась в соседний магазин сообщить Шейле Вэйд, что два ближайших месяца она может платить за помещение на пятнадцать процентов меньше. Именно на такой срок она собиралась снизить арендную плату Надин Ньюхарт. Если за это время Надин не решит свои финансовые проблемы, ей просто придется найти какой-нибудь другой выход. Сердце Карли восставало против такой жестокости. Но Джонатан прав — для того чтобы успешно управлять делом, нужно уметь принимать жесткие решения.

— Шейла уехала в Голливуд до конца недели, — сообщил ей продавец. — Я могу дать вам номер ее телефона, но она просила звонить только в случае крайней необходимости. — Он многозначительно поднял брови. — Мне кажется, она поехала отдыхать с другом, если вы понимаете, о чем я говорю.

Карли поняла и почувствовала, что погружается в пучину тоски и разочарования. Так вот куда уехал Джонатан! В Голливуд с Шейлой Вэйд. Неудивительно, что он не хочет, чтобы Карли ему звонила.

— С вами все в порядке? — забеспокоился продавец. — На вас лица нет.

Карли усилием воли подавила дрожь в коленях.

— Просто я пропустила ленч. Это от голода. — Она вымученно улыбнулась. — Я поговорю с Шейлой, когда она вернется.

Карли намеревалась посетить всех четверых арендаторов, но ощущение потери было настолько мучительным, что она ничего не могла делать. Нетвердыми шагами она пошла обратно в «Карусель».

Этим утром Кэтлин сказала, что из-за роз магазинчик стал похож на зал прощания. Может быть, Джонатан прислал их для того, чтобы попрощаться с ней навсегда?

— В горах Сьерры Джонатан раскатывал свой матрац на полу фургона, а собака с интересом наблюдала за его действиями. Черт побери! От одеял и простыни пахло Карли, они источали запах Карли и терпкий аромат любовного акта. А еще миндального мороженого.

Черт бы побрал все это! Ну почему он не додумался сменить белье? Даже здесь, в горах, августовские ночи были слишком теплыми для того, чтобы спать в спальном мешке. Почему он обо всем этом забыл — он, человек, который всегда славился безупречной памятью. На этой неделе он уже в третий раз забывает о важных вещах. Если он будет укрываться этим одеялом, ему никогда не удастся выкинуть из голо вы Карли, что он собирался сделать. Он вытряс одеяло и разложил его на сухой луговой траве. Но прохладный вечерний воздух и легкий ветерок не сотворили чуда — через час с небольшим одеяло все еще хранило едва уловимый ее запах.

Пока он готовился ко сну, Карли незримо присутствовала рядом, и он не мог заставить себя прекратить о ней думать. Он вспоминал ее лицо, светло-песочные волосы, падающие на плечи, и это причиняло мучительную боль.

Джонатан вынес наружу складной стул, поставил его у задней стенки фургона и с тяжелым вздохом сел. Шеба, точно так же вздохнув, села рядом и положила большую голову ему на колени. Он стал рассеянно ее поглаживать.

У Джонатана хватало ума видеть смешную сторону того, что с ним происходит. Действительно, он приехал сюда, чтобы затеряться среди величественной природы, отдохнуть и, главное, на несколько дней забыть и думать о Карли. А вместо этого он только о ней и думает и хочет, чтобы она оказалась рядом, хочет слышать ее смех, ощущать тепло ее тела.

Он послал ей цветы в знак благодарности за прекрасный день, проведенный вместе. Джонатан хотел, чтобы она чувствовала, что он восхищается ею. Но цветы были посланы еще и как извинение за то, что он уехал. Он знал, что его отъезд ее огорчит, но тут ничего не поделаешь. Ему нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах.

Почему он не может представить себе жизни без нее? Ведь она слишком молода для него, а он слишком много повидал на своем веку. Если их отношения не прекратить, это кончится тем, что он сделает ее несчастной. Есть некая часть его существа, которая не может никому принадлежать — та самая часть, которая требует, чтобы он приезжал в эти горы и жил здесь хоть какое-то время вдали от всех.

Так почему он вместо того, чтобы наслаждаться одиночеством в этих горах, хочет, чтобы Карли оказалась рядом?

Разговор с Надин Ньюхарт получился еще более тяжелым, чем предполагала Карли. Надин совсем пала духом — она умоляла Карли позволить ей не платить два месяца, а остальные шесть платить с пятнадцатипроцентной скидкой и так плакала, что казалось, если Карли не согласится, настанет конец света.

Карли стояла на своем, но это было, пожалуй, самым трудным, что когда-либо выпадало на ее долю.

— Два месяца с пятнадцатипроцентной скидкой. Это все, что я могу сделать.

Она вышла из магазина Надин еще более расстроенная, чем входила туда. Она так тосковала по Джонатану, что с трудом заставила себя встать с постели. А теперь она чувствовала себя совсем несчастной и разбитой.

Нужен ли ей миллион долларов, если придется переживать еще не раз и не два подобные тяжелые сцены? Вряд ли. Неудивительно, что люди, подобные Джонатану, получают так много за свою работу. Джонатан. Каждый раз, когда она о нем вспоминала, ее сердце пронзала острая боль отчаяния.

Встреча с Фрицем Хейнкелем оказалась не многим лучше.

— Мисс Карли, вы не позволите, чтобы они забрали мой кондиционер. Вы просто не можете этого сделать. — За последнюю неделю Карли превратилась для Фрица в «мисс Карли», от чего она чувствовала себя старухой.

— Я уже звонила в фирму, — сообщила она, — и сказала, что счет на вашей совести. Если вы не хотите расставаться со своим кондиционером, оплатите его.

— А как же моя жена? У нее искусственная почка. — В его глазах с красноватыми веками блеснул огонек. — Раз Надин снизили арендную плату из-за болезни мужа, то и мне должны снизить.

Карли видела его круглое лицо и спрашивала себя, до чего могут дойти некоторые люди, чтобы выгадать несколько долларов.

Она твердо посмотрела ему прямо в глаза.

— Я только что уведомила миссис Ньюхарт о том, что ее арендная плата понижена на пятнадцать процентов на срок в два месяца. После этого она будет платить по-старому. А чтобы соблюсти справедливость, я делаю то же самое для всех арендаторов.

У него вытянулось лицо.

— Пятнадцать процентов всего на два месяца?

Карли мягко улыбнулась, ничем не выдавая раздражения.

— Это лучше, чем ничего, Фриц. — Она немного помолчала. — Я могу еще кое-что для вас сделать — продайте старый компрессор, поскольку он еще работает. Вы немного сэкономите. Но тогда нам придется включить в ваш договор пункт о том, что, если вы освобождаете помещение, новый кондиционер остается на месте.

Он помотал головой.

— Не знаю, мисс Карли, просто не знаю… Она повернулась к двери.

— Не продавайте старое оборудование, пока не будет изменен договор.

Фриц что-то пробормотал, но в его прощальной улыбке явно недоставало тепла.

Выйдя на улицу, Карли вздохнула. Ее не покидало тоскливое ощущение, что все расползается по швам. Что на нее нашло, когда она решила, что сумеет справиться с этими людьми? Теперь они платят меньше и все равно жалуются. Для них она всего лишь жестокосердная хозяйка. Она не представляла себе, как трудно управлять большим делом.

Стиснув зубы, она повернула к ресторану Педро.

В зале сидели несколько клиентов, задержавшихся после ленча. У двери в кухню Карли увидела Педро, который сидел за отдельным столиком. Перед ним стояла тарелка с остатками завтрака. При виде Карли он не встал, но указал рукой на свободный стул.

— Садитесь, Карли. Вы уже поели?

— Да, слегка позавтракала, — сказала она. — Но я пришла не для того, чтобы поесть.

Педро Хименес сделал знак официанту.

— Я вас угощаю. — По его блестящему словно смазанному маслом лицу скользнула усмешка. — Это самое меньшее, чем я мог бы отблагодарить вас за снижение арендной платы на полгода.

Она выдавила из себя подобие улыбки.

— Мне жаль вас огорчать, но только на два месяца. — Она ждала, что Педро тут же отошлет официанта, но он этого не сделал.

— Принеси моей гостье что-нибудь поинтереснее, Луис. — Он взглянул на Карли. — Что будете пить?

— Кофе со сливками, пожалуйста. Педро кивком указал на грязные тарелки и приказал официанту:

— И пришли мальчика убрать со стола. Когда тарелки унесли, Педро доставил локти на стол.

— Как это получилось, что мне снизили плату на два месяца, а миссис Ньюхарт на шесть?

— Вам не должно быть никакого дела до моих соглашений с другими арендаторами, — спокойно проговорила Карли. — Но я скажу вам то, что сказала остальным: этот срок для всех одинаков.

Он подозрительно прищурился.

— И для миссис Ньюхарт?

— Да. Два месяца.

Педро что-то пробурчал. Конечно, радоваться было нечему, но по крайней мере он смирился с неизбежностью.

Карли набрала в грудь побольше воздуха и бросилась в атаку на проект переделок в ресторане.

— Мой финансовый советник считает, что я не должна платить за затеянный вами ремонт.

Лицо Педро исказила злобная гримаса.

— А вы сказали ему, что дали обещание и что работы уже начались?

Она кивнула.

— Он говорит, что вы провели меня, воспользовавшись моей неопытностью.

Хименес в благородном негодовании выпятил грудь.

— Я ни за что не стал бы вас обманывать, и вы это знаете.

Ничего такого Карли не знала. Она бросила на него уничтожающий взгляд и объявила:

— Я много думала над вашим проектом и решила, что заплачу за то, чтобы туалетным комнатам вернули прежний вид. И все. Если вы хотите продолжать переделку, платите сами.

— Неужели вы это говорите серьезно? — возмутился Педро. Его голос стал тонким и визгливым. — А я-то рассчитывал на вашу поддержку.

— Вы всегда можете рассчитывать на мою поддержку, — миролюбиво проговорила Карли, — если будете вовремя вносить арендную плату и не станете нарушать условия договора. Ей принесли ленч — цыплячью грудку с сыром и специями. Она попробовала кусочек и посмотрела на Педро с нескрываемым восхищением.

— Мистер Хименес, вы настоящий волшебник.

Он скромно потупился.

— Рад, что вам понравилось.

Он стал приподниматься, собираясь уходить.

Карли коснулась его рукава.

— Пожалуйста, не уходите. Нам надо еще кое о чем поговорить.

У Педро округлились глаза.

— Если вы не хотите помогать с переделками, о чем нам говорить?

Но он сел, и было видно, что его снедает любопытство.

Карли откусила еще кусочек цыпленка, наслаждаясь изысканным пикантным вкусом.

— Я знаю, что Джонатан Найт ваш племянник и что он не хотел продлевать мне аренду по вашей просьбе. — Она остановилась, наблюдая за реакций Педро, но его пухлое лицо казалось непроницаемым. — А еще мне известно, что вы пытались избавиться от «Кару сели».

Он ничем не выдал своих чувств.

— Я и не делал из этого никакой тайны. Собачья парикмахерская не должна находиться в том же здании, где люди едят. Карли понимающе улыбнулась.

— Причина не в этом. — Она не сводила взгляда с его лица.

Педро пожал плечами.

— А в чем же, по-вашему?

— В вашем паническом страхе перед собаками.

От его прежнего самодовольного выражения не осталось и следа.

— Мне надо на кухню.

— Пожалуйста, не смущайтесь. — Карли улыбнулась ему с искренней теплотой и сочувствием. — Я прекрасно понимаю, что вам приходится выносить.

Педро замер в нерешительности.

— Мне известно, как страх лишает всех сил, как вдруг останавливается сердце и хочется бежать без оглядки, даже если бежать опасно.

Он уставился на нее как завороженный.

— А самое ужасное, что бояться очень стыдно. — Она старалась, чтобы ее слова звучали как можно более убедительно и эмоционально. — «Как не стыдно бояться крошечного ужа?» Вот что мне обычно приходилось слышать. — У нее задрожал голос. — Я не просто боялась змей, как боятся многие. Я испытывала такой ужас, что готова была скорее умереть, чем находиться рядом со змеей.

Он снова сел. Теперь его лицо светилось надеждой и облегчением. Наконец-то он нашел товарища по несчастью.

— Я думал, никто не способен понять, что я испытываю. — Педро даже слегка заикался от волнения.

Она сжала его руку в ладонях. Рука оказалась сухой и мягкой, а не потной, как она ожидала.

— Я была больна. — Карли отыскала взглядом его глаза. — И вы тоже больны. — Он смотрел на нее с выражением утопающего, к которому приближается спасательная лодка. — И эту болезнь можно вылечить. — Она чувствовала, что его рука дрожит. — Я вылечилась, и вы тоже вылечитесь.

— Как?

Карли видела в глазах Педро страх и крепче сжала его руку.

— Вам надо посоветоваться с одним человеком. Я до сих пор не люблю змей и никогда их не полюблю, но теперь при виде змеи мне не хочется умереть.

— Психиатр? — Педро скривил рот. — Вот уж чего бы не хотелось.

Карли отпустила его руку. Порывшись в сумке, она достала карточку и ручку, написала что-то на обратной стороне и протянула карточку Педро.

— Здесь имя и адрес женщины, которая мне помогла. Вам она тоже сумеет помочь.

Она видела, что Педро внутренне сопротивляется.

— Подумайте, как легко станет жить, когда вы избавитесь от страха, — продолжала она. — Вам не придется избегать визитов к сестре или племяннику из-за их собак, не придется сломя голову мчаться на другую сторону, когда навстречу бежит бродячий пес. Представьте, никогда больше не испытывать этого парализующего ужаса.

Он дрожащими пальцами взял карточку. Карли улыбнулась.

— Уж я-то знаю, что такое фобия, и действительно хочу вам помочь.

Педро нахмурился.

— С тех пор как моя сестра вышла замуж за богача и обеспечила родителей, она мной все время помыкает. А если она узнает, что я обратился к психиатру, мне совсем житья не станет.

— А это будет нашей маленькой тайной, — пообещала Карли. — Мне очень любопытно, почему вы арендовали помещение в этом здании, если знали, что в нем мое заведение? Принимая во внимание вашу болезнь, разумнее было бы выбрать другое место.

— Так и надо было поступить, — согласился Педро. — Но Джонатан меня уговорил.

— Джонатан? — Значит, это из-за Джонатана здесь появился Педро. И, наверное, Шейла Вэйд.

— Да, Джонатан обещал мне, что выселит вас, как только представится возможность.

Карли затаила дыхание.

— Вы имеете в виду, когда должен был кончиться срок аренды?

Она уже слышала это от Элен. Но, может быть, во всей этой истории есть еще что-то, чего она не знает?

Педро покачал головой.

— Нет, он сказал, что попытается сделать это немедленно. Иначе я ни за что бы не согласился сюда переехать.

Карли отчетливо вспомнила письмо из корпорации «Геркулес», которое она получила примерно год назад. Оно предлагало арендатору, который освободит помещение раньше срока, указанного в договоре, пользоваться им бесплатно в течение месяца. Она не собиралась никуда переезжать и поэтому просто выбросила бумажку без всякой задней мысли. Обнаружить, что это было дело рук Джонатана и что такое письмо скорее всего получила только она, было тяжким ударом.

Ее охватила такая безмерная тоска, что пришлось воздвигнуть стену гнева, чтобы защитить сердце и не дать ему разорваться от печали. Как смел Джонатан целый год строить козни у нее за спиной? Как он смел давать Педро обещание, которого не мог выполнить? Но самое худшее — как он смел заниматься с ней любовью, а на следующий день уехать в Голливуд с Шейлой Вэйд?

Джонатан Найт — двуличный подонок. Он ухитрился обезопасить себя на два дня, но рано или поздно он вернется. И когда это произойдет, она ткнет его носом во все подлости, которые он совершил.

Джонатан гулял с Шебой по берегу чистого горного ручья. Это место, расположенное в шести милях от дороги, на которой он оставил машину, обычно было полно особой музыкой, которая успокаивала душу.

Но не сегодня. Сегодня музыки не было слышно — вместо нее в ушах звучал голос Карли, тот голос, который он слышал, когда держал ее в объятиях.

Он приказал себе перестать о ней думать. Но ее голос упорно возвращался — она то смеялась, то рассказывала ему о своих планах, то разговаривала с собаками. Когда она говорила с собаками, в ее голосе появлялось что-то детское. Джонатан только теперь осознал, что с каждой собакой она говорила по-разному: твердо и уверенно с Шебой, весело и терпеливо со своим псом, нежно и восхищенно с Солти.

Он нахмурился, вспомнив о Солти, избалованном пуделе Элен, который больше всего на свете любил кусать Джонатана. Он стал гадать, давно ли Элен водит его стричься в «Карусель», и пришел к выводу, что-то да три — с тех пор как Карли обосновалась на Фэй-авеню. А может быть, Элен обнаружила «Карусель», когда туда переехал Педро, — значит, год с небольшим.

Джонатан прошел вверх по ручью примерно две мили, потом свернул в сторону и стал взбираться по едва заметной тропке, которая вела на вершину пика. С этого места открывался вид на глубокую узкую расселину, поросшую вечнозелеными деревьями. Здесь, на вершине прекрасного мира Сьерры, он искал спокойствия. Он всегда приезжал сюда, когда у него бывали неприятности, потому что одиночество помогало ему разобраться в происходящем и в себе самом.

Но он никак не мог вместить Карли в маленькую нишу, отведенную в его жизни для женщин. Как он ни старался, она не желала в ней оставаться, она снова и снова вторгалась в его разум с настойчивостью знакомой мелодии.

Он вспомнил, как она обнимает белого пуделя на пороге дома Элен. Почему мать не сказала ему, что истинной причиной ее необычайной щедрости был Солти?

Элен говорила, что она не сказала об этом, чтобы ему не пришлось лгать Карли, но он ни минуты не верил ее объяснению. Не верил он и тому, что она хотела остаться неизвестной из опасения нарушить свои чисто дружеские отношения с Карли. Какая может быть дружба между собачьим парикмахером и его состоятельным клиентом?

Нет, Элен явно что-то скрывала. Джонатан опустился на каменистую почву и устремил неподвижный взгляд на вершины деревьев внизу, но он не видел их. Он собирал воедино все, о чем думал. Вдруг он вспомнил, с какой настойчивостью добивалась Элен, чтобы он помогал Карли весь первый год.

Истина обрушилась на его разум как ударная волна взрыва.

Элей отдала Карли здание вовсе не из-за Солти. Ее щедрый дар был всего лишь изощренным способом свести его с Карли. Его мать опять выступила в роли брачного агента. Но так далеко она еще никогда не заходила. Оставалось только восхищаться ее изобретательностью. Сочинители мыльных опер ей и в подметки не годятся.

Но это отнюдь не значит, что ее схема сработает. Все ее прежние усилия ни к чему не приводили, не приведут и на этот раз. Ее одобрение этого союза — лишняя причина для бегства.

Но что он скажет Карли-Энн?

13

Джонатан вернулся в Сан-Диего раньше, чем планировал. Всю дорогу он мучился от непривычного состояния неопределенности.

Последние три ночи он почти не спал. Он беспокойно ворочался с боку на бок, пока рассвет не гнал его к горному ручью. Но даже купание в ледяной воде не снимало напряжения.

Карли-Энн. Почему он никак не может перестать о ней думать? Джонатан не мог дождаться, когда увидит ее снова, и тут же вспоминал, что не хочет, чтобы она была несчастна. А это означало только одно: пока еще не поздно, они должны расстаться.

Он не создан для того, чтобы вить семейное гнездо, — к этому выводу он пришел уже давно. И никогда не делал из этого тайны. Все женщины, с которыми он встречался, знали, на что идут. Знала и Карли-Энн. Разве он не предупреждал ее? Но он все равно чувствовал себя виноватым.

«Перестань с ней видеться», — говорил он себе.

Он назначит ей свидание, чтобы попрощаться и познакомить с кем-нибудь, кто сможет помогать ей в делах. Он сто раз предлагал себе этот выход, пока фургон мчался на юг по шоссе.

И каждый раз приходил к одному и тому же ответу: «Но, черт побери, я этого не хочу».

Он не хотел, чтобы кто-то другой сидел с ней рядом, вдыхал запах ее кожи, видел, как щурятся ее глаза, когда она улыбается. Он не хотел с ней прощаться.

Приехав домой, Джонатан надел плавки и двадцать раз проплыл бассейн в самом быстром темпе, но и это не успокоило бурного потока тревожных мыслей.

«Тебе плохо, старина», — наконец признался он себе.

Какая ирония судьбы! Он, который всю; жизнь стремился избегать страданий, должен теперь страдать сам, чтобы уберечь Карли.

Позвони этой женщине и назначь прощальную встречу.

Но он не позвонил.

Расстаться с ней казалось еще более мучительным, чем испытывать чувство неопределенности и вины.

Элен появилась в «Карусели» в пятницу утром вместе с Солти, который степенно семенил рядом с ней. Карли поспешила им навстречу, и Элен, как всегда, заключила ее в объятия с видом царствующей королевы.

— Я приехала на несколько дней и решила вас навестить. — Сегодня Элен снова была полна жизненных сил и воодушевления. — Как поживает Король Генри?

— Как обычно, ни минуты не сидит спокойно.

Карли открыла низкую дверь в салон и позвала собаку. В то же мгновение Кэтлин и Барбара перестали болтать. Карли сокрушенно прищелкнула языком — надо было бы их накрыть за подслушиванием.

Золотистый ретривер ворвался в комнату и бросился к Солти. Собаки обнюхались.

— А что привело вас в Ла-Джолла? Джонатан, наверное, огорчится, узнав, что вы с ним разминулись.

Элен удивленно взглянула на нее.

— Джонатан вернулся вчера. Разве он вам не звонил?

— Нет. — Карли почувствовала, что кровь отхлынула от лица. Она старалась казаться бодрой и оживленной, но на глаза навернулись непрошеные слезы, а горло внезапно пересохло. — У меня есть к нему претензии, может быть, поэтому он меня избегает.

Она знала, что Джонатан не звонит по другой причине. Он ведь не знал о том, что ей многое стало известно: что он пытается выселить «Карусель» ухе целый год — с тех пор как» здании на Фэй-авеню обосновался Педро, и что он провел несколько дней с Шейлой Вэйд» Голливуде. Просто он не хочет ее видеть. Мысль об этом вызывала жгучую боль.

Аристократическое лицо Элен стало серьезным.

— Милая девочка, я уверена, что он вас не избегает. Может быть, он просто слишком занят. Он даже с родной матерью не нашел времени увидеться. — Она откашлялась. — У меня есть к вам вопрос. Если вы считаете, что это не мое дело, то скажите прямо.

Она умолкла, и Карли улыбнулась, чтобы ее подбодрить.

— Могу я узнать… какого рода ваши претензии к Джонатану? — Вопрос мог показаться нескромным, но Карли знала, что могла имен в виду миссис Кортес.

— Во-первых, — начала Карли, наблюдая за выражением лица Элен, — Джонатан обещал дяде избавиться от моего заведения год назад, еще до того, как Педро сюда переехал Вы об этом знаете?

Элен кивнула, а ее взгляд немного потускнел.

— Хуан хотел, чтобы семья дяди была поближе к нему, но Педро не соглашался ехать Ла-Джолла, пока Джонатан не пообещал выселить вас. Джонатан всегда был в более близки отношениях с дядей, чем со мной, — закончила она тоном человека, смирившегося со судьбой.

Карли вдруг вспомнила слова Педро о том, что Элен стала невыносима с тех пор, как вышла замуж за отца Джонатана и обеспечила родителей.

Она поняла, что Педро завидовал сестре. Возможно, он настраивал Джонатана против матери. Она решила вернуться к этой мысли позже и вдруг разозлилась на себя за то, что ее это волнует. Джонатан не испытывает к ней никаких чувств. Так почему ее должны беспокоить его отношения с собственной матерью?

Генри прыгал перед Солги, стараясь вовлечь его в игру. Карли взяла ретривера за ошейник.

— Нет, Генри, — приказала она и потащила его в салон.

Барбара и Кэтлин в молчании выполняли свои обязанности. Никто из них не поднял головы, когда Карли закрыла дверь за упиравшейся собакой.

Вернувшись к Элен, она задала вопрос, который мучил ее больше всего на свете.

— Вы знаете, где Джонатан провел эту неделю? Когда я пыталась это выяснить, его секретарша мне не сказала.

Элена тяжело вздохнула.

— Я тоже этого не знаю. Он мне никогда не говорит подобные вещи.

— Но у вас есть хоть какие-нибудь предположения? — еле осмелилась спросить Карли. По выражению лица Элен она видела, что разговор ей неприятен.

— Раньше, когда я не могла его найти, это означало, что он с женщиной. Но поскольку вас с ним не было, я не знаю, что и думать. У Карли похолодело сердце.

— Мне кажется, думать особенно Нечего. Я почти уверена, что Джонатан ездил в Голливуд с Шейлой Вэйд.

Элен сокрушенно покачала головой.

— Значит, он продолжает с ней встречаться. Когда я увидела вас с ним, я решила, что у них все кончено.

— По-видимому, нет. — Карли пыталась скрыть, как она несчастна, но у нее ничего не получилось.

Элен порывисто схватила ее за руку.

— Только не отказывайтесь от него, дорогая моя девочка. Вы очень нравитесь Хуану, иначе бы он ни за что не привел вас в дом. Мы заставим его понять, что вы подходите ему, как никто другой.

Пораженная этой откровенностью, Карли отшатнулась.

— Неужели вы не понимаете? Я не собираюсь навязывать себя человеку, которому я не нужна.

— Вы ему очень нужны, — доверительно проговорила Элен. — Просто он пока этого не знает. — Она понизила голос. — Мы с ним сегодня обедаем в теннисном клубе. Почему бы вам там случайно не оказаться? Я сошлюсь на головную боль, уеду до вашего появления, и вы сможете поговорить наедине.

Карли смотрела на нее широко открытыми от изумления глазами. В сущности, Элен предлагала подстроить Джонатану ловушку — встречу, которой он явно не желал. Каждая клетка ее сознания восставала против такого недостойного приема.

— Элен, я не стану заманивать его хитростью. — Она не смогла скрыть своего удивления и неодобрения.

— А вам и не придется его заманивать. — Элен снисходительно похлопала ее по руке. — Вы просто случайно с ним встретитесь, — мягко проговорила она, — и заодно сможете обсудить с ним свои… претензии.

Она повернулась к двери.

— Я остановилась в гостинице «Саммер Хаус». Если вы передумаете, позвоните, чтобы головная боль разыгралась до того, как вы появитесь в «Морском зале».

Глядя ей в спину, Карли не могла избавиться от ощущения, что у нее осталось незаконченное дело. Неужели внутренний голос советует принять предложение Элен? Может быть, надо сказать «да» прямо сейчас, пока Элен не ушла?

Ее взгляд упал на пуделя.

— Разве Солти не останется у нас? — крикнула она в спину Элен.

Та остановилась и обернулась.

— Нет, но я с нетерпением жду от вас весточки сегодня же. — Она подмигнула Карли и величественно поплыла к двери вместе с Солти.

«Это не для меня, — сказала себе Карли. — В тот день, когда я захочу насильно удержать мужчину, я прыгну с моста Коронадо-Бэй».

Но от этого самонадеянного заявления боль в сердце не прошла.

Как и подозревала Карли, Кэтлин и Барбара слышали весь разговор..

— Мы считаем, ты должна делать то, что она говорит, — посоветовала Кэтлин. — Мистера Найта просто кто-то превратил в жабу, как прекрасного принца из сказки. Тебе представляется удобный случай его расколдовать.

— Тебе следует все-таки поговорить с ним, дорогая, — подхватила Барбара. — Дай ему возможность объясниться. Может быть, у него были серьезные причины не звонить.

Карли скривила губы.

— Вряд ли.

Конечно, у него были серьезные причины с инициалами Ш.В.

Барбара сочувственно вздохнула.

— По крайне мере ты покажешь ему, что не сидишь сиднем дома, дожидаясь его звонка. — Она щелкнула ножницами слишком близко к корню когтя пуделя, и тот взвизгнул. — Прости, дорогой, — шепнула она собаке и погладила ее.

Карли наполнила водой раковину и посадила в нее очередного коккера.

— Как вы себе это представляете, милые дамы? Я заявляюсь одна в «Морской зал» и небрежно сажусь на стул рядом с Элен? — Она помолчала. — Или официант сажает меня за другой столик, и я жду, пока Джонатан обратит на меня внимание?

— Пойди с Дэвидом, — неожиданно предложила Кэтлин. — Он будет рад.

— Замечательно! — саркастически улыбнулась Карли. — Я сижу с Дэвидом, а потом, когда вижу Джонатана, вскакиваю и оставляю его в одиночестве.

Кэтлин одарила сестру сияющей улыбкой.

— Разумеется, я тоже там буду. Карли покачала головой.

— Я все равно не могу оскорбить чувства Дэвида.

Кэтлин загадочно улыбнулась:

— Не думаю, что это оскорбит его чувства, Карли-Энн.

Уверенность, прозвучавшая в этой фразе, заставила Карли насторожиться.

— Что ты говоришь, Кэтлин?

— Только то, что Дэвид боится оскорбить твои чувства. Поэтому он не заезжает за мной домой.

— Ты и Дэвид? — Терзавшая ее всю неделю боль отступила перед такой интересной новостью.

Кэтлин кивнула.

— Ему потребовалось немало времени, но наконец он понял, что одной из сестер Мак-Донаф он нужен, а другой нет. — Она замолчала, сосредоточившись на расческе, которой пыталась разобрать сбившуюся шерсть на спине мальтийской болонки. — Между прочим, он сегодня вечером приедет сюда, чтобы помочь с уборкой.

Карли недоверчиво уставилась на нее.

— Доктор Дэвид Торнтон будет чистить собачьи клетки?

Ей бы никогда не пришло в голову просить известного офтальмолога заниматься подобным делом.

Кэтлин хитро улыбнулась.

— Мужчины любят, когда их просят о помощи. Они тогда чувствуют, что кому-то нужны.

— Но чистить собачьи клетки? — Карли никак не могла преодолеть изумления.

— Дэвид подумал, что когда ты увидишь, как он мне помогает, то сама обо всем догадаешься. — Кэтлин пожала плечами. — Я не стала ему говорить, что, как ты сама мне сказала, у тебя не было по отношению к нему серьезных намерений. Решила не травмировать его «эго».

Кэтлин рассуждала на редкость разумно. Может быть, это было всего лишь плодом воображения, но Карли казалось, что с тех пор, как она переложила на сестру часть ответственности, та сильно повзрослела и стала больше думать о других.

— И как поведет себя «эго» Дэвида, когда он увидит меня с Джонатаном?

— Я уверена, что все будет в порядке, — усмехнулась Кэтлин. — Так ты позволишь нам помочь?

Карли вспыхнула.

— Похоже, все уже решилось без моего участия.

Всего лишь два месяца назад, до того как Элен подарила ей здание, Карли не отважилась бы на подобный шаг. Но теперь, когда в ней проснулась уверенность в себе, она была готова встретиться с Джонатаном и потребовать от него ответа.

Эта встреча не вернет ей Джонатана, но поможет обрести вновь чувство собственного достоинства.

Джонатан увидел в оконном стекле отражение Карли.

Сначала он подумал, что зрение снова сыграло с ним злую шутку. Сегодня ему везде мерещилась Карли — в конце каждого коридора мелькала ее стройная фигура, из окна каждого автомобиля выглядывало ее лицо. Но он даже не пытался рассмотреть этих женщин, потому что шансы случайно встретить ее в городе были ничтожны.

Но теперь это действительно была она. Он обернулся, наблюдая, как ее ведут к столику по другую сторону маленькой площадки для танцев.

Да, это была Карли. Хотя он никогда раньше не видел ее с волосами, собранными в пучок на макушке, он не мог ошибаться — аристократическая осанка, прекрасная фигура с широкими плечами и тонкой талией. Она была с своей сестрой и глазным врачом, с которым встречалась уже два года.

Джонатан поморщился. Собирая сведения о Карли, он не упустил и этого человека. Доктор Дэвид Торнтон. Известный офтальмолог. Столп общества. Член Коммерческой палаты Ла-Джолла. Именно такой человек, которого заслуживает Карли. При мысли об этом Джонатан почувствовал глухое раздражение.

На Карли было шелковое платье цвета слоновой кости — то самое, в котором она обедала с ним в отеле «Дель Коронадо». Она была необыкновенно хороша.

Чтобы не встретиться с ней глазами, он отвернулся к окну, прежде чем они успели расположиться за столиком.

За окном бушевал прибой. От каждой третьей волны брызги долетали до окна. Хотя Джонатан сидел лицом к океану, он не замечал его грандиозного спектакля, который тот сегодня давал. Его разум был занят совсем другим.

Теперь ему ничего не остается, как подойти и поздороваться с ней. Сделать вид, что не заметил ее, было бы верхом неприличия. А кроме того, он хотел ее увидеть, поговорить с ней хоть несколько минут. Как жаль, что у Элен случился приступ головной боли и она уехала в гостиницу. Если бы она сидела рядом, у него был бы хороший предлог оставить Карли через некоторое время и меньше шансов услышать неприятный вопрос, почему он не звонил.

Джонатан взял меню и уставился в него невидящим взглядом. В тот же момент появился официант.

— Вам как обычно, мистер Найт? Поскольку компания «Геркулес» платила теннисному клубу за номер для гостей, Джонатан часто здесь обедал. Все официанты знали, что он любит нью-йоркский бифштекс.

— Спасибо, Джордж.

Он отложил меню. Официант сделал пометку в блокноте и направился в кухню.

Теперь было самое время подойти к Карли. Он уже начал приподниматься, как вдруг увидел, что Карли сама идет к его столику через танцевальную площадку. Она смотрела прямо на него.

Она была так красива, что у него захватило дух. Казалось, вокруг нее рассыпаются искры гнева.

Джонатану захотелось провалиться сквозь землю. Конечно, ему следовало позвонить сразу после приезда. Увидев его здесь, Карли наверняка возмутилась.

Он встал и приветствовал ее самой очаровательной из своих улыбок. Она молча села.

Вблизи она казалась еще красивее. Элегантная прическа делала ее старше, но на безупречной коже не было ни морщинки. Только россыпь веснушек на носу напоминала то мокрое существо, которое он вытащил из своего бассейна.

Несколько светлых шелковистых прядей падали на шею. Джонатану захотелось прикоснуться к ним. Но он откинулся на спинку стула, продолжая беспечно улыбаться. Карли сохраняла серьезность.

— Кажется, ты совсем не рада меня видеть, — начал Джонатан. — Надо было позвонить тебе, как только я вернулся.

— Еще лучше, когда ты уезжал, — отрывисто проговорила Карли. — Или из того места, куда ты уезжал. Не так уж много времени требуется на то, чтобы позвонить по телефону.

Ему захотелось обнять ее и сказать, что все хорошо.

Но все было не хорошо. Все было плохо, все шло не так.

— Я не позвонил тебе потому, что уехал очень рано — всего через два часа после того, как привез тебя домой. Мне пришлось разбудить мою секретаршу, чтобы ее предупредить. А в остальное время у меня не было под рукой телефона. — Он намеренно небрежно откинулся на спинку стула.

— С каких это пор в Голливуде не стало телефонов? — спросила она дрожащим от ярости голосом.

Джонатан удивленно уставился на нее.

— При чем тут Голливуд?

— Потому что Шейла там… — У нее сорвался голос. — Джонатан, ты не был в Голливуде?

Появился официант, прервав их разговор. Джонатан заказал дайкири для Карли и виски для себя.

Внимательно вглядываясь в лицо Карли, он понял, что ее ярость начинает утихать. Но синие глаза все еще сверкали огнем.

— Так вот в чем дело! Ты ревнуешь к Шейле Вэйд? — Увидев, как запылали ее щеки, он понял, что попал в точку. — Что ж, у тебя есть основания, — серьезно продолжал он. — У нас с Шейлой удивительные отношения, и никто не может этого изменить.

У него все перевернулось внутри, когда он увидел в ее глазах боль. Но если она будет думать, что у него с кем-то связь, она станет его ненавидеть и ей не будет так больно, когда они расстанутся. Черт возьми, почему он не может просто любить ее, как ему того хочется, не обременяя себя проблемами?

Странно, что такой чуткий и организованный человек, как Джонатан, не отдавал себе отчета, что у него возникла новая и самая серьезная проблема — запретное слово «любовь» незаметно прокралось в его сознание.

Оглушенная, Карли молча смотрела на Джонатана. В глубине души она надеялась, что ошибается относительно его и Шейлы. Услышать от него прямое признание в этой связи было больше, чем она могла выдержать.

Наконец она в отчаянии проговорила:

— Но как ты смел заниматься со мной любовью, если ты связан с Шейлой взаимными обязательствами? — Ее голос жалобно задрожал.

— А кто говорит об обязательствах? — В его взгляде блеснул странный огонек. — Мы с Шейлой друзья именно потому, что не связаны никакими обязательствами. Ей это нравится и мне тоже.

Карли быстро опустила глаза, чтобы он не видел, как ей больно. Как может зрелый человек быть таким безответственным? Но ведь Джонатан всегда это говорил — что он не из тех, кто себя связывает. Почему же она удивляется и возмущается?

Ей не представилась возможность ответить, потому что подошел официант. Он принес напитки и меню для Карли. Она посмотрела в другой конец зала — Дэвид и Кэтлин были поглощены беседой.

Джонатан проследил за ее взглядом.

— Твой приятель Торнтон, кажется, занят Кэтлин, — небрежно заметил он. — Может, ты тогда пообедаешь со мной?

— Дэвид — друг Кэтлин, а не мой.

Карли заметила довольную усмешку Джонатана и пожалела, что была слишком откровенна. Он признал, что продолжает поддерживать отношения с Шейлой. Ему бы не повредило знать, что у нее есть респектабельный поклонник.

— Я с тобой пообедаю, но только потому, что нам еще надо кое о чем поговорить.

Бросив взгляд на меню, она сделала заказ. Джонатан потягивал виски.

— Что еще тебя беспокоит? — Он искал взглядом ее глаза.

— Ты лгал, когда говорил о моей аренде.

— Я? Лгал? — Он вздернул подбородок и окинул ее негодующим взглядом, достойным несправедливо обвиненного политического деятеля.

— Ты сказал, что мне отказывают в аренде, потому что «Карусели» не хватает класса. Но уровень моего бизнеса был совершенно ни при чем.

Джонатан испустил нарочито тяжелый вздох, и Карли поняла, что он не принимает ее обвинений всерьез.

— Все ясно. Ты говорила с дядей Педро.

— Совершенно верно, говорила. Он сказал, что ты пытался избавиться от меня еще год назад.

Почему, в конце концов, она не имеет права высказать все до конца? Карли вспомнила, в какое состояние ее привело сообщение Педро.

— Признаю себя виновным. — Джонатан явно забавлялся происходящим. — Элен же говорила тебе в прошлое воскресенье — он считает, что собачьей парикмахерской не место рядом с рестораном. Он соглашался переехать на Фэй-авеню только при том условии, что я тебя выселю.

— Конечно. Стоит ему свистнуть, и ты начинаешь ходить перед ним на задних лапках.

Карли увидела, что от его дразнящей улыбки не осталось и следа. Может быть, она слишком много себе позволила? Неужели она действительно стремится с ним поссориться?

Ее ноздри уловили терпкий, как запах опавших листьев, аромат его одеколона, и она будто почувствовала, как его обнаженное тело прижимается к ней. Она поняла, что сегодня хочет от него чего угодно, только не ссоры. Джонатан нахмурился.

— Вряд ли это можно назвать «хождением на задних лапках». Да, действительно, я хотел перетащить дядю Педро сюда из Сан-Франциско, чтобы я мог чаще видеться с ним и его семьей. И мне действительно пришлось пойти на некоторые уступки, например, пообещать освободить здание от «Карусели».

Вдруг Карли пришло в голову, что все ее обиды не стоят выеденного яйца. Год назад она была для Джонатана всего-навсего несколькими строками сухих данных на экране компьютера. Разумеется, благополучие его родственников значило для него гораздо больше, чем незнакомая женщина и ее бизнес.

— Кажется, я тебя понимаю, — неохотно согласилась она. — Жаль, что ты сразу не сказал мне правду.

— Я ведь не знал тебя, когда давал обещание Педро. — Он вглядывался в ее лицо. — Я думал, что ты устроишь страшный скандал, если узнаешь истинную причину. Мне не хотелось подводить корпорацию.

Все, что он говорил, звучало вполне разумно. Карли чувствовала, что ее оборона слабеет с каждой минутой. Тогда она напомнила себе, что у него связь с другой женщиной, что раз он солгал один раз, то будет лгать и дальше, что он нарушил обещание, переданное через секретаршу, позвонить Карла сразу, как только приедет.

Официант принес салаты и корзиночку с хлебом, но Карли было не до еды. Она не притронулась к салату и выпила дайкири.

— Хорошо, если ты не был в Голливуде с Шейлой, то где? Выполнял секретную миссию ЦРУ? — Она сверлила его взглядом, ожидая ответа.

Джонатан словно не заметил ее сарказма.

— Я ездил в горы.

Так вот почему он не позвонил и не оставил номера. Она почувствовала, что тяжесть свалилась с ее плеч.

— А почему ты не сказал мне об этом в воскресенье?

Он улыбнулся извиняющейся улыбкой.

— Я решил уехать сразу, как только привез тебя домой. Мне и так пришлось поднимать мою секретаршу среди ночи.

Внимательно приглядевшись к нему, Карли увидела, что его глаза обведены темными кругами. Потянувшись через стол, она коснулась рукой его щеки, будто хотела стереть их.

— Ты был болен?

Ее сердце вздрогнуло в радостной надежде. Может быть, поэтому он и не звонил. Мужчины терпеть не могут признаваться в болезнях, особенно несерьезных вроде гриппа или ангины.

Взяв Карли за запястье, он провел ее ладонью по своим губам, и сразу же она ощутила знакомый прилив тепла и нежности.

— Неужели я настолько плохо выгляжу? Не думал, что это будет так заметно, но я просто почти не спал в последнее время.

У Карли забилось сердце.

— Почему? — Она не осмеливалась надеяться, что он не спал из-за нее.

Видя, как посветлело ее лицо, Джонатан угадал, о чем она думает. Но он не мог сказать ей, что именно ей он обязан бессонными ночами. Это было бы самым жестоким, что он мог сделать. Он хотел ее до боли, но быть с ней — это значит перевернуть всю свою жизнь, изменить принципам, которыми он так дорожил.

— Это все проклятый фургон, — солгал он. Почему он не может прямо высказать все, что думает и чувствует?

В ответ он услышал легкий вздох разочарования.

— Ты спал в машине?

Ее голос вызывал в нем неудержимое желание прижать ее к себе.

Джонатан кивнул.

— Обычно в горах я сплю как младенец. Но на этот раз матрац был почему-то похож на булыжную мостовую.

Посмотрев ей в глаза, он увидел в них желание — такое же жадное и бесхитростное, как его собственное.

— У меня пропал аппетит. — Он наклонился к ней, не скрывая своих чувств. — Давай все забудем — здание, деловые проблемы, ошибки, которые я совершил. Сегодня нас только двое во всем мире, и я хочу держать тебя в объятиях.

Карли слегка вздохнула.

— Это как раз то, о чем я мечтаю. Он взял из ее руки бокал с коктейлем.

— Корпорация снимает в этом клубе номер для посетителей. — Его собственный голос показался ему слабым и недостаточно твердым. — Не хочешь на него взглянуть?

Она колебалась всего лишь долю секунды.

— Давно хотела посмотреть, на что похожи номера в теннисном клубе.

Он вскочил с места, помог ей подняться и в одну минуту расплатился по счету.

Когда они проходили мимо столика, за которым сидели Дэвид и Кэтлин, сестра бросила на нее торжествующий взгляд.

Карли не знала, чем обернется то, что она собиралась сейчас сделать, — радостью или трагедией. Но она хотела Джонатана телом и душой и была готова расплачиваться за последствия.

Карли и Джонатан рука об руку пересекли эспланаду. Внизу огромные волны с грохотом ударялись в стену. Войдя в номер, Джонатан провел ее через гостиную в небольшую спальню.

— Спасибо за розы, — пробормотала Карли. — Они были такие красивые. — Она вспомнила запах роз, и, словно в ответ на это, ее охватила дрожь желания.

Он наклонился к ней с потемневшими от страсти глазами.

— Они входили в мои инструкции секретарше. Я хотел, чтобы ты помнила нашу ночь у La Bufadora.

— Разве я могу забыть ее? — Она облизнула пересохшие губы, и ее язык ощутил горьковатый привкус дайкири, но в памяти всплывал вкус губ Джонатана, приникших к ее губам, его языка, ласкающего ее рот.

Он включил лампу на тумбочке у кровати и выключил яркий верхний свет. В полутьме Карли видела нежность, сиявшую в его глазах, и у нее сладко и мучительно сжималось сердце.

Он расстегнул пиджак и привлек ее к себе. Их тела прижимались друг к другу с той же естественностью, с какой железо прилипает к магниту.

Карли забыла себя, растворившись в волшебных ласках его губ, языка, нежных рук. Когда его сильные руки прижимали ее к горячему мускулистому телу, когда она ощущала его чистый свежий запах, время переставало существовать.

Этот миг, этот неизмеримо малый кусочек вечности принадлежал им двоим. В нем сливались воедино вчера, сегодня и завтра. Тревога, одиночество, ревность, молчащий телефон остались в другой жизни, а сейчас она просто любила его всем сердцем, и ничто другое не имело значения.

14

Платье цвета слоновой кости соскользнуло с рук и плеч Карли, и она едва заметила, как оно упало на пол. Джонатан быстро скинул с себя пиджак и рубашку, обнажив торс.

Он обнял ее сзади, уткнулся лицом в шею, обжигая кожу горячим дыханием.

— Как ты прекрасно пахнешь, — выдохнул он ей в волосы. — Как чистое горное озеро, которое только-только освободилось от льда.

Взяв за плечи, он повернул ее лицом к себе и снова взял в плен ее губы.

Карли трепетала в его объятиях, сливаясь с ним. Она не чувствовала ничего, кроме его губ и обнаженного тела, прижавшегося к ее телу, и даже не поняла, каким образом ее шелковое белье и остатки его одежды оказались на полу.

Она знала только, что ее рот горит огнем от его поцелуев, а каждая клеточка тела жаждет его. Их обнаженные тела покачивались в едином ритме.

Когда Джонатан взял ее на руки и нежно опустил на широкую постель, кровь закипела у нее в жилах, а сердце забилось часто и сильно. Она мучительно хотела этого всю долгую неделю — соединения с человеком, которого любила.

Когда он лег рядом, все ее тело пылало от неистового желания. Его ласкающие губы и руки, так умело находившие источник ее страсти и ведущие ее тело все выше и выше — к самым вершинам наслаждения, рассказывали историю, которая противоречила всему тому, что говорило ей его недельное отсутствие. Это была история о всепоглощающей любви, и ей вторила ритмичная мелодия волн, бившихся о стену за дверью.

Легким и болезненно-дразнящим прикосновением Джонатан провел кончиком пальца по ее набухшим соскам. Потом его рука скользнула вниз, по шелковистой коже живота, к горячим округлым бедрам.

Ее тело дрожало и выгибалось дугой, стремясь приблизиться к нему.

Когда он медленно опустился на нее, ее грудь ощутила сначала прикосновение волос, потом твердость мышц его груди. Он ласкал ее всем телом, пока ее желание не достигло предела.

— Ты такая горячая, — пробормотал он. — Ты готова?

— Да, — простонала она. — Да, возьми меня.

Когда он вошел в нее, она услышала, что его дыхание прервалось от наслаждения. Она тянулась навстречу ему, инстинктивно выгибаясь и приспосабливаясь к его движениям. Ее пальцы впивались в плечи Джонатана, а тело двигалось в одном ритме с его телом, пока они вместе не взлетели на гребень волны наслаждения. Как и прежде, их соединение давало обоим необычайные по силе ощущения.

Но в последний миг перед финальным аккордом мелодии из груди Джонатана вырвалось:

— Я люблю тебя, Карли-Энн! Я люблю тебя!

Восторг охватил все ее существо, и в тот же момент она пересекла последнюю черту и ворвалась в сияющее пространство, наполненное страстью и нежностью.

Карли лежала в объятиях Джонатана, наслаждаясь ощущением близости. Он сказал, что любит ее. Еще ничему в жизни она так не радовалась. Но разве можно верить словам, вырвавшимся в минуту страсти?

Она всем сердцем стремилась доверять ему, хотела верить, что сказанное им было правдой, — потому что тяга к нему была чем-то неизмеримо большим, чем простое физическое влечение. Карли хотела бы прикасаться к его шершавой щеке рано утром, когда он еще не успел побриться, ухаживать за ним, когда он заболеет, знать, что он с ней, даже когда его нет рядом.

Но больше всего ей хотелось, чтобы он был счастлив. Даже если для того, чтобы сделать его счастливым, ей придется с ним расстаться.

Джонатан пригладил ее волосы, которые в беспорядке рассыпались по плечам.

— Между нами происходит что-то необычное, — произнес он хрипло и отрывисто.

— Я знаю, и это меня немного пугает. — Она уткнулась лицом в его шею, все еще влажную от пота. — Ты действительно думаешь то, что сказал?

— Что я люблю тебя? — Он нежно коснулся пальцем кончика ее носа.

Карли повернулась на бок, чтобы видеть его лицо. В неярком свете ночной лампы оно казалось таким красивым, что у нее захватило дух.

— Можешь мне не верить, но ты первая женщина, которой я это говорю. — Он грустно усмехнулся.

Карли смотрела на него, и ее сердце словно сжимал ледяной обруч. Выражение сожаления на его лице противоречило словам.

— Что-нибудь не так? — Ее разум метался между надеждой и страхом.

Он играл ее волосами.

— Сейчас не время об этом говорить.

Карли приподняла голову, тревожно всматриваясь в лицо Джонатана. При виде резкой морщины, прорезавшей его лоб, она похолодела.

Он привлек ее к себе, крепко обнял.

— Я никому не могу принадлежать целиком. Женщины вроде Шейлы могут довольствоваться какой-то частью меня. Но ты не сможешь.

Карли с трудом проглотила слюну. Зачем она позволила себе надеяться? Она снова почувствовала, как его рука гладит ее волосы, и ей захотелось оттолкнуть его. Но она не могла. Казалось, ее притягивает к этому человеку, как мотылька притягивает огонь.

Джонатан рассеянно пропускал между пальцами пряди ее волос.

— Ты можешь некоторое время притворяться довольной, но в конце концов не выдержишь.

Обруч затянулся туже. Казалось, еще чуть-чуть, и сердце разорвется надвое. Он немного отодвинулся.

— О, Карли-Энн, что мне с тобой делать? — Он провел пальцем по кромке ее губ, вспухших от его поцелуев, а в глазах у него было смятение. — Ты нужна мне. Я хочу держать тебя в объятиях, спать с тобой. Еще ни одна женщина так меня не волновала.

Когда он коснулся ее груди, у него задрожали пальцы, и он медленно убрал руку.

— Но это будет нечестно по отношению к тебе. Вокруг меня стена, и я тут ни при чем. Таким я создан, вот и все. И что бы я ни чувствовал к тебе, я не изменюсь.

Карли почувствовала, что ее глаза наполняются слезами. Несмотря на мягкость тона, Джонатан пытался сказать «прощай» и при этом не причинить ей боли. Она быстро замигала и опустила глаза, чтобы он не видел ее слез, но они текли по щеками и капали на подушку.

Джонатан снова привлек ее к себе, погладил по спине.

— Не плачь, — прошептал он. — Как жаль, что я не могу все изменить, — чтобы ты смеялась от счастья, как тогда у La Bufadora.

Он подал ей салфетку, и она вытерла глаза.

— Извини. — Карли слабо улыбнулась. — Вообще-то я не плакса. Просто я еще не привыкла влюбляться.

Джонатан подложил ей под спину подушку, накрыл ее простыней и с болью взглянул в залитое слезами лицо.

— Черт побери, меньше всего на свете мне хотелось бы причинить боль именно тебе. — Его рот судорожно дернулся. — Потому я и не позвонил, когда приехал.

Карли выпрямилась.

— Думаешь, тем, что не звонил, ты не причинял мне боли?

— Но я собирался расстаться с тобой, — объяснил Джонатан, — и не знал, как тебе об этом сказать.

Слезы снова потекли по ее лицу. Она не могла с ними справиться.

Он продолжал смотреть в ее заплаканное лицо, и в его глазах вспыхнул новый свет.

— Может быть, я ошибаюсь, считая, что ты не сможешь принять меня таким, какой я есть, Может быть, ты захочешь встречаться со мной, зная, что у нас есть только сегодня и никогда не будет завтра?

Ее первым движением души было сказать «да», и тогда он обнял бы ее, стал ласкать, говорить, что любит. Но что-то удерживало ее.

Она вспомнила, как страдала всю эту неделю, как ждала телефонного звонка. Захочет ли она, чтобы человек, которого она любит, такс ней обращался?

Карли подумала о Шейле Вэйд. Будет ли его вторая половина, та часть, на которую ей не позволено иметь прав, проводить время с Шейлой и похожими на Шейлу женщинами, готовыми довольствоваться половиной его внимания? И, если она ответит «да», не попадет ли она в ту же самую категорию, что и эти женщины?

Она вспомнила его затаенную враждебность к Элен, враждебность, которой его мать не находила объяснений. Много ли времени пройдет, прежде чем он начнет испытывать ту же враждебность и по отношению к ней?

Карли повернулась к нему, собираясь ответить «нет».

Но надежда, светившаяся в его глазах, остановила ее. Он только что сказал, что любит ее. Джонатан совсем другой человек, чем она, но разве игра не стоит свеч? Если она чему-то и научилась за последние два месяца, то прежде всего — готовности идти на компромисс.

Карли никого не любила так, как Джонатана. Стоит ли то, что они получают друг от друга, той сердечной боли, которая неизбежно ждет ее, если она ответит «да»?

«Не принимай необдуманных решений», — предупредила она себя, вспомнив проблемы, возникшие по вине ее импульсивности.

Уловив смятение Карли, Джонатан взял в руки ее лицо.

— Тебе не обязательно отвечать сейчас же. Подумай как следует.

Она улыбнулась с затуманившимся взглядом.

— Хорошо.

Он обнял ее.

— Не будем сегодня об этом говорить.

«И пусть завтра никогда не наступит», — подумала она.

Но, когда он покрыл поцелуями ее щеки, шею, грудь, сегодня и завтра перестали существовать. Он снова повел ее туда, где время не имеет значения. И снова они взлетали все выше и выше, пока волна, несущая их, не обрушилась, рассыпавшись на миллионы сияющих брызг.

На следующее утро Карли проснулась от аппетитного запаха жареного бекона. Она широко открыла глаза. Неужели она снова проспала? Карли с беспокойством взглянула на будильник. Нет, еще только половина седьмого. Странно — ноющая боль, преследовавшая ее всю неделю, ушла. Она снова была полна жизни. Завязав пояс халата на тонкой талии, Карли поспешила вниз.

Кэтлин, уже одетая в джинсы и желтую хлопчатобумажную майку, приветствовала ее широкой улыбкой.

— Так и знала, что этот запах выманит тебя из постели.

Карли заметила тонко нарезанные кусочки бекона на бумажном полотенце у микроволновой печи и миску со взбитыми яйцами на столе. Рядом лежали кубики сыра и лук. В духовке подогревались ее любимые булочки с отрубями.

Она с подозрением взглянула на Кэтлин.

— Что-нибудь случилось?

Кэтлин с невинным видом пожала плечами.

— Я просто подумала, что это надо отпраздновать. — Она смотрела на Карли с нескрываемым любопытством, приподняв одну бровь.

Так вот в чем дело! Этот роскошный завтрак — замаскированный вопрос. Кэтлин пытается таким способом узнать, чем вчера все кончилось.

Карли налила себе кофе и села за стол.

— Что отпраздновать?

Кэтлин вылила яйца на горячую сковороду.

— Что вы с мистером Найтом пришли к согласию.

Карли с трудом сдержала улыбку. Она не собиралась исповедоваться Кэтлин — да и кому бы то ни было — в том, что произошло вчерашней ночью. Никто не должен повлиять на ее решение — может быть, самое важное в жизни.

— Мы не пришли к согласию. Никоим образом.

— Не делай из меня дурочку, — во весь рот улыбнулась Кэтлин. — Когда я увидела, как вы выходили из «Морского зала», я готова была побиться об заклад, что мистер Найт от тебя без ума.

Карли почувствовала, что краснеет, и опустила глаза. Неужели чувства Джонатана так заметны окружающим?

— Куда вы ездили? К нему домой? — Вопрос звучал достаточно невинно, но весь вид Кэтлин говорил о том, что она задает его не без умысла. — Я заметила, что ты вернулась чуть ли не в полночь.

— Нет, мы гуляли по набережной, а потом немного поговорили.

Она удовлетворенно улыбнулась, довольная своим уклончивым и в то же время правдивым ответом.

Кэтлин опытным движением сняла омлет и разложила его по тарелкам, добавив на каждую булочку по нескольку ломтиков бекона.

— Ну уж и развлечение. — Кэтлин поставила перед Карли тарелку. — Он объяснил, почему не позвонил сразу после приезда?

Карли попробовала омлет. Неплохо!

— Эй, Карли-Энн, очнись. Почему он не позвонил?

Карли пожала плечами:

— Он был занят.

Лицо Кэтлин выразило презрение.

— Я всегда говорила, что твой мистер Найт жаба.

— Не смей его так называть, — как можно более строгим тоном приказала она. — И еще перестань величать его «мистер Найт». Его зовут Джонатан. Он мне очень помогает в управлении делами. Мы должны быть ему благодарны, а не говорить про него гадости.

Кэтлин усмехнулась.

— Я вижу, после вчерашней встречи ты запела по-другому. Ты уверена, что вы просто «гуляли и разговаривали»?

Вспомнив вкус поцелуев Джонатана, Карли снова вспыхнула. Она встала и налила себе еще кофе.

— У нас с Джонатаном прекрасные деловые отношения. — Она упорно избегала взгляда сестры. — Все. Дискуссия окончена.

Два часа спустя в «Карусели» Кэтлин сказала:

— Похоже, что у вас с мистером… э-э… Джонатаном действительно прекрасные деловые отношения. — Она держала в охапке четыре коробки, в каждой из которых была дюжина роз на длинных стеблях. — Их только что доставили.

Когда Карли прочитала карточку, ее сердце наполнилось радостью.

«Надеюсь, это поможет тебе принять верное решение. С любовью, Джонатан».

Карли долго не могла оторвать глаз от этих слов и, насмотревшись, спрятала карточку в сумочку, никому ее не показав.

Она едва успела поставить цветы, как в «Карусель» впорхнула Элен вместе с Солти. В отличие от Кэтлин Элен даже не пыталась скрыть любопытства. Ее лицо горело от возбуждения.

— Ну как, получилось? Вы должны мне все рассказать, дорогая девочка. — Она оглядела магазин, заставленный цветами в вазах. — А-а, розы. Значит, дела идут неплохо. — Она обняла Карли. — Я так рада. — И она запечатлела на ее щеке сочный поцелуй. — Что может быть приятнее, чем видеть вас улыбающейся и счастливой в окружении цветов, присланных Хуаном.

Карли поняла, что она действительно чувствует себя счастливой, и в то же время ее не покидало ощущение тревоги. Но Элен она тоже не хотела открываться.

Она прогнала улыбку с лица.

— Мы очень приятно провели время. Поговорили и многое выяснили. Вряд ли я могу сказать вам больше.

Карли показала глазами на салон, где Кэтлин и Барбара, без сомнения, прислушивались к каждому ее слову.

Элен проследила за ее взглядом.

— А-а, все понятно. — Она улыбнулась Карли с заговорщицким видом. — Давайте сегодня пообедаем вдвоем и тогда уж наговоримся всласть.

У Карли засосало под ложечкой. Она не может согласиться на предложение Элен, потому что та наверняка станет ее уговаривать продолжать встречаться с Джонатаном. Но она сама должна принять решение.

Карли пожала руку Элен.

— Мне ужасно жаль, но я должна решить что-то очень важное и не могу позволить, что бы на мое решение кто-нибудь повлиял. Может, мы пообедаем в следующий раз?

Элен нисколько не обиделась. Совсем наоборот, ее лицо засияло, как огни фейерверка.

Очевидно, у матери Джонатана сложилось как раз то впечатление, которого Карли старалась избежать, — что ее решение касается чего-то серьезного в отношении ее и Джонатана. И скорее всего то же самое думали и Барбара с Кэтлин.

— Это деловой вопрос, — поспешно проговорила Карли, чтобы исправить положение.

Элен выпустила поводок Солти и сжала руку Карли обеими руками.

— Деловые вопросы — это очень важно. — Она с видом сообщницы подмигнула Карли. — И, конечно, мне не хотелось бы оказывать на вас никакого влияния.

«Проклятие, проклятие и еще раз проклятие, — думала Карли. — Она мне не верит».

— К следующему четвергу вы уже примете решение? — У Элен от возбуждения дрожал голос.

Карли кивнула:

— Да.

— Хорошо. — Элен взялась за поводок. — Я к вам загляну на минутку на следующей неделе, но наш разговор мы отложим до вечера четверга.

— Замечательно.

Вечер четверга. К этому времени все решится. И что бы ни сказала Элен, она не передумает.

В воскресенье ей опять принесли розы. Худой, морщинистый водитель грузовика, доставивший их, сказал:

— Пусть они доставят вам удовольствие. Карли подписывала квитанцию о доставке, а ее сердце было готово выпрыгнуть из груди от радости.

— Спасибо.

Она провожала его взглядом, пока он не сел в грузовик. В воскресенье доставка, наверное, вдвое дороже, а сами розы стоят целое состояние. Ее вдруг охватило чувство вины. На эти деньги можно было бы месяц кормить семью из четырех человек.

Но она решила не давать подобным мыслям портить ей удовольствие от подарка Джонатана. В этот месяц она внесет больше, чем обычно, в благотворительный фонд Сан-Диего как дань приобретенному умению идти на компромисс — компромисс между идеалом и реальностью.

Войдя в дом, она поставила коробки в кухонную раковину и прочитала карточку, написанную крупным квадратным почерком Джонатана.

«Я хочу, чтобы ты и дома помнила обо мне».

И подпись — как в прошлый раз: «С любовью, Джонатан».

Карли положила ее вместе со вчерашней карточкой в ящичек секретера, где она хранила самые ценные вещи: локон матери, полицейскую бляху отца, молочные зубы Короля Генри.

Надо позвонить ему и поблагодарить. Но когда они расставались в пятницу, то договорились, что они не будут говорить до тех пор, пока она не примет решения. Однако восемь дюжин роз стоили изъявления благодарности.

Она подошла к настенному телефону, но не сняла трубку. А вдруг он опять уехал, не оставив своего номера?

«Привыкай к этому, — угрюмо сказала она себе. — Так он с тобой и будет обращаться, если ты примешь его условия». Когда она набирала номер, ее палец дрожал.

Ответила Маргерита. Синьор Хуан был в бассейне. Судя по голосу, Маргерита обрадовалась, услышав имя Карли. Думает ли она, как думает Элен, что Джонатан станет счастливее, если остепенится?

Мгновение спустя в трубке зазвучал густой баритон Джонатана.

— Карли-Энн? — в его голосе появился оттенок чувственности. — Ты уже решила?

Карли представила его себе — в красных плавках, с блестящей от воды грудью — стоящим у бассейна с прозрачной водой. Она вдруг почувствовала странную слабость в руках и ногах и опустилась на стул с высокой спинкой.

— Нет, но я много думаю о твоем… предложении. — У Карли сорвался голос, и она покраснела от смущения. — Я звоню, чтобы поблагодарить тебя за розы. Они теперь повсюду — в магазине и в доме. Невероятно красивые.

— Я подумал, что, раз ты не разрешаешь мне звонить, я буду убеждать тебя с помощью цветов, — бархатистым голосом проговорил Джонатан. — Я хочу, чтобы ты как следует все взвесила, Карли-Энн. Карли хмыкнула.

— Я дам ответ в среду вечером.

Она хотела, чтобы с Джонатаном все решилось раньше, чем она поговорите Элен.

— Черт возьми, — пробормотал он. — Меня не будет в городе.

— Опять? — Радостное возбуждение сменилось разочарованием. Неужели он снова исчезнет, не сказав, где он и как с ним связаться.

— Это деловая поездка. — В его тоне прозвучало сожаление, и у Карли снова поднялось настроение. — Я еду в Сан-Франциско, остановлюсь в отеле «Хиатт». Позвони мне в среду и скажи, что ты решила. Просто «да» или «нет». — Он замолчал. Карли представила себе, какой стоит, сдвинув густые брови. — И вне зависимости от того, что ты ответишь, — продолжал Джонатан, — я приглашаю тебя пообедать в четверг вечером. Если «да» — отпраздновать, если «нет» — решить, как устроить твои дела.

Карли решительно возразила:

— На это время у меня уже есть планы. Может быть, в пятницу?

По его долгому молчанию она поняла, что он ждет объяснений. Она подумала было сказать ему, что обедает с Элен, но что-то ее удержало. Любая, даже самая невинная, встреча с его матерью была бы воспринята им как предательство, как тайный сговор. Карли не видела ничего дурного в том, чтобы поделиться с матерью Джонатана своими чувствами к ее сыну, но она понимала, что Джонатан был бы против.

— Хорошо, значит, в пятницу, — наконец согласился он. — Но обязательно позвони мне в среду или раньше, если уже примешь решение. Я лечу туда в среду утром и вернусь в четверг.

— Я позвоню, — пообещала Карли, твердо решив, что даст ему ответ в среду вечером. — Еще раз спасибо за розы. — Она уже собиралась повесить трубку, но передумала. — Джонатан? — неуверенно проговорила она, понимая, что сейчас не время говорить о делах.

— Я слушаю. — Его голос звучал обеспокоенно, но Карли чувствовала, что если она спросит его совета, то это вернет ему уверенность в себе.

— Ты можешь порекомендовать хорошего адвоката, который помог бы мне с неоплаченным счетом?

В ответ она услышала смешок.

— Кто-то из твоих клиентов задерживает оплату?

— Ты угадал. — Она не стала говорить ему, что клиент — та самая миссис Фишер, хозяйка сенбернара, который едва не погиб. Чем больше Карли думала о ее новом дорогом кольце, тем больше это ее раздражало. — Эти люди имеют возможность заплатить. Может быть, под давлением закона они подумают о своем поведении.

— Ты молодец! — В его голосе прозвучало искреннее одобрение.

Карли просияла от похвалы. В последнее время он стал гораздо менее критически к ней относиться. А может быть, она стала делать меньше ошибок?

— Но тебе не понадобится юрист, — добавил Джонатан. — Есть специальные агентства, которые этим занимаются. Подожди минутку, я дам тебе несколько телефонов надежных фирм.

Когда Джонатан вернулся к телефону, Карли записала номера, которые он продиктовал.

— А ты пробовала сама потребовать, чтобы они заплатили? — спросил Джонатан. — Агентство возьмет с тебя пятьдесят процентов суммы, которую они востребуют с твоего клиента.

— Я говорила с этой женщиной по телефону.

— Это совсем не то, — нежно, но повелительно возразил он. — Пошли им заказное письмо. Отметка о регистрации пригодится, если ты решишь обратиться в суд.

Карли поблагодарила его. Уже после того как она положила трубку, ей пришла в голову интересная мысль: они с Джонатаном поменялись ролями. Теперь не она ждала его звонка, а он должен был ждать, когда она позвонит.

В понедельник утром Карли первым делом написала письмо миссис Фишер по поводу счета от ветеринара. Поскольку Карли уже согласилась сама оплатить счет, письмо могло не оказать никакого действия на хозяев сенбернара, но по крайней мере это был разумный первый шаг.

Она тщательно выбирала выражения, намекнув о возможности суда, но не угрожая. Она также упомянула о том, что этот случай вполне может заинтересовать прессу, потому что она получила вознаграждение за то, что сделала для Атласа. Хотя Элен сделала ей этот щедрый подарок в основном за спасение Солти, Атлас тоже сыграл свою роль.

Потом она позвонила в компанию, устанавливавшую новый кондиционер Фрицу Хейнкелю.

Не успела она назвать себя и номер уведомления, как бухгалтерша сообщила ей, что счет уже оплачен.

Карли решила, что та ошиблась.

— Вы уверены? Проверьте, пожалуйста.

— Нет никакой необходимости, — сухо ответила женщина. — Я этот счет знаю наизусть. Когда мистер Хейнкель наконец заплатил, вся компания на десять секунд склонила голову в благодарственной молитве.

Карли невольно улыбнулась.

— Значит, мистер Хейнкель не всегда платит вовремя?

— Не всегда? — возмутилась женщина. — Это слишком мягко сказано. Он не платил за витринный холодильник до тех пор, пока мы не послали к нему мастера снять оборудование. Мистер Хейнкель выписывал чек, а тот стоял над агрегатом с инструментами наготове. — Она немного помолчала, как видно, задумавшись, а потом продолжала: — Не знаю, что вы с ним сделали, мисс Мак-Донаф, но это сработало лучше, чем все ухищрения прежних управляющих. Корпорация «Геркулес» и мистер Хейнкель по месяцам спорили, кому платить. И пока мистер Хейнкель считал, что платить должен «Геркулес», он и пальцем о палец не ударял.

— Когда имеешь дело с арендаторами, приходится проявлять твердость, — сказала Карли.

Она повесила трубку и улыбнулась про себя. Ее последняя фраза будто вышла из уст самого мистера Джонатана Найта.

Во вторник поздней ночью Джонатан сидел на огромной кровати, положив под спину подушки, с последним романом Тома Клэнсив руках. Но у него никак не получалось ни сосредоточиться на книге, ни заснуть.

Он до последней минуты ждал, что Карли-Энн позвонит, и только когда настала полночь, понял, что ждать бессмысленно. Но спалось ему ничуть не лучше, чем на прошлой неделе в горах или весь прошлый уик-энд в своей собственной постели.

Перед глазами у него стояла Карли, такая, какой он вытащил ее из бассейна, — бледная, с прилипшими к спине мокрыми волосами, но такая красивая, что воспоминание вызывало в нем что-то похожее на физическую боль.

А там, на берегу океана, с ним была как будто другая женщина. Он вспоминал ее пылающее от страсти лицо, ее молодое горячее тело, извивающееся под ним. От нее исходил запах чистоты и свежести — как от его любимого горного ручья.

Мелькавшие перед его внутренним взором картины их последней встречи были еще более мучительными. Он застонал, вспомнив ее лицо, кожу, волосы. Когда-то он думал, что после того, как Карли попадет к нему в постель, он сможет больше о ней не думать. Она должна была занять свое место среди остальных женщин, с которыми он был близок и которых почти не помнил.

Но из этого ничего не получалось. Карли не желала оставаться в крошечном закоулке его сознания, отведенном для бывших любовниц.

Что он будет делать, если она решит с ним расстаться? Он не думал, что она действительно собирается так поступить, но, принимая во внимание риск, на который она должна пойти, он не стал бы ее за это винить.

Джонатан достаточно хорошо знал себя, чтобы понимать, что не может измениться за один день. Ей придется принимать его таким, каков он есть. Но мысль о том, что он может ее потерять, была невыносима. Если она откажется принять его условия, надо продолжать заниматься ее делами. Тогда он по крайней мере сможет ее хоть изредка видеть.

При этой мысли он вспомнил, что его клиент из Сан-Франциско снова заинтересовала зданием Карли. Может быть, она все-таки захочет его продать?

Джонатан понимал, что скорее всего не захочет. Но клиент назвал такую сумму, что Джонатан должен был передать ей предложение, Предложение было слишком выгодным, чтобы его упускать. Вырученные деньги вместе с небольшой банковской ссудой позволили бы ей приобрести два, а то и три здания такого же размера в любом месте Ла-Джолла.

Карли сделала такие успехи, что он понял — она вполне в состоянии управлять собственностью. Даже дядя Педро изменил свое отношение к ней. Не далее как на прошлой неделе он сказал, что ничего не имеет против «Карусели», если Карли останется хозяйкой здания Наверное, она его чем-то околдовала.

Теперь, продолжая думать о ней в три часа утра, Джонатан спрашивал себя, что удивительного он находил в преображении Педро. Разве сам он не пал жертвой чар, старых как мир?

15

В среду днем Карли сняла трубку в «Карусели» и услышала знакомый женский голос.

— Карли? Это Алиса Фишер.

Карли оторопела.

Миссис Фишер после небольшой паузы продолжала:

— Вы меня помните? У меня сенбернар, Атлас.

Как будто Карли могла ее забыть. Сделав короткий вдох, она ответила самым деловым тоном:

— Чем могу быть вам полезна, миссис Фишер?

— Во-первых, примите мои извинения.

— Извинения? — Неужели Фишеры уже получили ее письмо?

— Да. Этот счет от ветеринара… Мы поставили вас в такое неудобное положение. Но теперь наше финансовое положение улучшилось и мы сможем заплатить.

Карли так удивилась, что не сразу нашлась что сказать.

— Хорошо, — наконец выдавила она из себя.

— Я позвонила, чтобы узнать сумму. — Миссис Фишер говорила таким елейным голосом, будто обсуждала вопрос о спасении с самим папой римским.

— Минутку, я сейчас посмотрю.

Благодаря Кэтлин на письменном столе теперь царил порядок, и Карли сразу же нашла сделанную ее собственной рукой аккуратную запись в приходно-расходной книге. Она продиктовала сумму миссис Фишер.

— Мне прислать чек вам лично или в салон?

— В салон. — Немного подумав, Карли сказала: — Спасибо, миссис Фишер. Я вам очень признательна.

«Правило управления номер два, — подумала Карли с улыбкой. — Всегда благодарить человека, когда он поступает правильно».

Миссис Фишер смущенно откашлялась.

— Карли? — неуверенно проговорила она. — Атласа пора помыть. Могу я привести его на будущей неделе?

Не зная, радоваться или огорчаться предстоящему визиту Атласа, Карли ответила, тщательно подбирая слова:

— Это можно устроить, миссис Фишер. — Она говорила нарочито ровным тоном. — Но я хочу вас предупредить, что теперь мы требуем, чтобы владелец собаки подписывал разрешение принимать любые меры по нашему усмотрению, если возникает такая необходимость и мы не можем с ним связаться.

— Конечно, я согласна.

Миссис Фишер ответила так быстро, что Карли поняла — она чувствует себя виноватой, Может быть, письмо Карли послужило толчком к тому, чтобы ей захотелось искупить вину. Но более очевидным казалось другое объяснение; миссис Фишер испугалась, что вся эта история получит огласку.

Карли записала Атласа на следующую неделю и с торжествующей улыбкой оглянулась на Кэтлин и Барбару.

— Все правильно, — улыбнулась в ответ Кэтлин. Карли отметила, что в последнее время улыбка почти не сходит с лица сестры.

— Так и есть, дорогая, — подтвердила Барбара. Ее стол стоял за спиной Кэтлин, и она одобрительно кивнула в ее сторону, давая понять, что «все правильно» относится и к тому, как Карли ведет себя с сестрой.

Ближе к вечеру Карли отправилась навестить своих арендаторов. Она давно решила, что будет полезно заглядывать к каждому раза два в неделю и интересоваться, как идут дела.

Шейла Вэйд занималась с покупательницей, примеряющей юбку.

— Давайте позавтракаем как-нибудь на днях, — предложила она Карли. — Мне надо с вами кое-чем поделиться.

«Надеюсь, она не имеет в виду Джонатана, — с мрачным юмором подумала Карли. — Если он думает, что сможет продолжать отношения с ней и одновременно с Шейлой — или с кем-нибудь еще, — то он ошибается. Надо довести это до его сведения». Разумеется, в том случае, если она ответит «да». Она до сих пор не приняла решения, и это состояние неопределенности ее угнетало. Почему она до сих пор не может ничего решить? Карли вежливо ответила:

— С удовольствием. На следующей неделе?

Шейла улыбнулась ослепительной улыбкой фотомодели.

— В понедельник у меня меньше всего дел.

— Хорошо. Значит, в понедельник.

Карли вышла из магазина Шейлы расстроенная. Мысль о Джонатане и Шейле была невыносима. Что бы она ни чувствовала по отношению к Джонатану, этого она просто не могла принять. Она усилием воли заставила себя пока об этом не думать и направилась к Надин.

Всю прошлую неделю Надин каждый день стояла за прилавком. И сегодня, как обычно, она сама обслуживала клиента. Надин обладала редким умением продавать собственные изделия. Карли помахала ей рукой и прошла дальше.

Было самое начало второго, и в магазине Фрица Хейнкеля, как всегда в это время, выстроилась очередь желающих купить к ленчу его закуски и сандвичи. Он вместе с двумя помощниками расфасовывал в коробки кислую капусту и раскладывал кусочки сыра и ветчины на толстые ломти хрустящего свежеиспеченного хлеба. У Карли рот наполнился слюной.

Она поймала взгляд Фрица и жестом показала ему, что все в порядке. Он подмигнул в ответ. К ее удивлению, он не проникся к ней ненавистью за то, что ему все-таки пришлось оплатить счет за кондиционер. Она придерживалась определенной и твердой линии, и он относился к этому с уважением.

Карли поспешила к ресторану Педро. Поскольку в это время дня в нем всегда было много посетителей, Карли собиралась просто заглянуть и сразу же уйти. Но метрдотель ее задержал.

— Мистер Хименес жаловался, что ему не удалось с вами повидаться в прошлый раз, когда вы заходили. — Смуглый молодой чело век сиял приветливой улыбкой. — Он велел мне задержать вас, чтобы он мог с вами поговорить.

Карли стала ждать у кассы, а молодой человек поспешил в кухню. Оттуда сразу же появился Педро. Его круглое пухлое лицо блестело от пота. Он приветствовал Карли обаятельной улыбкой, осветившей все его лицо.

— Милости просим, Карли-Энн. Вам надо позавтракать. — Потом он спросил, спохватившись: — Вы не возражаете, если я буду называть вас Карли-Энн? Это ведь Хуан придумал.

— Что вы, Педро, вовсе нет. Меня так зовут в семье.

Он бросил на нее лукавый взгляд.

— А может, мы с вами тоже скоро породнимся?

Она невольно улыбнулась в ответ. Похоже было, что все близкие Джонатана только и мечтают о том, чтобы он остепенился.

— Не очень-то на это рассчитывайте, — ответила она, но не сумела скрыть приятного волнения.

Карли быстро огляделась по сторонам и убедилась, что никто из официантов не может их услышать.

— Вы уже обращались к психиатру?

— Вот об этом-то я и хотел с вами поговорить. — Его улыбка стала еще шире. — Заходите. Я угощу вас ленчем, и мы поговорим.

Она покачала головой, выразив глазами благодарность за приглашение.

— Спасибо, но мне надо бежать. — У нее слегка приподнялись брови. — У вас уже был сеанс?

— И уже есть результаты. — В глубине его глаз вспыхнул веселый огонек. — Сначала я думал, что не выдержу. Вы же знаете, какой ужас это лечение.

Карли кивнула. Она с содроганием вспомнила свою собственную программу: извивающаяся змея в клетке в противоположном углу комнаты, собственный черный ужас и отвращение. Каждый следующий раз она все ближе подходила к клетке, пока наконец не коснулась змеи. Потом змею выпустили из клетки, и она ползала по комнате. И снова Карли должна была ее коснуться. Когда она смогла трогать змею, не ощущая при этом, что падает в обморок от страха, врач объявила, что она выздоровела.

— Надо набраться терпения, — объяснила Карли, — и вы сами не заметите, как поправитесь.

Педро проводил ее до дверей. Уже попрощавшись и пройдя несколько шагов, она оглянулась и увидела, что он все еще стоит в дверях и обаятельно улыбается.

Почему Педро Хименес раньше казался ей некрасивым? У него было лицо той же формы и те же темные глаза, что у Джонатана. Та же осанка, что у Элен. Если бы он сбросил фунтов пятьдесят, то стал бы очень привлекательным. Она помахала ему рукой на прощание.

И сразу же ее мысли вернулись к Джонатану. По сути дела, с того самого дня, когда они познакомились, она ни о чем другом почти не думала.

Что ему ответить? Она обещала позвонить сегодня вечером. Сломает ли она свою жизнь, если ответит ему «да»?

В среду Джонатан вернулся в отель только после восьми. Портье вместе с ключом от номера вручил, ему две записки — обе не от Карли. Он надеялся, что Карли еще не звонила.

Он сделал все возможное, чтобы вернуться раньше, но вторая деловая встреча происходила не в самом Сан-Франциско, и, конечно, на обратном пути он попал в пробку на мосту.

В номере он переоделся в майку и шорты и заказал по телефону бифштекс. Когда полчаса спустя его принесли, он автоматически поел, почти не ощущая вкуса пережаренного мяса и картофельного салата.

Уже девять! Может быть, позвонить ей домой? Один раз он даже набрал первые четыре цифры, но потом неохотно опустил трубку. Он же обещал не звонить ей, пока она не даст ответа, а он привык держать слово.

Джонатан уткнулся в триллер Тома Клэнси и попытался сосредоточиться. Запутанный сюжет не увлекал. Он включил телевизор, посмотрел несколько минут и выключил. На экране было лицо Карли с полуоткрытыми полными губами и разгоревшимися щеками — такое, каким он видел его в прошлую пятницу. В десять он по-настоящему забеспокоился. Если она хочет сообщить ему что-то хорошее, то наверняка уже позвонила бы. А если она не звонит по той же причине, по которой он откладывал звонок на прошлой неделе, — потому что боится причинить ему боль?

Это предположение было не таким уж нелепым, как казалось на первый взгляд. Джонатан инстинктивно чувствовал, что она боится ненадежности, боится тех отношений, которые он ей предлагал. Но, как тонко чувствующая натура, она не хочет ранить другого человека, если этого можно избежать.

К одиннадцати он уже безостановочно ходил взад и вперед по комнате. Черт возьми, почему она не звонит? Он решил ждать до двенадцати, и, если не дождется звонка, звонить самому. Может быть, с ней что-то случилось. Или она забыла название отеля. А может быть…

Когда, наконец, без четверти двенадцать телефон ожил, Джонатан схватил трубку, прежде чем успел зазвенеть второй звонок.

— Джонатан Найт слушает, — проговорил он в трубку обиженно и вместе с тем с облегчением.

— Джонатан? — Как он и ожидал, это была Карли. — Что с тобой? У тебя какой-то странный голос.

Все его сомнения разом вернулись, когда он услышал в ее тоне нерешительность и беспокойство.

— Почему ты так долго не звонила?

Она некоторое время не отвечала, и у него упало сердце.

— Я не знала, как тебе сказать. — Она говорила извиняющимся тоном, и Джонатану захотелось изо всех сил стукнуть в стену кулаком.

«Значит, она собирается дать мне отставку», — подумал он, но постарался не выдать своих чувств.

— Говори прямо. Это всегда самое лучшее. — Он сам удивился тому, как резко прозвучал его ответ.

— Думаю, я могу смириться с чем угодно, — еле слышно произнесла Карли, — но единственное, чего я никогда не смогу принять, это другие женщины.

— Какие другие женщины? — Он даже растерялся.

— Но это же было первым условием, которое ты мне поставил. Ты сказал, что будешь продолжать встречаться с Шейлой. — Она помолчала. — Для меня это невозможно.

— Ты меня не поняла, — с облегчением проговорил он. — Шейла — мой большой друг, но и только.

Джонатан услышал в трубке короткий вздох удивления.

— Но ты был с ней близок?

— Уже целых полгода мы просто друзья. Если тебя это так волнует, я перестану с ней видеться.

— Правда? — недоверчиво спросила она.

— Конечно. Я не хочу тебя терять. А дружбой с Шейлой я могу пожертвовать, если это тебя так беспокоит.

— Я никогда не потребую, чтобы ты бросил друга. — Карли помолчала в нерешительности, потом закончила: — Надеюсь, со временем Шейла станет нашим общим другом.

— Она будет рада. — Он глубоко вздохнул. — Значит, ты отвечаешь «да» и в пятницу мы отметим это событие?

Наступило долгое молчание. Джонатан снова сжал руку в кулак, уставившись невидящим взглядом в стену.

Наконец Карли заговорила:

— Не знаю, сколько я смогу жить сегодняшним днем, не задумываясь о будущем. И не знаю, смогу ли принимать как должное твои внезапные отъезды, когда ты срываешься с места и даже не говоришь, куда едешь. Но я хочу попробовать.

Он нахмурился, услышав в ее голосе сомнение. То, что сейчас сказала Карли, вдруг заставило его осознать, насколько мелкими были его жизненные принципы. Теперь ему казалось, что это скорее способы избегать ответственности. Но в то же время он понимал, что не сможет переделать себя.

— Мне иногда просто необходимо побыть одному, — неловко пробормотал он в свое оправдание. — Но обещаю, что не буду больше уезжать, не предупредив.

— Уже легче. — Карли замолчала, и он слышал в трубке ее частое дыхание. — Джонатан, я так скучала по тебе эти несколько дней. До пятницы еще далеко.

Джонатан был уверен, что она сама не понимает, насколько ее голос полон чувственности. Он жаждал прикоснуться к ее волосам, увидеть ее лицо, прекрасное тело. Он глубоко и облегченно вздохнул.

— Я тоже. Позвоню тебе завтра, когда вернусь в отель.

Джонатан уже собирался положить трубку, когда вспомнил о предложении своего клиента.

— Карли-Энн, — начал он, понимая, что сейчас не время говорить о делах. Но клиент на следующий день вылетал в Сан-Диего и хотел заодно посмотреть здание. Предложение было настолько выгодным, что Джонатан не мог о нем умолчать.

— Да? — Ее голос был полон такой нежности, что он почувствовал себя негодяем, осмелившись затронуть меркантильную тему, и почти решился промолчать, но дело касалось слишком больших денег.

— Ты помнишь, один человек хотел купить твое здание?

— Да. — У нее сразу заметно изменился тон. Удивительно, как одно и то же маленькое слово может звучать совершенно по-разному.

— Он выступил с новым предложением.

— Ты же знаешь, что я не собираюсь продавать здание, — нетерпеливо ответила Карли, и он ее понимал.

Эта проклятая собственность мешала их отношениям. Он хотел бы навек забыть о делах и просто радоваться тому, что они вместе.

— Я ему это говорил, но он настаивает, чтобы я передал тебе его предложение. Он будет завтра в Сан-Диего и хотел бы осмотреть здание.

Она не ответила. Тогда Джонатан назвал сумму.

Он услышал изумленный вздох.

— Но это почти на треть миллиона больше, чем раньше.

— В том-то и дело. — Джонатан представил себе ее широко открытые удивленные глаза, волосы, рассыпавшиеся по обнаженным плечам. — Это куча денег, и, мне кажется, тебе следует показать ему здание и послушать, что он скажет.

— А «Карусель» должна будет переехать? — последовал ее неожиданный вопрос.

Проклятие! Джонатан совсем забыл об этом условии, а покупатель, разумеется, о нем и не знал. Если Карли спросит его, она поймет, что это самодеятельность Джонатана.

Джонатан нервно вскочил с постели.

— Нет, он больше ничего такого не требует.

Зачем он вообще заговорил об этом? Почему просто не сказал клиенту, что здание не продается?

— Тогда я хорошенько все обдумаю, — пообещала Карли. — Ты прав — речь идет о слишком большой сумме.

Он назвал ей имя клиента и сказал, что агент привезет его завтра во второй половине дня. Но остаток ночи он провел без сна, перекатываясь с одного края двуспальной кровати на другой.

Много ли времени понадобится, чтобы острый ум Карли сложил два и два? Конечно, она сразу догадается, что была права, что это Джонатан, а не кто-то другой собирался купить здание. И как она отнесется к тому, что он солгал ей?

Агент привез покупателя в «Карусель» перед самым закрытием.

— Только не сообщайте арендаторам, что я могу продать здание, — предупредила его Карли. — Люди боятся перемен, и я не вижу смысла волновать их раньше времени.

— Понятно, — ответил тот. — Мы будем вести себя как обычные ваши клиенты.

Предполагаемый покупатель, худой темноволосый человек лет тридцати, носил на обеих руках кольца с бриллиантами, а в вырезе его спортивной рубашки виднелась толстая золотая цепочка. Когда Карли пожала ему руку, его ладонь оказалась влажной на ощупь.

— Я рада, что вы сняли требование насчет «Карусели», — сказала она, когда проводила его в салон. — Я не стала бы вести переговоры о продаже, если бы оказалось, что мы должны переехать.

Он взглянул на нее с явным недоумением.

— Какое требование? Карли растерялась.

— Но ведь когда вы в прошлый раз собирались покупать это здание, разве вы не настаивали на том, чтобы «Карусель» из него убрали?

Он покачал головой.

— Когда мы с мистером Найтом говорили о вашей собственности примерно месяц назад, этот вопрос даже не поднимался.

В голове Карли проносился вихрь неприятных мыслей. Значит, как она сначала и подумала, здание собирался купить сам Джонатан. Но, если так, почему он сказал ей неправду? И при чем тут тогда этот человек?

Агент заметил ее смятение.

— Может быть, мистер Найт имел в виду другого покупателя.

— Да, скорее всего. — Но это не разрешило ее сомнений.

Несколько минут спустя она стояла на пороге «Карусели» и смотрела вслед двум мужчинам, направлявшимся в бутик Шейлы Вэйд.

Другой покупатель? Джонатан никогда не упоминал о втором покупателе. Она спросит его завтра, как только он приедет.

Или нет, лучше она сначала поговорит об этом с Элен сегодня же вечером.

Карли и Элен сидели в ресторане на крыше гостиницы «Саммер Хаус», известном своей изысканной атмосферой, и пили превосходное белое вино. Преимущества жизни богатых людей, думала Карли, наслаждаясь тонким букетом напитка. За соседним столиком молодая элегантная пара наблюдала, как официант поливает малиновым соусом жареного фазана, лежавшего на блюде с золотой каймой. За огромным окном виднелся океан, окрашенный в цвет червонного золота лучами заката.

«Совсем неплохо», — подумала Карли, забавляясь тем, как быстро она привыкла к образу жизни состоятельных людей. То, что казалось недосягаемым всего несколько месяцев назад, теперь представлялось просто удобным и нормальным. Как глупо было с ее стороны считать, что богатство — принадлежность класса, а не отдельных людей.

Элен подняла бокал.

— Я хочу выпить за вас с Джонатаном. За ваше общее счастье!

Карли улыбнулась.

— Пожалуй, это несколько преждевременно. Пока мы просто решили продолжать встречаться.

Элен не опустила бокал. Ее темные глаза искрились радостью.

— Прошло всего два месяца. Трудно было ожидать большего. — Она взглянула на бокал Карли, все еще стоявший на столе. — Выпейте со мной, моя дорогая девочка.

Карли, улыбаясь, подняла бокал.

— Только если мы включим в список замечательную мать Джонатана. — Она наклонилась и слегка коснулась бокала Элен своим. — За нас троих!

Они выпили до дна.

— Так это и есть важное решение? — спросила Элен. — Продолжать встречаться с Джонатаном?

Карли кивнула и задумалась. Она не знала, насколько откровенно можно говорить с матерью Джонатана.

— Думаю, вы знаете, что Джонатан смертельно боится связывающих его обязательств. Я не была уверена, что смогу примириться с этим, пока он не обещал, что не будет вступать в связь с другими женщинами.

Глаза Элен округлились.

— Он это обещал? — Она потянулась через стол и сжала руку Карли. — Мой Хуан — человек слова. Если он дал такое обещание, мы на полпути к победе.

Карли не могла сдержать улыбки при виде горячего желания Элен видеть их с Джонатаном вместе. Сейчас в ее выразительном лице без труда можно было увидеть ту юную девушку, какой она была, когда выходила замуж за отца Джонатана.

Официант принимал заказ, а у Карли перед глазами все еще стоял этот образ. Когда тот ушел, она наклонилась к Элен.

— Почему вы вышли за него замуж? Я имею в виду, за отца Джонатана.

Лицо Элен исказилось, словно от боли, и у Карли упало сердце.

— Извините. Я не должна была задавать этот вопрос.

— Почему же нет, дорогая? — С очевидным усилием Элен изобразила прежнее оживление. — Отец Джонатана был очень известным человеком. И очень богатым. А я была семнадцатилетней девушкой, всю жизнь прожившей без забот и тревог под крылом родителей, которые превыше всего ценили мнение общества. В ее голосе не осталось и следа обычной жизнерадостности.

— Они разорились во время войны и необычайно обрадовались, что меня пожелал взять в жены богатый Norte Americano. Они все решили без меня, и до свадьбы я видела его всего два раза. Их не беспокоило, что он был на сорок лет старше меня — чуть ли не на десять лет старше моего отца.

На сорок лет старше? Карли не знала, что между Элен и отцом Джонатана была такая огромная разница в возрасте и что ее выдали замуж без ее согласия.

Элен замолчала, и Карли ждала, пока она заговорит снова.

— Но, когда я получше его узнала, его возраст перестал меня пугать. Он очень хорошо ко мне относился, и первые несколько лет можно было даже считать счастливыми. А потом у него случился удар, и он сразу превратился в инвалида.

— Я понимаю вас, Элен, очень хорошо понимаю.

В ее уме возникла картина: красивая молодая женщина и старик в инвалидном кресле, а за спинкой кресла темноволосый мальчик — их сын. Эта картинка была ей хорошо знакома — она уже не раз вставала у нее перед глазами.

Элен продолжала свою историю…

— На глазах Хуана я превратилась из счастливой молодой женщины в озлобленную сварливую жену. Я всегда жалею, что не проявляла должной доброты и не относилась к его отцу более разумно в эти последние годы. — В ее глазах блеснули слезы. — Но мне казалось, что всему этому никогда не будет конца, и я все время представляла себе, как буду до самой смерти жить с больным стариком.

«Неудивительно, что Джонатан чувствовал себя несчастным во время болезни отца и после его смерти», — подумала Карли, полная сочувствия и к Элен, и к Джонатану. Он видел, как страдает его красавица мать, которую брак по расчету превратил в сиделку при умирающем человеке.

— А потом Джонатан стал думать, что он предал отца, полюбив Роберто, — сказала Элен. — Если бы я тогда знала все, что знаю теперь, я постаралась бы многое изменить.

Карли взяла ее за руку.

— Вы и так делали все, что можно было сделать в таком ужасном положении.

Когда обед подходил к концу, Карли вдруг пришло в голову, что Джонатана, по-видимому, терзало чувство вины — и за себя, и за мать, — потому что оба они не устояли перед яркой личностью Роберто Кортеса. А причина его враждебности к матери — глубоко затаенная обида за то, что она плохо обращалась с отцом.

По сравнению с испытаниями, которые выпали на долю Элен, собственные проблемы с управлением зданием стали казаться Карли мелкими, не стоящими стольких волнений. Они перешли к десерту, когда она наконец решилась заговорить об этом. Если бы не Элен вручила ей это здание, она ни за что не стала бы обсуждать с ней последнее предложение.

— Вопрос о продаже снова замаячил на горизонте, — сказала она.

Элен озадаченно нахмурилась.

— Не понимаю, почему Хуан до сих пор делает подобные предложения. Не далее как в понедельник он говорил мне, что вы очень хорошо справляетесь с делом, гораздо лучше, чем он думал.

В душе Карли проснулись самые черные подозрения. Она ведь не упомянула о том, что наконец познакомилась с таинственным покупателем. Почему Элен считает потенциальным покупателем самого Джонатана?

— Вы имеете в виду, что за предложением, которое мне сделали в прошлый раз, стоял Джонатан?

Неужели она была права? Неужели Джонатан лгал, говоря о клиенте, заинтересованном в ее здании? Но если так, откуда взялся человек, с которым она встречалась вчера?

— Я думала, вам это известно. — Элен поморщилась, догадавшись, что невольно выдала Джонатана. — Он собирался купить здание, чтобы освободить вас от ответственности. Когда я его спросила, он так прямо и сказал. Его единственным желанием было помочь вам.

Карли не знала, что и думать.

— Но почему тогда он говорил, что у него есть клиент, который хочет приобрести здание? Почему он прямо не сказал, что сам собирается его купить?

Элен опустила глаза и неохотно ответила:

— Хуан думал, что если вы узнаете, что он считает вас неспособной управлять делами, то это заденет вашу гордость.

Карли изо всех сил старалась понять.

— Но предполагаемый покупатель, с которым я вчера встречалась, сам сказал мне, что обсуждал с Джонатаном эту сделку в прошлом месяце. Как вам известно, я не согласилась.

И вдруг ее охватило чудовищное подозрение. Это было так отвратительно, что она отставила тарелку с недоеденным десертом. А вдруг Джонатан хотел купить ее собственность по рыночной цене и перепродать этому клиенту с большой прибылью? Она не могла в это поверить. Как мог Джонатан сделать что-либо подобное в отношении ее? Ведь он казался таким довольным, когда она отказалась от сделки. «Потому что ощущал свою вину за то, что собирался совершить бесчестный поступок», — подумала она, сдерживая слезы.

Элен с тревогой наблюдала за ней. — Хуан ничего не говорил мне о другом покупателе. — В ее лице светилась твердая вера в сына. — Поверьте мне, дорогая, все, чего он хотел, это помочь вам.

«Хотела бы я поверить». Карли не могла говорить. Она пыталась проглотить комок, застрявший в горле, но ничего не получалось.

Когда Элен предложила чего-нибудь выпить после обеда, она отказалась, сославшись на головную боль.

— Я знаю, этот последний бокал вина был лишним. — Она выдавила из себя подобие улыбки. — Я не привыкла так много пить.

Элен подозвала официанта и выписала чек. Ее проницательный взгляд не отрывался от лица Карли.

— Надеюсь, ваша головная боль не связана с тем, что вы выяснили о предложениях Хуана. У него не было других мотивов, кроме защиты ваших интересов.

Карли могла бы перечислить миллион совсем других «мотивов», но она придержала язык, скрыв боль и возмущение, терзавшие ее душу. Элен была ни в чем не виновата. Завтра утром она предъявит обвинения тому, кто их заслужил.

Карли плохо спала этой ночью. Мысль о том, что Джонатан хотел ее использовать, впивалась в душу как острый кинжал. Когда бесконечная ночь сменилась бледным рассветом, ей показалось, что невысказанные слова возмущения и протеста застряли в горле и не дают ей вздохнуть.

Она оделась в черное платье — единственное, которое у нее было. Сегодняшнее утро знаменует конец ее отношений с Джонатаном, это ли не повод для траура. Наверное, у него найдутся какие-нибудь объяснения своим поступкам. Но разве можно найти оправдание тому, что он собирался лишить ее четверти миллиона долларов?

Когда она спустилась вниз, Кэтлин, которая все еще была в халате, сразу спросила:

— Кто умер?

Карли бросила на нее укоризненный взгляд.

— Пожалуйста, обойдись сегодня без шуточек, Кэт. У меня не то настроение.

— Это не шутка, — сказала Кэтлин, протягивая ей чашку кофе. — Это платье ты надеваешь только на похороны.

Карли чувствовала себя такой обиженной и раздраженной, что не могла говорить о Джонатане. Она знала, что стоит ей всего лишь произнести его имя, как она разразится потоком жгучих слез.

— Давай не будем говорить о моем платье. — Она отпила кофе и обожгла язык. — У меня деловая встреча в «Геркулесе». Вам с Барбарой придется меня заменить часа на два.

— Конечно, о чем разговор. — Глаза Кэтлин горели от любопытства, но, как с благодарностью отметила Карли, у нее хватило такта не задавать вопросов.

Кэтлин достала из холодильника коробку хлопьев и пакет молока.

— Будешь завтракать? Карли затрясла головой.

— Спасибо, есть не хочется.

— Наверное, ты вчера переела, когда обедала с миссис Кортес. — Сестра выжидающе смотрела на нее.

Карли поперхнулась кофе, который опять обжег язык и горло, и ей стало еще хуже. Она криво улыбнулась.

— Извини меня, Кэт. У меня сегодня ужасное настроение.

— Принц опять превратился в жабу? — возмущенно пожала плечами Кэтлин. — Не понимаю, как ты могла променять такого славного человека, как Дэвид, на этого самодовольного типа.

Карли вдруг почувствовала, что сыта по горло катанием на волнах, которое устроил ей Джонатан. То она взлетает под небеса от счастья, то опускается на дно, задыхаясь от отчаяния.

Хватит подобных развлечений. Она выбывает из игры.

16

Дверь в кабинет Джонатана была закрыта. В приемной сидела вторая секретарша — тоже средних лет и с той же внешностью тщательно следящей за собой женщины.

Карли подошла к столу и представилась.

— Мистер Найт у себя?

Записав имя Карли, секретарша с любопытством взглянула на нее.

— У него совещание персонала. А на все остальное время назначены посетители.

— Правда? — Карли расправила плечи и твердо посмотрела ей в глаза.

— Может быть, я смогу вам помочь?

— У меня к нему личное дело.

Карли повернулась к двери в кабинет. Хватит ли у нее смелости? Только нужно держать эмоции под контролем. Импульсивные действия не принесут ничего, кроме неприятностей. Этот урок она хорошо усвоила за последние два месяца.

Она медленно сосчитала до десяти. Потом уверенно, без спешки двинулась к двери.

Секретарша вскочила.

— Туда нельзя, мисс Мак-Донаф.

Карли перевела на нее взгляд, и она снова опустилась на стул. Карли услышала, как она взволнованно говорит в переговорное устройство.

— Мистер Найт, тут какая-то женщина. Я не могу ее остановить.

С бешено бьющимся сердцем Карли открыла дверь.

У стола Джонатана полукругом расположились несколько человек. Первая секретарша Джонатана сидела по левую сторону от него, держа на коленях блокнот.

Джонатан в изумлении уставился на Карли. Глаза всех остальных тоже были устремлены на нее. Кровь застучала у нее в висках.

«Спокойно, — сказала она себе. — Ты твердо знаешь, зачем пришла».

Она заставила себя улыбнуться с уверенным видом.

— Пожалуйста, извините меня за вторжение. У меня неотложное дело к мистеру Найту.

Все, как один, перевели взгляд на Джонатана в поисках указаний или объяснений. После минутного замешательства он обрел дар речи.

— Мы продолжим после перерыва. — Он обвел взглядом присутствующих. — Сьюзен вас пригласит.

Удивленно поглядывая на Карли, все друг за другом вышли из кабинета. Секретарша задержалась.

— Я нужна вам, мистер Найт?

Карли представила себе, как ее выводят из здания. Джонатану стоило лишь сказать слово. Но он ободряюще кивнул секретарше.

— Все в порядке, Сьюзен. Закройте, пожалуйста, дверь.

Когда та вышла, он поднялся из-за стола с неожиданно теплой улыбкой. Но в его глазах светилась тревога.

— Что-нибудь случилось?

Карли напряглась. Он собирался обнять ее — это было видно по его лицу. Это была не та реакция, которую она ожидала, готовясь к встрече. Почему он не рассердился и не расстроился, а обрадовался? Она вдруг почувствовала, что ее тянет к нему, но тут же взяла себя в руки.

— Да. — Она намеренно прошла мимо него к стулу, на котором только что сидела секретарша. Он сел не на свое место, а на край стола как можно ближе к ней. Карли отодвинулась вместе со стулом.

Его улыбка сменилась озадаченным выражением.

— Так расскажи мне, в чем дело.

У Карли все кипело внутри от горечи, смешанной со странным возбуждением.

— Когда покупатель вчера осматривал здание, он сказал, что никогда не требовал выселения «Карусели».

Джонатан смущенно сдвинул брови.

— Я думал, ты все поняла насчет дяди Педро, — осторожно произнес он.

— Речь идет не о твоем хорошем отношении к дяде. — Карли старалась не повышать голоса. — Речь идет о том, что ты солгал, сказав, что покупатель хочет избавиться от «Карусели». Ты предложил мне продать здание — ты, а вовсе не этот человек — для того, чтобы заработать на мне четверть миллиона долларов, попросту украсть их у меня.

Он уставился на нее в полном недоумении.

— Что за чепуху ты несешь?

— Признай это, Джонатан. — Карли прилагала все усилия, чтобы говорить спокойно. — Я знаю, что первое предложение исходило от тебя, так что не имеет смысла ничего отрицать.

— Я пытался помочь тебе, — быстро согласился он. — Я думал, что ты не способна управлять собственностью, и хотел освободить тебя от этого бремени. Но за последние два месяца мое мнение изменилось.

Карли метнула на него недоверчивый взгляд. Может быть, эта история и хороша для его матери, но с ней подобный номер не пройдет.

— А почему ты не сказал мне правды, когда я снова и снова спрашивала тебя, кто покупатель?

— Потому что я знал, что гордость не позволит тебе принять мое предложение.

Карли почувствовала, что все в ней застыло, превратившись в кусок цемента.

— Почему ты не хочешь назвать мне истинную причину, Джонатан? Если бы ты заставил меня продать здание, ты получил бы двести пятьдесят тысяч долларов прибыли, перепродав его этому человеку из Сан-Франциско. Неплохой кусок.

Он отшатнулся, как будто его ударили в лицо.

— Послушай, Карли-Элн. Мой клиент из Сан-Франциско не захотел покупать твое здание, когда я предложил его в первый раз. Ему — было нужно что-нибудь в северной Калифорнии. — Он помолчал. Глаза его превратились в две узкие щелочки. — Я признаю, что собирался продать здание со временем, — разумеется, с выгодой, если получится. Но у меня не было ни малейшего представления о том, что мой клиент может передумать. Или что он предложит такую большую сумму.

Карли изучала его лицо. Он уже два раза обманул, когда речь шла о важных вещах. Говорит ли он правду на сей раз? Джонатан встал, обошел стол и набрал номер. Потом протянул Карли трубку.

— Вот, — сказал он, — твой предполагаемый покупатель. Он подтвердит мои слова.

Пока Карли говорила по телефону, Джонатан сидел, откинувшись на спинку стула, и наблюдал за ее выразительным лицом, отражавшим смену эмоций — гнев, потом недоверие, затем смущение. Она была не права и понимала это. Но он не испытывал удовольствия. Ему нужно было ее доверие, а не унижение.

Но, повесив трубку, она и не думала извиняться.

— Ты дважды солгал мне, говоря о важных вещах, и это многого мне стоило.

— Тебе же только что сказали, что я говорил правду, — озадаченно пробормотал он.

У нее сузились глаза.

— Может быть, ты сказал правду на этот раз. Но весь последний месяц ты клялся и божился, что ты не тот человек, который собирается купить здание. А теперь я знаю, что это был ты. Ты уже признался, что не хотел продлевать мне срок аренды из-за Педро, а мне говорил, что из-за недостаточно высокого уровня моей «Карусели».

Джонатан отказывался чувствовать себя виноватым. Оба раза у него были самые лучшие намерения.

— Тебе известны причины, по которым я это сделал. Но если тебя это так волнует, извини. — Он старался скрыть раздражение.

— Я тоже прошу прощения. — Но вид у нее был не более виноватый, чем у него. Вид у нее был сердитый.

В этот момент, в своем черном платье с воротником под горло, туфлях на среднем каблуке, она была похожа на рассерженную учительницу, готовую отвести маленького негодяя в директорский кабинет. Глядя на нее, Джонатан чувствовал, что его собственная злость угасает. Ему вдруг захотелось прижать ее к себе, поцеловать и сказать, что негодяй — совсем не негодяй, а просто человек, совершивший ошибку из-за своей непоколебимой уверенности в том, что цель оправдывает средства.

Но он ничего не сказал. По ее горящим глазам было видно, что его объяснения не уничтожили стену между ними. Может быть, это и к лучшему. Что бы там ни думала Элен и все остальные — он не создан для брака. Карли заслуживала другого — стопроцентной уверенности в своем будущем.

Он вспоминал, с каким упорством Элен пыталась сблизить его с Карли, и вдруг ему пришла в голову новая тревожная мысль. Почему Карли уверена, что первое предложение исходило от него? Только один человек знал, что он собирается купить это здание, и только один человек знал почему.

Элен. Проклятие. Почему у нее не хватило ума держать язык за зубами? Если она и имела право знать причину, по которой он собирался купить эту собственность, то не имела права рассказывать Карли. Она должна была знать, что Карли огорчится.

Интересно, как Карли выудила эту информацию из Элен?

Он сцепил руки за головой и откинулся назад на стуле.

— Признаю, что поступил неправильно, сказав тебе неправду. А ты сама? Ты за моей спиной выспрашивала Элен. Правда?

Судя по багровым пятнам, загоревшимся на скулах Карли, он угадал. Карли действительно говорила с Элен без его ведома.

— Твоя мать — мой друг. И я разговаривала с ней, а не «выспрашивала». — В ее запальчивом тоне недоставало уверенности.

— Значит, ты признаешь, что встречалась с ней? — Он лениво улыбнулся, давая понять, что прощает ее. — Ты признаешь, что это она поведала тебе о том, что предложение исходило от меня?

— Конечно, признаю. — Все ее лицо залилось румянцем. — Мы друзья, и нет ничего дурного в том, что она пригласила меня пообедать.

Джонатан встал, снова обогнул стол, сел на край поближе к Карли и одарил ее самой очаровательной улыбкой.

— Я очень рад, что вы с моей матушкой так прекрасно спелись. — Он вложил в свои слова побольше сарказма. Когда Карли узнает всю историю, она будет так же возмущаться Элен, как он сам. — Но есть кое-что, о чем бы тебе следовало знать, пока ты еще не слишком глубоко увязла.

Она с подозрением взглянула на него.

— Что именно?

— Она отдала тебе здание вовсе не потому, что ты спасла Солти.

Джонатан наблюдал, как ее смущение постепенно сменяется изумлением.

Карли напряглась и придвинулась к нему.

— А почему?

— Чтобы свести нас. Солти был только благовидным предлогом.

Скрестив руки на груди, он внимательно смотрел ей в лицо. Потом он услышал тяжелый вздох и понял, что она осознала истину. Разве Элен сама не признавалась, что она хочет, чтобы они были вместе. Отсюда только один небольшой шаг до подоплеки ее щедрости. Карли закусила нижнюю губу.

— И поэтому она настаивала, чтобы ты помогал мне советами?

— Совершенно верно. Она водила Солти в «Карусель» около года — с тех пор, как Педро открыл ресторан. — Он пожал плечами. — Моя мать решила, что мы идеально подходим друг другу, и — по своему обыкновению совать нос в чужие дела — разработала целый план, чтобы нас познакомить и заставить больше года работать вместе.

Карли встала и смерила его взглядом, полным отвращения.

Джонатан думал, что Карли будет так же оскорблена вмешательством Элен, как он сам, но, кажется, ее гнев обратился не на Элен, а на него.

Он тоже встал.

— В чем дело?

— Не смей говорить так о своей матери. Она желает тебе добра.

Казалось, он удивился.

— Она пытается играть роль Господа Бога в чужой жизни. Что может быть хуже?

«Кого он пытается провести?» — подумала Карли, испытывая все большее и большее раздражение.

— Элен всего лишь пытается играть роль матери. Но ты ей не даешь этого делать.

Он недоверчиво покачал головой.

— Значит, тебя не волнует, что она вмешивается в твою жизнь?

— Нисколько. Но я — другое дело. Я не таю на нее злобу вот уже двадцать пять лет.

Она увидела, что его лицо помрачнело.

— Значит, Элен все еще пичкает тебя историями о том, как я был огорчен ее вторым браком.

Карли подавила в себе желание ткнуть в него пальцем и сказала:

— Ты ненавидишь ее по другой причине и сам это знаешь.

Она видела, что его беспокойство растет.

— Ближе к делу, — отрывисто бросил он.

— Все эти году ты втайне ненавидел Элен за то, как она обращалась с твоим отцом в последние дни его жизни.

Его лицо потемнело, как небо перед грозой.

— Если бы ты сама видела, как она вела себя с отцом и как с Роберто, ты бы меня поняла.

Карли взглянула на него с изумлением.

— Твой отец был старше ее на сорок лет. — Неужели он не понимает всей трагедии Элен? — Она вышла за него по принуждению, и, конечно, она обращалась с ним по-другому, чем с человеком своего возраста, за которого вышла замуж, потому что любила.

Он яростно замотал головой. — Мои дед и бабка никогда не стали бы выдавать ее замуж насильно. Она сделала это потому, что хотела стать богатой.

Карли не могла себе представить, чтобы Джонатан был таким непрошибаемым. Неужели все эти годы он ничего не видел?

— Конечно, она была вынуждена выйти за него замуж. — Ее голос задрожал от гнева. — Как только я услышала от Педро, что она обеспечила родителей, я поняла, что у нее не было выбора. Даже будучи совсем молоденькой девушкой, она решилась принести себя в жертву семье.

— Ты это слышала от Педро? — удивился Джонатан. — Я знал, что мой отец немного помогал деду с бабкой, когда для них настали тяжелые времена. Но никто никогда не говорил о большем.

— Спроси у Педро. — Она окинула его холодным взглядом. — Кстати, он завидует твоей матери. Может быть, поэтому он и поощряет твою враждебность.

Джонатан высокомерно произнес;

— С какой стати он станет завидовать Элен?

— Потому что она богата, а он нет. И потому что она имела возможность помогать родителям. Тебе следовало бы благодарить мать за ее самопожертвование. Неужели ты не можешь хотя бы попробовать посмотреть на некоторые вещи с ее точки зрения?

Он хмуро покачал головой.

— Я не могу так быстро перестроиться. Пойми, то, что кажется очевидным тебе, мне видится совсем по-другому.

Джонатан проводил ее до двери.

— Самое большое, что я могу сделать, это подумать обо всем на досуге. — Его лицо стало печальным. — Пожалуйста, не уходи прямо сейчас, когда мы оба расстроены. Или по крайней мере скажи, что мы еще увидимся.

— Не думаю. — Она заставила себя вспомнить все слезы, всю боль прошедших недель. — Несмотря на то, что я сказала тебе по телефону, я не могу расстаться с надеждой на любовь, которая может длиться больше дня или месяца.

Когда она увидела боль в его глазах, то ее охватило ощущение одиночества и тоски, но она повернулась к нему спиной и открыла дверь.

И ни разу не оглянулась.

Удивительно, но как только Карли осталась одна, она стала вспоминать только то хорошее, что было в ее отношениях с Джонатаном, и словно забыла обо всем остальном. Когда она ехала домой в ослепительном блеске солнца, она почти наяву чувствовала прикосновения его рук, ощущала свежий, терпкий мужественный запах его тела, видела его жаждущие глаза, какими они бывали, когда он хотел обнять ее. Она с болью вспоминала, с каким интересом он помогал ей разбираться в делах, его мальчишеский энтузиазм при виде La Bufadora, его гордость своей хорошо обученной собакой. Но чаще всего она вспоминала ощущение безопасности, которое охватывало ее в его могучих объятиях. Когда Джонатан обнимал ее, она чувствовала себя защищенной от всего на свете, как будто была его частью.

Карли вдруг поняла, что он действительно хотел оберегать ее. Именно поэтому он был так жестоко честен с нею. Он мог бы надавать кучу обещаний, не собираясь их выполнять. Но он откровенно предупредил, чего ей следует ожидать. Он был преуспевающим бизнесменом и тем не менее собирался истратить около двух миллионов в основном для того, чтобы защитить ее. Как она теперь видела, помощь Педро и выгода были для него второстепенными целями. Что же это, если не любовь?

Неужели она сделала ужасную ошибку? Дома, совсем упав духом, она поднялась в спальню, чтобы переодеться для работы. Как только она опустилась на постель, собираясь снять туфли, как к ее ноге прижался Король Генри. Она погладила его шелковистую голову.

— Правильно ли я поступила? — спросила собаку Карли.

«Конечно, правильно, — с горечью ответила она самой себе. — Сначала он говорит, что любит меня, что никогда не испытывал ничего подобного, а потом предлагает только половину себя».

У нее перехватило дыхание, и по щекам потекли горячие слезы. Генри сочувственно заскулил. Она обняла собаку за шею.

— Вот ты меня любишь всем сердцем. Правда, дружок?

И, уткнувшись в подушку, она дала волю долго сдерживаемым рыданиям.

Когда самое худшее было позади, Карли посмотрелась в зеркало и увидела красные, воспаленные глаза и распухшие щеки. На работу идти в таком виде было нельзя.

Чувствуя себя прогульщицей, она набрала номер «Карусели». Ответила Кэтлин.

— Я не появлюсь до полудня, — извиняющимся тоном сообщила Карли. В горле у нее стоял комок, она говорила с трудом.

— Ты заболела, Карли-Энн? Судя по голосу, у тебя простуда.

Карли забеспокоилась. Неужели Кэтлин поняла, что она провела полчаса, обливаясь слезами?

— Нет, со мной все в порядке.

— Мы ужасно заняты, — озабоченно проговорила Кэтлин. — Ты же знаешь, как это бывает по пятницам.

— Приеду, как только смогу, — пообещала Карли. — Мне придется заняться неотложным делом.

Неотложным делом была она сама. Прежде чем снова показываться на людях, надо прийти в себя. Иначе она не сможет работать.

Положив трубку, она переоделась в спортивный костюм и кроссовки, посадила в машину Короля Генри и поехала на пляж.

Когда она вылезла из машины, то увидела, что и песчаный берег, и море с лениво поднимающимися волнами затянуты пеленой густого тумана. Она вдруг поняла, что еще совсем рано — около девяти. Но за предыдущие два часа случилось столько, что ей казалось, будто прошел целый день.

Хотя был самый разгар прилива — только узкая полоска песка оставалась не закрытой водой, — пляж казался странно безлюдным. Вдали, в поднимавшемся тумане виднелись неясные очертания людских фигур. Кто-то выходил из воды.

Влажный соленый воздух холодил лицо, но Карли было удобно и уютно в теплом костюме. Он согревал тело, но не душу. Внутри она чувствовала ледяной холод. Как она будет жить без Джонатана? Перед ней возникла череда бесконечных дней и ночей, серых и беспросветных, как туман.

Когда Элен дарила здание, она хотела вручить ей и Джонатана. Карли почувствовала, что слезы снова подступают к глазам. Почему она не смогла удержать его?

Она прогнала слезы и побежала по твердому песку, утрамбованному волнами. Если она должна что-то потерять, то почему именно его? Почему не здание? В мгновенном озарении она осознала, что истинным даром Элен был ее сын. Это было самое главное, все остальное не имело значения. И здание не имело значения — просто безделушка, которую Элен использовала для достижения цели.

Почему Карли допустила, чтобы мелкое недоразумение по поводу собственности привело к разрыву с любимым человеком?

«Потому что мне не нужна половина человека, не нужна жизнь без будущего», — твердо ответила она. Но боль не отступала.

Из тумана вынырнула женщина в ярко-красном костюме, бежавшая ей навстречу. Как и Карли, она придерживалась узкой полосы песка у самой воды. Потянув Генри за поводок, Карли сместилась вправо, чтобы освободить место. Слишком поздно. Она узнала тонкие черты лица и белокурые волосы Шейлы Вэйд.

Карли в смятении огляделась, ища способа избежать встречи. Она чувствовала себя такой несчастной, что ей не хотелось ни с кем разговаривать, и меньше всего с Шейлой. Справа была набережная, слева океан. Ничего не оставалось, как двигаться вперед.

Может быть, Шейла ее не узнает. Или скажет «привет» и пробежит мимо.

Но нет. Улыбаясь и помахивая рукой, та остановилась прямо перед Карли.

— Значит, вы тоже бегаете здесь по утрам. Это так замечательно, правда? — Хотя Шейла тяжело дышала, от нее веяло бодростью и хорошим настроением. — Я открываю магазин только в десять именно для того, чтобы иметь возможность вот так начать день.

Карли глубоко вздохнула. Рядом с этой жизнерадостной женщиной она казалась себе старухой.

— Нет, я обычно бегаю неподалеку от дома. Я первый раз приехала сюда в будний день.

Шейла весело рассмеялась.

— Вот почему мы с вами не встречались. — Она вытянула вперед левую руку. На среднем пальце сиял крупный бриллиант. — Я хотела дождаться понедельника, чтобы вам показать, но раз уж так получилось…

Широко открыв глаза, Карли смотрела на сверкающий камень.

— Вы помолвлены — У нее сжалось сердце. — И кто же этот счастливчик?

Шейла подняла руку, полюбовалась кольцом.

— Кинопродюсер из Голливуда. — Она захихикала, и это казалось странным при ее изысканной внешности. — Наконец я нашла человека, которому нужна все двадцать четыре часа в сутки.

Карли подумала: «Значит, Джонатан ошибался в отношении Шейлы. Она тоже не может довольствоваться половиной человека».

— Вы уже сказали об этом Джонатану? Он считает вас самым близким другом.

Не сводя глаз с кольца, Шейла мягко ответила:

— Да, он был первым, кому я сказала. Подозреваю, что я сильно облегчила его положение, когда начала встречаться с другим. С тех пор как мы перестали… видеться, мы стали близки по-другому. Как друзья или родственники.

Карли колебалась. Имеет ли она право спросить Шейлу об ее отношениях с Джонатаном? И действительно ли она хочет знать, что между ними происходило?

«Да», — решила она наконец. То, что она узнает, поможет ей разобраться в собственных представлениях об этом человеке.

— Почему вы прекратили отношения с Джонатаном?

Лицо Шейлы стало серьезным.

— После того как я провела столько времени в одиночестве, пока он путешествовал в горах со своей ужасной собакой или колесил по всему миру, работая на «Геркулес», я стала мечтать о человеке, который хотел бы видеть меня рядом все время.

— Значит, вы с Джонатаном не были связаны никакими обязательствами?

Шейла запрокинула голову, и из ее горла вырвался странный сухой смешок.

— Во всяком случае, не друг перед другом. Когда она произносила эту фразу, волна с шумом разбилась о берег, и Карли не расслышала последних слов.

— Если обязательства не друг перед другом, то перед кем же?

— Перед самими собой, разумеется, — ответила Шейла. — У него — «Геркулес» уик-энды на природе в одиночестве, а у меня — магазин, театральное общество, поездки за границу.

— Вы имеете в виду, что ему нужна женщина, которой будет достаточно половины его?

Губы Шейлы изогнулись в удивленной усмешке.

— Что ж, можно сказать и так. Я думаю, что на самом деле ему нужна женщина, которая бы не слишком приближалась к нему. Он одиночка и ценит свое одиночество. — Она с сочувствием взглянула на Карли. — Я не пытаюсь совать нос в ваши дела, но надеялась, что вы поможете ему пробить брешь в стене, которую он построил вокруг себя.

— Значит, он и вам говорил о стене? Шейла снова улыбнулась.

— Говорил. Мне кажется, это один из пунктов его кодекса чести. Честная игра по правилам Джона Найта. Он предупреждает вас о стене, а если после этого вы продолжаете с ним встречаться, то не его вина в том, что вам больно.

Шейла взглянула на часы.

— Мне пора. Увидимся в понедельник. Она улыбнулась, помахала рукой, и ее красный костюм растворился в тумане.

После того как они расстались с Шейлой, Карли еще долго сидела на песке, там, где ее не могли достать набегавшие волны. Король Генри лежал у ее ног, а она думала о Джонатане и двух прошедших месяцах. В каком-то смысле это было самое счастливое время в ее жизни. Но с самого начала между ними существовал барьер. Когда-то она думала, что этот барьер — собственность, ее противодействие советам Джонатана. Но теперь она знала, что дело в нем самом.

Шейла сказала, что Джонатан — одиночка, который оберегает свое одиночество, и поэтому он возвел вокруг себя стену. Но Карли чувствовала, что дело здесь не только в этом. Почему он стал одиночкой? Почему он встречался с немолодой женщиной вроде Шейлы Вэйд, которая, как он думал, не потребует от него никаких обязательств?

Перед Карли возник все тот же образ: старик в инвалидном кресле, его молодая красивая жена и их десятилетний сын. Джонатан собственными глазами видел, как относится его мать к старому мужу. Ведь Элен сама говорила, что теперь жалеет о том, что была недостаточно добра и разумна.

Может быть, то, что видел Джонатан ребенком, вселило в него страх перед эмоциональной болью, болью, от которой страдал его отец. Не поэтому ли он прятался за стеной от женщин, к которым его по-настоящему влекло?

Чем больше Карли размышляла, тем больше она обретала уверенность в том, что нашла истинную причину его нежелания связывать себя. И по той же причине он все эти годы питал тайную ненависть к матери.

Она встала, пробежала еще милю и снова опустилась на песок, не замечая волн, плещущихся у самых ног. Правильно ли она поступила, так решительно порвав с ним отношения? Сердце говорило одно, а разум другое.

А вдруг та стена уже рушится, а он не отдает себе в этом отчета? Джонатан сказал, что любит ее, признал, что говорит это первый раз в жизни. Он согласился оставить других женщин, даже дружбу с Шейлой. Он обещал сообщать ей о том, куда едет, чтобы только она была спокойна.

Если это не обязательства, то что же?

Она попыталась представить жизнь без него и не смогла. Неужели она собирается расстаться с ним, даже не дав ему шанса, о котором он просил? Конечно, отношения с ним включают в себя определенную долю риска. Но, если хорошенько подумать, этот риск не так велик, как ей казалось. И неужели ради Джонатана не стоит рискнуть?

Обуреваемая надеждами, сомнениями, страхами, она вернулась домой, переоделась и поехала в «Карусель». Там яблоку было негде упасть. Все клетки были заняты, половина собак лаяли.

Как только она вошла, раздался телефонный звонок. Она бросилась к аппарату и сняла трубку. Это был Джонатан. Карли дрожала от возбуждения.

— Я должен тебя увидеть. — От напряжения его голос звучал сдавленно.

Она прикрыла рукой микрофон и оглянулась на своих помощниц.

— Мы можем сделать перерыв? Обе в один голос ответили «нет».

— Это прекрасный принц? — спросила Кэтлин, перекрывая собачий лай. Карли кивнула.

— Он звонит четвертый раз за последний час, — сообщила Кэтлин.

Карли убрала руку с трубки.

— Извини, но сегодня я не смогу с тобой встретиться. У нас столько работы, что голова кругом идет.

— Нам обязательно нужно увидеться, — хрипло проговорил он, по-видимому, думая, что она ищет предлог избежать встречи. — Я изменил мнение относительно некоторых вещей. Дай мне возможность с тобой поговорить.

— Хорошо, — согласилась она. — Сегодня после работы. Здесь, в «Карусели». В семь.

— Я приеду, — пообещал Джонатан.

Карли три раза внесла одну и ту же цифру в графу и три раза в изнеможении пересчитала всю сумму, прежде чем ей удалось подвести итог. Ее мысли непрерывно возвращались к Джонатану. Это не отражалось на привычной процедуре стрижки, но работа с цифрами требовала сосредоточенности. Каждый раз, когда она начинала о нем думать, допускала ошибку. Наконец она сдалась.

Было еще без нескольких минут семь, когда она услышала через полуоткрытую заднюю дверь звук мотора. Потом в салон ворвался Джонатан и сразу заполнил собой всю комнату. Король Генри прибежал поздороваться с ним, виляя хвостом от радостного возбуждения.

Карли в недоумении окинула взглядом одежду Джонатана — джинсы, клетчатая рубашка, ботинки на толстой подошве.

— Собираешься в леса?

— Я уже возвращаюсь оттуда. — Он твердо, без улыбки встретил ее взгляд. — После того как я поговорил с тобой по телефону, сил не было сидеть в этом проклятом кабинете. Вот я и доехал до Хулиана и пешком поднялся на свой любимый горный луг.

У него был такой подавленный вид, что Карли почувствовала укол жалости. Но она взяла себя в руки. Надо послушать, что он скажет.

— Ты доволен прогулкой? — спросила она, помня, как он любит одиночество.

Он покачал головой, и прядь волос упала ему на лоб.

— Нет. Я слишком волновался из-за тебя. У нее радостно дрогнуло сердце.

— Почему?

— Я не хочу тебя терять. — Он уселся на платформу, на которой крепились раковины, и посмотрел на нее снизу вверх. — Когда тебя нет, мне все кажется безжизненным и ненужным…

Она не смогла сдержать счастливого вздоха.

— Даже прогулки?

Его грудь тяжело вздымалась от волнения.

— Особенно прогулки. Я только и делаю, что вспоминаю, как мы гуляли вместе. — Он похлопал рукой по платформе. — Сядь. Я хочу тебя кое о чем спросить.

Карли слышала глухие удары собственного сердца, полного надежды. Она послушно села как можно ближе, прижавшись к нему бедром и плечом. Он положил руку на ее плечо, и ее охватило знакомое ощущение тепла и близости.

— Давай будем жить вместе. — У него дрожал голос. — Посмотрим, как долго продлится то особенное чувство, что у нас с тобой есть. — Он крепче прижал ее к себе.

Карли подумала, что Джонатан еще ни разу не делал подобных предложений. С эмоциональной точки зрения это был большой шаг вперед. Никогда в жизни он так не приближался к тому, чтобы связать себя обязательством. Каждая частица ее существа жаждала ответить «да» и броситься к нему в объятия. Но она не могла этого сделать. Пока.

— Я должна думать о Кэтлин, — сказала она с едва заметной дрожью в голосе.

— Кэтлин взрослая женщина. — Его дыхание коснулось ее лба. — Она будет рада получить дом в свое распоряжение.

— Но я пока не готова к такому шагу, — мягко проговорила Карли.

— Если не сегодня, то, может быть, завтра?

Она слышала надежду в его голосе и крепче прижалась к нему.

— А я считала, что ты не веришь в завтра. Он легко коснулся губами ее щеки.

— Я совсем не тот, кем был два месяца назад.

— Ты изменил меня так же сильно, как я изменила тебя. — По ее телу пробежала дрожь от его ласки. — Мы оба прошли длинный путь.

«Теперь я не так боюсь рисковать, — добавила она про себя. — И я готова доверять своей интуиции, которая говорит, что ты любишь меня и не сделаешь мне больно».

— Предлагаю компромисс, — сказала она. — Несколько следующих месяцев мы будем видеться настолько часто, насколько сможем. До Рождества. И, если твои чувства не изменятся, я перееду к тебе. Начнем с сегодняшнего дня.

Настало минутное молчание. Потом его тело расслабилось, и Карли скорее почувствовала, нежели услышала вздох облегчения.

Джонатан откашлялся.

— У меня не самый легкий характер на свете. Спроси у Элен, она тебе скажет. Боюсь, что какая-то часть меня навсегда останется за стеной, и ты ее никогда не увидишь. Но мне хотелось бы быть другим. Действительно хотелось бы.

Она вглядывалась в его лицо. Страсть и нежность, светившиеся в его глазах, развеяли ее последние сомнения. Его оборонительная стена вот-вот рухнет, знает он это или нет.

— Думаю, ты сможешь разрушить эту стену, если захочешь. — Джонатан видел, что она верит в него.

— Я попробую. — Напряженное выражение его лица сменилось улыбкой. — Это самое лучшее, что я могу сейчас сделать.

Она обняла его за шею и прижалась к нему.

— И это самое лучшее мне очень нравится, — успела прошептать Карли, прежде чем Джонатан ее поцеловал.

Эпилог

Карли Мак-Донаф и Джонатан Монтано Найт поженились через несколько месяцев. К некоторому удивлению Джонатана, оказалось, что общество Карли так же приятно ему и во время вылазок на природу. После их помолвки он никогда больше не ездил в горы один.

Три года спустя Кэтлин Мак-Донаф закончила Калифорнийский университет, получила диплом психолога и вскоре вышла замуж за Дэвида Торнтона.

Элен Кортес продала дом в Энсенаде и поселилась в Ла-Джолла. Она очень любила помогать Карли в «Карусели» и несколько раз в неделю приезжала туда в одном из своих автомобилей с наемными шоферами.

С помощью профессионала Педро Хименесу удалось преодолеть страх перед собаками. И хотя он по-прежнему их недолюбливал, но по крайней мере смог бывать в гостях у родственников, не сжимаясь от ужаса, когда их питомцы появлялись в комнате.

Шейла Вэйд переехала в Беверли-Хиллз, соединив свою судьбу с кинопродюсером. Она с восторгом приняла предложение стать крестной матерью первой дочери Карли и Джонатана.

Король Генри и Шеба заняли почетное место в доме Найтов, а Солти заключил мир с Джонатаном и никогда больше его не кусал.