Эрик Фрэнк Рассел

Бумеранг

Робот был сотворен по образу и подобию человека с потрясающей, достойной лучшего применения изобретательностью. Куда до него всем этим персонажам в любом из музеев восковых фигур! Если судить только по внешним данным, то он выглядел даже человечнее тех, кто его породил.

Возьмем, к примеру, одного из них — Шпайделя: этакий лысый тип, с заостренным черепом, жилистой шеей, орлиным носом и глазами, окаймленными красным ободком. Ни дать ни взять — живое воплощение какого-нибудь стервятника. Но в то же время он обладал проницательным, творческим, достаточно дисциплинированным умом, чтобы считаться выдающейся личностью.

Или его коллега и, так сказать, соавтор робота, Вюрмсер: неуклюжий толстяк с отвисшими щеками и брюшком. Но какой, однако, острый ум! Если он и не дотягивал до гения, то уж близок к нему был точно.

Робот, вытянувшийся как по стойке «смирно» в центре комнаты, был неопровержимым доказательством их выдающихся способностей. На вид — вылитый молодой коммерческий агент, застывший сейчас в полной неподвижности. Он был лишен каких-либо особых, выразительных черт, выглядел заурядным и банальным. Это-то и было наиболее характерным для него — все обыденно, от кожаных ботинок на каблуках до специально созданной человеческой кожи на лице и ничем не отличающихся от человеческих волос на голове.

Рост, габариты тела, черты лица — все относилось к числу наиболее распространенных. Его самое подробное описание подходило бы ко многим людям и в любом месте… как, впрочем, и было задумано. И даже его имя как нельзя лучше соответствовало его внешности. Его звали Уильям Смит.

Опершись о край стола, Шпайдель придирчиво рассматривал робота.

— В соответствии с замыслом он будет часто летать на самолетах, чтобы быстро перемещаться с одного места на другое. И это пока его слабое место. Тяжеловат.

— Укажи, как можно облегчить его оснастку, и мы начнем все с нуля, — с сарказмом парировал Вюрмсер.

— Любое изменение автоматически уменьшило бы его КПД. Ты это знаешь не хуже меня.

— Так оно и должно быть, — несколько устало заметил Вюрмсер. — Семь лет мы вкалывали, забраковали двести сорок экспериментальных моделей, прежде чем добились нужного качества! Иногда меня мучат кошмары, что все они лихо отплясывают джигу своими, сродни слоновым, ногами на моем поверженном теле.

— А мне порой снится, что мы создали такого робота, которому каждое утро необходимо даже бриться. Вот это было бы высшим мастерством. — Шпайдель посмотрел на свои карманные сверхплоские часы. — Однако Клюге опаздывает. Это на него совсем не похоже.

— Ошибаешься, вот и он, тут как тут, — воскликнул Вюрмсер.

Появился Клюге. Это был высокого роста человек, с немигающим взглядом, узкими и суровыми губами, коротко стриженный. У него была привычка щелкать каблуками при разворотах и держаться, подчеркнуто выпятив грудь.

— Итак, господа, вы закончили? — властно произнес он. — Все готово?

— Да, генерал-полковник.

— Отлично! — Клюге четырежды обошел Уильяма Смита, холодно разглядывая его с головы до ног, как спереди, так и сзади.

Смит воспринимал это обследование абсолютно бесстрастно, как строевик на параде.

— И каково впечатление?

— Я не сужу об оружии по его внешнему виду, — с вызовом отрезал Клюге. — Для меня имеет значение лишь его оперативная польза.

— Что-что, господин генерал, а в этом смысле вы будете удовлетворены с лихвой. Принесли его документы?

— Конечно! — Клюге достал пачку бумаг. — Итак, удостоверение личности, рабочая карточка, паспорт, банковские купюры, чековая книжка, сфабрикованные письма все на месте. Паспорт настоящий. Можете не сомневаться, у нас есть возможности обеспечить надежное прикрытие.

— Тем лучше, — проронил Шпайдель. Он внимательно осмотрел бумаги и вложил их в карман Уильяма Смита, стоявшего по-прежнему невозмутимо, не шелохнувшись. — Список лиц, намеченных для первого испытания, у вас собой?

— Естественно. — Клюге достал лист с перечнем фамилий и продолжил: — Мы отобрали пятерых, в руках которых сосредоточено достаточно много власти. Все они — люди влиятельные. Если Уильяму Смиту удастся их прикончить, мировая пресса раструбит об их кончине в ближайшие же сутки.

Просматривая список, Шпайдель заметил:

— Ага! Вижу, вы прислушались к мудрым советам Вюрмсера. Среди них нет граждан враждебных нам государств.

— Действительно, все они нейтралы. Мое начальство согласилось с такой тактикой, поскольку она позволяет провести предварительные испытания, не вызывая, ни тревоги, ни подозрения у противника.

Шпайдель хохотнул:

— Это здорово — врезать по-крупному и совершенно неожиданно, без предупреждения. И уж совсем превосходно — напасть так, чтобы враг даже не догадывался, что по нему наносят удар. Это метод вампиров: пить кровь спящего человека.

— Все же я предпочитаю честного солдата механическому убийце, — отрубил Клюге.

— Честные солдаты мрут как мухи, когда дело с победой затягивается, — вмешался Вюрмсер. — Но они остаются в живых, если она достается малой кровью.

— Знаю. Поэтому и я одобряю ваши действия, а Высшее командование поддержало проект. — Клюге бросил на них ледяной взгляд и добавил: — Во всяком случае, пока.

Шпайдель вздохнул с видом человека, измученного, тупостью профанов, и произнес:

— Ну что ж, генерал-полковник, все готово. Не желаете ли выслушать некоторые пояснения, перед тем как мы отпустим Уильяма Смита разгуливать по свету?

— Пожалуй, это будет нелишним, — согласился Клюге. — Мои коллеги наверняка забросают меня кучей вопросов, едва начнется операция.

— Ну и чудненько. — Шпайдель с помощью Вюрмсера взгромоздил на стол кипу чертежей. — В основе нашего проекта лежат исследования Валенски, касающиеся миниатюрного скальпеля, работающего на коротких волнах. Может быть, и вы слышали об этом инструменте. Рассекая живую ткань, он тут же сшивает капиллярные сосуды.

— Да, я в курсе, — Клюге утвердительно кивнул.

— Валенски искал систему регулировки, достаточно четкую по длине, точности и чувствительности, чтобы иметь возможность проводить хирургические вмешательства без необходимости резать плоть. Такой инструмент представляется вполне естественным добавлением к рентгеновскому аппарату, работающему в трех измерениях.

— Пока что все понятно.

— Через несколько лет Валенски достиг своей цели, создав прибор, испускающий два сходящихся в одной точке луча ультракоротких волн. Каждый из них сам по себе абсолютно безопасен, но когда их направляли одновременно, да еще и в разных фазах, они делали в точке фокуса эффективный надрез диаметром всего в одну сотую дюйма.

— Представляете, что у него получилось! — издевательски осклабился Вюрмсер.

— Но аппаратура оказалась слишком громоздкой, чтобы хирург мог с должной ловкостью воспользоваться скальпелем, — подхватил Шпайдель. — Поэтому его применяли крайне редко, только в исключительных случаях. Ведь зачастую практика весьма отличается от теории.

— В этом вопросе я достаточно просвещен, — едко заметил Клюге, многозначительно взглянув на Уильяма Смита.

Но Шпайдель проигнорировал сарказм генерал-полковника и невозмутимо продолжил:

— И все же — хотя он так никогда и не осознал этого факта — Валенски создал весьма грозное оружие. И в настоящее время оно размещено в голове Уильяма Смита в улучшенном и, понятно, миниатюрном варианте. Благодаря транзисторам нам удалось уменьшить прибор до размера кулака. Лучи-близнецы испускаются через глазные отверстия и фокусируются в постоянном режиме в одной точке в двух ярдах от робота.

— Выходит, ему необходимо приближаться к жертве на это расстояние? — с сомнением в голосе спросил Клюге.

— Более того, еще и удерживать ее внимание как минимум в течение двадцати секунд, — подтвердил Шпайдель. — Как ему этого добиться? Во-первых, у него есть хоть и фальшивые, но все же весьма авторитетные рекомендательные письма. Это позволит роботу легко встретиться с нужным нам человеком, если ему не удастся подобраться к нему каким-либо другим путем. Во-вторых, он запрограммирован специально на то, чтобы фиксировать некоторое время внимание клиентов.

— Каким образом? Гипнозом или чем-то в этом духе?

— Нет, ничего похожего. Существует единственный способ полностью завладеть вниманием любого человека: создать угрозу, скрытно или напрямую, тому, что он ценит превыше всего в жизни. — Шпайдель улыбнулся, что еще больше придало ему сходства, если это вообще было возможно, со стервятником. — Все намеченные нами жертвы обожают власть. Для них она имеет большую ценность, чем какие-то там бриллианты. И естественно, Уильям Смит будет беседовать с ними на эту тему, создаст угрозу потери власти и таким образом задержит внимание на время, вполне достаточное для того, чтобы прицелиться и выстрелить своим невидимым зарядом.

— А что дальше?

— Его глаза будут излучать заряд столько времени, сколько необходимо, чтобы достичь нужного результата. Жертва ничего не заметит, не почувствует и не заподозрит. Уильям Смит уйдет… или его выставят за дверь. А вскоре разрыв сосудика в мозгу повлечет за собой неминуемую смерть. Человек отдаст концы вполне естественным образом — от кровоизлияния в мозг. Случай довольно обычный и распространенный, это вам подтвердит любой сельский врач. И его кончину будет просто невозможно связать с политическим убийством.

— В этом нет ничего военного, — огорчился Клюге. — Вынужден констатировать, господа, что методы борьбы меняются в соответствии с эпохами и что эффективность при этом выступает в качестве решающего фактора. И все же, несмотря на это, подобные тактические приемы мне не по вкусу.

— Никто не в восторге от новых способов ведения войны… особенно если противник использует их первым, — вставил Шпайдель. — Разработанный нами метод является самым хитроумным на сегодняшний день способом ликвидации противника. Присущая ему скрытность отнюдь не является недостатком. Наоборот, именно в ней — основная прелесть самой концепции.

— Почему?

— Потому что ни одно новое оружие, созданное до сего времени, не могло быть применено без того, чтобы тотчас же всем не стало известно о его существовании. И каков результат? Рано или поздно, но противник все равно осваивает основные принципы его действия, копирует это оружие, усовершенствует его и в свою очередь начинает использовать в схватке. — Он жестом указал на молчаливую фигуру, застывшую, словно манекен в витрине. — А теперь впервые появилось боевое средство, в отношении которого противник не в состоянии ни разобраться, ни воспроизвести его. И все по той простой причине, что он даже не будет догадываться о его роли.

— Меня, кстати, больше всего смущает как раз этот аспект, — признался Клюге. — Ведь может произойти столько непредвиденных случаев, когда факт существования этого робота может стать известен вечно сующим нос не в свои дела властям. Скажем, незначительное, нечаянное прегрешение против привычных элементарных правил или какое-нибудь мелкое нарушение законодательства, а то и.вовсе случайное стечение обстоятельств.

— Как прикажете вас понимать?

— Представьте себе, что он более или менее походит по приметам на какого-нибудь активно разыскиваемого преступника. Кто-нибудь замечает это сходство и стучит в полицию. Его задерживают как подозреваемого, захотят снять отпечатки пальцев…

— Но они у него есть, и преотличные. Настоящие, скопированные с одного покойника без уголовного прошлого. С другой стороны, он всегда может подтвердить свою личность официальными документами. Наконец, выпутаться благодаря своему ловкому языку.

— А если он окажется причастным к какому-либо происшествию и полиции потребуется задержать его на два—три дня? Ведь он не может ни есть, ни пить, откажется раздеваться, не даст подвергнуть себя медицинскому осмотру. Вы понимаете, что я хочу сказать?

Шпайдель, глубоко вздохнув, терпеливо разъяснил:

— Да бросьте, генерал-полковник, ничего такого просто не может произойти. Вюрмсер и я тщательно предусмотрели все возможные варианты. Уильяма Смита никогда не смогут ни поймать, ни разобрать, ни скопировать.

— Почему же?

— Если ему будут задавать вопросы, он знает, как на них отвечать. Если захотят бросить его за решетку или каким-то образом ограничить свободу, робот сможет удрать. И, между прочим, никакие пули его не остановят.

— А вдруг он не сумеет скрыться?

— Если обстоятельства потребуют от него убежать во что бы то ни стало, а он окажется не в состоянии этого сделать, значит, перед ним встанет невыполнимая задача. Для его мозга это — неразрешимая проблема. — Он подошел к Уильяму Смиту, расстегнул на нем пиджак, затем рубашку и указал на маленькую красную кнопку, вмонтированную в мощную грудь. — Вот он, выход из всех подобных ситуаций. При невозможности выполнения задания в силу того, что робот не находит выхода из создавшегося положения, он нажимает на эту кнопку.

— И?..

— Как бы ни казался незначителен по размерам заложенный в него заряд, этот сигнал вызовет взрыв огромной мощности. И все его внутренние органы буквально испарятся. Его останки разметет в виде охотничьей дроби на четверть мили вокруг. Противник сможет констатировать лишь то, что в данном случае речь шла о существе, изготовленном из металла.

— А робот надежно запрограммирован на такое решение? — не унимался Клюге.

— Конечно. Он просто не может поступить иначе. Роботы лишены инстинкта самосохранения.

— Еще один вопрос. Это творение ваших рук невольно заставляет меня вспомнить о чудовище Франкенштейна. И вот тут-то я задаю себе вопрос: а что, если он сойдет с ума?

— Что вы подразумеваете под этим?

— По заложенной в нем программе он обязан концентрировать свои лучи на тех, в отношении кого получен приказ на устранение. Но в ваших отчетных документах вы утверждаете, что наделили его способностью к мышлению в рамках необходимого. А что, если ему придет в голову прикончить кого-либо по своей воле? Вас, например?

Шпайдель даже не стал утруждать себя ответом на вопрос. Он привел в порядок одежду Уильяма Смита, вставил тому в спину специальный ключ и повернул на полоборота. Фигура ожила. Шпайдель встал ровно в двух ярдах от робота и пристально взглянул ему в глаза.

— А теперь отдайте ему такой приказ, — предложил он Клюге.

— Убей его! — рявкнул Клюге, не колеблясь ни секунды.

— Я не могу сфокусировать лучи на своих создателях, — ровным, спокойным голосом ответил Уильям Смит.

— Почему не можешь?

— Это функционально не предусмотрено.

— Он наделен специальным контуром, блокирующим подобное распоряжение, — пояснил Шпайдель. исходя из принципа, что его слова доступны пониманию Клюге. — Он не сможет спровоцировать кровоизлияние в мозг ни у меня, ни у Вюрмсера. Кстати, и приказы он исполняет только те, что исходят от меня или моего коллеги. — Шпайдель любезно улыбнулся генералу. — Вот если бы Вюрмсер воскликнул: «Убей его!» — мы все полегли бы на месте.

— Почему? — сорвалось с губ ошарашенного Клюге.

— Подобное распоряжение поставило бы Смита перед неразрешимой проблемой. Результат: произошел бы отменный взрыв.

Он протянул список, составленный Клюге. Уильяму Смиту:

— Приказываю: нацелить ликвидационный взгляд вот на этих людей и вернуться сюда как можно скорее.

— Слушаюсь, — ответил Уильям Смит. Тонкими, столь похожими на человеческие пальцами он сложил лист пополам. Затем снял шляпу с вешалки, непринужденно надел ее и вышел. Клюге наблюдал за его действиями с нескрываемым интересом. Едва захлопнулась дверь, как он тут же полюбопытствовал:

— Сколько времени он может работать?

— Триста дней.

— А если произойдут непредвиденные длительные задержки в пути прежде, чем он сможет выполнить задание? Что, если иссякнет энергия до того, как он вернется сюда? Предположим, он израсходует всю энергию и встанет пень-колодой? Тогда-то уж непременно найдется кто-нибудь, кто подберет эту игрушку, способную раскрыть столько секретов, не так ли, господа?

— Это невозможно, — отмел его предположения Шпайдель. — Как только он поймет, что не сумеет вернуться в обусловленные сроки, у него немедленно возникнет мысль, что он должен действовать в режиме «невозможного приказа». Это обязательно породит проблему неразрешимости ситуации. А ответ на нее только один — самоуничтожение. — Он шмыгнул носом, проявляя явное раздражение, и добавил. — В любом случае выполнение поставленного сейчас задания не должно занять у него более шестидесяти дней. А он рассчитан на срок, превышающий этот в пять раз.

— Да, похоже, что вы действительно позаботились обо всем, — вынужденно признал Клюге.

— Обо всем, что возможно, — резковато перебил его Вюрмсер. — До сегодняшнего дня мы отправляли его дюжину раз в короткие, но сложные командировки, чтобы проверить способности решать обыденные проблемы. После каждой из этих вылазок вновь модифицировали. К настоящему моменту он настолько близок к совершенству, насколько это вообще возможно.

— Надеюсь. — Клюге подошел к окну и, раздвинув занавески, выглянул наружу. Он задумчиво всмотрелся, потом проронил: — Вон он заходит в автобус с таким видом, будто проделывает это каждый день.

— Он способен и на тысячу других поступков, — возвестил Шпайдель. — Он может, например, стать злым и язвительным, если потребуется отшить кого-нибудь, навязывающего нежелательное знакомство. Если позволит расписание, то будет продвигаться к цели как днем, так и ночью, причем в последнем случае притворяться, что спит Он прекрасно знает, как скрыть свою неспособность есть и пить. — Шпайдель тяжко и глубоко вздохнул. — Мы ничего не забыли. Никто не смог бы сделать это лучше.

— Я отдаю должное вашему изумительному мастерству, хотя пока не могу признать, что этот робот совершенен со всех точек зрения, — отчеканил Клюге, задергивая шторы. — Только смерть отобранных нами людей послужит решающим доказательством успеха.

— Уильям Смит запрограммирован на сильнейшую ненависть к концентрации личной власти, насколько вообще оказалось возможным привить машине способность что-либо органически отторгать, — ответил Шпайдель. — Таким образом, он — идеальный инструмент для уничтожения носителей такого рода власти. Подождите немного, и вы увидите, к чему это приведет!

Ньютон П.Фишер с трудом извлек грузное тело из своего громадного лимузина, надул отвислые щеки и уставился злыми рыбьими глазками на спокойного, хорошо одетого молодого человека, ожидавшего его на тротуаре.

— Никаких комментариев! — прорычал он. — Проваливайте!

— Но, мистер Фишер, мне поручили…

— Мой совет, молодой человек, откажитесь от этого поручения. Я сыт по горло репортерами.

— Пожалуйста, выслушайте, мистер Фишер. Меня зовут Уильям Смит, — потоком слов он пытался задержать эту важную особу, в то время как его взгляд стал пронзительным. — Если вы будете так любезны уделить мне всего лишь минутку вашего драгоценного времени…

— Я, кажется, ясно выразился! Без комментариев! — Фишер смотрел ему прямо в глаза, не ощущая ничего тревожного. Затем обратился к крепкому, выбритому до синевы человеку, который выскочил вслед за ним из машины: — Поусон, позаботьтесь, чтобы этот тип больше мне не досаждал, как, впрочем, и остальные прохвосты его пошиба.

Он величественно вошел в здание. Никто не заметил непривычную неуверенность в его поступи, как только он переступил порог.

Скрестив руки на мощной груди, Поусон испепелил воинственным взглядом «репортера», вскипая яростью оттого, что Смита, казалось, совершенно не волнует его грозный вид.

— Давай вали отсюда, мальчик. Твоя газетенка сможет крупно подсуетиться с тиражом в тот день, когда мой босс преставится.

— Это не заставит себя ждать, — ответил ему Уильям Смит со странной уверенностью в голосе Он щелчком сдвинул шляпу на затылок и неспешно ушел, сохраняя абсолютно невозмутимый вид.

— Нет, вы слышали, что он брякнул? — взорвался Поусон, обращаясь к водителю. — Вот наглец, уже готовит некролог. Ну и хитрец, а?! Нашел над чем позубоскалить!

— Да он просто свихнулся, — бросил шофер, выразительно покрутив пальцем у виска.

Поусон стал подниматься по ступенькам в здание, куда перед ним прошел Фишер.

— Оставайтесь на месте, Лу, — бросил он на ходу. — Босс задержится ненадолго. — И он прошел в двери.

Облокотившись на руль, беззаботно ковыряя спичкой в зубах, водитель отрешенным взглядом окинул улицу. Он видел, как Уильям Смит свернул за ближайший угол и скрылся из виду.

Поусон появился через пару минут. Он пулей вылетел из дверей и неловко, кубарем, скатился с лестницы. Добежав до машины, он схватился за ручку дверцы, переводя дух. У него как-то сразу пожелтели глаза, а лицо приняло оттенок скисшего теста.

Наконец через несколько секунд он смог выдавить:

— Боже мой!

— Что-то не так? — очнувшись, забеспокоился водитель.

— Все рухнуло! Полетело в тартарары! — судорожно пытаясь набрать побольше воздуха в легкие, просипел Поусон. — Босс только что скончался.

Ничто в этом скромном офисе в Брюсселе не говорило о том, что его хозяин, Рауль Лефевр, был достаточно крупной фигурой, чтобы об этом узнали, взяли на заметку и решили устранить. Даже в его внешности не было ничего особенного. Стройный, элегантный брюнет, он был скорее похож на обыкновенного делового человека средней руки.

— Присаживайтесь, мистер Смит. — Его английский был безукоризнен, манеры утонченные. — Итак, вы имели деловые отношения с покойным Ньютоном П. Фишером Должен признаться, его смерть нас просто поразила. Она повлекла за собой немало потрясений.

— Как и было задумано, — словно невзначай бросил Уильям Смит.

— Что вы хотите этим сказать?

— Что внезапная кончина Фишера привела к хаосу! Опершись локтями о стол, Лефевр наклонился вперед и медленно, четко произнес:

— Пресса ни в коей мере не утверждает, что мистер Фишер погиб насильственной смертью. Я не ошибся, вы заявляете, что он был убит?

— Казнен, — поправил его Уильям Смит.

Лефевр рассматривал его с нарастающим интересом.

— Кто вас послал сообщить мне об этом?

— Я явился сюда автоматически.

— Почему?

— Потому что вы стоите в списке следующим.

— Что значит «следующим»? В каком списке?

— В моем.

— Ах! — Лефевр резко, с быстротой змеи, готовой нанести укус, выдернул из-под стола руку. В ней поблескивал крупнокалиберный с коротким стволом пистолет. — Я так понял, что вы добились встречи со мной мошенническим путем. И вы никак не связаны с Фишером. Вы всего лишь еще один чокнутый в этом мире. Уже не первый раз придурки пытаются сделать меня своей мишенью. Но в моем положении от этого никуда не денешься.

— Вам не долго осталось мучиться, — успокоил его Уильям Смит.

— А я вообще не собираюсь как-то мучиться, — отрезал Лефевр. Он не отрывал глаз от Смита. Одной рукой он крепко сжимал нацеленный на того пистолет, другой нажал кнопку на столе. Человеку, ответившему ему, отдал распоряжение:

— Эмиль, проводите, пожалуйста, мистера Смита и проследите, чтобы ноги его здесь больше не было.

— А я и не собираюсь сюда возвращаться, — заявил Уильям Смит и вышел вместе с молчаливым Эмилем. Когда он переступал порог, Лефевр метнул в его сторону мрачный взгляд.

Перейдя улицу, Смит присел на свободную скамеечку в небольшом сквере напротив офиса Лефевра. Он застыл в ожидании. Время от времени он поглядывал, на телефонные провода, проходившие над его головой, словно прислушиваясь к разговорам.

Спустя двадцать четыре минуты у двери со скрипом остановился ветхий автомобиль. Из него вышел бородатый мужчина с черным докторским саквояжем. Явно очень торопясь, он бросился в здание. Уильям Смит продолжал ожидать, поглядывая на окна

Прошло еще пять минут, и кто-то опустил на них плотные шторы. Катафалка Уильям Смит дожидаться не стал.

Игнас Татареску любовно огладил черный, плотно облегавший его фигуру мундир, поправил на шее черную с золотом ленточку с орденом, украшенным брильянтами, разместив сверкающий крест точно посредине тройного ряда обшитых галуном петлиц.

— Этот Смит мог бы выбрать момент и получше, — проворчал он, обращаясь к слуге. — Но у него слишком серьезные рекомендательные письма, чтобы не принять его. Лучше уж уделить ему пару минут. — Он внимательно изучил свое отражение в зеркале, поворачиваясь из стороны в сторону. — Я всегда могу найти несколько свободных минут для важных аудиенций. Что стало бы с этим миром, случись у меня нехватка времени?

— Это плата за величие, ваше превосходительство, — учтиво заметил слуга, изящно и легко принимая вид человека мелкого и недостойного

— Без сомнения. Ладно, впустите его. И пусть принесут сладости, а также кофе и напитки.

Он занял любимое место под гигантским портретом, изображавшим его самого во весь рост, принял излюбленную учтивую позу и остался в таком положении до тех пор, пока не вошел посетитель.

— Мистер Смит?

— Да, ваше превосходительство.

— Будьте любезны, присаживайтесь. — Сам Татареску воссел в украшенное затейливой резьбой кресло и потрогал кончиками пальцев стрелку на своих идеально отутюженных брюках. — По какому поводу вы изъявили желание меня увидеть, мистер Смит?

— По поводу вашего могущества и власти.

— Ах, — сразу оживился Татареску и продолжал с ложной скромностью: — Моя власть, так, как она устроена, исходит только от народа, от широких слоев верноподданных, подлинных патриотов. Я больше всего сожалею о том, что этот простой факт не всегда правильно понимается…

— У вас ее слишком много, этой власти, — перебил его Смит с какой-то пугающей резкой нотой в голосе.

Татареску от удивления часто заморгал, уставился на гостя, потом, придя в себя, издал смешок.

— Ну и дипломат! Вы добиваетесь, чтобы я вас принял, дал интервью, и тут же начинаете критиковать мою позицию, за которую — смею заметить вам это, молодой человек, — я так долго и решительно боролся.

— Тем более это печально, — заметил Уильям Смит.

— Что? Что за чертовщину вы мелете? — Татареску нахмурил брови, глядя в упор на собеседника.

— Тем мучительнее вам будет ее потерять.

— Но у меня нет ни малейшего намерения отрекаться от своего поста. Татареску уйдет с вершины власти только со смертью.

— Ну вот, вы сами это и сказали, — одобрительно согласился с ним Уильям Смит.

Не отводя от своего странного визитера взгляда, Татареску тихо продолжил:

— Учтите, мы здесь не одни. Любой враждебный жест с вашей стороны — и вы мертвы. — Он повысил голос, переходя на крик: — Эй! Вышвырните этого ненормального отсюда! — Потом он обратился к Смиту: — Вам никогда больше не удастся добиться у меня аудиенции!

— Ясное дело, нет, — согласился Уильям Смит.

Полдюжины стражей — все мрачного и сурового вида сопроводили его до главных ворот. Взобравшись по извилистой и крутой тропинке на вершину соседнего холма, Смит присел и стал наблюдать за дворцом, оказавшимся прямо под ним. Наступали сумерки, и в городке замелькали огоньки.

Ему не пришлось слишком долго ждать Скоро монотонно зазвонили колокола и через городскую радиосеть по улицам и улочкам растеклось официальное сообщение: «Маршал скончался! Наш великий вождь!»

За трущобами Танжера, при входе в пустынную Улед Наилс, начинается Шария Афмед Хассан, обширный, мрачный и грязный район. По его улочкам с большой осторожностью пробирался Уильям Смит.

Пересчитывая низкие, встроенные в массивную стену двери, он нашел наконец нужную и дернул за шнурок звонка. Вскоре из проема высунулась голова араба с заостренными чертами лица. Он принял его визитную карточку.

Смит услышал, как тот зашаркал шлепанцами в темноте ночи по выложенному плитами двору, затем кто-то грудным голосом прошептал:

— Это гяур!note 1

Прошло немало времени, прежде чем араб вернулся и сделал знак следовать за ним. Проведя Смита по настоящему лабиринту коридоров, он в конце концов добрел до большой комнаты, завешанной коврами. Богатство ее убранства резко контрастировало с убогостью квартала. Было очевидно, что в этом убежище сосредоточена большая власть, предпочитавшая оставаться в тени.

Войдя в помещение, Уильям Смит застыл, разглядывая белобородого старца, сидевшего прямо напротив, по другую сторону восьмиугольного низкого столика. Бросались в глаза нос с горбинкой, влажные, хитрые глаза, руки, спрятанные в широких, длинных рукавах.

— Мое имя Уильям Смит, — представился посетитель.

Старец кивнул и хрипло произнес:

— Так написано в вашей визитной карточке.

— А вы — Абу Бен Сайд эс Харума?

— Да, это так. Ну и что из этого?

— Вам придется вернуться в ту безызвестность и тень, откуда вы выкарабкались.

Абу Бен Сайд выпростал одну руку из рукава и погладил белую бородку.

— Вы мне отправили письмо, извещая о визите. Вы явились ко мне, чтобы поговорить о делах от имени Нового Порядка. Сейчас не ведутся боевые действия, последняя война закончилась уже давно. Необходимость в шифрованных посланиях отпала. Так что говорите яснее. Мне надоело читать между строк.

— Я выразился достаточно ясно.

— В таком случае, мне не все понятно, — он поднял на посетителя влажные глаза, пытливо его рассматривая. Наступил критический момент для жертвы, которая абсолютно не догадывалась о неотвратимости гибели.

— Вы слишком долго находитесь у власти.

Абу Бен Сайд ударил в гонг, высившийся сбоку, и сухо заметил:

— Сейчас полнолуние. Именно в это время у Хакима-сапожника начинаются непорядки с головой. Прощайте, мистер Смит.

Вбежали трое слуг и, схватив Уильяма Смита за руки и за ноги, вышвырнули его на улицу. Громко хлопнула дверь. Звезды мерцали в черно-фиолетовом небе.

Прижавшись к стене по соседству и спрятав руки в карманы, Уильям Смит выжидал, пока из тьмы не донеслись горестные, пронзительные стенания:

— Ай! Ай-й-й!

После чего он медленно удалился под тусклым светом серпа луны.

Некий Сальвадор де Марелла числился в списке клиентов пятым и последним. Сальвадор не был ни жестким боссом, как Фишер, ни умным дельцом типа Лефевра, ни беспощадным тираном наподобие Татареску, ни хитрым старцем, похожим на Абу Бен Сайда. Он являлся обыкновенным оппортунистом, которому здорово повезло в жизни, и питал иллюзии относительно того, что фортуна его больше не оставит.

Сальвадор всегда пребывал в хорошем настроении, радовался жизни, производил впечатление игрока, которого вечно дружески шлепают по спине, поскольку ему всегда везет. Он принял Уильяма Смита в комнате, где блистало разноцветье двадцати бутылок и щебетали четыре полногрудые брюнетки. Уильям Смит весьма вежливо намекнул ему о скорой кончине. Реакция Сальвадора была типичной для человека такого склада: он долго и весело хохотал.

Так долго, что умер.

Когда Уильям Смит вернулся, все трое — Шпайдель, Вюрмсер и Клюге — его уже ждали. Первые двое, изображая ложную скромность, внутренне ликовали, третий оставался непроницаемым. Необходимости заслушивать отчет посланника не было. Газеты, радио, телевидение уже поведали обо всем, что требовалось. Великие мира сего — даже те, кто прячется в тени, — не исчезают просто так, тихо и незаметно.

Войдя в помещение, Уильям Смит повесил шляпу и осмотрелся вокруг с видом директора, удовлетворенного тем, что весь его персонал в сборе.

— Отлично! — воскликнул Шпайдель, не скрывая радости. — Все прошло превосходно, вплоть до быстрого и в полном соответствии с инструкциями возвращения. Это чем-то напоминает бумеранг, прилетающий обратно прямо в руки хозяина, чтобы тот мог пользоваться им сколь угодно, не правда ли?. Неужели верховному командованию захочется заиметь что-нибудь иное, нежели тысчонку таких вот непобедимых Смитов?

— Стоит их только запустить в любое государство, и оно вскоре будет обезглавлено, — усердствовал со своей стороны Вюрмсер. — Их главари быстренько перемрут, а тупые толпы начнут кружить на одном месте, как стадо перепуганных овечек.

Поджав губы, Клюге заявил:

— Я уже имел честь высказать вам свое мнение, господа: признаю изобретательность и хитроумность вашей идеи, как и ее воплощение в жизнь, но не считаю, что вы достигли полного совершенства. К примеру, риск был бы намного меньше, если не делать противнику такого подарка, когда наш робот вынужден добиваться личной встречи со своими жертвами. Подобная тактика влечет за собой целую цепочку совпадений, которые умный человек подметит и начнет изучать.

— Но это неизбежно. Ему просто необходимо подойти на фокусное расстояние и некоторое время находиться близко к клиенту. А как же иначе?

— А не можете ли вы увеличить фокусное расстояние, тем самым расширив радиус действия лучей? Ну, скажем, на сотню ярдов. Высшее командование наверняка выделило бы фонды под такие исследования.

Шпайдель и Вюрмсер обменялись усталыми взглядами людей, вынужденных постоянно сталкиваться с тупостью. Затем Шпайдель все же пояснил:

— Мы можем перенести точку фокуса хоть на милю и даже больше. Но никакой выгоды от этого не получим.

— Почему?

— Чем больше расстояние, тем больше потеря энергии. При воздействии на большом расстоянии роботу понадобилась бы масса времени для полной концентрации. Даже если он, допустим, сумел бы с такого расстояния попасть в цель и сфокусировать свои лучи, результат оказался бы ничтожным. Ясно, что это невозможно. Идея абсурдна сама по себе.

— Два ярда — вот оптимальное расстояние, позволяющее получить нужный результат, — поддержал его Вюрмсер. — Сверх того эффективность падает. Если же вы хотите добиться чего-то большего, то нам придется снабдить робота бинокулярами-прожекторами, превышающими его самого по размерам в четыре раза, а самого робота превратить в ручного слона.

— Считайте, что я не заметил вашего сарказма, — сухо отрезал Клюге. — Я буду рекомендовать немедленно принять на вооружение и начать массовый выпуск этого роботооружия.

— Но только под нашим наблюдением, — вмешался Шпайдель. — Только мы двое знаем секреты производства и хотели бы их сохранить.

— Вам предоставят такую возможность, — пообещал Клюге. — Чем меньше людей будет знать о роботах, тем меньше вероятность утечки информации.

— Вот это толковая мысль. — Шпайдель встал перед Уильямом Смитом и проговорил: — Вы отменно выполнили задание. Генерал-полковник доволен вами. Высшее командование сделает так, что вскоре у вас появится тысяча братцев.

Уильям Смит ответил монотонно и спокойно, как всегда:

— Вы снабдили меня способностью в определенной степени размышлять. Этот дар некоторой рефлексии я получил потому — и вы об этом меня предупредили, — что в ходе выполнения заданий мне придется проявлять известную инициативу. Вследствие этого я кое о чем подумал.

— О чем же именно?

— О власти. Я такой, каким вы меня создали. Вы заложили в мою программу отвращение и ненависть к ней.

— Точно. Это главная цель вашей деятельности.

— По вашему приказу я уничтожил власть других, — неуклонно продолжал развивать свою мысль Уильям Смит. — Но, выполнив это поручение, я передал дополнительное могущество вам.

— Естественно, — произнес Шпайдель, забавляясь. — Силу можно уничтожить только с помощью другой силы.

— Этот вывод неоспорим и неизбежен, — согласился Уильям Смит. — Я специально создан для того, чтобы искоренять личную власть. Но, сделав это в одном месте, я возродил ее в другом. Отсюда следует, что теперь я должен уничтожить вас.

— Мы предвидели ваши логические выводы, — Шпайделя явно интересовал этот разговор в чисто академическом плане изучения мышления своего подопечного. — Но вы не можете обратить смертоносные лучи против своих создателей, каким бы необходимым вам ни представлялось это действие, не так ли?

— Я должен был бы поступить с вами точно так же, как и с теми пятью лицами, которых вы мне указали. Но я не могу. Это запрещено. — Он постоял в глубоком раздумье, затем добавил: — В любом случае я все равно этого не совершил бы, даже имея такую возможность.

Шпайдель явно не ожидал такого поворота в рассуждениях робота. Получалось, что специально встроенные в него механизмы блокирования совсем не нужны.

— А почему бы и нет?

— Потому что это передвинет возникший вопрос всего лишь на ступеньку выше. Тогда я стану обладателем этой возросшей власти. И буду в одиночку нести то бремя, ради уничтожения которого был создан.

— Вот это задачка, не правда ли? — улыбнулся Шпайдель.

Утвердительно кивнув, Уильям Смит с мрачным видом подтвердил:

— Мой мозг подсказывает, что я обязан вас ликвидировать. Но одновременно он утверждает, что это невозможно. Он считает, что даже если б это было мне разрешено, то все равно оказалось бы делом бесполезным, так как в этом случае буду заражен я сам. Тем не менее это скорее кажущийся, чем настоящий тупик, и есть способ выйти из него. — Рука робота поднялась и потянулась к груди. — Я стою перед неразрешимой проблемой!

Шпайдель бросился, как тигр, в тщетной попытке помешать роботу, Вюрмсер завыл, словно раненый волк, а Клюге бросился на пол.

Половина улицы взлетела на воздух, и туча кирпичной пыли взметнулась высоко в небо.

Да, великая мощь скрывалась под красной кнопкой.