Литагент «Эксмо»334eb225-f845-102a-9d2a-1f07c3bd69d8 Сухов Е. Е. Черная братва Эксмо Москва 2011 978-5-699-51000-9

Евгений Сухов

Черная братва

Часть I

Однокашники

Глава 1

Побег

По заверениям журналиста Джона Эйроса, для побега лучшего времени, чем сегодняшняя ночь, не отыскать – Юсуф со своими людьми отбывал в море. Уже через полчаса две колонны пиратов, состоящие из нескольких сотен человек, двинулись в сторону порта, где покачивалась на волнах целая эскадра из доу. Поселок как-то незаметно опустел, еще более погрузившись в темноту, не слышно было ни выкриков, раздирающих ночь, ни пронзительного женского смеха. Все вымерло. А вскоре пираты погрузились на суда, которые, один за другим, отчалили от берега.

Дмитрий приоткрыл занавеску.

– Надо уходить, – посмотрел он на Анастасию. – Другого момента может не представиться.

В глазах девушки отобразилось большое сомнение. Ее переживания были понятны. За время заточения она успела привыкнуть к своему жилищу, обставив его нехитрыми поделками. Если они отважатся на побег, придется поломать устоявшийся образ жизни, который создавал иллюзию защищенности. Впереди ожидает неизвестность, и чем она обернется лично для них, не ясно.

– Хорошо, – согласилась Анастасия, приняв наконец трудное для себя решение.

Вышли из дома, тихо прикрыв за собой дверь, и направились к дому Юсуфа Ахмеда. Его внедорожник стоял у самого крыльца.

– Если кто-то будет подходить, дашь мне знать.

– Как?

– Ну-у… покашляй, что ли.

– Хорошо.

Дмитрий Тимин неслышно поднялся по ступенькам крыльца и потянул на себя ручку. Дверь поддалась, тихонько скрипнув. Юсуф Ахмед никогда не закрывал свое жилище, трудно было предположить, что кто-то посмеет покуситься на хранимые в нем ценности. Тенью прошел в прихожую: где-то здесь должен висеть ключ от машины. Чиркнув зажигалкой, он осветил крошечным пламенем стены. В самом углу на небольшом крючке в виде рогов антилопы висел ключ от старенькой «паджеры» Юсуфа Ахмеда. Взяв его, он вышел на улицу и, схватив жену за руку, спросил:

– Никого не было?

Девушка дрожала, и Дмитрий понимал, что холод здесь ни при чем.

– Собака пробежала… А так никого.

Сняв машину с сигнализации, он сел в салон, подождал, пока рядом устроится Анастасия, и, вставив ключ в замок зажигания, с волнением повернул его. Двигатель негромко заработал. Все – обратный путь отрезан. Надавив на газ, Дмитрий сначала медленно, потом, прибавив скорость, покатил по улице.

– Куда мы едем? – спросила Анастасия.

Тимин отметил, что она уже не дрожит, и голос прозвучал значительно крепче.

– Лучше ехать до Эфиопии, это всего лишь часов шесть пути, туда уж они точно не сунутся.

Глава 2

Морской бой

Племя Дарод, к которому принадлежал Юсуф Ахмед, пришло в Аденский залив из Южной Африки. Именно там в глубокой древности одним из старейшин был найден голубой алмаз, считавшийся душой народа и передаваемый из поколения в поколение, от отца к старшему сыну. Так продолжалось много веков, пока на земли племени Дарод не пришли европейцы. Забрав с собой алмаз, племя двинулось на северо-восток, пока наконец не оказалось на территории современного Сомали. Однажды сын вождя в честном поединке убил белого человека. И чтобы спасти племя от уничтожения, вождь передал командиру карательной экспедиции голубой алмаз. Позже этот алмаз был подарен португальскому генералу в благодарность за «теплое местечко» в Лиссабоне. Уникальный алмаз за чудный и неповторимый цвет был назван «Небо Сомали». После смерти генерала он выменивался еще много раз, побывал едва ли не во всех европейских королевских дворцах, пока, наконец, не оказался у английского короля Георга Пятого, который и подарил его русскому царю Николаю Второму во время его путешествия по Европе.

У Юсуфа Ахмеда была большая мечта: вернуть алмаз «Небо Сомали» на родину. Посещая «Алмазный фонд», он всякий раз шел к витрине, где находился алмаз его племени и простаивал перед ним часами, придумывая планы его похищения. А когда он узнал, что русский «Алмазный фонд» собирается показать свои сокровища странам Африки и Азии, решил немедленно воплотить один из своих планов в действие.

Задача облегчалась: «Алмазный фонд» перевозился на корабле «Красная Сибирь». Юсуф Ахмед попросил своих людей, работавших на Суэцком канале, попридержать русское судно под благовидным предлогом, дать возможность его разведчикам взойти на борт и провести скрытую съемку, что впоследствии и было сделано. Дело оставалось за малым: захватить корабль вместе со всеми алмазами. Тогда Юсуф даже не мог предположить, что в действительности это была тщательно спланированная операция российских спецслужб, и в результате вместо желаемых алмазов он оказался у них в плену.

Правда, существовал один положительный момент: на борту оказался его однокашник Анатолий Шестаков, с которым он когда-то заканчивал Бакинское военно-морское училище. Судя по тому, как уверенно он держался, можно было предположить, что на судне он главный.

Юсуф Ахмед держался очень спокойно и с большим достоинством, как и подобало главе всесильного клана: ни взглядом, ни даже поворотом головы не выдал своего скверного настроения; ничто не свидетельствовало о том, что он рассержен или проявляет хотя бы какую-то нервозность. Со стороны могло показаться, что он заглянул всего-то на пару минут: вот сейчас перемолвится несколькими фразами со своими старинными приятелями, которых не видел уже много лет, и отправится восвояси.

Огромный, с выступающим животом, Юсуф Ахмед буквально расплылся в широком мягком кресле, а крепкие мускулистые руки оставались поверх подлокотников. В этот момент он представлялся воплощением покоя, но нужно было хорошо знать Юсуфа Ахмеда, чтобы понимать – действительность была иной.

Анатолий Шестаков, сидевший напротив бывшего однокашника, источал неподдельное радушие. Их разделял небольшой резной столик из красного дерева, на котором стояла початая бутылка шотландского виски, а рядом на большой тарелке лежали аккуратно нарезанная ветчина, салат оливье, заправленный майонезом, простенький жульен и несколько кусков бородинского хлеба, уложенных горкой. Немного сбоку на узеньком диванчике расположился Матвей Невзоров, с хитроватой улыбкой поглядывающий на Юсуфа Ахмеда. В трех стаканах, заполненных на треть, плескался напиток. Картина банальнейшая, подобную можно наблюдать в любом уголке России: собрались трое мужиков, чтобы за неторопливым разговором «уговорить» поллитровку. Разница лишь в том, что вместо бутылки водки на столе стоял дорогущий виски, да и обстановка была не из простых – капитанская каюта с подчеркнуто морским аскетизмом.

– Как мне теперь к вам обращаться – мистер Джон или, может быть, товарищ Невзоров? – угрюмо спросил Юсуф Ахмед, посмотрев на Матвея.

– Как вам заблагорассудится, теперь это уже не имеет никакого значения, – рассмеявшись, отмахнулся Матвей.

– А ведь я предчувствовал нечто такое, – выдавил из себя Юсуф Ахмед.

– Именно поэтому вы и устроили проверки?

– Вы их все прошли. До сих пор удивляюсь, как вам это удалось. Я ведь всерьез поверил, что вы журналист, работающий под английского резидента.

– Просто меня очень хорошо подготовили.

В Сомали Матвей Невзоров появился под именем Джона Эйроса, назвавшись поначалу английским журналистом, пишущим материал о пиратах для авторитетной лондонской газеты. Подобная легенда давала ему возможность встречаться с вождями племен и главами кланов, а также свободно разъезжать по стране. Но активная деятельность журналиста вызвала подозрение, и Юсуф Ахмед предположил, что в Сомали тот прибыл не случайно и, скорее всего, занимается сбором информации для какой-то страны. Осталось только узнать, чьи именно интересы он представляет и каковы его задачи. Продержав Джона в заточении сутки, Юсуф подверг его жесткому допросу, выдавив из него «признание» в том, что он является британским разведчиком. В период своего кратковременного обучения в Лондоне на него тоже выходили британские разведслужбы и даже предлагали свое сотрудничество, поэтому в появлении Джона Эйроса Юсуф не видел для себя никакой урозы. Именно от него он узнал, что в Аденский залив движется судно «Красная Сибирь» с российским «Алмазным фондом» на борту. Кто бы мог тогда подумать, что это была тонко просчитанная операция российских спецслужб, главная цель которых – глава клана Дарод, а именно Юсуф Ахмед…

– А ты постарел, – произнес Шестаков после затянувшегося молчания, разглядывая приятеля.

– Ты тоже не помолодел, – невесело буркнул Юсуф Ахмед.

– Возможно….

– Никогда бы не подумал, что встречу тебя через столько лет, да еще в такой обстановке.

– В жизни случается и не такое, – туманно ответил Шестаков, почему-то верилось, что он знает, о чем говорит. – Виски пить будешь, или того… религия не позволяет?

– Чего уж там, – махнул рукой Юсуф Ахмед, – отчего же не выпить со старым другом.

Три стакана осторожно сошлись в одной точке, негромко звякнув. И поди разберись, чего больше было в этой рапсодии: не то звенящей радости, не то погребального отчаяния.

Анатолий уверенно расправился с виски в два небольших глотка. Невзоров, слывший человеком непьющим, лишь пригубил, аккуратно поставив рюмку на стол, а Юсуф Ахмед, вызвав улыбку у товарищей, опрокинул виски одним махом, даже не поморщившись. Именно так с проклятущей поступают мужички, определившись на троих. Но мужиков с экзотической внешностью, столь умело расправлявшихся со спиртным, наблюдать приходится не часто.

– Красиво пьешь, – уважительно высказался Шестаков, аккуратно поддев вилкой кусок ветчины.

Юсуф Ахмед не пожелал отставать, оглядев разносолы, выбрал тонкий кусок колбасы и аккуратно уложил его на хлеб.

– Неудивительно, – хмыкнул он, – ты знаешь, какую питейную школу я прошел; как говорится, дай бог каждому. Никогда не думал, что можно выпить столько водки; а потом, оказывается, и ничего, привыкаешь.

Шестаков предпочел ломтик соленого огурца.

– Согласен, тут привычку надо иметь.

– Кто ты сейчас по званию?

– Контр-адмирал.

– Значит, карьера состоялась?

– Получается, что так.

– Но служишь в военной разведке?

– Так сложилась жизнь.

– Вижу, что не очень грустишь по этому поводу.

– Работа интересная, грустить не дает.

– А как там Головин?

– Он сейчас вице-адмирал.

– Ого! Впрочем, он всегда отличался способностями.

– Головин тебя вспоминал.

– Понимаю, поэтому я здесь, – невольно фыркнул Юсуф, – видно, решил поговорить со своим однокашником, вспомнить годы учебы в Бакинском училище… Только он нашел не самый лучший способ для приглашения. Мог бы позвонить, я бы сам к нему прилетел. А то и он ко мне…

Юсуф дружил с Головиным еще с первого курса. После окончания Бакинского мореходного училища они еще некоторое время поддерживали связь, а потом после глобальных перемен: Советский Союз распался, а Сомали увязла в череде гражданских войн, отношения их забуксовали, а позже и вовсе прекратились.

– Но нам известно, что ты тоже не маленькая птица. Едва ли не половину Сомали контролируешь.

– Преувеличивают, – отмахнулся Юсуф Ахмед, усиленно пережевывая бутерброд. – Это недоброжелатели говорят.

– А у нас о тебе совершенно другие данные, – продолжал источать радушие контр-адмирал. – Сказывают, что ты едва ли не единственный хозяин Пунтленда.

– И что же еще говорят такого?

– Что ты – глава клана Дарод, самого многочисленного и боеспособного в Сомали. Имеешь даже небольшую механизированную бригаду и небольшой флот. Хочешь подробности? – прищурился Шестаков.

– Валяй.

– Шестнадцать боевых катеров и один сторожевой корабль. Я уже не говорю о многочисленных доу с различным водоизмещением. Кроме того, ты человек весьма небедный. У тебя около полусотни счетов в швейцарских банках, в Америке, а на Гибралтаре у тебя…

– Ха-ха-ха! – громко рассмеялся Юсуф Ахмед. – Все-таки как меняются люди! Кажется, я начинаю понимать тебя, Анатолий, ты решил получить за меня выкуп. Похвально! Я бы даже сказал, очень смело! Видно, в Россию действительно пришли рыночные отношения, если дело зашло столь далеко. Хорошо, во сколько ты меня оцениваешь? В миллион долларов? В два?..

Шестаков аккуратно взял бутылку, разлил виски по рюмкам, ровно на один палец, и заговорил совсем на другую тему:

– А помнишь, как мы с тобой к сестрам наведывались, когда учились в училище?

Лицо у Юсуфа доброжелательное, располагающее. Глядя на этого крупного и тучного человека, с трудом верилось, что его может что-то вывести из равновесия.

– Как же такое забудешь… Ты ходил к старшей, а мне младшая приглянулась.

– Верно, горячие девчонки были!

Поднимать рюмку Юсуф Ахмед не торопился.

– Ты не ответил на мой вопрос, Анатолий… Хорошо, пусть будет три миллиона.

Приподняв рюмку, Шестаков произнес:

– Твое здоровье, Юсуф!. Да, классные были девчонки. Кажется, с младшенькой у тебя завязался нешуточный роман. Помню, она у меня все расспрашивала, как там Юсуф, что он делает, нет ли у него еще девушки? Ну, ты же знаешь, что такое мужская солидарность, я тебя выгораживал, как мог. Кстати, за это ты со мной так и не расплатился. Мог бы стакан, что ли, как-нибудь налить…

– Тебе мало трех миллионов? – все более мрачнел Юсуф Ахмед. Дело заходило далеко. Правый уголок рта слегка пополз вверх, отчего его широкое лицо стало асимметричным. Теперь он не выглядел столь добродушным, а в голосе обнаружились стальные нотки. – Это очень хорошие деньги, тебе хватит их на всю жизнь…. Ну, хорошо, сколько тогда хочешь? Называй сумму!

– Вижу, что ты изменился не только внешне, но и внутренне, – покачал головой контр-адмирал. – Вот мы с тобой сидим, разговариваем, а ты нашу дружескую беседу на деньги пытаешься перевести…

– Ты меня удивляешь, Анатолий. Хочешь сказать, что эта история с организацией выставки российских алмазов, а потом моим похищением была придумана для того, чтобы мы с тобой распивали здесь виски?

– Все не совсем так. Если не позабыл, так это ты сам пришел сюда, на этот корабль, – за алмазом.

– Пришел… И тебе оставалось только захлопнуть дверцу, чтобы поймать меня. Что ты и сделал!

– Юсуф, твое пребывание на корабле зависит от того, насколько ты будешь откровенен с нами.

– И что же тебя интересует?

– Кто такой Ибрагим? Это первый вопрос….

– Вот оно что… И какой же второй?

– Что он замышляет в этом районе? Мы уверены, что готовится что-то очень крупное, рассчитанное на большой общественный резонанс.

– Я могу назвать с десяток Ибрагимов, с которыми у меня дружеские отношения, – безмятежно отозвался Юсуф. – Тебе может показаться странным, но в Сомали это имя весьма распространено; если ты не забыл, ислам у нас официальная религия.

– Ты прекрасно знаешь, о каком Ибрагиме идет речь. Мы не сидим без дела; следы его пребывания обнаружились в Москве, в Чечне, в Афганистане. Там, где он появляется, обязательно происходит какой-нибудь крупный террористический акт. А в Сомали в последнее время он особенно зачастил и вообще уделяет этому региону очень большое внимание.

– Ты хороший парень, Анатолий, – улыбаясь, проговорил Юсуф Ахмед, – но с чего ты решил, что я буду тебе помогать, да еще находясь в таком униженном положении? Хочу тебе напомнить, что мы с тобой уже давно находимся по разные стороны баррикад. – Посмотрев на ручные часы, он со значением добавил: – Знаешь, мне было приятно поговорить с тобой, вспомнить давнее. Но, как говорится, спасибо за приглашение, спасибо за то, что уделил мне время. Сам понимаешь, не могу злоупотреблять твоим гостеприимством, мне пора идти. – Юсуф поднялся. – Провожать меня не нужно, доберусь сам. Надеюсь, мой катер под надежной охраной?

– Можешь не сомневаться, под надежной, – усмехнулся Шестаков. – Только ведь наш разговор не закончен.

– Ты меня не отпускаешь?

– Мне бы не хотелось, чтобы ты так считал. Ты – мой гость!

– Вот что я тебе скажу, Анатолий, если через пять минут я не появлюсь на своем катере, то уже через полчаса твой корабль будет окружен моими кораблями и атакован. И я не берусь предсказать, как может закончиться лично для тебя это противостояние.

– А я все-таки буду настаивать на гостеприимстве!

– Все не так просто, как ты думаешь, – отрицательно покачал головой Юсуф. – На этом корабле у тебя не так много людей, мне это известно. Я наблюдаю за ним с самого начала, как только он вошел в воды Суэцкого канала. У меня есть видеозаписи твоего корабля с бортов и с воздуха. Мы изучили все достаточно хорошо, и для нас не составит большого труда захватить его.

– Рядом коридор безопасности, контролируемый международными военно-морскими силами, – заметил Шестаков.

– Не обольщайся! – расхохатался Юсуф, запрокидывая голову. – Ближе всех к тебе стоит русский сторожевик «Стремительный», но он подойдет не раньше чем через три часа, а за это время может многое произойти.

– Ты мне угрожаешь?

– Просто хочу предупредить, что мои люди очень разгневаются, а для экипажа такой исход может быть весьма печальным.

– Знаешь что, я, пожалуй, все-таки рискну. И потом, мы давно не виделись, а мне всегда интересно пообщаться со своим старинным другом. Дежурный! – громко крикнул Шестаков.

На зов контр-адмирала в каюту вошел высокий матрос с юношескими чертами лица и крупными мускулистыми руками.

– Товарищ контр-адмирал, матрос Ковалев по….

– Отведи нашего гостя в его каюту, – перебил его Шестаков. – Очень надеюсь, что ему понравится наш прием. Сделай так, чтобы он ни в чем не нуждался и чувствовал себя, как дома.

– Есть!

В сопровождении матроса Юсуф покинул каюту.

Впечатление от разговора оставалось сложным. Контр-адмирал знал Юсуфа Ахмеда со времен учебы в мореходке и понимал, что тот не станет пугать понапрасну, не та порода! Умный, расчетливый, гибкий – именно таким он был в военно-морском училище и вряд ли перековался в кого-то другого. А уж о безопасности позаботился заблаговременно: прежде чем взойти на борт чужого корабля, наверняка продумал и план отхода.

– Пойдемте в капитанскую рубку. Интересно посмотреть, что же он там для нас приготовил.

Рубка была просторная, уютная, стены обиты тиковым деревом – некоторый изыск под старину. Под окнами – панели приборов, по центру – штурвал, под которым лежал небольшой мягкий коврик, с правой стороны от штурвала прикреплен цифровой коммутатор, с левой – спутниковый телефон. Здесь же, придвинутое к задней стенке рубки, стояло кожаное кресло, покрытое плащом.

Уже рассвело. Темень неохотно отпускала из своих вязких объятий океан, казавшийся в предутренний час невероятно синим. Глядя на него, невольно возникало ощущение одиночества и потерянности, замешанное на каком-то невероятно диком мальчишеском восторге, и, только всмотревшись вдаль, туда, где темень разбивается лучами восходящего солнца, с удивлением замечаешь утлые суденышки, разбросанные по воде, будто маковые зернышки на хлебном срезе.

«Сколько же их здесь?» – с удивлением подумал Шестаков. В пределах видимости их было не менее сотни – точнее, они не поддавались подсчету: находясь порой вблизи друг от друга, просто сливались в одну жирную точку.

Анатолий поднял бинокль, и неясные точки разом приобрели очертания моторных лодок, в каждой из которых размещалось по четверо пиратов. Если сложить всех людей воедино, получится небольшая десантная бригада. А еще дальше, у самой кромки горизонта, контр-адмирал рассмотрел несколько кораблей типа доу, выстроившихся рядком. За ними торчала рубка боевого катера. Обычно в таком порядке выстраиваются боевые корабли, отправляющиеся в поход. Вот только что-то флагманского корабля не рассмотреть.

– Кажется, наш друг Юсуф не блефовал, когда сказал, что нас могут ожидать некоторые неприятности, – угрюмо проговорил контр-адмирал, посмотрев на капитана.

Капитаном корабля «Красная Сибирь» был капитан второго ранга Григорий Викторович Мажуров, черноволосый красавец баскетбольного роста, имеющий немалый опыт дальних походов. Его рекомендовал вице-адмирал Головин, и, судя по тому, как тот проявил себя во время непростой ситуации при прохождении Суэцкого канала, было понятно, что выбор сделан верно.

– У меня такое же чувство, – ответил Мажуров. – Я уже предупредил экипаж, чтоб готовились к отражению атаки.

– У сомалийцев численный перевес.

– Согласен, но нам важно продержаться часа два, а там «Стремительный» поможет.

Вдруг с кормы ближайшего судна в почерневшее небо полыхнула красная ракета. Поднявшись по кривой траектории, она оставила за собой рассеивающийся след белесого дыма и вмиг погасла, соприкоснувшись с водной поверхностью.

Выпущенная ракета вполне могла служить сигналом к атаке.

Сразу по курсу Шестаков насчитал еще двенадцать судов, отстоявших друг от друга на одинаковом расстоянии, – те же самые доу, с которыми приходилось сталкиваться на протяжении всего пути. На многих из них даже установлены мачты с парусами. Их начали строить едва ли не во времена египетских пирамид, корабли представляли собой идеальное средство для рыболовецкого промысла. Вот только вряд ли в их трюмах можно было бы отыскать сети. Нынче рыбаки заняты куда более выгодным промыслом: захватом пассажирских и грузовых кораблей.

Григорий вспомнил прошлогодний рейд в рамках безопасности в Аденском заливе. Тогда он был командиром сторожевого корабля, в задачу которого входило проверять все доу, находящиеся вблизи коридора безопасности. О том, что предприятие невыполнимо, он понял уже к исходу вторых суток. Только в пределах видимости он насчитал около полутора сотен судов водоизмещением до пяти тысяч тонн. Стоило только десантироваться на одно из них, чтобы проверить, чем именно забиты трюмы, как другие суда тотчас начинали выходить из квадрата, а те немногие, что не могли укрыться за спасительной чертой, поспешно сбрасывали оружие в воду и встречали моряков с радушной улыбкой. Так что ожидаемого результата добиться не удалось.

Отыскав среди доу самое крупное судно, Мажуров принялся всматриваться в его длинный тонкий профиль. На первый взгляд весьма обыкновенное, ничего такого, что могло бы насторожить. Именно такие суда используются для торговли в странах Персидского залива, в Индийском океане, в прибрежных водах Аравийского полуострова. Но в действительности перед ним была типичная пиратская база, на борту которой, кроме обыкновенного вооружения в виде стрелкового оружия и гранатометов, находились моторные лодки с сильнейшими двигателями, позволявшими пиратам уходить на многие сотни миль от своих берегов. Сколько же таких баз по всему Аденскому заливу? Сотня? Две? Может быть, даже не одна тысяча! Ясно одно: пираты появляются всякий раз из ниоткуда; вооруженные пулеметами и «стингерами», они грозятся потопить судно, если оно не сдастся на их милость.

– А это что еще за дьявол?! – выдохнул рядом контр-адмирал.

На «Красную Сибирь» двигались два патрульных катера, красиво разрезая спокойную воду залива. В носовой части – автоматические интерцепторы, способные значительно улучшить ходовые качества судна. На палубе отчетливо просматривалась тумбовая пулеметная установка и ракетно-артиллерийский комплекс. Катера двигались красиво, на хорошей скорости, оставляя за кормой расходящийся во все стороны пенный след.

– Они идут прямо сюда, – проговорил Невзоров.

Следом за катерами, развернув острые носы, двигались доу. Через несколько минут они возьмут «Красную Сибирь» в плотное кольцо.

– От катеров не уйти.

– Принимать бой не имеет смысла, у нас не то вооружение. Мы же не военный корабль, а одна ракета с катера может отправить наше судно на дно.

– В таком случае они потопят и Юсуфа.

– Однако они серьезно настроены. Может, мы все-таки…

– Даже не думай! – прорычал контр-адмирал. – Юсуф останется на корабле. Еще неизвестно, как они поведут себя после того, как его получат. А кормить рыб что-то не входит в мои планы.

– Разумно. Экипажу быть на своих местах и приготовиться к отражению пиратского захвата! – проговорил Мажуров по внутренней многоканальной связи.

– Товарищ капитан второго ранга, может, применить оружие? – услышал он голос командира штурмовой группы.

– Отставить! – жестко приказал капитан. – Попробуем как-нибудь без горячительного, авось обойдется.

– Не обойдется, товарищ капитан второго ранга, я с этой публикой знаком, будут идти буром.

– Заприте Юсуфа в цитадель, приставьте к нему охрану и глаз с него не спускайте.

– Есть!

Патрульные катера стремительно приближались. Теперь их можно было рассмотреть даже невооруженным глазом. Автоматизированные, с высокой боевой остойчивостью, обтекаемые, с минимальным количеством острых углов, они представляли впечатляющее зрелище. В их строгих и одновременно красивых очертаниях угадывалась жажда боя. Шестаков нажал кнопку радиосвязи. В ответ раздались небольшие помехи, напоминающие шуршание гальки, через которые пробился бодрый голос командира сторожевого корабля «Стремительный» Макарова.

– Слушаю, Григорий Викторович.

– Сергей Леонидович, похоже, не всем нравится, что мы пригласили к себе на борт нашего старинного друга Юсуфа Ахмеда.

– Что так?

– Тут против нас развернули целую военно-морскую операцию. Действуют по всем правилам военной науки: два патрульных катера заходят по бортам, а целая армада из доу движется прямо на нас. Не хочу сказать, что нам сделалось страшно, но они намекают на то, что схватка может быть весьма нешуточной.

– Здесь у меня жарко, Григорий Викторович, в буквальном смысле этого слова. Почти одновременно загорелись японский и бельгийский сухогрузы. Иду на тушение пожара. Подозреваю, что это было сделано намеренно, чтобы я оставил вас без прикрытия.

– Согласен с тобой, Сергей. Через какое время сможете к нам подойти?

– На бельгийском судне пожар почти потушен. – Искаженный микропроцессами, происходящими в рации, голос капитана казался немного металлическим, он то ослабевал, то становился громче, как если бы корабль угодил в качку. Но связь по-прежнему оставалась устойчивой, и Мажуров отчетливо различал все нюансы интонаций. Похоже, капитан был рассержен, вот только с чего бы это? – Проведу эвакуацию, а потом сразу же направляюсь к японскому танкеру. Кажется, этих ребят сильно потрепало, они едва успели высадиться с танкера, и он вспыхнул, как спичечный коробок.

– Люди целы?

– Им повезло, они успели разместиться в шлюпках. Мне надо их подобрать. Это не займет много времени, придется сделать крюк в несколько миль. К вам я смогу подойти часа через два, максимум через три. Продержитесь?

– Попробуем! Куда же нам деться! До встречи!

Мажуров отключил радиосвязь, сосредоточив свое внимание на двух разбегающихся катерах. Тот, что был справа, неожиданно начал подавать световые сигналы, призывая «Красную Сибирь» к сдаче, а боевой катер, шедший слева, включил сирену, увеличивая звук с каждым пройденным ярдом.

Психологическую атаку устроили, мать твою!

А по курсу, набирая скорость, прямо на него в линейном строю двигалась армада доу, с закрепленными в носовой части крупнокалиберными пулеметами. А на крайнем – мать честная! – Григорий рассмотрел корабельную зенитную артиллерию. Григорий невольно поморщился: при залповом огне они могут принести неприятности.

Экипаж уже сосредоточился на палубе. Вдоль бортов стояли шесть человек, сжимая противопожарные шланги; командир штурмовой группы держал длинный топор, наверняка снятый с противопожарного щита. Настрой экипажа был решительный.

Оба катера остановились метрах в тридцати, слегка просев. Некоторое время, покачиваясь на волнах, они будто бы присматривались к «Красной Сибири», а потом, привлекая к себе внимание, раздался вой сирен, и следом, усиленная мегафонами, прозвучала чистейшая английская речь:

– Капитан судна, у вас на борту находится гражданин нашей страны, предводитель клана Дарод Ибн Араби Юсуф Ахмед. Нам известно, что вы насильно держите его на борту. Мы требуем его немедленного освобождения… Даем вам десять минут. В противном случае будем вынуждены атаковать ваше судно.

– Сколько в этом квадрате кораблей? – спросил Шестаков у капитана.

– Сказать трудно, но, думаю, не меньше тысячи.

– А рыбацких?

– Может, и есть, – пожал плечами капитан второго ранга, – но я в это не верю.

– Время на раздумывание они нам не дают. Его ровно столько, чтобы привести Юсуфа и передать его пиратам.

Эскадра остановилась в трех милях от «Красной Сибири». Вполне убойная дистанция, по-другому ее можно назвать прямой наводкой. Стволы башенных зениток хищно посматривали на корабль, от них так и потягивало жженым порохом, а отверстия стволов, глубокие и темные, очень напоминали пустые глазницы высохшего черепа. Фу– ты, какая только чертовщина не лезет в голову, когда созерцаешь вражеский арсенал!

Вот она, война, всего-то на расстоянии вытянутой руки.

В бинокль было видно, что с доу сгрузили моторные лодки. Пираты действовали слаженно, в несколько рук. Работа привычная. Григорию даже показалось, что он услышал, как днища лодок шлепнулись о поверхность воды, а потом океанический покой разодрали звуки ревущих моторов. Высоко задрав носовую часть, стремительно, как и подобает лодкам, оснащенным могучими моторами, они направились к «Красной Сибири», стоящей в дрейфе.

Мажуров поднес к глазам бинокль и принялся рассматривать приближающиеся лодки. Их было много, не менее тридцати, они двигались со всех сторон, грамотно окружая корабль. У некоторых пиратов в руках были трубки спутниковых телефонов. Всего-то несколько брошенных фраз, и рисунок захвата существенно менялся, становился более жестким и бескомпромиссным. У Григория невольно возникла мысль, что кто-то, невероятно сильный, крепко ухватил его за горло и с каждым пройденным метром сжимал все сильнее. Ему противостоял очень сильный и опытный враг, который сейчас находился вне зоны досягаемости и подобно тонко мыслящему дирижеру, связанному со своим большим оркестром тысячами нитей, подчинял всех своей крепкой воле. Вот четыре лодки отделились от общей эскадры и перекрыли отход «Красной Сибири», так что, если возникнет желание убираться из этого чертового квадрата, придется просто их протаранить. Но вряд ли остальные сотни лодок останутся безучастными. Еще восемь лодок рассредоточились у бортов, и по две посудины застыли у боевых катеров, составляя нечто вроде почетного эскорта.

В каждой лодке от четырех до шести человек, в подавляющем большинстве молодые люди, самому старшему из которых не более двадцати пяти лет. Боевой возраст, надо сказать. Невзирая на ветер, все одеты весьма просто: лишь широкие белые рубахи и легкие штаны, на босых ногах сандалии. Именно так одевались их предки сотни лет назад. На первый взгляд обыкновенные рыбаки, каких немало встречается в Аденском заливе, вот только вместо удочек на сей раз в их руках были автоматы и гранатометы. Но справлялись они с ручными гранатометами столь же сноровисто, как повар – с большим половником.

Заметив направленный на них бинокль, один из сомалийцев поднялся во весь рост и повернул пулемет прямо на «Красную Сибирь», затем чуток повел стволом в сторону, производя предполагаемую очередь, и в широкой улыбке, показывая крупные лошадиные зубы, опустился на прежнее место.

Капитану второго ранга Мажурову пришлось мобилизовать все внутренние ресурсы, чтобы выглядеть непроницаемым: от этих чертовых сомалийцев можно ожидать чего угодно! Эти ребята – профессионалы, они знают, что делают.

Григорий посмотрел на часы: оставалось две минуты. Самое время подбодрить экипаж, еще неизвестно, с чем им придется столкнуться в последующие два часа. Вместе с Шестаковым он спустился на палубу. Лица у матросов сосредоточенные, серьезные, но страха не видать, такие люди готовы к самому худшему. Впереди их ожидала обыкновенная мужская работа – биться с неприятелем, а тут важно не оплошать. Самый подходящий момент, чтобы сказать что-то подобающее случаю, но вот нужных слов не подобрать – так и лезет в голову одна банальщина. Матросы сделали шажок навстречу, тем самым уплотнив вокруг капитана и контр-адмирала пространство, и Мажуров враз почувствовал себя стесненным.

– Воды не жалей, – повернулся он к матросу, державшему пожарный шланг. – Чтобы напор был подходящий.

Матрос расплылся в улыбке – подходящие слова были найдены.

– Понял, товарищ капитан второго ранга, сделаю все, как нужно. Струя, что надо, с ног сбивает!

– А вы не давайте пиратам забрасывать на поручни лестницы, – сказал он матросам, растянувшимся в линейку вдоль борта.

Напоминание было лишним, но следовало дать понять экипажу, что капитан вникает в любую мелочь. Приемы отражения пиратской атаки были не однажды отточены во время антитеррористических учений, каждый из матросов до боли в мозолях знал свое ремесло, но сейчас слова капитана каждый из них воспринимал, как откровения апостола.

– Будем рубить, если нужно, – сказал матрос, стоявший ближе всех, показав припасенный топор.

– Первая очередь за тобой, – сказал Мажуров старшему матросу, стоявшему у звуковой пушки. – Как только они начнут перелезать через борта, тогда и начинай. Бьет по ушам, что надо, лопаются даже барабанные перепонки.

– Я не подведу, – скупо отозвался старший матрос, едва кивнув.

Катер, потеряв терпение, включил сирены, враз ударившие по ушам. Теперь это был боевой слон, изготовившийся к атаке.

– Вот, кажется, и началось, – просто объявил капитан и тотчас почувствовал, что отыскал главные слова.

Подошедшие лодки разом ткнулись носами в обшивку судна.

За тысячелетнюю историю пиратства мало что изменилось в технике абордажа: вооружившись металлическими лестницами и крюками, сомалийцы цеплялись ими за борта и расторопно, подобно обезьянам, пытались взобраться на корабль. Матросы, рассредоточившись вдоль бортов, сбрасывали лестницы вниз, рубили топорами канаты с крюками, но уже в следующую секунду, царапая обшивку, новые крюки набрасывались на поручни.

По лестницам, одновременно с двух сторон, на палубу проворно стали подниматься пираты. В какой-то момент показалось, что корабль будет захвачен, но неожиданно громко, ударяя по барабанным перепонкам, прозвучала звуковая пушка, заставив их приостановиться. Несколько мгновений оказалось достаточно, чтобы сбросить крюки и лестницы. Теряя равновесие, пираты полетели в воду. Еще один удар звуковой пушки заставил нападавших, согнувшись в три погибели, зажать уши ладонями. У пиратов, ближе всех стоявших к звуковой пушке, тонкой струйкой потекла из ушей кровь – эти уже не бойцы! Еще один звуковой удар, более продолжительный, вынудил их вжаться в лодки. Вместе со звуком под черепную коробку пробирался страх, парализуя волю. Нужно быть настоящим безумцем, чтобы двинуться навстречу акустическим волнам. Звуковая пушка затихла только на миг, чтобы в следующее мгновение разразиться более усиленной бранью. И тут, явно выражая неудовольствие, где-то внутри патрульного корабля включилась система автоматического наведения, спаренные пулеметы на башне крутанулись, хищно выискивая цель и, отыскав ее, установили длинные стволы точно в звуковую пушку, расположенную в носовой части. Прозвучала короткая очередь в башенные выступы: в стороны полетел покореженный металл, разлетелись куски пластмассы, и акустика, не набрав должной силы, оборвалась.

Лодки с сомалийцами продолжали прибывать. Теперь у борта корабля образовалась настоящая толкотня, пираты гроздьями висели на лестницах в желании первыми взобраться на палубу.

– Стерегите корму! – прокричал Мажуров.

Двое из пиратов, подвесив металлическую лестницу на перила, стремительными ящерицами поднимались по ступеням. Вот один из них, тонкий и юркий, уже перелез через борт, чтобы ступить на палубу, но в тот же момент упругая струя из пожарного водомета ударила ему в грудь, швырнув обратно в море. Другой, подняв оружие, пытался ответить автоматной очередью, но мощный напор заставил его тоже потерять равновесие, и он с коротким криком перелетел через перила.

Теперь пираты атаковали со всех сторон одновременно. В носовой части завязалась драка: двое матросов, размахивая топорами, теснили к перилам с десяток сомалийцев, упорно не желавших возвращаться в лодки и, растекаясь, понемногу обходивших матросов. С правой стороны корабля одновременно в четырех местах сомалийцы перелезли через борт и, размахивая оружием, пытались прижать моряков к палубным надстройкам. Но те, вооружившись пожарными шлангами, образовав круг, поливали их сильными струями воды, теснили к ограждениям, сбрасывали в море. В какой-то момент показалось, что отбита последняя атака, но вдруг из-за борта поднялась тощая фигура с оскаленной физиономией и с «АКМ» в тонких руках. Тотчас над головой моряков прозвучала длинная зловещая очередь. Часть пуль, слегка зацепив угол капитанской рубки, ушла далеко в море. Другие, яростно простучав по второй палубе, отрикошетив, по кривой дуге улетели в небо. Матросы отступили всего-то на шаг, сбавив напор, и в тот же самый миг на палубу запрыгнули несколько человек и, размахивая автоматами, бросились на них.

С носовой части корабля прозвучала длинная очередь, за ней, столь же сердитая, – другая. Но убитых не было; палили больше для острастки, в желании потеснить и сломать сопротивление. И совсем некстати где-то неподалеку гулко ахнул гранатомет, на какое-то мгновение приостановив противостояние: видно, для того, чтобы осмотреться и продолжить схватку с утроенной ожесточенностью. Мажуров с Шестаковым, вооружившись шлангами, смывали пиратов с носовой части, но те, уподобившись чертикам из табакерки, выскакивали вновь.

– Да сколько же их там? – в отчаянии выкрикнул Шестаков.

– Похоже, что пираты пришли сюда со всего Аденского залива.

– Они всерьез решили отбить нашего друга Юсуфа.

– Посмотрим, что у них получится из этого!

Подобравшись к самому борту, Мажуров напором воды пытался отогнать от корабля лодки. Вода разбивалась о борта катеров, сносила их в море; старший матрос, находившийся рядом, проворно стаскивал с перил лестницы и крюки, падавшие в воду с громким всплеском.

Неожиданно с патрульного катера оглушительно завыла сирена, по всей видимости, пираты теряли терпение. Зловеще, как рога палеозойского животного, повернулись спаренные пулеметы, выбирая себе жертву на «Красной Сибири». В какой-то момент их стволы остановились точно на груди Григория Мажурова. Невольно зажмурившись, он на мгновение представил, что может случиться: бронебойные пули с легкостью разорвут его тело на кровавые куски, разметав их по палубе. Капитану невольно подумалось о том, что сопротивление экипажа можно легко подавить парой длинных очередей, и палуба устелится человеческими обрубками. Но они не торопили исход, а, взяв числом, метр за метром, теснили экипаж на середину палубы. Нацеленные стволы пулеметов будто бы пригвоздили капитана к месту; струя воды, не отыскав цель, била теперь в носовую надстройку, разбиваясь на мириады брызг. Секундного замешательства было достаточно, чтобы на борт взобрались еще трое пиратов. Быстрые и ловкие, они набросились на Мажурова, сбив его с ног. Выскочивший из рук шланг упал на палубу и, обрадовавшись внезапному освобождению, завертелся в диком бесшабашном танце, поливая как правых, так и виноватых. Больно ударившись коленом, Григорий был опрокинут на спину двумя сомалийцами. Прямо перед собой он видел черное лицо узколицего худого сомалийца с необыкновенно белыми белками. В нос ударил неприятный запах давно немытого тела, нутро передернуло от отвращения, но длинные узкие пальцы уже сомкнулись на шее капитана, затрудняя дыхание.

Неожиданно пират обмяк, отпустив его шею, и Невзоров ударом ноги скинул сомалийца с капитана.

– Уходим! – крикнул он. – Иначе всех нас повяжут!

Поднявшись, Григорий увидел, как сомалийцы, один за другим, переваливались через борт корабля, продолжая теснить экипаж. У капитанской рубки, не желая сдаваться, четверо матросов отмахивались топорами, не давая пиратам приблизиться, но сомалийцы, не считаясь с травмами и порезами, нацепив на автоматы штык-ножи, продолжали упорно наступать на них.

– Уходим в цитадель! – скомандовал Мажуров, стараясь перекричать гул боя.

Неожиданно его услышали все сразу и, отступая, потянулись в кормовую часть, где помещалось румпельное отделение – цитадель.

В создавшейся ситуации это был единственно правильный выход. Вскрыть румпельное отделение без специального оборудования совершенно невозможно, а имея на руках корабельную радиостанцию, можно без труда связаться с судами, курсирующими поблизости.

Нужно продержаться только два часа, а там подойдет помощь.

– В цитадель! – повторил Григорий.

– Понял, – кивнул Невзоров.

Матросы, один за другим, отходили в кормовую часть. Пираты, предвкушая победу, им не препятствовали; судно, по их мнению, уже было взято, оставалось только понадежнее блокировать экипаж, затем отогнать его в свои территориальные воды и запрашивать за пленников выкуп.

Отбиваясь от наступающих пиратов струями воды, моряки стали спускаться по лестнице в румпельное отделение.

– Тащите судовые канаты! – приказал капитан. – Забаррикадируйте дверь!

– Понял! – прокричал в ответ капитан-лейтенант, командир штурмового отряда.

Только бы успеть!

Огромные судовые канаты, весом почти в десять тонн, потащили в сторону цитадели. Мажуров видел, как отчаянно напрягаются лица матросов, как на их мускулистых тренированных руках вздуваются вены, как от усилия крошатся их молодые зубы. Канаты бесконечной змеей потянулись в сторону румпельного отделения.

– Поднажали, братцы! Взялись еще раз! – откуда-то снизу кричал капитан-лейтенант. В это трудно было поверить, но горстка матросов сумела втянуть тонны капроновой нити, закладывая ими вход в румпельное отделение.

– Капитан! – поднялся на корму командир штурмовой группы. – Спускайтесь вниз! Уже все готово!

– Давай, – подтолкнул Григорий замешкавшегося Невзорова и только после того, как тот сбежал по лестнице, бросил шланг прямо навстречу наседавшим пиратам.

Напор воды, ударив в грудь высокому мускулистому сомалийцу, шедшему первым, заставил его отступить назад, тем самым потеснив наступавших. Шестаков, бежавший следом, воспользовалсясь замешательством и бросился в сторону румпельного отделения. Уже сбегая по лестнице, капитан услышал за собой топот нескольких пар ног. Только бы не упасть! Дверь цитадели была распахнута, подле нее, вооружившись топорами, стояли два матроса.

– Быстрее! – отчаянно заорал один из них на замешкавшегося Мажурова, заметив что-то за его спиной.

Оглянувшись, Григорий увидел, как сомалиец, бежавший первым, сбросил с плеча автомат и поставил его на боевой взвод. Ствол привычно вскинулся, выбирая подходящую цель. Капитан ворвался в проем, трехтонная дверь легко скользнула по петлям, спасая экипаж от вторжения, и тотчас в бронированную обшивку глухо ударила автоматная очередь.

– Вот так… – невесело протянул Мажуров. – А замешкайся хотя бы на долю секунды.

В небольшом помещении румпельного отделения собрался весь экипаж. Нашлось место и для Юсуфа Ахмеда, он держался немного в стороне от остальных.

– Доставил ты нам хлопот, – сказал Шестаков, повернувшись к бывшему однокашнику.

– Анатолий, я думаю, что на этом дело не закончится. Вам лучше меня отпустить. Обещаю, что с вами ничего не случится, – все-таки мое слово что-то значит для этих людей.

– И не надейся!

– Все живы? – спросил Мажуров, оглядывая цитадель.

– Вроде бы все, – отозвался капитан-лейтенант, – но есть раненые, – кивнул он на старшего матроса, сидящего в углу с перевязанным правым предплечьем.

– Ерунда, – отмахнулся тот, – пуля прошла по касательной. Хотя, конечно, если бы я не проявил прыть, когда он наставил на меня ствол, все могло закончиться куда более печально.

– Ладно, синяки и порезы не в счет. Будем считать, что мы легко отделались, все-таки их раз в десять больше. Может, удастся как-нибудь здесь отсидеться. Что ты об этом думаешь, Юсуф?

– Мне кажется, вряд ли у вас получится.

– Посмотрим!

– Они ведь не смогут переправить судно к себе на базу? – спросил Олег Невзоров у капитана.

– Не смогут, – весело ответил Мажуров. – Рулевое колесо я уже заблокировал, так что с судном они не справятся. Ну, а уж мы, – кивнул он на рулевую машину, – отведем «Красную Сибирь» туда, куда нам потребуется.

Преимущество румпельного отделения заключалось в том, что здесь располагалось рулевое устройство, которым в аварийном режиме можно было управлять кораблем.

Некоторое время за дверьми было тихо, как будто пираты взяли паузу для осмысления ситуации. Григорий понимал, что надолго она не затянется. Сейчас пираты наверняка находятся в капитанской рубке и пробуют завести судно. Им потребуется не так уж много времени, чтобы понять – с капитанского мостика сделать это невозможно, и тогда они попытаются взломать дверь румпельного отделения, чтобы отсюда управлять судном и добраться на нем до берегов Сомали.

Шестаков с беспокойством глянул на приборы, так и есть: стрелка электропитания датчика положения руля указывала на то, что пираты пытаются отыскать какое-то инженерное решение, чтобы активизировать электрическую систему. Вряд ли среди них отыщутся инженерные гении, скоро их терпению придет конец, и они явятся в румпельное отделение, где находится ключ к управлению кораблем.

В какой-то момент стрелка на приборе, показывающая подачу рабочей жидкости, дрогнула; очередь за перекладками рулей. Мажуров невольно напрягся: неужели среди них оказались гении и дипломированные выпускники Гарварда? Но уже в следующую секунду, будто бы устав, стрелка вновь вернулась на нулевую отметку.

– Включай аварийную систему! – скомандовал Мажуров механику. – Будем выходить из этого квадрата. Пойдем прямо навстречу «Стремительному».

– Есть, капитан! – охотно отозвался мичман, включая электропитание.

Корабль был оснащен электрической системой управления и дистанционным пультом. В стене вмонтировано рулевое колесо с панелью приборов, каждый из них находился в рабочем режиме, оставалось только поплевать на ладони и браться за рулевое колесо.

В дверь что-то громко ударило, словно ее пробовали на прочность. Гулкое эхо разошлось по румпельному помещению, затем так же сильно ударили еще раз. Били молотом, стараясь сбросить дверь с петель. В какой-то момент показалось, что бронированная дверь может не выдержать и опрокинуться вовнутрь, но нет, удержалась, и довольно стойко.

Пираты колотили со знанием дела, в местах сочленения петель, мобилизуя максимум мускульной силы. Дверь, противясь насилию, пока держалась. Но это не могло продолжаться долго, вибрируя, она готова была пасть, вырвав из проема кусок металла.

– Закрепите дверь! – приказал Мажуров.

– Нет подходящего материала.

– Ломайте поручни и подоприте дверь изнутри!

Поручни, огораживающие рулевое устройство от остальной части помещения, тотчас были выкорчеваны от пола и нашли свое место в виде подпорок к двери. Удары не прекращались, теперь они раздавались сразу с двух сторон, все более разбалтывая крепежи. Дверь слегка прогнулась, и в образовавшуюся щель просунули лом.

– Тяните его на себя! Он раскурочит нам всю дверь!

За первым ломом, закрепляя успех, просунулся еще один, более массивный и покрепче. Матросы, ухватившись за ломы, сумели втянуть их внутрь помещения.

Некоторое время за дверью раздавались голоса, потом послышались удаляющиеся шаги. Неужели пираты решили покинуть корабль?

И тут до Григория дошло, что…

– Отойдите от двери! – истошно закричал он.

Матросы разом отпрянули от двери, стараясь спрятаться за металлические преграды и перегородки. В спину убегающим грохнул взрыв, сорвав с петель многотонную дверь. В образовавшемся проеме, с топорами и ломами наперевес, предстали пираты. Не предполагая, что выход будет завален судовыми канатами, они с удивлением смотрели на многотонное сооружение, поднимавшееся едва ли не до самого потолка, понимая, что на его разбор потребуется не один час. Кто-то из сомалийцев, видимо, больше с досады, приподняв автомат, выпустил длинную очередь: три пули угодили в панель приборов, брызнув во все стороны стеклами и пластмассой.

Пират, стоявший ближе всех, высокий и мускулистый, наверняка бывший в этой компании за главного, что-то коротко крикнул, и два сомалийца расторопно бросились по коридору.

Интересно, что они надумали?

Через минуту они возвратились, держа в каждой руке по большой канистре и открыв крышку, принялись поливать канаты бензином. Вот, значит, до чего додумались. Заблагорассудилось решить проблему кардинальным образом: оттаскивать десятитонные канаты тяжело, да и не с руки, слишком много времени уйдет; а так запалят их – глядишь, экипаж сам бросится навстречу к пиратам.

– Готовь гидранты! Огнетушители! – скомандовал Мажуров.

Высокий сомалиец подпалил зажигалкой бумагу и швырнул ее на пол. Огонь, жадно поедая краску на металлических покрытиях, веселой колыхающейся струйкой устремился к облитым бензином канатам, вспыхнувшим тотчас, едва их коснулась ярко-красная плазма.

Пена из огнетушителя ударила в огонь, сбив его, но уже в следующую секунду в чреве скрученных канатов произошло новое воспламенение, еще более сильное. Огонь ударил под потолок, от дыма стало трудно дышать, пламя, почувствовав собственную силу, потеснило экипаж в самый угол румпельного отделения, заставило посторониться и пиратов.

Невзоров с силой крутанул кран гидранта, где-то внутри приподнялась задвижка, давая возможность сделать забор воды, и тотчас в огонь ударила упругая струя, сбивая его.

– Не давай им приблизиться! – старался перекричать Григорий шум работающего двигателя. – Поливай водой!

«Красная Сибирь», подобно, «летучему голландцу», потерявшему управление, направилась собственным ходом в открытое море. Встать бы у рулевого колеса и дать полный вперед навстречу сторожевику, но мешали сомалийцы, стоявшие у входа. Один из них приподнял автомат и сделал одиночный выстрел: пуля, отрикошетив от сваленного у входа металла, застряла в толстой обшивке.

Повернувшись спиной к струям воды, пираты продолжали поливать канаты бензином. Вылили одну канистру, за ней другую. В воздухе едко разило ядовитыми парами. Господи, откуда они взяли столько бензина?! Казалось, что горючим пропиталось все румпельное помещение…

Подожженные канаты горели неохотно, пуская облака тяжелого дыма, но с каждой секундой набирая силу, туго скрученные жгуты превращались в расплавленную аморфную массу. Теперь от сомалийцев экипаж отделяло всего-то три ряда сложенных канатов. Их можно было растащить вручную.

– Готовься к рукопашной! – закричал капитан. – Просто так мы не дадимся.

Четверо сомалийцев ухватились за канат и довольно слаженно принялись рывками тянуть его на себя.

– Взялись! – скомандовал Мажуров и первым уцепился за канат.

Неожиданно за бортом что-то громко бабахнуло, заставив сомалийцев отпрянуть. Мускулистый пират что-то быстро заговорил. Растерянность на их лицах сменилась откровенным страхом; распинывая пустые канистры и отталкивая друг друга, они устремились по коридору в сторону лестницы. На металлических ступенях раздался торопливый топот, послышались отчаянные крики. Затем так же громко, заглушая вопли, бабахнуло еще раз, отозвавшись гулким эхом в румпельном отделении.

Неужели все ушли? Что бы это могло значить?

– Что там происходит?

– Выходим!

Все поднялись на палубу. На корабле было тихо. В нос сразу ударил едкий запах жженого пороха, а по палубе стелился тяжелый едкий дым, который заползал во все надстройки, забирался в трюм, а капитанская рубка выглядела белым островком в окружении смога. На расстоянии сотни метров от «Красной Сибири» полыхал патрульный катер, с каждой секундой превращаясь в груду раскаленного железа. С него в спущенные шлюпки высаживался экипаж. Трое уже высадились, оставался лишь четвертый, все еще не решавшийся спрыгнуть в раскачивающуюся на волнах шлюпку. Длинный, долговязый, он неловко топтался на месте, высоко поднимая ноги, словно его за пятки покусывал раскалившийся металл. Дым, распространяясь, подчас накрывал его с головой, а длинные языки едва не лизали его спину. Наконец, отважившись, он прыгнул в шлюпку, сильно ее качнув.

От обилия лодок рябило в глазах. Будто соревнуясь в скорости, они направлялись к рассыпавшимся на воде доу, потерявшим былую линейность. А на горизонте, разбивая поверхность воды в пену, удалялся второй патрульный катер.

– Сторожевик! – крикнул Невзоров, невольно обратив на себя внимание всех присутствующих.

Действительно, примерно в двух милях от «Красной Сибири» на крейсерской скорости двигался сторожевой корабль «Стремительный». Ахнули зенитные пушки, и рядом с удаляющимся катером взметнулся большой фонтан. Последний залп, скорее всего, в воспитательных целях: было бы желание, так непременно бы попали. Затем по воде россыпью ударили пули спаренного пулемета. И призывно, легко преодолевая морские мили, со сторожевика прозвучала сирена. Развернувшись, армада доу возвращалась к сомалийским берегам.

– Лихо! – проговорил Невзоров.

– А главное, вовремя, – охотно подхватил контр-адмирал Шестаков. – Опоздай они хотя бы на полтора часа, еще неизвестно, чем бы все это закончилось.

Глава 3

Пиратский город

На всем побережье Сомали не отыскать более пиратского города, чем Босасо. Состоящий из одних контрастов, где шикарные виллы тесно соседствуют с хижинами из картонных коробок, город выглядел идеальным местом для пиратской базы. Удачному пиратскому промыслу во многом способствовало само местоположение города: устье Красного моря, в точности на перекрестке путей из Африки к Аравийскому полуострову.

Ибрагим посмотрел в иллюминатор. Заходящее солнце окрасило в багрянец каменную мертвую пустыню, бесконечно длинные цепи гор и далекую полоску пляжа, окаймляющую голубизну океана. Здесь луч терялся, рассеиваясь в барашках волн.

Пилот сбавил скорость, самолет загудел и, развернувшись, начал снижение. Еще через несколько минут он вырулил на бетонную полоску и начал плавное снижение, выпустив шасси. Колеса жестко коснулись посадочной полосы, слегка тряхнув людей, сидящих в салоне.

Ибрагим поймал себя на том, что ощутил легкое волнение, подобное состояние случалось с ним крайне редко. Поездки в одиночестве были для него делом обыкновенным, подчас обстоятельства требовали именно такого путешествия, чтобы не привлекать к себе внимания. Но куда бы он ни отправлялся, его всюду встречали проверенные люди и единомышленники, всегда он оставался самым желанным гостем. Но в этот раз он очень долго размышлял, прежде чем отправиться в Босасо. От поездки его отговаривали люди, уже побывавшие в этом городе. Они называли Босасо не иначе, как сборищем различного сброда, жертвой которого может стать даже самый уважаемый человек в стране. Молодежь, произраставшая на подвигах пиратов, не считалась ни с какими авторитетами и признавала только власть денег и силы. Вместо себя Ибрагим мог отправить эмиссара «Аль-Каиды», который посчитал бы за честь исполнить просьбу эмира, но, поразмыслив, Ибрагим решил, что это тот самый случай, когда он должен присутствовать лично.

Электрокары оттащили самолет к небольшому двухэтажному зданию, больше смахивающему на общественный сортир, чем на аэропорт. Асфальта не видать, все дорожки посыпаны гравием и песком. У самого входа небольшая хибара, крытая рифленым железом, надо полагать, здесь размещалась охрана аэропорта и таможенная служба. Ибрагим в который раз убедился в том, что в Сомали не любят сложностей в хитроумных переговорах; может быть, поэтому едва ли не каждый мужчина таскал за плечами автомат Калашникова.

Сразу у трапа его встретили два человека: Абдулла и Баджжа, арабы йеменского происхождения, с которыми он был знаком по совместным поездкам по Чечне. В Сомали они входили в руководство союза исламских судов: едва ли не единственной силы в стране, пользующейся признанием большинства населения. Мало кто об этом знал, но в действительности они являлись бойцами «Аль-Каиды», готовыми исполнить любой приказ организации. По существу, они были ядром Союза исламских судов, распространяя свое влияние по всей территории Сомали, и с гордостью говорили о том, что большинство полевых командиров перешло на их сторону. Успехи по вербовке были достигнуты в кратчайшие сроки, но каждый из них понимал, что командировка в Сомали преследовала более серьезные цели, и приезд Ибрагима, одного из руководителей организации, внесет ясность в их дальнейшую работу. Как бы там ни было, но Абдулла и Баджжа готовы к любым приказам, вплоть до самопожертвования. Они всего лишь солдаты джихада и не должны прогибаться перед превратностями судьбы.

Тепло, как того требовал случай, соприкоснувшись щеками, Ибрагим поздоровался поочередно с Абдуллой и Баджжой.

– С самолета до здания аэропорта я бы мог дойти сам, – буркнул он, когда Абдулла легко подхватил его сумку.

– Здесь не так все просто, брат, – негромко произнес Баджжа, вставший от Ибрагима по другую сторону. – В этой чертовой стране совершенно нельзя никому доверять. В Босасо, если у человека нет надежной охраны, существует реальная вероятность оказаться в багажнике какого-нибудь седана. В худшем случае – можно получить пулю в затылок безо всякого объяснения. Так что у вас должно быть хорошее сопровождение.

– На чем вы меня повезете?

– В бронированном внедорожнике.

– Даже так…. Мне не привыкать, – отмахнулся Ибрагим. – Абдулла, помнишь, как мы с тобой передвигались по Чечне?

– Такое трудно забыть, брат, – охотно отозвался араб. – Помнится, однажды мы угодили в засаду к федералам, нас спасло только мастерство водителя.

– Верно. Но на следующий месяц этот водитель погиб от пули снайпера, упаси Аллах его душу!

В сопровождении молчаливой охраны, состоящей из четырех крупных парней с непроницаемыми лицами, добрались до могучего «Range Rover». Один из охранников, шедших впереди, широко распахнул перед Ибрагимом дверь, и он плюхнулся в кожаное мягкое кресло, спрятавшись от любопытных взглядов за темными тонированными стеклами. Около аэропорта, искоса поглядывая на припаркованную машину, сновали молодые люди в камуфляже со стеклянными глазами, у каждого из которых за плечом небрежно болтался автомат. Такие застывшие глаза могут быть только от наркоты, поэтому следовало держаться настороже: никогда не знаешь, какая блажь может посетить их головы в следующую минуту.

Даже оказавшись в кожаном кресле автомобиля, в сопровождении многочисленной охраны из Союза исламских судов, Ибрагим не почувствовал должного успокоения.

– Что это за люди? – кивнул он на группу людей с оружием, стоявших у входа в аэропорт.

– Это? – усмехнулся Абдулла. – Их здесь называют муриааны. Их ничего не интересует, кроме наркотиков, а оружие заменяет им дом, семью, детей.

– У них очень нехорошие взгляды, – покачал головой Ибрагим.

– Поначалу мне тоже было не по себе, – отозвался Абдулла. – Но потом ничего, как-то свыкся. Здесь от них никуда не спрячешься.

Машина на большой скорости двигалась к центру города. Тяжелые широкие колеса и могучие рессоры нивелировали многочисленные колдобины и неровности. Ибрагим поймал себя на том, что испытывает удовольствие от быстрой езды.

– А чего эти муриааны толкаются около аэропорта?

Абдулла задорно расхохотался (Ибрагим успел заметить, что парень склонен к веселью).

– Они приехали сюда в расчете на то, чтобы оказать приезжим свои услуги в охране.

– Занятно.

Въехали в город. Становилось все более многолюдно. Во всяком случае, число машин значительно прибавилось, и следовало держаться с особой предусмотрительностью, потому что каждый из водителей считал, что, кроме него, участников дорожного движения больше не существует. Остановились на мигающем светофоре, пропуская могучий запыленный грузовик. Едва ли не на каждом перекрестке стояли парни в камуфляже и с оружием в руках: взгляды точно такие же, как у тех, что были в аэропорту.

– А если бы я нанял для личной охраны кого-то со стороны? – спросил Ибрагим, провожая долгим взглядом людей с автоматами.

– Я бы вам не посоветовал так поступать, – вновь заразительно рассмеялся Абдулла. – В Босасо существуют собственные правила. Для того, чтобы нанять охрану, нужно обратиться к местным властям, а они уже выделят вам своих людей. По-другому скажу так: одни бандиты будут охранять вас от других бандитов, вот и вся разница. Но даже в этом случае вам никто не даст гарантии, что вы уцелеете. Ваша собственная охрана может отвезти вас куда-нибудь на квартиру и потом затребовать выкуп у родственников. Человек в Сомали, тем более белый, всего лишь предмет для ведения бизнеса.

– Невеселые вещи ты мне рассказываешь, Абдулла, – протянул Ибрагим, покачивая головой.

– Что поделаешь, брат, это Сомали! Но, слава Аллаху, мы чувствуем здесь себя совершенно спокойно. Подавляющая часть населения – мусульмане.

– Сколько в Сомали лагерей, где готовят воинов Аллаха?

Ибрагим посмотрел назад. За ними следовала машина сопровождения: большой пикап, в котором разместилось шесть автоматчиков в камуфляже. Встретившись с их непроницаемыми взглядами, Ибрагим поймал себя на том, что ему сделалось немного не по себе.

– Их много. Только под Босасо четыре больших лагеря. В Алуда – три, а в Хобью – еще пять! Но больше всего лагерей под Могадишо, целых десять! В лагерях готовят настоящих воинов Аллаха.

– Очень хорошо. В ближайшее время нам понадобится их помощь для крупного дела.

– Они только и ждут того дня, чтобы осуществить «джихад меча».

Задумавшись, Ибрагим провел ладонью по бритому черепу, коснулся пальцами широкой черной бороды. Со стороны он напоминал задумчивого мудрого сфинкса. Сомали была выбрана «Аль-Каидой» не случайно. Лишенная централизованной власти, она, по существу, распалась на множество территорий, в каждой из которых имелась собственная власть. И единственной реальной силой оставался Союз исламских судов, имеющих тесную связь с «Аль-Каидой», с решениями которой считался каждый полевой командир. Так что территорию Сомали «Аль-Каида» воспринимала как собственный полигон, на котором можно отрабатывать различные методы террористической войны.

За разговором незаметно выехали в центр города, который сомалийцы не без иронии называли Нью-Босасо. Именно здесь расположились самые крупные особняки на всем побережье, соседствуя с ветхими хибарами и полуразрушенными домами, изрешеченными пулями.

– Что здесь было? – спросил Ибрагим, показав на груды кирпичей (надо полагать, что в другой жизни они выглядели шикарными особняками).

– Здесь шли бои между кланами Дир и Дарод.

– Вот как? И кто же победил в этой войне?

– Клан Дарод, он более многочисленный и хорошо вооружен. Тогда серьезно был ранен Максуди, глава клана Дир, – кажется, ему перебили позвоночник. Сейчас во главе этого клана Джефри Джельтмен. Но он уже совершенно не тот, что был во времена их отца.

– Кажется, клан Дарод возглавляет Юсуф Ахмед?

– Точно так, брат, – кивнул Абдулла. – Мы уже приехали, – показал он на высокий особняк, расположенный в конце улицы. Рядом стояли хибары, построенные из коробок, расщепленных досок и рваных листов жести. Столь неожиданное соседство могло показаться прихотью какого-то архитектора, не лишенного чувства гротеска и решившего подчеркнуть разницу между величием и бездной.

Вдоль тротуара неподвижно, будто вылепленные из глины, сидели несколько сухоньких тщедушных людей, перед которыми на досках лежали пачками замусоленные сомалийские шиллинги. Своей неподвижностью они напоминали статуи, какие обычно нередко встречаются перед входом в языческий храм. Едва взглянув на бритого с окладистой бородой мужчину, окруженного многочисленной охраной, и не признав в нем потенциального покупателя, они тотчас потеряли к нему интерес. На улице было жарко, воздух казался таким раскаленным, что при дыхании обжигал легкие. Но усиливающийся зной их не пугал, они могли просидеть таким образом не один час кряду в надежде обменять сомалийские шиллинги на несколько пиратских долларов. Некоторым из них порой улыбалась удача.

Мимо, едва взглянув на вооруженное сопровождение, брели прохожие в белых запыленных одеждах. Неподалеку от самого дворца стояло небольшое одноэтажное здание с огромной вывеской, на которой крупными буквами было написано «Ресторан». А из распахнутых окон так и потягивало жареной верблюжатиной. Штукатурка на фасаде ресторана сбита, а на стенах, выложенных из туфового песчаника, были отчетливо различимы следы от пуль, причем отметин было так много (их с лихвой хватило бы на всех жителей города), что невольно напрашивалась мысль, не является ли ресторан излюбленным местом разборок этнических группировок. Верилось, что временами здесь бывает жарко, и дело не только в экваториальном солнце.

Из ресторана вышел костлявый сутулый старик: в правой руке он держал кусок мяса, завернутый в серую лепешку, в левой – пластиковую бутыль с водой. На его лице расплывалось блаженство. Он много прожил, еще больше повидал, а потому прекрасно понимал, что для счастья нужна всего лишь толика, которой он сейчас обладал. Этим мальчишкам с автоматами за плечами придется изрядно протопать, прежде чем им удастся уяснить эту несложную истину. Разумеется, если их не пристрелят где-нибудь на ухабах жизненного пути.

– Кто живет в этих особняках? – махнул Ибрагим на квартал, застроенный дворцами.

– Большой частью пираты, или как там они себя называют… береговая охрана.

– Вы с ними ладите?

– Куда же им деться, они стараются с нами не ссориться, – усмехнулся Абдулла.

– Оно и к лучшему, – сказал Ибрагим, поднимаясь по пологой небольшой лестнице. – У меня мало времени, нужно возвращаться в Чечню; не хотелось бы тратить его на пустое ожидание. Вы пригласили всех, кого я хотел бы видеть?

– Они все здесь, брат, – сказал Абдулла, распахнув перед Ибрагимом дверь. – И с нетерпением ожидают тебя.

Дверь закрылась. За спиной остались хижины, построенные из коробок, запах жареного верблюжьего мяса, кучи битых кирпичей, изрешеченные пулями, люди в серых запыленных одеждах, тощие и незаметные, будто сумрачные тени. За дверью осталось все то, что ассоциируется с нищетой и разрухой. Не шагнули, а будто бы переместились в другое временное пространство, где на площади в четыреста квадратных метров были собраны едва ли не все завоевания человечества: от спутникового телефона до плазменного телевизора. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: роскошь в этом доме любили.

– Мы приготовили обед, – настаивал Абдулла.

– Сначала решим все дела, – с мягкостью, о которую гнется даже дамасская сталь, ответил Ибрагим, – а уже потом можно и пообедать.

– Как скажешь, брат, – смирился Абдулла. – Все уже собрались и ждут тебя в зале.

Ибрагим прошел в зал, в котором на мягких подушках сидели восемь человек: эмиссары «Аль-Каиды» на Африканском континенте. С каждым из них Ибрагим встречался не однажды. С одними бок о бок воевал в Афганистане, с другим приезжал в Чечню с инспекцией, с третьим встречался в Европе в качестве координатора боевых действий в Ираке, с четвертым вербовал молодежь в боевые лагеря, откуда они выходили настоящими воинами Аллаха.

Заметив вошедшего Ибрагима, эмиссары дружно поднялись.

– Рады тебя видеть, брат, в добром здравии.

– Ты не меняешься, Ибрагим.

– Вот только разве что борода стала длиннее.

С каждым, как того требовал обычай, Ибрагим поздоровался, крепко стискивая сильные руки молодых и бережно – кисти стариков.

Разместились на низких мягких подушках, предусмотрительно разложенных слугами. Для Ибрагима было оставлено почетное место у самого окна: одна большая подушка, чтобы сидеть, и две поменьше, чтобы опираться руками. В центре комнаты на низком столике стояли глубокие пиалы с чаем, аккуратными ломтиками нарезан шербет, на двух больших подносах груши и виноград, на серебряном блюде тонко нарезанное манго.

– Братья, все идет так, как мы планировали. Сейчас мы сильны, как никогда, и мы должны доказать всему миру, что способны на большие дела, – обвел Ибрагим долгим взглядом всех присутствующих. – Судно с ракетами идет сейчас по Аденскому заливу, и полагаю, что через день оно прибудет в Эйл. – Лица слушателей просветлели, кто-то одобрительно закивал. – Мы не должны забывать о том, что наша конечная цель – обратить в ислам все страны мира, и первое, что мы сделаем на пути к этой цели, – сократим численность населения бывшего Советского Союза до двадцати, максимум тридцати миллионов человек; разумеется, все они будут мусульманами. Не желающие принять ислам подлежат уничтожению… Еще одно судно идет со стороны Китая, на нем в контейнерах стрелковое оружие. Значительную часть оружия мы оставим здесь, вооружим всех бойцов в наших лагерях и захватим власть в Сомали. Сейчас для этого самое благоприятное время…. Другую часть переправим в Чечню в помощь нашим братьям для борьбы с «неверными». Может, кто-то хочет высказаться?

– Все не так просто, – проговорил Рамзи, не однажды побывавший в Чечне. – В последнее время русские очень пристально следят за транспортными самолетами.

– Наш груз пойдет под эгидой Красного Креста, отказаться от помощи международной организации они не посмеют. К чему им международные осложнения…. А потом у федералов даже не будет времени, чтобы его обнаружить. Самолет приземлится на запасном аэродроме, находящемся под контролем наших людей, они служат у федералов, и те им доверяют.

– Оружие нужно разгрузить быстро, иначе могут возникнуть сложности.

– Полевые командиры уже предупреждены, они подъедут точно к назначенному сроку и развезут оружие по всей Чечне. Для него уже подготовлены схроны. Разгрузка займет минимум времени, так что федералы даже ничего не заподозрят.

– Как планируется использовать оружие?

– Это оружие позволит нам начать наступательные действия в Гудермесе и Аргуне. Там достаточно наших сторонников. Среди них немало и тех, которые работают в милиции и в органах власти, они помогут нам всем необходимым. В Чечне у нас очень сильное подполье, так что федералам до нас не добраться. Есть ли возможность помочь Чечне людьми?

Абдулла поднял со стола небольшую веточку винограда, но есть не торопился – вопрос был обращен именно к нему.

– В ближайшее время в Босасо намечается выпуск сразу в двух школах: Амира и Хаттаба. Под Могадишо выпуск в шести школах: Ансара, Шахида, Амира, Курбана, Мухаджира, Рамзиля. Мы планировали задействовать их в Ираке, но можем большую часть отправить в Чечню и в Дагестан.

– Договорились. Какое настроение бойцов?

– Каждый из них рвется на борьбу с «неверными» и прекрасно представляет, что такое «джихад меча».

– Это хорошо, – кивнул Ибрагим, разгладив широкой ладонью бороду. – Нужно им объяснить, что их ратный труд будет оплачен. За каждого убитого кяфира они получат хорошее вознаграждение. Чем больше убитых, тем толще кошелек! Как собираетесь переправить сомалийцев в Чечню?

– У нас хорошие связи с нашими братьями из Грузии. Можно переправлять их через Аргунское ущелье, большая часть которого контролируется нашими людьми. Каждый из моджахедов получит хорошие документы, и для них не будет большой проблемой добраться до Грузии.

– Это один из путей, – согласился Ибрагим. – Я сам не однажды побывал в Аргунском ущелье, но его не следует перегружать, нужно искать другие каналы.

– Можно идти через Азербайджан, сейчас там много наших братьев. Они помогут!

– Из «Аль-Каиды» в Азербайджане находится эмир Сабри, у него хорошие связи с полевыми командирами.

– Я знаком с Сабри только с лучшей стороны, он очень предан нашему общему делу, – понимающе кивнул Ибрагим. – Уверен, что он сделает все возможное, чтобы провести воинов Аллаха в Чечню. Нужно объяснить, что моджахеды, проявившие себя с лучшей стороны в борьбе с неверными, будут направлены на командирские курсы. – Немного помолчав, добавил: – Хотя лучшая рекомендация для направления в лагеря комсостава – это организация массового истребления «неверных» или получение дохода в миллион долларов за счет «неверных».

– Есть ли возможность привлекать в лагеря комсостава со стороны? – спросил Абдулла.

– Разумеется. На курсы командиров должны попадать и лидеры, принявшие ваххабизм вместе со своими собственными политическими структурами.

– Часто у них измененное сознание, они даже толком не знают, чего хотят.

– В этом случае с ними должны заблаговременно проводить краткосрочные занятия по изменению сознания хотя бы до уровня среднего салафиита. Нужно объяснять, что следующим карьерным этапом должно быть направление на курсы командного состава в Пакистане или Афганистане.

– В Чечне кризис власти и очень сильно влияние тейпов, часто молодежь пренебрегает такими лагерями.

– Нам выгоден кризис власти, происходящий сейчас в Чечне, его нужно усилить для окончательного разрушения тейпов и традиционных исламских структур. Реальная власть должна перейти к шуре амиров всех основных джамаатов… – Лицо Ибрагима вдруг погрустнело. – Правда, с этим кризисом мы теряем в Чечне верных людей. В прошлом месяце был убит имам Рахман, наше доверенное лицо; через него в Чечню шли деньги на борьбу с «неверными». Каждый потраченный доллар оправдывал себя на сто процентов. Так что его место осталось свободным. Нам нужен точно такой же человек, каким был имам Рахман. У меня есть на примете такой человек – эмир Сабри. Может быть, кто-то имеет собственное мнение по этому вопросу?

– Ибрагим, – произнес восьмидесятилетний старец Иджи Абдаррахман, прибывший на встречу из Эфиопии, – мы все знаем Сабри, и знаем его исключительно с лучшей стороны, так что более достойной кандидатуры подобрать трудно.

– Вот и хорошо, – с некоторым облегчением ответил Ибрагим. – Мы ведем газават с «неверными» не только в Чечне, но и по всему Кавказу, и успокоимся только тогда, когда там не останется ни одного «неверного». Главная наша задача – создать шариатское государство между Черным и Каспийским морями и дальше по Волге и Уралу, где немало наших сторонников и братьев мусульман. По территории Урала мы разделим Россию на две части, в каждой из которых будет собственное государство. Россия, как таковая, прекратит свое существование. Сибирь разделится еще на несколько государств: Дальневосточную республику, Якутию, Бурятию, Алтай, Сахалин, Камчатку. Уже сейчас в этих районах серьезные сепаратистские настроения. Слишком далеко они расположены от Москвы, а уровень их жизни необычайно низок. Чтобы поддержать благосостояние на Камчатке, местный парламент требует с военно-морского флота плату за аренду флота, стоящего в прибрежных водах острова. А Курильские острова к Японии ближе, чем к Москве…. Мы должны изучать настроение населения и выступать на нем, как на хорошем игровом поле. Если что-то и останется от прежней России, так это Москва с ее пригородами. Такая страна, как Россия, должна исчезнуть с политической карты мира навсегда, а на ее месте должны образоваться мусульманские государства. Даже если этого не случится при нашей жизни, распад России увидят наши дети, именно они станут хозяевами ее несметных богатств. Призываю вас, братья, увеличить добровольное пожертвование, садака, пусть наш посильный взнос послужит не только беднякам и в качестве искупления собственных грехов, но и поможет участникам грядущей большой войны.

– Я увеличиваю свою долю на газават на десять процентов, – произнес Газали Хамид, выходец из Саудовской Аравии. Его отец занимался строительным бизнесом, а его семья находилась в родственных отношениях с самим эмиром. Даже если бы он увеличил закят хотя бы на один процент, это были бы многие миллионы долларов. Подобный вклад был по плечу только родственнику королевской фамилии.

Ибрагим мысленно подсчитал, в какую цифру может вылиться закят, и не сумел сдержать довольной улыбки.

– Ты всегда был щедр, Газали.

– Два месяца назад я купил нефтяной перерабатывающий комбинат, – заговорил со своего места Садраддин Асфар, красавец, любимец фатумы. – Только в Арабских Эмиратах у меня три таких завода. Еще пять в Саудовской Аравии, два в Кувейте…. В этот раз в садака я отдаю двадцатипроцентную прибыль. Уверен, что каждый цент пойдет на борьбу с «неверными».

– Мы сделаем все возможное, чтобы как можно эффективнее потратить садака.

После Садраддина Асфара увеличили закят – взнос на борьбу с «неверными» – еще трое присутствующих, входящих в высший совет «Аль-Каиды». Один из них был афганец – благообразный семидесятилетний старик с окладистой длинной седой бородой, и двое, крупные мужчины с аккуратно постриженными бородками: одного звали Кинди Исхак, а второго Маварди Максуди. Настоящее имя старика было Шихабаддин Хусаин, но в Афганистане его называли Белый Хусаин, и вовсе не потому, что его волосы и борода были седыми, а оттого, что он занимался выращиванием опиума, «белой смерти». Поговаривали, что запасов готовых наркотиков при нынешнем его потреблении хватит на триста лет. Никто не знал, где содержатся основные запасы опиума, но то, что они охраняются не менее бдительно, чем аль-Кааба, было вне всякого сомнения.

Благообразный и улыбчивый Шихабаддин Хусаин очень напоминал провинциального имама, пекущегося о своей пастве, вот только своим влиянием он мог бы потягаться даже с представителями королевских фамилий. Аскет по природе, Хусаин никогда не брал себе лишнего, оставляя деньги только на скромную пищу и небогатую одежду. А деньги от продажи наркотиков тратились на покупку современного оружия, на «джихад меча», на поддержание мусульманских общин в Европе и в Америке. Немалая их часть уходила на подкуп судей, на наем адвокатов, а также на лоббирование интересов «Аль-Каиды» в парламенте Европы. Деньги от продажи наркотиков отмывались через целую цепь посредников, через одноразовые фирмы, а впоследствии через подставных людей перекочевывали в европейские и американские банки, пользующиеся безупречной репутацией. Белый Хусаин был важнейшим винтиком в сложной и невероятно влиятельной организации под названием «Аль-Каида». Главное его качество заключалось в том, что он мог в любое время и в значительном количестве доставить деньги практически в любую точку планеты.

Кинди Исхак, пакистанец по происхождению, возглавлял семейный бизнес по добыче и переработке фосфатов, занимая ведущие позиции в мире. Так что увеличение садака на пять процентов совершенно не отразится на его бизнесе, просто экспортируемые удобрения будут продаваться по более высокой цене. А, как известно, чем больше даешь садака, тем большую прибыль посылает тебе Аллах.

Маварди Максуди был из оманских арабов и слыл чудаковатым малым; подражая великим теологам Средневековья, он сочинял стихи и, как мог, поддерживал молодые творческие дарования. Свою молодость – как поговаривали, чрезвычайно бурную – он провел в Париже, разбив при этом немало девичьих сердец. Потом еще три года разъезжал по миру, довольствуясь только самым необходимым: одной парой обуви и небольшим рюкзаком, в котором был сложен комплект одежды. Никто из его университетских приятелей так никогда и не узнал, что скромный юноша, подрабатывающий разносчиком пиццы, в действительности являлся наследником газовой империи, растянувшейся по всему побережью государства.

На родину Маварди Максуди вернулся только по просьбе дряхлеющего отца, чтобы взять газовую империю в свои руки и навсегда связать себя с «Аль-Каидой». Считая газ подарком Аллаха, он, не колеблясь, отдал на садака двадцать процентов.

Попивая чай с шербетом, Ибрагим подсчитал, что только за одну встречу на борьбу с «неверными» ему удалось заполучить около ста миллионов долларов. Весьма неплохое начало беседы. Некоторая часть средств должна отойти в Чечню; как показывает опыт, активизация боевых действий происходит именно в тот период, когда сыны Аллаха получают за свой ратный труд заслуженное вознаграждение.

– «Джихад меча» – это очень хорошо, братья мои, – произнес йеменец Ахметжан, проживавший последние пять лет в Сомали. – Но мы часто забываем о том, что существует еще «джихад сердца» и «джихад руки».

Благодаря его стараниям на территории Сомали было организовано пятнадцать крупных центров Красного Полумесяца, в которых действовали эмиссары «Аль-Каиды», вербуя в свои ряды сторонников. Являясь обладателем миллиардного состояния, он занимался тем, что разъезжал по миру, выискивая союзников. Понемногу его интересы сместились в Восточную Африку – область наибольшего распространения мусульманства. По его мнению, в этой части света у «Аль-Каиды», и в целом ваххабизма, было большое будущее, и он не жалел собственных средств, чтобы склонить старейшин и вождей на свою сторону. Расцентрализованная, с населением, сочувственно относящимся к ваххабизму, территория Сомали являлась идеальным полигоном для всякого рода террористических акций.

– Мы, как настоящие правоверные, должны бороться с собственными дурными наклонностями, – продолжал Ахметжан, – и наставлять на путь истинный заблудших и сомневающихся. В этом наша сила! Мы должны быть непоколебимыми в своих убеждениях и принимать жесткие дисциплинарные меры в отношении преступников и нарушителей норм нравственности, в этом и состоит «джихад руки». – Присутствующие одобрительно закивали. – «Духовный джихад» не менее важен, чем «джихад меча», именно он позволяет нам внутренне самосовершенствоваться на пути к Аллаху. О «духовном джихаде», считая его главным, много говорил и сам Мухаммад, и свои откровения он оставил в хадисах. Так что «джихад меча» – это всего лишь малый джихад, а «духовный джихад» – всегда большой джихад, и подразумевает он, прежде всего, войну с самим собой. Так что пять процентов со своего чистого дохода я отдаю в мусульманские учебные заведения медресе и метебе и на поддержку способных бедных юношей.

– Твой поступок, Ахметжан, это поступок настоящего мусульманина, он доказывает нам, что все мы едины, у нас один общий отец и духовный учитель – Аллах, – притронулся ладонями к лицу Ибрагим. Следом за ним очистительный акт совершили остальные присутствующие. – Но «малый джихад» требует от нас много сил, мы должны делать так, чтобы кяфиры нигде и никогда не чувствовали себя в безопасности. Мне кажется, что в джихад нужно активно привлекать женщин.

– Это рискованно, брат, такое решение может вызвать неудовольствие в мусульманском мире – прежде они не привлекались в качестве шахидок.

– Мы не должны кого-то бояться. – Лоб Ибрагима собрался в складки. – В борьбе с «неверными» все средства хороши. Перед ними у нас нет каких-то обязательств, и слово, данное кяфиру, не в счет! Женщины еще хороши тем, что с их помощью можно добраться в те места, куда мужчинам вход закрыт. Как правило, женщина в отличие от мужчины не вызывает подозрений. С ее помощью, если она при этом еще достаточно умна и красива, можно добраться до самого недоверчивого кяфира и уничтожить его! Нужно вести просветительскую работу среди мусульманок и объяснять им, чтобы они не боялись за своих дочерей; пусть знают, что всем шахидкам отведено место на небесах в райских кущах, где им будут петь сладкоголосые птицы.

– Не каждая женщина способна на самопожертвование. Многих из них с этим миром связывают семьи, дети, – осторожно высказался Садраддин Асфар.

– Согласен с тобой, брат, что женщин, готовых на самопожертвование, нужно искать. Но их очень много среди вдов, мужья которых стали мучениками за веру. Нужно объяснить им, что их долг заключается в том, чтобы отомстить за смерть супруга, и чем многочисленнее будут жертвы среди кяфиров, тем ближе они станут к богу, – произнес ваххабит. – Наша задача заключается в том, чтобы окружить заботой семью, в которой родилась шахидка. И помочь им материально. Нам нужен человек, который следил бы за тем, чтобы ни одна семья не осталась обиженной.

К фруктам, стоявшим на столе, практически никто не притронулся, но вот зеленый чай пили охотно, заедая его сладким шербетом. Слуги уже принесли вторую тарелку и ревностно следили за тем, чтобы пиалы не оставались пустыми.

– Я готов взяться за это дело, – ответил Маварди Максуди. – Семья каждого шахида, кроме полагающегося садака, будет получать от меня дополнительное вознаграждение. Если же у них есть дети, они не останутся без внимания, будут одеты, обуты и накормлены. Если же кто-нибудь из них проявит себя как ревностный мусульманин, мы отправим его учиться в медресе.

– Хорошо, братья, рад, что между нами такое взаимопонимание, – высказался Ибрагим. – А теперь о том, что нам предстоит сделать в ближайшее время. – Пора заявлять о себе во всеуслышание, пусть все начнут считаться с нами. Война Советского Союза с «Аль-Каидой», ваххабитами спровоцировала его распад. Теперь на очереди Америка, мы должны сделать все, чтобы в нашу борьбу с «неверными» втянулся весь мусульманский мир. Надо создать условия для эскалации более острого военного конфликта. Наверняка появятся беженцы, нужно всеми доступными средствами стимулировать их потоки. Я бы даже сказал, вообще любые значительные перемещения людей… Ситуация кризиса приводит к ослаблению традиционных структур и к усилению джамаатов. Во время этой войны мы должны быть плечом к плечу, как это происходит с нами во время молитвы в священной Каабе, и помнить о том, что все мы равны перед Аллахом. Сейчас, когда удалось доставить в Аденский залив ракетные комплексы, мы сможем сделать куда больше. Я предлагаю перекрыть Аденский залив в районе Джибути, этот участок самый узкий и наиболее удобен для перекрытия. Тогда судоходным компаниям придется отправлять свои суда вокруг Африки, а это, как вы сами понимаете, многие тысячи миль пути.

– А если они все-таки попробуют прорваться через блокаду? – спросил Абдулла.

– Вот тогда нам сполна послужат ракетные комплексы, корабли придется атаковать! Здесь наши требования всецело совпадают с требованиями пиратов – если корабли проходят вдоль берегов Сомали, следовательно, они должны расплачиваться за транзит.

– Пиратам может не понравиться, что мы посягаем на их заработок.

– Нас это не должно беспокоить, – решительно произнес Ибрагим. На какое-то время его лицо приняло хищное выражение. – Каждый из них озабочен только тем, чтобы как можно плотнее набить брюхо да обзавестись новенькой «Тойотой». У нас же иная цель – сделать ваххабизм господствующей религией. Это не будет сегодня, возможно, не получится и завтра, но каждый день, шаг за шагом, мы должны приближаться к великой цели.

– Перекрытие Аденского залива вызовет большое недовольство американцев. В Персидском заливе стоит их флот; не исключено, что они захотят вмешаться.

– Это наш джихад, наше испытание, которое мы обязаны пройти до конца. Ни одна смерть не будет напрасной, братья-мусульмане не останутся равнодушными в священной борьбе с кяфирами и приумножат наши ряды. Сейчас в районе Эйл под началом Баруди Хаджиба сосредоточен большой джамаат, они установят на кораблях ракетные комплексы и выйдут в море.

– Я знаю Баруди Хаджиба, он настоящий ваххабит, – поддержал Ибрагима Шихабаддин Хусаин. – Материальные ценности для него не имеют значения. Но где же расположен джамаат, неужели среди пиратов?

– Нет, они живут отдельно от них, в пещерах, в которых проживали аскеты еще во времена Мухаммеда.

– А почему мы не собираем садака с сомалийских пиратов, ведь все они мусульмане-сунниты? Долг каждого имущего мусульманина – пожертвование нищим, беднякам, сиротам, участникам войны…

– Они забывают об этом, значит, пришло время напомнить об их долге. Где самая многочисленная группировка пиратов?

– Их везде много, по всему сомалийскому побережью, – ответил Абдулла, – но особенно много в Могадишо, в Алуда, Босасо, в Эйле… – принялся загибать он пальцы.

– В Эйле, говоришь, – призадумался Ибрагим.

– Именно там, брат, по нашим данным, там располагается один из координационных пиратских центров.

– Тем лучше. Пора четко обозначить наши взаимоотношения.

Глава 4

Наше время пришло

Два отряда, численностью в шестьсот человек, уже на следующий день выдвинулись в небольшой поселок Эйл, расположенный на самом берегу сомалийского побережья.

Еще совсем недавно заброшенный рыбацкий поселок за последние десять лет превратился в один из пиратских центров, где жалкие полуразрушенные лачуги соседствовали с современными новостройками. Число дорогих машин, в том числе и внедорожников стоимостью в пятьдесят тысяч долларов, приближалось к количеству населения. Благосостояние так и выпирало из него колючими уродливыми углами. Пиратство было главной отраслью, за счет которой кормилось девяносто процентов жителей побережья. Впрочем, неудивительно: подобное происходило на всем побережье Сомали, и теперь рыбаки охотно использовали свои лодчонки в качестве транспортного средства для переправки пленников в поселок.

Поселок, спрятанный между горами, можно было бы и не заметить, если бы не восемь кораблей, стоящих в небольшой бухте.

Баруди Хаджиб совершил намаз – первую молитву на рассвете – в просторной пещере, используемой правоверными под мечеть. В пещере было прохладно и сухо, каменный пол устилали дорогие персидские ковры, на шершавых гранитных стенах висели куски материи с искусно вычерченными шамаилами, небольшие тексты, помещенные в рамки, суры из Корана, поговорки. Сюда пять раз в день приходили молиться обитатели общины, проживавшие в многочисленных пещерах, разбросанных по всему побережью. Чтобы не осквернить молельный дом, они оставляли обувь у самого порога и, повернувшись лицом к михрабу – нише в скальной поверхности, указывающей направление на Каабу, – совершали молитвы.

Это был джамаат – локальная мусульманская община, созданная «Аль-Каидой» несколько лет назад. Каждый член джамаата прошел курсы обучения в иностранных лагерях ваххабитов, а Баруди Хаджиб дослужился до амира и имел право на широкую проповедь ваххабизма.

Главная задача джамаата заключалась в том, чтобы присматривать за береговой охраной, которая предпочитала проживать близ берега в коттеджах с кондиционерами. И вместе с тем джамаат должен был следить за потоками грузов, проходящими через Аденский залив.

Лишь на первый взгляд могло показаться, что людей, составляющих джамаат, связывала только мечеть, в действительности же на скалах Эйла расположился крепкий боеспособный и многочисленный отряд, прошедший боевую выучку в Афганистане и Чечне. Всюду, где они пребывали, главная задача джамаата заключалась в том, чтобы раздуть сепаратистское движение и по возможности поддержать его, становясь при этом наиболее боеспособной частью. Военные успехи во все времена притягивают молодежь, поэтому численность их постоянно увеличивалась.

В этот раз ваххабиты джамаата проживали обособленно от остального населения побережья и крайне редко выходили с ними на контакт. Казалось, что проживающие в пещерах и большую часть проводящие в молитвах люди вряд ли думают о земном, и многие очень удивились бы, узнав, что на самом деле малоразговорчивые люди в многослойных арабских одеждах – один из самых боеспособных отрядов «Аль-Каиды». Наверняка они удивились бы еще больше, узнав о том, что подавляющая часть аскетов, поселившихся за поселком в пещерах на почти неприступных скалах, в действительности являются отпрысками могущественных семей Ближнего Востока. Выбранный ими путь – «джихад меча» – столь же естественен для них, как сон или омовение перед молитвой. Этих людей по-настоящему угнетало только одно – долгое ожидание предстоящего дела, ради которого они прибыли на выжженную солнцем африканскую землю. Но, видно, Аллах не случайно послал им такое испытание, поэтому, собрав воедино волю, им приходилось вставать на путь «джихада терпения».

Баруди Хаджиб вышел из пещеры, повязал тщательно арабский головной убор ихрам так, чтобы он равными сторонами спадал на плечи, и зашагал по каменистой тропе на самый верх к своей пещере. Со стороны могло показаться, что пещера неприступная, с обеих сторон она обрывалась вниз глубокой пропастью, и требовалось немало расторопности, чтобы преодолеть крутой горный отрезок. Но Баруди Хаджиб не сетовал – еще одно испытание Аллаха, с которым следовало смириться. В ста метрах от мечети располагалось несколько пещер, где проживало около сорока человек; дальше, точно в таких же просторных пещерах, – еще восемьдесят! Так что небольшой скальный участок, расположенный на пятьсот метров выше уровня моря можно было считать густонаселенным. При желании в течение нескольких минут можно было собрать до пятисот бойцов.

Остановившись, Баруди Хаджиб поправил кожаную сумку мизуду, в которой обычно носил спутниковый телефон, и заторопился выше. Через несколько метров была каменная площадка, откуда великолепно просматривался поселок и небольшая гавань, заставленная кораблями, большая часть из которых являлась добычей пиратов. У пирса стояло несколько человек; Баруди Хаджиб без особого труда – в основном по европейской одежде и по безнадежности, что была запечатлена на их лицах, – узнавал пленников. Их не пытались загнать в трюм захваченных кораблей, как, возможно, поступили бы где-нибудь в Нигерии или в акватории Индонезии, не покрикивали на них, не заводили с ними разговоров; создавалось впечатление, что на пленников вообще не обращали внимания. Но в действительности все было не так: где бы они ни находились, за ними наблюдали десятки беспристрастных и заинтересованных глаз. Чаще всего это были мальчишки, что следовали за ними по пятам, назойливо выпрашивая у них завалявшийся цент. Среди захваченных выделялись парень и девушка, судя по всему, русские, державшиеся в сторонке ото всех остальных. Сомалийцы утверждали, что за них обещали солидный выкуп, а потому к ним негласно приставили дополнительную охрану.

Собственно, и бежать-то пленникам было некуда: поселок со всех сторон обступали горы, а далее ровной поверхностью продолжалась каменистая пустыня, столь же выжженная.

Небольшая горная речушка, пробившая узкую дорогу через серый гранит, разливалась в самом устье полноводной рекой, образовывая равнину, заросшую высокой режущей травой. На ней, распугивая гнус длинными хвостами, паслись коровы: верная примета увеличивающегося благосостояния сомалийцев. Чуток поодаль, огораживая небольшое пастбище, расположились разборные жилища из верблюжьих шкур, напоминающие юрты. Вокруг них живая изгородь из высоких кактусов – своеобразный загон для скота.

Метрах в трехстах от берега, едва ли не упираясь в подножие скалы, стояло шесть длинных прямоугольных жилищ, ариш, стены которых были выложены из кирпича-сырца, а крышей служили аккуратно уложенные длинные пальмовые листья. По ночам из жилищ слышались звуки бубна, стучали барабаны, но особенно запоминающимся был звук, извлекаемый дутьем из морской раковины. Судя по тому, что подобный праздник случался едва ли не каждый день, можно было предположить, что в поселке кто-то умирал или кто-то рождался, а то и заявлялся с заработком и с богатой поклажей. А вот на каменистой пологой террасе, упиравшейся в стену из красного кирпича, расположился поселок с современными домами, имелось даже казино с огромной вывеской (наверняка его люминесценция была видна за несколько миль). По узким дорогам лихо разъезжали дорогие внедорожники. Хотя ехать особенно было некуда – всего-то узенькая полоска суши вдоль океанического побережья.

Трудно поверить, что каких-то лет двадцать назад здесь располагался умирающий рыбацкий поселок. Теперь, когда его заняли пираты, он испытывал настоящий расцвет. Вообще-то пиратство было едва ли не единственной востребованной профессией, вокруг которой кормилось множество народу. Хозяйки готовили для пиратов еду; рыбаки предоставляли им в аренду свои доу и катера, на которых те совершали пиратские набеги; безработные за небольшую плату помогали им стеречь пленников. Буквально поголовно все юноши мечтали стать пиратами, чтобы иметь много денег и красивых любовниц, а девушки мечтали выйти за них замуж и проживать в роскоши. Так что пираты в Сомали для всех людей стали едва ли не родными, а отцы на десятилетие своих сыновей вместо резных безделушек дарили им настоящие автоматы Калашникова с обязательным пожеланием, чтобы те когда-нибудь стали пиратами. И потом, пираты в черных платках, скрывающих лицо, и с автоматами за плечами выглядели весьма романтично для молодежи, а на девушек подобный наряд и вовсе оказывал неизгладимое впечатление.

Неожиданно прозвенел звонок. Отсюда, почти с заоблачной высоты, переливчатая трель показалась Баруди Хаджибу почти нереальной – так о себе может напоминать разве что Всевышний или, может быть, один из его приближенных.

Вытащив телефон, Баруди Хаджиб произнес:

– Слушаю.

– Баруди?..

Узнав голос Ибрагима, Хаджиб невольно сглотнул. Неужели пробил назначенный час?

– Да, это я, брат, – стараясь подавить в груди распиравший восторг, отозвался он.

Слышимость была отличной, как если бы амир стоял от него всего-то на расстоянии вытянутой руки.

– Пришло твое время, амир.

– Я готов. Что нужно делать?

– Посмотри на залив, сейчас должен подойти корабль…

Вытащив бинокль, Баруди Хаджиб всмотрелся в спокойную гладь, на которой раскачивалось десятка три легких лодчонок, видно, дожидавшихся своего часа для пиратского промысла, и четыре доу, устремившихся на малом ходу в глубь от берега – осколок рыбацкой флотилии, прежде базировавшейся в поселке Эйл. Ровным счетом ничего такого, что могло бы заинтересовать. Еще в гавани стояли три сухогруза и два танкера, захваченных накануне, но вряд ли Ибрагим говорил о них.

Баруди Хаджиб уже открыл было рот, чтобы высказать недоумение, как в сетку окуляров угодил длинный контейнеровоз с высоким грузом на борту, укрытым брезентом. Через плотную грубую материю угадывались очертания углов ящиков; было видно, что они большие и тяжелые. Судно, несмотря на двигатели, работающие на полную мощность, двигалось медленно, а на расстоянии несколько миль могло показаться, что оно и вовсе идет с показной ленцой.

Баруди, родившийся в портовом городе и половину жизни прослуживший на море, сразу угадал принадлежность груза: это могло быть только оружие. Ясно, что очень серьезное, с грузом меньшего значения Ибрагим просто не стал бы связываться. Но вот какое именно оружие, угадать было весьма сложно. Если стрелковое, его обычно перевозят в длинных подъемных ящиках; взрывчатые вещества, соблюдая меры предосторожности, везут в металлических. Но такие ящики не отличаются массивностью, да и не будут столь тяжелыми. А увиденные контейнеры поражали не только своей длиной, но и тяжестью; казалось, что контейнеровоз держат за корму шайтаны. И тут Баруди Хаджиба осенила догадка, от которой запершило в горле.

– Да, я вижу судно, – проговорил амир, – оно идет вдоль берега. Через часа два подойдет в поселок.

– Как оно называется?

– «Альмагест».

– Верно.

– Ты в курсе, что на этом корабле?

От заданного вопроса по загривку пробежали мурашки. Надо знать Ибрагима, который не доверял никому, даже своему ближайшему окружению. Может, какими-то своими действиями он вызвал его неудовольствие или, хуже того, был оклеветан недоброжелателями или заподозрен в предательстве, вот поэтому Ибрагим решил устроить ему дополнительную проверку?

Следовало вести себя так, как будто ничего не происходит. Ибрагим обладал повышенной подозрительностью, так что его могли насторожить даже взволнованные интонации.

Баруди Хаджиб с силой сжал агатовые четки, почувствовав, как они хищно впиваются ему в ладонь, и мысленно обратился за помощью сразу ко всем святым. «Свидетельствую, что нет божества, кроме Аллаха, и свидетельствую, что Мухаммад – посланник Аллаха…»

Молитва-просьба помогла, задышалось ровнее.

– Понятия не имею, брат, но я всю жизнь провел на море и могу догадаться.

– И что, по-твоему, может быть в этих контейнерах?

– Груз покрыт брезентом, – осторожно начал Баруди, – а через материю отчетливо угадываются длинные громоздкие ящики… Если на них смотрит человек, которому уже приходилось наблюдать подобные вещи… Мне думается, что это ракетные комплексы.

– А ты наблюдательный, амир.

– Наблюдать – моя профессия, брат. Я догадался по пусковой установке – обычно она стоит под наклоном тридцать пять градусов к палубе, как и здесь. А это слишком отчетливые контуры. Мне было бы труднее определить, если бы груз был скрыт каким-то навесом или спрятан в надстройки; обычно так и делают, когда перевозят нечто подобное.

– Твое замечание верно. Почему же этого не сделали?

– Мне почему-то думается, что у людей, которые загружали ящики на судно, просто не было времени.

– Ты в очередной раз удивил меня, Баруди Хаджиб, а это еще раз доказывает, что мы не ошиблись в тебе. На судне действительно находится корабельный комплекс с противокорабельной крылатой ракетой типа Х-55. И загружали их действительно в большой спешке. Ты знаешь, из чего состоит ракетный комплекс?

– Противокорабельная крылатая ракета, транспортно-пусковой контейнер, пусковая установка, корабельная автоматизированная система управления, а также комплекс наземного оборудования с аппаратурой проверки ракеты, – отчеканил Баруди.

– Все так! Я не перестаю удивляться тебе, брат.

– Я – военный человек.

– Где ты обучался?

– Военному делу я учился во многих странах… В том числе и в России.

– Там хорошая школа.

– Да, я сумел в этом убедиться. В чем моя задача, брат?

– Твоя задача состоит в том, чтобы груз оставался в целости и сохранности. В ближайшее время мы намерены перекрыть Аденский залив для всех кораблей. Кто желает с нами дружить, должен платить деньги за прохождение своих кораблей через наш кордон, а если нет, мы просто пускаем эти корабли на дно.

– Решение очень смелое, – осторожно произнес Баруди Хаджиб, – оно может не понравиться сомалийской береговой охране, что базируется в Эйле. Они тоже захотят заполучить деньги с этой акции.

– Уверен, что так оно и будет в действительности. Твоя задача состоит в том, чтобы не дать им возможности вмешаться в наши дела. Желательно сделать это как-то подипломатичнее, похитрее, но следует дать понять, что мы не отступимся от своего. Ты умный, Баруди, так что попробуй подобрать соответствующую причину, чтобы они ушли из поселка и не помешали нашим планам.

– У меня уже есть план.

– Вот и отлично!.. Еще вот что: у Юсуфа находится одна молодая русская пара. Убей их!

– Считай, что они мертвы, брат.

Баруди Хаджиб отключил телефон. Добравшись до пещеры, он вытащил из небольшого сундука ракетницу и выстрелил в сторону залива. Ракета со зловещим шипением устремилась вверх. Добравшись до самого купола неба, она на некоторое время зависла, как если бы залюбовалась развернувшейся панорамой из островерхих гор и синего моря, а потом медленно, выпустив парашют, стала оседать в узкое ущелье.

Ровно через час после выпущенной ракеты командиры отрядов должны собраться в просторной молельной мечети. Времени ровно столько, чтобы обо всем подумать, переодеться в одежду, подобающую воинам Аллаха, и, спустившись, ожидать гостей.

Ровно через час Баруди Хаджиб был в молельной комнате. А еще, с интервалом в несколько минут, в пещеру вошли двадцать человек – полевые командиры джамаата. Тепло, как это положено при встрече, Баруди поздоровался с каждым из них, а потом, преодолев три ступени, выбитые в гранитной толще, поднялся на минбар – небольшое возвышение, с которого обычно читаются проповеди в мечетях.

Его встретили внимательные, заинтересованные взгляды единомышленников. Прошел почти год с того самого времени, как они поселились на этой горе. Каждый из них не ведал о том, сколько именно им придется находиться на Африканском континенте, но знал, что это время закончится в тот самый момент, когда над молельней комнатой взмоет красная ракета. Значит, оно пришло. Никто из полевых командиров не думал о том, как обойдется с ними судьба через несколько часов, но в спокойных, почти отрешенных взглядах собравшихся Баруди Хаджиб видел стремление к самопожертвованию. Перед ним стояли воины Аллаха, готовые ради собственных убеждений пойти на смерть.

– Наше время пришло, братья, – наконец произнес он. И тотчас увидел, как лица собравшихся чуточку размякли: уж лучше поле брани, чем затянувшееся ожидание. – Сегодня мы должны исполнить то, для чего нас призвал Аллах, – помочь нашим братьям в борьбе с «неверными». Пусть каждый из вас сообщит своему отряду о приближающемся «джихаде меча». Собираемся через три часа у подножия скалы… Аллах акбар! – притронулся ладонями к лицу Баруди.

– Аллах акбар! – в едином порыве выдохнули присутствующие.

Глава 5

Благоразумное решение

Дверь открылась, и в дом вошел Сейфуддин, один из авторитетнейших старейшин клана, под его началом было четыреста хорошо вооруженных бойцов.

– Алимджан, сегодня ночью русская пара сбежала.

– Как? – помрачнел Алимджан.

– Уехали на машине.

– Каким образом? К ним же была приставлена охрана.

– Охрана ушла сразу же, как только Юсуф отбыл на катере. Я уже организовал погоню, но время упущено; возможно, сейчас они уже на границе с Эфиопией.

– Охрану наказать!

– Уже наказали. Больше им не придется нас подводить.

Сейфуддин ушел так же неслышно, как и вошел.

Алимджан, оставшийся по решению старейшин клана за Юсуфа Ахмеда, в новой для себя роли чувствовал весьма неуютно. Одно дело находиться рядом с первым лицом и быть чем-то вроде советника, и совсем другое – самому принимать ключевые решения, от которых зависят жизни сотен людей.

Ясно одно: пленение Юсуфа Ахмеда было тщательно спланированной ловушкой. Несмотря на серьезные попытки отбить главу клана, из этой затеи так ничего и не вышло. Кроме того, не все вернулись живыми: был затоплен новейший патрульный катер, который Юсуф Ахмед приобрел всего-то полгода назад, и три лодки с береговой охраной. Теперь, оставшись без предводителя, клан заметно сдавал позиции. Новость о том, что Юсуф Ахмед захвачен русскими, следовало держать в строжайшей тайне. Воспользовавшись его пленением, враждебные кланы не упустят возможности отвоевать захваченные территории, и клан Дарод втянется в новую изнурительную войну.

Странно было другое: корабль «Красная Сибирь» не спешил покидать район влияния клана Дарод и, бросив якорь, стоял неподалеку от берега уже вторые сутки, как если бы чего-то ждал. Три доу, замаскировавшись под рыболовецкие шхуны, стоявшие в прямой видимости от судна, передавали о том, что на нем шла обычная жизнь, наполненная буднями. Однако Юсуфа Ахмеда видели лишь однажды: в сопровождении капитана и контр-адмирала. Они прошлись вдоль борта, посмотрели в бинокль на сомалийский берег, а потом столь же дружно направились в каюты. На пленника он был мало похож. Точнее, не похож вовсе. Юсуф в обществе капитана и адмирала чувствовал себя спокойно, как если бы они были знакомы не один день. Наблюдатели не без удивления рассказывали о том, что Юсуф был весел и совершенно не выглядел удрученным. Во всяком случае, среди своих людей он выглядел куда более сдержанным.

Рядом с «Красной Сибирью» находился русский сторожевой корабль «Стремительный». Такая опека не могла продолжаться до бесконечности, судно уйдет по транспортному коридору сопровождать другие корабли. Остается только подождать, когда «Красная Сибирь» останется в одиночестве, и осуществить ее захват.

Неожиданно за окном раздался хлопок, напоминающий пистолетный выстрел. Откинув занавеску, Алимджан увидел, как над горой, расположенной сразу за поселком, взметнулась к небу красная ракета. Достигнув самого брюха облака, она вдруг неожиданно зависла в воздухе, опалив его багрянцем, а потом медленно, выпустив парашют, начала снижение. Возможно, он не обратил бы внимание на этот выстрел, – мало ли что происходит за окном! – не в диковинку выстрелы из гранатометов, а уж пистолетным и вовсе никого не удивишь. Но в этот раз, будто бы подстегиваемый предчувствием, он прильнул к окну и с замиранием сердца наблюдал за тем, как красный огонь, все более распаляясь, обжигал светом базальтовые пики и глубокие гранитные расщелины. Не достигнув кроны деревьев, огонь неожиданно погас, словно его и вовсе не было.

Алимджан закрыл окно. Дурное предчувствие не оставляло: что-то должно произойти.

Опасения оправдались три часа спустя, причем сполна, когда он услышал на пороге уверенные шаги нескольких пар ног. Дверь приоткрылась, и в комнату, в сопровождении двух человек, вошел Баруди Хаджиб. От неулыбающего жестковатого лица с аккуратно постриженной бородкой так и веяло серьезной угрозой, а большие карие глаза взирали с острой проницательностью, выведывая самое потаенное. И вообще народ, поселившийся на скале в пещерах, Алимджану не нравился. Такое жилище подходит для летучих мышей, но уж никак не для людей. Рослые, мускулистые, с такими же непроницаемыми лицами, как у Баруди Хаджиба, они выглядели родными братьями, в них отчетливо прочитывалось фанатическое убеждение, ради которого они способны пойти на самопожертвование.

Алимджан всегда считал, что подобное соседство принесет беду, и даже предлагал Юсуфу Ахмеду вытеснить чужаков за территорию поселка, пока дело не зашло слишком далеко. Но тот, безразлично махнув рукой, отвечал: «Они нам не помешают». Только значительно позже Алимджан понял, что за беспристрастной маской Юсуф прятал почти животный страх: он боялся людей, выбравших для своего жилья давно заброшенные пещеры.

Теперь, оказавшись рядом с Баруди Хаджибом, Алимджан вдруг увидел, что тот значительно выше и моложе, чем это могло показаться поначалу. Может, это ощущение возникло оттого, что прежде приходилось видеть его издалека: то спускавшегося вниз за колодезной водой, то поднимавшегося к молельной пещере.

– У тебя хорошо идет бизнес, – неожиданно улыбнулся Баруди, показывая крупные крепкие зубы, которыми запросто можно перегрызть горло врагу.

– О каком бизнесе ты говоришь? – спросил Алимджан, не желая пропускать гостей в глубину комнаты.

– За тот год, что мы провели в пещерах, – кивнул Баруди в сторону горы и сдержанно улыбнулся, – ты захватил пятьдесят четыре судна. Среди них были как маленькие – яхты, прогулочные катера, пассажирские корабли, с которых ты с Юсуфом брал по пятьдесят и сто тысяч долларов в качестве выкупа, – так и большие: круизные лайнеры, танкеры, сухогрузы, с каждого из которых ты брал от трех до пяти миллионов долларов. Получается вполне приличная сумма.

– У тебя неверная информация, – как можно хладнокровнее произнес Алимджан.

– Ты, видно, полагаешь, что все свое время мы проводим только в молитвах? – продолжал улыбаться Баруди. – Совсем нет! Мы умеем хорошо считать, а с горы видно куда дальше, чем с равнины. Мы знаем о каждом полученном тобой долларе, так что тебе нет смысла лукавить. Не удивляйся, узнать не сложно: достаточно спросить последнего старика в поселке, и он с точностью до последнего цента скажет, какова была сумма выкупа.

– Что вы от меня хотите?

– А вот это деловой разговор…. Ты должен заплатить садака в международные фонды джихада.

– И какая будет цифра?

– Немного. Всего-то десять миллионов долларов.

– На джихад идет всего лишь пять процентов от общего дохода. Мы не получали таких денег.

– Ты забываешь о том, что это не только закят, взнос на борьбу с «неверными», но это еще и помощь неимущим и сиротам.

– У нас не будет таких денег в ближайшее время, – глухо повторил Алимджан.

– И где же ваши деньги?

– Они потрачены.

– Так мы не договоримся. Деньги в джамаат ты должен передать в ближайшие три дня.

– Вам придется подождать. И потом, я не решаю таких вопросов. – Широкая ладонь ваххабита притронулась к стриженой бородке. Рука, покрытая черными густыми волосами, была мускулистой и, вероятно, очень сильной, привыкшей к каждодневным физическим упражнениям. В таких пальцах легко представить как рыболовецкую сеть, так и гранатомет.

– Возможно, я смогу обождать, он может подождать, – ткнул Баруди Хаджиб в ваххабита, стоявшего рядом. – Даже он может немного потерпеть, – повернулся он к порогу, где стоял другой охранник. – Но как ты объяснишь причину задержки садака детям и обездоленным, кто нуждается в твоей помощи? Ты им тоже скажешь обождать?

Алимджан подавленно молчал. Положение было сложное. Окажись на его месте Юсуф Ахмед, он наверняка что-нибудь бы сообразил.

– Думаю, что они тебя просто не поймут. Срок тебе три дня, после полуденной молитвы джамаат должен получить деньги, – твердо произнес Баруди.

– А если я не смогу их достать, что тогда?

– В таком случае, я бы тебе посоветовал уйти отсюда и вообще не попадаться мне на глаза. Я бы не хотел проливать кровь единоверца.

– Кажется, я тебя понял.

– У тебя есть двое русских, мужчина и женщина, ты должен отдать их мне.

– Это не по правилам, Баруди, этих людей захватил наш клан, – отрицательно покачал головой Алимджан.

– Юсуф не забыл, кто именно разработал эту операцию?

– Не забыл. Но они стоят денег.

– И сколько же ты за них хочешь?

– На это может ответить только Юсуф, это его люди.

– Может, ты предлагаешь мне поторговаться за них, как на базаре?

– Торга не будет, – после недолгого молчания произнес Алимджан, – сегодня ночью они сбежали. Если тебе удастся их захватить, тогда они твои.

– Хорошо, я проверю твои слова. И молись Аллаху, чтобы они оказались правдой. Аллах акбар, – попрощался Баруди Хаджиб.

Приоткрыв дверь, Алимджан наблюдал за тем, как троица моджахедов, не оглядываясь, пересекла двор и, распахнув калитку, вышла на улицу. Его переполняло бессилие, замешанное на злобе; он поймал себя на том, что ему очень хотелось бы увидеть профиль Баруди в нитях оптического прицела. Когда ваххабиты скрылись за высокой оградой из колючих кактусов, он со злостью захлопнул дверь.

Интересно, как бы на его месте поступил Юсуф Ахмед? Взор Алимджана невольно обратился к лагерю, где за бурунами волн, расшалившихся под усиливающимся ветром, колыхалось судно, на котором русские удерживали Юсуфа Ахмеда.

Еще через пятнадцать минут он встретился с Сейфуддином и, подробно пересказав состоявшийся разговор, откровенно спросил:

– Что будем делать, брат?

– Они нам угрожали, а такие вещи не остаются безнаказанными.

– В чем-то я с тобой согласен, брат, но с этими людьми мне уже приходилось иметь дело. В отличие от остальных, вылепленных из рыхлой глины, они вытесаны Аллахом из кремня. Об таких людей можно поломать зубы.

– Их не так уж и много. Можно окружить гору и забросать пещеры гранатами.

– Не думаю, что эта победа достанется нам легко, – отрицательно покачал головой Алимджан. – Эти люди – прирожденные воины и посчитают великим благом умереть за свои идеалы. Даже если нам удастся одолеть их, то уже через пару недель от ваххабитов на сомалийском побережье станет тесно. Зачем нам наживать таких сильных врагов? Нам бы разобраться с собственными проблемами.

– Ты предлагаешь уступить им? – удивился Сейфуддин.

– Я считаю, что это будет самое благоразумное решение.

Огромный тяжелый камень, стоящий на самой вершине горы, с вырубленными по бокам ступенями, использовался ваххабитами в качестве минарета. Приближалось время полуденного моления. Вдохновенно, сложив ладони у рта наподобие рупора, муэдзин громогласно, не жалея голосовых связок, призывал собратьев к молитве. Зрелище впечатляло, особенно запоминающимся оно было для тех, кто наблюдал его впервые: из пещер, неприметных человеческому взгляду среди каменных нагромождений, выкарабкивались люди. Невольно создавалось впечатление, что они возникали из ниоткуда, являясь порождением каменной осыпи.

Через минуту их было уже такое огромное количество, что издали скопление людей можно было принять за ожившие камни. Рассредоточившись по тропам, неторопливо, как того требовал высокий уклон, они двигались к молельной комнате, расположенной в самом центре горы.

Баруди Хаджиб посмотрел вниз: правоверные, одетые в белые одежды, образовывая длинные многочисленные лучи, по многочисленным тропам стекались к самому центру горы, будто бы к солнцу. В этом движении было нечто символическое.

Прозвеневший звонок отвлек его от притягательного зрелища. Нажав на кнопку «прием», он проговорил:

– Слушаю тебя, брат.

– Алимджан решил уйти из поселка, – проговорил Сейфуддин.

Лицо амира невольно скривила злая ухмылка.

– Я понял тебя, брат, он поступил благоразумно.

– Что прикажешь делать дальше?

– Сделайся его тенью, будь с ним всюду рядом. Мы не любим неприятных сюрпризов.

– Я понял тебя, брат.

– Если пойдет что-нибудь не так, ты должен будешь его убить.

– Я готов к этому, можешь положиться на меня.

– Мы в тебе никогда не сомневались, брат. Действительно ли русские сбежали?

– Алимджан сказал правду. Они исчезли вчера ночью. Уехали на «паджере» Юсуфа.

– Куда они могли направиться?

– Точно сказать трудно, но, скорее всего, в Эфиопию.

Некоторое время в трубке раздавалось лишь тяжелое дыхание амира. Потом он негромко произнес:

– Будем искать.

Загрузившись в машины, бойцы береговой охраны съезжали с поселка. Не было ни пальбы, ни угрожающих окриков, ровным счетом ничего такого, что способствует большому переезду. Побросав нехитрый скарб в кузов, быстро загрузились. Головная машина единожды протяжно просигналила, и колонна потянулась вдоль береговой линии.

С вершины скалы, где расположился отряд Баруди Хаджиба, была видна автомобильная колонна, растянувшаяся на сотни метров. Ваххабиты, уважая чувство единоверцев, предпочитали не бряцать оружием, а терпеливо дожидались отъезда, и когда колонна скрылась за облаком пыли, будто бы за дымовой завесой, они спустились с гор и направились в сторону гавани.

Контейнеровоз «Альмагест», стоявший близ причала, размеренно покачивался на волнах, рядом – патрульный катер, ощетинившийся на океан спаренными пулеметами. А на дощатом помосте, зашарканном добела грубоватыми подошвами сандалий, стояли четыре человека с автоматами.

Телефонный звонок вывел Баруди Хаджиба из задумчивости. В этот час его мог потревожить только один человек.

– Слушаю, – произнес он, стараясь придать своему голосу подобающую твердость.

– Ты сумеешь дойти до перешейка и перекрыть его? – спросил Ибрагим.

– Можешь на меня рассчитывать, брат. Мне уже приходилось заниматься чем-то подобным – прежде чем стать воином Аллаха, я был военным морским офицером и большую часть своей жизни провел на море. В джамаате мои бывшие сослуживцы, все они прекрасно знают свое дело.

– Нам это известно, поэтому выбор пал именно на тебя.

– Мне радостно это слышать.

– Через два часа к твоему берегу должны подойти ракетный корабль и четыре судна, установишь на них ракетные комплексы. Тебе приходилось проводить такую работу?

– Неоднократно. Ракетный корабль – это хорошо, он приспособлен для монтирования ракетных комплексов. Но остальные четыре судна, они военные?

– Нет, гражданские.

– Но там действуют совершенно другие правила монтировки, на нем другой баланс, и потом…

– Дослушай меня, – голос Ибрагима посуровел.

– Слушаю тебя, брат.

– Мы не могли рисковать. Так нужно. Военные корабли могут вызвать повышенный интерес со стороны наших врагов. Но каждый из гражданских кораблей прошел соответствующую модернизацию – я лично проследил за этим, – так что на них можно устанавливать ракетные комплексы. Как только завершишь работу по установке комплексов, тотчас сообщишь, и к тебе на усиление отправятся патрульные и ракетные. А дальше начнется самое интересное!

– Я понял тебя, брат.

– И еще вот что, через несколько часов подойдет корабль со стрелковым оружием. Часть оружия нужно переправить в Чечню на самолете, мы должны помогать нашим братьям в борьбе с «неверными».

– Когда будет самолет?

– Он уже в полете. Подготовь взлетную полосу соответствующим образом.

– Взлетная полоса готова. А какой будет самолет?

– Русский грузовой Aн-124. Он возьмет сразу шестнадцать тонн, так что будь готов к этому и перетащи оружие поближе к взлетному полю.

– Сделаю все, что в моих силах, брат.

– Аллах акбар!

– Аллах акбар! – ответил Баруди Хаджиб.

В поселок Эйл Ибрагим собирался выезжать лишь следующим утром, так что у него оставалось время, чтобы отдохнуть после утомительной дороги и еще раз обдумать детали предстоящей операции. Проснувшись рано, он, как обычно, искупался в бассейне, принял контрастный душ и растер докрасна мускулистое крепкое тело большим махровым полотенцем.

– Я тебе не помешал? – спросил вошедший Абдулла.

– Нисколько, – сказал Ибрагим, подпоясывая халат.

– Ты в хорошей форме.

– По-другому нельзя, «джихад меча» не позволяет быть нам хилыми. Как там наш друг? Ты узнал, где он сейчас находится?

– Мухаджир направляется в Турцию.

– Откуда известно?

– Через своих людей, они не знали, что ты с ним в ссоре, и помогли ему с документами.

– Что ему надо в Турции?

– У него там живет друг, которому он когда-то спас жизнь.

– А адрес этого друга ты знаешь?

– Мои люди ведут за его домом наблюдение.

– Прекрасно! Убейте Мухаджира до того, как он перешагнет порог этого дома.

– Ибрагим, я помню тебя другим, когда-то ты умел прощать даже врагов, – сдержанно напомнил Абдулла. – А Мухаджир не враг, он хороший воин и может быть полезен нам в «джихаде меча».

Повернувшись к Абдулле, Ибрагим сухо произнес, сверкнув глазами:

– Мухаджир и его друг должны умереть. Мне не нужны случайности, слишком много поставлено на карту.

– Хорошо, брат, – поклонился Абдулла, – я отдам распоряжение. Мои люди сделают все, что от них зависит.

– Нет, я сам переговорю с ними.

Глава 6

О нас заговорит весь мир

Ровно через два часа, как и предупреждал Ибрагим, к поселку подошли пять кораблей. Один из них был накатным, предназначенным для перевозки различной колесной техники – идеальная платформа для установки ракетной техники, – а вот следующие три оказались комбинированными; по бортам каждого установлены сварные рамы с крепежами и пружинными амортизационными устройствами. Следом за ними, напоминая хищного богомола, стояло грузовое судно с двумя подъемными кранами: первый, расположенный на корме, был длинным и походил на клешню, а вот подъемный кран на носу, предназначенный для переноски небольших грузов, смотрелся коряво, будто оторванная лапка.

Поднявшись в сопровождении приближенных на борт комбинированного судна, Баруди Хаджиб увидел крепкого мужчину в арабской одежде. По тому, как уверенно тот распоряжался, можно было догадаться, что это – капитан корабля.

– Меня зовут Кинди Исхак, – представился он, когда Баруди ступил на палубу. – Я поступаю в ваше распоряжение.

– Очень хорошо. Сейчас нам нужно заняться разгрузкой судна, а потом надо будет закрепить комплексы на кораблях. У нас всего-то двое суток, так что мы будем работать день и ночь. На третьи сутки мы выйдем в море и перекроем залив.

– Кажется, в это время из Суэцкого канала должен выходить американский авианосец?

– Совершенно верно, он будет первым, кого мы не пропустим в Аденский залив. Будем работать в три смены; думаю, что человек шестьдесят вполне достаточно.

– Когда начинать?

– Прямо сейчас.

– Кажется, мы не единственные, кто прибывает сегодня. К вам идет еще одно судно.

Баруди Хаджиб взглянул на залив. Обогнув утес, параллельно береговой линии в сторону поселка двигался контейнеровоз. Даже с расстояния двух миль было видно, насколько он огромен: не менее двухсот метров в длину, он перевозил до ста пятидесяти тысяч контейнеров, возвышавшихся над палубой в шесть рядов. Баруди едва сдержал вздох восхищения: таким количеством стрелкового оружия можно вооружить не только Чечню, но и всю Африку, а оставшегося оружия хватит на последующие несколько поколений вояк.

Контейнеры, выкрашенные в различные цвета, напоминали неправильно сложенную мозаику. Баруди Хаджиб невольно обратил внимание на то, что особенно много контейнеров желтого цвета, составлявших почти весь второй и третий ряды, четвертый был из зеленых контейнеров; а в пятом ряду, в большей степени, стояли контейнеры красного цвета. Интересно, какое оружие в них могло помещаться? Гранатометы или все-таки стрелковое оружие?

Его размышления прервал нарождающийся гул самолета. Сделав круг над полигоном, он слегка покачал крыльями, словно хотел привлечь к себе внимание, и только потом пошел на посадку.

– Люди подойдут к вам через несколько минут, – заверил Баруди Хаджиб, – а у меня есть еще дела на берегу.

– Хорошо, – ответил Кинди Исхак и, повернувшись к матросам, скомандовал: – Готовьтесь к погрузке!

Работы оказалось больше, чем предполагалось поначалу. Разгрузка контейнеров продолжалась сутки, а на берег выгрузили немногим больше половины. Неподалеку от взлетного поля был сооружен просторный ангар, куда и свозилось оружие. В грузовом порту, где стояли прибывшие судна, также шла оживленная работа.

Командиром летного экипажа оказался европеец лет сорока – один из тех, кто готов ради звонкой монеты отправиться хоть к черту на рога; судя по тому, что он до сих пор оставался в живых, со своей работой командир справлялся весьма успешно. Из его рассказов следовало, что побывать ему пришлось едва ли не во всех горячих точках планеты. Перевозить приходилось все – от героина, запаянного в пластиковые пакеты, до артиллерийских снарядов. При этом никогда не знаешь, какой именно груз будет опаснее. Только в Сомали он побывал около тридцати раз и во время каждого перелета сильно рисковал, умудряясь снабжать оружием противоборствующие группировки. К чему готовиться в этот раз, он не представлял. И если ему до сих пор не оторвали голову, так это только благодаря тому, что удача любит бесшабашных.

По его собственным словам, он дважды находился на волосок от гибели: первый раз это случилось в Анголе, когда доставлял оружие повстанцам, но вместо этого случайно приземлился в деревню, занятую правительственными войсками. По самолету без опознавательных знаков тотчас открыли плотную стрельбу из всех видов оружия, и только по чистой случайности бронебойные пули не разбили стекла кабины, не угодили в двигатели и бензобак. В другой раз, попав в грозу на высоте четырех тысяч метров, вынужден был приземлиться в джунглях близ небольшой деревушки. При неудачной посадке поломались шасси и правое крыло. О том, чтобы добраться своим ходом до ближайшего города, отстоящего на добрую тысячу километров, причем отделенного не участком суши с многочисленными дорогами, а непроходимыми джунглями, нечего было и думать. После двух недель пребывания в деревушке он начал потихонечку смиряться с мыслью о том, что остаток жизни проведет в джунглях, если, конечно, не отыщется какая-нибудь оказия, что могла бы отвезти его в мир больших городов. Тем более что вождь племени – сухой и невероятно тощий дядька с тремя кольцами в носу – в знак глубочайшего расположения предложил ему одну из своих пятнадцати жен. Над предложением он начал задумываться всерьез, но неожиданно один шустрый мальчонка, где-то нахватавшийся с дюжину английских слов, поведал ему о том, что за холмом, в каких-то двух километрах от места его падения, находится точно такой же самолет. Он тут же отправился к разбившемуся самолету, и его радости не было предела, когда он обнаружил, что шасси и правое крыло оказались целыми. Со слов того самого мальчугана, самолет упал два года назад. Просто чудо, как он не развалился на части, что, в свою очередь, указывало на несомненный класс летчика. Можно только представить его ужас, когда над джунглями закончилось топливо, и он, полагаясь исключительно на свое мастерство, отыскал в километрах зеленого леса небольшую прогалину и мастерски посадил самолет на поле, даже не поломав при этом крыльев.

В поселке летчики пробыли полгода, со слов того же самого мальчугана, ласками они обделены не были, и за то время каждый из них успел обзавестись тремя женами. А потом, видно, подустав от семейного быта, они ушли в джунгли, в надежде выйти на большую дорогу. Возможно, им и повезло – во всяком случае, о них больше никто ничего не слышал.

Как бы там ни было, брошенный самолет спас его от забвения. Заменив подкрылки и подлатав обшивку, уже через десять дней он сумел вырваться из цепких лап джунглей.

На деньги, вырученные от той командировки, он полгода прожил в Европе, скуки ради переезжая из одной страны в другую, а потом вскоре понял, что сытая и беззаботная жизнь не для него – не хватало перца, замешанного на адреналине и порохе. И, нанявшись летчиком в одну из частных компаний, он вновь оказался в Сомали в качестве командира грузового самолета, на борту которого, в качестве «гуманитарной помощи», оказалось пять тонн оружия.

Летчик жил весело, не скучал и, похоже, задался целью переспать со всеми проститутками поселка.

На кораблях вовсю шла работа. Матросы знали, что делать. Стыковка ракет с кораблем осуществлялась электрическими жгутами пусковой установки. Раму установки ракеты зафиксировали в носовой части корабля за счет пружинных амортизаторных устройств. Наклоненная, снабженная ракетами, она выглядела грозно и одновременно величественно.

– Что вы на это скажете? – подошел Кинди Исхак.

– Я вижу, вы знаете свою работу, – удовлетворенно кивнул Баруди.

– Самое главное, что мы сделали ее быстрее, чем требовалось, можно хоть сейчас выходить в море.

– Хорошо, я сообщу о готовности Ибрагиму.

Нажав на кнопку, Баруди с волнением принялся ожидать ответа. Не так часто ему приходилось звонить Ибрагиму. Кто знает, чем он занимается в этот момент? Не исключено, что готовит какую-нибудь новую региональную войну, а он отвлекает его своими звонками.

Ибрагим отозвался после второго гудка:

– Слушаю.

– Все готово, брат, можем начинать.

– Не торопитесь, дождитесь меня, я хочу присутствовать при этом историческом событии. О нас заговорит весь мир.

– Когда тебя ждать?

– Буду послезавтра.

Родной берег с враждебного корабля выглядел почти чужим. Даже волны били в борта корабля с каким-то особым остервенением. В какой-то момент Юсуфа Ахмеда посетила отчаянная мысль: броситься прямо на пенящиеся гребни и попробовать добраться вплавь до берега. Но, глянув в черноту воды, больше смахивающую на раскрытый зев преисподней, он тотчас отказался от навязчивой идеи. Вода проглотит мгновенно, даже не оставив после него кругов. Но чем пристальнее он всматривался в глубину, тем сильнее возникало желание уйти в воду. Невольно возникало ощущение, что бездна словно зовет его к себе.

В трех милях от «Красной Сибири» стояли три доу. По внешнему виду обыкновенные рыбацкие шхуны, практически ничем не отличающиеся от тех, что тысячами бродят в Аденском и Персидском заливах. Разница лишь в том, что в их трюмах не отыскать даже бочки с засоленной рыбой, зато имелось несколько современных катеров, находящихся на их борту. Они неотступно следовали за «Красной Сибирью», не решаясь атаковать, но Юсуф Ахмед не сомневался в том, что абордаж случится, как только для этого представится подходящая возможность. Главное, чтобы удалился русский сторожевик. Его сородичи умеют ждать, да ему и самому не мешало бы набраться терпения. Ветер, будто сердясь, бил прямо в него, и брызги, подобно иглам, впивались в лицо.

– Мечтаете? – услышал Юсуф Ахмед за спиной негромкий голос и, обернувшись, увидел Матвея Невзорова.

– Вы не сдержали свое обещание, – невесело проговорил он.

– О чем вы? – Невзоров выглядел обескураженным. – Я стараюсь всегда сдерживать свои слова.

– Вы обещали мне организовать встречу с моей дочерью…. Правда, тогда вы были Джоном Эйросом, могли и не вспомнить.

– Ах, вот вы о чем… Так я могу вам сказать, что ваша встреча состоится. Через полчаса. – Посмотрев на наручные часы, уточнил: – Впрочем, через двадцать семь минут вы сможете ее увидеть – если, конечно же, не будете капризничать.

Следовало как-то совладать со своей мимикой, выглядеть более беспристрастным. Возможно, даже сделать вид, что не веришь до конца сказанному, а то и вовсе расхохотаться на откровенную ложь, но губы свело будто бы от мороза, и они не желали двигаться, только слегка скривились в едкой улыбке.

Это был миг беспомощности, за который Юсуф Ахмед себя ненавидел. Наверняка с доу вели наблюдение за «Красной Сибирью», видели главу клана, стоявшего у борта в носовой части корабля и с недоумением рассматривали его лицо, столь разительно отличавшееся от того, каким они знали его прежде, – волевого и жесткого.

Да что там наблюдатели на доу! Невольно возникало ощущение, что даже рыбы насмехаются над его беспомощностью.

Юсуфу Ахмеду казалось, что в таком состоянии он пребывал бесконечно долго, но в действительности замешательство продолжалось всего лишь мгновение – ровно столько, сколько поднимался кверху правый уголок рта.

– Вы говорите это серьезно, Джон?.. Или как там теперь вас следует называть?

– Зовите, как вам заблагорассудится. А по поводу того, действительно ли серьезно… Посмотрите туда, – махнул Невзоров в сторону кормы, – видите, приближается вертолет. Скоро он будет здесь.

– И что с того? – задрал голову Юсуф Ахмед.

– В нем летит ваша дочь.

Поначалу был слышен только ненавязчивый усиливающийся гул, затем на фоне белых перистых облаков он рассмотрел небольшую точку, с каждой секундой все более обрастающую деталями. Издалека вертолет напоминал диковинного членистоногого, где лобовое стекло можно было принять за глаза животного, а вращающиеся лопасти и хвост за его несуразные конечности. Когда вертолет увеличился в размерах, обрастая все новыми деталями, Юсуф Ахмед увидел, что это боевой ударный вертолет, снабженный модифицированной танковой пушкой; на внешних узлах подвешены два блока авиационных ракет, под крылом размещены противотанковые управляемые ракеты, наводящиеся на цель по управляемому лазерному лучу.

Неужели планируется что-то серьезное?

– Я почему-то думал, что вы хотите переправить меня в Москву.

– Это не в наших интересах, да и не в ваших тоже.

Грохот приближающегося вертолета заглушал слова и казался теперь непереносимым, усиливающейся ветер грозил сбить с ног. Слегка накренившись, стараясь отыскать подходящий поток воздуха, вертолет пошел на посадку. На палубу выскочил матрос и, жестикулируя флажками, указывал ему посадочную площадку.

– Давайте уйдем отсюда, – предложил Невзоров. – Не хватало, чтобы вертолет опустился нам на голову.

– Я не уйду до тех самых пор, пока не увижу свою дочь.

Невзоров скорее разобрал сказанное по губам, чем услышал, и сразу понял, что никакие уговоры не помогут.

Вертолет, зависнув над кормой, понемногу стал снижаться. Матрос, размахивая флажками, давал понять, что вертолет находится точно над обозначенным кругом. Через бронированные стекла кабины можно было различить сосредоточенные лица летчиков.

– Хорошо, но потом сразу уходим, – не без труда согласился Невзоров. – Вы сможете с ней переговорить только после того, как ответите на наши вопросы.

– И это все?

– Да.

– Договорились.

Вертолет на удивление мягко опустился на очерченный оранжевый круг. Могучие рессоры слегка прогнулись под многотонной тяжестью и тотчас успокоились. Юсуф Ахмед почувствовал под ногами лишь легкий толчок и короткую вибрацию, которая тут же прекратилась вместе с работой лопастей. Провернувшись еще раз, лопасти остановились, пружинисто прогнувшись и швырнули напоследок в лицо охапку колючего воздуха. Люк технического отсека распахнулся, и из него на палубу спрыгнул молодой мужчина, а за ним, опираясь на протянутую руку, сошла высокая худощавая мулатка. Юсуф Ахмед мгновенно узнал в девушке ту пятилетнюю шалунью, которую оставил в России много лет назад. Не склонный к сентиментальности, он вдруг почувствовал, как к горлу подступил комок, и был очень благодарен Невзорову, который не смотрел в этот момент в его сторону, не пытался утомлять вопросами, оставив наедине с переживаниями. Навстречу девушке вышел Шестаков и, подхватив ее под руку, увел в капитанскую каюту.

– Я отвечу на все ваши вопросы. Пойдемте. Что-то меня знобит.

Машина резво колесила по саванне, один пейзаж сменялся другим. Неприятности начались в тот самый момент, когда, казалось бы, самое страшное уже позади. Переезжая через горный перевал, гранит, торчавший из земли, разрезал защиту, вместе с которой повредил и бензиновые шланги. Еще через пять минут весь бензин вылился на дорогу. Нечего было думать о том, чтобы пешком добираться до эфиопской границы. Единственное, что оставалось делать, так это ждать возможного транспорта, который появлялся здесь крайне редко.

Расположившись на обочине, Дмитрий с Анастасией, уповая на счастливую случайность, стали дожидаться какой-нибудь машины. Только к вечеру, когда уже казалось, что придется заночевать под открытым небом под алчными взглядами диких зверей, неожиданно появился старый запыленный пикап с двумя вооруженными пассажирами. Остановившись возле испуганной пары, водитель широко улыбнулся и проговорил:

– Чего сидите? Полезайте!

– А куда вы едете?

– В Эфиопию!

– Тогда нам по пути, – обрадовался Дмитрий, направляясь к машине.

Расположились между двумя молчаливыми пассажирами, сжимавшими между колен автоматы Калашникова. Неожиданно машина сделала крутой разворот и покатила в противоположную сторону.

– Куда мы едем?! – в ярости воскликнул Дмитрий Тимин, пытаясь подняться, крепкие руки суровых пассажиров тут же вжали его в кожаное кресло.

– В обратную дорогу.

– Кто вы такие?

– Вам привет от Алимджана. И молитесь Богу, что на вашем пути оказались мы, а не люди Баруди Хаджиба. Тогда неизвестно, чем бы закончился для вас этот побег.

Глава 7

Допрос

– Итак, вопрос первый, почему вас заинтересовала именно дочь Ефимцева? Это случайность или все-таки тщательно разработанная операция?

Трудно было поверить, что за пределами каюты более сорока градусов. Прохлада расслабляла, способствуя к откровению. Кондиционер работал почти бесшумно, нагнетая охлажденный воздух в небольшое помещение. Капитан расположился за своим столом около иллюминатора, на удобном кресле с широкими подлокотниками; Шестаков с Невзоровым – на коротеньком мягком диване; Юсуф Ахмед сидел на стуле, откинувшись на высокую спинку. На столе, как бы подчеркивая деловой разговор, стояли бутылка с минеральной водой и четыре стакана. Бутылка едва початая: Юсуф Ахмед налил всего лишь треть стакана и сделал крошечный глоток.

– Нет, это не случайность, мы были прекрасно осведомлены о том, кто такой Ефимцев. Очень серьезный бизнесмен, миллиардер, человек, обладающий немалыми возможностями. Мы также знаем, что он ведет бизнес, как в России, так и за рубежом, и еще неизвестно, где его бизнес значительнее. Знали, что его дочь вышла замуж и собирается в свадебное путешествие на яхте, которую ей подарил Ефимцев. Упустить такую возможность мы просто не имели права. Рассчитывали, что, если к нам попадет его дочь, мы сможем вить из него веревки. В какой-то степени, благодаря своему бизнесу, он способен повлиять на ситуацию страны в целом, а значит, мы сумеем через него лоббировать собственные интересы.

– И что же вы хотели?

– Нас интересовало современное оружие, вертолеты, самолеты.

– Вы знали ее предполагаемый маршрут?

– Нам об этом сообщили… Стало известно, что она собирается идти со своим мужем до южной оконечности Африки. И мы следили за ней с того самого момента, как ее яхта встала на воду, а после того, как она пересекла Суэцкий канал, вообще не упускали из виду ни на минуту. В какой-то степени стали для нее даже ангелами-хранителями, потому что по морю шляется немало бандитов, которые могли просто отнять у них яхту, а их самих, как ненужных свидетелей, утопить. Собственно, так оно и получилось впоследствии… Мы объявились именно в тот момент, когда их пытались пленить люди из клана Дир. Если бы это все-таки произошло, могу легко предсказать, во что бы это вылилось: девчонку просто изнасиловали бы и продали какому-нибудь вождю за хорошие деньги в качестве одной из жен. И это в лучшем случае… В худшем, просто сплавили бы куда-нибудь в бордель. А парня утопили бы без лишних разговоров.

– От кого вам стало известно, что дочь Ефимцева собирается в плавание?

– Понимаю, к чему вы клоните, – кивнул Юсуф Ахмед. – Я не собираюсь хранить чужие секреты…. Мне известно, что в окружении Ефимцева есть предатель, который хочет занять его место. Расчет верный: как только его дочь окажется в плену, он немедленно отправится, чтобы освободить ее, в это самое время компания останется без руководителя, и можно будет легко осуществить рейдерский захват.

– А кто придумал эту операцию?

– Вам это имя ничего не даст.

– Вы уверены? Вы говорите об Ибрагиме?

– Хм, однако вам известно больше, чем я думал… Да, идея принадлежит ему.

– Послушай, Юсуф, можешь отдать приказ, чтобы освободили дочь Ефимцева и его зятя? – спросил Шестаков.

Юсуф Ахмед отрицательно покачал головой:

– Здесь я бессилен. Эта пара нужна Ибрагиму для каких-то своих комбинаций. Не исключено, что он запросит за них очень большой выкуп. Хотя… – Юсуф Ахмед задумался. – Деньги его мало интересуют, возможно, что через Ефимцева будет продавливать какое-нибудь политическое решение.

– Ты должен сделать все, чтобы они не попали к Ибрагиму.

– Постараюсь, хотя это непросто.

– Кто сейчас остался вместо тебя?.

– Думаю, что Алимджан. Среди вождей племен он пользуется авторитетом.

Протянув телефон, Шестаков сказал:

– Позвони ему сейчас и скажи, чтобы он ни при каких условиях не отдавал Анастасию и ее мужа Ибрагиму.

Поколебавшись, Юсуф взял телефон и тотчас набрал номер.

– Алимджан… Да, не удивляйся, со мной все в порядке. Думаю, что скоро мы с тобой встретимся… Да, возникли некоторые сложности. Вот что я тебе хотел сказать: не отдавай русских Ибрагиму… Ни при каких условиях. Да. Так надо. – Вернув телефон адмиралу, Юсуф проговорил: – Он лучше умрет, чем ослушается меня.

– Хорошо… Что за человек этот Ибрагим?

– Самый опасный человек из всех, которые когда-либо встречались мне в жизни, – ответил Юсуф Ахмед, заметно помрачнев. – Он – один из руководителей «Аль-Каиды» и обладает колоссальной личной властью. Мне порой кажется, что для него не существует невозможного. Ибрагим весьма сильная харизматичная личность, способная воздействовать на окружающих, чем и пользуется. Он большой организатор и пропагандист. Ему удалось сделать то, что до этого не удавалось никому: он сплотил вокруг себя многие радикальные исламские организации – алжирские, палестинские, египетские, афганские, индонезийские, – сделав образовавшийся союз организацией мирового масштаба.

Откуда он родом? Об этом могут знать только самые приближенные, их всего несколько человек, я не принадлежу к первому кругу. Но у нас говорят, что по происхождению он либо из Саудовской Аравии, либо йеменит. Известно, что происходит он из очень богатой и состоятельной семьи. – Слегка призадумавшись, Юсуф добавил: – Как-то он пребывал в добром расположении духа и немного рассказал мне о своей семье. У его отца было десять жен, причем он – восемнадцатый ребенок от седьмой жены. Хуже всего было то, что свою жену он привез из Палестины, так что она считалась иностранкой, а следовательно, ущемленной в правах по сравнению с другими женами. Почти рабыней… Однако муж никогда не обижал ее, даже позволял носить европейскую одежду. Так что она выгодно отличалась от всех остальных жен. И сам Ибрагим не чувствовал того, что приходился сыном рабыни, а впоследствии получил блестящее духовное образование. Мне известно о том, что два года он учился и в России.

– Он не сказал, где?

– На эту тему мы с ним не разговаривали.

– Он бывал в Чечне?

– И в Чечне, и в Афганистане, и в Ираке, и еще во многих местах, где стреляют.

– Под каким именем он был в Чечне?

– Под именем Фахд бин-Ибрагима.

– Понятно… – Шестаков с Невзоровым переглянулись. – Нам важно понять, что это за человек, чего от него можно ожидать. Каким он был в молодости?

Юсуф Ахмед улыбнулся, словно знал об Ибрагиме нечто такое, что неведомо другим:

– У нас многое говорят о том, каким он был бесшабашным в молодости. Известно, что, кроме религиозного образования, он получил еще и светское. Однажды случай столкнул меня с его братом, с которым он жил во время учебы в Джидде…. Тот и рассказал мне, что Ибрагим в молодости был большим дебоширом, хотя в это трудно поверить; еще он любил ночные клубы и слыл большим женолюбом и тонким чувственным любовником. – Хмыкнув, он добавил: – Надеюсь, эта информация поможет вам для составления его психологического портрета.

– С ним произошла довольна интересная метаморфоза, – усмехнулся Шестаков. – Каким это образом дебошир и донжуан превратился в поборника ислама?

– А вы напрасно иронизируете, – насупился Юсуф. – Если покопаться в вашей христианской религии, то и там тоже можно отыскать немало чего интересного. Вспомните хотя бы разбойника, распятого вместе с Христом, он ведь стал первым святым. Что же касается Ибрагима, он учился в университете имени короля Абд эль-Азиза в Джидде и слыл в нем одним из лучших учеников. Именно в этот период он решил, что мир должен принять ислам как единственную религию.

– Вот только хочет ли мир этого?

– Это уже другой вопрос, но я бы назвал его человеком, который хочет преобразовать мир. Могу сказать, что ему, в силу личных качеств и многих способностей, очень многое удается. Он до фанатичности предан исламу, его отличают личное мужество, острый ум и полное бескорыстие.

– Он богат?

– Очень богат. Насколько мне известно, его личное состояние оценивается почти в три миллиарда долларов, однако эти деньги он тратит только на борьбу с «неверными». Кроме этих денег, существует еще и огромное количество многомиллиардных фондов, которые он контролирует лично… Хотя, казалось бы, что ему мешает жить в собственное удовольствие? Ведь перед ним открыты двери домов самых могущественных людей мусульманского мира. Он мог бы рассчитывать на большие государственные посты, мог сделать стремительную карьеру – а он, как это у вас говорят, встал на путь подвижничества, объявив священный джихад Западу.

– Что же он делает в Аденском заливе?

– Я могу только догадываться, – глухо проговорил Юсуф Ахмед. – В это самое время в поселок прибыл корабль с ракетными комплексами; их вполне достаточно, чтобы перекрыть Аденский залив. Кроме того, должен подойти корабль со стрелковым оружием. Значительная часть этого оружия останется в Сомали, другая будет переправлена в Чечню. У вас есть еще какие-то вопросы?

– Пожалуй, на первый раз достаточно.

– Если я удовлетворил ваше любопытство, может быть, вы тогда разрешите мне повидаться со своей дочерью?

– Встреча состоится, но немного позже; мы должны кое-что перепроверить.

Анатолий Шестаков вылетел в Москву сразу после разговора с Юсуфом Ахмедом. Еще четыре часа вице-адмиралу Головину потребовалось на то, чтобы ознакомиться с предоставленными документами и сравнить с уже известными данными. Оставалось только принять верное решение, что было весьма непросто в создавшейся ситуации.

Глава 8

Ибрагима нужно ликвидировать

Вице-адмирал Головин Марк Захарович раскрыл папку, на которой был написан № 387б. На первый взгляд, ничего не значащаяся надпись свидетельствовала о том, что папка содержала наивысшую степень секретности, к которой был допущен только избранный круг лиц по специальному представлению.

Перевернув страницу, адмирал в который уже раз внимательно рассматривал фотографию молодого человека: не более тридцати пяти лет, с аккуратной черной бородкой, ниже под самой кромкой написано: «Альман аль-Ибрагим». Впрочем, в Чечне он был известен под другим именем: Фахд бин-Ибрагим. В странах Африки его величали Абд аль-Хаким Ибрагим. Если верить оперативным источникам, то представлялся он куда более коротким именем – Ибрагим.

Материал для досье собирался по крупицам из многочисленных источников, предоставленных из Афганистана, Парижа, Лондона, Сомали, Чечни. Ибрагим в поле зрения контрразведки угодил около десяти лет назад, но в каждом регионе он был известен под разными именами. И вот теперь стало понятно, что речь идет об одном и том же человеке. Сложность идентификации заключалась в том, что не имелось достоверной фотографии, а словесные описания, в силу того, что он мастерски изменял свою внешность, выглядели весьма противоречивыми. Единственная увеличенная фотография на первой странице была сделана в Чечне Казаи Менеликом, российским агентом, работавшим на Северном Кавказе в качестве американского инструктора под именем Мартин. Умело, как и положено профессионалу, он фотографировал всякого, кто, по его мнению, представлял оперативный интерес. А этого человека, выдававшего себя в Чечне за Фахда бин-Ибрагима, он видел как одного из людей, пользующихся наибольшим уважением и авторитетом в среде террористов, но кто он был в действительности, оставалось тайной. Казаи Менелик не исключал того, что араб прибыл с инспектирующей проверкой, а снимок был сделан в тот момент, когда Ибрагим, одетый в камуфляж, выходил из леса. Уже на следующий день снимок был переправлен через связника в разведывательное управление, где и удалось его установить. Им оказался студент нефтяного вуза, проучившийся два курса. Но самое удивительное было в том, что он в то время попал в разработку Федеральной службы безопасности и впоследствии был завербован оперативниками под псевдонимом Махмуд. Правда, из этого сотрудничества ничего не получилось.

И вот теперь, убрав неизвестные за скобки, можно сделать вывод, что это один и тот же человек, и зовут его Ибрагим.

Весьма серьезная фигура, надо заметить. Для лидера мирового терроризма у него имеется все: харизма, располагающая внешность, подобающая биография, материальный достаток, благодаря которому он мог воплощать самые амбициозные проекты, воля и светлый ум.

Большинство людей, которые знают его лично, отмечают, что он обладает незаурядным личным мужеством, демонстрируя его не однажды, как в Афганистане, так и в Чечне. Не будь подобного, вряд ли полевые командиры приняли бы его за своего. А когда он воевал в Афганистане, за ним закрепилась еще одна кличка – Масуд, что в переводе с фарси означает «счастливчик». Собственно, как еще назвать человека, который был четырежды ранен, причем, в последний раз находился на волосок от смерти – во время бомбардировки тела его товарищей были разорваны на куски, а ему только слегка оцарапало осколком руку. Именно в то время он стал говорить о своей избранности Аллахом.

Так что ваххабитам действительно очень повезло, что их движение возглавил такой харизматичный лидер, как Ибрагим, который ради панисламизма готов пойти на самопожертвование.

Ибрагим был не из тех, кто отлеживается в штабах. С автоматом в руке, показывая незаурядные примеры героизма, он вначале атаковал российские войска в Афганистане, а потом уже американцев.

В нем было намешано столько всего, что трудно было понять, где же настоящий Ибрагим. Поговаривают, что он отличается невероятной скромностью в быту, и это при том, что он обладает ярко выраженными лидерскими качествами.

Редкий год афганцы не воевали: кроме внешних врагов, которых у них всегда было предостаточно, они нередко враждовали между собой, и межплеменные столкновения выливались в кровопролитные схватки. Так что боевого опыта им не занимать. Тем более что они никогда не привечали чужаков, претендующих на лидерство, пусть даже это будет достойный человек и убежденный сторонник ислама, и их нежданную смерть всегда списывали на боевые потери. А уж если Ибрагиму удалось выжить в тех условиях и при этом завоевать безоговорочный авторитет, можно уверенно утверждать, что он слеплен из более крепкого материала, нежели другие люди.

Закрыв папку, вице-адмирал сказал:

– Значит, они хотят перекрыть Аденский залив?

– Именно так, товарищ вице-адмирал, – с готовностью отозвался Шестаков. – Рассчитывают на большой международный резонанс.

– Ты так считаешь? – задумчиво протянул Головин. – Пожалуй, здесь нечто более серьезное. Общественный резонанс их давно уже перестал интересовать, для них вся эта шумиха в прошлом; они уже утешили собственное самолюбие, их волнуют только реальные дела. Результат! Вот давай представим, что им удалось перекрыть Аденский залив. Через Суэцкий канал ежедневно проходят сотни кораблей, в том числе и военно-морских. И они будут закупорены, как в бутылке шампанского. Перед каналом и в канале скапливается огромное количество судов, деньги за их прохождение проплачены, а власти поделать ничего не могут. Недовольство растет, от египетской администрации требуют принять какие-то решительные действия, а они беспомощны. У них нет ни подобающего флота, ни воли, чтобы воевать со своими единоверцами. Кроме того, для того, чтобы начать активные действия, нужно найти соответствующую правовую основу. Ведь в этом случае придется воевать не просто против каких-то там пиратов, а, по существу, против другой страны – Сомали! В этом случае пострадают гражданские люди. А руководство Сомали может сказать, что они не имеют никакого отношения к тому, что творят пираты в Аденском заливе, и оно само радо бы избавиться от них, однако у них ничего не получается. Далее, – загнул указательный палец адмирал, – террористы способны нанести удар по всем скопившимся судам, в результате чего может погибнуть не одна флотилия. Так что за перекрытием Аденского залива стоят далеко идущие цели, которые, надо полагать, уже просчитаны. Конфликтная ситуация породит недоверие не только к Египту, но и вскроет противоречия между другими странами. Усилится очаг напряженности. В конце концов, создавшаяся ситуация может подтолкнуть к вооруженному конфликту. А конечная цель ваххабизма, как мы знаем, управление всем миром. Их стратегия основана на постепенном захвате территорий в разных местах. Страна, подвергнувшаяся нападению, не может вести войну одновременно на нескольких фронтах и, подтачиваемая боевыми действиями, начинает дряхлеть, вот ее и захватывают по частям с помощью различных сепаратистских движений.

– Нечто подобное они пытались провести на Северном Кавказе, – согласился Шестаков.

– Только там их крепко ударили по рукам… Сейчас они отрабатывают новые методы и полигоном для своих экспериментов избрали Северо-Восточную Африку. Политическая ситуация там рыхлая, нестабильная, между кланами идет борьба за власть, за обладание природными ресурсами. Так что перспектива развития этих стран весьма незавидная, мелкие страны будут просто проглочены целиком, а более крупные станут захватываться по частям. Сейчас ваххабиты расшатывают ситуацию в регионе, главная их задача втянуть страны в затяжную войну, вести партизанские действия. Кроме того, по нашим данным, в каждой стране, в том числе в Европе и в Северной Америке, находятся тысячи законсервированных агентов, которые ничем не отличаются от обычных граждан. Они ведут привычный образ жизни, растят детей, ходят на праздники, еженедельно посещают мечети, радуются всяким житейским мелочам. Но все это происходит до той самой поры, пока не придет приказ из международного фронта джихада, тогда они, все, как один, вступают в войну. И еще неизвестно, какой резней все это может закончиться. Ведь среди их сторонников много и тех, кто находится на руководящих постах и допущен к государственным секретам и атомному вооружению. Так что наша задача заключается в том, чтобы не дать перекрыть Аденский залив, а значит, ликвидировать возможный очаг войны. Я далек от разного рода пессимистических прогнозов, стараюсь смотреть на вещи реалистично, но ситуация может выйти из-под контроля. Наш аналитический отдел утверждает, а я не помню случая, чтобы они ошибались… так вот, как только террористы перекроют залив, противоречие между христианским миром и мусульманским будет столь велико, что оно может привести к глобальному вооруженному конфликту, по-другому, если хотите, приведет к Третьей мировой войне, со всеми вытекающими последствиями, вплоть до нанесения ядерных ударов. Вот такая ситуация получается… Разумеется, мы не можем оставаться в стороне хотя бы потому, что коридор безопасности контролируется и нашими боевыми кораблями, и Аденский залив – это сфера наших интересов.

– Есть ли выход из этой ситуации?

– Лично я против разного рода критических решений. Но, видно, это тот случай, когда без них не обойтись. Ибрагима нужно ликвидировать! И чем скорее мы это сделаем, тем будет безопаснее для нас всех. Пожалуй, это единственная возможность предотвратить большую войну. Подумайте над этим вопросом, и нужно узнать, где он может находиться. – Перевернув несколько страниц лежащего перед ним дела, адмирал удовлетворенно кивнул: – Вижу, что он активно занимался военными лагерями. Попробуйте выяснить с этой стороны. Выпускники ваххабитских школ не могут его не помнить, может, они подскажут, где его стоит искать. В какой школе он появлялся в последний раз?

– В последний раз он появлялся в лагере «Шахид», это его личное детище. Он проводил там даже занятия по взрывному делу, сейчас в местах заключения сидят несколько человек из этого лагеря, не исключено, что они знают что-нибудь о Фахд бин-Ибрагиме.

– Что ж, интересно было бы с ними побеседовать.

Глава 9

Моджахед

Вице-адмирал Головин с откровенным интересом разглядывал худого светловолосого молодого человека. Парень, сидевший перед ним, имел обыкновенную славянскую внешность, столь типичную для Средней полосы России, безо всякой примеси азиатской или южной крови. Его светло-голубые глаза выглядели наивными и взирали на собеседника с какой-то подкупающей доверчивостью. Глядя на него, трудно поверить, что это один из успешных моджахедов, на протяжении четырех последних лет партизанивших на Северном Кавказе. Кличка его – Ахмад, именно под ней он постигал премудрости военной науки в трех лагерях ваххабитов, а родители нарекли его именем Флорентий, которое невероятно шло к его белокурым вьющимся волосам. Но за этой располагающей внешностью прятался самый настоящий моджахед, имевший пятилетний боевой опыт в горах Северного Кавказа. Вряд ли он был до конца откровенен со следователями, но даже то, что он рассказал, потянуло бы на двадцатипятилетний срок.

Наивному простоватому выражению доверять не стоило, на своем веку вице-адмиралу приходилось встречать маньяков с ангельским выражением. Не исключено, что он именно из таковых.

– Ты знаешь, кто я? – спросил Головин.

– Догадываюсь.

– Вот и отлично. Может быть, ты догадываешься, какой тебя ожидает финал?

– Примерно.

– Двадцать пять лет.

– Это много.

– Могут дать и пожизненно.

– Вот оно даже как.

– Я могу тебе помочь, во всяком случае, обещаю снизить срок, если будешь со мной откровенен.

– Хорошо. Я попытаюсь. Спрашивайте.

– Как ты попал в ваххабиты?

За те пять лет, что Флорентий просидел в лагере, подобный вопрос ему задавали много раз. Показания были зафиксированы в его личном деле, которые только усугубили его тюремный срок, но Головину хотелось услышать ответ от самого Флорентия. Услышать интонации, с какими тот будет повествовать; возможно, распознать то, чего не сумели рассмотреть следователи. В общем, составить свое личное впечатление.

На заданные вопросы парень отвечал не сразу, и очень спокойно.

– Мы тогда попали в засаду. Из всего отделения нас двое осталось – Пашка и я. Отвели нас ваххабиты в какой-то горный аул. А там таких, как мы, еще десятка два набралось. А потом один из полевых командиров спросил у Пашки, хочет ли он принять ислам. Пашка отказался… А затем предложил мне, что мне оставалось делать, я согласился.

Всего-то небольшая заминка в диалоге, которую можно было бы и не заметить, если не знать всех деталей дальнейших событий. За отказ принять ислам Павел был подвергнут крайней степени физического унижения, по-другому – изнасилован. А его бесчестие с издевательскими комментариями было зафиксировано на видеокамеру. После случившегося мужчина перестает быть тем, кем он был прежде, остается лишь его оболочка, внутри которой всего-то труха. Прежним ему никогда не стать. От подробностей Флорентий удержался. Может быть, оно и к лучшему. Взгляд не размяк, не затвердел, во внешности не обнаружилось никаких метаморфоз и изменений, голос тоже прежний, как если бы говорил о каких-то банальных вещах. Возможно, что подобное он рассказывал уже не однажды и сумел выработать не только нужную тональность, но и подобающее выражение.

– Потребовалось только согласие или верность исламу нужно было доказать как-то на деле? – спросил Головин.

Парень поднял на вице-адмирала слегка повлажневшие глаза. Некоторое время он смотрел не мигая, возможно, несколько дольше, чем требовал того случай. В какой-то момент Головину показалось, что он произнесет сейчас нечто резкое, даже грубое, однако парень, глубоко выдохнув, ответил:

– Не все так просто… требовалось доказать верность исламу, причем немедленно.

На некоторое время Флорентий умолк. То, что он скажет дальше, Головин знал, даже в какой-то момент поймал себя на сочувствии. Еще неизвестно, как бы он сам поступил на его месте: остаться в живых, но быть растоптанным до состояния половой тряпки, или принять ислам, имея некоторую призрачную надежду оправдать в дальнейшем собственную слабость. Но вот только практика показывает, что предательство не бывает разовым, это всегда путь по наклонной, где с каждым пройденным шагом все глубже погружаешься в трясину лжи.

– И каким же образом?

– А у них один путь, – равнодушным голосом произнес Флорентий. – Нужно расстрелять или зарезать кого-нибудь из пленных. За это обещались свобода и ислам… Хотя, конечно же, все было не так… В общем, расстрелял я Пашку. Дали мне автомат с двумя патронами, первый выстрел я произвел ему в грудь, ну, а уже вторым добил его… в голову. Уверен, мне за это добавят срок. Я мог бы умолчать на следствии, но сказал, как есть. Знаете, и тогда не считал себя виноватым, и сейчас не считаю. В какой-то степени я освободил его от мук. Ну, как ему жить с таким бесчестьем… после того, что с ним сделали. Парень был под два метра ростом, силы немереной! А они его, как шлюху, оприходовали…

– Но ведь ты потом не однажды заявлял во всяких интервью в ваххабитской прессе, что добровольно принял ислам.

– Моя свобода считалась формальной. В действительности я по-прежнему всецело зависел от них. Если бы они хотя бы однажды усомнились в моих словах, то опять поставили бы меня перед выбором. И опять я должен был бы кого-нибудь убивать.

– Что было дальше?

– Все это было проверкой, и она продолжалась около месяца. Я даже и не помню, сколько раз давал интервью… Почему-то они любили брать интервью именно у меня, а еще снимали на видеокамеру. – Флорентий усмехнулся и добавил: – Может, потому, что я такой фанатичный. В конце концов, они мне поверили.

– Когда начался второй этап?

– Почти сразу же. Начался он с прохождения начального курса боевой подготовки.

– Где он проходил?

– В базовом лагере на территории неподалеку от Урус-Мартана. Эта территория находилась под контролем ваххабитов.

– Как назывался твой лагерь?

– «Абдаллах». Так звали нашего начальника лагеря. У ваххабитов лагеря и отряды называют по имени старшего командира. Скорее всего, это была кличка командира. Но то, что он араб, это точно. Поговаривали, что он откуда-то из Афганистана, но толком никто не знал.

– И чем же вы там занимались?

– Обычное военное дело, – ответил Флорентий, пожав плечами, – нечто подобное мы проходили в учебке, правда, в лагере все это было в несколько расширенном объеме. Учили, как вести боевые операции численностью до ста пятидесяти человек. Потом изучали конспирацию, агентурное дело и даже ведение бизнеса.

– Вот оно как. И все это нужно для джихада?

– Получается, что так. Как говорится, не мы утверждали программу. Поначалу я тоже думал, что много лишнего, но как только стал глубже вникать в идеи ваххабизма, понял, что это не так. Конспирация и агентурное дело – это неотъемлемая часть. Сейчас ваххабизм проник во многие страны. Он глубоко законспирирован, его люди внедряются в экономику и политику, занимают большие посты в руководстве многих стран, но тотчас поднимут знамя ислама, как только получат приказ из центра, и будут готовы к тому, чтобы захватить власть. Все это очень серьезно. По существу, ваххабизм – это религиозный орден с очень жесткой дисциплиной и уровнем конспирации. Проникнуть в него очень сложно, хотя бы потому, что кандидаты проходят очень тщательную проверку. А агентурная сеть их настолько широка, что вы даже представить себе не можете!

– А как же идеи бизнеса? Они тоже подчиняются ваххабизму?

– Вне всякого сомнения, – уверенно ответил Флорентий. – Я бы даже сказал, что это одна из главных составляющих ваххабизма. Все общество ваххабитов разбито на джамааты, во главе которых стоят амиры. Так вот, главная их цель – добиваться дохода для своего общества. Причем этот доход должен расти непрерывно. Как они добьются его, мало кого интересует; это может быть или откровенный рэкет, или рейдерский захват какого-нибудь бизнеса, или захват заложников. И чем больше прибыль у джамаата, тем на более хорошем счету общество у руководства ваххабитов. На особом счету те джамааты, прибыль которых составляет более одного миллиона долларов.

– Кто же охраняет деньги?

– У каждого джамаата должны быть свои боеспособные силы, вот они и занимаются этим. Пять процентов от прибыли нужно платить в международные фонды джихада.

– Скверная, однако, история – или воюешь, или добываешь деньги…

– Вы не совсем правы. Для подавляющего большинства ваххабитов воевать с «неверными» уже оценивается как высшее благо. Вот вы знаете о том, какой девиз в ваххабитских школах?

– Интересно услышать.

– «Счастлив может быть только мусульманин!»

– Спорное суждение.

– Ваххабиты так не считают. Со временем к этому девизу привыкаешь. И начинаешь чувствовать, что так оно и есть на самом деле. – Флорентий задумался. – Все намного сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Я бы даже сказал так: каждый, кто попадает в лагерь ваххабитов, получает положительный настрой. Я испытал подобное на собственной шкуре….

– Каким же образом?

– Сейчас объясню… Возникает ощущение собственной значимости. Все учащиеся испытывают чувство, что о них очень заботятся. А в кругу ваххабитов возникает впечатление, что лучших людей встречать не приходилось. Подобная вещь посильнее всяких психотропных штучек.

– Слушая тебя, у меня невольно создается впечатление, что ты провел время в обществе эдаких бородатых Дедов Морозов, которые только и делали, что хороводили с тобой и задаривали подарками.

Флорентий отрицательно покачал головой:

– Это не совсем так. Были очень неприятные моменты.

– Например?

– В отборочном лагере Сержень-Юрт упор делался на глубокий анализ личности.

– В чем же это проявлялось?

– В первую очередь в многочасовых, часто перекрестных допросах. В руководстве ваххабитов не секрет, что российская контрразведка засылает своих агентов в эти лагеря, вот они их и выявляли. Часто подобные допросы длились по несколько часов.

– Чего же они добивались?

– Наверное, несоответствия в ответах. Психика тут напрягается до предела. Тем более, если задаются одни и те же вопросы. Порой мне казалось, что они специально это делают, смотрят, какова будет реакция. Некоторые не выдерживали, срывались, и в дальнейшем с ними уже не работали. Они отбраковывались, как материал, не пригодный для дальнейшего обучения.

– А ты, значит, по психологическим качествам подошел?

– Получается, что подошел… Потому что мне предложили продолжить учебу.

– При тебе выявляли агентуру российских спецслужб?

– Людей, не прошедших многочасовые допросы, было немало. Чаще всего они путались в ответах. Их уводили, и впоследствии ими занималась уже контрразведка ваххабитов. Не исключено, что некоторые из них были засланы российскими спецслужбами… На четвертый день моего пребывания в лагере прямо перед строем расстреляли двоих курсантов, заявив, что они являются агентами спецслужб. Насколько это соответствовало действительности, я не знаю. Но думаю, что ошибки быть не могло, в контрразведке у ваххабитов арабы, прошедшие специальные школы и специализирующиеся на выявлении противника.

– Кто их расстреливал?

После секундного замешательства Флорентий проговорил:

– Расстрел производили сами обучающиеся. Начальник лагеря показал на шестерых, которые должны были стрелять.

– Ты был в их числе?

– Да… Амир назвал меня четвертым. Если бы я отказался, наш разговор не состоялся бы.

– Понятно. Но в твоем деле ничего не сказано об этом эпизоде. Впрочем, я тебе не судья.

– Если бы я, товарищ вице-адмирал, рассказывал о каждом эпизоде, мое личное дело в таком случае увеличилось бы втрое.

– Тебе не приходилось встречать человека под именем Фахд бин-Ибрагим?

– Приходилось, – кивнул Флорентий. – В Сержень-Юрте. Именно он предложил мне продолжить учебу. Кстати, он очень хорошо разговаривает по-русски, практически без акцента, хотя сам араб. Кто он был такой и чем занимался, сказать не могу. Потому что не знаю. Но он был очень большим человеком в той среде. Любое его слово или пожелание воспринималось как закон. Хотя внешне держался очень скромно. Когда он приезжал, устраивались разного рода проверки.

– Это он? – протянул Головин фотографию.

Подняв снимок, Флорентий удовлетворенно кивнул:

– Он самый, только здесь немного помоложе.

– Что о нем говорили в лагерях?

– Практически ничего. О нем никто ничего не знает. Просто слышал, что родом как будто бы из Саудовской Аравии. Поговаривали, что он инспектирует лагеря и что таких лагерей, как наш, у него полно по всему свету. Есть даже в Африке.

– В Африке?

– Именно так, у нас было несколько негров из Сомали, они видели его там.

– А в какой именно части Сомали?

– Точно сказать не могу, тогда мне это было неинтересно, но те негры были прежде рыбаками, а потом решили стать моджахедами. Очевидно, где-то на берегу моря… Скорее всего, в восточной.

– Ты никогда не думал о том, что можешь как-то исправить свою судьбу, скажем так, пустить ее по другому руслу?

– Думал неоднократно, – признался Флорентий, – но разве теперь это важно? Если во время отборочного лагеря у меня был шанс вернуться к прежней жизни, то уже после второго не было никаких шансов.

– Почему?

– На следующем этапе выступает шариатское правило: «За отречение от ислама – смерть!»

– Как проходил начальной курс боевой подготовки?

– Хм… – Лицо Флорентия исказила злая улыбка. – Там можно было встретить массу интересного.

– Например?

– Как вам такой прием, когда инструкторы обстреливают своих новобранцев боевыми патронами? Я не шучу! Если не быть достаточно расторопным, осколками от снаряда может просто разорвать в клочья. Так что в процессе обучения идет естественная убыль. Желающих пройти такой лагерь было предостаточно, и по убитым никто не горевал.

– Что происходит дальше?

– А дальше, разумеется, экзамен, – буднично повествовал Флорентий. – Наши знания оценивали в боевой обстановке. Задания были несложные, но опасные: например, обстрелять блокпост, отбить арестованного во время этапирования. В подобных делах может случиться всякое, зачастую действует фактор случайности, поэтому наиболее ценными моджахедами старались не рисковать.

– Какой экзамен был у тебя?

– Мы обстреляли колонну автомобилей. Взорвали головную машину и сразу отошли. Даже не могу сказать, сколько человек было убито, потому что федералы сразу развернулись и открыли по нам шквальный огонь. Кажется, кто-то из наших был ранен. Но на этом экзамен не заканчивался, потом нас опять связывали кровью. Примерно на десять человек учащихся давали одного пленника; наше задание состояло в том, чтобы разрезать его на части… живым.

– Чтобы еще раз связать вас кровью?

– Скорее всего, для того, чтобы закалить себя, поверить в собственное могущество.

– Что было дальше?

– Меня и еще десять человек отправили в другой лагерь. Там готовили командирский состав для подразделений численностью до пяти тысяч человек.

– Это уже серьезно. Тебе доводилось командовать такими соединениями?

– Дважды, – неохотно ответил Флорентий. – В обоих случаях был убит наш полевой командир, и на время операции мне пришлось возглавить отряд.

– Чем занимался ваш отряд?

– Мы выбивали из ущелья федералов. В этом районе были склады с нашим оружием. Кажется, они так и не догадались, для чего мы проводили эту операцию.

– Федералы потерпели поражение?

– Да. Большую часть мы уничтожили, а остальные отошли.

– Почему же тебя не поставили полевым командиром?

– Сложно сказать… Хотя я проявил себя очень даже неплохо, вряд ли на моем месте кто-то достиг бы больших результатов. Думаю, что полевым командиром меня не поставили потому, что в прежней своей жизни я был христианином. Все-таки недоверие к таким, как я, ощущается; правда, явно об этом никто не высказывался. Как-никак мы были ваххабитами… Потом прибыл араб из Саудовской Аравии, он и возглавил наш отряд.

– Чем вы занимались в этом лагере?

– У каждого была своя специализация. Одни занимались минно-подрывным делом, другие – тяжелым вооружением; немало было и таких, которые обучались психологической войне.

– Даже так?

– Да. Подготовка в этом направлении велась на самом высоком уровне. Арабы вообще очень много времени уделяют именно психологической войне, отмечая преимущество ваххабизма перед другими направлениями ислама. Судя по тому, как у курсантов после их речей блестели глаза, можно предположить, что это у них получалось.

– Какова дальнейшая задача отряда?

– Главная задача – непрерывный джихад! Это больше, чем работа, это миссия, так нам внушали в лагере. Мы обязаны были очистить землю от «неверных». Если раньше наше подразделение перемещалось от одной точки в другую, то при бригаде в несколько тысяч человек мы уже осваивали завоеванные территории. Здесь у нас была четкая специализация. Часть людей оставалась на территории, освобожденной от «неверных», закрепляла свою власть, подчиняла кяфиров, как административным методом, так и через бизнес. Другие охраняли освобожденные территории и помогали отрядам в случае вооруженных конфликтов с неподконтрольными бригадами или федералами.

– В чем еще заключается ваша работа?

– Поддерживать ваххабитский режим на нашей территории. Кроме того, в обязанность каждого ваххабита входит участие в тайной полиции. Мы должны выявлять инакомыслящих, собирать о них информацию и передавать руководству. Впоследствии она должна послужить для деловой и боевой деятельности джамаатов.

– Ты знаешь Мухаджира?

– Знаю.

– Когда с ним познакомился?

– Это произошло в то время, когда я специализировался во втором лагере. Честно говоря, я никогда не думал, что такой человек станет моим учителем. Еще когда он находился на стороне федералов, о нем рассказывали легенды. Так что приобретение ваххабитами такого специалиста является большой находкой.

– Чему именно он тебя учил?

– В основном это было минно-подрывное дело. Он учил устанавливать мины и фугасы. Мне и раньше приходилось заниматься подобными вещами, но после его занятий я понял, что совершенно ничего не знаю о минах. В военном деле для него не существовало мелочей, потому что любая небрежность могла привести к потере личного состава.

– Что тебе запомнилось в работе с ним?

Задумавшись на минуту, Флорентий ответил:

– Он обучал устанавливать мины на местности, на путях сообщения, в строениях или технических объектах. Рассказывал, где эффективнее применять мины, а когда лучше фугасы. В общем-то, как я понял, это действительно целая наука, и второстепенных деталей там просто не бывает. Однажды он даже устроил нам серьезный экзамен…

– Расскажи поподробнее.

– Мы обстреляли часть, расквартировавшуюся в одном горном ауле. Федералы быстро сориентировались, установили, где мы, и стали зажимать нас с трех сторон к реке. Сразу за ней начинался лесной массив, но даже в этом случае у нас практически не было возможности от них оторваться. Они шли быстро, очень слаженно; чувствовалось, что у них большой боевой опыт. Казалось бы, конец… Но Мухаджир приказал нам установить на дне водоема и в подводной части берега мины. Прежде мы никогда не занимались подобной установкой, только слышали об этом в теории, а тут сразу все вспомнили и сделали, как нужно. Причем Мухаджир стоял в сторонке и даже не собирался нам помогать. Железные нервы! А ведь случись что, погиб бы вместе с нами. Еще тогда у меня возникла убежденность, что он просто наплевательски относится к собственной жизни.

– И что было потом?

– Мы тогда от спецназовцев оторвались, и головная группа сразу подорвалась на минах. В это время Мухаджир, спрятавшись в камышах, наблюдал за происходящим. А когда оставшиеся в живых пытались перейти реку в другом месте, он просто пустил на них по воде плавательные мины. Вот такие дела… По-своему Мухаджир очень жесткий человек, его ничего не интересует, кроме дела, видно, так его учили в спецназе ГРУ. Так он относился и к нам. После каждого теоретического курса Мухаджир устраивал нам подобные экзамены, но я не помню ни одного случая, чтобы его курсант погиб. Он был лучший инструктор, это не только мои слова.

– Какое отношение к нему было со стороны других инструкторов?

– Ничего враждебного я не заметил. Наоборот, к нему обращались уважительно, как к человеку, который по своим знаниям на голову выше всех остальных. У меня такое впечатление, что у Мухаджира с руководством сложились очень тесные отношения, они ему доверяли.

– Он рассказывал о своих операциях против федеральных группировок?

Флорентий отрицательно покачал головой:

– Ничего такого я не знаю. Он не из тех людей, кто станет откровенничать с подчиненными.

– Его можно было обидеть?

– Обижаться он тоже не умел. Но уж если обидится, думаю, что обидчика запомнит надолго и обязательно отыщет способ, чтобы как-то его наказать. А потом, я не думаю, что найдутся желающие с ним спорить. Мухаджир из тех людей, что запоминаются, и каждый, кто встречался с ним хотя бы однажды, будет помнить его всю жизнь.

– Какие отношения у него складывались с Фахд бин-Ибрагимом?

– Самые что ни на есть приятельские. Фахд бин-Ибрагим соблюдал в общении дистанцию, а с Мухаджиром держался на равных. Видно, уважал в нем профессионала.

Вице-адмирал закрыл папку. Разговор подошел к концу.

– Я вам помог? – поинтересовался Флорентий.

– Да. Надеюсь, что мои рекомендации будут учтены.

Глава 10

Прирожденный убийца

– Как только вы дали наводку на белую «Тойоту», мы сразу сообщили всем постам. Если бы это сообщение прозвучало хотя бы на минуту раньше, мы бы их непременно перехватили, – посетовал капитан.

– Хорошо, что лейтенант оказался глазастый, сумел запомнить номер машины и пассажира, – ответил майор Шевцов. – Как ему это удалось?

– Он ведь остановил машину, пассажир не был пристегнут. Вот и успел хорошо его рассмотреть.

– Понятно. Как машину нашли?

– На следующем посту она не появлялась, предположили, что осталась где-то в этом районе. А когда стали прочесывать местность, натолкнулись уже на сгоревшую машину… Ей гореть-то всего минуты три, – кивнул он на почерневший остов, за рулем которого сидело обугленное тело. – Буквально перед нами сгорела.

Зрелище выглядело жутковатым. Глядя на руки трупа, лежавшие на руле, невольно казалось, что он сейчас стряхнет с себя смертельную дрему и, нажав на газ, скроется за ближайшими деревьями от устремленных на него взоров.

– Понятно, – невесело протянул Вадим Шевцов.

Картина до предельного ясная. Машину сожгли, о чем свидетельствовала выжженная трава, тянувшаяся к ней тонкой дорожкой. Непонятно, что у них там произошло: может, какая-то размолвка, в результате которой напарник был убит, а может, убийца просто избавлялся от свидетеля, но так или иначе из леса Мухаджир выходил один, оставив за собой труп.

Рядом проходит оживленная федеральная трасса, и он без особых проблем поймал попутную машину, а то и просто сел в проходящий общественный транспорт и отбыл в неизвестном направлении.

Хотя почему в неизвестном? Пришедшая мысль ударила, словно током. Насколько он успел понять Мухаджира, тот ничего не делает просто так. Даже в убийстве, произошедшем в лесу и, казалось бы, не имевшем мотивов, обозначался определенный смысл, а стало быть, он мог двигаться только в направлении местонахождения Ибрагима.

Появление на месте рядового убийства людей из службы безопасности немало озадачило инспектора движения. И главное, они совершенно не торопились уходить, явно присутствовали не для галочки и вели себя так, будто рассчитывали пробыть в густых зарослях до глубокой ночи. Перспектива провести с покойником сверхурочное время его не радовала, он лишь уныло наблюдал за тем, как криминалисты собирают в пластиковые пакеты какой-то сор, включая оброненные окурки. Хотя, кто знает, возможно, подобные старания будут вознаграждены по достоинству.

Заглянув в салон сожженной машины, Михаил Степанов заметил на заднем сиденье обгоревшую сумку. Странные вещи порой случаются на пепелище. Бывает, куртка, висящая в комнате, сохраняется полностью, вещи находящиеся в кармане, расплавляются и сгорают.

Может, здесь его ожидает подобный сюрприз?

Михаил Степанов поднял сумку, повертел ее в руках. На первый взгляд, обыкновенная борсетка из плотной черной ткани, какие любят таскать мужчины: небольшая, с ремешком, очень удобная для ладони, кроме того, она легко помещается в «бардачок» машины, где обычно хранится мелкая всячина.

Именно такие неприметные сумочки способны выдать массу сюрпризов. Интересно, кому она может принадлежать: покойнику или Мухаджиру? Судя по тому, что рассказывал о них инспектор, – а он сразу узнал по фотографии в пассажире Мухаджира, – вряд ли их связывало случайное знакомство; между ним и водителем, как ему показалось, присутствовали доверительные отношения, что подразумевает длительность общения.

Степанов открыл замок сумки. В отсеках только пепел – единственное, что осталось от сложенных бумаг. Теперь об их содержании никогда не узнаешь.

Вжикнув замком, Михаил открыл следующий кармашек и, к своему немалому удивлению, обнаружил комок расплавленного пластика, внутри которого был сложен лист цветной бумаги. Вот еще один ребус пожара – пластиковый пакет расплавился, а то, что находится в нем, даже не обгорело. Интересно, что бы это могло быть? Уже догадываясь, что это, он надорвал пластиковый пакет и вытащил карту.

Степанов не сразу догадался, что держит в руках фрагмент карты африканского побережья, точнее, самую восточную ее часть, Африканский Рог, где на самом краешке был виден поселок Эйл, обведенный в кружок обыкновенным красным карандашом. Рядом были обозначения в виде двух черных галочек и несколько цифр, написанных криво. Понимать их можно по-разному: определение километража до заданной точки или даже направление азимута. Как бы там ни было, отмечалась конечная цель маршрута. Присмотревшись к кружку, Степанов не без удивления отметил на его внутренней стороне короткие риски, какие обычно можно увидеть в оптическом прицеле.

И тут его осенила догадка. Сложив карту, он произнес:

– Кажется, я знаю, куда направился Мухаджир.

– Куда? – удивленно протянул Шевцов.

– В Эйл.

– Что ему там делать?

– По нашим данным, именно туда сейчас направляется Ибрагим.

– Надо бы дать на него ориентировку в Интерпол.

– Возможно, возможно… – задумчиво ответил Степанов и, открыв карту, провел по красным линиям указательным пальцем, – он пойдет через земли клана Дарод. Что интересно, во главе этого клана стоит человек, учившийся в Бакинском военно-морском училище, некто Юсуф Ахмед. – Капитан первого ранга загадочно улыбнулся. – Кажется, я догадываюсь, зачем он туда отправился.

Криминалисты уже завершили свою работу, уложив пластиковые мешочки в небольшой чемоданчик. Далее предстоят лабораторные исследования. Вот выкурят по сигарете и отправятся восвояси. Останется пожалеть только милиционеров, стоявших немного в сторонке: им следует дождаться эвакуатор, который транспортирует сгоревшую машину, и карету «Скорой помощи» – это уже для трупа.

Рутина, одним словом.

– И зачем же?

– Чтобы устранить Ибрагима.

– И что вы намерены делать?

– Не стану ему мешать. Мухаджир – прирожденный убийца, и ближе, чем он, к Ибрагиму никто не подойдет.

Глава 11

Откровенный разговор

Юсуф Ахмед не однажды представлял себе встречу с дочерью, даже подобрал соответствующие слова, которые, как ему казалось, должны быть трогательными и одновременно нежными. Подыскал тысячу причин, объясняющих его столь долгое молчание, и был готов к любому развитию разговора. Но когда Земфира прошла в капитанскую каюту, держа за руку молодого человека, все его заготовки оказались лишенными всякого смысла, такими же пустыми и пресными, как несоленая пища.

Слова нашлись сами собой.

– Это твой молодой человек? – спросил Юсуф Ахмед, заметно волнуясь.

И тотчас пожалел о сказанном. Следовало начать с того, что она выросла красивой и своими пронзительными большими глазами напоминает мать, что невероятно повзрослела со дня их последней встречи, что он чертовски скучал и торопил тот день, когда они наконец свидятся. Но язык сделался невероятно неповоротливым и огромным, будто бревно, единственное, на что он был способен, так это на широкую улыбку, буквально разрывавшую его щеки.

Слегка смутившись, дочь ответила:

– Да… Его зовут Тимофей.

– Я подожду тебя за дверью, – деликатно произнес юноша.

– Хорошо, – после секундного замешательства ответила Земфира.

– Как поживает мать? – спросил Юсуф Ахмед, как только Тимофей вышел.

– Она болеет. Часто вспоминает тебя.

– Ты на нее похожа, Земфира.

– Я это знаю.

– Не предполагал, что наша встреча может произойти таким образом. – Юсуфу не хотелось думать о том, что каюта нашпигована многочисленными микрофонами, и что сейчас за тонкой пластиковой перегородкой слышны его сбивчивые интонации.

– Я тоже не думала… У меня сохранилась твоя фотография, – несколько бодрее произнесла девушка.

– Не ожидал, что после меня что-то могло остаться. – Голос Юсуфа подсел от волнения. – Извини…. У меня с твоей мамой не сложилось, но я не собирался оставлять тебя. Если хочешь, переезжай ко мне… Я не беден, ты будешь в моей стране настоящей принцессой. Для твоего молодого человека мы тоже подыщем что-нибудь подходящее.

– Идея хорошая: он станет пиратом и будет нападать на мирные суда.

– Дочка, о чем ты говоришь! Ты ничего обо мне не знаешь.

– Того, что я о тебе знаю, вполне достаточно!

Юсуф Ахмед отрицательно покачал головой. В облике Земфиры он улавливал и собственные черты, зато внутренне она была совершенно чужой: его кровь так до конца и не смешалась с кровью ее матери, и вот теперь она приносила ему страдания.

– Это не так. Я защищаю свою страну… как могу. Может, тебе это покажется странным, но если бы не было таких людей, как я, нашу страну просто растащили бы по кускам!

Юсуф Ахмед подошел ближе. Теперь, на расстоянии вытянутой руки, он мог видеть, насколько хороша дочь. Европеоидные черты лица сочетались с бледно-коричневой кожей, крупные карие глаза смотрели с откровенным вызовом, – ну, чем не проверка на детекторе лжи!

– А как же те люди, которых ты держишь в заложниках?

Скажи ему подобное в лицо кто-нибудь другой, тотчас лишился бы головы, а сейчас нелицеприятное приходится выслушивать от собственной дочери.

– Кажется, я знаю, кто тебе об этом говорит, – посуровел Юсуф Ахмед.

– Ты хочешь, чтобы у тебя была дочь? – с некоторым вызовом спросила Земфира.

– Я каждый день молил об этом Аллаха и очень рад, что он наконец меня услышал. Готов сделать все, что угодно, чтобы ты осталась со мной.

– Тогда помоги тем людям, что находятся у тебя.

– Можешь не сомневаться, дочка, я сделаю все, что полагается.

– Мне нужно идти, я устала. Ведь только сегодня прилетела, – поджав губы, произнесла Земфира. – Хочется отдохнуть.

– Я буду ждать нашей следующей встречи.

Анатолий Шестаков снял наушники. Получилось даже лучше, чем он предполагал. А эта девочка не без способностей, в ней скрывается большая драматическая актриса.

Раздался негромкий стук, дверь медленно отворилась, и в каюту вошла Земфира.

– Я сделала все, о чем вы меня просили.

– Ты молодец, мы в тебе не сомневались. Если хочешь, можем отвезти тебя обратно.

Мелкие зубки закусили нижнюю губу: ответ ей дался не без труда.

– Мне бы хотелось еще пообщаться с отцом. Я очень ждала этой встречи.

– Пусть будет так, как ты хочешь.

Попрощавшись, девушка вышла.

Что ж, а теперь пришла пора выдвигать тяжелую артиллерию. Поправив китель, Шестаков покинул каюту.

– Ты чем-то расстроен? – спросил он, входя к Юсуфу Ахмеду. – Мне кажется, что настроение у тебя должно подняться на несколько градусов, ты же сегодня разговаривал с дочерью.

– Мне этого мало, я бы хотел, чтобы она была со мной все время. Ведь вы, кажется, собираетесь отправить ее обратно в Россию.

– Мы сдержали свое слово, вы пообщались, теперь девочка хочет домой. – Шестаков щедро источал обаяние. – А потом, ты, как моряк, должен понимать, что женщина на борту не к добру. Впрочем, мы можем поправить ситуацию, вы будете вместе.

– Что я должен для этого сделать? Кого-то убить? А может, пустить на воздух целый квартал? Или потопить какое-нибудь судно?

Анатолий обезоруживающе улыбнулся: достаточно было пообщаться с Юсуфом всего-то час, чтобы понять, что перед ним прежний его приятель по военно-морскому училищу, всегда готовый на разные безрассудства. Помнится, когда однажды одна из его возлюбленных закрыла перед ним дверь, он решил проникнуть в ее квартиру по водосточной трубе, чтобы уличить барышню в неверности. Благо, в то время в квартире у нее никого не оказалось, иначе ситуация могла перерасти в самую настоящую драму.

И все-таки, несмотря на неприступную наружность, перед ним сидел все тот же ранимый юноша, которого он знал прежде.

– Надеюсь, ты умеешь держать язык за зубами?

– Это часть моей профессии, – отозвался Юсуф, – кстати, этому меня учили и в России. Давай выкладывай, что там у тебя. – В крупных, чуть навыкате, глазах, делавших его слегка наивным, проснулся интерес. Анатолий подавил невольную улыбку. Юсуф Ахмед мог быть кем угодно: добряком, удачливым пиратом, неутомимым любовником, но вот кем он действительно никогда не был, так это наивным малым. У людей такого типа, как Юсуф Ахмед, недоверчивость рождается раньше, чем они сами.

– В настоящий момент вырисовывается очень интересная комбинация. Мне не нужно тебе рассказывать, что в Сомали нет централизованной власти, это ты и без меня прекрасно знаешь. В действительности страной управляют лишь несколько кланов, один из которых – твой. – Юсуф предпочел промолчать. – Даже в Могадишо, и то не все в порядке. Город поделен на множество районов, в каждом из которых имеется собственная власть. Сам понимаешь, что подобная ситуация не может продолжаться бесконечно долго. А на фоне гражданской войны процветает повальное пиратство. Уже сейчас на вашу территорию претендуют исламисты. Пройдет не так много времени, и территория Сомали превратится в такой анклав разгульного разбоя, что не приведи господь! Первыми сюда придут американцы, а уж если они явятся, то выдворить их вам не удастся. За ними потянутся англичане. При любом, даже самом радужном раскладе, твой клан отодвигается на вторую позицию. Твое слово ничего не будет значить.

– К чему ты все это говоришь? – все больше мрачнел Юсуф.

– Вот к чему… Ты должен стать президентом Сомали.

– Ого! И каким же образом?

– А ты послушай… Мы тебе в этом поможем. Если потребуется, предоставим тебе вооружение, вплоть до военных кораблей.

– Ты это серьезно?

– Сторона, которую я представляю, не бросается пустыми обещаниями, все куда серьезнее, чем ты можешь предположить.

– Как же вы доставите мне оружие? Ведь не напрямую же? Поднимется шумиха.

– Это не должно тебя волновать. Под нашим контролем имеются частные транспортные самолеты, которые доставят оружие в любую точку Сомали.

Юсуф выглядел безмятежным, как тысячелетний сфинкс. Вокруг бушуют страсти, одна стихия сменяет другую, рождаются и умирают цивилизации – неизменным остается лишь его бесстрастное выражение, взирающее на многовековой прах. Но нужно было по-настоящему знать Юсуфа Ахмеда, чтобы понять – внешняя невозмутимость – это всего лишь оболочка его яркой индивидуальности, а другая его часть, бурлящая, мятежная, оставалась скрытой глубоко внутри, будто под крепкой броней.

– Ты чего-то недоговариваешь, – заговорил безмолвный сфинкс.

В какой-то момент Шестаков поймал себя на том, что почти ждал, когда окаменевшее лицо Юсуфа Ахмета покроется трещинками, а из глубин грудной клетки прозвучит утробный громкий голос. Но в действительности лицо Юсуфа оказалось необычайно пластичным, на нем мгновенно проявились с десяток трудноскрываемых эмоций. Голос тоже разочаровал: никаких зловещих интонаций, ничего такого, что могло бы вызвать неприязнь или какое-нибудь отторжение, обычный мягкий баритон.

– Верно, недоговариваю. – Губы Анатолия разлепились в широкой располагающей улыбке. – По нашим данным, скоро Сомали превратится в один из крупнейших центров терроризма; уже сейчас на его территории функционируют около трех десятков лагерей по подготовке моджахедов. Страшно даже представить, что может произойти через пять лет, если ситуация будет развиваться с такой же динамикой. Террористы всех мастей будут чувствовать себя здесь куда более свободными, чем в каком-нибудь Афганистане. Хотя и сейчас они здесь не чужие. По существу, подмяли под себя всю центральную власть. Ты последний, с кем им хоть как-то приходится еще считаться. Полагаю, что это не надолго. В твоем распоряжении месяц-другой, а может, и этих дней уже не осталось. – Юсуф Ахмед подавленно молчал, думая о чем-то своем. – Потом они просто отнимут у тебя власть, а тебя самого выставят за порог. Насколько я тебя знаю, такая роль тебе не подходит.

– Хорошо, я попробую, – с трудом выдавил из себя Юсуф. – Но по твоим глазам вижу, что ты хочешь сказать что-то еще.

– От тебя ничего не скроешь, – расслабленно откинулся на спинку кресла Шестаков. – Всегда поражался твоему таланту распознавать суть. Может, расскажешь, как это у тебя получается?

– У вас, у белых, это не получится, для этого нужно родиться в Африке. Мы как-то ближе к природе, нам легче. Но ты не ответил на мой вопрос.

– Ты нам должен сдать Ибрагима! – твердо проговорил Анатолий. – Это главное условие. С устранением Ибрагима многие проблемы просто отпадут сами собой.

Лицо Юсуфа Ахмеда вновь застыло. Видно, из таких людей, как он, шаманы в отдаленных уголках Африки копируют свои знаменитые маски из черного дерева, чтобы отпугивать злых духов. Пробиться через толстую кору дерева будет сложно. Хотя, где наша не пропадала! И Шестаков продолжил:

– Что толку, если мы сейчас вытесним его с территории Сомали? Со своими моджахедами он просто перейдет в Кению или куда-нибудь в Эфиопию, а потом, ввиду слабой власти, с его-то колоссальным опытом и организаторскими способностями, создаст нечто более впечатляющее. Как только его не станет, многие проблемы просто исчезнут сами собой.

– Но появится другой Ибрагим. Ты над этим не задумывался?

– В ближайшие пять лет человек такого масштаба, как Ибрагим, не появится. Кроме здорового фанатизма и личной храбрости, он должен иметь большую биографию и располагать огромным состоянием, чем далеко не каждый может похвастаться… А если к этому еще добавить невероятное бескорыстие, встречающееся крайне редко, то Ибрагима можно назвать человеком уникальным. Так что заявляю с полной уверенностью – в ближайшем окружении такого человека не существует, а того, который появится позже, мы сумеем изучить и нейтрализовать.

Лоб у Юсуфа Ахмеда был большой, выпуклый, без единой морщины. Хороший лоб, сократовский, многообещающий. Под такой знатной лобовой костью наверняка должны зарождаться весьма умные мысли. Знатный лоб! С его помощью можно проломить не одну логическую загадку, над которой столетиями бились целые поколения мудрецов и философов.

Брови Юсуфа Ахмеда изогнулись. В эту самую минуту он решал не менее сложную задачу. Даже крякнул, а потом негромко произнес, явно сдаваясь:

– Хорошо. В чем будет заключаться моя помощь?

– Как только Ибрагим объявится, ты дашь нам знать, – с ноткой облегчения в голосе произнес Шестаков.

– Договорились.

Глава 12

Дорога в Сомали

Гурий Мещерский принял ислам под именем Мухаджир после смерти своей невесты, убитой в ходе спецоперации российским подразделением. Только значительно позже ему удалось установить, что к ее смерти были причастны ее приемный отец имам Рахман и один из руководителей «Аль-Каиды» – Ибрагим. Мещерскому с горечью думалось о том, что он был обманут и последние годы проживал чужую жизнь, К тому же люди, которым он доверился, оказались виновны в смерти любимой. Месть сделалась смыслом его жизни. С имамом Рахманом Мухаджир расправился в годовщину гибели невесты, теперь наступал черед Ибрагима.

Дорога Гурия Мещерского лежала в Сомали, где находился Ибрагим. Но сначала была Турция…

Нельзя сказать, что Мухаджир и Искандер считались большими друзьями и присылали на день рождения друг другу поздравительные открытки, но в редкие встречи, когда их сводила судьба, они, приглядываясь к изменениям, произошедшим с ними, понимали, что связаны чем-то большим, чем общими воспоминаниями.

Они никогда не говорили о дружбе и уж тем более не клялись в вечной преданности, но Мухаджир всегда знал, что Искандер явится к нему на помощь немедленно, пренебрегая самыми строгими запретами, если он его позовет. Собственно, так случилось и на этот раз. А все потому, что четыре года назад Мухаджир, рискуя собственной жизнью, вынес его раненого из-под минометного обстрела. Они оказались тогда зажатыми федеральными войсками в одном горном ущелье. И в том, что Искандер остался в живых, а в последующие три года обзавелся четырьмя женами и шестью детьми, была заслуга именно Мухаджира. Никто из них никогда не вспоминал тот бой, в котором из тридцати шести человек осталось лишь четверо, но Искандер, стоило ему только увидеть Мухаджира, тут же воспоминал его коротко стриженный затылок и камуфляж, мокрый от пота.

Искандер подъехал в аэропорт точно к прибытию самолета. На стоянке автомобилей отыскал небольшое место для «Ниссана», втиснувшись между небольшим грузовиком и седаном «Вольво», и, поставив машину на сигнализацию, направился в зал ожидания. А еще через несколько минут через узкий проход в зал ожидания с сумками в руках потянулись вышедшие пассажиры. Искандер цепко всматривался в каждого из них, надеясь увидеть Мухаджира, но его не было.

– Ты не туда смотришь, – раздался вдруг за спиной знакомый голос. – Я уже несколько минут за тобой наблюдаю, а ты меня даже не почувствовал. Считай, что ты убит, – улыбнулся Мухаджир, глядя в обескураженное лицо друга.

Судя по наполовину выкуренной папиросе, Мухаджир находился в зале ожидания не менее четырех минут. Поставив у ног небольшую сумку, успел освоиться и сейчас с интересом посматривал на пышные бюсты молодых немок, о чем-то энергично беседующих.

Он почти не изменился. Все так же строго подтянут, высок, плечи расправлены, чувствовалось, что на них совершенно не давил груз пережитых воспоминаний. Вот разве что кожа на лице сделалась несколько суше, и глаза смотрели пристальнее, видно, оттого и выглядели слегка колючими, будто пытались докопаться до тайных мыслей своего собеседника. А в остальном – молодцом!

– Когда ты подошел? – обрадованно спросил Искандер.

– Я выходил вторым, прошел мимо тебя, едва не задев локтем; странно, что ты меня не заметил, – спокойно отозвался Мухаджир. – Ты же смотрел прямо на меня.

Обладая фотографической памятью, Искандер мгновенно воспроизвел всех пассажиров, выходящих из зала прилета. Первым выходил худощавый парень. Вторым шел импозантный старик, тащивший за собой сумку на колесиках, следом за ним, держась под руки, шли две англичанки, эдакие кумушки британского розлива. Потом плотной толпой вышли остальные пассажиры: несколько студентов и еще две пары среднего возраста (судя по разговору, из Бельгии). Вот только среди них определенно не было Мухаджира. Как же он проскочил? Он же не бестелесное создание! И тут Искандера буквально передернуло: а что, если каким-то образом он сумел повлиять на него на расстоянии? Предположим, загипнотизировать или проделать еще нечто подобное? Ведь в свое время Мухаджир прошел через школу ГРУ, а там обучают всяким таким премудростям, какие и не снились обычному обывателю! Видно, Мухаджир заметил растерянность на лице Искандера и улыбнулся.

– Не напрягайся, брат, я был тот самый старик, на которого ты даже не обратил внимания. – В доказательство своих слов он вытащил из кармана седой парик. – Искусство перевоплощения. Ладно, пойдем отсюда. Куда ты меня повезешь?

– Недалеко за городом у меня небольшой дом. Уверен, что тебе там будет очень удобно.

В толпе пассажиров они вышли из здания аэропорта и направились на автомобильную стоянку.

– Тебе приходилось здесь бывать? – спросил Искандер только для того, чтобы как-то снять возникшее напряжение.

– Приходилось, – не стал вдаваться в подробности Мухаджир, распахивая дверцу автомобиля. И, уже устроившись на переднем сиденье, сдержанно добавил: – Отсюда неподалеку находится лагерь, в котором я провел шесть месяцев… в качестве наставника моджахедов.

– Понятно.

Прямо перед ними остановился автобус с туристами, и сейчас водитель терпеливо дожидался женщину с узлами, косолапо спешащую к ним. Искандер дождался, когда водитель автобуса, пыхнув черным облаком отработанного дизельного топлива, выехал на главную магистраль, и только после этого тронулся с места.

Последующие пятнадцать минут ехали в полнейшей тишине, прислушиваясь лишь к работе клапанов. Молчание было нарушено лишь однажды, когда Мухаджир попросил сигарету. Прикуив, он поблагодарил легким кивком и вновь уткнулся в окно.

– Куда ты потом поедешь? – не выдержал молчания Искандер.

Швырнув окурок в окно, Мухаджир откинулся в кресле и ответил:

– В Сомали.

– Вот как… Неожиданно. Это не самое лучшее место на земле, брат.

– Я тоже слыхал об этом, – сдержанно произнес Мухаджир.

– Следовательно, ты направляешься туда не по своей воле.

– Верно. Мне нужно переговорить с одним человеком.

– Кажется, я его знаю. Ты говоришь об Ибрагиме?

– В проницательности тебе не откажешь.

– Ты меня многому научил, в том числе и этому.

– Это было несложно, ты всегда был очень способным учеником.

– Мухаджир, можно задать тебе один вопрос? – осторожно спросил Искандер.

Машина уверенно вписывалась в крутые повороты и на огромной скорости мчалась вниз. Мухаджир всякий раз ловил себя на том, что, сидя на пассажирском кресле, ему хочется вжать правой ногой предполагаемую педаль тормоза. Автомобиль сбрасывал скорость столь же быстро, как и набирал ее. Новые рифленые широкие покрышки, предназначенные для горных условий повышенной сложности, разбрасывали по сторонам легкий гравий. Впереди – крутой серпантин, с самой вершины которого наблюдался впечатляющий обзор на Мраморное море. Мухаджир рассмотрел даже небольшую беседку под высокими чинарами. Широкие листья платана, взявшие ее в плен, смотрелись диковинно, а к беседке, едва выделявшейся на темной скальной поверхности, вела тонкая кривая тропинка. Вдоль линии Черного и Средиземного морей виднелись развалины крепостей: красноречивые свидетели столкновения западной и восточной цивилизаций. «Land Rover» уверенно преодолел подъем и, не сбавляя скорости, сделав крутой вираж, стал заходить на базальтовый выступ. В какой-то момент Мухаджиру показалось, что левое заднее колесо сорвется вниз, но худшего не произошло, преодолев поворот, машина устремилась дальше, открывая панораму на гладь Мраморного моря. К проливу Босфор приближался танкер, выглядевший настолько величественным, что впору было засомневаться в том, а впишется ли он в узкую щель между двумя континентами. Но, судя по тому, как пенилась за его кормой вода, следовало полагать, что он знает, что делает.

– Задавай, – равнодушно бросил Мухаджир.

– Правда, что ты из кяфиров?

– Правда, – столь же равнодушно ответил Мухаджир, наблюдая за тем, как танкер огибает острый мыс, хищно вклинившийся в море. – Тебя что-то смущает?

Повернувшись, Искандер натолкнулся на глаза Мухаджира, острые, будто заточенные ятаганы. Потребовалось долгих несколько секунд, чтобы собраться с духом.

– Как тебе сказать….

– Как есть, – хмыкнул Мухаджир.

– Даже среди правоверных трудно отыскать более верующего, чем ты, Мухаджир.

Искандер рассчитывал увидеть на лице Мухаджира проявления каких-то эмоций: пусть даже неровный изгиб бровей или плотно сжатые губы, но увидел лишь спокойное, почти равнодушное лицо, лишенное всяких переживаний.

– Все очень просто: мне пришлось много пережить, прежде чем прийти к истинной вере… Давай, подрули к тем платанам, хочу посмотреть на море. Когда еще доведется побывать здесь.

– Хорошо, – кивнул Искандер, прижавшись к краю дороги.

Место для беседы было выбрано наилучшим образом. Вряд ли нечто подобное можно было отыскать в радиусе сотни километров. Оставалось только удивляться, каким образом чинарам удалось разрастись на скальной поверхности. Деревья, росшие на камнях, испытывая нехватку земных соков, получаются чахлыми, практически всегда с тощими и кривыми стволами и уж, конечно же, без густой тенистой кроны. А чинары выросли просто на загляденье. Попирая все законы, они своими могучими корнями легко раскалывали гранит и по трещинам углублялись к недрам земли за живительной влагой, радуя проезжающих широкими листьями и раскидистой кроной. Оазис среди каменных нагромождений.

– Знаешь, сколько живут эти деревья? – показал Мухаджир на чинару.

Задрав голову, Искандер глянул на раскачивающуюся макушку. Ветер… Единственный, кто не признавал их величия и пытался сорвать листья.

– Думаю, что много.

– Вот и я о том же… Эти деревья живут две тысячи лет. Так что они были свидетелями всех Крестовых походов, а может, даже рождения Магомета и Христа. С тех пор мало что изменилось. Опять идет война, и опять она проходит через эти земли; правда, сейчас приобретает несколько иные формы.

Мухаджир подошел к самому краю пропасти и без боязни посмотрел вниз. С дороги море казалось бескрайним, уходящим не только далеко за горизонт, но и растекающимся вширь, подступая к самому подножию скалы. Но в действительности, разрывая травяной настил, к небу тянулись расщепленные, острые базальтовые останцы, напоминавшие сломанные зубы. Достаточно Мухаджиру сделать всего-то полшага, чтобы навсегда распрощаться со всем, что было ему когда-то дорого.

Искандер с замиранием сердца наблюдал, как Мухаджир бесстрашно вышагивает по самой кромке пропасти. Под его ногами осыпались небольшие камушки, – верный признак того, что твердь обветшала. Но он, казалось, совершенно не обращал внимание на подобные мелочи.

Искандер подумал, что после признания Мухаджира ему будет легче в него стрелять – все-таки кяфиры, пусть даже бывшие, слеплены совсем из другого теста, – но облегчение не приходило. Лоб покрылся испариной, а ствол пистолета, извлеченный из куртки, лихорадочно выбирал на спине Мухаджира нужную точку. Наконец рука приобрела твердость и застыла немного правее левой лопатки, там, где должно помещаться сердце. Единственное, что успокаивало Искандера, так это то, что смерть наступит мгновенно, Мухаджир даже не поймет, что с ним произошло, просто ухнет в черную бездну безо всяких тоннелей. Но что-то мешало Искандеру нажать на курок. Может быть, именно эта незащищенная спина? Все-таки он воин, а не убийца!

– Ты наставил на меня пистолет? – неожиданно спросил Мухаджир, не оборачиваясь.

– Да, – услышал Искандер собственный голос, высокий, будто натянутая тетива.

– Куда именно? – Мухаджир спокойно продолжал созерцать море.

– В сердце, – ответил Искандер, невольно проглотив подступивший к горлу ком.

– Разве я тебя этому учил? Могу посоветовать выстрелить хотя бы не в спину, а в голову.

Ладонь Искандера автоматически приподнялась и остановилась точно в центре черепа.

– Вот так уже лучше, – одобрительно произнес Мухаджир, не отрывая взгляда от удаляющейся баржи. Слегка замедлив ход, она уже вошла в пролив, и с вершины горы было видно, что она движется, едва не задевая бортами отвесные скалы. – Тебе велели убрать меня? – Он, наконец, повернулся.

Под его ногами в пропасть скатилось еще несколько камушков, стукнувшись где-то на глубине, они разворошили осыпь, потащив ее за собой с негромким зловещим шуршанием.

Противостоять немигающему взгляду было почти невозможно, и Искандер с трудом выдавил из себя:

– Да.

– Тебе приказал убрать меня Ибрагим?

Ствол пистолета слегка дрогнул, остановившись в основании шеи. Еще пара вопросов, и ствол упрется в землю. Искандер не без усилия приподнял оружие и снова ответил:

– Да. – Почему бы и не пооткровенничать? Тем более что тайну Мухаджир унесет с собой в могилу.

– Так что же ты ждешь? Стреляй!

И тут Искандер осознал, что у него не хватает сил надавить на курок.

– Я не могу, брат, – признался он, вытирая тыльной ладонью капли пота, проступившие на лбу. – Ты когда-то спас меня.

– Где мне найти Ибрагима?

– В Сомали, в Босасо.

– В Босасо, говоришь, – Мухаджир призадумался. – Что ж, придется отправиться туда… Так чего ты стоишь? Сунь в карман свою дуру, – улыбнулся он. – Еще ненароком выстрелит.

Искандер послушно сунул пистолет в карман. Этот странный кяфир каким-то невероятным образом способен парализовать самую сильную волю. Видно, в нем заложен очень крепкий стержень. Рядом с ним невольно ощущаешь себя мальчишкой. Аллах щедро его наградил.

Когда они снова сели в машину, Искандер понял, что спокойствие далось ему не без труда – руки слегка подрагивали.

– Значит, на виллу ты должен был вернуться один? – по-деловому поинтересовался Мухаджир, выдув тонкую струйку табачного дыма в окно.

– Да, брат, это так.

– Сколько на вилле человек?

– Шесть. Это люди из моего джамаата.

– Тебе не стоит туда возвращаться.

Море оставалось немного в стороне, давая о себе знать продолжительными гудками проходящих судов, – так корабли приветствуют друг друга, да еще влажной прохладой, что врывалась в салон, остужая лица.

– Тебе лучше уйти, Мухаджир. Я и так много сказал. Сейчас на тебя ведется охота по всему турецкому побережью. Я не знаю, чем ты не угодил Ибрагиму, но он не отстанет до тех пор, пока не убьет тебя.

– Хм, возможно… Как давно ты меня знаешь?

– Пять лет.

– Помнишь, чтобы я хотя бы раз испугался или на миг проявил какое-то малодушие?

Дорога понемногу спускалась вниз. На склонах появились виноградники, выстроившиеся в ровные ряды, а вот повыше, оккупировав скальную поверхность, разросся дикий инжир. Она выглядела настолько узкой, что, казалось, на ней не разъедутся две машины. Но впечатление было обманчивым, снизу, разбросав просыпавшиеся камни по сторонам, промчался «Фольксваген», из приоткрытых окон доносилась громкая музыка.

– Ты – один из самых мужественных людей, которых мне приходилось встречать в своей жизни. Это большое провидение, что Аллах привлек тебя на нашу сторону.

– Так зачем мне сейчас сворачивать с половины пути? Где ты меня должен был убить? – по-деловому поинтересовался Мухаджир.

Вопрос был неприятный, но на простое любопытство он не походил, Мухаджир ничего не делал просто так, и там, где на первый взгляд находилась бессвязная событийность, а то и просто откровенная случайность, скрывалась точно очерченная логика.

– Как только выедем из города, – неохотно ответил Искандер.

– В машине или, так сказать, на пленэре? – губы Мухаджира скривила злая ухмылка.

– Я должен был подыскать причину, чтобы вывести тебя из салона. И уже тогда…

– Значит, это не твоя идея?

– Нет, Мухаджир.

– Что же это они? Машину, что ли, боялись запачкать? Ты должен сообщить Ибрагиму о моем устранении?

– Да.

– Каким образом?

– Просто отправить сообщение без текста.

– Так чего же ты ждешь? Отправляй!

– Ты уверен, что я должен поступить именно так? – спросил Искандер, понимая, что всецело угодил под власть Мухаджира.

– Послушай, брат, я знаю, что делаю; и потом тебе больше ничего не остается.

– Как скажешь, брат. – Подняв сотовый телефон, Искандер надавил на клавиши и удовлетворенно кивнул: – Сообщение отправлено. Теперь все!

– Ты так думаешь? – скривился Мухаджир. – Я в этом не уверен. Мне кажется, что сейчас начнется самое интересное.

Некоторое время ехали молча: Искандер был поглощен сложным участком трассы, пробивавшимся через ущелье, а Мухаджир просто посматривал по сторонам, наслаждаясь видом сверху.

Суровая каменистая природа выглядела почти зловещей. Лишь многочисленные кустарники, разросшиеся на склонах, отчасти смягчали общий строгий вид. Невольно возникало ощущение, что сейчас должно что-то произойти, поэтому Искандер нисколько не удивился, когда на развилке дорог увидел перевернутую набок «Mitsubishi Lancer», а рядом с ней двух молодых мужчин, устроившихся на обочине. Вид парней был изрядно помят: у одного, крепкого и плотного, с короткой ухоженной бородкой, напоминавшего циркача, вышедшего в тираж, рубашка была разорвана до пупа, у другого, невероятно тощего с длинными спутанными волосами, были порваны брюки, а сухое лицо перемазано грязью, словно они по-пластунски преодолевали горный перевал.

– Машина перевернулась… – сбавил скорость Искандер.

– Ты знаешь этих людей?

– Да. Это люди из моего джамаата, им надо помочь.

Он хотел еще что-то добавить, но, натолкнувшись на хмурое лицо Мухаджира, раздумал и распахнув дверь, скорыми шагами направился в сторону потерпевших, что-то крикнув по-турецки, и приветственно махнул рукой. Неожиданно один из потерпевших парней выдернул из-за спины руку, и в его ладони сверкнул металлом миниатюрный «узи», направленный точно в грудь приближающегося Искандера. В невыразительных глазах, лишенных даже намека на эмоциональность, вспыхнул холодный огонек – жажда убийства! В этот самый момент у Искандера в сознании мелькнула картинка: пули, подобно жалящим пчелам, войдут в его тело, искромсав до неузнаваемости, и в следующую секунду он опрокинется на спину бездыханным.

Боковым зрением Мухаджир увидел перекошенное, как от болевого шока, лицо Искандера, в распоряжении которого оставались лишь доли секунды, чтобы в последний раз поймать в легкие воздух. Пожалуй, что этот глоток, замешанный на высокогорных травах, будет самым хмельным в его жизни.

Второй моджахед потянулся к темному свертку, лежавшему на сером камне. По очертаниям угадывался какой-то компактный автомат. Модель не определить, а, впрочем, разве это важно, из какого именно оружия будешь убит. Пальцы уже коснулись темной тряпицы, чтобы отшвырнуть ее в сторону.

К горлу подкатила обида. Глупо как-то получается: за свою жизнь приходилось вылезать из таких смертельных круговоротов, а сгинуть придется на безымянной горной трассе. Скорее всего, их даже не предадут земле: просто скинут куда-нибудь в узкую расщелину, откуда впоследствии их тела растащат белоголовые грифы. И лишь только узкому кругу станет известно, что Мухаджир бездарно сгинул на горной тропе.

И тут на помощь Мухаджиру пришло время, а точнее, полное его отсутствие. Оно будто остановилось, предоставив ему возможность выхватить из-за пояса пистолет и через приоткрытое окно выпустить две пули. Первая из них ударила в горло бородатому моджахеду, заставив его отклониться назад, и очередь, предназначенная Искандеру, прошла выше, лишь опалив лицо. Вторая пуля попала в длинноволосого, навсегда отбив всякое желание хвататься за оружие: раскинув руки, тот упал с камня, дрыгнув напоследок большущими ступнями.

– Ну, что стоишь? – прикрикнул Мухаджир на Искандера, застывшего на дороге. – Надо побыстрее убираться отсюда!

Искандер, еще не пришедший в себя, медленно поплелся к машине.

– Садись на пассажирское сиденье, – приказал Мухаджир, – а я – за руль, сам поведу.

– Ты же не знаешь, куда ехать, – неуверенно возразил Искандер.

– Неважно, куда ехать, главное, чтобы не за смертью, – бросил Мухаджир.

– Ты спас меня еще раз… Я не выплатил еще предыдущий долг, а тут еще один…

– Забудь! – отмахнулся Мухаджир, свернув в противоположную от моря сторону.

– Но…

– Это не камень на шее, как-нибудь переживешь.

– Как ты почувствовал опасность?

– Не знаю… Что-то внутри сработало. Наверное, это называется интуицией.

– Совершенно не понимаю, как тебе удалось их пристрелить?

– Ничего особенного, просто действовал немного порасторопнее, чем они. Мне повезло!

– Везет всегда сильным, – медленно проговорил Искандер, глядя в окно машины.

– Возможно, в этот раз Аллах был на моей стороне.

Автомобиль, набрав скорость, все дальше удалялся от побережья. Мимо проносились апельсиновые рощицы, высокие платаны, разросшиеся вдоль водоемов, широким колыхающимся ковром на предгорьях поднимались луга.

– Останови, – попросил Искандер.

Повернувшись к нему, Мухаджир увидел, как на его лбу, испещренном тонкими длинными морщинами, собрались капли пота. Укрупняясь, они срывались с выпуклого лба, рассекали неровными дорожками лицо, но Искандер совершенно не замечал их, смотрел прямо перед собой, до боли стиснув тонкие капризные губы.

Мухаджир прижался к обочине. В ста метрах от дороги по густой зеленой траве вышагивал, слегка раскачиваясь, аист. Неожиданно он взмахнул крыльями и, поджав под себя лапы, пролетел по лощине, едва касаясь колыхающейся травы.

Зрелище завороживало. На какое-то мгновение Мухаджир даже позабыл обо всем на свете. Если бы Искандер надумал его убрать, более благоприятного момента трудно было бы представить.

– Так что ты хотел сказать? – наконец очнулся он.

– Не знаю, что вы там не поделили с Ибрагимом, но на тебя, брат, объявлена самая настоящая охота. А он из тех людей, что привыкли добиваться своего. Подозреваю, что заказ на твое устранение получил не только я. Где гарантия, что на следующем перекрестке нас не ждет еще парочка таких же головорезов?

– Возможно, что и ждут. Ты сказал, что это люди из твоего джамаата?

– Так оно и есть, – кивнул Искандер. – Но ведь я же не могу заглянуть в черепушку каждого из них и понять, какие мысли в ней прячутся! Теперь я понимаю, что некоторые из них просто присматривают за мной, а в действительности их хозяин – Ибрагим.

– Возможно, так оно и есть, – согласился Мухаджир. – Ибрагим из тех людей, которые не доверяют никому. Ничего… Если я нужен Аллаху, останусь в живых. Я верю в судьбу.

– Уверен, что сейчас людьми Ибрагима перекрыты все аэропорты в Турции. Ибрагим прекрасно знает, с кем имеет дело и на что ты способен. Тебе не выбраться отсюда, Мухаджир, – отрицательно покачал головой Искандер. – Сейчас его люди находятся во всех аэропортах, следят за отъезжающими пассажирами, проверяют базу данных. Мимо них не проскочит даже серая мышь.

– Что ж, тем интереснее будет его обмануть. Где-то мне даже нравится, что против меня он бросил такую серьезную пехоту.

Низко, едва ли не цепляя белым брюхом траву, в лощину спустился еще один аист. Молодая пара, не опасаясь остановившейся машины, расположилась по другую сторону дороги, всерьез озабоченная строительством домашнего очага. Всюду любовь и жизнь, и никуда от этого не спрячешься. В чем-то птицам можно было позавидовать.

– Но Ибрагим не вездесущ, – мягко сказал Искандер, – у меня имеются люди, о которых он даже не подозревает. Они преданы лично мне, и если я попрошу их о помощи, они мне не откажут.

– Какой же от них толк, если все дороги перекрыты?

– Это не совсем так. Один из моих людей имеет свою частную авиакомпанию.

– Кто он?

– Бывший военный летчик, и он перевезет тебя туда, куда ты пожелаешь.

– Даже в Сомали? – усмехнулся Мухаджир.

– Хоть к шайтану на рога! – серьезно ответил Искандер. – Правда, за это ему нужно хорошо заплатить. – Открыв отделение для перчаток, он вытащил пачку долларов, перетянутых жгутом. – Я понимаю, что ты человек небедный, но где гарантия, что за твоими счетами не следят? А наличность тебе нужна. Здесь десять тысяч долларов, тебе вполне хватит на первое время.

С явной заминкой, словно делал приятелю одолжение, Мухаджир вытянул из ладони Искандера пачку долларов.

– Хорошо. Сочтемся.

– Не стоит, Мухаджир. Забудь! Ты для меня сделал столько всего, что мне до конца жизни с тобой не расплатиться.

– Так куда мы сейчас? – спросил Мухаджир, спрятав деньги в карман куртки.

– Здесь недалеко, ехать минут тридцать. А может, и того меньше. Давай поменяемся местами. Дорога сложная, мне бы не хотелось отдать душу Аллаху в то время, когда моя жизнь только начинается.

Свернув с главной дороги, Искандер направил машину в горы, где узкие тропы сменялись на крутой серпантин. О том, что они подъезжают к аэропорту, стало понятно по нарастающему гулу самолетных двигателей.

Задрав голову, Мухаджир увидел дельтаплан, который в обществе белоголовых грифов, взобравшихся на самый небосвод, чувствовал себя весьма комфортно. Птицы тоже принимали его за своего и, кружась, явно зазывали продолжить путешествие к самым вершинам. Некоторое время дельтаплан кружился, видно, обдумывая предложение, а потом, качнув на прощание крыльями, устремился в сторону речной долины.

Аэропорт предстал неожиданно, как только автомобиль свернул с серпантина на узкую каменистую дорогу, поросшую с обеих сторон спелой алычой. Поначалу показалось белое вытянутое здание – по всей видимости, ангар для самолетов, – а вот немного в стороне, выделяясь на фоне скальной поверхности белыми квадратными плитами, показалась прямая, будто пущенная стрела, взлетная площадка.

– Приехали, – с явным облегчением протянул Искандер. – Вон тот желтый самолет с красными полосами – его!

Немного в сторонке, на маленькой площадке перед ангаром, стояли четыре небольших самолета. Выкрашенный в желтый цвет, один отличался от остальных несколько большими размерами да и стоял немного впереди, будто флагман. Он был аккуратным и ухоженным. Только с трудом верилось, что на таком воробушке можно перебраться через три моря.

Из салона проворно выбрался высокий худощавый человек и, заметив приближающуюся машину, раскинув руки, устремился навстречу. Судя по его решительному настрою и по тому, с каким размахом он разметал руки, можно было понять, что он готов обнять автомобиль, вместе с сидящими в нем людьми.

– Искандер! Кого я вижу, брат! Какими судьбами? Где же ты столько времени пропадал?

Искандер, распахнув дверцу, тоже устремился навстречу приятелю. Некоторое время они тискали друг друга за плечи, а потом, расцепив объятия, заговорили о чем-то своем.

Мухаджир, знакомый с правилами приема, не стал встревать в разговор, степенно выбрался из машины и сделал несколько неторопливых шагов в сторону приятелей.

Когда ликование от встречи заметно поостыло, Искандер, посмотрев на подошедшего Мухаджира, серьезно сказал:

– Брат, у меня к тебе большая просьба…

– Послушай, Искандер, к чему такие условности? Даже если бы ты попросил меня передвинуть гору, я с радостью бы исполнил.

– Я не прошу так много, – покачал головой Искандер. – Мне нужно, чтобы ты помог вот этому человеку перебраться в другое место. Слишком много людей желают ему зла. Ты – едва ли не единственный человек, который может ему помочь.

Худощавый внимательно посмотрел на Мухаджира, и в его прямом взгляде так и читалось: интересно, что это за человек, которому стало тесновато в Турции? Видимо, во внешности незнакомца он прочел нечто такое, что заставило его растянуть губы в почтительной улыбке.

– Куда желаете отправиться?

– В Сомали, – ответил Мухаджир.

В глазах летчика промелькнуло нечто, похожее на сомнение, но уже в следующую секунду он произнес:

– Хорошо… Когда вы хотели бы вылететь?

– Прямо сейчас. Оплата не разочарует, уверяю вас.

– Дело не только в оплате… А впрочем, пятнадцать минут назад я заправил полные баки. Их хватит не только до Сомали, с ними можно долететь даже до Америки. Так чего же мы стоим? Полезай! – махнул сухощавый на самолет. – Жалко, что у нас не нашлось сегодня времени для беседы, – обратился он к Искандеру, пожимая на прощание руку.

– Ничего, брат. Это не последний день в нашей жизни. Когда-нибудь для этого я выделю целую неделю.

Искандер отошел на почтительное расстояние, наблюдая за тем, как самолет, разогрев двигатели, выкатился со стоянки. Некоторое время спустя рев двигателей усилился, и самолет резво пустился по полосе. Пробежав две трети расстояния, он оторвался от серой поверхности и, лихо задрав нос, устремился в голубизну неба.

Глава 13

Их нужно устранить

Ибрагим терпеливо выслушал доклад. Где-то он просчитался, пошло немного не так, как он полагал. И вообще, надо признать, в последнее время ему что-то не везло. Все нити, что он держал в руках, обрывались или вырывались, словно имели собственную волю, и требовалось немалое усилие, чтобы держать их в цепких пальцах.

Ибрагим был из тех людей, кто не привык пренебрегать мелочами. Собственно, крах большого дела всегда начинается с незначительного. Чего-то не учел, что-то просмотрел, и тщательно выстроенная пирамида, над которой трудился много месяцев, а то и лет, вдруг рассыпается по кирпичику.

Можно было бы, конечно, пренебречь Искандером как бесконечно малой величиной – таких, как он, по всей Малой Азии наберется не одна тысяча, – но в таком случае возникает соблазн пожертвовать чем-то другим, и этот недоучет разрушит тщательно спланированную конструкцию.

Но данный случай был особенным. Искандер ослушался приказа, он должен был устранить Мухаджира тотчас, как только тот объявится в пределах видимости, а то, что он придет именно к нему, у Ибрагима не было никаких сомнений. Пусть они не были родственниками, но их духовная связь такова, что не всякие братья, связанные кровными узами, могут похвастаться ею.

Искандер не только не уничтожил Мухаджира, но помог ему исчезнуть, а зная Мухаджира, можно было предположить, что в ближайшее время тот объявится на горизонте еще более сильный и подготовленный, и к предстоящей встрече следует подготовиться особенно тщательно.

На личной преданности держится вера. А если он предал своего хозяина, следовательно, отрекся от Аллаха, а подобных вещей прощать не полагается.

– Значит, ты говоришь, Искандер уехал на машине.

– Точно так, брат, – ответил чей-то далекий голос. – Мы пытались за ним следовать, но он ушел через перевал. Догнать нам его не удалось, он сам из этих мест и прекрасно знает каждый уголок.

– Можете установить, куда он отправился?

– Он мог уехать куда угодно. В этом районе у него много друзей и родственников.

Искандер как ненужный свидетель должен был быть устранен после того, как уничтожит Мухаджира, но сумел предотвратить смертельную опасность, оставив на горной дороге ликвидаторов. Скорее всего, без Мухаджира здесь не обошлось, у того было просто потрясающее чувство на опасность. Каким-то невероятным образом ему удавалось выбираться из всех передряг, которые посылала ему судьба. Невольно создавалось впечатление, что его проводником служил сам Аллах, – взяв за руку, он просто выводил его из опасных мест.

В какой-то момент Ибрагим почувствовал, как у него заныл затылок, будто «костлявая» дыхнула на него своим ледяным дыханием. Он уже не сомневался в том, что совсем скоро Мухаджир появится на берегах Сомали, а следовательно, нужно организовать подходящую встречу. Уж очень не хотелось предстать перед Аллахом в самый важный момент жизни.

– Их нужно найти и устранить!

– Сделать это будет очень…

– Послушай, может, мне поучить тебя, как разыскиваются преступники? – холодно перебил собеседника Ибрагим.

Приказы его не обсуждались, воспринимались окружающими с тем же пиететом, как если бы они отдавались самим Пророком. А судьба Искандера была определена с того мгновения, как он встал на путь моджахеда, и даже небольшой толчок в сторону расценивался как предательство, за которым следовала смерть.

Справившись со спазмами в горле, собеседник быстро заговорил:

– Брат, мы сделаем все возможное, считай, что они уже мертвы.

– Вот так оно будет лучше! – все тем же стылым голосом ответил Ибрагим и отключил связь.

Оставаться в Турции было нельзя. В конце концов, на земле множество мест, где можно спрятаться от вездесущего Ибрагима. Например, Балканы. Там такой котел из представителей многих народов и национальностей, и его скромная персона вряд ли кого заинтересует. На худой конец, можно изменить внешность, поменять форму глаз, выпрямить нос, так что его не узнают даже родные братья. Тем более что подобные услуги не столь уж и дорого стоят. В его распоряжении несколько часов, которые нужно использовать максимально продуктивно, но путь предстоит долгий, а потому целесообразно подкрепиться перед дальней дорогой, отведав любимую баранину.

Остановившись в придорожном ресторане, Искандер заказал официанту, встретившему его с таким радушием будто он воплощал все самое дорогое и светлое в его жизни, мясо и сыр. Подумав, решил украсить обед живительным кальяном, а когда через несколько минут обед был доставлен, немедленно приступил к трапезе.

Не зря говорили римляне: «Чем больше за столом, тем больше в раю», а потому время пролетело стремительно. Как-то незаметно харчевня наполнилась людьми – подтянулись местные жители, пришедшие провести вечер в тесном кругу друзей с кальяном в руках. Со скрытым интересом они посматривали на Искандера, их взгляды так и вопили: когда же он, наконец, уберется восвояси, чтобы занять его место с видом на живописное ущелье?!

Из-за стола Искандер поднялся через два часа, изрядно погрузневший и веселый – давал знать о себе хмельной дымок.

Щедро расплатившись, он вышел из харчевни и направился к машине. Настроение было приподнятым. Что и говорить, все-таки отправляться в дальнюю дорогу всегда хорошо на сытый желудок. Открыв машину, он не заметил, как за ним из окна харчевни наблюдала внимательная пара глаз. Это был тот самый официант, столь радушно встретивший его у порога харчевни. Внимательный колючий взгляд подмечал каждое его движение, уголки губ зловеще повело в сторону, когда клиента слегка качнуло.

Двигатель заурчал, и машина двинулась в сторону горного серпантина.

Когда «Land Rover» скрылся из вида, официант поднял трубку и коротко сообщил:

– Он выехал… Не сомневайся, брат, все будет так, как нужно.

* * *

В какой-то момент Искандер пожалел о том, что не предупредил о своем исчезновении ни братьев, ни жену. Хотя, по большому счету, ничего страшного не произошло: некоторое время им придется помучиться в неведении о месте его пребывания, а там, через неделю-другую, он даст о себе знать, а то и вовсе перетащит всех на новое местожительство. Подобное решение далось нелегко, но что поделаешь, иначе нельзя, наверняка за ним будут охотиться люди Ибрагима.

Въехав с особой осторожностью на серпантин, Искандер слегка прибавил скорость: было бы обидно погибать по собственной неосторожности, тем более, в такой момент, когда уже освободился от опеки Ибрагима.

Дальше небольшой спуск, за которым будет резкий поворот вправо. Участок несложный, если не убирать ногу с педали тормоза. Включив музыку, Искандер уверенно катил по дороге. В какой-то момент он вдруг почувствовал, что скорость увеличивается. Нажав на педаль тормоза, Искандер с ужасом обнаружил, что она провалилась в пол, а машина, между тем, продолжала набирать скорость, с каждой секундой приближаясь к крутому повороту. Мимо проносились деревья, кустарники, в одном месте он даже заприметил покосившиеся столбики.

Лихорадочно пытаясь остановить машину, Искандер продолжал вжимать педаль тормоза, слушая, с каким зловещим стуком она ударяется о резиновый коврик. Ухватившись за рукоять ручного тормоза, он что есть силы потянул его вверх. Бесполезно! Машина, набрав предельную скорость, мчалась вниз по серпантину. Стараясь остановить ее, Искандер резко повернул руль влево, пытаясь задержать машину на скальной поверхности. Раздался скрежет раздираемого металла, машину крутануло, швырнув на центр дороги. Потеряв управление, она завертелась и перевернулась на бок, покатив в сторону дорожных столбиков. На какое-то время задержалась на самом краю дороги, сбив один из них, а потом ахнула с трехсотметровой высоты в горное ущелье. Последнее, что увидел Искандер, – стремительно приближающуюся землю. Потом ее стало слишком много, и подступила чернота…

С высоты полторы тысячи метров просматривалась быстрая горная река, что несла свои мутные воды в Мраморное море, извилистый крутой серпантин, плотно засаженный секвойями, и небольшая харчевня, возле которой стояли четыре машины.

Как поговаривали, смотровая площадка была сооружена одним чудаком из соседнего аула, четыре года прокладывавшим дорогу к небольшому останцу, откуда была видна вся окрестность. Еще один год ушел на то, чтобы выкорчевать все деревья и кустарники, установить скамейки и выровнять площадку, с которой можно было любоваться горами, вытянувшимися в цепочку, и неширокой долиной с быстрой рекой.

Самое удивительное заключалось в том, что дорогу и смотровую площадку старик сооружал бескорыстно, лишь только для того, чтобы проезжающие полюбовались местными красотами и выпили водицы из арыка. Таких бескорыстных чудаков можно отыскать в любой точке планеты. Рискуя жизнью, они сооружают через стремнины крепкие мосты, в пустынях сажают деревья и создают оазисы, а некоторые пытаются создавать вечные двигатели.

Как бы там ни было, но безымянному чудаку следовало сказать спасибо хотя бы за то, что с этой отметки хорошо была видна харчевня со стоящим у входа «Ленд Ровером». Со двора харчевни вышел человек и, оглянувшись, юркнул под машину. Фархад облегченно вздохнул, когда он, никем не узнанный, поднялся и, как ни в чем не бывало, направился в сторону харчевни, а в следующую минуту мобильный телефон предупредительно завибрировал:

– Сделал все, как полагается.

– Хорошо, – ответил Фархад. – Считай, что твой счет пополнился на пару тысяч баксов.

Оказывается, ровно столько стоит человеческая жизнь. Если разобраться, сущая безделица!

– Спасибо, брат.

Еще через полчаса из харчевни вышел невысокого роста мужчина, у самой двери его слегка покачнуло, а потом он с явным облегчением плюхнулся на водительское кресло. Теперь начиналось самое интересное. Двигатель завелся, и машина, стараясь не зацепить бампером припаркованные автомобили, выехала на дорогу. Машину слегка повело – видно, водитель был не совсем трезв и едва не въехал в огромный горшок с пальмой, стоявший у самого входа в харчевню.

Фархад посмотрел на часы, невольно хмыкнув. Машина, набирая скорость, выбралась на дорогу. Вот так бывает очень часто: человек строит грандиозные планы не только на ближайшее воскресенье, но и на десятилетия вперед, совершенно не подозревая о том, что жить ему осталось не более десяти минут. И наблюдать за последними мгновениями обреченного всегда интересно, есть в этом какая-то особая интрига. Конечно, очень жаль, что не удастся рассмотреть в бинокль перекошенное от страха лицо и глаза, вылезающие из орбит, но даже того, что удастся увидеть, вполне достаточно, чтобы определить, каким он был при жизни.

Фархад отвел Искандеру десять минут жизни. Они будут самыми драматическими. Одно дело – наблюдать за последними мгновениями человека по телевизору под напряженную музыку, и совсем иное – видеть в реальном времени. Он будет настоящим молодцом, если у него получится отсрочить встречу с Богом хотя бы минуты на три.

Машина, набирая скорость, уже выехала с трассы на серпантин. Преодолевая высокий подъем, она совершенно не ведала об опасности. Худшее произойдет в следующие минуты, когда «Land Rover», лишенный тормозов, помчится с горного хребта по серпантину.

Фархад невольно потянулся, предвкушая самое интересное: машина понемногу приближалась к спуску. Как только автомобиль перевалит через гребень, он обречен. Самое время проверить тормоза, вот только чаще всего люди беспечны. Посмотрев в бинокль, Фархад рассмотрел через лобовое стекло расслабленное лицо водителя. Наверняка в эту самую минуту тот думал о чем-то приятном, совершенно не подозревая о том, что следующий поворот станет последним в его жизни. Фархад даже непроизвольно вытянул шею, чтобы получше рассмотреть гонку со смертью, а машина, разогнавшись, едва не сбивала столбики ограждения. Эх, как бы хотелось увидеть его глаза, наполненные ужасом.

Теперь автомобиль не остановить, в какой-то момент водитель швырнул машину влево, пытаясь задержать ее о темно-зеленый гранит, ограничивающий дорогу стометровой стеной. Однако такой маневр только усугубил ситуацию – автомобиль резко развернуло, и он, кружась, сбил на своем пути ограждения, перевернувшись на бок. Долгие секунды машина неслась по дороге, а потом, сокрушив на своем пути столбы заграждения, сорвалась в пропасть. Некоторое время было тихо. В какой-то момент Фархаду даже показалось, что взрыв не прозвучит, но потом, приглушенный расстоянием, он ахнул, сотрясая звуковой волной близлежащие горы.

Включив телефон, Фархад проговорил:

– Его больше нет, брат.

– Хорошо. Я в тебе не сомневался.

И тотчас в трубке раздались короткие гудки.

Глава 14

Неожиданный попутчик

Дважды самолет попадал в такую суровую болтанку, что казалось, что сейчас развалится на куски, но всякий раз пилот благополучно выбирался из кучевых облаков и следовал за удаляющимся солнцем. Мухаджир следил за летчиком, но тот, не отрывая рук от штурвала, смотрел прямо перед собой, всем своим видом демонстрируя, что десятибалльная качка – всего-то рабочий момент полета.

Самолет то зарывался в кучевые облака, то вдруг прорывался в синеву, пытаясь догнать заходящее солнце. Внизу быстро менялись пейзажи, от темно-коричневых гор, занимавших едва ли не всю площадь Аравийского полуострова, до широких речных долин. Но особенно впечатляющим оказался Аденский залив, напоминавший оживленную дорогу, по которой в обе стороны двигались многочисленные пассажирские суда, сухогрузы, контейнеровозы. Встречались и военные корабли, растянувшиеся в цепь. Некоторые из них сопровождали танкеры, загруженные сырой нефтью, сухогрузы и могучие контейнеровозы. Оставалось только догадываться, какой именно груз находится под столь тщательным охранением.

Вообще кораблей в заливе было такое огромное количество, что пиратское нападение казалось просто невозможным. Однако реальность была такова, что едва ли не каждый день захватывали по десятку крупных кораблей, а мелких яхт, отправившихся в Аденский залив ради острых ощущений, пропадало и вовсе без счета. Из скелетов погибших яхт, что выбрасывало на берег моря, можно был сколотить целый город.

Так что это место считалось одним из опаснейших в мире. А вот дальше за Аденским заливом бесконечной ржавой полосой тянулась Африка. Подсвеченная заходящим солнцем, она казалась безжизненной, и только всмотревшись, можно было различить небольшие селения, разбросанные по всему побережью.

– Идем на снижение, – сообщил летчик радостную новость, махнув куда-то в сторону.

Повернувшись в указанном направлении, Мухаджир увидел только цепочки гор, казавшиеся совершенно мертвыми. Но в действительности, если присмотреться, можно заметить, как к небу поднимаются колыхающиеся струйки дыма: то кашеварило местное население. И оставалось надеяться, что это не жаркое из заблудившихся туристов.

В тот же миг между двумя горами Мухаджир рассмотрел небольшой городок с белыми аккуратными домами. Улицы прямые, словно вычерченные по линейке, некий колониальный изыск. А на самой окраине городка, разрезая бурую почву, отчетливо обозначилась бетонная полоса.

С высоты птичьего полета развернувшаяся панорама напоминала марсианский ландшафт, и полным недоразумением выглядели отдельные деревца, рассеянные за пределами аэропорта. А вот дальше шло плоскогорье, столь же неживое.

Сделав круг над аэропортом, самолет вышел на взлетную полосу и, опустив шасси, пошел на снижение. Упругое касание колес – и он устремился в самый конец полосы, где и застыл перед металлической длинной будкой, судя по всему, ангаром.

– Мы добрались, брат, – произнес летчик, снимая наушники. – Не знаю, кто ты, но у меня такое ощущение, что идешь в самое пекло. Так что желаю тебе выбраться из передряги живым.

– Спасибо, брат, – ответил Мухаджир, и, сунув руку в карман, вытянул пятьсот долларов. – Возьми!

– Это лишнее, брат, ты со мной и так расплатился намного больше того, что мы пролетели.

– Считай эти деньги премиальными за хорошо проделанную работу.

– Ну, если так, брат, тогда спасибо, – поколебавшись, летчик взял деньги. – Теперь могу признаться, что раза два меня брало сомнение, а долетим ли мы до конца. Молнии так лупили, что, казалось, они просто подожгут наш самолет. Видно, на борту не было грешников… Если тебе понадобится рисковый летчик, который ради хорошего друга готов слетать хоть к шайтану на рога, ты знаешь, где его искать.

Парень оказался не таким угрюмым, каким показался в самом начале.

– Думаю, что к дьяволу на рога не потребуется, – улыбнувшись, ответил Мухаджир, – но если будет что-нибудь поближе, обязательно буду иметь тебя в виду.

Выбравшись из самолета, он направился в здание аэропорта. Действительность предстала куда более ужасной, чем это могло показаться с высоты птичьего полета. И вовсе не потому, что стены аэропорта Босасо выглядели обветшавшими, с облупленной краской и многочисленными пулевыми отметинами, а больше потому, что на него со всех сторон взирали остекленевшие неподвижные глаза. Нечто подобное можно наблюдать в фильмах ужасов, когда зомби выслеживают свои жертвы. Невольно создавалось впечатление, что на ближайшие сотни километров вокруг, кроме него, не было ни одного белого. Хотя, кто знает, может, так оно и есть.

Мухаджир вошел в здание вокзала. У самого входа стояли трое полицейских и лениво посматривали на входящих и выходящих пассажиров. Взгляды чуть дольше, чем следует, задержались на Мухаджире, а потом безучастно перевелись на других пассажиров.

Такие глаза Гурий встречал всюду: в Азии, в Европе, в Африке; они бывают только у законченных проходимцев и наркоманов, готовых за цент вырезать целую семью. От законченных наркоманов, встреченных в Афганистане, их отличал только камуфляж. Парни непредсказуемые, непонятно, как они могут повести себя в следующую секунду. Сунув руку в карман, он успокоился, когда пальцы натолкнулись на прохладную сталь.

Вряд ли его здесь ожидают люди Ибрагима, но терять бдительность не стоило. Не оборачиваясь, Мухаджир вышел из здания аэропорта. Волнующе и негостеприимно его встретила унылая африканская природа: красная выжженная земля, чахлые небольшие кустарники, которые совершенно не давали тени, и, что самое удивительное, близ ограждения паслось небольшое стадо коз. Оставалось удивляться, что же они выискивали в растрескавшейся земле, но, судя по тому, с какой интенсивностью козы размахивали короткими хвостами, африканское житие для них не было в тягость.

На стоянке – с десяток машин, среди которых два белых «Лэнд Круизера». Вряд ли на них разъезжали представители зарождающейся буржуазии; скорее всего они принадлежали людям, вовлеченным в пиратский промысел.

Разметав во все стороны клубы пыли, остановился старенький дребезжащий автобус без окон, из него, будто сельди из бочки, посыпались пассажиры. Что-то выкрикивая, явно хваля духов Лоя за благополучную дорогу, они направились в здание аэропорта с корзинками, баулами, огромными кожаными чемоданами. Удивительно, каким образом столь неподъемный багаж умещался в салоне автобуса.

Последним вышел европеец и, сжимая в руках объемный кожаный портфель, вместе со всеми устремился к зданию.

Неожиданно к нему, сбрасывая с себя дрему, подбежали три негра. Остекленевшие взгляды приобрели осмысленность, не сговариваясь, негры цепко забрали европейца в кольцо. Неподалеку, в каких-то десяти метрах, стоял темно-зеленый мини-вэн с большой глубокой царапиной на боковой стороне. Трое сомалийцев, обступив европейца с портфелем, понемногу теснили его в сторону распахнутой дверцы. Мухаджир заметил, как мужчина попытался отойти в сторону, но один из сомалийцев плечиком, как бы невзначай подтолкнул его еще на полшага к машине. Если пассажир будет и далее неосторожен, его просто втянут за шиворот, разденут донага, вытащив из кармана даже карманную мелочь, отвезут куда-нибудь за десяток километров в саванну и выбросят труп на поживу гиенам.

Самое удивительное, что похищение белого туриста происходило на глазах у двух полицейских, стоявших метрах в пятнадцати у обочины шоссе. Один из них, тот, что был ближе, вяло посмотрев на беспомощного европейца, трепыхавшегося в руках негров, как рыба в сети, равнодушно отвернулся, сказав что-то негромкое напарнику. Его равнодушие было не случайным, скорее всего, хорошо оплаченным, как и все то, что происходит в аэропорту. Небольшая территория поделена между преступными группировками, которые цепко и неустанно вылавливают из нее «жирных карасей». Для полиции это некоторый необременительный бизнес: простоял с приятелем, поковырялся в носу, а в конце рабочего дня чья-то заботливая рука сунет ему в карман причитающееся вознаграждение. Его вполне хватит, чтобы вкусно поесть в дорогом кабаке, а еще немного останется и на то, чтобы сходить к девочкам. Хороша полицейская служба! За такую полагается держаться, тем более что в затылок дышат с десяток таких же высоких и накачанных.

У подопечных пошло что-то не так, и полицейским это не понравилось. Без шумихи, видимо, не обойдется. Самое благоразумное в их положении – отойти на значительное расстояние от назревающей ссоры, чтобы в случае возможного разбирательства заявить о том, что они не были на месте преступления. Хотя кто будет искать этого белого недотепу с кожаным портфелем? Таких, как он, в Африку со всего мира в поисках удачи приезжает десятки тысяч. Едва ли не ежедневно они пропадают сотнями, и во всем мире не найдется ни одной души, чтобы хотя бы уронить слезинку по их безвременно сгинувшим душам.

Степенно, заложив руки за спину, полицейские двинулись прочь от опасного места.

Мужчина что-то выкрикнул, пытаясь привлечь внимание удаляющихся полицейских, но те лишь только прибавили ходу, сделав вид, что заинтересовались преступной обстановкой, разворачивающейся по другую сторону дороги.

Европеец бился в руках негров подобно птице, угодившей в силки. Его уже подхватили под локотки, взяли за плечи и усиленно толкали в сторону распахнутой двери. Мимо проходил поток людей, совершенно безучастных к происходящему. Подобное приходится наблюдать едва ли не ежедневно. Сомалийцам совершенно не было дела до очередного белого, оказавшегося на их континенте. Действовала расовая солидарность – просто пропадет еще один белый, только и всего. Потом, не исключено, что мускулистые ребята – переодетые полицейские, поймавшие очередного ловца за запрещенными африканскими трофеями.

Мухаджир приостановился, следя за происходящим. Стиснув зубы, европеец пытался вырваться, продолжая крепко сжимать в руках портфель. Смотреть на откровенный произвол было тошно, но и ввязываться тоже не с руки: это значит настроить против себя не только местных бандитов, но и полицейских, миролюбиво прогуливающихся по тротуару. Видно, у европейца такая планида – сгинуть в саванне от рук африканских бандитов. Вряд ли на Африканский континент он прибыл с гуманитарными целями под флагом Объединенных Наций. Обыкновенный «солдат удачи», которому в этот раз крупно не повезло. В конце концов, у него самого совершенно другая задача, ради которой он просто обязан пренебречь столь малыми величинами, как этот неизвестный бедолага. Отвернувшись, Мухаджир затопал в сторону автобуса, чтобы навсегда вычеркнуть неприятную сцену из памяти.

– Оставьте меня в покое! Сволочи! Уроды черномазые!

Последняя фраза была произнесена по-русски и впечаталась в спину Мухаджиру смачным плевком. Теперь уж не отодрать, как ни старайся!

Мухаджир остановился и посмотрел через плечо, наблюдая за тем, как неизвестного русского пытаются втолкнуть в машину. Последнее усилие сомалийцам почему-то никак не удавалось. Возможно, этому способствовала отчаянная матерщина, с которой русский боролся за свою жизнь.

Преодолев последние барьеры сомнения, Мухаджир развернулся и быстрой походкой направился к бандитам.

– Послушайте, господа, – произнес он по-английски, мгновенно обратив на себя ленивые взгляды сомалийцев. – Вы бы отпустили этого милого человека. Вижу, что у него нет никакого желания садиться в вашу машину

Широкая улыбка подошедшего европейца на какое-то время ввела в заблуждение негров. Очевидно, он из тех неугомонных правдолюбцев, что ищут правду даже в чужом монастыре. Наверное, жизненный опыт ничему его не научил, а ведь следовало бы знать, что вся планета представляет собой огромные джунгли, поделенные на территории, в каждой из которых имеется свой хозяин, и уж если ты забрел на чужую землю, будь готов к тому, что можешь быть съеденным с потрохами.

Один из негров, тот, что ближе всех стоял к мини-вэну, посмотрел в сторону удаляющихся полицейских, решая для себя некоторую задачу: ему, как хозяину этой части джунглей, дали разрешение на отстрел одной добычи, но если в руки, сломя голову, мчится другая, почему бы не воспользоваться подобной удачей? Тем более что с полицейскими можно договориться. Судя по тому, как одет подошедший, у парня должен быть тугой кошелек.

Высокий европеец, натянув на физиономию широкую улыбку, выглядел совершенно безобидно; оставалось только подхватить его под руки и сунуть в автомобиль. Коротко переглянувшись, сомалийцы уже обо всем договорились. Подобную операцию они проделывали не однажды, нередко на глазах у многочисленных прохожих, которые даже не подозревали о том, что становятся свидетелями самого настоящего криминала. Вот один из негров шагнул немного в сторону, стараясь отрезать второму европейцу путь к отступлению. Достаточно будет лишь кончиком ножа кольнуть его в спину, и он отправится в машину, как овца на заклание.

Вытянутый из рукава нож сверкнул на солнце, ударив по глазам сверкающей молнией. В тот же самый момент Мухаджир прыгнул вперед и ударил локтем в горло негра, стоящего сбоку. Этот уже не боец! Выпустив из ладони нож, нападавший хрипло задышал, ухватившись пальцами за перебитую трахею. Второй, видно, не ожидавший такого отпора, отступил назад с широко распахнутыми глазами, потеряв при этом драгоценные секунды для атаки. Вырвав из-за спины руку с оружием, он попытался навести пистолет на белого, но Мухаджир пнул его носком в живот. На серый асфальт, глухо стукнувшись, упал оброненный пистолет, а негр, выпучив глаза, пытался ухватить толстыми губами порцию воздуха. Получалось скверно: воздух не желал просачиваться в легкие, как будто кто-то перекрыл клапан. Сцепив ладони в замок, Мухаджир со всего размаха ударил его по шее. Под пальцами хрустнули сломанные позвонки, и негр, упав на асфальт, мелко засучил ногами.

Третий сомалиец, демонстрируя расположение, поднял руки. Улыбка, осветившая его худое лицо, свидетельствовала о том, что более располагающего человека, чем тот, которой только что перебил позвоночник его другу, он еще не встречал в жизни. Негр что-то лопотал на своем корявом языке, видимо, заверения в глубокой дружбе, но Мухаджир, уже позабыв о нем, поднял с асфальта пистолет и крикнул застывшему пленнику:

– Чего стоишь? В машину!

– Мне надо в аэропорт… – словно оправдываясь, произнес тот, взмахнув кожаным портфелем.

– Забудь, если не хочешь здесь сдохнуть. Быстрее! – Мухаджир подтолкнул его к открытой двери.

– Да, я сейчас, – заторопился мужчина и, цепляясь каблуками о порожек, ввалился в мини-вэн.

Захлопнув дверь, Мухаджир расположился на водительском сиденье. Ключи торчали в замке зажигания, оставалось только повернуть его на половину оборота. Он мысленно помолился, чтобы двигатель завелся, а когда тот мягко заурчал, надавил на педаль газа, разворачивая машину.

Боковым зрением Мухаджир заметил двух удалявшихся полицейских, лениво обернувшихся на звук проезжающегося автомобиля, даже успел рассмотреть в их глазах удивление при виде белого за рулем. Пройдет еще пара минут, чтобы осознать произошедшее. Потом им предстоит встретиться с начальством, чтобы сообщить о происшествии, и только после этого будут приняты какие-то меры. Даже если допустить, что за ними организуют погоню, придется очень постараться, чтобы отыскать в саванне беглецов.

Аэропорт остался далеко позади, с обеих сторон лишь выжженная земля с редкими низкорослыми деревьями и худосочной травой.

Машина неслась на предельной скорости, подпрыгивая на неровностях. В какой-то момент, бухнувшись в какую-то яму, Мухаджиру показалось, что она перевернется, но нет – обошлось.

– Кто вы? – обратился он к освобожденному европейцу. – Вы русский?

Тот уже успел освоиться и с вытаращенными глазами смотрел на быстро сменяющиеся за окном картинки. Похоже, он до конца не осознал, что находился на волосок от гибели.

– Да, русский. Меня зовут Федор… Марков.

– Что у вас в портфеле?

– Всякая ерунда. Бумаги!

– Какого дьявола вы таскаетесь с этим портфелем? Из-за него вас чуть не убили!

– Я даже предположить не мог подобное.

– Как вас занесло в эти чертовы края?

– То же самое я бы хотел спросить у вас.

– Однако вы очень остроумный. И все-таки?

– Очень долго рассказывать. В действительности я – капитан морского судна… Хотел подзаработать, но вот так вышло.

– Хочу вам заметить, что Африка – не самое подходящее место для заработка.

Даже через рев дизельного двигателя было слышно, как пассажир глубоко вздохнул:

– Я это понял сразу же, как только здесь оказался. Вы даже не представляете, сколько раз меня здесь хотели убить.

– Прекрасно представляю. Аденский залив – не самое лучшее место для бизнеса, – хмыкнул Мухаджир.

Через стекло заднего вида он рассмотрел в глазах капитана настороженность. Потом в какой-то момент взгляд изменился; кому же еще доверять, как не человеку, который только что спас от верной смерти.

– Все было немного не так… Я работал в одной крупной морской компании. Провел несколько месяцев в море, собирался уже возвращаться в Россию, чтобы провести с семьей отпуск, как ко мне подошел человек и попросил провести груз до Сомали за очень хорошие деньги.

– И вы согласились, – заключил Мухаджир, сворачивая с асфальтированной дороги на грунтовую. Если их захотят перехватить, непременно направятся по главной.

– А что бы вы сделали на моем месте, когда вам предлагают жалованье, равное нескольким годам работы, всего-то за пару дней перехода?

– Пожалуй, я бы насторожился, – искренне ответил Мухаджир. – Большие деньги не платят просто так, тем более в Африке.

– Видно, в тот момент на меня нашло какое-то затмение, я не почувствовал никакого подвоха. Посчитал, что такая награда упала с неба за мой долгий труд.

– Вам просто нужны были деньги. Это бывает.

– И это тоже… Хотя кому они не нужны?

– Тоже верно. И что же было дальше?

– Мне сказали, чтобы я подобрал команду. Что я и сделал. Причем совершенно ничего не было сказано ни о грузе, ни о корабле, на котором он будет переправляться. Со мной играли втемную, в кошки-мышки, я понял это позже, когда уже ничего нельзя было изменить… – Капитан неожиданно замолчал.

Мухаджира пронзила какая-то смутная догадка, и он заинтересованно спросил:

– И что же было дальше?

– Сначала мне показали корабль… Если его так можно назвать. Обыкновенный доу, правда, очень большой, на котором рыбаки выходят в море. Вы знаете, что такое доу?

Мухаджир сбавил скорость: от аэропорта отъехали достаточно далеко, если за ними устроили погоню, им бы уже наступали на пятки.

– Разумеется, знаю, капитан, – усмехнулся он, – все-таки я не вчера родился. На таких доу по Аденскому заливу ходят пираты. На больших доу расположены их основные плавучие базы, с них они нападают на другие корабли.

– Совершенно верно. Остойчивости никакой! Такое судно просто перевернется на первой большой волне; оставалось только уповать, что груз будет не тяжелый. Но когда пришел в порт на следующий день и увидел свой корабль, я просто не поверил собственным глазам: доу едва ли не на половину ушел под воду. Таким тяжелым оказался груз, а с ним предстояло идти в Сомали! Подобное было просто самоубийством. Этот груз лежал в больших ящиках на палубе, в кормовой части. Судно могло перевернуться, как консервная банка.

– И почему вы не отказались?

– Я понял сразу, что с людьми, которые меня встречали и проводили до доу, лучше не связываться. Можно просто лишиться головы. Ничего не оставалось, как согласиться довести судно до места, тем более что аванс я уже получил.

– Что же было в этих ящиках?

– Если бы я знал, какой именно груз мне придется перевозить, никогда бы не взялся за это! – в сердцах воскликнул капитан. – Это были российские ракетные комплексы. Причем совершенно новые, в заводской упаковке, пахнущие маслом. Я тогда понял, что выбраться живым из этой ситуации не удастся: как только доставлю груз на место, меня тотчас же утопят вместе со всей командой.

– Интересные вещи вы рассказываете, капитан, – протянул Мухаджир. – Как же вам удалось выбраться из этой передряги? И потом, как вы догадались, что это именно ракетные комплексы?

– Признаюсь, мне стало интересно, что же находится в этих ящиках. Я вскрыл обшивку и посмотрел.

– И сразу поняли, что это комплексы?

– Я тоже не первый день живу на земле… В России я служил на флоте, примерно такие ракеты устанавливались на корабли. Позже мне и самому приходилось устанавливать их, так что я знаком со всеми креплениями. И весь этот полный комплекс, включая рамы и скобы, находился в ящиках. Я сразу понял, что готовится что-то крупное. Конечно же, свидетелей в живых не оставят.

– За такими вещами кто-то должен присматривать, они ведь не отправляются в путешествие сами по себе.

– Вы совершенно правильно меня поняли. Тогда я подумал о том же самом. Именно эта догадка спасла мне жизнь. Разглядывая ракеты, я вдруг почувствовал, что на меня кто-то смотрит. Меня спасла случайность, я повернулся именно в тот момент, когда в меня бросили нож; он воткнулся рядом с моей шеей.

– Это был человек, который охранял груз?

– Да. Мне пришлось защищаться. Чего уж темнить, мне повезло больше, чем тому бедолаге.

– Однако вы не такая невинная овечка, как им показались поначалу, – усмехнулся Мухаджир.

– Уверен, что на моем месте вы сделали бы то же самое.

– Возможно, – не стал спорить Мухаджир. – И что было дальше?

– Я понял, что до берега мне просто не добраться: груз перехватят в Аденском заливе на подходе к месту назначения, а от нас избавятся, как от ненужных свидетелей.

– И что же вы тогда сделали?

– Просто поломал все приборы слежения.

– Дальновидно. А что было потом?

Петляя, дорога съехала с асфальта на каменистый настил, по обе стороны от которого колючей оградой возвышался кактус. А вот через него, туда, где взгляд упирался в горизонт, ровной шеренгой росли деревца, – там растянулась долина с пересыхающей речушкой в самой низине.

Глянув в стекло заднего вида, Мухаджир увидел, как за ними увязался джип, сигналя дальним светом и требуя остановки. Этого еще не хватало!

– Однако у вас очень сильные недоброжелатели, – произнес он, стискивая челюсти. – За нами увязалась машина, и, кажется у них самые серьезные намерения.

На полицейских преследователи, одетые в просторные белые рубашки, какие носят подавляющее большинство мужчин, не походили. В какой-то момент Мухаджир хотел надавить на тормоза, но вдруг увидел у пассажира, сидящего на переднем сиденье, автомат Калашникова. Отметил даже взгляд с холодной улыбкой на тощем лице. Неподвижными оставались разве что глаза, сделанные из кусков мутноватого стекла. Приподняв автомат, тот высунулся из машины, стараясь навести ствол на колеса. Движения размеренные, уверенные, ничего такого, что могло бы указывать на нервозность. Парень выполнял обычную работу и, судя по тому, как он действовал, справлялся с ней отменно. Молодой человек явно наслаждался своей властью, собственным величием над беглецами. Мухаджир даже понял, в какой момент прозвучит очередь, осознавая, что ничего не может противопоставить целому рою раскаленного свинца, но в этот самый момент мини-вэн подпрыгнул, и выпущенная очередь прошла под колесами, брызнув в стороны каменной пылью.

– Кто эти люди? – крикнул он, поворачиваясь к пассажиру.

– Черт бы их побрал! Я их не знаю! – в отчаянии закричал тот. – В первый раз их вижу.

– Зато они, похоже, вас знают очень хорошо.

Негр широко разомкнул губы в белозубой улыбке. Его явно забавляла погоня. Вероятно, он ощущал себя охотником на сафари, пытавшимся загнать в ловушку опасного зверя. Спешка здесь ни к чему – следующий выстрел полагался смертельный. На заднем сиденье, с автоматами в руках, сидели еще двое сомалийцев и что-то говорили стреляющему: обыкновенные шутки, известные охотникам в любой части света. Наверняка советовали стрелять точно в глаз, чтобы не попортить дорогую шкуру. Обернувшись к приятелям, негр что-то произнес, и все четверо, включая водителя, зашлись громким смехом. В какой-то момент Гурий Мещерский ощутил полнейшее бессилие: охотники явно наслаждались неоспоримым преимуществом и, видно, не торопили финал. В жизни не так много ситуаций, когда имеется возможность почувствовать себя вершителем судеб.

Но как бы ни складывалась погоня, ясно одно – она закончится для беглецов пулями в голове.

Отсмеявшись, четверка неожиданно замолкла. Затылок Мухаджира заломило от холода, приближалась развязка, он понимал, что следующая очередь для них станет последней. Вцепившись в кресло, с побелевшим от напряжения лицом, он нашел в себе силы обернуться в сторону, откуда, из укороченного ствола, на него смотрела смерть.

Лицо стрелка мгновенно застыло. Игра закончилась, пошла серьезная работа. Приподняв автомат, он высунулся из кабины, стараясь поймать спину водителя, и Мухаджир, крутанув руль вправо, въехал прямо в густую ограду из кактусов, разбивая бампером их зеленую ядовитую мякоть. Машина подпрыгнула на ухабах, где-то вблизи прошла автоматная очередь, за ней – вторая.

И опять в никуда!

Показалось, что джип безнадежно отстал, но в действительности он был спрятан за стеной кактусов, разросшихся вдоль дороги. Развернув машину, Мухаджир остановился.

– Почему мы не едем?! – в отчаянии закричал капитан. – Нас ведь просто перестреляют!

– Заткнись! – повернул к нему помертвевшее лицо Мухаджир. – И сиди смирно!

Он оторвался от преследователей почти на полкилометра и теперь старался использовать это время с максимальной для себя выгодой. Выпрыгнув из машины, он обежал с противоположной стороны дороги и, спрятавшись за толстый ствол кактуса, стал ждать. В какой-то момент почувствовал, что мелкие колючки растения впились ему в шею, в лицо, вызывая при этом невероятный зуд, однако старался не шевелиться, опасаясь выдать свое присутствие.

Послышался рев работающего двигателя, и через частокол кактусов показалась решетка двигателя с могучим бампером. Лица водителя и пассажиров были скорее озабоченными, чем удивленными. Легкая прогулка на автомобиле затягивалась, превращаясь в бег с препятствиями, который им явно пришелся не по вкусу, но по их решительным физиономиям можно было понять, что свое дело они собираются довести до конца. Вот на лице стрелка отобразилось удовольствие – он увидел машину, стоявшую в стороне, что-то отрывисто бросил водителю, и тот, согласно кивнув, развернул автомобиль. Мухаджир зло улыбнулся: теперь, голубчики, вы у меня как на ладони! Создавшаяся ситуация напоминала стрельбу в тире: он видел в машине четыре мишени, которые следовало поразить четырьмя выстрелами. Ситуация осложнялась лишь тем, что машина подпрыгивала на неровностях, заставляя смещаться цели. «Но мы к этому привычные, и не с таким приходилось сталкиваться».

Все четверо смотрели в сторону остановившейся машины, совершенно не подозревая о том, что за их спинами прячется смерть. Теперь на расстоянии двух десятков метров Мухаджир имел возможность рассмотреть лица преследователей. Молодые, самоуверенные, наивно полагающие, что впереди их ожидает бесконечное количество лет. Жизнь, в их понимании, нечто вроде нескончаемой череды удовольствий, где есть место не только вкусной жратве и грудастым девицам, но и таким вот увеселительным прогулкам по саванне.

Это все розы! А вот вам, господа охотники, и колючки в виде нескольких граммов свинца.

Мухаджир поднял пистолет и, стараясь унять биение сердца, нацелил его в голову автоматчика. В последний момент, видно, почувствовав недоброе, тот повернулся прямо на пистолет, направленный в голову, и лицо его исказил животный ужас. Возможно, он даже догадался, что жизнь не такая бесконечная, какой может показаться, когда смотришь на жертву с кожаного кресла джипа с автоматом в руках. Даже не пытаясь скрыть злорадства, Мухаджир ощерившись, выпустил пулю прямо в распахнутый от ужаса рот. Свинец мгновенно прервал крик, готовый было сорваться с уст, голова сомалийца дернулась и, лишенная сил, уткнулась в панель приборов. Второй выстрел достался водителю: завалившись на дверь, он выпустил из ослабевших рук руль, и машина, вильнув, почувствовала долгожданную свободу и устремилась в глубину саванны.

Для пассажиров, сидящих на заднем сиденье, ужас происходящего дошел не сразу. Выстрелов, прозвучавших один за другим, не было слышно из-за работающего двигателя, а потом, увлеченные разговорами, они не следили за тем, что происходит вокруг. Лишь только когда автомобиль, сделав неожиданный маневр, вильнул в самую гущу кактусов, обратили внимание на то, что двое из приятелей запрокинули головы, словно их внезапно сморил крепкий сон.

Прозрение наступило не сразу. Поначалу на молодых лицах отразилось лишь недоумение, затем растерянность и только уже потом в расширенных глазах заметался самый настоящий ужас.

Опасность находилась где-то рядом, но ее никак не удавалось рассмотреть, чтобы заслониться от нее руками. Один из сомалийцев ухватился за ручку двери, чтобы отыскать спасение среди раздавленных кактусов, но прозвучавший выстрел отнял у него это желание: упав в кресло, он свесил голову на грудь и сполз на пол.

Последний сомалиец, обхватив голову руками, терпеливо готовился к смерти, вращая во все стороны глазенками, будто спрашивал Всевышнего: «Какого же дьявола она не является!»

Машина, подпрыгивая на неровностях, утратила прежнюю скорость, и скатившись в рытвину, заглохла совсем.

Некоторое время сомалиец сидел в машине, прислушиваясь к тишине и ожидая, когда всевидящий дух покарает его огненными стрелами, но, не дождавшись, опустил руки.

Первым, кого он увидел, был высокий худощавый европеец, взиравший на него с отеческим сочувствием: поверить в проявленную доброту мешал пистолет, направленный точно в лоб.

– Мистер, вы хотите меня убить? – спросил негр на ломаном английском, снова поднимая руки.

– Если бы я этого хотел, то пристрелил бы тебя еще секунду назад… А теперь ответь мне, кто вы такие? И зачем вы нас преследовали?

– Я всего лишь пассажир и попал в эту машину случайно.

– Ну, что ж, парень, тогда тебе очень не повезло; значит, ты попал в скверную компанию, – сочувственно объявил Мухаджир, ткнув ему пистолетом в лоб. – На колени!

Негр послушно опустился на колени и отчаянно крикнул:

– Послушайте, мистер, я все расскажу!

– Вот и расскажи, зачем вы хотели убить нас.

– Какой-то человек позвонил Оливеру и сказал, чтобы мы устранили вон того господина, – кивнул негр в сторону Маркова, стоящего подле мини-вэна и уже полностью совладавшего с собой. – Я не знаю, зачем ему это надо.

– Ах, вот оно как.

В салоне джипа на сиденье лежал спутниковый телефон.

Мухаджир невольно хмыкнул: «А вы, оказывается, не такие простые ребята, как кажетесь».

Он включил телефон и увидел, как на экране зажегся знакомый номер. Вот оно как бывает. Надавив на белую кнопку, еще через секунду он услышал знакомый и всегда равнодушный голос:

– Как все прошло, Оливер?

– Для Оливера и остальных все скверно закончилось, Ибрагим. Но есть и хорошая новость.

На некоторое время в трубке повисла гнетущая тишина, а затем раздался холодный и невозмутимый голос Ибрагима.

– Очень интересно, и какая же?

– Мухаджир жив и обязательно явится к тебе в гости.

– Ах, вот оно что… Это ты, Мухаджир?

– Да, это я.

– Хм… Я так и думал, что вся эта затея завершится нечто подобным. Ты всерьез намереваешься меня убить?

– Если ты всерьез намерен убить меня, почему бы мне не сделать то же самое?

– Видимо, мы с тобой где-то не поняли друг друга. Жаль, что оказались по разные стороны, ты всегда был хорошим воином Аллаха. Давай все произошедшее между нами считать недоразумением и обнимемся при встрече, как братья.

– И что же я должен сделать для этого? Кого-то убить?

– Хм… Ты никогда не отличался дипломатичностью, Мухаджир, это твой главный недостаток. В тебе отсутствует восточная утонченность.

– Может, это оттого, что я кяфир?

– Я уже давно позабыл об этом, ты своими делами доказал, на чьей ты стороне. Но вопрос ставишь правильно. Убей того европейца, что рядом с тобой, он опасен для нашего общего дела.

– Если дело только в этом, я сейчас же все исполню.

Подняв пистолет, Гурий выстрелил в сомалийца, и присев на карточки, поднес телефон ко рту умирающего, стараясь уловить последний хрип.

– Ты слышал?

– Да… Предсмертный хрип ни с чем не спутаешь. Ты молодчина, брат. Я в тебе никогда не ошибался.

– Хотя у меня нет восточной утонченности и хитрости, зато есть прямота. Как еще доказать тебе свою преданность, брат? Может, стоит отрезать ему голову и показать тебе?

– Это лишнее, – на этот раз голос Ибрагима прозвучал намного мягче. – Я никогда не сомневался в твоей преданности. – И в трубке послышались короткие гудки.

– Зачем вы его убили? – воскликнул капитан. – Он ведь был нам не опасен!

– Послушай, капитан, давай договоримся с тобой не перечить мне. Даже не представляешь, в какое дерьмо вляпался. А еще я не люблю, когда мне стреляют в спину. На предстоящие пятьдесят лет у меня вполне определенные планы, и я бы не хотел, чтобы они прервались на самом интересном месте.

– Но ведь все-таки… Даже не знаю… Как-то жаль… Чисто по-человечески, – сбивчиво заговорил Марков, понимая, что всецело угодил под влияние нового знакомого, и не было никаких сил противостоять его напору.

– Оставь! – отмахнулся Гурий. – В Африке подобные рассуждения просто вредны. Благодари бога, что тебе удалось повстречаться со мной. – Кивнув в сторону, где на расстоянии двухсот метров за ним наблюдала небольшая стая гиен, он добавил: – В противном случае тобой уже лакомились бы вот эти милые твари.

Марков даже передернулся от отвращения.

– Давай выкинем из машины этот мусор, – показал взглядом на покойников Мухаджир.

– Послушайте, вы хотите сказать, что….

– Я ничего не хочу сказать. Нам еще долго ехать. А эта телега, стоящая в стороне, слишком приметна и не выдержит долгого путешествия. Я бы не хотел подыхать где-нибудь посредине пустыни от жажды… Как-то не по-боевому получается. Возьмем их джип, теперь он им уже без надобности. Ну, чего встал? – Мухаджир ухватил под руки убитого водителя. – Хватай его за ноги, и потащили!

Спорить было бессмысленно. Стараясь не смотреть на развороченный череп, капитан взял за ноги труп и стащил через дверь.

– В этом мире все взаимосвязано, – усмехнувшись, продолжал Мухаджир. – Кто-то же должен покормить этих славных животных, – кивнул на тихонько поскуливавших гиен.

Звери, почувствовав запах крови, сделали несколько осторожных шажков вперед. Самая крупная из гиен, по-видимому, самка-альфа, приподняв кверху тупую черную морду, протяжно заскулила, и вся стая затопала в волнительном ожидании.

– А вы, я вижу, циник, – сказал Федор Марков, ухватив под руки покойника, сидевшего на заднем сиденье.

Мухаджир уже стащил за ноги очередного убитого, сидящего на переднем кресле и взялся за следующего.

– Меня просто бросает в дрожь от мысли, что пришлось бы сгинуть в пасти этих мерзких тварей, – признался капитан, поглядывая на гиен. Теперь их стало значительно больше. – Они сюда сбежались со всей Африки.

– Неудивительно, у этих тварей хороший нюх, а уж пролитую кровь они почувствуют и за сотню верст.

– Может, со мной кто-то и не согласится, но все-таки лежать на дне моря как-то поуютнее.

– Каждому свое, капитан, – сказал Мухаджир, вытирая тряпкой с панели разбрызганную кровь.

Даже не пытаясь скрыть отвращение, с перекошенными от брезгливости губами, капитан проделал то же самое, стараясь стереть каждое пятнышко.

– Сколько же у него горючего? Ага… – удовлетворенно протянул Мухаджир. – Вполне достаточно, хватит даже до Кейптауна. Впрочем, так далеко нам не нужно.

Машина аккуратно объехала трупы, уложенные рядком. В стекло заднего вида Гурий увидел, как гиены, собравшись в плотную нетерпеливую стаю, еще некоторое время долгими взглядами провожали удаляющийся автомобиль, а потом самка-альфа что-то тявкнула на своем собачьем языке, и стая устремилась к добыче.

– А теперь скажи мне, капитан, что вы собирались делать с ракетными комплексами. Только не нужно втирать, что вы хотели их затопить где-нибудь на глубине Аденского залива. Если бы вам пришла подобная мысль, вы бы сделали это сразу.

– Вы правы, – сдался капитан. – Мы и так уже порядочно рисковали с этим грузом, и я подумал, почему бы его не продать?

– Но ведь это не мешок орехов… Продать оружие не так-то просто, это особый рынок. Нужно выйти на знающих людей. А тут ракеты!..

– Мой помощник оказался человеком с богатой биографией. Ему приходилось заниматься подобными вещами.

– Продавать ракетные установки? – невольно хмыкнул Мухаджир.

– Нет… Небольшие партии оружия…

– И он решил воспользоваться прежними связями?

– Именно.

Да, подумал Мухаджир, как только они вышли с предложением о продаже ракетного вооружения, так тотчас подписали себе смертный приговор. Даже странно, что капитана не убили раньше. Новость о продаже ракетного комплекса переполошила все Восточное побережье Африки и в считаные минуты докатилась до ушей Ибрагима. Человек, привыкший контролировать самые важные операции, не упускавший бразды правления, не прощавший ни малейшего обмана, повелевавший рубить руки за банальное воровство, тем более был обязан сурово покарать того, кто посягнул на его вооружение.

Капитан даже не понимал, на что замахнулся. Для него предстоящая сделка была всего лишь возможностью неплохо подзаработать на грядущую старость.

– Ну, так что, продали? – В голосе Мухаджира сквозил неподдельный интерес.

Капитан был невероятный везунчик, если до сих пор оставался в живых и, судя по его минорным интонациям, весьма сожалел о сорвавшейся операции.

– Все пошло совсем не так, как мы договаривались. – Голос Федора Маркова слегка надломился. – Там нас ожидала ловушка, я просто чудом уцелел, а моего помощника пристрелили.

– Для меня это не новость. Еще удивительно, что тебе так долго удалось продержаться. Уверен, капитан, что за тобой была объявлена охота по всей Африке. Как же удалось добраться до аэропорта?

– Это отдельная история, – в отчаянии махнул рукой Марков. – Сам удивляюсь! Несколько раз я просто находился на грани между жизнью и смертью. Дважды меня просто банально грабили, подставляя к горлу нож. Отняли мелочь, которая еще оставалась при мне. Сняли обручальное кольцо… Потом в Хобью нашел благотворительную организацию, которая ссудила мне небольшие деньги, и я добрался сюда.

– Пока ты бессмысленно рыскал по всей Африке, все это время за тобой велась охота. Могу предположить, что в каждом аэропорту Сомали тебя ожидали такие же неулыбчивые ребята, как те, что пытались убить… Если бы нападение не произошло в этом месте, оно случилось бы в другом. Уверен, что автобус, в котором ты добирался до аэропорта, они контролировали с самого начала. Наверняка хотели задавить как-то по-тихому.

– Зачем я им нужен?

– Их интересуют сообщники – трудно поверить, что такую операцию с оружием можно провернуть в одиночку. Однако ребята, которые на тебя вышли, оказались недисциплинированные – вот и погорели, а может, у них для такого дела просто опыта оказалось маловато. Не забывай, это Сомали, и здесь тебя могут прирезать за один шиллинг или просто потому, что не понравилась твоя физиономия. Кстати, как выглядит человек, который предложил тебе эту работу?

– Крупный мужчина располагающей внешности. Правда, мне не понравились его глаза.

– И что же в них было такого особенного?

– Во время разговора он не опускал взгляд и смотрел так, как если бы хотел прожечь во лбу дыру. Он просил называть себя Лысый Кевин…

– Подбородок слегка раздвоен, а на нем небольшая ямочка, – кивнул Мухаджир.

– Точно так, – удивленно протянул капитан. – Откуда вы его знаете? Вам приходилось с ним встречаться?

– Хм… И не однажды. Еще год назад, лишь только за то, что я произнес вслух его имя, мне отрезали бы язык.

– А как же теперь?

– Теперь мне все равно. На это есть причины. Этого человека зовут Ибрагим. Если бы я рассказал о нем хотя бы половину того, что знаю, ты бы мне не поверил. Но хочу сказать, что он входит в число самых влиятельных людей мира. Пожалуй, что и самых опасных… Там, где завязался международный конфликт, следует искать его. Там, где поставляют крупные партии оружия, опять не обходится без его участия.

– Черт возьми, кто же он такой?! – в сердцах воскликнул Марков.

– Этот человек входит в руководство «Аль-Каиды». Возможно, даже возглавляет ее, сказать точно я не могу. Очень странно, что он лично вел с тобой переговоры. Чаще всего он делает это через своих эмиссаров. И его личное участие лишний раз доказывает, что предстоящая операция для него крайне важна.

– Но что это за операция, черт возьми?!

– Трудно сказать, не удивлюсь, если он надумал нацелить ракеты куда-нибудь на атомные станции в центре Европы. Но то, что заварушка намечается серьезная, будь уверен.

– Что же мне делать?

– Советую как можно быстрее убираться из страны. Изменить свою внешность, остричься наголо, наклеить бороду, переодеться в женщину. Это как тебе будет угодно, все способы хороши, чтобы остаться в живых! Важно, чтобы от твоей прежней внешности не осталось и следа.

– Кажется, я вас понял. Но у меня пропал билет… Полученных денег хватило ровно настолько, чтобы добраться до Марселя.

– А что у тебя в Марселе?

– Все-таки я моряк. Там у меня есть приятели, которые могут как-то посодействовать. Некоторые из них у меня в долгу.

– Понятно. – Сунув руку в карман, Мухаджир вытащил несколько смятых купюр. – Бери… И не спорь! Денег у меня достаточно, не пропаду! Сейчас я тебя отвезу к человеку, который поможет выбраться из этой дыры. Это твой шанс! Другого может просто не представиться.

Поколебавшись, капитан взял деньги.

– Я вам все верну.

– Необязательно. Оставлять обратный адрес я не привык, – улыбнулся Гурий.

Машину трясло, кидало из стороны в сторону, но новый знакомый даже не собирался останавливаться. Окажись в пикапе крыша, проломили бы ее своими макушками. Но вел грамотно, выбирая оптимальную дорогу.

– Почему вы мне помогаете? – спросил капитан, пряча деньги.

– Даже не знаю, – честно признался Мухаджир, объехав по самому краю большую яму. – Если бы ты встретился мне хотя бы месяц назад, я даже не посмотрел бы в твою сторону. За последнее время кое-что изменилось… А потом, мы все-таки соотечественники и как-то должны помогать друг другу. Или ты думаешь иначе? – повернулся он к Маркову, буравя его колючими глазами. – Разве ты на моем месте не помог бы мне?

– Разумеется, помог, – быстро ответил капитан, очень надеясь, что голос прозвучал убедительно.

Проехали мимо двух деревушек, по обочинам которых сидели малолетние дети. Один из них с какой-то отчаянной решимостью бросился навстречу несущемуся автомобилю, но, осознав, что водитель не намерен сбавлять скорость, столь же расторопно отскочил в сторону.

На почтительном от дороги расстоянии стояло строение, выложенное из пальмовых веток, из которых, не скрывая щенячьего любопытства, выглядывали две пары девичьих глаз. А дальше несколько кучно виднелось еще несколько мазанок, огороженных невысокой изгородью, подле которой паслись две тощие козы.

В огромной темной луже неподалеку от деревни капитан заметил какое-то оживление и, присмотревшись, с удивлением узнал в неровных черных буграх, возвышающихся над поверхностью воды, голову бегемота. На берегу, что-то гортанно крича, бегала перемазанная малышня, швыряя комья земли в вытянутую физиономию. Подобную сцену можно наблюдать где-нибудь в Средней полосе России, с той лишь разницей, что вместо громадного бегемота в грязной луже мог плескаться здоровенный боров. А дети всюду одинаковые, столь же шальные. Правда, цвет кожи другой.

– Как далеко ехать? – поинтересовался Марков.

– Скоро приедем, – ответил Мухаджир. – Вон за той горой аэродром, – махнул он в сторону темно-зеленой диабазовой сопки, выделяющейся среди красной растрескавшейся глины. – Завидую тебе, приятель, скоро будешь дома.

– Даже не верится. Что я могу для вас сделать?

На какой-то момент Мухаджир задумался, вспомнив печальные глаза отца, выглядевшие невероятно старыми. Сердце болезненно сжалось от мысли, что не удалось повидать мать. Как она там? И удастся ли увидеть ее вновь?

– Вот что… Позвони моим родным. – Он написал на клочке бумаги номер телефона. – Скажи, что их непутевый сын помнит о них… И что скоро мы увидимся.

– Это все?

– Да. Только не рассказывай подробности, где мы с тобой свиделись. Мать этого не переживет.

Выехали на территорию аэропорта. Близ взлетного поля стояло несколько запыленных самолетов. У ангаров, собравшись в кружок, неторопливо беседовали, покуривая, несколько человек в комбинезонах. Мухаджир уже давно обратил внимание на то, что жизнь в Африке не столь стремительна, как где-нибудь в Европе, даже самолеты летают помедленнее.

Остановив машину около ворот, он вместе с капитаном направился к группе мужчин, стоявших на взлетном поле. Один из них, заприметив приближающегося Мухаджира, направился в его сторону.

– Приятель, я никак не думал, что нам придется встретиться так быстро, – улыбаясь, произнес он. – Ведь я даже не попил пивка как следует. А потом, здесь такие женщины… – Его губы растянулись в похотливой улыбке. – Быть в Африке и не увлечься негритянкой – это непростительно. – Он подошел вплотную к Мухаджиру и дружески похлопал его по плечу. – Вы успели оценить их прелести?

– Я здесь надолго, у меня еще будет возможность, – сдержанно ответил Мухаджир, не разделяя жизнерадостность пилота. – У меня к вам просьба: не подкинете этого милого человека за пару тысяч миль?

Летчик поморщился, как от зубной боли.

– Сегодня у меня романтическое свидание. Я бы не хотел разочаровывать женщину. – Он долгим взглядом проводил грудастую негритянку, вышедшую из здания. – Приятель, вы даже не подозреваете, какие здесь большие возможности. И к тому же ломаете мои планы…

Повернувшись прямо на направленные мужские взгляды, негритянка ответила белозубой улыбкой, в которой можно было прочитать долгую многообещающую ночь и жаркие объятия.

– Вас ждет хорошая оплата, – заметил Мухаджир.

– Оплата – это, конечно же, замечательно, – проговорил летчик, продолжая следить за сочной негритянкой. – Но не все окупается деньгами.

– О чем вы?

– В какую цену, приятель, вы оцениваете объятия африканских красоток, которых я лишаюсь по вашей милости? – По всему видать, летчик был не прочь порассуждать и, судя по понимающим улыбкам его товарищей, стоявших рядом, делать он это умел. Его слушали с интересом, фигурой он был популярной, и его приезду всегда были рады. – А в какую цену оцениваете ожидание от встреч с ними?

Затягивающийся разговор начинал раздражать, и Мухаджир понимал, что понемногу теряет терпение.

– Послушай, приятель, если тебе не нужны деньги, так и скажи, я могу найти другого. – Он повернулся, чтобы уйти, но летчик осторожно тронул его за локоть.

– Ну, чего ты горячишься? Сегодня настроение у меня такое, чтобы немного расслабиться. Я давно не видел этих людей, вот и решил… Так куда вам нужно лететь? – по-деловому спросил он. От прежней дурашливости не осталось и следа.

– В Марсель!

Подбородок пилота подобрался, отобразив на пористой коже мельчайшие морщинки. На острой скуле отчетливо проявилась кривая полоска застарелого шрама. Такие царапины случаются от пореза чем-то острым, и вряд ли он порезался о забор, когда убегал от мужа своей возлюбленной, за плечами у парня, видимо, богатая криминальная биография. В Африке подобное не редкость.

Притронувшись к грубому шраму пальцем, пилот произнес, чуть понизив голос.

– Мне приходилось там бывать. Там слишком горячие парни… Но ради хороших денег можно и рискнуть. Сколько вы предлагаете?

Теперь в его глазах была пустота, которая частенько появляется у людей действия, отважившихся на отчаянный поступок. Для него, привыкшего жить на шаткой грани между жизнью и смертью, риск был вещью банальной и столь же необходимой, как щепотка красного перца к пряному борщу.

– Две тысячи долларов вас устроит? – спросил Мухаджир.

Капитан стоял рядом и нелепо улыбался, втайне надеясь расположить к себе летчика.

– Две тысячи? – задумчиво протянул тот. – Не самые большие деньги, из-за которых можно было бы рискнуть. – И, махнув рукой, продолжил: – Хотя, чего тут лукавить, мне приходилось рисковать и за куда меньшую сумму.

– Возьмите.

Пилот, повернувшись к Мухаджиру, взял деньги и проговорил:

– Это тот случай, когда деньги нужно брать авансом. Кстати, приятель, – я видел, на каком пикапе вы прикатили. Не хочешь его продать? Могу неплохо заплатить..

– Это тот случай, когда я должен отказать, – усмехнулся Мухаджир. – Эта телега мне самому еще послужит.

– Потопали? – повернулся пилот к Маркову. – Уверен, что нас ожидает приятное путешествие.

Кивнув на прощание, он в сопровождении Маркова заторопился к стоявшему на краю взлетного поля самолету. Проворно забрался по сброшенному трапу, а за ним несколько неуверенно, словно опасаясь, что шаткие ступени могут ускользнуть из-под ног, поднялся капитан. Дверца закрылась. Загудев, завертелся пропеллер на правом крыле, через минуту, усиливая нарастающий гул, завращался левый, и самолет, проворно развернувшись, покатил в сторону взлетной полосы.

Дождавшись, когда он взмоет в небо, Мухаджир сел в пикап и быстро уехал.

Глава 15

Время пришло!

Катер, подпрыгнув на высокой волне, тряхнул находящимися в нем пассажирами, Шестаков лишь крепче уцепился за поручни, а Юсуф Ахмед что-то невнятно пробормотал. Не сбавляя скорости, катер устремился к берегу, к острой песчаной отмели, уходящей в море. Когда до косы оставалось метров тридцать, рулевой заглушил двигатель, и катер по скорой волне добрался до самого берега, прошуршав дном по мелкому песчанику.

Юсуф Ахмед, несмотря на немалый вес, привычно выпрыгнул из катера, а следом за ним столь же расторопно выбрался Шестаков.

Метрах в двухстах на небольшом пригорке, спрятавшись за кустами от случайного взгляда, стояли три большие мазанки, крытые пальмовыми ветвями. Наверняка подъезжающую лодку уже заприметили, вот только никто не спешил выходить навстречу. Оказавшись на берегу, начинаешь понимать, что находишься в Африке, – солнце пекло немилосердно. В отличие от Шестакова, которому зной доставлял неудобства, Юсуф был рад раскаленному солнцу и напоминал барсука, проснувшегося после долгой зимней спячки, – беспрестанно подставлял широкое лицо под палящие лучи.

– Кажется, обо всем поговорили, – произнес контр-адмирал.

– Кроме одного.

– О чем же? – насторожился Анатолий Сергеевич.

– Что я скажу своим людям, когда они меня снова увидят. Ведь со мной уже распрощались, когда не удалось отбить от вас.

– Не мне тебя учить, как поступать в таких случаях. Ты – хозяин этого побережья и не обязан перед кем-то отчитываться. Да и вряд ли у кого-нибудь возникнет подобное любопытство. В крайнем случае, можешь сказать, что русские не знали, что с тобой делать, и поэтому отпустили. А еще можешь добавить, что даже еду на дорогу дали! Тем более что подобным образом мы поступали не однажды. Для того, чтобы вас привлекать к суду, нужно переделывать все морское право. Не вешать же всех на рее, как это было три сотни лет назад!

Юсуф Ахмед надул свои большие губы.

– Возможно, что такое объяснение подойдет для моих людей, но что мне сказать, если о том же самом спросит Ибрагим? Уж он точно не поверит таким сказкам!

– Можешь сказать, что ты купил свое освобождение у высокопоставленного офицера. В конце концов, ты моряк, учился в Бакинском военно-морском училище, у тебя в России масса знакомых офицеров – так почему бы случайно не встретить однокашника, который поможет тебе выбраться из плена.

– Пожалуй, это идея, – задумчиво протянул Юсуф Ахмед. – В таком случае мне придется назвать имя этого человека. Ибрагим не верит на слово и может перепроверить информацию.

– Назови мое, – усмехнулся Шестаков. – Такой вариант тебя устраивает?

– Вполне. Тем более что ты проводил меня до самого берега.

– Что ж, желаю удачи, – протянул контр-адмирал широкую ладонь.

В этот момент из-за кустов показалась любопытная детская физиономия.

– Спасибо. Она никогда не бывает лишней.

Шестаков оттолкнул катер от суши и ловко перелез через борт. Махнув на прощание рукой, Юсуф Ахмед направился в сторону деревеньки.

Еще через полтора часа в деревню подъехал Алимджан с охраной. Поздоровавшись, он рассказал о своем разговоре с Баруди Хаджибом и о том, что резиденцию пришлось оставить и перебраться в соседний поселок, отстоявший на сотню миль. Юсуф выслушал доклад и, не показав скверного настроения, направился в сторону поджидавшего джипа. Остановившись у открытой дверцы, он произнес одному ему понятную фразу:

– Ибрагим пришел сюда ненадолго, – и забрался в салон.

До самого поселка он не произнес больше ни слова.

Уже приехав в расположение базы, Юсуф Ахмед понял, что его ждали. На него смотрели как на героя, вне всякого сомнения, радуясь его счастливому освобождению. Объясняться особенно не пришлось; он лишь обмолвился о том, что оснований для задержания не было, а потому, опасаясь международного скандала, русские отпустили его с миром.

Вечером, когда все улеглось, Юсуф Ахмед пришел в хижину, в которой расположились Настя с мужем. Осмотрев их небольшую комнату, он невольно заулыбался: хижина понемногу обживалась, на стенах висели какие-то незатейливые вышивки, на стульях лежали покрывала, а в углу стоял светильник, сплетенный из гибких прутьев (творение местных мастеров); две маски из черного дерева в углу, добавляли местного колорита. Видно, так устроен человек: в каких бы скверных условиях он ни находился, всегда пробует облегчить собственное существование и придать своему жилью хотя бы иллюзию уюта. Даже кошку завели!

Прервав разговор, молодые с угрюмой настороженностью проследили за тем, как Юсуф пересек комнату и, согнав со стула кошку, присел.

– Как долго нам здесь находиться? – спросила Настя, выдержав тяжелый взгляд Юсуфа Ахмеда.

– Мне известно, что ваш отец делает все возможное, чтобы вытащить вас отсюда. Так что это вопрос нескольких дней. Вам нечего беспокоиться, вы находитесь под моей защитой.

– Кроме этого платья, у меня больше ничего нет, – сказала Анастасия, потянув за краешек рукава двумя пальцами.

Бросив взгляд на ее обожженные солнцем ноги, Юсуф Ахмед согласился:

– Хорошо. Платье вам принесут. А вы что-нибудь желаете? – повернулся он к Дмитрию.

Сейчас Юсуф Ахмед походил на доброго Деда Мороза, раздающего подарки, в нем произошли какие-то серьезные перемены, просматривающиеся даже во внешности. Он стал другим. Поделикатнее, что ли…

– Я немного оброс, – потер ладонью скулу Дима, – хотелось бы побриться. – Выжав из себя улыбку, добавил: – Да и жена жалуется.

– Ее можно понять, – кивнул Юсуф. – У такой красивой женщины и мужчина должен быть привлекательным. Хорошо, бритву вам принесут. Меня тут некоторое время не было… надеюсь, вас хорошо кормят?

– Мы едим, что и все остальные, – пожал плечами Дмитрий. – Не жалуемся.

– Хорошо. – Юсуф хотел еще что-то добавить, но потом, видно, не подобрав подходящих слов, хлопнул ладонями по коленям и сказал: – Надо идти. Встретимся завтра.

На лицах молодых людей отразилась улыбка облегчения. Они явно предпочитали одиночество.

Дверь за Юсуфом мягко прикрылась. Некоторое время он стоял у порога, поглядывая в сторону, откуда раздавался прерывистый лай (наверняка к поселку подбирались бабуины), а потом затопал в свое жилище, успев услышать коротенький диалог, раздававшийся из дома:

– Ты не находишь, что сегодня Юсуф какой-то странный? – прозвучал растерянный женский голос.

– Мне тоже так показалось.

Юсуф Ахмед невольно усмехнулся: «Возможно, что и странный. Со стороны оно как-то виднее».

Утром Анастасии принесли длинное платье, закрывающее от палящего солнца ноги, а Дмитрию – бритвенный станок и лезвия.

Ибрагим появился в поселке неожиданно. Ему было свойственно не извещать о своем появлении – впрочем, как и об уходе. Просчитать его действия было невозможно. Но он тоже никогда не появлялся просто так; следовательно, в районе намечалась какая-то крупная акция, за которой Ибрагим хотел проследить лично.

Заявившись в дом Юсуфа Ахмеда в сопровождении двух моджахедов, Ибрагим спросил.

– Где ты пропадал?

Юсуф Ахмед не без труда выдержал его взгляд.

– У меня были дела.

– Надеюсь, они не идут вразрез с нашими планами? – с показным равнодушием спросил Ибрагим.

– Можешь не беспокоиться, наши договоренности я помню. Хотелось бы думать, что ты тоже о них помнишь.

– О чем это ты?

– Ибрагим, ты выгнал моих людей с базы. Так братья не поступают.

– Ты отсутствовал, спрашивать было не у кого.

– Мог бы и подождать.

– Мое дело не терпело ожидания. Тебе не стоит переживать, ты получишь обратно свои земли.

– Надеюсь, что так оно и будет. Мне бы не хотелось с тобой ссориться.

– Хм… С тобой что-то произошло, Юсуф; прежде ты так со мной не разговаривал.

– Я прежний, просто не люблю, когда нарушаются правила гостеприимства.

– Надеюсь, это действительно так. Мне нужны русские.

Юсуф Ахмед отрицательно покачал головой:

– Это невозможно. Они мне самому нужны. Ты же знаешь, за них я получу хороший выкуп.

– Сколько же ты за них хочешь?

– Они стоят пять миллионов долларов.

– Это хорошие деньги. Как ты думаешь их получить?

– В ближайшее время Ефимцев должен связаться с Абу Рахимом, через него я и получу деньги.

– Ты умеешь зарабатывать, – протянул Ибрагим. – Если бы ты не был пиратом, из тебя получился был хороший моджахед. Вот что я тебе скажу: деньги за этих русских ты должен будешь передать мне. Надеюсь, ты не отказываешься от садака? Или думаешь остаться в стороне, когда твои братья воюют с «неверными»?

– Ты не можешь меня в этом упрекнуть. Как только Абу Рахим получит эти деньги, я тотчас переправлю их тебе.

– Вот и договорились.

Отказавшись от предложенного чая, Ибрагим сдержанно попрощался с хозяином и вышел.

Некоторое время Юсуф Ахмед сидел неподвижно. В эту минуту он сам себе казался каким-то громоздким и необычайно неповоротливым, чувствуя, как мышцы потеряли прежнюю пластичность. Повернувшись, он посмотрел в окно на удаляющихся моджахедов, только когда Ибрагим скрылся за изгородью, ощутил невероятное облегчение.

С минуту он еще медлил, не решаясь принять окончательное решение, но потом, вспомнив грустные глаза дочери, решительно схватил трубку.

– Адмирал… Он прибыл.

После чего аккуратно, будто имея дело с хрупкой вещью, установил трубку на рычаг.

Телефонный звонок от Шестакова прозвучал в тот самый момент, когда вице-адмирал Головин проводил оперативное совещание. Собравшиеся офицеры с ожиданием всматривались в его оживленное лицо.

– Значит, говоришь, сейчас Ибрагим находится в Эйле… – В голосе зазвучали торжественные нотки. – Подтягиваем сторожевики, наше время пришло!

Часть II

Путь джихада

Глава 16

В Лондоне пасмурно

Закрыв кабинет изнутри ключом, начальник службы безопасности Афанасий Авдеев сел за письменный стол и разложил перед собой две фотографии. На первой из них была молодая негритянка по имени Крис, проживавшая на Туманном Альбионе, на второй фотографии запечатлен компаньон Ефимцева – Роман Митрофанович Гальченко.

Гальченко познакомился с Крис около трех лет назад в Лондоне, куда он отравился вместе с небольшой группой экспертов, чтобы закупить оборудование для концерна. Крис, в то время студентка юридического колледжа, зашла на выставку из простого любопытства, и вряд ли они могли предположить тогда, что их свяжет нечто большее, чем необременительная, почти случайная ночь на надушенных простынях в дорогом столичном отеле.

Вскоре их захватила нешуточная страсть, набиравшая обороты с каждым его приездом в Лондон.

Авдеев постарался узнать о фигурантах столько, сколько это было возможно. Он знал их предпочтения, привычки, был осведомлен об их круге общения, мог поименно назвать их любовников и любовниц, знал о том, что они предпочитают на завтрак и ужин, какую музыку слушают в свободное время, какие книги читают, чем увлекаются и какой безделицей заполняют свободное время. В общем, все то, что позволило бы ему свести с ними короткое знакомство, перерастающее в устойчивую дружбу.

Но в их досье были детали, которые очень удивили Авдеева. Как выяснилось, Крис принадлежала к старинному сомалийскому роду Дир, известному своей клановой устойчивостью. Знать из этого рода воспитывалась при дворцах фараонов, так что в своей стране они пользовались немалым авторитетом. Не исключено, что пратетушки Крис находились в свите самой Клеопатры, получая соответствующее образование.

Афанасий поднес фотографию к глазам. Со снимка на него смотрела красивая негритянка, на первый взгляд воплощение добродетели. Глаза наивные, губы чуть приоткрытые, через них просматривались крепкие белоснежные зубы. Следовало знать о ней больше, чтобы не поверить в ангела во плоти. Кроме самого Гальченко, в любовниках у нее значилось еще с пяток мужчин, причем каждый из них имел соответствующий вес в обществе и оказывал ей всяческое покровительство. Очевидно, они даже не подозревали о существовании друг друга, иначе с какой стати заместитель министра иностранных дел будет ухлестывать за подругой главаря преступного негритянского клана? Видно, в этой женщине было нечто такое, что заставляло мужчин млеть от вожделения.

Информация, полученная накануне вечером, заставила Авдеева задуматься всерьез. Неожиданно среди любовников Крис всплыла еще одна любопытная фигура: некто Абу Рахим, преуспевающий адвокат, занимавшийся переговорами о выкупе заложников. С каждой удачной операции тот имел значительный процент, а потому не бедствовал и размещал свою контору в центре лондонского Сити, в сорокаэтажном небоскребе, прозванном горожанами «сигарой», на одном из верхних этажей.

Абу Рахим был выходцем из Сомали, причем из беднейшего рода; надо отдать должное его таланту и упорству, что позволили ему получить блестящее образование и, потеснив белых, пробиться в верхний эшелон адвокатов.

Отсюда складывалась весьма простая цепочка: Роман Гальченко, зная о маршруте яхты Насти Ефимцевой и ее мужа, попросил Крис (во время одного из своих визитов в Лондон) найти людей, которые пленили бы молодоженов у берегов Сомали. А та в свою очередь попросила о помощи Абу Рахима, с которым ее также связывали нежные чувства, а адвокат уже напрямую обратился к пиратам, которые и совершили для него подобную «любезность».

Вряд ли Крис пошла на подобный поступок из-за любви к русскому олигарху (как бы он ни был хорош), судя по собранному досье, она была весьма прагматичной фигурой и воспринимала пленение дочери Ефимцева как некий деловой проект, с которого можно собрать пенки. Такие женщины, как она, не могут не думать о будущем, через каких-то несколько лет ее тело станет не притягательным для мужчин, а жизнь, между тем, будет продолжаться, так что она заинтересована, чтобы скопить деньги на старость. И если ее расчеты верны, то на ее счет должно поступить весьма солидное перечисление.

Авдеев посмотрел на часы: до назначенного времени оставалось ровно три минуты. Человек, который должен ему позвонить, был педантичным, как швейцарские часы, и столь же дорогим, но любое его сообщение всегда окупалось многократно и, что самое главное, было весьма достоверно, так что хотелось верить, что в этот раз будет точно так же.

Звонок прозвучал точно в назначенное время. Подняв трубку, Авдеев с некоторым волнением проговорил:

– Слушаю.

– Вы интересовались погодой на завтра, – произнес низкий мужской голос. – Ветрено; синоптики говорят, что будет около пяти градусов.

– Спасибо, – живо отозвался Авдеев, – а то я даже не знаю, что бы делал без вас. В Интернете такой информации не найдешь.

– Я вас понимаю, – прозвучал сочувствующий голос. И тотчас в трубке раздались назойливые короткие гудки.

Авдеев предпочитал именно шифровую информацию, а человек, находившийся на том конце провода, также не был чужд конспирации. Выходец из России, уже пятнадцать лет работавший в государственной банковской системе Великобритании, он имел доступ к значительной части счетов. Так что получить подобную информацию для него не являлось сложным. Тем более что за свою любезность он получал значительное вознаграждение. О его существовании, кроме Авдеева, в компании не знал никто, но службой безопасности, равно как и на всех сотрудников (пусть даже негласных), на него было заведено досье, в котором он имел номер 703-84-21. Сейчас это досье заполнится еще на половину странички.

А из шифровки следовало, что счет Крис увеличился еще на полтора миллиона долларов: вполне неплохой заработок за необременительную просьбу.

Авдеев смел надеяться, что неплохо разбирается в людях; во всяком случае, интуиция, выработанная службой в войсковой разведке, зачастую не только облегчала ему существование, но, бывало, спасала жизнь. А потому он нисколько не удивился, когда Роман Митрофанович Гальченко, компаньон Ефимцева, из подозреваемого вдруг превратился в главного фигуранта.

Как же так, Роман Митрофанович, когда же произошло подобное перерождение?

Впрочем, оставалось удивляться, как таких два разных, не схожих во взглядах человека, – Ефимцев и Гальченко, – столь долго находились в одной упряжке. Когда-нибудь подобный разрыв должен был произойти. Суть вопроса в сроках…

Роман Гальченко был умен, способен на неординарные решения и всегда смело брал на себя ответственность в трудных ситуациях; являлся ярко выраженным лидером; оставалось только удивляться, каким образом он согласился на второй номер в концерне. Очевидно, в таком положении у него был свой резон, и, видно, он никогда не оставлял мысль перебраться в кресло руководителя.

Откинувшись на спинку стула, Авдеев стал рассматривать большую круглую печать. Именно такая неброская на первый взгляд вещица должна была перечеркнуть прежнюю власть и установить новую.

А как умно придумано! Рейдерский захват Гальченко произведет в тот самый момент – разумеется, с расстановкой своих людей на ключевые места, – когда Ефимцев будет договариваться о выкупе дочери. Ведь все мысли Генерального будут заняты лишь безопасностью своего чада. Кроме того, нет никакой гарантии, что Ефимцев вернется из той поездки живым. Если Гальченко организовал захват Анастасии, так чего же ему не договориться об устранении самого Ефимцева?

На протяжении последних трех лет Гальченко отрабатывал свои действия на рейдерских захватах. А начал с небольшого предприятия в Челябинске. Все прошло по классической схеме: подобрали будущего директора, определились с его заместителями, нашли главного бухгалтера. Дождались, когда Генеральный улетит с любовницей в отпуск за границу, и захватили завод. Изготовили новые печати, переделали всю документацию. И захват состоялся! Причем Гальченко не ограничился единственным захватом: только по самым приблизительным данным, их состоялось около пятнадцати! И весьма странно, что Ефимцев не догадывался о рейдерских захватах своего компаньона.

Теперь вот он решился взяться за самый лакомый кусок – концерн Ефимцева. О своих планах Гальченко рассказал нескольким посвященным, предложив им руководящие посты в концерне: Карпова – нынешний начальник планового отдела – должна была стать его правой рукой, на финансового директора Турманова возлагалась финансовая стратегия концерна.

Авдеев продолжал внимательно рассматривать печать, обнаруженную в доме Гальченко. Кроме фамилии будущего владельца концерна, на ней было нарисовано надломленное копье и длинная подзорная труба. Господин Гальченко не был лишен честолюбия: не однажды он говорил о том, что в его роду были испанские гранды, и поломанное копье фигурировало на гербе его предка. И вот теперь он решил зафиксировать этот сомнительный факт на печати.

В кабинет негромко постучали, и тотчас из-за двери раздался негромкий голос заместителя:

– Афанасий Петрович, это я.

Поднявшись, Авдеев подошел к двери и открыл ее.

– Проходи… Принес? – спросил он, когда Глеб Кирсанов прошел в кабинет.

– Здесь, – положил на стол небольшой диск Глеб. – Все именно так, как вы и предполагали. У Гальченко интересная личная жизнь.

Авдеев вставил диск в компьютер. Отныне вся жизнь Гальченко находилась под пристальным контролем; теперь было известно не только о его планах по рейдерскому захвату концерна, но еще и том, что каждую свою женщину он называл «кисочкой», а в минуты близости говорил им едкие непристойности.

– Кто на этот раз? – безучастно спросил Авдеев.

– Карпова, – коротко ответил заместитель.

Авдеев невольно нахмурился: оказывается, у Гальченко с Лидией Карповой не только служебные отношения, но еще, так сказать, связи личного характера. Хотя стоит ли удивляться подобному обстоятельству? Такое часто случается: в какой-то момент служебные отношения между мужчиной и женщиной (тем более, если она такая эффектная брюнетка, как Лидия) перерастают в личные. Обычно на таких женщин мужчины оглядываются.

Наблюдая за отношениями Лидии с супругом, трудно было заподозрить ее в неверности, а оно вон как складывается. Оставалось только удивляться, чего же именно не хватает женщине. Говорят, ее супруг без ума от своей избранницы.

– Как ты? – услышал Авдеев голос Гальченко.

Послышалось какое-то шуршание: разговор происходил в спальне, наверняка в это время Лидия Карпова натягивала на себя нижнее белье.

– Ты сегодня был хорош, как никогда.

– Вот как? – прозвучали удивленные интонации. – А мне казалось, что в прошлый раз я был особенно в ударе.

– Прошлый раз вечер тоже был запоминающимся, но в этот раз… Не знаю, может, настроение соответствующее. А как там наши дела?

– Все идет по плану, сейчас Ефимцев находится в Лондоне. Думаю, что в Москву он больше не вернется.

– А тебе не жалко его?

– Ты это о чем? – Голос Гальченко звучал строго.

– Все-таки вы вместе начинали… Могли бы работать и дальше. Он хороший организатор, сильный руководитель. Превосходно знает рынок, его ценят в правительстве, благодаря ему концерн получает крупные заказы, постоянно выигрывает тендеры… Еще неизвестно, как ты будешь работать без него.

На некоторое время было слышно только шуршание одежды, потом прозвучал стук каблуков – женщина надевала туфли.

– Не беспокойся, не пропаду. Я устал от его опеки, потом я не тот человек, чтобы оставаться вторым. А то, о чем ты говоришь, – все это было не без моего участия, и еще неизвестно, как бы все сложилось, если бы не я. Последний государственный заказ мы получили только благодаря моим дружеским связям с вице-премьером…. Разумеется, не бескорыстно… Два процента – разумная цена за помощь.

– А ты решил, что будешь делать с Авдеевым? Мне кажется, этот человек очень предан Ефимцеву…

Афанасий Авдеев обратил внимание на то, что Кирсанов украдкой бросил на него короткий взгляд. Сохранять спокойствие было трудно, настроение выдавали лишь ладони, сцепившиеся в крепкий замок.

– Такого верного человека отыскать трудно, согласен… Признаюсь, я бы и сам хотел иметь такого начальника охраны, вот только где же его отыщешь… Ефимцеву и здесь повезло.

– И что ты будешь делать?

– Я уже сделал. Охранную фирму «Антей» знаешь?

– Та, что на площади Восстания?

– Она самая… С ними уже имеется определенная договоренность. Начальник этой охранной фирмы – мой большой приятель… В понедельник, в первой половине рабочего дня, Авдеев обычно не приходит, пропадает где-то на стрельбище, его заменяет Кирсанов…

– Это такой белокурый высокий красавец?

– Точно, он самый! Понравился?

– Не часто можно встретить мужиков за метр девяносто.

– Так вот, этот мой приятель придет со своими парнями рано утром и не пустит людей Авдеева в здание. А наш концерн уже заработает под другим названием и с другими руководителями.

Любовники переместились на кухню, теперь разговор был слегка приглушен, раздавались дребезжащие звуки раскладываемой посуды. Оно и верно, за время любовных упражнений энергии поубавилось, и ее следовало восполнить.

– А ты не думаешь о том, что просто так люди Авдеева не сдадутся. Наверняка они захотят проникнуть в здание. Начнется противостояние.

– Не беспокойся, этот вариант я тоже проработал. В таком случае их действия будут мало чем отличаться от поведения обычных хулиганов, которые хотят прокрасться в здание, так что, как только подобное случится, тотчас будет вызван наряд милиции. Здесь у меня тоже все под контролем…

– Что ты хочешь этим сказать?

– В общем, объявится тот, кто должен.

Послышались звуки льющейся воды, наверняка разливали чай по чашкам. Еще один звук – удар донца чашки о блюдечко.

– А ты не боишься, что я могу… проговориться?

– Не боюсь. Я не зря тебя выбрал, мы с тобой одной породы.

Запись закончилась.

– Это все? – обратился Авдеев к заместителю.

Глеб Кирсанов недоуменно посмотрел на шефа и пожал плечами, как бы отвечая: если это несущественные детали, что же тогда главное?

– Не совсем. Вчера Турманов не появлялся на работе.

– И в чем там дело?

– В последние дни он ведет очень активную деятельность, встречался с несколькими людьми. По нашим наблюдениям, набирает себе команду. Весьма сильные специалисты в своей области.

– Значит, Гальченко планирует заменить все руководство?

– Получается, что так.

– Действуй в том же ключе. Все должно быть под контролем. И не забывай мило раскланиваться при встрече с Карповой и Турмановым; чем ниже поклон, тем лучше для дела. Ты меня понял?

– Понял, – улыбнувшись, ответил Кирсанов.

– А теперь иди.

Когда Кирсанов вышел из кабинета, Авдеев тут же поднял телефонную трубку.

– Павел Егорович, – живо произнес он, услышав короткое «да». – Как погода в Лондоне?

– Немного пасмурно.

– Как движутся дела? Моя помощь нужна?

– Не нужна. Ты и так здорово помог, людей подобрал толковых. Так что разберусь собственными силами.

– Какие будут указания?

– Покопайся в рейдерских делах Гальченко; уверен, что там есть нечто такое, что может заинтересовать весьма серьезные структуры. Как только нароешь, сразу сливай информацию им, а они уж разберутся без нашей помощи. Чего пачкаться о дерьмо.

– Хорошо.

Положив трубку, Авдеев сделал небольшую пометку в блокноте и обвел ее синим маркером.

Глава 17

Кто вы, мистер Абу?

В аэропорт Хитроу, расположенный близ Лондона, Павел Ефимцев прилетел ранним утром. Самолет сел прямо на клочья стелющегося тумана, взявшего в плен верхние этажи зданий. Город еще спал и оттого выглядел безжизненным. Иллюзия, разумеется! Пройдет какая-то пара часов, и мегаполис стряхнет с себя зябкую ночную дрему, пустынные улицы наполнятся оживленным потоком спешащих пешеходов, и зазвучит речь на всех языках мира. Дороги, переполненные автомобилями, заживут собственной жизнью. Для Павла Егоровича это было самое любимое время суток, невольно возникало ощущение, что окружающее пространство всецело принадлежит тебе.

У выхода из таможенного контроля с терпеливой обреченностью простаивала толпа встречающих. Павел Егорович занял место в конце длинного хвоста, скоро подошла и его очередь. Кисловато улыбнулся чиновнику, поставившему штемпель в его паспорте, и заторопился к выходу. Посмотрел налево и тотчас увидел неприметного гладко выбритого шатена в темно-сером пиджаке. Как ни странно, но именно показная заурядность значительно отличала его от всех остальных встречающих. У каждого из них, одетых броско и не очень, можно было определить характер, настроение, с которым он явился в зал, даже угадать мысли. А этот парень был совершенно никакой! Трудно сказать, какие именно чувства его переполняют. Возможно, столь же неприметно выглядят шпионы.

Кто знает, может, в биографии этого молодого человека и было нечто значительное, но он был рекомендован Афанасием Авдеевым, стало быть, доверять ему можно всецело.

Заметив направленный на него взгляд, молодой человек, как бы невзначай, притронулся к отличительному знаку – небольшому значку в петлице, давая понять, что простаивает здесь не случайно. Ефимцев лишь слегка кивнул.

Не оглядываясь, вышел в зал ожидания, зная, что молодой человек следует за ним. Остановившись перед дверьми, пропустил полную немолодую даму, катившую перед собой тележку, не забыв при этом посмотреть в отражение стеклянной двери и, убедившись, что молодой человек не отстал, уверенно направился к автомобильной стоянке. Серебристый неброский «Фольксваген», подле которого топтался высокий скуластый мужчина лет тридцати пяти с кожаной папкой под мышкой, он заметил у самого входа и, уже не скрывая нетерпения, ускорил шаг. Мужчина, приветливо кивнув, предупредительно распахнул перед ним дверь, и Ефимцев плюхнулся в кресло. Следом, отстав на полминуты, на заднем сиденье устроился шатен, встречавший его в зале ожидания.

– Здравствуйте, Павел Егорович, как вам Лондон? – спросил он, широко улыбаясь.

Скуластый аккуратно уложил кожаную папку на заднее сиденье, запустил двигатель, и машина, осторожно объезжая торчащие капоты, вырулила со стоянки.

– Лондон хорош, – сухо произнес Ефимцев, давая понять, что достопримечательности британской столицы его интересуют в самую последнюю очередь. – Что там по Абу Рахиму?

Шатен открыл папку.

– Если вас интересует, здесь полный отчет о проделанной работе. С кем он встречался, какие ведет переговоры, какими делами занимался в последнее время… В общем, все! – добродушно улыбнувшись, добавил: – Этот Абу Рахим весьма любопытная фигура, и я удивляюсь, почему им до сих пор не заинтересовался Интерпол. – И передал папку Ефимцеву.

Тяжела! Если ребята не сунули между страницами кирпич, можно предположить, что работа и в самом деле проделана весьма серьезная. Фотографии занимали большую часть всего досье, причем сделаны были с самых неожиданных мест. Наверняка, если полистать, можно увидеть даже, как Абу Рахим справляет нужду.

– Вы что, к нему и в спальню, что ли, заглянули? – Перевернув следующую страницу, Ефимцев увидел, как Абу Рахим сжимает в объятиях какую-то чернокожую красотку. В профиль она напоминала Крис. Возможно, этот адвокат предпочитал женщин именно такого типа.

– Как-то так получилось. Думаем, что в этом нет ничего предосудительного, если он играет против нас нечестно, почему же и нам не заниматься тем же самым.

– Тоже верно, – согласился Ефимцев.

– Кроме того, в минуты близости люди бывают крайне откровенны.

На фотографиях, где Абу Рахим был запечатлен со множеством людей, встречались и лица известных политиков. Судя по всему, он вел светский образ жизни, но в них не было ровным счетом ничего такого, что могло бы его скомпрометировать: ни похождений по злачным местам, ни появления в обществе гомосексуалистов, ни участия в кровавых разборках где-нибудь на окраине города. В общем, ничего такого, что могло бы ударить по его имиджу или авторитету.

Захлопнув папку, Ефимцев произнес:

– Ладно, Артем, со всем этим я познакомлюсь в следующий раз. Давай лучше расскажи в двух словах, что он из себя представляет.

Артем понимающе кивнул, как бы давая понять: «Дело ваше, я всего лишь исполнитель».

– Родом Абу Рахим из Сомали, что говорит само за себя.

Павел Ефимцев лишь сдержанно кивнул, давая понять, что они думают об одном и том же. Так уж повелось, что при упоминании о Сомали никто не представляет бескрайнее море с золотым песчаным берегом, заросшим пальмами, и экзотических животных, а всегда только пиратов на моторных лодках, штурмующих грузовые корабли.

– Причем из беднейшего рода в клане. В Европу он перебрался в пятнадцатилетнем возрасте, первое время занимался, чем придется. Нам даже удалось установить, в каких именно местах он околачивался в то время. Но в тех его делах нет ничего такого, за что можно было бы зацепиться. Обыкновенный беженец, каких по Европе шастают целые толпы. Но потом неожиданно с ним произошла какая-то метаморфоза; он быстро выучил английский язык и пошел в школу, где имел весьма неплохие успехи. Там был замечен, а уже оттуда поступил в колледж. В общем, ему удалось то, что не часто удается даже белым, родившимся в Великобритании. – Артем немного помолчал, словно собирался с мыслями. – Адвокатом он тоже оказался весьма успешным, расположился в самом престижном месте делового центра и сейчас занимается весьма серьезными делами.

– Иначе, как африканской мечтой, подобное превращение не назовешь, – усмехнулся Ефимцев.

– И дело не только в этом, – согласился Артем. – Абу Рахим действительно оказался весьма способным малым и очень работящим, но даже этого не всегда бывает достаточно. Просто его становление пошло в очень благоприятный момент. В то время в Сомали у Великобритании были весьма серьезные интересы: отыскались кое-какие запасы нефти, и англичане хотели поучаствовать в ее добыче, вот и привлекали к себе выходцев из этой страны. Так что Абу Рахим попал именно под эту кампанию. Потом каким-то образом показал себя, его и продвинули, ну а задвигать обратно не посчитали нужным. Так что сейчас он весьма уважаемый и респектабельный человек в адвокатской среде.

Водитель зорко всматривался в дорогу. Машин на улицах заметно прибавилось, что требовало дополнительной внимательности, и сложные ситуации на автотрассе его интересовали куда больше, чем развернувшийся разговор. Его имени Ефимцев не знал, что, впрочем, совершенно было неважно; мог только сказать, что видел его дважды в обществе Авдеева, – само по себе весьма серьезная рекомендация (начальник службы безопасности требовательно относился к выбору своих сотрудников), зато с Артемом был знаком в достаточной мере. Парень был представлен Павлу Егоровичу Ефимцеву три года назад в качестве специалиста по Западной Европе, где после окончания МГИМО проработал четыре года. Непонятно, что у него не сложилось на государственной службе, но вскоре он к ней охладел, после недолгих поисков отыскал себе пристанище у олигарха Ефимцева и теперь присматривал в Англии за его многочисленной недвижимостью. Кроме того, ему вменялось наблюдать за действиями конкурентов и прочими недоброжелателями, которых в Туманном Альбионе тоже было предостаточно. Сюда же входила как вербовка ключевых сотрудников недружественных компаний, так и обыкновенный промышленный шпионаж. Так что работы было непочатый край.

Артем мог вспомнить всего-то два подобных случая, когда Ефимцев пожелал связаться с ним напрямую, хотя в действительности его непосредственным начальником считался Афанасий Авдеев.

Оба раза встречи были посвящены поставкам бокситов на металлургические комбинаты Ливерпуля. В самый последний момент вдруг отыскивался серьезный конкурент, который предлагал сырье по более низким ценам, и Ефимцеву тогда пришлось проявить немало изобретательности, чтобы убедить заказчиков не разрывать с ним контракт. Кроме чисто научных методов: анализ вмещающей породы, данные бокситов на обогащенность, преимущество перед породами, добытыми из других месторождений, использовались и чисто шпионские, вплоть до запугивания и шантажа людей, от которых зависело принятие решения. В тот раз Ефимцеву удалось переломить ситуацию, и Артем не без основания считал, что внес немалый вклад в его победу.

Это была их третья встреча.

– И какими же конкретными делами занимается этот уважаемый человек? – усмехнулся Ефимцев.

– Сфера его деятельности разная. Слывет хорошим специалистом по недвижимости… Но, по нашим данным, главная его деятельность – это переговоры о выкупах заложников у сомалийских пиратов. У нас имеется информация, что именно он снабжает пиратов нужными сведениями, а когда пленники попадают к ним в руки, он берется за их выкуп.

– Откуда такая информация?

– Мы перехватили несколько его телефонных разговоров с полевыми командирами Сомали, которые были втянуты в пиратский промысел.

– И что же он им говорил?

– Предлагал еще немного попридержать заложников…

– Откуда они были?

– Из Германии, заверял, что у него есть возможность вытащить у их работодателей более серьезные деньги. Обычно они своих людей не бросают.

– И пираты согласились?

– Разумеется, кто же откажется «заработать» побольше.

– Тоже верно.

Миновали деловую часть Лондона и въехали в пригород Барнсбери, один из живописных районов. С этого места до особняка Ефимцева было минут десять езды.

– За последние пять дней он дважды звонил в Россию.

– Вот как, – повернулся к Артему Ефимцев, не скрывая интереса. – И кого же он побеспокоил?

– Один звонок был в Чечню. – На секунду задумавшись, Артем продолжил: – Пока еще рано делать какие-то выводы, но мне показалось, что он разговаривал с представителем «Аль-Каиды».

– Даже так… Не удивлен. От такого типа можно ожидать чего угодно. Имеются еще какие-то косвенные данные?

– Имеются. Было два продолжительных звонка в Афганистан, как нам сообщили, именно в этом районе скрываются руководители «Аль-Каиды».

– Вполне возможно… Хотя это не повод для того, чтобы осложнить ему жизнь… Даже думаю, что в этом нам никто не поможет, полагаться придется на собственные усилия. Он адвокат, а следовательно, вправе встречаться с кем угодно. А куда был второй звонок?

– Он разговаривал с человеком по имени Мухаджир.

– И о чем они говорили?

– Абу Рахим интересовался переводом денег.

– И что ему ответил этот Мухаджир?

– Сказал, что деньги должны подойти.

– Удалось выяснить, кто этот Мухаджир?

– Информация обрабатывается, пока еще рано делать какие-то выводы. Но нам намекнули, что человеком с таким именем занимается военная разведка.

– Вот даже как… Выходит, дело серьезное. Этот Абу Рахим – тип куда более основательный, чем могло показаться на первый взгляд. Хм, что ж, тем интереснее, всегда любил достойных соперников. Во сколько у меня встреча с Абу Рахимом?

– Сегодня в два часа. Может, перенести, вы только что с дороги?

– Это не тот случай, чтобы я лишал себя удовольствия. Сообщи ему, что я подъеду без опозданий.

– Хорошо.

Автомобиль подкатил к высокому зданию, выстроенному в имперском стиле, с высоким мраморным крыльцом. Еще не дворец, но обыкновенным жилищем тоже уже не назовешь. Вполне идеальное местечко для кратковременных визитов.

Водитель вышел первым и предупредительно распахнул перед Ефимцевым дверь. Павел Егорович выбрался из салона тяжело, словно тащил на собственных плечах груз ответственности, и направился к дому. Здесь его уже ждали. Негромко щелкнув, дверь гостеприимно распахнулась перед хозяином. Подхватив небольшой чемодан Ефимцева, следом устремился Артем.

Приостановившись у самой двери, Павел Егорович пронзил острым взглядом спешащего Артема и без интонаций сообщил:

– Меня ни для кого нет. Я хочу побыть один.

Выдержать тяжеловатый взгляд босса было непросто. При этом следовало не споткнуться на высоких ступенях и сделать вид, что ровным счетом ничего не происходит.

– Конечно, Павел Егорович, сделаем все, что нужно.

Удовлетворенно кивнув, Ефимцев прошел в дом. Ему навстречу, почтительно поздоровавшись, двинулся высокий мужчина в черном строгом костюме. Пошел уже третий месяц, как он охранял особняк Ефимцева, и надо думать, что успел пообвыкнуться. Наверняка в обычные дни ходил по дому в одних трусах, включая на полную мощь телевизор, а сейчас с приходом хозяина облачился в строгий обязательный костюм.

Что-то в его внешности Ефимцеву не понравилось, вот только он никак не мог понять, что же именно. Может быть, слащавая улыбающаяся физиономия? Наверняка в свободное время парень приводит в дом женщин, выдавая роскошные апартаменты за собственные. Дамы – такой народ, что всегда льнут к состоятельным людям.

«Надо будет сказать Авдееву, чтобы этого слащавого хлыста поменяли на кого-нибудь другого».

– Может, чего желаете? – тем же негромким голосом спросил охранник.

– Только покоя, – ответил Ефимцев и направился в кабинет.

Прошло полгода после его последнего появления в Лондоне. В доме ничего не изменилось. Хотя каких тут следует ожидать перемен? Приятно, что кругом царит порядок, ни пылинки не найдешь. Внешне его жилище напоминало обычный особняк, в действительности это была самая настоящая крепость. Проникнуть сюда было практически невозможно. С секретами он также расставался неохотно, чему способствовали полутораметровые стены. Каждая комната была защищена от электронного и звукового внедрения. На окнах приборы, нейтрализующие электромагнитные и подслушивающие воздействия.

Закрыв за собой дверь, Ефимцев опустился в любимое мягкое кресло и решительно поднял телефонную трубку.

– Адмирал?.. Понял, что узнал….Это я, Ефимцев.

Глава 18

Посредник

Теперь, зная о русском олигархе больше, чем о собственном отце, Абу Рахиму интересно было встретиться с ним лично. Встречу назначили в «Паласе», в семь часов вечера. Не самый шикарный ресторан, но большего и не требовалось, зато имелась возможность уединиться и побеседовать без посторонних глаз.

Абу Рахим глянул на часы: время выходить. Остановившись у зеркала, поправил ярко-красную щеголеватую бабочку и зашагал к порогу. Телефон прозвенел в тот самый момент, когда он ухватился за дверную ручку. Абу Рахим давно приобрел привычку не отвечать на звонки, уходя из квартиры: по печальному опыту, выработанному адвокатской практикой, он знал, что зачастую непредвиденный звонок способен перекроить намеченные планы, а менять предстоящий распорядок он не собирался.

Поколебавшись, Абу Рахим вытащил телефон, глянув на экран, невольно хмыкнул: звонила Крис. Уж эта женщина способна в два счета перечеркнуть все его планы. И самое скверное, что она не поймет его молчания, если вдруг он решит не ответить.

Поколебавшись, Абу Рахим нажал на кнопку «Прием».

– Слушаю тебя, Крис.

В любое другое время сомалиец был бы рад ее звонку, но сейчас он его откровенно раздосадовал.

– Ты не забыл о моей просьбе?

Абу Рахим мгновенно насторожился. Крис была из тех женщин, которая забрасывала своего благодетеля многочисленными просьбами, – от красивых украшений на день рождения до покупки какой-нибудь уютной квартиры где-нибудь в центре Лондона, а потому в потоке ее просьб было трудно сориентироваться, о чем именно она напоминает. Но он понял, о чем именно она говорит.

О русском миллиардере!

– Как же можно? – хмыкнул Абу Рахим. – Я бы не хотел разочаровывать такую красивую женщину, как ты.

– Мы с тобой сочтемся, – ласково пропел тонкий звонкий голосок.

– Не сомневаюсь.

Отключив телефон, Абу Рахим прислушался к внутренним ощущениям: что-то пошло не так. Чувство, с которым он отправлялся на встречу, было нарушено, и, видимо, требовалось некоторое время, чтобы вернуть утраченный покой.

Щелкнув крышкой телефона, он надавил на кнопку.

– Ильхан?

– Это я, хозяин, – прозвучал негромкий голос. – Все идет так, как мы с тобой договаривались?

– Да. Гостиница «Палас».

– Вот и отлично.

Слегка успокоившись, Абу Рахим вышел на улицу.

Ход деловой встречи во многом определяют второстепенные детали, совершенно незаметные на первый взгляд. Было бы большой глупостью их недооценивать: зачастую определяющую роль играет, какой на тебе костюм и с каким настроением ты предстал перед собеседником. Улыбка должна излучать уверенность, движения подчеркивать скрытую силу. Не менее важно, с кем ты явился на встречу: сопровождение столь же обязательно, как дорогой костюм или шикарная машина (подобные детали должны лишь в очередной раз напомнить о больших возможностях). Пусть даже парни, стоящие за спиной, не произнесут ни слова, однако одним своим видом они должны внушить собеседнику определенное уважение. Так что к внешним атрибутам Абу Рахим относился весьма внимательно, а потому на переговоры всегда брал с собой трех человек: крупного водителя, хмурым взглядом мерившего окружающее пространство, и двух высоких негров баскетбольного роста, провожавших его до самого столика.

Так было и на этот раз. Нечто подобное он ожидал и со стороны русского, однако, когда Абу Рахим вошел в ресторан, то был несказанно удивлен, когда увидел Ефимцева сидящим в одиночестве. Причем зал был совершенно пустым, словно русский специально снял его для предстоящих переговоров. По тому, как перед ним возвышались початая бутылка красного вина и два салата, один из которых был наполовину съеден, Абу Рахим сделал вывод, что тот совершенно не скучал и сейчас, заметив вошедшего, слегка приподнял высокую рюмку с вином, как бы тем самым приглашая его разделить трапезу.

Широко улыбнувшись, Абу Рахим поспешил к Ефимцеву, велев охране расположиться за соседним столиком.

– Рад вас видеть, господин Ефимцев, – приветливо проговорил он, протянув руку.

Русский слегка помедлил с пожатием (а может, ему это только показалось), а потом протянул широкую ладонь, оказавшуюся невероятно твердой.

– Вы точны.

– Я адвокат, точность – часть моей работы, – сдержанно ответил Абу Рахим, присаживаясь.

Сейчас, оказавшись от русского на расстоянии вытянутой руки, сомалиец видел, что выглядел тот куда более простовато, нежели на фотоснимках. Однако расслабляться не стоило. В своей адвокатской практике ему приходилось встречать людей с ангельской внешностью, являвшихся в действительности прирожденными злодеями, невероятных хитрецов с физиономией шутов; безжалостных убийц под маской светских красавиц. Жизнь многогранна, о чем никогда не следовало забывать, но опыт подсказывал ему, что расположить к себе собеседника можно широкой улыбкой, а если у того дурные помыслы, так тем самым хотя бы нейтрализовать его. Поэтому, не жалея лицевых мускулов, он широко растягивал в улыбке полные губы, обнажая белые зубы.

– Какая погода в Москве?

Ефимцев задержал острый взгляд на Абу Рахиме. Пришлось проявить некоторые волевые усилия, чтобы его выдержать.

– Хм… Я прилетел сюда совсем не для того, чтобы рассуждать о погоде. Давайте оставим эти светские условности и перейдем к делу. Меня интересуют моя дочь и мой зять. Что с ними?

Лицо Абу Рахима тотчас приняло понимающее выражение. Согласно кивнув, он заговорил:

– С ними все в порядке, можете мне поверить. Сейчас они находятся в заложниках у Юсуфа Ахмеда, но он обращается с ними хорошо.

– Кто такой Юсуф?

– Он глава клана Дарод, одного из самых влиятельных в Сомали. Но самое главное, что он человек слова – если он дал обещание, непременно его исполнит.

– Вам приходилось с ним встречаться?

Подошел официант, Абу Рахим заказал манговый сок и салат из морепродуктов. Ефимцев предпочел капустный салат и нарезки. Разговор продолжился после того, как официант, приняв заказ, удалился.

– Разумеется, приходилось, – сдержанно ответил Абу Рахим. – Это ведь часть моей работы. Я всего лишь посредник, и моя задача заключается в том, чтобы помогать людям. Приходится с ними встречаться и обговаривать какие-то детали выкупа заложников.

– Хорошо. Какие деньги он запрашивает за дочь и зятя?

– Шесть миллионов долларов.

– Деньги немалые.

– Соглашусь с вами.

Разговор на время прервался: официант принес салаты и сок в небольшом стеклянном кувшине. Откланявшись, тотчас удалился.

– А если у меня нет таких денег, тогда что? – спросил Ефимцев, продолжая равнодушно ковыряться в салате.

Следовало отдать должное выдержке русского, ничто не свидетельствовало о его взволнованности, голоса он тоже не повышал и говорил с той интонацией, какой обычно на базаре торгуются за крохотного щенка.

На какой-то момент Абу Рахим всерьез засомневался: а следовало ли затевать всю эту комбинацию с его дочерью? Может, таких, как она, у Ефимцева раскидано по всему миру?

– Я всего лишь посредник, который помогает людям, – разводя руками, повторил он. – Мне придется сообщить ему о ваших словах, и я очень надеюсь, что наш разговор продолжится дальше.

Губы Павла Егоровича растянулись в асимметричной улыбке.

– Но вы ведь занимаетесь этими вопросами не из-за любви к юридическим делам.

– За свое посредничество я беру совсем небольшие деньги. Их хватает только на то, чтобы заплатить за мой офис.

– Судя по вашему костюму и по охране, – кивнул Ефимцев на громил, сидящих за соседним столиком, – я бы этого не сказал.

– Поверьте мне, – умело сохранял должную серьезность Абу Рахим. – В данном случае я просто помогаю людям, а деньги делаю на совершенно других делах… Впрочем, это неважно. Так что мне ответить Юсуфу Ахмеду?

– Скажите ему, что я не так богат, как кажется многим. Все мои деньги сейчас находятся в делах и в акциях; если я вытащу их из бизнеса, образуется дыра, а бизнес не прощает такой халатности.

– Я с вами полностью согласен, – кивнул Абу Рахим. – Так о какой сумме могла бы пойти речь?

– Ее следует уменьшить раза в два. За двоих это не такая уж и маленькая сумма.

– Я уже имел предварительный разговор с Юсуфом Ахмедом, боюсь, что уговорить его на эту сумму будет крайне трудно. Он мне внушал, что вы человек весьма состоятельный и что для вас эта сумма не является чем-то огромным.

– Все это явное преувеличение, вы можете сделать запрос в Россию, и вам дадут полный расклад. В бизнесе я не один, у меня имеется ряд партнеров, с которыми я не только распределяю прибыль, но и разделяю ответственность по ряду вопросов. А личное мое состояние не так уж и велико. И потом, что могут сказать мои партнеры, если мне вдруг вздумается нашу общую прибыль пускать на какие-то свои личные нужды? Им это явно не понравится. Ведь она могла бы пойти на развитие бизнеса.

Павел Ефимцев налил в бокал вина, слегка взболтав его, понюхал, сладко прищурился, оценив тонкий аромат, и выпил единым глотком. Абу Рахим терпеливо подождал, пока он утрет салфеткой влажный рот, после чего ответил:

– Знаете, убедить Юсуфа Ахмеда мне будет непросто. Не знаю, каким образом, но он, оказывается, прекрасно осведомлен о ваших финансовых возможностях. – На какой-то момент его рука оторвалась от тарелки, слегка выставив ее вперед. – Я ничего не смыслю в этих делах, но он утверждал, что вы владеете несколькими металлургическими заводами, месторождениями марганца и никеля на Урале и в Сибири, получаете госзаказы и являетесь едва ли не самым богатым человеком России. Может, все это действительно преувеличение? – Абу Рахим вновь уткнулся в тарелку, как бы давая понять, что предстоящий ответ его мало интересует.

– Хм… Однако вы собрали обо мне подробную информацию.

– Помилуйте! – Руки Абу Рахима прижались к костюму. В какой-то момент Ефимцеву показалось, что он может испачкать дорогую ткань, однако этого не произошло. Аккуратно положив вилку и нож на край тарелки, он произнес: – Я всего лишь обычный посредник. Стараюсь сделать так, как было бы выгодно моим клиентам. Если вы считаете нужным, я обязательно передам ваши условия. Другое дело, что в ходе переговоров могут возникнуть какие-то неприятные вопросы, на которые придется отвечать. А они могут значительно усложнить наше дело.

Ефимцев обратил внимание на то, что Абу Рахим произнес «наше дело», и его буквально передернуло. Потребовалось колоссальное усилие, чтобы не выдать своих эмоциий. Салаты были съедены, и он отодвинул тарелку далеко в сторону, давая понять, что голод утолен.

– Когда вы намерены связаться с Юсуфом?

– Через полтора часа, – посмотрев на часы, ответил Абу Рахим.

– Мне нужны гарантии, что дочь и зять живы, только после этого можно будет вести предметный разговор.

– Думаю, что ваше условие не станет препятствием для дальнейших переговоров. Давайте встретимся с вами в это же время. Снимок вы получите.

– Хорошо. Буду вас ждать.

Абу Рахим поднялся и, попрощавшись сдержанным кивком, уверенным быстрым шагом заторопился к выходу. За ним угрюмыми тенями потянулась охрана.

Дождавшись, пока адвокат выйдет из зала, Павел Егорович вылил остатки вина в бокал и, разом выпив, бросил деньги на стол и тоже поднялся из-за стола.

Вернувшись к себе в офис, Абу Рахим расположился за письменным столом и в ожидании посмотрел на телефон. Пришло время отправляться домой, чтобы подготовиться к процессу, но его занимал предстоящий разговор с Ибрагимом: тот должен сообщить нечто важное. Кроме того, в деловой тишине хотелось разобраться в поведении русского, в котором так много непонятного. Абу Рахим представлял, что русский бизнесмен явится к нему на встречу в сопровождении толпы телохранителей, но он, вопреки ожиданию, появился один. Что-то здесь было не так, Ефимцев выглядел весьма легкой добычей. Со стороны русского подобное поведение было крайне неблагоразумным. Абу Рахим невольно усмехнулся: «А может, он полагает, что в Лондоне ему нечего опасаться? Если это так, он сильно ошибается».

Прозвеневший звонок вывел Абу Рахима из задумчивости. Посмотрев на экран, он увидел, что звонит Крис.

– Мой милый, ты меня совсем забыл, – ласково пропела девушка. – Вчера я тебя ждала целый вечер.

Он вдруг поймал себя на том, что с некоторых пор ее воркующий голосок стал раздражать его.

– Надеюсь, ты не очень скучала и вечер был завершен достойно, – пытаясь скрыть раздражение, ответил Абу Рахим.

Какой бы важности ни были его дела, он никогда не упускал из виду Крис и прекрасно был осведомлен о том, чем она занимается. Неделю назад у нее объявился новый поклонник, на этот раз ее выбор пал на смазливого нигерийца. Раза два они сходили даже в ресторан, но Абу Рахим понимал, что вряд ли они ограничились держанием за руки. Только от одной мысли о том, что Крис была с кем-то близка, у Абу Рахима невольно сводило скулы от ревности. О новом поклоннике Крис следовало знать все, и самое главное – насколько он серьезен как соперник.

Вскоре выяснилось, что нигериец был студентом экономического факультета, но в учебе пуп не надрывал, и оставалось удивляться, почему до сих пор он не был отчислен за неуспеваемость. Возможно, учеба была для него всего-то некоторым прикрытием основного занятия: поиска состоятельных женщин, под боком у которых он мог вести безбедное существование. Типичный представитель класса альфонсов, так что в этот раз Крис была на очереди.

В последний вечер она как раз проводила время в его обществе: нигериец заявился к Крис в одиннадцать часов вечера, а вышел из дома под самое утро. Девочке захотелось разнообразия, вот она и дала слабинку. Что поделаешь, Крис любит красивых мужиков, приходится делать на это скидку.

Так что конкурентом нигериец был неопасным: следует ему дать понять, что он запрыгнул не в ту койку, а если вдруг окажется недогадливым, придется утопить его в Темзе.

– Ты даже не представляешь, как мне было одиноко, – продолжала ворковать Крис.

В какой-то момент Абу Рахиму захотелось напомнить ей о нигерийце, с которым она провела прошлую ночь, но он тут же раздумал, пусть не догадывается о его интересе.

– Ты позвонила только для того, чтобы пожаловаться на свое одиночество?

– Ну, что ты, милый, я хотела поинтересоваться, не забыл ли ты о моей маленькой просьбе.

Абу Рахим невольно скривился: что за женщина! Убийство человека она называет всего-то милым женским капризом.

– У меня был деловой разговор.

– Но ты же с ним встречался? – обиженно протянула Крис.

– Как ты себе это представляешь? Чтобы я бросился на него во время ужина и задушил его прямо за столом в ресторане? И потом, он мне кое-что должен, и я бы хотел получить с него эту малость.

– Ты все понимаешь буквально… Впрочем, я полностью на тебя полагаюсь, ты знаешь, что делаешь.

На его рабочем столе стояла большая фотография улыбающейся Крис. С некоторых пор ему стало казаться, что она смеется над ним. С этим следовало что-то делать: можно было бы поменять этот снимок на какой-нибудь другой – например, на скалящегося бабуина, а еще лучше – на бесчувственный баобаб.

В кабинет негромко постучали. Абу Рахим невольно посмотрел на стенные часы, висящие напротив. Они показали десять часов вечера; единственный человек, который мог его потревожить, был Гамзати.

Открыв дверь, он впустил ночного гостя. Указав на свободный стул напротив и подождав, когда Гамзати мягко опустится, спросил, скрывая нетерпение:

– Русский действительно пришел один?

– Именно так, хозяин, – поспешно кивнул Гамзати, – рядом с ним я никого не видел. Из ресторана он тоже вышел один. Никто к нему не подходил, он тоже ни с кем не общался. Постоял немного около ресторана, покурил, сел в машину и уехал.

– Та-ак, – удивленно протянул Абу Рахим. Русский представлялся ему очень легкой добычей, и это настораживало. А своей интуиции он привык доверять. – С ним я встречаюсь завтра; проследи, где он живет, и один ли. Разузнай, с кем приедет. Мы должны знать о нем все. А потом уберешь его по-тихому.

– Когда именно, хозяин? – деловито поинтеросовался Гамзати.

Худощавый, небольшого росточка, Гамзати выглядел на неполные двадцать лет, но в действительности он был значительно старше. На его истинный возраст указывали разве что близко посаженные темные глаза, взиравшие на собеседника с откровенным интересом, и высушенная на скулах кожа, слегка собравшаяся в крохотные морщины.

Отец Гамзати был старейшиной одного из колен клана Дарод и погиб во время одной из междоусобиц с кланом Дир. После его скоропостижной смерти многочисленная семья разбрелась по всей стране, а Гамзати был выбран Абу Рахимом в качестве курьера для своей адвокатской конторы. В действительности же его служба заключалась в том, чтобы следить за потенциальными недоброжелателями, вовремя докладывая об их действиях. Неприметный, расторопный, он как будто был создан природой для подобной деятельности. Но его служба не ограничивалась только наблюдениями, была еще одна сторона, в которой он немало преуспел: за его неприметной внешностью прятался прирожденный убийца. И если Абу Рахиму нужно было избавиться от смертельного врага, причем таким образом, чтобы об этом никто и никогда не узнал, он привлекал для этого Гамзати. Изобретательный, циничный, изворотливый, он, как никто, подходил для предстоящего дела.

– Я тебе сообщу об этом позже. Сначала мне нужно от него кое-что получить. Думаю, это будет дня через три… Приготовь, что там полагается. Мне бы не хотелось, чтобы это был чистый криминал, пусть будет несчастный случай.

– Сделаю все, как полагается, хозяин, – заверил Гамзати.

– Ладно, а теперь иди, мне нужно остаться одному.

Длинная переливчатая телефонная трель зазвучала тотчас, как Гамзати вышел из кабинета, под этой мелодией у Абу Рахима был только один абонент – Юсуф Ахмед.

– Слушаю, Юсуф.

– Как наш друг из России?

– Сегодня я с ним встречался. Похоже, он ни о чем не догадывается.

– Это к лучшему.

– Попросил прислать фотографии дочери и зятя.

– Ты их получишь, я отдам распоряжение.

– С ними ничего не случилось?

– С ними все в порядке. Какую сумму ты за них запросил?

Абу Рахим хотел сказать «три миллиона», но тут же осознал, что подобных шуток Юсуф Ахмед может не оценить, если узнает правду. Люди, более значимые, теряли головы и за меньшие суммы.

– Шесть миллионов, но он просил уменьшить сумму хотя бы наполовину.

– Ты делаешь успехи, Абу, я в тебе не ошибся. Но мы не на базаре, чтобы торговаться. Проси у него семь миллионов!

– Русский может не согласиться, он очень упрям, – невольно сглотнул Абу Рахим.

– Хочешь, чтобы я научил адвоката, как вести подобные дела? – Голос Юсуфа слегка посуровел.

– Вовсе нет, я просто хотел сказать, что…

– Если он будет упорствовать, тогда ты ему скажешь, что на следующую встречу он получит мизинец своей драгоценной дочери, а если и это не поможет, вышлем уши… Уверяю тебя, женщина без ушей смотрится весьма отвратительно. – Абу Рахим даже представил, как Юсуф Ахмед поморщился при последних словах. – Если и этого ему покажется мало, мы просто скормим ее акулам. Ты меня хорошо понял?

– Да, Юсуф, – глухо ответил Абу Рахим, уже продумывая детали дальнейшей встречи. В предстоящем разговоре с русским следует быть не столь категоричным, а уж подходящие слова он подобрать сумеет. – Меня интересует, сколько я получу от семи миллионов. Все-таки у меня собственная контора, нужны деньги на содержание штата, а в последнее время жизнь сделалась особенно дорогой.

– Пятнадцать процентов тебя устраивают?

– Вполне, – облегченно вздохнул Абу Рахим.

– Жди фотографий. Да вот еще что: постарайся не оплошать, Ибрагим рассчитывает на эти деньги.

Ответить Абу Рахим не успел, – Юсуф дал отбой.

Ожидание не затянулось. Факс зазвучал мелкой трелью, предупреждая о корреспонденции, и тотчас из глубины аппарата, подгоняемая лентой, потянулась фотобумага. Взяв снимок, Абу Рахим с интересом принялся рассматривать фотографию. На ней были запечатлены высокий худощавый мужчина с открытым лицом и красивая женщина. Молодые лица, обожженные палящим солнцем, выглядели заметно погрубевшими. На дальнем плане из черного везувиана произрастали четыре пальмы, кривая полоска берега, а за ней – голубой, будто бы отразивший небо, простор океана. На первый взгляд вполне идиллическая картина, какую можно наблюдать на мировых курортах, вот только лица молодых людей отчего-то не выглядели счастливыми. В уголке снимка проставлена дата. Снимок был сделан пятнадцать минут назад. Положив фотографию в портфель, Абу Рахим вышел из кабинета, поставив его на сигнализацию.

Глава 19

Только наличность!

Негромкий стук в дверь нарушил кажущееся одиночество. Отложив фотографию дочери в сторону, Ефимцев произнес:

– Проходи, Артем. Присаживайся, – указал он на стул рядом с собой и, когда парень присел, потребовал: – Рассказывай!

Открыв папку, Артем протянул Павлу Егоровичу несколько фотографий.

– Сразу после встречи Абу Рахим отправился к себе в офис. Потом к нему приходил какой-то неприметный человек. Это вот он, – указал Артем, ткнув пальцем в худощавую фигуру. – Похож на посыльного, но кто он в действительности, установить пока не удалось.

– Разговор не записали?

– Офис оборудован противоподслушивающими устройствами. Речь неразборчива, слышны только шумовые помехи.

– Понятно. К своим делам он подходит серьезно.

– Удалось зафиксировать два звонка. Но разговор прослушать тоже не удалось, зато установили, откуда именно они были сделаны. Первый звонок произведен где-то в черте города, а вот второй – из Африки, предположительно из Сомали.

– Значит, он уже начинает работать. Как долго пробыл у него этот посыльный?

– Минут двадцать, не более.

– Вас никто не заметил?

На секунду задумавшись, Артем уверенно произнес:

– Не думаю. Во всяком случае, мы делали все возможное, чтобы не засветиться. Ребята у нас с опытом, работать умеют.

– Это хорошо. Важно, чтобы не расслабились и поверили, что я действительно прибыл в одиночестве. – Ефимцев выжидательно посмотрел на Артема. – Надеюсь, никаких непредвиденных ситуаций не будет?

– Обещали помочь. Люди дожидаются вашего решения.

– Хорошо. Я тоже кое с кем поговорю, надеюсь, что проблема с банками будет решена. Сделают все, что нужно. Все-таки в этом мире я тоже не последнее лицо. Выявить ближайшее окружение этого адвоката и его подружки. Мне интересно знать о них все! Неприятность может последовать с любой стороны. Особое внимание обратите на Крис. Мне кажется, что она куда более опасная особа, чем может представляться со стороны.

Артем понимающе кивнул.

– Мы уже работаем в этом направлении. Знаем, где она живет и чем занимается.

– Что она из себя представляет?

– По большому счету, ничего. Встречается одновременно с несколькими мужиками. Среди них есть весьма состоятельные люди; похоже, тем она и живет.

– Она действительно так красива?

– Я небольшой знаток африканской красоты, – задумчиво протянул Артем, при этом его тонкие губы растянула легкая хитроватая улыбка, парень явно чего-то недоговаривал. – Длинноногая, очень пластичная, лицо тоже весьма приятное; видно, в ней есть нечто такое, что заставляет мужиков сходить с ума. Мое мнение такое: если кто и может причинить вам неприятности, так это только она.

Подобными высказываниями пренебрегать не стоило, и Павел Ефимцев отнесся к ним со всей серьезностью: его губы слегка приоткрылись, как будто он хотел произнести нечто весьма важное, да вот никак не мог подобрать нужные слова. Наконец подходящая фраза была найдена.

– Хм… Мне всегда не везло с женщинами. Что там еще по ней?

– Сейчас рядом с ней объявился какой-то молодой парень, тоже африканец, из Нигерии. На богатенького явно не тянет, по всей видимости, из начинающих альфонсов. Видно, Крис испытывает к нему какое-то непонятное расположение.

– Не все время ей с богатыми встречаться; возможно, потянуло на что-то попроще.

– Женщины вообще странный народ. Может, она испытывает к нему нечто похожее на материнские чувства и как-то покровительствует?

– А как к этому относится Абу Рахим?

– У нас создалось впечатление, что о похождениях своей подруги он прекрасно осведомлен, но прощает ей все измены.

– Эта Крис тоже должна уйти со сцены.

Артем слегка кивнул в знак согласия.

– Но все это нужно сделать очень грамотно, так, чтобы мы остались вне всяких подозрений.

– Мы уже работаем над этим вопросом. Вырисовывается любопытная вещь. Но кое-что нужно согласовать.

– Хорошо. Завтра расскажешь мне все в деталях… У меня такое ощущение, что они не успокоятся на шести миллионах и будут просить больше. Они прекрасно знают, что просто зажали меня в угол, и будут дальше выкручивать руки, так что будьте готовы к этому. А я, со своей стороны, тоже кое с кем свяжусь. Осечки быть не должно. – Неожиданно Ефимцев умолк, задумавшись о чем-то своем. Разговор давался ему не просто. – Знаешь, когда этот адвокат находился рядом со мной, я думал, что не удержусь… Вот сейчас схвачу его голыми руками за глотку и вытрясу из него его жалкую жизнь по каплям.

Подбородок Артема слегка поджался, выражая сочувствие. Он понимал, что Ефимцеву важно выговориться, а с ролью внимательного слушателя он справится.

– А потом подумал: нельзя… Можно все испортить. Приходится терпеть. Что поделаешь, в наших делах встречается и такое, не любишь человека, а приходится порой лепить ему улыбки, как лучшему другу. К чему я все это говорю? Не скатывайтесь до поспешных решений, просчитывайте каждый шаг. Уверен, что за нами здесь пристально наблюдают; если мы сделаем что-нибудь не так, нами будет заниматься уже английская полиция.

– Я все понял, Павел Егорович, – расслабленно улыбнулся Артем. – Мы вас не подведем.

– Вот и отлично! – Ефимцев закрыл папку и положил ее на край стола, давая понять, что разговор завершен.

В этот раз Абу Рахим улыбался Ефимцеву уже от дверей, демонстрируя огромное расположение. В какой-то момент Павлу Егоровичу даже показалось, что сомалиец сейчас раскинет руки для объятия. Он с силой сжал вилку и нож и был очень рад, что держал не хрупкое стекло. Подавив в себе отвращение, даже сумел разлепить крепко склеившиеся губы и, как умел, изобразил радушие. Сомалиец энергично кивнул и сел на свободный стул; два его охранника, смахивающие габаритами на боксеров-тяжеловесов, устроились за соседним столом.

– Предлагаю присоединиться, здесь превосходная кухня, – показал Ефимцев на остаток мяса. – В этом ресторане особенно хорошо удается стейк средней прожарки.

Абу Рахим, рассмотрев на куске стейка следы запекшейся крови, чуть поморщился:

– Я не большой любитель мяса, больше предпочитаю рыбу. То, что я ел в детстве… А как известно, с возрастом предпочтения почти не меняются. Я вам не говорил о том, что мой отец был рыбаком?

– Думаю, вы просто не успели, наш разговор был непродолжительным.

– Да, действительно… Если бы вы знали, как я скучаю по тому беззаботному времени. Мне бы очень хотелось вернуться в Сомали, вы даже не представляете, какая там чудесная природа! А море, а солнце! Я уж не говорю о наших женщинах…

– Так что же вам мешает? – Ефимцев отрезал очередной кусок и энергично его прожевал.

– Не могу сделать этого по той простой причине, что здесь своему народу я куда более полезен, чем там. Но я все-таки не теряю надежды, что когда-нибудь вернусь, пусть даже на старости лет. «Мне запеченного тунца, – сделал Абу Рахим заказ подошедшему официанту, – и свежевыжатый апельсиновый сок».

– А мне, голубчик, принеси-ка еще этого мясца, – попросил Павел Егорович, – да чтобы не такого пропеченного, как этот.

– Будет сделано. – Чиркнув карандашом в узком блокноте, официант удалился.

– Я принес вам то, что вы просили, – произнес Абу Рахим, кладя на столе папку. Позабыв о еде, Павел Егорович впился глазами в руки адвоката. Будто испытывая его терпение, пальцы Абу Рахима на какое-то время застыли, а потом извлекли из вороха бумаг снимок. – Это ваши дочь и зять. Можете посмотреть на время, фотография сделана практически сразу после нашего разговора. Признаюсь, у меня были некоторые трудности с получением этого снимка, но, как видите, я их преодолел.

В какой-то момент Ефимцеву хотелось просто вырвать снимок из рук Абу Рахима, удержаться удалось лишь усилием воли. Немного помешкав, он взял фотографию с тем равнодушием, с каким брал обыкновенный листок бумаги, почти физически ощущая хищный взгляд Абу Рахима, он сконцентрировался на том, чтобы не показать слабость и охватившее его волнение. Пульс стучал так сильно, что казалось, его звучание заполняет собой все помещение ресторана. Это был самый настоящий набат.

Дочь и зять стояли рядом, взявшись за руки, с невеселыми, напряженными лицами. Может быть, именно поэтому они казались немного старше, чем были на самом деле, а может, все дело в густом загаре, плотным темным слоем покрывавшем молодые лица.

Забыв о времени, Павел Егорович разглядывал дочь, словно мысленно беседовал с ней, и только сдержанное покашливание Абу Рахима вернуло его к действительности.

Он поднял на Абу Рахима строгие спокойные глаза.

– С дочерью… ничего не произошло?

– Можете не беспокоиться, меня уверяли, что с ней обращаются, как с принцессой.

– Надеюсь, я могу взять этот снимок? Наверняка он будет стоить значительно дешевле тех денег, которые мне предстоит заплатить.

Абу Рахим печально улыбнулся, давая понять, что понимает состояние Ефимцева.

– Снимок ваш, именно для этого я его и принес.

Павел Егорович отложил фотографию на край стола, давая понять, что готов к продолжению разговора.

– Итак, что пираты сказали о трех миллионах долларов? Согласны ли они отдать дочь и зятя за эти деньги?

Ефимцев нахмурился, заметив подошедшего официанта, у того была редкая способность появляться в самый неподходящий момент, для ресторана столь высокого уровня это большая оплошность. Не все гости такие терпеливые, как он, когда-нибудь подобная бестактность может стоить ему работы. Аккуратно выложив заказ на стол и бодро пожелав приятного вечера, официант удалился, брякнув на прощание подносом.

Абу Рахим отпил сока: по тому, как он заботился о своем здоровье, следовало предположить, что жить он намеревался долго.

– Боюсь, что у меня для вас плохие новости. Пираты увеличивают свою сумму еще на миллион.

– Семь?!.

– Именно так, поверьте мне, я сделал все возможное, чтобы сохранить ваши интересы, но, к сожалению, – печально качнул холеной головой Абу Рахим, – у меня ничего не вышло.

– Это целое состояние!

– Я знаю, – развел руками адвокат.

– А если я найду другого человека, который способен отстаивать мои интересы в разговоре с пиратами?

В какой-то момент в глазах Абу Рахима мелькнула растерянность, но уже в следующую секунду он ответил столь же уверенно, слегка добавив в голос горячности:

– Конечно же, это ваше полное право, я не навязываю свои услуги… У меня достаточно работы и без этих переговоров, и потом, кроме хлопот и нервных переживаний, они ничего не принесут! Но вряд ли кто сумеет сделать для вас больше, чем я. С группировкой, захватившей вашу дочь и зятя, у меня уже сложились некоторые отношения. Ведь разговоры идут не один день, ситуацию я тоже держу под своим контролем и заявил им откровенно, если с вашей дочерью что-то случится, никаких денег они не получат. А как сложатся отношения с другими переговорщиками? Не знаете? Вот и я тоже не берусь судить о результате. Даже если предположить, что вы сумеете выйти на адвокатов, которые занимаются подобными делами, еще неизвестно, как они отнесутся к вам.

– Что вы имеете в виду?

– Они просто воспримут вас настороженно. Могут предположить, что это какая-то хитроумная операция спецслужб. А меня они знают, мне уже приходилось помогать людям и выручать их из пиратского плена.

Принесенный стейк показался Павлу Ефимцеву необычайно пресным; взяв солонку, он густо посыпал его солью. Поймал взгляд Абу Рахима, взиравшего на него с некоторым недоумением.

– Хорошо. Считайте, что уговорили меня. Но почему семь миллионов? Цифра могла быть куда скромнее.

– Не знаю, каким образом, но пиратам стало известно, что вы человек небедный, в России владеете многими заводами, природными ресурсами, и они решили сполна воспользоваться ситуацией.

– Однако! Вижу, что аппетиты у них растут… А не получится ли так, что, как только я передам им деньги, они захотят получить еще?

Оторвавшись от куска мяса, Ефимцев поднял тяжелый взгляд на адвоката, на лице которого отобразилось заметное облегчение. Разговор вступал в заключительную фазу.

– Обещаю вам, что этого не произойдет. Мне не однажды приходилось вести подобные дела, ничего такого прежде не наблюдалось. Мои коллеги тоже не сталкивались с такими случаями. С какой стати им увеличивать цену? Ведь она и без того немалая, а потом, кто же захочет с ними иметь дело после того, как они не держат свое слово?

Павел Ефимцев хладнокровно кивнул, давая понять, что в словах адвоката имеется резон.

– Когда же мне передать им деньги?

– Чем раньше вы это сделаете, тем быстрее увидите свою дочь.

– Акции? Ценные бумаги?

– Никаких ценных бумаг и акций! Пиратов интересует только наличность! – отрицательно покачал головой адвокат.

– Что ж, это следовало предположить. Наличность любят все. И каким же образом деньги попадут к пиратам?

– Это не должно вас волновать, хлопоты по переправке наличности я беру на себя.

– Я спрашиваю из праздного любопытства.

– Можете не беспокоиться, разработан целый механизм. Вы мне поверите, если я вам скажу, что зачастую выкуп сбрасывается прямо с вертолета?

– У меня нет оснований не верить вам.

– Иногда деньги передаются здесь. Прямо в Лондоне. Они сами приезжают за деньгами.

– А деньги не пропадут где-нибудь по дороге?

– Это исключено. Вы же все-таки имеете дело не со случайным человеком, а с солидной адвокатской конторой, имеющей хорошую репутацию и солидную практику, занимающейся в том числе и такими щекотливыми вопросами… Поверьте мне, ничего подобного у нас прежде не случалось. Как только вы передаете деньги в нашу адвокатскую контору, – Абу Рахим намеренно акцентировал интонацию на последних словах, – мы с вами подписываем соответствующий документ о передаче денег и за последующие действия полностью несем ответственность.

– Значит, вам всецело можно доверять?

– Разумеется! С какой стати нам разрушать благополучие фирмы, пусть даже из-за семи миллионов долларов? Наш годовой оборот куда выше!

– Хорошо, вы меня полностью убедили, – одобрительно кивнул Ефимцев. – Значит, деньги вам нужны к завтрашнему дню?

Абу Рахим не сумел сдержать распиравшего счастья. Показав крепкие зубы в широкой улыбке, он ответил:

– Это был бы лучший вариант.

– Сумма очень большая. Могут возникнуть проблемы с получением наличности.

– Уверен, что для человека вашего масштаба это не слишком затруднительно.

– Что ж, остается надеяться, что так оно и будет.

Выпив одним глотком остатки сока, Абу Рахим поднялся.

– Надеюсь увидеть вас завтра на этом же месте с наличностью. – Увлекая за собой мрачноватую охрану, он вышел из зала.

Ефимцев осмотрелся, в зале находилось еще три пары. Одна совсем юная: взявшись за руки, они смотрели через стол друг на друга, откупоренное вино их интересовало мало, отпитое лишь на треть, оно стояло на самом краю стола. Молодые люди опьянели от чувства близости. Еще одна пара – весьма пожилые, почти старики – заглянула в ресторан, чтобы вкусно поужинать. Судя по их морщинистым довольным лицам, кухня пришлась им по вкусу. Двое мужчин среднего возраста разместились у самого окна. Оба в деловых строгих костюмах, они о чем-то энергично разговаривали.

Где-то рядом должны находиться люди Артема. От пришедшей мысли сделалось спокойнее. Во всяком случае, его не будут пытаться устранить до тех самых пор, пока не получат деньги. А уж там… следует быть предельно осторожным.

Торопиться было некуда. Ефимцев доел кусок стейка, показавшийся ему в этот раз не столь вкусным, запил суховатую пищу красным вином и вышел из ресторана.

Следом за ним, расцепив руки, вышла молодая пара. Ефимцев старался не смотреть в их сторону, но спиной чувствовал, что они не отстают от него ни на шаг, следуя по противоположной стороне дороги. Приостановившись, Павел Егорович сделал вид, что закуривает сигарету, и тотчас обратил внимание на то, как влюбленные степенно замедлили шаг, а потом и вовсе разошлись: девица свернула в ближайший переулок, а вот парень затопал дальше.

Умно! Вот уж никак не заподозришь парочку влюбленных – ему почему-то думалось, что за ним увяжутся мужчины в строгих деловых костюмах, этот Абу Рахим обладает немалыми возможностями.

Что ж, не будем его разочаровывать. Ефимцев пересек улицу и устремился в сторону небольшого сквера, где гремела бравурная музыка. Немного постоял среди немногочисленной толпы, а потом зашагал к большому дому с высоким парадным крыльцом. Поднявшись на лифте на четвертый этаж, Павел Егорович отомкнул дверь квартиры длинным плоским ключом.

Включив свет, к нему из зала в прихожую вышел Артем.

– Ну, что скажешь? – нетерпеливо спросил Павел Егорович.

– Только что доложили, – показал он на телефон, который держал в руках. – За вами шли четыре человека…

– Вот даже как? – удивленно протянул Ефимцев. – Двух я видел, это были молодые люди, мы сидели в одном зале ресторана. Кто же еще?

– Это не они, – сдержанно улыбнулся Артем. – За вами пошла пожилая пара – кстати, они тоже сидели в зале ресторана, вот только вышли через черный ход. Возможно, именно поэтому вы их не заметили.

– Вот оно что… Не ожидал. А кто еще был?

– Двое негров, по всей видимости, сомалийцы. Одного мы видели впервые, а вот другого наблюдаем уже второй раз, он шел за вами до самого дома… Он и сейчас стоит под окнами. – Поднявшись с кресла, Артем подошел к окну и чуток оттянул портьеру. – Посмотрите на противоположную сторону… У самой изгороди….

Павел Егорович глянул в щель между тяжелыми тканями и увидел на другой стороне тротуара неприметного худенького человека в темной одежде. В нем не было ничего опасного: всего-то обыкновенный негр, каких немало слоняется по улицам Лондона безо всякого дела и порой торгующих всевозможными безделушками, рассчитанными на непритязательного туриста. А ведь не исключено, что именно этот человек явится его убивать. По коже пробежал неприятный мороз.

– Хорошо у них разведка поставлена, – уважительно проговорил Павел Егорович.

– У нас не хуже, – заверил Артем. – Вне всякого сомнения, за этим Абу Рахимом стоит какая-то серьезная структура.

– Хотелось бы узнать, кто именно.

– На государственную непохоже, те действуют не в пример тоньше. Тут что-то другое. Но попробуем выяснить!

– К завтрашнему дню готовы?

Кивнув на дюжину мешков, стоявших в самом углу комнаты, довольный Артем проговорил:

– Все сделали, как полагается.

Глава 20

Вы – большой счастливчик!

Абу Рахим на встречу явился точно в назначенное время.

– Так вы принесли то, о чем мы с вами говорили?

– Разумеется. А вы подготовили документы о передаче денег? – спросил в свою очередь Ефимцев.

– Конечно, они у меня здесь, – показал на портфель Абу Рахим.

– Мне хотелось бы взглянуть.

– Это ваше право.

Открыв портфель, Абу Рахим протянул заготовленные бумаги. Ознакомившись, Ефимцев удовлетворенно кивнул:

– Что ж, все так, как и договаривались. – Включив телефон, он бросил в трубку: – Принесите.

Через минуту в зал вошли два человека в банковской униформе и втолкнули тележку, загруженную до самого верха многочисленными тюками. После того, как служащие удалились, Абу Рахим удивленно протянул:

– Что это?

– Это деньги, о которых мы с вами говорили.

– Вы шутите?! – невольно воскликнул Абу Рахим. – Для того, чтобы увезти все это, мне нужно нанимать грузовик! И где гарантия, что меня не ограбят по дороге?

– С вами ничего не случится, вон какие у вас сопровождающие, – кивнул Ефимцев на охрану.

Абу Рахим отрицательно покачал головой:

– Для Лондона это мало. Что они смогут сделать против пистолетов?

– Это уже не мои проблемы. Вы просили деньги, я вам их принес. Теперь давайте подпишем документы, о которых вы говорили. Мне нужны гарантии. Может быть, что-то не так? – нахмурившись, спросил Павел Егорович.

– Как вам сказать… – задумчиво протянул Абу Рахим. – Признаюсь, я не думал, что вы привезете целый мешок денег… Да еще в таких громоздких мешках. Можно подумать, что вы ограбили национальный банк Великобритании.

– А вы как думали? Что семь миллионов я принесу в крохотном кейсе? Так, что ли?

– Про кейс я не предполагал, но деньги вполне могли уместиться в одном чемодане. Вы же принесли одну мелочь, я так понимаю… Что у вас там, семь миллионов собраны по доллару?

– Почему же, там есть деньги и покрупнее, – почти обидевшись, произнес Ефимцев. – А потом, где я вам найду такую крупную наличность в течение суток? Нужно сказать спасибо тем людям, кто вошел в мое положение и выдал деньги хотя бы мелкими купюрами. Лондон – это вам не Москва. Вот там мне могли бы помочь! – Немного помолчав, добавил: – У меня, разумеется, есть ценные бумаги, но вы сказали, что сомалийским пиратам нужна только наличность…

– Это так, – неохотно согласился Абу Рахим.

Причина и в самом деле была уважительная. Достать деньги за столь короткий срок было очень трудно; даже удивительно, что русский как-то сумел справиться с этой задачей. Можно было бы подождать некоторое время, пока Ефимцев отыщет купюры покрупнее, но Ибрагим велел не затягивать.

– Возникнут трудности с пересчетом, – задумчиво протянул Абу Рахим. – Я же не могу поверить вам на слово. Сумма большая.

– Делайте, как считаете нужным. Мне важно получить от вас гарантии, что деньги переданы.

– Хм… Перевозить отсюда деньги – тоже очень рискованное предприятие. Лучше пересчитать их здесь.

– Это уж как вам будет угодно.

– Если бы я знал, обязательно захватил бы счетную машинку, – хмыкнул Абу Рахим.

– Вот это не проблема, – ответил Ефимцев.

Через несколько минут удивленный официант принес счетную машинку. Отыскалась и комната, где можно было пересчитать деньги, – небольшая, душная, без окон, очевидно, приспособленная под кладовую. Артем равнодушно наблюдал за тем, как один из охранников Абу Рахима, рослый коротко стриженный негр, пачку за пачкой, укладывал деньги в счетную машинку, не забывая одобрительно кивать всякий раз, когда был просчитан последний доллар.

Время перевалило за полночь, а пересчитана была только половина из доставленных денег.

– У меня такое впечатление, что однодолларовые купюры вы собирали по всей Европе, – уныло протянул Абу Рахим.

На сегодняшний вечер у него были определенные планы: намечалась игра в теннис, где он должен был сыграть в паре с президентом металлургической компании, что в свою очередь подразумевало представлять его интересы в суде. И сейчас столь радужные перспективы летели ко всем чертям, хотя семь миллионов тоже выкладывают не каждый день.

Наконец была подсчитана последняя банкнота, и Абу Рахим перевел дух.

– Вы не ошиблись ни на один доллар, – произнес он, улыбаясь.

– Точность – это моя работа. А теперь давайте подпишем бумаги.

Вытащив документы, Абу Рахим протянул их Ефимцеву.

– Вы с ними уже знакомы… Хотя, впрочем…

Просмотрев переданные бумаги, Павел Егорович утвердительно кивнул.

– Все в порядке, – и вытащил ручку. – По нашему договору, вы должны позвонить пиратам, чтобы они освободили мою дочь. – Абу Рахим кисловато поморщился, Ефимцев сделал вид, что не заметил его кривой физиономии. – Причем немедленно!

– Мне нужно время для согласования, это не так просто, – озабоченно проговорил Абу Рахим.

– Время вам не нужно, вам нужны деньги, а их вы получили в полном объеме. Так что, будьте добры, сделайте звонок немедленно.

В голосе русского прозвучали угрожающие интонации, и Абу Рахиму его поведение не понравилось.

– Однако вы настойчивы, – невесело буркнул он.

– У меня нет другого выхода.

– А что будет, если все-таки произойдет задержка?

– В таком случае наша сделка не состоится, и все деньги я вынужден буду забрать. – Ядовито улыбнувшись, Павел Ефимцев добавил сквозь крепко стиснутые зубы: – Вы же не гангстер, не станете забирать их у меня насильно.

– Ха-ха! – Адвокат старался выглядеть безмятежным. – Вижу, что с чувством юмора у вас все в порядке. Никакие деньги не стоят той репутации, которую я заработал.

– Нисколько не сомневаюсь. – Ефимцев отложил ручку в сторону и несколько небрежнее, чем следовало, отодвинул договор. – У меня тоже неплохая репутация в деловом мире, много партнеров по бизнесу и в Англии. И от того, что я им скажу, ваша репутация или еще больше укрепится, или… ей будет нанесен некоторый ущерб.

– Однако вы кого угодно можете уговорить, – после минутного колебания произнес Абу Рахим.

– И я очень надеюсь, что звонок вы сделаете тому, кому нужно. Деньги я не передам до тех пор, пока моя дочь не будет в безопасности.

Вместо ответа Абу Рахим взял телефон и быстро набрал нужный номер.

– Юсуф… Да, это я, дружище. Почему так поздно? Сам понимаешь, в таких делах не бывает ни рано, ни поздно. Я тебе звоню вот по какому делу. Мне… как адвокату, передали деньги за эту русскую пару. Да, сейчас я как раз разговариваю с отцом этой девушки, он хочет, чтобы молодые люди были освобождены немедленно, иначе сделка просто не состоится… Я понимаю, что это непросто, но что поделаешь, нужно что-то придумать. Тебе необходимо переговорить? Хорошо, буду ждать твоего звонка. Сколько это займет? Не больше получаса? Вот и отлично. – Отключив телефон, Абу Рахим натянуто улыбнулся: – Возможно, наш вопрос разрешится в ближайшие минуты, так что я предлагаю немного подождать. Надеюсь, вы не возражаете?

– Какие тут могут быть возражения?

Время тянулось невероятно медленно. За прошедшую пору можно было пешком обойти вокруг земного шара, вплавь переплыть океан, пересечь всю Галактику. Сотню раз родиться и столько же раз умереть.

Звонок, как это бывает, когда его ждешь особенно долго, прозвенел неожиданно, потревожив все существо. Неторопливо, с особо подчеркнутым достоинством Абу Рахим поднес трубку к уху. С минуту он молчал, по застывшему лицу невозможно было понять, о чем идет разговор, его голова лишь дважды качнулась, видимо, соглашаясь. Наконец разговор был закончен, положив трубку на стол, адвокат произнес с обворожительной улыбкой:

– Поздравляю вас, господин Ефимцев. Ваш вопрос решен. Признаться, я даже сам не думал, что все произойдет так скоро. Могу вам сказать, что вы большой счастливчик. И невероятно удачливы! Так мы подписываем!

– Не торопитесь, – сдержанно произнес Ефимцев. – Я вам, конечно, доверяю, но мои люди должны подтвердить вашу информацию.

– Надеюсь, это будет не слишком долго, – радушно заулыбался Абу Рахим, источая обаяние, – а то мне так и не удастся в эту ночь выспаться.

– Не тревожьтесь, это не займет много времени.

Еще через минуту подошел помощник Артема Максим. Что-то шепнув Ефимцеву, удовлетворенно кивнувшему, он быстро удалился.

– Можете забирать деньги, мои близкие в безопасности.

– Вижу, что у вас собственные источники информации.

– В нашем деле без этого нельзя. Рад был нашему знакомству.

Вместо стола, не пожелав уходить в другую комнату, использовали кейс, разложив бумаги на его кожаной поверхности. Широко расписавшись, Павел Ефимцев нечаянно проткнул лист бумаги, чем вызвал снисходительную улыбку Абу Рахима.

Попрощавшись, Ефимцев, в сопровождении охраны из двух человек, удалился из комнаты. Теперь деньги были не его проблемой.

– Если бы сейчас было утро, наличность можно было бы отвезти в банк, – задумчиво рассуждал Абу Рахим, понимая, какую ответственность взваливает на собственные плечи.

– Деньги можно оставить здесь.

– Доверять какому-то ресторану семь миллионов? Нет, лучше я их возьму с собой. Подогнать мой «Хаммер» к самому подъезду, мы перетаскаем мешки в салон.

– Прямо в салон? – удивленно переспросил стриженый негр.

– Ты плохо меня слышал? – повернул к телохранителю обозленное лицо Абу Рахим.

Столь рассерженным стриженый видел своего шефа впервые: тот всегда являл собой воплощение благополучия и спокойствия. Даже сейчас каким-то непостижимым образом он сумел выманить у этого доверчивого русского семь миллионов долларов. Окажись такие деньги у него, он бросил бы опостылевшую службу и перестал бы пресмыкаться перед этим надутым сомалийским индюком. Съехал бы куда-нибудь на Карибские острова, купил бы там небольшую виллу и, любуясь морем, попивал бы пивко на берегу…

– Просто я подумал…

– Меня не интересует, что ты подумал. А когда заинтересует, так я у тебя непременно об этом спрошу. Ты меня хорошо понял?

– Да, сэр.

Через большое окно Абу Рахим увидел, как беспечный русский садился в машину, полагая, что все хлопоты остались позади. Если не произойдет чего-то непредвиденного, можно считать сегодняшний день самым успешным в его служебной карьере. Все-таки не часто удается зарабатывать в день почти несколько миллионов долларов. Остается только придумать, куда их потратить. Впрочем, это приятные хлопоты.

В какой-то момент Абу Рахим хотел позвонить Крис, чтобы остаток ночи провести в ее жарких объятиях, но потом раздумал: девушка не любила незапланированных визитов, так что придется подождать до завтра.

Абу Рахим выглянул в приоткрытую дверь. Ресторан, как нарочно, был переполнен. Любой из сидящих в зале мог быть потенциальным грабителем. Дорогие костюмы – всего лишь удачная ширма, зачастую под ней прячется преступная душа.

– Выносим быстро, дверь в машине держать открытой, пистолеты должны быть наготове. Всем все понятно?

– Да, сэр! – вновь вытянулся стриженый.

Абу Рахим первым вошел в зал.

Каждый из парней, подхватив сразу по два мешка, не останавливаясь, прошли через зал и быстро спустились вниз по мраморной лестнице к подъезду, туда, где их уже поджидала машина. Абу Рахим видел, что на них смотрели удивленно, с недоумением расступаясь по сторонам. Последним вышел коренастый крепыш, раздув губы, он едва ли не сгибался под тяжестью мешка. Юркнув в открытую дверь зала, он энергично стал спускаться по лестнице, едва не зашибив полную даму, разговаривающую по мобильному телефону. Абу Рахим непроизвольно выдохнул: наиболее сложная часть пути преодолена.

Хотелось верить, что ни один из мужчин, находившихся на лестнице и стоявших в холле, не обратил на них внимание.

– Поехали!

– Куда, сэр? – проговорил стриженый негр.

– На мою прежнюю квартиру, – чуть призадумавшись, ответил Абу Рахим. – Думаю, там нас никто не потревожит. Вы останетесь при деньгах, и глаз с них не спускать!

– Понял, сэр, – ответил водитель, лихо крутанув руль.

Прежняя квартира Абу Рахима располагалась на самой окраине Лондона, в районе площади Виктории, где любили селиться мелкие бизнесмены, начинающие адвокаты, а в последнее время и молодые семьи. Именно в ней он провел первые трудные и такие счастливые пять лет. Однако отчего-то дорожил этой квартирой куда больше, чем самыми роскошными апартаментами в центре Лондона. Уютная, небольшая, обставленная, как игрушка, она всегда притягивала его, как магнит, и нередко, явно ностальгируя по прошедшему времени, он порой приводил сюда женщин. Но особенность этой квартиры заключалась в том, что именно здесь он хранил самые важные документы под толстой броней несгораемого шкафа. Если бы кому-нибудь вздумалось выпотрошить содержимое адвокатского сейфа, он узнал бы немало занимательного из частной жизни людей, облеченных властью. Собранный материал был подушкой безопасности против откровенных угроз со стороны бывших клиентов. Так что, если где-то и лежать деньгам, так именно в этом месте.

Проехали по мосту через Темзу. Город, освещенный огнями, выглядел невероятно красивым, особенно замечательными представлялись небоскребы делового центра, распознаваемые с любого района. Впрочем, до рассвета оставалось не так уж много времени; через какой-то час огни потускнеют, над рекой поднимается туман, и город будет выглядеть задремавшим.

Через тридцать минут тонированный «Хаммер» подрулил к пятиэтажному дому имперской постройки, напоминавшей об утраченной славе Великобритании. Поспешно, как того требовал случай, выгрузили мешки с деньгами и столь же энергично подняли по лестнице. Следом, не забыв посмотреть по сторонам, двинулся Абу Рахим.

Открыв полуторатонную дверь своим ключом, он, подхватив один из мешков, прошел в комнату. Следом, сгибаясь под тяжестью денег, заторопились остальные. Аккуратно, словно это была не бумага, а тончайший фарфор, сложили мешки в самый дальний угол гостиной.

– В общем, так… Ты и ты, – указал Абу Рахим пальцем на стриженого и широкоплечего крепыша, – остаетесь здесь до завтра. А утром мы переправим деньги.

Стриженый кисловато улыбнулся. По его капризному выражению было понятно, что вместо бессонной ночи он предпочел бы теплую постель в обществе какой-нибудь красотки. Абу Рахим лишь скривился, уловив его настроение. Что поделаешь, парень, служба за большие деньги подразумевает вот такие побочные неудобства в виде ожидания рассвета на жестком стуле.

– И не спать!

Стриженый невольно сглотнул, натолкнувшись на жесткий взгляд Абу Рахима. Об этом парне рассказывают много невеселых историй, так что лучше его не раздражать.

– Разумеется, сэр, – с готовностью ответил он. – Можете не беспокоиться, мы сделаем все, что нужно. Но как вы доберетесь?

– Я еще не разучился водить машину.

Сдержанно попрощавшись, Абу Рахим вышел на лестничную площадку. В соседнем подъезде размещался полицейский участок, при нынешнем положении тоже весьма немаловажный фактор, во всяком случае, может отпугнуть случайных людей.

Теперь оставалось последнее дело, возможно, самое главное: устроившись на водительском кресле, Абу Рахим вытащил трубку телефона.

– Как обстоят дела с нашим гостем?

– Все в порядке, сэр, – ответил глуховатым голосом Гамзати. – Я нахожусь от него всего-то на расстоянии вытянутой руки.

– Хорошо. Когда все закончится, перезвони, – распорядился Абу Рахим и с улыбкой отключил телефон.

Задуманное вступало в решающую стадию.

Глава 21

Даю тебе сутки!

«Куда именно будет перевезена наличность?» – первый вопрос, который занимал Артема. Таких мест могло быть три, каждое из которых он посетил накануне: сама квартира Абу Рахима, расположенная в центре города; квартира любовницы, которой он, казалось, доверял куда больше, чем самому себе, и небольшая квартирка на окраине Лондона, где ее хозяин бывал крайне редко.

Поразмыслив, от первого варианта Артем отказался сразу. Несмотря на внешнюю надежность жилища в действительности оно было весьма уязвимо: с двумя входами и большими окнами, выходящими на три стороны, оно представлялось мечтой всякого взломщика, и было весьма странно, что до сих пор его не ограбилн.

Второй вариант, с подругой Крис, тоже представлялся весьма сомнительным. Несмотря на свою привязанность к любовнице, он не посвящал в свои служебные тайны, видно, зная ее вздорный характер, а уж про деньги и говорить нечего. Хотя именно ее дом больше всего подходил под охрану, так как напоминал небольшую крепость, огороженную со всех сторон высоким каменным забором. При взгляде на впечатляющие строения, невольно возникала мысль, что за могучей кладкой должны прятаться военные секреты ведущих стран мира или какие-нибудь замысловатые планы антиглобалистов, но в действительности в нем не было ничего, кроме тонны платьев и костюмов на всякие случаи жизни, да еще разве что пары грузовиков косметики, купленной в самых дорогих бутиках. В таком доме, сидя на мешках с деньгами, можно было выдержать любую осаду.

Но Артем почему-то склонялся к тому, что Абу Рахим выберет третий вариант – небольшую квартирку в живописном районе Лондона, на самой его окраине. И когда машина, груженная деньгами, повернула именно в эту сторону, он невольно улыбнулся, довольный собственной проницательностью.

Вытащив трубку, он негромко произнес:

– Задействуем план «Б». Действовать аккуратно, так, чтобы вас не заметили.

– Сделаем все, как надо, – ответил глуховатый голос.

– Как наш маленький друг?

– Держим его на привязи. Идет по известному адресу.

– Так и держите. Только поаккуратнее, а то знаю я вас, костоломов.

Почувствовав, что шеф находится в приподнятом настроении, на той стороне прозвучал отрывистый смешок.

Отключив связь, Артем повернулся к водителю.

– Давай на улицу адмирала Нельсона. Встанешь где-нибудь с краю. Хотелось бы посмотреть со стороны на этот спектакль.

Выйдя из ресторана, русский что-то произнес сопровождавшему его человеку, а потом зашагал по тротуару в сторону Темзы. Держась на значительном расстоянии, Гамзати устремился следом. Русский бизнесмен шел беспечно, не удосужившись даже обернуться, чтобы посмотреть в лицо опасности; двигался так, будто впереди у него целая жизнь. Приостановился немного, оценивая долгим взглядом фигуру хорошенькой женщины, и потопал дальше.

Гамзати шел вдоль зданий. Худой, в темной одежде, он был почти незаметным, сливаясь с фасадами зданий. Не каждому человеку дано прочувствовать то, что не однажды ощущал он. Вот русский строит планы на десятилетия, мечтает любить хорошеньких женщин и преумножать свое состояние, а ведь жизни у него осталось ровно столько, чтобы дойти до своей квартиры. Можно было бы расправиться с ним и сейчас, – в эту минуту его широкая спина представляла собой довольно удобную мишень, – но Абу Рахим наказал, чтобы убийство походило на несчастный случай.

Так оно и произойдет.

После похода в ресторан русский захочет принять душ, где и утонет, нечаянно заснув. Полиция на подобные случаи смотрит сквозь пальцы, так что шумихи раздувать никто не станет. В кармане Гамзати слегка позвякивали отмычки, которые проложат ему путь в квартиру русского. Первое, что он сделал, когда прибыл в Лондон, так это освоил искусство взламывания, позволившее не умереть с голоду в последующие несколько месяцев. Так что взламывание замков он считал своей второй профессией.

В какой-то момент русский приостановился, словно почувствовал за собой слежку. Гамзати уверенно свернул на порог соседнего дома и сделал вид, что нажимает на кнопку дверного звонка. Однако русский даже не обернулся; вытащив из кармана телефон, он что-то отрывочно произнес, после чего, раскурив сигарету, двинулся дальше. Гамзати усмехнулся собственным мыслям: ведь известно, что курение сокращает жизнь, а для русского это особенно актуально. Пускай затянется; возможно, в его жизни это будет последняя сигарета.

Город казался вымершим, встречались лишь отдельные пешеходы, недоверчиво посматривающие по сторонам. «Правильно, – подумал сомалиец, – на их месте я бы тоже никому не доверял. В этой части города может повстречаться кто угодно!» А русский, не подозревая об опасности, направлялся в самую темную часть города, туда, где располагалась его квартира. Абу Рахим как-то обмолвился, что этот русский далеко не бедный человек, тогда что за странная прихоть селиться в районе, столь любимом всевозможным сбродом?

Русскому оставалось только пройти до конца переулка и зайти в свой дом. В предчувствии близкой развязки кровь сильнее побежала по жилам, пальцы на ощупь отыскали нужную отмычку…

Неожиданно от стены отделились две темные фигуры и шагнули ему навстречу. Гамзати хотел обойти их, но один из них, тощий, как жердь, загородив дорогу, поинтересовался:

– А вот и наш Мансур. Ты когда отдашь нам деньги?

Длинноволосые, с заросшими неопрятными лицами, выше его почти на целую голову, парни были типичными представителями лондонской окраины. Когда-то и сам он был именно таковым, и сейчас, столкнувшись с ними лицом к лицу, невольно поежился. Казалось, что с того времени прошло тысячу лет.

– Парни, вы меня с кем-то спутали, я вижу вас впервые в жизни.

Незнакомцы дружно расхохотались:

– Посмотри, а он, оказывается, еще и шутник!

– Я вообще не из этого города, – запротестовал Гамзати и хотел было проскочить мимо, но второй, огромный, как гора, расторопно встал на пути.

– Послушай, ты вчера нам с Сэмом проиграл тысячу фунтов стерлингов. А мы не из тех ребят, что занимаются благотворительностью. Если не умеешь играть, тогда незачем было садиться.

В мочке правого уха, собирая свет ночного неба, у бродяги поблескивала золотая серьга, и сейчас Гамзати смотрел именно на нее, отчетливо различая незамысловатый тонкий узор.

– С вами играл какой-то другой человек. Вы бы поискали его там, где играли в карты.

Русский удалялся. Через сомкнутые плечи виднелась только его колыхавшаяся, чуть ссутулившаяся спина. Гамзати хотел обойти их, но второй бесцеремонно ухватил его за отворот куртки.

– Макс, а наш друг, оказывается, остряк. Давай-ка лучше отведем его к Сэму, пусть он сам с ним поговорит.

– Верно, ему найдется, что предъявить.

Короткий и сильный удар в живот заставил Гамзати согнуться пополам, беспомощно ловить помертвелым ртом частичку воздуха, а бродяги, не обращая внимание на страдания несчастного, подхватили его под руки и поволокли по улице.

Абу Рахим проснулся от чувства смутной тревоги. Откуда-то возникло ощущение, что предстоящий день будет переломным в его судьбе. Единственное, что приятно грело душу, так это осознание того, что на окраине города, в небольшой, но очень уютной квартире в крепких брезентовых мешках лежат семь миллионов долларов, которые сделают его еще более счастливым.

Приняв душ, Абу смотрел на себя в зеркало: его тело оставалось столь же стройным и мускулистым, как и десять лет назад, но вот лицо хранило следы переживаний прошедшей ночи – под глазами слегка отвисала кожа, а на лбу углубилась морщина. Страшного ничего не произошло, просто этот день придется начинать с массажа лица, а питательные кремы вернут коже утраченную упругость. Вечером можно будет сходить с Крис в ресторан, чем прекрасно закончить всю эту эпопею с миллионами.

Этот русский оказался не столь крепок, как могло показаться поначалу. Впрочем, у него просто не было иного выхода.

Телефонный звонок прозвенел в тот момент, когда Абу Рахим заваривал кофе.

– Слушаю, – скрывая раздражение, произнес он.

Утро было для него своеобразным ритуалом, принадлежавшим ему всецело, некая медитация к предстоящему дню, и начиналось всегда одинаково: с крепкой чашки кофе, поэтому он не терпел, когда кто-то бесцеремонно нарушал утреннее таинство.

– Сэр, деньги исчезли!

Ужас сказанного дошел до него не сразу.

Абу Рахим даже не понял, о каких именно деньгах идет речь. Свои счета он имел в трех банках, пользовавшихся среди клиентов хорошей репутацией, – вряд ли с ними могло что-то приключиться. Но даже если что-то и произошло, вся ответственность возлагается на руководство банка. Уж они непременно выплатят! Небольшие суммы Абу Рахим держал в домашнем сейфе и в тумбочке служебного кабинета. И тут до него дошел весь ужас случившегося: пропали именно те деньги, которые он спрятал в своей квартире на окраине города.

– Как исчезли?! – выдохнул он.

Чашка выскользнула из его пальцев, разбившись о паркетный пол. Горячая жидкость обожгла ступни ног, но боли он не замечал.

– Сэр… Тут вот что… Мы сами не можем понять, – прозвучал унылый голос стриженого. – Просто когда мы…

Не дослушав, Абу Рахим закричал в трубку:

– Я еду к вам! Никуда не расходитесь!

Уже через полчаса Абу Рахим был на месте. Ссутулившись, видно, в этот момент явно стыдившийся своего исполинского роста, стриженый сумбурно пересказывал события произошедшего дня все более хмурившемуся Абу Рахиму.

– Мы только с Кристофом расположились… – кивнул он на приятеля, не смевшего поднять темные глаза на босса, – как за дверью послышался ваш голос…

– И что же я говорил? – сумрачно спросил Абу Рахим, физически ощущая, как ступни ног просто вросли в пол. Сил, чтобы оторвать их, не было.

– Мы даже не поняли… Просто слышали ваш голос… как будто бы вы кого-то ругаете… Ведь прошло минуты три, может быть, чего-то позабыли… А толстая дверь нам просто не давала расслышать слова… Потом ваш крик стал еще громче… Кто-то заколотил в дверь… Я заглянул в «глазок», но ничего не увидел…

– А что же я? – скривился Абу Рахим.

– Вы продолжали кричать. Мы подумали, что вам нужна наша помощь, и выскочили, чтобы… – Стриженый неожиданно умолк.

– И что же было дальше?

– Честно говоря, я даже сам не помню, – набравшись мужества, он посмотрел в рассерженные глаза Абу Рахима. – Кто-то выскочил из-за лестницы, брызнул мне чем-то в лицо, и я потерял сознание. Очнулся уже в комнате, когда уже совсем рассвело, вот только денег не было. И сразу же позвонил вам…

– А ты что? – перевел взгляд на другого охранника Абу Рахим.

– Я тоже ничего не помню, сэр, – отрицательно покачал головой Кристоф. – Знаю, что нас усыпили каким-то газом; у меня и сейчас голова раскалывается.

– И что, вы думаете, это было? – хмуро спросил Абу Рахим, пытаясь сообразить, как поступить дальше.

Глупо было бы заявляться в полицию и говорить о том, что украдены семь миллионов долларов. У ищеек сразу возникнет несколько вопросов, и первый из них: «Откуда вы взяли деньги?» Объяснить их происхождение будет крайне затруднительно, и второй вопрос: «Почему такая наличность хранится в обычной квартире, а не в банке?» Те, кто выкрал эти деньги, прекрасно понимали, что Абу Рахим не станет распространяться об их происхождении. Именно поэтому действовали столь напористо и нагло.

– Мы тоже размышляли об этом со Стивеном… – кивнул он на стриженого. – Думается, это просто была запись вашего голоса. Где-то они его записали, а потом прибавляли звук, и получалось так, что вы кого-то бранили и требовали помощи.

Умно придумано, ничего не скажешь. Записать его могли где угодно и когда угодно. Вот только никто из них не мог знать, что сегодня ночью деньги должны находиться в его квартире.

И тут его неожиданно ужалила страшная догадка. Взяв телефон, он набрал номер Гамзати.

– Что с русским?

– Сэр, у меня произошли небольшие неприятности…

– Мне нет дела до твоих личных неприятностей! Ответь, ты убрал русского, или он по-прежнему жив?!

– Он жив, – промямлил Гамзати, – мне не удалось с ним встретиться…

В какой-то момент Абу Рахиму хотелось швырнуть трубку в стену, но, собравшись, он сдержанно произнес:

– Я отправлял тебя к нему не на свидание, а для того, чтобы его грохнуть! Почему ты не выполнил мое задание?

– Я за ним следил, как вы и приказывали, но по пути меня перехватили какие-то бродяги…

– Что они от тебя хотели?

– Они спутали меня с каким-то другим человеком и пытались вытрясти из меня карточный долг… Отпустили только под утро. А когда я пришел на квартиру русского, чтобы выполнить ваше задание, его там уже не было. Но вы не беспокойтесь, этот русский от меня никуда не уйдет! Я достану его сегодня же!

Проклятие!

Отключив телефон, Абу Рахим с растерянным видом стоял посреди комнаты.

– Что прикажете делать, сэр? – с виноватым видом спросил стриженый.

Прозвучавший голос вернул адвоката к действительности. Ощущение непоправимости просто вдавило его в пол, да так, что не было сил пошевелиться. Даже если он вернет Ибрагиму украденные деньги, захочет ли тот иметь с ним дело в дальнейшем? У него просто не будет оснований доверять человеку, единожды оступившемуся, где гарантия того, что подобная ситуация не повторится.

– Ничего, – убито протянул Абу Рахим. – Проваливайте все к черту! Мне нужно все хорошо обдумать.

– Есть, сэр, – охотно ответил стриженый, видимо, радуясь в глубине души, что ситуация разрешается столь просто.

Едва телохранители ушли, Абу Рахим достал трубку телефона. Он не столь богат, как ему хотелось бы, но накопленных денег хватит на обеспеченную старость и еще останется детям, которые у него когда-нибудь появятся. Свои дела он вел благоразумно, скрывая значительную часть доходов в офшорных зонах. Так что нужно съезжать из Лондона сейчас же, пока не поздно. Разумеется, Ибрагим предпримет попытку, чтобы его разыскать, и в первую очередь будет искать его через счета, но пока моджахед отыщет его концы, Абу Рахим успеет снять со счетов все деньги. Остается только убедить Крис последовать за ним, обещая ей при этом райскую жизнь.

Глянув на пустой угол, где еще ночью лежала гора из мешков денег, Абу Рахим набрал номер телефона любовницы.

Взглянув на дребезжащий телефон, Крис досадливо поморщилась, – звонил Абу Рахим, причем в несусветную рань, когда сон особенно сладок. С этими беспрестанными звонками следовало что-то делать, Абу Рахим ее просто преследует! Неужели он не понимает, что у нее существует какая-то своя жизнь, в которую ему просто нет доступа?

– Кто это? – открыв глаза, спросил Альберт, приподнявшись с подушки.

– Мой прежний воздыхатель, я тебе о нем рассказывала. Он просто не дает мне прохода, – капризно сообщила девушка. – Даже не знаю, что с ним и делать.

– Скажи, что ты не можешь с ним встречаться и что у тебя появился другой человек.

Крис слегка улыбнулась, если бы все проблемы решались столь просто, тогда их не существовало бы вовсе. С Абу Рахимом ее связывало нечто большее, чем постель, но признаваться в этом не хотелось.

– Я так и сделаю, – охотно пообещала она. – Сейчас я ему скажу все, что о нем думаю, а ты спи. – И, подхватив трезвонившую трубку, прошла в ванную комнату.

Ее нынешний кавалер, кроме чарующей молодости и броской внешности, имел еще одно небольшое достоинство: маленькую квартиру на окраине города, где она могла отдохнуть от насущных проблем и бесконечных звонков настоящих и прошлых возлюбленных. А кроме того, он был с ней необычайно мил в постели, весьма редкое качество у нынешних мужчин.

Нужно как-то объяснить Абу Рахиму, что между ними всего лишь деловое партнерство, и кровать не следует рассматривать как углубление каких-то личностных взаимоотношений, а всего лишь как приятное дополнение к дружбе; а счастливой она может быть только с таким парнем, как Альберт.

– Крис…

В этот раз в голосе Абу Рахима сквозили какие-то новые интонации, совершенно ему не свойственные. Внутренне подобравшись, Крис поняла, что случилось нечто весьма серьезное и, возможно, даже непоправимое.

– Крис… детка, ты же знаешь, как я тебя люблю…

Сглотнув подступивший комок, Крис ответила:

– Я никогда в этом не сомневалась, Абу. У тебя такой голос… Что-нибудь случилось?

– Случилось… У меня очень большие неприятности. Возможно, даже больше, чем ты можешь себе представить.

– Так что там случилось?

– Тут такое дело… Я очень крупно влип… Мне никогда не отмазаться… Не спрашивай меня ни о чем… Расскажу как-нибудь потом, ты же знаешь, что мне нечего от тебя скрывать. Я тебя очень прошу бросить все и уехать со мной…

– Абу…

– У меня хватит денег, чтобы сделать тебя счастливой до конца жизни. Что бы я ни делал, все это я делаю только ради тебя.

Крис посмотрела на дверь, за которой посапывал Альберт. Ей показалось, что она услышала шорох. Удостоверившись, что все тихо, девушка спросила слегка дрогнувшим голосом:

– Когда ты предлагаешь поехать?

– Сейчас!

– Ты сошел с ума! – воскликнула Крис. – Я не могу! Мне ведь нужно еще как-то уладить с работой.

– Тебе не нужно ничего улаживать, детка, – настаивал Абу Рахим, понимая, что другой возможности переговорить с Крис просто не будет. – Ты просто уедешь со мной, и все!

– А ты выполнил мою просьбу относительно русского?

– Крис, все гораздо серьезнее, чем ты думаешь, – глухо произнес Абу Рахим.

– Так выполнил или нет?

– Нет.

– Тогда нам не о чем разговаривать. Позвони мне, когда сдержишь свое обещание, – ответила Крис и отключила телефон.

Посмотрев на себя в зеркало, она недовольно поджала губы. На хмуром лице между бровей отчетливо обозначилась глубокая морщина, щеки слегка побагровели, дыхание участилось. Состоявшийся разговор не прошел бесследно. Следовало привести себя в порядок: любимый мужчина не должен видеть ее девичьих переживаний. Умывшись холодной водой, Крис освежила лицо и прошла в комнату.

Перевернувшись на спину, Альберт безмятежно спал, разбросав по сторонам свои сильные мускулистые руки. С минуту девушка любовалась лицом любовника, безмятежным и красивым, каковым может быть лицо только падшего ангела, а потом юркнула под одеяло, крепко прижавшись к его телу. Приоткрыв глаза, он притянул ее к себе, и Крис позабыла в его объятиях о состоявшемся неприятном разговоре.

– Крис!.. – выкрикнул в отчаянии Абу Рахим, но в трубке раздавались короткие гудки.

Закрыв глаза, он принимал трудное решение: возвращаться домой не стоит, еще неизвестно, какие сюрпризы его могут там поджидать. А с учетом событий, произошедших в последние часы, могло случиться все, что угодно. При себе у него имеется все необходимое, чтобы уехать из Лондона навсегда: документы, кредитные карточки, а также адреса людей, которые могли бы организовать ему в кратчайшие сроки паспорт на чужое имя.

Неожиданно прозвенел телефонный звонок.

– Крис!..

– Нет, брат, – услышал Абу Рахим знакомый голос. – Это не Крис.

Эти интонации Абу Рахим узнал бы из тысячи. Страх на некоторое время парализовал его волю, отчего-то не находились нужные слова. Проглотив подступивший к горлу ком, он сдавленно произнес:

– Извини, брат… Я сейчас разговаривал…

– Брат, твой телефон был занят. Я хотел спросить, как обстоят наши финансовые дела?

– Мне трудно это говорить, Ибрагим, но деньги пропали, – глухо объявил Абу Рахим.

На некоторое время в трубке повисло гнетущее молчание, для Абу Рахима оно продолжалось вечность, и он был не вправе его нарушить.

– Что я могу сказать тебе, брат, это плохие новости.

– Деньги я найду….

– О каких деньгах ты говоришь, брат, о семи миллионах? Я так понимаю…

– Брат…

– …Это большие деньги, и потом, они мне нужны сегодня. Я на них рассчитывал… Если сумеешь найти такую сумму, тогда нет никаких проблем; если же не получится, я не знаю, что тебе тогда сказать… У меня нет времени ждать.

– Ибрагим, дай мне сутки, я сделаю все, что от меня зависит, – взмолился Абу Рахим.

– Хорошо. Даю тебе сутки, но не больше. Иду на уступки во имя нашей дружбы.

– Спасибо тебе, – голос Абу Рахима слегка дрогнул. – Мне никогда не забыть…

Договорить адвокат не успел. Разговор закончился.

Глава 22

Дело государственной важности

Оставшись один, Павел Егорович закрыл глаза. Следовало все правильно просчитать, а это напоминает игру в жмурки на минном поле – никогда не знаешь, какой шаг будет роковым.

Немного помедлив, он поднял трубку.

– Адмирал? Марк Захарович?

– Кто это? – послышались удивленные интонации. – Впрочем, узнаю… это ты, Павел?

– Он самый, – бодро ответил Ефимцев.

– Как ты узнал мой прямой телефон? Хотя понимаю… деньги и не на такое способны.

– Обижаешь, Марк Захарович, мне его дали совершенно бескорыстно, так сказать, по старой дружбе. Но не пытайся у меня узнать, кто мне его передал, не скажу.

– Я и не пытаюсь. Потому что уверен, что все равно не скажешь.

– Как продвигаются наши дела?

– Моджахедам не выбраться. Думаем блокировать их базу. Хотя дело очень непростое, будет очень много шума.

– Марк Захарович, это всего лишь половинчатое решение, меня оно не устраивает. Ты же знаешь, я всегда иду до конца.

– Чего же ты хочешь?

– Дочь я им не прощу. Я обещал ее матери, что с ней ничего не случится. Получается, что свое слово я не сдержал. Моя дочь у Юсуфа Ахмеда; это случайно не тот, который учился с нами на курсе?

– Он самый.

– Жаль, что я не задавил его еще тогда.

– Я не уверен, что он знал, чью именно дочь захватил. Ему просто подсказали, да и решение принимал не он один. Дело гораздо сложнее – он действовал по заказу Ибрагима, а это уже серьезнее… Павел, пока Настя у Юсуфа, с ней ничего не случится. Обещаю! Мы знаем о каждом ее шаге. Я лично держу с Юсуфом связь!

– Надеюсь, что это так. Но этого мало… Мне нужно, чтобы все, кто причастен к похищению моей дочери, были уничтожены!

– По таким вопросам я решения не принимаю, это уже политическая сфера.

– Сделай все возможное.

– Боюсь, что это невыполнимо.

– Мне бы не хотелось напоминать тебе прошлое… Но ты помнишь, что твою вину я когда-то взял на себя.

– Да, я помню.

– И вместо тебя из училища поперли меня! Так что ты вряд ли был бы сейчас вице-адмиралом, сложись все по-иному.

– Хорошо, – после минутной паузы произнес Головин. – Попытаюсь сделать все, что в моих силах, но, сам понимаешь, выше головы я прыгнуть не сумею.

– Мне достаточно и этих слов. Из твоих уст они много значат.

Павел Егорович положил трубку и, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза.

Вице-адмирал Марк Захарович Головин, тяжело выдохнув, отключил телефон и поднялся с кресла. Заложив руки за спину, он долго смотрел на вечернюю улицу с редкими прохожими: несколько минут назад прошел сильный дождь, и сейчас тротуары под светом ночных фонарей выглядели блестящими. Его внимание привлекла молодая пара, стоящая под деревом и о чем-то оживленно разговаривающая. Молодость! Видно, они так увлечены друг другом, что даже не замечают скверной погоды. Им стоило позавидовать.

Вернувшись в мягкое кожаное кресло, адмирал поднял фотографию в рамке, на которой была запечатлена красивая женщина. Когда-то она была невестой Ефимцева, и вот так распорядилась судьба, что уже четверть века она его жена. Интересно, жалеет ли она о своем выборе? Марку Головину очень хотелось верить, что не жалеет. Но он прекрасно знал, что никогда у нее об этом не спросит. Опять женщины! Там, где они появляются, мужики гибнут…

Аккуратно поставив фотографию на место, Марк Захарович закрыл глаза. Время позднее, в здании почти никого не было, разве что его секретарь, который не мог дождаться, когда, наконец, шеф свалит домой.

«Паша Ефимцев даже не представляет, о чем просит… Хотя, о чем это я? Он прекрасно все понимает, не мальчик! Но так же хорошо знает и о том, что я не могу ему отказать. Он всю жизнь был таким и всегда добивался того, чего хотел», – размышлял Головин.

Один неосторожный звонок мог поломать карьеру. У каждого свои полномочия, и уж тем более не пристало вторгаться в чужую сферу, обычно таких вещей не прощают.

На столе адмирала стояли три телефона, один из которых напрямую соединял его с администрацией президента. Правом звонка он не воспользовался ни разу, зато именно через него получал самые серьезные указания. Может, настал тот самый случай, когда общение необходимо?

Уже в следующую секунду Марк Головин решительно поднял телефонную трубку.

– Соедините меня с президентом…. Какой вопрос? Разумеется, не личный, дело государственной важности… Нет, не могу, я должен доложить президенту лично… Впрочем, скажите, что дело касается международного терроризма. Да. Чем скорее состоится разговор, тем будет лучше для дела… Да, жду.

Глава 23

Запрячьте их подальше

Из ресторана Ефимцев вышел в сопровождении Артема.

– Мы будем все время на связи, можете не беспокоиться.

– Я и не беспокоюсь, – угрюмо хмыкнул Павел Егорович. – Он где-то рядом?

– Стоит на противоположной стороне.

– Наверное, ждет, когда ты от меня отвалишь?

– Возможно, – кисло улыбнулся Артем.

– Пусть считает, что ждать ему пришлось недолго.

– Тогда я пойду.

Павел Ефимцев лишь едва кивнул и, прибавив шаг, направился в сторону дома, где он снимал квартиру. Три километра от ресторана – самое подходящее расстояние для неторопливой прогулки. Спасаясь от холодного порывистого ветра, Ефимцев поднял воротник. Прошагав метров сто до ближайшего перекрестка, повернул направо, к узкому переулку и тут обратил внимание на худощавого негра, закутанного в темную одежду, будто бы в саван. Лица не рассмотреть, да и держался он на значительном расстоянии, ближе к фасадам зданий, но то, что он шел именно за ним, у Павла Егоровича не было никаких сомнений.

Дойдя до следующего перекрестка, Ефимцев обернулся, пересекая дорогу, и тотчас натолкнулся на острый взгляд темных глаз, смотревших на него из-под опущенного капюшона. Так смотреть может только человек, отважившийся на какое-то решительное действие. По коже неприятно пробежал холодок. Медлить было опасно. Вытащив трубку телефона, Павел Егорович произнес:

– Он начинает меня обременять.

– Все под контролем, Павел Егорович.

– Вот и отлично. Сделайте что-нибудь, а то я устал от этой плотной опеки.

– Хорошо. Метров через двести мы вас от него избавим.

Сунув мобильник в карман, Ефимцев пошел дальше, вдоль длинного здания с колоннами, растянувшегося чуть ли не на весь квартал, чувствуя спиной сверлящий взгляд человека, идущего следом. Он даже не успел пройти угол здания, когда услышал позади чей-то возмущенный вскрик. Обернувшись, увидел, как его преследователя окружили трое высоких чернокожих мужчин. Не сбавляя шага, Ефимцев завернул за угол, где его поджидал серый «Бентли». Дальнейшее его не интересовало.

– Вы на месте? – вытащив телефон, спросил он.

– Да. Скоро они закончат пересчет денег. Начинать?

– Дождитесь меня. Мне бы хотелось посмотреть на этот спектакль. Вот что, – повернулся Павел Егорович к водителю, – езжай на площадь Виктории. Хочу все увидеть своими глазами.

– Понял, – удовлетворенно кивнул водитель и, развернув автомобиль, прибавил скорость.

Ефимцев велел остановиться немного в стороне, под тенью высокого каштана, чьи мохнатые ветви, едва не касаясь брусчатки, создавали густую тень. Преимущество расположения автомобиля заключалось в том, что, будучи сами невидимыми, они прекрасно лицезрели не только широкий двор, засаженный зеленью, но и подступы к нему с нужным подъездом.

Через несколько минут, явно довольный, напевая что-то веселое себе под нос, из подъезда вышел Абу Рахим и скорым шагом направился к «Хаммеру», стоявшему неподалеку от подъезда. Плюхнувшись в водительское кресло, он завел двигатель и, просвистев толстой резиной по асфальту, на большой скорости выехал со двора. Еще через пятнадцать минут к подъезду подъехала небольшая грузовая машина, кузов которой был закрыт брезентом: из кабины вышли два человека, в одном из которых он узнал Артема. Парни по-деловому направились к дому, ненадолго замешкавшись у подъезда, – ровно настолько, чтобы открыть входную дверь, и неслышно прошли в дом.

Раздался телефонный звонок.

– Слушаю, – негромко ответил Ефимцев.

– Все прошло безупречно, наш малыш ни о чем не догадывается.

– Где вы отыскали таких колоритных негров?

– Это наши ребята, – раздался в ответ сдержанный смешок. – В Лондоне уже давно, обжились. Так что мы привлекаем их для некоторых поручений. Что делать с этим сомалийцем дальше?

– Попридержите его еще немного, а потом отвезите куда-нибудь на окраину города и отпустите.

– Мы можем его заставить замолчать, – голос прозвучал слегка вкрадчиво, – сделать это нетрудно.

– А вот этого как раз не нужно, у меня есть на него некоторые планы.

Отключив телефон, Павел Егорович нервно сунул его в карман. Что-то они задерживаются. Но неожиданно дверь отворилась, и из подъезда вышел Артем со своим напарником, сжимая в руках по компактному брезентовому мешку. Без суеты они закинули мешки в кузов, а потом вновь скрылись в подъезде, через минуту вновь появились с точно такими же мешками в руках.

Ефимцев облегченно вздохнул, когда грузовик, мерно затарахтев, выехал на улицу.

– Все, поехали! За грузовиком. И постарайся не нарушать правила, нам ни к чему неприятности с полицейскими.

– Понял, – прибавил водитель газу, тотчас последовав за грузовиком.

Главное, не попасть в какую-нибудь аварию, иначе трудно будет объяснить полиции наличие в кузове семи миллионов долларов.

– Останови, – неожиданно приказал Ефимцев, когда машина, съехав с моста через Темзу, покатила по мостовой.

Водитель послушно прижал машину к обочине. Павел Егорович вышел из салона и подошел к гранитному парапету. Вода в реке выглядела черной, лишь иной раз отсвечивающей огнями на колыхающейся поверхности. Неторопливое движение воды притягивало взгляд, течение завораживало. Пожалуй, так можно простоять до самого рассвета.

Вокруг моста тоже спокойно, если не считать того, что где-то у противоположного берега кто-то нещадно скрипел уключиной, да еще раздавались отголоски пронзительно молодого голоса, затянувшего песню.

Телефонный звонок вывел Павла Егоровича из глубокой задумчивости.

– Слушаю.

– Деньги доставлены.

– Запрячьте их куда-нибудь подальше. Не люблю случайностей. Они мне еще пригодятся.

– Уже сделано.

– Отлично! – Губы Ефимцева тронула ядовитая усмешка, и он добавил: – Надеюсь, ты знаешь, что делать с пустыми мешками?

– Они уже в деле.

Когда на небе вспыхнули звезды, в дом к Юсуфу постучали. Открыв дверь, он увидел перед собой человека в арабской одежде, его лицо было повязано платком. Отступив в сторону, он впустил его в дом. Развязав платок, гость открыл свое высохшее лицо, изрезанное глубокими морщинистыми складками.

– Слушаю тебя, Мунир, – произнес Юсуф.

Он не упускал возможности заполучить собственных информаторов, как в стане союзников, так и в стане возможных противников. Некоторые из них работали за звонкую монету, другие, как Мунир, за идею. В наблюдателях не было ничего особенного – обыкновенная восточная хитрость, к которой прибегали все кланы без исключения. Чаще всего общение с Муниром происходило через посредников, лишь в крайнем случае он мог объявиться лично. Видно, сегодняшний вечер был тем самым исключением.

– Хозяин, завтра Ибрагим хочет отобрать у тебя русских. Настроен он очень решительно, боюсь, будет большая стрельба.

– Откуда тебе известно?

– Я сам об этом слышал, когда он говорил с Баруди Хаджибом. – И, потоптавшись у порога, Мунир добавил: – Мне надо идти. Не приведи Аллах, если кто-нибудь заметит, я ведь отправился навестить родственников.

– Хорошо, Мунир, – распахнув дверь, Юсуф выпустил ночного гостя на улицу. – Береги себя.

Проводив гостя, Юсуф Ахмед набросил накидку и шагнул в ночь. Метрах в пятидесяти от него прошла охрана: два высоких парня с автоматами. Подождав, когда они свернут за угол, Юсуф направился к ближайшему домику с тускло освещенным окном. У порога он заметил молодую пару; обнявшись, они чертили в воздухе какие-то знаки, и только прислушавшись, можно было понять, что они говорят о звездах. Юсуф невольно улыбнулся. Возможно, от смерти их отделяет всего-то шаг, а они находят время, чтобы поговорить о пустяках. Вот что делает с человеком любовь.

Он негромко кашлянул, и молодые, расцепив объятия в ожидании посмотрели на подошедшего.

– Вам надо ехать, – сказал Юсуф без всякого вступления.

– Куда? – невольно выдохнула Анастасия.

– Подальше отсюда. Уже завтра я не смогу вас защитить. Чем дальше вы отсюда отъедете, тем будет лучше.

– На чем мы поедем? – спросил Дмитрий.

– Я дам вам джип. Это единственное, чем я могу помочь вам. Поезжайте в Джибути. Там они вас не достанут. И постарайтесь ехать поаккуратнее.

– Но у нас в доме…

Юсуф отрицательно покачал головой:

– Время ваше пошло; чем раньше вы отсюда уедете, тем будет лучше. Пойдемте, – показал он в сторону машины, черневшей в ночи. Открыв дверцы автомобиля, скомандовал: – Полезайте назад, никто не должен видеть, что это я вывез вас за пределы поселка, иначе… скажу так, у меня могут возникнуть большие неприятности. – Когда молодожены, пригнувшись, устроились сзади, он предупредил: – Сидите не шевелясь.

Машина тронулась, осветив ближними огнями дорогу. Метров через сто она остановилась, и Юсуф, приоткрыв окно, спросил:

– Все в порядке, Ахат?

– Да, господин, – послышался подобострастный ответ. – Никого не было.

– Хорошо, наблюдай здесь, а я отъеду на дальние посты.

Утробно заурчав, машина поехала дальше, тяжеловато переваливаясь на кочках. Через километр Юсуф Ахмед заглушил двигатель и произнес:

– Все, дальше вы поедете сами. – Повернувшись к Дмитрию, добавил: – И давай как-нибудь без глупостей. Советую избегать больших дорог, здесь может случиться всякое.

Дмитрий молча сел в освободившееся водительское кресло. Анастасия, пристегнув ремень, устроилась рядом.

– Чего встали? Поехали! – поторопил Юсуф, хлопнув по кузову ладонью.

Внедорожник, коротко просигналив, устремился по грунтовой дороге вперед.

Глава 24

Укол шприцем

О том, чтобы достать такую впечатляющую сумму, нечего было и думать. Единственное, что мог сделать Абу Рахим, так это оттянуть тяжелый разговор с Ибрагимом на некоторое время. За оставшиеся часы можно было привести в порядок поистрепавшиеся дела и подготовить пути отхода. Не исключено, что за каждым его шагом следят люди Ибрагима, а потому следовало быть особенно осторожным.

Без Крис свое существование Абу Рахим не представлял. В течение последнего дня он звонил ей трижды, однако всякий раз натыкался на холодный, будто родниковая вода, голос – всякий раз она напоминала о его обещании избавиться от русского олигарха. Было понятно, что голова Ефимцева для нее самый серьезный аргумент в переговорах, и разговор не состоится до тех самых пор, пока она, наконец, ее не заполучит. Самое скверное заключалось в том, что российский олигарх куда-то запропастился: его прежняя квартира пустовала, а в тех местах, где его удавалось наблюдать прежде, он не появлялся. Несколько человек, отправленных на его поиски, пришли ни с чем, и самое благоразумное в его положении – съехать из Лондона, позабыв о прежних своих привязанностях.

Последние шесть часов прошли в трудах: значительную часть средств удалось переправить, а то немногое, что еще оставалось на счетах, могло подождать того времени, когда ситуация изменится в лучшую сторону. Во всяком случае, хотелось верить, что так оно и будет.

Абу Рахим подошел к окну. Город лежал у его ног; как и прежде, он был красив, вот только панорама, развернувшаяся перед глазами, совершенно не радовала. Уезжать приходилось с тяжелым чувством. А ведь было время, когда он мог простаивать у окна часами, любуясь медленно текущей Темзой и высотными домами, обступившими ее каменные берега. Абу Рахим посмотрел на часы – время уходить. В его памяти город останется именно таким, с тридцать четвертого этажа небоскреба.

Удастся ли еще когда-нибудь вернуться?

Абу Рахим взялся за небольшой чемодан – ровно столько ему требовалось для перелета в Бразилию, где он рассчитывал обрести новое имя. И тут в дверь негромко постучали. Внутри неприятно екнуло: «Кто бы это мог быть?»

– Это я, хозяин, – услышал он голос Гамзати.

Секунду Абу Рахим колебался: стоит ли выдавать свое присутствие? Но потом решительно зашагал к двери: возможно, Гамзати сумел узнать логово русского капиталиста или уже расправился с ним.

Абу Рахим открыл сомалийцу дверь, впустил его в кабинет и спросил:

– Ты нашел его?

– Да, хозяин, я знаю, где он засел, – воодушевленно произнес Гамзати.

Если дело обстоит именно таким образом, отъезд можно перенести на несколько часов, а потом он уедет в Бразилию вместе с Крис. Чтобы уговорить Крис последовать за ним, у него хватит аргументов.

– И где же он скрывается?

– У него есть вилла в районе…

Слова сомалийца заглушил продолжительный звонок. Глянув на экран, Абу Рахим невольно нахмурился: звонок был от Ибрагима. Но в следующую секунду черты его лица разгладились: теперь, после такого сообщения, Ибрагим ему не страшен, уж он сумеет выкрутиться из создавшейся ситуации.

– Да, брат, – громко ответил Абу Рахим.

– Ты еще не собрал семь миллионов?

На какой-то момент дыхание перехватило, но уже в следующую секунду Абу бодро ответил:

– Все в порядке, брат, деньги почти собраны. Осталась только самая малость.

– Хм… – голос Ибрагима прозвучал недоверчиво. – А у меня совершенно другие сведения. Мне тут сообщили, что ты закрываешь свои счета, а деньги переправляешь в офшорные зоны. Такое впечатление, что ты хочешь съехать.

Абу Рахим невольно сглотнул подкативший к горлу ком.

– Брат, не знаю, кто тебе мог сказать такое, но так говорить обо мне могут только недоброжелатели. Неужели ты им веришь?

– Я тебе верю, брат, но мне бы хотелось дела вместо слов. Я их уже достаточно наслушался.

Гамзати продолжал с беспристрастным видом стоять рядом. Отвернувшись, Абу Рахим подошел к окну: в это время по Темзе двигался прогулочный катер, ему даже показалось, что он разглядел счастливые лица пассажиров. Вдруг в правом бедре он ощутил резкую боль, какая бывает только от укола шприцем. Повернувшись, он увидел, как Гамзати аккуратно укладывает в футляр небольшой шприц, не обращая никакого внимания на смятение Абу Рахима. Гамзати действовал так, будто его не было вовсе. Абу Рахим хотел закричать на Гамзати, потребовать объяснений, но неожиданно почувствовал, что язык, сделавшись непослушным, пристал к гортани. Вместо заготовленной гневной фразы из горла вырвался лишь жалкий тихий сип.

Гамзати, уложив шприц в футляр, спрятал его в карман потертой куртки и с интересом стал наблюдать за Абу Рахимом, легкой кривой улыбкой реагируя на каждое бессильное движение босса. Абу Рахим сделал шаг, как ему показалось, весьма решительный и широкий, чтобы ухватить за шиворот изменника, но лишь едва оторвал ногу от пола, потом был второй шаг, столь же крохотный, после чего ноги подкосились окончательно, тело ослабло, и он повалился на пол.

С неторопливой основательностью Гамзати ухватил адвоката под мышки и уверенно потащил к окну. Абу Рахим продолжал пребывать в сознании и, понимая весь ужас происходящего, с отрешенным лицом наблюдал за его действиями. Вот Гамзати пробует открыть окно, слегка заедающее, а когда рама поддалась, в комнату ворвался свежий ветер, разбросав на письменном столе аккуратно сложенные бумаги. Подтащив Абу Рахима к оконному проему, Гамзати поднатужился, приподнял его и без колебаний сбросил вниз, следя за полетом, в котором адвокат, не издав ни звука, перевернулся разок в воздухе, после чего упал на припаркованный грузовик.

Гамзати поднял лежавший на полу телефон.

– Это ты, Гамзати? – услышал он голос Ибрагима.

– Да, брат, это я.

– Как все прошло?

– Все сделано, брат, он больше не причинит неприятностей.

– Знаешь, что нужно делать?

– Знаю. Он был не один, в этом деле замешана Крис, именно у нее мы нашли мешки из-под денег.

– И кто же нашел?

– За Крис присматривал нигериец, он очень неплохо ладит с женщинами.

– Хорошо. А как дела с русским?

– Он куда-то исчез.

– Попробуй отыскать… Позвони мне, когда все закончится.

Трубка замолчала. Поколебавшись, Гамзати сунул ее в карман и неторопливым шагом вышел из комнаты.

Глава 25

Наши планы совпадают

Отключив телефон, Ибрагим посмотрел на Аденский залив. С высоты двух сотен метров были видны корабли, с установленными на них ракетными установками, мерно покачивающиеся на невысоких волнах. На каменистом берегу, сбившись в небольшие группы, стояли ваххабиты и терпеливо ожидали приказа Ибрагима. Подняв бинокль к глазам, он видел на их лицах оживление, какое нередко можно наблюдать в глазах бойцов накануне жаркого боя. Значительную часть ваххабитов он знал лично, воюя с ними плечом к плечу против кяфиров в горах Афганистана и на землях Боснии, в выжженной саванне Сомали и на пограничных территориях Пакистана. Наступала томительная минута ожидания, занимавшая как рядового моджахеда, так и командира крупного подразделения. Через какую-то минуту все придет в движение: люди займут свои места, корабли, вытянувшись в цепь, выйдут в море и через несколько часов, выстроившись в цепь, перекроют Аденский залив. Близок час торжества, к которому он столь долго стремился. Не пройдет и десяти часов, как о грандиозной акции заговорят во всех странах и будут вынуждены принять новые условия о переделе мира.

Ибрагим включил рацию и почувствовал, как по жилам усиленно побежала кровь.

– Начинайте, – подавляя в себе волнение, твердым голосом произнес он.

На какое-то мгновение окружающее пространство словно бы замерло. Умолкли даже птицы, а потом армада пришла в движение, выстраиваясь в длинную вереницу.

Дмитрий ехал всю ночь и, странное дело, совершенно не устал. Дорога выглядела извилистой: она то отходила далеко от моря, то вдруг проходила по самой его кромке. Дважды, освещенные пламенем, они проезжали мимо костров. Солдаты береговой охраны, собравшиеся у огня, с любопытством смотрели на проезжающий внедорожник, но останавливать машину не решались. Худшее произошло на рассвете, когда ночь, выпустив из своего плена саванну, раздвинула пространство до самого горизонта. На дороге, зажатой с обеих сторон отвесными скалами, стоял блокпост береговой охраны из трех человек, вооруженных автоматами. Махнув рукой, один из охранников двинулся навстречу автомобилю. Дмитрий невольно стиснул зубы, предчувствуя недоброе.

– Может, поедем дальше? – проговорила Анастасия, вжавшись в кресло.

По ее напряженному лицу Дмитрий понял, что она испытывает то же самое.

– Нужно остановиться, иначе они начнут стрелять.

Остановившись перед самым шлагбаумом, он добродушно улыбнулся и проговорил по-английски:

– Здравствуйте, господа. Эта дорога на Джибути?

Солдаты переглянулись и о чем-то оживленно заговорили. Потом один из них, круглолицый, как футбольный мяч, широко распахнул дверь и потянул Дмитрия из машины.

– Что вы хотите! – оттолкнул от себя сомалийца Дмитрий. – Это машина Юсуфа!

Солдат отошел от джипа и, передернув затвор, направил его на Дмитрия. Другой неторопливо скинул с плеча оружие, всем своим видом давая понять, что у него самые серьезные намерения. Махнув нетерпеливо стволом автомата, круглолицый потребовал, чтобы Дмитрий и Анастасия вышли из машины.

– Они нас убьют, – в страхе прошептала Анастасия, – давай выйдем!

Стараясь демонстрировать радушие, Дмитрий вылез из салона.

– Все в порядке, господа, – проговорил он, натянуто улыбаясь. – Мы никакие-то там бандиты, мы мирные граждане. Сейчас едем в Джибути по делам. Можете спросить у Юсуфа Ахмеда, он вам подтвердит.

Подошедший солдат что-то проговорил на своем крикливом языке, после чего толкнул Дмитрия прикладом, заставив его попятиться.

– Послушайте, произошло какое-то недоразумение, мы не имеем к вашим делам никакого отношения.

Наставив на Дмитрия автомат, охранник жестами потребовал, чтобы тот отошел от дороги в сторону гранитной глыбы.

– Хорошо, хорошо, – миролюбиво проговорил Дмитрий, – я сделаю все, что вы хотите, я понимаю, что это всего лишь глупая формальность, после которой мы с женой поедем дальше.

Лица солдат были непроницаемы, словно маски, выставленные на обозрение, и оживились только в тот момент, когда они посмотрели на Анастасию. Круглолицый что-то сказал своему напарнику и весело рассмеялся. Другой охотно подхватил его смех, высоко задрав острый подбородок.

Круглолицый подошел к Анастасии и грубовато потянул ее за руку.

– Что вы делаете?! – закричала девушка. – Мне больно! Дмитрий, ну, сделай же что-нибудь!

– Оставьте ее! – бросился вперед Дмитрий, но стоявший рядом солдат коротким движением ударил его прикладом в живот. Потеряв равновесие, Дмитрий ударился затылком о камень и потерял сознание.

Круглолицый бесцеремонно разглядывал девушку, потом погладил ее по плечу, словно успокаивая, и вдруг неожиданным резким движением дернул ее за разрез платья. Тонкая материя жалобно затрещала, оголив грудь.

– Ублюдок, оставь меня! – отбивалась Анастасия.

Девушку повалили на землю, круглолицый жадной рукой задрал ей платье, а напарник, зажав рот, навалился животом. Анастасия чувствовала дурной запах, исходящий от их тел, ей хотелось кричать, но сил не было. Рядом постанывал Дмитрий, пытаясь подняться. Рука солдата шарила по низу живота, пыталась раздвинуть девушке ноги.

Неожиданно раздался выстрел, в лицо ударило что-то липкое и теплое, а солдат, вдруг потеряв к ней интерес, расслабился, придавив ее всем телом. Анастасия отчаянно закричала и отшвырнула от себя убитого. Метрах в пятнадцати от нее стоял высокий мужчина в обыкновенных затертых джинсах и в рубашке навыпуск; в правой руке он держал пистолет, направленный на второго сомалийца, пятившегося мелкими шажками.

– Приятель, ты очень некрасиво ведешь себя с женщинами, – произнес мужчина на чистом английском. – Видно, родители тебя плохо воспитали.

Присев, солдат попытался приподнять автомат, прислоненный к камню, в какой-то момент показалось, что ему удастся завладеть оружием, но пуля, ударившая в грудь, отбила всякий интерес к оружию, и он упал спиной на дорогу.

– Ну, чего ты ревешь! – прикрикнул на Анастасию мужчина.

– Может, зря вы так… – сквозь рыдания проговорила она, растирая по пыльным щекам слезы.

– Вот что значит сердобольность, – покачал головой мужчина. – Узнаю русских женщин. Ты лучше посмотри туда.

Анастасия невольно повернула голову. В густом кустарнике, близ самого края дороги, она рассмотрела неподвижную фигуру.

– Вас ожидало бы то же самое. А еще напоследок, уж извините меня, и поглумились бы над вами вдоволь. Мне эта публика хорошо знакома.

– Они же на службе, – несмело возразила Анастасия.

– Вы как дитя малое, – невольно подивился спаситель. – Еще не поймешь, кто они такие – не то бойцы береговой охраны, не то обыкновенные бандиты, хотя, на мой взгляд, разницы никакой.

Держась руками за голову, подошел Дмитрий. Из рассеченного затылка сочилась кровь.

– Спасибо… Если бы не вы…

– Оставьте, – отмахнулся спаситель. – Это ваш муж?

– Да.

– Перевяжите ему рану. Наверняка в машине есть аптечка.

В аптечке отыскался бинт. Анастасия умело перевязала рану.

– Скажите, как вас зовут?

– Интересный вопрос… Зовите Мухаджиром, хотя это неважно. Давайте лучше делом займемся… Помоги мне перетащить этих голубчиков, – обратился он к Дмитрию.

– Куда?

– В машину, – усмехнулся Мухаджир.

Бойцов береговой охраны посадили в салон на передние кресла, пристегнули ремнями. Мухаджир открыл багажник, вытащил из него канистру с бензином и облил пол и кресла. Отступая от машины, он тонкой струйкой стал поливать перед собой бензин, оставлявший, растекаясь, неровную дорожку. Уже отойдя на значительное расстояние, Мухаджир щелкнул зажигалкой и швырнул ее на бензиновую дорожку. Бензин вспыхнул мгновенно и весело побежал по направлению к машине. Взобравшись по колесу на капот, он сжег краску, а потом раздался громкий взрыв, и машину объяло огнем.

– А мы думали, что в этой машине мы в безопасности, – произнесла Анастасия, наблюдая за пожарищем.

– Они просто из другого клана, – ответил Мухаджир, – для них Юсуф – враг… Чего стоите? – буркнул он невесело. – Идите к пикапу.

– Нам нужно в Джибути, а оттуда мы хотели улететь в Москву, – сказал Дмитрий.

– Наши планы совпадают, мне тоже изрядно осточертели эти места. Но сначала нужно выполнить одно небольшое деликатное дельце. – И, повернувшись к девушке, Мухаджир добавил: – Если вы, конечно, не против?

– Конечно же, нет, – заверила Анастасия, – только бы подальше от этой дороги.

– Мое дело не займет много времени.

Глава 26

Небольшое дельце

О том, что у нее в квартире кто-то побывал, Крис поняла сразу: шкаф, стоявший в прихожей, был распахнут, а с полок неприглядной требухой свешивались платья, ночные рубашки и колготки. Неизвестный визитер что-то торопливо искал, не удосужившись даже затолкать вещи обратно.

Крис прошла в комнату и открыла небольшой ларчик, в котором у нее лежали драгоценности: вроде бы все на месте. Взгляд упал на диадему с большими бриллиантами, ярко сверкнувшими под сильным светом настольной лампы. Странно, что неизвестный воришка не прихватил ее. Она стоит целое состояние!

Крис слегка успокоилась. Неизвестным посетителем мог быть Абу Рахим, с которым некоторое время она жила вместе. Правда, он отдал ей ключ во время их ссоры, но что мешало ему сделать дубликат? Что же он мог искать среди ее вещей, не свои же старые рубашки! А может, таким странным образом он захотел отомстить ей за разрыв? Промаялся в ожидании всю ночь, а когда понял, что она находится в объятиях другого, в злобе раскидал по полу все ее вещи.

Крис прошла в спальную комнату. Картина аналогичная, все перерыто: тумбочки открыты, а аккуратно сложенное постельное белье и многочисленные полотенца расшвыряны по полу. Распалившись, Крис быстро прошла в гостиную и остановилась при виде каких-то брезентовых мешков, валявшихся у стенки. Что за новость, зачем он их сюда приволок? Подняв один из них, она увидела у самой горловины прилипший сургуч и фиолетовую печать национального банка. Обычно в таких мешках инкассаторы перевозят наличность. Внутри екнуло недоброе предчувствие: «Каким же образом эти мешки оказались в доме? А что если вдруг сейчас явится полиция!»

– Здравствуй, крошка, – услышала Крис за спиной чей-то негромкий голос.

Обернувшись, она увидела тощего чернокожего с большим пистолетом в худенькой ручке, привольно развалившегося на ее любимом кресле. От этой картины ее охватила дикая ярость.

– Кто ты такой, и что ты здесь делаешь?!

– Я хочу спросить у тебя, куда ты подевала деньги?

– Какие еще деньги?!

– Те самые, что находились вот в этих мешках.

Крис стремительно шагнула ему навстречу, желая расквитаться с наглецом, но рука незнакомца уверенно поднялась, и ствол пистолета остановился точно в центре ее груди. Лицо чернокожего выглядело совершенно безмятежным, но Крис сразу осознала, что при следующем шаге тот нажмет на курок, и невольно остановилась.

Ее обуял жуткий страх. Все было по-серьезному.

– Я в первый раз вижу эти мешки… – с трудом выдавила она из себя, не узнавая собственного голоса.

Девушка хотела добавить что-то еще, но не сумела: горький спазм перехватил горло, она понимала, что следующих слов ей просто не произнести, они потонут в слезах. Кто знал, что день, так радужно начавшийся, может закончиться столь трагически.

– Я тебе не верю. Эти деньги украл твой любовник Абу Рахим и спрятал их у тебя. А ты, видно, решила забрать их себе. Разве не так? Ловко придумано. – В голосе чернокожего прозвучал некоторый восторг.

Крис захлопала ресницами, пытаясь остановить наворачивающуюся слезу, – опять этот Рахим, с ним следовало расстаться давно, а не дожидаться незнакомца с пистолетом в собственной гостиной.

– Послушайте, мы с Рахимом уже давно расстались. Я не знаю, откуда взялись эти мешки. Я не имею никакого отношения к его темным делишкам.

Крис сделала один шаг, потом, столь же небольшой, другой. Теперь незнакомец находился вблизи, всего-то на расстоянии вытянутой руки. К ней вдруг пришла отчаянная мысль, а что, если… Но вдруг она почувствовала сильнейший удар в грудь, заставивший ее отступить на шаг, и Крис бессильно опустилась на пол, прижав к ушибленному месту ладонь. Посмотрев на руку, она увидела, как через пальцы просачивалась кровь. Глаза заволокло темно-серой пеленой, через которую Крис сумела различить поднявшегося с кресла незнакомца. Он подошел к шкатулке, в которой были драгоценности, высыпал их в карман и, отворив дверь, вышел. А потом наступил мрак.

Гамзати прошел в спальню, увидел на тумбочке резную шкатулку и лежащую в ней бриллиантовую диадему (странно, что он не заметил такое чудо раньше), одобрительно хмыкнул и положил ее в карман. Убийство должно напоминать обыкновенное ограбление.

Вытащив трубку телефона, он произнес:

– Она не пожелала расставаться с деньгами.

– Хм… Это ее выбор. Ты сделал все, как нужно, ты – хороший мальчик.

Гамзати хотел ответить, но связь прервалась короткими гудками.

Надавив на педаль газа, Мухаджир преодолел небольшой горный перевал, врезавшийся в саванну острым клином, и покатил к усеченной базальтовой вершине, величаво возвышающейся над Аденским проливом. Предгорье начиналось узким крутым серпантином, и невольно разбирало сомнение о возможности разъехаться двум машинам, – в случае неудачи одной из них придется пятиться.

Обошлось, встречной машины не оказалось; был лишь пастух с тремя овцами, но он не в счет. Растянувшись в линию, овечки, покачивая крупными головами, трусили впереди пастуха, а длинный прут в его руках, поторапливая животных, летал над их спинами, словно указывая нужное направление и задавая должную скорость, ни разу при этом не коснувшись шерсти животных.

Въехав на базальтовый уступ, Мухаджир посмотрел на Аденский пролив, воды которого в предвечерний час выглядели серыми, возможно, поэтому он казался особенно неприветливым. Вдоль берега стояло множество судов, среди которых были и современные боевые катера. Сразу видно, что задумывалось нечто грандиозное, и он подоспел к самому началу представления.

– Посидите здесь, я сейчас приду, – сказал Мухаджир.

Выйдя из машины, он встал на самый край уступа и начал рассматривать корабли, вокруг которых царило настоящее оживление. Где-то в этой массе народа должен находиться Ибрагим. Одна группа в особенности привлекла его внимание: она находилась на самой пристани, и среди толпы выделялся высокий человек в белой одежде с красным широким поясом. Он что-то уверенно говорил, показывая на море, и люди, стоявшие рядом, уважительно внимали ему. Этим человеком был Ибрагим, Мухаджир узнал его по жестам и по одежде – красный пояс тот повязывал всякий раз, когда совершал джихад.

Поблизости послышался шорох просыпанных камней, и на базальтовую площадку вышел человек в длинной белой рубашке и шароварах, заправленных в короткие кожаные сапоги, на плечи наброшена шерстяная накидка. Обычно так одеваются арабы, проживающие в горах. В руках он держал «стингер». Это был один из гвардейцев Ибрагима, что проживали в пещерах у Аденского залива и подобно исмаилитам ждали приказа от Ибрагима, чтобы осуществить священный джихад. Сейчас, дежуря в оцеплении, моджахед очень сожалел о том, что основные действия проходят без его непосредственного участия, и молил Аллаха, чтобы тот позволил отличиться ему на пути джихада.

– Кто ты такой? – строго спросил он, разглядывая незнакомца.

– Я Мухаджир. Может, слышал?

В глазах гвардейца что-то мелькнуло, лицо, строгое секунду назад, теперь приняло зловещее выражение, за которым обычно следует немедленная атака, но ему мешал «стингер» на плече. Правая рука потянулась к пистолету, висевшему у пояса. Но, прежде чем пальцы дотянулись до рукояти, Мухаджир поднял руку, – в ладони оказался французский десантный кинжал, – и нажал на кнопку. Лезвие со скоростью пули вылетело из рукояти и ударило в левую часть груди араба. Взмахнув руками, тот опустил «стингер», ставший для него неподъемным, и завалился между острыми валунами.

– И это вы называете небольшое дельце?! – услышал за спиной возмущенный женский голос. Мухаджир, обернувшись, увидел Анастасию с Дмитрием.

– То ли еще будет….Молодой человек, я бы попросил вас унять свою барышню, сейчас мне не до вас. Я вам сказал сидеть в машине и не высовываться, если желаете добраться до дома живыми. – Он поднял «стингер» и, закинув его на плечо, подошел к кромке обрыва.

Двигатели кораблей заработали почти одновременно, вспенив у берега воду, а потом разом отошли, выстраиваясь в длинную цепочку. На одном из них находился Ибрагим. Не прошло и четверти часа, как из-за мыса показались три сторожевых корабля.

Настроение у адмирала Головина было замечательное. Час назад удалось задержать самолет, перевозивший в Чечню оружие из Сомали; вместе с ним была захвачена большая группа боевиков, привлеченных к его разгрузке. И, самое главное, он получил от президента карт-бланш на завершение операции. Сидевший перед ним Шестаков ждал распоряжений.

– Все, отдавай приказ сторожевым кораблям, пусть выходят на базу моджахедов. Немедленно! Теперь наш черед. Ни один из этих кораблей не должен вернуться на базу. Ты меня хорошо понял?

– Как никогда, хорошо, – с готовностью ответил Шестаков.

– Вот и отлично. Это тот случай, когда нужно будет присутствовать лично. Так что желаю тебе успеха, Анатолий Сергеевич.

Глава 27

Там сильно стреляли

Спустившись в каюту, Ибрагим помолился. Переоделся в белую долгополую широкую рубаху с длинными рукавами, повязал талию красным поясом и такого же цвета четырехугольным платком и аккуратно поверх него приладил тесьму. Именно так тысячелетие назад одевались исмаилиты, воюя с «неверными». С тех пор мало что изменилось.

Великий Хасан, сумевший создать тайное общество исмаилитов, перед которыми трепетали самые могущественные империи того времени, сумел дожить до преклонного возраста, не растеряв своего влияния и величия. Никто из шейхов не чувствовал себя в безопасности ни за высокими стенами крепостей, ни во дворцах, усиленных стражей. Его власть была тайной и одновременно абсолютной. Лишь один человек, персидский султан Мелик-шах, посмел однажды бросить вызов его могуществу, объединив большую часть раздробленных территорий. Но как-то раз, проснувшись ранним утром, он обнаружил у своего изголовья воткнутый в пол ритуальный меч исмаилитов, к которому была прикреплена записка с требованием отказаться от осады Аламута, где обосновался значительный гарнизон воинов старика Хасана. Всемогущему султану пришлось подчиниться требованию исмаилитов и заключить с ними договор, по которому им предоставлялась свобода действий. Помимо этого он давал обещание сократить собственную военную мощь.

Так что один, но вовремя воткнутый меч способен повлиять на ход целой военной кампании.

Ни один кяфир, пусть даже самый знатный из них, где бы он ни находился, не должен чувствовать себя в безопасности – правило, которому Ибрагим старался следовать всю жизнь. Подобно исмаилитам он имел своих людей повсюду, включая самые закрытые общества кяфиров, находящиеся от его базы за тысячи километров. Укоренившись, они могли годами ждать от него приказа, и когда он все-таки поступал, Ибрагим не помнил случая, чтобы они его подвели. Одновременно с перекрытием флотилии Аденского залива во всех концах света произойдет череда терактов, которые ввергнут общество в хаос, и тогда он один станет диктовать миру свои условия.

Ибрагим поднялся на палубу корабля. В лицо вместе с каплями дождя ударил свежий морской ветер. Корабли, вытянувшись в строгую линию, направлялись в сторону Мандебского пролива, соединявшего Красное море и Аденский залив. На корме слегка покачивал гибкими лопастями русский корабельный транспортно-боевой вертолет «Ка-27». Рядом с вертолетом, чтобы посмотреть на уходящую эскадру, стояли летчик и штурман-оператор. Расширенная носовая часть стеклянной кабины улавливала солнечный свет, отбрасывая яркие блики на стоявших рядом людей. Заметив вышедшего Ибрагима, летчик, приложив руку к груди, слегка кивнул, а потом вновь, слегка сощурившись, устремил взгляд на разворачивающуюся эскадру. Вряд ли услуги пилотов понадобятся, но пренебрегать безопасностью не стоило.

Неожиданно, перекрывая шум работающих двигателей, раздался вой корабельной сирены. Оглянувшись, Ибрагим увидел, как в миле от корабля, огибая острый мысок, появился русский фрегат. Ему даже показалось, что на какой-то миг вереница из вытянувшихся кораблей замерла, прислушиваясь к вою. А следом за фрегатом столь же величественно, один за другим, оснащенные ударным противокорабельным, зенитно-ракетным, артиллерийским и торпедно-бомбовым оружием, показались еще два корабля. Это была сила, с которой нельзя было не считаться. Двигаясь на большой скорости, они уверенно сокращали расстояние, стремясь преградить эскадре путь.

– Приказываю остановиться! – прозвучал на английском суровый голос, усиленный могучими мегафонами. – В случае неподчинения мы будем вынуждены применить силу.

Отступая от борта, Ибрагим перехватил взглядом взволнованное лицо летчика.

– Брат, что нам делать, они будут стрелять, – подошел помощник капитана.

– Не останавливаться, идти полным ходом!

– Есть риск, что они…

– Они не посмеют открыть огонь. Русские корабли находятся в сомалийских территориальных водах. Это объявление войны другому государству!

– Наши корабли в сравнении со сторожевыми…

Лицо Ибрагима неприятно вытянулось, и он сухо произнес:.

– Пусть на кораблях развернут зенитно-ракетный комплекс. В случае реальной угрозы – открыть огонь из всех установок!

– Слушаюсь! – живо ответил помощник капитана.

Начиналось самое интересное, оставаться в стороне от событий Ибрагим не имел права.

Передав его распоряжение, помощник тотчас вернулся.

– Брат, надо бы спуститься в каюту, – смутившись под строгим взглядом, проговорил он. – Сейчас здесь будет очень жарко. И небезопасно.

– Я останусь здесь. За каждым из нас ходит девяносто девять смертей. Можно обмануть девяносто восемь, но последнюю, от старости, девяносто девятую, не обмануть никогда… Мне же до нее далеко. Я мог бы умереть девяносто раз, но Аллах всегда давал мне возможность выжить и спастись, так почему же я должен опасаться девяносто первой смерти? И пускай не забывают слова пророка: «Рай покоится в тени мечей!»

Сокращая расстояние, первым из российских кораблей шел стопятидесятиметровый сторожевой корабль. Двигался красиво, на загляденье. Вода из-под его острой скулы выходила быстро и ровно, будто бы разрезанная на пласты. Двухорудийные автоматические артиллерийские установки чуть повернулись, остановившись в точности на флагмане эскадры моджахедов. Вновь, закладывая уши, прозвучала длинная предупредительная сирена: российские корабли давали понять, что шутить не намерены.

Линейный корабельный строй, потеряв былую скорость, слегка расстроился, и между судами образовался значительный интервал. На первых четырех кораблях, оснащенных артиллерийскими установками, произошло заметное оживление. Артиллерийские установки теперь смотрели в сторону стремительно приближающихся сторожевиков.

Все произошло быстрее, чем можно было представить. Сторожевой корабль, не сбавляя скорости, бабахнул ярко-белым пламенем, и три ракеты, пустив за собой распускающийся шлейф дыма, с громким шипением рассекая воздух, устремились в сторону головного корабля. Взрывы, прозвучавшие почти одновременно, заставили содрогнуться окружающее пространство. Первые два судна были затоплены почти мгновенно: ракеты разбили их надвое, и корявые тяжелые обломки, зачерпнув воду, устремились ко дну. Третье, с большей живучестью, некоторое время оставалось на поверхности. Сначала в воздух поднялся огромный клуб черного дыма, а потом сквозь него, пожирая постройки, вырвался красный огонь. Затем судно быстро просело и стремительно стало заваливаться на бок. Продержавшись немногим более минуты, оно перевернулось, показав почерневшее дно.

Следом за первыми ракетами, не давая рассеяться длинным белым хвостам дыма, уже потрепанным ветром, полетели еще три и, отыскав цели, ударили белыми хищными носами в надпалубные надстройки. На первом судне всполох высокого пламени тотчас уничтожил смотровую площадку. Значительно просев, корабль медленно, теряя с каждой секундой плавучесть, начал погружаться в пучину. Когда вода хлынула через борта и на поверхности оставались лишь две верхние палубы, корабль вдруг на какое-то время неожиданно перестал тонуть, а потом как-то сразу разом ушел под воду, оставив после себя только быстро разбегающиеся круги. Два других судна загорелись почти мгновенно, взбрасывая в посеревшее небо черный дым, который быстро рассеялся, как только над утонувшими судами сомкнулась вода.

Движение флотилии было остановлено, развернувшись, корабли решили принять бой. Почти одновременно с трех кораблей, стоявших рядом, прогремел артиллерийский залп, всколыхнув перед наседающими сторожевыми кораблями большую волну. Только один из снарядов ударил вблизи борта замыкающего судна, заставив его высоким столбом воды сделать значительный крен.

– Хозяин, нужно уходить, – подошел к Ибрагиму летчик. – Следующий залп будет по нашему кораблю. Ему не под силу тягаться с русскими фрегатами.

Не ответив, Ибрагим, будто завороженный, продолжал наблюдать за разворачивающимся сражением.

С борта замыкающего сторожевика, явно обиженного залповым выстрелом, заработала скорострельная пушка, и корабль, имевший неосторожность стрелять по флагману, в считаные секунды превратился в клубы огня и затонул, оставив на поверхности воды лишь обломки, покачивающиеся на волнах.

Бой был окончательно проигран.

– Хозяин, нам нужно уходить, – настойчиво напомнил летчик, – у нас всего лишь несколько секунд. Потом будет поздно.

– Брат, уходи, – подошел к Ибрагиму и помощник капитана, – у нас есть чем им ответить, – показал он на скорострельную пушку.

Ибрагим повернулся к летчику, рассчитывая увидеть на его лице страх. Но тот, вопреки ожиданию, смотрел спокойно. Такой вполне мог стать шахидом, вот только предстоящая смерть под снарядами русских пушек представлялась ему бессмысленной. А еще летчик был молод и пригож собой – короткая щеголеватая бородка невероятно шла к его скуластому аскетическому лицу. Наверняка на завтра у него были серьезные планы, и он явно не предполагал закончить дни в серых водах Аденского залива.

– Запускай двигатель, – приказал Ибрагим.

– Хорошо, хозяин, – метнулся к вертолету летчик.

Спокойно и с показным достоинством, как и полагается воину Аллаха, Ибрагим зашагал к вертолету. Лопасти дрогнули, а потом с силой раскрутились, заставив прикрыться руками от нарастающего ветра. Ухватившись за ручку, Ибрагим уверенно шагнул в салон вертолета. Через иллюминатор он увидел, как впереди взорвался еще один корабль, разметав во все стороны колючие металлические обломки. Покачнувшись, вертолет взлетел, подставляя лопасти сильному ветру.

С оглушительным звуком заработала скорострельная пушка. Ибрагиму хотелось бы верить, что каждый снаряд достигает цели.

Через иллюминатор он видел три русских сторожевых корабля, отстоявших друг от друга на одинаковом расстоянии, а по другую сторону вертолета – то, что осталось от его эскадры – всего-то четыре судна, пытавшихся перестроиться. Их ожидала незавидная участь.

Внизу вдруг что-то сильно громыхнуло, вертолет подбросило кверху, а затем швырнуло в сторону; на какой-то момент перестали даже работать двигатели. Ибрагим подумал о том, что это конец. Причем пришедшую мысль он встретил равнодушно, как стылую дождливую погоду в осеннюю пору.

Глянув вниз, он увидел, что под ними, обдав вертолет клубами дыма, полыхает судно, которое они только что покинули. На плаву ему оставаться не более минуты.

– Нам повезло, хозяин, – не скрывая радости, произнес пилот. – Если бы мы остались хотя бы на тридцать секунд, нас бы уже не дождались.

Сторожевой корабль, стоявший в центре, вдруг вспыхнул. Но полюбоваться зрелищем не удалось, – через какую-то минуту пламя было сбито водой из гидрантов. А вертолет, набирая высоту, все дальше удалялся от места сражения.

Неожиданно зазвонил спутниковый телефон. Посмотрев на экран, Ибрагим удивленно поднял брови:

– Слушаю.

– Это я, Ибрагим.

– Да, Мухаджир, я тебя узнал. Хочешь мне что-то сказать?

– Ты меня не дождался, а мы должны были с тобой поговорить.

– У меня были дела. Но, думаю, наш разговор обязательно состоится. Давай перенесем встречу.

– Ты мне не рад?

– Ты же знаешь, что я тебе всегда рад, просто сейчас я очень занят.

– Я хотел сказать, Ибрагим, что ты везунчик.

Корабль, с которого взлетел вертолет, уже пошел ко дну. Какое-то время над водной поверхностью возвышалась лишь корма, потом исчезла и она, пустив большой масляный пузырь. Минуту назад он мог разделить участь экипажа. Это была бы его девяносто первая смерть, от которой Аллах его оградил.

– Аллах бережет меня, – смиренно сказал он. – Видно, я ему для чего-то нужен.

– Посмотри на горы, Ибрагим.

Ибрагим взглянул на берег, каменистая полоска которого, совсем узкая, переходила в почти отвесную базальтовую стену. На самом верху, на крохотной площадке близ дерева с хилым кривым стволом, отыскавшего себе место для жизни среди гранитных валунов, распрямившись в полный рост, стоял человек. Нахмурившись, Ибрагим без труда узнал долговязую фигуру Мухаджира.

– Что ты там видишь?

– Я вижу тебя, Мухаджир.

– Все так… Я видел, как тебе повезло и на этот раз; твой вертолет поднялся в воздух за мгновение до того, как было потоплено судно. Я бы сказал, что ты заново родился.

Вертолет летел вдоль берега, все дальше удаляясь от места сражения. Те немногие суда, что оставались непотопленными, прекратив движение, сбились в кучу, дожидаясь подхода сторожевых кораблей. Вот один из сторожевиков отделился и, нарастив скорость, стал заходить сбоку, отрезая путь к возможному отступлению.

– Аллах милостив. Буду надеяться, что он и дальше не оставит меня своей заботой.

– Ибрагим, а что ты видишь сейчас?

Мухаджир продолжал стоять на том же самом месте, вот только в его руках показался какой-то длинный предмет с утолщенным каплевидным концом. Установив его на плечо, он нацелился на удаляющийся вертолет.

– Мухаджир, ты не сделаешь этого! – охваченный ужасом, воскликнул Ибрагим.

– Я просто хочу тебе сказать, что в этот раз Аллах тебя оставил. Ты ему больше не нужен.

В следующую секунду Ибрагим увидел, как ружье в руках Мухаджира дрогнуло, и отделившийся снаряд, выпустив за собой длинный извивающийся белый шлейф дыма, устремился в сторону вертолета. В какой-то момент он сумел в деталях рассмотреть приближающийся предмет, заметил даже насечки на его стальной поверхности, а потом произошел удар, от которого вертолет сильно тряхнуло. Несколько долгих секунд, пытаясь противостоять падению, вертолет вращался вокруг оси. Через иллюминатор Ибрагим увидел накренившейся далекий берег и совсем рядом, может быть, в нескольких метрах от себя, бескрайнюю плещущуюся воду. Вертолет потащило в сторону, навстречу воде; ударившись о волну, мгновенно поломались лопасти. Некоторое время стальная махина лежала на поверхности, море как будто бы размышляло: «А стоит ли принимать в себя столь неожиданный груз». А потом вертолет скрылся под водой, оставив на поверхности куски обожженной обшивки.

Мухаджир отбросил «стингер» и зашагал к машине.

– Вы тут не скучали? – спросил он, усаживаясь на водительское кресло.

– Там очень сильно стреляли, – робко произнесла Анастасия. – Это были пушки?

– Это был всего лишь салют, какой обычно бывает на Красной площади. Кажется, вы собирались в Москву? Нам как раз по пути.

– Только дайте нам слово, что больше никого не убьете.

– Уж как получится.

Глава 28

Странный вопрос

Последующие три дня Авдеев собирал информацию о тайной стороне жизни Романа Гальченко. Как выяснилось, число рейдерских захватов у него перевалило за три десятка. Можно было сказать, что в какой-то степени такие захваты он поставил на поток. Имея крепкую бригаду и хорошо отлаженную систему, захватывал завод в течение одного дня, ставил во главе него своего человека, а уже потом, в качестве нового предприятия, выставлял на торги, имея с такой операции весьма хорошие комиссионные.

Предприятия, имевшие солидную прибыль, он оставлял себе, используя штат фиктивных директоров, а иные записывал на свое имя. Но одно предприятие на Украине, бывшее некогда оружейным заводом, его особенно заинтересовало. На его складах оставались ракетные комплексы, намеченные к уничтожению по договору об ограничении стратегического вооружения. Однако они исчезли вскоре после того, как Гальченко приобрел это предприятие. Случайностью подобные вещи назвать было трудно. Уже после этой сделки его личный счет увеличился на шестнадцать миллионов долларов. Оставалось только узнать, куда именно были отправлены эти ракеты. Установить их адрес оказалось не так уж и сложно. У каждой ракеты имеется свой серийный номер на всех блоках сборки, которые невозможно ни закрасить, ни спилить, ни уничтожить автогеном. Даже если предположить, что номера каким-то образом будут выведены, имеется еще ряд признаков, известных специалистам, по которым можно узнать, в какое время, на каком оборудовании, а главное, в каком именно месте происходила сборка ракет. Оставалось только проследить путь сбытых ракет. Как выяснилось, комплексы попали в Сомали, где в настоящее время собраны значительные силы террористов. Именно эти ракетные комплексы были установлены на кораблях, принадлежащих моджахедам. Это уже серьезно.

В этой долгоиграющей симфонии осталось сыграть заключительный аккорд, и дело Гальченко можно будет сдавать в архив.

– Степанов?.. Михаил?..

– Он самый. С кем имею честь разговаривать?

– Я заместитель Ефимцева, начальник службы безопасности Афанасий Авдеев. У меня имеется для вас кое-что интересное. Могу передать при встрече.

– Вы уверены, что звоните туда, куда нужно?

Строгий голос Авдеева не смутил.

– Абсолютно уверен. Я же знаю номер вашего телефона, а он не для общего пользования.

– Хорошо, убедили. Служба у вас работает. Где предлагаете встретиться?

– Давайте в ресторане «Рапсодия». Хочу послушать хорошую музыку. В восемь часов вечера.

– Договорились.

Встреча должна состояться в небольшом ресторане, где звучала живая музыка: две стройные девушки в коротких полупрозрачных, темного цвета, платьях, очень напоминающих обыкновенные ночные рубашки, энергично играли на скрипках. В их точеных фигурах было столько неподдельного азарта, что невольно возникла мысль: «А в более приватной обстановке они столь же активны?» Кухня в ресторане была не из лучших, а потому гурманов не повстречать; единственное, чем они брали, так это молодыми телами исполнительниц.

Сегодняшний вечер Авдеев воспринимал как продолжение рабочего дня, а потому от спиртного решил воздержаться. Вот бутылочка минералки – это то, что нужно! И купив сразу литр, он цедил ее стакан за стаканом.

Михаил Степанов выглядел точно так же, как и на фотографии: моложавый, стремительный. Весь его облик свидетельствовал о том, что он нацелен на успех.

– Принесли? – по-деловому спросил он после того, как присел на стул.

Пододвинув небольшую папку, Афанасий произнес:

– Вот здесь полный материал деятельности Гальченко за последние три года.

Взяв папку обеими руками и, качнув ее, как бы пробуя на вес, Степанов добродушно улыбнулся:

– Хорошая работа.

– Возможно. Но это только доказывает, что вне нашей компании он развел весьма бурную деятельность, которая заслуживает внимания ваших органов.

– В чем это выражается?

– Он нанес значительный ущерб обороноспособности страны и был так самоуверен, что даже не попытался замести следы.

– И когда именно нанес ущерб? – открыл Степанов папку.

– Когда поставлял стрелковое оружие в Чечню и в Китай. У нас есть предположение, что оружие, отправленное в Китай, впоследствии было переправлено в Сомали. Некая многоходовая комбинация.

Закрыв папку, Степанов одобрительно кивнул:

– Будем изучать, материал любопытный. Можно задать вам частный вопрос?

– Задавайте.

– А в чем ваш личный интерес?.

– Простите, я вас что-то не понял, – нахмурился Авдеев.

– Интерес Ефимцева понятен, он избавляется от конкурента, а вы что выигрываете?

– Вопрос немного странный, – пожал плечами Афанасий. – Это моя работа, все-таки я начальник службы безопасности. Не люблю, когда люди играют не по правилам. Если начистоту, могу сказать, что в отсутствие Ефимцева он захотел устроить маленькую революцию.

– Очередной рейдерский захват?

– Вы знаете, чем он занимается? – слегка удивился Афанасий.

– Мы много о чем знаем.

– Да, рейдерский захват. Хочу вас предупредить: у него большие деньги, вряд ли вам удастся довести дело до суда.

– Мы не та организация, с которой следует шутить.

Улыбка Степанова была на редкость располагающей. Сдержанно кивнув на прощание, он поднялся из-за стола и быстрым шагом удалился.

Допив минеральную воду, Авдеев вышел следом: кажется, у господина Гальченко начинаются серьезные неприятности.

Глава 29

Ночной визит

События завтрашнего дня должны будут изменить всю его дальнейшую жизнь, может, именно поэтому Роман Гальченко чувствовал некоторое возбуждение. Завтра ровно в шесть утра к зданию офиса подъедет автобус, в котором прибудет вооруженный спецназ. Им предстоит положить охрану офиса лицом в пол, и, пока парни будут вдыхать пыль, спецназовцы разойдутся по этажам, рассредоточатся по служебным помещениям и произведут захват хранилища; после чего поставят своих людей у сейфов, где лежат наиболее важные документы.

После этого останется только объявить себя единоличным хозяином компании и назначить на ключевые посты уже подобранных людей. Вся операция займет не более двух часов. Так что люди явятся на службу в совершенно другую компанию, возглавляемую другим руководителем. Возможно, кому-то новые преобразования не понравятся, но он не станет никого держать, выход из компании свободен.

А судьба Павла Ефимцева уже решена – вряд ли ему удастся вернуться из Лондона живым. Его беспокоило лишь то, что от Крис не было никаких сообщений. Телефон ее тоже не отвечал, что совершенно не было на нее похоже. Но, как бы там ни складывалось, отменить намеченное невозможно. Осталось сделать последнее распоряжение.

Набрав номер, Роман Гальченко с некоторой взволнованностью вслушивался в протяжные гудки. Третий гудок прервался в самом начале, и он услышал бодрый голос подполковника Четверткова.

– Слушаю.

– Твои люди на местах?

– А как еще может быть по-другому? – Голос Четверткова прозвучал крайне удивленно. – Ты нервничаешь, Роман? Что-то на тебя непохоже.

– Не знаю, может, стареть начал.

– А может, потому, что кусок очень большой? Боишься получить несварение желудка? Ха-ха!

Гальченко нахмурился, разговор ему не понравился. Еще год назад Четвертков, показывая во всем предупредительность, говорил с ним подчеркнуто вежливо, заискивающе заглядывая в глаза. А сейчас разговаривал так, будто намеревался похлопать его по плечу, совершенно забывая о том, что между ними лежит целая пропасть. Видно, в какой-то момент Гальченко подпустил его ближе, чем следовало бы, и Четвертков вообразил себя едва не компаньоном.

С подобным настроением следовало кончать!

– Послушай, а не слишком много ты говоришь? – строгим тоном проговорил Гальченко.

– Извини, – тотчас поправился подполковник.

– Вот так-то оно лучше. Надеюсь, сбоев не предвидится?

– Все будет точно так же, как и всегда. Ребята ждут приказа.

С Четвертковым Гальченко работал уже третий год, за что тот получал свою долю от всех захваченных предприятий, которой ему хватало едва ли не на все известные удовольствия, а, кроме того, оставалось еще на то, чтобы достраивать небольшой особнячок на пятьдесят третьем километре от МКАД. Так что на жизнь ему жаловаться было грешно. И подполковник держался за подобную халтурку обеими руками. Подразделение, которым он командовал, всерьез верило в безупречность своего начальства, и когда он в очередной раз производил рейдерский захват, ребята всерьез полагали, что занимаются благим делом, отнимая у зарвавшихся олигархов народное достояние. А щедрые премиальные, выплачиваемые после проведенного дела, позволяли заглушать некоторые потуги совести.

– Хорошо, – ответил Гальченко и отключил телефон.

Перед предстоящим днем надлежало как следует выспаться, тем более что завтра он должен будет предстать в совершенно новом качестве.

Роман Гальченко уже было собрался выключить свет, как в дверь неожиданно позвонили. Ночных визитов, равно как и поздних телефонных звонков, он не любил. От них всегда следовало ожидать только неприятностей. Включив камеру видеонаблюдения, он увидел, что у порога стоит Лидия. Неужели предчувствие не обмануло, и в самый последний момент что-то произошло? Угрызениями совести Роман Гальченко не мучился: о столь позднем визите надо было хотя бы предупредить по телефону, а потому он вполне может оставить за собой право не открывать входную дверь.

– Что-нибудь случилось?

– Роман, открой, у меня есть для тебя нечто важное.

– Почему не позвонила? Ты забыла, что, кроме тебя, у меня есть еще собственная личная жизнь?

Всего-то небольшая пауза, страшно не понравившаяся Гальченко, после которой последовал уверенный ответ:

– Боялась, что нас могут прослушать. Нам нужно переговорить наедине.

– Это как-то относится к завтрашнему делу?

– Можно сказать и так.

Роман Гальченко увеличил изображение девушки, стараясь получше рассмотреть ее глаза. Если бы в них отразилась паника, граничащая с ужасом, тогда еще легче было бы понять, что творится в ее душе, но скверность ситуации заключалась в том, что он увидел полнейшую безысходность.

Роман Гальченко всегда полагался на интуицию, самое благоразумное в его положении – отправить гостью восвояси. Наверняка у нее хватит денег на обратную дорогу. Но в самый последний момент он передумал и, разблокировав дверь, произнес:

– Проходи.

Тяжелая дверь открывалась неохотно, освобождая для обзора сначала мозаичный кафельный пол с куском стены, выкрашенной в светло-зеленый цвет, а далее ноги Лидии, обутые в короткие красные сапоги. Роман подался немного вперед, чтобы увидеть гостью, как дверь вдруг широко распахнулась, явно поддаваясь силе, и в проеме предстали двое мужчин в масках и камуфляже.

– Стоять! – прозвучал отчаянный вопль, и тотчас сильнейший удар в челюсть сбил его с ног. В следующую секунду его руки заломили за спину, выворачивая их из суставов.

– Ыы! – взвыл Гальченко от нестерпимой боли.

– Молчать, паскуда! – прокричал кто-то сверху.

– Поднять его, – прозвучал чей-то спокойный и одновременно властный голос.

Причиняя боль, чьи-то сильные руки подхватили его за плечи и поставили на ноги. Перед ним стоял молодой мужчина в строгом черном костюме располагающей внешности. Гальченко не мог отделаться от ощущения, что прежде они встречались, вот только никак не мог вспомнить, где именно. Вокруг них плотным кольцом застыли спецназовцы, на случай, если связанный рискнет на какой-нибыдь безрассудный поступок.

Не дождетесь!

– В чем дело? Что все это значит? – выдавливая слова, спросил Гальченко у мужчины, определив в нем главного.

– Советую вам не тратить понапрасну эмоции, здесь не театр. Предлагаю рассказать все с самого начала.

– О чем вы? Кто вы такие?

– Вы что-нибудь слышали о военной разведке?

Губу неприятно саднило – расшиб при ударе о пол.

– Моя деятельность к вашему ведомству не имеет никакого отношения, – сквозь зубы процедил Гальченко. – Вам еще предстоит ответить за произвол.

– Имеет и самое непосредственное… Я – капитан первого ранга Степанов, возглавляю антитеррористический отдел. Вы арестованы за торговлю оружием и за содействие международному терроризму.

– Вон вы куда хватили! Скажите, вас нанял Ефимцев? Лихо он меня переиграл, ничего не скажешь, по-гроссмейстерски!

– Все, пакуйте его! – распорядился Степанов. – Видно, разговор придется перенести на другое время.

Заметив стоявшую в дверях Карпову, Роман Гальченко криво усмехнулся:

– Так вот какое важное дело тебя привело…

Кто-то чувствительно подтолкнул его в спину, выпроваживая из комнаты. В прихожей Роман Гальченко приостановился, посмотрев на огромные часы, стоявшие в самом углу. До начала захвата компании оставалось каких-то сорок пять минут. Губы злорадно растянулись в усмешку: это будет его последний привет Ефимцеву. Приятно осознавать, что последнее слово останется за тобой.

Роман Гальченко не знал, что двадцать минут назад силами собственной безопасности подразделение Четверткова было разоружено и доставлено в камеры предварительного заключения.

Глава 30

Дорога в Средневолжск

Антипатия к аэропорту Хитроу у Ефимцева появилась после первого же прилета в Лондон. Расположившись в комфортабельной гостинице, он никак не предполагал, что аэропорт расположен к западу от города, всего-то в двадцати пяти километрах, причем взлетно-посадочные полосы были ориентированы почему-то с запада на восток, отчего каждый самолет со страшным грохотом пролетал над городом. Негативное чувство усугублялось еще и тем, что три дня ему пришлось просидеть на чемоданах безо всякой надежды вылететь в кратчайший срок: как оказалось, аэропорт располагался в низине, а потому затяжные туманы были для него естественным явлением. Так что он не без основания считал Хитроу наихудшим аэропортом в мире.

И вот сейчас, стараясь не думать об этом, Павел Ефимцев дожидался дочери в зале прилета третьего терминала. После часа вынужденного ожидания казалось, что в Лондон летели со всего света, даже из таких стран, о которых он прежде никогда не слышал; не было только самолета из Джибути.

Единственное, что оставалось, – листать газеты. В одной из них Павел Егорович прочитал о том, что российскими военными силами, расположенными в Индийском океане, была сорвана попытка международных террористов по блокированию Аденского залива. Подробности не сообщались. Опубликовано только несколько фотографий: обломки разбитых кораблей, прибитых к берегу, и два российских сторожевых корабля, сфотографированных крупным планом.

Зато в разделе международной политики можно было прочитать о том, что Соединенные Штаты весьма озабочены действиями российского Военно-морского флота, называют их не иначе, как откровенной агрессией против суверенного государства, и требуют в ближайшее время созвать в ООН совещание Совета Безопасности. Несколько сдержанно высказалась канцлер Германии, заявив, что действия российских властей вызывают недоумение. На следующей странице было напечатано, что французский президент поддержал действия российских военных и выступил с инициативой к российскому правительству о совместном действии против пиратов в районе Аденского залива.

Здесь же был помещен и другой материал, о том, что на прошедшей неделе состоялся симпозиум юристов, занимающихся морским правом. В докладах резкой критике подвергалось устаревшее законодательство, и было принято решение о внесении ряда поправок в ключевые статьи, способствующие усилению борьбы с мировым пиратством.

И уже в самом конце международного раздела было сообщение, что в ближайшую среду Переходное федеральное правительство Сомали внесет в парламент кандидатуру Ибн Араби Юсуфа Ахмеда – одного из влиятельнейших людей государства и главы самого многочисленного клана Дарод – на должность президента страны. Судя по аналитическим прогнозам политиков, его кандидатура будет утверждена.

Как это всегда бывает, сообщение о прилете самолета прозвучало в тот самый момент, когда уже пропала всякая надежда. Беспристрастный, но красивый женский голос известил о том, что самолет прибывает, и просил ожидающих пройти в зал.

Не прошло и получаса, как через турникеты плотной толпой потянулась толпа прилетевших пассажиров. Где-то в самой ее середине мелькнуло родное загорелое лицо и тотчас скрылось за качающимися фигурами, подобно лодке, спрятавшейся за бурунами волн.

Павел Егорович пристально всматривался в толпу, однако дочери видно не было.

– Папа, ну, когда же ты на меня посмотришь? – прозвучал рядом знакомый, слегка обиженный голос.

Повернувшись, Ефимцев увидел улыбающуюся Анастасию и слегка смущенного Дмитрия. Он крепко обнял дочь, мысленно давая себе клятву, что больше никогда не отпустит ее. После чего подошел к Дмитрию и, ухватив за плечи, притянул к себе.

– Спасибо.

– За что? – удивился Дмитрий.

– За то, что все время был рядом с дочерью. – И уже веселее, повернувшись к Анастасии, спросил: – Надеюсь, свадебное путешествие удалось?

– Папа, – укоризненно произнесла она. – Ну, ты просто не можешь без своих шуток. А вот это наш ангел-хранитель, – показала девушка на мужчину, стоявшего немного в стороне от Дмитрия. – Ну, чего же вы там стоите, идите к нам!

Только сейчас Ефимцев обратил внимание на высокого, еще молодого человека с небольшой сумкой в руке.

– Если бы не он, даже не знаю, что бы мы и делали. Он спас нас, довез до Джибути, а потом мы вместе прилетели в Лондон.

Ефимцев шагнул вперед. Его встретил спокойный взгляд светло-серых глаз. Чувствовалось, что за плечами у парня серьезная биография. Теплая рука крепко стиснула его ладонь.

– Вы действительно спасли моих детей?

– Ваша дочь преувеличивает. – Улыбка столь же располагающая, как и глаза.

– Как вас зовут?

– Гурий… Впрочем, некоторые меня знают как Мухаджир.

– Кажется, я слышал это имя, – понимающе кивнул Ефимцев. – Вы не хотели бы у меня поработать?

– Боюсь, что из-за меня у вас могут быть неприятности.

– Вам не стоит беспокоиться, они разрешаемы. Предлагаю вам быть моим представителем в Лондоне, здесь масса работы. Ну, так что, согласны?

– Я подумаю, – проговорил Мухаджир, понимая в душе, что знакомство с Ефимцевым не затянется надолго.

Его дорога лежала в Среднюю полосу России, в небольшой городок под названием Средневолжск, где прошло его детство. Хотелось повидаться с матерью. А там – что будет, то будет!