Елена Арсеньева

Академия обольщения

Все события, изображенные в романе,

выдуманы, любые совпадения с

реальностью носят случайный характер.

Ни слова о любви!

Белла Ахмадулина

Женщина – слабое, беззащитное существо,

спастись от которого невозможно.

Неизвестный автор

Она обернулась не потому, что услышала сзади шаги. И не потому, что почувствовала какое-то движение за спиной. Она просто обернулась – и голос перехватило, когда увидела эту темную высокую фигуру, полускрытую тенью. И даже крикнуть не смогла – отпрянула, прижалась спиной к двери.

Лица его не было видно, и все же она узнала его сразу.

– Ты меня, вижу, не ждала, – хрипловато, с усмешкой обронил он. – А зря. Неужели не могла догадаться, что рано или поздно я тебя найду?

«Как он вошел? – мелькнула ненужная, никчемная мысль. – Значит, в Театральном сквере все же был он. А потом обогнал меня, понятно… Но на двери подъезда домофон. Кто ему открыл? Или ему просто повезло – кто-то из жильцов проходил?»

Ах, да какая разница… Никакой. Но довольно часто людей, смертельно испуганных, находящихся в опасности или потрясенных чем-то, посещает целое сонмище вот таких никчемных мыслей. Им бы сосредоточиться, им бы думать только о том, как спастись, а вместо этого в голове вот такие бестолковые вопросы – как сюда попал да кто его впустил…

Что-то звякнуло внизу, и она поняла, что ключи выпали из ее вспотевших пальцев.

Он чуть присел, не сводя с нее глаз, поднял связку, сунул в карман.

«Мы что, даже в квартиру не зайдем?» – мелькнула у нее глупейшая мысль.

– Шарф у тебя… – Он запнулся. Не то кашлянул, не то усмехнулся ехидно. – Шарф у тебя красивый.

Она безвольно шевельнула губами. Ни слова не выдавить, ни звука. Сил нет, ноги подкашиваются.

Он протянул руку. Она шатнулась было, но сзади дверь – не отпрянуть, не ускользнуть.

Его пальцы чуть смяли шарф, открывая горло. Прохладные пальцы коснулись горячей кожи, и ее затрясло.

– Дрожишь, – сказал он задумчиво. – Боишься меня, да?

Она не нашла сил даже кивнуть. Прижалась затылком к двери и закрыла глаза.

Ну, все. Попалась.

Доездилась, как сказал бы…

Она не могла вспомнить, кто так говорил.

* * *

Может быть, кому-то когда-то где-то почему-то и нравилось ездить по железной дороге, однако Алёна Дмитриева сей процесс не слишком-то любила. Особенно рейсом Нижний Новгород-Москва. Она предпочитала самолеты рейса Москва-Париж. Но легко догадаться, что второе невозможно без первого. То есть ей, чтобы улететь в Париж, нужно сначала доехать до Москвы.

Нет, разумеется, существует авиакомпания Люфтганза, которая настолько любезна, что берет на себя труд осуществить рейс Нижний Новгород-Париж через Франкфурт-на-Майне. Но позволить себе летать Люфтганзой способен, мягко говоря, не каждый. А если говорить грубо, уж очень дорогое удовольствие – пользоваться ее услугами. Даже слишком дорогое. Летать в Париж через Москву рейсами Эр Франс или Аэрофлота тоже, знаете ли, не так чтобы совсем недешево, но все же можно поднапрячься ради столь высокой (как в буквальном – самолет как-никак поднимается в небеса! – так и в переносном смысле) цели. Зато ненадолго спрятать в карман свою жесточайшую неприязнь к железнодорожному транспорту.

Алёне Дмитриевой приходилось проделывать этот путь как минимум раз в год. Потому что она – вот счастливица, да? – как минимум раз в год ездила в Париж, где жила ее подруга. То есть если бы ей приходилось наезжать в Москву только раз в год, она бы себя истинно считала счастливицей. Однако в Москве находилось издательство «Глобус», где печатались романы Алёны Дмитриевой…

Ну да, представьте себе, она была писательница! И чего только она не понаписала в своей жизни… Детективы, дамские романы, исторические романы… Честное слово, некая Елена Дмитриевна Ярушкина иногда почти с ужасом посматривала в зеркало, где отражалась писательница Алёна Дмитриева. Но это уж личные дела двух названных дам, которые с трудом уживались в одном лице, в одном теле, в одной квартире… В одном флаконе, выражаясь фигурально.

Впрочем, не про то речь. Собственно, речь-то шла всего лишь о том, что по издательским делам писательнице Дмитриевой срочно понадобилось отправиться в Москву – причем именно столь нелюбимым ею железнодорожным транспортом. И она явилась на вокзал брать билет. Вообще-то, чтобы сократить процесс общения с РЖД до минимума, она уезжала обычно утренним поездом – отправление из Нижнего Новгорода в 06.11, прибытие в Москву в 11.00 на Курский вокзал. Всего пять часов в дороге, поезд дешевле прочих, и в нем веселенькие такие сидячие вагоны. Однако на сей раз Алёне не повезло. Кассирша только вздохнула тяжело:

– Ну что вы, девушка!

Да-да, Алёну иногда называли девушкой, хотя она была уже дамой, выражаясь изысканно, постбальзаковского возраста. А на Мытном рынке в Нижнем продавщицы столь любимой писательницей квашеной капусты-однодневки и прочих домашних солений вообще звали ее доченькой. И это при том, что были ненамного ее старше, а то и вовсе ровесницами! С другой стороны, тетки из пригородов и деревень – потрясающие психологи. Ну у какой женщины вышеуказанного возраста сердце не растает, если ее вдруг назовут доченькой? И ручка «доченьки» тут же охотно потянется к кошельку…

Впрочем, мы несколько отвлеклись. Речь не о продавщицах с Мытного рынка, а о кассирше с Московского вокзала, которая снисходительно взглянула на Алёну и вздохнула тяжело:

– Ну что вы, девушка! Сидячий вагон, главное… И купейные-то все разобраны! Завтра же понедельник. Какие вообще могут быть билеты на завтра в Москву?!

– Черт, как же я забыла! – сокрушенно нахмурилась Алёна.

В самом деле: очень много нижегородцев работает в Москве. Многие едут туда в командировки. Поэтому в пятницу вечером все поезда из столицы набиты под завязку, и аналогичная ситуация возникает в воскресенье вечером или в понедельник утром. Билеты покупаются о-очень заранее. Разумеется, не в воскресенье утром.

Но Алёна просто-напросто забыла про эти несчастные билеты. Причина была уважительная – она дописывала роман. Тот самый, за который ей должны были заплатить некоторые деньги. Собственно, за деньгами она и ехала в Москву. В издательстве то и дело грозили перевести все расчеты на безналичку, но пока наполеоновские планы не осуществились, а потому авторы то и дело ломились в тесную каморку на первом этаже, где размещалась касса. И находили в этом массу удовольствия! Вернее, масса у каждого была своя… в зависимости от тиража произведения, объема, раскупаемости и прочих привходящих факторов, которые отлично известны всем, кто имеет дело с издательствами, и совершенно неинтересны подавляющему большинству читателей. Последним ведь главное, чтобы книжка была хорошая. И они, вообразите, совершенно правы!

– Как же я забыла… – повторила Алёна печально. – И что теперь делать? Что же делать-то, а?

– А вы приходите завтра с утра пораньше, часиков в пять. Может, кто-то сдаст билет, – посоветовала кассирша.

– Может, сдаст, а может, и нет, – вздохнула Алёна.

– Всякое бывает, – кивнула кассирша, которую, судя по бейджику, прикрепленному к карманчику ее блузки, звали Ольга Всеволодовна Ковригина.

На самом деле имя кассирши не имеет никакого значения для нашего романа, кроме того, что Алёна вдруг задумалась, глядя на бейджик: «Ольга Всеволодовна… Как в „Гадюке“ Алексея Толстого. Интересно, читали родители женщины „Гадюку“ или нет? Наверное, да, иначе почему выбрали для дочери такое имя в сочетании с таким отчеством… А может быть, просто случайность?»

Надо сказать, нашу героиню в минуты расстройства часто посещали бессмысленные мысли вроде вышеприведенной. Она, по ее собственному выражению, плохо держала удар, а потому в минуты потрясений или просто неприятных сюрпризов начинала думать о всякой ерунде, вместо того чтобы сосредоточиться на решении проблемы.

Тут, на свое счастье, она вспомнила, что героиню Толстого звали вовсе не Ольга Всеволодовна, а Ольга Вячеславовна, и вопрос о том, читали ли родители билетной кассирши рассказ «Гадюка», перестал ее волновать. И в голову на освободившееся место пробилась трезвая мысль:

– Скажите, а на сегодняшний вечерний поезд, ну, который почти в полночь уходит, нет шансов взять билет?

– Хм! – выразительно произнесла Ольга Всеволодовна.

– Понятно, – уныло кивнула Алёна, убирая в сумку паспорт.

– Ну вот разве что в СВ, – пожала плечами кассирша.

– Эх… – с тоской пробормотала Алёна.

Тоска ее была настолько понятна и легко объяснима, что Ольга Всеволодовна сочувственно кивнула.

– Ладно, давайте в СВ, – протяжно вздохнула Алёна и опустила руку в сумку, во внутренний карманчик, доставая деньги. Денег нужно было много. И жалко их было – до ужаса… – Ну а хоть обратный билет на тот же день вечером найдется?

Ольга Всеволодовна взглянула на монитор.

– Найдется. Только с обслуживанием. В смысле, с питанием. Зато нижняя полка. Как, берете?

– Эх… – снова вздохнула Алёна. – Беру, куда ж деваться-то?

– Постой… – вдруг изумленно сказала Ольга Всеволодовна и уставилась на монитор, словно не верила глазам своим. – Слушайте! Вам повезло! Только что, вот буквально сию минуту, сдали купейный билет до Москвы на нынешний вечер. Отправление в 23.55, нижняя полка и без питания. Возьмете?

– Скорей! – выкрикнула Алёна. – Давайте его скорей!

– Готово, – сообщила Ольга Всеволодовна, пробежавшись пальцами по клавиатуре. – Ну, повезло вам.

– Спасибо большущее! – сияла Алёна, доставая из кошелька гора-а-аздо меньшую сумму, чем выложила бы за СВ.

Деньги – это такая гадость… Нельзя их жалеть, ну нельзя! Вот взяла бы Алёна Дмитриева билет в СВ, и от скольких неприятностей избавила бы себя! Впрочем, назвать то, что с ней произошло, неприятностями все равно что назвать паука безобидной бабочкой.

Но, с другой стороны, кто устоял бы перед столь счастливой случайностью?!

Счастливой… да-да-да-да-да!

Письмо, написанное за месяц до текущих событий

Сама не знаю, зачем это пишу. Просто чтобы сказать тебе, что я тебя так сильно любила, а ты… Кем же надо быть, что бы ТАК поступить?! Я тебе разве когда-нибудь отказывала, чтобы тебе понадобилось по девкам шляться? Или просто натура у тебя такая оказалась? Как ты мог! И ты приходил от них и целовал меня и дочку, а губы у тебя, оказывается, были ядовитые… Не понимаю такой подлости, не понимаю! Что я дочке скажу? Что я маме скажу?! Как буду теперь жить? Ты найдешь новую потаскуху, а я… Я теперь навсегда останусь одна. Я же тебя любила, любила… Ты ведь знаешь, я девушкой за тебя выходила… За что, ну почему ты так?!

Я и не знала, что можно такую боль испытывать, что так ненавидеть можно. Мне противно даже думать о тебе! Я тебе желаю всего самого плохого! Я тебе желаю сдохнуть, сдохнуть! Ты никогда больше не увидишь дочку, понял? Никогда! И меня не увидишь, подонок. Подонок, подонок!

Как подумаю, сколько ты мне врал… Я же знала, чувствовала… А ты приходил и тащил меня в постель, чтобы я думала: если ты меня хочешь, значит, никого другого у тебя нет и быть не может. А она была… они были…

Нет! Все! Не буду больше писать! Хватит перед тобой унижаться! Живи как хочешь. Как можешь. Не сомневаюсь, что ты еще и счастлив будешь. Так вот я тебе желаю, чтобы с тобой когда-нибудь так же обошлись, как ты обошелся со мной. Чтобы у тебя вот так же сердце вырвали и в душу тебе плюнули! Тогда ты поймешь… Да, поймешь!

А может быть, и нет. Но мне всеравно, что с тобой будет. Желаю тебе сдохнуть! Понял? От СПИДа или от сифилиса. Пусть тебя прирежет какой-нибудь сутенер этих девок!

Все! Пропади ты пропадом, подлая тварь!

Твоя бывшая жена.

* * *

У каждого из нас есть некие блаженные воспоминания. Были они и у Алёны Дмитриевой. Прямо скажем, за жизнь их накопилось немало. В числе прочих, например, было и связанное с нелюбимыми ею РЖД. Словно великую драгоценность, Алёна хранила воспоминание о том, как ехала она в Москву одна-одинешенька в купе. Вот выспалась! Вот отдохнула!

Нынче ей такой удачи никак не светило, что было понятно еще в кассе. Ну а при входе в купе стало понятно в три раза яснее. На столике уже лежали три билета, на вешалках уже висели три кожаные куртки, а на нижних полках сидели три молодых человека – ее будущие попутчики, надо полагать.

– Добрый вечер, – произнесла Алёна, окидывая их безразличным взором. Да так и онемела – потому что одним из троицы был не кто иной, как Игорь.

Игорь… ну, это отдельная история. Особая! Это история такой любви, такой боли, такого горя… Игорь… горе… Очень схожие слова, верно? А в общем-то, история самая тривиальная. Любовь взрослой, как теперь принято говорить, дамы к молодому красавцу, ее обожание, его снисхождение, бурный роман, измена, разлука. Они больше не встречаются, где он, что с ним и с кем он, ей неведомо. Ну, где-то живет, и, наверное, очень даже неплохо, а она идет по жизни смеясь, потому что иначе просто не умеет. У нее поклонники, у нее любовники, НО…

Вот именно такое «но» – написанное прописными буквами, выделенное курсивом и жирным шрифтом. Потому что для нее ничего не кончилось, ничто не минуло – настолько, что порою незабываемое его лицо видится ей в небесах, и в бегущей реке, и на экране телевизора, и, конечно, в толпе чужих и безразличных лиц… И очень часто она принимает за него других мужчин…

Между тем Игорь буркнул что-то вроде: «Здр…» – и, взяв со столика газету «Гудок», уткнулся в нее с таким безразличием к Алёнe, как если бы в купе вошла не его бывшая возлюбленная, а совершенно незнакомая особа. И его тугая вишневая нижняя губа, которую Алёна когда-то имела полное право целовать, оттопырилась с некоторой утомленной брезгливостью.

И только тут Алёна поняла, что ошиблась. Парень просто похож на Игоря! Похож невероятно. Можно сказать, двойник. Но все же не он… «Ах, не он, не он!» – вскричала Марья Гавриловна и упала без чувств… Не поручимся за точность цитаты, но очень похоже на чувства, испытанные сейчас Алёной Дмитриевой. Вот так же и молодой человек, попутчик, был всего лишь похож на Игоря, но не Игорь.

Ах, не он, не он…

Как только Алёна это поняла, в первую минуту у нее даже слезы – едкие слезы разочарования! – навернулись. Ведь они так давно не виделись, она так тосковала по нему! Но в следующее мгновение холодноватый рассудок Девы (а наша героиня, чтоб вы знали, Дева по знаку Зодиака) остудил нетерпение сердца, и она почувствовала даже облегчение. Окажись здесь и в самом деле Игорь, ситуация сложилась бы – глупей не придумаешь. И мучительней…

Но и нынешнюю нужно было как-то пережить, а потому Алёна поспешно отвела глаза от Двойника. Так она назвала попутчика в первое мгновение после того, как осознала свою ошибку, ну и мы будем его так же называть до тех пор, пока судьба и сюжет романа не откроют нам имя молодого человека. Как пара изощренных игроков внезапно открывают карты…

А молодой человек, видимо, привык к тому впечатлению, которое производит на взрослых женщин. И мгновенное оцепенение Алёны вызвало у него некое сокращение лицевых мускулов, которое придало ему самодовольно-пресыщенное выражение.

Вот и Игорь порою держал себя точно так же, когда дамы начинали уж слишком пожирать его глазами. На самом-то деле ему их взгляды нравились, безумно нравились. Он жить не мог без поклонения всех тех дам и барышень, которые записывались в танцевальную студию, где он преподавал, только чтобы удостоиться его мимолетного внимания. Ну да, красавец, некогда разбивший сердце Алёны Дмитриевой, был учителем танцев… И не прав, между прочим, будет тот, кто сочтет ситуацию пошлой и плоской! Вспомните вот хотя бы пьесу Лопе де Вега «Учитель танцев», и сразу поймете, что представители данной профессии вполне годятся на то, чтобы сделаться истинными героями романов – как сердечных, так и литературных:

Игорь имел все необходимые качества для того, чтобы разбивать женские сердца. Он был не просто безумно красив и обаятелен, не просто танцевал, как бог Шива, заставляя женские сердца преисполняться эротическими судорогами. Его черные глаза обладали совершенно невероятной способностью смотреть на всех женщин так, что каждой казалось, будто он смотрит только на нее. И не просто смотрит, но ласкает ее взглядом, и взгляд этот как бы подергивается мечтательной дымкой, словно бы Игорь понимает всю недостижимость для него красавицы, на которую смотрит, но все же глаз от нее отвести не может.

Нечего и говорить, что отныне та красавица готова была на все, чтобы доказать ему свою пылкость и разрушить миф о своей недостижимости. Однако тут-то ее и ожидало фиаско! Ведь Игорь прекрасно понимал, что, если он выберет одну, другие будут для него потеряны. По сути своей он был сущим петухом (хотя согласно гороскопам являлся Львом и Козой), султаном, падишахом – то есть прирожденным повелителем гарема, сераля или хотя бы курятника. Все свои интрижки, бывшие в действительности или воображаемые поклонницами, он держал в таком страшном секрете, что куда там Штирлицу. И даже его бурный роман с Алёной Дмитриевой оставался тайной практически для всех – за исключением одной подруги, которая в конце концов и увела красавца от нашей героини.

Да, вот таковы они, лучшие подруги, с ними знай держи ухо востро! Ну а новый роман обворожительного танцора, роман с лучшей подругой, содержался в столь же глубокой, ну просто глубочайшей тайне. Игорь по-прежнему был недостижимым, вожделенным идеалом, и одному богу известно, сколько верных жен (а студию весьма активно посещали замужние дамы) мысленно воображали себя в объятиях черноглазого божества, когда по ночам исполняли комплекс обязательных горизонтальных упражнений в объятиях законного мужа… Тот-то, бедолага, конечно, и не подозревал, кому обязан неожиданной пылкостью супруги. Ему и в голову не приходило, чье имя беззвучно шепчут пересохшие губы обуреваемой страстью женушки, чье загорелое, обтекаемое, стремительное, гладкое тело в воображении нежат и ласкают ее руки, ставшие вдруг бесстыдными, умелыми, нетерпеливыми до такой степени, что она так и норовит схватить супруга за выступающие части тела… кто на самом-то деле заставляет ее биться в судорогах почти животной страсти, так высоко подбрасывая бедра… Иной муж даже всерьез опасался быть сброшенным с постели на пол, вцеплялся в жену руками и ногами и восторженно изумлялся: «Эка разошлась! Вот до чего я ее довел! Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»

Хотя ни Пушкин, ни сукин сын были здесь, понятное дело, ни при чем… Да и муж, собственно говоря, тоже… Хотя, разумеется, никто из супругов ни о чем подобном не подозревал.

Вот и хорошо. Ибо во многой мудрости – многая печаль, что в переводе с древне библейского означает: «Меньше знаешь – лучше спишь!»

Смешнее всего, что некоторые мужья были знакомы с Игорем. Во всяком случае, имели возможность видеть его, когда заезжали за женами в танцевальную студию. Однако ни один из них даже не предполагал, что видит перед собой соперника. Удачливого, по большому счету, соперника!

Алёна по этому поводу частенько вспоминала обожаемого классика, которого сознательно или бессознательно, буквально или нарочито пародируя, цитировала всю жизнь:

Алёна представила, как на нее посмотрел бы Игорь, окажись он и правда сейчас в купе поезда. Да уж, наверное, вообще никак не смотрел бы. Скорей всего, немедленно сбежал бы в другое.

Какой тоской наполнило Алёну это открытие! Какой тоской наполнил ее безразличный, пресыщенный взгляд Двойника! Она сразу ощутила себя некрасивой, унылой и если не старой, то изрядно поношенной… Такой же унылой и невзрачной, как ее черная куртка, черный свитер, черные брюки и черные туфли на низком каблуке.

Ну зачем она нарядилась во все черное?! В дорогу, типа, чтоб немаркое… Как будто она собиралась ехать не в купейном вагоне, а в товарняке. И черное, главное! Знает же, что цвет ей совершенно не идет. Зачем зачесала волосы назад, зажала их заколкой? Почему не накрасилась? Ну да, решила, что утром подмажется, перед прибытием в Москву, а сейчас, дескать, какой смысл краситься, уже около полуночи, сразу спать нужно ложиться.

Ну-ну… Вот и ложись, да поскорей. И еще отвернись к стене, чтобы Двойник тебя не разглядел ненароком и чтобы его красивое, словно выточенное лицо с аккуратной щеточкой бородки (совершенно такую же бородку отрастил Игорь, чтобы замаскировать несколько слабоватый подбородок – единственный недостаток в его сияющей, безупречной внешности!) утратило наконец пресыщенно-брезгливое выражение.

Тут Алёна спохватилась, что все еще стоит столбом в дверях и таращится на Игорева двойника с неприличным любопытством. А на нее таращатся двое других ее попутчиков.

Впрочем, Алёне было не до них. Она их едва разглядела. Вроде бы один высокий блондин, а другой невысокий шатен. Двойник же был брюнетом среднего роста.

Мужские взгляды обычно прибавляли Алёне бодрости, и она отлично знала, как нужно на них отвечать. Но только не в тех случаях, когда мужчины пялились на нее с таким уныло-безразличным выражением, как эти двое. Насупившись, она сунула сумку в угол, рядом с чьим-то изящным рюкзачком, уже лежащим там, стащила куртку, путаясь в рукавах, одернула свитерок и присела на свою полку бочком, будто горничная, пришедшая наниматься в богатый дом. А впрочем, горничную, пришедшую наниматься в богатый дом, вряд ли пригласили бы присесть…

Блондин и Двойник размещались напротив Алёны. Шатен, сидевший сначала на ее полке, помедлил было, а потом тоже перебрался на противоположную: то ли чтобы единственная дама в купе чувствовала себя свободней, то ли потому, что ему было неприятно даже сидеть рядом с ней.

Чувствуя себя как-то клинически по-идиотски, Алёна сложила руки на коленях и уставилась на башмаки попутчиков. Ну а куда еще смотреть, в самом-то деле? В окно? А что там увидишь, за пыльным вагонным окном, кроме темноты? На лица молодых людей? Неудобно… Вот она и смотрела на башмаки.

Двойник оказался обут в черные туфли с длинными, чуть загнутыми носами. Между прочим, у Игоря были совершенно такие же… При виде этих туфель у Алёны почему-то сжалось горло, и она поспешно перевела взгляд на мягкие коричневые мокасины блондина, а затем на черные кроссовки шатена. Джинсы на шатене тоже были черные. Алёна безразлично подумала, что кроссовки немного тяжеловаты для таких худых ног, как у шатена, а джинсы ему великоваты (вон как топорщатся на том месте, где ширинка). Ноги блондина выглядели куда как крепче и были плотно обтянуты темно-коричневыми вельветовыми брюками с манжетами. Алёне всегда нравились брюки с манжетами, и она невольно задержалась на них взглядом.

Очень стильно! Черт, черт, черт, ну почему сама Алёна, всегда такая элегантно-небрежная и даже где-то изощренная в нарядах, явилась сегодня в образе никому не нужной, стареющей тетки?!

Размышлять о собственном несовершенстве было мучительно и вообще ни к чему, поэтому Алёна принялась исподтишка разглядывать попутчиков.

Ноги Двойника скрывались под столиком, однако было видно, что на нем классические темно-синие джинсы. Еще на нем был синий джемпер с треугольным вырезом. Тонкая цепочка с крестиком убегала в вырез, перечеркивая впадинку между шеей и плечом. На пальце левой руки Двойник носил серебряное кольцо с чернью.

Между прочим, Игорь тоже носил серебряное кольцо – в виде двух переплетенных окружностей. Кольцо вызывало истерическое любопытство всех посетительниц танцевальной студии. Что означает это сплетение? Кто подарил кольцо Игорю? Да уж, наверное, немало было желающих делать подарки такому красавцу… А может, сам купил? Ну так вот, поясним: кольцо ему подарила Алёна, и переплетенные окружности когда-то так много значили для них. Интересно, Игорь все еще носит его или?…

Наша героиня отвела глаза от рук Двойника и снова посмотрела на шею. Цепочка чуть заметно поднималась на смугловатых ключицах и снова опускалась. Алёна заметила, как дрогнула – раз и два – ямочка на горле Двойника.

Алёне вдруг стало жарко. Захотелось расстегнуться. Но свитер не расстегнешь, его можно только снять. Хм, заодно можно представить, как уставились бы на нее парни, окажись она перед ними без свитера, в одном только лифчике! Небось убежали бы с криком ужаса. Она ведь им годится если не в маменьки, то в тетушки однозначно.

Между прочим, не все такие пугливые. Скажем, двое ее знакомых – Андрей и Константин. Одному из них тридцать два, другому двадцать девять. Они, как было принято писать в стародавних чинных романах, пользовались расположением нашей героини. Разумеется, ни один из них не подозревал о наличии соперника. Алёна очень умело их разводила во времени и пространстве и никаких несчастных случайностей (как то – перепутать час свидания или назначить обоим встречу одновременно) не допускала. Она была умная женщина, во-первых, а также писала детективы, во-вторых. А значит, умела держать интригу. Все-таки noblesse oblige!

Нет, не будет она ничего с себя снимать. Пока. А на ночь влезет в футболку, которая скрывает тело надежней, чем скафандр водолаза.

Алёна мимоходом отметила, что блондин одет в тускло-зеленый шелковистый пуловер, туго обтянувший его крепкий торс, а шатен – в черный свитер. Итак, он предпочитал черное, этот невысокий парень с небольшими руками, которые лежали, лежали себе на коленях, но вдруг нервно сжались в кулаки. Он исподлобья зыркнул на Алёну и снова опустил глаза. У него был нервный, красиво очерченный рот, в уголке которого имелась родинка. Губы его вдруг вздрогнули – не то в ухмылке, не то в такой же брезгливой гримаске, как у Двойника.

«Ему неприятно, что я на него смотрю!» – подумала Алёна, и ее настроение, конечно, испортилось бы еще больше, если бы такое вообще было возможно!

Куда уж хуже, в самом-то деле!

Но буквально через минуту она узнала – куда…

– Билетики на проверку, денежку за постель приготовим! – раздался зычный голос, и в купе вошла проводница, объемистая тетка с тугими обесцвеченными локонами. Кажется, встреть ее Алёна где-нибудь на улице, даже без формы РЖД и непременной клеенчатой сумки с кармашками, и то сразу догадалась бы, что перед ней именно проводница. Есть в них что-то типическое, есть!

А поезд-то уже отошел, оказывается. Алёна и не заметила.

Не тратясь особо на приветливость, проводница деловито проверяла билеты. Начался шелест купюр. Постель стоила 62 рубля 80 копеек, и молодые люди все, как один, достали по сотне. Проводница ворчала, что десяток нет (национальная финансовая болезнь нового времени – отсутствие десяток, ну просто клиника какая-то!) и мелочи на сдачу тоже. От копеек парни снисходительно отмахнулись, а десятки согласились подождать…

Все это время Алёна выворачивала наизнанку свою сумку. В сумке было четыре карманчика, но ни в одном она не нашла того, что искала, – кошелька. Не оказалось денег и в боковых кармашках, куда Алёна иногда прятала их. А вся мелочь из карманов куртки была, помнится, истрачена на маршрутку до вокзала.

Да где же кошелек?! Вытащили в маршрутке? Вряд ли – сумка была закрыта.

Тут ехидная память Алёны ловко, словно карточный шулер, выкинула картинку: ее комната, край письменного стола, на котором лежали блокнот, мобильный телефон, кошелек, ключи, паспорт со вложенным в него командировочным удостоверением и билетами в Москву и обратно. Все перечисленное добро, как она только что убедилась, лежало в сумке. Все, кроме кошелька. Наверное, в суете сборов Алёна смахнула его со стола, да и не заметила. И теперь он так и валяется под столом, хотя должен бы находиться в ее сумке…

Оч-чень хорошо! Ну просто исключительно – отправиться в Москву без копейки денег… И что же делать?

– Так, девушка, за постель платить будем?

Алёна жалобно моргнула:

– Извините… Представляете, я забыла дома кошелек.

– Осспидя… – вздохнула проводница. – Чего только люди не выдумают…

– Честное слово! – оскорбилась Алёна. – Можете проверить!

И она сделала попытку вывернуть перед проводницей сумку.

– Да ладно, чего тут бебехами своими трясти! – брезгливо отмахнулась та. – И что будем делать?

– Ну, я… не знаю… Можно, я без белья… просто так?

– Пользоваться матрасами и подушками без казенного белья запрещено, – отчеканила суровая вагонная хозяйка.

Алёна покосилась на сомнительной чистоты и мягкости матрас, свернутый в рулон и задвинутый в угол полки.

– Ну ладно, я просто так… на полке… на голой…

Проводница возмущенно фыркнула:

– На голой, ишь ты! Поройся еще в сумке, может, и найдешь чего, – предложила она бесцеремонно, как если бы безденежность Алёны давала ей право перейти с пассажиркой на «ты», будто с какой-то вокзальной синявкой, случайно затесавшейся в купейный вагон.

В другое время наша героиня не спустила бы, конечно, хамства, но сейчас она чувствовала себя не просто униженной – уничтоженной.

Такой позор! И Двойник все это видит и слышит!

Почему-то именно последнее казалось наиболее унизительным. Нет, перед двумя другими парнями тоже было ужасно стыдно, но Двойник… Как будто сам Игорь стал свидетелем невиданного, неслыханного позорища Алёны.

Она продолжала рыться в сумке, а между тем все яснее и яснее отдавала себе отчет: все же придется ей спать на голой полке.

Ох и новая позоруха начнется, когда попутчики станут стелить себе постели! Небось предложат безденежной дамочке с миру по нитке – по простынке…

Безденежной или… слишком скупой? А вдруг они все: и проводница, и молодые люди – втихомолку решили, что Алёна просто жадничает? Что жаба ее давит – заплатить за постель, и ради несчастных шестидесяти рублей она готова кости на голой полке ломать?

Тем временем шатену, очевидно, стало жарко, и он снял свитер. Под ним обнаружилась черная же футболка с какой-то непонятной надписью – «Yahooею». Блондин странно хрюкнул носом.

Алёна мельком глянула на надпись, ничего не поняла и продолжила искать выход из дурацкой ситуации, в которую влипла. В тяжелые моменты жизни мыслительные способности нашей героини всегда обострялись.

И наконец ее осенило!

– Послушайте, – искательно поглядела Алёна на проводницу, – вот мой паспорт, я готова оставить его вам в залог, а в Москве я получу деньги и принесу к отправлению вашего поезда. Вы обратно из Москвы днем? Во сколько, в четырнадцать или в семнадцать?

– В двадцать один! Вечером! – с какой-то мстительной интонацией выпалила проводница и поджала губы. – Это что ж, до вечера ждать, пока ты деньги принесешь? И вот еще не хватало – паспорт в залог брать! Нам запрещено. Потом еще скажешь, что я его у тебя украла.

– Почему? – растерянно хлопнула глазами Алёна. – Зачем мне такое говорить?

– Ну, уж тебе лучше знать! – туманно пояснила проводница.

– Хорошо, – сказала Алёна, хотя ничего хорошего в сложившейся ситуации не усмотрел бы даже тот жизнерадостный кретин, который уверял, будто клопы пахнут хорошим коньяком, а вовсе не коньяк клопами. – Хорошо… Тогда вы мои паспортные данные можете переписать. Мой адрес на штампе прописки: улица Ижорская, дом 24, квартира 17. Третий этаж, – зачем-то добавила она. – Смотрите, номер паспорта, дата выдачи… Вот бумажечка, вот ручечка, давайте запишем на бумажечку… А зовут меня…

– Да какая мне разница, как тебя зовут? – холодно перебила проводница. – Куда я потом денусь с твоей бумажечкой? Как отчитаюсь за комплект белья?

– О господи! Ну ладно, давайте я к начальнику поезда, что ли, обращусь с просьбой, раз такое дело! – воскликнула Алёна.

Однако проводница, не замедлясь ни мгновением, выдвинула новый ряд заградительных сооружений:

– У него сейчас ревизоры. Еще хуже нарвешься!

– Куда уж хуже… – уныло пробормотала Алёна, признавая полную бессмысленность борьбы с судьбой.

Вдруг блондин, до того, как и прочие, с молчаливым любопытством слушавший вышеприведенный диалог, сказал проводнице примирительным тоном:

– Да ладно, хватит вам женщину мучить. Вот, возьмите деньги. Я заплачу за ваше несчастное белье.

Алёна уставилась на него недоверчиво – и тут же лицо ее обожгло румянцем стыда.

– Нет, что вы, я не могу, мне так неловко… – забормотала было, однако тотчас сообразила, что предложенный выход – единственно достойный для нее, и чем дольше она будет размазывать неловкость сложившейся ситуации, тем большей дурой себя выставит. Хотя, кажется, и так больше некуда. Делать нечего, надо немедленно прекращать сцену. – Большущее вам спасибо, огромное! Я просто не знаю, что бы я без вас… Давайте я скорей запишу ваш адрес, я перешлю вам деньги… или сама принесу… Скажите, скажите мне ваш адрес!

Проводница пренебрежительным взглядом окинула Алёну и хмыкнула:

– Лучше по почте отправь. Чего в гости-то намыливаешься? – И, швырнув на Алёнину полку пакет с бельем, тетка вышла из купе, оставив несчастную пассажирку в состоянии, близком в коматозному.

«Я вовсе не намыливаюсь», – чуть было не начала лепетать Алёна. Однако, на счастье, язык у нее присох к гортани, не то она и вовсе довела бы ситуацию до абсурда.

– Ладно, с адресом мы потом решим, – сказал блондин, отводя глаза и тоже, видимо, чувствуя себя преглупо. – Парни, давайте выйдем, пусть дама устраивается.

И он проворно выскочил в коридор. Двойник и шатен последовали за ним, так же старательно не глядя на Алёну.

Дверь захлопнулась, наша несчастная склеротичка смогла наконец-то перевести дух. Оставшись одна, она даже умудрилась сделать вид, что ничего особенного не произошло, и легкомысленно пожала плечами: мол, да подумаешь!

Она сунула под полку свою сумку, переложила на противоположную изящный синий рюкзак с красиво переплетенными буквами PS, принадлежащий кому-то из парней, и начала стелить постель.

Интересно, что значит монограмма? Вроде бы Алёна уже видела ее раньше. И не столь уж давно… А, ерунда! Какое она имеет значение?

За нехитрым процессом разборки пакета с бельем Алёне почти удалось прийти в себя, потому что наша героиня принадлежала к разряду тех людей, которых называют пофигистами. Она принимала все, с ней происходящее, близко, порою даже чрезмерно близко к сердцу, однако последствия умела виртуозно выкидывать из головы.

Итак, она принялась стелить постель, уверяя себя, что все произошедшее – полная ерунда. Ну стали какие-то мальчишки свидетелями ее позора… Да и вообще, где здесь позор? Небольшая неловкость, только и всего. Сейчас она ляжет спать, утренняя суета вовсе все размажет, ей будет не до попутчиков, им – не до нее, они больше в жизни не увидятся… Так о чем переживать?

Алёна переоделась в любимую футболку и хлопчатобумажные разноцветные велосипедки до колен, которые стали уже слишком вылинявшими для того, чтобы появляться в них среди разряженных в пух посетительниц шейпинг-зала, где она занималась, ну а спать в них в поезде было просто замечательно. Наденешь еще носочки – мягонькие, белорусские, тоже чистый хлопок, – и всю ночь тепло, как дома. Алёна вообще почти всегда спала в носочках, потому что ноги у нее постоянно мерзли. Да и пальцы рук оставались холодными даже в самую жаркую жару. А зимой вообще катастрофа, потому что они не согревались и во время работы на компьютере. Иногда Алёне приходилось нарочно ставить рядом кружку с кипятком и частенько обхватывать ее пальцами. В такие минуты наша писательница воображала себя Анной Ахматовой в Петрограде времен Гражданской войны.

Итак, она переоделась и легла в постель, почти обретя привычное состояние уверенности в себе (хотя бы внешне!) и общего пофигизма.

Однако самочувствие ее было бы несколько иным, если бы она услышала, как шатен, едва захлопнулась дверь купе, встревоженно пробормотал, глядя на Двойника:

– Слушай, ситуация осложняется. Кажется, она тебя узнала.

– Да брось, – буркнул тот. – На меня все бабы так реагируют, я уже привык. В любом случае, раз уж мы начали это дело, сворачивать поздно. Поздно! Или вы пасуете?

– Я – нет, – решительно бросил шатен.

– Ну ладно, я тоже… – после некоторой паузы пробормотал блондин.

Телефонный разговор, состоявшийся во время описываемых событий

– Привет, Шурка.

– А, это ты… Привет.

– Ну как, все ОК?

– Вроде того.

– Ты в купе, что ли?

– Да нет, на минутку вышли. Попутчица переодевается.

– Ах вот оно что…

– Ну да.

– Ну и как?

– Пока никак.

– Еще не начинали?

– Нет.

– Эх, черт, как охота посмотреть!

– Посмотришь, если все получится.

– Ладно-ладно, какое может быть «если»… Все получится.

– Ну давай. Пока. Мы тут хотели в ресторан сходить.

– А, понимаю, глотнуть для храбрости… На сухую не можете?

– Пошел бы ты, а, малютка? Что ты в таких делах понимаешь?

– Кто? Малютка?! Как слежку провести, как в систему влезть, так, братишка, выручи… А теперь малютка? Да что бы вы без меня делали! Как бы вы узнали…

– Никак. Точно, мы бы без тебя пропали. Но сейчас притихни. Завтра позвоню. Все, чао-какао.

– Ёлы-палы… Я до завтра не доживу, мли-и-ин!

– Уж доживи как-нибудь! Постарайся!

* * *

Как обычно бывало в поездах, Алёна долго не могла уснуть. Прежде всего из-за этого она терпеть не могла железную дорогу. Ночь превращалась в пытку, а потом днем хотелось приклонить голову где ни попадя, ноги заплетались, ничто не было в радость. Завтра, кажется, ее ожидает такой же замечательный день.

Слишком громко стучали колеса, слишком громко плакал ребенок в каком-то купе – вот же повезло кому-то! – слишком громко хохотали мужики за тонкой стенкой, в соседнем купе…

«Может, эти там?» – подумала Алёна. «Эти» как ушли, так до сих пор и не возвращались, хотя на часах уже (она посмотрела) половина второго. Ох, как они ржут! Алёна терпеть не могла слово «ржать», когда оно не касалось лошадей, но сейчас иначе просто не скажешь. Еще угораздило забыть французские восковые затыкалочки для ушей – иногда единственное средство уснуть. Конечно, можно скомкать мягкую бумажную салфетку, но от чуть слышного шелеста бумаги в ушах вообще с ума сойти можно, подобное испытание не для таких невропаток, как Алёна Дмитриева. И штора не спущена, в купе то и дело врывается свет. Почему так много света ночью на железной дороге? Ну просто мучение, честное слово!

Хотя нет, «ржут» не «эти». Слишком грубые мужские голоса, «эти» все же помоложе. В ресторане, наверное, сидят. Пьют. Что? Да уж не миллезимный арманьяк[1], надо думать! Откуда ему взяться в вагоне-ресторане? В лучшем случае «Дагестанский», три звезды. А скорей всего, пьют пиво – ненавидимый Алёной Дмитриевой напиток, самый пошлый на свете. Будут потом всю ночь бегать в туалет, дверью грохать. Да и запашок, конечно, в купе воцарится соответственный, перегарный. Ой, ну как бы заснуть! Заснуть и не слышать, как они вернутся. Может, тогда и запашок не помешает?

И она, вообразите себе, заснула. И приснился ей очень странный сон.

Увидела себя Алёна в каком-то огромном и весьма-весьма презентабельном тренажерном зале. Высоченные окна, зеркала от пола до потолка, живые цветы в изящных вазонах и кашпо, множество изощренных тренажеров, кондиционированная прохлада, изысканный аромат, негромкая, ненавязчивая музыка, ковровое покрытие цвета морской волны… Короче, мировой класс! И в том роскошном зале Алёна была одна.

Она погляделась в зеркало и обнаружила, что на ней та самая просторная, как платяной шкаф, футболка, которую она нынче взяла с собой в дорогу. Широкой-то футболка была, а вот длинной ее не назвал бы самый великодушный наблюдатель – она едва прикрывала Алёне бедра. Причем почему-то наша героиня не обнаружила на себе велосипедок. И, судя по некоей особенной прохладе, которую ощущали ее бедра, на ней не было даже трусиков. Ошеломленно разглядывая в зеркале свои голые незагорелые ноги, Алёна вдруг заметила боковым зрением какое-то движение в зале и, оглянувшись, обнаружила неподалеку не кого иного, как Игоря, который с неподдельным интересом смотрел на ее голые незагорелые ноги. Конечно, Алёна смутилась, конечно, начала тянуть футболку вниз, чуть не до колен, пока не обнаружила, что прикрывается спереди, но открывается сзади, а поскольку сзади тоже находилось зеркало, ничто не мешает Игорю таращиться на ее попку.

Вид у него был ошарашенный. С чего бы, впрочем? Были времена, когда он имел возможность разглядывать Алёну как сзади, так и спереди, как сверху, так и снизу, но никакого изумления, кроме восторженного, проявлять себе не позволял. Но сейчас у него появилось примерно такое выражение, как если бы он шел на встречу с известной бизнесвумен по поводу трудоустройства, а обнаружил ее в таком виде, в каком была теперь Алёна.

Она от ужаса присела на корточки, натянула футболку до самого пола (вернее, до красного коврового покрытия) и снизу уставилась на Игоря с молящим выражением.

Вот именно – с молящим! В реале-то она никогда и виду не подала бы, что хочет, чтобы Игорь вернулся (даже сама себе в том не признавалась), но сон есть сон, тут многое можно себе позволить.

Тем временем Игорь начал приближаться к Алёне, и в глазах его она заметила выражение, давным-давно ею в этих прекрасных глазах не виданное. Называется оно – вожделение.

От изумления Алёна окаменела. Да неужто сбылись ее самые безумные, самые заветные мечты?

Тем временем Игорь оказался совсем рядом и тоже опустился на корточки. Мгновение его глаза, которые казались Алёне самыми красивыми, самыми манящими, вообще единственными на свете, смотрели жадно и нетерпеливо, а потом он легонько толкнул Алёну в плечо. Она потеряла равновесие и довольно нелепо рухнула на бок. В то же мгновение Игорь перевернул ее на спину и навалился сверху.

Господи, какое счастье ощутила она, почувствовав тяжесть его тела и жар дыхания! Теперь глаза его оказались близко-близко, и выражение их было совершенно безумное.

Все было бы прекрасно, конечно… но ужас в том, что Алёна немедленно обнаружила, что это никакой не Игорь, а Двойник.

Ну да, Двойник!

Ах, не он, не он, вскричала Марья Гавриловна и упала в обморок… Или как там дословно-то будет?

Алёна никуда не упала ни во сне, ни наяву. Наоборот, она проснулась, потому что чье-то тяжелое тело навалилось на нее вполне реально. Она открыла глаза и тотчас зажмурилась, обнаружив, что в купе включен свет. Через мгновение она снова распахнула ресницы и увидела, что шатен и Двойник сидят на противоположной полке и помирают со смеху, глядя на блондина, который, потеряв равновесие, свалился на Алёну. Плюхнулся на нее, можно сказать, и теперь никак не мог подняться.

Ну да, случилось то, чего она и боялась. Все трое попутчиков были изрядно пьяны.

Она резко подтянула колени, села и спихнула блондина с себя. Вообще следовало бы ему что-нибудь сказать этакое! Да как-то неудобно. Все же он ее выручил из очень неприятной ситуации, она у него в долгу… Сейчас он испугается, сконфузится, пробормочет: «Ой, извините!», она скажет: «Ничего, ничего!», улыбнется снисходительно, отвернется к стенке и…

Блондин, однако, не испугался, не сконфузился, ничего не пробормотал, а просто перевалился на другую полку, к своим приятелям. Однако шатен толкнул его обратно и захохотал:

– Иди к тете, мальчик! Попроси, может, она тебя по головке погладит!

Двойник просто-таки зашелся хохотом.

– По головке? – удивился было блондин, но тотчас тоже захохотал: – Да, супер, точно супер! А что, я завсегда! Тетенька, погладь меня по головке, а?

Те двое ржали самым натуральным образом, будто два молодых жеребца.

До Алёны наконец-то доехала сальная двусмысленность остроты. Чувствуя себя дура дурой, она снова спихнула блондина со своих ног и отвернулась к стенке, свернувшись калачиком.

– Слышь, садись, – послышался голос шатена. – Вон тетенька рядом со своими ножками место тебе освободила. Я понимаю, ты предпочел бы между ножками, но уж что дают…

Алёна решила, что ослышалась. Но это оказались только цветочки.

– Ты малолетний похотливый геронтофил! – снова засмеялся Двойник. – Ты заметил, сколько ей лет?

Алёну бросило в жар. Вот скотина… А так похож на Игоря! Хотя явно и Игорь задавался теми же мыслями о ней, потому, наверное, и слинял к Жанне. Все же она на десять или даже на одиннадцать лет младше Алёны… Хотя все равно старше своего молодого любовника.

– Возраст женщины – предрассудок. И вообще, лучше быть похотливым геронтофилом, чем дрочером, – фыркнул шатен. – Я не усну сегодня просто так, я же чувствую…

– Вечерняя эрекция – обычное дело, – философски рассудил Двойник. – Или ты так уж сильно озабочен?

– Ха! – хвастливо сказал шатен. – У меня на ФСО, ну, на городском форуме сексуального опыта знаешь какой ник? Sperma forever!

– Йопт! – восхитился блондин.

– Есть, конечно, лекарство от всякой озабоченности, – задумчиво проговорил шатен. – Живот на живот – и все пройдет.

– Так хто дасть? – хохотнул блондин.

– М-дя… – раздался тяжелый вздох шатена.

– Выпей брому, – посоветовал Двойник.

– Лучше йаду, – огрызнулся шатен.

– Лучше коньяку, – примирительно сказал блондин.

Раздалось некое звяканье, а потом бульканье, из чего Алёна заключила, что трое ненормальных притащили с собой коньяк из ресторана. Видимо, еще не напились.

Конечно, ненормальных! Такие вещи говорить при женщине! Неужели они не понимают, как оскорбляют ее? Или не соображают, что она все слышит?

– Не помогло? – ухмыльнулся блондин. – Еще налить?

– Не надо, – вздохнул шатен с некоторым смущением. – Чем больше выпью, тем дольше стояк.

– Аналогично, – пробормотал Двойник.

– Масса проблем возникает, верно? – вздохнул шатен. – Хоть гарем заводи. А что, вполне закономерно. Мужчина полигамен по природе. Назначение женщины – хранить семейный очаг. Мужчина должен завоевывать окружающее пространство. Другие женщины – тоже оно, пространство. Значит, адюльтер – необходимая тактика для мужчины.

– Одобрям-с, – усмехнулся блондин. – За это надо выпить!

И снова послышались бульканье и звон.

пропел вдруг блондин. Пропел не без приятности, как писали в старину.

«Валета? Вальта? – мимоходом озаботилась великая пуристка русского языка, писательница Алёна Дмитриевна. – Как правильно? Вроде бы вальта – разговорное, но в принципе можно и так, и так».

– Аффтару респект и мой персональный горячий привет, – пробормотал шатен. – Классный проект замутил!

– А то! – гордо согласился блондин.

«Песни петь начали, – с тоской подумала Алёна. – Черт, интересно, надолго у них загул или нет? Может, все же попросить парней угомониться?»

Обычно она не лезла за словом в карман и в реакциях своих была стремительна, как фехтовальщица. Но тут что-то подсказывало: не нарывайся, не нарывайся. Парни без тормозов, такого негатива оберешь, что вовек не отплюешься!

На некоторое время наступила тишина. Слышно было, как парни что-то жуют.

– Ну и кислятина, – пробормотал блондин.

Понятно. Коньяк заели лимоном. А-ри-сто-кра-а-аты хреновы! Может, теперь пытка кончится?

Она и представить себе не могла, что пытка только начинается…

– А вот интересно, – сказал шатен, – анал почем щас?

– Блин! – пробормотал Двойник. – Колбасит молчела конкретно… Тебе пить, оказывается, вредно. Клинит!

– В наше время не пить, а жить вредно, – буркнул шатен. – Вышел на улицу, вдохнул – и хапнул целую кучу элементов таблицы Менделеева. Ладно, хватит флудить![2] Я хочу трахаццо, понятно?

Блондин хмыкнул застенчиво, а Двойник вздохнул:

– Ежу понятно, чего ты хочешь. Ну а мы-то чем тебе поможем, скажи на милость? Пойти для тебя пелодку[3] по вагонам искать?

– Зачем искать? – вкрадчиво проговорил шатен. – Да вот же она. Под одеялком скрючилась. Ее-то мы и будем трахать.

«Что?!» – чуть не вскрикнула Алёна, но от шока у нее пропал голос.

«Не может быть! – мелькнула мысль. – Я сплю и вижу сон, что ли? Этого просто не может быть!»

И в странном оцепенении она продолжала слушать полубезумный бред трех полупьяных молодых мужчин.

– Ее?! – воскликнул Двойник.

– Мы?! – воскликнул блондин.

– Ага, – ухмыльнулся шатен.

– Ну, если тебе охота, ты и рискуй, – протянул Двойник.

– Группен, только группен… – расхохотался шатен.

– Неддд! – сказал Двойник.

– Да вай нот? – возмутился шатен. – Чем она вам не нравится? Возрастом? Ну, это предрассудок. В каждой женщине и в каждом возрасте есть своя изюминка…

– Горошинка и кукурузинка, – хихикнул Двойник.

– Не перебивай! – отмахнулся шатен. – У дам в возрасте такой опыт и такой темперамент! Они же понимают, что мы – их последний шанс, у них же хронический недотрах, ну и стараются вовсю. Когда еще тетке такая везуха выпадет?

– Честно говоря, – задумчиво пробормотал блондин, – я был когда-то влюблен в вожатую в пионерлагере…

– А я – в свою тренершу по легкой атлетике, – перебил Двойник, и в голосе его послышалась мечтательная улыбка.

– А я когда-то фанател от коленок своей первой учительницы. До сих пор у меня фетиш – красивые женские коленки, – с легким оттенком смущения признался шатен. – А впрочем, все это оффтоп![4] Ближе к делу. Вернее, к телу.

– Я что хотел сказать? Я вообще-то всегда мечтал поюзать[5] взрослую женщину, – признался блондин. – На сайт знакомств хожу иногда, фотки смотрю… Даже написал как-то раз одной. Но побоялся встретиться, если честно. Но там такие дамы – что надо. Ухоженные, налощенные, подтянутые, одеты только в марки. А эта… Серая мышка. Морщинки на мордочке… грудь, наверное, уже того-с, животик дрябленький, пелодка, конечно, небритайа…

– Да и бельишко у нее наверняка – отстой, – поворчал Двойник. – А я люблю, чтобы красные трусики, чулочки черные…

– Угу, в тебе пип-шоу, стриптиз рулит! – хохотнул шатен.

«Ну, всё! Хватит с меня!» – не выдержала Алёна и повернулась было, чтобы обрушиться на «падонков» – вот именно, никак иначе их не назовешь! – с самыми ужасными оскорблениями, которые только могли прийти ей на ум. Как вдруг ощутила, что с нее сорвали одеяло.

Взвизгнув, наша героиня села, поджав колени и заслоняясь руками, в ужасе оглядывая трех парней, которые разглядывали ее с пристальным, садистски-исследовательским выражением лиц.

– Ну, про ее животик мы пока ничего не знаем, – сказал шатен, – какой он, только при ближайшем рассмотрении выяснится. Насчет груди тоже лучше уточнить на ощупь. Что касаемо пелодки… Сейчас эпиляция уже немодна, ты что, не в курсе? А про морщинки я тебе вот что скажу: куда от них денешься? Или ты предпочитаешь теток после пластических операций? Золотые нити там в них, рестилайн, силикон… Конечно, выглядеть она может классно, но ведь это уже не женщина, а, типа, чисто конкретно апгрейд[6]. А наша очень даже натуральненькая вся.

– Да, запал ты на нее… – пробормотал Двойник весьма скептически. – Вот уж йопт…

– Пока еще нет, но скоро будет, – с ухмылкой пообещал шатен.

– Да вы что?! Рехнулись?! – обрела наконец дар речи Алёна. Она хотела выкрикнуть слова возмущения, но не получилось: из груди вырвался только слабый хрип.

– А что такого? – ухмыльнулся шатен.

Алёна мимолетом подивилась тому, насколько трезв и сосредоточен его взгляд, как осмысленно звучит голос. Да и остальные… Они больше притворялись пьяными, чем были на самом деле. Но зачем? Что значит та дурь, которую они на себя напускают?

Додумать не удалось, шатен заговорил снова:

– Вам что-то не нравится? А мы вот решили доставить вам удовольствие… Не часто в жизни небось такой кайф выпадет, как потрахаться сразу с тремя бравыми молодыми мужиками. Да ладно притворяться! По глазам вижу, ты ж только о том и мечтаешь!

– Как ты сме… – попыталась было вскрикнуть Алёна, однако шатен мгновенно оказался рядом и зажал ей рот:

– Помолчи, тетя. Лучше помолчи. А то, если крик поднимешь и кто-то сюда прибежит, мы ведь что скажем? Что ты к нам приставала. Стриптиз тут перед нами изобразить решила. Начала раздеваться, да только страху на нас нагнала. – Он издевательски хохотнул. – Подумала, что если мы выпили, то прям сразу на тебя накинемся. Да не на тех напала! Мы ведь люди женатые… – У него вдруг дрогнул, словно сорвался, голос. – Короче, лучше молчи. А то поднимем шум сами и выставим тебя так, что весь вагон в лежку будет лежать от смеха.

– Да кто вам поверит? – рванулась из-под его руки Алёна. – Кто поверит, что я к вам приставала? Нужны вы мне! Я скажу, что… Скажу, что есть!

– А что есть? – хмыкнул Двойник. – Скажете, мы хотели вас изнасиловать, да? Да вас за ненормальную примут. Мол, паранойя у вас. Мания преследования. Или наоборот, что вы выдаете желаемое за действительное. Нужны вы нам! Ни у кого из нас даже не встало. Хотите, покажу?

И он взялся за ширинку.

– Нет! – в ужасе отпрянула Алёна. – Не надо! Отстаньте от меня! Не смейте!

– Отстанем, не бойся, – с ненавистью поглядел на нее шатен. – Тебя, такую пакость, никто трахать и не хочет. Да неужели ты всерьез приняла то, что мы тут флудили? Да просто издевались над тобой. И ты заслужила, тварь, уродина. Да ты посмотри на себя! Посмотри на свои тряпки!

Он рванул ее за футболку.

– Одета, как старуха! И кому ты нужна? Какой нормальный молодой мужик тебя захочет? Только натуральный геронтофил. А здесь таких нет! Нам молодые, красивые телки нравятся. Такие, как наши собственные жены. А на тебя нам и плюнуть противно!

Алёна отпрянула, зажала уши. Слезы так и жгли глаза. Слезы унижения, ненависти. Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного! Умереть бы сейчас… вот в эту самую минуту…

– Да ладно сопли распускать! – усмехнулся шатен.

И Алёна подумала, что он, пожалуй, ненавидит ее больше других. Но за что? Да ни за что. Она его в жизни не видела. За самый факт ее существования, что ли? Ненависть порою спонтанно вспыхивает между людьми – совершенно необъяснимая, патологическая, уничтожающая все вокруг себя ненависть. Шатен явно заводила в их компании. Двойник тоже глядит на нее омерзительно. Глазами Игоря. Какой кошмар, какая боль! Блондин же так, пристяжная, статист. То ли не настолько зол, как двое других, то ли выпил больше и думает лишь о том, чтобы уснуть.

Алёна страстно взмолилась о том, чтобы пьяные попутчики наконец уснули. И тогда она… Что она тогда сделает? Да соберется и сбежит отсюда, вот что! Гори оно все синим пламенем! Боже мой, а она-то думала, что ей повезло – нашелся билет. Ничего себе – повезло!

– Хватит сопли распускать, – повторил шатен. – Давай лучше выпей. Налей-ка ей по-быстрому…

Двойник набулькал в стакан коньяку до половины, сунул Алёне.

Она покачала головой, убрала руки за спину.

– Бери, бери! – склонился к ней шатен. – Не заставляй применять силу. Мы все равно тебе в глотку вольем. Будем держать за руки, за ноги, но вольем. Ты уж лучше сама, сама, сама… быстро, быстро, быстро… – Он хохотнул. – А то ведь мы можем и возбудиться от твоего сопротивления… Инстинкт охотника ка-ак проснется! Или ты как раз того и хочешь?

– Мне бы очень хотелось, чтобы вы сдохли, – пробормотала Алёна, уворачиваясь то вправо, то влево от стакана, который шатен подсовывал к ее рту.

– Полное совпадение желаний, – проскрежетал он. – Я б тебя своими руками придушил, еще и с удовольствием. Пей, ну!

– Не буду.

Глаза шатена мрачно блеснули:

– Ты внушаешь мне жуткое отвращение, но, если я еще немного выпью, у меня точно встанет. Таковы причуды моей физиологии. И я тебя оттрахаю. А потом и мои друзья-приятели присоединятся. Ты этого хочешь?

– Нет! – прошептала Алёна. – Не надо.

Она шептала не от страха, хотя ей было страшно. Она шептала, чтобы не зарыдать перед ними. Если она заплачет… Казалось, ей не пережить такого унижения. Если заплачет, только и останется потом с собой покончить, честное слово!

– Зачем вы хотите, чтобы я пила?

– Затем, – ухмыльнулся шатен. – Утром допетришь. Пей, ну!

Стакан с силой стукнулся о зубы. Мерзкий запах дурного коньяка ударил в нос, а потом спиртом обожгло рот. Она глотала медленно, с отвращением, сосредоточенно думая, как о чем-то важном, что никогда, никогда в жизни больше ни глотка коньяка ни сделает. Никакого! Даже проклятущего миллезимного арманьяка!

Наконец-то полстакана кончились. Во рту жгло.

– Еще? – спросил шатен, пристально глядя в глаза Алёны.

Она слабо качнула головой. От легкого ее движения лицо шатена вдруг расплылось.

– Ага, – сказал он довольным голосом и слегка толкнул Алёну в плечо. Она откинулась на подушку.

– Готова? – равнодушно поинтересовался Двойник, зевая.

– Наконец-то, – буркнул блондин, стаскивая свой зеленоватый пуловер и расстегивая брюки.

«Они милосердны, – вяло подумала Алёна, с трудом управляясь с разбредающимися мыслями. – Они собрались меня изнасиловать, но хотят, чтобы я это легче пережила. Потому и напоили. Какое, к черту, милосердие, о чем я?! Они просто хотят, чтобы я тупо спала, пока они будут…»

– Готова, – пробормотал блондин. – Спит.

– Я же говорил, что все будет чики-поки! – обрадовался шатен. – Вот дело и сделано. Только, малчеги-красафчеги… только давайте уж, как решили, – не выдавать, если что. 14АА41 – и все тут. Договорились?

– Договорились, отвяжись, – послышался голос Двойника. – 14АА41.

Алёна с невероятным трудом подняла тяжелеющие веки.

– Игорь… – прошептала чуть слышно. – Как ты можешь… Я тебя так… так…

– А тебя разве Игорем зовут? – спросил кто-то.

Алёна не поняла кто. Она хотела посмотреть, но не смогла. Веки стали совершенно каменными и упали. Тьма сомкнулась перед ней и втянула в себя, как водоворот втягивает неумелого пловца.

Телефонный разговор, имевший место быть за месяц до описываемых событий

– Привет. Слушай, ты знаешь, что Тонька с Романом разводятся?

– Да ты что!

– Отпад, да? Я тоже как узнала, просто онемела.

– Но почему?

– Тонька не рассказывает. Ревет все время. Ничего не говорит, только бормочет, что все кончено.

– А, ну понятно… застукала с кем-нибудь, наверное.

– А он что, погуливал?

– Ну, я не знаю. Вообще-то не видела его ни с кем, но можно зашифроваться как угодно. Чтоб с такими глазами да не гулял? Под него же девки сами ложатся!

– А может, сама Тонька погуливала, а он ее накрыл?

– Ага, эта курица? Да кому она нужна! Если бы не папочка ее, думаешь, Ромка на ней женился бы? Такой парень, красавец. Все девчонки, глядя на него, вон как облизываются, прям слюнки у всех бегут. А она? Без слез не взглянешь. Другое дело, что папочка им сразу и квартиру, и машину, и работу для Ромки в… как его… ну, новый центр открыли…

– Он что, ушел со старой работы?

– Да вроде. На новом месте и зарплата больше, и клиентура совсем другая. А теперь, если он с Тонькой расходится, его в два счета оттуда выпрут.

– Да нет, не выпрут. Он и сам приманка для клиентуры. Сейчас на него богатенькие дамочки тучей налетят, расклюют!

– Ну, может быть…

– Не, я всегда говорила, что брак по расчету хорош до поры до времени. Потом мужик обязательно начнет гулять. Машина, квартира – оно, конечно, хорошо, но стояк-то у них не на квартиру и не на машину. Надо же, какое совпадение: у одной моей знакомой барышни аналогичная история. Тоже разводиться собрались, но, честно, не знаю, дойдет ли до развода. Где-то застукала муженька, скандал закатила, а теперь, я так чувствую, на попятный.

– Из-за ребенка?

– Ну, ребенок ребенком, да только кто в таких делах о детях думает. Нет, у них бизнес совместный. Отец ее большая шишка, а парень… Он откуда-то с Урала, что ли. Был тощий, голодный, а сейчас – ну что ты! Валья-ажный такой… Но у него на морде написано: «Хочу трахаться!»

– То есть он как был голодный, так и остался?

– Ага! Только в другом смысле.

– Ну и что та барышня?

– Да ничего особенного. Прикинула, что теперь бизнес нужно делить, – и ревность в карман засунула, куда подальше. Да и правильно. Подумаешь, мужик гуляет. А кто из них, кобелей, не гуляет? Где-то я читала… а, у Бегбедера: мужчине нужно трогать как можно больше женщин, чтобы убедиться, что его – самая лучшая.

– Трогать? В смысле, щупать?

– Ну да. В смысле – лапать.

– Ага. Как всегда, значит: им можно, а нам не моги.

– Да почему? Моги, только осторожно… Но это не телефонный разговор. Ладно, при встрече раскроем тему.

– Да, при встрече… Мы с тобой уж сто лет не виделись! Опять в последний момент что-то придумаешь!

– Да ладно тебе… А скажи, откуда Тонька узнала, что Ромка гуляет?

– Да вроде бы кто-то ей сказал, не знаю точно. То ли подруга какая-то засекла, то ли вообще аноним настучал.

– Серьезно? Ну и суки! Бывают же люди… Подруга, главное! Да таких подруг надо топить в сортире! Вот же народ, блин!

– Точно, жуть. Покоя им не дает чья-то нормальная жизнь, надо изгадить. Я б на месте Тоньки, вместо того чтобы с мужиком разводиться, ту подругу кислотой облила.

– Вместе с той, с кем Ромка спал.

– Слушай, а может, он с подругой и спал? А потом ее бросил, и она из мести…

– Да я, честно, даже не знаю точно, кто на него настучал, подруга или просто случайный какой-то человек.

– Не, ну а случайному какое дело до того, с кем Ромка спит? Зачем ему в чужую жизнь лезть?

– А ты представь, вдруг та девка была его жена. Ну и понятно…

– Погоди, так Тоньке мужик, что ли, настучал?

– Откуда мне знать? Ничего я не знаю, кроме одного: Тонька с Ромкой разводятся, и все.

– Точно – все… Приплыли, называется… Бедняги. Никому не дай бог!

* * *

– До свиданья, – пробормотала Алёна, неловко сползая по ступенькам. – Спа… – Чуть не сорвалась, но успела схватиться за поручень. – Спасибо.

– Не за что! – отозвалась проводница.

Она еле сдерживала смех. Алёна слышала, как вибрирует ее голос. Можно представить, что тетка расскажет товаркам, лишь только вернется в вагон!.. Нет, лучше не представлять.

Однако картина воображаемого рассказа уже не могла исчезнуть из головы Алёны, которая всегда отличалась буйной фантазией. Другое дело, что никогда, даже в самом разнузданном буйстве, ее пресловутая фантазия не рисовала картин, хотя бы отдаленно, хотя бы приблизительно напоминающих то, что ей пришлось пережить нынче ночью.

Алёна вяло брела по перрону, опустив глаза и вздрагивая, когда кто-то из многочисленных таксистов или просто частников, оккупировавших платформу, бросался к ней с предложением отвезти в Шереметьево, Домодедово, Внуково, на Курский вокзал, на Савеловский и даже на Ленинградский с Ярославским. Учитывая, что наша героиня сейчас находилась на Казанском вокзале, через площадь от двух последних, предложение свидетельствовало о глубоком чувстве юмора столичных водителей.

При мысли о деньгах Алёна безотчетно сунула руку в карман куртки и пошелестела лежащими там купюрами. Тридцать тысяч рублей: четыре оранжево-розовых пятитысячных, пять голубых тысячных бумажек и еще десять малиновых пятисоток. Каждый из трех попутчиков, значит, заплатил ей по десять тысяч рублей. За что?

Она споткнулась.

– Осторожней, девушка! – вскрикнули рядом.

А, ну да, она чуть не сшибла кого-то. В глазах темно, и подгибаются колени.

Алёна устало провела рукой по лицу. Кожа казалась ужасно сухой, будто бы даже поскрипывала. Это слезы на ней засохли. Значит, она все-таки плакала. Только не могла вспомнить когда…

Надо поскорей умыться, в поезде не успела. Ничего не успела – ни умыться, ни даже сходить в туалет. Она проснулась (вернее, очнулась от тяжелого, словно комья сырой ваты, сна), когда кто-то сильно потряс ее за плечо и тонким от изумления голосом сказал:

– Ты что тут делаешь?!

– Сплю, – пробормотала Алёна. – А что, уже пора просыпаться?

– Пора просыпаться? – Голос поднялся до визга. – Ничего себе! Да мы ж давно в Москве! Все уже вышли, одна ты дрыхнешь тут. Вставай, живо!

Алёна с трудом заставила себя сесть. Голова болела, болела, болела и была такая тяжелая, будто ее сырой глиной набили. Над Алёной склонялась проводница, глаза так и липли к лицу, так по нему и ползали, чудилось, оставляя клейкие следы:

– Что ж твои попутчики тебя не разбудили? Ну, хорошо вы гульнули! Как же я ничего не слышала? А деньги кто разбросал? Мальчики забыли, что ли?

С невероятным усилием протирая глаза, Алёна увидела, что на столике стоят пустые бутылки из-под конька и шампанского, валяются пластиковые стаканчики, а под Алёниной косметичкой, с вечера оставленной на столике, лежит солидная пачка купюр. И рука проводницы замерла над ними, пальцы подрагивают в нерешительности…

Алёна мгновенно все вспомнила и резким движением натянула до горла одеяло. Ужас так и плеснул в лицо: она лежит голая! Проводница все поймет!

Но нет: на ней была родимая футболка и родимые же велосипедки. Она не раздевалась? Ничего не было? Или ее одели – потом? Значит, это было? Наверное… Иначе почему же, прежде чем выскочить из вагона в числе первых и в сей же секунд раствориться в огромной Москве, парни оставили ей деньги? Клиенты оставили деньги проститутке!

– Катя, ты что там застряла? – раздался голос в коридоре.

Проводница отдернула руку, зависшую над столиком, и выскочила из купе:

– Ой, Надежда Федоровна, иду, иду, у меня тут девушка прособиралась! Но она выходит, выходит уже!

Рука проводницы за ее спиной сделала несколько резких движений туда-сюда: живо, мол, выметайся! А потом сжалась в кулак, как бы демонстрируя, что будет, если она не поспешит.

Впрочем, Алёну не нужно было понукать, ей не нужно было грозить. Кое-как натянула поверх футболки свитер, а поверх велосипедок – брюки, сунула в сумку колготки, трусики и лифчик, не глядя, деранула щеткой волосы, сунула босые ноги в туфли. Напялила куртку, схватила сумку, ринулась к двери, стараясь не смотреть на проводницу.

Эта Катя все поняла, конечно. Невыносимо представить, как она будет хохотать над несуразной пассажиркой, которая всю ночь неизвестно чем – вернее, известно чем! – занималась с молодыми соседями по купе, которые напоили ее допьяна, а потом… Наверняка эта Катя решила, что все было именно так. Опытная женщина, небось всякого навидалась. И расскажет другим проводницам, и вообще – всем своим подружкам и знакомым.

Алёну скрутило рыданием.

Катя повернулась, посмотрела холодными, насмешливыми, всепонимающими глазами:

– Ну и что теперь реветь-то? Силком тебя имели, что ли? Небось еще и сама их просила. Помню, как ты в гости зазывала того, кто тебе на постельное белье деньги дал… Ну вот и зазвала. Так что не реви, пошевеливайся скорей. Что ты еле двигаешься, как неживая? Пить надо меньше. Да, да, надо меньше пить! Или что, сразу трое участвовали? Во все дырки драли, что ли?

Проводница хихикнула.

– Вы что?! – с трудом шевеля губами, выдавила Алёна. – Что вы мелете?! Как вы могли подумать такое, как могли…

– Ну, большое дело! – пожала плечами Катя. – Ты поработай с мое на транспорте, еще и не такое подумаешь. Такого наглядишься, что уже ничему удивляться не будешь. Точно тебе говорю! Другие в твоем возрасте мальчиков красивеньких за денежки нанимают. А тебе еще и приплатили как хорошо… по высшему разряду. Нормальным девкам надо небось полмесяца вкалывать, чтобы столько заработать!

Глаза Кати снова с живейшим интересом устремились к деньгам, которые Алёна сжимала в кулаке.

Деньги со столика она брать не собиралась, но они сгреблись как бы сами собой, будто приклеились к косметичке, которая их прикрывала.

Может, отдать проводнице, пусть подавится? Купить этими деньгами ее молчание?

Да больно уж баба поганая. Не уймется, начнет мести языком, будто помелом. Получится, что за свой позор ей же и заплатишь.

Переживет! Обойдется! Перетопчется!

Алёна сунула купюры в карман и ринулась вон из вагона. Хотелось оказаться как можно дальше отсюда – от поезда, от перрона. Как можно дальше!

Желание было таким острым, что она даже не смогла заставить себя зайти в туалет тут же, на Казанском вокзале. Не поленилась добежать до подземного перехода, перейти на другую сторону площади, подняться на второй этаж Ярославского вокзала – и только там начала приводить себя в порядок.

Народу здесь было мало, никто не обращал на Алёну никакого внимания, и она, забившись в кабинку, переоделась – торопливо, как бы воровато, стараясь не касаться своего тела. И так же старалась не думать ни о чем – только о том, как поскорей привести себя в порядок. Но мысли бились, бились, словно птицы о прутья клетки.

Сделали они что-нибудь с ней? Или нет?

Она не помнила.

«Червонная дама, четыре валета…»

Нет, «валетов» было только три. Но и их вполне достаточно!

Вроде бы тело говорило, что нет, ничего эти трое с ней не сделали. Никаких следов… Все же она была опытной женщиной и, уж наверное, поняла бы, если бы провела ночь… вернее, если бы с ней провели ночь трое молодых мужчин.

Мелькнула мысль зайти в пункт анонимного обследования, показаться гинекологу. Ага, хорошая мысль. И что сказать? Извините, меня, мол, собирались трахнуть трое красавчиков, но что-то я не пойму, трахнули или нет, так, что ли?

Можно представить реагаж…

Нет, скорей всего, «валеты» ее не тронули. Но зачем, зачем было проделано все это цирковое представление? С пьяного необъяснимого куража? Или чтобы унизить женщину? Показать: ты была в нашей полной власти, мы могли уделать тебя и так, и этак, но не стали, потому что нам до тебя и дотронуться противно?

Ну да, для женщины с такой степенью гордыни, как у Алёны Дмитриевой, неизвестно еще, что более оскорбительно: отбиваться от разнузданных молодых стебарей или чувствовать их отвращение к ней…

Нелепо, да? Любая порядочная женщина оскорбится такой постановкой вопроса? Одно из двух: или Алёна Дмитриева ненормальная, или… Или пусть нормальная сунет в карман свое ханжество. Пренебрежение оскорбительно любой женщине!

Алена вспомнила Константина и Андрея, двух своих нежных приятелей. Но сейчас воспоминание, которое всегда повышало жизненный тонус, принесло только боль. А что, если и им она противна? Что, если и они приходят к Алёне лишь потому, что она поднакопила за жизнь немалый опыт, который парни с удовольствием перенимают? Потому приходят, что она весела и умна, раскованна, охотно соглашается на самые невероятные эксперименты? А в глубине души и Константин, и Андрей не имеют ничего против того, что встречи происходят при плотно задернутых шторах, в полумраке, когда не видно… Как там было сказано? «Морщинки на мордочке… грудь, наверное, уже того-с, животик дрябленький, пелодка, конечно, небритайа…»

Да будьте вы прокляты с вашим хамством, с вашим сленгом, «падонки»!

Кое-как причесавшись, трижды почистив зубы, умывшись и нанеся на враз осунувшееся лицо крем, Алёна не поленилась спуститься вниз, на привокзальную площадь, купить в продуктовом магазинчике (продавщица смотрела равнодушными, стеклянными глазами, ей не было никакого дела до всклокоченной дамочки с безумным лицом, и Алёна была благодарна за ее равнодушие чуть ли не до слез) большую бутылку воды, в аптеке – три пачки одноразовых платков и гигиенические салфетки, потом вернулась в туалет, разделась в кабинке и устроила себе что-то вроде душа. Стало чуточку легче. В косметичке лежал пробничек любимых «Burberr Touch». Духи эти Алёна берегла пуще глаза, но сейчас уж было не до экономии. Флакончик опустел, и Алёна почувствовала, что от нее перестало шибать коньяком и развратом. Она могла бы теперь послужить ходячей рекламой фирмы «Burberry» и, по совместительству, образцом дурного вкуса (приличные женщины не употребляют парфюм в таком количестве!), но это ее заботило меньше всего. Да и о каких приличиях можно говорить в данной ситуации, вы что, люди добрые?!

Подкрасив глаза и подмазав губы, Алёна сочла, что стала похожа на человека, хотя бы отдаленно. Ужасно захотелось есть. Теперь она направила все свои мысли только в русло насыщения и не позволяла им сворачивать в другом направлении. Думала о любимой овсянке на воде с белым изюмом, старательно жалела о том, что невозможно съесть кашу. Ну ничего, творог – тоже хорошо. Зашла в магазин и купила две творожные «Активии» с курагой (15 процентов бесплатно!), пластмассовую ложечку и стаканчик кофе.

Потом еще один стаканчик. И еще.

Наконец-то сырая вата, которой с самого утра была набита голова Алёна, исчезла оттуда. Но счастья нашей героине это не принесло. В освободившееся пространство полезли мысли, которые она до сих пор старательно изгоняла.

На часах девять. В издательство еще рано, тамошний народ к половине одиннадцатого на работу приходит, касса открывается в половине первого, а встреча с редакторами и корректорами назначена писательнице Дмитриевой вообще на вторую половину дня.

Куда же ей податься, вышеназванной писательнице?

Алёна посмотрела в окно и увидела вывеску отделения милиции.

Так… например, можно зайти сюда и написать заявление о том, что трое попутчиков силком влили в нее полстакана мерзкого коньяка, а потом…

Бред. Никто и слушать не станет. Только на смех поднимут.

Сказать, что они ее мерзко оскорбляли своими разговорами о пелодках и женщинах-апгрейд? Во-первых, поди докажи, что такие разговоры имели место быть. Во-вторых, с точки зрения вокзальных ментов, которые, очень может быть, никаких других слов, кроме матерных, знать не знают и ведать не ведают (и их, ей-богу, можно понять, такова уж специфика работы), подобные слова вовсе даже не оскорбления, а совершенно нормативная лексика. И, конечно, кто-нибудь скажет, посмотрев в паспорт Алёны, где указана дата ее рождения: «А чего вы, женщина, хотели, в вашем-то возрасте? Вам же заплатили! Зачем тогда деньги брали?»

Нет. В милицию – нет!

Никакого преступления не совершено. Убита женская гордость, но это уж, знаете, ваши личные трудности, Елена Дмитриевна Ярушкина, Алёна Дмитриева тож. Скромнее надо быть, девушка! Скромнее!

И что, она все так и оставит? Утрется?

А что, что, что тут можно сделать, кроме того, что утереться? Она ведь даже фамилий парней не знает! Вообще ничего о них не знает, только то, что один из них – блондин, второй – шатен, третий – брюнет, похожий как две капли воды на некоего Игоря Туманова, только зовут его не Игорь. Вся информация!

Вернуться разве к проводнице, как ее там, к Кате? У нее на копиях билетов есть фамилии парней, номера паспортов.

Ага, так она тебе их и даст… Ждите ответа! Скажет, что не положено, не имеет права, – и все. По большому счету, она права. Конечно, если бы данные затребовала милиция…

Ну, с милицией ясно и понятно.

А может, предложить Кате деньги? Вот эти самые тридцать тысяч?

Алёна нерешительно оглянулась, как если бы отсюда, с Ярославского вокзала, могла увидеть свой поезд, стоящий на перроне Казанского. Не видно. К тому же его уже, конечно, давным-давно отогнали куда-то на запасные пути. Поди найди тот ножичек!

Можно будет поискать Катю в Нижнем. Можно. И даже найти можно. А вдруг она упрется и все равно ничего не скажет?

Очень может быть, между прочим. Если история выйдет наружу, она запросто лишится работы. Сейчас с этим строго. Кстати, не исключено, что парни ей тоже заплатили – именно за то, чтобы она их не выдавала. И она отдала им копии билетов. Поэтому будет молчать, как рыба об лед, выражаясь языком какого-то персонажа Тэффи. Конечно, останется еще общий железнодорожный компьютер с фамилиями и номерами паспортов всех, кто покупает билеты на РЖД. Но к нему Алёне вообще в жизни не подобраться. Вот если бы милиция запросила информацию…

Опять за рыбу гроши!

Нет, надо все забыть. Поскорей забыть и не дергаться. Выкинуть из головы, как будто и не было в жизни Алёны Дмитриевой этой ночи, этих трех парней, которые ее… Которые, очень может быть, и в самом деле ничего с ней не сделали, только страшно, невероятно, чудовищно унизили. За что, зачем, ради чего? Чтобы заплатить ей тридцать тысяч?

Нет, правда, сумма очень даже немалая. И за что?

Фантастика какая-то, честное слово…

А что, собственно, фантастического?! Зачем усложнять ситуацию? На самом деле все просто. Ну очень просто. Парни вчера перепились, вот и начали куражиться над невзрачной и с виду затурканной бабенкой. К утру парни очухались, оценили последствия куража и испугались, что бабенка, проспавшись, заявит в милицию. И решили от нее откупиться самым пошлым образом.

Ну и откупились. И даже весьма щедро, не правда ли? Будь Алёна той, за кого они ее приняли, она бы, очень может быть, была даже счастлива…

А она не счастлива. Вот вообразите себе! Не счастлива, и все тут.

Она чувствует себя оскорбленной еще сильнее. Поруганной себя чувствует!

Надо вышвырнуть поганые деньги, эту оскорбительную подачку! Пусть их ветром разметет, пусть вокзальные бомжи подберут презренные бумажки и пропьют их!

Алёна с яростью сжала кулак в кармане куртки и вытащила его. Скомканные купюры торчали между ее пальцами, как разноцветные червяки. Алёна брезгливо передернулась и уже начала разжимать было пальцы, как вдруг нахмурилась озадаченно.

Ну да, все это очень хорошо, конечно, весьма благородно. Прямо тебе Настасья Филипповна, которая бросает деньги Рогожина в камин… Сколько там было-то, в той пачке? Сто тысяч, кажись? Да, сурово… Выбросить купюры – классное средство для растоптанного, изнасилованного самолюбия. Но каким образом писательница Дмитриева доберется потом до издательства? Оно ведь аж на «Войковской» расположено. Туда на метро пилить да пилить. Сначала по кольцу до «Белорусской», потом по радиальной…

Ладно. Алёна возьмет из грязных денег ровно семнадцать рублей на проезд, а остальное вышвырнет к черту.

Хотя стоп… Она ведь деньгами уже немного попользовалась: покупала воду, потом творожки, ложечку, платочки одноразовые, салфетки гигиенические, кофе черный… Сотни как не бывало.

«Это ничего не значит!» – запальчиво сказала сама себе Алёна. Не считается! Она просто забылась. Совершала покупки почти в бессознательном состоянии.

Хорошо, тогда так. Она заберет из оставшихся денег только семнадцать рублей на метро, а остальные выбросит в урну. Немедленно! В издательстве ей дадут гонорар, и никаких проблем не будет.

Алёна отсчитала ровно семнадцать рублей, положила их в карман, остальные же купюры, брезгливо придерживая двумя пальцами, понесла к ближайшей урне.

– Дэвушка… – тихо сказал в ту минуту кто-то за ее левым плечом.

Алёна оглянулась. Рядом стояла невысокая женщина лет тридцати со скорбным выражением смуглого, худощавого лица. На ней были черный платок, черная тяжелая куртка и черная юбка почти до земли. Волосы у нее тоже были черные, ну и глаза в тон.

– Дэвушка, помогите, – пробормотала женщина с отчетливым акцентом.

Алёна растерянно моргнула. Видимо, и в самом деле крепко незнакомку приперло, если называет дэвушкой особу старше себя лет на десять как минимум.

– Мы с сыном ехали на похороны моей сестры, – тихо проговорила женщина, глядя на Алёну с молящим выражением и выдвигая из-за спины мальчика лет тринадцати, такого же чернявого и худенького, как она сама. – И нас обокрали. Сумку разрезали, все вытащили. Теперь даже доехать не на что. А сестра, бедная Айша, жила в Ярославле. Нужно на билет насобирать. Пожалуйста, хоть немного денег дайте… помогите, чем можете…

– Ах вы, бедняжки! – воскликнула какая-то бабулька, тащившая мимо сумку-тележку и невзначай прислушавшаяся к разговору. Сунула мальчику несколько монеток. – На, купи себе мороженое.

– Спасибо, бабушка, – всхлипнула женщина, а мальчик проводил добрую бабулю странным взглядом.

– Скажи бабушке спасибо, – дернула его за рукав мать, и отрок послушно просвистел сквозь зубы:

– Спссс!

– Дэвушка, помогите, а? – простонала женщина, шныряя черными глазами от купюр, зажатых в руке Алёны, к ее лицу. – Ради Христа!

– Какой-то тебе Христос? Ты ж небось мусульманка! – хмыкнул проходящий мимо парень с яркими голубыми глазами и соломенными волосами. – Во наблатыкались, а? У японца попрошайничала бы, то кого б вспоминала? Не давай ей ничего, слышишь! Дурят вас, дурят… Ну сколько можно дурить?!

Мальчик что-то буркнул, Алёна различила звуки «е», «б», «х» и некоторые другие, а впрочем, все слилось в единый речевой поток. Наверное, это было какое-то их национальное выражение неодобрения.

– Не слушай злых людей, пожалей нас! – исступленно воззвала женщина, и глаза ее словно бы впились в глаза Алёны, ввинтились в ее зрачки, как два буравчика, и продолжали бурить мозг глубже и глубже, словно стремились добраться до того места, где располагалась та самая жалость, к которой она и взывала. – Помоги, краса-авица, помоги нам!

Ну если уж она не только дэвушка, но и краса-авица… А те в поезде как ее называли?!

Алёна пожала плечами и протянула женщине то, что сжимала в руке:

– Возьмите. Всё возьмите. Да берите же! Тут почти тридцать тысяч. Вам хватит, чтобы доехать до места, там пожить и назад вернуться. Еще и семье сестры своей поможете.

Маленькие черные глаза женщины стали большими-пребольшими.

– Кому? – спросила она растерянно.

– Ты чо, мама? – по-взрослому неодобрительно посмотрел на нее сын. – У тебя чо, склероз? Мы ж к тете Айше, к твоей сестре, едем в Новгород. На похороны. У нее же муж умер. Ты чо, забыла?

Вроде бы сначала было сказано, что упокоилась сама бедная Айша, причем в Ярославле, а не в Новгороде. Или Алёна что-то перепутала? Может, Айша умерла в Ярославле, а муж ее – в Новгороде? А впрочем, все это не играло никакой роли. Главное – избавиться от денег!

Алёна почти насильно всунула красно-голубовато-малиново-желтую пачку в маленькую смуглую руку, брезгливо отерла ладонь о брюки (мало того, что деньги обжигали ее, еще и рука женщины оказалась потной и неприятной) и ринулась к метро.

Может, конечно, чернявые мамаша с сыночком на самом деле жулики. Но неважно! Главное – проклятые деньги больше не марают ей руки. Конечно, лучше бы, если бы мать и сын и впрямь оказались жертвами вокзальных грабителей. Тогда деньги, полученные Алёной от мерзких парней, словно бы очистились, поскольку пошли бы на благое дело. Да и сама она словно очистилась бы…

Ага, теперь осталось только завернуться в драдедамовый зеленый платок – «общий такой у нас платок есть, драдедамовый»! – накрыть им совсем лицо и голову и лечь на кровать, лицом к стенке… чтобы только плечики да тело все вздрагивали… совершенно как у Сонечки Мармеладовой. А сестра злосчастной Айши, ни слова не говоря, подошла бы к постельке Алёны и весь вечер в ногах у ней на коленках простояла, ноги бы ей целовала, встать не хотела… Ну один в один Катерина Ивановна из «Преступления и наказания»!

Нет, лучше выкинуть все из головы. Все, что случилось, забыть!

Главное доказательство несусветного унижения Алёны Дмитриевой – поганые деньги – считай, выброшены. Она свободна.

Забыть!

– Дэвушка! Да подождите, дэвушка!

Вообще-то Алёна отвыкла по жизни от такого обращения, однако сегодня ее называли подобным образом второй раз, можно было и обратно привыкнуть. Наша писательница обернулась и с изумлением уставилась на две догонявшие ее особы.

Вот уж кого никак не ожидала увидеть вновь! Ведь это были те самые мама и сын, которым она только что и с превеликим душевным облегчением сплавила на Ярославском вокзале деньги, заработанные темной, жуткой ночью.

Почему они бегут за Алёной? Отчего не направляются прямиком в Ярославль, Новгород или куда им там было нужно? Как бы бедную Айшу и ее столь же бедного супруга не схоронили без них.

– Дэвушка! – Мамаша обогнала сына и махала рукой, сигналя Алёне. – Подождите! Ох, мы аж запыхались… Вот, заберите…

И она сунула Алёне то, что держала в руке.

Алёна присмотрелась – да так и ахнула: это были деньги. Те самые грязные деньги, от которых она с таким облегчением избавилась! Алёна узнала тысячные купюры (на одной что-то вроде буквы «зю» в верхнем уголке), да и вид прочих был знаком. Четыре пятитысячных. Пять тысячных. Пятисотки и прочее.

– Что? – пробормотала она, не веря глазам и ушам. – Забрать? Почему?

Мелькнула мысль: женщина каким-то образом (каким, интересно?) прознала о том, сколь несусветным образом достались щедрой «девушке» деньги, и решила не поганиться о них и не поганить своего невинного сыночка.

Нет, бред. Тогда второй вариант: насильники подсунули Алёне фальшивые деньги. Чернявая мать пошла с ними брать билеты в кассе, а ей там и открыли глаза. Еще повезло, если не вызвали милицию, сейчас с фальшаками строго. И вот она, пылая праведным гневом…

Хотя нет. Прошло минут пять, она не успела бы ни к какой кассе. Да и гнева на лице женщины не видать. Зато легко отыскать выражение растерянности и пристыженности:

– Пожалуйста, дэвушка, милая, возьми свои деньги. Нам стыдно. Мы ж тебя обманули!

Алёна ошеломленно хлопнула глазами.

Мамаша топталась на месте и зачем-то размахивала рукой, в которой сжимала деньги, а другой рукой она постоянно проводила по лицу, словно пыталась стащить прилипшую к нему маску стыда, да все никак не удавалось. И говорила:

– Нету у меня никакой сестры в Ярославле. И в Новгороде нету. И Ваха мне не сын, просто подельник. Мы с ним деньги обманом у людей выпрашиваем, потом старшому сдаем. Обычное дело! Конечно, лохов сейчас поменьше стало, народ ученый, а все же часто удается мозги людям запудрить, не бедствуем. Никогда не было нам дураков жалко, но теперь… теперь решили людей больше не обижать. Забери свои деньги. Возьми, слышишь?!

И тут случилось, как утверждала впоследствии Алёна, чудо: деньги сами вползли к ней в руки. В то же мгновение мама с сыном резко повернулись и кинулись наутек, словно Алёна была работником милиции, которому они только что всучили взятку – и сами испугались содеянного…

Алёна была так ошарашена, что только головой покачала. Потом тупо повернулась – и пошла своей дорогой в метро, сжимая деньги в кулаке и размышляя о странностях человеческой природы. Ночью в поезде парни, которые казались порядочными людьми, жестоко оскорбили свою спутницу, а двое гнусных вокзальных бомбил, фальшивых побирушек, а то и откровенных воришек, вдруг решили покаяться и даже вернуть деньги, которые выманили у жертвы обманом. Ну не чудеса ли в решете?

Вообще жаль, конечно, что Алёна не оглянулась. Кое-что интересное непременно явилось бы ее взору. Скажем, она увидела бы высоченного и широкоплечего мужика в милицейской форме, который пронзительным взором мерил мамашу с сыночком. Видимо, парочка была ему давно и хорошо известна. Как и ее проделки. Убедившись, что деньги ненормальной дамочке возвращены, он величаво кивнул, погрозил злосчастным бомбилам кулачищем и неспешно удалился, орлиным взором окидывая подвластные ему вокзальные владения.

Упомянутые бомбилы провожали его взглядами, в которых страх смешивался с бессильной злобой.

– Вот же гад этот Васильев, а? – простонал мальчик Ваха злобным взрослым голосом, и все двадцать лет прожитой жизни (он уродился малорослым и тощеньким, поэтому, обладая известным артистизмом, запросто «косил» при надобности под мальчонку) отобразились на его костлявом личике. – Как с неба свалился, никакого спасения от него нет… би-ип (на Ваху, надо сказать, никаких эвфемизмов не хватит, поэтому пощадим читателя, не будем воспроизводить игру его слов!)! А ты тоже хороша, сразу кинулась деньги возвращать, би-ип… Нам же старшой говорил: если Васильев снова наедет, бежать прямиком к нему, к старшому. У него прямая связь с начальником ментуры, там все смазано, все улажено, он бы Васильеву сразу… А ты понеслась, как вздрюченная, би-ип ты этакая!

– Сам ты би-ип, би-ип и переби-ип! – огрызнулась его верная боевая подруга. – Старшой, он где? Ищи его! А Васильев вот он, рядом. Я ж его знаю, он за кулаком в карман не лезет. Ты не видел, как он Кольку разукрасил? Ну, того, который под инвалида чеченской войны косит? Начал он какую-то мамашу рыдающую бомбить, Васильев тут как тут. Нос Кольке сломал, и ничего! Ни старшой его не остановил, ни ментурский начальник. Васильев же ясно говорил: если кого словит на месте преступления, пощады не будет. А нас он видел! И у нас не пятисотка какая-нибудь, а в особо крупных размерах. Мне со сломанным носом ходить неохота! Понял, би-ип? Да ведь ты и сам струсил, когда Васильева увидел, би-ип!

Ваха горестно вздохнул. Струсил, конечно. Струсишь, если у Васильева кулачище размером с твою голову, только гораздо крепче. И ведь у Васильева таких кулаков два, а голова у Вахи – одна… Поэтому неудивительно, что под взглядом Васильева в его голове возникло неодолимое желание – непременно догнать и вернуть деньги странной тетке, явно принадлежащей к самой редкой, самой лучшей породе лохов. Старшой называет такие личности суперлохами, легенды о встречах с ними передаются из поколение в поколение вокзальных нищих… У Вахи и его «мамаши» (имя ее не имеет значения для развития нашей истории, поэтому не будем обременять им наш и без того многословный текст) были все основания стать продолжателями вокзальной «Эдды», однако они упустили свой шанс.

Впрочем, что слава? Яркая заплата на нищем рубище певца! Ваха обеими ногами стоял именно на этой точке зрения, а потому потеря почти тридцати тысяч рублей огорчала его куда больше, чем мелькнувший и исчезнувший призрак славы. Поскольку он был каким-никаким, а все ж таки мужчиной, парень не мог спокойно признать собственную неудачу – ему непременно нужно было выместить ее на ком-нибудь. Злобный мент Васильев находился вне пределов досягаемости, поэтому Ваха кинулся с кулаками на «мамашу». Но та прекрасно знала нрав «сыночка», а значит, была настороже и мгновенно приняла боевую стойку. Спустя мгновение двое лжеродственников истово мутузили друг друга, оглашая окрестности таким количеством «би-ипов», что можно было подумать, будто целый таксопарк собрался на забастовку на площади трех вокзалов. Однако вскоре задрожал асфальт под тяжелыми шагами, и Васильев, словно воплощение вселенского правосудия, навис над нарушителями вокзального порядка.

А теперь, подражая Марку Твену, опустим завесу милосердия над концом данной сцены. Тем паче что она не играет никакой роли в развитии дальнейших событий. Грязные деньги остались у Алёны – вот главное…

Телефонный разговор, имевший место быть за два месяца до описываемых событий

– Алло?

– Это кто?

– А кто вам нужен?

– Это квартира?

– А вы куда звоните?

– Вы вот что, девушка, вы со мной в прятки не играйте, а отвечайте прямо: это квартира?

– А вы что, из милиции или из ФСБ, что меня так допрашиваете?

– Нет, я не из милиции и не из ФСБ. Но я вам сейчас такое скажу, что вы ахнете!

– Ах, ах, ах! – выдохнула женщина-абонент и бросила трубку.

– Алло.

– Квартира Симагиных?

– Опять вы? Оказывается, вы отлично знали, куда звонили! Зачем же все ваши «кто это?», «а это квартира?»… Что вы вообще хотите?

– Вы трубку-то не швыряйте. Подождите, послушайте меня. Я хочу вам кое-что рассказать.

– О чем?

– О вашей жизни, о вашем здоровье.

– Ну, о своей жизни и своем здоровье я и так все знаю.

– Напрасно вы так думаете!

– Ой, ну ладно, некогда мне болтать, у меня дела. А вы что, из какой-то рекламной фирмы? Какие-нибудь очередные добавки продаете?

– Говорите, некогда болтать, а сами болтаете. Я не из фирмы, вот глупости… Я только прошу выслушать меня. И можете не сомневаться: то, что я скажу, изменит вашу жизнь.

– А, теперь понятно. Вы хотите сказать, мне нужно обратиться к богу, прийти в лоно секты каких-нибудь спасенных братьев и сестер и вместе с ними…

– А кто они такие?

– Кто?

– Ну, спасенные братья и сестры, которых вы упомянули.

– Да хрен их знает! А что, вы меня не к ним зовете? Не к спасенным?

– И в мыслях такого не было. Но спасение вам точно понадобится. И очень скоро.

– Когда?

– Через минуту примерно.

– А что произойдет в ближайшую минуту? Конец света, что ли? Или взрыв бытового газа, не дай бог? МЧС уже вызывать?

– Ох, глупость человеческая… Я серьезно говорю. С газом, надеюсь, все будет в порядке. Взорвется только ваша жизнь.

– Слушайте, вы меня пугаете… Почему она вдруг взорвется? Что произойдет?

– Я вам кое-что скажу.

– Что? Что вы мне скажете?

– Где сейчас ваш муж, вот что.

– Мой муж? Что с ним? Что случилось? Где он? В аварию попал? Вы из милиции? Из «Скорой помощи»? Хотя нет, они бы так не говорили… Кто вы? Что с Шуркой?

– Вас больше интересует, кто я или что с вашим Шуркой?

– Что с ним?!

– Совершенно ничего. Жив и здоров. Лежит…

– Жив и здоров? Так какого же черта вы мне тут… вы меня тут… вы меня практически до инфаркта довели своими шуточками, вы…

– Да помолчите же! Вы что, не слышали меня? Я сказала: он лежит…

– Ну и что? Нет, то есть как это – лежит? С ним все-таки что-то случилось? Где он лежит?

– Вопрос правильный! Где лежит? В постели. Точнее, на бабе. Точнее, на одной девке.

– Что-о?…

– То, что слышите. Если вы, к примеру, возьмете сейчас такси и приедете на улицу Артиллеристов, к дому 26 б, то увидите, что там припаркован «Хендэ» вашего мужа.

– И он что, там? С ней в машине? Он…

– Да погодите реветь! Ну кто в машинах средь бела дня трахается? И холодно еще, не лето… Нет, они не в машине. Я же говорила: в постели они. Улица Артиллеристов, дом 26 б, третий подъезд, квартира 80, на втором этаже. Вы только не ломитесь в дверь, не орите, скандала не поднимайте, а то он с балкона спрыгнет – там низко и газон внизу. Тогда хрен вы его поймаете. Лучше позвоните культурненько и спокойно скажите, что вы насчет нового заказа договориться.

– Какого еще заказа…

– А вам не все равно? Вам какая разница? И кончайте реветь. Вы хотите мужика на месте преступления застать или нет? Ну так собирайтесь и поезжайте. Понятно?

– Нет! Я не хочу! Зачем вы мне позвонили? Я не верю! Неправда! Этого не может быть!

– Вот ведь зануда! Все правда. Быть не может, а есть. Твой муж тебе изменяет. Ездит в тайный бордель, к шлюхам, и трахает там всех подряд. Поняла? Не хочешь – не верь. Счастливо оставаться! Сунь голову под подушку и сиди так. Только здоровье береги. Свое женское здоровье!

* * *

– А вы мне не уступите свою полку? – сказала она вместо приветствия и ожидающе уставилась на Алёну небольшими, но очень яркими карими глазами.

Та растерянно моргнула и неуклюже замерла у входа в купе.

Ах ну да, мы немного забежали вперед…

Честно говоря, Алёне потребовалось собрать немало сил, чтобы заставить себя притащиться на вокзал (правда, на сей раз это был не Казанский, а Курский), подняться в вагон и войти в купе. Самое смешное, что она опять ехала в пятом вагоне, как и до Москвы. Спасибо, на семнадцатом месте, а не на двадцать первом, как в прошлый раз, но все же… все же ноги подкашивались, причем весьма ощутимо. Поезд другой, но точно такие же золотистые шторы на окнах, такая же бордовая дорожка в коридоре, точно так же скомканная сумками-тележками пассажиров. Точно так же гремит музыка, точно так же не хочется даже разбирать, что там, собственно, орут из динамика.

Дверь в купе была закрыта. Алёна постояла минуточку, держась за ручку. Оттуда доносились молодые мужские голоса, и она принялась растерянно оглядываться, словно в поисках помощи. Однако вот прорезался голос женский – веселый, капризный, – и Алёна вздохнула с облегчением. Что бы там ни было на уме у ее теперешних соседей, она будет в купе не единственной женщиной. Так что в случае чего обеим достанется поровну…

«Я сошла с ума! О чем я думаю!» – в который раз за день ужаснулась Алёна.

С этой мыслью она открыла дверь, поздоровалась и, мгновенным, несколько затравленным взглядом окинув купе, поняла, что ночь будет спать спокойно: на ее нижней полке сидела, подобрав под себя ножки, столь хорошенькая и молоденькая, прекрасно одетая и оживленная барышня с по-модному голеньким животиком, что ни один здравомыслящий мужчина в ее присутствии не стал бы тратить силы на унылую особу вроде Алёны. И внезапное осознание того, что прежние попутчики не посмели бы так страшно унижать ее, окажись она помоложе и покрасивей, ущипнуло писательницу за самое сердце…

Впрочем, она тотчас забыла о прошлой ночи, потому что барышня вдруг сказала вместо приветствия:

– А вы мне не уступите свою полку? – и ожидающе уставилась на Алёну небольшими, но очень яркими карими глазами.

Та растерянно моргнула, неуклюже замерла у входа в купе, пробормотала удивленно:

– Но… почему?

Нет, ну в самом деле – почему? Барышня куда моложе Алёны, ей на верхнюю полку залезть – что вспорхнуть. Наша же героиня особой ловкостью никогда не отличалась. К тому же в купе душно, а наверху воздуха еще меньше. Духоты же она не переносит. И вообще, Алёна с детства боится спать на верхней полке – свалиться боится. Ночь проходит в беспрестанных пробуждениях и попытках отодвинуть себя как можно дальше от края, вжаться в стену. Нет, там Алёна уж точно не заснет. А второй бессонной ночи она просто не выдержит. Конечно, можно будет выспаться дома, с утра пораньше, но тогда весь день псу под хвост пойдет. С какой радости, во имя чего она должна меняться?

Конечно, Алёна готова иногда принести жертву ради ближнего своего. Ну, если у барышни, к примеру, сломана нога… Хотя нет, ни гипса, ни костылей вроде не видно. Или она, к примеру, на сносях… Впрочем, девушка такая худышка, что живот у нее скорее впалый, чем выпуклый, что свидетельствует об отлично подкачанном прессе, а не о беременности. Но, наверное, есть все же причина, по которой красотка может просить женщину явно старше себя (да, к превеликому сожалению, тут, даже на самый доброжелательный к Алёне взгляд, двух мнений быть не может!) уступить ей нижнюю полку.

– Но… почему?

– Да просто так, – радостно сообщила барышня. – Из любезности ко мне.

Алёна снова хлопнула глазами.

Интересная постановка вопроса!

– Давайте я положу наверх вашу сумку, – сказал высокий молодой человек, сидевший рядом с барышней, и протянул руку к сумке Алёны.

Однако она молча отодвинула сумку за спину.

Итак, парочка даже не сомневалась, что тетка в черном с радостной готовностью окажет им столь нелепую любезность. Судя по акающему, протяжному выговору, они москвичи. А судя по несусветным манерам, москвичи не коренные, а лимита€, прижившаяся в столице и возомнившая себя круче вареных яиц. Ужасная порода людей, считающих всех провинциалов быдлом. А сами-то кто? Вышли вы все из народа, дети семьи трудовой!

Алёна Дмитриева, между прочим, вовсе не была столь бесхребетна и покладиста, как могло показаться на первый взгляд.

– Может быть, вам уступит место кто-то из молодых людей? – спросила она с улыбкой.

– У меня тоже верхняя полка, – врастяжку произнес сосед барышни. – А у Пети нога в гипсе, – кивнул он на второго молодого человека, полулежавшего на противоположной нижней полке, несколько неуклюже вытянув одну ногу.

Похоже на правду. Кстати, толстощекому Пете Алёна охотно уступила бы свою нижнюю полку. Ну, может, и не очень охотно, но с приятным осознанием собственного благородства. Только не пигалице, которая смотрит на нее с откровенной насмешкой и даже не затрудняется придумать приличную причину собственной наглости. Ну в самом деле, что ей стоило соврать: я, мол, после гипса…

Хотя нет, с гипсом у них Петя. В конце концов, барышня могла оказаться после операции на сердце, после пересадки почек, после… Да какая разница? Честное слово, для Алёны сошла бы любая чушь, лишь бы были соблюдены хотя бы элементарные правила «единого человечьего общежитья», лишь бы не эта ма-асковская уверенность в собственной значимости и избранности – и полной ничтожности всех прочих, не имеющих столичной прописки.

– Прошу меня извинить, – произнесла Алёна вежливо, но непреклонно, – но я… – И осеклась. Она хотела выдумать какую-нибудь причину (нога в гипсе, например… оригинальная такая причина…) или сказать правду: хочу выспаться, а на верхней полке не смогу, но возмутилась: да с какой стати ей вообще что-то объяснять молодым столичным хамам?! – Нет, я не уступлю вам нижнюю полку.

– Почему? – уставилась на нее барышня, явно не веря ушам.

– Да просто так, – процитировала ее Алёна. – Не хочу, и все. Пожалуйста, молодой человек, переберитесь вот сюда, я хотела бы сесть на свою полку.

Мгновенная пауза. В глазах парня – тупое непонимание происходящего.

– Пересядь, Вова! – злым голосом сказала барышня. – А то эта скандалистка нам покою не даст.

Вова поджал губы, метнул в Алёну испепеляющий взгляд, агрессивно выдвинул вперед нижнюю челюсть, но все же перебрался к Пете. Едкое презрение, выплескивающееся из глаз парней и девушки, чудилось, оставляло на коже Алёны ожоги. Ребятки просто спятили, честное слово!

Стараясь сохранять самое безразличное выражение, наша писательница села, поставила рядом сумку и достала из нее «Мемуары княжны Мещерской», которые брала с собой в дорогу. Открыла на первой попавшейся странице и уставилась в книгу, видя, к сожалению, только фигу.

Ух ты, как моральные уроды завели ее! Нервы, конечно, ни к черту. «Если ты будешь так реагировать на всех невеж, тебя надолго не хватит, – попыталась успокоить себя Алёна, но тут же ее словно кипятком ошпарило: – А вдруг они… вдруг они знают о том, что было прошлой ночью?!»

А что было-то? Ничего, кроме тяжелого, непереносимого унижения.

Чушь какая! О том, что произошло, никто не может знать. И ни для кого не имеет значения, кроме самой Алёны с ее гипертрофированным самомнением женщины, которая привыкла считать себя красавицей, желанной для мужчин. У нее вдруг отняли эту уверенность и разбили на мелкие дробезги, как выражались в старину.

А вдруг? Вдруг кто-то из тех трех парней знаком с Вовой или Петей? Или, к примеру, кто-то из тех попутчиков провожал Вову или Петю в Москве? Увидел Алёну, и показал на нее пальцем, и захохотал: «А вон ту бабу мы ночью так уделали!»

Нет, это уже паранойя, одернула себя Алёна.

Паранойя, да… но трепыханье сердца удалось утихомирить с трудом. Отчаянно призывая себя к спокойствию, Алёна с ненавистью думала о своих бывших попутчиках. Определенно, они заслуживают мести! Какой безмятежной, какой преисполненной уверенности она была раньше. А теперь… Наверное, та блудница, которую в Библии побивали камнями, ощущала себя приблизительно так же. Казалось, что каждый готов оскорбить, унизить, причинить боль. И она чувствовала себя загнанной, несчастной тварью до тех пор, пока за нее не заступился Иисус, пока не пожалел ее.

А кто заступится за Алёну? Кто пожалеет ее?

Как всегда, сама-сама-сама… Быстро-быстро-быстро…

Она сглотнула комок.

Поезд тронулся. Пришла проводница, проверила билеты. Все с тем же тревожным, унизительным ощущением, что о ее позоре всем известно, Алёна полезла было в кошелек («заработанные» по дороге в Москву деньги оставались нетронуты, поскольку гонорар в «Глобусе» выдали без промедления), но оказалось, что на сей раз стоимость постели входит в стоимость билета.

Нет, ну что за свинство, а? Почему ей не попался такой билет в прошлый раз? Кто знает, может быть, все сложилось бы иначе!

Может быть. А может быть, и нет. Как говорится, от судьбы не уйдешь, чему быть, того не миновать… etc.

Проводница ушла.

Алёна пыталась читать, но теперешние попутчики так громко и с таким жутким аканьем болтали о своих делах (судя по всему, они были менеджерами, как принято выражаться, среднего звена, ехали в Нижний Новгород, чтобы осчастливить унылый провинциальный городишко, поработав в какой-то тамошней торговой фирме), что сосредоточиться на житейских перипетиях княжны Мещерской было невозможно при всем желании. А если учесть, что у Алёны и желания-то такого не было… Хватало с нее собственных перипетий!

Она захлопнула книгу.

– Извините, – сказала, глядя на Петю и Вову, – вы не могли бы на минуточку выйти? Я бы хотела переодеться и лечь.

Молодые люди обдали ее ледяным презрением, но вышли без споров.

– Наташка, пойдем покурим? – позвал Вова уже из коридора, однако барышня ответила:

– Неохота! – и осталась сидеть на полке Алёны.

Мысленно послав нахалку куда подальше, наша героиня заперла дверь (это движение сопровождалось издевательским, хоть и чуть слышным хмыканьем Наташки – типа, кому ты нужна, старая вешалка, чтоб за тобой подглядывать?!) и взялась за стоящий в углу полки свернутый валиком матрас.

Наташка не шевельнулась.

– Извините, – с предельной любезностью проговорила Алёна, – вы не могли бы пересесть? Мне нужно постелить.

Наташка взглянула на нее с таким возмущением, как если бы Алёна попросила у нее миллион, причем заранее предупредив, что ни за что и никогда его не вернет, – и ринулась к двери. Подергав створку несколько раз (словно не видела, что Алёна ее заперла!) она наконец выскочила из купе, оставив дверь открытой.

Алёна, скрежетнув зубами, заперла ее снова и с облегчением принялась устраиваться на ночлег.

Как хорошо, что Наташка ушла. Можно представить, с каким видом она рассматривала бы трусики Алёны (хоть и шелковые, кружевные, но довольно простенькие) и столь же обыкновенный ее лифчик. А как было бы при ней надевать старую футболку и линялые велосипедки? Потом небось сказала бы своим приятелям с издевкой: «А бельишко у мымры – полный отстой!»

Кто так говорил? Откуда Алёна знает эти слова? Да все оттуда же – из прошлой ночи! Шатен сказал: «Бельишко у нее наверняка – отстой, а я люблю, чтобы красные трусики, чулочки черные…»

Интересно, в самом деле, какого черта Алёна надела такое невзрачное белье? Как будто ей восемьдесят лет, честное слово! Что, по принципу – никто не видит, да и ладно? Ну вот Наташка и увидела бы сейчас. Кто вообще мешает обновить свои запасы? Купить дорогое, вызывающее белье, красные трусики… Наверное, и Константину с Андреем они понравятся!

«Я сошла с ума», – констатировала Алёна угрюмо – и упала в прохладную постель.

Правда, тотчас пришлось подняться и отпереть дверь, но затем она снова вытянулась на свежих (до чего дошел железнодорожный прогресс!) простынях, закрыла глаза – и уснула мгновенно, словно ее выключили.

И снился странный сон Алёне…

Снилось ей, будто она все еще в Москве и почему-то собирается идти от Киевского вокзала через крытый мост к Смоленской набережной. Вот она пересекла привокзальную площадь, вошла в странное строение, нависшее над Москвой-рекой, поднялась на эскалаторе и выглянула на открытую галерею – полюбоваться рекой. Здесь было пусто – слишком свежий ветер (в июльский, скажем, жаркий день находиться тут – одно, а в апрельский – совсем другое!). Народу никого, не считая какого-то мужчины, который стоял, привалившись к стеклянной стенке, и задумчиво глядел на сизую от холода реку, то и дело поднося к лицу что-то красное. В первое мгновение Алёне почудилось, что у него разбито в кровь лицо, которое он вытирает платком. Ох, слава богу, нет, с лицом у него все в порядке. Да и ничего он не вытирает, он просто подносит тряпку к носу, словно нюхает ее. Только не тряпку вовсе, не носовой платок, а… Алёна чуть было не произнесла имя господа всуе, да остереглась оскорблять небеса. Мужчина подносит к носу не тряпку вовсе, не носовой платок, а женские трусики! Красные шелковые трусики, на которых вышита черная, красиво переплетенная монограмма – PS!

Фетишист – кажется, так это называется. Одной рукой он теребит трусики, а другая… другая прячется под полой плаща на уровне живота и там… туда-сюда, туда-сюда…

Все понятно! У каждого в жизни есть свои маленькие радости. Нужно уйти потихоньку, чтобы не спугнуть бедного фетишиста-мастурбатора.

Алёна уже начала потихоньку отступать, но тут произошло следующее. Тяжело дыша и не переставая ласкать себя под плащом, фетишист вцепился зубами в трусики и с силой рванул. Тонкая ткань треснула. Фетишист распахнул плащ, насадил на свою возбужденную плоть порванные трусики – и, содрогаясь, хрипло постанывая, добился наконец того, чего так старательно добивался.

Алёна ошалело смотрела, как любовник трусиков медленно приходит в себя, как обтирается алым шелком и заботливо застегивает джинсы и плащ. И пора было, давно пора, вон ветер какой веет над Москвою-рекой, долго ли самое дорогое заморозить!

Приведя себя в порядок, фетишист ухмыльнулся – и проворно швырнул трусики в урну, стоявшую неподалеку. Затем повернулся, чтобы уйти с галереи, и, конечно, увидел бы подглядывавшую за ним Алёну, если бы она, предугадав его действия, не успела отпрянуть внутрь застекленного моста и не пустилась бежать изо всех сил. Урны были расставлены там и тут, и ей неудержимо хотелось заглянуть в них. Почему-то казалось, что в каждой лежит разноцветная кучка легоньких шелковых трусиков – красных, голубых, бежевых, черных, – и все они разорваны руками разнообразных фетишистов и щедро политы их…

Sperma forever!

Алёна проснулась.

О чем она думает? Что она видит во сне? Нет, ее никогда нельзя было назвать совсем уж приличной женщиной, в ее жизни имела место быть масса самых разнообразных неприличностей. Однако теперь, после проклятущей ночи… ну просто порнуха какая-то в мыслях воцарилась…

К чертям собачьим! Не вспоминать! К черту, бесу, дьяволу, к лешему! Не думать! Ко всей нечистой силе всех времен и народов! Забыть! К иблисам, шайтанам, джиннам, ифритам, пери! Выкинуть из головы! К гоблинам, троллям, кобольдам, гномам, феям, маленьким зеленым человечкам, брауни, к водяным, русалкам, кикиморам, болотникам и болотницам, омутникам и омутницам, мавкам, банникам, домовым, дворовым, овинникам, амбарникам, гуменникам, сарайникам, подполянникам, степовым и перекрестным!

Алёна прижала руку к груди, унимая бешено стучащее сердце и мысленно перечисляя всю нечисть, которая только приходила на память. И даже не сразу расслышала какой-то звук. Что-то стучало совсем рядом – ритмично, отчетливо. Но то не был стук ее сердца.

Алёна открыла глаза и уставилась в полумрак, пытаясь понять, что происходит. Ага, она в вагоне. Возвращается домой с противными москвичами. Не исключено, кто-то из ее попутчиков вышел – и не может открыть дверь, чтобы вернуться. Хотя нет, вряд ли: Петя не спит, сидит на своей полке напротив Алёны, – наверное, он отворил бы своим приятелям. К тому же источник стука явно находится наверху, там, где спит Наташка. Да нет, она определенно не спит, вон как возится на полке. Никак не может устроиться поудобней? Но почему ее движения так ритмичны и настойчиво-однообразны? Такое ощущение, что там, наверху, кто-то подпрыгивает: вверх-вниз, вверх-вниз… Что за чудеса такие?

– Нет, блин, это невыносимо, невыносимо! – вдруг простонал Петя и упал лицом в подушку. – Да когда вы там натрахаетесь, сволочи? Никакой жалости к человеку!

– Не мешай, – донесся сверху задыхающийся шепот Вовы.

– Дурак, залезай сюда, – точно таким же задыхающимся шепотом отозвалась Наташка. – Люблю группен!

– Ну да, только его тут с гипсом и не хватало! – просвистел возмущенно Вова. – Навернемся отсюда все вместе, вот и будет тебе группен!

– Ой, я щас умру… – стонал Петя.

– Терпи, бедолага, – проворчал Вова, продолжая вколачивать Наташку в полку.

И только сейчас до Алёны дошло, что творится наверху и какова, вообще, была причина драмы, разыгравшейся при отправлении поезда. Вот почему всеми вдруг овладело беспокойство, охота к перемене мест – троица приятелей-москвичей собиралась втихаря заняться коллективным сексом! Конечно, не окажись Алёна такой несговорчивой, они преотличнейшим образом устроились бы на нижних полках, а сейчас Петина загипсованная нога мешала словить кайф на троих… то есть Наташка и Вова вовсю получали свое, а вот Петя оставался чужим на празднике жизни. И все из-за Алёны…

Ей стало ужасно стыдно. И к стыду примешивалось раскаяние. Пожалуй, нечто подобное ощущал один молодой человек по имени Григорий Александрович Печорин, когда побывал в городишке, называемом Тамань. «Мне стало грустно… – вспомнила Алёна, которая хоть и не бредила „Героем нашего времени“ так, как „Евгением Онегиным“ (она вообще прохладно относилась к Лермонтову), но все же считала своим долгом знать его почти наизусть. – И зачем было судьбе кинуть меня в мирный круг честных контрабандистов? Как камень, брошенный в гладкий источник, я встревожил их спокойствие и, как камень, едва сам не пошел ко дну!»

Точнее сказать, прошлая ночь – ночь унижения! – была тем самым камнем, который встревожил душевное спокойствие Алёны. И не только ее! Чудилось, та странная ночь подняла из глубин «гладкого источника» повседневной жизни огромное количество сексуальной мути, совершенно преобразившей мир, в котором доселе спокойно пребывала Алёна, даже не подозревая о том, что у него есть не только второе, но даже третье дно. Вроде довольно было бы с нее собственных переживаний – так нет, открытия в области низменной (в смысле – расположенной ниже пояса) сути человека продолжались!

Да что к ней так привязалось выражение Sperma forever? От кого она его слышала? Что значат эти слова? И что значит монограмма PS, которая была изображена на приснившихся ей красных шелковых трусиках?

Да не «на»! Вернее, не только на трусиках, а и на рюкзачке. На изящном синем рюкзачке, который лежал на вагонной полке. Чей рюкзачок? Кого-то из парней, само собой разумеется. Кого именно? Да бог знает…

Ну, бог, конечно, знает, однако догадаться может и Алёна. Неудивительно, что монограмма показалась ей знакомой. Вот уже полгода она видит ее как минимум раз в неделю – когда идет на свой любимый Средной рынок. Неподалеку открылся огромный фитнес-центр «Planet Sport», и на его фасаде точно такая же монограмма – PS– огромными самосветными буквами. А такие рюкзачки, сколь помнит Алёна из какой-то мимоходом виденной рекламной передачи, в обязательном порядке носят тренеры и прочие сотрудники «Planet Sport». Тоже для рекламы.

Так-так… Значит, один из парней работает в «Planet Sport». И его можно там найти.

Кто же, интересно? Все трое были вполне спортивного сложения, но для роли тренера, пожалуй, больше подходит Двойник. Блондин несколько тяжеловат, а шатен, наоборот, мелковат. Двойник – вообще идеальный типаж. То есть, к примеру, если бы Алёна пыталась в каком-то своем романе изобразить тренера престижного, очень дорогого фитнес-центра, куда валом валят самые состоятельные дамы города, она взяла бы за образец Двойника.

Конечно, всякое в жизни бывает… У «Planet Sport» есть конкурент, который называется «Wold Class», так вот там преподает цигун самый уродливый из всех мужчин, виденных Алёной в жизни. Стасом его зовут. Знакомство с ним, к счастью, шапочное, однако при одном взгляде на его физиономию у Алёны возникает чувство гадливости и ужаса, как если бы она увидела под ногами (цигунист ниже нашей героини на голову) скорпиона. Между прочим, был у нее такой прецедент однажды на Карадаге!

Одним словом, в фитнес-центрах даже суперского уровня работают порой и сущие уроды, а не только красавчики. Или, как принято выражаться теперь, красафчеги.

Стоп!

«Я же говорил, что все будет чики-поки! Вот дело и сделано. Только, малчеги-красафчеги… только давайте уж, как решили, – не выдавать, если что. 14АА41 – и все тут. Договорились?»

Кажется, это говорил шатен. Точно! Алёна уже почти спала, а все же фраза врезалась в память. Интересно, интересно… Надо бы напрячь ее, память-то, да посильней! Глядишь, еще что-то важное вспомнится. Потому что даже всплывшие из полусна слова шатена – существенная информация к размышлению. И словосочетание Sperma forever – тоже. Потому что фразочки не просто так были сказаны, а в контексте. Но об этом Алёна подумает потом, как и советовала Скарлетт О`Хара, любимая героиня любимой книжки. А пока можно сосредоточиться на том, как она вернется домой и немедленно пойдет на тренировку в фитнес-центр «Planet Sport». Цены там, конечно, не для тощего кошелька не самой популярной в мире писательницы, но что делать, придется раскошелиться.

Вообще обывательские представления о доходах господ беллетристов невероятно преувеличены – за исключением десятка суперраскрученных персон, авторы отнюдь не гребут деньги лопатой. Алёна Дмитриева на фоне тех самых персон – просто церковная мышка, с которой сравнивают распоследнюю нищету. Но даже церковная мышка на сей раз не станет сильно жмотиться. Она заплатит за урок, а если понадобится, даже абонемент купит. Увидит Двойника, посмотрит в его глаза, так похожие на чудные, невероятные глаза, блеск которых часто делал ее счастливой… Итак, она посмотрит в глаза Двойника – и увидит в них ужас. Наверное, парень решит, что его жизнь кончилась, что жертва сейчас потащит его в ментуру. Пожалуй, он еще кинется предлагать ей денег за молчание. Но…

Вдруг что-то прошумело рядом и мягко ударилось об пол. Алёна испуганно приоткрыла один глаз и разглядела очертания Вовиной фигуры. Черт, она так увлеклась своими размышлениями, что даже позабыла о попутчиках и их очень даже не тривиальном занятии. Что Вова тут делает, интересно? А, понятно – парень спрыгнул с верхней полки. Он поддернул трусы и вдруг наклонился к Алёне.

Наша героиня онемела от ужаса. Если бы Вова помедлил еще миг, заорала бы на весь вагон. Но, на счастье, он отстранился, и до Алёны долетел его шепот:

– Да спит она, я вам говорю. Спит, как топор! Спускайся, Наташка. Ну трахнись ты, в конце концов, с Петькой. Все же товарищ по работе! А то не по-людски как-то…

– Петька, я не могу, – донесся с верхней полки сердитый Наташкин шепоток. – Ну не смогу я с тобой перепихнуться там, внизу, при тетке. Представляешь, что будет, если она вдруг проснется и нас увидит? Заорет на весь вагон, звизда старая! Хочешь, чтоб я тебе дала, – лезь сюда.

– У меня же гипс, – простонал Петя. – Как я влезу, ты что?

– Ничего, – ответила стыдливая Наташка. – Вова тебе поможет.

– Помогу, – согласился Вова. – И в самом деле, Петька, забирайся наверх, а то через полчаса Владимир, там двадцать минут стоим. Нам же надо еще хоть немного поспать. Завтра прямо с вокзала в офис ехать, шеф уже ждет, не выспимся – никакие будем. Полезай, Петька. Наступай на полку, потом на столик, я тебя сзади подпихну – и все, ты на Наташке…

Алёна с трудом удерживала глаза зажмуренными – жутко хотелось подглядеть, как Петя со своей загипсованной ногой полезет на верхнюю полку. Впрочем, судя по звукам, получилось у него довольно быстро и ловко: очевидно, Вова постарался и помог. Настоящий друг, что тут говорить! И вот уже до Алёны снова донеслись ритмичные подпрыгивания, сопровождаемые на сей раз ритмическими же ударами: Петя бился телом в Наташку, а гипсом – в полку.

Алёна с новым приливом тоски вспомнила о восковых затыкалочках для ушей. Ну ладно, подождать осталось всего ничего, каких-то полчаса до Владимира. Судя по Вовиным словам, сеанс дружеского секса должен там прекратиться. То есть после Владимира будет шанс поспать…

А пока, чтобы отвлечься от шума и не позволить своим мыслям свернуть в распутное русло, Алёна снова принялась думать о встрече с Двойником.

Итак, она придет на тренировку, а тот перепугается и начнет от нее откупаться… Но Алёна, конечно, ни копейки не возьмет. Мало того – отдаст Двойнику деньги, которые получила от него и его друзей. Приедет домой, добавит из своего кошелька потраченное, причем обменяет мелкие купюры на крупные, чтобы получилось в точности как было: две тысячных, две пятисотки. Вернет деньги Двойнику и попросит передать друзьям их долю. И сказать им… сказать…

Она не успела придумать ни одной уничижительной реплики, как поезд вдруг резко содрогнулся. Что ж там примерещилось компьютеру, который контролировал его движение, или лично машинисту? Только он взял да и затормозил, причем довольно резко.

Поезд словно бы съежился от возмущения! Но, на счастье, он уже начал сбавлять скорость на подходе к вокзалу Владимира, поэтому торможение оказалось не столь резким, каким могло быть. Людей, конечно, тряхнуло основательно, однако на пол свалился только один пассажир.

Загипсованный Петя.

И вскоре любой сторонний наблюдатель мог видеть, как бедного парня выгружали из вагона на станции Владимир и вносили в «Скорую»: везти в травмпункт и гипсовать вторую ногу. Врачи изумленно судачили между собой: как парень, упав всего-то с нижней полки, умудрился получить такую травму!

Алёна о деталях происшествия помалкивала.

Вова и Наташка изображали из себя ничего не понимающих, заспанных идиотов и сбивчиво объясняли стонущему Пете, что никак не могут сопровождать его в больницу: ведь завтра с утра надо быть в офисе, иначе шеф рассердится. Дружба дружбой, а табачок врозь…

Наконец застоявшийся во Владимире экспресс сорвался с места и понесся догонять упущенное время. Потревоженные пассажиры снова затихли. Наступила тишина и в пятом купе. Петина полка сиротливо белела раскиданным бельем, на полу в изобилии валялись крошки гипса. Наташка даже не сделала попытки переместиться вниз, на освободившееся место: взобралась на свою верхнюю полку и лежала там тихо-тихо, как мышка. Ну, может, не слишком церковная, но все же тихая. Так же вел себя и Вова.

Алёна какое-то время прислушивалась, не начнется ли второй секс-сеанс, но то ли Петины коллеги были потрясены случившимся до онемения, то ли и впрямь решили отдохнуть перед работой, однако наверху царила тишина. И вскоре Алёна, сраженная усталостью, тоже крепко заснула. И до самого Нижнего Новгорода уже никто и ничто не тревожило ее сна: ни возбудившаяся память, ни непристойные видения, ни жажда мести, ни даже ее дедуктивные способности, которые уже почуяли было поживу…

Телефонный разговор, имевший место быть в описываемое время

– Привет! Чего не звонишь-то? Давно вернулся?

– Да вчера вечером, как и собирался. Я билет поменял и двухчасовым уехал из Москвы.

– А парни? Остались там?

– Не знаю. Мы сразу расстались, как с поезда сошли. Пока не созванивались. Дело сделано, что теперь?

– Ну как? Ну как? Получилось?

– В общем-то… Можно сказать…

– Ты чего вялый какой-то?

– Голова болит. Выпили лишнего. А так нормально все.

– Ну рассказывай давай!

– Да что рассказывать? Ну, сели в поезд… сначала мы, она позже пришла. Потом мы пошли выпить немножко, пришли… Ты как раз звонил в это время, помнишь? Ну, пофлудили немного, напоили ее – да и все. Кстати, тебе Славка привет передавал.

– Спасибо. Слушай, я не пойму… Ты вообще на себя не похож! Рассказывай наконец, что было!

– Да времени нет сейчас болтать. Потом, ладно?

– Ну, как скажешь. Тут вон сестрица твоя спрашивает, когда зайдешь…

– Не знаю.

– Ты Женьке звонил?

– Нет.

– Почему?

– Слушай, брат, не лезь в мои дела, а? Я сам знаю, когда мне бывшей жене звонить, еще ты будешь соваться…

– Что?! А когда надо было для вас все это устроить, я был нужен? А сейчас иди в сад, что ли?!

– Отстань, а? Опять начал. Ну, помог… Что, тебе медаль теперь за заслуги на грудь повесить? Все, пока, я тебе потом позвоню, мне сейчас в Дзержинск ехать надо.

– Да погоди ты! Что-то не так пошло, я не пойму? Тебя будто подменили!

– Ну, вроде того… Только… В общем, не телефонный разговор.

– Алло! Алло! Твою мать… Бросил трубку. Ничего не понимаю!

* * *

Пробное занятие в «Planet Sport» оказалось бесплатным. Алёна сочла это добрым признаком.

Первым делом, едва показав временный пропуск суровому секьюрити, который посмотрел на нее почему-то с подозрением (или на воре шапка горит?), Алёна увидела огромный стенд с фотографиями преподавателей и тренеров «Planet Sport». Обрадовалась – очень предусмотрительно, господа! – и ринулась к стенду. Сердце так и ухнуло!

Значит, не ошиблась – Двойник. Вот он, красавчик… вернее, красафчег. Клубная латина, аэробика, фитнес, стрейчинг… На все руки от скуки он мастер, неотразимый Роман (вообразите – Роман, имя прямо для него!) Данилевский. Фамилия, однако, у парнишки не вполне гламурная. Все-таки в памяти кажлого образованного человека немедленно возникают «Мирович», «Княжна Тараканова», «Сожженная Москва»… Что там еще написал Григорий Яковлевич Данилевский, русский писатель XIX века? Ничего больше в голову не идет. Да и ладно, тренер Роман Данилевский явно ни одного романа писателя Данилевского не читал, а, может быть, даже и не слышал о своем знаменитом однофамильце.

Однако Алёна опаздывает… Тренировка у Данилевского уже началась, из зала доносилась резко синкопированная музыка.

Подождать окончания занятия и поймать Двойника в коридоре? Вообще самое классное было бы – прикончить его публично. Дамочки так и поливают обожаемого тренера восхищенными взорами (мы такое проходили с Игорем), и вдруг он натыкается на взгляд одной из них – и лопается, будто мыльный пузырь!

И ничего. Он – пустое место. А ты как думал? Другого человека прикончить унижением можно, а самому ничего не будет?

Алёна никогда не предполагала в себе такой мстительности. Она даже отменила встречи с Константином и Андреем, своими кавалерами. Парни ужасно огорчились. А впрочем, они привыкли к тому, что любовница им досталась капризная.

Но сейчас дело было не в капризах. Сейчас Алёна просто не могла их видеть. Ей было стыдно, стыдно… И стереть клеймо с себя можно только одним способом: в свою очередь размазать тех, кто ее унижал…

Для того, чтобы начать это, она и пришла сейчас в «Planet Sport».

Ну что, пора начинать?

Наверное, нельзя входить в зал во время занятия, но администратора нет на месте… Скорей переодеться – и в зал!

В просторной раздевалке было почти пусто, только две дамы, задержавшиеся после занятий предыдущей группы, лениво перебрасывались мнениями насчет какого-то отличного магазина дамского белья, который находится около площади Свободы и даже называется похоже – «Стиль Либерти». И белье там якобы не по заоблачным ценам – подумаешь, трусики по пять-шесть тысяч… (рублей, а не у.е., заметьте себе), ну и лифчики по столь же щадящим ценам…

– Дешевка, – вмешалась в разговор третья дама, которую Алёна сначала не заметила. – В жизни такое тряпье не надену. Только «Дикая орхидея»! Минимум тысяча долларов за лифчик.

И она удалилась в душ, гордо поводя весьма целлюлитной попой.

Алёна ничего не сказала, конечно, однако покосилась на свои бежевые в горошек трусики по полторы тысячи (не у.е., конечно, а рублей) и лифчик по той же цене в той же деревянной валюте. Потом перевела взгляд на дороженные нежно-розовые и голубые кружева, в которые были задрапированы бюсты и чресла дам, – и вздохнула. Suum cuique, каждому свое, как и было сказано. А той, что в душ пошла, еще и этого мало?!

Дамы проводили любительницу «Диких орхидей» ненавидящими взорами и продолжили стрекотать как ни в чем не бывало: дескать, самое интересное, что в магазине около площади Свободы проводится розыгрыш баснословного приза: у каждого, кто купит комплект белья, есть шанс выиграть сто тысяч рублей. Три тысячи баксов, даже больше! Это ж еще покруче, чем бриллиант в коробке какого-то там чая!

Алёна тихонько хмыкнула себе под нос и покосилась на дам. Они были помладше ее, конечно, однако все ж находились в таком возрасте, когда бытовые иллюзии уже должны быть вдребезги разбиты жизнью. Ну, видимо, им сильно в жизни везло, если они еще питают какие-то надежды на лохотронщиков!

Сто тысяч рублей… Вроде бы и не столь велики деньги, однако приятное дополнение к любому бюджету. Да неужели кто-то когда-то выдаст такой выигрыш, даже если случится форменное чудо и вытянешь выигрышный билетик? Небось все в том «Стиле Либерти», начиная от директора и кончая последней уборщицей, трупами лягут, только бы деньги остались в магазине. Уж найдут причину, по которой можно приз не выдавать, а нет, так и вовсе прикончат несчастного счастливца.

А что? И очень просто. Такие случаи бывали, сколько угодно, особенно на заре развития капитализма в России. О них даже в газетах писали.

Наконец Алёна переоделась и, на ходу подбирая волосы заколкой, побежала в зал, от волнения не видя, куда ступает, и громко топая кроссовками. Администраторша уже возникла за столиком, и Алёна испугалась, что сейчас ее остановят, однако та была увлечена телефонным разговором и поэтому лишь покосилась неодобрительно, но ничего не сказала, только сделала сладкую профессиональную улыбку.

У Алёны было темно в глазах и закладывало уши, когда она входила и бросала свой коврик на первое же попавшееся свободное место. Решение встать прямо пред светлы (вернее, темны) очи Двойника было мгновенно забыто от страха.

Некоторое время Алёна тупо стояла столбом, потом до нее начали доходить привычные команды разминки:

– Начали! Голова! В стороны! К плечу! Полукруг! Правое плечо назад! Волной!

Алёна принялась исполнять движения, все еще ничего не видя, но уже подступило ощущение: что-то тут не так. Что-то не так…

– Плечо вперед! Волной! Левое назад! Волной! Вперед! Волной!

Голос, вот что не так! Голос – не Двойника, женский!

От изумления Алёна прозрела, сфокусировала расходящиеся от волнения глаза – и обнаружила, что тренировку ведет не стройный черноглазый и черноволосый красавец в алых атласных шортах, открывающих его великолепные ноги (так Двойник, он же Роман Данилевский, был запечатлен на фото), а ладненькая такая девица с вздыбленными рыжими кудряшками, в коротеньком топике и разноцветных велосипедках. Ноги у нее тоже были очень загорелые и мускулистые – на сем сходство с Двойником, пожалуй, и заканчивалось.

– Оба плеча! Назад! Волной! – скомандовала девица, и ее пирсингованный живот с «бриллиантом» в пупке заходил ходуном. Пресс, конечно, был у нее подкачан дай божек!

Да не бес ли с ним, с ее прессом?!

– Вперед! Волной! Хорошо! Боковая волна!

Стройные тела в разноцветных купальниках плавно закачались из стороны в сторону.

Все-таки где же Двойник? Куда делся? Неужели он такой трус, что решил на всякий случай уволиться, решив, что женщина из поезда вычислит его по рюкзачку?

Впрочем, при чем тут трусость? Обычный инстинкт самосохранения.

– Корпус в сторону! Вперед! Назад!

Но, может быть, он вовсе не сбежал, а просто еще не вернулся из Москвы? И неизвестно, кстати, когда вернется. С чего Алёна вообще взяла, что он должен сегодня быть на тренировке?

– Соединяем движения! Вперед, в сторону, назад, в сторону! Быстрей! Плечи! Ножки качаем! По кругу бедра! Живот! Вперед!

«А вот интересно, – вдруг подумала Алёна, – спал кто-нибудь из этих дамочек с Двойником? Они ведь здесь все, как принято выражаться, очень взрослые. Самое малое – тридцать пять. А ему сколько? Кажется, на стенде было написано – двадцать восемь. И если какая-то его все же завлекла, как у них все вышло? По любви? То есть ему не противно было? Или, может, он из-за денег с ними?»

Кажется, ее теперь надолго заклинит: противно Двойнику или не противно?

– Восьмерка! Быстрей! Молодцы, девочки! Ну а теперь давайте поразминаем наши животики. Все легли!

Все, конечно, легли, но к лицам дам прилипло явственно скептическое выражение. Тренерша никому не нравилась.

Так где Двойник?!

Алёна едва дождалась конца тренировки и сразу, не переодеваясь, побежала к администратору.

– Двадцать шестая! – фыркнула та, едва Алёна, от робости запинаясь, начала говорить.

– Что, простите?

– Я говорю, вы двадцать шестая о Ромусике спрашиваете. Да, такой мальчик прелестный, верно?

Администраторша даже облизнулась, честное слово, как если бы красавец Ромусик был сделан из шоколада, а дама получила возможность его полизать, покусать, посо…

– …класс латины, – врезался в ее сознание голос работницы фитнес-центра.

– Что? – тупо пробормотала Алёна.

– Вы меня не слушаете, что ли? – обиделась администраторша. – Я говорю, Роман Данилевский ведет теперь класс клубной латины.

– И по каким дням там занятия?

– Ну, например, сегодня. Начало через пятнадцать минут в зеленом зале. Но сразу предупреждаю: группа уже набрана, зал будет просто переполнен.

– И что, никак туда не попасть?

– Если только тренер вас возьмет. Вы с ним поговорите, вдруг… всякое бывает… – Администраторша с сомнением окинула Алёну взглядом. – Я не уверена, конечно, но вы все же попробуйте.

– Хорошо, – голоском девочки-смиренницы сказала Алёна. – Большое спасибо. Я попробую.

Чуть не притопывая от нетерпения, она стояла у дверей зеленого зала и ждала. То и дело мимо пробегали и впархивали в зал дамы и девицы с восторженными, ждущими лицами – счастливицы, которые записались в класс клубной латины вовремя. Глаза их сияли, и Алёна внезапно пожалела, что их ожидания окажутся, пожалуй, обмануты. После встречи с Алёной Роман Данилевский вряд ли окажется способен провести урок с тем блеском, к какому все привыкли.

А может быть, Алёна просто преувеличивает роль своей личности в истории? Было у нее такое свойство, было, что и говорить! Конечно, Двойнику будет весьма неприятно ее увидеть, но…

О господи! Он идет!

Алёна прислонилась к стене (коленки тряслись) и уставилась на Двойника. Какой он красивый… Эти черные, лоснящиеся танцевальные брюки, обливающие ноги сверху и чуть расклешенные снизу, идут ему ничуть не меньше, чем откровенные шортики. А уж как обтянуты бедра, мамма миа! В вырезе узкой, облепившей античный торс алой майки болтается золотой крестик на тонкой цепочке… О господи, совсем как у Игоря!

– Роман! – сорвалась со своего места и кинулась к нему администраторша. Она прямо сияла улыбкой. – Ромусик, вы знаете, у вас полный аншлаг. Как и следовало ожидать. Группа переполнена, но вот еще одна дама… – показала она на Алёну, – тоже хотела бы… Может быть, в зале найдется для нее местечко?

Двойник, не посмотрев на Алёну, заглянул в зал и тут же отпрянул с ошарашенным выражением:

– Да их там как сельдей в бочке! Интересно, как они вообще собираются танцевать?! Вы что, Светлана Ивановна, зачем столько народу записали? В этом зале максимум двадцать человек помещаются, а тут все сорок! И еще одну?! Нет, мадам, вы меня извините, но…

И он наконец-то обернулся к Алёне.

Время остановилось. Вот сейчас Двойник ее узнает – и вся его неземная красота съежится, сморщится, как роскошный цветок, на который плеснули серной кислотой!

Алёне захотелось повернуться – и убежать, исчезнуть с лица земли, только бы он… только бы он оставался так же невозмутим и обворожителен.

– …но вам придется записаться на другое время, – продолжал Двойник. – Честное слово, я бы с удовольствием, я бы в лепешку расшибся для такой милой дамы, – блеск улыбки, – но просто некуда вас поставить, физически некуда. Поверьте, заниматься латиной в такой тесноте – все равно что групповым сексом на вагонной полке.

И снова блеск улыбки.

Алёна замерла с открытым ртом.

– Ну ты всегда как скажешь, Ромусик! – хихикнула администраторша. – Секс на вагонной полке… Ой, посмотри, ты меня просто в краску вогнал. И даму тоже.

– Да что такого, подумаешь? – лихо проговорил Двойник, подмигнув Алёне.

Она ничего не понимала. Как он может?! Такой бретер, что ли? Хорошо удар держит? А вообще-то – наглец!

– А вам приходилось? – спросила Алёна, не слыша своего голоса.

– Что? – недоумевающе свел брови Двойник.

– Заниматься групповым сексом на вагонной полке.

– Я лучше промолчу, – хихикнул Двойник, играя глазами. – В каждом человеке должна быть тайна. Вот пусть это и будет моя красивая маленькая тайна.

Он смотрел на Алёну и улыбался. Улыбался! И прекрасные глаза его были совершенно спокойны.

Да что ж такое?!

Вдруг Двойник перестал улыбаться, нахмурился, и в прекрасных глазах мелькнуло некоторое беспокойство:

– Слушайте, а я вас откуда-то знаю…

У Алёны пересохло горло.

Вот оно!

– А, вспомнил! – Лицо Двойника прояснилось. – Вы занимались у меня в группе аэробики, верно?

Алёна смотрела ему прямо в глаза, в его сияющие, солнечные, беззаботные глаза. Двойник поднял руку и откинул со лба прядь. Тускло блеснуло странное кольцо, так похожее на кольцо Игоря…

Да ведь он просто-напросто не узнает ту, которую так страшно унижал ночью. Вот в чем ужас!

В это мгновение – ужасное, оскорбительное мгновение! – Алёнины мысли и планы оформились. Она поняла, что должна отомстить. Должна! И она пойдет на все, чтобы отомстить Двойнику – не столько за издевательства в вагоне, сколько за то, что он НЕ ПОМНИЛ ее. Она была для него просто ничем. И для него, и для обоих его друзей. Может быть, даже не для друзей, а для случайных сообщников… И даже если она все же кошмарно ошибается, если ее все же насиловали, она была для них всего лишь куклой из секс-шопа.

Она вдруг вспомнила: недавно, ища какую-то информацию в Интернете, она никак не могла отделаться от одного выплывающего окна с рекламой именно секс-шопа. Реклама столь назойливо преследовала Алёну, что она запомнила ее почти дословно:

«Кукла-брюнетка эротического назначения с маленьким ротиком. Рост 1,5 м. Одно рабочее отверстие. Рот приоткрыт, возможен оральный секс. Жесткий муляж головы, лицо – жесткое, волнистые волосы до плеч. Глаза – голубые, нарисованные, наклеены ресницы. Губы – красные силиконовые. Грудь – жесткий муляж, среднего размера с силиконовыми алыми сосками, возможно заполнение теплой водой. Руки и ноги – варежки. Вагина выполнена из материала киберскин, с вибрацией и переминанием. Голосовое сопровождение. В комплект входит виброяйцо, работающее от 2 батареек типа АА».

Рабочее отверстие! Вагина с вибрацией и переминанием! Лицо – жесткое!

Алёна почувствовала, что у нее стало жесткое лицо. И сердце – тоже…

– Совершенно верно, – выговорила она хрипло. – Я занималась у вас в группе аэробики. И еще на латину запишусь. Можно? Только не сегодня. Потом. Завтра, ладно?

– Конечно, конечно… – пробормотал Двойник, уже забывая про Алёну и уходя в зал.

А Алёна ринулась в раздевалку. Если бы она пробыла рядом с Двойник еще хоть минуту, то или ударила бы его, или… или… Или разревелась бы, как последняя дура, вот и все!

Но нет… Ее слез они точно больше не увидят.

А вот она их слезы увидит. Всех троих! Она их всех троих…

Хорошая мысль!

Телефонный разговор, имевший место быть в описываемое время

– Алло?

– Здорово, Славка. Это я.

– Понял. Твой номер определился.

– Может, ты мне расскажешь, как у вас все вышло?

– А у брата спросить не можешь?

– Он не говорит.

– Серьезно? Вообще ничего?

– Вообще. Злой был как пес. Чуть не послал меня в дальнее эротическое путешествие. Не пойму, что случилось. Какой-то сбой произошел в программе? Она вас узнала, что ли?

– Не думаю. Правда, сначала на Ромку пялилась, но он у нас вообще парень приметный.

– А, ну да. Я уже потом подумал, что Ромку нельзя было с собой брать. С таким фейсом трудно неузнанным остаться.

– Ну, он же сам хотел. А потом мы поняли, что это такой женский интерес. Не более того.

– Ну рассказывай, рассказывай!

– А что рассказывать? Все сделали, как собирались, уделали ее, как хотели, пакость такую. Нагнали страху! Напоили да и спать легли.

– Что, с ней? Все трое? Сразу? Хотя нет, сразу нельзя было, кто бы тогда снимал… Но групповуху удалось порядочную изобразить?

– …

– Алло?!

– Да здесь я.

– Я говорю, фотки когда можно посмотреть?

– Ну… я их еще не сбрасывал в комп.

– А когда сбросишь?

– Сегодня-завтра.

– Ну смотри, сразу мне пришлешь, я подредактирую, чтобы ваших рож там не было видно, а она чтоб во всей красе. У тебя мой адрес электронный есть?

– Нет. Да ничего, я позвоню Шурке, спрошу.

– Я тебе лучше эсэмэску пошлю, верней будет.

– Да чего тебе напрягаться? Мне все равно надо Шурке звонить, вот и спрошу.

– Погоди, Славка. Что-то вы оба темните, честное слово.

– Да ладно, брось. Никто не темнит. Что собирались, мы все сделали. Только я думал, она…

– Что? Что – она?

– Ничего. Ну пока, меня тут к начальству зовут. Все, до связи.

– До связи… Ё-моё, ну подменили мужиков, честное слово! Что ж там было-то? Почему мне никто ничего толком не говорит? А между прочим, если бы не я… если бы не я… Нет, ну вот же гады, а?!

* * *

В глазах уже рябило, и ноги затекли, однако Алёна не поднималась из-за стола. Пальцы правой руки даже порой сводило, однако они не отпускали мышку. Алёна бродила по форуму nn.ru, придирчиво выискивая сабжи[7], в которых отметился бы пользователь с выразительным ником Sperma forever…

Да, легко было придумать, что надо отомстить насильникам. Но как это сделать, если она даже не знает, кому именно мстить? Кроме Двойника, конечно, Романа Данилевского. А как быть с остальными? Поиски их через милицию отпадали в четвертьфинале: решения, принятого на вокзале, Алёна не переменила и не собиралась менять.

Конечно, у нее были кое-какие связи в самых верхах областного УВД. Некто по имени Лев Иванович Муравьев, ныне заместитель начальника вышеназванной организации, очень может быть, и не поставил бы землю на дыбы, чтобы отыскать обидчиков Алёны Дмитриевой, но максимум усилий приложил бы, совершенно точно. Отношения Алёны с Муравьевым были порой дружескими, порой враждебными. Безграничное уважение – вот что определяло их, оба отлично знали друг другу цену. Муравьев из недоброжелателя и врага стал союзником и другом. Однако именно поэтому Алёна не могла, хоть убейте, обратиться к нему за помощью в столь щекотливом деле. Если бы речь шла о покушении на ее жизнь – моментально попросила бы ее. Но тут речь шла о чести. О женской гордости. Да стоит только представить, что Муравьеву нужно рассказать всё… пересказать все реплики этих негодяев…

Нет, сейчас Алёна должна рассчитывать только на себя.

Пока она очень смутно представляла себе, в какую именно форму должна вылиться вожделенная ее месть, но кое-какие планы в голове уже бродили. Только сначала нужно было найти подходы ко всем трем обидчикам. Итак, с Двойником вопросов нет. Шатен был форумчанином с ником Sperma forever. Он сам сказал: «У меня на ФСО, ну, на городском форуме сексуального опыта, знаешь, какой ник? Sperma forever». Очень неосторожная обмолвка! Разумеется, ему и в голову не могло взбрести, что невзрачная, затурканная тетка, какой они воспринимали Алёну (да она и выглядела, наверное, именно так), знает и о городском форуме nn.ru, и о его подразделах: бабском, литературном, танцевальном, свободном, автофоруме и о множестве других, а также о ФСО, форуме сексуального опыта. Она порою заглядывала туда, с живейшим интересом читала те или иные сабжи, иногда даже сама бросала провокационные реплики, если тема разговора была интересной, но чаще просто похихикивала, не вмешиваясь «фтему».

Какие еще могут быть зацепки? К блондину ни с какой стороны не подойдешь. О нем ровно ничего не известно, разве что…

Червонная дама, четыре валета! Или вальта…

Алёна, нахмурившись от напряжения, усиленно припоминала. Ну да, блондин тогда пропел издевательским баритончиком:

А шатен брякнул что-то вроде: «Аффтару респект и мой персональный горячий привет. Классный проект замутил!»

Получается, шатен знает автора пошленькой песенки и очень его уважает, ведь «респект» – знак уважения на форумском сленге. И, надо полагать, его знает блондин, если через него передавался тому самому «аффтару» привет. Очень интересно… Кто ж такой этот «аффтар»? Поэт? Композитор? Откуда он? Из Москвы? Из Нижнего? Как узнать?

Ну, для начала – спросить в какой-нибудь ищейке…[8]

Она открыла «Google», который почему-то любила больше других поисковиков, в строке поиска торопливо написала: «Червонная дама, четыре валета» – и через мгновение с изумлением читала:

«Азартные игры. Карточные гадания. Соединения карт…»; «Гадание на картах на далекое будущее…»; «Методы и способ Ленорман»; «Новый карточный фокусник», Санкт-Петербург, 1844 год, «Меч Могола»…

Алена вздохнула. Все ясно и вполне понятно. Полторы тысячи ответов – и все имеют отношение только к картам: гадания, пасьянсы, фокусы. Видимо, автор песенки или не удостоился чести быть закинутым во Всемирную паутину, или понадобится гораздо больше времени, чем хотелось бы, чтобы его отыскать.

А если иначе сформулировать вопрос? Поставить его так: «Червонная дама, четыре вальта…»

О, здесь система дала всего пятнадцать ответов. Да еще вежливо поинтересовалась: «Возможно, вы имели в виду«Червонная дама, четыре вольта»?»

Смех, да и только!

Ну-ка, что тут у нас? Оч-чень интересно…

«ДЕБЮТ 2007, наши номинанты»

Неужели нашла? Неужели?! Алёна торопливо кликнула адрес сайта. Пробежала рассеянным взглядом информацию о каком-то литературном конкурсе молодых нижегородских поэтов, отыскивая знакомые строки. Вот они!

Алёна пожала плечами. Чушь какая. Графомания чистой воды. С ума он сошел, этот «аффтар» по имени Денис Владимиров, подавший свои стишата на конкурс под псевдонимом «Калиф» и заслуженно оставшийся в аутсайдерах? Однако его поэтическая судьба мало волновала Алёну. Главное, что она узнала фамилию автора «Червонной дамы».

Денис Владимиров… Как бы к тебе подобраться, а, валетик? Так, путь, кажется, есть. Кто-нибудь из мэтров местной писательской организации непременно был в жюри конкурса. Завтра надо позвонить ответственному секретарю и спросить. Кто бишь там сейчас? Алёна от нужд и проблем организации далека. Она – одинокий стрелок! Хотелось бы, конечно, позвонить прямо сейчас, да поздно, поздно уже – ночь на дворе, все добрые люди давно спят. Одна только недобрая (ох, какая недобрая!) детективщица Алёна Дмитриева, обуреваемая лютой жаждой мести, ползает по Всемирной паутине, пытаясь найти способы свою месть осуществить…

Итак, что мы имеем? Неверная тропа к блондину найдена. Хоть какая-то зацепка, но есть. Что-то еще в голове крутится, явно имеющее к нему отношение, еще одна его реплика… Но вспомнить ее Алёне никак не удавалось. А значит, нужно отвлечься. Если ей суждено вспомнить ту фразу, она сама всплывет в памяти. Такое не раз бывало, дело проверенное!

А пока поищем шатена, он же – Sperma forever…

Разумеется, сначала Алёна заглянула в «Портрет пользователя» (на некоторых форумах он называется «Профиль»), надеясь обнаружить там фотографию физиономии с нелюдимым взглядом исподлобья и с родинкой около четко очерченного рта. Но расчет не оправдался. Вообще, надо сказать, форумчане очень крепко шифровались, и фотографии свои в «Портрет» помещали преимущественно девушки – или очень хорошенькие, или считающие себя таковыми. Ну и молодые люди со спортивными фигурами. Многие прятались за портретами уютненьких спящих котят, остальные – за фотографиями других животных (собак, хомяков или почему-то львов), за смешными анимашками (в портрете некой КсанкИ переминался с лапки на лапку хорошенький беленький котенок, а над ним вспыхивала надпись: «И ниибёт!» как символ глобального пофигизма) – или вовсе не затрудняли себя какими бы то ни было изображениями. Таковых оказалось большинство.

О собственной персоне (в разделе «5-10 слов о себе») сообщали также много интересного. Например, некий IgroK уверял, что жизнь прекрасна и удивительна, нужно только правильно подобрать антидепрессант. Владимир П. представлялся «жертвой коммунистического террора», а Лист мямлил: «Я не знаю…» Скрипэ была самокритична: «Старая грымза, синий чулок». Я-1 откровенно признавался: «Я – это я»; Зло-зло констатировал: «Скорей всего, я сойду с ума»; Птыца сообщал, что он «родом из БобруйсГа»; Шыло советовал: «Ложись, деффка, большая и маленькая!» А в большинстве приватов вообще никакой информации не значилось. В этом смысле Sperma forever оказался редкостно откровенен и написал, что он «некто в сером». О месте работы он не сообщил ни слова.

Впрочем, другие форумчане тоже не шибко откровенничали. Я-1 трудился в организации, которая называлась «Я-1», а Дикий абизьян – «в жунглях». Ну и прочие изощрялись в информации о себе кто во что горазд.

Многие указывали только день и месяц рождения, не упоминая года. Кое-кто писал, что день рождения у него 0 марта (сентября, января и т. д.) или 31 февраля (июля, апреля, октября и прочее). Sperma forever (для краткости и благозвучности Алёна решила отныне называть его коротко и просто – SF) промолчал о работе, однако дату рождения не скрыл: 27 ноября.

Стрелец… Плохи дела! Оба бывших мужа Алёны были Стрельцами. И этот тоже… Правда, замуж за SF она не собиралась (вот уж нет!), но все-таки…

Затем Алёна попыталась что-нибудь разузнать о друзьях и интересах SF. Список его друзей был пуст, сам он тоже ни у кого не значился в друзьях (даже у Дружелюбного, который автоматом зачислял себе в друзья всех без исключения форумчан). Ни подарков, ни черных меток ему никто не присылал. Не то что, скажем, некоему Agent of Liberty, за которым увивались, кажется, все подряд форумские девицы и дамы (пуще всех изощрялась некая Zit) – его приват просто-таки лопался от изображений цветочков, букетиков, тортиков, плюшевых мишек, бутылок коньяку или шампанского, а также черных меток (изображений черепа и костей в черном кружочке), поставленных ему возревновавшими красотками. Алёна пришла к выводу, что Agent of Liberty был просто-напросто всеобщим любимчиком, и черные метки служили не выражением порицания, а поводом объясниться в чувствах, как бы следуя принципу: «Бьют – значит, любят!» Наша писательница читала комментарии к этим меткам, как любовный роман! Фотографии Agent of Liberty в портрете пользователя не оказалось, но, наверное, он был еще тот красавчик, вроде Двойника… Вот только никого в поездах не насиловал морально и, конечно, физически. А впрочем, кто его знает? В наше время никому нельзя верить!

Как ни интересно было строить предположения насчет нелегкой биографии Agent of Liberty, Алёна с немалым сожалением отвлеклась от сего непродуктивного занятия и вернулась к попыткам разгадать, что все-таки собой представляет интересующий ее тип. Психологический портрет SF можно было составить, прочитав те сабжи, на которые он отзывался. Почти сразу в интригующей теме «Если целый день ничо не есть…» (сказать по правде, Алёна начала читать ее не столько из-за своего расследования, сколько потому, что всем женщинам всегда нужно худеть) наткнулась на искомый ник.

«Разговор», состоявшийся в самом начале апреля, выглядел так.

Майка: Если целый день ничо не есть, а вместо еды занимацца сексом, можно похудеть на 1 кг.

Sperma forever: Если заниматься действительно сексом, а не онанизмом, то можно похудеть и на большее количество килограммов. Даже при условии, что питание будет присутствовать.

Йенка: А если пить кефир + жрать яблоки и не трахаццо, то на 2 кг. Вот и выбирай. Говорю как спец в ентом деле…

TER: На голодный желудок думать о сексе сложно.

Sperma forever: Плохо хочешь.

Renо: Если очень захотеть Можна в космас улететь.

Sperma forever: Заметь, прикол. Я могу неделю валяцца на диване без сексу. Могу неделю занимацца сексом нон-стоп. Мой вес не меняецца.

$-moke: Йэееех, тяжела жижнь вибратора.

Sperma forever: Незнай. Тебе видней.

В дальнейшем флуде SF не участвовал, и Алёна открыла другой сабж, середины апреля. Он был совсем свежий, появился уже после той достопамятной поездки в Москву, и если шатен в нем засветился, значит, он уже вернулся в Нижний. Здесь шел долгий ленивый стеб, бесконтрольный треп, на тему «Гименопластика». Алёну заинтересовала одна реплика SF: «Мне вчера в нашей поликлинике студентка-практикантка зуп удаляла…»

Так-так… Похоже, SF работает в какой-то очень крупной фирме, которая может себе позволить бесплатное медицинское обслуживание сотрудников. Или трудится на большом заводе, вроде ГАЗа, бывшей гордости советского автомобилестроения…

Ну и что давало это открытие? Алёна пока не знала. Может быть, составить список предприятий, у которых есть свои собственные поликлиники, и ходить туда на экскурсии? Довольно глупо. Хорошо уже то, что SF хоть один раз проговорился, выдал скудненькую информацию о себе. Надо читать дальше, решила Алёна. Однако она уже изрядно притомилась пробираться сквозь полубезграмотные (нарочно, в угоду моде, или просто по незнанию элементарных правил орфографии и пунктуации?) пассажи «собеседников» и на время ушла с форума.

Пересела от стола в кресло, положила усталые ноги на спинку стула и призадумалась. Как уверял некто Рахметов, герой романа Чернышевского «Что делать?», перемена занятий есть отдых.

Ну, предположим, она найдет какой-то путь к SF, то есть к шатену, с помощью форумского лабиринта. Смелое допущение, но все же… давайте будем оптимистами! А как искать блондина? Денис Владимиров – путь номер один, а еще, еще… Что же там за фраза была им брошена, что же за фраза…

Вспомнила! У нашей героини в голове «искалка» не хуже, чем в «Google»! Вот и нашла ответ: «Я вообще-то всегда мечтал поюзать взрослую женщину. Даже на сайт знакомств хожу иногда. Фотки смотрю… Написал как-то раз одной…»

Вот где нужно поискать блондина!

Алёна вскочила с кресла и снова кинулась к компьютеру. На сей раз набрала в поисковике слово «Знакомства».

Зарябило в глазах! Система выдала 71 000 000 (!!!) вариантов на это слово!

Да… Круто, конечно. А между тем блондин, она точно помнила, говорил о каком-то одном сайте. Не о семидесяти одном миллионе, а только об одном!

На какой сайт знакомств может ходить человек, живущий в Нижнем Новгороде? Да явно же на нижегородский. И Алёна написала в поисковике: «Знакомства в Нижнем Новгороде».

Ого, круг существенно сократился! 1530 вариантов, всего ничего. Причем первый же сайт так и называется: «Знакомства в Нижнем Новгороде». Алёна кликнула на эту строку – и поняла, что, кажется, попала именно туда, куда было нужно.

Адрес сайта был говорящим: «http://www. love.nn.ru». Love… Ну-ну. Посмотрим, что там за love такая!

Алёна открыла страницу. Ну, какой красивый сайт! Все в красных тонах (а как же иначе, love все-таки!). И объявлений, объявлений! Страница 1, 2, 3… 56… 90… Более трехсот!

Как сориентироваться? Ага, тут есть разделы! Алёна быстро пробежала глазами их перечень:

Девушка ищет юношу:

– для романтических отношений

– для интимных отношений

– знакомства для создания семьи

– знакомства для переписки

Юноша ищет девушку – цели перечислены те же.

Он+он. Цели и задачи те же.

Стоп. Он плюс он – для создания семьи?! Хотя да, что-то такое Алёна читала про венчание двух голубых…

Что там дальше?

Она+она. Эти тоже желают не только романтических, интимных отношений и переписки, но и создания семьи. Ну да, женщины ведь ничем не хуже мужчин!

И последнее:

Пары…

Ну, пары в данном случае вообще ни при чем!

Наверное, нужно сначала посмотреть раздел «Юноша ищет девушку». Вдруг там окажется объявление блондина, да еще с его фотографией?

Алёна принялась листать страницу за страницей.

Alex, 33 года: Ищу двух постоянных любовниц для совместного секса втроем. обеспечу мат. потдержку. отвечу на письмо с фото…

Ах ты господи, и тут сборище безграмотных, сексуально озабоченных писак!

Алёна продолжала щелкать мышкой, просматривая объявление за объявлением и удивляясь прихотливости человеческой фантазии.

Борис, 35 лет: Высокий хорошо сложенный самец. Ищу для интимных и дружеских отношений женщину, понимающую в сексе столько же, сколько и я. Чтобы каждая встреча была достойна минимум эротического романа!

Воспитатель, 31 год: Ищу непослушную девушку для ее воспитания поркой по голой попке с последующим сексом. Все по желанию девушки – нежное пошлепывание, порка ремнем, порка розгами. Также все виды ласк. Требования: ты стройная, симпотичная, без комплексов, желаешь все попробовать…

Кирилл, 32 года: Хочу встретить нормального человека для нормальных человеческих взаимоотношений. Вот и все! Без претензий и с взаимной симпатией…

Алёна покачала головой. Если даже блондин тут мелькнул, то как его узнать? Почти наверняка парень женат, значит, шифруется. И вообще, кажется, Алёна выбрала не тот путь. Блондин же сказал: «Даже на сайт знакомств хожу иногда. Фотки смотрю…»

Хожу, вот именно! Он не сказал: «Даю объявления на сайт знакомств».

Значит, он поступает так, как поступила сейчас Алёна. Он тоже просматривает объявления, только не мужские, а женские.

Тогда, значит, открываем страницу «Девушка ищет юношу».

Да… Тут еще интересней! И, что характерно, гораздо меньше грамматических ошибок. Женщины всегда более ответственно подходят к делу… хотя и они порой давали сбои.

Рыбонька, 30 лет: Одинокая женщина познакомится с одиноким мужчиной с целью создания ребенка. Предпочтение будет отдано претендентам психически и физически нормальным с группами крови 2 или 3. Сообщения без фото рассматриваться не будут!

Госпожа Н., 37 лет: Люблю доминировать, золотой дождь, плевки, издевательства в отношении к партнеру. Конфиденциальность гарантирую. Вознаграждения принимаю.

Нонна, 30 лет: Ищу мужчину 35, 45, 60 лет. Директора фирмы. Хочу работать у него личным помощником. С з.п. от 20 т.р. Большой бюст, покладистый характер. Желания партнера для меня превыше личных. Опыт работы есть…

Алёна с досадой закрыла страницу. Нет, бессмысленно. Невозможно узнать, к кому из этих женщин обращался блондин и обращался ли вообще. Единственный выход – самой раскинуть сети. Предложить ему приманку – такую, на которую он непременно клюнет. Дать объявление на сайте и…

Ну что ж, это не так уж сложно. Только сначала нужно завести электронную почту. У Алёны, конечно, есть почтовые ящики, один у ее провайдера с «Волга-телеком», другой – на mail.ru, но для теперешней цели своими адресами пользоваться никак нельзя. Ей ведь не только отомстить вагонным мерзавцам нужно, но и остаться безнаказанной. Значит, нужно себя оградить от возможных поисков с их стороны.

Итак, нужен чистый, незасвеченный адрес в Интернете. Пошли снова на домашнюю страницу «Google»… Ведь старый друг лучше новых двух!

Вот он, родимый. Вверху надпись: «Мой аккаунт». Аккаунт – это номер, под которым Алёна будет зарегистрирована администратором почтовой системы. Грубо говоря, ее учетный номер. Кликаем на надпись… Открывается призыв создать аккаунт бесплатно. Ну, тут мы всегда пожалуйста!

Система показала окошки с надписями: «Ваш электронный адрес» и «Ваш пароль». Какой адрес взять, какое слово сделать логином, то есть именем? Надо что-то такое… с намеком. Например, vagon…

Да ну, глупости. А вдруг блондин сразу угадает?

Мало вероятности. Если Двойник ее при встрече не узнал, то блондин уж точно не угадает, что кроется за словом vagon. Другое дело, что само слово уж очень мужиковатое!

Стоп, вот что нужно сделать! Они в ту ночь ехали на фирменном поезде «Ярмарка». Именно слово Yarmarka Алёна и возьмет в качестве логина. Тут уж точно никто ничего не угадает, потому что в Нижнем Новгороде понятие «ярмарка» – совершенно культовое из-за знаменитой Нижегородской ярмарки. Итак, в графе «Ваш электронный адрес» пишем: «Yarmarka».

Теперь пароль… Надо что-то простое. Потому что у Алёны память на цифры клинически ужасная. А, есть очень простой выход: указать номер ее дома и квартиры. Помнится, она дрожащим голоском называла проводнице свой адрес, объясняя, что непременно расплатится, расплатится за постель… Значит, так. Номер ее дома 24, квартиры 17. Хотя нет, для пароля мало, нужно минимум шесть символов. Хорошо, начнем пароль в честь форума, на котором нашелся шатен. Авось и блондина она обнаружит с помощью тех же букв: nn. Итак, пароль у нее – nn2417.

Теперь система просит ввести кодированную надпись. Это буквосочетание rejauts, а что оно означает, одному сисадмину Googl’a известно! Теперь нажать на кнопку: «Я принимаю условия. Создайте мой аккаунт».

Ура! Получилось! Система выдала электронный адрес yarmarka@gmail.com. Теперь можно и за анкету в «Знакомствах в Нижнем Новгороде» взяться…

Алёна открыла нужную страницу.

Так, опять окошечки, которые нужно заполнять!

Имя… Сложный вопрос. Что бы придумать? Неохота придумывать… Да свое написать, вот и все. Даже если парни тогда посмотрели в ее билет, что такого? Там она была записана как Елена Дмитриевна Ярушкина. А Алёна – очень распространенное женское имя.

Возраст… Руки Алёны опять замерли над клавиатурой. Убавить себе лет? Или написать правду?

Пожалуй, правду. Блондин совершенно недвусмысленно говорил о своем желании поюзать взрослую женщину. Значит, приманка должна быть именно взрослой!

Отлично. Алёна не станет скрывать свой возраст. Ну а дальше все просто!

Город – Нижний Новгород.

Семейное положение – разведена. Или лучше написать – не замужем? Нет, пусть будет разведена, а то блондин решит, что старая дева…

Ишь ты, дальше пошли, так сказать, параметры. Ну что ж, рост 172 см, вес 65 кг… по гороскопу – Дева, детей нет, цвет волос – темно-русые, цвет глаз – серые… Графа «Мое хобби». Какое у нее хобби? Аэробика, книги, хорошая музыка? Так и запишем. Графа «Моя мечта». Алёна ухмыльнулась и быстро напечатала: «Найти того, кого ищу». Весьма многозначительно, а главное, точно! Так, идем дальше. Образование – высшее. Работа… Ну, про писательство промолчим. Журналистика? Когда-то она и в самом деле занималась журналистикой. Нет, лучше написать обтекаемо: творчество. А что, разве у нее не творческая работа? Ого, еще какая! Контакты – только что возникшая электронная почта yarmarka @gmail.com.

Теперь нужно сообщить, чего Алёна, собственно, хочет, что вообще ей нужно. Пусть будет, скажем, такое пожелание: «Ищу молодого любовника, желательно – высокого блондина».

Стоп, надо еще добавить одну фразу: «Встречаться есть где». Это очень важно!

Алёна торопливо, словно боясь передумать (почему – словно? Именно боясь!), отправила анкету на адрес сайта знакомств, вскочила и бросилась к зеркалу. Совершенно необходимо было посмотреть на себя, просто архинеобходимо.

– Ух, бесстыжие твои глаза! – пробормотала она, хмуро глядя на свое отражение. – Что ты еще выкинешь, интересно знать?

Та, в зеркале, тоже нахмурилась, тоже посмотрела исподлобья. «Да разве я это делаю для удовольствия?! – чудилось, говорили ее бесстыжие серые глаза. – Мне, как и тебе, надо отомстить поганцам-попутчикам! Ты бы лучше, вместо того чтобы тут у зеркала торчать, шла к компьютеру да продолжила искать шатена».

– Точно! – всплеснула руками Алёна. – Чуть не забыла! Спасибо, что напомнила! Хорошая девочка!

И, чмокнув «хорошую девочку» в щеку (щека была холодной и стеклянной), наша героиня снова помчалась к компьютеру и снова вышла на форум сексуального опыта.

Несмотря на позднее, самое форумское время – дело шло к полуночи, – новых тем не прибавилось. Наверное, шел какой-нибудь хороший фильм по телевизору. Теперь Алёна решила не просто разыскивать ник Sperma forever во всех сабжах подряд, а смотреть только те темы, которые открывал он сам. Очень скоро ей попалась именно такая – с интригующим названием «Индивидуалки». Честно говоря, Алёна всегда пребывала в убеждении, что «индивидуалка» – это индивидуальное занятие с тренером. Ну, например, она в свое время брала огромное количество индивидуалок у Игоря – ради того, чтобы обнимать его (это было давно, она тогда только начала заниматься танцами, роман их еще маячил в светлых далях грядущего…). А оказалось, что индивидуалки – девушки легкого поведения, которые работают не в «конторах», а у себя на квартирах. Рекомендации от SF свидетельствовали, что он досконально знает предмет: и адреса (эта с Мещеры, эта с улицы Артиллеристов, эта с Советской площади, эта с Должанской), и жилищные условия девушек, и убранство ванных комнат, ну и, само собой, «деловые качества». Особенно горячо рекомендовал он тех, кто «дает без резинки и хорошо сосет». Одна барышня – Наташа с силиконовой грудью – удостоилась особенно горячих похвал.

Тема была в общем-то не слишком интересная, и внимание Алены привлекла лишь фраза SF о другой «индивидуалке», тоже по имени Наташа: «Минус только один – не целуется. Но это для кого как, я вот тоже не целуюсь принципиально. Остальное только плюсы».

Он, оказывается, не целуется принципиально. Интересное признание…

Алёна читала дальше, и, хотя ею владел поисковый азарт, порою она давилась от смеха, читая отзывы форумчан и форумчанок.

Малютка: Я вот не понимаю 1) плюса «без резинки» – не страшно? 2) из-за собственных измышлений – очень интересует как на ощупь искусственная грудь? ну вот мнение мужчины – мне очень надо.

Sperma forever: Есть конечно опасение определенное, но сами знаете – кто не рискует… По поводу искусственной груди. Считаю, что если она в меру сделана, то нормально. Конечно у Памелы Андерсон перебор, а у той самой Натальи грудь что надо.

Малютка: Да я не про внешний вид, я про «на ощупь». Разница есть? не скрипит под рукой?

Sperma forever: Не-а. Не скрипит и никаких прочих звуков не издает. Очень даже все аккуратно выполнено. Единственное отличие – очень упругая грудь.

Тут Алёна усмехнулась. У нее грудь не сказать чтобы особо упругая, однако уж точно не скрипит! Что у них дальше?

Смесь: Я в шоке если чесно, как можно без резинки?! И ЭТО В ПЛЮСАХ!!!!! Не боитесь плюсов в другом месте? Например в анализе Вассермана? Грусно мне от этого факта волосы дыбом встают на всех не эпилированных местах.

Жмурик: Ну видишь ли, русский народ всегда отличала некая бесшабашность. Я думаю что эта вроде разновидности русской рулетки. Кроме того – ну многим все же не нравиццо с презервативом. А лично я противник секса за деньги. Хотя самих девушек не осуждаю, и клиентов их тоже не осуждаю. Каждому своё ё.

Ухмылка: Есть конечно кой что, что может тебя полностью обезопасить.

Смесь: Стакан воды вместо секса?

Necrolog: Фу, без резинки! Удачи с ВИЧем!

Алёна брезгливо сморщилась. Хватит на сегодня, пожалуй. Подумала с тоской: «Зря я вообще это затеяла! Ну какие подтверждения собираюсь тут найти? Подтверждение будет – если SF сам возьмет да признается, что способен издеваться над людьми и даже готов был кого-то изнасиловать в поезде. Как же, держи карман шире, признается он…»

Захотелось спать. Алена почти машинально открыла совсем свежую, только сегодня созданную тему с названием, совершенно не имеющим отношения к ее делу: «Часто ли вы занимаетесь сексом по аське?[9]» – и, зевая, стала рассеянно водить глазами по монитору, читая реплики собеседников:

Птыца такой: Я регулярно. Есть несколько любимых форумчанох – вот с ними бывает кокетничаю. А одна есть – дык мы с ней уже который год интимничаем. Постоянно придумываем такие жуткие извращения, что при первой встрече даже слова друг другу сказать не смогли. Тока покраснели обои. В реальности соблазнить ее не смогу, но такой цели у меня нету. Это все испортит. Конца игре пока не видать, пока инет не отключат. А вы как прикалываитесь?

Sperma forever: А мы как то без аськи по-старинке.

Птыца такой: Ну вот получаица, что ты не продвинутый!

Sperma forever: Получаецца што так. А куда там совать-то кстати надо?

Зло-зло: В розетку.

Sperma forever: Быстро однако технологии меняются.

Охрипыч: Неа… не понимаю я виртуального сексу.

Sperma forever: Да, виртуалу отказать…

Titan(ic!): Сам ты виртуал, ни хрена ты в жизни не понимаешь. Я кого хошь в аське изнасилую!

Sperma forever: А в натуре – слабу?

Titan(ic!): Сказал! Больно надо потом сесть!

Sperma forever: А ты так сделай чтоб не сесть.

Titan(ic!): Это как?

Sperma forever: С удовольствием!

Titan(ic!): Ну, ужос… А чо, правда было?

Sperma forever: Было. Ничо сложного промежду прочим. А теперь – спадь!

Алёна смотрела на монитор расширенными глазами и чувствовала, как у нее пересыхает во рту.

Итак, он все-таки признался! Или почти признался…

Правда, Алёна еще не представляла, что делать с этим признанием, а потому тоже пошла спать.

А на другой день она узнала, что такое gloria mundi[10] и как она приходит. Приходит – и не уходит, главное!

* * *

Вот невезуха. Вот невезуха, а? Бывает же такое! Раз в жизни выпал шанс… раз в жизни! И сорвалось. Га-а-адство… Или надо было на все плюнуть? Но ради таких денег-то! Нет, на работе ей бы не простили. Это деньги, но… разовая подачка. А там все-таки кормушка. Соцпакет, опять же… Где такое место найдешь?

Не повезло. Неужели придется все начинать сначала?

Ч-черт… Обидно до слез. Столько сил зря пропало!

* * *

Проснувшись, Алёна даже не подозревала, что уже знаменита, а потому все делала, как всегда, будто по-прежнему оставалась той же писательницей Дмитриевой (не принадлежащей к числу властителей умов, как она частенько о себе отзывалась), какой была всегда. Так же ела овсяную кашку на воде с белым изюмом, пила кофе, умывалась, доставала из шкафа незамысловатое, не бог весть какое дорогое белье, небрежно причесывалась, кое-как подкрашивалась, одевалась в любимый серый свитерок, узкие джинсы, дорогой – парижский! – но супер-простенький с виду плащ и, сунув ноги в туфли на высоком каблуке (она любила также говорить про себя, что всегда на каблуках, когда не в постели), выходила из дому, подобно какой-нибудь серой мышке (церковной, как уже было установлено).

Впрочем, мысли, которые роились у нее в голове, подобали бы скорее не мышке, а кошке, поэтому Алёна и направилась с утра пораньше в один проулочек неподалеку от Сенной площади. Здесь, под старыми-престарыми липами и березами, во множестве стояли мещанские двухэтажные домишки, сохранившиеся еще с XIX века. В наполеоновские планы городского начальства и крупных строительных компаний входило сооружение на этих улицах новых высоток. Все старые дома, самой собой, были предназначены под снос, жителей очень активно выселяли и расселяли, однако многие из них с обжитого места уезжать невесть куда не желали. Денег для того, чтобы приплатить за приличное жилье «наверху», то есть в «верхней» части города, исстари считавшейся более престижной, чем «нижняя», заречная, часть, местные жители не имели, а потому сидели несходно в своих обветшалых квартирах, ждали какой-то мифической справедливости (получить взамен старой – новую квартиру в том же районе и не заплатить при этом ни-че-го… наивные, как дети, разве так бывает?!) – и мешали сносу старых домой. Где-то оставалась занята одна квартира, где-то две, где-то стойко держались все жильцы. Алёна их проблемы отлично знала, потому что в одном из тех домов жила ее маникюрша Оля Фортунатова, с которой она не то чтобы дружила, но, скажем так, приятельствовала. И даже недавно гуляла у Ольги на новоселье – здесь же, в верхней части Нижнего (ага, местный топографический парадоксальный каламбур!), в Печерах, в очень недурной квартире, хоть и не в новостройке, но все же не в хрущевке на Автозаводе, не в панельной шаткой высотке в Сормове.

В доме, где еще недавно жила семья Оли, из двенадцати квартир (три на каждом этаже, шесть в каждом подъезде) осталось занятыми только две в первом подъезде. Там обитала пара пенсионеров, промышлявших сбором бутылок на Сенной площади и не желавших расставаться с хлебным местом, а еще – спившийся Володька, мужик лет сорока пяти, известный всей округе (и за ее пределами) тем, что входил в подъезды, звонил в какую-нибудь дверь и вкрадчиво спрашивал у жильцов: «У вас имущество застраховано? А то я вам щас устрою взрыв бытового газа!» Уж его и в милицию сдавать пробовали, и в психушку… Но именно что справка из психушки и спасала Володьку от милиции, и он по-прежнему жил себе поживал в доме близ Сенной.

Остальные квартиры стояли пустые, с запертыми дверьми.

В этот дом и пришла сейчас Алёна.

Она старалась держаться с самым независимым видом, однако подозревала, что вид у нее скорее вороватый.

«Ничего страшного, – убеждала себя Алёна. – Если кто-то спросит, что я здесь делаю, скажу: Ольга Фортунатова что-нибудь забыла на старой квартире и просила меня забрать и привезти ей».

На счастье, ей никто не встретился: подъезд, в котором жила раньше Ольга, стоял необитаем.

Алёна поднялась по шаткой, кособокой лестнице, морщась от мертвящего амбре, которое мгновенно установилось в старом доме, лишь только его покинули жильцы (раньше здесь просто дышать нечем было от вековых запахов кухни, старых вещей, обветшалого дерева, табака и алкоголя), и остановилась перед квартирой номер 8. Дверь, обитая рваным, порыжелым, некогда черным дерматином с торчащими там и сям клочьями ваты, как и все остальные двери, была заперта. Но Ольга, уезжая, заботливо подсунула ключ под половичок (как поступала все двадцать пять лет своей жизни в этой квартире). Алёна, которая присутствовала при переезде, помнится, еще над ней посмеялась.

Теперь она приподняла половичок с некоторым душевным трепетом: там ключ или нет? Дело в том, что ночью в голову Алёны пришли кое-какие мысли относительно ее дальнейших действий. Кое-какие планы отмщения уже стали вырисовываться, и сейчас очень многое зависело от того, найдет она под половичком ключ или нет.

Нашла!

Взяла его и открыла дверь.

Снова пахнуло тем же нежилым, мертвящим духом, и Алёна сморщилась от отвращения.

«Надо будет тут хорошенько все проветрить, – подумала она. – И „Oust`ом“ побрызгать, что ли… Хотя не факт, что даже самый лучший в мире „Oust“ старые запахи устранит. Да и ладно, не навек же, как-нибудь потерпит… А вообще, человек ко всему привыкает!»

Рассудив так, Алёна прошлась по комнатам, заглянула в места общего пользования (вода худо-бедно шла, туалет функционировал) и с облегчением обнаружила на прежнем месте старый-престарый огромный диван, которому очень подошло бы наименование «одр». Ольга и ее муж одр сей на новую квартиру не повезли: ни в одну дверь он бы не прошел, его пришлось бы ломать, а ремонтировать потом такую рухлядь – себе дороже. Двух ножек у одра не было, их заменяли кирпичи. Алёна с сомнением посмотрела на них и села на диван – сначала на краешек, потом поглубже, а затем даже попрыгала на нем. Старикашка поскрипывал, но вел себя лучше, чем можно было ожидать. Ничего: если он выдержал все те эксперименты, которым его подвергали изобретательные супруги (Ольга и ее муж были людьми молодыми и пуще всех развлечений любили секс), то и для целей Алёны как-нибудь сгодится. Никакой другой мебели в комнатах не осталось, кроме одного колченого табурета на кухне, но что очень порадовало Алёну, так это то, что Ольга не стала забирать на новую квартиру древние плюшевые (честное слово, плюшевые, как старинные мишки!) портьеры. Они так и висели на нелепых, отделанных позолоченным гипсом карнизах – изъеденные молью, пропитанные пылью до последней ворсиночки. Такое ретро, что чего-то более ретрового даже и представить себе невозможно…

Алёна осторожно, стараясь не дышать, попыталась задернуть их. Что и говорить, старое оружие не ржавеет: оборону против солнечного света портьеры держали стойко – ни лучика не пропускали! Стоило их сдвинуть, как комната сделалась похожа на гроб, зарытый глубоко, ну очень глубоко в землю.

«То, что надо! – обрадовалась Алёна. – Молодцы, ветераны!»

И с прежней осторожностью раздвинула «ветеранов», впустив живой солнечный свет. Пусть пока будет так. Еще настанет время превратить комнату в склеп.

Она заперла квартиру, однако прятать ключ под половичок больше не стала – положила его в сумку. Осторожно вышла из тихого, словно затаившегося подъезда, огляделась и, радуясь, что осталась незамеченной, выбежала из двора на улицу.

Апрельский воздух, пусть и резко похолодевший в последние дни, был так вкусен и свеж!

Безотчетно улыбаясь солнцу, Алёна задумчиво шла по улице. Итак, она нашла – где. Полдела сделано. Но главное – найти, как и кто. Никаких идей на сей счет в голове еще не было, то есть вообще, совершенно… Теоретически, можно, конечно, кого-то нанять. Впрочем, скорее нельзя, чем можно, ведь то, что задумала Алёна, относится к противоправным и даже преступным действиям. Однако пусть делать это даже и нельзя, но нужно, а значит, задуманное будет осуществлено.

Руки наемников (или даже одного наемника) – да, без них не обойтись. Но всякий труд, тем паче такой рискованный, должен быть оплачен. Вопрос – чем. Алёна мысленно прикинула свои финансовые возможности. Ничтожные, сказать по правде, были у нее возможности! Алёна не нажила за жизнь никаких сберкнижек, тем паче банковских счетов. Она была, как уже отмечалось, довольно безалаберной особой и жила от зарплаты до зарплаты. Вернее, от гонорара к гонорару. Конечно, как раз сейчас наша писательница получила кое-какие деньги, но если их потратить, то на что жить? Чтобы стать обладательницей новой порции презренных бумажек, нужно книжку написать. А когда ее писать? Тут поважнее дела есть! Нет, с ее деньгами особо не зашикуешь, тем паче в таком деле, которое она задумала.

Наверное, она могла бы сделать все сама. Точно, могла бы… будь у нее хотя бы машина. Да, без машины, пожалуй, не обойтись. Опять же деньги нужны – нет, не купить машину, а нанять. Машину нанять, водителя… оплатить его услуги и молчание… Понадобится тысяча долларов. Как минимум! Предположим, она использует «вагонный гонорар». А если его не хватит?

Занять, что ли, у кого-нибудь?

«Слушай, а может, проще поступить? – вкрадчиво проговорил чей-то голос в ее сознании. – Может, чем влезать в долги для того, чтобы отомстить Двойнику со товарищи, лучше прямиком подойти к красавчику в „Planet Sport“ и просто признаться, кто ты такая? Напомнить прелестную историю, произошедшую в вагоне номер пять, и сказать, что готова пойти в милицию хоть сейчас, если он не выложит за молчание кругленькую сумму… Ни копейки не потратишь, еще и заработаешь!»

Вообще-то голос дело говорил. Двойник красив (обалденно красив!), но он… слабый парень. Избалованный и слабый. Трусоват был Ваня бедный, как сказал бы Пушкин. Таких легко шантажировать. Он заплатит, заплатит! А поскольку он, конечно, любит деньги (а кто их не любит? Вернее, кто не ценит те возможности, которые деньги дают? Только идиот, честное слово!), для него расставание с ними окажется тяжелее всех казней египетских, вместе взятых. Честное слово, ни кровь, ни жабы, ни мошкара, ни псовые мухи, ни моровая язва, ни чирьи, ни град, ни саранча, ни тьма, ни смерть первенцев, постигшие Египет за отказ фараона отпустить народ Израиля из плена, не произведут на Двойника такого впечатления, как необходимость постоянно расставаться с деньгами ради того, чтобы утихомирить какую-то там тетку, мимоходом морально изнасилованную в каком-то там поезде.

Впрочем, чирьи, внезапно покрывшие его восхитительное тело, конечно, были бы равнозначны шантажу…

Чирьи. Чирьи возникают при какой-нибудь заразе. Зараза… заразить…

Алёна задумчиво нахмурилась.

На форумах (и на городском, и на бабском, и на ФСО) время от времени возникали разнообразные страшилки. Например, как в ночном клубе «Matrix» (вот почему-то именно в нем!) кого-то в толчее ткнули шприцем, а потом подбросили записку типа: «Теперь ты с нами! Общество ВИЧ-инфицированных» (как правило, писали «инфЕцированных», но это уже детали). После чего потрясенной жертве приходилось вызывать «Скорую», а через два (!) дня страдалец обнаруживал у себя СПИД.

Просвещенные форумчане разражались постами о том, что СПИД через два дня выявить невозможно. И вообще, мол, подобные случаи – забавы обкуренных, а может, просто шаловливых юнцов с извращенным ч.ю. (для непосвященных расшифруем сокращение: имеется в виду чувство юмора). Конечно, доводы очень разумные, но оказаться на месте насильственно уколотого субъекта, наверное, не хотел бы никто. А уж Двойник-то, который по сути типичный Нарцисс… Ему, наверное, даже укола водой хватит, чтобы покрыться психосоматическими чирьями и угодить в больницу с сердечным приступом.

А что, хорошая была бы месть, месть на славу. Вопрос только в том, ходит ли Двойник в ночные клубы. И как это выяснить, как туда попасть, как, хорошенько замаскировавшись, подкрасться к нему, а потом кольнуть и смыться…

Ну, на маскировку тратиться не придется, Двойник все равно не признает Алёну, все же остальное вполне осуществимо – уж куда более осуществимо, чем тот замысел, который возник в воспаленном мозгу Алёны где-то к середине ночи и который требовал столь значительных моральных и финансовых затрат… Но она уже знала, что не отступится от него, на все пойдет, чтобы его осуществить!

В ту самую минуту она почувствовала что-то… что-то этакое. Некое неудобство… холодок между лопатками…

Обернулась посмотреть, но сзади никого не было.

Алёна немедленно забыла о странности, а между тем то был первый случай, когда она ощутила за собой слежку… И потом случай ей еще вспомнится…

Как говорится, довлеет дневи злоба его. Алёна посмотрела на часы, сама себе кивнула и набрала номер телефона. Номер оказался мертво занят, тогда наша героиня направилась из переулочка через Сенную площадь на улицу Минина, где располагалось здание Союза писателей, где намеревалась раздобыть информацию о Денисе Владимирове. Денис Владимиров – либо козырная карта, либо жалкая шестерка. «Червонная дама, четыре валета»… До чего же, оказывается, прилипчива карточная терминология!

Вообще есть что-то странное в его стихах. Может, у Алёны паранойя, конечно, но ведь они довольно точно обрисовывают ту ситуацию, которая случилась с ней в вагоне…

Да нет, ерунда. Тех парней она видела впервые в жизни, а стихотворение, по сути, довольно-таки мстительное. Какие-то свои заморочки имелись у Дениса Владимирова, когда он его писал. К тому же, хотя Алёна Дмитриева, конечно, типичная червонная дама, но валетов (вальтов) в купе было все-таки три, а не четыре.

Ей повезло – новый глава писательской организации оказался на месте. Симпатичный мужик, напоминающий журналиста районной газеты советских времен (типаж был Алёне хорошо знаком, она их видела-перевидела, таких несуетливых тружеников провинциального пера!), принял писательницу Дмитриеву очень приветливо и даже зарумянился при встрече с ней. Худо-бедно, а шесть-семь книжек в год, которые выходили у Алёны в «Глобусе», вот уже несколько лет обеспечивали ей лидирующее положение среди местной пишущей, но не слишком-то печатающейся братии. Алёна ничуть своим лидерством не кичилась, а как бы даже стеснялась его. Да подумаешь, чем кичиться-то особенно… сижу да пишу, какие проблемы…

Ни фамилии, ни имени-отчества писательского босса Алёна не знала (вернее, забыла – у нее вообще была короткая память на всякие такие обязательные вещи), и ей потребовалось немало дипломатических усилий, чтобы ни разу к нему не обратиться, но все-таки вытянуть нужную информацию. Ну что ж, она была все-таки женщина умная, а главное – красивая, что бы там ни бубнили некие молодые падонки… И, конечно, писательский босс не устоял: раскололся, что сам был в жюри конкурса молодых поэтов. Хоть Денис Владимиров и не вошел в состав призеров, он его запомнил. И немудрено – ведь Денис учился в выпускном классе с его, босса, дочкой. Да еще и жил, оказывается, по соседству, в одном с ним доме.

Потрясающее везение! Виртуозно выделывая вокруг писательского главы этакие словесные очос и мулинетес (наша героиня, между прочим, страстно увлекалась аргентинским танго, весьма в нем преуспев, и посему использовать тут некие танцевальные термины мы сочли вполне уместным), Алёна запросто вытянула у означенного главы адрес дома, где живет он сам, а значит, и Денис Владимиров. А также номер Денисовой квартиры.

Босс нижегородских литераторов вдруг несколько выплыл из дымки очарования, коим окутала его визитерша. И робко спросил, за какой такой, собственно, надобностью она, какая-никакая, а все же знаменитость, интересуется незначительным начинающим поэтиком.

– Да по просьбе издательства… – не моргнув глазом, соврала Алёна, которая, в принципе, за словом в карман никогда не лезла. Ни за письменным, ни за устным. – Там собрались готовить сборник молодой авторской песни. А юноша вроде бы не только стихи, но и музыку пишет. Вот мне и поручили узнать, что у него есть, кроме «Червонной дамы, четырех валетов».

– Музыку его сестра пишет, Санька, – пояснил писательский глава. – Но она, между нами говоря, Елена Дмитриевна, такая оторва, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Представляете…

Тут в кабинете председателя зазвонил телефон, и стоило хозяину с извиняющейся улыбкой отвернуться от писательницы Дмитриевой, как она незамедлительно смылась, как бы не желая мешать его приватной беседе. Ну а на самом деле… на самом деле этот человек уже исчерпал свою несомненную полезность для Алёны, а потому был ей более не надобен.

Нет, она все же ужасно эгоистична… А кто спорит?!

Глава писателей, а значит, и Денис Владимиров обитали в верхней части города – в Четвертом микрорайоне, в красной кирпичной высотке.

Алёна нашла квартиру 50 и позвонила в нее с самым наглым выражением лица. Дверь открыл невысокий (чуть ниже ее ростом) и очень худосочный мальчонка со странно выстриженными (перьями какими-то!) и вдобавок мелированными волосами. Алёна дала бы ему лет пятнадцать, если бы писательский босс не обмолвился, что дочери его, однокласснице мальчонки, уже двадцать.

– Здравствуйте, – произнесла Алёна с самой что ни на есть обольстительной улыбкой на свете. – Меня зовут…

У него беспомощно расширились зрачки.

– Я вас знаю, – пробормотал «мальчонка» странным, сомнамбулическим каким-то голосом. – Вы Алёна Дмитриева.

Писательница наша мысленно чертыхнулась. Оказывается, быть знаменитым не только некрасиво, как уверял Борис Леонидович Пастернак, но и не слишком-то удобно… Ну да ладно, все равно пришлось бы представляться, прежде чем начать рассказывать мифы и легенды о замыслах издательства «Глобус». Надо сказать, Алёну такое разнузданное вранье ничуть не беспокоило. Ну, жалко, конечно, парнишку, который воспарит до небес, но главное – сразу предупредить его, что приглашение представить стихи и музыку для сборника молодой авторской песни – никакое не обещание непременно их опубликовать. Надо сразу, так сказать, поставить его на место! Потом, по прошествии некоего времени, Алёна со скорбным выражением лица сообщит, что замысел свой издательство благополучно похерило. Так что извиняйте, господин поэт, неувязочка вышла!

Ничего, переживет. Ему еще столько раз откажут в стольких издательствах! Так что пусть с младых ногтей привыкает к нелегкой писательско-поэтической доле.

Мальчик, розовый от волнения, сообщил, что музыку к «Червонной даме» написала его сестра Александра. Оказывается, они с сестрой – близнецы, хотя с возрастом стали не слишком-то похожи. Они приехали из области доучиваться в средней школе, а потом и поступать в университет. Поступили, теперь сестра учится на филфаке, он, Денис, – на юридическом, а живут они у бабушки (это ее квартира), и у них происходят с ней страшные столкновения. Да, просто-таки война миров идет среди представителей двух поколений. Бабушка считает их развратниками и грозит выгнать в общежитие, чтоб не отравляли атмосферу в ее квартире наглым распутством (Денис уточнил, что это – цитата), а не выгоняет только потому, что в общежитии они уж точно пойдут по рукам (собеседник опять сделал сноску, что это – цитата).

Пока Денис рассказывал, Алёна неприметно присматривалась к обстановке комнаты, куда он ее пригласил. Здесь помещались только стол, стул и небольшой раскладной диванчик. Впрочем, мебель была отнюдь не фанерой местного производства, а довольно дорогая, итальянская. Вообще квартира оказалась недешево и со вкусом отремонтированной. Наверное, родители Дениса жили там, в области, не бедно. А может, суровая бабуля заведовала какой-нибудь крупной фирмой (кто их разберет, бабуль-то нынешних!). Книг в комнате не имелось, ни разъединой, зато высокий (под потолок) узкий стеллаж был забит дисками, причем не только музыкальными или игрушками, но и популярной серией «СиДи и слушай», представлявшей лучшие литературные произведения в исполнении знаменитых артистов. Алёна тоже любила такие диски, а потому посмотрела на Дениса с большей симпатией, чем раньше.

На столешнице – раскрытый ноутбук. Заставкой для «рабочего стола» служила фотография какой-то развеселой компании, поедающей огромные шашлыки в поразительно прекрасном, оранжево-желто-зеленом осеннем лесу. Алёна невольно задержала на снимке взгляд, но в то же мгновение у ноутбука включился спящий режим, и экран погас. У Алёны возникло ощущение, будто она увидела что-то важное, только не успела понять, что именно. А впрочем, может быть, ей только показалось.

Алёна продолжала потихоньку озираться.

Стены комнатки были сплошь увешаны постерами и открытками самых роскошных кинокрасавиц и певиц: Софи Лорен, Джина Лоллобриджида, Мишель Мерсье, Мирей Матье, Бриджит Бардо, Катрин Денёв, Фанни Ардан, Шер и многие другие в самых разных ракурсах и нарядах. Нечто странное было в подборе изображений, однако Алёна никак не могла уловить что. На другой стене размещались портреты эффектнейших киномужчин всех времен. Там были Кларк Гейбл, Клинт Иствуд, Шин Бин, Шон Коннери, Тимоти Далтон, Ален Делон… И даже Тохиро Мифуне затесался в ряд евроамериканских красавцев. В подборе снимков Алёне опять почудилось что-то странное…

Внезапно она поняла: все красавцы и красавицы запечатлены не в сценах из фильмов в самых знаменитых своих ролях и в лучшие свои годы, а засняты уже пожившими (некоторые – откровенно постаревшими), совсем немолодыми – зрелыми, мягко говоря, людьми. Как будто Денису невыносимо надоедало находиться среди своих ровесников в университете, и даже дома он не хотел видеть никого подобного.

Алёна озиралась, а Денис исподтишка наблюдал за ней.

– Спорим, я знаю, о чем вы хотите спросить, – вдруг сказал Денис.

– О чем же? – взглянула на него Алёна, чувствуя себя неловко, как будто ее застигли за чем-то неприличным.

– Вы хотите спросить, почему у меня развешаны фотографии только… – заминка была еле заметна, однако Алёна ее отчетливо ощутила, – только взрослых людей. Почему нет молодежи.

Вот это да! Какой проницательный мальчик! Или просто он не раз слышал вопросы на сей счет от своих гостей и привык, что все реагируют примерно одинаково?

– Нет, – с непонятной ей самой строптивостью возразила Алёна. – Я думала о том, что мне интересно было бы взглянуть на комнату вашей сестры. Вы не могли бы мне ее показать?

У Дениса большие и довольно красивые глаза бледно-зеленого оттенка. Глядя в них, Алёна почему-то ощущала себя так же неуверенно, как если бы шла по болоту. Сейчас ощущение вдруг стало особенно сильным.

– Нет, – проговорил Денис медленно, – не могу. Дело в том, что сестра дома.

– Вот и хорошо, – сказала Алёна. – Давайте попросим у нее разрешения…

– Да я и без разрешения вам все, что хотите, показал бы, – насмешливо взглянул на нее Денис, – но у нее там девушка.

– Девушка? – Алёна смотрела озадаченно. – Ну и что? Я понимаю, был бы у нее там молодой человек…

– Ну, если бы у нее там был молодой человек, я бы на него и внимания не обратил, – усмехнулся Денис. – А если девушка – это серьезно!

Он взглянул на все еще ничего не понимающую Алёну и снова усмехнулся. На сей раз покровительственно.

– Да вы что, вообще не врубаетесь? Не сечете таких намеков? Девушка у нее! Де-вуш-ка! Моя сестра – лесбиянка.

О-па…

Алёна даже голову откинула – слова Дениса будто бы в подбородок ее ударили. Ух, как загорелось лицо! Ну и дура же она…

Ну и ну, вот это да, ох ты, какие кругаля начала вырисовывать вокруг нее жизнь! То сексуально озабоченные придурки в вагонном купе, то, понимаете, сестра-лесбиянка, у которой нелады с собственной бабулей… Кстати, теперь понятно, в чем причина неладов. Будь, к примеру, Алёна бабулей и окажись у нее внучка-лесбиянка, она б ту внучку вовсе со свету сжила!

– И все-таки мне хочется объяснить вам, почему я собрал тут вокруг себя фотографии сплошь взрослых женщин и мужчин, – проговорил Денис настойчиво. – Видите ли, я – бисексуал.

Алёна моргнула, качнулась назад, потеряла равновесие и с размаху плюхнулась на диван. Тотчас попыталась вскочить:

– Ой, извините, я нечаянно…

– Да ничего, – махнул рукой Денис. – Сидите-сидите. Или ложитесь, если хотите.

– Что? – пролепетала Алёна, не веря ушам. – Я не… я не по…

– Вы не понимаете? – наклонился к ней Денис. – В самом деле? А что тут непонятного? Разве вы не знаете, что мужчины, склонные к гомосексуальным контактам (а бисексуал попросту наполовину голубой… так сказать, светло-голубой, blue light, как известные духи фирмы Дольче и Габбана), – парнишка хихикнул, – неравнодушны именно к взрослым дамам? А ведь вы…

– Это намек на мой возраст?

Алёна попыталась снисходительно улыбнуться и встать, но ей не удалось сделать ни то, ни другое: Денис толкнул ее назад на диван, причем ему удалось сделать это как-то особенно бесстыже: раскрытой ладонью – в грудь. И он попал как раз в левую грудь, которая оказалась в точности по размеру его ладони (надо полагать, и правая подошла бы, все-таки они были одинаковые)… А улыбка у Алёны не получилась потому, что ее чувство юмора (ч.ю.) как-то испуганно съежилось.

– Номер второй, – задумчиво сказал Денис, глядя на Алёну сверху вниз, чуточку округляя ладонь и сжимая ее грудь. – У меня глаз-алмаз, поверьте.

Номер и впрямь был второй (вернее, В), и догадливость парня отчего-то взбесила Алёну просто до одури. А может, ее взбесила никакая не догадливость, а та дерзость, с которой Денис продолжал держать ее за грудь левой рукой?

Что характерно, его правая рука тоже оказалась задействована. И ею он делал не что иное, как… как… Он расстегивал молнию своих джинсов!

Господи боже, вот вам и четвертый валет нарисовался!

Вдруг вспомнилось (нашей героине вечно что-нибудь некстати лезло в голову в таких вот ошеломляющих ситуациях), как некая языкастая дама однажды выразилась про одну любительницу молодых любовников: «Да она скоро из детского сада уведет кого-нибудь!» Имелось в виду, что кавалеры той красотки (бывшей, как и Алёна, уже не просто бальзаковского, но даже постбальзаковского возраста) становятся все моложе. Однако сейчас, глядя на Алёну, которая сидела разинув рот перед юным Денисом, та же злоязычная дама вполне могла бы ляпнуть: «Да она скоро из коляски кого-нибудь украдет!»

Алёна резко рванулась, грудь ее выскользнула из нахальных пальцев Дениса, и немедленно стало легче дышать. Алёна скользнула по дивану в сторону и вскочила на ноги.

– С ума сошел?! Мальчишка! Сопли подотри!

Она хотела быть грубой, хотела быть отвратительной. Она не собиралась прощать ему этого мгновенного унижения, не хотела простить ему своего нелепого, но так коварно ужалившего стыда: а ведь «мальчишка» бы, конечно, тоже сказал насчет ее белья, что оно у нее – отстой!

От окрика Денис мгновенно помолодел еще больше – вернее, поюнел – и теперь выглядел как мальчик, у которого отняли желанную игрушку. Причем в его лице отчаяние ребенка смешивалось с яростью оскорбленного, распаленного похотью самца:

– Куда ты? Погоди! Я тебя хочу! Не уходи, тебе понравится!

Алёна уже выскочила в прихожую, а вслед ей неслось исступленное:

– Или ты хочешь девочку? Я позову сестру! И ее подругу! Мы тут вчетвером такое отожжем! Погоди, не уходи!

Какое там! Алёна уже скатилась по лестнице и вылетела из подъезда.

Некоторое время она мчалась по улице, суматошно оглядываясь, как если бы Денис и его сестрица-лесбиянка (вместе с подругой!) кинулись вслед за ней, непременно желая «такое отжечь». Но наконец поняла, что явно преувеличила опасность и можно перейти с бега на быструю спортивную ходьбу. Она так и поступила и уже скоро вполне отдышалась. А то зашлось сердчишко-то, зашлось, нечего скрывать! К остановке как раз подходила маршрутка. Алёна вскочила в нее и поехала домой.

Она была зла и на Дениса, и на себя – так растерялась, что обо всем забыла, даже не подумала спросить, вернее, просто не успела спросить о блондине, навести на него разговор. Значит, дорога к нему через юного поэта непрохожая и непроезжая… Теперь вся надежда только на ее объявление на сайте знакомств. Интересно, кто-нибудь уже ответил на него?

Хотелось скорей оказаться дома. Побыстрей умыться, чтобы дать отдых глазам (сегодня все равно больше никуда не идти, так зачем сидеть в собственной квартире накрашенной?), надеть халат (сегодня все равно больше никуда не идти, так зачем сидеть в тесных джинсах?), налить кофе с молоком, отрезать изрядный кусочек любимого сыру «Рокишкас», почистить большое яблоко (есть захотелось ужасно, но жалко было тратить время на приготовление обеда) – и сесть перед компьютером…

Она все это сделала, и села, и включила компьютер, и вышла в Интернет, и с помощью пароля nn2417 открыла свой новый почтовый ящик по адресу yarmarka@gmail.com – и немедленно обнаружила, что там уже затаилась ее gloria mundi.

Мирская, стало быть, слава.

* * *

А между тем человек, который следил за ней утром, сидел в своей машине напротив ее дома и задумчиво смотрел на окна. Если бы был вечер, он бы видел, как в них горит свет, и, может быть, разглядел бы, как она ходит из комнаты в комнату…

Он здорово переволновался сегодня, когда потерял ее на площади Минина. Выйдя из писательской организации (он испытал немалый шок, когда прочитал вывеску около двери, куда она вошла!), она ринулась опрометью на остановку и вскочила в 34-ю маршрутку. Маршрутка шла по Ванеева мимо ее улицы, однако на своей остановке она не вышла. Ну и куда направилась эта ненормальная?

Человек решил тихонько следовать за маршруткой, однако на улице Панина ему перекрыл дорогу застрявший на повороте трейлер. Маршрутка-то проскочила, успела, и сразу позади, на перекрестке, образовалась пробка, из которой следивший выбрался только через четверть часа. Маршрутки, конечно, и след простыл, до какой остановки поехала странная особа, теперь невозможно выяснить. Тогда человек вернулся к ее дому и поставил машину так, чтобы видеть оба входа во двор. Найти такое место было сложно, но в принципе возможно. Он и нашел – наискосок от магазина, который помещался в подвале, практически на углу. Отличное местечко для слежки – сиди и знай головой верти. Он добросовестно вертел, пока не увидел наконец ее. Она шла быстро, озабоченная, нахмуренная, погруженная в свои мысли.

У него вдруг появилось неодолимое искушение выйти из машины и направиться ей навстречу. И, может быть, даже столкнуться с ней… Интересно, заметила бы? Узнала бы? Вообще-то она ничего вокруг себя не видит, в чем он уже успел убедиться за последние два дня, пока следил за ней. Даже странно, как раньше-то она умудрялась быть такой глазастой сучкой… Казалось, иглу в яйце заметит, а на самом-то деле… Вообще много странного в нынешней истории.

Он переставил машину так, чтобы видеть ее окна. Сидел, смотрел на них. Там, за бликующими стеклами, происходило нечто, ему неведомое… Она спит, ест, моет посуду, стирает? Вяжет, читает, смотрит телевизор? Что может делать дома такая женщина, как эта? Болтает с кем-нибудь по телефону? Ну да, скорее всего.

Он злобно дернул углом рта.

Вот именно! Не забывай, не забывай, а то…

Он не стал додумывать. Мысли могут слишком далеко завести, особенно такие.

Посмотрел на часы, покачал головой, вспомнив, что пора ехать на работу, и завел мотор.

У него было странное ощущение, что он должен оставаться на месте и продолжать смотреть на ее окна.

Почему?

«Да потому, что от нее всего можно ожидать!» – сурово и внушительно объяснил он сам себе.

Да уж… Она уже столько натворила, что неизвестно, что еще натворить сможет. Нельзя ее недооценивать. Они, конечно, уверены, что женщина их не узнала, но голова-то у нее есть на плечах. Умная, хитрая голова со злобным, изощренно-злобным умом… Вдруг догадается?

С одной стороны, у нее нет никаких доказательств.

С другой стороны, компьютерная система железной дороги… Интересно, сколько времени там хранится информация о том, на чье имя проданы билеты на такое-то число, на такой-то поезд?

Выяснить можно и по своим собственным каналам, но неохота светиться. Нет, на работе он не станет этим заниматься. Лучше поговорить с Шуркиным братом. Мальчишка ушлый, даже чрезмерно… и если он один раз залез в систему, то пусть снова залезет. Парень, конечно, ничего понять не может. Такой был энтузиазм до поездки – и такая тишина воцарилась после…

Они не обсуждали это между собой, но он знал, вернее, чувствовал, что все трое находятся сейчас в странном состоянии. Примерно в таком, в каком находился и он. В состоянии недоумения, скажем так. А сформулировать их недоумение можно довольно коротко: «Здесь что-то не то!»

Почему?

Ну, например, потому, что она не едет на улицу Артиллеристов.

Да! Прежде всего именно поэтому!

* * *

Алена просматривала свою почту…

«Милая! Уже тебя хочу, но сначала пришлифотку. Свою фотку могу выслать на твой адрес. Макся».

«Усатый брюнет с сединой в волосах и печалью в глазах. 176 см, неполный. Может, смо гузаменить вам блондина? Андрей».

«Хотел спросить. Вы ищете любовника, а чего вам больше не хватает: общения или секса? В каком районе Вы живете и сможите ли Вы встречаться в дневные часы? с уважением? михаил петрович».

Алёна тупо уставилась на знак вопроса после слов «с уважением». В этом что-то было, конечно…

Охо-хо… кажется, она посеяла ветер. И теперь ей предстоит пожать бурю! Надо же, Алёна и предположить не могла, что среди жителей Нижнего Новгорода и его гостей отыщется такое количество народу, жаждущего немедленного секса с не слишком-то юной дамой! Она прочла всего несколько писем, да и то подустала, а впереди еще… Система сообщает, что у нее еще 30 (тридцать, три десятка!) непрочитанных посланий.

Мать честная! Как написано в одном старом романе, «и больше в этот день уже никто не работал». Хороший был роман, жаль, Алёна не помнит ни названия, ни автора, ни о чем шла в нем речь… Может, и не роман это был вовсе, а повесть? Не суть важно. Важно другое: ей на пару дней придется забыть о своей работе, а заняться сугубо эпистолярным жанром.

Ну что ж… Она хочет найти блондина или нет?

Или да!

Тогда – читай, читатель! Или, вернее, фтыкай фтыкатель, как выразились бы форумские падонки. И Алёна фтыкала…

«Приветик! Меня зовут Stork, мне 20 лет. У меня к Вам нескромное предложение! Научите меня всему в постели! Пожалуйста».

«ПРИВЕТ МЕНЯ ЗОВУТ ИВАН. МНЕ 23 ГОДА. ОЧЕНЬ ХОЧЕТСЯ ПОЗНАКОМИТСЯ. СПРОСИШЬ ПОЧЕМУ? ОТВЕЧАЮ НРАВЯТСЯ ЗРЕЛЫЕ ЖЕНЩИНЫ… МОЙ РОСТ 190 ВЕС 115 КГ. ВОЛОСЫ ТЁМНЫЕ… ОТВЕТЬ ПОЖАЛУЙСТА МНЕ НА МОЁ ПИСЬМО. ОТВЕТЬ ПОЖАЛУЙСТА МНЕ НА МОЁ ПИСЬМО. ОТВЕТЬ ПОЖАЛУЙСТА МНЕ НА МОЁ ПИСЬМО. ОТВЕТЬПОЖАЛУЙСТА МНЕ НА МОЁ ПИСЬМО. ЗА РАНЕЕ СПАСИБО ЗА ОТВЕТ! С УВАЖЕНИЕМ ИВАН».

«Привет прочёл твою анкету я из Рязани но на праздники приёду в Нижний Новгород давай познакомимся Василий 30 лет. Жду ответа».

Алёна некоторое время разглядывала компьютерную графику в конце письма, ища в ней какой-то особый, тайный смысл, потом устало провела рукой по глазам. Как во сне, встала из-за стола и пошла на кухню. Ей внезапно захотелось чего-нибудь такого… простого и чистого, может быть, даже детского. Например, выпить горячего молока с медом. Вообще-то она мед терпеть не могла, но сейчас он был – то, что надо.

Стоя у плиты, она почти с ужасом вспоминала письма – и вдруг начала нервически хохотать. И хохотала так, что не заметила, как молоко ушло из ковшичка на плиту.

«Ну, если бы оно не ушло, это была бы просто не я!» – брезгливо морщась, подумала Алёна, которая не выносила запах подгорелого молока.

Однако маленькая неприятность пошла на пользу. Вообще домашняя работа не только раздражает, но очень часто приводит в порядок и мысли, и настроение. Вытирая плиту, моя ковшичек, меленько глотая горячее молоко и задумчиво облизывая сладкую медовую ложечку, Алёна вырабатывала стратегию и тактику общения с оравой оголодавших мужиков.

Отроду у Алёны такой не было! Никогда, никогда в жизни она не ощущала себя столь востребованной мужским полом. Даже в самые лучшие времена.

А может быть, ее лучшие времена только начались? Вот теперь? После того, как трое молодых хамов издевались над ней в вагонном купе?

То есть она им что, благодарна должна быть?! Ну уж нет, ребята, не дождетесь. Алёна встала на путь мести (кровавая тропа войны, однако!) – и пройдет по нему до конца.

Она вернулась к компьютеру не без растерянности. Как истинная Дева, Алёна была убеждена, что во всяком деле главное – система. Вполне возможно, что писем будет еще больше. И ей крупно повезет, если она сразу наткнется на блондина. А как она его узнает? Имя-то неизвестно. Кто он – Витя, Андрюшка или, спаси и сохрани, Василий из Рязани, который скоро «приёдет» в Нижний Новгород? Нужно заготовить шаблонный ответ, который годился бы для всех сразу, что-нибудь вроде: «Привет, большое тебе спасибо за письмо, если не трудно, пришли, пожалуйста, фото, а я вышлю свое, Алёна», – и отвечать так всем, кто более или менее подходит к заданным ей меркам. Остальные… остальные, увы, будут считать ее просто невежей, которая даже не затрудняет себя ответом на пылкие послания. Все эти «усатые брюнеты с сединой в волосах и печалью в глазах», и не усатые тоже, с карими глазами, обстоятельные михаилы петровичи, несмышленыши storkи, жаждущие научиться «всему в постели», ИВАНЫ, ТРЕБУЮЩИЕ ОТВЕТА, etc. «Может быть, – сказала себе Алёна, которая когда-то, в глубокой юности, недолго поработала в отделе писем на телевидении и с тех пор сохранила совершенно особое, пиететное отношение к эпистолярному жанру, – я им напишу потом, после, когда все будет кончено и у меня появится время. Особенно Андрею с печалью в глазах… Да, ему точно напишу. Но не сейчас, нет, не сейчас. А пока…»

Она вернулась к задремавшему было компьютеру и быстро отправила свой ответ-шаблон в несколько адресов. Выбрала Евгения 28 лет, потом Костю и Максю, свой возраст и цвет волос не указавших (а вдруг, чем черт не шутит?), блондина Данилу 35 лет, некоего lubsky@tt, который тоже подходил под разряд «а вдруг?», ну и еще пятерых-шестерых претендентов.

Вслед за тем, после придирчивого отсева остальной корреспонденции, настала очередь ответить какому-то Вапро Митричу, написавшему: «Привет. если еще не нашла постоянного партнера – велкам!», человеку по имени Namеslon, которому было 34 года и который «обожал женщин старшего возраста», Алексу 29 лет («Мне очень нравятся женщины твоего возраста! Фотографию могу прислать. Спонсора я не ищу как многие на сайте – просто хочется познакомиться с милой, симпатичной женщиной! Надеюсь не разочарую!»). Причем Алёна ужасно испугалась, что блондин вдруг да окажется этим Алексом, подстраивать пакости которому совершенно не хотелось. Половина аффтаров нежных посланий (Алекс в том числе) не сообщали, брюнеты они или блондины, не указывали свой рост и возраст, но что делать… «Вот так и ловят рыбу бреднем!» – утешила себя Алёна и продолжала быстро просматривать письма, некоторые просто закрывая, а некоторые (оскорбительную и бесперспективную чухню) сразу удаляя.

Потом Алёна ответила некоему ХХХХХ, который уверял: «Весна как известно время экспериментов, в том числе и в сексуальном плане» – и предлагал: «Давай встретимся и займёмся классным сексом!» Далее настал черед написать Sancho («Если хочешь молодого ненасытного самца, это я. Женат, любые желания!»), некоему psws, которому было 34 и который «давно хотел с женщиной старше меня», Олегу 30 лет, деловито спросившему: «Кунилинг любишь?», Виктору, застенчиво признавшемуся: «Я хотел бы познакомиться с женщиной, для которой стал бы не столько любовником, сколько послушным и исполнительным мальчиком, осуществляющим ее сексуальные фантазии. Хочется почувствовать себя не обычным партнером, а попавшим в подчинение, хочешь не хочешь, а старательно выполняй то, что от тебя требуют…»

Она отправила просьбу прислать фото Виталию («Хочу понежиться с тобой в постели, ты согласна?»), Женьке («Не против заняться с тобой сексом! Жить не могу без секса, приемлю практически все»), еще одному Виталию, сделавшему ей традиционное нескромное предложение и присовокупившему к сему загадочные цифры: 30/179/72/16*4.5 (уточнить, что значат цифры, Алёна попросила особо). Потом посмотрела на список «Входящих» и радостно дрогнула: он начал иссякать. Теперь сплошным потоком шли или брюнеты, или невинные младенцы, мечтавшие лишиться невинности в объятиях «взрослых, опытных и раскрепощенных» женщин.

Блондинов подходящих лет попалось только два: Alexandr («34 года. Был женат, добр, нежен. Сексуально раскрепощён») и Кирилл(«очень хочу с тобой познакомиться и исполнить твои сексуальные фантазии! Безумно жду ответа! Желательно с фото… если можно…»).

Свое фото Кирилл тоже прислал. Правда, не портрет и не снимок во весь рост, а фотографию кое-чего, торчащего из расстегнутых брюк. Сильная рука с квадратными ногтями придерживала то самое кое-что.

Алёна какое-то время смотрела на фотографию, потом криво усмехнулась и закрыла письмо. На него просто не было смысла отвечать: она отлично помнила пальцы блондина – длинные, музыкальные, с изящными ногтями, с узкой ладонью. Нет, Кирилл – не ее блондин, а значит, и время на него не стоит тратить.

Ну, вот, кажется, и все. Теперь можно снова выйти на форум, раскинуть сети на некоего SF, сиречь Sperma Forever…

И тут она увидела, что в почтовый ящик влетели три новых письма.

Первое было от того же юного Storkа, который просил «научить его всему».

«Ты не отвечаешь! – беспокоился мальчик. – А я знаю, что ты уже получила мое письмо. Мне пришло уведомление о вручении. Я думаю, ты молчишь потому, что хочешь отказать мне. Не отказывай, пожалуйста. Я мечтаю о тебе. Желание сжигает меня. Я только о тебе и думаю!»

Алёна покачала головой. Придется ответить парню – вежливо, но категорично.

«Извини, ты слишком молод для меня!» – написала она. Но тотчас уничтожила вариант и набрала другой: «Извини, Stork, я слишком взрослая для тебя. Не обижайся, но прошу тебя больше не писать. Будь счастлив и найди себе юную красивую девушку!»

Перечитала – и восхитилась своим великодушием. Отправила и открыла другие новые письма.

Они оказались ответами на ее ответы. Re на Re, так сказать. Одно письмо прислал Виталий номер два. Фотографии не было, Виталий написал только одну фразу: «Про загадочные цифры – это возраст, рост, вес и интимные параметры».

Алёна заглянула в его письмо: 30/179/ 72/16*4.5… А, понятно, Виталию тридцать лет, он ростом 179 см, весит 72 килограмма, а его главное достояние в длину 16 сантиметров, в обхвате же – 4,5. Потом она взяла линейку и задумчиво на нее уставилась. 16 сантиметров… Это много или мало?…

Нет, блондин – точно не Виталий. Даже если оставить в покое «интимные параметры» блондина, неведомые Алёне, рост его не меньше 190 сантиметров, да и весит он явно побольше, чем 72 кг.

Ну что ж, еще на одного претендента стало меньше! Баба… нет, а данном случае – мужик с возу, кобыле легче!

Алёна взялась за второе ответное письмо. Его прислал Sancho («молодой ненасытный самец»). К письму прилагалась фотография.

Алёна открыла ее – да так и ахнула.

На нее смотрел блондин.

* * *

Что-то здесь не то…

Посреди улицы Артиллеристов стоял высокий молодой человек со светлыми волосами, стоял около того дома, где он частенько бывал раньше и дорогу куда клялся и божился забыть навсегда, и разговаривал по мобильному телефону. Вернее, только делал вид, что разговаривает. Он старательно шевелил губами, изображая активную артикуляцию, улыбался, изображая несуществующие эмоции, а сам так и шнырял глазами по сторонам.

Странно, почему никому из них не пришло в голову приехать сюда раньше? Они отрядили на дело его брата – никто не хотел попасться этой твари на глаза раньше времени. Она должна была их позабыть. Она ни за что не должна была узнать их при встрече в поезде! Кажется, и не узнала. Кажется, она так ничего и не поняла. Можно считать, что дело сделано, хотя до конца они его не довели. Во-первых, не использовали фотоаппарат. Во-вторых, оставили ей деньги.

Они спасовали, конечно. Струсили? Может быть.

Хотя…

Молодой человек любил читать Бегбедера, а значит, был склонен к самым неожиданным психологическим вывертам, ибо Бегбедера читает только такая публика. И вот сейчас он, словно герой своего любимого писателя, стоял посреди улицы и выворачивал наизнанку свои эмоции – не явные, а тайные, настолько глубоко спрятанные, что и сам смог сейчас докопаться до них с трудом.

То, что они, все трое (он мог бы поручиться, что они испытывали одно и то же!), чувствовали, выходя тем утром из вагона, был не страх. Это был стыд. Конечно, они поступили с ней справедливо, она получила то, что заслужила. Сама нарывалась, тварь!

И все-таки…

И все-таки он не мог справиться с собой. Герой Бегбедера вряд ли сказал бы о себе, что у него разрывается сердце. Слишком сильное выражение! Но вот что сердце у него ноет, он вполне мог бы сказать.

Ныло, зараза. Ныло! Что характерно, второй раз подряд по вине этой мерзавки он испытывает подобное чувство. Сначала – когда жена сказала ему, что все знает. Ну, тогда все было понятно. Конечно, виноват по самое не могу! Ему нет оправданий. Но вот какого черта теперь стоять и машинально потирать ладонью левую сторону груди?

Он поступил правильно. Они все поступили правильно. Еще даже пожалели эту дрянь, которая не получила того, что заслужила. Ей следовало бы еще и побольше отвесить за все ее гадости! И денег ей отвалили как раз столько, сколько нужно было.

Да, все так, все верно. Но странно, откуда опять пришло чувство, что ему нет оправдания?

* * *

Алёна сидела у монитора, подпершись ладонью и уставившись на фотографию блондина. Sancho – наверное, на самом деле его зовут Александром – был такой красивый, так весело улыбался… Его снимали где-то на природе: над головой трепетал желтый кленовый лист. Одетый в толстый тускло-зеленый свитер (похоже, это его любимый цвет, ведь и в поезде на нем было что-то тускло-зеленое), блондин в поднятой руке держал какую-то палку (край ее был отрезан вместе с краем фотографии), а в другой руке пластиковый стакан с чем-то темным (наверное, с вином).

Замечательно симпатичная и добродушная физиономия! Нет, все же красавцем его не назовешь. Не Ален Делон и даже не Бред Питт. Но у него довольно правильные черты, исполненные того мужского обаяния, которое порою важней всякой красоты. Даже трудно представить, что он мог говорить то, что говорил, делать то, что делал. Даже не хочется думать о том, что ему следует отомстить…

А кстати! Вопрос не праздный – как именно хочет Алёна отомстить блондину? Насчет Двойника, в смысле, Романа Данилевского, кое-что брезжит в голове… Насчет шатена тоже что-то очень смутное представляется. Правда, SF еще фактически не обнаружен. А блондин Sancho – вот он, руку протяни!

Впрочем, некие идеи у Алёны начали зарождаться, и если следовать их логике, то она должна была сделать блондина не только и не столько своей жертвой, сколько орудием. Управляемым орудием. Но как этого добиться? Есть два пути: запугать его – или… или прибрать к рукам.

Попросту влюбить в себя.

Смелое намерение, конечно…

«Наглости тебе не занимать! – уныло сказала себе Алёна. Однако тут же запретила себе заранее нагнетать негатив. – Не думай о том, что невозможно, думай о том, что возможно, – и все получится!»

Алёна еще раз посмотрела на фотографию Sancho и прочла его письмо. Оно оказалось очень кратким и содержало в себе только одну фразу: «Где и когда мы встретимся?» Нетерпение встретиться с какой-то неведомой Алёной было у него так велико, что он даже не попросил прислать фото… С одной стороны, это обнадеживало. С другой – настораживало.

Получается, ему все равно, с кем спать? Хронический недотрах у молодого человека? Ну да, ну да, он ведь в первом письме написал о себе: «молодой ненасытный самец». Значит, привязать его к себе можно только с помощью секса.

Кстати, очень многие женщины пришли бы в ужас от такой перспективы. Но только не наша героиня. Она любила секс. Любила мужчин и те радости, которые они приносят женщине. Ее не раз и не два называли идеальной любовницей. И именно поэтому ее так ранило, так невыносимо больно ранило отъявленное безобразие, которое учинили с ней в вагоне те трое.

Бить врага его же оружием…

Старинная тактика, которая себя не раз оправдывала. Оправдает и теперь.

Что ж, Алёне придется переспать с блондинистым Sancho. Если, конечно, он не ринется прочь, лишь завидев ее и узнав.

Значит, придется лишить его такой возможности!

Каким образом?

Да простым: запереть дверь на ключ, едва он войдет, и…

И сильным толчком отправить в койку?

Эх, эх…

Но сначала надо заманить красафчега на явку… Явкой, понятно дело, послужит собственная квартира Алёны. Старый дом Ольги для этой цели не подойдет: слишком уж явственна там нежилая атмосфера, слишком уж бьет в нос духом заброшенности и неуюта. Алёна вспомнила элегантную одежду блондина и покачала головой: нет, в тот дом он не пойдет. Либо сразу почует ловушку, либо возьмет верх обычная брезгливость. Сразу вообразит себе, какие там микробы скопились да так и роятся, так и роятся… СПИД, сифилис, все такое прочее… Конечно, ничего подобного там и в помине нет, но сам по себе дом вряд ли годится на роль уютного любовного гнездышка – скорее на роль каземата… Ну, эту роль ему еще, очень может статься, сыграть предстоит…

«А сама-то ты годишься на роль обольстительной любовницы?» – в отчаянии спросила себя Алёна. Но, с трудом подавив позыв немедленно броситься к зеркалу и убедиться в собственном ни к чему не годном состоянии (полный аццтой, в смысле отстой), продолжала размышлять.

Итак, придется зазвать Sancho к себе. Квартира у нее уютная, тут двух мнений быть не может. Алёна назначит Sancho встречу где-нибудь неподалеку, ну вот хоть возле Оперного театра, а потом они вместе пройдут…

Нет, ерунда. Лишь только Sancho увидит ее, как немедленно ринется наутек. Придется предварительную встречу отменить и сразу дать ему домашний адрес…

Раздался характерный звучок, которым система извещала о прибытии нового письма на адрес yarmarka@gmail.com, и в углу экрана замигало изображение конвертика с надписью «Stork».

Ну и ну, вот неугомонный парень!

Открыла письмо.

«Алёна, не отвергай меня! Поверь, что твой возраст не имеет никакого значения! Я хочу узнать женщину. Я хочу, чтобы это была ты. Пожалуйста, давай увидимся. Я исполню твои самые изощренные фантазии! Я сделаю все, что ты захочешь! Жду ответа с трепетом, Stork».

«Самые изощренные фантазии исполнишь? – насмешливо хмыкнула Алёна. – Вряд ли тебе будет под силу, дитя мое!»

Ну и что ответить Stork’у? Но как бы новое письмо не втянуло в дальнейшую переписку. Не отвечать? Так ведь ясно же: засыплет жалобными посланиями. Куда ни кинь, всюду клин.

«Извини, Stork, все бессмысленно, не трать зря свое и мое время. Договорились?» – написала Алёна. И, отправив письмо (хотелось надеяться, последнее в эпистолярном романе со Stork`ом), снова принялась обдумывать стратегию и тактику своих отношений с блондином по имени Sancho.

Итак, придется дать ему домашний адрес. Но как быть, если Sancho оказался не столь невнимателен, как Двойник? Что, если он запомнил бормотание сконфуженной соседки по купе: «Улица Ижорская, 24, квартира 17»? Разумеется, увидев этот адрес в письме неведомой Алёны, он мигом свяжет концы с концами и никогда в жизни к ней не придет.

А впрочем, выход есть. Алёна чуть не забыла, что ее дом стоит на перекрестке двух улиц: Ижорской и Генкиной. Обычно адрес дается по Ижорской, по нему же Алёна и прописана. Однако со стороны улицы Генкиной на дом тоже прикреплена табличка – с цифрой 50. Вот такой адрес – улица Генкиной, 50, квартира 17 – и укажет Алёна в своем письме Sancho.

Ладно, с адресом решено. Предположим, блондин ничего не заподозрил, предположим, пришел, предположим, Алёне удалось закрыть за ним дверь… И что потом? Вот он узнал ее и сразу понял неладное… Удастся ли ей затащить его в постель? Удастся ли убедить, что ею движет вовсе не чувство мести, а страстное желание, которое он в ней разбудил?

Блондин должен поверить! Иначе прибрать его к рукам никогда не удастся.

А вынудить поверить – удастся?

Страсть заставляет женщину быть раскованной и бесстыдной. Разумеется, нужно встретить его в таком виде, чтобы он немедленно захотел Алёну, невзирая ни на какие опасения.

Ну и как? Такое реально?

Алёна пошла к зеркалу и, насупившись от смущения, принялась раздеваться.

Слишком много лишних движений приходится проделывать. Надо хорошенько продумать, во что она будет одета, когда придет блондин. Не в брюки и не в джинсы, само собой. От поясов и ремней остается некрасивый рубчатый след на талии. Значит, юбка, которая не сдавливает талию. Есть такая юбка. Между прочим, у колготок иногда тоже бывают тугие и неприятные пояса. Колготки, стало быть, отменяются. Ну что ж, придется купить чулки, которые сами собой держатся на ногах. Сейчас это никакая не проблема, не то что в юные годы Алёны.

И ей стало вдруг ужасно обидно, что юность ее прошла совсем в другой стране, в другом государстве… Там было много хорошего и несправедливо охаянного, в той стране, однако трудно отрицать, что правил в ней тиран по имени Дефицит. Если бы Алёна в 18 или 25 лет могла носить чулочки в сеточку, кружевные стринги и прозрачные лифчики, кто знает, может быть, вся жизнь ее прошла бы иначе…

Между прочим, подумала Алёна, в зеркале отражается не самая уродливая на свете женщина. Если абстрагироваться от того, что перед ней – ее собственное отражение, то вполне можно признать: та, что в зеркале, – очень даже ничего. Ноги – главное достоинство. Безупречные, прямо скажем, ноги. Благодаря шейпингу никаких «ушей» на бедрах. Все ровненько, все подтянуто. Живот плоский. На бедрах тоже ничего лишнего. Попка… Алёна попросила ту, в зеркале, повернуться спиной – она послушалась беспрекословно. Попка, конечно, могла бы быть поавантажней… Ну ладно, какая есть. Просто не следует забывать о правильной осанке. Когда держишь спинку, появляется красивый прогиб в пояснице, что создает иллюзию выпуклой, почти бразильской попки. Вот ямочки чуть пониже поясницы очень милы… Соблазнительные ямочки, что тут скажешь!

Правильная осанка нужна также для того, чтобы более дерзко выпячивалась грудь. Грудь, как правильно просек распутный мальчишка Денис, поэтишка этот, второго размера, могла быть более упругой, но уж что есть, то есть, зато соски красивого темно-розового оттенка. В какой-то теме на форуме, помнится, мелькала мысль, что именно такой цвет предпочитают мужчины темно-коричневому и оранжевому… хотя тут же какой-то рассудительный самец сообщил, что охваченный желанием мужчина на такие тонкости, как цвет, особого внимания не обращает: «Просто мацает за грудь, да и все!»

Будем надеяться, что блондину захочется как можно скорей мацнуть Алёну за грудь, потом он потеряет голову и…

Теперь насчет «и».

Оказалось, очень многие реплики молодых пакостников запали в голову Алёны в ту ночь и сейчас всплывали со дна ее памяти по мере надобности (или ненадобности, тут уж как посмотреть). «А говорили, пелодка небритайа…» – одна из таких фраз.

Сейчас голая Алёна в задумчивости разглядывала означенную «пелодку».

Ну что, срочно бежать делать эпиляцию? Кто-то говорил… или где-то она читала… – ну на форуме, скорей всего, откуда вообще она набирается всей житейской премудрости?! – будто гладенькие передки теперь уже не в моде. Весьма котируется (рулит, по-нонешнему выражаясь) затейливый дизайн – стрижечки, дорожечки, даже узорчики всякие…

Вообще нет ничего нового, чего бы еще не было под солнцем! В свое время Алёна читала (отнюдь не на форуме, ха-ха!) о дамах из Летучего эскадрона Екатерины Медичи, специально созданного для соблазнения мужчин, которых королеве-интриганке было желательно использовать в своих целях (напомним: речь идет о второй половине XVI века). Так вот дамы эти были весьма изобретательны в украшении своих, с позволения сказать, передков. Для прельщения любовников они пользовались специальными притирками, которые способствовали росту волос в сокровенном месте до такой длины, чтобы можно было их завивать и подкручивать, подобно усам! Из волосиков даже косички заплетали! Особо изощренные затейницы красили свои кудряшки в разные цвета.

И это в то время, когда парфюмерная промышленность находилась, можно сказать, в первобытном состоянии! Вот сейчас, конечно, открывается истинный простор для изобретательных красоток.

Алёна подошла поближе к зеркалу и присмотрелась к передку той бесстыдницы, которая там отражалась. Да нормально у нее все и без эпиляции, и без стрижки, и без окраски! Нормально, честное слово!

Нет слов, тело у нее достаточно красивое, чтобы соблазнить мужчину, но… Не зря умные люди говорят: «Мужчины – те же дети!» Да, им необходимо, чтобы конфетка, которую они страстно хотят съесть, была обернута в красивый фантик. Иначе, несмотря на самую соблазнительную начинку, они еще подумают, а то и откровенно косоротиться начнут.

Для осуществления Алёниного плана архинеобходимо другое белье.

Что там не далее как вчера чирикали дамы в раздевалке фитнес-центра насчет нового магазина бельишка – совсем неподалеку от дома Алёны, возле площади Свободы? Небось там и чулки есть…

Конечно, покупки нанесут изрядный урон кошельку.

А между прочим, вспомнила вдруг Алёна, в нем ведь, кроме недавно полученного в издательстве гонорара, лежат также почти тридцать тысяч другого гонорара. Остатки той самой платы за унижение! Будет только справедливо, если Алёна потратит их на то, что поможет отомстить парням, швырнувшим ей пакостные деньги. Древним эллинам такой сюжет понравился бы, конечно, – с их-то идеей неотвратимости Немезиды и ловушками, расставляемыми человеку на каждом шагу бессмертными богами. Да и Чехов с его ружьем, висящим на стене в первом акте, тоже оценил бы, конечно, замысел Алёны.

Решено! Новый магазин на площади Свободы совсем рядом. И время до закрытия еще есть. Она успеет сбегать туда прямо сейчас…

Словно боясь передумать, Алёна буквально вскочила в джинсы, напялила свитер и ринулась было в прихожую, но вспомнила, что остался невыключенным компьютер. Наша героиня вернулась в комнату – и даже руками развела, увидев изображение белого конвертика с надписью: «Stork».

Ну вот же зануда, а? Нет, Алёна больше не будет читать его жалобных воплей. Выключит компьютер – и пусть он хоть изойдет на письма!

Но, разумеется, подумав так, она немедленно открыла письмо…

«Алёна, послушай, ну чем я отличаюсь от тридцатилетнего мужика? – писал Stork. – Машина у меня есть, деньги есть. Отец дает достаточно, да я и сам подрабатываю. Если ты захочешь… Нет, не обижайся, я сам не знаю, что пишу. Меня сжигает желание, я ничего не соображаю. Я знаю, знаю, что ты – та женщина, которая мне нужна! Пожалуйста, ответь мне, Алёна. Не отвергай меня! Ну смилуйся, в конце концов! Ну пожалей человека… Для тебя это просто «да» или «нет», а для меня, может, жизнь зависит от твоего «да»! Ответь, Алёна! Целую тебя! Stork».

Нет, назвать его занудой – мало. Просто… ну просто какая-то капля, которая камень точит!

Интересно, что означает его имя? Как будет по-английски «неотступный, неутомимый зануда»? Может, именно Stork?

Ее полузабытый английский такого умственного напряжения не мог выдержать. Пришлось открыть переводчик он-лайн. Переводчик думал недолго и вскоре выдал ответ: Stork в переводе на русский – аист.

Аист! С ума сойти! Имечко прямо для этого типа! Настоящий аист с его длинным клювом, которым он, наверное, может продолбить все, что угодно!

Хотя нет. Долбит дятел. С аистом связана какая-то другая ассоциация… Вернее, аллюзия, поскольку она имеет отношение к литературе.

Аист, аист… Аист?!

Алёна просто-таки подскочила на стуле. Аист!

Вот так открытие…

Она открыла фотографию блондина Sancho и уставилась на нее.

Желтый кленовый лист, какая-то палка в руке… Да почему палка? Алёна увеличила фотографию, потом отдельно этот фрагмент, вгляделась… Пожалуй, вовсе не палка, а шампур. Ну да, листья, осень, шампуры, шашлыки…

Неужели? Неужели она угадала правильно?

А ну-ка, последняя проверка… Алёна открыла электронный адрес Stork`а.

K-S1987@mail.ru. Ну конечно! Она угадала! K-S! 1987 – конечно, год его рождения. Но главное здесь две буквы: K-S. И дефис между ними.

А теперь… теперь посмотрим-ка адрес блондина, в смысле, Sancho… Вот и он: Sancho1987@mail.ru. Как же Алёна сразу не обратила внимание на цифры?

Ладно, в конце концов она все разгадала, умница. А вот тот, кто замыслил для нее сюрприз, жестоко ее недооценил!

Интересно, все, что происходит, – совпадение или тщательно продуманная акция?

Ну что ж, новое поколение (которое выбирает пепси) сурово недооценивает тех, кто старше их. Вот мечтал Stork затащить в постель взрослую женщину, и ему даже в голову не могло взбрести, что она до сих пор еще помнит кое-какие хорошие сказки…

Алёна устало опустила голову. Итак… Итак, что? Облом? Да нет. Просто тропинка к блондину немного удлиняется. И все же Алёна на верном пути. Теперь главное – не показать Stork`у, что его игра разгадана. Сделать это просто…

Она написала два письма. На адрес K-S1987@mail.ru пошло суровое и непреклонное: «Отстань от меня!» Ничего-ничего, можно было бы и еще грубей выразиться, мальчишка заслужил. Да ладно, письмо уже ушло, после драки кулаками не машут. А к Sancho1987@mail.ru (типа, конкретно блондину!) полетело нечто совсем иное: «Привет. Ты мне очень понравился. Буду рада с тобой встретиться! Приходи завтра… – Алёна прикинула время, – в 15 часов по адресу…» Она написала адрес, однако тот, кто заглядывал бы ей сейчас через плечо, удивился бы, не найдя ни улицы Генкиной, ни улицы Ижорской. Да и номер дома и квартиры вроде бы не имел к Алёне никакого отношения…

Наконец она выключила компьютер и понеслась в прихожую. Буквально вскочила в кроссовки и, перекинув через плечо сумку, где лежали те деньги, вылетела вон из квартиры, спеша успеть в магазин «Стиль Либерти» до его закрытия. И как можно скорей!

* * *

– Ну как, выбрали что-нибудь? А то время идет… – утомленно спросила продавщица и откровенно посмотрела на свое запястье.

Смотреть ей туда не было никакого резону: запястье было пустым. Но демонстрация проводилась сугубо для Алёны. Барышня хотела показать, типа, она на часы смотрит. Типа, нерасторопная покупательница ее если и не задерживает, то очень просто может задержать, если не смоется из магазина в ближайшее время.

– Насколько я понимаю, ваш магазин закроется только через пятнадцать минут, – сказала Алёна, высовываясь из примерочной. – Так что расслабьтесь, девушка, и получайте удовольствие!

Эх, что-то она чрезмерно осмелела… Сейчас противная продавщица ка-ак ляпнет что-нибудь в ответ…

Что характерно, ничего такого она не ляпнула. Просто скривилась, словно Алёна предложила ей пожевать лимон:

– От чего же мне удовольствие получать прикажете, интересно?

– Как от чего? – удивилась Алёна, сноровисто (сноровку она обрела за последние полчаса, в течение которых только и знала, что раздевалась да вновь одевалась) стаскивая с себя очередной гарнитур. – Я же все-таки рано или поздно куплю у вас что-нибудь. Вам прибыль будет.

– Да то же не для мени, – вдруг совершенно по-малороссийски вздохнула продавщица.

И Алёна по непонятной прихоти памяти вспомнила, как была однажды в молодые годы в Киеве. Там на Крещатике она заходила в магазин, который назывался (вот вам святой, истинный крест!) «Жиночий одяг», а рядом располагался магазин «Чоловичий одяг». А на дверцах вагонов метро было начертано: «Не притулятыся!», и диктор выкликал во всю мочь: «Наступна станция – „Площа Жовтневой революции“!»

Ну да давно это было… еще при советской власти. Жовтнева революция тогда была еще актуальна, не то что теперь, когда одна Померанчева[11] у всех хохлов на уме…

Итак, продавщица вздохнула:

– Да то же не для мени…

– А для кого? – поинтересовалась Алёна.

– Для хозяина! Он тут всем распоряжается и директору приказывает, а тот – нам, – буркнула продавщица. После чего Алёна, память которой вообще была прихотлива, вспомнила: в какой-то книжке читала – да небось у любимого Катаева! – что раньше, скажем, до революции, продавщиц называли приказчицами.

Бессмысленно было продолжать разговор, и Алёна умолкла. Задернула шторочку примерочной кабинки и продолжила очень приятный процесс: надевать на себя совершенно невероятные комплекты белья. Все-таки досужими людьми выдумано несметное многообразие трусишек, шортиков, штанишек и стрингов, а также бюстгальтеров. Глаза нашей героини разбегались. Хотелось сейчас только одного: как можно скорей ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ купить. Алёна отложила черный с ярко-голубым сплошь кружевной гарнитур (лифчик «анжелика», трусики «американка») и роскошные алые кружевные шортики, а к ним бюстгальтер из другого комплекта, но очень подходящий и по фасону, и по роскоши (вообще в комплект с лифчиком входили таки-ие унылые тускло-красные трусишки, что просто необходимо было их разлучить!). Еще она отобрала голубой «балкон», совсем простой и гладкий, с легким налетом кружева (но такой груди, как в том «балконе», у Алёны никогда не было!), а к нему – стринги с очень низкой посадкой, которые едва прикрывали то, что следовало прикрывать, тоже голубые, украшенные по краям накладными бледно-розовыми розочками. Невыносимо красиво! Ну и, конечно, Алене понравился лифчик цвета беж с полосками бордо, немного похожий на две половинки бежевого арбуза (застежка не на спине, а спереди, меж грудей). С ним хороши трусики, которые ну просто нечто неописуемое: попка прикрыта шелковым треугольником, а спереди до пупка – тоже треугольник из кирпично-коричневого кружева-сеточки (оба треугольника между собой не смыкаются, а соединены посредством неких плетеных веревочек). Зрелище совершенно обворожительное!

Вообще хотелось иметь все сразу, однако дело упиралось в деньги. Эх, надо было залезть и в издательский гонорар, а не только в вагонный! Самый дешевый получался алый набор – двадцать восемь тысяч. Как раз по деньгам. И ведь чулки еще нужны, за которые полторы тысчонки вынь да положь…

Самым красивым был черно-голубой гарнитур. Нет, просто голубой… А может быть, бежевый? Но они выходили за тридцать тысяч каждый. Поэтому Алёна наконец-то закончила примерку, оделась, с болью в сердце сгребла недоступные тряпочки в отдельную кучку, взяла их левой рукой, а правой подцепила алый комплект. Разумеется, он был тоже невыносимо прекрасным, вот только цвет казался несколько экстремальным. С другой стороны, алый – цвет любви. А чем еще, кроме любви, собиралась заниматься Алёна в этом бюстгальтере и в этих трусиках… вернее, непосредственно после того, как оные бюстгальтер с трусиками будут с нее сорваны нетерпеливой мужской рукой? Конечно, любовью… в смысле, сексом. Ну и ладно, какая разница, по сути дела…

У продавщицы (приказчицы) отчетливо вытянулась мордашка, когда Алёна положила на стеклянный прилавок и решительно отодвинула от себя кучку разноцветного белья. Однако тут же вытянувшиеся части втянулись на место при виде алого гарнитура:

– Берете этот?

– Да.

– Двадцать восемь тысяч.

– Ага. И еще чулки, пожалуйста. Черные… ажурные…

Алёна выговорила последние слова почти шепотом. Неловко стало – сил нет! Конечно, девчонка-приказчица подумает, глядя на нее: разошлась тетенька, о пенсии бы позаботиться надо, денежки поберечь на черный день, а туда же – соблазнять!

Ну, во-первых, о пенсии всем думать надо, к этому нас и призывает современная экономическая политика. А во-вторых, конкретно Алёне до той самой пенсии еще о-го-го, и пусть девочка пригасит ехидный пламень своих глазенок!

И все же Алёна чувствовала себя ужасно неловко. И пока юная приказчица старательно записывала в толстую тетрадь какие-то цифры (типа, вела учет), иногда поглядывая на странную покупательницу и с явным трудом сдерживая критическую усмешку, Алёна отводила глаза, блуждала взором по сторонам, и вдруг взор ее упал на большой красивый постер. На постере под названием «Стиль Либерти» – ваш стиль!» была запечатлена статная девица. Всем хорошая девица, как выразился бы Михаил Афанасьевич Булгаков, кабы не портила ее… странная поза (а впрочем, очень возможно, поза еще и прибавляла ей шарма, смотря как подойти к теме!). Девица стояла спиной к зрителю, низко наклонившись и широко расставив потрясающие ноги, так что ее голенькие, смугленькие, очень тугие ягодицы, перечеркнутые узехонькой красной полосочкой стрингов, были выставлены на всеобщее обозрение; на одной ноге у нее был черный кружевной чулок с белой подвязкой, на другой – белый с черной, на ногах были красные туфли на высоченных каблучищах, а в треугольнике, образованном ее безупречными (куда там Алёне!) ногами, зияла надпись:

Розыгрыш приза года! 3 тысячи долларов нашему покупателю!

Тут Алёна снова вспомнила чириканье нарядных дам в раздевалке фитнес-центра и неожиданно для себя самой спросила:

– А что за приз у вас тут выдают?

– Выдают, главное… – фыркнула приказчица. – Призы не выдают, их выигрывают. Тем более – такой.

Алёна никогда – никогда в жизни! – не участвовала ни в одной лотерее, не билась об заклад, не держала пари, не ставила на кон. Вообще не играла в лохотрон ни с людьми, ни с судьбой. Однако сейчас она вдруг взяла да и ляпнула, словно ее бес за язык потянул:

– А как проходит розыгрыш? Можно мне поучаствовать?

– Ой, женщина, ну вы нашли время! – сердито просвистела сквозь зубы продавщица. – До закрытия пять минут! Вот, забирайте ваше белье – и до свиданья!

И сунула в Алёнины руки веселенькую розовенькую бумажную сумочку с розовыми ленточками, бантиками и малиновой надписью «Стиль Либерти». Фирменный пакет магазина, значит.

В любое другое время (час, день, месяц, год, век) Алёна безропотно взяла бы свою покупочку и отправилась восвояси, да еще и извинилась бы раз двадцать за то, что посмела кому-то помешать. Но тут ею овладела совершенно непостижимая строптивость, и она нудным голосом напомнила приказчице о правах потребителя, а также об обществе их защиты. И настойчиво переспросила, как поучаствовать в розыгрыше приза года.

– Да что там участвовать! – с горьким вздохом пробормотала приказчица. – На белье, которое вами куплено, номер значится. Если сложить цифры и получится в общей сумме 30, значит, приз ваш. Все очень просто, понимаете?

Тут Алёна вспомнила, что да – на каждой из купленных ею тряпочек был и в самом деле наклеен особый зелененький такой ярлычок с набором каких-то цифр. Она сочла их артикулом или чем-то подобным и не обратила на них никакого внимания. А тут вон что…

– Ну надо же! – удивилась Алёна. – В самом деле – как просто! А вдруг мне повезло? Давайте проверим?

И она принялась открывать сумочку, которая только что была сунута ей в руки.

Тридцать… опять тридцать! Ну, надо попробовать!

В глазах приказчицы мелькнуло выражение мудрого превосходства. С таким выражением бабушка-старушка смотрит на внучку, которая пытается уверить ее в существовании настоящей, вечной, верной, единственной любви.

– Да проверяйте, коли охота! – чуть ли не зевнула барышня. – Только…

И умолкла.

Однако она не просто умолкла! Она так явственно поймала на самом кончике языка какую-то фразу и затолкала ее себе обратно в рот, что это заметила даже Алёна, которая, вообще говоря, была по жизни раззявой из раззяв. Если речь не шла о сочинении детективов, понятное дело.

– Только – что? – поинтересовалась она с вкрадчивым выражением.

– Да ничего, – смутилась приказчица. – Считайте давайте, и… мне закрывать пора, а то ночь на дворе, что я тут буду одна…

Ну, во-первых, восемь вечера в апреле – еще не ночь. Во-вторых, приказчица была в магазине не одна: из-за шторки, отделяющей торговый зал от внутренних помещений, доносилась веселенькая музычка и не менее веселенькие голоса, мужской и женский. Да пусть веселятся, подумала Алёна, на здоровье. Ей важно другое – что именно хотела сказать продавщица и почему она этого не сказала.

Нетрудно угадать! К примеру, она могла сообщить, что многие уже пытали свое счастье в подсчете цифр и получении денег… да напрасно пытали. Или могла проговориться, что на ярлычках комплектов нарочно написаны цифры, которые никогда в жизни не дадут в сумме 30, хоть вдоль их считай, хоть поперек, хоть по порядку, хоть наоборот.

«На самом деле, – подумала Алёна, – будь я учредителем приза, я бы так и поступила. Вроде бы все условия соблюдены, дамы расхватывают лифчики-трусики, как горячие пирожки, потом, высунув от усердия язычок, вспоминают элементарные арифметические навыки… Но все напрасно. Однако они не теряют надежды и, когда снова понадобится или просто захочется обновить интимный гардероб, опять бегут в „Стиль Либерти“, вновь с надеждой складывают заветные цифирки… И так до бесконечности. Здорово придумано!»

– Ну, вы будете считать или нет? – перебила ее мысли приказчица, бывшая уже на пределе терпения.

– Да, конечно!

Алёна быстренько развернула пакет, высыпала кучку алого белья на прилавок. Нашла зелененькие ярлычки, чуть нахмурилась и принялась складывать цифры.

На лифчике были написаны: 2 9 5 0 0. В сумме они составляли 16. Вычислить такое была способна даже Алёна с ее сугубо гуманитарным складом ума.

На трусиках значились цифры 2 3 4 1 4. Получалось 14, что сосчитала и Алёна с ее слабенькой школьной тройкой по алгебре.

Теперь следующее действие – 14 плюс 16. Сколько будет?

У продавщицы вдруг сделались огромные-преогромные глаза.

– Этого не может быть… – пробормотала она. Вскрикнула: – Не может!

И сорвалась с места, и кинулась за занавеску, из-за которой раздавалась музыка.

– Наташа! – крикнула она. – Наташка! Иди сюда скорей!

– Ну, что там еще?! – послышался недовольный голос.

Из-за занавески появилась невысокая блондинка с прелестной фигурой. Короткий свитерок заканчивался чуть ниже груди, открывая хорошенький животик. Пресс был отлично подкачан, что свидетельствовало о регулярных занятиях фитнесом. Кроме того, у нее были небольшие, но очень яркие карие глаза.

Алёна хлопнула ресницами раз и два.

– В чем дело, Катя? – строго спросила Наташка, бросая на Алёну безразличный взгляд. – Пора закрываться. Сейчас приедет Шансон… Мы сегодня ужинаем с ним в «Робинзоне».

Алёна вскинула брови. Ого! Шансон… Неужели тот самый Шансон? Известная персона в городе Нижнем Новгороде, да, пожалуй, и не только в нем. Такое впечатление, он прибрал к своим рукам чуть ли не все магазины города и области. Куда ни плюнешь на Большой Покровке (так в городе называется главная улица), или на Белинке, или на площади Горького, или на привокзальной площади, непременно попадешь в собственность Шансона. «Шесть этажей», «Режь, публика!», «Сеть», «Графские развалины», «Бризантия»… Да не перечислить всего, что ему принадлежало! Не брезговал магнат, судя по всему, и мелочью вроде «Стиля Либерти». Ну что ж, курочка по зернышку клюет… Именно всеохватность Шансона и помогала ему успешно противостоять московским акулам капитализма, которые с некоторых пор активно ринулись на захват Нижнего Новгорода, где немедленно начался передел собственности… пока еще не кровавый, пока еще скрытый флером цивилизованности, хотя… Какой там, к черту, может быть флер?! Это только для наивных, а на самом деле – «Скидавай сапоги, власть переменилась!».

Шансон тоже был зубаст, весьма зубаст и клыкаст. Может быть, поэтому московские хышники еще не скушали его на бизнес-ланч. Однако нехилого, очень нехилого бобра убила барышня, которая нынче ужинает с ним в «Робинзоне». Барышня Наташка, при виде которой Алёна на мгновение впала в ступор, а потом захотела разразиться какой-нибудь банальностью на тему: «Мир тесен, и не просто тесен, а жмет!» Конечно, Наташка для Шансона всего лишь одна из сотен давалок, стоящих к нему в очередь, но все же…

Впрочем, флаг ей в руку!

– А еще нужно заехать переодеться… Шансон мне вчера новое платье купил в бутике «Армани», – продолжала между тем Наташка, делая пресыщенное лицо.

Понятное дело, в другое время приказчица Катя превратилась бы от выдаваемых ею девайсов красивой жизни в кучку пепла, но сейчас она была слишком ошарашена, чтобы воспринимать хоть что-то.

– Наташка… – проблеяла она снова. – Ты только посмотри СЮДА!

И ткнула под нос красотке горстку алого белья.

– А что такое? – спросила Наташка недовольно. – Брак дома обнаружили? Вернуть хотите? Ну, нет, мы ничего не меняем. Женщина, существуют правила торговли, согласно которым нижнее белье…

Она смотрела на Алёну, но в упор ее не видела.

Честное слово!

Алёна только головой покачала.

Ну и ну. Неужели у нее столь невыразительная, незапоминающаяся внешность, что ни одна собака…

А впрочем, не будем оскорблять собак.

Катя вывернула дороженные алые тряпочки зелеными ярлычками наружу. Руки у нее тряслись:

– Наташ… ты ПОСЧИТАЙ!

Надо отдать должное Наташке – считала она быстро. Сложила циферки практически мгновенно! И Алёна просто-таки физически увидела, как ее пробило…

– Не может быть, – прошептала она губами, которые только что были алыми, как купленные Алёной кружевные штучки, а в следующую минуту уже стали белыми, как гарнитур, надетый на безрукий (как Венера Милосская) и безногий (как «безногий и рыжий солдат» из стихотворения Роберта Бернса), черный (как негр преклонных годов) и безголовый (как Всадник без головы) манекен, снабженный этикеткой: «Он идеально подойдет под ваше свадебное платье!» Алёна мимоходом отметила изысканно-кретинскую двусмысленность фразы, но сейчас ей было не до лингвистических приколов.

– Не может быть, – снова выдохнула Наташка. – Я же сама его…

Она умолкла, однако Алёна, словно ей кто-то в ухо нашептал, мигом угадала, что хотела сказать Наташка. Так вот почему алый лифчик так клинически не подходил к тускло-красным трусикам, которые были с ним в одном комплекте! Вот почему к лифчику так подходили алые шортики! Наташка нарочно разукомплектовала гарнитур, чтобы исключить возможность выигрыша. А Алёна возьми да собери его снова. Но если сейчас Наташка начнет настаивать на своем, она окажется в глупом положении. Даже невыносимо глупом! Мало того, что эти две вещи подходят друг к другу по цвету – на этикетках алых шортиков и лифчика значилась одна и та же марка «Sorrible-Austria», а на красном комплекте стояло, кажется, просто «Soft Italy».

– Мля… – громко сказала Наташка. – Чо делать-то, а?

Она смотрела при этом на Алёну, словно ища у нее сочувствия, но глаза ее были незрячи от ужаса.

– Как что? – пожала плечами Алёна. – Выдавать приз.

Наташка моргнула раз, другой и вдруг заорала во весь голос:

– Вова! Иди сюда!

Как, еще и Вова тут? Здрас-сте, давно не видались!

Он появился: высокий, статный, с агрессивно выдвинутой вперед нижней челюстью… Посмотрел на Алёну, но в глазах его ничего не отразилось.

Разумеется! Она и не ждала ничего иного!

На Вове была официальная тройка. Наверное, он числился тут директором магазина. Кстати, офисный стиль был ему совершенно не к лицу.

Вова скользнул взглядом по отчаянному лицу Наташки и перепуганному Катиному, потом посмотрел на бельишко с зелеными этикетками и – надо отдать ему должное! – мигом смикитил, что произошло. И столь же моментально выработал тактику защиты.

– Вот что, женщина, – заговорил он миролюбиво, – у нас в магазине проходит рекламная акция. Вы выиграли приз. Можете за половинную цену выбрать себе любой гарнитур в дополнение к купленному. Только давайте поскорей, магазин уже пять минут как закрыться должен, сейчас босс подъедет.

– Хьюго? – ехидно спросила Алёна.

– Какой еще Хьюго? – лениво дернул углом рта Вова. – Наш босс – господин Шансон.

– Выбирайте скорей, женщина, – засуетилась приказчица Катя, снова вываливая на прилавок все, что мерила Алёна. – Какой вам комплектик понравился? Синенький с черненьким? Бежевенький? Голубенький? Какой будете брать?

– Все, – кивнула Алёна. – Я возьму все три, но за полную стоимость. Я заплачу немедленно, как только мне будет выдан мой приз – три тысячи долларов, – который я совершенно честно выиграла.

Немая сцена. Схватка взглядов.

Если Наташка все же наберется наглости настаивать…

– Атас, девки, – пробормотал вдруг Вова, покосившись в окно. – Шансон подъехал. Слушай, тетка! – резко повернулся он к Алёне. – Если ты сейчас при боссе пикнешь хоть слово насчет выигрыша, я скажу, что мы поймали тебя за кражей. Врубилась? А девчонки подтвердят. И полетишь ты в ментуру как пить дать. Если будешь права качать, Шансон тебе не поверит. Он Наташке поверит, потому что ее трахает. Ты, конечно, уже забыла, что это такое, тетка, но можешь мне поверить: Шансон за Наташку держится двумя руками. Она для него – персона номер один в мире. Так что бери свое белье, а вот это все забирай бесплатно. – Он сгреб черно-синий, голубой и бежевый гарнитуры и сунул чуть не в лицо Алёне. – И вали, вали, пока босс не зашел!

Алёна отстранилась, и разноцветная кучка белья упала на пол. Катя немедленно кинулась ее подбирать.

– Значит, Наташка для Шансона – номер один в мире… – повторила Алёна безмятежно. – А Шансон, интересно, знает, что он для нее – номер три в мире?

У Вовы стали большие глаза.

– Ты чо несешь, тетка? У тя чо, острый приступ климакса случился? «Скорую» вызвать?

– У тебя самого сейчас будет острый приступ климакса, придурок, – с тихой ненавистью произнесла Алёна. – «Скорую» сейчас тебе вызывать придется. Номер один в мире для Наташки был ты. Номер два – Петя с гипсом, который около Владимира с полки свалился. Помнишь? Ну а Шансон, легко посчитать, номер три.

Нижняя челюсть Вовы с грохотом ударилась об пол, а глаза Наташки выкатились из орбит.

– Она с ума сошла? – робко спросила Катя, глядя на Алёну.

– Она? – уточнила Алёна, показывая на Наташку, которая безуспешно пыталась вернуть на место выкатившиеся глаза. – Да нет, не сошла, просто считает от трех до трех тысяч.

Вова безуспешно пытался подобрать с пола свою челюсть, блея при этом:

– В-вы? Эт-то в-вы? Н-не м-мож…

Судя по всему, Наташка тоже уже узнала Алёну, однако выражала свой восторг от внезапной встречи молча. Лишилась дара речи от счастья? Случается, конечно…

– Шансон будет здесь через минуту, – сказала Алёна, глядя в окно на невысокого, очень широкоплечего и очень плотного мужчину лет пятидесяти, выглядевшего как качок начала девяностых годов минувшего столетия: кожаная куртка, штаны пузырями на коленях, бритая голова и покатые тяжелые плечи. Он неторопливо выбрался из плоского черного «Кадиллака BLS» и шел сейчас к двери магазина. В некотором отдалении следовали прибывшие на черном же «Хаммере» два бойца-удальца в офисных костюмах – надо полагать, охрана великого человека. – Так что быстренько – приз в студию! Приз-то здесь? В магазине? Или придется обращаться непосредственно к Шансону?

Теперь не только губы, но и глаза Наташки стали белыми от ужаса. Да и Вова выглядел на два с минусом.

– Вы не… – выдохнула Наташка слабо. – Я не… Там всего две с половиной тысячи… Я пятьсот взяла… надо было… срочно… Туфли, сумка… курточка…

«Я ванну пристроил, – вспомнила Алёна. – Одна побелка… купорос…»

– Ладно, черт с вами, давайте две с половиной, – вслух сказала она, решив не гневить судьбу, которая, как известно всем, жадных фраеров не любит.

– Вова, скорей! – взвизгнула Наташка, бывшая уже почти в невменяемом состоянии. – Неси!

Прозвенели в воздухе брошенные Наташкой ключи – видимо, от сейфа, – Вова телепортировался из торгового зала со скоростью Антона Городецкого, входящего в сумрак, и тотчас возник на прежнем месте с потертым почтовым конвертом в руке. Сунул его Алёне:

– Возьмите! Спрячьте скорей! И уходите!

Алёна, сама себя не узнавая, разворошила пальцами пакетик. Доверяй, но проверяй! Ишь ты, в самом деле плотная стопка зелененьких бумажек… Очень может быть, что тут две с половиной тысячи долларов. Так и быть, поверим на слово!

Звякнул колокольчик на двери. Вошел Шансон. Удивился:

– Вы что, еще работаете?

– Извините, – покаянно произнесла Алёна, – я слишком долго мерила свое белье. Ухожу, ухожу!

Затем сгребла с прилавка сине-черный комплект, бежевый комплект, голубой комплект, выигрышный алый, сунула все в пакет, туда же отправила конверт с деньгами и вылетела из магазина.

Перебежала дорогу и прыгнула в первое же такси, стоящее на площади Свободы.

– На Автозавод! – брякнула, что пришло в голову.

– Пятьсот рублей, – лапидарно информировал таксист.

– Поехали! – махнула рукой Алёна.

Нужно было немедленно исчезнуть от магазина. Вдруг субчики попытаются выследить, где она живет, чтобы отнять деньги? Надо замести следы.

Алёна вовсе не собиралась ехать на Автозавод. Сойдет где-нибудь на проспекте Ленина и вернется домой на маршрутке. Лучше на двух, с пересадкой, чтоб вернее запутать преследователей.

Хотя, пожалуй, никакой слежки не было. Она очень лихо смылась!

* * *

– Ну так что, поедешь, значит?

– А ты как думаешь? Ого!

– Сбыча мечт, ага?

– Вроде того.

– Я с тобой.

– Чего-о? Третий лишний!

– Я не верю этой тетке. Ты слишком уж от нее ошалел. Она тебя в бараний рог скрутит, и очень просто. Нужен кто-то рядом – с трезвым рассудком.

– Типа ты?

– А что? Ты возражаешь?

– Да нет…

– Скажи мне, ты все проверил? IP точно ее компа?

– Ага, ты меня еще что-нибудь спроси, спроси! Я тебе что, какой-нибудь эникейщик несчастный? Да тебя-то кто вообще учил! И ты меня начинаешь контролировать?

– Я тебя не контролирую. Я тебя охраняю. Если все будет ОК, я слиняю. Если нет… у тебя тылы прикрыты. И не спорь, я все равно поеду!

– А на чем?

– Ну угадай с трех раз.

– Ох, вставит он нам пистонов, если узнает…

– Значит, надо сделать так, чтобы он ничего не узнал. Во сколько ты завтра с ней встречаешься?

– В три часа дня.

– Отлично, мне очень удобно!

– Ну ладно… Все равно же не отвяжешься!

– Этта точна!

* * *

Сначала, добравшись наконец до дома, Алёна кое-что прятала. Потом – кое-что искала.

Прятала – свалившиеся с неба деньги. Искала – пистолет.

Первое было осуществить довольно просто. Имелся у нее в квартире один хитрый тайничок, устроенный вторым мужем за стенкой серванта… Если не знать, что она двойная, ни за что не догадаешься. Второй муж Алены был большой мастак на разные такие придумки. Конечно, если бы непосредственно он явился грабить квартиру бывшей супруги, он тотчас полез бы именно в сервант. Но поскольку упомянутый муж жил теперь припеваючи в столице нашей родины, работал в большом медиахолдинге, был женат на сестре директора этого холдинга, а про серенькую мышку Алёну и думать забыл, он вряд ли вернулся бы в Нижний Новгород и полез в упомянутый сервант. Посему Алёна могла быть спокойна относительно судьбы денег… настолько, насколько может быть спокоен относительно своей собственности каждый советский, то есть, извините, российский человек.

Вообще случившееся в магазине на диво быстро вылетело из головы Алёны. Она, конечно, любила деньги… но не слишком их уважала. Не было такого, чтобы она осыпала себя разноцветными бумажками, подпрыгивала, совершала некие безумные телодвижения, орала счастливым голосом или хлестала шампанское из горлышка. Она всегда была человеком конкретных действий, твердо шла к намеченной цели, и сейчас всякие привходящие мелочи (ну что такое деньги? Сущие пустяки в сравнении с вечностью!) вылетели у нее из головы, занятой одним: осуществлением мести.

Для этого и нужен был пистолет…

Остался он у Алёны все от того же второго мужа. Он был человеком многообразных пристрастий, причем сменялись они весьма быстро, так что увлечение, занимавшее его сегодня, совершенно забывалось завтра. Одним из увлечений была стрельба из пневматического оружия. Он был очень красивый, этот «вальтер» (в смысле, пистолет; бывшего мужа Алёны звали не Вальтер, а Михаил), в точности такой, как настоящий, боевой, только стрелял не пульками, а кругленькими такими штучками. Наверное, они назывались дробью, а может, и нет, Алёна точно не знала. Где-то должна была лежать и почти полная коробка тех штучек… Алёна, правда, от души надеялась, что они ей не понадобятся, однако чем черт не шутит…

А, вот они где!

Этот старый том – полный Пушкин, еще дореволюционное издание! – Алёна очень берегла, предпочитала читать современное собрание сочинений… тем паче что за Пушкиным был спрятан «вальтер».

Алёна осторожно глянула на пожелтевшие, вернее, даже покоричневевшие страницы.

«Уже скоро сойдемся», – мрачно кивнула Алёна и, выложив пистолет на стол, включила компьютер.

Ах, как он запел и защелкал, сообщая о вновь пришедших посланиях от жаждущих мужчин! Алёна просмотрела адреса, но знакомого имени не нашла, а потому даже открывать письма не стала.

Потом. Сегодня на вечер у нее намечено неотложное дело. Называется – сплести паутину, в которой увязнет некая муха.

Она открыла форум сексуального опыта и немного погуляла по темам. Sperma forever, SF, был тут как тут. Он засветился во всех свежих сабжах, которые сейчас оживленно обсуждались.

«Приветик! – ехидно сказала ему Алёна. – Рада тебя видеть!»

Она открывала одну тему за другой.

Флуд и стеб, стеб и флуд, как обычно. SF словно забыл свои вчерашние разговоры с Titan(ic!). Ох ты, неужели это было только вчера?! А сколько впечатлений почерпнула Алёна за прошедший день, сколько открытий совершила, можно сказать, судьбоносных… А Titan(ic!) и Sperma forever как будто просто-напросто испугались того, к чему так близко подошли. И решили замять тему.

Ну нет! Не получится! Не удастся!

Собственно, план дальнейших действий относительно SF уже сложился у Алёны. Она вышла в Google и, вспомнив вчерашние навыки, завела себе новый почтовый ящик. Пароль оставила прежний, nn2417, чтобы не запутаться, а вот адрес изменился.

Тот, yarmarka, пусть останется для переписки с кавалерами – если вдруг все же придется с кем-то еще попереписываться, если она не узнает все, что ей нужно знать, уже завтра. А новый… новый станет одной из нитей паутины, к которой должна прилипнуть муха по имени SF.

Теперь адрес выглядел так: 1.2.3.1@ gmail.ru. В сочетание цифр Алёна вложила особый смысл и собиралась раскрыть его в сабже, который должен был называться (ни с того ни с сего вспомнился вдруг читанный в далекой юности рассказ Максима Горького «Двадцать шесть и одна») «Трое и одна». А теперь надо начать новую тему на форуме. Но сначала зарегистрироваться. И в привате дать свой контакт, по которому с ней может связаться шатен. А как себя назвать? Ведь у SF все же должно возникнуть впечатление, будто тему открыл кто-то из двух его «подельников»…

Имя, ну какое же взять имя…

«– Имя, сестра, имя!

– Бэкингем!» – вспомнилось вдруг из обожаемого фильма «Три мушкетера», который Алёна смотрела тринадцать раз.

Алёна так захохотала, что даже стул под ней покачнулся.

Да будет так! Алёна написала в графе «Имя» – Бэкингем, потом поставила все тот же сакраментальный пароль nn2417 и сообщила адрес. Вот она, ниточка, за которую должен, просто обязан ухватиться SF. URL – так называется следующая графа, а что это такое, Алёна не знает, поэтому не укажет ничего; город – напишем просто НН, у многих так написано в приватах, ICQ… Что такое ай-си-кью? Ах да, та самая аська, по которой некоторые любят заниматься сексом! Аське Алёна была особенно благодарна. Ведь именно в этом сабже вчера засветился SF. Честное слово, когда все будет позади, когда месть свершится, Алёна, очень может статься, аську себе заведет.

А может быть, и нет.

Итак, графа про аську остается пустой. Фото? Обойдемся без фото. А вот был бы прикол, если бы Алёна поместила в привате настоящий портрет Бэкингема – ну тот, кисти Рубенса, знаменитый, который находится в галерее Питти во Флоренции. Джордж Вильерс там такой… о-о, просто глаз не оторвать. Может быть, самый красивый мужчина на свете. Или Рубенс польстил заказчику, или… или не зря королева Анна Австрийская напрочь теряла из-за него голову. Интересно, было у них что-то (кроме обмена баснословными подвесками) или нет? Вот если бы ТАКОЙ мужчина начал донимать письмами Алёну, пусть даже и электронными, она б ему не отказала. И даже если бы он попытался так плотно приставать к ней, как Бэкингем приставал к Анне в каком-то там уединенном саду, кажется, в Компьене, то не подняла бы крик, как подняла Анна… после чего у нее с обворожительным кавалером все и кончилось.

Кстати… Глаза Бэкингема на портрете очень похожи на глаза Двойника, Ромусика, так сказать, Данилевского. Или на глаза Игоря? Или глаза Двойника и глаза Игоря похожи на глаза Бэкингема? Может быть, все же – для достоверности! – поместить портрет в приват?

Нет, рискованно. А вдруг SF, уловив сходство, поймет намек, но не будет ему писать, а позвонит домой или по мобильному, вот и все. Все дело может сорваться. Не стоит.

Алёна просмотрела другие графы. День рождения указывать она не станет. Спасибо, поздравлять ее не нужно… Хотя можно было бы указать дату рождения Бэкингема – просто так, для прикола.

Не надо никакого прикола, это шутки, а SF должен понять, что пользователь Бэкингем напуган, что ему не до шуток. Далее составители анкеты просили написать пять-десять слов о себе. Пропустить? Нет. Вот вам не пять и не десять, а восемь слов: «Недавно ездил в Москву в пятом вагоне „Ярмарки“. Как говорится, sapienti sat! Умному достаточно!

Ну а теперь, зарегистрировавшись, можно открывать тему. Алёна ее немедленно открыла, назвав: «А вам приходилось…» И сразу задала вопрос в лоб: «Мужики, кому-то приходилось насильничать? Ну не так криминально, чтобы сесть потом… Силой брать, короче, приходилось женщину? Только не описывайте случаев, когда это была игра…»

Писательница Дмитриева в своем репертуаре. Если рассматривать первые фразы общения как завязку детектива – годится? Или надо чуть еще подбавить уксусу? В смысле, воззвать к простому человеческому сочувствию?

Пожалуй, да. Итак…

Бэкингем: Это для меня важно, чесслово, поэтому прошу рассказать историю. Мб, найду выход оттуда, куда зашел.

Ого, Алёна только сейчас заметила, как уже поздно, оказывается. Полдвенадцатого ночи! А вдруг разговора не получится? Вдруг SF уже спит сном младенца? Обычно почему-то уточняется: «Спит сном невинного младенца», как будто младенцы бывают другие, не невинные, а порочные. Типичный плеоназм!

Ну что ж, если SF все же спит, значит, придется подождать до завтра. Эх, нетерпение гложет! А может, повезет? Так, кажется, появились первые отклики сочувствующих…

Driver: o…o 0…0 O…o @…@![12]

После этого ответа Алёне пришлось надолго залезть в Интернет, чтобы понять значения смайликов. А всего-то оказалось, что Драйвер очень, ну крайне изумлен. Не мог словами человеческими написать, что ли?

За то время, что Алёна уходила с форума для поисков, криминальный сабж Бэкингема обогатился еще несколькими постами, и они продолжали приходить. А между тем время перевалило уже за полночь! Может, и SF засветится наконец?

Смесь: Парень тебе прямая дорога к сексопатологу.

Смертельная Музыка: А как это насильничать по-настоящему, не в игре, но не криминально? Мужик, ты б в своей голове разобрался, а потом приходи.

Гриня: А че такого? Некоторые женщины любят, чтоб их брали силой».

Дискуссия затихла. Прошло пять минут, шесть, семь… Ни одного нового поста! Алёна поняла, что пора подлить чуточку масла в огонь. А может, и не чуточку. Или еще и бензинчика плеснуть!

Ей-то ничего не угрожает. Никому и в голову не взбредет, кто такой Бэкингем!

Бэкингем: Я ничем себе не противоречу. Я изнасиловал в поезде женщину. Я был не один, нас было трое. Мы напились в вагоне-ресторане, в общем… пришли в наше купе и начали. Сначала мы издевались над ней, ведь она взрослая, лет на пятнадцать, а то и больше нас старше была. Потом мы ее силой напоили, чтобы она отключилась и… Утром мы сбежали, когда она еще спала. Мы ей деньги оставили просто на всякий случай, чтоб молчала. Наверное, мало. По тысяче каждый. Заплатили, как дешевой шлюхе, как за три часа работы. Я хочу ее увидеть снова. Имя ее знаю (видел на билете), наверное, смог бы найти. Со мной никогда ничего подобного не было. Это был ТАКОЙ КАЙФ! Я ее хочу все время, но понять не могу, я или психический, насильник скрытый, или она меня завела. На других женщин вообще боюсь теперь смотреть, а вдруг захочу изнасиловать. Пока не хочу, но я вообще сейчас сам себя боюсь. Посоветоваться не с кем. Понять ничего не могу, что вообще происходит. Хочу ее – или хочу кого-нибудь изнасиловать? Не понимаю. А вы говорите – разберись с собой… Кто бы из вас разобрался, интересно?

Локи: Продешевили вы, мужики. Во супержмоты! Тут где-то на форуме была тема про индивидуалок – там полный прейскурант. Теперь тряситесь, заявит она на вас или нет. Может, не пожмотились бы, так и спали бы спокойней.

Red wife: Либо это все-таки была игра, либо вы псих, либо просто злобный тролль, то есть провокатор.

Алёна рассердилась. Red wife оказалась как-то чрезмерно проницательна. Или Алёна была не слишком правдоподобна в мужской роли. Неужели ее так легко разгадать? Что теперь делать? Закрыть тему, уйти с форума или продолжить игру? SF-то еще не отметился… Придется продолжать. Ну, сейчас Бэкингем должен обидеться на эту Красную жену. И отвесить ей – со всего плеча! Давай, Алёна, снова взбирайся на котурны. Главное, не стесняться в выражениях. И ошибок, ошибок грамматических добавь, а то слишком гладко пишешь! А может быть, поматериться чуть-чуть ради правды жизни? Наверное, такой была бы естественная реакция мужчины на обиду, которую нанесла ему Red wife… Ни у кого не должно остаться сомнений, что Бэкингем на грани срыва. Только так можно выманить на форум фигуранта с ником Sperma forever!

Бэкингем: Легко разрулила, как и полагается дуре. Сама провокаторша. Главное – ляпнуть. А какого черта я бы лез на форум? Думаешь, мне нужно, чтобы вы тут мне криминальные истории свои открывали? А я бы стучал? Кой хрен провоцировать, тут с ума сойдешь скоро. Живешь, и вдруг как переклинит – прямо убило заживо. Она меня скрутила. Я ее насиловал, а мою душу изнасиловала она.

Пожалуй, с надрывом она тут несколько переборщила. А вот ошибок грамматических так и не смогла насажать. Ей проще представить себя мужчиной грамотным, чем безграмотным!

Но пора взглянуть на реакцию публики. Надо же, опять не в меру ретивая Red wife вылезла!

Red wife: Каждый мерит по себе, разница только половая. То что вы написали, оч сумбурно, и не похоже что Вы и вправду женщину изнасиловали.

Ну не Red wife, подумала Алёна в бессильной злобе, а детектор лжи какой-то! Время, главное, идет. Уж полночь близится… То есть нет, полночь миновала, а SF так и не появился! И она разразилась очередным сварливым постом.

Бэкингем: А тебя чо убедит, справка? Скажи, откуда, я принесу.

Конечно, зануда Red wife немедленно ответила, и Бэкингем не смолчал. А дальше переписка вдруг запылала, как костер… Правда, горение сие длилось недолго, и погашено было одним словом давно вызываемого, но только теперь появившегося пожарного:

Sperma forever: Заткнись херцог надоел псих»_«+ – +.

Вот он! Все-таки не выдержал! Отозвался!

Конечно, он не мог не отозваться…

И все, в теме наступила тишина. Да и ладно, дело сделано! Минут десять Алёна ковырялась в Интернете на предмет расшифровки очередной порции неведомых смайликов, пока не нашла их значения:»_ «означало злость, ну а + – + – смерть.

Однако!

Исходи этот пост от кого угодно, + – + в сочетании с шутливым «херцогом» смотрелись бы безобидной, даже ленивой шуткой. Но от SF…

Больше он не мог ничего сказать. Но вряд ли его советы нервному (опасно нервному психу!) Бэкингему (подельнику, а?) на этом прекратятся…

Алёна вышла из темы и какое-то время подождала, не выскочит ли в верхнем углу экрана информация о приватном сообщении. Ничего не было.

Ну что ж, SF осторожен, очень осторожен. В приват вряд ли напишет, ведь эта переписка доступна модераторам форума. Неужели промолчит? Неужели у него такая выдержка? Но ведь почти проболтался вчера, переписываясь с Titan(ic!)! Значит, душа не на месте. Значит, не сможет промолчать. И есть только одно место, куда SF может безопасно написать Бэкингему, – почтовый ящик, указанный в привате. 1.2.3.1@ gmail.ru – электронный адрес, в котором тоже скрыт опасный намек!

И, словно по заказу, в нижнем углу экрана выскочил маленький белый конвертик…

У Алёны тряслись руки, и мышка не слушалась, когда она кликала по изображению.

Одно входящее в ее почте. Открыть скорей…

«Заткнись, мудаг! Жить надоело?»

Ого!

Коротко и доходчиво.

Обратный адрес! Надо скорей посмотреть обратный адрес, может быть, по нему что-нибудь удастся определить. Или нет, у Алёны вряд ли получится, но если найти какого-нибудь хакера… Найти, нанять… Теперь она может себе это позволить!

Адрес…

1.2.3.1@mail.ru

Что такое? Ее собственный адрес? SF влез в ее почтовый ящик? Но как он узнал пароль?

Хотя нет… У нее в адресе gmail, а здесь – просто mail. Похоже, SF зарегистрировался буквально несколько минут назад – только для того, чтобы послать опасному «херцогу» свое грозное письмо. Наверняка он никогда больше не воспользуется новым адресом. Может быть, он его даже уничтожил уже…

Итак, шатен снова ушел в ту же самую тень, откуда на мгновение высунулся. Ни Алёна, ни Бэкингем так ничего и не добились.

Хотя нет… SF теперь обеспокоен. Получается, кто-то из его друзей-подельников не слишком в себе уверен. Кто-то стал бояться того, что они сделали. В их рядах раскол, разброд и шатания. Теперь SF начнет звонить Двойнику и блондину. Ну, может быть, не сию минуту, сейчас уже слишком поздно, а с утра пораньше. И услышит от них, что они ни сном ни духом…

Поверит? Нет? Заподозрит, что в игру вступила та, кого они изначально не ставили ни во что, кого заранее…

Звякнуло новое письмо, пришедшее в ее почтовый ящик.

Алёна чуть нахмурилась. Какая-то мысль, какая-то догадка – важная, судьбоносная! – шла по самому краю сознания, шла, но сорвалась, будто с обрыва.

Алёна посмотрела в свой первый почтовый ящик (yarmarka), писем в котором все прибавлялось и прибавлялось. Впрочем, ее интересовало только, пришел ли ответ от Sancho.

Да. Он извещал, что будет завтра в 15 ровно по указанному адресу, что сгорает от нетерпения… Но просьбы прислать фото по-прежнему не было.

Вот и отлично.

Алёна усмехнулась. Ну что ж, шатен от нее ускользнул на крутом повороте, но блондин… Завтра она кое-что узнает о нем, все-таки узнает!

Однако что же за мысль у нее мелькнула? Что-то важное…

Хм, не раз ведь было отмечено, что в экстремальных обстоятельствах человеческие способности невероятно обостряются. Алёна поднапряглась – и вспомнила-таки, о чем подумала.

И даже головой покачала, совершенно сокрушенная тем, что простейшая и очевиднейшая догадка не пришла ей в голову раньше. Главное, парни ведь сами об этом говорили, говорили не раз…

А она не слышала, только и всего.

Ну что ж, сама виновата!

Нет, она молодец. Она вспомнила. Пусть поздновато. Но лучше поздно, чем никогда.

И вот еще что, кстати, нужно выяснить…

Она снова открыла Google и написала в строке поиска 14АА41.

И немедленно получила исчерпывающий ответ: «14АА41 – на компьютерном сленге: один за всех, все за одного, от англ. One for All, All for One. Игра слов: „опе for“ (один за) похоже по звучанию на „one four“ (один четыре, 14), а „for one“ (за одного) – на „four one“ (четыре один, 41)».

Ни-че-го себе… Кто бы мог подумать! Век живи, век учись, и да здравствует Интернет, который только подтвердил ее судьбоносную догадку!

Телефонный разговор, который состоялся во время описываемых событий

– Алло. Это я.

– А-а, не забыл еще номерок?

– Ну как я его забуду, что ты глупости говоришь?

– Не знаю, у тебя, наверное, другие номера есть, по которым можно звонить.

– Слушай, ну хватит, а? Когда только ты успокоишься?!

– Не знаю. Может быть, никогда.

– Никогда не говори никогда, слышишь? Если ты захочешь, мы еще все наладим.

– Каким образом, интересно?

– Можем уехать.

– Куда?!

– В Москву.

– Что ты говоришь?

– Мне звонил твой отец. Говорил, то место у них в управлении освободилось. И он готов нам помочь с переездом.

– Папка? Тебе звонил папка и такое сказал?

– Что ж так удивляешься? Я по разговору понял, что ты ему не сказала, что мы… что ты от меня ушла?

– Да, я ему не сказала, что ты мне изменяешь.

– Слушай… это было только раз, я же говорил. Ну, просто оступился человек! Зачем ты меня отталкиваешь? Я соскучился и по тебе, и по дочке, давай начнем все сначала!

– Ну да, твое предложение особенно теперь очень актуально, когда тебе отец позвонил.

– Да, особенно теперь. Потому что я понял: ты на нашей жизни крест еще не поставила. Если бы ты хотела со всем покончить, то рассказала бы отцу, что мы разъехались. Но ты ничего ему не сказала. Значит…

– Это ничего не значит! Я просто забыла.

– Ну ладно, вот и хорошо, вот и здорово, что забыла. Давай и не вспоминать. Я тоже не буду вспоминать то письмо, которое ты мне написала. Ладно?

– Ну… как хочешь.

– Можно, я заеду сегодня, а? Знаешь, как соскучился!

– Уже поздно.

– И что?

– Дочка спит.

– Ну, я хоть на тебя посмотрю.

– Ладно, заезжай. Я тоже… соскучилась.

* * *

Как Алёна и ожидала, они появились вдвоем. Два парня среднего роста. Один – тонкий, с разлетающимися «полосатыми» (темно-русые пряди чередовались с выцветше-белыми), очень причудливо выстриженными волосами, с нервной походкой и настороженным взглядом светлых глаз. Другой – плотный, широкоплечий, в тонкой (сразу видно, что очень дорогой) куртке, обливающей крепкий торс. Джинсы туго обтянули сильные спортивные ноги. Волосы у него были практически побриты, но сзади на шее оставлена длинная, чуть вьющаяся прядка. Алёна смутно вспомнила, как в каком-то детективе, она не помнила названия, такая лысая прическа пропагандировалась как образец стильности и женственности.

Алёна раздвинула пересохшие от волнения губы в слабой ухмылке.

Женственности, значит? Ну-ну, поживем – увидим.

Интересно, где осталась машина? Или они пришли пешком?

Впрочем, к чему гадать? Сейчас она все узнает доподлинно.

Алёна скользнула в коридор. Слева от входной двери находилась небольшая стенная ниша. Ольга Фортунатова раньше держала там щетки, ведра, тряпки – пол мыть. Теперь маленькая ниша пустовала. Алёна вошла в нее и чуть потянула к себе дверь. И в ту же минуту послышались осторожные шаги по скрипучей лестнице.

– У меня ощущение, будто тут никто не живет, – произнес низкий голос.

«Правильное ощущение, ничего не скажешь», – ухмыльнулась Алёна.

– Ну как такое может быть? – усомнился другой голос, позвончее. – Разве она дала бы этот адрес, если бы тут не жила?

«Ого, еще как дала бы!» – снова ухмыльнулась Алёна.

В дверь стукнули, потом послышалось шуршание. Алёна знала, что оно значит: неплотно прикрытая дверь от толчка отошла.

– Можно войти? – спросил голос позвончее. Очень несмело спросил. – Алёна, ты здесь?

Она промолчала.

– Anybody at home? – пробасил второй голос и сам себе ответил: – Nobody!

– Может, она нас уже ждет? – спросил первый голос, и рассохшиеся доски пола заскрипели под нетерпеливыми шагами.

«Ждет, ждет! Раскинулась на ложе нетерпеливо!» – цинично подумала Алёна. Поморщилась, осуждая себя за грубость, и неслышно выбралась из своего укрытия. Она знала: если пробраться вот здесь, по-над стеночкой, где раньше стояли Ольгины вешалка и трюмо, доски скрипеть не будут.

Те двое, досадливо перебрасываясь словами, уже прошли туда, куда Алёна и намеревалась их загнать: в спальню. Она кралась за ними след в след и, лишь только они переступили порог, неслышно прикрыла дверь и повернула ключ в замке.

Конечно, пленники что-то возмущенно закричали, конечно, они ринулись назад к двери, однако Алёна крикнула:

– Стоять!

И они замерли.

– Хотите узнать, что здесь происходит? – спросила Алёна.

– А то! – с наигранным спокойствием отозвался грубоватый голос того человека, который был стильно подстрижен чуть не наголо. – Конечно, хотим!

– Сначала отойдите от двери.

– Ну ладно сильно хорохориться-то, – перебила лысая голова. – Думаешь, я не смогу вышибить дверь?

– Легко, – согласилась Алёна. – Но нарвешься на пулю.

– Что-о? – разом выдохнули двое.

– Что слышали! – И Алёна громко щелкнула курком пневматического «Вальтера».

Курок щелкал очень выразительно. Если не знать, что «Вальтер» пневматический…

А между прочим, не столь уж и безобидное оружие. Если выпалить в упор, прямо в лицо, можно если и не убить (разве что в глаз попадешь), то безнадежно изуродовать человека.

Разумеется, ничего подобного не входило в планы Алёны. Про себя-то она знала, что ни за что не решится выстрелить, что «Вальтер» – орудие не нападения, а защиты, но кто знает… И чем черт не шутит?!

«Чем – кем, о ком – о чем?» – завел Алёнин гуманитарный бес любимую припевку.

Послышался торопливый скрип половиц. Понятно – пленники кинулись к окну.

– Не трудитесь, рамы заколочены намертво, – сообщила Алёна. – И даже если выбьете стекла, счастья это вам не принесет. Внизу такая помойка, что не отмоетесь вовек.

Она правду говорила: и рамы были забиты, и внизу раскинулась помойка из помоек… Двое избалованных чистюлек трижды подумают, прежде чем прыгать туда.

– Слушай, – заговорила лысая голова. – Ты чего хочешь-то? Денег, что ли?

– Нет, – покачала головой Алёна, чуть не добавив: «Деньги у меня теперь и свои есть!»

– Так чего тебе надо?

– Поговорить.

– Что?! – воскликнули двое хором.

– Что слышали. Мне нужно с вами поговорить. Я сейчас открою дверь, а вы оставайтесь около окна. Имейте в виду, я вооружена. Впрочем, вы и сами увидите.

Она начала поворачивать ключ и услышала, как пол в комнате резко скрипнул.

– Вернитесь к окну! – крикнула Алёна.

Скрип прекратился, потом начал удаляться.

«Жулики несчастные!» – подумала Алёна.

– Хорошо! – крикнул голос помягче. – Мы стоим у окна. Входи!

Алёна вошла, держа перед собой пистолет. Она довольно долго тренировалась перед зеркалом держать его профессионально и сейчас надеялась, что выглядит устрашающе.

Похоже, надежды ее оправдались, поскольку лысая голова упомянула букву «ер» старого, вскоре после Октябрьской революции отмененного алфавита, а молодой человек с полосатыми волосами отшатнулся.

– Превед, о повелитель правоверных! – хохотнула Алёна.

– Что? – заикнулся Денис Владимиров, автор текста песни «Червонная дама, четыре валета».

– Кажется, именно так в сказках «Тысячи и одной ночи» приветствуют всяких там султанов и калифов… пусть даже они – аисты…

Денис так и покачнулся:

– Ты знаешь про Калифа? Откуда?

– Полазила по Всемирной паутине, отыскивая автора слов «Червонная дама, четыре валета». В информации о литконкурсе было сказано, что Денис Владимиров представил свои стихи под псевдонимом Калиф… А это, надо полагать, твой Санчo Панса? Вернее, Санча? – ткнула Алёна дулом в лысую голову, и физиономия головы (очень симпатичная, надо сказать, физиономия, хоть и несколько грубоватая, мужиковатая) расплылась в улыбке:

– Будем знакомы! А ты, значит, и есть Алёна Дмитриева? По-ня-ат-но… Вы так красивы, что к вам страшно подойти… Как говорится, имея такие формы, можно обойтись и без содержания. Ну что ж, ты мне годишься…

– А ты мне – нет, – отрезала Алёна. – Разве что в дочки…

И в самом деле, двадцатилетняя ошибка природы по возрасту годилась Алёне в дочери. И глубоко затаенная, но никогда не утихающая тоска по ребенку, которого у нее не было, которого она так и не решилась родить, на мгновение вспыхнула в сердце. Но тут же наша героиня усмехнулась: уж своей бы дочери она как-нибудь не позволила дойти до жизни такой!

– В дочки, которых надо шлепать, не покладая рук, – закончила она начатую фразу.

– Шлепать? Да ты меня волнуешь… – промурлыкала Санча, не сводя с Алёны блудливых блестящих глаз. – А я тебя волную? Ну что ты на меня так смотришь, будто я уже голая?

– Остынь, Санча, – раздраженно буркнул Денис. – Надо поговорить, а не…

– Вот именно, – кивнула Алёна. – Санче ничего не светит.

– Можно спросить? – торопливо проговорил Денис.

– Спорим, я знаю, о чем ты хочешь спросить? – усмехнулась Алёна и по блеску в глазах Дениса догадалась: мальчишка вспомнил их разговор, понял, что она его цитирует, что насмехается, издевается, что он полностью в ее власти. Впрочем, что-то подсказывало Алёне, что парень этим совершенно не тяготится.

Ну что ж, тем легче будет с ним договориться.

Вот только Санча… Ладно, ради брата она, конечно, на многое пойдет. А может быть, даже и на все.

– Ты хочешь спросить, как я догадалась, что письмо с фотографией того парня прислал именно ты?

– Ну да.

– Отчасти именно по фотографии и догадалась. Помнишь, когда я вошла к тебе в комнату, у тебя был включен ноутбук? Я невольно обратила внимание на заставку на рабочем столе. Нет, я не разглядела лиц, просто не успела, но заметила, что компания одета по-походному, все с шампурами, вокруг такой дивный желто-оранжевый лес… А потом присмотрелась к присланному тобой снимку. В руке парня видна часть шампура, сам он в свитере, над головой кленовый лист трепещет… Но присматриваться я, если честно, стала после того, как перевела слово Stork и поняла, что меня дурачат.

– Понятно… – пробормотал Денис. – Я тебя недооценил.

– Это точно, – гордо кивнула Алёна. – Тебе нравятся взрослые женщины, я понимаю. Но как ты мог забыть, что и они когда-то были молодыми, и даже девочками были, и сказки читали? Обожаю сказку «Калиф-аист». Я вообще Гауфа люблю. «Карлик-нос», «Маленький Мук»… Понимаешь?

Денис кивнул.

– Кстати, – небрежно проговорила Алёна, изо всех сил надеясь, что Денис не заметил: вопрос, который она собирается задать, для нее самый важный. – Кто тот парень, фотографию которого ты мне прислал? И почему именно его ты выбрал?

– А… – Денис усмехнулся. – Я так и знал, что ты про него спросишь. Это наш старший сводный брат, мой и Санчи. Он нас на двенадцать лет старше. Его зовут Александр. Они с Санчей тезки, просто мы его обычной Шуркой зовем. Шуриком.

Пальцы Алёны дрогнули на спусковом крючке.

Она ждала в ответ чего-то подобного, а все же была потрясена.

– Шурик? – повторила Алёна. – Александр? Старший брат?

– Да. Но имей в виду, он женат. У него даже сын есть, двух лет. Жена его – дочка владельца виноторговой фирмы, где работает Шурик. Сильно не надейся, тебе ничего не светит. Шурик у нас человек, конечно, не очень добропорядочный, но он только недавно имел с женой жуткие разборки по поводу своих похождений, а потому сейчас в глубокую схиму ушел. Ни шагу вправо, ни шагу влево. Просто я знаю, что на него женщины обычно западают, вот и послал тебе его фотку. Уверен был: ты клюнешь. Ты и клюнула.

– На самом деле я клюнула все же на Аиста. Потом проверила два электронных адреса, оба мыла, твой и как бы того блондинчика, Sancho, а там одни и те же цифры. Год вашего рождения – что в твоем мыле, что у Sanchо. Но главное – К-S в твоем адресе. Kalif-Stork, калиф-аист. Очень неосторожно, ребята! Поэтому, кстати, я не сомневалась, что вы сегодня придете вдвоем, и оказалась права. А теперь моя очередь задавать вопросы.

– Ну, задавай, – кивнул Денис, глядя на Алёну со странным выражением.

– Ты, когда писал, знал, кому пишешь? Знал, что я – это я?

– Не обольщайся, – с интонацией собственницы хмыкнула Санча. – Он всем теткам пишет, которым за сорок. Верхнего предела нет. Нарочно гоняется за дамочками и бабульками по сайтам знакомств. Потом просит прислать фотки – ну и сама понимаешь, чем занимается, на них глядя.

– А мое фото ты прислать не просил, – сказала Алёна, обидевшись на «бабульку», но не подавая вида. – Еще один довод за то, что ты меня и так знал.

– Все не совсем так было, – проговорил Денис, бросив на сестру угрюмый, обиженный взгляд. – Конечно, я активно вступаю в переписку с дамами, но тут повелся на твое имя. Если бы тебя звали не Алёна, я бы не начал копать…

– Копать? – вскинула брови Алёна.

– Ну да. Выяснять, та ли ты Алёна, на которую я запал. Точно ли Алёна Дмитриева. В какой-то статье о тебе приводился твой электронный адрес, а я проследил адрес, который ты указывала в письмах Stork`у и Sancho, и выяснил…

– Как проследил? – почти испуганно выкрикнула Алёна. – Как можно выяснить, скажи на милость?

– Да ты не переживай сильно, – успокоила Санча насмешливо. – Есть такая штука – IP называется. Это адрес твоего компа в Сети, как бы паспорт пользователя в Сети, уникальный идентификатор компьютера, подключенного к Интернету. По нему пользователь опознается в глобальной Сети, по нему можно сколько угодно менять электронную почту, называться какими угодно именами, через другой телефон устанавливать связь с Интернетом, в том числе через мобильный, но если ты задействуешь свой компьютер, он все равно обозначится одним-единственным IP-адресом. Уникальным. И юзера можно идентифицировать в два счета, даже определить его местоположение: страну, город, даже реальный адрес, если заглянуть в базу провайдера. Конечно, не всякий может это сделать. Но мы можем. Мы с Денисом, если хочешь знать, не чайники, не простые юзеры[13], не эникейщики[14] какие-нибудь, а натуральные хакеры. Слышала такое слово?

– Конечно, – пробормотала изумленная Алёна. – Но я думала, хакеры только всякие коды взламывают… системы защиты банков и все такое…

– Ну, крякать нам тоже приходится, – хохотнула Санча.

– Крякать?

– Или кракать[15], – пояснила Санча. – Теперь поняла?

– Ага, – кивнула Алёна, разумеется, ничего не понимая. Впрочем, она решила не цепляться к словам.

– Кракеры взрывают системы защиты, – сжалился над ней Денис. – Кракают их. Хакеры – понятие более широкое. Вульгарные кул-хацкеры, ксакепы[16] свели это дело к взлому защитных кодов и грабежу кредиток. На самом же деле… Понимаешь, мы, хакеры, убеждены, что информация – любая информация – должна быть открыта для всех. То, что придумано одним человеком, должно работать на пользу всего человечества. Поэтому мы делимся своими достижениями, обеспечиваем другим доступ к той информации или ресурсам, которые известны одному из нас. Так что на самом деле не столь уж трудно проследить путь учетной записи, электронного адреса какого-то человека от момента прихода его письма назад, к моменту создания адреса. Надо просто знать, в какую щелку заглянуть, понимаешь? И у кого спросить в случае чего.

– Мне кажется, это неэтично, – сухо проронила Алёна и тут же обозвала себя фарисейкой и ханжой. А что, интересно, она сама собиралась попросить сделать того гипотетического хакера, которого хотела нанять? Именно что проследить тот самый путь, чтобы выйти на Sperma forever. И вот перед ней не какой-то гипотетический хакер, а самый настоящий. Даже целых два хакера. И очень может быть, ей удастся уговорить их сделать то, что ей нужно. Так зачем пускаться в какие-то нравоучения и обижать людей, которые могут ей пригодиться?

Впрочем, Денис ничуть не обиделся, а миролюбиво пояснил:

– Понятие этики выдумано людьми, а значит, оно субъективно, как всякая другая абстрактная категория, созданная людьми. То, что этично для одного, неэтично для другого, и наоборот. Хакеры, видишь ли, живут по своим законам. Согласно нашей этике взлом систем для нашего собственного удовольствия или получения каких-то данных лично для наших нужд допустим, а значит, hack, то есть взлом, не воровство, не вандализм и не нарушение конфиденциальности. Главное – чтобы все было не грубо, а красиво сделано. У нас даже есть такое понятие – brilliant hack. Иногда, конечно, приходится идти на dirty hack, грязный хак, но это уж вина не хакера, а того, кто так roughly, crookedly, то есть грубо, криво создавал систему защиты.

– Да… – пробормотала Алёна. – Вы меня почти убедили. Brilliant hack… Надо же такое придумать! Brilliant hack! – это звучит гордо! Только одного не могу понять: зачем понадобилось хакать или, вернее, кракать, то есть, конечно, крэкать, а может быть, даже и крякать…

– Our person! Наш человек! – пробормотала Санча, хихикнув.

– В общем, зачем нужно было отслеживать сложные пути и системы, которые ведут к моему истинному адресу, к моему компьютеру? За каким, проще говоря, чертом вам это понадобилось?

– Неужели не понимаете? – В глазах Дениса появилось что-то затравленное. – Я хотел с тобой встретиться.

– Да ты меня вчера первый раз в жизни увидел, не смеши! – фыркнула Алёна. – И даже если фотографии видел, то как можно влюбиться до такой степени?

– Девушка, вы верите в любовь с первого взгляда или мне зайти попозже? – с туманным выражением глядя в пространство, вопросила Санча.

– Просто сумасшествие какое-то…

– А он и есть сумасшедший, – хладнокровно сообщила Санча. – Во-первых, помешан на дамах твоих лет, искалка у него только на таких нацелена, во-вторых, свихнулся от перманентного сперматоксикоза. У меня есть одна подружка, – сестричка лукаво прищурилась, – ну, девочка моя, короче. Так вот она психолог-сексопатолог и говорит, что братику надо непременно и как можно скорей трахнуть какую-нибудь женщину его мечты. Ну типа тебя, – ткнула она в Алёну пальцем с обломанным, совсем не женственным ногтем. – В общем, избавиться от заплесневелой невинности, и тогда все в системе разомкнется. Может, даже нормальным станет. Одним словом, сударыня, страна смотрит на вас с ожиданием! А может быть, вы, извините, – бровь Санчи выгнулась лукаво, – сударыня, того-с? Our person?

– Нет, я не ваш человек, нет-нет! – Алёна аж выставила ладонь. – И все, оставим тему.

– А если казуально? – не отставала искусительница Санча. – Ну, вы понимаете… не постоянно, а разово…

– Тема закрыта! – уже сердито мотнула головой Алёна. – У меня вопрос к твоему брату.

Глаза Дениса вспыхнули надеждой.

– Ты мог бы проследить координаты одного человека… для меня?

– Он кто, любовник твой?

Взгляд Дениса померк.

– Он причинил мне большой вред, – уклончиво ответила Алёна, – и я должна его найти. У меня есть два подхода к нему. Во-первых, я вчера получила от него письмо вот с какого электронного адреса: 1.2.3.1@ mail.ru…

– На твой домашний ящик или на yarmarkу? – перебил Денис.

– Ни на тот, ни на другой. У меня есть еще один адрес – 1.2.3.1@gmail.ru.

– Исполнено сие глубоким смыслом? – хихикнула Санча.

– Я думаю, почтовый ящик был им создан только для того, чтобы написать мне, – упрямо продолжала Алёна, не обращая внимания на ехидство, которое так и источала Санча. – И, не исключено, сразу уничтожен.

– Ну, уничтожение информации – весьма условное понятие, – улыбнулся Денис. – После того, как бумага сожжена, остается пепел. После того, как уничтожена виртуальная информация, остается виртуальный след, по которому вполне может пройти хакер-ищейка. Но на всякий случай – нет ли еще каких-нибудь контактов, подходов к тому человеку? Еще один адрес в Сети, быть может, сайт?

– Ага, тебе, может, еще и домашний адрес его сообщить? – презрительно спросила Санча. – Мельчаешь! В чем сила, брат? В том, чтобы найти то, что найти невозможно!

– Другого адреса я не знаю, – ответила Алёна, не обращая внимания на балагурство Санчи. – Однако он очень часто мелькает на форуме nn.ru.

– Ник, конфа? – быстро спросил Денис.

– Ник – Sperma forever, а конфа… Что это такое?

– Форум, на котором он появляется чаще всего, – пояснил Денис.

– Sperma forever… – повторила Санча. – Говорящий ник. Спорим, наш герой тусуется на ФСО, делится сексуальным опытом?

– Угадали, – кивнула Алёна.

– А то! – хмыкнула Санча. – Фэсэошнеги обычно оченно маскируются, следы к себе заметают, как могут. Ведь они все или женатики-замужницы, или невинные младенцы, которые строят из себя бывалых стебарей и давалок. Плавали, знаем! Но попробовать можно. Вай нет? Ник-то у мужика засеренный?

– Чт… что? – подавилась Алёна.

– Ну, серый, говоря по-русски, или черный?

– Черный.

– Тогда легче.

Санча достала из кармана куртки смартфон, какую-то карту и, поглядывая на нее, начала нажимать на кнопки.

– Что, ты прямо… вот так… просто… сможешь? – Алёна от изумления даже заикаться начала.

– А тебе что, непременно надо втыкать в жопу, ходить по кобелям[17] и жужжать[18]? – ухмыльнулась Санча. – Небось на этой штуковине не только квакать[19], но и хакать можно, да еще и брильянтово.

Алёна вспомнила бессмертное выражение о непереводимой игре слов – и сочла за благо не вдаваться в подробности.

Между тем Санча нажимала и нажимала кнопочки. Однако лицо ее мрачнело и мрачнело. Денис перестал пожирать Алёну глазами, достал из кармана еще один смартфон и тоже принялся перебирать клавиатуру.

Время шло…

Наконец брат и сестра оторвались от своих игрушек и обменялись угрюмыми взглядами.

– Дохляк, однако, – пробормотала Санча. – Все же персонаж сплошь засеренный, я сразу так и подумала.

– Понимаешь, – обратился Денис к Алёне, – мы, конечно, с Санчей можем почти все, однако, оказывается, лишь почти. Вот сейчас мы убедились, что наши возможности не безграничны. Этот юзер очень крепко защищен, и я никак не могу понять: либо он сам хакер высшей ступени посвящения, либо…

– Что?

– Либо работает в какой-то системе, которую мы еще не ломали. Сломать, мне кажется, вполне реально – теоретически. Во всяком случае, мне приходилось, между нами говоря, даже коды РЖД недавно ломать. Но работать нужно на хорошем компе. Эта игрушка супротив серьезной защиты слабовата. – Он выключил смартфон и сунул в карман. – И тут еще вот какой момент… Опыт жизни учит меня, что, если внедряешься в такую систему, о какой я говорю, можешь засветиться. Рискованное дело, понимаешь? Я могу оставить след, по которому защитники системы доберутся до меня. Причем не только виртуально, но и в реале. Физически.

– То есть ты боишься? – напрямую спросила Алёна.

– А вай бы мне не бояться? – пожал плечами Денис. – Жизнь дается человеку только раз, и прожить ее надо так, чтобы не били мучительно больно.

– То есть вы отказываетесь? – настойчиво спросила Алёна, переводя глаза с брата на сестру и обратно.

Денис помолчал, потом глянул на Алёну исподлобья:

– Ну, я готов попробовать, но…

– Я заплачу! – выпалила наша писательница, с глубокой признательностью вспоминая буйную плотью Наташку и ее двух, с позволения сказать, кабелей. – Сколько вы хотите?

– Все золото мира! – фыркнула Санча.

– Золото себе оставь, – улыбнулся Денис. – Я хочу только тебя.

Ну, чего-то в таком роде Алёна ожидала и была морально готова. Эх, за все в жизни приходится платить!

– Короче, ты хочешь со мной переспать, – деловито кивнула она. – Хорошо, я согласна. Но сначала – работа. Утром стулья, вечером деньги.

– Типа… опа… – пробормотала Санча, видимо, даже не предполагавшая ничего подобного.

Неизвестно, какой реакции ожидала Алёна от Дениса (он должен был, по идее, потребовать оплаты вперед, это был один из самых слабых моментов в ее плане), но только не замороженной улыбки, которая появилась на его лице.

– Нет, – проговорил он совершенно спокойно. – То есть да, но не только. Видишь ли… То есть ты, конечно, уже поняла, Алёна, что мы с Санчей очень привязаны друг к другу. И я хочу, чтобы не только я получил что-то от нашей сделки, но и она. Ломать засеренного Sperma forever мы будем вдвоем, значит, и гонорар должны получить двое. Так что… мой гонорар – скромная групповуха. Твой секс со мной и с сестрой.

– Нет, – так же спокойно проговорила Алёна. – Это мне не по карману.

– Ну, на нет и суда… – развел руками Денис.

Санча покосилась на брата, немножко подумала, а потом совершенно так же развела руками.

– Торг не состоялся. Тогда пошли отсюда? – холодно спросила Алёна. – Как вы поняли, это не постоянное место моего жительства, а временная, так сказать, явка. Конспиративная квартира. Она сыграла свою роль, теперь мы можем уйти. Прошу вас… – Она махнула «вальтером», который все время механически сжимала в руке, совершенно забыв о нем. – Прошу вас не делать резких движений. Только пикни – и ты труп! – вспомнила она расхожий штамп голливудских боевиков и нервно хохотнула.

Денис стоял как столб. Лицо у него было… Ну просто мальчик, у которого отняли игрушку и он сейчас зарыдает!

– Слушай, – нерешительно заговорила Санча, поглядывая на Алёну исподлобья, – дело во мне, да? Ты не можешь с женщиной?

– Не обижайся, – сказала Алёна мягко. – Честно, ты мне очень нравишься. Но… Это для меня в принципе невозможно. Есть вещи, которые в себе преодолеть невозможно. С женщиной – нет. Извини. Никогда.

– Ну можно я хотя бы посмотрю, как вы с ним, с Денисом, будете трахаться? – с детским любопытством спросила бритоголовая Санча. – Попытаюсь представить себе, что сама участвую в групповухе…

– Госссподи! – простонала Алёна беспомощно.

– Не хочешь со мной спать – как хочешь, но я просто мечтаю на других посмотреть… чтобы ты его трахала, а он сопротивлялся… – вздохнула Санча.

– Не буду я сопротивляться, ты что, сдурела? – пробормотал Денис, с мученическим выражением глядя на Алёну.

«Сопротивляться… сопротивляться…» – рассеянно повторила про себя Алёна.

И вдруг ее осенило!

Идея, сверкнувшая в мозгу, была такой ослепительной, что перед глазами на миг смерклось, и Алёна даже покачнулась.

Это было гениально… гениально просто! Теперь она знала, как заплатить Денису, чтобы он достал SF, и в то же время свести счеты с Двойником. Потом Денис сдаст ей блондина Шурика. Ни одной минуты не сомневалась Алёна, что сумеет вытянуть у ошалелого мальчишки подходы к тому, надо только не педалировать процесс, не показать, как ей важно разыскать его сводного брата…

– Послушайте, я вам предлагаю вот какой вариант. Тут и групповуха будет, и качественный секс, и Санча сможет смотреть, – выпалила наша героиня. – И главное, кое-кто будет очень сильно сопротивляться! Но взамен вы мне отыщете Sperma forever, а также поможете осуществить одно небольшое дельце, уже не имеющее отношения к виртуальным пространствам.

– А какое дельце? – хозяйственно поинтересовалась Санча.

Алёна рассказала.

– Ты, конечно, не Венера, но что-то венерическое в тебе есть, – пробормотала Санча. – За такое статья рулит, однако…

Но тут она поглядела на бледного Дениса, который с жадным выражением глядел на Алёну, с трудом унимая дрожь в руках, – и отчаянно кивнула:

– Договорились! На что не пойдешь ради любимого брата…

– Договорились, – эхом отозвался Денис.

И они в самом деле принялись договариваться – то есть обсуждать план в подробностях.

Телефонный звонок, имевший место быть в описываемое время

– Фитнес-центр «Planet Sport», слушаю вас, добрый вечер.

– Добрый ве-е-ечер… А можно на тренировку записа-а-а-аться?

– Конечно. Что вас интересует? Шейпинг, аквааэробика, боди-класс, клубная латина, стрейчинг, каланетика, степ?

– Да мне по барабану. Я хочу туда, где Рома-а-анчик преподавать будет.

– Кто?!

– Ну, Ро-о-омочка Данилевский.

– Сожалею, но все группы Романа Данилевского укомплектованы.

– А когда у него завтра занятия заканчиваются?

– А вам зачем знать?

– Вы, тетенька, отвечайте на вопрос, ясно? А то я настучу на вас вашему боссу, выгонят к черту!

– Роман Данилевский завтра работает до двадцати часов тридцати минут.

– Ага. Спасибо. Слушайте, скажите… а он женат?

– Да.

– Серьезно? И что, он такой вот правильный прямо, шаг вправо, шаг влево – расстрел?

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Да неужели?! Я спрашиваю, он заводит романчики с вашими клиентками? Романчик заводит романчики?

– Ни один из наших сотрудников… Вы не понимаете, куда звоните? У нас фитнес-центр для приличных людей, а не…

– А я разве говорю, у вас для неприличных, что ли? Значит, Романчика от жены не увести?

– Конечно, нет! Как вам такое в голову взбрело?

– А я слышала, что он…

– Все, что вы слышали, неправда. Временные недоразумения у всех могут быть. У него очень прочная семья, у них с женой замечательные отношения!

– Да? Ну и ладно, подумаешь. Совет да любовь! А говорят, он на другую квартиру переехал, куда-то в Заречную часть…

– Сотрудники «Planet Sport» все живут в верхней части города. Роман Данилевский никуда не переезжал, как жил на улице Сурикова, так и живет там.

– Ну и пусть живет! Чао, тетенька!

– Всего доброго… Господи, ну и молодежь, ну и…

* * *

Высокомерная администраторша «Planet Sport» сообщила многое, но не все. Остальные сведения пришлось добывать не по телефону. Поэтому с утра путь Алёны лежал в адресный стол. Там она заполнила карточку запроса на Романа Данилевского, указав год и день его рождения – 8 августа 1979-го. Даты рождения значились все на том же стенде с фотографиями преподавателей «Planet Sport». Видимо, чтобы благодарные клиенты и, конечно, клиентки могли поздравить любимых тренеров. Ну очень предусмотрительно!

Она заплатила нужные деньги и села на шаткий стульчик ждать ответа на свой запрос. Пока ждала, думала об очень интересном совпадении: проблемах в семейной жизни Александра Симагина (сводного брата Дениса и Санчи) и Романа Данилевского. Причем насчет Романа удочка была закинута просто в никуда, однако администраторша подтвердила смелую догадку. А как дела у шатена, интересно бы знать? Отчего-то Алёна не сомневалась, что и в его семейной жизни не все ладно.

Может, спросить у Дениса, есть ли у его сводного брата такой приятель… шатен, с родинкой в углу рта… и каковы его семейные обстоятельства? Но, во-первых, Денис, он же Калиф, он же Аист, вовсе не обязан знать всех друзей брата. Во-вторых, лучше не рисковать, задавая такие вопросы. Что, если Денис и впрямь знаком с шатеном? А ведь именно его он должен искать с помощью своих хакерских штучек!

Нужно умерить любопытство. А то как бы самой себя не перехитрить! Так что… тише едешь – дальше будешь!

Она старательно гнала от себя мысль, что Денис может быть знаком и с Двойником. Это означало бы полный провал всего дела. Да нет, будем уповать на лучшее.

Наконец Алёне подали заполненный бланк. Данилевский Роман Андреевич жил-поживал на улице Сурикова, в доме 61, в квартире 13.

Она дошла до конца Рождественской улицы и села на маршрутку, которая шла на проспект Гагарина, от которого и ответвлялась улица Сурикова. Отсюда Алёна быстро, воровато озираясь по сторонам, прошла до дома номер 61. Красная кирпичная высотка, чистый, просторный двор, подъезд с домофоном…

Значит, чтобы все прошло гладко, дать ему войти в подъезд нельзя ни в коем случае. Между прочим, сама улица Сурикова оставляла большую свободу для маневров. Сплошь и рядом на ней стояли ларьки – то хлебный, то молочный… Все они работают самое позднее до восьми вечера, так что, скажем, около девяти превратятся в надежное укрытие для… Для кого? Ну, для кого надо, для того и превратятся.

Алёна набрала номер Дениса и обсудила с ним некие технические детали. Затем ринулась на Сенную площадь, в знакомый дом. Туда еще вчера было доставлено кое-какое хозяйственное оборудование. Реквизит, так сказать. Алёна вымыла полы, зажгла ароматические палочки, чтобы прогнать застоявшийся дух нежилой пустоты, застелила диван чистым покрывалом, положила подушку.

Главное, чтобы в оставшееся до вечера время дом не снесли! А ведь такого можно ожидать в любой день и час. Ну уж нет: завтра – сколько угодно сносите, а сегодня пусть еще постоит!

Побежала к себе: готовиться к вечеру. Руки тряслись, все из них падало. Попала тушью в глаз, духи на себя пролила, двадцать раз мерила белье, надевала то черный гарнитур, то голубой, хотя все равно играть роль ей предстояло в кромешной темноте. Наконец надела бежевый и замаскировала его черными вельветовыми брючками, коричневой кофточкой из любимого магазина «Gleenfild» (в этой кофточке Алёна всегда очень хорошо и уверенно себя чувствовала) и курткой. В карман ее в последнюю минуту был сунут «Вальтер». Просто так, для уверенности. Как там… Бог сделал людей равными, а мистер Кольт (в данном случае Вальтер) сделал их сильными. Что-то в таком роде. А, неважно…

Позвонил Денис – оказывается, они с Санчей были уже во всеоружии.

Встретились на площади Свободы в условленном месте. И Алёна глазам не поверила, когда Санча помахала ей из огромного черного «Хендэ».

– Это ваша машина? – почти с ужасом спросила Алёна.

– Честно? – хохотнула Санча, которая в своей обливающей куртке и с нелепой стрижкой смотрелась в «Хендэ» совершенно естественно, словно бы родилась в джипе. Сидевший за рулем Денис выглядел бы лучше в чем-нибудь более… вернее, менее… менее монструозном, скажем так. – Не, не наша. У братика попросили. У Шурика.

– Да вы что? – чуть не поперхнулась Алёна. – В уме или нет? А если нас остановят… Проверят права…

– Да есть у меня и права, и доверенность, – кивнул Денис.

– Правда, правда, – подтвердила Санча. – Так что не боись, девочка, прорвемся!

– Что-то вы очень уж развеселились… – проворчала Алёна. – Идем на такое дело, а вы… Это вам не квакать, не крякать – похищение человека.

– Ой, не разводи достоевщину, – ухмыльнулась Санча. – Боишься, что попадемся? Да ты знаешь, кто у нашего Шурика тесть? Родной брат заместителя начальника областного ФСБ. В общем, не переживай, отмажет в случае чего.

Алёна покачала головой. Вот так новость! Да… хороша бы она была, конечно, если бы все же обратилась за помощью ко Льву Ивановичу Муравьеву. Вполне могла бы по ее вине развернуться очередная серия фильма «Ментовские войны». Между прочим, мстить женатому мужчине легко. Нужно просто пугануть, что пожалуешься его жене…

– Эй, ты долго так стоять собираешься? – вернул Алёну к реальности голос Санчи. – Мы едем или нет? Будем ждать – клиента упустим, а у меня настрой сегодня – хорошенько повеселиццо. Садись, задумчивая наша! Лучше плохо ехать, чем хорошо идти на…!

– Ох, разошлась ты, Санча, не унять! – проворчала Алёна и шмыгнула в роскошный, просторный салон.

Машина словно бы и не заметила ее веса. Только мягко, радушно вздохнуло прохладное кожаное сиденье, на которое неуклюже плюхнулась Алёна.

Устраиваясь поудобнее, Алёна поймала в зеркальце заднего вида напряженный взгляд Дениса и поняла, что ему тоже не по себе. А вот Санча веселилась от души и чуть ли не приплясывала вприсядку:

– Ты чего такая сердитая, Алёна? С метлы упала? А я при настроении и при вдохновении. Хочешь, песенку спою? Нашу с Дениской…

И она запела приятнейшим баритончиком, изредка сбиваясь на тенорок: «Червонная дама, четыре валета. Ах, песенка ваша, сударыня, спета…»

Денис поглядел на Алёну в зеркало заднего вида, покраснел и конфузливо отвел глаза.

А у нашей героини, как ни странно, стало легче на душе.

– Замечательная песенка! Высший пилотаж! А какова ее, так сказать, история? Почему она вообще была написана? – поинтересовалась она.

– Да ни с того ни с сего, честное слово, – пожал плечами Денис. – Без всякого злого умысла.

– Не верь ему! – хохотнула Санча. – Он ее написал 14 февраля сего года. Помнишь, что было 14 февраля сего года?

– Нет. А что было?

– Писательница Дмитриева встречалась с читателями в магазине «Дирижабль». Мы с Дениской были там. Он так на тебя пялился, что я думала, дырку проглядит. Но ты в его сторону даже глазом не повела. А мы стояли около стенда, где были размещены книжки по гаданию и карточной игре. Ну и на одной обложке были нарисованы червонная дама, очень на тебя похожая, а рядом с ней – четыре валета. И нас с Дениской будто прострелило! Взяли и сочинили песенку, в которой расквитались с тобой за то, что ты на нас никакого внимания не обратила.

– Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда… – пробормотала Алёна.

– Да ушшш! – хохотнула Санча.

– Следующий поворот – на Сурикова, – сообщил, прервав беседу дам, Денис, который все никак не мог перестать краснеть.

– Давай поворачивай, – кивнула Алёна. – Метров через сто скройся вон туда, в «карман», и посмотри налево. За ларьками уже начинается двор. Он не должен туда дойти, иначе может добежать до подъезда. Нам придется гнаться за ним, чтобы поймать, а вдруг кто-то окажется во дворе и нас увидит…

– Правильно, надо быть осторожными, – перебила Санча с самыми деловыми, непривычными интонациями. – Значит, так. Мне Денис обсказал ваш план-перехват, а я говорю: такой план не годится даже в далекое эротическое путешествие послать – порвется, как плохой презерватив. Сначала выйдешь ты…

– Он не должен меня увидеть, – перебила теперь Алёна. – И голос мой слышать не должен. А вдруг…

– Он тебя не увидит, – успокоила Санча. – И не услышит. Говорить с молчелом буду я, а ты – просто изображать нежный женственный силуэт.

– Нежный женственный силуэт, который говорит твоим брутальным басом? – пожала плечами Алёна. – Не верю!

– Не веришь? – раздался вдруг голос, от которого у Алёны невольно мурашки по спине побежали. – А зря… Поверишь – не пожалеешь…

Если бы Алёна не смотрела в ту минуту на Санчу, не видела, как шевелятся ее губы, она ни за что не поверила бы, что слышит ее голос: тот самый, грубоватый, низкий, циничный, который запросто нес напропалую всякую непотребщину. Чудилось, запела сладкозвучная сирена с того самого острова, мимо которого проплыл только корабль Одиссея, да и то лишь потому, что хитромудрый Одиссей велел всем своим матросам заткнуть уши воском. Себя же к мачте корабельной он дал спокойно привязать, чтоб песни лирной и свирельной напев опасный услыхать… и это для него чуть не кончилось трагически. Да, пожалуй, именно такие голоса сводили с ума мужчин в древнегреческие, а также древнеримские времена. В более поздние, наверное, тоже.

– Здорово у тебя получается, – произнесла Алёна зачарованно. – Если он не захочет с обладательницей такого голоса познакомиться поближе, значит…

– Значит, он самый настоящий пушной зверек из тундры, – прокомментировала Санча в своей обычной манере.

И тут Алёну словно толкнуло что-то посмотреть в окно.

– Вон он идет, кажется. Точно, он! Раньше времени… Наверное, какой-то урок сорвался.

– Так… – протянула Санча. – Ну что ж, менять дислокацию поздно, будем брать клиента здесь. Денис, повязки готовы? Отлично. Обратно машину поведу я, а вы с Алёной будете держать его на заднем сиденье. На первое время я его вырублю, а там уж руки-ноги вяжите крепче. А главное, глаза, чтобы никого не успел увидеть! Когда он обернется на мой голос, Денис, врубай фары, чтобы его ослепить. Понятно?

– Понятно, – буркнул Денис, причем голос его звучал так же холодно и деловито, без малейших признаков волнения, как и у сестры.

Получается, у одной Алёны тряслись коленки…

– Спокойно, девушка, держись, – ободрила Санча, заметив растерянное выражение ее лица. – Или как? Играем назад? Жалко стало? От ненависти до любви – один шаг?

– Обратной дороги нет, – отрезала Алёна. – Выходим.

– Выходим, направление на три буквы! – радостно согласилась Санча, распахивая переднюю дверцу.

Двойник приближался, вид у него был усталый и недовольный. «Наверное, огорчается, что урока нет, что денежек не заработает, – подумала Алёна. – А сейчас мы тебя еще сильнее огорчим, красафчег!»

Странно, ей почему-то было совершенно не жаль Двойника, которому сейчас предстояло пережить немалый стресс. «Все-таки зло должно быть наказано. За все нужно платить, милый друг! И ты никогда не узнаешь, кто так поступил с тобой. Потому что ты смотришь на людей – но не видишь их. Может быть, это тебя хоть чему-то научит!»

Она встала, куда показал Денис. Санча отвернулась, чтобы Двойник не видел ее лица.

– Молодой человек… – раздался голос, и у Алёны снова пошли мурашки по шее. – Молодой человек, минуточку, я хотела у вас спросить…

Двойник замер, потом обернулся с зачарованным выражением, и Алёна на миг ошалела от ревности. Но тотчас вспомнила Роксану, которую аналогичным образом водил за нос Сирано де Бержерак (сам обладатель длиннющего носа, предмета всеобщих насмешек), – усмехнулась и успокоилась. В то же мгновение вспыхнул ослепительный свет за ее спиной, и она знала, что Двойник успел увидеть только ее «нежный женственный силуэт». А в следующее мгновение свет погас, Санча ринулась к ослепленному Двойнику, ткнула его в живот и, когда он согнулся, обрушила кулак на его затылок.

Двойник рухнул лицом вниз.

Алёна ахнула от ужаса.

– Спокуха, – оглянулась на нее Санча. – У меня каждое движение рассчитано. Пациент скорее жив. Но давайте в темпе, в темпе!

Она схватила Двойника за воротник куртки и за ремень джинсов, головой вперед сунула в машину. Денис вскочил следом, Алёна обежала с другой стороны и села так, что голову Двойника ей пришлось положить на свои колени.

– Ну что, попался, который стебался? – ухмыльнулась Санча, проворно садясь за руль и включая зажигание. – Шевелите там конечностями порезвей, вяжите клиента! А как только очухается – минут через пять, не больше, по моим расчетам, – дайте мне знак, чтобы я начала психическую атаку. Алёна, только ты молчи, очень тебя прошу, я буду в основном солировать, а Денис мне иногда подпоет. Договорились?

– Да, – сдержанно ответил Денис.

– Что так немногословен? – поглядела на него в зеркальце Санча, разворачиваясь и выезжая на дорогу. – Трясёсси? Ничего, брат, думай о том призе, который ты заслужил и который скоро получишь. Тебе вообще известно, в чем сила, брат?

– Ну, видимо, в слове из трех букв, – буркнул Денис, сноровисто обматывавший клейкой лентой ноги и руки Двойника, в то время как Алёна, значительно медленнее и мягче, завязывала ему глаза и рот.

– Нет, не из трех, а из двух! – захохотала Санча и лихо вывернула на проспект Гагарина. – И слово это – ум.

Голова Двойника на коленях Алёны шевельнулась, и она повернулась к Денису, отчаянно подмигивая. Но тот уже и сам все понял.

– О, наш ма-алчег очну-улся, – промурлыкал он та-аким пра-ативным гала-аском, что Алёна с трудом сдержала смех, а Двойник замер испуганно.

– Ну так трахни его прямо сейчас, – лениво посоветовала Санча своим фирменным брутальным басом.

Алёна зажала рот руками, загоняя внутрь нервический хохот.

Да уж, ее помощники-подельники, этакие, с позволения сказать, Себастьян и Виола (Вильям Шекспир, конечно, перевернулся в гробу, да ведь такова жизнь!), были истинными виртуозами в искусстве менять голоса.

– Теснава-ата тут! – капризно прочирикал Денис.

– Извиняйте, барин, карета маловата, – хмыкнула Санча. – А вообще, канешна, секситься лучше всего в пролонгированном «мерсе», и желательно, чтобы сиденья велюровые были, на кожаных скользить прикольно, но попа прилипает иногда, когда жарко. С другой стороны, с кожи следы легче смываюццо…

– Все, блин, ищу пролонгированный «мерс» и хрен вместе с ним, – хихикнул Денис.

– Я ща тебе дам такой мерс-хренс… – лениво пригрозила Санча. – Моего мало, что ли? Ну вот, тебе еще игрушку раздобыли, расстегни ему штаны и делай с ним, што хошь! Проверь, кстати, там хоть что-то есть, а то брали ведь, не глядя на товар. Кота в мешке, можно сказать!

– Сейчас освидетельствую, – ответствовал Денис, с неожиданной силой и ловкостью переворачивая Двойника на спину и возлагая свою руку ему на ширинку. – Ой, што-та малова-ато… Похоже, у парня волос долог, да хрен короток!

Алёна видела бледный лоб Двойника между линией черных (кстати, довольно коротко стриженных) волос и полоской повязки, закрывающей его глаза. На лбу медленно вспухли капли пота. Внезапно Двойник рванулся было, но в худых руках Дениса таилась немалая сила, да и Алёна успела поймать жертву за плечи и удержать.

– Неужели дергается? – басом вопросила Санча. – Неужели ему не ндравиццо, что об ём говорять? Уверяет, что способен на большее? Ну тогда ты его пальчиками, пальчиками пошшупай, глядишь, что-нибудь да подрастет.

Денис дернул за молнию на джинсах Двойника – внутри открылись шелковые красные трусы, испещренные множеством крохотных эйфелевых башен, триумфальных арок, нотр-дамов, сакре-керов, лувров…

– А малчег-то наш эстет. Ты только погляди, какие трусья! – обрадовался Денис.

– Ух ты! – восхитилась Санча, обернувшись и поглядев на трусы. Пропела: – Она была в Париже, и сам Марсель Марсо ей что-то говорил… Ты был в Париже, красафчег? Или кто-нибудь подарочег тебе привез?

Двойник молчал. Может, не хотел разговаривать с похитителями, может, и это вернее всего, потому, что рот его был надежно завязан.

Алёна задумчиво разглядывала красивые рисуночки. Ах, Париж, любимый город! Она была там, не раз была, и сколько детективов о своих поездках написала…

– Ладно, – балагурила тем временем Санча. – Правильно говорят – не место красит человека! Придется довольствоваться тем, что есть. В случае чего мы его веревочкой перетянем, так что встанет, никуда не денется. Как говорится, на пожаре и хрен насос, в умелых руках и он – балалайка. Авось и сыграем на нем польку-бабочку! А сейчас не огорчайте меня и не отвлекайте, ребята, а то вон сколько козлов за рулем развелось – несутся, правил на соблюдают.

Какое-то время в машине царила тишина. Алёна не без любопытства посматривала на то, что испуганно съежилось под маленькой Эйфелевой башней, нарисованной на красных трусах. Алёна вспомнила, что Эйфелеву башню называют фаллическим символом Парижа. А Двойник являлся, с позволения сказать, фаллическим символом фитнес-центра. Однако сейчас он ни на какой символ не тянул…

Страшно ему, конечно. А разве Алёне не было страшно? Жалко его, конечно. А разве он пожалел Алёну? Ладно, пусть терпит. Главные его мучения еще впереди!

Наконец проспект Гагарина остался позади. На площади Лядова свернули на Белинку и понеслись по ней к Сенной площади. Впрочем, неслись недолго: по Белинке ходили трамваи, и порой приходилось тормозить и ждать, пока тронется вагон. Один раз Санча попыталась было рвануть чуть раньше (пассажиры все уже сели, а трамвай еще торчал перед зеленым светофором, выжидая, пока подальше уйдет предыдущий номер), но вагоновожатый разразился таким возмущенным трезвоном, что она осадила, тихонько матерясь.

Двойник лежал тихо-тихо, неподвижно. Пот на его лбу высох, однако все мышцы его были напряжены. Алёна чувствовала.

«А ведь он все слышит, что происходит вокруг, – подумал она. – Прислушивается к звукам, может быть, запоминает дорогу, по которой его везут. Он явно слышал звон трамвая и мог угадать, где мы находимся. Это не есть хорошо… Мало ли, вдруг он потом заявит в милицию? Я где-то читала или в кино видела, как вот так по звуку кто-то нашел дорогу…»

А может быть, прекратить все, пока не поздно? Строго говоря, она уже отомстила Двойнику. Страху он натерпелся по самое не могу. И что толку мстить, если Двойник все равно не узнает, кто ему так качественно напакостил? Не станет же Алёна кричать, подобно лягушке-путешественнице: «Это я! Это я! Это я придумала!» Себе дороже выйдет… А потому – не попросить ли Санчу отвезти Двойника на то же самое место, откуда они его взяли?

Алёна задумчиво посмотрела по Санчин блестящий подбритый затылок с кокетливой прядкой. Нет, от нее так просто не отделаться. Придется все же дело довести до конца. Ведь еще нужно получить от парочки координаты SF… Не здесь же, при Двойнике, об этом спрашивать? А сам Денис насчет них что-то помалкивает. Неужели не удалось найти? Тогда что – все зря?

И еще вопрос: настолько ли уж нужны Алёне те самые координаты, чтобы ради них мучить другого человека? Неужели ее по-прежнему так уж разбирает желание мстить?

Она так задумалась, что даже не заметила, как «Хендэ» оказался в знакомом проулке близ Сенной площади.

– Приихалы! – объявила Санча почему-то слегка по-малороссийски. – Ну так чо, – добавила она тут же по-нижегородски, – выгружаемся?

– Пора, пора, – пропел Денис. – Я уже вся теку!

Санча закашлялась от смеха.

Двойник был малый, конечно, крепкий, спортсмен все же, однако против Санчи он, со всей своей крепостью, оказался не орел. Нет, не орел. С легкостью необыкновенной она выволокла его из машины, поставленной у самого подъезда, и, стиснув могучими ручищами так, что он и пикнуть не мог, втащила на второй этаж. Алёна смотрела ошарашенно, Денис шепнул:

– Санча всю жизнь тяжелой атлетикой занималась, штангу ворочала, ей этот чувак легче перышка.

Теплые губы его щекотали ухо Алёны, голос дрожал и срывался. Чувствовалось, о сестре он говорит просто для приличия, а на самом деле все мысли его о другом. Мысли Алёны – тоже. Вся разница между ними была в том, что она изо всех сил мечтала избежать того, о чем страстно мечтал Денис.

Санча втащила Двойника в квартиру, проволокла в дальнюю комнату и швырнула на диван.

Шторы были не задернуты, фонарь, стоящий на противоположной стороне улицы, давал довольно света, чтобы не натыкаться в темноте друг на друга и на стены. И все же было темно, очень темно.

– Пойду машину под фонарь поставлю, – сказала Санча. – В окошко буду поглядывать, а то не дай бог что случится… Места тут диковатые!

Убедившись, что с дивана Двойник никуда не денется и что лежать ему вполне удобно, Алёна потянула Дениса в соседнюю комнату. Только за ними закрылась дверь, как парень ее немедля облапил.

– Погоди, – оттолкнула его Алёна. – Погоди немного. Я хотела спросить насчет адреса. Ты что-нибудь выяснил?

– Конечно! – лихо отозвался Денис.

– Что именно?

– Ну, это несерьезно, – отозвался тот. – Утром деньги, вечером стулья. Сначала…

И он снова схватил Алёну, пытаясь ее поцеловать.

– Сначала ты, – бормотал бессвязно, – потом я…

Его напряженная плоть упиралась в бедро Алёны, и она понимала: Денис вряд ли вообще понимает, что несет. Сейчас от него мало толку будет как от источника информации. Пока он не получит своего, в его голове не прояснится.

– Алёна… – бормотал Денис, и ей казалось, что мальчишка поет. – Алёна… Алёна… Это невыносимо… Алёна…

– Вы чего так спешите? – раздался обиженный голос Санчи, и в дверях нарисовался высокий широкоплечий силуэт. Просто удивительно: громоздкая штангистка умудрялась передвигаться столь бесшумно и невесомо, что ни одна из скрипучих половиц даже не дрогнула. – А где же обещанная оргия? Где искомый группен? Зря мы сюда красафчега волокли, что ли?!

– Боюсь, после этой оргии вы вообще мало что будете соображать, – усмехнулась Алёна. – Поэтому все же скажите мне сначала, что вам удалось узнать про Sperma forever. Кто он?

– Да стебарь какой-нибудь, кто ж еще? – пожала могучими плечами Санча. – Ну ты извини, не сломали мы коды. В самом деле, видать, парень фээсбэшнег. Или мент. В том-то вся и загвоздка. Понятно? Возможно, он выходит на форум именно с комитетской техники, вот мы и не можем туда прорваться. Приходится признать, что даже мы тут бессильны. Да и рваться нам на те сети особо опасно, как бы не прищемили шаловливые ручонки.

– Но вы же обещали! – вскрикнула Алёна.

– Слушай, ты такая хозяйственная, ну просто хозяйственное мыло! – прошипела Санча. – Тут речь о вечных ценностях идет – о любви, а ты время тянешь. Не смогли мы коды сломать, но ведь и ты нам группен еще не продемонстрировала. У меня вообще такое ощущение, что ты нам платить не намерена!

Ну, тут бритоголовая хакерша была права на все 250 процентов.

– Да пошла ты знаешь куда со своими шуточками? – рявкнула оскорбленная Алёна.

– Если вам указали на три буквы – возможно, это выход! – хохотнула неисправимая Санча. – Ну так что? Имей в виду, если ты откажешься с Дениской переспать, я отпущу того парня, которого мы сюда приволокли.

– Погодите, – Алёна опустила руку в карман. «Вальтер» привычно скользнул в ладонь. Неужели придется все же его вытащить? Ну, ежели единственным средством остановить разъяренную Санчу и ее влюбленного братца будет оружие…

Черт, ну надо же, а! Вот слышали бы те трое подонков, в смысле, падонкаф из поезда признания Дениса, видели бы, как он несчастен, потому что чувствует – его мечты не сбудутся… Да, может, они переменили бы свое отношение к Алёне, которую так унижали, так оскорбляли.

Но у нее еще будет время врачевать свое тяжело раненное самолюбие. Сейчас нужно вытянуть из Дениса максимум информации, прежде чем Санча снова начнет права качать.

– Значит, говоришь, не смог добраться до Sperma forever? – повторила она недоверчиво. – Но ты обмолвился, что взламывал коды РЖД. Как же так? А эти не смог?!

– Ну, тут и ежу понятно – до РЖД куда проще добраться, чем до ФСБ, – усмехнулась Санча. – Но ты не уходи от темы, не уходи!

– Никуда я не ухожу, – огрызнулась Алёна. – Значит, взламывал… А зачем?

– А что? – насторожилась Санча.

– Да ты Денису дай хоть слово сказать! Что он стоит как немой?

– Взламывал для одного… дела. Попросили меня, вот и все, – чуть слышно отозвался «немой».

– Кто?

– А твоя какая забота? – опять начала задираться Санча. – Неужели ты думаешь, кто-то когда-то ответил бы на такой вопрос?

Алёна вздохнула. Да, глупо… Сейчас Денис насторожен, чует уже, что не обломится ему вожделенный секс со знаменитой писательницей, ну и ничего от него не добьешься, конечно. Да еще бритоголовая лезет не в свое дело.

– Еще один вопрос. Ты хорошо знаешь друзей своего сводного брата?

Близнецы переглянулись и спросили настороженным хором:

– А что?

Вообще она предполагала, каков будет ответ, но все же нужно было уточнить:

– Тебе такое имя – Роман Данилевский – что-нибудь говорит?

Брат и сестра снова переглянулись и снова хором ответили:

– Нет. А это кто?

«Тот бедолага, которого мы с улицы Сурикова умыкнули и на старый диван связанным сунули», – могла бы сказать Алёна, но промолчала. Реакцию двух представителей поколения next предсказать было невозможно, вот она и не стала испытывать судьбу.

Значит, Денис действовал вслепую. Был, так сказать, слепым орудием в чужих руках. Ну что ж, вполне возможно, что так. Он свое дело сделал, проследил…

Голос Санчи внезапно прервал Алёнины мысли.

– Что за фуёвина? – выдохнула бритоголовая хакерша озабоченно и кинулась к окну.

– Что там? – насторожился Денис.

– Мент. Мент около машины ходит. Черти его принесли…

– Понятно… Дом вроде бы нежилой, а тут ваш несусветный лимузин стоит, – пробормотала Алёна, которая тоже подошла к окну и увидела невысокую фигуру в форме. Неподалеку стоял автомобиль ДПС. – Вот и решил проверить. Исполнить, так сказать, свой долг. Из благих побуждений.

– Благими намерениями выстлана дорога знаешь куда? – рявкнула Санча. – А вдруг решит заодно дом проверить? А у нас тут мужик связанный… Пинцет полный!

– Развязать его, может? – испуганно спросил Денис.

– Погоди, вдруг еще все обойдется. Может быть, мент сейчас уберется отсюда, – чуть слышно прошептала Алёна, словно тот мог ее услышать.

– Твоими бы устами да минет делать… – вздохнула Санча. – Ой, кажется, идет в подъезд! Дениска, слушай, похоже, кончерто гроссо отменяется, надо уходить. Выйдем как ни в чем не бывало, предъявим документы, скажем, хотели навестить знакомых, не знали, что дом пустой. Алёна, ты тут, наверное, в курсе, кого можно назвать из жильцов, если фамилию спросит?

– В этой квартире жила Ольга Фортунатова, а больше я здесь никого не знала.

– Ладно, – Санча уже тащила Дениса к выходу. – Ты закройся изнутри и не дыши. Если он поднимется проверить, если будет стучать, не открывай. Удастся нам ему глаза замазать – позвоним тебе на мобильный.

– Алёна, я тебе обязательно позвоню, – влачась за сестрой, лепетал Денис. – Я хочу еще раз с тобой встретиться, хочу… Слушай, Санча, может, ты одна выйдешь к менту? А я потом… Ты вообще можешь даже уехать, а я сам как-нибудь…

– Ну уж нет, извини, – потащила его за собой Санча. – У меня ж документов на машину нет.

– Алёна, я тебе напишу! Сегодня же! – пискнул уже из-за двери Денис.

– Не трудись! – бросила Алёна. – Я не отвечу!

– Прошла любовь, завяли помидоры, – прокомментировала напоследок Санча и затопала по ступеням, влача за собой братишку.

Алёна заперла дверь и подошла к окну. Брат и сестра были уже около машины. Впрочем, обстановка внизу царила мирная. Денис даже не показывал документы. Видимо, у милиционера не возникло никаких опасных подозрений, и вскоре монструозный «Хендэ» спокойно отчалил, а милиционер отправился к своей патрульной «волжанке».

Как ни была разъярена на «Виолу и Себастьяна» Алёна, у нее откровенно отлегло от сердца. А вдруг бы милиционер вздумал войти в дом, проверить ту квартиру, номер которой наверняка назвали ему Санча и Денис?

Конечно, Алёна не открыла бы, но все же… А вдруг Двойник каким-то образом освободил бы рот и поднял крик, услышав звонок?

Вообще надо проверить, как он там. Может, развязать его и… и пускай убирается?

Но как же быть со страшной местью? Неужели намерения останутся невоплощенными?

Нет уж…

Алёна осторожно вошла в комнату. Двойник лежал неподвижно, однако при ее появлении нервно дернулся, и она с облегчением перевела дух: жив, все в порядке.

Подошла, осторожно размотала повязку с его рта. Несколько мгновений Двойник мучительно шевелил онемевшими челюстями, облизывал пересохшие губы. Алёна настороженно ждала, что сейчас на нее обрушится брань, однако Двойник пробормотал чуть слышно:

– Пить хочу. Дай, пожалуйста, воды.

Ох, бедняга, конечно, он хочет пить! Наверное, все в горле у него не просто ссохлось, но даже окаменело.

И очень кстати. Потому что настало время осуществить ту самую страшную и ужасную месть…

Алёна открыла свою сумку. Вода не вода, но у нее было что дать попить Двойнику. Она приготовила два небольших тетрапака с апельсиновым соком марки «Любимый» (ха-ха!) и пластиковые трубочки к ним.

Однако в пакетах был не только апельсиновый сок, а кое-что еще. Собираясь сегодня «на дело», Алёна успела сбегать в магазин «Интим» на улице Минина и, посовещавшись немного с милой брюнеткой средних лет, которая стояла там за прилавком, купила флакончик некоего средства, произведенного основательными дойчами и названного «Каплями любви». В инструкции по применению написано, что это «любовные капли для повышения сексуального возбуждения у мужчины и женщины. Стимулируют половое влечение, усиливают либидо, сексуально тонизируют. Для приятных и пылких часов!». Далее советовалось добавлять «капли любви» в алкогольные напитки минут за двадцать до наступления «приятных и пылких часов».

Алёна опасалась, что плененный Двойник откажется пить алкогольные напитки. Начнет рваться, сопротивляться… А выпить сок – это как бы ни к чему не обязывает. Поэтому по пути домой она зашла в аптеку, купила там одноразовый шприц с толстой иглой, а потом в Spar’е, который разместился по соседству с ее домом, приобрела небольшую бутылочку коньяка. Нечто криминальное, конечно, таилось, таилось-таки в глубинах ее натуры (ну а как же, сколько раз она описывала в своих романчиках всевозможные преступления!), потому что она не меньше часу с превеликим удовольствием занималась приготовлением «адской любовной смеси»: сначала, продырявив иглой один пакетик с соком там, где была наклеена серебряная бумажка для трубочки, откачала оттуда десять миллилитров соку в шприц и перелила его в обычный стакан, затем добавила пять миллилитров коньяку и столько же – «капель любви». Обтерев пакет полотенцем, Алёна замазала дырочку бесцветным лаком для ногтей (накладывала медленно, в несколько слоев), и он, высохнув, надежно замаскировал пресловутые «рабочие отверстия» (реклама знаменитой куклы с жестким лицом не шла у нее из головы!). То же она проделала и со вторым тетрапаком.

Сейчас Алёна могла убедиться, что пакеты не протекли и заметить какие-то признаки внедрения в них совершенно невозможно. Тем паче – в такой темнотище!

Она вернулась в комнату, где на диване происходило некое шевеление, и сразу поняла, что Двойник пытался перегрызть путы на руках. Ну что ж, всякий уважающий себя пленник должен бороться за свою свободу.

Алёна произвела некие приготовления, потом села на диван. Ноздри Двойника расширились, но он ничего не сказал. Алёна помогла Двойнику сесть и просунула в его пересохшие губы трубочку. Двойник так и присосался к ней! Через полминуты оторвался, сказал виновато:

– Все. А можно еще?

Алёна проткнула трубочкой второй пакет, который тоже иссяк мгновенно.

– Слушай, я тебя развяжу, ты не бойся. С тобой ничего плохого не будет, – сказала она, чувствуя такую усталость, что даже голова вдруг слегка закружилась. – Ты прости… произошла ошибка. Тебе не хотели сделать ничего плохого. Нелепо все получилось… Прости!

– А те, другие… они ушли уже? – настороженно спросил Двойник.

– Ушли, – ответила Алёна и тут же пожалела: теперь Двойник осмелеет и запросто на нее накинется, чтобы расквитаться за пережитый страх и унижение. А потому торопливо добавила: – Они ждут меня в машине.

– Понятно, – пробормотал Двойник. – Да ты меня не бойся, я тебя не трону. Я бы с тем мужиком встретиться хотел, который стебался надо мной в машине, а ты… женщина… тебя заставили помогать, я понимаю.

«Охо-хо, много ты понимаешь!» – подумала Алёна, невольно пожалев Санчу, которую вот так запросто определили в мужики. Но, конечно, ничего такого не сказала, а принялась медленно снимать повязку с глаз Двойника. Руки она освободит ему немного погодя, ну а ноги он развяжет сам. Но все это потом.

Когда повязка с глаз была снята, она подошла к окну и еще шире раздернула тяжелые шторы.

Свет уличного фонаря разлился по комнате, и Двойник тихо спросил:

– Что это значит?

Алёна молчала.

Пусть сам догадается, что значит полунагая женская фигура, которая медленно движется около него!

Алёна старалась держаться так, чтобы свет не падал ей на лицо, однако его было довольно, чтобы разглядеть ее фигуру в кружевных алых шортиках и черных ажурных чулках. Все было, как он хотел – там, в вагоне: «Я люблю, чтобы красные трусики, чулочки черные…»

– Где я? – просипел Двойник. – Что вам от меня нужно?

Алёна продолжала свое медленное круженье возле него. Иногда она наклонялась низко-низко к его лицу, так чтобы он мог видеть ложбинку между грудями, иногда поворачивалась к нему спиной, иногда осторожно проводила по его связанным рукам шелковым коленом, и тогда пальцы Двойника начинали конвульсивно сжиматься и разжиматься.

Он молчал, только тяжело дышал.

Алёна вдруг ощутила, что изменился запах его тела. Мужской пот… Сейчас доминировал не парфюм дорогой, пошлый «Фаренгейт», которым он доселе благоухал, как и положено благоухать таким избалованным красавчикам, а запах мужчины, который испытал сегодня и страх за свою жизнь, и долгое ожидание решения своей участи, а теперь… теперь чувствовал нетерпение и вожделение.

И Алёна поняла, что зелье под названием «Капли любви» уже начало свое кружение в крови и теле Двойника.

Она протянула руку и осторожно провела кончиками пальцев по молнии на его джинсах. Расстегнула ее, выпуская на волю вздыбленный алый шелк трусов, испещренных множеством крохотных эйфелевых башен, триумфальных арок, нотр-дамов, сакре-керов, лувров…

Мелькнула мысль, что несусветные «туристические» трусы привезла Двойнику какая-то женщина – влюбленная в него женщина (уж не та ли, что подарила кольцо?), которая ходила мимо Эйфелевой башни, и Лувра, и Сакре-Кер, и Нотр-Дам, и Триумфальной арки, не видя баснословных красот, а видя сквозь пелену парижского дождя, и метель желтых листьев, и цветущие азалии в парке Ле Аль лишь глаза, его черные глаза…

Так же, как Алёна когда-то видела лишь глаза Игоря.

Наконец-то она поняла, почему именно этого парня она решила подвергнуть столь изощренной мести. О нет, не только потому, что к нему оказалось так легко подобраться. И вовсе даже не потому, что в ее памяти, как на скрижалях, огненным стилом были запечатлены его слова, произнесенные там, в вагоне: «Скажете, мы хотели вас изнасиловать, да? Да вас за ненормальную примут. Мол, паранойя у вас. Мания преследования. Или наоборот, что вы выдаете желаемое за действительное. Нужны вы нам! Ни у кого из нас даже не встало. Хотите, покажу?»

И он тогда взялся за ширинку своих синих джинсов. Вот тех же самых, которые сейчас были на нем и из которых весьма выразительно торчало нечто, напоминающее макет Эйфелевой башни, которую, наверное, не зря называют фаллическим символом Парижа.

Да, за свое невероятное оскорбление он, конечно, должен быть наказан, но главная его вина, с болью осознала Алёна, в том, что он – двойник Игоря. Она его даже по имени называть не может, только Двойником. Игорь просто ушел из ее жизни – «вышиб дно и вышел вон», как она это называла. Никаких выяснений отношений, конечно, не было – но она прекрасно понимала, почему он ушел. И жуткие слова Двойника были как бы объяснением причин, по которым ушел Игорь. Услышать их именно от него… будто от самого Игоря…

И еще вдобавок Двойник ее потом не узнал!

Она все мелькала перед его глазами, но чаще и чаще касалась теперь его тела, его плоти. Он дышал все тяжелее, но вот наконец-то стон сорвался с его губ, и тогда Алёна, отойдя, подобрала свои куртку, джинсы и кофту, лежащие на полу в уголке. «Вальтер», о котором она совершенно забыла, вывалился было, но она успела его поймать у самого пола. Вот была бы сейчас хохма, если бы он выстрелил!

Она вышла из комнаты, и долгий стон Двойника: «Верни-ись! Иди ко мне! Умоляю!» – стал тем бальзамом, который наконец-то пролился на раны ее измученного самолюбия.

Потом подобного бальзама было еще много пролито. Двойник метался по дивану, пытаясь утолить томление разбуженной плоти, так что в комнате будто духовой оркестр играл. Наконец он свалился с дивана и катался туда-сюда по полу – такое ощущение, лишаясь рассудка. Стоны, его стоны, от яростных криков до мучительных, тихих жалоб, звучали для Алёны, как музыка.

Неведомо, сколько прошло времени, но наконец-то стоны затихли. Алёна заглянула в комнату, на цыпочках приблизилась к человеку, который скорчился в углу. В одной ее руке был ножик, в другой – «Вальтер». Двойник мог схватить ее, но… Он, наверное, был уже весь выпотрошен, обессилен, потому что даже головы не повернул, даже не шевельнулся. Она поддела ножом полосы скотча на его руках (скотч от напряжения врезался в кожу) и кинула ножик рядом. Ну, ноги сам развяжет… когда оклемается.

Он все лежал вниз лицом, не шевелясь.

«Я люблю, чтобы красные трусики, чулочки черные…»

Ну так получи, фашист, гранату!

* * *

Алёна медленно шла по Ижорской, приближаясь к дому. Воздух был сух и пахнул пылью. Апрель выдался отнюдь не дождливым, и днем сияющую глубину заречных далей омрачала пелена смога, висевшего над заводскими окраинами Нижнего Новгорода. Да и сейчас, ночью, звезды расплывались в легкой дымке, затянувшей небеса.

Алёна шла домой и думала о Двойнике.

«Я ехала домой, я думала о вас… тревожно мысль моя и путалась, и рвалась…»

Иногда Алёна оглядывалась – ее словно бы тревожил чей-то устремленный в спину взгляд, ее словно бы звал кто-то. Но нет, ничья фигура не нагоняла ее торопливо, ничей голос не окликал. Может быть, Двойник освободился проворней, чем она ожидала? И ринулся выслеживать ту, которая… которая так ужасно унизила его?

Алёна споткнулась и оглянулась.

Ей опять почудился устремленный ей в спину взгляд, она ощущала его как прикосновение. Но пуста была улица за спиной, и ни один автомобиль не полз вслед с пригашенными фарами.

Да и с чего бы Двойник вздумал ее преследовать? Глупости. Он сейчас стремглав несется домой, чтобы забыть то, что с ним произошло!

А может быть, он совершенно не хочет забывать? Может, вызвал милицию? И сейчас в комнате, пропахшей ароматом его измученного тела, работает безочарова€нная сыскная бригада? И кто-то уже получил сведения о черном «Хендэ», припаркованном здесь час или два назад, и стали известно имя того, кому автомобиль принадлежал, и имена тех, кто «Хендэ» управлял, и до Дениса и Санчи уже добралась милиция, и очная ставка с Двойником проведена, и перепуганные хакеры сами хакнулись – и выложили все, что знали, о странной даме, которая сбила их с пути истинного, впутав в несусветную историю, связанную с похищением и изнасилованием Романа Данилевского, 27, вернее – почти 28 лет от роду. Так что Алёне очень недолго осталось гулять на свободе. Денису известно ее имя. Адрес для милиции выяснить – проще простого! Может быть, уже сейчас на площадке перед ее квартирой сидят и курят… Или в патрульной машине перед ее домом сидят и опять же курят…

А в самом деле, кинулся Двойник в милицию или нет? Алёна совершенно не в состоянии предсказать его поведение. Ну и какой смысл переживать? Чему быть, того не миновать!

Ею владело спокойствие удовлетворенного самолюбия. По сути, она знала теперь ответы на все свои вопросы… даже не получив на них ответы.

Алёне давно хотелось есть, и сейчас она зашла в Spar и купила мартини бьянко (дома оставался еще коньяк, но на него и смотреть не хотелось), манговый сок, докторскую булку и замечательную ветчину, которую привозили откуда-то из области и которая называлась почему-то «Орешек». Еще она купила свежих огурцов, яблок, бананов и плавленый грибной сыр, а также крекеры сырные, которые обожала, хоть их и нельзя было назвать здоровой низкокалорийной пищей. Если она съест все это (или хотя бы часть) на ночь глядя, то многомесячные шейпинговские усилия точно отправятся псу под хвост…

Алёна вошла в свой подъезд и потащилась по лестнице, страшно жалея, что в доме всего четыре этажа и нет лифта. Она вдруг устала до такой степени, что еле передвигала ноги.

В квартире она сразу подошла к кухонному окну, которое выходило как раз в ту сторону, где располагалась Сенная площадь. Разумеется, отсюда не разглядеть в ночи неприметного дома, да и днем его не видно, но Алёна все смотрела и смотрела туда, в темную даль, смотрела с улыбкой… которую никак нельзя было назвать иначе, чем усталой и довольной.

Рядом с именем брюнета (Двойника, Романа Данилевского – на выбор) в ее воображаемом списке жертв можно поставить плюсик. А что с ней станется, когда она расквитается еще и с шатеном (SF) и блондином (Андреем Симагиным)? Наверное, будет облизываться, как кошечка, угостившаяся сметаной!

И, что характерно, они не будут знать, откуда что взялось, почему их накрыло…

Да. Она твердо решила. Все свои действия она будет держать в тайне. Ну, если кто-то из них окажется столь догадлив, что…

Она не успела додумать. Там, вдали, над Сенной площадью, ночь словно бы вздыбилась: что-то вспыхнуло, небо на миг выбелилось все, потом тьма налилась краснотой, запульсировала неровно…

Пожар? Где-то около Сенной пожар?

Алёна вылетела вон из квартиры, скатилась по лестнице – и через минуту уже сломя голову бежала тем же путем, каким только что возвращалась домой.

Большая площадь Сенная, и окрестности у нее немаленькие, но она точно знала, что…

И все-таки бежала. И молилась: «Только бы не этот дом! Только бы не этот дом!»

Когда выскочила с Ижорской на Белинку, сзади навалился рев сирен, и мимо промчались, одна за другой, четыре пожарные машины. Алёна захлебнулась слезами, на миг остановилась – продышаться – и побежала дальше.

На тихой и пустой улочке – настоящее столпотворение. Пожарные, милиция, «Скорая помощь». Алёна зажмурилась, словно не хотела видеть то, что увидела: горел именно этот дом!

Горел – слабоватое слово. Полыхал костром! Старое дерево сладострастно отдавалось огню.

Алёна, с трудом переводя дыхание, посмотрела на второй этаж, туда, где недавно… где какой-то час назад…

«Успокойся ты, безумная, – уговаривала она себя. – Он ушел сразу после тебя. Ты же развязала ему руки? Развязала! Ну вот он и ушел!»

А что, если он замешкался, с ужасом возразила Алёна сама себе, что, если заснул?

– Ну, допрыгался Володька, – раздался сзади оживленный смешок, и Алёна обернулась.

Две весьма условно одетые бабенки: в куртках поверх ночных рубах, с голыми ногами и растрепанные, – смотрели на огонь с тем же восторженным выражением лиц, с каким они смотрели бы, скажем, на Николая Баскова, который вдруг явился бы пред ними без штанов.

– Говорил же, что устроит взрыв бытового газа, – вот и устроил. Допился!

– Да? А вроде я слышала, что газ в другом подъезде взорвался…

– Ну ты что, второй подъезд был нежилой, никого там не было, некому было газ включать.

Алёна покачнулась.

– Спокойно. Все в порядке, он ушел сразу после тебя.

И в ту же минуту кто-то подхватил Алёну под руку, не давая упасть.

Она осторожно повернула голову и увидела мужчину в милицейской фуражке и серой форме. Он оказался невысок ростом, его глаза были чуть ниже глаз Алёны, а козырек фуражки почти упирался ей в лоб. Глаза прятались в тени козырька, но Алёна видела впалые щеки и рот, искаженный усмешкой. В углу рта была родинка…

Она снова покачнулась.

– Ой, тут женщине плохо! – заголосила голоногая молодка. – «Скорая»! Сюда!

– Не надо мне никакой «Скорой», вы что… – слабым голосом сказала Алёна, пытаясь отстраниться от серого плеча, заботливо подставленного ей. – Спасибо, я сама…

– Сама ты сейчас упадешь, – возразил шатен, он же SF, он же… – Пошли, посидишь в моей машине.

И куда-то повел ее, но Алёна вырвалась:

– Не надо меня тащить. Откуда ты знаешь, что он ушел? Ты точно знаешь?

– Я видел его своими глазами. Сначала выскочила ты. Я хотел поехать за тобой, но решил немного подождать. Минут через десять появился он. Не веришь, что ли? – испытующе взглянул он в глаза Алёне. – Может, мне перекреститься?

– Поклянись, – прохрипела Алёна.

– Чем?

– Не знаю. Поклянись! – крикнула истерически.

– Тише, – быстро сказал SF, – успокойся. Я клянусь своей дочерью (дороже у меня никого и ничего на свете нет), что видел, как Роман ушел из этого дома почти сразу после тебя. Кстати, пожарные говорят, что жертв нет. Жили там два пенсионера, но они съехали на новую квартиру буквально вчера. А пьянчугу, в кухне которого произошел взрыв, выбросило волной с постели через окно во двор. Ногу сломал, его «Скорая» сразу увезла, вот и все. Дом-то пустой стоял, сама знаешь… Теперь веришь?

– Верю, – пролепетала Алёна.

– Вот и отлично, – улыбнулся SF. – Садись в машину. Отвезти тебя домой?

– Ты же, наверное, на дежурстве? – нерешительно посмотрела на него Алёна. – Тебе же, наверное, нельзя уезжать?

– Можно, я не на дежурстве. Приехать сюда – была моя личная инициатива. Да садись ты!

SF открыл перед Алёной дверцу патрульной машины, и она уже занесла ногу, уже нагнулась было, чтобы забраться в салон, но тотчас же резко выпрямилась и схватилась за дверцу, чтобы не упасть:

– Нет. Я не могу. Меня что-то… тошнит. Бензином пахнет, я вообще не терплю…

– Да, – с непроницаемым выражением согласился SF. – «Волга», конечно, не «Хендэ».

Алёна едва ли расслышала то, что он говорил, так кружилась голова.

– Это от шока, – пробормотала она. – Я ужасно переволновалась.

– Ты меня что, боишься? – спросил SF.

– Нет, что ты, я не… – лепетала Алёна. – Но лучше я пешком пойду. Ничего, мне уже… Мне уже почти… Да, я сама пойду.

Если она еще хоть минуту будет нюхать этот бензин, ее точно вырвет!

– Ну иди, – сказал угрюмо SF, и Алёна заставила себя сделать шаг, а потом еще один.

Она шла, и постепенно ей становилось в самом деле лучше. Мысли перестали мельтешить, как испуганные куры, сорвавшиеся с насеста, и начали выстраиваться в некоторое подобие стаи, будто, условно говоря, гуси-лебеди, полетевшие на юг. На йух, как сказала бы Санча. И вообще, не только гуси-лебеди летают стаями, но и журавли. И также аисты…

Аисты… Денис… Санча… «Хендэ»…

Алёна оглянулась.

Она все время слышала неподалеку тихий рокот мотора и сейчас ничуть не удивилась, увидев «Волгу» ДПС, которая остановилась, как только остановилась Алёна.

Дверца приоткрылась:

– Сядешь?

– Нет, я только хотела спросить… Ты, значит, видел, как мы приехали на «Хендэ»?

– Конечно.

– Ты что, караулил тут, около этого дома?

– Нет. Что я, больной, тут торчать? Я за вами следил.

– Где?

– Хм… ну как тебе сказать… Везде! В том числе на Сурикова.

– Так ты все видел?

– Йес.

– А почему не вмешивался?

– Что бы ты с ним ни сделала, ты была в своем праве, а я не имел права тебе мешать, – отчеканил SF, и глаза его вновь утонули в тени козырька.

– Понятно…

Алёна повернулась и пошла дальше. Но на самом деле понятного было мало, поэтому через какое-то время она снова остановилась и снова оглянулась.

«Волга» была тут как тут. Дверца распахнулась.

– А почему Санча не заметила тебя, пока мы ехали с улицы Сурикова до Сенной? Если бы ты нас преследовал, она бы точно тебя засекла!

– Я вас не преследовал, – покачал головой SF. – Я и так знал, что вы приедете сюда. Поэтому я вас просто-напросто обогнал и встал так, чтобы меня не было видно.

– А откуда ты знал, что мы поедем именно сюда?

SF скрылся в кабине и пробурчал оттуда:

– Будем считать, что это маленькие хитрости большого мента.

– Ну, – смерила его взглядом Алёна, – ты не такой уж большой.

– Ладно, пусть будут большие хитрости маленького мента, – покладисто сказал SF.

– Да, – усмехнулась Алёна, – теперь понятно, почему ты назвал себя в привате «некто в сером», а также понятно, почему ты ходил бесплатно лечить зубы.

Воцарилась тишина.

– Не понял… – осторожно сказал SF. – А впрочем, понял! Значит, Бэкингем – это ты?

– Плюс многа! – сказала Алёна искренне. – Ты что, тоже хакер? Ты подобрался к моей почте и…

– Нет, я просто догадался, – признался из недр «Волги» SF. – Причем только сейчас. А почту твою, вернее, мудака Бэкингема, я как раз сегодня попросил сломать одного человека. Он начал, да наткнулся… Кстати, а почему ты сказала: «тоже хакер»? Кто еще хакер? Ты, что ли?

– Никто, – быстро ответила Алёна. – Никто-никто. Просто сейчас кругом или хакеры, или кракеры. Плюнуть некуда, непременно попадешь в того или другого. Вот я и подумала… А я вообще чайник из чайников!

– Да? – недоверчиво протянул SF. – А мой знакомый, которого я попросил разобраться с адресом Бэкингема, наткнулся на некоторые признаки того, что наши защитные коды кто-то щупал…

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – пожала наша героиня плечами и пошла было дальше.

Однако шатен ехидно окликнул сзади:

– Не понимаешь? А по-моему, очень хорошо понимаешь. Малчег, который был с тобой сегодня в деле на Сурикова, ну, Денис Владимиров… Его ведь раньше задерживали и привлекали за хакерские штучки. Да и сестрицу его, известную лесбюшку, одновременно с ним задерживали и привлекали. Не странно ли тебе существующее совпадение? Может, ты их и просила меня прощупать? Но они на нашу защиту наткнулись и поняли, что дело пахнет керосином. И тебе сказали, что Sperma forever – или мент, или фээсбэшник. Думаю, так оно и было, потому что ты ничуть не удивилась, когда увидела меня в милицейской форме.

– Ну и что ж ты их не остановил тогда? Что не задержал? – высокомерно спросила Алёна, вовремя вспомнив, что нападение – лучший способ защиты.

– Не понимаешь?

– А, понимаю! – засмеялась Алёна, хотя ничего веселого в создавшейся ситуации не было. – Они тебе сказали, что их сводный брат… Кстати, знаешь, кто он? Александр Симагин. Блондин, который был с тобой и с Романом в том купе. Тоже наш попутчик, твой подельник… – Она зло хохотнула. – Ребята сказали, что он женат на племяннице вашего главного начальника. И ты решил, как говорят на телевидении, смикшировать это дело, да?

– Я отлично знаю, на ком женат Шурка Симагин, – холодно сказал SF, и Алёна замерла.

Ох и дура она…

– Поня-атно, – протянула она. – Ты Дениса знаешь не только потому, что он привлекался как хакер. Ты его знаешь потому, что он – брат Шурика. Поэтому ты и попросил его взлезть в систему продажи билетов железной дороги?

Молчание.

– Интересно, – первым заговорил SF, – как тебе удалось его расколоть?

– Да никого я не колола, – усмехнулась Алёна. – Просто связала концы с концами.

– Какие именно с какими? И вообще, ты или иди, или садись уже в машину, а то здесь машинам стоять нельзя.

– Ага, нашел дуру, – ехидно сказала Алёна и пошла дальше.

Как-то так за разговорами она и не заметила, что добралась уже до поворота на Столовскую. До дома было рукой подать, и тут ей снова захотелось обернуться и спросить… Но она боялась, а вдруг SF уже уехал? Лучше, не оборачиваясь, дойти до дому, этак вот гордо, не прощаясь, даже взгляда последнего на него не бросив…

– Ты говорил, что следил за нами аж с улицы Сурикова, – обернулась она так резко, что SF едва успел притормозить. И Алёна даже не поняла, что именно услышала: свист шин, или скрежет тормозов, или негодующее шипенье шатена. – Но как ты туда попал? И откуда все-таки ты знал про дом?

– Охо-хо… – вздохнул SF. – Ну что ж ты такая наивная, а, Алёна? Нельзя быть в твоем возрасте такой наивной. Я за тобой следил. Чуть ли не каждый день следил! Только если ты спросишь, зачем и почему, я начну ругаться грязным матом.

Он выбрался из машины и нажал на пульт. Мурлыкнули замки.

– Пошли, я тебя провожу.

– Ты мой адрес знаешь, что ли? – удивилась Алёна. – Откуда?

– От верблюда, – фыркнул SF. – Ты ж его сама называла в поезде.

– А… мой возраст?

– А… твой возраст я узнал уже по своим каналам.

– Понимаю, – передернула плечами Алёна. – Опять маленькие хитрости большого мента. Или наоборот… Конечно, ты хитрый, как змей! Ты Дениса попросил в компьютер железнодорожный влезть потому, что сам засветиться побоялся? Но ты же его очень здорово подставлял, неужели не понятно!

– Я его ни о чем не просил, – неохотно пробормотал SF. – Он сам предложил, потому что хотел Шурке помочь. – Шатен вдруг подозрительно заглянул в глаза Алёне. – Но знаешь что? Я уже понял, что ты умная и тоже хитрая, как змей, и, может…

– Как змея, – поправила Алёна. – Все-таки я – особа женского пола, что бы вы там ни говорили обо мне в купе. Может, я и не в вашем вкусе, но…

– Ох, дура, – сокрушенно покачал головой SF.

– Давай что-нибудь одно выбери, – обиделась Алёна. – Или я умная и хитрая, как змей, или…

– Как змея.

– Вот именно. Или я умная и хитрая, или я дура.

– Это мы потом обсудим, – сказал SF. – Кстати, меня зовут Слава. Вячеслав.

– Будем знакомы, – кивнула Алёна. – А то я никак не могла решить, как к тебе обращаться. Sperma forever – как-то непристойно, маленький мент – обидно звучит…

Вячеслав посмотрел на нее, чуть закинув голову:

– Слушай, а что, так принципиально, да?

– Что именно?

– Ну, что я ниже тебя ростом.

– Нет, – растерялась она.

– Тогда пошли.

– Куда?

– К тебе. Не понимаешь, что ли?

– Не понимаю. Зачем? Про то, как я догадалась, я могу тебе и здесь рассказать.

– Понял, – пробормотал Вячеслав. – Теперь ты будешь мстить мне и… и не пустишь меня?

– Куда? – спросила Алёна.

– К себе.

– А это будет месть?

– Еще какая. Страшная месть.

Она хлопнула глазами. Что-то до нее наконец начало доезжать… Конечно, ее 172 сантиметра – высокий рост, но все же она не жирафа.

– Ты говорил, что узнал мой возраст по своим каналам, – холодно сказала Алёна. – Зачем?

– Да так просто, – пожал плечами Вячеслав. – Вообще-то ничуть не принципиально. Он не имеет для меня совершенно никакого значения!

– Не имеет значения? – У нее задрожал голос. – Но почему же тогда… Почему тогда там, в поезде…

– Похоже, ты все-таки не так уж умна и хитра, – вздохнул Вячеслав. – Значит, ты не догадалась, что там, в поезде, ту кошмарную сцену мы разыгрывали не с тобой?

* * *

Вообще-то повезло случайно… Счастливый случай – она это так и называла.

Она стояла на остановке – и вдруг услышала ехидный шепоток:

– Блядь несчастная!

Нет, само собой, слово не имело и не могло иметь к ней никакого отношения, а все ж кровь прилипла к щекам. Осторожно повела глазами вниз – с высоты своего роста она почти на всех смотрела сверху вниз – и увидела маленькую толстуху лет сорока, которая усмехалась вслед какой-то девушке в черном пальтеце. Сапожки у девушки тоже были черные, на низком каблуке, и шарфик черный, и волосы гладенько прибраны. Скромная такая девушка, незаметная. Тощенькая блондиночка. Она терпеть не могла таких вот тощеньких блондиночек… Но, глядя на эту, и не подумаешь, что блядь…

Оказывается, она произнесла последние слова вслух. Ну да, привыкла разговаривать сама с собой, вот и ляпнула.

Толстуха, впрочем, не удивилась, но глянула снисходительно:

– Я знаю, что говорю. Думаете, блядь – только та, которая титьки вывалит да на углу стоит, «мерсам» голосует? Нет, этой и стоять нигде не надо, к ней мужики сами приезжают. Да на таких авто – закачаешься! Весь газон у нас изгадили этими своими лимузинами.

– Ну, мало ли зачем они могут приезжать…

Она нарочно говорила таким провокационным тоном, потому что ужасно захотелось толстуху разговорить. Маршрутки давно не было, делать было нечего… Но главное – такие разговоры она просто обожала. Какой интересной становилась жизнь! Это не то что перед телевизором киснуть, чужую выдуманную любовь наблюдать. Здесь все – по правде!

Между тем толстуха посмотрела на нее снизу вверх, как на идиотку:

– Я за стенкой живу… Пополняю образование и днем, и ночью. Да вы бы знали, что мне слышать приходится! И насчет того, кто сверху, а кто снизу или сзади, про вазелинчик и золотой дождь… А то, мол, плеточкой стегани да к кровати привяжи… Обалдеть!

– Золотой дождь? – спросила она, с трудом справившись с голосом. Аж в краску бросило, аж в горле пересохло, так стыдно стало от слов толстухи. – А это что такое? Деньгами, что ли, друг дружку осыпают?

Толстуха пояснила – самыми простыми, доходчивыми словами.

Она просто онемела… До какой мерзости могут, оказывается, дойти люди! Ну ладно, плеткой, ну ладно – сзади-спереди! По телевизору чего только не показывают. Но такое… Это ж вообще кем надо быть?!

– К вашей соседке небось одни извращенцы ходят! – взвизгнула она.

– Эх, а кто сейчас не извращенец? – пожала плечами толстуха. И ее лицо приняло тоскливое выражение. – Вот мужик мой – двадцать лет вместе прожили, только и знал – сунул, вынул и пошел. А как наслушался из-за стенки, одурел совсем. Охота, говорит, освежить чувства. Во как он это называет! И что делать? Приходится на старости лет стыд забыть и кувыркаться с ним, иначе ведь по девкам потащится. Конечно, на соседку нашу у него зарплаты не хватит, там небось триста баксов в час, а то и больше, в зависимости от услуг, придется выложить, но найдет какую-нибудь синявку. А я что же? Доживать брошенкой? Ну, нет! Лучше с родным мужем вертеться!

Соседка приняла воинственное выражение лица, как если бы ожидала, что долговязая собеседница станет спорить. Однако та молчала. Молчала, отведя глаза, и думала, что иные бабы ради того, чтобы какое-нибудь чмо рядом с ними в койке сопело, на все пойдут. Себя уважать перестанут, но на что угодно согласятся. А вот она в свое время воспротивилась… Нет, всякие бесстыдства не для нее! Вообще, люди ложатся в постель, чтобы не акробатикой дурацкой заниматься, а детей зачинать. Ну а если дети не получаются, как у них с мужем не получались, какой смысл бесстыдству предаваться? Удовольствие, главное… Какое там удовольствие? Оно только для мужиков. А женщины ради чего страдать должны?

Она так и сказала своему мужу. Тот сначала подергался, поприставал… Потом как-то утих, перестал к ней лезть по ночам. Только она заметила, что это происходит после того, как он на работе допоздна задерживается. Она сначала, как дурочка, верила, что начальство прям озверело, заставляет вкалывать, а потом подумала: да сколько можно вкалывать, если денег не платят? То есть не только за сверхурочную работу не прибавляли, но вообще денег муж приносил все меньше. Но до нее еще не допирало. А потом… Потом он стал пить какие-то таблетки. Но от нее их прятал. Но уж если ее разберет любопытство, тут не остановишь! И нашла она инструкцию от тех таблеток… До сих пор помнила, что было в ней написано: «Противопротозойное средство, высокоактивно в отношении трихомонад». Как говорится, врезалось в память навеки. Но тогда она, дура дурой, не сразу еще поняла… еще в энциклопедию полезла – смотреть, что такое трихомонада!

Посмотрела… а потом опрометью понеслась к гинекологу. А врачиха и говорит:

– Подозреваете, что у вас трихомоноз? Ну, ничего, его сейчас залечивают… Если была случайная связь, вам нужно предупредить мужа. Он должен пройти курс лечения одновременно с вами.

Потом, после того, как в анализах ничего не нашли, врачиха только плечами пожала: вот, наговорила дамочка на себя. А она-то знала, знала, что муж подцепил это от «случайной связи». Сверхурочная работа… ага, конечно…

И она заболела бы, если бы не отказалась с ним спать! Правильно, значит, поступила.

Ну, конечно, выдохнув и порадовавшись, что здорова, она все выложила мужу. Мол, все понятно, какие у него сверхурочные, если такие «премиальные» принес в дом, в супружескую постель!

А он только плечами пожал:

– Да какая у нас с тобой супружеская постель, ты что? Я уж и забыл, где у тебя что. Но, знаешь, я даже рад, что ты нашла лекарство. Дурак я был, что хотел от тебя скрыть. Жалел, что ли… А теперь, раз ты знаешь, скажу правду: я хочу с тобой разойтись. Не могу так жить, чтобы из постели в постель прыгать. В одном месте ночевать, в другом койку давить. Я хочу по-честному, чтобы как у порядочных людей было: где семья, там и секс. И чтобы дети…

– Ты что, на своей трихомонаде жениться решил?! – заорала она в ужасе.

– Да нет, – усмехнулся супруг. – Есть одна – тощенькая такая блондиночка, без слез не взглянешь, но что в постели вытворяет! Вот бы женушкам у нее поучиться… Небось не бегали бы тогда от них мужики-то! Ну, она, конечно, только для сексу. А я, когда вылечусь, найду себе нормальную женщину, чтоб не отпихивала меня, как заразного…

– Ты и есть заразный! – крикнула она вне себя.

А муж только посмотрел печально и спросил:

– Ты помнишь почему?

Как будто она была виновата в том, что он кобель, козел, потаскун!

Потом они развелись, конечно. И он делал вид, что она, только она во всем виновата.

Кстати, она нашла ту блондиночку. Вот уж правда что, без слез не взглянешь! А ведь шла с каким-то приличным дядькой! Ну, она не выдержала да и заорала:

– Блядь заразная!

Полегчало на душе, когда увидела, что дядька испугался…

А своего мужа она с тех пор не видела, даже не знала ничего о нем. Ходили слухи, будто он женился, родил там кого-то, только она не сомневалась: он все равно бегает на сторону. Такая у них у всех, у мужиков, натура!

Она жила с тех пор одна. Одной неплохо, только обидно: все знали, что у нее был муж, да ушел. Интересно, почему все всегда думают, что не жены бросают мужей, а мужья жен? Вот и о ней думали, что ее бросили… А те, кого не бросили, смотрели на нее свысока.

Ох, как она ненавидела их с тех пор! Всех! И мужей-кобелей. И девок, к которым они бегали. И жен, которые корчили из себя невесть что, хотя мужики тащили им в постель и заразу, и позор. Она бы им… если бы могла… Она бы им показала…

Как все это накатило сейчас, пока она слушала толстуху на остановке! Какой болью ударило!

Посмотрела за угол, где уже давно скрылась та девушка в черном, тоже тощенькая блондиночка, и спросила у толстухи:

– Вы где живете-то?

Та показала очень охотно. Глаза у нее были хитрые-хитрые, будто она все понимала, все видела и знала. Как будто знала, почему эта долговязая спрашивает и что она собирается делать…

Она потом вокруг того дома, который рядом с ее работой оказался, ходила. Наконец обнаружила, что подъезд блондиночки ну просто напротив окон ее рабочего кабинета расположен. Она одна сидела в кабинете – все-таки кассир крупной фирмы. На окнах, конечно, решетки и жалюзи, но сквозь них изнутри все на свете видно. И вот она смотрела, наблюдала, запоминала. Машин у подъезда много останавливалось – правду та соседка говорила. Но она выделила для себя три, которые чаще всего приезжали: «Хендэ», «Форд» и «десятку». К сожалению, невозможно было углядеть, кто на машинах приезжает. Пару раз она видела мужчин, но только издалека…

Она записала номера их машин, сфотографировала автомобили около подъезда. Жалела только об одном: парней заснять так и не удалось. Все же она на работе, с нее так просто не убежишь. А потом пошла на поклон к соседу. Тот в паспортном столе работал и за три тысячи номера «простучал», как он сказал (что его слова значили, она не сильно задумывалась). Принес адреса, имена владельцев. Правда, оказалось, что двум мужчинам машины не принадлежат, а находятся в собственности их жен. Наверное, папеньки подарили доченькам на свадебку, те отдали авто мужьям, ну а те на них рассекали по бабам… Так сосед разузнал и на кого выписаны доверенности – еще за две тысячи. Зато теперь она знала мобильные номера всех троих.

Конечно, светиться и подставляться она не собиралась, на мобильники им не звонила – там же номер звонящего определяется. Узнала домашние телефоны. И побеседовала с женами, выбрав то время, когда кобели были у сучки. Думала, что невероятный кайф испытает от звонков, от того, как там, на другом конце провода, будет скручивать глупых молодых баб, которые узнают, что такое – верить мужикам.

Ну, кайф словила, конечно. Но не такой, какого ждала, он как-то быстро прошел. И тогда призадумалась.

Какого черта? Ради чего она это сделала? Ради морального удовлетворения? Да еще пять тысяч рублей потеряла… Ну не дура ли, а? Надо было мужиков шантажировать! Надо было с них деньги стащить! Да побольше!

Она прямо локти себе кусала, что такой глупой оказалась. А потом подумала: ну и что? Еще не вечер. Конечно, жены со своими благоверными поссорились, может, даже кого-то из потаскунов из дому выставили. Но бабы – народ жалостливый. Уже небось слезы льют, что погорячились, готовы с мужьями помириться… (Она не сомневалась, что все именно так, потому что и сама когда-то слезы лила. Не любила о том времени вспоминать, конечно, но ведь против правды не попрешь!) А кобелины, конечно, уже думают, что их проблемы позади, и опять начинают ездить к Наташке…

Вот тут-то она их и должна прихватить – а ну, ребята… Да парни пуще атомной войны испугаются!

Она позвонила по мобильному телефону блондина (набирала из автомата на главпочтамте) и сказала, что если их троица (была так любезна, что продиктовала ему телефоны его товарищей по несчастью) не желает, чтобы она беспрестанно капала на мозги женам, пусть заплатят. Ей нужно тридцать тысяч рублей. Она всегда реально смотрела на жизнь – все-таки в бухгалтерии работала. Кто вообще реальней смотрит на жизнь, чем финансисты? У них никаких иллюзий нет! Поэтому она выбрала очень разумную сумму. Хотят – пусть скинутся. Не хотят – пусть он один платит, но только житья ни ему, ни другим не будет, пока деньги ей не вручат.

Потом придумала, как получить деньги. Ей предстояло ехать в Москву, в головную фирму, на учебу. И как раз сказали число, на которое надо брать билет. Вот она и назначила им встречу в Москве. В понедельник. На Центральном телеграфе. Парни должны отдать деньги женщине, которая к ним подойдет. И пусть не вздумают что-нибудь устроить! Потому что иначе их женам покоя не видать! А значит, и им.

Все было продумано просто великолепно, великолепно! Она ничем не рисковала. Они ведь не знали ее в лицо. И никак не могли ее вычислить. Никакого мордобоя она не опасалась. Потом позвонила еще раз с теми же предосторожностями – блондинчик сказал, что они согласны.

Она спокойно пошла и взяла билет на поезд. Воскресный, вечерний. В купейный вагон – все же не на свои деньги ехала, фирма оплачивала командировку. И вдруг буквально в воскресенье утром ей позвонила главбух и сказала, что надо срочно ехать на работу: окно в помещении кассы разбито, внутрь залита зажигательная смесь. Надо ущерб оценивать и все такое. Но по пути начальница попросила забежать на вокзал и сдать билет, чтобы деньги не пропали. Все равно, мол, ей сегодня вечером никак не уехать, и ежу понятно.

Ежу да… Но ежу все равно, ежу все по барабану, а ей?!

Она бы, конечно, подумала, что погром устроили те парни, но ведь они не могли ничего знать, не могли вычислить. И в самом деле, уже на другой день милиция нашла обкурившихся мальчишек из соседнего дома, которые так развлекались. Она готова была их убить! Такое дело сорвали, твари!

Теперь начинай все сначала… Ну ничего, она найдет способ снова к ним подобраться. Пока они ее не знают, это просто.

Ничего, все получится! И даже если они больше не придут к той Наташке, то найдут какую-нибудь другую девку. Потому что по природе своей они кто?

Правильно!

И вот тут-то она их накроет снова…

* * *

– Она и представления не имела, что мы ее вычислили, – сказал Вячеслав. – Еще когда она в первый раз позвонила жене Шурки Симагина, номер определился, у него в квартире телефон с АОНом. Потом-то она пользовалась автоматами, но тот номер Шурка записал. Мы узнали, что телефон числится за бухгалтерией одной фирмы, которая находится на улице Артиллеристов.

– Наташка – индивидуалка с улицы Артиллеристов, – вспомнила Алёна. – Значит, вы все к ней ездили? Это у нее силиконовая грудь?

– Так, – сказал Вячеслав, глядя себе под ноги. – Чтобы я еще хоть раз вышел на форум…

– Ты можешь сменить ник, только и всего, – пожала плечами Алёна. – Назовись Бэкингемом, хочешь?

– Шуточки у тебя… – пробормотал он.

– Ладно, давай без шуточек, – кивнула она. – Что там дальше про бухгалтерию?

– Да ничего особенного. Поняли мы, что за нами наблюдали постоянно или почти постоянно. И как раз из окна этой фирмы. Остальное просто. Очень хотелось набить ей морду, но мы боялись, что ее кто-то прикрывает. То есть сначала мы тряслись поодиночке, а потом тетка сама нас соединила в группу.

– БГ, – вставила Алёна.

– Ну, типа да, – хмыкнул Вячеслав, которому тоже, видимо, нравился Акунин. – Мы старались не показывать, что следим за ней. Вообще не показывались там. Оттого и не видели ее ни разу. Она не знала Дениску, поэтому в филеры был отряжен он. И вот однажды она потребовала с нас деньги, назначила встречу в Москве. Понятно стало, что тетка туда собирается. И Денис за ней проследил. Проводил до вокзала, встал за ней в очереди в кассу, видел, в какой вагон и на какое место она взяла билет. Немедленно позвонил Шурке. Тот связался с нами, мы помчались с паспортами и деньгами на вокзал, а в это время Денис со своей полоумной сестрицей влезли в базу ЖД и «держали» для нас три свободных места в том же купе. Повезло, что оно было свободно, но мы всяко устроили бы так, чтобы оказаться с ней один на один.

– Ничего себе, один на один… – пробормотала Алёна.

– Не придирайся к словам.

– И все же я не совсем понимаю… Что вы хотели с ней сделать? Сначала я была до жути зла, испугана и все такое, но потом, уже через некоторое время, поняла, что отделалась только испугом. Ей вы готовили нечто иное?

– А как ты вообще догадалась?

– Просто, – усмехнулась она. – Только не сразу, конечно. Сначала я, говорю же, была просто вне себя от нанесенного вами оскорбления. Здраво не могла рассуждать, думала только о мести, а больше ни о чем не могла – ярость меня ослепляла, готова была вас расстрелять собственноручно… Я вообще, знаешь ли, страшно вспыльчива, как всякий Дракон, но при этом отходчива. И вот, когда немножко успокоилась и принялась размышлять, подумала: почему вы так поступили со мной? Конечно, спьяну, конечно, по дурости, но вы по типу своему – не малчеги-алкоголеги, которые способны на преступление только потому, что перепили. Опять же – деньги, те тридцать тысяч, которые вы мне оставили. Мне показалось, что тут все сложнее, чем виделось сначала, – что вы меня приняли за кого-то другого. Но чем этот другой, вернее, другая вам так досадила? Вот был самый главный вопрос. Не представляешь, сколько раз я вспоминала каждую вашу реплику, сколько раз переворошила все в памяти! И вспомнила, как у тебя сорвался голос, когда ты сказал: мы, мол, люди женатые, что б ты… – так и просилось дальше «ни делала». Но ведь я ничего не делала! Потом-то, когда я узнала о семейных проблемах Шурика, Двой… то есть Романа, то многое поняла. У тебя тоже проблемы дома, да?

– Пытаюсь наладить, – проговорил Вячеслав уклончиво.

– Желаю удачи, честное слово. Так вот, та фраза была очень крохотной, очень крохотной зацепкой. Только каким-то недоразумением можно было объяснить и вашу спонтанную ненависть, и ваши слова, и деньги, и коньяк… Что вы со мной делали, когда я уснула?

– Ничего. Честное слово, ничего, – мотнул головой Вячеслав. – Мы не смогли почему-то.

– А хотели что?

– Хотели раздеть тебя и сфотографировать с нами в самых жутких позах. Потом Денис подредактировал бы изображение, чтобы наших лиц не было видно. Мы хотели обезопасить себя от дальнейшего шантажа. Но деньги все же оставили – и даже легче себя почувствовали. Правда, ненадолго. Роман все как-то легче воспринял, а мы с Шуркой места себе не находили. Денис понял, что с нами что-то неладно, но мы молчали. Он только понял, что фотографий не сделали. Ужасно злился!

– Могу себе представить, как бы он изумился, увидев главную героиню этой фотосессии! – не могла не усмехнуться Алёна.

– Да. Черт, кто бы мог предположить, что ты с Денисом знакома!

– Я не была с ним знакома до позавчерашнего дня, – качнула головой Алёна. – Но он тоже стал ступенькой на пути к вам. Поэтому я его и нашла.

– А он-то как прокололся? – озадачился Вячеслав.

– Помнишь, Шурка песенку про червонную даму пропел? Ты сказал: «Аффтару респект и мой персональный горячий привет. Классный проект замутил!» И Шурка ответил так гордо: «А то!» Ну какие тут выводы можно было сделать? Что вы оба знаете автора слов, но Шурик знает его лучше, настолько, что может гордиться им… Я еще не догадывалась, что они братья, но предполагала, что знакомство близкое. Ступенька была шаткая, но в конце концов именно благодаря ей я все и раскрутила. И вышла на Дениса, смогла заставить его поступить так, как я хочу.

– Вот и пой после этого песни в поездах! – попытался усмехнуться Вячеслав, но получилось у него не очень чтобы очень.

– Ага. Особенно про червонную даму и четырех валетов. С Дениской их ведь и впрямь четыре.

– Ты здорово рискуешь, кстати, с Денисом, – с искренней озабоченностью проговорил Вячеслав. – Ведь его видел Ромка… Раньше он его не знал. Не знал, что он брат Шурки. Вот цирк, а?! Вот ситуация?!

– Ах, какой пассаж, какой реприманд неожиданный, – усмехнулась и Алёна. – Но так уж вышло, что Роман Дениса не увидел. Только слышал голоса его и Санчи. Между прочим, остался в уверенности, что она – мужик.

– А тебя он видел?

– Нет.

– Врешь. Что у тебя с ним было?

Алёна с интересом поглядела в глаза Вячеслава. Сколько она помнила, они были темными, темно-карими, а сейчас в них наблюдалось некое злобное желтоватое свечение.

– Интересный вопрос, – констатировала она. – И почему он задан?

– Что, такая глупая, да? Не можешь догадаться?

Она могла догадаться. То есть она уже догадалась. И догадка принесла ей вспышку острой радости и гордости. Но – не более того! Поэтому Алена решила не муссировать тему и увела разговор в сторону:

– Не волнуйся. Роман меня не узнает, даже если и смог что-то разглядеть. Понимаешь, в поезде я видела монограмму на его рюкзаке и быстро поняла, где он работает. И пришла к нему в фитнес-центр. Он на меня смотрел, со мной болтал… но не узнал. Только сказал, что где-то меня видел. Спросил, не ходила ли я к нему в группу на аэробику или куда-то там еще. Не слабо, а?

– Вот придурок, – хмыкнул Вячеслав. – Слушай, а там, в том доме, ты его насиловала, что ли?

Ну надо же, с каким упорством он возвращается к одной и той же теме!

– И в мыслях не было! – хохотнула Алёна.

– А почему? Он не в твоем вкусе?

Робкая надежда в его голосе в самом деле имела место быть или нашей героине почудилась?

– Дело в том, что он как две капли воды похож на моего бывшего любовника, – честно сказала Алёна.

– Понимаю. Ты ему мстила не только за ту ночь, но и за прошлое.

– Это ты хитер, как змей…

– Жаль.

– Жаль? Почему?

– Да я не о том. Жаль, что я не похож на твоего бывшего любовника, – вздохнул Вячеслав.

Она мгновение смотрела в его глаза, потом покачала головой:

– Не похож. Совершенно не похож.

– Понятно.

SF опустил голову. Сказал уныло:

– Между прочим, я на днях уезжаю. В Москву.

– Опять в Москву? – тихонько хихикнула Алёна. – В командировку? Надолго?

– Нет, не в командировку. Навсегда.

– А семья?

– С… с семьей, – с запинкой выговорил он. – У моей жены там родственники на Петровке, 38. Да-да, не только, видишь ты, у Шурки Симагина свои люди в верхах ментовских, но и у меня. Короче, подсуетилась родня, меня туда переводят. Квартиру дадут… Не сразу, правда, но обещают. Жена у меня москвичка. Я ее когда-то от мужа увел, из Москвы увез, и она теперь хочет туда вернуться. Понятно, все же столица.

– А ты хочешь уезжать? – спросила Алёна, лишь бы что-нибудь сказать. На самом деле ей было совершенно все равно, но ведь как-то невежливо взять да и ляпнуть: «Скатертью дорога!»

– Да мне и здесь неплохо было. Но жена говорит, что больше тут не может. А для меня сейчас очень важно с ней помириться. Нет, не ради квартиры в Москве, ты не подумай! – заспешил он. – Ради дочери. Для меня дочь – все.

– А жена? Жена – не все?

– Если бы была все, я бы тут не торчал, как идиот, – пробормотал Вячеслав. – Вообще этой истории не было бы!

– Так вот оно что… – пробормотала Алёна. – Теперь я поняла, почему ты написал, что принципиально не целуешься.

– Что-о?! – Он даже глаза вытаращил, честное слово. – Я такое писал? Не помню. Честно, было?

– Честно.

– Где я это писал?

– Угадай с трех раз. В каком-то посте на форуме. Теперь я поняла почему. Как бы последний оплот верности?

– Последний оплот верности? – переспросил Вячеслав. – Ну да. Я не смогу потом поцеловать свою дочь, понимаешь?

– Да, – сухо обронила Алёна. – Очень трогательно.

– Но ради тебя я поступился бы принципом, – вдруг сказал Вячеслав.

Она смотрела на него не мигая. Иногда, в таких вот несусветных ситуациях, ей приходила в голову совершенно неожиданная охота почитать какие-нибудь красивые стихи. Достойные столь неожиданного, почти мучительного признания…

Ну вот эти, что ли?

Но нет. Это иллюзия. Те двое под луной – не он и не она. Ни слова о любви!

– Ты слышала, что я сказал? – настойчиво проговорил Вячеслав.

Алёна покачала головой. А потом повернулась и пошла в свой двор, даже себе не признаваясь в том, что ждет его торопливых шагов за спиной.

Но их не было.

Ну что ж… Значит, не судьба.

Да и ладно. Не очень-то и хотелось!

* * *

Ночь она провела печальную. Компьютер даже не включала, чтобы не отвечать на письма искателей ее милостей, тем паче что среди них непременно оказалось бы послание от Калифа-Аиста.

Но утром настроение улучшилось. Позвонили – почти одновременно – Константин и Андрей. Оба заверяли прекрасную даму в своих пылких чувствах и молили о встрече. Алёна назначила одному вторник на следующей неделе, другому – пятницу и с удовольствием заглянула в то отделение шкафа, где лежали замечательные сувенирчики от «Стиля Либерти».

Вчера она надевала алый гарнитур. Для Константина прибережет полосатый. Для Андрея голубой. А самый красивый, черный с синим, она наденет сегодня – просто так. Ни для кого. Для себя! Ну и ажурные чулочки, конечно.

Интересно, какова будет реакция ее приятелей на эти девайсы? Уж наверное, положительная!

Ха-ха… звучит двусмысленно, зато точно.

Впрочем, Константин и Андрей тотчас вылетели у нее из головы. И вместо них воцарился там некто черноглазый… Однако вовсе не Игорь, как можно было ожидать.

Думала она о Романе Данилевском. Наверное, не следовало судьбу пытать, встречаться с ним… Однако, во-первых, Алёна ничем не рисковала (все равно Двойник ее не узнает), а во-вторых, хотелось еще раз поглядеть на него и убедиться, что с ним все в порядке. Поэтому в полдень (сегодня у Данилевского тренировки в «Planet Sport» начинались в час дня) она все же выскочила из дому и, перебежав оживленный перекресток, со всех ног понеслась сначала по улице Генкиной, потом по Ванеева, но около Театра оперы и балета пришлось переждать, пока сменится светофор.

Уже загорелся зеленый, когда Алёна ступила на мостовую, однако водителю тяжелого черного автомобиля, похоже, был закон не писан, потому что он резко вывернул из-за поворота. Если бы Алёна шла чуть быстрей, непременно угодила бы под колесо!

Сзади сочувственно заахала какая-то женщина, еще кто-то разразился тирадой про иномарочников, которые только и знай давят добрых людей…

– И, главное дело, спешил, как на пожар, а сам-то уже приехал! – возмущенно воскликнул другой прохожий.

– Хорошая машина «Хендэ», – завистливо вздохнул чей-то голос.

Ну да, черный «Хендэ», который чуть не сбил Алёну, затормозил буквально через десяток метров от перекрестка, около подъезда «Альфа-банка».

Высокая, очень худая брюнетка с красивым, хотя и несколько жестковатым личиком акулы-каракулы среднего бизнеса (такие личики бывают обыкновенно у владелиц не слишком больших продуктовых магазинов) выскочила с места водителя, горделиво откинула назад волосы и стремительной походкой проследовала в банк.

Через минуту распахнулась вторая дверца, и на тротуар выбрался высокий блондин в бежевом плаще, из-под которого видны были коричневые вельветовые брюки с обшлагами. Встал, придерживаясь за дверцу, и огляделся. Внимательно прочел афишу спектаклей Оперного театра на апрель и май. Снова оглянулся по сторонам. Рассеянная улыбка блуждала по его лицу, ветерок шевелил светлые волосы. Может быть, высокого парня и нельзя было назвать красивым, однако в нем была бездна истинно мужского обаяния.

Алёна так и замерла на краю тротуара.

Этот «Хендэ»… этот парень… Блондин! Шурик! Александр Симагин…

Брюнетка, вошедшая в банк, видимо, его жена. Сама водит машину, ишь ты! Очень может быть, сама все вершит и в семье.

Получается, у них отношения налаживаются? Наладились? Как ему теперь живется?

Да как бы ни жилось! Очень просто изменить образ его жизни, снова разрушить вдребезги те мелкие кирпичики счастья, из которых он построил свой дом. Они рухнут, завалят его и погребут под собой. Алёне всего-то и нужно подойти поближе, затеряться среди людей, стоявших на остановке, дождаться, пока акула-каракула с гривой черных волос выплывет из дверей банка, – и появиться перед Шуриком.

И посмотреть в его светлые глаза. И…

Алёна вздохнула. Да ладно, все кончено. Прощено? Она не знала. Кто, собственно, она такая, чтобы судить кого-то за распутство? Учитывая, что у нее уже назначены встречи с Костей и Андрюшкой. Кто она такая, чтобы судить кого-то за жестокость? Учитывая то, что она вчера сделала с Двойником…

Алёна пожала плечами, сама не понимая, что с ней происходит. Только знала, что отпустила сейчас Шурика. Отпустила с миром…

Ему она мстить не будет. Не сможет.

А кому смогла, строго говоря? Ну, разве что Двойнику не очень повезло…

Черноволосая каракула вылетела из дверей банка и победительно-сосредоточенно вскочила за руль «Хендэ». Блондин с прежним рассеянным видом еще раз огляделся по сторонам, потом тоже сел в машину.

Захлопнулись дверцы.

«Хендэ» взял с места с недозволенной скоростью и скоро исчез в потоке машин, летящих по Белинке.

Всё.

Кончено с этим!

Алёна перевела дух. Почему-то ей показалось, что она не дышала все то время, пока смотрела на Шурика, – и перешла наконец дорогу. Она уже опаздывала. Напротив Оперного можно было сесть почти на любую маршрутку или на трамвай и доехать до «Planet Sport». Однако она отправилась пешком и шла так медленно, что явилась, когда занятия уже начались.

Администраторши снова не было на месте. Ну и порядочки здесь! Однако ведь очень хорошо, что здесь такие порядочки. Никто не помешает.

Алёна заглянула в один зал, в другой… Ага, вот! Перед двумя десятками дам вертелся, прыгал, пританцовывал, наклонялся, вскидывал руки и производил прочие ужимки и прыжки не кто иной, как Двойник!

Ой, ну какое счастье! Все-таки он жив, здоров, и не похоже по его сияющему виду, что он испытывает какие-то страдания после вчерашних приключений.

А как сияли дамы, глядя на него!

Алёна чувствовала какую-то странную гордость, будто все эти положительные эмоции являлись исключительно делом ее рук.

Ну, строго говоря, так оно и было.

Женщины клубились вокруг Двойника, а он метал по сторонам сверкающие улыбки, и огонь его взглядов способен был бы поджечь целый город.

Поджечь…

Алёна вспомнила, как она вчера бежала, чуть ли не рыдая в голос, молясь, чтобы с Двойником ничего не случилось. Да так и замерла от страшного воспоминания.

Уничтожить такую красоту… Нет, какое счастье, что все обошлось!

– Извините, позвольте пройти, – раздался рядом мягкий голос, и Алёна очнулась.

Вот те на – она застряла в дверях, загораживает путь и не дает пройти Двойнику.

– Добрый день, – вдруг сказал тот. – А я вас помню. Вы хотели записаться в класс клубной латины. Ну и что же не пришли?

Алёна онемела от неожиданности.

Дамы в роскошных тренировочных одежках смотрели на нее презрительно.

Вот дурища, конечно, думали они. Сам Роман Данилевский удостоил ее разговором, а она и двух слов связать не может!

– Времени нет, – наконец выдавила Алёна.

– Ну, время всегда можно найти, – жизнерадостно заявил Двойник, отводя от Алёны глаза и улыбаясь кому-то в другом конце коридора.

Ну что ж, он сделал все, что мог, проявил к клиентке максимум любезности. Теперь та должна, просто обязана со всех ног ринуться к администратору и записаться в класс клубной латины. А ему пора на новую тренировку…

Он уже сделал шаг мимо Алёны и вдруг будто споткнулся. Изящные ноздри его точеного носа раздулись.

– Как называются ваши духи? – спросил, полуобернувшись.

– «Burberr Touch», – проговорила Алёна, глядя на него в упор.

Он оглянулся. В глазах его металось смятение, и Алёна поняла, что оно значит.

– Этот запах… – пробормотал Двойник. – Вчера… все пахло этими духами… Ты что, разлила их на себя?

Неужели он ее все-таки узнал?

Алёна смотрела ему прямо в глаза. О, сколько чувств промелькнуло в них! Изумление, растерянность, страх, ненависть, мстительность… снова растерянность, недоверие…

– Вчера…

Он осекся, глаза его расширились, и Алёне стало ясно: вот теперь-то он ее точно узнал.

– Это была ты? И там, в поезде… Ты?!

Несколько мгновений Алёна еще смотрела ему в глаза. Она могла себе позволить смотреть ему в глаза. Поскольку видела их в последний раз. Больше она сюда не придет. Никогда!

Двойника она тоже отпустила – точно так же, как отпустила блондина и шатена.

– Нет, – сказала Алёна, усмехнувшись. – Там, в поезде, была не я.

Она повернулась и ушла от ошеломленного Двойника, который не знал, верить ей или нет.

Ну, это уж сугубо его проблемы!

* * *

Был поздний вечер, когда она возвращалась домой. После прощания с Двойником как-то само собой явились мысли о работе. Давно пора, между прочим! Пора наконец сменить меч на орало! Поэтому она из «Planet Sport» сразу поехала в библиотеку и засела там до самого закрытия, благо в библиотеке была отличная столовая.

Домой шла пешком. Синий апрельский вечер царил вокруг. Немного похолодало по сравнению с днем, и ветер усилился. Ветви еще голых берез метались в вышине, небольшая, очень белая, какая-то морозная, как зимой, луна светила сквозь вуаль полупрозрачных бледных облаков, безжалостно гонимых ветром. Иногда сквозь облака проглядывала необычайно яркая звезда. Алёна представления не имела, что это за звезда, она была не сильна в астрономии, но название Сириус почему-то так и просилось к звезде.

«Пусть и будет Сириус», – решила Алёна, перебежала через площадь Свободы и снова посмотрела в небеса.

Красота неописуемая! Вся разница в том, что в Театральном сквере, через который она теперь шла, берез не было, и в небе метались черные ветви лип и вязов.

И тут ее словно бы погладили по спине между лопаток.

Знакомое ощущение…

Алёна оглянулась, но вокруг было пусто.

Почудилось?

Она зябко передернула плечами и отправилась дальше. Оглянуться хотелось, очень хотелось, но непрестанные озиранья выглядели бы глупо, а выглядеть глупо наша героиня терпеть не могла. Наконец она успокоилась, потому что тревожное ощущение, будто за ней кто-то следит, ушло, как пришло.

Показалось!

Вскоре Алёна дошла до своего подъезда и замешкалась у крыльца, вылавливая на дне сумки ключ от домофона. Она жила одна, поэтому бессмысленно было набирать код квартиры и вслушиваться в протяжные гудки: открыть ей было некому. Но вот домофон приветливо пикнул, поздоровавшись с ключом, дверь отворилась, Алёна вошла в подъезд, поднялась по лестнице и остановилась на своей площадке.

Она обернулась не потому, что услышала сзади шаги. И не потому, что почувствовала какое-то движение за спиной. Она просто обернулась – и голос перехватило, когда увидела темную высокую фигуру, полускрытую тенью. И даже крикнуть не смогла – отпрянула, прижалась спиной к двери.

Лица его не было видно, и все же она узнала его сразу.

– А ты меня, вижу, не ждала, – хрипловато, с усмешкой обронил он. – А зря. Неужели не могла догадаться, что рано или поздно я тебя найду?

«Как он вошел? – мелькнула ненужная, никчемная мысль. – Значит, в Театральном сквере все же был он. А потом обогнал меня, понятно… Но на двери подъезда домофон. Кто ему открыл? Или ему просто повезло – кто-то из жильцов проходил?»

Ах, да какая разница… Никакой. Но довольно часто людей, смертельно испуганных, находящихся в опасности или потрясенных чем-то, посещает целое сонмище вот таких никчемных мыслей. Им бы сосредоточиться, им бы думать только о том, как спастись, а вместо этого в голове вот такие бестолковые вопросы – как сюда попал да кто его впустил…

Что-то звякнуло внизу, и она поняла, что ключи выпали из ее вспотевших пальцев.

Он чуть присел, не сводя с нее глаз, поднял связку, сунул в карман.

«Мы что, даже в квартиру не зайдем?» – мелькнула у нее глупейшая мысль.

– Шарф у тебя… – Он запнулся. Не то кашлянул, не то усмехнулся ехидно. – Шарф у тебя красивый.

Она безвольно шевельнула губами. Ни слова не выдавить, ни звука. Сил нет, ноги подкашиваются.

Он протянул руку. Она шатнулась было, но сзади дверь – не отпрянуть, не ускользнуть.

Его пальцы чуть смяли шарф, открывая горло. Прохладные пальцы коснулись горячей кожи, и ее затрясло.

– Дрожишь, – сказал он задумчиво. – Боишься меня, да?

Она не нашла сил даже кивнуть. Прижалась затылком к двери и закрыла глаза.

Ну, все. Попалась.

Доездилась, как сказал бы…

Она не могла вспомнить, кто так говорил.

Он смотрел на Алёну со странным выражением и все не отводил руку от ее шеи.

– Откуда ты взялся? – с трудом выговорила Алёна.

– Я за тобой следил. Я же знал твой адрес.

– Откуда?!

– Ну ты ж сама зазывала меня в гости.

Зазывала? Она его? Как же!

– Что тебе от меня нужно? – испуганно спросила Алёна.

– Ну, думаю, тут двух мнений быть не может.

– Я не… я… – забормотала она.

– Что, тебе такая мысль не приходила?

Она глянула исподлобья. Было очень легко покачать головой: нет, мол, не приходила. Или кивнуть: да, мол, не приходила. Но она не сделала ни того, ни другого.

– Почему ты вчера сделала вид, что меня не замечаешь? – В голосе его звучало возмущение. – Там, около банка. Я же видел, что ты меня узнала!

– Слушай… – растерянно пробормотала Алёна. – Ну как ты себе это представляешь?! Вчера ты был не один. С тобой была твоя жена, как я поняла. С какой радости я бы вдруг… Мне не хотелось тебе повредить еще больше.

– Ты в курсе, что ли?

– В курсе, в курсе, – кивнула Алёна. – Мы вчера все обсудили с… как его… с Вячеславом.

– С Вячеславом? Так…

– Он тебе не говорил, что ли?

– Нет.

– А Роман тебе не звонил?

– Роман? Ты и его нашла?

– Да.

– Ты, наверное, и обо мне все знаешь?

– И о тебе, – усмехнулась она. – И о твоем брате.

– Боже ты мой! – пробормотал он. – А Денис-то здесь при чем?

– Для компании, – легкомысленно усмехнулась Алёна. – Потому что должно быть четыре валета. Как в той песне.

Он чуть прищурился:

– Даже не знаю, как реагировать… Они что… Ты что…

Ничего не было сказано, но иногда Алёна умела слышать то, что не сказано. Как уже было подмечено, при своем росте 172 сантиметра она была не такой уж жирафой, как можно подумать.

К тому же валеты вели себя довольно однообразно.

– Они – нет, – сказала она, чуть улыбаясь и не отводя от него глаз. – Ты. Только ты. Only you. Дай мне ключи, пожалуйста. Я вовсе не хочу, чтобы все соседи узнали, что я завела себе молодого любовника.

Он шатнулся, но принял удар стойко и даже вытащил из кармана ключи. И, что характерно, сам принялся отпирать дверь.

Пропустил ее вперед, в темную прихожую, и вдруг робко спросил… честное слово, ну вот честное-пречестное – дрожащим голосом спросил:

– А… почему… почему именно я?

«Потому что только ты меня не просто нашел, не только выследил, но и догнал», – хотела сказать Алёна, вспомнив вчерашний вечер. Но Шурик все равно ничего не понял бы. А потому она пожала плечами и сказала просто:

– Потому что я давно искала молодого любовника. Желательно блондина.

Хотела добавить: «Компьютер не даст соврать», – но не успела: он как-то очень быстро схватил ее в объятия.

«А, так вот для кого я надела это дивное белье…» – подумала еще Алёна, а потом все мысли куда-то улетучились.