Чарльз Вильямс

Промедление смерти подобно

Глава 1

К тридцати годам Лоуренс Колби успел отслужить в десантных войсках в Корее, проучиться в художественной студии, он занимался и рекламой, и торговал картинами, разумеется подделками, работал в газете и даже написал под чужим именем автобиографию маньяка-убийцы. Был дважды женат: в первый раз на страдающей клептоманией итальянской актрисе, во второй — на довольно состоятельной особе средних лет, чей мятежный дух находил выражение в активном участии в демонстрациях протеста, в забрасывании камнями посольств и в драках с полицейскими. От этих потасовок довелось пострадать и самому Колби, однажды он даже был ранен. Это произошло в Хьюстоне, штат Техас, где некая дама в попытке пристрелить своего мужа попала Колби в ногу. Он трижды побывал в больнице Креста Ран в Сент-Морисе. Теперь, когда наступило затишье, Колби мог спокойно предаться воспоминаниям о бурно прожитых годах. Ничто не предвещало драматических событий, но тут на его пути появилась Мартина Рэнделл.

Это произошло на борту самолета, вылетавшего из Женевы в Лондон, через неделю после того, как он отпраздновал свой тридцатилетний юбилей…

В аэропорт Коинтрин Лоуренс прибыл, когда уже объявили посадку на рейс, поэтому он последним из пассажиров поднялся на борт самолета. В салоне первого класса оставалось два свободных кресла у прохода: одно было рядом с двухсотфунтовым бородатым сикхом, одетым в дорожный костюм цвета хаки, другое — рядом с очаровательной яркой брюнеткой с поразительной фигурой и темно-голубыми глазами. Девушка была занята чтением европейского издания журнала «Тайм». Когда Колби, недолго выбиравший, которое из кресел предпочесть, сел рядом, она удостоила его взглядом.

— Простите, — извинился он, пристегивая ремень безопасности, и, отдав должное красоте ее ног, добавил:

— Вы, случайно, не Памела Мак-Карта?

Она застенчиво улыбнулась.

— Совсем нет. Я ее подруга по комнате. А ноги одолжила у нее на время, — ответила девушка и снова углубилась в «Тайм».

— Я передам Памеле, что вы аккуратно с ними обращаетесь, — выдохнул он. — Спокойной ночи.

Колби откинул спинку своего сиденья и закрыл глаза.

Будь он в форме, он наверняка бы предпринял еще как минимум одну попытку заговорить с соседкой, но сейчас Колби чувствовал себя очень уставшим, ведь накануне он почти не спал. Через минуту-две он задремал и уже сквозь сон смутно почувствовал, как самолет, подрулив к взлетной полосе, начал набирать скорость. На какое-то время его разбудила стюардесса, предложившая обед, он отказался и снова погрузился в сон.

Ему снился изумительной красоты парк, в котором он, работая педалями, ехал на велосипеде по тропинке, готовый в любую минуту свалиться с седла, поскольку дорога сплошь и рядом представляла собой головокружительные спуски и крутые подъемы. Казалось, прогулке этой не будет конца. Когда же Колби наконец проснулся, он понял, что их самолет бросает из стороны в сторону. В окнах иллюминаторов с бешеной скоростью мелькали какие-то белые рваные хлопья, в салоне на табло светилась надпись: «Пристегните ремни безопасности!»

Неожиданно авиалайнер попал в воздушную яму и, провалившись в нее на сотню футов, круто отклонился от курса. Вот тут-то ремень безопасности оказался кстати. Колби посмотрел на часы. Судя по ним, до лондонского аэропорта оставалось менее часа лету. Крепко же он уснул, даже не проснулся, когда самолет начало качать. Большая часть пассажиров дремала в своих креслах, на сиденье впереди кого-то рвало. По проходу, держа в одной руке белые гигиенические пакеты, а другой придерживаясь за спинки кресел, двигалась стюардесса.

Машина сделала резкий рывок вперед, и ее тут же швырнуло влево. Стюардесса попыталась ухватиться за спинку кресла, на котором сидел Колби, но промахнулась и вцепилась в его плечо.

— Извините, — с улыбкой произнесла она. Типичная англичанка, подумал Колби. Он широко улыбнулся, давая понять, что воздушная болезнь ему не знакома, и взглянул на соседку. Девушка, почти касаясь головой его плеча, по всей видимости, спокойно спала на откинутой спинке кресла. На вид ей было под тридцать, но в безмятежном сне ее лицо выражало почти детскую невинность. У нее был правильный овал лица, красивый цвет кожи, изящный подбородок и длинные темные ресницы. Рот ее был слегка приоткрыт, и у Колби неожиданно появилось желание поцеловать спутницу. Хорошо бы в лондонском аэропорту вместе сойти с трапа и пройти на таможенный контроль, подумал он. Тут самолет взмыл вверх, затем опять провалился, после чего мягко повернул вправо.

Колби оторвал от соседки взгляд, полез за сигаретой и неожиданно услыхал, как та что-то произнесла. Дай Бог, лишь бы ее не тошнило. Он всегда испытывал к женщинам слабость, но никогда не обижался, если при попытке установить с ними пусть даже дружеские отношения получал отказ. Сейчас ему предоставлялся шанс, упустить который было бы просто глупо.

— Простите? — спросил он, повернувшись к ней.

Глаза ее были по-прежнему закрыты, но губы вяло произнесли:

— Вы тикаете.

— Я — что?.. — переспросил он, сдвинув брови.

Вновь губы соседки зашевелились, на этот раз ее слова прозвучали более явственно:

— Вы тикаете.

Его охватил ужас.

Самолет рванул вперед и затем опять изменил направление движения. Эта махина болталась в воздухе, словно перышко.

Ох уж эта чертова качка! Так ему путешествовать еще не приходилось… Колби едва успел избавиться от первого оцепенения, в которое его повергли слова милой спутницы, как та вновь заговорила:

— Надеюсь, вы не везете с собой бомбу? Вопрос прозвучал очень тихо, так, чтобы никто, кроме Колби, его не услышал.

Пытаясь убедить попутчицу в том, что та ослышалась, он пошутил:

— Видите ли, это всего-навсего старый довоенный образец. Такие редко взрываются.

Колби замолк. Губы девушки сжались в уголках рта, веки открылись, и он впервые заглянул в ее глаза. В них за искрами смеха можно было рассмотреть достаточно высокий интеллект и какой-то бесовский огонь. Она прекрасно поняла, что у него с собой.

— Они у вас что, самозаводящиеся? — спросила она.

Колби молча кивнул в ответ и притих. Он попытался повнимательнее прислушаться, но так ничего и не услышал. Не исключено, что некоторые и пошли, и поскольку ухо его спутницы было расположено к ним ближе, ей удалось расслышать, как они тикают. Конечно же на расстоянии в несколько дюймов да еще при гуле моторов и шуме вентиляции уловить тиканье одного часового механизма невозможно, но когда начнут ходить штук пятьдесят, дело осложнится. А если пойдут все часы, что есть при нем? Будет просто катастрофа!

— Сколько их у вас? — шепотом спросила она.

— Три сотни.

Тут Колби с ужасом вспомнил, что около сотни спрятанных под одеждой часов были оснащены музыкальными сигналами. Не успела эта мысль промелькнуть в его голове, как из-под свитера раздалась едва слышимая мелодия. Она очень медленно проигралась, затем повторилась, после чего стихла.

Его охватила дрожь, он посмотрел на девушку. Та, прикрыв ладонью рот, едва сдерживала смех. В этот момент Колби был готов придушить ее.

— Извините, — давясь от вырывающегося наружу смеха, произнесла спутница. — Мне представилось, как вы сходите с женевского рейса и под звуки арии с колокольчиком из «Лакме»…

Тут самолет опять тряхнуло, и он, покачавшись из стороны в сторону, снова резко пошел вниз. Колби закрыл глаза, ему явственно представилось, как все триста приводных колесиков в контрабандных часах пришли в движение, готовясь запустить в ход механизмы целиком. Черт бы побрал этих швейцарцев вместе с их изобретательностью.

— ..следуете через таможню, — тихо закончила фразу девушка, с трудом справившись со смехом. — Не горюйте, в тюрьме Вормвуд Скрабс я вас обязательно навещу… И Памела, я уверена, тоже.

— Будь у меня ваше чувство юмора, — заметил Колби, — я бы никогда не летал самолетами, а ждал бы известий об авиакатастрофах.

— Ладно, не говорите глупостей. Через таможню мы как-нибудь прорвемся.

— Мы?

— Конечно.

Девушка нетерпеливо заерзала в кресле.

— Извините, но вы так смешно тикаете. Знаете, вы похожи на огромную бомбу, на которую надели твидовый пиджак.

Из-под свитера Колби вновь раздались звуки, напоминающие позванивание серебряного колокольчика:

«Динь-динь-динь-динь…»

— Это где сейчас четыре часа? В Нью-Дели? — спросила она, и в ее глазах вновь заиграли веселые огоньки.

— Послушайте… — оборвал ее Колби.

— Четыре ровно.

Дьявольские огоньки в ее глазах потухли, и она о чем-то задумалась.

— Мы забыли, что вокруг нас уши, — сказала девушка и многозначительно указала рукой на сидящих вокруг пассажиров.

Колби, отстегнув привязной ремень, поднялся с места и принялся шарить рукой по полке наверху, словно что-то собираясь на ней отыскать. Самолет, попавший в восходящий поток воздуха, качнулся и снова взмыл вверх. Лоуренс, чтобы удержаться на ногах, схватился за край полки и только затем смог оглядеться.

Двое пассажиров, сидевших перед ним, очевидно бизнесмены, вели оживленную беседу по-немецки. Они, вероятно, понимали английскую речь, но в этот момент были слишком увлечены собственными делами. Сразу позади него сидели двое: женщина с гигиеническим пакетом в руках, которую мучила рвота, и рядом с ней мальчик, занятый чтением книги издательства «Тинтин». Французы или франкоязычные швейцарцы, решил Колби. Мальчишка еще слишком мал для того, чтобы выучить английский, а женщина, даже если и понимала по-английски, пребывала в таком состоянии, что ее вряд ли волновало, заложена в самолете бомба или нет. Неподалеку, величественно разложив на груди косматую бороду, спад сикх.

В проходе никого, кроме двух стюардесс, сновавших взад-вперед с таблетками драмамина и гигиеническими пакетами для тех, кто не успел вовремя принять лекарство, не было. Колби опустился на сиденье и, пристегнув ремень, повернулся к спутнице. Их лица оказались совсем близко. Время бежало быстро, ему надо было что-то срочно придумать.

— Даже если эта болтанка прекратится сию минуту, до Лондона они все равно не успеют остановиться, — сказал он.

Девушка посмотрела на свои часики:

— Осталось меньше сорока минут. Все же как-то надо их остановить.

— Если бы у нас был магнит… — начал было Колби, но тут же замолк.

Где на борту самолета раздобыть магнит? Да и зачем он? Если верить швейцарцам, эти проклятые часы должны быть магнитоустойчивыми.

— Как вы их на себе носите? — спросила она.

На Колби был старый твидовый костюм, сидевший на нем мешком, а под ним легкий джемпер зеленого цвета. Под сорочку на тело он надел жилет, на котором было триста отдельных маленьких карманчиков. Все это Колби рассказал попутчице.

— У вас только часовые механизмы? — спросила она.

— Да, конечно.

Кто же контрабандой провозит часы в корпусе?

— Тогда идите в туалет, снимите с себя жилет и окуните его в раковину с водой.

— Это не так просто, как кажется. Каждый механизм упакован в отдельный пластиковый пакетик.

— А-а, — произнесла она и задумалась. — Не думаю, что вода нам поможет. Они и мокрые могут пойти… Нужно что-нибудь вязкое, тягучее… Придумала!

В голубых глазах девушки вспыхнули радостные огоньки, и она нажала на кнопку вызова бортпроводницы.

— Это зачем? — спросил ее Колби.

— Нужен какой-нибудь ликер. «Куантро» или «Ментоловый крем».

— Точно!

Подошла стюардесса, высокая брюнетка. Как только она, облокотившись на спинку кресла спереди, склонилась над Колби, он услыхал, как из-под его свитера доносятся слабые звуки: «Динь-динь…» Колби вскинул перед собой левую руку и с озабоченным видом посмотрел на часы.

Стюардесса протянула ему гигиенический пакет и в поисках использованного машинально посмотрела на пол. Колби отмахнулся от предложенного ею пакета.

— У вас есть «Куантро»?

— «Куантро»? — удивленно переспросила она, явно принимая его за сумасшедшего.

— Вы же продаете напитки на этих рейсах. Разве не так?

— Да, конечно же… Но по самолету в такой болтанке тележку с напитками провезти невозможно. К тому же «Куантро» у нас нет.

— А «Ментоловый крем»?

— Д-а-а, думаю, имеется, но только белый… Он вновь почувствовал, как стремительно тает время, но все же сумел выдавить из себя улыбку:

— Отлично. Только я привык пить без свидетелей.

Стюардесса ушла и через минуту вернулась с бутылкой ликера. Он заплатил, и она пошла обратно по проходу, касаясь рукой спинок кресел.

— Сразу же раздевайтесь, — прошептала девушка. — Как дойдете до жилета, отоприте дверь. Я войду и помогу вам.

— Вас могут остановить.

— Выберу момент, когда никто не будет на меня смотреть. И не спорьте со мной. Вам одному не справиться.

— Хорошо. Огромное вам спасибо.

— Поспешите.

Колби отстегнул ремень безопасности, сунул бутылку в карман пиджака и посмотрел в проход. В передней части салона обе стюардессы были заняты своими делами. Туалет располагался в хвосте по правому борту, всего в трех рядах кресел от Колби. Он благополучно добрался до него, остановившись лишь раз, когда самолет в очередной раз качнуло. Тогда Колби, чтобы не упасть, пришлось схватиться за спинку кресла.

Туалетная комната представляла собой, как и обычно, небольшой, немногим более четырех квадратных футов, отсек, в одном углу которого стоял химический унитаз, а к стене напротив были прикреплены зеркало и маленькая умывальная раковина. Заперев дверь, Колби поставил бутылку в раковину и принялся поспешно снимать с себя верхнюю одежду. На крючок на двери он повесил твидовый пиджак, свитер, сорочку и галстук. На удивление, качка в самолете на какое-то время прекратилась. Как только он разделся до жилета, раздался пронзительный звонок будильника, от чего по спине Колби тут же пробежали мурашки. Каждую минуту все часовые механизмы могли ожить.

Он наугад схватился за один из карманчиков, но быстро понял, что так из жилета часы ему извлечь не удастся — ткань слишком плотно облегала тело, и прорези в карманчиках стали столь узки, что в них невозможно было просунуть пальцы. Расстегнув «молнию» и сняв жилет с себя, он положил его на пол рядом с раковиной. Теперь Колби остался по пояс голым. Он было взял бутылку и уже собирался отвинтить пробку, как тут вспомнил о двери. Едва ему удалось освободить защелку, как дверь распахнулась, и в нее проскользнула его спутница. Оказавшись внутри, она прикрыла за собой дверь и заперла ее на замок. Колби отставил бутылку в сторону.

— Выливайте все в раковину, — посоветовала она. — Там их и замочим. Ра-аз, и все!

Самолет накренился, и их обоих отбросило к двери в угол. Девушка оказалась у него за спиной. Обхватив Колби одной рукой за талию, она уперлась подбородком ему в плечо. Чудом ему удалось успеть вскинуть руку с бутылкой вверх и спасти ее содержимое.

— Все в порядке? — спросила она.

Самолет вновь дал крен, на этот раз влево, и они, оторвавшись от двери, устремились в противоположную сторону. Колби успел выставить свободную руку вперед, и это спасло их от сильного удара о стенку туалета. Теперь они смогли разъединиться, так как самолет принял устойчивое положение. Колби заткнул пробкой раковину и начал лить в нее ликер. Раздались булькающие звуки. Девушка тем временем подняла жилет и принялась вытаскивать из нижнего ряда карманов часовые механизмы. Пустую бутылку Колби поставил в корзинку для использованных бумажных салфеток. Взяв пару часовых механизмов в руку, его спутница попыталась вынуть их из пластиковой упаковки. Сделать это было, однако, нелегко, и чтобы разорвать пленку, ей пришлось пустить в ход зубы. Второй пакетик разорвал сам Колби. Совместными усилиями они опустили оба механизма в раковину. При первом же контакте с тягучей жидкостью ходовые пружины, издававшие звуки, замерли, словно попавшие в раствор цианистого калия пауки. Лоуренс и его помощница переглянулись и подмигнули друг другу. В этот момент пол словно провалился под их ногами.

Их прижало к двери, и они, словно страстные исполнители танго, застыли в нарочито подчеркнутой позе. Дама, слегка откинув корпус назад и высоко подняв голову, пристально смотрела кавалеру в глаза. Его одежда, слетев с крючка и взмыв вверх, упала на пол. Белая сорочка, подобно бурнусу, покрыла Колби голову, что сделало его похожим на араба. Девушка улыбнулась и хмыкнула:

— Ну, прямо аравийский шейх.

Самолет резко взмыл вверх. Колби, как ни старался, никак не мог выпрямиться. Тут он почувствовал, как, что-то врезается ему в плечо, и понял, что это часовой механизм, по-прежнему зажатый у девушки в руке. Он оглядел пол, пытаясь отыскать второй, но не нашел его.

— Он у меня в бюстгальтере, — успокоила она.

— Да? Какого размера?

— Не будем вдаваться в технические детали. Неожиданно самолет прекратил подъем и резко накренился вправо. Колби исполнил очередное па: он, оторвавшись от двери, словно маятник, качнулся и, пошатываясь, но крепко держа свою партнершу обеими руками, повел ее к противоположной стене. Оказавшись на унитазе, который был, к счастью, закрыт, он почувствовал, как его дама непроизвольно навалилась на него всем телом и, обхватив его голову, прижала лицо Колби к своей груди.

— О, теперь я чувствую, он точно здесь, — сообщил Колби.

— Вы его чувствуете? Да я могу сказать, когда он перестал тикать.

Тут их отбросило назад. Колби в движении сумел сделать разворот и вновь распластался на двери, прижавшись к ней спиной.

Она оторвала голову от его плеча и посмотрела на Колби:

— Если у вас не занята рука, не могли бы вы одернуть на мне юбку?

Он опустил руку и, нащупав край подола, с усилием потянул его вниз, но из этого ничего не вышло: они были слишком плотно прижаты друг к другу.

— Извините, не получается. Может быть, в следующий раз, когда нас снова отбросит назад…

— Ну ладно. Тогда, может, хотя бы представимся? Меня зовут Мартина Рэнделл, — Рад вас приветствовать. А я — Лоуренс Колби.

— Простите, я испачкала вам грудь губной помадой.

— Пустяки.

Самолет тем временем, задрав нос, снова изменил курс. Едва успев отступить на шаг от двери, они вновь оказались прижатыми к ней.

— Теперь с вашей юбкой все в порядке? — поинтересовался он.

— Похоже, она снова на месте. По крайней мере, никаких неудобств из-за нее я не ощущаю.

— Так вы миссис или мисс Рэнделл?

— Я разведена.

— И я тоже.

На несколько секунд самолет перестало болтать. Мартина сняла с его шеи руку, просунула ее куда-то между их телами и извлекла часовой механизм.

— Без десяти одиннадцать, — взглянув на циферблат, сообщила она.

— Я, наверное, всю оставшуюся жизнь буду выглядеть как помятая хронометражная карта.

В одном из кармашков жилета, валявшегося на полу под раковиной, зазвенело. Взглянув на свои наручные часы, Колби похолодел: до посадки в Лондоне оставалось всего двадцать пять минут, а им удалось утихомирить лишь два часовых механизма из трехсот.

Быть может, поскольку болтанка прекратилась, они перестанут подзаводиться? Авиалайнер тем временем, разрезая воздух, уверенно приближался к пункту назначения. Освободившись от вынужденных объятий, Колби поднял с пола жилет. Вскоре у него с Мартиной работа закипела, как на конвейере. Она вынимала из кармашков пакетики, Колби разрывал их и вынимал часы. Пустые пакетики он бросал в корзинку, а механизмы опускал в ликер и тут же отдавал обратно Мартине, которая вновь рассовывала их по кармашкам. Они трудились слаженно, не тратя времени на разговоры. Про себя Колби вел счет обработанным в ликере часам: десять… тридцать… сорок пять… шестьдесят…

До Лондона оставалось двадцать минут. Самолет вновь попал в сильный воздушный поток. Его кинуло вверх и вправо, и Колби с девушкой вновь оказались прижатыми к двери.

— Черт возьми! — воскликнул он.

— Ну надо же этому случиться, — огорченно произнесла Мартина. — Как раз в тот момент, когда у нас все стало так хорошо получаться…

Ручка в двери туалета скрипнула, и снаружи послышался женский голос:

— Простите, но вы должны вернуться на свои места.

Затем раздался испуганный вопль, и тот же голос продолжил:

— Вдвоем в туалете находиться нельзя!

— А почему нельзя? — спросил Колби. — Здесь ничего об этом не написано.

— Конечно, не написано, но всем об этом известно.

Сейчас, когда авиалайнер, сбрасывая скорость до нулевой, подлетал к посадочной полосе лондонского аэропорта, Колби подумал о контрастном душе. Как бы он в этот момент пригодился и ему, и Мартине! И зачем бортпроводнице именно в эту минуту понадобилось сюда сунуться? Дверная ручка вновь задергалась.

— Немедленно откройте дверь, или я позову командира экипажа!

На некоторое время движение воздушного лайнера стало вновь устойчивым.

— Попытаюсь от нее избавиться, — шепнула Мартина на ухо Колби.

Схватив жилет, она протянула его Колби и жестом дала понять, чтобы тот спрятал его за унитазом. Положив жилет в указанном месте, Колби выпрямился во весь рост и вопрошающе посмотрел сначала на спутницу, затем на дверь. Подмигнув ему, Мартина широко открыла рот и, положив руку себе на живот, изобразила на лице страдальческую гримасу. После чего, повернувшись к Колби спиной, она освободила замок. Дверь тут же распахнулась, и на пороге появилась низкорослая рыжеволосая бортпроводница, по всей видимости шотландка. Глаза ее излучали неистовое негодование, достойное прихожанки пресвитерианской церкви. Колби сразу же сообразил, что от него требуется, открыл рот и застонал.

Стюардесса, рассмотрев за Мартиной, что Колби стоит по пояс голый, от удивления тоже открыла рот.

— Ну и ну! — произнесла она.

— Шире, шире! — скомандовала Мартина, всматриваясь в раскрытый рот Колби.

Он вновь застонал, прижав руку к нижней части живота. Именно там, как он полагал, должны были быть боли. Как бы желая получше осмотреть у Колби горло, Мартина слегка запрокинула ему голову.

— Странно… очень странно… — задумчиво произнесла она.

— Вот как!

— Признаков синдрома Баркера нет, это несомненно, — продолжила Мартина, а затем, словно наконец заметив присутствие стюардессы, повернула в ее сторону голову и резко спросила:

— Да, а в чем, собственно, дело? Вы что, теперь так и будете непрерывно стоять и выть в дверях?

— Этот джентльмен не должен находиться в туалете голым!

Мартина бросила на нее испепеляющий взгляд:

— А вы полагаете, что он возьмет одежду и пройдет с нею в салон? Да что вы здесь торчите? Лучше принесите мне карманный фонарик и ложку.

— Что? Зачем это?

В ответ Мартина тяжело вздохнула:

— Милая моя, я попросила принести фонарик и ложку, полагая, что на борту вашего авиалайнера ларингоскопа все равно не найдется. Если я недооценила ваших возможностей, прошу принять мои извинения и принести ларингоскоп. И пожалуйста, побыстрее.

Стюардесса, казалось, застыла в нерешительности.

— Вы что, доктор?

— Да вы умница! Браво, наконец-то!

— А что с ним? На вид он вполне здоров.

— Дорогая моя, не уверена, что ваша авиакомпания включила в ваши обязанности ставить пассажирам диагнозы…

Самолет вновь качнуло, и бортпроводница пулей влетела в туалет. Дверь за ней с шумом захлопнулась. На этот раз Колби оказался прижатым к стене напротив двери уже с двумя висящими на его шее дамами. Откуда-то снизу, из-за унитаза, угрожающе раздалось глухое потрескивание, будто там укрылась гремучая змея.

. — Я настаиваю, чтобы вы вернулись на свои места, — с упорством повторила стюардесса, по-британски твердо выговаривая слова.

Теперь все пойдет по-британски, подумал Колби, тут тебе не Швейцария.

Авиалайнер резко взмыл вверх. Мартина, не удержавшись за Лоуренса, плюхнулась на сиденье унитаза. Колби с его новой партнершей качнуло в сторону двери, а затем обратно прижало к стене. Дверь туалета распахнулась, и в проеме показалась француженка, та, что сидела в салоне сразу же позади него. Увидев обнаженного по пояс мужчину, сжимающего в объятиях стюардессу, она закатила глаза:

— Alors… les anglais1!

В проходе за ее спиной выросла фигура сикха. О нет, подумал Колби, это уже перебор!

— Ne restez pas…2 — начал было сикх, но в этот момент самолет качнуло вправо, и он вместе с француженкой ввалился в туалет.

Ну и набились, прямо как сельди в бочке, подумал Колби. Его лицо утонуло в косматой бороде сикха, словно подборный механизм зернового комбайна в густых посевах пшеницы. Сквозь заросли растительности на лице сикха прорвался крик:

— Lachez-moi! Lachez-moi3!

Одновременно с этим воплем из-за унитаза понеслись другие, более неприятные звуки. Это зловеще затрещал один из часовых механизмов, спрятанных в жилете. Колби смиренно закрыл глаза. Надеяться ему было больше не на что.

Глава 2

Самолет накренило. На этот раз никто даже не пошатнулся, так как туалет был забит до отказа.

— Lachez-moi! Ouvrez la porte, espece de chameau!4 — верещал сикх.

— Ouvrez-la vous-meme5, — ответил Колби. — Vous etes plus pres6.

Каким-то образом сикху удалось достать из пиджака карманный разговорник, и он затряс им над своей головой.

— Pouvezvous me dire, — взмолился он, — ой se trouve Ie cabinet de toilette7?

— Да не дергайтесь, — ответил Колби сикху прямо в его косматую бороду. — Вы уже в нем.

— О! Вы англичанин.

— Американец… Кто-нибудь может дотянуться до дверной ручки?

— Au secour! Au secour8!

— Я еще раз прошу всех вернуться на свои места.

«Дз-з-з-з-з-з-з-з-з!»

— Ой, у меня уже в пояснице звенит! — воскликнул сикх. — Мне срочно нужно в туалет.

— Ради Бога, потерпите… Попытайтесь дотянуться до ручки…

— Я не могу.

— Что не можете, дотянуться до ручки или потерпеть?

— На помощь! — раздался очередной вопль. Это была уже француженка, которая, должно быть, прибегла к помощи своего собственного франко-английского разговорника. — На меня напали английские грабители.

— Бросьте вы, какой он англичанин? — отпарировала стюардесса, гортанно произнося слова. — Это американец.

— Comment9?

— II n'est pas anglais10.

Сколько же разноязычного люда может уместиться в маленьком сортире, вот где «Берлиц»11 мог бы смело открыть свой филиал, с усмешкой подумал Колби. Он почувствовал, как справа сзади него пытается подняться Мартина.

— Неужели никто не может дотянуться до ручки двери? — взмолился Колби.

Наконец-то Мартина встала и уперлась ему в плечо.

— Сейчас я попытаюсь, — сказала она.

— Quoi encore?12 — возмутилась француженка, услышав незнакомый голос. — Y a-t-il une autre femme? D'ou vient-elle13?

— Из унитаза, — пояснила бортпроводница. — Простите, я имела в виду, с унитаза, elleetait assise14…

— Alors… les anglais!

— Все нормально, не поддавайтесь панике. Я, между прочим, тоже американка, — успокоила Мартина стюардессу.

Колби даже в этом бедламе не потерял способности удивляться. Он ведь принял ее за англичанку. Лоуренс почувствовал, как около его уха зашевелились губы Мартины.

— Не падайте духом. У меня возникла идея, — прошептала она.

— У меня тоже. Надо избавиться от товара. Пусть понесу убытки, это лучше, чем оказаться в тюрьме.

— Нет… Спрячьте жилет под пиджаком.

— Вряд ли мне снова удастся его надеть.

— Думаю, поверх голов я смогу добраться до двери.

Голос Мартины раздавался откуда-то сверху, и Колби догадался, что девушка влезла на унитаз.

— Если вы оба поддержите меня.

— Я уже больше не могу… — начал было сикх.

— Потерпите еще чуть-чуть. Мы скоро высвободимся, — пытаясь успокоить его, произнес Колби и, подняв руку, указал на дверь. — Поддержите девушку снизу руками, чтобы она смогла дотянуться до двери и повернуть ручку.

Мартина всем телом навалилась ему на плечо. Он подхватил ее за руки и подтянул вперед к двери. Мартина, нависнув над толпой, почти касалась дверной ручки.

— Еще немного, — с трудом произнесла она.

— J'ai 1'impression qu'il у a encore une autre femme, au plafond15, — заметила француженка, судя по тону, уже переставшая чему-либо удивляться.

Да, видно, англичане утратили способность шокировать ее.

— Где? На потолке? — переспросила француженку бортпроводница. Ее голос доносился откуда-то из-под дремучей бороды сикха. — Ей следует вернуться на свое место, — добавила она.

— Все, я дотянулась до нее, — сообщила Мартина.

В этот момент дверь распахнулась, и Мартина оказалась лицом к лицу с командиром экипажа.

— О, привет! — улыбнувшись, произнесла она. Тот от неожиданности побелел. Очевидно, ему еще никогда не доводилось видеть нечто подобное. Бедняга остолбенел, тщетно пытаясь понять, что же здесь происходит. Но хорошие манеры не позволили ему сказать в ответ ничего, кроме как «извините».

— Пожалуйста, я уже выхожу, — сказала Мартина.

В тот же миг самолет накренило вправо, и всех, кроме Колби, вынесло из туалета в салон.

По двери вновь забарабанили пальцами.

— Вы должны поторопиться, — раздался голос бортпроводницы.

Самолет начал делать вираж. Они уже подлетают к аэропорту. Колби застегнул две верхние пуговицы на сорочке, завязал галстук и натянул свитер. Надев твидовый пиджак, он склонился над унитазом, чтобы взять спрятанный за ним жилет. Теперь он явственно слышал, как, неумолимо отсчитывая минуту за минутой, тикали все двести сорок необработанных в ликере часовых механизмов. Колби они показались скопищем пожирающих время ненасытных термитов со стальными челюстями. Ничего себе, прибыльное дельце! Стоило ли шить жилет и тратить уйму денег на товар, чтобы трепетать теперь в ожидании, когда тебя схватят и упекут в каталажку, подумал он.

Сделав очередной поворот, самолет, продолжая снижаться, неумолимо приближался к посадочной полосе лондонского аэропорта, в котором размещалась таможенная служба ее величества, королевы Великобритании. У Колби возникло ощущение, будто он по воле случая попал в безысходную ситуацию, оказался в огромной воронке, выхода из которой, кроме как в банку под названием тюрьма Вормвуд Скрабс, не было. Ни остановить, ни даже замедлить ход событий было уже невозможно. Он сунул жилет под пиджак, прижал его рукой и застегнулся на все пуговицы. Так будет незаметней, подумал Колби.

Поспешно покинув туалет, он двинулся по проходу. Неожиданно самолет вновь резко накренился, и Колби словно припечатало к спинке кресла. В этот момент он почувствовал, как маятниковые пружины заводных механизмов дружно пришли в движение. Еще минут десять, и их уже не остановить.

Пассажир, сидевший в этом кресле, поднял на Колби глаза.

— Простите, у вас нет часов? — спросил он, улыбнувшись. — Который час? Мои, похоже, остановились.

Колби молча уставился на него, вытянул руку, чтобы тот сам мог увидеть циферблат его наручных часов, а затем быстро зашагал на свое место. На сиденье лежало его пальто, и он, убрав его, сел и пристегнул ремень безопасности. Самолет был на подлете к посадочной полосе.

Колби наклонился к Мартине и прошептал:

— Думаю, лучше от них избавиться. Оставлю жилет под сиденьем.

— Не делайте глупостей. Я же пообещала, что проведу вас через таможенный контроль. Разве не так?

Она улыбалась, а ее глаза горели радостным возбуждением.

— Сначала надо сделать так, чтобы ничего не было слышно. Заверните жилет в свое пальто, а поверх накиньте вот это, — посоветовала девушка, указав на шубку, лежавшую у нее на коленях.

Очевидно, бортпроводница только что принесла ее Мартине.

Наконец колеса коснулись бетонного покрытия посадочной полосы, самолет слегка встряхнуло, и он начал сбрасывать скорость. Все пассажиры еще находились на своих местах. Сикх, сидевший в кресле по другую сторону прохода, смотрел через стекло иллюминатора. Колби, вытащив из-под пиджака жилет, закатал его в габардиновое пальто, а затем в шубку, которая, как он успел заметить, была из натуральной норки. Ему не давал покоя вопрос, почему девушка решилась на это.

— Отлично, — похвалила она. — Теперь остается соблюсти формальности. У вас есть багаж?

— Да, чемодан.

— В нем никакой контрабанды? — спросила Мартина, и в ее глазах вновь заиграли лучистые огоньки, похожие на брызги шампанского. — Ни атомной бомбы, ни порнографии, ни гашиша?..

— Нет, — ответил он.

— Тогда все в порядке. Дайте мне вашу багажную квитанцию. Я предъявлю его как свой собственный, и вам даже не придется подходить к таможенной стойке. Просто понесете наши пальто. Вы не известны английской таможне и не находитесь у них под контролем?

— Нет, — заверил ее Колби. — Со мной это впервые.

— Ну и хорошо… Некоторая сложность может возникнуть при проверке паспортов и на выходе из таможни, где стоит охранник, — с улыбкой сказала она и протянула Колби руку. — Желаю удачи.

— Огромное вам спасибо… Но все же, почему вы это делаете?

Глаза Мартины вновь лихорадочно заблестели.

— О таком приключении я давно мечтала. Самолет остановился, двигатели замерли, и одновременно с ними умолк непрерывный гул вентиляции. Мгновенно наступила тишина. Колби, перекинув через плечо свою ношу, наклонил голову и прислушался. Из-под пальто и шубки, отлично заглушавшими тиканье часовых механизмов, долетали лишь слабые звуки. Взгляды Колби и Мартины встретились, и он уже собирался ей подмигнуть, как раздался звонок одного из будильников. Такой услышишь на расстоянии в десять футов. Пот выступил на лице Колби. Проход в салоне к тому времени был уже заполнен пассажирами, которые, направляясь к выходу, проходили мимо их кресел. Вытащить из-под пальто жилет с часовыми механизмами и заново завернуть его так, чтобы при этом не обнаружить контрабандный товар, было невозможно.

— Спокойно, — прошептала Мартина. — Отвлекающий момент всегда можно создать.

Колби шагнул в проход и физически ощутил, как медленно сужается носик той самой воронки, в которую он так опрометчиво попал. Впереди них по проходу пробиралась француженка с огромным количеством сумок и шубой в руках. Оказавшись рядом с туалетом, она постучала в дверь.

— Depechetoi, mon cheri16, — произнесла она. В двери появился мальчик, тот самый, который в салоне самолета читал книгу, выпущенную издательством «Тинтин». Бумажное полотенце, которым он пытался вытереть руки, приставало к его пальцам.

— Англия — сумасшедшая страна, — сказал он по-французски. — Вода какая-то липкая и пахнет мятой.

— Quoi encore?17 — спросила его француженка. Затем она схватила мальчика за руку и возмущенно фыркнула:

— Alors… les anglais!

Колби перевел дух. Он ведь совсем забыл вытащить пробку из раковины и слить ментоловый ликер. Но теперь это уже не имело никакого значения. Что произошло, то произошло. Спустившись по трапу, они направились к зданию аэропорта. Пока часовые механизмы вели себя тихо, никаких звуков из-под пальто не доносилось. Женщина передала мальчику какой-то предмет, который до этого несла в руке. И Мартина, и Колби, вглядевшись в него, сразу догадались, что это было. Транзисторный приемник. Они переглянулись.

Колби подошел к мальчику ближе.

— Connaistu les Beatles?18 — с сияющей улыбкой на лице спросил он и пару раз изогнулся, пытаясь скопировать фанатов этой популярной группы.

— Да, да! — оживился мальчик.

— Attention! C'est Ie fou!19 — воскликнула француженка, уже готовая схватить сына и бежать с ним под защиту полиции.

Но семена, посеянные Колби, уже попали в благодатную почву. Мальчик включил приемник и принялся его настраивать. Первое, что ему удалось поймать, была программа Би-би-си.

«…Безусловно, это всего лишь один из многих экологических факторов, которые следует учитывать при изучении мест обитания бородатой синицы…» — послышалось из динамика.

Понимая, что подобная информация никоим образом не сможет увлечь ребенка, Колби готов был броситься к нему и помочь поймать что-нибудь более интересное. Но мальчик вновь повернул ручку настройки, и из транзистора понеслись слова песни, исполняемой под аккомпанемент гитары.

— Вот! — радостно выдохнул Колби и взглянул на Мартину. — Это группа «Битлз»!

Мальчик презрительно посмотрел на Колби.

— Это Джонни Холлидей, — укоризненно произнес он.

— J'aime Johnny Hallyday20, — поспешил заверить его Колби.

Они вошли в здание аэропорта и встали в конец длинной очереди, тянущейся к стойке, где проверяли паспорта. Мартина оказалась впереди, Колби за ней, следующими были мальчик с ревущим радиоприемником и его мамаша. За ними встали еще несколько пассажиров с их рейса. Очередь продвигалась медленно.

«Динь-динь-динь», — неожиданно раздалось из-под пальто, но эти звуки потонули в шуме транзистора. Колби, отбивая рукой такт музыки, с улыбкой посмотрел на мальчика.

«Давай, Джонни, пой, малыш, только не замолкай», — молил певца Колби. До стойки контроля паспортов оставалось всего десять человек. Вот уже восемь… Песня прекратилась, и следом прозвучало короткое объявление на французском. Вновь заиграла музыка. Колби перевел дух. От пограничников их уже отделяло пять человек… четыре… два…

Мартина протянула паспорт в окошко. Колби вынул из кармана свой и приготовился предъявить его для проверки. Тут музыка смолкла, и из динамика раздалась французская речь. Нервы Колби напряглись, краем уха он уловил, что это была информация о ценах в Галле.

Хлоп! Пограничник поставил штамп в паспорт Мартины и вернул его девушке. Лоуренс протянул свой. Теперь он стоял прямо перед пограничником.

«…Entrecote vingt-deux francs Ie kilo…»21 — раздалось в динамике.

«Динь… динь…» — послышалось вновь.

— Фу! — воскликнул мальчик и выключил транзистор.

«Динь!»

В неожиданно воцарившейся зловещей тишине это прозвучало, словно удар колокола на башне Биг Бен.

— Подожди-ка! — поспешно повернувшись к мальчику, произнес Колби и, выхватив у того приемник, нажал на кнопку.

Пограничник с явным интересом посмотрел на фотографию в паспорте Колби. Из транзистора вновь понеслись звуки речи.

— Вот, что мне нужно! — воскликнул Лоуренс. «…Haricots verts un franc dix Ie kilo, aubergine deux francs vingt Ie kilo…»22.

Колби, прищурив глаза, напряженно прислушался, будто от передаваемой сводки зависела вся его жизнь.

— От этого многое зависит! — многозначительно произнес он.

— От цен на баклажаны? — спросил пограничник. Голос из транзистора продолжал вещать по-французски.

— Видите ли, производство сельскохозяйственной продукции — поле моей деятельности, — ответил Колби.

— Странно… в паспорте указано, что вы писатель.

— Совершенно верно. Я готовлю для «Уолл-стрит джорнал» обзоры по европейскому рынку сельхозпродукции.

— Понятно, — пожав плечами, сказал пограничник и взялся за штамп.

Ну и шутники же эти писатели, подумал, наверное, он.

Колби перевел дух, часовой механизм больше не звонил.

— Rendez la moi!23 — воскликнул мальчик и, забрав приемник, выключил его. — Привет! — добавил он, наступив Лоуренсу на ногу.

Хлоп! Пограничник, поставив в паспорте штамп, вернул его Колби.

И в этот момент сработал будильник: «Д-з-з-з-з-з-з-з-з!»

— Дорогой! — вскрикнула Мартина. — Посмотри, кто нас встречает! Семейство Вестрейс! Гляди, вон они.

Повернувшись в сторону барьера, за которым толпились встречающие, она энергично замахала рукой.

— Где? — повернулся Колби и, также нарочито восторженно помахав рукой толпе, проревел:

— Билл! Ты, старая вешалка!

— Мардж!.. Эй, Мардж, дорогая!

Наконец паспорт оказался в руках Колби, и они поспешили к выходу, продолжая выкрикивать приветствия.

— Alors… les anglais! — послышалось у них за спиной.

— Americains, madame24, — поправил француженку пограничник.

Напряжение дало себя знать. Войдя в зал таможенного досмотра, Колби почувствовал, что его ноги сделались ватными. Он смиренно стоял позади Мартины, пока та предъявляла таможеннику багаж, уверяя, что в нем нет ничего недозволенного, даже подарков.

Затем Мартина подозвала носильщика, и тот забрал у них чемодан. Им оставалось миновать охранника, стоявшего у выхода из зала.

— Ну, вперед, — широко улыбнувшись, сказала Мартина, и они зашагали к выходу.

Когда до охранника оставалось футов десять, из-под пальто вновь полились мелодичные звуки, вслед за которыми раздалось легкое потрескивание. Повернуть обратно, не вызвав подозрений, было уже невозможно. Мартина, проходившая мимо охранника, громко закричала:

— Не понимаю, зачем покупать этот дурацкий слуховой аппарат, если не собираешься его носить! Надо же быть таким идиотом! Ты кого-нибудь с аппаратом видишь? Выбросить триста баксов кошке под хвост!

Они вышли из здания аэропорта.

Колби показалось, что от ее громкого крика у него в правом ухе и на самом деле лопнула барабанная перепонка. Ну да ладно, главное, их не схватили. Отойдя от выхода подальше и почувствовав себя в безопасности, Колби в изнеможении прислонился к стене, трясущимися пальцами вынул сигарету и закурил. Оглянувшись, он увидел смеющуюся Мартину.

— Я у вас в вечном долгу, — сказал Колби.

— Ну что вы. Это было так забавно.

— Возьму такси. Вас подбросить?

— Огромное спасибо, но меня должны встретить.

— Хорошо, а как насчет совместного ужина?

— Жаль, не смогу, — ответила она. — У меня назначена деловая встреча.

— Мартина! Мартина! — послышался чей-то голос.

Они повернули головы. Пробираясь сквозь толпу, к ним навстречу спешил несколько возбужденный высокий, худощавый мужчина в легком пальто, полы которого развевались на ветру. Головного убора на нем не было.

— А ваша проблема оказалась совсем пустяковой, — сказала Мартина, забирая у Колби свою шубку. — Желаю удачи.

Она было сделала шаг в сторону встречавшего ее знакомого, но остановилась.

— Где вы остановитесь в Лондоне? — спросила она.

— В «Грин-парк-отеле», — ответил Колби. Она кивнула, помахала на прощанье рукой и повернулась к подошедшему мужчине. Колби стоял и наблюдал за ними, сожалея в душе, что приходится вот так расставаться.

— Слава Богу, что ты прилетела, — донеслось до него.

Встречавший взял руку Мартины, пожал ее, а затем резко выпустил, словно какой-нибудь ненужный предмет, по ошибке вынесенный из горящего дома.

— Мне придется вернуться в Париж. Она так и не появилась, — произнес он.

— Ничего, Мерриман. Все будет в порядке, не волнуйся, — попыталась успокоить его Мартина.

Итак, его зовут Мерриман, и производит он впечатление хронического язвенника, подумал Колби.

— Осталось пятьдесят страниц. Писатели! Да лучше бы мне хребет сломали… — продолжал сокрушаться мужчина, возбужденно жестикулируя.

Вскоре они смешались с толпой.

Колби взял у носильщика чемодан и сел в такси. Первым делом он направился в район Сохо, где размещалась контора перекупщика контрабанды. В дальнем кабинете он передал слащавому, словно мартовский кот, типу доставленный товар, пояснив, почему шестьдесят часовых механизмов из трехсот покрыты липкой пахучей жидкостью.

— Кому же в голову могла прийти такая дурацкая идея? — недовольно ворчал перекупщик. — Теперь мне придется их промывать.

Разозлившись, Колби в сердцах схватил зануду за грудь, извлек из его бумажника причитавшуюся ему сумму, тщательно проверил, все ли часы на месте, швырнул жилет в лицо перекупщику и вышел из конторы. Вечером он сходил в театр, посмотрел «Приключение по дороге на римский форум», после чего поужинал на Каннингхэм. Все это время он рассеянно думал о Мартине Рэнделл.

Несомненно было одно — с более волнующей, соблазнительной и красивой девицей встречаться ему не доводилось. Кого бы из его знакомых в условиях болтанки на высоте в двадцать тысяч футов, да еще в воздушном пространстве Франции, так легко и естественно могла осенить такая неординарная мысль — смочить часовые механизмы в тягучем ментоловом ликере? Никого. Но кто она? У нее американский паспорт, говорила она, пусть и не всегда, на чистом английском, имя носит французское. Вероятно, это так и останется для него загадкой. Ну, не идиот ли он? Даже не спросил, как найти ее.

В одиннадцать вечера Колби вернулся в отель, где его ждали две записки, оставленные дежурным портье. В обеих сообщалось, что звонила Мартина и дважды просила позвонить ей в «Савой-отель». Сердце у него радостно забилось. Конечно, он позвонит!

Телефон в ее номере был занят. В течение сорока пяти минут он безуспешно пытался ей дозвониться, и только около полуночи его попытки увенчались успехом. Говорила она несколько суховато, хотя чувствовалось, что звонку Колби была рада.

— Вы, случайно, не ищете работу? — спросила его Мартина.

На это он никак не рассчитывал.

— Ищу, — с готовностью ответил Колби. — А что вы предлагаете?

— Предложение необычное. Подробнее рассказать о нем сейчас не могу, жду звонка из Парижа, — сказала она. — А вы не хотели бы подъехать ко мне в отель завтра к девяти часам утра?

— Могу приехать прямо сейчас, — предложил Колби. — Вы же знаете, что чувствует человек, когда он без работы: волнение, неуверенность в завтрашнем дне.

— Не стоит, я уверена, что предстоящую ночь вы-то переживете, мистер Колби, — сказала она и повесила трубку.

На следующее утро без десяти минут девять он уже стучался в ее номер в «Савой-отеле». Мартина встретила его с улыбкой. На ней почти ничего не было. Как успел заметить Колби, на завтрак у девушки была сельдь.

Глава 3

Это было погожее октябрьское утро, столь любимое Колби, сколь и редкое для Лондона, на удивление не омраченное ни открытием очередного автомобильного шоу, ни заунывным накрапыванием дождя. На ковер из окна, выходившего на оживленную в этот день Темзу, падал бледно-желтый солнечный свет. Рядом с сервировочным столиком, накрытым белоснежной салфеткой, громоздилось кресло. На столике стояли серебряный кофейник и накрытое крышкой блюдо с подогревом.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — пригласила она, указав на кресло у письменного стола.

Косметики на лице Мартины не было, если не считать помады, которой она слегка подкрасила губы. Утреннее одеяние девушки состояло из коротких нейлоновых панталон, лифчика и легкого прозрачного пеньюара, небрежно подвязанного поясом. На одной ноге был отороченный мехом шлепанец. В левой руке она держала тарелку с селедкой, точнее, с тем, что от нее осталось. Мартина села в кресло, перекинув через подлокотник длинные обнаженные ноги, скинула второй тапочек и потянулась, словно кошка. Взглянув на Колби, она, как бы извиняясь, улыбнулась:

— Немного приустала после вчерашнего. Как насчет копченой сельди?

— Нет, спасибо, — ответил он.

— Кофе?

— Спасибо, я уже позавтракал.

— Я ее просто обожаю, — сказала Мартина, — я имею в виду сельдь. Каждый раз, приезжая в Лондон, устраиваю себе вот такие селедочные оргии.

— В школе вы учились в Англии, не так ли? — спросил Колби.

Он полагал, что вкусы у человека неизменно закладываются исключительно в юном возрасте, когда еще практически невозможно устоять перед любимым блюдом, и попытки сдержать себя ни к чему не приводят.

— Да, некоторое время. Так вот, что касается работы, о которой мы говорили. Как я поняла, вы писатель.

— Среди всего прочего был и им, — промолвил Колби.

— А что вы писали? Я хочу сказать, в свободное от обзоров по мировому производству баклажанов время.

— Газетные статьи, чаще всего из полицейской хроники. Некоторое время отвечал на письма читателей. В Париже написал несколько сценариев.

Мартина, погруженная в свои мысли, понимающе кивала.

— Вы действительно не хотите копченой сельди? — подняв крышку с блюда, стоявшего на сервировочном столике, спросила она.

— Нет, спасибо, — ответил он и вынул сигарету.

Она вилкой подцепила сельдь, лежавшую на блюде, положила ее себе в тарелку и, словно кошка, накинулась на рыбу.

— А как вы в плане секса? — неожиданно произнесла Мартина.

— Ждал, когда вы об этом спросите, — ответил Колби. — Вот покончите с рыбой, тогда…

— Нет, — прервала его девушка, — я имею в виду ваши писательские способности.

— Не знаю, никогда не пробовал.

— Вероятно, поэтому вам и приходится зарабатывать на жизнь контрабандой часов. У вас несовременный взгляд на жизнь.

— Думаю, так оно и есть, — согласился Лоуренс. — Но я всегда считал, что сексом лучше заниматься в постели, чем на бумаге. По-моему, заниматься подобной писаниной, все равно что жарить мясо на радуге.

— Согласна, но вы никак не поймете, о чем идет речь.

— Хорошо, в чем будет заключаться моя работа?

— Моему другу нужен роман, эдакий постельный вестерн.

— Зачем? — удивился Колби. — Чтобы отыскать в нем нечто, что позволило бы ему почувствовать себя смятым грудями-арбузами?

— Спрос рождает предложение, — пояснила Мартина и, присвистнув, добавила:

— А какой на это огромный спрос! Вы конечно же слышали о Сабине Мэннинг?

— Да. Кто же о ней не слышал?

— Читать ее, не приняв перед этим лекарство, просто невозможно. Так вот, этот мой друг по имени Мерриман Дадли…

— Тот самый, что встречал вас вчера в аэропорту?

— Совершенно верно. Так вот он — доверенное лицо этой Сабины Мэннинг: ведет ее финансовые дела, занимается инвестированием ее средств и тому подобным. Сейчас он оказался в затруднительном положении, а поскольку в этом есть и моя вина, я пытаюсь ему помочь.

— Миссис Мэннинг живет здесь, в Лондоне?

— У нее здесь дом, или, скорее, был, а другой — в Париже. Мне лучше всего сразу посвятить вас в этот бизнес. Она не миссис, а мисс Мэннинг. Правда, это ее писательский псевдоним.

Настоящее имя мисс Мэннинг — Флерель Скаддер. В свое время она работала простой конторской служащей в одном из небольших подразделений вашингтонского армейского управления, созданного еще в период испано-американской войны в целях закупки кавалерийских накидок. Несмотря на все реорганизации, это подразделение сохранилось; они обладают поразительной жизнеспособностью, поэтому существуют даже в эру космических полетов. В одно из таких бюро в годы Второй мировой войны и попала работать Флерель Скаддер. Несколько лет она занималась тем, что осваивала тонкости своей будущей профессии, строчила на пишущей машинке, перепечатывая официальные документы за подписью полковника Рузвельта, а вечером возвращалась к себе в комнату общежития Христианского союза женской молодежи. Именно там она и написала свой первый роман.

— Под названием что-то вроде «Плоти», — вспомнил Колби.

— «Буйство плоти», — поправила его Мартина. — Вы читали его?

— Только надписи на обложке. Тогда мне не было и двадцати трех, и я считал, что до такого произведения еще не дозрел. Размеренная жизнь в американской глубинке, служба в армии, затем шатания по Парижу… Было не до романов.

Этот роман в количестве двухсот тысяч экземпляров был выпущен в суперобложке, и несколько миллионов экземпляров — в мягкой. По книге отсняли художественный фильм, который большинство религиозных и общественных организаций подвергли самой резкой критике, которой за последние десять лет удостоился кинематограф. Когда роман «Буйство плоти» вышел из печати, его автору исполнилось тридцать шесть лет. За последующие семь лет она написала еще четыре произведения, которые были изданы общим тиражом около полутора миллиона экземпляров. Мартина задумала провернуть сулившее большие барыши дельце, из-за которого не по ее вине возникли осложнения. Она продала писательнице картину.

— Должно быть, нечто особенное, — заметил Колби. — Из современной живописи или мировых шедевров?

— Сложности возникли не из-за самой картины, а из-за права собственности, — ответила Мартина, ткнув в рыбу вилкой, затем улыбнулась и продолжила:

— Мы с мужем уже были в разводе, и когда дело коснулось раздела имущества, между нами возникли споры. Вы знаете, как это случается. Сразу появляются толпы шустрых адвокатов с взаимными претензиями. В то время у меня было туго с деньгами, и я решила забрать себе несколько картин из семейной коллекции — две работы кисти Пикассо и по одной Дафи и Браке.

Четыре полотна маститых художников не показались ей слишком уж большим вознаграждением за три года ее безрадостного замужества, но неожиданно из Флоренции со своими претензиями и адвокатами притащилась эта старая кляча — мать мужа и, словно раненый носорог, принялась все сметать на своем пути. Адвокат, которого наняла Мартина, сообщил своей клиентке, что ее позиции в этом споре слабы, так как в момент изъятия картин супруги были уже в разводе, а само изъятие из дома, где они хранились, произошло в два часа ночи с помощью профессионального взломщика. Так что, лучше всего, посоветовал ей адвокат, вернуть картины. Вся сложность положения Мартины заключалась в том, что одну из них она уже успела продать. Это был Браке, и продала она его Сабине Мэннинг.

— И конечно, она тут же оказалась любимой картиной этой старой клячи, которая заявила моему адвокату, что, если я ее не верну, она отрежет мне уши и сделает из моей головы табакерку. Лично я считала, что вся эта шумиха и выеденного яйца не стоит. Дело в том, что я с самого начала была уверена, что этот Браке поддельный.

« Колби почувствовал, как екнуло его сердце. Мать и сын, промелькнуло у него в голове.

— А как зовут вашего бывшего мужа?

— Джонатан Кортни Сиссон, — ответила Мартина и добавила:

— Четвертый.

— Это действительно была подделка, — кивнув, подтвердил Колби. — Картину продал ему я.

— Охотно верю. В любом случае ее необходимо было вернуть, а деньги, вырученные от ее продажи, я уже успела потратить. Единственное, что мне оставалось, — это изготовить копию и подсунуть им фальшивку.

К счастью, злополучная картина висела в лондонском доме мисс Мэннинг, а она тогда находилась в Париже. Мэрриман Дадли мог бы забрать картину и держать ее у себя столько времени, сколько понадобилось бы для снятия с нее копии, но он был в Нью-Йорке и мог приехать не раньше чем через неделю. Дадли сообщил Мартине по телефону, когда в доме писательницы не будет прислуги, и объяснил, как в него проникнуть.

— Вот так я с приятелем-художником по имени Роберто, который отлично писал копии с картин, прибыла в Лондон… — продолжила было Мартина.

— Роберто Джаннини? — прервал ее Колби.

— Совершенно верно. Вы его знаете?

— Конечно. Ведь он же и изготовил первую копию с этой картины. Мартина улыбнулась.

— Представляю, что испытывал Роберто, когда вы его наняли сделать копию с фальшивки, им же изготовленной.

Короче, они взяли напрокат машину и в начале первого ночи подъехали к дому. В тыльной стене особняка было окно, добраться до которого по водосточной трубе труда не составляло. Мартина помогла напарнику забраться наверх и затем вернулась в машину. Роберто прихватил с собой веревку, на которой хотел спустить картину вниз. Они собирались забрать ее в гостиницу, где художник мог бы спокойно нарисовать с нее копию.

Прошло двадцать минут, затем еще сорок. Роберто все не возвращался. Картина висела в библиотеке, на втором этаже, в дальнем крыле дома. У Роберто при себе был карманный фонарик и план расположения комнат, поэтому заблудиться он не мог. Мартина начала волноваться. Звонить в полицию, учитывая ситуацию, в которую она попала, было безумием. Поэтому ничего не оставалось делать, как сидеть в автомобиле и кусать ногти. Начало светать, и ей в конце концов пришлось уехать.

Мартина прервала рассказ и потянулась за очередной селедкой.

— Появился он лишь на пятый день, — продолжила она. — Ранним утром Роберто заявился ко мне в номер, держа под мышкой Браке. Он выглядел очень бледным, взволнованным и умолял меня дать ему что-нибудь на себя накинуть, чтобы согреться. Для меня не было секретом, что этот молодой двадцатишестилетний итальянец был отпетым прохиндеем, но мне и в голову не могло прийти, что с ним произошло. Пока он сам мне все не рассказал. А случилось вот что. Она сама отдала ему картину. А к ней в придачу ферму с тридцатью акрами земли в Таскане и автомобиль «ягуар».

Как оказалось, мисс Мэннинг одна вернулась в свой лондонский дом примерно всего лишь за час до их появления. Она застала Роберто в библиотеке, когда тот уже снимал со стены полотно, и кинулась звонить в полицию. Конечно, убивать хозяйку в планы Роберто не входило, но и оказаться в тюрьме тоже. Поэтому, будучи уроженцем Италии, он поступил как истинный итальянец.

Художник не очень распространялся по поводу того, что между ними в конце концов произошло. Должно быть, хозяйка, учитывая перегруженность судебных инстанций, занимающихся разбирательством уголовных дел, не прибегла к помощи полиции и решила наказать непрошеного гостя сама. Скорее всего, повторилась сцена потасовки между семействами Хэтфилд и Маккой из «Хоровода». Мисс Мэннинг принялась с визгом швырять в него книги. В пылу сражения ее нога попала в массивную корзину для бумаг, где и застряла. Но прежде чем мисс Мэннинг успела вышибить из грабителя мозги, швыряя ему в голову то «Братьев Карамазовых», то литературные творения Элизабет Барретт Браунинг, перепуганный насмерть Роберто не нашел ничего лучшего, как лишить сорокатрехлетнюю старую деву невинности, и сделал он это, судя по всему, великолепно. Ей понравилось.

Стражей порядка мисс Мэннинг, естественно, вызывать не стала. На четвертый день пребывания в доме писательницы Роберто начал подумывать, уж не позвать ли ему полицейских самому или по крайней мере, дождавшись, когда она уснет, потихоньку сбежать. Может быть, он и сбежал бы, но, как ни странно, хозяйка дома ему начала нравиться. Как он рассказал Мартине, она была с ним нежна и оказалась чертовски благодарной. Но Роберто к тому времени уже напоминал выжатый лимон и мечтал о передышке. Теперь, передав Браке Мартине, он собирался вернуться к мисс Мэннинг, но до этого хотел бы несколько часов побыть в лавке «Данхилл», чтобы насладиться запахами трубочного табака и пота, исходящего от влажных твидовых пиджаков, в которые обычно одеваются приезжающие в Лондон провинциалы.

— А теперь самое смешное, — продолжила рассказ Мартина. — Заработав почти два миллиона долларов на книгах о сексе, Сабина наконец-то узнала, что это такое, и бросила писать.

— Почему? — удивился Колби. — Решила, что исчерпала тему?

— Совсем нет. Просто не захотела тратить время.

В итоге писательница исчезла вместе с итальянцем. Случилось это семь месяцев тому назад. С тех пор она лишь раз дала о себе знать. Из скудной информации, заключенной в нескольких экзальтированных, почти бессвязных фразах, содержащихся в посланной Сабиной с острова Самое открытке, следовало, что они с Роберто на чартерной яхте совершают круиз по островам Додеканес, по ночам высаживаются на берег и, укладываясь под кронами оливковых деревьев, вовсю упиваются красотами Древней Греции. Понятно, что заниматься сексом гораздо приятнее, чем его описывать, но высокие налоги, которые ей приходится платить, и огромные средства, которые она теперь так неистово тратит, делают ее финансовое положение угрожающим. Самое печальное заключается в том, что она этого даже не подозревает. Если бы знала, наверняка сразу же вернулась бы назад и приступила к работе. Безусловно, Дадли может нанять частных детективов и отыскать ее, но он не очень-то заинтересован в ее возвращении. Ведь тогда сразу же откроется, что своему печальному финансовому положению Сабина в значительной степени обязана и ему.

Нет, конечно же он ничего у нее не украл. Просто Дадли продал ее облигации на сумму в четыреста тысяч долларов, а вырученные деньги вложил в акции какой-то электронной компании, которые обещали вырасти на следующий день вдвое.

Колби понимающе кивнул. Он прекрасно знал, как зарабатывают на подобных махинациях. Просто и старо как мир. После того как акции в цене подскакивают, вы их тут же продаете, часть вырученных денег тратите на приобретение тех же облигаций, а остальное кладете себе в карман. Только вот акции этой несчастной электронной компании не подскочили в цене, а, наоборот, резко упали, и дворнику на улице, где располагалась биржа «Сауфбаунд фиделити траст», пришлось изрядно поработать метлой.

— Ей еще повезло, хорошо, что она доверила деньги Дадли, а не какому-нибудь пьяному матросу, — заметил Колби. — Во всяком случае, у нее теперь будет не такая сильная головная боль.

— Но для Дадли еще не все потеряно, — возразила Мартина. — Пока Сабина не проверяет свои накопления, курс акций, на бирже может вырасти. Но тем не менее подписанные мисс Мэннинг счета на оплату уже сейчас поступают в ее банк с островов Корфу, Родос, из Афин, Стамбула и многих-многих других мест, где регулярно наступает ночь и имеются гостиницы с двуспальными кроватями в номерах. В сентябре на уплату налогов ушло восемьдесят тысяч долларов, следующий такой же платеж приходится на январь, денег на него у нее уже нет. Так что примерно числа пятнадцатого января афера ее поверенного должна раскрыться. Но у него все еще оставался один-единственный шанс.

— Новая книга? — догадался Колби. Она кивнула:

— Вскоре после того, как она исчезла, Дадли обнаружил кусок нового романа, над которым Сабина только начала работать, и отослал рукопись ее литературному агенту. Рукопись и составляла-то всего около пары страниц, но они сумели договориться с издательством о продаже права на готовый роман за семьсот тысяч долларов, плюс к тому одна кинокомпания также готова выложить за право его экранизации еще полмиллиона. Совсем неплохо. А сколько получил Милтон за свой «Потерянный рай»?

— Не помню, — ответил Лоуренс. — Фунтов восемнадцать?

— Примерно столько. Ну вот, так сейчас обстоят дела. Деньги, можно сказать, есть, они ждут Дадли, ему только остается передать готовый роман Сабины Мэннинг.

— И он придумал, как выйти из этого положения?

— Да. Потеряв всякую надежду на возращение Сабины, Дадли обратился за советом ко мне, и я предложила нанять кого-нибудь из пишущей братии, чтобы написать роман. Такое практиковалось и раньше.

— Безусловно. Дюма-отец частенько грешил этим.

Мартина в подтверждение кивнула.

— Дадли требовалось договориться с достаточно компетентным в данной области писателем, снабдить его пятью опубликованными романами Сабины и теми двумя страницами нового, чтобы было понятно, с чего начинать, попросить напустить в роман побольше эротики.

— А что бы она предприняла, узнав, что написала шестой роман?

— Если Роберто раньше времени не сойдет с дистанции, то она не обнаружит подделки еще многие годы. А если и обнаружит, что она сможет сделать? Публично отказаться от книги и вернуть деньги, большая часть которых уже осядет в налоговом управлении?

Верно, подумал Колби. Хотелось бы посмотреть, как налоговое управление будет возвращать ей налог за доход, полученный от издания романа, написанного Петрониусом Арбайтером или даже Генри.

— Как обстоят дела с книгой?

— Еще четыре дня назад все было просто великолепно, — ответила Мартина.

В июле Дадли отправился в Нью-Йорк, вышел на двух литераторов, мужчину и женщину, и в целях собственной безопасности привез их в Париж. Естественно, все должно было находиться под большим секретом. Ни литературный агент мисс Мэннинг, ни издатель не знали, что она исчезла. Если бы они догадались, как обстоят дела в действительности, произошло бы нечто подобное извержению вулкана Кракатау. Ведь на всех письмах и контрактах стояла подделанная Дадли подпись Сабины Мэннинг.

Нанятые писатели с первых же минут поладили друг с другом. Надо сказать, ни та, ни другой в одиночку работать бы не смогли: один за последние пятнадцать лет не сочинил ни строчки, а вторая — никогда в жизни не писала литературной прозы. Однако, работая вместе, они быстро строчили роман, страницу за страницей, словно пекли булочки. Но что самое удивительное, книга получалась в стиле самой мисс Мэннинг. Через два месяца половина романа была готова. Большую часть текста Дадли отправил в Нью-Йорк. Прочитав начало книги, и агент, и издатель пришли в восторг, заявив, что это лучшее ее произведение.

— В чем же тогда проблема? — спросил Колби. — Они должны уже его заканчивать.

— Один свою часть почти завершил, а другая четыре дня назад вышла на улицу, и с тех пор ее никто не видел.

— Сбежала?

— Дадли не знает, что с ней случилось. Между ними возник спор, а на следующее утро она не явилась на завтрак. Поначалу они не удивились, так как она довольно часто работала по ночам. Ее не видели весь день. Не объявилась она и после.

В полицию о ее пропаже Дадли заявить не мог, ему пришлось бы подробно объяснять, чем она здесь занималась, и эта информация попала бы в полицейский протокол. Прошлой ночью Мартине, находившейся уже в Лондоне, пришлось обзвонить все парижские больницы, поскольку Дадли не говорил ни слова по-французски. Но ничего нового они так и не узнали. Паспорт ее был на месте в доме, где она проживала, так что выехать из страны она не могла. Может быть, ей удалось подцепить какого-нибудь парня и отправиться с ним на Ривьеру?

— А она взяла что-нибудь из одежды?

— Этого Дадли не знает. В доме остались ее вещи, но кое-что из них она могла прихватить с собой.

— Да, конечно, — согласился Колби, не совсем удовлетворенный ответом, и удивленно пожал плечами. — А разве ее напарник не может закончить роман в одиночку?

— Нет, он отвечает только за свою часть. Придется объяснить, как они работали. Зовут их Кейси Санборн и Кендал Флэнаган. Вы, вероятно, никогда не слышали о них. Лично я не слышала.

— И я тоже, — сказал он.

В тридцатые — сороковые годы под несколькими литературными псевдонимами Санборн печатался в ряде развлекательных журналов. Он писал захватывающие морские рассказы, детективы, приключенческие повести, но чаще всего вестерны, выдавая от трех до четырех миллионов напечатанных слов в год. Хотя работоспособность у него была потрясающая — стоило ему только сесть за машинку, та тут же начинала строчить как пулемет, — после закрытия этих журналов он так больше ничего и не написал. Герои его литературных произведений отличались сочностью характеров, а сюжетные линии изобиловали неожиданными поворотами. Конечно, для подражания литературному стилю мисс Мэннинг у него были образцы — пять изданных произведений писательницы, но все же то, что выходило из-под его пера, несколько от них отличалось. И дело вовсе не в отсутствии таланта. Просто как писатель он сформировался давно, поэтому приспособиться к новому для него литературному стилю было слишком сложно.

К примеру, в рассказах, которые он в свою бытность сочинял для журналов, нельзя было написать просто «кожа» — она обязательно должна была быть «загрубевшая на ветру», и легкой потасовки в них быть не должно было — только пальба из всех видов оружия. Поэтому Санборна не очень-то и вдохновляли журналы типа «Глория», с обложек которых соблазнительно поглядывали красотки вроде Бо Дерек25, с вызывающе торчащими вперед сосками фуксинового цвета. Он считал, что должен заниматься делом, более подходящим для мужчины, то есть писать о смертельных схватках с индейцами племени камачи или о полной опасности жизни мальчишек-пастухов, перегоняющих скот в Абилин.

— А что собой представляет Кендал Флэнаган?

— Она с Мэдисон-авеню, — продолжила свой рассказ Мартина. — Занималась тем, что сочиняла для коммерческого телевидения тексты реклам туалетного мыла и лосьонов для кожи, в восторженных тонах описывая их увлажняющие и омолаживающие свойства.

— Значит, Санборн должен был воспользоваться ее опытом?

— Естественно. Не знаю, насколько это случайно, но они создали отличный дуэт. Над романом работали они не одновременно. Санборн сочинял основу: сюжет, персонажей, диалоги — всю литературную часть, а затем передавал работу Флэнаган. Та сдабривала страницы постельными сценами. То есть она переписывала текст заново, окрашивая его в такие густые розовые тона, что, читая его, дамы могли ощутить, как на их лицах молодеет кожа, как тела их начинают благоухать духами «Ночь любви», как шуршит спадающее с них нейлоновое белье. По выражению издателя, новый роман явил собой вершину творческого таланта мисс Мэннинг. Но теперь Флэнаган исчезла, и около пятидесяти страниц книги остались необработанными. Мерриман их в таком виде отправить не может. Фактически он остался с миллионом долларов в банке, воспользоваться которыми не может.

— Это должно его бесить, — заметил Колби.

— Он уже на пороге сумасшествия. Я ездила в Лозанну переговорить со знакомым литератором, но он слишком занят. Есть еще один здесь, в Лондоне, но он только что подрядился работать на Эм-джи-эм. Так что я подумала о вас. Вы смогли бы это сделать?

Колби задумался. Заниматься подобным литературным онанизмом — довольно скучное занятие, да к тому же вряд ли это у него хорошо получится, но случай вновь свел его с Мартиной, а разве можно идти судьбе наперекор?

— Конечно, если мы будем работать вместе.

— А почему со мной? — удивленно спросила она.

— Один не напишу ничего хорошего, — поспешно произнес он. — Чтобы описывать любовные сцены, необходимо прибегать к опыту партнера. К примеру, смогли бы вы заняться любовью в «фольксвагене»?

Зазвонил телефон. Мартина сняла трубку. Некоторое время она слушала, периодически подмигивая Колби, затем спокойно произнесла:

— Хорошо, Мерриман, только не волнуйся… Да-а?.. О Боже!.. Он еще там?.. Минуту… — Она обратилась к Колби:

— Наша затея с треском провалилась. Один репортер все узнал.

Вот тебе и на! Даже вопросы пенсионного страхования не успел с ней обсудить, пошутил про себя Колби.

— Дайте мне с ним переговорить, — попросил он Мартину.

Глава 4

Она передала ему телефонную трубку.

— Из какой газеты этот парень? — спросил в трубку Колби.

— Кто это? — удивленно произнес Мерриман.

— Лоуренс Колби. Писатель, с которым ведет переговоры Мартина.

— Писатель? На кой черт он нужен? Единственное, что мне теперь необходимо, — это хороший адвокат и сговорчивый судья.

— Успокойтесь, — ответил ему Колби. — Что это за репортер?

— Все полетело в тартарары! — перешел на крик Дадли. — Я здесь из кожи лезу вон, чтобы хоть как-то сделать ее платежеспособной, а она в это время курсирует по Средиземному морю от Гибралтара до Нила!

— Вы можете не волноваться? Где он сейчас?

— Заперт в комнате. Узнав, кто он такой, я затащил его в комнату и запер дверь. Может быть, Мартина придумает, что делать дальше?

— Может быть, придумаем вместе. В той комнате телефон есть?

— Да, с выходом на коммутатор.

— Он им уже воспользовался?

— Не думаю. Он все еще колотит в дверь и воет. Вот, послушайте.

Из трубки донеслись глухие удары и приглушенные крики протеста. Вне всякого сомнения, репортер был американцем — такими настырными бывают только они.

— А вы можете перерезать телефонный провод?

— Конечно, — ответил Дадли, — я уже это сделал. Ради Бога, скажите, что же нам теперь предпринять?

— Через окно он не сможет выбраться?

— Мы на третьем этаже, — уточни» Дадли, и тут же в его голосе промелькнули радостные нотки надежды. — Может быть, он попытается вылезть через окно, сорвется и разобьется насмерть?

— Вы знаете, откуда он?

— Из лос-анжелесской «Кроникл».

— А вы уверены, что ему все известно?

— Все известно? Да я у этого ублюдка теперь на крючке! Послушайте… Вчера он позвонил сюда в контору и сказал, что хочет взять интервью. Он только что приехал из Берлина или откуда-то еще, и по дороге в Штаты остановился в Париже. Сказал, что намерен написать статью о Сабине Мэннинг, которая послужит ей, будь эта потаскуха проклята, отличной рекламой. Естественно, я умолчал, что творится в ее конторе, и намекнул, что у нее нет времени для встречи с ним, так как она очень занята работой над новым романом. Обычно такое срабатывало, но этот американец оказался твердым орешком. Сегодня утром он пробрался в помещение конторы через кухню и вошел в комнату, где работал Санборн. О Боже милостивый! Колби присвистнул.

— Тот сразу принял его за нового напарника, которого я обещал ему прислать. Санборн показал репортеру рукописи и принялся вводить его в курс дела. Пока я добрался от аэропорта до конторы, этот сукин сын уже понял, что к чему. Когда я вошел, он даже хохотал от радости, что такой сенсационный материал попадет на первую страницу его паршивой газеты. Мне хитростью удалось завлечь мерзавца в дальнюю комнату и запереть его там.

— Хорошо, — сказал Колби, — держите его взаперти, пока мы не прибудем в Париж. Позвоним вам из Орли.

— Вы полагаете, можно будет что-нибудь придумать?

— Пока не знаю, но в свое время я… — Колби повернулся к Мартине, намереваясь дать знак собираться, но увидел, что она уже одевается, — работал в газете, — закончил он фразу.

Под свободно свисающим с плеч пеньюаром просматривался пояс с резинками. Присев на край кровати, Мартина принялась надевать чулки. Она вытянула вперед свою стройную, красивую ногу, затем отвела ее назад, элегантно повертела ею из стороны в сторону и стала все выше и выше натягивать проблескивающий тонким нейлоном чулок. Дойдя до бедра, она разгладила резинку и пристегнула ее к поясу.

— Что случилось? — встревоженно спросил Дадли. — У вас приступ астмы?

— Приступ астмы? Нет, я здоров как бык.

— А… понятно. Рядом с вами Мартина. Перед ней устоять невозможно. Так кем вы были?

— Корреспондентом газеты, — сказал Колби, и тут ему в голову пришла идея. — Очень возможно, что нам удастся нейтрализовать этого репортера, но, правда, придется за его молчание немного заплатить.

— Это сколько?

— Тысячу долларов.

— Тысячу! — изумленно воскликнул Дадли и, видимо, поперхнулся, так как трубка стала извергать какие-то непонятные звуки.

— Плюс издержки, — продолжил Колби.

— Пятьсот…

— Если он не опубликует статью, сколько вы заработаете на этом романе?

— Я все понял! Хорошо! Тысяча так тысяча. Но деньги только после выхода книги.

— Отлично, — одобрил Лоуренс. — Постараемся как можно скорее оказаться в Париже. Узнайте его имя и где он остановился. Угостите какой-нибудь душещипательной историей. Дескать, Сабина Мэннинг скоропостижно скончалась от холеры где-то на Кикладах, а вы просто обязаны закончить начатую ею книгу, чтобы вырученные от ее продажи средства направить на благотворительные цели, как того хотела сама писательница.

— И вы хотите, чтобы я сам рассказал это репортеру!

— А что? Пусть посмеется. Когда мы позвоним из Орли, постарайтесь, чтобы он не слышал вашего разговора, подойдите к аппарату, стоящему где-нибудь подальше. Да, минуту. Еще один вопрос. А эта Флэнаган так и не объявилась?

— Нет. Ну, попадись она мне…

— В полицию не обращались?

— Нет.

— Паспорта у нее при себе нет, — заметил Колби. — Учтите, если они ее задержали, то вряд ли отпустят, не проверив документов. Это точно, что вам не звонили из полиции?

— В этом я уверен. Они говорили бы тогда по-английски. Не так ли?

— Вовсе не обязательно. Только в случае необходимости.

— Хотя знаете, припоминаю, какой-то чудак постоянно мне названивает.

— Что? — воскликнул Колби.

— Ничего особенного. Просто какой-то сдвинутый малый по три-четыре раза в день звонит сюда и предлагает что-то на продажу. Что именно — не пойму, говорит он по-французски, черт подери! Но при чем здесь…

— Нет, погодите, — прервал его Колби. — Ну-ка, расскажите об этом поподробнее.

— Да я о нем ничего не знаю. У меня и без его звонков забот полон рот. Не стал бы слушать, что он мелет, если бы даже и понимал по-французски. Каждый раз, когда я вешаю трубку, этот парень тут же перезванивает и начинает без умолку тараторить. Вы знаете, какой у этих французов темперамент.

— И как долго это продолжается?

— Дня три или четыре.

Колби хмуро посмотрел на Мартину. Та, застегнув лифчик, надевала платье. Просунув голову в ворот, она вопрошающе посмотрела на Колби. Он снова услыхал в телефонной трубке глухие удары в дверь и крики проклятий.

— Послушайте, — сказал Колби в трубку, — почта в последние дни приходила?

— Конечно. Как всегда, целая кипа. Письма от почитателей, просьбы о благотворительности. В общем, все как обычно.

— Нет, я имею в виду корреспонденцию на французском.

— Кажется, есть. Похоже, что-то пришло сегодня утром.

— Письмо при вас?

— Нет, скорее всего, я его выбросил. Я все равно не смог бы его прочитать.

— Посмотрите в корзине для мусора, нет ли его там.

— За каким чертом?.. А, ну ладно, посмотрю. Из трубки послышалось шуршание бумаги.

— Да, нашел, — сообщил Дадли.

— Смогли бы прочитать?

— Похоже, адресовано мне. Здесь написано «Чер монсьюр».

— Дальше.

— Дальше — два слова; «Мадам Мэннинг». Это я понял, а дальше следует «эй ит инлеввч»…

— Стойте, стойте! — прервал его Колби. — Произнесите это по буквам.

— Хорошо… «Мадам Мэннинг», а дальше идет слово из одной английской буквы «а», а потом «e-t-e» со знаками ударения над «е».

— Отлично, продолжайте.

— ..e-n-1-e-v-e-e…

— Все, этого вполне достаточно, — оборвал его Колби и, прикрыв ладонью рот, повернулся к Мартине:

— В течение четырех дней ему пытаются втолковать, что Кендал Флэнаган похищена.

— О нет! — вскрикнула Мартина.

— Правда, похитители думают, что захватили мисс Мэннинг.

Мартина сокрушенно покачала головой и снова опустилась на кровать.

— Как вы считаете, президент Джонсон по этому случаю не введет в стране чрезвычайного положения? — мрачно пошутила она.

Колби вновь приложил трубку к уху:

— Вы знаете, почему звонивший вам парень был так нетерпелив? Он просто в недоумении. Уже прошло четыре дня, как он похитил женщину, а ее исчезновения даже никто и не заметил. А она, часом, не обжора?

— Что? — не понял намека Дадли.

— Ладно, проехали.

— Если они занялись похищением американцев, почему же они не освоили английский?

— Взгляните на письмо. В нем есть какие-нибудь цифры?

— Есть. Нечто похожее на сумму в сто тысяч. По-моему, сначала стоит единица.

— Это в европейской манере. Сумма в долларах или франках?

— В долларах, — проверив еще раз, ответил Дадли и ахнул. — Выкуп в сто тысяч долларов?

Они что, с ума спятили?

— Почему? Они считают, что похитили мисс Мэннинг.

— Да пусть хоть кабаре «Лидо» со всеми его танцовщицами. У меня нет столько денег.

— Ладно, — сухо произнес Колби, — вам нужна помощь, и очень срочная. Сейчас мы отправляемся в Париж, — добавил он, посмотрев на часы. — Там решим, как поладить с репортером, а вы постарайтесь быть в конторе на случай, если этот малый вам снова позвонит. Думаю, в пять мы будем у вас. Если он выйдет на связь раньше, скажите ему: «Rappelez a cinq heures. Rappellez a cinq heures»26. Вы сможете это произнести?

— Rappley a sank ur. Я запомню.

— Отлично. Если он поймет, что ему предстоит еще с кем-то переговорить, то до пяти свою жертву не убьет.

— Вы думаете, они могут на такое решиться?

— Могут, если не будет другого выхода. Не собираются же они держать ее у себя вечно. Это все. Позвоним вам из Орли.

Колби положил трубку и посмотрел на Мартину. Ее глаза лихорадочно сверкали, в них светилось неподдельное любопытство.

— Помогите мне застегнуть «молнию» и вкратце расскажите, в чем проблема.

— Они требуют выкуп в сто тысяч, — ответил он и потянул застежку вверх.

— Ой! — вскрикнула она. — Не удивительно, что вы в разводе.

— О, простите, — извинился Лоуренс и, потянув язычок вниз, высвободил прядь черных волос, попавших в «молнию» у самого ворота. — Обе мои жены были лысыми.

— Естественно, если их замужество длилось долго. Ну а что с этими репортером и похитителями?

Стараясь быть максимально кратким, Колби изложил ей только самое главное.

— Попросите дежурную по этажу, чтобы она забронировала для нас места на ближайший авиарейс в Париж, — попросил он, кивнув в сторону двери, — а также вызвала такси, мне нужно заехать к себе в отель.

— Хорошо. Вы что-то уже придумали?

— Да, есть одна идея, — ответил он и, помахав ей рукой, вышел из номера.

В ожидании Мартины Колби прохаживался перед своим отелем. Через двадцать минут она подъехала на такси. Швырнув чемодан на переднее сиденье, он открыл заднюю дверцу и нырнул в автомобиль. Не успел он усесться рядом с Мартиной, как машина рванула с места, и они помчались в сторону аэропорта.

— Рейс в одиннадцать десять, — сказала она, взглянув на часы. — Таксист сказал, что должны успеть.

Они проехали квартал и оказались на Пикадилли. Мартина достала пачку сигарет. Колби щелкнул зажигалкой и протянул ей огонь, затем закурил сам.

— Итак, — нетерпеливо произнесла она, — каковы наши действия?

— Первое — это газетчик, — ответил он. — Надо сделать все, чтобы его статья ни в коем случае не была опубликована.

— Как это сделать? Такой сенсационный материал он из зубов не выпустит. Учтите, Сабина Мэннинг — личность весьма известная.

— Сначала давайте посмотрим, что творится в конторе, кто в ней сейчас находится. Короче, оценим ситуацию на месте.

Мартина прежде посещала контору, и не один раз. Здание представляло собой большой двухэтажный особняк, расположенный в шестнадцатом arrondissement27, вблизи от авеню Виктора Гюго. На первом этаже располагались апартаменты Сабины Мэннинг: ее рабочий кабинет, спальня с ванной комнатой, гостиная, столовая и кухня. Офис Дадли и комнаты, в которых работали Санборн и Кендал Флэнаган, находились на втором этаже. Там же, в дальней комнате, окна которой выходили во двор, томился в заточении репортер.

Обслуга дома состояла из горничной и повара, нанятых самим Дадли. Секретарша мисс Мэннинг уволилась незадолго до исчезновения писательницы, а на ее место Дадли пока никого не взял. Гасконец-повар не понимал ни слова по-английски. Горничная-парижанка, мадам Буффе, знала несколько английских слов.

Колби понимающе кивнул, глаза его сделались задумчивыми.

— Ясно. Может быть, нам удастся что-нибудь сделать. Если повезет, конечно.

— А именно?

— Если все пойдет как по маслу, — ответил он и посвятил Мартину в свой план.

Та слушала его со все возрастающим интересом, который перешел в ликование, что было видно по ее глазам.

— Что ж, должно получиться весьма забавно, — заметила Мартина, затем ее лицо вновь стало серьезным. — А как быть со второй проблемой?

— Тут будет не так весело, возможны жертвы, — ответил Колби. — Многое зависит от действий, которые они предпримут, когда обнаружат, что похитили не того человека.

Колби расплачивался с таксистом, когда объявили их рейс. Они кинулись в здание аэропорта, чтобы успеть выкупить билеты, пройти регистрацию и паспортный контроль и в последнюю минуту поднялись на борт самолета. Когда они уже были в воздухе, Лоуренс, затянувшись сигаретой, обратился к Мартине.

— Вы живете в Женеве? — спросил он.

— Нет. В Париже. У меня там квартира неподалеку от площади Этуаль.

— Тогда мы соседи. Я живу на авеню Клебер. Как долго вы живете в Париже?

— Я там родилась, — ответила она. — Важно, не как долго, а как часто я в нем бываю.

— И как же часто?

— Отец мой был американцем, а мать — француженкой. Жизнь моя протекала, как у перелетной птицы. Ни у отца на родине, ни у матери во Франции я не чувствовала себя своей. Стала жертвой двустороннего шовинизма.

— Почему? Расскажите мне.

Она поведала историю ее семьи. Отец, сын американского предпринимателя со Среднего Запада, в 34-м году, сразу же по окончании колледжа, приехал на год во Францию учиться живописи. Выдающимся художником он не стал, но так полюбил Париж, что отказался возвращаться домой. К счастью, от деда по материнской линии ему досталось кое-какое наследство, и он преспокойно смог остаться, во Франции. Женился на французской актрисе, родом из Бордо, игравшей в театре второстепенные роли, и в 36-м у них появилась Мартина. После вторжения в страну немцев он отправил жену и дочь в Соединенные Штаты, а сам влился в ряды Сопротивления. Когда война закончилась, семья воссоединилась, и они стали жить в Париже. Только теперь этот американец стал большим французом, чем ими были сами французы, а француженка-мать, в свою очередь, вдосталь вкусив американского яблочного пирога, никак не могла приспособиться к жизни в послевоенной Франции. Боже, ей требовалась помощь!

Отец с матерью были людьми буйного темперамента — два вулкана, да и только. Они постоянно скандалили, то расходились, то снова сходились. Расставания их никогда не были долгими: мать не могла отказаться от безмятежной жизни домашней кошки из парижского предместья. Отец же, невзирая на то, какую огромную пользу он смог бы в случае возвращения принести своей собственной родине, был охвачен безумной идеей вернуть Францию в la belle epoqne28. Он считал, что спас эту страну от нацистов, и теперь его долг — спасти ее от французов.

Мартине приходилось метаться на волнах бурных событий, происходивших в семье, между Соединенными Штатами и Францией. То она посещала школу в Париже, то в Сент-Луисе, то снова в Париже, то в Фениксе, то опять возвращалась в Париж, после чего ее везли в Палм-Бич. Позже, став старше, во время очередных семейных разладов училась сначала в швейцарской, а затем в английской школе. В результате у нее выработался потрясающий инстинкт самосохранения, и она скоро поняла, что может с легкостью грека или польского еврея адаптироваться в любой среде людей, говорящих на чужом для нее языке и исповедующих незнакомую ей культуру. В любой стране через каких-нибудь несколько недель она становилась своей.

— Если бы я попала в школу, где оказалась бы в компании курдов, — сказала Мартина, — я бы через сутки научилась разжигать верблюжий навоз и стряпать на нем, через месяц — говорить на их местном диалекте, а к концу второго — имела бы солидные связи на черном рынке этого самого верблюжьего навоза.

Она обнаружила в себе задатки прирожденного биржевого маклера.

— Отец умер, — продолжила Мартина. — Мать вышла замуж за торговца недвижимостью в Сан-Фердинандо-Вэлли. Сейчас она разъезжает в «кадиллаке», который длиннее bateau-mouche29, владеет кругленькой суммой в валюте четырнадцати стран мира, является членом общества Джона Берча и собирается сделать пластическую операцию, чтобы принять участие в конкурсе красоты в провинциальном городке Беверли. Если бы отец был жив, его корявого французского вряд ли хватило бы, чтобы держать какую-нибудь аптеку на Елисейских полях. Скорее всего, он забрался бы в провинцию, поселился бы, как Доде, в заброшенной мельнице и занялся бы переводами Рембо. Так что, имея француженку-мать, которая стала американкой, и отца-американца, который стал французом, я до сих пор не пойму, кто же я. Может, просто беженка? — с юмором предположила она.

— А чем вы теперь занимаетесь? — спросил Колби.

— Снимаюсь в эпизодических ролях и от случая к случаю выполняю несколько странную работу для приятеля, который заведует конторой частного сыска.

Самолет приземлился в Орли, и в половине первого пополудни Колби и Мартина были на выходе из таможни. Они заняли первую попавшуюся свободную телефонную кабину. Пока Колби, роясь в кармане, нашел среди швейцарских, французских и английских монет телефонный жетон, Мартина достала из сумочки записную книжку и раскрыла нужную страницу. Он набрал номер.

— Алло! Алло! — гаркнул с другого конца провода Дадли.

— Это Колби. Ну как, он вам звонил?

— Да. Минут двадцать назад. Я ответил: «Rappley a sank ur», думаю, что он все понял. Но какого черта они не дают телефон ей, если сами по-английски не говорят?

— Они звонят из телефонной будки. Давайте сначала обсудим другой вопрос. Газетчик все еще у вас?

— Да. Сейчас он затих. Переломал об дверь все стулья и успокоился. Зовут его Моффатт, остановился в гостинице «Георг Пятый».

— «Георг Пятый»? Тогда он не просто газетчик, он — преуспевающий журналист.

— И закоренелый подонок. Хорошо. Что еще?

— Ступайте в ближайшую к нему комнату, чтобы он мог вас слышать, — сказал Колби. — Изобразите, будто вы звоните в «Эр-Франс» и заказываете билет на ближайший рейс в Бразилию, Монголию или какую-либо другую страну, откуда не выдают мошенников. Сделайте вид, что вы очень спешите.

— Это еще для чего? — удивился Дадли.

— Делайте, что вам сказали, и не задавайте лишних вопросов. Объясняться нет времени. Мы берем машину и сразу же едем к вам. А вы будьте у окна и поглядывайте на улицу. Как только мы подъедем к дому, дадим вам знать, махнем рукой. После этого сделайте так, чтобы журналист смог сбежать.

— Сбежать? Да вы в своем уме? Он же…

— Не прерывайте меня. Если я говорю «сбежать», значит, именно это я имею в виду. Он ухватится за любую возможность вырваться на свободу. Запустите к нему на этаж горничную, пусть она ему поможет выбраться. Самое главное, чтобы пленник не понял, что это вы помогаете ему бежать.

— Боюсь, что не смогу все это служанке втолковать, я же не знаю французского.

— Тогда, как только мы подъедем, пошлите ее открыть мне. Я ей сам все объясню.

— Хорошо. Что еще?

— Как только журналист выберется из дома, каждые пять минут звоните в гостиницу «Георг Пятый» и спрашивайте мисс Надю Лоринг. Скажите, что она там обедает в ресторане, попросите ее позвать.

— А что ей передать и от кого?

— Да что угодно и от кого угодно. Скажите, что управление пограничной службы хочет пригласить ее к себе или муниципалитет Лондона страстно желает видеть ее у себя. Напомните, чтобы она не забыла позвонить Лиз и Дику и тому подобное. Не мне вас учить. В общем, навешайте побольше лапши.

— Что еще?

— Теперь о журналисте…

— Его мать, наверное, перерезала себе глотку, потому что не получила вовремя успокоительного…

— Меня не интересует его мать, я хочу знать, как он выглядит.

— Этакий здоровенный тучный жлоб лет пятидесяти — пятидесяти пяти. Густые, рыжие с проседью волосы и огромный, похожий на картошку, красный нос.

— Ну тогда все. Ждите нас. Колби повесил трубку и повернулся к Мартине:

— У вас есть при себе солнцезащитные очки?

— А разве для поездки в Лондон они необходимы? Звоните пока вашему собаководу, а я сбегаю за очками в ближайший ларек. Вот вам жетоны.

Мартина ушла, а Лоуренс раскрыл записную книжку, нашел нужную страницу и набрал номер телефона Андре Мишода, владельца небольшой книжной лавки на бульваре Распай, державшего пару русских борзых, которых он за плату периодически сдавал для киносъемок. К телефону подошла мадам Мишод. Да, подтвердила она, Саша и Дмитри свободны, и на вторую половину дня их можно забрать. Она их только причешет, и за собаками можно приезжать. Колби пообещал минут через двадцать заехать. Закончив разговор с мадам Мишод, он позвонил Биллу Элкинсу, своему старому приятелю. Прежде тот был газетным фотографом, теперь — свободным фотохудожником. Телефон в квартире, где он проживал, не отвечал. Тогда Колби позвонил в кафе, расположенное напротив дома Билла, где тот обычно подрабатывал. «Мсье Элкинса? Mais oui. Ne quittez pas…»30. К телефону подошел Билл. Особого энтузиазма в его голосе Колби не услышал. В настоящий момент он был без работы.

— У меня есть для тебя дельце, — сообщил ему Колби. — Плачу сто франков в час.

— А какой дадут срок, если схватят?

— Все будет в рамках закона.

— Хотелось бы верить. Хорошо, что нужно фотографировать?

— Ровным счетом ничего. Просто нужен человек, похожий на фотографа.

— Ну, я похож. Даже очень.

— Будь через полчаса у гостиницы «Георг Пятый» со всеми своими причиндалами: парой фотокамер, объективами, штативом, вспышкой и тому подобным. Ничего не делай, только жди. Скоро увидишь, как я вхожу в гостиницу. За мной будет следовать очень хорошенькая девушка. К гостинице она подъедет на такси. Ты войдешь вместе с ней.

— Ага. Потом в зале погаснут огни, и когда вновь вспыхнет свет, окажется, что ты танцуешь с этой красоткой, а я — с Фиделем Кастро. Это мы уже проходили.

— Нет. Ты войдешь и все время будешь рядом с ней. Понял?

— Ладно. А как я ее узнаю?

— Это будет высокая красивая брюнетка в шубе из натуральной норки, на глазах — солнцезащитные очки. Самое главное — при ней будет пара русских борзых.

— Какой масти?

— Заткнись и слушай. Времени у меня в обрез. Внутри, в баре, я надеюсь, мы встретимся. После этого узнаешь, что от тебя требуется. Много говорить тебе не придется.

— Для кого предназначен этот маскарад?

— Для газетчика по фамилии Моффатт, огромного мужика с большим красным носом. Ты его не знаешь?

— Нет, но, похоже, узнаю. Надеюсь, он умеет танцевать медленный фокстрот?

— Минут через сорок или час увидимся, — завершил разговор Колби и повесил трубку.

Мартина уже спешила к нему. Из здания аэровокзала они выбежали вместе.

Глава 5

В Париже стоял один из тех редких погожих октябрьских дней, которые так любил Колби. Дождя не было, а автомобильное шоу уже закрылось. Все вокруг, окрасившись в золотистые тона осени, словно на картинах импрессионистов, приобрело размытые формы и очертания. С каштанов начинала опадать листва.

Дом номер 7 по улице Фей-Морт находился в полутора кварталах от авеню Виктора Гюго, сразу же за улицей Сьель-Бле. Это было большое, крытое шифером здание из серого камня. Такси с сидящим на заднем сиденье Колби прижалось к обочине тротуара и остановилось. Лоуренс посмотрел через заднее ветровое стекло. Второе такси, взятое ими на бульваре Распай, только что показалось из-за угла. Когда машина проезжала мимо, Колби успел разглядеть на заднем сиденье Мартину в компании двух собак, Саши и Дмитри, которые, величаво подняв головы, с горделивым спокойствием жителей столицы поглядывали в окна автомобиля. Такси с Мартиной у первого же угла свернуло направо и скрылось из виду.

Колби взял две сумки, попросил таксиста подождать, поднялся по ступенькам дома и позвонил. Почти тотчас резная массивная дверь резко распахнулась, и он оказался лицом к лицу с трепетной дамой, которая с трудом удержалась на пороге, чем напомнила зависшую в полете колибри. Было видно, что отворить тяжелую дверь особого труда для нее не составило, она даже не выпустила изо рта сигарету. На вид ей можно было дать от тридцати до пятидесяти. С особой, свойственной только парижанам смесью теплоты и легкой усмешки, застывшей в карих глазах, она оценивающе смотрела на Колби, всем своим видом давая понять, что никаких иллюзий на его счет не питает.

Дама сообщила, что ждет мсье Колби. Естественно, произнесла она эту фразу хрипловатым голосом курильщицы. Это была мадам Буффе. Колби улыбнулся и сказал, что весьма польщен. Она небрежно забросила обе его сумки в дом, а он сразу же решил приступить к делу и начал объяснять горничной, что от той требуется.

О да, она конечно же слыхала за дверью недовольные крики. А кто, собственно, оказавшись запертым, останется довольным? Мадам Буффе пожала плечами. Где вы видели счастливых заключенных? Колби решил не посвящать служанку в разборки между американцами. Но надо было сделать так, чтобы все происходящее в этом доме не очень удивляло ее. Когда Колби объяснил мадам Буффе, что необходимо дать возможность журналисту улизнуть, она оживилась. Да, тот, кого заперли, уже просил ее об этом и даже предлагал ей сто франков. Она это поняла, хотя предложение поступило на английском. Затем ей было предложено двести. Кто знает, посиди он там подольше, может, предложит и все пятьсот.

Нет, возразил Колби, важно выпустить его как можно скорее, а выкуп — дело вторичное. Тут важно не очень-то с ним разговаривать, не то он, чего доброго, передумает и обратно вернется к стам франкам. Поэтому пусть мадам ограничит переговоры минутами тремя, не больше. Она согласилась, хотя и неохотно. Как будем делить выкуп? Колби заверил служанку, что все будет принадлежать ей, и тут же понял, что допустил тактическую ошибку.

Мадам мгновенно прищурила глаза и насторожилась. Почему же эти американцы, навлекая на свою голову такие неприятности, сначала заманили этого голубка в клетку, а теперь отказываются от выкупа? Колби пришлось срочно все объяснить мадам. Голубок, оказавшись на свободе, поможет им провернуть более стоящее дельце. А-а-а! Тогда все понятно. Вы его сначала выпускаете, а потом, вероятно, снова заманиваете в свои сети. Точно, подтвердил Колби.

Да, Америка не Франция, решила, должно быть, мадам Буффе, там сочинительство книг — очень увлекательное занятие. Это тебе не просто испытывай муки творчества да стучи на машинке. Теперь понятно, почему «черная серия» выходит такими огромными тиражами. Так что же, если мсье Колби готов, то она будет рада выпустить этого голубка.

Поблагодарив мадам Буффе, Колби вернулся к таксисту. Он попросил водителя проехать еще квартал и свернуть направо. Там, почти на самом перекрестке с улицей Мон-Кер, прижавшись к левой обочине так, чтобы не было видно из окон дома Сабины Мэннинг, стояло такси, в котором сидела Мартина с собаками. Свернув на Мон-Кер, водитель сделал разворот и остановился за машиной с Мартиной. Колби вылез из такси и направился к девушке.

— Судя по тому, как описал его Дадди, журналист после освобождения сразу же направится в бар. Человеку с таким носом потребуется основательная подпитка, — сказал он, подойдя к ней.

Мартина в ответ кивнула. Колби дошел до угла и осмотрел улицу Фей-Морт, вернее, ту ее часть, которая выходила на авеню Виктора Гюго. На противоположной стороне авеню виднелась стоянка такси, где стояли две свободные машины. Все было спокойно. Колби закурил.

Через несколько минут дверь дома номер 7 широко распахнулась, и из нее выскочил огромный помятый бугай, который, сбежав по ступенькам, вразвалку, словно медведь, кинулся в сторону авеню. Оглянулся он всего лишь раз, и Колби успел, отпрянув назад, спрятаться за угол дома. Он за спиной жестом, соединив кончики большого и среднего пальцев, показал Мартине, что все о'кей, и снова выглянул на улицу. Моффатт пересек авеню и сел в стоявший на стоянке «ситроен». Колби махнул своему таксисту, и когда тот подогнал машину, быстро забрался в нее. «Ситроен» тем временем успел скрыться из виду.

Выехав на авеню, Колби увидел, что машина с журналистом находится от него в нескольких десятках метров. Он показал таксисту на «ситроен» и попросил следовать за ним. Водитель все понял, он, прибавив скорость, пристроился за «ситроеном», соблюдая, однако, при этом дистанцию. Колби оглянулся. Такси с Мартиной следовало за ними.

На Этуаль они попали в водоворот машин, расстояние между такси немного сократилось. Теперь на площади было с полдюжины «ситроенов», и Колби, не отрывая глаз, смотрел на тот, в котором сидел Моффатт. Его «ситроен» свернул на Елисейские поля и занял правый ряд. Теперь уже не оставалось сомнений в том, что Моффатт направляется прямиком в гостиницу, на что как раз и рассчитывал Колби. Когда они в конце концов свернули на авеню Георга Пятого, Мартину от Колби отделял всего лишь один автомобиль.

«Ситроен» остановился перед входом в гостиницу. Моффатт выскочил из него прежде, чем швейцар успел коснуться дверцы машины. Колби рассчитался со своим водителем, вышел из такси и направился к гостинице. Тем временем журналист уже скрылся в ее дверях. Увешанный фотоаппаратурой Билл Элкинс, огромный молодой мужчина, с переломанным носом и отмеченным печатью разочарования лицом, уныло наблюдал за проносящимися мимо него автомобилями. При появлении Колби лицо его не сменило выражения и осталось таким же бесстрастным.

Лоуренс стремительно вошел в гостиницу и у стойки консьержа увидел Моффатта, державшего в руках телеграфные бланки. Куда он теперь направится, к лифтам или в бар, подумал Колби и оглянулся. Мартина с собаками в сопровождении швейцара и ливрейного лакея подходила к дверям гостиницы. Билл успел подсуетиться и оказался рядом с Мартиной. Они появились как раз вовремя. Моффатт отошел от стойки консьержа и зашагал в сторону бара. Из зала послышался голос ливрейного лакея, вызывавшего мадемуазель Лоринг.

Бар был наполовину заполнен. Моффатт уже сидел за столиком в дальнем углу зала и переговаривался о чем-то с официантом. Затем официант ушел, а Моффатт, достав авторучку, склонился над телеграфными бланками и принялся неистово строчить. Колби занял место двумя столиками ближе, сев лицом ко входу и спиной к репортеру, который, будучи увлеченным своим занятием, не обратил на него никакого внимания.

Мартина с торжественным спокойствием, словно в заключительной сцене ледового ревю, грациозно вплыла в зал в сопровождении двух собак и увешанного фотокамерами Элкинса. Сказав гарсону, продолжавшему вызывать мадемуазель Лоринг, что она здесь, Мартина приветливо помахала рукой Колби.

— Вот и Лоуренс. Мы опоздали, дорогой?

Колби поднялся с места, перегнулся через собак и поцеловал ее.

— Надя, радость моя. Как поживаешь? — спросил он.

Официант тем временем делал попытки обойти сбоку их многочисленную компанию, а ливрейный лакей замер неподалеку, вытянув вперед руку с листком бумаги. Колби взял записку, дал лакею на чай и глянул в нее.

— От Стиллмана, — тут же сообщил он. — Он сейчас в Лондоне. После обеда я сам ему позвоню. Это по поводу мисс Мэннинг. Ну так что закажем? Ну а ты, крошка Билл, как поживаешь?

Они сели за столик, Мартина напротив Колби, лицом к Моффатту. Она попросила для себя виски и вынула сигарету. Щелкнув зажигалкой, Колби протянул ее Мартине.

— Париж — это музей под открытым небом, — восторженно произнесла она. — Я здесь столько перевидала памятников, что ощущаю себя смотрительницей Форест Лауна.

— А ты все фотографируешь красоток? — спросил Колби Элкинса.

— Как обычно, — пожал тот плечами. — Они вечное чудо Парижа. Обаяние молодости, чистоты, блеска глаз…

— Кобель есть кобель! — со смехом воскликнула Мартина и легонько потрепала одну из собак за уши. — Я хотела с ним сняться, а этот глупец задумал флиртовать с какой-то таксой. Ну ладно. Поговорим лучше о водных лыжах!

— Сегодня днем… — начал было Колби, но Мартина прервала его:

— Прости, умираю как хочу услышать эту историю о Мэннинг.

Колби обвел взглядом зал и заговорил тише, но не настолько, чтобы его не слышали через два столика.

— Мы все о ней знаем, дорогая. Это история, от которой мурашки бегут по коже.

Мартина, под столиком отыскав ногой ступню Колби, слегка наступила на носок его ботинка:

Моффатт начал прислушиваться! Затем она сняла очки и, широко раскрыв глаза, уставилась на Колби.

— Она что, действительно попалась на удочку? — удивленно спросила она.

— Она? Нет, попалась эта дурочка из газеты, — отмахнувшись от Мартины рукой, ответил Колби. — Дорогая, с тобой невозможно было связаться все утро. Ты же ничего не знаешь. Мы придумали кое-что. Так будет даже лучше. До того как она появится, нам нужно будет выйти на одного крутого корреспондента. У его газеты большой тираж.

— На кого именно?

— Некоего парня по фамилии то ли Маффетт, то ли Моффатт, из «Лос-Анджелес кроникл». Он уже раскрыл их план и ухватился за эту сенсацию, как какой-нибудь салага из «Плезантон уикли аргус».

— О-о-о, прекрасно. И он уже написал статью?

— Нет. Конечно же нет. Дадли запер его в доме…

— Для чего? — удивленно спросила она и непонимающе покачала головой. — Лоуренс, это так сложно понять.

Колби тяжело вздохнул:

— Послушай, радость моя, Надя. «Кроникл» — вечерняя газета, а между Америкой и Европой разница во времени…

— Крошка! — произнес Элкинс и, желая объяснить ей, почему это происходит, продолжил:

— Вот апельсин — это Земля, а эта свечка — Солнце. Вращаем апельсин и…

— А-а, это я знаю, — прервала его Мартина. — В Лос-Анджелесе сумерки наступают раньше, чем здесь. Или наоборот?

— Вот именно! Поняла, — согласился Элкинс. — Астрономы называют это эффектом Берра.

— Дадли придумал, как обвести его вокруг пальца, — продолжил Колби. — До того как вся эта история с романом откроется, он решил улететь в Бразилию, а корреспондента попридержать, чтобы тот отослал статью в последний момент, когда в Греции наступит ночь и редакция уже не сможет связаться с американским посольством в Афинах, чтобы проверить, действительно ли некая гражданка США по фамилии Мэннинг скончалась на Цикладах. Так что информация, полученная от этого Маффетта, или Моффатта, будет опубликована в последнем выпуске газеты без проверки. Раз Дадли решил смыться, то писательница действительно умерла.

Радио и телевидение подхватят эту новость, утренние газеты тоже опубликуют материал на эту тему и тоже без проверки, рано утром посольства еще закрыты. Все средства массовой информации, имеющие представительства в Париже, начнут трезвонить в ее контору, посылать корреспондентов. Но оттуда — ни звука. Мертвая тишина… Значит, так оно и есть. Этот голубок Дадли действительно выпорхнул из голубятни. И все утренние газеты запестрят сенсационными заголовками. Боже, какими они будут! «Автор бестселлеров мертва», «Раскрытие крупного мошенничества»…

После этого на следующий день и примерно в то же время кто-то все же проникает в контору. И что он видит? Мисс Мэннинг, заперев дверь своего кабинета на дополнительный засов, стучит на машинке. Что за шум, удивленно вопрошает она. Она не отвечает на телефонные звонки, когда работает, никогда этого и не делает. А вчера вечером отпустила домой свою секретаршу.

Какие еще писатели? Здесь? Дадли сбежал? Да вы что! Что за бред! Дадли действительно в Париже нет — он сейчас в Нью-Йорке.

Так что все газеты, поспешившие опубликовать сенсацию, вынуждены будут напечатать опровержение вроде того, которое в свое время сделал Марк Твен в связи с преждевременным сообщением о его кончине…

— А он что, оказался жив? — удивилась Мартина и, коснувшись руки Элкинса, воркующим голосом спросила:

— А кто он, этот Марк Твен?

— Послезавтра новый роман Сабины Мэннинг поступает в продажу, — не обращая внимания на заданный Мартиной вопрос, продолжил Колби. — Вокруг книги разворачивается шумная рекламная кампания. Немного поколебавшись, мы передаем студии «Рамфорд продакшн» права на съемки фильма, участие в котором станет для тебя звездным часом. Появятся фотоснимки, на которых ты с мисс Мэннинг сидишь на фоне легендарной пишущей машинки и обсуждаешь свою роль…

Глаза Колби горели восторгом, голова от волнения тряслась.

— Друзья, здесь проколов не будет, — радостно заверил он.

— Но, Лоуренс, а как же этот бедняга, мистер Маффетт? У него могут быть неприятности. Не потеряет ли он работу? — с деланной грустью в голосе спросила Мартина.

— А мы пошлем ему корзинку с рождественскими подарками, — весело ответил Колби. — Не расстраивайся, он найдет себе другую работу…

Из дальнего угла зала послышался сначала скрип стула, затем шарканье ног. «Надеюсь, официант еще не успел поставить бутылку на стол Моффатта», — первым делом подумал Колби и, повернувшись, посмотрел на журналиста. Выражение мясистого лица Моффатта, большую часть которого занимал огромный нос, не предвещало ничего хорошего. Он стоял слева от Колби, слегка наклонившись над их столиком, в руке у него были зажаты телеграфные бланки.

— Я все тут думал, не смогу ли угостить вашу очаровательную компанию выпивкой, — угрожающе произнес он. — Я — Моффатт из «Плезантон уикли аргус».

Колби изобразил на своем лице крайнее удивление:

— Что? Моффатт? Подождите. Давайте не будем так волноваться…

Моффатт зловеще ухмыльнулся.

— Да ладно уж. Позволь, дорогуша Лоуренс, подсластить тебе питье, — сказал он.

Разорвав телеграфные бланки, Моффатт скомкал их остатки и сунул Колби в стакан. Один из обрывков повис на стакане, но бугай, аккуратно взяв бумажную полоску кончиками пальцев, утопил ее в виски со льдом.

— Послушайте… — возмутился Колби.

— Нет, это я вам расскажу о «Кроникл», — раздраженно произнес он. — О Сабине Мэннинг и ее новоявленной подруге не опубликуют ни строчки, даже если они с Мао Цзэдуном спрыгнут с Эйфелевой башни. Пока, дорогуша Лоуренс.

Моффатт вышел из зала. Колби посмотрел на Мартину. Та с серьезным видом подмигнула ему.

— Я так и знал. Надо было сделать силиконовую инъекцию. Моффатт так и не пригласил меня на танец, — схохмил Элкинс.

Оплатив его услуги, Мартина и Колби вернули борзых на бульвар Распай. В три десять пополудни они поднялись на второй этаж дома номер 7 по улице Фей-Морт, где располагалась контора мисс Мэннинг. Дадли висел на телефоне, разговаривая со своим биржевым маклером из Нью-Йорка. Он прикрывал трубку рукой и тревожно поглядывал по сторонам с видом подсудимого, ожидающего решения суда присяжных. Мартина жестом дала ему понять, что все прошло нормально. Дадли на секунду закрыл глаза, затем облегченно вздохнул и снова заговорил по телефону. Он производил впечатление оказавшегося на реке во время ледохода человека, который, перескакивая с одной льдины на другую, отчаянно пытался выбраться на берег.

— ..Хорошо, продай пятьдесят акций «Дюпона» и сто «Истерн-Эрлайнз» и вырученную сумму переведи на ее счет в «Чейз Манхэттен». Похоже, на этой неделе ей нравится цвет их чеков, а чековую книжку «Ирвинг траст» она уже использовала полностью…

Дадли сидел за большим письменным столом, спиной к занавешенному нейлоновыми шторами окну. Ему было под пятьдесят. Худощавое, изможденное, почти мертвенно-белого оттенка лицо, цвета топаза глаза. При разговоре уголки его рта подергивались. При этом он нервно совал средний палец за воротник рубашки, сильно вытягивал шею, выставляя вперед нижнюю челюсть, словно при астматическом кашле. Не отрываясь от телефонной трубки, он показал вошедшим рукой на кресла и взял из пепельницы, стоявшей перед ним на столе, дымящуюся сигарету. Неистово затянувшись несколько раз, Дадли, подобно почувствовавшей опасность каракатице, образовал перед собой густую дымовую завесу.

Колби с любопытством оглядел комнату. Рядом с письменным столом стояли металлические шкафы для деловых бумаг, кресло и длинный приставной столик, заваленный неразобранной почтой. На полу в дальнем углу кабинета лежали два огромных ящика, тоже с письмами. Взглянув на распахнутую дверь соседней комнаты, Колби увидел в ней еще один письменный стол, меньшего размера, и разбросанные по паласу обломки стульев.

Положив шубку на спинку кресла, Мартина удобно в нем расположилась. Колби, сдвинув бумаги в сторону, присел на угол стола. Дадли тем временем продолжал кричать в телефонную трубку. Перед ним на столе лежали телеграммы, несколько раскрытых писем, перетянутая резинкой толстая связка оплаченных чеков, открытая бухгалтерская книга и две стопки писчей бумаги, придавленные тяжелыми пресс-папье из оникса. Одна из стопок была совсем тонкая, другая же состояла из нескольких сотен листов. Колби заинтересовался и, повернув лицо к Мартине, встретился с ней глазами. Она утвердительно кивнула. Да, это была та самая злополучная рукопись.

— ..Хорошо, телеграфируй мне точную сумму депозита. До свиданья, — наконец произнес Дадли и положил трубку.

Проведя ладонью по лицу, дрожащей рукой он взял со стола телеграмму и начал произносить вслух:

— Три тысячи… тысяча восемьсот… семьсот… Матерь Божья, — сокрушенно выговорил Дадли под конец и, снова погладив лицо рукой, отшвырнул телеграмму.

Затем он поднялся из-за стола:

— Вы правда от него избавились? Как вам удалось? А вы Кросби?

— Мистер Дадли, это мистер Колби, — поправила его Мартина.

— Да-да, конечно же я имел в виду Колби, — сказал он и протянул Лоуренсу руку. — Как же вам все-таки удалось от него избавиться? — снова спросил Дадли.

— Можно я расскажу? — попросила Мартина.

— Конечно, — согласился Колби, снова сел на край стола и, вытащив из-под бумаг пепельницу, закурил сигарету.

Рассказав Мерриману, как все происходило, Мартина добавила:

— Теперь имя Сабины Мэннинг не появится в «Лос-Анджелес кроникл» до тех пор, пока та не станет ее владелицей. А теперь, если вы выпишите чек на одну тысячу тридцать шесть долларов и пятьдесят центов, можно будет приступить к решению главной проблемы.

— И это за работу, на которую ушло чуть больше часа, — сокрушенно произнес Дадли. — Придется поступиться принципами, которых я обычно придерживаюсь.

— Мы все ими поступаемся, за исключением Сабины Мэннинг, — подчеркнула Мартина. — Ладно, Мерриман, раскошеливайся.

Колби тем временем все рассматривал лежавшие на столе стопки бумаги. Отказываться было поздно, и он, сделав к столу шаг, спросил Дадли:

— Не возражаете, если я посмотрю рукопись?

— Пожалуйста, смотрите. Возьмите ту, что толще. Другая, тонкая, — это Санборна.

— Он что, свою часть работы уже закончил? — спросила Мартина.

— Около часа назад. Он только что отправился в Орли.

Колби взял со стола увесистую стопку исписанных листов бумаги, покачал ею, прикидывая вес, а затем с восхищением осмотрел со всех сторон.

— Всегда мечтал почувствовать вес миллиона долларов, — сказал он.

Мартина улыбнулась и, покачав рукой, в которой дымилась сигарета, уточнила:

— Здесь неполный миллион, не хватает десятой его части, всего лишь пятидесяти страниц романа.

Колби взял из стопки последний лист рукописи и посмотрел на проставленный в верхнем правом углу номер страницы. Триста сорок семь, отметил он про себя.

— Когда роман будет закончен, в нем будет, скажем, четыреста страниц, — сказал он и быстренько подсчитал:

— Две тысячи пятьсот долларов за страницу.

Склонившись над столом, Колби прочитал последние строчки рукописи:

+++

«Почувствовав трепет его губ, шероховатость кожи, ощутив сладкую тяжесть мускулистого тела и упругость толчков крепких мужских бедер, она издала легкий стон…»

+++

Повертев лист в руке, Колби аккуратно положил его обратно.

— Две тысячи пятьсот долларов, — благоговейно произнес он.

Сегодня ночью ради пары таких страниц, быть может, придется лечь костьми, подумал Колби.

Глава 6

Дадли отыскал среди документов, валявшихся на его столе, письмо. Оно было написано от руки на дешевой бумаге и никакой дополнительной информации, неизвестной Колби, не содержало. В нем сообщалось, что мадам Мэннинг похищена, что за освобождение требуют выкуп в сто тысяч долларов, что, если обратятся в полицию, ее убьют, что позвонят еще и будет лучше, если к телефону подойдет человек, говорящий по-французски.

— Ничего нет, за что можно было бы зацепиться? — спросила Мартина.

— Нет, — ответил Колби, — за исключением почерка.

— Да еще того факта, что похитили не того, кого хотели. Вероятно, новички?

— Похоже. Но от этого нам не легче. У них большие шансы на успех. Правда, новички в большей степени склонны к панике, чем профессионалы. Если один из них потеряет самообладание, сообщники, возможно, прикончат его вместе с Кендал Флэнаган.

— Что же нам делать? — спросил Дадли.

— Единственное, что остается, — это пойти с ними на переговоры.

— Но у Сабины Мэннинг нет…

— Вот это я и хотел сказать, — прервал его Колби. — Надо идти на переговоры. Ни у кого нет того, на что можно было бы рассчитывать. У нее нет ста тысяч долларов, а у них нет Сабины Мэннинг. Так что положение у всех одинаковое, за исключением того факта, что похитители, скорее всего, свою жертву убьют. Она ведь может их опознать.

— Но ведь мы даже не можем обратиться в полицию, — вставил Дадли.

— Они этого не знают. Может быть, мне удастся их переубедить, правда, ручаться не берусь. Если вызволим Кендал, как скоро она сможет завершить роман?

— За пять дней. Может быть, быстрее.

— В таком состоянии ваша рукопись ничего не стоит. Не будет что-нибудь стоить и в случае, если во всех газетах появятся разоблачительные статьи о мисс Мэннинг. Так что для вас Кендал Флэнаган потенциально стоит миллион долларов, и единственная наша задача — вернуть ее живой и невредимой, без скандальных сообщений в прессе. Так, какими средствами располагает Сабина Мэннинг на текущий момент?

Дадли горько усмехнулся и опустился на стул. Схватив пачку оплаченных чеков, он швырнул их на стол. Затем взял телеграммы и помахал ими.

— Если узнаете, скажите мне. Да, это моя работа — ежедневно подсчитывать ее деньги. А знаете, как я это делаю? Гадаю на чае или на кофейной гуще…

— Успокойся, Мерриман, — призвала его Мартина.

— Чеки! — взвыл он. — Вы хоть имеете представление о том, сколько времени уходит на то, чтобы с затерянного в Эгейском море козьего острова, которого с момента окончания Троянской войны никто не помнит, они дошли до Нью-Йорка? А сколько этих чеков и на какие суммы могла выписать эта разгульная бабенка, курсирующая на яхте в компании дешевого альфонса?

— Ну хоть приблизительно можете сказать, сколько сейчас у нее на счете? — спросил Колби.

— Могу. Там, на столике за вами, парижский выпуск «Геральд трибюн». Достаньте из него финансовые новости.

Лоуренс вынул из газеты вкладыш и передал его Дадли. Тот, выдвинув ящик стола, извлек из него еще одну бухгалтерскую книгу, линейку и блокнот. Бормоча себе под нос, он приступил к подсчетам, периодически поглядывая в телеграммы и на вчерашние биржевые цены. Колби, пробежав глазами оставшиеся у него страницы газеты, начал было ее складывать, как вдруг его внимание привлек крупный заголовок на первой ее странице: «В ДЕЛЕ ОБ УБИЙСТВЕ ТОРРЕОНА ЗАМЕШАНА ЗАГАДОЧНАЯ ДЕВУШКА». Сообщение поступило от местного корреспондента. Неужели Пепе, подумал Колби и впился глазами в заметку.

+++

«Полиция расследует странное убийство Хосе (Пепе) Торреона, южноамериканского миллионера и плейбоя, пребывавшего в политическом изгнании…»

+++

— Эй! — обратился он к Мартине. — Пепе Торреон убит.

— Да. А ты разве не слышал? — откликнулась она. — У себя в квартире. Вроде бы стрелой из арбалета.

+++

«…и ведет интенсивные поиски неизвестной высокой блондинки англо-саксонского типа…»

+++

— Шестьдесят семь тысяч четыреста восемьдесят один доллар и четырнадцать центов, — послышался голос Дадли. — Это на вчера, на момент закрытия Нью-Йоркской биржи. Банк откроется через девятнадцать минут.

Сказав это, Мерриман поежился.

— Как скоро вы сможете получить десять тысяч? — спросил его Колби.

— На парижском счете у мисс Мэннинг такая сумма найдется. Чековую книжку этого банка она с собой в поездку не взяла.

— Отлично. Может быть, управимся и меньшей суммой. Правда, предстоят еще расходы.

— Знаю, — без особого энтузиазма произнес Дадли. — Надо будет заплатить вам и Мартине.

— Правильно. Это будет пять тысяч. Дадли застонал, но все же потянулся за чековой книжкой.

— Выпишите деньги на Мартину. Чек она сможет отдать мне и позже. Итого, общая сумма составит шесть тысяч тридцать шесть долларов и пятьдесят центов.

Мартина положила чек, выписанный Дадли, к себе в сумочку. Лоуренс взглянул на часы:

— Вы с Мартиной отправляйтесь в банк, а я буду сидеть у телефона. Возьмете пятьдесят тысяч в старых банкнотах не более чем по сто франков каждая, и чтобы без последовательных номеров. Заглянете в киоск или книжный магазин и купите там подробную карту Парижа и мишленовский атлас дорог Франции. Пусть Мартина на обратном пути у своей гостиницы возьмет машину.

Дадли и Мартина ушли. В конторе стало тихо, и только с нижнего этажа долетал приглушенный гул работающего пылесоса мадам Буффе.

Расхаживая из угла в угол, Колби старался не думать, к какому плачевному результату может привести хотя бы маленькая заминка в реализации его плана. Чтобы как-то отвлечься от тягостных мыслей, он перевернул несколько страниц рукописи и вытащил лист из стопки Санборна.

+++

«…а она со смущенной улыбкой на лице теребила пальцами тесемки и застежки на своем белье. Последнее, что прикрывало ее соблазнительное тело, бесшумно упало на пол, и она предстала перед ним во всем своем обнаженном великолепии. Затаив дыхание, он любовался матовым блеском кожи и пленительным изяществом линий ее, словно выточенной из мрамора, фигуры. Все в ней горело страстным желанием принадлежать ему. Он почувствовал, как сладостно защемило сердце…»

+++

В конце концов он должен будет завалить ее на кровать, подумал Колби. Несомненно, перед сдачей рукопись нуждалась в опытной руке Флэнаган. После четырех Колби стал ежеминутно поглядывать на часы. Четыре двадцать… четыре тридцать пять… В четыре сорок на пороге с картами и портфелем, туго набитым франками, появился Дадли. Колби проверил банкноты. Все было в порядке. Не успел он закрыть портфель, как из коридора донесся стук каблучков, и вскоре в кабинет вошла Мартина. На этот раз на ней был строгий темный костюм, похоже, что от Баленсиага, а вместо норковой шубы, вероятно для удобства передвижения, шерстяное пальто. По лицу Мартины было видно, что у нее новости.

— Только что видела Роберто, — сообщила она.

— Что ? — резко повернув голову, воскликнул Дадли.

— Прости, но это был он. Я ехала на такси по Елисейским полям, а он стоял на переходе. Роберто тоже заметил меня, мы помахали друг другу. К сожалению, остановить машину в том месте было нельзя.

— А ее рядом с ним не было? — глотнув порцию воздуха, с ужасом спросил Дадли. — Ее ты не видела?..

— Нет. С ним стояла какая-то женщина, но не мисс Мэннинг. Эта намного, моложе. Но если ее с ним не было, то где же она тогда?

Колби нахмурился. Может быть, она действительно умерла? Может быть, чеки выписывала не она?

— Вы уверены, что на платежных чеках ее подпись? — спросил он Дадли и понял неуместность своего вопроса. Если Дадли мастерски подделывал подпись своей клиентки, значит, он хорошо знал ее руку.

— Несомненно, чеки подписывала она. Банк не проведешь.

— И все чеки поступили с островов Эгейского моря?

— Да, оттуда и из восточной части Средиземноморья, все из морских портов. Поэтому мы и думали, что она с Роберто все еще плавает на яхте.

В глазах Дадли отразился испуг.

— Боже! — сокрушенно произнес он. — Она ведь может появиться здесь в любую минуту.

— На размышления о новых напастях у нас нет времени, — прервал его Лоуренс. — Сейчас нам нужны веские доказательства, чтобы убедить похитителей, что у них в руках не тот человек. Поэтому мне нужен паспорт Кендал Флэнаган и какое-нибудь фото мисс Мэннинг. На обложках романов есть ее портреты?

— На двух книгах есть фотографии.

— А между ней и Флэнаган нет сходства?

— Ни малейшего, — ответила Мартина. — Кендал на пятнадцать лет моложе да к тому же блондинка.

— Отлично. Давайте очистим стол. Убрав все со стола, они разложили на нем карты. Приготовив блокнот и карандаш, Колби сел на стул.

— По-английски теперь ни слова, — предупредил он Дадли. — Услышав английский, который он не понимает, похититель может испугаться.

— А вы так же хорошо говорите по-французски, как и Мартина? — спросил Дадли. — Может быть, она будет вести переговоры?

— Для этого ее французский слишком хорош. Мартина говорит совсем без акцента. А парень должен понять, что имеет дело с американцем. Вот что я хочу. Нам нужно, чтобы он заглотил наживку.

Дадли, ничего не поняв, вопросительно посмотрел на Колби. Мартина, пододвинув к столу кресло, села справа от Колби. Все трое разом посмотрели на часы. Было без пяти пять, а точнее, без двух минут пять. Уже должны звонить. Лоуренс вдруг почувствовал, как защемило в груди. Впервые это неприятное ощущение он испытал в Корее перед первым своим прыжком. Теперь, как и тогда, все зависело только от него. Ничто не должно было выдавать его волнения, его голос при разговоре должен звучать твердо.

Раздался телефонный звонок. Все замерли. Колби достал сигарету и, выдержав паузу, лишь на третий звонок поднял трубку.

— Алло, — сказал Колби.

— Алло! Алло! Вы говорите по-французски? — взволнованно прозвучал молодой, немного сердитый голос.

— Да, — по-французски ответил Колби и небрежно откинулся на спинку вращающегося стула.

Он вынул из кармана зажигалку и, щелкнув ею, закурил.

— Я говорю по-французски.

— Ну наконец-то. Кто вы такой?

— Моя фамилия Колби. Я из Чикаго и работаю на друга Сабины Мэннинг.

— Ага! Если из Чикага, то почему так хорошо говорите по-французски?

— Легко заметить, что я говорю с акцентом.

— Да, действительно, с акцентом. Но совсем неплохо. На чикагца не похоже.

— Я много лет прожил во Франции, — сказал Колби. — Работал посредником… хм… фирмы в Марселе.

— Какой фирмы?

— Вы задаете слишком много вопросов, — вдруг неожиданно резко ответил Колби. — Только попусту тянете время, лучше поговорим о ваших ошибках.

Мартина, скрестив два пальца, сидела на краешке стола и улыбалась.

— Что вы имеете в виду? Какие ошибки? — взорвался голос в трубке.

Это уже неплохо, подумал Колби.

— Вы захватываете американку, а никто в вашей шайке не говорит по-английски. Более того, похищение провели из рук вон плохо, выкрали совсем не того человека…

— Как не того? Не пытайтесь…

— Надеюсь, вы дадите мне возможность договорить? — оборвал его Колби. — В довершение всего, прислали письмо, написанное от руки. Вы бы еще фамилию свою под ним поставили. Но об этом не беспокойтесь, — снисходительным тоном добавил Колби, — я вам его верну.

— Мы точно взяли мадам Мэннинг…

— Мадемуазель Мэннинг сорок три года. Она брюнетка и в настоящее время путешествует по Эгейскому морю. Женщине, которую вы захватили, двадцать восемь лет. Она блондинка, и зовут ее Кендал Флэнаган. Разве она не сказала вам об этом?

— Да, сказала, но все знают, что у писателей есть и литературные псевдонимы.

— Уж не думаете ли вы, что я говорю вам это, не имея убедительных доказательств? Мы только теряем время на ненужные споры. Хочу лишь объяснить вам, что и как, а затем сообщить, что я уполномочен сделать.

Захваченная вами молодая дама — приятельница мадемуазель Мэннинг, она подруга одного господина, на которого я работаю в Чикаго. Так вот, по состоянию здоровья эта дама была вынуждена на время покинуть Чикаго, а мадемуазель Мэннинг, как я уже сказал, отправляясь на греческие острова, предложила ей поселиться в ее парижском доме. После исчезновения американки мсье Дадли, человек, с которым вы безуспешно пытались объясниться по телефону, зная ее слабое здоровье, не на шутку встревожился и позвонил моему боссу в Чикаго.

В другой ситуации наш человек из Марселя приехал бы в Париж и во всем разобрался сам, но с ним в Стамбуле незадолго до этого произошел несчастный случай, и теперь он лежит в госпитале. Так что босс послал меня решать все вопросы. Я должен был приехать в Париж еще вчера, но был занят разборкой в Лас-Вегасе. Но это не столь уж важно… В ожидании рейса из Нью-Йорка я позвонил мсье Дадли, и он зачитал мне ваше письмо. Я перезвонил боссу. Узнав, что случилось, он пришел в ярость, но мне все же удалось уговорить его послать меня уладить это дело. В одиночку. Вы понимаете, что я имею в виду?

Нашему синдика… я хотел сказать, нашей фирме не хочется влезать в грязные дела и раскачивать лодку: можно лишний раз засветиться, а антиреклама нам совсем не нужна. Несмотря на допущенную вами ошибку, фирма все же решила заплатить вам, но, правда, не полностью. Как только я удостоверюсь, что с мадемуазель Флэнаган все в порядке, я буду готов передать вам тридцать тысяч франков…

— Тридцать тысяч франков? — изумленно произнес голос в трубке. — Вы что, принимаете нас за детей?

— Мой совет, приятель, берите эти деньги.

— Это же, как вы сами американцы говорите, курам на смех.

— Деньги вы получите только после того, как я увижусь с мадемуазель Флэнаган.

— Увидитесь с ней? Да вы с ума сошли?

— Минуту! С ней все в порядке? Правда? Если с ней что-нибудь произошло… — угрожающе произнес Колби.

— Ничего с ней не произошло. Чувствует себя нормально, но мы уже изрядно потратились на нее. На продукты, вино. Хотите ее увидеть? Вы полагаете, что можете сюда приехать?

— А какие проблемы? — спросил Лоуренс. — Просто устроим хили.

— Что-о?

— Хили пикап… Послушайте, кто у вас старший? Лучше я поговорю с ним.

— Я старший.

— Да? И вы не знаете, что такое хили пикап, ни разу не прибегали к этому способу? Ну, ладно, объясняю. Вы назначаете время и место встречи. Естественно, лучше вечером или ночью и где-нибудь в безлюдном месте, например на загородной дороге. Я приеду один, без оружия и пойду по обочине в направлении, которое вы мне укажете. Вы подъедете сзади, по дороге проверив, что с той стороны засады нет. Обогнав меня, вы проезжаете вперед еще милю и, не обнаружив и там ничего подозрительного, возвращаетесь ко мне. Естественно, что я вас не разгляжу, я даже не смогу распознать марку вашего автомобиля: в темноте вы ослепите меня зажженными фарами, и я буду вынужден отвернуться. Вы остановитесь позади меня, и я смиренно закину руки за голову. Обыскав, вы завяжете мне глаза и посадите в машину. Только чтобы без рукоприкладства, оставим это для телевизионных сериалов. Вы привезете меня к себе. Я останусь с повязкой на глазах даже при встрече с мадемуазель Флэнаган. Лишь бы она подтвердила, что с ней все в порядке. Тогда я сообщу вам пароль, вы звоните мсье Дадли, называете пароль, и он привозит вам деньги. Получив их, вы прокручиваете цицеро дроп.

— Это еще что такое? Колби тяжело вздохнул:

— Цицеро дроп это то же самое, что и хили пикап, только наоборот. Вы отвозите мадемуазель Флэнаган и меня с повязкой на глазах куда-нибудь за город и высаживаете на дороге, откуда до ближайшей телефонной будки час ходьбы. Затем уезжаете. Таким образом, я не увижу вас и не буду знать, куда вы меня привозили. Так что все пройдет чисто и гладко. Да, я захвачу с собой доказательства, что вы похитили не ту женщину, и ваше письмо, которое сможете потом сжечь. И еще. Перед тем как увезти нас с мадемуазель Флэнаган, скажете, как мсье Дадли сможет передать вам деньги. Вы все поняли?

— Да, но тридцать тысяч франков — это маловато.

— Вы не получите ни франка больше. Переговорите со своими сообщниками и перезвоните. И не тяните с этим всю ночь, времени у меня в обрез.

— Я вам перезвоню, — ответили на другом конце провода и повесили трубку.

Закончив разговор, Лоуренс взглянул на Дадли, который просто сгорал от нетерпения.

— Что он вам сказал? Что вы ему ответили? — затараторил он.

— Похоже, он клюнул, — ответил Колби. — Хотя между ста тысячами и шестью огромная разница.

Чтобы Дадли смог понять, как теперь обстоят дела, Мартина пересказала ему концовку телефонного разговора.

— Ни для кого не секрет, что этот Чикага — город гангстеров, — напомнила Мартина. — A les gangsteres americains31 — самые крутые гангстеры в мире.

Она взглянула на Колби и улыбнулась.

— Твой хили пикап мне очень понравился, — сказала она. — Скоро, наверно, во францглийском языке появится новое слово.

— Да, я всегда хотел оставить о себе память.

— Думаешь, они ухватятся за твое предложение?

— Трудно сказать… — начал Колби, но тут зазвонил телефон.

Ребята не заставили себя ждать, подумал он и поднял трубку.

— Алло! — раздалось в трубке, и следом, словно пулеметная очередь, последовала приветственная тирада на французском языке.

Операторша парижского международного узла связи сообщила, что мадам Мэннинг вызывает Нью-Йорк. Колби тихо застонал и, прикрыв ладонью телефонную трубку, протянул ее Дадли.

— Постарайтесь закончить разговор как можно быстрее, — прошептал ему Лоуренс. — Если позвонят похитители и обнаружат, что телефон занят, все может рухнуть.

— Алло! Алло! — выпалил в трубку Дадли. — Кто?.. А, Торнхилл?.. Все прекрасно… Вновь в его глазах промелькнул испуг. Мартина наклонилась к Лоуренсу и, сложив ладони лодочкой, прошептала ему на ухо:

— Литературный агент мисс Мэннинг, тот, который своими звонками по поводу рукописи сводит Мерримана с ума. Последнее время звонит каждый день и просит, чтобы она сама подошла…

Дадли резко поднялся.

— Нет, нет. Я не отважусь ее беспокоить… Еще неделю, не больше… Что? Что-что? — громко переспросил он, и снова на его лице появился испуг. — Рим? Когда?.. Минуту. Кто-то еще на линии.

Дадли прикрыл ладонью микрофон:

— Торнхилл! Сегодня вечером он вылетает в Рим, а оттуда в Париж, чтобы встретиться с мисс Мэннинг!

О! Чем дальше, тем больше дух захватывает, подумал Колби. Но это конец. Прощайте шесть тысяч долларов.

— Послушайте, Торнхилл! — вновь закричал в трубку Дадли. — Дайте ей в срок спокойно закончить книгу. Это же и в ваших интересах тоже!.. Что?.. Конечно, я понимаю…

Мартина, схватив со стола блокнот, написала на нем крупными буквами слово «грипп», затем развернула надпись к Дадли и стала тыкать в блокнот пальцем.

— ..Она по вечерам не работает, должна же она хоть когда-нибудь отдыхать! — крикнул Мерриман и наконец-то увидел блокнот. — А кроме того, она подхватила грипп.

Колби с восторгом наблюдал за разыгрывающейся на его глазах сценой. Мартина поднялась с кресла, изображая гриппующую женщину средних лет, вразвалку обошла большой письменный стол и подошла к Дадли. Тот, как и Колби, удивленно впился в нее глазами. Мартина поднесла к ноздрям палец, словно у нее был сильный насморк, и громко чихнула.

— О Беррибад, эдо бистер Тогдхил? — спросила она ослабевшим голосом и потянулась за трубкой.

— Подождите, вот она, только что вошла, — упавшим тоном произнес Дадли и, обхватив лицо руками, бросился прочь, задев при этом металлический шкаф.

— ..Дет-дет, эдо не гдиб. Одень пдохо… Не гдиб, обыдная пдотуда, полагаю… Небдого здобид, темпедадуда под содок… Дет, пдододжаю дабодать. Доктод не дадешаед, но…

Мартина так смешно говорила в нос, как говорят простуженные люди, что Колби был готов выскочить из кабинета, чтобы громко не рассмеяться. Мартина очень искусно исполняла роль больной мисс Мэннинг. Она вновь чихнула.

— Беррибад, подайде бде будаждную салфедку.

Колби, раскрыв сумочку Мартины, вынул из нее носовой платок и протянул ей.

— Пасиба! — поблагодарила она и громко высморкалась. — Дадагой Берривад дастодко добд, тдо стадаедся огдадидь беня од вдех поседидедей… С кдигой все идед нодмально — чедез недедю за-кодчу… В Рибе?.. Каг жалко, чдо не богу пдигдасидь вас к себе.

Неожиданно с нижнего этажа послышались резкие голоса. Перебранка шла на эмоциональном французском, изобилующем «alors!»32 и «vous alors!»33. Голоса становились все громче и громче. Один из них, как понял Колби, принадлежал мадам Буффе.

— Бде сдыдно, — продолжала гундосить в трубку Мартина. — Дак ходедось вас убидеть, но, божет, даже дучше… Да, обещаю лечь в босдель… До свидаддя.

Наконец она повесила трубку и, подмигнув Колби, сказала:

— Он, как старая дева, очень боится подхватить инфекцию.

Услышав шум в холле, она обернулась и посмотрела на дверь, из-за которой он доносился. Теперь отчетливо были слышны протестующие возгласы мадам Буффе вперемежку с хмельным голосом какого-то мужчины, повторявшим вроде как: «Бужи! Где Бужи?!»

Желая удостовериться, какие новые сюрпризы уготовила им судьба, Колби направился к двери и, открыв ее, увидел в холле мужчину, направлявшегося прямо к нему. Мадам Буффе, вцепившись в рукав его пальто, словно терьер в медведя, что было сил тянула посетителя назад. Несмотря на элегантный шелковый костюм, видневшийся из-под его распахнутого пальто, и модные остроносые ботинки, у смуглокожего незнакомца был вид бандита с какой-нибудь узкой улочки одного из североафриканских городов. Можно было быть почти уверенным, что на левом боку у него висела кобура с заряженным пистолетом. Большим носовым платком мужчина вытирал заплаканные глаза. Он производил впечатление изрядно выпившего.

Тут Колби вспомнил о портфеле с пятьюдесятью тысячами франков, оставшемся на столе, и у него от ужаса волосы встали дыбом. Этот человек мог заметить, как Дадли брал деньги в банке, и выследить его. Продолжая волочить за собой мадам Буффе, мужчина вошел в кабинет и с тем плаксивым выражением на лице, которое мог позволить себе только человек, способный за два доллара перерезать кому угодно глотку, внимательно осмотрелся.

Глава 7

Кабинет огласился криками, в основном мадам Буффе.

— Этот пьяный верблюд…

— Где Бужи? Куда вы ее дели? — всхлипывал мужчина, прикладывая к глазам платок.

— ..ворвался в дом. Я говорила ему, что у нас нет таких…

Ее объяснения в основном предназначались для оцепеневшего от неожиданности Дадли, но мадам Буффе совсем забыла, что тот не понимает по-французски и никогда, даже в более спокойной обстановке, ее не поймет. Наконец, сообразив, что говорить Мерриману все равно что каменной стене, оставшийся у нее словесный запал служанка обрушила на Колби.

— ..и если он не уберется, позовем полицию… Дадли стоял, прислонившись к металлическому шкафу, Мартина так и осталась сидеть за рабочим столом. Теперь все внимание Колби сосредоточил на незнакомце. Да, он выглядел пьяным, может быть, таковым и являлся, но, якобы плача, мужчина закрывал свое лицо большим носовым платком, а наличие у него кобуры с пистолетом никаких сомнений уже не вызывало: мадам Буффе стянула пальто с его с плеча, обнажив при этом кожаную портупею. Он продолжал стоять у двери кабинета с висевшей на его правой руке горничной.

— ..и они вышвырнут его отсюда вместе… Свободной левой рукой мужчина схватил мадам Буффе и толкнул ее в комнату.

— ..с его говеной Бужи! — успела та закончить фразу, прежде чем врезалась в сидящую за столом Мартину.

Правая рука бандита скользнула под мышку, но Колби тут же нанес ему удар в ухо и всем телом навалился на него. Оба рухнули на пол у самой двери. При падении из-под пальто незнакомца выскользнул пистолет и упал на ковер. Пытаясь высвободиться из-под Колби, бандит извивался словно кошка. Оба стремились завладеть валявшимся на полу оружием. Сцепившись, они с переменным успехом катались по полу. Наконец каждый достиг своего: Колби удалось накрыть своим телом пистолет, а мужчина сумел подмять под себя Колби. Да, незнакомец действительно оказался крутым грабителем с большой дороги, с мгновенной реакцией, сильным и решительным.

Он уже собирался выдавить Колби глаза, но тот успел согнуть ноги и резким толчком в живот сбросил с себя противника. Бандит отлетел к двери смежной с кабинетом комнаты и вскочил на ноги в тот самый момент, когда на пороге появилась Мартина. Колби увидел, как она, словно фокусник, слегка поднялась на цыпочки и взмахнула обломком стула из прочного сиамского тика, который был у нее в руке. Никогда еще Колби не слышал столь приятного для ушей звука. Мужчина слегка выпрямился и с выражением легкого удивления на лице повел глазами. Перешагнув через лежащего на полу Колби, бандит медленно направился к выходу и, сделав еще пару шагов, врезался в стену. Издав слабый стон, он медленно скользнул по стене и, рухнув на пол, замер.

Все это произошло буквально в считанные секунды. Дадли, прижавшись к металлическому шкафу, тупо смотрел на поверженного бандита. Мадам Буффе, стоявшая за столом, молча поглядывала из своего укрытия. Колби, лежавший рядом с незнакомцем, поднялся на ноги. Мартина, швырнув деревянный обломок обратно в комнату, подняла с пола оружие. Это был пистолет иностранного производства незнакомой Колби конструкции.

— Осторожней, осторожней! — вскрикнул Колби. — Там может быть снят предохранитель. Мартина внимательно осмотрела пистолет.

— Не знаю, как он стреляет, — сказала она и, направив дуло вверх, нажала на спуск.

В комнате раздался резонирующий о стены громкий звук выстрела. Мелкие крошки слетевшей с потолка штукатурки дождем осыпали мадам Буффе. Дадли тотчас вновь закрыл лицо руками. Мартина поставила пистолет на предохранитель.

— Вот так, — сказала она и протянула его Колби.

Последний кусочек штукатурки упал на голову горничной и застрял у нее в волосах.

— Excrement34, — вырвалось у мадам Буффе.

— Позовите повара, — попросил ее Колби, засовывая трофей себе в карман. — Помогите ему вытащить отсюда этого малого.

— Куда? Сюда? — спросила она, указав на соседнюю комнату.

— Нет, на улицу. Чтобы его не было в доме. Новое испытание свалилось на их головы. Теперь, прежде чем зазвонит телефон, необходимо убрать из кабинета бандита.

Бормоча себе что-то под нос, служанка направилась к двери. Разве можно понять этих американцев? Очередной голубок ценою в две сотни франков снова залетел к ним с улицы, а они хотят от него избавиться.

— Можете взять из его карманов деньги, — негромко крикнул ей вслед Колби. — Должен же он заплатить за хранение и транспортировку своего собственного тела. Разделите их с поваром.

Мадам Буффе оживилась и ускорила шаг. Ухватив бандита за плечи, Колби вытащил его в холл и проверил пульс. С ним все в порядке. Такого бугая обломком тикового стула девушке не убить, подумал он и поспешил обратно в кабинет. Мартина тем временем сдунула с карт опавшую с потолка пыль и положила сверху блокнот.

Дадли в изнеможении опустился на стул, стоявший по другую сторону стола.

— Наверно, я вел себя недостойно мужчины, — тихо промолвил он.

— Когда вы брали деньги, этот тип был в банке? — спросил его Колби.

Большой разрыв во времени с момента возвращения Дадли из банка и до появления в конторе нежданного гостя озадачил Колби. Почему тот так долго выжидал, прежде чем войти в дом?

— Какой тип? — переспросил Дадли и посмотрел на Лоуренса остекленелыми глазами. Похоже, что он все еще не понял, о чем идет речь. — А, этот. Нет, я его там не видел, — ответил он и, словно ища подтверждения своим словам, посмотрел на Мартину.

Она кивнула:

— Я уверена, что его там не было. Из холла донесся легкий шум: мадам Буффе и повар, негромко переговариваясь, волокли бандита к лестнице.

— Почему он все говорил о какой-то Бужи? — удивленно спросил Дадли. — Я решил, что он кого-то ищет.

— Это он спьяну, — ответил Колби. — Бужи это вовсе не имя, а свеча зажигания по-французски.

— Или обычная восковая свечка, — уточнила Мартина.

Они переглянулись, и в тот же миг раздался телефонный звонок.

Колби поднял трубку:

— Алло!

— Вы что, звонили в полицию? — раздался возбужденный голос. — Может быть, вы хотите получить труп…

Именно этого и опасался Колби.

— Подождите, — прервал он, — какая полиция? Я разговаривал с Чикаго. Они торопили меня и дали новое задание…

— Какое?

— Я должен забрать сотрудника из нашей конторы в Марселе и лететь с ним в Стамбул. Это тот, с которым произошел несчастный случай. Ему необходимо сделать переливание крови.

— Сожалею, но это нас никак не касается.

— А кто говорит, что касается? Просто хотел вам сказать, что мой босс хочет, чтобы я передал это дело Деко. Не могу же я вечно торчать в Париже.

— Деко? Паскалю Деко? А вы что, его знаете?

— Да, как-то встречался, — безразлично произнес Колби.

Мартина, не скрывая восторга, смотрела на Лоуренса. Убийца Паскаль Деко был, наверное, самым отъявленным бандитом во всей Франции.

— Деко уже оказывал нам кое-какие услуги и эту операцию с передачей денег мог бы тоже провернуть. Правда, может взять с вас комиссионные…

— Но мы уже решили, — торопливо произнес голос в трубке. — У вас есть под рукой карта?

— Да, конечно. Есть карта города и мишленовский атлас автомобильных дорог.

— Возьмите атлас. Так, едете по дороге номер десять на Рамбуйе…

— Отлично, — сказал Колби и, отыскав дорогу на карте, повел по ней карандашом.

Мартина и Дадли внимательно наблюдали за движением его руки.

— В Рамбуйе сворачиваете на дорогу триста шесть в сторону Ментено. Едете дальше на север в направлении Дрекса. Через четыре километра слева увидите дорогу, не обозначенную на карте…

Колби сделал пометку на карте и в блокноте.

— ..сворачиваете на нее и через три километра переезжаете деревянный мостик. Останавливаетесь, выходите из машины и идете в том же направлении. Там вы должны быть ровно в девять вечера. Ваш водитель может вернуться обратно или пусть проедет вперед до пересечения с дорогой слева от него, свернет на нее, а затем выезжает на шоссе номер двадцать шесть «Д» западнее Ментено.

— Понял. А теперь, как передать вам деньги. Что мне сказать мсье Дадли?

— Пусть едет сначала по той же дороге. Перед перекрестком на обочине увидит пустую бутылку из-под вина. Если она будет лежать справа, пусть направо и сворачивает, а если слева, то налево. После поворота пусть едет прямо со скоростью тридцать километров в час и все время посматривает на левую обочину. Увидев две винные бутылки, пусть, не сбавляя скорости, выбросит деньги на обочину и едет дальше. Если машина остановится, или мы заметим, что за ней следует другая, или же поблизости будет скопление полицейских, тогда и вас, и красотку прикончим.

На другом конце провода повесили трубку. Колби рассказал Дадли и Мартине, какие инструкции он только что получил от похитителей. На лице девушки появилась довольная улыбка.

— Думаю, нам очень помог Деко, — сказала она. — Ты это здорово придумал.

— Я подумал, что моя байка должна их хоть немного испугать, даже если они в нее и не поверят. А с Деко я действительно встречался. Как-то довелось брать у него интервью, — сказал Колби. — Кстати, об увеличении суммы выкупа речи уже не шло. Правда, они могут потребовать еще, когда и я окажусь у них в руках. В этой ситуации блефовать могут обе стороны. Однако в нашу пользу есть маленькое «но». Они знают, что деньги для выкупа берутся из банка и на получение дополнительной суммы потребуются еще сутки. Поэтому для них будет лучше получить эти тридцать тысяч и сразу же дать деру.

— Старый воровской прием, — отметила Мартина, и тут же ее лицо стало серьезным. — Но где гарантии того, что после получения выкупа они вас обоих не убьют?

— Их и нет. Все зависит от того, сумеем ли убедить похитителей, что в полицию обращаться мы не намерены. В конторе есть сейф?

— Да, — подтвердил Дадли. — В той дальней комнате, — Положите в него деньги и держите все входные двери дома на замке, чтобы этот пьяный джокер снова здесь не объявился. Пистолет забирает Мартина и держит при себе до окончания операции. На машине она подбрасывает меня на место, возвращается в контору и, когда они позвонят, снимет трубку. Паролем будет служить слово «бинго». Положите в портфель тридцать тысяч франков, все в мелких купюрах, можно в сотенных. Вы с Мартиной доставляете их на условленное место, а затем возвращаетесь назад и ждете нашего звонка. Если позвоним, значит, все закончилось благополучно, если же нет, то мы в беде.

Машина, взятая Мартиной напрокат, представляла собой «Ягуар-ХКЕ» — родстер. Вела она ее, надо отметить, в чисто французской манере, с той же бесшабашной отвагой и удалью, с которой кавалерийские отряды в свое время, не задумываясь о возможных последствиях, штурмовали Агинкорт. В черте города, где движение на дорогах было оживленным, они ехали не так быстро. Мартина то и дело покрикивала на водителей соседних машин, призывая их ехать быстрее, обмениваясь при этом обычными для таких ситуаций фразами. При выезде из Парижа расстояние между автомобилями увеличилось, и уже можно было поиграть в «калифорнийскую рулетку». Во всяком случае, подумал Лоуренс, можно было бы хоть как-то отвлечься от тревожных мыслей. Остаться в живых шансов было немного.

— Это место по другую сторону от Рамбуйе, а не на Пиренеях, — напомнил он Мартине.

— Если у нас будет время, поужинаем где-нибудь по дороге, — заметила она и, обогнав грузовик, встала в ряд перед ним всего в нескольких дюймах.

В Рамбуйе они остановились около придорожного кафе. Потягивая свой аперитив, Мартина удивленно спросила:

— А почему, собственно, этот незнакомец искал эту Бужи у нас?

— И я не знаю. Но пришел-то он явно за деньгами.

— Думаю, что так, — сказала она, слегка сдвинув брови, — но ведь Кендал в переводе с английского «свеча».

— Простое совпадение. На другие языки имена и фамилии не переводятся. Да откуда у нашей Кендал могут быть такие знакомые, как этот головорез.

— Не знаю, — ответила Мартина, — за эту Флэнаган ручаться нельзя.

В кармане Колби лежали свернутая пыльная суперобложка романа Сабины Мэннинг «Объятые страстью» и паспорт Кендал Флэнаган. Вынув паспорт, он раскрыл его и взглянул на фото. Выглядит весьма впечатляюще, подумал Лоуренс.

— А что она собой представляет? — спросил он.

— Девушка из скандинавского мифа Рабле, — ответила Мартина. — Платиновая блондинка, рост шесть футов и вес под девяносто килограммов. Развязная, как на второй день праздников.

— Шесть футов?

— Там все указано. Можешь удостовериться. Колби посмотрел на первую страницу паспорта Кендал. Мартина была права. Рост 6 футов О дюймов. Лоуренс от удивления присвистнул. Место и дата рождения: штат Вайоминг. 18 августа 1937 года.

— В полном соку и при деле, — продолжила Мартина.

Писатели про таких говорят «радуются жизни». Она придерживается теории, что все мы ходим под Богом, сегодня живы, а завтра неизвестно, что с нами произойдет. Никто не поверит, что она сочиняет эту слащавую бурду для коммерческого телевидения. Но, как она сама говорит, у нее к этому особый талант, и платят за эту работу значительно больше, чем за преподавание английского языка в старших классах. А работу натурщицы ей пришлось оставить из-за домоганий тех, кому она позировала.

Она действительно может подражать любому литературному стилю, а подстроиться к манере письма мисс Мэннинг ей особого труда не составило. Чтобы специально разыграть Мерримана, она как-то сделала страницу романа в стиле Фолкнера. Надо сказать, получилось у нее это просто блестяще. И писать она может так же быстро, как и Санборн, но относится к этой работе не слишком серьезно. Обогнал он ее потому, что в отличие от нее по ночам спал.

Иногда она возвращалась домой к десяти часам утра, когда Санборн давно уже работал над романом. На завтрак Кендал выпивала полбутылки шампанского, шесть чашек кофе, съедала три-четыре яйца, а потом садилась за машинку и начинала строчить как из пулемета. Такой выносливости можно только позавидовать.

— Представляю, как она и Дадли действовали друг другу на нервы, — заметил Колби.

— Что ты, Кендал не обращала на Дадли никакого внимания. Она всегда посмеивалась над ним и отмахивалась от него, как от назойливой мухи. Только однажды утром между ними возникла словесная перепалка. В тот момент она, по-видимому, была чем-то расстроена, а Дадли начал упрекать ее за позднее возвращение. Она взорвалась и послала его куда подальше.

— И случилось это в тот день, когда ее похитили, — утвердительно сказал Лоуренс.

— Да. Никто не заметил ее ухода, но, скорее всего, Кендал ушла из дома вечером. Ее, должно быть, схватили прямо перед домом.

Колби в знак согласия покачал головой и посмотрел на обратную сторону обложки романа, на которой была изображена Сабина Мэннинг. Фото писательницы представляло собой обычный образец работы фотохудожника, ретушь на снимке смягчала очертания, придавая облику мисс Мэннинг загадочную таинственность. Но никакой талант художника не мог скрыть характерные черты старой девы: маленького, сжатого в сухой улыбке рта, унылой блеклости невыразительного лица, которое обрамляли похожие на высохшие листья чертополоха бесформенные пряди волос.

— Что она за человек? — спросил Колби.

— Не особенно привлекательный, — не совсем охотно отозвалась Мартина. — Так, серая мышь, не больше. Из тех людей, в жизни которых не происходит ничего интересного и которые ничего интересного в ней не видят…

— В общем, без изюминки.

— Хуже. Этакая девушка на вечеринке, которая уединяется в углу гостиной у книжной полки с пустым бокалом из-под коктейля и изображает, что интересуется литературой. Думаю, что после того, как Роберто удалось ее растормошить, она хоть немного ожила. Правда, не исключено, что случилось это слишком поздно.

— Она может найти себе другого любовника. Я имею в виду, если Роберто на самом деле оставил ее.

— Что ж, и такое возможно. Но она такая неопытная, бедняжка. Мы даже точно не знаем, с Роберто ли она уехала. Мы только предполагаем, что с ним. Текст открытки, отправленной ею с Самоса, был таким восторженным… Я просто не знаю, что и подумать…

Они въехали на покрытую щебнем дорогу, по обеим сторонам которой тянулась живая изгородь.

— Осталось два километра, — предупредил Колби.

Он посмотрел на часы и в свете от панельной доски сумел разглядеть циферблат. Было без шести минут девять. Сделав поворот, они проехали мимо фермерского дома, в окнах которого горел свет. Впереди не было никаких строений. Место, по которому они проезжали, было довольно пустынным. Дорогу им перебежал неизвестно откуда выскочивший кролик. Вскоре они подъехали к деревянному мостику.

— Проедешь три километра, никуда не сворачивая, — напомнил Лоуренс Мартине, когда машина переехала мост и остановилась. — Мы прибыли.

— Хорошо. Я еду дальше, затем сворачиваю влево и выбираюсь обратно на шоссе, — сказала Мартина и, немного помолчав, ежась, добавила:

— Я уже жалею, что мы ввязались в это дело. Я боюсь, Колби.

— И я, — признался он и посмотрел на Мартину.

В ее глазах отражалось слабое мерцание звезд. Он вдруг ощутил тонкий запах ее духов и, не сдержав нахлынувших чувств, обнял девушку и принялся ее целовать.

— Ты прекрасна, — спустя некоторое время нежно произнес Колби. — У, черт!..

— Мм-м-м… Что такое?

— Да это сиденье глубокое, как люлька. Такое неудобное. Никто, только автомобилестроители…

— Ну разве эти типы могут сконструировать что-нибудь путное?

— Ты когда-нибудь была на Родосе?

— Мм-м-м….

— Что?

— Нет, не была, — ответила Мартина.

— Там так чудесно…

— Эта шутка стара как мир.

— А я не шучу. Остров Родос… беседки… темное, словно вино, море, а вокруг тебя розы, музыка. Завтра у нас будет шесть тысяч долларов…

— Ты строишь такие соблазнительные планы. Или просто читаешь мне лекцию о заморских путешествиях?

— Поедешь со мной?

— Думаю, меня можно уговорить. Подождешь до завтра?

— Подожду, — с готовностью ответил Колби. Ему очень не хотелось расставаться с Мартиной.

— На щите или со щитом! — произнес на прощанье Колби и вылез из машины.

Мартина в ответ послала ему воздушный поцелуй. Вскоре мощные огни «ягуара» скрылись во мраке.

Колби закурил сигарету, подождал минуту, пока глаза не привыкли к темноте, и медленно побрел по левой стороне дороги. Его захлестывали радостные чувства в ожидании возможной поездки на Родос с этой пленительной девушкой. Ради этого стоило связаться с сумасшедшим Дадли.

Стоял чудесный осенний вечер, ясный, но безлунный и совсем не холодный. На Колби был только твидовый костюм, пальто он оставил в конторе. По обеим сторонам дороги тянулась густая зеленая изгородь. Не прошло и десяти минут, как позади него показалась машина с включенными фарами. Колби почувствовал, как напряглись его нервы.

Приблизившись к нему, машина снизила скорость и проскочила мимо. Судя по силуэту автомобиля, похожему на черепаху, это был «ситроен». Машина скрылась из виду, а Колби неожиданно вспомнил о том, как они с Мартиной целовались в «ягуаре», вынул из кармана носовой платок и стер с лица губную помаду. Предполагалось, что Лоуренса сюда подвезет Дадли, и по дороге Колби мог бы еще раз объяснить, что от него требуется. Колби продолжал медленно идти вперед, под его ногами шуршал гравий. Вскоре он увидел, что машина возвращается.

Яркие лучи фар дальнего света ослепили Колби, и он сошел на обочину дороги, чтобы не попасть под колеса. Но машина уже сбавляла скорость. Не доехав до Колби футов двадцать, она остановилась. Лоуренс повернулся к ней спиной и положил обе руки за голову.

По шуршанию шагов позади него Колби понял, что бандитов двое, и почувствовал, как волосы на его голове зашевелились от страха.

— Если этот salaud35 хоть чуть дернется, пристрели его! — рявкнул грубый голос.

Все это выглядело уж слишком театрально. Пытаются произвести впечатление на gangstere americain, подумал Колби. Или, может быть, они все еще не верят ему, или не читали детективов из «черной серии». Похитители похлопали его по бокам, по карманам пиджака и брюк и удостоверились, что при нем оружия нет.

— Пусто, — сказал один из них.

На глаза Колби накинули черную повязку и завязали на затылке. С характерным резким треском отмотав от рулона полоску липкой ленты, они для большей надежности наложили ее поверх повязки. Затем его подвели к машине. Нащупав рукой открытую заднюю дверь, Колби залез в машину.

— Согнуть колени, — приказал голос, и Колби, опустившись на колени, положил руки на сиденье и уткнулся в них лицом.

Он услышал, как другой бандит влез в машину и захлопнул за собой дверцу. Что-то твердое и холодное уперлось Колби в затылок.

— Не вздумай сопротивляться, а то потом долго придется соскребать мозги с обивки сидений, — сказал один из бандитов.

У этого парня явные театральные наклонности, подумал Колби и немного успокоился. Кто из них звонил в контору, определить было невозможно: во Франции телефонные аппараты очень сильно искажают голос. Теперь холодное дуло больше не давило Колби в затылок, но он знал, что пистолет они держат наготове. Машина рванула вперед, разбросав под колесами гравий. Это был действительно «ситроен». Колби понял это по тому, как высоко его подбросило, когда машина резко тронулась с места.

Первый раз они свернули влево, и это означало, что машина удаляется от Ментено. Вскоре Колби прекратил попытки следить за их маршрутом. Даже школьнику было понятно, что бандиты теперь будут делать бесчисленные повороты, чтобы специально его запутать. Машина долго петляла по дорогам, и Колби уже начал терять счет времени. Через полчаса, может быть, минут сорок пять машина сделала еще один крутой вираж, после чего затряслась по неровной дороге. Наконец, сделав еще один за другим два поворота, они остановились. Дверцы «ситроена» открылись.

— Выходим, — послышался голос.

Колби ползком, на коленях, выбрался из машины, и тут же в нос ему ударил насыщенный запах навоза. Он услышал, как в стойле забилась лошадь. Лоуренс понял, что его доставили на ферму.

Кто-то взял Колби под руку, приставив к его спине пистолет. Сделав три-четыре шага, он почувствовал под ногами бетонное, а может быть, каменное покрытие. Ступив на коврик, он тщательно вытер ноги. Один из сопровождающих Колби бандитов отшвырнул ногой какой-то деревянный предмет, валявшийся на его пути, и тот с характерным глухим звуком отскочил в сторону. Вероятно, это были сабо, выструганная из дерева обувь, которую обычно носят французские крестьяне. Дверь дома со скрипом отворилась, и Колби втолкнули в комнату с дощатым полом. Сквозь повязку ничего не было видно, но по сразу же обдавшему его теплому воздуху Лоуренс понял, что стоит рядом с печкой. В комнате пахло кофе и стряпней.

Глава 8

Весь путь в машине они проехали в полном молчании, теперь бандитов, словно полуразрушенную плотину, внезапно прорвало.

— Alor!36 Еще один pensionnaire!37 — раздался женский голос, молодой, напористый и крайне недовольный. — Может, нам теперь переименоваться в гостиницу «Гид Мишлен», повесить на входе звезду, а под ней пару скрещенных навозных вил…

— Ecoute38!

— Еще на одного готовить и мыть за ним посуду. Я не нанималась стряпать на эту прожорливую бабу, которая, словно пылесос, заглатывает все, что не поставлю на стол, мыть полы или выгребать дерьмо из-под лошади вашего дядюшки Анатоля…

— Замолчи! — раздался мужской голос. — Он снесет нам золотые яйца.

— Ха-ха! Вроде этой бешеной лошади вашего дядюшки Анатоля, она уже наложила золотых яиц в корзину для белья…

— Taistoi39, Габриель! Нечего было ставить корзину рядом с лошадью…

— D'accord40!

Ни рядом с лошадью, ни с коровой, ни с цыплятами или овцами — ни с одним из обитателей этого сельского рая, никогда не страдающих запорами. Увидит ли она снова хотя бы маленький кусочек тротуара, сокрушалась Габриель…

Колби стоя слушал их перебранку. Затем кто-то взял его за руку и усадил на стул. Он понял, что сидит за столом.

— Послушай! — крикнул один из бандитов и так сильно саданул кулаком по столу, что стоявшая на нем посуда зазвенела. — Этот человек утверждает, что у нас вовсе не мисс Мэннинг. Где твои, так называемые, доказательства!

— В правом наружном кармане моего пиджака, — сказал Колби.

— Ага! Он говорит без чикагекого акцента!

— А что вы знаете о чикагском акценте? Слышали в кино?

— По-твоему, Умфри Богарр французский актер?..

— Да ни в одном американском фильме голос Умфри Богарра не звучал!

— К черту его акцент! Посмотрим лучше на доказательства.

Колби почувствовал, как чья-то рука скользнула в карман его пиджака и извлекла оттуда потертую обложку книги и паспорт Кендал Флэнаган.

— Voila!41 Это паспорт нашей заложницы.

— Но на обложке не ее лицо.

— Писатели ставят чужие фамилии на своих книгах. А чужие фотографии в них не печатаются?

— Regarde!42 Если бы у тебя было такое лицо, как у нашей заложницы, ты бы напечатал вот эту рожу на обложке своей книги?

— Ну вот! И ты тоже! — вступила в разговор девица. — На вашем месте я бы ее не отпускала.

— Я только хотел сказать, что каждому ясно…

— Смотрите, а то, как у Жан-Жака, голова закружится. Я бы вам посоветовала приобрести альпинистское снаряжение. Представляю, как вы в одной связке полезете по северному склону на эту белоснежную громадину…

— Хватит! Пора решать, что делать.

— А что здесь решать? Заложница точно не мадемуазель Мэннинг. Берем деньги и смываемся.

— Да, но тридцать тысяч франков… Все вдруг, как один, возбужденно загалдели, но Колби из этого многоголосья следил только за тем, что говорила деваха. Фермой дядюшки Анатоля она сыта по горло. Это что, тот Париж, который ей обещали? С его дискотеками, «Мулен руж», Елисейскими полями и шампанским? Она вот уже пятеро суток, не разгибая спины, ходит за этой идиотской коровой, готовит пищу и открывает бутылки для этой невообразимой бабы, страдающей несказанным аппетитом, которая к тому же оказалась совсем не той, за кого ее приняли. А кроме того, дядюшка Анатоль может завтра вернуться…

Видимо сообразив, что сказала лишнее, она неожиданно замолкла, но для Колби многое прояснилось. Получается так, как и задумано, решил он, они должны постараться завершить это дело сегодня ночью. Не подавая виду, что он обратил внимание на слова девицы, Колби решительным тоном произнес:

— Никто ничего не получит, пока я не поговорю с мадемуазель Флэнаган.

— Вы с ней переговорите.

— Хорошо. Верните мне ее паспорт и заберите свое письмо, оно лежит у меня в левом кармане.

В руку Колби вложили паспорт Флэнаган, и он сунул его в карман пиджака. Кто-то залез к нему в левый карман и извлек из него письмо.

— Каким же надо быть идиотом, чтобы написать такое письмо от руки, — продолжала возмущаться девица. — Вам повезло, что попался американец, хоть он объяснил, как проворачиваются такие дела.

— Пойдемте, — услышал Лоуренс мужской голос и поднялся со стула.

Его развернули и повели, сначала прямо, а потом вновь повернули в сторону. Колби решил, что его ведут по коридору. Когда остановились, Лоуренс услышал, как один из бандитов вставил в замок ключ и открыл дверь.

— Она вам подтвердит, что с ней все в порядке, — сообщил мужчина, которого девушка назвала Жан-Жаком. — Говорите только по-французски, — предупредил он.

— Мадемуазель Флэнаган? — спросил Колби, обращаясь прямо перед собой, где, по его мнению, должна была находиться заложница.

— Да. А вы кто? — поинтересовалась она. В ее голосе, прозвучавшем из глубины комнаты, не было и намека на страх. Вопрос был задан по-французски со специфическим для американцев акцентом. Бандиты молча стояли рядом с Колби и не торопили его.

— Дюк Колби, из Чикаго, — представился Лоуренс. — Я работаю на Карла уполномоченным по улаживанию конфликтов, или, по-другому говоря, вышибалой.

Колби не был уверен, что его слова будут правильно поняты Кендал, но до остальных их смысл должен был дойти наверняка.

— Я только сегодня прилетел в Париж оценить обстановку и выяснить, нельзя ли все тихо уладить, прежде чем обращаться в полицию и прессу.

— Как поживает Карл?

— Грызет от волнения ногти, вы же его знаете. Он хотел поиграть мускулами, но я отговорил. Это могло плохо отразиться на нашем бизнесе. Ну а с вами все в порядке?

— Никаких жалоб.

— Это все, в чем я хотел удостовериться. Дадли сидит и ждет от нас звонка, чтобы привезти деньги. До встречи.

В дверном замке вновь повернулся ключ.

— Теперь удовлетворены? — спросил Жан-Жак.

— Да, вполне, — ответил Лоуренс. — Позвоните по тому же номеру. Когда мсье Дадли ответит, скажите ему всего одно слово «бинго».

— Би-инго.

— Правильно. И он сразу же доставит вам деньги.

— Би-инго. Хорошенько запомни это слово, Реми.

Колби провели несколько метров по коридору и ввели, по-видимому, в другую комнату. Связав за спиной руки, они усадили его на кровать.

— Нас же просто грабят, — сокрушенно произнес Жан-Жак. — Тридцать тысяч франков… Ха! А что поделаешь? Теперь будем делать цицеро.

Бандиты вышли в кухню. Оттуда до Колби долетали их возбужденные голоса. Они спорили между собой, называя друг друга по именам. Через несколько минут хлопнула дверь, и воцарилась тишина, изредка прерываемая грохотом кастрюль и сковородок, которыми орудовала Габриель. Они ушли звонить Дадли, решил Колби и, как бы подтверждая свои мысли, покачал головой. Да, в таком деле, как это, все время приходится давать похитителям советы. Эти blousons noirs43 такие дурные и бесшабашные, что своими необдуманными действиями любого могут привести в трепет. Правда, на эту чикагскую небылицу они все же здорово клюнули.

За двадцать минут пребывания на ферме Колби многое узнал. Теперь полиция в течение часа смогла бы определить их местонахождение. Для этого было достаточно обзвонить окрестные жандармерии и попросить найти квитанции об уплате налогов фермера по имени Анатоль, который несколько дней отсутствовал дома. У фермера есть племянник по имени Жан-Жак, дружка которого зовут Реми, а у того — подружка Габриель. Полиция схватила бы их на следующий же день. Но вся эта информация останется бесполезной, он ведь обещал не обращаться в полицию.

Сидя с завязанными за спиной руками, Колби испытывал большие неудобства. Поерзав, он сполз на край кровати и опустил ноги на пол. Очень хотелось курить. Путы на руках были не сильно стянуты, и он мог бы легко от них освободиться, но Колби не хотел совершать глупых поступков. Он ничем не хотел провоцировать похитителей, тем более что операция по освобождению Флэнаган вступала в решающую фазу.

Лоуренсу оставалось только сидеть и терпеливо ждать, а этому его научили в армии. На кухне вновь хлопнула дверь, и послышались оживленные голоса. Сколько времени бандиты отсутствовали, Колби не знал, он попытался было улыбнуться, но не смог. Все трое говорили одновременно. Что-то произошло, подумал он и подался всем телом вперед, чтобы лучше слышать, о чем они говорят. Но понять, почему спорят похитители, Лоуренс так и не сумел, он уловил в их голосах какие-то интонации, которых раньше не замечал. По его спине медленно пробежал холодок, Колби начала охватывать паника.

Что же не так? Они наверняка уже получили от Дадли деньги, и полицейских вокруг быть не должно. Тем не менее перебранка продолжалась, слышались громкие крики и взаимные обвинения. Бандиты были перепуганы насмерть и теперь валили вину друг на друга. Брань продолжалась еще минут десять, а затем Колби услышал, как в замочной скважине двери его комнаты повернулся ключ.

— Ну, ты, поднимайся, — раздался голос Жан-Жака, и в нем Колби вновь уловил ту же неоправданную резкость, которая прозвучала при их встрече там, на дороге. Бандит был явно перепуган.

Колби поднялся с кровати:

— Деньги получили?

— Да. Они у нас.

— Полицейских вокруг не было, как я и обещал?

— Ни одного мы не видели.

— Вы намерены нас освободить?

— Намерены вас освободить? Salaud! А ты рассчитывал, что мы тебя усыновим?

«Он лжет, — подумал Колби. — По какой-то непонятной причине они решили нас прикончить, а теперь стараются свыкнуться с этой мыслью. Но что же все-таки произошло?»

Колби повели по коридору. Судя по запахам, его привели обратно на кухню, но тепла от печки Колби на этот раз не ощутил. За своей спиной он услышал голоса Реми и Габриель.

— А как насчет того, чтобы развязать мне руки? — спросил Колби.

— Заткнись! Мы это сделаем, как только доставим вас на место, — раздался голос, а затем, обращаясь к остальным, добавил:

— Возьмите ее сумку, все, что ей принадлежит! Проверьте, чтобы ничего не осталось.

Колби услышал новые звуки, кто-то шел в туфлях на высоком каблуке. Габриель таких не носила, значит, они привели Кендал Флэнаган. Лоуренс сделал несколько шагов вперед, услышал скрип открывающейся двери и вышел наружу. Он вновь оказался на скотном дворе.

— Сначала ее, — распорядился Жан-Жак. — А теперь этого.

Колби подтолкнули вперед, кто-то из бандитов пригнул ему голову. Со связанными руками Колби неуклюже протиснулся в дверцу машины и боком завалился на колени Кендал. Его развернули, и он снова оказался в той же позе, в которой был доставлен на ферму. Только теперь справа от него сидела Кендал.

— Так и оставаться! — скомандовал голос. Лоуренс услышал, как все трое уселись спереди. Машина резко дала задний ход, сделала разворот и рванула вперед. Почти сразу же послышалась бранная речь на французском, и машина неожиданно остановилась. Что же случилось на этот раз, подумал Лоуренс.

Он услышал, как открылась передняя дверца, затем звуки удаляющихся шагов. Очень скоро вновь послышались шаги. Багажник машины открылся, и что-то с характерным металлическим звоном упало на его дно. Лопата? У Колби внутри все похолодело. Не может быть, сказал он себе, пытаясь побороть страх, это что-то другое. «Ситроен» вновь рванул вперед, и всех сидящих в нем резко подбросило на ухабе. При выезде на асфальтовую дорогу машина сделала левый поворот, противно взвизгнув шинами.

— Что-то их напугало, — сказала Кендал на ухо Колби.

— Молчать! — раздался резкий окрик спереди. — На английском ни слова.

— А на французском можно? — поинтересовалась Кендал, чем удивила Колби.

Он и не предполагал, что ей хочется поболтать по-французски. Да, пять дней заключения на ферме не прошли даром.

— Заткнитесь, или я вас пристрелю! Кендал замолкла. Колби услышал, как все трое начали неистово перешептываться. Все это выглядело весьма зловеще. У Колби вновь похолодело внутри. До него долетали отдельные слова, неоднократно в их разговоре упоминалась полиция.

— Что-нибудь не в порядке? — спросил их наконец Колби. — Разве вы не знаете, что в полицию мы обращаться не намерены?

— Он говорит, что они не намерены обращаться в полицию. Ха! — воскликнула Габриель.

— Заткнитесь! — рявкнул Жан-Жак. — Все слишком много болтают!

У Колби упало сердце. Кендал бандиты не связали, и она, опустив вниз руку, коснулась запястья Лоуренса. Видимо, все эти дни ее просто привязывали к кровати, и сейчас, выводя из дома, в спешке забыли связать руки. Пальцы Кендал скользнули по веревке, стянувшей запястья Колби, и, нащупав узел, потянули за него.

Она его, скорее всего, развяжет, подумал Колби, уже не надеясь, что все образуется само собой. Руки его были внизу, и бандиты с переднего сиденья не могли их видеть. А кроме того, в салоне машины было, точнее, должно было быть достаточно темно. Рассвет, как полагал Колби, еще не наступил.

Машина мчалась по дороге на большой скорости, противно визжа при каждом повороте. Колби чувствовал, что натяжение веревки постепенно ослабевает. Каждую секунду бандиты могли обнаружить, чем занята Кендал. Тогда криками не обойдется, наверняка ударят ее рукояткой пистолета по голове или руке. На переднем сиденье все еще возбужденно перешептывались. До Колби стали отчетливо доноситься некоторые слова и даже целые фразы:

— ..Ты со своими дурацкими идеями!.. Все пошло насмарку… Треплетесь слишком много…

Затем Лоуренс услышал то, от чего у него по спине пробежали мурашки:

— ..Нет уж, это была твоя затея, ты и давай! Колби почувствовал, что веревка совсем ослабла и, соскользнув по его запястьям, упала на пол.

Руки у Лоуренса стали свободны.

— А теперь делаем вот так! — радостно воскликнула Кендал и так громко завизжала, что от одного только воспоминания об этом визге даже многие годы спустя можно было прийти в ужас.

Колби развернуло и швырнуло на пол. Ему показалось, что машина, уподобившись реактивному самолету в конце взлетной полосы, вот-вот оторвется от земли. «Ситроен» сначала бросило вниз, затем вверх. Раздались звуки, словно кто-то рванул струны скрипки и порвал их. Колби уже решил, что они летят по воздуху, как машину ударило о землю, и тут же послышался резкий хлопок лопнувших шин. «Ситроен», врезавшись во что-то похожее на огромный мягкий столб, внезапно сбавил скорость, и Колби больно прижало к спинке сиденья. Он услышал нечто напоминавшее громкий шелест опавшей листвы. После того как автомобиль еще немного проехал, его занесло, и он перевернулся. Послышался лязг и скрежет металла, дверцы машины с шумом распахнулись. Перевернувшись во второй раз, теперь уже плавно и почти бесшумно, «ситроен» замер, словно наконец-то нашел место, где испустить последний вздох.

Кажется, лопнули барабанные перепонки, подумал Колби. Но нет, был слышен рокот работающего двигателя. Пробыв несколько часов в полной темноте, с черной повязкой на глазах, да еще после бешеного вращения в этой, можно сказать, центрифуге, Лоуренс поначалу никак не мог сообразить, где он находится и как отсюда выбраться. Он был похож на пьяного. Его сильно помяло в машине, но, видимо, он остался цел и невредим, по крайней мере руками и ногами Колби мог шевелить, не испытывая никакой боли. Он нашарил рукой сиденье, которое оказалось у него над головой.

Послышались громкие вопли на французском. Машина начала плавно покачиваться из стороны в сторону. Колби почувствовал запах бензина и вновь услышал тарахтящий звук двигателя. Все вокруг него как-то удивительно плавно вибрировало. Машина вот-вот будет объята пламенем, подумал он и раскинул руки, ища путь к спасению. В том месте, где должна была быть дверца, его рука уткнулась в солому. Этому можно дать несколько объяснений, например, автомобиль перевернулся и попал в стог соломы, подумал Лоуренс.

Поблизости один за другим раздалось несколько глухих, свистящих звуков, затем послышались французские ругательства. Следовало торопиться, нужно было разыскать Кендал и выбраться с ней из «ситроена», пока тот не вспыхнул, словно факел. Запах бензина становился все сильнее и сильнее. Колби вновь раскинул руки, но ничего, кроме сидений над своей головой и спереди, не нащупал. Она исчезла. Лоуренс снова протянул руки к тому месту, где когда-то висела дверца. Вверху, между днищем машины и соломой, оставался зазор. Колби, словно крот, стал карабкаться наружу. Кто-то схватил его за руку и помог выбраться. Колби понял, что оказался на вершине соломенного стога.

— Мы, наверно, установили новый рекорд в прыжках на автомобиле, — восхищенно произнесла Кендал.

Она отпустила его руку, затем послышалось , шуршание, звуки шагов, и Колби показалось, что он остался в одиночестве.

Усевшись почти на самой верхушке стога, он принялся срывать с глаз повязку, но тут почувствовал, как солома под ним провалилась, и он на спине головою вниз съехал со стога. Повязку ему удалось сорвать лишь в тот момент, когда он окончательно приземлился. Теперь его голова и спина покоились на земле, а подошвы ботинок смотрели в темное небо.

Прямо над ним маячил силуэт перевернутого «ситроена». Слегка свисая со стога, автомобиль лежал на его верхушке днищем вверх. Двигатель еще работал, колеса по инерции продолжали вращаться. Передние фары, разрезавшие пучками света ночную мглу, были похожи на два огромных глаза, печально взывавших о помощи. Просто удивительно, подумал Колби, до чего этот «ситроен» похож на черепаху, выбравшуюся на песчаный берег, чтобы отложить яйца, но которую поймали, чтобы сварить из нее суп, и перевернули на спину.

Он услышал что-то вроде хлопка, а затем неясное бормотание. Лоуренс повернулся и тут впервые увидел Кендал Флэнаган.

Это было потрясающее зрелище, которое в мельчайших подробностях, словно кадры замедленной съемки, Колби запомнил на всю жизнь. Как выяснилось позже, он был не первым, на которого Кендал Флэнаган произвела столь неизгладимое впечатление, неожиданно представ перед ним во всей своей красе и мощи. Надо сказать, что Лоуренс увидел ее одетой. Можно представить, какой шок испытывали мужчины, перед которыми Кендал являлась в чем мать родила. Ее внешний вид был способен затмить все самые яркие воспоминания прошлого у кого угодно.

Позже, когда Колби рассказал знакомым дзюдоистам о Кендал, те в один голос заявили, что такого просто не могло быть. Не могла она с такой легкостью подвести свое плечо под руку мужчине, упереться ему в вертлюжную впадину, перегнуть его и рывком швырнуть на землю. Не могла Кендал и одновременно оторвать от земли двух бандитов. Не могла? Но Колби видел это собственными глазами. Может быть, он и не силен в дзюдо, но и этим дзюдоистам не доводилось встречаться с Кендал Флэнаган.

Эта белокурая громадина, ростом под метр девяносто и весом под девяносто килограммов, стояла в лучах автомобильных фар, словно оживший персонаж Ветхого Завета. На ней было черное вечернее платье, на ногах — туфли на высоком каблуке без задников, на шее висела нитка жемчуга. Это перед ней то ли Жан-Жак, то ли Реми, описав в воздухе замысловатую траекторию, рухнул головой вниз и, клацнув зубами, затих. Второго, одетого в кожаную куртку, Кендал легким движением перекинула через плечо, и он распластался на земле так же, как и его напарник. Только этот попытался было подняться, но снова упал на спину. Кендал поправила платье.

— Если нужна помощь, — сказал Колби, — то я могу заняться красоткой.

— Она вон там, — повернувшись назад, показала пальцем Кендал.

На освещенном светом автомобильных фар пятачке сидела Габриель. Кендал, окинув взглядом место побоища и убедившись, что противник окончательно повержен, с торжествующей улыбкой на лице посмотрела на Лоуренса.

— Может, нам лучше поскорее отсюда убраться? — предложила она. — Здесь где-то валяется их пистолет.

Затем она повернулась и полезла на стог соломы. Решив, что Кендал намерена столкнуть автомобиль на землю, Колби быстро поднялся на ноги и отошел в сторону. Взобравшись наверх, она нагнулась и на некоторое время исчезла в салоне «ситроена».

— Ловите, — раздался ее крик, и Колби увидел, как сверху в него полетел портфель мистера Мерримана.

Как только он его поймал, послышалось молодецкое «й-и-их!», и Кендал соскользнула по противоположному склону вниз. Обежав стог, Колби увидел, что она сидит на земле и поправляет подол, оказавшийся у нее под мышками. Поднявшись на ноги, она подхватила дамскую сумочку, сделала пару шагов, но неожиданно остановилась. В ее глазах застыло нечто похожее на изумление.

— Подержите-ка минутку, — попросила она и протянула Лоуренсу свою сумочку.

Затем она принялась отчаянно шарить руками у себя под юбкой.

— Солома в трусики набилась, — извиняясь, объяснила она. — Кусается, как блохи.

Колби услышал, как Габриель посылает на их головы всевозможные проклятия и призывает своих пока не поздно схватить заложников. Но ее призывы остались безответными. Тогда она стала кричать, чтобы хоть кто-нибудь из ее дружков подобрал пистолет. Колби и Кендал поняли, что надо спешить. В этот момент раздался взрыв, и стог соломы вспыхнул ярким пламенем, словно в него попал зажигательный снаряд.

Держась от него подальше, они обежали горящий стог и сразу же за ним уткнулись в проволочную ограду, за которой проходило шоссе. В этом месте оно делало плавный поворот и уходило в сторону заставленных стогами полей, после чего резко, почти под прямым углом, опять меняло направление.

— Что вы сделали с тем, кто был за рулем? — спросил Колби, когда они пересекли канаву и вышли на шоссе.

— В тот момент, когда я завизжала, сорвала с себя повязку и закрыла ему глаза, — ответила Кендал.

И это тогда, когда машина на скорости сто километров в час шла на поворот, подумал Колби. Такая шутка выведет из строя любого водителя. Если об этом станет известно другим потенциальным похитителям, похищение ей больше не грозит: кому охота держать у себя «вождя краснокожих».

Сзади раздался выстрел, и они, резко обернувшись, успели заметить тень, мелькнувшую между стволами деревьев, растущих на противоположной стороне канавы. Услышав топот бегущих за ними преследователей, Лоуренс и Кендал выбежали на проезжую часть шоссе. Кендал на мгновение остановилась, сняла туфли на высоком каблуке и, словно спринтер, рванула по ровному асфальту. Колби бежал за ней, держа в одной руке ее сумочку, а в другой портфель Дадли. Света от ярко горевших на темном небе звезд было достаточно, чтобы бандиты могли видеть, куда они бегут, но впереди слева на расстоянии каких-то пятидесяти ярдов от беглецов уже чернела стена раскидистых деревьев. Достигнув лесопосадки, они нырнули в нее и, пробежав по ней еще несколько ярдов, спрятались в густых зарослях кустарника. Вскоре они услышали крики и громкий топот ног по асфальту. Один из преследователей, свернув с шоссе, углубился в лесополосу и, продираясь сквозь кусты, прошел ярдах в двадцати от беглецов.

Некоторое время с дороги доносились раздраженные голоса одного из бандитов и девицы. Через несколько минут безуспешного поиска к ним присоединился третий, и они, собравшись втроем, громко ругаясь, принялись обвинять друг друга в провале операции. По их постепенно затихающим голосам Колби понял, что бандиты уходят в сторону полыхавшей машины.

— Уверена, что нас собирались прикончить, — сказала Кендал. — А вы что думаете?

— То же самое, — ответил Лоуренс. Его продолжал мучить все тот же вопрос: почему поведение бандитов так круто изменилось?

Что могло произойти?

— Что-то случилось, когда они отправились за выкупом, — предположил Колби.

— Полагаете, что из-за денег? Не удивительно, ведь Дадли и из-за десяти франков готов удавиться.

— Но Мартина? Она-то ни за что не позволила бы ему схимичить, — заметил Колби. — А кроме того, вы ему просто необходимы для завершения романа.

Он расстегнул «молнию» на портфеле, щелкнул зажигалкой и для маскировки заслонил собой ее пламя. Портфель был доверху набит деньгами: десяти-, пятидесяти-и стофранковыми банкнотами, то есть в том виде, в каком их получил в банке Дадли.

— Ничего не могу понять, — задумчиво произнес Колби.

Он не смог побороть в себе желание закурить. Теперь это можно было себе позволить, густые кусты надежно скрывали их. Колби извлек из кармана пачку сигарет.

— Закурите? — спросил он Кендал.

— Спасибо. С превеликим удовольствием. В свете пламени зажигалки Колби сумел разглядеть весьма миловидное лицо девушки, ее довольные, полные решимости серые глаза.

— Вы, как я поняла, приятель Мартины? — спросила она. — Вы, случайно, не из «Коза ностры»?

— Мы познакомились с Мартиной пару дней назад, — ответил Лоуренс.

Неужели прошло всего два дня, удивленно подумал он. Уму непостижимо!

— Дадли нанял нас, чтобы мы вас спасли, — продолжил он.

— А как Санни Джим? Уже получил свой срок? Можно надеяться на его досрочное освобождение?

Колби усмехнулся и решил подыграть Кендал:

— Он теперь уже никому не доверяет. Одному из следователей удалось расколоть его прежде, чем тот успел обратиться к своему адвокату.

На шоссе было тихо. Докурив, они бросили окурки на землю и, покинув свое укрытие, вышли на дорогу. Чем дальше они смогут уйти от этого места прежде, чем рассветет, тем лучше, подумал Колби и стремительно направился по шоссе. Кендал, все еще державшая туфли в руке, босиком шагала рядом. Через несколько сот ярдов они дошли до поворота и прислушались. Погони как будто не было. Через полчаса небосклон на востоке стал светлеть. К этому времени они дошли еще до одного пересечения дорог. Париж находился по правую сторону, в ста десяти километрах от этого места. Надпись на придорожном щите гласила, что до ближайшего селения под названием St.Metard-au-bout-de-la-colline, что означало «Сен-Метар-на-вершине-холма», четырнадцать километров.

Два-три автомобиля проскочили мимо, но ни один из них не остановился. Когда стало совсем светло, Колби удалось притормозить старый потрепанный грузовичок, за рулем которого сидел фермер. В кузове машины были овцы. Лоуренс пояснил фермеру, что они попали в автокатастрофу и хотели бы добраться до Сен-Метара. Для двоих в кабине грузовика места не было, и Колби, подсадив на переднее сиденье Кендал, забрался к овцам в кузов. Старый грузовичок взревел и не спеша покатился по дороге. Проехав с милю, машина вдруг резко сбавила скорость и чуть было не съехала на обочину. Колби ничего не мог понять, пока из окна кабины машины не вылетела пара изодранных чулок и не пролетела мимо него. Лоуренс усмехнулся.

Из-за горизонта появилось солнце. Свежий утренний воздух бодрил, словно шампанское. Теперь Колби чувствовал себя прекрасно, и в значительной степени причиной тому был туго набитый франками портфель. С финансовой точки зрения, эта ночь, как ни странно, оказалась для него весьма удачной. Может быть, теперь ему удастся расколоть Дадли на вознаграждение, которое надо будет поделить с Кендал. Ведь они сэкономили ему тридцать тысяч франков! Через час-другой он снова увидит Мартину, и если ему будет сопутствовать удача, то, возможно, уже сегодня после обеда они вместе окажутся на пути к острову Родос, той точке земного пространства, о которой мужчина, с головой ушедший в думы о прекрасной даме, мог только мечтать. Промурлыкав несколько тактов песни «О, как прекрасно это утро», Колби с улыбкой посмотрел на своих соседей, но те с удивительным равнодушием и безучастностью овец, ведомых на заклание, тупо уставились на него. Он закурил сигарету и расслабился. Мысли его уже ничто не омрачало.

Селение Сен-Метар представляло собой небольшую деревню с тремя или четырьмя улицами, расположенными перпендикулярно шоссе, и притулившейся на самом ее краю колокольней, величаво возвышающейся в лучах восходящего солнца. У центральной улицы грузовик остановился. Колби помог Кендал вылезти из кабины и дал фермеру десять франков. Тот в знак почтения приподнял над головой кепку и, как бы не веря своим глазам, еще раз посмотрел на девушку. Затарахтел двигатель, и машина поехала по шоссе дальше. Какой-то шедший по тротуару местный крестьянин, вытянув шею, с удивлением посмотрел в их сторону, после чего прибавил шагу.

Как оказалось, Кендал в кабине зря времени не теряла. Она не только сняла с себя пришедшие в негодность чулки и выбросила их в окошко, но успела наложить косметику и уложить волосы, которые теперь сияющими серебряными завитками обрамляли ее лицо. Если бы не помятое местами черное платье, можно было бы предположить, что она собралась на званый вечер где-нибудь в Париже. Колби оглядел себя и обнаружил, что весь его твидовый костюм облеплен соломой. — Не знаю, как вы, а я бы проглотила первое, что попадется мне под руку, — взглянув на Лоуренса, с улыбкой сообщила Кендал.

Колби огляделся вокруг, но ничто не привлекло его внимания. Похоже, в такой ранний час перекусить здесь было негде. Прямо напротив он заметил работающую булочную, дальше через дом стоял газетный киоск, а за ним — маленькое кафе. Даже если в деревушке и был ресторан, он наверняка открывался не раньше обеда. В кафе должен находиться телефон, нужно позвонить Мартине, подумал Колби, и они вместе с Кендал пересекли улицу. Фермер, проезжавший мимо на каком-то сельскохозяйственном агрегате с резиновыми шинами на колесах, повернул голову и уставился на Кендал. Легко представить, что бы случилось, если бы она в час пик переходила улицу где-нибудь в Риме. Мостовую бы залило кровью, подумал Колби.

Столиков на тротуаре перед кафе не было. Внутри помещения, в зале на восемь — десять столиков виднелась небольшая барная стойка с пивными кранами и агрегат «эспрессо» для приготовления натурального кофе. Помимо стоящего за стойкой владельца заведения и официанта, обслуживавшего столики, в кафе находилось еще с полдюжины посетителей, одетых в основном или в парусиновые костюмы для работы на ферме, или же в голубые джинсовые комбинезоны рабочих. Некоторые из них читали парижские газеты. Как только Лоуренс и Кендал вошли в зал, все дружно, отодвинув от себя газеты, повернули головы в их сторону. Один из посетителей уже было поднес к губам кружку, но, заметив вошедшую Кендал, забыл о пиве и вылупил на нее глаза. Не дай Бог дернет головой, подумал Колби, тогда уж точно его глаза вывалятся из орбит и упадут в кружку.

Такая реакция местных жителей на его спутницу озадачила Колби. Какой бы крупной и красивой она ни была, они же все-таки французы, а не итальянцы. С теми было бы ясно. Правда, это не Париж, а сельская местность, где нравы обитателей могут быть попроще, но все же. Колби бросил взгляд на барную стойку, где стоял телефон. Придется подождать, так как владелец кафе только что сам поднял трубку. Реакция подошедшего к ним официанта, как показалось Колби, не отличалась индивидуальностью. Как и остальные, он оцепенел. Кендал улыбнулась ему и на вполне сносном французском произнесла:

— Бутылку шампанского, четыре чашки кофе, бекон, хм-м-м-м… шесть яиц и полную тарелку булочек.

За один раз все ему не донести, подумал Колби.

Неужели они вдвоем с Кендал смогут все это умять?

— А вы что себе закажете? — спросила его девушка.

Явно пораженный то ли объемом заказа, то ли габаритами клиентки, его сделавшей, официант принялся объяснять, что у них всего лишь кафе, закусочная. Что у них не на чем варить шампанское, то есть, извините, яйца.

— Ox! — произнесла раздосадованная Кендал. — А сандвичи с ветчиной у вас водятся?

— Да, конечно же, мадемуазель. Сколько?

— Носите, пока не остановим.

— Чтобы охладить грудь… тысяча извинений, я хотел сказать, шампанское, потребуется время, — пролепетал ошарашенный официант.

Кендал одарила его улыбкой и взмахнула рукой.

— Ничего, нас устроит бутылка из погреба, — сказала она и, уже обращаясь к Лоуренсу, попросила по-английски:

— Пусть он, как можно быстрее, принесет нам что-нибудь поесть, иначе меня стошнит. Скажите ему, что я беременная, или придумайте что-нибудь еще.

Колби усмехнулся и объяснил официанту, что молодая леди сильно проголодалась. Официант тут же удалился. Кендал подняла портфель и расстегнула замок.

— Завтрак за счет этого величайшего и щедрейшего покровителя искусств Лоренцо Великолепного, то есть Дадмл. Ой, что это? — вдруг воскликнула она и щелкнула пальцами. — Колби, дорогой, вы только посмотрите, — сказала Кендал удивленным голосом.

— Сейчас, — с готовностью ответил Лоуренс и бросил взгляд на соседний столик, куда показывала Кендал.

Только что присевший за него мужчина разворачивал газету. Это была «Франссуар», на первой странице которой Колби сумел рассмотреть огромную, на четверть газетного листа, фотографию Кендал Флэнаган. Рядом с фотографией жирным шрифтом было напечатано «БУЖИ ЛИ УБИЛА ПЕПЕ? КТО ОНА, ЭТА ОЧАРОВАТЕЛЬНАЯ БУЖИ?»

Колби обомлел. Он словно окаменел и лишился дара речи. Единственное, о чем он сразу подумал, — это то, что владелец кафе уже успел заявить в полицию. Пять минут назад он говорил по телефону.

Кендал повернулась и с удивлением посмотрела на Колби.

— О Боже! — воскликнула она и по неосторожности локтем опрокинула портфель.

Несколько пачек сотенных банкнотов вывалились на стол, и в этот самый момент к их столику подошел официант с бутылкой шампанского. Увидев деньги, он, в изумлении открыв рот, остолбенел. Наконец Колби пришел в себя и принялся сгребать со стола деньги и запихивать их обратно в портфель. Вытащив из последней пачки стофранковую купюру, он положил ее на столик и, поднявшись со стула, вместе с Кендал направился к выходу.

Не успели они дойти до двери, как в кафе быстрым шагом вошел жандарм.

— Минуту, мадемуазель! — обратился он к Кендал и протянул в ее сторону руку.

Вероятно, это стало его самой большой ошибкой за все время службы в полиции. Предчувствуя, что произойдет в следующую секунду, Колби издал стон.

Глава 9

Он услышал, как хрустнул плечевой сустав у жандарма, и увидел, как тот, взмыв вверх, начал описывать в воздухе дугу. Колби, несмотря на потрясение, сумел заметить, что на этот раз борцовский прием Кендал провела не в той манере, как прошедшей ночью, когда ее противниками были двое молодых парней. Бросок она выполнила с более короткой дистанции, может быть, потому, что жандарм был покрупнее тех ребят и сделать захват на расстоянии было для нее гораздо тяжелее. Но нет, вряд ли, подумал Лоуренс, скорее всего, она просто не успела позавтракать.

Жандарм рухнул на столик, на котором стояло несколько чашек с кофе, кружка пива и бутылка «Эвиана». Ножки столика не выдержали, и он, складываясь под тяжестью жандарма, врезался в соседний столик, за которым сидели двое посетителей и потягивали «божоле». Все трое одновременно оказались на полу.

Колби и Кендал выскочили из кафе. Лоуренс даже не успел понять, он ли задел официанта, или тот с утра успел заложить за воротник и сам выронил бутылку, но слабо охлажденное шампанское, пенясь и шипя, стало растекаться по полу.

Оказавшись на улице, Колби и Кендал побежали направо, хотя в их ситуации было все равно, куда бежать. Направление не имеет никакого значения, главное — скрыться, подумал Лоуренс, иначе прямой путь в каталажку. Неподалеку виднелся перекресток, и они, добежав до него, свернули за угол. Высокие каблуки мешали Кендал бежать в полную силу, и она, сбросив туфли, очень скоро догнала Колби.

— Следующий раз на прогулку по вечернему Парижу я надену кроссовки, — тяжело дыша, сказала Кендал.

Добежав до следующего поворота, они услышали позади себя громкие крики погони. Надежды скрыться от преследователей уже не оставалось, но тут откуда-то до них донесся шум двигателя. Судя по звукам, это был тарахтевший на холостом ходу мотоцикл. Обогнув угол дома, в двадцати футах справа от себя они действительно обнаружили огромный, мощный с виду мотоцикл. Его владелец, скорее всего, забежал в табачную лавку, рядом с которой и стоял этот рычащий монстр.

— Садимся! — крикнул Колби и кинулся к мотоциклу.

Последний раз Лоуренс управлял мотоциклом, когда ему было девятнадцать лет, да и подобной модели видеть ему не приходилось. Тем не менее Колби, запрыгнув на сиденье, схватился за руль. Кендал мгновенно уселась сзади и обхватила его за талию. Взревел двигатель, и они на огромной скорости рванули с места. Колби направил мотоцикл прямо. Позади раздался крик, и Кендал, как показалось Лоуренсу, довольно хихикнула.

Свернув за угол, Лоуренс снова дал полный газ. Пересекая улицу, на которой стояло кафе, он мельком посмотрел в его сторону. Человек двадцать — тридцать стояли перед кафе, крича и отчаянно размахивая руками. На следующем перекрестке Колби вновь свернул вправо и, проехав еще немного, завернул налево. Теперь они оказались на выезде из деревни, на том самом шоссе, по которому и приехали в Сен-Метар. На руле мотоцикла болтался портфель Дадли, а свою сумочку Кендал плотно прижимала руками к животу Колби.

Выехав на шоссе, Лоуренс прибавил газу, а Кендал, почти касаясь губами его уха, вновь хихикнула и произнесла:

— Жандарм оказался жутко свирепым. Ему было от чего рассвирепеть, подумал Колби.

— Он же после вашего броска, пролетев десять футов, угодил в чей-то завтрак.

— Нет, я не о том жандарме, а совсем о другом. У которого вы угнали мотоцикл.

— О Боже! Это мотоцикл жандарма? Вы уверены?

— Конечно. Он был в форме и при оружии. Он уже собирался в нас стрелять, но, увидев меня, опустил пистолет. Мне кажется, французские полицейские такие милые.

На что Колби, пожав плечами, ответил:

— Они могут быть круче крутого. Из-за рева двигателя им трудно было продолжать разговор, а кроме того, сильный ветер нещадно хлестал по лицам. Они неслись в направлении Парижа со скоростью сто двадцать километров в час. Колби оглянулся и бросил последний взгляд на Сен-Метар и колокольню, величественно возвышающуюся в ранних лучах восходящего солнца.

Надо что-то решать, сказал себе Колби. Но как именно, он не знал. Шансов добраться до Парижа на этом мотоцикле у них не было. Пройдет десять минут, и вся окрестная полиция будет оповещена о случившемся, сразу же начнутся поиски. По той же причине они не могут заехать ни в одно селение, чтобы хотя бы позвонить Мартине. И дело было не только в украденном мотоцикле, Кендал теперь вообще нигде не могла спокойно появиться. Правда, при желании во Франции можно было бы отыскать трех или четырех человек, которые при встрече с де Голлем его бы не узнали. Но с Кендал Флэнаган совсем другой случай: в считанные часы она стала настоящей знаменитостью.

Через несколько минут они вновь оказались на том же перекрестке, где были на рассвете, когда бежали от бандитов. Одна из дорог, уходя влево, вела к тому месту, где перевернулся «ситроен». Туда им ехать было нельзя. Теперь там, вероятно, орудует полиция. Судя по придорожному знаку, ближайший поселок находился от них в шестнадцати километрах по дороге, ведущей прямо. Колби решил отъехать подальше от Парижа, съехать с основного шоссе и, не показываясь на люди, отыскать какую-нибудь одиноко стоящую ферму, откуда можно было бы позвонить. Проехав прямо еще километров пять, он увидел то, что искал. Недалеко от дороги перед ними раскинулась, судя по внешнему виду, довольно преуспевающая крестьянская ферма с большим жилым домом, к которому, как сумел заметить Лоуренс, тянулись провода телефонной линии. Никого поблизости они не заметили. От шоссе к ферме вела грунтовая дорога, которая, изгибаясь полукругом и плавно спускаясь по пологому склону неглубокого оврага, выходила на старый каменный мост. По каменистому дну оврага бежал ручей, по краям которого росли ивы. Ни машин, ни людей вокруг не было. Сбросив обороты, они медленно стали спускаться вниз. Миновав мост, Колби остановил мотоцикл. Вправо от них вдоль ряда ивняка тянулась тропинка.

Кендал быстро спрыгнула на землю, а Лоуренс, заглушив двигатель и передав ей портфель, покатил мотоцикл по тропинке. Пройдя по ней ярдов тридцать, Колби повернул руль и направил мотоцикл в густые заросли ивняка. Окрашенные в желтые цвета деревья еще не успели сбросить с себя пышное осеннее убранство. Пробравшись сквозь заросли, Кендал и Лоуренс оказались на самом краю извилистого ручья, весело бегущего по каменистому дну. Рядом Колби увидел небольшую тихую заводь с высокой травой. С основной дороги это место не просматривалось, и он решил угнанный мотоцикл спрятать здесь. Колби с особой грустью подумал о Мартине, о сорвавшейся поездке на Родос…

Кендал тем временем с восторженной улыбкой на лице босыми ногами шлепала по каменистому дну ручья.

— Отлично сработано, Колби. Что теперь будем делать? — радостно спросила она.

— Отбывать пятилетний срок. Думаю, столько полагается за нападение на жандарма, за сопротивление при задержании, за кражу полицейского мотоцикла…

— О, это пустяки. Мы что-нибудь придумаем, — произнесла Кендал, стоя в ручье и испытующе поглядывая на Колби. — Как вы думаете, здесь раки водятся?

— Не знаю, — со вздохом ответил Лоуренс. — Я бы не стал их ловить, сезон на них, должно быть, уже закончился.

Он достал две сигареты и протянул одну Кендал. В пачке у него осталось еще две. Пока Колби, курив, пытался собраться с мыслями, Кендал, подняв юбку, бродила по ручью, видимо надеясь выловить в нем что-нибудь съедобное. Ноги у нее потрясающей красоты, отметил про себя Лоуренс.

Она повернулась и, поняв его восхищенный взгляд, улыбнулась.

— Для трехсот долларов совсем неплохо. Невозможно определить, какая из них деревянная, — пошутила она.

— Верно. Особенно на расстоянии, — отпарировал Колби. — А теперь перейдем к делу. Надо же что-то предпринять. Так вы не убивали Торреона?

— Конечно же нет.

Она вышла из воды и присела рядом с Колби:

— Мне нравился Пепе. Он был таким привлекательным. Даже в своих ботинках на высоком каблуке его рост не превышал пяти футов и четырех дюймов, на зато какой это был мужчина.

— Я как-то встречался с ним, — сказал Колби. — Все его отлично знали. Энергия так и хлестала из него.

— Да, всегда и во всем, — согласилась Кендал, и на ее лице появилась задумчивая улыбка. — Пепе всегда оказывался в центре всех событий. А его безмерная страсть к высоким блондинкам? Поэтому меня так и потрясло, когда я увидела, что именно мое фото оказалось на странице газеты. Газетчики напечатали первую попавшуюся фотографию из тех, которые были обнаружены у него на квартире. В целом Стокгольме не сыщешь столько блондинок, сколько их перебывало в гостях у Пепе. Поэтому я не очень-то и беспокоюсь…

Тут Колби понял, что более легкомысленного и беззаботного существа, чем Кендал, он еще не встречал. Пять дней ее держали на ферме взаперти, и она за это время не просмотрела ни одной газеты.

— Кроме того, — продолжила она, — никто не знает моего настоящего имени. Пепе называл меня не иначе как Бужи. Родной язык его был испанский, но он говорил и на хорошем французском, и немного по-английски. Он знал, что меня зовут Кендал, но был уверен, что начинается мое имя с английской буквы «си», а при таком написании мое имя переводится с английского как «свечка». А поскольку по-французски слово «свечка» звучит как «бужи», он и стал меня так называть. Ему это было легче произносить. Пепе никогда не комплексовал из-за своего маленького роста. Его фамилия Торреон в переводе с испанского означает «башня». Он часто шутил по этому поводу, так и говорил, что он маленькая башня, а я большая свечка.

До государственного переворота в своей стране он занимал пост министра обороны, это тогда он на подавление мятежа истратил девять миллионов долларов. А закупил на них всего лишь ящик винтовок да пару дюжин ручных гранат. Новое правительство не могло ему этого простить и несколько раз пыталось его ликвидировать. Поэтому он всегда, за исключением собственной квартиры, находился в окружении охранников.

В ту роковую ночь, точнее, около пяти часов утра он в сопровождении Кендал вернулся в свою квартиру. Охранники Торреона довели их до самой двери. Час спустя, когда уже наступил рассвет, у Пепе и Кендал возникло непреодолимое желание сначала осушить еще одну бутылочку «Вдовы Клико», а затем уже приступить к завтраку, состоявшему из литровой бутылки холодного вина и большой банки черной икры. Они вдвоем направились на кухню, расположенную в дальнем конце квартиры, и, проходя по коридору, услышали звонок в дверь.

Во входной двери имелся глазок, через который можно было видеть, кто стоит на лестничной площадке. Торреон подошел к двери, глянул в глазок и спросил, кто там. Он конечно же видел того, кто позвонил в дверь, но, видимо, захотел услышать голос незваного гостя. Тех, кто говорил по-французски с испанским акцентом, вооруженные охранники Пепе брали под свой особый контроль.

Человек за дверью сообщил, что принес телеграмму для мсье Торреона. Кендал показалось, что ответ почтальона прозвучал на чистейшем французском. То же самое, очевидно, показалось и Пепе. Он снял цепочку и открыл дверь. Кендал могла бы уйти обратно в спальню или пройти в глубь холла, но вместо этого отошла немного в сторону, так, чтобы почтальон не смог ее увидеть.

Торреон всего лишь на фут приоткрыл дверь, как тут же раздался какой-то странный звук, словно открыли банку с пивом, только намного громче. Пепе качнулся и, продолжая держаться за дверную ручку, стал клониться назад, а затем рухнул у ног изумленной Кендал. Он лежал на полу, прижимая руку к тому месту на груди, откуда торчал какой-то странный предмет — не то длинная стальная спица, не то стрела арбалета. Стрела поразила Пепе прямо в сердце. Все произошло настолько неожиданно и быстро, что ошеломленная Кендал, ничего не соображая, шагнула к двери и оказалась лицом к лицу с незнакомым мужчиной.

На нем была униформа, фуражка и другие атрибуты почтового служащего. Никакого оружия при нем Кендал не увидела. Он стоял неподвижно, словно изваяние, и продолжал держать телеграмму в протянутой руке.

— Оружие было спрятано у него в рукаве, — пояснил Колби, — и наверняка самодельное. Такая пневматическая трубка, стреляющая под высоким давлением стальными стрелами. Несколько лет назад в Женеве одного застрелили из такого оружия.

— Да, скорее всего, вы правы, — согласилась Кендал.

— Вы успели разглядеть лицо убийцы? — спросил Лоуренс.

— Разглядеть его лицо? Колби, дорогой, мы стояли в дверях на расстоянии чуть более полуметра друг от друга. Скорее всего, из той штуковины, которую убийца прятал в рукаве, можно было выстрелить всего один раз, и он наверняка имел при себе хоть какой-нибудь пистолет. Но он стоял неподвижно, смотрел на меня глазами попавшейся на крючок рыбы и совсем не собирался куда-то бежать. Я предстала перед ним совершенно голая, а он бормотал что-то похожее на «джубба-джубба-джубба» и тянул ко мне руку с этой телеграммой. Мне даже показалось, что он ищет на моем теле место, куда бы ее прилепить.

Бедняга. Можно представить, какой шок получил убийца, увидев Кендал в чем мать родила. Он, наверное, и по сей час бродит где-нибудь по парижским улицам, ошарашенный подобным зрелищем, подумал Колби.

Наконец Кендал пришла в себя и захлопнула перед «почтальоном» дверь. Она бросилась к телефону, чтобы позвать на помощь, но потом поняла, что не знает, как в Париже в столь ранний час вызвать врача или позвонить в больницу. К тому же ее французский язык оставлял желать много лучшего. Бросив в отчаянии телефонную трубку, Кендал кинулась обратно к Пепе, чтобы удостовериться, жив ли он, и тут она поняла, что ему уже ничем не поможешь. Пепе Торреон был мертв. Стрела сразила его наповал. Кендал залилась горькими слезами. Может быть, Пепе и вывез из страны все, что только смог украсть, но все же этот маленький шалун был таким очаровательным. Он очень нравился Кендал. Постепенно до нее стало доходить, в какую жуткую историю она влипла. Даже если ей удастся убедить полицию в том, что Торреона убила не она, ее как свидетеля сразу же задержат. Если конечно же успеют. Потому что те, кто ликвидировал Пепе, могут первыми выйти на Кендал и убрать ее. Она же являлась единственной, кто видел убийцу в лицо. Милый Пепе, который считал добровольный риск проявлением крайнего идиотизма, будь он жив, никогда бы не понял Кендал, останься она дожидаться полицию или убийц. Самым разумным для нее в этой ситуации было последовать старому классическому правилу для молодых дам — побыстрее одеться и скрыться с места преступления.

Да, скрыться, но как? Возможно, заговорщики поджидали ее у дверей дома, в котором жил Пепе. А может быть, на другой стороне улицы. Они могли бы пойти за ней следом, увидеть, как она входит в дом Сабины Мэннинг, а затем при первом же удобном случае и прикончить. Кендал выглянула в окно. На тротуаре напротив было кафе, за столиками которого сидело несколько мужчин, убийцы среди них Кендал не увидела. Впрочем, его там и не должно было быть. Наверняка в кафе сидел кто-нибудь из сообщников, и не один. Кроме того, рядом с домом она заметила постовых в мундирах жандармов.

Ей надо было что-то придумать, чтобы исчезнуть из этого дома никем не замеченной. Кендал оделась и стала ждать, пока улица не заполнится прохожими, спешащими на работу. В гостиной у Пепе стоял большой, двадцать один дюйм по диагонали, телевизор, в корпусе из твердой породы древесины. Кендал подтащила его к окну и поставила на подоконник. Дождавшись, когда на тротуаре под окном никого не оказалось, она столкнула телевизор вниз.

Тот, пролетев четыре этажа, грохнулся об асфальт. Корпус превратился в щепки, кинескоп взорвался, и его осколки разлетелись по улице. Две проезжавшие мимо машины зацепились передними крыльями, и высунувшиеся из их окон хозяева принялись поливать друг друга ругательствами. Заскрежетали бамперы. Негодующие крики попавших в затор водителей становились все громче и громче, и скоро на всей улице воцарился полный хаос. Такой бедлам в час пик можно увидеть только на парижских улицах. Для французских шоферов достаточно малейшего повода, чтобы мгновенно создать аварийную ситуацию на дороге, вдосталь погорланить, а потом также быстро и утихомириться. Услышав взрыв, жильцы дома стали открывать окна и высовываться на улицу. Снизу с тротуара раздались возмущенные крики пешеходов:

— С ума сошли? Выбрасываете в окна телевизоры! Вы что, решили кого-то убить?

Полицейских на улице становилось все больше и больше. У них в это время был пересменок, и две машины, битком набитые спешащими на свои посты дорожными регулировщиками, попали в дорожный затор. Когда Кендал появилась на пороге дома, улица буквально посинела от их мундиров. Прижимаясь к стене дома, она миновала бушующую толпу и поймала такси. Чтобы проверить, не следят ли за ней, она попросила таксиста провезти ее сначала на Монмартр, затем на Левый берег и, наконец, через Булонский лес. Вскоре она убедилась, что никто ее не преследует.

— Однако вас все же выследили, — заметил Колби и рассказал ей о незнакомце, силой ворвавшемся в дом мисс Мэннинг.

— Как же им удалось? — удивилась Кендал. — Если бы кто-то ехал за мной, я бы наверняка обнаружила его в Булонском лесу.

— Они по дороге меняли такси, — объяснил Лоуренс. — Но где полицейские взяли вашу фотографию и почему на ее публикацию ушло столько времени?

— Я думаю, это фото было сделано в ночном клубе. Оно нам не понравилось, и, мы его порвали, но у фотографа, вероятно, остался негатив, который и разыскала полиция. Любой метрдотель или официант мог сообщить им, что Пепе называл меня Бужи, — сказала она и ополоснула в ручье ноги. — Такое же возможно? Как вы думаете?

— Конечно, возможно, — ответил Колби и пожалел, что не захватил с собой аспирин. — А сейчас постарайтесь изобразить из себя рахитичную карлицу и не выходите из укрытия. А я зайду в дом и попытаюсь дозвониться до Мартины.

— Отлично. Может, там вам удастся раздобыть что-нибудь съестное.

Выйдя на открытую дорогу, ведущую к фермерскому дому, Колби почувствовал себя дискомфортно, словно голый среди многолюдной улицы. Теперь в полицейских сводках значилось подробное описание его внешности, да и незнакомые люди в таких удаленных местах появляются редко, подумал он. Дважды по шоссе проскакивали машины, и он каждый раз находил в себе силы не оборачиваться назад.

Наконец Колби подошел к площадке перед домом. Из-за строения выбежала маленькая собачонка и принялась тявкать. На пороге дома появилась женщина средних лет. Она с подозрением взглянула на Колби и цыкнула на собаку, Лоуренс улыбнулся ей и извинился за беспокойство. Он сказал женщине, что он англичанин и работает от своей фирмы в Париже. Что он с семьей возвращается из долины Луары, но с их автомобилем возникли неполадки…

— Сломался? — спросила она.

Нет, нет, ничего серьезного. Сальник в кренеляторе заклинило, и поэтому барахлит двигатель. Колби почти ничего не понимал в автомобилях, но то, что он молол женщине несусветную чушь, нисколько его не волновало: та наверняка еще меньше разбиралась в технике. Он бы сам смог устранить неисправность, но ему нужен новый сальник. Если она будет настолько любезна и позволит ему воспользоваться их телефоном, то он позвонит в офис, и ему подвезут необходимую деталь. За телефонный разговор он конечно же заплатит. Продолжая говорить, Колби вынул пятидесятифранковый банкнот, хотя за пользование телефоном вполне бы хватило и пяти франков.

Пятидесяти франков оказалось достаточно, чтобы преодолеть многовековую подозрительность французов по отношению к иностранцам. Женщина пригласила Колби войти в дом. Телефонный аппарат старой настенной модели висел в холле рядом с входной дверью. Пока Лоуренс набирал номер, женщина стояла рядом, видимо желая удостовериться, что он звонит именно в Париж, а не в Мельбурн или Токио.

Гудок прозвучал всего лишь раз, и на другом конце провода ему тут же ответили. Хоть на этот раз повезло, подумал Колби. Трубку подняла Мартина.

Хозяйка дома не уходила и приготовилась слушать, о чем будет говорить Колби.

— Это мсье Лоуренс… — сказал он в трубку. — О Боже! Мы уже не знали, что подумать.

Может, вас убили или арестовали. Кендал еще не схватили?

— Нет, все нормально. У нас небольшие проблемы с автомобилем, — ответил он по-французски и, чтобы слышала хозяйка, выдал Мартине ту же белиберду относительно сальника и кренелятора.

Затем он спросил, может ли кто-нибудь на станции обслуживания «ягуаров» взять новый сальник и подвезти ему. Пусть это сделает мсье Рэнделл. Кстати, нельзя ли с ним переговорить? Колби нужен был повод, чтобы перейти на английский.

— Ты звонишь с фермы? — спросила Мартина.

— О, Рэнделл?.. Да, в силу обстоятельств. Мы вынуждены скрываться, — ответил Лоуренс и как бы невзначай посмотрел на женщину.

Нельзя было даже предположить, чтобы та хоть что-то понимала по-английски.

— Я пока припрятал Кендал, но вся местная жандармерия поставлена на ноги. Передвигаться по дорогам на украденном мотоцикле мы не можем, не проедем и мили, как нас сцапают. В контору вернуться она тоже не может, так как сообщники убийцы Пепе выследили ее.

— Успокойся. Я все уже предусмотрела. Скажи только, где вы находитесь, а об остальном позабочусь я.

Колби объяснил ей, как их найти, а затем спросил:

— А как насчет мадам Буффе и повара? Они не донесут?

— Нет. Я им заплатила, да и сама Кендал им была весьма симпатична.

— Как Дадли?

— Сейчас уже лучше. Только что ушел доктор.

— Он еще ничего не знает. Подождем утреннего выпуска газет.

— Черт бы побрал эту Флэнаган! Ну ладно, держитесь. Я выезжаю.

Глава 10

Колби повесил трубку, поблагодарил хозяйку дома и, вынув еще две десятифранковые купюры, спросил, не продаст ли она чего-нибудь из съестного, члены его семьи всю ночь были вынуждены провести в машине и сильно проголодались.

Лоуренс прошел с ней на кухню, где получил батон хлеба, палку колбасы и литровую бутылку вина. Когда он сказал, что у них нечем откупорить бутылку, женщина достала штопор и протянула его Колби. Тот настоял, чтобы они выпили по стаканчику за ее незабываемую доброту, за мир во всем мире и дружбу между двумя великими государствами.

Колби вышел из дома и направился в сторону дороги. Он слышал, как захлопнулась за ним дверь, но был уверен, что женщина продолжает наблюдать за ним из окна. Но это было уже не важно. Как только он миновал поворот, дом скрылся из виду.

Подойдя к мосту, Колби увидел ехавший по шоссе старый автомобиль и замедлил шаг. Автомобиль, не сбавляя скорости, промчался дальше и метров через двести свернул. Шоссе вновь стало пустынным. Лоуренс нырнул в заросли ив. Кендал, услышав шаги, обернулась и, увидев в его руках продукты, просияла от радости. Он протянул ей бутылку. Та глотнула вина и вернула бутылку Лоуренсу. Они разломили пополам хлеб и колбасу и сели у ручья, поставив бутылку с вином между собой.

Кендал откусила здоровенный кусок колбасы и, помахав половиной батона в сторону ивняка, спросила:

— Пока я здесь слушала пение птиц, вам удалось дозвониться до конторы?

— Да, — ответил Колби, — Мартина уже в пути.

— Она что-нибудь придумала?

— Думаю, что да, но не знаю, что именно. Нам ничего не остается, как только ждать ее приезда.

— Ну, с такими изобретательными, как вы с Мартиной, мне волноваться не о чем, — сказала Кендал.

— Интересно, когда вы волновались последний раз? Может быть, при рождении, когда вашей матушке, чтобы помочь вам появиться на свет, наложили щипцы?

— Колби, дорогой, вы отдыхаете на природе, на берегу живописного ручья, и никуда не спешите. Вы можете протянуть руку, и из кустарника вылетит маленькая птичка и сядет вам на руку. Она известит о начале нового дня или покакает в вашу ладонь, предвещая большую удачу. Отбросьте все заботы и расслабьтесь. Зачем здесь беспокоиться?

Колби отпил еще вина и протянул бутылку Кендал.

— Вы из штата Вайоминг? — спросил он.

— Первые годы жизни я провела на ранчо неподалеку от Джэксон-Хоул, но затем, когда немного подросла, меня отвезли в школу на восток штата.

— Где вы научились приемам дзюдо? Зачем это вам? — удивленно спросил Лоуренс, посчитавший, что такой девушке, как Кендал Флэнаган, владение боевыми приемами вовсе не обязательно.

— Когда я была еще ребенком, в газете «Нью-Йоркер» мне попалась на глаза реклама: в гимнастическом зале рослая сильная женщина обучала группу девочек борьбе. Надпись под снимком гласила: «Овладейте таким захватом, и ни один мужчина не сможет вас поцеловать». Я была просто потрясена, — сказала она и припала к горлышку бутылки. — Когда же я повзрослела и у меня появились сомнения в ценности приобретаемых навыков, было уже поздно, я стала классной дзюдоисткой.

Покончив с хлебом и колбасой, Кендал ополоснула руки в ручье.

— Интендант Колби, вы отлично справились с заданием по обеспечению армии провиантом. Как вы думаете, Мартина с собой привезет что-нибудь поесть?

— Может быть.

— Как приятно, когда у тебя в желудке звучат марши армии Наполеона. А может быть, отрядов Бетти Крокер?

Допив вино, она одарила Колби улыбкой и, размахивая пустой бутылкой, запела:

+++

Мы — воспитанницы Мэннинг, сонм наездниц

Удалых, Наш девиз — скакать в постелях, не преследовать других.++++

— Это что? — удивился Колби. — Гимн фонда «Дадли фаундейшн»?

— Пародия на старую армейскую песню, ее обычно напевал Санборн, когда мы уставали от работы.

+++

Милых нас, пастушек-дочек, так легко уговорить,

Посему всегда готовы хоть кого удовлетворить.

Чтоб издатель был доволен, прочь одежды, стыд долой!

Ветераны секс-романов, не смущайтесь, быстро в строй!++++

Закончив петь, Кендал швырнула бутылку в заросли ивняка и сладко потянулась.

— Кстати о постелях. Пока все равно делать нечего, я бы не прочь немного придавить, — сказала она и улеглась на берегу.

Колби, скинув с себя пиджак, сложил его и подложил ей под голову вместо подушки. Через пять минут она уже мирно посапывала. Он посмотрел на ее лицо и покачал головой. В своей жизни ему доводилось неоднократно встречаться с легкомысленными, ничем не обремененными людьми, но такие беспечные, как Кендал, Лоуренсу еще не попадались.

Вынув из пачки последнюю сигарету, он закурил и задумался. Мысли, приходившие в голову, были одна мрачнее другой. Он не видел выхода из создавшегося положения. Кендал оставаться здесь не могла, а ехать куда-то ей тоже нельзя, все равно не доедет. Своей известностью во Франции она могла бы теперь соперничать с Эйфелевой башней или самим Шарлем де Голлем. И не известно, кто бы выиграл. В любом аэропорту или пограничном пункте ее сразу же опознают. Достаточно обывателям Сен-Метара развернуть свежие газеты, как они дружно, словно на сбор винограда, отправятся разыскивать Кендал. За всю многолетнюю историю французской журналистики будут опубликованы репортажи, в которых будет фигурировать буквально все — и красивая женщина, и загадочность, и международная интрига, и богач повеса, и любовь, и роскошь, и тайные встречи, и насильственная смерть.

Колби ничего не оставалось, как ждать приезда Мартины. Кендал тем временем спокойно спала, лежа на спине на берегу. Лоуренс поднялся вверх по ручью и у самого моста нашел место, откуда он, оставаясь незамеченным, сквозь листву кустарника мог наблюдать за шоссе. Он увидел, как по дороге пронеслись две-три автомашины, затем на мощном мотоцикле промчался облаченный в противоударный шлем жандарм. Несколько минут спустя проехал еще один полицейский. Колби поежился. Вероятно, теперь вся округа кишит ими, словно пчелами, подумал он. За час наблюдений Лоуренс насчитал еще троих блюстителей порядка.

Солнце уже взошло высоко, стало совсем тепло, и Колби это почувствовал, даже сидя в тени ивняка. Следя за дорогой, он то и дело поглядывал на часы. Из-за поворота послышался рокот мотора, но это оказался спускавшийся под горку старый грузовик с высоким деревянным кузовом, похожий на машину для перевозки мебели. Проехав немного, грузовик сбавил скорость.

Колби вздрогнул от страха: грузовик, свернув на обочину, съехал с шоссе и остановился у моста, рядом с которым прятался Лоуренс. Черноусый водитель в берете и голубой джинсовой робе вылез из кабины. В руках он держал бутылку вина и бумажный пакет коричневого цвета. Остановился перекусить, догадался Колби и тут услышал, как открылась вторая дверца кабины. Усач, бутылкой указав вниз по течению ручья, стал спускаться с моста, явно направляясь туда, где спала Кендал. Колби тотчас развернулся и побежал назад.

Посреди невысокой травы мирно посапывала ничего не подозревающая Кендал. Колби схватил ее за плечо, и когда она резко открыла глаза, зажал ей ладонью рот и, мотнув головой, тихо сказал:

— Быстро смываемся!

Она вскочила на ноги. Колби услышал звуки приближающихся шагов. Перейти ручей там, где росла осока, или кинуться вниз по течению времени не оставалось. Он подхватил с земли пиджак и портфель с деньгами, и они вместе нырнули в заросли ивняка. Прижавшись к земле, Колби с ужасом вспомнил про спрятанный в кустах мотоцикл, но было слишком поздно.

Теперь он почувствовал, как сильно колотится сердце. Совсем близко, на протоптанной вдоль берега ручья тропинке, послышались шаги. У Колби все внутри похолодело. Он услышал, что кто-то еще, раздвигая ветки кустарника, идет прямо на них со стороны открытого поля. Этот точно наткнется на наши ноги, подумал Лоуренс.

— L'amour44, — шепнула Кендал. — Vive Ie sport45!

Колби быстро повернулся на бок, сжал ее в объятиях и, чтобы не было видно лица Кендал, плотно прильнул губами к ее устам, затем и всю ее закрыл собой. Тело девушки затрепетало, губы ее разжались. Кендал, обхватив шею Лоуренса, страстно прижала его к себе, и тут он почувствовал, что начинает растворяться в сладостных объятиях этой необъятной блондинки. Барабанные перепонки Колби, ожидавшего вот-вот услышать чьи-то сбивчивые извинения на французском, напряглись. Может быть, потом удалится?

Однако вместо этого прозвучал леденящий душу голос Мартины:

— Это что? Сцена из «Табачной дороги» или уже готовый спектакль?

Лоуренс резко повернул голову и в просвете между ветвями ив увидел ее, стоящую как раз в том месте, где заканчивалась левая нога Кендал. Рядом с ней был Роберто Джаннини. Он улыбнулся и с восхищением промолвил:

— Дружище Колби, как всегда, в своем репертуаре.

— Заткнись!.. — огрызнулся Лоуренс и, освободившись от объятий Кендал, сел рядом с ней.

— Роберт, просто он представил себя на Родосе посреди Эгейского моря… — сказала Мартина. — Или изобразил свинью, роющую в поисках трюфелей землю.

— Не заводись, дорогая… — начала было Кендал, но в этот момент с противоположной стороны из кустов появился усач в берете. Завидев в зарослях людей, он остановился, круто развернулся и зашагал прочь.

— Тысяча извинений, мсье! — выдохнул ему вслед Колби.

По глазам Мартины было видно, что она наконец-то поняла, почему Лоуренс и Кендал оказались в кустах.

— Так вы слышали наши шаги? — спросила она.

— Конечно, — ответил Колби и, присев на корточки, вялым движением руки указал в сторону скрывшегося водителя, — я ведь видел только его. А сбежать у нас уже не было времени.

— Поэтому вам и пришлось изобразить эту сцену! Извините за мои слова, — сказала Мартина и, взглянув на Кендал, наконец-то улыбнулась.

— Вы к тому же и прекрасные актеры. Кого угодно одурачите.

— Следующий раз, чтобы не было никаких недоразумений, приезжайте за нами во время завтрака, — сказала Кендал и, поднявшись на ноги, стала одергивать платье.

Когда Колби встал с земли, Роберто, широко улыбаясь, подошел ближе и схватил его руку.

— Старина Колби всегда целует только самых красивых девушек, — заметил он.

Лоуренс хлопнул Роберто ладонью по спине, а затем излил на него самые радушные слова приветствий, на которые был только способен:

— Попробуй еще раз меня подковырни, и я разделаю тебя под орех, бездельник. Но, несмотря ни на что, я чертовски рад тебя видеть! А где же все-таки Сабина Мэннинг?

Римский профиль Роберто стал постепенно вытягиваться, тут их разговор внезапно прервала Мартина:

— Если вы не намерены здесь оставаться, то надо поторапливаться. А это — Анри Мишель, владелец того самого грузовика, — сказала она, указав на появившегося вновь мужчину в берете.

Кендал мгновенно отобрала у него бумажный пакет и бутылку вина.

— Вы можете поесть в дороге, — заметила Мартина. — Анри будет за рулем.

— Куда едем? — спросил ее Колби.

— В контору Мэннинг.

— Ведь Кендал там убьют. За домом следят сообщники убийцы Пеле.

— Нет. Я уже все предусмотрела, — уверенно сказала Мартина и принялась было рассказывать Лоуренсу, что именно она предусмотрела.

Но Колби, взяв Мартину за руку, повел ее в сторону, подальше от посторонних глаз. Прошедшая ночь показалась ему неимоверно долгой. Разогретый выдержками из сексуального романа, которые ему довелось прочитать, будучи в конторе мисс Мэннинг, и радуясь долгожданной встрече с Мартиной, он страстно желал дать волю охватившим его чувствам. Лоуренс сделал попытку поцеловать ее в губы, но получил отпор.

— У нас с Кендал разные оттенки помады, — сухо отпарировала она. — Боюсь, они не будут сочетаться.

Лоуренс вынул из кармана носовой платок и неистово принялся вытирать им губы.

— Уверяю тебя, мы с ней лишь разыграли эту сцену, — пытался убедить ее Колби.

— Конечно же. Я знаю, что так оно и было. Но уж слишком ты вошел в роль. Как же я теперь должна воспринимать вашу игру?

Колби покачал головой. Как же он, будучи дважды женатым, решился переубедить женщину с помощью разумных доводов? Так он ничего не добьется, решил он. Из тупикового положения у него оставалось всего два варианта выхода. От первого варианта, согласно которому он, ни в чем не виноватый, должен просить у Мартины прощения, Лоуренс сразу же отказался, потому как этот прием еще ни разу не срабатывал. И он выбрал второй — быть настойчивым и напористым, как бульдозер. Результаты не заставили себя ждать. Через минуту он почувствовал, как недовольство Мартины стало постепенно развеиваться. Ее сердито сжатые до этого губы вновь приняли прежние очертания, и на них заиграла легкая улыбка. Наконец руки Мартины обвились вокруг его шеи.

— Я столько пережила за эту долгую ночь. Особенно когда прочитала газеты, — улыбнувшись, сказала Мартина.

— За меня не стоило так волноваться. Я же был с Кендал, а с ней бояться нечего.

— Вот это как раз меня и пугало. Колби вновь вознамерился поцеловать Мартину.

— М-м-м?.. — как бы спрашивая разрешения, промычал Лоуренс.

— Зная, на что способна эта Кендал… Бог мой! Они там на радио оказались правы. Тебе действительно надо побриться.

— А при чем здесь радио? — не понял Колби.

— Они сообщили, что ты опасный убийца, говорящий по-французски с турецким акцентом, что в руках у тебя портфель с миллионом франков. Но послушай, у нас в распоряжении считанные минуты. Надо спешить, иначе все пойдет прахом.

— Что?

— От Мерримана толку никакого, тот на грани нервного срыва. Он уже было собрался удариться в бега, но я ему кое-что предложила. За двадцать тысяч долларов плюс текущие расходы мы заканчиваем роман и вывозим Кендал за пределы Франции…

— Боже! — прервал ее Лоуренс. — Каким же это образом?

— Лоуренс, пожалуйста. Это не так уж и трудно, как кажется. Но у меня нет времени на объяснения, — торопливо произнесла Мартина и, повернувшись в сторону, где шли остальные, негромко крикнула:

— Поторапливаемся!

Все разом вышли из кустов на тропинку и поспешили к грузовику, стоявшему около каменного моста. Впереди, шлепая босыми ногами по земле, летела Кендал, Колби семенил рядом с Мартиной. Пройдя вдоль ивовых зарослей, кончавшихся почти у самого моста, они с опаской выглянули на шоссе. На дороге никого не было.

— Подождите, пока мы не усядемся в машине, — сказала Мартина.

Она, Роберто и Анри вышли из кустов и направились к грузовику, открыли заднюю дверь фургона, на боковой стороне которого большими буквами было написано «Michel Freres. Demenagements»46. Затем, посмотрев на дорогу, они кивнули сидящим в укрытии Лоуренсу и Кендал. Те, выскочив из ивняка, кинулись к машине. Взобравшиеся первыми в фургон Роберто и Мартина помогли залезть Кендал. За ней последовал Колби. Анри с улыбкой посмотрел на сидящих в фургоне и, произнеся «allons!»47, захлопнул за ними дверь. Затем он подбежал к кабине и уселся за руль. Грузовик тронулся с места и, набирая скорость, покатил по шоссе.

В фургоне была почти кромешная темнота, только слабые лучики дневного света сквозь щели в двери проникали внутрь кузова. Через пару минут, когда глаза привыкли к темноте, Колби разглядел в кузове довольно уродливой формы софу, обтянутое кожей старое кресло, свернутый в рулон ковер, пару-тройку ламп и длинный деревянный ящик, на дне которого лежала мягкая древесная стружка. На софе у подлокотника Колби увидел небольшой узел. Наверное, с рабочим комбинезоном Анри, подумал он. Лоуренс понял, что задумала Мартина. Что ж, все пока идет гладко. Но что потом? Будет ли им и дальше сопутствовать удача? На этот счет у него были большие сомнения.

Неожиданно затарахтел двигатель, грузовик качнуло, и все чуть было не попадали на пол. Но все, к счастью, обошлись без травм. Мартина, пошатнувшись, упала в кресло, Кендал, не выпустив из рук бутылки и пакета с едой, уселась на софу, Роберто, плюхнувшись на пол, оказался у ее ног.

Колби после суток, проведенных в сильнейшем напряжении, устало привалился к деревянному ящику и посмотрел на Мартину.

— Нам ведь снова придется ее вывозить, — заметил он.

— Никаких проблем. Все знают, что сейчас Кендал в доме Мэннинг нет, а после того, что напечатали все газеты, она в нем и не появится, потому как контора станет для нее самым небезопасным местом во всей Франции, — пояснила Мартина и, повернувшись к Кендал спросила:

— Сколько нужно времени, чтобы завершить роман? Санборн свою работу уже закончил. Тебе осталось обработать чуть больше пятидесяти страниц.

— Два дня на печатание, — ответила Кендал. — Если будут диктофон и таблетки декседрина, я смогу наговорить текст на пленку за двадцать четыре часа или даже быстрее.

— Ты уверена?

— Вполне. Роман-то, в сущности, уже написан, а мне остается только добавить туда эротики и исправить ошибки Санборна. Он постоянно путает предметы дамского туалета с лошадиной упряжью. А что?

— Чтобы вывезти тебя из Франции, потребуется огромная сумма. Ты заканчиваешь книгу, а Мерриман, то есть Сабина Мэннинг, оплачивает твой выезд.

— Вот уж Мерриман обрадуется, — усмехнулась Кендал.

— Он тоже будет в выигрыше. Если тебя схватят, Мерриману конец. Скорее всего, полиция в доме Мэннинг тебя искать не будет, иначе они уже обыскали бы его. По улице возле конторы бродят какие-то люди, но я уверена, что это сообщники убийцы Торреона, которые выслеживают тебя.

— И это все? У кого-нибудь есть при себе штопор?

Роберто достал из кармана складной армейский нож. Кендал передала ему бутылку.

— Где вы раздобыли этот реквизит? — указав на мебель, спросил Колби.

— На квартире Роберто, — ответила Мартина.

Прочитав газеты, она сразу же поняла, что речь идет о Колби и Кендал, что на ферме, где прятали американку, их не убили и не арестовали, что им нужна срочная помощь. Поэтому еще до того, как до нее дозвонился Лоуренс, Мартина связалась со своими друзьями и вышла на Роберто. Тот пообещал достать автофургон. Анри, водитель грузовика, был его приятелем.

После телефонного звонка Колби Мартина доверилась с ними о встрече, села в «ягуар» и, преследуемая одним из тех, кто постоянно торчал перед домом Сабины Мэннинг, поехала к Роберто и Анри. Прорвавшись на красный свет светофора, она оставила на перекрестке своего преследователя и покатила по Булонскому лесу, чтобы лишний раз удостовериться, что хвоста за ней нет. Встретив Роберто с его приятелем, она припарковала свой «ягуар» неподалеку от улицы Инвалидов и пересела в автофургон. По пути в контору она снова пересядет в «ягуар», так что никакой связи между фургоном и Мартиной никто не обнаружит.

Пока все идет отлично, подумал Колби.

— А как мы вывезем Кендал из Франции? Спрячем под груду таких же здоровенных блондинок?

— Не волнуйся, — с улыбкой сказала Мартина, — справимся и с этим. У нас еще в запасе целые сутки, черт возьми!

Уж тут дружище Роберто, можно не сомневаться, окажет посильную помощь. Как тот оказавшийся поблизости карманный вор, которого попросили подержать пальто перед тем, как начать драку, подумал Колби и посмотрел на Роберто, который пожирал глазами Кендал. «Может быть, зря я так резко оборвал его там, у ручья. Роберто просто позавидовал мне».

Они были хорошими и добрыми приятелями уже давно. Роберто был не только добрым малым и удивительным другом, готовым отдать последнюю сотню франков, но и несомненно талантливым живописцем, самым ярким последователем школы Утрилло. До той сцены у ручья у Колби не было повода в чем-то упрекнуть Роберто, но теперь Лоуренс затаил на него легкую обиду. Еще бы! Увел девушку, можно сказать, из-под друга, не проявив никакого уважения к правам собственности. Да и чему удивляться, с точки зрения Роберто, женщины — это часть всеобщего достояния, нечто вроде Национального ларка. Так что в его присутствии, даже если ты и самый лучший друг, не стоит класть глаз на какую-нибудь красотку, все равно останешься с носом, красотка уйдет с Роберто. Очевидно, теперь этой красоткой станет Кендал.

Неожиданно Колби вспомнил о мисс Мэннинг. Ведь Роберто так и не ответил на его вопрос.

— Эй, Роберто! — окликнул его Колби и тут заметил, что Мартина неистово мотает головой, но было слишком поздно. — Так где же Сабина Мэннинг?

Роберто резко повернул голову в сторону Колби. Обычно добродушное лицо молодого итальянца сделалось вдруг злым.

— Откуда я знаю? — недовольно произнес он. — Я что ей, нянька?

— Хорошо, хорошо, — попытался успокоить его Лоуренс, поняв реакцию Мартины. — Я просто спросил.

— Нечего было спрашивать. Я шесть месяцев ее не видел.

— Ну, не вешай мне лапшу на уши.

— А ты решил, что я собрался жениться на этой сорокатрехлетней бабе?

Колби так и подмывало съязвить ему в ответ.

— А почему мы должны были отбросить такой вариант? Заметь, я ведь не спросил тебя, собираешься ли ты на ней жениться. Сам вылез.

Роберто промямлил что-то невнятное под нос. Кендал с Мартиной тем временем с любопытством следили за их перепалкой. Колби пожал плечами. Что с ним такое? Откуда такое раздражение? Совсем не похоже на постоянно улыбающегося дружища Роберто. «Конечно, он понял, что я подкалываю его, но нельзя же так реагировать на шутки приятеля», — подумал Колби. Не первый год знакомы, пора бы и привыкнуть. Наверное, Мартина уже расспрашивала Роберто о Сабине Мэннинг и задавала тот же вопрос, что и он. И наверняка получила такой же отпор. Роберто или играет, как ребенок на сцене школьного театра, или же мучается угрызениями совести. История с Сабиной Мэннинг становится все загадочней и загадочней. Она покинула контору семь месяцев назад, а если Роберто не видел ее последние шесть месяцев, то где же она и что с ней?

Наконец Колби закончил бритье. Мартина захватила ему машинку на батарейках. Судя по шуму, доносившемуся до них, а также по тому, что автофургон то и дело останавливался, они уже были в черте города. Скинув с себя верхнюю одежду и оставшись в трусах и рубашках, Лоуренс и Роберто под аккомпанемент низкого контральто Кендал, напевавшей «Лишь покину тебя, а затем…», стали облачаться в джинсовые рабочие робы.

Мартина внимательно осмотрела их обоих, заправила галстук на Колби под ворот куртки и застегнула верхнюю пуговицу.

— Теперь сойдет, — сказала она.

Оба надели фуражки. Кендал закупорила пробкой бутылку и забралась в ящик, который оказался для нее даже большим. Как только она разлеглась на мягкой древесной стружке, Лоуренс кинул к ее ногам свою одежду и портфель с деньгами и передал ей ее сумочку. Роберто тем временем залез в глубь фургона, вынул молоток из бардачка и вместе с Колби начал забивать ящик досками, оставляя большие щели, чтобы у Кендал было достаточно воздуха. Перед тем как прибить последнюю доску, Лоуренс бросил на девушку прощальный взгляд. Она подмигнула ему и закрыла глаза. Через пять минут забудется в глубоком сне, подумал Колби.

Автофургон остановился. Подошел Анри и открыл дверь кузова. Мартина, а следом и Роберто, которому остаток пути предстояло проехать в кабине, выпрыгнули наружу. Колби, чувствуя, что начинает нервничать, попытался себя успокоить. Тот бандит, который ворвался в дом мисс Мэннинг, единственный из шайки, кто может его опознать, но вряд ли он находится среди тех, кто караулит Кендал у дверей конторы. И мадам Буффе, и Мерриман, да и они с Мартиной — все его запомнили, думал Лоуренс.

Прошло еще минут двадцать, и грузовик, прижавшись к тротуару, проехал немного еще, затем остановился и подал немного назад. Хлопнули дверцы кабины, и послышались шаги по мостовой. Дверь фургона распахнулась, и они увидели Роберто. Грузовик стоял у самого входа в контору. Рядом Колби увидел «ягуар» Мартины.

— Мы окружены, — тихо сказал Роберто. — Их не меньше четырех человек. Чтобы не вызвать подозрений, первым в дом пошел Анри.

— Они далеко от входа? — спросил Колби.

— Двое — у соседнего дома. Залезли под капот автомобиля и изображают, что устраняют неисправность. Один сидит в машине перед нашим грузовиком, еще один, с мольбертом, — на тротуаре напротив.

— Может, это Браке? — с горькой усмешкой пошутил Колби.

— Это здесь, адрес верный. Давайте разгружать, — показавшись в дверях, крикнул им Анри и ступил на тротуар.

— Начнем с софы, — сказал Лоуренс. Если начать с деревянного ящика, в котором лежала Кендал, подумал он, это может сразу же вызвать у банды подозрение. Колби спрыгнул на мостовую и, стараясь не смотреть на улицу, принялся помогать Роберто, двигавшему на себя софу. Вытащив ее из кузова, они потащили софу в дом.

Гостиная мисс Мэннинг напоминала зал, где только что завершился съезд какой-нибудь политической партии. Среди огромных кип газет, пуская клубы сигарного дыма, взад и вперед, похожий на загнанного зверя, слонялся Дадли, а Мартина, опутанная магнитофонной пленкой, склонившись над стоявшим у стены гостиной столом, проверяла диктофон. Мадам Буффе и повар, стоящие рядом с приемником, вещавшим о последних новостях, возбужденно жестикулируя, комментировали:

— О-ля-ля!.. Incroyable… formidable…48 Как только Лоуренс и Роберто, поставив на пол софу, направились к выходу, Дадли неуверенно шагнул вперед и уселся на нее. Прикрыв ладонью лицо, он пролепетал:

— О Боже!

— Не отчаивайтесь, — успокоил его Колби, — все идет нормально.

— Ничего не понимаю! Это просто уму непостижимо! — отмахнулся от него Дадли, поднялся с софы и снова забегал по комнате.

Поначалу Колби решил, что Дадли не узнает его, но потом понял, что тот уже в таком состоянии, что не в силах уразуметь и английской речи.

— Проверка, — послышался голос Мартины, занятой диктофоном. — Один, два, три…

«…неожиданно приехав неизвестно откуда, она сошла с перевозившего овец грузовика и, словно пленительная валькирия из тевтонской легенды, появилась на улицах небольшого спящего селения, поразив своим видом его обитателей…» — неслось из радиоприемника.

Колби закрыл за собой дверь, и они вместе с Роберто направились к автофургону.

Он мельком посмотрел на улицу и убедился, что Роберто с неимоверной точностью описал ему то, что творилось перед домом. На противоположной стороне улицы напротив соседнего здания двое мужчин с явно поддельным интересом склонились над мотором автомобиля. Перед автофургоном стояла машина, в которой, ничего не делая, сидел еще один член банды. Скорее всего, он наблюдал за происходящим через переднее зеркало. На противоположном тротуаре, прямо напротив конторы, под сенью каштанов расположился «художник» в блузе и берете. Судя по всему, он рисовал с натуры дом мисс Мэннинг и был очень увлечен работой. Все четверо наверняка имели при себе оружие и шутить с ним явно не собирались. Они всерьез настроились изловить Бужи, если та вдруг попробует вернуться в контору.

Анри запрыгнул в кузов автофургона и стал толкать деревянный ящик к заднему борту машины. Как только Лоуренс и Роберто дотянулись до ящика, в котором находилась Кендал, «художник», оставив свой мольберт на тротуаре, напрямую направился к ним. Высокая, зловещая тень надвигалась на Колби. Он успел рассмотреть грубые, словно вырубленные топором, черты лица и жестокое выражение холодных глаз «художника». Такие глаза в своей жизни Лоуренс видел всего лишь раз, когда брал интервью у известного во Франции профессионального убийцы. Память не подвела Колби, это был действительно Паскаль Деко.

Глава 11

Колби попытался успокоиться, вряд ли Паскаль запомнил его или те напитки, которые они вместе употребляли во время злополучного интервью. С того момента прошло уже больше года. Деко тогда пребывал в подавленном состоянии. Один из его дружков неожиданно покончил жизнь самоубийством: в мчавшемся на полном ходу «пежо» пустил себе пулю в лоб и свалился в Сену. Полиция занялась расследованием этого дела. Вряд ли Паскаль Деко смог запомнить всех журналистов, которые брали у него интервью по поводу того весьма необычного случая.

— Огня не найдется? — подойдя к машине, спросил он.

Анри щелкнул зажигалкой и протянул ее Паскалю.

Деко, сделав глубокую затяжку, как бы ненароком заглянул в фургон.

— Отличный день, — заметил он.

— Погода что надо, — согласился с ним Анри. Роберто с Колби согласно кивнули и, потянув на себя ящик, тут же пожалели об этом, не следовало его вытаскивать из кузова в присутствии Паскаля. Но ящик слишком большой, длиной более двух метров, и Паскаль, может быть, ничего не заподозрит, подумал Колби.

Деко бросил взгляд на ящик и сочувственно произнес:

— Очень тяжелый, да?

— Да, приличный. Книги, они всегда много весят.

— Который час, не скажете?

Колби выдержал паузу, и поскольку он оказался единственным, кто имел при себе часы, ему пришлось поднять рукав куртки, предварительно расстегнув его.

— Одиннадцать десять, — сказал он.

— Благодарю… Отличные часы, — заметил Деко и, оторвав свой взгляд от «омеги» в золотом корпусе, посмотрел сначала на видавшую виды рабочую робу, а затем на дорогие английские ботинки на ногах Колби.

Лоуренс сразу же почувствовал сырость в ногах. «Не удивлюсь, если это кровь, а не пот», — подумал он.

Теперь холодные глаза Деко смотрели ему прямо в лицо.

— Вы не француз? — спросил Паскаль.

— Нет, — ответил Колби, — чех.

— Я так и думал. У вас акцент. Но мне кажется, что я вас уже где-то видел.

— В Праге, наверное, — ответил Лоуренс. — В пивной или гриль-баре напротив вокзала…

— Возможно… Ну, осторожнее с книгами, — с ледяной улыбкой на лице посоветовал Деко и, кивнув на надпись на боковой стенке ящика «Не кантовать!», направился к своему мольберту.

Роберт и Колби, взвалив на себя ящик, с трудом пересекли тротуар и вошли в дом. За ними сразу же закрыли дверь. Находившиеся внутри домочадцы, как показалось Колби, пребывали в еще большем смятении. Теперь вещавший из приемника голос буквально ревел, видно, кто-то, мадам Буффе или повар, решил, что чем громче будет говорить комментатор, тем понятнее для мсье Мерримана станет французский.

Мадам Буффе даже делала попытки переводить новости на английский язык. Она, словно преследующий жертву индеец племени майя, орала, раскинув руки в стороны:

— Так вот! Этот полицейский даже не успел ничего сообразить, как полетел на столик, за которым сидел мсье Ла Мэр и спокойно пил свое «божоле»!..

— Хорошо, хорошо! — воскликнул Дадли, прижав к вискам пальцы. — Это не так уж и важно!

Колби принялся стягивать с себя куртку. Повар был почти такого же роста, что и Лоуренс, может быть, на дюйм ниже.

— Вы и Роберто внесете в дом остальное, — сказал ему Колби. — И не ходите вместе, лучше носите вещи по одному!

Мартина кинулась к Лоуренсу.

— Что произошло? — озабоченно спросила она.

— Тот человек у мольберта — Паскаль Деко.

— Не может быть!

— Он меня узнал, точнее, вспомнил, что видел когда-то. Теперь мне не стоит появляться на улице. Если Паскаль заметит, что грузчиков стало меньше, он сразу же заподозрит неладное.

— Вместо тебя будет повар Жорж?

— Да.

Роберто и Анри уже вышли к фургону, как Колби вдруг вспомнил, что забыл забрать из грузовика молоток.

— Принесите что-нибудь, чем можно было бы открыть этот ящик, — обратился он к мадам Буффе, и та мгновенно скрылась на кухне.

Чтобы не драть горло, Лоуренс убавил звук радиоприемника, а затем, присев на софу, подозвал к себе повара и, снимая с себя ботинки, стал объяснять, что от того требуется.

— Опасности для вас почти никакой, — заверил его Колби.

— Опасность? Ха! — воскликнул Жорж и щелкнул пальцами, давая понять Колби, что гасконцы — рыцари без страха и упрека. — А сколько это будет стоить?

— Пятьсот франков и новый костюм. Вы всего лишь кое-что перенесете и остаток дня будете свободны.

— Что он сказал? Какие пятьсот франков? В чем дело? — начал допытываться у Мартины Дадли.

Жорж и Колби начали раздеваться. Дадли удивленно уставился на них. Его лицо нервно подергивалось.

— Ради Всевышнего, кто-нибудь скажет мне?.. Мартина стала объяснять Мерриману, что происходит вокруг него. В этот момент в гостиную Анри и Роберто затаскивали тяжелое кресло и ковер. Из кухни с топором в руках выплыла мадам Буффе. Жорж, успев облачиться в рабочую робу Колби, надевал его шикарные башмаки.

Оставшись в рубашке и трусах, он размахивая топором, занялся ящиком.

— Не с того конца начали, — послышался оттуда голос Кендал. — Или вы хотите, чтобы я вылезала вперед ногами?

— Минутку, — сказал ей Колби, — сначала я достану свои брюки и деньги.

Вытащив из ящика портфель, он расстегнул на нем «молнию», вынул несколько сотенных банкнотов и, отсчитав десять купюр, протянул их Жоржу. У Дадли отвисла нижняя челюсть. Ему стало ясно, что выкуп, который он заплатил, вернулся обратно.

— Это Кендал сэкономила для вас, — съязвил Лоуренс, отбросив портфель в сторону.

Надев на голову Жоржа фуражку, он внимательно посмотрел на него и остался доволен, решив, что затея с переодеванием сработает, если Деко не подойдет к повару поближе.

Роберто и Анри опять появились в гостиной, на этот раз с лампами. Колби кинулся к окну и, чтобы осмотреть улицу, раздвинул слегка шторы. Деко по-прежнему стоял на противоположной стороне и сосредоточенно водил кистью по холсту.

Не отходя от окна, Колби пожал Анри и Роберто руки и сказал:

— Огромное вам спасибо. Прикрывайте Жоржа, пока тот не сядет в грузовик, и сразу поезжайте.

Те ушли, а Лоуренс принялся наблюдать за ними в окно. Как только все трое появились в дверях, Деко бросил на них взгляд, но с места не тронулся. Жорж забрался в кузов грузовика. Роберт и Анри закрыли за ним дверь и сели кабину. Взревел мотор, и автофургон покатился по улице. Ни одна из машин с наблюдателями с места не тронулась. Это могло быть как хорошо, так и плохо. Или они ничего не заподозрили, или, наоборот, догадались, что было в ящике, и поэтому потеряли к фургону всякий интерес.

— Что ты об этом думаешь? — спросила Мартина.

— Не знаю, — ответил Колби. — Будем ждать, что выкинут эти ребята.

— Нужно продержаться всего лишь день. Когда роман будет готов, мы вывезем отсюда Кендал…

— Каким образом?

— Я как раз над этим думаю… Но сначала давай-ка вытащим ее из ящика. Перед тем как приступить к работе, ей нужно принять ванну и переодеться.

Колби отошел от окна и, взяв топор, принялся отрывать доски с того конца ящика, где должна была находиться голова Кендал, совсем забыв, что стоит без штанов.

— А что так разозлило Роберто? — спросил он.

— Сама не знаю, — ответила Мартина. — Когда я спросила его о мисс Мэннинг, он был готов буквально разорвать меня на куски.

Колби, справившись с очередной доской, отбросил ее в сторону. Еще одна, и будет достаточно, подумал он.

— Как ты думаешь, не мог ли он что-нибудь у нее украсть?

— Нет, — сказала Мартина, — она сама отдала бы ему все, чего бы он ни пожелал…

Не успела Мартина закончить фразу, как зазвонил колокольчик. Колби, насторожившись, повернулся к входной двери. В этот момент из ящика показалась Кендал. Лоуренс затолкал ее обратно и направился ко входу, но было уже слишком поздно. Мадам Буффе стояла у двери и поворачивала ручку замка. Мартина попыталась отодвинуть служанку в сторону, но безуспешно. Дверь распахнулась, и перед ними предстал человек в униформе почтальона. Он остался стоять в дверном проеме и протянул телеграмму.

Колби, не выпуская топора, в мгновение ока оказался между Мартиной и почтальоном. Свободной рукой Лоуренс схватил мужчину за протянутую руку и, резко вывернув ее, дернул рывком на себя. Заскочив в гостиную, почтальон налетел на Колби, и они оба, свалившись на пол, перекатились за ящик. Падая, они задели портфель. Тот перевернулся, и на ковер вывалились пачки банкнотов. Колби, отбросив топор, обеими руками вцепился почтальону в предплечье, в надежде нащупать и обезвредить тайное оружие, из которого был убит Пепе Торреон. Но ничего достойного внимания так и не обнаружил. Наверное, при падении трубка проскочила по рукаву вверх и застряла где-нибудь на уровне подмышки, решил он.

Странно, но почтальон почти не оказывал Колби никакого сопротивления, он только лежал на полу и издавал какие-то звуки, похожие на икоту. Распахнув на нем плащ, Лоуренс изнутри залез рукой в проем и прощупал рукав до самого манжета. Пусто!

Он выдернул руку. Почтальон перекатился по полу и оказался спиной к рассыпанным по ковру банкнотам. Он с удивлением обвел взглядом голые ноги Колби, затем валявшийся рядом топор и, продолжая икать, медленно пополз к выходу. Колби решил его не останавливать и присел на стул.

— Может быть, он и на самом деле принес телеграмму? — предположил вслух Лоуренс.

— Вовсе не исключено, — кивнув, откликнулась Мартина.

Почтальон, с белым от страха лицом, глядя на Колби огромными сверкающими глазами, продолжал пятиться к двери.

— Телеграмма, — пролепетал он, икая. Отодвинувшись подальше от Лоуренса и Мартины, он уселся на ковер, явно не собираясь спасаться бегством, и произнес:

— Телеграмма… с хорошими новостями… для вас всех…

Нащупав оказавшийся рядом ящик, он оперся на него рукой и встал на ноги. Поднявшись, он машинально заглянул внутрь и увидел обнаженные женские ноги, лежащие на подстилке из мягких древесных стружек. Дико закричав, почтальон в ужасе отпрянул от ящика и что было мочи бросился к выходу. Сбив с ног оказавшуюся на его пути мадам Буффе, он пулей выскочил из дома.

Колби, затворив за ним дверь и защелкнув ее на замок, подошел к упавшей на пол служанке и помог ей подняться. Тем временем из ящика показалась Кендал, которая решила в конце концов вылезти из своего укрытия. Мартина, отвернувшись от окна, через которое наблюдала за улицей, сообщила:

— Почтальон сел на велосипед и скрылся из виду.

— Думаешь, он кому-нибудь расскажет? — спросил ее Лоуренс, надевая свои брюки и ботинки Жоржа.

— Если только почтальоны обязаны доносить полиции. А что ты искал у него в рукаве?

— Пневматическую трубку, из которой убили Пепе, — пояснила Кендал. — Такой же почтальон выстрелил в него, когда протягивал телеграмму.

— А, понятно.

— Кто тот человек, с которым вы разговаривали на улице? — спросила Кендал, обращаясь к Колби. — Тот, который спрашивал время?

— Паскаль Деко. Известный французский бандит, профессиональный убийца, — ответил он и почувствовал, как по его спине побежали мурашки. — Знакомый голос?

Кендал кивнула.

— Кажется, да, — сказала она. — У него грубое, словно вытесанное из камня, лицо, а весь он похож на дьявола из преисподней?

— Посмотрите на улицу, — указав ей на просвет между шторами, посоветовал Колби, — на того воскресного художника на противоположной стороне улицы.

Кендал выглянула в окно. Выходит, Деко вместо того, чтобы давать консультации, сам исполняет заказные убийства и ликвидирует опасных свидетелей, подумал Колби. Кендал, оторвавшись от окна, утвердительно кивнула.

— Да, это тот, который убил Пепе, — произнесла она.

На мгновение в комнате воцарилась гробовая тишина. Все разом переглянулись.

— Он пока еще не убежден, что ты здесь, — обращаясь к Кендал, сказала Мартина, — и ждет твоего возвращения.

Не все понявшая мадам Буффе обратилась к Колби:

— L'homme qui a tue Ie petit Pepe… Ie… Ie swingaire49?

Тот в ответ молча кивнул.

Дадли застыл, прислонившись к стене и уставившись в какую-то точку ничего не видящими глазами. Вдруг его губы дрогнули, и он устало прошептал:

— Единственное, чего я хочу, — это чтобы книга была написана.

— Взбодрись, Мерриман, — сказала ему Мартина, проявляя свой неистощимый оптимизм, — через двадцать минут работа над книгой будет продолжена, и завтра утром у тебя на столе будет лежать готовый роман…

Ее взгляд упал на валявшуюся на полу телеграмму. Она подошла и подняла ее.

— Бедный почтальон столько пережил, чтобы вручить нам депешу, а мы до сих пор ее так и не прочитали. Она адресована на твое имя, Мерриман, Из Ниццы.

— У меня нет никого в Ницце, — замотал головой Дадли.

Разорвав бумажную полоску, Мартина развернула телеграмму. Телеграмма, как оказалось, была на нескольких страницах, и Мартина, пролистав ее, посмотрела в конец.

— Эй! Это от мисс Мэннинг! — воскликнула она.

Вот это да, подумал про себя Колби. Все замерли в ожидании неожиданных новостей. Мартина, пробежав глазами первую страницу, посмотрела на Дадли.

— Мерриман, — мягко произнесла она, — тебе бы лучше присесть.

— Читай, — упавшим голосом сказал Дадли, — со мной уже ничего не случится.

— «Мсье Мерриману Дадли, дом номер 7, улица…» и так далее, и тому подобное, — начала читать телеграмму Мартина. — Теперь сам текст. «Прошу срочно привлечь лучшее рекламное агентство, чтобы оно как можно скорее избавило меня от одиозного образа сочинительницы эротического бреда, выходившего в свет под моим именем, и одновременно приступило к созданию имиджа совсем иной Сабины Мэннинг: историка, подводного археолога и исследователя древней культуры Средиземноморья. Точка. Шесть месяцев кропотливой работы позволили мне собрать ценный научный материал, который послужит основой для новой книги, суммирующей результаты всестороннего изучения загадочного и до сих пор не выясненного сходства бронзовых изделий, обнаруженных на финикийских галерах, бороздивших моря в стопятидесятом году до нашей эры, и на римских судах того же исторического периода, что дает повод подозревать о существовании до и во время Третьей Пунической войны разветвленной сети промышленного шпионажа. Точка…»

Дадли откинулся на спинку софы и закрыл лицо руками. Мартина с тревогой посмотрела на него и продолжила чтение телеграммы:

— «…Точка. Вы прекрасно понимаете, что ввиду огромной важности результатов проведенных мною исследований крайне необходимо добиться, чтобы с выходом этого научного произведения ни читатели, ни средства массовой информации никоим образом не связывали имя новой Сабины Мэннинг с тем, что было написано ею ранее…»

Мартина прервала чтение. Дадли, рыдавший до этого на софе, неожиданно начал истерически хохотать.

— Пунические войны. Она пишет книгу о Пунических войнах, — задыхаясь от хохота, воскликнул он и, издав громкий вопль, упал на колени рядом с софой.

— Принесите ему воды, — попросил Лоуренс мадам Буффе и бросился к нему.

Подняв Дадли с пола, Колби усадил его обратно и похлопал руками по щекам.

— Прекратите истерику! — крикнул он Мерриману в лицо.

Дадли прекратил хохотать и тупо уставился на Колби.

— Отвали, — выдавил он. — Звоните в «Эр-Франс»…

Закрыв глаза, Мерриман устало откинулся на спинку софы.

— Бедный Мерриман, — сочувственно произнесла Мартина.

— Ведь он так близок был к успеху, — воздев к потолку руки, воскликнула Кендал. — Куда же мы теперь отсюда двинем?

— Считайте меня мазохистом, но хочу, чтобы телеграмму дочитали. Она же на этом не кончается?

— Нет, — сказала Мартина и продолжила чтение:

— «Со всей серьезностью заявляю, что вся общественность должна, повторяю, должна осудить тех писателей и издательства, выпускающих подобную эротическую литературу в угоду низменным интересам определенной группы читателей, вырабатывая у них нездоровый интерес к вопросам секса. Точка. В настоящий момент моя яхта стоит здесь на ремонте, так что смогу приехать в Париж не позже чем дней через десять и лично присутствовать на коктейлях, интервью и/или пресс-конференциях, которые устроит для меня вышеупомянутое рекламное агентство. Точка…»

С другого крыла дома донесся чей-то громкий крик, затем треск и возмущенная французская речь. Колби словно подбросило. Мадам Буффе пошла на кухню за водой для Мерримана, и тяжелые шаги, все громче и громче раздававшиеся в коридоре, явно принадлежали не ей.

— Укройтесь, чтобы вас не увидели! — крикнул он Мартине и Кендал, а сам прижался к стене у двери.

Обе девушки дружно присели, спрятавшись за спинку софы и стоящий рядом с ней деревянный ящик. Человек, стремительно ворвавшийся в гостиную, обвел ее взглядом и, никого, кроме без чувств развалившегося на софе Дадли, не увидев, стал было поворачиваться, чтобы уйти, как Колби, оттолкнувшись от стены, бросился на него сзади и в падении схватил вошедшего за ноги.

Туловище незнакомца наклонилось назад, и он повалился, стукнувшись головой об пол. Его пистолет, описав в воздухе дугу, упал на ковер рядом с ними. Колби первым успел дотянуться до пистолета и ударил им бандита по голове. Затем Лоуренс для верности нанес еще один удар, после чего поднялся на ноги. Мартина и Кендал выглянули из своего укрытия.

— Если придет в себя, стукните его головой о стену, — проинструктировал их Колби.

Зажав пистолет в руке, он побежал по коридору. На кухне мадам Буффе, с трудом поднимаясь с пола, плаксиво жаловалась, что получила серьезные увечья. Проскочив мимо нее, Колби подбежал к двери, ведущей из кухни на задний двор, и запер ее на засов. Затем, повернувшись к служанке, спросил:

— С вами все в порядке?

— ..Litterature… merde50!

— Кроме этой, есть еще входные двери? Мадам Буффе отрицательно замотала головой.

— ..Maison de fous…51 — пролепетала она. Колби распахнул дверцы тумбочек и шкафов, извлек из них электрический удлинитель и целую охапку кухонных полотенец и стремглав побежал обратно в гостиную. Бандит лежал на полу, рядом с ним стояла Кендал. Электрическим проводом он связал бандиту ноги, полотенцами — руки. Из одного из них он сделал кляп и засунул ему в рот. Дадли наконец зашевелился и занял сидячее положение.

Взяв со стола, на котором лежал диктофон, пачку сигарет, Лоуренс достал одну и закурил. Только теперь он почувствовал, как сильно устал. Вот уже целые сутки он преодолевает самые невообразимые препятствия, то и дело встающие на его пути. Неужели теперь все кончено? Если Деко знает, что Кендал здесь, в доме, значит, вывезти ее отсюда невозможно. Роман больше не представляет никакой ценности, как, впрочем, и его с Дадли договор. Так что чек, выписанный на сумму в шесть тысяч долларов, можно выбросить в корзину для мусора.

Мартина все еще держала в руках телеграмму от мисс Мэннинг. Спокойно, как будто ничего не произошло, она перевернула страницу и начала зачитывать конец:

— «Есть фотоснимки яхты и членов ее экипажа, используйте их для рекламы новой книги. Сабина Мэннинг».

Все замерли. Через минуту Дадли сполз на ковер и принялся собирать разбросанные по полу франки обратно в портфель. Закончив, он поднялся и с портфелем в руках направился к выходу.

— Ты куда? — удивилась Мартина.

— Для начала в Бразилию, — бросил он.

— Мерриман! — воскликнула она, и ее глаза вспыхнули гневом. — Вернись на место.

— Вы, наверное, сошли с ума…

— Ты оставляешь Кендал на растерзание бандитам?

— А чем я могу ей помочь?

— Выполняй условия договора. На ее вызволение нам потребуется помощь, а это будет стоить денег.

Дадли удивленно уставился на Мартину.

— Вы считаете, что я буду еще платить за этот проклятый роман? Теперь, после этой телеграммы?

— Мерриман Дадли, мы с вами друзья уже не первый год, но, если вы сейчас покинете этот дом, между нами все кончено. Мы избавили вас от журналиста, Лоуренс вернул вам Кендал, при этом они спасли ваши тридцать тысяч франков. Получается, что все это напрасно, потому как вы умываете руки и смываетесь сами? И это после того, что мы для вас только что сделали?

— Sauve qui peut52, — с горечью в голосе прокомментировал его порыв Колби.

— Что вы сказали?

— Все, Дадли, проехали.

— Но послушайте… — запротестовал было тот.

— Все, — сказала Мартина, обращаясь к Лоуренсу, — пусть сматывается.

Достав из сумочки свою чековую книжку, она с глубочайшим презрением посмотрела на Дадли.

— Перед тем как ты слиняешь, я хотела бы купить рукопись книги.

— Что?

— Подними свою бухгалтерию и скажи мне точно, сколько ты заплатил Санборну и Кендал за работу. Я выпишу чек на полную сумму на имя Сабины Мэннинг, и рукопись моя.

— Зачем это тебе?

— Не важно, зачем. Либо выполняй условия нашего договора, либо продай мне рукопись и убирайся с глаз моих.

Колби смотрел на нее с благоговейным трепетом. Мартина оказалась не только потрясающей актрисой, но и азартным карточным игроком. С таким расчетливым и хладнокровным блефом он столкнулся впервые.

— Послушай! — закричал Дадли. — Ты же прочла телеграмму! Сабина Мэннинг не только спятила, но и находится в Ницце и в любую минуту может появиться здесь!

— Прежде чем она объявится в Париже, мы смогли бы закончить роман.

— Пойми, время упущено. Она сразу же все узнает…

— Так ты продаешь мне рукопись? — прервала его Мартина.

— Мартина, если бы мы смогли в течение ближайших пяти минут передать ее в «Холтон пресс», — сказал в отчаянии Дадли и глубоко вздохнул. — Послушай! Если бы мы могли сейчас же сдать роман в издательство, тогда Сабина Мэннинг была бы поставлена перед фактом и не стала бы заявлять, что книга написана не ею. Скандал в прессе ей совсем ни к чему…

— Короче, продаешь мне рукопись или нет?

— А что ты намерена с ней делать? — выкрикнул Дадли. — Без имени Сабины Мэннинг на обложке ты даже не выручишь потраченных денег.

— Я жду ответа, Мерриман.

Прижатый к стенке, Дадли наконец сдался.

— Хорошо, — произнес он и плюхнулся на софу, — я остаюсь.

— Так-то лучше, — улыбнулась Мартина, — я высоко ценю твою преданность.

— Но сначала еще раз оговорим условия. Я оплачиваю услуги по вывозу из Франции Кендал, но обещанные вам двадцать тысяч пока остаются при мне. Ни доллара из них вы не получите до тех пор, пока роман за подписью мисс Мэннинг не уйдет в издательство «Холтон пресс».

— Вполне справедливые условия. Мы никогда бы не взялись за это дело, если бы сомневались в его успехе, — уверенно сказала Мартина, но как только она посмотрела на лежащего на полу бандита, ее лицо вновь приняло озабоченное выражение.

Она перевела взгляд на Колби, и они сразу же поняли, о чем думает каждый. Теперь, когда Деко знает, что Кендал в доме, помочь им может только чудо.

Перед ними возникла еще одна проблема: как обезопаситься от проникновения Паскаля Деко и его дружков в дом. Те вооружены, по крайней мере двое из них. Обе входные двери надежно заперты, но остаются окна.

Пытаясь оценить ситуацию, Мартина обратилась к Дадли:

— Все окна нижнего этажа закрываются ставнями?

— Да, — ответил он, — но их легко отодрать.

— Без громкого шума им этого сделать не удастся. Надо закрыть все ставни, кроме этих, — сказала она и кивнула на окно, выходящее на улицу. — При свете уличных фонарей в это окно они не рискнут сунуться, через него же будем вести наблюдение.

— Хорошо, — сказал Дадли и покинул гостиную.

— Где бы ты хотела работать? — повернувшись к Кендал, спросила Мартина.

— В той же комнате, что и раньше. На втором этаже, вход из того же холла, что и в контору.

— Отлично. Диктофон готов. Знаешь, как с ним обращаться?

— Знаю. Заберусь на несколько часов в горячую ванну и буду начитывать текст.

Мартина вновь открыла свою сумочку:

— Чтобы ты случайно в ванной не заснула, вот тебе декседрин.

Кендал взяла таблетку, подхватила со стола диктофон и быстро зашагала по ступенькам лестницы, ведущей на второй этаж.

Колби вынул из пачки сигарету.

— Изредка напоминай мне, чтобы я никогда не играл с тобой в покер, — сделал он Мартине комплемент.

Та слегка нахмурилась, ее лицо стало сосредоточенным.

— А я не блефовала. Я бы действительно купила у него рукопись.

Колби остолбенел. Он понял, что проиграл ей. Они ведь одинаково тонко чувствовали друг друга, а вот в этом, как оказалось, он ее совсем не понял. Они должны были заставить Дадли вернуться к договору, иначе Кендал была бы брошена на произвол судьбы. Помимо всего прочего, она им обоим была просто симпатична. Они же сами заманили ее в эту клетку. Но что она будет делать с рукописью?

— Если ты собираешься устроить пожар, то лучше купи бензина для зажигалок. Дешевле обойдется, — заметил Лоуренс.

— Нет, — задумчиво произнесла Мартина, — раз уж попали в ловушку Мерримана, надо из нее выбираться. По-прежнему все упирается в мисс Мэннинг, но ситуация теперь совсем иная. Вопрос в том, какой она теперь стала? Что собой представляет?

— Камбалу, донную рыбу. Шлиманна53 в ластах.

— Нет. Я имею в виду, что же с ней произошло?

— Стала ярым противником секса. Это же ясно как день.

— Но только не мне, — возразила Мартина.

— Понимаешь, она невзрачная, очень застенчивая женщина, этакий торчащий из горшка на подоконнике комнатный цветок, на который никто не обращает внимания. Ее это наверняка печалило, но свои трудности близко к сердцу она никогда не принимала, только, словно устрица, пряталась в своей раковине и никого туда не впускала. Но тут Роберто дал ей почувствовать, что значит быть женщиной, и ей это понравилось. Она полюбила пылкого итальянца и стала понемногу приоткрывать створки своей раковины. А тут — бац! Получает удар в самое сердце. Знала бы ты, со сколькими этот ловелас проделал подобные штучки, и с какой беспардонной легкостью…

— Мне кажется, ты не прав, — с улыбкой заметила Мартина. — Но мне любопытно послушать из уст такого специалиста, как ты, как расстаются с женщинами.

— Я в этом не очень-то классный спец. Я всего лишь благодарный ученик. В Корее я служил с одним малым, который на эту тему собирался написать книгу.

— И написал?

— Не знаю. Похоже, у него всегда было туго со временем. Последнее, что я слышал о нем, — так это то, что он развелся в четвертый раз и его алименты составляли на то время шесть тысяч долларов в месяц. А ты со мной не согласна?

— Я не уверена в том, что ты правильно обрисовал Сабину Мэннинг. Ты подошел к ней слишком шаблонно, сделал из нее этакое клише старой девы.

— Конечно. Так оно и есть. За малым исключением. Стандартная ситуация с небольшими вариациями. Такое обычно со старыми девами и происходит. Она, скорее всего, умоляла Роберто не покидать ее, а он вспылил и сказал что-нибудь грубое, как это случается у мужчин в подобных случаях. В итоге она опять осталась ни с чем. Только теперь ее положение стало даже хуже: она поверила, что кто-то может обратить на нее внимание…

— А мы бросаемся в метель, чтобы помочь этой бедной девушке с младенцем на руках, которую родной отец не пустил на порог?

— Ладно. Как ты думаешь, как все повернется?

— Не знаю, — произнесла погруженная в свои мысли Мартина. — Но Роберто явно что-то скрывает, да и из текста телеграммы не все понятно. Подожди с полчасика, я поднимусь в контору.

Мартина встала и пошла наверх.

Глава 12

Оставшись один, Колби посмотрел на лежащего на полу бандита. Это был широкоплечий, со смуглой кожей мужчина лет тридцати. Он был без сознания, но дыхание у него было ровным. Лоуренс оттащил его с прохода и, уложив около стены, снова посмотрел на него. Недоуменно пожав плечами, он взял с софы подушку и подложил ее парню под голову. Он всего-навсего инструмент в руках главаря и только выполнял приказы настоящего убийцы, с грустью подумал Колби.

Зловещая фигура Паскаля Деко продолжала маячить на противоположной стороне улицы, там, где у тротуара была припаркована одна из машин бандитов. Колби задернул штору. Надо что-то предпринимать, но что? Неужели никак нельзя спасти Кендал? «Эх, была не была! Попытаюсь довести ее хотя бы до соседнего дома», — подумал он. Вошел Дадли. Лоуренс передал ему пистолет.

— Услышите что-нибудь подозрительное, позовите, — сказал он Мерриману.

Захватив с собой сумку, Колби отправился проверить, как там мадам Буффе. Затем он принял душ и переоделся. Войдя в контору, Лоуренс увидел Мартину, склонившуюся над письменным столом, на котором был разложен атлас автомобильных дорог. Рядом лежал блокнот, в котором, как показалось Колби, были записаны номера телефонов. Она только что закончила разговор и опускала трубку телефонного аппарата.

Присев на угол стола, Лоуренс взял сигарету.

— Огден Нэш прав. Из Франции в Штаты прямиком ей не выбраться. Но возможен другой вариант, — сказала Мартина и, покусывая кончик карандаша, откинулась на спинку стула. — Для начала неплохо бы убраться из города, хотя бы на полмили. Лучше всего домой ей добираться через Северную Африку. Это, правда, далековато, зато там она сможет сесть в самолет или на корабль и спокойно отправиться в Штаты. D'accord?

— Вполне. Но как она доберется до Африки?

— Это сделать так же легко и просто, как попасть в светское общество или на виселицу с гнилой веревкой. Нужны лишь деньги и связи, — сказала она и пролистала свои записи. — Вот телефон Жюля Клавела, который живет в Ницце. У него огромные связи как в Париже, так и в Марселе. Сразу же после войны ему удалось благополучно сбежать из Танжера. У него есть несколько быстроходных катеров и надежные люди по всему северному побережью Африки. Его любовница — моя близкая подруга, она уже позвонила ему и попросила оказать нам помощь. Но прежде чем с ним связаться, надо узнать, сколько Кендал потребуется времени, чтобы закончить роман.

— В какой она комнате?

— В следующей направо.

Дверь в комнату была закрыта, оттуда доносилось приглушенное бормотание Кендал, начитывающей на диктофон. Колби дважды постучал, прежде чем услышал:

— Войдите.

Лоуренс открыл дверь и вошел в комнату. На кровати, возле которой стоял туалетный столик, валялись черное платье и лифчик Кендал. Перед столиком лежал раскрытый чемодан, а на тумбочке рядом Колби увидел пишущую машинку. Окно комнаты было плотно занавешено. Через открытую дверь ванной до Колби доносились всплески воды и монотонный голос Кендал:

— ..Ощутив, как исступленное чувство сладострастия охватило ее. Конец фразы. Новый параграф. Кто там?

— Это Колби. Вы можете сказать, когда закончите работу над книгой? Хотя бы приблизительно. Нам нужно сориентироваться со временем.

— Хм… Сейчас прикину… Осталось сорок шесть страниц. Самое позднее — в семь утра. С новой строки. Прямая речь. О, Грег, Грег, тихо прошептала она, запятая, почти теряя сознание…

— Спасибо, — поблагодарил ее Колби и направился к выходу.

— ..от жаркого прикосновения его трепетных рук… Минуту, Колби. Лоуренс обернулся:

— Что?

— У меня в сумочке флакон с солью для ванны, «Принц Мачабелли» кажется. Подайте мне его, пожалуйста. О Боже! Дорогой, запятая, со вздохом произнесла она. Прямая речь. Мне так сладостно. Я готова сойти с ума…

Переворошив чулки и какие-то кружевные принадлежности дамского туалета, которыми была забита сумка Кендал, он наконец-то нашел флакон с солью. Кендал тем временем продолжала диктовать текст романа.

— Вот, возьмите, — остановившись у двери, сказал Лоуренс и протянул ей флакон.

— ..Дорогой, милый, любимый… Придется подойти поближе, я до него не могу дотянуться.

— Вы это кому, — спросил Колби, — мне или Грегу?

— Вам… еще немного… еще чуть-чуть. Нет, ничего не получается. Колби, войдите и высыпьте соль в ванну. Я уйду под воду.

Лоуренс вошел в ванную комнату. С микрофоном в руке Кендал лежала в ванне. Ее плечи покрывала густая белая пена. Рядом с ванной стоял стул с диктофоном, на диктофоне размещалась подставка с рукописью Санборна. Отредактировав очередную страницу, она сняла ее с подставки и бросила на пол, где уже валялось несколько листов.

— ..Запятая, шептали чувственные губы женщины, запятая… Почти треть уже готова.

Сняв колпачок, Колби перевернул флакон и потряс им над ванной.

— Хотите, чтобы я рукой перемешал?

— Нет, этого вполне достаточно, — сказала Кендал и, обнажив гладкое колено, поводила им по поверхности воды.

« — ..Охваченной страстным желанием дать волю томившим ее чувствам… Можно я на этом месте прервусь и сделаю затяжку?

— Конечно, — ответил Лоуренс и, присев на край ванны, вставил ей в губы зажженную сигарету. — Неужели сочинение эротических романов оказывает возбуждающее действие? Я от такого навсегда бы прекратил заниматься сексом.

— Совсем нет, — улыбнулась она и затянулась сигаретой, — вы вскоре бы просто перестали обращать внимание на то, что пишете.

Сделав еще одну затяжку, она включила микрофон и продолжила:

— ..Запятая, многократно усиленным под воздействием его неукротимого желания… Точка. Спасибо, Колби.

— Не за что, — ответил он и, оставив на стуле флакон, поднялся.

— Новое предложение. Тихо вскрикнув, запятая, она плотно прижалась бедром к мускулистому телу Грега, запятая…

Колби вернулся в рабочий кабинет. Он снял телефонную трубку и, набрав номер в Ницце, вскоре услышал голос Клавела. Колби назвался, пояснив, что он друг Мартины Рэнделл.

— Знаю, знаю, — поспешно сказал Жюль. — Чем могу помочь?

— Надо переправить… — ответил Колби.

— Вас?

— Нет, молодую даму, которой доктор посоветовал сменить обстановку. У нее странная аллергия на толпу, особенно на людей в одежде синего цвета. Думаю, Северная Африка ей подойдет…

— Намек понят. Знаю, о ком идет речь, — ответил Клавел. — Мы здесь тоже получаем газеты. Ей нужно какое-то определенное место?

— Нет. Любое, где бы она смогла сесть на самолет или пароход и отправиться в Соединенные Штаты без транзита через Францию. Ей понадобится поставить в паспорте въездной штамп и получить визу, если таковая необходима для выезда из страны.

— Для этого у нас есть свой человек в верхах. Он может сделать ей дипломатический паспорт сотрудника ООН.

— Не стоит, за пределами Франции она может пользоваться своим паспортом.

— Хорошо. В субботу вечером наш катер отплывает в Рабат. Вас это устроит?

Так, сегодня четверг, и времени вполне достаточно, чтобы к субботе без особой суеты добраться до побережья.

— Вполне. Где вы могли бы ее забрать?

— К западу, неподалеку от Канн есть маленькая бухта. Вот там ее и заберут, — ответил Жюль и объяснил, как найти эту бухту.

Колби сделал пометки на листке бумаги.

— Она должна быть в бухте в девять часов вечера, — сказал Жюль.

— Понятно, — с готовностью произнес Лоуренс. — А во сколько нам это обойдется?

— В двадцать пять тысяч франков.

— Хорошо. Я хотел бы обсудить еще один вопрос. Если за ее голову предлагают больше…

— Если это та самая, о которой писали, то предложения уже поступили.

— Если их цена больше, то скажите мне это сейчас. Я готов заплатить и больше, лишь бы ей ничто не угрожало.

— Не волнуйтесь. Я прекрасно знаю тех, кто за ней охотится, и никогда с ними не свяжусь. Так что привозите ее, куда я сказал, но не опаздывайте, капитан катера больше пяти минут ждать не будет, — предупредил Клавел.

— Ему не придется ждать. Если с ней что-нибудь случится, то газеты сразу же об этом оповестят.

Положив трубку, Колби рассказал Мартине, о чем договорился с Жюлем.

— Пока все идет нормально. Но как мы ее доставим в Канны? — озабоченно спросил Колби.

— Справлялись с задачками и посложнее, — заверила его Мартина и стала излагать дальнейший план действий.

В Канны Кендал отвезет Роберто. Мартина уже с ним договорилась по телефону. Сейчас он занят поисками кэмпера — автомобиля типа дачного домика на колесах. Как полагает Мартина, такой подержанный автомобиль обойдется им в сумму не более шести тысяч франков.

— Пока все отлично, — одобрительно кивнул Колби.

— Итак, — улыбнулась она, — нам удалось уладить все, за исключением самого главного. Есть на этот счет какие-нибудь соображения?

— У меня нет. Пока Паскаль Деко со своими сообщниками караулит на улице, из дома и мыши не выскочить незамеченной. А как их убрать?

— Надо придумать. Давай рассуждать, что может заставить их сдвинуться с места?

— Они ни за что от нас не отвяжутся, пока не добьются своего. Одному Богу известно, сколько жертв на счету Деко, но гоняется он за свидетелем своего преступления впервые…

— Минутку! — прервала его Мартина. Она откинулась на спинку стула, некоторое время, покусывая губы, горящими глазами смотрела перед собой, затем резко выпрямила спину и радостно воскликнула:

— Колби, придумала!

В течение последующих пяти минут говорила только она, Лоуренс же со все возрастающим восторгом смотрел на нее.

— Матерь Божья! — присвистнул он. — Но сможем ли мы это провернуть?

— А почему нет? Все, что нам нужно, это Анри, Роберто, грузовик на колесах и четверо полицейских в штатском. Организую все за двадцать минут. Вот только позвоню кое-кому.

Целый час Колби бродил по дому от чердака до подвала, пока не обследовал все здание: проверил все ходы и выходы, чтобы убедиться, что с наступлением темноты им ничто не грозит. Вернувшись в гостиную, он выглянул в окно. Деко и одна из машин, как и прежде, стояли на своих местах.

— Мне кажется, он хочет что-то сказать, — промолвил Дадли, указав на лежащего у стены связанного бандита, — все время издает какие-то звуки.

Колби выдернул кляп изо рта парня, и оттуда забил фонтан грубейших ругательств, украшенных марсельским акцентом.

— Что он говорит? — спросил Дадли.

— Из цензурного только то, что хочет в туалет.

— Да пропади он пропадом.

— Ничего, я его сопровожу. Дайте мне пистолет и развяжите его. Только руки. Ничего, до унитаза допрыгает.

Дадли, развязав бандиту руки, сделал шаг назад.

— Ближний — в ванной мисс Мэннинг. Через эту дверь и дальше прямо по коридору.

Бандит, словно кенгуру, запрыгал в указанном направлении, а Колби, направив на его спину дуло пистолета, последовал за ним. Жилое помещение, в котором обитала мисс Мэннинг, состояло из рабочего кабинета, сплошь уставленного книжными шкафами, просторной спальни, покрытой белым ворсистым ковром, и ванной комнаты, облицованной черной плиткой и оснащенной сантехническим оборудованием кораллового цвета. Оглядывая кабинет и спальню, Колби подумал о незавидной судьбе несчастной старой девы, отвергнутой молодым любовником. Он искренне жалел ее.

Они вернулись обратно в гостиную.

— Вы — похитители людей, — со злостью гаркнул бандит, когда Дадли стал связывать ему руки.

— Да, — согласился с ним Колби, — но кто знает, может быть, уже завтра ты вернешься к своим приятелям.

— Ты грязная… — продолжил было тот, но Колби успел засунуть ему в рот собранное в комок полотенце, так и не услышав, что думает о нем бандит.

Мадам Буффе приготовила сандвичи и откупорила несколько бутылок вина. Кендал забрала часть бутербродов и вина с собой в комнату и продолжила работу над романом. Колби и Мартина расположились за столом в конторе Дадли и стали жевать сандвичи, запивая их вином. Мартина поведала, с кем и о чем она успела договориться за это время. Все будет разыграно на следующий день в час пик, в восемь утра.

Она переговорила с четырьмя своими знакомыми, трое из которых имеют опыт работы в кинематографе, и все охотно согласились в течение получаса за пятьсот франков на каждого исполнить роли полицейских инспекторов с набережной Дез-Орфевр. Двое из них были немного похожи на Жана Габена, другому, Эмилю Вуавину, даже предназначалась роль со словами. Что именно предстояло ему говорить, Мартина научила его по телефону. Роберто уже позвонил и сообщил, что разыскал подержанный кэмпер, который обойдется им в пять тысяч двести франков. В субботу круизное судно под названием «Геральдик» отплывает из Рабата и через Гибралтар, Вест-Индию и Нассау будет держать курс на Нью-Йорк. На имя Кендал будет забронировано место в каюте первого класса.

Сам Роберто приехал в контору на такси в начале пятого. Ему дали деньги на оплату фургона, на дорожные расходы, а также на билет на пароход, который он должен выкупить, только убедившись, что за ним нет хвоста.

— Теперь они ни за кем следить не будут, — уверенно сказал Колби. — Деко прекрасно знает, где находится Кендал.

Развернув карту Парижа, Мартина и Лоуренс проинструктировали Роберто.

— Вы все встречаетесь в этом месте, на улице Седеет в восемь утра, — сказала Мартина, ткнув в карту пальцем. — Это всего в четырех кварталах от дома, где мы сейчас находимся. Тебе не придется пересекать ни перекрестки, ни оживленные магистрали, так что в дорожный затор не попадешь. Припарковываешь свой дачный фургончик и пересаживаешься в грузовик Анри. Вуавин и трое его подельников приедут на своей машине. К, этому же часу на моем автомобиле подъезжает Лоуренс и забирается в кузов автофургона Анри. Пусть Анри раздобудет рабочую спецовку большого размера, чтобы Лоуренс смог ее надеть поверх своего костюма, и тот же берет, в котором он разгружал мебель. Вы все должны быть в рабочей одежде. Как только переоденетесь, пусть Анри как можно скорее гонит свой автофургон и останавливается около нашего дома, чтобы Деко и его дружки обратили на него внимание. Вуавин со своими «полицейскими» подъезжает сюда ровно через две минуты, не раньше и не позже, иначе обмануть бандитов не удастся, и тогда нам крышка. Все понятно?

— Да, — ответил Роберто.

— Прекрасно. Вот тебе листок бумаги, где написано, как найти ту бухту в Каннах. Можешь оставить кэмпер себе или продать, на твое усмотрение. Увидимся утром.

Роберто ушел. Мартина взяла другой диктофон, с ножной педалью включения, и, вставив в него пленку с отредактированным текстом романа, принялась печатать на машинке. Перепечатывание никому уже ненужной рукописи показалось Колби пустой тратой времени, но нельзя же было просто сидеть и ничего не делать. До восьми утра оставалось еще очень много времени, а от томительного ожидания можно и полезть на стену.

Деко куда-то исчез, но две машины оставались на месте. Слежка за домом продолжалась и с наступлением вечерних сумерек. Мадам Буффе тем временем сварила кофе. Дадли, сидя в полутьме гостиной, в ожидании налета продолжал ловить каждый доносившийся с улицы звук.

В доме стояла полная тишина, если не считать стука пишущей машинки, на которой работала Мартина. Колби почувствовал, что выдохся. Почти двое суток он провел без сна и покоя и смертельно устал. Таблетка декседрина Мартины придала ему сил.

В начале двенадцатого на такси подъехал повар мисс Мэннинг, он позвонил в дверь и назвал себя. Войдя в гостиную, с возгласом «Voila!» он вывалил кипу свежих газет.

Заголовки гласили: «КТО ТАКАЯ БУЖИ?», «ГДЕ НАХОДИТСЯ БУЖИ?», «БУЖИ ЛИ УБИЛА ПЕПЕ?» Прикрывает ли Бужи своего любовника, истинного убийцу Пеле? Действительно ли Бужи является агентом КГБ, венгерской принцессой, ожившей героиней легенды о викингах, живой рекламой научных достижений одной из американских фирм, занимающейся ускорением роста сельскохозяйственных растений? В разное время и в разных местах, судя по сообщениям газет, она говорила по-французски то с американским, то с английским, то с балканским, то с немецким акцентами, а то на диалекте одной из четырех французских провинций. На первых страницах большинства газет текст сопровождался фотографиями. Две из них представляли «фоторобот» Колби, составленный со слов очевидцев событий в деревушке Сен-Метар. На «фотороботе» Лоуренс был похож на человека, которого за серию загадочных преступлений уже давно разыскивает полиция. Также был помещен фотоснимок кафе с указанием пунктиром траектории полета жандарма после удачно проведенного борцовского приема Бужи, было несколько фотографий Пеле Торреона, но одного, без загадочной блондинки.

Денежная сумма в портфеле достигла уже двух миллионов франков, помимо денег там же хранилось несметное количество огнестрельного оружия. Высказывалось робкое предположение, что напарник Бужи мог быть замешан в зверском убийстве Распутина.

Все газетчики дружно выражали надежду, что преступников очень скоро арестуют.

Ночь тянулась томительно долго. Дадли на посту сменил повар, который ходил по лестнице то вверх, то вниз. Мартина продолжала стучать на машинке. Колби опять скис и принялся произносить уже ничего не значащие слова. Мартина, сидя на стуле, стала клевать носом. Колби вставил ей в машинку очередную страницу за номером триста восемьдесят один, и в этот момент Кендал, одетая в голубую пижаму, с диктофоном под мышкой вошла к ним в комнату. Присев на стол напротив Лоуренса, она взяла сигарету.

— Ну наконец-то разродилась, — со вздохом облегчения торжественно произнесла она.

На часах было шесть сорок пять утра.

Мартина, мгновенно вскочив со стула, выбежала на лестничную площадку и позвала Дадли. Тот в сопровождении мадам Буффе и повара Жоржа, державших в руках шесть бокалов и бутылку шампанского, выскочил из своего кабинета.

Мартина указала рукой на стопку отпечатанных ею страниц.

— Триста восемьдесят страниц готово и еще одна кассета в диктофоне Кендал. К полудню роман будет готов.

Дадли выглядел потрясенным и, словно не веря своим ушам, тряхнул головой.

— О Боже! — прошептал он. — Только бы мисс Мэннинг не нагрянула сюда раньше двенадцати.

Кендал подняла бокал с шампанским:

— За биогенез!

Несколько тостов было произнесено, прежде чем они осушили бутылку шампанского. Дадли вместе с поваром спустились вниз. Колби и Мартина посвятили Кендал в план ее бегства и дали ей двадцать пять тысяч франков заплатить капитану зафрахтованного Клавелом катера.

— Собери свои вещи, но оставайся в этой пижаме, на нее будет легче надеть робу. Если удастся вывезти тебя из дома, в чем ты окажешься, не будет иметь никакого значения. Наш успех будет зависеть от того, сможем ли мы убрать с улицы Деко. Без десяти минут восемь будь готова и стой внизу.

Кендал ушла. Колби кое-что пришло на ум.

— Нет ли в твоей аптечке снотворного? — спросил он Мартину.

— Есть. А что?

— Дай мне три таблетки. Для нашего приятеля, что в гостиной.

Они спустились вниз. Колби послал мадам Буффе на кухню, чтобы та принесла стакан воды, молоток и отвертку. Затем он попросил Дадли подстраховать его с пистолетом и стал развязывать бандиту руки. Сняв путы, Лоуренс вытянул руки пленника вдоль туловища и туго обвязал его полотенцем, Теперь бандит мог лежать на спине, лицом вверх.

— Отлично. Теперь погрузим его, — сказал Колби.

Подняв связанного бандита, они опустили его в деревянный ящик, в котором доставили Кендал. Колби вынул из его рта кляп.

— А это еще зачем? — удивился Дадли. Лоуренс показал на снотворное, которое держала Мартина.

— Внутри его ни к чему не привяжешь, начнет еще биться и наделает много шума. А так он уснет и будет спокойно лежать в своем ящике, — пояснил Колби.

— Хотелось бы посмотреть, как ты заставишь его проглотить снотворное, — усмехнулась Мартина.

— Он или проглотит таблетки, или же ими подавится, — ответил Колби по-французски.

— Но как ты их засунешь ему в рот? — спросила она.

При виде таблеток пленник плотно закрыл рот и сжал зубы.

— Это сделать несложно, — ответил Лоуренс, опустился рядом с ящиком на колени и взял из рук подошедшей мадам Буффе молоток и отвертку.

Затем, раздвинув отверткой губы бандита, он приставил ее рабочий конец к верхнему резцу и взмахнул молотком.

— Просто-напросто выбью ему один зуб, а в дыру просуну таблетки. Если проглотит и выбитый зуб, вреда все равно никакого не будет, — сказал Лоуренс опять по-французски, чтобы бандит понял, какая участь его ждет.

Огромный, словно пасть гиппопотама, рот послушно открылся, и Колби бросил в него таблетки снотворного, а чтобы бандит не поперхнулся, плеснул туда еще и воды.

Вставив ему кляп, Колби принялся заколачивать ящик.

Было семь тридцать пять. — Пора, — произнес Колби и последний раз посмотрел в окно.

Деко на улице по-прежнему не было, но вместо него напротив дома теперь стояла машина с одним водителем. Мартина передала Лоуренсу ключи от своей машины и молча подняла вверх скрещенные пальцы. Выйдя на улицу, Колби сел в «ягуар» и поехал на место встречи.

Миновав квартал, он увидел на левой стороне улицы Деко, шагавшего по тротуару с мольбертом и коробкой красок в руках. Колби облегченно вздохнул. Ведь Паскаль был не только самым опасным из тех, кто был в засаде у дома мисс Мэннинг, но и, вероятно, наиболее сообразительным из них, способным сориентироваться в любой, даже самой сложной ситуации. Проехав еще два квартала, Колби свернул в сторону Булонского леса. Шансов, что за ним увязался хвост, практически не было, но он все же решил не испытывать судьбу.

Утро выдалось на редкость чудесным, чистым и свежим, раскрашенным багряными и золотыми пятнами осени, с легкой опаловой дымкой в воздухе, оно почему-то напомнило Лоуренсу картины Тернера54. Райский пейзаж. «Станет ли этот день еще одним звеном в цепочке тех проведенных в Париже октябрьских дней, когда мне сопутствовал успех, — подумал он, — или же меня ждет провал?» За десять минут дважды пересекая Булонский лес, Колби то сбавлял, то увеличивал скорость и наконец, решив перекурить, остановил машину. Убедившись, что за ним не следят, он поехал на улицу Седеет. Подъехав к назначенному месту, Лоуренс увидел там припаркованный автофургон Анри, а неподалеку — подруливающий к нему кэмпер, за рулем которого сидел Роберто. Было без пяти восемь. Они тепло, хотя и несколько натянуто, поприветствовали друг друга.

— Ну-ка, взгляни, — с гордостью произнес Роберто и распахнул заднюю дверь кэмпера.

В кузове Колби увидел две кушетки с матрацами и подушками, в глубине к стене была приделана полка, на которой стояли транзистор и настольная лампа. Маленькие оконца, идущие вдоль борта машины, были плотно задернуты занавесками темно-зеленого цвета. Большую часть прохода между кушетками занимали коробки с продовольствием и небольшой холодильник. Укрытие надежное. Теперь до самого катера Кендал никто не увидит, подумал Колби.

— Отлично, — похвалил он Роберто.

— Везет же Роберто, — со вздохом произнес Анри.

— Ну, я же предлагал тебе перетасовать колоду. Не так ли? Если бы не твоя жена… — заметил Роберто.

— Рискованный игрок! Роберто захлопнул дверь кэмпера, и они направились к автофургону Анри. Открыв задние двери, Колби запрыгнул в кузов и стал натягивать на себя комбинезон. Надел он и берет. Перед грузовиком резко остановился «пежо», и из него вышли четверо.

— Кто из вас мсье Вуавин? — выглянув из двери фургона, спросил их Лоуренс.

— Я, — ответил тот, который вел машину. Это был мужчина средних лет, плотного телосложения, с жестким ежиком седых волос и очень волевым, но в то же время довольно добрым лицом. Да, он действительно очень похож на инспектора полиции, подумал Лоуренс. Колби представился и, вынув конверт с двумя тысячами франков, протянул его приятелям Вуавина.

— Повторите, что вы должны сделать. Вы поедете после нас, а дальше?

Вуавин быстро изложил Лоуренсу инструкции, полученные от Мартины по телефону.

— Прекрасно! — довольно произнес Колби. — Трогаетесь после нас ровно через две минуты. После этого все четверо сели обратно в «пежо».

— Как с бензином? — спросил Колби у Анри.

— Меньше литра. Хватит самое большее километра на четыре.

— Отлично. Об угоне уже заявил?

— Час назад. Сказал, что с бульвара Монпарнас, — ухмыльнулся Анри. — Выключатель зажигания я заклинил.

Колби согласно кивнул:

— Пусть двигатель работает. Провода соедини и спрячь под приборной доской. Там их не увидят.

— D'accord.

Колби взглянул на часы. Было три минуты девятого. Он почувствовал, как у него за спиной стали вырастать крылья.

— Поехали, — сказал он.

Двери автофургона захлопнулись, и они тронулись в путь.

Сначала они свернули направо и выехали на авеню Виктора Гюго. Колби оглядел темный кузов фургона. На этот раз в нем находились части кровати, ящики комода, старый потрепанный чемодан и пара небольших ковриков. Лоуренс слышал, как мимо с шумом проезжали машины. Затем они снова повернули направо и въехали на улицу Фей-Морт. Грузовик замедлил скорость. Теперь уже Деко наверняка их заметил и распознал автофургон Анри. Послышался визг тормозов, они остановились.

Хлопнули двери кабины, раздались звуки торопливых шагов. Двери фургона распахнулись, и Колби, не глядя в сторону Деко и трех его сообщников, прогуливавшихся по тротуару, спрыгнул на асфальт. Как только они с Роберто подошли к ступенькам дома, входная дверь тут же отворилась, и они вошли внутрь. Все обитатели дома были в гостиной. Мартина вела наружное наблюдение сквозь узкую щель между оконными шторами. Колби и Роберто подхватили деревянный ящик и направились к выходу. Мадам Буффе раскрыла перед ними дверь, и они, с трудом протиснувшись в дверной проем, вышли на улицу. Дверь за ними тотчас захлопнулась.

Стараясь идти в ногу, они быстро зашагали по тротуару. Деко, бросив беглый взгляд в их сторону, вытянул перед собой руку с поднятым вверх большим пальцем, как бы соизмеряя перспективу, и затем провел кистью по холсту. Какими бы хитрыми и опытными не были бандиты, они должны были клюнуть на приманку. Вот ваша Бужи, в ящике, больше от вас она никуда не уйдет. С какой стати Деко должен сразу же суетиться, поставив себя на его место, рассудил Колби.

Поставив край ящика на борт кузова, они подтолкнули его вперед, и тот легко заскользил по полу фургона. Согласно плану, вот-вот, сразу же после погрузки ящика, должны были подъехать «инспекторы полиции». Видеть их выезжающую из-за угла машину мог только стоявший на тротуаре Деко. Анри запрыгнул в фургон и подвинул ящик немного вглубь. Теперь, находясь внутри грузовика, Анри мог спокойно, не опасаясь, что его увидит Деко, наблюдать за улицей. Заметив «пежо», он кивнул Колби: машина Вуавина приближается.

Глава 13

Прижавшись к тротуару, машина с «полицейскими» остановилась метрах в двух от фургона. Колби и Роберто, толкавшие из стороны в сторону ящик, дружно повернулись на визг тормозов и без тени тревоги посмотрели друг на друга. Из «пежо» вылезли четверо и направились по тротуару к дому мисс Мэннинг.

Вуавин, указав рукой на особняк, скомандовал:

— Поль-Жак, прикройте черный ход!

Один из «полицейских» вприпрыжку побежал вдоль дома и, свернув за угол, скрылся на заднем дворе.

— Приступим, — сказал Вуавин, обращаясь к остальным. — Морис прикроет выход изнутри, а мы с Огюстом начнем с чердака.

Сделав пару шагов в направлении входной двери, Вуавин остановился, как бы в раздумье, сдвинул брови и оглянулся на автофургон. Махнув рукой своим «подчиненным», он повернул назад. Сойдя с тротуара, Вуавин приблизился к грузовику, в котором сидели Колби и Роберто, и заглянул внутрь кузова.

— А вы, ребята, чем здесь занимаетесь? — строго спросил он.

Роберто, сделав глотательное движение, изобразил на своем лице виноватую улыбку.

— Да вот… — неуверенно произнес он.

— Всего лишь перевозим мебель, — вполне уверенным голосом ответил за него Колби. — Видите надпись на борту кузова?

Серые глаза Вуавина испытующе уставились на Лоуренса.

— Иностранец. Не так ли?

— Чех, — кивнув, промолвил Колби.

— Проверим ваше удостоверение личности.

— Постойте, — возмутился Лоуренс, — а вы кто такие?

— Уголовная полиция, — ответил Вуавин и, сунув руку в карман плаща, достал оттуда «удостоверение» и показал его Колби. Эта фальшивка могла произвести впечатление лишь на какую-нибудь молодую простушку из глубокой провинции, но Колби, изобразив на своем лице нечто вроде легкого трепета, вынул водительские права. Вуавин внимательно посмотрел их и вернул Лоуренсу.

— Что в ящике? — строго спросил он.

— Книги, — кротко ответил Колби.

— Посуда, — одновременно с ним произнес Роберто.

— Да так, разные вещи… — начал было Анри, но остановился, надо сказать, почти вовремя.

— Да? — удивился Вуавин и, подойдя ближе к борту, с нескрываемым любопытством оглядел ящик, как бы дивясь его огромным габаритам. — Вы вынесли его из этого дома?

— Нет, — ответил Колби, — ящик не оттуда. Мы забрали его с… с…

— Ну а что вы делаете здесь?

— Мы… хм… мы его сюда привезли.

— А-а! — бросив на Колби подозрительный взгляд, произнес «инспектор» и пожал плечами. — А мне показалось, что вы его грузили.

— Нет-нет, — поспешно ответил Лоуренс, — наоборот, выгружали.

— Ну хорошо, — сказал Вуавин и, с безразличным видом отвернувшись от грузовика, направился к дому, но неожиданно остановился. — Ну, чего же вы ждете? Вносите ящик в дом. Все в порядке.

— Да, конечно. Спасибо! — откликнулся Колби. — У нас есть вещи, которые надо разгрузить в первую очередь…

— А почему у вас не выключен двигатель?

— Тяжело заводится, — пояснил Роберто. — Аккумулятор садится…

Вуавин подозрительно оглядел всех троих. Находившийся в кузове Анри принялся двигать лежавшие в нем вещи ближе к заднему борту. Прихватив спинки разобранной кровати, Роберто и Колби зашагали к входной двери. К ним, выпрыгнув из фургона, присоединился и Анри. Вуавин также направился к дому. Когда он скрылся в дверях, все оглянулись и посмотрели на грузовик. «Еще рано. Подождем, пока Деко не сядет за руль», — подумал Колби, отвернулся и потащил спинку дальше. За ним последовали остальные.

Теперь, по их расчетам, Деко должен был угнать автофургон Анри. Ведь никто из бандитов уже не сомневается, что Бужи прячется в деревянном ящике в кузове грузовика. Полиция, выйдя на ее след, уже начала обыскивать дом, и минут через пять инспектору Вуавину также станет ясно, где она скрывается.

Колби с Роберто прошли в гостиную, а Вуавин с двумя «полицейскими» остался у двери. Лоуренс бросился к окну и глянул на улицу. Деко с невозмутимым видом продолжал рисовать. Он наверняка дословно слышал их разговор, да и вся сцена произошла у него перед носом. Тем не менее «художник» оставался на своем месте. Ага, ведь Анри еще не вошел в дом, подумал Колби. Наконец появился и хозяин фургона. Входная дверь за ним закрылась. Лоуренс сжал ладони. «Ну, давай же… давай», — мысленно подгонял он Деко.

И тот не заставил себя ждать, он взмахнул рукой, подав сигнал сообщникам, и бросился к кабине автофургона. Другой член банды, сидевший за рулем припаркованного неподалеку автомобиля, выскочил на тротуар и, подбежав к грузовику, захлопнул двери кузова, затем подбежал к кабине и вспрыгнул на подножку. Не успел он усесться рядом с Деко, как тот тронул грузовик с места. Колби облегченно вздохнул и почувствовал, что у него от радости подкосились ноги. Как только автофургон миновал их квартал, машина, стоявшая рядом с домом, тронулась с места и поехала вслед за грузовиком. Колби, оторвавшись от окна, обвел всех восторженным взглядом и радостно кивнул.

Напряжение, до этого царившее в комнате, мгновенно растаяло, все словно ожили. Мартина кинулась в объятья Колби.

— Дорогой! Ура! Сработало! — радостно воскликнула она и, пригнув руками голову Лоуренса, поцеловала его.

Вуавин направился к выходу. Взявшись за ручку двери, он оглянулся и посмотрел на Колби.

— Сейчас? — уточнил он.

— Да, — ответил Колби. — Близко не подъезжайте. Просто понаблюдайте за ними, когда они попадут в дорожную пробку.

Вуавин со своими парнями вышел из дома. Роберто быстро сбросил с себя робу. Отшвырнув ее ногой в сторону, он кинулся к двери.

— Через улицу Мон-Кер, — крикнула ему вдогонку Мартина. — Так будет быстрее.

— Вернусь через три минуты, — успел сказать он и выскочил за дверь.

Расстегнув комбинезон, Колби вылез из него и протянул комбинезон Кендал. Пока та натягивала его на себя, Мартина стала прилаживать на голову Кендал берет, заправляя под него пряди волос. Колби, раздвинув оконные шторы, посмотрел на улицу. За исключением пустого автомобиля, оставленного одним из бандитов Деко, никаких машин он не увидел.

Кендал поцеловала мадам Буффе, затем попрощалась с Дадли и поваром Жоржем. Показавшийся в конце улицы кэмпер Роберто подал вправо.

— Роберто приехал, — объявил Колби. — Я возьму ваш чемодан.

— Adieu, mes enfants55. И не дайте этим ублюдкам одолеть себя, — сказала Кендал, и на ее беспечные серые глаза навернулись слезы.

Обхватив Мартину, она поцеловала ее, а затем и Лоуренса.

Они взгромоздили огромный узел из двух завернутых в простыню подушек Кендал на плечо. Та свободной рукой прижала подушки к лицу, надежно закрыв его с обеих сторон от любопытных глаз. Колби поднял ее дорожный чемодан, и они, выйдя из дома, пересекли тротуар и подошли к кэмперу. Лоуренс открыл заднюю дверь. Кендал вместе с узлом влезла в фургончик, прошла в глубину салона и села в углу. На другую кушетку Колби положил чемодан. Полными слез глазами она посмотрела на него.

— Спасибо, интендант Колби, за все, — промолвила Кендал.

— Pas de quoi56.

— Может быть, где-нибудь и встретимся.

— Удачи. До свиданья, непобедимая чемпионка по дзюдо, — сказал на прощанье Колби и, захлопнув дверь, стукнул по ней кулаком.

Роберто нажал на газ. Лоуренс долго смотрел им вслед, пока машина, миновав три квартала, не свернула направо и не скрылась за поворотом. Их кэмпер, как заметил он, никто не преследовал.

Колби вернулся в дом. Мартина, расположившись в углу гостиной, разговаривала по телефону, а мадам Буффе и Жорж прибирали комнату, вынося из нее предметы, привезенные на грузовике Анри. Дадли достал бутылку виски и несколько стаканов. Налив, он протянул один из них Колби и тут же залпом осушил свой. Затем он что-то невнятно пробормотал себе под нос, и Колби впервые увидел на его лице улыбку.

— О, вот этого мне как раз и не хватало! — радостно произнес Дадли. — Единственное, что я могу теперь сказать вам, Лоуренс и Мартина, — черт подери, все наши беды наконец-то кончились!

— ..Нет еще! О Боже! — воскликнула Мартина, прижимая к уху телефонную трубку, и замахала рукой, чтобы Колби и Дадли замолчали. — Отлично… Но они хоть схватили Деко?.. А вы уже позвонили? Прекрасно. Спасибо вам за все.

Мартина положила трубку.

Колби, подняв было стакан с виски, опустил руку. Он слишком устал, чтобы бурно реагировать на какие-либо новости, пусть даже приятные.

— Вуавин? — просто спросил он Мартину. В ответ она с плохо скрываемым восторгом кивнула:

— Колби, у бандитов на площади Этуа кончился бензин. Прямо у разделительной линии перед въездом на Елисейские поля…

— Слава Богу!

— Сейчас там такое творится; напарнику деко удалось выскочить из грузовика и скрыться Когда двое регулировщиков предъявили Деко претензии за то, что он создал пробку, тот спаниковал и тоже бросился бежать, но они все же его схватили. Деко попытался сопротивляться, и полицейские изрядно его поколотили. Они еще, наверное, не знают, что автофургон числится в списке угнанных, но наверняка это выяснят, когда доставят Деко в ближайший участок и займутся протоколом. Также выяснят, что выключатель зажигания неисправный. Вуавин уже сделал анонимный звонок в уголовную полицию и сообщил, что в фургоне ящик, в котором находится член бандитской группировки, убившей Торреона, — протараторила Мартина и, трепеща от восторга, опустилась на стул. — Не хотела бы я быть на месте Деко. Бедняге придется долго ломать голову, прежде чем он поймет, где прокололся.

— А вы не опасаетесь, что, оказавшись в полиции, Деко расскажет, что с ним произошло? — спросил Дадли. — Я имею в виду, об этом доме…

— Об этом доме? Да он и под пытками ничего не расскажет. Он же думает, что Бужи все еще здесь, и если она попадет в руки полиции, то непременно укажет на него как на убийцу Торреона. А если и не попадет, то, по крайней мере, полиция выйдет на ее след.

— Хочу вам сказать, что вы, черт возьми, отлично оба поработали! — радостно произнес Дадли и, налив себе еще, залпом осушил стакан.

Пройдясь в джиге, он радостно добавил, сверкая глазами:

— А сегодня днем я уже буду над Атлантикой!

Колби, желая еще раз насладиться пустынным видом улицы, — посмотрел в окно. В этот момент под окном с изяществом молодого сокола, падающего камнем на свою добычу, появился шикарный, слегка покрытый дорожной пылью «феррари», который остановился у подъезда дома. Левая передняя дверь машины распахнулась, и из нее выскочила длинноногая, полная жизненной энергии дама лет тридцати пяти, с развевающимися на ветру черными волосами. Она успела обежать автомобиль, прежде чем открылась вторая дверца. На даме была замшевая дорожная куртка, дополненная шелковым шарфом, небрежно перекинутым через плечо. Колби удивленно сдвинул брови. Похоже, она приехала в их дом.

— Кто это? — спросил он.

Из машины показался молодой человек лет двадцати, не старше. Широкоплечий, с искрящимися карими глазами, весьма мужественного вида, он словно сошел со щита, рекламирующего какие-нибудь крутые американские сигареты. Засмеявшись, дама игриво потрепала парня по волосам и, указав ему на багажник, направилась к входу, держа в руках большую толстую папку. Белозубая, словно у восемнадцатилетней людоедки, улыбка, особенно сильно выделяющаяся на ее загорелом лице, делала ее похожей на стареющую кинозвезду или ведущую телепрограмм. Колби услышал, как подошедший к окну Дадли издал какой-то странный вопль. Показавшаяся из-за его спины Мартина ахнула.

— О нет! — вскрикнула она. — Не может быть!

В гостиную вошла Сабина Мэннинг и, положив на стол папку, широко раскинула руки:

— Мерриман! Или ты не рад меня видеть? Подойди же и поцелуй меня.

Лицо Дадли приобрело цвет кожи освещенного неоновой лампой трупа. Он стоял неподвижно и издавал странные гортанные звуки, которые, видимо, означали восторженные приветствия. Подойдя ближе, она поцеловала своего остолбеневшего посредника и, не отрывая от него рук, сделала шаг назад.

— Мерриман, ты определенно похож на призрака. Тебе все же следует выбраться из этого мавзолея и хоть немного пожить в свое удовольствие. Все сидишь здесь с логарифмической линейкой, биржевыми сводками и подсчитываешь мою прибыль. Я чувствую себя виноватой перед тобой… А, Мартина, дорогая. Как я рада тебя снова видеть… Карлито, мальчик, поставь где-нибудь чемоданы…

Карлито опустил багаж на пол. Колби мучительно пытался прийти в себя, а тем временем Сабина Мэннинг, звучно чмокнув парня, стала инструктировать своего спутника, что делать дальше.

— Отправляйся на Криллон. Машину пока можешь оставить себе, и постарайся хоть немного отдохнуть. Дорога из Ниццы была такой долгой и утомительной. Остаток дня я буду очень занята с рекламными агентами, так что лучше не звони. Выбери на свое усмотрение дискотеку и заезжай за мной к девяти. Это все, дорогой. До встречи…

Карлито ушел. Сабина Мэннинг повернулась к Колби.

— Мне кажется, мы с вами раньше не встречались, — промолвила она.

— Извини, — сказала ей Мартина, слегка смутившись, чем и удивила Колби. — Это Лоуренс Колби, а это мисс Мэннинг.

— Очень рада нашему знакомству, мистер Колби, — сказала писательница и, крепко пожав Лоуренсу руку, задержала ее в своей.

Затем она бросилась к столу и взяла папку.

— Как мило, что вы все собрались, чтобы встретить меня. Нельзя терять ни минуты. Мы можем сразу же приступить к работе над этим материалом…

— Да, но…

— Но прежде позвольте мне показать вам, чем я занималась все это время, и тогда станет ясно, почему мне необходим совершенно новый имидж. Вы конечно же знакомы с теми жуткими эротическими произведениями, которые я написала. Я просто содрогаюсь, когда вспоминаю, чем занималась раньше…

Колби вновь попытался было остановить этот словесный поток, но, увидев за спиной мисс Мэннинг Мартину, отчаянно подававшую ему знаки, смирился и стал слушать дальше. Мартина явно хотела, чтобы Лоуренс продолжал оставаться тем, за кого его приняла мисс Мэннинг, но ему было непонятно, зачем же и дальше водить писательницу за нос. Ведь их афера все равно рано или поздно раскроется, и единственным, что теперь могло уберечь их от крупного скандала, был самолет.

Тем временем мисс Мэннинг, раскрыв свою папку, высыпала на стол огромную кипу фотографий, в большинстве своем глянцевых, восемь на десять, то есть размером и качеством идеально подходящих для репродукций. Поводив по снимкам рукой, она аккуратно разложила их по столу. Беглому взору Колби предстали изображения залитого солнцем моря, подводных пейзажей, бесконечных палуб яхт, облепленных ракушками остовов древних кораблей, аквалангов, несметных количеств амфор различного объема и формы, предметов античного искусства, поднятых со дна, и фотографии членов экипажа яхты. Как ни странно, но когда Лоуренс стал более внимательно рассматривать фотографии, наибольший интерес у него вызвали те снимки, на которых были запечатлены люди, окружающие пышащую здоровьем и сияющую радостью мисс Мэннинг.

— ..Подводная археология, — продолжала она, обращаясь к Колби. — Создание акваланга, мистер Колби — можно я буду называть вас просто Лоуренс? — позволило ученым встать на качественно новую ступень в научных археологических исследованиях. Только представьте себе, культура, насчитывающая пять тысячелетий, эта колыбель мировой цивилизации так и пролежала бы неразгаданной под многометровой толщей воды, если бы не изобретение акваланга. Мерриман, вы не попросите кого-нибудь отнести чемоданы в мою комнату? Так вот, дорогой. Биремы, триремы, галеры, военные суда, корабли с предметами античного искусства затонули на пути в Римскую империю, и кто знает, может быть, на закате древней истории на дне морском оказались даже целые неизвестные миру города…

Колби про себя отметил, что Мартина с любопытством рассматривает разложенные на столе фотографии, обращая особое внимание на те снимки, которые вызвали наибольший интерес и у него. На них были изображены члены экипажа яхты. Внешне все они напоминали Карлито: лет девятнадцати, черноволосые, кареглазые загорелые парни, красивые, словно греческие боги. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы убедиться в том, что под их узкими, плотно прилегающими к мускулистым бедрам плавками скрываются выдающиеся мужские достоинства.

Судя по фотографиям, экипаж судна состоял из десяти человек, и их мисс Мэннинг на шесть месяцев, которые длилась ее археологическая экспедиция, должно было вполне хватить. Однако, как свидетельствовали снимки, частично экипаж во время плавания периодически менялся, что, впрочем, вряд ли препятствовало проведению исследовательских работ, поскольку их цели и задачи оставались неизменными.

Колби вновь предпринял попытку остановить мисс Мэннинг:

— Да, я знаю. Я много прочитал на эту тему, и меня это очень взволновало. Но мне все же непонятно, почему вам для публикации новой книги необходимо менять свой имидж…

— Лоуренс, вы меня удивляете. Безусловно, я просто обязана его изменить! Это же жизненно важный и фантастически потрясающий научный материал, и я хочу, чтобы он стал достоянием широкого круга читателей! В достоверность собранной мною информации трудно даже поверить! — сказала она, широко раскинув руки, словно героический персонаж какой-нибудь средневековой драмы. — Черт возьми! Так это написала Сабина Мэннинг? Да что этот автор дурацких секс-романов понимает в археологии? Именно так все обо мне и подумают. Они же никогда не поверят, что я способна написать что-нибудь по-настоящему стоящее, что-то очень важное для человечества… Но мне сначала хотелось бы хоть немного прийти в себя после этой изнурительной поездки в автомобиле. Возьмите фотографии, Лоуренс, и пройдите с ними в мои комнаты. Пока я буду принимать ванну, мы сможем подетальней остановиться на каждой из них. Нам нельзя терять ни минуты…

Она уже было вышла из гостиной, но, заметив изумление на лице Колби, остановилась и засмеялась.

— Боже мой! Я имела в виду, через дверь, мой мальчик. Я же не рассчитываю, что вы будете тереть мне спину, — сказала мисс Мэннинг и, улыбнувшись Мартине, добавила:

— Англосаксы так обворожительно стеснительны.

— Да, — подтвердила та с ледяной улыбкой на лице, — так оно и есть.

Сабина Мэннинг скрылась в коридоре, ведущем в ее апартаменты. Колби, собрав со стола фотографии, направился за ней. Подойдя к нему ближе, Мартина прошептала:

— Прости. Прошу тебя, продержись еще немного. Помощь должна подоспеть с минуты на минуту.

Скорее всего, она старается оттянуть время, решил Лоуренс. Он слишком устал и был жутко рассеян, чтобы задуматься, что она подразумевала под словом «помощь». По прошествии более двух бессонных суток, насыщенных бесконечной чередой то и дело возникающих проблем, у него в голове все вдруг смешалось. Перед глазами замелькали расплывчатые лица Моффатта, Жан-Жака и Габриель, Деко и Сабины Мэннинг. Колби, миновав рабочий кабинет, вошел в покрытую белым ковром спальню. Из ванной комнаты доносилось журчание воды. В дверях появилась Сабина Мэннинг.

— Присядьте, пожалуйста, — улыбаясь, сказала она и указала на кресло возле широкой кровати.

Он сел и положил стопку принесенных им фотографий на стоявший рядом с креслом маленький столик. Продолжая оживленно болтать, она скинула дорожную куртку, шарф и, бросив их на другое кресло, открыла чемодан и извлекла из него нейлоновый халатик и еще что-то из предметов дамского туалета.

— Вся проблема англосаксов или, по крайней мере, американцев, Лоуренс, заключается в одержимости сексом. Это разрушает нашу жизнь. Мы совсем не прогрессируем как нация, мы просто обкрадываем себя, лишаем истинных радостей, интеллектуально деградируем. И все из-за того, что повально увлечены не тем, чем следует. Сколько вам лет, дорогой?

— Тридцать, — ответил Лоуренс.

— Неужели? Выглядите моложе. Знаете, вы такой привлекательный…

Присев на край кровати и подняв до середины бедер подол узкого платья, она стала отстегивать чулки от пояса. Ее ноги, как и лицо, покрытые темно-коричневым загаром, были весьма стройными. Если эта полная жизненной энергии красотка действительно когда-то была увядшей старой девой, образ которой он так ясно представил и которую искренне пожалел, то шок Дадли и Мартины при встрече с мисс Мэннинг после долгой разлуки вполне объясним, подумал Колби. Как бы прочитав его мысли, Сабина Мэннинг протянула руку к ночному столику, взяла с него книгу и подала Лоуренсу. Это был ее роман «Объятые страстью».

— Вы только взгляните на это, — промолвила она, снимая с ноги чулок. — Нет, я имею в виду фотографию на обложке. Вот вам одна из жертв непомерного увлечения сексом. Непривлекательная, с безжизненным лицом, застенчивая, опустошенная, с потухшим взором, потому что потеряла интерес ко всему: к интеллектуальному развитию, к самосовершенствованию личности… Вы не расстегнете мне «молнию» на платье, дорогой?

Она подошла к Колби и повернулась к нему спиной. Он поднялся с кресла и расстегнул замок. Мисс Мэннинг вдруг резко повернулась и, широко раскинув руки, воскликнула:

— А теперь посмотрите на меня! Какой у меня цвет лица, глаз! Только теперь я ожила и такой хочу жить дальше!

— Да, я вижу, — согласился с ней Колби.

— Просто поразительно, как бурлит во мне жизнь. Видите, что сделало со мной увлечение археологией? Вот почему я хочу поведать об этом людям…

В порыве возбуждения она обхватила Колби за шею и поцеловала его. Он почувствовал себя на месте мухи, попавшей в сахарный сироп, и попытался освободиться от ее объятий. Но все его усилия оказались тщетными.

— О, я уже чувствую, какая радость ждет меня от работы с вами, мой милый мальчик. И ни за что не поверю, что вам уже тридцать…

Но ее восторженная речь была прервана. Из гостиной до них донесся топот ног и возбужденные голоса. Колби бросился на шум и, ворвавшись в гостиную, остолбенел при виде того, что там творилось. Он был готов кинуться назад, в объятия мисс Мэннинг, но та вслед за ним уже появилась в дверях. Это был конец!

Придя в себя, в чем ему немного помогла Мартина, Колби решил, что все собравшиеся в гостиной должны были одновременно приземлиться в аэропорту Орли. Здесь было от чего лишиться чувств. Его взору и ушам предстали разом обрушившиеся на голову несчастного Дадли гром и молнии издательства «Холтон пресс» и литературного агентства «Торнхилл». Издательство представлял сам Чэдвик Холтон-старший, а агентство — Эрнест Торнхилл. Также здесь были четверо юристов, державших в руках портфели с потерявшими теперь юридическую силу контрактами на издание пресловутого романа, и один парижский таксист, тщетно пытавшийся перекричать гвалт сыплющихся со всех сторон взаимных обвинений. Бедный водитель настойчиво требовал денег за проезд, заявляя, что скорее в аду наступит ледниковый период, чем он примет оплату в итальянских лирах. Колби, находясь уже на грани помешательства, решил было, что Соединенные Штаты отменили свой доллар, но потом вспомнил, что Торнхилл прибыл из Рима.

Ему ничего не оставалось, как заплатить таксисту, который, еще раз взглянув на царивший в комнате всеобщий хаос, покачал головой и дал свою оценку увиденному:

— Дурдом.

— Что вы! Мы — писатели, — с гордостью сообщил ему Колби.

Лоуренс, решив, что следует ждать, когда за ним прибудет полиция, закурил сигарету. Тут он заметил, что Мартина, не принимающая в этом бедламе никакого участия, почему-то совершенно спокойно наблюдает за сцепившимися, внимательно слушая, о чем они кричат. Лоуренс подошел к ней.

Мартина посмотрела на его губы и нахмурилась.

— Похоже, эта греческая богиня и у тебя пользуется успехом, — сердито произнесла она.

Лоуренс принялся стирать с губ помаду мисс Мэннинг.

— Ничего не смог с ней поделать. Оказался бессилен. Нечто похожее у меня однажды произошло с дамой-полицейским в нью-йоркском метро, — попытался оправдаться он.

— Бедный Лоуренс. Мне тебя жаль. А я думала, что в свои тридцать тебе уже ничто не грозит.

— Она полагает, что я выгляжу гораздо моложе. У тебя нет в Париже знакомого опытного адвоката? Может быть, нам стоит вызвать его прямо сейчас…

— Адвоката? Боже! Сейчас, сюда? Дорогой, да здесь уже столько адвокатов, что плюнуть некуда.

— Я имею в виду нашего собственного. Пусть хотя бы прихватит нам в дорогу сигарет и всего такого прочего.

— Но, Лоуренс, ты что? Не понял, что мы в выигрыше?

Колби посмотрел в сторону Сабины Мэннинг, которая, угрожающе размахивая толстой стопкой бумаг над покорно склоненной головой насмерть перепуганного Дадли, неистово кричала:

— Хочешь сказать, что собирался опубликовать под моим именем этот вопиющий образчик эротической мерзости?

Она подкинула рукопись к потолку. Разлетевшиеся страницы готового сексуального романа, плавно покружив по комнате, упали на пол.

— Ты считаешь, мы в выигрыше? — спросил Лоуренс и недоуменно покачал головой.

— Конечно же. Пока все здесь, надо брать быка за рога. Все ведь так потрясающе просто.

Мартина решительно вышла на середину гостиной и вскинула обе руки.

— Джентльмены, — громко обратилась она к собравшимся, — прошу уделить мне минуту внимания!

В гостиной вдруг воцарилась тишина, и Колби, воспользовавшись ею, смог спокойно рассмотреть присутствующих. Седовласым мужчиной с добродушным, как у Санта-Клауса, лицом оказался Чэдвик Холтон; напоминавший устрицу джентльмен в очках без оправы был Эрнестом Торнхиллом. Все четверо юристов казались на одно лицо. Молодые, с выражением честности и достоинства на физиономиях, в совершенно одинакового покроя, с узкими лацканами пальто, сбившись в кучку в углу гостиной, они недоверчиво поглядывали на весь этот бардак, в котором обычные, не принадлежащие к их адвокатской элите люди решали свои дела. Сабина Мэннинг перестала сверлить грозными глазами провинившегося Дадли, и все взгляды устремились на Мартину.

— Извините, что я вас прервала, — после недолгой паузы продолжила она. — Дело в том, что во всем виновата только я. Это была моя, а не Дадли, идея — выпустить роман. Вот почему я вчера обзвонила вас и передала вам текст телеграммы мисс Мэннинг…

Колби удивленно уставился на нее.

— Я нанесла ей вред и хочу исправить свою вину. Поскольку ситуация изменилась, и мисс Мэннинг против того, чтобы новый роман под рабочим названием «Неистовая плоть» был опубликован под ее именем, предлагаю выпустить его под моим авторством.

— Ни за что на свете! — возмущенно воскликнула Сабина Мэннинг.

Колби заметил, как у Холтона и Торнхилла сразу же потемнели лица, и они разом глубоко вздохнули. Им уже более или менее стало известно, что думает на этот счет сама мисс Мэннинг.

— Я приветствую отношение мисс Мэннинг к моему предложению, — с улыбкой произнесла Мартина. — В мире уже слишком много выпущено сексуальной литературы, а археология, если ее надлежащим образом преподнести, может оказаться для читателей намного интереснее. Раз уж на создание нового романа были потрачены средства, самое меньшее, что я могу сделать в сложившейся ситуации, — это возместить понесенные мисс Мэннинг убытки. К счастью, деньги у меня есть. Я уже просмотрела журнал финансовых операций мистера Дадли, общая сумма расходов составляет девятнадцать тысяч долларов.

Она взяла со стола свою сумочку и извлекла из нее чековую книжку.

— Если находящиеся здесь юристы оформят бумаги на продажу рукописи, я выпишу ей чек на полную сумму и стану владельцем романа. И может быть, мистер Холтон опубликует его, — сказала Мартина, улыбнувшись издателю.

Колби, уже потерявший способность что-либо понимать, просто слушал.

Холтон, улыбнувшись, галантно кивнул ей в ответ:

— Думаю, что смогу. Но на вашу откровенность я должен ответить тем же. Я просто обязан предупредить вас о той жестокой конкуренции, которая царит на книжном рынке. Он и без того завален подделками под Сабину Мэннинг. Так что реализовать можно будет три тысячи экземпляров, не больше.

— Но от предыдущих ее романов этот ничем не отличается, — возразила Мартина.

— «Ничем не отличается», моя дорогая леди, это еще не значит, что он подлинный. Так что самое большее, что вы сможете заработать, — это около тысячи двухсот долларов. Извините.

— Ну так что? Готовьте бумаги, — решительно согласилась Мартина.

Такая сумма ее устроить вряд ли могла. Она должна была хотя бы оправдать свои расходы на роман.

— Да, и не больше, — сердито подтвердила Сабина Мэннинг.

Документ на продажу романа был составлен удивительно быстро, несмотря на четверых имевшихся в наличие юристов. По своему опыту Колби знал, как даже двум нотариусам нелегко согласовать текст подобных документов, и всегда удивлялся, почему юристам не полагается бесплатно в день по литру коровьего молока.

Сабина Мэннинг поставила под готовым документом свою подпись. Протянув ей чек на девятнадцать тысяч долларов, Мартина торжествующе улыбнулась.

— Кстати, — сказала она. — Каково название твоей будущей книги? Хотелось бы приобрести один экземпляр.

— «Научные исследования в области идентичности постройки афро-римских военных судов во втором столетии до нашей эры», — гордо произнесла мисс Мэннинг.

Услышав это, Холтон и Торнхилл разом вздрогнули, словно по ним прошел высоковольтный электрический разряд.

— Да, название броское, — сквозь сжатые губы процедила Мартина и, обращаясь к Чэдвику Холтону, с сарказмом добавила:

— Пойдет нарасхват. Не правда ли?

Лицо издателя приобрело выражение, с которым солдат после ураганного артиллерийского обстрела осматривает свои раны.

— Со словами Моисея или Юлия Цезаря на обложке, может быть, экземпляров триста продать удастся, — хмурясь, ответил он.

— О, это слишком мало, — сказала Мартина и, обращаясь к Сабине Мэннинг, добавила:

— Весьма сожалею.

— Ну и что из этого? — пожала плечами писательница. — Я пишу не ради денег.

Лицо Мартины приобрело виноватое выражение.

— Да ведь я еще не объяснила вам, почему толкнула Мерримана на эту авантюру.

При этих словах Дадли пригнулся еще ниже, словно собираясь с головой спрятаться в своих ботинках.

— Археологические работы, как я понимаю, стоят немалых денег, и почти все твои сбережения были потрачены на них. Весьма невыгодное вложение капитала…

Все, в том числе и четверо юристов, разом загалдели. Послышались возгласы обвинений в должностном подлоге, разбазаривании чужих денег и других тяжких финансовых преступлениях. Несчастного Дадли пугали разоблачением, увольнением с работы, стращали аудиторской проверкой его финансовой деятельности и судебным преследованием.

Мартина вновь подняла руку и попросила тишины.

— Мне кажется, все мы излишне горячимся. Все акции электронной компании принадлежат мисс Мэннинг, и дивиденды она с них когда-нибудь непременно получит. Уверена, что к своему пенсионному возрасту или даже годам к шестидесяти она сможет снова возобновить археологические изыскания.

— Что? — взревела Сабина Мэннинг и испытующе уставилась на Мартину.

Та сделала вид, что не обратила на нее никакого внимания, и, в задумчивости сдвинув брови, повернулась к Чэдвику Холтону:

— Мы опустили один момент, который мог бы в корне изменить ситуацию. Вот что я имею в виду. Мисс Мэннинг не желает, чтобы впредь ее имя было связано с эротической литературой. Прекрасно! Но у нее есть второе имя…

Все разом вскрикнули.

Мартина продолжила:

— Заработает ли она достаточно денег, чтобы продолжить свои археологические работы, если обе книги выйдут в свет под ее двумя разными именами? То есть «Научные исследования в области идентичности постройки афро-римских военных судов во втором столетии до нашей эры» под именем Сабины Мэнниг, а «Неистовая плоть» под ее настоящим именем, Флерель Скаддер?

Чэдвик Холтон с благоговейным страхом посмотрел на Мартину.

— При таком сочетании можно заработать тысячу четыреста долларов за обе книги. Но если переставить имена авторов, два романа потянут на миллион двести тысяч, — произнес он.

Мартина с нежностью посмотрела на Колби.

— Да, именно это я и имела в виду. Как только всеобщий шум, в котором отчетливо прослушивался резкий голос Сабины Мэннинг, немного стих, Мартина в третий раз подняла руку:

— Но вы, джентльмены, опять кое-что не учли. «Неистовая плоть» больше не принадлежит Сабине Мэннинг. Роман теперь мой.

В гостиной воцарилась гробовая тишина. Лицо остолбеневшего Чэдвика Холтона внезапно помрачнело, затем в глазах блеснули огоньки подозрительности.

— Сколько? — выдавил он.

Мартина немного подумала и ответила:

— Ну, коль уж я запланировала сегодня вечером отправиться на отдых на Родос, то мне не хотелось бы, чтобы наши переговоры затягивались. Сорок тысяч долларов от мисс Мэннинг плюс письменные гарантии того, что мистер Дадли не лишится работы, и я уступаю ей свои права.

Прибыв на остров, который, по преданию, был подарен Гелиосу Зевсом, Лоуренс и Мартина остановились в гостинице, названной в честь благоухающего цветка розы. Мучаясь от жары, они принимали пищу на построенной в мавританском стиле крытой веранде, смотрели на море и слушали турецкие мелодии, исполняемые на деревянных духовых инструментах и колокольчиках, обычно подвязываемых к шеям верблюдов. На Линдосе они верхом на мулах поднимались к Акрополю и, держа друг друга за руки, бродили по окруженному крепостной стеной древнему поселению, ступая по булыжной мостовой, отполированной сапогами крестоносцев и сандалиями древних римлян, которые два тысячелетия назад вспугнули стаи орлов, тогда еще единственных обитателей этого острова.

На закате они купались в море, а затем предавались любви и, оставаясь в постели, рассматривали высоченные, почти пятиметровые, своды потолка, слушая, как хлопают на ветру деревянные ставни их древнего жилища, вдыхали напоенный дивными ароматами воздух, который, как показалось Колби, имел цвет такой же синий, как и море. На десятый день отдыха они получили от Кендал письмо, отправленное ею из Гибралтара и переправленное из Парижа консьержкой Мартины. В нем она сообщала, что приняла предложение Торнхилла, пожелавшего стать посредником в издании ее будущих романов, которые будут написаны от имени Сабины Мэннинг.

Облачившись в купальные костюмы, они лежали на пляже под огромным зонтом и потягивали узо.

— Ты с самого начала была уверена, что, дождавшись развязки, из них можно будет кое-что выкачать? — спросил Колби.

Мартина покачала головой:

— Нет, только с того момента, когда увидела те фотографии. До этого был сплошной блеф, правильнее сказать, тщательно продуманный риск. Тот ее бред относительно организации коктейлей и пресс-конференций окончательно убедил меня в том, что Сабина Мэннинг вовсе не представляет собой упавшую духом женщину с разбитым сердцем. Да и странное поведение Роберто говорило само за себя. И я пришла к выводу, что отношения у них сложились совсем иначе, не так, как нам показалось вначале.

— То есть не он покинул ее, а она его?

— Безусловно. Она просто захотела расширить свои горизонты. Сам посуди, старина Роберто уже готовился отпраздновать двадцатисемилетие.

— Да, для мисс Мэннинг он оказался несколько староват, — согласился с Мартиной Лоуренс и с обожанием посмотрел на нее. — Знаешь, а ты это чертовски здорово придумала, окунуть часы в ментоловый ликер.

— А ты, кстати, знаешь, что здешний морской порт является свободной экономической зоной? Швейцарские часы здесь стоят столько же, сколько и в Женеве…

Он прикрыл ей ладонью рот:

— Не надо, не продолжай. А почему бы нам не вернуться в гостиницу?

— Зачем?

— Ну, черт возьми! Займемся изометрическими упражнениями, расскажем друг другу какие-нибудь дурацкие анекдоты, напишем открытки. Уж ты-то придумаешь, как, соблюдая разумную осторожность, можно использовать такой тридцатилетний реликт, как я.

Она провела пальцем по его щеке.

— Ты, — пожалуй, прав, — согласилась Мартина. Прихватив купальные принадлежности, они покинули пляж и, заглянув по дороге в бар, пошли в свой номер.