Борис Гедальевич Штерн
Психоз
(Сценки в конце квартала)
Прихожу с работы, жена говорит:
— У нас в библиотеке антирелигиозную литературу плохо читают, так я на тебя две книги записала.
Я резонно спрашиваю:
— А зачем мне их читать, если я в бога не верю?
— А ты не читай. Я их даже домой не принесу. Тебе все равно, а у меня план.
Верно. Мне, собственно, все равно, а у жены план. Ладно, согласился.
С этого все и началось.
Сестра звонит:
— Слушай, я тут забыла, у тебя какое образование?
— Среднее техническое.
— Слушай, у меня в вечерней школе учеников не хватает, так я тебя… это… в седьмой класс записала.
— Ты в своем уме?
— Какая тебе разница? Посещать школу не надо, экзамены я у тебя без тебя приму, будешь круглым отличником.
И правда, какая мне разница? Пусть. Был круглым дураком, стану круглым отличником. Без разницы.
Утром прихожу на работу, вызывает меня директор:
— Вот что, Сидоров… (Предположим, я не Сидоров, а Иванов, но директор все время путает.) Ты свой план выполнил? Молодец. А теперь надо другим помочь, а то нехорошо получается.
Отвечаю, что с удовольствием. Перейти на другой процесс? Освоить смежную профессию? Поделиться опытом?
— Нет, тут нужна помощь другого рода. Звонили из подшефного драмтеатра, конец квартала у них, а зрителей нет.
Короче, иду в театр. Слышу милицейский свисток. Колька-друг, старший сержант, сколько лет!
— Стой, Петро, дело есть.
— У тебя что, тоже план?
— С полуслова понимаешь! Такое дело… Плохо мы еще боремся с алкоголизмом. Так я тебя в вытрезвитель записал… Мол, нашли тебя под забором в крайнем состоянии… Не волнуйся, на работу сообщать не будем.
Подумал. Трудно мне, что ли? Вытрезвитель так вытрезвитель. Я согласный.
— Тебя, кстати, Женька искал. Не знаю, зачем… А вот и он!
Вижу, бежит Женька, вместе росли, сейчас он журналист.
— Петро! У нас в газете раздел «Ответы на вопросы». Так я от твоей фамилии лисьмо написал и сам на него ответил. Чтоб ты в курсе был, если кто поинтересуется.
А мне какое дело? Я той газеты не читаю. Я не против. Сижу в театре, сплю. Артисты что-то там исполняют. Вдруг будит меня такой весь из себя режиссер:
— Выручайте, товарищ! У нас Призрак запил!
— Какой Призрак?!
— Отца Гамлета! На ногах не стоит! Разденьтесь и пройдитесь по сцене в белой простыне.
Разделся. Прошелся. Вместо меня из-за кулис кто-то слова говорил. Нормально отыграл, вот только простудился, холодно было.
Вечером возвращаюсь домой, кашляю. Чувствую, что-то спину сверлит. Оглядываюсь — незнакомец весь в черном меня разглядывает.
Что такое?
Сажусь в трамвай — незнакомец за мной. Выхожу — он выходит. Иду по улице — он по улице. Я за угол — он за угол.
А у меня, надо сказать, зарплата в кармане.
Я в проходной двор, он за мной, я в троллейбус, из троллейбуса в подземный переход, из перехода в метро, из метра в такси… гляжу, человек в черном уже в такси сидит.
— Извините! — говорит. — Облагодетельствуйте!
— А в чем дело?
— Из похоронного бюро я… С планом у нас плохо. А вы кашляете — не жилец уже на этом свете. Не могли бы посодействовать?