Андрей Ливадный
ОСТРОВ НАДЕЖДЫ
Пролог
Недобрые звуки рушились с небес...
Никогда больше он не слышал их, но в подсознании двухлетнего мальчика навсегда запечатлелся оглушающий рев двигателей, грохот осыпающихся камней и тихий, смертный шелест гонимого ветром пепла...
Черные тени настигали его, неумолимые, как перст судьбы. Он бежал на слабеньких ногах и рыдал, пытаясь за слезами скрыться от ужаса, что падал с небес...
Что может быть страшнее этой беспомощности?
Забившись между двух огромных камней, вросших в землю недалеко от поселка, он продолжал плакать, а земля вздрагивала, принимая вес совершивших посадку космических кораблей. Потом средь наступившей оглушающей тишины вдруг прогремело злое стаккато пулеметной очереди, и все стихло – теперь уже навсегда.
Он перестал плакать, потому что устал. Сил на крик больше не осталось, и лишь его тело часто вздрагивало. Мир изменился. Никто не пришел взять его на руки, согреть своим теплом, накормить и обласкать. Он был еще слишком мал, его сознание только народилось и потому не могло постичь всего ужаса происходящего...
Он сжался в комок. От камней шел холод. Этот холод постепенно захватил крошечное тельце, и оно перестало вздрагивать. Синяя травинка, качающаяся на легком ветру, тяжелые шаги, бряцание металла – вот все, что он запомнил.
И еще была большая обида на теплый мир, ставший вдруг чужим и холодным.
Он не слышал, как спустя некоторое время, с ревом взмыли в небо чужие корабли.
Он не слышал тишины, укутавшей дымящиеся руины тяжким саваном.
Он медленно и неосознанно покидал этот мир, замерзая меж двух каменных глыб, и синяя травинка, обожженная и сломанная, баюкала его своим мерным покачиванием.
Шел 2607 Галактического календаря.
Человечество рвалось к звездам...
* * *
...Тяжелые сапоги с хрустом давили рифлеными подошвами крошево битого стекла. Ствол импульсной винтовки заглядывал в сумрак разгромленных коридоров, жадно обегал единственным черным глазом разоренные офисы.
– Сволочи... – сорвалось с чьих-то губ тяжелое, как плевок, слово.
Номад Берг устало присел на пластиковый подоконник.
Колония была уничтожена. Рудники взорваны.
В провалах выбитых окон завывал ветер. Горестное бессилие вдруг накатило на Номада, хотя он и не знал никого из погибших тут людей...
Он закурил, хмуро разглядывая остовы обгорелых механизмов, видневшихся из окна административного здания.
Номад уже пять лет наблюдал, как разгорается пламя Галактической войны. Старый скиталец постоянно находился в движении, перемещаясь из одной звездной системы в другую, и видел, как вторая волна Экспансии, выплеснувшаяся за границы Солнечной системы, разбилась о кольцо колоний.
Четыреста лет колонисты Первого рывка, брошенные Землей на произвол судьбы, боролись за выживание на чуждых планетах. И вот легендарная альма-матер дала о себе знать. Новые земляне были выходцами с самого дна зловонных клоак перенаселенных мегаполисов. Старая родина действовала в лучших своих традициях. Миллионы не самых любимых ею сынов были вышвырнуты в космос. Земле, исчерпавшей все ресурсы, под благовидным предлогом было необходимо избавиться от них.
Вторая волна космической миграции человечества шла проторенными тропами, ведь силовые линии аномалии космоса не изменились, и в конце пути новые переселенцы неизбежно натыкались на одну из старых колоний.
Так возник конфликт. Цивилизации колоний, на которые обрушилась негаданная беда, не так давно вновь вышли в космос, и теперь лишь некоторые из них пытались защитить свои миры, используя скудный парк космической техники.
...Номад выкинул окурок и криво усмехнулся, вспомнив, как власти некоторых планет еще не так давно называли их с Эрни преступниками. Видите ли, торгуют чем попало, да еще и уклоняются от налогов!.. Но он просто летает от планеты к планете на собственном, собранном из хлама корабле... Он не убил ни одного человека...
Номад вновь огляделся. Может быть, правы те, кто не желает компромисса?
В чем вина этих людей? Только в том, что они не захотели принять новых колонистов с Земли. Но в Галактике тысячи незаселенных планет. Зачем Земле этот маленький планетоид и доставшийся потом и кровью рудник?
Ответ был очевиден для Номада. Земля опять перенаселена, Солнечная система напоминает пустой, изъеденный червями орех. Они не будут заселять дикие планеты. Они хотят неплохо жить прямо сейчас...
Он сплюнул, встав с подоконника. Нужно убираться отсюда, пока не прилетели корабли второй волны, которые возьмут в оборот осиротевшие рудники.
Выйдя на улицу, он прищурился от яркого света, падающего за горизонт диска звезды. Его напарник, Эрни Хьюго, в растерянности стоял около двух гранитных валунов.
– Ном, иди сюда! – позвал он.
Берг подошел, машинально озираясь вокруг. Его сильные руки сжимали теплый приклад «АРГ-8». Он не верил этой тишине, ленивым струйкам дыма и мертвым телам.
Безумие охватило Вселенную.
Эрни тяжело и прерывисто дышал.
– Смотри! – выдавил он.
Номад шагнул к валунам, меж которых, скорчившись, лежало тельце ребенка.
Несколько секунд он в шоке смотрел на него, потом наклонился, отложив штурмовую винтовку, и дрожащими пальцами коснулся щеки ребенка. Она чуть дрогнула под его ладонью, и Берг отшатнулся, словно обжегшись.
– Он жив?! – спросил присевший на корточки Эрни.
Номад кивнул, бережно поднимая застывшее тельце.
– Но что... что мы будем с ним делать? Он ведь почти грудной!
Номад не ответил. Он шел к кораблю, суетливо и непривычно прижимая к себе комок плоти, лихорадочно прикидывая, что на борту может послужить ему достаточно удобной постелью...
По щекам старого контрабандиста текли слезы.
Часть 1.
ОСКОЛКИ
Я видел страх в глазах солдата,
Архангел с ликом сатаны,
Сюда привел меня когда-то.
К осколкам ледяным войны.
И те, кто выжил, будут вечно
Завидовать своим врагам,
Чьи души кружат тут и там,
В безмолвном крике бесконечном...
« Я мыслю... следовательно – существую?»
Это сказал не я. Я лишь поставил знак вопроса в конце фразы, немного изменив ее смысл.
У меня целый океан времени, чтобы размышлять. Хотя нет. Не океан. Маленькое озеро. Не так глобально, как первое, но вполне достаточно, чтобы утонуть, захлебнуться в запоздалом понимании вещей.
Смешно... Я сижу в тесном загерметизированном отсеке на пустом пластиковом ящике из-под «ИМ-12» и пишу обыкновенным карандашом на обыкновенных листках. У меня нет будущего – я получил смертельную дозу радиации, и вряд ли протяну больше пяти-шести лет... Но даже этот срок кажется мне сейчас преувеличенно большим, если брать в расчет то, что таится в безмолвии вакуума, за хрупкими стенами моего укрытия. Мне смешно и горько потому, что я никогда не испытывал такого спокойствия и такой решимости жить, как сейчас. И никогда с такой убийственной ясностью я не понимал сущности происходящего.
Я не знаю, к кому обращаюсь – к самому себе или к тебе, человек, который держит в руках мой дневник... Ты мог прийти сюда только по двум причинам – либо ты исследователь, и прошли тысячи лет после моей смерти, либо ты бесстрашен. Если же ни то и ни другое, тогда беги. Знай – вокруг тебя ад. Он создан руками людей. Он – квинтэссенция смерти. И он как в зеркале отражает в себе темные закоулки человеческого сознания.
Впрочем, если ты ступил сюда – решай сам».
ГЛАВА 1.
...Сизый, удушливый дым рваными пластами растекался по коридорам и палубам крейсера «Россия». Флагман флота Свободных Колоний умирал тяжело, как и подобает кораблю его класса. Турбонасосы дико выли, пытаясь очистить удушливый воздух, но их мощности уже не хватало. Повсюду горели красные аварийные сигналы. Многие отсеки не открывались – за их дверьми царил вакуум, ворвавшийся в корабль через десятки пробоин.
Гравитация скакала, как заблагорассудится поврежденным генераторам, и потому продвижение группы десантников по главному коридору крейсера напоминало миграцию стада жабоклювов – люди то взлетали вверх, то падали, опять поднимались, чтобы быть брошенными на стену, и все это среди дыма, криков и беспорядочного огня импульсных винтовок, когда из боковых ответвлений появлялись штурмовые группы противника... или свои, ищущие спасения.
В этом аду все смешалось...
– Серега, через сотню метров поворот! – проорал Андрей в коммуникатор шлема, одновременно разворачиваясь, чтобы прошить огнем боковой коридор.
– Что там?
Ответ был едва слышен из-за злобного треска статики на электромагнитном компенсаторе его «ИМ-12». Снаряды импульсной винтовки с воем пронеслись в теснине транспортного тоннеля, и через секунду из него, как из жерла мортиры, полыхнул огонь, усеяв пол коридора дымящимися обломками.
– Пятый орудийный комплекс... если он еще цел.
– Будем надеяться.
Они продвигались прыжками, спина к спине, поливая из «ИМ-12» боковые коридоры и неуклонно приближаясь к цели. Крейсер еще можно было вывести из боя. Центральный компьютер по-прежнему осуществлял контроль над основными системами корабля, но для перехода в гиперсферу было необходимо остановить бешеный танец маленьких космических истребителей, круживших, как осы, вокруг исполинского крейсера.
На остальных кораблях флота в этот момент происходило примерно то же самое. Битва была проиграна, и теперь судьба десятков планет зависела от того, удастся ли остаткам армады вырваться из кипящей бойни. Никто, в том числе и трое пробивающихся к орудийному комплексу десантников, не сомневался – как только будет покончено с их флотом, крейсера Земного Альянса вновь ринутся бомбить беззащитные планеты, как уже было однажды, пять лет назад...
Бежавший позади Андрея Курт Шнельхер внезапно споткнулся. Он сам едва устоял на ногах, ухватившись за поручень. Крейсер содрогнулся от очередного удара.
«Фрайг, еще одно попадание!..» – со злобой подумал Андрей. Каждый такой удар уменьшал их шансы вырваться на гипердрайве. Он собирался ринуться дальше, к видневшимся у поворота тоннеля массивным люкам орудийных башен, но в этот момент противоположная стена вдруг налилась темно-вишневым цветом и начала вспухать громадным пузырем.
– O, mein Gott...
Курт был прав. Им, похоже, оставалось только молиться...
Пузырь лопнул, разбрызгивая вокруг капли твердеющего металла. Андрей упал на пол и уцепился за крепежную скобу, чтобы рванувший в отверстие воздушный поток не вынес его в космос.
Смерч декомпрессии бесновался не больше двадцати секунд – он следил за датчиками скафандра, пока не уверился, что в главном коридоре «России» воцарился вакуум. Как только давление иссякло, Андрей вскочил на ноги, и одновременно громадную пробоину заполнил тупой нос автоматического десантного рейдера. Это было худшее, что могло произойти. Он понял, что через несколько секунд в коридор ворвутся штурмовые кибермеханизмы Земного Альянса, и оглянулся.
Сергей уже расставил телескопическую треногу, и Курт трясущимися руками пристраивал на нее корпус генератора короткоживущей плазмы.
– Беги! – приказал он.
Андрей замялся.
– Выполняй! Сбей истребители! – проорал Сергей, спуская гашетку.
Адское пламя заплясало по изуродованному коридору, ослепительным веером расходясь по броне рейдера. Первого появившегося в люке робота разнесло на куски.
Колебаться было бессмысленно, и Андрей побежал вперед.
«Только бы открылся люк», – мысленно молил он, ударяя ладонью по кнопке. Многотонный бронированный овал лениво вздрогнул и пополз в сторону. Эта живучесть боевых систем наполнила его идиотской гордостью за людей, строивших крейсер. Тот был способен драться даже при критических повреждениях корпуса!..
Внутри орудийной башни горел свет. Андрей рухнул в кресло оператора, одновременно считывая информацию с двух главных мониторов. Накопители шестиствольного лазерного орудия были заряжены энергией. Оно еще не сделало ни одного выстрела. Несколькими переключениями он запустил программу автоматического заградительного огня, оставив на ручном управлении один ствол. Затем подключил толстый жгут интерфейса к своему гермошлему и взглянул на обзорный экран. Люк за спиной закрылся, и отсек стал заполняться воздухом из резервуара башни.
Теперь он сам стал частью орудия. Два сенсорных рычага наводки поднялись от пола, и Андрей привычно охватил гашетки расслабленными пальцами.
Виртуальная реальность...
Андрею вдруг захотелось рвануть кабель интерфейса, чтобы не видеть тысячи разрозненных точек – все, что осталось от флота Свободных Колоний.
Перед ним раскинулась объемная панорама проигранной битвы. Все данные уже были обработаны компьютером орудия, и он видел мир посредством его видеосенсоров. Зрелище парящих в космосе обломков подавляло разум, но он заставил себя вновь взяться за рычаги, возбудив в сознании всю злобу, отчаяние и желание жить, что испытал за последние часы.
Орудийная башня вздрогнула – это системы боевого компьютера ориентировали ее в пространстве. Гулко завибрировали моторы подачи, и электронно-механический мир ожил. Из орудийного погреба эскалатор уже подавал кассеты со снарядами к двум батареям поддержки. Турельные электромагнитные орудия раскрыли диафрагмы сканирующих комплексов, отслеживая траектории истребителей противника.
Андрея пробила короткая дрожь, когда он увидел сигналы «Готовность» на мониторах шести лазерных установок комплекса «Прайд-12». Его возбуждала эта мощь, он становился сильнее, сидя в кресле оператора. И еще он испытывал жгучую горечь. Все смешалось в его душе в короткие секунды подготовки.
Гигантский суппорт плавно начал выдвигать башню в открытый космос. Один за другим оживали боковые мониторы, по мере того как открывались новые сектора обстрела. И одновременно на многоступенчатых консолях начали расцветать кровавые сигналы. На дисплеях побежали колонки цифр, на доли секунды прерываемые коротким и емким сообщением «ЦЕЛЬ ЗАФИКСИРОВАНА».
Залп.
Визор гермошлема запульсировал. Андрей отчетливо видел разлетающиеся в разные стороны уродливые фрагменты брони уничтоженных «Фантомов». Точки гасли одна за другой, но им на смену появлялись новые. По отсутствию атмосферных выхлопов он понял, что ведет бой с автоматическими истребителями, на борту которых царил вакуум.
Странные вещи порой творит сознание солдата. Через некоторое время Андрей уже не мог с точностью ответить на вопрос – является ли орудийный комплекс продолжением его воли или же его переполненный адреналином мозг лишь придаток этого бесчувственного, полыхающего огнем электронно-механического монстра.
Датчики накопителей энергии показывали половину боевой емкости. Он взглянул на счетчик снарядов. Орудийные погреба почти опустели. Андрей не поверил и посмотрел на хронометр. Он сражался почти тридцать минут!
В прицеле визора остались только две атакующие точки.
Он машинально коснулся сенсора на вспомогательном пульте, и по системе потек жидкий азот, охлаждая раскалившиеся отражатели орудий. Откинув забрало гермошлема, Андрей закрыл глаза и сжал виски. Его трясло. В голове кто-то пролил несколько капель расплавленного свинца. Такова была плата за сверхэффективную нейросенсорную связь с компьютером орудийной башни. В моменты такой жуткой опустошенности он ненавидел машины и равно – создавших их людей. Но боль уходила, и он знал, что его вновь и вновь будет тянуть в рациональный и холодный мир виртуальной реальности.
Но это потом. А пока была страшная усталость и тяжкое отупение.
Андрей заставил себя открыть глаза и вызвать ходовую рубку «России».
Удивительно, но система интеркома работала. На мониторе связи появилось лицо второго вахтенного капитана.
– Пятый орудийный комплекс, лейтенант Воронцов, – устало доложил Андрей. – Сектор космоса в районе двигателей свободен от штурмовиков противника.
Капитан молчал, словно увидел безумца или выходца с того света.
«Фрайг побери, что должно произойти в рубке, если командир так смотрит на офицера, выполнившего приказ?.. Чем они там заняты?» – мысли роились среди боли и постэффектов боя, а вместе с ними росла злая обида.
– Отвечайте, капитан! – в бешенстве потребовал он.
Офицер молчал, и Андрей понял, что сейчас потеряет всякий контроль над собой. Перед глазами плавало видение изуродованных тел Курта и Сергея. Они отдали жизни, чтобы он прорвался, а этот...
Лицо вахтенного капитана исказила гримаса, в которой были гнев и страх. Животный страх перед какой-то неизбежностью...
– Поздно... – выдавил он, и от этого голоса мурашки побежали по спине Андрея. – Приготовься к смерти, сынок...
Монитор связи погас. Он сидел, совершенно ошалевший. Что за...
И в этот момент полыхнул СВЕТ.
Иначе это описать невозможно. Подходит только одно слово «СВЕТ». Он вспыхнул со всех сторон, так, что корабли, казалось, отбросили друг на друга резкие черные тени... Как будто гигантская фотовспышка осветила на мгновение происходящую во тьме драку.
Рука Андрея инстинктивно рванулась к пульту, но экраны внезапно залил нестерпимый огонь, раздался треск, в нос ударил специфический запах горящей изоляции... и вдруг все с грохотом и стенаниями рвущегося металла ухнуло куда-то в бездну...
Воронцов потерял сознание от внезапной перегрузки, но спасительное забытье длилось считанные мгновения. Автоматика боевого скафандра не могла позволить солдату валяться в беспамятстве, когда вокруг кипит бой, и острый укол инъектора сразу же привел его в чувство. К горлу подкатила тошнота от наступившей невесомости, но гораздо хуже было безошибочное ощущение чего-то страшного и непоправимого...
Андрей понял, что орудийную башню оторвало от крейсера.
В такие секунды главное – не потерять голову. Он поочередно включил телескопический обзор, сигнальный маяк и аварийный передатчик.
Тишина... Он еще и еще раз выходил на связь, пока наконец не понял бесплодности таких попыток.
Его отсек летел куда-то, беспорядочно вращаясь, экран радара был темен и пуст; ни единого шороха в коммуникаторе, ни команд, ни призывов о помощи. Лишь на приборной панели одна за другой вспыхивали красные предупреждающие строки:
«Термоядерный взрыв в пространстве.. Дистанция – три световых секунды. Время – минус семьдесят секунд».
«Вторичное излучение».
«Нагрев обшивки выше допустимого предела на 800 градусов».
«Функции защитного поля не восстановлены».
«Лазерное орудие – порядковый номер 5 – уничтожено».
«Система аварийного жизнеобеспечения включена».
«Ваш отсек преобразован в автономный модуль».
«Рекомендовано поддерживать предельный уровень личной защиты в течение пятидесяти часов».
«Угроза для жизни!»
Последняя надпись назойливо мигала.
* * *
Каждый из нас, прежде чем умереть, должен был сойти с ума. А ведь мы – я имею в виду целое поколение, – миллионы молодых парней на пятидесяти семи колонизированных планетах, – мы выросли, не зная боли и страха. Позже нас назвали «саженцами войны»...
Наверное, тому, кто прошел хотя бы одной, самой короткой тропкой этого чудовищного противостояния, уже невероятно трудно, почти невозможно верить, что мир был иным. Но я помню. Помню беззаботный смех матери, добрые глаза отца... Теплую воду пурпурного океана родной планеты. Помню свое ощущение безграничного покоя и счастья, какое бывает только у маленьких детей. Мир лежал у моих ног, такой огромный, удивительный и теплый. Он был моим.
И так было везде. Планеты, колонизированные в период Великого Исхода[1] , за четыре столетия окрепли, превратившись из диких и враждебных в развитые, цивилизованные миры. Мы были первым поколением, которому не нужно было бороться за выживание... но все наши мечты оказались втоптаны в грязь, смешаны с пеплом, заморожены вакуумом...
Я не обвинитель и не пацифист. Я – солдат, легализованный государством убийца, силой обстоятельств вырванный из порочного круговорота смерти и брошенный посреди ледяного, великого ничто подыхать и думать...
* * *
...Два часа назад он был молод и полон сил, и вот теперь умирал – медленно и страшно.
Его пересохшие губы что-то шептали, но за толстым стеклом гермошлема не было слышно ни звука.
Мониторы внутренней связи серебрились беспорядочным мерцанием точек... Многочисленные консоли управления утратили многоцветье индикационных сигналов, экраны потускнели, подсветка панелей и датчиков погасла. Кибернетическая система орудийного комплекса умирала вместе с человеком.
Прошло всего несколько минут после того, как аварийный информ выдал последнее сообщение. Сгоряча Андрей не обратил внимания на суммарную мощность взрыва, да и в любом случае она показалась бы ему нереальной – не было в составе обоих флотов оружия, способного генерировать такую мощность, что зафиксировали датчики, пока он вдруг не почувствовал, как тупая боль принялась выламывать его суставы.
Нет ничего хуже осознания неизбежности. В панике взгляд Андрея заметался по приборным панелям.
Проникающее излучение... Угроза для жизни...
К горлу подступила тошнота. Суставы уже не болели – они пылали, как и все тело...
Андрей понял – приборы не врут и его отсек летит среди бушующего ада тяжелых частиц... и они каждую секунду неслышно пронзают плоть, разрушая клетки...
Ужас сжал его горло ледяными, корявыми пальцами. Андрей вскочил, распахивая створки встроенных шкафов. В глубине одного ровно поблескивал ряд боевых скафандров высшей защиты. Он протянул руку, но в этот момент острая боль пронзила грудную клетку, и он повалился на пол, содрогаясь от внезапного приступа удушья.
И опять острые уколы инъектора вернули его в реальность.
Он никогда не был трусом. И по-настоящему страшно ему стало только сейчас. Страшно и отвратительно умирать...
Он собрал остатки сил и, приподнявшись, потянул на себя серые защитные оболочки. Гора скафандров накрыла его с головой, ослабляя беспощадный поток ускоренных частиц, и он инстинктивно вполз в самую середину бесформенной груды...
Через несколько минут надежда сменилась отчаянием.
Андрей уже не мог шевелиться – он превратился в беспомощную куклу, в стороннего наблюдателя собственной смерти. Небытие накатывалось на него удушливыми черными провалами, чередующимися с минутами просветления, но и они были полны горячечного бреда. Говорят, перед смертью человек вспоминает жизнь... ничего подобного. Он все еще мучительно переживал свой последний бой...
Боль... Как больно... Его суставы выкручивало, тело жег огонь. Он хрипел, чувствуя на губах отвратительную, тошнотворную пену и... укол. Сознание в очередной раз взорвалось фейерверком радужных пятен и постепенно погасло, словно он упал в нежные объятия блаженной пустоты...
* * *
Он был... И в то же время не был...
Растерзанное сознание творит странные вещи.
...Огонь. Едкий запах горелой изоляции. Далекие взрывы и дрожь корпуса гигантского космического корабля...
...Черное ничто гиперсферы. Томительное ожидание перед боем. И почти как трубный глас архангела смерти – спасительное избавление от неизвестности – рев сигналов тревоги.
Они, затаив дыхание, следили, как их флот занимает позиции около мертвого, безымянного планетоида. На его орбите уже находилась исполинская бронированная сфера – станция которая должна была координировать действия сотен кораблей. На ней сейчас находился адмирал, и там же, в штабе флота, был сейчас отец Андрея.
Детекторы уловили возмущения пространства. Что-то пыталось вырваться в трехмерный континуум из адского Ничто, именуемого «гиперсфера»...
Андрей не знал, что это сражение войдет в историю как первый опыт «тактики прокола»... Он никогда не прочтет учебников, написанных для будущих поколений, но ему никогда не забыть, как призрачно-голубые вспышки гиперпереходов внезапно засверкали прямо среди боевого построения Флота Колоний...
В первой волне шли автоматические корабли-смертники. Около сотни ядерных взрывов расцвели в пространстве, превратив в обломки половину их флота, и вслед за ними, волна за волной, начали появляться боевые крейсера Земного Альянса...
* * *
Сознание возвращалось к нему...
Он обливался потом, извиваясь от боли, пока по-настоящему не позавидовал мертвым.
Андрей возвращался в кошмарную реальность. Но у него больше не было желания жить. Зачем? Он ведь понимал – оторванная от корабля орудийная башня летит в никуда, в бездну, из которой нет возврата...
Он знал, как прервать эту пытку, но не мог дотянуться до личного оружия – гора скафандров намертво припечатала его к полу. Он захрипел и вдруг почувствовал, как горячие капли текут по щекам. Он не мог даже застрелиться...
Потом сознание вновь начало гаснуть. Его охватила чернота, в которой бешено вращалась светящаяся спираль. Она вкручивалась в воспаленный мозг, неся облегчение, и он тянулся к ней, страстно желая избавиться от непристойности собственной смерти... но тут, в который раз, заработали системы поддержания жизни боевого скафандра.
Зачем?!
Он проклинал пытавшуюся спасти его автоматику... Андрей хотел всего лишь умереть, но система жизнеобеспечения была в состоянии выжать из замурованного в скафандре солдата все его силы, до последней капли...
Черная бесконечность протянулась из прошлого в будущее.
Спираль то появлялась, то исчезала.
Потом, наконец, наступил абсолютный мрак.
ГЛАВА 2
Андрей очнулся спустя семьдесят часов.
Открыв глаза, он долгое время лежал, бессмысленно глядя на внутренние датчики гермошлема.
«Я все еще жив...»
Трепетные огоньки индикаторов дрожали у отметки «ноль»: ресурс боевого скафандра исчерпан полностью.
Вокруг царили темнота и вонь. Андрей пошевелился, и одеревеневшее тело отозвалось тупой болью. От движения куча скафандров чуть сместилась, и в поле его зрения попала полоска красноватого света.
Он задыхался от слабости и запаха собственного тела. Кое-как перевалившись на бок, он выполз из груды скафандров под красноватый свет двух аварийных ламп, освещавших орудийную башню. Все экраны были мертвы, как и пульты управления орудием, лишь на резервном информе тускло светилось несколько строк:
«Лазерное орудие – порядковый номер 5 – уничтожено».
«Ваш отсек преобразован в автономный модуль».
Андрей тупо смотрел на эти строки, на ощупь расстегивая замки скафандра.
Самое страшное, что только могло случиться, произошло именно с ним. За семьдесят часов его могли уже сто раз вытащить из изуродованной орудийной башни...
Он был списан в процент потерь и забыт.
Андрей настолько ослабел, что у него не было сил даже для отчаяния. Замки скафандра наконец поддались, и он, задыхаясь, содрал с себя герметичную оболочку вместе с комбинезоном и нижним бельем.
Он лежал на полу, чувствуя покалеченной кожей прохладу пористого пластика, и скупые слезы катились по его небритым щекам. В этот момент он ненавидел Фортуну, давшую ему шанс... Выжить ради того, чтобы умереть, – это могло показаться смешным, если бы не было так страшно и очевидно...
Его кожа обгорела, словно он лежал под лучами палящего солнца... Если не выбраться отсюда в ближайшие часы, то доза полученной им радиации станет равносильна смертному приговору. Ему срочно требовалась квалифицированная помощь... Эта мысль помогла подняться на ноги и доползти до операторского кресла.
Он вскрыл неприкосновенный запас и сделал себе две инъекции – обезболивающего и стимулятора.
Через несколько минут боль понемногу отступила. Пошатываясь, Андрей встал, пошатываясь сделал несколько шагов, скормил утилизатору отходов свой боевой скафандр и, надев чистый комбинезон, вернулся к терминалу компьютера.
Машина, как выражаются техники, «зависла». Картинка на экране не менялась. Тусклый свет аварийных ламп говорил об отсутствии энергии в накопителях, либо об обрыве в цепях питания.
Он отыскал сенсор с текстоглифом полного перезапуска всей системы, уповая на резервное программное обеспечение. Если внутри кибернетических схем ничего не сгорело, то машина сама должна произвести диагностику повреждений и тестирование памяти... А если нет? Рука Андрея застыла над пультом. Это была русская рулетка чистейшей воды. Вот сейчас он сбросит те программы, что еще работают, чтобы запустить «зависшие» блоки, а если ничего не заработает вновь?
Свет на секунду мигнул, когда его палец коснулся сенсора.
Компьютер орудийной башни работал.
В углу основного монитора промелькнули цифры тестирования памяти.
«Сбой питания».
«Ждите».
Он откинулся в кресле. Внутри многоярусных пультов управления и за пластиковыми панелями обшивки стен что-то шелестело и щелкало – это система машины, используя аварийный запас встроенных аккумуляторов, пыталась найти неповрежденные цепи.
Свет вновь замигал, и вдруг ярко засияли обычные плафоны. С тихим щелчком включился регенератор воздуха, и по приборным панелям прокатилась конвульсивная волна огней.
Орудийная башня оживала.
Андрей невольно подался вперед, игнорируя сообщения системы: его внимание привлек один из секторов обзорного экрана, который вдруг начал транслировать изображение.
...Огромный, кроваво-красный спрут растекся в пространстве, затмевая своим свечением далекие искры звезды.
«Пространственные координаты объекта совпадают с координатами планетоида Y-047».
Сообщение системы не оставляло места для сомнений. Клубящаяся спиралевидная туманность была остатками той безжизненной планеты, на орбите которой в начале боя висела координирующая станция колонистов.
Планета была уничтожена!..
Не расколота ракетными ударами, не взломана гравитационными орудиями, а именно уничтожена...
Андрей не желал этому верить, но факты... Перед глазами вновь вспыхнул ослепительный СВЕТ, и он наконец понял, что означала та вспышка.
Планета была аннигилирована.
В полной прострации Андрей вновь повернулся к единственному уцелевшему обзорному экрану.
Туманность переливалась, по ее «щупальцам» зримо пробегали волны алого свечения. И на фоне этого знака вселенского апокалипсиса двигалось множество сверкающих точек. Их были тысячи.
Он понял, что тут не было победителей.
Перед его глазами проплывало кладбище обоих флотов.
* * *
«Выжить...» Эта мысль все настойчивее стучалась в сознание Андрея.
Он смотрел в стереообъем монитора и растворялся в окружающей модуль бездне; жуткое чувство потерянности и одиночества захлестнуло его, но это не было приступом агрофобии[2] ... просто он вдруг перестал воспринимать себя винтиком огромной машины, – она была мертва, разбросана вокруг тысячами исковерканных обломков металла. Цивилизация бросила его, ничуть не заботясь о дальнейшей судьбе Андрея Воронцова...
Он остался один.
Его окружали миллиарды километров холода и пустоты.
Андрей не хотел в это верить. Он не мог согласиться с безвыходностью своего положения и тем самым поставить себя перед неизбежностью новой агонии. Однажды пройдя через ужас медленной, осознанной смерти, он не допускал мысли о повторе.
«Сюда обязательно прилетят... Они обязательно вернутся, нужно только суметь дождаться!..»
Только много позже Андрей понял, что в тот момент упорно отказывался объективно оценить свое положение – он был ошеломлен, испуган, взвинчен. Он цеплялся за иллюзии... не принимая того, что трагедия этой битвы, этого флота навсегда останется его трагедией, а Галактическая война уже укатила дальше, своей страшной кровавой дорогой...
* * *
В каждом отсеке космического корабля имелся автономный запас продуктов, воздуха и воды. Та ситуация, в которой оказался Воронцов – один, в дрейфующем обломке, преобразованном в автономный модуль, была стара как мир. Вся история покорения космоса изобилует подобными случаями, с похожими началами, но разными концами...
Технически проблему выживания при авариях решили давно, но все равно спастись удавалось немногим. Дело было не в технике, а в разуме человека. Теперь Андрей пожалел, что не боролся со сном на лекциях по космической психологии.
Прошло всего семь суток с того момента, как Воронцов очнулся среди тусклого сияния красных ламп, а он уже успел вкусить от прелестей полного одиночества.
Фрайг... В двадцать лет невозможно серьезно относиться к таким занудным дисциплинам и готовиться к полнейшей изоляции, когда жизнь еще только началась!..
Одно он помнил очень четко. «Не смотрите в одну точку» (прозвище преподавателя космопсихологии) часто повторял: «Двумя основными причинами психических отклонений в замкнутом пространстве являются потеря надежды и физическое бездействие. Именно поэтому погибают девяносто процентов спасшихся...»
Им постепенно овладевала злость. Андрей слишком хорошо понимал, что он не герой. Оказывается, это совершенно разные вещи – пасть в бою или сдохнуть от тоски, одиночества и неизлечимой в таких условиях лучевой болезни...
Не потерять надежду... Легко сказать. Он вышагивал по орудийной башне, ел, спал, пока к исходу седьмых суток не понял, что начинает сходить с ума. В свое время события захлестнули двадцатилетнего парня своим бешеным водоворотом, неумолимый вихрь войны промчал его сквозь четыре года жизни и внезапно бросил тут, среди мрака, холода и безысходности...
То, что раньше лишь брезжило на пороге сознания, вызывая смутное беспокойство, вдруг стало очевидным, стоило лишь немного поразмыслить...
Андрей понял, что умрет, и тогда запретил себе думать. Он вскрыл все шкафы, вытряхнул на пол их содержимое и, сидя среди кучи барахла, изобретенного для того, чтобы молодым парням было сподручнее уродовать друг друга, выработал новую концепцию бытия.
Его злость нашла выход, и от этого стало чуть-чуть легче.
У него был набор стандартных инструментов, запасные части к системе наведения, и компьютерные базы данных, содержащих справочники по ремонту...
Чтобы не сойти с ума от тишины и одиночества, он выдрал консоль управления лазерным орудием и принялся за разборку.
Шли дни, и он начал терять ощущение времени. Копаясь в тонкой аппаратуре, Андрей уставал морально, но не физически. Тогда он вставал и начинал прыгать по тесному отсеку, отталкиваясь от стен, пока не выматывался окончательно. Иногда эти «тренировки» заканчивались приступами истерического смеха – он сам себе казался придурком, кривляющимся, как обезьяна... но кто мог его видеть и как по-другому двигаться, когда автономный гравитатор дает всего одну десятую привычной силы тяжести? По крайней мере, это помогало ему сохранить рассудок.
На самом деле ему было страшно. Он ненавидел себя за этот страх, но стоило вспомнить бесконечные часы агонии, как к горлу подкатывала тошнота. Он просто хотел жить. Он украдкой мечтал о том благословенном дне, когда сможет, вопреки всему, вернуться... Андрей грезил наяву о том часе, когда его нога вновь ступит на любую планету. Лишь бы над головой было небо, а под ногами земля...
Он работал, доводя себя до изнеможения, чтобы не думать, и все равно думал, мечтал и... работал.
Прошло девяносто два дня.
Он похудел, лицо приняло землисто-бронзовый оттенок. Руки Андрея были в ожогах и ссадинах, но теперь он досконально знал орудийную башню, в которой вновь функционировали радар и передатчик. Теперь он был уверен, что корабль спасателей не пролетит мимо, – его обязательно услышат, но он не заметил, как стал думать об этом совершенно равнодушно.
Чтобы закончить ремонт, ему осталось восстановить антенны.
Для этого он должен был покинуть отсек и выйти в открытый космос.
Облачившись в скафандр, который он заново укомплектовал и зарядил энергией, Андрей вышел из отсека в коридор, который когда-то вел на десятую палубу крейсера «Россия». Теперь от него осталось всего два метра – дальше проход закрывала аварийная переборка. Задраив ведущий в отсек люк, он включил откачку воздуха и оттолкнувшись от пола осторожно подплыл к герметичной перегородке. Впервые за три месяца одиночества он собирался покинуть свое убежище. Андрей нерешительно взялся за штурвал, и вдруг им овладело нетерпение. Лихорадочно открутив винтовой запор, он распахнул аварийный люк... и замер.
Впереди, насколько хватало глаз, расплескалась чернильная бездна – гигантское око Вселенной, равнодушно взирающее на него миллиардом зрачков. Он непроизвольно подался назад...
Дозиметр гермоэкипировки встревоженно защелкал, выведя Андрея из прострации. Закрепив страховочный фал, он выбрался на поверхность, утвердившись на внешней обшивке благодаря специальному составу, покрывающему подошвы скафандра.
Быстро установив обе антенны, он вернулся к люку, и только тогда позволил себе оглядеться.
Зрелище, представшее его глазам, угнетало и завораживало одновременно. Он стоял на бесформенном обломке корабля, у мрачного, уродливого провала. Поверхность орудийной башни покрывали потеки расплавленного металла, в нескольких местах наружу торчали взломанные при взрыве бронеплиты, и над всем этим царил скелет лазерного орудия. Прочнейшие балки его каркаса перекорежило, и оттого конструкция накренилась, став похожей на подбитую птицу. Две только что установленные антенны казались чужеродными вкраплениями среди царящего вокруг хаоса.
Пока Андрей рассматривал скелет орудия, что-то изменилось во мраке космической ночи. Согнутые опоры, казавшиеся серыми, вдруг окрасил нежно-розовый свет, на глазах потемневший до вишневого. Андрей поднял взгляд и понял, что происходит. Его обломок медленно вращался вокруг своей оси, и он только что стал свидетелем восхода туманности над смехотворно-близким горизонтом маленького небесного тела, в которое превратилась орудийная башня «России».
Однако это была только прелюдия. Внезапно во мраке один за другим стали вспыхивать яркие огни. Андрей внутренне содрогнулся от неприятной, но верной мысленной ассоциации – это выглядело так, словно кто-то полоснул ножом по черному покрывалу пространства, и на нем проступили капли крови...
На самом деле он понимал: огни – не более чем обломки кораблей, освещенные кроваво-красным восходом туманности.
Их были тысячи, в одном месте они уплотнялись, образуя неправильной формы шар. После нескольких минут наблюдений он понял – его отсек тоже сносит к этому скоплению, и в ближайшие недели он пролетит совсем близко от наводящего ужас сфероида.
По спине прокрался неприятный холодок. Что он мог противопоставить законам небесной механики? Рано или поздно его неуправляемый дрейф закончится столкновением с кладбищем изувеченных кораблей...
Он уже не отчаивался. Казалось, Андрей понемногу утратил подобные чувства. Каждый день, проведенный в борьбе с самим собой, изменял его отношение к превратностям судьбы, но это не было возмужанием – он попросту свыкся с постоянным чувством опасности, и оно притупилось, потеряло остроту...
Несмотря на тревожное пощелкивание дозиметра и непроизвольный страх перед черной бесконечностью пространства, он пересилил желание вернуться в спасительный отсек. Собственная беспомощность раздражала и отчасти придавала сил. Он почти физически ощущал свое одиночество.
Сделав неуверенный шаг вперед, он зацепил карабин страховочного фала за погнутую стойку орудия и начал осторожно карабкаться через баррикаду вставших на дыбы бронеплит.
Преодолев двенадцать метров исковерканной обшивки, он взмок и выбился из сил. На остекленевшей от адской температуры поверхности было практически не за что зацепиться, и Андрей постоянно рисковал сорваться. Медленно вытягивающийся вслед за ним тонкий трос ничуть не придавал ему уверенности – бездна пространства пугала до тошноты, и Андрею казалось, что стоит потерять контакт подошв с оплавленной броней, и космос поглотит его, несмотря на страховку.
Наконец, после серии осторожных перемещений, он увидел два оплавленных полушария, располагавшихся слева от орудия.
Это были резервуары со сжиженным азотом – его единственная надежда хоть как-то скорректировать дрейф своего обломка. Сжиженный газ был способен выполнить функцию простейших струйных рулей, оставалось только придумать, как выпустить его в нужный момент и в нужном направлении...
Андрей преодолел еще несколько метров и тщательно осмотрел клапаны системы аварийного сброса азота. Они оказались оплавлены, как и вся обшивка. Перед глазами от напряжения мельтешили разноцветные искры. Закрепившись с помощью страховочного устройства, он мрачно взглянул на сфероид, вновь поразившись этому ирреальному образованию.
В эти минуты Воронцов не полагал, что там его ждет СУДЬБА.
* * *
Обломки...
Тысячи тонн покореженного металла и расплавленного пластика...
В мрачном коридоре, среди плавающих в невесомости мертвых тел, кто-то нетвердой рукой вывел на стене: «Помоги нам Бог...» Обломки крейсеров и транспортов, космических ремонтных баз и легких разведывательных кораблей, миллиарды киловатт энергии, тысячи рабочих часов, чьи-то страх и ненависть, любовь, мудрость и глупость – все смешалось в единой усыпальнице, как будто здесь расположилось кладбище самих надежд человечества.
Обломки великой битвы – зловещий памятник тем, чьи тела, законсервированные вакуумом от тлена, обречены вечно плавать во мраке кораблей, ими же созданных. Не горький ли конец для существ, чей разум сумел постичь звезды, но оказался бессилен унять собственные амбиции?
Большинство обломков, подчиняясь гравитации туманности, собрались вместе. Их единение было столь же капризно и непрочно, как не скрепленная цементом кладка, – корабли находились в постоянном хаотическом движении, внутри незримой сферы, за границы которой им не позволяло уйти взаимное притяжение. Бесшумные столкновения были тем более зловещи, что оценить их силу казалось делом невозможным. Бронированные борта деформировались, надстройки сминались и обламывались. Иногда энергия столкновений плавила металл, и изувеченные корабли соединялись в местах удара..
Казалось, жизнь навсегда покинула это место.
Но ведь кто-то вывел те слова...
* * *
Еще трижды Андрей выходил в космос, прежде чем сумел отвернуть один из кранов системы аварийного сброса азота. Скопление обломков приближалось. Сначала ему казалось, что отсек пролетит мимо, но по мере сближения с уродливым, сверкающим сфероидом его крохотный модуль все сильнее отклонялся к центру гравитации.
Вокруг начали появляться обломки. Они безмолвно проплывали мимо, поражая воображение безобразными пробоинами, или выпученными наружу силой декомпрессии оплавленными участками брони. Из корпуса десантно-штурмового модуля, словно изломанные руки, торчали погнутые крепления выдвижных лазерных орудий. Следом за ним летел, медленно вращаясь, земной крейсер. Внимание Андрея привлекли распахнутые створы десантного шлюза и облако черных точек, парящее около него. Часть из них, из-за вращения крейсера, растянулась, окольцовывая корабль, словно порванные бусы...
Модуль начало разворачивать. Крейсер имел ощутимое поле тяготения. Андрей приник к иллюминатору, решая, стоит ли выходить на поверхность, чтобы открыть вентиль. Траектория его движения вела к распахнутому шлюзу. Там должен быть кислород. От этой мысли ему стало хорошо. Кислород, еда, мощный передатчик и, может быть, люди!..
Следующий час прошел в томительном ожидании. Его отсек попал в гравитационное поле крейсера, и тот тащил его в космос, удаляясь от массы обломков по вытянутому эллипсу. Черный провал десантного шлюза надвигался, неотвратимо, как судьба. Не выдержав, Андрей надел скафандр и выбрался наружу.
Эти дни заметно прибавили ему ловкости. Он вполне освоился с бескрайней бездной, кровавыми бликами и ощущением полнейшего одиночества. Закрепив страховочный фал, он выпрямился, стоя на броне своего отсека.
Одна из черных точек летела прямо на него, да и другие начали отрываться от плотного скопления, обтекая по сторонам модуль, который постепенно входил в центр непонятного облака.
Андрей присмотрелся.
Сначала он различил руки, потом увидел отблеск на стекле гермошлема, и вдруг смутное видение укрупнилось во всех кошмарных подробностях. Он летел среди трупов...
Это оказались десантники. Корабль брали штурмом – серые спецназовские скафандры были раскроены лазерными лучами, и черная кровь ледяными потеками кристаллизовалась вдоль обугленных ран. Сквозь осколки лопнувшего забрала он видел молодое, изуродованное агонией лицо и огромные пустые глаза...
«Космос был нам тесен...» – внезапно подумал Андрей, осознавая чудовищную нелепость и надуманность этой фразы. Они освоили крохотный клочок бескрайнего пространства, где есть еще тысячи девственных планет, и, едва покорив его, стали убивать друг друга, подчиняясь законам экономического и социального развития, а точнее, своей сущности, стадному инстинкту, отсутствию личного разума, когда кучка параноиков сшибала их лбами, заставляя молодых парней уродовать друг друга...
Он мог быть на месте этих десантников и плыть комком заиндевевшей плоти, став спутником изуродованного крейсера в безымянном секторе космоса.
Он больше не верил ни во что... Тела проплыли мимо, едва не задевая его раскинутыми руками, а следом уже надвигались новые, и еще десятки обтекали его со всех сторон.
Андрей уже не мог страдать – он лишь смотрел на них пустыми от боли глазами и понимал, что никогда больше не будет счастлив, даже если останется жив... Подобная память не умирает, и время бессильно против таких воспоминаний.
* * *
В глубинах боевого центра искалеченного крейсера тускло рдело несколько сигналов на компьютерных терминалах кибернетической системы. Люди погибли. Корабль разгерметизирован, почти лишен энергии, но те, кто плавал сейчас в вакууме вокруг обломков своей твердыни, создали совершеннейшие системы уничтожения. Их машинам не было равных.
Цель, появившаяся в зоне действия последнего функционально пригодного сферорадара, не несла никакой угрозы – одинокая фигурка невооруженного человека притаилась на поверхности искалеченного модуля лазерного орудия.
Однако боевые системы не понимали того, что битва давно окончилась. Для них не существовало понятия бессмысленности дальнейшего противостояния. Они продолжали слепо следовать программам, продолжая войну.
...Приводы точной наводки не функционировали, как и большинство вспомогательных сервомоторных систем, потому ствол вакуумного электромагнитного орудия, конвульсивно дернувшись, смог избрать лишь общее направление на цель. В беззвучии вакуума борт крейсера в последний раз озарили отрывистые бледно-голубые вспышки выстрелов. Пятый снаряд из обоймы перекосило, и он не пошел в ствол, но цель была поражена на девяносто процентов: по данным систем локации атакующий боевой модуль получил пробоину, из которой вырвалась мощная струя газа, и реактивная сила увлекла его прочь от крейсера, в сторону шарообразного скопления поврежденных кораблей.
Был ли уничтожен управляющий модулем человек? Сенсоры не давали точного утвердительного ответа, но кибернетическую систему уже не волновала дальнейшая судьба вероятного противника – его тело исчезало во мраке, вместе с фрагментом орудийной башни...
В умирающем корабле включился диск-кристалл, занося в бортовой журнал очередную победу крейсера «НОРД» над кораблем противника...
ГЛАВА 3.
– ...Хью, давай уберемся отсюда! – отрезал Номад, отворачиваясь от экранов внешнего обзора.
Эрни Хьюго с удивлением посмотрел на напарника.
– С каких это пор ты стал бояться мертвецов, Ном?
Берг молча откатился вместе с креслом к резервной панели и сделал несколько переключений. Затем протянул руку и взял чашку с кофе.
– Клянусь змееедами Прокуса, они причинили нам материальный ущерб, и мы вправе его возместить! – взорвался Хьюго. – Какого Фрайга ты испугался?!
Кофе оказался слишком горячим. Номад сделал большой глоток и, обжегшись, сердито фыркнул, едва не подавившись. Поставив чашку на место, он угрюмо вперился в обзорный экран, где среди чернильной бездны пространства переливался всеми оттенками красного гигантский, клубящийся спрут. Эта ядерная клоака находилась точнехонько на месте облюбованного ими планетоида, где они с Хьюго устроили замаскированный склад товара.
Планета была аннигилирована, об этом однозначно сообщил бортовой компьютер, а на орбитах вокруг ее останков кружили тысячи металлических обломков...
Один из мониторов постоянно вычерчивал идентифицированные контуры кораблей, по мере того как их обломки проплывали в зоне действия локационных систем.
– Эрни, ты понимаешь, что это значит?
Хьюго состроил рожу, означавшую наивное недоумение, но Номад не был расположен к обычной шутливой перебранке. В глазах космического бродяги таился неподдельный ужас.
– Это галактическая война, Хью, – негромко констатировал он.
– Ну что ты паникуешь?! – вновь не выдержал Эрни. – Какого дьявола ты вдруг заартачился? Да, я вижу, от этой кучи металлолома прет радиацией на сотню парсек, ну и что? У нас есть защита, есть дезактиваторы, дистанционно управляемые роботы! Нет, ты только посмотри сюда! – Он ткнул пальцем в монитор, где в этот момент разворачивалась схема и технические характеристики очередного изувеченного корабля. – Боевой крейсер Земного Альянса! Наша посудина трещит по швам, реакторы истощены, а тут... – Он блаженно закатил глаза. – Мы всего за месяц отгрохаем себе такой корабль!... – Эрни еще раз посмотрел на напарника и добавил уже безо всякой иронии: – Знаешь, Ном, люди получают только то, что сами заслужили. Если бы все работали, как мы с тобой, добывая кусок хлеба, им некогда было бы бить друг другу морды!..
Номад сокрушенно покачал головой, но так ничего и не ответил – его опередил бортовой компьютер. Как раз в этот момент передатчик их корабля, в автоматическом режиме менявший частоты связи, дошел до волны длиной 21 сантиметр[3] , и в рубке внезапно забился сигнал:
– SOS!.. SOS!.. SOS!..
Хьюго быстро ввел несколько директив, и вскоре бортовые радары взяли пеленг объекта.
– Аварийный передатчик скафандра, – разочарованно сообщил он.
– Найди его, – попросил Номад, пододвигая кресло к пульту управления.
– Да обыкновенный труп, ты же знаешь эту автоматику...
– Хью, найди мне его!
– Ну, как хочешь... Сейчас. Только потом мы полетим туда и слепим себе новый корабль, идет?
По мониторам рубки побежали сообщения:
«Идет поиск».
«Координаты цели».
«Увеличение квадрата».
«Объект обнаружен».
В объеме главного монитора постепенно проступило контрастное изображение.
Во мраке космоса, медленно вращаясь, проплывала изуродованная орудийная башня. Ее броня была оплавлена, фермы креплений лазерных орудий скручены и покорежены, а сзади, за обломками гигантских полозьев суппорта, по которым некогда башня выдвигалась из корпуса космического корабля в космос, закрепленное тонким, едва различимым тросом, двигалось человеческое тело в боевом скафандре. Аварийные проблесковые маяки на плечах и гермошлеме мерно вспыхивали зелеными искрами.
– Ты смотри, сигнал зеленый! – удивился Хью. – Рванули?
Номад угрюмо кивнул, повернувшись к панели управления маломощными струйными двигателями. Он и сам не мог понять, откуда у него внутри это чувство надвигающейся беды...
* * *
Его разбудила музыка.
В это трудно было поверить. Разум Андрея еще находился в плену травматических воспоминаний, но сквозь круговерть сошедших с ума звезд и остервенелых вспышек вакуумного орудия он воспринимал иную реальность: приглушенную музыку, негромкие голоса и сладковатый запах каких-то лекарств...
Он приоткрыл глаза.
Полумрак. Запахи стали резче. Сквозь полупрозрачную стену пробивался тусклый свет.
За переборкой двигались две смутно очерченные тени.
Резкое движение. Силуэт мужчины застыл в напряженной позе. Длинный стержень в его руке приподнялся. Почти одновременно Андрей услышал сухой щелчок, как будто столкнулись два шара из кости, затем мягкий, приглушенный удар и тонкий зуммер...
Андрей привстал. Укрывавшая его ткань соскользнула на пол. Он не сомневался, что находится в воображаемом мире. Разум подсказывал: он погиб, его тело летит в пространстве, среди вечного холода, но умирающие сознание в последнем усилии создало странный, призрачный, несуществующий мир... Эти тени...
Пол был холодным. Он сделал несколько неуверенных шагов и приоткрыл дверь.
В нос ударил запах сигаретного дыма.
Он зажмурился от яркого света, а когда открыл глаза, то со всей очевидностью понял, что либо сошел с ума, либо...
В центре восьмиугольного помещения расположился обыкновенный, обтянутый зеленым сукном бильярдный стол, накрепко прикрученный к полу отсека. У его дальнего конца, опираясь на кий, стоял натуральный «космический волк» из детских снов – седые, обвислые усы, наголо бритая голова, покрытая ровным бронзовым загаром кожа, замшевая жилетка, небрежно прикрывающая мускулистый торс...
– Ну, ну... только ты полегче, парень... – раздался за спиной Андрея смешок.
Тысячи мыслей вихрем пронеслись в голове Воронцова.
Эти люди не были призраками.
Все реально!..
Его спасли!
Он почувствовал холод, и до него внезапно дошел смысл сказанного. Опустив глаза, он несколько секунд смотрел на свое абсолютно голое тело... и вдруг расхохотался, хрипло, нервно, уже не контролируя эмоций... Его спина коснулась пластикового косяка, и он бессильно сполз по нему, сотрясаясь от душивших его всхлипов.
Несколько мгновений они ошарашено смотрели на Андрея, пока губы Номада не тронула улыбка; потом он не выдержал и тоже фыркнул. Через секунду к ним присоединился Эрни.
– Ну вы даете, мужики... – простонал он, доставая новенький комплект полетной формы. – Держи, – он протянул сверток Андрею и махнул рукой по направлению второй двери. – Душ там, в конце коридора, – пояснил он. – Справишься?
Андрей кивнул.
– Давай, вали. Знакомиться будем за обедом.
* * *
Робот-бегунок ловко передвигался по темным коридорам погибших кораблей. Он был прост и функционален. Оперативная память машины содержала единственную текущую задачу – отыскать неповрежденный двигатель заданной конфигурации, демонтировать его и доложить на корабль.
Пока что поиски были безуспешны. Бегунка не интересовало ничего из происходящего вокруг, он даже не вел записи сигнала с единственного, укрепленного на паукообразном теле видеосенсора.
А зря. Вокруг, в зловещем мраке отсеков и коридоров, в провалах между кораблями и на обшивке покоробленных внешних палуб понемногу закипала разбуженная его перемещением жизнь.
Сотни, если не тысячи боевых машин ждали в холоде и тиши вакуума своего часа. На их контрольных панелях по-прежнему тлели искорки индикаторов у надписей «Активация». Они были готовы вступить в бой, когда чудовищный взрыв аннигилированной планеты прервал битву, превратив в обломки большинство кораблей обоих флотов. Люди погибли, немногие из числа чудом выживших бежали, воспользовавшись спасательными капсулами, и лишь боевые машины в подавляющем большинстве оставались на прежних местах. Основными местами сосредоточения кибермеханизмов являлись предстартовые накопители изуродованных кораблей.
Они лишились руководства – с момента активации больше не поступало никаких директив. Однако каждый из кибермеханизмов имел пакет автономных программ, который автоматически запускался спустя определенный период времени. Машины были слишком дорогими и сложными, чтобы люди допустили их простой, тем более что при программировании использовался огромный опыт войн, который допускал вероятность гибели командного состава или уничтожение координирующих компьютерных центров базовых кораблей.
В этом случае, исчерпав лимит ожидания, вступала в действие автономная программа, основанная на принципе сигнала «свой – чужой». Все объекты, не подающие сигнал «я свой», автоматически заносились в каталог целей. Затем по степени их активности определялись приоритеты. Потом следовало стандартное предупреждение и предложение о сдаче. Если после этого не поступало сигнала «я свой» либо активность объекта не становилась равной нулю, включалась фаза противодействия, и боевая машина приступала к исполнению своей основной функции – уничтожению техники и живой силы противника.
Эта функция могла быть приостановлена или прервана в трех случаях:
Уничтожение всех целей.
Приказ о прекращении боевых действий из командного пункта.
Полный расход боекомплекта и энергоресурса.
Конечно, те, кто проектировал боевые машины, не рассчитывали на такое невероятное стечение обстоятельств, как полное уничтожение всех командных центров с обеих сторон. Тысячи активированных боевых машин с работающими автономными программами ждали своего часа. Им была необходима любая цель, чтобы совершить первое действие, которое сорвет за собой лавину последствий.
Таким камушком и стал бегунок.
* * *
Настроение у Андрея было паршивым.
Он просмотрел всю оперативную память бортового компьютера, но не нашел среди зафиксированных локационными системами конструкций ничего похожего на орбитальную станцию. Ни один обломок не идентифицировался в соответствии с заданным компьютеру критерием поиска.
Значит, отец жив... Разум Андрея Воронцова тяжело воспринимал очевидные факты. Он знал: именно орбитальная станция несла на борту оружие, уничтожившее планету.
О новом секретном типе вооружения как-то упоминал отец, но, случайно оговорившись в присутствии сына, тут же потребовал от него забыть их разговор.
Андрея в данный момент не волновал сам факт существования аннигиляционной установки. Все, что предсказано и обосновано теорией, рано или поздно воплощается на практике. Колонисты создали его и в критический момент боя применили новое оружие, чтобы уничтожить флот Земли.
Маленькая поправка – сотни растерзанных кораблей Флота Колоний, бившихся в тот момент в космосе, были принесены в жертву. Тысячи отчаявшихся солдат брошены в ядерный котел решением нескольких человек, среди которых был и его отец!
Может быть, Андрей нашел бы в себе силы оправдать этот поступок... если бы высшие офицеры разделили общую участь флота или хотя бы послали сюда спасательные корабли... Но нет... они ударили по планете и скрылись в гиперсфере, спасая собственные шкуры, им не нужны были ВЫЖИВШИЕ, потому среди обломков не появились спасательные корабли: кто-то отчетливо понимал, что уничтожение собственного флота вместе с вражеским – это пиррова победа, которая ляжет черным пятном на репутацию ПОБЕДИТЕЛЯ...
Горькие, злые мысли одолевали его.
«Отец... Как ты мог? – Думал Андрей, устало глядя на информационный экран, где система идентификации вычерчивала очередную схему. – Как ты после этого станешь дышать, жить, смотреть в глаза матери?.. Ты помнишь, как говорил мне: „Сын, пора становиться мужчиной“. Я стал им, а ты?! Ты подставил меня, списал в процент потерь, а сам остался жить... Ради какой цели? В чем находишь ты оправдание и в чем ты его найдешь, когда я вернусь?..»
В этот момент Андрей хотел одного – вернуться и узнать, что орбитальная станция испарилась в пламени полного ядерного распада, не оставив ни одного обломка, или по крайней мере, что его отец выполнил свой долг, уйдя из жизни после бессмысленной победы...
...Андрей не знал, что этому не суждено сбыться.
Бегунок уже сделал свое дело и деловито радировал о найденном двигателе, но на протяжении его пути через сфероидальное скопление обломков, в темных глубинах боевых палуб уже зажглись инфракрасные прожектора, и боевые машины тронулись вслед паукообразному роботу...
Спустя пятьдесят минут локального времени отряд кибермеханизмов Земного Альянса в поисках бегунка поднялся на боевую палубу крейсера Флота Колоний, где в обманчивом оцепенении ждали своего часа десятки машин противника.
Данте не подозревал, что так начинается ад.
* * *
Никогда Номад Берг не чувствовал так остро свою уязвимость.
Двигатели его корабля были демонтированы, и впервые за многие годы тот не мог сорваться с места по первому приказу хозяина.
Рассуждения Хьюго о том, что десять часов, необходимые для доставки и монтажа новых силовых установок, – это не срок, мало утешали Номада. Он боялся этого места и не пытался скрыть свой страх. Все вокруг пропиталось страданием и смертью. Тысячи мертвых тел плавали в темных коридорах и отсеках изуродованных кораблей...
Номад встал из-за пульта управления, со злостью посмотрев на ровную шеренгу мониторов. Все было готово к приему двигательной установки, и оставалось самое мучительное – ждать. Прошло уже три часа с того момента, как Хьюго с командой роботов исчез в недрах сфероида.
Номад раздраженно закурил и вышел в центральный салон.
Андрей томился ожиданием, сидя у прозрачной скорлупки реанимационной камеры, которую Хьюго приспособил для двухлетнего малыша. Мальчик спал, смешно раскинув руки, и его посапывание наполняло грубое и функциональное пространство отсека нежным, трогательным уютом.
Номад застыл в дверях. Сутулая фигура Андрея резко диссонировала с безмятежными чертами ребенка, словно между ними стояла незримая стена.
Он вздохнул, направляясь к бару.
– Выпьешь?
Не дождавшись ответа, он налил два бокала и протянул один Андрею.
Тот взял, равнодушно глядя в пол.
– О чем задумался, солдат? – спросил Номад, стараясь разогнать гнетущую тишину, и тут же пожалел о своем ироничном тоне. В глазах молодого парня вдруг вспыхнула ярость, граничащая с бешенством.
– Мы все погибнем... – хрипло выдавил Андрей.
Ему безумно хотелось жить, но он-то знал, что война охватила весь освоенный людьми космос. Ни он, ни кто-либо другой уже не могли остановить бешеного танца смерти. Лавина галактической войны сметет человечество, оставив лишь единицы таких, как он, – постаревших без времени ребят, обожженных и наделенных запоздалым пониманием сути вещей.
– А как хочется жить... – яростно выдохнул он.
Номад хотел возразить, но осекся. Он понял, что не знает нужных слов.
– Оставайся с нами, – наконец нашелся он. – Подумай, ведь тебе не хочется вновь стать одним из миллионов, идущих на смерть.
Андрей поднял голову.
– Спасибо. – В этом слове прозвучала горечь. Он залпом выпил содержимое бокала и, закурив, откинулся на спинку кресла, чтобы дым не летел к импровизированной колыбели.
– Мы все эгоисты, – внезапно сказал он, словно продолжая оборванную мысль. – Мы как чума. И только, вляпавшись в дерьмо, начинаем барахтаться, постигая извечные ценности, которые открыты за тысячи лет до нас...
Номад вдруг разозлился:
– Это ты, философ, извини, загнул. Ты не забудь, что защищал свои планеты. А если не веришь мне, посмотри на пацана. Я видел его родителей, расстрелянных в упор! Пацифизм хорош только до определенной степени...
В этот момент корабль потряс удар.
Реанимационную камеру качнуло, Номада сбило с ног, и его проклятия смешались с плачем проснувшегося мальчика. Палуба под ногами вибрировала.
– Скафандры! – приказал он, вскочив, чтобы бежать в рубку.
Андрею не нужно было повторять дважды. Корабль еще раз тряхнуло. Где-то гулко взвыла сирена.
...Когда он вернулся в отсек с тремя скафандрами высшей защиты, Номада там уже не было, лишь малыш заходился беспомощным криком в своей колыбели. Схватив цилиндр индивидуальной аптечки, Андрей сделал ему укол снотворного и стал натягивать скафандр. Пока он возился с магнитными застежками, ребенок в последний раз судорожно всхлипнул и затих, безвольно опустившись на дно реанимационного саркофага.
Андрей бережно поднял маленькое тельце и уложил его во второй скафандр. Включив автоматическую подачу кислорода, он убедился, что все работает исправно, и наглухо застегнул крепления. Скафандр слегка надулся, вспыхнул голубой индикатор на предплечье, что означало нормальную герметизацию.
Теперь уже по всему кораблю неистово выли сигналы тревоги.
– Номад, что у тебя, ответь! – спросил Андрей, включив коммуникатор.
– Не могу разобраться. Вижу какой-то отблеск на броне соседних кораблей. Хьюго не отвечает. Радар показывает приближение шести объектов... О, Дьяволы Элио!... У них характеристики планетарных танков!...
Андрея вдруг начало трясти.
Закрыв забрало своего гермошлема, он прикрепил скафандр с малышом на грудь, стянув его пустые рукава самоклеящейся лентой, и выскочил из салона.
Он был уже на полпути к рубке, когда корабль снова тряхнуло. Андрей упал на спину, чтобы не придавить ребенка, скорее почувствовав, чем услышав протяжный вой уходящего наружу воздуха. Противоположная стена вдруг начала удаляться, по полу обозначился ровный, расползающийся срез, в котором одиноко сверкнула звезда...
Луч двухсотмегаваттной лазерной установки развалил посудину свободных торговцев пополам...
Пытаясь подняться на ноги, Андрей ощутил невесомость. Отключились генераторы искусственной гравитации. Оттолкнувшись от пола, он пролетел последние несколько метров и боком протиснулся в полуоткрытую дверь рубки.
Тело Номада плавало в вакууме, окруженное ореолом алых капель. Рядом парили вывалившиеся из пирамиды импульсные винтовки.
Рассудок на миг помутился от ярости, бессилия и непонимания, но мышцы действовали помимо разума. Схватив проплывавшую мимо «ИМ-12», он вылетел в коридор и заскользил вдоль стены по направлению к шлюзу.
Берг умер от мгновенной декомпрессии. Его легкие просто взорвались.
Андрей нырнул в черноту и включил передатчик.
– Хьюго, где ты?!
– А, Фрайг... – донеслось сквозь помехи. – Я тут, рядом с кораблем. На нас напали боевые машины!
– Уходи! – крикнул Андрей в коммуникатор, мгновенно сообразив, что случилось. – Спрячься где-нибудь и не шевелись. Выключи все системы скафандра, кроме подачи кислорода! Ребенок со мной, я найду тебя!
Тишина.
Затем в коммуникаторе что-то прохрипело, и вдруг Андрей услышал истошный вопль.
Он вынырнул из шлюза во мрак, освещаемый вспышками стационарного лазера. В вакууме кипел бой. Шесть боевых машин сошлись в смертельной схватке, полосуя друг друга лучами лазеров, и среди этого хаоса плыл изуродованный двигатель, а рядом – обезглавленное человеческое тело...
Андрей вновь остался один.
Он рванулся к ближайшей пробоине и скрылся в недрах корабля. Разворачиваясь в узком коридоре, он задел грудью за переборку и почувствовал, как зашевелился внутри второго скафандра беспомощный комок.
Их было двое.
И они были обречены.
Часть 2.
СФЕРОИД
Кровавый шар средь вечной ночи,
Кружит по воле мертвецов,
Постскриптум техногенной мощи,
Самонадеянных «Творцов»...
Безмолвье. Мрак. Немые сцены
Глухой, не названный порог,
За ним оплавленные стены,
И надпись: «да храни нас Бог»...
Кто сможет под огнем машин,
Средь холода стальных развалин,
Оставшись навсегда один,
Сказать: «Я жив. И я нормален»?
ГЛАВА 4
Впереди царил мрак.
Семен приподнялся на локтях и выглянул поверх нагромождения покореженных балок. Бледный луч фонаря выхватил из тьмы серые бронеплиты огромной уходящей во тьму палубы космического корабля. Взгляд мальчика скользнул по окружающей обстановке, машинально отметив местоположение нескольких, изувеченных давним взрывом силовых установок, и остановился на немигающих огоньках далеких звезд, которые были отчетливо видны сквозь уродливую пробоину в обшивке.
Он затаился, продолжая наблюдать.
За несколько минут наблюдения ни одна тень не заслонила звезды, и мальчик решил, что можно двигаться дальше.
Покинув укрытие, Семен в плавном прыжке преодолел отделявшие его от пробоины метры, пристроился у ее края и осторожно выглянул наружу.
На несколько секунд он ослеп – в глаза ударил отраженный от металлической равнины красноватый свет пульсирующей во мраке космоса туманности. Семен напрягся, стараясь слиться с серым фоном брони, – в такие моменты мальчик всегда оказывался беспомощен, из-за вышедших из строя светофильтров старенького гермошлема, починить которые оказалось выше его сил...
Наконец глаза свыклись с ярким мерцанием, и Семен начал узнавать знакомые очертания некоторых вершин.
Это было жуткое, жалкое и одновременно – завораживающее зрелище. Огромный сфероид, у поверхности которого он находился, сиял в красном свете туманности, словно кристалл с множеством граней, составленных из сотен покалеченных космических кораблей. Семен не понимал, что, по сути, это скопление хлама, собранного воедино силами гравитации. Корпуса кораблей щерились безобразными пробоинами, выставив наружу остовы механизмов или хрупкую паутину переломанных антенн...
...Очень давно тут сошлись в схватке два космических флота, и уничтоженная планета, все еще умирающая в виде клубящейся, кроваво-красной туманности, была немым свидетелем и одной из многих жертв того боя...
Отец говорил ему, что победителей той схватки не осталось, но Семен не понимал смысла этих слов.
Шло время, и разрозненные осколки битвы, подчиняясь законам небесной механики, начали собираться вместе. Те, что имели высокие кинетические энергии, навсегда покинули систему погибшей планеты или стали ее дальними спутниками, но основная масса кораблей образовала неправильной формы шар диаметром около ста километров.
Так в глубинах космоса возник этот мир, краткая история которого полна трагизма беззвучных катастроф, взрывов и столкновений. Прошло много лет, прежде чем он обрел некоторую стабильность: обломки космических кораблей сбились, наконец, в плотную массу, и новоявленная планетка закружила по эллипсу орбиты вокруг клубящейся радиоактивной клоаки, увлекая за собой длинный хвост более мелких обломков...
...Семен не собирался задерживаться у пробоины дольше, чем того требовала безопасность. Открывшиеся его взгляду дикие картины вздыбленного стального ландшафта ничуть не тронули воображение мальчика – он нашел знакомые ориентиры и осторожно двинулся вперед. Семен не знал истории возникновения туманности и металлического шара, и ему не было до них никакого дела.
Что-то жуткое и нереальное просматривалось в маленькой фигурке, торопливо пробирающейся по разрушенным палубам безвозвратно погибших кораблей; в вечной тишине, мраке и холоде космической ночи, снедаемый голодом и беспокойством, он шел слишком уверенно и осторожно... Искореженные переборки, узкие вертикальные шахты, темные залы с застывшими механизмами – это был его мир, мир маленького мальчика и холодного металла.
Сегодня ему исполнилось двенадцать лет, и, как никогда за последние дни, он чувствовал собственное одиночество и бессилие. Осунувшееся лицо за прозрачным пластиком шлема ясно хранило следы перенесенных страданий...
Семен сделал несколько шагов и остановился, ухватившись левой рукой за свисавшую с потолка коридора балку. В правой руке он сжимал плазменный излучатель MG-90, демонтированный с разбитой планетарной машины. Мальчик почувствовал впереди опасность, но никак не мог понять, откуда она может появиться. На глаза навернулись слезы – свыкаться с мыслью о полном одиночестве было жутко...
Несколько секунд он настороженно вглядывался в темные глубины простирающегося перед ним зала. До дома оставалось преодолеть всего несколько сот метров. Этот путь был отлично знаком ему, и внешне все вроде бы выглядело обычно, но первое правило, которое он усвоил в сознательной жизни: «не доверяй спокойствию и пустоте», уже давно перешло в разряд инстинктов.
Подчиняясь глухому предчувствию, Семен машинально поймал проплывающий мимо фрагмент трубы и с силой толкнул его вперед.
Темную бесконечность полусферического зала внезапно озарила серия голубых молний; труба брызнула каплями расплавленного металла и испарилась.
Счет пошел на секунды.
Гибкое тело метнулось под защиту полуразрушенного пульта. Пальцы сами сжали гашетку, и плазменный разряд испарил несколько кубических дециметров металла там, откуда по трубе ударила очередь.
Скользя вдоль пола, мальчик не остановился, а вновь оттолкнулся и нырнул в вертикальную шахту межпалубного перехода, как раз в тот момент, когда новая серия вспышек разнесла пульт, за которым он прятался секунду назад.
Пролетев несколько метров, Семен притормозил падение, и, как оказалось, вовремя: вертикальный тоннель внезапно оборвался, и он повис, чудом уцепившись за крепежную скобу. Тусклый конус света от фонаря выхватил из мрака фрагмент грузового отсека. Лететь предстояло еще метра три, и мальчик, не колеблясь, разжал пальцы. В условиях незначительной гравитации он плавно опустился вниз.
Этот зал был ему знаком. Уверенно свернув в проход между пустыми стеллажами, он боком влез в шахту грузового лифта. В этот момент в его душе не было ничего, кроме ненависти, которая вытеснила все остальные чувства. Яркие всплески энергетических разрядов, беззвучно разлетающиеся осколки пульта, внезапность атаки – все это напомнило ему об утрате. Перед глазами Семена встала похожая картина, намертво впечатанная в память: вспоротый выстрелами мрак, гротескные очертания боевого робота и заслонившее его, сгорающее в плазменном вихре тело отца... Он не знал, сколько прошло времени после гибели единственного родного человека... Память мальчика хранила в себе лишь отрезок бесконечности, наполненный болью утраты, одиночеством и горем...
Наверное, он дошел до предела морального истощения: инстинкты отступили, и сейчас ему было безразлично – жить или умереть... Этот робот мог оказаться тем самым, что убил отца!..
Цепляясь одной рукой и ногами за скобы, он вскарабкался по стволу шахты и выбрался на палубу, где минуту назад был атакован. Его душили ненависть и слезы. Гибкий, как кошка, решительный и быстрый, как воплощение смерти, несчастный и не осознающий полной меры своего несчастья, двенадцатилетний мальчик скользнул вдоль стены, и мрак, хозяин этих залов, сомкнулся за его спиной...
Фонарь шлема был предусмотрительно погашен, и Семен различил впереди тусклое красноватое пятно. Это светился нагретый металл. Пятно медленно удалялось, по диагонали пересекая помещение. Мальчика охватила дрожь. «Значит, я попал!» – подумал он, прислонившись к стене и поднимая громоздкий генератор короткоживущей плазмы.
Серия голубых вспышек вспорола тьму. Впереди взметнулась стена беззвучного пламени. Семен инстинктивно зажмурился, чтобы сберечь глаза, и не видел, как из расстрелянного мрака вырвались очереди ответного залпа, превратив часть стены в фонтаны горячих брызг.
Он уцелел, но был окончательно ослеплен и на некоторое время вообще потерял ориентацию, а вместе с ней и способность двигаться.
Внезапно впереди вспыхнули три прожектора, раскроив вязкую тьму косыми столбами света, и из глубин зала на него двинулось чудовище...
Раскаленные стены и прожектора давали теперь достаточно света, чтобы скорчившийся у люка мальчик мог разглядеть, кого он только что пытался уничтожить...
Трехметровая овальная платформа свободно скользила в нескольких сантиметрах от плоскости палубы, не касаясь ее ни одной своей частью. На ней когда-то помещались четыре покатые башни плазмогенераторов, теперь же их осталось только три: одна из боевых надстроек источала малиновое сияние, – следствие попадания
Вообще, конструкция выглядела порядком потрепанной: половина заслонок и люков сорваны, из пусковой шахты торчала направляющая, на конце которой косо застыла ракета, пластины радарных антенн смяты. Броня машины, местами пробитая и оплавленная, давно утратила первоначальный блеск, но три автоматических импульсных орудия исправно ворочали стволами, синхронно с единственной уцелевшей видеокамерой, выискивая цель, и Семен вдруг с ужасом понял – ему несдобровать, потому что из глубин зала надвигался Автоматический Планетарный Разведчик, который, несмотря на потрепанный вид, относился к разряду самых крупных и смертоносных роботов...
Мальчик отполз в сторону, продолжая наблюдать за исполином. Перед глазами все еще плавали цветные круги, но он уже мог различать окружающие предметы. Справа от него находилась шахта межпалубного перехода, слева – пышущая жаром стена, в которой располагалась шахта грузового лифта, впереди медленно перемещался робот, а сзади, за спиной, короткий тоннель, ведущий к маленькой загерметизированной комнатке, где последние несколько лет жили они с отцом... От этого воспоминания разум мальчика вновь захлестнула жгучая ненависть ко всем механическим созданиям. Он вскинул оружие, но тут же опустил его.
Все же рассудок взял верх над инстинктивными порывами.
Уничтожить разведчика одним выстрелом невозможно, а на второй у него уже не останется времени – реакция кибернетической системы все равно, что смертный приговор...
Оставался один путь – бежать, пытаться оторваться от машины в недрах кораблей, стараясь увести врага как можно дальше от дома...
Мысли, вихрем промелькнувшие в голове мальчика, выразились одним действием – он привстал и, распластавшись в прыжке, нырнул в шахту грузового лифта. Сзади полыхнул сдвоенный взрыв, но Семен уже благополучно падал внутри широкого, темного тоннеля, и выстрел планетарного разведчика не достиг своей цели.
Пролетев по тоннелю метров тридцать, он внезапно наткнулся на препятствие: путь преграждала зажатая помятыми стенами кабина грузового подъемника. Пришлось вновь подниматься вверх, до первого выхода на незнакомую палубу.
Выбравшись из вертикальной шахты, мальчик огляделся и бросился бежать, благо на данном уровне работал источник искусственной гравитации. Запоздалый страх гнал его вперед и вперед, по узким коридорам и огромным темным залам, пока Семен окончательно не потерял ощущение времени и расстояния.
Наконец он остановился, тяжело дыша, и, ухватившись за какой-то выступ, прислонился забралом шлема к переборке. Вибрации не ощущалось, и он немного успокоился... Напряжение схлынуло, ноги вдруг предательски подкосились, и он, непроизвольно всхлипнув, едва не рухнул на пол. Взглянув на датчик кислорода, он понял, что должен возвращаться, во что бы то ни стало, и почувствовал себя еще хуже. Он задохнется, если не доберется до дома...
Такие случаи уже бывали: иногда они с отцом возвращались буквально на последних глотках дыхательной смеси, но сейчас он остался совершенно один и не представлял, в какую сторону ему идти...
Единственный путь вел на поверхность сфероида. Только там Семен мог сориентироваться и определить направление движения.
...Через некоторое время измотанный и подавленный, он добрался до верхнего слоя кораблей и осторожно выглянул из люка. Вокруг, на много километров вперед и в стороны, раскинулся хаос металлической равнины. Багровая туманность по-прежнему клубилась над близким горизонтом, расцвечивая броню кораблей опалесцирующими пятнами. Равнодушные звезды холодно взирали на стальной шар из бездны пространства, сплетая причудливые узоры созвездий. Семен вылез из люка и еще раз осмотрелся по сторонам. Незнакомые очертания изуродованных звездолетов подействовали на него угнетающе. Он понял, что окончательно заблудился...
Мальчик сел на выступ люка, прислонившись спиной к обшивке, и бессильно опустил руки.
Семен толком не знал названий чувствам, что терзали сейчас его душу.
Он боролся всю свою жизнь. Сначала это была борьба с одиночеством и скукой, со стенами маленького отсека и запертым люком. Но скука кончалась, люк в конечном итоге открывался, и на пороге неизменно появлялся отец. Он приносил с собой еду, запах пота от сползавшего с него, как шкура, гермокостюма, усталую улыбку и слова... Отец очень много говорил с ним, рассказывая удивительные истории о совершенно невозможных местах. Сначала Семен думал, что он бывает там во время своего отсутствия, но потом, когда подрос и вместе с ним начал выходить наружу, понял, что рассказы отца не больше чем вымысел, – во время их блужданий по сфероиду он ни разу не встретил такой огромной, наполненной кислородом палубы, по полу которой текла бы вода, называемая «рекой»...
Зато он научился выживать. В неполные пять лет Семен узнал настоящую цену глотка воздуха и крупицы пищи. Он научился плавать в невесомости и ходить во мраке залов, используя магнитные подошвы своего скафандра, как надежную опору, пользоваться сканерами и стрелять по любому движению, отыскивать склады, вскрывать двери с помощью усилителей мускулатуры или оружия... Очень часто ему казалось, что они с отцом играют в простую игру с элементарными правилами: выстрелить первым, суметь отыскать склад, вовремя отреагировать на отблеск брони боевой машины. Жизнь была простой и понятной. Он не чувствовал обездоленности, не понимая, что ведет жестокую борьбу за выживание, – он просто не представлял другой жизни, а сказки отца об иных мирах не находили никакого подтверждения в мрачных лабиринтах кладбища кораблей.
Семен еще ниже опустил голову, уткнувшись забралом шлема в согнутые локти. Одиночество и безысходность переполняли его душу, подкатывая к горлу жарким комком... Ему незачем больше бороться, все кончилось в тот момент, когда он пытался заставить отца заговорить, с ужасом заглядывая сквозь оплавленное стекло его шлема в побелевшее лицо...
«Сынок... – выплыло из глубин памяти другое воспоминание, от которого вновь что-то сжалось в груди, – запомни, здесь нельзя сдаваться. Каждая секунда – это борьба. – Он вдруг вспомнил, что рассмеялся от этих слов, а отец помрачнел, и в его глазах блеснула влага. – Как жаль, сынок, что для тебя это норма... – отвернувшись, прошептал он с непонятным Семену отчаянием. – Я не смог дать тебе иной судьбы...»
Багровая туманность уже коснулась своим краем линии горизонта, и эта часть сфероида стала быстро погружаться в чернильный мрак космической ночи. Холодные звезды еще четче проявили свой рисунок. Они не знали человеческих страстей. Им было все равно, когда здесь взрывались и гибли эскадры космических кораблей, и так же безразличны они остались сейчас, когда обессиленный и измученный мальчик наконец поднялся и медленно побрел по искромсанной поверхности затерявшейся в глубинах космоса стальной планетки, созданной диким безумием его предков, которых он никогда не знал... как не знал и их войны...
Световой столбик электронного манометра неумолимо сползал к нулю.
Он шел наугад, уже не делая попыток отыскать знакомые ориентиры. Окружающий ландшафт был однообразен и представлял собой сплошное нагромождение различных надстроек разрушенных кораблей. Изредка ему попадались проплешины голой, потемневшей брони или настоящие заросли антенн, среди которых прятались вогнутые чаши локаторов и покатые купола рубок управления.
Заметив в одной из них пробоину, Семен заглянул внутрь. Луч фонаря осветил несколько пультов, покрытый паутиной трещин частично обвалившийся обзорный экран и ряд кресел, в крайнем из которых вполоборота сидел законсервированный вакуумом труп в скафандре.
Сердце мальчика радостно дрогнуло. Он пролез в дыру и склонился к свесившейся из кресла фигуре.
Увы, оба баллона на трупе были пусты. Его гермошлем раскололся от удара о пульт, резервуары смялись, и дыхательная смесь улетучилась из них много лет назад, в момент катастрофы.
Семен вздохнул и повернул назад. Родившаяся было надежда угасла. Вид мертвого человека не разбудил в нем никаких эмоций – все составляющие сфероид корабли были забиты беспорядочно парящими в вакууме телами, и мальчик, до гибели отца, никак не связывал их с понятием «жизнь» – для него они являлись лишь частью интерьеров, не больше...
Покинув рубку управления, он остановился у ее подножия, с усталым безразличием рассматривая снятое с боевого скафандра импульсное орудие с громоздкой подвеской. Счетчик зарядов застыл на отметке «5». Это было хорошее оружие, но слишком тяжелое и неудобное для двенадцатилетнего мальчика, скафандр которого не был оснащен ответными креплениями для такого рода вооружений. Семен повернулся, собираясь положить свою находку, и в этот момент сбоку по нему ударили очереди трех автоматических электромагнитных орудий.
Его спас выступ надстройки, который моментально снесло шквалом снарядов. Семен отпрянул под защиту купола, успев заметить очертания планетарного разведчика.
Он закричал. Зло, хрипло, совсем не по-детски. Любая мать сошла бы с ума, заглянув в тот момент за прозрачное забрало шлема, – такая мука читалась в перекошенных чертах детского лица...
Проснувшаяся ярость, помноженная на доведенный до рефлекторного уровня навык, сделала свое дело: ствол тяжелого импульсного оружия описал короткий полукруг и резко вздрогнул, выплюнув в боевую машину пять кумулятивных зарядов – весь магазин.
Башни плазмогенераторов разнесло вдребезги, платформа покачнулась, брызнув осколками брони, и тяжело рухнула среди хрупкого леса антенн, подминая под себя локационную систему древнего корабля. Два автоматических орудия смолкли, и лишь третье с механической размеренностью продолжало слать снаряд за снарядом в неподатливую броню рубки управления.
– Фрайг!.. – сквозь зубы выругался мальчик, поднимая MG. Останки разведчика потонули в беззвучной голубой вспышке.
Семен развернулся и зашагал прочь. Скоротечная схватка заставила его собраться, и депрессия отступила. Он должен бороться!.. Взгляд, брошенный на датчики, расположенные внутри гермошлема, заставил ускорить шаг – воздуха хватит часа на два, и за это время он должен либо вернуться домой, либо найти способ пополнить запас дыхательной смеси.
Дойдя до ближайшего люка, он в последний раз взглянул на льдистые россыпи звезд и с отчаянной решимостью полез вниз.
Этот корабль принес ему неожиданный и неприятный сюрприз. Склады, которые он нашел, оказались пусты. Здесь явно кто-то побывал задолго до его появления – все ценное было вынесено со скрупулезной тщательностью, оставался лишь никому не нужный хлам. Единственной его находкой стала взорвавшаяся банка консервов, которая, попав в вакуум, не выдержала давления заключенного в ней воздуха. По стенкам вспученной упаковки размазались остатки содержимого, и потому мальчик сунул ее в карман.
Пустые склады наполнили его тревожным предчувствием.
Он знал, что роботы никогда не разоряли грузовых отсеков – их интересовали лишь энергоблоки. Правда, отец постоянно твердил, что где-то обязательно должны уцелеть еще какие-то люди, но Семена это не интересовало. Он попросту не понимал стремлений отца. Во-первых, им было хорошо вдвоем, а во-вторых, мальчик не верил в существование «других людей»... Однако отец так и не оставил своей идеи: иногда, в припадках странной грусти, он уходил на поиски, но всегда возвращался ни с чем...
...К исходу второго часа он осмотрел три корабля и перебрался в четвертый. Еще через некоторое время мальчик неожиданно вышел в огромный, абсолютно пустой, как показалось, зал и в этот момент почувствовал первые признаки удушья. Он понял, что наступает конец, и отчаяние, так долго сдерживаемое в глубинах сознания, наконец вырвалось на волю... Семен остановился, сделав панический вдох, со страхом ожидая, что тот будет последним. Перед глазами замельтешили разноцветные пятна, и предметы вокруг начали терять свои очертания...
Он пошатнулся, но устоял на ногах. «Здесь что-то не так», – со слабой надеждой подумал он, осматривая пустое пространство, но сделать шаг вперед оказалось выше его сил. Он уже испытал первый спазм удушья, и ужас сковывал руки и ноги – Семен стоял, парализованный мыслью о том, что сейчас задохнется... Все тело сотрясала крупная дрожь: он хотел жить, и его легкие отчаянно требовали воздуха!..
Он провел непослушным, шершавым языком по пересохшим губам. Сквозь выпуклое стекло шлема он видел лишь враждебную, вязкую тьму, в которой маячило несколько более светлых пятен. Или это ему кажется? Семен выпустил воздух из груди и осторожно вздохнул. Мундштук кислородного аппарата послушно выдал очередную порцию смеси, хотя на датчике уже горел красный сигнал.
Он сделал неуверенный шаг в сторону смутных силуэтов и внезапно заметил, что все помещение носит следы жестокой схватки: дальнюю стену и часть пола покрывали язвы застывших ожогов, а серые пятна оказались изувеченными корпусами боевых машин. Семен не знал, что принесет ему это открытие, пока случайно не наткнулся на бледное пятно света. Он присмотрелся, и вдруг до помутившегося сознания мальчика дошло, что он уже несколько секунд стоит и смотрит на стену, где рядом с полураспахнутым люком тускло светилась неровная, фосфоресцирующая надпись:
«Граница герметизированных помещений».
Герметизированных!.. Это слово Семен знал очень хорошо, и сейчас оно показалось ему чудом. Судорожно вздохнув, он побежал.
За люком не было воздуха, там оказался исковерканный тамбур, который занимал развороченный корпус робота и два начисто сожженных человеческих тела. Семен не мог поверить, что надежда оказалась напрасной. Преодолев препятствие, он бросился дальше, уже потеряв контроль над своими действиями. Пробежав целую анфиладу полуразрушенных залов со следами жестокой борьбы людей и машин, он внезапно оказался в тупике коридора...
ГЛАВА 5
Живительный воздух тягуче и сладко вливался в располосованную спазматической резью грудь.
Семен открыл глаза. Шлюзовая камера была полна дыхательной смесью, внутренний люк распахнут, и за ним виднелся фрагмент ярко освещенного коридора. Последним воспоминанием, которое сохранила память, было удивление, когда тупик превратился в открывшийся люк. Еще он помнил спазм удушья и собственные пальцы, рвущие замки шлема, как только наружный люк встал на место...
Некоторое время он просто лежал на полу, с наслаждением вдыхая сладковатый от обилия кислорода воздух. Силы постепенно возвращались к нему, а вместе с ними пришло беспокойство, которое через минуту уже стало невыносимым. Несколько раз всхлипнув, он заставил себя встать и, подобрав оружие, шагнул в ослепительное сияние ярко освещенного коридора.
Проход оказался коротким, всего несколько метров. Его стены и потолок, образующие арочный свод, мягко сияли. В противоположном конце Семен увидел еще один распахнутый люк.
Крадучись подойдя к нему, мальчик, изнывая от тревоги, заглянул в следующее помещение.
Его самые худшие предположения оказались верны... Он отпрянул от люка, но идти было некуда! Кислородный баллон пуст, и, чтобы выбраться отсюда, он сначала должен найти ему замену... Набравшись решимости, Семен вновь заглянул за край люка.
Коридор продолжался, рассекая огромную комнату на две половины, но его стены стали прозрачны, и сквозь них были отчетливо видны машины!.. Они работали. По блокам электронной аппаратуры метались замысловатые сполохи сигналов, тускло светила пара экранов, механические части с монотонной размеренностью совершали наборы одних и тех же движений.
Семен, сжав в побелевших пальцах мокрую от пота рукоять «MG», шагнул в проем люка и остановился, скованный мистическим ужасом, – пройдя всего несколько метров, он оказался один на один с огромным количеством работающих машин, которые с самого рождения были для него синонимом слова «смерть»...
Чудом удержавшись от выстрела – затронуть такую громадину было бы безумием! – он рванулся вперед, вихрем пролетел по коридору и выскочил в следующее помещение.
Здесь было так же светло и тихо. Чистый воздух струился из неведомых источников, и разгоряченное лицо ощущало его прохладные токи. Вдоль стен прямоугольного зала стояли высокие стеллажи с ровными рядами кристаллодисков – универсальных носителей информации. Посредине возвышался странный аппарат с несколькими экранами на консоли управления и двумя креслами. Быстро проскользнув мимо неподвижной машины, Семен замер на пороге следующего зала, чувствуя, что находится на грани нервного срыва. Он впервые в жизни попал в такое жуткое и непонятное место...
Следующее помещение резко отличалось от двух предыдущих. Ему еще не приходилось видеть такого упорядоченного скопления вещей: стол, мягкие кресла, длинный диван, высокие шкафы с прозрачными створками – все это не казалось здесь лишним, наоборот, делало комнату теплой и уютной... Но это чувство лишь на мгновение мелькнуло в душе и тут же умерло, раздавленное защитными рефлексами, – Семен по-прежнему чувствовал себя комком воспаленных нервов, и его разум был лишь придатком зажатого в руке оружия.
Пока он обводил взглядом стены, на которых висело несколько странных изображений в темных рамках, в центре комнаты возникло движение.
Он резко повернулся, подавшись назад и вскинув «MG» на уровень груди, но палец так и застыл на гашетке, чуть не дослав ее в положение «огонь».
У низкого дивана стояло удивительное существо, сотканное из света, улыбки и... испуга. Семену хватило одного взгляда, чтобы понять, – перед ним «человек»!
Это открытие потрясло мальчика до глубины души. Он в полном оцепенении рассматривал стройную фигуру человека, рассыпанные по плечам белокурые пряди волос и голубые, испуганные глаза... Тонкий нос с трепещущими ноздрями и кривящийся в беспомощной улыбке рот совсем не портили этого лица. Она смотрела в черный зрачок ствола и молчала, оцепенев так же, как и он...
– Ты кто?! – наконец раздался в вязкой тишине комнаты осипший от волнения голос.
– Семен... – секунду помедлив, так же хрипло и неуверенно ответил он.
Оба – и он, и она еще не оправились от шока внезапной встречи и могли только разглядывать друг друга – Семен со смертельной настороженностью в глазах, она – со страхом и безмерным удивлением.
– А меня зовут Яна... – она сделала неуверенный шаг навстречу и вдруг протянула ему свою руку с бледными, дрожащими пальчиками.
Сердце мальчика мучительно сжалось. Он слишком хорошо знал этот жест, которым обычно встречал отца. Принять его – значило открыться, стать безоружным и беспомощным. Но перед ним человек!.. Лицо Яны не было ни злым, ни опасным. Одного с ним роста, она стояла совершенно открыто...
Ствол оружия медленно опустился. Неловко стащив перчатку, Семен осторожно коснулся ее руки. Яна вздрогнула и сжала его ладонь.
...
Хаос стальных лабиринтов дал трещину. В этом мире существовал еще один человек, и Семен чувствовал тепло его руки...
...
Яна не двигалась, она лишь нерешительно подняла глаза и вдруг, заметив перемену, спросила:
– Что с тобой?! Почему ты плачешь?
Если бы он мог ответить на этот вопрос... Семен был всего лишь двенадцатилетним мальчиком, лишившимся отца и заблудившимся среди нагромождения древних кораблей... Где-то должен был наступить предел его выносливости, и он наступил, ноги мальчика подкосились, и слезы, горячие и горькие, хлынули по щекам. Яна испуганно отпустила его руку, а он не мог остановиться, сотрясаясь от рыданий. Он, наконец, понял, сколько времени провел без сна, без еды и что значило для него почувствовать простое тепло человеческой руки, с которым он простился навсегда... Слезы обжигали лицо, но он не стеснялся их, а чувствовал невероятное облегчение, безоговорочно поверив в реальность существования Яны...
Теплая ладонь осторожно коснулась его щеки. Семен открыл глаза, и она отдернула руку, не решаясь прикоснуться или задать еще один вопрос.
Что-то в ее облике насторожило мальчика.
– Почему у тебя нет оружия?! – внезапно спросил он.
– Оружия? – переспросила Яна, и по ее губам скользнула удивленная улыбка. – А зачем? Ты разве не знаешь, что женщины не носят оружия?
На мгновение Семену показалось, что он ослышался.
– Женщина?! – Его глаза сверкнули безумной радостью. – Значит, ты моя МАМА?!
Яна опешила. Наконец, видимо разобравшись в смысле его слов, она отрицательно тряхнула головой и сказала:
– Нет, я не могу быть твоей мамой. Я женщина... то есть – девочка, но ты наверняка старше меня! Сколько тебе лет?
– Двенадцать... – машинально ответил он, не в силах бороться с разочарованием. Отец всегда говорил, что его мама была женщиной!..
Он поднял глаза и спросил:
– Разве, кроме мамы, могут быть еще какие-то женщины?
– Не знаю... – растерянно ответила Яна. Для нее слово «родители» не имело никакого практического смысла, а появление Семена поставило в тупик одиннадцатилетнюю девочку, которая уже давно пришла к самостоятельному выводу о том, что люди существуют только в книгах и на кристаллах видеотеки, хотя Андор не соглашался с ней, рассказывая о множестве колонизированных человечеством миров.
– А ты видел когда-нибудь людей? – вырвалось у нее.
Осунувшееся лицо мальчика исказила тень страдания.
– У меня был отец... – тихо произнес он.
Яна почувствовала острый укол жалости и поняла, что причинила ему боль, хотя никто не учил девочку распознавать подобные вещи. Преодолев страх, она присела рядом с ним.
– Ты хочешь есть? – спросила она первое, что пришло в голову.
– Что? – Семен еще не справился с потрясением и не расслышал вопроса, думая об отце.
– Ты хочешь... есть? – сглотнув, повторила Яна.
Семен увидел ее испуг и молча полез в карман. Достав взорванную банку консервов – свою единственную пищу на этот момент, он протянул ее Яне:
– Вот, возьми...
Она осторожно взяла изуродованную пластиковую упаковку, на стенках которой еще оставалось немного бурой массы, повертела в руках, растерянно понюхала и скривилась, не в силах скрыть удивления.
– Ты это ешь?! – Казалось, она была потрясена и готова расплакаться или рассмеяться.
Семен взглянул на нее и хмуро кивнул. Он не видел тут ничего смешного или странного.
Она попыталась улыбнуться и сказала:
– Пойдем, я что-нибудь приготовлю.
Он не стал возражать. Спазмы голода уже притупились и не так назойливо терзали его желудок, но от разговора о еде он почувствовал слабость.
Яна взяла его за руку и повела к выходу. Все внимание Семена вдруг сосредоточилось на теплой и чуть влажной ладони девочки. Он никогда не думал, что это так приятно – чувствовать жизнь...
Короткий коридор привел их к площадке, в стенах которой он насчитал пять плотно закрытых люков. Над головой тихо шуршал регенератор воздуха.
Помещение, куда они вошли, выглядело меньше остальных, но все же оно было намного просторнее его комнатки...
Семен сел в удобное кресло за овальным столом и с любопытством осмотрелся. Помимо нескольких знакомых приспособлений, он заметил множество других устройств, которые оставались для него загадкой. Расстегнув гермокостюм, который бесформенной грудой сполз на пол, Семен наблюдал за девочкой, которая возилась с блестящей машиной. Два цилиндра соединялись посредством множества шлангов с силовым генератором и прозрачной сферой, на основании которой он прочел: «Приемная камера синтезатора продуктов. Работать только при закрытой оболочке!»
Наконец машина утробно заурчала. Семен испытал беспокойство, когда на консоли управления вспыхнули огни, но Яна не обратила на это никакого внимания. Она нажимала какие-то кнопки, ставила тарелки, что-то резала, украдкой поглядывая в его сторону, пока у него не закружилась голова от обилия всевозможной еды и необыкновенных запахов, наполнивших помещение.
Сев за стол, Яна взяла вилку, но, пока Семен пытался насытиться, она едва прикоснулась к своей тарелке. Ее глаза не могли оторваться от осунувшегося лица мальчика. Он был выше и явно сильнее. Его кожа имела странный бронзовый оттенок. Яна не знала, что это обыкновенный космический загар...
– Откуда ты? – невольно вырвалось у нее.
Рука Семена застыла в воздухе. «Откуда ты...» Он внезапно понял, что не может ответить.
Яна откинула золотистую прядь волос, упавшую на глаза, и сказала:
– Ты вошел через главный шлюз. Но я не знаю, что за ним. Я никогда не выходила отсюда.
Семен едва не выронил вилку.
– Ты знаешь... Я не могу... – Яна с трудом подбирала слова. – Я рада... что ты пришел. – По ее щекам вдруг потекли слезы, но она улыбалась.
Счастливые часов не наблюдают... Ни он, ни она не могли дать названия тому, что творилось внутри. Время остановилось. Они упивались самой возможностью говорить, видеть друг друга – это было непередаваемое счастье после безмерного одиночества, хотя девочка не знала и сотой доли тех бед, которые составляли его жизнь. Они говорили, порой едва понимая друг друга, как будто два существа с разных миров.
В другое время это заставило бы Семена задуматься, но сейчас он чувствовал, как жестокий мир стального шара превращается в нечто далекое и нереальное...
Яна встала и начала убирать тарелки, когда за спиной мальчика раздался шелест автоматически открывшихся дверей.
Это было словно удар электрического тока. Семен вскочил, молниеносно развернувшись, и замер. В его глазах застыл ледяной ужас смерти.
В дверях стоял робот!..
Он был до дрожи похож на человека, но сходство не могло обмануть мальчика – перед ним возвышалась машина! Его рука рванулась к поясу, но пальцы впустую схватили воздух – оружие остался в той комнате у дивана... Тысячи мыслей пронеслись в его сознании и ушли, как вода в песок, оставив одну:
«Попался... Оружия нет... забыл... Смерть... Убить... Убить!»
– Доброе утро, Андор! – вплелся в его растерзанные мысли голос Яны. Она спокойно продолжала убирать посуду.
– Доброе утро, Яна, – ответил робот низким, приятным голосом, и при этом его стальные губы очень правдоподобно шевельнулись. Он повернулся к мальчику: – Доброе утро, сэр! Позвольте узнать, как вас зо...
В этот момент Семен ударил.
Он прыгнул, и его ноги впечатались в лицо-маску, опрокинув машину на пол. Одна рука врезалась в стальную грудь, до остервенелой боли в костяшках пальцев, вторая охватила то, что являлось у робота горлом, и застыла в цепком удушающем захвате.
– Беги!!! – неистово закричал он, надеясь, что Яна поймет его и успеет ускользнуть, пока он держит механизм прижатым к полу.
Девочка не шелохнулась. На ее лице мгновенный испуг сменился безграничным удивлением.
– Что ты делаешь?! – в замешательстве воскликнула она. – Отпусти Андора, сейчас же!
Робот под ним несколько раз слабо дернулся, как будто проверяя прочность сжимавшего его тела, и вдруг рывком встал.
Семена отбросило в угол, но так расчетливо и аккуратно, что он даже не ушибся. Он в ужасе зажмурился, пытаясь слиться со стеной в безотчетном ожидании смерти.
– Сэр, могу я узнать, чем вызвано ваше недовольство? – вместо выстрела пророкотал над ухом тот же голос.
Мальчик заставил себя открыть глаза. Робот стоял перед ним, опустившись на колени.
– Вы не ушиблись? – осведомился он.
Сзади раздался всхлип. У Яны сдали нервы...
Семен смотрел на коленопреклоненного робота и не верил ни одному своему чувству. Вселенная рухнула. Он только что ударил машину, но в ответ андроид не убил его!.. Подобное несоответствие попросту не укладывалось в голове – оно было чуть выше понимания мальчика, научившегося ходить и стрелять практически одновременно.
– Семен! – Ломкий от напряжения голос Яны рвало участившееся дыхание. – Поверь, Андор не сделает тебе ничего плохого! – Она подошла к роботу и взяла его за руку. – Смотри, он не страшный! Андор – мой учитель! Он кормил меня, когда я была совсем маленькой! Он рассказывал мне про людей... – Она не выдержала и расплакалась.
Семен очень хотел поверить ей, но он не мог ничего поделать со своими чувствами! Стоящий перед ним на коленях робот оставался для него МАШИНОЙ, и от такого соседства его сердце сжимал мучительный холод.
Взгляд мальчика скользнул по хромированному корпусу Андора, но не нашел никаких следов оружия. «Похоже, Яна говорит правду!..» – растерянно подумал он. Робот без оружия! Такое дикое несоответствие с его жизненным опытом окончательно смешало все его мысли. Это было так нелепо, что он едва не рассмеялся.
– Я никогда не смогу причинить вреда человеку, – нарушил тишину ровный голос андроида. – Даже если вы, сэр, прикажете мне.
Андор поднялся с колен и демонстративно отошел в сторону.
Семену казалось, что он сойдет с ума. Он ни на секунду не выпускал андроида из поля зрения. Его била нервная дрожь, и в душе царил настоящий ад.
– Что это за слово, «сэр»? – спросил он, вставая с пола, чтобы нарушить тягостную тишину.
– Это вежливая форма обращения к мужской половине человеческого рода, – спокойно пояснил Андор. – К женщине обращаются «леди».
Острая жалость шевельнулась в груди Семена. Ну почему?.. Зачем он должен был появиться и встать между ними?..
– Я ухожу, – отрезал он, подбирая скафандр.
– Почему?! – жалобно вскрикнула Яна, дернувшись, словно ее ударили. – Ты не веришь мне?..
– Не знаю...
Он повернулся и вышел.
Вернувшись в центральное помещение, он схватил «MG», и его пальцы до боли впились в холодный пластик гашетки.
В комнату вошла Яна.
– У меня кончился кислород, – хмуро сказал Семен, стараясь не смотреть на появившегося в дверях Андора. Каким-то образом эта машина была дорога Яне, и теперь, когда в его руках оказалось оружие, он боялся еще больше расстроить ее, пристрелив андроида.
– Пойдем... – тихо позвала Яна.
Из тамбура вело еще четыре двери, и девочка открыла одну из них, за которой открылся отсек с высокими стеллажами. Семен вошел следом за ней и остолбенел.
Это была сокровищница...
Взгляд мальчика завороженно скользил по аккуратным шеренгам рассортированных по размерам скафандров. Унифицированная модель, состоявшая на вооружении солдат Земного Альянса. До сих пор ему приходилось лишь слышать о них от отца...
– Работают? – с дрожью в голосе спросил он.
Брови Яны удивленно взметнулись. Она не могла понять его чувств. Девочке не доводилось бороться, она ни разу не задыхалась, не слепла из-за заклинивших светофильтров, не латала скафандр, не замерзала насмерть из-за отказавшей системы терморегуляции...
– Конечно, тут все исправно, – ответила она. Яна никогда не заходила в склад, здесь хозяйничал Андор, но девочка была уверена в своем наставнике. – Ты можешь брать все, что тебе понадобится, – добавила она, исподволь наблюдая за Семеном.
Он не смог удержаться от соблазна. Хотя какой соблазн? Его скафандр давно трещал по швам, они с отцом так долго искали подходящий размер, но так и не успели... Сколько раз Андрей мечтал добыть сыну такой костюм, снабженный преобразователем!.. Семен не знал об этом, но помнил, как отец терпеливо и настойчиво рассказывал о принципе работы этого прибора, описывал экипировку... Теперь мальчик уверенно взял в руки удивительно легкий и прочный скафандр, почувствовав, что знает его весь, до последнего проводка и индикатора... Отец продолжал помогать ему даже после смерти.
Яна смотрела, не понимая, почему он вдруг застыл, словно его душа покинула склад и была где-то далеко... Он вздрогнул, отогнав видение, и повернулся. На лице Семена застыло мучительное выражение.
– Почему?.. – запинаясь, спросила она. – Зачем ты уходишь?
Семен вздохнул и стал угрюмо натягивать скафандр. Пристегнув оружейный пояс, он закрепил на нем «MG» и шевельнул плечами, не чувствуя привычного веса кислородного баллона. Палец нашел кнопку преобразователя. Секунда – и его легкие наполнила дыхательная смесь, которую прибор вырабатывал из заряженных в обоймы сухих таблеток. Одного умещавшегося в ладони столбика хватало на сутки дыхания...
Раньше Семен не удалялся от дома дальше двух-трех километров, за исключением экстренных случаев. Единственного баллона, который подключался к его легкому скафандру, хватало всего на семь часов. Теперь же ему был открыт весь мир!..
– Спасибо...
Сердце Семена рвалось на части.
Яна не выдержала и вновь разрыдалась.
– Почему?.. – упрямо повторила она сквозь слезы.
Он не мог выразить словами своих чувств. Он и сам не понимал того, что гнездилось в голове и груди. Он просто знал, что должен уйти из места, где обитает машина. В какой-то момент, глядя на Яну, он решил было остаться, но сердце сжал такой холод, что он едва не вскрикнул.
Двенадцать лет жизни среди вакуума и неутихающей битвы кибернетических систем. Взрослые, выросшие на планетах, сходили с ума, попав в этот ледяной кибернетический ад. А он ВЫРОС тут. Семен являлся частью этого уродливого, невозможного мира и с первыми проблесками сознания усвоил страшные правила игры. Теперь он хотел, но не мог их нарушить. Чтобы взглянуть на ситуацию с «нормальной» точки зрения и осознать ее, поверить Яне, он должен был сойти с ума. И забыть об отце.
Внезапно он вздохнул, словно нашел выход, и, порывисто схватив еще один скафандр, протянул его девочке.
Она испугалась, но быстро взяла себя в руки.
Дрожащие пальцы Яны сразу же запутались в замках и застежках. Семен помог ей одеться, тщательно проверил работу систем жизнеобеспечения и сам закрыл ее шлем.
– Пойдем, – проговорил он в коммуникатор, взяв ее за руку.
Яна кивнула, не в силах говорить. Возможно, впервые в жизни ей было по-настоящему страшно.
В дверях отсека появился Андор. Он молча наблюдал за приготовлениями, пока Семен сгружал в ранец обоймы с кислородными таблетками и компактные заряженные энергоблоки.
– До свидания, сэр, – спокойно проговорил Андор, когда они направились к шлюзовой камере. – Яна, ты вернешься?
– Конечно, Андор... – ответила она, хотя в тот момент сама не очень-то верила этим словам.
Они миновали шлюз.
Яна действительно никогда не покидала защищенных отсеков. Семен видел, как лицо девочки побледнело, едва они ступили во мрак и пошли сквозь анфиладу разрушенных залов.
Дыхание Яны стало частым и прерывистым. Ее била дрожь, это чувствовалось даже через толстый материал перчаток.
Фонари их гермошлемов резали тьму, выхватывая из нее холодящие душу подробности бушевавшей здесь схватки между людьми и боевыми машинами.
Наконец впереди показался тамбур, возле которого задыхавшийся Семен увидел спасшую его фосфоресцирующую надпись. Она была нанесена и с внутренней стороны, но тут буквы светились красным, словно предрекая смерть всякому, кто перешагнет порог овального люка.
«Граница герметизированных помещений»
Семен подозревал, что поступает жестоко, но он не знал другого способа рассказать ей о своих чувствах.
Он завел девочку в тамбур. Яркий свет двух фонарей вырвал из мрака жуткое содержимое тесной кабинки.
– Вот... – хрипло произнес Семен, когда она сдавленно вскрикнула, увидев два обугленных тела. – Так случилось с моим отцом!.. – едва сдерживая душившую его ненависть, выдавил он. – И они тысячи раз пытались сделать такое со мной!..
* * *
Обратный путь оказался долог.
Впервые в жизни он не спешил домой. Не верилось, что несколько часов назад он задыхался, а теперь мог вообще не беспокоиться о кислороде. Ничто не ограничивало его. Стоило коснуться языком сенсора, расположенного на внутреннем ободе забрала гермошлема, и специальный патрубок послушно выдавал порцию воды или пищевую таблетку...
И все же на душе Семена лежала горькая тяжесть.
Еще вчера подобный скафандр был пределом его мечтаний. Тогда почему он не чувствует себя счастливым?..
Сотни новых вопросов терзали его разум. Мир вокруг неуловимо менялся, привычные концепции бытия дали трещину и теперь медленно разрушались под напором повзрослевшего разума.
Только он еще не осознавал этого...
Сказки отца о людях внезапно обернулись реальностью.
Откуда взялась Яна? Кто те люди, что погибли, защищая ее убежище? Кто такой Андор и как вообще может существовать робот, даже не попытавшийся убить человека? Быть может, он неисправен?
Семен медленно брел в мрачных недрах изуродованных кораблей своих предков и впервые пытался постичь окружающий его мир...
Коридор изогнулся.
Семен миновал поворот и оказался перед разрушенной дверью. Массивная плита, сорванная с направляющих в момент гибели корабля, пролетела несколько метров и косо вонзилась в стену коридора, у самого потолка, так и оставшись торчать в ней. Выше и ниже плиты змеилась широкая трещина. По ее краям, наполовину затянутый внутрь, располагался разный хлам: несколько кресел, какие-то тряпки, кристаллодиски, бумаги, части приборов и оружия...
Подойдя ближе, он заметил среди других предметов затянутое в трещину человеческое тело в разодранной полетной униформе. Остекленевшие глаза хранили предсмертную муку...
Семен непроизвольно попятился, внезапно подумав, что где-то точно так же плавает в вакууме труп отца.
И вдруг... он с леденящей ясностью понял – все наполняющие сфероид мертвые тела были когда-то живыми!..
...
Это откровение потрясло его до глубин души.
Сознание мальчика не могло охватить всей чудовищности окружающей его реальности, но и того понимания, что забрезжило перед ним, хватило с избытком.
Он долго и бесцельно брел по запутанным переходам, машинально перепрыгивая из одной пробоины в другую. Привычный и понятный мир стального лабиринта внезапно изменился, словно с него содрали личину обыденности. Почему он раньше не задумывался над этим?.. Семен чувствовал, как что-то новое, страшное и непонятное вторгается в его жизнь, сделав ее еще более неуютной, сложной и одинокой, словно ему было мало иных бед...
Семену еще предстояло понять – именно в эти тяжелые дни, после смерти близкого человека, встречи с Яной и Андором, его разум по настоящему заработал, болезненно, цепко выхватывая из памяти все, что так старательно пытался внушить ему отец.
Рассудок рано повзрослевшего мальчика начинал складывать хрупкую и страшную мозаику понимания окружающего его мира...
...
...Три последующих дня прошли как в тяжелом забытье. Семен добрался домой. Он снова оказался в своем тесном отсеке. После долгих скитаний мальчик буквально валился с ног от усталости, но уснув, он видел кошмары...
Ему все же удалось выспаться, потом он предпринял несколько обычных вылазок до ближайших складов, чтобы пополнить запасы пищи и воды, но из его действий исчез азарт борьбы.
Он не мог понять своего состояния и злился.
Несколько раз, бросив все, он поднимался на поверхность сфероида и подолгу сидел, глядя на кроваво-красную туманность, вздыбленные контуры боевых кораблей и далекие искорки звезд.
Сердце Семена снедала тоска, ведь он знал, что где-то рядом есть еще одна жизнь. Даже мысль об Андоре уже не так тревожила мальчика.
«Я убью его», – подумал Семен, решив таким образом проблему робота.
Наконец, к исходу третьего дня, он не выдержал и пошел.
ГЛАВА 6
– ...Семен! Сема!.. Как я рада, что ты вернулся!..
Яна налетела на него как вихрь, бросилась на шею, и копна ее шелковистых волос накрыла гермошлем мальчика золотым дождем.
Он на секунду растерялся, но искренняя радость девочки мгновенно сломала хрупкий лед настороженности. Семен откинул забрало шлема. Люк за его спиной автоматически стал на место.
Глаза Яны сияли.
– Мы с Андором так волновались... – призналась она.
Мышцы мальчика напряглись. Правая рука машинально легла на рукоять «MG».
– Где он?
Яна невольно проследила взглядом за его рукой, и в глазах девочки мелькнул страх.
– Не знаю. Он ушел и не сказал, когда вернется.
Пальцы Семена соскользнули с рукоятки оружия. Какая разница? Он больше не даст застать себя врасплох, и в его сознании участь андроида была предрешена. Сейчас ему не хотелось думать о роботе, радость Яны переполняла его пьянящим и незнакомым ощущением счастья. Это было новое, приятное и странное чувство, нечто более сильное, чем глоток кислорода или удачный выстрел...
– Ты больше не уйдешь? – с плохо скрытой тревогой спросила Яна.
– Нет, – мотнул головой Семен. – Я насовсем.
Он снял гермошлем и вслед за Яной прошел в центральный отсек. На столе у распахнутого шкафа лежала открытая на середине старинная книга из пластбумаги. Рядом стоял бокал с розовой жидкостью. Яна села на диван.
– Я так боялась... – сказала она, наблюдая, как Семен расстегивает крепления скафандра. – Андор говорил, что ты обязательно вернешься, но я не верила ему...
Семен нахмурился. Мысль о роботе становилась навязчивой, как зубная боль.
Несколько секунд они молчали, не в силах справиться с обуревавшими их чувствами, не зная, что сказать друг другу. Оба были слишком взрослыми для своих лет. Их повседневные проблемы раздавили бы своим грузом любого десяти-двенадцатилетнего ребенка. Но подсознательно они оставались детьми. Их мир был прост до абсурда и в то же время – мучительно сложен. Им были незнакомы увертки взрослых людей – они не умели лгать, их сознание не было замусорено теми комплексами и условностями, что веками вырабатывала цивилизация...
Они могли говорить только то, что чувствовали... и это делало души ранимыми, как оголенный нерв. Жизнь обоих дала трещину, привычный мир рушился, чтобы восстать синтезом двух душ, слиянием двух опытов и двух личностей...
Яна смотрела, как Семен складывает скафандр. Он вторгся в ее жизнь, которая протекала среди нереальной смеси образов, взятых из фильмов и книг. Он разрушил ее мир, показал пустоту и мрак, что царил за такими хрупкими и ненадежными стенами ее жилища.
Ей было страшно до слез. Она сама не помнила, как вернулась тогда домой, но тишина и пустота, поселившиеся в душе после исчезновения, Семена оглушили ее...
Он тоже пережил нечто подобное. Мальчик не мог ответить на вопрос, почему его тянуло сюда как магнитом, и вот сейчас эта напряженная тишина больно била по обоим...
Они были слишком чисты, наивны, мудры... и жестоки – два подростка, затерявшиеся в необозримом мраке Вселенной, среди пустоты, холода и смертельного хаоса металла...
Слабая улыбка тронула губы Семена. Черты его лица вдруг разгладились, он хотел что-то сказать, но Яна, заметив перемену, не смогла сдержать клокотавших где-то у сердца чувств. Радость, облегчение, непонятная горечь и уж совсем странная для десятилетней девочки нежность – все выплеснулось в неудержимом порыве – она вдруг встала, подошла к нему и, обхватив руками шею Семена, прильнула к его груди, сотрясаясь от долго сдерживаемых рыданий.
Он испугался и чуть отстранился, взглянув в ее лицо.
Яна счастливо улыбалась, а по щекам безудержно текли слезы.
* * *
Утром, еще до того, как в отсеках, сменяя тусклое ночное освещение, начали разгораться плафоны дневного света, она проснулась. Некоторое время Яна лежала, веря и не веря в то, что случилось вчера.
Потом она почувствовала беспокойство. Андор ушел, и его нет уже два дня. Ее наставник и раньше надолго покидал защищенные отсеки, но Яна не беспокоилась за него, ведь она не знала, что находится там, за главным шлюзом. Вернее, она знала это теоретически, но одно дело слышать, а другое – увидеть собственными глазами.
Она вздохнула и встала. Заглянув в соседнюю комнату, она несколько минут стояла в полной темноте, прислушиваясь к прерывистому дыханию Семена. Потом пошла на кухню и стала готовить завтрак. Впервые в жизни Яна даже не могла предположить, что сулит ей наступающий день. А вдруг Семен снова заставит ее надеть скафандр и перешагнуть порог главного шлюза? Ей было страшно... Сотни прочитанных книг настойчиво стучались в ее сознание. То, что раньше было вымыслом, декорациями, медленно, но неумолимо обретало реальные черты. Есть другие люди. Есть огромные шары, называемые планетами. Она не единственная в своем роде, а изолированные отсеки – не центр Вселенной...
И тут же ее мысли вновь переключились на Андора. Где он? Она искренне беспокоилась за своего учителя.
А родители? Семен говорил, что у него был отец, которого убили боевые машины. Где же тогда ее папа и мама?
И вдруг...
Яна едва не упала. Ее ноги ослабли от чудовищной мысли. Папу Семена убили роботы... А если и ее родителей тоже? Чьи обгоревшие тела он показывал ей в изуродованном тамбуре?..
...
Мир сфероида неумолимо вторгался в ее сознание.
...
После завтрака Яна позвала Семена в библиотеку. Он пошел неохотно. Андор не появлялся, но в этих комнатах было достаточно других машин, которые внушали ему опасения, в том числе и тот неподвижный аппарат, что стоял в библиотеке.
Яна искренне смеялась, не понимая, как можно бояться обучающей кибернетической системы?
Они были как две половинки одного громадного сознания. Половина Семена вмещала в себя весь практический опыт выживания в нечеловеческих условиях сфероида. Его разум хранил лишь те знания, что удалось почерпнуть в процессе борьбы. Яна же знала очень многое, она была буквально переполнена различной информацией, но погибла бы, едва покинув эти стены.
Яна подошла к компьютеру, который занимал весь центр комнаты. На его консолях весело перемигивались огни, но четыре монитора расположенные напротив четырех кресел оставались темны. Семен с опаской обошел аппарат, на всякий случай положив руку на рукоять оружия, но Яна спокойно открыла центральную панель и достала из ниши тонкий пластиковый обруч, от которого к машине тянулись оптические кабели.
– Надень это, – попросила она. – И сядь в кресло.
– Зачем? – напрягся Семен.
Яна улыбнулась. На ее щеках появились ямочки.
– Не бойся. Я хочу показать тебе людей. Я учусь с помощью этого прибора.
После секундного колебания мальчик послушался. Ему не хотелось огорчать Яну отказом. К тому же он постоянно держал правую руку на рукоятке «MG», так что этой машине лучше не пробовать оживать или выдвигать какое-нибудь оружие...
– Закрой глаза, – посоветовала Яна, опускаясь в кресло напротив. Она еще не понимала, что совершает переворот в его жизни, откуда же ей было знать, какими возможностями обладает привычная для нее система...
Семен надел обруч и прикрыл глаза. Что-то едва ощутимо кольнуло в виски.
Он не видел, как осветился центральный монитор и на нем, сменяя друг друга, пробежали непонятные сообщения. Яна и сама впервые видела такое:
«Тест потенциального интеллекта – 170 баллов».
«Тест реальной информированности – 28,1 балла».
«Личность протестирована. Антистрессовый показатель – 127 единиц».
«Активирована программа автоматического обучения».
В этот момент что-то острое кольнуло Семена в руку, он хотел вскочить, но почувствовал, как по телу разливается приятная слабость. И в тот же миг в его голове вдруг зазвучал мягкий женский голос:
– Расслабьтесь. Не открывайте глаза. Сейчас вы прослушаете краткий курс истории Галактики. Информация будет записана непосредственно в вашу память...
Последующее он помнил смутно. Семен чувствовал, что абсолютно утратил волю.
Яна не удивилась, заметив, что он впал в транс. Она лишь расстроилась, что некоторое время не сможет разговаривать с ним. Девочка сама уже не раз проходила через подобное и потому не волновалась.
Первичное обучение длилось четверо суток. Семен ел, спал, почти не осознавая этого, и вновь возвращался в кресло, которое на самом деле было очень сложным аппаратом медицинской диагностики и жизнеобеспечения.
Тонкая автоматика обучающего комплекса не могла сделать его гением. Определив потенциальные возможности его разума, система машины попросту перекачала ему определенный объем знаний, как общеобразовательных, так и специализированных. Машина не преследовала никакой цели, она была похожа на волну, накатившую на пустынный пляж, где, полузарывшись в песок, лежал пустой сосуд... она наполнила его до краев и отхлынула, безразличная к тому, что станет теперь с содержимым и самим сосудом...
...Яна неслышно вошла в библиотеку.
Семен сидел в кресле перед терминалом компьютера. Пальцы мальчика побелели, впившись в подлокотники.
Яна осторожно обогнула комплекс аппаратуры.
Семен спал. Его волосы спутались, голова бессильно свесилась набок. Сердце Яны тревожно сжалось. Ей вдруг вспомнились его рассказы о машинах, и она испуганно посмотрела на сияющие хромом и полированным пластиком панели обучающей кибернетической системы.
Если... Если эта машина причинила Семену вред...
Страх когтистыми, холодными пальцами коснулся ее груди. Яна не была лишена воображения. Слушая рассказы Семена, она как будто смотрела фильм...
Она растерянно огляделась. Что, если с мальчиком что-то случилось? Андора нет уже больше недели. Она останется одна...
Страшный, мрачный, чудовищный мир разверзся ледяной пропастью, в которой ворочались зловещие тени боевых машин...
...
Семен слабо вздохнул. Веки мальчика задрожали.
Он открыл глаза.
Яна сидела на подлокотнике его кресла, бледная как лист бумаги. Ее губы дрожали.
– Что с тобой? – с тревогой спросила она.
Семен с трудом приходил в себя.
– Голова болит... – пожаловался он, сжав руками виски в тех местах, куда вонзались электроды тонкого обруча. Перед ним весело перемигивалась огнями контрольная панель обучающего устройства. Он смотрел в яркие огоньки, впервые в жизни не испытывая перед ними подсознательного страха, и силился вспомнить, вернуть себе ощущение реального времени...
Два подростка и машины...
Одни пытались убить, другие помогали выжить, третьи не делали ничего... Но все они, так или иначе, властвовали над их судьбой... Именно это понял Семен. Но почему? Его потрясло откровение, что все машины, как и сам стальной шар, созданы людьми.
В этот момент он не смог бы выразить словами то, что чувствовал. Понимание пришло, сделав его еще взрослее, состарив душу мальчика на десяток лет, но осмысление происходило на уровне подсознания. Наружу рвались лишь обида, растерянность и злость. Он начал понимать сущность кладбища кораблей как места, созданного жестокостью и безумием. Места, изначально не предназначенного для жизни.
Выходит, они с Яной являются заложниками машин? Каждый их вдох, каждая секунда жизни может быть дана и отобрана электронно-механическими монстрами?
– Нет!.. – непроизвольно прошептал он.
Яна удивленно повернулась.
Семен окончательно пришел в себя. Он не верил и не хотел верить, что отец был одним из тех, кто обрек его на такую жизнь. Нет. Отец никогда не был рабом машин. Он вел себя как их хозяин.
Мальчик не мог и не собирался облекать свои мысли в слова. Он чувствовал все, о чем думал. Он испытывал боль, и из нее медленно зарождалось ощущение несправедливости, униженности, и оно, в свою очередь, как цепная реакция, будило другие, более неприятные и болезненные ощущения...
– Пойдем обедать, – позвала Яна, перебирая пальцами его спутанные волосы.
Семен полулежал, почти утонув в непомерно большом и мягком кресле.
– Мне не хочется. Может, попозже?
Яна кивнула, искоса взглянув на мальчика. Она как будто впервые увидела это задумчивое лицо, но не обиделась и не удивилась, по себе зная, как трудно порой возвращаться в реальность после инъекций антистрессового препарата, который вводила автоматика жизнеобеспечения. Она сама много раз приходила в себя в этом же кресле, чувствуя, как голова буквально пухнет от массы новой информации.
Она не понимала что перемены, наступившие в сознании Семена, намного глубже, чем можно представить: его разум, ориентированный на выживание, уже успел логически связать все новое, что узнал о мире и людях, с реальностью сфероида и сделать очевидные выводы, которые никогда не приходили в голову Яне.
– Ну ладно, – она вздохнула и неслышно, как и вошла, выскользнула из библиотеки.
Семен, казалось, не заметил ее ухода.
Он встал и подошел к полкам, на которых длинными рядами стояли кристаллодиски, старинные книги, тонкие компьютерные планшеты. Сейчас, несмотря на опустошенность и головную боль, ему хотелось самому, без посредства машины воспринять какую-нибудь информацию. Он бегло просмотрел корешки древних книг, но ни один не привлек его внимания, пока взгляд мальчика не наткнулся на толстую стопку пластбумаги, скрепленную самоклеящейся лентой.
«Бортовой журнал, – прочел он. – Колония „Остров Надежды“. Начат 10.07.2612 по Галактическому календарю».
Он вернулся за стол и с замиранием сердца перевернул первую страницу. Что-то подсказывало ему, это именно то, что он бессознательно искал на книжных полках.
Глаза мальчика скользнули по отпечатанным на принтере строкам:
«10 июля 2612 года. Нас тридцать два человека. Двадцать девять мужчин и три женщины. Это все, что осталось от экипажей космических кораблей, принимавших участие в битве...»
Семен не заметил, как с головой погрузился в чтение.
Ему казалось, что он видит их – непримиримых врагов, которые сумели не только встретиться в недрах сотрясающегося от взрывов и столкновений сфероида, но и протянуть друг другу руку.
Скользя взглядом по ровным строкам, он познал бездну их отчаяния, муки и надежды, ведь только такая жизнь была близка и понятна ему.
Они отыскали два корабля, на борту которых функционировали системы поддержания жизни, соединили их тамбурами, загерметизировали и назвали свой маленький мирок средь бурлящего ада Островом Надежды.
Он читал и непроизвольно представлял их в этих стенах, словно люди вдруг вернулись сюда, проходя перед мысленным взором мальчика вереницей призраков...
Они не опустили руки. Страница за страницей он наблюдал их борьбу, конфликты, дружбу, любовь и ненависть.
«19 декабря 2607 года. Наконец отыскали и с трудом отбуксировали к базе пригодный к ремонту корабль. Это малый рейдер типа „LX“. Придется очень многое переделывать на борту, восстанавливать все внешние коммуникации, локационную систему и т. д. Работы по горло. Сфероид продолжает трясти, но уже реже. Мы почти не отходим от базы, даже в поисках этого корабля не решились отойти далеко. Сергей уже предупредил всех об активированных боевых роботах, на которых наткнулся во время своих вылазок. Слава богу, он кибернетик и успел обезвредить машины, иначе бы всем нам пришлось туго. Страшно подумать, сколько боевых кибермеханизмов ожидают своего часа среди сформировавших сфероид обломков.
Нужно убираться отсюда, чем быстрее, тем лучше. Это место не просто нагоняет дрожь, кажется, оно кричит на весь космос о том, что мы – безумны».
И все-таки это случилось. Они не знали, кто или что послужило первым камушком, сорвавшим лавину, но спустя три месяца, в самый разгар работ по восстановлению рейдера, сфероид потрясли первые столкновения войны машин.
Люди понимали всю степень грозящей им опасности. Они ускорили ремонтные работы, одновременно возводя защитные сооружения вокруг колонии, но бои между машинами уже охватили весь сфероид, и разрозненные группы роботов то и дело прорывались через условный периметр, сея разрушение и смерть.
Это была жестокая и неравная борьба... Семен с трудом мог представить те дни, когда машины кишели повсюду. На его памяти их оставалось уже не так-то и много – бескомпромиссные схватки между противоборствующими кибермеханизмами происходили в те годы, когда он сам едва научился ходить...
Люди, населявшие крохотный мирок, страстно хотели жить, но гибли... Они верили, что вырвутся, и сражались, пока их не осталось всего двое. Ими были родители Яны, чьи сожженные тела он видел в тамбуре, рядом с изуродованной боевой машиной...
Семен перевернул последнюю страницу. Он был потрясен, раздавлен...
Только сейчас он окончательно понял, откуда взялась Яна и кто он сам. А его отец, лейтенант Андрей Воронцов, на взгляд мальчика пережил испытания, сравнимые с судьбой крохотной колонии «Острова Надежды». Хотя отцу, наверное, было труднее... Он боролся с машинами в одиночку.
А мама?
Семен сокрушенно покачал головой в ответ своим мыслям. Он ничего не знал о ней...
Повернувшись в кресле, он хотел встать, но его взгляд вдруг остановился, похолодел.
На пороге библиотеки стоял Андор.
Реакция. Мышечная реакция, без участия разума, выработанная годами борьбы... «MG» легко выскочил из захватов силовой кобуры, и короткий ствол взметнулся вверх.
Андроид не дрогнул. Он стоял в дверном проеме, удивительно, до дрожи похожий на человека, но в то же время, его корпус отливал мутным серебром сталепластика, такого же, как броня смертоносных машин.
– Здравствуй, Андор, – произнес Семен, опуская оружие.
– Здравствуйте, сэр! – Андроид перешагнул порог библиотеки. – Я рад, что вы вернулись.
Семен понял, что не в силах выстрелить в андроида.
Андор сел в кресло напротив. Мальчик смотрел на отливающую мутным глянцем броню, лицо с человеческими чертами, и противоречивые чувства в душе вступали в жестокую схватку друг с другом.
«Кто он?.. – думал Семен, продолжая разглядывать робота. – Друг?.. Враг?.. Или раб?..»
– Почему ты ушел? – спросил он у андроида.
– Я знал, что вы уничтожите меня, – не колеблясь, ответил Андор.
Рука Семена невольно скользнула к поясу.
– Ты уверен, что я не пристрелю тебя сейчас?
– Нет, – покачал головой Андор. – Вы стали другим. Раньше вами руководили инстинкты. Теперь вы владеете информацией и способны объективно...
– Мной руководил жизненный опыт! – прервал его мальчик. – Ты никак не согласуешься с ним. И, пожалуйста, обращайся ко мне, как к Яне.
Семен смертельно устал. «Почему я сижу и беседую с ним?» – с тоской подумал он, исподлобья взглянув на андроида. Ясно, что этот робот отличался от всех других. Но все равно он – машина. Сознание мальчика терзали противоречия, у него еще не выработалось достаточного опыта логики, Семен делал лишь первые шаги, осваивая самый совершенный во Вселенной инструмент выживания – вооруженный знаниями разум...
– Я радикально отличаюсь от всех других моделей, – словно заглянув в его мысли, произнес Андор, нарушив затянувшуюся паузу. – Тебе не стоит опасаться меня, – добавил он. – Я уже говорил, что не способен причинить вред человеку.
Семен невольно усмехнулся.
– Пресловутые законы робототехники? – спросил он. Среди знаний, полученных от обучающего устройства, была и такая чушь.
Андор понял его усмешку.
– Законы робототехники были выведены очень давно, на планете Земля, и они были хороши до тех пор, пока оставались законами для людей. Но люди сами презрели их, создав боевые машины, и для меня они не играют никакой роли. Дело не в законах, а в психологии искусственного разума.
– Ты – искусственный разум?!
Андор посмотрел на мальчика немигающим взглядом. В этот момент казалось, он мучительно хочет, чтобы его сталепластиковое лицо было способно к мимике.
– Я – экспериментальная модель, – подтвердил он. – Меня создавали как развивающуюся кибернетическую систему, предназначенную для разведки очень дальних звезд и планет. Я должен был постоянно обновлять свои знания, принимать самостоятельные решения, но... Наверное, те, кто создал меня, не предполагали, что со временем я начну чувствовать.
Семен недоверчиво покачал головой.
– Невероятно... – прошептал он, обращаясь к самому себе, словно мыслил вслух.
– С точки зрения известных технологий – да. Но в моей конструкции впервые реализована нейроподобная система на основе фотонной передачи данных. Боюсь, что данное техническое решение уникально... Мои создатели погибли во время битвы. – После секундной паузы пояснил он.
– Ты переживаешь? – переспросил Семен. Он интуитивно выбрал именно это слово.
– Да. Но, конечно, мои чувства заметно отличаются от человеческих. Они... холоднее, рациональнее... ведь я машина!
На несколько секунд в библиотеке наступила тишина.
– Но ты воспитывал Яну! – в замешательстве воскликнул Семен, словно найдя внезапное противоречие в словах Андора. – Какая тут рациональность? Почему ты сделал это?
– Скажи, ты любил своего отца?
– Конечно!
– А кто, по-твоему, мои родители?
Семен не нашелся, что ответить на этот бессмысленный, как показалось, вопрос.
– Люди, – пояснил Андор.
Рука мальчика впилась в подлокотник. Одни звезды ведали, как ему было тяжело... Новая информация, новые проблемы... и, как оказалось, он должен научиться решать их!
И вдруг он понял, что хочет этого. В его жизни появился новый смысл. Он больше не ощущал себя маленьким испуганным мальчиком, прячущимся в темных переходах от кибернетических монстров. Он был Человеком!
Андроид встал.
– Мне кажется, Яна ждет тебя обедать? – полуутвердительно произнес он. – Она переживает. Успокой ее. Потом мне бы хотелось, чтобы ты ознакомился с системой обороны колонии...
– Хорошо, – Семен решительно встал и взглянул на Андора. – Ты посидишь с нами за столом?
Андроид чуть помедлил, а затем кивнул, и мальчику вдруг показалось, что его стальные губы тронуло слабое подобие улыбки.
ГЛАВА 7.
Робот убегал.
Его изношенные узлы и поврежденный в стычках с другими механизмами корпус грозили рассыпаться от нагрузок, но блок логической оценки ситуаций, в который когда-то был заложен программный эквивалент человеческого инстинкта самосохранения, гнал его вперед и вперед, в бесплодных попытках оторваться от противника.
Коридоры, залы, отсеки, шахты, пробоины, груды хлама, человеческие тела и эндоостовы механизмов – все мелькало перед единственной уцелевшей видеокамерой некогда грозной боевой машины.
Внезапно поисковый радар поймал цель. Кибермеханизм резко остановился, так, что взметнулись фонтанчики искр, при торможении о бронеплиты палубы, рывками повернулась независимая орудийная подвеска, но алая точка уже исчезла.
Компьютеру машины потребовалось две миллисекунды, чтобы проанализировать движение цели. Турель вакуумного орудия еще раз дернулась, и шквал бронебойных снарядов смел переборку, за которой скрылся человек.
Это было зрелище, достойное кисти импрессионистов. Уродливый робот стоял посреди полуразрушенного реакторного зала, настороженно сканируя окружающее пространство. Гротескная поза боевой машины почему-то наводила на мысль о неврастении – если бы этот монстр мог напрягаться и испытывать страх, то он вкусил бы его в полной мере – его боевые системы не могли дать однозначного ответа – поражена цель или нет. Четвертый раз он сталкивался с противником, боезапас таял, а алая точка каждый раз избегала уничтожения, словно издеваясь над логикой боевой машины, основанной на практицизме кратчайших расстояний.
Робот не осознавал, что имеет дело с Человеком.
Развороченная стена испускала ровное красноватое сияние, тускло освещая зал.
Яна облизнула пересохшие губы, заметив, как Семен сделал предупреждающий знак и шагнул вперед. Импульсную винтовку он держал стволом вниз, словно перед ним не возвышалась громада боевой машины.
Вакуум не способен передать звук, но Яне казалось, она слышит надсадный вой сервомоторов, когда приводы машины начали нацеливать орудия, очерчивая стволами вакуумной турели смертельный полукруг. Кибермеханизм двигался стремительно, и ни один нормальный человек не успел бы отреагировать на смертельную опасность, но для Семена машинное время уже давно не являлось чем-то сверхъестественным. Его мозг, равно как и тело, умели действовать в ритме миллисекунд: он отчетливо видел конвульсивные движения механических приводов, и два черных зрачка вакуумной электромагнитной турели не успели завершить боевой разворот...
Два кумулятивных заряда выпущенные из «АРГ-8» прожгли броню кибермеханизма, превратив главный сервомоторный узел в оплавленные обломки.
Боевую машину развернуло вокруг оси, ударив о стену отсека, датчики повреждений зафиксировали разрушительную вибрацию, возникшую в главном приводе, затем темноту отсека осветил сноп искр, вырвавшийся из пробитого корпуса, и механизм застыл, утратив всякую возможность двигаться.
Большинство внешних датчиков отключилось, теперь система боевой машины могла воспринимать мир лишь посредством единственной видеокамеры, точечный объектив которой показывал фрагмент собственной брони механизма, по которой бегали сполохи статического электричества...
На фоне призрачно-красного пятна появились две тени. Они приблизились.
– Рассыпался... – пришел сигнал на радиочастоте.
Яна улыбнулась.
Семен повернулся и заглянул в развороченное электронное нутро робота. Среди расколотых кристаллосхем метались зеленоватые искры, местами они били в корпус, но некоторые находили окольные пути и вливались в пульсирующие зеленым мерцанием цепи управления. Система боевого кибермеханизма пыталась обойти повреждения, и восстановить утраченные функции.
Яна проследила за взглядом Семена и потянулась к блоку питания машины.
Рука Семена мягко отстранила ее.
– Ты что? Он же пытается восстановить цепи!
– Пусть живет. – Семен указал на развороченный сервомоторный узел. – Он больше не сможет убивать.
Яна представила себе боевую машину, обреченную на неподвижное функционирование в темноте и безмолвии разрушенного зала и зябко передернула плечами.
Решения Семена иногда казались ей странными.
Он повернулся. Бледное лицо Яны, освещенное зеленоватыми вспышками, отражало недоумение, хотя ее глаза еще лихорадочно блестели. Ей нравилась погоня, но она не понимала того особого чувства, которое испытывал Семен, уничтожая машины. Хотя охота уже не доставляла ему прежнего удовольствия – он уже давно доказал себе, кто настоящий хозяин сфероида.
– Пойдем домой, – предложил он, окончательно утратив интерес к агонизирующим обломкам машины, – Андор, наверное, уже заждался.
– Постой, – Яна коснулась его руки, – я не понимаю...
Семен пожал плечами.
– Они больше не властны над нами.
Яна прижалась своим шлемом к его лицевому щитку, пытаясь заглянуть в глаза.
– И ради этого ты рискуешь?
Он усмехнулся. Разве жизнь можно назвать риском?
За их спиной во тьме злобно светился красноватый зрачок сканера боевой машины. Семен знал, что будет дальше. Система боевого кибермеханизма будет вновь и вновь повторять бесплодные попытки восстановить контроль над разбитыми сервомоторами, пока не иссякнет его энергия. Тогда зловещее сияние сканера потускнеет и погаснет. Это была его месть, если в отношении машины можно применить человеческие мерки...
– Пойдем, – вновь повторил он, взяв Яну за руку.
Теснина технического коридора вывела их к вертикальной шахте, которая вела к поверхности сфероида. Выход был безопасен – его скрывала полуразрушенная рубка управления с множеством пробоин, через которые открывалась панорама простирающейся на десятки километров вокруг металлической равнины.
Семен помог Яне подняться в рубку и замер, метр за метром осматривая близкий горизонт сфероида. Она присела рядом, тоже вглядываясь в даль. Рука Яны лежала на прикладе импульсной винтовки. Все происходило совершенно обыденно, как сотни, если не тысячи раз до этого дня. Рубка была их любимым местом в этой части стальной планетки. Яна уже давно освоилась с феерическими красками металлического острова, но каждый раз ее взгляд находил для себя что-то новое, словно она постепенно, шаг за шагом, постигала его суровую красоту.
Спиралевидная туманность тусклым пятном вставала над исковерканной линией близкого горизонта. В угольно-черном, бездонном небе неподвижно повисали сгустки звездного света, и на их фоне быстро двигалось несколько алых капель – маленькие спутники сфероида.
Ниже, под основанием купола рубки, плавно выгибалась к близкому горизонту исковерканная равнина, от которой в чернь бездны кое-где вздымались остовы надстроек или целые корпуса погибших кораблей.
Это был их мир... их Остров Надежды. Пять лет назад они встретились в его населенных механической смертью недрах. Это казалось чудом – два ребенка выжили и повзрослели, превратившись в юношу и девушку. Ростки жизни, обожженные безумием войны, загнанные в границы герметичных помещений, пробились к свету, презрев теорию вероятности.
Они были бесконечно счастливы и несчастны одновременно. Семен и Яна любили друг друга сильнее, чем брат и сестра, сильнее, чем юные возлюбленные, – они попросту были двумя частями одного целого, с недоумением и содроганием вспоминая то время, когда жили порознь...
Семен закончил осмотр, и они, покинув рубку, вышли на поверхность сфероида. До места, где начинался безопасный туннель, ведущий к их жилищу, оставалось минут десять ходьбы. Его глаза по привычке фиксировали каждую деталь, малейшее движение или изменение в знакомом ландшафте, но это происходило неосознанно и не мешало думать. В последнее время он все чаще и чаще чувствовал неудовлетворенность. Чем больше он читал, тем теснее казался ему стальной шар Острова Надежды. Здесь не было иных красок, кроме кровавого сияния туманности, не было простора, кроме необъятной бездны космоса... он пытался представить себе живые планеты, где обитали миллионы людей, но воображение билось как птица в клетке, вновь и вновь возвращаясь к реальности стального лабиринта.
Выживание уже несколько лет как перестало быть для него сверхзадачей, и мысли мальчика все чаще обращались к звездам, тем более он отлично знал, что составляющие сфероид корабли когда-то перемещались в пространстве...
* * *
Как приятно вернуться домой!
Семен перешагнул порог шлюзовой камеры и, отстегнув гермошлем, замер.
Что-то было не так...
Его разум еще не успел вычленить причину неосознанной тревоги, а рука уже машинально легла на приклад «АРГ-8», он шагнул вперед, прикрывая своим телом Яну, и прислушался.
Тихо шипел воздух, нагнетаемый под уплотнитель внутреннего люка, ритмично постанывал требующий замены клапан в одном из насосов регенератора, изредка попискивали сигналы на различных контрольных панелях, но это были привычные звуки... в которые вплетался совершенно чуждый этим помещениям низкий, утробный гул, доносящийся со стороны библиотеки.
Пальцы Яны впились ему в плечо. Она тоже слышала глубокий, угрожающий, полный скрытой энергии монотонный звук...
– Что это? – едва слышно спросила она.
– Не знаю, – покачал головой Семен, делая шаг вперед по прозрачному тоннелю, за стенами которого работала автоматика жизнеобеспечения. Ему вдруг вспомнилось, как он впервые попал сюда и точно так же, крадучись, шел по этому коридору...
Гул продолжал нарастать, словно где-то работал готовый взорваться генератор неведомого поля, напряжение росло, оно витало в воздухе, становясь почти осязаемым, и вдруг...
Басовитое гудение прорезала звонкая и чистая нота.
Звук затрепетал, отражаясь от стен, колеблясь, меняя интонацию, пока не перерос в четкий, гармоничный ритм.
Пальцы Семена разжались, и штурмовая винтовка автоматически переместилась за спину, в силовые захваты боевого скафандра.
Он успокоился. Неисправные генераторы не способны синтезировать музыку. – Подумал Семен, преодолевая последние метры, отделявший его от входа в библиотеку. Незнакомая мелодия пульсировала, вливаясь в рассудок, нежная, бархатистая, как наполненный льдистыми звездами мрак космоса, сильная и неукротимая, как вспышка термоядерной реакции, зовущая, терзающая и вопрошающая, как неистребимое движение разума...
Посреди библиотеки стоял Андор.
Мелодия лилась из скрытых динамиков, заставляя едва ощутимо вибрировать переборки.
Семен молча пожал протянутую руку и посмотрел в глаза андроида. В его взгляде был немой вопрос и немного укора. Робот был непредсказуем и слишком сильно полагался на разум своих юных хозяев.
– Это симфония Космоса, – негромко пояснил андроид. – Она была написана много веков назад на планете Земля, исторической родине людей. Я разыскал ее среди фонотеки одного крейсера...
– Андор, ты прелесть! – воскликнула Яна. Ее глаза сияли.
Мелодия была повсюду. Она лилась из отсека в отсек вслед за двумя молодыми людьми и роботом-андроидом.
Они сели за стол, но Семен вдруг почувствовал, что не может ни говорить, ни есть.
Он непроизвольно отложил вилку и поднял глаза, полные невысказанной муки. Терзавшие его душу сомнения и неудовлетворенность внезапно обрели форму отчетливой мысли, и подсознательный страх перемен умер в груди, раздавленный щемящим чувством близкой, но неизбежной утраты и еще чем-то глухим и неукротимым, что крепло в его сознании под воздействием симфонии космоса.
Ностальгия по звездам, которых он никогда не знал.
Неукротимое свойство человеческой натуры, влечение, заставлявшее первых пещерных людей задирать голову и вглядываться в бездонный колодец Вселенной.
И мучительный, ноющий в груди вопрос: кто они, люди, позволившие механическим созданиям издеваться над своими детьми?..
Реальность Острова Надежды вновь дала трещину, но теперь уже под напором повзрослевшего разума.
Не говоря ни слова, он встал из-за стола и почти бегом выскочил из отсека.
Все произошло так быстро, что Яна опешила. Она вскочила, чтобы догнать Семена, но Андор мягко остановил девушку.
– Я знаю, куда он пошел. Дай мне несколько минут, – попросил андроид.
* * *
В сознании машины тоже могут жить свои призраки. Тем более если эта машина разумна, а становление ее разума происходит в условиях экстремальных, когда все критерии истинности, порочности и справедливости становятся лишь условностью, игрушкой характеров и обстоятельств.
В этом смысле Семен и Андор были похожи. Разум обоих родился и вырос тут, среди мертвых.
Андроид навечно запомнил первый проблеск своего сознания.
«Активация! Активация! Активация!..»
Команда билась в цепях управления, повторяясь как многократное эхо.
Сказать «открыл глаза» было бы глупо. Он не был человеком. Он просто увидел свет.
Тесный отсек, заваленный кристаллами памяти, листами бумаги и деталями приборов. Свет был тусклым и красным.
«Авария» – вспыхнула надпись на внутреннем дисплее. Это процессор за несколько наносекунд произвел молниеносный анализ окружающей обстановки и сделал соответствующий вывод.
Он повернул голову. В поле зрения видеокамер, расположенных за обзорными линзами, имитирующих структуру человеческого глаза, попал стоящий на коленях человек. Он был молод. Его скафандр был испятнан кровью, гермошлем отсутствовал, волосы растрепаны, в глазах светился лихорадочный блеск. Он явно находился под воздействием сильного обезболивающего препарата.
Рука человека зажимала рваную, безобразную рану на животе.
– Прошу команду приоритета! – услышал он голос, и понял, что это говорит он сам!
Человек захрипел; его голова конвульсивно дернулась, мутный взгляд наполненных болью и страданием глаз сосредоточился на андроиде.
– Работает... – с мученической гримасой выдавил он. Несколько секунд человек хрипло дышал, пытаясь унять бившую его дрожь.
«Агония», – выдал беспристрастное резюме внутренний дисплей.
– Ты мое детище... Я отдал тебе половину жизни. Жаль, что не смогу видеть, что из тебя получится... Видишь, как меня... – хриплый шепот человека навечно заносился в ячейки памяти, – идиоты... Они аннигилировали планету... – Человек из последних сил подался к самому лицу андроида. – Нарекаю тебя «Андор». Вся информация о мире, все мыслимые и немыслимые знания в тебе... Базовая команда – жить!
Он повалился на бок. На губах человека выступила красная пена.
Ему было тогда всего девяносто секунд от момента активации. Его создатель, наверное, и сам не представлял всех возможностей своего детища, фотонный процессор которого работал со скоростью светового потока. За десять секунд им были инициализированы все системы, еще за двадцать прочитаны и логически обработаны первичные базы данных... На сто десятой секунде Андор обрел сознание...
Он опустился на колени перед умирающим человеком.
Тот, словно почувствовав, в последний раз открыл глаза.
– ...Команда... приоритет... жить... – едва слышно прохрипел он.
Глаза создателя закрылись.
Он умер, и Андор остался один.
На семьсот двадцатой секунде своего сознательного существования он вышел из отсека, чтобы вступить в безумный мир кладбища кораблей.
* * *
Узкий коридор привел андроида к тупику. Глухую стену покрывал сложный узор ломаных линий. Андор вытянул руку и обвел часть из них, образующих буквы "О" и "Н". Остальные линии были не более чем бутафорией.
Раздалось шипение сжатого воздуха, и часть стены отъехала в сторону, открыв вход в шлюзовую камеру. Внутренний люк был распахнут. Перешагнув порог, андроид оказался в кольцевом коридоре, по внутреннему периметру которого через равные интервалы располагались ведущие в отсеки двери. Часть облицовки стен отсутствовала, обнажая змеящиеся пучки кабелей и переплетение труб.
Андор остановился у двери с надписью: «Ходовая рубка». Фотоэлемент и сервопривод не работали, кодовый замок был просто вырезан сваркой. Отодвинув половину двери в сторону, он вошел в рубку штурмового рейдера класса «LX».
Семен стоял спиной к входу, оперевшись руками о полуразобранный пульт управления. Перед ним серебрился мелкими вспышками экран монитора. На полу были разбросаны отпечатанные на принтере схемы электрических соединений.
– Зачем ты пришел? – не оборачиваясь, спросил он.
Андроид присел на край кресла.
– Я думал, тебе понадобится помощь...
Семен повернулся и исподлобья взглянул на него.
– Зачем ты обманываешь меня? Ты мог бы давным-давно восстановить этот корабль! Сколько лет ты провел в бездействии, даже словом не обмолвившись о его существовании!
По бесстрастному лицу андроида невозможно было определить, что творится в этот момент в его логических цепях, но Семен внезапно почувствовал, что там идет борьба...
– Ты хочешь вернуться к людям?
Семен побледнел.
– Неужели ты думал, что я буду всю жизнь гоняться за роботами по свалке кораблей? Зачем тогда ты настраивал обучающий процессор на мои биоритмы? Лучше бы я ничего не знал!..
Андор встал и подошел к разобранному пульту. С каждым годом он все больше и больше походил на человека. Они думают, что он их учитель... Нет. Семен рано или поздно постиг бы этот мир и без участия андроида. Андор, как никогда прежде, чувствовал двойственность своего сознания. Он не являлся «роботом» в традиционном понимании данного термина. Не будь Яны и Семена, он давным-давно сошел бы с ума.
– «Ожидание праздника всегда лучше самого праздника», – процитировал он, перебирая затянутыми в пластик пальцами контакты пульта. – Тот мир, куда ты хочешь вернуться, породил кибернетических убийц и этот сфероид... К тому же существует высокая вероятность, что цивилизация погибла в результате галактической войны...
Семен облизал внезапно пересохшие губы.
– Мы... – он с трудом подбирал слова, – мы... исчерпали себя тут!
Андор ответил не сразу. Как будто ему понадобилось время, чтобы собраться с мыслями, но это было смешно. Семен знал о истинном быстродействии его системы.
– Я не мог навязывать тебе свою волю, – наконец произнес андроид. – Конечно, ты прав, я был в состоянии за эти годы привести здесь все в полнейший порядок. Но я не имел права делать это. Сейчас я вижу – ты вырос. Все, что ты делал, – ты делал сам. Да, я давал тебе возможность получить информацию, но не больше. Ты личность. Ты сам принимаешь решения. Ты нашел этот корабль по дневникам Острова Надежды. Ты пытался разобраться в нем. Тебе быстро приелась охота за боевыми машинами. Ты Человек. А я лишь твое создание...
Семен в изумлении смотрел на андроида.
– Извини, – наконец произнес он. – Эта музыка... Она добила меня.
Подчиняясь безотчетному порыву, он положил руку на плечо Андора.
Робот повернулся. Уже не в первый раз Семену казалось, что тот мучительно хочет ожить...
– Ну что, мужчины, посекретничали? – раздался за спиной голос Яны.
Семен вздрогнул от неожиданности и повернулся. Яна стояла в дверях ходовой рубки и улыбалась, глядя на них. На щеках девушки обозначились ямочки.
– Я, между прочим, играла здесь лет семь-восемь назад, – не выдержав, рассмеялась она.
Семен посмотрел на нее, почувствовав облегчение.
– Мы должны попытаться. У нас просто нет иного выхода, – заключил он.
ГЛАВА 8
Яростный, пульсирующий в затянувшейся агонии, кроваво-красный спрут растекся в пространстве, вонзая жгучие щупальца протуберанцев в усыпанный бриллиантовыми россыпями звезд мрак. Вокруг него по вытянутой и нестабильной орбите стремительно несся собранный из металлических частичек чуть приплюснутый шар, увлекавший за собой тысячекилометровый хвост мелких, тускло мерцающих обломков.
Это был их мир... Их Остров Надежды.
Теперь он медленно скатывался на экраны заднего обзора.
Семен отвлекся от приборных панелей, чтобы в последний раз взглянуть на крохотную планетку, которая долгие двадцать лет была его домом.
Они не знали, что ждет их впереди. Возможно, Андор, сидящий в соседнем кресле, прав и цивилизация погибла, спалив себя в горниле галактической войны. Тогда они с Яной, возможно, станут единственной надеждой на ее возрождение. А может, все сложится иначе, и их ждут цветущие миры... но, как бы там ни было, они никогда не забудут свой Остров.
Слова были совершенно лишними.
Рука Семена легла на раскладку текстоглифной[4] клавиатуры. Через стекло гермошлема он видел, что глаза Яны полны слез.
Через мгновение корму космического корабля внезапно озарил свет рукотворного солнца, затмивший тусклое сияние агонизирующей туманности, и корабль начал ускоряться, превращаясь в ослепительную точку.
Их путь лежал к звездам.
Часть 3.
СТЕЛЛАР
Мы возвращались, чтобы жить.
Мы были робкими, как тени,
Но, воля злого провиденья
Пыталась путь наш предрешить.
Пылал кострами вечный космос,
Среди обугленных планет,
Армады кораблей, как косы,
Несли лишь смерть... Да будет СВЕТ
Аннигиляции ниспослан,
Тем, кто безумен столько лет...
Мы возвращались, чтобы жить.
Мы восставали не тенями,
Своими мыслями, делами,
Ткали Судьбы иную нить...
ГЛАВА 9
– ... Эй, Джонни, посмотри-ка, что за...
Дежурный навигатор склонился к дисплею. Алая точка еще не успела оторваться от нижней кромки экрана – объект, о котором шла речь, находился очень далеко, почти на пределе разрешающей способности сканирующих комплексов.
– Нет, ты смотри, что вытворяет компьютер! Да это ж бред какой-то!
Джон Селк и сам не понимал, в чем дело. Получив отраженный сигнал от объекта, бортовая кибернетическая система крейсера автоматически запустила программу идентификации, и вот теперь на информе вырисовывалась какая-то нелепейшая конструкция. Похоже, он впервые наблюдал подобный «глюк» – компьютер не выдал идентификационную карту, беспорядочно выбрасывая на дисплей контуры разных кораблей.
Навигатор не волен принимать кардинальных решений. Ситуация требовала иного уровня полномочий, и он коснулся сенсора внутренней связи:
– Сэр, докладывает дежурный. На радаре неопознанный объект искусственного происхождения. Классификации нет. Вооружен.
– Иду.
По обводам крейсера Союза Центральных Миров пробежали цепочки тревожных огней. В ангарах, у сомкнутых створов огромных шлюзов, стартовые плиты пришли в движение, поднимая к пусковым шахтам звено космических истребителей. В орудийных башнях операторы с тревогой следили за показаниями автоматических систем.
Объект приближался.
Капитан Замятин, долго смотрел на монитор.
– Орудийно-ракетным комплексам отбой, – приказал он. – Посмотрим, что покажут умножители.
Мощные электронные телескопы, входящие в комплекс локационных систем, начали разворот, нацеливаясь на объект.
Наконец на экранах ходовой рубки появилось изображение приближающегося корабля.
– Не гиперсферный... – прокомментировал навигатор, с неподдельным интересом вглядываясь в экран.
Обтекаемый корпус пришельца выглядел не лучшим образом: на нем были ясно различимы места ремонта, где выступали огромные «заплаты», состоящие из плотно состыкованных, потемневших керамлитовых секций обшивки. Вне сомнения, когда-то это был боевой корабль, – о данном факте немо свидетельствовали многочисленные орудийные порты.
– Ничего не понимаю... – Произнес Замятин, рассматривая укрупненное изображение. Все люки, включая вакуум-створы боевых систем, плотно закрыты, параболические антенны на локационных надстройках не вращаются, ни одного габаритного огня не освещает обшивку странной, гибридной конструкции, основу которой составлял не опознанный модуль и чаша фотонного отражателя, вынесенная за корму на мощных телескопических опорах. Примитивная двигательная установка не работала, в нескольких местах фотонный отражатель был пробит ударами метеорных частиц и явно утратил свои функциональные свойства...
– На сигналы не отвечает. Скорее всего, корабль мертв, – высказал предположение первый пилот.
– Как сказать... Может, это уловка? – С сомнением ответил Замятин.
– Довольно неуклюжая. – Пожал плечами командир артиллерийской палубы. – Мои ребята держат его на прицеле. Малейшее поползновение, и мы разнесем этот доисторический хлам на куски.
...
На некоторое время в рубке управления повисла напряженная тишина.
Корабль-пришелец медленно вращался, и спустя минуту, в поле зрения умножителей попала огромная пробоина, скрытая ранее чашей фотонного отражателя.
– Ого. Крепко ему досталось. – Покачал головой Джон Селк.
Замятин коснулся сенсора на панели интеркома.
– Командир, у нас нештатная ситуация.
Доложив и выслушав ответ, он обернулся.
– Поднимайте десантную группу.
* * *
Командир группы быстрого реагирования Сергей Снегов любил подобные задания – он был романтиком по натуре, да и не часто удавалось вот так спокойно, без шквала встречного огня, покидать борт крейсера.
Десантно-штурмовой модуль мягко качнуло – это закрылся затвор электромагнитной катапульты.
– Всем пристегнуться, – Раздался по внутренней связи голос пилота. – Поехали.
...
Темная громада чужака росла в объеме стереомониторов. Когда-то это был грозный боевой корабль, но сейчас такие уже давно не выпускали – все модели данного класса сняли с вооружения более полувека назад.
– Командный, здесь борт-32. В качестве основного модуля использован рейдер класса «LX». – Доложил Сергей, и добавил с нотками уважения в голосе: – Похоже, он бился до последнего...
Действительно, по мере сближения появлялись все новые и новые подробности, которые не могли показать умножители крейсера, державшегося на разумном удалении от загадочного корабля. Бронеплиты обшивки пришельца были оплавлены и иссечены лазерными разрядами. Часть надстроек сметена, – словно нихромом по пластику, – ровный срез обнажал непривычный глазу ракурс: вид сверху на боевые отсеки. Теперь, когда они подлетели почти вплотную, стало ясно, почему бортовой компьютер не смог определить класс корабля, – это был довольно странный гибрид, созданный на базе «LX», с добавлением целых модулей от совершенно иных конструкций, снабженный, к тому же, древним фотонным двигателем.
– Уравнивай скорость. Постарайся подойти ближе к пробоине, – приказал Сергей пилоту рейдера. – Мы выдвигаемся.
Группа десантников молчаливо и слаженно покинула свои места.
...
Несколькими минутами позже командир первым коснулся обшивки чужого корабля. Детекторы движения молчали. Ствол импульсной винтовки смотрел во мрак провала.
– Есть энергетическая активность в цепях! – Доложил Энтони Хоук – компьютерный техник взвода, закончивший сканирование объекта.
– Вперед, парами. Проверяем отсеки.
Они медленно выдвигались вдоль изгиба длинного коридора, который опоясывал внутренний периметр корабля. По одну сторону через равные промежутки шли плотно закрытые люки, которые пришлось вскрывать при помощи специальных средств.
...
Ходовая рубка. Луч прожектора разогнал мрак, скользнув по темному экрану телескопического обзора, и замер, осветив три кресла, расположенные перед пультом управления. Снегов шагнул вперед, заметив неподвижную фигуру робота-андроида.
Сигналы индикации питания на его контрольной панели отсутствовали.
– Пусто. Здесь все обесточено. – Он развернулся. – Следующий отсек.
...
– Склад какой-то, – прокомментировал сержант Гордон. – Тут продуктов лет на двести!
– Двигаемся дальше.
Коридор плавно изгибался. Сергею казалось, что они каким-то образом прикоснулись к загадочным событиям далекого прошлого: брошенный корабль, фигура андроида в кресле за пультом, забитые консервированными продуктами отсеки – все это выглядело жутковато и загадочно. «Узнаем ли мы правду о тех, кто летел на нем?» – невольно подумалось ему.
Очередная дверь неожиданно открылась сама. Ствол импульсной винтовки взметнулся вверх.
– Это и есть источник энергии, – раздался в коммуникаторе голос компьютерного техника .
В темноте отсека ярко мерцали зеленые индикаторы, расположенные на контрольных панелях двух полусферических криогенных камер. Сергей подошел ближе, и замер, пораженный увиденным.
Под прозрачными колпаками криогенных камер, в зыбком тумане консервирующего газа, лежали юноша и девушка.
* * *
Два корабля, некоторое время дрейфовавшие в жесткой сцепке, медленно расстыковались. Провал между ними становился все шире, он постепенно наполнялся звездами, пока в грузовые шлюзы втягивались рукава переходных туннелей, но вот они закрылись, броню крейсера озарили вспышки от работы навигационных дюз, и корабль начал разворачиваться. Через минуту гигант включил маршевые двигатели и стал стремительно набирать скорость, удаляясь от темной гибридной конструкции, которая, беспорядочно вращаясь, продолжила свой неуправляемый дрейф в глубинах пространства. Кто знает, какая судьба ожидала этот собранный из различных модулей корабль, уже дважды выполнивший свою миссию и вот теперь окончательно покинутый людьми?
Капитан Ганс Фрайенберг еще несколько минут наблюдал, как вспыхивает среди узоров созвездий искра установленного на нем проблескового маяка, пока тот не затерялся среди россыпей звезд.
– Судьба... – философски вздохнул он, тут же забыв о покинутом осколке прошлого. У него было слишком много проблем дня сегодняшнего, чтобы развивать эту тему.
Крейсер «Ио» приступил к боевому патрулированию заданного сектора пространства.
...В лаборатории компьютерный техник досадливо поморщился, отключая компьютерный терминал, соединенный временными интерфейсами со вскрытой черепной коробкой андроида. Хоули впервые столкнулся с машиной, оказавшейся не по зубам бортовой аппаратуре, и пять часов бесплодных попыток оживить робота убедили его в бесполезности подобного занятия.
– Ничего не понимаю, – откровенно признался он своему помощнику, с равнодушным видом копавшемуся в интегральном затворе автоматической пушки. – Первый раз сталкиваюсь с таким «глухим» случаем.
Он с досадой захлопнул черепную коробку робота.
– Нет, ты посуди сам, – не унимался Хоули, – порт ПЗУ[5] вроде стандартный, но доступа к внутренним файлам не добиться никакими способами!
– А питание?
– Да все в порядке. У него встроенный мини-реактор, так что напряжение есть. – Хоули вытащил последний разъем. – Погоди, – пригрозил он, сматывая интерфейсы, – вернемся на базу, я тобой займусь...
* * *
Спустя час капитан Фрайенберг зашел в медицинский отсек корабля.
– Ну что, Володя? – спросил он, остановившись у двух прозрачных сферических камер, где в физиологическом растворе безвольно застыли увитые проводами и облепленные датчиками юные тела спасенных. – Как они?
– Девушка в коме... – вздохнул дежурный. – А парень вроде выкарабкивается.
Капитан нахмурился.
– Как думаешь, надежда есть?
– Трудно сказать. Их бы обоих на Стеллар.
– Невозможно. Нас никто не снимет отсюда, – он устало потер подбородок. – Фрайг... ты прав. Наше оборудование не предназначено для реанимации после столетнего сна... Попробую связаться с базой.
– Вот, передайте на Стеллар, – Владимир протянул капитану кристаллодиск, – это кодированная запись биоэлектрической активности мозга юноши. Он приходит в себя, и какие-то воспоминания рвутся наружу. В лабораториях Джедиана как раз занимаются этими проблемами. К тому же на основании этой записи можно будет судить – нет ли тут попытки скрытого проникновения.
– Да, ты прав, – вновь согласился Ганс, – я, честно говоря, тоже допускал такую возможность. Нелишне будет узнать, кто они такие, прежде чем наступит пробуждение. – Он спрятал кристаллодиск в карман униформы и повернулся к выходу. – Держи меня в курсе, – уже с порога напомнил он.
* * *
За несколько мгновений до пробуждения он почувствовал страх. Что-то пугающее клубилось в черноте небытия – зловещая тень на фоне мрака, не желающего отпускать сознание.
Он тихо застонал. Десятки датчиков на оперативной панели тотчас отреагировали на изменения в состоянии пациента: вверх взметнулись кривые, отмечающие активность нервных и мышечных тканей.
Веки Семена чуть дрогнули и приоткрылись. Он находился внутри небольшого, замкнутого пространства. Тело покрывало липкое, теплое желе. Остро пахло озоном и лекарствами. Вокруг клубился молочный туман, из которого к телу тянулось множество проводов и трубок.
Случилось именно то, чего он подсознательно боялся всю жизнь. Внезапно материализовавшийся кошмар из прошлого мгновенно захлестнул пробудившийся разум – он понял, что находится внутри какой-то машины!.. Мускулы рефлекторно напряглись, глаза расширились, он выгнулся и задрожал в безуспешной попытке вырваться из цепких объятий сковывавших его захватов.
Датчики на панели издали серию тревожных сигналов, и синусоиды графиков вздыбились, отмечая всплеск жизненной активности.
Он еще плохо понимал, что делает, – почти все реакции проходили на рефлекторном уровне. Семен окаменел от напряжения в безуспешной попытке вырваться, когда из тумана, по ту сторону прозрачного корпуса пленившей его машины, внезапно возникло лицо человека!
Тело юноши вдруг безвольно обмякло, он рухнул назад, на жесткий пластик реанимационного ложа, не смея оторвать глаз от смутных контуров человеческой фигуры.
Владимир, оценив состояние пациента, коснулся нескольких сенсоров.
Глаза Семена бессильно закрылись, но угасавшее сознание сопротивлялось возвращающейся черноте, удерживая одну мысль: «Человек... Люди... Я вернулся!..»
ГЛАВА 10.
– ...Чудовищно...
Джедиан Ланге выключил монитор и порывисто встал. Нейрокибернетика была его призванием, но сегодня первый раз в жизни он пожалел, что не стал каким-нибудь клерком или рядовым техником.
– Мне нужна аудиенция у командующего! – требовательно произнес он, наклонившись к интеркому. – Немедленно. Речь идет о его семье.
Где-то в глубинах кибернетической сети Форта Стеллар заработал микропроцессор личного секретаря адмирала. Прошло десять или пятнадцать секунд, прежде чем аудиосистема ответила приятным женским голосом:
– Вам назначено на одиннадцать тридцать.
Джедиан взглянул на часы. Одиннадцать двадцать пять. Старик все еще ценит своего внучатого племянника. Сунув в стол кристаллодиски, Ланге вышел из кабинета, в лабиринт подземных коммуникаций главной базы космического флота Союза Центральных Миров.
Адмирал Воронцов ждал его в своем кабинете. Он прожил двести один год, и только личным медикам командующего было известно, что преобладает в организме этого человека – живая плоть или искусственные ткани? Основатель Форта Стеллар и автор военной доктрины Свободных Колоний сидел в специальном диагностическом кресле, оснащенном системами поддержания жизни.
– Джед, мальчик мой, что случилось?
Джедиан склонил голову в почтительном приветствии.
– Адмирал...
– Не нужно. Нас не слышат. Налей себе выпить, ты нервничаешь.
– Есть от чего, дедушка. – Джедиан протянул старику стереоснимок, сделанный с компьютерной модели. – Вам знакомо это лицо?
Никто в обитаемых мирах никогда не видел и не мог представить подобного. Губы человека, о котором ходили жуткие легенды, который не признавал никаких эмоций, вдруг затряслись, и на глазах Воронцова выступили слезы.
– Андрюша...
– Дедушка, вы уверены?
– Где он?! Он жив?! – безумно выкрикнул адмирал, но тут же взял себя в руки. – Этого не может быть... Вы, верно, нашли его тело или какой-то архивный снимок. Жестоко, Джед... – упрекнул он.
– Нет. Не жестоко. Этот снимок реконструирован на основе записи воспоминаний юноши, найденного неделю назад в криогенной камере космического корабля времен Первой Галактической. Судя по расшифровке поступивших ко мне данных, он родился и вырос на кладбище кораблей, оставшемся на месте той битвы, в которой, как считалось, погиб Андрей Воронцов. Вся память этого юноши несет в себе этот образ, который ассоциируется его сознанием только с одним понятием: ОТЕЦ.
– Ты можешь предоставить мне полную расшифровку? – справившись со своими чувствами, спросил адмирал. – Расскажи мне все, что узнал, до мельчайших подробностей, но прежде ответь – что Андрей?!
– Ваш сын и мой дядя мертв... – собравшись с духом, ответил Джедиан. Он недолюбливал деда за жестокую бескомпромиссность и побаивался вспышек его гнева. – Он погиб за восемь лет до того, как его сын покинул кладбище кораблей на собранном из различных модулей аппарате. С ним была девушка и робот-андроид.
– Прошло больше ста лет... – Хрипло напомнил адмирал.
– Да, я знаю. – Кивнул Джедиан. – Дело в том, что им не удалось подчинить гиперпривод, и потому корабль двигался на фотонной тяге...
– Как погиб мой сын?
Джедиан побледнел под ледяным взглядом деда, в котором ясно читалась безумная боль.
– Андрея застрелил робот, – ответил он. – Судя по воспоминаниям, которые мне удалось расшифровать, – это была боевая планетарная машина, состоявшая на вооружении флота Свободных Колоний.
Адмирал скрипнул зубами. Воспоминания, такие отчетливые, роились в сознании, унося последние силы, оставляя лишь пустоту и боль.
Выходит, он сам приговорил Андрея?...
...
– Николай Ильич, мы вырвались! – Владимир Воронцов прикрыл дверь каюты и взглянул на сгорбленную спину командующего.
Станция маневрировала, используя двигатели четырех состыкованных с ней конвойных носителей, и звезды на обзорном экране исполняли понятный лишь одним навигаторам танец. Командующий повернулся и угрюмо посмотрел на вошедшего офицера.
– Чему вы радуетесь, позвольте узнать?
«Старый дурак!» – раздраженно подумал Владимир, незаметно доставая табельное оружие.
– Адмирал, я потерял в этом бою сына, а вы, похоже, – разум, – резко ответил он. – Наш долг продолжать борьбу!
Старого адмирала ударил озноб. Он был раздавлен. Чудовищность схватки и цифры потерь не укладывались в его голове. Он видел взрыв, в котором за мгновение погибли миллионы людей. Стоило понять ужас этой цифры, чтобы отказаться от лавров «победителя». Он не хотел продолжения. Не хотел вместе с безумцами бомбить планеты, закрепляя стратегический успех...
– Там остались люди... – медленно произнес он, – и машины. Наш долг – вернуться и попытаться спасти хоть кого-нибудь, а не воротить новые горы трупов!
– Там не осталось никого! Ни одно живое существо не выжило там, где испарялся металл! – Глухо, но гневно ответил офицер. – Все корабли, у которых выстояли силовые поля, уже дали о себе знать, а что до активированных роботов, уцелевших в обломках, – мне плевать на них! Отдавайте приказ!
– Вы безумец, Воронцов!
– А вы трус и мертвец! – Владимир поднял тяжелый автоматический пистолет. – Мой сын отдал жизнь за это дело, и я отомщу за него! Мы уничтожим Земной Альянс, пока не поздно, пока не собраны новые силы!
Командующий отвернулся к экранам.
Владимир не стал стрелять в спину.
– Вы арестованы. Я принимаю командование флотом!..
Это было так давно... Первые шаги трудного пути к победе и безграничной власти...
Собственно, тогда он верил во все, что делал...
...
Джедиан с опаской смотрел на командующего, лицо которого напоминало в эти минуты маску смерти.
– Оставь меня! – внезапно потребовал тот. – Нет, постой! Где сейчас этот молодой человек?
– Его зовут Семен. Он на борту патрульного крейсера «Ио», который блокирует наиболее вероятное направление...
Воронцов побледнел. Что это, судьба?.. Или запоздалая расплата за предательство?..
– Я понял, – оборвал он Джедиана. – Срочно свяжись со старшим офицером базы и от моего имени потребуй, чтобы «Ио» вернули назад. Пусть заменит его любым кораблем, на свое усмотрение...
Несколько мгновений он молчал, словно за эти минуты растерял всю присущую ему энергию, и Джедиан вдруг понял, насколько стар сидящий перед ним человек...
Лицо адмирала исказила судорога.
– Он должен выжить, даже если это невозможно! – В голосе Воронцова прорвались привычные властные нотки. – Во что бы то ни стало! Ты понял?!
Джедиан кивнул.
На пороге он задержался. Долгие годы он боялся этого человека и раболепствовал перед ним. Джедиану вдруг безумно захотелось еще раз увидеть, как судорога комкает это бесстрастное лицо...
– На столе кристаллодиск с записью расшифрованных воспоминаний, – напомнил он. – Посмотрите его, дедушка...
Дверь плавно встала на место, оставив командующего наедине с собственной памятью и диском, от которого он не мог отвести глаз, хотя боялся невзрачного носителя информации больше, чем смерти.
Он понимал: его содержимое – страшнее, чем смерть.
ГЛАВА 11.
Немногочисленный экипаж патрульного крейсера «Ио» был занят повседневными обязанностями, поэтому при пробуждении Семена присутствовал лишь Владимир Юсупов – бортовой медик корабля.
Юноша лежал, укрытый одной простыней, и исподволь следил, как незнакомый мужчина в белом комбинезоне вышагивает по модулю, снимая показания многочисленных приборов.
Владимир закончил проверку и вернулся к столу, на котором был установлен переносной компьютер. По привычке, прежде чем сесть, он взглянул на своих подопечных. Восковое тело девушки по-прежнему медленно вращалось в струях физиологического раствора, а вот парень лежал с открытыми глазами, устремив колючий взгляд на его пояс.
– А, ну наконец-то! – Он поправил кобуру с табельным оружием. – Я уж думал, ты собрался проспать до самого Стеллара.
Семен попытался что-то сказать, но из горла вырвался лишь мучительный вздох.
– Спокойнее, парень, спокойнее. – Владимир взял тампон и смочил пересохшие губы Семена. – Не все сразу. Ну-ка... – он вложил ему в рот янтарный шарик, который тут же лопнул, обдав небо и горло щекочущей прохладой.
Семен судорожно сглотнул.
Его губы зашевелились. Он силился что-то сказать, пока не выдохнул:
– Яна...
Володя придвинул кресло, попутно нажав клавишу интеркома.
– Так, давай по порядку. Я понял твой вопрос. Не напрягайся, все хорошо.
Семен откинулся на подушку, прикрыв глаза. Он был настолько слаб, что постоянно балансировал на грани потери сознания.
– Ты слушаешь?
Ответом послужил едва заметный кивок.
– Так вот, ты среди друзей. Мы случайно наткнулись на дрейфующий в космосе корабль и высадили на него десантную группу. У вас произошла авария в одном из отсеков или было столкновение с метеоритом – мы так до конца и не разобрались. Но факт, что корабль мертв, в борту огромная пробоина, все накопительные силовые установки пусты, за исключением двух резервных, обеспечивавших работу криогенного отсека. Да, еще наша десантная группа обнаружила нефункционального робота-андроида неизвестной модели.
При этих словах Семен открыл глаза. В них читался немой вопрос.
– Успокойся, он тут, на борту, но, кажется, наш техник не в состоянии реактивировать его систему, – ободряюще улыбнулся Владимир.
Семен кивнул, снова прикрыв веки.
– Что с Яной? – едва слышно прошептал он.
Владимир ответил не сразу.
– Видишь ли, процесс низкотемпературного сна очень сложен. К тому же вы использовали криогенные камеры достаточно древней модели. Поэтому мне приходится быть вдвойне осторожным. Видишь, ты уже очнулся, но твой организм сильнее... В общем, девушка жива, но, боюсь, до окончательного пробуждения еще далеко.
Он снова открыл глаза и мучительно покосился через плечо, пока его взгляд не нашел прозрачную двухметровую сферу, в которую было заключено тело Яны.
– Как тебя зовут? – поспешно спросил Владимир, пытаясь отвлечь его от этого зрелища.
– Семен...
– Отлично, а я – Владимир. – Он дружески сжал его плечо. – Не волнуйся, она выкарабкается, – как можно увереннее произнес он. – Вот увидишь. Дай мне немного времени, и я разберусь с вашими проблемами.
Голова Семена упала на подушку.
– Я буду ждать...
Через несколько минут, окончательно обессиленный, он уснул.
Владимир отодвинул кресло.
– Слышали? – спросил он.
– Да, – прозвучал в интеркоме ответ капитана. – Парень говорит на интеранглийском со старорусским акцентом. По-моему, в нашем секторе нет таких миров.
– Да, но он проспал больше ста лет.
– Скорее всего, он выходец из неизвестной нам «потерянной» колонии. В любом случае – это не попытка скрытого внедрения. Скорее, отзвук Первой Галактической. Их корабль собран из модулей боевых кораблей тех лет. Похоже, жизнь круто обошлась с этими ребятами.
– Да, капитан. Скажите, со Стеллара ничего?
– Еще рано, Володя. Мы выйдем в точку гиперсферной связи через пять дней. Будем надеяться, что они расшифровали сделанные тобой записи.
...
Последующие за этим разговором несколько суток капитан Ганс Фрайенберг лишь урывками вспоминал о спасенных: «Ио» вышел в заданный пространственный куб с длиной ребра в два световых года и приступил к патрулированию. Этот район считался одним из наиболее опасных в случае внезапного прорыва кораблей противника, и в задачу крейсера входило вовремя обнаружить точку выхода вражеских кораблей из гиперсферы и постараться связать их боем до подхода основных сил флота.
По сути «Ио» являлся кораблем-смертником.
Шел десятый год необъявленного противостояния, которое историки назовут Второй Галактической войной.
Свободные Колонии, победив Земной Альянс, делили сферы влияния, ведя борьбу между отдельными союзами миров.
...
Жизнь...
Конечно космический корабль – это лишь частица того мира, куда он стремился, но какая!.. Все ощущения казались новыми. Он ощущал незримое присутствие цивилизации во всем, в каждой мелочи. Стоило открыть глаза, и взгляд тонул в мягком сиянии потолочных панелей. От пола исходило тепло. Шелест регенераторов воздуха не стихал ни на секунду. Это был полностью исправный корабль, не обломок, а настоящая частица большого мира, поднявшаяся в космос по воле людей.
Он повернулся. Тело Яны по-прежнему оплетали провода и шланги систем жизнеобеспечения. Владимир делал какие-то пометки, сидя за терминалом кибернетической системы.
Беспомощный вид девушки разбудил дремавшую тревогу и боль. Ему было бы легче, окажись рядом с ним Андор. Но как Семен ни старался, он не мог вспомнить, как они с Яной оказались в криогенных камерах, и почему андроиду пришлось отдать им всю свою энергию...
Владимир закончил работать с документами и повернулся.
– Ага, проснулся! – обрадовался он. – Отлично!
Семен попытался улыбнуться и сел. Слабость почти прошла, но голова все еще кружилась.
– Ну как, можешь встать?
Он осторожно спустил ноги на пол. Верить ли своим чувствам? Ослабевшие мышцы с трудом приняли на себя вес тела. Семен пошатнулся и сделал несколько неуверенных шагов... Как будто время вернулось назад, и он снова учится ходить в тесноте и полумраке крохотного отсека... Вот сейчас откроется дверь, и войдет отец...
Ладони уткнулись в холодный пластик реанимационной камеры. Он прижался к нему щекой напротив неподвижного лица Яны.
Владимир осторожно взял его под руку.
– Без изменений, – ответил он на немой вопрос. – Мы ждем, что ответят со Стеллара. Ее нужно доставить туда.
– Это твоя планета? – спросил Семен, добравшись до кресла.
– Ну, в некотором смысле... – неопределенно ответил медик, доставая комплект полетной униформы. – С тобой хотел поговорить капитан, и еще наш компьютерный техник с нетерпением ждет, когда ты сможешь ходить. – Он испытующе посмотрел на Семена, словно хотел что-то спросить, но, вспомнив запрет капитана, не решился. Ганс Фрайенберг пообещал лично оторвать голову любому, кто хоть словом обмолвится при Семене о целях патрулирования «Ио». Владимир мысленно три раза сплюнул. Хоть бы их пронесло, как в прошлый раз. Он даже и думать не хотел, что будет, если в этом секторе обозначится прорыв...
– Ну что, куда ты хочешь попасть сначала, к капитану или в техническую лабораторию? – спросил он, когда Семен оделся. Опыт подсказывал, что парня нужно увести отсюда, подальше от неподвижного тела его юной спутницы.
– Я хочу увидеть Андора.
Брови Владимира удивленно взметнулись.
– Андроида, – поправился Семен. – Его зовут Андор.
– Ну что же, Хоули будет рад тебя видеть, – ответил Владимир, запирая дверь медицинского отсека. То, что Семен не имеет понятия о бортовой субординации, нисколько не удивило его. «Действительно, а почему бы капитану не подождать своей очереди?» – не без удовольствия подумал он, шагая вместе с Семеном к шахте межпалубного лифта.
«Ио» имел около километра в поперечнике и почти вдвое больше в длину. Внутреннее пространство корабля было разделено на десять автономных палуб.
Семен шел по коридорам, невольно воспринимая запахи, звуки, случайные вибрации, – всем существом впитывая ритмику жизни огромного корабля, и ему не верилось, что он действительно тут, среди людей, и окружающее не мираж, а самая настоящая реальность...
* * *
...На второй палубе корабля находился внутренний космодром.
Они вышли на узкий балкон, обегавший весь периметр огромного зала на высоте десяти метров. Семен невольно остановился, осматривая стартовые плиты, на которых застыли десять горбоносых АРК[6] . Малые корабли, закованные в серебристую отражающую броню, напоминали хищных птиц со сложенными крыльями, готовых в любую секунду сорваться с места. Люк одного из разведчиков был открыт, и оттуда на темное покрытие стартовой плиты падало яркое пятно света...
Владимир тронул его за плечо.
– Ты извини, у меня мало времени.
Семен неохотно кивнул и вслед за медиком свернул в боковой коридор.
В технической лаборатории было пусто.
– Хоули! – позвал Владимир. – Где ты?
Тишина. Он озадаченно огляделся.
Семен внезапно отстранил его, шагнул в глубину лаборатории и опустился на колени перед громоздким саркофагом, внутри которого в тисках амортизирующих захватов лежал робот-андроид.
Владимир понял, что совершил ошибку. Вид неподвижного робота причинил парню не меньше страданий, чем восковое тело Яны.
«Почему?! – бился в голове Семена безответный вопрос. – Что случилось с нами на корабле?!» – Его пальцы безотчетно скользили по прочному прозрачному пластику над телом Андора.
– ...Ты побудь тут, а я посмотрю в соседних мастерских, – дошел до его сознания голос бортового медика. – Только ничего не трогай, ладно?
Семен машинально кивнул.
Сейчас его интересовал только Андор.
Дождавшись пока медик выйдет, Семен склонился над своеобразным саркофагом, куда поместили Андора.
В стенки транспортного контейнера оказался вмонтирован целый комплекс аппаратуры. От многочисленных контактных разъемов к андроиду тянулись кабели интерфейсов и энерговодов. Два монитора, сияющие хаотичным мерцанием точек, отражали полную беспомощность систем тестирования и контроля. По мнению автоматики Андор был нефункционален...
Пальцы Семена легли на встроенный клавиатурный блок.
Активация...
Когда-то Андор заставил его выучить код доступа и командную последовательность полного перезапуска своих систем. Семен заметил, как дрожат пальцы, и мысленно приказал себе успокоиться. Не хватало еще ошибиться и ввести неправильный код...
Внутри аппаратуры саркофага раздался тихий щелчок.
Программа работала. Мерцание точек на правом мониторе сменилось короткой надписью:
«Исчерпана емкость накопителей. Прошу внешний источник питания».
Это еще был не сам Андор, но какая-то из его аварийных программ. Семен огляделся. Просить помощи не у кого, отсек пуст, но ему и в голову бы не пришло ждать. Отключив какой-то прибор, он воткнул в освободившийся разъем кабель питания транспортного контейнера.
Надпись на мониторе мгновенно сменилась:
«Ждите. Идет зарядка основного накопителя. Переключение на встроенные источники питания через 618 секунд».
Семен присел на край саркофага, наблюдая, как на мониторе бегут цифры обратного отсчета. Он чувствовал тошноту и слабость...
«И все-таки мы вернулись...» – эта мысль наполняла его душу теплом, несмотря ни на что...
Семен встал и склонился над саркофагом, представляя, как Андор выкарабкивается из бездны небытия, байт за байтом обретая сознание и память...
На панели интеркома внезапно заморгал сигнал вызова. Семен вздрогнул и огляделся. Отсек по-прежнему оставался пуст.
Он коснулся сенсора связи.
– Эй, Хоули, Фрайг бы тебя побрал! – прорычала аудиосистема голосом капитана. – У нас неприятности. Код Альфа двенадцать! Давай пулей на космодром, там Сергей со Спайтом копаются в седьмом АРК. У меня нет с ними связи!
Динамик щелкнул и отключился.
Семен ничего не понял из тирады Фрайенберга, но приказ был очевиден. Он посмотрел на монитор. Осталось триста секунд.
«Успею», – решил он, выйдя на балкон космодрома. Люк одного из разведчиков по-прежнему был открыт, и он, не раздумывая, спустился вниз по металлической лестнице.
Из распахнутого люка АРК доносились голоса. Семен подошел к основанию телескопического трапа и замер. Он не собирался подслушивать, но долетевшая фраза буквально пригвоздила его к месту:
– ...повторяю – дерьмо! Неужели капитан не понимает – мы кусок пушечного мяса!
– Так какого Фрайга ты сунулся на борт? – поинтересовался другой голос.
– Я хочу заработать бабки и отвалить. Во где у меня сидит эта война.
– Тогда не ной.
– Тебе хорошо рассуждать. Все равно загнешься, сегодня или через месяц, а у меня это – последний вылет...
– Слушай, заткнись. А то точно не доживешь до Стеллара, – в голосе говорившего прозвучала угроза.
– Ну ладно, что ты заводишься?.. Все вы какие-то психи... Слушай, а за что тебя? Говорят, ты был офицером в пятой Орбитальной. Что, правда охранял Стеллар?
– Правда... Не понимаю, – добавил этот же голос спустя секунду, – это же идиотизм – умирать за деньги!
– А что мне оставалось?! Добровольцем я имел хоть какой-то выбор! Знаешь, – внезапно признался его собеседник, – я всю жизнь боялся попасть в планетарную пехоту...
– Ладно, мудрец, заткнись. Давай работать.
Из АРК послышалось звяканье металла и сухой щелчок вставших на свои места захватов.
Семен стоял, оглушенный, словно на него обрушился непомерный, выше всяких сил, груз.
...
Война...
* * *
Капитан Ганс Фрайенберг угрюмо смотрел в туманную сферу радара. Пять точек. Малая эскадра противника.
Гиперсфера выплюнула навстречу «Ио» его смертный приговор. Вступить в бой с пятью кораблями – это верная смерть, но разве есть выбор? Лучше погибнуть в бою, чем попасть в штрафные батальоны Форта Стеллар.
Секунды уже не решали ничего. Слишком внезапной оказалась атака.
По всему кораблю взвыли сирены. Автоматически включилась общая связь, и сотни динамиков интеркома зазвучали приятным женским голосом:
– Боевая тревога.
...
– Экипажу занять боевые посты согласно расчету.
...
– Пять тяжелых крейсеров противника. Дистанция – полтора миллиона километров. Режим атаки.
...
– Вот дерьмо! Господи, ну какой же ты... – Последнего слова Семен попросту не понял. – Это же был мой последний вылет! – Полуистерический монолог сопровождался шелестом активации затвора импульсной винтовки.
В проеме люка АРК показался незнакомец.
– А ты что тут делаешь? – взревел десантник, заметив Семена. – Что, не слышал эту невидимую стерву с хорошим голосом? Нам крышка, так что дергаем отсюда!..
Закончить он не успел. Чудовищной силы удар обрушился на корабль.
«Ио» содрогнулся.
Где-то со звоном лопались экраны; на минуту погасло освещение, и под потолком вспыхнули зловещие красные цепочки аварийных ламп, затем энергоснабжение восстановилось, и оглушенные люди увидели горящую проводку и медленно расползающийся по коридорам удушливый дым...
...Семен рванулся назад, на балкон, но кибернетическая система «Ио» уже вошла в боевой режим. По всему кораблю одновременно заблокировало все люки, в дополнение к этому срочно опускались дополнительные переборки, разделившие палубы крейсера на отдельные автономные модули...
* * *
Ганс Фрайенберг понимал – им уже не спастись, и сопротивление лишь отодвинет неизбежный конец...
...Пять тяжелых кораблей противника стремительно сближались с «Ио», превращаясь из тусклых точек в сверкающих навигационными огнями исполинов.
– Давай, Джон, разворачивайся! – приказал капитан, занимая место за пультом управления огнем. Настоящая схватка еще не началась, но кибернетическая система «Ио» уже не представляла собой единой сети – повреждения от ракетных попаданий нарушили цепи автоматического управления. В данный момент они восстанавливались, но автоматике требовалось время на устранение неполадок...
Джон Селк, пытавшийся обуздать хаотичное вращение «Ио», не нуждался в понуканиях. Он сделал почти невозможное, и уцелевшие двигатели коррекции развернули покалеченный корабль бортом к противнику.
Пальцы капитана сновали по сенсорам; отзываясь на его команды, по переборкам корабля пробегали короткие вибрации – это работали аварийные приводы, разворачивая орудийные комплексы главного калибра. На мониторах в бешеном темпе мелькали цифры, пока Фрайенберг, медливший до последнего, критического момента не завершил ввод директив, коснувшись текстоглифа подтверждения команды «Огонь».
Первый залп орудийных установок «Ио» пробил энергетическую защиту флагмана противника, вырвав из его корпуса облака небольших обломков. Расчет Фрайенберга был безупречен: снаряды уничтожили часть генераторов силового поля, и когда оно погасло, вслед за артиллерийскими комплексами в бой вступили лазерные батареи – бесноватые лучи вонзились в поврежденную керамлитовую броню, прожигая истончившуюся защиту, они полосовали гиганта, пока пространство вокруг крейсера не вскипело мутными смерчами декомпрессионных выбросов.
Еще секунда и взрыв силовой установки расцвел в космосе, но даже это удачное попадание не могло изменить участи «Ио». Четыре корабля противника совершили маневр уклонения, обходя поврежденный флагман и одновременно сближаясь с целью.
Через минуту их единовременный залп уничтожил лазерные батареи малого крейсера, оставив на месте орудийных надстроек уродливые, оплавленные дыры.
Еще истошнее взвыли сирены. Мягкий женский голос казался издевкой над людьми, задыхающимися в удушливом дыму на борту искалеченного корабля.
– Разгерметизация пятого, седьмого, двадцатого и сорок седьмого модулей. Все уцелевшие отсеки блокированы. Потери тяжелого вооружения – девяносто процентов. Главная двигательная установка повреждена и будет отстрелена в космос...
* * *
...С момента появления эскадры на радарах «Ио» прошло не больше пяти минут.
По периметру внутреннего космодрома ритмично вспыхивали злобные пронзительно-голубые огни. Что-то происходило на стартовых плитах девяти космических истребителей. Внезапно они вздрогнули и начали подниматься, подавая малые корабли к пусковым шахтам.
Спайт исподлобья посмотрел на алый сигнал индикации, подле запертого люка. Из глотки десантника вырвалось рычание:
– Чтоб тебе сдохнуть, стерва! – Он развернулся и пошел назад к неисправному АРК.
Семен по-прежнему стоял у подножия трапа.
Полуживой после реанимации, в недрах чужого корабля, чей компьютер отрезал его от Андора и Яны, он ощущал себя полностью раздавленным, словно неведомая сила исподтишка саданула его в грудь, выбив из легких весь воздух. Впервые за много лет он чувствовал отчаяние...
– Нас заперли! – буркнул Спайт, проходя мимо. – Эта хренова автоматика заблокировала космодром!..
От десантника исходил острый запах смерти.
Люк АРК вдруг начал закрываться.
* * *
Вторичная активация прошла мгновенно.
Андору казалось, что он только что канул в небытие на борту их покалеченного корабля. Но ядерный хронометр мгновенно рассеял иллюзии. Прошло девяносто три года с того момента, как он отдал всю свою энергию двум накопителям криогенных камер.
За те секунды, пока происходило тестирование памяти и вторичная инициализация всех систем, внешние сканеры уловили красноватый свет аварийных ламп и характерные вибрации переборок.
Андор встал. Пластиковая капсула, в которую он был упакован, разлетелась вдребезги, до смерти напугав компьютерного техника.
– О, дьяволы Элио!.. – заорал Хоули, непроизвольно попятившись. Он не мог оторвать глаз от фигуры андроида, внезапно восставшей из транспортного контейнера. Рука техника шарила по верстакам, пока не наткнулась на приклад импульсной винтовки.
– Сэр, мне нужна любая информация о двух молодых людях, находившихся вместе со мной на борту! – проговорил андроид, молниеносным движением сжав его запястье. – Прошу вас...
Хоули выпучил глаза от боли. Винтовка со стуком упала на пол.
– Медицинский модуль!.. – непроизвольно прохрипел он.
– Благодарю вас, сэр! – Андроид подобрал оружие и, кивнув ошалевшему от неожиданности технику, шагнул к блокированному люку межпалубного перехода.
* * *
Внутри АРК было светло и тихо.
– Фрайг, ну что этот визор, когда же он включится! – вырвалось у Сергея. Он копался в развороченной проводке.
На пульте управления что-то заискрило, десантник вновь выругался, тряся рукой, но обзорные экраны все-таки ожили, высветив панораму внутреннего космодрома.
Девять космических истребителей уже поднялись к стартовым шлюзам, и те начали медленно открываться...
– АРК прикрытия стартовали, – сообщил интерком, когда последняя машина покинула космодром. – Противник начал массированную атаку посредством малых кораблей.
Стиснув зубы, Семен надевал боевой скафандр.
Где-то в недрах агонизирующего крейсера остались Яна и Андор.
Спайт смотрел на него расширенными от переизбытка адреналина глазами. Руки десантника нервно сжимали приклад импульсной винтовки. Он чувствовал приближающуюся смерть, и от этого по животу разливался странный парализующий холод. Ему хотелось заорать, упасть на колени, сделать что угодно, лишь бы остановить неизбежное. «Господи, – отчаянно думал он, представляя, как приближаются к „Ио“ корабли противника, – ну почему это случилось, зачем?! Я не хочу умирать!!!»
Из глотки десантника вырвался лишь сдавленный хрип.
Семен повернулся. Его похудевшее лицо с заострившимися чертами было землисто-серым. Он не сказал ни слова, но Спайт невольно попятился от его взгляда. Эти глаза могли принадлежать кому угодно, но только не двадцатилетнему парню.
В эти секунды Семен испытывал горькую, безотчетную ярость. Мир, который он толком не успел узнать, уже рухнул, выбивая почву из-под ног с окончательной, удручающей жестокостью.
«Мир, куда ты стремишься, породил роботов-убийц и этот сфероид...» – слова Андора пылали в его воспаленном сознании. Он не подозревал, что будет так больно расставаться с эйфорией и начинать осознавать реальность... слишком поздно, мучительно и бессмысленно...
Сергей на мгновение оторвал взгляд от приборов и хмуро посмотрел на искаженное страданием лицо Семена.
Никто из них не сказал ни слова. В кабине стояла гробовая тишина, лишь сдавленно попискивали сигналы пульта.
– Послушай, – хрипло произнес Спайт, сам понимая, что считанные минуты отведены им на последний вздох, – уходи. Это не твоя война. – Он постучал пальцем по монитору, указывая на огромные ворота в конце космодрома. – Там ангар с планетарной техникой, – торопливо пояснил он. – Роботы не будут обшаривать корабль. Они конфискуют навигационный кристалл, уничтожат кибернетическую сеть и уберутся.
Семен посмотрел в глаза Спайта. Он опять не мог найти названия своим чувствам. Словно мимолетный солнечный луч коснулся его судьбы, высветив на мгновение сокровенную мечту; он попытался разглядеть ее, замирая от новизны и восторга, но луч погас, оставив недоумение и боль. Вокруг сомкнулся смертельный мрак, привычный, как старая одежда.
Спайт почувствовал, как стягивает лицо, уродуя черты, судорога.
– Ты должен жить, понимаешь! – внезапно сорвавшись, выкрикнул он, отступая к люку орудийного блистера. – Иди, мы с Серегой прикроем тебя!
Семен сделал шаг. Его сознание вновь рушилось.
«Ожидание праздника зачастую оказывается лучше самого праздника». – Это сказал Андор, и он был прав.
В эти мгновенья Семен понимал лишь одно: он должен спасти Яну. Этот мир не принес ему ничего, кроме новой, бессмысленной войны.
Тогда откуда эта волна горького тепла? Кто для него двое незнакомых мужчин, бледные перед лицом надвигающейся смерти, но готовые прикрывать его спину?
– Я вернусь, – внезапно сказал он.
* * *
В коридоре, куда попал Андор, царил вакуум, он был блокирован герметичными переборками. Свободным оставался лишь вход в одну из орудийных башен. С усилием отодвинув заклинивший люк, андроид боком протиснулся в образовавшуюся щель.
Сферическое помещение, выполненное из прозрачного бронепластика, тонуло во тьме, но Андор прекрасно обходился без света.
В выпуклой стене блистера зияла дыра, кресло стрелка пустовало. На пультах не горел ни один сигнал.
Андор перешел в режим сканирования. Как оказалось, луч лазера, повредивший купол, рассек основной кабель питания.
Восстановив цепь, Андор уселся в кресло. Теперь он имел все необходимое. Радар вакуумного орудия развернул перед ним динамичную картину окружающего космоса, где шел ожесточенный бой между девятью АРК и истребителями противника, сопровождавшие десантно-штурмовые модули.
Из указательного пальца андроида выдвинулся иглообразный контакт. Андор осмотрел разъемы компьютерного терминала и осуществил соединение, подключившись к кибернетической системе орудийной башни.
Десять секунд ушло на то, чтобы сломать защиту виртуальной сети «Ио», еще пятнадцать – чтобы ознакомится с основными программами и перехватить управление.
Судя по развернувшейся перед ним схеме, Яна находилась в медицинском модуле, двумя палубами выше. Жизнь его подопечной пока была вне опасности. Модуль располагался под защитой других помещений и имел свои источники питания.
С Семеном дело обстояло намного хуже. Его сигнал был обнаружен на внутреннем космодроме и сливался с двумя другими.
Внимание Андора переключилось на ближний космос.
...Три десантных рейдера под прикрытием истребителей приближались к «Ио». Крейсера произвели еще один залп и развернулись кормой к умирающему кораблю.
«Ио» больше не представлял для них никакого интереса – теперь им займутся десантные группы.
Четыре тяжелых корабля отошли на некоторое расстояние и, включив гиперсферный привод, исчезли с экранов.
АРК прикрытия были уничтожены.
Фотонный процессор андроида, перехватив управление, анализировал обстановку. Траектории десантных машин вели к внутреннему космодрому. Сканирование показало, что они несут на борту девяносто штурмовых роботов неизвестной конструкции. Люди отсутствовали.
Собственно, «Ио» уже выполнил свою функцию. Он передал сигнал на Стеллар, и кораблю-смертнику оставалось лишь покориться судьбе. Он заранее был приговорен, и каждый на борту понимал это. Спасти корабль могло лишь сверхъестественное стечение обстоятельств.
Андор неподвижно сидел в кресле оператора орудийной башни, передавая исполнительным системам четкие команды.
Он был тем фактором, который не учла судьба.
* * *
...Некоторое время в тесной кабине АРК витала зловещая тишина. Сергей продолжал возиться с пультом, соединяя толстые жгуты энерговодов. Автоматика протестовала, на дисплеях вспыхивали коды ошибок, но он не обращал внимания ни на них, ни на фейерверки искр, рвущиеся из недр развороченных приборных панелей.
Наконец ожил главный монитор корабля, показав окрестности агонизирующего крейсера. Рядом вспыхнул ровным голубым светом радар.
Три десантно-штурмовых модуля, под прикрытием звена истребителей, приближались к «Ио». Других кораблей в зоне действия радара не было.
Сергей облегченно вздохнул.
– Они отвалили, – констатировал он. – Это всего лишь штурмовая группа!
– Да, но наших АРК тоже нет! – сумрачно заметил Спайт.
Датчики пульта оживали один за другим.
В этот момент «Ио» задрожал, словно на его обшивке кто-то большой начал отбивать захлебывающуюся барабанную дробь.
Немногие из оставшихся в живых членов экипажа были потрясены, осознав, что это работает уничтоженная прямым попаданием лазера орудийная башня!...
– Этого не может быть! – Фрайенберг попытался наладить связь с проявившим активность орудийным комплексом, но компьютер отказывался воспринимать команды. По схеме распределения личного состава он видел, что в башне нет никого... по крайней мере, никого живого!..
Истребители прикрытия оказавшиеся в зоне заградительного огня, не успели отреагировать на внезапное появление снарядных трасс, и в космосе расцвели четыре оранжевые вспышки, сопровождаемые фонтанами разлетающихся обломков.
Боковые мониторы показывали ирреальную картину: темный блистерный купол, с дырой в центре, внезапно развернулся; расположенные по его периметру батареи вакуумных орудий синхронно повели стволами и задрожали, выплевывая снаряды на встречу десантному модулю противника.
Ближний космос озарила ослепительная вспышка, на мгновение «засветившая» видеодатчики, а когда они заработали вновь, то в пространстве уже клубилось облако обломков, сквозь которое с трудом продирались два продолжавших атаку ДШМ[7] .
Злое стаккато двадцати орудий не стихало ни на секунду, с чудовищной скоростью опустошая артиллерийские погреба. Одинокий, ничтожный блистер, управляемый неведомой силой, полыхал огнем, совершая невозможное, по крайней мере с точки зрения людей, уже смирившихся с неотвратимостью собственной смерти. Вакуумные турели вращались, с нечеловеческой точностью отыскивая среди обломков, уцелевших после взрыва роботов. Снаряды разносили их в клочья.
Схватка заняла не больше двадцати секунд. Люди на борту еще не опомнились от изумления, а второй штурмовой модуль внезапно разделился на несколько неравных частей, повторяя участь ведущего корабля.
Казалось, случилось то самое чудо, о котором втайне молился каждый из членов экипажа.. однако третий штурмовой модуль успел отвернуть и, прикрываясь обломками, атаковал блистер.
Залп плазменных излучателей превратил последнюю надежду «Ио» в уродливую дыру.
Теперь корабль был в полной власти противника...
– Все, приехали, – злорадно ухмыльнулся Спайт. Он захлопнул забрало гермошлема и полез в узкий люк стрелкового отсека.
Прозрачный купол АРК развернулся вокруг своей оси; из открывшихся орудийных люков выдвинулось шесть стволов вакуумной турели.
– Серега, закрепи опоры истребителя! – прорычал в интеркоме голос десантника. – Клянусь змееедами Прокуса, там нет людей, а у машин сам знаешь какие мозги. Они обязательно полезут через космодром!
Последний уцелевший десантно-штурмовой модуль приближался, рос на всех мониторах, его движение было нацелено на стартовые шлюзы внутреннего космодрома «Ио».
Сергей нажал клавишу, и опоры АРК намертво приросли к стартовой плите.
– Готово! Я выхожу наружу...
Его прервал грохот взламываемых шлюзов. Воздух со свистом рванул в безобразные отверстия, срывая оборудование космодрома и увлекая его за собой.
Сергей оцепенел, наблюдая, как вишневая от нагрева броня крейсера медленно сминается под напором чудовищной силы атакующего корабля, – вот она не выдержала и лопнула, осыпаясь мягкими, раскаленными ошметьями, и в образовавшуюся пробоину тут же с тяжелым ударом вошел обтекаемый корпус штурмового модуля.
Через мгновение его борт прорезала щель открывающегося люка.
* * *
Семен не видел дуэли ДШМ с блистерной башней. Взломав электронный запор ангара, он активировал кибернетическую систему боевой машины космодесанта, и затаился подле ворот. Он знал, что у него будет только одна попытка, чтобы прорваться внутрь «Ио».
...
В открывшемся люке рейдера появилась первая зловещая тень.
Боевые машины сильно эволюционировали за последнюю сотню лет. Тяжелые бронированные монстры Острова Надежды выглядели ископаемыми реликтами на фоне изящных, обтекаемых форм нового поколения кибернетических убийц. Базовая модель напоминала паука. Каплеобразный корпус с вздутием в передней части был оснащен десятью манипуляторами толщиной с человеческую руку. Тяги сервоприводов оплетали их, как мышцы. Струйные реактивные двигатели, индивидуальные генераторы антиграва и встроенные системы вооружений позволяли им вести бой фактически в любых условиях, будь то теснина коридоров космического корабля или открытое пространство планет.
Штурмовой модуль напоминал матку, породившую из своего чрева три десятка детенышей. В этот момент они парили, растянувшись цепью по всей ширине внутреннего космодрома «Ио», дожидаясь какого-то сигнала.
В этот момент заговорила орудийная башня АРК.
Шесть стволов автоматического вакуумного орудия захлебнулись остервенелым лаем, гулко отдававшимся внутри корабля. Шквал кумулятивных снарядов сметал роботов вместе с частью обшивки, обнажая изуродованную арматуру бронеплит. Сверху раздались звонкие шлепки падающих на пол стрелкового отсека отстрелянных обойм вперемешку с непристойными эпитетами, срывающимися с губ Спайта.
– Давай, Серега, уходи... – заорал он, сжимая бугорок гашетки. Орудие вновь огрызнулось шквальным огнем, но жалящий луч, вырвавшийся с рейдера, оборвал его очереди, перечеркнув блистер вместе со стрелком и орудиями.
– Уходи... – прохрипел Спайт, удивленно опустив взгляд.
Несколько невыносимо-долгих секунд он еще осознавал себя, глядя на нижнюю часть собственного туловища, которая вдруг отделилась от верхней. Спайт попытался что-то сказать, но на губах лишь выступила пена, а в следующий миг резкая декомпрессия избавила его дальнейших мук.
...
Одинокая фигура в боевом скафандре скатилась по трапу АРК и затаилась под телескопическими опорами, среди путаницы шлангов и обслуживающих ферм.
Сергей понял, что ему уже не выбраться из этой передряги. Сколько веревочке ни виться... Он активировал микропроцессор импульсной винтовки, и полез по обшивке АРК к развороченному стрелковому куполу.
Правая часть Спайта держалась скрюченными пальцами за гашетку. Левая, вместе с головой и частью орудия, уплыла в неизвестном направлении...
Сергей включил холостой ход двигателей ранца. На прозрачном приборном планшете, расположенном перед выпуклым стеклом гермошлема, вспыхнула надпись: «Зажигание».
Черные фигуры боевых машин образовали полукруг, надвигаясь на АРК.
Сергей приготовился. Он понимал, что ему осталось лишь несколько секунд на последний вздох...
Он подался вперед, распластавшись по треснутому бронестеклу блистера. В паутине электронного прицела промелькнула панорама развороченного космодрома, и перекрестие сошлось на обсидиановой броне одного из немногих уцелевших под шквальным огнем орудия робота.
Сергей плавно сжал гашетку, дав короткую прицельную очередь. Он успел увидеть, как заплясали вспышки микровзрывов, отрывая манипуляторы машины и дробя неживое нутро...
Ответный огонь мгновенно подрубил опоры АРК. Корабль вздрогнул, вбирая импульсы бьющих в него снарядов, и тяжело подался назад, сбивая решетчатые фермы обслуживания.
Сергей не смог удержаться на обшивке, сила инерции отбросила его в сторону, он совершенно потерял ориентацию, оказавшись среди путаницы оборванных шлангов и беспорядочно разлетающихся ферм обслуживания.
В следующее мгновение что-то тяжело ударило его в грудь. В глазах помутилось, но прежде, чем погасло сознание, он успел заметить зловещую тень боевой машины, надвигающуюся со стороны взломанных шлюзов...
* * *
Штурмовой кибернетический механизм, словно смерч, несся по главному тоннелю «Ио». Гибкие манипуляторы были вытянуты вдоль корпуса, из оружейных люков, не умолкая, били две автоматические пушки, прошивая снарядами широкий коридор.
Герметичные двери ходовой рубки вышибло внутрь.
Капитан Фрайенберг резко обернулся, вскидывая оружие, но два снаряда отшвырнули его на пульт.
Он умер мгновенно.
Кибернетический механизм плавно сбросил скорость, сканеры боевой машины обследовали рубку, но механизм смог лишь засвидетельствовать факт: захваты навигационного кристалла были пусты.
Робот подплыл к пульту управления. Оттолкнув тело человека, его манипулятор вошел в разъемы навигационного терминала. На внутреннем дисплее боевой машины вспыхнула панорама окрестного космоса.
Пять ярких точек приближались к «Ио».
Это были корабли противника. Они только что вышли из гиперсферы и сближались с покалеченным крейсером в режиме боевого торможения.
Информация была тут же передана на базовый корабль.
Путь к отступлению отрезан. Навигационный кристалл не обнаружен.
В ответ от тактической системы штурмового модуля пришел приказ о самоликвидации.
В рубке «Ио» расцвела голубая вспышка.
* * *
Передовая десантная группа ворвалась на внутренний космодром «Ио» спустя несколько минут.
Десантники, проникнув через взломанные стартовые шахты, стремительно опускались к полу, используя ранцевые двигатели боевых скафандров. Закрепившись среди искореженных конструкций, они замерли в ожидании команд.
– Вперед!
Первая пара начала движение: преодолев скопления обломков, образовавшееся в результате декомпрессии, они оказались на относительно чистой площади.
Десантники остановились. Они ожидали увидеть что угодно, только не это...
Все пространство стартовой палубы носило следы жестокой схватки – куда бы не разворачивались датчики систем сканирования, повсюду представала одна и та же картина: в невесомости плавали десятки уничтоженных боевых машин противника. В воротах ангара планетарной техники застряла изуродованная БМК. Чуть в стороне возвышалась груда изувеченного металла, в которой с большой натяжкой можно было признать корпус автоматического разведывательного корабля.
– Кто мне объяснит, что тут произошло? – не выдержал один из десантников, нацелив видеодатчики на аккуратное отверстие в корпусе проплывавшего мимо кибермеханизма. Кумулятивный заряд прожег броню и превратил узел сервомоторов в бесформенный ком металлопластика.
– Посмотри на это. – Ответил его напарник, передав по каналам телеметрии изображение другого механизма... у которого были выбиты все видеосенсоры.
– Похоже, здесь упражнялся в стрельбе взвод снайперов, – произнес командир десантной группы, по очереди сканируя плавающие в невесомости корпуса боевых машин.
– Откуда здесь взяться снайперам?! Это же корабль-смертник! Тут экипажа-то на взвод не наскребешь!
Реплика осталась без ответа.
Десантники медленно продвигались вперед, поражаясь новым подробностям, которые разворачивали перед ними системы сканирования. Каждый из бойцов был знаком с боевыми кибермеханизмами отнюдь не понаслышке, но стоило взглянуть на хладнокровно, расчетливо уничтоженные машины, как возникал вопрос: способен ли на такое человек?
– Не хотел бы я оказаться тут полчаса назад!.. – поежился лейтенант. – Ладно, ребята, прочесываем корабль.
* * *
– «Ио», вас вызывает «Генезис»! Повторяю, всем, кто выжил: оставайтесь на местах, мы уже выслали десантные группы. Держитесь, через несколько минут мы вас вытащим...
Семен в изнеможении опустился на пол медицинского отсека, наблюдая, как Андор манипулирует аппаратурой реанимационной камеры.
Яна была жива.
– Мы на подходе! – бился в коммуникаторе гермошлема незнакомый голос. – Штурмовой модуль противника самоликвидировался. Парни, вам больше не нужно прятаться...
Это были люди... Люди, о которых он мечтал в мрачных недрах сфероида.
По щеке Семена скатилась слеза.
ГЛАВА 12.
Низкий горизонт, укутанный клубящейся грядой облаков, встречал восход голубого солнца. Красное уже клонилось к закату, желтое стояло в зените, и потому ослепительно сверкающие рощи, разбросанные по бескрайней равнине, отбрасывали сразу три тени – одну короткую и две длинные.
Благословенный край вечного лета, фантастических теплых дней, когда в небе поочередно сияют три звезды, редкие ночи, выпадающие всего два раза в месяц, когда меркнет сияние трех солнц и в посеревшее небо выползает Стеллар – гигантский, серебристо-желтый диск, на теле которого сверкающими спрутами растеклись кляксы накрытых силовыми куполами городов да зловещие тени защитных орбитальных станций – стальных гарантов безопасности планеты...
Планета Рори – родина знаменитых зеркальных деревьев.
Планета Рори – благословенный щедрый край, горы которого так же смертельны для неподготовленного человека, как укус ядовитого фромга.
Мир, куда запрещено опускаться космическим кораблям, где не встретишь гигантские полумеханические мегаполисы, окруженные свалками отходов. Здесь нет городов, и ни один небоскреб не соперничает с горными вершинами.
Причиной всему были зеркальные деревья – настоящие хозяева планеты, появившиеся тут еще до того, как человек покинул пещеры и вырвался в космос.
Семен полюбил эту планету особой, неповторимой любовью. Все его мечты, детские грезы, навеянные сказками отца, обрели реальность, воплотившись в бескрайние ландшафты бархатно-зеленых равнин и сверкающих гор.
Он обернулся. Джедиан и Яна, оживленно беседуя, играли в некую разновидность большого тенниса.
– Джед, вы не устали? – спросил он, подойдя к ограждению площадки.
Яна звонко рассмеялась, вытирая полотенцем капельки пота.
– Чудесно. Я бы выпила что-нибудь прохладное.
– Пошли. Мы заслужили пару коктейлей! – подхватил Джедиан, с восхищением оглядывая девушку. Ему явно была по душе миссия, порученная командующим Стеллара.
Под крышей веранды шикарной одноэтажной виллы было прохладно. Они расселись в плетеных креслах.
– Завтра вечером в Форте Стеллар объявлен прием в честь внука командующего, – сообщил Джедиан. – Дед объявит тебя наследником.
– Что это значит?
– Должность командующего Фортом Стеллар передается по наследству. Собственно эта планета и ее спутник – частное владение Воронцова. За сотню лет он сумел прибрать к рукам почти все. Но титул не главное. Есть еще миллиарды в галактических банках и баснословный доход от монополии на торговлю зеркальным деревом. Теперь ты – единственный прямой наследник, – заключил он.
– Значит, мое появление отодвинуло тебя на второй план? – спросил Семен.
Джедиан побледнел.
– Ты задаешь бестактные вопросы! – вспылил он.
– Извини. – Семен встал. – Я еще не научился говорить не о том, о чем бы хотел сказать. Это трудная наука.
Аллея тенистых деревьев привела его к террасе. Здесь, на открытой площадке, возвышались защитные отражатели. Пройдя мимо вышек с караульными роботами, он вошел в здание. Ноги сами привели его в библиотеку.
Андор, как и час назад, сидел в кресле. Кисть андроида тонула в недрах электронного блока. Он читал.
Семен сел в кресло.
Андроид внимательно посмотрел на юношу и покачал головой.
– Тебе плохо, – бесстрастно констатировал он.
Семен кивнул.
Андор извлек пальцы из контактного разъема.
– Теория вероятности говорит, что ты выиграл один шанс из миллиарда, – изрек он.
– Почему ты не пошел с нами?
– Твой троюродный брат ненавидит меня. Он считает личным оскорблением существование жестянки, которая разгуливает по его вилле с видом мыслящего существа. По его мнению, меня следует законсервировать или утилизировать.
Глаза Семена затуманились. Он был счастлив и несчастен одновременно. Окружающий мир природы казался ему простым и прекрасным, мир людей зачастую оказывался чужд и непонятен.
– Расскажи мне историю планеты, – попросил он.
Андор глубокомысленно развел руками.
– Ты полюбил этот мир.
– Да, – в голосе Семена прозвучал вызов. Он не понимал своего состояния. Как будто ему предстояло потерять все самое дорогое – он предчувствовал это, но ничего не мог сделать...
В центре библиотеки, в метре от пола вспыхнуло объемное изображение планеты.
– Этот мир уникален. Планета не имеет наклона оси, и, следовательно, времена года отсутствуют. Три солнца системы низвергают на нее потоки энергии, сжигая экватор и оставляя полюса скованными вечным льдом. Трудно предположить условия, худшие для зарождения и развития органической жизни. Однако она возникла, и это произошло в узкой полосе между двумя пустынями – на границе света и мрака, нестерпимой жары и жуткого холода.
Андор щелкнул пальцами, и две полосы, в северном и южном полушариях, окольцевали планету. Рассказ андроида был интересен, и Семен полностью погрузился в него, забыв на время о терзавших его проблемах.
– Итак, первые организмы эволюционировали и вскоре заполнили тесный ареал обитания. Ветвь животной эволюции быстро зашла в тупик – слишком мало места и пищи, – и в итоге выжили более медлительные и неприхотливые представители растительного мира планеты.
Он прервался, чтобы сделать переключение на оперативном пульте библиотеки. Семен устроился в мягком удобном кресле. Если прикрыть глаза, то можно мысленно вернуть те дни...
– Ты не ошибся, нажимая кнопки?
Рука Андора остановилась.
– Что-то я не заметил ни ледников, ни знойных пустынь, – пояснил Семен. – Или люди развернули планету?
– Нет, люди тут ни при чем. Иногда законы небесной механики попираются самой природой, вернее ее эволюцией. Растительные формы быстро заполнили тесный ареал обитания и начали гибнуть, пытаясь вырваться за пределы благоприятной климатической зоны. Миллионы лет они боролись с жарой, гибли, оставляя чахлое потомство, подвергались мутациям, пока наконец замысловатые пути эволюции не породили первое зеркальное дерево. Если проводить аналогии, то это событие равнозначно появлению на Земле первых млекопитающих, – в обоих случаях новый вид становится доминирующим, и его появление предопределяет весь дальнейший ход эволюции.
В пространстве перед Семеном материализовалась генеалогическая история зеркального дерева – от первых приземистых вьюнов с кривыми стеблями и цепкими корешками до современных семидесятиметровых исполинов. Переходных форм было около сотни, и все растения объединяло одно – тонкий слой серебристой субстанции, покрывающий стволы и листья. «Как будто их окунули в жидкую ртуть», – подумал Семен.
– Исследования установили, что зеркальным деревьям потребовался миллиард лет, чтобы полностью завоевать жаркий пояс и соединиться в зоне экватора. И на протяжении всего периода их наступления происходило постепенное изменение климата.
В центре библиотеки воздух сгустился, принимая очертания рельефной карты полушарий.
– Как видишь, экваториальный пояс планеты почти сплошь покрыт горами. На него приходится около семидесяти процентов энергии, получаемой планетой. Зеркальные деревья, завоевывая новое жизненное пространство, постепенно ползли по склонам, их полуметровые листья отражали свет трех солнц, посылая его далеко вокруг. Таким образом энергетический баланс, установленный законами небесной механики, был нарушен. Сегодня мы наблюдаем конечный результат процесса, который длился приблизительно три миллиарда лет. Основная часть зеркальных деревьев сейчас сосредоточена в зоне экватора. Они принимают потоки излучения трех солнц и отражают его к горизонту. Там часть энергии рассеивается по равнине, превращая некогда умеренный пояс в субтропики, а часть переизлучается новыми массивами деревьев дальше к полюсам. Ледовые шапки обоих полушарий уже миллион лет, как принадлежат истории, а на их месте прекрасно себя чувствуют незеркальные растительные формы, долгое время безуспешно боровшиеся за выживание на границе льдов...
Андор выключил стек-голограф.
– И это все? – Семен вопросительно взглянул на андроида.
Андор замер под пристальным взглядом юноши.
– Ты забыл упомянуть кое о чем... – Семен встал и прошел к бару. – Например, об этих огромных отражателях вокруг виллы, – он очертил рукой с бокалом воображаемый периметр. – Они, между прочим, управляются целым компьютерным комплексом. Или о том, почему тут нет ни одного здания выше двух этажей. Почему города строят на Стелларе, где нет воздуха, и приходится прибегать к силовым куполам?
Андор пожал плечами. В обществе людей он вел себя как человек.
– Это уже другая часть истории.
– Вот и расскажи мне ее.
– Зачем? Ты задаешь вопросы по существу, а значит, сам уже пришел к определенным выводам.
– Извини, Андор. Я пытаюсь разобраться. Ты третьи сутки не вылезаешь отсюда. Твой разум за это время способен проанализировать всю историю Рори и Стеллара.
– Хорошо, – андроид хотел улыбнуться, но не стал – овладение мимикой пластикового лица оказалось слишком сложной задачей, и он боялся экспериментировать, понимая, в каком состоянии находится Семен.
Юноша поставил пустой бокал и подошел к окну.
– Появление людей явилось катастрофой для этого мира, – не оборачиваясь, сказал он.
– Я не хочу делать выводы. Ты просил информацию. Так вот, планета Рори была открыта разведывательным кораблем союза Свободных Колоний, еще в предвоенный период, когда несколько цивилизаций вновь вышли в космос. Как известно, перед самой войной в союз входило пятнадцать планет, и потому изначально тут не оказалось единой власти. Колонизация этого мира скорее напоминала золотую лихорадку. Нетрудно представить, каким спросом пользовалась на зарождающемся галактическом рынке зеркальное дерево, поэтому все, кто был в состоянии купить билет на межзвездный транспорт и лицензию на торговлю у стихийно возникших местных властей, устремились сюда. За двадцать лет было вырублено около четверти зеркальных деревьев. На вырубках росли бессистемные поселения.
Командор второго ранга Владимир Воронцов впервые прибыл сюда в 2600 году во главе десяти транспортных кораблей, для переговоров с правительством Рори, однако разразившаяся катастрофа сделала их невозможными.
Бессистемная вырубка зеркальных деревьев нарушила сложившийся на планете энергетический баланс. Оставшиеся деревья уже не могли отразить всей энергии трех солнц. В этой ситуации они внезапно обнаружили другую уникальную способность – взрослое дерево могло аккумулировать излишек энергии. Однако темпы вырубки нарастали. Наступил кризис, когда и живые накопители уже не смогли справиться с избытком излучения звезд...
Андор склонил голову и посмотрел в окно, где медленно вращались вокруг своей оси сверкающие пластины отражателей. Вокруг раскинулся умытый дождем тенистый парк, но процессор андроида рисовал совсем иные картины...
– Немногие оставшиеся в живых очевидцы рассказывали, что кроны деревьев светились от накопленной энергии, – продолжил он, – между ветвями били разряды, а в небесах плясали огни святого Эльма. Затем вся планета вдруг превратилась в гигантский разрядник, деревья начали сброс накопленной энергии. Дожди шаровых молний обрушились на города, испепеляя все, и в этом вихре могли уцелеть лишь исконные формы жизни, приспособленные к высокой энергетике плазменного уровня.
Колонии Рори больше не существовало. Корабли Воронцова, имевшие энергетическую защиту, смогли подобрать лишь три сотни несчастных. Вырубка прекратилась – планета жестоко расправилась с колонизаторами, но это не вернуло ей утраченного баланса...
Андор выключил голографический проектор и сел.
– Значит, разряды не прекратились? – спросил Семен. Он выглядел подавленным.
Андор отрицательно покачал головой.
– Теперь вырубка ведется очень осторожно, – пояснил он. – Под научным руководством центра Стеллар саженцы исконных растительных форм постепенно заполняют места варварских вырубок, но с увеличением количества зеркальных деревьев стихийные разряды не прекратились, они лишь стали реже. Предсказать энергетическую бурю удается крайне редко – потому здания не поднимаются выше двух этажей. Зеркала-отражатели охраняют каждую постройку, а в небе могут летать только специально оборудованные корабли.
Семен встал и подошел к окну.
Он думал. Напряжение мысли выматывало его, и без того измученного криогенной камерой, реанимацией и схваткой на «Ио»...
– Ты не можешь отвечать за поступки цивилизации, – спустя некоторое время осторожно высказался Андор.
– Ты прав. Но я могу анализировать эти поступки, – ответил Семен. – Рори лишь эпизод, частность галактической Экспансии человечества.
– Ты не в силах что-либо изменить.
– Пока что я анализирую, – повторил Семен.
– Мне не нравится твое настроение. Я предупреждал тебя и Яну, что вам трудно будет вписаться в жизнь общества...
– Не нужно, Андор, – вздохнул Семен. – Я не собираюсь судить человечество. Я лишь пытаюсь обосновать для себя мотивы некоторых поступков людей. К тому же Яна чувствует себя совсем неплохо. – Семену не удалось скрыть горечь. – Спасибо, ты мне помог. Сегодня вечером мы с Яной и Джедианом улетаем на Стеллар. Ты составишь нам компанию?
– Боюсь, что нет. Во-первых, мне кажется, что андроид не приглашен на прием к адмиралу, а во-вторых, ты просил меня подготовить краткий обзор основных событий Галактической войны. Могу я поинтересоваться – зачем?
– Пока что нет. Я сам еще толком не знаю зачем. Одни смутные мысли вот тут, – Семен прикоснулся к своей голове, – ты, главное, не забудь скопировать звездные карты всех сражений, ладно?
– Хорошо. Все будет готово к вашему возвращению.
С террасы донесся смех Яны.
– Ну, все. – Семен хлопнул Андора по плечу и заторопился к выходу. – До встречи.
Андроид кивнул. Его стремление понять мотивы некоторых поступков людей было не меньше, чем у Семена. Кое-что для этого он уже сделал, и, глядя вслед удаляющемуся воспитаннику, Андор вдруг отметил, что испытывает странный дискомфорт в некоторых цепях своего сверхсложного фотонного мозга. «Быть может, у людей это называется боль? – подумал он. – Или тревога?»
В коридоре, связывающем столовую и библиотеку, появился Джедиан, и Андор отступил в тень, чтобы лишний раз не попадаться на глаза формальному хозяину виллы. Подтянув к себе оперативную панель, он включился в цепь информационного хранилища и послал запрос: «Боевые действия в космосе. Полный обзор с периода 2607 года».
ГЛАВА 13
...Мы покидали сфероид с мучительной, трепетной надеждой. Нас ждала неизвестность, и у меня это вызывало некое подобие восторга. Я предвкушал ту новизну, что откроется перед нами в населенных человечеством мирах. Теперь я понимаю – для Семена и Яны было бы лучше, сгори цивилизация дотла в котле двух Галактической войны, тогда они сохранили бы свою память о людях в виде горькой, но светлой и незапятнанной мечты.
Впервые с момента активации я испытываю чувство, определенное, как СТРАХ. Моя сущность распадается на две половины, и трещина между ними катастрофически превращается в пропасть. С одной стороны, холодная логика базовых программ, с другой – жизненный опыт моей личности. Я человек и машина одновременно. Мое металлокерамическое тело мешает мне и доставляет массу неудобств.
Я жду. Страх гложет систему, мешая ее работе. Два человека, которых я люблю, ушли, чтобы вернуться другими. Моя судьба меня не заботит: фотонный процессор – это все еще завтрашний день цивилизации. Ни одна машина просто не в состоянии сравнится со мной. Я боюсь за них, но вынужден бездействовать. Сейчас я начинаю понимать, почему существа, наделенные чувствами, неизбежно изобретают религии. Мне тоже хочется молиться, не важно, каким богам, лишь бы Семен и Яна не потеряли себя. Мое логическое восприятие мира распространяется далеко за пределы обозримого будущего цивилизации, и я понимаю – завтрашний день за ними. Вмешиваться в ход истории – это глупая самонадеянность. Я не в состоянии изменить мир – он не готов к переменам и не желает их. Но если не такие, как они, то кто?.. Кто сможет остановить человечество в его безумном падении в пропасть, в смертельной для цивилизации игре с беспощадными силами? Кто соберет осколки человечества, после того как грянет новый апокалипсис?
Я клянусь, что никогда не буду влиять на их решения. Они люди. Я был и буду их верным другом. Без них я – ничто. Просто отличная машина, равной которой нет... как нет равных Семену и Яне... Я – следующее поколение машин. Они – следующее поколение людей.
Боги, если вы есть, дайте им сил сохранить свои души...
* * *
Орбитальный челнок, покрытый тремя слоями отражающей брони, медленно двигался в небесах Рори. Его вела автоматика, но Джедиан на всякий случай занял кресло пилота в тесной кабине управления.
В душе его царил настоящий ад.
Он проклинал себя за минутную слабость. Всего на мгновение он поддался человеческому состраданию и тем самым разрушил свое будущее... Ему следовало сразу же уничтожить тот злосчастный кристаллодиск с расшифрованными воспоминаниями Семена...
На мгновение ему стало не по себе. Джедиан чувствовал, что стремительно теряет контроль над собственным разумом. Словно в душе разверзлась пропасть, о существовании которой он и не подозревал. Мысль о потерянном наследстве буквально сводила его с ума.
В довершение всех мук в кабину управления вошел Семен.
– Яна уснула, – пояснил он, найдя себе место сбоку от пилотского кресла. – Мы долго будем так ползти? – спросил он, наблюдая, как две шаровые молнии безуспешно пытаются догнать челнок, болтаясь в турбулентной струе его двигателей.
– Еще двадцать минут, – выдавил Джедиан.
Корабль входил в многокилометровый слой облаков, и обзорные экраны начала заволакивать серая муть.
– Ты бы шел в салон, – угрюмо посоветовал Ланге. – Впереди грозовой фронт, и скоро начнется болтанка.
– Почему мы не увеличим скорость? – Казалось, Семен намеренно игнорировал его последнюю фразу.
Джедиан мысленно сосчитал до десяти.
– Здесь полно электричества. Ты же не хочешь, чтобы сотня шаровых молний села нам на хвост?
– Их скорость слишком мала, – возразил Семен. – Расчет возможностей силовой установки челнока позволяет выставить задний экран, не нарушая питания двигателей.
– Ты откуда знаешь?
– Это простая арифметика, – улыбнулся Семен.
– Посчитал в уме, да?
Семен пожал плечами, наблюдая, как по правому борту челнока клубятся свинцовые облачные замки. С их вершин в серую муть то и дело били молнии. Раскаты грома проникали сквозь обшивку как отдаленный глухой рокот.
Джедиан с трудом сдерживал свой гнев. Что он тут корчит из себя? Подумать только, всего пару недель назад он держал в своих руках судьбу этого найденыша! Уничтожь он тогда диск, и «Ио» канул бы в глубинах космоса изуродованным куском металла, в полном соответствии со своим предназначением!..
Теперь же все пошло прахом. Он с ненавистью посмотрел в спину Семена. Если этот старый маразматик Воронцов объявит его наследником, то он, Джедиан, уже ничего не сможет поделать. Придушить его сейчас, что ли, собственными руками?..
На мгновение он ухватился за эту безумную мысль, но тут же отрезвел, представив последствия. Адмирал распнет его без суда и следствия, если хоть один волос упадет с головы Семена. Он для него – тень из прошлого, грех, который не смыть ни слезами, ни кровью. Старый дурак решил откупиться от собственной совести...
Стоп!.. А знает ли Семен, кто приговорил его отца, бросив подыхать на обломке корабля? И вообще, сын ли он Андрею?.. От таких мыслей Джедиана охватил озноб. Он непроизвольно оглянулся, но Семен по-прежнему наблюдал за полетом, присев на край пульта. Мысли Ланге вернулись в прежнее русло. Нигде в воспоминаниях Семена не фигурирует его мать! Кто сказал, что среди уцелевших были женщины?
Проклятие Шииста!.. Даже если он тот, за кого себя выдает, стоит посеять у деда сомнения! Да, конечно! Он просто обязан столкнуть их лбами! «Зная характер адмирала, можно достичь поразительных результатов! – Джедиан наконец понял, что его мозг заработал в верном направлении... – Безусловно, – думал он, – нужно потребовать проведения анализа ДНК!»
Казалось, Семен уловил его мысли.
– Я вмешался в твою жизнь, – не оборачиваясь, проговорил он. – Но ты ошибаешься, если думаешь, что мне нужны миллиарды Воронцова.
Джедиан вцепился в подлокотники кресла. Это уже выходило из ряда вон!
Семен повернулся.
– Мы просто хотели вернуться, понимаешь?! – с горечью проговорил он. – Все равно куда, лишь бы к людям.
– Твое счастье, что ты попал в систему Рори!.. – уже не в силах сдерживать себя, прохрипел Ланге. – Только поэтому ты до сих пор жив! Знаешь, что было бы с тобой, попади ты на любую другую планету? Ты уже сдох бы с голода! Твоего ублюдочного робота вышвырнули бы в утиль, а Яна никогда бы не очнулась, потому что у тебя нет ни гроша, чтобы платить за еду и лечение! Что ты можешь? – Джедиан привстал в кресле. – Вокруг полно нищих! С какой стати кто-то стал бы помогать тебе? Из сострадания? Да на любой планете ты увидишь тысячи голодных детей! И они умирают!
Лицо Семена посерело.
– Мне не нужен ни твой мир, ни твои миллиарды! – повторил он. – Вы все свихнувшиеся идиоты, если позволяете унижать собственных детей и спокойно смотрите, как они умирают! Вы истребите сами себя!
– Тогда зачем ты летишь на Стеллар?! – в бешенстве выкрикнул Ланге.
– Это не твое дело. Я хочу увидеть Воронцова.
– Ага, значит, ты признаешь власть денег. Без них ты – ничто! А ты знаешь, что адмирал Воронцов обрек на смерть собственного сына – твоего отца?! – уже абсолютно не контролируя себя, выпалил Джедиан. – Да, да! Можешь поднять архивы! Он бросил своего сына умирать в обломках ради собственной карьеры! Во имя тех самых миллиардов!
– Хватит! – внезапно оборвал его Семен. – Я знаю об этом...
Джедиан выпучил глаза, в замешательстве рухнув назад, в кресло.
– Откуда?! – выдавил он.
Семен был бледен как смерть.
– Я читал дневники своего отца, – ответил он. – И можешь не сомневаться, у меня нет иллюзий относительно того, куда я вернулся!
Он развернулся, чтобы уйти, но задержался на пороге отсека.
– Не нужно впутывать сюда Яну, – проговорил он. – Умерь себя хотя бы до Стеллара. Это моя единственная просьба!
Двери сомкнулись.
Джедиан в бешенстве ударил кулаком по приборной панели.
– Я выведу тебя на чистую воду! – сквозь зубы процедил он. – Чего бы мне это ни стоило!
На обзорных экранах серая муть сменилась фиолетово-черной бездной, в которой, как драгоценный камень, сверкал Стеллар.
Челнок наконец вырвался в космос.
* * *
Джедиан едва дождался, пока челнок состыкуется с личным кораблем адмирала. Не обратив внимания на встречающих, Ланге прошел прямиком в свою каюту, оборудованную, как и его лаборатория на Стелларе.
Джедиан твердо решил бороться до конца. Пока автоматика устанавливала связь со Стелларом, он вытащил копию кристаллодиска и вставил его в устройство чтения на панели бортового компьютера.
Не все воспоминания Семена были расшифрованы.
Нет, только не торопиться... Джедиан удивлялся сам себе. Он всегда был так уравновешен, точно рассчитывал свои ходы и упорно, шаг за шагом, шел к своей цели, а тут... Внезапный крах надежд выбил его из колеи.
«Нет... – мысленно повторил он. – Так не пойдет». Пальцы Джедиана легли на клавиатуру. Он задержал запрос на Стеллар, заказал кофе и углубился в анализ воспоминаний Семена, которые бортовой компьютер считывал для него с кристаллодиска.
Он работал упорно, как никогда. Словно волк, почуявший близость добычи, он все глубже и глубже уходил в ирреальный мир мысленных картин, стремясь добраться до самых первых, еще полубессознательных впечатлений.
Это было нелегко. Даже самые передовые компьютерные системы двадцать восьмого века зачастую оказывались бессильны перед тайнами человеческого мозга. На кристаллодиске имелось несколько программ, разработанных в секретных лабораториях Стеллара. В основном они предназначались для мнемонических допросов. Это был венец всей работы Джедиана Ланге, его детище.
Этим разработкам он посвятил всю жизнь. Еще во время войны все боевые скафандры флота по просьбе Джедиана, подкрепленной приказом Воронцова оснастили особыми сканерами. Они постоянно сканировали и записывали сильные импульсы возбуждений, возникающие в разуме бойцов в экстремальных обстоятельствах. Каждый день тысячи дисков с такими записями стекались на Стеллар, в лаборатории Джедиана. Так постепенно он создал уникальную базу данных, анализ которой позволил опознать некоторые импульсы как чувства или же определенные зрительные образы.
Десять лет кропотливой работы сосредоточились сейчас в бегущих по экрану монитора кривых. Они переплетались в сложный узор, читая и анализируя который, компьютер в какой-то момент вырисовывал сначала смутный, а затем все более четкий образ. Фигуры на экране принимали определенные черты и начинали жить...
Иногда картинки сопровождала бегущая текстовая строка, отражавшая мысли, но чаще Джедиан останавливал программу и переходил к следующему образу, как только понимал, что очередное воспоминание вновь привело его во мрак и хаос кладбища кораблей.
Он искал нечто другое.
И он нашел. Спустя сорок минут, бледный и измученный, он откинулся в кресле, впившись дрожащими пальцами в его подлокотники. Вот оно... именно то, что он искал. Все-таки Семен родился не на кладбище кораблей...
...
Он сжался в комок. От камней шел холод. Этот холод постепенно захватил маленькое тельце, и оно перестало вздрагивать. Синяя травинка, качающаяся на легком ветру, тяжелые шаги, бряцание металла – вот все, что он запомнил.
И еще большая обида на теплый мир, ставший вдруг чужим и холодным...
Это было самое раннее из воспоминаний Семена, явно указывающее: он рожден на планете. Ланге не сомневался, что анализ изображения странной, почти фиолетовой травы в конечном итоге поможет определить его истинную родину!..
Джедиану наконец удалось справиться с нервным возбуждением. Запустив криптографическую программу, он начал набирать первые строки докладной записки, предназначавшейся лично адмиралу.
В глазах Ланге застыл лихорадочный, почти безумный блеск...
* * *
Дежурный офицер проводил Семена и Яну в салон для гостей.
Они попали в сферическое помещение, стены и потолок которого занимали сектора огромного экрана, дающего полный телескопический обзор. При желании можно было управлять отдельными его участками, масштабируя изображение и ракурс по своему вкусу. Мягкие кресла и раскладные диваны у привинченных к полу резных столиков были напичканы чуткой электроникой; в салон не прорывался ни один посторонний звук, и судить о том, что корабль движется, удавалось лишь по беззвучному перемещению звезд на экране да редким отсветам от вспышек корректирующих дюз.
Яна села в кресло, украдкой взглянув на Семена, который склонился над терминалом компьютера. Вот уже несколько часов, как он не проронил ни слова. Она с трудом воспринимала произошедшие в нем перемены. Очнувшись в реанимационном центре Рори, она с первых секунд видела вокруг себя именно ту мечту, которая жила в их сердцах. Почему же Семен так угрюм? Конечно, она знала о схватке на «Ио», но ведь хорошо все то, что хорошо кончается! В конце концов, разве на Острове ему не приходилось чуть ли не ежедневно вступать в единоборство с боевыми машинами?!
Яна болезненно переживала тот внезапный холодок, который возник между ними... Нет, их не в силах разлучить никто и ничто, но она чувствовала произошедшие в душе Семена перемены, словно он постарел...
Не в силах больше сдерживать своих чувств, она подошла и обняла его за плечи.
– Что с тобой?.. – прошептала Яна.
Семен накрыл ее руку ладонью.
– Ожидание праздника было счастьем... – внезапно признался он.
Яна заглянула в его глаза. Так разговаривать могли лишь они двое во всей Вселенной.
– Ты что-то знаешь...
Голубые глаза Семена таили сероватый оттенок. «Голубая сталь...» – подумала Яна. Ни он, ни она еще не понимали, что уже перешагнули границы детства и юности в своих отношениях.
– Я видел смерть.
Это прозвучало для нее как приговор, словно удар хлыста по нежной коже. Яна вздрогнула.
– Но мы вернулись... – попыталась возразить она.
– И что?
Короткий вопрос оглушил ее. Действительно, что?..
– Может быть, мы просто оказались в неудачном месте?
Семен отрицательно покачал головой. Он слишком много думал в эти дни. Их мечты, взращенные детским сознанием, были скомканы и выброшены на помойку. Он не мог объяснить это Яне. Но в его сердце стыл смертельный холод с того момента, когда началась атака на «Ио». Его мечты были втоптаны в грязь, их посекли лазеры вместе с телом Спайта, их разорвало в клочья, как Фрайенберга, удушило вакуумом, как Володю...
Люди не ведали, что творят...
– Нет... – отчаянно прошептала Яна, вновь взглянув в его глаза.
Вместо ответа он бережно взял ее за плечи и повернул к тем секторам экрана, где проплывала лишенная воздуха поверхность Стеллара.
Корабль двигался по высокой орбите, и главный город планеты был перед ними как на ладони.
Гигантский мегаполис мог поразить воображение самого искушенного путешественника. Он располагался на дне стокилометрового лунного кратера, накрытого пузырем силового поля. Город сверкал и переливался огнями, окольцованный круглой горной цепью, на вершинах которой грозно застыли батареи противокосмических орудий. Собственно, именно изрезанная тоннелями и пещерами горная цепь первоначально именовалась Фортом Стеллар, который много лет был серой, функциональной и сугубо военной базой, очень удобно расположившейся на подступах к Рори. Город на дне котловины вырос позже.
Они летели над бесконечной, лишенной воздуха равниной, покрытой серыми квадратами стратегических космодромов. Часть из них пустовала, на некоторых возвышались герметичные, наполненные воздухом ремонтные стапели, третьи покоили на пусковых площадках целые эскадры космических кораблей.
Это было сердце военной машины зарождающегося конфедеративного содружества планет. Десятки, сотни километров серой брони, неисчислимое количество металла и пластика, миллиарды галактических кредитов, сотни тысяч человеческих жизней и судеб, все во имя так называемой доктрины безопасности...
Семен смотрел на это, и его надежды таяли как дым. Оставшиеся далеко внизу бархатные равнины Рори, равно как и десятки других миров, в его понимании оставались не более чем заложниками этого серого, угрюмого монстра, раскинувшегося на площади целой луны. Бесчувственный, механический страж жизни, создатели которого давно превратились в кучку копошащихся в его недрах муравьев.
Он посмотрел на Яну, которая, как и он, в полном молчании глядела в экран. Румянец исчез с ее лица, сменившись смертельной бледностью.
Ее губы беззвучно шевелились. В груди девушки застыл холод. Десять дней, что она провела на вилле Джедиана, после того, как ее выписали из реанимационного центра, казались ей сейчас далеким, розовым сном. Словно пелена внезапно начала спадать с ее глаз.
Яна невольно сдерживала рвущееся наружу дыхание. Она даже раньше Семена нашла единственное определение раскинувшейся внизу панораме. Это был их Остров, совершенно исправный, наполненный до краев кричащей механической смертью, управляемый бездушными машинами, а люди... Неужели они не понимали, что созданный ими механический мир принесет лишь горе, смерть и страдание в десятки других, пока еще живых миров?!
За спиной с легким шипением распахнулись створки дверей, и в салон вошел Джедиан.
Семен повернулся.
– Скоро посадка? – спросил он.
Ланге кивнул, садясь в кресло. Открыв стеклянные створки бара, он достал бокал.
– Присаживайтесь, – предложил он.
– Плохие новости? – Семен испытующе посмотрел на него.
Джедиан вновь почувствовал острый приступ ненависти. Почему он так спокоен?
– Нет. Но прежде чем мы совершим посадку, я бы хотел задать тебе один вопрос.
Яна присела в кресло напротив. Семен оперся о его спинку.
Он был готов к неприятностям и не ошибся.
Джедиан отхлебнул из бокала.
– Скоро мы будем на Стелларе. Твой дед наверняка потребует полный отчет о моих исследованиях твоих воспоминаний. Я раскопал там кое-что интересное, – он ухмыльнулся. – Скажи, а в дневниках твоего отца не было упоминаний о планете с голубой травой?
Яна недоуменно посмотрела сначала на Ланге, потом на Семена.
– Нет, – ответил Семен. – И я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь.
– Жаль. – Джедиан встал. – Ты все-таки подумай, пока у тебя есть немного времени, – посоветовал он уже на пороге. – Всего хорошего!
Дверь бесшумно закрылась.
Семен сел в кресло и застыл, обхватив голову руками.
Он боялся сойти с ума.
– Семен, милый, что с тобой? – с тревогой спросила Яна, присев рядом. – Ну, только не молчи!
– Трава... – в его голосе была мука. – Яна, я ведь действительно помню...
– Что?!
Семен зажмурился до радужных кругов, поплывших перед сомкнутыми веками. Ему казалось, еще миг, и его разум не выдержит внезапного напряжения мысли...
– Нет... – спустя несколько мгновений выдохнул он. – Не помню... Не могу вспомнить!.. – Он в отчаянии огляделся вокруг, словно ища поддержки у стен, ровно сияющих чередой огромных экранов.
– Оставь, не мучайся!
Семен кивнул.
– Что нам делать? – Яна по привычке взяла его за руку. – У меня такое чувство, словно я сорвалась без фала в открытый космос... – призналась она.
Поверхность Стеллара укрупнилась и теперь проносилась на экранах во всех подробностях. Корабль летел над искусственной корой планеты. Посадочные поля сменялись покатыми башнями орудийных комплексов, которые в свою очередь уплывали назад, а вместо них к черному небу поднимались прямоугольные коробки цехов какого-то автоматического завода. Серая броня повсюду, лишь россыпи габаритных огней разнообразили краски ландшафта, а впереди неумолимо надвигался сверкающий купол силового поля, накрывавшего мегаполис.
– Ты хотела бы остаться и жить тут? – Голос Семена прозвучал глухо.
Яна ответила не сразу. Перед мысленным взором теплые равнины Рори наслаивались на серый монолит ледяной брони, и сверкающие вьюны, нежные листья которых она целовала еще вчера, упиваясь этим счастьем прикосновения к живому, карабкались в вакууме по башням противокосмических батарей, словно ее сознание рисовало противоестественный коллаж под названием «Безысходность».
– Почему? – вырвалось у нее вместо ответа.
Семен горько усмехнулся.
– Мы покинули сфероид в поисках счастья. Мне казалось, нет места более противоестественного, чем Остров... потому что он создан несправедливостью и безумием. Так внушал мне отец. Но там был наш дом, понимаешь?
Обзорные экраны лизнуло пламя. Корабль заходил на посадку, и впереди уже вспыхнули две цепочки голубых солнц, обозначившие открытый проход в силовом куполе города.
Семен повернулся. В его глазах нежность смешивалась с яростью. Он вовсе не собирался отдавать этому монстру их жизни. Он совершенно не боялся машин, да и люди не внушали ему страха.
– Реальность Острова подчинялась законам. Мы привыкли играть по правилам и думали, что так будет всегда. – Он коснулся ладонью ее щеки. – Мы с тобой хотели остаться детьми. – Он улыбнулся. – Все разделялось, как линия терминатора – по одну сторону свет, по другую тьма.
– Нет... – Яна схватила его за руку. – Зачем ты порочишь людей, ведь мы столько мечтали о них! Подумай, может быть, не все так страшно?
Корабль несколько раз ощутимо вздрогнул, вплывая в створы огромного ангара. Семену казалось, что время вновь вернулось назад. Когда-то он заставил ее надеть скафандр, чтобы вывести в жуткую реальность сфероида. Теперь все было сложнее и больней...
Рассудок Семен был устроен немного иначе, чем остальных людей. Слова Джедиана явились для него лишь подтверждением горьких выводов, и ему не нужны были в качестве щита ни наивные надежды, ни утопические мечты. Боевые машины сфероида, воспитавшие его, не различали подобных уловок человеческого сознания.
За тридцать дней он прожил целую человеческую жизнь.
Учиться полутонам и получувствам, раболепствовать и лгать, приспосабливаясь то к толпе безликих, уставших от жизни трудяг, то к сильным мира сего, было для Семена равносильно смерти. Он привык к чистым, сильным и честным отношениям...
– Мы не можем тут жить, – произнес он. – И лучше признать это сразу, чем прикрываться мечтами и надеждами...
Яна понимала, что он прав, но ей трудно было смириться. Признать реальность такой, как описал ее Семен, означало умереть. Внезапно до нее дошел весь ужас их положения.
– Мы обречены? – с тоской спросила она.
Семен стиснул зубы.
– Есть два пути, – проговорил он. – Но, в конце концов, нам уготована моральная смерть. Все, чем мы дышали до сих пор, будет выкинуто вон. Жизнь обяжет нас приспособиться к «цивилизации», – произнес он с горькой иронией.
Лицо Яны дрогнуло. Она не верила, что это говорит он!
– Есть другие планеты! – почти крикнула она.
– Нет. Это мы с тобой другие, – отрезал Семен.
– Ты предлагаешь изменить мир?
Семен посмотрел на нее с искренним удивлением.
– Изменить мир? – переспросил он. – Зачем?
– Он станет лучше!
Семен сокрушенно покачал головой.
– Сто с лишним обитаемых планет... Пол века галактической войны... – Казалось, он размышляет вслух, обращаясь в никуда. – Родовые муки цивилизации. Потерянные поколения. Мы с тобой верили в утопию, а ее не существует! И никогда не будет существовать... Людям плевать на нас. Мы для них лишь эпизод, несчастный случай.
Он понимал, что говорит жестоко, но иначе было нельзя...
Несколько секунд они молчали.
– Ты прав... – По щеке Яны скатилась слеза. – Ну, неужели тут нет никого, кто мог бы помочь?
Ей показалось, что почва уходит из-под ног...
На самом деле это корабль вошел, наконец, в захваты причальных штанг.
Они прибыли на Стеллар.
ГЛАВА 14
На вилле Джедиана в прохладной тиши библиотеки прозвучал зуммер электронной почты.
Андор повернул голову. Сообщение предназначалось ему.
От библиотечного процессора к вскрытой черепной коробке андроида тянулся кабель интерфейса. Он взглянул на монитор, пробежав визуальными сканерами по скупым строчкам кодированного сообщения.
Губы Андора тронуло подобие улыбки.
Один из охранников, заглянувший в этот момент в окно, непроизвольно отшатнулся. «Господи, – подумал он, – что за привычки у хозяина коллекционировать всякую дрянь! То мутанты с заброшенной орбитальной станции, теперь этот робот с кабелем в башке сидит и корчит рожи!..»
Охранник сплюнул и пошел дальше. Через час, делая очередной обход, он вновь заглянул в окно.
Андроида не было.
Охранник вошел в библиотеку. тщательно осмотрел помещение, но робот словно испарился. Кабели были аккуратно уложены в нишу. Компьютерный терминал отключен, лишь на панели спутниковой связи горел сигнал, свидетельствуя о работе факса. Охранник проверил код и непроизвольно присвистнул – информация была передана непосредственно адмиралу.
Он еще немного потоптался на месте, мысленно выругался и пошел прочь. В конце концов, Джедиан не оставлял никаких инструкций относительно робота. За периметр виллы ему не выйти, а остальное никого не волнует.
На взлетную полосу выруливал рейсовый шаттл. Машина медленно вползла в арку сканирующего устройства. Через секунду загорелся зеленый сигнал, означавший, что груз полностью декларирован. Никаких посторонних предметов, полный автоматический режим.
Взяв короткий разбег, машина оторвалась от бетонной ленты и начала медленно набирать высоту.
В тесной кабине управления Андор наблюдал, как уменьшается фигурка охранника на краю взлетно-посадочной полосы. В электронной декларации он числился как дополнительный блок навигационного контроля.
Пальцы андроида вошли в контактный разъем. Через несколько секунд компьютер челночного корабля изменил курс; на мониторе вместо привычных навигационных данных мелькнули помехи, сменившиеся грифом «Абсолютно секретно». Затем появилось графическое изображение громадного боевого корабля.
«Крейсер дальнего радиуса действия „ГЕНЕЗИС“, – высветил монитор в командной строке. – Прошу код доступа».
Губы Андора вновь тронула улыбка.
* * *
С балкона банкетного зала открывался вид на Форт Стеллар.
Семен стоял, облокотившись о мраморные перила, задумчиво вертя в пальцах пустой бокал из-под шампанского. Резные двери за его спиной жалобно звякнули. Он повернулся.
– Адмирал?
Воронцов, в черном мундире космического флота, скрывающем детали спецкорсета, подошел к перилам. Титановый кортик адмирала глухо стукнул о мрамор.
– Хандришь?
Семен пожал плечами.
– Тебя трудно понять, – упрекнул адмирал. – Покидая свалку кораблей, ты мечтал о людях. И вот ты вернулся. Чему же ты не рад?
Семен пристально посмотрел в его лицо. Мелкая сеть морщин, как паутина, пролегла от глаз к вискам. Этого человека любил его отец... Как ирреально порой переплетаются судьбы...
– Я рад... – ответил он.
Воронцов не отвел взгляда. В желтоватых глазах адмирала таилась тщательно обуздываемая ярость. Он привык повелевать.
– Не лги мне! Я вижу – ты умен, но твоя голова повернута не в ту сторону! Не понимаю твоего поведения. Устроен прием, собрались уважаемые люди, а ты бродишь по залам с мрачной независимостью... От твоего вида бросает в дрожь. Ну, прямо архангел смерти, получивший откровение о дне Страшного суда!..
Семен улыбнулся краешком губ.
– Bellum omnium contra omnes... – процитировал он, глядя в глаза деда.
Воронцов вопросительно поднял брови.
– Война всех против всех... – перевел Семен. – Я изучал латынь на той «свалке», которая была моим домом... Глядя на трупы, плавающие в вакууме, я думал о выживших. Я представлял, как они мучаются тем, что совершили. Я оказался наивным глупцом.
– Не ты первый, – ухмыльнулся адмирал. – Реальность, мой мальчик, порой действительно – грязь, но от нее не скроешься за иллюзиями. Мы живем в жестоком мире. Приходится считаться с реальностью. Человек – это животное, едва приподнявшееся над уровнем инстинктов...
– Я не животное, – резко оборвал его Семен. – Я – человек. Я вырос среди смерти и холода. Я знаю, что мог оказаться нищим, попади на другую планету, ходить не в этом, – он отогнул лацкан дорогого костюма, – а в лохмотьях, но я человек, и остался бы им!
Старый адмирал хмуро смотрел вдаль.
– Я могу многое для тебя сделать, – после затянувшейся паузы проговорил он. – Только не надо капать мне на мозги, понял, внук? – озлобился старик. – Это, – он махнул рукой в сторону диких скал Стеллара, меж которых вздымались купола лазерных батарей, – это моя реальность. Может быть, через миллион лет люди перестанут грызть друг другу глотки, в чем я, честно говоря, сомневаюсь, но для этого нужно взять новое поколение и вырастить его за тысячу парсек от этих башен! – гневно выдохнул он.
Семен непроизвольно вздрогнул.
– Это здравая мысль.
Воронцов почувствовал, как механическое сердце гулко бьется в его груди. Ярость, сожаление, запоздалое раскаяние – все смешалось в его душе. «Нервы ни к черту, – подумал он. – Зачем мне все это?» Теперь он понял, что отчаянно хочет лишь одного – забыть!
– Я сделаю для тебя все, что смогу, – глухо повторил он. – Но только не думай, что перевернешь мир. Он крепко стоит на ногах.
– Мне нужен корабль, – внезапно произнес Семен.
Адмирал не смог скрыть удивления.
– Что это значит? Зачем?!
– Какая разница? – устало спросил Семен. – Зачем громоздить одну ложь на другую, адмирал? Вы всегда знали, чего хотите, так почему сейчас пытаетесь обмануть себя? Вам не нужны тени из прошлого! Приступ человеческого сострадания был и прошел, и теперь все вокруг отчаянно хотят, чтобы мы с Яной оказались дурным сном, и все вернулось на круги своя!
– Ты... Ты не смеешь! – прохрипел Воронцов. Он вцепился в мраморные перила побелевшими пальцами. Казалось, силы вот-вот покинут его.
Семен повернулся к Форту Стеллар.
– Адмирал, это ваш мир. И я не собираюсь оспаривать данность. Пусть каждый получит свое. Мое место не здесь. Мне претит каждый дюйм этой поверхности.
Воронцов боялся отпустить перила. Далекие огни кружились перед глазами в бешеном хороводе. Кровь буквально ломилась в виски, раздирая их болью. Никто и никогда, по крайней мере за последнюю сотню лет, не разговаривал с ним с подобной беспощадной ясностью. Читать приговоры и вершить судьбы было его неотъемлемым правом... Щенок! Он предлагает ему сделку. Воронцов чувствовал, что бессилен возразить против голой правды. Внук не пытался шантажировать его, а просто облек в слова затаенные, порочные чувства...
– Хорошо... – взяв себя в руки, ответил он. – Ты имеешь право. Какой корабль?
– «Генезис».
– Это невозможно! Он стоит в сухом доке. Принято решение о его консервации.
– Но ведь он полностью готов лететь, в любую секунду! – возразил Семен.
– Там нет экипажа, – пояснил адмирал. – Он расформирован. Чтобы управлять таким кораблем, нужно как минимум тридцать человек!
– Не имеет значения. Мы с Яной справимся.
Воронцов ухмыльнулся. Вот, значит, как... Самонадеянный мальчик! Он почувствовал, что вновь обретает почву под ногами. Легкое разочарование сменилось предвкушением моральной победы. Что ж, пусть попробует. Потерпев неудачу, он придет... нет, уже не придет, а приползет к нему! Адмирал знал, что ни вдвоем, ни вдесятером с «Генезисом» не совладает никто...
Он достал коммуникатор:
– Альфа четыре, мне нужен флайер. Передайте на восьмой терминал, чтобы сняли блокировку «Генезиса» и обеспечили стартовый коридор... – Он повернулся и с вопросительной усмешкой взглянул на Семена.
– Через час, – подсказал он.
– Через час, – повторил Воронцов.
Он спрятал коммуникатор и похлопал Семена по плечу.
– Сейчас тут будет флайер. Тебя и Яну доставят на «Генезис». А через пару часов ты... – Он не договорил, резко развернувшись на каблуках. – Счастливого пути, внук!
ГЛАВА 15.
Маленький корабль стремительно несся над искусственной равниной Стеллара. Город и горные вершины остались далеко позади. Вокруг расстилались бесконечные квадраты стартопосадочных полей.
Минуты казались Семену бесконечностью. Наконец аппарат притормозил и спикировал к приземистому зданию терминала.
Круглый люк раскололся на четыре сегмента, пропуская флайер. Переходную камеру начал заполнять воздух. Наконец пришел в движение внутренний люк. Колпак машины плавно отскочил вверх, и они спрыгнули на бетонный пол.
– Ты ввела код возврата? – спросил Семен.
Яна кивнула, взяв его за руку.
Они шагнули в открывшийся проход.
Семен почувствовал, как по ее телу прокатилась дрожь.
Ангар тонул в полумраке, который с трудом рассеивали гроздья прожекторов, подвешенные где-то вверху. Мерно вспыхивали голубые и красные огни, обозначая периметр стартовой площадки.
«Генезис» застыл, опираясь на магнитную подушку поля удержания. Три километра покатой, абсолютно черной брони, от которой не отражался свет, даже близкие вспышки сигнальных огней тонули в этой черноте, как в омуте.
Семен шагнул вперед, чувствуя, что от этой затаившейся мощи вдоль позвоночника пробежали мурашки. Резко взвыли сервомоторы, и в носовой части крейсера, прямо под рубкой управления, обозначился проход. Часть обшивки опустилась, образовав пологий пандус. Внутри призывно горел свет.
В полном молчании они вошли в шахту лифта. Легкий толчок, и кабина понеслась вверх. На вмонтированной в стену панели мелькали цифры уровней.
«15»... Кабина плавно остановилась.
– Рубка управления, – сообщил голос. – Прошу экипаж занять свои места. Полная стартовая готовность будет объявлена через шестьсот секунд.
Двери открылись.
Семен и Яна ступили в сердце «Генезиса».
Пространство полусферического зала заполняли пульты управления, экраны, компьютерные терминалы... Семен насчитал пятнадцать основных постов и еще пять вспомогательных. Все кресла были пусты, зато приборные панели перед ними призывно сияли огнями, требуя присутствия людей.
– Но как?.. – вырвалось у Яны.
Внезапно одно из кресел за центральным пультом, перед которым раскинулся многометровый обзорный экран, чуть повернулось вокруг своей оси.
– Достаточно просто! – произнес Андор. Его черепная коробка была вскрыта, и от нее в недра пульта уходили десятки оптических кабелей. Одна кисть андроида тонула в разъеме, пальцы другой лежали на сенсорной клавиатуре. – Добро пожаловать на борт!
– Ну и видок у тебя! – прыснула Яна.
Андор пожал плечами. Других телодвижений он делать попросту не мог.
Семен сел в соседнее кресло.
– Получилось? – спросил он.
– Твоя идея сработала. Процессор «Генезиса» введен в режим речевых команд. Мы поговорили с ним по душам, и теперь я являюсь ретранслятором. Конечно, временно, – добавил он.
Семен кивнул, наблюдая, как неумолимо бегут секунды на дисплее обратного отсчета.
– Яна, твое кресло – шестое от меня по правому крылу пульта! – распорядился он. – Это навигационная консоль. У тебя ровно сорок секунд.
– Ясно!
Она села.
– Курс?
– Удаляемся от Стеллара на ионной тяге. Траектория произвольная. Ориентируй по какой-нибудь яркой звезде. Радиус зоны безопасности системы для включения гиперпривода – три астрономические единицы.
– Андор?
– Тестирование систем окончено. Мы в автоматическом режиме. С пультов нужны только вводные данные.
– Отлично.
Пальцы Яны легли на раскладку текстоглифных клавиатур.
Пошли последние десять секунд отсчета.
Купол ангара дрогнул, разделившись на десяток клиновидных сегментов. Из-под днища «Генезиса» показалось малиновое сияние.
– Отрыв! – сообщил Андор.
– Два метра!.. Пять! – Голос Яны был ломким от волнения. – Пятнадцать!..
Над серой поверхностью Стеллара показался черный силуэт, облитый малиновым пламенем, словно из недр планеты поднимался, глухо ворча и содрогая равнину, могучий космический зверь.
– Сорок метров... Входим в сектор обстрела батареи альфа-15...
– Двигатели синхронизированы. Активность систем противокосмической обороны отсутствует...
Палец Семена на мгновение застыл над клавишей.
– Ты отправил факс? – спросил он у Андора.
– Да, – лаконично ответил андроид.
– Тогда нам нечего тут больше делать.
Корма «Генезиса» озарилась сиянием, освещая поверхность Стеллара.
Через несколько минут корабль слился с бездной, превратившись в одну из крохотных звезд.
* * *
Направляясь к апартаментам адмирала, Джедиан пребывал в отличном настроении. Ему удалось определить планету, на которой родился Семен. Это был Богом и людьми забытый планетоид в системе Эпсилон-32, на котором когда-то добывали урановую руду. В начале Первой галактической штурмовой отряд Земного Альянса уничтожил рудник, но, к счастью, сохранились копии компьютерных файлов. Там были ДНК всех колонистов. Значит, определить, кто такой Семен, теперь не составит никакого труда...
В комнатах адмирала горел свет. Ланге прошел через приемную и остановился на пороге кабинета. Вокруг ни души. Странно. Пятнадцать минут назад он разговаривал с дедом по интеркому, предупредив, что зайдет.
Джедиан толкнул дверь кабинета и остолбенел.
Адмирал Воронцов сидел в кресле за рабочим столом. Перед ним лежали исписанные от руки страницы. Судя по характерному отпечатку, они были получены по факсу.
Но не это в первые мгновения привлекло внимание Ланге. Голова адмирала как-то неестественно свесилась набок, словно он уснул в неудобной позе. Но кто же спит с открытыми глазами! Джедиан почувствовал панический страх. Он крадучись, словно боясь вспугнуть Воронцова, подошел к столу.
На панели систем жизнеобеспечения бесновались огни. Ему хватило беглого взгляда, чтобы понять – у адмирала приступ.
Ноги Джедиана подкосились. Схватившись за край стола, он едва не смел с него бумаги с факсимильным текстом. Взгляд Ланге скользнул по строкам, почерк которых был чем-то похож на его собственный...
«...Каждый из нас, прежде чем умереть, должен был сойти с ума...» – прочел он первую, попавшуюся на глаза строчку. Внутри все похолодело. Он понял, что это за листки, но...
«...Но я помню. Помню беззаботный смех матери, добрые глаза отца... Теплую воду пурпурного океана родной планеты. Помню свое ощущение безграничного покоя и счастья, какое бывает только у маленьких детей. Мир лежал у моих ног, такой огромный, удивительный и теплый. Он был моим... но все наши мечты оказались втоптаны в грязь, смешаны с пеплом, заморожены вакуумом...»
«Неудивительно, что нервы старика сдали...» – подумал Джедиан, чувствуя, что сам не в силах оторваться от рукописных строк...
«...Я не обвинитель и не пацифист. Я солдат, легализованный государством убийца, силой обстоятельств вырванный из порочного круговорота смерти и брошенный посреди ледяного, великого ничто подыхать и думать...»
Это был дневник Андрея Воронцова.
Рука Джедиана непроизвольно потянулась к оптическим кабелям, идущим от систем жизнеобеспечения к креслу адмирала. Дрожащими пальцами он выдернул их. Голова Воронцова конвульсивно дернулась. По контрольным мониторам поползли ровные линии – от края до края.
Он воровато оглянулся и восстановил соединение.
Никто ничего не узнает. – Лихорадочно подумал Джедиан.
Круг замкнулся.
Часть 4.
СФЕРА ДАЙСОНА
На перекрестках мирозданья,
Средь необъятной пустоты,
Мир созданный иным сознаньем,
Скрывает свет красной звезды...
К нему неведомы пути...
Тех, кто не понят и «отвержен»,
Сюда способны привести,
Лишь нити трепетной надежды.
ГЛАВА 16.
«...2609 год, который принято считать годом первого перелома в Галактической войне, когда события начали медленно, но неуклонно оборачиваться в пользу Свободных Колоний, является не только знаковой датой в истории. На самом деле за локальными успехами сопротивляющихся вторжению колоний стояло множество отдельных, трагичных эпизодов, в каждом из которых, – сотни тысяч, а иногда и миллионы человеческих судеб, отданных на заклание этому алчному, ненасытному зверю, имя которому – война.
Принято считать, что успехи Свободных Колоний в противостоянии с исторической прародиной предопределены массовым героизмом колонистов, давших яростный отпор захватчикам, но многие историки, констатируя факт, забывают уточнить, что чаще всего этот самый героизм был рожден не ненавистью, а скорее безысходностью.
Подобную ситуацию очень ярко иллюстрирует так называемая «Звездная Крепость», покинувшая орбиту планеты Элио в декабре 2609 года. Это была огромная орбитальная станция, переоборудованная для дальних космических перелетов. Ее экипаж составили те, кто не желал принимать участия в бойне, которая разгоралась в пространстве колонизированных планет.
«Звездная крепость» канула в бездне неисследованного космоса, унося на своем борту несколько десятков тысяч беженцев. Эти люди, собранные с разных, дотла разоренных войной планет, предпочли неизвестность кровавому противостоянию, но, судя по некоторым данным, почерпнутым из недавно рассекреченных архивов Земного Альянса, их путь был отслежен, а сама станция подверглась уничтожающей атаке со стороны печально известного Третьего ударного флота, которым командовал адмирал Надыров.
Что на самом деле произошло со станцией, и какова ее дальнейшая судьба, остается только догадываться. Архивы Свободных Колония и Земного Альянса упорно умалчивают об этом, известно лишь, что Третий ударный флот Земли понес жестокие потери в некоем сражении и позже был расформирован...[8] »
(Ежемесячное обозрение «Все Миры», август 2793 года)
2610 год Галактического Календаря.
Где-то, за границами Освоенного Космоса...
Черный купол небес пересекала уродливая трещина.
Тело в скафандре, оторванное от ложемента орудия, медленно вращалось посреди простреленного лазерным лучом блистера[9] .
В изуродованном боевом отсеке вот уже несколько минут царил вакуум, космический холод и гробовая тишина, но в контуженом сознании Олега все еще ворочался глухой удар, тонкий свист уходящего в вакуум воздуха и ровный, затихающий по мере истечения атмосферы голос:
– Внимание, декомпрессия! Нарушение герметичности корпуса! Личному составу проследовать... – Дальше глас бортовой кибернетической системы истончился до едва различимого шепота. Воздух больше не свистел, улетая в трещину, – его попросту не осталось.
Тело в скафандре продолжало медленно вращаться, потом его ударило о внутреннюю поверхность треснувшего купола, и от этого мягкого, совсем не болезненного толчка Таиров пришел в себя.
Мгновенный, парализующий страх на секунду захлестнул разум. Его очнувшемуся сознанию вдруг показалось, что покрытый трещинами купол сейчас развалится, выдавится наружу, и тогда его тело навек поглотит необъятная Бездна, что расплескалась вокруг на миллиарды километров.
Инстинктивно оттолкнувшись руками от внутренней стороны купола, он поплыл в обратном направлении, к шлюзу, ведущему на орудийную палубу «Звездной Крепости».
Пролетая над изуродованным ложементом орудия, Таиров внутренне похолодел, сжался – ведь смерть прошла совсем рядом, чиркнув лазерным лучом по станине комплекса, подрезав сложный механизм противоперегрузочной подвески, распоров шланги гидравлики, из которых толчками продолжала выплескиваться в вакуум желтая маслянистая жидкость, которая тут же собиралась в огромные студенистые капли и расплывалась в разные стороны, грозя через несколько минут заполнить весь отсек.
Сердце билось глухо и неровно. Толчки крови отдавались в ушах болезненным шумом. Пальцы, затянутые в гермопластик перчаток, казались чужими, непослушными, и ручной привод шлюза никак не хотел поддаваться их усилиям.
Состояние Таирова можно было легко объяснить и понять: солдатом он стал лишь два года назад, когда из необъятного мрака пространства, в непосредственной близости от родного Дабога, внезапно появились зловещие крейсеры Земного Альянса. До этого момента Олег имел лишь общее представление о космосе, и никакой специальной подготовки не проходил.
Руки наконец справились с механизмом отпирания люка, и он вплыл в тесный тамбур переходной камеры.
Бывший агротехник Таиров, как и многие другие члены экипажа «Звездной Крепости», стал солдатом поневоле, а уж астронавтом, – тем более. Бездна угольно-черного пространства, усеянного колючими точками звезд, и по сей день вызывала в нем необъяснимую внутреннюю дрожь, хотя, если судить по большому счету, чего может бояться человек, переживший тотальную атомную бомбардировку собственной планеты и два года скитавшийся по чужим мирам?..
Внешний люк наконец встал на место. Сработала механическая заслонка, и внутрь переходной камеры начал поступать воздух из прилегающего к шлюзу коридора станции. Олег стоял, глядя, как медленно карабкается вверх световой столбик электронного манометра, и понимал, что бегство от войны было всего лишь утопической мечтой, иллюзией, соломинкой, за которую он пытался ухватиться.
Нет. Ему не удалось бежать, он понял это, когда внутренняя система оповещения станции вдруг взорвалась надсадным воем ревунов тревоги. Этот звук был хорошо знаком ему, он въелся в душу, в разум, еще на Дабоге.
Он знал, что на борту станции, помимо взрослых, есть еще и дети, поэтому, не колеблясь, занял предложенный ему пост в блистерной орудийной башне, хотя и боялся открытого космического пространства до тошноты.
Война слишком часто не предполагает выбора.
* * *
Выбравшись в коридор, он остановился, прислушиваясь. Рядом с выходом был закреплен монитор автоматической камеры слежения, и Олег смог не только услышать, что творится внутри станции, но и взглянуть, как развивается ситуация вовне.
А положение складывалось отчаянное.
В глубинах станции глухо, надсадно выли сигналы тревоги.
Огромный электронно-механический мир погибал, тяжко агонизируя под ударом трех крейсеров. Бесноватые лазерные лучи полосовали его обшивку, оставляя вишнево-красные рубцы на серебристом материале брони; изредка особо удачное попадание срезало надстройку или прожигало насквозь металлокерамический сплав корпуса, и тогда в космос начинал беззвучно бить мутный гейзер мгновенной декомпрессии, в котором обломки механизмов, осколки брони и человеческие тела оказывались смешаны воедино с кристаллами моментально замерзающего в вакууме воздуха.
Со стороны огромная межзвездная станция походила на круглый, постоянно извергающийся во многих местах вулкан.
Рубиновые вспышки инфракрасных лазеров освещали беззвучную агонию рукотворного комплекса, подкрашивая картину в знакомый, привычный человеку цвет свежепролитой крови, делая вишневые рубцы ожогов похожими на раны.
...Несколько секунд Олег смотрел на эту зловещую картину, не в силах отвести взгляд от монитора, понимая, что станции уже не жить с такими повреждениями брони.
Включив коммуникационное устройство скафандра, он попытался связаться с постами управления, но тщетно. Никто не отвечал, в коммуникаторе царила глухая тишина, ее не нарушали даже бессвязные выкрики, как это было в самом начале боя.
Им вдруг овладела яростная, обреченная злоба. Олег не понимал смысла этой атаки, – ведь «Звездная Крепость», хоть и несла на своем борту комплексы противокосмической обороны, на самом деле была сугубо мирной станцией, переоборудованной в неуклюжий, тихоходный колониальный транспорт, в недрах которого, в тиши криогенных залов, спали сейчас тысячи измученных беженцев, пытавшихся скрыться от ужасов войны.
Неужели это непонятно тем выродкам, которые бросили в атаку на тихоходную конструкцию целый космический флот? Что им нужно от несчастных людей, переживших гибель собственных планет?
В душе Олег знал ответ: кровь уже давно помутила разум миллионов солдат, вовлеченных в эту войну. Безумие охватило Вселенную – то самое безумие, от которого он пытался бежать...
Мысль о том, что можно сдаться, даже не пришла ему в голову. Человечество оказалось слишком контрастно разделено на две половины: с одной стороны была Земля, с другой Свободные Колонии, и схватка между ними казалась непримиримой. Для Олега и подобных ему не было никакой нужды в пропаганде. Радиоактивный пепел родного Дабога, заключенный в специальную освинцованную капсулу, постоянно жег его грудь, напоминая, что в прах уже превращены целые планеты и никакого компромисса быть не может. Единственной альтернативой смерти была победа, но в данной ситуации она казалась абсолютно невероятной.
...Из минутного замешательства его вывела сверкнувшая в конце коридора вспышка.
Больше не задумываясь, он ринулся туда, где в сумраке аварийного освещения расцветали короткие, злые хоботки огня, пляшущего на срезах электромагнитных компенсаторов импульсных винтовок.
* * *
Атаку на станцию вел Третий ударный флот Земного Альянса.
На мостике флагмана офицер штаба негромко докладывал адмиралу Надырову оперативную обстановку:
– ...поражено более пятидесяти процентов обшивки. – Внятный голос офицера звучал ровно, без эмоций. – Наши потери составляют два крейсера и порядка сорока малых машин поддержки. Штурмовым группам удалось проникнуть в часть отсеков, прилегающих к пораженным участкам корпуса, но их дальнейшее продвижение серьезно затруднено. На борту станции работает система аварийной защиты, отсекающая пораженные сектора мощными герметичными переборками.
Надыров, слушая офицера, мрачно посмотрел на компьютерную модель станции. Глядя на испятнанный алыми и зелеными точками огрызающийся огнем бронированный шар, диаметром почти в пятьдесят километров, адмирал не мог мысленно не признать тот факт, что опять, в который уже раз, упрямое, фанатичное сопротивление колонистов ставило под сомнение не только смысл операции, но и его карьеру командующего флотом, а это для Надырова было намного важнее каких-то там цифр потерь и прочей статистической ерунды.
Его карьера полководца – вот что рушилось на протяжении последнего года, и самовольная, несанкционированная атака на эту станцию, обнаруженную его разведкой, была попыткой спасти эту самую карьеру, ибо – как не раз пытался убедить себя адмирал – победителей не судят...
Нет, положительно, его преследовал какой-то злой рок. Сначала на него свалили вину за провал бомбардировки Дабога, потом Дансия, – эта чертова аграрная планетка, где у него из-под носа ускользнул модуль старого колониального транспорта[10] , и теперь эта станция...
Он не понимал фанатичного упрямства колонистов. Вокруг – бездонный, необъятный космос, помощи им ждать абсолютно неоткуда, обшивка станции поражена на пятьдесят процентов: по сути лазеры главного калибра превратили ее в решето... и все равно они продолжают сопротивление, превращая прекрасно спланированную атаку в бессмысленную бойню без победителей и побежденных, ибо потери, которые понес его флот, уже не сможет оправдать никакая победа...
...В этот момент межзвездная станция опять огрызнулась ракетным залпом.
В напряженной тишине мостика зазвучал голос офицера, работавшего с тактической системой обнаружения:
– Внимание, наблюдаю запуск! Пятнадцать объектов класса «космос – космос», цель: флагман флота, крейсер «Тень Земли», дистанция семь тысяч километров!
Разноголосица команд и докладов тут же зазвучала в ответ:
– Система заградительного огня – готовность!
– Противоракеты ушли по пеленгу объектов!
– Двигательный, маневр по переданным данным!
Крейсер ощутимо качнуло – это двигатели ориентации смещали исполинский корабль, выводя его из-под залпа.
В глубинах крейсера зародилась дрожь, которая пробежала по переборкам палуб, отмечая шквальный огонь вакуумных орудий правого борта.
Надыров отвернулся от тактического монитора.
– Передайте на открытой частоте еще одно предложение о сдаче, – негромко приказал он ожидавшему офицеру.
– Если они не ответят, сэр?
Адмирал пожевал пустыми губами, метнул хмурый взгляд на экраны и ответил:
– Тогда даю тридцать минут на эвакуацию штурмовых групп и возвращение истребителей поддержки. С «Интерпрайза» сняли экипаж?
– Так точно, сэр!
– Все. Если они так упрямы и предпочитают смерть капитуляции, – их право, пусть подыхают. Последнее предложение о сдаче – и мы уходим. Приказ ясен?
– Так точно, господин адмирал!
ГЛАВА 17.
2706 год Галактического Календаря.
Глубокий космос. Район дрейфа «Звездной Крепости»...
С тех пор, как Человечество вышло в дальний космос, покинув границы своей звездной колыбели, мы вдруг, в какой-то миг перестали быть единым целым. Цивилизация раздробилась, раскололась на тысячи фрагментов, которые безудержный порыв Галактической Экспансии разметал за десятки, а иногда и сотни световых лет друг от друга.
Но люди, которые покидали Землю в надежде на райские, обетованные миры, в большинстве своем мало соответствовали той технике, которая уносила их в иные звездные пределы.
Между первыми полетами в космос и всеобщим колониальным бумом, прослеживалась слишком очевидная, разительная дисгармония... Действительно, ведь первые экипажи космических кораблей, равно как и первые обитатели научных станций-колоний на иных мирах, прежде всего на Луне и Ганимеде – знаменитом спутнике Юпитера, отличались своей образованностью, интеллектуальной и технической продвинутостью, способностью понимать ту технику, которой они управляли. Эти люди являли собой передовой отряд Человечества, проходили целый ряд строгих отборов, основанных на жестких физических и психологических критериях, и вполне могли отвечать тем условиям выживания, которые предлагал первопроходцам Дальний Космос.
Они открыли нечто новое, неизведанное, проторили ту тропинку к звездам, которая впоследствии стала широкой торной дорогой, доступной для всех желающих.
Первые межзвездные перелеты, их успехи, а в большей степени, – их неудачи, поставили целый ряд животрепещущих проблем перед конструкторами и учеными. Фирмы, производители космической техники, оказались в условиях, когда первейшим из критериев для их продукции стала надежность, обоснованная необходимостью длительного выживания человека там, где царствовали вакуум и вечный холод. Звездные расстояния были огромны, препятствия на пути к иным мирам – непредсказуемы, но ситуация не предполагала выбора: перенаселение Солнечной системы уже стало свершившимся фактом, и в этих условиях колонизация звезд любым доступным способом выросла до проблемы выживания людей, как биологического вида.
Нужно отдать должное конструкторам и ученым двадцать третьего века. В это переломное для всего Человечества столетие было совершено немало открытий. Одновременно с космоплаванием расцвела крионика[11] , дальнейшее развитие получила оптическая кибернетика[12] , вышли наконец из-под строгого запрета технологии клонирования. Требования сверхнадежности к системам жизнеобеспечения, равно как и к компьютерным элементам космических кораблей, становились все жестче, – никто не хотел вверять свою жизнь сомнительным агрегатам, и техника постоянно совершенствовалась, чего нельзя было сказать о массе потенциальных переселенцев, которые составляли большинство обитателей Земных городов-муравейников.
Тот факт, что открытия совершаются единичными представителями той или иной научной области познания, не требует дополнительных комментариев. Все мы зачастую пользуемся техническими достижениями, слабо представляя или не представляя вовсе принцип их функционирования, конструктивные особенности и так далее. Это не свидетельствует о нашей ограниченности, ведь, как сказал один из древних философов: «Нельзя объять необъятное» – мир нашего технического окружения так разнообразен и так стремительно развивается, что ни одна мысль не в состоянии уследить за поступью прогресса.
Это хорошо, пока мы тут, на Земле. Но ситуация резко меняется при выходе за пределы нашей родной Солнечной системы.
Космическая техника все более и более совершенствовалась, требования сверхнадежности к автоматике продолжали ужесточаться, но совершенствовались ли мы сами одновременно с нашим техническим окружением?
Ответ на этот вопрос далеко не очевиден и однозначен. Оказавшись оторванными от основного ядра цивилизации, предоставленные сами себе, многие колонии деградировали, утратив принесенные с собой знания, погубив в борьбе за выживание имевшуюся в наличии технику и не сумев создать новой, но ведь есть примеры таких миров, чье население успешно развилось и вторично вышло в космос, спустя столетия после посадки колониальных транспортов.
И все же остается неоспоримым тот факт, что, по выражению одного из новейших философов, «наша совершенная техника уносила к звездам анклавы разобщенных, эгоистичных и далеко не одухотворенных идеями гуманизма людей».
Нравится кому-то такое утверждение или нет, но придется признать, что к исходу двадцать третьего века колониальные транспорты действительно уносили к звездам далеко не лучшую часть человечества. И возникшая четыре века спустя вторая волна Экспансии, которая разбилась о кольцо уже существующих колоний и привела к Первой Галактической войне, столкнула между собой обыкновенных людей, обуреваемых привычными нам страстями, порывами и амбициями. Эти люди управляли необычайно сложной, совершенной техникой, мощь которой исчислялась мегаваттами энергии, а потенциальные возможности по влиянию на окружающую среду в некотором смысле превосходили все самые смелые представления наших наивных предков о могуществе бога.
Люди вырвались на Галактический простор и осваивали его в полном соответствии с законами эволюционного развития, и эта, скажем прямо, – непривычная, экстремальная среда обитания, помноженная на ту самую сверхнадежность большинства машин, привела к возникновению многих исторических свидетельств того, как жизнь благополучно существовала и проявляла себя в самых немыслимых условиях. Лишь некоторые из данных свидетельств можно рассматривать как курьез, в основе большинства из них лежат трагедии, жуткие, чаще всего противоестественные вывихи выживания с похожими началами, но разными и по большинству трагичными финалами.
Бездушные автоматы, подчиненные логике вложенных в них программ, хранили слабые искры человеческих жизней, и те восставали из праха и забвения, рано или поздно... восставали, чтобы снова жить, любить, ненавидеть, радоваться и плакать, голодать и быть сытыми, чтобы в тысячный раз вступить в борьбу противоположностей, доказывая себе и всей необъятной, окружающей нас Вселенной, что мы – венец эволюционного творения природы... и в то же время ее бич божий.
Мы обрели возможность появляться на свет и выживать там, где в принципе невозможно жить, и в то же время оставались людьми, как в лучшем, так и в худшем понимании этого слова.
* * *
В мрачных глубинах темного, развороченного многими попаданиями крейсера тлела та самая искра жизни, хранимая бездушной автоматикой, о которой упоминалось выше.
Машинам не нужны свет, тепло или воздух. Они прекрасно обходились без них, храня хрупкие человеческие жизни.
Пять десантных кораблей класса «Нибелунг»[13] застыли в мертвой механической утробе давно погибшего крейсера.
На их борту в объятиях ледяного сна покоились люди. Пятьдесят человек, чьи тела, скованные холодом низкотемпературного сна, постепенно умирали от истощения.
Криогенный сон не предполагает полную остановку жизнедеятельности, – в организмах людей по-прежнему протекали замедленные процессы метаболизма. Объяснить присутствие на борту мертвого крейсера пяти установленных в стартовых доках боевых отделяемых модулей было легко: крейсер в свое время готовился Земным Командованием для отправки в дальний поиск, рассчитанный на обнаружение новых затерянных колоний и их насильственное присоединение к Земному Альянсу, поэтому на борту было выгоднее держать готовые к старту боевые модули, экипаж которых спал, существенно экономя при этом ресурс жизнеобеспечения базового корабля.
Эти люди должны были проснуться, когда возникнет необходимость, когда крейсер разыщет какую-либо планету и потребуется высадка на ее поверхность десантных оккупационных групп.
Спящие люди не знали, да и не могли знать о том, что война между Землей и Колониями окончилась более века назад. На протяжении истекшего столетия они спали, хранимые автоматикой жизнеобеспечения, которая имела свой автономный ресурс и нимало не заботилась о том, что происходит вовне разбитого, давно покинутого основным экипажем корабля.
До поры. До того рокового момента, когда начал истощаться ресурс автономных систем.
* * *
Наступил определенный момент, и напряжение в бортовой сети базового корабля, разбитого и брошенного много лет назад на произвол судьбы, упало ниже критического уровня.
Разбитого, но не погибшего...
Десятки автоматических систем разного толка и назначения продолжали функционировать на борту крейсера, кружащегося в поле обломков вокруг изуродованной «Звездной Крепости». Автоматика не воспринимала таких понятий, как «ненужность» или «бессмысленность действий». Пока в бортовых накопителях оставалось достаточно эргов для самоподдержания функций, упомянутые системы жили, бесстрастно отправляя свои обязанности. Теперь, когда напряжение стало падать, они так же бесстрастно принялись исполнять последний, предусмотренный программами набор действий.
В темноте боевой десантной палубы вспыхнул приглушенный красный свет. Аварийное освещение было скудным и являлось скорее данью тем существам, сон которых более походил на смерть, чем разумной необходимостью.
В гробовой тишине вакуума ожили некоторые системы давно покинутого экипажем крейсера. Как ни скуден был энергоресурс бортовой автоматики, но его хватило на то, чтобы массивные створы внешних люков, запиравших пусковые шахты десантных кораблей, вдруг вздрогнули и начали медленно открываться.
Со стороны это могло показаться зловещим чудом: мертвая масса металла и пластика вдруг ожила, по какому-то мановению неведомой силы, но усомниться в реальности происходящих в тишине и мраке процессов не смог бы никто. То, что казалось смертью, было лишь сном, а движение многотонных плит вовсе не являлось агонией автоматических систем. Они не ведали понятия «жизнь», им не была страшна смерть, и потому, пробудившиеся механизмы безропотно отдавали свои последние эрги на совершение нужных манипуляций.
Если смотреть на крейсер со стороны, то могло показаться, что в его корпусе медленно раскрылись пять кровоточащих ран. Бликующий, мятущийся по стенам стартовых шлюзов красный свет вращающихся ламп высвечивал из тьмы зловещие контуры тяжелых штурмовых носителей класса «Нибелунг».
Изувеченный базовый корабль, который хранил их не один десяток лет, расписывался таким образом в своей окончательной смерти. Его бортовые накопители оскудели, энергия в них иссякала, и теперь пяти кораблям предстояло самим продолжить начатый бездну времени назад путь.
Прошло несколько минут, и в пространстве первого шлюза возникло движение. Это беззвучно отошли от корпуса десантного корабля стационарные фермы обслуживания. Их решетчатые конструкции откинулись к стенам, шланги, вырванные из гнезд этим движением, медленно свивались в невесомости замысловатыми синусоидами, словно то были тела глянцевито-черных змей, решивших исполнить прощальный танец...
Первый десантный корабль без вспышек и иных, видимых глазу эффектов приподнялся над своим ложементом; несколько секунд он висел неподвижно, пока его телескопические опоры медленно втягивались в днище, а затем, получив незримый импульс ускорения, он стал величаво выплывать из проема стартового шлюза.
Бледной аурой вспыхнуло окружавшее его энергетическое поле защиты. Обломки, которые многие годы неподвижно висели подле мертвого корабля, расталкивало по сторонам, иногда, если на пути проснувшегося исполина вставал достаточно крупный кусок обшивки или сожженный лазерным огнем, потерявший свои очертания космический истребитель, защитное поле вспыхивало более ярко и соприкоснувшаяся с ним часть обломка начинала раскаляться, плавиться, испуская разогретые частицы своего вещества. Этот процесс порождал реактивную тягу, которая отбрасывала препятствие прочь.
Волна беззвучных вспышек и столкновений, словно конвульсивная судорога, прошла по полю окружающих корабль осколков давней битвы, а породивший ее штурмовой носитель уже полностью вышел из раскрытой пасти вакуум-створа и начал медленно разворачиваться, окутавшись короткими вспышками выхлопов из дюз ориентации.
В рубке корабля в этот момент не было ни единого человека. Все они спали, по-прежнему погруженные в криогенный сон. Бортовому компьютеру, который в данный момент управлял отделяемым модулем, не требовалось вмешательство людей. Его долгосрочная память хранила в себе инструкции относительно множества нештатных ситуаций и сейчас, сообразуясь с конкретной обстановкой, была активирована одна из таких руководящих программ.
Отметив гибель базового корабля поддержки, отсканировав поле обломков и окрестный космос, бортовая кибернетическая система пришла к очевидному выводу: никто не уцелел во время боя, никаких сигналов на командной частоте не присутствовало. Машину совершенно не волновал исход битвы. Единственно, что ей было предписано сделать в такой ситуации, – это хранить драгоценные жизни личного состава модуля и доставить их к ближайшему пункту сбора, заранее назначаемому в таких случаях.
Сканирование звездного окружения не дало искомого результата. Рисунок созвездий не находил аналогов в базе данных навигационной системы. Никаких радио– или световых маяков не прослеживалось.
Человек в такой ситуации испытал бы вполне понятную растерянность, но машина спокойно перешла к следующему пункту своей программы. Если невозможно достичь точки сбора, то следовало определить любой близлежащий объект и направить десантный корабль к нему, одновременно инициировав пробуждение командного состава.
Сканеры штурмового носителя еще раз обшарили бездонный провал окружающего скопление обломков космоса. Все звезды казались отсюда неимоверно далекими, и бортовой компьютер один за другим начал менять режимы поиска, пока наконец в инфракрасном диапазоне волн им не было обнаружено ярчайшее пятно аномалии.
Что-то незримое, недоступное обычным оптическим сканерам, очень ярко излучало в диапазоне тепловых волн, словно неподалеку в космосе расположилась некая исполинская конструкция, материал которой был намного теплее, чем окружавший ее ледяной мрак.
В отсутствие выбора для бортовой кибернетической системы это аномальное пятно могло послужить единственным ориентиром. Разбираться, что это такое на самом деле, было прерогативой тех людей, чей процесс пробуждения уже начинался в эти самые секунды.
Подчиняясь приказу бортового компьютера, огромный десантный корабль совершил еще один маневр ориентации и, огибая поле обломков, в центре которого находилась обезображенная сфера «Звездной Крепости», взял курс на незримое для глаза аномальное пятно теплового излучения, расположенное в нескольких световых днях от места старта.
Вслед за первым из красноватого провала десантного шлюза выплыл второй корабль, за ним третий, четвертый...
Бортовые компьютеры штурмовых носителей не поддерживали связь между собой, но все они обладали одними и теми же программами, были подвержены одинаковой логике, и потому все пять десантных кораблей взяли один и тот же курс, двигаясь друг за другом.
Спящие на их борту люди в этот момент не подозревали, что воля кибернетических систем влечет их по направлению к совершенно фантастическому, невозможному, с точки зрения земных конструкторов, миру...
ГЛАВА 18.
2706 год Галактического Календаря.
Одна из точек гиперсферного всплытия системы Кьюиг...
Ослепительная вспышка гиперпространственного перехода на миг осветила парящие в космосе обломки обшивки, какие-то уродливые детали разрезанных лазерным лучом механизмов, между которыми неподвижно висели огромные, глянцевитые контейнеры кубической формы. Им, похоже, ничуть не повредила произошедшая тут совсем недавно катастрофа.
Человеческое тело в скафандре, беспомощно плавающее среди обломков, трудно было заметить из-за окружавшего его различного хлама, в который превратил личные вещи покойного взрыв декомпрессии. Теперь несколько рубашек, пара нижнего белья, скорчившиеся под влиянием космического холода стереоснимки и некоторое количество галактической валюты, в мерцающих банкнотах недавно образованного Банка Конфедерации, окружали тело несчастного плотным облаком мусора, в котором он пребывал безо всякого намека на движение и жизнь.
Ярчайшая вспышка, осветившая эту безрадостную картину, вытолкнула в трехмерный континуум огромный космический корабль.
Пришелец был похож на огромного морского ската, раскинувшего свои «крылья» на несколько сот метров.
Выйдя из пространства гиперсферы, он тут же включил навигационные и габаритные огни; его корпус подсветился, отражая сияние сотен крохотных искр, которые на самом деле являлись мощными, сориентированными перпендикулярно обшивке прожекторами.
В рубке управления кораблем в эту минуту находились трое существ.
Двое из них являлись людьми, причем юного, совершенно не свойственного для космоплавателей возраста. Молодому человеку едва ли исполнилось двадцать пять, а его спутница сияла той неповторимой красотой юности, когда природа уже закончила трудиться над изваянием ее тела, но горести и невзгоды еще не успели придать беспечной красоте некоторый шарм горечи, опытности...
Третьим существом, присутствующим в рубке управления, был Андор, – андроид несерийной модели, одетый в темно-синий комбинезон с глухим, стоячим воротничком и очень узкими манжетами, какие обычно носят бортовые техники во время проведения ремонтных работ, однако одежда человекоподобной машины выглядела безукоризненно чистой, тщательно отглаженной, без каких-либо следов масляных пятен и прочих, неизменно сопутствующих любому ремонту отметин.
Он-то и нарушил воцарившуюся после гиперпространственного перехода тишину. Голос робота, отлично отмодулированный, был приятен и тих. Если не смотреть на его лицо с застывшими металлопластиковыми чертами, то невозможно было угадать, что это говорит не человек, а лишь очень похожая на него машина.
– Семен, там, среди обломков есть тело, – произнес он, совершая манипуляции с переключателями на приборной панели навигационных систем. – Вот, посмотри, я увеличил квадрат.
– Действительно, человек! – подтвердила его догадку Яна, взглянув на осветившийся монитор.
Семен и сам видел это. Тело неподвижно висело среди мусора, нелепо растопырив конечности. Ни проблесковых маяков, ни каких-либо иных средств аварийной сигнализации на скафандре не просматривалось, но Семен был слишком опытен, чтобы судить однозначно, руководствуясь лишь косвенными внешними данными.
– Андор, выпусти спасательный бот, – спокойно распорядился он. Откинувшись в кресле, Семен проводил долгим пристальным взглядом контейнеры и обломки, медленно проплывающие в зоне действия видеодатчиков их корабля, затем коснулся нескольких текстоглифов расположенной перед ним сенсорной клавиатуры, и спустя некоторое время пояснил:
– Это был транспортный корабль. Класс «Элизабет-сигма», вероятнее всего. Кто-то уничтожил его и улетел.
– Пираты? – предположила Яна, наблюдая, как небольшой механизм плавно отчалил от обшивки их корабля и, пробираясь между обломками, двинулся по направлению к телу несчастного.
Семен пожал плечами в ответ на ее вопрос.
– Надо бы посмотреть, что в контейнерах, – через некоторое время произнес он. – Насколько я знаю, пираты нападают с целью грабежа и захвата судов. К тому же, – при этих словах взгляд Семена указал на бесформенную груду обломков, среди которых пробирался робот, – этот корабль, как и мы, воспользовался нестандартной точкой гиперперехода.
– Нелады с законом? – Яна откинулась в кресле, и пряди ее золотистых волос рассыпались по мягкому валику подголовника.
– Возможно, – согласился Семен, начиная процесс сканирования. – Сейчас посмотрим на содержимое контейнеров.
Пока они переговаривались между собой, Андор, дистанционно управлявший спасательным механизмом, подвел последний к человеческому телу. Из автомата, который внешне походил на полуметрового механического паука, выдвинулось несколько гибких шунтов, с разъемами на концах, которые идеально подошли к ответным гнездам скафандра.
– Он жив... – спустя несколько секунд сообщил андроид. – Внутренние системы жизнеобеспечения в норме, но сам человек без сознания. Внешняя коммуникация скафандра отключена.
– Он сам отключил ее? – удивилась Яна.
– В этом нет ничего странного, если за ним охотились, – спокойно пояснил Семен. – Начинай эвакуацию, – обратился он к андроиду, который продолжал бесстрастно манипулировать дистанционным управлением.
В этот момент сдавленно пискнул сигнал на пульте, возвещая об окончании процесса сканирования избранного контейнера. Семен обернулся к монитору, куда были выведены данные анализа, и усмехнулся.
– Вот и разгадка, – произнес он. – Эреснийская травка, слабонаркотическое вещество, ксенобиологический аналог листового табака, произрастающего на Земле. Запрещена к ввозу на некоторые миры, в том числе и на Кьюиг, в чьем околопланетном пространстве мы находимся. Думаю, что этот парень – контрабандист.
Яна нахмурилась, отчего на ее лбу собралась едва заметная вертикальная морщинка.
– Значит, он торговец наркотиками?
Андор на миг отвлекся от управления, повернув голову к девушке:
– Ты насмотрелась дурных фильмов. Эреснийский табак не может считаться наркотиком в криминальном смысле данного термина, – произнес он. – Другое дело, что его влияние на человеческий организм еще не до конца исследовано, и поэтому его употребляют в основном в «третьих», то есть слаборазвитых мирах... – Он был вынужден прервать фразу, потому что ощутимый толчок возвестил о срабатывании автоматики шлюза.
Семен встал из-за пульта управления, предварительно одним касанием сенсора передав полномочия бортовой кибернетической системе.
– Пойдем, встретим нашего счастливчика, – обратился он к Яне, протягивая ей руку.
* * *
Предшлюзовая площадка, на которую выводило сразу несколько пешеходных коридоров и один широкий, скудно освещенный транспортный тоннель, свидетельствовала об истинном предназначении космического корабля гораздо ярче и красноречивее, чем рубка управления или его внешний контур. Действительно, что можно понять по бесконечным, похожим одна на другую приборным панелям или по глянцу брони, под которой прячутся втянутые внутрь, недоступные взгляду агрегаты? Практически – ничего. А вот механизмы предшлюзовой площадки могли рассказать опытному глазу очень многое.
Во-первых, эта площадка не была единственной на корабле, о чем свидетельствовал ее порядковый номер «три». Во-вторых, указатели, которые были нанесены флюоресцирующей краской на стены предстартового накопителя, гласили:
«Десантно-штурмовые подразделения. Погрузочный створ». – Указующая стрела изгибалась направо.
«Робототехника. Конвейер автоматической швартовки». – Указатель вел прямо.
«Сектор старта космических истребителей, катапульты номер четыре, пять, шесть». – В этом случае стрела указателя направлений вела налево.
По этим признакам было нетрудно догадаться о прошлом огромного корабля, который носил имя «Генезис».
Сейчас предстартовые накопители, о чьем предназначении так грозно утверждали указатели направлений, были пусты так же, как большинство ангаров. От крейсера флота Свободных Колоний осталась лишь оболочка, наполненная зловещими отзвуками былого смысла, и теперь он являлся сугубо гражданским кораблем. Все вооружение и робототехника были удалены с него на базе Форта Стеллар.
– Подождем здесь, – произнес Семен, останавливаясь у плотно сомкнутых створов вспомогательного шлюза.
Через минуту сигнал индикации на панели вспыхнул зеленым, что означало – в шлюз уже закачивается воздух.
Тело несчастного, а также те немногие личные вещи, которые плавали вокруг него в космосе, были доставлены на борт «Генезиса». Автоматический спасательный бот, выполнивший свою миссию, тут же пополз в ангар для парковки, а Семен и Яна склонились над телом.
Пальцы юноши ловким движением пробежали по сенсорным кнопкам дезактивации скафандра, и искусственная оболочка, состоящая из нескольких слоев гермопластика, между которыми были встроены псевдомускулы, раскрылась с ноющим звуком сработавших сервоприводов; раздалось характерное чавканье внутренних уплотнителей, и они увидели полного, лысеющего мужчину, который, запрокинув голову и судорожно раскрыв рот, лежал внутри раскрывшихся сегментов. Дышал он тяжело, прерывисто, с надсаженным хрипом, черты его лица, искаженные гримасой страха, были сведены судорогой.
Пока Яна делала инъекцию противошокового препарата, а Семен известным ему способом пытался восстановить циркуляцию крови в холодеющих конечностях незнакомца, сопровождавший их андроид рассмотрел личные вещи, которые собрал спасательный кибермеханизм, затем, не удовлетворившись этим, протянул руку и достал из внутреннего кармана спасенного толстый бумажник.
– Андор... – попыталась укорить его Яна, но человекоподобный робот флегматично продолжил свое занятие, ограничившись одной лишь репликой:
– Милая, мы должны знать, что это за человек.
Тощая пачка галактических банкнот не заинтересовала андроида, а вот унифицированное удостоверение личности, нового, недавно введенного на планетах Конфедеративного Содружества образца, он тут же вставил в щель считывающего устройства сканера, расположенного в механизмах его правой руки, чуть выше запястья.
– Мистер Морриган Блекхоуз, частный предприниматель, гражданство Дансии, – спустя пару секунд сообщил он.
Черты лица спасенного тем временем разгладились – это начала работать противошоковая инъекция.
– Давай, Андор, хватит копаться в бумажнике, понесли мистера Блекхоуза в медицинский отсек, – разгибаясь, произнес Семен.
* * *
Странная это была троица.
Морриган, все еще очень бледный после перенесенных потрясений, сидел в глубоком кресле и маленькими глотками пил предложенный Яной горячий бульон, исподволь наблюдая за своими спасителями.
Чем быстрее он приходил в себя, тем неспокойнее становилось у него на душе. Все казалось ему странным. Взять, например, этот корабль. Он такой большой, что на борту должно быть как минимум человек пятьдесят экипажа, но за последний час, вырвавшись наконец из-под навязчивой опеки автоматического медицинского аппарата, Морриган не заметил в пустых коридорах и отсеках не единого живого существа, кроме этих двух молодых людей и неизменно сопровождающего их дройда.
Ладно, положим, они втроем управляют крейсером, но зачем им такой громадный корабль, а главное, каким образом он очутился в их личном распоряжении? Все это казалось Морригану более чем странным, а если присовокупить сюда андроида, который по непонятным причинам вел себя абсолютно как человек, то ситуация в какие-то моменты начинала казаться ему чуть ли не безнадежной.
«Из огня да в полымя...» – подумал он, допивая остатки бульона и ставя на стол опустевшую чашку.
– Спасибо, мисс... – Он вопросительно поднял глаза на девушку.
– Яна, – ответила она. – Просто – Яна, мистер Блекхоуз.
Морриган слегка побледнел.
Ну конечно... Они наверняка обшарили бумажник, пока я был в отключке...
– У вас проблемы с законом? – заметив его замешательство, спокойно осведомился андроид.
Морригану ситуация перестала нравиться в принципе. Таково уж свойство человеческой натуры – стоит избежать смертельной опасности, и ужас смерти, еще час назад так резко искажавший его черты, исчез, отпустил, а его место заняли проблемы бренного мира...
– Сэр, – он повернулся к Семену. – Почему я должен отвечать на вопросы обслуживающей машины?
Семен пожал плечами, глядя ему в глаза, но все-таки ответил:
– Андор такой же полноправный член экипажа и совладелец «Генезиса», как мы с Яной. – Молодой человек был немногословен и предельно точен в формулировках. – Этого достаточно, чтобы он мог задавать вопросы на борту собственного корабля?
Морриган кивнул, сглотнув.
«Вот так новости, Фрайг их всех раздери... – подумалось ему. – Какая-то сумасшедшая компания, если принимают металлического истукана за равного себе».
– Вы верно подумали о нас плохо, мистер Блекхоуз? – спросила Яна, отпивая смешанный Андором коктейль и кротко посмотрев на невольного гостя поверх дымчатого небьющегося стекла бокала.
– Ну почему же... – смешался Морриган.
В глазах Яны, таких теплых и кротких, внезапно появился холодок, будто ее зрачки превратились в этот момент в две льдинки.
– А вот я подумала о вас плохо, – произнесла она, вставая из-за стола. – Вот из-за этой безделушки. – Яна протянула руку, положила на стол перед Блекхоузом что-то маленькое, издавшее металлический щелчок, и, обернувшись к Семену, добавила: – Я буду у себя в каюте. Позови меня, когда избавишься от этого подонка.
Она вышла.
Семен и Андор хранили молчание, причем у обоих оно казалось одинаково ледяным.
Морриган сидел неподвижно, уставившись на связку из трех посмертных медальонов, которые он прихватил из своей недавней вылазки, так, без всякой цели, – просто по дурацкой, неистребимой склонности к разного рода сувенирам.
* * *
– Итак, мистер Морриган, – не изменяя своему спокойному тону, произнес Андор, когда тишина в салоне стала невыносимой, – вы можете вразумительно пояснить нам происхождение этих медальонов? Каким образом они оказались в вашем бумажнике?
Блекхоуз открыл было рот, с трудом оторвав взгляд от проклятых металлических жетонов, но Семен прервал его жестом.
– Только не стоит тратить время на ложь, – так же спокойно, как и андроид, произнес он. – Чтобы избавить вас от необходимости фантазировать, я выскажусь относительно Яны...
Морриган начал немного успокаиваться. Что за дурацкие шутки, на самом деле!..
– Так вот, на мой взгляд, Яна повела себя слишком мягко и сдержанно, – оборвала его мысль фраза Семена. – Она вообще слишком мягка к людям.
Блекхоуз вскинул голову.
Что он себе позволяет, этот юнец?! Он что, ищет непри...
Мысль опять оказалась оборванной на полуслове, – Морриган поймал взгляд юноши и внезапно осекся, подавившись своей не высказанной вслух фразой.
Такие глаза он видел у стариков...
А еще, один раз, – у наемного убийцы, который был послан по его душу и, надо сказать, оказался профи самой высокой пробы... Просто Морригану тогда повезло, и он сумел выкрутиться...
Каким образом двадцатипятилетний парень мог сочетать в своем взгляде эту мудрость пожилого человека с ледяным, циничным презрением к жизни и холодным безразличием киллера, было непонятно, но взгляд пробирал до самых костей, заставляя кровь сначала застыть в жилах, а затем ударить в виски глухой, горячей волной зачастившего пульса.
– Так что транспортировалось на борту вашего корабля?
Морриган уже не находил сил ни на наглый ответ, ни на обыкновенную, привычную ложь.
– Оружие... – сипло выдавил он.
– Откуда? – продолжая сверлить его взглядом, спросил Семен.
– С кладбища... – Морриган с трудом сглотнул собравшуюся вязким комом слюну. – С кладбища кораблей... – добавил он, и тут же, словно опомнившись от гипнотического наваждения этого взгляда, тихо спросил:
– Какого Фрайга?
Семен пожал плечами.
– Я просто спросил, а вы ответили. Нормальная ситуация. – Он протянул руку, включил терминал бортовой компьютерной сети и, дождавшись пока в глубинах экрана проявится колючая звездная бездна, проронил:
– Может быть, вы окажете нам любезность, отметив на карте местоположение этого кладбища?
Блекхоуз решил – будь что будет, но он не позволит этому юнцу задавать вопросы в таком ключе, своим ледяным, презрительным тоном.
– Я ничего не стану говорить! – вспылил он. – Я свободный гражданин Конфедеративного Содружества, и я...
– Андор, вышвырни его, пожалуйста, в шлюз, – безразлично пожав плечами, произнес Семен. – Как положено, в его же скафандре. Пусть продолжает свой полет.
Андроид встал.
У Морригана внезапно засосало под ложечкой. Он уже не сомневался, что попал на борт к сумасшедшим, а этот металлический истукан сейчас действительно выполнит то, о чем его только что попросили...
– Вы не имеете права! – выкрикнул он.
Семен, который секунду назад безразличным, пустым, как казалось, взглядом смотрел в чернильную бездну Галактики, резко повернул голову.
– Имеем, – неестественно ровным тоном произнес он. – Вы не можете протестовать, потому что потеряли право на снисхождение. Я устал... – внезапно признался он. – Устал созерцать одно и то же...
Морригану показалось, что парень бредит, но следующие фразы Семена развеяли это глупое предубеждение:
– Вы беззастенчиво грабите кладбища кораблей, отшвыривая в сторону тела погибших за вас людей. Они мертвы, и им все равно? – Семен смотрел в выцветшие глаза Морригана. – Нет, господин Блекхоуз. Им не все равно.
– Почем тебе знать, сосунок? – начиная зеленеть от ярости и страха, выкрикнул Морриган, одновременно пытаясь оттолкнуть от себя андроида.
– Оставь его, Андор, – внезапно произнес Семен, заметив, что между андроидом и человеком завязалась молчаливая борьба.
Андор выполнил приказ-просьбу, и в результате Блекхоуз отлетел к стене.
Семен проследил за его падением и произнес:
– Вы ошибаетесь, мистер Блекхоуз, обзывая меня сосунком. Я не молод, пусть внешний вид не обманывает вас, – на самом деле мне больше ста лет от роду... – Он горько усмехнулся, глядя на отвисшую челюсть контрабандиста. – Не надо выпучивать глаза, я не лгу. Такова злая ирония криогенного сна, – он хранит тело, но старит душу... А что до остального... – Семен сел в кресло, сцепив пальцы рук в замок, так что побелели костяшки... – Мы с Яной родились и выросли на кладбище космических кораблей, оставшихся после одной из битв, среди тех самых плавающих в вакууме трупов, которые вы грабите и пинаете от стенки к стенке, выбрасывая из развороченных отсеков. – Он поднял голову, посмотрев на Морригана тяжелым, немигающим взглядом. – А вам известно, что детей не находят в капусте и им обязательно нужны родители, для того чтобы появиться на свет? – Семен медленно выталкивал слова, бледнея все больше и больше. – Наши родители там, – он сделал жест в сторону расплескавшейся на мониторе звездной бездны. – Они ждали помощи, отчаянно пытаясь выжить в обломках кораблей, но, не дождавшись, погибли... Там остались только их души, которые, наверное, продолжали ждать, что их вспомнят, прилетят, похоронят, но опять ошиблись, дождавшись лишь грабителей...
Морриган стушевался. В первый момент он просто не нашелся, что ответить, ведь Блекхоуз знал, что такое кладбища кораблей. Ужасное место, где нет никаких условий для жизни. Целые поля толкущихся в космосе обломков таили дремлющую кибернетическую жизнь и сотни, а порой и тысячи, мертвых тел. После нескольких часов пребывания в мерзлом аду, среди молчаливой, навек законсервированной вакуумом смерти, приходилось пригоршнями жрать успокоительное, чтобы уснуть и не мучиться при этом навязчивыми кошмарами...
Он искоса посмотрел на Семена. Морриган даже не пытался представить, какой должна сформироваться личность человека, выросшего там, но аргументов в пользу того, что этот парень лжет, пытаясь его запугать, у него не нашлось. Стоило раз посмотреть в его глаза, как становилось ясно – он говорит сущую правду, как бы дико та ни звучала...
– Я устал, мистер Блекхоуз, – нарушив молчание, произнес Семен. – Прошло уже пять лет, как мы исследуем кладбища кораблей, пытаясь отыскать среди обломков таких же несчастных, какими были мы сами, а находим лишь трупы, болтающиеся среди обломков, да еще – следы грабежа на них. Скажите вы, человек причастный ко всему этому, есть в людях хоть капля святого?
Морриган не ответил. Ему опять нечего было сказать, по той причине, что он попросту не задумывался над данным вопросом. О существовании кладбищ знали все, но немногие решались слетать туда. Он мог бы объяснить этому парню, что на утилизацию всех последствий войны требуются миллиардные вложения, а в современном мире каждый выживает, как может и в свободном обществе процветают все виды бизнеса, но промолчал.
– Что вы сделаете со мной? – наконец выдавил он.
– Ничего, – с безразличием в голосе ответил ему Семен. – Мы не судьи. – Он повернулся и взглянул в бледное лицо Морригана. – Укажите нам известные точки в пространстве, где вам приходилось обнаруживать обломки прошлых битв, и уходите. Андор выделит вам посадочную капсулу, которая доставит вас на Кьюиг. Живите дальше, разбирайтесь со своими компаньонами, – рано или поздно время нас рассудит, но не дай бог нашим путям пересечься на каком-то из кладбищ кораблей, – мрачно предупредил он. – Тогда пощады не ждите.
ГЛАВА 19
То же время.
Два миллиарда километров от места дрейфа «Звездной Крепости»...
Трепетные искры габаритных и опознавательных огней пяти штурмовых носителей класса «Нибелунг» дрожали во мраке, оставаясь единственным источником света на многие миллионы километров вокруг.
Десантные корабли приближались к конечной навигационной точке избранного маршрута, на борту уже шел процесс пробуждения экипажей, но до его окончания еще было далеко – не все заладилось у автоматических систем поддержания жизни, и пульты управления, сопряженные с криогенными капсулами, цвели тревожными гаммами предупреждающих сигналов.
Пятно тепловой аномалии, по которому ориентировались кибернетические системы автопилотов, уже разрослось до неимоверных размеров, заняв собой весь объем контрольных мониторов слежения, расположенных перед пустующими креслами.
Ситуация опять требовала принятия решений, но люди продолжали мучительный, затянувшийся выход из состояния низкотемпературного сна и не могли принять на себя бремя ответственности за очередной маневр.
В дело вновь вступили кибернетические системы управления.
Пять «Нибелунгов» один за другим осветились вспышками выхлопов корректирующих дюз, и в их недолгом, но ярком свете прямо по курсу десантных кораблей вдруг ясно проявилось нечто огромное – это была вертикальная стена, без видимых краев.
Бесстрастные приборы давно зафиксировали механическое препятствие, которое точно совпадало с температурной аномалией.
Автоматически включились посадочные прожектора, разогнав мрак острыми, узкосфокусированными лучами света, которые принялись шарить по стене, пытаясь определить возможность облета неожиданного препятствия.
Края стены не обнаружилось ни справа, ни слева, лишь вертикальное сканирование показало невидимый невооруженным глазом радиус скругления, определив который кибернетические системы пяти кораблей пришли к одному и тому же выводу – стена представляет собой фрагмент эллипсоида вращения – исполинской конструкции, похожей на мяч для игры в регби, с той чудовищной разницей, что диаметр экваториальной части этого «мяча» был сопоставим с параметрами орбиты Земли, по которой прародина человечества обращалась вокруг родного Солнца.
Автоматические системы зафиксировали этот факт и продолжили поиск, пытаясь определить, есть ли возможность ввести десантные модули внутрь вращающегося вокруг оси симметрии эллипсоида.
Кибернетические системы «Нибелунгов» совершенно не волновал тот факт, что подобная конструкция – Сфера, описанная в свое время американским физиком Дайсоном, по мнению более поздних исследователей, не могла быть реализована по некоторым принципиальным соображениям12 .
Автоматы слежения зарегистрировали лишь кривизну расположенной перед ними плоскости и факт вращения вычисленной на основе этих данных конструкции.
Дальнейшая обработка данных показала, что благополучная посадка может быть осуществлена только внутри Сферы.
Люди все еще продолжали выходить из состояния низкотемпературного сна, и нужно сказать, на свое же благо: не будь этой задержки, вряд ли кто-нибудь из проснувшихся смог бы выдержать подавляющее разум зрелище сплошной темной стены, чья поверхность проносилась перед парящими в пространстве «Нибелунгами» со скоростью, превышающей две тысячи километров в секунду.
Только автоматика оказалась способной в такой ситуации к принятию здравых и взвешенных решений. Ее не волновал факт нечеловеческого происхождения конструкции – кибернетические системы «Нибелунгов» были озабочены лишь проблемой проникновения за эту стену, где существовала реальная возможность посадить транспорты внутри оболочки, выстроенной, как справедливо предположили бортовые компьютеры, вокруг источника тепловой энергии – то есть вокруг звезды.
Экстраполяция данного факта привела к поиску, который спустя несколько часов увенчался неожиданным успехом: в материале бесконечной стены была обнаружена огромная дыра, сквозь которую в черноту космоса пробивался неяркий тускло-красный свет.
Зрелище было настолько поразительным, что люди вряд ли сохранили бы хладнокровие, глядя, как в поле зрения видеокамер внезапно вплыла эта сочащаяся красноватым сиянием рваная рана, поперечник которой составлял несколько сот километров.
Автоматические системы «Нибелунгов» отреагировали на появление бреши самым практичным и непосредственным образом – все пять кораблей одновременно включили маршевые двигатели.
У бортовых компьютеров наконец появилась конкретная цель.
Уравняв свою скорость со скоростью вращения Сферы Дайсона, они заставили корабли «зависнуть» над провалом, а затем, осторожно отрабатывая струйными рулями ориентации, пять кораблей один за другим начали медленно погружаться в тускло-красное сияние, истекающее из бреши.
* * *
Все пространство вокруг безобразной многокилометровой пробоины было покрыто коростой голубоватого льда.
У стороннего наблюдателя могло бы создаться впечатление, что пять десантных кораблей появились во внутреннем пространстве Сферы, «всплыв» из-под земли – огромный, наполненный чернотой провал исторг их, выпустив под свет умирающего красного солнца.
Мир, разверзшийся над «Нибелунгами», поражал своей необычностью. Горошина тускло-красной звезды сияла в зените, твердь, которая более не проносилась мимо, казалась густо смазанной краской, составленной из двух, причудливо перемешанных между собой тонов: голубой лед мерцал, скрадывая рельеф, по нему тянулись многокилометровые красно-коричневые, змеящиеся блики, горизонт застилали плотные туманные испарения, но в районе бреши воздух отсутствовал напрочь, отчего горошина застывшей в зените звезды казалась нестерпимо яркой.
Топливо в маневровых двигательных установках штурмовых носителей почти иссякло. Его хватило лишь на маневр сближения с краем чудовищной бреши и мягкую посадку в трех десятках километров от ее изломанного периметра.
Двигатели «Нибелунгов» плавили лед, который испарялся, извергаясь многокилометровыми гейзерами, и тут же застывал под воздействием космического холода, проникающего через брешь, а затем разлетался по сторонам, неторопливо кружа огромными хлопьями голубоватого кислородного снега.
Впереди, из туманной дымки постепенно уплотняющейся атмосферы, вырастали едва различимые пики горных вершин, до которых по самым скромным подсчетам оставалось километров шестьсот, не меньше.
«Нибелунги» успешно соприкоснулись с твердой внутренней стороной оболочки Сферы и застыли.
Миссия их кибернетических систем была выполнена.
До окончательного пробуждения экипажей оставалось еще несколько часов.
Кислородный снег, образованный процессами таяния льда и быстрой кристаллизации газа, по-прежнему опускался, медленно кружа в стылой тишине вакуума. Часть снежинок таяла на теплой броне штурмовых модулей, часть оседала на обнаженной пламенем реактивных двигателей внутренней стороне оболочки Сферы, и лишь маленькая толика внезапного снегопада уносилась в дыру, чтобы навек кануть в пучинах пространства...
* * *
Сергей Патрушев очнулся от ледяного сна одним из первых.
Сумрак криогенного отсека в первый момент после возвращения сознания показался ему ослепительным.
Невнятно выругавшись, он напрягся, но мускулы не хотели слушать приказов рассудка, в груди застрял ледяной холод, во рту разлился железистый привкус, а руки мелко и бессильно дрожали, когда он попытался уцепиться ими за борта своей криогенной камеры.
Блин... Что за ерунда, на самом-то деле?..
Ощущать себя беспомощным было не только неприятно, но и страшно. Память, вернувшаяся вместе с сознанием, поначалу нечеткая и обрывочная, теперь приобрела ясность, и он тут же вспомнил, как и почему оказался погружен в низкотемпературный сон на борту штурмового транспорта «Нибелунг».
Ну, сейчас будет крику...
Мысль Сергея имела под собой вполне конкретную почву. Командир механизированного взвода – лейтенант Элен Райт, по мнению Патрушева была еще та стервоза – орать на подчиненных она не только любила, но и умела, возводя свои окрики-распоряжения в ранг некоего искусства изощренных оскорблений.
«С мужиками ей не везло в прошлой жизни...» – так мрачно подытожил анамнез лейтенанта капрал Джон Фримен. Сергей полагал, что Джон недалек от истины. «В прошлой жизни» означало «до войны», на гражданке, и если разбираться беспристрастно, то не везло им всем, одним больше, другим меньше, – иначе не оказались бы тут, в гробах-холодильниках, замороженные во славу дядюшки Хаммера13 и каких-то там колониальных интересов...
На самом деле интерес у всех был один – свалить куда-нибудь подальше от совершенно беспросветной жизни на перенаселенной и изгаженной Земле, где не просто яблоку негде было упасть... ситуация к началу войны там была гораздо хуже, чем рисовала официальная статистика.
Эти обрывочные мысли-воспоминания скользили по периферии сознания Сергея, пока он, постанывая от болезненных усилий, выбирался из криогенной камеры.
В отсеке горел тусклый аварийный свет. Все признаки нештатной ситуации были, как говорится, налицо: большинство терминалов цвело погребальным узором красных и желтых огней, система регенерации воздуха не работала, колпаки половины камер низкотемпературного сна так и не открылись, и под ними клубился желтоватый саван пробуждающего газа, омывая навек уснувшие тела.
Лейтенант Райт стояла, согнувшись пополам, и ее била тяжкая конвульсивная судорога. Темная пасть утилизатора отходов разверзлась под ней, принимая судорожные стоны некорректно пробужденного человека.
«Подбили?» – метнулась в голове Сергея первая паническая мысль, но, упершись ладонью в переборку, он не ощутил никаких вибраций, да и гравитация не скакала как заблагорассудится – значит, «Нибелунг» не падал и не маневрировал.
Ангар базового корабля тоже исключался – солдатам бы не дали в таком случае замерзнуть в неисправных криогенных модулях.
«Значит, уже долбанулись куда-то...» – с обреченной злобой подумал Сергей, стараясь не смотреть на Элен Райт. Ему и так-то было хреново, а еще слушать чьи-то стоны и вовсе не хотелось.
Нет, от судьбы, как и от лейтенанта, видно не уйдешь...
– Рядовой... – прохрипела она, с трудом поворачивая трясущуюся голову.
Сергей остановился. Он хотел незамеченным проскользнуть мимо и мог сделать вид, что просто не слышит этого хрипа, но жалкий, трясущийся облик женщины внезапно пробудил в нем остатки сострадания, усилив и без того дурное впечатление от происходящего.
– Да, лейтенант? – он сделал даже больше, чем намеревался, не только остановившись, но и беря ее за локоть, чтобы поддержать.
Ноги Элен Райт явно отказывались служить ей.
Она пыталась произнести что-то еще, но только кривила губы в бессильных потугах на речь.
Сергей не стал выяснять, чего она хочет. Он и так знал, что следует делать. Поборов собственную дурноту, он помог лейтенанту сесть, затем вспорол символический шов на рукаве ее униформы и достал вшитые туда инъекторы.
От укола в шею ее голова дернулась, потом вдруг начала бессильно запрокидываться набок.
Сергей несколько секунд прижимал к полу внезапно напрягшееся, забившееся в конвульсиях тело Элен, затем, когда судорога прошла, а напряжение ее мышц ослабло, он с трудом отвалился в сторону и сел рядом, прямо на пол, в проходе между камерами низкотемпературного сна.
Состояние было еще то – хоть ложись и помирай.
Он прикрыл глаза и перед смеженными веками тут же поплыли оранжево-черные круги.
Рядом зашевелилась лейтенант Райт. Доза стимулятора сделала свое черное дело – Элен снова была в строю, но за все неизбежно придется платить, и расплата настанет не позднее чем через два часа.
Сергею было так тошно, что в эту минуту он начисто забыл о накрепко вколоченной в его сознание субординации.
– Во что мы вляпались, лейтенант? – не открывая глаз, спросил он. – Почему все так хреново?
Она не ответила, и Сергей вдруг с удивлением ощутил, как ее дрожащая ладонь накрыла его руку.
– Открой глаза.
– Зачем?
– Я приказываю, рядовой!..
Ну вот... Стоило ей посочувствовать и помочь... Одно слово – стерва.
Сергей с трудом вынырнул из оранжево-черного, полубессознательного мрака. Перед глазами все двоилось, смутные очертания криогенных камер казались смазанными и ненатуральными.
– Посмотри на табло бортового хронометра и доложи, что ты там видишь! – приказала Элен.
Сергей повиновался.
Крупные зеленые цифры поначалу просто плыли перед глазами, никак не желая принимать конкретные, узнаваемые очертания.
Наконец он смог прочесть время, дату и год.
– Седьмое января 2706 года, 15 часов 42 минуты... – выдавил он и осекся, когда смысл сказанного проник в его собственное сознание.
Матерь божья... Они уснули почти сто лет назад!..
В голове внезапно все встало на свои места – и погасшие криогенные камеры с мертвыми телами внутри, и эта запредельная слабость, вкупе с дурнотой, и тревожные огни на терминалах, повествующие о плачевном состоянии бортовых энергетических систем.
– Мы в полной заднице... – подытожила его мысли лейтенант Райт, и одновременно с этими словами Сергей ощутил, как в шею ему вонзилась игла микроинъектора.
Блаженное тепло разлилось по телу, но это ощущение длилось не более секунды – дальше все потонуло в спонтанной и болезненной судороге мышц.
* * *
Через час стало абсолютно ясно – из всего личного состава взвода выжило только четыре человека.
Капрал Джон Фримен, рядовой Курт Майлер, он сам и лейтенант Райт, которая в этот момент общалась с бортовой кибернетической системой, удалившись в специально предназначенный для таких целей тактический отсек «Нибелунга».
Трое ее подчиненных сидели в десантном накопителе, мучаясь не ожиданием, а той откровенной слабостью и дурнотой, которые продолжали терзать их, несмотря на стимулирующие препараты.
Райт появилась на пороге накопителя спустя полчаса.
– Ну? – с трудом выдавил из себя Фримен, поднимая голову.
– Мы на твердой поверхности внутри какой-то непонятной мне конструкции, – без обычной грубости ответила лейтенант, даже не прикрикнув на подчиненных за то, что не встали при ее появлении. – Ресурс «Нибелунгов» исчерпан. В эфире – гробовое молчание.
– А что с крейсером?
– Базовый корабль, по данным бортовых систем, погиб девяносто четыре года назад. Все это время мы спали, пока у «Нибелунгов» оставался резерв энергии. – Элен присела рядом с Фрименом, нервно сцепив пальцы рук.
– Надо выходить наружу, – спустя некоторое время произнесла она.
Никто не пошевелился, а у нее не оказалось желания и сил, чтобы прикрикнуть, приказать, будто что-то важное сгорело в душе лейтенанта за прошедшие полчаса.
На помощь ей внезапно пришел Сергей. Он чувствовал себя не лучше других, но ощущение безысходности казалось ему более невыносимым, чем остальным.
Он с трудом встал, утвердившись на непослушных ногах.
– Я готов... – с хриплым придыхом выдавил он.
Элен подняла на него взгляд потускневших, выцветших глаз и кивнула.
– Отлично... – Она повернула голову. – В нашем распоряжении есть серв-машины взвода. Снаружи вакуум, но в трехстах километрах отсюда приборы обнаружили наличие разреженной, кислородосодержащей атмосферы. Мы должны добраться туда, где можно дышать без скафандров и систем регенерации. Иначе нам не выжить.
Сергей слушал ее, удивляясь не необычной мягкости лейтенанта, а тем приоритетам, что зазвучали в ее словах.
Засыпая, они были готовы воевать. Им обещали новые планеты, земли без смога над городами-мегаполисами, новую жизнь... и вот все внезапно обернулось абсолютно иначе.
Выжить.
Их сознание не было готово к такому обороту судьбы.
* * *
Штурмовые носители класса «Нибелунг» являлись новинкой, недавно поступившей на вооружение военно-космических сил Земного Альянса.
Нужно сказать, что новая техника с честью прошла испытания. Четверо выживших могли поклясться в этом.
Впрочем, сейчас им было не до технических рассуждений о степени надежности той или иной системы.
В обшивке «Нибелунга» открылась рампа десантного шлюза. Темный, камуфлированный язык пандуса ударился о голубоватую коросту льда. В глубинах шлюза стояла огромная, пятикратно превышающая человеческий рост серв-машина класса «Фалангер» – еще одна адская новинка, недавно поступившая на вооружение ВКС Альянса.
Земные конструкторы создали это сервоприводное чудовище после ощутимых поражений на планете Дабог, где десантные подразделения столкнулись с несколькими похожими исполинами, сорвавшими тщательно разработанный план вторжения.
Машины Дабога являлись аграрными механизмами, которые были созданы колонистами, сообразно с конкретной спецификой родной планеты, но когда началась война, эти «аграрии», вооруженные горнопроходческими лазерными установками, стерли в пыль силы вторжения, заставив командование Альянса серьезно пересмотреть свой взгляд на эффективность существовавшей до той поры планетарной техники.
Новый вид боевых машин рождался в спешке. Реальный прототип, который можно было бы разобрать и исследовать, захватить не удалось, и конструкторам Альянса пришлось заново изобретать велосипед, руководствуясь лишь видеозаписями.
Главный принцип – шагающий эндоостов, они ухватили верно, а насколько он соответствует своему страшному прообразу, должны были показать полевые испытания, для которых, собственно, и разрабатывались штурмовые носители класса «Нибелунг».
...
Сергей Патрушев не имел ни малейшего представления о том, как развивались военные действия на сотнях планет. Он уснул сто лет назад, чтобы проснуться среди холода, где-то на задворках Вселенной, заброшенный волей капризной судьбы внутрь непонятной конструкции, принадлежащей, судя по выводам бортовых кибернетических систем, ни много ни мало, а чуждому разуму, гораздо более древнему, чем Человечество.
Он сидел в рубке «Фалангера» – тяжелой машины весом в пятьдесят тонн15 и расширенными глазами смотрел, как зев открывающейся рампы впускает внутрь шлюзовой камеры красноватый свет незнакомой звезды.
Пандус лег на голубоватую коросту кислородного льда, взметнув искрящуюся голубую крошку. Вокруг царила ватная тишина. В отсутствие воздуха внешние микрофоны «Фалангера» не передавали ни единого звука, и это еще более усиливало ощущение нереальности происходящего.
Сидя в кресле пилота-ложемента, Сергей в первый момент испытал мистический, граничащий с отчаянием ужас, но включившийся сигнал телеметрии подстегнул его, – следом, ожидая своей очереди, двигались еще три машины, и он должен был освободить шлюз.
С трудом взяв себя в руки, Сергей вывел «Фалангера» из шлюза «Нибелунга» и остановил машину в пятидесяти метрах от корабля поддержки.
Матерь божья... Разум отказывался переваривать то, что видели глаза. Зрелище не просто подавляло сознание своей чуждостью и масштабностью – оно низвергало рассудок в какую-то бездну...
«Фалангер» лейтенанта Райт тяжкой поступью проследовал мимо, кроша ступоходами тонкую корку льда, подернувшего место посадки.
Следом из чрева «Нибелунга» появились два «Хоплита», которыми управляли Фримен и Майлер.
– Начинаем движение, – раздался на командной частоте голос лейтенанта. Ее машина, покачнувшись, повернула к четырем десантным модулям, севшим поодаль от их «Нибелунга».
Сергей осторожно тронул с места свой «Фалангер». За исключением десятичасовой тренировки на Лунных базах никто из них не имел реального опыта вождения многотонных сервоприводных машин. Этот вид планетарной техники, которому предсказывали большое будущее, поступил на вооружение сил Альянса незадолго до выхода их корабля в космос, и большинство пилотов было знакомо со своими машинами лишь по тренировкам на компьютерных симуляторах реальности.
Приобретение боевого опыта предполагалось совместить с полевыми испытаниями первых партий новой планетарной техники.
И вот они начались, эти самые чертовы испытания...
«Фалангер» лейтенанта Райт уже подошел к первому из четырех «Нибелунгов». Следуя за ней, Сергей увидел, что грузовая аппарель штурмового носителя разложена в рабочее положение.
«Что бы это могло значить?» – мелькнула в голове неприятная мысль. Повернув торс машины, он увидел, что у второго «Нибелунга», который просматривался из этой точки, аппарель также выдвинута из обшивки.
– Все мертвы... – Раздался тем временем голос Райт. – Парням повезло меньше, чем нам. Их автоматика дала полный сбой при инициализации процесса пробуждения.
– Лейтенант, посмотрите на аппарель, – произнес Сергей. – Она развернута.
«Фалангер» Элен Райт резко повел торсом.
– Действительно... – чуть дрогнувшим голосом согласилась она. – Сейчас проверю. – Из корпуса ее машины выдвинулся гибкий щуп соединительного интерфейса, и его наконечник вошел в ответное гнездо, расположенное в обшивке модуля подле выдвинутой аппарели.
Несколько секунд бортовые компьютеры «Фалангера» и «Нибелунга», установив связь, обменивались паролями и кодами доступа, затем пошла информация.
Элен, не выдержав, выругалась вслух.
– Машины ушли самостоятельно, – наконец прокомментировала она по связи. – На них установлен программный пакет «Одиночка».
– Что это значит, лейтенант? – вступил в разговор Фримен.
– Это значит, капрал, что, когда тебя прибьют, твой «Хоплит» будет продолжать бой, – раздраженно ответила она. – До меня тоже, как выясняется, не довели всех нюансов... – созналась Элен и тут же добавила: – Киберсистема «Нибелунга» сообщает, что на остальных транспортах выживших нет. Машины покинули борт в автоматическом режиме, выполняя миссию поиска вероятного противника.
– И что теперь делать? – поинтересовался Курт.
– Заткнуться, – раздраженно оборвала его лейтенант. – Будем двигаться вслед ушедшим машинам, соблюдая разумную дистанцию. Нужно разобраться, что это за пакет «Одиночка». Думаю, если впереди есть какая-то опасность, то эти кибернетические умники ее сметут. Ну, а если нет, то нужно попытаться перехватить контроль над ними.
Сергей тоскливо посмотрел на далекую дымку, застилающую изгибающийся кверху горизонт.
«Мы все сошли с ума... – тоскливо подумалось ему. – Мы тут подохнем...»
* * *
Четыре боевые машины, разбившись попарно, двигались по леднику.
Очертания «Нибелунгов», поначалу четкие, контрастные, теперь постепенно начала поглощать туманная дымка. Анализаторы машин на протяжении последнего десятка пройденных километров показывали наличие вокруг разреженной атмосферы. В воздухе, состав которого по данным приборов был вполне пригоден для дыхания, медленно кружили неправдоподобно большие хлопья снежинок.
Отпечатки ступоходов машин четко выделялись на голубоватом фоне кислородного ледника. Следы вели в направлении горного массива.
Сергей вел свой «Фалангер» по коварной, скользкой поверхности, и гробовая тишина обволакивала его сознание, исподволь разрушая те крохи самообладания, что удалось сохранить в душе после пробуждения.
Молчали внешние микрофоны – стылый воздух снаружи имел еще слишком маленькую плотность, чтобы нормально передавать звук, молчал и коммуникатор – никому не хотелось говорить, и каждый из четверых выживших пытался адаптироваться сейчас к той реальности, которую предлагал распростершийся вокруг невообразимо чуждый человеку мир.
А посмотреть было на что. Один только горизонт, не обрывающийся ровной линией, а изгибающийся вверх, наподобие стенок гигантской, опрокинутой кверху дном чаши, был способен свести с ума: на поверхности уходящих ввысь стен, несмотря на туманную дымку, можно было угадать рельеф, и это низводило разум до состояния шока, ступора. Забыться, отрешиться от неприятных мыслей, преодолеть чуждость огромного пространства, на простор которого забросила их злая судьба, было попросту невозможно. Стоило взгляду зацепиться за нереальный горизонт, как воображение начинало дорисовывать невидимые глазу подробности и, разыгравшись, тут же принималось прочить сотни неведомых опасностей из тех, что просто обязаны существовать среди кажущихся мертвыми пространств...
Радиотишину внезапно нарушил хрипловатый голос Майлера:
– Эй, посмотрите вверх!.. – взволнованно произнес он. – Я не понимаю, что это такое, Фрайг его раздери?!
Сергей глянул в указанном направлении и действительно увидел нечто, так сильно задевшее воображение Курта.
Легкий озноб пробежал вдоль позвоночника.
По леднику, двигаясь от предгорий в сторону бреши, медленно ползла угольно-черная тень. Отбрасывавшая ее конструкция парила в багряно-фиолетовых небесах. Она казалась не просто исполинской, – край огромной плоской плиты, скользившей по незримой орбите вокруг красного солнца, протянулся через небеса, перечеркивая их от горизонта до горизонта, порождал ощущение, что сама конструкция бесконечна.
Каковы ее истинные размеры и предназначение, не взялся судить ни один анализатор, связанный с бортовой кибернетической системой шагающей машины.
Просто плита. Материальная плоскость, видимый торец которой сейчас наползал на горячечный диск звезды, порождая внизу густую черную тень.
Элен Райт приостановила визгливую поступь своей машины.
Услышав стихающий вой сервоприводов ее «Фалангера», Сергей взглянул на датчики и убедился, что слух не обманул его – вот уже несколько минут они двигались в атмосфере, которая по своей плотности почти не уступала земной.
Тень медленно ползла по леднику, погружая окрестности сначала в багряный сумрак, а затем и вовсе в кромешный мрак.
– Очевидно, мы наблюдаем искусственную смену дня и ночи, – глубокомысленно прокомментировал явление Фримен.
Сергей промолчал, следя за тем, как тень наползла на машину лейтенанта Райт и поглотила ее. Через секунду в том месте весело вспыхнули искры габаритных и опознавательных сигналов «Фалангера».
В принципе, Сергей был согласен с утверждением Джона. Если этот мир создан искусственно (а сомневаться в этом было бы глупо), то, значит, и явления, происходящие на его просторах, должны быть подчинены определенной логике. Исходя из этого, предположение о смене дня и ночи казалось наиболее разумным и оправданным. Сергей уже понял, – нельзя давать распоясаться нервам, иначе воображение окончательно поглотит остатки здравого смысла.
Вокруг почернело. Тень плиты накрыла его машину, и свет померк, словно его отрезали ножом.
Он оглянулся.
Четкая линия терминатора уже уползала прочь, разделяя ледник на два разноликих пространства.
– Ладно. Двигаемся дальше, – произнесла Райт, включая прожекторы своего «Фалангера».
– А стоит ли лезть в горы в такую-то темень? – высказал сомнение Курт.
– Отставить разговоры, – оборвала его Элен. – Мы двигаемся по следам машин. Где прошли они, там сможем пройти и мы.
Сергей не стал пререкаться, все равно спорить с лейтенантом было бесполезно. Включив ручной привод, он начал манипулировать основным прожектором, поднимая его конусообразный луч так, чтобы максимально осветить следы прохождения шагающих машин.
До горного массива оставалось не более пятнадцати километров, и прозрачный воздух позволял рассмотреть фрагменты лежавшего впереди рельефа.
Отпечатки ступоходов шагающих машин вели к горам и, судя по направлению, терялись в огромном, чернеющем впереди провале какой-то пещеры.
– Это похоже на тоннель, – сделала вывод Элен Райт. – Начинаем движение.
Она первой тронула с места свой «Фалангер», а следом волей-неволей пришлось двигаться и трем ведомым машинам. Их путь вел к чернеющей в нескольких километрах выше по склону округлой дыре.
ГЛАВА 20.
Глубокий космос.
Район современного дрейфа «Звездной Крепости»...
Во мраке космоса, в невообразимой дали от обитаемых миров, медленно дрейфовала окруженная обломками, изуродованная, потерявшая первоначальную форму, бронированная сфера «Звездной Крепости».
Казалось, чудес не бывает, и уже ничто не способно повлиять на этот медленный неуправляемый дрейф огромной межзвездной станции, которая волею судьбы стала гробницей, мрачным склепом как для беглецов, пытавшихся найти спасение в иных галактических пределах, так и для тех, кто хотел это бегство прервать в угоду амбициям давно покинувшего бренный мир адмирала Надырова.
Чудес не бывает...
...Во мраке космоса вдруг вспыхнула колючая, яркая звездочка.
Шли дни, и она приближалась, росла, упрямо следуя избранному курсу, постепенно увеличиваясь в размерах и приобретая конкретные очертания материального объекта.
Это был космический корабль.
Сблизившись со станцией, он умерил сияние, исходящее от его двигательных установок, затормозил полет и наконец остановился, уравняв скорость с неторопливым дрейфом изуродованной звездной крепости.
Когда погасло сияние его ходовых секций, то в неярком свете габаритных и навигационных огней космический странник стал удивительно похож на фантастического ската, темного, приплюснутого, притаившегося на самом краю поля бесформенных обломков, которые окружали «Звездную Крепость», будто порванные бусины страшного, противоестественного по своей природе ожерелья...
* * *
Они не являлись ни грабителями, ни искателями приключений, и привел их сюда не случай, не надежда на поживу и не жажда острых ощущений. Появление «Генезиса» в районе дрейфа «Звездной Крепости» стало итогом долгих, упорных и целенаправленных поисков.
Стоило посмотреть на троих членов его экипажа, как становилось понятно, что они хранят в своих душах какую-то тайну, и распростершееся на обзорных экранах поле изуродованных обломков, край которого освещали мощные прожекторы «Генезиса», сейчас живо напоминает им что-то уже виденное раньше, сугубо личное, сокровенное, но, несомненно, пережитое вместе...
Наиболее загадочным из них казался человекоподобный робот.
Морриган Блекхоуз не зря опасливо косился на андроида, пытаясь понять, что это за странная модель бытового автомата разгуливает по кораблю, производя впечатление равноправного члена экипажа.
Подобранный на орбитах Кьюига контрабандист так и не смог найти приемлемого ответа на свой вопрос. Истина крылась глубоко в прошлом и не была доступна его сознанию.
В этом смысле робот казался более восприимчив, чем некоторые из людей. Хотя металлопластиковое лицо дройда не было способно к активной мимике, но сам облик человекоподобной машины каким-то образом все же передавал свойственный людям отпечаток эмоционального состояния.
Сейчас Андор испытывал подавленность. Вид поля бесформенных обломков, растянувшегося на орбитах вокруг изуродованной станции, угнетал его точно так же, как Семена с Яной.
Кто-то спросит: разве может что-то тяготить, заботить машину?.. Нет, конечно, но Андор не являлся исполнительным механизмом в том смысле, который подразумевается под этим расхожим термином миллиардами обывателей.
Его судьба была так же жестока и капризна, как судьбы двух детей, оказавшихся заложниками противостояния Земли и Колоний.
Оказывается – в сознании машины тоже могут жить свои призраки прошлого... Глядя на уродливое ожерелье, обрамлявшее изъязвленный лазерным огнем бронированный шар «Звездной Крепости», Андор видел несколько иную картину... Воспоминания кибернетического существа, мгновенно извлеченные из долгосрочной памяти, показались бы человеку слишком яркими, реальными до дрожи.
...Андору потребовалось некоторое усилие, чтобы вырваться из омута воспоминаний. Перефокусировав зрение, он повернул голову.
Семен и Яна сидели рядом в креслах за терминалами управления «Генезиса». Глядя на них, андроид испытывал смешанное чувство: они являлись для него самыми близкими существами, и в то же время, в силу своей машинной рациональности, он понимал, что их плоть не вечна и когда-то он останется один...
Воспоминания, предчувствия – все это смешивалось в уникальном, не имеющем аналогов фотонном процессоре кибернетического существа, обрабатывалось им и... превращалось в мысли, чувства, поступки.
Сейчас, глядя на Семена и Яну, он вспоминал прошлое, не в силах вырваться из его цепких объятий.
История мальчика и девочки, выросших на кладбище кораблей, могла показаться жутким бредом, вымыслом... если бы не протекала на его глазах.
* * *
Семен, глядя на обзорные экраны «Генезиса», испытывал схожие чувства. Он тоже оказался во власти воспоминаний, но они были несколько менее эмоциональны и более практичны, чем у Андора.
«Звездная Крепость» колонистов... Глядя на ее сумеречный контур, Семен перебирал в памяти не собственное прошлое, а известные ему исторические факты.
Пять обитаемых планет принимали участие в переоборудовании огромной орбитальной станции. Сто лет назад, когда разгорелся конфликт Земли и Колоний, население последних не надеялось победить в надвигающейся войне, которая ввергла обитаемый космос в настоящий хаос. После первых сокрушительных поражений лишь недавно образованный Союз Свободных Колоний начал распадаться под ударами эскадр Земного Альянса.
Это было мрачное для цивилизации время. Сотни сражений вспыхивали в пространстве, и зачастую в противостоянии гибли целые планетные системы...
Колонисты, находившиеся на борту «Звездной Крепости», уже пережили тяжкий крах собственных миров и не питали никаких иллюзий относительно будущего.
Это были мужественные люди. Они отказались от бессмысленного противостояния и увели циклопический корабль-станцию в сторону незаселенной и неисследованной части пространства, по сути – в неизвестность, надеясь сбежать от всеобщего безумия и найти новую родину как для себя, так и для тех, кто уснул в ледяном безвременье низкотемпературных саркофагов, в тиши криогенных залов.
Под такой попыткой массового исхода, бегства от войны, существовала разумная почва. У колонистов имелся богатый опыт заселения чуждых миров, а терять экипажу и пассажирам переоборудованной станции было абсолютно нечего. Они всерьез надеялись на успех своей миссии – ведь прототипом «Звездной Крепости» стали испытанные временем колониальные транспорты старой Земли, к которым добавился весь опыт выживших колоний.
Но, несмотря на тщательную подготовку, «Крепость» канула в никуда. Несколько раз ее видели случайные корабли, но постепенно она стала легендой. Правительства некоторых планет уже после войны предпринимали попытки поиска затерявшейся станции, однако безрезультатно.
Трагическая разгадка была проста, и ее следовало искать в архивах ныне покойного Земного Альянса...
* * *
Десятиметровый лобовой монитор, занимавший всю переднюю стену в рубке управления «Генезиса», создавал ощущение окна, распахнутого в бездну.
Яна, затаив дыхание, следила, как растет в его стереообъеме нечто невероятное.
Издалека это было похоже на миниатюрную планету, окруженную темными, зловещими кольцами, но чем ближе они подлетали, тем четче становились леденящие подробности.
В центре ирреальной конструкции находилась сфера переоборудованной для полетов в пространстве орбитальной станции. То, что издалека казалось несколькими темными кольцами, на самом деле представляло собой целое поле, составленное из изуродованных обломков малых и больших кораблей. Почти пятьдесят километров сплошного металла, окольцовывавшего станцию.
– Перед нами печально известный своим таинственным исчезновением Третий флот Земного Альянса, – проговорил Андор, указывая на жуткое кольцо из погибших кораблей.
– Они пытались захватить «Крепость»? – спросила Яна, запуская программу компьютерного видения. Прожекторы «Генезиса» были бессильны осветить исполинскую конструкцию, и в отсутствие иных источников света нарисовать четкую картинку мог только процессор их корабля.
Андор внимательно рассматривал проступающие изображения.
– Адмирал Третьего флота был весьма амбициозен, и к тому же – жаден. Он понимал, что командование не одобрит его рейд, но... победителей не судят. Захват легендарной «Звездной Крепости» мог вознести его на вершину славы, не говоря о баснословной стоимости этого сооружения и уникальности его бортового оборудования. Поэтому он, получив разведданные о ее местоположении, решился на самостоятельные действия.
В этот момент процессор «Генезиса» окончил сканирование, и на обзорном экране, вместо мрака и смутных контуров, проступила четкая картинка.
Глаза Яны посерели. Конечно, она привыкла к подобным картинам еще на Сфероиде, но разыгравшееся воображение неумолимо воскрешало далекие события, заставляя девушку сопереживать открывшейся ее взгляду панораме обломков.
Руки Яны легли на клавиатуру.
Процесс: «Сканирование», – ввела она директиву.
На дисплее вспыхнуло изображение «Крепости», считанное из памяти бортового компьютера.
– Перед вами базовая модель космической станции, – пояснил бесстрастный голос бортовой кибернетической системы «Генезиса». – Диаметр по горизонтали 42 километра , по вертикали 47 километров . Обшивка выполнена из керамлитового сплава. Первоначально станция проектировалась как орбитальный транспортный узел. Она имеет три внутренних космодрома, сто двадцать постов управления, а также системы противокосмической обороны. Штатный экипаж – тысяча двести человек. Позднейшие усовершенствования добавили к бортовому оборудованию пять криогенных залов, банк генофонда, и обширный парк планетарной техники. Данные по загрузке криогенных залов отсутствуют...
В этот момент Семен подошел к ее креслу, и Яна машинально прижалась щекой к его ладони, которая легла ей на плечо.
– Посмотри на это. Мне кажется, я никогда не привыкну... – тихо произнесла она, легким движением головы указав на экран обзора.
«Генезис» двигался очень медленно. Крепость приближалась, укрупняясь, выдавая все больше подробностей своего строения. В ее обшивке зияли безобразные пробоины, обломки надстроек окружал зацепившийся за них мусор. Ни одного огня, никаких признаков жизни, лишь неподвижный изуродованный металл вокруг.
На тактическом мониторе появилась выделенная красным окружность. «Генезис» медленно приближался к ее краю.
– Это зона безопасности, – пояснил Андор, включая режим окончательного торможения. – Неизвестно, так ли мертва станция, как кажется. Судя по всему, экипаж «Крепости» сражался до последнего, уничтожив целый флот. – Он красноречиво указал на окольцовывавшие изуродованную сферу обломки.
– Мне непонятно, чем было вызвано такое ожесточение схватки? – Семен подошел к экрану, словно это могло ему помочь рассмотреть нечто, ускользающее от взгляда других. – Мотивы адмирала Надырова вполне ясны, – после поражения в системе Дабога он больше походил на безумца, чем на вменяемого боевого командира, а вот почему экипаж станции не счел возможным сдаться?
– Возможно, они были наслышаны о жестокости адмирала? – предположил Андор.
– Вряд ли... – нахмурился Семен. – Станция покинула границы освоенного космоса несколько раньше того момента, когда на командующего Третьим ударным флотом обрушилась немилость Всемирного Правительства. Думаю, что причина кроется глубже, – на борту станции может оказаться нечто исключительно ценное... по крайней мере по мнению ее экипажа.
– Но Морриган ведь честно признал, что уже несколько раз совершал тут сбор оружия и не обнаружил ничего стоящего особого внимания, – напомнила ему Яна.
– У нас с господином Блекхоузом разные представления о ценностях, – не оборачиваясь, ответил Семен. – К тому же я сомневаюсь, что человек, типа Морригана, проник в глубь этих обломков более чем на километр.
Яна встала из своего кресла, подошла к Семену и попробовала заглянуть ему в глаза.
– Что ты надеешься там найти? – с тревогой спросила она.
Семен покачал головой.
– Пока рано строить какие-то предположения. Нет ничего хуже пустых надежд. – Он коснулся губами ее щеки. – Мы уже проходили такое, верно?
* * *
Небольшой отделяемый модуль осторожно приближался к «Крепости».
– Три километра, – предупредил Андор. Перед андроидом светился экран радара. – Никакой активности.
Семен, устроившись в кресле у тактического терминала, напряженно следил за проплывающими под днищем модуля глыбы металла. Корабль шел над плоскостью эклиптики поля обломков. Кольцо уже не выглядело столь однородным, как казалось издали, и фрагменты космических кораблей, лишь отдаленно напоминающие творение человеческих рук, пребывали в медленном, хаотичном движении, словно гигантские молекулы...
Пять лет они смотрели один и тот же кошмарный, однообразный сон... «Генезис» посетил десятки подобных кладбищ. Но ни на одном они не нашли жизни...
– Два километра. Похоже, системы обороны «Крепости» не функционируют.
Андор на секунду включил дюзы коррекции, подтолкнувшие модуль к огромной пробоине, зияющей в борту древней станции.
Семен закрыл забрало гермошлема и встал.
Провал приближался, словно черная пасть мифического монстра.
– Пятьсот метров...
От модуля отошли две телескопические штанги причаливания.
Двести метров...
Глухой удар возвестил о контакте. Сработали автоматы вакуумной сварки, разбрызгивая ослепительные искры, и небольшой корабль пристыковался к станции, впившись в ее обшивку двумя захватами удержания.
– Яна, как слышишь нас?
– Слышу нормально. Изображение устойчивое. Удачи!
* * *
Семен открыл люк.
«Звездная Крепость» занимала все обозримое пространство вокруг. Ее выпуклый борт уходил в бесконечность.
Медленно перебирая руками по причальной штанге, Семен пересек провал и коснулся ногами края безобразной пробоины. Следом за ним двигался Андор.
Преодолев нагромождение взломанных взрывом бронеплит, они оказались в просторном радиальном коридоре, ведущем в недра станции.
Два фонаря резали тьму столбами света.
Здесь когда-то кипел бой. Видимо, те, кто уцелел после гибели космического флота, неоднократно пытались штурмом овладеть цитаделью колонистов...
Семен прошел по коридору, заглядывая через сорванные взрывами двери в отсеки, но его взгляд находил лишь разбитую аппаратуру, взорванные пульты да посеченные лазерами стены.
– Бой продолжался долго, – прокомментировал Андор, отсканировав произвольно избранный участок стены и сосчитав количество выщерблин на сохранившемся фрагменте облицовки. – Видимо, оборона была взломана и расчленена на отдельные очаги сопротивления. – Он начал медленно поворачиваться. Тусклое свечение инфракрасного прожектора выдавал работу сканирующих систем дройда.
– У меня создается впечатление, что экипаж пытался удержать центр станции, не считаясь с потерями... – спустя некоторое время добавил Андор.
Семен не ответил. Он устал от безумия. Конечно, он понимал, что если долго исследовать уродливые обломки войны, то в конечном итоге можно запросто сойти с ума. По крайней мере однобокое и превратное отношение к цивилизации будет гарантировано.
«Нельзя забывать о том, что люди создали немало доброго и прекрасного», – это Семен повторял себе достаточно часто...
Бытие определяет сознание... Древний постулат заставлял его думать, снова и снова... Люди имели право на жизнь, но не такую, которая воцарилась на сотнях миров спустя сто лет после окончания войны. Миллиарды детей и по сей день рождались в обстановке непрекращающегося противоборства, их души калечила пропаганда, низкий социальный статус ограничивал возможности для развития, и еще сотни уродливых обстоятельств тяготели над новыми поколениями, которые не были повинны в таком состоянии дел. Семену было тяжело осознавать, что лишь единицы могут пройти через период такого «возмужания», не потеряв себя...
– Насколько глубоко проникают твои системы тепловидения? – наконец, отрешившись от мрачных мыслей, спросил он у своего спутника.
– От километра до полутора, – ответил Андор. – Это зависит от механических препятствий. Толщина переборок в некоторых местах очень велика, и мои...
– Что ты видишь? – прервал его пространные пояснения Семен.
Андор пожал плечами, совершив чисто человеческий жест.
– Сплошные разрушения. Ни одного активного источника энергии, – ответил дройд, продолжая поворачиваться. – Боюсь, что в зоне действия моих сканеров в данный момент присутствует только мертвый металл.
Семен окинул взглядом изуродованный, теряющийся во мраке коридор и произнес:
– Нужно найти межуровневый транспортный тоннель, иначе мы можем шагать по этим коридорам до скончания века. Думаю, что внешний периметр станции действительно мертв, как нам и сообщил Блекхоуз. Нужно проникнуть глубже.
Андор согласно кивнул. Изменив режим сканирования, он быстро отыскал вход в транспортную систему станции.
– Двести метров прямо по коридору. Там вертикальный транспортный тоннель, но все цепи его электромагнитов сейчас обесточены, – предупредил он.
Семен лишь пожал плечами.
Тому, кто вырос в недрах Сфероида, не нужны были действующие коммуникации. Андор знал это не хуже его самого.
ГЛАВА 21.
Борт «Генезиса». Две недели спустя...
– Яна, я в салоне жилой палубы. – Семен взглянул на часы. – Пора завтракать. – Он подошел к столу, который уже был сервирован на две персоны.
Сев в кресло, он задумался, рассеянно глядя по сторонам.
В недалеком прошлом «Генезис» являлся военным кораблем, и в интерьере его палуб изначально отсутствовал даже намек на само понятие «комфорт». Взгляд Семена остановился на свежих панелях пластиковой облицовки, которые имитировали фактуру зеркального дерева планеты Рори. Он знал, что за ртутным блеском декоративных панелей остались крепежные гнезда и связки оптиковолоконных кабелей от демонтированных боевых систем. Помещение, которое он только что назвал «салоном жилой палубы», на самом деле в недавнем прошлом было напичкано смертельной электроникой, предназначенной для взаимного истребления людей.
Этот корабль долгое время служил войне, и им предстояло еще очень много сделать, чтобы огромный электронно-механический левиафан перестал вызывать бессознательную дрожь одним своим видом.
Тихо прошипела пневматикой входная дверь.
Яна вошла в салон, прервав его задумчивость.
– Почему ты ушел один? – спросила она, наклонившись для поцелуя и накрыв лицо Семена золотистым дождем своих волос. Он непроизвольно вздрогнул, отвечая на ее ласку, и в который раз вспомнил, как впервые ощутил ее прикосновение, еще в мрачных глубинах Сфероида...
– Ты так сладко спала, что я не стал будить тебя.
Яна села за стол напротив и, прежде чем поднять герметичный колпак, накрывавший ее прибор с завтраком, внимательно посмотрела на Семена.
– Ты чем-то встревожен, – безошибочно угадала она.
Семен не стал отрицать.
За годы, проведенные вместе, они так глубоко узнали друг друга, что давно научились мыслить в унисон.
– Меня разбудил сигнал тревоги, – ответил он. – Автоматы разведки обнаружили, что с одного из разрушенных крейсеров Альянса не так давно был произведен запуск пяти штурмовых транспортов класса «Нибелунг».
Брови Яны удивленно приподнялись.
– Что значит «не так давно»?
Семен пожал плечами.
– Приблизительно за пять-шесть стандартных двадцатичетырехчасовых суток до момента нашего прибытия сюда, – ответил он. – Более полную информацию собрать не удалось. Один из МаРЗов[14] обнаружил следы затухающей энергетической активности в бортовых сетях крейсера. Базы данных кибернетической системы крейсера ликвидированы, поэтому я отдал приказ зондам произвести повторное сканирование осмотреть корабль и в итоге получил видеоизображение свежих царапин на броне шлюзовых створов и анализ соскобов окалины. Экспресс-обработка дала ее приблизительный возраст: не более двадцати стандартных суток... – Он грустно улыбнулся. – Вот и вся цепочка рассуждений.
– Ты так уверенно сказал, что это были «Нибелунги»...
– Ну, да, – кивнул Семен. – Малые крейсера Альянса оснащались штурмовыми транспортами именно такого класса. Окалина обнаружена на стартовых плитах пяти парковочных мест. Сами модули отсутствуют.
– Но куда они могли полететь? – Яна вопросительно посмотрела на Семена. Оба понимали, что спустя сто лет после войны «Нибелунгами» могла руководить лишь автоматика, а уж программные критерии машинной логики были известны им во всех подробностях. Автоматика никогда не поведет отделяемый модуль в никуда. Полет наудачу исключался – значит, у бортовых компьютеров стартовавших «Нибелунгов» была конкретная цель, но тут в цепочку рассуждений вкрадывалось противоречие: навигационная система «Генезиса» не фиксировала в радиусе двадцати световых лет от точки дрейфа «Звездной Крепости» ни одной звезды, не говоря уже о населенных планетных системах.
– Андор сейчас занимается этим вопросом, – произнес Семен. – Думаю, он сможет определить, какими ориентирами руководствовались бортовые киберсистемы «Нибелунгов».
– А что с «Крепостью»? – спросила Яна. Ее взволновало известие о неожиданном открытии, но девушка привыкла мыслить рационально и понимала – лучше Андора никто не справится с внезапно возникшей задачей, а строить бесплодные догадки и гипотезы их отучила жизнь в недрах Сфероида. На самом деле мир прост, а сложным его делают излишняя торопливость и скоропалительность нетерпеливых выводов.
– Пока что новостей нет. – Семен протянул руку, чтобы взять бокал. – Автоматы разведки заканчивают осмотр внешних палуб, но результаты отрицательные. Все разрушено. Нет никаких явных признаков того, что на станции после сражения существовали очаги жизни. – Он задумчиво посмотрел на Яну и добавил:
– Не стоит расстраиваться, исследован только внешний слой коммуникаций, всего три палубы, считая от обшивки. Глубже разрушения заметно уменьшаются, а следы грабежа исчезают вовсе. Активных энергетических цепей пока не обнаружено, но делать выводы рано. Недра станции могут скрывать все, что угодно. Ты же знаешь, – когда есть выбор, люди будут стремиться уйти вглубь, подальше от разрушений.
Яна кивнула, соглашаясь.
Ей так же, как Семену, очень хотелось верить, что их пятилетние поиски не напрасны. Однажды они найдут чудом уцелевший анклав, ютящийся в страшных недрах какого-либо из кладбищ кораблей. Конечно, это будут не сами выжившие в той или иной битве, а их потомки, но суть от этого не менялась. Пока существовало хоть одно неисследованное кладбище кораблей, они обязаны искать. А если найдут – то забрать спасенных из ненормального мира металлических глыб, которые те уже наверняка считают своим домом, и увести их подальше от той клоаки, в которую постепенно превращается послевоенная цивилизация. Куда-нибудь в чистый, девственный мир, где они смогут вырастить хотя бы одно поколение, вдали от превратностей войн, амбиций и власти денег. Многие называют такую мечту утопией, но для Семена и Яны это была внутренняя, моральная потребность. Нет ничего утопичного или неправильного в том, чтобы взять все лучшее, что сумело создать Человечество, и подарить это своим потомкам, не омрачая груз знаний тяжестью грехов.
Он близился, этот час, но ни Семен, ни Яна еще не знали, какое открытие ждет их в мрачных глубинах «Звездной Крепости»...
Они заканчивали завтрак, когда на панели связи внезапно вспыхнул тревожный сигнал, уже второй за это утро. Семен, не вставая, протянул руку и коснулся сенсора.
– Что там? – напряженно спросила Яна.
– Доклад автомата разведки. – Он пробежал глазами по строкам появившегося сообщения. – Похоже, что какой-то из кибермеханизмов наткнулся на работающий консервационный модуль. – Семен обернулся. – Там вполне может оказаться кто-то из защитников «Крепости», раненный во время боя.
Щеки Яны слегка побледнели. Она порывисто встала, не скрывая того смятения чувств, которое охватило ее.
Неужели это тот миг, которого они ждали пять долгих лет?
Глаза Семена не смогли однозначно ответить на ее не высказанный вслух вопрос. Он предпочитал не питать иллюзий, чтобы не разочаровываться впоследствии.
– В скафандровый? – спросила Яна, вставая.
– Да. – Семен тоже встал. – Думаю, нет смысла отвлекать Андора от работы. Справимся вдвоем.
* * *
Болезненные ощущения жизни вернулись к нему вместе с тенью, которую он увидел сквозь помутневший от конденсата прозрачный пластик низкотемпературного гроба.
Олег приходил в себя очень тяжело, и видение склонившейся над колпаком светловолосой девушки поначалу показалось ему бредом.
Он ощущал боль и зуд.
Эти симптомы возникли совершенно внезапно и начали очень быстро усиливаться. Помимо болезненных ощущений и этого смутного, ирреального образа, который по-прежнему просматривался по ту сторону запотевшей пластиковой преграды, он мало что воспринимал, а еще менее – помнил.
В голове крутились какие-то обрывки воспоминаний, прошлое казалось разорванным в клочья, и отдельные его фрагменты замысловато, бессистемно перемешивались, еще более усугубляя естественное замешательство Олега.
Самая верная, здравая мысль свидетельствовала в пользу того, что он бредит, умирая.
Среди смутных, обрывочных воспоминаний наконец прорезалось нечто конкретное: он вдруг вспомнил удар пули, мгновенно онемевшее плечо... вспомнил, как выстрел отшвырнул его назад, ударив о переборку, а он пытался зажать здоровой рукой простреленный скафандр, видя, как из-под пальцев пульсирующими толчками сочится кровь, и чувствуя, как это мерзкое, беспомощное онемение разливается по телу...
Потом пришла спасительная мысль – воздух в коридоре есть, – значит, выживу, – но ноги вдруг стали ватными, непослушными, а сам коридор, расцвеченный рубиновыми вспышками инфракрасного лазера, внезапно крутанулся перед глазами, и он сполз на пол, успев напоследок удивиться тому, какой широкий красный след остался на переборке...
Потом был мрак, тишина... Кажется, он пытался куда-то ползти в те секунды, когда ненадолго приходил в себя.
Дальше память запечатлела лишь хаотичное мерцание огоньков, ощущение холода и дрожи, которая ударила по полубессознательному телу в миг, когда вселенская чернота ринулась на него со всех сторон...
И вот, оказывается, он не умер?...
* * *
Следующий проблеск сознания не принес ничего нового, кроме усилившихся болезненных ощущений. Олег лежал, находясь в странном плену: что-то опутывало его, стесняя движения, свет был смутным, во вдыхаемом воздухе чувствовались сладковатые запахи медикаментов.
Он попытался пошевелиться, но добился лишь того, что вновь провалился в черную, спасительную бездну беспамятства.
...
На третий или четвертый раз получилось лучше.
Он опять пришел в себя в удушливом сумраке, но смог удержать сознание, сконцентрировавшись на своих ощущениях, надеясь, что болью удастся прорвать полог беспомощности и бесчувственности, но, прислушавшись к себе, он вдруг понял – боли больше нет. Есть слабость мышц, тошнотворное головокружение, но боль исчезла.
В этот миг и произошло окончательное возвращение его рассудка в материальный мир.
Мутная преграда над головой, замыкавшая пространство его узилища, внезапно дрогнула и, отчетливо чавкнув уплотнителем, поползла вверх.
Это открывался колпак консервационного медицинского модуля.
Олег лежал, не в силах пошевелиться, лишь его расширенные глаза жили на бледном, осунувшемся лице. Его взгляд впился в растущую щель, за которой уже виднелся фрагмент переборки какого-то отсека и она – белокурый ангел из его предыдущих горячечных видений.
Рядом с ней стоял молодой парень, ровесник Олега.
Он первым подошел к открывшейся камере, но не затем, чтобы поправить или отключить множество проводов и трубок систем жизнеобеспечения, оплетавших худое, истощенное тело Таирова.
Нет. По какому-то наитию он сделал именно то, в чем Олег сейчас нуждался больше, чем в медицинской помощи, – протянув руку, парень пожал его безвольную, усохшую ладонь и, глядя в глаза Таирову, сказал, лаконично и непринужденно:
– Ты жив и находишься среди друзей. Война давно закончилась, и тебе нечего бояться. Мы спасатели.
Последнее сказанное им слово не совсем точно отражало истинную суть «Генезиса» и его малочисленного экипажа, но для Олега, который был оторван от мира и умирал, постепенно истощаясь от раны и процессов криогенного сна, такой термин был наиболее понятен, и он сразу же поверил сказанному, но не расслабился, а сжал в ослабевших пальцах ладонь Семена, словно пытался ощутить, впитать человеческое тепло после ледяной бездны полусна-полусмерти.
Он поверил ему сразу и безоговорочно.
Об остальном можно было поговорить потом, а сейчас слабое подобие улыбки тронуло синеватые губы Таирова.
Он вернулся, выжил, и это граничило с чудом.
* * *
Первый серьезный разговор Семена и Олега состоялся спустя двое суток, когда Таиров уже окреп настолько, что смог встать и самостоятельно покинуть медицинский модуль «Генезиса».
– Сюда, Олег, – Семен указал на автоматически открывшуюся дверь каюты. – Здесь ты будешь жить.
Таиров вошел внутрь и с любопытством осмотрелся.
Все происходящее никак не укладывалось в его сознании. Он давно уже разуверился в существовании чудес, и ему было трудно нормально реагировать на ситуацию. Сам факт, что его, полумертвого, погруженного в низкотемпературный сон, нашли спустя почти столетие после окончания войны, казался ему практически невероятным...
«Но ведь я жив!...» – Олег очень часто повторял себе эту мысленную фразу на протяжении двух последних суток. Нужно было брать себя в руки и адекватно воспринимать действительность, а не бродить, словно сомнамбула, действуя всем на нервы своим недоверчивым взглядом.
На самом деле состояние Таирова никому не действовало на нервы, но он не знал об этом, пребывая в плену тех мыслей и моральных оценок, которые были присущи атмосфере последних дней «Звездной Крепости», когда стало ясно, что флот адмирала Надырова настигает станцию и смертельного противостояния уже не избежать.
«Нужно хотя бы по-человечески поблагодарить их...» – подумал Олег, продолжая озираться.
Каюта была просторной и никак не походила на тесные клетушки с привинченными к стене двухъярусными койками, которые составляли основу жилых помещений «Звездной Крепости».
– Здесь раньше располагался склад боекомплекта, – пояснил Семен, обводя широким жестом помещение каюты. – Мы переоборудовали всю артиллерийскую палубу «Генезиса» под жилой модуль.
Таиров, у которого в голове по-прежнему царил настоящий содом, а мысленные вопросы к Семену выстраивались в длинную очередь, не нашел ничего лучшего, как сесть в кресло, расположенное подле удобного стола-терминала, и, сцепив побелевшие пальцы в замок, спросить:
– Кто вы, на самом деле?
Вопрос вышел хриплым и не очень-то приветливым, но Семен не обратил внимания на интонации.
– Мы частные лица, занимающиеся поиском выживших, – спокойно и кратко пояснил он, садясь во второе кресло. – Рассказывать нашу с Яной историю сейчас нет смысла – это долго, да и ни к чему. Постепенно ты все поймешь и узнаешь, а сейчас просто поверь в факт своего спасения. На борту «Генезиса» ты в безопасности.
Черты лица Олега постепенно разглаживались, теряя угловатую напряженность.
– Выходит, война закончилась?
– Да, давно.
Олег некоторое время молчал, что-то мучительно обдумывая, а затем вскинул голову и спросил:
– Я могу чем-нибудь помочь вам?
Семен кивнул.
– Мы занимаемся поиском выживших, – повторил он, глядя в глаза Олегу. – Я подозреваю, что ты не единственный, кого можно спасти в этих обломках, но «Крепость» имеет огромный внутренний объем, и мы можем затратить годы на послойное исследование ее палуб. Нас не интересуют материальные ценности, – только люди. Если ты знаешь, где они могли уцелеть, то такая информация значительно облегчит нашу задачу.
Таиров кивнул, внезапно побледнев, будто его в эту секунду вдруг потрясла какая-то мысль.
Глаза Олега внезапно стали мутными, за считанные мгновения утратив блеск вернувшейся было жизни, и он произнес, бледнея еще больше:
– Залы... Криогенные залы «Крепости»... Господи, как я мог забыть?!
* * *
Спустя полчаса от «Генезиса» отделился челночный корабль.
Преодолев забитое обломками пространство, он состыковался с модулем, который две недели назад был прочно соединен с пробоиной в борту «Звездной Крепости».
Человек и андроид прошли прозрачным тоннелем и скрылись в недрах мертвой станции.
Их путь через покореженное пространство внешних палуб, благодаря указаниям Таирова, оказался достаточно прост и короток: уже через несколько сот метров Семен обнаружил отмеченный на компьютерной карте колодец обесточенной вертикальной шахты.
Миновав его устье, он очутился в просторной трубе. Под треснувшей пластиковой облицовкой виднелись жгуты проводки. Когда-то здесь работали электромагниты, создававшие подъемную силу в транспортном колодце, но сейчас они не функционировали. Семен не обратил внимания на это неудобство, – отталкиваясь руками от стен, он начал разгоняться, следуя вдоль ствола шахты, уводящей в глубь «Крепости». По его движениям сразу становилось понятно, что в вакууме и невесомости Семен ощущает себя как рыба в воде.
Сзади тем же способом двигался Андор. Сканеры андроида работали на полную мощность, передавая оперативную информацию на маленький экран, закрепленный внутри гермошлема его спутника.
– Триста метров в минуту. Думаю, что достаточно, – предостерег дройд.
Семен согласно кивнул, чуть снизив скорость.
Мимо проносились огромные плоскости палуб. Никакой электрической активности, лишь мрак и мертвый металл.
Спустя некоторое время, следы разрушений вокруг исчезли.
– Семен, вы приближаетесь к какому-то источнику энергии! – раздался в коммуникаторе голос Яны, которая с борта «Генезиса» координировала их перемещения. – По моим данным, он находится на семьдесят пятой палубе.
– Понял.
Семен перевернулся и затормозил полет коротким включением двигателей закрепленного за спиной реактивного ранца скафандра.
Андор пролетел еще с десяток метров и погасил скорость у закрытого палубного люка.
– Я пойду первым, – предупредил он, вскрывая защитный кожух панели управления межпалубным шлюзом.
* * *
Через минуту они вышли в кольцевой коридор семьдесят пятой палубы.
Тут вообще не было разрушений. Стены облицовывал белоснежный пластик, бликующий в свете фонарей.
«Криогенный зал номер один», – прочел Семен надпись у массивных бронированных ворот.
– Источник энергии расположен дальше, – подсказала Яна. – Подключитесь к любому разъему палубы, и я смогу определить точнее.
Андор быстро нашел компьютерную консоль, снял облицовочную панель и включился в цепь.
– Так... Это триста метров вправо по коридору! Сейчас... – голос Яны на мгновение смолк. – Вот, нашла! По схеме это будет криогенный зал номер три!
Семен поплыл по коридору в указанном направлении.
У внушительных створов шлюза, запирающего вход в третий криогенный зал, горел зеленый сигнал. Это была первая искра света, замеченного ими среди мертвого мрака «Крепости».
Андор, не говоря ни слова, склонился к кодовому замку. Несколько секунд он возился с ним, прежде чем тяжелые створы дрогнули и медленно поползли в стороны.
Семен первым вплыл в просторную переходную камеру шлюза. Сквозь забрало его гермошлема было видно, как смертельная бледность пятнами проступает на его щеках. Он нервничал и ничего не мог поделать с этим.
Мучительно долго тянулись секунды, пока заработавшие компрессоры систем шлюзования нагнетали воздух в переходную камеру. Наконец внутренний люк начал медленно открываться, но уже через несколько мгновений завибрировал и застрял, отодвинувшись всего на треть своего хода, – что-то отчетливо хрустнуло в древнем механизме подачи, и этот звук, переданный внешними микрофонами скафандра, показался Семену оглушительным.
С трудом протиснувшись в образовавшуюся щель, он оказался в небольшом отсеке, похожем на пост оператора.
Перед прозрачной стеной стояли несколько пультов управления. Ровные шеренги зеленых индикаторов сияли на их панелях, и вид этих трепетных огоньков, свидетельствующих об исправной работе каких-то систем жизнеобеспечения, заставил сердце Семена гулко и аритмично стукнуть в груди.
Чуть в стороне стоял пустой письменный стол. В кресле, за ним, полулежало тело человека в истлевшей форме. Длинные седые пряди волос обрамляли лицо мумии, но даже иссохшие и искаженные черты красноречиво свидетельствовали о том, что перед ними – глубокий старик, скончавшийся естественной смертью. На пустой пластиковой столешнице призывно желтел лист какого-то документа.
«ВВЕРЯЮ ИХ ВАМ», – прочел Семен странную, заставившую его вздрогнуть всем телом надпись, начертанную крупными буквами на хрупком, пожелтевшем листке обыкновенной бумаги.
Все происходило в жуткой, гробовой тишине. С трудом заставив себя оторвать взгляд от мумифицированного тела, Семен толкнул прозрачную дверь и вошел в криогенный зал.
Он чувствовал всю сверхъестественную древность этого помещения. Это ощущение ползло медленной бесконтрольной дрожью вдоль позвоночника. Свод зала терялся во мраке, но решетчатые палубы и гулкие лестничные марши были скупо подсвечены редкими, источающими дезинфицирующий ультрафиолетовый свет лампами.
Семен вдруг понял, что шаг, который он только что сделал, был, вероятно, самым важным в его жизни.
Ровные шеренги подсвеченных изнутри низкотемпературных капсул гиперсна терялись в бесконечности зала. Работающих ячеек были десятки, и в каждой лежал... ребенок!
Семен стоял, не в силах оторвать взгляд от концентрических кругов, составленных из пятен бледно-голубого света.
Это были дети колонистов, которых, по словам Таирова, собрали в одном криогенном зале, переключив на его аппаратуру все автономные источники питания «Крепости». Теперь становилось понятно, почему экипаж станции сражался до конца, не желая сдаваться силам Третьего ударного флота, даже когда ситуация стала совершенно безнадежной.
Глядя на шеренги криогенных капсул, он вдруг вспомнил все свое прошлое, от которого, как выясняется, не убежать, не скрыться, не похоронить его внутри под пологом забвения, – ведь исключительно память привела их сюда, только это сосущее, саднящее сердце чувство выпавшей на долю его и Яны несправедливости двигало их поиском, заставляя перемещаться от одного кладбища кораблей к другому.
Смел ли он надеяться на то, что судьба приведет его к полумертвым от недостатка энергии криогенным залам, где в гробовой тиши спали несколько десятков детей?
Конечно, он не подозревал, что исход поиска станет именно таким, но надеялся, не теряя этого спасительного чувства даже в самых мрачных глубинах созданных человеческой войной адских обелисков...
Не нарушая его молчания, Андор подошел к ближайшей камере и заглянул внутрь сквозь прозрачную крышку, которую изнутри кое-где покрывали замысловатые узоры инея.
Он увидел белокурую девочку лет пяти, укутанную клубящимся саваном консервирующего газа.
Семен повернулся.
Андор вдруг осознал, что впервые видит в его глазах слезы.
* * *
Борт «Генезиса». Два часа спустя.
– Значит, мы умирали не зря... – тихо прошептал Олег, глядя на подсвеченные изнутри параллельные ряды капсул, в которых лежали худенькие, сильно истощенные процессами затянувшегося криогенного сна, дети.
Яна не ответила на реплику Таирова. Ей было больно, – ведь ситуация на борту «Крепости» развивалась по пережитому ею лично сценарию. Здесь не присутствовало ни грамма мистики... Это надежда опять творила свое добро и зло, заставляя одних жертвовать собой, а других бессознательно принимать эти жертвы. Они стояли на мостике «Генезиса» и смотрели на укрупненное видеоизображение, которое транслировал бортовой компьютер.
Взгляд Яны остановился на белокурой девочке, чье исхудавшее личико казалось нереальным за разводами сконденсировавшегося внутри камеры инея.
«Как вовремя мы успели...» – невольно подумалось ей.
Яна знала, сколь коварен затянувшийся на десятилетия криогенный сон, ведь его процессы не предполагают остановки всех жизненных функций, а лишь замедляют метаболические реакции до известных пределов. Клеткам спящего человека по-прежнему требуется питание, и организм постепенно пережигает все жировые запасы тела. Поэтому дети так истощены, – еще лет пять-семь, и ни одна система поддержания жизни не смогла бы предотвратить превращения криогенных камер в гробы-холодильники.
От таких мыслей озноб пробирал по коже, хотелось немедленно предпринять какие-либо шаги, но Яна усилием воли справилась со спонтанным позывом.
Она покосилась на Олега, который стоял рядом с ней, опираясь на спинку противоперегрузочного кресла. Он все еще испытывал слабость, хотя выздоровление шло полным ходом: рана на плече затянулась, от нее остался лишь розовый рубец, и Андор после очередного осмотра, без опасений потрепал его по простреленному плечу, добавив, что человеческая плоть – это удивительный материал.
– Мой металлокерамический сплав не срастается сам по себе, – посетовал он.
Олег еще не вполне освоился в общении с человекоподобной машиной. Некоторые фразы Андора его просто пугали, – андроид вел себя как самый настоящий человек: у него была своя очень ярко выраженная индивидуальность, которая никак не вязалась с его обликом...
...Задумавшись, Олег не заметил, как в зал главного поста управления вошли Семен и Андор.
Яна, ожидавшая их прихода, обернулась, взглядом спрашивая: «Ну, как?»
Семен утвердительно кивнул, устраиваясь в кресле за центральным терминалом.
Таиров наконец заметил вошедших, обернулся и увидел, что Андор жестом приглашает его подойти.
В первые дни Олег с большим трудом привыкал к тому, чтобы не напрягаться и воспринимать обращенное к нему доверие, как нечто само собой разумеющееся, хотя это было нелегко. Дело в том, что Таиров, как и миллионы его ровесников, из юности шагнул прямо в войну. Обстановка на тех мирах, где ему пришлось побывать во время скитаний, варьировалась от атмосферы воинствующего патриотизма до полной паники и растерянности, но везде, по крайней мере в среде беженцев, неизменными оставались два чувства: страх и взаимная настороженность, недоверие.
Война ломала судьбы людей, смещая моральные ценности, и если факт столетнего разрыва во времени между событиями, предшествующими ранению, и днем сегодняшним еще кое-как нашел понимание в его рассудке, то душа по инерции продолжала жить критериями прошлого...
Разве пустили бы его на мостик «Звездной Крепости», стали бы обсуждать с обыкновенным примкнувшим к анклаву беженцев эмигрантом с Дабога какие-то далеко идущие планы?
Конечно же, нет.
Эти трое, очевидно, привыкли жить по-другому.
Ни Семен, ни Яна с первого дня не пытались кривить душой перед ним. В некоторые моменты Олегу казалось, что они просто не умеют это делать.
...Дождавшись, пока он подойдет и сядет в кресло, Семен включил информационный экран, на котором тут же появился угольно-черный фрагмент пространства, куда бортовой компьютер спроецировал непонятное красноватое веретено с закругленными торцами.
– Вот что обнаружили системы поиска в непосредственной близости от места сегодняшнего дрейфа «Звездной Крепости», – сразу же перейдя к сути, произнес он. – Это реконструкция объекта по тепловому отпечатку. По моим оценкам, перед нами искусственное сооружение, не принадлежащее человеческой цивилизации.
Олег, который никогда не занимался космической инженерией и никаким образом не причислял себя к специалистам в этой области знаний, смотрел на экран в полном замешательстве.
– Подобную конструкцию в виде сферы предсказал еще семьсот лет назад живший на нашей прародине Земле физик по фамилии Дайсон. – Семен нахмурился, что-то припоминая, а затем вдруг процитировал:
– «В пределах нескольких тысяч лет после вступления в стадию технического развития любой мыслящий вид займет искусственную биосферу, полностью окружающую его материнскую звезду...»
Андор кивнул, не то соглашаясь с древним ученым, не то просто подтверждая верность приведенной Семеном цитаты.
– Олег, – Семен обернулся к Таирову, – пусть тебя не шокирует отсутствие споров и словопрений, – мы привыкли общаться друг с другом, не отрицая и не обсуждая факты, которые становятся очевидными. Пойми логику нашего общения, и тебе станет намного легче воспринимать окружающий мир.
Таиров кивнул, хотя сделал это машинально, пребывая в полнейшей прострации. Потрясения обрушивались на него одно за другим, не давая опомниться, привести в порядок полностью дезориентированные мысли.
– Итак, перед нами факт: несколько миллиардов километров отделяют «Звездную Крепость» и «Генезис» от загадочной неисследованной и не описанной никем конструкции, принадлежащей иному разуму. По предварительным выводам, сделанным на основе сканирования, могу предположить, что Сфера – буду называть ее так – очень стара, разрушена временем и покинута разумными обитателями.
– Почему? – вырвался у Олега невольный вопрос.
Семен коснулся сенсора, увеличивая масштаб изображения. Красноватая конструкция, отснятая в волнах теплового излучения, поплыла навстречу наблюдателям, укрупняя подробности своего строения. Олег заметил на ее поверхности черное пятно неправильной формы, а спустя несколько секунд по его явному перемещению понял, что Сфера вращается вокруг оси симметрии.
Дождавшись, пока пятно окажется в центре информационного экрана, Семен остановил изображение.
– Это пробоина в обшивке, – объяснил он, указав на черное пятно. – Первый аргумент в пользу того, что строители данной конструкции либо покинули ее, либо погрузились в стадию регресса, иначе были бы заметны следы ремонтно-восстановительных работ. Второй аргумент в пользу моего утверждения – это отсутствие каких бы то ни было свидетельств о контактах нашей цивилизации с представителями иного разума. Семьсот лет экспансии в глубины спирального рукава Галактики фактически превратили наше одиночество в постулат, аксиому. Мы видим перед собой первое, и единственное на сегодняшний день ее опровержение, из чего я опять делаю простой вывод: существа, построившие Сферу, либо вымерли, либо перестали путешествовать в пространстве.
Олегу, к которому обращался Семен, оставалось только кивнуть. Логика собеседника показалась ему железной.
Семен перевел взгляд на изображение тускло-красного эллипсоида вращения и добавил:
– По результатам навигационных исследований можно смело утверждать, что курс пяти штурмовых транспортов класса «Нибелунг», стартовавших в автоматическом режиме из обломков крейсера Земного Альянса, ведет именно туда, к Сфере Дайсона. Думаю, что на борту «Нибелунгов» могли сохраниться функциональные криогенные камеры или, – он обернулся к Олегу, – консервационные модули, как было в твоем случае.
– Что ты хочешь сказать этим? – на бледных щеках Таирова вдруг появились пятна румянца. – Если на борту «Нибелунгов» и остались живые, то они сволочи, отморозки, подонки!..
Семен, выслушав его гневную тираду, покачал головой.
– Война закончилась сто лет назад, – возразил он. – На стороне Альянса воевали такие же люди, как ты, Олег. Вас разделила не личная вражда, а вражда политических систем.
– Ну и что? Они убийцы!
Яна покачала головой и вдруг спросила:
– А ты – нет?
В первый миг Таиров буквально онемел.
– Олег, если ты хочешь остаться с нами, то должен понять – война закончилась, – негромко произнес Андор. – Все люди имеют право на собственную жизнь. Мы не навязываем тебе своего мнения, и ты волен поступать, как хочешь, но, если решишь остаться с нами, ты должен будешь прекратить свою личную войну, которая сидит у тебя вот тут, – андроид выразительно постучал по своему металлопластиковому лбу. – Поверь, нам пришлось хлебнуть немало горя, прежде чем мы сумели понять, – противостояние бессмысленно, оно уничтожает души и разум, в конечном итоге заводя любого человека в моральный тупик.
Олег, слушая его, продолжал багроветь.
– А им вы тоже объясните это? – с вызовом спросил он.
– Надеюсь, – спокойно ответил Семен. – Вот посмотри, Олег, – он постучал ногтем по экрану, – перед нами величайшее чудо, загадка, можно выразиться, – тайна тысячелетий. Это с одной стороны. С другой, – он обернулся к экранам обзора и указал на обломки «Звездной Крепости», – дети, которым требуется срочная помощь. Скажи, разве два этих обстоятельства, сложенные вместе, не более достойный мотив для действий, чем обыкновенная ненависть к себе подобным?
Олег слышал его слова, но еще не был готов взвешенно принять их.
Отголоски прошлых чувств жили в его душе, и ему было неимоверно трудно в этот миг.
– Ты должен будешь принять решение в ближайшее время, – сказала Яна. – Мы не можем бросить криогенные залы под контролем обветшалой автоматики, питаемой истощенными энергосистемами. Нам придется интегрировать «Генезис» в разрушенные конструкции «Звездной Крепости», а это исключит саму возможность нашего скорого возвращения к обитаемым мирам.
Олег кивнул, отвечая этим жестом на ее последнюю фразу.
Он понимал их правоту, но понять и принять – это две абсолютно разные вещи.
Посмотрев на девушку, а затем на Семена, Олег вдруг с отчетливостью уяснил: в ближайшие часы ему придется сделать нелегкий выбор.
ГЛАВА 22.
Сфера Дайсона...
Когда машина Элен Райт вышла из тоннеля, вокруг по-прежнему царили красноватые сумерки. В багряных небесах повисло призрачное свечение, похожее на мистическую ауру, обрамляющую видимый глазу контур орбитальной плиты.
Под ступоходами «Фалангера» отчетливо поскрипывал снег.
Элен не знала, та ли это орбитальная плита, что на их глазах заслонила своим краем старое, умирающее солнце, или за восемь часов, которые они провели в пронзающем толщу искусственного горного хребта тоннеле, над поверхностью Сферы уже сменился очередной цикл дня и ночи?...
«Впрочем, какая разница?» – устало и озлобленно подумала она, радуясь лишь тому, что им вообще удалось выбраться из этой бесконечной трубы.
Тронув джойстики управления, Элен отвела свою машину на край скалистой площадки. Ветер, который в тоннеле достигал скорости до сотни метров в секунду, ощущался и тут. Исполинская труба втягивала воздушный поток с оглушительным воем, словно огромная, ненасытная пасть, и от этих звуков мороз драл по коже.
Еще недавно (в субъективном восприятии времени, конечно) лейтенанту Райт казалось, что нет на свете явлений, способных напугать ее до бесконтрольной дрожи, но восьмичасовая борьба с ураганным напором ветра настолько потрясла и измотала ее психику, что, оглядываясь назад, Элен нашла мужество признаться самой себе: никакая сила не загонит ее вновь под землю, в эту аэродинамическую трубу, идеально подходящую лишь для одной цели – стендовых испытаний атмосферных истребителей...
Пока она предавалась мрачным размышлениям, в глубинах тоннеля появился колеблющийся проблеск света от фар второго «Фалангера».
Через минуту машина появилась из тьмы. Огромный сервоприводный механизм весом в пятьдесят тонн шел, заметно покачиваясь под ураганными порывами ветра. Четырехпалые отпечатки его ступоходов тут же заметал снег, принесенный бесноватым ветром.
Еще через некоторое время в глубине тоннеля вновь пробился желтоватый проблеск – это, преодолевая напор ветра, двигался один из «Хоплитов».
«Фалангер» Сергея Патрушева уже вышел на площадку, затерявшуюся среди скал, и, согнув ступоходы, застыл рядом с машиной лейтенанта Райт.
Тихо щелкнул коммуникатор.
– Проклятая труба... – вполголоса выругался Сергей. Он был потрясен и измотан не меньше, чем Элен. Каково приходилось Фримену и Майлеру, чьи машины весили всего по сорок тонн, оставалось только догадываться.
Райт выпустила гидравлические упоры «Фалангера» и сняла сенсорные перчатки, давая отдых онемевшим от постоянного напряжения пальцам.
Ее взгляд скользил по экранам обзора, находя везде одну и ту же безрадостную картину: голые, потрескавшиеся от резких перепадов температур склоны, усеянные огромными глыбами угловатого пластика, с наветренной стороны которых синели пологие откосы сугробов.
Красноватый, рассеянный свет, источаемый небесами, превращал пейзаж в бесконечную кровоточащую рану.
Комментировать ситуацию не хотелось.
Раньше Элен считала себя достаточно смелой и подготовленной к любым превратностям судьбы, но реальность, в которой произошло их пробуждение, внезапно сместила все приоритеты... Глядя на багряный ландшафт, она вдруг с тоскливой отчетливостью поняла, что командовать боем и руководить элементарным выживанием – задачи диаметрально противоположные.
Кем они были на самом деле? Обыкновенными людьми, которых мобилизовала на войну самая заурядная безысходность. Жить на Земле к моменту начала Первой Галактической стало не то чтобы невозможно, но тягостно. Переполненные города стирали понятие личности, работы не хватало так же остро, как и элементарного жизненного пространства, а прозябание на государственной дотации обеспечивало лишь гарантированную нищету в отсутствие всяческих перспектив.
Ничего удивительного, что в таких условиях начавшаяся война с колониями стала отдушиной для миллионов озлобленных, неуравновешенных, готовых практически на все обитателей Земли. Им обещали главное – перспективу, а все остальное, в том числе и способы достижения конечных целей, казалось уже не таким значимым...
И вот он, итог...
Совершенно чуждый, ледяной мир, освещенный кровавым сиянием умирающей звезды, какая-то фантасмагория, бред, в котором нет места для человеческого сознания.
Элен смотрела на подкрашенные в сочно-бордовый цвет скалы и понимала: она и эти парни – беспомощны. Их знания сводились к минимуму, который преподавала школа средней ступени, да и та информация, которую пытались вбить в головы городской шпаны не очень-то усердные учителя, тут же выветривалась, не оседая в памяти.
Как выжить? Что делать дальше? Как примирить свое сознание с этим миром?
У Элен не было ответа ни на один из заданных самой себе вопросов.
Ей было просто по-человечески страшно, и это чувство, не найдя никакого разумного выхода, начинало трансформироваться, словно глаза, натыкаясь на бесконечную череду кроваво-красных горных пиков, постепенно переплавляли подсознательный страх в осознанную ненависть.
* * *
Сфера Дайсона. Двенадцать часов спустя...
– Я больше не полезу ни в какую трубу! – голос Курта Майлера был резок и категоричен. – Хватит с меня испытаний на прочность!
– А что ты предлагаешь? – так же резко ответила ему Райт. – Может, ты думаешь, что сможешь жить тут, на этом леднике?
Курт замолчал, не откликнувшись на ее реплику.
Элен была права, хотел он понимать это или нет. Вот уже шесть часов кряду их машины шли по бесконечной голубовато-белой равнине. Сканеры показывали, что ледниковый щит, зажатый между двумя горными хребтами, имеет толщину до десяти километров.
– Дальше, за следующим хребтом должно быть теплее, – не очень уверенно предположил Сергей, который старался по мере возможности поддерживать позицию Элен, справедливо полагая, что разобщенность и перепалки приведут лишь к еще большим проблемам.
– Кто это тебе сказал, умник? – скептически поинтересовался Фримен. – Откуда ты знаешь, что там будет тепло?
– Здесь холодно из-за влияния той дыры, через которую наш «Нибелунг» проник внутрь этой конструкции. Чем дальше от нее, тем теплее, верно?..
– Логик хренов. Может, поменяемся машинами, прежде чем полезем в очередной тоннель?
Сергей не ответил.
– Тихо, вы оба! – раздался по связи резкий окрик лейтенанта. В голосе Райт внезапно прорвались привычные, уверенные командные нотки, и на фоне всеобщей подавленности это возымело эффект.
Случилось что-то из ряда вон выходящее.
– Активный сигнал на моих сенсорах! – нарушил внезапно установившуюся тишину изумленный возглас Майлера. – Дьявол меня раздери, это какой-то механизм!
– Класс «Фалангер», – уточнила Элен, считав данные с активных радаров своей машины. – Один из тех, что покинули «Нибелунги» до нашего пробуждения.
– Что он тут делает? – задал идиотский вопрос Фримен. Судя по голосу, капрал был испуган.
– Ищет кого бы ему прикончить, – мрачно предсказал Сергей.
...
Человеческий гений не знает границ.
Плохо лишь то, что талант инженеров частенько начинает работать не на созидание, а на войну.
Ситуация, которая сложилась на ограниченном двумя горными хребтами пространстве ледника, имела ту степень злого абсурда, когда кажется – вот он, миг стопроцентной расплаты за все вывихи и перегибы, за гениальность и глупость, за амбициозность и преследование сиюминутных выгод.
Речь идет не о четырех конкретных людях и не об их машинах, а о ситуации вообще.
Абсурд состоял в том, что вокруг распростерлась исполинская конструкция, созданная чуждым человеку разумом, но сюда пришли не исследователи, вооруженные знаниями и стремлением постичь этот мир, а простые люди, загнанные в Сферу силой обстоятельств и желающие лишь одного – выжить. Они не могли испытывать трепет перед величайшим совершенным ими открытием, потому что уже ненавидели его.
Им навстречу, судя по новым, появившимся на радарах сигналам, двигалось шесть машин: три «Фалангера» и три «Хоплита».
Прекрасно спроектированные, смертельно опасные кибернетические механизмы, руководимые прямолинейной логикой компьютерных программ, что они делали тут?
Ответ был прост: они продолжали ту войну, которая закончилась около века назад. Машинам было все равно, по какой тверди ступают их сервоприводные конечности, и единственным критерием оценок окружающего был анализ паролей, которые генерировали системы свой – чужой.
К ужасу Элен Райт, она поняла, что ее бортовой компьютер не может внятно ответить на зловещий вопрос, заданный на частоте связи. Это было ее ошибкой: потрясенная пробуждением, едва не лишившаяся разума от картин чуждой реальности, она, войдя в контакт с бортовыми системами «Нибелунгов», на борту которых не пробудился ни один член экипажа, попросту забыла скачать коды опознания, присвоенные машинам при аварийной реактивации.
...
– Что он делает, твою мать? – крик принадлежал Фримену, «Хоплит» которого оказался ближе других к машинам, руководимым программой независимой поведения «Одиночка».
Красноватый сумрак внезапно вспороли короткие хоботки огня – это заработали автоматические орудия «Фалангеров».
Оранжевые разрывы, кроша лед, заплясали вокруг «Хоплита» капрала Фримена.
В последнюю секунду он заставил свой «Хоплит» попятиться, и часть снарядов прошла мимо, но первый залп был лишь прелюдией к бесноватой, совершенно бессмысленной атаке.
Элен в эту секунду казалось, что она все же сошла с ума, но особенно острым это чувство стало в тот миг, когда второй залп атакующих машин полоснул по машине Фримена, срывая с нее дымящиеся пластины брони, и рубка «Хоплита» вдруг начала раскрываться, словно исполинский металлический цветок.
– Я не могу больше!.. – стыл в коммуникаторе отчаянный вопль Джона.
Дымный выхлоп аварийно-спасательной катапульты швырнул капсулу пилот-ложемента в багряные небеса Сферы Дайсона.
– Лейтенант!.. Сделай же что-нибудь, иначе мы сдохнем!
Она не поняла, кому принадлежал этот вскрик. Похолодевшие пальцы Элен, затянутые в тонкую ткань нейросенсорных перчаток, уже толкали рукоятки управления, отклоняя торс «Фалангера» на величину выданной наводящим компьютером поправки.
В следующий миг ракетный залп пятидесятитонной машины потряс древний нечеловеческий мир.
* * *
Долина, расположенная за вторым искусственным горным хребтом, в тысяче семистах километрах от места посадки «Нибелунгов»...
– Мы что теперь, будем исполнять за них всю грязную работу?! – Фримен обернулся, зло посмотрев на контур двух «Фалангеров», которые затаились, согнув свои ступоходы за редкой порослью кустарника.
Обе машины выглядели плачевно. Их броню покрывали закопченные по краям выщерблины, в некоторых местах активные пластины отсутствовали вообще, обнажая оплетенные сервоприводами блестящие дуги базовых шасси. Рубка командирского «Фалангера» утратила герметичность из-за треснувшего бронетриплекса кабины.
– Скажи спасибо, что лейтенант удосужилась отыскать наши спасательные капсулы, – ответил ему Майлер. – Сидел бы ты сейчас где-нибудь на леднике, вмерзая в него своей задницей. Пошли, чего стоять...
Джон сплюнул и нехотя поплелся за Куртом.
Короткий, но яростный бой с шестью кибернетическими механизмами довел людей до грани отчаяния. Они потеряли обоих «Хоплитов», да и «Фалангеры» ощутимо пострадали. У машины Патрушева вышел из строя вторичный контур охлаждения реактора, и теперь из недр сервоприводного чудовища нет-нет да и вырывался едкий зеленоватый пар, который сбрасывался через аварийные клапаны. Машина лейтенанта лишилась герметичности, но наиболее удручающим оказался тот факт, что артпогреба обоих «Фалангеров» были пусты. У Элен оставалось четыре снаряда в правом орудии, у Сергея сохранилась лишь одна ракета.
...Майлер остановился, поджидая Фримена. В глазах Курта все еще стыл ужас скоротечной схватки. Положение казалось ему безнадежным. Конечно, они отбились от этих долбанутых машин, преодолели еще один горный хребет, но что из того? За их спиной остался ледник и страшная проплешина на нем, врезающаяся новоявленным ущельем в толщу искусственных скал этого странного мира. Останки восьми боевых машин навек вплавились в размягчившийся, а затем вновь застывший материал горных склонов, словно страшный обелиск человеческой войне..16 .
Впереди их также не ожидало ничего хорошего.
За горным хребтом действительно было теплее, снег и лед исчезли, но им на смену пришло необъятное пространство болот.
Как здесь жить?
У Курта, как и у Элен, не нашлось ответа на заданный самому себе вопрос.
* * *
Окраина болот. Час спустя...
– Эй, Курт, что это такое? – Джон Фримен раздвинул ветви кустарника, обрамляющего небольшую возвышенность, и застыл, полуобернувшись к своему напарнику.
Майлер присел рядом. Стараясь не шуметь, он выглянул в прореху между ветвями.
Его лицо побледнело.
– Фрайг меня раздери... какое-то стойбище!.. – изумленно выругался он, машинально потянувшись за электронным биноклем, который болтался на груди.
– Выходит, Сфера обитаема?.. – хрипло спросил Джон.
– Сейчас посмотрим. Не дергайся. Держи ветку...
Побелевшие пальцы капрала Фримена судорожно впились в волокончатый приклад «ИМ-12».
«Матерь божья. Нам не хватало только ксеноморфов...» – подумал он, машинально коснувшись пальцем заглубленного в приклад сенсора активации. Импульсная винтовка тихо взвизгнула затворным механизмом, на крохотном датчике высветилось число активных зарядов и трепетно заморгали индикаторы работы электромагнитных катушек ускорителей импульса.
Джон еще не видел обитателей стойбища, но уже был готов к самому худшему...
Их психика, деформированная сначала затянувшимся сверх всякой меры криогенным сном, затем безысходностью пробуждения, а после адским боем со взбесившимися машинами, давно уже находилась на грани полного срыва, который должен был наступить рано или поздно.
Они так надеялись, что по эту сторону горного хребта взглядам откроется приемлемое для жизни пространство... и поэтому поросшие редким кривым кустарником бескрайние болота сейчас казались им слишком слабым утешением после потери последних иллюзий, а внезапное открытие какого-то поселения и вовсе довершало безрадостную перспективу, словно ставило жирную точку в конце несбывшихся надежд, – выходит, и за сухой островок посреди топей тоже придется драться, отвоевывая его у исконных обитателей этого чудовищного, не укладывающегося в рамки человеческого сознания мира?
Беда Фримена и Майлера заключалась в том, что они слишком глубоко погрязли в навязанной им психологии. На поверку их разум оказался не столь гибок, чтобы вот так сразу уйти от понятий конфронтации и взглянуть в электронный бинокль не со страхом и ненавистью, а с удивлением и надеждой.
Нет. Они смотрели именно со страхом.
Ничего хорошего уже не могло приключиться с ними под светом этого проклятого красного солнца. Их окружал слишком чуждый мир, и взгляд на его исторических обитателей только усугубил ощущение безысходности, добавив к нему отвращение и брезгливый ужас.
Поселение неведомых существ внешне напоминало заглубленный в почву муравейник. Возвышающийся над болотами покатый холм был сплошь изрыт черными провалами нор, подле которых высились оплывшие бугорки вынутой при строительных работах наносной почвы.
Неприятная, стесняющая душу догадка тут же нашла свое подтверждение – на холме действительно обосновались существа, напоминающие земных насекомых, но много крупнее и отвратительнее последних.
В глубине одной из нор что-то зашевелилось. Пальцы Майлера, сжимавшие электронный бинокль, дрогнули. Из норы под свет красного солнца выползла какая-то жуткая тварь: уродливая помесь муравья и кузнечика, исчадие чуждой эволюции – слишком мерзкое, отталкивающее и опасное, чтобы кто-то из двух притаившихся за кустами бойцов мог подумать о нем, как о существе разумном.
Нет.
Их ориентированная на войну психика, и так порядком изъеденная жуткими событиями последних суток, не смогла выдержать подобного зрелища.
Выпрямившись, существо оказалось полутора метров ростом. Его большие, выпуклые фасетчатые глаза занимали половину уродливого, с точки зрения человека, лица-маски, нос отсутствовал вообще, а вместо него посреди хитиновой лицевой пластины располагалось несколько имевших вид елочки углублений, из-под которых вырастали мощные ороговевшие челюсти.
Дальше события начали развиваться с той стремительностью, которая уже не предполагала осмысления ситуации.
...Курт уронил электронный бинокль, и прибор больно стукнул его в грудь.
– Отходим... – просипел он, оборачиваясь к Фримену, но капрал будто не слышал его.
Глаза Джона, расширенные от ужаса, смотрели в одну точку: на появившегося из норы ксеноморфа, а ствол импульсной винтовки уже двигался вверх...
– С ума сошел?! – Майлер хотел оттолкнуть его, но не успел. Палец капрала Фримена коснулся сенсора огня, и сухая, шелестящая очередь вырвалась из импульсного оружия, посылая титановые шарики длинной веерной очередью.
Хруст хитиновых пластин инсектоидного существа смешался с полным недоумения, отчаяния и боли человеческим воплем.
Они начали падать одновременно – Курт Майлер, попавший под огонь обезумевшего капрала, и насекомоподобный ксеноморф, из простреленной груди которого пульсирующим фонтаном ударила коричневато-бурая жидкость, лишь отдаленно напоминающая кровь...
ГЛАВА 23.
Сфера Дайсона. То же время...
Падал снег. Невесомый и пушистый, он беззвучно ложился на стылую землю, заметая ребристые следы тупоносой бронированной машины, которая двигалась среди ломких от мороза скелетов давно погибших деревьев.
Вокруг стояла звонкая, мертвая тишь. Двигатель шестнадцатиколесного вездехода работал практически беззвучно, и оттого каждый шорох, передаваемый внешними микрофонами, казался неестественно громким, звучащим, будто неожиданный выстрел.
Тихо скрипел, уминаемый литыми ребристыми колесами голубоватый кислородный снег. Изредка в хрустальной тишине разреженной, замерзающей атмосферы слышался приглушенный хлопок, когда лобовой скат машины задевал низкую ветвь дерева, и та обламывалась, роняя осколки своих сучьев.
Яна никогда раньше не видела столько снега.
Она не представляла себе, что на свете бывает такая красота. Беззвучный снегопад баюкал взгляд, зачаровывал разум, сердце замирало от той картины, что рисовали мониторы внешнего контроля.
Они уже пережили минуты ни с чем не сравнимого волнения, когда отделяемый модуль «Генезиса» проскользнул в пробоину и поднялся над внутренней стороной оболочки Сферы, освещенной лучами старого красного солнца.
– Как красиво... – тихо произнесла она, глядя на мониторы. – Это падает замерзающий воздух?
Семен ответил ей кивком.
Андор, который вел машину, произнес, не поворачивая головы:
– Теперь мне понятно, почему Сфера не теряет весь свой воздух через пробоину. Атмосфера начинает замерзать и выпадать на внутреннюю сторону оболочки задолго до того, как воздушный поток достигает бреши.
Таиров, который так же, не отрываясь, смотрел на проплывающие за бортом машины пейзажи, непроизвольно поежился. Его угнетал этот фантасмагорический мир. Он хотел, но не находил внутренних сил на то, чтобы так же, как Яна или Семен, испытывать трепет, восторг от открывающихся глазу картин.
Шестнадцатиколесная машина двигалась вдоль истончающегося края ледника, основная толща которого была зажата между двумя искусственными горными хребтами. Разведку вели уже вторые сутки, но пока что ее результат казался неутешительным: в лучшем случае им попадались свидетельства былой жизни, существовавшей здесь десятки, а быть может, и сотни тысяч лет назад.
– А как в таком случае происходит восстановление атмосферы? Почему она вся не превратилась в исполинские сугробы по краям пробоины? – спросил Олег, с трудом отрывая взгляд от панорамы бесшумного снегопада, который усиливался, грозя заслонить голубоватой пеленой все обозримое пространство.
– Внутренние слои Сферы очень хорошо проводят тепло, – ответил ему Семен, который большую часть времени проводил за отдельным терминалом, постоянно проводя какие-то измерения. – Под сугробами, должно быть, образуется микропарниковый эффект, – пояснил он. – Снизу снег подтаивает, и газ идет по трещинам в леднике, извергаясь наружу где-то в другом месте.
– А жить-то здесь можно? – спросил Олег.
– Здесь – нет, – лаконично ответил Семен. – Но дальше, за следующим хребтом, наверняка гораздо теплее.
Олег кивнул, хотя пояснения Семена мало о чем сказали ему. Он не понимал сути протекающих тут процессов, да и сама Сфера представлялась Таирову одной огромной страшной загадкой. Думать об этой конструкции, в сравнении с которой даже звезда казалась горошиной, было жутковато. Оставалось лишь молча смотреть по сторонам, чтобы не мешать работе своих спасителей.
Среди ломкой череды законсервированных холодом деревьев внезапно появилась просека. Олег непроизвольно переключил внимание на открывшуюся взгляду брешь и вдруг понял, что деревья сломаны совсем недавно...
– Смотрите, тут кто-то был! – воскликнул он, указав на экраны.
Яна и Семен обернулись.
Андор сбросил скорость, притормаживая на скользкой поверхности ледника.
Вездеход прокатился еще метров пятьдесят и остановился, как раз в тот момент, когда в поле зрения видеокамер появилось устье узкого черного ущелья, стены которого носили явные следы бушевавших тут титанических энергий.
Олег не успел ни изумиться, ни испугаться. Готовый сорваться с губ вопрос внезапно застрял в мгновенно пересохшем горле, потому что мутная снежная пелена вдруг приподнялась, сминаемая порывом ветра, и они увидели два почерневших кибернетических механизма, вплавленных в стены ущелья.
Это были человеческие машины времен Первой Галактической войны, и схватка между ними произошла, судя по тонкой корочке едва образовавшегося льда, всего несколько суток назад!..
* * *
Сфера Дайсона. Окраина болот...
В первый момент, когда на болотах вдруг зачастили вспышки разрывов, Элен не поняла, что произошло. Она устала, была подавлена, и к отсветам от разрывов ее внимание привлекло восклицание Сергея:
– Элен, посмотри на экраны!
Она подняла голову.
– О Боже!..
Раздумывать было некогда. На краю болот кто-то стрелял из импульсного оружия.
Несколько секунд понадобилось системам двух «Фалангеров» на предстартовую процедуру, а затем оба сервомеханизма приподнялись над редкой порослью кустарника, распрямляя свои ступоходы.
От края болота, вверх по склону начинающихся предгорий, спотыкаясь и падая, бежал человек. Элен включила режим оптического увеличения и увидела, что это Фримен.
– Джон, что случилось? – выкрикнула она в коммуникатор.
– Помогите мне! Помогите! – пришел в ответ его крик. – Они гонятся за мной!
– Кто?!
Фигурка продолжала карабкаться по склону.
Внезапно у края болот появилась группа каких-то существ.
– Сергей, включи оптику умножителей... – заледеневшим голосом произнесла Элен.
Патрушев повиновался.
Господи, что за твари гнались за Фрименом?!
– Капрал, где Майлер? – преодолев шок от увиденного, выдавила Элен.
– Он мертв! Я... Я застрелил его... Случайно...
Фигурка Фримена уже преодолела половину отделяющего его от машин склона.
– Я не могу больше... – хрипя, выкрикнул он. – Убейте же их!
Элен не знала, что ей делать. Весть о смерти Майлера потрясла ее не меньше, чем вид преследующих Фримена насекомоподобных тварей.
– Стреляйте же! – упав и снова вскакивая, неистово орал он. – Их там множество! Стойбище, муравейник!..
– Лейтенант, надо помочь ему!
Элен закусила губу.
Что она должна делать? В ее орудии осталось всего несколько снарядов. Топтать громадных муравьев ступоходами?
Проблему разрешил Сергей. Патрушев не выдержал. В пусковой установке его «Фалангера» оставалась еще одна ракета, и он выпустил ее параллельно склону.
Оранжево-черный разрыв ударил посередине между капралом Фрименом и преследующей его группой инсектоидных существ, которые, вероятнее всего, и являлись исконными обитателями Сферы.
Выстрел не мог причинить вреда ни Фримену, ни его преследователям, – скорее он был призван напугать последних, и это получилось. Группу существ разметало взрывной волной, но, когда рассеялся дым, Сергей не увидел трупов – существа, которые минуту назад гнались за Фрименом, теперь улепетывали вниз по склону.
– Джон? – позвал Сергей, но не услышал ответа.
– Он лежит неподвижно, – сообщила ему Элен, которая лучше просматривала пространство пологого склона.
– Подстрахуй, я выйду.
Райт не стала возражать.
Все равно, они сдохнут тут, рано или поздно, сегодня или завтра, какая разница? Этот мир был слишком чужд человеку, чтобы оставлять им надежду на выживание.
Она дождалась, пока Сергей доберется до упавшего ничком Фримена и склонится над ним.
Наконец Патрушев разогнулся, и Элен услышала его голос.
– Он мертв... Не выдержало сердце...
Райт не ответила.
Она плакала, не в силах больше воспринимать этот затянувшийся кошмар.
...
Ни Сергей, ни Элен не подозревали, что в эту минуту за ними наблюдают три пары человеческих глаз, вкупе с видеосенсорами робота-андроида.
Семен опустил электронный бинокль и сказал, обращаясь к своим спутникам:
– Нужно срочно остановить их, пока эти два «Фалангера» не натворили чего похуже.
* * *
Предгорья. Несколько часов спустя...
Тупоносый вездеход стоял на краю ровной площадки, обнаруженной среди скал. Рядом, поджав ступоходы, застыли два «Фалангера».
Под козырьком причудливо выветренной скалы мятущимися отсветами пламени сиял костер, подле которого, зябко ежась от наступившего вечернего холода, расположились пять человек и робот-андроид.
– Значит, территория внизу занята насекомоподобными существами? – продолжая начатый незадолго до этого разговор, переспросил Семен, глядя на осунувшееся лицо Элен Райт.
– Да, – лаконично ответила она.
– Какой можно сделать вывод из их поведения? – неожиданно задал вопрос Олег.
Элен покосилась на Таирова. Боже, весь мир сошел с ума... Этот парень сотню лет назад воевал против нее, и вот они сидят вместе у теплящегося костерка среди замшелых, подернутых инеем пластиковых скал, под сводами чуждого и чудовищного искусственного мира, ведя беседу о способах выживания.
– Насекомые никогда раньше не сталкивались с людьми и созданными нами машинами... – глядя в огонь, ответил за нее Сергей. – Они не боятся роботов и человека. Но если звери, как правило, сторонятся неведомого, то эти твари лезут на рожон...
– Они защищают свою территорию, не более, – вступил в разговор Андор.
Все невольно повернули головы, посмотрев на человекоподобную машину. Если Олег уже успел немного привыкнуть к нему, то Элен и Сергей смотрели на андроида с явным недоверием и предубеждением.
– Их агрессивность свидетельствует о трудных условиях выживания и низком уровне цивилизованности, – спокойно продолжал излагать свои мысли андроид. – Скорее всего, они являются деградировавшими потомками строителей Сферы, – сделал он безупречный логический вывод. – Думаю, что добрососедство и взаимопонимание с ними, – это вопрос будущего. Семантическая пропасть между двумя нашими цивилизациями, должно быть, огромна, но она вполне преодолима при терпеливых усилиях хотя бы одной из сторон.
– Андор, мы не можем ждать, – напомнил ему Семен. – В криогенных залах «Звездной Крепости» спят дети.
– Я помню.
Только Яна и Семен могли знать, с какой невероятной скоростью сейчас работает фотонный мозг андроида. Он сопоставлял известные факты, анализировал их, делал выводы, снова сопоставлял и анализировал, но эти процессы никак не отражались на металлопластиковом лице дройда.
– Думаю, что нам не придется делить с насекомыми эти неуютные заболоченные равнины, – спустя некоторое время произнес он.
– Ты нашел какой-то выход? – спросила Яна.
– Теоретически, – ответил Андор и пояснил: – тоннели, которые пронизывают горные хребты, наверняка несут практическую функцию. Этот мир спроектирован разумными существами, и девяносто девять процентов его конструкций обязаны нести бремя функциональности.
– Тоннели как тоннели... – буркнул Сергей. – Транспортные артерии, что здесь непонятного?
– Не согласен, – повернул голову андроид. – Сквозь них дует ветер, скорость которого достигает нескольких сот метров в секунду. К ним не подведены автомагистрали, мы обнаружили лишь разрушенные временем, незначительные по своей ширине, а значит, и по пропускной способности дороги, которые не могут удовлетворять целям межрегионального сообщения.
– Тогда для чего проложены эти тоннели? – нахмурившись, спросила Элен.
– Управление климатом, – уверенно ответил Андор. – Я обратил внимание на то, что в стенах тоннеля, через который мы проникли на ледник, имеются характерные выступы, расположенные через равные отрезки. Думаю, что это торцы створов, которые могут смыкаться, перекрывая тоннель.
– А смысл? – спросил Олег.
– У такого исполинского мира должна существовать единая система управления, – пояснил андроид. – Возможно, что сейчас она мертва, разрушена, но раньше, манипулируя створами тоннелей, этот предполагаемый кибернетический мозг мог распределять движение воздушных масс внутри всей Сферы.
– Очень хорошо. Но нам-то что с того?
Семен, который, хмурясь, размышлял над словами Андора, начал понимать смысл его идеи.
– Мы можем попытаться взять на себя локальное управление климатом, – произнес он. – Смотрите... – Он отломил ветку от лежавших подле костра дров, собранных в кустарниковых зарослях ниже по склону, и принялся чертить схему, царапая по коросте инея.
– Вот это – дыра в обшивке Сферы, – пояснил он. – Вот долина, дно которой покрывает кислородный ледник. Это тоннели, через которые в долину проникает космический холод, заставляя кристаллизовываться часть атмосферы. Но гейзеры, которые бьют из-под ледника, вырываясь через трещины, ясно показывают, что тепло, проводимое оболочкой Сферы, способно растопить ледник, и этому препятствует только холод, проникающий из района бреши. Если мы перекроем все тоннели, изолируя брешь, то в долине между двумя хребтами возникнет новый микроклимат, тепло перестанет уходить оттуда, восстановится атмосфера, а из-под растаявшего ледника обнажится древняя поверхность Сферы, которая наверняка имеет почвенный слой.
– И как ты собираешься перекрыть эти трубы? – хмуро спросил Сергей. – Ты видел их диаметр?
– Видел, – ответил Семен. – Но у нас есть ваши шагающие машины, которым под силу такой труд. Придется немного модернизировать их, но с этим легко справятся ремонтные механизмы «Нибелунгов».
– А почему мы должны преодолевать эти трудности и вообще, на кой Фрайг нам оставаться в этом мире, если война давно кончилась? – спросила Элен, у которой пока что возникало больше сомнений и вопросов, чем энтузиазма.
– Возвращение невозможно, – спокойно ответил ей Семен. – Мы интегрировали «Генезис» в разрушенные структуры «Звездной Крепости», чтобы обеспечить надежное энергоснабжение и компьютерное управление сохранившихся криогенных залов. Мы не можем совершить процесс расстыковки и отключения систем, не повредив при этом спящим детям. Улетая сюда, мы не рассчитывали встретить людей и не думали о возвращении в обитаемые миры, – откровенно признался он. – Наша цель – основать колонию, которая будет изолирована от остальной части Человечества, и этот мир как нельзя более подходит для обозначенной цели.
На некоторое время у костра повисла тишина.
Каждый, глубоко переживая, обдумывал сказанное.
– Но почему? – наконец, не выдержав, спросил Сергей, выражая при этом вопрос, читавшийся в глазах как минимум троих участников разговора. – Почему мы должны жить тут?
Семен, который ждал подобной реакции, пожал плечами.
– Мы никого не принуждаем к этому, – ответил он. – Это ваше право – остаться с нами или идти своей дорогой. Мы с Яной и Андором не собираемся возвращаться в «цивилизованные» миры.
Яна, молчавшая до сих пор, неожиданно подняла голову, взглянув на Элен. Две женщины встретились взглядами и несколько секунд смотрели в глаза друг другу.
– Мы не вернемся, – негромко произнесла Яна. – Когда мы росли на кладбище кораблей и страстно мечтали о возвращении к людям, то не думали, что предвкушение праздника окажется во сто крат лучше, чем сам праздник. Дети, которые спят в криогенных залах «Крепости», не заслужили участи сирот.
– Все это хорошо в теории... – упрямо пробурчал Сергей, для которого заявления андроида оставались только словами, не более. Он смотрел на Андора, как на человекоподобную исполнительную машину, не понимая при этом, что в своем саморазвитии тот уже много лет назад пересек критическую черту и приобрел собственный разум. – Я не понимаю, почему мы не можем вернуться назад, в нормальные миры, и обратиться к какому-либо из планетных правительств?
– Потому что здесь у спящих детей есть шанс получить все технические блага цивилизации, избежав при этом атмосферы ненависти, нищеты и насилия, которая, к сожалению, сейчас присуща большинству послевоенных миров, – ответила ему Яна. Она вновь покосилась на Элен, которая сидела в напряженной позе, машинально покусывая губу, и добавила:
– Мы мечтали вырастить новое поколение вдали от войн... Извини, Сергей, но не думаю, что ты или кто другой сможет помешать нам, когда судьба наконец дала шанс на осуществление мечты.
– Да я не собираюсь вам мешать, но они! – рука Сергея выразительно указала вниз, где в туманной дымке испарений застыли сумеречные пространства заболоченных равнин.
– Они нам не помеха. Андор объяснил, каким образом мы можем обрести свое место под этим солнцем, не развязывая при этом войны, ни с насекомыми, ни с кем бы то ни было вообще. Это удивительный мир, и думаю, что будет совсем несложно принять его как данность и попытаться понять, полюбить, а не изнасиловать.
Конец едва начавшемуся спору внезапно положила Элен.
– Семен и Яна правы, – произнесла она, почему-то глядя при этом на андроида. – Нам нет смысла возвращаться. Нас никто не ждет там... – Ее глаза по невольной привычке посмотрели на небо, хотя внутри Сферы понятие «небеса» несколько меняло свой привычный смысл. – Когда нас вербовали на Земле, то единственным нашим стимулом было стремление покинуть перенаселенный мир. Эта мечта сбылась, мы выжили, так зачем искушать судьбу? – Она говорила необычайно спокойно, с какой-то отрешенной вдумчивой грустью в голосе. – Нет... – она покачала головой, взглянув на Сергея. – Ты, как хочешь, но я останусь...
Он смотрел на нее, не веря ни глазам, ни ушам.
И это лейтенант Райт?!
– Элен, что с тобой случилось? Ты же всегда стремилась...
– Я всегда делала не то, что хотела на самом деле. Меня вынуждали быть лейтенантом Райт. А я мечтала быть женщиной... – тихо, без злобы и напряжения, ответила она.
Никто не смог возразить ей – ни Сергей, ни Олег, которого обуревали схожие чувства.
Пять человек и мыслящий дройд сидели подле теплящегося костерка, на склоне пластиковых скал, под чуждым солнцем совершенно фантастического исполинского мира, и думали в этот миг каждый о своем, но вместе – об одном и том же.
Им предстояло сделать нелегкий выбор и пройти совершенно непредсказуемый путь, чтобы в будущем их потомки смогли наконец объяснить происхождение раскинувшегося вокруг искусственного мира, выжить в нем, сохраняя все то сокровенное, что несет в себе имя собственное: Человек...
1992 – 2005 годы. г. Псков.
Адрес страницы автора в Интернет: www.Livadnyy.ru