Андрей Чернецов, Владимир Лещенко

Чародей на том свете

Часть I

ЗОЛОТОЙ ЧУМ

Глава первая

ОН НАШЕЛСЯ!

— Итак, вам все же удалось его обнаружить?

— Так точно, Старший!

— И что вы намерены предпринять?

— Собираюсь действовать согласно ранее разработанному плану.

— Прекрасно, Охотник. Держите меня в курсе всех событий. На сей раз он не должен уйти от возмездия. Да пребудет с вами Великий Дуат!

— Если бы я знал, — проворчал Упуат, — что в вашей стране не только пиво отвратительное, но и погода самая что ни на есть мерзопакостная, ни за что не вляпался бы в подобную авантюру!

Инопланетное существо, еще полтора месяца назад… (впрочем, каких там полтора месяца, правильнее сказать, пять тысяч лет) бывшее одним из главных представителей многочисленного древнеегипетского пантеона, никак не могло привыкнуть к суровому российскому климату.

— И средства передвижения у вас допотопные! — прибавил волчок, уныло глядя в иллюминатор.

«Ага, прямо-таки ступа Бабы-яги!» — мысленно огрызнулся Данька, окинув взором салон сверхсовременного авиалайнера, совершавшего рейс «Москва — Тура».

Однако вслух парень говорить ничего не стал. Чувства четвероногого приятеля были ему ох как понятны. И сам ведь совсем недавно, что называется, побывал в его шкуре…

Да уж, было дело под Полтавой. Или, вернее, под Мемфисом.

Не думал не гадал студент-выпускник Института космической археологии Даниил Сергеевич Горовой, что накануне защиты диплома некие неведомые силы забросят его из Москвы XXII века в Древний Египет времен фараона Хеопса. А ведь всего-то процитировал вслух древнее заклинание, обращенное к звероликим персонажам египетской мифологии. И вот результат — один из них, большой черный говорящий пес (сильно смахивающий на волка) по имени Упуат, стал спутником и Проводником парня в этом удивительном мире, где развернулась борьба двух могущественных инопланетных рас — нетеру (которых египтяне обожествили) и таинственных акху. В эти-то разборки и был втянут Данька, каковому, согласно тайному плану, вызревшему в божественных умах Гора со компанией, отводилась роль третейского судьи.

Чего только не довелось пережить лихой парочке в их скитаниях по Та-Мери, Земле Возлюбленной. По личному заданию владыки Египта они отправились на поиски царского архитектора Хемиуна, исчезновение которого поставило под угрозу сооружение знаменитой пирамиды — первого из чудес света. Ну а попутно освободить из плена Владыку чисел и письма — птицеголового бога Тота, сразиться с полчищами жутких монстров, сконструированных в тайных лабораториях акху. И, конечно, спасти мир от гибели — как же без этого?

В результате всей этой чехарды зверо— и птицеликие покровители Та-Мери стали жертвами собственного же коварства. Им пришлось убираться с планеты людей восвояси, уступив контроль над Землей Просветленным, обязавшимся не вмешиваться в ход истории человечества и быть лишь беспристрастными ее наблюдателями.

Упуат же, которому на родине из-за срыва операции грозили серьезные неприятности, не захотел стать козлом отпущения и выбрал для себя иной путь. Вслед за новым другом он с помощью древнего приспособления, позволявшего передвигаться по Тропам таинственного Дуата, отправился сквозь время и пространство в далекое будущее. Это путешествие должно было стать последним в таком роде. Сразу после переброски друзей в Москву XXII века провожавший их акху по имени Стоящий-у-Тропы взялся уничтожить механизм. Ни акху, ни нетеру, свободно шаставшие туда-сюда по Дуату, искусством перемещения во времени не обладали. Подобные знания были доступны лишь Древним, могучей расе, давным-давно затерявшейся в безднах Вселенной.

Таким образом, все пути назад (как и для возможных преследователей вперед) были отрезаны. Открывателю Путей (так звучал официальный чин волчка) нужно было обживаться в новых, непривычных условиях.

Равно как и Даньке, которому долгожданное возвращение домой принесло массу неожиданностей…

Прежде всего выяснилось, что за время своего недолгого (всего-то месяц с небольшим) отсутствия Даня умудрился угодить… в психиатрическую клинику.

Конечно, в цепких лапах медиков оказался не он сам, а его почти полный биологический двойник египтянин Джеди, с которым Горовой поменялся местами при переносе во времени. Но от этого было не легче. Все, начиная от знакомых, однокурсников, преподавателей и заканчивая его собственными родителями и невестой Анютой, считали, что повредился в уме на почве усердных занятий египтологией именно Даниил Сергеевич Горовой, а не какой-то там выходец из седой древности. Внезапное выздоровление парня было воспринято окружающими не только с радостью, но и не без опаски. А вдруг случится рецидив?

Авторитетный консилиум эскулапов, куда вошли такие светила, как Юрий Арагорнович Семецкий, первым начавший пользовать больного, и академик Сергий Логгинович Виттман, завершивший курс лечения, вынес вердикт: Горовой психически здоров, но ему рекомендуется активный отдых. И по возможности никаких пирамид, папирусов и иероглифов. По крайней мере, некоторое время. Какое именно, не уточнялось.

Отдых — это хорошо, это правильно. Не все же геройствовать. Но жалостливые взгляды родных, но постоянные вздохи и осторожные вопросы-полунамеки Нюшки. Попробуй выдержи. Да еще и в изоляции от любимого дела. Спасибо, научный руководитель выручил.

«Вы что же это, свинтусы этакие, мировую археологию обездолить хотите?! — возмущенно всплеснул руками академик Еременко, перекрывая своим могучим басом унылый хор причитальщиков, озабоченных состоянием здоровья Даньки. — Не позволю!»

Нажав где надо и как надо, он выхлопотал-таки для своего «самого лучшего и самого перспективного ученика» разрешение на дополнительную защиту диплома. Чего это ему стоило, история и сам почтенный ученый умалчивают. В университетских кругах ходили слухи, что беспокойный Еременко дошел до Самого. Так это или нет, тем не менее Данька не только блестяще защитил диплом, но и без вступительных экзаменов был зачислен в аспирантуру.

Забот поприбавилось. Лекции, библиотеки, архивы…

Нюшка обижалась:

«Совсем ты меня забросил, а ведь замуж звал».

Правда, звал. В тот самый день, когда вернулся домой, и сделал девчонке предложение.

«Ну, сама посуди, — оправдывался. — Какой у нас сейчас будет семейная жизнь? Тебе учиться нужно, институт заканчивать. Я со своей диссертацией. Давай подождем немного. Наше никуда не денется. Мы ведь любим друг друга».

«Ага, — дулась Анюта. — По-моему, ты к своему псу больше, чем ко мне привязан».

Волчок тоже куксился из-за «острого недостатка внимания со стороны некоторых неблагодарных типов». Данька стал замечать, что у нетеру катастрофически портится характер. Упуат и до начала московского периода своей жизни не отличался излишней покладистостью, а тут с ним и вовсе не стало сладу. Его раздражало буквально все: вода, пища, люди, а особенно неустойчивый российский климат.

Для начала он распугал всех окрестных собачников. Пару раз Данила попытался вывести волчка на прогулку. Днем. Разумеется, на поводке и в наморднике. Ничего хорошего из этого не вышло. Низвергнутый бог вел себя по-хамски. Как будто это не его выгуливали, а он сам изволил выпустить на улицу диковинное двуногое животное породы homo sapiens.

Взгромоздясь на лавочку, Открыватель Путей с унылым величием отрекшегося от престола Наполеона наблюдал за дефилировавшими по аллеям парочками — хозяин — (хозяйка) — собака. При этом он издавал такие звуки, что сам великий основатель реалистической театральной школы Станиславский поверил бы, что перед ним не зверь, а человек. Горовой пробовал урезонить шалуна, но тщетно. Упуат раззадоривался еще больше.

«Ох, ох, ох!» — фыркнул он как-то вслед интеллигентного вида девушке в очках, семенящей рядом с гнусной болонкой, одетой в легкое клетчатое пальтишко.

«Пгостите, вы что-то сказали?» — затормозила девица около их лавочки.

Само собой, ее слова, а также милая призывная улыбка, обнажившая два ряда жемчужно-белых, явно искусственных зубов, были адресованы Дане. Он поспешил заверить девушку в том, что вовсе не помышлял мешать ее прогулке. Вместо того чтобы продолжить дефиле, интеллигентка пристроилась на краешке лавки и попыталась завязать светскую беседу.

Наверняка, у нее были виды на симпатичного и, возможно, холостого парня.

«Какой пгелестный песик! — засюсюкала она и попыталась почесать Упуата за ушком. — И какой необычной погоды! Это у вас мексиканская овчагка? Я читала, что недавно амегиканцы скгестили в своих секгетных военных лабогатогиях восточно-евгопейскую овчагку с чупокабгой и получилось что-то умопомгачительное! Отстойте секгет, ну, пожалуйста! Это она?»

«Песик» повел на девушку желтым миндалевидным глазом и, высоко вскинув голову, внезапно зашелся пронзительно-жутким воем. Со всех сторон послышался яростный собачий лай. Гнусная болонка так и дернула вдоль аллеи. Только ее и видели. Интеллигентка изумленно поглядела предательнице вслед и перевела туманный взор на Путеводителя. Внезапно ее глаза стали квадратными от изумления.

«П-пгостите, — заикаясь, осведомилась она. — Так это ч-что, в-волк?!»

«А то ты сама не видишь?!» — ядовито огрызнулся Упуат, оскалив мощные клыки.

Девушка в обморок, Данила с возмутителем спокойствия — домой, лелея большие надежды, что рассказам очнувшейся интеллигентки о говорящем волке никто не поверит.

Что самое интересное, поверили. Уже через день (Данила специально выдержал паузу в их с волчком прогулках) собачников в парке заметно поубавилось. А бабушка принесла с базара жуткие слухи об ужасном волке-оборотне, подстерегающем одиноких дамочек и поступающем с ними самым гнусным образом.

«Прямо Шарль Перро какой-то! — смеялась Ангелина Сергеевна. — Красная Шапочка и Серый Волк!»

Сама же при этом искоса поглядывала на собачку обожаемого внука. Упуат с невинным видом обсасывал большущую мозговую кость. Ангел во плоти, да и только. Но бабушку на мякине не проведешь. Сердце Ангелины Сергеевны подсказывало: что-то не так с этим ушастым четвероногим созданием. Ой, не так.

И откуда оно только взялось на голову семейству Горовых? Данилушка говорит, что завел дружбу с псиной в клинике Виттмана. Можно сказать, псине этой обязан своим благополучным возвращением домой. Ладно, раз так, потерпим.

Хотя, признаться, иной раз бабушку оторопь брала. Особенно когда она заставала Упуата над развернутой книгой или за включенным компьютером. Конечно, волчок сразу делал вид, что ему никакого дела нет до этих предметов человеческого быта. Так, случайно оказался по соседству, «шел в свою комнату, попал в другую». Но уж больно у него взгляд чудной бывал за секунду до того, как Ангелина Сергеевна выказывала свое присутствие в одной с ним комнате.

И еще это его странное пристрастие к алкоголю.

Срамота!

Она так прямо и заявила драгоценному внучку, в очередной раз застукав его на том, что он наливает в собачью миску пиво. Традиционно светлой «Оболони» (любимой марки волчка, перепробовавшего уйму сортов земного пива и остановившегося на этом).

«Как ты можешь спаивать бессловесную тварь?» — возмутилась Ангелина Сергеевна.

«Понимаешь, — виновато разводил руками младший Горовой, — таким образом я пытаюсь вылечить его от алкоголизма. Прежний хозяин пса был горьким пропойцей и приучил бедолагу к спиртному. Раньше Упуат буквально жить не мог без алкоголя. Мне удалось значительно снизить его тягу к выпивке. Он уже на пути к выздоровлению».

«Бывает», — кивнула бабушка, но сама, естественно, нисколько не поверила сбивчивым Данькиным объяснениям. Хотя чего только не случается на свете…

А тут еще с некоторых пор Данька стал ощущать на себе чье-то постороннее назойливое внимание.

Сначала он пытался отмахнуться, списывая все на нервы, расшалившиеся после полета в прошлое.

Затем поделился сомнениями с волчком и был страшно удивлен, когда Упуат с самым равнодушным видом подтвердил факт слежки.

«И кто это только может быть?» — заволновался парень.

«А я почем знаю? — зевнул Путеводитель. — Главное, что это не наши. И не акху. На остальных плевать с высокой вышки».

Надо сказать, что беглый нетеру весьма и весьма опасался преследований со стороны своих злопамятных сородичей. Хоть и прошло пять тысяч лет, но кто знает, насколько далеко простирается мстительность поверженных властителей Земли. Вдруг приказ о поимке предателя не имеет срока давности?

Потому и таился волчок, не показывая и даже не пытаясь использовать свои истинные биологические ресурсы. Какие там перемещения в пространстве?! Не приведи Великий Дуат, засекут те. Или другие. Всем активным действиям Упуат предпочел глубокое погружение в бездны информационного пространства землян (надо же наверстать упущенное за пятьдесят веков) и тихий алкоголизм.

«Что же делать?» — не унимался Данька.

«Наплюй! — философски рассудил Путеводитель, не отрываясь от монитора. — Авось само рассосется».

Словно в воду глядел. Слежка как будто прекратилась.

Так незаметно прошел месяц. И вдруг..

Как-то, придя утром в читальный зал для аспирантов отделения экзоориенталистики и, как обычно, заказав кипу папирусов для обработки, Даня был вызван в кабинет к Еременко.

«Срочно!» — сделала большие глаза шефова секретарша Леночка.

«Не знаешь, зачем вызывает?» — заговорщицки подмигнул ей парень.

Леночка наморщила очаровательный носик и, пожав плечами, потянула на себя дверную ручку.

«Можно?» — сунулся в полуоткрытую дверь Горовой.

«Чего топчешься?! — рявкнули из глубины комнаты, — Заходи, и не делай сквозняка!»

Боязнь сквозняков была своеобразным пунктиком почтенного академика. Попадая в любой, даже самый высокий, кабинет, Еременко первым делом проверял, надежно ли закрыты все форточки, плотно ли захлопнуты двери и выключены ли кондиционеры. Любому другому такое мелкохулиганистое поведение вряд ли сошло бы с рук. Но великий археолог был фигурой, и все списывалось на экстравагантность, столь свойственную творческим натурам.

«Читай!» — коротко сказал ученый, когда Данила примостился на краешке стула.

Нервным жестом Еременко оттолкнул от себя лежащую на его столе тонкую пластиковую папку, и та испуганной птицей метнулась прямо в руки юноше. Даня еле успел перехватить ее в полете. Развернул и погрузился в чтение.

«Ну как?» — поторапливал его академик, наблюдая, как по мере знакомства с материалами брови Горового лезут все выше и выше.

«Не может быть! — еле выдавил из себя парень. — Неужели он нашелся?!»

«Вот именно!»

Еременко вскочил с кресла и забегал по кабинету. Точнее, стал плавно перекатываться, так как бегать в силу своей излишне тучной комплекции прекратил еще лет пятнадцать назад.

«Нашелся! — передразнил аспиранта научный руководитель. — Правильнее будет сказать: явил себя миру! Ибо именно это и произошло. Двести пятьдесят лет поисков, и все без толку. А тут!»

Он вырвал папку из Данькиных рук и, найдя нужный абзац, принялся с выражением читать:

«В ночь на 7 сентября Верховному шаману эвенков Тэр-Эр-Гэну Четвертому было видение. Явился к нему сам Царь-Бог Сэвэки-тэгэмер и велел, чтобы завтра поутру обследовали место Великой Катастрофы. Дескать, там будет обретен Золотой Чум. Приписав сон влиянию алкоголя, в изобилии употребленного на вчерашнем приеме у Президента Эвенкии, священнослужитель не придал видению должного значения. Однако оно повторилось и следующей ночью. Тогда Тэр-Эр-Гэн своими силами организовал из подчиненных ему шаманов экспедицию в район реки Подкаменная Тунгуска. И в месте, указанном Сэвэки-тэгэмером, был найден неизвестный объект, получивший кодовое название „Золотой Чум“…

«Видишь, это не находка, а явление!»

«А почему, собственно, эти материалы поступили в наше ведение? — заинтересовался Данила. — По-моему, им самое место в метеоритном отделе Минералогического музея. Они ведь столько времени и сил потратили на поиски Тунгусского метеорита».

Академик хитро сощурился.

«Непонятно? И я сначала не разобрался. Пока не увидел вот это».

Жестом фокусника он извлек из верхнего ящика стола пачку цветных карточек.

«Полюбуйся!»

Даня взглянул и обомлел.

«Он нашелся!» — торжественно произнес Упуат, закончив разглядывать и обнюхивать принесенные Данькой снимки.

На тонких голографических пластинах в разных ракурсах был запечатлен до боли знакомый объект.

Правильный пирамидной высотой в пять или пять с половиной метров (размеры можно было определить в сравнении с окружавшими объект деревьями). Четыре гладкие, словно покрытые полировкой, грани. Под слоем «полировки» проглядывались неведомые значки, похожие на иероглифы. Было непонятно, каким образом нанесены эти рисунки на поверхность и почему их видно. Будто кто-то покрыл камень слоем толстого, но прозрачного стекла. Однако ж не стекло это было.

«Бен-Бен!» — констатировал Даня.

Открыватель Путей согласно кивнул.

«Значит, Стоящий-у-Тропы его не уничтожил. Не захотел? Или не смог?»

Волчок снова затряс головой. На этот раз отрицательно.

«Ты не понял? — сощурил он свои желтые миндалевидные глаза. — Это не тот пирамидион, через который ушли мы».

«Как?!»

Парень схватил в руки лупу и жадным взглядом исследователя впился в голограммы. И чем дольше он смотрел, тем очевиднее становилось его заблуждение.

Да, потрясенный находкой, он сперва не заметил явных отличий.

Тот, их Бен-Бен, был поменьше, что-то около трех метров в высоту. Да и значки на его гранях строились вертикально, а не горизонтально, как на этом.

Что же это получается?..

Выходит, найден еще один механизм Древних. Как там его называл говорящий динозавр, ЭРЛАП, что ли. Да, точно. Ящер с острова Великой Зелени упоминал, что на Земле находились три такие машины: Малый (тот самый, египетский), Большой и Великий ЭРЛАП. Скорее всего, тот, что запечатлен на голограммах, — это Большой. На Великого как-то не тянет. Размеры не те.

«Я еду с тобой!» — безапелляционно заявил Путеводитель.

«Куда, в экспедицию?»

«Ага! — радостно гавкнул волчок. — Мне просто необходимо на это взглянуть!»

Данька призадумался.

А почему бы и нет? Оставлять нетеру одного в Москве, без присмотра? Ни в коем случае! Кто знает, к каким катастрофическим последствиям это может привести. С другой стороны, кто, как не инопланетянин, сможет надлежащим образом организовать изучение таинственного объекта, явившегося на Землю из глубин космоса?

Археолог снял трубку и набрал номер академика Еременко. После пяти минут обоюдной и жаркой перепалки проблема была улажена. Одним членом экспедиции стало больше.

«Но смотри мне! — пригрозил ученый. — Чтоб завтра же сделал своему псу все необходимые прививки. Справку от ветеринара представишь в трех экземплярах!..»

* * *

Упуат, умаявшись от тоски и критики «допотопных средств передвижения людей», мирно дремал у его ног, совсем как обычный пес.

Почти все члены экспедиции, за исключением академика Еременко, расслаблялись, избрав для этого бар салона третьего класса, отличавшийся большим количеством девушек-отпускниц.

А Даня был занят важным делом. Подключившись к бортовой Сети, он вошел в Глобалнет и в быстром темпе стал просматривать все доступные материалы о местах, куда лежал их путь.

Как-то так получилось, что ничего, кроме пары написанных в позапрошлом веке книжек и параграфа в учебнике географии, он на эту тему не читал. Север был совершенно вне его интересов — то ли дело Древний Египет или, на худой конец, Месопотамия!

И вот сейчас парень с неожиданным интересом вчитывался в страницы новейшей истории Эвенкии.

… В конце далекой уже первой трети XXI века начались те самые резкие перемены климата, о которых ученые говорили так давно, что обыватель просто перестал им верить, лишь посмеиваясь над всеми этими умниками, пугающими честной народ какими-то там экологическими бедствиями.

(Когда все началось, в некоторых странах разъяренные толпы даже принялись громить институты и лаборатории, почему-то решив, что именно «яйцеголовые очкарики» все беды и накликали).

Россия только-только начала выползать из тех несчастий, что обрушились на нее в конце предыдущего XX века, и надо ли говорить, что все это стало малоприятным сюрпризом.

Стремительно поднимающееся море наступало на берега и уничтожало порты. Вечная мерзлота, по которой проходили дороги, трубопроводы, линии электропередач и где стояло немало городов, начала таять, превратив огромные пространства в исполинское болото. И в этом болоте в буквальном смысле слова утонули и промыслы, и целые поселки, и рудники, и даже несколько малых городов. События эти не миновали и Эвенкию, в короткий срок лишившуюся почти всего населения, сбежавшего прочь — подальше от непроходимых трясин и туч комаров с осу величиной.

Бывшая сырьевая кладовая была потеряна.

К счастью, как раз тогда совершенно случайно нашли изрядные запасы нефти в Средней России, что породило даже движения за независимость от Центра, самым заметным из которых был «Урюпинский фронт освобождения России от Москвы». Не одна Россия, впрочем, страдала от разгула стихий.

Ведь именно тогда разразился первый всемирный кризис, затронувший почти все страны. Миллионные потоки беженцев и переселенцев буквально сносили государственные границы. Правительства сменяли друг друга со скоростью ракеты. За семнадцать лет в тогдашней России поменялось девять президентов, два регента и даже один царь.

Все главные валюты одна за другой обратились в прах, и Даниил с удивлением прочел, что в течение полугода мировым расчетным средством был монгольский тугрик (тогда в Монголии как раз разворачивалось «Великое желтое возрождение»).

Потом, когда все более-менее утряслось, власти долгое время не знали, что теперь делать с этими огромными просторами.

Радикал-националисты, например, предлагали переселить туда латышей и эстонцев, массово бежавших в Россию от наступающего на их страны Балтийского моря. Партия Истинного и Верного пути — учредить в тех землях особую страну — Беловодье, естественно, под своим собственным управлением.

И тут вдруг к тогдашнему Президенту явилась депутация каких-то людей в малицах и унтах и сообщила, что они представители славного и древнего эвенкийского народа и требуют закрепления за ними прав на исконные земли.

Глава государства изрядно удивился и не сразу им поверил — эвенки считались уже лет тридцать как благополучно ассимилировавшимися. Но вожди во главе с шаманом Тэр-Эр-Гэном сумели доказать свои права и подлинно эвенкийское происхождение, после чего, видимо все еще не придя в себя от изумления, Президент подписал указ о передаче этих земель во владение непонятно как возродившегося народа.

Кстати, на вопрос журналистов, как им все-таки удалось выжить, Тэр-Эр-Гэн, хитро улыбаясь, сообщил, что боги его предков сжалились над своими детьми и позволили избранным пережить все бедствия в другом мире, куда провели их невидимыми путями. (Тут Даня насторожился, что-то это ему напомнило. Надо будет как-нибудь посоветоваться с Упуатом на эту тему, решил он.)

Давно закончился Первый кризис, миновал и Второй, и вдруг оказалось, что из края гиблых трясин и хлябей Эвенкия превратилась в весьма благодатное место.

Вода сошла, и поднялись молодые леса из амурского и сибирского кедра (почти исчезнувшего). Меж деревьев натянулись лианы, а поляны покрыли растения, прежде считавшиеся редкими, а то и вымершими. В лесах появились кабарга и пятнистые олени, бурые и гималайские медведи, а лоси и кабаны так вообще стали обычным зверьем. По льду Берингова пролива (это были последние годы, когда он еще замерзал) пришли гризли, пумы, койоты. Появились и соболя с куницами, бежавшие со звероферм, разгромленных во время последней вспышки экологического терроризма. Свили гнезда разнообразные птицы — от орлов до куропаток. Из Приморья пришли почти истребленные тигры и леопарды. Прилетели и летучие мыши, включая и больших тропических, сумевших как-то прижиться в незнакомом климате.

Одним словом, на нескольких миллионах квадратных километров возник целый мир дикой природы, какой она была за тысячи лет до появления человека.

Кое-кто начал было разрабатывать проекты промышленного освоения ставших вновь доступными богатств, но эвенки решительно воспротивились, ссылаясь на президентский указ, позже подтвержденный Верховным Судом.

Так что и государству, и многочисленным частным компаниям, уже пускавшим слюнки, пришлось поумерить свои аппетиты.

Новые хозяева, вернувшиеся к образу жизни предков, не стремились пускать к себе в страну внешний мир. В Эвенкии (куда вошли еще и северные регионы бывшей Якутии и Чукотки) был разрешен только экологический туризм.

Причем каждую экскурсию сопровождал проводник-надсмотрщик, зорко следивший, чтобы туристы не загрязняли тайгу. И за брошенную банку, пластиковый пакет или разведенный без разрешения костер нарушителю грозил штраф, а то и трехмесячные исправительные работы на женьшеневых плантациях.

Единственные, кроме немногочисленных ученых, кого допустили в эти края, были сотрудники Сибирского Центра восстановления древних видов, созданного в середине прошлого века.

В свое время шаманы, посоветовавшись с предками и Сэвэки-тэгэмером, решили, что воскрешение священного зверя их пращуров — дело угодное и духам, и богам.

Центр этот, правда, достиг мало-мальски весомых результатов всего два десятка лет назад, когда уже почти все потеряли надежду на успех, истратив чуть ли не на два миллиарда геоларов пожертвований, собранных по всему миру.

Но зато теперь к обитателям эвенкийской тайги прибавились и мамонты, а глава Сибирского Центра академик Бакалов-Синицкий на радостях торжественно пообещал до конца нынешнего века клонировать еще и шерстистых носорогов, а возможно, даже динозавров. Одним словом, путь экспедиции лежал в места по-настоящему дикие, каковых на Земле, пожалуй, больше и не осталось.

Капитан (пока еще капитан) Владилен Кириешко, забившись в самый дальний уголок бара салона третьего класса, исподлобья наблюдал за ведомыми объектами.

Края, куда был откомандирован бравый сотрудник Министерства государственного порядка, почти не занимали его родной 13-й отдел МГОП. Приходившие оттуда сообщения о крылатых вампирах объяснялись большими колониями летучих мышей. О леших, заставляющих туристов беспомощно блуждать по тайге в двух шагах от лагеря (правда, преимущественно рассказывали личности, склонные к употреблению спиртного в повышенном объеме). Сведения о призраках и домовых, просящих случайно забредших в покинутые города и селения людей унести их в большой мир, разносили сталкеры, без разрешения проникающие в заповедную зону в поисках всякого антикварного добра из XX века. (Этих храбрецов не пугали даже женьшеневые плантации тамошних шаманов…)

Ну и, конечно, побасенки о жутком колдовстве, древней магии и снежных людях.

Были еще истории, связанные с поисками Тунгусского метеорита, но все, связанное с космосом, находилось в ведении сектора полковника Злотникова, а Кириешко же в основном занимался вещами потусторонними, логическому осмыслению не поддающимися.

Да и не до всяких тайн этого края ему было сейчас!

Весь полет Владилен Авессаломович размышлял. И даже теперь, меньше чем за час до посадки, он не мог отвлечься от этих мрачных мыслей.

… После того как столь, казалось бы, многообещающее дело с этим пришельцем из прошлого лопнуло, точно пыльный музырь… тьфу, мыльный пузырь (уже и заговариваться стал со всей этой чертовщиной)…

Так вот, когда это дело лопнуло, как… Одним словом, взорвалось, Кириешко, погоревав и позлившись, написал отчет о завершении операции (как положено, в электронном и письменном виде), сдал его в канцелярию да и постарался выкинуть из головы это странное происшествие, доставившее ему столько хлопот и разочарований. А ведь он почти поверил, что действительно наткнулся на гостя из иного времени!

Так прошел почти месяц. Капитан погрузился в повседневную рутину и начал уже забывать о Даниле Горовом.

Гром грянул, когда из отпуска вернулась начальница отдела.

К счастью, как раз тогда Владилен Авессаломович был откомандирован под видом независимого журналиста в Новосибирск на XXX ежегодную Всемирную конференцию духовидцев. Командировка продлилась три дня, и, когда капитан прилетел в столицу, главное уже миновало. Будь он в Москве, когда Протопопова воротилась из своего тихоокеанского турне, еще неизвестно, что бы произошло.

Полковник отличалась взрывным характером и полным отсутствием тормозов, если ее что-то злило. Рассказывали, что, еще будучи старшим лейтенантом, она выкинула в окно полковника, который после праздничного банкета попытался залезть ей под форменную мини-юбку. К счастью для полковника, это был всего лишь первый этаж.

Владилену Авессаломовичу поведали, что когда шефиня бегло просмотрела услужливо подсунутый ей канальей Шумерским отчет об операции «Странник» (именно такое название Кириешко дал попытке выволочь из клиники Виттмана этого Дже-ди-Горового), то с нее за несколько секунд сошел весь замечательный гавайский загар. А затем последовали такие выражения, каких, наверное, эти старые стены не слышали со времен, когда хозяевами тут были революционные балтийские матросы.

Ситуация усугубилась еще и тем, что, по закону подлости, как раз в тот же день из клиники Виттмана на Лубянку пришло требование выплатить компенсацию за испорченный хакерами МГОП портал заведения. Особенно подчеркивалось, что пострадал еще и сайт «Basted.ru», посвященный лечебным кошкам, очень популярный и особенно любимый детьми. Сумма была названа порядка ста тысяч геоларов.

(Ну, «Полосатый призрак»! Ох же и сволочь! Всех сдал, как только на него чуть нажали! А еще хвалился, мол, никто ничего не отследит и концов не найдет!)

Следом курьер доставил служебную записку от разгневанного вице-премьера, курирующего силовые структуры, чья дочка-школьница была поклонницей упомянутого кошачьего сайта.

Скандальчик вышел еще тот — сам министр лично звонил полковнику и требовал «разобраться с этим капитанишкой!».

И тот факт, что кабинет Протопоповой находился на седьмом этаже, мог сыграть в судьбе оного «капитанишки» не самую благоприятную роль.

Но Владилен Авессаломович оказался в родной конторе только на следующий день, когда кое-что в ситуации изменилось, и поэтому ничего страшного не произошло.

«Мариелена Прекрасная» просто вызвала его к себе, дала пару пощечин, назвала дураком, ишаком и еще менее приятными эпитетами и сообщила, что если в своей дальнейшей карьере сторожа или дворника Кириешко проявит такие же деловые качества, то ей заранее жалко его несчастных работодателей.

Сунув ему под нос записку вице-премьера и письмо Виттмана, начальница «чертедюжинного» отдела елейным голоском предложила капитану либо выплатить всю сумму иска самому, либо же немедленно написать рапорт об увольнении. Причем еще и с припиской о добровольном аннулировании пенсии, льгот и выслуги, поскольку-де он, Кириешко, понял, что пятнадцать с лишним лет занимался ненужными вещами и боролся с несуществующими аномальными явлениями.

Чуть не плача про себя, он написал треклятый рапорт.

Затем Протопопова спрятала роковую бумагу в сейф и сообщила, что, может быть, не даст ей ходу и даже порвет на глазах Владилена Авессаломовича. Ибо за четыре часа до возвращения капитана сверху — она многозначительно указала пальцем в потолок кабинета — пришло распоряжение: срочно взять под наблюдение аспиранта ИНКА Даниила Сергеевича Горового и, что особенно подчеркивалось, его пса неустановленной породы, именуемого Упуатом.

Более того, ей намекнули, что дело это особой важности.

И она, взвесив все, решила, что раз Кириешко занимался этим делом, то ему и заканчивать его. По крайней мере, он единственный, кто хоть что-то знает про фигуранта.

И капитан приступил к выполнению ответственного задания. За полторы недели он собрал достаточно материала, чтобы как минимум задержать объект для дачи подробных показаний.

А потом внезапно началась вся эта непонятная свистопляска, когда едва ли не весь его отдел вместе с кучей коллег из других звеньев родного министерства вдруг перебросили в эту злосчастную Эвенкию, где местные шаманы что-то такое нашли.

Он запросил было указаний, не стоит ли ему отложить охоту за парнем и его псом и не присоединиться ли к большинству, раз уж все это так важно?

На связь с ним вышла лично Протопопова и непривычно серьезно приказала продолжать наблюдение любой ценой, ибо это может быть не менее существенно.

И вот ему опять предстоит пасти этого чудного парня с его странной собакой. Практически одному, в диких краях, не имея внятного представления как?

И — что не менее важно — зачем?

Глава вторая

КАТАСТРОФА

— Докладывайте!

— Все идет по плану. Ведомые направляются к Объекту.

— Отлично. Проводник не засек хвоста?

— Нет.

— Постарайтесь как можно дольше не обнаруживать своего присутствия. Не забывайте, что Открыватель Путей профессионал.

— Ха, вот уж чего не заметил, так не заметил! Проколоться, как мальчишка. И на чем? Говорящая собака!

— Да, странно. Уж кому, как не Проводнику, знать пункт седьмой «Правил колонизации планет с примитивными формами цивилизаций». Недопустимый промах.

— Вот на нем мы его и подловили.

— И все-таки примите совет: нельзя недооценивать противника. Причем такого серьезного, как ваш.

— Ладно, учту.

По проспекту 25 Октября, задумчиво озираясь по сторонам, шел элегантно одетый господин средних лет с курчавой гривой, темной кожей и глазами, цвет которых нельзя было разглядеть за стеклами антикварных солнцезащитных очков (настоящий XX век!).

Если бы кому-то из милиционеров или даже сотрудников МГОП довелось вдруг проверить его документы, то они могли бы узнать, что перед ними житель Неаполя Джованни Кабангида — итальянец, вернее, сын итальянки и нигерийца.

Взбреди в голову особо дотошному сотруднику еще и запросить о нем Глобалпол, он с удивлением узнал бы, что за этим почтенным гостем российской столицы числятся тридцать шесть приводов в полицию за мелкое хулиганство и пьяные дебоши, два развода с женами, которым надоели его побои и вечная нехватка денег, год общественно-исправительных работ и два церковных покаяния.

Возможно даже, прикинув в уме стоимость костюма от «Версаче и дочерей», золотых турецких часов «Ремикс» и булавки для галстука с лиловым венецианским сапфиром, самый проницательный страж порядка догадался бы, что тут что-то нечисто и просто так бродяги и пропойцы золотые часы не носят.

Но кому, скажите на милость, пришло бы в голову в тихой благополучной Москве середины XXII века проверять документы у прилично одетого человека, причем явного иностранца?

Да и вообще, если начать заглядывать в паспорта каждого смуглого и темноволосого прохожего, то московской милиции пришлось бы тем только и заниматься, ни на что другое времени бы не осталось.

Однако, если бы этого человека вдруг случайно увидел кто-то из Посвященных или тех, кто обладает Истинным Зрением, то он бы кинулся прочь, куда глаза глядят. Или пал бы в ноги пришельцу.

… Сет Красноглазый, по прозванию Охотник, нетеру из касты Наивысочайших, особо уполномоченный Совета Девяти, правящих древней расой, и глава тщательно законспирированной шпионской сети на Земле, неторопливо шагал по городу, со спокойным любопытством осматриваясь по сторонам.

То есть, разумеется, истинное тело Сета — почти бессмертное и совершенное, связанное с этим телепатической связью, пребывало сейчас неизмеримо далеко отсюда, в особом саркофаге. Так что можно считать, что на московском проспекте присутствовало воплощение Сета, пусть и своеобразное.

По законам Галактики и приложению номер два «Правил колонизации планет с примитивными формами цивилизаций» нетеру разрешалось использовать лишь пришедшие в полную негодность тела коренных обитателей Земли. Вот, например, эта оболочка поступила в ведение разведслужбы после того, как она почти сутки плавала в водах Адриатического моря с пробитой булыжником головой.

Сколько сил пришлось приложить, чтобы вернуть сию оболочку к жизни и хоть немного закамуфлировать! Как неистовствовал Анубис, когда в его лабораторию доставили этот, как он выразился, «мешок дерьма». Но поработал доктор на славу. Наверное, истосковался по настоящей работе.

Тело было, откровенно говоря, так себе. Диверсионная группа могла бы расстараться для начальства и взять «языка» получше. А теперь ему предстояло изрядно потрудиться.

Ибо назревали действительно нешуточные проблемы.

Во-первых, наконец-то объявился сгинувший неизвестно куда пять тысяч лет назад Упуат.

Бывший кандидат в члены прежней Девятки, ответственный за межпространственную связь через Дуат. Один из главных участников давних событий, из-за которых нетеру вышибли (иного слова не подберешь) с Земли.

Личный враг его, Сета. Который, скорее всего, даже не догадывается об этом, но именно он наиболее ненавистная персона для Сета Красноглазого.

Этот жалкий, наскоро созданный… даже непонятно, как его назвать! Этот позор истинных нетеру. Подумать только, до чего надо было дойти, чтобы включить в число Наивысочайших полукровку, генетического мутанта! Только за одно это тогдашних правителей следовало изгнать! Впрочем, то поколение, допустившее такой позорный, оскорбительный, а главное, нелепый и глупый провал, было низложено и сослано (куда, Сет предпочитал не особо задумываться) вовсе не за это.

Во-вторых, хвала Дуату, никуда не делся приятель ренегата, этот человечек, оказавшийся таким ловким и живучим.

И вот с ним проблем может быть не меньше, если даже не больше, чем с Открывателем Путей.

Начать с того, что нетеру скоро как пять тысяч лет уже не кураторы Земли, а всего лишь наблюдатели. (И случилось это прискорбное событие не без активного, пусть и не преднамеренного, хотя от этого не легче, содействия этой парочки.) А стало быть, и что-то сделать с землянином они просто так не в состоянии. За это можно и…

Да, лучше не будем портить себе нервы, тем более у Джованни Кабангиды они и так оставляют желать лучшего.

Кроме того, этот человечек, этот студент-недоучка, еще и оказался непонятно почему одарен милостью одного из Древних! (Великий Дуат, ДРЕВНИХ!!!) И если с ним что-то произойдет, а потом вдруг его покровителю захочется узнать, как там поживает его подопечный, то могут произойти крупные неприятности.

Когда информация о появлении этих двоих дошла до разведслужбы нетеру, они связались с акху, деликатно осведомившись, не будут ли те против, если нетеру арестуют одного из своих заблудших братьев?

На что последовал достаточно туманный ответ. Дескать, уважаемые наблюдатели могут, конечно, решать свои внутренние дела как им угодно, но при этом не стоит забывать об «Универсальных законах вселенской этики Разума» и положениях «Правил поведения наблюдателей на чужой планете».

Тьфу! Кто поймет этих акху с их акхучьей логикой!

Вот уже пять тысяч лет они являются кураторами Земли, но до сих пор неясно, что они, собственно, тут делают? Иногда Сету казалось — ничего.

Охотник обнаружил, что, задумавшись, он уже минуты три как стоит перед уличным автоматом по продаже пива и механически водит пальцами по клавишам.

Привычки, засевшие в самых дальних уголках мозга покойного Джованни Кабангиды Красноглазого, время от времени давали о себе знать. Так же, как испорченная печень и оказавшийся на редкость упорным простатит.

Он даже подумал: может быть, пойти навстречу организму, но потом, покачав головой, решительно зашагал дальше. Не время. Так недолго и потенциальному противнику уподобиться. О пагубном пристрастии Проводника к спиртному Сет узнал из его досье.

Тем более что однажды он уже дал волю инстинктам Джованни Кабангиды, и очнулся только на третьи сутки — в полицейском участке за три тысячи километров от дома, с покрытой синяками физиономией и без единой монеты в кармане ставшего лохмотьями дорогого костюма.

И Красноглазый продолжил путь.

Он прошел еще километр по шумным людным улицам и остановился перед зданием центрального столичного аэровокзала.

Именно туда и направлялся Кабангида. То есть Сет. Охотник.

Обычаи нетеру да и сложившиеся правила работы на отсталых планетах не одобряли подобной прямолинейности. По правилам, следовало бы действовать как-то похитрее, позаковыристей. Добыть фальшивые, но совершенно надежные документы, изменить внешность и, конечно, добираться на перекладных, сменив десяток маршрутов…

Но Сет вовсе не намеревался придерживаться этих древних замшелых установлений, которым, по совести говоря, давно место в самых мрачных глубинах Дуата.

Его предшественники своей хитростью и склонностью к заумным многоходовым комбинациям уже наворотили столько, что древний и благородный род нетеру расхлебывает до сих пор да все не расхлебает.

Нет, на этот раз он последует земной мудрости, гласящей, что все гениальное — просто (даже у дикарей иногда есть чему поучиться).

Он всего лишь купит билет и полетит следующим же рейсом, сразу за объектами своего интереса.

* * *

Несколько замурзанных личностей, облаченных в камуфляжные комбинезоны, рылись в грудах разнообразного барахла, вываленного на неприметной крошечной полянке.

Неподалеку можно было различить замаскированный дерном, ныне разрытым и разбросанным, двустворчатый люк с кремальерами.

Человек проницательный, сопоставив все это, непременно пришел бы к выводу, что перед ним компания так называемых сталкеров, разыскавших древнюю военную базу.

— Комплектующие блоки ЕЦ-4444 для АСТПУД, конструкции Анисимова, вариант «БИС», — прокомментировал один из них, прочтя название на коробке, вытащенной из одной из куч.

— Экое старье! — буркнул крепкий мужик лет сорока, любовно изучавший содержимое раскуроченного оружейного шкафа — ни много ни мало десяток реактивных карабинов «Дракон».

— В том-то и ценность, что старье, Сержант. Знаешь, сколько в этом старье золота с платиной?

— Знаю, — подтвердил Сержант. — У нас в училище было несколько установок на этих хреновинах, так всякую поломавшуюся полагалось по акту списывать и сдавать под расписку в утиль… А мои карабинчики все же лучше — каждый не меньше двух штук геоларов потянет.

«И двух лет строгого», — добавил он про себя.

— Ладно вам возиться с этим металлоломом, — вмешалась в разговор единственная присутствующая здесь девица, надо сказать довольно миловидная. — Лучше вот поглядите, что я в сейфе нашла!

Она гордо продемонстрировала товарищам конверт из плотной глянцевой бумаги с надписями, предупреждающими об ужасной секретности и карах за ее нарушение.

— Ну и что, Муха? — скептически усмехнулся один из ее приятелей. — Кому эти секреты нужны? Только свихнувшимся историкам — да и те денег не заплатят.

— Балда! — презрительно бросила Муха. — Это же личная печать царя Потапа! Знаешь, сколько такой документик на Сотбисе потянет?!

Сказав это, она с сомнением покосилась на коллегу и вздохнула:

— Эх, Барбос, что с тебя взять? Барбос ты и есть Барбос!

— Ну, не знаю, — примирительно пожал плечами Барбос. — А мне всякие железки ближе. Тут уже все видно сразу, и толкнуть их можно без проблем. Вот взять хоть это. — Он любовно оглядел блеснувший металлом браслетик. — Настоящие командирские часы. Да еще какие — «Мейд ин ЮССР»! А? В столе валялись. Видать, забыл хозяин, когда базу эвакуировали. А здорово было бы найти атомную бомбу! — мечтательно продолжил Барбос. — Сколько б за нее отвалили! До конца жизни в бабках бы купались!

На его веснушчатом простоватом лице засияла блаженная улыбка. Наверное, представил себе ванну, до краев заполненную дензнаками.

— Слушай, может, еще пошаримся там, внутри? Глядишь, чего путного найдем?

— Сразу видно штатского, — насмешливо прокомментировал Сержант. — Это же резервный командный пункт второго эшелона. Кто ж на таких основное оружие хранит? Тебе надо узловую базу искать — в этих краях таких вроде как три было.

Они замолчали, оглядывая свои трофеи — содержимое кладовых старого подземного бункера, упоминание о котором нашли в архивах бывшего Военного министерства, где работали под видом членов Военно-Исторического Форума имени Переслегина.

Тем временем сталкер Карлуша, выполнявший в команде функции тягловой силы и по совместительству основной боевой единицы в случаях каких-то осложнений с коллегами по ремеслу или обывателями, был занят увлекательным делом.

А именно: старательно отвинчивал неприметную боковую панель на здоровенной, почти в рост человека металлической бочке с облупившимися маркировками. Это была их самая большая и тяжелая добыча, которую искатели с превеликим трудом сумели поднять на поверхность, и то лишь благодаря тому, что удалось на какое-то время запустить дизель-генератор и подать ток на подъемники.

Панель эту уже пытались вскрыть и Сержант набором своих замечательных отверток, и Барбос-лазерным паяльником, и Муха — электронными отмычками, и занятые сейчас охотой два других члена команды Тотоша и Кокоша (один использовал кувалду, второй — топор). Но все отступились. А вот Карлуше, на беду, повезло повернуть именно нужный винт, ковырнув его ножом почти наугад.

Панель открылась, и Карлуша тут же сунул туда свой глупый любопытный нос.

— Ой, мужики! — радостно воскликнул он. — А тут какая-то фигня вроде компьютера маленького.

Успех товарища никого не заинтересовал: что путного можно ожидать от Карлуши?

— Да чего там, — лениво бросил Барбос. — Сдох, наверное, давно.

Любопытный Карлуша наклонился над крошечным монитором, услужливо выдвинувшим клавиатуру. Там замелькали непонятные таблицы и диаграммы, высвечивались вопросы…

Иногда экран начинал мигать и бледнеть. Все-таки годы брали свое.

Расположившиеся на травке сталкеры лениво наблюдали за возней товарища, которого уже привыкли воспринимать как безвредного дурачка, двуногое вьючное животное.

— А вообще, что это такое? Карлуша нас часом не взорвет, Сержант?

— Бес его знает! — совершенно искренне ответил атаман сталкеров.

— Что-то не припомню такого в каталогах. Нужно лэптоп доставать и в Сети шариться. Хотя погоди, что-то знакомое вроде, дай бог памяти… Нет, не помню.

«Нажмите красную кнопку», — сообщила надпись на экранчике.

И Карлуша нажал, даже не подумав — зачем.

«Вы активировали ору…»

Тут старый монитор окончательно сдох, как и предполагал Барбос. Но, к сожалению, прочая электронная начинка продолжала работать.

К великому сожалению, ибо то, в чем опрометчиво решил поковыряться юный полудурок, было не чем иным, как многозарядным переносным зенитным комплексом, носившим многозначительное имя…

— «Молния!» — вдруг выкрикнул Барбос. — Вспомнил, что это за дура. Это же «Молния»! Я ее в каком-то старом сериале видел! Ну, — нервно зажестикулировал он, — ею же сбили самолет того козла, дона Леонсио, который брат дона Педро…

Все невольно обернулись в сторону древнего, но грозного оружия, над которым вдохновенно трудился самый юный и… выражаясь политкорректно, интеллектуально недостаточный член экспедиции. Над «бочкой», еще секунды назад мертвой, вращалась метелка антенны. Нет, уже не вращалась. Замерев, она оказалась направленной в небеса. Где крошечным серебристым силуэтом неторопливо проплывал авиалайнер.

— Эй, — вскочил Сержант, — ты что… Ты что делаешь, козел?! Уйди на…

Но было уже поздно.

Верхняя крышка контейнера отлетела прочь, отстреленная пиропатронами, а потом одна за другой ушли в небо пять дымных стрел. Туда, где гудел невидимый за лесными вершинами трансконтинентальный лайнер.

— Ой, мама… — жалобно пропищала Муха, не отрывая дико расширившихся глаз от дымящегося тела Карлуши, который, не успев понять, что с ним случилось, так и умер, сгорев в пламени реактивных двигателей.

Потом начали рваться сваленные на полянке боеприпасы, но сталкеров там уже не было. Словно взбесившееся стадо, они неслись к реке, к замаскированному экранолету, стремясь как можно скорее исчезнуть, убежать прочь от этого места. Впереди всех стрелой мчалась Муха, сжимая в зубах заветный пакет с вензелями Его Царского Величества Потапа Первого (и последнего)…

— Внимание! — вдруг торопливым голосом сообщил бортовой компьютер. — Со 134 румба приближаются малоразмерные высокоскоростные объекты неустановленного класса, идентифицировать которые не представляется возможным. Объекты ориентировочно стартовали с поверхности Земли. Идут вне эшелонов, с нарушениями установленных правил полетов. Запрашиваю Центральную диспетчерскую…

«Что за фигня?» — подумал вахтенный пилот, попавший за штурвал лайнера прямо с выпускного курса МАИ.

(Было ему столько же лет, сколько одному из двух сотен его пассажиров — Даниле Горовому.)

— Петрович, — бросил он, не оборачиваясь, — кажется, бортовая система заглючила…

В следующую секунду длань командира корабля буквально вышибла его из кресла, и все дальнейшее он созерцал с пола кабины.

— Это ты заглючил, молокосос!! — выкрикнул вцепившийся в штурвал пилот первого класса Деметрий Диомедович Шкурко. — По нам бьют зенитными ракетами!!

Обычный, даже опытный пилот старой и авторитетной компании «Аэрофлот», наверное, растерялся бы в такой ситуации, но Шкурко был из демобилизованных военных и успел не только поучиться уклоняться от ракет, но даже и встретиться с ними в реальности.

Резко сбросив скорость, он сначала попытался просто увести самолет из конуса захвата сенсоров. Чисто рефлекторно. И хотя тут же понял, что ничего не выйдет, цель слишком крупная, но несколько секунд командир выиграл и за это время успел понять, что нужно делать.

— Экипаж, приготовиться! Сейчас отключим движки, и нас потеряют!

— Ну, с Богом!!

Остановились все двенадцать электромоторов, и воздушный корабль тут же начал скольжение по глиссаде вниз. Ракеты на какое-то время действительно потеряли цель, озадаченно переводя сенсорные головки с одного остывающего двигателя на другой.

Пожалуй, тут бы все и кончилось, будь это обычный реактивный лайнер, к каким привык пилот Шкурко.

Но это был воздушный корабль нового поколения — лайнер с атомным двигателем, имеющим скверное обыкновение вырабатывать весьма много тепла даже на холостом ходу.

Прошли мгновения, и древние «молнии» безошибочно нащупали самую горячую точку цели, сердце лайнера — коллоидный реактор — и, выстроившись в цепочку, устремились вперед.

— О не-е-ет! — простонал второй пилот, оценив ситуацию. — Деметрий, вертай все как было, иначе тут будет один большой летающий Чернобыль!

— Ну, уж не бывать тому! — бросил Шкурко. — «Земля», «Земля», провожу аварийное гашение реактора! «Земля», иду на вынужденную посадку, высылайте помощь.

Салон визжал, орал, кричал, завывал, проклинал все на свете, молясь всевозможным богам — и все это одновременно. Людей швыряло из стороны в сторону, как будто какой-то великан, развлекаясь, тряс самолет, словно погремушку.

Потом вдруг двигатели замолчали, после пары минут болтанки все замерло, и лишь противная легкость во всем теле и нарастающая тошнота давали понять, что происходит.

Ничего не соображающий Даниил не расслышал, что сказал ему Упуат, в самом начале всей этой катавасии запрыгнувший ему на колени.

— Ты оглох, что ли?! — Волчок слегка тяпнул приятеля за ухо. — Держись за меня и не отпускай. Сейчас буду открывать проход…

Данька инстинктивно вцепился в мохнатого нетеру.

— Готовься, раз… два… О, Сет тебе в задницу!! Какой-то барьер…

«Мы пропали…» — отстраненно подумал Даня. А потом…

Одна за другой упали вниз ракеты, дотла спалив весь запас топлива.

Но, увы, было уже поздно вновь запускать всю хитрую машинерию лайнера.

Под крыльями проносилась зелень тайги, с каждой секундой ускоряя свой бег. Вот сплошное лесное море уже распалось на тысячи отдельных деревьев, каждое из которых пока еще казалось меньше травинки.

Когда деревья стали уже ясно различимы и прильнувшие в ужасе к иллюминаторам пассажиры даже разглядели под их кронами разбегающихся в разные стороны оленей и кабанов, командир корабля сильно, но плавно подал штурвал на себя, выравнивая машину. Второй пилот одновременно запустил аварийную тормозную систему, и на носу «Ана» вспыхнуло пламя одноразовых реактивных двигателей.

Видимо, лимит несчастий на этот день был исчерпан, и Шкурко таки удалось выровнять аппарат почти идеально, а двигатели сработали, как надо, почти погасив скорость. Так что лайнер произвел, можно сказать, мягкую посадку.

Хлопнули надуваемые мешки безопасности, стискивая обезумевших от ужаса пассажиров.

А потом брюхо Ан-2000 соприкоснулось с землей.

Тысячетонный воздушный исполин мчался вперед через тайгу, ломая, как травинки, вековые деревья, прокладывая великолепную просеку и распугивая на километры вокруг разнообразное зверье, уже во многих поколениях успевшее отвыкнуть от подобных штучек homo sapiens.

Как красиво это, должно быть, смотрится со стороны! Как невесело быть в такой момент внутри самолета!

Но вот он уже не мчится, а ползет, вот, наконец, останавливается, лишь полсотни метров не доехав до скалистого распадка, столкновение с которым превратило бы машину в груду дымящихся обломков.

Естественно, полопались иллюминаторы и погнулись переборки, часть люков и дверей заклинило; кое-где загорелась перебитая проводка, но уцелевшие модули пожарной системы быстро погасили огонь.

Несколько пассажиров оказались зажатыми не захотевшими сдуваться мешками безопасности, да еще с одним дородным бельгийским туристом, которого события застигли в туалете второго класса, приключился приступ «медвежьей болезни».

Но дальше уже все пошло как по маслу.

Развернувшиеся надувные желоба, стюардессы, пинками выкидывающие из самолета все еще не пришедших в себя пассажиров, вопли и стоны (не столько боли, сколько страха), грозные крики пилотов: «Всем отойти от машины!!»…

Кириешко растерянно метался среди всхлипывающих и стенающих пассажиров.

Уже в четвертый или пятый раз он пытался найти в толпе поднадзорных парня и пса.

Но их не было.

Не было!!

Неужели студент сбежал? Но как и когда?

Конечно, он мог вновь тронуться умом от пережитого страха и сразу рвануть в тайгу вместе с собакой. (Ищи его теперь свищи в этом лесу!)

Но его бы тогда наверняка заметили члены команды, специально тренирующиеся хватать и урезонивать впавших в таких ситуациях в панику пассажиров. Пусть даже и не поймали бы, но уж тревогу точно подняли б…

Может, все-таки он его пропустил?

Капитан еще раз пробежал глазами пассажиров.

Толстая тетка с пекинесом… Высокий негр с догом… Тинэйджер с болонкой… Девушка с кошкой… Старик с ручной крысой… Больше людей с животными не было. Проклятье!

Пассажиры загомонили, зашевелились.

Над тайгой появился тяжелый вертолет Центроспаса, а следом — маленький глайдер, на борту которого Кириешко с радостью разглядел логотип родного министерства.

И тут же понял, что будет делать.

Бегом рванулся туда, куда опустился гравилет, в то время как вся толпа, не слушая стюардесс и пилотов, сломя голову понеслась к вертолету.

Заходящему на посадку гравилету было лет тридцать, так что Кириешко не мог сдержать скептической усмешки. «Бриз» или так похожий на него «Коралл» — какой-то из первых моделей. Но над блистером торчал ствол скорострельной пушки, а на брюхе и бортах имелась навесная пластброня.

Из машины выскочили трое в камуфляже, увешанные оружием.

— Капитан Кириешко, тринадцатый отдел, — рявкнул на них мгопник, не давая опомниться. — Спецоперация по коду «Альфа-примо»!

Лица местных товарищей дружно вытянулись.

Тут Владилен Авессаломович, мягко говоря, преувеличил — режим «Альфа-примо» предназначался для совсем уж чрезвычайных ситуаций. Применительно к его отделу — если бы, к примеру, летающая тарелка приземлилась прямо на Красную площадь.

— Имя, звание, должность? — не давая опомниться, пролаял он.

— Подлейтенант Морозов, младший инспектор территориального отдела МГОП, — поедая глазами Кириешко, сообщил старший из них. — Со мной рядовые Филиппов и Цзю. Прибыл для расследования обстоятельств аварии гражданского самолета. — В вашем распоряжении, — невпопад закончил он.

— Отлично! — кивнул Кириешко. — Приступайте к своим обязанностям, а мне нужен ваш гравилет. Нужно срочно слетать кое-куда.

— Но, простите, я не уполномочен… — робко начал Морозов.

— Так, — с апломбом изогнул бровь Владилен Авессаломович, — вы что, не поняли — действует режим «Альфа-примо». Вы не забыли, что это такое? Да в конце концов, какое у вас звание, напомните еще раз?

— Подлейтенант, — повторил Морозов.

— Вот, а я капитан!

— Но никто из моих людей не сможет вас сопроводить — у них нет допуска к управлению глайдером! — Местный товарищ сделал последнюю попытку остановить взбесившегося капитана.

— Я сам умею им управлять! — с елейной улыбкой сообщил Кириешко.

Обреченно махнув рукой, подлейтенант протянул ему ключи от машины.

Кириешко шагнул к открытой двери глайдера, задержался на миг возле одного из солдат и небрежно снял с его плеча лазерный карабин «Блиц» — дорогую, но очень эффективную европейскую штучку.

— Да, — уже забравшись в кабину, бросил он, — если тут появится парень с собакой, похожей на волка, немедленно задержите.

— Кого из них, простите? — спросил все еще ошарашенный подлейтенант.

— Обоих.

— А лучшего места для финиша нельзя было выбрать? — спросил Даня, ощущая, как предательски лязгнули зубы.

Ему никто не ответил.

Парень поудобнее примостился в развилке ветвей древней сосны, в самой гуще ее кроны, метрах этак в тридцати над землей.

Его четвероногий спаситель куда-то запропал.

Последнее, что запечатлелось в Данькином мозгу, перед тем как парень очутился верхом на сосновой ветке, — это сизо-молочный туман. Совсем как тогда, когда они с Упуатом перемещались из затерянного в пустыне храма Тота в Мемфис. Тропами Дуата.

И жалобный визг волчка:

«Не понимаю! Не понимаю!»…

Ветер, как это и описывают в книгах, величаво шумел, тяжело колыхая деревья, включая и то, где сидел молодой человек. И вниз смотреть совсем не хотелось. Так же, как и думать, каким образом спуститься на грешную землю.

Глава третья

ЦАРСТВЕННАЯ ОСОБА

— Что?! Что ты сказал, дубина?! Повтори!

— Мы их упустили, шеф…

— Как?!

— Сначала все шло хорошо. А потом бац, гиперпространственная флуктуация и…. В общем, они нырнули в Дуат…

— Но мне обещали… Что стоишь, как памятник последнему Древнему?! Ищите!

— Есть, шеф!

— Не найдете, сами отправитесь туда, откуда нет возврата…

— Нефернефрурэ! — В басовитом мужском голосе слышались истерические нотки.

Уф, как же она не любит это имя. Нет, ну вам бы понравилось, если бы вас назвали в честь древнеегипетской царицы, умершей почти четыре тысячи лет назад?

— Нефертари! — надрывался мужчина.

Хм, уже лучше. Такой сокращенный вариант собственного имени ее больше устраивает. И все равно она не выйдет. Не для того сбежала, чтобы ее вот так просто поймали в трех шагах от дома.

— Фрося! Фросенька! — присоединился к мужскому высокий девчоночий голосок.

Заслышав зов подружки, она чуть не выскочила из своего укрытия. Однако сдержалась. Желание попутешествовать, поразведать, что там и как в дальних краях, за Старыми Соснами, пересилило.

— Фрося-а!

— Нефернефрурэ! Фроська-а!

Голоса постепенно удалялись, пока их и вовсе не стало слышно.

Переждав еще малость, она выбралась наружу.

«Нефернефрурэ!» — фыркнула.

Надо же до такого додуматься! Не иначе как со зла пришло в голову директору заповедника так ее назвать. Точно ждал, что у вожака стада Тутмоса Третьего и его подруги Хатшепсут родится наследник Аменхотеп Второй. А родилась она. Вот и придумал прозвище, что сразу и не выговоришь.

И вообще, что за блажь давать реликтовым слонам имена древних египтян? Намек на то, что и те, и другие вымерли? А все он, директор Сибирского Центра восстановления древних видов, академик Дмитрий Андреевич Бакалов-Синицкий. Буквально помешан на Египте. Мало того, что все стены кабинета увешал масками да папирусами, привезенными из частых поездок в Хургаду и Шарм-эль-Шейх, где уже привык каждую зиму проводить отпуск, так недавно додумался до такого-о…

Из-за этого, собственно, Фрося и решила сбежать из питомника.

Из последнего затриморского вояжа Дмитрий Андреевич привез странный ящик. Когда помогавший его выгружать Тутмос Третий попытался было сунуть в необычно пахнувший предмет свой любопытный хобот, Бакалов-Синицкий строго прикрикнул на любимца. Да так жестко, что пятиметровый гигант с досады даже взрыл землю бивнем. Пришлось академику ублажать разгневанного вожака всего мамонтового поголовья экзотическими лакомствами — морковкой да капустой. Очень уж Тутмос Великий уважал эту еду, предпочитая ее до смерти надоевшим бананам с ананасами.

Успокоившись, шерстистый гигант одним глазом посматривал за тем, как ящик раздора устанавливают в специально выделенном помещении рядом с директорским кабинетом. Второй глаз вожака был зорко устремлен на отиравшуюся поблизости Нефернефрурэ. Вот егоза-то! Так и норовит в какую-нибудь шкоду влезть. Пора бы и остепениться. Не такая уж и маленькая. Два с половиной года. Уже с пол-отцовского роста вымахала, а все резвится, точно новорожденный мамонтенок-несмышленыш. «Отойди от окна!» — тихонько протрубил Тутмос и потянул дочку за хвостик.

Егоза так и послушалась. Прилипла к распахнутым створкам и ни с места.

Вожак побурчал, побурчал, но больше для порядка. Ему и самому было любопытно, из-за чего это директор повысил на него голос.

Рабочие споро распаковали ящик, открыв нечто, запакованное в полиэтиленовую пленку. Тогда к непонятному предмету подошел смуглый человечек, приехавший вместе с академиком, и начал деловито снимать упаковку. Сбросив ее на пол, человечек явил заинтересованным людям и мамонтам странную скульптурную композицию: человек с головой собаки склонился над столом, на котором лежало спеленатое человеческое тело.

Смуглый что-то там подкрутил, чем-то клацнул, и Псоголовый… ожил. Сначала распрямился во весь рост, гордо расправив плечи. Повертев мордой туда-сюда, он раскрыл пасть и выдал набор непонятной тарабарщины. Впрочем, непонятной не для всех.

Услышав произнесенное Псоголовым, Бакалов-Синицкий довольно захохотал.

«Это он поинтересовался, чего все на него таращатся», — пояснил академик остальным.

Удивительное существо, которого, как уже догадалась Фрося, звали Анубис (изображения этого Псоголового в большом количестве и в разных видах присутствовали в кабинете директора), снова склонилось над спеленатым и принялось что-то там поправлять и манипулировать. Взяв в руки причудливо изогнутую железку, Псоголовый поднес ее ко рту мумии (Нефернефрурэ таки вспомнила, как это называется) и стал напевать себе под нос заунывную песенку на том же непонятном языке.

«Обряд отверзания уст», — прокомментировал Дмитрий Андреевич.

Поколдовав так немного, Анубис вновь принял первоначальную позу и замер.

Зрители, кто мог, захлопали в ладоши, а те, у кого не было рук, затрубили в хоботы. Причем Тутмос Великий до того переусердствовал, что во всем здании офиса жалобно зазвенели оконные стекла. Одно из них не выдержав, лопнуло.

Одна Фрося не примкнула к общему восторгу. Не понравился ей этот Псоголовый. Что-то враждебное, чужое чувствовалось в нем. А что, она и сама не могла толком объяснить.

«Надо будет проверить», — решила про себя.

И проверила. Не далее как сегодня утром.

Окно в нужное помещение словно по заказу было отворено настежь. Фрося протянула в него свой длинный хобот и для начала обнюхала Псоголового и его жертву. Пахло просто отвратительно!

Интересно, как люди делают, чтобы все это заработало?

Мамонтиха попыталась просунуть голову в окно, чтоб получше рассмотреть фигуры. Рама жалобно затрещала, но выдержала. Хорошо, что академик приказал сделать в офисе такие большие окна. Как будто знал, что найдется немало любопытных глаз, желающих понаблюдать за работой ученых.

Тычась хоботом то в Псоголового, то в мумию, неутомимая исследовательница случайно-таки запустила механизм. Анубис сделал резкое движение и чуть не выбил Фросе глаз. Она испуганно дернулась и при этом невзначай… зацепила дурно пахнущее существо своим бивнем.

Внутри Псоголового жалобно звякнуло. Он издал булькающую фразу на своем маловразумительном наречии, вздрогнул всем телом и, согнувшись пополам, затих. Фрося хотела распрямить его, но не рассчитала силы и сделала только хуже. Фигура Анубиса и вовсе распалась на две части. Прямо в поясе. В хоботе мамонтихи осталась зажатой верхняя часть, с головой и руками.

Перепугавшись, Нефернефрурэ шарахнулась прочь от поврежденной игрушки.

«Ну, что теперь будет?» — представила проказница и зажмурилась от страха.

Механический Анубис был гордостью академика Бакалова-Синицкого. Всех уважаемых гостей он первым делом тащил в соседствующую с его кабинетом комнату, а уж затем вел показывать питомник.

Каким Дмитрий Андреевич бывал в гневе, Фросе уже приходилось видеть. Бр-р! Зрелище не из приятных.

Особенно запомнился тот случай с бывшим замдиректора Головатым. Академик прознал, что его правая рука продает на сторону документацию и опытный материал. И кому?! Даже не европейцам, которые уже седьмой год шпионят за СЦВДВ, безнадежно пытаясь возродить мамонтов у себя в Лапландии. Японцам! Их Курильскому НИИ реликтовых животных. Мало им отобранных островов, так они еще их русскими мамонтами заселить желают! Дудки!

Подобного предательства Бакалов-Синицкий потерпеть не мог.

Как он кричал, как он топал ногами. Какие слова извергал на отступника!.

Тутмос Великий даже велел своим сородичам захлопнуть поплотнее уши. А дочку и вовсе прогнал в самый дальний слоновник.

Теперешнее происшествие, конечно, не тому чета. Но все равно бури не миновать. А Фрося не любит, когда на нее повышают голос.

Вот и решила она уйти куда глаза глядят. Пока скандал не замнется.

Глаза же ее уже давно глядели туда, за Старые Сосны. Где заканчивались пастбища их заповедника. Что там да как? Разве не любопытно?

И пусть родители говорят, что подобное путешествие «чревато опасностями» из-за каких-то браконьеров, которые «в последние полгода заметно активизировали свои действия» (вот ведь какие замысловатые выражения придумали эти взрослые). Да и подружка Вероника, дочь Бакалова-Синицкого, не советовала ей отправляться в «большой мир» без надежного спутника. А где его, надежного-то, здесь отыщешь? Ее сверстник Синухет ни за какие коврижки с морковками не желает составить Фросе компанию.

Ну и ладно. Сама справится. Чай не маленькая. Не зря же ей отец все время твердит об этом.

Раньше она думала, что сразу за Старыми Соснами находится если не край света, то уж точно Великая Пустошь. Где ничего не растет, даже трава.

А выяснилось, что это совсем не так.

Миновав три самых древних дерева, таких высоченных, что даже ее папа, Тутмос Великий, не дотянулся бы до их верхушек кончиком хобота, Фрося обнаружила молодой лесок. Причем не хвойный, как вокруг их заповедника, а лиственный.

Здешние деревья оказались значительно ниже тех, что остались у нее за спиной. И ощипывать их было намного приятнее.

Протянешь хобот, подцепишь пучок сочной зеленой листвы — и в рот. Объедение! Не то что эти комбикорма да сбалансированное питание.

А еще встречались всякие корешки, грибы и ягоды. Конечно же Нефернефрурэ была благоразумной девочкой и не ела все, что под ноги попадалось.

«Мамонты — это ведь не свиньи какие-нибудь, а животные с высшей нервной деятельностью», — с гордостью вспомнила она фразу, которую любил повторять главный зоотехник, наблюдая за кормлением обитателей питомника, процессом необычайной важности и сложности. Тут что не по науке рассчитаешь, и пропали десятилетия напряженного труда экзобиологов. Мамонты перестанут расти, нормально развиваться и размножаться.

Фрося прекрасно знала, что есть вредные растения, которые ну совершенно нельзя употреблять в пищу.

Вот хотя бы эти черные ягодки. Такие крупные и аппетитные на вид. Но съешь их, и расстройство желудка тебе обеспечено. А вон от тех может и чего похуже приключиться. Хотя, признаться, пахнут оба-алденно!

«Нет! Мимо, мимо-о!» — скомандовала себе она.

Нужно быть благоразумной. Едва выйти в большой свет — и тут же влипнуть в неприятности? Как будет злорадствовать вреднюга Синухет. Не доставим ему такой радости.

А это что такое? Оранжевое, продолговатое. Дух как будто бы знакомый, но смутно-смутно.

Нет! Не может быть!

Неужели… морковка?!

Такая экзотика и здесь. Притом в тако-ом количестве. Целая гора, не меньше. Что же это за разиня ее тут рассыпал?

Фрося повертела головой. Поблизости никого не было.

Наверное, это высыпалось из того грузовика, который недавно привозил на базу продукты.

Вот ротозеи. Даже не заметили. Что ж, сами виноваты. Как говорится, что с возу упало, то нам в рот попало.

И мамонтиха стала сосредоточенно поедать редкий продукт.

Шажок, другой.

Внезапно земля расступилась у нее под ногами, и Нефернефрурэ полетела вниз.

«Ну вот, — пронеслось у нее в мозгу.

Нестерпимо болела голова. Прямо раскалывалась.

Как с хорошего перепоя.

Сет их побери, эти перемещения в Дуате. Отвык, наверное, забыл, каково это бывает. И делал вроде бы все правильно. А вот не сработало. Точнее, сработало, но не так, как хотелось бы. Словно кто-то поставил барьер. Или даже ловушку, капкан.

«Капкан на волка», — невесело осклабился.

Знать бы еще, кто охотник.

За все то время, пока он пребывал в этом чужом и малопонятном для него мире, Упуат ни разу не почувствовал постороннего внимания к своей персоне. Однажды, правда, ему что-то померещилось. Это в тот распроклятый день, когда он напугал очкастую собачницу.

Надо же так сорваться. Глупо, по-щенячьи.

А все третья бутылка «Оболони». Явно же была лишней. Сам понимал. Но поделать с собой ничего не мог. Такая вдруг тоска навалила, хоть волком вой. (Хм…) Ни с того ни с сего вспомнились друзья: Мастер Хнум, Носатый Тот. Как они пережили изгнание? Даже попрощаться с ними толком не удалось. Послал последний привет по мыслесвязи, перед тем как вслед за Данькой прыгнуть в Бен-Бен, и все.

Ему на пару минут показалось, что старые товарищи материализовались здесь, в неуютной малометражной (и почему Данилу устраивают жалкие двести квадратных метров) московской квартире, и, как в славные времена, принялись соревноваться с ним, кто кого перепьет. Ну, разве мог он, признанный в команде нетеру чемпион по поглощению пива, уступить Барану с Ибисом? Ясно, не мог.

Расслабился. А тут дурища со своим вопросом: «Это у вас мексиканская овчагка?»

Вот коза-то. Сначала к логопеду запишись, а потом оскорбляй великих богов! Да-да. Послал, понятное дело. Хорошо еще, что не по матушке. Хотя мог. В отличие от некоторых, овладел всеми резервами «великого и могучего русского языка».

Он, может быть, и промолчал бы. Мало ли в Москве полоумных старых дев. Да уж больно задела фразочка насчет секретных экспериментов в биологических лабораториях. Напомнила о давнем визите в комиссию по чистоте расы. Как раз накануне отсылки на Землю.

Ох и намаялся тогда с блюстителями расового порядка. Раскопали о нем всю генетическую подноготную до пятого колена. Один из членов комиссии, чистоплюй из аристократического клана Охотников, умудрился-таки нарыть компромат.

«Дожили! — вопил, сверкая красными глазами альбиноса. — Посылаем на ответственнейшее задание генетических мутантов!»

Еле удалось отбиться. Но при голосовании Сет (так звали красноглазого обличителя) высказал особое мнение и потребовал, чтобы его занесли в протокол. Мало того, этот расист отказался участвовать в одной с Упуатом экспедиции!

Наверное, злорадствовал, когда все так глупо получилось с планом Гора. Предупреждал же, что «от этих полукровок одни беды».

Так вот, вечером, после всей этой катавасии в парке, Проводнику на миг показалось, что в него вперился пылающий ненавистью взгляд красных очей. Аж дух захватил.

Списал все на пиво и нервное перенапряжение. На два дня запретил себе входить в Глобалнет…

Неужто подсознательное чутье не обмануло?

Бред! Не мог его обвинитель протянуть так долго. Нетеру славятся своим долголетием. Но чтобы жить пять тысяч лет… Подобные рекорды встречались только среди Древних. По легендам, те вообще бессмертны.

Просто нужно повторить эксперимент. Вот если снова сорвется, тогда…

Что «тогда», думать не хотелось.

Но куда запропастился разлюбезный друг-приятель Данька? Не приведи Великий Дуат, его забросило к Апопу на кулички.

Не должно бы. Упустил парня за мгновение до того, как самому выпасть в реальность. Разумеется, в Дуате мгновение может обернуться и парой километров и сотней световых лет. Но все то же чутье не давало волчку впасть в пессимизм. Он знал, что с Данилой все в порядке. Вот просто знал, и все.

Естественно, было бы намного проще, владей Горовой хоть мало-мальскими навыками мыслесвязи. Однако у землян телепатические способности крайняя редкость. Так что придется полагаться на собственные нюх, уши и лапы. Авось и сейчас не подведут.

Пробежав пару километров по молодому леску, Упуат вдруг остановился как вкопанный.

Он услышал призыв о помощи…

Фрося осторожно приоткрыла глаз.

Последнее, что ей запомнилось, — это то, что она провалилась в яму. Теперь Нефернефрурэ снова была на земле. Кто-то ее вытащил.

Наверное, эти люди? Откуда они взялись? Какие-то все злые на вид, неприятные.

И отчего она связана? Посадили в огромную авоську, словно какой-нибудь банан или ананас.

Мамонтиха попробовала пошевелиться. Получалось плохо. «Авоська» была сплетена из толстых стальных тросов.

Поднатужилась еще немножко. Ага, вроде бы путы чуток ослабли. Верно, плел тот, кому никогда прежде не доводилось иметь дела с мамонтами.

Ну ка, поднажмем.

Тросы затрещали.

Фрося почувствовала, что еще пару усилий, и она будет свободна.

Но тут ее маневры были замечены. К ней подскочил один из злых людей и изо всех сил ударил тяжелой палкой.

Ушибленную ногу обожгла боль. А вслед за ней накатила горячая и темная волна ярости.

Да как он смеет ее обижать?!

— Что, тварюга, больно? — противно осклабился злой человек. — Тогда лежи и не рыпайся. Все поняла?

Он снова замахнулся на Фросю своей дубинкой.

— Оставь ее, Федот, — послышался знакомый голос.

Рядом с первым встал второй человек.

— Ну, что, ваше высочество, — с издевкой обратился он к связанному животному, — узнала?

Еще бы не узнать. Подлый предатель!

Презрительно фыркнула и попробовала отвернуться.

— Узнала! — удовлетворенно кивнул Головатый. — Умная.

Сплюнул.

— А что же ты, если такая умная, из заповедника сбежала? Разве ж тебе не было говорено, что путешествовать в одиночку, даже таким большим девочкам, как ты, опасно?

Лишь жалобно вздохнула в ответ. Говорили, и не раз.

— Вот видишь. Теперь пеняй на себя.

— Да что вы с ней, как с человеком-то, гуторите, Василь Василич? — удивился Федот. — Она же тварь бессловесная.

Бывший замдиректора презрительно посмотрел на своего подручного. С кем работать приходится.

— Уж поумнее тебя, орел, будет. Видишь, голова какая огромная. Значит, и мозгов в ней больше, чем в твоей курьей башке.

— За петуха ответите, Василич, — набычился шкафообразный Федот и пару раз демонстративно подбросил в руках свою дубинку.

— Кончайте базар! — встрял между ними третий мужчина. — Не хватало еще всю операцию угробить. Три месяца работы насмарку. И так выше крыши подфартило с этой блудной слонихой.

— Мамонтихой, — поправил Головатый.

— Един хрен! Ты лучше давай связывайся с заказчиком. Пусть быстрее высылают вертолет или что там у них. Надо сматываться. Не ровен час очкарики тревогу подымут. Небось уже ищут пропажу.

Василий Васильевич достал из кармана спутниковый телефон и, отойдя в сторонку, начал с кем-то общаться на неведомом чирикающем языке.

Федот покрутил пальцем у виска и снова подошел к связанной мамонтихе. Негромко ругаясь, стал проверять крепость сетки. По мере обследования стальных пут ругательства становились все громче и ядренее.

— Ни фига себе! Сохатый, ты глянь, что эта стерва с сеткой сделала. Теперь хрен транспортировку выдержит.

Третий мужчина приблизился к Фросе и, бегло осмотрев тросы, тоже заковыристо ругнулся.

— Умник! — прикрикнул он на Головатого. — Хиляй сюда! Есть проблемы!

— А, что такое? — оторвался от телефона Василий Васильевич. — Вертолет уже вылетел. Часа через полтора будет здесь.

— Спроси, нет ли у них на борту запасной сетки?

Головатый прощебетал в трубку пару слов и, выслушав ответ, отрицательно затряс головой.

— Хамбец котенку! — уныло прогнусавил Федот. — А точнее, слоненку.

Он плотоядно уставился на пленницу. У Фроси от нехороших предчувствий похолодело сердце.

— Что делать будем. Василич? — поинтересовался Сохатый. — Задействуем план номер два?

Бывший замдиректора скривился, как от зубной боли.

— А может, все-таки выдержит?

— Где там, сам посмотри.

Головатый оценил повреждения, причиненные сетке попытками мамонтихи выбраться на волю.

— Что ж ты так, Фрося? — спросил тихо. Нефернефрурэ виновато хрюкнула. А вы, мол, чего. Первые же начали.

— Все так хорошо шло. Покатали бы тебя на вертолете, привезли бы в красивое место, где жила бы ты припеваючи. В сто раз лучше, чем в твоем старом заповеднике. А теперь придется тебе сделать больно.

Подозвал Федота.

— Давай ты.

— А сам чего, кишка тонка? — гнусно захихикал увалень.

— Мне нужно подготовить контейнер для транспортировки биоматериалов! — отрезал Головатый и быстро удалился.

Федот вытащил из-за пояса огромный нож-тесак и ногтем проверил остроту лезвия.

— Ну, умница-разумница, сейчас проверим, не жестковато ли у тебя мясцо. Давно мечтал о хорошем шашлычке из молодого мамонта! Гы-гы-гы!!

Резко кольнул ножом прямо в Фросину ступню. Слышал когда-то, что у слонов это самое слабое место.

Нефернефрурэ забилась, силки затрещали.

— Ты, садист! — прикрикнул на него Сохатый. — Кончай свои развлечения. Времени нет!

Мамонтиха, которой удалось высвободить хобот, вытянула его и протяжно и громко затрубила.

— Эй, ты чего?! — всполошился Федот.

— Заткнись сейчас же! — прикрикнул на нее Головатый.

В его голосе зазвучала ненависть. Видно было, что он пытается накрутить себя:

— Заткнись! Полукровка, генетический мутант!

Оказавшись на краю широкой поляны, Упуат, спрятавшийся в высокой траве, оценил обстановку.

Трое людей столпились вокруг чего-то огромного, опоясанного стальными тросами. Волчок присмотрелся к коричневому шерстистому шару и тихонько присвистнул от удивления.

Надо же, самый настоящий мамонт!

Ему попадалась в Сети информация об экспериментах, проводимых в Сибирском Центре восстановления древних видов, но, если честно, он ей не очень поверил. Слишком низок уровень развития земной науки. Очень низок. Надо же, еле-еле на космические просторы выбрались. Дальний космос никак освоить не могут, все топчутся в своей Солнечной системе. Где уж им проводить масштабные генетические эксперименты.

Хм, хм. Значит, не утка все эти сенсационные выступления академика… как же его… да, вспомнил, Бакалова-Синицкого. Молодец, настоящий ученый.

Так.

Судя по всему, несчастное животное попало в руки браконьеров. Оно же и звало на помощь.

Жаль, но ничего не поделаешь.

Путеводителю до всего этого нет никакого дела. Его ли, великого и благого нетеру, печаль опускаться до мелких дрязг ничтожных созданий? Не все ль ему равно, кто из них и чем зарабатывает себе на жизнь. Своих забот по горло. Нужно срочно разыскать Даньку.

Волчок уже хотел потихоньку убраться восвояси, но тут ветер случайно донес до него обрывок фразы, сказанной одним из людей:

— Полукровка, генетический мутант!

Что-то щелкнуло в голове.

Кровавого цвета глаза уставились прямо в его душу.

Не помня себя от ярости, Открыватель Путей ринулся в атаку.

— Всем стоять! Это операция Глобалпола!

Троица испуганно оглянулась, но, увидев, что на поляну не выскочили бравые вояки в бронежилетах и не вылетели спецмашины с мигалками, расслабилась.

— Это ты пасть раскрыл, умник? — Федот замахнулся кулаком на Головатого.

Тот отпрянул и поставил защиту.

— Совсем офонарел, наркуша, пальцем деланный?!

— Тогда кто, Сохатый?

— Я тебе! — насупился суровый пахан. Фрося притихла. Она-то сразу поняла, что угроза вылетела… из пасти черной собаки, выбежавшей из кустов.

Что-то непременно должно произойти.

Нефернефрурэ жила на белом свете всего лишь два с половиной года, но уже успела узнать, что псы создания хоть и умные, но совершенно безгласные.

— Кто тут у вас такой породистый выискался?! — прорычал Путеводитель, ощерив зубы на браконьеров.

— Слышь, Сохатый, — выронил из рук нож Федот. — Это чего, собака… разговаривает?

— Магнитофон! — неуверенно сказал пахан. — Ментовские штучки! Наверное, затаился какой-нибудь шатун-одиночка в кустах, гнида позорная, и прикалывается! Психологическая атака, понимаешь…

Он выхватил из-за пазухи пистолет и, направив на ушастого пса, пару раз пальнул разрывными.

Никакого эффекта.

Собака как стояла, так и стоит.

Сохатый удивленно заглянул в дуло, потом проверил обойму. Неужели впопыхах зарядил холостыми? Да нет, все в порядке.

— Не наигрался? — издевательски показал язык черный урод.

Бах! Бах!

Та же картина.

— Гос-споди Иисусе! — мелко закрестился Головатый.

— А, а, обороте-ень!! — дурным голосом завопил Федот.

Он подобрал свой тесак и теперь, размахивая им, как саблей, попер на исчадие ада. Сделав всего два шага, верзила кулем свалился на землю, оглушенный ударом его же собственной дубинки.

«Нечего было драться!» — удовлетворенно подумала Фрося, завладевшая вражеским оружием, которое Федот опрометчиво бросил на траве рядом с обездвиженной мамонтихой.

К активным военным действиям она была не годна из-за этих проклятых стальных тросов, но ее хобот и сам по себе грозная сила, а уж с дубиной…

Сохатый решил перейти к более действенным средствам. В его походной сумке как раз совершенно случайно «завалялась» парочка гранат.

— Василич, ложись! — скомандовал он и, метнув снаряд, упал на землю, спасаясь от осколков и ударной волны.

Странно, но ни первого, ни второго не последовало.

Пахан поднял голову и еще успел заметить, как изо всех ног улепетывает в сторону леска Головатый.

— Ах ты, су…

Договорить на этом свете ему было не суждено.

Фрося с восхищением наблюдала за действиями соратника по оружию.

Когда в его сторону полетело что-то круглое и серебристое, напоминающее маленький ананас, пес замер на месте. Из его глаз вырвались два желтых луча, слились в одно густое облачко, которое устремилось навстречу летящему предмету. Соприкоснувшись друг с другом, шар и облачко ярко вспыхнули, и оба бесшумно исчезли.

После этого собака взвилась в воздух, плавно перелетела через поляну и опустилась прямо на спину распростертого на траве Сохатого.

Новая вспышка, и от врага ничего не осталось.

Мамонтихе сделалось страшно. Она даже зажмурилась и сквозь веки различила еще два сполоха.

Потом почувствовала, что ее путы исчезли.

Оказывается, не все так плохо, удовлетворенно констатировал Упуат.

Навыков Проводника он не утратил. Вон как лихо спровадил этих троих. Пусть теперь где-нибудь в другом месте борются за чистоту крови.

И все-таки незапланированная потасовка отняла у него много сил. Сейчас бы принять дозу восстановителя и отлежаться где-нибудь с полсуток. Да времени нет. Кто знает, где сейчас его напарник, что с ним. Не влип ли снова, избави Великий Дуат, в очередную пакость.

Еле передвигая лапами, волчок заковылял прочь с поляны боя.

У-у-у, как скверно-то! Намного хуже, чем он думал.

Что-то уцепилось за его хвост, легонько дернуло. Открыватель Путей обернулся.

Надо же, спасенная мамонтиха. Стоит, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Чего тебе? Я тороплюсь.

Косматая глыба принялась качать головой. Наверное, благодарила за оказанную услугу.

— Да что там, живи, землячка.

«Нефернефрурэ!» И кто только додумался назвать мамонтиху в честь древнеегипетской царицы, жившей четыре тысячи лет назад?

Между тем царственная особа, казалось, хотела сказать волчку что-то важное.

Вот она протянула свой хобот сначала к нему, потом положила себе на спину. И так повторилось несколько раз.

— Ты что же, — догадался Путеводитель, — предлагаешь мне прокатиться верхом на твоей спине?!

Нефернефрурэ энергично затрясла гигантскими ушами.

Он задумался и оценивающе посмотрел на новую знакомую.

— Эх, была не была!

Глава четвертая

ПРИЗРАКИ УРОЧИЩА ХАРР-БАСС

— Есть, шеф!

— Что есть? Выражайся яснее, остолоп!

— Удалось засечь три случая гиперпространственной флуктуации!

— Где?!

— В квадрате ХБ-4, шеф!

— Прекрасно. Что говорят аналитики?

— Это он, шеф, несомненно, он.

— Готовьте мой гравилет.

— Да… Конечно… Но как же быть с пунктом девятым «Правил колонизации планет с примитивными формами цивилизаций»?

— Ах, акхучье дерьмо!!

— Так точно, шеф!

Поминутно проклиная судьбу, мокрый от обильной испарины, Даниил Горовой медленно сползал вниз, по стволу столетней сосны. Руки резала обвившая ствол кое-как приспособленная петля из брючного ремня, и теперь они предательски сползли, обнажив совсем не героическую часть тела, которую хоть и было некому видеть, но было кому кусать — комары не упустили возможности полакомиться молодой кровушкой. Мышцы сводила усталость. Несколько раз ноги соскальзывали, и он чувствительно стукался лбом.

Иногда на голову падали шишки — их сбрасывали (и он подозревал, что специально) резвящиеся в кроне белки.

Но цель была близка — до земли оставалось уже метров шесть, и археологу пришлось отгонять соблазн попробовать спрыгнуть вниз, рассчитывая на свою ловкость и мягкий мох.

Ну где же этот Упуат?!! На кого он его бросил в этой распроклятой тайге?!

Когда до земли оставалось чуть меньше трех метров, он рискнул и прыгнул.

Минут пять Даня, не стесняясь, высказывал все, что он думает о жизни и этом мире вообще, Эвенкии в частности, всяких инопланетянах, сующих нос в земные дела, Аэрофлоте и подвернувшейся ноге.

А заодно — о древних идиотах, неизвестно зачем поставивших тут непонятно в какие времена какую-то фанерную дрянь вроде поясных мишеней в тире, на которую он налетел, спрыгнув.

Сейчас эти уродливые, неумело вырезанные фигурки, обступившие сосну, словно издеваясь, смотрели на него лицами, намалеванными краской, давно уже облупившейся. Вообще-то надо бы испытать почтение к старине — им же сто лет. Но Горовой проявил несвойственный его профессии вандализм, и, когда боль слегка отступила, еще и повалил оставшиеся.

Отведя таким способом душу, прихрамывая, Данила двинулся в лес, совершенно не представляя, куда пойдет. Сейчас он хотел одного — уйти подальше от проклятой сосны.

Прошел лишь десяток шагов по лесу, когда вдруг боль взорвалась в голове страшным ударом. Теряя сознание, он чувствовал, как на него, рухнувшего наземь, навалилось сразу несколько человек, как выворачивали назад руки, торопливо связывая, и как, скрутив, потащили куда-то. А потом он провалился в забытье. Или — теперь уже в небытие?..

Как выяснилось — не в небытие. Открыв глаза, Даниил обнаружил, что его выволокли на середину какой-то полутемной избы и прислонили (другого слова не подберешь) к резному столбу.

Конечно, о загробном мире достоверно ничего не известно, но вряд ли «тот свет» выглядит именно так.

Когда глаза парня привыкли к свету древних ламп накаливания, он украдкой начал оглядываться. Стены были увешаны ветхими полотнищами с непонятными знаками, напоминающими не то скандинавские руны, не то ассирийскую клинопись.

У стены стояли четыре антикварных кресла с полопавшейся пластиковой обивкой, в которых восседали четыре старика.

Все они были одеты довольно странно — кургузые, со следами частой, хотя и аккуратной починки, черные пиджачки, дурацкие черные галстучки, брючки школьного вида и начищенные до блеска штиблеты. Что удивительно, нос каждого украшали (и это в наше-то время биолазерной коррекции) круглые очки. Среди них выделялся годами и солидностью глубокий старец с даже не седой, а прямо-таки желто-зеленой от времени бородой.

И не будь Данька так измучен и оставь его в покое головная боль, он бы точно рассмеялся — так не соответствовал прикид старикашки его древнему, благолепно-величественному облику.

— Ответствуй, жалкий! — строго произнес старец. — Не хулил ли ты великого пророка нашего?! Не поносил ли священную Сову? Не есть ли ты слуга гнусного Видальдерморта, явившийся в сию обитель, дабы поколебать веру нашу?

— Нет, — ответил Даниил со всем возможным подобострастием в голосе.

При этом он говорил чистую правду.

— Зачем же явился ты сюда, в тайную обитель последователей Пророчицы, если не для злых козней?! — воскликнул дедок. — Зачем сломал святые изображения?!

— Я не… — начал было археолог, чувствуя себя почему-то так, как если бы внезапно угодил на какой-то идиотский спектакль.

— Молчать!! — взвился другой старикан, менее древний, но зато, пожалуй, самый противный на вид. — Молчать, нечестивец!!

Он замахнулся на Даню резным посохом, но закашлялся и сел прямо на пол, схватившись за грудь.

Его налитые кровью мутные глаза с ненавистью смотрели на пленника.

— Успокойся, брат, — елейным голоском остановил его третий. — Не забывай, заблудшая душа еще может быть спасена для Пророчицы и дела ее…

— Но грешное тело должно быть наказано в любом случае, — назидательно и веско изрек четвертый и последний из старых перечников — тощий, с совой на плече и, как та сова, крючконосый и лупоглазый.

Последнее наблюдение не прибавило Даниилу оптимизма. Впрочем, его, этого оптимизма, и без того было весьма мало.

— Это уж как водится, брат Инквизитор, — подтвердил первый старец.

— Итак, ответствуй, заблудшее дитя, свалившееся с небес, сожалеешь ли, что уничтожил древние изображения?

«Это он, наверное, о том фанерном чучеле, на которое я так неудачно приземлился, спускаясь с сосны», — догадался Горовой и энергично закивал головой, мол, сожалею.

— Раскаиваешься ли ты в грехах своих и в том, что предки твои отринули святые истины? Готов ли ты отречься от заблуждений и уверовать в пришествие на Землю Хариуса Поттера?

И тут, наконец, Даня понял, куда он попал — и несмотря на весь трагизм ситуации, невольно расхохотался.

Роулианцы!

Старая и почти забытая конфессия, запрещенная в числе других тоталитарных сект еще пресловутым «Эдиктом о веротерпимости» от семьдесят седьмого года, наряду с национал-коммунистами, анархо-либералами, сибирскими друидами, истинно русским белым Буду и тому подобной дребеденью.

Все думали, что роулианцы давно исчезли, а они вот где окопались. В большой заповедной зоне.

— Глумишься над священным именем!!! — заверещал самый противный старикашка, кинувшись на Даниила с посохом наперевес.

Палка, причем довольно-таки увесистая, врезалась в столб рядом с головой археолога и вскользь задела одного из амбалов, приволокших парня на судилище и, по всей видимости, бывших у дедов чем-то вроде личной гвардии. Тот пискнул нечто похожее на «Премного благодарен, ваша святость». Дед, изрыгая проклятия, сверзился на пол, посох с грохотом покатился по выщербленным доскам.

А Данька все хохотал, просто не в силах остановиться.

Конечно, это была истерика, вызванная усталостью и всем прочим. Но ведь ему и в самом деле было смешно.

Великий пророк Хариус Поттер!

Пророчица!!

Священная сова!!!

Когда парень отдышался, то веселости поубавилось. По лицам древних хмырей и их подручных он понял, что его ждут крупные неприятности. Так и случилось.

Отойдя в дальний угол, старцы принялись хмуро совещаться полушепотом. Поднявшийся с пола носитель дубинки, зло шипя, так и брызгал слюной, крючконосый сурово вертел головой, как его сова, а главный дед разводил руками, глядя на Даню и как бы говоря: я сделал все, что мог, и не виновен в твоей судьбе.

Но вот старцы пришли к решению и чинно уселись в кресла. Заговорил тот, кого назвали Инквизитором.

— Именем Совета Харр-Басской обители! Грешник, отринувший истину Пророчицы, и похули… хули… хули…

Он поперхнулся, сова на его плече завозилась и подозрительно уставилась на Даниила. Так, как если бы он был большой и вкусной мышью.

— Короче, — наконец справился с собой Инквизитор, свирепо глядя на не сумевшего сдержать усмешки археолога. — Готовься к смерти. Примешь ты муки мученические и пытки, а после, дабы искупить вину свою, будешь скормлен священным совам — слугам господина нашего!

После оглашения приговора на голову Дане был водружен пыльный мешок, и грубые лапы конвоиров повлекли его в неизвестность.

* * *

Измученные, совершенно потерявшие всякую надежду сталкеры наткнулись на эту крошечную прогалину, когда были готовы упасть и умереть.

Дорога сквозь тайгу отняла последние силы. Они уже и сами не помнили, сколько времени блуждали по этим непролазным дебрям. Последние запасы провизии кончились еще вчера. И хуже всего, сталкеры очень плохо представляли, что им теперь делать.

В тот день, когда Карлуша своим дурным любопытством погубил себя и чуть не отправил на тот свет несколько сотен ни в чем не повинных пассажиров, удача раз и навсегда отвернулась от поисковиков.

Во время бегства по реке, идя на малой высоте, они угробили экраноплан. Сидевший за штурвалом Сержант не справился с управлением и распорол брюхо машины о прибрежную скалу.

Сталкеры едва выпрыгнули сами и вытащили рюкзак с едой. Все остальное, включая добычу, которую они успели перетащить на суденышко до катастрофы, пошло ко дну. (Единственное, что осталось, — драгоценный царский конверт, спрятанный за пазухой у Мухи.)

Потом, как лоси, неслись через тайгу напролом, не разбирая дороги.

Когда, отдышавшись, обнаружили, что вместе с экранопланом пропал и спутниковый компас, было уже поздно. Они совершенно не представляли, в какую сторону двигаться да и вообще, как теперь выбираться из этой чертовой Эвенкии на своих двоих? Дня через три после катастрофы сталкеры вышли к какому-то селу (а может, стойбищу: кто их тут разберет?).

Неразлучные Тотоша и Кокоша вызвались отправиться вперед на разведку.

Спустя пару часов прямо над головами предусмотрительно не зажигавших огонь сталкеров проплыл низколетящий глайдер с эмблемой Эвенкийской природоохранной службы. У него под брюхом в здоровенной сетке беспомощно болтались накрепко спутанные приятели.

Наверняка их приняли за браконьеров, решивших поохотиться в здешних девственных лесах на мамонтов или еще какую редкую живность, так что не меньше шести месяцев на женьшеневых плантациях или сборе кедровых орехов им обеспечено. Впрочем, неизвестно кому повезло больше. По крайней мере, теперь Тотоша с Кокошей обеспечены крышей над головой и трехразовым горячим питанием; а кроме того, федеральные власти иногда выкупали проштрафившихся туристов у здешнего шаманского начальства.

А вот оставшимся троим предстоит долгий и тяжелый путь с неизвестным результатом.

Первой плач услышала Муха. Вначале она предположила, что это пустил слезу кто-то из ее совершенно потерявших присутствие духа спутников и выругала про себя окончательно испортившееся племя современных мужиков.

Однако тут же смягчилась, рассудив, что в данной ситуации впасть в отчаяние имел право не только мужчина, но даже и такая эмансипированная амазонка, какой не без основания считала себя Муха.

Она решила подбодрить товарища, а для начала взглянуть, кто же это раскис?

И замерла.

Барбос с Сержантом недоумевающе таращились на нее, и на их лицах вовсе не было слез.

— Так это не ты плачешь?? — в один голос осведомились оба.

— Нет вроде бы… — озадаченно помотала головой девушка.

Да так и похолодела. А потом побледнели ее товарищи.

Уже давно среди охотников, туристов и иного бродячего народа, путешествующего по всяким диким местам, ходили рассказы о Лесном Плакальщике.

Из уст в уста у костров, когда становится темно и за кругом света, отбрасываемым живым огнем, сгущается первобытная ночь, передавались эти жуткие истории о том, что иногда вот в таких глухих дебрях путники слышат вдруг чей-то жалобный плач и устремляются на помощь неизвестному бедолаге. И больше никогда не появляются.

Плач не умолкал, а с каждой минутой становился даже сильнее.

Все трое переглянулись. Будь у них побольше сил, сломя голову ринулись бы прочь, как лоси. Но сейчас они разве что с трудом смогли бы пройти сотню шагов…

Оставалось лишь два выхода: или сидеть и покорно ждать своей участи, или идти навстречу неведомой опасности.

Первым выбор сделал Сержант, бесшумно поднявшись и со зловещей ухмылкой передернув затвор «дракона».

Рядом с ним встал Барбос, в одной руке которого оказался топор, а в другой нож, коим он собирался открыть консервы.

А несколько секунд спустя к ним присоединилась и Муха, отчаянно припоминавшая приемы всех видов единоборств, которые ей довелось изучать.

И все трое осторожно двинулись туда, откуда доносились жалобные всхлипывания.

* * *

Поначалу капитан Кириешко проклинал свое самомнение и дурацкое желание сократить путь, толкнувшее его попереть прямиком через треклятое болото. Понадеялся на опыт юности, которую провел в Карелии, дурень!

Потом только матерился про себя. А дальше и на это сил не осталось.

Но тогда, в начале пути, он был бодр и весел, предвкушая скорый отдых в поселке оленеводов.

Увы, он не понял, что удача отвернулась от него капитально и, кажется, навсегда.

Прошло не более получаса полета, как ни с того ни с сего глайдер вдруг начал терять высоту, а цифры на индикаторах тяги устремились к нулю.

Несколько секунд Кириешко не понимал, что происходит, пытаясь выровнять машину.

Слишком поздно он догадался, в чем дело, и посадка получилась довольно жесткой. Сам капитан не пострадал — мгновенно надувшиеся спасательные мешки уберегли его от ушибов и переломов. Но машина повредилась весьма ощутимо, а главное — сотрясение вывело из строя аппаратуру связи, и без того старую.

Вскрыв двигатель, Кириешко полностью подтвердил свои подозрения: ровно пополам треснула гравицапа[1] — сердце любого глайдера.

Поломка крайне редкая и фатальная — восстановить расколотый кристалл абсолютно невозможно.

В довершение всего разбился его драгоценный ноутбук, через который можно было бы выйти в Глобалнет и связаться хотя бы с центральным офисом родной конторы.

Потом он с нецензурной бранью рылся в багажном отсеке, выкидывая вон разнообразное барахло — от примуса и палатки до завалявшегося за кожухом маневровой турбины пожелтевшего похабного комикса. Передатчика или, на худой конец, мобильной трубки, там, естественно, не было.

Посидев с полчаса в кабине, обреченно созерцая погасшие приборы, Владилен Авессаломович слегка успокоился. Особо бояться ему как будто было нечего. Завтра, максимум послезавтра его начнут искать и быстро найдут — маршрут полета примерно известен.

Но тогда уж определенно ему поставят в вину если и не пропажу Горового (и его собачки), то самовольное оставление наблюдаемых. Чего доброго, еще решат, что он проявил трусость и постарался как можно быстрее покинуть место аварии лайнера.

К счастью, уже падая, Кириешко успел разглядеть в северном направлении речушку, а возле нее — какую-то мелкую деревеньку.

Он прикинул, что до полудня уж точно доберется до нее, вызовет какой-никакой транспорт и вернется к месту падения самолета. А там уже, глядишь, и опамятовавшийся объект вернется, и все будет в порядке.

… То, что обнаруженная им тропинка, которая должна была привести к цели, постепенно сузилась, а потом вообще исчезла среди могучих пихт и кедров, его сперва не насторожило.

Владилен Авессаломович по-прежнему брел в заданном направлении, вдыхая свежий аромат смолы и багульника, слушая, как перекликаются птицы в кронах векового (и в самом деле, век с небольшим всего) леса. По ветвям прыгали белки, барабанили дятлы, дорогу пересекла непуганая кабарга (он впервые увидел ее живьем)…

Затем птицы, как по команде, смолкли, и наступила тишина…

Кириешко замер, прислушиваясь… И вдруг словно прозрел — вокруг него стоял глухой, страшный лес, в сравнении с которым человек, будь он хоть капитаном самого МГОП, всего лишь букашка.

Он даже сдвинул на грудь лазерный карабин, чтобы в случае чего был под рукой.

Время от времени тревожно озираясь, Владилен Авессаломович двинулся дальше, чертыхаясь, что вроде бы давно уже пора прийти на место…

Казалось, будто все вокруг вымерло. Лишь хрустнет кое-где сухая ветка — то ли от ветра, то ли потревоженная чьей-то ногой, да прошелестят крылья птицы, невидимой в гуще ветвей.

Однажды в просвете кедровых лап мелькнул перепончатокрылый рогатый силуэт, заставивший Кириешко вздрогнуть, оживив на миг все темные предания, которые он когда-нибудь слышал за свою жизнь. (А слышал он их весьма немало.)

Тут же выматерился вполголоса, вспомнив про обитающих тут рукокрылых.

А река все не показывалась. Даже маленького ручейка для смеху не попалось ему по дороге.

Между тем идти с каждым часом становилось труднее, ноги подкашивались от усталости, в ушах все громче отдавались удары пульса.

И чаше напоминал о себе пустой желудок. Сейчас Кириешко с удовольствием полакомился бы даже мясом той самой летучей мыши, что так его напугала.

Мрачные мысли все больше овладевали капитаном.

Один, в тайге, без еды и без компаса…

В свое время он, конечно, прошел в училище стандартный курс выживания, но так то когда было?

Почти все время службы Владилен Авессаломович занимался кабинетной работой, с бумажками да файлами. Обязательные же часы по спецподготовке нередко игнорировал, ссылаясь на занятость.

Вновь хлопанье крыльев, на этот раз за спиной. Причем как будто не похожее на птичье. И летучие мыши, если память не изменяет, крыльями не хлопают.

Капитан резко обернулся, краем глаза успев уловить в ветвях некое движение… Точно между ветвей проскользнул кто-то… Кто-то слишком крупный для летучей мыши, даже самой здоровенной. Может, филин?

Вскоре он окончательно укрепился в мысли, что заблудился.

На некоторое время Владилен Авессаломович сделал привал, усевшись на рухнувший кедр, и мысленно представил себе карту суверенной Эвенкии. Но ничего путного из этого не вышло. Какой прок знать, что ты находишься где-то в квадрате двести на сто кэмэ, именуемом аборигенами урочищем Харр-Басс?

Что с того, что, по оперативным данным, где-то здесь находится и тайный скит древней тоталитарной секты роулианцев? Еще неизвестно, что лучше: заблудиться в дикой чаще или попасть в кровожадные лапы фанатиков.

Вспомнив данные, вычитанные им в дневнике одного из коллег, разрабатывавших это гнездо изуверов, Владилен Авессаломович содрогнулся. Оперативник сообщал, что своих жертв роулианцы живьем скармливают священным совам.

Мамочки! А не одно ли из этих жутких созданий гналось за ним давеча?!

Тем не менее окончательно присутствие духа бравый безопасник не потерял.

Малость передохнув, двинулся в путь, надеясь, что вот-вот деревья расступятся и он выйдет к реке. Все равно к какой. Лазерный карабин позволит легко срубить три-четыре дерева, за пару часов сделает какой-никакой плот, а дальше вода сама понесет его до человеческого жилья.

Когда на его пути оказалось болото, он вздохнул почти облегченно, по крайней мере, летучие мыши, пусть и очень крупные, в нем точно не водятся.

Вспомнив юношеские походы, Владилен Авессаломович бодро выломал длинную крепкую палку, привычно забросил карабин за спину и прыгнул на первую кочку.

Твердь под ногами заходила ходуном, заколебалась, словно желе, и осела так, что капитан обнаружил себя посередине большой воронки.

Кириешко на секунду растерялся, переступил с ноги на ногу и немедля начал вязнуть.

Болото довольно забулькало, затем зашипело, выпустив несколько вонючих пузырей.

Опомнившись, он швырнул перед собой шест, встал на него и, подавшись вперед, ухватился изо всех сил за осоку на краю болота. Порезав руки, Владилен Авессаломович все же выбрался на твердую почву и, тяжело дыша, весь перемазанный грязью, задумался: что делать дальше?

Как ни пугала его эта трясина, возвращаться назад ему не хотелось еще больше. Так он рисковал окончательно потерять направление и заблудиться (как будто он уже не заблудился!).

Передохнув, капитан вновь приступил к штурму болота.

Он шагал, не останавливаясь, перебираясь с кочки на кочку, которые под тяжестью его тела оседали и колебались. От этого у него перехватывало дыхание и дрожали ноги.

Один раз Владилен Авессаломович промахнулся и вместо кочки угодил ногой в ржавую неприметную лужицу, в которую провалился по колено.

Кириешко потерял равновесие и, что называется, «ударил в грязь лицом».

Попытался вскочить, но руки не нашли опоры и провалились по самые плечи в трясину. Его спасла лишь палка, удачно легшая поперек живота. Используя ее, он кое-как поднялся и потащился дальше, уже не думая ни о направлении, ни о цели пути.

У него уже подкашивались ноги, а в глазах плавали синие и красные круги, когда, наконец, удалось выбраться на твердую землю.

Владилен Авессаломович просто упал на мох, повторяя про себя: жив, жив, жив!

Так он и лежал, пока к нему не вернулись силы.

Когда Кириешко встал и увидел, куда попал, то не смог сдержать стон отчаяния.

Перед ним сплошной угрюмой стеной стояли ели и пихты, чьи лапы спускались к самой земле, переплетаясь меж собой так, что невозможно было пробраться не то что человеку, но, пожалуй, и кошке.

Капитан затравленно огляделся. Позади болото, впереди непроходимый лес…

Кое-как успокоившись, Владилен Авессаломович двинулся вдоль стены деревьев (он прежде и не думал, что «стена деревьев» — это не просто слова).

Вскоре он нашел место, где можно было подлезть под самые нижние ветви и проползти.

Встав на четвереньки, Кириешко пополз вперед, совсем не задумываясь, как выглядит в столь негероической позе.

Спустя минуту он убедился: его расчеты на то, что такие густые заросли скоро кончатся, оказались тщетными.

Со всех сторон его окружили густо-зеленые сумерки, в которых трудно было различить окружающий мир. Сюда не проникал ни единый солнечный луч, все тонуло в призрачном глухом мареве и мертвой неподвижной тишине.

Капитан потерял ощущение и времени, и пространства, тупо полз неизвестно куда, изо всех сил подавляя желание повернуть обратно (тем более что это было бы очень непросто в этих зарослях).

Один раз он наткнулся на череп какого-то крупного зверя. Он был незнакомых очертаний, с длинными острыми зубами, не похожими ни на что, виденное им прежде.

Сердце уколол страх, и Владилен Авессаломович торопливо прополз мимо, убеждая себя, что это всего лишь медведь или крупный волк…

Когда наконец стало возможно подняться с карачек, он от всей души возблагодарил Бога, которого прежде поминал обычно лишь всуе.

Хотя вокруг была прежняя зеленая полумгла, двигаться стало легче. Правда, по-прежнему неизвестно куда?

Он перебирался через гнилые стволы мертвых деревьев, все чаще останавливаясь.

Однажды Владилен Авессаломович заметил несколько сложенных в грубое подобие алтаря валунов, заросших мхом и при этом светящихся тусклым и холодным светом зеленовато-синего оттенка. Он убеждал себя, что это свечение наверняка вызвано какими-нибудь бактериями вроде тех, что заставляют светиться гнилушки, но холодок первобытного ужаса бежал по его спине, вынуждая ускорить шаги, чтобы побыстрее покинуть это недоброе место.

Час шел за часом.

И вот Кириешко почувствовал, что уже недалек тот миг, когда он рухнет и больше уже не поднимется.

И пройдет совсем немного времени, и его бренные останки исчезнут под слоем мха и опавшей листвы.

Владилен Авессаломович вспомнил странный череп в зарослях. Точно так же будет лежать и его собственный.

И никто никогда не узнает, что случилось с капитаном госбезопасности Кириешко. Он так и останется «пропавшим без вести при исполнении очередного задания».

И уже через несколько месяцев его начнут забывать…

И никто не пожалеет о нем…

Капитан был одинок, с женой развелся больше десятка лет назад, новой семьей так и не обзавелся.

Сейчас, в преддверии неизбежного и недалекого конца, Кириешко вдруг впервые за свои тридцать пять лет осознал, как, в сущности, бессмысленно прожил жизнь.

Полтора десятка лет занимался совершенно бестолковым делом, исправно получая чины и немаленькое (ох, весьма немаленькое!) жалованье.

За что? За то, что составлял липовые, полные многозначительных намеков на невесть что отчеты о борьбе с происками духов и призраков?

За то, что годами разрабатывал темы, не стоящие и выеденного яйца динозавра?

Вот сейчас жизнь подарила ему воистину великое чудо — он воочию столкнулся с путешествиями во времени. И что же?

Думал, как выдвинуться на этом деле и получить большую звездочку на погоны!

Суета, суета сует, как выразился в древности один премудрый царь, разочарованно подводя итоги своего долгого и славного правления.

И Кириешко зарыдал.

— Эй! — вдруг донеслось до него из темноты. — Ответствуй, кто еси? Не есть ли ты слуга гнусного Вольдерморта?..

Глава пятая

БАНЗАЙ!

— Мне доложили, что вы собрались совершить некое необдуманное деяние…

— Вот стукачи! Закладывать начальство!

— Не кипятитесь, Охотник. Доклад поступил по иным каналам. Наши оппоненты недовольны вашей, как бы это выразиться, излишней активностью. Они не давали вам столь широких полномочий.

— Акхучье семя! Везде у них шпионы! Но объекты сбились с пути, Старший. Их необходимо найти и вернуть на тропу.

— Нельзя ли прибегнуть к посредничеству людей? Не хотелось бы нарушать и без того зыбкое равновесие, установившееся в наших отношениях с акху.

— Я попробую. Но ничего конкретного обешать не могу. Эти люди… Они такие, такие…

— Увы, Охотник, приходится работать с тем материалом, который имеется под рукой. Вы же понимаете. Правила, конвенции.

— Апоп их подери! Нашим предкам было значительно легче.

— Тем не менее, Охотник, смею вам напомнить, что пять тысяч лет назад они проиграли. Не повторяйте их глупостей.

Лейтенант Муруки Харуками по прозвищу Синий Дракон тревожно рассматривал пробегающие под брюхом его стальной стрекозы ландшафты.

Странно, очень странно.

По его подсчетам, уже давно бы пора показаться базе охотников за мамонтами. Агент сообщил точные ее координаты. Но вертолет уже битых четверть часа кружит над обозначенным радиомаячками местом, а на земле не удалось разглядеть ни одной живой души. Ни людей, ни их трофея.

Определенно что-то стряслось.

Боссы лейтенанта будут страшно недовольны, если он вернется пустым, без груза.

Если бы Синий Дракон не вылетел в одиночку, сейчас бы не было проблем. Высадил десант из десятка штурмовиков, те, рассыпавшись цепью, прочесали бы местность, и дело в шляпе. Однако где их теперь взять, десантников-то? Пожадничал лейтенант. Думал, что сам управится. Решил всю сумму премии положить себе в карман. Шутка ли, двадцать тысяч! И не имперских иен, а полновесных геоларов. Можно спокойно выйти в отставку, купить дом, обзавестись семьей.

Храни, конечно, Аматерасу божественного микадо, но экономист из него никакой. Так бездарно уступить континентальной валюте. Один геолар равен почти двум иенам. Двум! И это при том, что еще совсем недавно, при отце нынешнего императора, все было наоборот. За одну старую добрую иену давали два новомодных геолара. Где исконный японский патриотизм, спрашивается, где национальная гордость? Осталось еще американскому доллару уступить. Тогда уж точно народ потребует от государя снова отречься от своего божественного статуса, как это сделал в XX веке император Хирохито.

Харуками отвлекся от своих меркантильных раздумий и загрустил.

Плакали его денежки. Какие там двадцать тысяч. Тут бы погонам на плечах уцелеть. Да что там погонам, речь наверняка пойдет о голове. Полковник Миядзаки, черти б его съели, уже оперативно отрапортовал в Токио, что ответственное правительственное задание выполнено и ценный груз на полпути к Шикотану.

Ну и скандал поднимется!

Синий Дракон на секунду даже зажмурился и едва не врезался в ближайшую громадную сосну. Одну из трех, росших на границе старого хвойного леса и молодого лиственного.

Резко ушел влево и вытер моментально покрывшийся испариной лоб. Пронесло. Хотя…

Может, оно было бы и лучше? Лобовое столкновение, вспышка и… небытие. И никакого позора.

«Не раскисай, лейтенант!» — скомандовал сам себе японец и пошел на снижение.

Через двадцать минут, которых хватило Синему Дракону, чтобы осмотреть местность, он уже мог восстановить примерную картину того, что произошло с людьми, нанятыми Курильским НИИ реликтовых животных (читай: биологическим отделом японской военной разведки). Их явно атаковали превосходящие силы противника.

Десяток стреляных гильз японского производства, подобранных Муруки в густой траве, поведали лейтенанту, что охотники вступили в перестрелку, но затем, очевидно, были забросаны гранатами. На поляне виднелись две глубокие воронки.

Потом нападавшие освободили пойманное животное, о чем свидетельствуют брошенные здесь же куски того, что еще недавно было прочнейшей стальной сетью. Любопытно, чем это ее разрезали? Впечатление такое, что тросы попросту перегрызли.

Лейтенант попытался представить себе некое абстрактное животное, которое могло бы проделать подобную процедуру, и невольно рассмеялся. Картинка вышла жутковатой. Достойной комиксов о национальном японском супермонстре Годзилле.

Прикола ради он даже поискал, нет ли где поблизости отпечатков гигантских трехпалых лап. Разумеется, ничего подобного не нашлось. Огромные следы имелись, но принадлежали они большому млекопитающему. Реликтовому слону, воскрешенному из небытия гением российских экзобиологов. Тому самому мамонту ценою двадцать тысяч геоларов, которого Синий Дракон должен был доставить на базу.

Японец скрипнул зубами и продолжил расследование.

Ловко же поставлена у русских зачистка территории. Молодцы. Ни капли крови не осталось, ни клочка одежды. Вообще ничего. Словно и не было здесь никакой бойни.

Но вот как им удалось избавиться от следов техники? Трава нигде не примята. Не пешком же они сюда пришли, а затем удалились? С воздуха атаковали, что ли? Так нет же. Гранаты явно бросали с земли.

Ладно, к дьяволу это все. Самое интересное, куда после освобождения делся драгоценный мамонт? Судя по следам, он преспокойненько удалился восвояси, не сопровождаемый кем-либо из людей. Причем направился в сторону, противоположную той, где, по данным японской разведки, располагался Сибирский Центр восстановления древних видов. Не домой.

И что из этого следует?

А из этого вытекает, что…

«По-моему, на борту имеется контейнер для транспортировки биоматериалов!»

* * *

Разве долго продлится пора гостеванья земного?

Время, как сон, промелькнет,

И «Добро пожаловать!» — скажут

На том свете пришельцу…

Классную песню сложил Носатый. «Похвалой Смерти» именуется. Название, конечно, не очень веселое, но это не важно.

Упуат никогда особенно не вникал в философский смысл того, о чем говорилось в творении его приятеля Тота. Ему просто нравилась мелодия и напевный ритм фраз, звучавших на священном языке нетеру.

Сколько раз бывало, приняв с друзьями пивка или чего-нибудь покрепче, волчок горланил эту песенку назло высокомерному ханже Гору, который то и дело отчитывал неразлучную троицу за непристойное для богов поведение. Хнум обычно оправдывался, что-то жалобно блея и почесывая крутой бараний рог. Птицеголовый умник Тот отмалчивался. Один Путеводитель грызся с руководителем экспедиции нетеру так, что только перья летели. В переносном, естественно, смысле. Хотя, видит Великий Дуат, не единожды в голову волчка закрадывалась злодейка-мысль потрепать перышки заносчивому Соколу. Только боязнь лишиться законной пенсии сдерживала. И где теперь он, а где его пенсия?

Да, уже давненько Открыватель Путей не пел. Пожалуй, с тех самых пор, как на его голову свалилась вся эта морока в виде разлюбезного друга-приятеля Даньки Горового.

Что же теперь изменилось? Кажется, устал, как собака. Все болит, ноет. А душа так и просит песни, словно пролилась на нее благодатная влага из перебродившего ячменя или фиников.

Неужели все потому, что он едет на широкой лохматой спине мамонтихи с таким нелепым именем Нефернефрурэ? Чем Апоп не шутит, пока Ра в преисподней. Вон как будто даже ломота проходит и усталость потихоньку улетучивается. В самом деле, не обладает ли это животное некими чудодейственными свойствами? Побочный, так сказать, эффект мутации.

Полукровка. Хм. Надо же. Как это они нашли друг друга.

Найти бы еще третьего.

Чародей Джеди, старший жрец храма Птаха, владыки Меннефера, где же ты? Куда тебя только Сет занес? Отчего бы тебе не подать знак, вызвав небольшое землетрясение или еще какой-нибудь природный катаклизм? Ты же на это такой мастак. Или твоя волшебная сила действовала лишь на Земле Возлюбленной?

Великий Дуат, но до чего же хочется жрать! Да и выпить тоже не помешало бы. Хоть простой воды на худой конец.

— Эй, подруга! — пролаял он в самое ухо Нефернефрурэ. — Нет ли тут где водоема?

Мамонтиха затормозила так резко, что Упуат чуть не сверзился с ее загривка. Застыв на месте, она вытянула вперед хобот и шумно втянула воздух. Пару минут над чем-то размышляла. Потом удовлетворенно кивнула и резво затрусила вперед.

— Ну ты и даешь, землячка! — только и смог сказать Открыватель Путей, когда некоторое время спустя они выбрались к неширокой речушке, резво журчавшей по каменистому руслу. — Мне у тебя учиться и учиться нужно! Такой нюх!

Фрося скромно потупилась. Что есть, то есть.

А сам волчок меж тем учуял, что поблизости имеется не только питье, но и нечто съедобное.

Сощурив свои желтые миндалевидные глаза, он пристально вгляделся в даль.

Ага, вот оно. На ловца, что называется, и жаркое бежит.

— Трогай! — коротко скомандовал он своей ездовой «лошадке».

Мамонтиха послушалась.

Метрах в ста от того места, где они выбрались из тайги, прямо на берегу речки была разбита палатка, возле которой весело полыхал огонь. На стальной перекладине, перекинутой меж двух врытых по обе стороны костерка костылей, висел булькающий котел, из которого доносились обалденные запахи.

Упуат хищно облизнулся.

Мясной бульон. Вот идеальный восстановитель сил для бедного, изможденного непосильными трудами нетеру.

— Эй, есть там кто-нибудь?! — зычно окликнул волчок.

Навести морок, приняв какой-нибудь иной облик, он пока был не в состоянии. Но понадеялся на то, что впоследствии сумеет-таки изъять из памяти встречного-поперечного свой незабвенный образ.

На его зов поначалу никто не откликался. Затем полог палатки, сшитой, как на глазок и по запаху определил волчок, из оленьих шкур, откинулся, и изнутри на четвереньках выползла некая личность. Запрокинув голову вверх, она (или он) уставилась на высящийся рядом с костром монумент в виде огромной косматой туши с хоботом и грозными бивнями.

— Т-ты х-хто? — заплетающимся языком проблеяло существо. — И отк… ик… куда яв-вился? Из Угу Буга, Верхнего м-мира, или Хэргу Буга, м-мира Н-нижнего?

— Это как посмотреть, — задумался Упуат. — Можно сказать, что из обоих сразу.

Личность села на корточки и замерла. Было видно, что в голове ее происходит напряженная мыслительная деятельность.

— Т-так не-е быва-ат, — резюмировала наконец. — Или то, или другоэ. Сорок лет шам-маню-у, а т-кого не слых-хал.

Пошатываясь, существо встало на ноги, и Упуат увидел, что перед ним мужчина, облаченный в плащ, нагрудник и унты.

— И в-ваще, м-мамонты не раз-разгавариваут, — заявил хозяин палатки. — Я еш-ше н-не впал в ся… сящен-ный… ик… транс!

— Впал, впал, — подтвердил Открыватель Путей, спрыгивая со спины Нефернефрурэ. — Я это тебе ответственно заявляю.

— Д-да? — покачал головой шаман.

Нетеру отпустил Фросю на водопой, и та с радостью устремилась к речке. С шумом и брызгами войдя в воду, мамонтиха принялась весело плескаться.

— Красиво! — уже чуть протрезвевшим голосом молвил шаман.

«Э, нет, так дело не пойдет!» — встревожился его четвероногий гость.

— Слушай, как тебя…

— Тэр-Эр-Гэн, — ответил хозяин. — Ч-четвер-тый, ик… — уточнил, немного подумав. — Вер-хов-ный шам-ман эв-венков!

«Ничего себе! — присвистнул про себя волчок. — Первооткрыватель ЭРЛАПА!»

Как же здесь оказалась птица столь высокого полета? Не может быть, чтобы такой большой человек, верховный жрец, находился один в пустынной местности.

Впрочем, тон, взятый в начале разговора, Путеводитель решил не менять. Как-никак он небожитель, а эвенк, хоть и глава местечковой жреческой коллегии, но всего лишь человек. Однако ухо следует держать востро. Аура этого Тэр-Эр-Гэна показывает, что он малый не промах. Силен. Да и слуг, могущих отираться неподалеку, сбрасывать со счета недальновидно.

— А я Проводник, Открыватель Путей, — представился. — Вот и познакомились!

Верховный шаман кивнул, а сам глядел на говорящего черного пса бука букой. Постояв так некоторое время, он шагнул в свою палатку и вернулся уже в шапке, украшенной оленьими рогами, с бубном и колотушкой в руках.

Протянув бубен к огню, Тэр-Эр-Гэн слегка нагрел его, а затем легонько ударил по натянутой коже колотушкой. Прислушавшись к тихому звону магического предмета, эвенк ударил еще раз, потом и третий. Что там ему сказали его духи, Упуат не разобрал, но, очевидно, что-то хорошее. Потому как шаман вдруг озорно и по-доброму улыбнулся волчку и, кивнув на котелок, спросил:

— Присоединишься к моей трапезе, гость издалека?

— Спрашиваешь! — радостно протявкал Путеводитель.

Эвенк отложил в сторону орудия своего волшебства, превратившись в гостеприимного хозяина. Из походной торбы он извлек две металлические миски (как отметил нетеру, золотые), вилку и нож для себя, несколько лепешек и нечто, плещущееся в большой зеленой четырехгранной бутылке, при виде которой сердце волчка учащенно забилось.

Деловито разлив по мискам крутой, пахнуший неведомыми травами бульон и нарезав туда же по приличному куску мяса, шаман потянулся к штофу. Отвинтил пробку, понюхал, при этом вкусно причмокнув. Скосил глаз на Упуата:

— Ты как, Проводник?

— Ну…

— Понятно.

Из кармана своего плаща Тэр-Эр-Гэн добыл махонькую неглубокую мисочку, плеснул туда из бутылки и поставил на траву перед волчком.

— За знакомство! — хищно припал он к горлышку штофа.

— Х-хор-р-роший ты мужик, Тэр-р-р-Эр-р-Гэн! — сытно отрыгнув, прорычал Упуат, когда жидкость в заветной бутылке закончилась.

— Не сп-порю-у, — подтвердил шаман, уже вошедший в глубокий транс.

— Только к-какой-то гр-р-рустный.

Эвенк глубоко вздохнул.

— Или потер-р-рял ч-чего?

— Ага! — согласился. — Но не ч-чего, а к-кого.

— И я тоже, — обрадовался Путеводитель.

— Дав-ваай вместе искать, — предложил шаман.

— Д-давай. А как?

Тэр-Эр-Гэн потянулся было к бубну, но затем махнул рукой. Встав на четвереньки, он заполз в свой чум, но вышел из него на двух ногах, торжественно неся перед собой на вытянутых руках резной деревянный посох. Внизу этот жезл заканчивался то ли оленьим, то ли лосиным копытом, а венчала его рогатая, наверное, лосиная голова.

— Поз-накомься! — протянул его Упуату. — Эт-то м-мой Пров-водник!

Волчок ткнулся носом в деревяшку. Пахло специфически. Бесспорно, в посохе таилась сила.

— Щас кам-лать буду! — заявил шаман. — Внуч-чку искать стану, Эйяно… Проворонили, г-гады.

Погрозил кому-то своим жезлом.

— Ушла в лес и не… и не верну… лась. Как бы не об-бидел хто. Я их тогда с-сам так об-бижу…

Снова угроза посохом неким невидимым силам.

— А у меня др-р-руг пр-р-ропал, — пригорюнился Открыватель Путей.

— Н-не боись-сь, — успокоил собутыльника колдун. — Найдем. Ты з-закрой глаза и п-редс-ставь себ-бе своего д-друга.

— Не поможет, — безнадежно отмахнулся хвостом нетеру.

Шаман сделал многозначительный жест рукой. Дескать, не торопись, увидим.

Присев у костра и вцепившись костлявыми руками в посох, Тэр-Эр-Гэн Четвертый начал негромко напевать. Чуткое ухо Путеводителя отметило, что шаманов язык внезапно перестал заплетаться, словно старый колдун лишь притворялся пьяным:

Бог мой, хозяин мой, сюда иди, предков зови.

Мои десять чумов, моя серебряная жена

Колтаркичан, моя мать,

Сюда бегите вместе, я начну вам жаловаться.

Хозяин леса, Отец мой, сюда приходи, здесь сядь,

Мы мяса тебе дадим…

Упуат вдруг почувствовал приближение чего-то чужого. Шерсть на его загривке встала дыбом.

И вели твоим духам-невидимкам мне тоже служить.

Я здесь играть буду, а они пусть в лес идут, свою мать-лягушку зовут.

Над верхом сосен поднимитесь, на Небо смотрите,

На Тайгу смотрите, на болота смотрите. Нам пропажу сыщите!

Золотисто-оранжевая вспышка. И Проводник увидел.

Какое-то полутемное, бревенчатое помещение. Дверь с небольшим зарешеченным окошком. На полу лежит связанный человек. Над ним кто-то склонился. Эх, присветил бы кто.

Словно услышав его, склоненная фигура вздрогнула и повернула свое лицо… к Упуату. Неужто… видит?

Тем временем в помещении стало светлее. Ненамного, а так, будто зажгли свечу или лучину. Великий Дуат, это кто ж такие фортели выкидывает?

Уже можно рассмотреть, что сидит совсем еще юная девушка. А связанный человек у ее ног — не кто иной, как… Ну, конечно, кому ж еще там лежать, как не Даниилу Сергеевичу Горовому! Знал же, знал, что тот обязательно во что-нибудь вляпается…

Снова вспышка, и картинка исчезла. Но Упуат уже засек нужное направление. Не зря же он зовется Открывателем Путей.

— Ну, все, — решительно заявил он, стряхивая остатки видений, — мне пора.

Тэр-Эр-Гэн ничего не спрашивал, только устало кивал головой. Видно было, что камлание изрядно его утомило.

— Присмотришь за моей подружкой? — ткнул волчок носом в сторону мамонтихи.

— Будь спокоен, — еле слышно прошептал старик. — Я знаю, где ее стойбище.

— Спасибо. За свою девчонку не опасайся. Выручу и ее. Хотя, как я погляжу, она и сама за себя может постоять. Не пойму только, чего ждет. Разве что…

Он недоговорил, пораженный внезапной мыслью. Неужели девушка не уходит из-за Даньки. Вдвоем-то им, конечно, не сбежать.

Хм, хм.

— Ладно, сенеб — радуйся! — попрощался Упуат с шаманом по-египетски.

Однако уйти с миром волчку не дали.

* * *

Отлично! Он таки обнаружил пропажу!

Вон резвится себе в речке, как дитя малое.

Муруки Харуками быстро осмотрел близлежащую местность.

Так. Какая-то палатка. Костер. У костра мужчина с собакой. Не иначе пастух. Только кого пасет, не видно. Не мамонта ли?

Лейтенант осклабился.

Сейчас он задаст им жару.

— Банзай! — заорал японец что есть мочи и кинул вертолет вниз.

Сначала снимем пастуха.

Палец нажал на гашетку пулемета. Безжалостные свинцовые градины устремились вперед, к земле.

Тьфу ты, промазал! Только палатку продырявил, и все. Какая-то пелена глаза застит.

Еще одна очередь.

И мощный толчок извне, сбивший машину с курса. Что такое?! Откуда водяной шквал?

Лейтенант развернул свою стальную стрекозу хвостом к палатке.

Здоровущая струя воды ударила прямо в лобовое стекло. Пришлось включать водоотталкиватель.

Когда видимость нормализовалась, Харуками глянул перед собой и невольно ругнулся. Это же надо такое придумать.

Мамонт в роли водомета! Кто надоумил бессловесное животное набрать в хобот воды и пульнуть ею в геликоптер? И с какой силой!

Такую хитроумную скотину, право же, и убивать жалко. А что поделаешь, кто возместит лейтенанту его кровные двадцать тысяч геоларов? Кто станет кормить его будущую семью?

— Банзай! — вновь истошно завопил Муруки и поперхнулся.

— Чего орешь? — спросило нечто, похожее на большого черного волка и парящее вровень с кабиной его вертолета.

Японец тонко и пронзительно завизжал.

— Ворон распугаешь! — осклабился волчара. Из его глаз вырвались два желтых луча. Слились в одно густое облачко, устремившееся прямо в лицо Муруки Харуками…

— Да, землячка, — прищурился на Нефернефрурэ Путеводитель. — Вижу, что без тебя мне никак не обойтись.

Фрося скромно хрюкнула. Рада, мол, стараться.

Глава шестая

КАПИТАН ПРОТИВ МАГОВ

— Старший, я снова прошу позволения лично отправиться в квадрат ХБ-4 для контроля над завершающим этапом операции.

— Извините, Охотник, но чем вызвана ваша чрезмерная активность?

— Исключительно беспокойством за исход дела.

— Да? А мне показалось, что вы вообще неравнодушны к этому району и его коренному населению. Что случилось? Неужели вы стали таким сентиментальным?

— Намекаете на мое участие в эвакуации аборигенов во время глобальной катастрофы?

— Участие? Не скромничайте, не скромничайте. Ведь это вы фактически спасли эвенков от неминуемой гибели. Невзирая на откровенное недовольство наших оппонентов.

— Итак, Старший?..

— Что с вами делать, летите уж. Но не перегибайте палку.

Вопреки тому, как принято описывать подобные ситуации в скверных детективах, ужас вовсе не пронзил капитана при этих словах, и душа его не ушла в пятки, хотя он догадался, с кем довелось столкнуться в этих гиблых местах.

Даже напротив, на мгновение Владилен Авессаломович испытал некое облегчение: по крайней мере, теперь не надо никуда бежать, ни о чем волноваться, и он хотя бы сможет отдохнуть (пусть даже и в плену).

Но уже через минуту жалкий измученный человек был побежден офицером МГОП.

Он придал своему лицу выражение наибольшего отчаяния и слабости (прямо скажем, особых усилий для этого не потребовалось).

И медленно, осторожно, повернулся.

При этом ремень карабина как бы невзначай соскользнул с плеча на локоть.

Противников у него оказалось трое.

Крепкий высокий парень, чье розовое лицо не было отмечено излишним интеллектом (да и вообще каким-нибудь), вооруженный тяжелым двуручным мечом. Заросший до самых глаз бородой мужик лет пятидесяти с допотопной двустволкой, которая была направлена на Кириешко. И седой, но еще вполне в соку дед с массивным посохом. У парня на плече сидела крупная, раскормленная совища, чей вид не внушил Кириешко оптимизма.

— Ружьишко-то брось, однако, — то ли попросил, то ли приказал бородатый, назидательно поводя своим самопалом туда-сюда.

— Да, конечно, сейчас, — закивал Кириешко, стряхивая «Блитцер» на землю.

Когда ремень достиг запястья, капитан резко подбросил руку вверх, одновременно резко уходя с линии огня. Еще через миг его ладонь поймала в воздухе приклад карабина, палец лег на гашетку, и почти невидный в свете солнца луч вонзился прямо в бородатую харю сектанта.

Прежде чем мертвец рухнул наземь, так и не успев выстрелить, парень, что-то возопив, поднял над головой меч и, выписывая им умопомрачительные кренделя (от которых мгопник мог легко уклониться даже в своем нынешнем состоянии), устремился в атаку. Сова взмыла с его плеча и заполошно начала метаться над поляной.

Лазерное оружие отличается тем нехорошим качеством, что между двумя выстрелами должно пройти не менее трех секунд. Поэтому от налетевшего, подобно быку, роулианца капитану пришлось уходить в перекате.

Промахнувшись, парень, то ли впав в боевое безумие, то ли просто не сумев остановиться, пробежал еще несколько шагов и со всей дури рубанул по старому кедру. Лезвие, как и следовало ожидать, намертво заклинило.

Завыв дурным голосом, парень принялся дергать ушедший глубоко в древесину клинок.

Увлеченный этим зрелищем, Владилен Авессаломович позволил себе забыть о старикашке. И совершенно напрасно.

Слишком поздно почуяв опасность, он сумел лишь заслониться карабином от падающего сверху посоха. Палка угодила вскользь по пальцам, и капитан, заорав от неожиданной боли, перестал чувствовать кисть. Оружие отлетело, Кириешко инстинктивно кинулся за ним и тут же откатился в противоположную сторону: окованное железом острие клюки прошло в считаных сантиметрах от его головы.

С полминуты старый хрен с неожиданной для его возраста прытью гонял задыхавшегося офицера по поляне, не давая ему схватить вожделенный «Блитцер». Владилен Авессаломович терял силы с каждой секундой. Он уже пропустил несколько ударов, пришедшихся по ребрам. Ситуация становилась все пакостней. В любой момент либо парнишка мог освободить свой меч, либо старец, изловчившись, дать ему под дых или по голове.

Внезапно атаки прекратились, дед проворно отбежал назад, опуская свой жуткий посох… Кириешко понял, в чем тут дело, только тогда, когда его противник с торжествующим хохотом кинулся наземь и ухватил вполне готовый к употреблению карабин.

Дуло излучателя начало неторопливо подниматься на уровень живота капитана, потом на уровень груди… И вот уже оно смотрит прямо в глаза Владилену Авессаломовичу.

А потом вдруг вся верхняя половина тела седого исчезла в оранжевой вспышке, и оглушительный грохот больно ударил в уши.

Не будь Кириешко столь измучен, он бы изумился до глубины души. Именно так выглядит взрыв запрещенного всеми международными законами термобарического заряда.

Инстинктивно осмотревшись, офицер безопасности все-таки был поражен увиденным. На краю поляны стояли три человека, одетые в стандартный камуфляж — вот уже скоро как двести лет любимую одежду всех туристов.

У одного — не первой молодости, но подтянутого типа — в руках дымился «дракон» и самое страшное ручное оружие, когда-либо изобретенное человеком и тоже запрещенное к производству приснопамятной Конвенцией о гуманных и человечных способах ведения боевых действий.

В этот момент совершенно потерявший голову парень, издав совсем уж запредельный вопль, бросил терзать несчастный меч и, потрясая кулаками (каждый чуть меньше арбуза), кинулся на новых противников.

Вновь выпалил карабин — и промазал.

За спиной Кириешко бабахнуло, и треск падающего дерева известил о печальной судьбе лесного великана, которому не повезло принять удар запрещенного оружия на себя.

Оказавшегося на пути роулианца второго из спасителей, молодого мужика с топором, как ветром сдуло. Кириешко так и не понял: то ли нападающий его отшвырнул, то ли тот успел убраться сам.

Ревя, как носорог, парень оказался перед третьей туристкой — невысокой скуластой девчонкой, в руках которой ничего не было.

Казалось, он снесет ее, как пушинку, даже не заметив хрупкой преграды.

Но не тут-то было! Высокий прыжок и не менее высокий крик — и подошва ее болотного сапога встретила оскаленное в безумной ярости лицо сектанта. Одновременно второй сапог таежной путешественницы ударил его под дых.

И вот уже почти двухметровая туша безжизненно растянулась на траве, а девчонка, ловко перекувырнувшись в воздухе, аккуратно приземлилась на обе ноги.

Тут сова, видать разобравшись своими птичьими мозгами, кто друг, кто враг, заухав, кинулась на девчонку, метя когтями ей в глаза. Та проворно кинулась на траву, пропустив грозную птицу над собой, а потом сорвала шляпу и метнула навстречу развернувшейся для новой атаки хищнице.

Серый ком перьев упал на траву, и подскочивший Барбос накрыл сову курткой, тут же туго спеленав.

Сражение закончилось.

Некоторое время Кириешко и странная троица смотрели друг на друга, не зная, видно, как начать разговор.

Наконец капитан сунул руку за пазуху штормовки (ствол «дракона» как бы невзначай передвинулся в его сторону) и продемонстрировал сияющее голограммами удостоверение МГОП.

Печально усмехнувшись, старший турист бросил карабин и опустился на траву, протягивая руки привычным жестом, словно предлагая надеть наручники.

Но именно в этот момент офицер меньше всего думал о том, чтобы кого-то арестовывать или даже спрашивать, в чем вообще дело и кто они такие?

Ибо узнал куртку, которую напялил на себя валявшийся без сознания хлопец.

Это была очень приметная куртка: оранжево-зеленая, с дурацкой картинкой на спине — летящий в небесах Карабас-Барабас, в бороду которого вцепился размахивающий мечом витязь Буратино.

Именно в нее был одет Даниил Горовой, когда Владилен Авессаломович видел его в последний раз…

… Уже третья плитка шоколадно-соевого концентрата была сгрызена капитаном и запита последней банкой безалкогольного пива. А перед этим была съедена банка креветочного паштета и целая пачка галет. Барбос только вздыхал, провожая глазами исчезающие запасы сталкеров.

Утолявшего волчий голод капитана не смущали даже лежавшие неподалеку трупы сектантов, не радовавшие, надо сказать, ни взгляд, ни обоняние.

Очнувшийся пленник белыми от ужаса глазами молча взирал то на «туристов», то на трупы и лишь время от времени подергивался, инстинктивно проверяя крепость шнура, которым его скрутили.

Между тем Кириешко, энергично работая челюстями, работал еще и головой, прикидывая планы на ближайшее будущее.

История незадачливых искателей сокровищ была повторена уже трижды — каждым из участников. Особо она капитана не взволновала.

Хулиганство, пусть и злостное, с тяжелыми последствиями, а именно так квалифицировал закон деяния покойного Карлуши — это не по его части.

Тем более что непосредственный виновник уже получил свое и перешел в компетенцию иного — высшего суда.

Точно так же мало занимали Владилена Авессаломовича мелкие грешки сталкеров по части разграбления древних хранилищ и незаконной торговли их содержимым. На это есть прокуратура и милиция.

А вот участь попавшего в лапы роулианцев Даниила Горового — дело другое.

Как удалось выяснить у сектанта, парень жив. Пока. Но с часу на час его ожидает печальная доля. Данные, сообщавшиеся в рапорте коллеги, увы, не были плодом воспаленного ума. Казнь посредством скармливания жертвы стае голодных сов… Бр-р!

О собаке парня роулианец ничего не знал. Не было такой. Ладно, авось найдется.

К сожалению, у сталкеров не оказалось при себе никаких, даже самых завалящих средств связи. Иначе все решилось бы само собой: он вызывает группу захвата, а когда все заканчивается, с чистой совестью задерживает объект и отправляется прямиком в Москву, заранее провертев в мундире дырку для ордена.

Но чего нет, того нет, а потому придется обходиться своими силами.

Итак, каков план действий?

Вначале нужно объяснить этой троице, что только от него, Кириешко В. А., зависит их свобода и благополучие.

Во-вторых, надобно допросить пленника и вытрясти из него всю информацию. Наверняка же что-то утаил, боров.

И, в-третьих, необходимо проникнуть в гнездо сектантов и вытащить оттуда Горового.

Или взять оное гнездо штурмом — это как получится.

Начнем с первого. Главное — напор и апломб; не дать им опомниться, и дело в шляпе. Не зря же его учили оперативной психологии.

— Итак, — поднялся он, вытирая с губ крошки концентрата. — Объясняю ситуацию. Вы все с этого момента зачисляетесь внештатными помощниками МГОП в соответствии с пунктом 12-К статьи 123 Закона об оперативно-розыскной деятельности (пункт этот он выдумал прямо сейчас). Все ваши прошлые прегрешения будут забыты. Слово офицера.

Сержант подошел к пленнику, поднял его за шиворот (пресловутая куртка затрещала, хотя и выдержала) и поставил на ноги. Потом отпустил, и сектант мешком рухнул на землю.

Проделал это еще раз. Потом еще.

И только тогда в разговор вступил Кириешко.

— Скажи-ка мне, друг любезный, — небрежно начал он, жуя сорванную травинку. — Скажи-ка, куда именно вы девали того человека, с которого ты куртку снял?

— Ты его уже не увидишь — сегодня ночью его в совятник бросят! — сообщил связанный и тут же, запнулся. — Ничего больше не скажу!

— Скажешь, скажешь, — изрек Сержант, демонстративно проверяя, хорошо ли заточен нож. — Вот посадим тебя на муравейник голым или отрежем тебе кое-чего, — и скажешь.

— Не скажу! Ничего не скажу, — изо всех сил придавая лицу благородно-скорбное выражение, выкрикнул парень. — Умру за пророка Хариуса и Святую Мать Джоан! Пытайте, жгите огнем, насилуйте, не скажу ничего!

— Ладно, — небрежно бросил Кириешко. — Тогда мы твою сову убьем!

— Да-да, — неожиданно поддержала его Муха. — Если сову живьем сварить, классный супешник получится!

— Разве сов едят? — простодушно осведомился Барбос, едва не испортив все дело.

— А ты думал? — не моргнув глазом, ответила девушка. — В китайской кухне самое, можно сказать, вкусное блюдо. Меня бабка научила готовить, она из Шанхая. Сварю вам, мальчики, такой бульончик, пальчики оближете!

С радостной миной на мордашке она потерла руки.

— Как же это?! Это как же?! — хлопая глазами не хуже совы, забормотал пленник. — Совушку мою нельзя варить! Она священная!

— Стало быть, отведаем священное блюдо — приобщимся к святому делу, — решил Кириешко.

— Да я!! — задергался пленник. — Да я за нее!.. Я вас всех…

Не обращая внимания на его крики, Муха подошла к шевелящемуся свертку и задумчиво взвесила его на руке.

До пленника донеслось…

— Так, килограмма тут не будет, ну да ничего… Живьем ощипать трудновато, конечно… Перчик есть, черемша тут неподалеку..

Затем как ни в чем не бывало извлекла из сваленных тут же вещей котелок.

— Мальчики, не помните, в какой стороне родник?

— Не надо, не надо!! — застонал сектант. — О, моя совушка! Моя… Моя…

— Ну, что ты волнуешься, паря? — ухмыльнулся Сержант. — И на твою долю оставим, не обидим.

— Не-ет!!! Не надо!! — затрепыхался сектант. — Не надо, не губите душу: все скажу!

Сказать он мог не так много.

Роулианцы обитали тут весьма давно. Наверное, скрылись в эти дикие места еще во времена первого запрета и гонений на разнообразные нетрадиционные религии — при премьер-регенте Леонсио Карпове.

Жизнь они проводили в непрерывных молитвах и ожидании пришествия своего пророка; с внешним миром контактов почти не поддерживали.

Иногда приносили в жертву случайно забредшего в эти края туриста.

Жили скудно, довольствуясь тем, что выращивали на отвоеванных у тайги огородах, дарами леса да охотничьей добычей.

Год от году их становилось все меньше, они вырождались; почему-то среди них рождалось мало девочек. Если б не крали женщин из числа все тех же туристов, давно бы уже вымерли.

Сейчас в поселке было около полутора десятков боеспособных мужчин, на которых приходилась пара старых ружей. Имелись еще самодельные копья и мечи.

Сообщил он также, что одновременно с Даниилом им попалась и какая-то девчонка, похоже, из местных. Застукали ее на островке посреди болота, где она, разведя костер, совершала какие-то поганские обряды.

Надо сказать, эвенков обитатели Хар-Басской обители прежде избегали трогать. Те догадывались, где обитают сектанты, и, если что, прижали бы их к ногтю, что называется, «на раз». Пока роулианцев выручало, что эти места считались у аборигенов весьма нехорошими и тут почти никто не жил.

Но на Элю (так зовут девушку) положил глаз сын Великого Инквизитора, так что теперь было решено отступить от правил. Притащили ее в скит. Теперь тоже дожидается приговора Совета старейшин. Инквизитор требует для «дикой тунгуски» той же участи, что и для Горового. Глава же роулианцев пока колеблется. Не хочет ссориться с молодежью, боясь бунта.

… На разработку плана ушло еще полчаса.

Наличных бойцов Кириешко разделил на две группы.

В первую вошел он сам и Муха.

Во вторую — Сержант со своим верным «драконом» и Барбос, сменивший топор на трофейный меч и трофейную же двустволку.

Мухе Владилен Авессаломович вручил два ножа, свой и Барбоса, и еще кое-что — маленький одноразовый пистолет-игломет, целиком отлитый из пластика.

Он оказался на дне его сумки, непонятно как туда попав. Оружие это было не очень надежным, но выбирать не приходилось.

И они двинулись в поход, предварительно примотав пленника к стволу пихты и покрепче заткнув рот.

Крепость сектантов не произвела на Владилена Авессаломовича особого впечатления. По рассказам пленника, он ожидал чего-то более солидного.

Похожее сооружение он видел в каком-то старинном историческом фильме.

В нем тоже обитали какие-то сектанты. Как их там, «закольники»? «Прикольники»? Ладно, не важно!

Над оградой возвышались потемневшие от времени крыши строений. Тут же торчала сторожевая вышка, но на ней сейчас никого не было.

Все пока благоприятствовало его планам.

— Ничего себе оградка, — пробормотал Сержант, когда они с Кириешко отползли в глубь леса. — Будь тут моя «Жужелица», снесли бы этот курятник, никто бы пикнуть не успел.

Некоторое время Владилен Авессаломович прикидывал — может, потратить один драгоценный заряд «дракона» и вынести ворота, чтобы без помех ворваться в крепость?

Но все же решил, что лучше пойти другим путем: эти дурики со страху ломанутся всей толпой наружу, и, чего доброго, затопчут их.

Атаковать решили с двух сторон, с востока и севера. Именно там лес подходил ближе всего к частоколу.

Капитан еще раз оглядел две длинные лесины с зарубками — с их помошью они взберутся наверх и окажутся внутри.

Он ощутил, как в нетерпении подрагивают мышцы, из которых начисто ушла усталость. Перед выходом капитан роздал всем по две таблетки фероланинсимезилтонина — лучшего на сегодняшний день стимулятора, который только имелся в распоряжении спецслужб. (Кириешко совершенно забыл о нем, пока таскался по болотам и буреломам — вот что значит отсутствие практики реальных боевых операций!)

Напоследок полагалось сказать что-то ободряющее, но в голову ничего не приходило.

— Что ж, друзья, приступаем, — бросил он. — Сигнал, как договорились, крик кукушки. Готовность — два «ку-ку», атака — три.

Барбос и Сержант двинулись вдоль опушки, скрываясь в кустах.

— Ну, давай, Муха, наша очередь…

Стрелой они пересекли заросшие бурьяном огороды, лежавшие между тайгой и оградой, стараясь не шуршать сухими стеблями.

Отдышались, прижимаясь к пахнущим смолой бревнам, нагретым солнцем.

Осторожно приставили лесину.

Вот дважды прокуковала кукушка.

Муха, приложив ладони рупором ко рту, ответила условным сигналом.

Пошло время!

Как белка (он сам не ожидал от себя такой прыти), взлетел Кириешко на гребень стены, мгновенно «фотографируя взглядом» все, что было во дворе скита.

Десятка два стариков, перебирающих какие-то корнеплоды; парочка старух, присматривающих за священнодействиями мужчин; женщины помоложе, развешивающие белье; несколько юных парней, истуканами замерших с ритуальными копьями наизготовку у дверей какого-то сарая.

Владилен Авессаломович прыгнул вниз, через секунду услышав, как за спиной приземлилась его спутница.

— Всем лечь! — заорал он. — Спецоперация МГОП! Вы окружены, сопротивление бесполезно! Всем лечь, руки за голову!

И пустил над головами замерших сектантов луч лазера.

Почти сразу пришлось выстрелить второй раз. В человека, целившегося в него из самодельного арбалета устрашающих размеров.

Затем все смешалось.

Гремел «дракон», ему вторила двустволка, сверкал меч, несколько раз за спиной коротко щелкал игольник в руках его соратницы.

Вопили охваченные ужасом старцы, плакали женщины, верещали старухи… Еще дважды луч лазера обрывал жизни врагов, еще несколько человек катались по земле, пытаясь сбить пламя.

Муха с воинственным визгом раскидывала мечущихся роулианцев. Отобранный у кого-то посох в ее руках, вертясь, превращался в сплошной призрачный диск.

Выстрел из «дракона» вышиб дверь уродливого сарая с надписью стилизованной под готику кириллицей: «Хогварц», и оттуда с жалобным уханьем вырвались совы, принявшиеся бестолково носиться над пристанищем сектантов, хлопая крыльями. Одна, совсем одурев, вцепилась в лысину какого-то толстяка в хламиде и принялась остервенело долбить ее клювом.

А потом все как-то сразу кончилось. Живые попадали на землю, закинув руки за голову, как и приказал Кириешко в самом начале. Какого-то из особо ретивых жрецов, еще пытавшегося призывать единоверцев одуматься и сокрушить слуг лорда с непроизносимым именем, Сержант приложил доской по башке. Совы частью подались в лес, частью забились под крыши и в прочие темные углы.

«Надо будет подсказать прокуратуре, чтобы еще впаяли уродам жестокое обращение с животными и незаконный отлов дикой фауны», — мстительно подумал капитан.

Потерпевших поражение, вчистую деморализованных сектантов, жалобно стенавших и просивших пощады, загнали в совятник, после чего забаррикадировали разбитую дверь, загнав в проем дряхлый вездеход неведомо каких годов — единственную действующую технику в скиту.

Предварительно, правда, Владилен Авессаломович отобрал несколько старых хрычей, выглядевших наиболее осведомленными, и одного молодого парня (их всего было чуть больше десятка), того, кто выглядел умнее прочих. Их он намеревался допросить на тему: где они прячут археолога?

Но нужда в этом неожиданно отпала. Помог Барбос, затеявший обшарить скит (как впоследствии предположил Кириешко, в надежде стащить что-нибудь ценное до появления следственной бригады).

Он и обнаружил на чердаке терема, где обитало начальство сектантов, камеру, видимо предназначенную для особо ценных пленников. А внутри — парня и девушку. Связанных и находящихся явно не в лучшей форме, но вполне живых.

Поспешивший туда мгопник с чувством глубочайшего удовлетворения убедился, что изможденный пленник и есть искомый Даниил Сергеевич Горовой. То ли путешественник во времени, то ли ловкий шарлатан, которым отчего-то очень интересовалось начальство капитана.

Кириешко внимательно рассматривал через зарешеченное дверное окошко валявшегося на полу молодого парня, опутанного веревками.

Тот, выворачивая шею, в свою очередь, наверное, пытался разглядеть, кто это пожаловал по его душу, и никак не мог взять в толк, что вообще означал странный шум во дворе.

«Да, братец, ты меня, конечно, не знаешь, а я вот тебя знаю, — про себя усмехнулся Владилен Авессаломович. — Ты мне теперь, можно сказать, как родной стал…»

На его соседку по неволе капитан даже и не взглянул.

Окончательно убедившись, что это именно тот, кто ему нужен, Кириешко едва не рухнул на колени, чтобы возблагодарить Бога за неслыханную удачу, ниспосланную после всех провалов и несчастий.

Но головы не потерял. Напротив, не позволил поддавшейся жалости сталкерше развязать и выпустить из камеры не только Горового, но даже его неизвестную сокамерницу.

— До выяснения всех обстоятельств! — пояснил он.

— А девчонка?

— С ней потом разберемся, — уточнил Владилен Авессаломович.

После этого капитан, прямо-таки лопающийся от переполнявшего его счастья, спустился в кабинет главаря роулианцев (надо же, разгромил последнее в России гнездо тоталитарной секты) и, найдя в столе пачку уже пожелтевшей бумаги, принялся выписывать сталкерам удостоверения временных внештатных помощников МГОП (сокращенно ВВП).

Только тут он вспомнил, что не знает настоящих имен своих товарищей.

Сержант оказался не Сержантом, а отставным подпрапорщиком российских частей Европейских международных вооруженных сил Георгием Победоносцевым.

Барбос — магистром исторических наук Семеном Богдановичем Приходько.

— А тебя как зовут? — осведомился он у девушки.

— Муха… — начала она.

— Я спрашиваю, как на самом деле тебя зовут? Не в игрушки играем! — строго напомнил офицер.

— Так я и говорю, Муха Гульнара Степановна. Я с юга, — пояснила она, — из бывшего Казахстана.

— А, стало быть, землячка нашего президента? — уточнил Кириешко.

— Точно, — согласилась та. — Моя мама даже из одного с ним аула.

После того как формальности были закончены, а сталкеры отправились поискать чего-нибудь съестного, дабы отметить победу, Кириешко принялся перетряхивать барахло верховного жреца.

Интуиция, а он всегда старался доверять этой загадочной даме, подсказывала, что, как бы ни маскировались сектанты, какая-то связь с внешним миром тут все же поддерживалась.

Сорвал со стен гобелены, изображавшие очкастых сов, мальчишек в галстуках и очках и какую-то древнюю тетку в очках же.

Выкинул из сияющего чистотой (ни пылинки) книжного шкафа все немногочисленные книги, великолепно сохранившиеся и, похоже, почти не читанные.

Простучал все половицы и стены и даже отодрал пару досок, показавшихся ему подозрительными.

Но, увы, если тут и присутствовал передатчик или спутниковый телефон, то, видать, хранился он в другом месте. Капитан даже пролистал книги — вдруг искомое спрятано в какой-то из них?

Не найдя ничего, Владилен Авессаломович раздосадованно запустил одним из фолиантов в стену, так что он рассыпался, и по комнате разлетелся целый ворох слегка пожелтевших листов.

Окажись тут Муха, она бы наверняка горестно застонала, ибо книга эта была не чем иным, как последним томом русского издания саги о волшебнике в очках, посвященным его злоключениям в застенках царя Потапа — раритетным «Харри Поттером — узником Абакана».

То, что ему было нужно, он все-таки нашел. В тумбе письменного стола обнаружился тайник с древним, непонятно как работающим спутниковым телефоном. На этой модели не было даже видеоэкрана.

Воспользоваться средством связи офицер не успел: в дверях появился встревоженный Сержант, сообщивший, что снаружи происходит что-то подозрительное.

Раздосадованный Кириешко выскочил на улицу и убедился, что сталкер прав.

Из-за частокола доносился тяжелый, то приближающийся почти вплотную, то вновь удаляющийся топот.

Капитан напрягся: так не мог топать ни лось, ни олень. Скорее уж носорог или крупный слон.

«У них тут что, уже и бронтозавры завелись?!» — недоуменно пробормотал он про себя, ощутив под подошвами дрожь земли.

— О-о-о! — приободрившись, завопил один из связанных жрецов, о которых победители подзабыли. — Слышите ли вы, нечестивцы?! Это смерть ваша! Послала Святая Мать Джоан змея летучего для спасения рабов своих! Трепещите же, ибо…

Но тут Барбос, чьи нервы были и так на пределе, успокоил старикашку ударом кулака по затылку.

Владилен Авессаломович механически поглядел на счетчик зарядов карабина и тут же поморщился: их осталось всего три. Батареи всегда были слабым местом европейской лазерной техники.

— Давай, Сержант, действуй, — распорядился он.

— У меня только один патрон, — растерянно ответил сталкер. — Надо бить наверняка!

Топот вновь приблизился вплотную, а потом вдруг пропал, словно неведомое создание провалилось сквозь землю. Муха, подпрыгнув, подтянулась на руках и выглянула за частокол.

— А там ничего нет! — с недоумением доложила она.

— Черт, неужели показалось? — потер виски капитан.

— Нет, — покачал головой Барбос, — не может быть, чтобы всем нам одно и то же послышалось… Даже наркоманам и то разные глюки мерещатся.

Сразу же после этих слов они получили наглядное подтверждение правоты Барбоса.

С противоположной стороны изрядная часть ограды рухнула, словно была сделана не из бревен, а из камыша, и в образовавшийся проем вперлась мохнатая и бурая исполинская туша.

От неожиданности Сержант выронил «дракона».

Косматый исполин вытянул хобот и принялся расшвыривать тесовую кровлю главной резиденции сектантов.

Некоторое время все присутствовавшие остолбенело наблюдали за невозможным и тем не менее вполне реальным зрелищем: сумасшедший мамонт (мамонт!!) непонятно с какой стати громил ни в чем не повинный дом.

Муха взвизгнула, когда в очередной раз нырнувший в дыру хобот вернулся с добычей: в нем была зажата девичья фигурка. Закинув ее себе на спину, животное вновь сунуло хобот в дом, и на сей раз извлекло не кого иного, как Даниила Горового.

Сомнений не было — зверь намеревался похитить столь дорого доставшегося Кириешко археолога.

Но зачем?!

Что вообще происходит??!

Тем временем мамонт, видать достигнув желаемого, подался назад.

Мгопник неуверенно поднял карабин.

Подскочившая Муха с неженской силой вцепилась в оружие, выворачивая ствол кверху, да так, что еле не выдернула его из рук.

— С ума сошел?! — раскричалась она. — Это же мамонт!! Может, последний в мире!

— Дура! — заорал он в ответ, отбирая оружие. — Он же клонированный! Тут ихний питомник рядом! Телевизор хоть иногда смотреть надо!

Кириешко устремился к пролому, но, прежде чем он успел прицелиться, мамонт с драгоценным грузом уже скрылся среди деревьев.

А капитану вдруг стало все равно. Какой-то золотисто-оранжевый сполох мелькнул перед его глазами, а затем наступил полный покой.

Он даже не стал пытаться догнать исчезнувшее в лесу животное.

Равнодушно отмахнувшись от Мухи, что-то желавшей объяснить, Владилен Авессаломович вновь поднялся в кабинет главаря и принялся бездумно давить на исцарапанные клавиши телефона.

Связаться с родным министерством ему удалось только с пятой попытки.

На просьбу соединить с полковником Протопоповой самодовольное женское сопрано ответило, что названный им пароль устарел, сменился сутки назад. И отключилось.

Капитан даже не разозлился.

Не без труда вспомнив, он набрал телефон мест|ного управления.

— Здесь Кириешко, — сообщил он.

И, не слушая сбивчивых радостных возгласов, продолжил:

— Значит, так, записывайте. Во-первых, мною, Кириешко В. А., капитаном МГОП, при содействии временных внештатных помощников ликвидирована тоталитарная секта роулианцев. Высылайте за арестованными транспорт.

Второе: свяжитесь с полковником Протопоповой и проинформируйте, что объект ушел и ловить его бесполезно. Это кусок не по нашим зубам, так и передайте.

И третье, для нее же: она может дать ход моему рапорту хоть завтра. Все!

Бросив трубку, капитан переключил телефон в режим маяка и, даже не снимая сапог, завалился на койку, еще несколько часов назад занимаемую верховным жрецом.

На душе было необыкновенно легко. Он уже забыл, когда испытывал подобные чувства.

И Муха, осторожно заглянувшая в приоткрытую дверь полчаса спустя, изумилась, как преобразилось лицо спящего человека. Прежде злое и напряженное, оно теперь прямо-таки сияло искренним блаженством.

Глава седьмая

ЗОЛОТАЯ БОГИНЯ

— Итак, он снова нарушает конвенцию?

— Да, вы правы!

— Что ж, Стоящий-у-Тропы, примите соответствующие меры. И пусть ему на сей раз не все так легко сойдет с рук, как семьдесят лет назад. Нужно показать этим нетеру, что они уже пятьдесят веков не являются здесь хозяевами!

Эйяно убрала ладонь с горячего, покрытого болезненной испариной лба Даниила и покачала головой.

Большой черный пес, пристроившийся рядышком с людьми здесь же, на широкой спине мамонтихи (благо места всем хватало с избытком), впился в девушку своими желтыми миндалевидными глазами. Эвенкийка готова была поклясться, что в них застыл вопрос: «Ну что, как он?»

— Худо, совсем худо, — зачем-то сказала она вслух. Даниил сильно ослабел после нескольких дней, проведенных в застенках поклонников «Святой Пророчицы Джоан и Хариуса Поттера». Ежедневно его таскали на допросы, больше напоминавшие садистские развлечения древних римлян, чем настоящее дознание.

Вконец свихнувшийся Великий Инквизитор, казалось, испытывал величайшее наслаждение, подвергая парня всевозможным истязаниям. Ему было недостаточно того, что Данька уже трижды или четырежды отрекся от «гнусного Видальдерморта» и признал единственно «верным и справедливым» учение Пророчицы.

«Не верю!» — захлебываясь слюной, хрипел седой старикашка и приказывал применить к еретику очередное орудие пытки.

Если бы не чудесное спасение, исходившее от хобота этой добродушной исполинши, то, скорее всего, Даня попросту не дожил бы до дня казни, замученный злокозненным дедком. И с чего он так озверел? Неужели из-за того, что Эйяно послала подальше его слюнявого, жирного и прыщавого сынка, набивавшегося к ней в женихи?

Как он пялился на нее там, в лесу, когда девушка, расслабившись во время обряда, потеряла бдительность и была схвачена группой юнцов, вооруженных старыми ружьями и дубинками. Сразу же, еще не дав эвенкийке привести себя в порядок, многозначительно пообещал сделать ее своей женой. И даже не поинтересовался, хочет ли она такого счастья. Не сомневался, наверное, что Эйяно будет верещать от радости. Как бы не так! Лучше уж быть растерзанной клювами изголодавшихся сов.

Демонстративно она стала оказывать знаки внимания Даниле Горовому, оказавшемуся ее сокамерником. Скорее всего, рассерженный жених и науськал папашку на «соперника». А тому лишь повод дай поизгаляться над человеком. Ведь Эйяно видела, ясно видела, что Инквизитор не одобряет выбора своего строптивого чада…

— Э-ля! — прошептал Данила потрескавшимися губами. — Э-ля…

Девушка склонилась над больным и погладила его по щеке.

— У-у, как зарос.

И все равно, несмотря на то, что глаза и щеки запали, а нос заострился, какой же он красивый. Она впервые встретила такого парня. В Туре даже в стенах ее родного Национального Эвенкийского университета похожих и близко нет. А еще столица республики!

Заслышав какое-то ворчание, Эля (так звучало ее мирское имя, а Эйяно было именем родовым, потаенным) скосила глаза.

Черный пес вплотную подполз к Дане и, жалобно поскуливая, принялся облизывать тому лицо.

— Что, жалко? — спросила Эля.

Собака снова пронзила ее по-человечески умным, осмысленным взглядом и… кивнула. Надо же, понимает.

Интересно, в который раз задумалась эвенкийка, кто надоумил мамонтиху их выручить? Не этот же волчок, в самом деле.

Она не слишком удивилась появлению в этих краях мамонта. Об экспериментах академика Бакалова-Синицкого в Эвенкии знали все. А сама Эйяно даже пару раз бывала в Сибирском Центре восстановления древних видов вместе со своим дедушкой Тэр-Эр-Гэном. И эта косматая слониха девушке тоже была знакома. Ее, если Эля не ошибалась, зовут Нефернефрурэ, или просто Фрося.

Директор Центра весьма ценил эту свою питомицу.

«Она такая умница! — восторженно отзывался о ней Дмитрий Андреевич, — Такая сообразительная! Практически любого человека за пояс заткнет».

Правда, умница, не могла не признать Эля. И все-таки, не до такой же степени. Эх, был бы тут дедушка Тэр-Эр-Гэн, тот бы сразу разобрался, что к чему.

Даня снова застонал.

— Нужно что-то делать! — тряхнув головой, решительно произнесла девушка.

Пес согласно подгавкнул.

— Упуат… Это ты?

Парень пошевелил рукой, попытался погладить животное. Получилось неловко.

— Упуат? — удивилась Эля.

Надо же, редкое для собаки имя. Если ей не изменяет память, так звали одного из многочисленных богов Древнего Египта. Впрочем, неудивительно, что хозяин так назвал своего питомца. То, что Даниил является профессиональным египтологом, уже не было для нее секретом.

За те несколько дней, которые молодые люди провели в одной камере, они успели кое-что разузнать друг о друге. О себе, например, Эля сообщила, что она студентка филологического факультета, будущий специалист по эвенкийскому фольклору. О том, каково ее истинное призвание, Эйяно распространяться не стала.

Ведь и тот же Данька скрыл от нее, что у него в Москве есть невеста, Аня. Узнала об этом совершенно случайно, наверняка против воли самого парня. Ребята вообще не любят распространяться о своих подружках при других девушках.

Как-то ночью, в уже открывшейся у него горячке, Данила начал громко звать эту самую Аню, Нюшку, называя ее милой, любимой девочкой.

Эля жутко разозлилась, расстроилась. И, хотя наутро не подала вида, что ей стали известны подробности личной жизни нового знакомого, в ее отношении к нему засквозила легкая прохладца. Горовой этого не заметил.

«Такой же толстокожий, как и большинство парней», — констатировала Эйяно.

— Значит, так, — приняла она непростое решение. — Будем делать привал. Фрося! — скомандовала мамонтихе. — Вон за той сосной поворачивай налево.

«Что за наваждение?!» — удивился волчок, когда их живой вездеход выбрался на большую поляну, со всех сторон окруженную густой, непроходимой тайгой.

И было чему удивляться.

В центре поляны высился то ли холм, то ли скала, на склоне которой чернел вход в пещеру.

Путеводитель воззрился на девушку.

Та, как будто поняв его молчаливый вопрос, пояснила:

— Наше тайное святилище. Надо перенести туда Даню.

Повинуясь ее словам, мамонтиха осторожно сняла парня со своей спины и бережно опустила его на траву в двух шагах от входа в загадочное сооружение. Потом помогла слезть Эле. Упуат спрыгнул сам и тут же стал кругом все обнюхивать и осматривать.

Пахло необычно.

Ничего откровенно враждебного Открыватель Путей не учуял, и тем не менее место это ему не понравилось. В первую очередь пещера.

Не оттого ли, что над входом в нее красовался не традиционный крылатый диск солнца, а два Уджата — Всевидящих Ока? И это бы ладно, да уж больно цвет у нарисованных глаз был странноватый.

Обычно контуры уджатов наносились черной или зеленой краской, а зрачки — желтой или охристой. А тут все было выполнено одним кроваво-красным колером. И до того натуралистично, что волчку вдруг стало как-то не по себе.

Где он уже мог видеть эти глаза?

Но препятствовать девушке, когда она начала перетаскивать Даньку внутрь храма, Упуат все же не стал. В конце концов она здесь хозяйка. Ей виднее.

Настороженно оглядываясь по сторонам, нетеру вошел в пещеру. Прошел метров двадцать по узкому коридору, освещенному (вот чудеса!) вечными лампами. Теми самыми «негасимыми огнями», о которых столько писали в летописях и о которых так много спорили эти неучи-египтологи (немало бранных слов приходило в голову Упуату при чтении трудов из Даниной библиотеки).

Но дальше было еще удивительнее.

Внутри холма в обширной пещере располагался типичный древнеегипетский храм.

Церемониальные ворота — пилон с двумя сложенными из массивных глинобитных блоков башнями в форме усеченных пирамид. Колоннада по центру — симметричные ряды каменных столбов метра в три высотой. Сверху их перекрывали такие же каменные плиты, создавая ощущение мрачной мощи и некоей извечной тайны.

Внутреннее убранство тоже выглядело вполне типичным. Для Древнего Египта, разумеется, вернее, Та-Мери Упуатовых времен. Но никак не для Эвенкии второй половины XXII века, как тут принято считать, от Рождества Христова.

Стены, расписанные фресками, рассказывали, однако, не о египетских богах, а, судя по всему, о каких-то важных для эвенкийского народа событиях.

По внешнему виду храма, и по еще невыцветшим краскам, можно было понять, что сооружен он никак не более полувека назад.

В чью же это разумную голову пришла столь необычная архитектурная идея? Вот бы порасспросить об этом своего друга Тэр-Эр-Гэна Четвертого. Чай, довелось бы узнать немало любопытного и удивительного. Надо будет при случае получше рассмотреть эти картинки. Может, и сам своим скудным умишком дойдет до разгадки секрета.

А сейчас нужно заняться Данькой.

Пока Упуат осматривал местные достопримечательности, Эля успела перетащить парня в самый конец зала, туда, где колонны заканчивались перед наосом — прямоугольным сооружением из кирпича, в котором виднелась чья-то статуя.

Волчок просеменил между двух рядов колонн и застыл, снова пораженный увиденным.

Откуда, о, Великий Дуат, здесь могло взяться изваяние Исиды? Да еще из золота?!

— Приветствую тебя, о Энекэн Буга — Хозяйка Вселенной! — низко поклонилась истукану эвенкийка. — Мы пришли к тебе за помощью. Молю тебя, не сердись и не откажи нам!

Быстро освободив Даню от лишней одежды, она положила его на каменный алтарь, возвышающийся перед наосом.

Путеводитель глянул и ужаснулся. Все тело Даниила представляло собой один гигантский синяк. Да уж, поработали над его приятелем, нечего сказать.

Куда-то отлучившись, девушка вернулась с маленьким горшочком и бубном в руках. Отложив бубен в сторону, она сняла с горшочка крышку, и по залу разнесся острый запах жира, смешанного с пряными травами.

— Не вертись под ногами! — прикрикнула Эля на сунувшегося было к ней Упуата. — И вообще, отойди к дверям, а лучше и вовсе выйди. Собакам нельзя присутствовать при этом обряде. Дух медведя может обидеться.

«Вот еще!» — фыркнул волчок. Станет он слушать всякие бредни.

Однако послушался и чуток отошел, притаившись за ближней колонной.

Эвенкийка же, зачерпнув из сосуда жир, как понял волчок, медвежий, начала осторожно покрывать им Данькины раны и ушибы. Молодой человек застонал и открыл глаза.

— Лежи смирно! — придержала его за плечо Эля, но, видя, что больной продолжает ворочаться, легонько нажала пальцем в районе ключицы, и тот снова обмяк.

«Э-ге-ге! — подумалось Путеводителю. — Да она и впрямь кое в чем разбирается».

Закончив манипуляции с телом Даниила, девушка, бормоча под нос то ли молитвы, то ли заклинания, зажгла курильницы — четыре по углам алтаря с распростертым на нем парнем и пятую у подножия статуи Исиды. Потом, оглянувшись на Упуата и погрозив ему пальчиком, она разоблачилась, оставшись в одной набедренной повязке, наскоро изготовленной ею из какой-то полупрозрачной шали, подобранной в глубине наоса.

Взяла в руки бубен, легонько ударила в него и мелкими шажками двинулась вокруг алтаря. Обойдя его три раза, остановилась перед золотым изваянием богини. Протянув к ней руки и при этом не переставая бить в натянутую кожу бубна, юная шаманка запела высоким сильным голосом:

Энекэн Буга, бэлэкэл мунду!

Хозяйка Вселенной, помоги нам!

Хозяйка Вселенной, помоги нам!

Хозяйка вселенной, ты доброй, сердечной всегда была,

Нам, детям своим, ты всегда помогала…

Оттуда, с высоты, на нашу землю посмотри,

Прошу тебя, Священную силу мне дай!

Данька на алтаре зашевелился и приоткрыл один глаз. Девушка, стоявшая к нему спиной, этого не заметила. Но Упуат был начеку, и он-то уж не пропустил слабого вздоха не то боли, не то восхищения, вырвавшегося из груди парня.

«Ага, голубчик! Никак лекарство действует!»

Пусть человек этот будет здоровым,

Пусть этот парень будет здоровым.

Дай ему силу медведя, подари ловкость барса.

О, Хозяйка Вселенной, сжалься!

Энекэн Буга, бэлэкэл мунду!

Молодой человек неожиданно чихнул. Наверное, нанюхался ароматного дыма от воскурений. Эля дернулась и стремительно обернулась к алтарю.

Даниил замер, притворившись спящим. Девушка же, быстро подобрав свои вещи, тут же оделась. По всей видимости, обряд был закончен.

«Хватит с тебя волнующих видений, — решил волчок. — А то еще спать плохо будешь, лечение впрок не пойдет».

Он щелкнул языком, и Горовой уже по-настоящему погрузился в глубокий сон. Так что последовавшим за сим осмотром больного девушка осталась вполне довольна.

— Сопи, сопи, — легонько потрепала она Даню по волосам, — тебе полезно. Глядишь, к утру и поправишься.

«А как же, — хмыкнул Упуат. — Мы-то здесь зачем?»

Когда спустя час или полтора эвенкийка наконец угомонилась и заснула, Путеводитель лично приступил к исцелению больного.

Подступив к изголовью каменного ложа, на котором мирно посапывал его друг, волчок встал на задние лапы, возложив передние на Данилины плечи. Парень дернулся, как от разряда тока.

— Тише, тише, — успокаивающе молвил Открыватель Путей. — Все будет в порядке.

Он постоял так минуту-другую, а затем перешел на противоположную сторону алтаря и проделал ту же процедуру с ногами молодого человека.

Затем воспарил в воздух и завис прямо над жертвенником. Его тело забилось мелкой дрожью. Из него полилось изумрудное сияние, окутывая Горового плотным, непроницаемым коконом. По поверхности этого гигантского кокона побежали голубоватые искры.

Висящий Упуат стал медленно поворачиваться вокруг своей оси, и кокон тут же последовал примеру волчка.

Но вот их обоюдное движение прекратилось. Нетеру махнул хвостом, и зеленая скорлупа кокона пошла трещинами, а затем и вовсе пропала.

Опустившись на краешек алтаря, Упуат внимательно осмотрел Даню и, по-видимому, остался доволен своей работой. Еще бы! От многочисленных ушибов и кровоподтеков не осталось и следа.

— Ну вот, — с удовлетворением констатировал Путеводитель. — А то заладила: «собакам нельзя присутствовать при этом обряде». Тогда кому же можно?

Проковыляв к статуе Исиды, пес уставился в золотое улыбающееся лицо и подмигнул богине:

— Видала, Премудрая, оказывается, есть еще порох в пороховницах!

Не дождавшись ответа, на который он, впрочем, и не рассчитывал, ведь это только в присутствии Мастера Хнума да его учеников-жрецов золотые статуи начинали разговаривать, Упуат решил осмотреть храмовые фрески.

Для экскурсии было темновато, но волчку не требовалось дополнительного освещения. Он и без того увидел все, что хотел. И увиденное его, прямо скажем, озадачило. Мало сказать, даже насторожило.

— Хм, хм, — комментировал он каждую новую картинку. — Это что же получается? Это, выходит, и здесь тоже была наша станция.

Странно. Почему он об этом ничего не знал? Или ему, полукровке, все-таки не доверяли в полной мере? Возможно все. Среди нетеру никогда не было полного единства. Руководство, Великая Девятка и те не обладали всей полнотой информации, что же говорить о рядовых членах экспедиции.

Взгляд волчка задержался на одном изображении, представляющем, как можно было догадаться, эвенкийское верховное божество, Творца. Склонив голову набок, Упуат поцокал языком и процедил сквозь зубы:

— А ты-то как здесь оказался, Красноглазый?..

Что-то разбудило Даньку. А что именно, и сам понять не мог.

Видел такой изумительный сон.

Находился на берегу какой-то речки или пруда. Довольно жарко, и Данила решил искупаться. Только разделся и хотел с разбегу бултыхнуться в воду, как заметил, что он здесь не один.

Метрах в трех от берега кто-то уже освежался. Он хотел окликнуть отдыхающего, поинтересоваться, как водичка, теплая или не очень, и тут увидел, что в реке плещется красивая юная девушка. Причем совершенно обнаженная.

Тихохонько подобравшись к самой воде, Данька засел в прибрежных кустах и вознамерился получше рассмотреть нимфу, черты лица которой показались ему смутно знакомыми. Где-то он уже видел эти карие чуть раскосые глаза, тонкие, удивленно изогнутые брови, задорно вздернутый носик, губы, формой напоминающие взмахнувшую крыльями бабочку. Парень даже откуда-то знал ее имя: Эля. Такое мелодичное и озорное.

Эх, сюда бы сейчас бинокль. Только он высунул из кустов нос, как что-то цапнуло его за плавки и с силой потащило назад. Наверное, зацепился за сучок, догадался Даня. Досадливо повернулся, чтобы освободиться, и увидел, что это никакой не сучок, а большой черный пес, похожий на волка. Уставил на Даньку злющие желтые миндалины-глаза и пытается сжевать его плавки.

«Тебе чего? — прикрикнул он на псину. — Кыш, вон пошел!»

Собака не унималась, все дальше и дальше оттаскивая парня от заветного берега. И, главное, Данька ничего не мог поделать. Остаться без трусов он не желал. Еще больше не хотелось, чтобы его в таком беспомощном положении увидела Эля.

И вдруг пес разжал челюсти. Не удержав равновесия, Данила уселся на песок. А четвероногий, нахально оскалившись, прорычал:

«Нехорошо подглядывать за раздетыми девушками! Для здоровья вредно!»

От ужаса Даня зажмурился, а когда открыл глаза, понял, что не спит.

Он, почему-то действительно неодетый, даже без плавок (вот уж верно, сон в руку), лежал на чем-то гладком и холодном. Поежившись, молодой человек сел и, свесив ногу, попробовал достать до пола. Когда ему это удалось, он успокоился. Легко спрыгнул со своего насеста и сделал несколько приседаний, чтобы размять затекшие руки и ноги.

Остатки сна улетучились, и Данила вспомнил, где он находится и что, собственно, с ним произошло.

Плен, неожиданное спасение, прогулка верхом на мамонте… И еще что-то. Нечто важное и очень волнующее.

Ага! Танец с бубном! Эля, поющая перед сияющей статуей…

Но, позвольте, он ведь, кажется, был тяжело болен?! Отчего же чувствует себя так превосходно, что даже петь хочется?

Даниил недоверчиво ощупал голову, плечи, грудь и руки. Ни царапины, ни ушиба. Кто же это так над ним потрудился? Прекрасная колдунья или…

Он покосился на Упуата, свернувшегося клубочком и мирно похрапывающего у наоса.

Да не все ли равно? Главное, что он жив и здоров и с ним рядом находятся верные друзья.

Спать совсем не хотелось, и Данька решил поосмотреться.

Потихонечку, чтобы не разбудить товарищей, парень нащупал свою одежду, лежавшую неподалеку от алтаря, облачился и двинулся вдоль стен.

Уже занималась заря, и слабый свет проникал сквозь окна, находившиеся где-то под потолком. Но все равно освещения было недостаточно, и Горовому приходилось напрягаться, чтобы рассмотреть то или иное изображение.

И тут на стену лег желто-красный отблеск. Данила обернулся и увидел у себя за спиной Элю с горящим факелом в руке.

— Доброе утро! — расплылся он в глупой улыбке.

— Привет! — ответила девушка. — Ты как?

— О-го-го! — напряг мускулы Данька и ударил себя кулаком в грудь так сильно, что даже закашлялся.

— Я вижу! — захихикала Эля. — Что, с утра пораньше решил приобщиться к прекрасному? — кивнула она в сторону фресок.

— Профессиональный зуд. Не желаешь поработать экскурсоводом?

— Куда же я денусь. Этот храм, — она развела руками, — был построен пятьдесят лет назад в честь чудесного спасения нашего народа от Великой Катастрофы. Он посвящен Хозяйке Вселенной Энекэн Буга и Царю-Богу Сэвэки-тэгэмеру.

Произнося священные имена, девушка поочередно указала сначала на наос, затем на одно из настенных изображений.

— На этих картинах запечатлены основные этапы нашей истории. Вот смотри…

На первых фресках изображались мифологические сцены творения.

Двое братьев — старший, Харги, и младший, Сэвэки, — парят над Мировым океаном. Сэвэки достал со дна немного грунта и, положив его на поверхность воды, уселся передохнуть, но заснул. Коварный Харги стал вытаскивать землю из-под младшего брата, и так образовалась суша.

Потом братья начали создавать из подручного материала (камня и глины) людей и животных. Причем Сэвэки — зверей, полезных человеку, а Харги — вредных. У младшего брата были помощники — собака и птица, которым он поручил охранять созданное им, не подпуская завистника Харги. Однако тот отвлек внимание стражей и напустил на изваяния всякие немочи и напасти. Сэвэки изгнал нерадивых часовых и, завершив начатое дело, удалился в Верхний мир — Угу Буга, а Харги завладел миром Нижним, который по его имени и стал называться Хэргу Буга.

Даня внимательно разглядывал картины, до странности напоминавшие те, которые он видел в храмах Египта. Те же краски, та же манера исполнения человеческих фигур. Примечательно, что и мифологические существа тоже походили на звероликих земляков Открывателя Путей. Сам Харги — не кто иной, как премудрый бог Тот с головой ибиса. Птицеголовым был и один из двух провинившихся стражей.

«Уж не Гор ли это?» — подумал Данька. Приглядевшись ко второму охраннику, показанному в зооморфном виде, Даниил не без труда узнал своего четвероногого приятеля Упуата.

Вдохновитель этих художеств явно пытался навести тень на плетень, искажая роль, которую в действительности сыграла троица достойных нетеру.

Но кто же этот таинственный Царь-Бог Сэвэки-тэгэмер? На фресках, относящихся к событиям глубокой древности, невозможно было разобрать, что представляет собой сам эвенкийский Творец. Только виделось, что он тоже не совсем человек.

— А вот на этой стене, — продолжала рассказ Эля, — показаны события недавнего прошлого. Старые Люди во главе с Сэвэки-тэгэмером спасают эвенков, проводя их невидимыми путями в другой мир.

Да, тут Царь-Бог представал во всей красе. Сами фрески были вариациями известных любому египтологу изображений древнеегипетского рая — блаженных Полей Иару. Сытые и счастливые люди пашут, сеют, охотятся, ловят рыбу. И рядом с ними гигантские портреты существа с головой не то осла, не то жирафа.

— Так это и есть Сэвэки-тэгэмер? — кивнул на картину парень.

— Таким он явился нашим шаманам, — благоговейно подтвердила Эйяно. — Но сказал, что это не истинный его облик.

— Да, он всегда был большим мастером перевоплощения, — согласился Даниил, вглядываясь в черты Сета Братоубийцы.

Но череда неожиданностей на этом не окончилась.

После осмотра фресок молодые люди подошли к наосу, и Горовой смог вблизи рассмотреть статую божества, которого девушка именовала Хозяйкой Вселенной.

— Как она к вам попала?! — вскричал Данька, сломя голову ринувшись вперед и при этом наступив на хвост все так же мирно спавшего у ног Исиды волчка.

Упуат вскинулся, грозно зарычал, но быстро сориентировался, что опасность мнимая, и успокоился. Осуждающе покачал головой и вздохнул, вызвав опасливый взгляд Эли. Девушка даже не смогла сразу ответить на вопрос археолога.

— Это очень древнее изображение, — поведала она, собравшись с мыслями. — Его подарил моему прапрадеду Тэр-Эр-Гэну сам Царь-Бог. На память об обших странствиях.

— Какой щедрый! — буркнул Проводник. Девушка вскрикнула от неожиданности.

— Послушай, он разговаривает! — ткнула дрожащим пальцем в пса.

— Тебе показалось! — поспешно успокоил ее Даня, а сам незаметно показал неосторожному нетеру кулак. — Просто Упуат очень умная собака.

— Да нет, он точно говорил! — возмутилась эвенкийка. — Зачем ты меня обманываешь?

— И все же, — попытался переключить ее внимание археолог, — эта статуя очень старая. Ей никак не меньше трех тысяч лет. Откуда Сет… то есть Сэвэки-тэгэмер ее раздобыл?

— Про то одному Творцу ведомо, — воздела руки вверх Эйяно. — Однако старики передают, что когда-то эта статуя умела говорить.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался археолог, мигом припомнив все известные ему легенды о таинственной Золотой Бабе, храм которой, по преданиям, существовал некогда в низовьях Иртыша, на Югре.

Не она ли это, затерявшаяся в веках статуя, пугавшая ханты-мансийских охотников дикими криками?

— Можно, я посмотрю поближе? — не то спросил, не то просто поставил Элю в известность парень и, не дожидаясь ответа, полез в наос.

— Осторожнее! — вскрикнула девушка.

— Да ладно, я только проверю, нет ли там какого хитрого устройства.

Упуат ни с того ни с сего забеспокоился. Шерсть на его загривке вздыбилась. Это всегда было верным признаком приближающейся опасности. Проводник рванулся следом за Данилой, схватил его зубами за штанину и поволок прочь от статуи.

— Погоди ты! — забарахтался археолог, мертвой хваткой вцепившись в золотую руку Исиды. — Отстань! Я, кажется, что-то нашел!

Волчок уже хотел плюнуть на конспирацию и рявкнуть на непоседу, но опоздал. Под Данькиными пальцами что-то жалобно звякнуло, затем клацнуло, и металлический идол взвыл.

Глава восьмая

ВСТРЕЧА СТАРЫХ ЗНАКОМЫХ

— Вижу объекты. Что предпринять?

— Пока не вмешивайтесь, Стоящий-у-Тропы, пусть все идет своим чередом.

— Но как же…

— Вам жаль кошек? Или, может быть, ваших приятелей? Остыньте. Право же, лишние эмоции вредны для здоровья. И для… карьеры.

— Puta Madonna!!! — в десятый, наверное, раз повторил смуглокожий пилот одноместного глайдера, глядя вниз.

Фраза вылезла откуда-то из глубин памяти покойного итальянского пьяницы и как нельзя кстати, выражала нынешнее душевное состояние главного шпиона нетеру на планете Земля.

Нельзя сказать, что нетеру намного умнее землян (хотя именно в этом свято убежден любой из них, кто когда-нибудь имел дело с представителями человечества). Просто их мозг устроен так, что они могут без труда думать о многих вещах сразу.

И в данный момент Сет Красноглазый из клана Охотников, он же Сэвэки-тэгэмер, Царь-Бог эвенков, разрывался между двумя противоположными желаниями: оставить все как есть или все же вмешаться в происходящее.

Устроив наилучшим образом отправку Упуата и археолога в Эвенкию, Сет не предполагал, что дело будет таким сложным.

Передал куда нужно и кому следует сенсационную информацию в надежде, что рыбки непременно должны клюнуть. Рыбки, как и предполагалось, наживку проглотили. Быстренько погрузились в самолет и двинулись вперед, прямехонько на Подкаменную Тунгуску, где их и ожидал сюрприз. Все должно было пройти без сучка и задоринки.

Но надежды на быстрое завершение плана «Золотой Чум», тщательно разрабатывавшегося отделом внутренней безопасности экспедиционного корпуса нетеру, улетучились почти сразу, как только Сет узнал о странной аварии лайнера.

Охотник побывал на месте катастрофы, и то, что ему удалось разведать по горячим следам, наполнило его мрачными предчувствиями. Дубиноголовые следователи (впрочем, чего еще ожидать — земляне!) решили, что кто-то случайно забрался в старый бункер, случайно вытащил оттуда ракетный комплекс, случайно пустил его в ход…

Ну да, как же, случайно! Кто ж это так постарался? Акху? Или, может, другие наблюдатели? Но зачем? Впрочем, с акху-то как раз все понятно. Они не могут простить некоторых его шалостей. Например, вмешательства в судьбу здешних аборигенов.

Он усмехнулся. Акху ведь до сих пор думают, что это он, назвавшись именем эвенкийского бога, провел погибающий в болотах народец через Дуат на какую-то планетку, напоминавшую атмосферно-климатическими условиями Землю. А затем, когда тут все более-менее успокоилось, вернул человечков на историческую родину. Если бы они знали, как все было на самом деле…

Но какой акху тогда подняли вой! Обвинили едва ли не во всех смертных грехах. Требовали немедленной отправки Сета на родину. Ага, как же. Так он и поверил, что они искренне радели за неукоснительное соблюдение «Правил колонизации планет с примитивными формами цивилизаций».

Ха-ха-ха! Не смешите. Какие праведники выискались. А тайные биологические эксперименты? Ведь еще пять тысяч лет назад, после приснопамятного инцидента, стоившего нетеру изгнания с Земли, между противными сторонами была подписана конвенция, одним из пунктов которой специально оговаривалось, что акху сворачивают все свои биолаборатории.

Свернули, как же!

Спрятались по своим норам и как ни в чем не бывало продолжали заниматься генной инженерией. Вот только нетеру никак не могли получить доказательств незаконной деятельности противника.

А вот Охотнику таки удалось кое-что раздобыть. Совершенно случайно во время эвакуации аборигенов он наткнулся на любопытное изваяние Исиды. Сама по себе статуя не представляла никакого интереса. Обычный кусок золота, которому местные умельцы придали человекообразную форму. Но вот начинка.

Поднаторевший в шпионском ремесле Сет практически сразу определил, что перед ним специальный радиомаяк, оборудованный инфразвуковым модулятором. Причем рассчитанным как на человеческое ухо, так и на слуховые рецепторы акхучьих питомцев хурсарков. Людей инфразвук должен был устрашать, отпугивая от запретного места. А вот на биороботов влиял как манок. А значит, где-то поблизости биолаборатория акху или по крайней мере схрон с пребывающими в спячке хурсарками.

Это был отличный компромат. Представь он статую в Галактический Совет, и акху имели бы весьма бледный вид.

Он так и заявил акхучьему эмиссару, посланному для переговоров с нетеру. Стоящий-у-Тропы (так звали вражину) не был дураком. Тут же от имени своего руководства предложил Охотнику сделку: акху отзывают свой иск в отношении него, а Сет передает им золотого истукана.

Нашли дурака. Отдать такой козырь.

Все же после долгих препирательств договаривающиеся стороны пришли к разумному компромиссу.

Его оставили в покое. Однако Сет постоянно чувствовал, что за ним наблюдают. Акху, словно пауки, опутывали жертву прочными невидимыми нитями. Дожидаясь своего часа, чтоб нанести решающий удар…

… Нет, все-таки это не оппоненты. Они не работают так топорно. Примитивная авиакатастрофа — не их стиль.

Красноглазый вновь пустился в путь.

К сожалению, в Москве ему не удалось повесить на студента «маячок». Боялся засветиться, чтобы проклятый пес не смог чего-либо учуять. Зато микроскопический приборчик без проблем удалось прицепить на Кириешко. А этот сыщик, хотя и недалекий, но старательный, обязательно должен был привести его к цели. Должен был… Увы, и тут словно некая злая сила ополчилась на Сета.

Обнаружив, что сигнал уже сутки исходит из одной точки почти в центре эвенкийской тайги, упорно не желая приближаться к Объекту, Охотник резонно рассудил, что, видимо, с парочкой беглецов во времени произошла какая-нибудь история и пора ему лично вмешаться в ход операции.

Подходящего транспортного средства под рукой не было. (Ну в самом деле, не мог же он предстать перед землянами на машине, сконструированной инженерами нетеру.) Так что, замаскировав свой собственный гравилет на одном из болотных островков, Красноглазый просто реквизировал у местных лесников вездеход, явившись к ним в облике их грозного бога (каким в некотором смысле и являлся).

Горючее кончилось аккурат в десятке километров от цели, а водородных станций в тайге не водилось отродясь. Так что нетеру пришлось часа два ломиться через дикую тайгу. На несанкционированное перемещение в Дуате он не решился. Зачем лишний раз нервировать? И без того не миновать разборок. Единственное, что смог себе позволить в таких условиях, — это недальнюю левитацию.

Когда он, весьма злой и уставший, прибыл на место, то обнаружил лишь одинокую полянку, на которой среди разбросанного барахла торчал полуразбитый гравилет с эмблемой МГОП. Среди барахла он обнаружил любимую кепку Кириешко, куда и воткнул «маячок».

Полтора часа Сет потратил на то, чтобы восстановить испорченную гравицапу (эх, людишки, таких простых вещей не умеют, а туда же — другие миры им подавай!), и вновь отправился на поиски, пустив в ход свое чутье, чутье Охотника.

А затем он вдруг услышал крик золотого истукана. Того самого, который полвека назад был им собственноручно спрятан в его святилище.

* * *

… Золотой идол не просто взвыл. Нет, это был особый, гнусный и отвратительный звук, буквально ввинчивающийся в мозг. Такой звук могла бы издавать какая-нибудь особенно жуткая и противоестественная тварь вроде громадной сороконожки или исполинского червя.

Все трое покатились прочь от статуи, причем в грохочущее завывание ожившей Золотой Бабы вплетался соперничающий с ним громкостью женский визг.

Рев, вновь потрясший пещеру спустя несколько секунд, застал путников уже в тоннеле, ведущем из храма наружу.

— О Богиня! Не гневайся! — взмолилась Эйяно. Весь налет цивилизации слетел с нее мгновенно и начисто.

— Идиотка! — про себя пробормотал пес.

Он, в отличие от своих спутников, уже понял, что тут магия ни при чем, а «при чем» техника и наука. Но зачем? А главное, кто.

— Б-е-е-жим!! — рванула парня за руку Эля, и тот поневоле побежал, за ним последовал и Проводник.

Выскочив из пещеры, они, сопровождаемые Фросей, отбежали метров на сто от святилища, когда Даниил споткнулся и повалился на мох. Грудь его часто вздымалась — организм, хоть и излеченный, еще не пришел в норму.

И тут вновь оглушительный вопль-рык, донесшийся со стороны пещеры, потряс лес.

— Черт, не успокоилась, — пробормотал Даня, утирая пот. — Железяка безмозглая!

— Она не железяка! Она — святая! — разозлилась эвенкийка. — Не понимаешь, так хоть молчи!

Впереди раздался треск зарослей, через которые в их сторону ломился кто-то очень крупный.

Что это могло быть? Или у ученых сбежал еще один мамонт?

Но почему Фрося вдруг ощутимо задрожала и как-то жалобно засопела, даже не пытаясь бежать?

А потом на полянке появились они.

И это зрелище потрясло даже Упуата.

— Силби!! Злые духи смерти! Владычица вызвала их криком, дабы покарать нас! Горе! — простонала Эйяно и рухнула на колени, закрыв голову руками.

На поляну один за другим выходили создания, вид которых заставил бы потерять мужество любого, не только юную девушку.

Здоровенные, в холке ростом почти с Даниила, они были похожи на тигров (вернее, тигры были похожи на них — как кошки похожи на самих тигров).

Из раскрытых пастей вылезали сияющие белизной чуть не полуметровые, отменной остроты клыки. Когти исполинских лап, выпущенные в преддверии атаки, немногим уступали зубам.

Поперечные оранжево-черные полосы, опоясавшие тела зверей, делали их похожими на гигантских ос.

Пожалуй, Земля никогда не носила подобных чудищ.

Твари эти могли легко переломить хребет льву одним ударом лапы и сожрать на обед грозного африканского буйвола. Взмахом грозно встопорщенных хвостов они могли запросто вышибить дух из человека.

Носорог при их появлении бежал бы в ужасе. Даже их дикий прототип — сгинувший три сотни тысяч лет назад саблезубый тигр, едва ли не самый страшный хищник со времен тираннозавра, — и тот поджал бы хвост при встрече со своим модифицированным потомком.

И было их ровным счетом двенадцать штук.

Путешественники, замерев, взирали на материализовавшийся кошмар.

Из всех троих сохранил способность мыслить здраво лишь волчок.

И мысли Упуата в эти минуты были совсем не героическими.

Думал он, собственно, о том, что именно происходит с душами нетеру после мучительной насильственной смерти?

Успел как раз вовремя. Или не вовремя?

Великий Дуат! Как славно было бы, прилети он сюда на пару минут попозже. Тогда ему осталось бы лишь констатировать гибель поднадзорных.

Более того, он бы тут же подал куда следует доклад насчет «распоясавшихся акху, мало того что продолжающих свои преступные эксперименты, но и оставляющих без присмотра жутких хурсарков, от клыков которых гибнут не только подопечные аборигены, но и представители содружества цивилизаций». (И Золотая Исида тут как тут в качестве вещественного доказательства.)

Как просто, развей его Древний в прах! Всего-то постоять в стороне и посмотреть, как хищники сделают все за тебя.

Но не менее сильные побуждения требовали от Охотника немедленного вмешательства.

Во-первых, нетеру, какой бы он ни был, остается нетеру. И отдать его на съедение безмозглым тварям, уж тем более порождениям поганых акху было против всего того, что Сет почитал святой истиной.

Во-вторых, при расследовании данного случая (а расследование будет обязательно — Упуат не какая-нибудь мелкая сошка, чтобы оставить его гибель незамеченной) может всплыть история с золотым истуканом (сокрытие важнейших улик). А если еще и выяснится, что Охотник мог бы спасти Проводника и не сделал этого…

Последует такое, что судьба низвергнутых в… не к ночи будь помянуто куда, предшественников покажется Сету счастьем.

Скорее уж ему простили бы откровенное убийство своего давнего оппонента, нежели бездействие при его гибели в клыках созданий недружественной цивилизации.

Наконец Упуат может успеть бежать, почувствовав присутствие своего соплеменника.

(Кроме того, было еще желание лично, самому разобраться с недоделком-мутантом, доведя-таки до логического конца столь блестяще задуманную и удачно начатую операцию «Золотой Чум».)

Если же Сет перебьет хурсарков, претензий ему никто не предъявит. Акху будут помалкивать, а его собственное начальство максимум пожурит за то, что не захватил с собой парализатор.

Все это было продумано и просчитано Красноглазым за те доли мгновения, пока саблезубые хурсарки готовились к атаке, по телепатической связи распределяя цели.

Мускулы на руках нетеру вздулись, разрывая по швам дорогой костюм, когда Охотник наводил пушку, заблаговременно — как чувствовал — снятую с моторной турели.

И ствол безошибочно нашел цель — голову вожака боевого звена, который перед самой смертью все же обратил внимание на странную большую птицу, зависшую в небе над лесом.

Все прицельные устройства, включая баллистический вычислитель, были напрочь выведены из строя при аварии.

Но Сету не были нужны эти жалкие примитивные приспособления, хоть как-то компенсирующие природную слабость землян. Любую цель, находящуюся в зоне видимости, нетеру поражал мгновенно и без пристрелки.

За долю мгновения до того, как нажать гашетку, Красноглазый встретился взглядом с противником и ощутил невольный трепет.

В огромных черных глазах хурсарка не было ни животной ярости, ни животных инстинктов — ничего, что мог бы подчинить себе и использовать Охотник (чей клан в незапамятные времена славился как раз искусством обращения с неразумными тварями).

А потом грохот выстрелов разнесся далеко над тайгой.

Раз!!

23-миллиметровая пуля авиационной пушки вошла вожаку точно в основание черепа, превращая в кашу его мозги.

Два!!

Выстрел перешибает шейные позвонки у второго доминирующего самца (хотя они тут все самцы).

Три!!

Двести граммов металлокерамики разрывают в клочья печень самого молодого и неопытного из зверей, уже прыгнувшего в тщетной попытке достать висящего в воздухе врага.

Четыре!

Плохо, очень плохо! Посланная в сердце хурсарка пуля прошла в сантиметре от цели, лишь перебив артерии. Хурсарку от этого, понятно, не легче, но какой позор для него — Охотника!

После седьмого выстрела ситуация радикально поменялась.

Сработали вложенные создателями программы, предписывающие избегать бессмысленных потерь. Поскольку большая часть звена погибла, а источник опасности был вне досягаемости клыков и когтей, следовало отступать как можно скорее. Все оставшиеся хурсарки дружно ринулись в тайгу, и пуля Сета достала только одного — у созданий акху реакция тоже была на высоте.

Охотник удовлетворенно поглядел на дело рук своих — восемь оранжево-черных тел внизу, с такой высоты казавшихся не больше дохлых кошек.

(Сестра Бает была бы недовольна таким сравнением.)

Теперь самое время было спуститься и представиться троим спасенным (точнее, двум аборигенам и нетеру).

Может, выпрыгнуть сейчас из глайдера и медленно приземлиться, подобно магу из их дурацких фильмов, дабы поразить жалкое воображение землян?

Нет, обойдемся без дешевых фокусов. Мало того, что это запрещено правилами, так еще и недостойно похваляться своим совершенством перед дикарями.

Хотя и Даниил и Эйяно уже успели попрощаться с жизнью, но желания прыгать и вопить от радости из-за чудесного спасения, пришедшего с неба, у них почему-то не возникло. Видимо, их еще не отпустил нервный шок.

Садившийся на поляну маленький глайдер какой-то допотопной модели с эмблемой МГОП имел изрядно обшарпанный вид, словно по дороге сюда выдержал сражение с птичьей стаей.

Из машины выбрался темнокожий крепкий человек в странно разодранном по швам пиджаке, державший на плече еще дымящуюся пушку.

— Министерство государственного порядка, — продемонстрировал он сияющую голограммами карточку, — майор Иван Фердинандович Кабангида. Можно Охотник — таков мой оперативный псевдоним.

Сет решил назваться своим настоящим именем. Что до документа, то его пропуск в местную резиденцию МГОП, потерянный кем-то из растяп-сотрудников, он обнаружил среди брошенного имущества.

— Ликвидирую последствия диверсии в Сибирском Центре восстановления древних видов. Вот эти «красавцы», — он махнул в сторону трупов, — были похищены из секретного отдела Центра японскими агентами и умышленно выпущены на волю с целью… э-э…

Даже быстрому уму нетеру потребовалось какое-то время, чтобы прикинуть, а зачем нужно было выпускать подобные создания?

— … С целью дискредитации российской науки и… Одним словом, я и так сказал больше, чем имею право. А вы небось уже помирать собрались?

Сет не мог не насладиться жалким видом аборигенов, взмокших и трясущихся от пережитого. Потом он перевел взгляд на Упуата.

— Это ваша собачка? — усмехаясь про себя, спросил Красноглазый. — Хорошая собачка! Всегда хотелось завести такую. Жила бы на даче, в будке, кормил бы ее лучшим кормом. Мясо бы покупал… Гулять бы водил на цепи… Не уступите, гражданин?

— Нет, это исключено! — почему-то почувствовав необъяснимую неприязнь к их спасителю, ответил Даня. — Он… он не сможет с другим хозяином, не подумайте, что мне жалко… Поймите…

— Ничего, я бы его выдрессировал как надо… Как, ушастый, пойдешь жить к дяде Охотнику? — Сет, ласково усмехаясь и по-прежнему одной рукой держа пушку, присел на корточки перед Упуатом и протянул свободную руку, будто намереваясь погладить пса. — У-у, мохнатый, не боись, дядя не будет делать из тебя шапку, дядя уважает законы…

Глаза Охотника, из черных ставшие багровыми, встретились с золотистыми очами волчка.

Но ни Даня, ни Эйяно этого не видели точно так же, как не слышали мысленного разговора между соплеменниками…

— Ну что, Проводник, может, закончим ломать комедию? Запрыгивай давай в машину и полетели. Тебя заждались — пять тысяч лет ждем, хе-хе! Ну, не можешь же ты прятаться вечно? Смирись. Как говорят аборигены, — «за базар надо отвечать»!

— А может быть, сделаем по-другому, Красноглазый: ты сейчас уберешься подальше и не будешь мне мешать? Или у тебя есть санкция на мой арест, выданная Великой Девяткой?

— Для тебя Великая Девятка — это я! Да что я говорю, я для тебя Творец Вселенной! И даже больше. Творец Вселенной, если он и есть, тебе не поможет. А я могу и помочь, и утопить тебя с концами!

— Нет, Охотник, ты не Великая Девятка… И уж тем более не Творец Вселенной. Вот девчонке можешь заливать про то, какой ты великий бог! Может, она и поверит. Только не забудь принять истинный облик. Ослиная-то морда тебе больше пойдет, чем эта харя. Кстати, она уже скоро синюшными пятнами покроется — мертвяка-то как следует законсервировать не смогли. Или уже и это разучились делать? А насчет того, кто кого утопит… По Дуату прогуляться не хочешь?

— Думаешь, сильно испугался? Я ведь тоже кое-что умею. Я ведь не бедолага Хонсу, которого Гор с Хнумом запутали в свои делишки, а потом убрали прочь, чтобы он не рассказал чего не надо. Кстати, порадуйся — в нынешней Великой Девятке заседает его потомок. Думаю, ему будет интересно с тобой побеседовать…

— Одного не пойму, твой-то здесь интерес в чем? Мы ведь с тобой даже не знакомы. За мою голову назначена такая высокая награда? Или это месть, завещанная, так сказать, предками и передаваемая из поколения в поколение? У вас, Охотников, наверное, расизм в крови?

— Ты смотри, какой догадливый выискался! Хоть и полукровка!

— Ну, хватит, а то сейчас зашвырну тебя туда, где всуе помянутый тобой Творец тебя не найдет!

— Ой, какие мы нервные! Определенно твои разработчики и геномастера что-то перемудрили! Ну ладно, если ты не понимаешь того, в какую задницу попал, что я могу сделать? Успокойся. Я не буду устраивать тут битву богов. Так и быть, сойду с твоей дороги и дам полную возможность свернуть шею самостоятельно. И тебе, и твоим приятелям. Chao, bambino!

— Ну ладно, друзья, — выпрямившись, изрек Сет. — Все благополучно, помощь вам не требуется… Если будет нужно, я вас найду без проблем… — Он осклабился: — С радостью бы подбросил вас, да, как видите, всем в глайдере не поместиться. Маловат. Вы, кстати, куда путь держите, если не секрет?

— Какой там секрет. Я член научной экспедиции, приглашенной для изучения недавно обнаруженного здесь артефакта. Да вот отстал от своих. Хорошо, Элю повстречал, она местная. Теперь направляемся на Подкаменную Тунгуску.

— Да? Ну, это рукой подать. Засветло доберетесь. Кстати, имейте в виду. Там уже несколько дней хозяйничают военные. В том числе и наша организация, — хихикнул. — Местность объявлена «запретной зоной». Нужен специальный пропуск.

Молодые люди переглянулись.

— Спасибо за предупреждение. Мы постараемся связаться с кем нужно.

— О'кей. Тогда пока. Присматривайте за собачкой, — подмигнул, — она очень ценная!

Небрежно зашвырнул пушку в глайдер, захлопнул жалобно лязгнувшую дверцу и поднялся в воздух.

— По-моему, он какой-то не такой, — проводив машину взглядом, произнес Данька, потихоньку отходящий от всего случившегося. — Чего-то он недоговаривает! Конечно, он нас спас, только вот…

— Недоговаривает! — вспылила девушка. — Да он ни разу правды не сказал! Нет в Центре никакого такого «секретного отдела»! Уж мы бы знали! И спас он нас не из доброты — в нем ее ни капли нет. Правду говорили предки — от чекистов добра не жди! А как он на собаку твою смотрел: словно сожрать хотел!

Чтобы не пугать своего спутника, шаманка не сказала еще одной вещи. Что аура у их спасителя очень напоминает ауру несвежего мертвеца.

Глава девятая

ПРОРЫВ В НЕИЗВЕСТНОСТЬ

— Я уполномочен сделать официальное заявление!

— Внимательно вас слушаю, Стоящий-у-Тропы.

— Наша миссия выражает решительный протест по поводу действий одного из членов экспедиционного корпуса нетеру.

— О, это слишком громко сказано, «экспедиционный корпус»! Какой там корпус, всего-навсего группа наблюдения…

— Не все ли едино?

— Отнюдь, Стоящий, отнюдь. Экспедиционный корпус нетеру перестал существовать в этом регионе Вселенной пять тысяч лет назад. Вам ли не знать?

— Положим. И все-таки вернемся к возмутительному поведению вашего подчиненного.

— Кого вы имеете в виду?

— Того, кого именуют Охотником.

— Господин Сет? Что же он натворил на сей раз?

— Так вы не в курсе?

— Клянусь Великим Дуатом, нет!

— Проникновение в засекреченную зону, уничтожение опытного материала.

— Хотите сказать, биороботов, хурсарков? Разве вы ведете запрещенные исследования?

— Все в пределах конвенции. Итак, вы сами примете меры или требуется наше вмешательство?

— Охотник действовал самостоятельно, не поставив руководство в известность о своих планах. Так что…

— Я вас понял, благодарю.

— Не за что. Всегда готов к сотрудничеству.

— Товарищ полковник, к вам там академик какой-то! И еще этот, чукчанский… то есть эвенкийский министр за каким-то хреном приперся, извиняюсь за выражение.

В прежние времена Протопопова наверняка не преминула бы сделать адъютанту замечание за неуставные выражения, но сейчас она вполне его понимала.

Последние двое суток они провели как в лихорадке.

Сначала суета вокруг этой странной находки, режим повышенной готовности… Потом поздним вечером звонок из Кремля, выезд со всеми наличными офицерами по тревоге на аэродром, где уже грузилась в транспортники бригада специального назначения «Полярный Волк» — боевое ударное подразделение МГОП: почти тысяча отборных вояк (правда, немногие имели реальный боевой опыт — времена, слава Кришне, спокойные).

Затем полет в набитых людьми и техникой машинах за пять часовых поясов, сюда, на Подкаменную Тунгуску, в эту реликтовую республику. Ночное десантирование. И дальше — выставление оцепления, установка сигнализации и средств наблюдения, сооружение временных командных пунктов и казарм…

Только часа два назад все более-менее успокоилось.

Как выясняется, не для нее. А она уж думала немного вздремнуть.

Но внешне полковник никак не выдала своих эмоций.

— Академик? — только переспросила она. — Откуда тут академик?

По ее данным, никаких университетов и академий в радиусе нескольких тысяч километров не было и в помине. А ученые из Москвы должны были прибыть только завтра или послезавтра. Там у них в пути какая-то авария с самолетом приключилась, и теперь они добираются сюда на вездеходах. Кстати, еще один геморрой на ее несчастную зад… хм-хм… попу.

Общаться с интеллигенцией Мариелена Прекрасная не любила да и не умела. То ли дело люмпен-пролетариат или, на худой конец, военные. Там все четко. Ход мыслей и речевой поток направлен в одно русло. Никаких тебе шагов влево или вправо. С умниками не так. Слова внятного на допросах не выудишь. Все норовят «растечься мыслию по древу», как точно сказал о них один из древних авторов. (Пушкин, кажется.) Жаль, нет под рукой Кириешко. Вот тот дока по части раскалывания высоколобых очкариков. Так мастерски ведет допросы, что закачаешься. Но где он, этот капитан? Вот Шумерский доложил давеча, что дежурный принял странный звонок от человека, назвавшегося Кириешко. Все никак руки не дойдут, чтобы прочитать рапорт.

— Ладно, сейчас спущусь. Нет, пусть поднимутся сюда.

«Буду я таскаться по лестнице вверх-вниз, — подумала не без злорадства. — Если им надо, пусть сами таскаются — цацы такие».

На площадку наблюдательного пункта поднялись двое.

Первый — седой, вполне интеллигентного вида мужчина в широкополой шляпе, шортах и футболке.

Второй, плосколицый, скуластый и толстый, облачен был в строгий черный костюм, поверх которого, правда, была накинута расшитая малица (и это в такую жару!).

Под мышкой он держал кейс, в котором при движении что-то булькало. Мариелена заинтересованно впилась взглядом в чемоданчик. Тяпнуть чего-нибудь национально-горячительного сейчас не помешало бы. Вон на прошлой неделе какой замечательной горилкой с перцем угостил ее коллега с Украины. Вдруг и этот пришел не с пустыми руками?

Разговор начал седой.

— Позвольте представиться, — церемонно поклонился. — Бакалов-Синицкий Дмитрий Андреевич, профессор экзобиологии. Можно просто профессор. Академик и почетный доктор, а кроме того… Впрочем, никогда не любил эти пышные титулы: слишком много ученых ослов их носило и носит. Главное, я исполнительный директор Сибирского Центра восстановления древних видов…

— Куратор работы уважаемого профессора со стороны суверенного эвенкийского народа, — важно сообщил его спутник. — Звать меня Само Иван Ундэнович. Я…

— Я позволил себе побеспокоить вас, сударыня, в связи с одним важным и не терпящим отлагательства делом, — продолжил Бакалов-Синицкий.

— Находясь в ранге министра суверенной Эвенкии, — доложил плосколицый, невпопад перебив спутника, — и занимая должность министра национального своеобразия, я счел своим долгом также проинспектировать развернутые на ее территории воинские подразделения на предмет возможного нарушения национального своеобразия.

— Полковник МГОП Мариелена Протопопова, — представилась в ответ. — И чем обязана?

— Дело в том, что у нас пропал… вернее, был похищен мамонт, — заявил академик.

— Вот как? — Протопопова была искренне удивлена.

Конечно, на ее памяти случались всякие пропажи, но вот кража мамонта все же в голове не укладывалась. Ну да чего не бывает.

— Печально, печально. Но все же, при чем тут наше ведомство?

— Мы уверены, что похищение было совершено, так сказать, не без участия зарубежных спецслужб, при соучастии моего бывшего зама…

— Япошки проклятые, однако некому больше, — категорично уточнил министр нацсвоеобразия.

— Ничего не могу поделать, — констатировала Протопопова. — Не мой профиль. Обращайтесь в территориальное управление МГОП.

— Уже обращался, — удрученно кивнул биолог. — И к вашим здешним коллегам, и в контрразведку. Но сейчас куда важнее найти Фросю — так зовут пропавшую самку.

Полковник хмыкнула. Надо же, имечко придумали. Словно свинья какая-нибудь. Еще бы Феклой назвали или Хавроньей.

— Тут к нам через ведомство уважаемого господина Само поступило сообщение от охотников из района среднего течения Подкаменной Тунгуски. По их словам, они видели мамонта, движущегося в северо-восточном направлении. То есть в вашем.

Кивок министерской головы:

— Может быть, злоумышленники упустили ее или бросили, не справившись с затеянным…

— Вы бы не согласились переключить на ее поиски хотя бы часть своих людей? — с надеждой спросил Дмитрий Андреевич.

Полковник чуть не рассмеялась — столь забавна и беззащитна была наивность этого человека, видимо, здорово оторвавшегося от жизни за годы, проведенные в патриархальной Эвенкии.

— Понимаете, — продолжил Бакалов-Синицкий, — это молодая самочка, не имеющая опыта жизни в лесу; мы ведь только начали разворачивать программу акклиматизации мамонтов в дикой природе… С ней может случиться все что угодно!

Экзобиолог жалобно хлюпнул носом:

— Одним словом, вы должны помочь нам ее найти.

— Видите ли, дело в том, что у нас несколько другие задачи, — пояснила Мариелена Прекрасная, стараясь как можно более мягко изложить свои мысли, в оригинале звучавшие как «А не пошли бы вы подальше со всеми вашими мамонтами и японцами!». — Мы не контрразведка и не служба охраны особо ценных объектов. Мой отдел занимается очень специфическими вещами, и я просто не в силах…

— Нет, вы поможете уважаемому профессору! — вдруг взвился министр. — Я, как представитель суверенной Эвенкии, на территории которой вы находитесь, со своей стороны настаиваю, чтобы вы приложили все силы для розыска редкого животного!

— Увы, ничем помочь не могу, у меня нет такой возможности. Более того, если вдруг окажется, что ваш мамонт забредет в запретную зону, я, возможно, даже буду вынуждена приказать открыть огонь.

— Па-азвольте, па-азвольте! — всполошился ученый. — То есть как это открыть огонь?!! На каком таком основании вы грозитесь убить ни в чем не повинное существо?!

— В соответствии с приказом я обязана не допустить в охраняемую зону ничьего проникновения, — отчеканила Протопопова. — Понимаете, ни-чье-го! А если эти ваши шпионы прицепили к этому вашему мамонту аппаратуру наблюдения? Или вообще хорошенькую фульгуритовую мину? Раз — и никакого Золотого Чума!

Последнее было сказано не столько для академика, сколько для местной власти.

— Вы с ума сошли, сударыня! — возопил Бакалов-Синицкий. — Что за чушь вы городите?! А если туда, в эту вашу, с позволения сказать, зону, пробежит белка или мышь? Вы тоже будете по ним стрелять? А по бабочке или синице? К ним ведь тоже можно многое прицепить. А про кротов вы не забыли? Вдруг они пророют тоннель, по которому пролезут японские шпионы и украдут ваш Золотой Чум??

— Я от имени суверенного народа Эвенкии заявляю, что при попытке убить мамонта вы все пойдете под суд за злостное браконьерство! — вступил в разговор министр национального своеобразия, грозно наливаясь кровью. — Имейте в виду, — строго погрозил пальцем Само, — мамонты взяты под опеку эвенкийского народа и в соответствии с указом нашего президента пользуются особыми привилегиями. Между прочим, наш президент хороший приятель вашего! Так что не вздумайте!

Протопопова и сама поняла, что перегнула палку. Тем более что инструкции, полученные в столице и недвусмысленно требовавшие любой ценой не подпускать к Объекту людей, и впрямь ничего не говорили ни о мышах с белками, ни тем более о мамонтах.

— Хорошо, вы, пожалуй, правы, — кивнула она. — Если ваш мамонт появится в охраняемом районе, то мы приложим все силы к его задержанию… То есть, конечно, к тому, — поправилась тут же, — чтобы он в целости и сохранности был вам возвращен. Извините, уже заговариваюсь.

— Я намерен остаться здесь, — твердо сообщил Дмитрий Андреевич. — Уже поздно, а кроме того, если появится животное, мое присутствие будет необходимо.

— Ладно, устраивайтесь, где вам угодно, — согласилась Протопопова. — Любая палатка или фургон в вашем распоряжении.

Мысленно она усмехнулась. Вероятно, ученого мужа сильно испугало ее заявление насчет возможной печальной судьбы мамонтихи… как ее там, Евлампии, Евдокии? И теперь он намерен не иначе как дежурить всю ночь, не смыкая глаз, чтобы злобные милитаристы не пристрелили его драгоценную скотинку.

* * *

«Ситуация прямо фантастическая», — рассуждал Даниил.

Он едет на мамонте, а рядом с ним сидит, только руку протяни, девчонка, от которой он буквально без ума. Но что-то мешает просто протянуть руку, коснуться ее и сказать нужные слова…

И вовсе не присутствие посторонних. В данном случае одного — ехидного желтоглазого нетеру. Их ездовое животное не в счет.

— Кстати, — начал Данька, чтобы отвлечься, — все хотел спросить: а что ты в тайге делала одна, да еще в этом урочище? Вроде это плохое место. Или секрет?

— Да нет, не секрет. Я готовилась к главному посвящению, когда меня захватили эти уроды.

— Что, прямо в тайге? — сыронизировал археолог.

На ее личике, освещенном ущербной луной, явно отразились сомнения. Можно ли обсуждать тайны ее племени с чужаком.

— Да, именно в тайге, — наконец решилась она. — Шаманы издревле, когда приходило время обрести силу, уходили в тайгу, в тундру или горы и искали там духов. Именно в таких нехороших местах иногда еще появляются Старые Хозяева…

— Ну и как, нашла? — Даня понял, что ляпнул глупость, но не смог в очередной раз удержаться, чтобы не пошутить.

— А если и нашла, какое тебе дело?

— Да так… Просто, видать, не очень тебе помогли эти твои духи. Если бы не Фрося да не… удача, принесли бы тебя в жертву заодно со мной.

— А вдруг это они послали мне на выручку вот этого мамонта? — улыбнулась девушка. — И этого странного пса?

Она протянула руку, явно намереваясь погладить Упуата, и тот, хотя и заворчав, все же позволил Эле пару раз провести ладошкой по его вздыбившейся шерсти.

Спина девушки, обтянутая легкой футболкой, при этом так соблазнительно выгнулась, в этом простом движении было столько изящества…

Даниил невольно прикрыл глаза, вспоминая недавний сон.

Он воочию представил, что ему удалось отбиться от надоеды-волчка, вообразил, как Эля выходит из воды на берег и как ее гибкое бронзовое тело оказывается в его объятиях.

Парень с некоторой опаской поглядел на эвенкийку, не прочла ли она его мысли.

Но если та о чем-то и догадалась, то не подала виду.

Поудобнее устроившись на косматой спине Фроси, она мечтательно смотрела в небо, усыпанное бриллиантами звезд, и напевала себе под нос какую-то песенку на родном языке, почему-то показавшуюся Дане знакомой.

Когда он понял, что именно мурлыкала Эля, то чуть не расхохотался.

Дочь древнего народа исполняла не что иное, как переведенный на эвенкийский прошлогодний хит Иеронима Козлодоева «Ой, дядя, в рыло дам, в рыло дам!».

— Внимание, — прошептал Упуат. — Сейчас начнется запретная зона…

— Тревога! — заорал оператор сигнализации внешнего периметра. — Нарушение первой линии датчиков в тринадцатом секторе. Ч-черт, по весу так не меньше, чем бронемашина!

Замяукала сирена, зашарили по деревьям прожектора, зафыркали турбины ударного вертолета за скопищем фургонов и палаток — временным командным пунктом операции «Золотой Чум».

— Что, что такое?!

Выпрыгнувшая из душа Протопопова лихорадочно натягивала на мокрое тело комбинезон, стремясь принять приличный вид до того, как в ее апартаменты ворвется кто-то из подчиненных.

Она успела, хотя, чтобы увидеть своего шефа в неглиже, майору Шумерскому и его помощнику лейтенанту Ишакову не хватило каких-то пяти секунд.

— Прорыв второй линии датчиков! — прокричал в микрофон оператор. — Направление движения строго на восток, вектор движения совпадает с местоположением охраняемого объекта…

— Почему не сработали звуковые датчики? — осведомился майор Шумерский у сконфуженного начальника технической службы капитана Гафурова. — Опять напортачили?

— Нонсенс! — Гафуров пожал плечами. — Может, это новая модель с бесшумным двигателем?

— Ну да, как же! — саркастически фыркнула полковник. — Признайтесь уж, поленились, решили, раз там болото, то, стало быть, можно схалтурить, ведь никто с той стороны не сунется на машине.

Снаружи донесся нарастающий свист винтов.

— «Кондор» готов, — прохрипело в селекторе, — разрешите взлет?

И через несколько секунд:

— Прошу прощения, готовность отменяется: не загружены реактивные снаряды.

— Тьфу ты! — Протопопова еле удержалась от нецензурной брани. — Всегда у нас так! Объявляю летной группе выговор с занесением. Всем без исключения!

— Нарушитель в зоне видимости камер наблюдения, — доложил старший оператор. — Даю картинку.

На центральном посту пронесся дружный вздох — удивления и облегчения одновременно.

— Фу, слава Кришне! — поправляя влажные еще волосы, высказалась Протопопова. — Эй, позовите кто-нибудь нашего мамонтолога. Похоже, его пропажа нашлась.

Явившийся Бакалов-Синицкий, за которым, как привязанный, тащился эвенкийский министр национального своеобразия (судя по цвету лица успевший осушить флягу чуть не до дна), буквально просиял, увидев размытый силуэт на инфравизоре.

— Просто чудесно! Господа, вы позволите мне немедленно забрать Фросю? — спросил он не терпящим возражений тоном.

— Извините, не могу, — ответила Мариелена, прямо-таки тая от елейной вежливости.

— Что значит не могу?! — взвился Дмитрий Андреевич. — Да вы понимаете, что ставите под угрозу важнейшую научную программу?! В конце концов, мамонтиха — это собственность нашего Центра, и нет закона, по которому мне кто-то мог помешать забрать мое же имущество!

— В самом деле, — поддержал его представитель местной исполнительной власти. — Не забывайтесь, полковник, вы находитесь на территории суверенной Эвенкии, а мамонты особым указом взяты под покровительство лично президента…

— Я немедленно иду и увожу Фросю! — торжествующе заявил Бакалов-Синицкий.

— Идите, это ваше право, — согласилась Протопопова. — Только предупреждаю: по всякому, кто пересечет периметр до особого распоряжения из Москвы, включая даже меня, будет открыт огонь на поражение.

— Да что вы себе позволяете?!! — в один голос взвизгнули и министр, и ученый муж.

— Простите, но вы же только час назад сами стращали меня законами? — нежно улыбаясь, пояснила начальница «чертедюжинного» отдела. — Если я убью вашу мамонтиху, то это будет браконьерство. Пусть так. Но если при проникновении в запретную зону подстрелят вас, то это будет не более чем исполнение служебного долга. Закон есть закон… — Она вызывающе побарабанила пальцами по столу. — В конце концов ваша Фрося никуда не денется, а завтра, как я вам сказала, прибудет комиссия из Москвы. Там будет представитель от Академии Наук — с ним все и утрясете.

Побледневший академик бормотал себе под нос что-то насчет «тупых солдафонов», «самодуров, мешающих людям делать настоящее дело», и все в том же духе, но на скандал больше не нарывался.

Эвенкийский министр тоже смотрел волком, но и он не пытался давить на людей из МГОП, видимо понимая, что мамонт и в самом деле никуда не денется, а очередной спор с федеральными властями никому не нужен.

— Мой полковник, — в дверях появился адъютант, — поднимитесь, пожалуйста, наверх.

Деликатно отодвинув загораживавшего проход Бакалова-Синицкого в сторону (так, что он не без труда удержался на ногах), полковник поднялась на наблюдательный пункт, где уже переминался с ноги на ногу Шумерский.

— Ну, что там у вас?

— Там еще какие-то животные, — доложил тот. — Идут за мамонтом, держат дистанцию, но прут довольно целеустремленно. Подозрительно!

Прильнув к объективу, Мариелена Прекрасная не удержалась от крепкого словца.

Следом за мамонтихой действительно тащились какие-то твари — числом четыре штуки. Вначале она подумала, что это тигры. Но вспомнила, что тигры стаями не охотятся. Да и размер, как подсказал компьютер, у них был куда больше обычного тигриного.

А потом один из них развернулся в ее сторону, словно почувствовав посторонний взгляд, и недобро разинул пасть.

Мариелена обмерла — пасть была усеяна клыками чуть не в руку длиной.

— Петро, зови давай этого умника, у которого мамонт сбежал.

Раздраженный академик появился через минуту, ем своим видом выражая презрение ко всему МГОП, вместе взятому.

— Извините, Дмитрий Андреевич, но нам потребовалась научная консультация. Взгляните, это там не ваши питомцы?

Бакалов-Синицкий несколько секунд вглядывался в экран, потом, пробормотав что-то вроде «Мать честная!», трижды перекрестился.

— Нет, — потрясение повернулся он к полковнику, — махайродов мы пока не клонируем. Это… это черт знает что!

Тут академик малость погрешил против истины.

С прошлого года в Сибирском Центре восстановления древних видов была запущена программа возрождения саблезубого тигра, причем именно ее в числе прочих курировал не кто иной, как изгнанный с позором Головатый.

«Неужели этот мерзавец умудрился и материалы по махайроду толкнуть японцам?!» — чуть не со слезами прошептал он про себя.

— Это черт знает что! — повторил Бакалов-Синицкий.

— Вполне согласна с вами, — прокомментировала полковник.

— Может быть, мутанты? — предположил кто-то из офицеров.

— Может быть, — выдавил из себя Дмитрий Андреевич. — Да, мутанты, наверняка… Возможно, это как-то связано с Тунгусским метеоритом?

(Он и предположить не мог, что почти угадал.)

— Профессор, — голос полковника вернул его к земным реалиям. — Кажется, эти зверушки собираются поужинать вашим подопечным.

— Что?!

Действительно, четверка существ, именуемых в некоторых языках хурсарками (о чем, впрочем, никто из присутствующих и не догадывался), ускорив шаг, пошла на сближение с мамонтихой. При этом они явно старались взять животное в кольцо — двое намеревались зайти с боков, а еще один трусцой устремился вперед, чтобы перекрыть мохнатой реликтовой особи дорогу.

Исход схватки почти не оставлял сомнений. Конечно, мамонт зверь крупный и сильный, куда как больше обычного элефанта, и один на один с саблезубом, пожалуй, мог бы справиться. Но тут их было четверо, да и противостоял им не матерый вожак, такой, как Тутмос Третий, а молоденькая неопытная самочка.

— Госпожа полковник, — дрожащим голосом начал академик.

— Гражданка полковник, — сухо уточнила Протопопова. — Для вас — гражданка.

— Да-да, конечно… Прошу вас, прикажите расстрелять этих чудовищ. Они же погубят Фросю!

— Простите, — выражение лица Мариелены Прекрасной было строго официальным, но в глазах так и сияло злое торжество, — но в обязанности МГОП не входит природоохранная деятельность. Если бы еще это были браконьеры или, не приведи Кришна, террористы… Но чем же тигры виноваты, что хотят кушать? Таков закон, закон природы. Не мы его установили, не нам его менять…

— Госпожа… гражданка Протопопова… Хотите, встану на колени? Спасите мою девочку! — застонал экзобиолог, и по щекам его потекли слезы.

И он действительно бухнулся перед ней на пол кунга.

— Да что вы себе позволяете! Не становитесь передо мной ни на какие колени! — Мариелена Прекрасная откровенно растерялась при виде залитого слезами ученого мужа. — Поймите, я действительно не имею права убивать представителей местной фауны. Ну хорошо, я подумаю, что можно будет сделать…

— Даниил, ты там, часом, не заснул?! — тревожно зарычал волчок. — Позади нас, кажется, хурсарки.

— Что, где?! — выкрикнул археолог, подпрыгнув так, что едва не свалился со спины мамонтихи, кстати, заволновавшейся.

— Тише! — Путеводитель покосился на дремлющую девушку. — Говорю тебе, сзади, в километре, четверо тех самых клыкастых симпатяг, родных братцев которых пострелял Сет…

— Какой еще Сет?! — забеспокоился Данька, от волнения начисто забывший о конспирации.

И испуганно покосился на соседку, не разбудил ли.

— Да хватит вам, говорите нормально! — почти заверещала Эля, вцепившись в руку Горового. — Я уже давно не сплю. И вообще, что о себе вообразила эта мутантная собака? Что, она больше меня разбирается в местных проблемах? За нами гонятся! И не кто-нибудь, а силби! Я их чувствую, но не смогу отпугнуть!

— Помолчала бы насчет каких-то мутантов! — рявкнул задетый за живое Упуат. — Я тоже про тебя многое мог бы сказать, хотя бы начет того, какие у тебя были предки и чья кровь течет в твоих жилах. Да уж не буду ради политкор-р-р-ректности и из уважения к твоему замечательному деду!

— А ты что, знаешь моего деда?! — взвилась девчонка.

— Встречались, — уклончиво молвил пес. — Я, кстати, обещал ему приглядывать за тобой…

— Не маленькая! — буркнула Эйяно.

— Прекратите! — вмешался Даня. — Что будем делать?

— Что делать? — Открыватель Путей уже успокоился. — Жаль, добежать до ЭРЛАПа не получится — эти черти бегают куда как быстрее Фроси.

Он прищурился:

— Положим, ту парочку, что сзади, я смогу попробовать проводить прямо сейчас, но для остальных придется копить энергию не меньше пяти минут. Как, землячка, продержишься? — спросил волчок у Нефернефрурэ.

Вместо ответа мамонтиха, встав как вкопанная, воинственно затрубила, и, подхватив с земли бревно длиной этак метра четыре, грозно воздела его над головой.

И в ответ из недр тайги донесся синхронный рык четырех глоток.

Не угрожающий, не торжествующий, а холодный и недобрый — нападавшие как бы деловито сообщали о своем намерении полакомиться путниками.

— О, Аллах! — выкрикнул рядовой спецназа Ибрагим Ахметов, услышав почти рядом жуткий звук. — Так зверь не кричит, так дэв в пустыне кричит! Ой, плохо!

— Отставить, рядовой!

Вахмистр Карл Марленис, старший на посту, резко оборвал струхнувшего подчиненного.

— Тут дэвам взяться неоткуда, не пустыня. Так что успокойся.

Однако проняло и хладнокровного потомка латвийских беженцев. Он сдвинул предохранитель станкового гранатомета.

— Товарищ вахмистр! — не унимался рядовой. — А может, тут какие-то свои дэвы есть, лесные, да?

— Помолчи. — Сержант положил палец на гашетку. — Не знаю как насчет дэвов, но…

И в этот момент они вышли на прогалину.

Все четверо, во всей своей зловещей красе.

И такими беззащитными и жалкими почувствовали себя двое людей, устроившихся в люльке, подвешенной к стволу кедра на высоте пятнадцати метров. И таким ничтожно маленьким показалось им расстояние до земли — оба почувствовали, что в случае чего любая из тварей преодолеет его в несколько секунд, взобравшись по стволу почти так же легко, как белка или бурундук.

И не слишком надежной защитой выглядел даже гранатомет и два автомата.

Больше всего на свете и Марленису, и Ибрагимову захотелось, чтобы гости убрались как можно быстрее восвояси.

Обычные саблезубые тигры, может быть, так и сделали бы хотя бы потому, что эти двое были слишком скудной добычей в сравнении с мамонтом и его наездниками.

Но то были боевые рукотворные твари, и заложенные в их мозгах инстинкты и программы безошибочно идентифицировали двух разумных на дереве, во-первых, как потенциальную угрозу выполнению задания. Во-вторых, как ненужных свидетелей. В-третьих, как высокобелковый, легко усваиваемый корм, в любом случае нелишний.

— Эй, пост номер пятнадцать, — струхнувший вахмистр перетрусил еще больше, ибо в наушниках прозвучал голос Самой. — Вы что, заснули? Или ждете, пока они начнут вас жрать? Стреляйте, болваны!

И в этот миг все четверо хурсарков бросились в атаку, прыгая в разные стороны — эта модель создавалась уже с учетом наличия у землян огнестрельного оружия.

Вырвавшийся вперед оказался не столь ловок, а может, ему просто не повезло — очередь из гранатомета буквально разорвала его на куски.

Второго удалось поразить лишь на полдороге к дереву. Хотя гранаты в него и не попали, но рой осколков продырявил его шкуру, а взрывная волна вытряхнула и мозги, и внутренности.

Потом заряды в гранатомете кончились, и в ход пошли автоматы.

В общем-то, солдатам здорово повезло. В соответствии с техническим заданием звено хурсарков должно было прорвать оборону пехотного отделения, вооруженного легким стрелковым оружием, потеряв двоих; или же уничтожить расчет тяжелого вооружения с потерями в три четверти.

Но когда последний хурсарк своими когтищами уже готов был смахнуть вниз подвесную люльку, почти рехнувшийся от ужаса Ибрагимов выпустил ему в морду содержимое баллончика со средством для отпугивания комаров.

Зверюга несколько раз чихнула, и Марленис успел-таки сменить магазин в АК-147, который тут же разрядил в упор, разнеся череп клыкастого исполина.

Почти полуторатонная туша хурсарка полетела вниз, мягко шлепнувшись на тело собрата, полминуты назад получившего пулю в глаз.

А следом полетел автомат, выпавший из рук потерявшего сознание вахмистра.

— Что это? — вслушиваясь в треск выстрелов и предсмертные вопли тварей, спросил Даня.

— Все отлично, — поздравил его Упуат. — С нашими преследователями разобрались и без нас: не иначе ребята из оцепления наложили в штаны при виде хурсарков да и начали палить почем зря. Вообще-то я их понимаю.

Еще минут через пять мамонтиха вдруг прекратила свой размеренный бег.

— Все, — вслух сообщил волчок. — Дальше наша царица не пройдет — сплошной бурелом и промоины. Можно было бы поискать обходной путь, но скоро уже утро. Так что придется пешком. Хорошо, почти рядом.

Быстро и ловко Фрося сняла со спины Даниила, осторожно поставив его на землю. Путеводитель спрыгнул сам.

— А я? — встревоженно спросила девушка.

— Значит, так, — распорядился пес. — Элечка, ты остаешься тут. Присмотришь за Нефернефрурэ, пока мы не вернемся.

«А она присмотрит за тобой, — мысленно добавил он. — Обе целее будете».

— Мы там не задержимся, надеюсь. Если что… А, ладно, не маленькая, сама сообразишь. Давай, Джеди, вперед.

И оба растаяли в ночи.

С минуту эвенкийка растерянно смотрела им вслед. Потом принялась спускаться вниз, цепляясь за длинную шерсть спокойно стоявшей мамонтихи. Когда до земли осталось метра полтора, девушка разжала руки…

И внезапно, еще не коснувшись земли, ощутила, как что-то ухватило ее за ноги и резко дернуло вверх.

Миг, и Эля обнаружила, что висит вниз головой, а еще спустя мгновение поняла, в чем тут дело.

Ее держал хобот Фроси.

Шаманка взбеленилась от возмущения.

Да как смеет это глупое животное чинить ей препятствия?!

Она выругалась. Да не просто так, а теми выражениями, что встречала на заборах и в общественных уборных не самых престижных районов Туры. Еще минуту она всячески поносила бедную Фросю, называя ее отродьем чудовища Орсо-Муг, и прочими, столь же лестными эпитетами. Не помогло.

И тогда Эля сделала то, чего бы в другой ситуации не совершила бы никогда.

Напрягшись и зажмурившись, она произнесла Звериное Слово. Самое сильное из тех, которым ее обучали. Слово, дошедшее от Старых Хозяев, которое законы и обычаи ее народа разрешали применять лишь для спасения жизни — своей или чужой, но никак не для достижения личных целей…

Вложила в него все свои силы, всю злость, все келание освободиться.

Сделала она это исключительно от отчаяния.

Любой уважающий себя шаман, конечно, может разогнать волчью стаю средних размеров, приманить лося или оленя, урезонить разбушевавшегося медведя-шатуна и даже заставить убраться прочь тигра.

Но сейчас перед ней было создание, гораздо больших размеров и сильнее, чем медведь и даже тигр, однако совсем не враждебно настроенное.

Несмотря на это, заклинание сработало. Причем сработало не так, как прежде — по жилам девушки словно потек огонь, ощущение небывалой мощи захлестнуло все ее естество.

Фрося, даже внешне обмякнув (девушка обнаружила, что внезапно стала видеть в темноте), тем не менее ее не отпустила.

И Эля инстинктивно добавила к Слову еще кое-что — весьма болезненное и неприятное, сродни удару ниже пояса в драке.

Хобот обреченно разжался, и девушка полетела вниз головой. Полет мог бы оказаться в ее жизни последним — при падении с такой высоты запросто можно было свернуть шею. Но время послушно замедлило свой бег, и Эля (вернее, уже шаманка Эйяно) успела ухватиться за обвисший хобот, перевернуться в воздухе и мягко спланировать вниз — пресловутая левитация тоже оказалась ей доступна.

Более опытный шаман древнего и мудрого эвенкийского народа наверняка заподозрил бы неладное, но девушка сейчас меньше всего задумывалась о всяких странностях. Вся во власти непреодолимого желания — любой ценой оказаться там, вместе со странной парочкой, она устремилась напролом через тайгу. Ветви словно сами собой открывали ей дорогу, ни один корень не попался под ноги, ни одна яма или валежина не оказалась на ее пути.

Лишь позади жалобно, обиженно и непонимающе трубила мамонтиха.

* * *

Проводить часового просто так не удалось.

Упуат удивился. Неужели опять начинаются досадные помехи? Как там, на самолете.

Попытался прощупать ауру солдата. Снова неудача. Вояка не читался. Ну, совсем. Сплошная темнота. Словно некто всесильный поставил вокруг воина мощный ментальный заслон. Но кто бы мог здесь справиться с подобной задачей?

Воспрепятствовать Проводнику, начинавшему открывать пути, способен лишь кто-нибудь равный ему по силе или более могущественный. Например, кто-то из Великой Девятки.

Волчок даже заинтересованно завертел головой. Эй, боссы, вы где?! Нет ответа?

Однако что не так с этим солдатиком? Обычный на вид парень. Двухметровый крепыш с мощными плечами и челюстью. Может, все дело в недостаточности массы серого вещества в этом горилльем черепе? Вдруг юноша совсем не умеет мыслить. Впрочем, и в этом случае причиталось бы хоть что-то. На уровне «хочу есть, пить и спать».

А то, что парень не выспался, было очевидно. Вон глаза какие красные. Явно с недосыпу.

— Стой, кто идет! — грозно окликнул часовой.

— Стоим, стоим! — успокоил его волчок и начал трансформацию.

Фу, хоть это получилось.

Данька с изумлением увидел, как на месте четвероногого нетеру возник невыразительный субъект средних лет, одетый в камуфляж.

— Это ты?

— Нет, Великий Сфинкс собственной персоной, — огрызнулся субъект Упуатовым голосом и решительно направился к стражу.

— Стой, стрелять буду! — как-то вяло предупредил тот.

— Отставить, воин! Своих не узнаешь?

Часовой направил на них луч прожектора.

— Владилен Авессаломович! — ахнул чуть погодя. — Вы, что ли?

— Ну, — ответил Проводник.

— Так вы вроде бы на задании? — засомневался крепыш.

— Как видишь, прибыл.

— А с вами кто? — кивок в сторону Горового.

— Специалист из Москвы. Я должен срочно показать ему Объект. Приказ полковника! — наобум ляпнул Упуат, не сомневавшийся, что полковник здесь уж точно имеется.

— Они же завтра должны были прибыть? — снова усомнился солдат.

«Все, попались!» — обреченно подумал Данила. Но тут воин, почесав затылок, махнул рукой:

— Ладно, проходите. Только потом рапорт напишите, а, Владилен Авессаломович?

— О чем речь, служба! — обрадовался волчок и, подхватив под руку Даньку, зашагал вперед.

— А ну стоять!! — раздался вдруг грозный окрик. Из ближайших кустов с шумом выбрался человек.

Невыразительный субъект средних лет, одетый в камуфляж. Как две капли воды похожий на того, что стоял рядом с археологом.

У Данилы и часового отвисли челюсти. Упуат, на секунду смешавшись, впрочем, тут же нашелся.

— Немедленно задержи этого негодяя! — воззвал он к охраннику. — Это вражеский лазутчик, замаскировавшийся под меня! Видишь, у него личина перекосилась, нос набок съехал!

Вновь прибывшая личность испуганно схватилась за нос. Крепыш, грозно выставив автомат, двинулся вперед.

— Ну-ка, господин хороший, поднимите лапы вверх!

— Ты что, Осипенко! — как резаный, заорал субъект номер 2. — Да я тебя в бараний рог согну!

Солдат затормозил и растерянно смотрел то на одного, то на другого Владилена Авессаломовича.

— Не слушай его, Осипенко! — обрадовался Упуат тому, что разузнал имя вояки. — Видишь, как хитер и коварен враг!

— Позвоню я лучше на КП, — решил страж. — Вызову караул. Пусть сами разбираются.

— Нет! — рыкнул волчок.

— Да!! — рявкнул его «близнец».

«Влипли! Точно влипли!» — жалобно пиликала в Данином мозгу сирена. Он стал лихорадочно оглядываться по сторонам поисках чего-нибудь тяжелого или огнестрельного. Увы.

Внезапно один из Владиленов Петровичей исчез. Только на миг полыхнуло желто-оранжевым.

— Видишь! Видишь! — возликовал тот, что остался. — Я ведь тебе говорил, что это шпион!

«Однако, — изумился про себя Упуат. — Кто же это проводил конкурента?»

На часового вновь напала необъяснимая апатия.

— Угу! — кивнул. — Проходите.

Друзья рысью двинулись вперед, и шагов через тридцать-сорок перед ними открылось фантастическое зрелище.

Правильная пирамида, высотой пять или пять с половиной метров. Четыре гладкие, словно покрытые полировкой, грани. Под слоем «полировки» проглядывались неведомые значки, похожие на древнеегипетские иероглифы. Но только похожие. При внимательном рассмотрении становилось очевидным, что пиктограммы Та-Кемета были лишь производными от этих значков. Причем было непонятно, каким образом нанесены эти рисунки на поверхность и почему они просматриваются. Словно кто-то покрыл камень слоем толстого, но прозрачного стекла. Однако ж не стекло это было.

В общем, то, что видели перед собой Даня и Упуат, было точной, хотя и немного увеличенной копией священного камня Бен-Бен, стоявшего в гелиопольском храме Ра-Атума. Того самого малого ЭРЛАПА Древних, через который они ушли из Древнего Египта в Россию XXII века.

— Да уж… — только и нашелся вымолвить Проводник. В его носу что-то защипало, на глаза сами собой навернулись слезы.

Тем временем менее сентиментальный Данила успел пару раз обойти удивительное устройство кругом.

— Нигде входа не видно, — развел он руками.

— Так он же не активизирован, — всхлипнул волчок, уже принявший свой естественный облик.

— Эх, сейчас бы дедушкин амулет! — вспомнил Даниил о подарке древнего ящера.

— Размечтался!

Упуат постепенно приходил в себя.

— Может, ты попробуешь что-нибудь сотворить? — предложил археолог.

Нетеру поцокал языком.

— Нет, не по моим зубам кость. Мы все больше по старинке. А здесь вишь какая техника.

И тут ЭРЛАП окутался золотистым сиянием.

— Гляди! Гляди! — затыкал Данька пальцем в одну из граней пирамидиона, на которой буквально из ничего образовался прямоугольный проход.

— Не нравится мне все это, — разворчался Путеводитель. — Уж больно на ловушку смахивает.

— Да ладно тебе! — отмахнулся парень. — Вечно ты перестраховываешься! Пойдем глянем.

— Погоди! Не торопись! Нужно все как следует разнюхать…

— Товарищ полковник! — возглас адъютанта вывел Протопопову из полудремы.

— Ну, что еще, — вскинулась она. — Опять тигры? Или сразу уж Годзилла?!

— Нет, — растерянно хихикнув, ответил лейтенант. — Тут другое — на охраняемом объекте наблюдается какое-то странное свечение.

Поспешив к иллюминатору кунга, полковник убедилась, что подчиненный не ошибся.

В той стороне, где находился таинственный «Золотой Чум», кто-то словно разжег большой костер.

Сияние разрасталось с каждой секундой. Было оно необыкновенного желто-оранжевого оттенка, весьма приятного для глаза.

— Началось! — пробормотал кто-то за ее спиной с некоторой опаской в голосе, но еще и с искренним любопытством: что там будет дальше?

Она обернулась и увидела, что в командном пункте собралось с десяток ее подчиненных, встревоженных происходящим.

Свет тем временем перестал усиливаться, зато начал менять оттенки. Словно при полярном сиянии по нему побежали синие, малиновые, зеленые, фиолетовые волны…

В дверях появился и заспанный Бакалов-Синицкий. То ли кто-то разбудил его, как единственного представителя науки в радиусе ближайшей тысячи километров. То ли он проснулся сам и решил лишний раз достать персонально ее, полковника МГОП, столь многим ему досадившую.

— Это не мамонт ваш постарался? — едко осведомилась Мариелена Прекрасная.

— Мадам, мои мамонты существа хоть и не говорящие, но очень умные и куда не следует, не суются, — не менее насмешливо парировал академик.

— Да, — не удержалась Протопопова, — возможно даже, они будут поумнее некоторых академиков с министрами!

— И даже полковников! — не остался в долгу Дмитрий Андреевич.

Начинавшийся скандал оборвался сам собой.

Небо над тайгой осветилось беззвучной вспышкой. Как будто ударила мощнейшая молния. Еще несколько секунд на горизонте плясали ало-красные зарницы, отчего-то похожие на два огромных глаза, а потом к небосводу взвилась колонна призрачного света.

И все исчезло.

Загомонили птицы, издалека донесся рев — должно быть, потревоженный тигр или медведь выражал свое недовольство.

А потом все стихло.

На востоке начало светлеть небо — короткая летняя ночь, оказавшаяся столь насыщенной всякими невероятными событиями, подходила к концу.

Часть II

ПОЛЯ ЗАКАТА

Глава десятая

С БЛАГОПОЛУЧНЫМ ПРИБЫТИЕМ!

Мелькание разноцветных клочьев тумана перед глазами постепенно прекратилось, и Даниил смог наконец увидеть, где находится.

Низкое полутемное помещение, заваленное всяким мусором, обломками каких-то статуй и, вот странно, пустыми банками и битыми бутылками. Стены — неровно отесанные базальтовые блоки, покрытые полустершимися надписями.

На них-то он и обратил внимание прежде всего. Возможно, по профессиональной привычке любителя древностей.

И они сразу же поставили его в тупик.

Во-первых, буквы.

Наличествовали тут и клинопись, и арабский, и совсем непонятные шрифты. И даже несколько почти незаметных русских слов — все, что характерно, непечатные. Но больше всего было хорошо знакомых археологу египетских иероглифов.

Однако смысл складывавшихся из них фраз категорически не совмещался с реалиями благословенной Земли.

Какое отношение к стране пирамид могла иметь, например, надпись «Молот Апопа» — чемпион!»? Или — «Дом Хатор — козлы!»? Или совет каким-то «Рассекающим» убираться вон да еще при этом… как бы сказать поделикатней, отыметь себя самим?

Здешний мусор также явно свидетельствовал о высокоразвитой цивилизации. Во всяком случае, иначе нельзя было объяснить наличие полиэтилена и алюминиевых жестянок.

Но, как бы то ни было, следовало выбираться отсюда как можно скорее, ибо кроме соответствующего запаха было кое-что еще. Некоторые банки носили следы чьих-то острых и довольно крупных зубов. Никакого желания знакомиться с их обладателями у Даниила не было. А ждать, когда в этом странном месте возникнет Упуат, запропавший невесть куда, можно было и снаружи.

И путешественник поневоле двинулся к пролому в стене, откуда проникал неяркий свет оранжевого оттенка.

Выбравшись наружу, археолог долго стоял, разглядывая окружающее и испытывая при этом два взаимодополняющих желания. Нырнуть обратно в душную вонючую полутьму, где ничего этого, по крайней мере, не видно, и, бухнувшись на колени, завыть дурным голосом.

Ибо даже быстрый взгляд давал понять — он находится не на Земле.

Низкое небо, на котором не было ни солнца, ни луны, ни даже облаков. Заросли сине-багряной жестколистой колючки среди развалин и мусорных куч. Незнакомые, неземные запахи. И дома странного, расположенного на берегу широкой, убегающей вдаль реки города в километре отсюда.

Склеп, где финишировал Даня, после того как его протащило коридорами Дуата, стоял на склоне поросшего редкой травой и вышеупомянутой колючкой холма, когда-то, возможно, бывшего частью этого города, а ныне — чем-то вроде свалки.

— Эй, парень! — послышалось снизу.

Причем окликнули его не по-русски, хотя он тем не менее все понял. Явление это было ему знакомо — еще по Египту.

Взглянув в ту сторону, откуда донесся окрик, Даниил Сергеевич Горовой обнаружил, что к нему медленно и с явным трудом движется местный житель.

… То, что это не человек, Даня понял уже тогда, когда между ним и неведомой личностью оставалось метров десять. И так и остался стоять в недоумении и страхе, пока тип вразвалочку приближался к нему.

Конечно, археолог в этом смысле имел опыт — видел и нетеру, и хурсарков, и акху. И даже ящеровидного Древнего. И только это помогло ему не заорать и не пуститься прочь со всех ног, когда абориген приблизился.

Это был толстый субъект с серой нездоровой кожей, покрытой шрамами не то от чирьев, не то от ожогов. Габаритами раза в полтора крупнее Дани, с чертами лица, словно взятыми из фильмов ужаса, и глазами, поблескивающими красным. Одет он был в ветхие штаны из рогожи и засаленный пиджак с болтающейся биркой. Приглядевшись, Даня определил, что тряпка сшита на фирме «Свердловский кооперативный швейный завод имени Горького» аж в 2004 году.

«Антиквариат!» — с долей уважения подумал гость.

— Чой-то тошно мне, браток, — сообщил урод. — Как будто трупак несвежий с маринованными улитками натощак употребил. Освежиться надо бы… За бутылочкой не сгоняешь?

Даниил только закивал, старательно подавляя страх при виде когтей на кривых, толстых, как сосиски, грязных пальцах, клыков и обломанного рога на лысом темени.

— Ну давай, — нежить протянула археологу пригоршню серебристых крупных бусинок, прикосновение к которым легкой дрожью отозвалось в ладони. — Тут недалеко.

— А чего взять? — только и спросил археолог.

— Не знаешь, что ли? Красную сикеру, что ж еще? На крайний случай — синюю. Или белую, если уж совсем ничего не будет. Да, вдруг чего, — крикнул он уже вдогонку, — скажи, что, мол, Ху послал!

— Кто, кто?! — изумился Даня.

— Ху-у! — проорала тварь. — Ты что, глухой? Ну, иди, иди уже, болезный. А то трубы горят, мочи нет!

Изо всех сил стараясь придать лицу равнодушно-спокойное выражение, Горовой отправился к недалеким домам, встающим из оранжевой дымки.

Окраина города, куда Даню занесла воля судьбы (или чей-то злой умысел), что называется, производила впечатление.

Пожалуй, не будь пресловутого чутья да еще этого невообразимого серо-оранжевого неба без всяких светил над крышами, он бы решил, что попал в какой-то неустроенный уголок родной Земли, где, чего греха таить, подобных мест еще хватало.

В крайнем случае в прошлое. Куда-нибудь в Россию начала XXI века.

Перед ним, насколько хватало глаз, лежали кварталы трущоб вперемежку с более-менее приличными зданиями, какие-то халупы, соседствующие с небоскребами.

Вокруг хаотично расползались грязные кривые улицы и переулки, застроенные зданиями достаточно уродливого вида и, как показалось Даньке, разных времен и стилей, а в основном — просто жутко нелепых конструкций и облика.

Толпа на улицах была под стать городу. Люди разной степени обтерханности, всех возможных рас и национальностей, среди которых попадались особи, напоминавшие Ху и выглядевшие немногим лучше его.

Торговая точка нашлась быстро.

Лоток с большим морозильным ящиком под выгоревшим старым тентом, украшенным какими-то надписями, стойка с напитками и едой, продавщица за лотком.

Только вот, прежде чем подойти, Даня успокаивал себя минуты три, если не больше. Нет, лоток был вроде самый обычный. И товар как будто вполне нормального вида (имелось даже пиво в банках и почти забытые «сникерсы»).

Но вот продавщица…

Продавщица, что расположилась под навесом, была тоже, в общем-то, самая обычная. Даже передник на ней был самый рядовой, белый, хоть и грязноватый.

И даже ее рост — на две головы выше Данилы — не удивил бы. И такое бывает.

Но вот только у нее было две пары рук, а на темени… Мало того, что там красовалась зубчатая хитиновая корона, так еще и шевелились жучиные усики.

Преодолев себя, он подошел к жуткой тетке и, протянув бусы (видать, местные деньги), осведомился, есть ли красная, на худой конец — белая сикера?

— Ты чего? — уставилась на него та выпуклыми желтыми глазками. — Для тебя ж это верная смерть!

— Да я не для себя… — уточнил Даня, запинаясь. — Ху послал.

Торговка поглядела на него почему-то с жалостью:

— Понятно. Ну бери. — Она сняла с полки литровую бутыль толстого непрозрачного стекла и осведомилась:

— На закусь чего брать будешь, хомо?

— А что лучше? — в свою очередь поинтересовался археолог, не имевший представления, чем принято закусывать сикеру.

— Да, пожалуй, возьми это, — она ткнула пальцем в горку копченых ящериц (а может, здоровенных кузнечиков). — Для Языкатого Ху — самый смак. На вот, — сунула она ему бумажный кулек.

— Спасибо, тетенька… — начал было благодарить ее Данька, но представительница местной торговли вдруг взорвалась:

— Какая я тебе тетенька, щенок?! Ты что, мужика от бабы уже отличить не способен?!

Горовой остолбенел. И правда, кто ему сказал, что перед ним именно продавщица, а не продавец?

— Понаехала тут лимита всякая! — не унимался «жучище». — Шагу уже ступить нельзя, чтоб на них не наткнуться!

Скороговоркой попрощавшись с четырехруким, молодой человек отправился обратно.

Ху сидел на прежнем месте, в нетерпении пиная босой ороговевшей ступней булыжники.

Завидев археолога, принесшего живительную влагу, он заключил его в объятия, едва не стоившие тому переломов ребер, в лучшем случае — синяков.

— О, и головастиков прихватил, уважил старика! Стакашку бы еще, а то «из горла» вроде как некультурно…

Он обнажил в усмешке обломанные клыки.

— Прости, тебе не предлагаю — наша бормотуха для людишек не годится, — извинилась нечисть.

Откусив горлышко бутылки вместе с пробкой, Ху влил в себя добрый стакан чего-то красного, химически пахнущего (Даня от души надеялся, что это не кислота), закусил копченым зверьком, который при ближайшем рассмотрении оказался все-таки ящерицей. Правда, почему-то семиногой и двухголовой.

— Давно к нам? — спросил старый бес, после того как выпитое оказало свое благоприятное воздействие на измученный жаждой организм.

— Недавно, — вздохнул Данька.

— Тебя как звать-то?

— Джеди, — Горовой решил назваться этим именем (в конце концов он имеет на это некоторое право).

— Так ты из Та-Мери, земляк? — демон посмотрел на него с толикой радости и удивления. — А что, снова проход туда пробили? Или старые открылись? Нет, на вид ты, конечно, сойдешь за роме, хоть и не один к одному. Разве костюм на тебе неподходящий…

— Да, — неопределенно махнул рукой Даня, — так получилось. Я из другого времени сюда попал. Не прямо из Египта.

— Ну что ж, всякое бывает, — пожал плечами демон. — А ты часом не тот Джеди, что спер у фараона Хуфу ключи от храма Тота? Или планы храма? Ох, побери Апоп, не помню! — Он потер виски. — Давненько это было…

В два глотка осушив бутылку, доел «головастиков» и довольно отрыгнул, распространив вокруг себя дух, вызвавший у археолога ассоциации с аварией на химкомбинате.

— Вообще-то я тот самый Джеди, — вдруг решился Даниил на откровенность. — Но никаких ключей я не крал. И планов тоже.

— Значит, опять наврали, гниды! — сокрушенно вздохнул однорогий. — Всё переврут, ничему верить нельзя. И никому. — Лукаво прищурился. — Вот ты так запросто назвал мне свое Сокровенное Имя «рин». А ведомо ль тебе, что, зная истинное имя, можно воздействовать и на его носителя?

— Слышал, — угрюмо потупился Данька.

— Видишь, а ведешь себя, словно несмышленыш какой-то. Слово ценить нужно. Особенно в наших местах. Это я тебе говорю. А я-то уж в плетении словес толк знаю. А ты, земляк, чего не пьешь? — спохватился он. — А, ну да! Вот что, паря, давай дуй-ка опять к старине Хепри да купи еще бутылочку красного и чего-нибудь себе! И стаканчиков пару. Отметим знакомство. И кланяйся старому жучаре от меня. Скажи, дескать, уважил Языкатого Ху.

Он щедро отсыпал все тех же шариков в карман куртки Даниила.

Парень вновь проделал путь к близлежащим домам и вновь воспользовался услугами мутантного торговца (хотя как знать, может, там, откуда он, все такие?). Завидев давешнего невежливого покупателя, «жук» поначалу пофыркал, пофыркал, но затем, видимо порассудив, что деньги таки не пахнут, принял заказ. Тем более что парень с ходу передал ему привет от Языкатого.

На этот раз кроме сикеры и все тех же ящериц Горовой разжился обычным вином (выдержанное, лучших финикийских сортов, как сообщил ему продавец) и лепешками. Возможно, «головастики» были и съедобны для человека, но попробовать их археолог заставить себя не мог.

Упаковав все это в кулек, который «родственник» бога Шивы и тезка египетского бога-скарабея дал на сдачу, парень вновь отправился к Ху.

Первое потрясение давно прошло, и Данила даже начал прикидывать, каким образом разговорить демона, чтобы выяснить, куда это он, прах возьми, попал и что ему делать теперь?

Молодой человек прошел уже треть пути, когда мимо него проехала открытая карета, выкрашенная в синий с белым — цвета, традиционные для земных стражей порядка. Она была запряжена здоровенной, раза в три крупнее страуса птицей с хищно загнутым клювом.

Пробегая мимо, птичка, как показалось археологу, с нездоровым интересом покосилась в его сторону.

В карете сидело трое — двое кудрявых молодых людей, один из которых правил птицей, и еще один, закутанный в черный балахон тип, в фигуре которого было что-то необычное. Во всяком случае, встретиться с этим «черным монахом» где-нибудь в глухом закоулке ночью Дане не хотелось бы.

У возницы на поясе висели меч и палица, «черный» был вооружен посохом с тускло светящимся набалдашником, а у третьего за спиной болтался автомат. С нехорошим предчувствием Даня проводил взглядом странное транспортное средство с еще более странной тягловой силой.

Он не стал продолжать путь, а остановился, чего-то ожидая.

И предчувствие его не обмануло.

Спустя минуты три в той стороне, где ждал его Ху, раздался негодующий хриплый вопль птицы, затем пара выстрелов…

На всякий случай Даня зашел за угол трехэтажной хибары, но местные правоохранители не появились. Видать, вернулись другой дорогой.

Уж чем им не угодил старый пьянчужка, неизвестно.

Подозрение, что искали не кого-то, а именно его, Даньку, а Ху попался просто под горячую руку, было настолько отчаянным, что парень поспешил его прогнать.

Надежды на то, что ситуацию удастся прояснить при помощи случайного знакомого, развеялись. Придется действовать наобум, а для начала поискать в этом странном и неприятном городе демонов и людей хоть какое-то пристанище. Тем более небо довольно быстро темнело (неясно, как тут регулируется смена дня и ночи, да и не важно).

Не ночевать же в склепе, где, кроме того что грязно, водятся какие-то зубастые грызуны?

По крайней мере, у него осталось некоторое количество местной валюты, ссуженной щедрым Ху. Правда, неизвестно, какие тут цены и надолго ли этого хватит?

Но чего попусту рассуждать, надо идти искать ночлег.

То, что ему было нужно, нашлось через полчаса хождения по грязным, давно не убиравшимся улицам, мощенным базальтовыми плитами.

Окруженный высоким забором четырехэтажный дом с арочными воротами. Над аркой крупная надпись иероглифами и еще какими-то неизвестными буквами — помельче.

«Гостиница „Радость Сохмет“, — прочел Даня.

Может, памятуя уроки деда — как-никак работника спецслужб, он бы не стал соваться в первую попавшуюся ночлежку (так же, как не следует в незнакомом городе садиться в первое попавшееся такси), но день клонился к вечеру, да и вымотался археолог изрядно.

За стойкой в безлюдном полутемном холле сидел самый настоящий египтянин — носатый, меднокожий, бритый наголо.

Он вопросительно посмотрел на вошедшего.

— Сенеб! — поприветствовал его Даня по-древнеегипетски.

Портье (или кто он тут был) кивнул.

— Вот, только сегодня прибыл, — начал Данила, решив не уточнять, откуда именно. — Хотел бы у вас остановиться. Мне рекомендовали… — зачем-то соврал он.

— Добро, молодой человек, — кивнул египтянин. — Неплохо, что «Радость Сохмет» известна и в Верхнем мире.

В последних словах послышалась ирония.

— Добрались спокойно? — спросил портье, раскрывая толстую затертую книгу и макая заточенную тростинку в деревянную чернильницу.

— Угу, — кивнул гость.

— Ну что ж, тогда с благополучным прибытием в Уэрнес, врата Амдуата! — торжественно молвил египтянин.

«Вот попал, что называется…» — только и смог сказать про себя Данька. Но, по крайней мере, с неопределенностью покончено.

— Имя, звание, сословие, место проживания?

— Даниил Сергеевич Горовой, Москва, Россия, — выдавать себя за Джеди смысла не было, особенно учитывая, что, как выясняется, Джеди тут помнят до сих пор — даже пропойцы-демоны.

— Вы к нам первый раз? — не без иронии осведомился портье.

— Да, — чистосердечно признался Даниил.

— С какой целью? — египтянин сноровисто водил пером в книге: видно, компьютеры да и обычные анкеты были тут не в ходу. — Коммерция, туризм, личные дела?

— Да я вообще-то…

— Понятно — с целью ознакомления и оформления подданства?

— Вроде того, — кивнул Горовой (а что еoе ему оставалось?).

— Специальность?

— Археолог, — не без внутреннего беспокойства сообщил Даня.

— Тогда, стало быть, вам необходимо в трехдневный срок пройти регистрацию в Доме Нитокрис — она у нас занимается археологами и прочими гробокопателями. Вообще-то не самый знатный Дом, скажу я вам, — доверительно изрек египтянин, — и не самый влиятельный. Так что подумайте, пока договор не подписан, можете поискать другого хозяина. Вы еще чем-нибудь занимались?

— Вообще-то колдовством… немного, — машинально признался парень, надо сказать, задетый сравнением своей благородной и почтенной профессии с гробокопательством. И понял, что ошибся.

Лицо гостиничного служащего стало суровым и непроницаемым.

— Не вздумайте! Магия находится в полном распоряжении Ужасающей! — полушепотом сообщил он. — С супругой Самого шутки плохи! А в ГУМ — это Главное Управление Магии — вам не попасть — это я как старожил говорю: нужен блат выше Осириса (не к ночи будь помянут!). Так, что у нас еще? Вы в какой области специализируетесь?

— Египтология, — обреченно сообщил гость.

— М-да, лженаука, — констатировал портье. — Как бы не пришлось вам приносить покаяние. Нет, конечно, не слишком тяжелое, но все ж… Осторожнее надо, молодой человек, с профессией-то. Вот на меня посмотрите, как был при фараоне Птолемее Четвертом управляющим постоялого двора, так вот и тут аналогичную работу нашел…

«Неужели этому сморчку столько лет?» — только и пожал плечами Данька.

— Надеюсь, с визой у вас все в порядке?

— Конечно, — чувствуя, как взмокла спина, парень начал рыться в карманах, изо всех сил делая вид, что ищет здешнюю визу (неизвестно еще, как она выглядит).

— Не надо, я вам верю, — закивал портье. — На сколько предполагаете остановиться?

— На четыре дня, — выпалил археолог первое, что пришло в голову. И добавил: — Для начала…

— Никак невозможно, — печально улыбаясь, затряс головой египтянин.

— Почему?

— Уэрнес — место Второго Часа. И задержаться здесь можно не более чем на ночь. Завтра поутру вам придется сесть на ладью и отправиться дальше, в нашу столицу Сокарис.

— Тогда давайте на ночь, — согласился Горовой. А сам подумал, что если здесь Второй Час, то когда же был Первый? Что-то он ничего подобного не заметил. И вообще, что за занимательная география с хронологией?!

— Отлично, с вас пятнадцать мани, — снова улыбнулся служитель. — Или у вас дебены?

Горовой выгреб из кармана все бусинки и вывалил на стол.

Портье невозмутимо отсчитал треть, остальное вернул Дане.

(То ли демон оказался богачом, то ли курс местной валюты был достаточно высоким.)

— Итак, советую вам завтра же прямо на пристани зарегистрироваться. Предупреждаю: город у нас небольшой, но народ попадается всякий. На сомнительные предложения не реагируйте — во избежание. Кровь сдавать, если надумаете, только в лицензионных пунктах. Будут предлагать больше — не соблазняйтесь. А то были случаи, когда во всяких сомнительных местах сдавали… больше, чем можно. — Он вздохнул: — Подробнее вас проинструктируют в Доме, подданным которого вы захотите стать. Ну, вот ваш ключ, идите.

Глава одиннадцатая

ПРОБУЖДЕНИЕ ИСИДЫ

Эля пришла в себя.

Голова гудела как после хорошей оплеухи, слегка ныл желудок, но в остальном, кажется, все было более-менее.

Но это было уже не важно. Потому что, еще не открыв глаза, всем своим существом она почувствовала ясно и определенно: случилось что-то страшное и непоправимое. С десяток секунд девушка надеялась, что эти чувства, новые и непонятные, ее обманывают и когда она поднимет веки, то все будет хорошо.

Но нет — не только нечто, но и обычные пять чувств подсказывали ей, что на этот раз она влипла в крупную неприятность. В лицо бил сухой, горячий и какой-то затхлый ветер — ничего похожего на смолистый аромат лесов ее родины. И лежала она не на теплой земле, покрытой чудесной шелковистой травкой. Всем телом ощущала колючие грани каменной крошки.

Наконец она открыла глаза и…

— Ой, что же это?! — не сдержавшись, всхлипнула Эля, вмиг превратившись в маленькую девочку, увидевшую кошмарный сон и изо всех сил старающуюся проснуться.

— Э-э-х, как неловко-то вышло, — хрипло прозвучал над ней полный сожаления голос.

— Что ж мне теперь делать?

— Давай, давай вставай, не притворяйся! Не стоило совать свой глупый носик куда не надо!

Голос был знакомым (хвала Сэвэки-тэгэмеру!), не злым и даже не раздраженным, скорее, в нем слышалось неподдельное сочувствие.

Решив, что чему быть, того не миновать, Эйяно окончательно открыла глаза.

Над ней стоял не кто иной, как Упуат, весь какой-то взъерошенный и жалкий.

— Где мы? — Это была первая внятная мысль, возникшая в голове потомственной шаманки.

— Видимо, в аду, — последовал ответ. — Возможно, в раю. Может быть, еще где-то. Это как посмотреть. Но вполне очевидно, на той Свете. То есть на том Сете… Тьфу, не сбивай меня.

Волчок зло сплюнул, и от этого девушке почему-то сделалось легче. Так комично было видеть плюющуюся собаку.

— Тебе-то легко тут глупые вопросы задавать — ты прямым путем сюда загремела, а я через спиральный ход с пороговой размерностью летел — это не каждый выдержит. Хотя, клянусь Дуатом, странно. Тебя, по идее, вообще могло или по всей длине размазать, или в какого-нибудь предка этак класса питекантропа перевоплотить. Непонятно.

Упуат погрузился в какие-то свои размышления, и до Эли лишь время от времени доносилось что-то малопонятное:

— … Не Первый Час и даже не Двенадцатый… Но глубже двадцать девятого горизонта — это очевидно. Хотя вообще-то их в этом дециале только двадцать семь… Скорее всего, Пятый или Шестой. Хм-хм… По радианту не выйти и девку не вытащить, даже если зажечь Огонь Ингао… Так, а эти тут откуда? Мы же их еще вместе с Ихигами выкинули вон?

От этой невразумительной болтовни девушке стало совсем жутко, и она принялась изучать окрестности, чтобы окончательно не раскиснуть (а кто-то маленький и слабый в ее душе уже настойчиво теребил, предлагая сесть на щебень и заплакать).

Окружающая обстановка не напоминала христианский ад. Во всяком случае, тут не было ни котлов со смолой и грешниками, ни бодро снующих вокруг них чертей.

Впрочем, на Нижний мир ее родной веры с его голодными духами и рогатыми и клыкастыми чудищами все это тоже не тянуло.

Уходившая к близкому, затянутому маревом горизонту равнина, усыпанная каменной крошкой, валунами и целыми скалами по всем четырем сторонам света (разумеется, если таковые здесь есть). Сухая, хотя и терпимая жара, не приносящие облегчения порывы ветра, налетающие неизвестно откуда, и серое низкое небо, льющее ровный и неприятный для глаза свет.

И все — ни деревца, ни травинки, ничего живого.

Шагах в пятнадцати торчала пирамида угольно-черного камня, формой один к одному повторявшая тот самый «Золотой Чум».

Эля решительно встала, прошлась, ощущая босыми ногами все углы каменной крошки. (Черт ее дернул снять сандалии, когда она кралась через кусты к Золотому Чуму!)

— Как я сюда попала?

— Хороший вопрос, как любят у вас говорить, — Упуат почесал лапой за ухом. — Не знаю. Я-то рассчитывал, что тут окажется Даниил.

— Я вообще… не понимаю, — призналась Эля. — Хотела только взглянуть на древнюю святыню своего народа.

— К твоему народу эта вещь никакого отношения не имеет, — желчно усмехнулся волчок. — Впрочем, могу утешить: к моему — тоже. ЭРЛАП, так это называется, создали существа, по сравнению с которыми мы еще долго будем несмышлеными младенцами.

Он вздохнул.

— Хотя все равно непонятно, почему это ЭРЛАП отправил тебя сюда, кстати, как и меня, и при этом проигнорировал Даню?

— Ты из древних демонов, которые когда-то правили Землей? — с неожиданной храбростью осведомилась девушка.

— Ну уж нет! — фыркнул пес. — Какой я тебе демон?! Я бог… в некотором роде. Точнее сказать, работал богом в Древнем Египте. Может, в более подходящей обстановке расскажу.

— А… Даня?

— Он нормальный человек… в отличие от некоторых. А ты небось испугалась — кто ж это такой, ежели бог у него вместо собаки?! — рассмеялся Упуат. — Так, ладно. Слушай сюда, о юная дева лесов. Поскольку я тут самый умный и, скажем так, чуток тебя постарше, то командовать нашей экспедицией, назовем это так, буду я. Полное единоначалие, авторитаризм — и никакой демократии.

Путеводитель грозно рыкнул, словно желая проглотить эту самую демократию со всеми потрохами.

— Так что слушай приказ по экспедиции номер 1: Пункт «а» — встать, отряхнуться, успокоиться и как можно быстрее убраться с этого места. Пункт «б» — ничему не удивляться. Это я к тому, что тебе здесь предстоят разные встречи и все такое. Ждать тут нечего, из этого сооружения, — кивнул в сторону черной пирамиды, — уже никто не появится. Канал запечатан по всей длине, и вернуться мы сможем, только добравшись до более оживленных мест, где определенно должны быть другие порталы, Там, кстати, и узнаем, куда попали. Ясно? — И, когда Эля кивнула, скомандовал: — Тогда вперед шагом марш, дитя природы!

И Эйяно пошла, не оглядываясь на Упуата. Ей сейчас хотелось одного — никого не видеть и ни о чем не думать.

Но совсем скоро реальность жестоко напомнила о себе.

Шагов через пятьдесят девушка остановилась, морщась от боли. Идти дальше было невозможно — подошвы словно горели. Она не стала оборачиваться, страшась увидеть кровавый след. В детстве Эйяно бегала по тайге босиком от снега до снега. Но ведь то была родная тайга, такая живая и добрая, а это… Ей не пройти и километра…

— Понятиенько, — проворчал подбежавший волчок, на глазах увеличившись раза в три. — Ну что ж, видать, доля моя такая — возить на себе маленьких глупых девчонок. Давай полезай ко мне на спину. Только предупреждаю, я щекотки боюсь…

… Внутри гостиница напоминала старинный дом с темными коридорами, узкими винтовыми лестницами, запахом скверной еды и затхлости.

Найдя свой номер (комнатушку без всяких удобств) и спрятав в пластиковый потрескавшийся шкаф вещи (куртку и сумку с недопитой бутылкой и лепешками), Даниил спустился вниз — перекусить чего-нибудь всерьез.

Во дворе гостиницы «Радость Сохмет» и в самом деле имелась харчевня, оказавшаяся внешне неказистым приземистым строением, сложенным из базальтовых валунов. Но, зайдя внутрь, парень в который раз убедился, что первое впечатление часто бывает обманчивым. Мебель здесь была основательной — массивные каменные и деревянные скамьи, табуреты и столы, в большинстве намертво прикрепленные к мраморному полу. Видимо, драки тут были в порядке вещей.

За столиками сидели люди и демоны — вперемешку. Многие были, что называется, уже «тепленькие». Официантки, молоденькие девчонки вполне человеческого вида, носились как угорелые, таская все новые и новые порции напитков и закуски, поглощаемые ненасытными утробами.

Даня присел на свободное местечко и в ожидании официантки огляделся.

За ближайшим столиком закусывал какой-то демон (во всяком случае, нелюдь). Не стесняясь, он рвал жареное мясо лапищами, с урчанием поглощал его, время от времени запивая из кувшина чем-то, своим ароматом напомнившим Дане незабвенную сикеру.

За столиком слева расположилась занятная компания — жирный здоровяк-негр, у которого на коленях сидели два существа женского пола. Одна — стройненькая голубоглазая блондинка, другая — оливково-смуглая, с коготками на тонких пальчиках и рожками, торчавшими из черных жестких волос. Обе истерически хохотали, периодически целуя кавалера, уже буквально с ног до головы перемазанного помадой.

За две мани юная и симпатичная официантка (вот только клыки у нее были больше допустимого размера и уши почему-то острые) принесла Горовому тарелку каши с рыбой и горсть фиников, а на третье — кружку пива.

Данила поднял кружку, мысленно чокаясь сам с собой.

«Ну, с благополучным прибытием в Амдуат — царство мертвых! Интересно, а что все-таки случилось с Упуатом, и где он сейчас?»

— Там, впереди, кажется, люди! — настороженно сообщил Проводник, внезапно напрягшийся.

— Наконец-то! — просияла шаманка, слезая с его спины.

— Подожди радоваться! — осадил ее пес. — В таких местах всякое может быть.

Эйяно только пожала плечами.

Шли третьи сутки их пребывания в пустыне. Из еды у девушки была лишь пара сухарей и кусочек сахару — остатки роулианского тюремного пайка, припрятанные на всякий случай и в суматохе забытые. Последние крошки этого были съедены еще вчера.

Она попыталась подманить какую-нибудь живность, произнеся все «Звериные Слова», известные ей. Но то ли духи разгневались на нее за применение волшебства против ни в чем не повинной мамонтихи, то ли просто тут не было ничего живого, однако на зов никто не явился.

Слава Сэвэки-тэгэмеру, хоть жажда их не мучила. Уже к вечеру первого дня эвенкийка, припомнив кое-какие уроки деда, наловчилась так охлаждать попадающиеся на пути камни, что на них моментально собиралась обильная роса, которую они с Упуатом быстро слизывали. Магия тут присутствовала, и магия сильная, хотя и чужая — не такая, как на Земле. Волчок говорил, что это — Нижний мир. Выходит, не врал.

За прошедшие в пути дни нетеру кратко поведал девушке свою и Данину историю, но особого впечатления это на нее, как ни странно, не произвело. Разве что вспомнились недавние слова деда, что скоро наступят удивительные времена, и Старые Хозяева начнут возвращаться и явят себя людям.

Но вот, кажется, их страдания подходят к концу. Какие бы ни были люди, но встреча с ними — надежда. Если на росе можно протянуть еще какое-то время, то голод все сильнее мучил девушку, да и Упуат выглядел не лучшим образом. Хотя ему-то было легче — по дороге им иногда попадались жуткие паукообразные создания, которых, однако, пес с аппетитом поглощал.

Между тем девушка почувствовала приближение живых существ и напряглась — добра эта встреча явно не сулила. Как бы их страдания действительно не закончились раз и навсегда.

— Чую, чую зверя и людя! Хочу кушать! Большой зверь — долго кушать! — донеслось до них.

А потом на гребень барханчика поднялись двое, при виде которых более нервный человек упал бы в обморок. Да и Эле не поздоровилось бы, не познакомься она за последние дни со всякими чудесами вроде говорящих собак и бродячих мертвецов из службы безопасности.

Первый — огромный (метра под три!), голый, уродливый, с темно-серой кожей, большим рогом на лбу, вооруженный длинным мечом.

Второй — ростом с человека, но покрытый мелкой желтой чешуей, с мордой, являющей собой нечто среднее между крысой и павианом. В руках его было по дубинке.

— Хурр хочет кушать! Хурр хочет кушать! — донеслось из-за гребня, и появился третий — непонятно даже кто.

На человека он походил еще меньше, чем два его приятеля, — весь покрытый длинными черными густыми волосами, из-под которых не было видно ничего, кроме единственного желтого глаза на лбу, и согнутый почти пополам, так что руки его едва не касались земли.

— Самка! — проревел косматый. — Молодая и свежая! Съедим!

— Это само собой! — согласился чешуйчатый. — Но сначала…

— Съедим! Съедим! — продолжал радостно бесноваться урод.

Эйяно скосила глаза на Упуата — тот был явно обеспокоен, если не сказать, напуган.

— Эля, я не смогу их проводить, — со вздохом признался он. — Тут место какое-то очень странное и в-вообще…

— О, говорящая собака, — удивился желтокожий, — никогда не ел!

Шаманка слушала его вполуха. Окружающий мир поблек, свет потускнел.

Она тянулась куда-то за Силой и находила ее, что-то приказывала неведомо кому…

— Эля, что ты там колдуешь, надо бежать!!

Она не обращала внимания на паникующего волчка. Пальцы сами складывались в замысловатые фигуры, память услужливо подсказывала нужные слова.

— Эй, лучше бы вам сейчас не дергаться, — предупредил здоровяк с темно-серой кожей, взмахнув клинком, при этом засветившимся. — Обещаю — долго мучить не будем! А вздумаете трепыхаться — не обессудьте: придется немного потерпеть.

Противно хихикнул, обнажив кривые желтые зубы, и погрозил оружием эвенкийке:

— Колдовать даже не пробуй, девка, нас этим не проймешь. И посильней тебя колдуны шли в котел к Кхути.

Метрах в десяти от троицы завертелся небольшой вихрь. Так, обычные завихрения воздуха, что нередки в жару над раскаленной почвой.

— Ха, это все, что ты можешь, самочка?! — выкрикнул рогатый. — Правду говорят — от людей больше всего пользы на кухне!!

И в этот момент смерч начал разрастаться. Десять секунд — и вот уже фохочущая черная колонна выросла перед остолбеневшими разбойниками.

Но их оцепенение быстро прошло, и они, подбадривая себя воплями и визгами, ринулись в атаку.

Шаманка не успела ни о чем даже подумать, лишь почувствовала, что ее душа устремляется прочь из тела.

Бешено вертящийся и воющий черный смерч рванулся в сторону серокожего. Тот попытался отмахнуться ятаганом, выкрикнул заклятие, но в вихре уже не было ничего колдовского, и через долю секунды груда мелкой гальки и булыжников буквально изрешетила его. Затем смерч настиг несущегося на них покрытого чешуей гуманоида, закрутил его, подбросил ввысь метров на сто и швырнул на землю — аккурат на острые бивни ближайшего утеса.

Затем пришел черед косматого, что, хохоча и завывая, несся прямо на Элю с волчком, при этом опираясь на все четыре конечности, как огромный павиан или орангутанг.

Смерч распался на четыре черных колонны поменьше, они подхватили людоеда, подняли вверх, и эта тварь зависла над каменистой почвой, нелепо растопырив конечности…

— А, больно, отпустите!! А-а!! Отпусти, а то съем! — людоед ухитрился перекричать вой и шелест песка.

Стало заметно, что он не просто раскинул ноги и руки (вернее, передние и задние лапы) — смерчи тянули его за них в разные стороны.

— А-а-а-а-а-а-а!!!

Послышался противный треск и влажный шлепок.

Смерчи тут же забросали то, что осталось от людоеда, песком и иссякли.

А в следующий миг шаманка Эйяно вновь стала юной девчонкой Элей.

— Ой, мамочка! — только и смогла сказать она, тщетно отбиваясь от навалившегося на нее страха.

Вершина скалы в километре от них вспыхнула ярким светом и растаяла, как кусок масла на сковородке.

Эвенкийка села на горячий песок. Хотелось плакать, но почему-то не получалось.

— Ну, подруга! — подошедший Упуат высунул язык от удивления. — Ну, ты даешь… Умения, может, и не так много, а вот силища у тебя…

Он внимательно осмотрел ее с ног до головы, словно что-то вспомнив.

— Да нет, быть не может, — махнул он лапой. — Не может быть, чтобы пробудилась Она…

— Ну да — умения не так много?! — Эля вмиг забыла обо всех страхах и усталости. — Сколько бы ни было, а побольше, чем у некоторых… хвостатых. И четвероногих. Кто-то тут бежать собирался от четырех паршивых силби? Кажется, какой-то бывший бог? Да будь у меня автомат, я бы с ними и без всякого колдовства…

— Вот это я и имею в виду, — ответил Проводник с толикой обиды. — Автомата, видите ли, у нее не было! Ты даже не поняла, кто это такие! Одного Рассекающего бы хватило…

Кивнул в сторону косматого.

— Рассекающего, между прочим, можно на сутки вывести из строя прямым попаданием калибра не меньше тридцати миллиметров. А завалить совсем разве что термобарическим. Даже этому черному, как его, гулл, что ли, и то обычные пули не страшны. Можем поискать их логово — там наверняка всяких огнестрелок целый склад. А Житель Песков… Кстати, еще что интересно, откуда такой урод сюда попал? Так вот, они ж к чародейству нечувствительные. Ты как догадалась, что нужно применить против них обычные стихии? Да, Заклятие Четырех Ветров мало у кого так получалось на моей памяти. И, кстати, видела скалу? Так это ты нерастраченную силу на нее выплеснула! Зачерпнула ее столько, как будто на Апопа идти собралась!

Упуат вскочил, обежал вокруг Эли, недоверчиво ее оглядывая.

— Клянусь Великим Дуатом, да ведь ты сейчас должна была в лежку лежать!! Столько через себя пропустить… Чур, чур! Не могла пробудиться так внезапно. И в ком?!

— Не знаю, как это получилось, — покачала головой девушка, и в самом деле ничего не понимая. — Наверное, со страху… А кого ты имеешь в виду? Кто не мог пробудиться?

— Кто надо! — отгавкнулся волчок. — Ладно, как-нибудь потом с этим разберемся. А пока — пойдем грабить местных каннибалов!

… Логово покойных демонов оказалось километрах в трех от места боя.

Упуат нашел его без проблем, по запаху.

Войти туда Эйяно заставила себя, только зажав нос.

Но при виде подвешенного к потолку пещеры вяленого мяса ее замутило, и она опрометью выскочила наружу.

Слава Богу, неподалеку из-под скалы бил родничок, и девушка с наслаждением напилась и умылась.

Тем временем Упуат деловито вытаскивал из пещеры разнообразное барахло, время от времени довольно тявкая. Видимо, процесс грабежа разбойничьей берлоги доставлял ему немалое удовольствие.

Как он и предполагал, разнообразного оружия там было достаточно — от самострелов и старинных пистолетов, заряжающихся с дула, до каких-то незнакомых Эле навороченных винтовок, не говоря уже о клинках.

— Видать, лет двести разбойничали, — пожал плечами Открыватель Путей. — Ничего себе не возьмешь, гроза демонов?

Девушка помотала головой. Оружие она не очень любила с детства (хотя неплохо стреляла), тем более, как выяснилось, оно тут вполне может оказаться бессильным.

Однако, когда Упуат вновь нырнул в пещеру, Эля все же решила последовать совету спутника, но взяла не ружье или автомат, а солидного размера кривой меч, похожий на тот, каким был вооружен главарь любителей человечины. Чем-то привлек ее этот клинок, упакованный в прозрачный мягкий футляр.

Когда Эля взяла его в руки, футляр слез словно сам собой.

Рукоять сидела в ладони как влитая, и, удивительное дело, кромка лезвия изменила цвет. Забывшись, девушка поднесла к ней палец, и там, где она коснулась клинка, почему-то оказался самый обычный затупленный металл.

— Ну как… — осведомился вновь появившийся Упуат, прямо-таки лучившийся удовольствием. — Ух ты, клинок тебя признал! Клинок Рассекающего! Он и другому Рассекающему-то не дается, если хозяин ему не прикажет! Ты, уважаемая Эйяно, и в самом деле кое-что можешь! Ну да это не так важно теперь — я тут нашел клад почище твоего меча.

— Что, так много золота добыл? — ехидно осведомилась эвенкийка.

— Нет, золота как раз маловато. Видать, они его продавали кому надо. Денег у них тоже не так чтобы много, да и то все больше дебены. Зато вот что там валялось. — Он показал Эле полупрозрачную шкатулку, внутри которой что-то переливалось.

— Это амулет мгновенного перемещения. Очень дорогая штука. И редкая: чтобы ее изготовить, нужно не меньше трех земных лет работы, десяток толковых магов и алхимиков плюс куча ингредиентов вроде толченого зуба химеры и жала священного скорпиона Ло. Химеры, кстати, вымерли еще тогда, когда я жил в Египте.

— И работал там богом, — с иронией бросила девушка.

— Да, именно тогда, — не стал спорить Упуат. — Эти ублюдки, видимо, даже и не знали, что им попалось в руки. Сколько она стоит, даже боюсь и подумать.

— И кому мы ее продадим в этой пустыне? — И тут только до Эли дошел смысл услышанного. — А мы чего, сможем теперь попасть куда угодно? — с опаской, словно боясь спугнуть неожиданную удачу, произнесла она. — И обратно домой?

— С этим ничего не выйдет, — вздохнул Упуат. — Но вот в этом мире мы действительно можем попасть практически куда угодно.

Разочарованная девушка отвернулась.

Велика радость — возможность свободно путешествовать по миру, где пустое, равнодушное небо, пески и скалы, жуткие твари, питающиеся людьми и при этом наделенные разумом и владеющие оружием и магией.

Голод, отступивший было, злорадно напомнил о себе.

«Лучше бы скатерть-самобранку нашли», — подумалось.

Но Упуат не обратил на ее огорчение внимания.

Ловко работая лапами, открыл шкатулку — при этом его голову окутал перламутровый туман — и принялся колдовать над амулетом, похожим на светящуюся жемчужину размером с голубиное яйцо…

— Так-так, — бормотал он под нос. — Сейчас мы тебя настроим, и будешь ты, как миленький, пахать на нас. Надолго тебя не хватит, конечно, ну так мы тут задерживаться и не собираемся.

Пока он возился с новой игрушкой, девушка уселась в тени скалы, положив меч на колени.

Что толку? Ну, перелетят они в другой конец пустыни… Ну, пусть даже там будет не пустыня, а леса и горы. И что дальше? Искать мифические «порталы» до конца жизни? Или разбойничать на дорогах, грабя путников при помощи этого замечательного меча?

— Эйяно, — тихо и непривычно серьезно позвал ее Упуат.

— Ну что еще?

— Знаешь, у меня с ним чего-то не получается. Ты не посмотришь? Понимаешь, — словно извиняясь, продолжил нетеру, — я ведь не маг, если честно. Все, что я умею, — это от рождения. Наука, генная инженерия… А здесь настоящий чародей нужен, природный, так сказать.

— Ты что, издеваешься? — Она не на шутку разозлилась. — Я этот твой амулет из зубов химеры и хвоста священного таракана вижу в первый раз!

— Ничего, — ободряюще произнес Открыватель Путей. — Главное — ты можешь видеть то, что надо.

— Ладно, давай его сюда, — сменила гнев на милость Эля.

И вновь она толком не поняла, что произошло. Ведь только хотела осмотреть чудо-приборчик повнимательней. Но вдруг жемчужное яйцо засияло, по нему пробежали многоцветные полосы, и…

На ладони Эли сидел самый настоящий скорпион необыкновенного перламутрового цвета.

Она чуть не завизжала и не сбросила его. Но, слава Сэвэки, он был всего лишь искусно сделанным украшением. Разве что на кончике жала бился крохотный зеленый огонек.

— Ура! Вышло! — и Упуат кинулся ее облизывать, чуть не сбив с ног. — Клянусь Великим Дуатом, пробудилась-таки красавица наша спящая!

Хентиреку, демон и десятник стражи Амдуата, недоверчиво вгляделся в приближающихся со стороны пустыни странников.

Вернее, странницу.

К Сокарису приближалась девушка, одетая по дурацкой моде Верхнего мира, в короткие штаны (нет, он никогда к этому не привыкнет — женщина в штанах!) и цветастую рубаху; босиком, но при этом с длинным мечом на плече.

А рядом с ней бежал, весело подпрыгивая, большой черный пес, похожий на волка.

С одной стороны, старому вояке приходилось тут видеть и не таких путешественников.

С другой — что бы этим двоим делать в пустыне? Вроде у горожан не самое любимое место для прогулок. Конечно, войны давно не было, разбойников тут, в песках, отродясь не водилось (все разбойники, кажется, давно уже сбежали в города)…

Но для порядка надо бы девицу проверить.

Ведь наверняка пустоголовая, не взяла с собой ни медальона с гербом своего Дома, ни каких-либо других документов. Пусть бы посидела «до выяснения» в камере.

Однако до конца караула оставалось всего полтора часа, а задерживать девчонку — хлопот не оберешься. Вызывать патруль, писать рапорт, потом выслушивать упреки от начальства в глупом усердии, а от освобожденной девчонки — угрозы дойти до самого Апопа… Негодные людишки из его десятка будут наверняка втихомолку посмеиваться над опростоволосившимся начальником. Старший инспектор участка, чего доброго, потребует внеочередную взятку (будто и без того ему четверть добытого не таскают!)…

— Оно нам надо? — усмехаясь в седые щетинистые усы, спросил караульный самого себя. — Оно нам не надо.

И уже через час, когда появился сменщик (Рамсес, хоть и хомо и бывший фараон, а мужик правильный и службу понимающий), Хентиреку и думать забыл про девицу с псом.

Глава двенадцатая

ЛАДЬЯ МИЛЛИОНОВ ЛЕТ

Нельзя сказать, что пробуждение Даниила на новом месте было таким уж приятным.

Наверное, не следовало мешать вчера вино (хоть оно там финикийское или не финикийское) с пивом. Тем более что неизвестно еще, из чего его тут варят, в этом мире демонов-алкашей и клыкастых девиц.

Встряхнув головой и потерев виски, археолог решил, что нужно будет спуститься в харчевню и попросить чем-нибудь подбодриться.

Он потянулся за одеждой и… не обнаружил ее.

Первой мыслью было что-то совсем не подходящее ни к месту, ни к ситуации.

А именно: «Проклятые воры!!!»

Но тут он увидел нечто странное.

На табурете рядом с койкой лежал необычный костюм — уже хорошо знакомый парню по его египетской эпопее традиционный гофрированный передник, блестящий золотой шлем с загнутыми бараньими рогами и расписной нагрудник.

Ничего не понимая, Даня, как был голый (черт с ними, со всеми местными приличиями, да и есть ли они тут вообще), вылетел в коридор, громко требуя начальство.

— В чем дело, молодой человек? — строго осведомился египтянин-портье, явившийся на шум.

— Вот, это что такое? — только и смог выдавить из себя разъяренный постоялец, подавляя рефлекс — прикрыть чем-нибудь низ живота.

— Странно, что вас не предупредили, — пожал плечами портье. — Это облачение для путешествия в столицу, которое обязаны носить все впервые прибывшие в Амдуат.

— А… зачем? — только и нашелся Даниил.

— Таков порядок. Всякий новоприбывший до принятия подданства обязан носить именно эту одежду, — попугайски повторил египтянин. — Если хотите, такова традиция, молодой человек. Сколько себя помню, так было всегда. Я сам носил такую.

— А вещи мои где?

— Вот они, — портье указал на не замеченный Даней тючок белой материи, завязанный цветной тесьмой и опечатанный большой печатью.

Парень присмотрелся. На оттиске были изображены лежащий Анубис и девять связанных рабов — печать древнеегипетского некрополя.

— Но вскроете вы эту печать лишь после посвящения, иначе…

Служитель многозначительно пошевелил пальцами.

— Так что одевайтесь, друг мой, и поспешите. Ладья, которая доставит вас в столицу, отправится в полдень, а вам еще придется добираться до порта. Имейте в виду, у нас тут ни ав-то-буса, ни других ваших новых штучек нет, а на извозчиков тратиться не советую — обдерут. Как пальму обдерут!

Ничего не оставалось, как взять тючок с одеждой, переложить бусины-мани в мешочек на поясе передника (парню показалось, что одной или двух все же не хватает — черт, надо было пересчитать вчера) и покинуть гостиницу.

В порядке мелкой мести Даниил нарочито не попрощался с портье.

И направился на пристань.

… При дневном свете Уэрнес не казался таким уж потусторонним и странным, хотя много симпатичнее на вид не стал. Улицы были такие же неровные и замусоренные, оборванцев в толпе было не меньше, чем вчера, а ароматы зачастую не радовали обоняние.

Тем не менее гость уже отчасти освоился и смотрел на окружающее не с опаской, а скорее с любопытством.

Дворцы соседствовали с бараками и ветхими коробками стандартных домов вполне современной архитектуры. Традиционного вида харчевни — с блестящими стеклом и никелем кафетериями и сосисочными.

На глаза попадались рестораны разнообразной, земной кухни: от итальянской до эскимосской. Несколько раз встречались даже заведения, где, как сообщала реклама, подавались блюда, любимые атлантами и жителями других мифических (?) стран.

Время от времени Даня выбирал в толпе людей, чей вид, по его мнению, заслуживал доверия, и спрашивал дорогу в порт.

Ему обычно охотно отвечали (видно, рекомендацией служил его костюм новичка). Правда, разок-другой он нарвался на невежливое «Понаехали тут!», «Спроси у Апопа!» или вообще «Пшел к Осирису, сопляк!».

Иногда его окликали местные «извозчики», но, помня о предупреждении египтянина беречь наличность, Даня решительно отказывался от их услуг.

Представители этого цеха, надо сказать, были вполне под стать городу.

Первый раз к нему обратился рикша, во второй — здоровенный демонюка с притороченным на закорки креслом, потом — хозяин птички, бывшей, судя по всему, младшей сестрой тех, на которых ездили местные полисмены, и, наконец, кентавр.

«Ну, дела! А этот-то как сюда попал?!»

Венцом всего был трехглазый, поросший сиреневой шерстью водитель древнего бензинового рыдвана, непонятно как не рассыпавшегося от старости.

На дорогу археолог убил часа полтора, но в итоге таки вышел на набережную местной реки, которую, как помнил из древних источников, кажется, называют Урн.

В первый момент было ощущение, что он вышел на берег моря. Ибо противоположного берега Урна видно не было. Казалось, золотистое дневное небо Амдуата сливается вдалеке с такими же золотистыми водами, медленно катящимися мимо ошалевшего пришельца.

Но больше, чем река, удивила его «Ладья Миллионов Лет».

Честно говоря, ожидал, что означенная Ладья будет каким-нибудь дощатым сооружением — вроде тех, что он видел в прошлом.

Ну, пусть и большего размера.

Однако увиденное заставило его онеметь.

У пристани стоял исполинских размеров туристский лайнер. Если не такой большой, как те, что плавали по морям в его время, но уж никак не меньше старинного «Титаника» или «Куин Мэри».

И внешний облик его почти ничем не отличался от них. Разве что отсутствием труб и дыма. Кроме того, корабль был выкрашен не в традиционный белый, а в золотистый цвет. А название выведено громадными — во весь борт — иероглифами синего цвета.

«Месектет», — прочитал завороженный парень.

Ну да, все верно. Ночная Ладья бога Ра, в которой он якобы путешествует по подземному царству на протяжении Двенадцати Часов — своеобразных губерний, на которые делилась эта странная земля (так, по крайней мере, значилось в Данькиных учебниках египтологии).

Несколько минут Даниил молча созерцал этого плавучего исполина, по сходням которого поднималось множество людей.

Тут же суетились полуголые грузчики — закатывали в открытые прямо в бортах аппарели доверху нагруженные тележки, бочки, волокли мешки, в то время как из других ворот их коллеги вытаскивали точно такие же бочки и ящики.

«Это что ж, — даже позволил себе слегка возмутиться Горовой, — ныне священную Ладью низвели до уровня круизного теплохода и грузовой баржи?»

Билеты продавались тут же, в длинной палатке с окошечками. Над нею красовалась надпись: «Пертийу — место Третьего Часа».

«Прогресс налицо. Уже Третий. Осталось каких-то девять».

До чего осталось, задумываться особенно не хотелось.

Отстояв очередь человек в пятнадцать, Даня протянул сидевшей в палатке девушке (одетой немногим скромнее танцовщицы стриптиз-клуба) пригоршню бусинок — все, что у него было.

— Билет до Сокариса, — коротко бросил он. Она мягко отвела его ладонь.

— Для вас, Ра-Атум, проезд бесплатный. Пожалуйста, вот, — она протянула ему толстую пластиковую табличку с выдавленными иероглифами. — Третий класс, каюта номер 1121. Приятного путешествия.

… У главного трапа стоял еще один персонаж местной мифологической нечисти — человек-скорпион, ростом раза в два выше Даниила.

Одет он был странно. Низ — длинная разрезная юбка, из-под которой выглядывали вполне скорпионий хвост жуткого размера со зловещим жалом на конце (не будь Даня уже подготовлен, определенно завопил бы от страха) и покрытые щетинистыми волосками босые ноги с когтями на пальцах. Верх — белоснежный морской мундир с кучей золотых нашивок и эполетами, а на здоровенной башке — такая же белая с золотым фуражка.

Он встречал пассажиров, порою приветствуя некоторых кивком головы.

Не без опаски проскочив мимо членистоногого капитана, Даниил довольно долго бродил по удивительному кораблю в поисках каюты.

Обострившийся голод заставил его задержаться в одном из буфетов, где он позавтракал супом из репы и вареной телятиной — ничего другого в этот час там не было (хорошо хоть, не мутантными ящерицами угостили!).

Подкрепившись, он вновь продолжил поиски каюты, про себя удивляясь судну, на котором ему пришлось плыть.

Интересно, откуда аборигены его взяли? Неужели перетащили с Земли? Ну, пусть не целиком, а в разобранном виде? Или где-то здесь научились строить?

И что у него за двигатель — и скорость хорошая, и почти бесшумный? Неужели атомный реактор? Или, может, магический?

Ладно, это не столь важно.

Наконец, спросив дорогу у какого-то матроса, усердно драившего медный поручень, Даниил нашел свое временное обиталище, указанное на табличке билета и имевшее номер 1121.

Доставшаяся ему каюта по скупости убранства вполне соответствовала третьему классу. Правда, надо отдать должное, была чистой и почти уютной — с диванами, застеленными циновками, и стенами, обитыми пластиком под дерево.

Его соседями по каюте были четверо. Трое мужчин и женщина. Вернее сказать, представительница женской части местных нелюдей, хотя и очень похожих на homo sapiens, с младенцем. Наличие «демоненка» весьма поразило Даню.

Хотя, если вдуматься, чему удивляться — ведь берутся же они откуда-то?

Не местный же Владыка Апоп выбрасывает их из-под хвоста в готовом, так сказать, виде? (Впрочем, если бы дело обстояло и так, Горовой тоже не удивился бы.)

Представительница «слабого пола» производила впечатление скорее замотанной жизнью домохозяйки не первой молодости, а не жуткой вампирши, мечтающей попить человеческой кровушки.

Один из пассажиров оказался индусом, тут же усевшимся, скрестив ноги, и начавшим что-то бормотать под нос. Другой — толстяк лет сорока, непонятной национальности и занятий, тут же завалился спать. Лицо третьего — бедно, хотя и опрятно одетого старичка, в рубахе из вытертого льна и много раз чиненных сандалиях, показалось Даньке смутно знакомым.

Однако куда больше, чем спутники, заинтересовала гостя груда ярких глянцевых буклетов, наваленных на столике каюты.

Как Даня и предположил, это были своего рода путеводители по Амдуату.

Ему повезло. Среди них отыскались и те, где текст был на русском языке (он бы, разумеется, понял и по-египетски, но все ж родной язык предпочтительней).

Следующие несколько часов парень провел, с головой погрузившись в буклеты. Правда, он не был уверен, можно ли им верить.

Как выяснилось, Амдуат был не другой планетой, не каким-то подземным царством и уж тем более не громадной пещерой, а чем-то более удивительным.

Был он огромным, действительно огромным, куда больше Земли пузырем, надутым в непонятном Ничто (можно сказать, Хаосе). Или, скорее, некоей вытянутой в этом Ничто спиралью, чьи концы сливаются друг с другом, при этом не соединяясь в обычном смысле слова.

На внутренней поверхности этого пузыря и существовали все его обитатели — от самого Апопа Предвечного, местного Владыки, до последнего раба, продавшегося потустороннему миру за ящик водки (были и такие).

Как такой пузырь мог образоваться, путеводитель не объяснял, да археолог и не понял бы, поэтому оставалось просто принять сей факт к сведению.

Амдуат — целый мир, с пустынями, огромными озерами-морями, с островами, где могли поместиться целые страны, реками и горными хребтами.

Мир, который гораздо больше Земли. Только одна небольшая область царства, Уэрнес, где он сейчас пребывал, заметно превосходила Египет его мира.

Тут жили самые разные человеческие племена и народы, потомки тех, кто попал сюда различными путями. Но кроме них и уже знакомых Дане демонов Амдуат был населен всевозможными удивительными существами.

Иные из них были подобны зверям и птицам, иные — рептилиям и даже насекомым. И это не говоря о сонме неразумных тварей вроде исполинских жуков с собаку величиной. (Вообще-то земная наука утверждала, что насекомых размером больше мыши или крысы существовать не может, но, видать, местные жуки этого не знали и прекрасно себя чувствовали.)

Их фотографии вызывали у Даниила смешанное чувство любопытства и опасения.

Река Урн, по которой он плыл сейчас, оставляла далеко позади все земные реки — и Амазонка, и Волга были бы достойны звания лишь ее второразрядных притоков.

Извилистым зигзагом протекала она по всему Амдуату, через все более-менее обитаемые его земли, свиваясь в не поддающееся воображению кольцо и соединяя все местные царства — от Уэрнеса и крайних пустынь до области вечной ночи — Хетемит, где терпят муки враги Амдуата, включая и некоторых богов.

И правил в этом мире не кто иной, как Великий Змей — Апоп. В классической мифологии — владыка разрушения и зла, повелитель всех темных сил.

В буклете же он, напротив, характеризовался с самых, что называется, лучших сторон и самыми превосходными эпитетами.

Говорилось, что он устрашает даже богов, и те уже давным-давно не смеют посещать Амдуат без особого на то соизволения.

С восторгом сообщалось, что его длина 450 локтей (в построчном примечании соответственно в футах, метрах, аршинах и так далее).

Тут же приводилась история, как местный властелин вздумал в своем натуральном виде прогуляться по столице, Сокарису Вечному, и как при этом разрушил двести двенадцать домов, из них — два стоэтажных небоскреба.

Автор буклета выражал неподдельное восхищение мощью и силой владыки, при котором процветали равно и люди, и демоны, и все мыслящие и бессловесные твари, и смертные, и бессмертные. Триста лет назад за особые заслуги перед царством местные аристократы упросили государя принять звание «Отца Отечества». Поэтому Апоп зачастую именовался в буклете этим титулом или попросту «Батькой».

Упоминалось в этом справочнике для неофитов и еще кое-что, весьма заинтересовавшее Даню. А именно — проходы, соединяющие Амдуат с Верхним миром (как он догадался — так тут называлась Земля) и, как было обтекаемо сказано, «со множеством других мест». Интересно, каких же?

К сожалению, подробно на этой теме автор не останавливался, но археолог твердо решил разузнать как можно больше и быстрее об этих порталах. Ведь, как бы то ни было, жить тут вечно он не намерен. С Упуатом или без него, но он вернется к себе домой.

— Любопытствуете, молодой человек?

Подсевший к нему старичок, показавшийся гостю знакомым, доброжелательно смотрел на него.

— Да вот, — решил Даня поддержать беседу со старожилом (надо же хоть немного прояснить ситуацию), — в конце концов мне тут жить… Да, простите, не представился. Даниил Сергеевич Горовой. Можно просто Даниил. Археолог.

— Приятно встретить соотечественника и коллегу, — оживился дедок. — Матвей Семенович Каплун, к вашим услугам.

Тут Даня только что не открыл рот от изумления, вспомнив, где он мог видеть собеседника.

Перед ним сидел не кто иной, как академик Каплун, умерший сорок лет назад!! Тот, по чьим учебникам учился и он, и его профессор! Корифей новейшей египтологии, чья слава соперничала со славой Шампольона, расшифровавшего иероглифы, и Картера, отыскавшего гробницу Тутанхамона! Открыватель древних гробниц и засыпанных песками храмов. Человек, нашедший десять тысяч свитков из хранилища главного Храма Тота (считавшихся пропавшими еще при царице Клеопатре).

Тот, кому он (да и любой археолог) временами жутко завидовал.

Но почему он в столь жалком виде? И откуда эти странные следы на худых старческих запястьях, похожие на ожоги от раскаленных браслетов?

— Терпение, молодой человек, терпение, — уловив теснившиеся в голове Дани вопросы, сказал его кумир. — Я давно не разговаривал с соотечественником. Как там Москва? Или у вас теперь другая столица?

— Нет, Москва, — ответил Даня. — Стоит, как и прежде.

— Ну, хорошо, хорошо, — радостно кивнул старик. — И университет на месте?

— А что ему сделается?

— Ну, слава… слава богам! — вздохнул ученый. — А помню, было время, все только и говорили, что Москва провалится, Москва утонет, а первым рухнет университет! Ох, не любили они нас, эти предсказатели и астрологи! Меня вот эти маги и колдуны дважды официально прокляли за то, что я разоблачил их вранье насчет древних текстов, которые они якобы там где-то нашли.

Он коротко хихикнул:

— Впрочем, что я, старый болван, на мозги вам капаю своим славным прошлым! Вас, видимо, интересует, как я сюда попал и как дошел до жизни такой? А пуще — что за жизнь в Амдуате? — Старичок перевел дух. — Знаете, я ведь попал сюда случайно. В предсмертном бреду начал цитировать один древний свиток — над его расшифровкой я как раз работал в последние дни… Вдруг оранжево-желтая вспышка — и бац… Первое время не верил, думал, всё, что я вижу — это все тот же предсмертный бред. Не сразу поверил, ох, не сразу. Окончательно только где-то месяца через три после суда, уже в каменоломнях. Когда увидел самого Говарда Картера, прикованного к тачке. Семь лет от звонка до звонка отбыл…

— А за что вас, Матвей Семенович? — распираемый жалостью к старику, спросил Даня.

— Активная пропаганда лженауки, злостное осквернение святынь да плюс поедание священных крокодилов. Да, пару раз в загранпоездках попробовал рагу из хвоста крокодилов. Но насчет крокодилов — это так, мелочь, пристегнули старый закон. Собственно, главное — то, что я распорядился списать как-то кучу совсем уж сгнивших папирусов, на которых ни единого иероглифа разобрать уже было нельзя. Ну, сторож музейный, вместо того чтобы их сжечь, как я сказал, решил не возиться и вынес на помойку. А это оказались гимны Апопу и прочим местным обитателям, написанные какой-то древнеегипетской сектой поклонников Тьмы.

Вот за это и пострадал.

Ну, хорошо хоть уважили старость и камень ломать не поставили. На кухню определили — молоть зерно ручной мельницей для прокормления заключенных.

Слава Великому Змею, надсмотрщик попался незлой — тоже из России. Бывший вор, как-то обчистивший музей да утащивший оттуда пару священных скарабеев.

Так и таскал их с собой как талисман. Понравились они ему. А как подстрелили его во время облавы, жуки его прямиком сюда и перенесли.

Он мне даже иногда намордник разрешал снимать, чтобы я мукой мог слегка подкормиться. Кухонным рабам всем намордники надевали, дабы воровства не было…

Но самыми неприятными были сеансы покаяния — для нас, египтологов, их специально устраивали. В дни отдыха, что особенно нехорошо. Другие спят или в кости играют, к примеру. А нас, человек сто нашего брата там было, собирают в одно место, и какой-нибудь жречишка из расконвоированных начинает наши сочинения разбирать да носом тыкать, где мы ошибку сделали да где наврали.

А нам и спорить было нельзя, только кланяйся и говори — согрешил, мол, не по злобе, а по глупости…

Ну, слава Апопу (последнее было сказано уж очень нарочито громко), срок закончился, вышел на свободу с полным прощением. Переводами с русского языка занялся — хоть и мало платят, и работы немного, но с голоду не умрешь. Решил вот на старости лет в Сокарис съездить, полюбоваться хоть на столицу. Самый древний тут город, пятьсот миллионов душ…

— Вижу, расстроил я вас своим рассказом, — поглядел Каплун на потрясенного Даню. — Ну, не печальтесь. И, главное, не беспокойтесь. Вам ведь ничего такого не грозит, заставят только дать расписку в том, что отрекаетесь от лжеучения и всецело признаете Апопа, ну, может, сколько-то мани пожертвуете в казну… А насчет моей судьбы не огорчайтесь. Что такое семь лет по сравнению с тем, что я тут еще проживу? Это ж моя жизнь после смерти как-никак! — весело сообщил старик, хотя веселость эта показалась парню несколько наигранной.

— А скажите, — вопрос этот занимал Даниила все больше, ибо касался его судьбы даже сильнее, чем нелюбовь местного начальства к египтологам. — Вот вы сказали насчет вечной жизни… Что, тут все бессмертные?

— А вас, молодой человек, те, кто, как бы это сказать, пригласил сюда, не просветили разве? Впрочем, — тут же махнул рукой экс-академик, — как же иначе? Они не лгут, но и всей правды не говорят…

Он опасливо завертел головой.

— Ну что ж, растолкую вам все, как есть. Люди, подобно вам угодившие сюда при жизни, живут и умирают, как и в нормальных мирах. Иногда, хотя и нечасто, их души Ка и Ба продолжают свое существование тут, но уже в ином качестве. Что происходит с другими, бог знает.

Те, кто попал сюда уже после смерти, как я, к примеру, и в самом деле могут жить очень долго. Подчеркиваю, очень долго. Представьте себе, я здесь встречался с атлантами, в том числе и на каторге — кое-кто из бедолаг уже двенадцатое тысячелетие срок мотал.

Но… Человек мало годится для вечной жизни. Самоубийства, некоторые болезни — да-да, есть болезни, опасные и для душ… Плюс несчастные случаи, разбойники, войны. Правда, последние сто лет больших войн не было.

А кроме того, если самый бессмертный из бессмертных, препровожденный сюда по всем правилам некромантических ритуалов, хоть даже фараон, будет лишен воды, воздуха и пищи, то он умрет так же, как и вы. Если, разумеется, владыки его не оживят. Поговаривают, что так оживляют Эхнатона — сколько раз уж умирал в муках, бедолага.

Ну, что вы хотите спросить еще?

К моменту, когда их разговор закончился, за иллюминаторами Ладьи сгустились местные сумерки, и прочие соседи по каюте уже демонстративно готовились ко сну, давая собеседникам понять, что пора и им перестать нарушать тишину.

Растянувшись на циновке, Даня тут же провалился в сон без сновидений. Слишком много он узнал, и все это требовалось переварить

Да, в конце концов, он просто устал — последние дни были чересчур насыщенными.

Проснулся он оттого, что кто-то решительно, хотя и не грубо, тряс его за плечо. Открыв глаза, Даня увидел наклонившуюся над ним самку демона.

— Извините, — сообщила нелюдь, — но это, кажется, вас.

Даниил ошалело повертел головой…

— … овторяю! — донеслось из невидимого громкоговорителя. — Всем новоприбывшим в Амдуат и находящимся в статусе Ра-Атума собраться на третьей носовой палубе. Повторяю, всем новоприбывшим, имеющим статус Ра-Атума, собраться на третьей носовой. Неявившихся ждут крупные неприятности.

И спустя полминуты на тон ниже и с явной насмешкой:

— Всем новоприбывшим… Короче, всем салагам, носящим золотые рожки, капитан Рех, внук достославной Амемит, приказывает прибыть на нос. И не сердите меня…

С нехорошим предчувствием (скорее, даже с уверенностью) гость Амдуата, кивнув на прощание демонице и проснувшемуся академику, побрел безлюдными в этот час коридорами Ладьи в направлении носа.

… На третьей носовой прогулочной палубе уже собралось человек пятьдесят, одетых так же, как и Даниил. Возраст от седых мужчин до прыщавых подростков. Даня даже улыбнулся про себя — сразу полсотни Ра-Атумов в одном месте!

Было среди них и несколько девиц, среди которых даже одна остроухая, вся в татуировке и пирсинге, размалеванная так, что вполне бы сошла за демоницу не самого высокого ранга.

Присутствовал тут и сам капитан-скорпион, но явно не он был инициатором этого сборища.

Перекрывая все входы и выходы на прогулочную палубу, стояли увешанные оружием люди и нелюди — от быкоголовых амбалов с дубинами до каких-то мелких субъектов с мохнатыми ногами, держащих наизготовку здоровенные ятаганы. Но больше всего было уже знакомых Дане кучерявых типов.

— Вроде еще человек пять должны подтянуться, — изрек капитан Рех, скользнув по Дане взглядом. — Подождем еще немного…

— Нет необходимости, кэп, — бросил кучерявый, судя по всему, старший среди стражей порядка.

На нем не было ничего, кроме зеленой юбки и пробитого в нескольких местах старого бронежилета, за спиной висел допотопный кремневый мушкет, а на груди — почти такой же древний «Узи».

— Нет необходимости, — его красные глаза прямо-таки обожгли Горового. — Тот, кого мы ищем, уже тут. Все свободны, господа, — бросил он.

Археолог хотел что-то спросить или потребовать адвоката — ничего более умного ему в голову не пришло, но почувствовал, что почему-то не может ни открыть рта, ни пошевелить рукой или ногой.

А потом непонятная сила поволокла его прочь с палубы, наружу, в рыжий сумрак ночи.

У борта «Месектет» покачивался, фыркая на малых оборотах, ощетинившийся стволами скорострельных пушек сине-белый катер, на палубе которого бродило с полдюжины вооруженных правоохранителей.

— Эй, на «Себеке», принимайте груз! — крикнул кто-то за спиной Даниила, залихватски свистнув.

И парень испуганно почувствовал, как палуба уходит из-под ног и он поднимается в воздух.

Затем невидимая рука неторопливо пронесла его над водой и подтащила к катеру. Но на его палубу Дане ступить не довелось — мулат в синей с белым форменной набедренной повязке распахнул какой-то люк, и археолога бросило туда, в полутьму, пропахшую сыростью»и ржавым металлом. Затем люк с грохотом захлопнулся, и пленник очутился в полном мраке.

Глава тринадцатая

НАСТОЯЩИЙ!

Подземная крипта, вырубленная в скальных плитах, на которых уже неведомо сколько тысячелетий стоял Сокарис, осветилась дрожащим отблеском.

Темнота замерцала, словно водная гладь под порывом ветра. Потом в туманной глубине появился расплывчатый силуэт, постепенно приобретая четкость линий. Тот, кто вынырнул из пустоты, имел вполне человеческий облик, разве что глаза его светились красным.

Да не как в дурацких фильмах о вампирах, а так, словно внутри его черепа сиял раскаленный металлический слиток. Но уже спустя несколько секунд глаза погасли.

Теперь стороннему взгляду предстал бы обычный человек средних лет, явно африканского происхождения, в небрежно зашитом по швам пиджаке.

Только вот увидеть его было некому.

— Да, давненько этим портальчиком не пользовались, — взгляд его скользнул по покрывающей неровный пол нетронутой пыли. — Нужно будет распорядиться…

Затем он что-то пробормотал, и часть стены бесшумно поднялась вверх. Брезгливо принюхался, осторожно шагнул в маленькую кабинку и на всякий случай спустил воду…

Через пять минут этот человек уже поднимался по лестнице, ведущей из туалета одного из сомнительных заведений заречной части Сокариса. Если кто-то из людей и нелюдей, во множестве заполняющих старый дом, и обратил на него внимание, то сразу же забыл. Мало ли и куда более странных типов тут околачивается. Тем паче, как и в Верхнем мире, праздное любопытство в таких местах не поощрялось.

Выйдя на улицу, Сет, а это был именно он, тут же направился к стартовой площадке крылатых ящеров и небрежно сообщил, что ему надо в центр, и как можно быстрее.

— Это будет стоить пятнадцать мани, и не дебена меньше! — гордо пропищал «жокей» одного из драконов — зеленокожий карлик, на котором из одежды была одна набедренная повязка.

— На тебе двадцать и гони, — бросил Охотник, садясь в седло. — И еще десять, если довезешь быстро.

Дракон, подхлестываемый зеленокожим «жокеем», резво рванул с места. Сет же вынул из кармана маленькую черную коробочку с кнопками и набрал номер.

— Алло!

— Я уже здесь. Что у нас новенького?..

Место, куда они прилетели, было, видимо, кварталом здешней знати.

Перекрестки широких улиц и уютных переулков украшали разнообразные скульптуры. Древние, покрытые трещинами идолы с чашами у ног (судя по зверским рожам богов, не приходилось сомневаться, что именно полагалось наливать в чашу). Более поздние, и столь же более гнусные и страшные изваяния, в которых этнограф мог безошибочно опознать богов и бесов ацтеков и майя. Наконец, уродливые изломанные конструкции последних двух столетий.

Улицы застроены трех — и четырехэтажными особняками, вокруг которых были даже разбиты сады с фонтанами.

Публика бродила тоже вполне достойная. Никаких мохноногих коротышек, никаких косматых полуобезьян, а все больше люди или гуманоиды, по своему физическому облику близкие к землянам.

У домов стояли дорогие машины или верховые драконы, меланхолично пережевывающие кровавое мясо, уложенное в кормушки.

Сет подошел к роскошному особняку под лазоревой крышей и смело толкнул калитку — замок открылся словно сам собой.

У входа в дом путь ему преградили четверо стражей. Два низших ифрита, грозно щелкающий клыками ракшас и еще некто, похожий на гибрид двуногого крокодила и летучей мыши, с мордой хищного насекомого и ростом метра под три. У всех на поясе сабли и дубинки, один ифрит к тому же держал на поводке мастифа, второй — мало чем уступающего мастифу жука, грозно шевелящего пилообразными хелицерами.

— Я к вашей госпоже, болваны! — бросил Сет, на всякий случай сунув руки в карманы, в каждом из которых лежало по семизарядному «Громобою».

— Госпожа не принимает, — прошипел перепончатокрылый ящер.

— Передайте, что ее хочет видеть Охотник! — попросил он.

— Госпожа не принимает, — повторил ящер.

— Я по делу. Скажите, что пришел Охотник…

— Я не люблю охотников, — проскрипел ящер. — На меня слишком много охотились там, где я жил. Тамошним людям очень нравились наши шкуры. Оно и понятно — твоя шкура куда хуже моей… если ее повесить на стенку…

Ифриты и ракшас захихикали (звуки, которые они при этом издавали, могли сделать слабонервного человека заикой).

— Если хочешь сохранить свою красивую шкуру в целости, позови госпожу, — ледяным тоном приказал Сет.

Красноглазый не боялся — стоило ему захотеть, и все они были бы мертвы, прежде чем успели бы спустить с поводков свою живность: пуля «Громобоя» пробивала титановую плиту толщиной в палец на ста метрах.

Но этот вариант он оставил на крайний случай. (Объясняйся потом с хозяйкой, да и с сородичами убиенных могут возникнуть проблемы…)

Видимо, сторожам стала очевидна серьезность его намерений, и ящер принялся звонить в колокольчик.

— В чем дело, что за шум, тупицы?!

На верхней ступеньке лестницы появилась женщина, рядом с которой позеленела бы от зависти любая фотомодель. Из одежды на ней было лишь короткое полупрозрачное покрывало.

— Я же сказала, никого не…

И тут она разглядела, кто к ней явился.

— Все уйдите вон! — прямо-таки заорала она. — Слышите, все! Сидеть в людской и не высовываться, пока не позову!

Слуги без звука исчезли. Видно, знали: когда госпожа зла, ей лучше не перечить.

— Ну, ты пригласишь меня подняться или так и будем говорить стоя? — вежливо и вместе с тем издевательски осведомился Сет.

— Проходи, — процедила сквозь зубы хозяйка.

— Зачем ты держишь таких придурков? — не обращая внимания на ее тон, непринужденно болтал гость, поднимаясь по лестнице. — Нет бы нанять кого из египтян, на худой конец, из нубийцев или ливийцев… Или тебе приятно, что на тебя пашут демоны? Комплексы из прошлого?

Та промолчала, лишь нервно поморщившись.

Войдя в гостиную, Охотник развалился в кресле, положив ноги на столик, сгреб со стоявшего на нем блюда какой-то экзотический фрукт и в две секунды схрумкал, нарочито громко чавкая, затем взялся за другой.

Он расслабился. Мгновение, и вот уже в кресле сидел не негроид, а существо с мускулистым телом человека и головой, напоминавшей то ли ослиную, то ли голову жирафа.

Женщина (вернее, высшая демонесса) смотрела на него, как благородные господа смотрят на разбойников, хозяйничающих в их родовом имении.

— Не спрашиваю, рада ли ты меня видеть, — молвил Сет, покончив с плодами. — Да я бы и не стал тебя навещать, если бы не нужда. Откровенно говоря, этот мир мне никогда не нравился, несмотря на то, что обустраивал его один из моих предков… А ты, вижу, стала еще красивее, Нитокрис, — сказал вдруг ни с того ни с сего.

— Зато ты постарел, Длинноухий. — Хозяйка не считала нужным скрывать злорадство. — Кстати, о нужде. Ты знаешь, что мурайя, которую ты сожрал, обошлась мне в двадцать мани за штуку?

— Нет проблем, — Сет выгреб из кармана изрядную жменю бусинок и высыпал на стол. — Сдачи не надо. А что я постарел, это верно. Сама понимаешь, мы все-таки нормальные существа, из плоти и крови. Не всем же быть демонами.

Хозяйка дернулась, но он, казалось, не заметил.

— Сколько ж мы с тобой не виделись?

— Ой, только мне и дела, что счет времени вести, — бросила Нитокрис, отпихнув ножкой в изящной сандалии пару откатившихся к ней мани. — Ты мне кто, муж или господин?

— Ты не очень вежлива, — нахмурился Охотник. — Зачем же так? Пусть ты меня не любишь, но все же я в некотором смысле твой благодетель. Кем бы ты была, если б я не заступился за тебя на Суде? Я-то помню, как ты тут появилась. Такая тихая, скромная, рада была служить Апопу за одну лишь пайку! Всякому паршивому Рассекающему кланялась! С быкоглавами спать не брезговала! А теперь…

Он скользнул рассеянным взглядом по окружающей обстановке. Нитокрис поежилась.

— Перевести человека в ранг демона, думаешь так просто? Знала бы ты, сколько мани мне пришлось выложить, где надо. Сколько сикеры было выпито…

— Те времена прошли, — пожала плечами хозяйка. — Теперь я не просто колдунья, а хозяйка Дома!

— Ладно, не будем считаться, как глупые людишки, — примирительно сказал Сет. — Я к тебе по делу. У нас возникли проблемы.

— У тебя возникли проблемы, — уточнила Нитокрис. — У меня проблем нет. Ищи кого-нибудь другого, кто будет вкалывать на тебя за просто так…

— Тебе все-таки придется поработать на меня, — нетеру был непреклонен. — Обещаю, внакладе не останешься.

— Нет, — возразила тихо, но твердо. — И вообще, лучше будет, если ты сейчас уйдешь отсюда. И деньги свои забери.

— А если я не уйду, ты обрушишь на меня громы и молнии? — Сет вновь издевательски усмехнулся.

— Нет, я просто сообщу куда следует, и тебе не поздоровится… — заявила она. — Не те времена, знаешь. Пора изживать синдром «старшего брата»! За шантаж главы одного из Домов простым испугом уже не отделаешься.

— Ладно, — миролюбиво изрек Сет. — Вот призовет Он меня. И что? Ну, пожурит. В крайнем случае предложит извиниться, хотя и в этом я сомневаюсь. Только вот перед этим я могу кое-что про тебя рассказать. И про старые твои дела, да и про новые тоже. Думаешь, если столько времени прошло, то твои делишки уже никого не касаются? Или полагаешь, Цепь Сумерек уже перестали искать? А ведь была не одна она…

Он взял с блюда еще одну мурайю, но есть не стал, а только вертел плод в руках.

— Как мыслишь, что воспоследует? Догадаться несложно. Твое дело передадут в ведомство Седьмого Часа, и мы снова встретимся. Во Дворце Двух Истин. Но разговор пойдет уже в другой тональности…

— Что тебе от меня надо?! — выкрикнула демонесса, вмиг лишившись всей своей уверенности и как будто став ниже ростом. — Шантажист проклятый!

— Это уже деловой разговор, — прокомментировал Охотник. — Уж не твои прелести, не бойся. Можешь за свою, ха-ха, честь быть спокойной. И еще раз говорю — ты внакладе не будешь, даже совсем наоборот.

— Ну, так что у тебя случилось? — спросила Нитокрис, садясь напротив гостя.

— Ты удивишься, но, кажется, у нас здесь объявился настоящий Ра-Атум с подлинной Исидой на пару…

— Значит, договорились? — осведомился Сет десять минут спустя. — Мне — урода мохнатого, тебе — парня с девкой?

— А не прогадаешь? — с иронией спросила Нитокрис. — С настоящим-то Ра и с подлинной Исидой можно многого добиться!

Сет высокомерно ухмыльнулся:

— Тебе уже давно пора понять, что меня, как и моих сородичей, давно не интересуют ваши жалкие амдуатовские делишки! Верхний мир — это бесконечная Вселенная, это сотни цивилизаций, входящих в Сферу Разума, это подлинный, истинный мир. Там подлинная жизнь и настоящее могущество! А что такое этот твой Амдуат? Здоровенный пузырь, непонятно как и кем надутый, соединенный порталами со всякими второстепенными мирками…

— В которых даже великие нетеру есть не всегда! — в тон ему подхватила демонесса.

— Именно так! — согласился Охотник. — Даже ты кое-что понимаешь.

— Ладно, будь по-твоему. Тем более выбора ты мне не оставляешь…

* * *

— Задержанный доставлен в распоряжение вашего превосходительства! — важно пропищал карлик с саблей и, шагнув к стене, растворился в ней, словно его и не было.

В то же мгновение Данька почувствовал, как невидимые путы исчезли.

Кабинет, куда его приволок мохнолапый вертухай, выглядел довольно (прямо-таки напрашивалось, чертовски) странно.

Стены, пол и потолок сходились под какими-то немыслимыми углами. Окна были пробиты на уровне пола, отчего освещение в комнате отбрасывало самые невероятные тени. Мебель словно вышла из-под рук сумасшедшего столяра. Мозаика на стенах изображала вещи либо непонятные, либо весьма гнусные и непристойные.

И двое хозяев были под стать кабинету.

Они, несомненно, являлись демонами, хотя и не такими уродливыми и страшными, какие встречались Дане в Уэрнесе. Эти больше напоминали людей, хотя… какое там напоминали!

Первый — могучий здоровяк, под серой пупырчатой кожей которого так и перекатывались железные шары мышц, был в набедренной повязке из обрывка кольчуги (причем выглядевшей так, словно ее кто-то долго и вдумчиво жевал и грыз) и кирзовых сапожищах невероятного размера. На бритой голове (лучше сказать башке) торчал панковский гребень косматых волос. Из синегубой пасти выглядывали кривые клыки почище кабаньих. Все это дополнялось приплюснутой бульдожьей мордой и оттопыренными острыми ушами.

Больше всего он смахивал на здоровенного кабана, усевшегося за стол.

Про себя Данила тут же окрестил его «Боровом». А сидел оный представитель нечистой силы за чем-то, похожим на компьютер. Присмотревшись, Даня догадался, что это компьютер и есть, правда, не электронный, а магический — с хрустальным шаром вместо монитора, грудой амулетов, талисманов и прочих артефактов вместо системного блока и зловеще мерцающим обсидиановым зеркалом вместо модема. Только клавиатура была самая обычная.

Второй был полной противоположностью первому — ростом чуть повыше притащившего его сюда недомерка. Бледно-розовый, с почти человеческими чертами лица. Лишь те же клыки малость портили дело. Голова и все тело адского канцеляриста поросли пучками белесой щетины. Одет он был, что называется, «вааще». На нем были камуфляжные штаны на модных разноцветных подтяжках и галстук-бабочка на резинке. Обуви не имелось — ее заменяли золотые шпоры, намертво прибитые к лакированным копытам. Сидел он за обычным канцелярским столом с грудой папок, одну из которых держал перед собой.

«Этот будет „Поросенок“ — решил Даниил, постаравшись, однако, сдержать улыбку.

— Да вы присаживайтесь, молодой человек, присаживайтесь, — между тем произнес Поросенок. — Разговор, чувствую, будет у нас долгим и нелегким.

Горовой послушно опустился на табурет. Тут же из-под него выползла здоровенная змея и намертво обвилась вокруг тела оторопевшего археолога. Затем приблизила голову к самому его лицу, зыркнула стеклянными глазищами: «Не балуй!» и тут же задремала, положив голову на колени жертвы.

— Итак, что у нас есть на ваш счет? — продолжил Поросенок, шелестя бумажками.

— Ра-Атум, он же Даниил Сергеевич Горовой, двадцать два года, археолог. Так, сословие не указано, вероисповедание — не указано… Шею надо намылить информационному отделу… Известен также как чародей Джеди. По непроверенным данным является также прародителем династии критских царей и косвенно — египетских фараонов Одиннадцатой и Тринадцатой династий Среднего Царства…

«Аида… неужели она…???»

— Виновен в нарушении космического порядка и подрыве мировой гармонии третьей степени, выразившемся в активных действиях, совершенных до своего рождения и усугубленных возможным оставлением потомства в собственном прошлом…

Поросенок опять порылся в папке.

— Кроме того, повинен в присвоении себе ранга чародея без должного посвящения и подписания соответствующего договора с кем-то из представителей Сил; неоднократном поношении имени отца нашего Апопа, Поглощающего Свет, и поминании его всуе, равно как и в отрицании его существования. Плюс в сотрудничестве с лжебогами, именуемыми акху. Далее, как следует из заявки колдуна Круха, со стороны задержанного имело место осквернение своим ничтожным присутствием храма великих Ихигов и тяжкое оскорбление бога Нгаа.

Обвинитель поморщился и пролистал пару страниц.

— А, вот, — довольно осклабился он. — Самое главное: обманом использовал не принадлежащую ему мощь, произнеся имена, которые не имел права произносить, причинил моральный ущерб одному из властителей Седой Старины.

— Что еще за властитель? Кто такой этот Седой Старина? — Это были первые слова, которые Даниил позволил себе вымолвить. — Не знаю такого!

— Не прикидывайтесь, молодой человек! — строго прикрикнул Поросенок. — Будто не знаете?! Как долбанули, так чуть не половину храма снесло. Между прочим, его тоже не вы строили!

«Да, и храм тоже я разрушил…» — с непонятной тоской подумал археолог.

— Знаю, знаю, что вы скажете, — строго продолжил демон. — Мол, не знали, ляпнули по глупости, не хотели, само вышло! Это все детский лепет! Думаете, великому Ктулху, владыке Предвечных Вод приятно, когда его по десять раз на дню спрашивают всякие — спит ли он в своем доме, и видит ли сны? Какие сны? Какие сны, я вас спрашиваю? Учтите, — он помахал бумагой жутковатого вида, украшенной многогранной переливающейся всеми оттенками мрака звездой, — это не просто жалоба, это заявка на вашу экстрадицию во владение дома властителей… этой самой… Седой Старины. Заверенная, между прочим, печатью Р'лайха! Так что не усугубляйте вашего положения еще и дурацкими шуточками.

— Вот так-то, фраер, — прогудел Боров, отрываясь от своего компьютера. — Ты небось думал, пять тысяч лет прошло и все забыли? Нет, за базар отвечать надо!

— Так, ну что там у нас еще?

— О, по донесению агента №189231928-Си-Би, в разговорах с посвященной Иайдах упоминал «Некрономикон», возможно намекая на свое знакомство с этой книгой…

«Какая же сволочь нас тогда подслушивала?» — про себя выругался парень.

— На этом основании вас предписано передать в распоряжение комиссии по разысканию «Некрономикона».

— Плохи твои дела, мужик, — уныло сообщил Боров. — Лучше уж к осьминогу, чем к этим умникам.

— Да это была шутка! — подскочил Данька, чьи нервы стали вдруг стремительно сдавать. — И вообще, выдумка все этот ваш «Некрономикон»! Нет такой книги, пошутил я.

— Лажовая отмазка, баклан, — осклабился Боров, обнажив четыре ряда кривых острых зубов. — Вы все так поете. Много тут было таких. А как прижмут, так начинаете вспоминать все, что надо! Уже триста пятьдесят семь экземпляров «Некрономикона» и сто двадцать томов отрывков комиссия-то нарыла!

— Говорю, нету! — взвился Горовой, так что разбуженная змея обиженно зашипела, укоризненно уставив на арестанта буркала — чего, мол, зря шуметь?

— Да знаем, знаем, молодой человек, — согласился Поросенок. — Только вот не вздумайте это на суде ляпнуть. Вам еще ересь неверия в святую книгу припишут, а ваши дела и так хуже некуда. — Он всплеснул руками: — При хорошем адвокате я бы сказал, что однократное расчленение с последующим скармливанием вампирам и ссылкой души в Огненные Ярусы — самое легкое, что вас может ожидать.

— Ну, зачем же так, начальник, — вдруг заступился за парня Боров. — Тут не все так плохо. Половину пунктов вообще можно снять. Вот насчет этого Нгаа. Ну, кто он такой? Так, божок вымершего народа…

— Заблуждение, друг мой, — парировал Поросенок. — Нгаа, Что Рычит Словно Тысяча Громов, ныне занимает высокую должность в Центральном Раскультуривающем Управлении. Заведует сектором возрождения хэви-металла, рэпа и трэша. А вы знаете, какое значение наверху придают нашему влиянию на культуру.

— Тогда плохи твои дела, лох, — бросил Боров. — Ты случайно рэпом или трэшем не увлекался? Вижу, нет. А то, глядишь, и простил бы тебя Нгаа.

Зеркало на компьютере Борова вдруг замерцало и выдало длинный прерывистый визг.

— Виноват, шеф, — козырнул Боров Поросенку, — вызывают…

Вытащив из-под стола чью-то берцовую кость, демон подошел к окну, пинком распахнул его и как ни в чем не бывало шагнул в пустоту. Даниил инстинктивно вздрогнул, ожидая свиста и тяжелого удара, но ничего не произошло. Разве что через секунду когтистая длань Борова высунулась с улицы и захлопнула раму.

«Теперь понятно, зачем у них окна так сделаны!» — про себя подумал Данька, уже не удивлявшийся ничему.

— Ну, кто по делам, а мы так пообедаем! — заговорщицки подмигнул парню второй демон, постучав вызолоченным когтем по стеклу часов. — Время!

Он трижды хлопнул в ладоши. Через полминуты распахнулась дверь, и вбежал давешний мохноногий конвоир (кажется, вспомнил Даня, в древнеегипетских заупокойных текстах этакую мелочь называли Рассекающими или еще как-то). В руках он нес поднос, на котором лежал дымящийся — с пылу с жару — молочный поросенок, а рядом с ним примостились баночка с хреном и горчицей и здоровенная бутыль прозрачного напитка. (Что-то подсказывало Дане, что это не минералка.)

С поклоном поставив блюда на стол, Рассекающий исчез за дверью.

— Нуте-с, заморим червячка, — изрек демон, проведя вилкой по ножу, и приступил к трапезе.

Даниил не сдержал улыбки: Поросенок, поедающий поросенка, — сюжет довольно забавный.

— Отведайте, отведайте, молодой человек, — доброжелательно хрюкнул Поросенок, и кусок сочащегося нежным соусом мясца, описав круг в воздухе, прямиком устремился ко рту Даниила.

Тому ничего не оставалось, кроме как начать его жевать, чтоб не подавиться.

— Где вы еще попробуете такой свинины? — покровительственно сообщил демон-следователь. — У нас свиньи настоящие, не какой-то клонированный эрзац, выращены на экологически чистой травке и желудях…

При упоминании желудей демон выразительно хрюкнул:

— Да, помню, назначили меня как-то территориальным уполномоченным нашей системы в одну сельскую местность. Чудесное было время! Колдуны, ведьмы, ведьмаки — все честь по чести. Народ, цивилизацией еще не испорченный, знает, что мы есть, к психиатру не бегает и таблетки успокоительные горстями не жрет, если что… Была там одна ведьма… — сладко причмокивая, пробормотал Поросенок. — Ах, что за женщина! Да разве эти ваши нынешние с ней сравнятся?! А как готовила! Что за холодец! Что за галушки! Какие, помню, чудесные вечера мы проводили на ее хуторе… Ах, любезная Солоха…

Поросенок мечтательно прикрыл маленькие глазки.

— И не думайте, ради Апопа, о нас плохо. Мы всего лишь исполнители своей роли в этом громадном механизме мироздания. Или вы думаете, мне будет приятно отдать вас, в общем-то так похожего на меня, на расправу великому Ктулху, который, между нами говоря, всего лишь невесть что вообразивший о себе кальмар-переросток?

Жирный палец демона ткнул в одно из изображений, покрывавших стены кабинета. Судя по всему, оно являло собой лик упомянутой нежити.

— Или же обречь на муки в руках фанатиков, вот уже пять земных столетий ищущих несуществующую книжонку? Но, увы, таковы правила…

Долгая пауза.

— Хотя, не бывает правил без исключений.

И тут же его заплывшие салом глазки стали вдруг двумя стальными буравчиками, нет, скорее, невидимыми жалами, впившимися прямо в душу Даниила.

— Ну что, ты и дальше будешь прикидываться дурачком и доведешь дело до законного решения, или все-таки будешь умным мальчиком? — серьезно и даже как-то сочувственно спросил Поросенок.

— Буду умным мальчиком… — потерянно пролепетал археолог.

— Ну, вот и хорошо, вот и славно, — перешел на полушепот Поросенок. — Значит, так, тебе одна четверть, мне — все остальное. Согласен?

— Согласен. — Даниил отказался бы и от своей законной четверти только за то, чтобы узнать, о чем идет речь?!

— Вот видишь, давно бы так! Думал, мы не поймем, за каким чертом ты к нам притащился? — тихонько захихикал демон. — Да еще шаманку эту приволок? Думал, мы тут серые? Не-ет, брат, шалишь! — Погрозил пальцем. — Ну ничего, глядишь, мы с тобой поладим. Мы не то что некоторые и человека завсегда поймем. Лучше, чем сами люди себя! Ты вот связался с этим отступником хвостатым, а зря. Скажу тебе по секрету, у него будут большие проблемы с властями! Да и вообще мы, демоны, и вы, люди, должны держаться вместе! Разве ж эти светлые боги смогут тебя понять? Кто ты для них, макака, кусок одушевленного мяса! А вот мы, мы издревле жили бок о бок с людьми! — Он гордо выпятил грудь. — Ну, в конце концов, что такое наши разногласия между Светом и Тьмой? Можно сказать, научный диспут, спор оппонентов. Как людям без демонов, так и демонам без людей — никуда! Так что выпьем за наше сотрудничество и давай выкладывай…

— Чего выкладывать-то, — Даниил ловко перехватил возникший ниоткуда стакан благоухающего сивушными маслами прозрачного напитка.

— Но-но-но! — прикрикнул Поросенок. — Не виляй! Давай, местоположение, маршрут, ловушки, коды…

— Угу, я тебе все скажи, твое демонство, а ты меня вампирам и скормишь на ужин! — глядя прямо в глаза собеседнику, ответил Даня, стараясь держаться как можно более нагло.

— Хи-хи, правильно мыслишь, человечек! Была у меня такая задумка! Но раз ты ее просек, то так и быть, смилуюсь. Сейчас ты отправишься в камеру, а завтра я тебе объясню, что нужно делать. Не бойся, внакладе не останешься, — продолжал полушепотом свою скороговорку Поросенок. — Уж возвращение я тебе организую. Насчет того, что обманывать меня бесполезно, даже не напоминаю, да и смысла тебе нет. Без меня все равно ведь не сумеешь не то что воспользоваться этим с толком, но и достать его. А вдвоем мы веселые дела проворачивать сможем. Ну, пока!

Поросенок вновь хлопнул в ладоши, и опять появился косматый Рассекающий.

— Арестованного в камеру, — начальственно распорядился демон.

Змея соскользнула с Даниила обратно под табурет, парня вновь сковали невидимые кандалы, и что-то бормочущий себе под нос коротышка потащил его за собой.

Прямиком через стену.

— Постой, постой! — крикнул Данька.

Свиноподобный демон недовольно ощерил клыки:

— Чего тебе еще! Аль вспомнил что?

— Вспомнил, — подтвердил пленник.

Он действительно вспомнил! Пару фраз из лекции академика Еременко, посвященной заупокойным текстам Древнего Египта периода Нового Царства.

«Как же там? Только бы не сбиться!»

Поросенок подал знак вертухаю, и тот притормозил.

— Говори, но знай: мое время дорого. Если что пустячное, штраф вычту из твоей доли. Идет?

Он противно захрюкал, довольный своей удачной, по его мнению, шуткой.

— Идет, о Сенетентбайу, страж Четвертого Часа, Тот-Который-Рассекает-Души..

Следователь вздрогнул и оторопело уставился на парня. Косматый конвоир встал по стойке смирно, сперва отсалютовав Даниле своим смертоносным клинком.

— Т-ты… В-вы что-то сказали? — подобрал живот Поросенок.

— Ты слышал, Сенетентбайу, — подтвердил парень, чувствуя, как с него опадают незримые узы.

— Чего же вы голову морочили столько-то времени? — всплеснул руками демон. — Нет бы, сразу сказать!

Археолог молчал. Только надменно изогнул левую бровь и сложил на груди руки.

«Действует! Действует! — бешено пульсировало в голове. — Прав был Языкатый Ху! Главное здесь — знать верное слово. Как просто, а то понаворотили всякого такого…»

— Сейчас, сейчас, ваша светлость! — залебезил Поросенок и бочком, бочком приблизился к стене.

Нажав там какую-то кнопку, он широко распахнул невесть откуда появившуюся в стене дверь. В отличие от той, через которую Данька вошел в кабинет, эта была сделана из чистого (так, по крайней мере, казалось) золота.

— Добро пожаловать в Сокарис, место Пятого Часа, о Ра-Атум! — прогремел под мрачными сводами голос бледно-розового демона.

Как же он отличался от прежнего поросячьего голоса! Как первая дверь от второй.

Приняв по возможности величественную, царственную осанку, Даниил прошествовал к зияющему в стене отверстию и шагнул в темноту.

— Ну, ты еще напляшешься! — зловеще пообещал Поросенок, захлопывая за ним дверь, тут же исчезнувшую.

Достав из кармана некий аппарат, отдаленно напоминающий земной мобильник, страж Четвертого Часа сосредоточенно потыкал пальцами-сосисками в кнопки. Когда на том конце ответили, Сенетентбайу виновато прохрюкал:

— Сорвалось, шеф. Вы, как всегда, оказались правы. Это настоящий Ра-Атум…

Глава четырнадцатая

ВОССОЕДИНЕНИЕ

Пробегая мимо таблички, на которой было указано «Сокарис — 2 полета стрелы», Упуат удовлетворенно тявкнул. Как и предполагал, они оказались в месте Пятого Часа.

«Однако табличку не мешало бы и заменить», — посетовал волчок на нерасторопность городских властей.

До сих пор придерживаться древних мер длины — неимоверный анахронизм. Впрочем, Амдуат всегда отличался особым консерватизмом. Любые реформы и изменения проходили здесь с жутким скрипом.

Посоветовавшись с самим собой (ну, в самом деле, не обсуждать же серьезные дела с малолетней колдуньей-недоучкой), Путеводитель принял решение до поры до времени в шумных местах не появляться, осев где-нибудь на окраине столицы, а пока поосмотреться и собрать кое-какую информацию. Поэтому он направил свой бег в хорошо известном ему направлении, полагаясь все на тот же местный консерватизм.

Конечно, мало ли что могло здесь произойти за те пять тысяч лет, в течение которых Открыватель Путей не казал сюда носа. Но в Амдуате время текло незаметно. Что век, что тысячелетие — для Полей Заката все едино.

Хвала Великому Дуату, то, к чему стремился волчок, оказалось на месте. Правда, дух перемен таки задел краем своего пестрого плаща прежний простой и патриархальный «Дом удовольствий», превратив его в не менее патриархальный, но уже с некоторой претензией на респектабельность «Mena House Oberoi». Почему-то именно так, по-английски, значилось на вывеске, украшавшей вход в заведение, владельцем которого был старый знакомый и должник Упуата. И уже внизу маленькими иероглифами приписка: «Дом удовольствий».

Проводник хмыкнул и толкнул носом дверь. Интересно, на месте ли старый пьяница, решивший переименовать постоялый двор в свою честь, или от него только и осталось, что имя на вывеске?

Едва они с Элей оказались внутри двухэтажного заведения, как волчок с радостью убедился, что все в полном порядке.

За пять тысяч лет внутри новоявленного «Mena House» практически ничего не изменилось. Разве что деревянные столы и скамьи заменили на более практичные и дешевые пластиковые. И стойку оборудовали зеркалами, в которых сейчас весело отражались многочисленные бутыли и склянки с пестрыми этикетками.

Завидев новых посетителей (зал почти пустовал, всего пять или шесть клиентов), из-за стойки выскочил тучный, но достаточно высокий и представительный мужчина. Из одежды на нем был лишь белый гофрированный передник, а из украшений роскошное золотое ожерелье.

— Чего изволите?.. — начал было он, расплывшись в угодливой улыбке, и вдруг, к полному изумлению Эйяно (и без того уже напуганной тем фактом, что она понимает местный диалект), бухнулся на колени и стал тыкаться лбом в пол.

— Батюшка! — орал туземец. — Милостивец! Тебя ли вижу?! Сколько лет, сколько зим?! Хвала Осирису, то есть Апопу Предвечному, что довелось вновь узреть твою божественную милость!!

У Эли чуть глаза не вылезли из орбит от подобного зрелища. Она растерянно повертела головой по сторонам, пытаясь отыскать того, к кому обращено подобное славословие. Тщетно. Никого, кроме нее и Упуата, у дверей не было.

И тут ее странноватый спутник, просеменив прямо к обалдевшему мужику, покровительственно изрек:

— Да ладно тебе, Менес, какие счеты между старыми приятелями! Вставай, хватит грязь носом клевать.

Туземец прекратил свою физзарядку и послушно встал, тут же не преминув огрызнуться:

— И где только твои божественные очи узрели здесь грязь, родимый? Полчаса назад прибирались. У нас все по первому классу. Пять звезд-с!

— Ну-ну! — ухмыльнулся Упуат и, повернувшись ко все еще пребывающей в ступоре девушке, молвил: — Знакомься. Это Менес, он же Нармер, бывший фараон, объединитель Верхнего и Нижнего Та-Мери, а сейчас хозяин данного заведения. А это, — в свою очередь представил ее, — Эйяно, моя ученица, между прочим, могущественная колдунья.

— Эля! — скромно потупилась девушка.

Его бывшее величество резво подскочило к шаманке и церемонно приложилось к ее ручке.

— Очень рад! Друзья моего благодетеля — мои друзья!

И снова завертелся юлой вокруг волчка:

— Вы как, отдохнуть к нам или?..

— Или, — со значением произнес Упуат. — Ты вот что. Мы с дороги устали. Так что выдели-ка нам два номера получше, желательно рядышком, с общей дверью. Есть у тебя такие?

— Обижаешь, лучезарный! Как не быть?!

— Вот и славно. Я к тебе позже спущусь. Потолкуем малость.

Отец древнеегипетской государственности лично проводил почетных гостей на второй этаж и показал отведенные им апартаменты.

Своим номером Эля осталась вполне довольна. Две комнаты, ванна, оборудованная достаточно современной сантехникой. «Финская! — гордо пояснил хозяин. — По каталогу из Верхнего мира выписал!»

Но настоящий сюрприз ожидал девушку, когда она, подойдя к огромному, почти во всю стену окну гостиной, раздернула тяжелые бархатные портьеры.

— Это… ч-что?

За окном, в синеющей дымке, гордо и величественно возвышались три пирамиды. Те самые, которые на Земле именовались первым чудом света.

— Нравится? — умиленно смахнул набежавшую слезу Менее. — Плато Расетау. Родина.

— Хорошая голограмма, — похвалил Упуат.

Хозяин тут же позабыл о ностальгии и затараторил:

— У нас все как у людей! Нужно держать марку, иначе прогоришь. Ну, вы располагайтесь, отдыхайте, а я велю приготовить праздничный обед по случаю визита драгоценного поильца, кормильца и благодетеля, миллион лет ему жизни!

Он проворно выкатился из номера.

— А почему он называет тебя благодетелем? — поинтересовалась Эйяно.

Волчок хихикнул:

— Было дело. Если ты не помнишь, то этот малый при жизни был тем еще гулякой и сибаритом. Любил выпить и закусить. А свою смерть встретил после того, как, изрядно набравшись, упал в Нил и был проглочен гиппопотамом.

— Какой ужас! — схватилась руками за щеки девушка.

— Во-во! — согласился с ней Путеводитель. — Это для тебя! А каково египтянину, который лишился возможности быть мумифицированным и, следовательно, потерял право на спокойную загробную жизнь? Ну, в общем, пожалел я его тогда. Проводил душеньку забубённую в здешние места и выступил на Суде в ее защиту. Я в силах еще был, имел кое-какой вес. Одним словом, оправдали тогда Менеса, учтя его земные заслуги. Отпустили с миром возделывать райские Поля Иару. А какой из него пахарь? Тьфу! Вот и ссудил я ему пару талантов золота, чтоб он открыл это развеселое заведение. Пустил, так сказать, рыбу в речку…

Эвенкийка с уважением посмотрела на пса. Вот он какой, оказывается, добрый и отзывчивый.

— Что делать-то будем? — сменил тему Открыватель Путей. — Надо бы поразнюхать обстановку. Ну, это я попробую сделать, не отходя от бутылки. А вот как нам Даньку найти, ума не приложу. Амдуат большой. Мало ли куда его могло забросить.

— Я попытаюсь, — робко сказала девушка. — Вот только отдохну чуток и начну камлать. Вдруг хватит сил, чтобы его сюда вытащить…

Она зарделась, а Упуат с сомнением посмотрел на «могущественную колдунью» и воздержался от комментариев.

К обеду Эйяно не спустилась, как ни звал ее волчок и как ни умолял, ползая на коленях перед дверью ее номера, расстроенный Менес.

— Не мешайте! Я ищу…

Пришлось старым собутыльникам праздновать вдвоем. Впрочем, быстро набрав нужный градус, они утешились, забыв о строптивой девчонке.

— А вот сикера, благодетель! — выставлял очередную бутылку хозяин. — Красная! Это о-го-го! Не то что синяя. Или, тем более, белая.

— Угу! — соглашался Упуат, подставляя плошку. — А скажи, кто у вас тут сейчас…

Разговор тек тихо, мирно, словно воды еще не созревшей для половодья великой реки Хапи по земле египетской. Выпивохи обменивались информацией, так как и первому фараону Та-Кемета было весьма любопытственно узнать, как оно там, в Верхнем мире.

Открыватель Путей как раз дошел в своем рассказе до пункта, относящегося к Глобалнету, как входная дверь с грохотом распахнулась, и в зал ввалилось пятеро вооруженных людей с характерными чубами-локонами на бритой голове.

— Кучерявые! Вот нелегкая принесла! — тихо ругнулся Менес.

— Что ты там лепечешь, старый козел?! — рявкнул один из правоохранителей, судя по нашивкам и величине чуба, — старший.

— Ничего, ничего, ваше благородие! — залебезил бывший владыка Двух Земель. — Это я радуюсь вашему приходу!

— То-то! — назидательно сказал «кучерявый».

— Выпить-закусить не желаете-с?

— Это само собой, — важно процедил борец с преступностью. — Нацеди-ка нам по кружечке пивка для рывка. Только не местного. Я знаю, у тебя имеется контрабандный товар.

Ткнул пальцем в прикрытую мешковиной бочку, на которой красовалась надпись «Obolon5». Хозяин бросился за стойку выполнять заказ.

— Как, никто подозрительный в последнее время не объявлялся?!

— Никак нет-с!!

— Указа об обязательной регистрации вновь прибывших в столицу не нарушаешь?

— Сохрани меня Предвечный Апоп! — замахал руками Менес, едва не перевернув уже наполненные кружки с пивом.

— Ага!

Залпом опорожнив пенящуюся кружку, офицер обвел тяжелым взглядом зал и нацелился на безмятежно попивающего сикеру Упуата. Из всех посетителей «Mena House» только он один не встал при виде грозных стражей закона по стойке смирно.

— Эт-то еще что за черномазый? — нахмурился вояка. — Что-то мне его ряха не нравится! Ты часом не террорист? Ну-ка, предъяви регистрацию!

Менес побледнел, охнул и, схватившись за сердце, осел на пол.

Путеводитель, сделав очередной глоток, медленно повернул морду к задире и окрысился:

— Ты это мне, сынок?

Полицейский едва не проглотил собственный язык от подобного неуважения к его выдающейся персоне.

— Да я! Да ты!! Ну, черномазый, держись!!!

Он протянул здоровенную волосатую лапищу, явно намереваясь схватить Упуата за уши, и тут же отдернул ее, испытав на собственной шкуре остроту зубов нетеру.

— У-е! — взвыл дурным голосом. — Ребята, вяжи его, гниду ушастую!

Стражники бросились исполнять приказ, но были остановлены пивным дождем, хлынувшим на их головы из огромной бочки, взлетевшей из-за прилавка прямехонько к потолку и там взорвавшейся.

— Колдовство-о?! — завопил офицер. — Кто позволил?! Арестовать всех!

Вслед за первой вверх устремилась бочка с контрабандной «Оболонью». Душ из пива вновь окатил собравшихся в зале. В дополнение к нему из каких-то хлябей чердачных посыпались соленая и сушеная рыба, маринованные грибы и скорпионы, тушенные в сметане змеи и прочая закусь.

Вконец деморализованные посетители гурьбой рванули к выходу, сбивая с ног «кучерявых», лишь бы оказаться подальше от греха.

— Куда-а?! Стоять! Хватай! Держи! — бесновался покусанный офицер, но от его воплей было мало толку.

А тут еще огромная порция змеятины угодила прямо в распахнутый рот командира, и тот на некоторое время умолк, оставив подчиненных без ценных указаний.

Зал в мгновение ока опустел.

— Чего стоите, олухи?! — Начальник патруля наконец-то управился со снедью. — Догнать! Взять! Посадить!

«Кучерявые» ретировались вслед за обывателями.

Офицер еще покричал, покричал да и умолк. Его тело задрожало мелкой дрожью, и перед восхищенным взором наконец-то пришедшего в себя Менеса предстал его благодетель собственной четвероногой персоной.

— А г-где н-настоящий? — заикаясь, поинтересовался экс-фараон.

— Проводил я его, — только зевнул Упуат, — куда подальше.

— А эти, — кивок в сторону двери, — не вернутся?

— Я их тоже спровадил, чтоб впредь неповадно было дерзить великим богам. Да ты не стой изваянием самому себе, твое величество. На чем это мы остановились? Кажется, на синей сикере? И, кстати, а что этот червь насчет разрешения на колдовство буровил?

Ответить Менес не успел.

В стене за стойкой, прямо посреди самого большого зеркала, образовалась дверь, и оттуда вывалился полуобнаженный молодой человек с блестящим рогатым шлемом на голове.

— Великий Дуат! — только и нашелся Проводник.

— Ра-Атум, Создатель! — в унисон ему квакнул трактирщик.

— Получилось! Получилось! — раздался за их спинами восторженный крик.

Мимо собутыльников стрелой промчалась Эля и с радостным визгом повисла на шее у ошеломленно хлопающего глазами Даньки (ибо это был он собственной персоной).

— Матерь Исида! — прошептал Менес, и Упуат согласно подгавкнул.

* * *

Улицы Сокариса заполняли толпы самых разнообразных созданий. Иные из этих чудищ были уже знакомы Дане по Уэрнесу, и он с видом бывалого звездного рейнджера и ксенолога делал многозначительные комментарии млевшей от восторга Эле.

Конечно, было тут немало людей, почти людей и существ, похожих на людей. Но рядом с ними совершенно спокойно бродили твари совсем фантастические.

Минотавры, двуногие крокодилы, какие-то жабообразные гуманоиды с выпученными глазами, воняющие тухлой рыбой, чешуйчатые уроды в длинных серых мантиях — с человеческими фигурами, но осьминожьими головами и порослью щупальцев вокруг тонкогубой пасти…

Имелись в наличии и оборотни всех видов: вурдалаки, волколаки, котолаки, крысолаки, свинолаки…

Обычные рогатые и копытные бесы на этом фоне выглядели почти родными.

Присутствовали и свидетельства контактов преисподней с внешним миром: время от времени мимо путников проносились разнообразные машины, в которых ехали не менее разнообразные пассажиры.

Были тут, впрочем, и более традиционные средства передвижения — от паланкинов, которые тащили рабы, до разнообразных скакунов (не всегда четвероногих) и даже оседланных птеродактилей, тяжело пролетавших над самыми крышами Сокариса.

Голографические рекламные панно, вспыхивающие на стенах и прямо в воздухе, зазывали посетить квартал веселых домов с персоналом любых видов; требовали пить только сертифицированную кровь, остерегаться фальшивых мани, которые следовало обменивать исключительно в специальных обменных пунктах с детекторами, сообщать обо всех нарушениях миграционного режима компетентным органам и еще много чего в этом же роде.

Дома по обе стороны извилистой улицы, носившей название (Даня успел прочесть выбитые на каменной стеле иероглифы) «Проспект коронованной Мумии», являли собой смешение стилей всех времен и народов — причем смешение в самом буквальном смысле.

Вот, например, небоскреб этажей в сорок — прямо-таки гибрид китайской пагоды и вавилонского зиккурата. (Мимоходом археолог пожалел, что во время пребывания в прошлом не попал в Вавилон, и сам удивился несвоевременности этой мысли.) Из подъезда, декорированного десятком исчерканных пулями статуй фараона-еретика Эхнатона, выходили солидные демоны в костюмах и шляпах и такие даже ничего из себя обаятельные демонессы в мини.

Или начавшийся сразу за архитектурным гигантом квартал старинных российских пятиэтажек середины XX века (таких в Москве осталось всего-то с дюжину в качестве памятников истории), к каждой из которых были пристроены башни средневековых замков, а крыша декорирована зубцами, как крепостная стена.

За ними тянулась целая шеренга уродливых особняков, скопированных с домов, что любила давно вымершая порода «новых русских».

А вот что-то вообще несообразное. Явный лагерный барак, но исполинских размеров. На крыльце сидела и выпивала компания в ватниках — издали не разглядеть кто: люди или нет.

Эта коллекция архитектурных уродств ему довольно скоро надоела, и Данька вновь принялся изучать разноцветные рекламные полотнища, вспыхивающие и тающие в воздухе:

«ЦРУ приглашает на презентацию нового проекта для Верхнего мира — выступает оркестр кастрюльной музыки».

«Посетите варьете „Чертова мельница“. У нас чертовски привлекательные девчонки!»

«В связи с ожидающимся большим поступлением грешных душ объявляется дополнительный набор надсмотрщиков и исполнителей наказаний…»

«Туры для любителей и ценителей — экскурсии в места страданий грешников. Гарантируем неза бываемые впечатления и большое моральное удовлетворение!»

— А реклама тут неплохо поставлена, — поделился своими впечатлениями археолог. — Видать, у нас научились.

— Кое-чему они и в самом деле у вас научились, — процедил Упуат. — Но по большей части это они вас обучали… чему не надо.

Пораженный этой простой и жутковатой мыслью, Данила умолк.

Они продолжили путь. Порою Упуат снисходил до объяснений, но чаще молча дергал парня за руку, не давая заглядываться на окружающее. Открыватель Путей был явно раздражен созерцаемыми картинами.

Вот тебе и «консерватизм»! Вот тебе и неприятие реформ!

И волчок, не останавливаясь, трусил дальше. Только однажды они остановились на несколько минут перед фасадом местного банка. На нем на огромном разноцветном панно бегущей строкой сообщался сегодняшний курс мани к обычной валюте. И выглядело это странно и удивительно.

Нет, то, что одна мани шла по триста с копейками геоларов, было как раз понятно, хотя, может, где-то и обидно: как низко ценились тут земные деньги.

Но дальше сообщалось, сколько за ту же единицу дадут в американских долларах, немецких марках, евро, юанях, иенах, рублях советских, российских и золотых, дукатах и пиастрах и даже в совсем неизвестных денежных единицах вроде североамериканского франка или европейского дирхема.

— Это как же понять? — не сообразил археолог. — Здесь что, уже и во времени запросто путешествуют?

— Не совсем и не запросто, — неохотно сообщил Упуат. — Ты про дендроконтинуумную теорию хрональных структур профессора Головачевского слышал?

— Не-а, — признал Даня. — Я и школьную физику забыл.

— Тогда и объяснять нет смысла, — буркнул волчок. — И вообще, не суши себе мозги! Не до этого сейчас.

— А сам-то ты откуда о новейших теориях знаешь? — ехидно поинтересовался парень и подмигнул Эле.

— В Глобалнете не только на порносайты заглядывать нужно! — отбрил Путеводитель.

Он вернулся к обычной снисходительной манере общения со своим младшим другом. Да, волчок был ужасно рад, что вся их маленькая компания снова вместе. Но проявлять свою радость слишком бурно не хотел — только испортишь молодежь. Хватит и той свистопляски, которую он, солидный представитель божественной расы, устроил в первые минуты после чудесного появления Даньки из зеркала.

Горовой покраснел и заткнулся.

И троица вновь принялась измерять шагами бесконечные улицы и площади этого города.

Что они искали, бог весть. Только сразу по окончании праздничного обеда, который, к вящему восторгу гостеприимного Менеса, таки состоялся, юная шаманка заявила, что слышит зов. Кто, зачем и кого именно зовет, она толком объяснить не могла. Сказала лишь, что, если они сейчас же не пойдут на розыски, может случиться большая беда. Под угрозой окажется сама возможность их возвращения на Землю. Упуат не мог не прислушаться к ее словам. Девчонка уже два раза подряд доказала ему, что кое-что знает и умеет.

Еще через полчаса Эйяно молча опустилась на выщербленный парапет, всем своим видом показывая, что с места ее уже не сдвинуть. Разве что грейдером или бульдозером.

— Я есть хочу! — нарушила она свое на удивление затянувшееся молчание. — Устала. И вообще, долго мы будем бродить по этому проклятому Сокарису?!

— А кто был инициатором этой экскурсии? — язвительно уточнил Упуат. — Не сиделось тебе у Менеса. На подвиги потянуло. Так что терпи, тут ни метро, ни автобусов с монорельсами не предусмотрено. Традиция не позволяет. А на такси у меня денег нет.

(Тут волчок, положим, покривил душой. Менес не смог отпустить благодетеля на прогулку без средств «на карманные расходы».)

— Впрочем, можешь заработать сама, — его лапа указала на очередь, выстроившуюся к неприметной железной двери в глухой стене из базальтовых блоков.

В ней стояли, судя по костюмам, люди разнообразных рас и времен, но все одинаково изможденного вида. Были там и не только люди. К примеру, пара низкорослых, покрытых рыжей шерстью созданий в обрывках звериных шкур — то ли неандертальцы, то ли гоблины.

— Это что? — опасливо понизила голос девушка.

— Пункт сдачи крови, — усмехнулся волчок. — Вампиры, они, знаешь ли, кровушку любят. А тут их не так уж мало. Пару единиц мани можешь заработать. Как раз и дракончика на всех четверых нанять хватит, и на поесть еще останется. Ну так как?

Эля всем своим видом продемонстрировала, что такой способ заработка ее совсем не привлекает и она согласна помучиться еще пару часов.

Тут внимание Даниила привлекла рекламная надпись, вспыхивающая и гаснущая над входом в симпатичный магазинчик, расположившийся напротив очереди сдающих кровь: «Специальный букинистический магазин братьев Карбофосе. Нигде в Сокарисе, только у нас! Самые подробные карты Амдуата».

— Упуат, а это нам не пригодится? — осведомился Даня.

— Да, надо будет как-нибудь сюда заглянуть, — кивнул Проводник. — Спасибо, что заметил. Я смотрю, общение со мной благотворно действует на тебя. Глядишь, человеком станешь…

Он замолк, слегка напрягшись.

В их сторону направлялся демон, которого Даня поначалу счел собратом Борова, но потом понял свою ошибку. У этого наличествовало две пары рук-лап и вдвое больше клыков, да и сам он был крупнее раза в полтора. На шее болталась золотая цепь жуткой толщины, украшенная чьим-то (но, бесспорно, не человеческим) черепом.

— Эй, приятель, не уступишь ли мне свою живность? — развязно осведомился он у Данилы, указывая на Элю и Упуата. — По сотне за каждого даю, не прогадаешь. У меня как раз встреча с друзьями намечается, а еды не припас. Они, конечно, тощеваты, но на супчик да на жаркое хва…

Не говоря ни слова, Упуат увеличился в размерах до медвежьих габаритов, а потом одним молниеносным прыжком сбил клыкастого с ног, да с такой силой, что тот трижды перекувырнулся в воздухе, прежде чем упасть на камни мостовой.

— С кем говоришь, козявка?! — прорычал нетеру, нависая над жертвой. — Жить надоело?

— Ой, простите, ваша светлость, не признал! — запричитал наглец, проворно вскакивая и убегая.

На базальтовых плитах осталось лежать с полдюжины жуткого вида зубов.

— Вот так и надо, — прокомментировал Упуат, возвращаясь к нормальному размеру. — Они только такой язык и понимают. Раз дал в морду, значит, имеешь право! А всех робких и законопослушных тут давно съели.

— А это что? — вдруг ткнула пальчиком Эля. Путеводитель зыркнул в указанном направлении и нехотя пояснил:

— Это такое место, куда не приведи Великий Дуат попасть кому-то из нас…

— И что же там такое?

— Рынок рабов.

— А давайте посмотрим! — предложила девушка. — Когда еще доведется увидеть.

И Упуат, как ни странно, согласился. А за ними нехотя поплелся и археолог.

Даниил первый раз в жизни оказался в таком месте. Хорошо хоть не в качестве товара! С запоздалым удивлением вспомнил, что во время пребывания в стране фараонов рабов ему попадалось не так уж много, а рынка рабов — ни одного. Но раз уж он попал в Амдуат, то надо по мере возможностей познакомиться с жизнью «того света» во всех подробностях.

Рынок был невелик — площадка, огороженная покосившимися бетонными плитами, вразвалочку прогуливающиеся стражи — демоны и люди с бичами, несколько рядов скамеек, заполненных публикой (половина которой тоже, видно по всему, пришла просто поглазеть), и помост под навесом, на который из небольшой пристройки выводили «товар».

Как раз сейчас на помост вытолкали скованных одной цепью голых волосатых мужиков с корявыми лицами и приплюснутыми черепами.

— Лот номер шесть! — забубнил аукционист, чье хранившее печать врожденного высокомерия лицо украшала козлиная бородка, а уши — большие алмазные серьги.

— Неандертальцы, девять штук, все мужчины; поставщик — Дом Хатхор. Приобретены на законном основании, будучи обменяны на бочонок браги у захватившего их в плен соседнего племени. Пригодны для тяжелой физической работы. Двести мани вся партия, тридцать мани штука. Тридцать мани — кто больше?

Торга, как такового, не было. Всю партию купил оптом важный карлик в парчовой набедренной повязке, украшенной драгоценными камнями; на платиновой цепочке он держал здоровенного скорпиона.

Следующими толпе представили компанию совсем молодых парней и девчонок в современной одежде, с всклокоченными модными прическами. На их лицах страх смешивался с каким-то детским недоумением.

— Лот номер семь! — выкрикнул продавец. — Граждане Объединенной Европы, двенадцать штук. Семеро мужчин и пятеро женщин.

Даня горько усмехнулся, глядя на юные, опухшие от слез лица «женщин», самой старшей из которых было лет шестнадцать.

— Поставщик — ГУМ, — невозмутимо продолжал приказчик. — Переправились в Амдуат в результате ненадлежащим образом проведенного сеанса магии, без санкции и приглашения кого-то из великих Домов. Подлежат утилизации на основании «Закона о чародействе и волшебстве». Сопроводительные документы прилагаются.

— Я покупаю девушек! Всех! Любая цена! — заорал бородатый мужик в цветных бермудах, шлепанцах и с золотой, чуть потоньше якорной, цепью на воловьей шее — предводитель компании таких же здоровых загорелых амбалов.

— К сожалению, — невозмутимо произнес аукционист («Небось уже не одну сотню лет этим делом занимается», — с неприязнью подумал Даня), — девушек в предоставленной партии нет ни одной. Обязан уведомить в соответствии с Указом отца нашего Апопа о защите прав потребителей. Подтверждаете ли свое намерение?

С досадой махнув рукой, бородатый сел на скамью.

— Итак, стартовая цена женщин двести мани, мужчин — сто семьдесят. Кто больше?

Когда цена за девчонок дошла до трех с половиной сотен, их всех купило существо, слегка похожее на человека с головой осьминога («глаб-бзерру», так, кажется, называли их тут).

— Зачем тебе бабы, Уррллачч? — расхохотался бородатый. — У тебя же ни хрена нет! У вас вся система размножения другая!

— Точно, ни хрена нет! — загоготали его спутники.

— У меня нет, зато есть у губернатора моего города, — невозмутимо пробулькал Уррллачч.

Видимо, тонкости человеческого юмора и игры слов были ему непонятны. А может, он просто не счел нужным демонстрировать обиду.

Девушек увели, а парней купил однорукий старик с изображением меча на рукаве туники.

— Не повезло ребятам, — сказал кто-то позади. — В гладиаторскую школу загремели.

Данила хотел было уйти — то, что он успел увидеть, начисто отбило все любопытство, но Эля и Упуат не прореагировали на его порыв. Похоже, им было интересно. В душе досадуя на друзей, Горовой был вынужден продолжить созерцание этого невеселого представления.

Между тем на помост вывели кого-то, с ног до головы закрытого большим покрывалом.

— Лот номер восемь! — объявил аукционист. — Специальное предложение. Офицер Министерства государственного порядка России, в звании капитана. Одна штука. Способ проникновения в Амдуат не установлен. Подлежит утилизации согласно «Закону о чародействе и волшебстве».

И сдернул с человека ткань.

Даня невольно вскочил.

На помосте появился тот самый тип, что пытался помешать им пройти к ЭРЛАПу. Но как он сюда попал?!

— Большой стаж работы, — с неизменной невозмутимостью продолжил аукционист, — хитер, умен, обладает значительными связями в тамошнем магическом сообществе. После принесения клятвы на верность может выполнять в Верхнем мире конфиденциальные поручения практически любой сложности. Также способен охранять дом и господина. Начальная цена — три тысячи мани. Три тысячи мани — кто больше?

— Упуат, сколько у нас денег? — вдруг спросил Даниил.

Пес неодобрительно посмотрел на него снизу вверх.

— Какие деньги у бедного нетеру? — заскулил было, но, натолкнувшись на каменный взгляд парня, поправился:

— Зачем они тебе? Что это еще за дурацкие сан-ти-менты! — раздельно выговорил он последнее слово.

— Он мой соотечественник, — выпалил Даниил первое, что пришло ему в голову. — И попал он сюда из-за нас.

— Тут твоих соотечественников больше миллиона — и это в одном Сокарисе. Да и чего ты волнуешься, не на корм же вампирам продают. Будет служить какому-нибудь солидному дому. Разбогатеет, глядишь…

— Так сколько?

— Ну, тысяч тридцать, если вместе с дебенами… — буркнул Проводник.

Тем временем цена на Кириешко росла, хотя и не так быстро. Торги шли вяло, состязались в основном двое — уже пожилой, морщинистый демон, почему-то в сомбреро, и костлявая тетка неопределенного возраста.

— Три тысячи семьсот мани раз…

— Три семьсот пятьдесят! — демон ударил кулаком по скамейке. — Маргарита, ну не перебивай цену, зачем он тебе? Ты же Верхним миром почти не занимаешься! А мне он в самый раз — выдрессирую его, обучу чему надо — будет мне музеи чистить, всякие полезные вещи носить… В кои-то веки попался такой экземпляр и так дешево! Марго, отступись! Ну, хочешь, тот саркофаг, что тебе нравится, подарю?

— Три тысячи восемьсот, — с издевательской улыбкой проворковала Маргарита.

— Тварь распутная! — выкрикнул демон, чуть не плача (наверное, у него были проблемы с финансами). — Три девятьсот!

— Четыре тысячи! — внезапно выпалила Эля.

— И-эхх, — в отчаянии сцепил руки демон.

— Ты с ума сошла?! — оскалившийся Упуат явно готов был вцепиться в девушку зубами. — Тебе-то он зачем сдался? Да за такие деньги я куплю тебе целый гарем!

— Успокойся, гарем мне без нужды, а вот этот человек может пригодиться… Это он звал.

Проводник задумчиво почесал лапой за ухом и заткнулся. Раз уж Исида считает, что нужно, то…

— Итак, — с прежней невозмутимостью продолжил аукционист. — Окончательная цена — четыре тысячи мани. Четыре тысячи — раз…

Костлявая дама зло сощурилась, признавая поражение.

— Четыре тысячи мани — два! Четыре тысячи мани — три! Продан!

Упуат едва слышно завыл, изливая всю горечь от мысли о неизбежном расставании с деньгами.

— Покупательница соблаговолит пройти в офис, дабы оплатить покупку? — с дежурной вежливостью осведомился аукционист.

(Еще бы ему быть невежливым — четыре тысячи мани: отличная цена!)

За железной дверью конторы рынка их встретил низший демон какой-то незнакомой разновидности, краснокожий, с рыбьими глазами навыкате.

Некоторое время служащий переводил глаза с Упуата на Элю, с Эли на Даньку, должно быть, не понимая, кто тут хозяин, кто слуга. Потом, видимо, решил не вдаваться в такие тонкости.

— Как будете платить — наличными или переводом?

— Переводом, — проворчал Упуат. — Или, любезнейший, мы похожи на идиотов, чтобы таскать с собой такие деньги? Без охраны?

Он ловко вытащил из кармашка на ошейнике кристалл с символом Второго Сокарисского банка — подарок Менеса.

Приказчик невозмутимо взял из лапы волчка кристалл, приложил его к извлеченному из-за пояса жезлу. На кристалле высветилась нужная цифра.

— Отлично, уважаемый, — протянул магический камень обратно псу, но его как бы между прочим перехватил Даня, вызвав новый приступ ворчания Проводника.

— Эй, Рамесу, Хнумхотеп, давайте сюда товар.

Двое египтян ввели Кириешко, шею которого украшал широкий ошейник с длинным ремнем, намотанным на руку одного из конвоиров.

— Вот, он ваш, — поводок был вложен в руку Эли. — Всего доброго.

Когда они вышли, Данила снял с пребывающего в прострации капитана ошейник.

Кириешко посмотрел на Горового, на Упуата, на печально улыбающуюся Элю… Потом бухнулся в ноги археологу и зарыдал, целуя его сандалии.

Глава пятнадцатая

ЗАГОВОР

Из окна гостиницы, расположенного в трех с гаком сотнях метров над землей, Даня мог рассмотреть Сокарис как следует. Воистину, город, протянувшийся во все стороны, был исполински огромен, и даже отсюда не были видны его границы.

На многие километры тянулись кварталы, являющие собой хаотичное смешение архитектур разных эпох. И если кое-где древний египетский стиль и проявлялся, то это были лишь островки в море.

Внизу в рыжих амдуатовских сумерках копошились толпы людей, демонов и иных созданий. Зажигались огни увеселительных и прочих заведений, голограммы выглядели волшебными миражами.

Неподалеку от их обиталища располагался квартал увеселительных заведений.

Рестораны, клубы, варьете, притоны и пристойные бордели… Что бы ни говорил Упуат, но от людей сильные этого мира научились очень многому.

— Итак, уточняем диспозицию, — голос Кириешко вывел его из задумчивости.

Заседание тайного общества заговорщиков под предводительством мятежного нетеру длилось уже не первый час. На повестке дня стоял один-единственный вопрос: «Освобождение из застенков самодержавия соратников вождя». То есть Тота с Хнумом.

А началось все с того, что сразу же по возвращении в «Mena House» их отряда, принявшего пополнение в виде военспеца Кириешко, на пороге гостиницы появился судебный исполнитель. Так им представился симпатичный молодой человек с меланхолическим лицом, обрамленным густыми белокурыми локонами.

Физиономия парня отчего-то показалась Даньке знакомой. Присмотревшись внимательнее, он с удивлением узнал в пришельце… Александра Македонского.

Он-то здесь какими судьбами? Хотя в свое время великого завоевателя объявили сыном Амона и соответственно египетским богом. И даже мумия его, по некоторым сведениям, была захоронена на земле Та-Кемета, в Александрии.

— Приветствую тебя, божественный Александр! — обратился к молодому человеку археолог. — Так вот, оказывается, где ты обрел свой последний приют.

Молодой человек печально улыбнулся:

— Привет и тебе, Ра-Атум Даниил! У меня послание к тебе и твоим друзьям.

Он протянул археологу свиток папируса, скрепленный печатью.

— Ух ты! — охнул Менес. — Так это же из Дворца Двух Маат!

Данька развернул папирус. Написано было древнеегипетскими иероглифами. Он углубился в чтение.

— Ну что там? — нетерпеливо бегал вокруг него Упуат.

— Повестка. Через шесть дней нам надлежит явиться на Суд.

Кириешко присвистнул. С судами лучше дела не иметь. Это он прекрасно усвоил как сотрудник правоохранительных органов.

— Чего им от вас надобно-то? — недоумевал хозяин гостиницы. — Вы же живые, а туда только… ну, нашего брата приглашают.

Эля в упор посмотрела на Александра, как бы пытаясь по его лицу прочесть, чем для них чреват этот вызов. Красавчик смущенно потупился.

— Распишитесь, пожалуйста, в получении, — протянул он блокнот и уточнил: — Все четверо.

Эля, Владилен Авессаломович и Даниил поставили свои автографы. Заминка вышла с Упуатом.

— А мне как, языком лизнуть или отпечаток лапы поставить? — с издевкой поинтересовался волчок.

Македонянин зарделся, яркие пятна румянца покрыли его щеки, шею и грудь — особенность, о которой писал еще Плутарх.

— Дайте слово, — попросил.

— Слово нетеру! — гордо выпятил грудь Проводник.

Едва он это произнес, на блокнотном листке появилась четвертая подпись — имя Упуата, начертанное сияющими иероглифами и обведенное защитным овалом-картушем.

— Ни хрена себе! — почесал затылок Кириешко. А Открыватель Путей самодовольно оскалил клыки и подмигнул всей честной компании — знай, мол, наших.

— Тогда до встречи, — раскланялся Александр.

— А стаканчик пропустить знакомства ради? — начал наводить мосты Владилен Авессаломович, беря парнишку под локоток. — Эй, Майонез, или как там тебя, живенько сообрази нам полянку!

Менес тут же укатился в подсобку.

— Я на работе, — заупирался грек.

— Так и мы при исполнении, — не стушевался бравый капитан. — Элечка, детка, приглашай гостя дорогого.

Эвенкийка фыркнула, но особенно выкобениваться не стала. Александр выглядел как фотомодель из глянцевого журнала, и поручение не было для нее неприятным. Подойдя к македонянину, она положила руку ему на плечо и ласково молвила:

— И правда, отчего бы не отдохнуть с дороги?

— Во-во! — радостно потер руки Кириешко, по-волчьи жадно наблюдая за первым фараоном Египта, ловко сервирующим стол. — Под водочку, да селедочку, да огурчики малосольные. Смакота!

В рабском ошейнике жилось несладко. Капитан уже чуток подзабыл, как выглядят нормальные человеческие закуски.

Упуат с отвисшей челюстью созерцал картину подкупа должностного лица. Ну, эти русские! Вот проныры. Особенно военспец. В конце концов, неплохое вложение капитала этот капитан Кириешко.

Через каких-то полчаса мосты были наведены. Владилен Авессаломович, растроганно похлопывая Александра по плечу, называл его Саньком и все принуждал выпить с Элей на брудершафт. Грек поотнекивался, поотнекивался, да и согласился.

— Раз, два, три! — отсчитывал капитан продолжительность поцелуя молодой пары, при этом подмигивая насупившемуся Горовому.

«Фу, ревновать к покойнику?» — успокаивал сам себя археолог, но помогало, прямо скажем, слабовато. Еще и Эля, как назло, хохотала и щебетала без умолку. И знай подкладывала гостю то финик, то маслину, то куриное крылышко пожирнее.

«Вот дуреха-то. Перебрала на радостях».

В это время в пиршественный зал влетела странная птица размером с голубя и с виду тоже похожая на обычного сизаря, но при этом с человеческой головой. Такие здесь прежде Даньке не встречались, но он знал, что подобное создание зовется «Ба» и является воплощением души какого-нибудь усопшего.

Пташка уселась на плечо Александра и принялась что-то сердито щебетать ему на ухо. Тот мгновенно протрезвел (волчок даже обзавидовался, глядя на такое мастерство) и засобирался, отнекиваясь от настойчивых предложений Кириешко выпить на посошок и взять с собой чего-нибудь на зубок.

— Погоди! — уже на пороге догнал его Данила и тронул за плечо. — Не знаю, будет ли возможность спросить при следующей нашей встрече…

Он замялся, и молодой человек вопросительно взглянул на него сине-зелеными глазами.

— Отчего ты… умер? Так ведь никто и не знает до сих пор…

Судебный исполнитель склонил свою белокурую голову и внезапно заалел, как маков цвет.

— Пить надо было меньше, — сказал вполголоса, со вздохом кивнув в сторону продолжавшегося застолья.

Махнул рукой и быстро вышел, оставив потрясенного археолога стоять с широко открытым ртом.

Он так и простоял, дивясь простоте разгадки исторической головоломки многовековой давности, пока его не вывел из ступора голос Эли:

— Вижу двоих мужчин: одного с головой птицы, другого с головой барана, восходящих вместе с нами на какую-то ладью…

— Великий Дуат! — пролаял волчок. — Так это ж Хнум с Тотом, клянусь потрохами Апопа!

И понеслось.

На столе лежали скомканные листы географических карт.

Товар у братьев Карбофосе оказался и в самом деле весьма качественный.

Всего за каких-то пятьдесят мани им достались превосходные карты запретной зоны Шестого Часа. Причем не простые, а магические — с многоуровневыми изображениями, возможностью увеличить изображение нужного объекта и обширной информацией в приложениях. Были там и сведения об охране объектов, о подъездных путях и прочем. Эля, скептически потрогав карты, лишь пожала плечами, зато Упуат только что не облизывал в восхищении волшебные листы.

Возможно, карты были кем-то выкрадены из Дома Сохмет или Дома Хатхор (они вроде увлекались подобными штучками), но сейчас друзьям было наплевать на их происхождение.

— Проходим вот сюда, используя ваш амулет. Аккурат в получасе от тюрьмы, где томятся ваши друзья, уважаемый Упуат Дуатыч, — так, на русский манер, капитан предпочитал именовать опального бога.

(А все пошло с того, что на вопрос Кириешко о том, как звали его отца, неудобно же, дескать, к такой уважаемой личности не по отчеству обращаться, волчок уклончиво ответил, что родителем его был Великий Дуат).

— Тут главный вход — пройти его без шума будет нелегко…

Нетеру насторожился и зарычал.

— Но возможно… — поспешил успокоить волчка Владилен Авессаломович. — В трех километрах от лагеря алхимическая лаборатория. Хотя по-прежнему числится объектом особой важности, но почти заброшена. Охрана — от силы пара-тройка вечно пьяных кентавров.

— А почему обязательно пьяных, и зачем нам вообще лаборатория? — спросил Данька.

Кириешко улыбнулся.

— Так ведь что охраняют? Это официально там производятся магические ингредиенты, а так уже лет сто гонят сикеру и варят брагу.

— И что ты предлагаешь, дружище? — нахмурился Менес. — Затариться всем этим пойлом и двинуть прямиком к воротам. Дескать, тут дармовое угощение, налетай?

— Вовсе нет, почтенный Майонез, вовсе нет. От лаборатории ведет очень старый тоннель, построенный, судя по значкам, задолго до нее самой. У него несколько выходов, и один из них рядом с тюрьмой. Про него если и помнят, то не охраняют.

— Постой, приятель, — фамильярно оборвал его Упуат, — тоннель — это хорошо, но пьяные кентавры что — тоже обозначены на карте?

— Отнюдь, господин мой, — с готовностью ответил капитан. — Просто я кое-что выяснил своими методами. Вычислил, что принадлежат лесоразработки Дому Мехен, и…

— Так ты что, идиот, сунулся на Мехенское подворье?! — испуганно спросил Упуат.

Не хватало еще проблем с Великим Змеем Мехеном, могущественным магом и чародеем, соратником самого Ра и главой официальной местной оппозиции.

— Ну что вы, уважаемый Проводник, как можно? Побродил вокруг, посидел в ближайших кабаках, потолковал с людьми и бесами, мол, хочу поступить на службу в ваш славный Дом… И все выяснил. Должен сказать, служба тут ведется из рук вон плохо. Хотя тамошняя каторга и считается местом ссылки для особо важных преступников, охраняют ее чисто формально. Основной расчет на то, что заключенным некуда бежать, и на магию. Ситуация, когда кто-то попытается освободить их извне, даже и не прогнозируется.

Упуат поглядел на капитана с явным уважением. Вот что значит школа.

— Кажется, ты стоишь тех денег, которые были на тебя потрачены. Зоркий и цепкий. У тебя в роду соколов не было?

— Разве что сталинские, — Кириешко был явно польщен похвалой экс-бога. — Я ведь потомственный чекист.

— Хотя странно, — с подозрением продолжал нетеру, не понявший идиомы. — Все это ты выяснил из пьяной болтовни стражников?

— Ну, это профессиональные навыки, меня специально учили, как и о чем спрашивать в таких случаях…

— Ладно, — вступила дотоле молчавшая шаманка, — а вот что ты говорил насчет тамошних магов?

— Точное число неизвестно, но туда обычно владыки Дома ссылают провинившихся. Итак, через тоннель мы выходим непосредственно к периметру «зоны» и дальше начинаем…

— Ясно — начинаю действовать я, — кивнула Эйяно. — После того как я разбираюсь с магами, хватаем твоих друзей, Упуат, и уходим, используя жемчужного скорпиона. Но вот скажите мне, что мы будем делать после всего этого?

Кириенко пожал плечами:

— Вообще-то, насколько я понимаю, власть тут живет по принципу: «Анархия — мать порядка». Однако же побег каторжников такого уровня вряд ли пройдет незамеченным. А что скажет уважаемый Майонез?

— Не Майонез, а Менес! — в который раз поправил хозяин. — Не можешь запомнить, зови Нармером.

— Хорошо, хорошо, Номером так Номером, — примирительно развел руками Владилен Авессаломович. — Если тебе так нравится…

Фараон-объединитель в сердцах сплюнул.

— Сейчас самое главное — освободить узников и отсидеться до Суда. В принципе, вас не должны трогать до того, как вы войдете во Дворец Двух Маат…

— Эх, мать-перемать! — некстати запел капитан, но был остановлен суровым взглядом волчка и заткнулся.

— Повестка — ваша самая надежная защита. Хотя в наши времена с соблюдением закона стало похуже, чем раньше. Постарел Апоп, что ли, не следит за судебной властью. Поговаривают, — понизил голос хозяин гостиницы, — что и в Зале Двух Истин уже дерьмецом попахивает. Так что лучше вам на пару дней где-нибудь схорониться. А там сядете на барку «Месектет» и прямехонько в место Седьмого Часа на разбирательство. На святой-то Ладье вам уже ничего не страшно.

— Плавали, знаем! — скривился Данька, припомнив обстоятельства своего путешествия на «суперлайнере».

— То была не настоящая ладья, — изрек Упуат, который, как и все присутствующие, знал о мытарствах Горового в первые дни пребывания в Амдуате. — Так, средство передвижения для туристов. Подлинную еще отыскать надобно.

— А что, если спрятаться в Сокарисе? — вдруг предложила Эля. — Город огромный, да и кому придет в голову искать беглецов прямо под носом у Апопа? Кроме того, есть ведь заброшенные кварталы, городские подземелья…

Менес рассмеялся.

Из его дальнейших слов стало ясно, что сунуться в пещеры, протянувшиеся под Сокарисом, — не самый легкий, зато надежный способ самоубийства.

Подземелья Сокариса были, как выяснилось, местом жутким и почти легендарным. Говорили, например, что даже когда в незапамятные времена сюда явился еще молодой Апоп, то эти пещеры уже существовали и были населены. Их жителей, правда, никто не видел, и неспроста. Те, кто отваживался углубиться в подземелья, больше не появлялись на поверхности — причем как люди, так и демоны не из самых слабых.

Именно поэтому был отклонен проект строительства метро в Сокарисе с использованием естественных тоннелей, ибо даже в верхних ярусах было небезопасно.

Справедливости ради, на поверхность неведомые демоны не поднимались (поговаривали, их сдерживала магия Апопа), да и в погреба и подвалы домов можно было спускаться смело. Но вот искать убежища в пещерах — это лишь от полного отчаяния.

— Ладно, потом разберемся, — вновь принял на себя командование Упуат. — Предлагаю выступить завтра в полночь.

— А почему завтра? — вдруг спросила Эля. — Разве до сегодняшней полуночи мы не успеем подготовиться?

Они осторожно пробирались через туман, затягивающий лес. Ночной воздух пах тиной и сыростью.

Место Шестого Часа была краем болот, густых чащ, чем-то напоминающих эвенкийскую тайгу, множества речек, наполняющих великий Урн.

Земли эти, так непохожие на окрестности Сокариса, принадлежали Дому Мехен, ведавшему лесами, охотой и почему-то — хмельными напитками.

И именно в одном из его каторжных лагерей вот уже шестое тысячелетие и томились старые знакомые Дани и сородичи Упуата.

Даня вздрогнул при этой мысли. Пять тысяч лет! Не найдут ли они вместо представителей древней мудрой расы — жалких дряхлых безумцев? Может, зря они все это затеяли?

— Стой! — донеслась до археолога команда идущего в авангарде Кириешко. — Кажется, пришли.

И в подтверждение слов капитана из-за туманного мглистого полога донеслась хриплая песня, которую выводили несколько луженых глоток.

Слов было не разобрать, и пели на каком-то незнакомом языке. Порой слышалось истеричное ржание.

Осторожно раздвинув промокшие ветви, Данька увидел весьма забавную картину.

На поляне перед аляповатым двухэтажным сооружением — это и была искомая лаборатория — разлеглись трое кентавров. Перед ними стоял десятиведерный стеклянный бак (должно быть, позаимствованный на охраняемом объекте), внутри которого что-то маслянисто поблескивало. Время от времени кто-то из копытных брал здоровенный черпак, опускал его в емкость, а затем пускал по кругу.

Упуат принюхался.

— Что за гадость они хлещут? — прошептал он на ухо археологу. — Этим же только крыс морить!

Даня еще раз оглядел четвероногих пьяниц. Хотя, судя по всему, те начали уже давненько, но чтобы они полностью отключились, должно пройти еще немало времени. (Он вывел это из той скорости, с какой полукони опустошали сосуд.) Конечно, нагрузились они уже изрядно, но свое оружие — ручные пулеметы непонятной конструкции, хоть и сняли, а держат под рукой.

— Что скажет на это представительница великого и достославного эвенкийского народа? — спросил Проводник, не оборачиваясь.

За спиной Дани послышалось ироническое сопение.

— Что, вот этих парнокопытных надо обезвредить? — голос Эли был полон презрения. — Пара пустяков, о представитель расы богоподобных пришельцев!

Прошло секунд пять, и все трое кентавров повалились на сырую траву, громко, совсем по-конски захрапев.

— Что ты с ними сделала? — Кириешко был явно озадачен. — Не понял чегой-то! Вроде и магии не было почти никакой.

— Ничего особенного, кое-что подрегулировала в их организмах, так что они враз опьянели. Всего-навсего хорошее «Звериное Слово» плюс перевернутое заклятие от пьянства. Ну что медлим, давайте вперед.

— Далеко пойдешь, девочка, — похвалил Путеводитель, первым выбегая на полянку.

Внутри лаборатории наблюдалась дикая, но вполне соответствующая амдуатовским порядкам картина. Длинный цех был заставлен автоклавами вполне современного вида вперемешку с закопченными котлами, глиняными горшками с остатками прокисшего варева и алтарями непонятных богов. С потолка свисали гирлянды сушеных лягушек и жаб, крысиных хвостов и прочей столь же неаппетитной дряни.

Тут же в центре стояли три здоровенных самогонных аппарата.

Упуат принюхивался, морщась, бормоча себе под нос что-то вроде: «Ну и мерзость они тут стряпали! Ничего в напитках не понимают!»

И именно тут, в левом углу, за обшарпанной, рассохшейся дверью, они нашли то, что искали, — ход вниз.

Перед тем как нырнуть в темный проем, археолог еще раз механически пересчитал спутников.

Эля, вместе с колдовскими причиндалами прихватившая с собой меч Рассекающего, Менес с двумя кольтами за поясом и древним хепешем на поясе, Кириешко с автоматом и гранатометом, Упуат (соответственно без ничего) и он, Даня. Тоже без оружия. Ибо его задача — когда нужно, вызвать силу и отдать ее Эйяно. Парень от души надеялся, что это у него получится.

Спустившись по металлическому трапу, они попали в длинный низкий тоннель. На потрескавшихся плитах стен можно было различить какие-то письмена, совсем не похожие на древнеегипетские.

Чем дальше они шли, тем сильнее сгущалась тьма вокруг них, становясь все более черной и непроницаемой.

Данила, не спрашивая разрешения, зажег фонарь. Его синеватый луч высветил на стене барельеф жуткого существа, похожего на гибрид летучей мыши с кальмаром и скорпионом.

Горовой отшатнулся — ему показалось, что изображение начинает оживать. Надпись вокруг барельефа, сделанная иероглифами, не улучшила его настроение.

«Страшись, жалкий, ибо настанет время, когда МЫ пробудимся от бесконечного сна, восстанем из вечной тьмы и придем за тобой».

Археолог постарался побыстрее оставить жуткое место за спиной.

Минут через двадцать они достигли выхода. И все это время Даниил был занят несвоевременными мыслями, а именно: что же в Амдуате было раньше, до нетеру или даже до Апопа? И не тех ли, кто сторожит подземелья Сокариса, изображает этот барельеф? Может быть, они ненароком попали в их владения?

Но, так или иначе, до выхода добрались благополучно.

— Эля, ты как? — поинтересовался Упуат. — Готова?

Шаманка взвесила на руке три объемистых мешочка с «мани». Как Даня узнал еще из первого разговора с опальным академиком, название здешних монет к английскому «money» отношения не имело никакого. Ибо валютой тут служила концентрированная магическая сила — манна, принимавшая вид мелких серебристых шариков, напоминавших жемчужины.

Тот, кто в достаточной мере владел чародейским искусством, мог использовать манну. Например, чтобы продлить себе жизнь. Так что в Амдуате пословица «здоровье не купишь» не имела смысла.

Подделать местные деньги было невозможно — фальшивые мани было бы видно сразу, а превращать магическую силу в деньги не возбранялось — хотя кому это надо?

— Ну что, Исида? — почтительно осведомился Менес. — Хватит ли твоих сил?

— Еще останется!

— Когда начинаем?

— Прямо сейчас!

И всех пятерых вдруг подняло высоко над утонувшей в тумане землей.

«Что сейчас будет!!» — успел подумать Даня. И действительно началось.

* * *

Туман резко обрывался, словно срезанный ножом, что позволяло увидеть расстилавшуюся внизу широкую, хотя и неглубокую котловину, в центре которой стояла самая что ни на есть обычная лагерная зона.

Даня еще раз оглядел лагерь.

Как и многое в Амдуате, он был размерами куда больше, нежели современные тюрьмы, виденные им на Земле, — в хронике или Глобалнете. Тысяч десять, не меньше, зэков обреталось за колючей проволокой, усиленной невидимой магической защитой и оружием охранников — от мечей до автоматов. Вдоль ограды бродили, волоча хвосты по земле, крокодилы, посаженные на цепь. Но твари эти, хотя и грозные, зубастые и хищные, не обладали собачьим нюхом и чутьем, а от людских глаз «заговорщиков» скрывали амулеты из запасов Менеса. Конечно, если бы не Эля, крокодилы могли бы быть опасны, но членам отряда не пришлось перелезать через ограду, и хитрая придумка Дома Мехен оказалась бесполезной.

Да и вообще, слава богам, штурмовать этот лагерь по всем правилам им, скорее всего, не потребуется. Их задача — всего-то перелететь ограду, быстро найти — с помощью Упуата и Эли — томящихся здесь нетеру, освободить их и как можно быстрее бежать прочь.

Есть, конечно, вариант жесткого прорыва, но это на крайний случай.

Им нужно было всего минут десять, как предполагал Проводник, и немного удачи. Но как раз удача им-то и изменила.

Когда они уже опускались вниз, завыла сирена. Да не привычная, земная, а должно быть, магическая. Уж больно отвратительный, гнусный и неприятный был звук!

Дане даже на какое-то мгновение представилось, что издает его не машина, а какая-нибудь живность, вопящая от боли (не иначе как вызванной током, подведенным к проводам, что местные колдуны-вивисекторы воткнули ей прямо в живое мясо). Но, хоть плачь, хоть скачь, тревога была поднята.

Вывалившись из тумана, они обнаружили первую угрозу. Прямо под ними оказалась четырехствольная зенитная установка, весьма древняя на вид. К ней изо всех сил бежали трое людей во главе с демоном.

Апельсинового оттенка вспышка — и все четверо куда-то исчезли, словно их и не было. Следом исчезла и зенитка.

Но неприятности только начались. Минуту или две после «приземления» Эля вместе с Упуатом отражали атаку выбегавших из-за бараков охранников самого разнообразного вида. Каким-то образом отряду удалось от них оторваться и углубиться в лабиринт бараков, откуда уже доносились недоуменные возгласы разбуженных зэков. Потом наткнулись на какого-то охранника, засевшего в слуховом окне и поливавшего их из спаренного пулемета.

В прыжке Кириешко умудрился выстрелить и спрятался за бетонным блоком, перекрывавшим проезд.

Вот он быстро высунулся, глянул и, выпустив короткую, но точную очередь по противнику, метнулся за груду кирпича (должно быть, хозяева что-то собирались строить) в тот самый момент, когда выскочивший непонятно откуда Рассекающий с испитым лицом занес над головой засиявший смертоносным огнем хепеш.

Призрачное лезвие ударило чуть левее головы капитана, выбив сноп рыжих кирпичных осколков. Демон кинулся за Владиленом Авессаломовичем, не разбирая дороги, и, завопив, рухнул наземь, получив в живот полмагазина сразу.

Пулеметчик продолжал их удерживать. Эля, видно, не могла пока колдонуть вовсю, а Кириешко не удавалось прицеливаться как следует. Им бы гранатомет, хоть самый плохонький!

Пулемет замолк сам — кончились патроны.

Кириешко с Менесом выскочили из укрытий с оружием наготове, но пулеметчика и след простыл.

Эля уселась неподвижно, лишь гримаса боли и напряжения выдавала, как ей трудно. Потом она с облегчением выматерилась, и Даня почувствовал, как исчезло давящее беспокойство.

— Защиты больше нет, накрылась их магическая сеть!! Давайте вперед!! — выкрикнула шаманка.

И тут из-за караульной будки вывалились двое в форменных хламидах боевых магов, чьи красные носы и заплывшие глаза свидетельствовали, что последнее время они посвящали отнюдь не совершенствованию мастерства в своем деле.

С ладоней Эйяно сорвался сияющий шар и полетел к магам-вертухаям. Видимо, как бы пьяны они ни были, но в своем деле разбирались неплохо — рванулись в разные стороны, поставив какую-то защиту. Впрочем, это их не спасло. Взрыв разметал сторожку, и если чародеи и уцелели, то в бою уже участия принять ну никак не могли.

Упуат, ни слова не говоря, кинулся куда-то в проход, Кириешко с Менесом последовали за ним.

Эля, к ее чести, прекрасно поняла задачу.

— Прикрываем их! — выкрикнула она. — Ну, давай, Осирис, или кто ты там, готовься!

Даня изо всех сил попытался воззвать к той мощи, что будто бы была ему «доступна». (Как, интересно, он сможет ее передать девушке?) Естественно, у него ничего не получилось. Хотя… На один-единственный миг парню показалось, что в его голове щелкнуло нечто этакое. Но удержать это самое нечто Горовой не смог.

Тем временем Эля и без его помощи, похоже, пока неплохо справлялась. Она хлопала в ладоши, что-то гортанно выкрикивала, подпрыгивала в некой непонятной веселой пляске: в такт ее движениям падали сторожевые вышки по периметру лагеря, распахивались ворота бараков, откуда высовывались очумелые рожи заключенных, вспыхивали казармы стражи.

Минут пять, а может, и меньше, в бою время течет по-иному, они продвигались вот так вперед, пока им не встретилось первое препятствие.

Из-за очередного поворота выскочил страшенный субъект, ростом выше Даньки раза в два, в ручище которого было зажато что-то вроде длинного хлыста — только не из кожи или пластика, а из огня. По пути он придавил ножишей в стальном сапоге случайно подвернувшегося сторожевого крокодила, так что тот даже пискнуть не успел, и вступил в бой. Пахнуло серой и раскаленным металлом.

Жалобно загудел воздух, рассекаемый огненным бичом.

Даня едва успел уклониться, в очередной раз благословляя судьбу и неплохую физическую подготовку.

Лиловая струя светящейся плазмы в окружении мелких электрических разрядов, змеясь, пролетела перед самым его лицом и исчезла.

Великан вновь взмахнул рукой, заплясал в диком танце пылаюший бич. Потом огненная струя расщепилась, превратившись в семихвостую плетку. Миг — и один пучок огненный струй ринулся на Данилу, другой — на шаманку. Но Эля взмахнула руками — и неведомая сила отбила оба пучка.

Страшила зло и озадаченно взвыл.

Огненный бич в руке его вновь взмыл вверх, изогнулся и, вытянувшись, обвился вокруг тонкой фигурки Эйяно, замершей с воздетыми руками. Даня зажмурился, боясь увидеть, как распадется тело девушки, рассеченное жутким оружием, а заодно — как смертоносная нагайка обрушится на него самого.

В голове мелькали обрывки странных фраз вроде: «Бог Птах отверзает мои уста, и бог моего города ослабит пелены, пелены, которые на моих устах…» Или: «Я есмь лопасть весла, снаряженная там, где Ра перевозит Древних Богов, которая вздымает извержения Осириса из озера полыхающего пламени, и он не был сожжен…»

Что за муть?! О том ли сейчас следует думать? Плеть… демон… Эля…

Но текли секунды, а он все еще был жив.

Открыв глаза, парень, к величайшей своей радости, увидел, что Эйяно по-прежнему цела и невредима.

«Однако! Неужели действует?! Что там за бред я читал? Кажется, что-то из „Книги Мертвых“?

Тем временем Эля, вцепившись в огненную плеть, сосредоточенно подтаскивала врага к себе. И каким-то образом ей это удавалось — бесплотные струи плазмы оказались не менее прочными, нежели самые крепкие ремни, а огромная слоноподобная туша, хотя и упиралась ножищами в землю изо всех сил, но приближалась к колдунье.

Наводящее ужас чудовище, судя по всему, очень боялось ближнего боя.

В конце концов он сдался первым. Бросив свою огненную плеть, гигант не хуже зайца кинулся прочь. Эвенкийка невозмутимо поймала рукоять колдовского оружия, летевшего ей в лицо, и хлестнула убегающего по спине. Плеть вспыхнула зеленым огнем, превратившись в девичьей ладони в жалкий огарок, а неудачливый боевой маг развалился аккурат пополам.

Девушка с отвращением отшвырнула пришедшее в негодность оружие.

— Вот мерзость! Ничем не брезгуют!

Даня хотел было спросить, что означают ее слова, но тут ситуация вновь изменилась, да так, что он весьма сильно пожалел о том, что у них нет огненного кнута.

Дверь ближайшего барака вылетела, и в проеме возникло существо, похожее на гибрид орангутанга с белым медведем, и при этом его когти (по десять на каждой ладони) поражали своей длиной, а оскаленная пасть демонстрировала зубы, которым ничего бы не стоило перекусить ось железнодорожного вагона.

Длинные, как кинжалы, когти твари пронеслись перед самым его лицом, и Даня, перекатываясь, подумал, что, попади он под их удар — быть ему не просто мертвым, а разрезанным на аккуратные дольки, подобно праздничному торту. Займись когтистое страшилище археологом всерьез — ему бы несдобровать. Но монстр не стал отвлекаться на всякую мелочь, а прямиком кинулся на шаманку.

«Ну, гнида косматая, держись!»

Что там у нас есть подходящее? Кажется, это должно сработать:

«Отойди ты, о, посланец всякого бога! Ты пришел исторгнуть мое сердце, которое бьется? Мое сердце, которое бьется, не будет тебе отдано…»

Гибкое тело Эли в немыслимом пируэте уклонилось от атаки.

Ага, ага!

Едва Данькины уста закончили произносить заклинание, как запахло паленым, и истошный, резко оборвавшийся вой оповестил о гибели еще одного стража.

Кто-то ткнулся в его ладонь. Горовой испуганно обернулся, но это оказался Упуат, устало высунувший язык почти до земли.

— Ждите тут, я сейчас! Налево, метрах в ста отсюда, — блок усиленного режима! Там наши… Ты умница, девочка, — повернув морду к Эле, похвалил он скупо. — Им сейчас не до нас, зэки разбегаются, связь сдохла… Уж постарайся еще чуток! И побольше шуми! Пусть думают…

— А ты, — рассерженно бросил пес Дане, — что столбом стоишь! Давай поднатужься, помоги ей, хоть капельку силы выжми, Ра-Атум хренов!

Недоговорив, он скрылся в переулке. Даня обернулся, поглядел на девушку. Она устало присела прямо наземь, платье потемнело от пота.

— Не обижайся на него! — слабо кивнула в ту сторону, куда умчался Проводник. — Он просто не заметил. А ты молодец…

Впереди что-то знакомо взрыкнуло.

Из-за поворота выползала приземистая древняя бронемашина, бренчавшая всеми сочленениями; на облупившейся краске брони можно было еще разглядеть большой черно-белый крест. Из-за проклепанного борта выглядывали напряженные лица людей и демонов, над которыми торчали стволы изрядного калибра. Завывая и улюлюкая, охранники принялись прыгать из кузова, паля в воздух.

А за их спинами, пригибаясь, прятались, по крайней мере, пятеро магов, о чем свидетельствовали шарики плазмы, плясавшие между их ладонями.

«Плохо дело!!!»

Даня напрягся.

Сумеют ли они с Элей, и без того выложившейся до предела в схватке с первым эшелоном охраны, справиться с новой напастью?

Додумать он не успел. Из-за его спины один за другим вылетели три небольших предмета, упав под ноги охране и влетев в кузов бронетранспортера.

Взрывы, вспышки магического пламени, крики боли и заглушивший все это взрыв бензобака и боезапаса, превративший грозную боевую машину в охваченный пламенем каркас.

Только тогда Данила обернулся. Худой высокий человек в серой арестантской робе приветливо улыбался ему.

— Магия? — только и спросил археолог.

— «Лимонки», земляк, — осклабился их неожиданный помощник беззубым ртом, покачав на ладони рубчатое чугунное яйцо. — Мое любимое оружие. Бывай, земляк, спасибо, что разнесли этот гадюшник, но с вами мне не по пути.

И странный тип скрылся между бараками.

Между тем лагерь наполнялся шумом боя, стрельбой, воплями страха и торжества. Освобожденные зэки избивали охранников, забирали оружие, взламывали двери бараков, выпуская своих товарищей, и поневоле отвлекали на себя львиную долю сил охраны.

Должно быть, те не догадывались, кто на них напал, что им нужно и зачем (вернее, за кем) они сюда явились. Только поэтому, наверное, им все пока удавалось.

Во всяком случае, вначале появились измазанные грязью, сажей и кровью, но невредимые Кириешко и Менес, а потом — Упуат и…

Данька, хотя и ждал этого, но поначалу не поверил своим глазам.

Позади волчка виднелись две фигуры в арестантских робах. Фигуры, так хорошо знакомые Горовому по фрескам и статуям и оттого еще более нелепо выглядящие в полосатых куртках и штанах с номерами на рукаве.

— Приветствия и все прочее потом, — сухо бросил Тот, щелкнув клювом. — Сперва нужно уйти.

Но уйти далеко не удалось. Выскочив на перекресток двух улиц (где валялись вперемешку трупы серокожих стражей и заключенных), они остановились. Навстречу им из переулка вывалилась толпа вооруженных людей и нелюдей. И среди них почти треть составляли колдуны, иные из которых вели с собой странных зверей. Не сразу Даня понял, что это сфинксы. Правда, почему-то (и слава всем богам, что есть во Вселенной!) не очень крупные — всего-то раза в три крупнее Упуата.

И беглецы, и преследователи замерли, напряженно глядя друг на друга.

Врагов было много, очень много даже для сильного мага. Даже для нетеру и шаманки, обладающей, что ни говори, силой Исиды. (Себя со своими слабенькими задатками просыпающегося Ра-Атума парень в расчет не принимал.) Но другого выхода, как принять бой, не было — враги закрывали единственную дорогу к периметру, а отступать и искать обходной путь времени не оставалось.

Кроме того, не все было так уж безнадежно. Долгие годы ссылки вкупе с пьянством не могли не сказаться на реальной силе боевых магов. Помимо всего прочего, на стороне обороняющихся была внезапность — давным-давно уже никто не делал попыток освобождения каторжников. Побеги, бунты заключенных, среди которых иногда попадались нехилые чародеи, — это случалось. Но чтобы кто-нибудь в здравом уме и твердой памяти покусился на владения одного из сильнейших домов Амдуата? Абсурд, нонсенс!

Первыми ринулись вперед сфинксы. Эйяно была сведущей волшебницей, и сил у нее было вполне достаточно. Но и ей не удалось вчистую отбить атаку магических тварей. Хотя двое из них покатились по земле, объятые пламенем болотного цвета, а еще трое с отчаянным мяуканьем, словно ошпаренные коты, унеслись куда-то за бараки, оставшихся это не остановило. Вот они уже совсем близко… «Все, вот теперь уж точно — конец». Но вспыхнуло знакомое бледно-желтое пламя, и львиноподобные создания исчезают, словно их и не было. А следом за ними — приплясывающие с воздетыми руками чародеи из лагерной стражи. Но не все, а ровно половина.

Упуат пошатнулся, и все его четыре лапы вдруг разъехались. Он беспомощно шлепнулся брюхом на землю. Силы окончательно оставили нетеру. Даня беспомощно огляделся. От соплеменников Путеводителя, судя по их унылым позам, помощи тоже ждать не приходилось.

Эля сделала было несколько пассов, но затем беспомощно опустила руки.

Уцелевшие колдуны потихоньку приходили в себя. Стражники тоже, неуверенно покряхтывая и матерясь, поднимались с земли.

Даня поймал на себе умоляющие взгляды — эвенкийки, Хнума, Тота, жалобно поскуливающего Проводника… И сам чуть не заскулил — помочь им он ничем не мог. Если и был совсем недавно Ра-Атумом, то не сейчас. Заветные слова куда-то испарились.

— Ну же?! — выкрикнула Эля.

— Эй, там, сдавайтесь, а то будете убиты! — прокричал кто-то со стороны врагов.

Еще неуверенно, с явным сомнением: а вдруг они еще не утратили силу и пытаются поймать стражников в ловушку?

— Дрянь! Тряпка! Слизняк никчемный! Чурбан! Ты же можешь! Я сама видела!

Шаманка подскочила к нему и изо всех сил влепила Дане пошечину. Боль обожгла его щеку, а осмелевшие охранники заржали при виде этой сцены.

Подействовал ли на него так болевой шок, или издевательский смех врагов, или еще что-то…

Но внезапно Данька почуял — сила, причем не та, факирская, заставлявшая врагов исчезать в неведомом направлении, а истинная, чистая сила Ра-Атума пришла к нему. Не было ни ощущения легкости и всемогущества, как об этом писали в бульварных романах, его не обожгло ни жаром, ни холодом, он просто понял — вот оно!!

И это поняла Эля, наверное, единственная, кто уже видел его в деле.

Она приникла к нему всем телом (Даня успел почувствовать, какое оно восхитительно упругое!). А потом, отскочив, взмахнула руками.

Брызнули многоцветные искры, раздался железный грохот, будто друг с другом схлестнулись два огромных клинка. Сила рванулась во все стороны, расшвыривая охранников и магов.

И Данила с запоздалым страхом узрел, как оплавился и застыл зеркальным стеклом камень мостовой. Желудок подкатился к горлу, намереваясь выпрыгнуть наружу. Глаза заволокло какой-то серо-синей дымкой — то ли нервный шок, то ли остатки магии так на него подействовали.

В себя он пришел только после того, как яростно рычащий Упуат, вполне живой и здоровый, оттащил его назад, до крови вцепившись зубами в руку.

Потом Данька куда-то несся, чувствуя, что сейчас упадет и умрет, и держа в голове лишь одно — не потерять из виду спину бегущего впереди волчка.

Он очнулся лишь на опушке леса.

Позади, вокруг поваленной ограды, с громким ржанием гарцевали, кажется, так ничего и не понявшие кентавры, тщетно пытаясь задержать толпу разбегающихся каторжников.

На крыше КПП, исходящего дымом, поджав перебитую переднюю лапу, громко плакал забытый всеми сфинкс, и слезы катились по опаленной морде.

Даня механически пересчитал нетеру. Все были на месте.

Тот, Хнум, вокруг которого восторженно прыгал Упуат, от избытка чувств пытаясь лизнуть сородича в нос…

Им удалось освободить пленников и остаться в живых, они не опоздали, и перед ними не жалкие безумные существа, некогда бывшие почти всемогущими богами.

Оставалось уйти отсюда как можно быстрее, добраться до Ладьи, что-то решить с Судом, а потом покинуть Амдуат. Совсем немного, если подумать!

Глава шестнадцатая

БОЛЬШИЕ МАНЕВРЫ

— Два колёры мои, два колёры-ы… — блаженно улыбаясь, выводил Кириешко приятным баритоном, а Менес подвывал ему в тон:

— Чер-рвоный — то любое, а чор-рный — то жюрьба-а-а!

— Не жюрьба, Майонез, а журба, то есть, печаль! — поправлял капитан, и они начинали петь по новой.

— О, надегустировались уже! — завистливо процедил Упуат, с тоской поглядывая на принесенные певунами два бочонка с контрабандной «Оболонью» — как раз «красной» и «черной».

Именно такие сорта загадал найти Мастер Хнум, дабы на скорую руку приготовить из них два своих знаменитых состава: «Золотые рога» и «Слезы Маат». Пиво регенерации, чтобы подлечить бывших узников и ободрить подрастерявших силы ратников, и пиво забвения, могущее понадобиться для более серьезных дел. Варить оригинальные напитки у бараноголового не было времени — через два дня нужно явиться на Суд. Так что приходилось довольствоваться полуфабрикатами. Благо у запасливого экс-фараона в закромах имелись практически все необходимые компоненты.

Хнум с завистью, а Проводник с подозрением осматривали мастерскую, оборудованную Менесом в подвалах своего загородного дома. (Здесь решили перекантоваться до Суда. Хозяин уверял, что место верное, перед легавыми не засвеченное.)

— Это ж надо! — восторженно блеял Баран, колдуя над колбами и ретортами. — У тебя и антигравитационный автоклав есть. А это что, неужели атомный молот?! Да еще и с лазерной оптикой! Откуда?! Я такого и в лабораториях Мехена не видел, когда создавал для него кентавров!

Объединитель Двух Египтов скромно отмалчивался. У всякого порядочного бизнесмена должны быть свои маленькие тайны.

— Не, Майонез, колись! — пристал к нему Кириешко, с которым у Менеса сложились самые дружеские отношения. — Откуда дровишки?

— А это ему Бабаи по дешевке сплавил! — неожиданно выпалил Данька.

У хозяина только челюсть отпала, а Владилен Авессаломович по-совиному округлил глаза:

— Какой еще Бабай? Дед, что ли?

— Бабаи, — пояснил всезнайка Тот, — правая рука Мехена. Он у него что-то вроде завхоза.

— Ну да, — согласился Даня. — А заодно и приторговывает неучтенным хозяйским имуществом.

— Ты-то откуда знаешь? — поразился Упуат.

— Он видит, — просто сказала Эля. — Сила прибывает.

Кириешко с уважением поглядел на парня и перекрестился на него, как на икону. Данила поморщился. Ему было неприятно, что друзья стали воспринимать его, словно некоего мессию.

— Ладно, — махнул он рукой. — Что делать будем? Суд, насколько я понимаю, — заведение серьезное.

— Да, — кивнул Носатый, — тут либо пан, либо пропал. Если судьи вынесут оправдательный приговор, он не подлежит обжалованию, равно как и в случае обвинительного.

— А как нынче проходит Суд? — спросил Упуат у Менеса.

— Да все по старинке, благодетель. На одну чашу весов кладут сердце подсудимого, ну а в вашем случае свиток с записями деяний, совершенных подсудимым, на другой — перо богини истины Маат и смотрят, какая чаша перевесит.

— Ну а дальше? — заинтересовался Кириешко, никогда не сталкивавшийся с египетской мифологией.

— Если свиток окажется тяжелее, то душу подсудимого отдают на съедение Амме, — пояснил археолог.

— Ага, — нахмурился капитан, — это, как я понимаю, очередное местное чудовище.

— О, еще какое! — щелкнул клювом Тот, да так выразительно, что у Владилена Авессаломовича отпала охота к дальнейшим расспросам.

— Да, тут без доброго пивка не разберешься! — повернул нос в сторону Хнума Проводник.

Мастер как раз закончил священнодействовать и разливал по кружкам, мискам и кувшинам пенящийся напиток. Запахло смесью высокогорных трав с луговыми цветами.

Данька судорожно сглотнул слюну.

Ему уже приходилось пробовать «Золотые рога». Ощущение было незабываемым. Поэтому, когда Эля, взявшая на себя роль официантки, подала парню кружку, он, не раздумывая, отхлебнул пузырчатого, как шампанское, напитка, в котором чувствовался привкус меда и… земляники.

— Етить твою дивизию!! — удивленно крякнул Владилен Авессаломович, махом осушив свою порцию и с непривычки едва не подавившись Хнумовой стряпней. — Это что ж делается, люди… то есть друзья мои?! Словно второй раз на свет народился! Будто в нашей баньке с березовым веничком попарился!

Он возжаждал повторения, однако Мастер категорично покачал рогатой головой:

— Нельзя. Это как лекарство. В определенных дозах спасение, в иных — яд.

Капитан шмыгнул носом, но спорить не стал. Производителю виднее.

Чудодейственный напиток оказал благотворное влияние на всех без исключения. Это стало видно уже через мгновение, когда Эля, Упуат, Данька, Тот и даже Менес одновременно воскликнули:

— А что, если?..

Полтора часа мозгового штурма определили следующий расклад.

Тот на всякий случай занимается составлением оправдательной речи. Мало ли что может случиться во Дворце Двух Истин. Лучше подготовиться основательно.

Данька с Кириешко и Менесом отправляются на поиски истинной Ладьи Миллионов Лет. По данным, полученным экс-фараоном из «весьма надежных и достоверных источников», ее в последний раз видели в одном из многочисленных доков Сокариса, расположенных на западном берегу Урна.

Упуат и Эля поступали в полное распоряжение Хнума, потому как Мастеру предстояло совершить дело небывалое и неслыханное со времен сотворения Амдуата и обустройства местного Суда.

Когда до искусника наконец дошло, чего от него хотят, он на несколько минут лишился дара речи, превратившись в своего четвероногого травоядного сородича. Смотрел на Упуата, как тот самый баран на новые ворота, только что не блеял.

— Ты это серьезно?! — возопил, едва к нему вернулась способность говорить членораздельно. — Да за такие шманцы нас не то что на вечную каторгу отправят, а просто аннигилируют!!

— Ой-ой-ой! — картинно всплеснул руками Кириешко. — Подумаешь, обычный судебный подлог! У нас и не такое бывало. Вот, помню, году в…

— А в принципе, — перебила его Эля, — подобное возможно?

— Изготовить фальшивое перо Маат? — Хнум озадаченно почесал лоб. — Отчего бы и нет? Нужны определенные ингредиенты, а остальное — дело мастерства и техники.

— Так о чем спор? — не понял Данила.

Хнум нетеру вперил в него свои круглые желтые глаза:

— Для вас, людей, нет ничего святого. Все можете оплевать и обгадить. Это же величайшая реликвия!

— Ты хочешь назад, в тайные лаборатории Мехена? — ядовито осведомился волчок. — Он тебя теперь хоть так, хоть этак на котлеты пустит. А тут есть хоть какая-то надежда. Пусть только ритуальную формулу оправдания произнесут, а там хоть трава не расти.

Хнум сдался.

— Но где я раздобуду желчь Себека и шерсть богини Пахт? — уныло обвел он взглядом мастерскую. — У тебя часом не завалялись, а, Менес?

— Нет, — покачал головой хозяин и хитро прищурился. — Но я знаю, где их можно раздобыть.

— Молодчина, Майонез! — похлопал его по плечу Кириешко. — Я в тебя всегда верил. Родина тебя не забудет!

— Чародейством в Амдуате не один Мехен промышляет. Есть, так сказать, и конкурирующие фирмы. Самая главная из них — Дом Нитокрис.

— А кто она такая? — вопросил Упуат. — Имя-то на слуху, но я ее не знаю.

— Неудивительно, — ответил Данька. — Мы с тобой убыли из Та-Мери времен Четвертой династии, а правление Нитокрис относится к концу Шестой.

— Ну и чем она таким прославилась?

— Прежде всего тем, что после убийства заговорщиками ее мужа, Меренра, Нитокрис отомстила за его смерть ужасным образом. Она приказала построить большой подземный зал для праздничных пиршеств и пригласила туда многих знатных вельмож. После того как заговорщики сели пировать, воды Нила хлынули через потайные каналы в искусственную пещеру, и все находившиеся в ней гости утонули. Во всем Та-Мери поднялась волна возмущения, и царица, слывшая помимо всего прочего великой колдуньей, совершила самоубийство, задохнувшись в комнате, наполненной дымом горящего дерева.

— Ну и баба! — вздохнул капитан. — Не хотел бы я встать у нее на пути.

— А придется, — сплюнул Упуат. — Но как мы проникнем в ее дворец? Есть какие-то соображения?

— Да чего тут голову ломать? Штурманем, и вся недолга!

На слова приятеля Менес скорчил недовольную рожу.

— Вечно тебя воевать тянет. Нет бы, как все нормальные люди, через дверь да с приветом.

— Сам ты с приветом! — огрызнулся Владилен Авессаломович. — Провансаль несчастный!

Быть бы драке, но вмешалась Эля.

— Тише, мальчики! А ты, Менес, излагай внятно, что там у тебя в загашнике имеется.

Хозяин протянул ей свиток папируса.

— Вот, сегодня поутру в гостиницу принесли. Приглашение высокочтимой Эйяно посетить Дом Нитокрис для совершения процедуры регистрации. Обещают прислать паланкин. Сегодня, в шесть пополудни, к «Mena House»…

* * *

… Желая опробовать средство передвижения на прочность, Эля пустила в дело магию. И обнаружила, что ее способности куда-то пропали, вернее сказать, хотя и остались при ней, но были словно придавлены тысячепудовой глыбой. Должно быть, в паланкине имелось устройство, гасившее чародейство.

Занавески слегка отдернулись, и в носилки заглянули двое из сопровождавших — драконообразный пресмыкающийся, сплошь покрытый блестящей чешуей, и ничем не примечательный демон.

— Все в порядке? — Голос чешуйчатого главаря донесся до нее из маленькой черной коробочки над головой. — Госпоже удобно?

Она приветливо помахала слугам Нитокрис ручкой.

— Да, да, никаких проблем!

— Не надо бояться, — прогудел зубасто-клыкастый толстяк. — Госпожа не сделает ничего плохого тебе, подруга Лучезарного.

«Это, интересно, о ком?»

Они подбежали к стоянке, где прямо с паланкином загрузились в вертолет — первый летательный аппарат, который видела тут девушка.

Пресмыкающийся взмахнул трехпалой рукой, давая знак сидевшему в кабине человеку, и вертолет начал раскручивать винты. Через минуту они уже плыли над крышами и улицами Сокариса, распугивая оседланных птерозавров и грифонов. Летели хотя и быстро, но довольно долго — и все время внизу виднелся город. Однажды за ними пристроился сине-белый глай-дер, подошедший совсем близко. Но потом эвенкийка заметила, как лицо пилота вытянулось — наверно, рассмотрел эмблемы на борту, и глайдер удалился.

Вертолет плюхнулся на заасфальтированный пятачок на лужайке позади какого-то четырехэтажного особняка. Двое темнокожих нелюдей выволокли носилки из салона и понесли к дому, в то время как ящер вяло переругивался с пилотом, попрекая того слишком малой скоростью полета. Авиатор в ответ отбрехивался, дескать, настоящего бензина тут не достать и надо сказать спасибо, что это старье вообще может летать на спирту и что он уже нижайше напоминал госпоже о необходимости купить гравилет или хотя бы более современную модель…

Окончания беседы девушка не слышала — ее внесли в дом, втащили в какую-то комнату, и только после этого конвоир соизволил отпереть дверцу носилок, прижав брызнувший радужными искрами перстень к замку, после чего удалился.

Немедля набежавшие откуда-то служанки (слава Сэвэки-тэгэмеру, обычные женщины), не слушая протестов, стащили с шаманки всю одежду. Затем облачили в короткую плиссированную юбочку, мало что прикрывающую, к тому же еще из полупрозрачной материи, и крошечный топик, поверх которого повесили украшенный двумя тонкими золотыми чашами нагрудник.

А потом мягко, но настойчиво подталкивая, провели в большую, роскошно обставленную комнату, судя по всему, рабочий кабинет, где ее уже ожидали.

В кресле из слоновьих бивней за столом, уставленным всевозможными диковинками, сидела, вернее, восседала молодая красивая женщина. Облаченная в роскошное переливающееся платье, увешанная древними и вполне современными драгоценностями и надушенная парфюмом восхитительных ароматов (выросшая в таежной простоте эвенкийка в парфюмерии не разбиралась, но подумала, что духи эти стоят тоже немало).

И лишь маленькие острые рожки, почти скрытые волной черных, как ночь, волос, выдавали, что перед шаманкой не человек.

Несомненно, это и была хозяйка.

Украдкой девушка попробовала прощупать ее, используя свои новые способности, и присвистнула про себя. Не хотелось бы с такой сразиться!

— Я Нитокрис из рода высших демонов, глава одного из великих Домов Амдуата, — представилась та. — В прошлом жена фараона Меренра. Возможно даже, ты обо мне слышала.

— Нет, не довелось как-то! — фыркнула Эля, почему-то чувствуя прилив бесшабашной смелости. — У нас в Эвенкии места дикие, все больше медведи с тиграми, волки, бурундуки… А вот фараонов не водилось почему-то. Уж не обессудь!

— Ты ведешь себя слишком смело, если не сказать нагло, — улыбнулась женщина. — Но мне это даже нравится, так что я тебя прощаю. Ты о чем-то хочешь спросить?

— Скажи, что тебе от меня нужно? — набравшись смелости, спросила девушка. — Зачем вся эта процедура регистрации?

— Ну, какая же ты недогадливая, — нахмурила брови Нитокрис. — Я-то считала, что ты умнее.

— Да уж какая есть… — притворно вздохнула Эля.

— А ты сама как думаешь?..

— Ну, не знаю, — пожала плечами шаманка. — Может, в жертву принести…

— Скажи еще, чучело набить, дурочка! — рассмеялась демонесса, прикуривая длинную папиросу от зажженного на ладони язычка пламени. — Этим пусть всякие грубые мужланы и старые пни вроде Мехена или Бабаи занимаются. Но я натура утонченная и не такая безмозглая… Ладно, объясняю по порядку, — Она выдержала паузу, глубоко затянувшись, выпустила дым (курила она явно не простой табак) в лицо девушке. — Итак, ты знаешь, кто твой спутник?

— Кого ты имеешь в виду? — поосторожничала гостья, втайне надеясь, что речь идет об Упуате или о ком-то из его соплеменников. Ну, на худой конец, о Кириешко.

— Да уж не эту зверино-птичью команду нетеру. И не делай таких удивленных глаз. Об истории с нападением на Мехеновы лаборатории уже вся столица судачит. Я о парне.

— Ну, Даня… Даниил Горовой, он это… археолог.

— Он Ра-Атум! — усмехнулась демонесса. — Улавливаешь?

«Ха, открыла Америку, будто без тебя не знаю!»

— Да тут этих ра-атумов… как демонов нерезаных, — бросила Эйяно, уловив тень недовольства в нечеловеческих глазах Нитокрис.

— Ты не поняла… впрочем, где тебе! — фыркнула в ответ собеседница. — О, Великие Древние! Ну почему истинная Сила достается не нам, а низшим! Он подлинный Ра-Атум! Человек, обычный человек, но вместе с тем способен потягаться с самим Апопом! Ты должна стать его женой, стать его Исидой, его повелительницей! Он отдаст Силу тебе и станет тебе служить… Он ведь любит тебя. Великие Изначальные!! — почти застонала Нитокрис. — Ну почему я не могу оказаться на твоем месте!

— Что за лажа! — Эйяно только что не рассмеялась.

Скажет тоже… Данька — и Апоп! Тут бы в целости головы сохранить да ноги унести, а уж сражаться с повелителем Амдуата!.. Или демоны тоже отличаются способностью нести чушь, накурившись дури?

— И потом, с чего ты решила, что я лягу в постель с парнем, которого знаю несколько дней? В конце концов он, может, и любит меня, да только я его не люблю!

— Так и знала! — всплеснула руками демонесса. — Видите ли, перед тем как потрахаться, нужно сначала узнать друг друга! Вы, люди, низшие существа (ты, конечно, не обижайся, но ведь так и есть). Выдумали эту любовь-морковь, и сами же от нее страдаете! Какая еще любовь?! Да будь он хоть страшен, как черт, что с того! Подумай, вы станете основателями новой религии! Вы обретете великое могущество, власть, деньги! Вернее, ты обретешь, ведь ты сможешь вертеть им как угодно!

Нитокрис вдохновенно продолжала нести околесицу, а Эля между, тем осторожно прощупывала ауру кабинета. Девушка сразу же поняла, что ей несказанно повезло. Шкаф с магическими снадобьями находился здесь, у окна, как раз за спиной хозяйки. И запечатан несильными заклинаниями. Наверное, колдунья полагала, что никому из местных жителей не придет в голову безумная мысль позариться на ее богатства. Вот только как бы заставить удалиться эту трещотку?

— У тебя будет все, чего ни пожелаешь. Цветы, бриллианты, ананасы свежие из собственной теплицы в любое время года, вилла на Канарах и где еще там!

— Стоп, стоп, стоп! — воскликнула девушка. — Вот с этого места поподробнее. Так ты хочешь сказать, что мы должны вернуться домой, на Землю? Ведь Канары, если мне не изменяет память, находятся на Земле. Или у вас тут тоже есть свои райские острова?

— Тьфу ты! — в сердцах сплюнула Нитокрис. — А я тебе о чем все это время толкую? Конечно, вы вернетесь домой.

— А как же Суд? — не поверила Эля.

— Забудь! У Судьи зуб только на Проводника и его собратьев. Как-нибудь замнем дело.

Шаманка призадумалась. Заманчиво, Харги ее подери, эту бесовку.

— А хочешь, — усилила напор колдунья, заметив ее колебания, — подскажу, где твои предки спрятали Золотую Бабу? Не ту, что в капище этот… ваш бог поставил, а настоящую. Которую последние жрецы Атлантиды в ваши края привезли.

От неожиданности девушка забыла обо всем другом. И неудивительно. Ведь Эля было лишь вторым ее именем, а первым — древнее, пришедшее из неведомых глубин веков, — Эйяно. Как раз атлантское, как утверждал дедушка Тэр-Эр-Гэн.

— Ты знаешь, где она?!

— Сейчас не знаю, но узнаю, будь спокойна.

— Ну ладно, допустим, — недоумевающе произнесла девушка. — У меня будет все, я стану верховной жрицей какого-то там культа, но тебе-то это зачем?

— Не какого-то, а моего!! — гордо выпрямилась Нитокрис. — Даже таких простых вещей не знаешь! Те из нас, у кого есть наверху, в вашем мире, храмы и поклонники, тут приобретают очень большой вес. Одной мани сколько прибавляется! А за мани тут можно купить все, кроме трона Апопа! А если я войду в силу здесь, то и тебя не забуду — ни при жизни, ни после смерти. Сама подумай — после смерти с человеком всякое случиться может, а так — ты прямиком сюда, да не на муку вечную, а в мою свиту! Тебе со всех сторон одна выгода.

— Ну и фигню ты придумала! — вспыхнула Эля. — Кто мне поверит? Новую религию организовать — это не шутка… Да знаешь, сколько у нас там пророков каждый месяц появляется?! Разве что твою фотографию в голом виде в капище повесить — тогда, может, и клюнет кто!

— А что? Это мысль, — как ни в чем не бывало ответила демонесса. — Если хочешь знать, в свое время не один смертный мужчина побывал на моем ложе! И никто не ушел обиженным. А насчет поверят — не поверят не волнуйся. Это уже мои заботы, — «успокоила» она собеседницу. — У тебя будет сила Ра-Атума, да и я тоже кое-чего на первый раз подкину. Если ты чудеса творить начнешь, будущее там предсказывать, безнадежных больных исцелять, ну и прочее в этом роде, за тобой через месяц табунами ходить начнут.

— Есть еще и Упуат, — напомнила девушка. — А также его друзья.

— Это не проблема, я подскажу тебе, как сделать так, чтобы нетеру нам не помешали. Они ведь не ждут от тебя гадостей. Ну как, ты согласна? Будешь умницей?

— А выбор у меня есть? — иронически-зло прокомментировала Эля. — Или это предложение, от которого невозможно отказаться?

— Выбор у тебя, конечно, есть, — усмехнулась демонесса. — Можно прямо сейчас согласиться, а можно посидеть подумать… У меня в подвале. Есть там для глупых девчонок специальная камера — с крысами, тарантулами, сколопендрами… И с хорошей магической блокадой.

— Ну, так чего ходить вокруг да около? — бросила шаманка. — С этого бы и начинала бы — или в подвал, или повинуйся. В твоем подвале, наверное, не только камера — и дыба есть для особо упрямых, и палач в штате состоит.

— Есть и палач, и дыба, и кое-что похуже дыбы, — не замедлила подтвердить хозяйка. — Только вот… Неинтересно это, глупышка! — широко улыбнулась Нитокрис. — Ты же вроде бы уже посвящение пройти успела. Силы Тьмы, как нас называют, редко принуждают служить себе. Наоборот — весь фокус в том, чтобы человек выбрал нас добровольно. Много ли радости — заставить кого-то выполнять приказы, а потом еще ждать от него удара в спину? Вот когда он добровольно поступает к нам в услужение, сам отдает нам душу, становится на нас похожим — что за наслаждение! — Нитокрис мечтательно закатила глаза. — Ну, чего ты боишься?

— Допустим, я согласна, — сообщила Эля.

— Я знала, что ты будешь умницей! — похлопала в ладоши хозяйка.

— Все? И что, теперь я могу идти? Ведь трудно совращать мужчину на расстоянии.

— Ха, действительно низшее существо! Я-то была о тебе другого мнения. Нет, дорогая! Ты уйдешь отсюда не раньше, чем мы заключим с тобой договор по всей форме, — как о чем-то решенном объявила демонесса. — Ты принесешь мне клятву верности и обяжешься выполнять то, о чем я тебе сказала. Затем соблазнишь этого безмозглого сопляка, этого собачьего прислужника, этого… одним словом, Ра-Атума, и станешь его женой. Потом, только потом, я помогу вам вернуться в Верхний мир, и ты организуешь там мой культ. Вот так, моя маленькая, — она игриво щелкнула Элю по носу пальчиком с наманикюренным серебряным лаком коготком. — Так что готовься к обряду. Прямо сейчас все и обделаем. При двенадцати свидетелях, прядь волос, кровь…

— И что будет, если нарушу эту клятву?

Лицо Нитокрис потемнело, глаза превратились в два провала в Бездну. (Все было именно так, как в скверной фэнтези.)

— Не шути с этим, девочка! Стоит мне пару часов поколдовать с твоей кровью, и ты станешь дряхлой старухой! И это еще не самое страшное, что я смогу с тобой сделать. После смерти ты окажешься тут, в моем полном распоряжении. А я мстительная и злопамятная, прощать, как вы, людишки, не умею! И фантазия у меня побогаче человеческой!

— Ну так зачем же весь этот маразм с клятвами?! — не сдерживая злости, спросила шаманка. — Кто тебе мешал сразу выцедить из меня сколько надо кровушки? Хоть ложку, хоть стакан, да и вертеть мной, как вздумается? И кто тебе помешает потом меня обмануть!

— Ты не только глуповата, как все низшие, ты еще и в магии ничего не смыслишь!

Было видно, что Нитокрис весьма раздражена невежеством предполагаемой служанки.

— Силу клятве на крови дает твое добровольное согласие! И, кстати, я тоже не смогу ее нарушить, если ты будешь мне верна. Так что не беспокойся, — тон демонессы вновь стал почти ласковым. — Тетя Нитокрис тебя не обидит!

Честно говоря, шаманка не очень верила в последнее, но, похоже, выбора у нее не было — в подвал, к крысам, сколопендрам и дыбе ей совсем не хотелось.

— Хорошо, давай зови своих свидетелей… тетушка!

— Сей момент! — демонесса извлекла из-под юбки мобильный телефон, потыкала в кнопки.

— Не соединяется, Бэсс его побери! Вечно у нас вся эта ваша техника хреново работает, — пожаловалась она эвенкийке, — Ладно, ты тут пока посиди, а я лично сбегаю к знакомым, подготовлю все, что надо. И ты тоже готовься… к церемонии.

И, что-то мурлыча под нос, Нитокрис упорхнула, оставив девушку одну.

Хвала Сэвэки-тэгэмеру! А то эвенкийка уже решила, что пора применить склянку со «Слезами Маат», которой ее предусмотрительно снабдил Хнум. Нужно было лишь предложить демонессе сбрызнуть их союз кубком доброго вина, а там уже дело техники.

Эля не замедлила воспользовалась случаем, чтобы познакомиться с содержимым заветного шкафа…

… Хозяйка возвратилась куда раньше, чем ожидала Эйяно. Сказать точнее, всего минут через пять. Причем появилась довольно странным образом — пятясь задом и даже со спины производя впечатление весьма сконфуженной и потрясенной.

Когда она дошла до середины холла, стала ясна причина ее столь странного появления — в дверях стоял Упуат.

— И как это понимать? — спросил Путеводитель, переводя осуждающий взгляд с Эйяно на Нитокрис и обратно.

Эля подала ему условный знак, дескать, все в порядке. Ингредиенты уже у нее.

— Давай переодевайся и пошли, — бросил волчок Эле. — Верни девочке одежду, — приказал (именно приказал!) он демонессе.

— А если я не отпущу ее?! — прошипела Нитокрис, пригибаясь как перед прыжком, и между рожками ее вспыхнула багряно-лиловая дуга. — Если у меня насчет этой малышки другие планы?

— Вот и хорошо, можешь засунуть свои планы себе в… Впрочем, это на твое усмотрение — куда хочешь, туда и засунь, — невозмутимо ответил Упуат и пару раз забавно фыркнул.

Дуга погасла, и ведьма недоуменно провела рукой меж рогов. Несколько секунд они стояли друг против друга. Нитокрис разминала пальцы, словно готовилась биться на кулаках.

— Не надо, — пролаял Проводник. — У меня мало сил, но на один раз хватит.

— Ты уверен?! — прошипела чародейка.

— Хочешь рискнуть? — разозлился волчок.

— Будь ты проклят!! Рассекающих на тебя нет! Древний тебе в печенку!! — почти всхлипнула Нитокрис. — Вечно проклятые мужики становятся на моей дороге!

— А ты выбирай другие дороги, — прокомментировал Упуат как ни в чем не бывало.

— Хорошо! Забирай ее! Но знай…

Не закончив фразы, она выбежала прочь.

— Пошли, — распорядился Упуат. — Но сначала переоденься. А то наши решат, что я тебя украл из борделя. Жемчужный скорпион при тебе?

Эля показала магическое насекомое, которое висело у нее на шее вместо медальона. И как это Нитокрис недоглядела?

— Тогда садись на меня и немедленно активируй свой «кулончик». Будем делать ноги. Не верю я этой стервозе, слишком уж быстро сдалась.

Глава семнадцатая

ИСКУШЕНИЕ

Получив все необходимые компоненты для изготовления лжепера Маат, нетеру отправились в подвал заниматься священнодействиями. Элю Хнум пригласил с собой. Когда же и Данька попытался увязаться вместе с ними, Упуат вежливо, но твердо посоветовал ему отдохнуть. Набраться сил перед решающей схваткой.

— Твое время еще придет. Возможно, уже завтра.

Кириешко с Менесом подались в город за «оперативной информацией» о Ладье Миллионов Лет. И почему-то тоже отказались от помощи археолога.

— Успеешь еще налазиться по докам, — многозначительно пообещал капитан.

Оставшись один, Даниил попытался наконец выспаться. Казалось бы, после всего случившегося в последние дни должен был бы свалиться без задних ног.

Но сон почему-то не шел. Даня замотался с головой в покрывало, чтобы не мешал дневной свет, посчитал слонов, сфинксов, мумий — без толку.

Наконец, плюнув, встал и принялся слоняться по комнате, думая, чем бы занять себя?

Внимание его привлек стоявший в нише стены плоский ящик, на передней стенке которого имелось большое круглое зеркало — тусклое и почти ничего не отражающее. А под ним — ряд кнопок и тумблеров. Можно было догадаться, что это устройство является местным телевизором.

В самом деле, раз есть магические компьютеры и даже магический Глобалнет (вот бы порыться в нем), то почему бы не быть и магическому телевидению?

Он наугад нажал несколько кнопок, щелкнул переключателем.

И в комнату ворвался рев тысячи голосов, скандирующих одно имя.

— Им-хо-теп!!! Им-хо-теп!!! Им-хо-теп!!!

На экране множество народу, заполнившего трибуны, ревело и потрясало кулаками.

Даня слегка опешил. Конечно, он знал, кто такой Имхотеп — премудрый жрец и советник фараона Джосера, строитель первой пирамиды, храмов, дворцов, основоположник наук… И что — он тоже теперь служит Апопу? С другой стороны, почему бы и нет? Умных людей, как правило, ценят везде.

Но тут изображение переместилось, и археолог увидел, кого они приветствуют.

На выкрашенном в красно-золотые цвета ринге, воздев в победном жесте ручищи в боксерских перчатках, стоял смуглый бритоголовый тип, габаритами почти не уступающий легендарному Виталию Кличко.

У его ног валялась неподвижная серая туша, заляпанная пятнами темно-зеленой крови. Несомненно, тезка древнего мудреца только что одержал победу над демоном.

— Им-хо-теп!!! Им-хо-теп!!!

Покачав головой, Даня переключил программу. На этот раз он попал на что-то научное. Бородатый дядька солидного вида заумно доказывал, что вся история человечества выдумка, что она скопирована с египетской, которая, в свою очередь, скопирована с истории Амдуата. А Геракл, Цезарь, Наполеон, Джордж Буш и Садреддин Будапештский — всего лишь жалкие подобия великого Апопа.

Пожав плечами, Горовой еще раз нажал на тумблер.

На экране возникли симпатичные козочки и овечки, щипавшие свежую травку. Даня подумал было, что это программа для любителей природы, но тут под изображением возникла цепочка иероглифов, прочтя которые он выматерился на двух языках — русском и египетском — и выключил дурацкий ящик.

Успокоившись, подобрал с ковра газету, называвшуюся вполне традиционно: «Вечерний Сокарис». Содержание ее тоже было вполне традиционным. Передовая статья с дежурными восхвалениями Апопа и его мудрости в свете обострившихся отношений с богами Седой Старины. Спортивная колонка, где пару раз поминался пресловутый Имхотеп. Анекдоты из жизни богов, людей и демонов. Сообщения о книжных новинках и фильмах, половина из которых была прислана из Верхнего мира, а половина от оставшейся половины — из других миров. Уже знакомое объявление о презентации оркестра кастрюльной музыки.

Приличную часть газеты составляла реклама — так же, как и в нормальных земных газетах, тех, что еще не вытеснены Глобалнетом. Правда, в Верхнем мире не печатали объявления о срочной реализации оптовых партий сикеры, не рекламировали кровь для вампиров и не снабжали страницы жутковатым примечанием: «Не публикуются объявления о покупке и продаже разумных существ с гастрономическими целями».

Ради интереса он заглянул на страницу частных объявлений.

Так… «Обыкновенный человек мечтает познакомиться и отдать всего себя страстной демонессе…» «Познакомлюсь с демоном, в крайнем случае быкоглавом…» «Потерян амулет третьего уровня, изображающий шантака, из кости тираннозавра. Прошу вернуть за вознаграждение. Оставить у себя не пытайтесь — хуже будет!»

В дверь кто-то постучал.

— Входи, Эля, не заперто, — бросил он, не оглядываясь.

— Это не Эля, — сообщил довольно приятный голос.

Обернувшись, Даня удивился — к нему в комнату пришла незнакомая женщина.

И женщина эта была ослепительно, вернее сказать, дико красива. Высокого роста, безупречных пропорций, с блестящей, поразительно гладкой и даже на вид немыслимо упругой молодой кожей. Тонкая талия, глубокие черные глазищи и бюст, при виде которого умерла бы от зависти любая фотомодель (и при этом почти открытый).

Каждое движение, каждое покачивание бедрами, каждый поворот головы на прекрасной шее буквально завораживали. И в гриве ниспадающих почти до, скажем так, бедер, волос не сразу бросались в глаза небольшие изящные рожки.

Одета она была вполне современно — замшевая мини-юбка (что называется, предельное мини) замшевый же бюстгальтер, как сразу отметил Даня, мало что прикрывающий, и босоножки на высоченном каблуке.

— Здравствуй, Ра-Атум, — поприветствовала она его. — Мне нужно с тобой переговорить.

— Здравствуйте… э-э…

— Нитокрис, — назвалась она. — Можно на «ты». Просто Нитокрис. Демонесса. Мои прочие титулы, включая титул Супруги Гора и владычицы Та-Мери, в данном случае не важны.

— Нитокрис? — переспросил он. — Не та ли, что утопила, как котят, пару дюжин титулованных особ Египта?

— Было такое, — легко согласилась гостья. — Но если бы не я их утопила, то они бы утопили меня. Да стоит ли вспоминать? Дело давнее, да и мерзавцы были отменные.

Она непринужденно уселась на стул напротив молодого человека.

— А как вы, собственно…

— Как я сюда попала, хочешь сказать? Проще простого. Я всего лишь отследила путь Жемчужного скорпиона. Твоя подружка, как ее, Эля, не умеет как следует заметать следы, а использует такие мощные артефакты, которые и более искушенным чародеям боязно брать в руки.

Парень понял, что под «более искушенными чародеями» гостья подразумевает в первую очередь себя.

— Можешь про себя ничего не рассказывать — я все знаю. И про твои приключения при дворе Хуфу, и про то, как ты сюда попал. Любопытство и неразборчивость в связях, надо сказать, не одного тебя губили. И попал ты к нам без всякого дозволения, обещаний поступить на службу, даже без визы! — Нитокрис рассмеялась в лицо Дане. — И наворотил ты тут дел — на вечную каторгу вполне хватит.

Она сделала паузу.

— Да, что и говорить, проблемы у тебя изрядные. Но их вполне можно решить — с моей помощью. Кстати, думаешь, я не заметила пропажи кое-каких магических компонентов из моего шкафа? И не догадалась, зачем они вам понадобились? За такие штучки всей вашей милой компашке гарантирована аннигиляция…

— Хорошо, — кивнул Даниил, все еще слегка растерянный, — я тебя внимательно слушаю, почтеннейшая.

— Я рада, что ты оказался умнее своих спутников, равно как и спутниц, — довольно кивнула Нитокрис. — Итак, слушай. Во-первых: тут, в этом мире, а Амдуат — это никакая не преисподняя, как ты, может, по своей человеческой глупости думаешь до сих пор, а целый мир, — власть организована куда лучше, чем у вас, людей, хотя тоже не без недостатков…

Нитокрис нахмурилась. И Даня почему-то подумал, что, видимо, главным недостатком местного политического устройства экс-фараонше предъявляется слишком низкое место, занимаемое ее персоной.

— Так, о чем я? — спохватилась демонесса. — Ага, насчет власти. Ты небось думаешь, что у нас Апоп, да живет он вечно, что-то вроде короля, президента или диктатора. Ниже — министры, лижущие ему… хвост, и так далее. Так вот — ничего подобного!

С одной стороны, действительно Апоп — хозяин нашего мира и всего, что в нем. Но он не управляет им, как ты, может, подумал. Ему, Предвечному, нет дела до всяких каждодневных забот. И правят у нас не всякие министры и прочие чиновники, а те, кому позволяют его происхождение и сила. Но при этом каждый из великих Домов занимается только своим делом и не лезет в чужие.

Есть Дом Ужасающей, он же ГУМ. Там ведают магией, так сказать, в общем смысле.

Есть Дом Хатхор. Эти рулят делами житейскими — от проституции до ремонта канализации.

Есть Дом Сохмет. Он ведает военными делами и стражей, хотя войн здесь давно уже не было. Ну и так далее.

— А ты, уважаемая, к какому Дому принадлежишь? — спросил вдруг Даня.

— Терпение, красавчик, — она фамильярно взъерошила его волосы. — Так вот, Дома формально равноправны, тем более что руководят ими Сильнейшие, такие, как я. Есть еще Совет Сильнейших, который следит за исполнением общих законов и разрешает споры между Домами.

А я — глава Дома, занимающегося антиквариатом, а также всякими древними артефактами, мумиями, грабежами могил, похищением старинных запретных книг и прочим в том же духе. Так что формально ты мой подопечный с момента своего попадания в Амдуат. — Демонесса рассмеялась. — Понимаешь, в чем тут суть? Что отличает ваш дурацкий мир от нашего? Если ты мой подопечный, то властна над тобой только я.

— Всю жизнь мечтал стать твоим слугой, — буркнул Даня.

Нитокрис иронии не поняла, а может быть, не подала виду.

— Я и не сомневалась в этом, — кивнула. — Так что всякие формальности с клятвой и принятием в Дом оставим на потом. Только не надо говорить, что ты собираешься как можно скорее убраться из Амдуата, — предостерегающе подняла холеную руку. — Я это знаю, и это совпадает с моими планами. Но для начала я тебе еще кое-что объясню. Завтра, ну, может, в ближайшие дни, Сет намерен доложить о вас самому Апопу, воспользовавшись своим старым правом. Проще говоря, объявить всю вашу компанию угрозой для Амдуата и даже для мировой гармонии.

— Сет? — переспросил археолог. — А он-то тут при чем?

— Нетеру Сет Красноглазый из касты Охотников? — уточнила Нитокрис. — О, он здесь весьма важная птица. И, должна сказать, у него на руках все козыри, как говорят в Верхнем мире. Твой приятель Упуат нарушил Конвенцию, он попрал основные законы своей цивилизации, и, наконец, он, как бы это тебе объяснить, не совсем полноценный нетеру. Я не имею в виду вашу затею с освобождением ссыльных и подделкой пера Маат. Кстати, идея, хотя и гениальная, но дурацкая. Вряд ли что из нее выйдет путного. Ладно, чтобы не мучить тебя деталями, просто скажу: Упуат и его собратья обречены. Прими это как данность, — и сделала резкий жест рукой, как будто щелкнула костяшкой старинных счетов. — Но что касается вас, тебя и Исиды, то тут все не так просто. Сейчас вы составляете как бы единое целое с Упуатом. Есть даже такая старая формула Суда — «злодей с сообщниками и слугами». Так вот, вы считаетесь его слугами, ибо низшие при высшем могут быть лишь ими. А, как ни крути, Упуат высшее существо. Но если вдруг окажется, что вы, ты и эта прелестная, хотя и глупая маленькая чародейка, мои подданные и слуги, то про вас вообще, скорее всего, не упомянут на процессе. Сету на вас тоже по большому счету плевать, ему нужен только Проводник. Так что…

— Подожди, подожди, — запинаясь, произнес Горовой. — Да в чем, скажи на милость, Упуат виновен-то?! Конвенция, неполноценный… — это ведь все слова.

— О, Творец Вселенной! — воскликнула Нитокрис, демонстративно закатив глаза. — Какая разница — виноват, не виноват? Да пойми ты, Апоп сам себе закон и Суд! А в его решении сомневаться не приходится! Слово Сета еще кое-что значит, а Упуата он ненавидит смертельно.

— За что?

— Честно говоря, не вникала особо, — искренне пожала плечами гостья. — У этих нетеру свои счеты.

— Но ведь нетеру правят Амдуатом… по идее. Хоть и вместе с Апопом. Я же помню, нас так учили…

— Свое лжеучение забудь! — резко бросила она. — Твои учителя рано или поздно окажутся тут, и я им не завидую. Ладно, хотя объяснять долго, но я все же потрачу минут пять. Ты, наверное, знаешь, что нетеру очень и очень древний народ — такой древний, что даже размножаться нормально не способен.

— А вы способны? — почему-то спросил археолог.

— Увы! — иронически улыбнулась дама. — У истинных демонов потомства быть не может. Я имею в виду — настоящего. Даже у низших демонов и то дети появляются крайне редко — такова плата за почти бесконечную жизнь. Нет, в человеческой ипостаси мы можем размножаться, но порождаем, увы, обычных людей. Будь по-другому, Верхним миром и всей Вселенной правили бы именно мы.

Но ты отвлек меня.

В давние времена род нетеру разделился на несколько ветвей. Одна дала начало тем, к кому принадлежат и твой друг Упуат, и Сет. Другая часть каким-то образом проникла в Амдуат, хотя они не были первыми его владыками, и сумела тут прижиться. У них хватило ума признать власть Апопа. Третьи создали свои цивилизации, но они нам неинтересны.

Между нашими нетеру и теми, что наверху, отношения довольно щекотливые, но внешне они придерживаются определенных рамок, так что не приходится рассчитывать, что наши укроют беглеца сверху (а твой пес на это, похоже, надеялся). Кроме того, когда-то нетеру и в самом деле были здесь в силе, но уже давно на первые роли выходим мы. Те, кого вы именуете демонами.

— Ладно, ладно, — нетерпеливо махнул Даня рукой. — Все это в принципе не столь важно! Скажи лучше, тебе-то какая корысть меня спасать?

— Ну, для начала ты мне можешь очень пригодиться в Верхнем мире. Есть у меня одна идея, как тебя использовать… Во-вторых, я терпеть не могу этого ослоголового наглеца: вечно он всюду сует свой нос и свои длинные уши. И, в-третьих… — она мечтательно потянулась. — Допустим, ты мне… нравишься. Могут же, в конце концов, быть у меня капризы? Я ведь когда-то была человеком, я понимаю тебя…

«Блин, что за дела — и чего эти демоны лезут со своим пониманием и любовью к людям?!» — промелькнуло у археолога.

— Как, согласен? — голос Нитокрис был полон неподдельного участия. — Я понимаю, тебе жалко Упуата, но ведь он чужой тебе и твоему народу. Да и своему по большому счету тоже. Спасти его ты уже не сможешь, так зачем тебе погибать без толку? Не забудь, что я хочу избавить от неприятностей не только тебя, но и твою спутницу, хотя эта безмозглая девчонка, может, того и не заслуживает.

Данила пребывал в совершенной растерянности.

Появление этой бесцеремонной красотки, известие о грозящих Упуату бедах, о том, что освобождение нетеру уже не тайна, подробности подковерных интриг в царстве Апопа, заманчивые двусмысленные предложения — все это обрушилось на него разом.

— Вижу, ты мне не очень веришь? — вздохнула бывшая царица. — И, наверное, тому, что ты мне нравишься, тоже. А ведь это так просто. Я ведь все-таки женщина. И хочу, чтобы меня любили…

Она приоткрыла яркие губы, подарив Даньке бриллиантово сверкнувшую улыбку. Парень ощутил, что его ноги подгибаются в коленях. Сладкое томление закружило голову.

Чувствуя, что теряет над собой власть, он уже готов был произнести какую-нибудь глупость вроде: «Я, конечно, польщен, и вы, леди, прекрасны, но…»

Но тут демонесса оказалась рядом с ним и, притянув за уши, впилась ему в губы.

«Все, пропал!» — обреченно подумал Даня, чувствуя, как проваливается в омут безумного желания.

Его рука, словно сама собой, стала лихорадочно нашаривать застежку лифчика роковой красотки. Парень уже едва не терял сознание от желания, распирающего его при прикосновении к нежной коже. Пожалуй, подобного наваждения он не испытывал еще ни разу в жизни.

Но то, что должно было произойти дальше, произойти не успело. Неведомая сила растащила их, отбросив в противоположные концы комнаты.

— Прекрасно! — стоявшая в дверях Эйяно даже не считала нужным скрывать недовольства. — Стоит оставить тебя одного, и начинаются проблемы!

— Эля, ты понимаешь… — забормотал Даниил. С его губ едва не сорвалось сакраментальное:

«Я не хотел!» (И это было бы ложью — он именно «хотел», да еще как!)

— Ты хоть знаешь, сколько ей лет?!

Даня испугался, что упоминание о возрасте разъярит демонессу (женщины обычно этого не любят).

Но та, придя в себя после неожиданного вторжения, не выглядела злой, а тем более растерянной. Элегантным жестом поправив почти упавший бюстгальтер, она с самым невинным видом развалилась на диване.

— Ну что ты так волнуешься, подружка? — промурлыкала Нитокрис. — Он не твой жених, эксклюзивных прав на него ты не имеешь, да и вообще как будто особенно им не интересовалась, сколько я помню.

— Как это не имею на него прав?! — вдруг вспылила эвенкийка. — Если на то пошло, он мой по Исконному закону! Я его спасла, я исцелила ему раны, я предстала перед ним нагой в священном танце…

— Да кто помнит твой Исконный закон! — взвилась демонесса. — И спасла его не ты, а Проводник с мамонтихой! И вылечил его, по большому счету, Упуат, чтоб ты знала. А что ты трясла перед ним своими сиськами, так это теперь в любом заведении делается за полмани. Хоть бесовка, хоть человеческая самка, хоть гоблинша, хоть кто! — И бывшая царица Египта издевательски расхохоталась.

— Но ты, кажется, говорила, что он должен стать моим мужем?

Даня чуть не открыл рот от удивления, узнав, что, оказывается, его уже обещали кому-то в мужья.

— Да. И мое предложение по-прежнему в силе, малышка, — как ни в чем не бывало подтвердила Нитокрис. — А, так ты ревнуешь? Ну, не надо, неужели мы не поделим какого-то мужичка? Тем более парень молодой, здоровый, хватит и на тебя, и на меня.

— Ну уж нет! — топнула девушка ногой. — Если я когда-нибудь и выйду замуж, то не стану делить избранника ни с кем.

— Твоя наглость начинает меня раздражать, — глаза колдуньи налились лиловым пламенем. — Запомни, все, что есть у слуги, принадлежит господину! Женщина слуги — это женщина хозяина. Соответственно мужчина служанки — мужчина хозяйки.

— А я не согласна!

— Придется согласиться, — парировала ее соперница. — И хвастать своей силой, любезная Исида, тоже не рекомендую. На первый раз прощаю, а так предупреждаю — и не таких обламывали!

Даня готов был бежать куда глаза глядят. Того и гляди эти двое (одна другой стоят!) устроят из-за него драку. Еще и пришибут ненароком.

Неизвестно, что было бы дальше, если бы в комнате не появился Упуат.

— Ты опять? — словно даже не удивляясь, проворчал он. — Не идут тебе уроки впрок. А как там твои стражники? Оклемались?

— А тебе бы лучше о душе подумать, — пренебрежительным тоном парировала Нитокрис. — Не сегодня-завтра твою башку кое-кто прибьет на стенку в своем дворце, а ты все суетишься, людям жить мешаешь.

— Э-э, да тут вся компания, — пробормотала она, глядя на входящих следом за Упуатом. — Хнум, Тот… Извините, уважаемые Ра-Атум и Исида, я вынуждена вас оставить. Как честная подданная Апопа, да живет он вечно, обязана сообщить о месте сокрытия беглых каторжников. А ты, Проводничок недоделанный, готовься!! — выкрикнула зло. — Я по старой памяти попрошу Судью пригласить меня, когда он будет с тебя снимать твою замечательную шкурку! И вот их посмотреть заставлю! — указала на Даню и шаманку.

И тут же исчезла в легкой вспышке желтого света.

— Истеричка! — прокомментировал Упуат. — Бедный, бедный Меренр, что за жена ему досталась!

— Ты выбросил ее в Дуат?

— Если бы, друг мой! Всего лишь за дверь!

— А что за дела у тебя с Осирисом? За что он должен сделать из тебя чучело?

— Сам не пойму, к чему бы это она Судью приплела. Ладно, там разберемся.

— Перо-то смастерили?

— А как же! — гордо проблеял Хнум и протянул Дане длинный и плоский ящичек из эбенового дерева. — Теперь дело только за Ладьей.

Глава восемнадцатая

ОТДАТЬ ШВАРТОВЫ!

Этот док, что бы там ни говорил Менес, был местом странным и жутковатым. Даже никогда не унывающий Кириешко здесь как-то притих и весь подобрался, словно пантера, готовящаяся к прыжку. Тройка нетеру тоже держалась напряженно. Тот вполголоса читал заклинания; Хнум, вцепившись в ящичек с лжепером Маат, выставил вперед свои смертоносные рога, а Упуат, что называется, рыл носом землю, вынюхивая вражеские следы.

— Что это? — испуганно вскрикнула Эля, шедшая под руку с Данькой, и еще теснее прижалась к парню.

Горовой прислушался.

Какой-то шелест. Словно ветер воет.

— Кто ж его знает? — пожал плечами. — Ветер и ветер. Хотя, говорят, что это стонут души грешников, которым не повезло на Суде.

Девушка поежилась.

— Далеко еще?

— Нет, вон повернем за тот холм, и уже будет река.

Холм, на который указал Даня, тоже был необычным. Формой он напоминал большой ларец. На его вершине высилось каменное изваяние в виде огромной человеческой головы, судя по чертам лица и прическе, женской.

— Могила Осириса, — пояснил Кириешко.

— А ты откуда знаешь? — удивилась эвенкийка.

— Да мне Майонез вчера сказал.

Экс-фараон с ними не пошел, отговорившись занятостью по хозяйству. Путешественники не обиделись. Хозяин «Mena House» сделал для них больше, чем кто-либо из местной братии. Ему уже и так пришла повестка в районное отделение департамента полиции. Серьезного беспокойства этот факт у Менеса не вызвал. После Суда, объявившего его «правогласным», сделать что-нибудь ужасное «кучерявые» Объединителю не могли. Так, штраф или покаяние. Но все равно неприятно.

— Вот только одно мне непонятно, — продолжал Владилен Авессаломович. — Ежели здесь похоронен Осирис, то кто нас судить сегодня будет? И вообще, разве может мертвый умереть? Притом Бог.

— Может, — коротко ответил Даня, припомнив туманные рассказы академика Каплуна. — Здесь все возможно.

— Но Суд?.. — настаивал Кириешко.

— Не лезь поперед батьки в пекло! — гавкнул на него Упуат. — Лучше показывай, где Ладья.

— Ладья, Ладья, — пробурчал капитан. — Я вообще сомневаюсь, что это корыто способно плавать.

Археолог промолчал, но был полностью солидарен с военспецом.

Вчерашняя вылазка принесла ему одни разочарования. После семи часов блужданий по многочисленным докам западного берега Урна им таки удалось разыскать то, что Менес с почтительным придыханием в голосе именовал «истинной Ладьей Миллионов Лет». Увидев ее, Данька просто лишился речи. Кириешко, наоборот, разразился таким шквалом отборной нецензурщины, что парочка бомжующих демонов, решивших перекусить заблудшими в их владения хомо, свалилась на месте в глубоком обмороке. Капитан горделиво посмотрел на дело слов своих, и вся тройка поисковиков поспешила ретироваться из дока восвояси, чтоб не искушать судьбу. А то так, не ровен час, и до Суда живым не доберешься.

— А вот кому пирогов?! — донесся до путников громкий скрипящий голос, показавшийся Дане смутно знакомым. — Напитки на любой вкус! Сикера, водка, финикийское вино!

Лоток с большим морозильным ящиком под выгоревшим старым тентом, украшенным какими-то надписями, стойка с напитками и едой, продавщица за лотком… Да это же…

— Хепри, старина! — с радостным лаем подскочил к лотку волчок. — Ты-то здесь какими судьбами?!

Хнум с Тотом также ринулись вперед и полезли к «членистоногому» торговцу с объятиями. «Жучара» весело поскрипывал в ответ, должно быть, смеялся. Перездоровавшись со всеми, он гордо расправил усы и, став по стойке смирно, гаркнул:

— Боцман Хепри для несения вахты явился! Принимай под свое командование, светлый Ра-Атум!

Данила, шутливо приняв позу Наполеона со скрещенными на груди руками, изрек:

— Служи, братец!

— Ишь, — покачал головой Кириешко, — гоп-команда подобралась. Жук с бараном да волк с журавлем. Кто только на весла сядет? Или как там эта бадья-ладья двигается?

— Ты, соколик, не беспокойся, — прохрипел бывший торговец. — «Месектет» — девочка умная, она сама знает, что да как.

— Попрошу без фамильярностей, — обиделся на «соколика» капитан. — Орел выискался.

— Ну-ну.

Хепри переглянулся с остальными нетеру.

— Кстати, вам известен сегодняшний пароль?

— Пароль? — изогнула брови Эля.

— Ну да, о, Великая чарами, — подтвердил жук. — Обычное дело. Без пароля нас к Ладье не пропустят.

— Вчера без пароля обошлось, — встрял Владилен Авессаломович.

— Вы не пытались взойти на борт, вот он и не понадобился. Эх, надо же так проколоться! Жаль, Языкатый Ху не с нами. Вот тот откуда-то все заклятия и тайные слова знает.

Даня нахмурился, вспомнив о первом дне своего пребывания в Амдуате.

— По-моему, у него возникли разногласия с «кучерявыми». Кажется, для старика они закончились весьма печально.

Он сделал ударение на последнем слове, чтобы всем стало понятно, о чем идет речь.

— Это для Ху-то? — хихикнул Хепри. — Да этот пень сам кого хочешь заболтает. На то и он и воплощенное Слово! Наверное, по своему обыкновению пьянствует где-то…

— Хто пьянствует?! — раздался откуда-то сверху возмущенный вопль, и через минуту, едва не сломав расписной тент над тележкой, которую боцман по инерции катил перед собой, перед всей честной компанией объявился Языкатый собственной персоной. — Хто пьянствует-то, рыло усатое? — кинулся он с кулаками на обидчика. — Да я тут второй день вас караулю! Как о наезде на логово Мехена услышал, так собрал манатки и сюда.

Он выразительно потряс увесистым мешком в руке, в нем что-то жалобно звякнуло. Даньке показалось, что это была пустая стеклотара.

— И ни грамма сикеры в рот не брал! — бил себя в грудь однорогий. — Кстати, о сикере. Не угостите стакашкой? А то чей-то мозги не варят. Нет стакашки, могу и из горла. Мы не гордые.

Боцман обернулся к нетеру, ища у них поддержки. Хнум выудил из заплечной сумки бутылек и протянул его страждущему коллеге.

— Это че, Мастер? — сорвав крышку, подозрительно принюхался к содержимому сосуда Языкастый. — А-а… «Золотые рога», Ху знает! Ху помни-ит…

Он забулькал, заливая пиво себе прямо в глотку.

Эля с широко открытыми глазами наблюдала за эффектом, производимым чудодейственным бальзамом. На первый взгляд в старом алкоголике внешне ничего не изменилось. Ну, разве что на голове вырос второй рог, да плечи расправились. Признаться, — девушка была разочарована. Прочитанная ею аура Языкатого Ху обещала, что преображение может быть более эффектным. Переливалась аура всеми цветами радуги, но более всего преобладали желтый и голубой — цвета творчества.

— Че, дочка, разуверилась в бедняге Ху? — подмигнул ей старик. — Ужо погоди.

И вдруг резко, без перехода, заорал:

— Куда прешь, образина?! Зенки разуй, не видишь, кто перед тобою?!

— Простите, это вы… мне? — растерялась Эйяно и оглянулась на товарищей.

Те смотрели куда-то вперед и в сторону. Девушка последовала их примеру и обомлела.

Посреди дороги, загораживая мощной спиной проход к берегу, у которого скучились старые суда, высился двуглавый дракон. Ростом с девятиэтажный дом, с длинным хвостом, заканчивающимся тяжелой шипастой булавой, с огромными крыльями, грозно шевелящимися в воздухе и закрывающими полнеба. И с придурковатым выражением обеих морд, щерящихся острыми бритвами-клыками.

— Стой, кто идет? — каким-то механическим голосом изрек он.

— А ты будто не признал, Бабаи? — ехидно осведомился Ху.

Звероящер закатил глаза, о чем-то тяжело раздумывая, и внезапно уменьшился раз этак в девять, став ростом с Языкатого (самого рослого среди будущего экипажа Ладьи «Месектет»).

— Снова разбойничаете? — осуждающе покачал завхоз Мехена обеими головами, и при этом они чуть-чуть не стукнулись лбами. — Мало вам наших лабораторий, так еще и Ладью подавай? Нехорошо-с!

— Да будет ныть-то, Бабаюшка, — продолжал переговоры Языкатый. — Если бы Мехен имел претензии за наезд, живо бы маляву прислал и стрелку забил Ра-Атуму. Так ведь, как я понял, он не собирается кипеш поднимать? Или как?

— Догадлив ты, куманек, — сказала правая голова.

— Хозяин на вас не в обиде, — подхватила левая.

— Интересно почему? — вполголоса сказал Данька.

— Скучно тут у нас, — услышав его, разъяснил Ху. — Словно в болоте все застоялось. А ты со своей командой хоть какое-то разнообразие внес. Правильно я излагаю, Бабаюшка?

— Ну, — подтвердили обе головы. — Хотя я бы на месте Хозяина…

Дракон щелкнул зубами и увеличился вдвое.

— А ну остынь! — прикрикнул на него Упуат. — Перед кем стоишь?!

Бабаи вновь уменьшился.

— Пароль говорите! — потребовал хмуро. — Без пароля не пущу, кем бы вы ни были!

Нетеру растерянно переглянулись, а Ху ободряюще улыбнулся Эйяно:

— Девочка, то есть Великая чарами, вспомни-ка бабушкину колыбельную.

— Колыбельную?

— Ну да. Или забыла?

— «Змей Сата, в клубок свернувшись, Спать улегся на край неба…»

— Достаточно, — остановил ее Языкатый и повернулся к дракону. — Слыхал, болезный? «Змей Сата».

Обе головы Бабаи синхронно плюнули сгустками плазмы.

— Ладно, проходите, чего уж там. Я ведь только для порядка. Традиции, понимаешь.

Данила во главе своего небольшого отряда уже двинулся было вперед, но тут Двуглавый легким покашливанием привлек внимание парня к себе. Неловко переминаясь с ноги на ногу, дракон сказал:

— Босс просил передать вам одну вещицу. Не погнушайтесь.

Откуда-то, едва ли не из воздуха, он извлек алую тряпицу и с поклоном вручил парню. Упуат, живо заинтересовавшись происходящим, подскочил поближе и сунул любопытную морду в Данькины руки. Его брови удивленно поползли вверх.

— Разворачивай скорее.

Молодой человек послушался.

Это был стяг треугольной формы. На алом поле была серебром вышита голова змеи, скорее всего, питона.

Бабаи вытянулся в струнку. Его примеру последовал и боцман Хепри.

— Личный гюйс Мехена! — прошептал Ху.

— И что бы это значило? — озадачился Даня.

— А то, — торжественно провозгласил Упуат, — что Великий Змей Мехен признал тебя истинным Ра-Атумом. И именно поэтому он не стал преследовать нас после набега на его владения.

— Это дорогого стоит, — подтвердил премудрый Тот.

— Благодари, олух! — цыкнул Проводник на друга.

Парень с благоговением поцеловал гюйс и обратился к Бабаи:

— Передай Великому Змею Мехену глубокую признательность за ту высокую честь, которую он оказал мне и моим соратникам. Ладья Миллионов Лет отправится в плавание под этим священным стягом!

— Сенеб! — рявкнули обе драконьи головы. — Радуйся, о, Ра-Атум! И попутного тебе ветра!

Появление маленького отряда на причале не произвело совершенно никакого шума и не было отмечено ничем особенным. Только двое бомжующих демонов, ковырявшихся у бака с отбросами, сделали кое-какие замечания, относившиеся, впрочем, более к Ладье, чем к направлявшейся к ней группе.

— Вишь ты, — сказал один другому, — вон какие борта! Как ты думаешь, доплывет она, если б случилось, до места Седьмого Часа или не доплывет?

— Доплывет, — отвечал другой.

— А до Двенадцатого-то, я думаю, не доплывет?

— До Двенадцатого не доплывет.

Этим разговор и кончился.

— Ни за какие коврижки не взойду на эту развалюху! — заартачился Кириешко, до которого долетели обрывки их беседы. — Я, может быть, вообще не переношу путешествий по воде. У меня морская болезнь, вот!

— Владилен Авессаломович, миленький, — уговаривала его Эля. — Ну как же мы без вас?

— Да посмотри сама, девонька, разве может вот это плавать?!

Бот, вокруг которого кипели страсти, и впрямь представлял собой жалкое зрелище. Давно не смоленное днище зияло тремя или четырьмя пробоинами, мачты покосились, паруса висели на них изодранными тряпицами. Руль был сломан пополам.

— Тут ремонта на добрую неделю. И то если круглосуточный аврал объявить!

— Эх, капитан, капитан, — ласково пожурил его Хепри. — Ты в Амдуате не первый день, кажись, а так ничего и не понял.

— Это же истинная Ладья, — подхватил Языкатый Ху. — А с нами истинный Ра-Атум. Да по его слову и камень поплыть должен. Ну-ка, парень, поговори с плавсредством-то.

— Как? — не понял Данила.

— А так, как ты с кошкой какой-нибудь или собачонкой беседуешь.

Парень зыркнул на Упуата. Да, такая «собачонка» и сама с кем хочешь поговорить может. Нерешительно подступил к причалу и погладил теплый борт суденышка. Ему показалось, что дерево под его рукой тихонько вздохнуло.

И тут откуда-то из глубин подсознания сами собой всплыли нужные слова.

— Приветствую вас, о существа, проводящие Ладью над спиной демона зла Апопа; да будет на то воля ваша, чтобы я мог управлять Ладьей своей и уложить в бухты канаты ее в покое…

С каждым новым словом Ладья Миллионов Лет все больше и больше преображалась. И вот уже у берега вместо полузатопленной развалюхи красуется новенькая, пахнущая смолой, пенькой и парусиной барка, на борту которой сияют золотые иероглифы: «Месектет».

Один за другим поднялись по сходням на палубу Ладьи члены ее экипажа: Данька — Ра-Атум, Эля — Исида, Упуат, Тот, Хнум, Хепри, Ху. Последним, бранясь и проклиная все на свете, взошел Владилен Авессаломович Кириенко. Как только его нога коснулась палубы, раздался удивленный девичий крик:

— Смотрите, смотрите!

— А, где, что такое?! — испуганно завертелся юлой капитан.

— Между прочим, — похвастался Упуат, — я первым заметил.

— И я тоже, — присоединился к нему Хепри.

— Да о чем вы? — сделал Кириешко умоляющие глаза.

Все нетеру, выстроившись в одну линию, чинно поклонились растерявшемуся военспецу, а Языкатый с дрожью в голосе изрек:

— Сенеб тебе, Сокол — Гор Бехдетский, вечный спутник и друг Светлого Ра-Атума!

— Ни хрена себе! — только и выдавил из себя капитан, когда, схватившись руками за лицо, почувствовал, что на месте носа у него вырос огромный птичий клюв, а гладко выбритые щеки покрылись шелковистыми перьями. — Мама родная, узнаешь ли ты теперь своего сына?!

— Отдать швартовы! — скомандовал Хепри. Члены команды переглянулись. Опыта хождения на судах ни у кого не было.

Вообще-то Данька полагал, что, как только они взойдут на Ладью, она, словно по мановению волшебной палочки, сама снимется с якоря и поплывет, куда ее нос глядит. Выходит, ошибся. Свесившись с правого борта, он сложил руки рупором и прокричал, обращаясь к бомжам:

— Эгей, станичники! На поллитру заработать хотите?

— Ась?! — живо отреагировали демоны, отлепившись от вожделенного бака. — А не шутишь, батька?

— Да шоб я так жил! — побожился Ху.

Парочка вразвалку приблизилась к берегу. Старший из демонов, похлопав по борту, одобрительно крякнул.

— Чавой делать-то надоть?

— Да канаты отвязать от кнехтов (это вон те деревянные тумбы) и дернуть хорошенько.

Младший демон пощупал толстенный швартовочный трос, крякнул и почесал в затылке:

— Не, силенок не хватит. Тут надобно жмуриков кликнуть на подмогу.

— Ну, так действуй! — прикрикнул Упуат, которого вся эта волокита уже начала нервировать.

— Не, — осклабился старший. — Нас не послухають. Гордые больно. Пущай вот он покличет.

Ткнул грязным пальцем с обкусанным когтем в сторону Данилы.

— Давай, Джеди! — подбодрил его Языкатый. — Сегодня твой бенефис!

Парень вышел на самый нос Ладьи, туда, где на флагштоке развевался стяг Мехена, и громким голосом, четко выговаривая слова, обратился к пустоте:

— Знайте и помните! Вы после смерти не превратились в прах, а воскресли для вечной жизни в Амдуате потому, что о вас заботятся люди, живущие на Земле. Позаботьтесь же и вы о том, чтобы путь нашего корабля был легким.

Едва последнее слово слетело с его уст, как началось нечто невообразимое. Со всех сторон к пирсу потянулись полупрозрачные тени. Большие и маленькие. Мужчины, женщины, дети. По мере приближения к кораблю они все явственнее обрастали плотью, и вот уже на берегу столпилась масса созданий, некогда бывших людьми.

Демоны, взявшие на себя роль прорабов, разделяли всех на группки и расставляли у канатов. То тут, то там возникали перепалки из-за того, что кому-то не хватило места. Вошедшие в азарт бомжи щедро отвешивали недовольным подзатыльники, впрочем, тут же находя для них работу.

— Всем, всем достанется! — сулили щедро.

— Рабы, они и на том свете рабы, — угрюмо констатировал Гор-Кириешко.

— Ты не прав, — мягко осадил его Даня. — Для них это дело чести и способ избавления от вечных мук. Это все, так сказать, грешники. Прикоснувшись к канатам и став сопричастными к плаванию Ладьи, они искупают свои грехи и освобождаются.

— А-а, — протянул Владилен Авессаломович Бехдетский. — Тогда понятно.

И, уже обратясь к неразлучной демонской парочке, стал давать указания:

— Вон этого, маленького, поставь в середину цепи! А ту женщину сразу за тем громилой. Так ей полегче будет.

Не удовлетворившись расторопностью «прорабов», он сам спустился на землю и принялся лично руководить процессом. Через полчаса вернулся и залюбовался делом рук своих.

— Картина Репина «Поплыли». Эй, бурлаки, с богом!

Плавание началось…

— Набулькай-ка и мне с-стопарик! — палец Кириешко уперся в бутыль.

— Да ты что, это ж сикера!! — ужаснулся Тот, взявший на себя роль виночерпия. — Людям нельзя! Пей свою «Оболонь», тоже неплохой вариант.

— А я говорю, лей! Сикера-шмикера, поним-машь!

Приобретение божественного статуса явно не пошло на пользу Владилену Авессаломовичу.

— Я… ик… теперь этот, Багдадский вор, так что папраш-шу не указывать… ик!

— Бехдетский Гор, — поправил Упуат.

— Не один ли х-хрен?! — удивился капитан, у которого дармовое пиво уже из ушей лилось. — Одним словом, нас-сыпай. Вам можно, а мне нет? Дудки! Н-не па-азволю рас-совой дискредис… диксдерись… диск.. реди… тации на своем кор-рабле!

— Ну, как знаешь, — пожал плечами Тот, наливая сварливому военспецу кубок красной сикеры. — А по мне так пил бы «Оболонь». Тем более Мастер ее чуточку подправил.

— Да набрыдло уже! — рявкнул Кириешко. — Я бог или лох?!

— До бога тебе еще, положим, далеко… — осадил его Ху. — Сейчас посмотрим, выдержишь ли ты последнюю пробу. Пей давай.

Владилен Авессаломович, по-молодецки крякнув, хлобыстнул свой «шкалик» и тут же выпучил глаза.

— Мать вашу за ногу! — заорал он дурным голосом. — Это ж натуральный скипидар! Предупреждать же надо!! Гады! А еще боги, называется-а-а!!!

Из его «клюва» повалил черный дым, и капитан совсем сбрендил. Он начал носиться по палубе, сбивая с ног членов команды, хватая все, что попадалось под руку и швыряя этим в Носатого «отравителя». Повелитель чисел и письма, уклонившись от очередного спасательного круга, рассвирепел и стал в ответ осыпать Кириешко огненными шариками. По счастью, Тоту хватило рассудительности и выдержки изготавливать свои снаряды из «холодного» огня. А то неизвестно, каким бы был исход этой реактивной контратаки.

— Хватит! — прикрикнула на них Эля. — Расшалились, как детсадовские малыши! Стыдно, уважаемые! А вы, Владилен Авессаломович, солидный человек, капитан госпорядка. Не умеете пить, не беритесь!

— Сдалась вам эта сикера! — горячо поддержал ее Даня.

Услышав название зловредного напитка, капитан позеленел и еле успел добежать до борта.

Отдышавшись, он показал кулак бомжам-десятникам, которые начали зубоскалить по адресу отца-командира. «Бурлаки», впрягшись в лямки еще на пристани, так и тянули Ладью по течению, исполняя некий многовековой ритуал.

— Лодыри рогатые! Чего канат бросили? Одним людям тащить, что ли? Будете халтурить, не то что на сик… — его снова замутило. — Не то что на выпивку, на туалет не хватит!

— Слышь, болезный! — подкатился к нему Ху с кружечкой «Оболони». — На, поправь здоровьишко! Говорят, способствует.

— Да ну его, это пиво! — стал отнекиваться Кириешко, но Языкатый чуть ли не силой влил в него принесенный напиток.

Капитан проглотил, удовлетворенно крякнул и расплылся в блаженной улыбке:

— Наше! Земное!

— И рыбки, рыбки! Непременно!

Откуда ни возьмись перед Владиленом Авессаломовичем появилась тарелка с золотистой, со слезой, вяленой рыбиной. Военспец оторвал плавничок и пососал.

— Херсонский лещ! — заявил безапелляционно. — Только там могут такого готовить!

— Тебе виднее! — покладисто согласился Упуат. — Однако, на мой непрофессиональный взгляд, это чудо природы было выловлено здесь, в Урне, и зовется оксиринхом. Вообще-то правогласные египтяне его не едят. По преданию, эта рыба некогда проглотила кое-какую часть тела Осириса, которую при дамах называть неудобно…

Волчок красноречиво промолчал, а Эля зарделась.

— С тех пор и считается зазорным употреблять оксиринха в пищу. А солят так, иногда, специально для иноверцев.

— Ну вот, — скуксился капитан, моментально выплюнув плавник. — Умеете же вы аппетит испортить, Упуат Дуатыч! Носатый, нацеди-ка лучше еще пивка.

— Слишком увлекаться спиртным в походе не советую! — приказным тоном пролаял Путеводитель.

— Чья бы корова… — огрызнулся вполголоса Гор-Кириешко, искоса посматривая на бездонную кружку Открывателя Путей. — Эх, скучные вы…

И ни с того ни с сего затянул громким басом:

Из-за острова на стрежень,

На простор речной волны

Выплывали расписные

Стеньки Разина челны!

— Осторожнее, брат! — предупредил Хнум. — Тут каждое слово имеет свой вес. Это же «Месектет», а не прогулочный катер.

— Отстань, рогатый!

На переднем Стенька Разин,

Обнявшись с своей княжной,

Свадьбу новую справляет

Он, веселый и хмельной…

Не успел он допеть и третьего куплета, как с носа раздался «скрип» боцмана Хепри:

— Прямо по курсу неопознанный корабль! Движется навстречу нам!

— Что за ерунда?! — удивился Упуат. — Откуда здесь может быть встречное движение?

— А что такое? — полюбопытствовал Данила.

— Все местные корабли, как правило, движутся с запада на восток, а не наоборот.

Языкатый Ху приложил к глазу подзорную трубу, наверное, также контрабандную, ибо Горовой успел рассмотреть на ней клеймо фирмы Цейсе.

— Непонятное какое-то судно, — констатировал впередсмотрящий. — Странный флаг, странные люди… И ведут себя не так, как принято.

Даниил глянул и сам. Точно. Большой крутобокий струг с вырезанным на носу драконом. Что-то знакомое. Уж не варяжский ли дракар? Нет, вроде не похоже. Да и откуда бы здесь взяться кораблю средневековых скандинавов?

Хотя, конечно, тут все может быть. Забрели откуда-то случайно боги викингов и решили по своему обыкновению порезвиться. Устроить какой-нибудь межпланетный Рагнарек…

— Эгей, басурмане! — послышалось со стороны корабля.

К своему величайшему удивлению, Данька понял, что кричат… по-русски.

— Басурмане, грю! Живо отпустите ясырей, душегубцы! И отдавайте персиянскую княжну!

— Это они нам? — ошалел Кириешко.

— Ну да, — подтвердил Упуат. — Больше, кажется, на два полета стрелы вокруг никого не наблюдается!

— А о какой такой княжне идет речь? — захлопала глазами Эля.

Насчет «ясырей» и так было все понятно. Конечно же имелись в виду их «бурлаки».

— По-моему, они тебя домогаются, — глупо захихикал Данька.

— Идиотизм! — топнула ножкой девушка. — Сущая нелепица!

Однако на струге, по-видимому, считали иначе.

— Басурмане! Снимайте личины и сдавайтесь! А то щас как пальнем, мало не покажется! Филька, черт, заряжай пушку огненным зельем!

— Да что ж это такое?! — возмутился Тот. — Так себя цивилизованные существа не ведут! Нападать на Ладью Миллионов Лет?! Пиратство в Амдуате?!

Владилен Авессаломович высунулся вперед.

— Эй вы там! Кто и откуда будете?

— А ты чьих будешь, вопрошалыцик?

— Я Багдадский вор, то есть тьфу, Бехдетский Гор!

— Во-ор? — отозвался другой голос, повыше и помоложе первого. — Да какой ты вор, ворона ощипанная! Отдавай княжну, живо! Атаману ждать надоело! Истомился ужо весь без своей зазнобушки.

— Филька, прикуси язык, а то вырву!

— Слушаюсь, Степан Тимофеич!

— Батюшки-светы! — схватился за голову Кириешко. — Неужто сам Разин? Откуда?

— Тебя ж предупреждали, голова садовая! — легонько цапнул его за ногу Упуат. — Осторожней со словами! Распелся. Шаляпин с Карузо!

— Не лайтесь, Дуатыч, я ж не хотел.

— Так чего, сдаетесь или как?! — отозвался Степан Тимофеевич.

Экипаж «Месектет» в растерянности безмолвствовал. Корабли продолжали сближаться.

— Как знаете. Филька! Не дадим злым басурманам безнаказанно поганить Волгу-матушку?!

— Не дадим, батька-атаман!

— За землю Русскую, за веру православную!

Над бортом струга появилась кряжистая фигура в армяке. В руках у здоровяка блеснула кривая сабля.

— Сарынь на кичку!

— Бей нехристей! — в тон своему предводителю заорал безусый юнец, вставший рядом с Разиным. — Спасай княжну! Освобождай полон!

Драконий нос неуклонно продвигался вперед, целя прямо в бок Ладьи Миллионов Лет. Еще секунда, и он протаранит «Месектет»…

Оранжевая вспышка.

И впереди только золотистая гладь Урна, изредка колеблемая дуновением легкого ветерка.

— Вот так-то лучше, — потер руки Ху. — Отличная работа, Проводник!

— Я здесь ни при чем, — ревниво покосился волчок на Элю, сжимавшую в руках Жемчужного скорпиона, и со вздохом добавил: — Ну-ну…

Путешествие продолжалось.

Глава девятнадцатая

СУД ДА ДЕЛО

Собственно, Дворцов Двух Истин было два, а не один.

На огромной, мощенной камнем площади друг напротив друга располагались гигантское многоэтажное сооружение из стекла и бетона в духе тех небоскребов, которые Данька уже видел в Уэрнесе и Сокарисе, и здание поскромнее, выстроенное в классическом древнеегипетском стиле.

Перед первым толпилась разноликая масса местных жителей, недоумевающе посматривая на неброскую табличку, висящую на ручке двери. «Закрыто на ремонт» — вещали иероглифы на табличке.

— Не знаете, в чем дело? — интересовались подданные Апопа друг у друга и не получали ответа.

Потолкавшись тут тоже ради порядка, экипаж Ладьи «Месектет» во главе с Данькой Горовым направился ко второму зданию.

Капитан Кириешко немедленно обратил внимание товарищей на тот факт, что площадь кишмя кишела сотрудниками правоохранительных органов.

«Кучерявые» бесцеремонно расталкивали людей и нелюдей, заглядывая им в лица и морды. Особенно доставалось особям женского пола. То здесь, то там стражи порядка хватали очередную жертву и проводили с нею какие-то манипуляции. («Идентификация личности», — как пояснил Языкатый Ху.) По окончании чаще всего даму отталкивали прочь и гнались за следующей целью. Но пару раз проверка заканчивалась более печально. По знаку патруля откуда-то из-под земли выскакивала парочка «Рассекающих» и уводила несчастную в неизвестном направлении.

До поры до времени Данилу это просто удивляло. Пока патруль не привязался к Эле.

— Предъявите регистрацию! — грубо потребовал старший из «кучерявых».

— Па-азвольте, па-азвольте, молодой человек! — воскликнул Языкатый. — Вы что, не видите, хто перед вами?

— Нет! — нагло ощерился патрульный.

— Оно и понятно, — сокрушенно вздохнул Ху. — Тяжко, наверное, быть слепым.

— Да я тебя… — взревел быком полисмен и тут же осекся.

Его лапищи взметнулись к глазам и принялись ожесточенно их тереть, словно туда попала соринка.

— А-а-а! Не вижу! Ничего не вижу-у!!

Он упал на землю и стал колобком кататься по горячей мостовой. Его коллеги испуганно схватились за свои автоматы.

— Что здесь происходит? — появился на месте происшествия огромный Рассекающий с внушительным мечом-хепешем наперевес.

Языкатый коротко изложил суть дела. Угрюмо взглянув сначала на путников, затем на правоохранителей, демон коротко скомандовал:

— Убрать этого. А вас, сиятельные, прошу извинить за досадное недоразумение. Можете спокойно следовать дальше.

— Не будете ли вы столь любезны, чтобы пояснить, что происходит? — со всей возможной учтивостью обратился к Рассекающему Упуат.

Бес-меченосец пару раз хрюкнул, соображая, можно ли выдавать непосвященным важную государственную тайну, и решился:

— Антитеррористическая операция. Получены оперативные данные, что некая полоумная египетская царица готовит покушение на Судью. Потому-то и все судебные заседания перенесены в старый Дворец. Там меньше возможностей спрятаться.

— А данные из достоверного источника? — осведомился Владилен Авессаломович у коллеги.

— Абсолютно! — категорически заявил демон. — Статуя Мемнона вчера утром пропела.

Кириешко, которому абсолютно ничего не говорило названное имя, продолжал выуживать информацию.

— Что ж эта твоя «статуэтка» имя не назвала?

— Ой, — махнул лапой демон и чуть не срезал зажатым в ней хепешем голову зазевавшемуся прохожему. — Она и хотела. Но успела пропеть только: «И будет Владыка Смерти растоптан Нефер…» Тут роса возьми и высохни. Тьфу, блин!

Пока капитан «колол» собрата, Даня рассказал любопытствующей Эйяно о том, что собой представляло поминаемое спецагентами изваяние.

Колоссы Мемнона, или, правильнее, две гигантские статуи фараона Аменхотепа III, некогда стояли у первого пилона заупокойного храма в честь этого владыки. Ныне сооружение полностью разрушено, но в древности считалось одним из самых крупных построек такого характера.

В 27 году до н. э. в результате землетрясения одна из семнадцатиметровых статуй была частично разрушена. После этого по утрам стали происходить удивительные вещи. С первыми лучами солнца статуя издавала жалобные звуки, напоминавшие звучание арфы. Древние греки поспешили объяснить это чудо тем, что в статуе якобы находится дух Мемнона, сына богини утренней зари Эос и Тифона. Этот герой пал во время Троянской войны от руки Ахилла. И вот теперь каждое утро, приветствуя появление на небе своей божественной матери, Мемнон начинал жаловаться ей на свою горькую судьбу.

Весть о поющей статуе разнеслась по всему античному миру. Увидеть ее желали многие путешественники из разных стран. В конце II века н. э. римский император Септимий Север приказал отремонтировать статую, чтобы умилостивить дух героя. После реставрации колосс умолк навсегда.

— Ученые связывают пение статуи Мемнона с тем, что утром происходило испарение росы, скопившейся за ночь в трещинах изваяния. Наверное, в Амдуате не нашлось хозяйственного императора, и здешний колосс по-прежнему «разговаривает»…

— Знали б вы, какой переполох поднялся! — сокрушался Рассекающий. — Второй день работаем в режиме «Перехват». Уйму бабья пересажали. Хуже всех пришлось Нефертити. Ее вообще аннигилировали… Ой!

Он прихлопнул ладонью рот, поняв, что откровенность перешла всяческие границы. Бочком, бочком, даже не попрощавшись, демон улизнул, по пути снеся головы парочке нерасторопных верноподданных, не успевших уступить ему место для прохода.

— Подлые времена! — проворчал усатый Хепри. — Совсем распоясались законнички! Раньше для того, чтобы пустить в расход оправданную по Суду душу, требовалось личное разрешение Апопа, скрепленное печатями глав основных Домов. А теперь…

— Что-то я не возьму в толк? — нахмурилась Эля. — Если Осирис такой мудрый и справедливый Судья, то как он докатился до жизни такой?

Ху как-то странно посмотрел на девушку, покачал головой и ничего не сказал.

Перед входом в центральный неф Дворца Двух Маат высилось двое одетых в матросские бушлаты и бескозырки демонов, грозно скрестивших винтовки-трехлинейки с примкнутыми штыками.

— Ваш мандат! — дружным хором потребовали они от Даньки со товарищи. Видать, кто-то среди местного начальства насмотрелся древних исторических фильмов. Или, чем Анубис не шутит, принимал участие в тех давних событиях у Горового на родине.

Горовой протянул им папирусную повестку. Один из часовых, повертев ее так и сяк, понюхал, попробовал на зуб, а затем наколол на штык.

— Пр-роходи, не задер-рживайся! — прорычал дружелюбно и засвистел себе под нос лихое «Яблочко»: «Эх, яблочко, да на тарелочке, Надоело караулить, пойду к ведьмочке!»

И заговорщицки подмигнул Эле. Та зарумянилась, демоны довольно заржали.

Зал, как и все традиционные для зодчества Древнего Египта сооружения, тяготел к гигантомании. Огромные массивные колонны, высоченный потолок. Стены были покрыты изображениями сцен Суда, а также иероглифическими надписями, большей частью панегирического характера. Прославлялись мудрость и беспристрастие Верховного Судьи и его помощников. Однако Данька без особого труда нашел пару-тройку «частных» приписок, заставлявших усомниться в том, о чем высокопарно вещал официоз: «Судья Карти — матерщинник!»; «Харфа-хаэф, выступающий вперед из своей пещеры Тапхит-дат, привет от извращенцев!» И уж совсем смутьянское: «Верховный Судья, чтоб ты сдох!»

«Э-ге-ге!» — подумал Горовой.

Помещение потихонечку заполнялось публикой. Как заметил Даня, народец был по преимуществу из состоятельных и благородных. Поражало обилие ювелирных украшений из золота, серебра и драгоценных камней.

Парень «узнал» нескольких персонажей, знакомых ему по учебникам и монографиям египтологов.

Вот мимо него, звеня броней и оружием, продефилировала чуть ли не строевым шагом грозная богиня с головой львицы. Сохмет — покровительница царской власти. Подойдя к другой даме, носившей на плечах коровью голову, воительница раскланялась с нею, оскалившись в некоем подобии улыбки. Волоокая Хатхор испуганно шарахнулась в сторону и чуть нагнула голову, выставив вперед свои смертельно острые рога. Потом, видно опомнившись, улыбнулась львице в ответ, и они принялись о чем-то оживленно щебетать.

Внезапно болтушки, как по команде, умолкли. На их звериных ликах отразилось неприкрытое презрение, смешанное с отвращением.

«Ага, милая! Так-то тебя коллеги жалуют!» — проводил Данька взглядом женскую фигуру, затянутую в традиционную униформу из черной кожи.

Нитокрис приблизилась к главам конкурирующих Домов и попыталась присоединиться к их компании. Однако Сохмет с Хатхор демонстративно повернулись к ней спинами и быстро разошлись по разным углам. «Специалистка по антиквариату и древностям» растерянно посмотрела вслед сначала одной, потом другой и что-то пробормотала себе под нос. Наверное, выругалась. И тут ее взгляд зацепился за Горового.

Чародейку будто током ударило. Она выпрямилась во весь рост, поджала губы и окатила парня волной ледяного презрения. Тот пожал плечами и проделал ту же процедуру, что и богини. Попросту говоря, ретировался.

Пройдя вперед, Даниил увидел то самое место, которое играло главенствующую роль в египетской заупокойной литературе и живописи.

Золотой пьедестал с золотым же креслом. Это для Верховного Судьи, которому предстоит утвердить решение по делу. Скамьи для Большого и Малого сонма богов — присяжных, выносящих вердикт. И конечно же Весы Двух Истин.

Вблизи этого священного коромысла с двумя чашами никого не было. И неудивительно. Ни одно живое существо, будь то правогласная душа, демон или даже светлый бог, не хотело соседствовать с Аммой, разлегшейся у весов.

— Это что за чудо-юдо?! — дернул Даню за руку Кириешко.

— Пожирательница! — пояснил парень. — Ей отдают на съедение сердца осужденных грешников.

— Чтоб я так жил! — застонал Владилен Авессаломович. — Воплощенный кошмар!

На вкус археолога, новоявленный Гор Бехдетский преувеличивал. Да, Амма с виду была созданием жутковатым. Туловище гиппопотама, увенчанное головой крокодила, грива и лапы льва. И при этом жалкие-прежалкие глазищи, уныло глядящие на окружающих. «Что я вам сделала? За что вы меня так не любите?» — казалось, спрашивала она.

Рядом с монстром нарисовался атлет с шакальей головой. Местный весовщик Анубис. Он молвил Амме что-то ласковое и почесал у нее за ухом. Пожирательница сперва зарычала, сделав вид, что хочет оттяпать у него руку, а потом весело захрюкала, напомнив парню шкодливую морскую свинку. Анубис шутливо погрозил ей пальцем, затем указал на столик, куда он только что положил продолговатый деревянный ларец. Стереги, мол.

Даня присмотрелся повнимательнее и заметил, что ларец один к одному напоминал ту эбеновую шкатулку, куда Мастер Хнум положил фальшивое перо Маат. Значит, в этой находится перо истинное. То самое, которое должно послужить «гирей» при взвешивании их дела. И которое им нужно во что бы то ни стало подменить. Но как?!

— Бе-едненькая! — послышалось у него за спиной жалостливое всхлипывание Эли. — Голодненькая! Никто ее не кормит.

— Это ты о ком? — не понял молодой человек.

— Об этой несчастной свинке, о ком же еще. Издеваются над животным, мерзкие садюги.

Надо же, поразился Горовой, пожалеть Амму. Хотя, если подумать хорошенько, то его подруга совершенно права. Попробуй тут полакомься грешными сердцами, если каждый обвиняемый так и норовит запастись всевозможными заклинаниями и амулетами, при содействии которых ему (или ей) обеспечено стопроцентное оправдание. Ведь по законам этого царства подсудимому достаточно предоставить ловко составленную «Исповедь отрицания грехов», чтобы отбояриться от всех сорока двух пунктов обвинения. Оттого-то и смотрит Пожирательница обиженным ребенком, у которого отняли любимую игрушку. Хотя, возможно, на этот раз ей и повезет.

К молодым людям подошел брызжущий энергией Кириешко.

— Так, чародеи, решайте что-нибудь с этой… как ее… Живоглоткой! У меня тут планчик вырисовался.

Он радостно потирал руки.

— В чем дело? — подскочил к ним Упуат.

— Да встретил старого приятеля, Санька. Помните?

Недоуменное молчание.

— Ну, Филиппыча. Он еще нам повестку принес на Суд. А мы с ним потом пили.

До собеседников наконец дошло, что капитан имеет в виду Александра Македонского.

— Напряг я его по старой дружбе. Попросил коробочки поменять местами.

— И он согласился?! — не поверил волчок. Владилен Авессаломович самодовольно усмехнулся:

— Куда ж он денется? У меня на него такое досье собрано, что закачаешься. Недовольство существующим режимом, призывы к свержению законной власти, бытовое разложение. Ну и так, по мелочам. Припер его к стеночке и говорю: «Не поможешь, брателло, в одной связке ко дну пойдем». Пацан и поплыл. Так что давайте по-быстренькому убирайте эту образину! А то уже присяжные собираются.

— Легко сказать, убирайте! — загундосил Проводник. — А как?

— Есть у кого-нибудь съестное? — поинтересовалась Эйяно.

Само собой, такового ни у кого не оказалось.

— Волшебники хреновы! — возмутился военспец. — Землетрясение устроить или там полк демонов уничтожить — это всегда пожалуйста! А обыкновенный бутерброд с салом наколдовать не умеете!

— Меня такому не учили, — виновато потупилась девушка.

— Да и я не по этим делам, — шмыгнул носом Открыватель Путей.

Все посмотрели на Даню.

— А я что, Гудвин Великий и Ужасный?! Или Калиостро, чтоб из камней жареных кроликов делать?

Все то же выжидательное молчание в ответ.

— В принципе, — пожал плечами парень, — я могу попробовать, если вы так настаиваете. Но ничего конкретного гарантировать не стану. Дайте-ка мне что-нибудь.

— Это подойдет? — выудил Кириешко из заплечной сумки большого алебастрового скарабея.

— Где взял? — беря священного жука в руки, вопросил археолог.

На брюшке каменного навозника он разглядел иероглифическую надпись, заключенную в охранительный овал-картуш: «Нефертити». Царица, аннигилированная по приказу Судьи.

— У одного приятеля выменял. Он на заднем дворе уничтожает вещдоки, оставшиеся от старых дел.

— О, ты и там успел побывать? — восхитился Упуат.

— Не отвлекайтесь! — строго прикрикнула Эля. — Время не ждет!

Данила положил скарабея на ладонь левой руки, а правой стал проделывать над жуком «магические» пассы, приговаривая:

— Я двурогий бык, и я иду по небесам впереди всех. Я властелин небесных восходов, Великое Светило, рождающееся из пламени, повелитель лет, необъятная Суть. Я хозяин хлебов и питаюсь тем, что едят боги. Пусть хлеб мой будет сделан из белого ячменя, а пиво сварено из красного зерна…

— Вот тебе и кролик! — прокомментировал Путеводитель исчезновение навозника и появление вместо него жареного цыпленка.

— «Цыпленок вареный, цыпленок жареный, цыпленки тоже хочуть жить…» — обалдело пропел Кириешко и тут же умчался прочь.

Археолог и сам не ожидал от себя такой прыти. Смущаясь, он протянул Эле птичку. Девушка взяла, недоверчиво понюхала и, видимо, осталась довольна.

Повернувшись лицом к Амме, шаманка показала ей угощение и поманила чудовище пальцем. По-жирательница недоверчиво покосилась на человека, разинула огромную клыкастую пасть и зашипела. Но потом аромат хорошо приготовленного мяса достиг ее ноздрей, и пасть захлопнулась.

Монстр вытянул шею и потряс гривой. Сделал осторожный шаг в сторону Эли, потом другой. И вот уже смертоносные когти бодро застучали по каменным плитам пола.

Упуат с Данькой поспешно удалились и, спрятавшись за ближайшей колонной, пялились на небывалую сцену.

— Смертельный номер! — попытался пошутить Горовой. — Кормление Пожирательницы!

Волчок осуждающе рыкнул, заткнись, мол.

Амма подошла к шаманке и ткнулась носом ей в руку. Совсем как изголодавшийся огромный пес. Открыла пасть. Цыпленок жареный порхнул туда в прощальном полете. Раздалось громкое чавканье. За ним последовала сытая отрыжка.

Даня заметил, как возле гигантского безмена появился Александр Македонский и проделал некие манипуляции со шкатулками.

Пожирательница же продолжала тыкаться в Эллины ладони в надежде на еще какое-нибудь угощение. Эвенкийка ласково гладила гриву чудища и чесала его за ухом. Амма тихонько повизгивала.

— Спелись! — умилился Проводник. — А у меня всегда поджилки трясутся при одном ее виде!

Под сводами зала разлились торжественные звуки труб. Монстр поспешил занять свое место у весов.

— Встать! — раздался громкий голос. — Суд идет!

Одна из боковых дверей распахнулась, и в ней показалась фигура, одетая во все белое. Верховный Судья Амдуата важно прошествовал к своему месту и уселся на золотой трон.

— Начнем! — махнул рукой, и его красные глаза полыхнули зловещим отблеском.

— Отчего ты нам раньше не сказал?! — налетал на Языкатого Упуат, косясь на беседующего с присяжными Судью. — Почему не предупредил, что во Дворце Двух Истин верховодит Охотник?

— А что бы это изменило? — пожал плечами Ху. — Вы бы не явились на Суд? Нет. Только зря волновались бы. Наделали б кучу глупостей.

— Все равно! — не сдавался волчок, хотя умом и понимал справедливость слов приятеля.

Даня помалкивал. Какая разница, Сет их будет судить или Осирис. Он не чувствовал себя виноватым ни перед кем из них. То, что на председательском месте оказался не Осирис, как по мифам полагается, а Ослиноголовый, для парня не стало особым потрясением. Еще одно подтверждение того, что египтология — это не совсем точная наука. Не зря, ой не зря его коллеги подвергаются здесь таким тяжким мукам.

Парень обратил внимание, что Эля как-то совсем поникла. Вся съежилась и жалобно посматривает на золотой трон и того, кто на нем расположился.

— Что случилось? — участливо осведомился Даня, положив руку на плечо девушки.

— Это он, — прошептала эвенкийка.

— Кто?

— Сэвэки-тэгэмер. Царь-Бог моего народа. Я просто не могу поверить в то, что выступаю на противной ему стороне…

Между тем Анубис занял свое место у Весов Двух Истин и жестом пригласил адвоката обвиняемых занять свое место. Тот, сжимая в руках папирус с оправдательной речью, прошествовал к весам.

— Остановитесь! — приказал председательствующий. — У Суда есть возражения по поводу персоны защитника. Преступник, осужденный и приговоренный к каторжным работам, совершивший дерзкий побег из мест заключения, не может выступать в Суде как лишенный права голоса! Стража, взять его и водворить в темницу до особого заседания. И его сообщника, именуемого Хнумом, также задержать!

Четверо Рассекающих попарно стали возле Носатого и Мастера.

Сценарий начал давать сбой прямо с самого начала.

— Что делать? — взвыл Упуат.

— А я почем знаю?! — огрызнулся Данька. На беглых каторжан надели наручники.

— Позволено ли мне будет вмешаться? — послышался вежливый вопрос, и вперед вышел Бабаи.

Сет недовольно нахмурился, но отказать помощнику самого Мехена не решился.

— Прошу.

— Мой хозяин, Великий Мехен, глава Дома и первый патриций Амдуата, уполномочил меня сделать следующее заявление. Обратившись с запросом в канцелярию Верховного Суда нетеру, мы получили выписку из решения по делу этих господ.

Он кивнул в сторону Тота и Хнума.

— Согласно приговору срок отбытия наказания им установлен в пять тысяч лет…

— Ну и? — нетерпеливо перебил его Красноглазый.

— Данный срок истек месяц назад. Так что содержание сих нетеру в местах заключения уже ровно месяц как было незаконным. Великий Мехен, выяснив данные обстоятельства, приносит свои глубочайшие извинения сиятельным господам и готов выплатить им любую компенсацию за досадный сбой в работе пенитенциарной системы.

Судья грязно выругался.

— Что это значит? — не разобралась в происходящем Эля.

— А то, — захихикал Кириешко, — что мы здорово лоханулись, освобождая тех, кто по закону уже и так должен был выйти на свободу! Ну, Мехен, ну, молодчина! С удовольствием выпил бы с ним бочонок-другой «Оболони».

По знаку Красноглазого с нетеру сняли кандалы. Повелитель чисел и письма вернулся на свое место, и процедура продолжилась. Носатый развернул свиток и начал неторопливо читать «Исповедь отрицания грехов». Он перечислил все сорок два греха (по числу присяжных) и клятвенно заверил богов, что обвиняемые не совершали их и невиновны.

После этого настал черед самих грешников. Они должны были обратиться к Малому сонму богов, назвать по имени каждого из сорока двух сидящих на скамье присяжных и произнести вторую оправдательную речь.

— Чей-то у меня в горле пересохло, — пожаловался волчок. — Давай-ка, брат, ты выступай.

Археолог кивнул и, прокашлявшись, сделал шаг вперед.

И тут произошло неожиданное. Все сорок два бога разом поднялись со своих мест и… низко поклонились Даниилу. Тот опешил и замешкался.

— Мы ждем твоих слов, о, Светлый Ра-Атум! — подбодрил парня присяжный, стоявший к нему ближе всех. — Начинай же!

— Привет, Усах-Наммит, приходящий из Гелиополя, — поклонился доброхоту Даня, — я не совершал греха.

— Привет, Хапат-Сади, приходящий из Хаар-Аха, — это уже относилось к следующему богу, — я не грабил…

И так были поименованы все члены Малого сонма.

Эля с восхищением наблюдала за парнем. Как он уверенно держится. Настоящий бог!

Когда «собеседование» закончилось, начались прения сторон. Дух-хранитель Шаи, богиня деторождения Месхент и богиня доброй судьбы Рененутет свидетельствовали о характерах обвиняемых, их добрых и злых мыслях, словах и делах. Богини Нейт, Нефтида и Серкет-скорпион выступили с оправдательной речью в защиту обвиняемых.

Данила откровенно скучал. Все эти бредни о своих и Упуатовых «злодеяниях» он слышал уже неоднократно из самых разных уст. Некоторым развлечением было то, что приходилось комментировать Эле и Кириенко, о чем, собственно, идет речь в обвинительном заключении.

— Не, ну дают, кадры! — возмущался Владилен Авессаломович. — Да Сталин с Вышинским по сравнению с ними сущие младенцы желторотые! Во как статьи впаривают, глазом не моргнут!

А Эйяно молчала. Только нервно кусала губы, когда речь зашла об эпизоде «зачатия потомства до собственного рождения».

— Понимаешь, там такое дело вышло, — попытался было Даня объяснить ей факт своего морального падения с нубийской царевной Аидой, но эвенкийка не захотела слушать и, надувшись, отвернулась.

Тем временем подошел черед самой важной части судебного разбирательства — взвешивания.

Анубис положил на одну чашу весов внушительный свиток, содержащий обвинительное заключение, и подошел к столику, на котором находилась шкатулка с пером Маат. Взял ее в руки и открыл.

Данила почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и оглянулся.

Нитокрис. Пялится на него, при этом торжествующе ухмыляясь. С чего бы это?

И тут увидел, что держит в руках отвергнугая им дама.

Колдунья ласково, как кошку или еще какого домашнего любимца, поглаживала точно такой же ларчик, какой держал в своих руках Сет.

«Все пропало! — забилась мысль-злодейка. — Ей каким-то образом удалось охмурить македонянина и отобрать у него шкатулку!»

Горовой даже догадался, каким именно образом. Не у всех парней в ответственный момент оказываются рядом такие верные подруги, как Эля.

Сет вынул из шкатулки перо, которое переливалось, ослепляя своим блеском.

Оно легло на пустую чашу.

Коромысло весов заколебалось…

«Это конец!»

… И обе чаши уравновесились.

По залу прокатился радостный гомон.

Нитокрис вскочила со своего места и с проклятиями устремилась к весам. К ней тут же подскочили четверо Рассекающих и повисли на демонессе, желая ее остановить. Но та, не обращая никакого внимания на стражей порядка, словно это были не здоровенные мордовороты, а крошечные комарики, продолжала двигаться вперед.

— Ваша честь! — вопила на ходу. — Остановите Суд! Это подлог!!

— Говори! — впился в нее Сет красными очами.

— Я обвиняю этих, — презрительный кивок, — в том, что они силами магии подделали перо Маат и подменили его. Результаты взвешивания фальсифицированы!!

Снова дружный вздох зала. Но на этот раз возмущенный.

Судья многозначительно зыркнул на сбившихся в кучку обвиняемых и откинулся на спинку кресла.

— Вот так-то, почтенные коллеги! Святотатство во Дворце Двух Истин!

— Небывалое, неслыханное дело! — загалдели члены Малого сонма.

— Эх, жаль, оружие отобрали! — прошептал Кириешко. — У меня только скарабеи в сумке завалялись. Дань, а Дань, не проделаешь и с ними какой фокус-покус? Сваргань пару-тройку реактивных гранат!

— Высокий Суд! — подал голос Языкатый. — Не верьте наветам клеветников! Перо подлинное. А вы, почтенная, потрудитесь предъявить доказательства.

— Да, да, тр-ребуем доказательств! — рыкнула Сохмет.

— Требуем-м-м-м! — промычала Хатхор.

По знаку председательствующего Нитокрис пружинисто-развязной походочкой записной стервы подошла к Анубису и отдала ему вторую шкатулку. Тот открыл ее…

— Здесь пусто, — показал всем ларец.

— Как?! — заверещала демонесса. — Нет! Не может такого быть! Я сама видела-а-а!!

— Извините! — твердо заявил Усах-Наммит из Гелиополя. — Но ваших слов, не подкрепленных доказательствами, Суду мало.

— Они похитили истинное перо! Это святотатство! Требую проверки! Экспертизу! Экспертизу-у-у!!

— Пасть закрой, тетка! — посоветовал ей Кириешко. — Собственной слюной подавишься!

— Пригласите Маат! — коротко приказал Судья.

Через пару минут в зал впорхнула крылатая красавица-брюнетка. Анубис вручил ей камень, то есть предмет преткновения.

— Ну и что вы от меня хотите? — сварливо поинтересовалась смуглянка.

— Ответь, подлинное ли это перо? — молвил Сет.

— Естественно!

— Ты уверена?

Крылатая красотка фыркнула и воткнула перо в свою пышную прическу. Оно засияло оранжево-золотистым светом.

— Убедились? — хихикнула брюнеточка и упорхнула прочь.

— Ложь! Обман! — бесновалась Нитокрис.

— Предлагаю оштрафовать главу Дома Нитокрис за нарушение порядка в Зале Двух Истин и неуважение к Суду! — злорадно предложила Сохмет, и присяжные ее дружно поддержали.

Смутьянку вывели. Для этого понадобилось восемь Рассекающих.

— Пора принимать решение! — напомнил Усах-Наммит. — Что скажете, коллеги?

Сорок два бога поочередно произнесли: «Не виновны».

Со своего места поднялся Верховный Судья.

— Именем Апопа Предвечного обвиняемые признаны правогласными! — скрипя зубами, произнес он. — Заседание Суда объявляю закрытым.

— Что, съел? — показал ему язык Упуат. — И все-таки одно мне непонятно: подменили мы перо или нет? И где тогда второе?

Он подозрительно посмотрел на Хнума. Мастер не смог выдержать взгляда желтых миндалевидных глаз волчка.

— Я не смог, извините.

— Ты не взял с собой лжеперо? — накинулся на друга Проводник. — Мастер, Мастер, да ты не болен ли? Как же это? А вдруг бы мы проиграли процесс?!

— Это я ему посоветовал, — вступился за соплеменника Ху. — Во Дворец Двух Истин нельзя вступать с тяжелым сердцем! Как видите, я оказался прав. Подлинное перо подтвердило вашу невиновность.

— Вот блин горелый! — расстроился Кириешко. — Не мог раньше сказать. А мы-то сыр-бор с Живоглоткой затеяли, Санька пришлось шантажировать. Тьфу! Но, парни, я главного не пойму. Мы теперь что, до дому, до хаты или как?

— Не торопись! — посоветовал Языкатый. — Полагаю, еще не все закончено! Внимание!

Он согнулся в почтительном поклоне.

К их группе приближался сам Верховный Судья. Сет Красноглазый из клана Охотников. Подошел и стал жечь взглядом Упуата. Только его одного. Словно вокруг не было никого другого.

— Думаешь, самый умный, да? — зашипел Сет. — Самый хитрый? Оправдали и все? Как же, как же. Не так просто выскользнуть из сетей Охотника! Не за тем я завлек тебя и твоего приятеля в Амдуат, чтобы с извинениями отпустить восвояси. Вам еще предстоит пройти пять мест, прежде чем вы достигнете пределов этого царства. Так что еще увидимся!

Резко развернулся и пошел прочь.

— Из огня да в полымя… — промямлил Владилен Авессаломович, и его товарищи молча с ним согласились.

Глава двадцатая

ЦАРЬ АМДУАТА

На выходе из Дворца Двух Маат их уже ждали.

От транспортного средства, отдаленно напоминающего земной микроавтобус, навстречу оправданным устремился демон со змеиной головой и радостно зашипел:

— Экс-с-курс-сия, гос-спода, экс-с-курс-сия-с! Специально для вас-с-с! Бес-сплатная поездка в Секхет-Иару — Поля Удовольс-ствия!

— Это еще что за хрень? — поинтересовался у Дани Кириешко.

— Что-то вроде местного рая. Или нашего земного Диснейленда.

— Не, брателло! — затряс головой Владилен Авессаломович. — Не до аттракционов сейчас. Дай прийти в себя. Отдышаться малость…

— Там и отдохнете, — настаивал демон.

— Вот же, блин, чурка неразумная! — сплюнул военспец. — Хоть ты ему, Ху, объясни, если он человеческих слов не понимает!

Языкатый почесал в затылке.

— Боюсь, нам не увернуться от этого приглашения, — кивнул он куда-то в сторону.

Из-за «микроавтобуса» появились десять или двенадцать Рассекающих и, поигрывая мечами, направились ко Дворцу.

— По-моему, нас хотят взять в кольцо, — сказал Тот.

— Уже, — подтвердил волчок, тыкая мордой ему за спину.

В дверях нефа угрюмо стояли плечом к плечу «кучерявые».

— С-садитес-сь, гос-спода, не бойтес-с-сь! — улыбался «экскурсовод».

— Мы арестованы? — осведомился Данька, подумав о зловещих посулах Сета.

— О нет! — в ужасе замахал руками змееголовый. — Мы же в правовом гос-сударс-с-стве! Вас-с оправдал С-суд! Вам ничего не угрожает! Вс-сего-навс-сего увес-с-селительная поес-с-сдка!

Делать нечего, погрузились в автобус. Тронулись с места. В другое время и при других обстоятельствах Данила с превеликим интересом осмотрел бы пресловутые Поля Удовольствия или, по-другому, Поля Тростника — райские кущи древних египтян. А теперь он довольно равнодушно глядел сквозь оконное стекло на плодородные сады и пашни, вечнозеленые пастбища с тучными стадами, озера с плавающими в них птицами.

Куда их все-таки везут, точила мысль. И зачем?

— Даня! — затормошила его Эйяно. — Посмотри, что там такое?!

Парень взглянул.

Картинка и впрямь была забавной. На колосящемся дозревшим ячменем поле взад-вперед носились маленькие, с полметра, человечки, похожие на матрешек. Одни из них споро размахивали серпами, снимая колосья, другие увязывали снопы, третьи эти снопы скирдовали.

На самом же краю поля стояло кресло, в котором покоился пузатый бритоголовый мужик, сжимавший в руках внушительный кубок с чем-то пенным, наверное, пивом. В очередной раз приложившись к кубку, пузан поманил к себе одного из человечков, указал ему на неаккуратно сложенную скирду и погрозил кулаком. Малыша словно ветром сдуло, и через мгновение безобразие было ликвидировано.

— Что это было? — хихикнула девушка. — Гулливер среди лилипутов?

— Нет, обычная для Секхет-Иару сцена. Эти карлики называются ушебти. Такие специальные фигурки, которые должны на том свете выполнять за покойника все работы. Вроде наших биокиберов. Обычно в гробницу их клали по числу дней в году. Впрочем, у людей состоятельных, жрецов или вельмож, статуэток могло быть значительно больше. Этот, например, настоящий рабовладелец.

— Ну и хитрецы же эти египтяне! — воскликнула Эля. — Не перестаю им удивляться.

— Я тоже, — согласился с ней парень и слегка приобнял за талию.

Шаманка не отстранилась.

— Тебе не страшно? — заглянул он ей в глаза.

— Нет. Ведь со мной ты… и все остальные наши.

Даню поразило это ее «наши». А ведь верно. Чего страшиться, если рядом находятся такие друзья. Он немного успокоился. И пребывал в таком настроении до тех пор, пока их микроавтобус не остановился перед невероятных размеров воротами.

— Прош-шу на выход! — раздалась команда змеегида. — Вас-с ждет угощ-щение и отдых!

Когда все вышли, тут же нарисовались лакеи в зеленых, шитых золотом ливреях. Такие же змееголовые, как и их экскурсовод. Вверив новоприбывших их заботам, гид отозвал Даньку в сторону и прошептал:

— А вас-с ждут в другом мес-сте! Прис-соеди-нитес-сь к с-своим друс-сьям пос-сш-ше!

— Дань, ты куда? — заволновалась Эля и ринулась было на выручку.

За ней последовал Упуат.

Змееголовый предупреждающе вскинул руку:

— Ос-становитес-съ!! С-с ним ш-шелает вс-стре-титьс-ся Хос-сяин…

Итак, Даня предстал перед Хозяином. Владыкой этого мира, неограниченным властелином Амдуата. И, хотя парень успел повидать здесь многое и думал уже, что ничему не удивится, он все-таки был поражен.

В громадном зале, чей потолок терялся в дымке, а внутри мог бы поместиться Кремль или дворец короля Саудовской Аравии, у торцевой стены стояло сооружение, заменяющее Апопу трон. Являло оно собой гигантскую колонну или пирамиду из чистого золота (а может, просто покрытую им), расширяющуюся к низу спиральным пандусом. А на пандусе, обвившись вокруг колонны, и возлежал Апоп собственной персоной.

Голова его покоилась на золотом пьедестале под балдахином, на высоте этажей этак в двадцать.

Был Апоп себе Змей обычный — гибкий, пятнистый, с двумя зубами, что выглядывали из-под белесых губ, и желтыми глазищами — каждый, наверное, с полметра диаметром.

И еще чувствовалось, что создание это очень старое, можно сказать, запредельно старое.

С минуту Змей рассматривал его с высоты, а затем задал неожиданный вопрос.

— Ты не боишься меня, как я погляжу?

И в самом деле, страха Данька не ощущал, только робость и удивление перед потрясающим чудом природы.

— Никак нет, Великий, — ответил парень.

— И не думаешь, что я тебя съем? — поинтересовался Змей.

— Нет, — пожал плечами Горовой. — Зачем бы великому Апопу, да пребудут с ним жизнь, здоровье, сила, есть какого-то маленького человечишку? На мне и мяса-то мало — исхудал в странствиях.

— Хм, действительно, ты прав, зачем бы мне тебя есть? — согласился Апоп, взирая на него с высоты спирального трона. — И людьми я не питаюсь, больно мелковаты вы. Скажу тебе по секрету, кхе-кхе, я давно уже ничего не ем. Питаюсь помаленьку чистой энергией Хаоса, хотя моя супруга, дражайшая Нехахер, и говорит, что я не слежу за здоровьем и в моем возрасте нужно полноценно питаться… Так в чем же тебя обвиняли, смертный? Из-за чего Судья подал апелляцию?

У головы Апопа возник какой-то демон с золотым нагрудником — советник или секретарь и начал торопливо нашептывать в огромное ухо.

— О, любопытно, любопытно, — закивала рептилия, — нарушение космического порядка и мировой гармонии? И даже второй степени? Дай-ка, сам посмотрю…

«Золотой нагрудник» услужливо подсунул под нос владыке какие-то свитки, в то время как двое слуг, непонятно откуда взявшихся, водрузили на голову Апопа громадные очки в золотой оправе с линзами с тракторное колесо.

— Хм, хм… Что за чушь вы мне тут написали?! — загремел ящер. — Как это так — «оставил потомство до собственного рождения»?! Думаете, я совсем уже маразматиком стал? По Огненным озерам соскучились?!!

Побледневший советник вновь приник к уху Апопа.

— А, ну так бы и говорили, — смягчился тот. — Что там еще? Неверие в меня — это мы пропустим… Так, оскорбление имени и поминание всуе… Ну, с кем не бывает… «Некрономикон»?.. Все ищут книжонку дурацкую, всем неймется! Великий Ктулху? Пусть поцелует себя в свою осьминожью жопу — не нанимался я ему тут!

«Отец Отечества» брезгливо сплюнул.

— Нападение на частные владения Мехена… Молодец! Обломал старого хрыча! Давно пора, а то обнаглел до невозможности. Вождь обиженных и угнетенных, понимаешь! Жалую тебе «Золото Доблести» первой степени!

Слуги подскочили к большому расписному ларцу, стоявшему неподалеку от трона, что-то извлекли оттуда и передали демону-секретарю. Тот строевым шагом приблизился к Даниле и дрожащими руками повесил ему на шею золотую цепь с тремя золотыми же мухами. Неизвестно откуда раздались звуки марша.

— Ну вот, — полюбовался Батька. — Носи на здоровье! И вот из-за этого вы назначили Высший Суд? — обратился он к чиновному бесу. — Определенно кого-то надо послать камень рубить! Тем более тут мне доносили, что новый храм моего величества нуждается в граните. Не иначе, опять все разворовали… Ни на кого нельзя положиться!

Советник, прямо-таки покрывшийся испариной, вновь забормотал что-то в августейшее ухо.

— Так что же ты раньше не сказал, болван?! — от гневного фырканья змеюки советник отлетел шагов на десять, чуть не упав вниз, на мозаичные плиты. — С этого бы и начал, а то космический порядок! Высшая гармония! Да я ее, сколько себя помню, нарушал!

Взгляд Апопа вновь остановился на Дане.

— Что ж это ты, дружище? — с оттенком какой-то жалости вопросил местный царь. — Как же тебя угораздило самозванствовать! Нет, я, конечно, понимаю, хотелось поскорее отсюда убраться и все такое! Но узурпировать Ладью Миллионов Лет, но даровать прощение грешникам?! Ты что, совсем рехнулся или просто охамел до невозможности?

— Сам не знаю, как получилось, — честно признался Даня. — Все как-то само по себе вышло. Вообще-то я друзей Упуата вытаскивал.

— Ты этим лохматым не прикрывайся! — строго прикрикнул Змей (уши у археолога слегка заложило). — Дойдет и до него очередь, дай срок! И дурачком не прикидывайся — незнание закона от ответственности не освобождает!

Змей помолчал.

— Да, парень, не знаю, что с тобой и делать… С одной стороны, нравишься ты мне почему-то, но с другой…

И тут что-то дико знакомое проскользнуло в интонациях Апопа, в его голосе, во всем его облике, так что Данила еле сдержал крик удивления.

Неужели…

— Скажите, достопочтенный Апоп, — спросил Данька («Была не была!!»), — а у вас среди Древних знакомых случайно не было?

И чуть не потерял сознание от испуга.

Апоп вскинулся всем своим длиннющим телом, так что содрогнулся пол громаднейшего зала, а спиралевидный трон явно покосился. Змеиный лик приобрел выражение глубочайшего изумления.

Слетевшие очки упали метрах в десяти от Дани, разлетевшись множеством хрустальных осколков.

… Словно бы и не прошло тех двух месяцев (и пяти тысяч лет), когда Даня впервые познакомился на Острове Вечной Зелени с представителем первых разумных существ во Вселенной.

Вокруг были такие же, как и на Острове, цветущие деревья, увитые орхидеями, нежная зеленая травка на обширной лужайке.

Правда, собеседник изменился. Не страховидный динозавр с добрыми глазами, а огромный змей. Его исполинское тело, извивавшееся зигзагом, пряталось где-то за деревьями, и лишь голова была доступна взору.

Горовой был в саду одного из дворцов Апопа и беседовал с Самим Хозяином.

— … Когда я создал Амдуат, — обстоятельно рассказывал Древний, — то ведь даже ни о чем таком не задумывался. Собственно, мы проводили эксперимент, что-то насчет взаимодействия полей физического вакуума с магической составляющей Хаоса и еще… Ох, дай бог памяти!

«Бедный! — жалость вдруг сжала Данино сердце. — Он ведь и вправду совсем старик!»

— Эх, — между тем просипел гигант, — и в самом деле никакой памяти: это ведь был такой важный эксперимент! Ну да ладно…

Так вот, закончили мы дела, стали прибирать за собой, а пузырь-то надуть надули, а схлопываться он никак не хочет! Ну, потыкались мы, потыкались, доложили Главе, тот посчитал энергию и время, потребные для полной аннигиляции «кармана», поругал нас. А потом плюнул: подумаешь, пузырь в Хаосе — Вселенную взорвать не угрожает, есть не просит…

Вернулся я сюда второй раз уже через много… скажем так, эпох. Просто так вернулся. Смотрю — а тут уже своя жизнь. Как, откуда, почему? Ведь не должно было, а вот появилось. Деревья, бабочки, звери всякие, лягушечки… — Апоп с любовью проводил взглядом большую красную жабу, выскочившую на камень. — Демоны опять же. Нетеру — те, которые со своей планетки первыми сбежали.

Ну и люди, как же без них!! Мне даже интересно стало, откуда они тут появились и кто привел их сюда? Стал проверять — так ничего и не понял. Не иначе, сами завелись…

Он добродушно рассмеялся.

— А потом… сам не знаю как, старость, видать… В общем, надоел мне мой Остров, тоска зеленая, стал я все чаще тут бывать. А как раз из людишек (извини, малыш, не обижайся) в силу египтяне вошли. Много их сюда нетеру, те, что на Земле обосновались, зачем-то перекидали. Ну а те по своему умишку скудному решили, что они на том свете.

А тем светом правил по их вере некий Апоп.

И вот как увидели они меня (я тогда по Амдуату много путешествовал, обустройством занимаясь), так сразу голосить принялись: — «Апоп, Апоп!!!»

Ну и пошло-поехало.

Одни меня прикончить хотели во славу своих божков. Другие — принялись в мою честь храмы строить и молиться по три раза на дню.

Тут еще порталы начали открываться, и поперли сюда эти, бездна бы их, владыки Седой Старины! Вообще начался такой маленький конец света! Пришлось повоевать…

Да, было дело! Троих братцев самого Ктулху, поверишь ли, самолично сожрать довелось! Тьфу, как вспомню, редкостной дрянью на вкус оказались! Два дня несварением желудка маялся.

Одним словом, малыш, получилось, что отсюда мне уходить никак нельзя, даже на время.

Потом, когда все успокоилось, привык уже. Опять же, что ни говори, а присмотр нужен — все же это место вблизи границы Хаоса. Мало ли… Да и до твоей Земли недалеко. А вы, людишки, такое неспокойное племя. Так и норовите длинный нос не в свои дела сунуть. В дальний космос прорываетесь.

И потом еще подумал — мир этот, видать, чем-то важен, раз все в него так вцепились. Интересно мне стало очень, что из всего этого в конце концов выйдет. Ведь это не просто планета какая-нибудь, а настоящая Вселенная, хоть и маленькая.

Тут все по-своему. Вот, например, жуки здешние — нигде во всей Вселенной таких больших нет, а у меня есть! Или те же вампиры. Их отовсюду гонят, почитай, истребили под корень, а тут вот прижились. Не безобразничают, кровушку покупают, лекарями работают — из них отличные врачи получаются! Да, малыш, ты ведь уже знаешь — я теперь женат, — перескочил Древний на другую тему. — Это, скажу тебе, та еще была история!

Тысячи четыре с гаком лет назад приперлась сюда говорящая змея — меня чуть покороче.

Вот прямо в мой дворец приползла — непонятно откуда. Явилась, так, мол, и так, я дочь Великого Дракона из рода Высших Нагов и одна в целом мире достойна быть твоей женой! А не согласишься, пойду на тебя войной! И силу свою показала — мой старый дворец так и не восстановили до сих пор. Ну, я и женился — не устраивать же драчку из-за таких пустяков. Дурак я, что ли, или зверь какой, чтобы своих подданных губить почем зря? Мало мне было одной войны?

Хорошо хоть исполнения супружеских… хе-хе… обязанностей от меня не требуется! — рассмеялся старец. — Власти, конечно, она много забрала… Магией стала заведовать. Я ей не мешаю. Супруга моя, сказать по правде, глупа изрядно, так что ничего опасного она и прихвостни ее не сделают. Да, глупа моя старуха, как пробка… Оно и к лучшему.

Впрочем, и я, скажу тебе, не поумнел. Старость, мальчик мой, старость. Все чаще думаю — этак ведь и помереть можно когда-нибудь. Вот какие дела…

Даже бессмертный может умереть, как любит говорить великий Ктулху… Как там дальше… Забыл! — сокрушенно вздохнул Апоп.

Они помолчали.

Данила все прикидывал, как ему начать разговор о делах.

Казалось бы, теперь бояться нечего — владыка этого мира всецело на их стороне, осталось только попросить о помощи… Но какое-то нехорошее предчувствие не оставляло парня.

Он мучительно размышлял, с чего же начать разговор, однако Апоп избавил его от затруднений.

— Видишь ли, малыш, какие дела… Не смогу я вам помочь. — «Дедушка» смотрел на Даню, и в его серебристых очах явственно проглядывало чувство вины. — Не смогу.

— Но почему?! — Парень не испытал ни обиды, ни разочарования — лишь одно удивление. — Или опять скажете, что не пойму?

— Да нет, это как раз просто объяснить. Я ведь свое право Великого Решения уже израсходовал. Один только раз нам можно им воспользоваться. И потратил я его, чтобы остановить неразумных акху, когда они последнего из наших братьев оживить пытались. Да ты сам помнишь… А в твою судьбу сейчас вмешаться — это и будет то самое Великое Решение!

— Как же это?! — Данька был не просто удивлен — ошеломлен. Какой-то, извиняюсь, недоделанный ученый с компанией отставных инопланетных богов и пресловутое Великое Решение.

— Тогда вы Землю спасали, можно сказать, а теперь…

— Не одну Землю — Вселенную, — хмуро уточнил Апоп. — Неназываемый-то был свеженький, с нерастраченной силой! А насчет тебя — так ты ведь, похоже, до сих пор и не понял — кто ты! — Змей хитро сощурил циклопический глаз, как будто подмигнул. — Ты Великий! Понимаешь, ты, дурачок?! Великий!!! Почти как я когда-то!

— Это как?! — только и смог спросить землянин. — Как это — Великий??

— Короче, ты бог, — сообщил Древний.

«Ну ты даешь, дедуля!» — У Дани едва хватило сил произнести это про себя.

— Не веришь, — вздохнул его собеседник. — А зря! Объясню, так и быть. Подумай сам. Ты в прошлое попал? Попал. Причем в прошлое своего собственного мира, а не какого-нибудь соседнего.

— Так это… случайность…

— Не перебивай старших, — сварливо бросило пресмыкаюшееся. — Случайно только дети появляются. Дальше… Историю изменил? Изменил! Проще говоря, создал свой мир, таким, как он есть. По Амдуату ходил; с Силами играл? Богам Седой Старины до сих пор икается! Ну и кто ты после этого, как не бог? А давешний Суд? Отчего перо Маат стало на твою сторону? Думаешь, не знаю про ваши эксперименты с подложным пером? Все ведаю. Но, как у вас говорят: не пойман, не вор.

И с чего это Нитокриска вокруг тебя увивается? У нее нюх почище, чем у твоего приятеля Проводника. А все потому, что заполучить в услужение бога мечтает. Это ж, считай, власть над миром. Может, и не над одним Амдуатом.

— Да какой я к черту бог?! — сорвался Даня, почти уверившись, что слухи о маразме Апопа не слишком сильно преувеличены. — Меня прихлопнуть — раз плюнуть!

— А при чем тут это? — удивилась рептилия. — Если на то пошло, богов на моем веку перемерло столько, что и не упомнишь. Я сам с полдюжины прикончил только на войне с Ктулху и его отродьем. Уж поверь мне, старику, бог ты, малыш, самый натуральный. Хотя, скажем так, маленький, локальный, местного значения. Вернешься домой — простенького заклинания сотворить не сможешь…. Наверное, — добавил он, сделав паузу. — Так что помочь я тебе ничем не смогу. И не потому, что мне кто-то запретит. Просто все, что я для тебя сделаю, против тебя же обернется. Уж извини, дорогой, самому все придется делать. И из Амдуата выходить, и с врагами сражаться… А они тебе в том помогут, — повернул Змей голову куда-то в сторону. — Выходите уже, малыши, полно в прятки играть!

Из-за ближайшего дерева появились двое. Девушка и пес.

— Хе-хе! — прошипел Апоп. — Защитнички! Не убоялись выступить против Великого и ужасного владыки Амдуата? Хороши, хороши! Что, бродяга, — уставился он на Упуата, — все тебе неймется? Нет бы, успокоиться, остепениться. Обзавестись семьей, как все нормальные… ха…

Тут он, наверное, вспомнил о своих собственных злоключениях и закашлялся.

— А ты, малышка, чего нос повесила? Видишь, жив, здоров твой ненаглядный. Ну-ка, отведай моего яблочка.

Лениво потянулся к ветви, усыпанной крупными спелыми плодами, сорвал зубами один из них и протянул Эле. Та механически взяла подношение.

— Кушай, кушай. Полезно. Витаминов — просто жуть! И не тревожься по пустякам. К тому же твои сомнения беспочвенны.

Эйяно изумленно захлопала ресницами.

— А откуда ты, то есть, простите, вы…

— Ой, да ничего сложного! Обычное мнемосканирование. Сомневаешься, вправе ли идти против своего Царя-Бога?

Девушка кивнула:

— Он ведь спас наш народ, а я отплачу ему такой черной неблагодарностью…

— Так что теперь, подставлять горло под нож, словно жертвенная овца? Нет, голубушка. Поживи с мое, начнешь жизнь ценить по-настоящему! И в живых существах научишься разбираться. — Апоп в сердцах сплюнул. — Да ты посмотри на рожу его поганую, красноглазую! Разве ж может такая образина зловредная ни с того ни с сего проникнуться милосердием и ринуться спасать людей, наплевав на все межпланетные конвенции?!

— Вот и я о том же! — подгавкнул Проводник.

— А ты помолчи, когда старшие говорят! — приструнил его Змей. — Ишь, моду взяли. Никакого почтения перед сильными мира сего! Богов ни в хвост, ни в гриву не почитают, демонов десятками изводят. Охальники!

Так вот, девонька, что я тебе скажу, чтоб успокоить тоску твою сердечную. Не он это был, а другой в его обличье. Подселение параллельной сущности, разумеешь?

Шаманка поняла, но не до конца.

— Если не он, то кто же?

Древний призадумался. Посмотрел на Даньку, на Упуата. И решился:

— Напой-ка мне бабушкину колыбельную.

— Снова здорово! — всплеснула руками девушка. — Далась же вам всем эта песня.

— Ты пой, пой, не ерепенься. Может, и уразумеешь чего…

«Старый пень! — возмутился Горовой. — Детских песенок ему захотелось, видите ли…»

Змей Саха, в клубок свернувшись,

Спать улегся на край неба.

Сделал он благое дело,

Спас людей от истребленья

И спокойно отдыхает…

Вслушиваясь в высокий сильный голос эвенкийки, выводящий немудреные слова песни, Апоп ритмично покачивал головой. Видно было, что он доволен. Под конец его так разобрало, что в уголках гигантских глаз даже появилась влага.

Вдруг Эля оборвала пение и пристально уставилась на расчувствовавшегося Змея.

— Это были… вы?!

— Тс-с-с! — Рептилия завертела головой по сторонам. — Я этого не говорил. И ты не говорила. А вы не слышали!!

Упуат и Даня дружно закивали.

— Как ты только подумать могла! Чтобы я, воплощенное Зло, покинул свое царство ради горстки каких-то людишек?! Ха-ха-ха!!!

От его саркастического смеха задрожали деревья. С них градом посыпались плоды.

— А вообще, — понизил голос владыка, — во всем виноват твой прапрадед, Тэр-Эр-Гэн. Сильный, скажу тебе, был волшебник. И настырный. Прямо как ты. Едва началась вся эта кутерьма, он устроил Великое Камлание. И каким-то непостижимым образом вышел прямо на меня. Сам до сих пор диву даюсь, отчего да почему поддался я на его уговоры. Ну, прикинул, что самолично мне являться на Землю не с руки, да и воспользовался личиной Красноглазого. Он уже давно «двойной» агент и исправно доносит мне обо всем интересном, что творится вне Амдуата…

— И охота возиться с таким типом, — словно бы себе самому сказал Путеводитель.

— Согласен, мерзкая личность, — поддакнул Апоп. — Но тут у нас свои традиции. Его предок некогда оказал мне важную услугу. Вот я по дурости и пожаловал его роду наследственный титул Верховного Судьи.

— Пустили волка в стадо, — пробурчал Упуат.

— Не без того. Но вообще злоупотреблений в нашем судопроизводстве не больше, чем в других сферах. Я стараюсь следить, да и верные чиновники вовремя обращают внимание на совсем уж вопиющие факты. Или особо интересные процессы. Вот как ваш, например. Наделали вы здесь переполоху. Неделю уже со всех сторон слышу: «Ра-Атум, Исида. Исида, Ра-Атум». То ходатаи, то обвинители. Сам Мехен вчера позвонил. А ведь мы с ним уже, почитай, три с половиной тысячи лет в ссоре! И до того любопытство меня взяло, что решил сам на вас посмотреть.

— Ну и как? — полюбопытствовал Даня. Древний окинул его взглядом с головы до ног и ухмыльнулся.

— Ничего. За те пять тысячелетий, что мы не виделись, ты сильно возмужал. Где тот испуганный малыш, которого я привечал на Острове Вечной Зелени? А помнишь…

— Ну, начались воспоминания, — нетерпеливо топнула ногой Эля. — Вы же о спасении моего народа недорассказали!

— Деточка, — вскипел Апоп. — Ты лучше яблочко кушай! Сил набирайся на обратную дорогу. Чай слышала, что самим придется выпутываться из этой передряги. Что ж до спасения твоих соплеменников, так что рассказывать? Ну, привел их сюда, в мои сады, строго-настрого запретив покидать их пределы. Перекантовались они у меня чуток, а потом я их обратно отправил, поручив Охотнику за ними приглядывать. Но, видно, Красноглазому самому захотелось в роли спасителя народов побывать…

— А как же песня?

— Вот только она и сберегла истину. Да я не в обиде. Чем меньше обо мне знать будут, тем лучше… Ладно, малыши, заболтался я здесь с вами. А вы со мной. Ступайте к своим товарищам, ешьте, пейте, отдыхайте. Набирайтесь сил перед дальней и трудной дорогой, а затем садитесь на свой кораблик и плывите дальше, к восточным пределам Амдуата. Прощайте. Авось когда-нибудь снова свидимся.

Он негромко цыкнул сквозь зубы и исчез. А с ним пропал и дивный сад. Друзья очутились в том самом громадном зале, где начиналась Данькина аудиенция с властителем этого мира.

— Блефовал старик, ой блефовал! — зашелся лаем Упуат.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Горовой.

— Напустил, понимаешь, тумана: не могу-у, не имею пра-ава, Великое Решении-ие, бо-ог… Да все он может, змей подколодный! Не побоялся же спасти эвенков, наплевав на всякие запреты. Кто ему тут, в его собственном царстве, указка? Только любопытно стало посмотреть, как мы сами выкрутимся. Цирка захотелось! Совсем от скуки ошизел да от безделья!

— С-сам-м-м т-та-ко-о-о-ой!!! — загромыхало под сводами. — Убирайтес-с-с-сь отс-с-сюда!!!

И сверху полился дождь из спелых фруктов.

— Все, все! — запричитал волчок, увертываясь то от яблока, то от груши, то от банана. — Уходим, уходим! Беру свои слова обратно!!

Глава двадцать первая

ВОСТОЧНЫЕ ВРАТА

— Или мне кажется, или нас действительно сносит к берегу, — сообщил Упуат, привстав на задние лапы и опершись о фальшборт.

— Нечего бояться, Проводничок, — панибратски ответил Хепри. — Ладья Миллионов Лет не может сесть на мель или утонуть. Да и вообще — я тут не первый век плаваю, все мели и течения знаю.

— Но нас действительно сносит к берегу.

Река текла по дну глубокого каньона, стены которого уходили высоко вверх, в рыжее небо. Не Большой Каньон, конечно, но тоже весьма солидное творение природы. И к вот к одной из его стен, сложенной изломанными гранитными глыбами черного цвета, их и влекло.

Причем, похоже, гнала какая-то разумная сила. Во всяком случае, на все попытки команды изменить направление движения «Месектет» никак не отреагировала.

А потом они увидели — куда лежит их путь.

То были здоровенные ворота в скале, в которые, пожалуй, могла пройти не то что их Ладья, вмиг показавшаяся такой маленькой, но даже и одноименный лайнер, с которого не так давно Рассекающие сдернули Даню.

Врата сверкали позолотой и были украшены изображениями всяких жутких тварей.

— М-да, будет скверно, если нас несет именно туда, — промямлил высунувшийся из люка Языкатый Ху. — Это же Неколебимые Врата!

— Так они же… сколько уж лет… — фыркнул Хепри. — Клянусь своими усами, не понимаю ни Апопа! Подземелья усопших богов запретны!

— А почему? — не подумав, спросил Даниил. Все, не исключая Эли, посмотрели на него, как на идиота.

— Ты что, не помнишь, кто там живет? А еще утверждаешь, волшебную карту читал внимательно. Те-Кто-Превратился, и Хозяева Бездны! — Ху был непривычно серьезен. — Ах, Апоп, отец наш! Помилуй и спаси!

— Ой, что это? — пискнула шаманка, вторя ему.

И в самом деле, было отчего. При их приближении ворота начали медленно подниматься. Стало видно, что их нижняя часть выполнена в виде мелкоячеистой сетки, чтобы не мешать водам Урна протекать, при этом не впуская (или, наоборот, не выпуская?) никого.

Ладья рванулась вперед, буквально влетев под своды, и пассажирам оставалось только смотреть, как позади медленно опускается створка.

— Не может быть! — констатировал боцман, шевеля усами, фосфорически замерцавшими в сгущающейся тьме. — Ворота были запечатаны лучшими магами из ГУМ! Впрочем, если Ладья приплыла сюда, значит, так надо, — философски заметил он, успокаиваясь. — Ей лучше знать!

Словно в подтверждение его слов на носу, корме и у мачты вспыхнули яркие белые огни, рассеявшие тьму. И одновременно врата за кормой сомкнулись.

— Ладно, делать нечего, — согласился Хепри, — поплывем так. Эх, сколько же я тут не бывал!

И они поплыли. Теми самыми пещерами Амдуата, про которые Даниил столько слышал всякого.

Сюрпризы начались спустя час.

На их пути возникла массивная тускло-серебристая решетка весьма древнего вида. На ней был распят окаменевший скелет антропоида метров пятнадцать высотой.

— Все шуточки шутят! — непонятно о ком бросил Ху. — Так ведь и дошутиться можно.

Даниил не на шутку обеспокоился — их стремительно несло на непреодолимую преграду, и, казалось, они неизбежно должны были разбиться о толстенные прутья.

Но, не доходя до решетки двух десятков метров, «Месектет» начала тормозить. А когда между ее носом и гигантской костью, прикрученной к пруту толщиной в ногу слона (причем почему-то жгутом разноцветных проводов) осталось метра три, замерла.

— Чего будем делать? — спросил обеспокоенный Хнум. — Эту решетку я, конечно, взорву, только вот не знаю, сколько времени потрачу. Это ж чистый титан, как я посмотрю!

Взоры команды обратились на Упуата.

— Не хотелось бы применять силу без крайней необходимости, — изрек он, смешно пошевелив ушами. — В этом месте…

— Ладно, придется старому Хепри отдуваться, — вздохнул скарабей.

Пошептав под нос что-то, он сложил из корявых пальцев какую-то магическую фигуру, весьма напоминающую хорошо знакомый землянам кукиш. Ярко-белый росчерк — и обрезанные рукотворной молнией толстые прутья-колонны посыпались в поток, увлекая за собой кости древнего исполина.

И Ладья Миллионов Лет сама собой устремилась вперед.

— Умница! — довольно проурчал Путеводитель.

Они продолжили путь по подземной реке. Магические светильники на корабле капризничали, иногда из трех горел лишь один, и то вполнакала. Порою своды пещеры опускались так низко, что пассажиры невольно пригибали голову. Временами же терялись во мраке, создавая впечатление черной бездонной пустоты.

Когда взору путешественников становились доступны берега, обнаруживалось, что то тут то там к воде выходят устья пещер помельче, иной раз даже со спусками, выдававшими работу чьих-то рук. (Или что у неведомых разумных там было?)

Один раз Упуат деликатно потеребил Горового за штаны.

— Взгляни, — молвил он, — такого ты нигде не увидишь.

Осторожно свесившись через борт, Даня с замиранием сердца увидел, как из фосфоресцирующих глубин поднималась рыба. В другом бы месте молодой человек решил, что это, пожалуй, кит, но даже сквозь толщу воды подземного Урна было видно, что огромный силуэт принадлежит именно рыбе. Раза в три длиннее Ладьи, сплющенная сверху, с огромными белесыми глазами, мутно светившимися навстречу волшебным лампам «Месектет». Ее широкую спину покрывала даже на вид каменно-твердая чешуя — каждая «чешуйка» в рост человека.

«Панцирная рыба! — подумал Данила. — Живое, можно сказать, ископаемое!»

Он не на шутку встревожился, мало ли чем это создание питается? Но исполинская рыба не обратила на них внимания. Может, была сыта, а может, не интересовала ее столь мелкая добыча. Когда она всплыла за кормой, все почувствовали, как качнулся корабль на поднятой волне.

Прошел час или около того, и их вынесло в поражающий всякое воображение грот, вполне способный вместить если и не Сокарис, то хотя бы Уэрнес.

В вышине медленно плавали ярко-красные точки, не то звезды, не то глаза каких-то созданий, смотревших на них с высоты.

— Быстрее, быстрее! — подгонял команду и Ладью Хепри, почему-то поминутно глядя вверх, словно ждал оттуда неприятностей.

Подземный зал они прошли за три часа или около того; и вот перед ними очередной вход в тоннель, куда втекал Урн, миновав исполинскую заводь.

Течением их пронесло мимо старых причалов, усеянных рассыпающимися в пыль скелетами и мумиями (и не все из них принадлежали людям). Затем еще одну пристань — на ней одиноко стоял автомобиль с открытыми дверцами. Причем хотя и современной марки, но уже обросший сталактитами и покрытый толстым слоем пыли.

И вновь берега разошлись, и корабль плыл по черной реке, казавшейся бесконечным океаном.

— По-моему, за нами кто-то следит! — сообщила Эля где-то через час.

— Будь спокойна, светлая Изида, здешние Хозяева трогать нас не станут, — важно доложил боцман. — Не с чего, а их «соседи» не имеют тут полной силы — Великая река все же.

— А кто такие Хозяева? — вмешался в разговор археолог. — И что за соседи?

— Хозяева? — усмехнулся Ху, правда, не очень весело. — Хозяева они и есть Хозяева. Известное дело — на земле Амдуата владыка Апоп, а в глубинах — свои владыки. А Превратившиеся — те сами по себе.

— И все-таки, кто они такие? — Даниил пожалел, что не спросил об этом у Апопа.

— Да хватит вам, нашли о чем говорить! — оборвала их шаманка. — Вам, мужикам, только бы потрепаться! Следят за нами! И не просто так!

— Точно, — подтвердил Кириешко, — что-то там впереди не в порядке!

Археологу стало зябко — все, что он слышал про подземелья Амдуата, оптимизма насчет их возможной судьбы не прибавляло.

А из темноты уже слышался плеск воды, будто кто-то быстро молотил по речной глади мокрым бельем. Звук нарастал, приближаясь, и к нему примешивались какие-то вопли и странные квакающие завывания.

— Поворачивай! — испуганно бросил Ху, но «Месектет» уже сама собой начала тормозить.

А потом в свете волшебных прожекторов они увидели источник шума. Больше всего это походило на какой-нибудь коллективный заплыв на провинциальном празднике Нептуна. Но только вот пловцы…

То были твари с чешуйчатой шкурой, тупыми лягушачьими мордами, и когтистыми перепончатыми лапами. Все это дополнялось короткими, прямо-таки карикатурными хвостиками — как у тритонов или саламандр.

— Глубоководные! — взвизгнул Упуат.

— Вот мерзость! — сплюнул Хепри. — Ктулховы отродья, Маат их в душу! С чего бы это? Не иначе, надоумил их кто на нас напасть! Сами бы ни в жисть не решились…

— Яаа… йе-йе-йе — а-а-а… ууоо!!

Мускусная вонь, смешанная с запахом тухлой рыбы и тины, пропитала окружающий воздух.

Среди этих тварей мчалось нечто очень большое, спрутообразное, размахивающее щупальцами, с глазами, как сковородки, и огромным клювом, которым тварь грозно щелкала. Это было похоже на кракена, осьминога и кальмара одновременно. Вернее, не было похоже ни на кого из них: совершенно невообразимый монстр!

Верхом на нем ехало еще с полдюжины гуманоидов, среди которых выделялся явно старший в этом сборище — когда-то, видимо, высокий, а сейчас сгорбившийся и седой от старости, сжимающий лапами грозный, метров в пять длиной трезубец. Квакающим басом он отдавал какие-то команды, перекрикивая плеск воды и вопли своих подчиненных.

И вот уже первая гнусная харя возникла над фальшбортом, разевая пасть в злорадном крике.

— К-куда, лягушоночек??! — подскочивший Ху мощным апперкотом отправил нахала обратно в воду, но еще четыре или пять его сородичей принялись карабкаться на «Месектет».

Подоспевший Хепри аккуратно отрезал им головы мерцающим огненным зигзагом, однако враги тут же снова появлялись по обоим бортам — и это были лишь цветочки. До предусмотрительно попятившейся назад Ладьи не добралась еще основная масса Превратившихся.

Рядом с Данькой возникла Эля, державшая в руках посох, горящий холодным пламенем, лизавшим ей руки, но не обжигающим.

— Упуат, давай!! — крикнула она, и огненный шар, вылетевший из-под ее ладоней, снес атамана земноводных пиратов.

А потом позади Дани раздался грохот, и идущих на абордаж уродов смело как метлой.

Обернувшись, парень разглядел Кириешко, поливающего атакующих от бедра из ручного пулемета. Следующую очередь Владилен Авессаломовйч вогнал между глаз уже тянущего к ним щупальца спрута, впрочем, без заметных для того последствий.

Зато очередь эта произвела буквально убийственный эффект на гуманоидов. Почти все, кто не был убит, попрыгали обратно в воду.

Но тут из темноты прилетела зеленая молния, ударившая капитану прямо в грудь. Он покачнулся, но устоял.

Вылетевший на палубу из трюма Хнум, поймав обеими ручищами сразу двух замешкавшихся людей-жаб за шкирку, стукнул их головами, а потом достал из люка некое хитроумное приспособление, очевидно, изготовленное Мастером из «подручных средств». Две жестяные трубы, скрепленные между собой. Щелчок — и из них вылетели две струи плазмы, направленные, однако, не на нападающих, а в воду за бортом.

Клубящиеся облака пара, тошнотворный запах вареной рыбы, квакающие вопли, жалобное гудение спрута…

Затем зловоние стало почти непереносимым, и Даня почувствовал, как рванувшаяся вперед «Месектет» врезалась во что-то мягкое. Послышался противный чавкающий звук, словно кто-то рвал на части гигантскую медузу.

Ладья вырвалась из вонючего облака, оставив позади стоны и проклятия на все том же квакающе-булькающем языке.

Несколько Глубоководных размашистыми саженками попытались догнать Ладью, но очередь Кириешко отправила их в неведомую глубину Урна.

Бой окончился.

«Ну, до чего же настырные у меня враги!!» — подумал археолог, глядя на полуобгоревший посох, крошащийся в руках Эли.

Ладья стремительно уходила от места сражения, где продолжали сверкать радужные зарницы и слышался странный свист. Видать, Хозяева Бездны решили покарать наглецов, осмелившихся устроить охоту в пещерах Амдуата без их разрешения.

Прошло не меньше получаса, прежде чем Даниил и все, кто был на борту, успокоились. Ху бродил по палубе, помахивая шваброй и что-то ворча себе под нос — устранял следы побоища.

Гор, то есть Кириешко, сидел на баке, положив рядом так сильно выручивший их пулемет.

«Кстати, а откуда у мгопника оружие? — подумал Данила. — Вроде ведь не было».

— Эй, Гор, слушай, а откуда у тебя пулемет? Или запасся на всякий случай?

— Даниил Сергеевич, я и сам не знаю, — с явной растерянностью ответил Кириешко. — Это какой-то феномен… Я просто подумал, что без пулемета нам не справиться, и он словно сам собой появился у меня в руках. Что называется, наколдовал себе сам, — с виноватой улыбкой сообщил он. — А может, откуда-нибудь телепортировал. Кстати, что-то не припомню, что это за модель.

Даня пригляделся. Вообще-то оружие было похоже на старинный пулемет Калашникова, только вот ствол заметно длиннее и корпус хромированный.

Парень присел, стараясь разглядеть выгравированную на кожухе надпись. И только пожал плечами. В сталь были вчеканены непонятно что означавшие слова: «Первый оружейный завод. Калифорнийская ССР». И дата изготовления — 2026 год.

Ладно, по крайней мере, понятно, как он попал к Кириешко. Все-таки не просто какой-никакой капитан, а бог.

И словно в ответ на эту мысль пулемет растаял в воздухе, а следом непонятно куда исчезли и рассыпанные по палубе стреляные гильзы.

«Ну и ситуация!» — восхитился парень.

Вот он плывет на древней Ладье, а с ним целая компания богов. Упуат — бог, Тот — бог, Хнум, сейчас как ни в чем не бывало обдумывающий очередной рецепт пива, — тоже бог. Эля — богиня. Даже Кириешко — бог.

— Да, капитан, а ты понимаешь, что ты бог? — не удержался он от шутки.

— От бога слышу! — не замедлил парировать вынырнувший откуда-то из трюма Упуат.

Тут Данила скривился. Да, точно, он ведь и сам бог. Только вот странная у него «божественность». Сколько народу на него охотится, не испытывая никакого почтения по отношению к занимаемому им высокому положению, а напротив — желая лишить его оного — вместе с головой. В лучшем случае — сделать подневольным слугой, рабом, каким чуть не стал Кириешко.

Рассекающие охотятся, Сет охотится, Нитокрисиха, развратница древняя, охотится; вот еще всякие спруты и губастые охотятся… Сейчас еще того и гляди кто-нибудь из подземных владык появится и захочет им закусить.

И, похоже, впереди еще немало неприятностей…

Как говорили древние мудрецы, всему на свете приходит конец. Пришел он и их пещерно-водному странствию. Просто в свете чародейских прожекторов Ладьи Даня внезапно увидел преграждавшие дорогу громадные ворота — точно такие же, какие миновали они против своей воли много часов назад.

— «Тенен Нетеру»! — торжественно провозгласил Хепри, указав рукой вперед. — «Возносящие Богов» — Восточные врата царства! Конец нашему путешествию!

Ладья выплыла из грота. Показалось низкое небо Амдуата, по которому Данька даже успел соскучиться за время их блуждания по пещерам.

Он полной грудью вдохнул и огляделся по сторонам.

«Вот теперь уж точно конец!!» — было первой мыслью археолога, когда он понял, кто именно их ждал на берегу.

Первый, кого различил парень, был Сет — все в том же парадно-белом облачении Верховного Судьи, но в обличье Джованни Кабангиды (вот уж точно: привычка — вторая натура). В руке он небрежно держал жезл, навершие которого искрило багряными вспышками, почему-то наводившими на мысль об адском пламени.

Его окружало с полтора десятка непонятных личностей, увешанных оружием. Среди них башней возвышался синекожий, почти голый исполин, державший на плече здоровенную серебристую трубу. Да это же огр!!

Тут же были и старые, и не сказать чтобы добрые, знакомые.

Неразлучная парочка — Боров с Поросенком, воинственно опирающиеся на огромные черные кривые мечи, по лезвиям которых пробегали синеватые сполохи. Нитокрис, облаченная в кольчужный бюстгальтер и плавки, водрузившая на голову золотой шлем и подвесившая к поясу небольшую золотую секиру. С боков ее прикрывала все та же четверка слуг — двое краснокожих ифритов, сменивших дубинки на автоматы, говорящий «птеродактиль», держащий в передних лапах мутный кристалл с человеческую голову, и демон.

— Ну что, несчастные? — зычно выкрикнул Сет. — Я же предупреждал, что еще свидимся!

— Хе-хе, козлик! — зло рассмеялся Поросенок. — Пожадничал, решил кинуть дядю Сенетентбайу? Вот видишь, как вышло? Все-таки есть еще в мире справедливость! Пожалел трех четвертей — сейчас все задаром отдашь!

— Теперь ответишь по полной программе, лох! — рыкнул Боров, воздев над головой черный ятаган. И ты, и твоя… ная Исида!

— Остынь слегка, Игерет, — бросила Нитокрис. — Забыл, что девка моя, и не вздумай ее испортить.

— А есть там еще что портить? — загоготал Боров.

— Слушайте меня, — принял картинно-величественную позу Красноглазый. — У меня предложение: сейчас ты, Упуат, и ты… хм, Ра-Атум, и вы оба, слышите, это я вам говорю — баран и индюк недорезанный — выходите и сдаетесь на нашу милость. Заранее сообщаю — ее не будет, но ваши друзья, по крайней мере, уцелеют. Вам, мадам, — издевательский поклон в сторону шаманки, — придется перейти в полную и безраздельную собственность достопочтенной главы Дома. Вас, конечно, слегка накажут, но, уверяю, ничего чересчур страшного не произойдет. Это я обещаю как бог вашего народа. Остальные могут убираться на все четыре стороны. Предупреждаю — у моей союзницы есть могучий талисман, который легко покончит с вашей магией, а мои ребятки отлично вооружены! Видите штучку, которую держит на плече представитель уважаемого народа огров? Так вот — это плазмоган. Изжарит вас сразу и без проблем! Все, на размышление минута! Время пошло, — он взглянул на часы.

— Эля, — вдруг почти по-человечески произнесла Нитокрис, — не губи себя. Иди сюда, не делай глупостей! Все будет нормально, клянусь! Я сделаю тебя владычицей России! Да чего там — Земли! На кой тебе сдался этот недоделанный Ра-Атум? Ты заведешь себе целый табун молодых жеребцов. Или девок — уж не знаю, кого ты больше любишь!

Эйяно ответила. И ответ этот своей ядреной замысловатостью изумил не только Даню. Хепри и Ху одобрительно крякнули, да и в глазах Упуата появилось явное уважение.

— Ну что ж, любезная царица, ответ получен, — вздохнул Сет, — я сделал, что мог. Игерет, зачитай им… их права.

— Жалкие грешники! — патетически воскликнул Боров, подняв над головой ятаган, прямо-таки источающий смерть. — Грозные мечи покарают ваши тела, души ваши будут истреблены, а головы — снесены. Не восстанете! Не подниметесь, не убежите, не уйдете! Против вас — всеиспепеляющий огонь, клинки богов и священная кара! Никогда больше не увидит вас никто из живущих!! Уф, кажется, все. Можно приступать, повелитель, — подобострастно обратился он к Сету.

— Вперед!

Но прежде чем кто-то из врагов успел шевельнуться, по ним ударил дымный пунктир трассеров. Кириешко вновь призвал непонятно откуда свой пулемет, инстинктивно, или наоборот, оком профессионала выбрав самую опасную цель: лилового великана с жуткой трубой.

И поразил его безошибочно и мгновенно — такой выстрел сделал бы честь даже нетеру.

А в следующий миг Эля уже отбивала заклятие, брошенное Нитокрис, одновременно нанося свой удар — словно пытаясь пронзить демонессу шпагой — тонким лучом света, выросшим прямо из ладони.

… Почти без страха, с одним лишь отстраненным любопытством созерцал Данька картину боя. Ему вдруг показалось, будто его душа отделилась от тела и, воспарив ввысь, зависла над Ладьей.

Кириешко, окруженный золотистым божественным ореолом, отсекает пулеметным огнем наемников Сета от тела огра, не давая завладеть плазмоганом. Он непрерывно палит, не снимая палец с курка, а пулемет его жует ленту, возникающую прямо из воздуха.

Вертятся в непонятном танце Хнум и Тот за компанию с Хепри — точно древние дервиши во время зикра. И от их танца волнами расходится сила, заставляющая пятиться слуг Нитокрис. (Не очень-то помогает, видать, хваленый талисман!)

Ху с проклятиями хлещет зелеными молниями Борова с Поросенком (у последнего уже опалилась щетина и одно ухо оторвано). Те бестолково размахивают мечами, отливающими синим светом.

Эля и демонесса бросаются друг в друга сгустками магической силы, одновременно не забывая скандалить. Причем если из прекрасных уст Нитокрис сыплются жуткие угрозы, перемешанные с фразами типа: «Вернись, я все прощу!», то девушка отвечает ей площадной бранью, пересыпанной эвенкийскими идиомами.

А Сет…

Сет стоял и смотрел на Даню и Упуата. Просто смотрел и молча улыбался время от времени.

Проводник, сидя у ноги археолога, казался обычной собакой, и лишь желтоватые огоньки на его усах да мелкая дрожь выдавали дикое напряжение.

Инстинктивно Данила понимал — сейчас ему нужно призывать свою силу, чтобы в случае нужды бросить ее на помощь четвероногому спутнику.

Но Охотник как будто и не собирается атаковать… Может быть, хочет, чтобы они напали первыми и попались в какую-то ловушку, которую он, по своему обыкновению, заранее поставил? Или ждет, что его союзники истребят спутников Дани? (А заодно и сами погибнут, сняв вопрос о дележе добычи). Или просто выбирает удобный момент, чтобы ударить один раз и наверняка?

Внезапно клинки Рассекающих разом вспыхнули, а через секунду над Боровом и Поросенком взметнулось яркое пламя. После того как оно опало, на том месте не оказалось ни того, ни другого, ни вообще малейшего следа — лишь оплавленный песок и почерневшая глина.

— Получается же еще! — радостно вскликнул Ху. — Не только языком болтать! Мастерство не пропьешь!

И, пошатываясь, сел прямо на палубу.

— Это тебе зачтется, — почти равнодушно бросил Сет.

И вновь продолжил сверлить взглядом Даню и волчка, поглаживая свой странный жезл.

Ситуация между тем неуклонно ухудшалась. Ствол пулемета в руках Кириешко уже дымился. Бандиты Сета, несмотря на потери, продвигались вперед по-пластунски и дважды чуть не добрались до трупа огра. Компания демонов Нитокрис, хотя и с трудом, но приближалась, так что оба нетеру и Хепри уже изнемогали, еле успевая отбивать удары. А им еще приходилось прикрывать обессилевшего Ху. Эля чуть не оказалась поймана в магическую сеть, ловко брошенную Нитокрис.

Так бы, наверное, и суждено им было потерпеть поражение и погибнуть бесславно и бесследно у самого предела Амдуата…

Но вдруг на сцене появились новые действующие лица.

Перекрывая звуки боя и вопли, послышался тяжелый топот и возгласы: «Э-ге-ге, моя хорошая! Быстрее!!», сопровождаемые ударами бубна.

— Деда!! — как бешеная заорала Эйяно, едва не угодив под очередной магический шар.

И в самом деле — на берег Урна выбежала…

… Фрося!

А на ее шее сидел не кто иной, как старый Тэр-Эр-Гэн, Верховный шаман эвенков, четвертый шаман, носящий это имя. Он непрерывно колотил в бубен, одновременно чертя ладонью в воздухе какие-то знаки.

Схватка на миг замерла. Воспользовавшись этим, шаман ловко спрыгнул со своего «скакуна» и двинулся прямо на слуг Нитокрис, которые тут же принялись метаться, явно выбирая путь для бегства.

Сет внезапно начал меняться, представ в своем истинном облике — и почему-то длинные уши и ослиная башка не казались на этот раз смешными. Нехорошо усмехнувшись, он сжал обеими руками жезл и двинулся — но не на шамана и не на Упуата с Горовым, а к тревожно озирающейся Фросе.

Волна синеватой ряби выплеснулась из воздуха прямо перед Сетом, накатила на мамонтиху… и обтекла ее, как морская вода скалу, рассеявшись в воздухе. А та, грозно затрубив, кинулась на обидчика.

Он успел ударить еще раз — почти в упор. С тем же эффектом.

И тогда Сет бросился бежать.

Сет Красноглазый из клана Охотников, нетеру ранга Наивысочайших, облеченный особым доверием Девяти, правящих древней расой, уполномоченный Апопа по земным делам, Верховный Судья Амдуата позорно устремился прочь, словно заяц.

Поймав убегающего врага хоботом, Фрося высоко подняла его в воздух и со всей, что называется, дури шмякнула о землю. После чего, словно этого было мало, принялась неистово топтать неподвижное тело всеми четырьмя ногами, при этом победно трубя и приплясывая.

Воя и разбрасывая клочья черной дряни (какого-то смертоносного колдовства), на расправляющуюся с нетеру животину кинулась Нитокрис.

(Потом Даня спрашивал себя, что заставило эту самовлюбленную гордячку кинуться в оказавшуюся самоубийственной атаку? Может, старая любовь? Или просто боевое безумие?)

Но лоскутья мрака, закружившиеся вокруг мохнатой великанши, не возымели на нее никакого действия, вызвав лишь обиженное мычание. Зато это имело весьма печальные последствия для демонессы.

Оставив в покое бренные останки Сета, Фрося кинулась вперед, резво поднялась на задние ноги и что есть силы обрушила переднюю правую на оторопевшую Нитокрис, буквально вогнав ее в землю.

После этого оставшиеся наемники в панике ринулись прочь, вопя и бросая оружие. Через считаные секунды они скрылись в прибрежных зарослях.

Эля, издав воинственный клич, занесла руку, в которой словно было зажато невидимое копье, целясь в последних врагов — телохранителей демонессы.

— Не надо, — вдруг умоляюще произнес драконозавр. — Наша госпожа мертва, и мы свободны от клятвы. Мы уходим, не стреляйте…

Подумав секунду, Эля опустила руку и кивнула, мол, бес с вами. Слуги покойной чародейки ушли, поддерживая раненого ифрита.

И тут только до археолога дошло.

— Так мы что… победили?!

— Не просто победили, — Упуат опустился на песок. — Мы победили окончательно и бесповоротно. Сет мертв — его угораздило принять Истинный Облик. Так что можно считать, половину проблем мы решили…

Минут пять старый шаман пытался стряхнуть с шеи радостно визжащую Элю, слушая ее сбивчивый рассказ и тщетно пытаясь успокоить. Наконец ему это удалось, и Тэр-Эр-Гэн направился к Упуату.

— Если бы не ты, дружище, конец бы нам пришел, — тепло поприветствовал его нетеру. — Кстати, а как ты сюда попал, уважаемый?

— А ты не иначе как думал — брешет старый Тэр Эр Гэн? Я ж тебе говорил, что умею ходить в самые разные места.

— И все же, как? — нетерпеливо встрял Данька.

— Ну Старыми Тропами (это прозвучало именно так, с большой буквы). Теми, по которым прежние Хозяева Земли ходили. Мы тоже кое-что знаем и умеем, чего вы, цивилизованные люди, не умеете! Хотя теперь, — тут же поправился он, — умеете и вы. Ты вроде, парниша, понимать это должен. Ты не такой тупой, как твои соплеменники.

— Приблизительно понимаю, — кивнул Даня, хотя, честно сказать, мало что понял.

— Опять же вот и она помогла, — шаман ласково погладил хобот Нефернефрурэ. — Что за чудесная скотинка! Без нее уж не знаю, как справился бы!

— Она?! Это как? — археолог был совершенно сбит с толку.

Мамонтиха поглядела на него сверху вниз, и словно бы укоризненно качнула огромной головой — вроде ведь и царь природы, а такой глупый!

— А чего тут думать? — встрял внимательно слушавший их Упуат. — Она же — не настоящая. В том смысле, — поправился он, — что сотворена не природой и не богами, а человеком. Стало быть, и запрет тварям земным ступать без особой нужды на Тропы Дуата не про нее писан. Магия — это, брат Данька, такая штука — в ней всякая мелочь значение имеет. Поэтому Сет с ней ничего и не сделал.

— Кстати, тебе и твоему хвостатому другу большой привет, — сообщил шаман археологу.

— Это от кого же? — вскинул тот брови.

— Да так, встретился мне по пути один хороший человек. Очень удобную дорогу показал к вам. Сказал — увидишь Даниила Сергеевича Горового с Проводником, передай привет от Стоящего-у-Тропы. У тебя, видать, много знакомых среди Хозяев.

Даня ничего не ответил. Взгляд его остановился на черной, еще дымящейся проплешине, оставшейся на месте бесславной габели Борова и Поросенка.

«Что им все-таки от меня было надо? Похоже, так и не узнаю».

— Что будем делать дальше? — поинтересовался Кириешко.

Ответил Хнум:

— Насколько я знаю здешние порядки, теперь нужно двигать к Большому порталу. Не выпустить нас права не имеют…

— Не стоит, — махнул рукой шаман. — Я вас вывезу той же дорогой, которой и сам пришел.

Оба нетеру поскучнели.

— Нам в другое место бы, — протянул Тот. — Нет, конечно, и ваше время сойдет…

Да так и замер с открытым клювом, глядя куда-то за спину Даниила. Парень инстинктивно обернулся, и то же самое сделали все остальные.

— Ну вот, — прозвучал насмешливый надтреснутый голос, — только соберешься сделать друзьям сюрприз…

Позади стоял невысокий старичок самого обычного вида. Правда, одет он был в пурпурную мантию, из-под которой виднелся старообразный мундир с пышными эполетами, на которых сияли выточенные из огромных алмазов звезды. Этакий амдуатский генералиссимус, или уж, вернее, какой-нибудь «маршалиссимус».

А потом Хепри и Ху распростерлись на песке.

— Не карай, Владыка! — жалобно пропищал скандалист и матерщинник Ху.

И только тогда Даня понял, кто их навестил.

— Да встаньте, малыши, встаньте, — махнул дедуля рукой. — Ничего страшного. Ну, Владыка Апоп, ну явился… Так ведь мое царство — где хочу, там и гуляю. Уж извините, не мог с вами не попрощаться. Опять же кое-что сказать и сделать надо. Итак, — принял он нарочито важный вид, — вот что мое величество имеет вам сказать. Начнем с вас, детки, — обратился старик к навек, казалось, остолбеневшим Жуку с Языкатым. — Назначаю вас отныне и навсегда смотрителями истинной и первозданной Ладьи Миллионов Лет. Завтра же начинайте приводить в порядок док, храм опять же построите, и чтоб все было как следует! — грозно прикрикнул он. — А то знаю я вашу породу — только бы сикеру глушить, а Великий Апоп во всякую бочку затычкой должен лезть!

— Исполним, Великий!! — парочка вновь распласталась на песке.

— Теперь займемся богами рангом покрупнее, — продолжил Апоп. — Для начала ты, Гор. Это я тебе говорю, капитан: знаю, что ты задумал. Не возражаю. Только вы там это… не злоупотребляйте открывшимися возможностями. И не торопитесь, главное — дело.

— Слушаюсь! — по-военному вытянулся Кириешко.

— И ты, внучок, — это уже Дане. — Не спеши тратить свои знания и умения на то, что твой друг затеет. Дела у вас по-всякому могут обернуться, а торопиться тебе некуда, жить ты будешь ой как долго. Не спеши, как бог богу тебе советую. Для таких, как мы, это главное… Так, ну с тобой, дева-Изида, все ясно. Женщин я никогда особо не понимал, так что дарить и советовать тебе ничего не буду. Тем более у тебя и так есть все, что надо, а советов ты и раньше не слушала.

— Тебе, старик…

— Не нужно ничего! — всплеснул руками Тэр-Эр-Гэн. — Мы, весь наш народ, на все времена и так уже твои неоплатные должники, отец и спаситель наш Сэвэки!

Апоп добродушно закивал:

— Ну, тебе виднее. Все вроде?

— А мы? — почти проблеял Хнум жалобно и заискивающе.

— А что «вы», почтенные нетеру? Чего вам здесь не живется? — искренне удивился владыка Амдуата. — Ра-Атум вас освободил, Суд Маат оправдал, так что можете располагать собой как хотите. У меня, кстати, предложение — тут один из наших великих Домов случайно остался без головы, — Апоп сделал жест в сторону серовато-красного пятна — все, что осталось от Нитокрис. — Если есть желание, любого из вас назначу хоть сейчас! А то еще грызня пойдет за должность, имущество делить начнут, так и до драки недалеко… А мне беспорядок в царстве не нужен — достаточно хлопот с одной вашей компанией!

— Нет-нет! — торопливо бросил Тот. — Это исключено!

— Так чего же вам надо? Просите уж, пока я добрый.

— Нам бы в Древнее царство как-нибудь, обратно…

— Да-да, — поддакнул Хнум — Откуда нас сюда привезли, туда пусть и вернут.

— А то оставались бы — приличных людей трудно сыскать, не говоря уже о богах, — владыка, похоже, был искренне разочарован. — Ты, Хнум, пивной заводик поставил бы, определенно стал бы пивным королем Амдуата. Варил бы пиво не хуже «Оболони». А то все контрабандой промышляем…

— Нет, ни в коем случае!! — синхронно закачались птичья и баранья головы.

— Ну, хозяин, как говорится, барин. В Древнее, так в Древнее. Тогда отправляйтесь и не задерживайтесь. Не люблю долгих проводов. А все формальности с акху я сам утрясу.

И оба нетеру исчезли.

— Давайте, малыши, грузитесь, — поторопил их Апоп. — Сейчас как раз самое лучшее время для перехода.

Они быстро влезли на спину услужливо присевшей Фроси, не без труда разместившись там все впятером, после чего мамонтиха встала и побрела в сторону от реки.

Вначале как будто ничего не происходило. Но вот берег со следами недавнего побоища, «Месектет», возле которой стояли грустно поникшие Ху и Хепри, и одинокая фигура Апопа перестали отдаляться, а начали как будто затягиваться дымкой. С каждым шагом зверя пелена эта становилась все гуще и гуще, и вот они уже словно плывут в густом утреннем тумане.

Потом сквозь дымку стало пробиваться солнце, а в тишине послышались далекие голоса птиц.

Еще с десяток шагов — и вот уже Фрося ступает по обычной таежной тропинке…

ЭПИЛОГ

— Ну вот, мой рейс…

Даниил с какой-то непонятной тоской еще раз оглядел Элю. Или, вернее будет теперь сказать, Эйяно?

Вроде бы ничего такого…

Да, симпатичная фигуристая девчонка восточного типа, в интернациональных джинсах и короткой футболочке. Так хорошо обтягивающей все, что надо… Через, плечо — небольшая сумка.

И все равно — даже ему видно — перед ним не простой человек.

— Ты все-таки улетаешь? — спросил он (хотя, казалось бы, и так все ясно — сколько уж говорили).

— Да вот, лечу в Мексику, как тебе известно. Я ведь шаманка как-никак. Там раскопали один храм и нашли кое-что интересное. То, что принадлежало предкам моего народа, вернее, общим предкам моего народа и индейцев еще до того, как они разделились и отправились на другой материк. Я там кое с кем связалась — с теми, кто понимает, что к чему. Когда вернусь — не знаю, писать не обещаю.

— Могу я хоть надеяться… — начал нерешительно Даня.

— Извини, но я скажу то, что и раньше, — нет, — коротко бросила, как отрезала, Эйяно. — Пойми, дело не в моих чувствах к тебе. Это тяжкое бремя, но я сама, добровольно взялась его нести. Пойми и не сердись: у нас с тобой разные пути. К тому же у тебя ведь есть невеста… Пойми — дело не в моих чувствах к тебе, — повторила она словно лишний раз убеждая его (или себя?). — Просто истинная шаманка, тем более такого уровня, как я, не может быть женой земного мужчины, — мягко продолжила эвенкийка. — Ее мужьями достойны быть только равные ей великие шаманы или же великие мудрецы и герои из прошлого и будущего.

— Угу, — бросил Даниил. — Уж куда нам серым до великих героев! А детей тоже великим шаманкам положено рожать от призраков из древних времен? Или как?

— Конечно, — с готовностью кивнула девушка. — И не от призраков: для посвященных высшего уровня прошлое и будущее доступны равно. Разве ты отказался бы завести ребенка от кого-то из истинно великих людей? Ну, от Чингисхана например?

Упуат запрокинул голову и издал длинный переливчатый визг, который не мог быть не чем иным, как искренним хохотом.

— Извини, — тут же поправилась девушка, — я, кажется, сказала что-то не то.

Они торопливо попрощались…

— И чего тебя, дружище, вечно тянет на этих роковых демонических красоток? — проводив Элю взглядом, ехидно осведомился Упуат. — Сперва Аида, потом еще Нитокрис, нежить треклятая, теперь вот эта самая дикарка! У тебя же есть такая очаровательная невеста. Ну скажи: неужели тебе не стыдно перед Анечкой? А какие блинчики она готовит! Какие пирожки! Ам! — щелкнул нетеру зубами. — Объедение! А эта? Мало того, что тощая как сушеная вобла, так еще и всякие противные естеству вещи предлагает! И с кем — с Чингисханом! Кстати, напомни — кто он хоть такой?

— Да ладно тебе, Упуатушка, — невесело отмахнулся Даниил, при этом признавая, что доля правды в словах мохнатого приятеля есть. — Тебе бы только пирожки жрать!

— Не отрицаю! — с готовностью подтвердил пес. — Валяться на диванчике в хорошем доме, есть свежие пирожки и возиться с твоими детишками — вот моя мечта. И не думай, что я оставлю тебя в покое, пока не добьюсь ее воплощения в жизнь!..

Через час после возвращения из Амдуата прямо на тропе, когда путешественники уже предвкушали отдых на таежной заимке Верховного шамана, их задержал патруль «Полярных волков» и доставил прямо в лагерь, разбитый спецназом МГОП неподалеку от ЭРЛАПа, где уже несколько недель работала комиссия Академии Наук.

Верховного шамана с извинениями отпустили, а остальных, не исключая Эли (несмотря на протесты деда), арестовали. Обвинили их в нарушении законодательства об охране исторических памятников (проникновение к ЭРЛАПу) и похищении мамонта. А Кириешко — еще и в самовольном оставлении места службы, впрочем, тут же вынеся благодарность за уничтожение особо опасной тоталитарной секты.

На первом же допросе Даня все чистосердечно рассказал, после чего к нему был немедленно вызван штатный психиатр бригады «Полярный волк».

Из-под ареста их назавтра вытащил все тот же Тэр-Эр-Гэн Четвертый, приехав прямо с эвенкийским Генеральным прокурором.

И допрашивать путешественников по Дуату стали уже не следователи, а академики с профессорами. Вернувшиеся из Амдуата по многу часов беседовали с ними, в очередной раз все пережевывая. Беседовали с Еременко, с Тэр-Эр-Гэном и с какими-то типами, именовавшими себя экспертами, а еще почему-то с главным спецом по мамонтам — Бакаловым-Синицким. И, наконец, даже с президентом Эвенкии: невысоким толстеньким человеком, очень заинтересовавшимся, кстати, рецептом Хнумова пива.

Кириешко отправили для дальнейшего разбирательства в Москву, и его дальнейшая судьба, надо сказать, заметно беспокоила друзей. И напрасно, как выяснилось. Уж неизвестно, что он рассказал в столице, но в один прекрасный день Мариелена Протопопова была уволена по выслуге лет и отправилась в длительное паломничество в Индию, в главные кришнаитские храмы.

Командование временно перешло к Шумерскому, который стал елейно вежлив и с Даней, и с его шефом Еременко, возглавившим импровизированную комиссию по изучению всего происшедшего. Но особенно — с Упуатом.

В эти же дни произошла еще одна необычная встреча.

Как-то прямо в центре военного лагеря к Даниле с Упуатом подошел неприметный тип в штатском и сообщил, что с Проводника сняты все обвинения, однако он больше не вправе считаться нетеру, как «недопустимо очеловечившийся», что, впрочем, будет отменено, если волчок решит вернуться домой и даст слово никогда больше не появляться на Земле.

А потом добавил, что акху намерены поставить вопрос о вступлении Земли в Сферу Разума на правах кандидата в полноправные члены. Но дело это не быстрое, так что пройдет не меньше полусотни лет, прежде чем этот вопрос будет решен. Еще поведал, что сообщество нетеру официально извинилось перед Амдуатом за недопустимое поведение Сета, посмертно исключенного из касты Наивысочайших за неэтичное поведение и злоупотребление служебным положением.

Что интересно, потом этого человека они не видели, хотя лагерь как будто надежно охранялся.

Кириешко вернулся спустя две недели в новеньком, полковничьем мундире с лентой ордена «Орла и Медведя» первой степени. Дав приятелям расписаться (волчок вместо автографа поставил отпечаток лапы) в целой куче секретных бумаг, сообщил, что отныне Даниил Сергеевич Горовой и представитель нейтральной цивилизации нетеру Упуат зачислены в штат МГОП на различные должности Института космической археологии, который отныне переведен в подчинение Министерства госпорядка. А он, то есть Кириешко Вэ Пэ, будет заместителем начальника ИНКА по режиму. (Начальником, кстати, был назначен академик Еременко, философски посетовавший, что «без него его женили».)

Кстати, приехал новоявленный полковник не один — с ним была скуластая девица, которая представилась как его жена Гульнара Кириешко-Муха, преподавательница восточных единоборств все в том же Институте, который еще предстояло организовать.

В сотрудники ИНКА сватали и Элю, но шаманка вдруг уперлась, что называется, всеми четырьмя лапками, заявив, что ничего общего с чекистами иметь не желает. А уж перспектива обучать высокому искусству хождения Тропами Дуата людей, которые еще неизвестно с какой целью используют свое умение, — это тем более не для нее.

Не помогли ни просьбы Дани, ни даже увещевания дедушки Тэр-Эр-Гэна, который был назначен ни много ни мало куратором нового учебного заведения со стороны правительства Эвенкии. (Да-да, ведь Институт будет развернут здесь, на Подкаменной Тунгуске — перевозить Большой ЭРЛАП в другое место сочли опасным). Девушка была непреклонна, заявляя, что именно шаманская стезя и есть ее истинное призвание.

И вот Эйяно отправилась по этой своей стезе.

Что ж, Сэвэки-тэгэмер ей в помощь.

А они с Упуатом остаются тут, в аэропорту. Ибо через час спецрейсом из Москвы должны прибыть первые абитуриенты, которых следует, не поднимая шума, встретить, доставить, разместить…

А завтра Даньке вновь предстоит приехать сюда — ведь именно завтра прилетает Анюта…

Харьков — Луксор — Москва, 2004