Далия Трускиновская

Охота на обезьяну

— Ну, как? Хочешь быть обезьяной? — с надеждой спросил Артем.

Наступило молчание. Четверо солидных и прилично одетых мужчин уставились на долговязого сопляка. Задумчивость этого драного джинсового балбеса их раздражала. Они, трое взрослых, зависели сейчас от решения сопляка. Самый старший, шпрех Антон Петрович, вздохнул и пробасил:

— Куда уж дальше-то…

Действительно — дальше было некуда. Тощий восемнадцатилетний балбес, ростом под два метра, носил длинный светлый хвост, что при подбритых висках выглядело диковинно. И еще у него в правом ухе было два серебряных колечка, а в левом — семь.

— Ага, — сказал балбес.

— Я говорил, что на панка можно положиться! — обрадовался Артем. — Так что в половине пятого прошу на репетицию!

— Ага, — согласился балбес, повернулся и ушел.

— Твое приобретение, — буркнул Антон Петрович. Тарасов, старший униформист, покосился на Артема, но промолчал.

— Мое… — Артем покачал головой, как бы удивляясь собственной отваге.

Хотя на самом деле все было не так. Панка принял на работу Гаврилов, жокей-сальтоморталист. У Гаврилова не было другого выхода. Оба его конюха покинули цирк. Первый конюх, Наташка, в возрасте тридцати девяти лет оказалась беременна и собралась домой рожать. Второй конюх, Ирма, допилась до таких приключений, что видавшие всякое цирковые артисты посоветовали Гаврилову немедленно ее уволить. Возможно, против мужчины-алкоголика при лошадях они бы не так возражали, но основательно пьющая женщина внушала им какой-то ужас.

Гаврилов пошел к Артему и попросил красиво написать объявление. Мол, требуется служащий по уходу за животными, зарплата маленькая и работа выездная. Как Ирма внушала цирковым ужас своим пьянством, так Артем — нечто похожее вечными стопками книг на полу у гримировочного столика. Поэтому к нему приходили за помощью при заполнении анкет и прочих письменных проблемах.

Объявление провисело на цирковых дверях и окрестных столбах две недели. Беременная Наташка ежедневно грозилась все бросить и уехать, Гаврилов умолял, Наташка откладывала отъезд еще на пару деньков…

А тем временем программа практически завершила работу в этом городе. И Гаврилов решительно не понимал, как без конюха перевозить лошадей в другой положенный по плану циркового конвейера город.

Тут— то и появился балбес с хвостиком.

Он честно признался, что лошадей видел только по телевизору, что горячей любви к ним пока не питает, но вообще животных уважает и хочет работать в цирке и путешествовать. Вернее, признавались за него Артем и Гаврилов, а балбес в основном таращил голубые глаза, говорил «ага», а если что-то отрицал — то мотал головой и гнусавил «мн-не-а!»

Артему и Гаврилову стало очень любопытно, почему нужно вдевать в ухо сразу семь колечек.

— Я же панк, — объяснил балбес.

Гаврилов сперва чуть не выставил подозрительного претендента, но Артему парень чем-то понравился. Возможно, тем, что на случайную шутку неожиданно громко расхохотался, обнаружив полную обойму замечательных белоснежных зубов.

Артем как раз решал стоматологические проблемы и изумлялся ценам на пломбы с коронками. А тут такое богатство — и совершенно бесплатно.

Вторым аргументом оказался хвост панка. Артем как начал смолоду обесцвечивать волосы, так и под старость занимался этой неблагодарной возней. Только двадцать лет назад он делал ярко-желтой русую шевелюру, а теперь сражался с сединой. Седой клоун — это, знаете ли, неприлично. А панк без всякой химии имел желтый хвост.

Третьим аргументом была безвыходность ситуации.

Гаврилов сказал Артему, что в случае недоразумений отправит чистить лошадей самого Артема, и повел балбеса в отдел кадров — оформлять на работу. Тут выяснилось, что зовут его Андреем, что школу он бросил, что восемнадцатый день рождения отметил два месяца назад и что судимостей не имел.

Таким образом Артема стали считать как бы крестным папашей конюшенного панка.

Тот показал себя с лучшей стороны. Прямо-таки поселился в цирке. Все указания Гаврилова записал в блокнот. Прекрасно перенес путешествие с лошадьми в товарном вагоне. На новом месте не капризничал из-за гостиницы, согласился жить в общаге прямо при цирке, да и вообще высовывался мало. Единственно — стал на новом месте куда-то пропадать. В середине дня уходил часа на два-три. Гаврилов не возражал — парень молодой, пусть порадуется жизни. А Артем как-то случайно увидел его в компании таких же безалаберных панков с сережками.

Неподалеку от цирка был довольно большой парк. Сперва Артем, обнаружив его, усомнился — а можно ли тут выгуливать собак? Оказалось — всюду понатыканы таблички с зачеркнутым силуэтом пса, и тем не менее по газонам носятся стаи ухоженных аристократов. Хозяева же прохаживаются по дорожкам с поводками и дают дружный отпор всякому, кто со скандалом требует, чтобы на огромного, к примеру, дога или мощного ротвейлера нацепили намордник.

Естественно, Артем стал водить сюда Арго. Обаятельный курцхаар сразу вписался в собачью компанию, причем именно с догом у них завязалась поразительная дружба.

И все же Артему не хотелось, чтобы какой-нибудь собачий патруль, облеченный полномочиями, застукал его на газоне с собакой. Дойдет, чего доброго, до циркового начальства, а оно и так не в восторге от личной живности артистов. Собак обычно оставляют ночевать в гримерках, выгуливают впопыхах на цирковом дворе, и порядка все это как-то не прибавляет.

Артем стал искать укромное местечко. И набрел на странный закоулок, как бы отгороженный от прочего парка густыми шпалерами каких-то кустов с красными ягодами. Там стояли полукругом скамейки вокруг сухого бассейна с бетонными дельфинами посередке. На бортике бассейна сидела молодежь с пивом, более или менее расхристанного вида. Кто-то спал на скамейках, причем спал вполне почтенно — разувшись, выставив параллельно сношенные кроссовки, укрывшись чуть ли не целым одеялом. Многие были в наушниках, а плейеры висели на поясах. Кругленькая девица сидела прямо в бассейне, прислонившись к дельфинам, и мирно читала.

Молодежь ничем этаким Артема не поразила. Похожие картинки он наблюдал в разных городах. Но среди юных обормотов сидел странный горбатый старик, лысый, но с остатками поседевших курчавых волос, тоже стянутых в хвостик. Старик не то чтоб был центром компании, возможно, он просто случайно оказался в середине скамейки, но впечатление складывалось, будто вся эта неторопливая жизнь заверчена вокруг него. Может, потому, что сидел он совершенно неподвижно, инициативы не проявлял, а вот к нему время от времени обращались, и он вполне спокойно отвечал. Очевидно, старик был местной достопримечательностью.

Одет он был в молодежном вкусе — старые джинсы и все прочее, разве что без сережек.

Конюшенный панк сидел через две персоны от странного деда, держал в руке обойму магнитофонных кассет и что-то объяснял соседу, тыча пальцем в надписи на торцах. Артем разобрал одно слово — «дэтники». Кто это и что это — догадаться было невозможно, только, судя по восторгу панка, наверняка неудобоваримое. На пальце у Андрея был килограммовый перстень под серебро, с черепом, в который врубился топорик, и еще какими-то колючками.

На основании перстня Гаврилов отказался выдавать панку крюк для расчистки копыт, потому что перстнем это можно было сделать куда как удобнее. О том, что крюк, как и многие другие лошадиные мелочи, потерян Бог весть когда Ирмой, Гаврилов, естественно, умолчал.

Артем незаметно прошел вплотную к компании, потянул носом и поморщился. Ребята курили травку. У Андрея сигареты не было, да и в цирке никто его курящим не видел, но Артема одолело беспокойство. Он решил поговорить с балбесом, но как-то обстоятельства не складывались.

И вот возникла обезьянья проблема.

Антону Петровичу втемяшилось поставить древнюю репризу «Обезьяна». Идея возникла как бы назло Артему, чьи изящные репризы вызывали смех, но не хохот. А старый шпрех хотел, чтобы в цирке гремело. Тем более, что между номером жонглеров и канатоходцев получалась огромная пауза. Нужно было установить стояки, натянуть канат, пристегнуть растяжки, ну и так далее. Вот шпрех и раскопал в костюмерной побитый молью обезьяний костюм.

Для репризы требовались сам Антон Петрович, Артем, еще двое и обезьяна. Шпрех завербовал старшего униформиста, который участвовал в этой репризе чуть ли не сорок лет назад. Третий участник, Сережа Львов, вечный многообещающий мальчик и энтузиаст, был уже взрослый дядя с лысиной, но только собирался удивить мир. Он, можно сказать, сам предложил шпреху свои услуги. Кой черт занес его в цирк, Артем понять не мог и не пытался. Сережу все принимали как факт, как аксиому, а режиссеры — и как тяжкий крест. А работал он иллюзию, причем относился к своему номеру крайне азартно.

Кандидата на роль обезьяны не было. Опросили всех ассистентов, всю обслугу. Так оказалось, что именно в эти пять минут каждый имел неотложное дело. И только панк вроде как простаивал — гавриловский номер завершал первое отделение, и во втором панк мог высвободить необходимое время.

И вот четверо мужчин пришли в назначенное время на манеж, сели в первый ряд и настроились ждать. Шпрех держал на коленях пакет с обезьяньей шкурой. Артем чесал затылок Арго. Сережа разглядывал заграничный журнал с большими картинками. Черные глаза весело блестели — на картинках супермены в камуфляжных комбинезонах скакали через заборы и лупили из короткоствольных десантных автоматов. Тарасов поглядывал, что там делается в форганге — а там молодые униформисты разбирались с тачкой для ковра и нуждались в хорошем нагоняе. И так солидные мужчины возрастом от тридцати четырех до шестидесяти пяти протосковали десять минут.

Панк объявился молча. Просто вышел из бокового прохода, подошел и сел на барьер, спиной к манежу.

— Встать! — чуть ли не взвизгнул Антон Петрович. Панк вскочил.

— Я чего? Не так? — спросил он с большим удивлением.

— Примета плохая, — встрял Сережа. — Нельзя сидеть спиной к манежу. Не к добру!

Он очень гордился тем, что в цирке без году неделя, а уже все заморочки и вытребеньки наизусть выучил.

— Твое приобретение! — в очередной раз напомнил шпрех Артему.

— Начинаем, — Артем встал и перешагнул через барьер. Разборка по поводу панка была сейчас совершенно ни к чему.

— Начинаем, — согласился и Сережа.

Шпрех полез через барьер молча. Был он очень недоволен, что конфликт в зародыше сдох. Ему хотелось поговорить о дурной примете, о забвении циркового этикета и о прочих отвлеченных категориях.

— Ты, Андрей, «Обезьяну» когда-нибудь видел? — на всякий случай спросил Артем. Панк мотнул головой и отрицательно мыкнул. Тогда Артем начал рассказывать.

— Сюжет такой — Антон Петрович стоит в форганге. Он что-то хочет сказать зрителям. Вдруг налетаем мы с Сережей и орем: «Караул! Обезьяна!» Мы тащим с собой Антона Петровича, он упирается и спрашивает, в чем дело. Мы объясняем — только что из зверинца удрала огромная обезьяна. И удираем. Потом мы еще раз по очереди пробегаем с криками. Цепляем дядю Тарасыча. И наконец Антон Петрович нас ловит и говорит, что обезьяну давно поймали. Мы приходим в восторг, берем Тарасыча под руки, ведем на середину манежа и садимся на ковер.

Артем вывел панка на середину и показал, где будет сидеть с Сережей и Тарасовым.

— Мы сидим и вспоминаем, как испугались обезьяны. Мы обнимаемся, хлопаем друг друга по плечам, хохочем-заливаемся! И тут из бокового прохода появляется обезьяна, то есть ты. Эта обезьяна на полусогнутых крадется к нам со спины…

Артем показал, как именно крадется, почесываясь, жуткая обезьяна.

— Вау-у! — одобрил панк. Шпрех, еще не слышавший этого вопля, молча ужаснулся. Но Артем сразу догадался, что у панков так принято. А чтобы смутить Сережу, боевого индейского клича было мало. Тарасов же вздохнул…

— Обезьяна садится за нашими спинами и начинает копаться в Сережиной прическе, — Артем указал на зарождающуюся лысину иллюзиониста. — Он оборачивается, от ужаса теряет дар речи, вскакивает и удирает. Тогда обезьяна пододвигается к дяде Тарасычу. А мы с ним помираем со смеху и не замечаем, что Сережа исчез. Обезьяна пристает к Тарасычу…

— Тоже копается в прическе?

— Ну, может его за ухом почесать… — Артем покосился на старшего униформиста и сразу же дипломатично добавил: — С его разрешения, конечно.

— И он тоже убегает? — оживился панк. Очевидно, вообразил удирающего Тарасова, который нагонял-таки холода на цирковую молодежь.

— Ну, естественно, и он удаляется, — достаточно осторожно выразился Артем. — Остаюсь я. Мы с тобой обнимаемся… То есть, обезьяна передразнивает то, что мы тут втроем выделывали, понимаешь? Я повторяю «А как мы удирали! Ой, как мы испугались! А обезьяну-то давно поймали!» Зритель уже стонет. И наконец я к тебе поворачиваюсь.

— И тогда?

— Тогда — пауза. Держать, сколько сможем. И — разбегаемся. Я — галопом, а ты — вразвалочку.

Артем замолчал.

— Это — все? — осведомился панк.

— Все. Но ты не волнуйся, реприза проверена столетиями, народ ее хорошо принимает.

— Не волнуйся, не то что смеяться — ржать будут, — добавил Сережа. — Ну, начинаем, что ли?

Трое взрослых мужчин уселись посреди манежа.

— Мне подкрадываться? — спросил панк.

— Валяй! — позволил Артем. И панк старательно запрыгал враскоряку, чеша пятерней под мышкой, как будто хотел продрать насквозь джинсовую курточку.

Шпрех неодобрительно смотрел на панка.

— Обезьяна из него никакая, — подвел он итог десять минут спустя. Поглядел на Артема и добавил:

— Твое приобретение…

***

Однако выхода не было — и Артем за четыре дня вылепил из панка довольно приличную обезьяну. А когда дошло до костюма, когда панк подошел к огромному зеркалу за балетным станком и увидел себя в шкуре, с кошмарной ушастой и зубастой мордой — ну, тогда Артем понял, что не напрасно живет на свете. Мало того, что «Вау-у-у!!!», так парень еще изумлялся словесно, хохотал, скакал перед зеркалом и напоследок попытался почесать ногой за ухом. Но не вышло.

— Растяжки делать надо, — проворчал Артем, закинул ногу на балетный станок, показал, как нужно гнуться лбом к колену, и подумал, что потерял всякую форму.

Панк тоже немедленно закинул ногу, не учтя, что мотня мохнатых штанов болтается где-то на уровне его колен для создания подлинно обезьяньего силуэта. Раздался треск. И Артем повел панка в костюмерную — зашивать прореху…

Потом панк исчез. А через четверть часа пришел Гаврилов и попросил Артема выгнать панка из шкуры, потому что тот в обезьяньем виде пошел на конюшню хозяйничать. В общем, дебютант резвился, как дитя.

Посмотрев, как на конюшне огромная обезьяна орудует навозными вилами, Артем пошел на проходную к телефону.

И там к нему обратилась странная девочка в черных солдатских ботинках, обрезанных по колено джинсах и короткой куртке, из-под которой свисали какие-то клетчатые хвосты. Артем присмотрелся — и понял, что девочка обвязала вокруг талии мужскую рубаху. Впрочем, лицо у нее было вполне нормальное, даже милое, совсем без косметики. А вот фигурка — крепенькая, коренастая, особенно эти голые ноги в солдатских ботинках и смешных белых носках, по цирковым понятиям — вовсе никудышные ноги. И что Артема особенно обрадовало — так это ее прическа. Девочка носила распущенные прямые волосы, темные с каким-то химическим оттенком, расчесанные на пробор. Это напомнило Артему молодость — тогда тоже так носили. Вот только солдатские ботинки ни одна девушка бы под страхом смертной казни не обула. И резать по колено раздобытые по особому блату и за неслыханные деньги «Вранглеры» ни за что бы не стала.

Между двумя жуткими ботинками стоял видавший виды туристический рюкзак.

Судя по тому, что старая вахтерша демонстративно глядела в другую сторону, даже мимо маленького телевизора, они с девочкой друг друга не поняли.

— Добрый день, — сказала девочка. — Вы ведь артист, да?

— Артист, — согласился Артем.

— У вас работает такой Андрей Гашев?

— Андрей Гашев? — удивился Артем. Что панка зовут Андреем, он как-то не вспомнил сразу, а фамилии и не знал.

— Он что-то вроде конюха, — объяснила девочка.

— Конюх и есть, — сообразил Артем. — Позвать его, что ли?

— Позовите, пожалуйста! — взмолилась девочка. — Я тут бабушке никак объяснить не могу, она никакого Андрея не знает, а он мне срочно нужен!

— Сейчас схожу, — и Артем, поскольку звонок был не срочным, вернулся на конюшню.

Страшная обезьяна тащила ему навстречу два полных ведра — то ли с овсом, то ли с водой.

— К тебе там девица прибыла, — сказал Артем. — Такая, хипповая… В крутом прикиде. Хейр по пояс…

И сам себе порадовался — вспомнил-таки подходящие слова из панковского лексикона.

Обезьяна донесла ведра до лавки и вернулась.

— Какая девица? — раздалось из-под маски. — Машка, что ли?

— А вот пойди и посмотри, — назидательно велел Артем. — Мне она не представилась.

— На вахте, что ли?

— На вахте.

— Ну, если это Машка!… Вау-у-у! — весело воскликнул панк и поскакал прочь с конюшни, стараясь все же поберечь мотню мохнатых штанов.

Артем понял, что встреча чревата обмороком, и поспешил следом. Тем более, что звонить он еще не раздумал.

Он вышел на проходную сразу следом за панком и увидел такую картину.

Девочки уже не было, а к панку в обезьяньем образе направлялась высокая крупная женщина средних лет, одетая с большим вкусом и вообще вполне достойная внимания неплохо сохранившегося мужчины…

— Простите, вы ведь из артистов? — нерешительно обратилась она к обезьяне. Та с достоинством кивнула.

— Вы бы не могли позвать Андрея Гашева?

Артем улыбнулся — панк пользовался спросом. Но обезьяна развела огромными поролоновыми лапами и заторопилась обратно, в закулисные коридоры.

Тогда женщина посмотрела по сторонам и увидела, что рядом стоит этот самый хорошо сохранившийся мужчина и улыбается.

— Может, хоть вы мне поможете? — она шагнула к Артему. — Тут никто никого не знает! Мне нужен Андрей Гашев! Я специально приехала… Я только теперь узнала, где он… Найдите его, пожалуйста!

И Артем почувствовал, что его рот теряет улыбку и съезжается в какую-то недоуменную гримасу.

По каким— то туманным причинам панк не хотел встречаться с этой женщиной… чем-то очень похожей на него женщиной… ну да, если отвлечься от всякой дряни в ушах и отросшего «ирокеза», стянутого в модный хвостик, у панка было такое же правильное удлиненное лицо… и светлые глаза…

С ребенком все ясно, подумал Артем, ребенок сбежал из дому. Но не закладывать же его! Ситуацию нужно спустить на тормозах. И интересно, куда подевался другой ребенок, девочка в солдатских ботинках.

— Андрей Гашев? — изображая лицом напряжение памяти, переспросил Артем. — Знаете, мы тут Бог весть откуда собрались, еще толком не обзнакомились. Схожу, поищу. Он кто, наездник?

— Да откуда я знаю, кто он! Что ему еще в голову ударило! — с отчаянием воскликнула женщина. — Он поступил кем-то в цирк и уехал! Поищите его, пожалуйста! А я тут обожду…

— Зачем же тут? — удивился Артем. — Сейчас артисты побегут, скоро же представление, вас затолкают. Давайте я вас в кафе отведу, там присесть можно, и от кофе вы тоже, наверно, не откажетесь.

— Я прямо с поезда, — сказала женщина, позволяя Артему взять со своего плеча небольшую, но здорово пузатую сумку.

Цирковое кафе имело два входа. Во время представления вход для зрителей был открыт, а служебный, соединяющий кафе с коридором, куда выходили гримуборные, закрыт. А во все прочее время артисты могли пользоваться кафе, не снимая махровых халатов и прочих репетиционных доспехов, зато посторонним сюда уж ходу не было.

Артем угодил как раз в перерыв — артистов уже не пускали, а зрителей — еще не пускали. Но тренированное обаяние профессионала опять сработало — и за столик его спутницу усадили, и кофе ей приготовили, вот только за салатом Артему пришлось самому идти на кухню.

— Даже не знаю, как вас благодарить, — сказала женщина, вроде бы растрогавшись, но Артем видел — это пока еще только настороженная вежливость, тем более — женщина взбудоражена и старается держать себя в руках. И ей жарковато в фирменном пиджаке, и ей кажется подозрительным цирковой салат, и она ломает голову, как бы с дороги привести себя в порядок…

Конечно, следовало первым делом найти панка и устроить ему выволочку. Сказать, что убегать из дому — нехорошо. И пальчиком погрозить…

Вместо этого Артем поспешил на проходную.

Ему стало интересно — куда подевалась девочка в солдатских ботинках. Ей ведь тоже срочно потребовался Андрей Гашев.

Девочку он поймал в самую неподходящую минуту — перед ней распускали хвост братцы-акробатцы Тетерины, ребятишки ненамного ее старше. Они старательно вспоминали, что за Андрей такой, перебирали по пальцам весь наличный состав и зазывали детку на представление.

— А батька их ищет! А они вон где околачиваются! — налетел Артем на братцев. — А он уже весь цирк на уши поставил!

Те оборвались на полуслове. Батька Тетерин был мужичком суровым. Опять же, акробаты начинали первое отделение. И братцам действительно полагалось бы сейчас разминаться и готовить реквизит — длиннющие, обмотанные блестящими лентами шесты.

Оба братца одновременно пропихнулись в узкую дверь.

Артем улыбнулся девочке.

— Андрей за кулисами, ему сегодня работать, — сказал он. — Если хотите, я могу отвести вас в ложу, посмотрите представление. Тем более, у Андрея сегодня дебют.

Но девочка не спросила, что за дебют такой. Она была встревожена примерно так же, как дама, усаженная в кафе, — старалась не подавать вида.

— А могу я его увидеть до представления?

— Лучше не надо. Он очень волнуется. А если узнает, что кто-то знакомый будет смотреть, то вовсе растеряется. Пойдемте-ка лучше в ложу, пока там еще места есть. А в антракте я его к вам пришлю, — пообещал Артем. — Лады?

— Лады… — неуверенно сказала девочка. — Я только рюкзак возьму…

И Артем понял — увидев женщину, она нырнула в туалет. Там и оставила свою невообразимый рюкзак. Артем — пусть дитя видит, чем мужчины отличаются от мальчишек, — взял его за лямки и понес. Девочка пошла следом.

— Как вас звать-то? — спросил Артем, стараясь держать это страшилище как можно непринужденнее. — Что мне Андрею сказать?

— Скажите — Ика приехала. И очень хочет его видеть.

— Ика?

— Я вообще-то Ирина. Ирка, Ика… Я так себя в детстве называла.

— Ясно…

Артем повел Ику в ложу, соображая — как бы развести по углам этих двух красавиц, взрослую и девчонку, и что за дурные новости они привезли панку.

Первым делом не мешало бы увидеть самого Андрея.

Но его— то как раз и не было.

— Обезьяны моей никто не видел? — спрашивал Артем всех встречных.

Гаврилов только выругался — панку сейчас полагалось хозяйничать на конюшне, хоть бы и в мохнатой шкуре. Тарасов развел руками. Шпрех, естественно, сказал: «Твое приобретение!»

Артем заглянул в закуток, где конюхи держали свое имущество.

Там на табурете висела обезьянья шкура…

***

— Это может быть все, что угодно, — бормотал Артем, накладывая грим.

— Это может быть, что угодно…

Обезьянью шкуру он оставил там, где нашел. Возможно, панку зачем-то понадобилось выскочить на улицу, он вернется, оденется и исполнит свою роль в репризе. Это был бы идеальный вариант…

— Поймал! — объявил, входя без стука, Сережа. — Все правильно, дети не соврали. В общагу удрал.

— Ну и где же он? — сердито спросил Артем.

Сережа замялся.

— Ну?

— В подсобке…

Что означало — взятый на прием панк закинут в подсобку и надежно там заперт. Такие истории с Сережей уже случались.

— Это интересно, — заметил Артем. — Это даже радостно. И что же дальше?

— Я не хотел его тащить через весь цирк волоком.

— Упирался?

— Хотел удрать.

— Ну, насчет подсобки ты погорячился…

Сережа развел руками. Артем посмотрел на эти мощные волосатые руки, вздохнул и подумал, что панк — не самое удивительное создание, угодившее в цирк. Бывают еще и бывшие десантники…

Артем знал к тому же, что Сережа панком недоволен. Находясь в вечном поиске, он как-то обратил внимание, что панк носится с кассетами, и попросил у него хорошей музыки для своего номера. Панк поинтересовался — в каком, мол, жанре? Сережа дал послушать кое-что подходящее для манежа.

— Это же попса! — с большим неодобрением охарактеризовал панк.

— А что теперь в моде?

— Тяжелый гранж!

По отзывам Сережи, работать под этот самый гранж было невозможно, а только раскачиваться из стороны в сторону и очумело мотать башкой.

— Что делать будем? — спросил Сережа.

Артем задумался.

— Вот что… Ты скажешь ему так… Вот как ты ему скажешь. Что мамка сидит в кафе и ждет, пока за ней придут. И что Ика сидит в ложе. Запомнил? Мамка — в кафешке, Ика — в ложе.

— Кто в ложе?

— И-к-а. Затем ты ему скажешь, что я развел их по углам, что они не встретились, и пусть приходит дать указания — что с этими красавицами делать дальше. Но ни в коем случае не ругай.

— Он те надает указаний! — развеселился Сережа. — Он парнишка крепенький, хотя и длинный.

— И попроси кого-нибудь из детишек принести ко мне сюда шкуру.

— Есть!

Сережа отсалютовал и исчез.

— К пустой голове руку не прикладывают! — успел крикнуть вслед Артем.

Прозвенел второй звонок.

Полностью готовый к работе Артем смотрел на себя в зеркало. Отражение его не радовало — взгляд был озабоченный. Ну, сбежал панк из дому… дело житейское…

После представления придется держать речь перед возмущенной мамой, отстаивая бедолагу-панка. Обещать, что ребенок будет вести себя благопристойно… ни капли в рот не возьмет, разве что баночку пива… В конце концов, восемнадцать лет — это уже серьезно. Жениться, выходит, в восемнадцать можно, а трудоустроиться — нет?

— Переодевается на конюшне, — сказал, заглянув, Сережа. — Перепуган до полусмерти. Не представляю, что он на манеже будет творить…

И похлопал по загривку вставшего ему передними лапами на живот Арго.

— Ничего, я его сейчас обработаю, — Артем встал и улыбнулся образку Николая-угодника. — Ничего, ничего, Сереженька… Ты в свитере на манеж выйдешь?

— А что? Вполне приличный свитер.

Артем согласился — свитер хорошо облегал атлетическую фигуру бывшего десантника. И век бы ему оставаться в этом свитере, на кой ему сдался фрак с парчовым жилетом?! Сообразительный Сережа сам мастерил себе уникальный реквизит, но вот выступать с ним — это уже превышало его способности…

Обезьяну Артем обнаружил у форганга. Огромная обезьяна понуро стояла перед маленьким Гавриловым и выслушивала нагоняй.

— Не ломай человеку настрой, — сурово отодвинул Гаврилова Артем. — Ему же работать сейчас.

И похлопал обезьяну по плечу.

— Я сам с твоей матушкой разберусь, — пообещал он обезьяне.

— Не надо, — буркнул панк. — Только хуже выйдет.

Артем хотел было похвастаться, что не таких дам убалтывал, но прислушался к музыке — и понял, что через две минуты работать выходную репризу. А это — визитная карточка клоуна. Тут нужно блеснуть и создать себе репутацию на все представление…

Рядом оказался Сережа.

— Потом, потом, — отмахнулся от него Артем.

— Она в администрации, — шепотом сообщил Сережа. — Она из кафе вышла с Никольским, и он ее увел…

— Чтоб ей! — не удержался Артем. Завпосту вовсе незачем было знать, что у Гаврилова проблема с конюхом.

Гаврилов с интересом посмотрел на него.

Артем побежал на манеж. Портить настроение Гаврилову, да еще впопыхах, было совершенно ни к чему.

Он отработал выходную репризу немного взбудораженно, впрочем, публика приняла хорошо, смеялись. Следующая была через два номера — та самая «Обезьяна». Незаметно рядом оказался Тарасов. Сережа, по гениальному замыслу шпреха, должен был выбегать из бокового прохода. Сам шпрех стоял на манеже.

Артем обернулся в поисках панка — тот, прижавшись к стене форганга, смотрел в щель занавеса. И, похоже, именно на ложу, где сидела Ика.

— Не забыл, когда вылезаешь? — дернул его за пыльную коричневую шкуру Артем.

— Не-а…

Огромная обезьяна повернулась к нему.

— А где?… — спросила обезьяна.

— В кафе, успокойся! — соврал Артем. Естественно — ребенок боялся, что его узнают под этой огромной звериной рожей.

— Точно?

— Сам ее туда усадил. Да ты не дергайся, мы тебя вытащим! — уверенно сказал Артем. — И не из таких передряг людей вытаскивали. А, Тарасыч? За мной однажды тоже мать приезжала…

Артему было тогда лет на шесть побольше, чем панку, и он собирался жениться на гимнастке. Это было подходящим поводом сбежать из насквозь протухшей театральной труппы, куда его с таким трудом засунули родственники.

Обезьяна покивала огромной рожей.

— Пхни его под зад, если что, — попросил Артем Гаврилова, зная — первый выход на манеж еще почище прыжка в холодную воду.

И потом, уже усевшись на ковре в обнимку с Сережей и Тарасовым, он исхитрился кинуть взгляд на занавес именно тогда, когда по замыслу появлялась обезьяна. Похоже, Гаврилов исполнил просьбу буквально.

Оказавшись чуть ли не посреди манежа, обезьяна затопталась на месте, повернулась направо, налево, вдруг вспомнила свою задачу и принялась яростно скрести подмышкой. И запрыгала на полусогнутых совсем так, как ее учили…

За кулисами Артем оказался под сплошной грохот. Очевидно, шпрех был прав — смех в цирке должен греметь, а не журчать. Следом за ним ввалилась обезьяна. Артем хлопнул чудовище по плечу.

— С дебютом, Андрей!

— С дебютом, с дебютом… — добавил ожидавший панка Никольский. — К вам, Гашев, мама приехала. Зайдите ко мне в кабинет.

— Никаких кабинетов! — вмешался Гаврилов. — Вон из шкуры и марш на конюшню — лошадей гулять!

— Он на работе все-таки, — добавил Артем. — А маму можно в ложу, представление посмотреть.

— Как только освободится, сразу же… — с тем Никольский ушел.

За что они с Гавриловым так друг друга невзлюбили — Артем понятия не имел. То ли спонтанная неприязнь с первого взгляда, то ли какая-то давняя история, которую каждый запомнил по-своему, так что до правды уже и не докопаться… Но вот встретились — и сразу все вспомнили, и первым делом друг на дружку надулись.

В таких случаях Артем сравнивал пожилых склочников с детишками в песочнице, не поделившими совочек и формочки.

К Никольскому Артем пошел в антракте, благо второе отделение почти все занимал аттракцион и делать там клоуну было почти нечего.

Разгримировываться он не стал, только скинул пестрые штаны и надел бархатный халат, достойный графа Монте-Кристо.

Элегантная дама сидела в крошечном кабинете завпоста и позволяла Никольскому распускать хвост. Это Артем и сам прекрасно при случае умел, и он бы ни за что не испортил игры тому же Гаврилову, но помешать Никольскому стоило хотя бы потому, что Артем сам в некотором роде положил глаз на маменьку панка. Не то чтобы всерьез, не то чтобы с далеко идущими намерениями, но все же, все же…

Конечно, цирковым канонам красоты она не соответствовала — была крупновата, но рост позволял ей это. И одевалась она, как дама-чиновник из среднего пошиба фирмы. И носила короткую стрижку — а цирковые предпочитали длинные волосы, с которыми, как ни странно, меньше проблем — укрутила в шиш, пристегнула шиньон, обмотала место стыка бусами и вперед, к аплодисментам! Артем и сам не уважал коротких стрижек, и не было оснований полагать, что взбудораженная женщина примет хоть какие-то ухаживания, но все же, все же…

Артем несколько раз бывал за границей — а Никольскому путешествовать не полагалось, хотя, очевидно, лишь об этом и мечталось. Его кабинетик был оклеен прекрасными афишами, австрийскими, итальянскими и еще какими-то. К ним, естественно, и прицепился Артем. Промельком пустил слова «Париж», «Лондон», «Вена», и присел на край стола, отгородив Никольского от мамы панка.

— А парень у вас просто замечательный! — вполне искренне обратился он к ней, резко уйдя от заграничной темы. — Гаврилов на него не нарадуется. Спокойный, исполнительный, дисциплину понимает! Книги у меня читать берет…

Насчет книг Артем преувеличил — панк взял всего одну, и та была словарем английского языка. Очевидно, пытался понять, о чем голосит любимая группа.

— Дисциплину понимает? — сразу же полезла в конфликт мама. — А что он из дому удрал, вы знаете?

— Знаю, — честно ответил Артем. Действительно — он уже с час, как знал это.

— И вы его оправдываете?

— Смотря в чем вы его обвиняете, — Артем улыбнулся и передвинулся по столу поближе к элегантной мамочке. — Из дому убегать и бросать школу, конечно, нехорошо. А в восемнадцать лет самостоятельно устроиться на работу, самому на жизнь зарабатывать, путешествовать, самообразованием заниматься — это, по-моему, даже неплохо.

— Какое самообразование? — Андреева мама чуть не вскочила. — Кассеты целыми днями слушать — вот его самообразование! С оболтусами по дискотекам бегать!

То ли она действительно была взволнована, то ли сейчас сама себя взвинчивала, чтобы справиться с ситуацией, Артем понять пока не мог.

— Так это дома, — снисходительно объяснил Артем. — Дома он — ребенок, вот и валяет дурака. А тут он — взрослый. И какие могут быть дискотеки, если он весь вечер — в цирке? И с утра у Гаврилова репетиция, Андрей должен лошадей кормить и готовить.

— Я вижу, защитник у него нашелся, — мама подвинулась так, чтобы видеть Никольского. — А вы что скажете? По-вашему, он прав?

Видно, агрессивность женщины уже порядком достала Никольского.

— Он столько с вашим сыном возился, что, может быть, и прав, — сказал тот.

Артему стало неловко за свои донжуанские маневры. Надо же — Никольский ему на помощь пришел…

Мама панка призадумалась.

— А что вы с ним делали? — уже спокойнее спросила она.

— Репетировал. Он у нас в репризе роль исполнил. Обезьяну сыграл, — объяснил Артем. — Для новичка совсем даже неплохо. Я ему все показал, объяснил… У парня, можно сказать, актерская карьера начинается!

— Карьера у него начинается!… — очевидно, мама вспомнила то чудовище, которое шарахнулось от нее на вахте. — Послушайте, раз уж вы действительно его… к нему… Ну, в общем…

— Хотите, чтобы я уговорил его вернуться домой? — понял Артем. — Мне-то лучше, чтобы он в цирке оставался. Только-только парня в репризу ввели…

— Он должен вернуться домой, — негромко и хмуро сказала женщина. — Должен, понимаете? Это серьезней, чем кажется. Дело вовсе не в том, что он бросил школу…

И замолчала.

Артем через плечо посмотрел на Никольского. И оба чуть заметно пожали плечами. Артем рукой показал Никольскому — погоди, я сейчас во всем разберусь… И шевельнул пальцами в сторону двери — давай, мол, оставь меня с ней…

Никольский выбрался из-за стола, сказал про свои рабочие обязанности и закрыл дверь с той стороны.

— Ну так что он натворил? — прямо спросил Артем.

— Золото у одной знакомой украл, — так же прямо ответила мама панка. И опустила глаза. — Представляете, такой позор…

— Не слабо! — удивился Артем. — А это как, доказано?

— В милицию она не обращалась. Если вы это имеете в виду, — теперь женщина смотрела не совсем чтобы вниз, скорее, в угол кабинетика. — Он с ее дочкой дружит, часто у них дома бывал. Когда она поняла, что это он, то пришла ко мне… ну и, в общем… Если я не верну ей золота, она заявит в милицию. И тогда у Андрея будут крупные неприятности. Да и у меня тоже. Там деньги серьезные…

Артем задумался. Меньше всего на свете панк был похож на человека, которого может заинтересовать золото.

Вот его мама — да, она золото уважала. И сережки на ней были тяжелые, дорогие, и кольца. Артем видывал драгоценности высокого класса, эти же были просто магазинные, недавнего производства, и все же тянули немало.

— Печально все это, — сказал наконец Артем. — Значит, взял у вашей знакомой золото и удрал с бродячим цирком… Но зачем оно ему понадобилось?

— Зачем? — мама панка вскинула тяжелые от туши ресницы. — Зачем… Понимаете… Вы, наверно, к нему не приглядывались… А он, вы понимаете… Ну, в общем, время от времени ему нужны деньги, а у родителей таких денег он попросить не может…

— Что вы имеете в виду? — осведомился Артем.

— Я, кажется, достаточно ясно сказала, — очень недовольно отрубила женщина и вовсе отвернулась.

Очевидно, речь шла о наркотиках. Травка и маковая соломка, насколько Артем знал, не так уж дорого стоили, чтобы ради них на кражу пускаться. Видимо, панк перешел на более серьезную отраву.

— Но если я вас правильно понял, то все равно странно получается, — продолжал отстаивать панка Артем. — Он целыми днями в цирке, и всегда вполне вменяем. Никто ничего такого за ним не замечал.

— Целыми днями? — возмутилась мама панка. — Может, он еще не знает, где у них тут «плешь?»

— Какая еще плешь?

— Ну, место где они тусуются… Видите, и я по-ихнему уже заговорила… — тут только женщина соблаговолила чуть улыбнуться.

— Допустим, есть такое место, сам видел, — честно признал Артем. — Это в парке, тут рядом. Сидят они там на скамеечках и музыку слушают. Травку, правда, курят, спорить не стану, травкой пахло… Но вашего я даже с простой сигаретой не видел.

— Нужна ему больно простая сигарета…

Настало неприятное молчание.

Артем из принципа не соглашался с теми, кто считал молодежь потерянным поколением. Ну, слушают всякую дрянь, от которой оглохнуть недолго. Ну, одеваются на манер огородного пугала… Артем вспомнил Ику — и задумался, уж не ее ли мать утратила золото? Как ни хотелось Артему думать о молодежи хорошо, но все вязалось в узелок — видно, девчонка была в курсе Андреевых проказ и примчалась предупредить его об опасности. Поэтому и спряталась от его матери… Значит, совесть у панка нечиста.

— Хорошо, — решил Артем. — Я сейчас пойду поищу его. Он в цирке, ему еще с лошадьми разбираться. Вы подождите хотя бы в приемной, я его приведу. Но почему вы раньше не приехали?

— Да я только на днях узнала, куда его черт понес! — в сердцах воскликнула мама панка. — Я от его друзей толку добиться не могла! Представляете мое положение? Он мне запись на кассете оставил, чтобы я его не искала!…

— А запись эту можно послушать? — спросил Артем. В свое время он писал родителям послание на шести страницах мелким почерком, но все равно не убедил в прелестях цирка.

— Нет, — сказала женщина, — нет! То есть, у меня ее с собой нет. Зачем мне эту кассету с собой возить?

— Он там объяснил хоть, почему из дому удрал? — продолжал допытываться Артем. — Ну, я имею в виду, не касаясь золота…

— Да что он там будет объяснять… Скучно стало, надоело сидеть дома и так далее…

— Ясно. Второе отделение у нас короткое, так что подождите немного. С тем Артем и отправился за кулисы.

Там, за кулисами, Гаврилов гонял панка.

— Он у нас звезда манежа, понимаете! Он у нас примадонна!

Очевидно, панк зазевался и не сумел как следует принять бегущих с манежа лошадей.

Виновник торжества мрачно водил по коридору под уздцы двух крупных меринов, серого в яблоках и вороного, а маленький Гаврилов, пятясь перед ним, продолжал читать нотации.

— Прими, Бонька! — сказал вороному мерину Артем, шлепнув его по крупу. Тот подался в сторону, Артем проскользнул между лошадьми к панку, взял большое блестящее кольцо Бонькиных удил и повел лошадь плечом к плечу с Андреем.

— А вот и защитник пришел! — обрадовался Гаврилов, усмехнулся и очень похоже передразнил шпреха: — Твое приобретение!…

— Мое, — согласился Артем. — Вот сейчас я с ним и буду разбираться. Поняв, что мамаша панка накрутила Артему хвоста за сынка, Гаврилов деликатно отошел в сторонку — чтобы Артем спокойно мог сделать то же самое панку.

— Ну? Чего она? — спросил панк.

— Ничего хорошего. А сам не догадываешься?

— Догадываюсь, — буркнул панк. — Она вам что, все рассказала?

— Все или не все, сказать не могу. Думаю, что в основных чертах.

— Не может быть! — даже развеселился панк. — Вот прямо вам, ни с того ни с сего — и рассказала? Ну, она дает!

— Ты про мать-то вежливее, — напомнил Артем. — Она тебя выручить хочет.

— Откуда выручить?

— Давай, Андрей, перестанем-ка мы дурака валять, — одернул его Артем. — Ты сам знаешь, что перед отъездом натворил. Это выплыло на свет Божий. И, чтобы не доводить дело до милиции, твоя мама приехала за тобой.

— А при чем тут милиция? — насторожился панк.

— Когда человек не находит дома ценных вещей и догадывается, кто их утащил, то заявляет в милицию, — совсем уж доходчиво объяснил Артем.

Панк резко остановился.

— Я ничего у нее не брал! Я только сумку со своими вещами.

— О сумке никто и не беспокоится.

Артем тоже остановился, и они с панком, держа лошадей под уздцы, друг на друга уставились.

— Что она вам сказала? — нетерпеливо спросил панк, и прозвучало это грубовато, но Артем простил мальчишку — уж больно тот был перепуган. — Что она вам наговорила?

— Что ты позаимствовал золото у одной знакомой.

— Я? Золото? У кого? — голос сорвался в хрип.

— А вот этого она мне уже не сказала. У матери твоей подружки, если я правильно понял…

— Я? У тети Лиды, что ли?

— А у тебя одна подружка всего? — удивился Артем.

Панк пожал плечами. Откуда-то он знал, что речь тут именно о тете Лиде, и это не радовало. Вдруг он как бы понял, что речь идет о воровстве.

— Зо-ло-то?… — переспросил панк.

До него явно не доходила суть обвинения. Он резко пожимал широкими, но еще худыми плечами, даже руки его, непроизвольно согнувшись в локтях, дергались в стороны, как будто он пытался разложить на кусочки классический жест разведенных от удивления рук. Бонька шарахнулся и схлопотал от Артема локтем в грудь.

— Угомонись, — сказал ему Артем. — В жизни всякое бывает. Я допускаю, что тебе на что-то понадобились деньги. Но на твоем месте я отдал бы то, что осталось от этого золота, и не доводил бы дело до суда.

— Да ничего я не брал! — у панка наконец прорезался его обычный голос.

— Не брал?

— Точно — не брал! Так ей и скажите!

— Сам скажи.

Панк надулся.

— Не брал, значит… — проворчал Артем. — Ну, и такое тоже бывает. А почему тогда они обе за тобой принеслись — и мать, и эта, Ика… Ведь это Икина мама тебя обвиняет?

— Откуда я знаю! — не внушающим доверия голосом отругнулся панк.

— А ты не вопи, — одернул панка Артем. — Могло такое быть, что Икина мама ошиблась? Что просто подумала на тебя?

— Она вообще сумасшедшая, — неожиданно сказал панк. — Крейза в натуре. И ничего у нее не пропадало.

— Сумасшедшая — это совсем интересно, — Артем старательно выдержал спокойный и даже деловитый тон. — А откуда ты знаешь, что у нее после твоего отъезда пропадало или не пропадало?

— Действительно… Но я ничего у нее не брал.

— Почему же она тогда первым делом на тебя подумала?

Панк надолго замолчал.

— Ну? — напомнил о своем вопросе Артем.

— Врет она все, — сказал панк, — и крейза там крутая.

— Ты психиатр, что ли?

— Точно, крейза.

— Ну и в чем же симптомы этой крейзы? — решил добраться до истины Артем. — Она что, на стенку лезет? Наполеоном себя называет? Или ей зеленые человечки мерещатся?

— Хуже… Вы не поверите…

— Да говори уж, — и, чтобы ободрить панка, Артем добавил: — Как-нибудь переварю.

— Она замуж собралась… — очень тихо отвечал панк.

— Интересно, — подумав, сказал Артем. — Уникальный случай. Женщина собралась замуж. Впервые в истории человечества.

Тут он сообразил, что эта уникальная женщина годится панку в матери. И что панк ее как пригодный для любви объект в упор не видит. Она — тетя…

— Андрей, я все понял, — Артем даже сам удивился, как помягчел его голос. — Вот видишь ли, взрослые люди тоже иногда влюбляются, вступают в брак, даже любовью занимаются. Тут возраст ни при чем…

Панк остановился прямо на повороте и выглянул из-за лошадиной морды.

— Вот он-то и причем!

— Да говори ты толком! — не выдержал Артем. — Ну, собралась она замуж! Так при чем тут ты?

— Она за меня собралась… — совсем потерянно сообщил панк, вдруг поднял глаза на Артема и совершенно по-детски добавил: — Честное слово!

— Бр-р! — ответил на это Артем.

Тут очень вовремя подошел Гаврилов и спросил, собираются ли они заводить лошадей в стойла, а если да — то сегодня или как.

Панк молча пошел хозяйничать, а Артем так и остался стоять у входа на конюшню, причем мысль у него в голове имелась лишь одна: сегодня в цирке есть по крайней мере двое сумасшедших, и один из них — он сам, а второй, очевидно, панк.

Артему доводилось держать шизофреника за руки и проникновенно беседовать с ним о метафизике до приезда специализированной бригады. Тот безумец тоже говорил негромко, довольно связно, и даже как-то стеснялся своих феноменальных открытий. Допустим, панк рехнулся. Ему померещилось повышенное внимание сорокалетней женщины. Тогда Артем рехнулся вдвойне — ему кажется, что в признании панка есть какая-то доля истины…

Но в кабинете Никольского ждала мама этого удивительного жениха. И Артем решительно вошел в конюшню.

— Давай-ка подробнее, — велел он панку. — Значит, ты понравился этой тете Лиде и она захотела выйти за тебя замуж. Я правильно понял?

— Правильно, — удивился панк. И посмотрел через плечо. Очевидно, и сам понимал, как нелепо звучало его заявление.

— И как ты догадался об этом?

— Сама сказала…

— Прямо так и сказала? — Артему все сильнее чудилось, что это однажды уже было — он ласково расспрашивал безумца, изъятого из зрительного зала за попытку прочитать зрителям лекцию, и имел задание держать беседу, пока не приедет бригада…

— Ну, не прямо…

Это уже больше походило на истину.

— То есть, она тебе делала намеки?

— Да нет, подарки.

— И что же она тебе подарила?

— «Филипс», ну, магнитофон. Потом на день рождения — плейер. Свитер еще.

— Допустим, — перешел в наступление Артем. — Что состоятельная женщина дарит молодому человеку, который ей нравится, магнитофоны, — это вполне естественно. А как молодой человек объясняет маме, где он взял «Филипс» и свитер?

— А чего тут объяснять… — проворчал панк. — Она же при маме дарила.

— То есть как это — при маме? — изумился Артем. — И мама не удивилась?

— Не удивилась! — с отчаянием сказал панк. — Мама вообще на ее стороне…

— Ты хочешь сказать, что мама знает про это предложение и не возражает? — ощущая желание сесть хоть на пол, спросил Артем.

— Так я же говорю! — взвился панк. — Вот в этом-то и крейза!

— Не понял… — сам себе, а вовсе не панку сказал Артем.

***

Стоя у двери кабинета Никольского, Артем еще раз продумал защитную речь о панке. С золотом произошло какое-то недоразумение, а вернее всего — случился загадочный конфликт между панком и тетей Лидой. Они не поняли друг друга, панк дал деру. Но чего парень мог испугаться до такой степени, чтобы удрать в чужой город? Судя по Ике, в доме появляется довольно-таки нестандартная молодежь. Возможно, после отъезда панка что-то и пропало.

И в последнюю минуту он от всякой речи отказался. Не с того конца тут следовало начинать.

— Ну?… — с надеждой спросила мама панка, когда он вошел. — Что сказал Андрей?

— Поговорили мы с Андреем… — туманно начал Артем. — Парень он у вас непростой.

— Непростой, — согласилась мама.

— А, кстати, как вас зовут? — резко пошел на сближение Артем. — А то неловко получается…

И улыбнулся.

Сейчас он имел вполне товарный вид — оттер грим, принял быстренько душ, оделся скромно, неброско, но знающий человек оценит эти брюки, эту фирменную рубашку и эти туфли. А высветленные перекисью волосы смущали женщин только в первые минуты знакомства.

— Зовут меня Алла Константиновна, — строго сказала мама панка.

— Так вот, Алла Константиновна… Я, кстати, Артем… Так вот, разговор у нас с вашим сыном был долгий и у меня возникли кое-какие вопросы. Ему я их задал вскользь и ответа не получил, а хотелось бы. Может быть, вы?

Она пожала плечами. И посмотрела косо — мол, что еще за вопросы?

— Андрей и Ика давно дружат? — вполне невинно и очень даже издалека начал Артем.

— Да с пеленок! — улыбнулась Алла Константиновна. Еще не настоящей улыбкой, так, чуточку… Вспомнила себя молодой мамой, красавицей с очаровательным младенцем, на которого вся улица оборачивается.

— То есть, росли вместе? — уточнил Артем. И тут оказалось, что не совсем так — Андрей на два года старше, до школы они действительно были как братик и сестричка, потом у каждого появились свои интересы, а в последнее время опять подружились на почве кошмарной музыки.

— На биржу вместе ездят, — сказала мама панка, и тут же ей пришлось объяснять Артему, что «биржа» — это пространство между шоссе и лесной опушкой, вытоптанное до каменной твердости, на самой окраине, и там собирается молодежь, чтобы вести кассетный бизнес — покупать, продавать, но главным образом менять.

Понемногу Артем понял, что Алла Константиновна любит своего непутевого сыночка, что позволяет ему прорву невинных глупостей — скажем, ручную крысу. Артем знал, как женщины обычно любят крыс, и счел это подлинным подвигом.

Тем непонятнее было ее поведение. Она знала свое дитя, она доверяла своему дитяти, и вдруг поверила, что он украл золото. Хотя довод был один — пропажа обнаружилась после его побега. Опять же, наркотики. Она почему-то была уверена, что золото будет продано ради приобретения наркотиков. Но парень вовсе не производил впечатления наркомана…

Артем практически не знал эту публику. В цирке она почитай что не водилась. Цирк как-то предпочитает алкоголь. Проспался, очухался — и пожалуйте на манеж. И посоветоваться было не с кем… вот разве что с Сережей… тот вроде был знаком с какой-то наркотой…

И разговор свелся к тому, что ради блага панка нужно немедленно его вернуть в родной город. Это будет лучшим доказательством, что он не крал золота. А если упрется… Ну, пусть хоть выйдет побеседовать к родной матери. А если Артем предварительно прочистит ему мозги — тем лучше. Но когда Артем оставил Аллу Константиновну на вахте и пошел за панком, тот пропал окончательно. Посланные на поиски дети доложили — в общаге нет, на цирковом дворе нет, в гримерках тоже нет. А на конюшне и подавно.

Зато за кулисами Артем обнаружил Ику.

Все было очень просто — глазастые братцы-акробатцы увидели ее в ложе и в антракте нанесли визит. А после спектакля привели ее за кулисы и усадили на красный ящик с песком под щитом с противопожарными принадлежностями. Здесь была общепризнанная курилка. Разговор шел под «Мальборо» и на интересующую всех троих тему.

— Саундгаден, — говорила Ика на нечеловеческом языке, — каннибалы, зе кюэ — хай класс, а это — Блоха и Антошка Кедов…

За прозрачную крышку кассеты была засунута фотография, где бесились четыре волосатых парня. При именах «Блоха» и «Антошка» братцы Тетерины переглянулись.

— Кидис, что ли? — осведомился один братец.

— Ага, Энтони, его Майден Антошкой зовет, — объяснила Ика.

Очевидно, следующим пунктом программы был чай в гримерке и прослушивание записей.

Увидев Артема, Ика сползла с высокого ящика.

— А что вы не пришли? — спросила она. — Меня вот ребята привели, а Андрюхи все нет и нет. Вы его не видели?

— А я как раз вас хотел спросить — вы с ним встретились?

— Не-а. Ребята сказали — он на конюшне, ему мешать нельзя, у него шеф строгий. Вот — жду…

— На конюшне его давно уже нет.

Ика с подозрением посмотрела на братцев-акробатцев.

— Сам слышал, как Гаврилов только что на него шумел! — сказал один братец. Артем еще не наловчился угадывать, который Саша, который Миша.

— Только что, говоришь? — Артем подумал, что поиски начинать следовало с Гаврилова. Он, скорее всего, последним видел панка.

— Ага, только что!

— Если появится — скажите, пусть тут меня дождется, — без особой, впрочем, надежды попросил Артем братцев-акробатцев.

— А он… Он с тетей Аллой… с мамой виделся? — Ика, если судить по встревоженной мордочке, знала, что панку грозят неприятности.

— С мамой он еще не виделся. А не мешало бы, — Артем строго посмотрел на девочку и задал суровый вопрос: — Вы в курсе дела?

— Ага, еще бы не в курсе… — буркнула Ика. И пошла за ним следом к гримерке Гаврилова, хотя Артем ее и не звал. Рюкзак почти волочился по полу. Артем опять взял его и понес, стараясь понять, какой смысл для девчонок в этой моде на рюкзаки.

Гаврилов сказал, что панка в цирке нет. Что вышел через фойе, вместе с уборщицей Светой. У нее свой ключ от одной из больших дверей. И вместе со Светой пошел к троллейбусной остановке. А известно это потому, что панк взялся поднести ей тяжелую сумку.

— Давно? — спросил Артем.

— С четверть часа, — подумав, определил Гаврилов. Потом оказалось, что чуть ли не вдвое больше.

Артем с Икой вышли в фойе. В огромное, от пола до потолка, окно они видели остановку — и там было пусто. Выходит, проводив Свету, Андрей сгинул в неизвестном направлении.

— Это она виновата, — сказала Ика, и ясно было, что имеется в виду мать панка. — Незачем ей было приезжать!

— Но надо же как-то замять дело, — возразил Артем. — Нельзя же допустить, чтобы оно дошло до милиции. Вот Алла Константиновна и приехала. Или ваша мама насчет милиции погорячилась?

Ика посмотрела на Артема с изумлением — не могла понять, откуда он это знает.

— Ага, погорячилась, — смирившись со странной осведомленностью чужого дядьки, сказала девочка. — Вы ее не знаете. Она из-за денег…

Артем понял — она из-за денег кому угодно пасть порвет.

— И дорогие там были побрякушки? — осведомился он.

— Кольцо с бриликом, платиновое кольцо, цепочки разные, часы, кулон… — стала перечислять Ика.

— Вы все это, конечно, видели… А узнать могли бы?

— Конечно, узнала бы.

— И когда ваша мама заметила, что эти сокровища пропали?

— Дня два тому назад. Или нет, три…

— А когда Алла Константиновна узнала, где Андрей?

— Я этого Лешку убью, — вдруг сказала Ика, причем совершенно спокойно. — Лишь бы языком трепать! Во всем городе только мы двое знали, где Андрей.

— Может быть, он правильно поступил, — без особой уверенности заметил Артем. — Все-таки родителям не мешает знать, где их дети болтаются. И что было потом?

— Потом тетя Алла пришла к маме, они долго разговаривали, даже не на кухне, а в спальне. И тетя Алла поехала сюда, а я — тем же самым поездом, только в другом вагоне.

— Чтобы предупредить Андрея?

— Естественно, — взрослым тоном ответила девочка.

— И не боялись, что она вас опередит?

— А я на трамвае поехала, — в этом простом факте крылась какая-то хитрость.

— Ну и что? — не понял Артем.

— А она — на такси!

Тут он понял — на трамвае до цирка было остановки три или четыре, а таксист мог катать Аллу Константиновну по городу, сколько в душу влезет.

— Вы уже бывали здесь?

— Да, мы с мамой сюда ездили, когда я была маленькая. И два года назад здесь были.

— У вас тут родственники?

Ика пожала плечами.

— Не знаю, наверно. Мы у тети Лели жили. Может, она — родственница? Или дядя Юра? Ну, ее муж. Кто-то из них, одним словом.

Артем вздохнул — счастливый возраст, весь мир — дяди и тети.

— Вы у нее будете ночевать?

— Боже упаси! — и девочка размашисто перекрестилась.

— Что так?

— Ага — ночевать! Она моим донесет.

— Тогда я вас в общаге устрою, — решил проявить заботу Артем.

— Не надо меня в общагу. Я сама разберусь. Вы только меня из цирка выведите. И покажите, где тут парк.

— В парке на лавочке??? — изумился Артем.

— Ага, на лавочке! Там место такое есть, где наши подвисают, — довольно-таки свысока объяснила Ика. — Андрей мне звонил, рассказывал. Пойду, поищу Машку, стусуемся, что-нибудь придумаем.

— Машка? Это которая с Андреем?… — нерешительно спросил Артем.

— Ну да! — довольная, что старый дядька все сразу понял, не кудахчет и не хлопает крыльями, отвечала Ика. — Она должна помочь. Не чужие, чай.

От такого заявления Артем лишился дара речи. Оно могло означать только одно… Артем внимательно оглядел Ику с головы до ног, но ничего, наводящего на сексуальные мысли, не обнаружил. Видно, у этих панков не только музыкальный вкус с вывихом, подумал Артем, и тут же сообразил, что Ике не нужна никакая сексапильность — это качество ей успешно заменяет возраст.

Конечно, Ика могла иметь в виду, что ее с Машкой объединяет страсть к кошмарной музыке и образ жизни. Но сказала она «не чужие, чай» тоном многоопытной и напрочь лишенной предрассудков женщины. Это было дико — и все же более натурально, чем иллюзии на тему «Панки всех стран, соединяйтесь!»

— Ну вот что… Из цирка выйдете сами. Кроме как через вахту уже нельзя. Но там, на вахте меня ждет Алла Константиновна. Я поведу ее в гостиницу, если она, конечно, сама о ночлеге не позаботилась. А вы, Ика, ждите меня на остановке, вон там. Не боитесь?

— А чего мне бояться? — с презрением спросила Ика.

— Темнеет уже, — заметил Артем.

— На фиг я кому сдалась!

— Тогда постойте тут минут пять, я за это время уведу Аллу Константиновну, и на остановку. Оттуда до парка, кстати, рукой подать. По-моему, он даже виден с остановки… — Артем задумался на секунду, восстанавливая перед внутренним взором пейзаж с рельсами и навесом, куда прятаться от дождя.

— Только не надо больше ко мне на «вы», — попросила Ика. — Это мне в лом.

— Ладно, — не стал возражать Артем. Ему и самому казалась дикой собственная вежливость.

По дороге на вахту Артем забежал к Сереже. Тот уже собирался в гостиницу, да застрял возле маленького телевизора, обычной роскоши цирковой гримерки. Шел крутой боевик, Сережа следил за дракой с кислой миной профессионала и считал допущенные промахи. Его бархатные фраки и парчовые жилеты висели рядом на стояке.

Артем объяснил ему ситуацию. То есть, самую невинную ее половину. Без завиральных идей насчет украденного золота и жуткого сватовства. Это и впрямь звучало просто — пойти вместе с Икой и привести в цирк к маме беглого панка. Очень может быть, что балбес попросту торчит в парке и утешается музыкой. Тогда и проблемы нет. Но его могла увести к себе какая-нибудь Машка. Поздним вечером наносить Машке визит как-то удобнее вдвоем.

Сережа без лишних рассуждений выключил телевизор. И они пошли на вахту.

Почему два взрослых человека отправились за никому, в сущности, не нужным панком — этого Артем сам бы объяснить не мог. Алле Константиновне он ничего не обещал. То есть, из его поведения следовало, что он искренне хочет помочь, но конкретных действий это как-то не предполагало.

Сперва следовало засунуть в гостиницу маму панка. И тут оказалось, что у нее есть крыша над головой. Подруга дала ей адрес дальней родственницы, очевидно, той самой Лели, и предварительно туда позвонила. Алла Константиновна не знала только, как от цирка до родственницы добираться. А самое скверное — не хотела к ней ехать, пока не найдется сын.

Артем долго ей внушал, что без нее розыски пойдут куда успешнее. Сережа стоял, молчал, хмурился, и наконец вмешался.

— Артем, или мы идем, или ты идешь один. У меня в одиннадцать межгород.

— У него в одиннадцать межгород, — без лишнего удивления подтвердил это вранье Артем и еще добавил своего. — Невеста должна позвонить, так сами понимаете…

Сережа, явно запомнив «невесту», шагнул с тротуара и остановил такси. Остальное было делом техники.

Взяв у Аллы Константиновны телефонный номер, отправив ее на ночлег и пообещав ей звонить каждые четверть часа, Артем с Сережей обогнули угол и вышли к цирковому фасаду. Перед ним было пусто. На остановке никто не просматривался.

— В парк! — решил Артем. — Эта поганка без нас туда пошла.

Пока добрались до «тусовки», почти стемнело.

Народу там осталось очень мало — осенние вечера становились все прохладнее. Народ ужинал баночным пивом и дешевым печеньем. И курил. Некто с темным ликом и в темных ободранных доспехах встал со скамейки и неуверенно двинулся навстречу Артему с Сережей. Физиономия у него была плаксиво-бессмысленная. Сходящая в один волос бороденка, узкая грудь, покрасневшие глаза вызывали странную брезгливую жалость. В прорехах на коленях виднелась бледная, какая-то неприятная кожа. Сережа взял это чудо за плечи и аккуратно убрал с дороги. Оно не возражало и поплелось дальше.

— Это мы уже проходили, — сквозь зубы сказал Сережа Артему. — Жить голубчику осталось года два, не больше. Они, знаешь, себе семилетний цикл придумали. Можно помереть на седьмой год, на четырнадцатый и на двадцать первый. Ну, как колоться начнешь. А прочие годы, говорят, безопасные. И все это, что они могут вылечиться, туфта.

Ика курила на лавочке с девицей примерно того же вида — ботинки, курточка, длинные волосы на прямой пробор и так далее. Только та была в юбке, и рюкзачок имела вполне цивилизованный. Сережа и Артем, подходя, оба незаметно принюхались. Травкой вроде не пахло.

— Все в порядке, — встретила Ика Артема с Сережей. — Вот это Машка, я ее нашла, она меня к себе пустит переночевать.

— А куда Андрей денется? — ничтоже сумняшеся спросил Артем.

Девчонки переглянулись.

— Ну не могу же я его к себе взять, — сказала Машка. — Мои облезут!

— Думаешь, они не догадались? — спросила Ика. — Моя вот соображает.

— А мои не догоняют.

— Может ли он вернуться в цирк, как ты полагаешь? — спросил Сережа Ику.

— Не-а! — твердо отвечала Ика. — Ему с тетей Аллой встречаться не в кайф.

— Ломает, — согласилась и Машка.

— Но он же умный парень, должен понять, что она всю ночь возле цирка караулить не станет, — попробовал обработать девчонок Артем. — Она вон к чьей-то родственнице ночевать поехала… то есть, мы ее отправили…

— К тете Леле, — уверенно определила Ика.

— Так вы объясните ему, чтобы шел в общагу. Пока бояться нечего. Переночует как нормальный человек…

— У Алекса ему тоже будет неплохо, — возразила Машка.

Тут Ика подтолкнула ее локтем. Это, очевидно, означало — молчи, дура!

— Значит, он не на лавочке спать будет? — переспросил Артем, делая вид, что прочее его не касается. — Это радует. Но все же пусть хоть утром пораньше возникнет. Ты же знаешь, Ика, почему Алла Константиновна приехала.

— Ну, знаю, — буркнула девочка, покосилась на Машку и добавила: — Домой его забрать хочет.

Почему она решила скрыть от подружки Андрея нависшее над ним обвинение, Артем не понял.

Портить ей игру Артем не стал. Очевидно, хороший человек Алекс предоставил панку надежное убежище. И следовало бы перенести все разборки на завтрашнее утро. Которое, как известно, вечера мудренее.

— Вы, девчонки, так и будете тут сидеть? Или вас домой проводить? — вдруг спросил Сережа. Ика с Машкой опять переглянулись. Сережа, несмотря на прогрессирующую лысину, производил какое-то нереальное, киношное впечатление. Особенно в футболке, позволявшей видеть бицепсы. Но и короткая курточка очень подчеркивала атлетические плечищи. Артем подумал, что надо бы сосватать этого иллюзиониста на знакомую киностудию, может, там от него больше проку будет. И из цирка его уведут…

Сейчас Сережа стоял, чуть расставив ноги, перед девчонками, которым вместе было примерно столько же, сколько ему, и улыбался им, показывая крупные белые зубы, может быть, даже натуральные…

— Можно и проводить, — светским голосом сказала Машка, встала и поправила юбку. Ика посмотрела на нее со всей доступной строгостью. Еще бы, подумал Артем, дезертирство в доблестных панковских рядах, заигрывание с дряхлым дедом, имеющим всего-навсего сорок восемь сантиметров в бицепсе, зато не имеющим хвоста на затылке и железок в ухе. Чего доброго, дед еще начнет комплименты говорить! А Машкины ноги, между прочим, так и напрашиваются на комплименты. Невзирая на грубые башмаки.

Возможно, Ика приревновала за Андрея. Все-таки в этом городе его подружкой была Машка. Но тут уж Артем не решался делать выводы. Эти девчонки как-то странно делили своих мальчиков.

Сам он взял Икин рюкзак, к которому уже как-то приспособился. Сережа помог Машке надеть ее нарядный рюкзачок. И он пошли из парка чинно, как первоклассники по школьному коридору, двумя парочками. Впереди — Сережа с Машкой, за ним — Артем с Икой.

— Подружились? — спросил Артем.

— Угу, — кивнула Ика. — С Машкой без проблем. Она и с Алексом договорилась. Вы не волнуйтесь, Алекс что-нибудь придумает. Андрюха ему все расскажет, и он придумает…

Сережа и Машка ускорили шаг. Артем заметил это, когда они вдруг исчезли из поля зрения. Оказалось — завернули за угол.

— А что это за ерунда с… как бы это сказать… — Артем смешался.

— С чем?

— Андрей говорил, что твоя мама… Тьфу, даже повторить как-то странно! Что она за него замуж собралась.

— Мама? — Ика даже остановилась. — Но ведь она замужем! За папой!

— Вот и я так понял, что тут какое-то недоразумение.

— Просто она всегда Андрюху очень любила. Она с ним нянькалась, пока я не родилась, — объяснила Ика. — И подарки ему дарила.

— Магнитофон, плейер и что-то еще, — припомнил Артем.

— Да, точно. И еще свитер.

— За последние несколько месяцев?

— Да… — Ика задумалась. — Она ему еще серебряные сережки подарила, чтобы не какую-нибудь жесть в ухо… Точно… Ему-то подарила!…

— А Алла Константиновна тебе тоже дорогие подарки делала? — удивленный внезапно обиженным голосом девочки, спросил Артем. Но Ика ничего не ответила. Она шла, очевидно, считая трещины на асфальте.

Машка и Сережа впереди расхохотались.

— Может, лучше было бы такси взять? — Артем не знал, как вывести Ику из этого глухого молчания. — А то идем, идем, конца-края не видно.

— Это вы Машке скажите, — угрюмо ответила Ика. — Что еще Андрюха про подарки говорил?

— Что сперва подарки были, потом… Я, честно говоря, не понял, что потом. Она к нему каким-то образом посваталась… И Алла Константиновна не возражала, вот что дико! Понимаешь, такого ведь нарочно не придумать!

— Тетя Алла? Во прикол! — вдруг развеселилась девочка и сразу помрачнела.

— Ты чего? — забеспокоился Артем.

— Ничего… Опять они какую-то чушь придумали.

— Чушь?

— Ну, моя вечно всякие штуки затевает, разные там купи-продай, и тетю Аллу за собой тащит, как на буксире. Наверно, им Андрюха для какого-то бизнеса понадобился…

— И он просто неправильно их понял?

— Кто его знает…

Ика вздохнула. И больше уж не сказала ни слова.

Еще минут пять шли сквером, свернули в переулок и оказались возле пятиэтажки хрущевских времен. Тут Машка довольно быстро Артема с Сережей спровадила, а Ику увела к себе.

— Интересная девочка, — охарактеризовал ее Сережа. — Она с этими чудиками долго не засидится. Она очень даже по уму замуж выйдет.

— Пошли в гостиницу, — сказал Артем. — Ничего мы уже сделать не сумеем. Ночь на дворе. Аргошку вывести надо, хоть во двор.

— Это как сказать. Знаешь, что это за Алекс?

— Еще один чудак с хвостом, может, чуток постарше.

— В молоко! — усмехнулся Сережа. — Это, можно сказать, дед. И действительно чудак. Машка сказала — он с нами тусуется и свой в сардельку… нет, в сосиску… Не догоняем, а?

— Дед? — Артем вспомнил горбатого старика в парке, среди молодых оболтусов. — А ну, давай дальше!

— Что дальше? Он действительно дед, и с ними — на ты. Они у него в мастерской в плохую погоду пасутся… нет, подвисают!

И довольный своими лингвистическими успехами Сережа рассмеялся.

— В мастерской?

— Ну да, он художник. Мастер на все руки — то плакаты рисует, то кресты и кольца для этих оболтусов мастерит, знаешь, с орлами, черепами, костями…

— Ювелир, что ли?

— Выходит, что еще и ювелир.

— И Андрей, когда припекло, побежал советоваться с ювелиром? — сам себя спросил Артем.

— Ночевать он к этому ювелиру удрал, — поправил Сережа.

Артем остановился и попытался всерьез задуматься.

— Если бы все это стряслось хоть через месяц… — пробормотал он. — Тогда бы мы хоть кого-нибудь в этом городе уже знали! Дед Алекс — личность того… броская… Любой журналист нас бы на него вывел.

— А зачем тебе для этого журналист? — удивился Сережа. — Я и сам выведу. Он на Суворовской живет, в старом семиэтажном доме. Чердак переоборудовал под мастерскую. То есть, живет на седьмом этаже, под этим самым чердаком.

— А ты знаешь, где эта самая Суворовская? — спросил Артем. — Может, она в десять километров длиной? И на ней одни семиэтажные дома?

— И живут сплошные художники? И все крыши — стеклянные? — продолжал в том же духе Сережа. — Ты что, не знаешь, какие окна делают в мастерских?

Там окно — вместо крыши.

— Пошли искать! — обрадовался Артем. — Это очень важно, Сереженька. Только Аргошку сперва на минутку выведем.

— Что — важно?

— Что дед — ювелир…

И Артем помрачнел. Радоваться, в общем, было нечему. Возможно, история о ворованном золоте имела какой-то смысл…

***

— Точно он, — сказал Сережа, задрав голову. — Посмотри! Окна!

— Допустим, он… — и тут Артем засомневался. — Знаешь, как-то неловко вламываться. А если все-таки не он?

— Что мы, даром столько топали? Ничего страшного, если что-то не так — извинимся и уйдем. Да ты посмотри! Ничего другого семиэтажного здесь нет.

Дом они нашли сравнительно легко, хотя окна на крутой крыше снизу просматривались очень плохо. Опять же, ночь на дворе.

Если Алла Константиновна права и панк утащил золото, то в чужом городе он мог его продать только через какого-нибудь ювелира. Есть такие, что берут заведомо краденый товар. И вот ювелир нарисовался… И когда припекло, панк помчался к нему… Что бы это значило?

Артем по доброте своей сразу придумал компромиссный вариант — еще не пущенное в дело золото лежит у деда Алекса, дед выругает панка за глупость и отдаст ему эти сокровища. Вся эта проблема, следовательно, утрясется в течение вечера.

И своим появлением Артем с Сережей могли бы только навредить.

Но Сережа уже вошел в подъезд, уже решительно направился вверх по широкой, плохо освещенной лестнице, явно дореволюционной, если судить по нарядным изразцам и деревянным сиденьям в уголках лестничных площадок. Артем пошел следом, думая, что перед самой дверью Сереже тоже станет неловко, и они, скорее всего, удалятся, не позвонив и не постучав. Ему все меньше хотелось в гости к деду Алексу.

Чем выше — тем делалось на лестнице темнее. Вдруг Сережа остановился.

— Там кто-то есть! — прошептал он. — И здорово ругается!

— Мужик?

— Баба!…

Артем и Сережа бесшумно спустились на несколько ступенек и встали у самого окна. Голоса сверху стали громче. Мужчина и женщина, споря, шли вниз. Впереди — солидный лысый мужчина, за ним — крайне сердитая женщина.

— Ты во всем виноват, ты, понимаешь, ты виноват! — негромко, но агрессивно говорила взвинченная женщина. — Отец! Папочка! Вот, радуйся!

— Не пойду я никуда, — отвечал мужчина. — Ты чушь несешь. Ты подумай, умная твоя голова…

Она проскочила вперед и загородила ему лестницу.

— Нет, миленький! Это и твой ребенок! Пошли! Она там!

— Не пойду я человека будить, — тупо твердил мужчина, — никуда я не пойду, хватит с меня, мало ли что тебе в голову стукнуло!…

И получил звонкую пощечину. После чего женщина расплакалась.

— Это не только мой ребенок!… — выкрикивала она сквозь слезы. — Это и твой ребенок! Дождался! Глаза б мои не глядели!

Потиравший щеку мужчина заметил наконец двух свидетелей.

— Постыдилась бы! — одернул он женщину. — Люди смотрят…

— Ну так и пусть смотрят! Пусть видят!

Истерика продолжалась. Мужчина обхватил женщину, прижал к себе, очевидно, чтобы заглушить толстым свитером ее крики, повернулся при этом к Артему с Сережей и скривил лицо — мол, видите, что творится…

— Пусти меня! — возмутилась женщина, вырвалась, чуть не рухнула с лестницы, но Сережа подхватил ее и усадил на деревянную скамеечку в углу возле окна. Мужчина спустился следом.

— Ну и какого черта ты меня сюда привела? Перед людьми позориться? — хмуро спросил он. — Нет же ее здесь! Она у подружек. Пошли домой!

— Она там. Она там! — полезла в склоку женщина. — Вот, посмотри — свет горит!

Старый дом был выстроен как буква "Г", углом на перекресток, и из окна лестничной площадки было видно двор и короткую палочку «буквы». Там под самой крышей действительно в двух окнах был приглушенный свет.

— Мало ли, что свет… — проворчал мужчина. — Что же ему, впотьмах сидеть?

Артем смотрел на них с недоумением. Обоим было под пятьдесят, оба — хорошо одетые, рослые, плотные, ухоженные, наверняка живут в достатке, и на тебе — скандал на чужой лестнице…

Женщина сорвалась со скамеечки и поспешила вверх. Там, где кончалась лестница, была довольно большая площадка без окон, заставленная старой мебелью, и на нее выходили две большие двери. Свет на площадке, разумеется, не горел.

Женщина вдавила что есть силы кнопку звонка. Через две минуты стало ясно — никто к дверям не подойдет.

— Они там, — сказала женщина. — Заперлись и молчат!

— Фантасмагория, — шепнул Артем Сереже.

— Ага… — согласился бывший десантник. Ему вся эта сцена очень не нравилась.

— Смываемся? — спросил Артем.

— Линяем, — поправил Сережа.

Тут женщина повернулась и посмотрела на троих мужчин.

— Кто же ты после этого? — обратилась она к своему спутнику. — Ты отец? Ты мужчина? Тряпка ты! Господи, какая же я дура, куда я смотрела?… Неужели тут нет ни одного мужчины, чтобы выбить эту проклятую дверь?

Артем и Сережа, как по команде, посмотрели на мужика в толстом свитере — мол, призови свою дуру к порядку! Он пожал плечами. И, поскольку его выставили перед собратьями по полу в дурном свете, решил оправдаться.

— Это она из-за Светки, дочки. Думает, что Светка там, с этим Алексом…

— Она там, — как бы подтвердила женщина.

— Да ты видела его? Ну хоть раз? — и мужчина опять обратился к Артему с Сережей. — Старый хрыч, горбатый, ему в обед сто лет! А Светке — семнадцать. Ну на кой ей связываться со старым хрычом? Побойся Бога!

— Она там, она там с ним, — женщина опять нажала кнопку звонка.

— У него там вечно молодежь пасется, — объяснил мужчина. — Ну, моя и вообразила невесть что.

— Вообразила? — женщина уже сделалась невменяемой. — Она же сама мне сказала, понимаешь — сама! Са-ма!

— Мало ли чего она сказала…

— Но если Алекс там с девушкой, значит, нашего красавца там нет, — сделал вывод Артем.

— Или они сидят там все трое и пьют чай, — сделал такой же разумный вывод Сережа.

— Мы своего разыскиваем, — объяснил мужчине Артем. — Наш точно там. Он с Алексом договорился, что у него переночует. А ему лучше бы домой вернуться…

Артем имел в виду гостиницу. С первого же дня по приезде он говорил о гостиничном номере «дома», «домой», потому что так оно и было на самом деле. Свою законную квартиру Артем не видел годами.

— Что же он там у себя устраивает?! — изумилась женщина.

Сладу с ней не было никакого. Она заявила, что вытащит из кучи старой мебели что-нибудь потяжелее и будет гвоздить в дверь, пока она не откроется… или пока не сбегутся все соседи!

Сережа спустился пониже и выглянул из окна лестничной клетки.

— Артем, придержи меня за ноги, я встану на подоконник, — сказал он.

— Зрение у меня хорошее, а штор там вроде бы нет. Может, чего и пойму.

— Снизу вверх? — удивился Артем.

— Расстояние угол зрения увеличит. Если, скажем, они пьют чай за столом недалеко от окна, то, может, увижу.

— Такой шум всякую любовь к чаю отобьет, — заметил Артем, но просьбу выполнил. Сережа открыл окно, встал на подоконник, поискал рукой по наружной стене и обнаружил какую-то опору.

— Не вздумай там в потемках лазить, — обнимая его за колени, попросил Артем.

— А почему бы и нет? Знаешь, за что я ухватился?

— Откуда?

— Это, кажется, балкон…

— Не валяй дурака! Навернешься ты сейчас с этим балконом вместе! — испугался Артем.

— Решетка вроде крепкая… — сообщил Сережа. — Ну, с Божьей помощью… Да отпускай же!

— Обратно как слезать будешь?

— Поможешь!

Мужчина подошел поближе и смотрел вместе с Артемом, как Сережа, скребя кроссовками по стене и подтягиваясь на прутьях балконной решетки, вскарабкался на эту ненадежную конструкцию. Женщина тоже оставила в покое дверь и ждала результата.

— Артем!… — негромко крикнул сверху Сережа. — Я сейчас по балконам доберусь до окна и залезу… Это — один момент!

— Ты с ума сошел? Свалишься к чертовой бабушке!

— Артем!… Там что-то стряслось! Полный разгром, на постели лежит голый мужик, а рядом никого нет!

— Никого нет? — повторил мужчина. — Ну а я что говорил?

— Сережа, слезай, я очень тебя прошу, — как можно убедительнее обратился Артем к балкону, на котором, возможно, Сережи уже и не было, из окна да в темноте он не мог понять. — Ты залезешь к каким-нибудь соседям и в ментовку попадешь!

Вдруг на фоне окна обозначился Сережин силуэт. Очевидно, оно было приоткрыто — Сережа толкнул створку и перекинул ноги через подоконник. Тут только Артем понял, что окно на самом деле было ведущей на балкон дверью, только давным-давно навеки заколоченной. А вот трухлявый балкончик под ним остался, и как он выдержал мощного Сережу, остается только удивляться.

Через несколько минут дверь на лестничной площадке открылась.

— Входите, — сказал Сережа. — Я его простыней накрыл. Совсем деду плохо. Нужно скорую вызвать.

— А что такое?

— Не знаю, но похоже, что помирает.

— И он там один? — спросил, входя, Артем.

— В том-то и дело, что один. В том-то и дело!

Это действительно был тот старик, которого Артем видел в парке. Он лежал на широкой тахте с высоким изголовьем, запрокинув лысую голову, задрав седую бородку. Лицо в мелкую морщинку если и побледнело, то в глаза это не бросалось, старческая кожа как-то гармонировала с этой бледностью, но вот губы явственно посинели.

Разгром был не такой уж страшный — в основном вокруг тахты. Наполовину содранный со стены коврик, опрокинутый стул, полка, повисшая на одном гвозде, и куча безделушек вперемешку с журналами на полу. Это могли быть и следы драки…

На столе был накрыт ужин — вафельный торт, бутылка, чашки, раскрытая банка варенья. Под столом стоял чайник.

Артем наклонился, потрогал — чайник был теплый.

— Душили его тут, что ли? — в полной прострации спросил Артем.

— Что-то с сердцем. Будил, тряс — ноль реакции, — сказал, присаживаясь на край постели, Сережа. — Может, искусственное дыхание сделать?

— Он просто пьян, — вмешалась женщина.

— Понюхайте, — предложил Сережа. — Нет, вы понюхайте.

Вместо нее принюхался Артем.

— Старик трезв, но без сознания, — внушительно сказал он. — Где тут может быть телефон?

— Артем! — позвал его Сережа, когда он, отстранив мужчину с женщиной, пошел вдоль стен на поиски. — Пусть они сами посмотрят. Нужно деда на пол переложить. А то я искусственное дыхание сделать не смогу.

— Бросьте одеяло на пол, — велел Артем женщине. — А ты, мужик, помогай…

Она брезгливо взяла и разложила на полу одеяло. Потом, когда Алекса укладывали и простыня соскользнула, она отвернулась. И вдруг, увидев в углу комнаты телефон, устремилась к нему.

— Дай носовой платок, — потребовал Сережа у Артема.

— Держи.

Сережа оказывал помощь грамотно — зажав старику рот, нагонял воздуху через ноздри, потом несколько раз с силой нажимал на грудину.

— Не поломай деда, — сказал Артем. — Дай-ка я тоже…

Он знал, что искусственное дыхание очень утомляет того, кто проводит эту процедуру.

— Артем, хошь верь, хошь нет, но он только что был тут с женщиной! — вдруг сказал Сережа, пытаясь нащупать у старка пульс.

Не желая сбивать дыхание, Артем кивнул. Ему тоже почему-то пришло на ум именно это. Они посмотрели на мужчину в толстом свитере. Он пожал плечами, глянул на жену, воевавшую с раздолбанным телефоном, и хмыкнул.

— Женщина-то женщина, а куда же она подевалась?

— Испугалась и удрала? — выдвинул версию Сережа. — Слушай, Артем, у него пульса нет…

Артем испугался — делать искусственное дыхание заведомому покойнику ему еще не приходилось. Он пощупал руки деду Алексу — руки были прохладные. Приложил ухо к груди…

— Да ну тебя! — сказал он с облегчением. — Сердце бьется, а пульса нет? Давай, дыши сам!

И предоставил место на полу Сереже.

Но если здесь была женщина, то где же может быть панк? Задав себе этот вопрос, Артем обвел взглядом просторную комнату.

Одна дверь вела из прихожей, через эту дверь они втроем вошли, женщины не видели. Другая дверь вела неизвестно куда. Вряд ли женщина там спряталась, впрочем, дуры — они разные бывают. Из прихожей, скорее всего, можно было попасть в кухню, в туалет, возможно, тут была даже ванная. Нет, не родилась еще дура, которая с перепугу просидит полчаса в темной ванной, в то время как рядом будет умирать от приступа ее любовник. И все-таки — где же панк?

Женщина дозвонилась до скорой и дала адрес.

— Сказали — едут, — и она положила трубку.

***

— Лошадиная доза снотворного. Он сперва от этой дозы ошалел, метаться начал, потом выключился, — объяснял ситуацию молодой бородатый врач. — Вот, за ковер хватался, за полку… Вы никаких упаковок не находили? На столе, на полу?

— Сейчас поищем.

Артем, Сережа и муж взвинченной женщины пошли, как псы, по комнате, изучая каждую бумажку на полу, на стульях, на подоконниках. Деда Алекса уже уложили на носилки и потащили вниз — в машину.

— Лошадиная — это много? — поинтересовался Артем.

— Смотря чего… В милицию нужно будет позвонить.

— Туда еще зачем? — из дальнего угла осведомился Сережа.

— Ну, суицид же… Попытка самоубийства, — объяснил врач. — Вы ищите, ищите упаковки! Надо же понять, чем он накачался!

— Этого еще недоставало, — проворчал Артем. — Выходит, мы теперь — свидетели?

— Выходит, что так. Я в милицию позвоню сам. Потом… А вы скажите, где вас при необходимости искать.

— Мы артисты, сегодня — здесь, завтра — там, — сказал Артем, которому везло на бестолковых следователей. — А вот эти двое — местные жители.

— С чего вы взяли? — удивилась женщина. — Мы тут проездом! Хотели в гости, чаю со стариком попить, и на тебе! Нездешние мы! Виталий!

— Постойте! — воскликнул врач, но солидная парочка улетучилась со свистом. Только дверь в прихожей хлопнула.

— Кто это такие? — спросил врач у Артема.

— А Бог их знает. Может, и впрямь нездешние. Мы перед дверью встретились. Звонили, стучали, наконец забеспокоились — мало ли что, старик все-таки… — в четвертый раз начал рассказывать про Сережино путешествие Артем.

— Как зовут старика?

Артем и Сережа переглянулись.

— Его все Алексом зовут.

— Алексей, что ли? А дальше?

— Понятия не имеем, — ответил за двоих Артем.

— Ясно, — буркнул врач. — Нужно поискать — где-то ведь лежат его документы.

Сережа немедленно пошел в дальнюю комнату, и не успел Артем толком расспросить врача про симптомы отравления разными снотворными, как он появился с чем-то плоским, чуть ли не в квадратный метр величиной.

— Документ, — сказал Сережа, разворачивая эту штуку к врачу и Артему.

— Думаю, вам этого хватит.

— Ничего себе документ! — обрадовался Артем. И записал во внутренний клоунский блокнот, что здоровенный многоцветный диплом с картинками об участии в какой-то веселой выставке, застекленный и висящий на стене, может пригодиться в какой-нибудь репризе.

Главное, что им требовалось в этом дипломе, — так это фамилия, имя и отчество деда Алекса.

— Не паспорт, но сойдет, — решил врач. — Год рождения… М-м-м… ему лет семьдесят, пожалуй?

— Я думаю, поменьше, — осторожно сказал Артем.

— Шестьдесят пять?

— Может, и так.

— Ладно, — врач собрал и уложил в папку свои бумажки. — Меня ждут, поехал! Идем!

— Сережа! — позвал Артем.

Сережа, оказалось, пошел на розыски туалета, нашел его и даже использовал по назначению.

— А дверь захлопнем, — деловито заметил врач уже на лестнице. — Похоже, дед жил один. Мало ли что…

Все трое спустились к «скорой», врач еще раз уточнил координаты Артема и Сергея, после чего машина резво рванула вперед и с воплями понеслась по ночной, но все еще оживленной улице.

— А интересное самоубийство, — сказал Сережа. — Упаковок-то от снотворного даже в мусорнике нет.

— Ты всю кухню осмотрел? — поняв, что туалет был предлогом, спросил Артем.

— И в унитаз заглянул. Ничего там такого не плавало.

— Действительно, интересное самоубийство… Но если так — где же наш ненаглядный панк?

Сережа задумался.

— А ты заметил — на столе был разрезанный торт, одна чашка, варенье и три чайные ложки? — поинтересовался он.

— Вафельный торт, бутылка, рюмка, большая чашка… — стал вспоминать Артем. — Про ложки не помню. Но странный прощальный ужин для будущего самоубийцы.

— Почему?

— Бутылка не допита.

— А что, положено? — удивился Сережа.

— Я бы допил.

***

История попахивала уголовщинкой.

Конечно, дед Алекс мог с неведомого горя выпить пару рюмок, выматериться и кинуть в рот горсть таблеток, предварительно уничтожив упаковки. А потом раздеться догола и лечь в расхристанную постель?

Очевидно, Сережа был прав — Алексу помогли. Почему, ради чего — это уже, как говорится, второй вопрос. Неизвестный помощник мог растворить таблетки в чае с вареньем, напоить Алекса, потом унести чашку на кухню, вымыть и поставить в кухонный шкаф. Этот же помощник, не подумав, мог сунуть в карман упаковки. Вот тогда все сходилось.

Уйти от Алекса несложно — захлопнуть дверь, даже не прикасаясь к ней руками.

И остается понять — кому помешал старый чудак.

Сережа рассуждал про вход в чердачную мастерскую. В поисках документа он сунул нос в ювелирное хозяйство Алекса и был поражен сверлами на шнурах, как в зубоврачебном кабинете. Дальняя комната была невелика и имела какую-то дверь, но на ту дверь у Сережи уже не хватило времени.

А Артем ломал голову — рассказать Сереже историю с золотом или промолчать. Сережа — человек прямой. Если он поймет, что золото могло лежать у Алекса и что панк теоретически пришел за этим золотом, то вывод он сделает элементарно… И поди сбей его потом с позиции!

— Начнем сначала, — сказал Артем, когда Сережа в своих рассуждениях вплотную подошел к панку. — Мы ведь даже не знаем, как Андрей с Алексом договорились. Ушли они из парка вместе? Или Андрей должен был подойти к Алексу попозже? Или, может быть, они все переиграли, и Алекс пристроил Андрея ночевать к кому-то из друзей?

— Чтобы Андрей не помешал его бурной личной жизни! — сердито прокомментировал Сережа. — Ну и уложил бы его на чердаке! Погода теперь теплая, не замерз бы…

— Да, еще и личная жизнь… Знаешь, старик перед таблетками точно

себе чего-то напозволял…

— Вот и мне так кажется. А почему?

— Потому что голый?

— Да не только…

Артем действительно не понимал, откуда у них обоих одновременно вдруг такое чувство. В той комнате была женщина. Прямых доказательств они найти не могли, но они это откуда-то знали. Вот, скажем, торт. Какой мужчина в здравом уме и твердой памяти ужинает дешевым вафельным тортиком? Если мужчине хочется сладкого, он скорее откроет литровую банку домашнего варенья, как на столе у Алекса, и навернет оттуда сколько надо столовой ложкой.

Или вымытая чашка. Вполне можно протереть ручку чашки краем скатерти. Но губную помаду так просто не сотрешь, она въедливая. Артем вспомнил, как в годы его молодости вошла в моду проявляющаяся помада, и сколько она создавала проблем.

Артем и Сережа искали еще аргументы, причем Сережа — из любви к искусству, а Артем — стараясь отвести собственные подозрения от панка.

Если милиция пойдет по следу, если станет известно, что панк собирался здесь ночевать, то могут добраться в конце концов до Аллы Константиновны. И, Боже упаси, узнать про украденное золото. Дальше все просто — продал золото Алексу, часть денег прокурил, потом понял, что загнан в угол, пришел к старику переигрывать сделку, наткнулся на сопротивление и вот…

Вот любопытно — будет он рассказывать в милиции про нелепое сватовство тети Лиды? А еще любопытнее — где он сейчас?

— Надо найти Андрея и забрать его в гостиницу, — сказал практичный Сережа. — Давай-ка звякнем Машке с Икой. Может, чего и подскажут.

Нашли телефон-автомат. Звякнули. Вызвали девчонок на пять минут и встретили их в подъезде. А для переговоров вышли во дворик.

Тут и стало ясно, что, невзирая на одинаковой длины темно-русые волосы и солдатские башмаки, Машка с Икой — совершенно разные люди. Машка по дому ходила в красивом халатике, Ика надела ту самую рубашку, которую носила обвязанной вокруг талии, хотя в ее рюкзак влезло бы много-много пеньюаров. И Машка завязала волосы сзади бархатным бантиком, а Ика — видимо, шнурком от башмаков.

— Все очень просто, — сказала Машка. — Алекс куда-то еще собирался, или к нему кто-то собирался, и он велел Андрюхе прийти после десяти. Тогда они с Баксом и Гешкой пошли в «Шкаф». Может, они до сих пор там, в «Шкафу» балдеют.

Выяснилось — это небольшое кафе, отделанное темным деревом, откуда и ассоциация со шкафом, а на самом деле то ли «Минутка», то ли «Калитка». В общем, что-то женского рода. В этом заведении что хорошо — рядом «Жестянка». А «Жестянка» — маленький заводской клуб, где самые крутые и дорогие дискотеки. То есть, кафе и клуб — чуть ли не дверь в дверь.

— Может, они до сих пор там сидят? — обрадовался Артем.

— Может, и сидят, — согласилась Машка. — «Жестянка» всю ночь фурычит. А к Алексу тоже можно до двух заваливаться.

— Кстати, — бесцеремонно встрял Сережа, — что это у него за Светка, у Алекса? Мы сейчас к нему в дверь вместе с ее родителями колотились.

— Ну, Светка! Это совсем стебанутая, — объяснила Машка. — Она с ним живет. Алекс старше девятнадцати не признает.

Ни фига себе новости, подумал Артем, вот тоже гурман нашелся!

— Правда живет? — не поверил Сережа. — Мы думали, эти родители того, от паники спятили.

— Ничего не спятили, — почему-то обиделась за Светкиных родителей Машка. — Они Светке знаете какую аппаратуру купили? Мы все у нее кассеты переписываем. И комната у нее отдельная. И учиться ее устроили куда надо. Предки-то у нее правильные.

— А она — с Алексом. Ну-ну… — проворчал Сережа. — И ведь красивая, наверно, девка?

— Еще бы! Алекс плохих не держит, — весело объяснила Машка, но голос и тон были Артему неприятны, вот точно так же Ика сказала «не чужие, чай». Отношение у этих девчонок к личной жизни было какое-то дурное…

— Марьяша! Долго вы там? — позвали Машку из окна. Она, естественно, ответила, что сию минуту.

Артем объяснил — Андрея они с Сережей ищут, потому что забыли ему сгоряча сказать про утреннюю репетицию. Дом Алекса вычислить было несложно, а про «Шкаф» и «Жестянку» — этого они бы сами не сообразили, годы не те. На такой благодарственной ноте Артем и Сережа расстались с девчонками.

— Что делать будем? — спросил Сережа. Артем уставился на него — впервые видел, чтобы этот бывший десантник чем-то занимался с таким же азартом, как своими трюками. Вот еще артистизма бы парню набраться, обаяния…

— Если Андрей все это время проторчал на своих посиделках — тем лучше для него, — рассудил Артем. — Давай-ка убедимся. Как там этих балбесов звали? Бакс и…

— И Гешка.

***

К «Жестянке» они подошли как раз вовремя. Именно на этот вечер милиция запланировала очередной налет.

Навстречу Артему выволокли упиравшегося здоровенного парня. Изнутри доносились вопли. Очевидно, крутили и девочек.

— За наркотой охотятся, — объяснил Сережа. — Гляди, сколько «воронков» подогнали. У них тут сегодня генеральная уборка… Все равно без толку, продавцы давно слиняли. Знаешь, у них как? Тебя от человека к человеку три раза направят, пока товар получишь. Нет, они ему точно руку сломают!

Но в голосе бывшего десантника не было никакого осуждения, скорее уж брезгливость профессионала. И жалости тоже не было.

— А наш? — ужаснулся Артем. — Слушай, вызволять парня надо!

— Вызволишь его тут, как же… — проворчал Сережа. — Пошли лучше отсюда.

— Что так?

— Не надо мне туда лезть. Ты пойми, у меня руки с памятью…

Артем понял. Сперва натасканные руки нанесут удар, а потом уже Сережа подумает — нужен ли этот удар и по кому он пришелся.

— Жди меня здесь, — распорядился Артем.

— А если тебя повяжут?

— Отнимешь!

Пропустив милиционера, с виду аккуратно выводящего рыдающую девчонку, Артем проскочил в зал.

Там творился конец света. Причем в прямом смысле слова — стоило Артему оказаться внутри, люстра погасла.

— Андрей! Гешка! — закричал Артем в надежде, что хоть один из двоих отзовется. Подумал и завопил: — Ба-а-акс!

— Тут я! — звонкий, еще мальчишеский голос перекрыл шум. Но был ли это голос панка, Артем не понял.

— Андрей! Гешка! — крикнул он еще громче. Кто-то схватил его за руку, он вывернулся. — Это я, дядя Артем! Гешка! Андрей! Я за вами пришел!

Артема чуть не сбили с ног. Толпу качало от стены к стене, в зависимости от того, где менты брали очередную жертву. Но, очевидно, те знали, за кем пришли.

Артем понял, что мало смысла здесь толочься, рискуя ребрам и хорошей обувью. Он стал пробиваться к выходу и налетел-таки на пожилого милиционера.

— Гражданин, а ну пройдемте, — это еще было для такой обстановки крайне вежливо. Но вот в плечо мент вцепился совершенно злодейски.

— Да погодите вы! — недовольно, даже брюзгливо ответил Артем. — Племянника я тут ищу! Мать дома в истерике, а он тут прохлаждается! Ге-е-ешка-а-а!!!

— Тут я-а-а! — опять отозвался тот же голос. Артем дорого бы дал, чтобы увидеть и физиономию.

Милиционер вывел-таки Артема на улицу.

— Есть проблемы? — Сережа, подойдя, строго посмотрел на милиционера, и Артем понял, у кого сейчас будут проблемы.

— Не нашел я его, — пытаясь освободиться от милицейской руки, заныл Артем. — Племянничек, будь он неладен! Мать в могилу сведет! Говорил я ей — плоди, плоди безотцовщину!

Развернулся ко входу и опять завопил, с риском сорвать голос:

— Ге-е-ешка-а-а!!!

— Да не орите, гражданин, сейчас он оттуда выйдет, — сказал милиционер, принюхался к Артему, с ног до головы оглядел Сережу и, видимо, понял, что эти — не алкоголики и не наркоманы.

— Их там целая компания, Гешка, Андрей и еще какой-то Бакс, — объяснил Сережа милиционеру. — Про Бакса не знаю, а эти двое — нормальные парни. Крепче пива в рот не берут.

— Все они крепче пива в рот не берут, — резонно возразил милиционер.

Тут вывели невысокого кожаного мальчишку, на вид лет четырнадцати. Его длинные волосы, растрепавшись, совершенно закрыли узкое лицо.

— Гешка? — кинулся к нему Артем. Он ничем не рисковал — почти все там были косматые, в темных или черных куртках, обознаться — раз плюнуть. Но мальчишка тряхнул головой, высвободил один глаз и рванулся к Артему с воплем: «Дядя!»

Мальчишку не пускали металлические руки. Артем отцепился от своего милиционера, в два прыжка оказался возле несчастного Гешки и попытался оттереть от него хоть одного из тех двух, что его тащили.

— Гешка это, — объяснял он милиционерам, — племянник мой! Отпустите дурака, я ему сам шею намылю! Выпорю к собачьей матери!

— Дядя Артем, я ничего им не сделал, — контрапунктом ныл Гешка. — Я сюда на минутку заскочил, кассету отдать, я уже мамке звонил, что домой иду!…

Артему доставляло удовольствие изображать такой сумбурный хор, где каждый бубнит свое, и с хорошим партнером он мог валять дурака минут по пять и больше — пока у слушателей лица не шли судорогами. Гешка как раз и был таким партнером, вот только милиция не понимала всей прелести их внезапного дуэта.

Сережа и тут подошел спокойной поступью, послушал, но насчет проблем уже не осведомлялся.

— Отпустите парня, мужики, — весомо сказал он. — Мы с ним сами разберемся.

Молодой и крупный милиционер недружелюбно посмотрел на Сережу. Но тот выдержал взгляд и даже улыбнулся.

— Постой, — сказал милиционер. — Савельев, что ли?

— Сазонов, — поправил Сережа, улыбаясь в ответ. — Нас с Савельевым вечно путали.

— Ну точно! — обрадовался милиционер. — Ты меня не помнишь, ты тогда уже дедом был. Я — Сапрыкин, Колька… Ну, вспомнил?

Обернулся по сторонам и шепнул:

— Забирайте своего дурака, пока никто не видит!…

Дважды повторять не пришлось.

Артем и Сережа подхватили Гешку не хуже милиционеров и быстро выволокли в темный переулок за «Жестянкой».

Установили Гешку под единственным фонарем. Довольный, что все обошлось, Гешка улыбался. Артем глядел на его живую физиономию и думал — вот это была бы обезьяна!…

— Где Андрей? — первым делом спросил Артем.

— А он давно уже ушел, он в порядке! — бодро отвечал Гешка. — А я вас знаю, вы дядя Артем! Андрюха про вас рассказывал.

— И что же он рассказывал? — поинтересовался Сережа, причем довольно-таки ехидно.

— Что клевый дядька, обезьяну здорово показывает, волосы красит, и вообще! — доложил Гешка. Причем видно было, что сам парень относится к данной панком характеристике с большим юмором, более того — умеет этот юмор донести до слушателя.

Сережа был полностью такой характеристикой удовлетворен. И по физиономии его Артем понял, что завтра же эту характеристику будет знать полцирка.

— А теперь скажи, племянничек, когда Андрей ушел и что сказал на прощание, — потребовал Артем. — Давай, давай, не жмись, мы заслужили.

— Да с час, наверно, как ушел, — неуверенно сказал Гешка. — У него что, проблемы?

По тому, как изменилась живая мордочка, Артем понял — Гешка что-то знает, надо бы осторожненько эту мартышку расколоть…

— Это ты правильно подметил, — вступил в серьезный разговор и Сережа.

— У него не то что проблемы, а могут быть крупные неприятности, если он немедленно не отыщется. Выкладывай все, что знаешь.

И сделал суровое лицо.

— А что я знаю? Он к Алексу пошел, — сразу ушел в глухую оборону Гешка. — Ужинать…

— Ты сам-то у Алекса когда-нибудь ужинал? — спросил Артем, про себя ругнув как следует десантника.

— Ну! — как о деле привычном, выразился Гешка.

— Чем он кормит-то?

Парень с интересом посмотрел на Артема — очевидно, проблема Андрея состояла в том, чтобы не слопать на ужин какую-нибудь дрянь…

— Чем кормит? Бутербродами, — стал вспоминать Гешка. — Еще однажды мы у него хрючево варили.

— Что варили? — ушам своим не поверил Артем.

— Хрючево! Мы со Светкой пришли, у него ни хлеба, ни картошки. Полезли в кладовку. Нашли брикет перловой каши, банку маринованной свеклы и какую-то рыбу в томате. Тут и он приходит. Мы спрашиваем — в магазин бежать? А он говорит, ну его, этот магазин, на хер! Берет кастрюлю, наливает воды, дробит туда брикет. Потом свеклу добавил, напоследок — рыбу. Мы со Светкой смотрим и думаем — сейчас сдохнем…

— Я бы тоже так подумал, — заметил Сережа.

— Потом он говорит — хрючево подано! И знаете, такая вкуснотища получилась! Правда!

— Думаешь, он для Андрея тоже хрючево сготовит? — спросил Артем. — А в магазин ему сходить будет слабо?

— Он в магазин ходит, только если дома совсем пусто. Возьмет колбасы на неделю, сыра, хлеба, консервов, картошки… — старательно вспоминал Гешка. — Водки! Да вы не волнуйтесь, он Андрея сгоняет!

— Здоров дед, если от такой кормежки до сих пор не помер, — покачал головой Сережа. — Слушай, он как вообще — болеет, лечится?

— Да нет, наверно… — Гешка задумался. — Чего ему болеть…

— Он же старенький, дряхленький, — подхватив Сережину мысль, жалостливо запричитал Артем. — Да еще с вами, полуночниками, допоздна чай пьет. Наверно, после вас без снотворного и заснуть не может…

— Кто дряхленький — Алекс? Кто — без снотворного?… — Гешка смотрел на Артема круглыми глазами. — Да вы чего, дядь-Артем? Вы его не видели, да? Давайте сходим вместе! Это такой клевый дед — ну, я не знаю!

— Станет он тебе докладывать про свои болячки и лекарства, — этот разумный Сережин довод несколько озадачил Гешку.

— А где, по-твоему, он Андрея уложит? У этих художников насчет удобств не густо. В мастерской? — сменил тему Артем.

— В которой? — спросил Гешка. — У него две. В комнате и на чердаке.

— Я у тебя спрашиваю, в которой. Может он Андрея на чердаке уложить?

— А там, кстати, не так уж и страшно, — обиделся Гешка. — Лестница, правда, дурацкая. Алекс ее, наверно, сам делал. Мне еще ничего, а Андрею там уже трудно повернуться.

Понемногу выяснили — при кухне имеется кладовка. В потолке кладовки Алекс устроил люк и приставил к нему лестницу. Так что на чердак он попадает без проблем, если отвлечься от того, что обдирает бока. Сделать большие окна и вообще навести там порядок он исхитрился, когда еще можно было попасть на чердак с лестничной клетки. Потом там сложили до самого потолка чью-то старую мебель, возникшую в результате переезда, сказали — на две недели, а уже лет пять убрать не могут. Алекс даже не знает, чья она. Но ему и его собственной лестницы вполне хватает, тем более — никто посторонний на чердак попасть не может.

— Дело в том, что у Алекса Андрея нет, — объяснил Гешке Артем. — У кого из ваших он может быть? У Бакса?

— Бакс там, — Гешка махнул рукой в сторону «Жестянки».

— У Светки?

— А она дома почти не живет теперь, — сообщил Гешка. — Она сейчас у кого-то из девчонок.

— Это правда, что она с Алексом живет? — поинтересовался Сережа.

— Правда, — без тени колебания согласился Гешка. — А что?

— Да нет, ничего, раз ей так нравится.

Во избежание неприятностей Гешку проводили до автобусной остановки, стребовали с него телефонный номер и помахали ему ручкой.

— Интересно, сколько парню лет, — задумчиво спросил сам себя Артем, глядя вслед автобусу. — Хороший парень, видно — домашний. И колечек в ухе всего два…

— Шестнадцать, — уверенно сказал Сережа. — Я знал одного такого, в секции… Тоже с виду был младенец. У таких и борода очень поздно вырастает, и вообще…

Насчет «вообще» Артем не понял — личная жизнь имелась в виду, что ли? Но Сережа продолжать не стал, потому что имелся разговор и поважнее.

— У Светки есть ключ от квартиры. Это раз. Наверно, она с ним и была. Два — тортик, видимо, она и принесла… — свел он беседу с Гешкой к одной фактически фразе.

— А зачем ей Алекса снотворным поить? Подумай сам, она с ним жила, невзирая на родительское сопротивление. Никто ее не заставлял.

— Приревновала, — усмехнулся Сережа.

— Тоже, кстати, не исключено. Слушай! А если это была какая-то другая женщина? Ведь тогда эта самая Светка, может быть, сейчас сидит у Алекса и не может понять, куда он подевался!

— Не исключается. Это что же, мы опять должны все бросить и чесать к Алексу на седьмой этаж? — вдруг Сережа осознал, что Артем заготовил для него бурную ночь.

— Выходит, что так.

— Чтобы твоего панка в постельку уложить?

Сережа остановился и развернул к себе Артема. Сопротивляться было невозможно.

— Колись, — приказал Сережа. — Что он натворил? Он ведь что-то натворил, поэтому и мать прискакала. И ты его прячешь именно потому, что он что-то натворил.

— Я не знаю, — сказал Артем. — Я просто чувствую, что тут какая-то ерунда… И чувствую я одно, а факты говорят другое. Может так быть?

— Интуиция — это у женщин, — усмехнулся Сережа. — Они всю свою блажь на интуицию списывают.

— Ну, выходит, и у меня блажь, — обиделся Артем. — Пусть будет так. В самом деле, чего я тебя за собой таскаю? Ты на троллейбусе прекрасно еще до гостиницы доберешься.

— Нет, ты объясни, в чем дело!

— Если я все объясню, ты поймешь, что я круглый идиот!

— Тем более объясни. Одного тебя тогда оставлять опасно.

Артем задумался.

— Всю жизнь с кем-то нянчился, а теперь и на меня нянька нашлась, — он покрутил носом. — Но ты постарайся понять…

Бывший десантник похлопал его по плечу.

— Я уж постараюсь…

***

— Ну, для Андрея было бы лучше, если бы его сейчас на дискотеке в ментовку замели… — задумчиво сказал Сережа. — Я человек простой, и на мой взгляд — тут все против него.

— Есть одно «за», — возразил Артем. — Идиотская история со сватовством. Такого нарочно не придумаешь.

— Ты его в душевой видел? — вдруг спросил Сережа.

— Нет, а ты?

— И я нет. А вот если бы мы знали, что на нем нет следов от инъекций, то было бы легче. Хотя они, сволочи, могут и в язык себе иглу вогнать!

— По-твоему, его мама права и деньги ему нужны на эти проклятые наркотики?

— Черт его знает. Вообще он не похож… Но, с другой стороны, если он только начал, и если принимает дозу вечером в своей компании, то утром уже может выглядеть как человек. И кто его видит утром? Гаврилов? Так Гаврилов сам с утра туго соображает.

— Неужели это такое дорогое удовольствие? — не надеясь на конкретный ответ, поинтересовался Артем. — Травка вроде в разумных пределах…

— У них теперь новая дрянь в моду вошла, «экстази» называется. Из Голландии везут. После такой таблеточки как раз на подвиги тянет. Стоит баксов пятьдесят.

— Серьезно, — только и мог сказать Артем. — Пятьдесят баксов за вечер. Так… Что там эта Алла Константиновна про золото говорила? Допустим, золота баксов на тысячу. Допустим! Двадцать вечеров.

— Не так уж и много. Считай, месяц счастья.

— Да-а…

И Артем понял, что панку действительно лучше было бы угодить в милицию.

— Ты как знаешь, а я еще раз добегу до Алекса, — решил он. — Если наш идиот там, то сдам его матушке, пусть сама разбирается!

— Мудрое решение, — одобрил Сережа. — Только не сдашь. Ты его еще куда-нибудь перепрячешь.

— Могу я раз в жизни поверить в силу факта? — сердито спросил Артем.

— Факты таковы, что золото пропало, Андрей болтается во всяких сомнительных местах, где торгуют дорогими удовольствиями, а единственный человек, кому он мог сплавить золото и получить деньги, лежит в реанимации.

— Вряд ли в реанимации, — возразил Сережа. — Ему просто промывают желудок.

— Думаешь, вытянут?

— Куда он денется! Мы его вовремя нашли. Очухается и все расскажет.

— Он уже старый дед, — Артем подумал, что скоро и сам потихоньку перейдет в эту категорию, — и мотор у него вряд ли в норме. Опять же, выпивает и ни в чем себе не отказывает.

— Ладно. Возвращаемся, — решил Сережа. — Может, он действительно с кем-то болтался по улицам и не дошел до Алекса. Его счастье, если так!

Они дошли до Суворовской, поднялись на седьмой этаж, позвонили — и, конечно же, никто им не открыл.

— Какие будем делать выводы? — спросил Сережа.

— Не знаю… Иди ты, в самом деле, домой!

— А ты что, на улице ночевать собрался?

Артем задумался. Панк сгинул в неизвестном направлении. Всем своим поведением панк как бы требовал — да перестаньте вы меня спасать!

— Ладно, — сказал он наконец. — Уговорил, черт языкастый. Пошли.

Выйдя из подъезда он посмотрел наверх — даже нельзя сказать, что на всякий случай, вообще неизвестно почему посмотрел.

— Сережа! Глянь!

В окнах мастерской горел свет.

— Интересно, — заметил невозмутимый Сережа. — А ну, посмотрим со двора!

В квартире Алекса тоже было светло.

— Могли мы забыть выключить свет перед уходом? — спросил Артем.

— Конечно, могли. Но на чердаке было темно. Это я точно помню.

— И я точно помню.

Они переглянулись.

— Кто-то сидел в мастерской, пока мы плясали вокруг Алекса. А потом спустился вниз, — сделал вывод Сережа.

— Женщина? — с большим сомнением задал сам себе Артем этот вопрос. — Но какого черта этой Светке прятаться? Погоди ты! Я имею в виду — заблаговременно прятаться!

— То есть как?

— А так. Допустим, девка напоила деда снотворным. Допустим, что-то читала про отпечатки пальцев и сдуру сунула себе в карман пустые упаковки. Она еще не знала, что мы собрались к Алексу в гости. И как подействует снотворное, она тоже не знала. Вместо того, чтобы уйти из дома, она зачем-то лезет в мастерскую…

— Она услышала, как ее папа с мамой в дверь колотятся, — предположил Сережа. — И голоса узнала.

— И решила, что они сейчас снимут дверь с петель? Понимаешь, ей решительно незачем было туда лезть.

— Ты не учел одной мелочи, — строго сказал Сережа. — Дед баловался ювелирным делом, значит, держал дома золотой и серебряный лом. Возможно, девчонка напоила его снотворным, чтобы произвести обыск. Без помех, так сказать.

— Она не могла знать, что ты явишься через окно! Если она производила обыск, то в дальней комнате. Она не могла так проскочить в кладовку и залезть на чердак, чтобы ты этого не заметил!

— Тоже верно, — сообразил Сережа. — Но что мы тут глотку дерем? Пошли посмотрим, кто там бродит.

— Опять в окно?

— Почему бы нет?

— Ты, Жан Марэ чертов! — рассердился Артем. — Тебя и в тот раз стоило изнутри пальчиком толкнуть — ты бы навернулся! А сейчас наверняка толкнут!

— Но в дверь тыркаться бесполезно.

— Бесполезно.

Артем опять задрал голову. Он уж был не рад, что потащил с собой этого проклятого десантника. Лезут же в цирк всякие, горестно недоумевал Артем, то панки, то десантники, и сладу с ними нет! Сережа не верил в невиновность панка — до окончательного ухода в цирк он еще послужил в каких-то околомилицейских формированиях и знал такие теневые стороны жизни, от которых Артема избавлял сам его бродячий образ бытия. По тому азарту, с которым он мастерил свой хитроумный реквизит, Артем мог бы догадаться, что в сложной ситуации Сережа только придет в восторг и ринется напролом. Вот и сейчас — Сережа полагал, что наверху околачивается женщина, а может, и панк, но Артем сообразил, что напоить старика снотворным могло и какое-то третье лицо, может быть, даже мужчина, хотя и не по-мужски все это…

— Алекс — художник, ювелир-самоучка и совратитель несовершеннолетних. Как по-твоему, могли у такого человека быть в городе враги? — спросил Артем.

— Навалом!

Сережа, не желая никаких доводов рассудка, вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице. Артем побрел за ним, отстал, а когда добрался до седьмого этажа, увидел страшную картину — Сережа пропихивался между стенкой и старым шкафом.

— Ты решил штурмовать чердак? — спросил удивленный Артем.

— Вообще-то я дверь хотел заблокировать. А чердак… это идея!

— Будь ты неладен… — проворчал Артем. Насчет двери было неглупо, а насчет чердака — чушь полнейшая! Наверняка на люке висел амбарный замок.

Сережа, втиснувшись, отжал шкаф настолько, что смог подтянуть к животу колени. Он уперся ногами в стенку шкафа, и тот пополз к двери

Алекса — резво и почему-то бесшумно.

— Хорош! — сказал Артем Сереже, который не видел плодов трудов своих.

— А сейчас мы впотьмах будем искать на потолке люк. И оботрем собой всю эту баррикаду. Ты не помнишь, в такое время суток горячая вода у нас в гостинице бывает?

Сережа достал зажигалку и в свете голубого огонька изучил нагромождение мебели.

— Вон он, люк, и лестница в порядке.

— А замок? — щурясь, спросил Артем.

— И замок, конечно. Но мы его сейчас собьем. Это запросто.

Артем в очередной раз забыл, с кем имеет дело…

Руки у Сережи были золотые. Он с одинаковым успехом мастерил хитрые кубики для мини-магии, производимой под самым носом зрителя, и здоровенные сундуки с секретами. Оказалось, и разломать стул этот Сережа может практически бесшумно, с легоньким треском. А ножка от стула в умелых руках — страшное орудие.

— Есть! — только и сказал Сережа, когда после недолгой возни отодрал выкорчеванную скобу вместе с замком.

— Кто-то идет, — ответил на это Артем. Снизу поднимались двое.

— Вряд ли на седьмой этаж, — усмехнулся наверху Сережа. Он уперся в приросший к потолку люк и на манер атланта пытался распрямиться с люком на загривке.

— А если сюда?

Артем показал на дверь, соседнюю с дверью Алекса. И это было вполне возможно — за весь вечер соседи художника не дали о себе знать, хотя шуму было поднято немало. Похоже, припозднились — и что же они увидят на

родимом этаже? Заставленную шкафом соседскую дверь, одного вороного с лысиной амбала на мебельной баррикаде и одного крашеного блондина предпенсионного возраста в качестве советника!

Голоса и каблуки поднимались. Люк скрежетнул и медленно пополз вверх с таким скрипом, что челюсть сама на сторону съезжала.

— Тьфу, черт! Артем, давай сюда!

Сережа протянул Артему руку. Тот искренне надеялся, что сам доберется по мебели до люка, но позорно запутался ногой в сложенных валетом стульях и был втянут, как дитя. Опомнился он, когда уже сидел на краю, свесив ноги вниз.

— Давай, залезай! — напомнил ему Сережа.

Артем вскочил. Сережа медленно и с минимальным шумом опустил люк.

— Ф-фу! — сказал Артем. — Успели. Ни фига себе!

— А ни фига! — согласился Сережа, озираясь по сторонам.

Высокий чердак с большими окнами в скате крыши был обжит Алексом куда лучше квартиры. Как старик затащил сюда манекены, можно было только гадать. Задрапированные в странные ткани, они стояли возле стены, как компания древних римлян, обсуждающих новый президентский указ Цезаря.

Пять манекенов больше всего поразили Артема. Прочее — мольберт, развешанные эскизы, книги на самодельных полках, запах краски и растворителя, рабочий столик, чудовищная палитра, — было ему в общем знакомо. Доводилось бывать и не в таких мастерских.

Очевидно, Алексу действовало на нервы огромное пространство чердака. Он использовал стропила — свесил с них старые одеяла, а к одеялам уже прикреплял всякую мелочь, в том числе и сувениры. Получилось вроде выгородок в театре или павильоне киностудии. С одной стороны, это как-то помогало художнику, а с другой — не давало Артему с Сережей сориентироваться.

Горело две лампочки, одна — сильная, справа от мольберта, другая — послабее, шагах в пяти от него. К стропилам крепилось несколько старых настольных ламп, зажигаемых по необходимости, но сейчас они бездействовали.

— Да-а… Ни фига… — зачарованно повторил Сережа.

Они подошли к мольберту и увидели странный пейзаж. Это было пустое лиловое море под красным, тоже пустым небом.

— А не наоборот? — усомнился Сережа, имея в виду — а не висит ли картина вверх тормашками. Красный и лиловый прямоугольники были одинаковой величины, волны в глаза не слишком бросались, и человек, повесивший бы пейзаж наоборот, мог вовеки не догадаться о своей ошибке.

— Потом насладимся, — Артем приподнял край одеяла. — Где же эта чертова лестница?

— Да погоди ты! — Сережа искренне заинтересовался обнаженной натурой.

— Вот это уже получше… Погоди, никуда этот гость не денется, мы же дверь приперли. В худшем случае — у двери накроем.

— Это действительно получше, — согласился Артем. — Теперь мне ясно, как он с девочками управляется. Сперва позировать соблазняет. А остальное как бы само собой получается. Пошли. Потом вернемся, досмотрим.

Бывший десантник, видно, никогда не был на выставках и не видел написанной маслом картины вблизи. Он трогал пальцем пастозные мазки и изумлялся — какая бугристая штука эта живопись! Потом вдруг взял себя в руки, внимательно посмотрел на окна, сориентировался относительно улицы и двора, и довольно быстро вывел Артема к лестнице.

Когда они спускались в кладовку, тот, кто сидел в квартире Алекса, услышал шум и бросился к дверям.

— Торкайся, торкайся! — зловеще крикнул ему грубым голосом Сережа. — Щас мы тебя!

Неизвестно, как пользовался лестницей Алекс, но худощавому Артему она и то была неудобна, а Сережа вообще чуть не застрял в повороте, между стеной и перилами.

Она выбрались на кухню. Тот, кто молча бился о дверь, как осенняя бабочка о стекло, очевидно, немного отпихнул шкаф и получил узкую щель.

— Силен мужик! — одобрительно сказал Сережа.

— Женщина с перепугу тоже сильна бывает, — заметил Артем.

И вдруг шум в прихожей прекратился.

— Удрал! — изумленно воскликнул Сережа.

У него не только руки — у него и ноги были с памятью. Слово еще вылетало из губ — а он уже весь был в погоне.

Артем бросился следом — и увидел, что дверь в прихожей полуоткрыта. Он вскочил на лестничную площадку, кого-то нечаянно толкнул, тот взвизгнул женским голосом, Артем по инерции выскочил на ступеньки, ухватился за перила и затормозил.

Внизу затихали быстрые шаги и неожиданно громко дважды хлопнула входная дверь.

Артем обернулся.

У полуоткрытой двери, все еще подпираемой шкафом, стояли две девчонки. Свет снизу не позволял увидеть их лица, но Артем все же узнал Ику. Вторая была высокая, тонкая, в облегающих брючках, в узенькой курточке, но и ее светлые длинные волосы были расчесаны на прямой пробор.

Спутница Ики шагнула в полосу света — и Артема поразила ее совершенно классическая красота. Строгое юное лицо было достойно кисти Боттичелли. Артем понял — это и есть Светка. Они пришли сюда с Икой, изумленно выматерили чудаков, задвинувших шкафом дверь, и стали ее освобождать, а потом к ним присоединился изнутри тот, кого спугнули Артем с Сережей.

На груди у Светки поверх черного свитера висел большой причудливый медальон тонкой и необычной работы — очевидно, мельхиор и перламутр. Кольца ее, в свирепом панковском стиле, тоже были не магазинные. Конечно, Алекс не переводил на такие штуковины золото и серебро, но делал их с явственным интересом к форме и содержанию.

— Все ясно, — сказал Артем. — Вот кто помог отодвинуть шкаф. Ну, зайдем в квартиру, что ли?

— Зайдем, — сказала Ика. — Что тут такое? Откуда шкаф взялся?

— Неплохо бы еще понять, откуда ты взялась. А это, насколько я понимаю, Света?

Ика изумленно уставилась на Артема.

— Как вы догадались?

— А кто еще пойдет сюда в такое время как к себе домой? У нее ведь свой ключ от квартиры.

— Вот он, — красивая Светка протянула ключ, повертела его перед носом у Артема и спрятала.

Потом она вошла в квартиру совершенно по-хозяйски, заглянула в дальнюю комнату, быстро направилась на кухню.

— Алекса дома нет, — заступив ей дорогу, сказал Артем. — Ему стало плохо, его увезли в больницу.

— Вы что? Правда? — растерянно спросила Светка.

И по ее лицу Артем понял — этот старый горбатый чудак, ювелир-самоучка, диковинный художник с лысиной и убогим хвостиком на затылке, ей-таки дорог!

— Пойдем, сядем, поговорим, — взяв Светку под локоток, Артем создавал голосом успокоительный ровный шум. — Сядем, сейчас Ика чай заварит, поговорим, тут еще торт остался, я все расскажу, и вы мне все расскажете.

— Что еще за торт? — пробормотала Светка. — Спятил он, что ли, — такую дрянь покупать?

— Что это мы вам расскажем? — идя следом за ними в комнату, спросила Ика.

— Ну хотя бы — кто отсюда так лихо выскочил. Вернее — кого вы отсюда выпустили?

— Да Андрюху же, — усталым голосом сказала Светка. — Что тут случилось? Откуда шкаф взялся? Почему Андрюха вас боится? И что с Алексом?

Артем задумался. Девчонки напряженно смотрели на него.

Очевидно, следовало сказать наконец правду…

***

— Снотворное? У Алекса? — Светка подошла к старой секции и открыла бар. — Вот разве что! Другого снотворного я у него не видела.

Артем оценил коллекцию коньяков по достоинству. Коньяки всех стран мира — и ничего больше. Причем видно — цена коллекционера не смущала.

— Черт бы его побрал! — сказал, входя, Сережа. — Носится, как электровеник! Я — я! — не догнал.

— Сколько тебе лет и сколько ему? — вполне резонно спросил Артем. — По-моему, тебе почти вдвое больше.

И по взгляду Сережи понял, что брякнул ерунду. Вполне естественно, что Светка произвела на бывшего десантника впечатление, увидел, стойку сделал. А тут вмешивается старый хрен со своими унылыми пакостями.

— Что же ты не крикнул ему? — попробовал вернуть разговор в прежнее русло Артем. — Мол, я это, Сазонов!

— Не знаю, — помолчав, ответил Сережа. — Почему-то догоняешь молча… Кричать «Стой!» — это как-то по-дурацки. Ясно же, что не встанет.

Ика и Светка сидели рядышком на тахте, которую Артем кое-как наспех прибрал и накрыл покрывалом. Обе были совершенно ошарашены той историей, которую Артем со всякими деликатностями рассказал им.

Он сперва сомневался, говорить ли Светке, что им с Сережей обоим померещилось присутствие женщины. Потом решил — она-то уж точно знает богатую биографию Алекса лучше любого из присутствующих. Возможно, к нему забежала на минутку с тортиком ее предшественница, на которую она зла держать не станет. Подружились же Ика с Машкой!

Сделав поправку на чудовищный либерализм молодежи, Артем рассказал и о женщине. И оказался прав — это Светку не удивило. Ее бледное правильное личико цвета не изменило, даже лежащие на острых коленях руки не выдали волнения суетой. Очевидно, ревность окончательно вышла из моды… или не вошло в моду сильное чувство, вызывающее эту самую ревность?

Больше всего ему было жаль Ику. Девчонка принеслась издалека, чтобы предупредить ненаглядного панка, а он все равно вляпался в неприятности, да еще в какие!

— И что бы это могла быть за женщина? — спросил Артем.

— Откуда я знаю? — Светка пожала плечами и вздохнула. — У него тут до меня знаете что творилось? Да он и мне сказал на днях: «Как тебе исполнится девятнадцать — выгоню. После этого возраста все бабы — сволочи». Ну, я взъелась. Домой ночевать не пошла…

— Ты у подружки все это время жила? — осторожно осведомился Артем.

Светка хмыкнула.

— У Бабы-яги. Ну, это, в общем, подружка…

Хмурая Ика тоже как-то подозрительно фыркнула. Очевидно, Машка ей про Бабу-ягу рассказывала.

— Что за бабуля такая? — спросил с интересом Сережа. — Какова из себя?

— Вам не понравится, — отрубила Светка, а Ика решила внести ясность в ситуацию.

— Да голубой это! Баба-яга в тылу врага!

Разбираться, за что голубой получил такое прозвище, Артем не стал.

— Значит, после девятнадцати все бабы — сволочи? Интересный вывод, — сказал он. — И он что же, ни с того ни с сего вам такое выдал? Или был повод?

— Да какой повод? Он после письма одного на весь свет обиделся.

— А письмо от женщины? — спросил великий следователь Сережа.

— От Аркадия Байданова! — внятно произнесла Светка. — Знаете такого?

Сережа и Артем переглянулись. Действительно — популярного диссидента знали все. В свое время он эмигрировал в Америку с таким скандалом, что даже униформа в цирке — и та это дело обсуждала.

— Они что же, переписываются? — изумился Артем.

И тут выяснилось — Алекс на дух не переносит Москву, он там редкий гость, но когда заявится — отыскивает друзей-приятелей в самых высоких кругах. Так он подружился с генеральским сыном Байдановым, этот самый Байданов неоднократно приезжал в гости к Алексу, они тут вместе колобродили, пока в сорок Байданов не сделался диссидентом, в сорок два — не эмигрировал. После чего связь между приятелями была письменная, Алекс собирался съездить в Америку, но вот пришло письмо — и оказалось, что ехать, возможно, уже не к кому, Байданов серьезно болен. После прощального письма Алекс и возненавидел почему-то женщин старше девятнадцати…

Про его склонность к девчонкам Артем уже знал, цифра «девятнадцать» тоже почему-то была знакома. Но все это на след женщины, которая им с Сережей померещилась, не выводило.

— То есть, письмо на него так плохо подействовало? — переспросил Артем. И сам понимал — ничего удивительного в этом нет. Когда начинают умирать старые приятели — это всегда как-то вышибает из колеи. Вот если в молодости хоронишь ровесника — оно как-то более бурно, зато скорее проходит. А под старость начинаешь заниматься арифметикой — кто кого на сколько был старше. И пытаешься вычислить свое место в этой печальной очереди.

— Ужасно, — сказала Светка. — Он после этого письма на телефоне просто повесился. Все по межгороду названивал. Прямо с письмом в руке названивал.

— Байданову?

— И Байданову тоже. Но он и по-русски с кем-то говорил. Ругался страшно.

— Разве Байданов совсем русский язык забыл?

— Ну, я не знаю…

— Он говорил не так, как говорил бы с Байдановым? — помог Артем.

— Ну да!

— И по межгороду?

— Ну да!

— Это была женщина? — встрял Сережа.

— Это был черт в ступе! — осадил его Артем.

— Но если не женщина, то на фиг?…

— Вот именно. На фиг. Не мешай Свете рассказывать.

Сережа ничего не понимал. Артема почему-то интересовали вещи, не имеющие зримого отношения к пропавшим упаковкам от снотворного.

— А я уже все сказала, — обиделась Светка и сердито посмотрела на Сережу.

Артем не понимал, какое отношение может иметь это письмо к странным сегодняшним событиям. Плохое настроение Алекса — оно само по себе, а чай с вареньем и снотворным — как бы сам по себе, потому что не станет же старый черт травиться только потому, что давний приятель лежит при смерти!

Но если старика усыпил не панк, а кто-то другой, возможно, женщина, то и письмо тут могло бы что-то прояснить. Допустим, помирающий Байданов передает прощальный привет старым знакомым и подругам, друзьям и врагам? Может такое быть? Может.

— А куда он это письмо дел? — спросил Светку Артем.

— Откуда я знаю! Он мне в своих бумагах копаться запрещает.

— Если письма не найдешь сегодня ты, то завтра его все равно раскопает милиция, — строго сказал Артем. — Потому что Алекса откачают, он скажет, что никакого снотворного не принимал, и начнут разбираться. А если его не откачают, то ты же первая заявишь, что его убили, и тем более в его бумагах будут копаться.

— А что будет, если я найду письмо?

— Откуда я знаю! Скорее всего, ничего не будет. Прочитаем, убедимся, что там ничего важного, и положим на место. Но мне почему-то кажется, что там кое-что есть…

— Ладно, — согласилась Светка. — Только вы, если чего, меня прикройте!

— Не сомневайся.

Артем почему-то и Светке стал говорить «ты», хотя официально они об этом не договаривались.

— Золото! — вдруг вспомнил Сережа. — Света, Алекс покупал недавно у кого-нибудь золото?

— А черт его знает! — сердито сказала Светка. — Думаете, он мне говорил? Может, и покупал. Я у него на столе под лампой кольцо раскуроченное видела. Что-то он там с камнем воевал…

— Дорогое?

— Дорогое, наверно.

— А где он хранит золото и серебро, знаешь?

— Догадываюсь.

— Так можно же посмотреть — и тогда мы поймем, пропало там что-нибудь или не пропало! — обрадовался Сережа. — Хоть что-то знать будем!

— Вряд ли, — усомнился Артем. — Мы же не знаем, что там было. Света тоже, видимо, не знает.

— Кое-что он мне показывал, — возразила Светка.

— Кое-что… Ика, ты мамины побрякушки знаешь?

— Ага, еще бы я их не знала… — проворчала Ика, и голос ее был каким-то странным, Артем назвал бы его обиженным, но интерес к золоту как-то не вязался с обликом панковатой девчонки.

— Ну, тогда так. Если здесь хозяйничал Андрей, и вся эта мерзость — его работа, то известного тебе золота мы не обнаружим, — сказал Артем Ике.

— Да не брал он ничего! — взвилась Ика. — Сколько можно говорить!

— Погоди, не вопи. Значит, отсутствие золота будет означать, что его взял Андрей…

— Или же — что его там никогда и не было, — разумно заметил Сережа.

— В таком случае, Света посмотрит и постарается понять, не пропало ли что-то другое. И если пропало другое — то, значит, хозяйничал не Андрей.

— Тоже не аргумент, — возразил Сережа. — Если он действительно садится понемногу на иглу, то ему было все равно, что взять…

— А станут эти продавцы травки и таблеток брать золото? Как вы полагаете? А, девочки?

— По-моему, нет… — неуверенно сказала Светка. — Я же с ними дела не имела.

— А пробовала травку? — напрямик спросил Сережа.

— Ну, пробовала, она же безвредная, к ней не привыкают. И меня угощали.

— А ты? — обратился Сережа к Ике.

— И я пробовала…

— Кто угощал? Не Андрей часом? — полюбопытствовал Артем.

— Да вы что! — воскликнула Ика. — Он и в рот не берет!

— Значит, ты уже попробовала, а он еще не оскоромился… Ну, бывает и такое. Знаете про Адама и Еву? — Артем был уверен, что сейчас придется рассказать библейский сюжет про запретный плод, но Светка посмотрела на него довольно-таки уничижительно.

— Читали Пятикнижие, читали, — сообщила она. — И взяла плодов его, и ела, и дала также мужу своему, и он ел…

При этом она еще бросила быстрый взгляд на Ику.

— И такое могло быть, — согласился со Светкой Артем. — Ну так кто же кого приобщал к запретному плоду?

— Да ну вас! — сказала Ика. — Пошли лучше смотреть, какие там лежат побрякушки. Они ведь спрятаны, да? В тайнике каком-нибудь? И если тайник не раскрыт, а маманькиных прибамбасов там нет, значит, Андрей ни при чем.

— Это не тайник, — поправила Светка. — Это коробка на полке за книгами.

Полка оказалась рядом с рабочим столом Алекса. Светка достала эту коробку, сообщила, что вроде бы никто посторонний туда не лазил, открыла и протянула Ике.

— Только честно! — предупредил Артем. — Если ты узнаешь какую-то штучку и промолчишь, все равно ведь правда вылезет. Только сейчас мы еще можем помочь Андрею, а когда милиция этим делом займется, то уже нет.

— Займется, как же… — совершенно по-старушечьи вздохнула Светка.

— Им со «скорой» сообщат про самоубийство, которое смахивает на убийство. В таких случаях они хоть кое-как, но пытаются разобраться. А Андрей — на поверхности. Он тут действительно был. Его могли видеть соседи. Так что давай честно!

Ика стала доставать из коробки те немногие золотые и серебряные вещи, которые там были.

— Цепочка похожа, — сказала она. — А остальное — точно не мамино.

— А могли быть у матери такие побрякушки, которых даже ты не видела? — Артем не ожидал определенного ответа и очень удивился, когда Ика с неожиданной злостью сказала:

— Могли! У нее все могло быть!

— И что же это доказывает? — спросил Сережа и сам себе ответил: — Это доказывает, что человек, лазивший в коробку, мог достать ее и положить обратно очень осторожно. А мы, кстати, оставили на ней свои пальчики.

— Что ж ты раньше молчал, майор Пронин?! — растерянно воскликнул Артем.

— Погодите! По-моему, одна вещь действительно пропала! — Светка дернула Артема за рукав. — Вон тут, на маленькой полочке, лежали серьги. Они были почти готовы. Может быть, кто-нибудь их заметил? На стуле? Ну, на полу?

Все четверо завертели головами, склонились над рабочим столом, сунулись и под него.

— А какие хоть были? Описать можешь? — спросил Сережа.

— Обалденные, — коротко и точно определила Светка. — С перламутром!

И показала ряд морских раковин, из которых Алекс выгрызал кусочки перламутра для своих экспериментов.

— Точнее можешь?

— Могу, но я плохо рисую.

Тем не менее она взяла из ящика бумагу, карандаш и набросала что-то вроде рабочего эскиза.

Артем понял суть — овалы из перламутра были окружены кривыми серебряными веточками с шипами, причем серебро было частично зачернено. И эти действительно необычные и недешевые серьги пропали.

— Так что была здесь женщина… — пробормотал Артем. — Мужчина бы их взять не догадался.

— Вот! — воскликнула Ика.

— Но из этого еще не следует, что мужчина у нас — ангел с крылышками, — вернул ее на землю Сережа. — Ну, имеем мы в общем то, с чего начинали.

— Беда невелика, — подумав, сказал Артем. — Все-таки нас тут четверо, и мы много чего сделать можем. Если не будем зря тратить время. Значит, так. Ты, Светочка, остаешься здесь и ищешь письмо. Сережа сейчас поедет за мамой Андрея, привезет ее, и пусть она посмотрит, какой там у Алекса хранится клад. Ика, тетя Алла ведь знает, что именно у мамы пропало?

— Мама ей список дала, — буркнула Ика.

— Сережа, ты помнишь, куда эта Алла Константиновна ночевать поехала?

Сережа полез в карман и вытащил бумажку с телефоном.

— Дозвонись, бери такси и лети мухой!

— Есть, товарищ старшина! — отрапортовал Сережа и отсалютовал.

— К пустой голове руку не прикладывают, — старой шуткой прокомментировал, как всегда, этот жест Артем.

— А мы с Икой пойдем искать Андрея.

— Куда вы пойдете его искать? — изумился Сережа.

— А вот Света нам и подскажет, куда идти. Светочка, давай-ка подумаем, куда эта обезьяна могла удрать и спрятаться? Он в городе человек новый, в цирковую общагу он не пойдет, в гостиницу тоже, к Алексу не вернется, к Гешке или, скажем, к Машке — здорово поздно, да у Машки родители этого не поймут, а то бы она его сразу к себе привела. Что остается?

Светка насупилась и стала теребить медальон. Сережа, уже взявшийся за телефонную трубку, уставился на нее с некоторой тревогой. Девчонка знала, куда мог подеваться ошалевший от паники панк, но почему-то не решалась сказать.

— Ну, есть одно место… — подсказал Артем.

— Есть одно место… Но про него никто не должен знать.

— И не узнает, — пообещал Артем. — Если это такое место, куда можно без стеснения прийти во втором часу ночи, и примут без дурацких вопросов, то это самое место нужно беречь, холить и лелеять.

Светка чуть улыбнулась и кивнула.

— Знаете кино «Спартак»? Ну, на углу Пушкина и Рокоссовского? — Впервые слышу, — признался Артем. — Я же здесь недели полторы, не больше.

— Свет! — вдруг вмешалась Ика. — Не говори, не надо! Они же пойдут туда за ним!

— Ну и что? — не понял Артем.

— Оставьте вы все его в покое! — вдруг разозлилась Ика. — Из общаги выгнали, от Алекса выгнали, оставьте его в покое!

— Ну, от Алекса он сам драпанул, — внес ненужную ясность Сережа.

— Погоди ты! — одернул его Артем. — Ика, если его не найдем мы, то это сделает милиция.

— Почему милиция?

— А потому, что кто-то отравил Алекса. Ты же не думаешь, что это Андрей?

— Да вы что?!

— Но он мог что-то видеть или слышать, разве нет? Света, если Андрей знает, что тут произошло, должен он сказать об этом или нет?

— А если это он сам? — вдруг спросила Света и повернулась к Ике.

— Крыша уехала? — спросила ее Ика. — Да? Уехала?

— Да перестаньте вы! — крикнул Артем. — Его нужно найти, пока он еще чего-нибудь не натворил! И представьте, что он видел, кто отравил Алекса! Ведь тот человек может и до него самого добраться!

— Караул, из цирка сбежала обезьяна, — негромко и как-то отрешенно произнес Сережа. — Ее нужно скорее поймать и посадить в клетку…

— А то она та-а-акого натворит!… — в тон ему подхватил Артем. Они переглянулись, но улыбки полного взаимопонимания что-то не получилось.

Это был текст репризы «Обезьяна»…

***

Сережа накручивал телефонный диск и удивлялся, что в такое время суток все занято и занято. Светка пошла осторожно разбирать бумажные завалы Алекса, хотя и не верила, что в письме есть что-то путное. А Артем взял с собой Ику и направился в тот самый дом возле «Спартака», где на третьем этаже в девятой квартире мог найти приют панк.

Он чувствовал, что поступил стратегически верно, оставив Сережу со Светкой. Если она так уж любит своего ископаемого старца, то запросто сможет осадить Сережу. Девчонка красивая, уж что-что, а это она умеет. А Сережа будет благодарен Артему за солидарность, и это как-то компенсирует его ночные метания в поисках беглого панка.

Ика шла рядом с Артемом по ночному городу, погруженная в какие-то мрачные раздумья. Походка у нее была недостойна гордых армейских башмаков — загребающая. Ну и проблем будет выдавать эту красавицу замуж, подумал Артем, ну и хлопот!

— Нос подыми, — велел он Ике. — Ты что, копейку потеряла? Ну так покопаюсь я в багаже и найду тебе копейку. Ты же как старая бабка скрючилась.

— Как хочу, так и хожу, — буркнула Ика. — Это далеко еще?

— Светка сказала — пятый поворот налево и еще два квартала. Так что давай ускорим шаг, а то мы и до утра не дойдем.

— Дойдем…

Ика посмотрела на Артема снизу вверх и вдруг чуть заметно улыбнулась.

— Вы только не очень его ругайте, — попросила она. — А то его и так все ругают, дома ругают, в школе ругают…

— В цирке от Гаврилова достается, — добавил Артем. — Ну, это его шеф. А тебя что, дома по головке гладят?

— Ага, гладят…

— Будь я твоя мама, собрал бы ночью, пока ты спишь, все эти штуки в кучу и костер во дворе развел. В смысле — башмаки, рубашку…

— Теперь все так ходят! — встала в независимую позу Ика. — Что мне, туфли с каблуками на дискотеку надевать, что ли?

Артем вспомнил кавардак, из которого извлек Гешку, и согласился — чтобы от ментов утекать, лучше всего даже не эти жуткие ботинки на толстой подошве, а обычные кроссовки. Но насчет костра держался стойко — такой бешеный прикид должен однажды сгореть синим пламенем.

— А откуда я другой возьму? — спросила Ика.

— А родители на что? — Артем был уверен, что новое поколение от такой фразы должно растаять наповал. Но Ика резко набрала в грудь воздуха и открыла рот, как будто собиралась на Артема заорать. Потом, промычав невнятно, опустила голову.

— Ты чего? — удивился Артем.

— Она за деньги удавится, — сказала Ика. — Деньги — это все! Дома только и слышишь — рубли, баксы, марки, тугрики! А вы — новый прикид! Да она счастлива, что я такое ношу и другого не прошу!

— Ну, наверно, не так все сурово, — усмехнулся Артем. — Детям не всегда понятно, сколько на них тратят…

— Это мне не понятно? — взвилась Ика. — Я что, считать не умею? Я же знаю, сколько она зарабатывает! А вы посмотрите, во что я одета!

— По-моему, тебе самой нравится, как ты одета, — Артем вздохнул. И подтвердил свое мнение — будь его воля, он бы сложил из этого «крутого прикида» костер, облил бензином и проследил, чтобы прогорело до конца.

— Ага, нравится… Я что, не вижу, как нормальные люди одеваются?

Артем изумился.

— Так в чем же дело? Одевайся как нормальный человек!

— Ага, как же… — Ика насупилась. — А на какие шиши? Я у нее зимнюю куртку прошу, а она мне — ты на нее заработала? И вот я иду к Наташке, мы берем ее старую куртку, красим ее в черный цвет, делаем ей подкладку из бабкиной синтетической шубы, нашлепываем пистонов и всяких заклепок, и я это на себя надеваю! В такой куртке я куда могу пойти? Только на плешь!

— Чушь какая-то… — пробормотал Артем. — А ты не того? Не преувеличиваешь?

— А вы видели, какие у меня ноги? — вдруг спросила Ика.

— Нормальные ноги. Разные, одна правая, другая левая, — отшутился Артем.

— Нормальные! Чтобы они были нормальными, мне хорошие сапоги нужны, дорогие, на шнуровке. Она мне такие ни в жисть не купит. И я ношу всякую дрянь, и эти штаны тоже, потому что тогда на мои ноги никто внимания не обратит, а на плеши все так носят…

— А давай я тебе эти самые сапоги куплю! — Артем вдруг понял, что у девчонки сместились понятия. Она уверена, что все ее несчастья — из-за отсутствия дорогих и красивых вещей. И она знает, как важно для женщины иметь такие вещи. И она смертельно обижена на человека, который встал между ней и вещами. А в результате и для нее деньги уже начинают значить слишком много…

А если дать ей несколько дорогих игрушек, то это, возможно, и вправит ей мозги… Лишь бы с этими игрушками не опоздать.

— Вы? — не поверила Ика. — С какой это стати?

— Чтобы они у тебя были, — весомо сказал Артем. — И чтобы у тебя отпала необходимость жаловаться на судьбу. А то слушать противно.

— Но мне же не только сапоги нужны, — Ика громко вздохнула.

— А что еще?

— Все…

— Начнем с сапог, — подумав, решил Артем. — У тебя из-за них неприятностей не будет?

— Каких? — недоверчиво спросила Ика.

— Ну, что они непонятно откуда взялись…

— А когда у нее непонятно откуда кольцо берется, золотое с платиной? — возмутилась Ика. — А когда серьги с бриликами непонятно откуда берутся? Я же знаю, сколько она зарабатывает! И сколько на хозяйство идет, знаю. И сколько папа приносит, знаю.

— Так уж и непонятно откуда! Она же не обязана докладывать тебе о своих приработках и халтурах, — сказал Артем, почувствовав, что — горячо, что речь сейчас пойдет о пропавшем золоте. — Допустим, она кому-то оказала серьезную услугу и ее отблагодарили…

— Ага, отблагодарили!

Ика помолчала, вдруг подняла голову и посмотрела Артему в глаза.

— Можно, я вам одну вещь скажу? Вы, конечно, не поверите, скажете, что я дура и что мне всякая дрянь мерещится. Но я это своими глазами видела.

— Ну, говори, а дурой я тебя называть не стану. Насчет этого можешь не беспокоиться.

— Ну вот… Я однажды за ней следила. Понимаете, прихожу я к ней на работу, чтобы помочь сумки домой отнести, она что-то такое купила… А она веселая, перед зеркалом глаза красит. Отправила меня с сумками домой одну, а сама говорит — ее сегодня в театр пригласили, поздно домой придет. Я сумки домой отвезла и с Наташкой погулять пошла. И идем мы мимо «Метрополя», это у нас гостиница самая лучшая, с номерами-люкс. Там всегда иностранцев полно. Глядим — а моя из такси выходит и прямо в гостиницу чешет! Я думала — у меня крыша совсем уехала, а Наташка говорит — да она это, она!

— Ну, мало ли какое дело у нее было в гостинице… — проворчал Артем, испугавшись, что Ика начнет обвинять родную мать в каких-то непотребных способах обогащения. — Она взрослый человек, не в тех годах, чтобы по гостиницам с иностранцами безобразничать…

— Да мне-то что, пусть безобразничает! Ну вот, там возле гостиницы кафешка. Мы зашли, взяли по кофе. Вдруг ребята подошли, дали бармену свою кассету. Мы остались послушать. Я про нее и думать забыла, вдруг Наташка говорит — а твоя все не выходит и не выходит! Тогда мы уже из принципа остались, чтобы узнать — когда она в конце концов оттуда выйдет?

— А тебе не кажется, что у большой гостиницы может быть несколько выходов?

— Конечно, может. Только мы часа два там просидели и дождались — выплывает! И не одна. Мужик ее провожает, большой такой, старый, ручку ей целует. Поймал ей такси, посадил, рукой помахал. Ладно, бегу домой. Она уже там. И кричать — уроки не сделаны, пол не помыт, болтаешься черт знает где! Папа ее спрашивает — как в театре? И она ему начинает про спектакль заливать! Я прямо облезла…

— Да тише ты, тише… — одернул девочку Артем. — Не про все же свои дела она тебе докладывать должна.

— Еще чего не хватало! И я ей тоже не должна… Так вот, через два дня у нее это кольцо появилось. Тоже, кстати, интересно было — прихожу из школы к ней на работу — у нее кольцо на пальце. Иду домой, она приходит — кольца уже нет. Я только хотела спросить — а спрашивать не про чего!

— Хм-м… — только и мог сказать Артем.

— И за неделю она себе столько накупила! Одни колготок — пар шесть!

— Ну, колготки — еще не криминал.

— Я же говорю — себе накупила. А мне хоть бы одну пару!…

— Выходит, пропало именно то золото с камнями, которое она купила после визита в гостиницу? — уточнил Артем.

— Не только. Ей еще папа раньше что-то дарил. Она же прямо помешалась на этих прибамбасах. Однажды я прихожу к ней на работу, а там какая-то дура сидит у нее, кофе пьет и рассуждает — в ушах у деловой женщины, говорит, могут быть только брилики, все остальное пошло и неприлично, если приходишь на фирму, а там видят, что ты с бриликами, то один разговор, а без бриликов — другой!

— А сама, конечно, с бриликами, — усмехнулся Артем.

— Ну! А моя слушает, сопит, вдруг про наш новый холодильник докладывать начала — какая фирма, сколько стоит, и вообще… Будто мы не холодильник, а особняк купили.

— Можешь не продолжать, — покивал головой Артем. — Знакомая картина. Через три дня у твоей мамы были серьги с бриликами.

— Нет… — Ика задумалась. — Серьги она купила… погодите… Знаете, когда она их купила? Тогда же, когда и шубу! Да погодите же… Это ведь опять у нее откуда-то столько денег взялось, что сразу и брилики, и шуба…

— Ты только теперь сообразила?

— Понимаете, она деньги за шубу кому-то отдала, чтобы шубу ей привезли, и потом были какие-то проблемы. Поэтому так получилось, что шуба была через месяц, наверно, после бриликов. А сейчас я поняла, что на самом деле она за них расплачивалась одновременно.

— Тоже не криминал, — осадил девчонку Артем. — У взрослых бывают всякие халтуры, приработки… Ты же ее возле гостиницы больше не ловила?

— Нет, не ловила, — хмуро сказала Ика. — Мне одного раза хватило. Теперь понимаете, почему она из-за этой кражи так возбухать стала?

— Но посмотри на кражу с другой стороны. Если это не Андрей, то кто же? Кто-то из твоих друзей? Кто-то из ее приятельниц? Ну, я не знаю, кто у вас часто дома бывает…

Ика помолчала.

— Знаете, — сказала она, — я думала, хуже будет. Я думала, ее вообще инфаркт должен хватить, если хоть грамм золота пропадет. Но у нее перед этим были какие-то неприятности, она ходила как ведьма, и на инфаркт ее уже не хватило…

— А ведь она очень хорошо относилась к Андрею, — заметил Артем. — Подарки ему делала. Как-то не стыкуется все это. И про сватовство. Ты уж извини — чушь какая-то…

— Я сама ничего не понимаю, — призналась Ика. — Она какую-то квартирную авантюру задумала — так это точно. Она папке как-то объясняла что-то про размен и про фиктивный развод, я вошла — они замолчали. Только у нее это пунктик — квартиру увеличивать.

— Ты боишься, что Андрей действительно утащил золото, — вдруг довольно уверенно сказал Артем.

— Не знаю… Я теперь уже ничего не знаю…

После пятого поворота налево и еще двух кварталов Артем и Ика оказались на небольшой площади. Светилось слово «СПАРТАК». Артем отсчитал от него нужное количество домов и остолбенел.

— Светка что-то перепутала… Гляди, этот дом на ремонте.

— Ну и что? — удивилась Ика. — В таких домах подвисать — самое прикольное! Найти квартиру подходящую, спальники туда затащить — и никто не мешает! И крыша над головой, и никто не ругается, что мусор оставляем…

— Значит, надо зайти со двора и убедиться, что на третьем этаже горит свет, — решил Артем.

Дом был обнесен деревянным забором с навесом, но черед подъезд соседнего дома Артем с Икой попали во двор. И убедились — на третьем этаже кто-то ведет полуночный образ жизни.

— Пошли, — сказала Ика. — Только не надо его ругать. Ладно?

— Хрен с ним, не буду, — пообещал Артем.

***

— Это уже, по-моему, чересчур, — Артем поморщился. — У нас и на конюшне так не воняет.

— Ага! Прикольно было бы, если бы не воняло, — Ика показала на кухонный стол, уставленный прошлогодними немытыми тарелками, мисками, кастрюлями, заваленный пакетами с протухшей едой. — А чего им тут прибираться, когда каждую минуту могут прийти и выгнать?

Грязь была и на полу — мусор тут не выносили. Разило и из туалета — канализация в доме не работала, а в туалет население квартиры все же ходило.

Электричества тоже не было — горела свеча.

И в ее свете мимо Артема глядел с плаката человек — светловолосый, бородатый, которому, если судить по лицу, все на свете давно надоело.

Плакат был старый, возможно, остался от эвакуированных жильцов. И слово «Nirvana» на нем как-то не наводило на мысли о блаженном отрешении от бытия.

— Самое место, — сказала, сразу узнав это бородатое лицо, Ика. — Это Курт Кобэйн.

— Почему самое место? — осведомился Артем.

— Он тоже наркотой баловался. А потом застрелился.

Артем непроизвольно отступил назад. Портрет самоубийцы — вот только этого тут для полной гармонии и не хватало…

— Как Мамай воевал, — определил Артем порядок на кухне. Дальше кухни их с Икой не пустили, да и то ей пришлось долго объяснять, кто именно ей нужен. Андрея выдавать не хотели. Наконец дверь все-таки приоткрыли, впустили одну Ику, а уж она, оставшись одна в этом развале, несколько растерялась и впустила Артема.

Дом еще полгода назад поставили на капремонт, выселили жильцов, обнесли забором и, естественно, надолго о нем забыли. По летнему времени его открыла для себя молодежь. Летом была нужна всего-навсего крыша над головой. Теперь уже немного похолодало, да и молодежи стали завинчивать гайки — школу-то закончить нужно, хоть для того, чтобы дома было тихо! Более-менее обжитая романтическими любовниками квартира досталась как бы по наследству наркоманам. Хотя четкой грани между любовниками и наркоманами, очевидно, не было.

Квартира, очевидно, была классическая коммунальная — с дюжиной комнат и сложными коридорами. Человек, с которым вела переговоры Ика, долго пропадал в этих комнатах с коридорами и наконец вывел Андрея. Увидев, что и Артем просочился вслед за Икой, тот человек, неопределенного возраста и в неопределенно-темного цвета одежде, ничего не сказал, хотя Артем и изготовился к обороне. Человеку, очевидно, все стало по фигу. И он ушел, шаркая по грязному полу не менее грязными кроссовками.

— Ну наконец-то! — весело обратился панк к Ике. — Я тебе сто раз звонил! Двести, можно сказать, раз! Слушай, это просто здорово, что ты пришла!

Он смешно наклонился к Ике с высоты своих почти двух метров и звонко расцеловал ее в щеки.

— И вы пришли? — изумился он, увидев Артема. — Вау-у!… Это клево! Во прикол — вы вдвоем пришли!

Ошарашенный таким жизнерадостным приемом, Артем посмотрел на Ику — это что, у панка в порядке вещей? И в ту же секунду Ика тревожно посмотрела на Артема, как бы сигнализируя — дело неладно!

Тут только Артем понял, что панк накачался какой-то отравой.

И сразу же стало совершенно непонятно — как с ним говорить?

И во вменяемом состоянии панк был странным собеседником, а теперь — так тем более. Оказалось, он безумно счастлив, что Артем с Икой его отыскали. Он сейчас поставит классную музыку, называется — «Сепультура» и «Айрон Майден», от которой все тащатся и облезают, и вообще — вау-у!

Ика взялась за допрос сама.

— А что же ты у Алекса не остался? Я сперва туда побежала, а тебя там не было.

— А чего мне там сидеть? Я вот сюда… и ты же нашла меня?

— Ну, нашла. Чего ты от Алекса сбежал? Он велел немедленно тебя привести, у нас там пиво, рыба… — соблазняла Ика Андрея, а Артем не знал, как ей помочь. Девчонке очень хотелось увести панка из этой дикой квартиры.

— Чего сбежал? Так его же дома не было! — радостно вспомнил панк. — Он сказал — полезай в мастерскую, посиди там, ко мне сейчас придут. А у него там такая техника! Обалденная советская техника, представляешь — фурычит!

Очевидно, имелся в виду магнитофон, стоявший у мольберта.

— Ну и мог бы еще посидеть, — Ика вцепилась в панка мертвой хваткой.

— Дождался бы нас. Мы как раз к тебе шли, и Гешка, и все. Пива бы выпили! Чего ты оттуда сбежал?

Артем поразился убедительности вранья.

— На чердак воры залезли, — безмятежно объяснил панк. — Во прикол! Воры! Я — вниз, а этот старый козел — тю-тю!

— И ты от воров так чесанул?

— Ага… — вдруг панк помрачнел. — Слушай, уходи отсюда… Они могли за тобой прийти! Они могли тебя выследить, понимаешь? Меня же выследили! Они гнались за мной через всю мастерскую, ясно? Они шкафом дверь задвинули! Он меня поймать хотели…

Артем не мог понять — то ли панк действительно принял их с Сережей за чердачных воров, то ли сейчас ему так кажется.

— И вы тоже, — панк повернулся к Артему. — Я знаю, зачем вы пришли. Не поеду домой! Зачем мне домой? Я теперь тут жить буду. Ика со мной останется, сейчас мы Машке звякнем, Машка придет. А ей вы так и скажите — мне здесь хорошо. Меня здесь все любят, и я их тоже… А они пускай меня не фотографируют!…

— Да кто тебя фотографирует? — впервые вслух удивился Артем. — У нас и аппарата нет! Вот, посмотри!

— Да это не вы… — удержала его Ика от вращения вокруг собственной оси. — Это мамины штучки…

— Какие штучки? — опять ничего не понял Артем.

— Фотоателье! Слушай, Ика, помнишь, как она водила нас в фотоателье? Не буду я больше с ней фотографироваться. Так тете Лиде и скажи — фотографироваться не буду. И свитер верну. На фиг мне сдался ее свитер! И пошли с нами!

Панк опять повеселел. Из глубины коридора появилась девушка, медленно перешагнула снятую с петель дверь и вошла в туалет.

— Тут такие приколы! — радовался панк. — Ика, тебе понравится. И вы тоже оставайтесь!

Тут в дверь забарабанили.

Из недр жуткой квартиры никто не появился. Очевидно, решили, что панк сам разберется.

— Кого черт несет? — спросил, подойдя к двери, Артем.

— Артем? Это Сергей, открывай скорее!

Артем отодвинул полупудовый засов. Он уже ничему не удивлялся — в конце концов, Сережа знал, куда они направились.

Вид у Сережи был, как после хорошего кросса по пересеченной местности.

— Слушай, она не доехала! — с места в карьер начал Сережа. — И где ее искать, никто не знает!

— Кто не доехал? Куда не доехал?! — все-таки Артем еще сумел удивиться.

— Да эта же… Алла Константиновна! В машину ты ее посадил, а до своих родственников она не доехала! И они понятия не имеют, куда она подевалась!

— Совсем хорошо… — сказал в пространство Артем. — Ну просто замечательно. Ика, ты не догадываешься, куда могла подеваться тетя Алла?

Панк внезапно втиснулся между Артемом, Икой и Сережей.

— А тетя Алла вместе с тетей Лидой пошли в фотоателье! — и, расхохотавшись, он отступил к стенке. Вид у панка был совершенно ошалелый.

— Иди ты в жопу! — наконец не выдержала Ика. — Нажрался и рад!

— Точно тебе говорю — в фотоателье, знаешь, на Кутузовском? Я его уже наизусть выучил!

Из лишенного дверей туалета вышла девушка. Ни на кого не обращая внимания, она прошла через кухню, покрутила водопроводный кран, но вода не полилась.

— Я больше не могу… — тихо сказала девушка. — Я больше не могу… Я больше не могу…

Она со стоном опустилась прямо на пол и вдруг закричала все то же «Я больше не могу!», но так пронзительно, что слышно было через три квартала.

Глядя на панка, но в упор его не видя, девушка ударила сразу двумя кулаками об пол. Очевидно, боль ее удивила — она посмотрела на руки и ударила еще раз. Одной болью она явно пыталась заглушить другую.

Артем шарахнулся, потом хотел было опуститься рядом на корточки, придержать, чтобы девушка не сбила в кровь кулачки о грязнейший пол, но Ика удержала его. Смертельно перепуганная девчонка прижалась к Артему и так вцепилась ему в руку, что он рисковал остаться не только без рукава, но и без этой самой руки.

— Тьфу, черт! — с неожиданной злостью воскликнул Сережа. — Ну!… Как же его звали? Черт, как его звали?

— Кого? — хором спросили Артем и Ика.

— Я больше не могу! Я больше не могу!… — уже не кричала, а скулила на одной ноте сидящая на полу девушка.

— Ну, того, из ментовки… Я же помнил, как его звали! Ага…

Вспомнил Сережа или нет, никто так и не догадался. Бывший десантник, не в силах слушать крик, выскочил из квартиры.

Артем и сам не понял, как оказался на лестничной площадке. В руке что-то было. Он посмотрел — и обнаружил, что прихватил с собой Ику. Он крепко держал девчонку за руку, хотя она и не пыталась вырваться. Стоило двери захлопнуться, как Ика опять прижалась к Артему.

— Стой! — крикнул Артем вслед Сереже. — Да стой ты, дубина! Как это — куда подевалась?

— Не доехала до родственников, — притормозив, отозвался снизу Сережа. — И до сих пор ее там нет. А они не ложатся, волнуются! В милицию уже звонили!

— Очень интересно, — пробормотал Артем, спускаясь вниз и ведя с собой Ику. — Очень интересно…

— Ни фига себе… — пробормотала та. — Она что — совсем того?… Нужно было принимать решение.

— Ика, ты останешься здесь, — отстраняя ее от себя, сказал Артем. — Постарайся увести отсюда Андрея.

— А чего меня уводить? — раздался сверху голос панка. — Все равно я больше с ней фотографироваться не пойду! Ни на какой Кутузовский! Пусть не сует мне свои плейеры! Маг я ей тоже верну!

На панке была курточка, под ней — старый свитер ручной вязки, возможно, даже старше самого панка. Вряд ли тетя Лида подарила ему именно эту одежку, однако панк скинул курточку, стянул свитер и запустил его летать над лестницей. После чего расхохотался.

— Нет… — прошептала Ика. — Я боюсь… Они и меня заставят!…

— Уведи его отсюда, как хочешь — а уведи! — приказал Артем. — Если я этого идиота сейчас не задержу, он в ментовку понесется. У него в районной ментовке, оказывается, знакомый есть, вместе служили. И всех тут сейчас повяжут! И Андрея — вместе со всеми! А он — сама видишь какой!

— Артем! — позвал снизу Сережа. — Пошли отсюда! С этими — все ясно!

— Стойте! — Ика двумя рукам ухватила Артема за плечо. — Да стойте же! Я не знаю, что моя маменька затеяла, но она действительно с ним чуть ли не каждый месяц фотографировалась! То нас обоих в обнимку держит, то его одного! Я действительно не знаю, зачем ей это было нужно!… Он правду сказал.

— Знаешь, что сейчас пришло мне в голову? — задал Артем совершенно риторический вопрос. — Прости, но он, очевидно, ей действительно понравился… ну, как мужчина… И все дело только в этом!

— Да если бы она с ним просто переспать хотела! — Ика в недомолвках не нуждалась. — Тут что-то другое, я даже не могу себе представить… Она же на него потратила больше денег, чем на меня! А она привыкла, что эти козлы на нее деньги тратят!

— Если ты немедленно уведешь отсюда Андрея, куплю тебе самые дорогие сапоги! — рявкнул Артем. — Что хочешь делай — только уведи! А теперь пусти. Отведешь его к Алексу. Светка, наверно, еще там. И поскорее!

С тем и понесся вниз по лестнице.

Сережа стоял во дворе у самой подворотни, прижав локти к бокам — ну прямо высокий старт.

— Давай выкладывай, — велел Артем. — Ну, дозвонился, дальше что?

— Женщина трубку взяла. Я попросил Аллу Константиновну. Она — а кто спрашивает? Я — из цирка, говорю, она срочно нужна. Она — понимаете, с ней проблема, а что случилось? Я ей — вы знаете, почему она приехала? Да, говорит, знаю, она мне по телефону все рассказала. Я спрашиваю — абсолютно все? Она мне — да, говорит, и про сына, и про его хорошее поведение, и про его последний сюрприз.

— Ну, дальше что? — торопил Артем.

— Дальше — я прошу ее позвать, а в ответ слышу — она еще не

приезжала. Обещала быть не позже одиннадцати, а ни ее, ни Андрея. И все они уже переволновались, и куда она подевалась — непонятно, и на всякий случай в «скорую» позвонили, и в милицию тоже. Ну, вообрази — женщина ночью пропала, в чужом городе…

— Ничего хорошего, — согласился Артем. — Если связать все эти чудеса вместе — Алекса, золото, пропажу тех сережек и Аллу Константиновну, то может черт знает какой узел завязаться. Она могла совершенно случайно напороться на Андрея, ну, увидеть его из такси, выйти на Алекса и решить проблему золота радикальным путем.

— Но почему в таком случае она до сих пор туда не приехала? — удивился Сережа. — Почему она с золотом шатается ночью по чужому городу? Тут ты неправ, концы с концами не сошлись. Тебе уже мерещится. В общем, я с той Лелей договорился, что ей перезвоню. Ну вот, доложился, а теперь я не я буду, если этот гадюшник не разгромлю.

— Ты что, вспомнил, как того мента зовут?

— Роли не играет. Если ночью чистили «Жестянку», то любой дежурный наведет меня на ту бригаду. А остальное — дело техники.

— И как же ты дорогу найдешь?

— Очень просто — позвоню по ноль-два, объясню, что стою возле «Спартака», пусть укажут направление.

— Действительно, — согласился Артем.

Сережа был прав — гадюшник следовало бы ликвидировать. Принявший порцию неведомой дряни панк был просто отвратителен. Это признала бы даже Ика. Весь вопрос — успеет ли она увести своего ненаглядного до приезда бригады. А что Сережа приведет сюда целый милицейский полк, или что там у них, Артем не сомневался. Тем более, что на дискотеке вряд ли у ментов был серьезный улов, зато здесь они выполнят годовой план по наркоманам.

— Дай-ка сюда телефон этой самой Аллы Константиновны, — Артем протянул руку. — Как эту родственницу зовут? Леля?

— Леля. И она на самом деле родственница не Андреевой мамы, а той ее подруги, у которой золото сперли.

Оборот Сережи Артема немного обрадовал — значит, не больно он верит, что это сделал панк. Иначе так бы и сказал — «у которой Андрей золото спер».

Достав из кармана бумажку, Сережа отдал ее Артему.

— Слушай, — как-то нерешительно сказал Артем, — не надо бы… Если они Андрея заметут… ну, понимаешь…

Он хотел сказать, что Ика может не выполнить задания, что Андрей, как равноправный член наширявшейся компании, угодит в ментовку, а утром там кто-нибудь начнет разбираться с сигналом из «скорой» насчет подозрительного суицида, и все подвиги панка увяжутся в один узелок. Что он из цирка вылетит — это однозначно. Гаврилову хватит на конюшне патентованных алкоголичек и беременных, наркомана он там не потерпит. И дальнейшая судьба несуразного панка будет не то что туманна, а очень даже неприятна…

— Понял, — ответил Сережа. — У меня дружок после Афгана в таком вот бардаке сгинул. Ты, надеюсь, тоже понял?

И, не дождавшись ответа, развернулся, побежал, нацелился на телефонную будку возле кино…

Понятно, думал Артем, понятно, понятно, понятно… Толковать с бывшим десантником о слюнтяйской гуманности было бы сейчас нелепо. Вот он уже в будке, вот он набирает короткий номер, вот он уже ведет переговоры… и что— то больно долго там общается… уж не напоролся ли сразу на того сослуживца? Нет, такого быть не должно, думал Артем, трубку сперва возьмет дежурный, потом Сережу еще будут посылать по разным инстанциям, потом выяснится, что запланированный налет на дискотеку ментовка провела и на сегодня с нее хватит.

Но с тем же успехом мог найтись там кто-то неглупый и с инициативой. Более того — облеченный минимальной властью. И через четверть часа тут начнется настоящий шмон.

Артем попытался сосредоточиться.

Он мог сейчас прийти на помощь Ике и вывести оттуда панка силком. Ну и что он будет делать посреди ночного города с невменяемым панком?

Сережа в будке, очевидно, получил инструкции. Он вышел, помахал издали Артему рукой — мол, полный порядок! — и кинулся наперерез свободному такси.

Артема это вовсе не обрадовало.

Что же получается?

Перепуганный странным интересом к себе со стороны матери своей подружки панк удирает в чужой город. Интерес действительно серьезный, поскольку скуповатая для родной дочери женщина заваливает парня подарками. И для чего-то с ним регулярно фотографируется. Может у любительницы бриллиантов проснуться в груди девичья сентиментальность? Может эта странная посетительница гостиниц, где водятся интуристы, и добытчица каких-то засекреченных денег носить с собой фотографию желанного мальчика и тосковать над ней?

Стоп, сказал себе Артем, чтобы тосковать, достаточно видеть на снимке его рожу, а своя собственная тут ни при чем! А раздобыть фотографию парня, когда дружишь с его матерью, несложно. Сложнее регулярно затаскивать его в фотоателье…

Надо спросить у Ики, где все эти фотографии, сообразил он, не завела же ее мама для них особый альбом!

И надо позвонить домой к Алексу — узнать, нашла ли Светка то письмо от Байданова, которое испортило старику настроение. Если бы все ограничилось его плохим настроением, то и проблемы бы не было. Но пришел непонятно кто и напоил Алекса снотворным. И утащил с перепугу пустые упаковки.

Если тот человек вкатил художнику лошадиную дозу снотворного по причинам, не имеющим отношения к панку, то уже станет чуть полегче. Если же из письма можно будет понять, что это именно за причины, то станет совсем неплохо.

Артему очень не хотелось, чтобы со снотворным химичил панк.

Но в первую очередь ему следовало самому поговорить с той Лелей, которая ждала к позднему ужину Аллу Константиновну. То, что мама панка пропала бесследно, тоже осложняло ситуацию.

Артем чувствовал, что странное поведение Икиной мамы, которую звали, кажется, Лида («тетя Лида» — так, вроде бы, сказал панк?) как-то через панка связано и с Алексом, и с исчезновением его матери. Одна возможная ниточка, которая протянулась между всеми ими, — это украденное золото. Допустим, золота никто не крал. Что же тогда заставило Лиду погнать Аллу Константиновну в чужой город за сыном? Неужели она действительно до такой степени помешалась, что любой ценой хочет выйти замуж за панка?

Артем не видел пока в этой истории ни складу, ни ладу.

Он решил так — первым делом нужно позвонить Леле.

Сережа просто не знал, о чем ее спрашивать. Артем тоже не знал, и все-таки… Иногда на него накатывало. И он импровизировал, блефовал, корчил шута горохового. До сих пор это как-то сходило с рук. Сам Артем даже не понимал, откуда в такие минуты что берется.

Возможно, этой непонятно чьей родственнице Леле (Ика не была уверена, что состоит с ней в родстве) известно о пропавшей Алле Константиновне что-то важное. Женщины иногда бывают некстати наблюдательны, думал Артем, торопливо шагая к той же телефонной будке, возможно, когда эту Лелю по телефону предупреждали о приезде, когда звонили ей с вокзала, было сказано что-то очень важное…

— Алло, — как можно тише сказал Артем. — Извините за поздний звонок… Это Леля?

— Да, это Леля, — ответила женщина. — А вы, простите, кто?

— Вы сегодня говорили с моим коллегой. Его Сережа зовут. Мы с ним из цирка. Он спрашивал вас об Алле Константиновне и обещал, что еще будет звонить…

— Вы что-то узнали? — перебила его женщина. — Где она? Что случилось?

— Это не телефонный разговор. Я догадываюсь, где она и что случилось, но нельзя ли к вам подъехать? Мы бы поговорили…

В трубке ничего на это предложение не ответили.

— Я понимаю, — сказал Артем. — Звонит незнакомый мужчина, неизвестно кто такой и чего ему надо, назначает ночное свидание… Все это выглядит совершенно по-идиотски! Но я работаю вместе с Андреем, с сыном Аллы Константиновны, мы, собственно, его искали, а оказалось, что и она пропала. Для нас очень важно его найти, то есть, для нас с Сережей…

— Сережа мне говорил, — сказала женщина. — Он сказал, что вы в курсе дела… и знаете, почему Алла примчалась…

— Да, мы оба это знаем. И больше никто! — заверил Артем. — Андрея вытаскивать надо. И я боюсь, что Алла Константиновна стала это делать на свой страх и риск и натворила больших глупостей.

— Вы что-то узнали! — воскликнула женщина.

— Да, мы кое-что узнали. Но, возможно, вы знаете больше нашего, — стал подъезжать Артем. — Понимаете, у женщин не только интуиция, у них еще и память замечательная. Алла Константиновна ведь звонила вам перед приездом?

— Конечно, звонила.

— А бывала она раньше в вашем городе?

— Бывала, — подумав, ответила женщина.

— И у нее были здесь знакомые, кроме вас?

— Наверно, с кем-нибудь и познакомилась… — неуверенно сказала женщина. — Что же в этом удивительного?

— Давайте все-таки встретимся! — взмолился Артем. — Куда мне подъехать? Если вы боитесь, можете выйти ко мне с мужем, ну, с кем-нибудь…

— Мужу про все эти дела знать незачем, на то он и муж, чтобы поменьше знать, — на том конце провода женщина явственно усмехнулась. — Я нарочно не сплю, сижу на кухне, ночное кино смотрю, чтобы он трубку не взял.

— Вы умница! — воскликнул Артем. — А он, выходит, спит?

— Ему рано вставать. Вы не представляете, как я передергалась… — призналась женщина.

— Представляю. Значит, я беру такси и еду. Только что мне сказать таксеру?

— Скажите — к бывшему военторгу. Его еще мавзолеем называют. Напротив военторга сквер, я там буду. Я сама к вам подойду, вы только скажите, как вас узнать.

— Очень просто, — сказал Артем. — Вы крашеных блондинок видели?

— И чаще, чем хотелось бы.

— Ну так я — крашеный блондин. Я не шучу, у меня химический желтый цвет волос. Я, видите ли, в цирке клоуном работаю, приходится красить волосы.

— Клоуном?…

— Ну, профессия у меня такая, а кроме профессии я во всем остальном вполне нормальный, — Артем уж был не рад, что сказал про волосы. — Еще на мне куртка кожаная коричневая. Но теперь такие все носят. А зовут меня Артем. Понимаете, волосы — главная примета. А больше у меня с собой просто ничего такого нет. В общем, единственная серьезная примета…

— Ладно, — ответила она. — Постараюсь как-нибудь пережить.

***

Перед Артемом стояла невысокая женщина в большой потертой кожаной куртке.

— Вы — Артем?

— Вы — Леля? — ответил он вопросом на вопрос.

— Ага, Леля, — и она еще кивнула.

В свете высокого и голубого фонаря Артему было хорошо видно ее лицо. Усталое лицо женщины чуть за сорок, очевидно, никогда и не блиставшее красотой. Как раз лицо женщины, у которой на кухне стоит маленький телевизор, как у Артема в гримерке, и это ее главное вечернее утешение. Возможно, даже ночное. Муж у этой Лели, скорее всего, человек простой, подумал Артем, поужинал и рухнул в постель. И работа у него, очевидно, простая, из тех, куда требуется приходить в семь или там в восемь утра. И насчет детей она не строит наполеоновских планов. Если дочка — самое место за прилавком, если сын — хорошо бы выучился на автомеханика…

— Большое вам спасибо, что пришли, — совершенно искренне поблагодарил Артем. — Я вас долго не задержу, вот увидите… И еще раз извините.

— Да извинила уже, — улыбнулась Леля. — Вы же видите — вот, пришла…

Когда она улыбнулась, Артем понял, что в молодости она была довольно пикантным бесенком. Есть такие девчонки, губастые, рот до ушей, хоть завязочки пришей, и в этом-то и оказывается их главная прелесть. А потом они начинают мудрить с помадой, сокращая размеры, и ничего хорошего из этого не получается — размеры уходят, а красота не приходит.

С годами лицо Лели отяжелело, вылепились складки от носа к подбородку. Носила ли она в юности очки, Артем угадать не мог. Впрочем, как человек, сведущий и в гриме, и в хороших вещах, он знал, что такое лицо можно подправить макияжем, а оправу Лелиных очков оценил по достоинству. Хорошая была оправа, дорогая, модная. Вероятно, днем Леля и красится, и причесывается прилично, а сейчас выскочила как сидела на кухне — и волосы от макушки торчат в разные стороны, свисают вниз, не дают сплошной линии, которой добивался парикмахер, делая стрижку, и которая без лака просто не держится.

— Присядем? — Артем показал на скамейку.

— Конечно, — и она села первая.

— Даже не знаю, с чего начать, — признался Артем. — Ну, вот с чего… Когда Алла Константиновна позвонила и сказала, что приедет?

— Позавчера, — уверенно ответила Леля. — И еще сказала, что встречать ее не надо, вещей с ней будет — одна сумка. И она прямо с поезда поедет в цирк.

— То есть, сказала, что едет ненадолго?

— Ну, так она не говорила… — Леля задумалась, прикусила губу и поверх очков посмотрела на Артема. — Нет, так она точно не говорила…

— А зачем она едет, сказала?

— Да за сыном же, за Андрейкой! Знаете, что он у нее вытворяет?

— Знаю, — Артем несколько раз кивнул, придав физиономии выражение классного руководителя на родительском собрании. — Но парень-то он хороший, неглупый, работы не боится… Я, видите ли, сам его в цирк принимал, так получилось! Он у моего друга в номере конюхом работает, а это, знаете, дело очень ответственное. Кого попало Гаврилов к лошадям не подпустит.

О вечно пьяной Ирме, которая однажды, заснув с сигаретой, чуть не сожгла цирк, и о том, что Гаврилов довольно долго терпел ее художества, Артем умолчал.

— Удивительно, — сказала Леля. — Он у Алки всегда был оболтусом, каких мало.

— Но этот оболтус пропал.

— То, что он пропал, меня меньше волнует. Вот Алка — это да… Тут у нас в последнее время по ночам такое творится!…

Артем немного растерялся — Леля сказала это голосом старой бабки, для кого юбка-мини — это апокалиптический кошмар, о котором тоже нужно сообщать, округлив до предела глаза и внушающим дрожь шепотом: «Такое творится!…»

— Давайте сначала. Она приехала и позвонила вам с вокзала, так? Что успешно приехала, сейчас возьмет такси и поедет в цирк?

Леля ответила не сразу. Ее лицо застыло — и Артем удивился, почему она не может сразу ответить на такой простой вопрос.

— Звонила, — наконец сообщила Леля. — Я поняла, в чем дело — меня дома не было, муж трубку взял. А то я думаю, думаю и понять не могу, откуда я знаю, что она в цирк поехала…

— И еще она сказала, когда приедет, так?

— Наверно уж, сказала, — недовольно ответила Леля. — Я не помню, что мне муж говорил. А он сейчас спит, и будить его я не буду.

— И не надо. Могло случиться так, что она вдруг решила поехать к кому-то другому? Мы в машину-то с Сережей ее посадили, а потом она могла передумать, выйти из машины, позвонить… Могло такое быть?

— Могло, наверно. Я не знаю… Она сюда ненадолго приезжала… даже, кажется, в командировку… Но это было давно. Понимаете, мы с ней не то что не дружим… Моя дальняя родственница с ней дружит, она нас познакомила.

— Это я знаю. А теперь я задам вам очень странный вопрос… Как по-вашему, Алла Константиновна увлекается искусством?

— Искусством? То есть как? В театр ходит, что ли? — в голосе Лели было какое-то веселое удивление.

— И в театр, и на выставки. Могла она тут познакомиться с каким-нибудь художником?

— Вообще она женщина интересная, — с некоторой завистью промолвила Леля. — И если на улице к ней привязался какой-нибудь художник… от слова «худо»…

— Еще бы не интересная, — согласился Артем. — Но мне кажется, что художника от слова «худо» она бы послала поискать ветра в поле. Я имею в виду — такое знакомство, что она узнала бы, где живет этот художник, как он живет…

— Мне она ничего такого не говорила, — решительно открестилась от художников Леля.

— А могла ли она познакомиться с ювелиром? — задал следующий странный вопрос Артем. — Одевается она элегантно, я на ней немало золота видел. Могла ли она тогда зайти в ювелирный, с кем-нибудь там разговориться… Или… У вас, наверно, художественные салоны есть?

— Может, и есть — я в них не бываю.

Голос навеки обиженной женщины, подумал Артем, обиженной на тех, кто красивее, удачливее, имеет деньги на побрякушки и ухоженные руки, чтобы эти побрякушки не выглядели, как на корове седло. А Леля прячет руки в карманах куртки — скорее всего, не думая, какое впечатление они произведут на Артема, а просто по привычке. Женщина, которая проводит вечера на кухне и привыкла прятать руки… Должно быть, порядок там у нее стерильный! И висит заграничный календарь с цветным кошачьим портретом. А акварели из салона — это для богатых…

— А не слыхали ли вы про одного художника по имени Алекс?

Леля сделала шаг назад — очевидно, имя это знала, но не ожидала услышать.

— Могла Алла Константиновна познакомиться с этим Алексом?

Леля молчала.

— Как вы полагаете? — не унимался Артем.

— С чего вы взяли? — тихо спросила Леля, и в голосе была какая-то фальшь.

— Ни с чего не взял, у вас вот спрашиваю.

— Понятия не имею.

— Ладно… — Артем вздохнул. — Давайте я вам все по порядку расскажу. Чует мое сердце, что вы что-то знаете, но сами об этом пока не подозреваете. Такое бывает.

— Алекса весь город знает, — презрительно сказала Леля. — Он у нас достопримечательность.

— Эта достопримечательность сейчас в реанимации лежит, — недовольный тем, что Леля ушла в глухую оборону, заявил Артем. — И неизвестно, вперед головой его оттуда вынесут или вперед ногами.

— О Господи!

Леля поднесла руку ко рту. Блеснули кольца.

— Вот вам и Господи… — проворчал Артем, довольный, что хоть так выбил из Лели нормальную человеческую эмоцию. — Его могли отравить снотворным три человека. Первый — Андрей. Андрей провел несколько часов в квартире Алекса, вернее, над его квартирой, там Алекс себе на чердаке мастерскую оборудовал. Андрей был там как раз, когда Алекса снотворным накачали.

— О Господи… — только и смогла повторить Леля.

— Второй человек — Алла Константиновна.

— Да вы с ума сошли! — маленькая женщина не выдержала такой мерзости и сорвалась на крик.

— Ох, я бы рад был сейчас сойти с ума… — признался Артем. — Вы хотите сказать, что у нее повода не было? Ну так был повод. Если Андрей действительно стянул золото, чтобы покупать наркотики, то единственный человек, которому он мог загнать золото в чужом городе, — это Алекс. Так? И если Алла Константиновна оказалась у Алекса и выяснила, что золото лежит у него, она могла… скажем так, натворить глупостей… Даже не подозревая, как она этим подставила сына. Ведь Лида просто заставила ее поехать сюда за своими побрякушками под угрозой милиции. Вопрос вот в чем — она была знакома с Алексом? Я еще раз спрашиваю — она была знакома с Алексом?

Леля молчала довольно долго.

— Кто третий человек? — вдруг спросила она. — Вы сказали — его могли отравить три человека. Кто этот третий?

— Я даже не знаю, мужчина или женщина, — признался Артем. — Очевидно, женщина, потому что пропали сережки, над которыми Алекс работал.

— Только сережки?

— Может, и что-то еще, но точно это сказать может только сам Алекс. А про сережки сказала Света, подруга Алекса, они лежали на полочке и пропали. Он как раз над ними работал.

— А не она ли сама их присвоила? — с большим подозрением спросила Леля.

— Ну, даже если присвоила, то беда невелика. Она все-таки жила с Алексом. Вот если он выберется из реанимации — сами разберутся, — Артем нарочно нагнетал ужасу, потому что от перепуганной Лели было больше надежды что-то узнать, чем от Лели просто обеспокоенной. — Но она эти сережки описала.

— Но кто же тогда этот третий человек? В смысле — женщина?

— Скорее всего, такого человека в природе нет. Но Алекс недавно получил из Америки одно письмо, которое его очень разволновало и даже рассердило. От старого приятеля, который вот-вот помрет. Получив это письмо, Алекс много звонил по межгороду, причем страшно ругался в трубку. Так что теоретически в письме может быть разгадка этой истории — я имею в виду отравление. Ну, скажем, есть какая-то давняя история, какая-то давняя вражда, понимаете?

— Понимаю… А где это письмо? — вдруг спросила Леля.

— А ведь вы на мой вопрос не ответили, — напомнил Артем. — Алла Константиновна была знакома с Алексом?

Леля отвернулась. Видно, ей очень не хотелось говорить на эту тему. Она пошла прочь — медленно, опустив голову. Вдруг остановилась, взялась руками за виски — и Артем мог бы поклясться, что по спине понял, о чем она думает. Нужно было дожать! Нужно было заставить ее сказать это!

— Она была знакома с Алексом? — как можно строже спросил Артем, догнав Лелю и зайдя спереди.

— Ну, допустим, что была… — с большой неохотой сказала Леля. — Но это давняя история. Она тогда в командировку приезжала… И между ними ничего такого не было!

— А если бы даже и было? — удивился Артем. — Подумаешь, событие…

— Надо найти это письмо, — голос Лели сделался металлически твердым.

— Ни Алла, ни Андрейка ничего такого сделать не могли, понимаете — не могли! Это кто-то другой, это его враги… У него же в городе полно врагов! Он — вы вообразите себе! — до сих пор живет с молодыми девчонками!… Это могли быть родители… какая-нибудь мать… Я сама — мать, если бы моего ребенка… О Господи…

— Если Алекс не выбросил письмо, то оно к утру найдется, — обнадежил Лелю Артем. — Сейчас подруга Алекса, Светка, его по всей квартире и мастерской ищет.

— Одна? — почему-то удивилась Леля. — А что же вы с Сережей ей не помогаете? Это же страшно важно — найти письмо!

— Да мы по всему городу за Андреем гоняемся! Парень совсем ошалел от страха, он много чего натворить может. Хорошо, нам еще одна девчушечка помогает, Ика…

— Ика? — переспросила Леля.

— Ну, Ирина, Ирка, Ика… Она сама себя так зовет.

— Странное имя… — и Леля замолчала.

— Что будем делать? — спросил Артем.

— Будем делать вот что… Я сейчас пойду домой, позвоню мужу Аллы и задам ему пару вопросов. Потом выйду к вам…

— А, простите, какие вопросы?

— Видите ли, они могут не иметь вообще никакого отношения, тогда вам и знать про это незачем, — уверенно отрубила Леля. — А если окажется, что они имеют отношение, то я сама вам все скажу. И помогу, конечно… Подождите меня здесь, я буквально через пять минут…

— Эти вопросы касаются Андрея? — попробовал догадаться Артем.

— Да, Андрея… Да отпустите же меня! — воскликнула она. — Я позвоню по межгороду и вернусь!

И торопливо пошла прочь, ловко ставя на выщербленные бетонные плитки маленькие ноги в нарядных модных туфлях на каблуке.

Артем смотрел ей вслед и думал, что ноги у нее не лучше, чем у Ики, но девчонка думает, что солдатские ботинки и обрезанные джинсы отразят от ног иронические взгляды, а взрослая женщина придумала нужную длину юбки, освоила высокие каблуки и смотрится вполне прилично…

Леля перешла улицу и скрылась в подъезде.

Странно, думал Артем, такие нарядные туфли, такие кольца — и старая куртка с чьего-то ну очень широкого плеча… Странно, повторял он себе, элегантная оправа очков — и эта несуразная куртка…

Было в Леле еще что-то странное. И он не мог сообразить, в чем тут дело. У нее как бы имелось два голоса — один жалобно-растерянный, другой напористый. Две женщины — одна перепуганная, в старой неуклюжей куртке, другая — способная быстро принимать решения, в модных туфлях, с дорогими украшениями… стоп!

Артем побежал следом за Лелей. Ему пришлось притормозить и пропустить летящую с третьей космической скоростью иномарку. На ночных улицах водители полностью теряли совесть.

Что же было сказано, пытался вспомнить Артем, что же было сказано такого, что сорвало ее с места и понесло? И почему она не пожелала признать своего знакомства с Икой? Ведь девчонка рассказывала, что она с матерью бывала в городе и останавливалась именно у Лели!

Артем вбежал в подъезд. Конечно же, доски с фамилиями не было, да он и не знал фамилии. Зато было другое — второй выход из подъезда. Артем выскочил этим вторым выходом, оказался во дворе, выходящем на вроде бы параллельную улицу, выбежал со двора — и увидел, как на той стороне женщина в длинном блестящем плаще, а так выглядят исключительно дорогие кожаные плащи, садится в такси.

Артем в расстройстве чувств хлопнул себя по лбу.

Когда Леля подошла к нему в сквере и оказалась в свете фонаря, у нее в ушах блеснули большие серьги.

А когда твердила, что нужно срочно найти письмо, — их уже не было!

***

— Извините, милиция беспокоит. Старший лейтенант Сазонов, — служебным голосом представился Артем заспанному женскому голосу. — Ваш сын Георгий вернулся с дискотеки?

— Давно вернулся! — ответила возмущенная женщина.

Конечно же, следовало лейтенанту осведомиться, в ту ли квартиру он попал, но Артем не знал Гешкиной фамилии.

— Этой ночью проводится рейд по борьбе с наркоманией, — хоть тут Артем сказал чистую правду. — В котором часу вернулся ваш сын Георгий?

— Одиннадцати еще не было, — машинально ответила Гешкина мама и вдруг осознала: — Да вы что? Какая наркомания? Оставьте в покое моего сына! Какой он вам наркоман?

— Будьте добры, дайте ему трубочку, — ощущая себя доподлинным ментом, попросил Артем. — Он должен ответить на несколько вопросов. А потом может быть свободен. Претензий к нему не имеется.

— Хорошо…

Через минуту в трубке был уже Гешкин голос.

— Гешка, это я, дядя Артем, слушай и не перебивай. — В порыве конспирации Артем зачем-то огляделся по сторонам, хотя на неизвестной улице, где он отыскал телефонную будку, не было ни души. — Отвечай только «да» или «нет». Я буду так спрашивать, чтобы ты не должен был отвечать иначе.

— Да, конечно, — согласился крайне заинтересованный Гешка.

— Ты должен срочно бежать к Алексу. Там Светка сидит одна и ищет важное письмо. Но ей грозит опасность. Я не шучу — к ней туда отправилась одна женщина, которой это письмо необходимо, и она вполне способна убить человека. Ты мне веришь? Гешка, я не пьян и в здравом рассудке. Веришь?

— Да-а… — Гешка был крайне озадачен.

— Ну, не могу же я дыхнуть в трубку! Ты можешь сейчас умотать из дому?

— Может быть, — неуверенно сказал Гешка.

— Это ненадолго. Я, видишь ли, заблудился, не могу поймать такси, и в какую сторону бежать — тоже не знаю. Ты только побудь со Светкой до моего прихода! При постороннем ничего плохого не случится, понимаешь?

— Ладно, — и тут Гешка перешел на шепот, — а вы где?

— Черт его знает! Тут поблизости должен быть старый военторг и сквер. Я обошел весь квартал, а его что-то нет.

— А что есть? — спросил мудрый Гешка.

— Улица, аптека… Вывеска у нее дурацкая — розовая чаша и зеленый змий! Знаешь, эти жуткие неоновые вывески? Дальше — какой-то магазин с витринами… В витринах как будто манекены. Трамвайные рельсы… — принялся перечислять Артем.

— А денег у вас с собой много? — таким же шепотом осведомился Гешка.

— Да найдется!

— Тогда идите вдоль рельсов… Они там где-то рядом должны за угол заворачивать. Идите туда, к повороту, идите, идите…

— И куда же я выйду?

— Повернете вместе с рельсами…

И тут в трубке раздались гудки.

Во второй раз Артем звонить не мог. Он окинул взглядом улицу — действительно, с одной стороны блестевшие в фонарном свете рельсы уходили чуть ли не к горизонту. Зато с другой через квартал заворачивали за угол.

Не понимая, что же имел в виду Гешка, Артем пошел в указанном направлении, ругая себя за этот звонок. Если бы он не решил, что звонок просто необходим, то побегал бы, побегал, нашел двор, из которого выскакивал, прошел сквозь подъезд и напротив военторга наверняка поймал бы такси. А теперь он вынужден выполнять странное Гешкино указание…

Шел он таким образом минут десять.

Иномарка, катившая навстречу, вдруг затормозила. Дверца приоткрылась, высунулся веселый Гешка.

— Дядя Артем, сюда!

Он был в машине один и, естественно, сидел за рулем. Причем сидел вполне прилично — пристегнутый ремнем безопасности.

— Чья это машина? — строго спросил Артем.

— Ну, моя.

— Откуда у тебя может быть машина?

— Мама купила, — честно глядя в глаза объяснил Гешка. — Да вы не пугайтесь, она же дешевая. Всего восемьсот баксов!

— Тебе хоть шестнадцать-то есть? — Гешка так ловко повел свою иномарку, что Артем как-то успокоился.

— Да есть мне шестнадцать!

Артем посмотрел на мальчишески тонкий профиль. Интересно, отяжелеет ли когда-нибудь эта милая мордочка, вылепится на мужской лад, или такой и останется?

— А права?

— Будут права.

— Как же тебе мать позволяет?

— А это чтобы я не пил. Я полтора года назад пить начал. По-черному! — с восторгом вспомнил боевое прошлое Гешка, а Артем ужаснулся, вообразив, сколько же ему было лет. — Ну, мелкий был, глупый. Ей на работе сказали — купи своему оболтусу машину, перестанет. Ну, она купила…

— И не пьешь? — спросил Артем несостоявшегося алкоголика.

— А чего? Теперь мне пить незачем.

— Даже пиво?

— Пиво — могу, только я после пива в машину не сажусь. Я матери слово дал. Представляете, дядя Артем, она меня в церковь повела и там слово с меня стребовала!

Артему стало ясно — по дискотекам Гешка бегал исключительно пешком.

— А как ты из дому смылся?

— Очень просто — в окно. Мы же на первом этаже живем.

— Когда мать поймет, что ты взял машину, она с ума сойдет… — безнадежно произнес Артем.

— Не сойдет! — Гешка держался за рулем довольно уверенно, не гнал, не валял дурака на поворотах. — Она знает, что если я на машине, то все будет нормально.

— Как завтра расхлебывать будешь? Может, мне с тобой к ней сходить? — предложил Артем.

— Завтра посмотрим, — совершенно по-мужски отвечал Гешка. — А что стряслось хоть? Какая еще женщина? Что она там может наделать?

— Я не знаю, — сказал Артем. — Я только знаю, что от нее всего можно ожидать. Видишь ли, Алекс сейчас в реанимации. Ему подсыпали в чай столько снотворного, что слону бы хватило. Ну так это она…

Гешка от изумления выматерился.

— И она вернулась туда за письмом, — сделав вид, что никакой матерщины не расслышал, продолжал педагог Артем. — И она во что бы то ни стало попытается забрать его у Светки — если Светка только его нашла. Там, в этом письме, что-то такое написано, из-за чего она отравила Алекса. Точнее я и сам не знаю.

— Ясно, — сказал Гешка. — Пристегнитесь, дядя Артем.

Артему приходилось иметь дело с цирковой молодежью. Но цирковая была другой. Она вынуждена была соглашаться с иерархией, потому что если династия — то сын и дочка работают в отцовском или материнском номере, должны слушаться, а когда молодой человек пришел в цирк со стороны — то тем более почитает старших, иначе вернется туда, откуда взялся.

А за пределами цирка ребята его просто поражали. Восемнадцатилетний двухметровый младенец-панк, или этот вот Гешка — вполне зрелая личность, или красавица Светка, цитирующая Библию и живущая с горбатым стариком… Сейчас не было принято так ругать молодежь, как в годы юности Артема, сейчас ее прощали — вокруг безработица, образование не всем по карману, профессии учить — так непонятно, какая через три года понадобится… Хоть одна польза была от преобразований последнего десятилетия — они отучили родителей читать мораль взрослым детям.

Артем вспомнил, как разъяренный Сережа понесся громить жуткую квартиру. Тоже ведь чьи-то детки там дурью маются… И будь он неладен, этот десантник, из-за него тогда не удалось толком расспросить Гешку!

— Слушай, Геш… — Артем не мог придумать, с чего начать, потому что один раз на этой теме уже вышла пробуксовка. — Я про Андрея… Он тебе не рассказывал, почему из дому намылился?

— А это что — важно? — осведомился Гешка.

— Да мне сейчас все важно. Тут такой узелок завязался — не знаешь, за какую нитку тянуть. А развязывать надо.

— Именно вам — надо?

— Именно мне, старому дураку, — признался Артем. — Он же неплохой парень, этот Андрей, вот сам себе на жизнь зарабатывает, в коллективе его хорошо приняли… Обезьяну вот у нас в репризе уже сыграл… И все теперь рухнет — псу под хвост!

— Не рухнет, — обнадежил Гешка. — Найдем Андрюху, разберемся, он к вам в цирк вернется…

— Если его раньше менты не загребут. Этот мой идиот Сереженька понесся квартиру на Суворовском сдавать ментам! Ну, которые сегодня ночью рейд проводят.

— А Андрюха — там! — сразу понял Гешка.

— Я все-таки надеюсь, что Ика успеет его увести…

Гешка снизил скорость, потому что дорога пошла колдобистая.

— Он из-за ерунды из дому ушел. К нему мать с какой-то теткой прицепились. Там они квартиры менять задумали, а Андрюхе уже восемнадцать, так чтоб он фиктивно на ком-то женился, потом развелся, потом еще что-то…

— Трудно, что ли, фиктивно жениться? — как бы безразлично спросил Артем.

— Они его достали! — воскликнул Гешка. — Он говорил — заврались обе, мать — точно завралась, а та тетка — крейза в натуре! Что ей не фиктивный брак нужен, что она его с рождения достает… Может такое быть?

— Может, — твердо сказал Артем. — Долго нам еще добираться?

— Приехали, — сказал Гешка.

***

— Не понял… — сказал Гешка, ощупывая звонок. — Что тут вообще такое, все спятили, да?

Он имел в виду шкаф, наехавший на дверь так, что протискиваться приходилось боком, и выдранный с корнем звонок, висевший на одном проводке.

— Колотить в дверь не имеет смысла, — Артем вовремя удержал сердитого Гешку. — Если колотить, то нам тем более не откроют. Тут сегодня такое творилось…

— А как же тогда?

— Светка вырвать звонок не могла, — стал рассуждать Артем. — Выйти на лестницу, выдрать звонок и вернуться — как ты полагаешь, это крейза или не крейза?

— Крейза! — охотно согласился Гешка.

— А допустим, к ней пришел кто-то, который не хочет, чтобы ему помешали с ней разговаривать. Этот человек звонит, ему из-за двери отвечают, и он, перед тем, как дверь отворяется, ликвидирует звонок. Ну как, это уже не крейза?

— Что будем делать? — спросил в ответ Гешка.

— Делать… Баррикаду видишь?

— Ну?

— Над ней люк, через люк залезем в мастерскую, оттуда спустимся в кладовку.

— Он что, открыт? — недоверчиво поинтересовался Гешка. — Нарочно для нас открыли?

— Его час назад мой Сереженька ненаглядный раскурочил, — объяснил Артем. — Мы там уже лезли… Когда Алекса отравленного нашли.

На Гешкиной физиономии отразилась живейшая радость. Ночью, по баррикаде, в люк!… Панк бы взвыл «Вау-у-у!!!», а этот воздержался. Только заметил:

— Клево…

И тут Артема удивило одно совпадение. Час назад по мебели вскарабкался Сережа и протянул ему руку. Сейчас, не тратя слов, точно так же забрался на самый верх Гешка и точно также протянул руку — правда, рука была вдвое тоньше. Вот только выставить люк он сам не сумел — плечи не те, спинка не та. Это пришлось делать вдвоем.

На сей раз в мастерской было темно. Очевидно, Светка в поисках письма там побывала и аккуратно нажала оба выключателя.

Гешка лучше Артема знал этот чердак. Он довольно бесшумно вывел к тому углу, где уходила вниз лестница. Подумав, что опять придется вписываться в эту дурацкую лестницу, Артем поморщился. Как на ней выкручивался Алекс, было просто уму непостижимо.

Гешка на цыпочках стал спускаться. У него-то это получилось по-индейски, а вот Артем боялся в темноте прогрохотать.

Он догадывался, что произошло. Леля явилась, крикнула через дверь, что, мол, Артем прислал, и была впущена. Скорее всего, она попытается выманить письмо под тем предлогом, что оно срочно потребовалось Артему. Если только для нее лично — дело именно в письме, а не в золотишке, то ли украденном, а то ли не украденном у странного ювелира.

Если дело в письме — Светке, может быть ничего и не угрожает. Хорошо, если у нее хватит глупости просто отдать это самое письмо. А если она почует неладное и упрется?

В узкой кладовке они с Гешкой стояли не то чтоб плечом к плечу, разница в росте все-таки была значительная, но почти прижавшись друг к другу.

— Ты что-нибудь слышишь? — шепотом спросил Артем.

— На кухне тихо. И темно.

— Значит, они в большой комнате. Иди первый… Если что — действуй, как сам найдешь нужным.

— Дядя Артем…

— Ну?

— Кто эта женщина?

— Я не знаю, Геша. Возможно, ее зовут Леля. А возможно, и нет.

Гешка выскользнул из кладовки, пересек кухню, скрылся в прихожей… Артем медленно, стараясь не натыкаться на углы, пошел следом. Он не так хорошо видел в темноте, как шустрый Гешка. Конечно, в Гешкином счастливом возрасте он дал бы сто очков форы любому коту, думал Артем, но это действительно было давно… Хорошо сохранившийся мужчина — это комплимент, и многих, очень многих вещей он уже не заменит…

Стоящий в прихожей Гешка прилип к двери. Услышав два шага Артема, он обернулся.

— Двести баксов! — прошелестел Гешка. — И будет еще!

Артем приспособился к той же щели. Расположив головы в два этажа, они видели сидящую за столом Светку. А кто сидел напротив — понять было невозможно.

— Да нет же, — сказала Светка. — Я тут ничем торговать не собираюсь. И я вообще не понимаю — если вы от Артема, то зачем вы хотите платить за это письмо?

— Вы уже поняли, что ни от какого я ни от Артема, — нервно ответил женский голос, возможно, Лелин, а может, и вовсе чужой. — А раз вы это поняли, то нам лучше договориться по-хорошему. Вы девочка молодая, деньги для вас не лишние.

— Не лишние, — согласилась Светка. — Только письмо дороже стоит.

Она встала и исчезла из щели. Вдруг раздался грохот, будто небольшой, но набитый железками предмет треснули об пол.

— Никуда вы не будете звонить! — не то что крикнула, а прямо взвизгнула женщина.

— Телефон! — шепнул Гешка.

А Артем просто двинул плечом дверь и оказался в комнате.

Светка и Леля возились на полу. Зачем Светке понадобилось отнимать у Лели разбитый телефон, Артем ни тогда, ни потом понять не смог.

Обе резко повернулись к нему.

— Вовремя! — укоризненно сказала Светка. — Вот, полюбуйтесь!

Гешка мгновенно оказался с ней рядом, за руку поднял и загородил собой. Если учесть, что Светка была на голову выше, то запоздалый героизм выглядел довольно весело.

— Как ты догадалась, что она не от меня? — первым делом спросил Артем.

— Она знала, что в письме. А вы не знали.

— Ясно. Проболталась?

— А то! — сказала довольная собственной сообразительностью Светка.

— Ты знаешь, кто это?

— Нет.

— Она здесь при тебе не бывала?

— Нет… кажется…

Леля медленно поднялась с пола. В возне она потеряла туфлю и никак не могла ее надеть. Потом одернула длинную, по теперешним меркам, но довольно узкую юбку.

Да, ей необходимо носить длинную юбку, подумал Артем, так же, как и Ике, у обеих полные ноги, хотя у этой ступня маленькая… И вдруг понял, кто перед ним.

— Ну, с приездом вас, Лида, — вполне спокойно сказал Артем. — С вашей дочкой все в порядке. Она тоже здесь, ночует у подружки, у Машки. Можете позвонить мужу и сказать, что дочка нашлась, что вы ее как можно скорее привезете домой…

— При чем тут моя дочка? — отступив к самой стенке, спросила та, кто так успешно выдавала себя за Лелю.

— Вот и я считаю, что она тут ни при чем… — боковым зрением заметив, что Светка с Гешкой заинтересовались и готовы задавать ненужные вопросы, Артем показал им рукой — молчите, я сам…

— А сын вашей лучшей подруги Аллы в этой истории здорово «при чем», — продолжал Артем. — Настолько причем, что вы нашли возможность поехать вместе с Аллой за ним, а как вы объяснили свою поездку мужу — можно только догадываться.

— Еще бы я не поехала! — Лида взяла себя в руки. — Он у меня золото крадет, и чтобы я за ним еще и не поехала!

— Значит, вы не верили, что Алла сама справится и вернет вам ваше золото?

— Конечно, не верила! — вполне убедительно воскликнула Лида. — Разве она имеет на него хоть какое-то влияние?

— А вы, значит, имеете? — Артему даже начала нравиться эта изворотливая дама. Очевидно, в бизнесе у нее хватка была железная. Но он сейчас уже наслаждался игрой. Загнать в угол такую противницу — это было просто интересно.

— Ну, не очень большое, — более или менее честно призналась Лида. — Но я надеялась, что он увидит меня, поймет, что я все знаю… ну и, в общем, мы сами, без посторонних решим эту проблему.

— Так-то так, — согласился Артем, — а зачем врать понадобилось? Зачем вы себя за Лелю выдавали?

— Откуда я знала, кто звонит? — несколько фальшиво ответила Лида. — Может, муж понял, что я сюда поехала, и решил меня поискать? Я-то ему сказала, что в Москву по делам еду!

— Значит, ваш муж думает, что вы в Москве, а на самом деле вы здесь? — уточнил Артем.

— Ну конечно!

— А, собственно, зачем такая дезинформация?

— А, собственно, какое вы имеете право меня расспрашивать?

Лида довольно резко перешла в атаку. И надо отдать ей должное — она говорила без перерыва минуты три.

Артем не имел никакого права задавать ей вопросы. Она говорит мужу то, что считает нужным. Она возвращает свое золото так, как ей удобнее. И это — ее с Аллой проблема, а никак не всего города.

Труднее всего было не перебивать.

Когда она наконец выговорилась, Артем перехватил инициативу.

— Но если все дело только в Андрее и золоте, то зачем вы среди ночи поехали на квартиру к человеку, который лежит в реанимации?

— Да она же сама!… — не выдержал Гешка.

— Тихо! — осадил его Артем. — Не мешай дяде.

Гешка свирепо глянул на Артема, взял стул, поставил его к двери и сел, всем своим видом показывая, что Лида уйдет из квартиры Алекса только через его труп.

— Золото могло быть только здесь, — уверенно сказала Лида.

— Откуда вы знаете?

— Когда вы сказали мне, что Андрей был весь вечер в мастерской Алекса, я поняла, что они знакомы. А Алекс иногда покупает драгметаллы…

— То есть, вы с ним знакомы? — уточнил Артем.

— Ну да, немного…

Отрицать это было сложно — раз уж она знала адрес Алекса и оказалась в его квартире, то и с самим художником, очевидно, раньше как-то познакомилась.

— И вы боялись, что он использует ваше золото как лом и сделает что-то вроде этого? — Артем не поленился, подошел к Светке, взял ее за руку и показал Лиде устрашающие кольца.

— Ну естественно! — воскликнула Лида. — На такую штуку грамм пятнадцать пойдет, не меньше!

— Этого из золота никто не делает! — возмутилась Светка.

— Может, какой-нибудь миллионер там, у них, — добавил Гешка.

— Вы можете себе вообразить панка-миллионера? — спросил Артем у Лиды и, не дождавшись ответа, развел руками. — И я тоже не могу. Геша, ты хотел сказать, что носить такое золотое кольцо у вас на плеши просто неприлично?

— Не то слово, — презрительно ответил Гешка.

— Спасибо, — едва улыбнувшись, поблагодарил его Артем. — Значит, вы поняли, что ваше золото может быть здесь, и пришли за ним. А зачем же вам понадобилось письмо Аркадия Байданова?

— Вовсе оно мне не понадобилось.

— Вы же за него деньги предлагали, — напомнил Лиде Артем. — Двести долларов.

— Я предлагала деньги за то, чтобы девушка помогла мне найти мое золото, — твердо сказала Лида. — Могу предложить триста долларов. Эти вещи дороги мне как память. Эта девушка прекрасно знает, где лежит золото, и молчит.

— Мы вместе с этой девушкой осмотрели тайник, где Алекс держал эти побрякушки, и вашего золота там не было, — не менее твердо заявил Артем.

— Как вы можете это утверждать? Откуда вы знаете, какое — мое, а какое — не мое? — Лида в любую секунду была готова перейти в наступление, но Артем на сей раз подумал не о даме большого бизнеса, а о хозяйке, которая торгуется на базаре за курицу.

— С нами была ваша родная дочь, Ика, — объяснил он. — Мы вместе смотрели эту коробку.

— Коробку? — удивилась Лида. — С каких пор Алекс хранит золото в коробке?

— Всегда там держал, — не столько ей, сколько на вопрошающий взгляд Артема, ответила Светка.

— Это новость, — ледяным голосом сообщила Лида. — И коробка, наверно, картонная, из-под конфет?

— Что-то вроде… — Артем опять посмотрел на Светку.

— Другой я здесь не видела, — удивленно сказала та.

— А, собственно, с какой стати Алекс должен был вам показывать свое золото? — высокомерно спросила Лида. — Вы его родственница? Для дочери вы вроде бы молоды. Внучка?

Артем мог держать пари — Лида отлично знала о причудах художника.

— Живу я с ним, — ответила Светка, именно так, как и ожидал Артем. — Живу, и все тут.

— У нас, у женщин, бывают разные вкусы, — Лида тонко улыбнулась Артему, и голос с улыбкой произвели странное действие — как будто она этой банальной фразой намекнула, что предпочла бы Артема большому количеству спятивших художников.

Артем не назвал бы ее красавицей, ни в коем случае, но что-то в ней было, что-то, чего не унаследовала дочка. Артема поразила полная асексуальность Ики, но тут чувствовалась женская сила, да еще обогащенная немалым опытом.

— И у нас, у мужчин, тоже — в тон ей ответил Артем. Он тоже улыбнулся, как будто предлагая ей вполне разумный заговор двух взрослых и здравомыслящих людей против странной молодежи и примкнувших к ней старичков.

— Так вот, милая девушка, Алекс хранил в коробке только то, что могло понадобиться, скажем, сегодня или завтра, — довольно холодно сообщила Лида. — У него был маленький сейф. Ему прислали из Германии. Вот такой, как дамская сумка-чемоданчик. И самое ценное он держал в сейфе.

Оно повернулась к Артему.

— Как по-вашему, кольцо из платины достойно того, чтобы лежать в сейфе?

— Вполне, — сказал Артем.

— Дядя Артем! — Гешка вскочил со стула. — Какой кольцо? Какой, на фиг, сейф? Не было у Алекса никаких сейфов!

— Был, — спокойно сказала Лида. — Немецкий сейф, маленький, фирменный. Артем, вы же взрослый человек! Вы же понимаете, что Алекс кому попало сейф не показывал!

Артем повернулся к Светке.

— Алекс хранил золото и серебро в коробке, — не менее спокойно, чем Лида, заявила Светка. — Сейф ему ни к чему, потому что серебро как серебро, а золота у Алекса почти не было. Он очень редко работал с золотом.

— Это у Алекса не было золота? Это он редко работал с золотом? — изумленно воскликнула Лида. — Ну, плохо же вы его тогда знаете… Этот старый черт столько золота в руках подержал… через него столько золота прошло…

Они обе могут быть правы, подумал Артем, и Светка, и Лида. Светка знает Алекса сегодняшнего, который, возможно, устал от суеты и отошел от дел. Лида знает его, хм-м… вчерашнего…

А Артем не знает его никакого.

Он видел только жалкое старческое тело, только торчащую вверх седую бородку.

И он видел, как сидел Алекс в парке, как он грелся на осеннем солнышке, окруженный негромко жужжащей молодежью с ее магнитофонами.

Теперь же Алекс лежал в больнице…

— И все-таки вернемся к письму, — жестко сказал Артем, очень недовольный тем, как Лида увела его от этой важной темы, подсунув какой-то дурацкий сейф. Теперь он был уверен, что никакого сейфа в природе не существует.

— Вернемся к письму, — поддержал его от двери Гешка.

Лида Гешку проигнорировала.

Маленькая женщина уверенно стояла перед Артемом. Она была готова до конца бороться за свои права.

— Света, ты нашла это самое письмо или не нашла? — повернувшись к Светке, Артем даже не мотнул чуть заметно головой, подавая знак все отрицать, а еле-еле повел кончиком носа.

— Ничего я не нашла, — честнейшим голосом отвечала Светка. И уставилась на Лиду.

Тут Артему вдруг стало жутко — он понял, что, возможно, сам себя сейчас перехитрил.

Он хотел сбить Лиду с толку, как только что она заморочила ему голову этим дурацким сейфом. Узнав, что письмо, возможно, и вовсе уничтожено, она бы расслабилась и хоть что-то о нем сказала.

Но взгляд Светки Лида могла понять только по-своему.

Будь она на месте подружки Алекса, именно таким взглядом она бы и сообщила возможной покупательнице — продажа письма за триста или сколько-то еще баксов состоится, пусть Артем и дальше считает, что оно сгинуло навеки, а мы с вами уж как-нибудь разберемся без посторонних.

Артем не корил себя за то, что в ночном сквере он так ошибся в Лиде. Просто и там, и здесь перед ним была какая-то двойная женщина. Здесь она могла устроить безобразное побоище на полу над телефоном, а потом встать, одернуть юбку, возвыситься на каблуках и стать ледяной леди. А там она стала убогой домашней женщиной, вся радость которой — ночное кино по черно-белому кухонному телевизору.

Она одновременно была и той, кто завидует, и той, кому должны завидовать, понял Артем. Она постоянно недовольна своим положением, ей нужно все больше, и больше, и больше!… Она затеяла что-то странноватое и страшноватое — и Артем мог держать пари на ящик самого дорогого коньяка, что дело замешано на немалых деньгах. Вот только при чем тут панк?

Лида, в сущности, пошла на убийство ради письма. Она знала, что написано в том письме. Так сколько же тысяч долларов стоил тот секрет, если из-за него она преспокойно достала из сумки несколько упаковок снотворного и бухнула их в густой чай с вареньем?

— Все правильно, — согласилась Лида. — Очевидно, они где-то вместе — золото и письмо. Я имею в виду, что Алекс положил письмо в сейф. Я пришла искать золото, Света искала письмо, мы как раз о них говорили, и я обещала ей триста или даже четыреста долларов, только бы она мне помогла. А вы ворвались, нашумели, ничего не поняли…

Получилось это у нее весьма связно. Если бы не знать, что она пару часов назад побывала в этой квартире и сделала все, чтобы убить хозяина, то вполне можно поверить — да, приличная женщина случайно узнала, где находится похищенное у нее золото, поехала, предложила вознаграждение за услугу… А что приличная женщина перед тем старательно навела подозрения на свою лучшую подругу — это как-то само собой нечаянно вышло…

И в самом деле — Артем с Гешкой слышали только что-то невнятное — про доллары, про поиски. Лишь Светка и Лида знали, о чем шла речь в этой комнате, за этим столом.

И Артему пришла в голову еще одна нехорошая мысль — Светка могла вести свою собственную игру. Допустим, она только что узнала от Лиды о существовании сейфа — в самом деле, не обязан же Алекс показывать его всем хиппи, панкам и прочим юным обормотам, которые подвисают и тащатся у него в мастерской. Допустим, она сообразила, где этот сейф может быть. И когда Алекс вернется из больницы, проще всего будет свалить его пропажу на того, кто побывал тут вечером, подсыпал снотворного в чай с вареньем, а потом прихватил почти готовые серьги с перламутром. Поскольку этот проказник (точнее, проказница), получив свое драгоценное письмо, умчится с ним, как вольный ветер! А вскрыть маленький «дамский» сейф можно в любой авторемонтной мастерской — были бы там свои люди…

— А разве вас письмо не интересовало? — вполне нейтрально спросила Светка.

— Ну, мы ведь и о письме говорили, — вывернулась Лида. — Вы искали письмо, я — свое золото. Больше всего меня интересует сейчас мое золото. Давайте, Света, договоримся — вот я оставляю вам задаток…

Лида достала из сумки бумажку в сто долларов, положила на стол, подумала секунду и добавила еще пятьдесят. Причем ее лицо изобразило неслыханную благосклонность к Светке.

— Полтораста, — уточнила Светка.

— Ну да, полтораста. Как только вы найдете то, что я ищу, вы позвоните мне и получите остальное.

Лида достала черный блокнот с золотыми уголками, вынула из его кармашка пустой квадратик белого картона, из другого кармашка — авторучку с золотым блеском.

— Звоните в любое время. Телефон стоит у моей постели.

Артем понял — поселившись с Аллой у Лели, она нарочно завладела телефоном. Очевидно, догадывалась, что ей предстоят гениальные импровизации.

Записав номер, Лида, не прощаясь, повернулась и пошла к двери.

— Дядя Артем! — воскликнул Гешка, загородив ей дорогу. — Вы что, не видите? Она же уйдет!

— Во-первых, она далеко не уйдет… — задумчиво сказал Артем.

Что же все-таки написал этот американский эмигрант, этот экс-диссидент? Какие дела давно минувших дней так взбудоражили Алекса? Какой секрет был в их совместно проведенной бурной зрелости?

Алекс предпочитал молодых девчонок. Он, очевидно, всегда их предпочитал. Когда они с Байдановым вместе колобродили, подружки Алла и Лида были теми самыми молодыми девчонками, которые могли привлечь их внимание. Одна — высокая красавица, другая — пикантная обезьянка…

Сбежала страшная обезьяна, подумал Артем и явственно услышал Сережин вопль. Караул, сбежала страшная обезьяна! Нужно поскорее ее поймать, а то она такого натворит! Успокойтесь, деловито ответил шпрех, она людей не ест. «Она маленьких детей кушает!» — не очень убедительно, зато во всю глотку взвыл здоровенный Сережа. И, как научил его Артем, постучал себя кулаком в грудь. Зал так и грохнул…

Что же написал Байданов? Что такого узнал от Байданова Алекс? Какое это имело отношение к Лиде? Насколько Артем понял за этот неполный час Лиду, речь могла идти лишь о немалых деньгах.

— Ага, не уйдет! — возразил Гешка. — Вы хоть ее фамилию знаете?

Артем не знал Лидиной фамилии… Ика ему тоже не представилась. Самое занятное — ведь и Алекс мог знать только ее девичью фамилию!

Нужно было что-то делать. Нужно было рисковать.

— А ведь вы, Лидочка, прекрасно знаете, что вашего золота здесь нет, — опять же задумчиво как-то отрешенно произнес Артем. — Ваше золото лежит у вас дома, где-нибудь, скажем, на антресолях…

— Вы что, с ума сошли? — резко развернувшись, Лида шагнула к Артему. — Зачем же, по-вашему, я притащилась в этот мерзкий город?

— Зачем — это вы прекрасно знаете. А я знаю, что Андрей не брал золота.

— Точно не брал! — воскликнул Гешка, очень довольный, что Артем наконец перешел в атаку.

— Он его взял. И нетрудно догадаться, для чего, — жестко сказала Лида. — Я Алку предупреждала! Это она проворонила! Наркоман вырос, бездельник, дурак и наркоман!

— Тихо! Не плюйте дяде в кашу! — одернул Артем вставшую было на дыбы молодежь. Он знал, что сейчас прозвучит обвинение, и краем глаза присматривал за Гешкой и Светой, хотя это и было нелегко.

Потом он жалостливо улыбнулся и покачал головой.

— У вас, Лида, завтра будут те же проблемы, что у Аллы. На самом деле ваша девочка сейчас вместе с Андреем, и если они не успели сбежать из одного омерзительного притона, то, скорее всего, сидят в милиции и дают показания…

— Артем!… — воскликнула Светка, и Артем понял, в чем дело. Ему дали след Андрея не для того, чтобы сдавать наркоманскую квартиру ментам.

Артем повернулся к Светке и опять изобразил кончиком носа некое отрицание, как бы давая понять — не принимай всерьез.

— Говорила же я ей!… — в растерянности воскликнула Лида. — Хочешь спать с дураком, спи, раз ты такая дура! Но это… Господи, да я ей сто раз говорила…

— Наверно, не те слова подобрали, — Артем опять улыбнулся. Пора было, пора было, пора!…

— А какие тут еще могут быть слова?! Алка — дура, вырастила бездельника, дурака, наркомана и бездельника! И я хороша! И моя туда же!

— Дурака — возможно, только не вора, — Артем вздохнул. — Лидочка, давайте скажем наконец правду. Ведь Андрей не брал вашего золота? А? Ведь не брал?

— А кто другой? — изумилась Лида, и если бы Артем не знал ее актерского мастерства — не смог бы не поверить.

— Да никто его не брал. А лежит оно у вас дома, ну, на антресолях, что ли…

— По-вашему, я просто так притащилась в этот дурацкий город? — Лида кинулась в атаку. — Я ночь в поезде не спала! Я в поездах ни спать, ни есть не могу!

— Конечно, если бы золото украли, вы бы за ним на край света поехали, — согласился Артем. — Но ведь тут не в вашем золоте дело, а? Ведь не в золоте?

Он усмехнулся, стараясь придать физиономии лукаво-осведомленный вид.

— Да с чего вы взяли?

Ага — она хочет понять, какая информация для нее опасна! И это замечательно.

— Очень просто. Допустим, Андрею понадобилось золото, чтобы продать его и купить наркотики. Так?

— Так. Для этого и взял, — Лида твердо гнула свою линию.

— Но не все ли равно ему, какое именно золото продать, чтобы купить наркотики? Ваше или, например, из Золотой кладовой Эрмитажа? Ему важно было бы получить деньги, так?

— Ну, из Золотой кладовой — это опасно, — сказала практичная Лида. — То золото по всем каталогам фигурирует!

— Андрей провел вечер в мастерской и в квартире Алекса. Буквально на поверхности лежала коробка с побрякушками. Ну, золотой лом и всякая мелочевка. Да и вообще в квартире полно антиквариата. Он ничего не тронул. Странно, правда?

— А чего ему трогать, раз он уже мое золото взял?

— Как по-вашему, если парень в принципе способен на воровство и оказался в мастерской ювелира, когда хозяин исчез из дому, прихватит он с собой какую-нибудь золотую или серебряную мелочь?

Лида не знала, что ответить.

— Мало ли, что наркоману придет в голову? — наконец додумалась она. — Может, ему перед Алексом неловко стало, тот у него все-таки купил мое золото…

— У наркомана в голове одно — наркотики, — уверенно сказал Артем, все знакомство которого с наркотой ограничилось, слава Богу, вонючей квартирой возле кино «Спартак». — Если у него ломка, он об этических категориях как-то не заботится.

— Черт их разберет, — ответила на это Лида. Мол, вам, сударь, виднее, раз вы так любите этих юных наркоманов.

— Так вот, Андрей золота не брал, и вы тоже не за золотом приехали, — вернулся к своей теме Артем. Пора было блефовать.

— Ну да, я сорвалась с места, потащила с собой Аллу, потратила на билеты кучу денег, и все просто чтобы прокатиться? Чтобы она Андрюшеньке шоколадку купила?

— Да нет, насколько я вас понял, это дело замешано на очень крупных деньгах, — сказал Артем. — И про золото вы Алле сказали, потому что для вас деньги — самый веский довод, а она это прекрасно знает. Заодно вы и вооружили ее против цирковой администрации. Когда мама приезжает за совершеннолетним оболтусом — это просто смешно, и парню помогут отбиться. Когда мама приезжает за проворовавшимся оболтусом — это уже страшно… Она-то хоть правду знает?

— Идите вы к черту! Фантазии у вас какие-то дурацкие!

— По части фантазии мне до вас далеко, — намекнул Артем.

Эта женщина затеяла что-то хитросплетенное. Причем началось все это давно — когда Байданов с Алексом вместе куролесили. Потому что иначе смотавшийся в Америку Байданов просто не знал бы о ее существовании и не мог бы ничего жуткого сообщить в своем прощальном письме Алексу.

— Нет уж, это мне до вас далеко! — оборона Лиды могла вот-вот перерасти в нападение.

Она не знала, что Артем обращал внимание на одежду. Глядя на него, ни одна женщина этого бы не подумала. Что «хорошо сохранившийся мужчина» одет довольно прилично — неудивительно, если знать про его заграничные гастроли и неплохие заработки. Но что он может помнить, как была одета женщина, скажем, час назад — это уже странновато…

Лида одевалась очень хорошо. Ей непременно нужно было производить впечатление. Артем запомнил Икины рассказы… На свидание в сквере она выскочила в чужой куртке. А вообще-то носила длинный кожаный плащ. И к Алексу наверняка заявилась в этом плаще — потому что вещь очень эффектная. И сюда сейчас приехала тоже в плаще — но уже скорее для конспирации. Ведь Артем видел ее в громоздкой куртке, и ни в коем случае не должен был узнать по силуэту, если бы ей не удалось сразу поймать такси и она попала бы в поле его зрения где-нибудь возле бывшего военторга.

Настал час блефа, твердил себе Артем, настала минута блефа!

— Геша, сынок… — обратился он к парню ласково, даже как-то сладостно, а Гешка вскочил, словно новобранец!

— Выгляни в прихожую. Там висит длинный кожаный плащ. Очень красивый, дорогой, не Турция какая-нибудь…

Артем покосился на Лиду — и понял, что комплимент достиг цели. В разгаре поединка Лида искренне обрадовалась, что престижный плащ еще один человек оценил по достоинству.

— А в кармане этого плаща лежат пустые упаковки от снотворного…

***

Потом Артем сам удивлялся, как ему удалось утихомирить весь этот кавардак.

Все время он ухитрялся держать молодежь вроде бы и в состоянии боевой готовности, но в полном бездействии. А тут, перейдя в наступление, утратил контроль. И когда он заорал, Светка с Гешкой, мгновенно сорвавшись с мест, уже держали за руки и за плечи Лиду, хотя она все равно не убежала бы далеко на высоких каблуках. Лида боролась главным образом с Гешкой, кроя его фантастическим матом.

Артем этого добра и в цирке имел предостаточно. Но там мат был функционален. Объяснить пьяному конюху, какова его задача на ближайшие два часа, без мата было просто невозможно — он бы не понял, чего от него хотят, и не поверил бы, что хотят всерьез. Мат никого не обижал — делал речь более доступной пониманию, помогал мобилизоваться, и только.

В устах Лиды матерщина была невероятно пошлой и грубой. Артем видывал и слыхивал, как ругаются женщины, и такого самовыражения в общем не одобрял. Заковыристые матерные формулировки бывают порой изящнее и остроумнее французского анекдота, но тут изяществом не пахло. Тут мат был грубым орудием защиты и оскорбления.

Артем первым делом отцепил Гешку и выкинул его в прихожую.

— За дверью смотри! — приказал он парню. — Я тут сам разберусь.

Потом он обхватил Светку, прижал ей локти к бокам, поднял и отнес в сторону.

— Никуда она не денется! — крикнул он Светке прямо в ухо и поставил девчонку на пол.

И вот Артем оказался лицом к лицу с разъяренной женщиной.

Лида вышла-таки из себя. Она смертельно перепугалась — значит, пустые упаковки действительно лежали в кармане плаща.

— А в кармане той куртки, которая была на вас в сквере, лежат сережки с перламутром, — встав так, чтобы Светка не могла мимо него проскочить к Лиде, продолжал обвинение Артем.

Тут из прихожей выскочил Гешка. Он молча протянул Артему полную ладонь пустых упаковок.

— Ну и что ты этим доказал? — спросил его Артем. — Мы и без того знали, что они там. А теперь на эти штучках твои пальцы.

Гешка ошалело уставился на собственную ладонь.

— Положи на стол, — велел Артем, и Гешка брезгливо бросил смятые упаковки возле банки с вареньем.

Если бы Артем собирался сдавать Лиду в милицию, Гешкина самодеятельность его бы расстроила. Но план был совсем другой — узнать правду.

Он прожил достаточно, чтобы понять — справедливостью заведует Господь Бог, людям восстанавливать справедливость опасно, слишком мало они знают. Проще всего подыскать для каждого проступка статью закона, немного труднее заставить органы власти последовать этой статье. А самое трудное — чуточку подтолкнуть людей и события, развернуть их в ином направлении, чтобы все развивалось естественно, самое сложное — соблюсти эту чуточку… Но это — в человеческий силах, и это — не бестолковое внедрение Высшей Справедливости.

— Пусть еще докажет, что он у меня взял эту дрянь! — Лида сориентировалась мгновенно. — Мало ли где он ее подобрал, может, на полу… или на лестнице!

— Да никому и ничего мы доказывать не будем, — Артем опять усмехнулся, потому что Лида в своей обороне постоянно допускала один прокол. Ей и на ум не приходило, что Алекса уже откачали, что утром воскресшего Алекса может навестить какой-нибудь старший лейтенант, только не Сазонов, и узнает, с кем художник пил подозрительный чай.

— Зачем же вы меня шантажировали? — осведомилась Лида.

— Я вас шантажировал? — удивленно спросил Артем и понял — она уже намертво будет отрицать, что упаковки когда-либо лежали в кармане плаща. А из квартиры выскочить она пыталась в беспамятстве, потрясенная чудовищным и несправедливым обвинением.

Тут Артем попросту расхохотался. Ему и наигрывать не пришлось — действительно стало безумно смешно. Лида вела свои интриги и козни всерьез, а ему стало смешно!

— Господи ты Боже мой… — сквозь смех пробормотал Артем. — Да я вас не в милицию, я вас на киностудию сдам!… Рязанов таких актрис по всей России ищет!

Лида онемела.

— Милиция нам с вами ни к чему, — отсмеявшись, сказал Артем. — Я и без следователя знаю, что и для чего вы сделали.

— Что вы можете знать… — презрительно ответила Лида.

— А побольше, чем вам кажется. Например — я знаю, почему вы в последнее время делали Андрею дорогие подарки. Плейер, хороший свитер…

— Я его с детства знаю, я с его матерью дружу, — собралась было обороняться Лида, но Артем перебил ее.

— И я знаю, зачем вы постоянно фотографировались вместе с Андреем. Знаю, куда подевались эти фотографии, а еще я знаю, какую роль во всей истории играет Аркадий Байданов! Вам мало?

— Какая чушь! — выразительно сказала Лида.

— От кого передавали вам приветы и деньги в гостинице «Метрополь»? — задал риторический вопрос Артем. Риторический — потому что не ждал никакого словесного ответа. По лицу Лиды он понял, что и этот выстрел — в цель, но что собой представляла цель, он даже не догадывался.

Гешка и Светка, стоя рядышком, только носами вертели — то на Артема уставятся, с надеждой, то на Лиду, с яростью. Но не мешали, слава Богу, не мешали! И это было очень важно — детишки поверили в его игру. И детишки доверили ему нанести главный удар.

— Нетрудно догадаться, каким образом это связано с вашим фиктивным разводом. Я много чего еще могу сказать… — Артем как бы намекал — сейчас прозвучит что-то этакое! Но больше у него почти ничего не было. Если бы Лида ответила сейчас «ну и что?», ему оставалось бы только развести руками и отступиться от этой истории и этой женщины.

Он перечислил все непонятное, с чем столкнулся при погоне за сбежавшим панком. Он знал, что эти странные факты увязаны в один узел. И он хотел дать Лиде понять, что разгадал и тайну узла.

Ему это удалось!

— Да замолчите вы! — воскликнула Лида, показывая на Гешку и Светку. — Я же хотела, как лучше! Как для Андрея лучше! Это же все для его пользы! Ну, что ему стоило? Если бы он не был таким дураком…

— То вы бы все объяснили ему прямо, — закончил фразу Артем. — Вы бы сказали, что речь идет об очень больших деньгах.

— Ну да…

— А так вам пришлось выплясывать вокруг него и вокруг Аллы. Очевидно, и ей от этой истории сколько-то перепало?

— Ей все время перепадало, — призналась Лида. — С самого начала.

— А Алекс все это знал… — тут по тому, как Лида подобралась, Артем понял, что выразился не так. Но было поздно — она догадалась, что попалась на блеф. Не то слово применил Артем — не «знал», а «узнал»!

— Ну и сволочь же вы, — негромко сказала она. — Я впервые вижу такую сволочь.

Приняла гордый вид, повернулась и пошла прочь.

— В зеркало бы посмотрели, — грубо отрубил Артем, и вдруг его осенило: — Стойте! У меня еще кое-что есть! Ведь все дело — в фамилии! А? Ведь в фамилии?…

Лида резко повернулась к Артему, и по ее отчаянному взгляду он понял — вот теперь прямое попадание! И скрытая в тумане цель, кажется, обрела по меньшей мере силуэт.

Артем улыбался. Ему стоило немалого труда держать эту снисходительную улыбку. Он уже боялся сказать лишнее слово. Каждая доля секунды, проведенная в молчании, работала на него. А слово или жест могли все погубить.

И Лида увидела — вот теперь он действительно разгадал всю игру. Как это у него получилось — одному Богу ведомо, но теперь не только преданная ей за немалое вознаграждение Алла, не только стоящий одной ногой в могиле Алекс — теперь еще и этот непонятный крашеный блондин все знает, всем расскажет!

И он отлично вооружен против нее. Вооружен полнейшим недоверием к каждому слову и даже к каждому поступку. Потому что — профессионал по части всевозможного притворства…

Профессиональный охотник на обезьян — так назвал бы себя сейчас Артем, если бы мог чуточку расслабиться.

Лида отступила к самой двери. Артем отлично видел, почему она не уходит. Она хотела отступить, а не сбежать. Она поняла, что бегство окончательно выдаст ее.

Гешка хотел было броситься следом.

— Оставь ее, пусти, — велел Артем Гешке. — Далеко не уйдет. Все ее похождения — до утра, когда допросят Алекса. Ей ведь и идти некуда.

— Да уж найдется куда! — все еще не сдавалась Лида, но на лице отразилась тревога. Завтрашнему допросу Алекса в ее планах места не было.

— Я немедленно позвоню Алле и скажу, как вы пытались ее подставить, — безжалостно заявил Артем. — И я скажу ей, как вы решили проблему с Алексом. А раз уж вы обвинили меня в шантаже, то я действительно займусь шантажом. Я скажу ей, что если они с Лелей и мужем Лели откроют вам дверь, я сдам Андрея в милицию. Этой ночью как раз проводят рейд по борьбе с наркоманией, мне милиция спасибо скажет. Да еще сдам впридачу и Ику. Кроме того, я попрошу, чтобы они посмотрели, что хорошего в карманах Лелиной куртки. Не надо было вам брать эти серьги…

— Клево! — изумленно воскликнул Гешка. — Вы действительно так скажете?

— Нужно будет — скажу, — металлическим голосом ответил Артем. Он знал, что несет чушь, что ни один нормальный человек не стал бы шантажировать одну женщину ради того, чтобы другая просто просидела до утра в сквере на лавочке. И цель была дурацкая, и средство было нелепое. Но тут должен был сработать голос. Он и сработал.

Лида молча и остервенело смотрела на Артема.

Эту бы энергию, да в мирных целях, подумал Артем.

— Идите куда хотите, — негромко сказал он. — Больше вреда, чем вы причинили Андрею, вы ему уже причинить не сможете. Он никогда не был наркоманом. Он просто любил сидеть в компании на лавочке и слушать музыку. А этой ночью его загнали в угол. Он же еще ребенок, а ребенка загонять в угол опасно. Когда я час назад его видел, он только что впервые получил укол какой-то дряни. А может, и таблетку, я не знаю… Что из этого выйдет — одному Богу ведомо… Идите. Ну, что вы стали? Думаете, нам тут приятно на вас смотреть?

— Я хотела как лучше, — повторила Лида. — Он бы тоже свое получил. Он бы в Америку учиться поехал!… Да ну вас всех…

И она действительно ушла.

Как только за ней захлопнулась дверь, Артем резко повернулся к Гешке.

— Садись в машину, шпарь живо к «Спартаку»! Там поблизости должны бродить Ика с Андреем. Найди их и тащи сюда!

— Андрюха что, действительно наширялся? — спросил Гешка.

— Действительно. Я надеюсь, что Ике удалось его вовремя увезти из того бардака, пока менты не налетели. Давай, катись! Он в городе чужие, вряд ли далеко оттуда убежали. Сидят, наверно, в каком-нибудь подъезде.

— Пошел! — с этим возгласом Гешка вылетел в прихожую и тоже хлопнул дверью.

Светка последние минуты молчала. Артем повернулся к ней, улыбнулся, шагнул к столу и сел, показав ей на свободный стул. Она красиво присела на краешек — коленки вместе, спина прямая, уголки губ приподнялись… Если бы не злодейские кольца на тонких пальчиках, аккуратно уложенных на колени, — ну, Нефертити! Белокурая Нефертити, ждущая, чтобы сзади подошли покорные рабыни и убрали ей волосы под высокий колпак фараонши.

— Давай-ка сюда письмо, — сказал Артем. — Теперь можно.

— Нет никакого письма, — ответила она. — Понятия не имею, куда оно подевалось. Да вы ведь и без него все знаете…

— Ничего я не знаю… — признался Артем. — Кое о чем догадался, а всей правды понять не могу.

— А я думала, вы поняли. Вы так уверенно говорили…

— Говорил-то говорил…

Артем вздохнул и опустил голову.

На столе все еще лежали полтораста долларов. Аванс за письмо.

И стало ясно, что главный поединок — только впереди.

Светка нашла письмо, понял он, и что-то такое затевает. Может быть, она еще не успела его прочесть. Прочла бы — наверняка что-то бы выдала во время словесного побоища с Лидой. Но она может сейчас выпроводить Артема, ознакомиться с письмом и принять решение.

А что это будет за решение — одному Богу ведомо.

Она действительно может продать письмо Лиде. Ведь если оно попадет к Лиде и окажется уничтожено — то трудно будет следователю доказать, что у Лиды был мотив для преступления. Женщина пришла к художнику в поисках своего золота и знать не знает, ведать не ведает, кто бы мог осчастливить старика лошадиной дозой снотворного. К нему ведь всякая шантрапа шляется… Так что денег за бумажку Лида не пожалеет.

Или же Светка затеет какую-то свою игру.

Все зависит от того, насколько ей дорог Алекс, думал Артем, и мысленно разводил руками. Таких странных дуэтов он еще не встречал.

Допустим, девчонка за что-то затаила на старика злость… допустим, ей нужны деньги, которых ни он, ни родители дать не могут… допустим, допустим…

Или же она так привязана к Алексу, что боится — как бы Лида не избежала наказания. В Артеме она почувствовала слабинку, явное нежелание устанавливать Высшую Справедливость. А в ее семнадцать, или сколько там, без справедливости на горизонте никак нельзя.

В общем, одно из двух.

— Я могу догадаться и без письма, зачем этой отравительнице понадобился Андрей и что там у нее за мрачная тайна, — сказал Артем. — Нужно только сесть и хорошенько подумать. Я могу это сделать, понимаешь?

— Ну так и сделайте…

Светка потрогала давно остывший чайник. Красавица, подумал Артем, фантастическая красавица, ей бы еще в хорошие руки попасть! Знать бы, что она затеяла.

Молчание затянулось.

— Как по-твоему, зачем я устроил все это представление? — вдруг спросил Артем. — Ведь вся наша ругань была ни к селу ни к городу! Лида и без нас знала, что именно она натворила.

— Вы хотели убедиться, что это — не Андрей и не его мама.

— Да?… — Артем даже удивился, как все просто. Действительно — он не был до конца убежден в невиновности панка, а вот теперь она подтвердилась.

— Вы хотели проучить эту Лиду. И что-то еще?

— Я не знаю… — честно признался Артем. — Я вступил в какой-то странный поединок, и не могу понять, кто тут проиграл, кто выиграл. Мы так перепугали эту Лиду, что она притихнет. А если бы она продолжала игру — то Андрей, возможно, действительно что-то бы от этого выиграл.

— То есть, они бы поженились? — Светка сразу вспомнила странное сватовство. — Да нет же, Андрюха бы никогда не согласился…

— Ему пообещали бы что-нибудь этакое… ну, билет на концерт в Нью-Йорке, что ли… я не знаю… Ему бы объяснили, что развод у Лиды — фиктивный, и брак — фиктивный, и все это понадобилось, чтобы кого-то выписать из квартиры, кого-то прописать, на чье-то имя что-то купить… Ну, Лида бы придумала. Да и я бы придумал такую сказку, если бы потребовалось.

— Почему нас не могут просто оставить в покое? — спросила Светка. — Почему нам навязывают свой ум? Вы что, в нашем возрасте были такие все правильные? Да? Ну а мы хотим хоть немного побыть дураками!

— Да будьте вы хоть дураками, хоть умными, мне-то что… Это — ваше дело. И я воевал сейчас с этой самой Лидой за то, чтобы вы сами решили, кем вам быть, умными или дураками… и чтобы вас, дураков, никто в угол не загонял! — воскликнул Артем. — Правда, получилось это у меня как-то по-дурацки…

Светка улыбнулась, и он в очередной раз удивился — и красавица же досталась этому Алексу!

— Ну и что ты решила сделать с письмом?

— Я не нашла никакого письма. Понятия не имею, куда оно подевалось.

— Пускай так…

Перед ним была куда более опасная противница, чем Лида. Ту Артем понял насквозь. Эта бледная худенькая девочка с лицом, достойным Боттичелли, с одинаковым успехом могла, казалось, продать любовника за немалые деньги и отомстить за него со всей яростью восемнадцати лет. Она отмалчивалась. Возможно, она презирала Артема — то ли за избыток гуманности, то ли за неумение расколоть Лиду на сколько-то сотен баксов… Но она уже научилась ледяной вежливости.

— Пускай так… — повторил Артем. — Может быть, оно в какую-то книгу заложено и найдется через десять лет.

— Может быть, — любезно согласилась Светка. И уставилась мимо Артема на пришпиленный к оконной занавеске эскиз.

Она хотела, чтобы он ушел. Прямо сказать она не могла. А вот долгими паузами и пустыми ответами она это явственно показывала.

— Сейчас Гешка Ику с Андреем привезет, — задумчиво сказал Артем. — Слушай, а это очень опасно?… Ну, наркотик в первый раз?…

— Для кого как… Главное — чтобы второго раза не было, — разумно сказала Светка. — А как это сделать, я не знаю.

Артем понял — это уж зависело от тех обстоятельств, в которых окажется конюшенный панк. Попадет ли он со скандалом обратно домой, где его будут за руку водить в школу, или останется в бродячем цирке, где он — взрослый, равноправный и так далее.

— Все от тебя зависит…

— От меня? — удивилась она. — Тогда уж от Машки. Или от Ики.

— Все зависит от того, найдется ли письмо.

— Вы правда не догадались, что там в нем?

В вопросе было какое-то лукавство.

— Да есть одна версия… — неохотно сказал Артем. — Дурацкая она, естественно, но в нее все укладывается. Абсолютно все, что вокруг Андрея накрутилось.

Он задумался. Действительно, если вспомнить, как Лида вскинулась при слове «фамилия», то, может, версия еще и того… реалистическая…

— Если бы я был Байданов…

— Если бы вы были Байданов? Ну? — Светка оживилась, почуяв игру. И Артем в эту секунду начал понимать, что ее привлекло в горбатом чудаке с седым хвостиком.

— Если бы я был Байданов…

Артем уставился в пол. Вхождение в образ старого диссидента, напубликовавшего там, за бугром, много всяких горьких пакостей из советского литературно-киношного быта, получившего за это счет в банке и тоску по всему тому, что отрезал от своей жизни собственными руками, было делом малоприятным — это была, кроме всего прочего, игра со смертью.

— Я бы написал Алексу так… — вялым голосом начал Артем воображаемое письмо. — Ну, приветы, поклоны… Вся эта необязательная ерунда…

Где— то далеко лежал и прислушивался к себе преждевременно износившийся, очень усталый и ничего толком не успевший человек. Он собирался создать шедевры, а создал фельетоны. И он хотел тем временем и теми средствами, что ему еще оставались, распорядиться как можно разумнее…

— Вот так живешь, живешь, как будто ты — бессмертный, и вдруг оказывается, что пора собирать чемоданы, — сказал вдруг Алекс. Он не знал ни Байданова, ни Алекса, но именно так написал Алексу Байданов! — По старой дружбе присмотри, пожалуйста, за одним делом. В моем завещании упомянут Андрей Иванов. Оставляю я ему по вашим понятиям немало. Его маму, Лидку Иванову, ты, наверно, вспомнишь, если я назову ее девичью фамилию — Петрова.

— Разве она — Иванова? — изумилась Светка.

— Иванова, Петрова, Сидорова, — объяснил Артем. — Не мешай, я в образе. Так вот… Почему оставляю? Да вот, именно поэтому. Сперва я думал, что она меня просто шантажирует. Я тогда уже сидел на чемоданах. За мной гебешники по следам, а эта дура жениться требует! Потом оказалось — не только беременна, но и родила, но и воспитывает. Я тогда уже был в Бостоне. Правда, странно? Ты ведь помнишь Лидку? Потом она вышла замуж. Я помогал ей иногда. Сперва послал с оказией деньги, когда узнал, что сын родился. Потом тоже находил возможность. Раза два в год, как получалось. В последнее время я получал неплохо.

Тут Артем почувствовал в своем голосе фальшь. Мог ли так выразиться американец, хотя бы и по-русски?

Светка почувствовала, в чем дело.

— Он там женился, и теперь у него своя вилла. И он за сценарий кучу денег взял, — поддержала она фантазера, но было совершенно непонятно — угадал Артем, не угадал, соответствует вся эта история письму, знает ее Светка или просто наслаждается импровизацией?

— Парень у меня хороший, ему уже восемнадцать. Лидка все время фотографии шлет. Сюда я взять его уже не могу. Сперва думал — у него там нормальная семья, приемный отец, сестричка Ирочка, пусть у ребенка будет беспроблемное детство, а теперь уже поздно. Присмотри, чтобы он получил наследство, как полагается! А то знаю я ваши советские выкрутасы. Позвони Лидке, убедись, что мальчик в порядке, что учится в хорошем институте, понимаешь?…

— А ты понимаешь? — вдруг спросил Артем Светку, пулей вылетев из образа.

— Вроде да, — ответила она.

— Не было в природе такого человека — Андрея Иванова-Петрова-Сидорова! — воскликнул Артем. — Был и есть Андрей Гашев, совершеннолетний и способный вступить в брак. В завещании — Иванов-Петров-Сидоров, а на самом деле — Гашев, понимаешь? Ей нужно было приклеить к Андрею свою фамилию, другого способа она не нашла. Да его, по-моему, и в природе не было — другого способа… Она думала, что за пару магнитофонов и пуд свитеров парень проглотит всю ахинею про квартирную аферу. В самом деле — сходить пару раз в ЗАГС, погулять полгода под фамилией фиктивной жены! Ерунда на постном масле, правда?

Светка усмехнулась.

— Зато юридически все нормально, — бодро продолжал Артем. — «Завещаю Андрею Иванову миллион баксов», а что за Андрей Иванов — в завещании вряд ли будет растолковано. Есть в природе Андрей Иванов — ему и выплатят денежки. Лида столько лет морочила Байданова, она просто обязана была сделать так, чтобы Андрей получил эти деньги! А потом они с Аллой уж придумали бы, куда их девать.

— Может, хватит? — спросила Светка. — Весь вечер, всю ночь — деньги, деньги, деньги!

— Мне тоже кажется, что хватит… — Артем брезгливо отодвинул полтораста долларов, которые забыла на столе Лида. — Но из-за них столько дряни творится… Эта дура чуть на тот свет Алекса не отправила, лишь бы он не сказал Байданову правду!

— Откуда он знал правду? Не от Андрея же?

— Лида приезжала сюда и встречалась с ним, когда Ика была еще маленькой, — объяснил Артем. — Черт ее разберет… Поэтому ей сейчас и удалось его раскочегарить… Как начиналось, я еще могу себе представить — две девочки-студенточки и два денежных мужика в годах. Мужики прибывают в Москву, или куда там они прибывали, покуролесить. Ну, ты же знаешь, на что способен Алекс. Я думаю, они с Байдановым просто нашли друг друга. Одна девочка рассчитывает женить на себе Байданова, а другая в это время, очевидно, выходит замуж за обычного парня. Байданов уезжает, а ему вслед летят вопли о беременности… После чего у подружки рождается сын…

— Да хватит же… — Светка поморщилась. — Охота вам всю эту дрянь ворошить. Я пойду чай поставлю.

— Это так или не так? Я ведь рассказал только свою версию, — напомнил Артем. — А теперь ты можешь объяснить, что там на самом деле? Ты ведь знаешь, что в письме? Ты ведь нашла его?

— Честно — не нашла! — воскликнула Светка.

И выдержала долгий испытующий взгляд.

— Смотри у меня… — проворчал Артем, не зная еще, верить ли не верить. Если он угадал, если примерно это было в письме… Тогда Светка побоится что-то затевать на свой страх и риск, все равно — комплот с Лидой или благородную месть. А если все совсем наоборот? И те же кубики — фотографии, сватовство, украденное золото и лошадиная доза снотворного — складываются в совсем другую картинку?

— Все нормально, — вдруг сказала Светка. — Все нормально. Пойдем завтра к Алексу в больницу? Я вас познакомлю.

— Еще любопытно, что скажет милиции Алекс, — Артем усмехнулся. — Представляю, как он трезвонил Лиде и как она перепугалась, что он заложит ее Байданову! Он-то знал, что у нее — только Ика, и никого больше.

Светка пожала плечами. Она не признается, понял Артем, она никогда не признается. Может, из баловства, а может, не захочет признавать свое поражение — в том случае, если он угадал, конечно.

— Умнее всего было бы, я думаю, чтобы все осталось как есть… — подумав, сказал Артем. — Чтобы никакая милиция не вмешивалась, чтобы Лида вернулась домой, чтобы у Ики с ней не было проблем… И у Андрея тоже… Понимаешь?

— Несправедливо получается, — строптиво сказала Светка. Этого он и опасался — справедливости. Но Светка уже давно поняла, чего он от нее добивался. Она была достаточно сообразительна и тоже просчитала варианты. Официальная справедливость могла только поломать две судьбы, не считая бизнесменской биографии Лиды.

— Ладно, пусть Алекс решает. Это его она травила, — не дождавшись от Артема заранее ясных ей возражений, рассудила Светка. — Как он скажет, так и будет.

— Умница, — похвалил Артем. — С самого утра пойдем к нему?

— В половине двенадцатого, — подумав, решила Светка.

— Почему так поздно?

— Мне в восемь тридцать на лекции, — сказала Светка. — Первая пара — сравнительное языкознание, пропускать нельзя, а то я потом коллоквиум завалю.

— Ты на инъязе учишься? — догадался Артем.

— Ага, на французском отделении. Я уже теперь могу переводчиком работать, но время тратить жалко.

— Послушай, Света… — Артем замялся, не зная, как бы поделикатнее спросить, но Светка догадалась, в чем дело.

— Вы хотите знать, почему я с Алексом? Да?

— Ну, ты взрослый человек… — пошел на попятный Артем.

— А с кем мне еще в этом городе говорить о Рабле и Клемане Маро? — спросила Светка. — Не с родителями же!

— Дело только в Рабле? — удивился начитанный Артем. — Ну, тут и я мог бы составить компанию…

— Мы с Алексом говорим о Рабле по-французски… — Светка вздохнула, опустила голову, и Артем понял: его собственное одиночество в сущности довольного жизнью человека — ерунда по сравнению с одиночеством такой вот красивой девчонки…

***

— Не пори ерунды, — хмуро говорил Артем, все ускоряя шаг. Обремененная огромной сине-белой коробкой Ика еле за ним поспевала. Коробку Артем отказался тащить из принципа — ты этот контейнер сама выбрала, ты с ним и разбирайся.

— Я отдам понемногу. Это же жутко дорого! Я правда отдам! — в полном восторге твердила девочка, но в ответ слышала все то же «не пори ерунды».

Он посетили дорогой магазин и высмотрели такие сапоги, что у Артема глаза на лоб полезли. Но не только глаза — ему еще и вожжа под хвост попала… Он взял эти самые дорогие сапоги, из натуральной кожи и нежнейшей замши, и с пистонами, и с пряжками, и на вечной подошве, опять же из чистого принципа, невзирая на ошалелое сопротивление Ики. Пришлись по ноге — значит, берем!

Наконец ее обещания вывели Артема из терпения.

— Хорошо, ты отдашь эти деньги, — останавливаясь и поворачиваясь к Ике, сказал Артем. Она тоже остановилась и закивала.

— Но не мне, — продолжал он. — Вот, с Божьей помощью, вырастешь, начнешь хорошо зарабатывать и однажды увидишь маленькую дурочку, которая решила, что все ее несчастья — потому, что у нее нет фирменных сапог. И ты купишь ей сапоги, или куртку, или кольцо с бриллиантом, или еще какую-нибудь ерунду, чтобы она на своих дурацких мыслях вконец не свихнулась!

— Ага, без денег тоже нельзя, — малость обиженная Ика скорчила смешную рожицу.

Артем спорить не стал — было бы непедагогично приводить в пример ее родную маму. Тем более — он не знал, какое решение примет Алекс.

А от этого решения зависело теперь все — судьба Лиды, разумеется, будущее Ики, а также биография панка, который после трудов неправедных отсыпался в квартире Алекса, имея над ухом заведенный будильник и записку с приказом двигать в цирк.

У Алекса сидела сейчас Светка. Она как-то проскочила в отделение, а Артем зазевался, и его не пустили. Будучи выставлен за дверь, он искренне позавидовал молодежи — после бессонной ночи эта бесстыжая молодежь бежит на лекции, потом совершает чудеса ловкости в больнице, а он если недоспит, то уже напрочь теряет реакцию…

На углу возле цирка Артем простился с Икой, послал ее к Машке, или к Гешке, или куда угодно, потому что ему пора на работу.

На проходной, как он и предполагал, торчала Алла Константиновна с кучей вопросов.

Артем быстро понял, чем она озадачена. Ей среди ночи позвонила Лида, умоляла никому и ни в чем не верить, пообещала перезвонить — и вот пропала. В разговоре упоминалось имя Артема — и Алла Константиновна пыталась понять, как он замешался во всю эту историю и какой информацией владеет. Но спрашивала она, естественно, главным образом про сына. И все еще собиралась убеждать его вернуть похищенное золото…

По расчетам Артема, панк уже вполне мог бы появиться в цирке — если только его здоровый организм хорошо перенес наркотическую встряску. Оставив Аллу Константиновну на вахте, Артем заглянул на конюшню — и злой, как черт, Гаврилов высказал такие комплименты панку, что Артем подумал — а не отправить ли бездельника, в самом деле, домой с мамочкой?

Заглянул он и к Сереже.

Сережа в старых тренировочных штанах и допотопной майке мастерил очередной столик с секретом. Столиком этим он Артему уже все уши прожужжал. Что-то в его перекрученной ножке было настолько хитрое, технически оригинальное и по исполнению безупречное, что в ней помещались почти настоящая тяжелая хрустальная ваза с водой, шесть цветных мячиков, десять больших шарфов и игрушечный попугай в кольце, который при извлечении орал дурным голосом.

— Ну, привет, — кивнул ему Сережа. — Ну, скажи спасибо Ике, в последний момент эту обезьяну уволокла. Я, когда подъезжали, видел, как она его за угол тащит…

— Нашел ты себе друзей… — имея в виду ментовку, буркнул Артем. — Не стыдно?

— Что-то же надо делать… — почти жалобно ответил бывший десантник, ковыряя отверткой в недрах столика.

А когда он поднял голову, чтобы спросить наконец, чем кончились ночные события, Артема в гримерке уже не было.

Артему вовсе не хотелось давать отчет в своих действиях такому простому парню, как Сережа Львов.

И Сережа был прав, и Ика была права, и даже ошалевшая от запаха долларов Лида тоже была по-своему права — получив хотя бы часть байдановского наследства, панк поехал бы куда-нибудь учиться и, возможно, стал человеком.

Артем все еще не мог понять, что лучше в этой истории, а что — хуже.

Он не стал говорить Сереже, что на вахте стоит Алла Константиновна. Сережа вполне мог бы вытереть руки о штаны, выйти и сказать этой маме что-нибудь этакое — от чего она бы надолго возненавидела и цирк вообще, и иллюзионистов в частности.

— Опять запропал куда-то, — сказал, выйдя, Артем Алле Константиновне. — Погодите, я, кажется, знаю, где он. Только…

— Что — только?

— А нужно ли вам его с собой забирать? — неуверенно спросил Артем. — Все равно ведь дома он не учится, не работает, только музыку слушает, а тут вроде как при деле…

— Я — мать, и решать, где он должен жить, буду я, — твердо сказала Алла Константиновна.

— И вам не стыдно? После всего, что вы натворили? — голос Артема вдруг стал строгим до предела.

— А что я натворила?… Я ничего не натворила.

Артем покачал головой.

— Денежки-то байдановские — вот они! — и без всякой деликатности щелкнул Аллу Константиновну по дорогой сережке.

Как ни странно, Лиду он еще мог пожалеть, а эту холеную даму почему-то нет. Она позволила закрутить черт-те что вокруг собственного сына — а Лида хоть не путала в свои авантюры дочку…

— Где Андрей? — испуганно спросила Алла Константиновна. Необходимость в игре мгновенно отпала — Артем все знал, что и видно было невооруженным глазом. — С ним все в порядке?

— Более или менее, — буркнул Артем.

Требовать оправданий было нелепо. Артем очень хотел, чтобы она попыталась с достоинством отступить, вроде как Лида. А она почему-то решила, что он не просто так молчит — ждет объяснений.

— Это все Лидка… А я хотела как лучше, — при этом Алла Константиновна смотрела вроде и на Артема, а на самом деле — мимо глаз. — Для него же лучше! Подумаешь, был бы у него пару месяцев штамп в паспорте!…

Артем понял — она все еще надеется на поддержку Лиды, более того — это Лида говорит ее голосом. И объяснять сейчас, что Андрея еле удалось спасти от крупных неприятностей, бесполезно. Она скажет, что если бы вечером ей дали возможность поговорить с ним и увести его, то и неприятностей бы не получилось. Или еще что-нибудь в том же роде скажет. Это они с Лидой умеют — убедительно говорить… Бизнесменши чертовы!

Артем устал от Лиды, устал от словесного побоища, да и просто физически устал. Ему хотелось прийти в гримерку, лечь на топчан, приласкать Арго, которого по его звонку выгуляли и покормили служащие по уходу за животными, и тихо задремать.

— Ладно, — сказал Артем. — Я отыщу его и приведу к вам. Но если он не захочет с вами ехать, ко мне претензий не предъявляйте. Ему уже восемнадцать. Он сам решать должен.

— Я к директору цирка пойду.

— На здоровье. Не директор его принимал, а Гаврилов.

— Ну, пойду к Гаврилову.

— Не отдаст.

Но вот в Гаврилове Артем был не слишком уверен.

— Ну конечно, если вы все тут сговоритесь…

— Нужно будет — и сговоримся, — отрубил Артем.

Он оставил Аллу Константиновну в фойе и пошел в парк.

Ему не очень-то хотелось впутываться в тот скандал, который она могла устроить в цирке. Лучше всего было бы, если бы мама с сыном помирились, чтобы панк простил дурацкую затею с фиктивным браком и реальным разводом, чтобы дал себя уговорить и уехал с глаз долой — слушать музыку в другом парке и бездельничать в другом городе. Там-то уж бездельничать в прямом смысле слова.

Артем не хотел ссорить маму с сыном.

Лучше было бы, если бы Алекс простил глупую бабу, которая прибежала к нему вечером каяться в прегрешениях перед Байдановым, по старой памяти забралась в постель, а потом так же запросто угостила всем снотворным, какое только нашлось в сумочке…

Артем хотел, чтобы все кончилось хорошо!

В парке было тихо. Артем неторопливо шагал и видел — уже до отказа налились алые и оранжевые плоды шиповника, уже начали желтеть молодые липки, уже один далекий клен взялся багрянцем… осень, осень… еще одна осень…

У пересохшего фонтана, как видно, с утра заседала команда странноватой молодежи.

Артем обогнул лавочку и встал прямо перед панком.

Тот, видно, напрочь забыл, что ему было велено в записке. Насколько Артем сообразил, они с Икой на два голоса рассказывали о событиях бурной ночи. Ика сидела рядом в обнимку с огромной коробкой.

— Дядя Артем? — панк вскочил. — Вау-у! Вы за мной? На репетицию? Я сейчас!

— Здрасьте, дядь-Артем! — обратилась к нему Машка. — Вы садитесь и…

— Дядя Артем, простите, это я его задержала! Он встал вовремя! — перебила ее Ика.

— Дядя Артем, салют! Это я, не узнали? — из-за чьего-то плеча возник Гешка и протянул банку с пивом.

А еще кто-то незнакомый предложил открытую банку с солеными орешками. И само собой высвободилось для Артема место на лавочке.

Компания молча ждала, чтобы Артем сел, отхлебнул пива, закусил орешком, сказал что-нибудь не слишком взрослое. И все эти удивительные физиономии, с хохлами, хвостами, прямыми проборами, кольцами и шариками в ушах, все эти карнавальные физиономии ему улыбались.

Артем с большим достоинством сел, воображая себя послом чуждого государства на дипломатическом приеме. Он выпил полбанки, сыпанул в рот горстку орешков и посмотрел на панка. Тот торчал перед ним, ожидая взгляда.

— Я пошел! — с неимоверной гордостью обратился панк к компании. — Репетиция! У нас строго! Вот он мне башку открутит!

Впервые Артем слышал, чтобы про откручивание собственной головы говорили с таким неподдельным восторгом.

Конечно же, никакой репетиции в расписании не было. Репризу «Обезьяна» благополучно сдали, больше ее репетировать нужды не было. Но портить панку его невинную игру Артем никак не мог.

Он вообразил, какие объяснения ждут его сегодня и с Аллой Константиновной, и с директором, и, возможно, даже с Гавриловым. Да еще на все это наложится решение, которое наверняка уже принял в больнице дед Алекс. В общем, ту кашу, которая сейчас заварится из-за конюшенного панка, расхлебывать будет довольно муторно. И, спрашивается, ради чего?…

— Дядя Артем! — поторопил его панк. — Ну? Тарасыч ругаться будет…

Артем вернул Гешке полупустую банку, поставил на Икину коробку орешки и встал.

— Ладно, пошли, племянничек… Хрен с тобой… Репетиция так репетиция!