Джессика Бейли

Не отпускай любовь

ГЛАВА 1

Не следовало засиживаться на работе так поздно… Глория поняла это сразу, как только выглянула из офиса в длинный, слабо освещенный коридор. Похоже, во всем огромном здании не осталось ни единой живой души. Пугающую тишину не нарушал даже шум автомобилей. Оно и понятно, ведь здание находилось в глубине просторного двора-колодца, и, чтобы оказаться на улице, нужно было сначала пересечь этот мрачный двор.

Вернувшись в офис, Глория торопливо натянула плащ, набросила на плечо сумочку и снова вышла в коридор. Затем вставила в замочную скважину ключ и осторожно, стараясь не шуметь, повернула его в нужную сторону. Однако ключ не повернулся. Вторая и третья попытка замкнуть комнату остались столь же безуспешными.

— Проклятье! — в сильнейшей досаде выругалась Глория. — Так я и знала, что что-нибудь случится!

Вспомнив своего шефа, Глория в очередной раз помянула его недобрым словом. Она уже не раз говорила ему о необходимости сменить замок, но тот, как всегда, закрутился с делами и напрочь забыл о ее просьбе. И вот теперь, в глухую полночь, она мучалась с ненавистным замком вместо того, чтобы торопиться на метро.

— Ну, и что же мне теперь делать? — невесело спросила себя Глория. — Нет, в самом деле, не ночевать же здесь?

Мысль о том, чтобы провести в пустом здании целую ночь, вызвала у нее приступ панического испуга. Нет, конечно, у нее было полно работы, а в нижнем ящике письменного стола находился изрядный запас кофе, с которым вполне успешно можно было продержаться до утра. Если бы только она не осталась здесь одна. Ну, хоть бы кто-нибудь из соседей составил ей компанию! Например, обаятельная пожилая мисс Дженнингс, главный бухгалтер фирмы «Ричардсон и сыновья». Или…

Додумать Глория не успела, ибо в это самое мгновение с противоположного конца коридора послышался приглушенный звук шагов. Шаги были медленными, словно тот, кто их издавал, не торопился покинуть здание. И какими-то… крадущимися.

Сердце Глории пропустило несколько гулких ударов. Она посмотрела на лестницу, ведущую коридор посередине, и машинально прикинула, успеет ли добежать до нее раньше, чем неизвестный полуночник. Успеет… Вернее, успела бы, если бы не этот проклятый замок!

«Успокойся, — сердито сказала себе Глория. Что ты себе навоображала? Это такой же обычный служащий, как и ты, который точно так же не успел доделать свою работу засветло. Вероятно, этот бедолага так вымотался за день, что даже не заметит тебя».

Прислонившись к двери, Глория стала ждать, пока человек дойдет до лестницы и направится вниз. Вскоре он и впрямь дошел до лестничной площадки… И, вместо того, чтобы свернуть на лестницу, двинулся дальше по коридору, прямиком к Глории.

— О, господи!

Испуганно пискнув, Глория рванула на себя дверь офиса, надеясь укрыться там и связаться по внутреннему телефону с охраной. Но не тут-то было! К неимоверному ужасу девушки, дверь оказалась заперта. Проклятый замок все-таки закрылся… А она даже не заметила, когда это произошло.

С отчаянно бьющимся сердцем Глория прижалась к двери и, приготовившись к неприятностям, повернулась лицом к незнакомцу. Ее дрожащая рука судорожно сжимала .ручку маленького складного зонтика, готовясь в любой момент обрушить это ненадежное орудие на про-

ТИЙНИКЯ.

— Добрый вечер, мисс. — Голос незнакомца, не лишенный приятности, звучал вполне дружелюбно, и Глория немного расслабилась. Но тут же снова насторожилась, вспомнив газетные истории о маньяках. — Прошу прощения, если я вас испугал. Меня зовут Джонатан Крейг, я владелец фирмы, занимающейся торговлей мелкой бытовой техникой. А вы?

— Что? Простите, не поняла…

Глория с тоской посмотрела в сторону лестницы, понимая, что ей не удастся добежать до нее раньше, чем незнакомец набросится на нее. К тому же его высокая, широкоплечая фигура безнадежно загораживала узкий коридорный проход. Вспомнив о забытом дома газовом баллончике, Глория не сдержала тяжкого вздоха. Господи, как можно быть такой легкомысленной? Да еще при такой работе…

— Я хотел спросить, как вас зовут. И чем вы вообще занимаетесь… Впрочем, я, кажется, рискую показаться навязчивым. — Джонатан приветливо улыбнулся, надеясь успокоить девушку и хотя бы немного расположить ее к себе. Нет, нет, ради бога, не подумайте, что я такой. Просто… мне показалось, что у вас возникли серьезные затруднения… с замком. Я бы мог вам помочь. Знаете, у меня имеется некоторый опыт в такого рода делах…

«Вор, — мелькнуло в голове Глории. — Профессиональный грабитель, занимающийся кражей офисной техники. Поэтому он и задержался в здании так поздно, надеясь чем-нибудь поживиться. Наверняка, у него еще и сообщники есть. Дожидаются где-нибудь внизу»…

Она пристально взглянула на мужчину. И окончательно убедилась, что никогда раньше не встречалась с ним. Его лицо было совершенно ей незнакомо.

— Так вы позволите мне взглянуть на ваш замок?

— Н-нет! — Глория бросила ключ в сумочку и поспешно отскочила назад. — Благодарю вас, сэр, но мне уже не нужна помощь. — Она натянуто рассмеялась, стараясь не поддаваться растущей панике. — Да, у меня действительно возникли небольшие затруднения с замком, но теперь уже все в порядке. Поэтому… не будете ли вы так любезны, чтобы отойти в сторону и дать мне пройти?

Вместо того чтобы выполнить ее просьбу, он шагнул ей навстречу, заставив Глорию спешно ретироваться в глубь коридора.

— Вы уверены, что. с вами все в порядке? чуть настойчивее повторил он. — По вашему виду этого не скажешь. Мне кажется, будет нелишним, если я провожу вас до дома. И, прошу вас, не нужно так бояться. — Он снова улыбнулся мягкой, успокаивающей улыбкой, которая, однако, не возымела на испуганную девушку никакого действия. — Я вовсе не маньяк и даже не ночной грабитель, как вы, не знаю почему, себе вообразили. — Он усмехнулся, слегка прищурив свои зеленые, как у кошки, глаза. — Черт возьми, вот уж не думал, что моя внешность внушает так мало до…

Договорить ему не удалось, потому что в следующий момент случилось нечто непредвиденное. Решив, что благоразумнее напасть первой, чем ожидать нападения, Глория издала некое подобие воинственного клича и с силой, двумя руками, толкнула Джонатана в грудь. А затем со всех ног бросилась к лестнице.

Не ожидавший нападения Джонатан потерял равновесие и, хотя не упал, но отлетел назад и довольно чувствительно ударился спиной о стену. Однако преследовать беглянку он не стал, только погрозил ей в след кулаком и, потирая ушибленную спину, неспешно направился к лестнице.

— Вот и помогай после этого разным обаятельным незнакомкам, — с усмешкой проворчал он.

Выбежав из здания, Глория облегченно вздохнула. И тут же почувствовала, как ее сердце наполняется гордостью. Нет, все-таки она молодец. Как ловко она отделалась от навязчивого незнакомца! Поделом ему, будет знать, как приставать к незнакомым женщинам. Даже если он вовсе не грабитель, а всего лишь добропорядочный бизнесмен, она все равно повела себя правильно. Большой город полон опасностей. Поэтому осторожность и благоразумие — прежде всего.

Весело насвистывая себе под нос, Глория направилась к арке, соединяющей двор с улицей. И вдруг почувствовала, как у нее на голове в прямом смысле слова зашевелились волосы: кто-то железной хваткой сжимал сзади ее шею.

— Сумочку, быстро! — прозвучал над ее ухом зловещий шепот. — Так, а теперь снимай кольцо, если не хочешь лишиться пальца. Быстрее, идиотка, что ты там возишься!

Стараясь не поддаваться охватившему ее ужасу, Глория лихорадочно стаскивала с пальца старинный перстень с массивным сапфиром. В ее голове было пусто, глаза застилало от катившихся по щекам слез. Подарок покойной бабушки… Какая же она все-таки дура, что надевала его на эту проклятую работу!

— Пожалуйста, прошу вас, оставьте мне перстень, — пробормотала она непослушными от волнения губами. — Берите, что угодно, только…

— Заткнись!

Глория вдруг ощутила такой сильный удар по голове, что у нее зашумело в ушах. Медленно оседая вдоль стены, она увидела, как грабитель и это был отнюдь не тот высокий незнакомец, который напугал ее в здании — спешно удаляется в противоположном от нее направлении. Унося с собой месячную зарплату Глории и столь дорогую для нее семейную реликвию…

— Помогите!! — закричала ©на, собрав последние силы. — Держите вора, на помощь, кто-нибудь!!

В следующую минуту Глории показалось, что она сидит в своей квартире перед телевизором и смотрит какой-то разудалый боевик. Все произошло так стремительно, что она даже не успела о чем-то подумать. Двери здания, где находился ее офис, вдруг распахнулись, и Джонатан Крейг, молниеносно соскочив с крыльца, бросился к убегающему грабителю. Мгновение спустя грабитель уже лежал на земле, раскинув руки, а Джонатан, как ни в чем ни бывало, с улыбкой, неспешным шагом направлялся к Глории.

— Ну, мисс отважная недотрога, допрыгались? — осведомился он с оттенком ласковой иронии. — Впредь будете знать, как отказываться от помощи порядочных людей. Ладно, возвращаю вам вашу собственность. — Он с галантным поклоном протянул Глории сумочку. Проверьте, все ли на месте?

Глория торопливо обшарила сумочку.

— Перстень… Он забрал у меня золотой перстень с сапфиром.

— Минутку…

Джонатан направился к грабителю, который все еще лежал на земле и только-только начинал приходить в чувство. Пошарив по карманам незадачливого воришки, Джонатан отыскал перстень и вернулся к Глории.

— Теперь все в порядке?

Глория нерешительно взглянула на грабителя, раздумывая насчет вызова полиции. Словно прочитав ее мысли, тот внезапно поднялся, вскочил на ноги и довольно шибко почесал прочь. Глубоко вздохнув, Глория перевела взгляд на Джонатана, застывшего перед ней с выжидательным выражением лица.

— Наверное, я должна извиниться перед вами за свое недавнее поведение, — промолвила она с несколько неловкой улыбкой. — Теперь, при здравом размышлении, я нахожу, что вела себя довольно глупо. Но, знаете, когда находишься один в совершенно пустом здании, да еще в такой час, любой незнакомец покажется подозрительным.

— Особенно, если он так настойчиво хочет помочь вам с замком, да?

Джонатан рассмеялся, и Глория почувствовала, что краснеет. И как только она могла принять его за грабителя — такого любезного, обаятельного мужчину, да притом одетого в дорогой безупречно сшитый костюм? Поборов смущение, Глория внимательно посмотрела на Джонатана. И почувствовала, как заколотилось сердечко. Да уж, Джонатан Крейг выглядел что надо. Высокий, широкоплечий, подтянутый. Его пронзительные, зеленовато-серые глаза так и излучали дружелюбие, уверенность в себе и надежность. Глаза человека, который крепко стоит на ногах и твердо знает, что ему нужно от этой жизни… Полная противоположность ей самой!

— Полагаю, мне следует подбросить вас до дома.

— Чт-то? — Неожиданное предложение Джонатана застало Глорию врасплох. — Нет, нет, тут же спохватилась она. — Благодарю вас, но это совершенно излишне. Я уже в полном порядке и прекрасно могу доехать домой одна. Тем более что станция метро находится совсем рядом с моим домом.

— Не думаю, что это правильное решение, возразил Джонатан, слегка нахмурив брови. — Я же видел, как этот мерзавец ударил вас. И, хотя сейчас вы твердо стоите на ногах, неизвестно, что может случиться по дороге. Не волнуйтесь, — он осторожно коснулся ладонью ее-плеча, — я вовсе не собираюсь напрашиваться к вам в гости. Только провожу до двери и уйду. Обещаю.

Он улыбнулся мягкой обворожительной улыбкой, и Глория, наконец, сдалась.

— Ну, хорошо, — сказала она, расправляя затекшие плечи. — Едем.

Автомобиль Джонатана — элегантный темно-синий «Мерседес» — был припаркован неподалеку. Глория чувствовала себя настолько уставшей, что даже не заметила, как Джонатан завел машину.

— Вам придется показывать мне дорогу, — сказал Джонатан, выруливая на проезжую часть.

Глория вздрогнула, затем быстро выпрямила спину и кивнула.

— За углом налево, потом прямо четыре квартала и направо.

«Нельзя спать, когда едешь в машине с малознакомым человеком, — напомнила она себе. Даже если он защитил тебя от ограбления».

«До чего же она осторожна, — подумал Джонатан, украдкой взглянув на девушку. — Но почему? Что же такое могло с ней случиться?» И тут же дал себе слово непременно докопаться до истины.

Глория жила на западной окраине Лондона. Дом, где она снимала квартиру, был далеко не новым. По правде говоря, просто старым, но Глория была в хороших отношениях с домохозяйкой, и целый этаж находился в ее распоряжении. Целый этаж — это одна приличная комната и ванная. Вид из узких окон ее мансарды нельзя было назвать живописным — здания офисов. Но если посмотреть из окна ванной, то можно было увидеть мост через Темзу. Глории нравился этот вид. Мост внушал ей чувство постоянства, прочности. И эта красота принадлежала ей одной. Скоро, однако, она собиралась переехать в другой дом, и одна мысль об этом приводила ее в восторг. Ей придется потуже затянуть пояс, но новая квартира того стоила. Правда, пока это всего лишь грязное, пыльное и абсолютно нежилое помещение, но уж Глория постарается превратить его в уютное гнездышко.

Джонатан остановил машину перед большим трехэтажным домом, на который ему указала Глория. На крыше дома было две кирпичных трубы. Два покосившихся балкона крепились ко второму этажу. С правой стороны — проржавевшая пожарная лестница. Краска на стенах вздулась и кое-где висела лохмотьями. Водосточный желоб свободно раскачивался, ритмично поскрипывая.

«Не слишком уютное жилище», — подумал Джонатан, ощутив при этом прилив неожиданного сочувствия к своей спутнице.

— Не провожайте меня, пожалуйста, — попросила Глория. — Мои соседи спят, и мне не хотелось бы их разбудить. — Она протянула Джонатану руку. — Спасибо вам за все. Вы были очень добры.

— Не стоит благодарности. А, впрочем, если вы действительно чувствуете себя обязанной мне, — Джонатан немного помедлил, не отводя взгляда от лица девушки, — тогда, может быть, вы, наконец, перестанете играть роль таинственной незнакомки и назовете мне свое имя?

— Боже мой, — смущенно проговорила Глория, — как это не вежливо с моей стороны… Меня зовут Глория. Глория Стенли.

— Глория Стенли, — повторил Джонатан, как бы взвешивая эти два слова. — Красивое имя. Я где-то читал, что на итальянском языке слово «глория» означает «блеск, сияние драгоценных камней». Вы знаете об этом, Глория?

— Да, я тоже слышала, — она слегка улыбнулась.

— А еще я читал, что имя, данное человеку при рождении, накладывает на него определенный отпечаток.

— Ко мне это не относится, — непроизвольно вырвалось у Глории. И она тут же густо покраснела. Слава богу, в машине был полумрак, и Джонатан Крейг не мог этого заметить.

— По-моему, вы недооцениваете себя, — мягко произнес Джонатан. И, неожиданно переменив тему, спросил: — Насколько я понимаю, вы живете в наемной квартире? Ну, а сами вы откуда?

— Из Ливерпуля, — машинально ответила Глория. — И все время там жила, не считая последних двух лет, когда обстоятельства заставили меня… — Опомнившись, она бросила на Джонатана сердитый взгляд и замолчала.

Джонатан сдержанно вздохнул. Ему ужасно хотелось узнать что-нибудь про эту женщину, но та замолчала так внезапно, будто ей грозило выдать государственную тайну.

— Кажется, вы жалеете, что сказали мне об этом. Почему?

— Я… я просто не люблю говорить о себе, мистер Крейг.

— Джонатан. Зовите меня так. Мне тогда проще разговаривать.

— Хорошо.

Он отметил, что она не предложила ему называть ее Глорией. Однако стоило попробовать.

— Так, значит, вы не любите рассказывать о своей жизни? Хорошо. А я обожаю рассказывать о своей. Заключим договор: я буду говорить, а вы — слушать. По рукам?

Глория улыбнулась, почувствовав, как ее страх и настороженность постепенно отступают. Она вдруг осознала, как ей становится жарко. Почему этот мужчина так на нее действует? Он грозил нарушить размеренность и обыденность ее жизни. И именно поэтому он был опасен для нее. Его доброта и внимание были губительны для нее. Ей вдруг нестерпимо захотелось заплакать… Но это было недопустимо. Она не должна сдаваться, иначе ей не выдержать. Возможно, если бы у нее хватило смелости остаться в Ливерпуле, то сейчас ей не пришлось бы прятаться от людей. Но она тогда была так сильно потрясена всем происшедшим…

Наблюдая за Глорией, Джонатан вдруг подумал о том, насколько она беззащитна. Такая напряженная, неуверенная в себе… Он с трудом сдерживался, чтобы не взять ее на руки и не покачать, как маленького ребенка. Его рука непроизвольно потянулась к ее лицу, и он погладил ее по щеке.

— О, боже мой, что вы делаете? Перестаньте! Глория была ошеломлена тем, как приятно ей ощущать руку Джонатана на своем плече. В течение последних двух лет она не общалась с мужчинами, поэтому близость Джонатана вызвала у нее даже больший шок, чем недавнее нападение грабителя.

— Поужинаете со мной завтра вечером?

— Что?! — Она смотрела на него так, как будто мир перевернулся с ног на голову.

— Не смотрите на меня так. — Джонатан успокаивающе улыбнулся. — Это совершенно приличное предложение. Ужин. В хорошем ресторане. Вам же все равно надо будет где-то поесть после работы. И работать вы заканчиваете поздно. Мы поужинаем, а потом я снова отвезу вас домой.

Глория сделала глубокий вдох, а затем медленно выдохнула. Она почувствовала легкое головокружение.

— Ну, хорошо. Я согласна.

Лишь сейчас Джонатан понял, что ждал ее ответа, затаив дыхание.

— Отлично. Так как по нашему взаимному согласию, я должен говорить, а вы — слушать, то я рассчитываю, что вы будете ловить каждое мое слово.

Глория засмеялась, , и Джонатану отметил, что ему нравится ее смех. Он вдруг поймал себя на мысли, что в этой женщине ему нравится буквально все. Она как-то странно на него действует, привлекая своей загадочностью, возбуждая и одновременно вызывая чувство сострадания.

Слишком большое место в жизни Джонатана Крейга занимал бизнес, и для серьезных отношений, для настоящей любви просто не оставалось ни времени, ни сил. Конечно, у него были женщины, и довольно много. С некоторыми он встречался долго. Однако он никогда не давал им никаких обещаний, предпочитая тот тип женщин, которых устраивало подобное положение вещей. Но эта рыжеволосая женщина с пронзительными и грустными голубыми глазами почему-то затронула его сердце сильнее, чем другие. Но хорошо это или плохо? И, главное, к чему это может привести?

— С нетерпением буду ждать каждой жемчужины вашего рассказа, — насмешливый голос Глории вернул Джонатана к действительности.

— Отлично. Так, дайте подумать… Я мог бы начать прямо сейчас. Во-первых, у нас с партнером собственное дело, поэтому я могу себе позволить угостить вас на ужин гамбургером и кофе.

— Это приятная новость.

— Но я, скорее всего, попрошу вас заплатить чаевые.

— Да, я должна была догадаться. Джонатан, оказывается, такой забавный. И очень красивый. У него четкие, как бы отлитые из бронзы черты лица. Вообще, он весь казался высеченным из камня, и все же у него имелся нерастраченный запас нежности. И Глория это чувствовала.

«Она ожила, — с приятным удивлением подумал Джонатан. — Ее глаза прямо искрятся юмором».

Глория снова засмеялась, но внезапно этот счастливый смех затих. На ее лицо легла тень, как будто кто-то опустил штору. Кто обидел ее и сделал смех грехом? Ведь она так молода…

Джонатан проводил девушку до дверей дома.

— Возможно, я увижу вас завтра на работе. Если нет — приеду сюда ровно в семь. Вас устроит?

Глория кивнула. Она наблюдала, как Джонатан спускается по ступенькам и садится в машину. Когда автомобиль отъезжал, он помахал ей рукой, и она помахала ему в ответ.

Все время, пока Глория была дома, ее преследовала мысль о Джонатане: когда она принимала душ, занималась стиркой, ужинала. И даже, когда она ложилась спать, перед ней стояло его улыбающееся лицо.

«Джонатан Крейг может нарушить мое душевное равновесие, — думала она, — потому что он, как и все мужчины, непредсказуем».

За его красивой внешностью может скрываться сам дьявол. Если это так, то он был превосходным актером. Глория никогда не встречала мужчину, похожего на Джонатана: ни в Ливерпуле, ни во время путешествий со своим отцом. А у себя дома она была слишком поглощена учебой и работой в магазине, поэтому у нее не было ничего серьезного с молодыми людьми, кроме быстро проходивших увлечений. Учеба в школе, магазин — все это было миллион лет назад. А ее отец казался ей плодом ее собственного воображения…

Вздрогнув, Глория крепко закрыла глаза и постаралась сделать то же самое со своей памятью. Боль составляла большую часть ее прошлого, и Глория привыкла прятать ее в самый дальний уголок своих воспоминаний. Ее работа, ее новый дом — вот о чем надо постоянно думать. Накрывшись с головой одеялом, она помолилась: «Господи, дай мне силы не думать о прошлом. Или об этом супермене. Недопустимо, непозволительно, чтобы этот человек вошел в мою жизнь, стал для меня чем-то важным». Наконец, усталость победила беспокойные мысли, и Глория заснула.

ГЛАВА 2

Собираясь утром на работу, Глория не переставала ругать себя за опрометчивое поведение. Что заставило ее принять приглашение Джонатана поужинать? Полное умопомешательство — вот что.

В течение дня Глория несколько раз выходила из офиса в коридор, но так и не увидела Джонатана. Поэтому вечером, приехав домой, она стала надеяться, что он не позвонит ей. В шесть часов она приняла душ, пытаясь успокоить громко бьющееся сердце. «Прекрати сейчас же, — приказала она себе. — Ты просто идешь. От этого не умирают». «Да неужели?

— Ее внутренний голос выдвигал свои аргументы. — Разве ты хоть немного знаешь этого человека? Может, это маньяк-убийца». «Ерунда. Он рисковал ради меня жизнью. Это достаточная рекомендация». «Идиотка!»

В 18.59 Глория решила, что Джонатан передумал. Она еще не знала, обрадовало ее это или огорчило. Она надела свой лучший наряд, один из тех, что носила еще в Ливерпуле. Это был неподвластный моде и времени шерстяной костюм Шанель цвета пармских фиалок. В уши она вдела сережки с жемчугом. Волосы заколола на затылке. Она выглядела строго и просто, по-деловому. Именно такой Глория и хотела выглядеть в глазах Джонатана.

Когда в 19.01 в ее квартире раздался звонок, она подскочила от неожиданности. Нажав кнопку переговорного устройства, она с трудом заставила голос не дрожать:

— Джонатан? Да, я сейчас спускаюсь.

— Жду.

Глория замкнула дверь и положила ключ в свою черную сумочку. Сумочка была из натуральной кожи и почти идеально подходила к ее черным кожаным туфлям на высоком каблуке. Они были очень старые, но удобные, и потом, она ведь начистила их до блеска. Набросив на плечи светло-серый плащ, Глория начала спускаться по лестнице. На площадке первого этажа, опираясь о стойку перил, стоял Джонатан.

— Я подумал, что встречу вас на полпути и провожу до входной двери.

Глория засмеялась, и ее напряженность куда-то улетучилась.

— Спасибо.

— Кто-нибудь говорил вам, что вы очень вежливы?

— Да, вы, например.

Джонатан тоже засмеялся, запрокинув голову назад, и Глория не смогла удержать улыбки. Когда его рука легла Глории на талию — он помогал ей сесть в машину, — ее сердце бешено забилось. «Это же глупо», — тут же подумала она. Она ведет себя так, как будто это было ее первое свидание.

Оказавшись в машине, Глория почувствовала себя отгороженной от всего мира. Когда Джонатан сел за руль и захлопнул дверцу, ей показалось, что количество кислорода в машине уменьшилось вдвое. Мотор взревел. Джонатан посмотрел на Глорию и улыбнулся.

— Надеюсь, мы проведем приятный вечер.

Она кивнула и посмотрела в окно. Джонатан нажал на кнопку, и в машине зазвучала музыка, наполняя салон пульсирующим танцевальным ритмом.

— Я думаю, вам понравится в «Орфее». Там хорошо готовят.

— Я слышала об этом ресторане. Гамбургеры там подают с луком.

Он удивленно посмотрел на нее и рассмеялся.

— Почему вы скрываете свое чувство юмора, Глория? Мне нравятся ваши шутки.

Он обнаружил кое-что еще: ее близкое присутствие в машине возбуждало его. Джонатан даже почувствовал легкую досаду на Глорию за то, что она обладала такой властью над ним, не прилагая к этому ни малейших усилий.

Глория не замечала настойчивых и любопытных взглядов, которые бросал на нее Джонатан. Она размышляла о том, что он сказал о ее чувстве юмора. Глория никогда не пыталась маскировать свое чувство юмора. Ей всегда нравилось находить скрытый смысл вещей, а не то, что лежало на поверхности. Но добровольная изоляция притупила ее остроумие. Что было в Джонатане такого, что заставило оживать ее спрятанные так глубоко эмоции?

— Иногда я говорю просто невероятные вещи, — с улыбкой призналась она.

— Не хотите сказать мне, почему?

— Нет.

Джонатан пожал плечами.

— Ладно. В конце концов, по нашему обоюдному соглашению, это я должен говорить, а вы — слушать.

— Вот именно.

Он снова удивил ее своей тактичностью. Весь недолгий путь они проехали молча.

«Орфей» находился на первом этаже жилого дома, выглядевшего так, точно его построили еще при основании Лондона.

— Вам нравится? — спросил Джонатан, останавливая машину. Он повернулся к Глории, одновременно следя за приближавшимся к их машине лакеем.

— Да, красиво.

Глория снова была напряжена. Джонатан понял это потому, как она сжала руки. Он взял ее левую руку в свою и крепко пожал, надеясь успокоить.

— Лакей выглядит серьезным парнем. Уверен, мы спокойно здесь отдохнем. А если к нам кто-нибудь пристанет, вы бьете ниже пояса, а я сделаю все остальное. Думаю, в экстренных ситуациях мы сможем составить отличную команду.

— Вы сумасшедший!

— Я боялся, что вы не заметите, но мы действительно прекрасная пара.

— Неужели?

— Да. Идем?

Джонатан вышел из машины и, опередив лакея, помог Глории.

— Вы готовы?

Она была очень бледной. «Чего она так боится?» — с беспокойством подумал Джонатан. Кто и когда причинил ей боль и страдание, о .котором она не может забыть?

— Ваш билет, сэр.

Джонатан свирепо глянул на лакея.

— Убийственные взгляды — ваша специальность? — сухо осведомилась Глория.

— Нет, но я подумываю о повышении квалификации.

Когда она улыбнулась, он чуть не споткнулся, а его сердце готово было выскочить из груди.

— Мне тут пришла в голову одна мысль, сказал он небрежно, стараясь заставить свое сердце снова биться нормально. — Вы знаете, что вы красавица?

На лице Глории появилось встревоженное выражение. Заметив это, Джонатан слегка обнял ее за плечи.

— Уверяю вас, это комплимент, а не оскорбление. — И, чтобы отвлечь ее внимание, он добавил: — Глория, я уже бывал в этом месте. Здесь так хорошо готовят, что я не могу устоять против искушения.

Усевшись за столик, Глория оглянулась вокруг. Ей понравилось выбранное Джонатаном место: у нее создалось впечатление уединенности; Глория могла видеть всех присутствующих, но сама была укрыта от любопытных взглядов.

— Вы всегда требуете самый лучший столик? Джонатан пожал плечами, довольный, что ей понравился его выбор.

— Только когда ужинаю с самой красивой женщиной города.

Улыбка Глории исчезла.

— Я действительно так считаю, — серьезно повторил Джонатан.

Она недоверчиво посмотрела на него, но потом поняла, что он говорит то, что думает. Это заставило ее почувствовать свою привычную неуверенность. Ее щеки залил румянец.

«Черт возьми, она должна была ожидать таких комплиментов, а не ставить их под сомнение», — с легкой досадой подумал Джонатан.

— Вы всегда говорите то, что думаете, — с легкой иронией промолвила Глория. — Из вас получился бы прекрасный дипломат. Войны объявлялись бы через день.

Джонатан рассмеялся.

— Леди, вы клевещете на меня.

— Нет, просто говорю, что думаю.

Они стали изучать меню. Когда официант принял их заказ, Джонатан в очередной раз удивил Глорию, встав со своего места и протянув ей руку.

— Очень приятная музыка. Давайте потанцуем.

Прежде чем сообразить, что благоразумнее было бы отказаться, Глория уже встала со своего места и шла впереди Джонатана к танцевальной площадке.

Волнующий ритм музыки будоражил кровь, и Глория особенно остро это почувствовала, когда Джонатан положил руку на ее талию. Глория уже успела позабыть то время, когда она любила танцевать. Но с Джонатаном у нее все получалось легко и красиво. Это было волшебное ощущение, и если даже она никогда уже не испытает ничего подобного, сейчас была сказка наяву.

Джонатан, в свою очередь, тоже был потрясен тем, что чувствовал в данный момент: желание обладать сопровождалось сильнейшей потребностью уберечь от всех. бед эту удивительную женщину.

Только когда взгляды счастливой пары случайно остановились на их столике, и они увидели официанта, колдовавшего над ним, Джонатан и Глория словно очнулись от приятного сна и, вспомнив, где они находятся, прервали танец и направились к своим местам.

Глория ощущала, как бешено колотится ее сердце. Этот стук отдавался в голове сотней вспыхнувших искорок. Постоянно испытываемое ею чувство грозящей опасности абсолютно исчезло. Она была счастлива с Джонатаном Крейгом! Ей хотелось, чтобы этот вечер никогда не кончался.

Джонатан всегда был способен контролировать свои чувства к женщинам. Он умел, оставаясь абсолютно независимым, сохранить с ними дружеские отношения. Теперь же он не мог быть таким уверенным в себе. Быть рядом с Глорией все равно, что держать в руке раскаленный уголек: ему трудно было выносить боль, и все же он не мог отпустить ее.

Помогая Глории сесть в кресло, он не удержался и поцеловал ее в щеку.

— Вы замечательно танцуете, Глория.

От ее сияющей улыбки и слов благодарности он почувствовал слабость в коленях.

Блюда были отборными: тихоокеанский лосось под необычайно вкусным соусом; к нему был подан салат из анчоусов и домашний хлеб, горячий и душистый.

Они ели очень медленно, наслаждаясь этим чудесным вечером и обществом друг друга. Глория уже полностью игнорировала свой внутренний голос, взывавший к ее благоразумию. Чувство удовлетворения, которое она сейчас испытывала, было похоже на теплую шерстяную шаль, спасавшую ее от порывов зимнего ветра.

— Когда-нибудь я возьму вас в море на своей яхте, — сказал Джонатан.

Глория кивнула, не позволяя дурным мыслям испортить ей вечер. Возможно, она никогда больше не увидит Джонатана. Благоразумие подсказывало ей избегать дальнейших встреч с ним. Но зачем думать об этом сейчас? Завтра само о себе позаботится. Глория не видела, не чувствовала и не осознавала ничего, кроме Джонатана. Они обменивались ничего не значащими фразами, но оба знали, что это не главное. Только их взгляды говорили правду о полыхающем в их сердцах огне.

Настало время уходить — слишком быстро, как показалось им обоим. Взявшись за руки, они вышли из ресторана и вдохнули прохладный, бодрящий воздух сентябрьской ночи.

— Прекрасно, — прошептал Джонатан, глядя на Глорию.

— Замечательно. — Она вспомнила, как они танцевали. — Отличное время для прогулки. Знаете, я чудесно провела вечер, — внезапно сказала она, почувствовав, что одновременно и рада, и раздосадована на себя за это признание.

— Если бы вы знали, Глория, как мне с вами хорошо.

Он потянул ее за руку, совсем чуть-чуть, так, чтобы они касались друг друга при ходьбе.

— Я бы хотел повторить этот вечер. Глория не ответила, и Джонатан мысленно обругал себя за неловкость. Он давил на нее… Джонатан уже заметил, как она застенчива и сдержанна. «Не так быстро, приятель, — сказал он себе. — Не торопи ее».

Глория глубоко вздохнула, посмотрела на него, прикусила нижнюю губу, а потом сказала:

— Я тоже.

Он резко остановился и повернул ее лицом к себе, пристально глядя ей в глаза.

Уличные фонари бросали на ее лицо серебряные блики, но Джонатан знал, что она залилась румянцем смущения под его долгим взглядом. Он громко рассмеялся, запрокинув голову назад, приподнял девушку и кружил до тех пор, пока она тоже не рассмеялась, а прохожие либо улыбались, либо смотрели на них с укоризной. Наконец он отпустил ее и крепко обнял.

— Завтра?

Она кивнула, уткнувшись головой ему в плечо.

Он отступил немного назад, чтобы видеть ее лицо.

— Я не позволю тебе передумать.

— Я не передумаю, — сказала Глория внезапно охрипшим голосом.

Когда она увидели приближающиеся к ней губы Джонатана, первым ее побуждением было отвернуться. Но вместо этого она сама притянула его голову к своей.

Поцелуй был нежным и одновременно страстным, говорил о таком сильном обоюдном желании… Кровь двигалась по сосудам Глории и Джонатана с огромной скоростью, заставляя их сердца бешено колотиться. Наступил очень важный момент, и они оба это прекрасно понимали.

Глория попыталась остановить дрожь, сотрясавшую ее тело. Она хотела быть с Джонатаном, рассказать ему, кто она, почему приехала в Лондон. И еще она отчаянно хотела, чтобы Джонатан Крейг был в этом городе рядом с ней всегда.

Джонатан почувствовал, что она дрожит.

— Тебе холодно, дорогая? Пойдем в машину? Он поцеловал ее в лоб, обнял и привлек к себе.

Он не замерз. Наоборот — ему было жарко: в его сердце словно бурлил вулкан. Глория заставляла его чувствовать себя канатоходцем, балансирующим на малоизученном, туго натянутом канате. Но он и сам хотел этого и не остановился бы перед любой высотой, только бы быть вместе с этой рыжеволосой скромницей.

Лакей подогнал машину в рекордное время, и в этот раз они оба, и Глория, и Джонатан, рассердились на него за то, что он невольно ускорил завершение их прекрасного вечера.

Через минуту они уже ехали по ночным улицам к дому Глории. Первый раз в жизни Джонатану хотелось, чтобы у машины спустилось колесо: если бы у него внезапно кончился бензин, это выглядело бы довольно подозрительно.

У Глории тоже были свои желания. Она хотела рассказать Джонатану о Ливерпуле и о том, как она росла там, среди любящих, заботливых людей, не позволявшим никаким, даже малейшим неприятностям омрачать ее жизнь. Все кончилось, когда ее мать умерла, а ее отец, который всегда был склонен к рискованным авантюрам, открыл свое дело и снова женился. Глория не забыла свою мачеху, которая стала ей второй матерью и которую она любила и уважала.

Нет, Глория не могла даже об этом думать. Мысли о прошлом ранили ее сердце, заставляя кровоточить еще не зажившую рану. Если бы только она могла поговорить об этом с Джонатаном!

— Вот мы и приехали, — мрачно сказал он, останавливая машину перед домом Глории. Джонатан вышел из машины и, обойдя ее, открыл дверцу для Глории. Он хмуро посмотрел на нее.

— Я так не хотел, чтобы этот вечер кончался! Она засмеялась.

— Ты читаешь мои мысли.

Глория затаила дыхание, когда Джонатан наклонился, чтобы взять ее за руку и вывести из машины.

Пока они шли к подъезду, его рука так и лежала у нее на плече. Потом он наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Позволь мне проводить тебя наверх, чтобы я не волновался. Потом я уйду.

Глория не хотела, чтобы он уходил. Эта мысль настолько потрясла ее, что у нее задрожали руки, и она едва смогла открыть дверь. Затем она повела Джонатана наверх, постоянно ощущая его близость.

— Я присмотрела себе новую квартиру, — внезапно сказала она, почему-то нервничая. — Там не будет таких ужасных крутых лестниц.

— Я помогу тебе переехать, — тут же объявил Джонатан, радуясь от мысли, что у него появляется возможность провести наедине с ней целый день.

У двери своей квартиры Глория повернулась и посмотрела на него.

— Спасибо за все, Джонатан. Вечер был действительно прекрасным.

Она протянула ему руку, потом быстро убрала ее и протянула снова. Когда он обнял ее и нежно поцеловал, она снова оттаяла и положила руки ему на плечи.

— Спокойной ночи, — прошептала она. — Я позвоню тебе завтра.

Он улыбнулся ей на прощанье и снова поцеловал. Затем он сбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Глория вошла в свою квартиру, прижимая пальцы к губам, как будто старалась сохранить его поцелуй навсегда. Джонатан Крейг! Он ворвался в ее жизнь с силой и скоростью ураганного ветра, сметающего все на своем пути, а она не чувствовала под собой ног от счастья!

ГЛАВА 3

Через две недели наступил день переезда. Глория стояла посреди своей старой квартиры, в которой царил страшный беспорядок, и не могла сосредоточиться на том, что ей нужно было сделать: все ее мысли были заняты Джонатаном. Они были вместе сегодня с самого раннего утра. Сейчас Джонатан занимался обустройством ее нового жилища. Скоро он вернется… Эта мысль наполняла ее сердце неистовой радостью. Она громко рассмеялась, сворачивая занавески.

— Вы что-то сказали, мисс?

— А? Нет. — Она слабо улыбнулась рабочему, вопросительно уставившегося на нее. — Пожалуйста, возьмите вот эту коробку, а я возьму ту, что стоит в углу, и поеду за вами на такси.

Она же не могла рассказать этому чужому человеку, о чем вспоминала все это время: об ужине с Джонатаном прошлой ночью, об их походе на рынок и о том, как они долго выбирали индейку, которую потом поджарили на пожарной лестнице, находящейся рядом с окном ее квартиры. И, так как они не могли находиться на этом жарком сооружении вдвоем одновременно, пришлось открыть окно кухни, чтобы свободно разговаривать. Поэтому, когда они стали ужинать, им пришлось надеть пальто: в квартире стало слишком холодно. Эта ночь была просто фантастической. Глория даже не подозревала, что между мужчиной и женщиной могут существовать такие чудесные романтические отношения.

Глория снова рассмеялась, но тут же осеклась, увидев, что рабочий как-то странно посматривает на нее.

— Ну, так я поехал, мисс. Встретимся на новом месте. У меня есть ключи.

Она кивнула, закусив губу, чтобы не рассмеяться снова. Вероятно, он подумал, что она сумасшедшая. И так оно и есть. Сумасшедшая, потому что позволила Джонатану Крейгу войти в свою жизнь. И теперь она испытывала и восторг и страх одновременно. Они виделись ежедневно. Все ее твердые намерения вести уединенный образ жизни развеялись, как дым.

Глория пыталась прислушиваться к своему внутреннему голосу, подвергавшему сомнению правильность всех ее поступков, которые она совершила за последние два года. Он говорил ей, что она поступала глупо, спрятавшись от людей. Теперь она и сама уже сомневалась. Может быть, ей следовало остаться в Ливерпуле и там встретить, не прячась, все неприятности? По крайней мере, тогда она смогла бы жить, не скрываясь, открыто.

С тех пор, как она встретила Джонатана, понятие «жить открыто» приобрело для нее новое значение. Она хотела именно такой жизни. Не один раз за последние две недели Глория задумывалась: а не проще ли было бы с самого начала принять удар, ответить недоброжелателям и бороться за право жить дальше? Теперь же к ее возрастающему беспокойству добавилась еще одна проблема: Джонатан Крейг. Он становится более настойчивым и убедительным, чем ее внутренний голос. Ей нужны были его общество и та интересная, насыщенная жизнь, которую он предлагал ей, его нежность, наконец.

Глория посмотрела на часы. Он скоро должен вернуться. Потом они перенесут оставшиеся вещи в фургон и поедут в ее новый дом вместе. Ее сердце забилось сильнее. Она скучала по нему. Она хотела, чтобы он был здесь, рядом с ней. И он появился.

— Привет, — сказал Джонатан, входя в комнату. Он сразу же подошел к ней, наклонился и поцеловал.

— Привет, — сказала она, почти задыхаясь.

Его присутствие заглушало внутренний голос, предостерегающий от поспешных решений.

Джонатан смотрел на нее и думал, как она прекрасна, несмотря на потрепанный и поношенный рабочий халат.

— Ты великолепна. Она засмеялась.

— А ты сумасшедший.

— Да. Я же говорил тебе, что мы отличная пара.

— Ох, говорил!

Глория закрыла глаза, когда он снова поцеловал ее, и уже не слышала благодушных увещеваний своего внутреннего советника. Она испытала радость… любовь. И все это дал ей Джонатан!

Неделю спустя Глория была в своей новой квартире, когда зазвонил телефон. Она догадалась, кто это был, еще до того, как сняла трубку. Поинтересовавшись, как она устроилась новом доме, Джонатан спросил, работает ли он завтра. Глория сказала, что нет.

— Отлично. — Джонатан усмехнулся. — Значит, завтра я повезу тебя в одно очень интересное, особенное место.

— Ты это делаешь каждый вечер, — Глория не удержалась от улыбки.

— Но ведь и ты — особенная женщина!

Джонатан помедлил.

— Однако на этот раз это будет кое-что другое. Надеюсь, ты будешь свободна весь уик-энд?

— Буду. А в чем разница?

— По телефону трудно объяснить.

«И мы опять не будем одни, — подумал он про себя с сожалением, — как всегда».

Их совместные вечера были замечательны. Они много разговаривали. Но Глория до сих пор не говорила ему всего до конца, в то время как он рассказывал о себе абсолютно все. Они могли обсуждать сотни разных проблем, начиная с косметики и кончая историей искусства. Глория все больше заинтересовывала его. Вот почему завтрашний вечер должен стать маленьким сюрпризом. Должны же и у него, Джонатана, быть свои секреты. Подумав об этом, Джонатан улыбнулся. Он вел себя, как ребенок.

Голос Глории прервал его размышления.

— Каждый вечер ты возишь меня в шикарные рестораны. Надеюсь, Джонатан, ты делаешь это не за счет фирмы, и потом твой партнер не потребует от тебя финансового отчета о твоей расточительности?

— Нет, ты для меня не имеешь ничего общего с бизнесом, Глория. Ты — исключительно удовольствие.

Он услышал ее быстрый вдох и понял, что совершил очередной промах. Уже не в первый раз он хотел потребовать, чтобы она рассказала ему все о себе. Разговаривать с ней было все равно, как кататься на тонком льду. Много раз он чувствовал, что сказал что-то не то. Но никогда не мог понять, почему.

— Кстати о нем, о моем партнере. Завтра мы будем ужинать у него.

Джонатан решил все-таки предупредить ее: иногда она обижалась совсем по пустякам.

Кроме обычной настороженности, Глория на этот раз почувствовала, что раздосадована. Три недели они с Джонатаном были одни, и это было так замечательно. Она уже с нетерпением ждала их долгих прощальных поцелуев, которые пробуждали в ней желание неизведанных ласк. Эти чудесные поцелуи заставляли ее забывать о сдержанности, осторожности. Несколько раз она хотела просить Джонатана остаться у нее, но в последний момент не решалась сделать это. Она все еще боялась испытать новое разочарование. Завтра же им предстоит провести вечер в большом обществе, где наверняка будет много народа. При мысли об этом к Глории опять вернулась ее обычная неуверенность в себе. Ну, что же, раз он так хочет…

— Как нужно одеться? — деловито спросила она.

— Ну, некоторые, конечно, разоденутся шикарно, а кое-кто будет раскрашен, как кукла. Но ты всегда выглядишь так, как надо, ты хороша в любом наряде.

Его беззаботный тон не успокоил ее. Ради Джонатана она хотела выглядеть как подобает. И она постарается не растеряться в обществе незнакомых людей.

По ее молчанию Джонатан догадался, что в ее душе происходит борьба, и она не уверена, следует ли ей идти.

— Я должен там быть, — добавил он. — И я хочу, чтобы ты была со мной.

— Так говоришь, оденутся шикарно, — рассеянно спросила она, мысленно перебирая свой гардероб.

— Ну да, шикарно, но если у тебя нет декольтированного платья, то ничего страшного.

Она не сказала «нет»! Как бы он хотел сейчас оказаться рядом с ней. Вот уже три недели он видел ее каждый вечер, иногда не больше часа, но они были всегда вдвоем, и ему было так хорошо с ней!

Сначала, когда он целовал ее на прощанье, это был всего лишь легкий, непринужденный поцелуй. Но эти короткие поцелуи, ее покорность и нежность сводили его с ума. Последние несколько вечеров эти поцелуи не были похожи на то, что он чувствовал и испытывал раньше с другими женщинами. Ему хотелось большего. Он чувствовал, что и Глория испытывает такое же страстное желание.

— Джонатан, — сказала Глория, — расскажи мне что-нибудь о завтрашнем вечере.-

Он уловил в ее голосе нотки какого-то нового беспокойства, отличного от настороженности, к которой он уже привык.

— Что случилось? — тихо спросил он.

— Ты очень хорошо ко мне относишься. Почему?

Он нахмурился. Откуда у этой молодой, обаятельной женщины такой комплекс неполноценности? Неужели она считает все, что он делает для нее, невероятным?

— Я к тебе очень хорошо отношусь. Мне нравится быть с тобой. Ты умна, красива… Да просто неотразима.

Она снова надолго замолчала.

— Почему ты заботишься обо мне? — спросила она, наконец.

Джонатан поднес трубку ближе к губам.

— Откуда я знаю? Может у меня слабость к боязливым женщинам.

Глория засмеялась.

— Да, должно быть, так.

— Ну, вот так и думай.

— Хорошо, — покорно согласилась она. У нее внутри все трепетало.

Повесив трубку, Глория обхватила голову руками и несколько минут просидела без движения. Мысли так и метались в ее голове.

Так, где же они проведут завтрашний вечер? Почему она не спросила об этом? Она просто сумасшедшая, но… это не имеет значения — она все равно пойдет с ним. Джонатан сломал ее внутренний барьер, заставил сомневаться в мудрости или глупости своих поступков, последовавших за побегом из Ливерпуля. В конце концов она, действительно, не сделала ничего дурного и не чувствовала за собой никакой вины. Какая разница, что думают о тебе посторонние?

Однако сейчас не время задавать вопросы, это нужно было делать два года назад. Нет, она слишком далеко зашла, чтобы возвращаться, и она будет жить, как жила эти два года. Только одно исключение она сделает — для Джонатана.

ГЛАВА 4

На следующий день Джонатан приехал рано вечером. Глория открыла дверь на первый же его стук и, нежно улыбаясь, посмотрела на него.

— Я видела в окно, как ты подъехал. Не знаю, как ты можешь так быстро бегать по этой лестнице?

Он внезапно побледнел.

— Что с тобой? — встревожилась Глория. — У тебя что-то болит? Не нужно было так торопиться.

Она взяла его за руку и провела в квартиру.

— Заходи и садись.

— У меня перехватило дыхание не от бега, а от тебя, — сказал он. — Ты меня просто нокаутируешь. Ты похожа на розу — такая же прекрасная, бархатистая и ароматная. — Он дотронулся до рукава ее декольтированного платья из блестящего атласа.

— Как называется этот цвет? Солнечный?

— Я называю его сливочно-желтым, — сказала она внезапно охрипшим голосом.

— Ты выглядишь так, что тебя можно съесть, но не как сливочное масло, а как сладкий персик. Обожаю фрукты.

Она покраснела, и Джонатан улыбнулся.

— Я еще ни у кого не видел такой красивой кожи.

Он наклонился и поцеловал ее в щеку. Ему вдруг захотелось снять с нее эти простенькие жемчужные сережки и одеть бриллианты.

— Хочешь выпить? — спросила Глория в надежде отвлечь его.

Его жаркий взгляд проникал, внутрь через ее кожу и зажигал кровь. Ей необходимо было что-то делать со своими нервно трясущимися руками. С тех пор, как она приехала в Лондон, Глория не выпила и стакана вина. И в лучшие свои дни она не имела пристрастия к алкоголю, но после истории в Ливерпуле она поклялась не брать в рот и капли спиртного.

«Вот снова она не здесь», — подумал Джонатан, увидев в ее глазах мрачную тень воспоминаний. Она часто так ускользала от него. Может быть, когда-нибудь она расскажет ему, что ее так тревожит.

— Нет, — сказал он. — Нам нужно идти. У нас всего час до ужина. Хотя я бы предпочел остаться здесь.

От его раздевающего взгляда в ней поднялась волна страха и возбуждения. Нет, сказала она себе. Она не будет думать о прошлом. Она не будет думать ни о чем, что может оттолкнуть от нее Джонатана…

— Я бы очень хотела остаться, — сказала она. — Но ты сказал, что надо идти.

Когда они сели в машину, Джонатан повернулся к ней:

— Надеюсь, ты не будешь скучать на ужине в честь моего партнера. Я давно хотел тебя с ним познакомить. Он прекрасный человек с отличным чувством юмора.

Он поцеловал ее нос, потом выпрямился и посмотрел на нее. Когда их взгляды встретились, она увидела, что его глаза потемнели от знакомого ей желания. Он наклонился к ней еще раз и легко дотронулся губами до ее губ.

Глория отчетливо поняла, что он спрашивает разрешения. Ее обдало жаром. Она придвинулась ближе к нему.

Когда он почувствовал первое прикосновение ее языка, его сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Мышцы напряглись, по коже побежали мурашки.

Боже, как он хотел ее!

— Любимая, — прошептал Джонатан, поглаживая пальцем ее щеку. В его глазах стоял невысказанный вопрос.

— Нам надо ехать, — с сожалением сказала Глория. — Ты говоришь, это важно.

— Конечно, но и это тоже очень важно.

Она кивнула и, положив руку ему на грудь, почувствовала, как сильно бьется его сердце. Так же сильно, как и ее.

— Еще есть время.

— Даже, если бы не было, — еле слышно сказал он и снова поцеловал ее, на этот раз так, что она еще острее почувствовала силу его желания.

Отпустив Глорию, Джонотан выпрямился на своем кресле и пристально посмотрел ей в глаза. Оба почувствовали, что за эти несколько драгоценных мгновений пропасть между ними сократилась на тысячу миль.

— Мы пересекли черту. Назад пути нет, — сказал Джонатан с волнением. И добавил, вздохнув: — Но сейчас действительно надо ехать.

Пока они ехали, Джонатан держал ее за руку. Они говорили очень мало: слова ничего не значили.

Джонатан почувствовал, как она напряглась, когда они подходили к частному аэродрому.

— Мы полетим? — настороженно спросила она.

— Ты боишься летать?

— Нет. Вообще-то мне даже нравится. Теперь понятно, почему ты говоришь, что у нас мало времени.

— Да, и теперь нам придется поторопиться. Он схватил ее за руку и они побежали к самолету. На бегу она повернулась к нему:

— Ты пилот?!

— Да.

Они остановились перед небольшим самолетом. Джонатан подхватил Глорию на руки и поднялся в кабину.

— У тебя невероятно много талантов.

— Рад, что ты заметила.

Смеясь, Джонатан занял свое кресло и жестом пригласил ее сесть в другое.

— Пристегнись, пожалуйста, — сказал он. Сейчас полетим.

Глория еще не успела решить, готова ли она, когда они уже поднялись в воздух.

— Не могу поверить, что мы летим, но мне ужасно нравится.

Глория рассмеялась, и сердце Джонатана переполнилось восторгом. Доставлять удовольствие любимой женщине было для него самого необъяснимым удовольствием. Он не мог припомнить, чтобы с ним такое когда-нибудь случалось.

— Мы пока укладываемся во времени. Но нам нужно быть там быстрее, чем я предполагал.

Глория кивнула, вспоминая обрывки его разговоров по сотовому телефону, которые она расслышала. Кажется, он сказал, что они летели на север. Это было бы замечательно, но ведь это довольно далеко. Успеют ли они вовремя?

Она откинулась на сиденье и начала разглядывать кабину. Но ее взгляд все время возвращался к его уверенным, сильным рукам. Ей нравилось смотреть, как он управляет самолетом. Даже, если у них не будет ничего больше в этот вечер, даже если они взлетят немедленно снова после посадки, этот вечер все равно похож на сбывшуюся мечту, потому что Глория ощущала себя совершенно свободной.

— Тебе нравится, любовь моя?

Она кивнула, не желая словами нарушать очарование момента.

Неожиданно для Глории, самолет начал снижать высоту. Именно в этот момент, когда она смотрела на с невероятной скоростью приближающуюся землю, Глория поняла, что этот город ей знаком. На лбу у нее выступил пот, руки затряслись… Ливерпуль! Милостивый боже! Почему она не заставила его сказать, куда они едут, вместо того чтобы вести себя, как подросток на первом свидании под луной. «Назад! мысленно кричала она. — Назад немедленно!»

Самолет приземлился, проехал по полосе и оказался у большого ангара. Из него вышли люди и направились к самолету. Они махали руками, приветствуя Джонатана. Он улыбнулся и помахал им в ответ.

Когда он повернулся к Глории и увидел ее бледное лицо, его улыбка сразу же исчезла.

— Тебя напугала посадка? Он взял ее за руку.

— Да, наверное, — пробормотала она.

Он нагнулся к ней, отстегнул ремни и поцеловал ее в щеку.

— Извини. Я не подумал. Я очень люблю летать и забываю, что другим не все моменты полета нравятся. Пошли, мы поедим и выпьем что-нибудь прохладительное, и тебе станет лучше.

— Конечно.

Но как она могла почувствовать себя лучше здесь, в городе, где умер ее отец и где жила ее мачеха? Глория убеждала себя, что Ливерпуль достаточно большой город и что она не увидит свою мачеху. И потом, они ведь вернутся в Лондон сегодня же…

Глорию охватило чувство вины при мысли о женщине, которая когда-то была близка ей и которая была так же одинока в этом мире, как и сама Глория. Она тряхнула головой, чтобы отогнать эти мысли. Возможно, однажды она позвонит мачехе, может быть, даже повидается с ней. То, что произошло два года назад, уже не имело для нее такого значения. Благодаря Джонатану.

Пока они ехали в машине от аэродрома, Глория не проронила ни слова. Когда они подъехали к ресторану и зашли в фойе, Глория извинилась и прошла в дамскую комнату. Посмотрев на себя в зеркало, Глория ужаснулась.

— Ради бога, хотя бы губы помадой подведи, — прошептала она самой себе.

— Ты всегда разговариваешь сама с собой?

Увидев в зеркале отражение другой женщины, Глория чуть не упала в обморок. Это было вполне вероятно, что они встретятся, но она не хотела в это верить.

— Элизабет, — выдохнула она. Женщина, которая была всего на тринадцать лет старше Глории, которая стала ей матерью и другом, улыбнулась.

— Да, для меня это тоже неожиданность. Когда ты прошла мимо меня, я подумала, что у меня галлюцинация. Я совершенно не ожидала увидеть тебя здесь. Почему-то я не думала, что ты решишься вернуться в Ливерпуль.

— Я… здесь в гостях.

Никогда в жизни Глория не чувствовала себя настолько ошеломленной. Она была уверена, что, если чуть пошевельнется, то немедленно упадет, и почувствовала, как прежняя жизнь снова втягивает ее в свой водоворот, вонзается в нее сотнями кинжалов, заставляя сердце истекать кровью. Неужели она была настолько глупа, что думала, будто сможет спрятаться от нее?

— Я убежала, — выпалила она. — А ты осталась, и тебе пришлось отвечать за все одной.

Элизабет пожала плечами.

— Ты знаешь, это оказалось не так уж страшно. Мое дело слушалось в суде, и с меня сняли обвинение в мошенничестве. То же самое было бы и с твоим отцом, если бы он не умер.

Элизабет грустно улыбнулась:

— Я искала тебя, но не могла нигде найти. Глория медленно покачала головой:

— После самоубийства отца я решила, что будет безопаснее поселиться в большом городе, где меня никто не знает. Я выбрала Лондон.

Мачеха удивленно посмотрела на нее:

— Ты уехала в столицу? А я почему-то думала, что ты прячешься где-нибудь в глуши.

Глорию охватило чувство вины. Она опустила глаза.

— Прости.

Элизабет протянула к ней руку, но тут же убрала.

— Мы не были преступниками, Глория. Ни ты, ни я, ни твой отец. — Она снова улыбнулась, на этот раз более радостно.

— А ты не изменилась. Может быть, немного похудела, и глаза стали еще больше. — И тихо добавила: — Кажется, это было в другой жизни.

— Да, в другой. — Глория почувствовала, что у нее в глазах закипают слезы.

Минуту обе женщины боролись с переполнявшими их чувствами. Элизабет первой удалось побороть замешательство:

— Мы не можем здесь оставаться навсегда, сказала она.

Глория кивнула. Однако она должна сказать еще кое-что. Глубоко вздохнув, она посмотрела на свои руки и сказала:

— Я так сильно испугалась… Но не хотела, чтобы ты отвечала за все.

На этот раз Элизабет все-таки дотронулась до руки Глории.

— Поверь, я никогда не хотела скомпрометировать тебя. Сначала я закрывала глаза на то, что делал твой отец. Потом… уже было невозможно что-либо исправить. Но я понимаю, сколько было принесено уже вреда, и все это открылось. Я не нашла лучшего способа исправить положение, как выступить открыто в его защиту.

Она помолчала, изучая шелковую обивку диванчика, на котором они сидели.

— И сейчас некоторые утверждают, что я, кроме мошенничества, занималась еще и проституцией. Но я могу с этим справиться. — Она улыбнулась. — У меня теперь своя фирма, мы нанимаем временных рабочих по обслуживанию офисов. Она работает довольно неплохо, во всяком случае, клиенты не жалуются. — Она снова помолчала. — Я не могу выразить, как мне жаль, что все так случилось. Но мне действительно больно. Надеюсь, ты когда-нибудь поверишь мне.

Глория энергично замотала головой.

— Не надо, Лиз. Это мне должно быть стыдно. Я же убежала, а ты осталась. — Она сжала руку Элизабет в своих руках. — Я должна была остаться рядом с тобой.

Элизабет погладила ее ладонь.

— Ты любила своего отца. Ты не поверила мне, когда я говорила, что у него могут быть неприятности. — Она вздохнула. — Да, тебе было лучше остаться, но ты была сломлена: сначала его виной, потом его смертью. Ты была в отчаянии, и я не знала, как тебе помочь. Ты так страдала, весь твой мир рушился на моих глазах, а я ничего не могла изменить, хотя вовсе не хотела причинять тебе боль. Глория кивнула.

— Я знаю. — Она попыталась улыбнуться. Теперь я знаю, что отец хотел навязать тебе свой образ жизни. Он всегда мечтал быть… более преуспевающим, заработать больше денег.

Она снова тряхнула головой, обуреваемая сразу несколькими чувствами: разочарованием, грустью, раскаянием, жалостью к отцу.

— Его тянуло к людям, которые говорили о «легких» деньгах и о «легких» способах их заработать. Отмывание денег. Как он мог не думать о том, что с такими знакомыми он обязательно окажется втянутым в преступление? Устраивал вечеринки и приглашал сомнительных людей. Позволял играть в незаконные азартные игры. Это было ужасно. Он думал, что станет важным, богатым, уважаемым.

— Но ему самой судьбой было предназначено ничего этого не иметь, — мягко сказала Элизабет. — Долгое время мне было очень больно думать о том, что он покончил жизнь самоубийством, но потом я поняла, что это неизбежно должно было произойти. Он жил в воображаемом мире. Действительность его убила.

Глория издала звук, похожий одновременно на смех и на всхлип.

— Он всегда был мечтателем, который ненавидел реальность, — с грустью продолжала Элизабет. — И совершенно запутался. Но я все равно его любила.

— И поэтому ты позволила ему втянуть себя в его дела, принимала участие в вечеринках его клиентов. — Глория вздохнула. — Я начала это понимать совсем недавно. Мне было гораздо проще винить во всем тебя, а не отца. — Она с раскаянием посмотрела на Элизабет. — Я все-таки верю, что он не думал, что все зайдет так далеко.

— Майкл должен был бы знать, что ты не сможешь остаться в стороне, что вся эта грязь коснется тебя. Но он был мечтателем, и не очень умным. Он не понимал, как тебе пришлось туго, когда ты потеряла мать.

— А тебе — когда ты потеряла моего отца. Элизабет кивнула.

— Могло бы быть и хуже. — Она поморщилась. — Если бы не несколько настоящих друзей, которые поручились за меня, я могла бы оказаться в тюрьме. — Она тяжело вздохнула. Но давай не будем больше об этом говорить. Расскажи мне, что привело тебя в Ливерпуль на вечеринку моего друга.

— Твоего друга? Брендона?!

Элизабет заметила реакцию Глории и закусила губу.

— Да. Он один из тех немногих, кто поверил мне. Он нанял для меня хорошего адвоката, и мы выиграли.

— Я приехала с его партнером. — Глория беспомощно откинулась на спинку дивана.

— С Джонатаном Крейгом? — изумленно спросила Элизабет. — Но как?..

— Я познакомилась с ним в здании, где теперь работаю. Я занимаюсь бухгалтерским учетом — у одного столичного бизнесмена.

Элизабет тщетно пыталась удержать радостный смех.

— Вот это мне нравится! Вот это да! А твой отец был уверен, что у тебя не хватит жизнестойкости, чтобы выжить в этом мире. — Она схватила Глорию за руку. — Моя дорогая Девочка, я горжусь тобой.

— Спасибо, — рассеянно промолвила Глория. Она снова думала о Брендоне. — А ты и Джонатана тоже знаешь?

— Знаю. Глория, дорогая, он замечательный человек. Он всегда так помогал мне. — Элизабет наморщила лоб. — Кажется, ты уехала до того, как я познакомилась с Джонатаном. Очень хороший человек. — Она погладила Глорию по руке, одновременно взглянув на часы. — Боже милостивый! Мы сидим тут уже целую вечность. Если мы не появимся в ближайшие пять минут, эти двое вышлют поисковую группу.

— Ох, ты права! — Глория вскочила на ноги и бросилась к двери.

— Помни о походке, — мягко сказала Элизабет. Так она когда-то наставляла маленькую Глорию.

— Да, я помню. — Глория взяла мачеху за руку. — Идешь со мной?

Элизабет поднялась с дивана.

— Мне казалось, что ты будешь лучше чувствовать себя без меня.

Глория повернулась и посмотрела ей в глаза.

— Нет, — твердо сказала она. — Мне будет лучше, если ты будешь со мной. — Она крепко держала мачеху за руку. — Я очень надеюсь, что ты когда-нибудь простишь меня за то, что я вот так убежала. Я была так напугана, так боялась того, что могло бы случиться. Тюрьма, позор, унижения, оскорбления в газетах… — Она печально улыбнулась. — Теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, что я тоже смогла бы победить их.

Элизабет кивнула.

— Согласна. И мне не за что тебя прощать, Глория. Я виню только себя за то, что позволила Майклу втянуть меня в эту глупую историю. Я должна была остановить его, когда поняла, что все так серьезно. — Она задумчиво покачала головой и посмотрела на Глорию. Но это в прошлом. А сегодня есть сегодня. Пойдем, малышка.

Глория смотрела на мачеху, вспоминая, сколько раз Элизабет говорила это ей раньше. Теперь она глубоко раскаивалась за два года молчания, но не жалела, что уехала в Лондон. Она занималась делом, которое обеспечивало ее заработком и было довольно интересным. Ей от всего сердца хотелось, чтобы она не исчезала из Ливерпуля, но она не могла сожалеть о тех успехах, которых она добилась в Лондоне… или о встрече с Джонатаном Крейгом!

ГЛАВА 5

Женщины вышли из комнаты рука об руку, и Глория испытывала какое-то странное, но очень приятное чувство оттого, что снова шла с Элизабет.

Вдоль длинного, покрытого ковром коридора группами стояли люди. Некоторые из них заговаривали с Элизабет. Она кивала им, но не останавливалась, чтобы поговорить.

— Ты, как и раньше, всех знаешь, — прошептала ей Глория.

Элизабет улыбнулась.

Они поднялись по лестнице наверх, но ни одна из них не увидела Джонатана с Брендоном, пока они почти не столкнулись с ними.

— Так, ну, что у нас здесь? — Брендон широко улыбался, переводя взгляд с Элизабет на Глорию. Однако в воздухе чувствовалась какая-то неловкость.

— Ты думал, я потерялась? — Элизабет заметила его замешательство и погладила его по руке. Затем повернулась к Джонатану. — Как дела, Джонатан? Мы с тобой давно не виделись.

Да, Лиз, правда. Как поживаешь? — с запинкой ответил Джонатан. Его взгляд пробежал по лицу Глории и остановился на сцепленных руках женщин.

— Отлично, — сказала Элизабет. — Как и вы. Полагаю, Брендон говорил тебе об этом.

— Что? Наверное, говорил. — Удивленный взгляд Джонатана остановился на лице Глории. — Я не знал, что вы знакомы.

Глория глубоко вздохнула. Ей показалось, что в этом огромном помещении не хватает воздуха.

— Я говорила тебе, что жила раньше в Ливерпуле. Элизабет — моя мачеха.

— Твоя — кто?

— Твоя очаровательная подруга Глория — моя падчерица, — пояснила Элизабет, взглянув на стоявшую рядом с ней молодую женщину. — И одна из моих самых близких друзей.

— Ясно, — сказал Джонатан.

Во рту у него вдруг пересохло, мозг лихорадочно работал. Он ничего не понимал, но чувствовал какую-то необоснованную тревогу.

К ним подошел кто-то из гостей, многие здоровались. Брендон и Элизабет отошли в сторону, Глория и Джонатан продолжали смотреть друг на друга. Когда кто-то невзначай толкнул Джонатана, он взял Глорию за руку и отвел в сторону, подальше от потока людей, сновавших вверх и вниз по лестнице.

— Боюсь, мы не обсудили еще массу вещей, нервно сказала Глория, уверенная, что сегодня вечером Джонатан многое о ней узнает. Сведения о ней обрушатся на него, как снежный ком, и большинство из них будут очень резкими. Она подняла голову. Один раз она сбежала, но не теперь. Она смотрела Джонатану прямо в глаза, но их разговору помешал громкий голос мужчины, остановившегося поговорить с Брендоном и Элизабет.

— Элизабет, ты выглядишь великолепно. Наша компания пользовалась услугами твоей фирмы, и мы были довольны. Черт возьми, а это не Глория ли вон там? Да, точно. Глория! Глория! Привет!

Мужчина отошел от Элизабет и стал рядом с Глорией. Она безучастно посмотрела на него, совершенно не узнавая.

— Как дела? — спросил он. — Давай потанцуем, когда начнется музыка, по старой дружбе. Почему ты не обнимешь меня, дорогуша? Эй, Стив, посмотри, кого я нашел.

На глазах Глории лицо Джонатана превратилось в ледяную маску. Прищурившись, он посмотрел на мужчину, потом снова на Глорию.

— Глория… Я слышал это имя. В свое время на тебя был большой спрос, — сказал он без всякого выражения.

Глаза Джонатана потемнели, а Глория почувствовала, как ей становится дурно. Им обоим было ясно, о чем шел разговор. Глории вдруг страшно захотелось заплакать, потребовать, чтобы Джонатан выслушал ее и не делал поспешных выводов. Но она ничего не сказала. Еще несколько мужчин присоединились к их группе, все более отдаляя ее от Джонатана, в буквальном и переносном смысле. Глория как будто приросла к своему месту. Она пыталась отвечать каждому, кто к ней обращался.

— Привет. Да, я помню вас. Просто замечательно. А вы?

Слова машинально слетали с ее губ. Один из мужчин попытался заключить ее в объятия, и она отступила назад.

— Черт возьми! — гневно воскликнул Джонатан. — Отойдите от нее. Вы столкнете ее с лестницы.

Рычание Джонатана и его угрожающая поза еще сильней расстроили Глорию. Она непроизвольно отступила назад и почувствовала, что ее каблук соскользнул со ступеньки:

— А-а-а!

— Черт! — Джонатан рванул ее за руку назад и прижал к груди, обхватив сильными руками за плечи.

— Спасибо, — сказала она в его смокинг. Все уже в порядке.

Потрясенная, не в силах взглянуть на него, она тщетно пыталась высвободиться из его железных объятий. В ее присутствии Джонатан всегда был сама нежность, предупредительность и забота. Теперь же он был подобен грому и чуть ли не метал молнии.

Она снова попыталась освободиться. Безуспешно. Он как будто приковал ее к себе наручниками. Тягостное напряжение между ними все возрастало.

— Должно быть, уже пора садиться за стол, услышала Глория голос Брендона. — Пойдем, Элизабет. Отличная реакция, Джонатан. Глория могла бы упасть с лестницы под напором доброжелателей. А, кстати, вы вдвоем сидите за нашим столом.

— Превосходно, — сквозь зубы процедил Джонатан. — Это именно то, что нам сейчас нужно.

Он был раздосадован, ошеломлен, растерян. Покой и счастье его последних недель внезапно разбились, как стеклянный елочный шар. Кем, черт возьми, была его Глория?

— Послушай, если ты считаешь, что со мной уже все в порядке, — начала Глория, чувствуя, как в ней закипает ярость от его поведения, ты можешь поискать себе другое место и другую соседку. Я тоже найду другой стол…

— Пошли, Глория, — Джонатан не дал ей договорить. — Мы сидим за главным столом.

Он взял ее за руку повыше локтя и потащил по лестнице.

У Глории возникло глупое, почти непреодолимое желание немедленно оказать сопротивление, пусть даже они вдвоем полетят вниз сломя голову. Она схватилась одной рукой за перила, а другой дернула Джонатана и заставила его остановиться. Он моментально обернулся, как будто только этого и ждал.

— Не смей, — свирепо сказала она, — тянуть меня, как будто я рыба на леске.

— Ах, вот оно что, — вкрадчиво проговорил Джонатан. — Так у нас и острые зубки, и коготки имеются, не так ли?

— А еще я кусаюсь и царапаюсь. — Глория сошла вниз на несколько ступенек и посмотрела ему в глаза. — И убери это страдальческое выражение со своего лица. Я не собираюсь оставаться в твоем обществе ни секунды больше, чем это необходимо.

— Страдальческое выражение?! — Услышав громкий голос Джонатана, люди вокруг стали оборачиваться, смотреть на них. Джонатан не обращал ни на кого внимания, поедая глазами стоящую перед ним высокую женщину с гордо поднятой.головой. Куда подевалась сдержанная Глория из Лондона? — А я-то думал, ты должна мне кое-что объяснить. Может показаться, что ты бывшая, но далеко не забытая знаменитость Ливерпуля, которая изображает из себя…

— Я никогда из себя ничего не изображала, ни перед тобой, ни перед кем другим. И я не обязана тебе ничего объяснять, ни о своей прошлой жизни, ни о настоящей, ни о будущей. Если в моем обществе вы чувствуете себя неловко, мистер Крейг, позвольте вас уверить, что я смогу найти другой способ вернуться домой.

Глория говорила тихо, но внутри у нее бушевала такая буря, что она едва удержалась, чтобы не дать ему пощечину. Она заметила, что несколько человек все еще смотрят на них, но была слишком рассержена, чтобы отступать. Джонатан побелел.

— Все это время ты была сама Мисс Застенчивость: мало говорила, сладко улыбалась идеальная картинка скромной, склонной к уединению леди…

— А я и есть леди, и скромна, когда считаю нужным и с кем считаю нужным.

— И, кажется, на более чем дружеской ноге с кем считаешь выгодным.

— Верно подмечено.

Она ударила Джонатана кулаком в бок, обошла его и направилась к выходу. Он догнал ее у эскалатора и снова обнял, хотя она уперлась руками ему в грудь. Джонатан увидел, что в глазах Глории блестят слезы, хотя она смотрела на него со злостью.

— Подожди, Глория… Я вмешиваюсь не в свои дела. Прости мою последнюю фразу. Она была совершенно неуместной и…

— …И чертовски прямолинейной, — сказала она, натянуто улыбаясь.

— Пойдем со мной назад в холл. Нам нужно поговорить об этом.

Она покачала головой.

— Нет, не нужно. И я не буду ни о чем говорить, я же сказала тебе, что я не обязана тебе ничего объяснять, и ты ничего от меня не услышишь. Так что отпусти меня. Я возвращаюсь в Лондон.

Джонатан вздохнул.

— Пусть будет по-твоему. Но я тебя сюда привез, и я увезу назад. — Он посмотрел через плечо. — А сейчас, пожалуйста, подумай о Брендоне и Элизабет. Я считаю, тебе все-таки нужно остаться на ужин.

Джонатан и не подозревал, что затронул нужную струну. Что дал ей побег от действительности? Она стала затворницей, отгородилась от всего мира. Так дальше продолжаться не может. Она не сделала ничего дурного. Кто-то обвинил ее в том, чего она не совершала, и ей нужно было бороться. Убежав, она причинила боль себе и Элизабет не должна огорчать ее снова.

— Хорошо, — сказала Глория, — я останусь на ужин, а потом…

— А потом я отвезу тебя домой, — сказал Джонатан тоном, не допускающим возражений.

Повернувшись к нему спиной, плотно сжав губы, Глория вошла в банкетный зал. Когда она увидела, что при ее появлении с лица Элизабет мгновенно слетело выражение напряженного ожидания, она обрадовалась, что решила остаться. А так как ее место за столом было рядом с мачехой, то она сможет во время ужина разговаривать только с ней и игнорировать Джонатана.

Когда подали первое блюдо, Глория попросила Джонатана передать ей черный перец. Когда принесли салат, он попросил у нее тертого сыра. К жаркому они предложили друг другу булочки. Когда перед ними оказался шоколадный мусс, они покорно передали друг другу сливки. Когда настало время ликеров, они сосредоточили свое внимание на тостах, произносимых в честь Брендона, хотя оба не слышали ни слова из того, что говорилось за столом. Наконец, Брендон встал, чтобы поблагодарить присутствующих, и все закончилось.

Глория вскочила на ноги. Партнер Джонатана взял ее за руку.

— Надеюсь, ты позволишь пригласить тебя на танец, дорогая. У нас не было возможности поговорить.

Она колебалась, но умоляющее выражение его глаз заставило ее улыбнуться и кивнуть.

— Спасибо, я с удовольствием потанцую с вами.

Он выглядел довольным.

— Хорошо.

Они направились к танцевальной площадке, то и дело останавливаясь, чтобы поговорить с разными людьми. Когда оркестр заиграл, Брендон взял Глорию за руку и повел ее в центр площадки.

Джонатан, не обращая внимания на окружающих его людей, смотрел на танцующую пару.

— У тебя хмурый вид, — подойдя к нему, сказала Элизабет.

Он взглянул на нее:

— Извини. Расскажи мне, как у тебя дела, Элизабет.

— Эта фальшивая улыбка и столь же фальшивый интерес не обманут меня, Джонатан Крейг. Ты хочешь спросить меня о Глории. — Она посмотрела на него снизу вверх. — Ей пришлось очень туго, но я еще не слышала от нее жалоб.

— Неужели?

— Не кривляйся, Джонатан. Я не буду тебе ничего говорить о Глории. Если она захочет, чтобы ты все узнал, она сама тебе расскажет. Но я все-таки скажу тебе вот что: то, что произошло с ней здесь, в Ливерпуле, причинило ей сильную боль. Но она ни в чем не виновата.

Джонатан видел страдание в глазах Элизабет, ее сжатые в волнении руки, но он был слишком занят своими мыслями, чтобы обратить на это должное внимание.

— Прости, я не хотел тебя обидеть.

— И не смей обижать ее. С нее хватит мужчин-предателей.

Джонатан застыл, у него внутри все перевернулось. Он не хотел знать, но должен был спросить.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего. — Она отвернулась от него и заговорила с какой-то женщиной.

— Элизабет, — тихо позвал Джонатан. Она обернулась, качая головой.

— Я уже и так сказала слишком много. Поговори с Глорией.

Джонатан просто задохнулся от муки; его воображение рисовало ему живые картины: Глория с другими мужчинами. Не это ли и составляло ее прошлую жизнь? Сколько у нее было мужчин до него? Может быть, она все еще любит кого-нибудь из них? Приезжал к ней кто-либо в Лондон? Был ли среди ее знакомых тот, кто занимал в ее жизни особенное место? Ревность жгла его изнутри, как кислота. «Имеет ли это значение?» — спрашивал он себя. Да, черт возьми, имеет. Он хотел стать самым важным мужчиной в ее жизни, единственным мужчиной. Он намеревался спросить ее, как она отнесется к тому, чтобы быть с ним вместе всегда. «Нет, оборвал себя Джонатан, — если я не хочу сойти с ума, ее прошлое не должно меня касаться».

Его блуждающий взгляд снова остановился на танцевальной площадке, и он сразу же увидел Глорию. Ее партнером был уже не Брендон. Мужчина, первым заговоривший с ней, когда они были на втором этаже, склонился над ней сейчас. Она смеялась. На глазах у Джонатана, сжимавшего в бессильной ярости кулаки. К ним подошел другой мужчина и повел в танце улыбающуюся Глорию.

— Могу я предложить вам выпить, сэр?

Джонатан тупо уставился на официанта, незаметно подошедшего к нему. Он ухватился за предложение.

— Да. Виски. Двойной. Официант кивнул и незаметно исчез.

Элизабет, разговаривавшая с другими гостями, услышала, что он заказал, и подошла к нему.

— Я не позволю Глории лететь с тобой, если ты будешь много пить, — сказала она. — Я снова нашла ее и не собираюсь терять только потому, что ты запутался в своих собственных фантазиях.

Джонатан криво усмехнулся. Он посмотрел на миниатюрную женщину с волосами, как бы покрытыми инеем.

— Не волнуйся, Элизабет. Пока нам уходить, я буду трезв, как стеклышко. И вообще сегодня вечерок отрезвляющий.

— Для нее это тоже не пикник.

— Да, крутой вечерок, — повторил он язвительно и взял у официанта свой бокал.

— Ты прав. Но учти, люди часто ошибаются в своих суждениях о поступках других. — Она облегченно улыбнулась, увидев приближающегося Брендона.

— С тобой все в порядке, дорогая? — спросил он, обнимая ее за талию, а затем вопросительно посмотрел на Джонатана.

— Я бы за нее не волновался. Она тут на куски меня разрезает, а с другими ведет великосветские разговоры.

Брендон посмотрел на стакан в руке Джонатана и нахмурился, когда тот, запрокинув голову, выпил сразу половину его содержимого.

— Ты летишь назад сегодня вечером?

Лечу. — Он поставил бокал на ближайший столик с такой силой, что хрупкое стекло треснуло. — Думаю, мне лучше заняться чем-нибудь другим. Мне не удастся спокойно выпить, если вы оба будете так заботливо наблюдать за мной.

Не говоря больше ни слова, он отошел от них и направился к танцевальной площадке.

— Что ты думаешь об этом? — спросил Брендон у Элизабет.

— Думаю, что четыре человека перенесли сегодня шок, — тихо сказала она, качая головой. — Я все еще не могу прийти в себя, но больше всех досталось Джонатану.

Брендон кивнул.

— Такие совпадения случаются редко. И мне бы хотелось, чтобы при этом присутствовало меньше народа.

— Совпадение? Вот как ты считаешь? Я так не думаю. Я считаю, ангелы, всегда охранявшие Глорию, и сейчас позаботились о ней. — Элизабет улыбнулась. — Признаю, у них довольно своеобразное чувство юмора, но я думаю, она на пути к счастью… И Джонатан — часть этого счастья. Не смейся надо мной. Знаю, как это выглядит сейчас, но я в это верю.

— Я не смеюсь, — сказал Брендон. — Может быть, эти же ангелы спасут и Джонатана.

Элизабет нежно посмотрела на него.

— Ты его любишь, правда?

— Да. В нем есть все, чего можно только пожелать в сыне. И его жизнь не была сплошным праздником.

— Ты говорил, что его мать ушла от них и отец начал пить.

— И это свело его в могилу, — сказал Брендон.

Они взялись за руки, молча давая друг другу силы, и посмотрели на танцевальную площадку.

Глория не видела Джонатана, он это сразу понял. Она казалась расслабленной и весело смеялась над тем, что говорил ее партнер. Джонатан похлопал его по плечу, и этого жеста оказалось достаточно для того, чтобы мужчина отпустил Глорию и немедленно ретировался.

Глория подчеркнуто смотрела куда-то мимо Джонатана.

— Пора идти? — спросила она.

— Скоро.

Он обнял ее и сразу же забыл обо всем. Она была похожа на диковинный цветок — такая живая, яркая, прекрасная. И ее тело так волнующе двигалось, хотя она и пыталась сдерживаться. Но у нее были и шипы. Он это сегодня почувствовал.

— Ты прекрасно танцуешь, — сказал он.

— Спасибо.

Ее голос был немного приглушен, потому что она так и не повернула к нему голову, демонстративно глядя в сторону. Джонатан не мог придумать, что бы еще сказать. Черт, он просто хотел танцевать с ней, сжимать ее в объятиях. Но чувствовал, что между ними стена в милю высотой.

Глория с болью думала о том, что он сегодня услышал о ней. А сказано было наверняка не мало. И это только начало. Теперь, когда ворота открыты, на него польется поток информации, стоит ему только упомянуть ее имя определенным людям. Она не могла заставить сплетников замолчать, но ее тошнило от мысли, что Джонатан верит им. Только будь она проклята, если станет что-нибудь объяснять.

Слезы навернулись на глаза Глории, когда она представила, каким мог получиться сегодняшний вечер. Они с Джонатаном танцуют под эту ритмичную музыку… Он смешит ее, говорит милые вещи, которые она так жаждала услышать… Теперь этого никогда не будет. Выросшая между ними преграда слишком огромна. Но она выжила в прошлый раз, выживет и сейчас.

— Мы уйдем, как только ты будешь готова, сухо сказал Джонатан.

«Ему не терпится от меня отделаться», подумала Глория.

— Я уже готова, — промолвила она, надменно вздернув подбородок.

Она явно хочет избавиться от него, с досадой подумал Джонатан. Сейчас, когда она возобновила связи со своими друзьями здесь, в Ливерпуле, ему уже не было места в ее жизни. Ну, и черт с ней!

— Хотя, если хочешь, я могу узнать, есть ли какой-нибудь коммерческий…

— Нет, не надо. Я же сказал, что отвезу тебя. Как только музыка прекратилась, они оба, как по команде, повернулись и пошли через весь зал с приклеенными улыбками попрощаться с Элизабет и Брендоном.

— Я тебе скоро позвоню, — пообещала Глория мачехе, целуя ее в щеку.

Как бы ни повлияли события сегодняшнего вечера на ее отношения с Джонатаном, она встретилась с Элизабет, разговаривала с ней, многое поняла и простила ее.

— Если ты не позвонишь, я тут же приеду, сказала Элизабет, помахав визитной карточкой, которую дала ей Глория. — Я так по тебе скучала, — прибавила она.

— И я по тебе. — Глория заметила, как в глазах Элизабет блеснули слезы, и обняла ее еще раз, перед тем как уйти с Джонатаном. Брендон и Элизабет проводили их взглядами.

— Они хорошо смотрятся вместе, — грустно сказала Элизабет.

Брендон пожал ее руку.

— Но здесь не о чем грустить, не так ли? Она пожала плечами.

— Не знаю. У меня такое чувство, что из их отношений сейчас ничего не выйдет.

— Ну, вот, а двадцать минут назад ты меня уверяла, что этот вечер был устроен ангелами специально для Глории.

— Это могли быть черные ангелы.

— Потому что так много людей здесь знали когда-то Глорию?

Поэтому, и еще потому, что Джонатан оказался в таком нелепом положении. По тому, как он смотрел на нее, когда она вышла из туалетной комнаты, я поняла, что он считает ее совершенно особенной. — Элизабет прикусила губу. — А потом, когда он узнал, кто она, и Уоррен налетел на нее с друзьями, он выглядел так, будто его ударили в живот. Не уверена, что он справится с таким потрясением.

— Надеюсь, ты ошибаешься, — сказал Брендон. — Ему нужна в жизни любовь.

— И ей тоже.

Ночное небо было похоже на черный бархат, усеянный сверкающими кристаллами. Но потом, дальше на юг, оно затуманилось, как будто мир начал плакать.

Глории тоже хотелось плакать. Когда она в первый раз встретила Джонатана, она не ожидала, что их отношения продолжатся. Но он был так настойчив и одновременно так заботлив и нежен с ней, что постепенно ее неуверенность, ее боязнь очередного разочарования прошли, и она надеялась, что они всегда будут вместе. Этим вечером она упала с небес на землю, и синяки от этого падения у нее останутся на всю жизнь.

Джонатан хотел поговорить с Глорией, но он не знал, как начать. Должен ли он спросить ее, почему она не рассказала ему обо всем раньше? Ему на ум приходили только колкости и проклятья. Черт возьми, он сошел с ума.

Джонатан не разговаривал, и Глория решила, что она сама должна что-то сказать. Но ее язык, казалось, прилип к небу. Почему он с ней не разговаривает? Может быть, он еще не оправился от шока. Или пытается бороться с обуревавшим его гневом.

Она была благодарна ему за то, что снова увидела Элизабет, разговаривала с ней, избавившись от так долго преследовавших ее призраков прошлого. Какой ужас, что за это приходится платить разрывом с Джонатаном! Ее сердце разрывалось на части. Два долгих года назад, в Ливерпуле, она поступила глупо и теперь должна была заплатить за это своим счастьем. Будь проклята эта ее глупость! Слезы застилали ей глаза. Рыдания сдавливали грудь и отдавались страшной болью в голове.

Несмотря на страдание, переполнявшее его душу, Джонатан мягко посадил самолет. Он теряет Глорию… Черт возьми! Он теряет ее!

Он отвез Глорию домой. Единственным звуком, раздававшимся в машине, было ровное урчание мотора.

Джонатан остановил машину перед ее домом.

— Спокойной ночи, Глория.

— Спокойной ночи, Джонатан. Расставание уже не было для них сладостной мукой.

ГЛАВА 6

Недели, последовавшие за злосчастным ужином, состояли из пустых минут, перетекавших в такие же пустые часы и дни.

В ноябре почти каждый день сыпал мелкий дождь. Ходьба по улицам превратилась в шлепанье по серой слякоти, которая потом оказывалась на сапогах и брюках. Стоять у обочины дороги стало опасным занятием, и люди осторожно отступали назад, ожидая, когда загорится зеленый свет. Серые облака тяжело нависли над городом, и казалось просто чудом, что небо до сих пор не обвалилось на улицы под их тяжестью.

Для Глории жизнь превратилась в тягостную обязанность, которую нужно было исполнять. Ее спасением стала работа, и Глория бросилась в нее с головой. Больше она ни на что не обращала внимания.

Чем больше она работала, тем лучше спала, а значит, не видела снов. Каждый день она выпивала немного молока и съедала пару бутербродов. В основном же она поддерживала свои силы кофе и чаем. Когда Глория проходила мимо ресторана, она задерживала дыхание. От запаха еды ей становилось плохо. Она не заметила, как начала терять вес. Ее домашний халат висел на ней, юбки стали широки в талии.

Глории удалось убедить хозяина давать ей работу на дом, и она была этому безумно рада.

Она даже и в мыслях не представляла, чтобы продолжать работать в одном здании с Джонатаном. Джонатан… Одного этого имени было достаточно, чтобы заставить ее сердце бешено колотиться. Несмотря на все свои усилия, она так и не смогла забыть его. Две недели спустя после поездки в Ливерпуль, как соль на ее незажившую рану, в местной газете напечатали статью о нем и его компании. Рядом была помещена его фотография. Вопреки самой себе, Глория аккуратно вырезала статью и фотографию и положила их в тумбочку у своей постели.

Однажды утром у нее оказалось немного свободного времени, и она решила покрасить карниз, маскировавший панель с выключателями. Глория стояла на верхней ступеньке и работала очень аккуратно, стараясь не испачкать краской находившуюся прямо под карнизом дубовую панель.

Когда заскрипела дверь, она обернулась, держа кисть в руке, и застыла от изумления. Джонатан! Какое-то мгновение Глория была уверена, что это плод ее воображения. Но это действительно был он. Высокая спортивная фигура, деловой костюм из превосходной шерсти и шелковый галстук. Глория попыталась сдержать дрожь, пробежавшую по ее телу, и снова повернулась к стене. Дрожащей рукой она положила кисть в банку с краской. Но от ее неверных движений стремянка начала опасно раскачиваться Глория попыталась ухватиться за карниз, но рука скользнула по свежей краске и сдвинула с места банку с краской. Она хотела поставить ее на место, но случайно задела ее локтем.

— Черт возьми! — воскликнул Джонатан. Ты что, самоубийца?

Он прыгнул вперед и схватил обеими руками шатавшуюся стремянку. Глории, наконец, удалось схватиться за карниз. Она потянулась за банкой с краской, но рука снова соскользнула, и она опять потеряла равновесие. Стремянка наклонилась под опасным углом, но Джонатану удалось ее удержать и на этот раз.

А вот банка с краской все-таки проиграла битву с силой притяжения.

— О, дьявол! — выругался Джонатан. Краска дождем обрушилась на его голову, на костюм. Черт возьми, Глория!

Он вслепую вытянул руки, чтобы не дать ей упасть со стремянки: все его лицо было залито краской. Хорошо еще, что он успел зажмуриться.

Мир снова встал на свое место, и Глория быстро взглянула на Джонатана.

— Ох, у тебя на костюме краска, — несмело сказала она.

— Спасибо за тонкое наблюдение, — ответил он, тщетно пытаясь свободной рукой стереть краску с лица.

— Ох, — вздохнула она.

— Если ты еще раз скажешь «ох»…

Джонатан, наконец, открыл глаза, помог Глории слезть со стремянки и вопрошающе уставился на нее.

— Конечно, я заплачу за химчистку, — пробормотала она, не в силах встретиться с ним глазами.

— Я только что подумал об этом. Хотя не уверен, что это поможет.

— Не смотри на меня так. Я не виновата, что ты раскачал стремянку.

— Я? Я раскачал стремянку?!

— И не кричи, пожалуйста.

Глория вскинула голову и сердито посмотрела на Джонатана. Ее сердце бешено колотилось. Она столько раз видела Джонатана во сне, что трудно было поверить в то, что он действительно был здесь… Чуть опомнившись, она взглянула на его костюм и поморщилась.

— Почему бы тебе не пройти в кладовку? Там на вешалке висит несколько чистых халатов. Переоденься, а я отнесу твой костюм в химчистку через дорогу. Мистер Симмонс очень аккуратен, и если что-нибудь сможет…

Но она разговаривала с воздухом. Джонатан уже прошел за занавеску и громил кладовку. «Какие мы сердитые, — подумала Глория, сразу же вышел из себя». Она отметила, что Джонатан выглядел таким же, как и прежде. Может быть, только немного похудел. Но все-таки он выглядел отлично. Да, скверно вышло с его костюмом.

Из-за занавески показалась рука с пиджаком и брюками.

— Вот, отнеси их в чистку. Спроси, сможет ли он вернуть через час. У меня деловой завтрак.

— Не беспокойся, мистер Симмонс — просто волшебник. Да и к тому же краска-то водоэмульсионная.

— Какое утешение!

Глория сердито посмотрела на занавеску.

— Вот только не надо язвить. Я же не нарочно это сделала. Ты меня напугал.

— Ты со всеми гостями так поступаешь?

— Нет, только с незваными.

— Понятно. Честно говоря, я планировал зайти лишь на минутку. У меня в этом районе деловая встреча.

Какое-то мгновение Глория ждала, что он скажет что-нибудь еще, но тут же обозвала себя идиоткой. Между ними теперь уже ничего не было.

Она положила костюм Джонатана в чистый мешок, надела старую куртку и вышла на улицу, чувствуя себя совершенно несчастной.

Поход в химчистку Симмонса был делом нескольких минут. Когда Глория вернулась, Джонатан разговаривал с кем-то по сотовому телефону.

— …и таким образом, — говорил Джонатан, вы получите самое лучшее обслуживание по расценкам, гораздо ниже, чем у других аналогичных фирм.

Наконец Джонатан отключил телефон и повернулся к Глории.

— Будет мой костюм готов через час? — спросил он, стараясь не рассмеяться. Она так торопилась, что ушла в чистку с пятном краски на носу и легким белым налетом на бровях.

Глория вздохнула.

— Наверное, нет. Мистер Симмонс уверен, что сможет отчистить краску. Однако на это потребуется время.

— Что? У меня же очень важная встреча. Джонатан посмотрел на часы и чертыхнулся. Через полчаса. А моя машина, как назло, осталась возле офиса. Сюда я пришел пешком.

Глория бросила на него удивленный взгляд, но Джонатан проигнорировал его. Он вовсе не собирался рассказывать ей о том, что эта прогулка в несколько кварталов понадобилась ему для того, чтобы набраться храбрости поговорить с ней. Он не мог больше не видеть ее, но и не знал, как она его примет. Разлившаяся краска неожиданно отвлекла внимание и помешала сказать то, что он собирался. Глория не выставила его за дверь, но они и не обсудили свои отношения. Черт возьми! Его жизнь превратилась в сплошную муку. Это должно прекратиться.

— Я отвезу тебя, — нехотя сказала Глория. У меня есть машина, взятая на прокат.

Кто его вообще просил приходить к ней, идти пешком эти десять — или, может, даже пятнадцать кварталов? Он не имеет права снова врываться в ее жизнь. Она уже начала приходить в себя и теперь даже способна прожить огромные промежутки времени, совсем не думая о нем… иногда целый час. И зачем только ему понадобилось приходить? Да еще эта краска…

— Ну, хватит стоять там и мечтать, — сказал Джонатан. — Надо ехать.

«Она выглядит чертовски привлекательно, даже несмотря на краску на лице», — подумал он. Ее волосы выбились из-под кепки, рекламировавшей размешиватель для краски, который обещал, что он не сломается, даже если им будут размешивать самую густую краску в мире.

— Мой автомобиль во дворе, — сказала Глория. — Мне нужно только вымыть кисть и закрыть банку с краской.

Она достала кошелек и отсчитала деньги за чистку. Потом передала Джонатану деньги вместе с квитанцией и, не глядя на него, направилась в кладовку, держа в руках кисть и поднос с краской.

Она удивилась, когда Джонатан стал помогать ей, склонившись над большой раковиной.

— Извини, — сказала она. — Я только сниму халат.

Джонатан быстро взял ее за руку.

— Ты даже не посмотришь на меня?

— Я уже смотрела. — Она взглянула куда-то поверх его головы.

— Я так по тебе скучал!

— Ты сказал, что опаздываешь, — промолвила Глория, отчаянно пытаясь сдержать слезы и не показать ему, как на нее подействовали его слова.

— Ты права.

Он отпустил ее. Глория стремительно бросилась из кладовки.

— Черт! — тихо выругался Джонатан.

Он думал о ней постоянно с тех самых пор, как они расстались: целую вечность назад. Тысячу раз он хотел позвонить ей. А для нее, очевидно, не составило особого труда забыть его. Когда она снова появилась, в узких джинсах и трикотажной водолазке, он уставился на нее широко раскрытыми глазами. Черт возьми, она выглядела одновременно и соблазнительно сексуальной, и невинной.

— Пошли, — сказала Глория, с волнением заметив, как он смотрит на нее. Может быть, он вспоминает вечер у Брендона и всех тех мужчин, которые к ней подходили? Может быть, он много слышал о ней с тех пор и зашел, только чтобы удостовериться, что это правда? Ну и черт с ним! Ее сердце сжалось, и она прокляла свое тело и душу за то, что они раскрылись для такого человека. Он вошел в ее жизнь, принеся с собой хаос и смятение, и теперь думает, что может спокойно уйти. К черту его!

Джонатан показал на халат, который до сих пор был на нем.

— Я его тебе верну.

— Хорошо.

Они вышли во двор ее дома и сели в машину.

— Тебе звонила Элизабет? — спросил Джонатан, когда автомобиль тронулся с места.

Глория кивнула, разворачиваясь на невероятно маленьком пространстве. Наконец, она остановилась в узком проезде между своим и соседними домами, пропустила несколько машин и выехала на улицу, включив вторую скорость. Машина взревела. Почувствовав себя более или менее в безопасности, Глория сказала:

— Да, она звонит мне несколько раз в неделю и по выходным. Она скоро собирается приехать сюда.

— Отлично. Они с Брендоном стали довольно близки. Я не удивился бы, если бы он попытался убедить ее выйти за него замуж.

Глория резко повернулась к нему, и машина тут же вильнула куда-то в сторону.

— Осторожно! — Джонатан схватил руль и с трудом вернул его в прежнее положение.

— Надеюсь, ты не считаешь, что Элизабет недостаточно хороша для Брендона? — с легким вызовом спросила Глория. — Он, конечно, очень хороший человек, но Элизабет — просто замечательная, и она…

— Я никогда не думал об Элизабет иначе, чем как об очень хорошем человеке, Глория.

Он взглянул на ее тонкий профиль и с болью заметил, как напряглись все ее мышцы от усилий, которыми она управляла машиной.

— По-моему, я знаю одно место, где можно достать недорогой и относительно комфортный автомобиль, — сказал Джонатан.

— Мне отлично подходит и этот, — поспешно возразила Глория.

Она ни за что не хотела быть ему обязанной. Она и так уже чувствовала, что снова попала под его влияние. Кроме того, в данный момент она не могла позволить себе такую покупку: ее работа давала не слишком стабильный заработок, и она не отважилась бы потратить деньги на новую машину.

— Как хочешь, — сказал Джонатан, явно недовольный ее отказом.

Глория остановила машину напротив здания, где работал Джонатан, и повернулась к нему.

— Тебе нужно поторопиться, у тебя не так много времени.

— Слава богу, у меня в офисе есть другой костюм.

Отстегнув ремень, он повернулся к ней.

— Я хотел бы еще раз тебя увидеть, Глория. Нам нужно поговорить. Может быть, мы пообедаем вместе?

— Не думаю.

Пообедать с ним! А он будет смотреть на нее и вспоминать все то, что ему, конечно же, про нее наговорили. Нет!

— Ну, ладно, — сказал он, даже не пытаясь скрыть, насколько ее отказ расстроил его. — Пока.

— Пока.

Он вышел из машины. Не дав ему времени даже закрыть дверцу, Глория нажала на газ. Она услышала крик Джонатана в то же самое время, как шофер одной из машин нажал на гудок и показал ей кулак. Глория на ходу извинилась перед шофером, однако на Джонатана даже не посмотрела. Не думать о нем вообще было невозможно, но она все-таки попыталась сосредоточиться на дороге.

Когда в тот же день Брендон вошел в офис Джонатана, тот сидел за столом, уставившись в окно.

— Что случилось?

— Я решил снова пойти в море.

— Понятно, — медленно сказал Брендон. Есть какая-нибудь конкретная причина?

Джонатан бросил на стол документы, которые до этого держал в руках. Он сделал это с такой силой, что по столу покатились карандаши и ручки, и некоторые бумаги упали на пол.

— Да. Очень серьезная причина. Мне необходимо уехать.

Брендон наклонился, чтобы собрать бумаги.

— Ты видел Глорию? — мягко спросил он.

Конечно, дьявол бы ее побрал. Она сильно похудела и работает так, будто ей платят за сверхурочные. Ты бы видел, на чем она ездит. Старый, ржавый «шерман», с которым она еле справляется. Что, черт возьми, с ней происходит? Джонатан с силой ударил кулаком по столу.

— Однажды, — сказал Брендон, усаживаясь в кресло напротив, — когда ты только еще начинал выходить в море с отцом и со мной, ты неправильно завязал канат. Он развязался и…

— Не нужно напоминать мне эту историю, глухо сказал Джонатан. — Я и так все помню. Гарднер пострадал из-за меня. Рана была очень серьезной.

— И после этого ты стал предметом разговоров и насмешек всей команды. Ты мог бы уйти с «Изабеллы» на любой другой корабль, но ты решил остаться там. Почему?

Нахмурившись, Джонатан посмотрел на своего друга.

— К нашему разговору это не имеет абсолютно никакого отношения.

— Я так не считаю. Ответь мне. Джонатан пожал плечами. Ему не хотелось вспоминать об этом случае.

— Я не полный идиот и понимаю, что ты хочешь провести какую-то аналогию между…

— Отвечай, — настаивал Брендон.

Его партнер вскочил на ноги и начал ходить по кабинету.

— Ну, хорошо. Я остался и выдержал все это потому, что думал, что никогда не смогу посмотреть в глаза тем парням, если уйду. Ну и что? Бренд он улыбнулся.

— А то, что и Глория сейчас делает то же самое. Старается выдержать все это одна, с тех самых пор, как уехала из Ливерпуля.

— Подожди минутку. Все совсем наоборот. Она не смотрит мне в глаза, она избегает меня.

Брендон устало вздохнул.

— Ну, ты и слепец. Ты, которого я всегда считал одним из самых умных людей из всех, кого я знал, не понимаешь этого. А тебе не приходило в голову, что она может подумать, что ты поверил всем этим сплетням о ней?

Джонатан изумленно посмотрел на него.

— Да я ни слову не поверил! «Глория — дорогая — деловая партнерша», как сейчас называют девушек по вызову! Нет, я на такое не куплюсь.

— И ты ударил Стива Уоррена, когда он плохо отозвался о ней.

— Ты знаешь об этом?

— Новости быстро распространяются.

Но Джонатан его уже почти не слышал. Он рассеянно надевал свой пиджак.

— Присмотри за делами. Меня не будет какое-то время.

— Как долго?

— Столько, сколько на это потребуется. Скажи просто, что я вышел в море.

Когда Джонатан вышел из комнаты и хлопнул за собой дверью, Брендон широко улыбнулся. Потом он снял трубку телефона и набрал какой-то номер.

— Элизабет? Это Брендон. Думаю, дела идут на поправку, дорогая…

ГЛАВА 7

Грязная и усталая, в пятнах краски, Глория закрыла дверь своей квартиры. Ей нужно отдохнуть. Слава богу, работы на сегодня у нее нет.

«Если полежать часов восемь в отмочке в ванне, — подумала она, — то, может, быть, удастся смыть с себя усталость. Если же погрузиться под воду на год, можно было бы смыть с души свинцовую тяжесть сожалений».

Она разделась и бросила одежду в корзину для белья, стоявшую в небольшой кладовке, рядом с кухней.

Было время ужина, но она слишком устала. Налив себе стакан молока и отнеся его в ванную комнату, Глория легла в ванну, медленно выпила молоко и поставила стакан на пол. Улыбаясь, она закрыла глаза и еще ниже опустилась в ароматную воду, дуя на пузырьки. Блаженство. Рай. Королевское наслаждение. Она потеряла ощущение времени.

— Нужно закрывать дверь, когда принимаешь ванну.

— А-а-ах! — вскрикнула Глория. — Она попыталась опереться локтем о край ванны, но ее рука соскользнула, и брызги пены попали ей в глаза. Она зажмурилась. Джонатан! Она вызвала его в своем воображении, потому что ей так хотелось, чтобы он был здесь. Ее давление, должно быть, невероятно подскочило. Через 10 минут, а может, и раньше, она умрет.

— Тебя вымыть? — спросил он. Пораженная, изумленная, она опустилась под воду, потом снова села, подняв массу брызг. Из-за пены она не могла открыть глаза. Прикрыв руками грудь, она спросила:

— Кто это?

Черт возьми, она прекрасно знала, кто это. Просто ей нужно было выиграть время, чтобы прийти в себя.

— Убирайся отсюда.

Глория, наконец, чуть протерла глаза и украдкой посмотрела на Джонатана. Господи, до чего же он красив! Как он смеет обольщать ее своей внешностью? Она позвонит в полицию, и его арестуют… после того, как она поцелует его шесть или семь тысяч раз.

— Уходи.

— Успокойся, ты прекрасно знаешь, кто я. Ты же только что взглянула на меня.

Джонатан, не отрываясь, смотрел на ее тело, вернее, на ту его часть, которую он мог видеть из-за горы пены и струек пара, и боялся, что сейчас с ним случится первый и его жизни сердечный приступ. Она была просто невероятно красива. Когда он зашел в ванную, его сердце чуть не выскочило из грудной клетки. Только вчера он назвал Брендона «Глория». Его мудрый партнер сделал вид, что не заметил. Ей придется поговорить с ним. Его жизнь рушилась из-за нее. Она должна понять, как нужна ему!

— Джонатан Крейг! — возмущенно воскликнула Глория. — Кто дал тебе право входить в мой дом без разрешения? Бандит, маньяк, взломщик…

— Ты не могла бы говорить тише? — перебил ее Джонатан. — Тебя слышат на улице. Позволь мне объяснить. У меня не было намерения входить. Но ты оставила дверь открытой. Это глупо.

— Я не оставляла дверь открытой, и не называй меня глупой, — сказала она, пытаясь окончательно стереть с глаз мыло.

— Нет, оставила. — Он намочил теплой водой полотенце и приложил его к ее лицу. Вот, только не три сильно, просто промокни.

— Не указывай, что мне делать, — сказала она, продолжая растирать глаза. — Убирайся отсюда.

— Сначала я тебя отсюда вытащу. В том на строении, в котором ты сейчас находишься, ты можешь поскользнуться в этом чудовище и разбить голову. Где ты взяла эту штуковину?

— Она досталась мне вместе с квартирой. И должна тебе сказать, что когти на ножках ванной — повальное увлечение сейчас. — Глория попыталась открыть глаза и поморщилась. — Уходи, — снова сказала она, приоткрыв один глаз.

— Нет. Ты можешь упасть.

— Тогда подай мне полотенце. (Как ей выйти из ванны, когда он тут?) И подожди меня в другой комнате. Я буду через минуту.

Когда он покачал головой, она плеснула на него водой.

— Выйди отсюда сейчас же, — сказала она, снова вылив на него целую пригоршню воды.

— По крайней мере, на этот раз не краской, пробормотал Джонатан, вытирая с брюк пену. Нам нужно поговорить, Глория.

— Хорошо. Выйди в другую ко…

— Нет.

Не дав ей времени опомниться, он вытащил ее из ванны и поставил на мягкий коврик. Пока она тщетно пыталась оттолкнуть его, он взял с полки бутылочку увлажняющего крема и выдавил себе немного на руку.

— Предохраняет от сухости зимой, если нанести его на влажную кожу, — сказал он, принимаясь массажировать ее спину. Его ладони начало покалывать от прикосновения к ее телу. — Конечно, зима еще не наступила, но зато первый снег уже успел растаять.

— Перестань, — слабо прошептала Глория.

— Не могу.

— Но ты же хотел поговорить.

— Я и сейчас хочу.

— Тогда говори.

— Я никогда ни в кого не втирал крем после ванны. Мне нравится.

— Тебя не просили это делать.

— Это экспромт. — Он наклонился к ней и поцеловал в губы.

— Мы так не договаривались.

— Я так скучал по тебе.

— Это правда?

— Да, немыслимо расстаться с такой женщиной. Ты так прекрасна!

Никогда в жизни, с тех пор, как он начал встречаться в пятнадцать лет с девушками, Джонатан не терял настолько душевного равновесия. Глория заставила пережить его это… Он нахмурился.

Сбитая с толку тем, что увидела в его глазах и обожание, и гнев одновременно, Глория попыталась оттолкнуть его.

— О чем ты думаешь?

— Только о тебе.

Почувствовав, как она напряглась, он улыбнулся и провел пальцем по ее губам.

— Легче. Расслабься. Я думал о том, какая ты независимая, трудолюбивая и упорная… И такая женственная.

Джонатан провел губами по подбородку Глории и прошептал ей в самое ухо:

— Между нами было что-то очень важное.

— Странно, — сказала она, — мы ведь почти не знали друг друга.

Но она знала его. Он изменил ее жизнь, снова вернул ей солнечный свет. Он научил ее не бояться того, что она давно спрятала в самый дальний уголок своей души, заставил по-новому взглянуть на саму себя. Глория все еще была уверена, что он скоро уйдет, но он навсегда останется в ее сердце.

— Нет, мы знали друг друга очень хорошо. Просто мы пропустили несколько маловажных этапов и нарушили общепризнанный порядок.

— Ощущение было такое, как будто катаешься на американских горках.

— Наше чувство было чистым, здоровым, ярким, как солнце, и должно остаться таким, прямо сказал Джонатан, удивляясь своей настойчивости. Затем обнял Глорию сильнее и прижался губами к ее волосам.

Смущенная его внезапным движением, она попыталась рассмеяться.

— Звучит, как план по защите окружающей среды.

Он тоже рассмеялся и поцеловал ее шею.

— Не отрицай, что мы путешествовали бок о бок…

— …по ухабистой дороге со множеством ям.

— В большинстве случаев бывает именно так, — тихо сказал Джонатан.

— А потом что-то происходит. Одиночество, пустота… и невыносимая тоска.

— Со всеми, не только с нами. Нам даже повезло в каком-то смысле. Мы быстро узнали друг о друге все самое неприятное, к тому же, это произошло публично. Но мы не пошли ко дну. Каждому приходится переживать удары.

— Да, приходится. Много раз, всю жизнь. Джонатан пожал плечами.

— Ну и что? Мы с тобой будем переносить их вместе.

Неужели он говорил о будущем? В сердце Глории снова загорелась надежда. Но между ними стояло ее прошлое.

— А если их слишком много? — спросила она. — Слишком много разочарований, разбитых надежд, разрушенных иллюзий? Тогда что?

— Вот почему люди стараются сохранить самые дорогие для них минуты жизни в своих воспоминаниях, стараются сберечь свое счастье.

Он пристально посмотрел ей в глаза: в них все еще стояло выражение настороженного удивления.

— Не нужно думать, что тебе досталось больше всех. В мире достаточно много горя для всех нас.

— И твое решение?

— В нашей жизни достаточно горестных моментов, но, если мы будем бережно относиться ко всему хорошему, бороться с плохим и побеждать его, нам нечего бояться. Это все, что мы еще можем сделать.

— Значит, нам нужно завести сундук с сокровищами, так?

— Вот именно.

Джонатан стоял, затаив дыхание, боясь пошевелиться, сомневаясь и надеясь одновременно, что ему не показалось: в ее взгляде сейчас действительно была любовь.

— Теперь я понимаю, — сказала она.

И она действительно хотела, чтобы у них с Джонатаном был этот сундук с сокровищами. Он стал в ее жизни маяком, освещавшим самые темные уголки ее души. Почувствовав легкое головокружение, Глория сделала то, чего ей так давно хотелось. Она начала перебирать густые пряди его волос.

— Я так хочу тебя, Глория. У меня даже ноги подкашиваются. Но мне нужно еще поговорить о нас с тобой.

— Я еще не уверена, позволю ли я тебе любить меня.

«Какая явная ложь. Я ведь сама хочу этого не меньше тебя», — пронеслось у нее в голове, но она упрямо продолжала:

— Мы должны разобраться в своих чувствах.

— Хорошо. — Джонатан попытался улыбкой скрыть свое разочарование. — Пока никакого секса. Это было всего лишь предложение.

На самом деле он хотел просить ее выйти за него замуж, но почему-то думал, что она сейчас на это не согласится.

Глория кивнула.

— Но поговорить нам действительно нужно. Если бы ты вышел отсюда, я могла бы одеться.

Он не двинулся с места. Его ноги прилипли к полу.

— Глория?

— Да.

— Если у нас все будет хорошо, ты сделаешь мне одолжение?

— Смотря какое. (Все, что угодно, пока он с ней.)

— Я хотел бы принять вместо с тобой ванну в этом монстре с когтями, — сказал Джонатан, зажмурив, как от боли, глаза. — Конечно, после того, как мы все утрясем, — прибавил он сквозь стиснутые зубы.

— Что с тобой? — Глория нежно погладила его по щеке.

— Пытаюсь отогнать эти мечты, но мне приходится туго. Так ясно представляю нас с тобой в этой чертовой ванне.

— Воображение — страшная вещь. — Она и сама уже видела эту картину. — Невыносимо.

— Расскажи мне об этом. — Джонатан еще сильнее прижал ее к себе. — Нет, не надо. Нам лучше поесть или сыграть в шахматы, или пойти покататься на коньках.

— Ты несешь какую-то чепуху, — прошептала Глория.

— Ничего не могу с собой поделать.

— Здесь многое поставлено на карту.

— И мой рассудок прежде всего. — Он поцеловал ее. — Тебя ждет бой, Стенли, потому что я хочу этого.

Тебе самому придется нелегко, Крейг, потому что я тоже этого хочу, но на определенных условиях.

— Мы говорим о брачном контракте?

Она удивленно посмотрела на него. Она вовсе не это имела в виду. Однако было понятно, почему он об этом подумал: он был настоящим бизнесменом.

— А… я не об этом подумала… но это неплохая идея.

Джонатан был разочарован, но из желания быть справедливым кивнул в знак согласия.

— Утром я поговорю об этом со своим адвокатом.

— Я тоже. Хочешь пойти куда-нибудь поужинать?

— Да.

— Я сейчас оденусь.

Оки вместе вышли из ванной. Глория пошла в спальню, но вдруг резко повернулась и посмотрела Джонатану в глаза.

— Мы задали себе трудную задачу. Он кивнул.

— Это правда. Но я знаю, чего хочу: чтобы мы жили вместе и разобрались во всем потихоньку.

Глория удивленно вздернула бровь.

— Но, по-моему, это может положить конец нашей холостяцкой жизни.

Я тоже так считаю. — Джонатан усмехнулся. — Вот почему я это и предложил. — Он подошел к ней поближе и пристально посмотрел ей в глаза. — Я хочу жить с тобой, любить тебя. А чего хочешь ты?

— Я еще не знаю. — В ее воображении уже пронеслись картины их совместной жизни. Это может быть опасно, — прошептала она.

— Допускаю. Итак? Что мы будем делать? Я голосую за то, чтобы жить вместе.

— Мы можем причинить друг другу боль. Я знаю. Это не увеселительная прогулка.

Ее слова неожиданно задели его. Неужели она уже жила так с кем-то?

— Я и сам несколько раз был близок к этому, — сказал Джонатан, стараясь, чтобы его голос не дрогнул. — Мне не понравилось, но даже отрицательный опыт лучше неизвестности.

Глория долго смотрела на него, потом кивнула.

— Хорошо. Мы сделаем так, как ты хочешь. Попытаемся разобраться во всем, прежде чем… решим что-нибудь окончательно. О'кей?

— О'кей, — он с облегчением вздохнул.

— Когда?

— Сегодня. Мы поужинаем, потом вернемся сюда и возьмем то, что тебе понадобится на несколько дней. Потихоньку мы все твои вещи перевезем ко мне.

— Да? — Глория насторожилась, хотя и чувствовала, что Джонатан не старается навязывать ей свою волю. — Мы что, уже решили переехать к тебе?

Он поморщился.

— Извини. Я не хотел. Просто моя квартира больше. Целый этаж в старом районе города, рядом с Темзой. Но, если хочешь, мы могли бы поселиться и у тебя.

Глория засмеялась.

— Ты думаешь? Мы постоянно будем друг на друга натыкаться. И в моем шкафу нет свободного места, — ее улыбка постепенно исчезала. — Мы попробуем жить у тебя. Хотя нужно быть полной дурой, чтобы бросить эту квартиру. — На его вопросительный взгляд она сказала: — Это не связано с тобой. Она такая удобная для спокойной работы…

На самом деле ей просто хотелось иметь место, куда она всегда могла бы убежать и спрятаться.

Он нежно обнял ее.

— Если это так важно для тебя, мы можем большую часть мебели оставить здесь. Что ты об этом думаешь?

Она кивнула.

— Я попытаюсь не… не прятаться от тебя. Она грустно улыбнулась. — Я привыкла это делать, но я справлюсь.

— Нам будет очень хорошо вдвоем. Я в этом уверен.

— А может, и не будет.

— Пессимист! Пошли. Я умираю с голоду.

— Вот, кстати. Нам нужно поделить домашние обязанности.

Глория громко рассмеялась, когда Джонатан состроил недовольную мину.

— О, женщина! — простонал он. — Ладно. Поделим обязанности. Повар из меня никакой, но по части мытья посуды я — ас. И еще я умею застилать постель.

Он посмотрел на нее с видом превосходства. Она ответила ему спокойно:

— Отлично. Я неплохой повар. Значит, я буду готовить, а ты — убирать. Я буду стирать, а ты можешь заправлять постели.

— Постель. Моей хватит на двоих.

— Хорошо. Постель. Об остальном поговорим по дороге в ресторан.

— Если у меня хватит сил, — прошептал он, когда она ушла в спальню.

Вспомнив, как был одет Джонатан, Глория решила не надевать ничего торжественного. Она выбрала черные шерстяные брюки и голубую шелковую блузку.

— Я готова, — сказала она ему, входя в гостиную. Он так и стоял лицом к двери спальни.

— Я тоже, — сказал Джонатан.

Он не имел в виду ужин и знал, что она поняла его. Он заметил, как ее глаза широко раскрылись и на щеках выступил легкий румянец. Он протянул ей руку.

— Я подумал, что мы можем пойти в «Орфей». Тебе ведь там понравилось в прошлый раз?

— Да.

Там она впервые поняла, как много для нее значит Джонатан. Она хотела снова оказаться там с ним, чтобы вспомнить счастливое прошлое и насладиться настоящим.

Ужин был очень сытным. По крайней мере, Джонатану он показался именно таким. Он ел с удовольствием, но все его внимание было сосредоточено на Глории. Все в этом ресторане было превосходным: их уединенный столик, свечи и тихая музыка. Но для Джонатана звездой в небе была Глория, и ее свет затмевал все остальное.

Они заказали почти те же самые блюда, что и в их первый чудесный вечер, и Глория наслаждалась и радовалась вдвойне. Превосходная тихоокеанская осетрина в молочном соусе с эстрагоном, салат из шпината с горячим беконом, ломтики свежеиспеченного хлеба, горячего, душистого, хрустящего. «Может быть, после такого ужина одежда уже не будет болтаться на мне», — подумала Глория.

Джонатан посмотрел на женщину, сидящую напротив него. Она показалась ему даже более красивой, чем тогда, когда он впервые увидел ее.

— Ты очень красива. И у меня слабость к небесно-синим глазам.

— А! Хорошее открытие. Теперь я буду знать, как можно поставить тебя на колени.

— Очень просто. Только посмотри на меня этими удивительными глазами, и дело сделано.

— Спасибо, Джонатан.

Она хотела сказать ему, что тоже считает его красивым, но слова застряли у нее в горле.

Он поднес ее руку к своим губам, не отрывая от нее глаз, и поцеловал в ладонь.

Если бы он не держал ее за руку, она бы соскользнула под стол. От его прикосновения все ее кости превращались в мягкий воск.

Они даже не пошевелились, когда официант подкатил тележку с десертом. Ему пришлось кашлянуть два раза, чтобы привлечь их внимание. Джонатан посмотрел на него недовольно.

— Торт, — сказал официант и посмотрел на Глорию.

Она бы засмеялась, если бы не была захвачена тем, что происходило между ней и Джонатаном. Она даже была уверена, что не сможет из-за этого отдать должное десерту, но когда увидела его, сразу же поняла, что ошиблась. Торт был превосходен, и Глория съела почти всю порцию. Джонатан съел свой кусок и то, что осталось от порции Глории.

— Потанцуй со мной, — сказал он, когда она принялась за кофе.

— Хорошо.

Со смешанным чувством волнения и настороженности Глория прошла за Джонатаном на танцевальную площадку. Они начали танцевать.

— О чем ты думаешь? — спросил он, перебирая губами ее волосы.

— О том, какой это восхитительный вечер, прошептала она.

Глория не сказала, что с нетерпением ждет его продолжения. Это чувство было новым для нее и потому удивляло и немного шокировало ее. Раньше, общаясь с мужчинами, она избегала сексуальных контактов, провоцирующих разговоров, прикосновений. Теперь же она была уверена, что, если Джонатан не предложит провести эту ночь вместе, она сделает это сама.

— Мне тоже нравится этот вечер, — прошептал он, целуя ее шею. Он почувствовал, как она вздрогнула. Он и сам начал дрожать от желания. Ему хотелось поскорее уйти отсюда, отвезти ее домой, отнести на руках в свою постель и заняться любовью. А потом, черт возьми, он настоит на том, чтобы они поженились, даже и с брачным контрактом. Хотя его это слегка обескураживало, но если она так хотела, значит, так и будет.

Сначала Джонатан думал, что после первого танца они допьют кофе и уйдут. Но за первым последовал второй и третий. Глория хорошо чувствовала ритм, им было так чудесно вдвоем, что Джонатану не хотелось отпускать ее.

Когда они, наконец, вернулись к своему столику, их кофе уже остыл.

— Пойдем? — спросил Джонатан, пытаясь угадать реакцию Глории. Он не хотел предлагать ничего, что оттолкнуло бы ее от него. Она кивнула и посмотрела ему прямо в глаза.

— Я готова.

В ее голосе и словах чувствовалась страстность, заставившая его задержать дыхание.

— Я тоже, и волнуюсь как мальчишка, — сказал он.

— Тогда пошли.

Она улыбнулась, когда он схватил ее за руку. Джонатан достал портмоне. Не желая терять время на то, чтобы показывать кредитную карточку, он бросил на стол несколько купюр, схватил их пальто и повел Глорию в фойе. Там он остановился только для того, чтобы помочь ей надеть пальто и накинуть свое. Когда она тихо засмеялась, он посмотрел на нее смущенно и улыбнулся.

— Я стараюсь не очень торопиться.

— Да уж, действительно!

— Веселишься, да?

— Да…

И это было правдой. Никогда в жизни Глория не чувствовала себя такой безмятежно счастливой.

Они вышли из ресторана рука об руку. Ночь была довольно прохладной, на тротуарах все еще блестел лед. Небо выглядело кристальночистым, и было все усеяно сверкавшими на морозе звездами.

Глория глубоко вдохнула свежий морозный воздух и улыбнулась. Ночь была волшебной.

Джонатан обнял ее и прижал к себе. Они прошли к машине, отказавшись от услуг лакея. Они были счастливы.

Однако в машине все вдруг изменилось. Их обоих охватило какое-то напряжение. Джонатан кашлянул.

— Куда ты…

— Если ты хочешь…

Они заговорили одновременно и удивленно посмотрели друг на друга. Джонатан включил зажигание.

— Чего ты хочешь, Глория?

Она два раза судорожно вздохнула.

— Я хочу поехать к тебе. Я никогда не была в том районе, — добавила она нарочито беспечным тоном.

— Ну что ж, самое время посмотреть, — сказал он в тон ей, хотя внутри у него все перевернулось.

Теперь, когда они уже ехали к нему, Глория не могла сдержать счастливой улыбки. Он хочет ее! Она услышала это в его голосе. Это было счастье…

Джонатан нашел ее руку.

— Ты всегда можешь передумать, не бойся. Она посмотрела на их сжатые руки, потом на него.

— Я не боюсь, — сказала она.

— А я боюсь, — ответил он и улыбнулся, когда она рассмеялась.

— Мы так хорошо понимаем друг друга.

— Да.

Задержав на мгновение дыхание, Глория посмотрела на него.

— Ты должен знать, что даже здесь, в Лондоне, ты наверняка встретишь людей, знавших меня и Элизабет раньше.

Сказав это, она почувствовала огромное облегчение.

— Можешь представить им меня, — беспечно отозвался Джонатан, — если захочешь. Тебе решать. Кто они, что говорят, чем занимаются, все это для меня неважно, если только тебе нужен я, а не они.

— Мне нужен ты, — еле слышно промолвила Глория.

— Хорошо. И мне нужна ты. Только ты. Джонатан свернул в узкую улочку и остановился. — Приехали.

Глория посмотрела на желтое кирпичное здание.

— Красивый, дом. И выглядит таким теплым даже в холодную ночь.

— Да, — Джонатан нагнулся и поцеловал ее волосы. — В нем пять этажей. Мой — самый верхний. Я собирался поделить его с Брендоном, но он предпочитает жить в отеле, когда приезжает в Лондон. Он недолго бывает здесь.

— Как и Элизабет.

— Что? — Погруженный в свои мысли, он сначала не понял, что она имела в виду.

Сообразив, о чем идет речь, Джонатан кивнул, затем поцеловал Глорию в щеку и вышел из машины, чтобы помочь ей. Ее рука дрожала, когда он дотронулся до нее, и он улыбнулся.

— Я тоже порядком волнуюсь. Мне кажется, я слишком хочу, слишком жду…

Она кивнула.

— Я помню, однажды дома, в Ливерпуле, я ждала Рождество. Я думала, утро никогда не наступит. Но оно наступило, и день пролетел так быстро, что я даже не поняла, что Рождество уже прошло. — Глория улыбнулась Джонатану. — Теперь я никогда не хочу, чтобы Рождество скорее наступило, наоборот, мечтаю, чтобы это был очень долгий день.

Джонатан засмеялся и обнял ее за талию. Открыв две входные двери, они вошли в огромное фойе. Посередине стоял большой диван, обитый темно-красной тафтой. Наверх вела широкая лестница с перилами из красного дерева и замысловато изогнутыми стойками. Ближе ко входу размещались два лифта.

— Прямо викторианский век, — заметила Глория.

Ей нравились высокие потолки, панели из красного дерева, выглядевшие, как ни странно, изящными. Здесь чувствовалось какое-то спокойное достоинство и элегантность давно минувшего века.

Джонатан усмехнулся.

— Это была идея Брендона. Эти лампы, похожие на газовые, медная отделка на камине… Вообще-то, это фойе не должно мне нравиться, я люблю простоту. Иногда летом я живу в домике на восточном побережье там у меня имеется только самое необходимое, и мне нравится такая жизнь. — Он пожал плечами. — Но когда я приезжаю домой, сюда, я чувствую, что это и есть мой дом. Здесь хорошо отдыхается. Эти стены — толщиной в три фута, и я не слышу шума уличного движения.

— Хорошая комната.

Глория действительно так думала. Это была настоящая комната, а не просто вестибюль. Она располагала к размышлениям.

Им не пришлось ждать лифта, и как только они вошли внутрь, Джонатан нагнулся и поцеловал ее.

Глория вздохнула от охватившей ее радости: этот мужчина был словно ответ на ее молитвы. Обнимая друг друга, они раскачивались от предвкушения близкого наслаждения.

Стальные двери лифта издали приглушенный звон. От неожиданности Глория отпрянула назад.

— Проклятые двери, — хрипло сказал Джонатан. — Нужно поставить обычные. Слишком много шума.

— Да нет, нормально, — ответила Глория дрожащим голосом.

— Я не хочу, чтобы нас что-нибудь отвлекало. Взяв ее за руку, Джонатан провел Глорию в небольшой холл с двумя дверями. Он кивнул на дальнюю дверь.

— Когда это были две квартиры, то была дверь Брендона. Но мы переделали две квартиры в одну, и теперь это вход в кухню. — Он рассказывал это машинально, думая только о ней, а вовсе не о расположении комнат.

— О!

Глория не могла придумать лучшего ответа в данный момент. Она хотела быть сейчас в этом доме, она с нетерпением ждала того, что последует дальше, и все же не могла полностью расслабиться. Почему?

Джонатан открыл дверь.

— Входи.

Глория слабо улыбнулась и прошла мимо него в комнату, но сразу же остановилась, как вкопанная, увидев огромное окно, через которое был виден ночной Лондон.

— Как красиво! — Она остановила его руку, потянувшуюся к выключателю. — Не надо, Джонатан, ведь отсюда такой чудесный вид!

— В хорошую, ясную погоду вид действительно очень красивый. А туман вызывает какое-то особенное, таинственное чувство. Когда я впервые увидел эту квартиру, я понял, что хочу здесь жить. Ее предыдущий владелец тогда только что уехал работать учителем в Токио, так что мне даже не пришлось никого просить переезжать.

Глория подошла ближе к окну, очарованная чудесным ночным пейзажем: калейдоскопом огней, стремительно проносящимися мимо облаками, сверкающими сине-белыми звездами, серпом луны в серебристой дымке.

— Просто потрясающе, я бы никогда не включала здесь свет.

— Согласен.

Джонатан подошел к ней сзади, обнял за талию и прижал к себе. Глория повернула голову и поцеловала его. Ее сердце бешено колотилось от страстного желания и от сознания правильности всего происходящего.

— Я так хочу тебя, Глория.

— Я тоже хочу тебя. Но…

— В чем дело?

У Джонатана перехватило дыхание. Если она сейчас повернет назад, он, наверное, умрет на месте. И все равно он не стал бы давить на нее. Он хотел, чтобы она испытывала те же желания и так же сильно, как и он.

Глория повернулась к нему и обняла за шею.

— Ты, конечно же, ожидаешь найти во мне опытного партнера…

— Честно говоря, я как-то об этом не задумывался. — Он поцеловал ее в нос. — И у меня нет никаких предубеждений на твой счет. Хотя я охотно признаю, что с тех пор, как увидел тебя в первый раз, в своих фантазиях частенько занимался с тобой любовью.

Она попыталась ответить на его улыбку, но не смогла.

— Можно поговорить с тобой серьезно? Он кивнул, убрал прядь волос с ее лица и нежно поцеловал.

— Слушаю тебя внимательно.

— Я… я… не спала со всеми теми мужчинами в Ливерпуле. — Она судорожно вздохнула. Как трудно говорить об этом.

— А я никогда и не думал так, Глория. И в любом случае мне абсолютно все равно. Я люблю тебя. И я никогда не собирался и не собираюсь судить тебя.

Потрясенная, вся дрожа, Глория крепко сжала его плечи. В ее глазах стояли слезы.

— Спа… спасибо.

— Я действительно так думаю, — сказал Джонатан, гладя ее по щеке.

— Я верю тебе. Но, пожалуйста, дай мне закончить. — Он снова кивнул. — Я не спала с теми мужчинами. — Она тряхнула головой. Нет. Я не это хочу сказать. Я никогда ни с кем не спала, — быстро закончила Глория и посмотрела на Джонатана.

— Что? — У него в висках стучала кровь, сердце, казалось, остановилось: этого не может быть.

— Я не… — заикаясь, продолжала она, — у меня… У меня не было никого до тебя.

— Любимая, ты девственница?

Чувствуя себя совершенно потерянной, она кивнула.

— И не говори мне, что я самая старая девственница на всей…

Джонатан поцеловал ее, приподняв от пола.

— Сумасшедшая женщина, — прошептал он. — Ты делаешь мне прекрасный подарок, неужели ты сама этого не понижаешь?

— Так ты… не сердишься из-за этого? Чувствуя легкое головокружение, Глория смотрела на его мальчишескую улыбку.

— Не говори глупости, — в голосе Джонатана послышался упрек. — Ты говоришь мужчине, который тебя любит, что ты девственница и ждешь, что он рассердится? Нет, — он снова поцеловал ее и погладил по щеке, — ты невероятная женщина! Для меня ты всегда была нетронутой. Я действительно так чувствовал. И мне нет дела до того, кто был у тебя до меня. У меня были женщины, и это мое прошлое. И я считал других мужчин в твоей жизни твоим прошлым. Если честно, мне на них наплевать, если только ты будешь меня любить и позволишь мне стать последним мужчиной в твоей жизни. Может быть, я говорю непонятно, но я этого очень сильно хочу.

— Я бы тоже этого хотела. Я хочу стать твоей последней женщиной. — Она тряхнула головой. — Я была уверена, что ты посчитаешь меня сумасшедшей. Но я никогда не встречала мужчины, с которым мне захотелось бы разделить свою страсть, вот я и сохранила ее… для тебя, наверное.

— О господи, как я люблю тебя! — Он снова приподнял ее над полом. — Я ничего подобного никогда ни к кому не испытывал.

— Да, — она немного отстранилась, чтобы видеть его лицо, — но тебе нужно постараться, раз ты у меня первый.

— Обещаю на сто десять процентов, — заверил он, смеясь.

— Хорошо.

Глория закрыла глаза и прижалась губами к его шее.

— Но у меня тоже есть несколько просьб, добавил Джонатан.

— Какие?

Джонатан уже нес ее на руках в спальню, и она, ничего не замечая вокруг, вся отдалась его сильным рукам.

— Дорогая, не дыши мне в ухо и не целуй в шею, иначе я окажусь в дурацком положении еще до того, как мы начнем.

— Извини, — смущенно прошептала она.

Он отпустил ее и показал рукой на комнату.

— Нравится?

— Очень.

Глория почувствовала, что его руки перебирают ее волосы и вытаскивают по одной шпильке.

— Это тоже часть ритуала?

— Да. Ты не против?

— Нет. Но я хочу, чтобы ты вводил меня потихоньку в курс дела.

Джонатан рассмеялся.

— Так, подумаем. Во-первых, я рад, что тебе нравится наша спальня. Но если ты хочешь что-нибудь изменить, пожалуйста. Доверяю полностью твоему вкусу.

«Только не уходи», — он не осмелился выразить словами мысль, которая очень пугала его.

— Спасибо.

Ее голос задрожал, когда он расстегнул верхнюю пуговицу ее блузки.

— Это — шаг второй, — сказал Джонатан. Одно из самых приятных занятий — раздевать того, кого любишь.

— О! Я ведь тоже должна это делать? Видишь ли, я не совсем неопытная. В свое время я прочитала несколько романов.

— А, отлично. Интеллигентная женщина. Мне такие нравятся. Да, можешь раздеть меня, когда захочешь.

Джонатан надеялся, что он не упадет в обморок, когда она дотронется до него.

— Ну, тогда мне лучше не приходить к тебе в офис, — сказала она и крепко зажмурила глаза, — вдруг я захочу этого, когда увижу тебя за письменным столом?

— Дорогая, я никогда не думал, что мне придется это сказать, но мне невыносимо просто смотреть на тебя. Нам лучше лечь в постель.

— Подожди, — промолвила Глория. Ее руки потянулись к пуговицам на его рубашке. — Я тоже хочу получать удовольствие.

Когда она посмотрела на него, у нее возникло приятное чувство собственности. Она улыбнулась, ощутив уверенность, до сих пор чуждую ей, но от этого не менее приятную. Глория удовлетворенно вздохнула.

— Странно, — прошептала она, снимая с него рубашку. — Я думала, что буду чувствовать смущение и неловкость. Думала, что это я буду закрывать глаза и прятаться. Но пока что я чувствую себя отлично и абсолютно расслабленно.

— А я нет, — сказал Джонатан, сжимая кулаки. — Хватит, Глория, пожалуйста.

Он протянул к ней руки. Она отступила на шаг назад, дразня и открыто рассматривая его.

— Боже, Крейг, ты просто великолепен! Отличное тело. — Она довольно рассмеялась, увидев его смущенную улыбку. — Но я знала это еще до того, как ты снял брюки.

Джонатан застонал.

— Какое дьявольское зелье они подсыпали тебе в сельтерскую?

Его наслаждение и страсть еще более усиливались оттого, что Глория чувствовала то же самое. Глория не боялась. Она хотела быть с ним так же сильно, как и он. Джонатан подхватил ее на руки и понес в спальню.

— Ты дикая женщина, тебе это известно?

— Я начинаю это понимать, Джонатан Крейг.

Спальня Джонатана, отделанная в коричнево-розовых тонах, выглядела чудесно. Глория с удовольствием коснулась шелковых оконных портьер, погладила занавески в изголовье просторной кровати из красного дерева, застеленной покрывалом из мягкого коричневого кашемира.

Пока она осваивалась в его владениях, Джонатан подошел к камину и зажег ароматизированные малиновые свечи в серебряном подсвечнике. Они отразились в зеркале, отбрасывая на все предметы в комнате загадочный тепловатый отблеск. В этом приглушенном свете кожа Глории приобрела нежный персиковый оттенок, а ее рыжеватые локоны заманчиво поблескивали, вызывая неудержимое желание прикоснуться к ним, погладить их рукой.

— Тебе нравится здесь, любимая? — спросил Джонатан.

— Здесь все просто восхитительно! Такой красоты я еще никогда не видела. — Глория улыбнулась. — Мне даже становится не по себе…

Джонатан мягко привлек ее к себе.

— Не надо бояться, дорогая. Я буду терпелив и осторожен. Клянусь!

Избавившись от остатков одежды, Джонатан скользнул на розовые шелковые простыни и позвал Глорию к себе. С минуту он просто любовался Глорией, не приближаясь к ней. Но вот она медленно подняла глаза, наполненные любовью, и вопросительно взглянула на него.

— Ты так прекрасна, любовь моя, — охрипшим голосом проговорил он, — что я не могу насмотреться на тебя.

— Я тоже, Джонатан, — с волнением отозвалась Глория. — Знал бы ты, что я тоже часто любуюсь тобой, когда ты на меня не смотришь, и ужасно скучаю, когда не вижу тебя. А вот теперь просто боюсь на тебя смотреть.

— И не надо, милая, — нежно проговорил Джонатан, целуя ее в щеку. — Не заставляй себя что-то делать. Просто пойди навстречу своим чувствам и доверься мне.

Она протянула ему руку, и он осыпал ее благодарными поцелуями. Потом Глория решительно отбросила простыню в сторону и осталась перед Джонатаном полностью обнаженной. Он бережно обнял ее за плечи и привлек к себе. А затем очень нежно, сдерживая нетерпение страсти, стал целовать ее волосы, лицо и губы, осторожно лаская их рукой. Когда ее напряжение ушло, она начала постепенно отвечать на его поцелуи и ласки, сначала сдержанно и робко, а затем все более смело, пылко и страстно.

Джонатан решился повернуть Глорию на спину, и она не стала сопротивляться, а вместо этого крепко обняла его и прижала к себе. Волна жгучего желания захлестнула Джонатана, когда он почувствовал послушное тело Глории под своим телом. Но он понимал, что от этой ночи зависит вся дальнейшая судьба их отношений, а значит, сегодня он должен сдерживать свою страсть, как никогда. Подавив стон нетерпения, он мягко отстранился от любимой, полный решимости быть терпеливым и нежным, даже если придется страдать от неутоленного желания хоть до самого утра.

— Ты будешь желать меня, моя прекрасная Глория, так же сильно и неудержимо, как я давно желаю тебя, — прошептал он ей страстным шепотом в самое ушко и почувствовал, как затрепетало нежное тело девушки в его объятиях, а тонкие пальчики сильнее впились в его спину.

Переполненная новыми, захватывающими ощущениями, Глория даже не заметила, как руки Джонатана перестали гладить ее лицо и заскользили по чувствительным холмикам груди, округлости живота и потянулись к нежному треугольнику шелковистых волос. Но когда он осторожно сжал губами ее розовый сосок, она испытала такое неожиданно сильное блаженство, что непроизвольно вскрикнула и произнесла имя Джонатана. В ответ он еще настойчивее стал ласкать напрягшийся бутон, дразняще поглаживая его языком и легонько покусывая, а потом проделал то же самое с другим соском. Не в силах противостоять настойчивому натиску умелых ласковых рук Джонатана, Глория перестала сдерживать свои чувства и громко застонала, прикрыв глаза и полностью отдавшись во власть неизведанных сладостных ощущений.

Нежные пальцы Джонатана осторожно приоткрыли влажные лепестки женской плоти и, нащупав заветный бугорок, принялись осторожно ласкать чувствительную плоть. В какой-то момент Глории показалось, что ее тело пронзила раскаленная стрела. Громко вскрикнув, она широко распахнула удивленные глаза и, с мягкой настойчивостью отстранив Джонатана, внезапно села на кровати. Встревожившись, Джонатан потянулся за ней и, к своей непередаваемой радости, прочитал в ее расширившихся глазах восторг и смятение.

— О, Джонатан, — чуть слышно вымолвила Глория, пряча от него пылающее лицо. — Ради бога, скажи мне, что такое ты делаешь со мной? Я вся, словно в огне, мне кажется, я умру сейчас!

— Что я делаю с тобой, любимая? — страстно прошептал он, снова привлекая ее к себе. — Да просто люблю тебя, ласкаю тебя, пытаюсь заставить тебя испытать неземное блаженство, милая моя!

— Блаженство? — недоуменно переспросила Глория, и ее дыхание стало еще более прерывистым, а лицо окончательно раскраснелось. О каком блаженстве ты говоришь? Разве можно испытать что-то еще более приятное, чем то, что я сейчас испытала?

— Можно, родная моя. Только не противься своим чувствам и доверься мне…

Он снова опрокинул ее на спину и принялся ласкать еще настойчивее. Глории казалось, что руки Джонатана не знают усталости, скользя по всему ее телу, дразня, лаская, находя все новые чувствительные уголки. Она снова прикрыла глаза, и тогда Джонатан незаметно соскользнул вниз и приник губами к ее напрягшейся, пульсирующей плоти.

Пальцы Глории сильно вцепились в волосы Джонатана, словно желая остановить его и прервать мучительно-сладостную пытку. Чувствуя, что больше сдерживаться он не может, Джонатан осторожно провел языком по нежным лепесткам и коснулся заветного местечка, в которое ему так не терпелось проникнуть. Убедившись, что Глория готова его принять, он осторожно развел ее бедра и оказался наверху, не переставая ласкать любимую и осыпать ее тело горячими, страстными поцелуями.

Сигнал тревоги прозвучал в затуманенной голове Глории, лишь только Джонатан попытался овладеть ею. Испуганно задрожав под сильным телом мужчины, она распахнула глаза и с волнением посмотрела на него.

— Нет, — упавшим голосом пролепетала она, вцепившись руками в плечи Джонатана. — Нет, Джонатан, я боюсь!

— Тебе не будет больно, любовь моя, — нежно и твердо проговорил он, пресекая ее попытку вырваться. — Верь мне, Глория, не будет. Ты ведь веришь мне?

Она уже готова была расплакаться, но его уверенный взгляд и голос придали ей смелости.

— Я верю тебе, Джонатан, милый… — едва слышно прошептала она.

Зажмурив глаза, Глория повернула голову на бок и слегка приоткрыла рот от сильного волнения. Не теряя времени, Джонатан быстрым, точным движением вошел в нее.

На какое-то мгновение Глория ощутила легкую боль и тихо вскрикнула, ожидая худшего.

. Но его не последовало. Боль тотчас утихла, и Глория вдруг с волнением ощутила внутри себя что-то большое, упругое и теплое.

На некоторое время Джонатан замер, наблюдая за реакцией Глории, а затем начал неторопливо двигаться. Открыв глаза, Глория посмотрела на него и испустила глубокий вздох облегчения.

— Тебе не больно, родная? — заботливо спросил он, посылая ей ласковую улыбку.

— Было чуть-чуть, но теперь нет. — Она улыбнулась в ответ ему и снова закрыла глаза.

Он продолжил свои осторожные движения, а потом, осмелев, задвигался быстрее. Глория сначала лежала молча, но через какое-то время стала тихо постанывать, испытывая, к своему удивлению, приятные ощущения от резких толчков Джонатана. Любовный ритм становился все резче и стремительнее. И вскоре Глория, обхватив ногами сильные бедра Джонатана, уверенно включилась в эту завлекательную игру, чувствуя, что ее желание неудержимо растет. Оно нарастало и нарастало, наполняя ее тело жгучим огнем, поглощая ее всю без остатка. И вдруг, в какой-то момент Глория почувствовала безумное наслаждение. А затем ее тело стало таким легким, будто она воспарила к небесам, вся растворилась в восхитительных ласках Джонатана.

Какое-то время они просто лежали рядом, и Джонатан пытался отдышаться и восстановить силы. Затем он поднял голову и с легким беспокойством посмотрел в глаза Глории. ОH боялся увидеть в них разочарование или упрек, но она смотрела на него лишь с благодарностью и радостным удивлением. Капельки пота выступили у нее на лбу, разметавшиеся волосы выглядели так, будто она только что вынырнула из воды. Лицо ее выглядело усталым, но на губах постепенно проступала восторженная и бесконечно счастливая улыбка.

— Глория, любимая, — Джонатан замолчал, не решаясь произнести вертевшийся на языке вопрос. — Как ты…

— Я чувствую себя так, будто поднялась на небеса и снова упала на землю, — чуть слышно промолвила она. — А еще мне кажется, что я только испытала то, о чем так много пишут во всех этих книжках…

— Господи, какое счастье! — радостно воскликнул Джонатан, осыпая ее разгоряченное лицо бурным потоком поцелуев. — Как же я рад, что все у нас так хорошо получилось.

— Послушай, Джонатан, — сказала Глория после короткого молчания, — раз уж ты взял на себя нелегкую задачу раскрыть для меня мир чувственной любви, то должен объяснять все, что происходит.

Он рассмеялся и нежно погладил ее по лицу.

— Ну хорошо, дорогая, слушай.

И он подробно рассказал ей о том, что произошло сейчас между ними, и что они оба испытали при этом. Глория сосредоточенно слушала, а потом, после небольшого раздумья, спросила:

— Как ты думаешь, Джонатан, я теперь всегда буду испытывать эти волшебные ощущения?

— Я уверен в этом, любовь моя, — горячо отозвался Джонатан. — Во всяком случае, если не каждый раз, то очень часто.

Глория вдруг как-то странно посмотрела на него.

— А ты очень устал, Джонатан? — коварно спросила она.

— Что?

— Ну, я спрашиваю, сильно ли ты устал? Понимаешь, мне бы хотелось, чтобы мы повторили все… с самого начала.

Он не поверил своим ушам. Но когда до него дошло, что она говорит серьезно, сердце радостно подпрыгнуло в его груди, и желание обладать любимой охватило его с новой неимоверной силой.

— Конечно, любимая моя, мы непременно повторим все это, — прошептал он охрипшим от нахлынувшей страсти голосом, вновь привлекая Глорию к себе.

Джонатану казалось, что он сойдет с ума от счастья. С каждым новым его поцелуем, с каждым прикосновением его умелых, ласковых рук Глория испытывала все более сильные ощущения, все более страстно отвечала на ласки Джонатана. Неукротимое желание близости все сильнее охватывало девушку, заставляя восторженно и испуганно трепетать ее сердце — сердце, наполненное до краев любовью к Джонатану Крейгу.

После они еще долго лежали, тесно прижавшись друг к другу: усталые, измотанные до предела, но бесконечно счастливые. Это была самая чудесная ночь в жизни Глории! И это была самая незабываемая ночь в жизни Джонатана!

ГЛАВА 8

Для Глории и Джонатана жаркие дни сменялись жаркими ночами, хотя еще стояла зима и на Лондон иногда налетали холодные ветры. Это был жар их любви, и они поддерживали его в течение дня взглядами, прикосновениями, улыбкой. Даже подписание этого глупого брачного контракта не умерило их страсть. Дни и недели, последовавшие за их первой ночью, были похожи на сон — неправдоподобный, сказочносладостный и… жуткий. Это казалось невозможным, и все же это было так. Глория рас сматривала их счастье как нечто нереальное Она считала, что в любой момент оно может закончиться. Этот страх жил в ней постоянно и ничто не могло подавить его.

Даже сейчас, когда прошло уже шесть недель с тех пор, как они решили жить вместе, Глория не могла заставить себя поверить в будущее. Она жила одним днем.

Однажды вечером Глория размышляла обо всем этом, глядя в окно своего офиса. Все было готово для ночной работы, и, как всегда, когда у нее было несколько свободных минут, Глория думала о Джонатане. Поэтому, когда зазвонил телефон, она даже подпрыгнула от неожиданности.

— Здравствуй, дорогая. Это Элизабет. Я звоню, чтобы сказать, что мы с Брендоном приедем в Лондон через неделю. Думаю, у него будут там какие-то дела. Но мы с тобой увидимся, потому что Брендон говорит, что вы с Джонатаном присоединитесь к нам.

— Замечательно. Мы так давно не виделись. Кажется, Джонатан ничего ей об этом не сказал.

— Ты счастлива, Глория?

— Да.

Они поговорили еще немного и попрощались. Когда Глория повесила трубку, она почувствовала себя немного виноватой. Она подметила замешательство в голосе Элизабет, когда та спросила, счастлива ли она. Элизабет, как всегда, интуитивно чувствовала неуверенность падчерицы.

На следующее утро, когда они все еще лежали в постели, Глория сказала Джонатану о телефонном звонке мачехи.

— Да, — подтвердил он, — они приезжают. Мне надо отдать тебе мой настольный календарь, чтобы я не забывал сообщать тебе о таких вещах. Она засмеялась.

— Чаще мы заняты совсем другим.

— И это прекрасно, — сказал Джонатан, целуя ее в шею. — Итак, хочешь ли ты остаться жить здесь, в моем доме? — прошептал он.

— Конечно, мне здесь нравится, — промолвила Глория все еще хрипловатым от желания голосом. — Кровать довольно большая… а это самое главное. — Не открывая глаз, она улыбнулась в ответ на его смех.

— Это правда. — Он снова поцеловал ее и вздохнул. — Мне нужно идти. У меня сегодня утром важная встреча.

Глория зевнула.

— Да, ты должен идти.

Джонатан поцеловал ее живот. Ему понравилось, как она напряглась от его прикосновения.

— Черт, я не хочу уходить.

— Ты никогда не хочешь уходить. И я не хочу, чтобы ты уходил. — Глория пожала обнаженными плечами. — Но что мы можем сделать?

— Жить на необитаемом острове. — Он крепко поцеловал ее в губы и встал. — Я найду тебя, когда закончу дела в офисе. Настройся на китайскую кухню.

— На китайскую кухню я всегда настроена. Глория встала с кровати и потянулась.

— Пожалуйста, не делай этого, — отворачиваясь, сказал Джонатан.

Они решили принять душ вместе, но скоро поняли, что совершили ошибку: это сделало расставанье еще более трудным. Другим испытанием, которому они подвергались каждый день, был процесс одевания: они не могли отвести друг от друга глаза.

— У нас должны быть разные комнаты, мрачно заметил «Джонатан, — и если я смогу это вынести, они у нас будут. Мне нравится этот костюм, — добавил он, — ты отлично в нем выглядишь: по-деловому и сексуально.

— Но разве это не противоречие?

— Только не в твоем случае. Ну, все, нужно бежать.

Он поцеловал ее и торопливо вышел из комнаты.

Через какое-то время Глория пошла прогуляться. Вернувшись, нажала на кнопку автоответчика, чтобы проверить, не поступило ли каких сообщений. И сразу почувствовала, как ей становится дурно. Адвокат, добрый мистер Годдис, несколькими словами разбивал ее мир на части. Его сообщение было о брачном контракте. Мистер Маннинг, адвокат Джонатана, звонил ему насчет поправки в параграфе шестом. Не позвонит ли Глория мистеру Годдису?

Контракт? Глория ничего не понимала. Их адвокаты составили его, Глория и Джонатан подписали и сразу же забыли о его существовании. По крайней мере, Глория забыла.

Она набрала номер адвоката.

— Мистера Годдиса, пожалуйста. Звонит Глория Стенли. — Ее голос звучал глухо. Здравствуйте. Я получила ваше сообщение. Да, я понимаю. Нет, я не хочу, чтобы вы говорили ему об этом. Я подпишу его… и я сделаю это сегодня.

Даже не дослушав вежливых возражений адвоката, Глория повесила трубку и, вся дрожа, откинулась на спинку кресла.

Десятки мыслей пронеслись у нее в голове за одну минуту. Во всем происходящем был смысл, который Глория еще отказывалась понимать. Холодно и неумолимо все встало на свои места. Глорию охватило смешанное чувство страха и невыразимой печали, но она подавила его. «Будь разумной, практичной, не теряй голову», — говорила она себе. Но страх блокировал любую ее попытку успокоить ее боль.

Она договорилась о встрече с адвокатом Джонатана, потом заставила себя взяться за работу. Во время ланча Глория, не выпив своей обычной порции сливок и фруктовой простокваши, закрыла квартиру и пошла во двор к своему автомобилю.

Боль была спутником Глории по пути к адвокатской конторе, которая находилась недалеко от Дворца Правосудия. Она доехала на лифте до десятого этажа и вошла в богато обставленную приемную. Звуконепроницаемые драпировки на стенах и обивка на мебели в офисе адвокатской конторы «Маннинг и Шарп»

были выполнены в розовато-лиловых тонах. В приемной звучала тихая приятная музыка. Со всей этой обстановкой контрастировал висевший на одной из стен авангардистский рисунок в абстрактном стиле.

— Я Глория Стенли, — сказала она выхоленной секретарше. — У меня встреча с…

— Да, конечно. Мистер Маннинг ждет вас. Вот те двойные двери налево.

Улыбающаяся женщина в очках размером с блюдце нажала кнопку, и двери открылись с тихим шорохом.

Огромных размеров лилово-розовый ковер протянулся от дверей до белого стола из дуба, напоминавшего по форме почку. Напротив него стояли два одинаковых глубоких кресла с обивкой в тон ковру. Из-за стола поднялся мужчина и, улыбаясь, протянул Глории руку.

— Я Глория…

— …Стенли. Конечно. Роберт Маннинг, адвокат Джонатана. Мне говорили, что вы довольно привлекательная женщина. Теперь я вижу, что это было явным преуменьшением.

Его неприкрытая лесть подействовала на Глорию как наждачная бумага, однако она попыталась улыбнуться.

Ей показалось, что она шла до кресла целую вечность. Единственным звуком», раздавшимся в комнате, было шуршание точилки для карандашей, когда Маннинг вставил в нее карандаш левой рукой. Правую, руку он все еще протягивал Глории. Она поспешила пожать ее, совсем легонько. Маннинг, казалось, потерял равновесие и наклонился к столу. Глория улыбнулась. Теперь она не была единственной, кто чувствовал себя неловко.

Слегка нахмурившись, Маннинг жестом указал ей на одно из кресел напротив него, потом сел сам, положив сцепленные руки перед собой на стол.

— Приступим. Как вы знаете, миссис Стенли… Или, может быть, вы предпочитаете «мисс»?

Он склонил голову набок, отчего стал похож на птицу, и ждал ее ответа.

— Конечно, я могу звать вас просто Глорией. Он издал приглушенный смешок.

— Мисс Стенли мне подойдет.

У Глории пересохло во рту. Она, не мигая, смотрела на юриста, боясь услышать то, что приготовился ей сказать этот чопорный, похожий на высушенный чернослив, человек.

— Я должен сказать, — начал он, — что обычно не я выступаю как ваш.. . хм, как адвокат мистера Крейга. — Он кашлянул в кулак. — Мой отец, Джеймс Маннинг, ведет дела вашего… мистера Крейга и некоторых других наиболее выгодных… Так вот. Произошло недоразумение. Новый клерк перепутал папки, и ко мне попала папка мистера Крейга. — Он открыл ее, с шумом перелистывая и просматривая некоторые бумаги. Я не вижу здесь никаких проблем. Это относительно простое дело. Поэтому я решил освободить отца от некоторых его обременительных кли… То есть, я не имею в виду, что клиенты бывают обременительные, но с таким простым делом, как это, я могу справиться сам. Не то, чтобы я не берусь за более сложные дела…

— Мне ясна картина, мистер Маннинг, — сухо сказала Глория. — Не перейти ли нам к делу?

Она сцепила руки, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не закричать. В мозгу ее крутилась лишь одна мысль: «Будь ты проклят, Крейг, ты позволил мне любить тебя. Зачем? Зачем?»

Маннинг секунду смотрел на нее, как кролик, наморщив нос.

— Да. Так вот. — Он откашлялся, барабаня пальцами по лежащим перед ним бумагам. Хотя это довольно простая процедура, ее нужно выполнить правильно. Поэтому я был очень внимателен, составляя этот документ, чтобы не было повода для иска… то есть ошибок в будущем.

Поджав губы, он посмотрел на Глорию еще раз и начал читать, методично, скучно, отчетливо произнося каждое слово.

— Я знакома с договором, мистер Маннинг, сказала Глория, прерывая его на середине документа. — У меня есть копия, и я ее читала.

Так как они не говорили об этом договоре с тех пор, как подписали его месяц назад, Глория считала все это дело законченным. Она была рада выбросить его из головы. Но, оказывается, Джонатан продолжил его с той же настойчивостью и целеустремленностью, которые он всегда вкладывал в свой бизнес.

— Отлично, — сказал Маннинг. — Но я сделал несколько поправок, разумеется, в интересах моего клиента, как вы понимаете, и они очень просты.

Он посмотрел на нее с вызовом. Она ответила ему таким же взглядом, и он снова опустил глаза, откашлявшись еще раз.

— Я связался вчера с вашим адвокатом и настоял на том, чтобы в параграф шестой были внесены некоторые изменения. Он не согласился. Но я предупреждаю вас, как я предупредил и его, что я намерен твердо стоять на своем…

— Продолжайте.

Глории не понравилось выражение лица Маннинга. Единственное, чего она сейчас хотела, подписать этот проклятый документ и уйти. А потом она заберет свои вещи и переедет обратно в свою квартиру над офисом. Она не могла и дальше общаться с Джонатаном, если он действовал вот так, за ее спиной, если у него не было к ней никакого доверия.

— Мисс Стенли, мы старая и уважаемая адвокатская контора. И мы бы не оправдали доверия наших клиентов, если бы не защищали их интересы как…

— Давайте закончим с этим, — сказала Глория, изо всех сил стараясь сдержать подступившие к горлу слезы.

— Очень хорошо, — надменно проговорил Маннинг. — Я узнал, — по вы были замешаны в каком-то скандале в Ливерпуле, мисс Стенли. Вы должны понимать нашу позицию, когда мы стараемся защитить интересы нашего клиента. В связи с вышеизложенным, мы составили дополнение к соглашению, по которому вы не получаете ничего, если ваши отношения продлятся менее пяти лет. По истечении этого срока, если что-нибудь случится, вы получите значительную сумму, заранее оговоренную моим клиентом. И, на мой взгляд, это совершенно справедливое решение данного вопроса.

Маннинг громко захлопнул папку и пододвинул Глории один лист бумаги.

— Ни при каких обстоятельствах вы не будете управлять компанией мистера Крейга, что бы ни случилось. Соблаговолите подписать внизу.

Глория подписала документ, взяла свою копию и поднялась.

— Я надеюсь, вы не в обиде на нас, мисс Стенли. Бизнес есть бизнес.

Усмешка Маннинга немедленно исчезла с его губ, когда Глория холодно посмотрела на него. Не говоря ни слова, она повернулась и вышла из кабинета, громко хлопнув дверью.

Глория не знала, как она добралась до дома, не попав в аварию. Она поднялась в квартиру и начала собирать вещи, беря — только то, что ей понадобится в ближайшие несколько дней. Остальное она сможет забрать позже.

«Ты предал меня, Джонатан. Ты сказал, что считаешь, что все эти грязные сплетни не имеют ко мне никакого отношения. Ты лгал. Как бы я хотела ненавидеть тебя», — твердила она про себя.

«Глория, не будь дурой, — говорил ей другой, здравомыслящий, более разумный голос. — Ты снова убегаешь, как и два года назад».

«Я не могу остаться».

«Чего ты добилась, убежав в прошлый раз?»

«Я люблю Джонатана, но он не любит меня, иначе он не поступил бы так со мной. Лучше порвать сразу, чем умирать каждый день».

«Верь ему».

«Я не могу. Хочу, но не могу».

«Может, этот сушеный чернослив, мистер Маннинг, ошибся?»

«Нет, это я ошиблась».

«Только самое необходимое», — говорила она себе, стараясь не смотреть на бритву Джонатана или его зубную щетку. Она увидела тюбик зубной пасты, который они потеряли сегодня утром во время торопливых сборов перед выходом на работу. Они всегда слишком долго лежали в постели, на которую Глория сейчас не могла смотреть без боли.

Закончив, наконец, сборы, Глория понесла вниз два огромных чемодана, заполненных нужными и ненужными вещами и одеждой. «Зачем я взяла свежий номер какого-то журнала с чайного столика?» — удивилась она. Похоже, она собиралась как в горячечном бреду.

Она приехала к себе и втащила чемоданы наверх в полукоматозном состоянии. Бросив чемоданы на пол, она остановилась в дверном проеме и посмотрела вокруг себя так, будто бы никогда раньше не видела этого места. Она вздрогнула от ощущения голой пустоты своей комнаты. Здесь все еще стояла мебель, на окнах висели занавески, но уже слышалось сухое, пыльное эхо — звук одиночества.

Глория тряхнула головой, как бы отгоняя призраки прошлого. Потом она пошла по квартире, открывая окна, чтобы впустить свежий воздух. Она торопливо распаковала вещи, развесила одежду и бросила в ванной туалетные принадлежности. «Не оглядывайся назад, — сказала она себе. — Нанеси ответный удар, добейся успеха в жизни — и так отомстишь за себя». Все те аксиомы, которые она вывела для себя, когда впервые приехала в Лондон, теперь имели горький привкус.

Проветрив помещение, Глория с ожесточением принялась за уборку квартиры. Для нее это было самым надежным способом снять эмоциональное напряжение. Ей нравилось это ритмичное, монотонное движение, от которого на следующее утро болели плечи и ноги. Она хваталась за тряпку, как будто та была последним, что связывало ее с землей.

Глория услышала шум открывающихся дверей, но не обратила на это взимания. Сначала она даже не заметила присутствия другого человека. Потом почувствовала, как кто-то постучал ее по плечу. Джонатан! Она знала это так же точно, как если бы он прокричал свое имя в громкоговоритель, но не подняла головы.

— Глория!

— Да? — Она старалась говорить спокойно.

— Что, черт возьми, происходит? — его голос вибрировал от еле сдерживаемого гнева. — И не притворяйся, что ничего не понимаешь.

Она именно так и собиралась поступить, но его слова вывели ее из себя. «Ах, мы сердимся! Подумать только, какие мы нервные. А не ее ли только что провели, как малолетнюю девчонку?» Глория бросила тряпку в ведро и отодвинула его ногой к стене. Глубоко вздохнув несколько раз, она выпрямилась и посмотрела на Джонатана.

— Чего я действительно не понимаю, так это твоей вспышки гнева.

Она посмотрела ему прямо в глаза, но тут же пожалела об этом: они сверкали огнем.

— Что все это значит? — снова спросил Джонатан. — Я прихожу домой, думая, что меня там ждет нежная записка от моей жены, в которой она приглашает меня на романтическое свидание. А вместо этого я вижу, что она увезла половину своих вещей из нашего дома. И никакой записки, и никакого объяснения.

— Какие мы чувствительные… А ты пересчитал серебро? — Глория перевела дыхание, надеясь, что ее голос перестанет дрожать. В эту минуту она была похожа на готовый взорваться вулкан.

— Прекрати. — От гнева Джонатан не мог говорить. — Скажи, что случилось?

— Я просто решила, что не буду жить с человеком, который мне не верит.

От удивления Джонатан даже открыл рот. При других обстоятельствах Глорию это бы развеселило, но сейчас она была охвачена яростью.

— С чего ты это взяла? Что это за очередная глупость?

— Не смей называть меня глупой! — закричала она. — Ты зря со мной так поступаешь. У тебя ничего не выйдет. Как не вышло у тех ублюдков, которые пытались меня шантажировать!

Джонатан застыл на месте.

— Кто? Мне нужны имена.

Он убьет этих ублюдков, потом попытается заставить Глорию сказать, что произошло… Внезапно он понял, что она имела в виду.

— Ты сравниваешь — меня с ними?

— Забудь об этом. Это в прошлом, — тихо сказала она. — Это несущественно.

— Черта с два, это несущественно. Ты часть моей жизни, как и я — часть твоей. И я хочу знать обо всех, кто пытался тебя оскорбить…

— Тогда тебе придется начать с себя, — выпалила Глория. — Нет ничего более оскорбительного, чем когда тебе сообщают, что твое прошлое вызывает определенные изменения в брачном контракте.

— Что?!

— Не смей так орать на меня! Вы знаете, о чем я говорю, мистер Крейг. Ваш сторожевой пес защищал ваши интересы: в случае, если мы порвем наши отношения… Что ж, пожалуй, это самое мы и сделаем… незамедлительно!

— И не надейся, что так будет! — заорал Джонатан.

Немного помолчав, он спросил:

— Почему ты ушла?

— Я подумала, что так будет лучше, принимая во внимание…

— Принимая во внимание что? Что там еще за новости с этим договором? Я не уйду отсюда, пока ты мне не скажешь.

Глория нагнулась и подняла ведро, окинув взглядом вымытый ею участок квартиры.

— Пошли со мной.

Джонатан шел за ней, восхищаясь движениями ее стройного тела: несмотря на бесформенную спецодежду, Глория выглядела великолепно. Джонатан прошел за ней в соседнюю комнату и закрыл дверь. Глория остановилась перед столом и повернулась к нему. Он подошел к ней, протянул руки к ее талии. Она оттолкнула его руки, но он не отошел.

— Рассказывай.

— Сегодня у меня была встреча с мистером Робертом Маннингом из «Маннинг и Шарп».

Он сказал мне, что они должны помнить о твоих интересах, и поэтому он дополнил параграф шестой нашего соглашения. Он сказал, что это из-за моего ненадежного прошлого…

— Подожди минуту! Ты ошибаешься, Глория…

— Нет, не ошибаюсь. Я подписала этот документ сегодня. — Она судорожно вздохнула. Но я решила, что не хочу жить с человеком, который настолько мне не доверяет, что…

— Что ты решила просто уйти, вместо того, чтобы сесть и обговорить это. Так?

«Зачем говорить ему о боли, которая переполняла ее сердце?»

— Да.

— Ну, знаешь! Мне жаль, что ты так думаешь, но у меня тоже есть права. Ты можешь выбросить меня из своей жизни, даже не выслушав…

— Я тебя не выбрасываю. Я ушла. Я снова живу в своей старой квартире…

— …где и я буду находиться сегодня ночью и каждую ночь, пока ты там.

Не дав ей возможности ответить, он повернулся на каблуках и выскочил из квартиры, громко хлопнув дверью.

— Кретин, — обругала Глория пустую комнату. Все время, пока она работала в этот вечер, у нее в голове проносились обрывки их разговора и ее собственные мысли по этому поводу. Он будет жить в ее квартире. Нет, не будет. Может, стоило его выслушать? Чепуха. Это он подал своему адвокату идею изменить договор. Может быть, разговор с Джонатаном мог бы прояснить кое-какие вещи? Никогда.

Желая проветрить голову, Глория вышла на улицу. Осторожная после нападения грабителя, она держала в руке газовый баллончик. Услышав какой-то звук, она резко обернулась. Она увидела огромную фигуру и направила на нее баллончик.

— Черт побери, Глория! Мои глаза…

— Джонатан?! Боже! Я думала, ты бандит… Она поморщилась, когда он согнулся, прижимая руки к глазам. — Тебе, наверно, больно.

Он сильно закашлял.

— Ты, кажется, всегда сначала делаешь, а потом думаешь…

Несмотря на болезненные ощущения, Джонатан был рад, что Глория могла постоять за себя. Но он злился на нее за то, что ее жертвой стал именно он. Когда он ушел от нее, он проверил все, что она ему рассказала, и рассердился на нее еще больше за то, что она так быстро поверила в самое худшее. Он попытался связаться с Маннингом, но того не было ни в офисе, ни дома.

Джонатан почувствовал, как Глория взяла его за руку, пока он вытирал свои слезящиеся глаза. Она подвела его наверх, к себе домой.

— Потерпи, пока я открою дверь, — сказала она. — Вода должна помочь. Мне очень жаль, что так получилось.

Ты уверена, что это не кислота? — спросил он. Его глаза так сильно болели, что он не мог их открыть.

— Ты стал какой-то вспыльчивый.

— Вспыльчивый? Я? Ты только что обдала меня струей аммиака, и я еще вспыльчивый? Черт возьми, Глория!

«Если даже это будет моим последним деянием на земле, я сделаю так, чтобы она все поняла», — с отчаянием подумал Джонатан.

Глория открыла дверь и провела его в комнату. При желтом свете лампы она хорошенько рассмотрела его и вздрогнула.

— У тебя глаза немного покраснели… и опухли, — прошептала она.

— Да, я и сам мог бы это сказать. Ты ведь могла ослепить меня.

— Не преувеличивай, — пробормотала она.

Чувствуя себя виноватой, она намочила чистый носовой платок в холодной воде и начала прикладывать его к пораженным участкам.

— О-о-о! Глория, мне больно. А-а-а, полегче! Она отступила на шаг назад.

— Не будь ребенком.

— Тебе никто не посылал струю аммиака в глаза, Глория?

— Вот видишь, ты очень вспыльчивый.

— Хватит, Глория, мне больно.

— Послушай, ты ведь не думаешь, что я сделала это нарочно?

— Не думаю? После того, что ты сегодня выкинула, я могу подумать все, «то угодно.

Она посмотрела не него внимательно, и ее уверенность немного поколебалась. Но потом она встряхнула головой.

— Я неплохо разбираюсь в том, что черное и что белое. И пока еще верю себе.

— Я тоже. Но еще я верю в то, что мы говорили друг другу. — Джонатан взял ее за руку.

Встревоженная, Глория повернулась к нему лицом.

— Может, нам нужно поехать к доктору? Я отвезу тебя в больницу…

— Я не уйду отсюда ни под каким предлогом!

— Ты не можешь остаться у меня. Моя квартира очень маленькая.

— Как-нибудь помещусь. В крайнем случае, могу переспать на кухонном коврике.

Оскорбленная, Глория сердито сверкнула на него глазами.

— Знаете, я очень заботливый человек, Джонатан Крейг, и я бы не стала…

— Конечно, именно поэтому ты бросила меня, не оставив даже записки.

— Я тебе объяснила, — надменно сказала она.

— Ничего ты не объяснила, но тебе придется это сделать.

— Не пугай меня.

— Я тебя не пугаю, и ты это знаешь, и прекрати называть меня полным именем, как будто ты читаешь мне обвинительный приговор.

— Может, так оно и есть.

ГЛАВА 9

Адская неделя!

Иначе нельзя назвать те пять дней, которые прошли с тех пор, как Глория переехала в свою квартиру.

Джонатан переехал вместе с ней и спал на раскладушке в другой комнате.

Уже на следующий день все в квартире было перевернуто вверх дном. Везде валялась одежда, постельные принадлежности, какие-то бумаги, грязная посуда, пустые картонные коробки, в которых Джонатан приносил себе еду.

Глория готовила себе сама, но без всякого удовольствия, не обращая внимания ни на вкус, ни на разнообразие пищи. Джонатан покупал готовые блюда.

— Питаясь этими отбросами, ты не станешь преуспевающим бизнесменом, — сказала она ему однажды вечером, держа в вытянутой руке пустую картонку, в которой когда-то было жаркое.

— А твоя сварливость только повысит кислотность твоего желудка, — ответил он, вырывая картонку у нее из рук.

— Если бы я знала, что ты куришь, — надменно произнесла Глория, — я бы не стала даже думать о том, чтобы жить с тобой.

«Лгунья, — подумала она. — Да я проползла бы на коленях через весь остров, чтобы только быть с ним вместе».

— Если я останусь с тобой, — сказал Джонатан, направляясь в ванную, — мне придется отказаться от табака и перейти на опиум.

— Я не сварливая, — прошептала она в закрытую дверь ванной.

Ей пришлось силой заставить себя бросить красивый шерстяной костюм Джонатана туда, где он до этого валялся. Пусть сам о нем позаботится.

Он отказался пользоваться ее шкафом. Помимо этого шкафа единственным местом, где можно было кое-что повесить, были крючки на двери. У Джонатана были красивые шелковые и хлопчатобумажные рубашки, и все они висели на этих крючках. Квартира была объявлена зоной военных действий.

Но хуже всего обстояло положение с кухней. Они не ели там вместе, потому что редко бывали дома одновременно. Джонатан уходил по утрам до того, как Глория просыпалась, а она специально работала каждую ночь, хотя в этом не было никакой необходимости, и приходила домой, когда он уже давно спал.

— Я ненавижу беспорядок, — раздраженно сказала она однажды вечером перед уходом, но тут же пожалела об этом. Она хотела сказать, что ненавидит их отчужденность.

— Я тоже, — ответил Джонатан. — Я закажу мусоросборщик, он подъедет к окну, и мы сможем все выбросить. — Он хотел сказать, что ему наплевать на то, как он живет, если она его не любит. Но он ее никогда не отпустит.

— Так и сделай.

«Выброси все, — добавила она про себя, только не меня, Джонатан, только не меня».

Глория действительно ненавидела беспорядок, но она знала, что ненавидит еще больше. Она ненавидела свой страх, с которым она ждала того дня, когда Джонатан скажет ей, что переезжает обратно к себе. Тогда она умрет. У нее было достаточно времени, чтобы обдумать свой опрометчивый поступок и усомниться в словах Роберта Маннинга, который на самом деле и не был адвокатом Джонатана. Если бы только она сначала поговорила с Джонатаном, может быть, сейчас она не чувствовала бы себя такой несчастной. Если бы только она смогла найти слова, чтобы заговорить с ним об этом, может быть, они скоро преодолели бы эту отчужденность.

На следующий день Глория не пошла на работу вечером. Джонатан удивленно посмотрел на нее.

— Ты заболела?

Она покачала головой. Выбилась из сил вот на что это было больше похоже. В этот день утром она решила, что им с Джонатаном уже давно пора поговорить. Но как ей начать?

— Ты знаешь, что Элизабет и Брендон приезжают сюда через несколько дней? — спросила она, струсив в последний момент и поэтому начав издалека.

Он кивнул:

— Я подумал, что они могут остановиться у меня на Набережной.

— Тогда нам нужно позвонить Элизабет…

— Я говорил с Брендоном.

От его резкого тона Глория широко раскрыла глаза. «Какие у нее красивые глаза», — подумал Джонатан.

— Он мой партнер. Я разговариваю с ним почти каждый день.

— Конечно, — холодно сказала она.

— Им нравится набережная Темзы, — добавил он более мягко.

— Да. Там есть свободные квартиры?

— Я предложил им нашу.

— Зачем? — она испуганно смотрела на него. — Что они сказали?

— Поблагодарили, — ответил он. — А если тебя волнует, что они подумали, не стоит беспокоиться. Они знают только, что мы переехали сюда.

— И теперь они будут думать, почему? Джонатан пожал плечами.

— Ну и что? Пусть думают.

Он схватил свой пиджак и вопросительно посмотрел на Глорию.

— Хочешь, я принесу тебе чего-нибудь перекусить?

— Нет, я думаю приготовить салат…

— Отлично. Не буду тебе мешать.

Он надел пиджак, схватил ключи и вышел.

— Я хотела сказать, что у меня хватит на двоих… — проговорила Глория ему вслед, но он уже не слышал.

Она прошла на кухню и без всякого воодушевления занялась салатом. Единственное, что она любила делать, — резать чеснок. Сильный запах заставлял ее ненадолго забыть о Джонатане и давал возможность сосредоточиться на чем-нибудь еще. С тех пор как они стали встречаться, Джонатан настаивал на том, чтобы они оба ели чеснок, если его подавали им в ресторане, чтобы не чувствовать запахи. Глория упрямо добавила две головки вместо одной.

Телефон зазвонил, когда она ставила кастрюлю на плиту, чтобы сварить соус.

— О, Элизабет! Рада, что ты позвонила. Мы так вас ждем.

Извинившись и сказав, что она обедает, Глория быстро закончила разговор. Элизабет очень умная. Она сразу же заметит напряжение между ней и Джонатаном. Возникнет недоумение, потом вопросительные взгляды.

Глория вздрогнула «и наклонилась над раковиной, уверенная, что ей сейчас станет плохо. Однако тошнота прошла, и она выпрямилась, тяжело дыша.

— Что такое?

Она даже подпрыгнула от резкого голоса Джонатана.

— Я не слышала, как ты вошел. Ты что-нибудь забыл?

— Нет. С тобой что-то происходит? Что?

Она пожала плечами.

— Элизабет только что звонила. Они с Брендоном приедут, как и собирались.

Он нахмурился.

— Я это знал. Почему тебя стошнило?

— Меня не стошнило. Но если ты тоже хорошенько подумаешь о том напряжении, которое возникнет, когда они приедут, и тебе станет плохо.

Джонатан покачал головой.

— Тебе стало плохо не от этого. Что-то заставило меня вернуться. Я просто понял, что что-то не так. Ты беременна, да?

— Что? — Глория удивленно уставилась на него. — Конечно, нет.

— Нет, беременна. И скрываешь это от меня. А теперь хочешь уйти от меня. Объясни, что происходит?

— Ничего. — Она почти задохнулась, когда он неожиданно приподнял ее над полом и прижал к груди.

— Перестань! Отпусти меня.

— Никогда. Ты абсолютно сумасшедшая, и я никогда не пойму тебя, но я и не собираюсь тебя отпускать. У нас будет ребенок.

— Да нет никакого ребенка!

— Это от нелепой истории с брачным контрактом ты вдруг сошла с ума, — прошептал он, уткнувшись губами в ее волосы. — Ты ждешь нашего первого ребенка.

Его сердце бешено забилось в груди. Ребенок! Девочка, как Глория, с огромными голубыми глазами, чудесной улыбкой и таким же сумасшедшим характером.

— Ты не прав, это из-за договора, — сказала Глория, с трудом борясь с желанием обнять его.

— Не спорь. Ты просто боишься рожать. Я буду здесь с тобой…

— Джонатан, это не я сумасшедшая, а ты.

— Нет, ты бы не стала заводиться из-за того, что сама же предложила. Из-за того, что совершенно для нас неважно.

Она смотрела на него, а в голове у нее звучали его слова. «Совершенно неважно». Он сказал это. Радость переполнила ее сердце, но тут же была подавлена чувством вины и сожаления.

— Я не жду ребенка, Джонатан, — мягко сказала она. — И я думаю, мы были слишком поспешны в наших решениях и не обсудили некоторые жизненно важные вопросы.

Он отступил от нее на шаг, и она сразу почувствовала, что у нее отняли что-то дорогое:

— Между нами была пропасть шириной с Ла-Манш, — добавила она, пытаясь пошутить.

Но Джонатан даже не улыбнулся.

— Объясни, — коротко сказал он. Глория медленно кивнула.

— Когда я предложила подписать договор, мне кажется, я не думала, что ты согласишься на это…

— Но ведь ты этого хотела.

— Я знаю, знаю. — Она отвернулась. — Я думала, что мое прошлое уже далеко.

— У тебя нет прошлого, — быстро сказал он. Она посмотрела на него и попыталась улыбнуться.

— У нас у всех есть прошлое. Я надеялась, что начала уже забывать свое, думая, что то, что случилось в Ливерпуле, не может уже причинить мне боль. Я ошибалась. И через много лет всегда найдется кто-нибудь и скажет прямо или намеками. И я не уверена, что смогу со всем этим справиться. Кто-нибудь всегда будет помнить…

— Помнить что? Ты же ничего не сделала. И ты не должна отвечать за поступки своего отца. Это только его грех, а не ваш с Элизабет. Это его вина, что он скомпрометировал вас, позволяя некоторым думать, что вы можете спать с его деловыми партнерами. — Джонатан нахмурился, уверенный, что она не до конца с ним откровенна. — Глория, посмотри на меня. Я также не позволю винить меня за то, что сделал твой отец. Это не имеет никакого отношения ни к нам, ни к нашим чувствам друг к другу. Ни один контракт, который мы подписываем, не управляет нашей жизнью. Он работает или нет в зависимости от того, что мы говорим, что чувствуем. И я не отпущу тебя до тех пор, пока не буду знать, что это именно то, чего ты на самом деле хочешь.

На какое-то время в комнате воцарилось молчание.

— Скажи мне, что ты об этом думаешь, — тихо спросил Джонатан.

Уставшая, обессиленная, Глория посмотрела на него несчастным взглядом.

— Честно говоря, в данный момент я не знаю что я думаю, — сказала она, беспомощно пожимая плечами. — Мне кажется, я не в состоянии сейчас что-то решить.

Джонатан взял ее за плечи.

— Тогда давай не будем теперь об этом говорить. Подождем, пока Элизабет и Брендон приедут. А потом мы все разберем по кирпичику и исследуем. Договорились?

Глория кивнула, обрадовавшись возможности отложить этот тяжелый разговор.

— Хорошо, но не будем ничего предпринимать, пока Элизабет и Брендон не уедут в Ливерпуль.

— И мы останемся здесь, а они пусть живут на Набережной… пока.

Джонатан был абсолютно уверен, что он сможет убедить Глорию в своей правоте где угодно, только бы у него было достаточно времени. Он проклинал себя за свою глупость, за то, что не понял раньше, насколько Глория ранима. Черт возьми, она убежала тогда, а ведь она была не виновата. Никто не знал этого лучше, чем она сама, но либо Глория считала себя недостаточно сильной для борьбы, либо она была уверена, что ей никто не поверит. Поэтому она предпочла убежать, а не доказывать свою невиновность. Также она попыталась убежать и от него. Этому нужно положить конец.

Глория слабо улыбнулась.

— Хорошо, мы останемся, хотя здесь и тесновато.

— Отлично. — Джонатан наклонился и поцеловал ее в нос. — Ты еще не знаешь этого, но скоро ты избавишься от всех своих привидений навсегда.

На следующее утро, за два дня до приема в честь приезда Элизабет и Брендона, Глория проснулась рано. Они не занимались любовью с тех пор, как она ушла из его дома. За те шесть недель, что они провели там, это стало для нее очень важным. Даже когда она просто смотрела на Джонатана, у нее начинало колотиться сердце. Но как она могла сказать ему о своем желании, когда их отношения были такими нестабильными? «Джонатан, дорогой, ты не будешь возражать, если я прыгну к тебе в постель?» Восхитительно!

Злясь сама на себя, Глория вышла из квартиры и поехала в офис. К счастью, большая часть работы с документами уже была сделана, а оставшуюся она закончила за час. Она отпечатала несколько инструкций на предстоящую ночь, привела стол в порядок и вышла на улицу.

Усевшись в автомобиль, она бесцельно ездила по городу. Недалеко от Набережной Темзы располагались небольшие улочки с маленькими, уютными магазинчиками и лавками с отличными и очень дорогими товарами. Повинуясь внезапному желанию, Глория свернула на эту улицу, остановила машину и благоговейно ступила на территорию доступных немногим удовольствий.

На двери одного магазина, украшенной золотыми завитками, красовалась надпись черными буквами: «МОКИ-ХАНА». Глория открыла дверь, вошла внутрь и очутилась… в Таиланде.

Из-за занавески в дальнем углу магазина, широко улыбаясь, вышла темноволосая женщина.

— Вы сомневаетесь, мисс? Не стоит. Вы бы удивились, узнав, сколько людей предпочитают экзотические ткани и даже одежду.

Глория кивнула.

— Охотно верю. Но это не то, что мне нужно. — Она повернулась, чтобы уйти. — Мне не стоило заходить сюда.

— Вы ошибаетесь, конечно, стоило. — Женщина остановила Глорию, слегка сжав ей руку. Пойдемте в другую комнату. Я покажу вам некоторые вещи. Вы сможете что-нибудь выбрать.

Эта комната оказалась просто огромной. Глория была ошеломлена. «Она ожидала увидеть только рулоны тканей. Но там были также и просторные примерочные, в которых уже находились посетители. Еще дальше Глория увидела ряды жужжащих швейных машин. Повсюду бесшумно сновали мастерицы, неся в руках богатые туалеты. Глория повернулась к хозяйке.

— Обслуживание по полной программе, пробормотала она.

Да. Я — Моки-хана. Когда я впервые приехала с островов, я собиралась заниматься продажей тканей моей родины. Но мое любопытство и желание стать великим дизайнером оказались сильнее. Теперь у меня постоянная клиентура. И я их не граблю, — добавила она, вызвав у Глории невольную улыбку.

— Мне тоже везет в делах. — Глория рассказала хозяйке магазина о своем занятии. — Понимаете, я хотела… мне нужно новое красивое платье, потому что мой гардероб уже требует обновления.

— Ваш размер?

Глория сказала, и хозяйка усмехнулась. Глория поморщилась.

— Совсем маленький?

— Нисколько. Я сама вас обслужу. Пройдите сюда.

Глория осторожно обошла горы тканей и остановилась, как вкопанная, когда ее ввели в просторную примерочную. Зеркала висели на каждой стене и покрывали потолок.

— Мне нравится здесь работать, — сказала Моки-хана. — Это моя любимая комната. — Она улыбнулась Глории. — Присядьте, пожалуйста. Я скоро вернусь.

Кивнув, Глория присела на краешек стула, с каждой секундой чувствуя себя все более неловко.

Но когда Моки-хана снова вернулась в комнату, Глория забыла обо всем. Женщина несла груду одежды, из-за которой ее почти не было видно.

— Вы понимаете, не все это сделано и сшито нами, — сказала Моки-хана из-под своей ноши. Она положила все на стол, выпрямилась, вытирая указательным пальцем пот над верхней губой, и сказала:

— Но кое-что, я думаю, будет именно вашего размера. И вы сможете примерить все здесь же. Если вам понравится, вы, возможно, захотите заказать что-нибудь.

— Я не очень-то много трачу на одежду.

— Не беспокойтесь. Вы поговорите с людьми, расскажете о моем магазине. Это будет мне лучшей рекламой.

Следующий час они провели, рассматривая одежду и ткани, охая и ахая, примеряя, отрезая лишнее, обсуждая детали.

Когда, наконец, они закончили, Глория облокотилась о стол, уставшая, одновременно обрадованная и подавленная своим выбором. Она потратила слишком много, но ей хотелось сегодня сделать что-нибудь безрассудное.

— Надеюсь, у меня не будет бессонных ночей из-за этого, Моки.

— Не будет, не будет, — ответила та, возвращая Глории ее кредитную карточку.

Нагруженная свертками, Глория вышла из магазина и кое-как добралась до своего автомобиля. После долгой внутренней борьбы она все же остановилась возле обувного магазина, адрес которого ей дала Моки-хана.

— С такой одеждой разве можно носить что-нибудь из того, что есть у меня? — пробормотала она.

Мужчина, подметавший тротуар перед расположенным в стене какого-то здания магазином, с удивлением посмотрел на нее.

— Вам что-то нужно, леди?

— Нет, — Глория слегка улыбнулась. — Это я сама с собой. Со мной это бывает иногда. И с моей мамой тоже такое случалось.

— М-м-м… Семья сумасшедших! — Мужчина пожал плечами и снова стал подметать.

— Вы еще и половины не знаете, — прошептала Глория, обходя его.

Она вошла в маленький обувной магазинчик. В глубине сидел старик и стучал молотком по колодке. У него над глазами был зеленый козырек, и он хмуро посмотрел из-под него на посетительницу.

— Говорите, — сказал он Глории. — У меня полно дел.

— Туфли, — она откашлялась и повторила: туфли.

— Они у меня есть. Размер, цвет, стиль? раздраженно спросил старик, потом кивнул куда-то в сторону. — Сюда.

Внезапно Глорию охватил смех. Это было ненормальное утро? Она встретила таких интересных людей. И, сами того не подозревая, они поднимали ее настроение.

Она купила две пары туфель вместо одной. По дороге домой ее не покидало восторженное чувство, несмотря на то, что ей придется какое-то время жить по принципу «займу у Пита, чтобы заплатить Полу».

Когда она вернулась со своего маленького праздника, машина Джонатана уже стояла возле ее дома. Не успела Глория протянуть руку к двери, как она резко открылась. Она увидела сердитые глаза Джонатана, и улыбка слетела с ее губ.

— Что-нибудь случилось? — спросила она.

— Случилось, да, случилось. Где ты была? Я звонил тебе целый день.

— Но сейчас только двенадцать.

— Ну, тогда все утро. Где ты, черт возьми, была?

— Да в чем дело?

— Ни в чем. Я хотел поговорить с тобой. Безотчетный страх охватил Глорию.

— Ты уверен, что все в порядке? Он прижал ее к груди.

— Да, честно. Я просто не мог найти тебя. Я не мог работать, не зная, где ты. Поэтому я приехал домой. — Он прижался губами к ее волосам. — Я хотел бы, чтобы ты оставляла подробные сообщения на автоответчике, когда в следующий раз уедешь.

Глория с облегчением вздохнула и обхватила руками его шею.

— Я не хотела пугать тебя. Просто я ходила по магазинам.

— Что? Ты никогда не ходишь по магазинам. От его кривой усмешки у нее сжалось сердце.

— Да пора уже начать. — Она погладила его по щеке.

Джонатан тряхнул головой.

— Мне совершенно все равно, лишь бы с тобой было все в порядке.

Они стояли, раскачиваясь, не обращая внимания на прохладный ветер. Он сильнее привлек ее к себе.

— Пойдем в дом, — прошептал он. — Я купил йогурт и ветчину. Продавец сказал, что его племянник сам ее делал.

Глория знала, что покраснела. Она хотела быть всегда с ним, разговаривать, смеяться. Ей так этого не хватало.

— Я только возьму свои вещи, — прошептала она.

Джонатан нагнулся и взял ее свертки.

— Покажи мне, что ты купила, пока мы будем есть.

Он повернулся и поцеловал ее.

— Я купила массу вещей, — призналась Глория, — но это было так весело.

— Ты наденешь что-нибудь новое на прием?

— Да.

— С нетерпением буду ждать этого.

Она так хотела угодить ему, преодолеть тот барьер, который их разделял. Она хотела повернуться к нему и прямо здесь, на лестнице, сказать, что любит его, хочет быть с ним, хочет, чтобы он всегда любил ее. Вместо этого она сказала, что любит ветчину.

— Ты всегда хочешь есть, — сказал Джонатан, — но никогда не полнеешь.

— Ты тоже всегда голоден, — усмехнувшись, ответила Глория.

Она побежала вперед и открыла дверь квартиры. Джонатан вошел, стараясь не растерять свертки.

— Может, ты продемонстрируешь мне что-нибудь из твоих покупок?

— У нас нет на это времени. Тебе нужно на работу.

— Попытайся уговорить меня взять отгул, хрипло сказал он, положив свертки на стол и поворачиваясь к ней. Она попыталась выдавить улыбку.

— Может, я и сделаю это.

— Сделай.

— Нам лучше поесть. Иначе собака съест ветчину.

Почему она сказала такую чушь? Он провел пальцем по ее щеке.

— У нас нет собаки.

Она вздохнула, на минуту расстроившись.

— Я всегда хотела иметь собаку. Глупо, правда?

— Ты жила в частом коттедже, да?

Глория вздохнула и отвернулась от него.

— Да. Но после смерти матери отец перебрался в город и так закрутился с делами, что нам было не до собаки. — Она улыбнулась. Но я никогда ни о чем не жалела.

За ее улыбкой Джонатан видел и слышал совершенно противоположное. Он разозлился от одной мысли о том, как ее отец перевернул всю ее жизнь с ног на голову, а потом преспокойно забыл о ее существовании. Он обнял ее за талию и поцеловал.

— Нам нужно поесть, — пробормотала она, закрыв глаза.

— Правильно.

Они пообедали тем, что принес Джонатан и на скорую руку приготовила сама Глория.

— Что у нас с тобой на десерт? — Джонатан поставил оба локтя на стол и наклонился вперед, красноречиво глядя на Глорию. Увидев, что она покраснела, он усмехнулся. — Вижу, ты читаешь мои мысли.

— Любой бы смог.

Не раздумывая, она протянула ему руку. Он взял ее ладонь в свои, не отводя глаз от ее лица.

— Ты очень красивая. — Он нежно поцеловал ее.

— Ну, ты еще не все видел, — ее голос дрожал. — Подожди-ка, пока не увидишь меня в новых нарядах.

— Не могу так долго ждать.

Они замолчали, но их глаза лучше всяких слов говорили об их чувствах. Они поднялись со своих мест одновременно, не сговариваясь, как будто оба получили один сигнал.

— Джонатан! — воскликнула она, переполненная нахлынувшими чувствами.

— Глория! Дорогая! Я… Зазвонил телефон.

— Не отвечай, — хрипло сказал Джонатан, прижимая Глорию к себе.

Они услышали, как включился автоответчик.

— Джонатан! Это Брендон. Тебе придется приехать. У нас появились серьезные проблемы.

Джонатан схватил трубку.

— Я еду.

Он быстро поцеловал Глорию и выбежал из комнаты.

ГЛАВА 10

В следующие два дня Джонатан очень редко бывал дома. Брендон и Элизабет приехали в день приема. Джонатан сказал Глории, что в программе этого вечера будут ужин, речи, танцы.

Глория постоянно вздыхала, собираясь на этот прием. С тех пор, как они помирились, она старалась проводить с Джонатаном как можно больше времени. Но его проблемы на работе было не так просто решить. Он работал днями и ночами и приходил домой только поспать. По крайней мере, они будут вместе сегодня вечером. Но там ведь будут и другие люди… Скрипнула дверь. Его шаги! Он уже дома. Глория вышла из спальни в халате. Ее туалет был уже почти завершен. Оставалось только надеть платье, одно из тех, что она купила.

— Привет, — сказала она.

— И тебе привет.

Джонатан улыбнулся, поставив на пол маленькую корзинку для животных.

— Иди и поприветствуй нашего нового жильца. — Он схватил корзинку, улыбаясь еще шире от недоумения Глории. Затем достал из корзинки визжащий, виляющий хвостом маленький комочек. — Познакомься, Мэгги О'Ди. Ирландский волкодав с королевской родословной, длиннее и не бывает. И с очень престижными родителями, мне сказали.

Глория наблюдала, как длинноногое существо, спотыкаясь на каждом шагу и постоянно на что-то натыкаясь, обследовало комнату.

— Мэгги О'Ди. Да она просто красавица. Встав на колени, она протянула к собаке руку. Мэгги немедленно цапнула ее за палец.

— Ой! А у тебя острые зубки, Мэгги О'Ди, засмеялась Глория, сжав руку. — Она красавица.

Джонатан поднял щенка и отнес его на кухню.

— Она еще ни к чему не приучена. Поэтому нам придется постелить на пол бумагу.

— А может, нам купить подстилку для котов? Как ты думаешь?

Джонатан пожал плечами.

— Не знаю. Но мне кажется, мы должны научить ее как можно скорее. — Он кивнул головой в сторону своего дипломата. — Я принес специальную книгу. Думаю, это нам поможет.

— Где ты ее нашел? Она, правда, наша? — спросила Глория с недоверием в голосе.

Напряжение, с которым она ждала его ответа, было очевидным. На глазах у Джонатана выступили слезы.

— Она твоя. Мой подарок.

Джонатан удивился, насколько важно было для нее иметь этого тощего щенка, который наверняка превратит их квартиру черт знает во что.

— Один парень получил ее в бартерной сделке с клиентом. Его жена закатила истерику, и он продавал ее. А я купил. У нее есть все бумаги. И Брендон сказал, что видел фотографии ее родителей, и они ему понравились. Красивые собаки. Джонатан слегка нахмурился. — Я забыл спросить, какого она будет размера, когда вырастет. Когда я был ребенком, у меня всегда были дворняжки, поэтому я не очень-то разбираюсь в породистых собаках. Но я думаю, она будет средних размеров. Не слишком большая и не слишком маленькая. В любом случае, она твоя.

— И она такая красивая! Ирландский волкодав. Мне кажется, я слышала что-то о них.

— Брендон сказал, это одна из древнейших пород, известных человеку. Раньше их использовали для охоты. — Джонатан поморщился, увидев, что Мэгги О'Ди присела над бумагами, которые он расстелил на кухне. — С ней будет масса неудобств.

— Я все уберу, — поспешно сказала Глория, боясь, что Джонатан может передумать и унести щенка. — Мне нетрудно.

Он улыбнулся ей.

— Она тебе нравится, это хорошо. И мне тоже. Но ты уже почти готова к выходу, пойду-ка и я переодеваться.

Она посмотрела на часы.

— Тогда поторопись. Мы встречаемся с Элизабет и Брендоном через сорок минут.

Быстро все убрав, Джонатан пошел в душ. Глория обрадовалась возможности побыть на кухне со щенком. Джонатан отдал собаке старый рваный носок, и она сердито трепала его, постоянно рыча. Глория была очарована неуклюжестью и неутолимым любопытством щенка. Она достала книгу из дипломата Джонатана и пролистала ее в поисках нужного раздела.

— Господи, — прошептала она, начав читать. Боже мой!

Она прочитала до конца, закрыла книгу и посмотрела на Мэгги О'Ди. Самые большие собаки в мире! Невероятно. В ней всего несколько фунтов весу.

— Конечно же, ты не будешь такой большой, — сказала она собаке. — Ты такая крохотная. Они, наверное, ошиблись. — Она взяла на руки виляющего хвостом щенка и засмеялась. — Это все неважно. Ты все равно остаешься.

Решив, что она неправильно поняла сведения об ирландских волкодавах или что Джонатан ошибся в породе собак, Глория перестала думать об этом и пошла в спальню, чтобы завершить свой туалет.

Джонатан одевался в ванной. Когда он вошел в гостиную, то увидел Глорию уже в новом наряде.

— О, боже! — промолвил он, перестав завязывать галстук. — Ты выглядишь необычайно элегантно.

На ней было черное платье. Хотя это был не тот цвет, которого он ожидал, но она выглядела потрясающе.

— У тебя есть красота и стиль. И я люблю тебя.

Только когда он заметил, как расширились от удивления ее глаза, он понял, что сказал это вслух.

— Что сказано, то сказано, — тихо прошептал он, — и я не заберу своих слов обратно.

— И не надо.

Они .пошли навстречу друг другу.

— Р-р-р…

Они бросились на крик в кухню. Мэгги каким-то образом умудрилась втиснуть голову в слегка приоткрытую духовку и теперь царапалась и выла от страха и гнева.

Джонатан освободил ее и повернулся к Глории.

— С ней все в порядке. — Он нахмурился. Но мне не нравится, что нас прервали.

Он посадил щенка в корзинку, поставил туда миску с водой, положил игрушку и снова повернулся к Глории.

— Все, хватит. Говорю тебе, что я тебя люблю. И хочу жениться на тебе, а не просто жить вместе.

— О, Джонатан! Я была такой идиоткой. Я люблю тебя, правда, люблю. И я позволяла своим собственным сомнениям стать у нас на пути.

— Посмотри на меня. — В его главах стояли слезы. — Выходи за меня замуж, немедленно, и мы будем жить там, где ты захочешь.

— Кажется, нам нужно подумать о ферме. Мэгги О'Ди нам понадобится.

Он непонимающе нахмурился, но она поцеловала его, не давая сказать ни слова.

— Я извинюсь за нас, — хрипло сказал Джонатан.

Глория засмеялась.

— Нам нельзя не пойти. — Она погладила его по щеке. — Но мы наверстаем упущенное позже. — Она посмотрела ему в глаза. — Я действительно люблю тебя и хочу, чтобы ты всегда был со мной. И никогда не повторю своих ошибок и не убегу. Я остаюсь с тобой.

Ты сделала меня счастливым. И ты можешь убежать, когда захочешь, если только меня возьмешь с собой.

— Обещаю.

— Черт возьми, Глория, нам нужно сейчас остаться дома.

— Знаю. Но мы должны идти.

Они окинули взглядом квартиру, как будто покидали рай.

— Этот вечер не будет долгим, — твердо сказал Джонатан.

Позже, когда они ехали в машине по ночному Лондону, Глория сказала:

— Мне нравится мой щенок.

— Когда мы поженимся, я буду дарить тебе массу вещей, — заверил ее Джонатан.

Глория улыбнулась.

— Просто возвращайся всегда ко мне. Вот чего я хочу.

— Не волнуйся. Так и будет.

— Ты очень красива, Глория. Ты оставишь свое имя, когда мы поженимся?

— Ну, вообще-то я хотела бы взять твое имя, но не для бизнеса. — Она увидела его довольную усмешку. — И мы можем переехать обратно на Набережную Темзы.

Он посмотрел на нее.

— Все, что захочешь. Я не знаю, как нам удалось дойти до этого, но я не собираюсь поворачивать назад. И тебе не позволю.

— Я тоже не собираюсь поворачивать. И никогда не позволю тебе уйти.

— Можешь привязать меня к себе наручниками.

Она засмеялась.

— Я очень хочу поскорее вернуться домой с этого приема, Джонатан. Я просто покажу тебе, как решительно я настроена не отпускать тебя.

— Черт, как я не хочу ехать на этот прием!

— Я тоже. Я счастлива. Если бы только у меня хватило здравого смысла поговорить с тобой после того, как я сходила к Маннингу.

— Я не говорил тебе, что встречался с ним. Из того, что он рассказал, я понял, что он уже несколько месяцев воровал у своего отца клиентов.

Глория пожала плечами.

— Он, конечно, виноват. Но главный виновник — все-таки я. Ведь я была настолько неуверенной в нашей любви, что любой пустяк мог заставить меня убежать. Больше этого не будет. Я буду бороться за тебя, Джонатан Крейг!

— Отлично. И я тоже.

Внезапно он порывисто притянул ее к себе и требовательно посмотрел в глаза.

— Обещай мне, что мы никогда не расстанемся. Пожалуйста, любимая, ну, скажи это!

— Никогда, — горячо заверила его Глория. До самой смерти!

ЭПИЛОГ

— Мистер Крейг? Прошу вас, мистер Крейг, вы можете войти и навестить свою жену.

Услышав слова доктора, Джонатан едва не подпрыгнул на месте.

— Как она? — дрожащим голосом спросил он. — С ней все в порядке? А… ребенок?

— Поздравляю вас, мистер Крейг. У вас родилась прелестная дочка. Три килограмма пятьсот граммов — самый идеальный вес для новорожденного ребенка.

— Спасибо, — от волнения Джонатан едва мог говорить. — Спасибо вам, доктор. Так я могу войти в палату?

— Идите, молодой человек. — Доктор улыбнулся и легонько подтолкнул Джонатана в спину. — Ваша жена уже оправилась от родов и теперь с нетерпением ждет вас.

Глория улыбнулась мужу и протянула к нему руки. Осторожно присев на край кровати, Джонатан осыпал руки жены пламенными поцелуями и встревоженно посмотрел ей в глаза.

— Ты действительно в порядке?

— Сейчас уже да. Хотя в последние несколько часов мне пришлось нелегко. — На лице Глории проступило значительное и несколько заговорщицкое выражение. — Но, уверяю тебя, я ни минуты не пожалела о том, что решилась стать матерью. Особенно, когда увидела это беззащитное, крохотное существо.

Вытянув шею, Джонатан не без внутреннего трепета заглянул в стоящую рядом с кроватью коляску.

— Она настоящая красавица, — выдохнул он, не в силах отвести взгляда от нежного розового личика спящего ребенка. — И, кажется, похожа на тебя. Да, да, очень похожа! — искренне заверил он ее.

Глория рассмеялась.

— По-моему, ты принимаешь воображаемое за действительность, — весело сказала она. Наша дочь еще так мала, что о каком-либо сходстве с родителями говорить не приходится. Но, я думаю, она в любом случае должна оказаться красавицей. Независимо оттого, на кого из нас двоих будет похожа.

Джонатан нежно посмотрел на Глорию, и она ответила ему таким же нежно-влюбленным взглядом. Девять месяцев абсолютного счастья! Боже, да еще год назад она даже не смела о таком мечтать. Правильнее было бы сказать, что она вообще жила без мечтаний. Но Джонатан снова научил ее этому. Он вернул ей уверенность в себе, избавил от преследующих ее страхов, заставил поверить в любовь.

Приподнявшись на кровати, Глория взяла мужа за руку и растроганно, благодарно посмотрела ему в глаза.

— Боже мой, Джонатан, — с чувством проговорила она, — мне становится дурно при мысли, что я могла не встретить тебя.

— Думаю, что такого просто не могло случиться, — убежденно ответил он. — Потому что мы были предназначены друг другу судьбой.

— Да, — согласилась Глория. — Именно так, любимый. Какая же я была глупая, что не хотела в это верить!

— Но теперь-то ты больше не будешь сомневаться во мне?

— Никогда!

— В таком случае, — с лукавой улыбкой промолвил Джонатан, — как ты отнесешься к тому, чтобы подарить нашей замечательной дочурке брата?

Глория возвела глаза к потолку.

— Не слишком ли вы нетерпеливы, мистер Джонатан Крейг? Для начала не мешает научиться управляться с одним ребенком.

— Да, но ведь дело не только в ребенке…

— Ты невыносим!

— Нет, — сказал Джонатан, выразительно посмотрев ей в глаза. — Просто я слишком сильно люблю тебя.

— А я — тебя, — взволнованным голосом отозвалась Глория. И, крепко обхватив его за шею, прошептала: — Поэтому я намерена приложить все усилия, чтобы подарить тебе еще одного наследника! И… дело не только в ребенке!