Перумов Ник & Каминская Полина

Посредник (Похитители душ - 1)

Ник ПЕРУМОВ и Полина КАМИНСКАЯ

ПОХИТИТЕЛИ ДУШ - 1

ПОСРЕДНИК

Анонс

Врач Нейроцентра Игорь Поплавский создает аппарат, способный на время освобождать душу человека от тела и отправлять ее в путешествие по реальностям, рожденным глубинами сознания. Для многих пациентов чудо-доктора цена за такое освобождение - жизнь. Неужто интеллигентный и обходительный врач на самом деле - кровожадный монстр? На поверку все оказывается намного сложнее, ведь в трагических событиях замешаны враждебные Земле Космические силы.

Пролог

Осенний Питер тонул в дождях. Нудные, мелкие и моросящие, они вот уже который день не прекращались ни на минуту. Игорь терпеть не мог осени. "Тоска, неизбывная тоска, которую не разгонишь ничем - ни картами, ни вином, ни женщинами", - вспомнил он какую-то подвернувшуюся цитату, грустно глядя в окно лаборатории. Даже работать не хочется. Вот ни на полстолечка. Несмотря на возможные результаты. А результаты, доложу я вам, потянут на Нобелевку, не меньше. Да что там Нобелевка! Золотой памятник в полный рост при жизни... Правда, где тогда взять денег на круглосуточную охрану...

"Эх, братец, - укорил он себя, - зажрался ты, похоже. Хорошо завлаб не придирается по пустякам, мол, чего ты в разгар рабочего дня бездельничаешь, "мысленные эксперименты" ставишь. Хотя... То, что ничего тебя не радует и к аппарату подходить тошно, это нормально. Естественная реакция после полугода каторжного труда, когда, забыв о том, что ты вообще-то врач, а не слесарь-электрик, вовсю лудил, паял, потрошил какие-то древние, пылью веков покрытые осциллографы, помнившие, наверное, еще дедушку Попова, создателя радио, не менее древние усилители и тому подобный хлам, который и электроникой-то назвать было стыдно".

В соседних лабораториях с радостно-нехорошим энтузиазмом разгребали руины забытых временем приборов, где наличествовала хотя бы самая простая электронная схема. В дело шло все. Получившийся монстр больше всего походил на машину сумасшедшего ученого из какого-то старого фильма ужасов.

Но Игорь был убежден, что прибор живой. Он то урчал, как сытый кот, то выл, словно побитая собака, то скрежетал, точно по его железным внутренностям разом металось с полтысячи крыс. Контрольные лампочки перемигивались, как глаза стоокого Аргуса.

Дождь сильнее забился в окна.

Надо встряхнуться. Через час первые испытания. Ни кролики, ни обезьяны не годятся. Поэтому работать придется сразу с людьми. К черту осторожность. Иначе никогда не докопаешься до истины. Никогда...

Ага, голоса за дверью. Пациент прибыл. Что ж, начнем...

Игорь настроил аппарат, выбросил из головы всякие посторонние мысли и потянулся к пусковому тумблеру.

ФИКСАЦИЯ КАНАЛА ПЕРЕДАЧИ. ЛОКАЦИЯ МЕСТОПОЛОЖЕНИЯ. ПРОСТРАНСТВО... СЕКТОР... СЕГМЕНТ-ОТДЕЛ... КВАДРАТ... ЕСТЬ!

Это было как яркая вспышка на сером фоне. Вспышка, за которой в бесконечность рванулась радужная сверкающая тень, разрывающая унылое однообразие беспредельности. К радужной тени со всех концов потянулись жадные разинутые пасти. Не прошло и мига, как сверкание погасло. И тогда пронесся стон - еще... еще... еще...

ЛОКАЦИЯ. КАНАЛ ПРОБИТ АБОРИГЕННОЙ УСТАНОВКОЙ. СВЯЗЬ НЕУСТОЙЧИВА. ВТОРАЯ ЛОКАЦИЯ. ТИП ЖИЗНИ: ОРГАНИКА. ТИП МЕНТАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ... СБОЙ. ОТКАЗ. ВТОРИЧНЫЙ ЗАПРОС. ЛОКАЦИЯ. КАНАЛ ПУЛЬСИРУЕТ. ТИП МЕНТАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ... НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! ЭТО ЖЕ ПРОТИВОРЕЧИТ ВСЕМУ, ЧТО НАМ ИЗВЕСТНО О НИХ!

ИЗ ДОКЛАДА СУБЪЕКТА СЛЕЖЕНИЯ КВАДРАТА PQ-WQ ГЛОБАЛЬНОМУ КООРДИНАТОРУ.

"ОНИ ВСЕ МАТЕРИАЛЬНЫ... ИМЕЮТ ФОРМУ, КОТОРУЮ НЕ МОГУТ ИЗМЕНЯТЬ. НИКАКОГО РАВНОВЕСИЯ - НЕВОЗМОЖНО УСЛЕДИТЬ ЗА МИЛЛИАРДАМИ РЕАКЦИЙ, ПОСТОЯННО ИДУЩИХ В ЭТОМ МИРЕ. СПЛОШНОЕ КОПОШЕНИЕ МОЛЕКУЛ В ЗАМКНУТЫХ ОБЪЕМАХ. ОЧЕРЕДНОЙ НЕЛЕПЫЙ ФОКУС ОРГАНИЧЕСКОЙ ХИМИИ, КОТОРЫЙ ОНИ НАЗЫВАЮТ "ЖИЗНЬ".

ОДИН ИЗ ВИДОВ ПРИМИТИВНЫХ СУЩЕСТВ - ТУЗЕМНОЕ НАЗВАНИЕ "ЛЮДИ" ОБЛАДАЕТ УНИКАЛЬНОЙ СУБСТАНЦИЕЙ, АНАЛОГОВ КОТОРОЙ НЕТ ВО ВСЕЙ ОБОЗРИМОЙ ВСЕЛЕННОЙ.

МЫ НЕ МОЖЕМ ДАТЬ ТОЧНОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЭТОМУ ФЕНОМЕНУ. ПОХОЖЕ, ЧТО КАЖДЫЙ ТАКОЙ ОБЪЕКТ - ТУЗЕМНОЕ НАЗВАНИЕ "ДУША" - ЯВЛЯЕТСЯ, ПО СУТИ, НАДПРОСТРАНСТВЕННОЙ ДЫРОЙ, ЧЕРЕЗ КОТОРУЮ МЫ МОЖЕМ ВЫВЕРНУТЬ НАШУ ВСЕЛЕННУЮ НАИЗНАНКУ...

НАМИ БЫЛ ТАКЖЕ ОБНАРУЖЕН ИСКУССТВЕННЫЙ ВНЕПРОСТРАНСТВЕННЫЙ КАНАЛ ПЕРЕДАЧИ "ДУШ". СОЗДАТЕЛЬ ЭТОГО КАНАЛА НЕ ПОДОЗРЕВАЕТ ОБ ИСТИННОМ НАЗНАЧЕНИИ СКОНСТРУИРОВАННОГО ИМ ПРИБОРА И ИСПОЛЬЗУЕТ ЕГО ДЛЯ КОРРЕКЦИИ ОРГАНИЧЕСКИХ ПОРАЖЕНИЙ ДРУГИХ ИНДИВИДУУМОВ. ВСЛЕДСТВИЕ ЭТОГО КАНАЛ КРАЙНЕ НЕСТАБИЛЕН. ПРЕДЛАГАЮ ДЛЯ СТАБИЛИЗАЦИИ И КОНТРОЛЯ ЗА ВНЕПРОСТРАНСТВЕННЫМ КАНАЛОМ УКОМПЛЕКТОВАТЬ ЕГО СТАЦИОНАРНЫМ МАЯКОМ, МАТРИЧНЫМ УМНОЖИТЕЛЕМ И ПЕРЕДАТЧИКОМ... ИЗ АБОРИГЕНОВ, КОНЕЧНО ЖЕ... ПРОШУ РАЗРЕШИТЬ ВМЕШАТЕЛЬСТВО НА УРОВНЕ ДО 2Е.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ИНТЕРЛЮДИЯ I

Положив оружие на колени, Вомбат с Димой сидели на пригорке, поросшем короткой колючей травой. Когда прут ядовитые лягушки, только и остается, что курить, пережидая, пока кончится это нашествие. Где-то позади тихо и зло чертыхался Цукоша, пытаясь из ошметков ботинка связать хоть какое-то подобие обуви.

Скользкие лиловато-серые твари шли плотным строем шириной метров шесть - ни перепрыгнуть, ни перешагнуть. Цукоше здорово повезло, что на нем оказались толстенные десантные ботинки. Поэтому его попытка перемахнуть лягушачью процессию закончилась только разъеденной подошвой. Можно не спрашивать, попал ли яд на кожу, - тогда минут двадцать назад все бы уже остались без врача. Собственно, любой член Команды и швец, и жнец, и на дуде игрец, но такого специалиста по местным болезням, как Цукоша, не найти ни в Штабе, ни в Поселке, ни даже в Тоннелях, где, говорят, есть вообще все, что угодно...

- Слушай, ну и какого рожна ты полез? - лениво спросил Дима, даже не оборачиваясь. Сигарета в его пальцах дымилась уже полчаса, не меньше. За это личное достижение Стармеха все курильщики Команды уважали его, словно изобретателя колеса.

- Знаешь, - признался как-то Пурген, - завидую я тебе. Экая головища! А вот у меня с логикой плохо. Я бы, наверное, только и смог бы, что какой-нибудь идиотский табачный ларек посредь леса придумать или там дерево, ну, с пачками "Родопи", значит... А у тебя просто - долгоиграющие сигареты. Здорово...

- Нет, Пургеша, - ласково возразил ему тогда Дима, - если бы у меня действительно было хорошо с логикой, я б придумал, что бросил курить.

Подошел Саня, с завистью - эк и ловко же он! - поглядел, как вкусно выпускает кольца дыма Стар-мех, и от нечего делать так же лениво, как и сам Дмитрий, съязвил в сторону Цукоши:

- Да, старый, до Боба Бимона тебе как до той башни...

Трепались, убивая время ничего не значащей болтовней. Обычно же в походе говорили редко. Да и что можно обсуждать с людьми, думающими мысль в мысль с тобой, чье любое движение ощущаешь как собственное?

Ну вот, лягушки, кажется, заканчиваются.

- У-у, блин, твари, - почти ласково проводил квакуш Дима. - Отошли...

Вомбат покосился на Цукошу - кажется, тот уже в порядке. Глянь-ка, соорудил вполне приличную обмотку. Толстая. До Просеки точно дотянет, а там старых автомобильных шин навалом. Новую сделаем.

- Давай-ка, толстый, поднимайся! - Грубовато, конечно, зато по делу. Обычный стиль Вомбата. При случае мог он приложить так, что даже у Стармеха розовели уши. Жестковатые мимолетные клички и постоянные прозвища Командира всегда оказывались настолько меткими и по делу, что мужики никогда не обижались. А иногда - например, после суточного перехода, повалившись без сил на землю в какой-нибудь особенно мерзкой дыре вроде Гнилого Подвала в Усть-Вьюрте, - даже ждали, какими греющими душ словами встретит Вомбат падающих с потолка слизняков.

Встали. Автоматы за спину. Вомбат свой карабин повесил на шею, так, чтобы можно было в любой миг пальнуть от бедра. Сегодня идем почти налегке - только самый минимум продуктов. Если все окончится хорошо, назад двинем навьюченные, как целый караван ишаков.

Первым свист уловил Двоечник и, охнув, схватился за затылок. Звук начал быстро нарастать. Удача, ах какая все-таки удача, что лягушки задержали Команду на холмах. Через час мы бы уже топали по равнине, а там... На ровном месте спасения от саунд-волны, как известно, нет. Но первая же возвышенность, принимая волну на себя, гасит колебания практически без отражения. Это все, конечно, теория. А практика проста: если наверху - живо вниз! Дальше действовал уже не мозг. Тренированное тело моментально сложилось в клубок, руки втянуты в рукава, подбородок поплотнее - к груди, падаешь на бок и быстро, кубарем вниз. Голову при спуске поднимать категорически не рекомендуется во избежание расставания с оной.

Все. Доехал нормально. Целую крепко. Ваша репка. Вомбат как следует пропахал колючий склон и теперь лежал лицом в небо, очень хорошо представляя себе ощущения яблока, натертого на мелкой терке. Покосился в сторону - на вершине холма все еще стояло зыбкое марево, совсем как над разогретым асфальтом. Тихо так. Все правильно, слух вернется минуты через три-четыре. Обычное последствие саунд-волны, но каждый раз Вомбат с трудом подавлял желание заправить обратно в уши вывалившиеся мешочки барабанных перепонок. Уж очень живо он себе это представлял.

Командир быстро огляделся, хотя чувствовал - скатиться успели все.

- Почему я не Илья Муромец? - глухо пробурчал рядом Пурген. - Давно пора с этим Соловьем-разбойником разобраться...

Шутка была дежурная, но заржали все. Далее должен был следовать отзыв. Обычно первым откликался Азмун, но сейчас он чего-то молчал, видно, треснулся при падении сильно. Вомбат немного подождал, приподнял голову и, дабы не нарушать традиции, отозвался:

- Да из тебя, Леня, Илья Муромец, как из дерьма - пуля.

Тут оказалось, что традиции почитали все. Фразу одновременно и стройно произнесли три голоса. Командир терпеливо подождал, когда мужики успокоятся - последним еще несколько минут кудахтал сам Пурген, - и прежним суровым голосом скомандовал:

- Все, завязали. Подъем.

До Просеки оставалось часа полтора ходу.

Раньше это был один из самых спокойных участков, или, как говаривал Стармех, "интервалов". Позади - Вредные Холмы, на которых всегда что-нибудь да случалось (вот на сей раз звуковая атака там застала), позади - лягушки (хорошо, что лягушки... а то мог и кое-кто похуже подвернуться). Теперь топай себе, километры считай. Вот только вправо, к полям, забирать не рекомендуется. Для здоровья вельми опасно. Потому как там - малый джентльменский набор удовольствий: Бешеные Пни, Борозда, в которой кто-то живет... да такой, что встречу с ним еще никто не пережил, а кроме них, те, кто и Пней, и Борозд, и даже Горелых Вагонов опаснее, - люди. И тоже с карабинами.

Влево, впрочем, забирать тоже не рекомендовалось. Один в этих местах путь. Одна тропа. Прямиком - к Просеке. И много кто по ней ходит.

...Вомбата спасла только отточенная годами тренировок реакция. Двоечник еще хлопал длиннющими ресницами, Стармех только поворачивал голову, Пурген закрывал рот, Азмун округлял глаза - а карабин в руках Командира уже коротко плюнул огнем.

Всем хороши автоматы, когда против людей. А здесь, на подступах к Горелым Вагонам, все-таки большей частью иные цели на мушку лезут. Да такие, что на них не пулька, а гранатомет "шмель" нужен. Тот, который с объемным взрывом. Бетонный гараж от попадания его гранатки моментом складывается внутрь, точно карточный домик. Но Вомбат никогда не изменял старому доброму "Симонову". Переделан, конечно, под мощный патрон - и стальной рельс запросто насквозь прошивает.

Миг спустя судорожно закашлял десантный "Калашников" доктора. Следом за ним открыли огонь Пурген и Дима. Двоечник, как самый хилый, шел почти налегке. Древний "ТТ" - и все.

Из черных скользких зарослей (сколько на них солянку пополам с серной ни лей, все равно живые, гады, - мутировали) вырвались четыре мохнатых клубка. В атаку они бросились беззвучно, и Команде скорее всего тут же и настали бы кранты, если бы инстинкт Вомбата не заставил его навскидку всадить тяжелую пулю со смещенным центром тяжести (такая, попав, в кашу перемалывает внутренности) в совершенно невинную на первый взгляд кочку. Кочка взревела дурным голосом, выпростала четыре мощные кривые лапы, распахнула розовато-серую пасть с зубищами белой акуле впору и маханула прямо к обидчикам. А следом за ней - еще трое.

Группсы. Они же - медвепсы. И откуда только такая помесь могла возникнуть? А впрочем, все законы Менделя и Дарвина уже давно к черту полетели. Возьмите злобность пит-булей, хитрость фокстерьеров, ум овчарок, прибавьте силу, почти равную медвежьей, впихните все это в очень крупного дога, грудь ему расширьте вдвое, дайте медвежьи когти и лапы, несообразную пасть, какую только в ужастиках увидишь, тушу покройте густым мехом (легкие пули, бывало, так в нем путались, что застревали сразу в подкожном жиру, не причиняя вреда) - и получится настоящий медвепс. Впрочем, нет, не получится. Поскольку тварь эту представить можно, лишь столкнувшись с ней нос к носу.

Вомбат стрелял, ведя ствол за ближайшим зверем. В твари уже сидело самое меньшее шесть пуль, левую часть головы разворотило в кашу, однако медвепс все еще бежал, и Вомбат знал: бестия успокоится, лишь только запустив клыки и когти в глотку убийцы или если ее попросту разорвут на куски.

Левую переднюю лапу медвепса оторвала только последняя в обойме, десятая, пуля. Рука уже сама оттягивала затвор, впихивая в пазы новую обойму, а медвепс со всего размаху хряпнулся оземь.

Еще одну тварь стреножил Стармех. Длинная очередь подрезала лапы группсу, раздробив суставы. Двое уцелевших, хрипло и яростно взлаивая, отступили. Понятно: им обед на сегодня обеспечен. Свои же сородичи. Такое же мясо, ничуть не хуже человечьего...

На прощание Вомбат прицельно разнес глазницу одному из трупоедов.

Ну все, разошлись. Тот, что остался, не сунется больше. Ему там хавки с избытком хватит. Того, одноглазого, не сегодня-завтра точно сожрет. Со стороны слепого глаза подкрадется - и привет дровосекам.

Держа оружие наготове, отступали. Двоечник отер пот со лба, заткнул пистолет за ремень.

- В кобуру убери, - строго приказал Вомбат. - Мы не в кино снимаемся!

- Ладно... все, нет их. Тот, который цел остался... ушел.

Да какой он целый! Азмун с Пургеном не меньше дюжины пуль в него всадили - и что? Покровит, покровит - и все. А потом пули сами выйдут. Или в том же подкожном жиру застрянут. Командир помнил, как одного такого "старика" им свежевать пришлось. Полсотни свинцовых дур насчитали. А бегал ре-е-ез-венько!

- Р-разобрались! - скомандовал Вомбат. - Саня! Как у тебя?

- Чисто, - откликнулся Двоечник. - Песики все живое на пару километров вокруг распугали...

Что распугали - это хорошо. Значит, до Просеки можно идти более-менее спокойно. Медвепсы порой надежнее миноискателя. Значит, бродячих курочек можно уже не бояться. Да и прыгуны медвепсов за три версты обходят.

Дорога знакомая, последний раз здесь ходили неделю назад, никаких неожиданностей после группсов вроде быть не должно. Но настроение какое-то дурное. Предчувствие не предчувствие, мандраж не мандраж... Вомбат быстро оглядел ребят. Народ явно расслабился. Как и всегда после пальбы. Дима закурил свою долгоиграющую - обычно на переходе он себе такого не позволяет. Леня что-то самозабвенно жужжит Цукоше, как всегда вытягивая шею и подскакивая на ходу, словно ребенок после зоопарка. А вот Саня хмурится. Ага, тоже что-то чует.

- Санек. - Командир чуть замедлил шаг. Сейчас нужно говорить безразлично, даже вяло. Двоечник - человек тонкий, врубается быстро, но и паникер не слабый. А главное - ребят может завести на сорок пять оборотов. - Откуда мрак? Упал неудачно?

- Не... - Саня и так всегда скрипит, как пасту из тюбика выдавливает, а сейчас и вовсе паста кончилась. - Влево надо забирать...

Продолжения не последовало, но мужики услышали и тоже насторожились. Вчера ночью план перехода обсудили до миллиметра. Еще удивлялись, до чего ровный получился отрезок. Трехчасовой запас времени, правда, сожрали лягушки, но и до Просеки уже оставалось - чуть. Вомбат мысленно развернул карту. Нет, что-то Двоечник мудрит. Влево соваться никак нельзя. Там Новое Русло, сейчас оно как раз метрах в двухстах. Командир сам видел, что остается от человека в костюме химзащиты при падении в воду. Сам туда, конечно, не полезешь, но вот желающие помочь могут найтись, а самое главное, вода в Русле, похоже, живая - то и дело на берег языки длинные выбрасывает, добычу ищет. И далеко ж, бывает, зараза, выбрасывает! Бродячих курочек и группсов только так ловит. И до чего ж хитрющая! Никогда добычу без остатка не сгложет, хоть чуть-чуть гнилого мяса на костях да оставит. И на берег выбросит, вроде как приманка. А курочки с группсами тут как тут... вот и тягаются, кто быстрее... А вот на быстряков река не действует. Ни на полстолечка. Вползают, переползают, чуть ли не купаются. И вот ведь что удивительно - против того же быстряка кислотная граната - самое милое дело...

Дальше вообще атас: Железка, Гаражи, Горелые Вагоны... Чума, одним словом. И близко, отвратительно близко ТЭЦ. Вомбату вдруг показалось, что у него за щекой медный пятак.

- Влево надо уходить... - с тоскливой безнадежностью вновь проскрипел над ухом Двоечник, и только теперь Вомбат допер взглянуть вверх.

- Стоп. - Сглотнул, отметив, как закопошилась в животе изжога. - Ну, Саня, ну, ты монстр! Я ведь даже внимания не обратил на цвет тучи. Неудачный сегодня день, нехороший. Двоечник прав - сваливать надо.

Чуть повернул голову, чтобы слышали все. Не торопясь, но сжато, рублено:

- Изменения в маршруте. Уходим влево. Дистанция четыре шага. Я первый, Двоечник за мной, Стармех замыкающий. - Взгляд Сани выражал уже полнейшее отчаяние. - Бегом.

Бежали тяжело. Казалось, уварившиеся мозги болтаются в башке, как в кастрюле. Вомбат автоматически замедлил шаг, огибая сыпучий склон. Так же, не раздумывая, прибавил скорости и с остервенением врубился прямо в черные заросли. Чуть не разодрал щеку веткой - вовремя пригнул голову. Если этими черненькими веточками поцарапаешься - сепсис почти гарантирован. Если только не применить немедленной ампутации... Шучу, шучу, конечно...

Недоумение за спиной уже сменилось полным пониманием. Молодцы, даже дыхание не сбили. Ровно идут, как всегда, в ногу, что удивительно, если учесть разницу в росте Цукоши и Лени, например.

Не глядя на небо. Под ноги. Под ноги. Левой. Правой. Держи темп. Не оцарапайся. Локтем сбивай ветки. Легко говорить, когда всей спиной чувствуешь белый от страха взгляд Сани и его паническое желание обогнать Командира и припустить что есть мочи - не важно куда, важно побыстрее! Спокойно, спокойно, приятель, держись в строю. Еще метров триста - и ты спасен. Кого это я уговариваю? Вомбат не успел удивиться своим мыслям, внезапно вылетев на открытое пространство. Заросли кончились.

Да, похоже, Трубу в этом месте здорово припечатало. Дыра на месте разрыва до жути напоминала ухмыляющийся рот. А вот чего мы не учли, так это высоты. Секунду Команда стояла, задрав головы, а через две Саня уже карабкался на плечи Азмуна и цеплял веревку за рваный, искореженный край Трубы. Командир успел последним ввалиться внутрь за несколько мгновений до того, как зашуршали первые мелкие капли. Нормально, успели. В очередной раз прошмыгнули мимо безносой старухи с косой.

- Оружие проверить! - рявкнул Вомбат.

Нельзя расслабляться. Труба - это, конечно же, не Железка и уж тем более не Горелые Вагоны, но и не считающиеся почти мирными Гаражи, где, говорят, какие-то чудики на букву "м" даже жить ухитряются. Но варежку разевать тут тоже не стоит. Ежели Ржавый Червяк тобой заинтересуется... или еще кто похуже... Тут Вомбат пожалел, что нет у них огнемета. Не дает его Квадрат, хоть плачь. И гранатомета "шмель" не дает. Вот "Симонов" с мощной оптикой - это пожалуйста. И оптика притом первоклассная: как ни крути, как ни верти карабин, как ни кидай - не сбивается прицел, и все тут.

Слабенький моросящий дождик, вечная примета северной столицы, выглядел совершенно безобидно. Даже странно: с чего это пятеро здоровых мужиков отсиживаются в Трубе - чай, не сахарные. Остро запахло жареными семечками. Дождик оказался еще тем. Даже черные скользкие, ко всему привычные кусты-мутанты судорожно задергались, точно пытаясь увернуться от падающих с неба капель. Вомбат невольно поднял глаза. Да нет, Трубу делали на совесть. Ей никакие кислотные дожди не страшны.

- Хотел бы я знать, сколько сейчас тут пэ-аш, - мечтательно протянул Пурген, глядя на корчащиеся под дождем ветки, - интересно было б кислотность прикинуть...

- Слушай, молчи уж, исследователь хренов! - Азмуна аж перекосило от злости. - Не умничай! А если очень интересно - высунь палец, по степени ожога я тe6e сам прикину с точностью до десятой.

Никто даже не улыбнулся. К тому же не факт, что Азмун пошутил.

После долгого рассеянного молчания (изредка кто-нибудь мельком поглядывал на Двоечника, пытаясь по его лицу определить, надолго ли дождь) Командир громко откашлялся, призывая к вниманию.

- Ну что, какие у кого варианты?

Сострил, называется, блин горелый. Варианты! Кое-что из серии: "Вам электрический стульчик или гильотинку?" Минуты три все бестолково орали друг на друга. Многократно отраженные от стенок вопли наполнили Трубу, она загудела, задрожала и, верно, развалилась бы, не гаркни Вомбат громче всех нечто короткое и непечатное. Все. Очнулись. Заткнулись. Устыдились.

- Детки малые, - Вомбат на всякий случай решил подбавить строгости, пионеры-скауты, "Зарницу" вспомнили? Макулатуру собираете? Саня, что с дождем?

И без того бледное лицо Двоечника стало чуть ли не прозрачным от напряжения.

- Скоро усилится... Но тучи идут уже другие... Светлые...

С уважением поглядывая на напрягшегося Саню, Цукоша попытался выглянуть наружу. Стармех тут же рывком усадил его на место и, верно, маленько переборщил: тот въехал головой в стенку. "Бом-м-м", - глухо и долго отвечала Труба.

- Вот и половину пробило, - тихонько прокомментировал Леня, но тут же состроил виновникам шума жутко зверскую рожу.

- Кислотную тучу уносит на север, - вдруг спокойно и бесстрастно заговорил Двоечник, полуприкрыв глаза. - Облачность плотная, там еще дня на два дождей.

- Идти скоро можно будет? - Командир и сам бы ответил на этот вопрос, но нарочно подставлял Саню. Двоечник лучше всех чует, что там с атмосферой, пусть и выводы сам делает - все-таки член отряда, а не барометр ходячий. Если сейчас Саня скажет, что дальше идти нельзя, нужно отсидеться, опять поднимется шум, кто-нибудь наверняка ляпнет: "А поползли-ка, мужики, по Трубе". Пусть решают. Лично я бы ни за какие туда не сунулся. Но на сей раз, похоже, другого выхода нет. Опять же мужикам в демократию поиграть приятно. "Психология", - одобрил бы Леня.

"Слушали". "Постановили". Идем по Трубе. Следующий разрыв у нее аккурат подле Гаражей. Вомбат усмехнулся. Он даже мысленно представлял это слово написанным с большой буквы. Что поделаешь, если уже давно вереница некогда вожделенных бетонных вместилищ для машин превратилась в самостоятельный географический пункт. Командир страшно гордился изобретенным афоризмом: "Чем сложнее время, тем проще названия".

Э нет, ребята, здесь порядок прохождения другой. Тут командир с шашкой наголо на горячем коне ни к чему.

- Первым пойдет Стармех. Я - за ним. Потом Пурген, Саня, Азмун замыкающий. Объяснить? Объясняю. Хрен его знает, что там впереди, в этой железной кишке.

- Ясно что, - хохотнул Цукоша, добавив пару слов по-латыни.

- У Димы отличная реакция, к тому же у него Полные карманы всяких полезных штучек, умеющих очень вовремя взрываться. Двоечник с Азмуном прикрывают. - Остальное не для микрофона: если позади будет что-то не так, Двоечник моментально почувствует. А Цукоша помешает ему наделать глупостей. Впрочем, всему свое время. - Отдых закончить, проверить снаряжение. В случае чего огонь открываем мы с Азмуном.

Все сразу захлопотали, засуетились, потому что решить-то решили, но особой радости от предстоящего по меньшей мере километрового перехода по железному тоннелю высотой чуть больше метра никто не испытывал. К тому же о Ржавом Черве наслышаны все без исключения. Ну и что - "раньше не попадался"? Раньше не попадался, а теперь вот возьмет и попадется! Из вредности!

Дима шел легко, профессионально плавно переходя от стенки к стенке, иногда помогая себе руками. Он здорово напоминал то ли краба, то ли паука. Несмотря на эти пижонские финты, стармеховский фонарик, не суетясь, выполнял свою работу, прохаживаясь по ржавым стенкам Трубы. Кто-то сзади сквозь зубы тянул знакомый мотивчик. Спокойно идут мужики. Правильно. Труба - она Труба и есть. Выведет куда надо. А про Червя... Так на Окраинах каких только баек не наслушаешься... А дождь и впрямь усилился. Ишь как по железу барабанит.

Железо это тоже... неправильное какое-то. Ему бы давно ржавой окалиной рассыпаться, а оно стоит себе - и хоть бы что.

Несколько мгновений Вомбат позволил себе поразмышлять на эту тему, чтобы хоть чуть-чуть отвлечься от того ужаса, что внушала ему Труба.

Настроение у Командира было прескверное. Вначале заныла шея. Еще через полчаса это ощущение переросло в уверенность, что ходить прямо больше никогда не удастся, - первый нехороший признак того, что вот-вот начнется приступ клаустрофобии. Никто в Команде не подозревал, какие муки на самом деле испытывает Вомбат, чертыхаясь в тесных подвалах, и почему, даже если рядом есть приличное укрытие, они становятся лагерем под открытым небом. Черт, Стармех мог бы идти и побыстрее! Изматывающий темп становится хоть каким-то спасением, когда низкий потолок, кажется, с каждым шагом опускается на башку.

Им так никто и не встретился. Ни мелкие змейки-ферруморки, устраивающие гнезда в проржавевших сплетениях железных конструкций, ни быстряки - тоже, бывает, в Трубу заползают, особенно если преследуют кого. Тихо-мирно, куда как благополучно, они миновали большую часть пути.

Дима предостерегающе выбросил в сторону руку и что-то негромко крикнул. Ну вот, приехали. Дно Трубы уходило вниз под приличным углом. Вомбат вспомнил, как это выглядит снаружи. Как раз перед Старым Руслом некрутой склон, а за ним, справа, - развороченное взрывами Депо. Мужики сгрудились за спиной, пытаясь разглядеть очередной сюрприз сегодняшнего дня.

- Я предупреждал: кишка должна закончиться задницей! - рявкнул откуда-то сверху Цукоша. Остальные промолчали, явно соглашаясь с диагнозом.

- М-да. - Стармех задумчиво вытащил из рюкзака ракетницу. - Похоже на водный аттракцион. Садишься в желоб, катишься вниз...

- И с радостным хохотом ломаешь себе шею, - еще более зверским голосом снова встрял доктор. - Прям Диснейленд какой-то!

Похоже, клаустрофобия чуть не сыграла с Вомбатом дурную шутку: он поймал себя на том, что и вправду готов хоть сейчас сигануть вниз, только б поскорее выбраться из гудящего нутра проклятой Трубы. Усилием воли отогнав волну паники, придержал руку Стармеха:

- Подожди, Дим, не стреляй. А если там тупик? Задохнуться хочешь? Или... гнездо чье-нибудь? Хоть тех же быстряков?.. Лучше погаси фонарь, попробуем вначале так посмотреть.

Стармех молча вырубил свет. Пять пар глаз уставились в темноту.

- Я, кажется, вижу... - пискнул Саня голосом Пятачка.

Точно. Внизу лежало слабое пятно серого света. Внизу. Далеко внизу. Очень далеко, черт побери!

- У кого длинные веревки? Стармех, фонарь! Цукоша, давай обвязку. Да шевелись, аппендицит хренов! - Близкий выход вдохновил Вомбата, голос снова построжал.

Сзади завозились, толкаясь и тихо переругиваясь.

- Мужчина! Вы мне все ноги отдавили! - вдруг пронзительно, по-бабьи, заверещал Пурген. - Сколько-таки можно прижиматься? Дама, вы на следующей сходите?

Хороший Леня мужик. С юмором.

- Первого спускаем меня, - строго предупредил всех Вомбат.

Тратить драгоценную осветительную ракету он не хотел. Она у них одна... а чует сердце, сегодня еще понадобится. Кроме того, при запуске все вокруг окутывалось удушливым едким дымом, и уже потому устраивать фейерверки в замкнутом пространстве Трубы настоятельно не рекомендовалось. Да, Труба место не слишком опасное... Но береженого, как известно, Квадрат бережет.

Конечно, идеально было бы спустить первым Двоечника. Опасность на Окраинах, как известно, может исходить не только (и даже не столько) от тех, кто бегает, ходит, летает и ползает. Есть штуки и похуже - когда не в кого стрелять и некого жечь самодельными бутылками с горючкой. Всякая бестелесная дрянь... Как саунд-волна, например, или Бледные Тени. Ох, до смерти не забыть Вомбату Француза, когда тот умирал у него на руках, а с губ, окаймленных пузырящейся, словно кипящей, кровью, только и срывалось "Тени, Бледные Тени!" И отчаяние в уже закрывающихся глазах - что не может, не умеет рассказать чужим ему, странным русским языком... Француз тогда собственной кровью нарисовал трепещущий контур, глаза и пасть.

Три недели спустя Вомбат еле спасся, столкнувшись с этими созданиями. А потом устроили большую охоту... и нашли-таки их обиталище, старое хозяйство одной из тягловых подстанций... и Механик наспех собранным генератором инфразвука порвал с десяток Бледных Теней в клочья. С тех пор стало поспокойнее.

Да, Двоечника спустить было б идеально. Но ведь запаникует же в три секунды. Бутылочный осколок ему глазом Ржавого Червя покажется - и пиши пропало. А значит, первым пойдет он, Вомбат. Бутылку с горючкой - на пояс, карабин - на изготовку, вторая обойма в левой ладонной накладке - готов.

Когда спускаешься по Трубе, самый интересный вопрос: кто будет последним? Закрепиться здесь негде, в железо крюк не вобьешь. Чего там Стармех про водный аттракцион говорил? Садишься в желоб... Ну-ну, кому-то сегодня придется попробовать. Как-как?, - ловить внизу будем (если там, внизу, все чисто). И сразу все - на амбразуру. У Азмуна аргумент верный: последний должен хорошо держать предпоследнего. Значит, сильный и крепкий. На себя намекает. Да только как мы потом твои полтора центнера внизу поймаем, приятель? Дошло? Значит, нужен крепкий, но легкий. Правильно, Пургеша, ты. Аттракционы любишь? Это хорошо. С водой, правда, в нашем бассейне загвоздка, придется на сухую спускаться, ты уж позаботься, чтоб без штанов не оказаться.

У Двоечника в рюкзаке нашелся отличный кусок плотного капрона, сделали Пургену удобный кокон, деловито начали спуск. Вомбата спускали первым. Он лежал на спине, приподнявшись, как только мог. Размытое пятно серого света приближалось.

Так, не дергайся, Командир. Если там ферруморочки наши любимые, то кидай бутылку. Если быстряки - кислотную гранату, вот она, на правом бедре подвешена. Если паче чаяния группсов занесло, то пали без устали. И... моли местного Окраинного Бога, чтобы мужики не начали поливать тебя сверху свинцом, как бы стараясь помочь...

Его уже опустили почти до самого низа, когда Вомбат щекой вдруг почувствовал идущее откуда-то тепло. Приятное такое, мягкое, совсем не опасное... В следующий миг наверху что-то истошно завопил Двоечник. Вомбат понял все сразу - руками, мускулами, инстинктами, но не разумом. Разум отчаянно восставал. "Такого не может быть!" - верещал он, этот разум, еще не сознавая, что через миг он может превратиться в самую что ни на есть грубую протоплазму.

Вомбат выпалил вниз не глядя. Раз, другой, третий. И только после этого увидел, как дрожит горячий воздух над докрасна раскаленным железом. Волна сухого жара окатила его с ног до головы.

Труба лопнула. Через острые пышущие огнем края разрыва внутрь полилась бесформенная серая масса, пучащаяся, пузырящаяся, наполняющая воздух нестерпимой вонью. Пули одна за другой впивались в тушу Ржавого Червя без всякого видимого результата. А серое тело легко и как-то очень неприятно быстро заскользило вдруг вверх, к ногам Вомбата.

Ну, дружочки-молодцы, теперь только бы у вас нервишки не сдали и не начали вы меня выдергивать. Ржавый Червь чует движение, как ни одно живое существо на Окраине. Чует и бросается вслед.

- Не дергаться там, наверху, мать вашу! - заорал Вомбат.

Обойма опустела. Так, пошла вторая. Открыть затвор... рвануть клапан... вставить обойму... вогнать патроны в магазин... закрыть затвор... все!

И вновь загремели выстрелы. Смертельный номер, черт побери. Так, ну, наверное, хватит... Вниз кувыркнулась кислотная граната. Раздалось громкое шипение. Его сменил пронзительный свист. Хлопнуло, точно рванул громадный воздушный шарик. Трубу окатило липкой вонючей дрянью. Вомбат брезгливо поддернул ноги.

Все, конец, погашен свет, и клоуны усталые уснули... Там, наверху, похоже, тоже. Придется взбодрить.

- Эй! Держальщики хреновы! Шевелиться будем, нет?

Труба вмиг наполнилась заполошными воплями. Понятно-понятно. Отец Командир чуду-юду сразил. Веселитесь.

- Меня поднять! Пару зажигалок приготовить! - И, когда по Трубе прогромыхали вниз два темных предмета, сам кинул бутылку с горючкой. Вспыхнуло так, что стало больно глазам.

Раствори меня быстряк, что там может так гореть, не кишки же Ржавого Червя, на самом деле?! Впрочем, сия иллюминация - ненадолго...

Команда остолбенело пялилась вниз. Никто, даже самый бывалый из всех Дима-Стармех, ни разу не видел, как полыхают останки Ржавых Червей. А вот он, Вомбат, видел... теперь уже трижды. Первый случай стоил пяти жизней. Второй - одной. Ну, а на третий мы уже в плюсе.

- Как ты сумел, как ты сумел? - позабыв о застенчивости, тормошил Командира Двоечник.

Как, как... каком кверху. Квадрат ведает, сколько народу искать Врата отправилось, прежде чем поняли: ни бензин, ни пули, ни водка царская по отдельности Ржавого Червя не возьмут. Расстреляй ты его хоть из четырнадцати с половиной миллиметрового станкача - ему хоть бы хны. Утопи его в цистерне с кислотой - всплывет, удовлетворенно облизываясь. Залей бензином (да что там бензином - напалмом!), подожги - ему и то нипочем. А вот если его шкурку как следует пулями продырявить, а потом кислотную гранату кинуть, то очень даже ничего получается. Правда, внутренности червячка нашего тебя все равно схарчить попытаются, но тут уж бензинчик в самый раз оказывается...

- Браво-браво, ну что вы, право, - огрызнулся Вомбат в ответ на восторги Команды. Дети, е-мое. - Отставить эту похабень! Сейчас, остынет спустимся...

Так и случилось. Первым слез сам Вомбат (мало ли чего), потоптался по жирному пеплу; за ним двинулись остальные.

И все бы, наверное, закончилось хорошо - держали, страховали, пружинисто спрыгивали на землю один за одним, палатку свернутую положили на нижний рваный край Трубы, - если бы не повело Леню так сильно вбок у самого выхода. И скорость-то не такая уж большая была. Командир успел заметить, как Пурген инстинктивно выставил руки вперед, пытаясь схватиться за край (зачем, Господи, зачем?!). Зацепился, неуклюже переломился в спине и рухнул на Стармеха.

Когда Леню поднимали, Вомбат почувствовал, какой горячий капрон у него на спине.

- Да осторожно, вы! Не ворочай, клади на землю! Аптечку давай! - орал Цукоша, крепко держа Пургена за руки и стараясь остановить кровь.

Изящные бледные ладони физика-теоретика превратились в искореженные лапы. Несколько минут Пурген лежал без сознания, потом пришел в себя и начал биться.

- Держи! - гаркнул Азмун что есть мочи, обращаясь ко всем сразу. Нашел глазами Командира, молча показал: перехвати запястья, открыл аптечку.

Дальнейшее происходило молча, но очень сумбурно. Леня отбивался, как дикий зверь. "Шок", - подумалось Вомбату. Саня с Димой пытались сесть пострадавшему на ноги, Цукоша плясал над ним со шприцем, поскальзываясь на мокрой траве. Кровищи вылилось просто море. Поэтому, когда наконец Пургена заломали, вкололи успокоительное, противостолбнячное и перевязали руки, видок у всех был - закачаешься.

- Как думаешь, позвоночник цел? - тяжело сопя, спросил Стармех, сидя на корточках.

- У кого? - поднял брови Азмун. - У этого шайтана? Извини, Дима, за всю свою богатую практику ни разу не видел, чтобы человек с переломом позвоночника так сильно и метко лягался. Ты лучше скажи: у тебя кость цела?

- Ну, жлобы... - Саня был возмущен до предела. - Тут такое несчастье, а вам - шутки...

- А ты поплачь, - сквозь зубы проскрипел Дима. Не любит он Двоечника, что тут поделаешь.

Вомбат уже повернулся, чтобы вмешаться, но споткнулся взглядом о лицо Сани. Это не дождь. Парень, оказывается, ревет в три ручья. Вот те на! Привал нужен, срочно нужен привал. И желательно под крышей. Хорошо, что Гаражи уже совсем рядом.

- Встали. - Нет, ничего не добавил, хотя чесался язык приложить кого-нибудь, хоть бы Червя или Трубу эту проклятущую.

Осень, черт, темнеет быстро. Пока нашли пристойный Гараж, вообще ни хрена не стало видно. Сунулись в один, в другой: кто-то до нас постарался так уделали, не войти. Даже трупак в углу валяется. Собаки пробежали. Дикие. Но пуганые. Обычные собаки, без выкрутасов. Стармеха пришлось немного приструнить, а то бы всех перестрелял. Пурген еле ноги волочит; как только остановились, свалился на пол и затих. Правда, потом к костру подобрался, Саня его чаем поил.

Черт, ну и походик! Давно такого не было. Лягушки, саунд, группсы, дождь кислотный, а в довершение всего Ржавый Червь! Тьфу, пропасть... Если бы не Назгул да Француз-покойник, царствие ему небесное, нипочем бы не узнал, как с этой тварью справляться.

Вомбат сидел у выхода из гаража, курил вечернюю сигарету и глядел в сторону Города. Темно. Раньше ведь как бывало: ночью в чистом поле станешь, по сторонам посмотришь, сразу ясно, где Ленинград: засветка на полнеба. Как там сейчас, интересно? Надо завтра у Зеленого спросить. Он в Город шастает. Вот и в этот раз - задание, говорит, из самого Центра. Господи, какой Центр? Так, разношерстная команда, пытающаяся взять на себя управление ошметками населения. Хотят вытащить из метро стратегические запасы, да вот на проблему напоролись. Вомбат усмехнулся. Вспомнил, какие страшные глаза сделал Зеленый в этом месте своего рассказа.

- Там крысы водятся...

- Размером с корову! - предположил Вомбат.

- Нет, с виду обычные. Железа у них какая-то специальная появилась. Наркотики вырабатывает.

- Как это - наркотики? - Командир поморщился: очередная байка. Таких бредовых историй сейчас тьма-тьмущая гуляет. Жаль только, что половина из них правдой потом оказывается.

- А так: пробежит такая мимо, прыснет из этой железы - у тебя и крыша поехала...

- Галлюцинации?

- Ну.

Мужики пока этих подробностей не знают. Завтра утром Командир встречается с Зеленым и с кем-то из пресловутого Центра. Обещали противогазы и карту тоннелей метро. Разберемся. Пургена придется оставить здесь. Будем для важности считать, что эта загаженная дыра - наш базовый лагерь. Все ж Гаражи. Не Труба и, уж во всяком случае, не Железка. Не говоря уж о ТЭЦ.

Вомбат подошел к Диме. Рядом спал Леня, постанывая во сне, бережно положив на пол замотанные бинтами руки.

- Подъем! - Стармех проснулся моментально. - Дежурить. - Передал часы, засомневался, не покурить ли еще раз перед сном, да раздумал. Завтра день обещает быть трудным.

ИНТЕРЛЮДИЯ II

- Оксана Сергеевна, вы меня слышите?

- Да.

- Как вы себя чувствуете?

- Хорошо.

- Голова не кружится.

- Голова... Немножко... В ушах шумит...

- Расслабьтесь. Вспомните, как это было в прошлый раз. Дышите глубоко. Слышите музыку?

- Нет... То есть... Да...

- Сосредоточьтесь. Вы знаете, куда отправляетесь?

- Да.

- Думайте только об этом. Приготовились. Я начинаю считать. Когда я назову цифру "пять", вы крепко заснете. Раз. Два. Три. Четыре. Пять.

В углу детской мягко-мягко мерцает маленькая лампадка. Застыли образа в дорогом золотом окладе. Очень-очень дорогом. Няня, правда, этого не одобряет и ворчит - мол, на такие деньги... и начинает перечислять, что можно было бы сделать на такие деньги. Но тут слушать ее становится совсем неинтересно, потому что говорит она про надоевшие еще в гимназии "штуки ситца" и тому подобное.

За окном - осень... октябрь. Тяжелые розовые шторы с кистями задвинуты неплотно; в узкую щель пробивается свет мотающегося на ветру уличного фонаря. Дождь... Моросит, окутывая фонарь облаком серебряных искр. Тихо. В двухэтажной квартире красивого дома на Большом проспекте Петроградской стороны все спят. По соседству с детской похрапывает нянюшка. Уже старенькая, подслеповатая, но любимая. Верный хранитель нехитрых тайн двенадцатилетней хозяйки комнаты с розовыми шторами. Девочка со странным именем Соломонида (по-домашнему - Соля, Соль, иногда даже - Солонка, но она никогда не обижается) лежит сейчас без сна под теплым одеялом. Она подозревает, что как раз сейчас в темной гостиной собрались на ночное бдение все домовые квартала. Девочка не очень верит в домовых, но иногда так хочется, чтобы они были...

За гостиной - папин кабинет. Папа - знаменитый изобретатель. Он сейчас в отъезде. Война, и он, генерал, почти не бывает дома. Мама говорит, что папины новые пушки вгонят ее в гроб скорее тевтонов... Но это она так шутит.

Потом - библиотека, потом - комнаты старших братьев. Обе пусты. Миша уже три года на фронте, штабс-капитан, полный георгиевский кавалер, получил от государя золотое оружие за храбрость... Алеша только-только закончил юнкерское училище и тоже воюет... Как хотелось бы девочке оказаться рядом с ними! Сестрой милосердия... вынести с поля боя... спасти...

Трое старших сестер тоже не всегда ночуют дома. Елена, вторая после Миши, - доктор и все время в госпитале, врачует раненых. Таня и Наташа, двойняшки, еще учатся, тоже на докторов. И все время подле старшей. А у Елены есть и жених! Полковник Кутепов. Девочке Соле он очень нравится. Тоже воюет... Ах, ну когда же кончится эта глупая война! Чтобы все снова собрались в огромной гостиной... И чтобы было Рождество...

А еще в квартире есть мама. Совсем рядом, по другую сторону от детской. Там у нее будуар, полный самых-самых удивительных штуковин. Среди них - маленькая часовенка, самая настоящая, освященная митрополитом... Мама очень набожна. А вот она, Соль, не слишком. Ведь если бы и впрямь был добрый Боженька, разве позволил бы он, чтобы папу и брата Ксени, лучшей подружки, соседки по парте, убили бы в один и тот же день? Ксеня после этого стала совсем-совсем седой, точно древняя Маланья, побирушка на паперти...

Девочка Соль лежит без сна. За окнами, что заклеены на зиму вощеной бумагой, уныло стучит дождь. Мерцает лампадка. За стеной похрапывает нянюшка. А Соль крепко помнит тревожные глаза мамы... и сухой, надтреснутый голос Елены, когда та ненадолго заскочила домой перед ночным дежурством:

- Они вот-вот взбунтуются... Мама, наверняка будут погромы. Забери Сольку, и перебирайтесь к нам. Госпиталь все ж... много офицеров... А у них - оружие...

- Господь не допустит... - жалобно возражает мама, и девочка Соль знает, что дело плохо.

- Господь помогает тем, кто сам себе помогает, - хмуро бросает Елена. - Андрея, работника, отошли. А то не ровен час...

Мама молча кивает. После того как Ленка танцевала с самим государем на балу, устроенном для лучших докторов и сестер милосердия, мама преисполнилась к ней неимоверного уважения.

- Я наш дом не брошу, - тихо говорит мама, и Соль вздрагивает. Когда у мамы такой голос, это значит, что от своего она не отступит. Лена это тоже знает.

- Я постараюсь... прислать кого-нибудь из друзей... - все так же хмуро роняет она и уходит в сыплющую дождем ночь. Ей нельзя задерживаться. Докторов не хватает, и раненый может умереть, если она опоздает...

И девочка Соль слышит, как мама молится.

А потом приходят трое друзей Лены. Трое офицеров - поручик, капитан и уже немолодой грузноватый полковник. Семеновна поит их горячим чаем со своими неподражаемыми пирогами, вполголоса ругая каких-то бунтовщиков... Сейчас все трое гостей дремлют, не раздеваясь, в буфетной. И Соль помнит, как седой полковник, чем-то неуловимо похожий на папу, церемонно целует маме руку и негромко говорит ей (он не хочет, чтобы Соль слышала, но у нее такой острый слух!):

- Княгиня, мы отсюда не уйдем. Пусть эта мразь только сунется. Ваша дочь спасла жизни... всем нам, и мы будем стоять на пороге вашего дома, как стояли в предместьях Варшавы...

Девочка Соль ждет. Она не боится. Боишься - это когда не знаешь, что произойдет. Она же каким-то чудом знает все. И потому совсем не пугается, когда на улице внезапно начинают сухо трещать выстрелы.

В буфетной вскакивают на ноги офицеры. Заохала, просыпаясь, нянюшка за стеной. А девочка Соль отбрасывает одеяло и бежит к окну. В детской не простое окно, а эркер; и виден весь Большой проспект...

Из дождливой тьмы возникают люди. В черных бушлатах, кургузых шинелях, вовсе в лохмотьях... У них в руках - винтовки. И они очумело палят во все стороны... "Не жалеют патронов", - как сказал бы Зверобой.

И девочка Соль знает, что сейчас такие же точно промокшие, пахнущие отвратительной дешевой махоркой люди, грязные и страшные, идут по Знаменской и Большой Зеленина, Гатчинской и Лахтинской, по прочим мелким улицам Петроградской стороны. Идут те, которые убьют и офицеров, и Семеновну, и нянюшку, и маму, и ее, девочку Соль, - убьют, если только смогут. Но ей не страшно. Как завороженная смотрит она и видит, как густеет поток вооруженных людей, как сыплются пробитые пулями стекла, как, несмотря на дождь, загорается витрина кондитерской Бламанше, где всегда подавали такие вкусные профитроли с шоколадом, как из парадной дома наискосок начинают вытаскивать полуодетых людей. Дворник, старый аккуратный татарин Мустафа, уже лежит возле поваленной афишной тумбы, а ненужная метла все еще стоит, бережно прислоненная к стене...

Потом совсем рядом, в буфетной, с хрустом распахиваются окна и раздаются громкие-громкие хлопки - один, второй, третий...

В квартире - суета, топот и крики; удивительно, неужели весь этот шум и гам подняли всего лишь мама, Семеновна и нянюшка?..

Девочка Соль не удивляется, что дверь в детскую остается плотно закрытой. Словно так и надо, чтобы она стояла возле окна в одной ночной сорочке.

Уже почти все магазины на проспекте горят. Кое-где пламя появилось в окнах вторых этажей. Девочка Соль видит, как человек десять с винтовками бросаются к их парадному... Хлопают в буфетной револьверы, падает один из нападающих, второй...

И тут совсем недалеко раздается спокойный сигнал горна. Девочка Соль оборачивается.

Редкая цепь одетых в длинные шинели юнкеров идет, вскинув винтовки, прямо на катящуюся темную толпу. Внезапно сгустившуюся тишину рвет дружный винтовочный залп. Те, в темном, кричат. Падают. Ползут. Корчатся. Кто-то из них стреляет с колена в приближающихся юнкеров. Кто-то падает в негустой цепи. Но залп следует за залпом. Звенят на мокрых камнях стреляные гильзы.

Однако мятущаяся толпа напирает; вовсю гремят ответные выстрелы, и цепь юнкеров поневоле рассыпается. Начинается перестрелка. Вновь копится в глубине проспекта черная толпа - там, куда не долетают юнкерские пули...

А под ударами трещит дверь квартиры. И офицеры уже не стреляют из окон буфетной, помогая юнкерам, а с грохотом стаскивают мебель в прихожую...

Рыча мотором, смешно ворочая башней с толстым пулеметным рылом, из-за спин юнкеров внезапно выворачивает броневик. На улице словно начинает работать громадная швейная машинка, совсем как мамин "Зингер", только очень уж большой.

- А-а-у-а!.. - кричит темный проспект. Люди бросают винтовки и бегут. Жадно фыркая и взревывая, броневик ползет за ними. Вокруг пулеметного дула пляшет огненный венчик. А следом за броневиком с лихим гиканьем несутся всадники.

Казаки!..

Сверкают вскинутые шашки. Коротко взлаивают карабины. Следом за донцами бегут в атаку юнкера.

Девочка Соль медленно отходит от окна. Откидывает одеяло. Ложится. Противоположная эркеру стена пробита тремя шальными пулями. Разбитое стекло держится чудом. В дыры врывается холодный ветер. Но Соль спокойна. Она засыпает.

..А потом все как-то быстро кончилось. Мама долго плакала и ставила свечки всем угодникам. Она отчего-то была уверена, что ее младшенькую увела с собой Елена...

А сама Соль наутро, когда город очнулся от ночного кровавого наваждения и казаки деловито добивали остатки бунтовщиков на дальних окраинах, - сама Соль неожиданно для всех потребовала карандаш и бумагу и несколькими штрихами изобразила ночной проспект, и тело Мустафы рядом с метлой... и мертвого юнкера, настигнутого шальной пулей в последний момент, когда ночные убийцы уже обратились в бегство...

- Так она все видела, - охнула Елена.

А Соль молчала. И - рисовала. Как никогда доселе. Броневик, изрыгающий огонь. Казака с занесенной для удара шашкой. Юнкера, выбросившего вперед штык...

Офицеры молча смотрели на ее рисунки. А потом полковник осторожно сказал:

- У девочки талант. Надо показать профессору Флейшману...

А потом все стало еще лучше. Война кончилась. Миша с Алешей вернулись. Раненые, но живые. И папа вернулся. А девочка Соль поступила в Академию художеств,

И летели годы.

Она встретила Его на прощальном вечере выпускников Академии. Он был морским офицером. На своем миноносце Он дерзко поставил мины у самой вражеской гавани. И на следующий день, подорвавшись на них, погиб громадный тевтонский крейсер. Молодой офицер тоже был художником. Они поженились.

Потом, когда девочку Соль уже давно называли не иначе как Соломонида Сергеевна, когда уже были за спиной выставки в Париже, Риме, Лондоне и самая главная - в Москве, в Третьяковке, снова случилась война. И как тридцать лет назад, выступал государь. И шли через Петербург войска. И папа, сильно постаревший, вновь мотался по полигонам, забыв про свою отставку. Миша командовал фронтом. Алексей - ударной танковой армией. Лена стала знаменитым хирургом. Таня и Наташа - тоже, пусть и не такими знаменитыми.

Но кончилась и эта война. И русский флаг вновь победно развевался над вражеской столицей.

И рождались внуки.

А потом умер папа. Умер, когда сделал последнее великое дело в своей жизни. Космический корабль с двуглавым российским орлом на борту первым обогнул планету. Папе было за девяносто. Но до последнего дня он консультировал. И не было случая, чтобы он ошибся. Когда ему доложили, что полет прошел нормально и посадочная капсула на Земле, он заплакал. И сказал: "Жизнь сделана".

И рождались правнуки.

А потом настал и ее день. День девочки Соль. Давно уже не было в живых братьев и сестер. Пришла и ей пора следовать за ними. И она знала, когда это произойдет. После последней выставки в Москве в новой, заботливо отреставрированной Третьяковской галерее.

Она перерезала ленточку. Государь подошел поздравить ее. Сказал что-то теплое. Она смотрела на запрудившую весь переулок толпу жаждущих попасть на выставку... и вдруг почувствовала, что голова кружится. Это было не страшно. Даже, напротив, приятно. Она вновь видела маму, папу, нянюшку; живые, здоровые, они радостно улыбались ей:

- Иди сюда, это совсем не страшно, Солюшка-Соль!

Она знала. Знала, хоть и не ходила в церковь. Что ж... это хорошо... что там есть что-то еще, кроме мрака и небытия.

Вот и другие. Лена, Таня, Наташа... Алеша... Михаил... Братья при орденах, в парадных мундирах - так их хоронили, прославленных генералов...

- Я иду к вам, - тихо сказала девочка Соль.

Она шла через какой-то скверик. Жалкий, вытоптанный и замусоренный. Но это было лишь преддверием. Падшие духи часто заставляют видеть такие картины, желая внушить возносящейся душе уныние и неверие в Господнюю милость. Она не поддастся, только очень тяжело идти... Наверное, можно присесть... отдохнуть... Лавочка... очень кстати... я посижу тут совсем-совсем чуть-чуть, а потом пойду дальше. Ведь нельзя же заставлять вас ждать, мои дорогие...

Глава первая

САША

Утро - было самым обыкновенным. Ленинградским, тo есть, пардон, уже санкт-петербургским. Тоскливая мгла да приветливо-тяжелый мокрый туман. Сию специфическую взвесь "вода в воздухе" московские синоптики, не стесняясь, именуют "морось". Из тысяч радиоточек на кухнях - отдельных и коммунальных - энергичная Регина Кубасова радостно оповестила земляков о "переменной облачности" и "влажности воздуха сто процентов". Деланно веселые ди-джеи Европы-плюс" и "Радио-роке" вскрыли первые утренние баночки "джин-тоника". Последовали стандартно-плоские шутки насчет погоды. На "вертушках закрутились "November rain" и запыленный хит Серова "Мадонна".

- Валера, блин, что за формализм? - Леня Свирченко стоял, опершись о стол и нависая над лейтенантом Дрягиным всей своей сотней кило накачанных мышц, упакованных в серую милицейскую форму.

Из Лени получилась бы неплохая реклама "Сникерсу" если только приодеть соответствующе. - "Скорая" когда прозвонилась? Семь сорок пять, правильно? Моих всего четверть часа осталось. Ну, подумай, если мне сейчас на труп ехать, наверняка к Людке опоздаю... Опять скандал... И все из-за тебя, питекантропа... Валер, дело-то пустяковое - документы есть, насилия явно никакого... Родственникам сообщили... Бабульке девяносто лет. Гуляла, присела на скамейку, ну и дала дуба...

- Слушай, свали, а, Шварценеггер. - Лейтенант безжалостно прервал Ленины мольбы. Достал из кармана пачку "Беломора". - И прочти наконец, Аллахом тебя молю, "Двенадцать стульев".

- При чем тут стулья? - К книгам Леня Свирченко доверия не питал. Бог весть, как оценили в школе знания лейтенанта Свирченко по предмету "литература", но каждый его рапорт вызывал в отделении бурю неподдельного восторга. Перлы же типа "неопознанный труп слесаря Селезенкина" давно и прочно заняли свое место в милицейском фольклоре.

- Да при том. Это еще Ильф и Петров популярно объяснили, что не может старушка "дуба дать". - Усталое Валерино лицо на секунду скрылось в облаке дыма. - Ты ведь, Свирченко, на юрфак у нас вроде как собираешься? Так это там на вступительных экзаменах спрашивают.

В небольшом уютном садике на Петроградской невыспавшийся врач "скорой", нащупав в кармане пачку сигарет, в очередной раз мысленно похвалил себя за то, что, уходя из дома, сообразил надеть теплый свитер жены.

- Поехали, Веня, - сказал он водителю, пожалуй, слишком бодро.

Он зачем-то еще раз обернулся к скамейке. И что его так проняло? Накатывало странное чувство, давно уже не испытываемая смесь ужаса и отчаяния. Как нелепо... Маленькая аккуратная старушка сжимала платочек уже окоченевшими пальцами. "Надо бы положить ее, что ли?" Врач с трудом отвел взгляд от умершей, пытаясь стряхнуть наваждение.

Резко хлопнула дверца. "Скорая" развернулась и осторожно поползла к воротам парка, увозя так и оставшегося безымянным врача. Оксана Сергеевна Людецкая осталась сидеть на берегу пруда. Привычные к угощению утки несколько раз подплывали к берегу, ожидая булки. Их совершенно не интересовало, каким уже отлетевшим в небытие мыслям улыбается мертвая женщина.

Часа через два хроменький сторож принес простыню. Крупная фигура и мрачное лицо лейтенанта Свирченко к вопросам не сильно располагали, поэтому гуляющие в саду мамаши обходили белую фигуру на скамейке стороной, а сотрудники института просто ускоряли шаг, настороженно косясь на угрюмого милиционера. Труп увезли лишь в половине восьмого вечера. Мышцы лица разгладились, рот приоткрылся. Никто уже не увидел так поразившую врача улыбку.

Саша ехал домой. Вытянув ноги между двух корзин с дачными дарами, он сперва попытался поразгадывать кроссворд, но утро понедельника и рывки электрички совершенно не располагали ни к мыслям, ни к писанию. "Хорошо, что не взял цветов", - рассеянно порадовался Саша. Дарья Николаевна, бывшая теща, долго и настойчиво ходила за ним по участку, предлагая нарезать гладиолусов.

Через полчаса народу в электричке набралось уже порядочно, и хотя езды оставалось от силы десять минут, то тут, то там начали потихоньку переругиваться. Благо тема была одна: затянувшийся ремонт в метро. Почти треть бывшей Кировско-Выборгской линии по выходным была закрыта. Дачники недоумевали, но покорно толклись на Финляндском вокзале, в два раза переплачивая за проезд. Жильцы ближайших домов около закрытых станций ворчали, но изобретательно пользовались наземным транспортом и выходили, направляясь в гости, за два-три часа до назначенного времени. Поражало удивительное равнодушие (что можно так долго ремонтировать в метро на таком здоровенном отрезке?) и несокрушимая вера (раз делают, значит, так надо!).

Рядом сидели друг напротив друга девушка и парень. Девушка сразу же достала из сумочки громадную косметичку и зеркальце. Долго и сосредоточенно красила губы. "Равнодушный вурдалак, - подумал Саша, украдкой наблюдая результат. - Моя бы воля - у всех их краски эти дурацкие поотбирал бы. А то вместо Фредди Крюгера в "Кошмаре на улице Вязов" сниматься могут".

Несмотря на отчужденность, с которой каждый из них занимался своими делами, было ясно, что это молодожены. Уж больно ярко сверкали новенькие обручальные кольца. Встречаются такие милые пары, при первом же взгляде так и представляешь их в свадебных нарядах. Кажется, все предназначение этих людей - надеть ослепительно белое платье с ворохом фаты, новехонькую "тройку" от "Версаче" и, прижимая к груди цветочный веник, ослепительно улыбнуться в камеру со ступенек Дворца бракосочетаний.

Отвратительно заныло сердце. Саша резко отвернулся к окну. Лес за стеклом исчез. Мелькающие снаружи сосны заслонила гримаса усталой ненависти, с которой Лена обычно встречала его с работы или принимала утренние ласки. Нет, сколько ни проживи он на свете, никогда ему, наверное, не смириться и не понять, как могла его золотоволосая тростинка-Аленушка так быстро превратиться в здоровущую крашеную рыжую бабу. А два года назад она торжествующе ткнула Саше в лицо паспорт с только что оттиснутым штампом.

- Все! Свободна! - Эффектно крутанулась, мазнув широким шелковым рукавом по щеке, и ушла прочь походкой манекенщицы, точнее, жалкой на нее претензией.

Да пропади все пропадом! В тот момент от злости и отчаяния Саша был готов ее убить. Хорошо, вовремя вспомнил о школьном драмкружке. Лена часто упоминала какую-то роковую героиню в своем неотразимом исполнении. Конечно, не свободе своей мнимой она радовалась, просто фразу красивую заранее приготовила да блузкой новой заодно похвасталась.

Перед "выходом из электрички Саша еще раз мельком глянул на молодую пару, словно извиняясь за свои мрачные мысли. Откуда же все-таки взялось это дурацкое утреннее настроение? Тридцатилетнего Александра Юрьевича Самойлова можно было смело назвать человеком, не верящим в тринадцатые числа, черных кошек, предчувствия и предсказания... Разве только ироничную усмешку мог вызвать у Саши вкрадчивый голос дежурного астролога или жуткая история соседки ("...она его вот так в руку взяла, сжала, а кольцо и почернело!..").

Но как только жетон метро исчез в прорези автомата, Саша сразу вспомнил сегодняшние ночные кошмары на душной веранде в окружении злобных последних комаров. Да, да, снилось под утро что-то связанное с поездами и тоннелями. Даже не пытаясь вспомнить подробнее, он тряхнул головой и прошел по платформе к первому вагону. Приснилось, ну и фиг с ним. Вообще не надо, наверное, было ездить на дачу. Как любой городской житель, Саша трудно переносил обилие свежего воздуха и чистую колодезную воду. На работе мужики каждый раз сопровождали его отъезд дурацкими шуточками. Ну еще бы, добровольно переться в гости к родителям бывшей жены! Забыл, что ли, как после развода вся команда заново собирала ему весь домашний скарб, вплоть до чашек и вилок?

- Ты там как, с Ленкиными новыми хахалями не сталкиваешься? - ехидно интересовался моторист Гоша, человек темный и неделикатный... - Поздновато ты, брат, с тещей подружился...

Сашу и самого всегда удивляло, почему во всей большой и дружной семье Лены единственным несовместимым с ним человеком оказалась именно она, его жена.

Толпа, вывалившаяся из электрички, быстро заполняла вагоны метро, привычно пихаясь корзинами и тележками. Чей-то лохматый букет таки шмякнуло дверями, и под негодующие крики старушки поезд тронулся. Саша решил немного переждать и отошел в сторонку. В последнее время ему очень нравилось, стоя у первого вагона, смотреть на экран телевизора в начале платформы. Немного полюбовавшись своей спортивной фигурой, он отвлекся на крупную даму в спортивном костюме. Мадам с каменным лицом запихивала в сумку абрикосового пуделя. Надпись на ее черной необъятной футболке гласила по-английски: "Я убила Дороти Кляйн". "Правильно, тетка, - подумал Саша, - чего с этой Дороти церемониться!"

"На прибывающий поезд посадки нет, отойдите от края платформы", казенно забубнило в уши. На экране хорошо было видно, как послушно отступил народ.

Логичный окружающий мир вдруг покачнулся и стремительно куда-то ухнул, потому что совершенно трезвый, здравомыслящий человек, Александр Юрьевич Самойлов, механик-моторист рыболовного судна, отчетливо увидел, как его двойник на экране не повторил Сашины два шага назад, а, наоборот, придвинулся к самому краю платформы. Покачнулся на носках. Взмахнул руками. И рухнул прямо под грохочущий поезд. От удара тело неуклюже развернуло, мелькнуло белое пятно лица, ботинок отлетел, весело покатились яблоки.

Только через полчаса Саша заставил себя все-таки войти в вагон. И лишь на "Пушкинской" обнаружил, что забыл свои корзины на платформе, а сам сидит с занемевшей шеей, уставившись на рекламу сигарет. Оказывается, какая-то боевого вида старуха уже давно шипела у него над ухом нелестные эпитеты в адрес "молодых жлобов". Саша опомнился и вскочил.

Видно, присевший перекурить на минутку в непролазных джунглях небритый красавец прочно засел в башке, - подавая пятерку в окошечко ларька, Саша автоматически произнес:

- Пачку "Кэмела".

Продавец Леха, уж года два без напоминания продававший Сане "Беломор", чуть не по пояс высунулся из ларька:

- Чего шикуешь, Саня? Сейнер продал? Чертовщина, померещившаяся в метро, окончательно отступила, Саша облегченно рассмеялся:

- Тьфу, Леха, да охренел уже от этой рекламы. Четыре пачки, как всегда, - и сразу же пожалел об оставленных в метро яблоках.

- Че, бухнул вчера? - понимающе подмигнул продавец.

- Да, поддали немного с тестем.

Ну вот, парой слов с простым человеком перекинулся, и сразу на душе теплей. Привычно лавируя среди машин, объезжавших площадь, Саша с видом горнолыжника, прошедшего трассу, вошел в общагу. Официально, конечно, здесь жили рыбфлотовцы, но вот до сих пор никто не видел на борту ни одного из тех веселых носатых ребят, что деловито сновали туда-сюда через проходную.

- Самойлов! Самойлов! - донеслось ему вдогонку из вахтерской будки. Тебе мать звонила!

Во взгляде Саши, когда он обернулся, не было не то что сыновней почтительности, но даже и любопытства.

- Ну?

- Просила передать - бабка твоя померла.

В метро Саша не поехал. Хватит с него тогдашнего наваждения. Лучше уж на трамвае - пусть кружным путем, пусть долго, зато по поверхности. Вагон громыхал по узким улочкам Петроградской, нудно переругивались пассажиры, потом какой-то жлоб с мутной ксивой якобы контролера терроризировал весь вагон, отлавливая безбилетников. Судя по тому, что мимо Саши он прошел, даже не повернув головы, а прицепился к какому-то хилому очкарику студенческого вида, "удостоверение "контролера" имело такое же отношение к трамвайно-троллейбусному управлению, как его небритая рожа с квадратной челюстью - к конкурсу красоты.

Внутри у Саши было совсем смутно. Как же так? Бабушка Оксана... совсем недавно была такой... такой резвой - для своих лет. Ничем не болела. Никогда ни на что не жаловалась. Все, что ни делается, - к лучшему. Ежели горевать начать, то до смерти не остановишься. Денег не хватает только тем, кто не знает, куда их девать. Такая вот бабушка...

Собственно, она не была Саше бабушкой. Мать отчима. Но вот относилась к нему так, словно он - родной, с пеленок вынянченный внук. Сашина мать Оксану Сергеевну на дух не переносила, за глаза именовала не иначе как "сушеный мымроид" и откровенно ждала, когда та наконец помрет, чтобы наложить лапу на отличную двухкомнатную квартиру в роскошном месте. Самый конец Кировского, окна на сад, большая кухня и прочие прелести. Саша невольно поморщился, вспомнив, как мать с Иркой начинали мечтать: "Вот помрет мымра эта... квартиру продадим... или сдадим за немереные баксы..." Саша в таких случаях весь наливался темной кровью, и дело кончалось очередным скандалом с битьем посуды и киданием тарелок в голову дражайшего чада - то есть его.

Теперь он запоздало корил себя, что редко заходил к бабушке. Сейчас, в соответствии с инструкциями матери, ему, единственному, у кого были ключи, предстояло отыскать бабкино завещание. Если таковое, конечно, было. Мать не сомневалась, что его нет. Квартира приватизированная, они - ближайшие родственники... Саша сплюнул с досады.

Он миновал вычурный, с лепниной по потолку подъезд. Слева в стене еще сохранился беспомощно распахнутый рот наполовину заложенного кирпичом камина. Казалось, какой-то замурованный в стену великан еще продолжает безнадежно взывать о помощи.

Когда-то это был красивый подъезд. С мозаичны-. f ми рисунками на лестничных площадках и витражами \ в окнах. На ступеньках еще кое-где сохранились бронзовые колечки - в них вставляли прутья, прижимавшие к лестнице ковер. Да, а галоши обитатели этого подъезда наверняка снимали в самом низу...

Потемневшие от времени перила с чугунными литыми решетками, словно на невских мостках. Высоченные потолки. Им под стать и двери - тоже высокие, двустворчатые, с несколькими филенками, обитые Понизу латунными листами... Кое-где даже остались совсем-совсем темные медные таблички. "Действительный тайный советник..." - дальше Саша разобрать никогда не мог, как ни старался. Уцелело несколько старых-престарых звонков - когда поворачиваешь ручку, внутри звякает колокольчик. У бабушки Оксаны тоже был такой.

Да, богатый это был дом, и люди в нем жили тоже небедные. Богема. Литераторы, адвокаты, известные врачи и инженеры... А потом все изменилось. И теперь дорогие филенчатые двери вместо темного лака покрывала безобразная коричневая краска, косяки испятнала шрапнель бесчисленных звонков, под и над которыми чьи-то руки вкривь и вкось поналяпывали бумажки с фамилиями жильцов. На иных дверях звонков было меньше, но тогда каждый сопровождался целой инструкцией типа "Ивановым - один звонок, Петровым - два, Сидоровым три... Михаиловым - девять, Медведевым - десять".

Дверь бабушки Оксаны отличалась от прочих только одним звонком. Это была единственная отдельная квартира на всей лестнице. Аккуратная такая дверь, с половичком и миской для бродячих кошек. Под стать хозяйке.

Саша достал ключи. Ему очень не хотелось входить внутрь. Туда, в аккуратный, столь же вожделенный для матери и Ирки двухкомнатный рай, где все как при жизни бабушки: лежат ее рукоделия, ее толстые журналы (несмотря ни на что, она выписывала "Новый мир", не мыслила себя без этой серо-голубой обложки), ее книги... Все, все осталось - а человека уже нет.

Мягко щелкнул замок. Прихожая. Все в полном порядке. Аккуратно выстроилась тщательно вычищенная обувь, которую больше ни разу не наденет. На вешалке - пальто и зонтик, они тоже больше никогда не пригодятся хозяйке.

Саша осторожно разулся. Никто не посмотрел бы на него неодобрительно, если бы он вперся в комнаты, не сняв ботинки, но сделать такое казалось кощунством.

В гостиной, как и в прихожей, царила идеальная чистота и порядок. Бабушка Оксана явно не собиралась умирать, она даже не думала о смерти. Наоборот. Редкого жизнелюбия была старушка.

"Тяжкий грех на житье свое жаловаться", - частенько говаривала она. Ничем вроде бы не болела. Сердце нормальное для ее лет. Никаких внутренних болезней врачи у нее тоже как будто не находили... Однако же вот присела Оксана Сергеевна на скамеечку у пруда... и умерла.

Собственно говоря, Саше нужно было только одно - убедиться в отсутствии завещания и забрать документы бабушки Оксаны. Все. Мать и Ирка не сомневались в том, что квартира отойдет им, и уже намеревались закатить по поводу кончины ненавистной метро-владелицы ха-а-ароший банкет. При одной мысли об этом Сашу передернуло. Не-ет, на такой банкет его и арканом не затащишь.

В гостиной было много интересного. Например, пара здоровенных напольных ваз - бабушка Оксана утверждала, что они принадлежали еще ее деду и стояли в их доме на Большом проспекте. На стене Саша заметил и свой подарок - небольшой японский пейзажик с непременной Фудзи.

Между окон замерло старинное бюро красного дерева. Бог весть, как уцелело оно в блокадные годы, не пошло на дрова. Бабушка Оксана хранила в нем все свои документы.

Саша открыл небольшую, туго набитую бумагами шкатулку.

Паспорт. Пенсионная книжка... Стоп, а это еще что такое?

Сколотые скрепкой, там лежали две бумаги. Одна - сугубо официальная, с какими-то сиреневыми печатями и подписями. Другая - исписанная четким и красивым бабушкиным почерком.

Инстинкт советского человека заставил Сашу прежде всего взглянуть на официальный документ. Это оказалось завещание. Надежды матери и Ирки рушились в прах - квартира оказалась приватизирована и завещана. Отнюдь не им, ближайшим родственникам. А некоему Игорю Валерьевичу Поплавскому.

Саша как стоял, так и сел. Какой такой Поплавский? Какое такое завещание? Ничего не понимаю... Взгляд Саши невольно упал на вторую бумагу. Это оказалось письмо, и было оно адресовано ему лично.

"Сашенька!

Увы, мой милый, раз ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет на свете. Знаю, мой хороший, что Тебе будет больнее всех.

Ненавижу и не верю старикам, которые на вопрос: проживи вы жизнь заново, что бы вы сделали по-иному? - гордо отвечают: "Ничего!" Всегда есть что изменить и что исправить. Мне тоже. Невозможно, скажешь ты?

Не стану вдаваться в подробности, скажу лишь, что для меня это оказалось возможно. И это - великое счастье.

Верю, милый, что ты понял бы меня, поэтому поверь просто так, как верил мне всегда. Игорь Валерьевич Поплавский - близкий мне и очень порядочный человек. Да, мой дорогой, я всегда говорила, что квартира эта твоя. Но Игорь Валерьевич сделал для меня столько, что я не могла его не отблагодарить. Поверь и прости. Твоя бабушка была очень счастлива. Очень. Как только может быть счастлив человек.

Письмо это - только для тебя. Что скажут остальные - мне все равно. А вот если бы ты рассердился, мне было бы больно".

Саша несколько раз осмотрел завещание. Все правильно... Поплавский Игорь Валерьевич. Чин чином...

Глава вторая

СВЕТА

Светочка красиво скучала. А красиво скучать - это значит уже полчаса сидеть на диване, изящно разместив длинные ноги, и, слегка наклонив головку, задумчиво отслеживать перламутровым ноготком узоры гобелена обивки. Виталий, видите ли, совершенно не выносит кожаной мебели. Даже в своем донельзя крутом офисе поставил пластиковые стулья (ну совсем как у них на даче!). Секретарша Ольга однажды проговорилась, как он мастерски доводит до белого каления не слишком желанных клиентов. В самый разгар занудных переговоров, поерзав, вдруг встает с места и, поправив вышитую подушечку на сиденье, застенчиво признается:

- Геморрой, знаете ли...

Светочка позволила себе тонко усмехнуться. Однажды они сидели в гостях у Юрки, коммерческого директора. Виталий тогда задумчиво окинул комнату взглядом и заметил - в шутку, но не без брезгливости:

- У вас, Юрий, не гостиная, а "Милки Вей" какой-то.

- Почему это? - насторожился хозяин. Должность у Юрика и впрямь звучная, но сам он - свежесрубленный, как деревенская баня.

- В ней так много телячьей кожи. Того и гляди - замычит!

Еле заметное облачко досады пробежало по Светочкиному лицу. Черт, совсем забыла - утром не посчитала калории. Хмуриться она не позволяла себе ни при каких обстоятельствах. Лицо должно быть спокойным и ухоженным. И замкнутым - это про Виталия. Помнится, какая-то костлявая немка у Ниагарского водопада чуть не грохнулась в обморок, когда у Светы навернулся в воду "Olimpus". Сумасшедшие русские лишь проводили утонувший фотоаппарат взглядами да пожали плечами.

"Минитель", модная домашняя шпаргалка-компьютер, с готовностью высветила на экране все нужное. Авокадо с французским пикантным майонезом и чашка кофе (с сахаром) потянули на 325 килокалорий. Ласково подмигнув, "Slimfood", программа для озабоченных фигурой, предложила четыре различных меню на день. Вкусненько, вкусненько, но не подходит. Сегодня Виталий просил немного на него попахать - пробежать с какими-то полезными "дойчами" по Русскому, а вечером с ними же оттянуться в "Европе". Светочка хоть и маялась этой модной дурью с расчетом калорий, но в еде толк знала. Последняя глупость - сидеть, поковыривая вилкой филе-миньон, судорожно соображая, во сколько "лишних" это встанет. При этом желудок имеет собственное мнение и бурчит на весь зал.

Ладно, сменим стиль. Телефон - на колени. Пора бы деловой даме сделать распоряжения по дому.

- Эмма Петровна, миленький, сегодня, пожалуйста, небольшую уборку, в шесть привезут белье из стирки. Да, будем поздно, но я бы попросила вас задержаться, поставьте все время в счет. Гардену ведь только вчера купировали ушки, он жутко страдает и один на вечер не останется.

"Миленького" на самом деле зовут Калерией Карловной, но, следуя излюбленной привычке всех всегда переназывать, Виталий с первого же дня окрестил ее Эммой Петровной, видно, за пристрастие к "Ариелю". Светочка не всегда была в курсе, как ее саму на данный момент зовут.

Вот сегодня. Наверняка у него будет трудный день. Уезжал рано, часов в восемь, заскочил в спальню, швырнул халат на кровать, ограничился нейтральным: "Доброе утро, товарищ". Вообще Светочка давно заметила: приятные ему люди могут иметь до десятка имен и кличек. А, например, "телка" Юрика (и как бы Светочкина подружка) Илона для Виталия всегда просто Дуська. Та, конечно, свирепеет, но терпит, никогда не посмеет даже пикнуть. С Калерией Карловной Виталий общается хоть и крайне редко, но всегда только на ее родном языке, заворачивая такие комплименты, от которых лошадиное лицо немки моментально багровеет. Или подойдет, глянет в глаза и задушевно так: "Калерия Карловна, признайтесь, стырили - таки кораллы?"

Гарден, умная животина, услышав свое имя, догадался, что его опять оставляют, отошел в угол и заскучал. Морду рассеянно бросил на каучуковую игрушку - ну вылитый телохранитель Виталия.

Время, время! Машина будет внизу в час, а дел еще - куча. Только двинулась в ванну - закурлыкал телефон. Шеф контролирует.

- Стопкин! - Значит, звонит из машины, настроение получшало. - Забыл спросить. Ты в чем собираешься идти в ресторан?

- Виталенька, я хотела в красном.

- От Нины? - Его "VESA-Gold", помнится, аж потускнела, когда Светочка расплачивалась за эту шелковую тряпочку "от Нины Риччи" в Дюссельдорфе.

- Угу.

После секундного раздумья:

- Ладно, надевай, они люди цивилизованные, красный цвет их больше не пугает. - Дальше строже: - Особо по музею их не гоняй, к ужину они мне нужны свежие. Не забудь пакет с подарками. Будешь хорошо себя вести, отмечу в приказе.

Ага, значит, "дойчи" страшно нужные, и если постараться, то можно будет закидывать удочку насчет того колечка с "брюликами" из "Рамины".

- Есть, сэр.

Ну вот, бегемот, опять не попрощался.

Хорошо, распоряжения все даны, телефон поставим на автоответчик и - в душ. Оказалось, вовремя смоталась. Накладывая на лицо легкую питательную маску, Светочка рассеянно слушала свеженькую запись. Что за трескучий все-таки голос у Илоны!

- Привет, Светунчик, это я. Приколись, мой тащит сегодня в какую-то контору, говорит, отвалил кучу капусты, сам туда таскается каждую неделю. Говорит, что очень круто. Ну, пока, птичка моя, потом перезвоню. Целую.

Ну, Дуська Дуськой. Если говорить коротко, то обыкновенная проститутка, выбившаяся в люди. Да она и сама так считает. Уж что-что, а биться Илона умеет. Турецкие пограничники, наверное, до сих пор во сне вздрагивают, ее вспоминая. А насчет людей? За Юрика она держится крепко, хотя ловко ставит ему рога при первом же удобном случае. Стремная парочка: живут вместе по принципу - кто кого переврет. Вот чего, спрашивается, сейчас звонила? Небось Юрик очередную сауну экзотическую откопал. Не удивлюсь, если там народ в бассейны с крокодилами барахтается, а выпивку бабы голые в кадушках разносят. Ладно, черт с ними. Светочка ненадолго замешкалась с духами. "Obsession" выбирать рискованно. От него мужики либо тащатся, либо их тошнит - проверено. Виталий уехал на работу, благоухая "Roger & Gallet". Что ж, тогда остается только "Lou-Lou"... Оставляя за собой ароматный след, она уже выплыла в холл, когда автоответчик снова сработал. Ну кто там еще? Светочка, чуть помедлив, подошла к телефону. Хм, номер не высвечивается. Ладно, послушаем так.

Голос незнакомый, какой-то подростково-ломающийся:

- Вомбат, здорово, это Двоечник. У нас проблемы. Пургена в парадняке отоварили. До шести буду дома. Все.

Ну не бред ли? Какие-то придурки номером ошиблись.

Светочка мгновение поколебалась, а потом все-таки стерла две последние записи.

Господа Шульце и Германн оказались славными средних лет мужичками. Окунувшись в привычную европейскую тусовку, Светочка моментально расцвела голливудской улыбкой, сдержанно щебеча на двух языках - немецкий у нее еще был слабоват, кое-где приходилось переходить на английский.

Улет, конечно, с ними по музеям ходить! В первых же залах Русского, с интересом рассматривая древние иконы (иногда казалось - у них аж мозги пощелкивают, вычисляя примерную стоимость), вдруг обрадовалась: "Комикс! Комикс!" Это они про "Житие Илии Пророка". Честно говоря, действительно, на комикс очень смахивает, но не орать же так... Каждый раз, общаясь с "буржуями", приходится то и дело перелезать из роли в роль: то ты рядом с ними чувствуешь себя ребенком, то - взрослой умной теткой. Или даже бабкой. А уж их отношение что к сортиру, что к авторитетам первое время (Господи, лет сто назад, кажется!) постоянно ставило Светочку в тупик. Солидный адвокат может с милейшей улыбкой сообщить вам, что, провалиться ему на этом месте, но у него сейчас лопнет мочевой пузырь! Скучнейшая и пустейшая бабища (при одном взгляде на ее платье у Светочки, помнится, начинал дергаться глаз) превращалась в разгневанную фурию "а-ля Шерон Стоун", стоило только чуть-чуть неуважительно вякнуть про ее королеву. А что говорить о французской газетке "Sharlie Неbdo". У нас такие картинки даже в общественных туалетах не встретишь, а у них это - карикатуры на госдеятелей!

Дальше - веселее. По их мнению, в нашей истории, кроме "Катарины" и "Пар Питера", вообще никого не было. Вот так, вышли из болот, Питер заложили, с Екатериной пошалили, теперь "Макдональдс" хаваем. Ну, там где-то еще татаро-монгольское иго было, кажется... Плевать, конечно, Светочка и сама в истории не сильна. И вообще, вся эта пыльная наука просто собрание застарелых сплетен.

После Русского оставалось немного времени, решили чуть расширить программу - прокатиться по городу. Зря, наверное. Погода мерзейшая, пока шли до Петропавловке, продрогли насквозь. Светочка даже стала побаиваться гнева Виталия за свое самоуправство. Дрожащих от холода синеносых "дойчей"" свежими назвать было трудно. Но вроде ничего, бухтят весело. Шемякинский Петр им не понравился. Светочка и сама каждый раз скрепя сердце подводила очередных "буржуинов" к этому эпилептику в кресле. Честное слово, обидно. Из хорошего мужика сделали идиота. А называется это - историческая правда плюс мироощущение художника.

Фу-у, теперь можно и в ресторан. По пути Шульц славно подколол Светочку, заведя умный разговор о переименовании Питера. Легко шпаря датами, она оттарабанила:

- Август четырнадцатого - Петроград, январь двадцать четвертого, после смерти Ленина, по просьбам трудящихся - Ленинград, июнь девяносто первого Санкт-Петербург.

Тут же брови герра Шульца недоуменно поползли вверх:

- Вы ошибаетесь, фрау Светлана, Ленин не умер (в двадцать четвертом!

На секунду растерявшись, Светочка сделала то, Чего не делала практически никогда:

- Гена! - обратилась она к шоферу. - Когда у? нас Ленин умер? В двадцать четвертом?

- В двадцать четвертом, - обиженно подтвердил тот.

- Извините, герр Шульц, - с достоинством заявила Светочка. - Он таки умер в двадцать четвертом!

- Как же так! - не унимался "дойч".

И тут только на его лице Света заметила следы жирненькой иронии. На ужасном русском, заученно,

как считалку, герр выпалил:

- Ленин ЖЬИЛ, Ленин ЖЬИВ, Ленин бюдет ЖЬИТЬ!

Машина Виталия уже стояла около "Европы". Рядом скромно притулился серенький "опелек" охраны. Шоферы сидят, как восковые. Однажды Виталий крупно разругался со Светкой из-за дурацкой шутки. Заканчивался ужасно милый вечер (французов, кажется, на охоту возили), вот она и решила напоследок немножко пошалить. Подошла как раз к этому водиле и быстро провела рукой перед глазами. Тот, гад, даже не моргнул. А Виталий при людях обозвал ее дурындой. Двое суток не разговаривали.

Какой все-таки славный ресторан! Хорошо, что Виталий тоже предпочитает его другим городским забегаловкам. Швейцар на входе (ну и чутье у ребят! Специально их, что ли, натаскивают?) мягко, баском: "Guten Abend!" И дверку отворит - ни на секундочку не замешкается! А шеф, похоже, не в духе. Из-за того, что опоздали, что ли? Пока гости посещали уборную, подошел. Глянул зверем:

- Чукча, ты что, журнал "Работница" выписываешь?

Здрасьте! Выходит, оделась неправильно? Я ж с тобой, солнце, все согласовывала! Что еще не так?

- Ты бы еще тулуп надела! - Угу, это про норковую пелерину.

Темнота, какая тебе "Работница"! Это из последнего "VOGUE"! Ладно, можно и снять. Грубиян, чуть с платьем не содрал, сунул Бритому в руки:

- В машину.

- Ну, все? Может, поцелуешь все-таки любимую женщину? Нет, не угомонился.

- Я тебя тысячу раз предупреждал: Чтобы. Я. Никогда. Больше. На. Тебе. Эти. Туфли. Не. Видел. Я сюда прихожу с солидными людьми. И я не позволю, чтобы меня принимали за деревенского лоха, который только что снял тебя в баре.

Все врет. Да разденься Светочка сейчас хоть догола, никому и в голову не придет принять ее за проститутку.

Что ты бесишься, милый, это же твоя собственная школа. Сколько лет ты из меня это самое выбивал! И сам знаешь, что вполне успешно. Твой же партнер Шамон Коган, большой дока в таких вещах, однажды признался, вкусно картавя:

- Вы, Светлана, фантастическая женщина. К'асота, ум, воспитание, но я ско'ей и п'едставлю себя в постели с Вене'ой Милосской, чем с вами. Вы вся - где-то там...

И помахал волосатой лапкой над лысой головой.

Ладно, Виталик, у всех свои бзики. Ты не выносишь туфли на высоком каблуке, ну и фиг с тобой. Светочка обворожительно улыбнулась подходившим уже немцам. Обиды надо глотать целиком, не жуя. Дольше переваривается? Так зато и вкуса не почувствуешь.

Даже теперь настроение нельзя назвать испорченным. Так, чуть-чуть грустное, чуть-чуть задумчивое. Это даже к лицу.

Все расселись за огромным круглым столом. Ах, как Светочка любит эту, как говорил Винни-Пух, "специальную минуточку", когда можно не спеша побродить по меню. Сколько лет тренировок понадобилось для того, чтобы делать это спокойно, не стесняясь стоящего рядом официанта! Рыбу-луну она отвергла сразу. У экскурсовода в Киото узкие японские глаза на минуту стали круглыми, когда он рассказывал о жертвах кулинарной ошибки при приготовлении экзотической рыбы. На фиг, на фиг, береженого Бог бережет. Решив немного отыграться за трюк с Лениным, Светочка усиленно уговаривала Шульца заказать блины. Немного наберется в мире виртуозов, способных управиться ножом и вилкой с русскими блинами, пускай толстенький помучается. "С икрой, герр Шульц, обязательно с икрой!" Завершилось все торжественным ритуалом выбора вин. Мэтр на специальной тарелочке поднес Виталию пробку из только что открытой бутылки. Тот с умным видом понюхал. Важно кивнул. Сыграл шеф, просто хорошо сыграл. Не разбирается наш суровый деспот в винах, увы. Предпочитает водку, Вальвадос. Терпит коньяк. Не выносит виски, ром, текилу. В последнее время редко употребляет столь любимый ранее крымский портвейн.

За соседним столом шумно рассаживалась компания из трех человек. Двое жирных турков - еще в холле их заметила, орут как на базаре - и девочка, явно из местных. Зайчик эдакий, пусечка ухоженная, белочка крашеная. Очень, очень недурна. Правильно, в хороший отель кого попало не пустят. Держу пари, она здесь на ставке. Виталий тоже заметил, буркнул еле слышно:

- Фигня. У нее ноги кривые.

Подлизывается. Чувствует, что "дойчи" довольны.

Ну да мы люди не гордые, прощаем.

С блинами случился облом: принесли какие-то крохотные оладьи. Светочка позволила себе наморщить носик. Не-ет, эт-то не блины! Вот бабушка моя вам бы показала! Представьте себе: стол. Скатерка хрустящая. Куча тарелочек, соусников, мисочек - и икорка там, и селедочка, и семга (Виталенька, как будет "семга" по-немецки?), и яичко вареное, мелко накрошенное, сметана ложка в ней стоит. Посередине - графинчик запотевший. Ждем. Дед уже три раза салфетку развернул и снова сложил. И вот наконец бабушка, тетя Влада и Катя вносят ИХ. Огромные стопки горячих, масленых, в дырочку БЛИНОВ. А не этой ерунды. Это, извините, недоразумение какое-то, а не шедевр русской кухни!

Светочкина речь завершилась громом аплодисментов.

- Браво, Сиропчик, аудитория у твоих ног! - Виталий доволен.

Германн что-то пошептал мэтру, быстренько приволокли огромный букет хризантем. Пять роскошных лиловых папах на полутораметровых стеблях. Классно.

Вообще, чудесно посидели. Еда отличная, собеседники приятные, тапер что-то душевное наигрывает... И закончили классически. Это называется "по-со-шок", герр Шульц. Да-да, "на до-рож-ку". Правда, по-русски это стопка водки уже в дверях, но мы-то люди европейские, можем и в баре "на по-со-шок" посидеть. Господи, до чего бестолковых, хоть и проверенных девиц берут в эти валютники! Два раза, раздельно повторила ей: "Мартини", НЕ ОЧЕНЬ сухой, без оливки. Так нет, принесла "Экстрадрай" с маслиной, чувырла!

Похоже, мужикам нужно перемолвиться парой словечек без дам. Что ж, не буду мешать. Шеф сделикатничал:

- Милая, узнай, пожалуйста, нет ли у них сегодняшнего "Нью-Йорк геральд трибюн".

Рыба моя, какой "трибюн" в двенадцать ночи?

- Хорошо, милый.

Побродила по холлу минут пять под неусыпным оком Бритого. Турки как раз вывалились из зала. Тот, что помоложе, двинулся было в Светочкину сторону, так Бритый только пиджаком шевельнул - того как ветром сдуло.

Ну, прощаемся. Спокойной ночи. Danke schb'n! Ручку позвольте поцеловать? Рожи у всех довольные-е... Договорились, значит. Надеюсь, родина не забудет мой скромный вклад в общее дело? - Не забудет, Сиропчик, я же сказал: отмечу в Приказе.

Когда переезжали Троицкий мост, Светочка вдруг почему-то вспомнила дурацкий дневной звонок. Что-то про папазол? Нет, пурген! Немножко поколебалась... И - не стала рассказывать.

Глава третья

ИГОРЬ

Колба вывалилась из рук и сверкающей пылью брызнула по полу. Игорь растерянно посмотрел на Людмилу, уже зная, что она сейчас скажет.

- А потому, что тысячу раз тебе говорили: не бери горячую колбу халатом. - Старшая лаборантка Людочка (сорок два года, не замужем, 88 кг, на данный момент блондинка) любую фразу начинала с середины и абсолютно со всеми сотрудниками разговаривала тоном воспитательницы детского сада. - Где я теперь возьму такую хорошую двухлитровую колбу?

В комнату залетел благоухающий меркаптоэтанолом, похожий на крупного кенгуру Дуденков:

- Ну что, скоро уже чай? - увидел осколки на полу, обиженно надулся и тут же улетел.

- Ладно уж, иди, я приберусь. - Людочка мило-фамильярно подтолкнула Игоря к двери. - Кстати, тебя там, по-моему, уже ищут.

Точно: по громкой связи кто-то из молодых, кажется Юля, с интонациями вокзального диктора уже несколько раз взывал:

- Игорь Валерьевич, вас на отделение, к больному!

- Иду, иду, - буркнул Игорь себе под нос и, хрустнув осколками, вышел из комнаты.

"Ну, гнусный день, гнусный до скрежета зубовного. И откуда только берется эта черная тоска, заползающая чуть свет в мою постель? Свернется на груди - и сама не отогреется, и мне - хоть в петлю лезь. Лежишь с шести утра, таращишься на будильник, стрелка полудохлая еле шевелится, перебираешь в уме, чего в жизни плохого, чего хорошего, аутотренинг хренов... К психиатру сходить? Бред. Русскому человеку все эти заокеанские приятели-психоаналитики - что мертвому припарки. Жлобы. У самих - полторы мысли в неделю, так и те норовят препарировать: "Ах, не находили ли вы в детстве презервативы дома в мусорном ведре? Вот вам и преломление эдипова комплекса в отражении страха будущего отцовства!" Ух, бред! Слышал по радио - до нас, оказывается, тоже докатилось мировое движение "Анонимных алкоголиков", в Питере человек двадцать записались. Все, братва, сдавай последние бутылки: грядет поголовная трезвость. О боги, пива мне, пива!"

Больной Сапкин Степан Ильич сидел на кровати, смущенно улыбаясь. Игоря Валерьевича он боготворил, но боялся страшно. Месяц назад в деревне Степан Ильич с братом "под кабанчика" напились какой-то "разбавленной" водки, после чего старший Сапкин отправился на кладбище, а у младшего отнялись ноги. Его привезли в Нейроцентр совершенно ошалевшего от такой несправедливости природы. Первую неделю он практически не спал, а только плакал или громко ругался с медперсоналом, ломал капельницы и кидался "утками". Для Игоря этот случай оказался сущей находкой. Аппарат сработал со стопроцентным попаданием, правая нога была уже здорова, с левой пришлось повозиться чуть подольше - сказывалась какая-то давняя травма. Наблюдая, как пытается пританцовывать человек, еще две недели назад имевший вместо ног неподвижные колоды, Игорь порой давал волю своей фантазии. Он буквально чувствовал под рукой глянец новехонького выпуска "Нейчур" (не какие-то там "Письма в редакцию", а специальный номер, с портретом автора!), с сенсационным заголовком: "К вопросу о топологической локализации ментально-психосоматической субстанции человека разумного", что в просторечии означает - "душа находится в пятках не обязательно у трусов".

- Игорь Валерьевич! Добренькое утречко! - Сапкин улыбнулся еще шире. Я только сестричке сказал, а она вас позвала. Все нормально, уже отпустило.

- Здравствуйте, здравствуйте, Степан Ильич. - Игорь старался не глядеть на шедевр отечественной стоматологии у пациента во рту. - Что-то беспокоит? Ноги?

- Да не-е, сердечко вот прихватило. Пульс немного частил. "На всякий случай надо бы сделать ЭКГ", - пометил Игорь в своем "склерознике".

- Раньше такое бывало?

- Не-е. Чего-чего, а мотор тарахтит нормально. Доктор, скоро мне домой? Всю задницу уж здесь отлежал.

- Еще недельку понаблюдаем ваши ноги и отпустим.

- Ой, да что там наблюдать? Я хоть счас вам "Барыню" спляшу!

- Спляшете, обязательно спляшете. - Игорь откинул одеяло и быстро осмотрел левую ногу. Динамика явно положительная. Пожалуй, аппарат здесь уже не нужен. - Все нормально, Степан Ильич. Отдыхайте.

- Я за пятьдесят лет столько не отдыхал, как здесь. От безделья - хоть на стену лезь, дурь всякая по ночам стала сниться, - торопливо пожаловался Сапкин, заметив движение Игоря к двери.

Черт, этого только не хватало! Игорь замер, уже взявшись за ручку. Постарался спросить как можно более беззаботно:

- Какая же?

- Гришаня, браток мой, ну, с которым мы...

- Отравились водкой? - сообразил Игорь, потому что историю про Гришаню до мельчайших подробностей знала, кажется, вся клиника.

- Ага, он. Будто сынок у него родился. Хе! - Сапкин оживился, привстал на кровати, заметив интерес доктора. - В шестьдесят семь годочков-то! А бабу я не знаю, баба незнакомая. Помню только, что молодая, рыжая, ляжки толстые...

Игорю стало весело. Он облокотился о косяк двери и с интересом смотрел на больного.

- Так она что, Степан Ильич, при вас рожала, что вы ляжки помните?

Сапкин довольно разулыбался. Его широкое лицо, загорелое и выдубленное, похожее на кусок мятой крафт-бумаги, стало хитро-понимающим: вишь, врач, а все-таки мужик, тоже в бабах толк знает!

- Не-е. Не при нас, да только как во сне-то бывает? Ее саму не вижу, а все про нее точно знаю! Так вот, сидим мы с Гришаней, я-то все удивляюсь: как эт ты, браток, на старости лет пацана заделал? А он... вот так, рядом сидит, здоровый, веселый... и отвечает: да, х... фигня, Степка, хошь, сам попробуй, она баба покладистая! Шутит, значит... А я все не отстаю: у тебя ж, говорю, сын, получается, младше внука! - Степан Ильич заговорил еще быстрее, сконфуженный чуть было не вырвавшимся нехорошим словом. - У Сереги, племяша моего, Митьке уже четырнадцать! А Гришаня хитро так смотрит: младше-то младше, а наши шустрее! Тут и баба эта выносит ребеночка... и так на колени мне ложит... Я гляжу - а у того... не приведи Господи... Борода рыжая и усищи во всю рожу, глаза взрослые, шкодные и подмигивают!..

Игорь уже собрался захохотать, но в глазах больного стоял такой тоскливый страх, что пришлось просто закашляться. Конечно, у простого человека такой сон должен вызвать массу самых неприятных ассоциаций. Покойник приснился, младенец, баба рыжая, что там еще? Хороший специалист-сонник живо бы разложил это ассорти по полочкам. Но к аппарату вся эта белиберда скорей всего не имеет никакого отношения. Игорь ободряюще улыбнулся Сапкину, напрягся, стараясь вспомнить хоть какое-нибудь солидное толкование этого бреда, и бодро спросил:

- Так брат ведь во сне веселый был?

- Да, улыбался...

- Значит, все ТАМ у него нормально, - многозначительно и веско заключил Игорь.

Елки-палки, и без того дел навалом, так еще и сны с больными будем разбирать. Беспокойство, повышенная мышечная активность... Придется подавать феназепам. Не хотелось бы картинку смазывать, да здесь уже дело к выписке, можно назначать. Ну, все, пора идти.

- До свидания, Степан Ильич. Завтра обход, увидимся. Не переживайте так, скоро домой.

Так, пока не забыл: записать в карточку ЭКГ и феназепам. А заодно и проверить, когда последний раз больной был под аппаратом.

Толстенная лохматая "история болезни" лежала в ординаторской посреди стола. Дисциплина на отделении - строжайшая. Никто не имел права взять у Игоря Валерьевича со стола даже пылинку. Для этого, правда, пришлось пожертвовать некоторым, особо активным, медперсоналом. И не забывать самому класть папки на стол медсестры для того, чтобы назначения все-таки доходили до больных.

"Истории болезней" вроде той, что открыл сейчас Игорь, он про себя называл "делами" - столько в них было напихано прямо-таки криминальных сюжетов. Перелистывая пожелтевшие страницы (не от старости пожелтели, от соплей этих конторских! Ну страна! Нейроцентр, один из самых крупных и сильных в Европе - не могут нормального клея выписать!), Игорь, хмурясь и улыбаясь, вспоминал все перипетии скромного псковского мужичка. Да, досталось тебе, Степан Ильич. Одних пункций спинного мозга пять штук сделали. Ну ничего, погуляешь еще, даже водочки, может, попьешь. Так-так, под аппаратом последний раз - неделю назад. Отлично.

Чувствуя, что непростительно долго задержался в отделении, Игорь торопливо черкнул несколько строк в графе "назначения", на бегу шмякнул "историю" на стол медсестры и понесся по коридору в лабораторию.

Комплекс Нейроцентра - прощальный подарок канувшей в Лету перестройки - являл собой сложную систему зданий, соединенных между собой подземными переходами и ажурными стеклянными галереями на уровне второго этажа. Внизу обитали в основном хозслужбы и неистребимые полчища кошек. Игорь никогда не пользовался этим путем, ибо уже через минуту нахождения в подвале у него начинало нестерпимо першить в горле от настоявшейся смеси прачечной, табака и кошачьих выделений. То ли дело - продефилировать в распахнутом халате (прочно укоренившийся шик всех научных сотрудников Центра) по наполненному светом прозрачному коридору! Мельком глянуть: как там, "тачку" не угнали? И, входя в лабораторию, уже иметь готовой тепленькую фразу: "Ну и ветер нынче, мужики!"

Игорь даже не повернул головы на ходу - хрен с ней, с погодой, погруженный в свои мысли. Башка прямо гудит, того и гляди иголки и булавки из нее полезут, как у Страшилы.

Давай по порядку. День начался рано и плодотворно. Два постоянных клиента с утра, да еще на вечер записался Директор со своей дамой. Ох уж эти мне дамы! Игорь тут же вспомнил одну из причин своего ненастроения. Конечно, дурища вчерашняя со своей жалобой. Почти за два года работы с аппаратом это была первая недовольная. Сам виноват: не надо было с ней даже связываться. Видел же: пики смазанные, считай, и нет их, отрубилась она, правда, сразу, но потом на пределе работал, чуть-чуть удалось подцепить концентратором. Господи, как она вчера орала! Кажется, "шарлатан" - самое мягкое, что пришлось услышать. У, дура! Париж, оказывается, себе заказала. Романтическое путешествие! Игорь, чувствуя, что раскаляется, попытался разрядить обстановку, посоветовал ей играть в "Любовь с первого взгляда". А что? Вроде бы и комплимент отвесил. Хотя, если честно, эта особа - отличный типаж только для "Катастроф недели". Вот тут она уже и слюной брызгать стала. А сама Эйфелеву башню Эфельной называет, кастрюля! Эфельная-Вафельная! Выходит, их теперь еще и на интеллект придется проверять? Да пошла она! Вернуть деньги, и все. Возникать будет? Ничего страшного., ее антиреклама даже на пользу. Кто ей поверит? Такие же идиотки, как она. Ну и славно. Зато теперь Игорь, как никто другой, понимает истинный смысл выражения "мелкая душонка". Интересно, между прочим, что в интеграле у мужиков RS-и RV-пики гораздо ниже, чем у женщин, зато богаче WF и IF (о эта проклятая любовь к мудреным английским аббревиатурам! На самом деле все замысловатые закорючки на распечатках нейрограмм означают давно выведенное народом заключение: "баба, она сердцем чует!").

Чаю надо попить.

Народ уже кучковался в чайной комнате, жадно поглядывая на пакет с бутербродами. Золотая все-таки жена у нашего завлаба. Каждый день заботливо заворачивает в кальку шесть бутербродов с сыром, посыпанных мелко накрошенной зеленью, то ли рассчитывая на аппетит Александра Иосифовича, то ли догадываясь, что шесть на двенадцать легче делить... В особо удачные дни, если Дуденков с Кружанской не успевают поссориться до обеда, они прогуливаются до ближайшей кулинарии и покупают огромный кусок пирога с творогом. Сегодня, кажется, уже успели поцапаться. Саши не видно, Лена нервно листает справочник. Ну и грохот! В комнате Дуденкова что-то шарахнуло, аж стаканы на столе звякнули и штукатурка посыпалась. Наверняка ничего страшного, нужно просто знать Сашу: если у него до вечера ничего не взорвалось, рабочий день, считай, потерян. Точно, стоит целый и невредимый посреди комнаты, клочки фольги, как конфетти, сверху сыплются, физиономия довольная:

- Классная штука - азид калия!

За чаем Игорь почти совсем отошел от гнусных мыслей по поводу вчерашней жалобы. Расслабился, прихлебывая крепчайший "Липтон" (лет десять назад пол пачки грузинского в колбу насыпали), с удовольствием прислушивался к традиционной пикировке Дуденков - Кружанская. Неразлучная парочка всегда имела два самостоятельных и различных мнения по любому вопросу. Деликатнейший Александр Иосифович называл их Тяни-Толкай.

- Этот гад утащил у меня из сумки книжку Руфь Диксон, всю ее прочитал и теперь постоянно меня подкалывает! Я вот собиралась покупать черную кружевную комбинашку, а теперь не куплю!

Старший научный сотрудник Альбина (которую в лаборатории ласково называют то "горем в перьях", то "чудом луковым") настолько заинтересовалась, что даже перестала ковырять в зубах:

- Что, что это за книжка?

- Да старье. "Как стать чувственной женщиной". Олег Дмитриевич из ВЦ распечатал и притащил. У нас уже все давно прочитали.

- А можно мне?

Дуденков неприлично заржал. Неизвестно, что он подумал, но вот Игорь очень живо представил себе Альбину раскинувшейся на покрытой леопардовыми шкурами круглой софе под зеркальным потолком. Был в этой книжке такой образ. Тут же прикрыл рот рукой, постарался сдержаться, но вышло еще хуже какое-то сдавленное рыдание. Умоляюще посмотрел на Кружанскую, но Лена невозмутимо пообещала:

- Конечно, Альбиночка, я тебе ее завтра принесу.

Лена, Лена, что же вы делаете? Разве можно давать женщине с таким огромным, глупым и любвеобильным сердцем, как у нашего "чуда", столь страшное оружие? Она же всю работу лаборатории парализует! Если и так, в моменты перманентного пробуждения Альбининого вулкана страсти к очередному сотруднику, умная, отзывчивая женщина, кандидат биологических наук, в одночасье превращалась в кусок безмозглого студня с глазами больной коровы!

Вбежала Людочка. Она никогда не пьет чай вместе со всеми, потому что бегает по магазинам. Давно уже и очередей нет, и график у всех свободный, но привычку в перерыве бегать (именно бегать!) по магазинам никак не изжить.

- Вот дура! - Сейчас Людочка закурит, отдышится и пояснит, к кому это относится. - Век не ездила на троллейбусе, черт меня дернул сегодня в него пихнуться. Сумки очень тяжелые были. Доехала до нашей остановки. Иду через парк, устала, ничего не вижу... И натыкаюсь на милиционера!

Все, продолжая улыбаться после разговора о чувственных женщинах, повернулись к Людмиле. Похоже, будет еще одна забавная история.

- Он мне говорит: "Гражданочка, проходите, не задерживайтесь". А у меня как раз ручка оборвалась. Я сажусь на скамейку, чтобы привязать, а он меня гонит! Я так разозлилась! Поворачиваюсь - а рядом старуха мертвая сидит! Ужас! Я вообще покойников боюсь. А эта еще худющая, глаза открытые ведьма ведьмой... Леночка, у нас нет валокордина? Сердце сейчас выскочит! Ага, тридцать капель, не меньше. Да не в эту чашку, из этой Толик пьет!

Удивительная черта Людмилы - всегда и везде попадать в самую гущу событий. Если кому-то на голову падает кирпич, то обязательно человеку, идущему прямо перед ней. При этом рассказы сопровождаются корвалолом или валокордином, хотя, как подозревал Игорь, сердце у старшей лаборантки сильное, как у быка, и запросто может перенести не одну мировую катастрофу. К тому же она никогда не уходила с места событий, не разузнав все до мельчайших подробностей. Людочке охотно открывали душу милиционеры и сантехники, машинисты метро и врачи "скорой". Старший лаборант из нее, по жизни, хреновый, но стань она журналистом - вполне могла бы затмить Невзорова.

- Ну, думаю, дожили: уже средь бела дня старух грохают! А лейтенант сказал, что нет, она с утра тут сидит, "труповоз" долго не едет. И никакое это не убийство, сама тюкнулась. Тоже ведь, собачья работа у мужика - труп сторожить! Я ему говорю: "Вы все таки проверьте, может, ей яду подсыпали, сейчас пожилого человека из-за квартиры могут запросто на тот свет отправить, я сама... - Людочка сделала неудачную паузу, затягиваясь сигаретой, что позволило Дуденкову тут же встрять и закончить за нее: ...уже раза два так делала!"

Игорь по инерции посмеялся со всеми, чувствуя, как внутри все холодеет. Ерунда, мало ли старушек на Петроградской! Но уже понимал, что все попытки успокоиться будут напрасными. Там на скамейке сидит его милейшая Оксана Сергеевна. Проклятье! Что же произошло? Тьфу, да в таком возрасте могло произойти все, что угодно.

Игорь залпом допил свой чай и стал пробираться к выходу, как бы давая сигнал к окончанию посиделок. Народ задвигал стульями, загалдел. Перекрывая шум, Людмила продолжала кому-то рассказывать о своем Сегодняшнем приключении. В коридоре Игоря окликнули, но он, не оборачиваясь, махнул рукой: потом, потом. Хватит на сегодня болтовни, надо бы и подумать немного. Вывесил на дверь изрядно потрепанную, но очень удобную табличку "Прошу не беспокоить" (прихвачена в качестве сувенира в таллиннской гостинице "Олимпия"). Железная гарантия того, что действительно не побеспокоят.

Для начала Игорь зачем-то подергал ручку сейфа, хотя прекрасно помнил, как утром положил туда Деньги и тщательно запер. Там на верхней полочке покоятся две тонкие прозрачные папки, которые (хм, сейчас полтретьего?) через три часа превратятся в толстенькие (а может, и нет - зависит от купюр) пачки. До сих пор этот процесс доставляет Игорю удовольствие. И каждый раз неотвязно, как выделение слюны по звонку у собаки Павлова, всплывает бессмертный образ несчастного подпольного миллионера Корейко. Вот бедолага! На таких деньгах сидел, а пожить как человек не смог!

Нет, нет, подожди, сейчас не до этого. Слушай, а с чего ты взял, что умерла Оксана Сергеевна? Утренний сеанс прошел спокойно, я сам проводил ее до выхода, выглядела она прекрасно, умиротворенная такая, благостная. У тебя, брат, уже крыша, по-моему, едет. Слышал, что Людмила сказала? "Старуха худющая. Если, по-твоему, Людецкая была худющая, тогда наша Альбина - Брижит Бардо! Ну все, успокоился?

Ах как Игорь ненавидел этот внутренний голос - порождение то ли нечистой совестя, то ли формальной логики. Ведь ни разу не успокоил, а даже наоборот. Если уж начал выстраивать свои вонючие доводы, значит, все: виноват и не оправдывайся.

Действительно, в самых первых экспериментах наблюдалось сильнейшее истощение пациентов, более двух минут находившихся под действием аппарата. Именно тогда и появился термин "скоротечная дистрофия", не имеющий никакого отношения к медицине. Нет, все равно не сходится. Старушка получила нормальную, рассчитанную по прописи, дозу SD-стимулятора. Вот, черт побери, чем же она ТАМ занималась? Выходит, чего-то не учел. Теперь и не узнать. На всякий случай Игорь достал из сейфа утреннюю распечатку Людецкой. Все спокойно. Суицидные на нуле, RS - как всегда, громадные (вот с кем работать было приятно), WF, IF, RV - да что там проверять, Игорь все это помнил наизусть. Ну и ладно. Значит, к нему никаких претензий быть не может. А вот распечатку надо бы уничтожить. На всякий случай.

Игорь аккуратно сжег бумаги под вытяжкой, выкинул пепел в ведро и тут поймал себя на том, что, несмотря на засевшую глубоко внутри тревогу, улыбается. Бог видит, не желал он смерти добрейшей Оксане Сергеевне, а даже совеем наоборот: всячески поддерживал ее: Недаром недели две назад Людецкая сама призналась:

- Благодаря вам, Игорь Валерьевич, я поняла, каким может быть счастье.

Вот за эту-то благодарность и предстоит теперь побороться. Судя по некоторым намекам, семейка там веселая, просто так кусок изо рта не выпустят. Ну и у нас зубы крепкие. Посмотрим, кто кого. Как там Фоке говорил? "Для меня жизнь без риска - что еда без соли?" Вот-вот. Абсолютно с ним солидарен. Выходя из комнаты, он столкнулся с замшей по Марьяной Георгиевной Пальмо (исключительно созвучию союзники за глаза называли ее Пальмой, а соперники - Бельмом). Крупная, некрасивая дама, она всегда ходила по коридору вразвалку, как балтийский матрос, а говорила с каким-то неуловимым акцентом.

- Иго-op Валерьевич! До-обрый ден! Вы толко полюбуйтэсь, как они над нами изгалаются! - В руках Марьяны глянцево блестели яркие бумажки, Игорь тут же выразил живейший интерес, потому что Нейроцентр считал его любимым питомцем Пальмы. - Это приглашэние на нэйробиологическую школу в Нассау!

- Добрый день, Марьяна Георгиевна, а кому приглашение?

- Вам, мне и Добкину.

- Как же они, простите, изгаляются?

- А вот так, коллэга! Вам извэстно, гдэ находится Нассау?

- В Германии? - робко предположил Игорь, не поднимая глаз.

- Увы, мой друг. Нассау - это столица Багамских зовов! - Марьяна Георгиевна всерьез считала, что настоящий талант должен быть голодным (и холодным) и что любые занятия наукой на широтах ниже пятидесятой суть баловство и профанация. - Но мало того! Они прэдлагают нам самим оплатит дорогу и питаниэ!

Действительно ужасно! - Игорь старательно изобразил на лице сдержанную скорбь русского ученого, которому гордость не позволяет требовать за свои труды презренных денег. - И дорого это, интересно?

- Возмит-тэ! Сил нэт дэржат в руках эту гадость!

Пальма сунула ему в руки яркие буклеты и, попрощавшись, как обычно, кивком головы, уплыла.

Ой, и делов-то! 2300 баксов дорога и еще двести - оргвзнос! Что еще пишут? Размещение: гостиница четыре звезды, семинары по утрам, вечером культурная программа (Господи! Программа на Багамах! Звучит как поэма), а также "...будем рады принять Ваши тезисы для участия в научной программе школы и оргвзнос до 15 октября..." А картинки-то, картинки! Пальмы волосатые, на море - ватербусы и серфинги всякие, девчонки шоколадные около купоросных бассейнов коктейли тянут... Правильно, Марьяна Георгиевна, "изгаляются". Вот возьму, наложу всем кучу на голове: переведу бабки через "Credit Lyonais" и пошлю тезисы факсом! Ведь, на самом деле: не Корейко же я, чтобы бесполезно таскать в коробке из-под папирос "Кавказ" десять тысяч рублей. А еще... еще можно выставиться и оплатить дорогу для Добкина и Пальмо.

У Игоря аж в животе защекотало от этой шикарной и безумной идеи. С одной стороны, он прекрасно понимал, что инстинкты добропорядочного советского гражданина (что поделаешь: страны нет, а инстинкты остались!) не позволят, не дадут вырваться из собственного страха... Вот сейчас достану из сейфа 7500 баксов, отвезу оргвзнос в "Лионский Кредит" на Невском, оттуда живенько - на Гороховую, закажу билеты ("...будьте добры, три - до Нассау, туда и обратно!" - "Вам через Рейкьявик или через Сеуту?" - "Мне через Крыжополь!") и поеду домой - плавки стирать. Смешно? Мне - нет.

Вовремя оторвав Игоря от мучительных сомнений, по громкой напомнили:

- Игорь Валерьевич, через десять минут вам в "оздоровиловку"!

Кто ж это такой заботливый? И не определишь. Два раза уже заказывали новый селектор, потому что старый все голоса трансформирует в какое-то загробное хрипение.

- Иду, иду. - Игорь достал папки, аккуратнейшим образом закрыл сейф и вышел.

Действительно, через четверть часа начинался прием в дочерней фирме. Весь первый этаж старого корпуса занимал оздоровительный центр "Фуксия и Селедочка". Название, безусловно, необычное, но веселит клиентов страшно, привлекая широкие массы обывателей. Ведь и они наконец дожили до понятия "здоровый образ жизни". И оказалось, что это не только "хорошенько выспаться", "не больше пяти сигарет в день" и "месяц не пить", а еще и тренажеры, шейпинг, массаж, фитобар и прочие приятные вещи не реже двух раз в неделю. Если кто-то все же интересуется, почему "Фуксия и Селедочка", отвечаем кратко: условие спонсора. У богатых свои причуды.

Директор уже ждал в холле, сладко улыбаясь. Чего это он сегодня такой довольный? А-а-а, ну конечно, они с дамой-с. Рядом стояла, растопырив глаза, вульгарнейшая девица с изумительными ногами.

- Привет, док. Это Илона. - Ослепительная улыбка на сто двадцать зубов и зачем-то жеманное подобие книксена.

- Здравствуйте, здравствуйте, проходите, пожалуйста. Вы ведь у нас впервые? Что будем делать?

- Док, мне как обычно, а ей сделайте по полной, добро?

- Конечно, пожалуйста. Галина Федоровна, - обратился Игорь к администраторше, - оформите девушке массаж, джакузи и солярий. После этого отправляйте ко мне.

- Хорошо, Игорь Валерьевич. Свои счета вы сами оформите?

- Да, не беспокойтесь. - Могла бы и не спрашивать, бумаги кабинета психологической разгрузки всегда в порядке, по 32 500 с человека, рублик к рублику. Так ведь и труд-то нелегкий - стрессы снимать.

Игорь сделал приглашающий жест и направился в конец коридора. Юрий чуть замешкался, видно напутствуя свою даму, но почти сразу догнал его. Прозвище Директор родилось еще во время самой первой их встречи, когда новый клиент, назвав свое имя, с нажимом добавил: "Коммерческий директор", хотя Игорь не интересовался его местом работы.

- Давненько я у вас не был, док. - Очень любит пообщаться. И страшно сам себе нравится, когда произносит "док".

Игоря каждый раз так и подмывало отрезать: "Да какой я тебе "док", пень шершавый!" Потому что именно такое ощущение - мохнатости-шершавости вызывал в нем этот богатенький клиент. О подобных Ильф в "Записных книжках" писал: "Такой безграмотный, что представляет себе бактерию в виде большой собаки".

- Да нет, почему же, если мне не изменяет память, посещали четыре дня назад.

- Правда? А мне показалось... Собачья жизнь, так за день намотаешься будто неделю пахал! Очень устаю.

- Понимаю, понимаю.

Беседуя в таком приятном ключе, они подошли к двери с надписью: "Кабинет психологической разгрузки".

ИНТЕРЛЮДИЯ III

- Юрий, вы меня слышите?

- Да.

- Как вы себя чувствуете?

- Нормально.

- Сосредоточьтесь. Вы все помните, как это было в прошлый раз?

- Да, помню.

- Расслабьтесь. Я начинаю считать. Когда я скажу "пять", вы уснете. Раз. Два. Три. Четыре. Пять.

- Отбываете в отпуск, капитан-лейтенант?

- Так точно, товарищ контр-адмирал!

- Да не тянитесь вы так... Давайте без чинов.

- Есть без чинов, това... виноват, Александр Андреевич.

- Что ж, отпуск - это хорошо. Заслужили, заслужили, ничего не могу сказать... - Контр-адмирал Михеев, командующий Шестой минной дивизией Российского Космического Флота системы "Дзинтарс", выглядел именно так, как положено старому космическому волку, - высокий, сухопарый, с блестящей пересаженной кожей на пол-лица. Еще когда он был зеленым лейтенантиком и командовал своей первой в жизни торпедной калошей, командир конвоя отправил его в разведку - проформы ради! - к одной пустой, никчемной планетке. Поедая для очистки совести. И лейтенантик Михеев напоролся там на отряд в шесть динарийских рейдеров. На предложение капитулировать поднял сигнал "Погибаю, но не сдаюсь" и принял бой. Конвой вовремя получил предупреждение и успел вызвать подмогу. А от торпедного катера уцелела лишь спасательная капсула с одним человеком - лейтенантом Михеевым.

Он честно оттрубил двадцать пять лет и семь полновесных кампаний в Дальних Секторах. Витое адмиральское золото его погон было заслужено не связями в штабах и устраиванием пикничков с девочками для высокопоставленных проверяющих из Морского министерства, а тяжелыми боями, каждодневным изматывающим трудом. Адмирал не отсиживался в тылу. Шестую минную он водил в бой сам, несмотря на постоянные нагоняи из штаба флота.

- За успешную проводку "Святой Марии" я представил вас, Юра, к офицерскому "Георгию" первой степени. Так, небольшое дополнение к отпуску.

- Служу...

Адмирал знал цену орденам. И знал, что никакая раззолоченная побрякушка не заменит солдату ОТПУСКА.

- Оставьте высокий штиль для парадной церемонии и киношников. Даю вам слово, если представление пройдет Рождественского, к нам сюда налетит целая... - адмирал недовольно поморщился, - целая орава этих шакалов. Как же, наследник древнего аристократического рода становится полным георгиевским кавалером! Первый в моей дивизии! Госпитальный корабль невредимым проведен мимо жжаргских заслонов! Спасено больше двух тысяч раненых! Пятьсот детей!.. Два вражеских фрегата уничтожены, тяжелый крейсер "Ипидохон" выведен из строя минимум на полгода!

- Александр Андреевич...

- А почему, собственно?! - возмутился адмирал. - "Георгия" заслужили? Заслужили. Вы, Юра, мой лучший офицер. Я всегда хвалю в глаза и ругаю в глаза. Не знали? Ваш "Стремительный" - лучший корабль дивизии, даром что самый мелкий.

- Благодарю за доверие...

- Знаю, знаю, должность-то у вас самое меньшее капитана второго ранга... Погодите, погодите, голубчик, - Михеев вдруг хитренько подмигнул, - будет вам и кавторангство.

Что-то Батя, как зовут контр-адмирала его подчиненные, ныне щедр. Не иначе как наступление наши планируют. И то верно - сколько уж отступать можно? Ничего, небось без меня не начнут. Фиг бы Андреич мне тогда отпуск подписал.

- Все, хватит о службе! - Адмирал с отвращением оглядел бар. Экзотические напитки в зеркальной стойке предназначались исключительно для вышестоящих комиссий. Сам адмирал всему на свете предпочитал спирт. Тот самый, девяностовосьмиградусный, в неимоверных количествах выписываемый Шестой дивизией со складов интендантства "для протирки контактов аппаратуры ракетного наведения". - Куда собираетесь направиться? Домой, в имение?

Капитан-лейтенант по имени Юра кивнул, смотря на старого вояку кристально честными глазами. Вообще-то он собирался на Аваллон, планету-курорт (и, разумеется, по совместительству - планету-бордель), но душку Андреича огорчать такими пустяками не следовало. Сам адмирал, примерный семьянин, на дух не переносил кобелячества. В его представлении достойный офицер, получив двухнедельный отпуск (не включая дорогу), прямо-таки обязан был направить свои стопы к родительскому порогу, дабы упасть в объятия целой оравы ликующих родственников различного калибра и степени дальности. Славный мужик Андреич... Под трибунал пойдет, а своего офицера не выдаст. Или, скажем, ежели миноносника на "губу" патруль десантуры крапчатой укатает, Андреич до морского министра доберется, невинность своего доказывая, - и притом неважно, пусть даже офицерик его и пьян был в доску.

- Будете на Земле-матушке, наверняка через Москву поедете. Так не сочтите за труд, занесите моим, будьте ласковы... - Адмирал приложил ладонь к дактилоскопическому замку личного сейфа. Бронированная дверь открылась. В руки Юрию лег небольшой, но увесистый пакет. - Дочка старшая собирает, словно извиняясь, пояснил Михеев. - Кремневые бабочки там... с Аргонавтики...

- Передам лично, в собственные руки, - заверил Батю капитан-лейтенант, с тоской прикидывая, во сколько потерянных суток с веселыми потаскушками обернется ему сия адмиральская просьба.

"Надежда", грузопассажирский челнок, могучими ветрами мобилизации занесенный в Дальние Сектора поименованный в реестре кораблей Флота системы "Дзинтарс" как "судно тылового обеспечения, невооруженное", набирал скорость судорожными, рваными рывками. При каждом рывке Юрий болезненно морщился. За такое качество настройки гравикомпенсаторов старшину этого расчета следовало как минимум упечь на гауптвахту, а как максимум - сорвать нашивки и отправить в штрафбат. Блин, крысы тыловая. На Шестой минной каждый за двоих вкалывает... некомплект экипажей пятьдесят процентов... а тут у пилота рожа только что пополам не трескается, С даль-секторской пайки такую ряху не наешь. Значит, берет... или скорее всего приторговывает. Знаем, знаем, небось тайничков за обшивкой хватает...

Праведный гнев капитан-лейтенанта Юры странным образом сочетался с неколебимой убежденностью, что ЭТИМ нельм заниматься только ДРУГИМ. А вот ему как раз можно. Зато на "Стремительном" движки тянут, словно вчера с завода, все навигационные вычислители - самоновейшие" а теперь вот еще и секретный противоракетный комплекс поставили, один на всю дивизию пришедший. Все это, браток, денег стоит. На войне как на войне. Не урвешь себе новый сверхдальний распознаватель - превратится твой кораблик завтра в тучу радиоактивной пыли. И поминай как звали. Не накормишь экипаж перед скрытным минированием астероидного пояса стимуляторами, витаминами всякими их не накачаешь - ошибется наводчик, или там связист, или дальномерщик, и опять же пиши пропало. Линейные крейсера на выручку к такой мелочевке не пойдут. Вот и берешь с контрабандистов долю. Сам три лайбы с товаром гоняешь. И на аваллонскнх девочек хватает, и кораблик твой в полном порядке. Команда боготворит. Андреич собирался было на повышение двигать командир "Ужасного" на крейсера перешел, - а "Ужасный" - это, я вам доложу, второй лидер в дивизии, после батиного "Ташкента", скорлупка раза в три "Стремительного" побольше. Так на "Стремительном" шапку по кругу пустили, собрали, сколько могли, и писарю в штабе сунули. Ну, тот в ведомости капитан-лейтенанта и пропустил... Потом, конечно, повинились, сучьи дети.

Загнусавил интерком: "Всем пассажирам... бур-бур-бур... оставаться на местах до окончания... быр-быр-быр... ыковки с... нером "Монголия"..."

Ага! "Монголия"! - это хорошо. За пять дней дороги можно неслабо оттянуться. И с борта этой самой "Монголии" всегда прет такая радиомешанина, что твои, Юрасик, приказания тихонько ползущим лайбам никто и не заметит...

Разумеется, "Надежда" тащилась через пространства не одна. За ней следом топали три тяжелых буксира, с натугой волокущие здоровенные контейнеры, и легкий сторожевик охранения.

Корабль электронного подавления, "дымарь" поместному, который любые посудины, от спаскапсулы до ударного авианосца, прячет не хуже, чем гоуст-генератор, на такую мелочевку, как наш конвой, нипочем не дадут. "Дымари", они штаб прикрывают. После того как надрали нашему Рождественскому задницу жжаргские спецназ-гоусты, корабли-невидимки навроде древних подлодок, с тех пор ни один из маскировщиков от штаба не отходит. А конвои? - да как хотите. Сторожевичок вам без имени, с одним номером, и будьте довольны. А что он может? Гоустов, особенно этих, старого типа, ну, серий VII и еще IX, он, пожалуй, отгонит. А ежели кто посерьезнее - XXI серия в особенности, - так можно сразу по капсулам разбегаться. У этой распроклятой "двадцать первой" скоростенка в гоуст-состоянии поболее, чем у нашего сторожевичка в обычном космосе. И вооружение соответствующее. Мой "Стремительный" - особенно с новым радаром - по шеям, конечно, и этому хваленому "очку" понастучал бы... Но чего нет, того нет. Хоть такому прикрытию радуйся.

Ревун "тревоги" взвыл, со всего размаха врезав звуковой волной по перепонкам. Юрий подскочил в кресле. Все иллюминаторы "Надежды" после мобилизации, разумеется, наглухо заварили броневыми плитами, но один общий экран на весь пассажирский салон таки оставили. И сейчас на этом экране представленный к четвертому "Георгию" капитан-лейтенант на кавторангской должности, командир "Стремительного". Юра видел, как уже в оптическом радиусе поражения из невидимости вываливались корабли жжаргов. Солидно, ничего не скажешь. "Дымарь" со здоровенным конусом антенны-подавителя, танкер сопровождения, лоцманский катер (издалека, верно, топали!) и "здравствуйте, товарищ Коган, пожалуйте бриться!" - четверка их рейдеров. Скорость у них - почти как у эсминцев, а вооружение - тяжелому крейсеру впору. Брони, правда, почти нет... ну да там, где они действуют, броня и не требуется.

"Прорвались, значит..." - отрешенно подумал Юрий, глядя на экран, словно все происходящее не касалось его ни в малейшей степени. Раз прорвались с "дымарем" - значит, минно-артиллерийская позиция, до сего времени надежно прикрывавшая тылы русского флота в системе с дурацким кодовым названием "Дзинтарс" (духи такие есть вроде...), прорвана и даже неуклюжие жжаргские увальни - "дымари", которые без прикрытия любой мальчишка расстреляет из рогатки, - могут спокойно проходить до баз снабжения, ремонта и всего прочего, при отсутствии коего славному флоту очень скоро придется подорваться на собственных торпедах, чтобы не достаться врагу...

Номерной сторожевичок задергался. Верхняя лазерная башня крутанулась навстречу жжаргам. Эх, калоши тыловые, да разве ж так сейчас надо...

Рейдеры ответили сторожевичку великолепным презрением. Только один из них походя плюнул в него струей плазмы. Как эти гады ухитряются ее получать, да чтобы она не хуже лазерного луча била, один бог Галактики ведает. Ну что, конец нашему стражу?.. Нет, смотри-ка, успел экран отстрелить...

Между кораблями в пустоте полыхнуло. В глубоком вакууме нечему гореть и взрываться, но вот когда щит сталкивается с плазменным снарядом жжаргов это зрелище незабываемое. Любимый кадр фронтовых кинооператоров.

Ослепительно белая точка на миг исчезла в пепельно-серой разворачивающейся завесе мягкого щита. Жжарги подошли слишком близко, командир сторожевика стрелял экраном скорее всего наудачу, но... она ему таки улыбнулась. На время. А затем чернота обратилась в дивный многоцветный клубок прянувших в разные стороны огненных змей. Кто знает, почему так выходит и какие глубокие физические законы обязывают пламенные струи окрашиваться во все цвета радуги?.. Но вот обязывают, однако... Только теперь Юрий понял, не услышал, а именно понял, что в салоне вопят женщины. Нервы сдали даже у видавших виды медсестер, так что же говорить о штабистках-шифровальщицах, связистках и прочих, отродясь не бывавших вблизи передовой!

Один из рейдеров решил все-таки задержаться и расправиться со сторожевиком. Но деталей капитан-лейтенант уже не видел. Сбросив привязные ремни, он бежал по узкому проходу между кресел к двери, над которой мерцал транспарант: "Экипаж".

По правилам, рубка должна быть наглухо загерметизована и отделена от пассажирского отсека толстой, запертой на все замки бронедверью. Однако на "судне тылового обеспечения, невооруженном" формальности соблюдались не столь строго. Личного браслета с кодом командира корабля боевого класса оказалось достаточно. Замок утробно всхлипнул неисправной, подтекающей гидравликой, и Юрий оказался в рубке.

У него оставалось не более минуты. Именно столько нужно было жжаргским рейдерам, чтобы выйти на линию огня, расстрелять контейнеровозы-буксировщики и выслать штурмовые группы для захвата челнока.

Толстый пилот, худой очкастый штурман и еще пара бледных членов экипажа "Надежды" воззрились на внезапно появившегося у них за спинами капитан-лейтенанта, точно на привидение. Браслет-опознаватель уже выдал на дисплеи челнока исчерпывающую информацию о Юрии.

- Отстрел пассажирского отсека! - заорал Юрий Прямо в жирную рожу пилота. - Живее, сволочь! - Не предусмотрено... конструкцией... - раздался ответный лепет, и тут Юра увидел, что рука второго пилота уже легла на красную рукоять катапульты, катапульты, что вышвырнет в пространство саму рубку с ее обитателями, оставив неуправляемый челнок беспомощно дрейфовать в пространстве. Времени разбираться не было. Юрий попросту врезал трусу ребром ладони по горлу, а когда тот отключился, одним движением сорвал крышку с блока управляющих контуров бортового вычислителя.

Даже если строители "Надежды" не предусмотрели возможности аварийного отстрела пассажирского отсека (хотя обязаны были, на случай неуправляемой реакции в двигателях), при мобилизации на челнок не могли не поставить "комплекта последней надежды". Неужели эти олухи, по недоразумению именуемые пилотами и штурманами, об этом не знают?..

Оказалось, что не знают. На "Надежде" НЕ БЫЛО ни катапульты для пассажиров, ни даже жалкого устройства "последней надежды". Не было ничего, кроме маневровых двигателей... да смекалки капитан-лейтенанта.

Юра размышлял секунд пять, не больше. А потом, обжигаясь, плюясь и чертыхаясь от боли, принялся рвать из гнезд контакты, скручивая разноцветные провода каким-то совершенно немыслимым образом. Никто не мог понять, в чем дело... и это было хорошо, потому что иначе Юрий немедленно получил бы луч лазера в затылок и его не спасли бы даже капитан-лейтенантские погоны.

Юрий кожей чувствовал скрестившиеся на "Надежде" прицельные линии жжаргских комендоров. Залп последует через несколько секунд... А пальцы, как заведенные, крутят и крутят провода.

Краем глаза он успел заметить, что отставшему рейдеру жжаргов надоело палить по верткому сторожевичку, и в сторону охранного кораблика последовал дружный бортовой залп. Юрий ждал всесокрушающего взрыва... Но вместо этого вокруг рубки сторожевика пространство заполнилось серым туманом от рвущихся останов-снарядов, именовавшихся на кораблях Шестой минной попросту "дурками".

Останов-снаряды не несли в себе мегатонных боеголовок. При их подрыве срабатывал разовый генератор каверзно свернутого психополя, в результате чего экипаж атакованной посудины превращался, мягко говоря, в стадо законченных кретинов.

- И-и-и-и!!! - тонко, по-поросячьи, завопил кто-то рядом. Не поймешь уже, то ли второй пилот, то ли штурман.

Юрий хотел было рявкнуть на труса... Но в этот миг его пальцы соединили наконец последний из контактов.

Сильный взрыв сотряс корпус "Надежды". Включенные в обход всех контрольных и аварийных цепей, маневровые двигатели чуть не захлебнулись от переизбытка энергии. Даже ненасытные утробы камер дожигания не справились с нахлынувшим изобилием топлива. И в тесном, ограниченном пространстве закрытых броневыми заглушками дюз грянули взрывы. Челнок разломило пополам. На его месте вспухло багровое, плюющееся огнем облако. Для наводчиков жжаргских кораблей все было ясно. Кто-то из них пальнул-таки первым, не дожидаясь команды. Бортовые компьютеры рейдеров аккуратно пометили "Надежду" знаком "пораженная цель" и более не обращали на нее никакого внимания.

И один только каплей по имени Юра знал, что вызванный им взрыв был строгонаправленным, что пассажирский салон, аккуратно загерметизированный исполнительными автоматами, силой этого взрыва отброшен далеко от жжаргских рейдеров и, более того, уже классифицирован врагом как "обломок небоеспособный", а раскаленное прометаллизированное облако, в которое обратились двигательный и грузовой отсеки, надежно блокирует жжаргские сенсоры... Хотя бы на время, которое он, Юрий, должен использовать до конца.

Рубка "Надежды" летела уже по инерции. Никто не озаботился включить ее собственные маломощные движки. Этого сейчас и не нужно. Пусть жжарги поверят, что на пораженном челноке не осталось ничего живого. А вот ему, Юрию, пора на выход. Сторожевик прекратил стрельбу... и это значит, что жжарги вот-вот вышлют штурмовые группы.

- Скафандр с ракетным ранцем! - коротко приказал Юрий.

- Есть, каплей! - мгновенно откликнулся штурман. Очевидно, до экипажа злосчастной "Надежды" начало-таки доходить, что ворвавшийся в рубку полусумасшедший офицер спас-таки пассажиров челнока, обманув жжаргов ложным взрывом...

Каждое движение отработано до абсолютного автоматизма. Левый рукав... правый рукав... первая гермо-застежка... вторая... теплоизолянт... Отражательный слой... Броня... ранец... резак... Все!

- Наше вам с кисточкой, - бросил через плечо Юрий, шагнув в пустоту с порога крошечного аварийного шлюза.

Пинок мощного ранцевого движка швырнул его к беспомощно дрейфующему сторожевику. Жжарги это наверняка засекут, но... Что делать, может, решат, что на расстрелянном челноке кто-то случайно уцелел.

Автоматические буксиры тем временем продолжали невозмутимо толкать толстопузые контейнеры. Жжарги уже не стреляли. Оно и понятно - зачем? Добыча сама шла в руки. Враги жадно охотились за любыми земными устройствами - их собственная наука изрядно отставала, зато на основе захваченных образцов могла создать прямо-таки поразительных монстров. Вроде той же плазменной пушки, например...

Глазомер не подвел. Магнитные захваты намертво прилепились к изъеденной космической коррозией броне сторожевика. Теперь осталось пробраться внутрь... Так, где тут у нас шлюз?

Офицерский опознаватель Юрий надел на запястье скафандра. Хорошо хоть додумались сделать браслет безразмерным.. Ага, вот и шлюз. Ну, помогайте, святые угодники! Юрий вжал камень-излучатель в приемное гнездо и активизировал программу-пароль.

Браслет превратился в универсальный передатчик, выплюнувший коротким кодированным пакетом всю информацию о человеке-носителе. Личный номер... имя... хромосомный код... набор экспрессирующихся белков главного комплекса гистосовместимости... химический индекс пота... рисунок радужки глаз...

Все боевые компьютеры флота были снабжены подробнейшей базой данных на весь офицерский состав. При малейшей угрозе захвата корабля срабатывала программа самоликвидации этого блока памяти - настолько простая и дубовая, что с ней не могли справиться никакие системы электронного подавления. И сейчас Юрий молил Бога, чтобы эта программа еще не сработала. Кстати, захват такого браслета-опознавателя ничего бы жжаргам не дал - умное устройство отлично разбиралось в том, кто сидит в скафандре, и проводило свое собственное сканирование носителя. При малейшем несовпадении данных, заложенных в память опознавателя, и тех, что давало обследование, браслет тотчас же взрывался. Немало и жжаргов, и различных предателей поплатились жизнью, пытаясь воспользоваться снятыми с раненых опознавателями. С раненых, только с раненых - потому что как только сердце Юрия перестало бы биться и клетки мозга начали погибать от кислородного голодания, в браслете активизировалась программа самоуничтожения.

Дверь шлюза дрогнула. Юрий не выдержал - перекрестился.

Команда сторожевика, как и следовало ожидать, пребывала в отключке. Сонный газ. Командир делал все, чтобы спасти своих. Под действием сонного газа вызываемые останов-снарядами патологические изменения в центральной нервной системе могут еще оказаться обратимыми...

Юрий не снимал скафандра. Перешагивая через распростертые на полу тела" ринулся в рубку. Нет, какая ж это все-таки удача, что тупоумные жжарги стали стрелять останов-снарядами!..

С размаху бросился в кресло офицера наведения. Пенная подушка застонала, раздаваясь и тщась вобрать в себя громоздкий скафандр. Запараллелил себе на пульт всю корабельную телеметрию. Вызвал сводный блок оружия и двигателей. И то и другое было в полной порядке. Правда, в графе "экраны" красовался гордый нуль... Ну да ничего.

Жжаргские рейдеры застопорили ход. На экранах было видно, как из распахнувшихся десантных люков вываливаются перехватчики и "тяни-толкай" сборщики добычи. Но Юрия в тот миг интересовало совсем не это. Фокусирующие системы палубной башни развернулись. Спаренные лазеры (Господи, рубиновые! Это сколько ж им лет?.. Правда, довольно-таки мощные) взяли на прицел неуклюжий "дымарь"" рядом с которым прохлаждался пузатый танкер. Танкеры у жжаргов забронированы не хуже мониторов... так что мы по ним стрелять не станем, а выстрелим мы во-он туда...

В атмосфере луч рубинового лазера с длиной волны 694, 3 нанометра виден как красная черта. В вакууме же, естественно, никакой черты не появилось - только на баллистической экране перед лицом Юрия. Там, на этом экране, алый росчерк, словно плеть, хлестнул по дрожащей от напряжения антенне-подавителю "дымаря" - даже сейчас тот работал на полную мощность, прикрывая рейдеры.

Внутри сторожевика башня заполнилась облаками испаряющегося жидкого азота, вырвавшегося из системы охладителей. Высокая мощность твердотельного лазера требовала и соответствующего отвода паразитного тепла.

Следующий импульс можно будет выпустить лишь через сорок секунд... и эти сорок секунд следовало использовать на полную катушку.

Нажатие кнопки - и из-под брюха сторожевика рванулись ракеты. Не простые - каждая из них являла собой мощный одноразовый рентгеновский лазер с ядерной накачкой, очень грозное оружие, против которого бессильны все противоракетные системы, На сторожевике таких игрушек было шесть, и две из них Юрий истратил на жжаргского "дымаря".

Вторая лазер-ракета оказалась лишней. Пораженная лучом антенна-подавитель, до краев накачанная энергией, что гнали в нее генераторы жжаргского "дымаря", вспыхнула, точно пук соломы. По ажурной решетке скользнули белые искры разрядов, на мгновение превратив антенну в подобие сказочной новогодней елки. А затем борт "дымаря" разворотил первый взрыв.

Дело было сделано. Без конуса невидимости, который создавал "дымарь", рейдерам жжаргов далеко не уйти. Сейчас, сейчас... SOS-сигнал гибнущей "Надежды" вырвался из электронного плена, из наброшенных антенной-подавителем оков, и помчался по линии аварийных буев к патрульной базе. Линейный крейсер "Наварил" уже должен подучить полную картину случившегося... Не позже чем через минуту он даст полный ход. А с ним целая эскадра сопровождения. И тогда жжаргам не поможет даже хваленая быстрота их рейдеров... Против сверхмощных ракет и лазеров "Наварина" им не устоять.

Первая из выпущенных Юрием рентгеновских лазер-ракет хищно повела носом - ее система самонаведения и фокусировки настраивалась на рваную рану в борту "дымаря" - и отдала приказ на подрыв инициирующего ядерного заряда. Миг спустя из пробоины в корпусе жжаргского корабля вырвалось пламя; и почти тотчас же огненная волна прокатилась по всем его внутренностям, выжигая все на своем пути. Корпус утратил сверкающий серебристый цвет, разом почернев, точно его залили сапожной ваксой.

Второй рентгеновский луч прошил уже мертвый корабль. Все. На борту "дымаря" больше нет ничего живого.

Следующие четыре ракеты Юрий выпустил залпом, одновременно давая машинам полный ход. Командиры рейдеров, разумеется, понимают, что обречены. Но прежде чем сдаться, они наверняка постараются свести счеты с этим донельзя дерзким сторожевиком...

Здесь, в планетной системе, ни жжарги, ни Юрий не могли уйти в аутспейс. Оставалось только одно - затеять смертельную игру, уповая лишь на маневренность сторожевика. Если, конечно, вытянут движки...

Движки вытянули. Сторожевик метнулся в сторону мертвого "дымаря". Танкер в панике разворачивался. Юрий успел прикрыться его корпусом. Однако тут оказалось, что на жжаргских рейдерах кое у кого не выдержали нервы точнее, то, что нервы им заменяло.

Четыре лазер-ракеты угостили-таки лучами каждый из рейдеров. Итог три пробоины; четвертый, ушедший дальше всех, успел дать залп пылевыми гранатами, окутав себя густым облаком мелкодисперсной свинцовой пыли, поглотившей значительную часть жесткого рентгеновского излучения. Рейдеры, бросив на произвол судьбы захваченные контейнеры, дружно дали полный ход. Даже потеряв электронный "колпак", они сохраняли шансы уйти - если не лишатся танкера.

Для очистки совести Юрий пару раз выпалил по тихоходной пузатой посудине - без всякого эффекта. Лазеры сторожевика не могли причинить серьезного ущерба толстой зеркальной броне танкера. Оставался еще легкий противоракетный комплекс "Зима", но его боезапас стоило поберечь для рейдеров.

Р-раз! Все приборы контроля в один миг зашкалило. Плазменный заряд прошел совсем рядом. Комендоры у жжаргов всегда были неплохие. Надо ж рискнули, несмотря на то, что их танкер вертится совсем рядом...

Маневрируя, Юрий некоторое время продержался возле жжаргского заправщика. Невооруженный, он ничего не мог сделать с вертким русским сторожевиком; однако рейдеры умело и быстро брали корабль Юрия в кольцо.

Капитан-лейтенант вздохнул. Если помощь не придет... ему останется только подорвать сторожевик вместе с собой и всей спящей командой. Попадать живыми в лапы жжаргов нельзя. Это хуже смерти. Намного хуже.

Смертельный танец сторожевика закончился прямым попаданием плазменного шара, от которого не спасли ни маневренность, ни скорость. В двигательном отсеке взревело пламя. Потеряв ход, кораблик понесся по роковой, последней орбите... с которой сойти уже не мог.

Пот заливал глаза. Разум отказывался понимать - неужели это все? Пальцы, лежащие на красной кнопке самоликвидации, не дрожали. Юрий, зажмурившись, мысленно отсчитывал секунды. Если жжарги решили отомстить...

Репродукторы внезапно ожили. Исковерканный нечеловеческий голос жжаргского речевого синтезатора бубнил казенно-правильные фразы. Юрию предлагали сдаться.

Что ж, правильное решение. Последняя надежда жжаргов ускользнуть от "Наварина" - это захваченные заложники. Командование сделает все, чтобы освободить своих людей. Чем жжарги и надеются воспользоваться...

И тут передачу оборвал мощный и чистый голос "Наварина". Обмирая, Юрий увидел, как прямо перед ним из невидимости выплывал громадный крейсер краса и гордость Адмиралтейских верфей Санкт-Петербурга, новейшая боевая единица Флота системы "Дзинтарс", к сожалению, слишком ценная единица, чтобы посылать его на действительно опасные операции. "Наварин", первый из линейных крейсеров своего класса, имел собственную гоуст-систему без внешней антенны, совершенно секретное устройство, запущенное в серию совсем недавно...

- "Наварин" к борту "Эн полсотни первый". Приказываю покинуть корабль. Вы на линии прицеливания рейдеров. Немедленно покинуть корабль. Все в спаскапсулу. Мы вас подберем. Мы вас подберем... Верещагин, уходи с баркаса, кому сказано!!!

В следующий миг батарейные палубы "Наварина" взорвались беглым огнем. Его командир, не рискуя, на все сто использовал первоклассную фокусирующую оптику лазерных систем и расстреливал жжаргов издали, не входя в зону поражения их плазменных пушек. Наудачу выпущенные заряды рейдеры легко отразили экранами. Один из них, уже получивший пробоину от лазер-ракеты Юрия, неудачно подставил борт под огонь линейного крейсера, и миг спустя жжаргский флот уменьшился на одну единицу. Графа "невосполнимые потери"...

- Борт "Эн полсотни первый" к "Наварину". Команда под действием сонного газа. Корабль покинуть не могу. Управляться не могу. Шлите спасателя...

- "Наварин" к "Эн полсотни первому". Понял тебя, высылаю "лопоухого". Держись!

Экраны сторожевика на миг затуманились. А когда рябь исчезла, в поле зрения каплея остался только изрыгающий ракеты "Наварин". Командир линейного крейсера привел в действие гоуст-генератор, закрывая избитый сторожевик завесой невидимости.

Дальнейшее было уже неинтересно. "Лопоухий" - спасательный бот с "Наварина" - благополучно пристыковался к "H-5I", и израненное суденышко втянуло в открывшийся под брюхом линейного крейсера широченный порт.

- ....А это от меня, каплей. - Каперанг Быков, командир "Наварина", протянул Юрию короткий кортик. Форменный кортик этого линейного крейсера, положенный только офицерам гвардейского экипажа. - Гром и молния, переходи ко мне!.. Хотя куда там, не перейдешь небось. - Каперанг махнул рукой. Рождественский нас слишком уж бережет... А вы там на Шестой минной гусарить привыкли... Бурно у тебя начинается отпуск, капитан-лейтенант!

...Трех жжаргских рейдеров без долгих церемоний расстреляли. Одному расшибли в прах двигатели и заставили сдаться. Благоразумный командир танкера спустил флаг, как только увидел перед собой громаду линейного крейсера. Пассажирский отсек "Надежды" и рулевую рубку челнока быстро нашли - там никто не пострадал. Каперанг Быков лично отбил в штаб флота депешу, подробно излагая случившееся и особо настаивая на досрочном присвоении капитан-лейтенанту очередного звания. Выпив в кают-компании "Наварина" неразбавленного спирта с собравшимися офицерами и замучившись описывать бой, Юрий на крейсерском челноке отправился дальше, к ожидавшей отпускников "Монголии"...

Лазурное море что-то шептало, лениво перебирая белый песок. Если иметь очень хорошее зрение и посмотреть вправо, то можно разглядеть метрах в двухстах на пляже столбы ограды. Натянутую между ними тонкую прочную сетку отсюда не увидишь. Впрочем, двое белых мужчин, сидевших на широкой террасе, и не собирались туда смотреть. Очень худой головастый мальчик, похожий на сгоревшую дотла спичку, принес лед и бокалы.

- Этьен, почему, черт возьми, у вас слуги - одни мальчишки? Вы что голубой?

- Да, да, да, Жорж, я понимаю, вы, русские, - люди традиций. Каждое утро Фу приносит нам напитки и вы снова и снова задаете этот вопрос. Заметьте, я ни разу не повторился с ответом, мне даже нравится эта игра...

- А мне не нравится, что вы упорно называете меня Жоржем. Неужели ваш французский язык не может справиться с моим именем?

- Ну-ну, не сердитесь, мой друг, согласитесь, что и ваш "Этьен" также далек от оригинала...

- Но я же не переименовываю вас в Толика!

- Поверьте, Жорж, я искренне ценю вашу деликатность... На чем мы остановились в нашем разговоре?

- Я задал только первый вопрос.

- Ах да! Мальчишки! Этому есть очень простое объяснение: вы ведь уже заметили, что я не держу здесь белых слуг, а обхожусь услугами туземцев...

Тот, которого называли Жоржем, рассеянно кивнул, провожая глазами маленького Фу, явно борясь с желанием двинуть его ногой.

- ...Но местные племена имеют удивительно жесткие законы в отношении женского пола. Сильней,

чем в исламе! У них это называется Оато. Ни один посторонний не имеет права видеть даже тень жен

щины их племени!..

- Тоже мне - сокровище! - перебил Этьена Жорж. - Судя по тому, как выглядят местные мужчины, от их дам, наверное, стошнит!

- ...при этом мужчина любого возраста, - невозмутимо продолжал его собеседник, - может беспрепятственно путешествовать, общаться и работать на чужеземцев.

- Дикари. - Крепкое загорелое лицо русского выразило крайнюю степень презрения.

- Безусловно, да. Но я считаю, даже самое темное и забитое племя может быть чем-то интересно. Хотя бы своими причудами...

- Ну-ну, вы, конечно, имеете в виду все эти дикие обряды под луной и поедание людей...

- О нет, уверяю вас, здесь на тысячу лье вокруг не найдешь ни одного каннибала. А вот местные танцы и впрямь не лишены очарования... Вы меня не слушаете, Жорж!

- Скучно. - Русский пружинисто встал, сделал несколько приседаний, прищурился на солнце. - Скоро будет почта?

- Чарли никогда не опаздывает, значит, минут через пятнадцать. Черт бы побрал этих аборигенов! Одна станция дальней космической связи на всю планету! И развозка допотопными флаерами! Где это видано?! И куда только смотрит комиссариат по делам новых территорий?.. - Последний вопрос явно был риторическим.

- Может, поедем охотиться? - Жорж уже шел к воде, поэтому Этьен задал свой вопрос ему в спину. Последовал отрицательный жест рукой.

Определенно, этот русский офицер - отличный парень, жаль только, что он так скучает в этом раю. Скорей всего он слишком энергичен и азартен для такого спокойного места. Даже знаменитая акулья охота разочаровала Жоржа уже после второго раза. "Мне нравится преследовать и атаковать, - признался он, - но я должен видеть все до конца". "До конца?" - Этьен с восхищением посмотрел на волевое лицо с хищно раздувающимися ноздрями. "Я хочу видеть, как эта тварь истекает кровью, как она переворачивается и опускается на песок. Дьявол, я сам хочу вспороть ей брюхо!" Этьен понимающе кивнул и развел руками: "Увы, месье Жорж, прекрасно понимаю ваше желание, но в этих водах категорически запрещена охота с аквалангом. Я дорожу своим бизнесом и не хочу лишиться лицензии. Вы понимаете меня?"

Вдали послышался нарастающий свист. Через несколько минут небольшой флаер изящно сел на воду бухты. Этьен вытянул ноги и достал сигару. Далее должна была последовать его любимая сцена.

Из люка появился загорелый парень в купальных трусах. Легко спрыгнул в воду и, держа над головой непромокаемый пакет с почтой, зашагал к Жоржу, высоко поднимая ноги. Когда между ними оставалось не более десяти метров, русский спокойно повернулся и направился на террасу. Там он сел в кресло и взял в руки высокий стакан.

" - Этьен, - обратился он к хозяину, не замечая подошедшего посыльного, - прикажите еще льда. - Чуть повернул голову, знаком показал, что пакет можно положить на стол. - У меня нет мелочи, дайте ему рубль. У вас ведь есть рубли?

- У меня есть все. - Этьен прятал улыбку в усах, получая огромное удовольствие от этого спектакля. Достал приготовленный рубль с портретом государя Александра Третьего и вручил его Чарли, хлопнув парня по плечу. Как дела, старина? Хлебнешь чего-нибудь?

- Спасибо, месье Понтиви, у меня еще много работы.

- Ну что ж, пойдем, провожу тебя.

Он махнул рукой улетающему флаеру, еще немного постоял у воды и вернулся в дом. Русский нажимал на кнопки проектора, быстро листая электронную сводку новостей, внимательно всматриваясь в мелькание изображений, графиков и иной скучной цифири. В одном месте он остановился, немного нахмурился и потянулся за телефоном, Этьен рассеянно слушал мелодию набора. Сейчас месье Жорж перейдет на английский:

- Hi, mister Bowi It's about your order number 0/76. We allow you a cash discount of 5% for payment within 45 days. O'kay, thank you!

Теперь он смахнет проектор со стола и сделает большой глоток из стакана.

Русский залпом допил сок. Звякнули кубики льда. На Этьена он смотрел веселыми, почти что шалыми глазами.

- Месье Понтиви, где на этих диких островах ближайший бордель? Может, составим веселый вечерок с девчонками и танцами?

- О! Нет ничего проще, Жорж! После обеда мы можем взять катер и через час будем в заведении мадам Питу...

- К черту обед! Поехали сейчас! Прикажите своим черномазым готовить шикарный ужин. Да пусть все здесь украсят и повесят побольше фонарей! Темнота действует мне на нервы!

- Сию минуту, месье, только отдам распоряжения!

Когда Этьен вышел из дома, русский уже стоял на пристани. К своему обычному наряду - белым коротким шортам и сандалиям - он добавил белую свободную рубашку с короткими рукавами. Внезапный порыв ветра облепил его мощный торс тонкой тканью.

- Эге-гей! Этьен! - крикнул он издали. - У вас тут бывают сильные шторма?

- Конечно, месье, в сезон дождей. Но в это время здесь никто не живет. Я переселяюсь на Ротатао.

У меня там дом.

- Чего это вы снова заладили свое "месье"? Мы же договорились! Зовите меня просто по имени, хоть у вас это и плохо получается!

- Простите, Жорж, - Этьен осторожно выводил катер из бухты, - но вы так быстро меняетесь, что я не могу уследить. Вот только что вы были для меня Жоржем, а через минуту - уже "месье Жорж".

Русский довольно захохотал и жестом попросил Этьена передать ему управление катером.

- Нет, нет, нет, Жорж, это опасно!

Толстые циновки ручного плетения покрывали пол. Резко пахло пряностями и цветами. Мадам Питу, черноволосая малайзийка с необъятными бедрами, пригласила гостей в дом. Она два раза хлопнула в ладоши, и на низком столике появились стаканы, мисочки со сладостями и кувшин ледяного питья. Этьен обменялся с мадам несколькими фразами на местном диалекте. Это было похоже не на речь, а на какие-то птичьи звуки. Женщина удовлетворенно кивнула и снова хлопнула в ладоши.

Приподнимая висящую циновку, одна за другой в гостиную стали заходить девушки. Скорей всего порядок выхода здесь определен заранее. Хитрая сводня устроила так, что, когда девушки выстроились перед гостями, каждая следующая была светлей предыдущей. Первой посверкивала ослепительными зубами негритянка с ожерельем из красных кораллов на шее. Последней вошла совсем светлая мулатка с белыми волосами.

- Глядите-ка, Этьен! Это же шоколадная радуга! - восхищенно воскликнул русский. Глаза его горели. - Забираем всех семерых! Я так понимаю, кредитные карты здесь не в ходу? Расплатитесь и включите в мой счет. Как вы думаете, у нас хватит шампанского?

- Конечно, Жорж, мои запасы вполне позволяют устроить небольшой бассейн из шампанского!

- Хм, Этьен, а это мысль! Вполне возможно, что вечером мы именно так и поступим!

Где-то за деревьями небо уже начинало светлеть. Жорж равнодушно наблюдал за двумя мулатками, плававшими в бассейне. Видно было, что девушки чертовски устали. Остальные пять мирно спали - кто в доме, а кто и просто свернувшись калачиком в шезлонге. Месье Понтиви жестоко мучился головной болью.

- Не желаете тряхнуть стариной, Этьен? - поинтересовался русский, указывая на девушек в бассейне.

- Что вы, Жорж, в моем возрасте, после бессонной ночи - это небезопасно. Я, пожалуй, все-таки выпью старого доброго аспирина. Не верю в эту новую сверххимию...

- Перестаньте прикидываться старой развалиной, я несколько раз замечал вашу волосатую лапу на шоколадной попке. Вам, кажется, понравилась самая темненькая?

- Да, мой друг, вы правы, - вынужден был согласиться Этьен. Он чувствовал себя неловко. Русский явно остался недоволен вечеринкой.

- Утро, Этьен, это всегда грустно. Даже если ему предшествовала веселая ночь. - Жорж одобряюще улыбнулся хозяину. - Не переживайте, вашей вины здесь нет. Все было очень славно.

- Но вам не понравилось.

- У меня сейчас ощущение, как будто я скупил кондитерскую лавку и объелся конфетами. Вкусно, но приторно.

- Да-да-да, я вас понимаю...

- В таких случаях хорошо помогает соленый огурец или кусок селедки.

- Как-как?

- Шучу. Русская шутка. У нас так говорят на флоте. - Жорж потянулся за стаканом, но обнаружил, что тот пуст. - Кстати, Этьен, знаете, как легко угадать в собеседнике настоящего француза? Вы очень быстро произносите "да-да-да" или "нет-нет-нет", именно три раза.

- Признаюсь вам, месье Жорж, за все время вы - мой самый интересный постоялец.

- Наверное, и самый тяжелый?

- Нет-нет-нет, я так вовсе не думаю.

- Думаете, потому что снова только что назвали меня "месье"!

Этьен, смеясь, поднял руки вверх:

- Сдаюсь. - Потом озабоченно глянул в бассейн: - Может быть, мы все-таки вытащим девочек?

- Валяйте, вытаскивайте, а то у них уже, кажется, хвосты выросли вместо ног.

Этьен растер падающих от усталости девушек мохнатым полотенцем и отвел в дом. Оттуда он вернулся с охапкой одеял и стал накрывать спящих на террасе.

- Вы хотите еще посидеть? Вам принести чего-нибудь выпить? - спросил он, подавая одеяло и Жоржу.

- Пожалуй. Тоник. Без льда.

Этьен водрузил на столик бутылку и стакан. Немного постоял около шезлонга, затем сел рядом и нерешительно пробормотал:

- Жорж, я не знаю, как начать...

- Начните с начала. Какие-то проблемы, дружище?

- Нет-нет-нет. Я... наверное, я поступлю неправильно... но...

- Старина Этьен, я не узнаю вас. Вы устали? Можете идти спать, я не обижусь. Вы вовсе не обязаны развлекать меня всю ночь.

- Ах нет, друг мой. Дело в том, что я знаю одну тайну. То есть даже не знаю, просто догадываюсь, что на моем острове существует какая-то загадка.

- Клад? Сокровища?

- Не смейтесь, это не Остров Сокровищ. Просто... просто вы мне очень симпатичны, и я считаю себя обязанным доставить вам максимум удовольствий. Пока, похоже, это неважно получается...

- Э нет, Этьен, не пойдет, таким вы мне совершенно не нравитесь. У меня нет причин быть вами недовольным. Я плачу деньги и получаю за них товар. Моя скука - это мои проблемы.

Вместо ответа хозяин поднялся и пошел в дом. Через несколько минут он вернулся, неся в руке небольшой пакет.

- Вот. Берите, но считайте, что я вас предупредил.

- Пока нет.

- Что - нет? - опешил Этьен.

- Вы не успели меня ни о чем предупредить. Садитесь, дружище, и рассказывайте, мне уже интересно.

- Я начну издалека. Среди моих постояльцев иногда попадаются совершенно удивительные чудаки... Вы читали книгу "Дети капитана Гранта", Жорж?

- В детстве, конечно. Насколько я помню, главным чудаком там был Паганель.

- Вот-вот, именно такого типа. Как правило, это люди, которые постоянно теряются, попадают во всякие передряги, а по пути делают массу открытий. Несколько лет назад ко мне тоже приехал такой вот Паганель. Начал он с того, что наступил на морского ежа, потом вылечил от какого-то экзотического лишая моего слугу, а кончилось дело тем, что он увлекся местными обычаями. Отношения у нас с туземцами традиционно прекрасные, его возили на праздники, брали на ритуальную охоту. Все было хорошо, пока он не уперся в Оато.

- Во что?

- Я говорил вам. Оато - это запрет видеть женщин их племени.

- Да, вспомнил. Я еще удивился, чего там запрещать.

- Вот видите, вам как мужчине это неинтересно, а в моем Паганеле взыграл азарт ученого.

- Слушайте, Этьен, а почему вы так странно его называете? Что, у него имени нет?

- Есть. То есть... было.

- Ага! - Жорж от любопытства даже снял с себя одеяло. - Его убили!

- Увы, мой друг. Единственный несчастный случай за всю историю моего отеля. Инцидент пришлось замять, иначе я лишился бы клиентов, ну, вы понимаете...

- Я понимаю. Так в чем же здесь загадка?

- Не знаю. Мне кажется, эти голографии... Тут Жорж вспомнил, что действительно все еще держит в руках пакет.

- Что здесь?

- По местному обычаю, нарушителя Оато верней, то, что от него остается, погружают на плот и отпускают в море. Они считают, что такому преступнику нет места на земле. К тому времени, я искал месье... гм, я искал его уже сутки. Вышел на катере и наткнулся на плот.

- Что там было?

- О нет, Жорж" этого я не могу пересказать...

- Вы его похоронили? Здесь?

- Нет-нет-нет" ни в коем случае! Со мной сделали бы то же самое! Но я поддался какому-то импульсу и схватил с плота камеру.

- А потом вы поддались другому импульсу и напечатали голографии?

- Признаюсь, мне было очень страшно. Я даже отправлял материалы в Европу! Можете себе представить, во что мне встала межзвездная почта! Ох, Жорж, я, кажется, уже жалею, что начал вам это рассказывать!

- Предрассудки! И скорей всего никакой тайны тут нет. Давайте рассуждать логически: если там даже и запечатлена парочка местных уродин, что мне с того? А если нет - вы сами справедливо заметили, что азартом естествоиспытателя я не страдаю и в джунгли за ними не полезу. Согласны?

Этьен с грустной улыбкой покачал головой:

- Не согласен. То есть ваши логические построения верны, но вы забыли главное.

- Что именно?

- ЗАЧЕМ я дал вам эти голографии.

- Ну и зачем?

- Вам было скучно.

- Вздор. Мне так долго было весело... в системе "Дзинтарс", что после этого... - Жорж некоторое время молчал, вертя в руках пакет, а потом решительно его вскрыл.

Возможно, погибший был неплохим ученым, но голографом оказался прескверным. Смазанные снимки, сделанные, судя по всему, во время танца. Крупный план улыбающегося туземца - головной убор не влез в кадр. Следом он же, но в полный рост. Хижины, утварь... Группа разукрашенных людей. И в конце - несколько непонятных кадров. Просто зелень: пальмы и лианы. Жорж разочарованно поднял голову. Этьен стоял спиной к нему и смотрел на море.

- Видели? - Голос его был странно глухим.

"Видел - что?" - чуть было не переспросил русский, перебирая в руках голографические пластинки. Ничего особенного. Местная экзотика. И вдруг он увидел. На одной из тех странных, с зеленью. Это была не пальма. И не лиана, обвивающая ствол. Утомленный мозг ошибся, по инерции заключив, что раз это джунгли, то должны быть и растения.

Это была ЖЕНЩИНА.

Она стояла вполоборота, видно застигнутая оператором врасплох. На следующем снимке она смотрела прямо в объектив, еще не успев испугаться. На третьем ее уже не было.

У Жоржа перехватило дыхание. Он резко вскочил, чуть не запутавшись в одеяле, отшвырнул ногой шезлонг и стал прямо под фонарем, рассматривая голограммы. Он не заметил, что остальные разлетелись по полу.

Эта женщина... Она была и пальмой, и лианой. Она была пантерой, и змеей, и райской птицей. Она - была совершенно голая, если не считать браслетов на ногах. Русский почти представил себе, как они должны позвякивать при ходьбе. Элитные фотографы тратят сотни кадров, чтобы получить один-два хороших снимка роскошных манекенщиц. Как же должна выглядеть в жизни эта женщина, если она ТАК вышла на снимке бедолаги Паганеля?

- Этьен... - вздохнул Жорж. - Я хочу эту женщину.

- Ох, месье, как я был не прав...

- Этьен, вы абсолютно правы. Я ХОЧУ эту женщину. Вы должны мне помочь.

- Нет-нет-нет, это исключено! Вас убьют, а я потеряю свой отель!

- Тогда зачем вы дали мне эти голографии?

- Я уже раскаиваюсь!

Жорж явно не любил спорить. Он предъявил самый веский, с его точки зрения, аргумент. Он молча ушел в дом и вернулся через минуту с чековой книжкой. Проставил сумму, показал Этьену. Колебание отразилось на лице хозяина, но он покачал головой:

- Нет, простите, Жорж, я не могу так рисковать.

Русский спокойно прибавил к написанному чеку еще один ноль. Этьен уже не мог ничего говорить. Когда сумма возросла еще в десять раз, он покорно кивнул и еле слышно сказал:

- В конце концов, на эти деньги я смогу купить себе целый остров на другом конце Галактики...

- Вот это верно, старина, - рассмеялся Жорж, хлопнув Этьена по плечу.

План был продуман до мелочей. Чтобы не возбуждать подозрений у слуг, Жорж сделал вид, что отправляется спать. Там же, в спальне, он с помощью Этьена нанес на лицо грим.

- Не забывайте, мой друг, что в джунглях ваше лицо является отличной белой мишенью.

Жорж усмехался про себя. Похоже, Этьену, хоть он и трусит отчаянно, самому нравится это приключение. Заметив, что русский достает из чемодана лазерный пистолет, хозяин быстро принес ему отличный нож с замысловатой ручкой.

- Возможно, вам понадобится бесшумное оружие, Жорж.

- Спасибо, Этьен, надеюсь, до этого не дойдет.

На случай бегства у пристани должен был стоять готовый к отходу катер. Этьен еще ранним утром собрал там самые необходимые вещи. Он старался не думать о том, что, возможно, придется внезапно расстаться с уютным отелем, к которому он так привязался за долгие годы. Жорж последний раз глянул на карту острова. Тонкая линия заграждения делила его почти пополам. И хотя прочная сетка и столбы поддерживались в полном порядке, эта граница уже давно стала формальной. Три-четыре туземца постоянно служили у месье Понтиви, регулярно в отель доставлялись местные фрукты, для любопытных туристов устраивались экскурсии на территорию племени.

- Вам не придется ее резать, под сеткой вполне можно проползти. Заходить лучше с севера, там никто не живет, по крайней мере, не наткнетесь на их деревню.

Мужчины пожали друг другу руки, и Этьен вышел из комнаты русского. Храни его Господь, да и меня тоже.

Жорж пробирался по джунглям. Вокруг было тихо, лишь где-то высоко на верхушках деревьев перекрикивались невидимые отсюда птицы. Он уже давно миновал проволочное заграждение и теперь шел по чужой территории. Изредка русский останавливался, прислушиваясь. Идти было нетрудно, но сердце все равно билось тяжело и глухо. Сейчас этот поход все больше казался ему безумием. Рискуя жизнью, пытаться найти в этом зеленом месиве сказочную женщину с фотографии? Он ведь даже не спросил Этьена, как давно сделан снимок. Может, ее уже давно нет на этом острове? Так думал здравомыслящий человек, цивилизованный господин, предпочитающий выпить стаканчик-другой виски, сидя на террасе и любуясь вечерним прибоем. Горячая же кровь авантюриста гнала его вперед, на поиски женщины-миража. Справа послышался легкий шум, и Жорж, вспомнив карту, понял, что там море. Через несколько десятков шагов прямо перед ним выросла скала. Поколебавшись, он пошел влево, постоянно оглядываясь и прислушиваясь. Если бы не внезапно вылетевшая прямо перед лицом птица, Жорж, возможно, и не заметил бы узкой расщелины, густо заросшей какими-то вьющимися растениями. Повинуясь инстинкту, он протиснулся между камнями и двинулся вперед, поминутно путаясь в ползучих стеблях и помогая себе ножом. Где-то впереди громко кричали птицы. Скоро растения над его головой сомкнулись, образовав сплошной зеленый потолок, но впереди уже посветлело. Последние несколько метров Жорж почти полз.

Он раздвинул ветки и тут же отпрянул, больно оцарапав щеку колючкой. Там были люди. Когда же он осторожно выглянул во второй раз, мигом забыл и про боль, и про острые камни под коленками. На крошечном пляже, зажатом со всех сторон скалами, резвились три богини. Три абсолютно голые богини.

Браслеты на их ногах позвякивали именно так, как он себе представлял. Они смеялись. Они болтали друг с другом на своем непонятном языке, который он уже слышал, но принял за птичьи крики. Все три были удивительно похожи: гибкие некрупные тела, казалось, без единого сустава - только плавные изгибы и струящиеся движения. На голове ничего похожего на жесткую вьющуюся проволоку местных мужчин - совершенно прямые шелковистые волосы. Девушки бегали друг за другом и падали на песок. И все это происходило на расстоянии нескольких метров от его горящих глаз и разом вспотевших ладоней. За ними, казалось, можно было наблюдать вечно. Одна из девушек, видно решив отдохнуть, легла в тени так близко, что Жорж перестал дышать. Другая подошла к ней и присела на корточки, широко разведя колени. Ему пришлось укусить себя за руку, чтобы сдержать рычание. Он чувствовал, что вот-вот превратится в дикого зверя. Лежащая девушка, видно, сказала что-то смешное, потому что ее подруга рассмеялась, запрокинув голову, и чуть не упала на песок. И тут ее взгляд остановился прямо на измазанном гримом лице Жоржа.

Они одновременно поднялись, не спуская друг с друга глаз. Плохо понимая, что делает, русский раздвинул ветки и шагнул вперед.

Казалось, девушки ничуть не испугались. Через мгновение все три стояли перед ним, по-детски удивленно его рассматривая. Не убавить, не прибавить три грации. Но что-то неуловимо странное, необычное было в них, не звериное, но и совершенно нечеловеческое. На дикого зверя больше походил Жорж, исцарапанный, с безумными глазами и грязным лицом, по которому струился пот. "Если хотя бы одна сейчас побежит, - подумал он, - я рванусь следом и возьму ее прямо здесь".

В глубине души он хотел именно этого, но просто не мог пошевелиться под взглядом этих странных созданий. Его тело стремилось к обладанию, руки сами тянулись ласкать и мучить, но сознание мутилось, мозг приказывал просто сесть и смотреть.

Дальше произошло неожиданное. Одна из девушек подошла к русскому и тихонько лизнула его щеку. Скривилась, рассмеялась и, обернувшись, что-то сказала своим подругам. Тут же ласковые руки, нежно и невесомо касаясь, повлекли его куда-то, голова закружилась. Жорж пришел в себя в воде. Когда и как они умудрились снять с него одежду? Девушки плескались рядом, переговариваясь на своем птичьем языке. Вот одна нырнула, почти сразу Жорж почувствовал ее руку на своем бедре. Затем под водой исчезла другая. Эти необыкновенные подводные ласки становились все более настойчивыми. Гибкие тела были совершенно неуловимы, и это еще больше распаляло желание. Вода доходила ему до груди. Он неловко шарил вокруг руками, безуспешно пытаясь поймать соблазнительниц, и только сильнее распалялся. Вдруг сильные ноги обхватили его, прямо перед ним из воды показалось мокрое лицо, и эта дикая морская кошка резким рывком овладела им. От неожиданного и острого наслаждения, пронзившего все тело, он закричал и упал в воду, сразу же захлебнувшись. Девушка не отпускала его, тянула вниз. Краешком сознания он удивился, как ей хватает воздуха, потому что сам уже задыхался. Тут ее хватка ослабла, Жорж смог выпрямиться. Он жадно хватал воздух ртом, перед глазами плыли разноцветные круги. Девушки как ни в чем не бывало плавали рядом. И снова голова одной из них исчезла под водой, что-то коснулось его живота - он понял, что игра начинается снова. Теперь Жорж уже знал правила, поэтому нырнул сам. Он не чувствовал никакой усталости, все мысли исчезли в мире уже не существовало ничего, кроме этой безумной забавы.

Он почти поймал одну из них, когда внезапный гортанный крик с берега заставил его обернуться.

Четверо. Не шоколадных - черных как головешки мужчин, казавшихся злой карикатурой на человека рядом с его богинями.

Их лица ничего не выражали. На них просто была написана СМЕРТЬ.

Где-то на берегу осталась одежда и оружие.

Позади было море.

Сразу же вернулась способность четко соображать. Он представил себе карту острова и поплыл вправо, огибая скалы.

Жорж лежал на дне катера, не чувствуя своего тела. Только огромное сердце устало стучало внутри. Этьен вовремя заметил его и успел втащить на борт в тот самый момент, когда левую ногу русского уже свело судорогой. Остров давно скрылся за горизонтом, а Жорж все еще не мог прийти в себя.

- Я понял. У вас получилось. Вы их видели? - не выдержал Этьен.

Никогда прежде месье Понтиви не видел у людей такой улыбки. Еле разжимая губы, русский ответил:

- Я всегда получаю то, что хочу...

ИНТЕРЛЮДИЯ IV

- Илона, вы меня слышите?

- Да.

- Вы хорошо себя чувствуете?

- Нормально.

- Голова не кружится?

- Нет... да, немножко кружится.

- Слышите музыку?

- Да. Кажется, да. Тихо очень.

- Расслабьтесь. Подумайте о чем-нибудь хорошем. Вспомните что-нибудь приятное.

- Да, вспомнила...

- Я начинаю считать. Когда я скажу "пять", вы уснете. Приготовились. Раз. Два. Три. Четыре. Пять.

Илона бродила по квартире, принимаясь за всякие дурацкие дела и тут же бросая их. Она даже начала мыть посуду, но мать посмотрела на нее с таким удивлением, что пришлось оставить тарелки и чашки в покое. Родители собирались часов триста, не меньше. Когда Илоне уже стало казаться, что они никогда не уедут, отец наконец-то подхватил огромную сумку и скомандовал:

- Все, Таня, поехали, а то засветло не доберемся.

И еще полчаса, стоя на пороге, пичкали дочь советами и нотациями: краны закрывай, долго телевизор не смотри, на телефоне не виси, а то тетя Люся из Бологого будет звонить, спать ложись не позже двенадцати и т. д. и т. п. Илона слушала вполуха, поглядывая на часы. Вот-вот должны прийти девчонки, а предки все никак не уберутся на дачу. У нее с самого утра подсасывало в животе от того, что они задумали, и вот теперь все может сорваться. Фу-у, укатили. Буквально через пять минут ввалились девчонки.

- Илонка, знаешь, кого мы сейчас встретили? - с порога заорала Юлька. - Серегу! Ну что ты вылупилась на меня? Серега Длинный, из десятого "Б"! Ему Петрович помогал в магазине сухое покупать! Они с ребятами на Ленинские горы едут! Пикник устраивают! И нас звали!

- Тьфу, Юлька, чего ты так орешь? - Илона поморщилась. - При чем тут какой-то Серега? Мы же... Ты что, забыла? А может, струсила?

Юлька пожала плечами:

- Да нет, просто я подумала, может, как-нибудь в следующий раз...

- Точно - струсила. - Илона не хотела признаться, что и у нее самой трясутся поджилки. - Как хочешь, можешь и не тянуть жребий.

- Ладно, девчонки, перестаньте, давайте лучше смотреть, кто что принес. - Ирка уже тащила свой пакет в комнату.

Ух, прямо глаза разбегаются! Алинка даже белье кружевное приволокла!

- Сеструха сказала: бери что понравится, - небрежно пояснила Алина. Ее двоюродная сестра Кристина два года назад переехала к тетке в Москву, якобы учиться. Начинала на "Пушке", а теперь уже почти своя в "Интуристе" на Горького. Шмотки у нее! Но у Иркиной матери косметика все равно лучше. Илона почти каждый день сталкивается в подъезде и вежливо здоровается с этой жуткой лошадью в парике.

Все тут же бросились краситься и мерить все подряд. Юлька впялилась в блестящее платье на тонких лямочках и стояла у зеркала, прищурившись. Роковую женщину из себя изображает. Нет, судя по всему, как сказала Илонина мама, Юленька пойдет в отцовскую породу - широкозадых и коротконогих.

- Ну, все. - Илона командовала не только потому, что находилась в своей квартире. Просто и в классе, и во дворе она всегда была лидером. Давайте жребий тянуть.

- Рано еще, - заскулили девчонки, только-только вошедшие во вкус.

- Ни фига, нужно прийти пораньше, забыли, какая там очередь! Можно весь вечер простоять и не попасть!

Это точно. Попасть в "Метелицу" просто с улицы всегда было проблемой. Илона быстро вырвала из отцовского блокнота четыре листка, на одном из них нарисовала большой крест, сложила в несколько раз и побросала в свою вязаную шапку. Идея была проста и заманчива: в кабак сегодня пойдет не разномастная команда девчонок, одетых кто в лес, кто по дрова, а только одна из них, но зато упакованная по высшему классу.

Все быстро расхватали бумажки. Илона подумала, что было бы страшной несправедливостью, если бы жребий достался не ей, ведь это она все придумала. А работу какую титаническую провела, чтобы предки на дачу без нее уехали! Нет, удача и сегодня была на ее стороне!

- Иду я! - Илона запрыгала по комнате.

Как ни странно, но сожаление она заметила только на лице Алины. Ну конечно, Ирка с Юлькой, хоть и хочется казаться крутыми, все равно настоящие мамины дочки. Они и курят-то для виду: дым в рот наберут и выпускают. А потом конфетами давятся - заедают.

Красили и одевали Илону долго и тщательно. А вот с туфлями вышла заминка: ну просто ничего подходящего! Или страшные, или по размеру не подходят. И Алинка, сучка, уперлась:

- Криста свою обувь никому не дает! Ладно, хоть белья кружевного не пожалела. Хорошо, у ее сестры фигура модная - вешалкой, даже лифчик почти впору оказался.

В последний момент Илона вспомнила, что отец недавно принес с работы итальянские туфли, какая-сотрудница, сказал, продает. Мать уже надевала их рза два, но все равно хранила в большой серебристой коробке, завернутыми в приятно шуршащую бумагу. Ух, как Илона ненавидела эту родительскую страсть к порядку! Ничего не скажешь: пыль регулярно вытирается, постельное белье в стирку сдаем, рубашки у папы всегда чистые и выглаженные... А вот спросить у него: с чего это мужику женские туфли предлагают? Видела Илона эту "сотрудницу", в кафе с отцом сидела, глазки строила.

Готово! Классная телка восхищенно смотрела на Илону из огромного зеркала в прихожей. Ноги от ушей, колготочки ажурные, глазки невинные, ресницы по полметра. Сумочка клевая на цепочке, жалко маленькая только-только косметика поместилась, даже сигареты не влезли. Ну, ничего, стрельнем.

В последний момент окончательно струсила Юлька:

- Девчонки, может, не надо...

- А ну ее, - отмахнулась Алина, - она же просто завидует. С ее ногами и в баню не пустят! В другое время Юлька живо бы завелась: ноги у нее действительно дрянь. Вот и ходит всегда в джинсах, зато футболочки надевает в обтяжку - у нее самый большой бюст в классе. Но сейчас на Алинину подколку даже внимания не обратила, стояла и ныла:

- Илоночка, ты только ни к кому в машину не садись, еще завезут куда-нибудь...

- Тьфу, дура, ну что ты каркаешь! Волков бояться - в лес не ходить! Илона уже стояла в дверях с ключами.

Все вместе вышли на Арбат, посидели на скамеечке, покурили на дорожку. На Илону оглядывались, один парень с портфелем чуть шею не свернул.

- Иди, иди, - хихикнула Ирка, - уроки учи! Все засмеялись, и Илоне сразу стало жарко и весело.

- Все. Пошла. Дальше со мной не ходите, я - проходным, на Калининский. - И удалилась, элегантно покачиваясь на каблуках.

Даже через час стояния в очереди хорошее настроение и предчувствие какого-то необыкновенного приключения не покинуло Илону, хотя ноги уже начинали противно гудеть. Компания подобралась веселая. Несмотря на то, что ее наряд немного потускнел на фоне расфуфыренной толпы, она явно выделялась. Кто-то уже звал ее присоединиться, но Илона небрежно отказывалась. Все это было не то. Обычные мальчишки. Наизусть знаю: пара коктейлей, мороженое, бесконечные школьные (ну, максимум институтские) истории, прижимаются во время медленных танцев, губы слюнявые...

Эту "тачку" Илона заметила сразу. Ее предпоследний парень, Илья, все мозги ей забил машинами. Такой зануда - караул! Книжки ее заставлял читать. А сам как начнет говорить - уши от тоски вянут. Вот и сейчас Илона глянула и прямо голос его услышала: "Чувствуешь, как звучит: джип "Чероки"! Точно: он. А уж мужик оттуда вышел - закачаешься. Немолодой, под тридцатник, наверное. Высоченный, загорелый, штаны белые, рубашка черная, волосы до плеч. Лениво так к дверям подошел, как будто никого в упор не видит. То есть нет, прошелся по очереди глазами (у Илоны аж сердце екнуло), но ни на ком взгляд не остановил, вошел внутрь. Ах, как хотела бы Илона пройтись рядом с этим меном, вот так же глядя сквозь всех!

Ну, чудеса! Толстомордый на входе зашебуршился, заерзал, выскочил за дверь, подбежал к Илоне, чуть не в пояс кланяется:

- Вас просят...

Наверное, так чувствует себя победительница конкурса красоты "Мисс мира". Илона вплыла в "Метелицу", ощущая спиной завистливые взгляды. В очереди тоже не дураки стоят, все поняли, КТО просит. Запылали щеки, ноги начали заплетаться, почему-то она испугалась, что сейчас тривиальным образом споткнется и растянется посреди зала. Но вот уж застенчивость никогда не была ее чертой. Тут же Илона вспомнила, как Алинкина сестра учила ее походке манекенщицы. "Берешь пятак, - говорила Криста, затягиваясь дорогой сигаретой, - да-да, обычный медный пятак. Зажимаешь половинками попы и идешь. Задача: пройти и не уронить. Поняла?" Илона чуть не расхохоталась, представив себя с пятаком. Сразу стало легко. Поэтому к столику подошла не испуганная десятиклассница, а просто красивая девушка. Сверкая улыбкой (ни зубами, ни ногами Бог не обидел), она села напротив смуглого красавца.

- Привет, - сказал он, глядя ей прямо в глаза.

- Привет. - Илоне показалось: протяни она сейчас руку, он обязательно ее поцелует.

С официантами он общался какими-то неуловимыми знаками. Сразу двое резко полюбезневших халдеев сновали туда-сюда. Илона не подозревала, какие потрясающие штуки, оказывается, могут подавать в "Метелице". Шампанское как будто из одних сладких пузырьков.

- Ужасно вкусно! - зажмурилась Илона. - Я, наверное, могу выпить ведро!

- Не стоит, малыш. Шампанское - вещь коварная. А я не хочу, чтобы наш вечер быстро закончился.

Она совершенно не обиделась на "малыша", потому что сказано это было ПРАВИЛЬНЫМ тоном: никакой снисходительности, только нежность. И потом он сказал "наш вечер", и он не хочет его быстро заканчивать.

Было уже около одиннадцати. Вокруг шумели, смеялись, обнимались, курили. Илона тоже достала из пачки сигарету ("MORE", между прочим), в ту же секунду перед ней заплясал огонек зажигалки.

- Знаешь, - она придвинулась к нему поближе, чтобы не кричать через стол, - теперь я представляю, какое должно быть настроение, чтобы танцевать на столе...

Он наклонился и, почти дыша Илоне в ухо, спросил:

- А какая музыка тебе больше нравится?

- Мне? Си Си Кетч, знаешь, такая...

- Знаю. - Он легонько поцеловал ее в щеку.

Буквально через три минуты вдруг наступила тишина. И тут же из всех динамиков, навешанных по углам, зазвучала самая популярная этим летом песенка Си Си Кетч. Илона не знала английского, но каждый раз подпевала, как слышала. Ей показалось, что внутри раздувается какой-то разноцветный счастливый пузырь и она вот-вот взлетит к потолку. Он широко улыбнулся, подмигнул, встал... И резким движением сдернул со стола скатерть.

- Танцуй!

Ну уж это мы умеем! И не только дома перед зеркалом. Илона не видела ничего вокруг, но прекрасно понимала, что у стола собралась толпа. Никогда еще она так здорово не чувствовала свое тело. И, черт возьми, как эффектно (как будто так и задумано) на последнем аккорде упала лямочка с плеча. Публика вопила и стонала от восторга.

А он снял ее со стола и прямо на руках понес к выходу. "Как невесту", - мелькнуло в голове. И 6н не спрашивал, поедет она с ним или нет, просто поставил у машины и открыл дверцу.

Ах как они мчались по ночной Москве на джипе! И ни одного красного светофора, и гаишники только провожают уважительными взглядами, как будто на спидометре не 120 кэмэ!

В Кунцеве перед ними распахнулись ворота самой шикарной дачи. Огромный дом стоял темный, только теплым оранжевым глазом светилось полукруглое окно на втором этаже. Все это было красивей и романтичней, чем в любом кино. Уже у двух или трех Илониных одноклассников дома стояли видики, а Ирка давно обнаружила родительский тайник с запрещенными кассетами. Поэтому вся их компания прекрасно знала всю теорию отношений мужчины и женщины. Илона представила себе комнату с огромной кроватью. Может быть, они вначале пойдут в ванну... Или нет, он сразу поставит медленную музыку и будет раздевать ее... Несмотря на выпитое шампанское, голова была ясная и легкая.

Никакой кровати. Просто пушистый ковер на весь пол, разбросанные подушки и чудовищных размеров телевизор.

- Садись, - сказал он, и Илона села прямо на пол. - Смотри. - И вложил в видеомагнитофон кассету.

Снова неожиданность. Никакая не эротика - на экране появилась степь со странными деревьями. Он лег, положив Илоне голову на колени, и тихо произнес:

- Смотри, как это делают дикие звери. И в кадре появились львы. Тревожная тягучая музыка заполнила комнату. Огромные кошки прыгали и мягких толстых лапах, покусывали друг друга, потом львица как-то странно выгнула спину, лев оказался на ней сверху, а у Илоны сразу заныло в животе, пересохло в горле. "Сказка, самая настоящая сказка". Она не помнила, как оказалась раздетой, и уже не чувствовала ни рук, ни ног, а только горячие настойчивые объятья... Два сплетенных тела на полу. И львиный рык.

Они заснули обессиленные, когда за окном стало совсем светло. "Странно, - закрывая глаза, подумала Илона, - я так и не знаю его имени... - И еще одно, но это скорей всего уже во сне. - У него на смуглой шее под длинными волосами - очень необычная татуировка: маленькое ухо с вылезающей из него змеей...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ИНТЕРЛЮДИЯ V

- Ты только сразу не пугайся. Если что - просто стань и не двигайся. А главное - молчи.

- Что - "если что"? - У Вомбата реакция однозначная: оружие на изготовку, карабин наперевес, даже уши словно торчком стоят. - Ты можешь по нормальному говорить, без своих гнилых выкрутасов, сталкер хренов?

- Сейчас долинка будет небольшая, нам ни справа, ни слева ее не обойти. Пойдем низом. Там со звуком что-то неладно.

- С каким звуком?

- Черт, да с любым. Я тебе могу час в самое ухо орать, ты ни фига не услышишь. - Штрипок еще раз близоруко прищурился на сползавший вниз туман и, неожиданно хихикнув, продекламировал: - Фу-фу-фу! Пойдем расскажем всем: фу-фу-фу! Туман исчез совсем!

Словно порыв ледяного ветра коснулся щеки Вомбата. Он слегка поежился и сразу же понял, что холодно не снаружи, а внутри. Занемел мизинец, начало покалывать мочку уха, вся левая сторона тела словно погружалась в снег. Откуда-то всплыло неуютно-больничное: "новокаиновая блокада". Через минуту перестал моргать глаз, свело вниз угол рта.

- Чего стоишь?! - заорал Штрипок, глянув на перекошенное лицо Вомбата. - Падай, псих! - И с силой рванул его за руку.

Оба не удержались на ногах и кубарем покатились по склону. От удара головой об рельс зазвенело в ушах. Вомбат открыл глаза и увидел лежащего рядом Штрипка. Тот ощупывал ногу и беззвучно шевелил губами. Однако голос его с большим опозданием доносился откуда-то слева:

- Ух, холера, ногу, кажись, подвернул. - Неуклюже встал, поковылял куда-то, знаком показав: давай со мной.

Что-то не припоминаю я эту долинку. Не раз здесь с мужиками ходили, все вроде спокойно было. Э, здесь, да не здесь, напутал ты, Командир. Впереди, чуть справа, из тумана показалась какая-то темная туша, похожая на слоновью задницу, и Вомбат сообразил, что они подошли к самым Вагонам. Точно. Длиннющий состав закопченных цистерн и несколько платформ с контейнерами слева. Где-то он слышал, что в этих контейнерах живут Синие Уроды - ужас и загадка всей Железки. Никто из Команды, за исключением, может быть, Сани, в них не верил, но Горелые Вагоны всегда обходили стороной.

Штрипок как-то странно помотал рукой и неожиданно нырнул под цистерну. Краем глаза Вомбат успел заметить движение слева, но рассматривать не стал, полез следом.

Здесь, брат, правило одно: если бывалый человек знак дает - хоть в дерьмо ныряй, не раздумывай. Да, в общем, не такой уж этот Штрипок и бывалый, если разобраться. Просто нашел парень свое место. Живет, как старичок-лесовичок, на своей полянке каждую травинку-былинку знает да на чужую просеку не суется. Зеленый тоже молодец: "Задание из Центра!.. Оружие и противогазы даем!.." А потом оказывается, что эти резиновые намордники нужно самим вызволять из какого-то "левого" хранилища за Железкой. А проводника привел: ну кадр - закачаешься! Росточка махонького, ни бровей, ни ресниц, зато вся башка в косичках оранжевых. Позже выяснилось, что он еще и стихи поминутно читает. Вслух. Вот приваливает такой хмыренок, весь на понтах, и сразу - права качать: мол, Команду не поведу, только одного человека, а не хотите - как хотите, наше дело - предложить, ваше дело отказаться. И гонорар заломил - три пачки сигарет! Тут Зеленый заморгал у него за спиной, загримасничал: соглашайся, соглашайся! Хрен с ним, пришлось Вомбату самому идти с этим Штрипком, хотя сердце не лежало, ох как не лежало ко всему этому мероприятию...

Всю дорогу про себя гундел: и мужичонка подозрительный, и Команду разделять не люблю, куда идем - неизвестно, на сколько - тем более, а Гаражи ведь не самое удачное место для пикников. Зеленый - мужик неплохой, но не наш, у него свои заморочки и погремушки. Поэтому, как ни лез из кожи вон, за старшего ему остаться не удалось.

Оказывается, нужно было не просто пролезть под цистерной, а еще и бежать после этого. Оранжевые косички мелькали уже метрах в пятидесяти. Гнусная долинка продолжала радовать своими фокусами со звуком. Вомбат совершенно не слышал своих шагов, зато позади постоянно мерещился шум погони. Несколько раз обернулся - никого. Чуть не налетел на Штрипка. Тот стоял как вкопанный, будто и не собирался вовсе бежать, так, разминался.

Вагон был цельнометаллический, похожий на рефрижератор и совершенно новенький. Сильно портила вид неаккуратно заваренная дверь. Апельсиновый придурок стоял прямо перед ней, приоткрыв рот. Вомбат, если честно, никогда в жизни не видел, как бараны смотрят на новые ворота, но при виде Штрипка решил, что именно так.

- Чего стоим? - спросил Вомбат, радуясь звукам своего голоса.

- Пришли, - лаконично ответил проводник.

- А почему бежали?

- Надо было.

- А теперь не надо?

- Не, они сюда уже не заходят.

Поговорили, называется. Выражение лица Штрипка тем временем изменилось. Он положил на землю рюкзак, расставил ноги, отвел руку в сторону и откашлялся. Ясно. Опять на нас поэтическое настроение накатило:

Лошади умеют тоже плавать.

Но нехорошо. Недалеко.

"Глория" - по-русски значит слава.

Это вам запомнится легко.

Фиг с тобой, но зачем завывать-то так? Вомбат пытался вспомнить, кого же все время напоминает этот местный продукт? То ли из Шекли, то ли из Тарковского... Кого-то он все время наигрывает, но очень ненатурально. Отвлекся. А наш оранжевый любитель поэзии, оказывается, в это время вполне грамотно и ловко собрал взрывное устройство. Ага. Это мы вот так сейчас дверку раздолбаем и противогазы-то повынем... Мило. Очень мило. Пожалуй, посмешней, чем презервативы вилами разгружать.

Штрипок оказался не так прост. Он установил несколько небольших магнитных мин по периметру сварного шва, что-то покрутил в маленькой коробочке и мотнул головой - сваливаем.

Грохоту было... Казалось, весь вагон взлетел на воздух. Резкий порыв ветра отогнал дым в сторону, и Вомбат увидел, что вагон стоит целехонький, а вывороченная дверь лежит на земле. У пацана явно задатки медвежатника.

"Это я удачно зашел, - подумал Командир, глядя на крепкие новые ящики с боекомплектами. - Эх, жаль, с собой много не утащишь, этот хлюпик, конечно, не носильщик". Пока Вомбат укладывал в мешок противогазы, Штрипок, как ребенок, рассовывал по карманам шоколад.

Усталые, но довольные, они возвращались домой. Черт его знает, где этот дом, но Вомбат был действительно доволен. Штрипок оказался вполне деловым парнем, а что до причуд... У кого их нет? Мужики из его Команды хоть стихов не читают, но тоже со своими прибамбасами. Стармеху, например, дай волю - круглые сутки стрелять будет, хоть по группсам, хоть по пустым бутылкам. У него принцип: сначала стреляй, потом разберемся. Жестковато, но Команду он выручал не раз. А Саня? Загадочная русская душа... От каких в веках затерянных предков приходит к нему эта тоска при звуках азмуновской кунгахкеи? Почти каждый вечер: сядут рядком, Цукоша свой музыкальный инструмент зубами зажмет, за язычок дергает - у Вомбата зубы сводит, а Саня слезы рукавом вытирает.

Снова показались цистерны. Туман облизывал их черные бока, но не становился грязнее. Штрипок шел немного впереди, похрумкивая шоколадом. Вомбат только успел подумать, что хорошо бы дорогу запомнить да наведаться сюда еще разок, когда проводник внезапно остановился. Теперь уже можно было догадаться, что означают приоткрытый рот и осоловелый взгляд: Штрипок думал. Вомбат глянул на ручеек коричневой сладкой слюны, стекавший у парня по подбородку, и отвернулся. Тьфу, урод... Опять закинулся звук. Когда проводник повернулся и начал говорить, его голос, как в огромной трубе, многократно отражался от невидимых стенок, слова накладывались друг на друга, и Вомбат не сразу понял, что нужно поворачивать назад.

- Почему? - удивился он.

"Почему... Почему... Почему... Почему..." - загудело со всех сторон. Из объяснений Штрипка понять что-либо было невозможно: мешанина слов пополам с соплями. Единственное, что удалось уловить, - назад и влево. Несколько раз повторилось что-то вроде "свалки". Вомбат кивнул: понял. Опять заметил движение рядом с цистернами и опять не оглянулся. Точно знал, что нельзя. Метров через сто Штрипок решительно устремился в глубокую канаву. Вомбат прыгнул за ним и не успел еще выругаться по поводу вонючей жижи, доходившей до колен, как получил сильнейший удар по ушам. От неожиданности чуть не плюхнулся лицом в грязь, но удержался. Оглянулся в поисках коварного врага и понял, что никого в канаве, кроме них со Штрипком, нет, а долбануло его децибел 120, не меньше. То, что творилось вокруг, трудно было назвать просто шумом - по голове будто паровой молот прохаживался. У Вомбата аж глаза заслезились. А Штрипок как ни в чем не бывало порылся в карманах, достал пакетик, протянул, показал на уши. Кретин, а раньше не мог свои затычки предложить? Эластичные тампоны плотно залепили ушные раковины, и сразу стало полегче. Чего ж здесь шумно-то так? Вомбат уныло брел за проводником по канаве, не имея в голове ни одной мысли, а лишь слабо удивляясь, например, тому, что проводник идет впереди, не обращая внимания на окружающий грохот. Оч-чень странный лесовичок, да и полянка у него - не ягодки с грибочками собирать. Прошлепали так метров триста, когда Штрипок опять встал. Что теперь? Опять стихи? Жаль, дружище, что я их не услышу. Или снова курс меняем? Может, теперь вплавь?

Вомбат понял, что рыжий проводник до смерти ему надоел. Вроде и не чужой, - а как бы это? - чуждый. Вот. Правильно. Словами поиграл, а мысль верная. Ну, чего, чего тебе? Затычки вынуть? На хрена?

- По-моему, это для тебя.

Снаружи уже не так шумело, Вомбат даже смог услышать Штрипка. И тут же забыл обо всем на свете. Сквозь непонятные шумы и завывания четко различались голоса. "Дима, прикрой!" - орал Цукоша. Выстрелы. Еще. "Саня, уводи Пургена!" - это уже Стар-мех. Несколько непечатных слов его же голосом. Теперь, кажется, пулемет. Хрипы. Звонкий вскрик Двоечника. Опять Цукоша: "Уходи-им!" И стрельба, стрельба.

Дико озираясь, Вомбат попытался выбраться из канавы. Со второй попытки ему это удалось. Фокус-покус. Никого. Ничего. То есть кусты, рельсы, ошметки тумана - на месте. Но ни человечка и ни единого звука. Как отрубили. - из канавы вылез Штрипок и тихо заметил:

- Там что-то случилось.

- Где?! - не стесняясь, заорал, Вомбат. - Где?! Что ты мне голову морочишь? Где моя Команда?!

- Я думаю, там же, где мы их оставили, - в Гаражах.

- Тогда какого черта...

- Я же объяснял: долинка здесь специальная. Со звуком неладно. А там, - он махнул рукой вниз, - свалка. Что в радиусе километра сказано, все в этой канаве окажется. Да и вообще все окрестные шумы. Я думаю, тебя вначале как раз нашим взрывом накрыло.

Вомбат слушал вполуха. Суть он уловил. Теперь главное - побыстрее добраться до Гаражей и выяснить, что случилось.

"Базовый лагерь" опустел. В углу валялись скомканные кровавые бинты, несколько окурков. Один - его, вчерашний. Выбоины в стенах. Но Командир не помнил, были они накануне или эти следы от пуль появились именно сегодня. Вот. Гильзы у входа. Довольно много. И конечно, свежие. Вомбат рыскал, как собака, вынюхивая, выслеживая, пытаясь понять, что же произошло в его отсутствие. Стрельба, это ясно. Но с кем? Куда ушли? Есть пострадавшие? Он вспомнил услышанный в канаве хрип. Нехороший хрип, ох нехороший. Но крови нигде нет, бинты явно Ленькины, с перевязки. Еще раз оглядел все стены и наконец нашел. Около выхода, довольно высоко, криво нацарапано: "УХОДИМ О". О? Отсюда? Это понятно, не стали бы время тратить. Опасность? От? От кого? Так. Спокойно. Кто это мог написать? У Пургена изуродованы руки, Саня в критических ситуациях не то что пишет - думает с трудом. Значит, Азмун или Дима. Еще один маленький шажок. Писали карандашом.

А карандаш у нас у кого? Правильно, у того же, у кого компас. Стармех. Значит, "О" - это не оборванное слово, а полная информация. Ост. Команда уходит на восток.

Глава четвертая

САША

Саша ехал в метро. После утреннего телефонного скандала с матерью на душе было гадко, как в привокзальном сортире. Разговор (если эти словесные тычки и грызню можно назвать разговором) окончился в пользу Саши. Мать, последний раз оглушительно взвизгнув, отказалась участвовать в похоронах.

- Выродок! Тебе всегда посторонние люди были ближе родных!

Парадокс, но что правда, то правда. Семейные праздники Саша выносил с трудом, нехотя отсиживая помпезные дни рождения и разнообразные годовщины. А трухлявому дому на Мшинской уже несколько лет предпочитал северное направление и дачу бывших тещи и тестя. Да и Оксана Сергеевна Людецкая приходилась ему даже не "седьмой водой на киселе", а, строго говоря, никем. С тех пор как умер отчим, бабулька оказалась как бы векселем на квартиру (краткосрочным, мечтали младшие Людецкие). И каждый раз Саша испытывал жуткий стыд, когда мамаша с Иркой, нарядные и неестественно доброжелательные, вваливались в вожделенную двухкомнатную на Кировском, пожирая глазами квадратные метры. Видит око, да зуб неймет. Копия завещания жгла Саше карман. Ох, что будет, что будет! Неведомый Игорь Валерьевич Поплавский, простите за каламбур, еще наплавается в дерьме. Интересно, кстати, было бы увидеться с этим неожиданно возникшим в бабушкиной жизни благодетелем. День предстоял длинный и тяжелый. Вахтерша в общаге (до боли похожая на Брежнева) недовольно двигала бровями после каждого Сашиного телефонного звонка, но, уловив в разговоре слова "участковый", "опознание", "вскрытие" и "судмедэксперт", вся превратилась в слух и затихла. Саша и сам предпочел бы затихнуть в каком-нибудь темном углу, а еще лучше - уйти в рейс, только бы не погружаться в эту тоскливую трясину. Вернуться месяцев через пять, съездить на Северное кладбище, посидеть на могилке, помянуть хорошего человека и уйти, насылав крошек птицам.

Было довольно рано, но работяги уже все проехали (дисциплина на заводах и фабриках еще держится). Наступал час расплывчато интеллигентной публики - примерных студентов, безмашинных клерков и средненьких секретарш. Саша редко ездил в этом потоке, поэтому, пытаясь хоть немного отвлечься, по-деревенски откровенно разглядывал публику. Молодые люди были явно отштампованы с лучших отечественных видеоклипов. С девушками дело обстояло гораздо хуже: можно подумать, что они, то ли сговорившись, то ли нечаянно, ВСЕ поменялись одеждой. И выпирало-то не там, где надо, и плоско было не в тех местах, где-то морщило, где-то висело...

Саша Самойлов ехал "на опознание". Жутковатый смысл этого словосочетания немного сгладил твердый голос по телефону, объяснивший, что это всего лишь необходимая формальность в случае трупа, обнаруженного на улице. Специальные термины типа "некриминальный труп" сами по себе утешение слабое, зато хоть ужасы всякие перестали мерещиться. Вчера матери сказали, что бабушку Оксану нашли на скамейке в парке. И опять начало подступать запоздалое раскаяние: сколько раз Саша собирался заехать на Кировский не на полчаса, а подольше. Посидеть, поговорить, а лучше - просто послушать. Сходить погулять в тот самый парк (у старушек обычно есть своя любимая скамеечка. Не на ней ли умерла? Вот и не узнаешь уже никогда...). И полезло в голову: кран на кухне капает, задвижка в ванной на одном шурупе болтается ("...Оксана Сергеевна, вы же одна живете, зачем вам в ванной закрываться?") - до боли стандартный набор недоделанных вещей.

Поезд остановился между станциями. Как это бывает обычно, после непродолжительной и неловкой тишины кто-то первый покашлял, хихикнули, а потом уже и загомонили в голос. Саша отвлекся от грустных мыслей, уловил повторяемое всеми слово "случилось". Эх, жаль, не понял что - поезд тронулся и нехотя пополз к станции. Симпатичная женщина с ребенком проводила выходящего Сашу недоуменным взглядом. Вот оно как! Несколько человек бестолково бродили по платформе, а над ними, как глас Божий, безостановочно вещало: "По техническим причинам станция "Площадь Мужества" закрыта на вход и на выход". Нет, этот самый глубокий и самый чистый в мире метрополитен имени Ленина (интересно, все еще "имени" или уже нет?) начинал действовать Саше на нервы. Любопытные граждане подходили к эскалаторам и разочарованно отступали: ничегошеньки интересного. Просто стоят, и все. Публика потихоньку менялась, поезда по-прежнему подвозили желающих выйти именно на "Площади Мужества" и равнодушно увозили отказавшихся от этой попытки. Короче, все эти заморочки стоили Саше лишних сорока минут дороги. Полгода назад он бы в такой ситуации уже скрежетал зубами от злости. Причем на себя. Не стоит прибедняться, в наше время ходящий моряк (а даже и рыбфлота!) может позволить себе привезти приличное сооружение на колесах, способное сносно ковылять по нашим дорогам. Да вот только нормальный человек берет машину в Голландии или Германии, крепит на палубе и двигает вместе с покупкой на Родину. А псих типа Саши отдает кровно заработанные иены за праворульную колымагу в немыслимо далекой Стране восходящего солнца. Дальше - по желанию: можно опять-таки поставить ее на палубу, самолетом лететь домой и дожидаться, пока судно не придет из Иокогамы в Питер (можно для интереса даже фишки на карту мира втыкать). Можно заказать контейнер и слать железной дорогой (это для миллионеров-оптимистов). А можно еще самому гнать "тачку" через бескрайние просторы (это уже для самоубийц). Сейчас даже не интересно, каким из этих экзотических вариантов воспользовался Саша, важно, что машины на данный момент у него не было. Ржавую консервную банку с остатками электронного зажигания даже дворовые мальчишки, забывшись, машиной не называли.

Добравшись с грехом пополам до Екатерининского, Саша оказался моментально втянут в жуткое действо с трупами, следователями и бумагами. Здесь и в помине не было тех деликатных гигиеничных холодильников (не единожды виденных в иностранных фильмах), откуда соболезнующий детектив выкатывает тело в полиэтиленовом мешке. Увы, совсем не похоже. Семеня по узкому проходу за человеком в халате, Саша следил только за тем, чтобы по возможности реже дышать и не наткнуться на чьи-нибудь торчащие с каталки ноги. Наконец его проводник, сверившись с биркой, по-хозяйски откинул простыню и спросил:

- Ваша?

В первую секунду Саша чуть было не обрадовался: скелет, обтянутый кожей, не имел ничего общего с Оксаной Сергеевной - дамой, всю жизнь склонной к полноте. Но лицо... И эти прекрасные седые волосы, даже сейчас хранившие следы великолепной прически...

- Да, - ответил Саша и отвернулся. Ему стало страшно стыдно от вида этого обнаженного мертвого чужого тела.

- Вы опознаете в умершей вашу родственницу Оксану Сергеевну Людецкую? - еще раз казенно переспросил тот человек, коверкая ударение в фамилии.

- Да... опознаю...

- Хорошо. Пройдите в четвертую комнату, получите документы. Бумаг оказался целый ворох. Сразу же бросилась в глаза немного потрепанная карточка с аккуратным бабушкиным почерком: "Меня зовут Людецкая Оксана Сергеевна. Если со мной что-нибудь случится, прошу сообщить моей невестке (далее шел материн телефон) или внуку (телефон общаги)". Сжалось сердце. Теперь каждая ее вещь будет твердить ему, что бабушки больше нет. Почему-то долго возились со свидетельством о смерти. Маленькая рыжая девушка несколько раз выбегала из комнаты с толстым журналом, похожим на амбарную книгу. В очередной раз вернувшись, она крикнула кому-то в коридоре: "Да, да, саркома левого легкого!" Мельком жалостливо глянула на Сашу, начала писать. Почти сразу за ней вошел, хмурясь, крупный мужчина в халате.

- Лена, сколько можно вас перепроверять? - Этот глянул почти зло. - Я положил справку на самый верх! У Людецкой острая сердечная недостаточность на фоне дистрофии и нервного истощения!

Первым желанием Саши было крикнуть, что это какая-то ошибка: не могла умереть от дистрофии женщина, которая еще неделю назад угощала его пирогами и сетовала, что ест очень много мучного. Девушка, оформлявшая бумаги, теперь смотрела на него с осуждением. Все это было неестественно и глупо, но никого здесь не интересовали Сашины эмоции.

- Девушка, - взмолился он, - не смотрите на меня так, лучше объясните, что мне делать дальше.

- Очень просто. Вам нужно со всеми бумагами, которые я вам отдам, поехать к участковому и получить у него справку, что милиция не возражает против захоронения.

Саша Самойлов и Леня Свирченко сидели в отделении милиции и пытались поговорить. Саша просил по-человечески понять его и делился своими сомнениями. Леня в свою очередь просил понять его и уголовного дела заводить не хотел.

- Послушайте, Самойлов, что вы мне тут Шерлока Холмса представляете? Ну, померла бабка, так ей это по возрасту положено. А что квартира не вам досталась - обидно, это я понимаю, но вы уж как-нибудь сами разберитесь. Может, она за этого мужика замуж собиралась...

Саша чуть не сплюнул в сердцах, но вспомнил, где находится, и решил не рисковать. Да и ругаться с этим простецким крупным парнем в форме не хотелось. К тому же за соседним столом сидел еще один сотрудник, который уже раза два строго посмотрел на Сашу, дескать, не отвлекайте, товарищ.

На улице светило яркое солнце, носились дети, спешили или спокойно куда-то шли взрослые. Глупо осуждать посторонних людей за то, что они не интересуются твоими проблемами. Как ни странно, Саша дошел до этой философской мысли очень рано, еще в семь лет. Он тогда попал в больницу с аппендицитом, прямо из школы. Ужасно болел живот, подташнивало, но маленький Саша Самойлов с гордостью поглядывал по сторонам, когда медсестра на руках вынесла его из школы прямо к шикарной машине "скорой помощи". Окна больницы выходили на оживленную улицу, но никто из множества людей ни разу не обратил внимания на бледное мальчишеское лицо в окне третьего этажа. Мать тогда второй раз выходила замуж (еще не за отчима, а за какого-то дядю Валеру, инженера), поэтому приходила редко. Саша с тех пор надолго невзлюбил всех инженеров и мармелад, слипшиеся комки которого приносила нянечка в пакете с надписью: "Самойлов Саша. 7-е отделение, 3-я палата". Рядом кто-то чиркнул спичкой. Это тот строгий лейтенант из кабинета Свирченко. Прикурил "беломорину", посмотрел по сторонам, поправил очки. "Наверное, у него красивая жена, - почему-то подумал Саша. - Девушки любят таких - высоких, спокойных и уверенных в себе".

- Ты пойми, - вдруг заговорил лейтенант, как будто продолжая начатый разговор. Он глядел прямо перед собой, сильно затягиваясь папиросой и прищуривая правый глаз. - Это для тебя важно, а для нас - писанина лишняя.

- Ты считаешь, я не прав? - За пределами казенного кабинета милиционер показался нормальным понимающим парнем. - Мне все это не нравится. Я же ее видел неделю назад...

- Да, слышал я твою историю. Таких сейчас - навалом.

- И что, ничего нельзя сделать?

- Ну что ты хочешь услышать? Можно. Пиши заявление в прокуратуру... Это завещание твое, ну, то есть бабкино, заверено?

- Да, подписи, печати какие-то стоят.

- Во-от. Можно провести проверку по факту завещания. Кем, когда, формальности всякие. Ну и в милицию можешь написать. Что там вскрытие показало?

- Так я и говорю, что странно: дистрофия откуда-то, нервное истощение. Вначале вообще хотели написать "рак легкого".

- Не горячись. - Лейтенант снова достал пачку "Беломора", предложил Саше. Оба поняли, что наступила вторая стадия доверительного разговора, можно бы и познакомиться. - Валера.

- Саша. Разве так бывает, чтоб за неделю скелет из человек получился?

- Да хрен его знает, сейчас что хочешь может быть. Да только ты сам подумай: вот похороните вы бабку, а мы дело заведем. Какая первая мысль? Отравили? Значит, яд нужно искать. А это - эксгумация. Знаешь, что такое? Опять выкапывать, на экспертизу везти... Вот и думай.

Саша попытался подумать. Он представил себе, какой поднимется вой и крик, когда мать узнает про завещание, как она вломится в отделение милиции и протаранит все двери прокуратур, сколько грязи и дряни будет вылито на своих и чужих, а также на совершенно посторонних людей. Потом вспомнил морг и рыженькую девушку, простыню в коричневых, на вечно въевшихся пятнах и измученное неизвестным недугом тело бабушки. Снова стало ужасно стыдно.

Лейтенант искоса наблюдал за Сашей и скорей всего понимал его сомнения.

- Ты не подумай, что я тебя отговариваю. Здесь может быть дело серьезное. Знаешь что? Попробуй вначале сам что-нибудь выяснить. Узнай, кому завещана квартира, то есть найди его, поговори. Может, это нормальный человек, сам откажется...

Саша недоверчиво посмотрел на Валеру:

- Кто ж в наше время от квартиры отказывается?

- Это я так, варианты перебираю. Ленька тебе сказал: может, бабка за него замуж собиралась...

- Да нет, я же видел завещание, там все его данные, он шестидесятого года рождения, какое там замуж...

- Ну тогда остается криминал. - Валера говорил уже другим голосом быстро и сжато. - Возьми в поликлинике ее карточку. Чем болела, когда. Выясни, не приходили ли из поликлиники, может, уколы какие делали. Лейтенант докурил папиросу, посмотрел на часы и заторопился. - Все. Мне пора. А с наследничком этим повидаться не мешало бы.

Они попрощались, пожали друг другу руки. Уже на последней ступеньке Валера обернулся и строго добавил:

- Ты только не играй в частного детектива. Спокойней. Если понадобится помощь, кабинет мой знаешь. Дрягин моя фамилия.

Глава пятая

СВЕТА

7:17 на часах. Какое, к черту, утро! Это еще ночь глубокая! Синеватые невыспавшиеся "дойчи" сидят на заднем сиденье, прижавшись друг к другу. Хорошо видно в зеркало, как они недоуменно ворочают башками. Особенно после вчерашнего. Очень смахивают на двухголового змея-горыныча из какого-то довоенного фильма. Можно подумать, на Германию других рейсов нет, кроме как в 9.45! А главное, при чем здесь Светочка? Что, водила дорогу в аэропорт не знает? А все Виталик, эстет проклятый, решил до конца из себя любезного хозяина корчить, заставил ни свет ни заря провожать Германна и Шульца. Свою чувырлу переводчицу жалеет. Ну, не чувырлу, ну, лошадь университетскую. Вообще-то да, от ее лица с утра может и вытошнить. Но породистая...

Будильник разорвался в 6.00! Нагло влез в какой-то милый сон... В квартире еще не топят. Светочка выскочила из душа - чуть не заплакала от холода. Потом пила кофе, завернувшись в одеяло, и, конечно, задрызгала пододеяльник. Потом уронила пудреницу. потом нервно порвала две пары колготок. Шеф все это время валялся в кровати и отпускал всякие ехидства, которые он считает проявлениями нежности.

Спокойно, спокойно, держи себя в руках, помни правила поведения для воспитанных девочек. Правило номер семьдесят два: не надо говорить Виталику с утра пораньше, что он самодовольный жлоб, это может плохо отразиться на последующем дне. Правило номер семьдесят три: не надо говорить Виталику с утра пораньше, что он черствый эгоист, это может... и т. д. В результате, чтоб хоть чем-то насолить шефу, надела длиннющие ботфорты ("...я помню, старина, раньше были сапоги-чулки, а это что, новый виток сапоги-трусы?..") и шубу. Вот тебе. Я поехала. Скрипи здесь зубами сколько хочешь.

Дальше - хуже. Привалили в этот свинарник - Пулково (то ли I, то ли II, никак не запомнить), до самолета еще 2 часа (!), "дойчей" чуть удар не хватил.

- Мы в Европе никогда так рано не приезжаем в аэропорт.

Да уж, знаем, у вас в Европах по-другому. За полчаса до отлета приваливаешь, покуришь, кофе попьешь, да еще и в "duty-free" успеешь зайти, дребедень какую-нибудь по дешевке купить. Здесь все это, конечно, тоже есть, но за кордонами, а пустят туда в лучшем случае через час. Вот и стой теперь посреди зала, чувствуй себя представителем гордой нации идиотов! Бедняги, они даже не завтракали! Пришлось двигать в какой-то сомнительный ларек, покупать еще более сомнительные гамбургеры и давиться ими в антисанитарных условиях в машине. И все это с шуточками и прибауточками ("Россия - это сплошная экзотика, герр Шульц! Хи-хи-хи!"), еще немного - и в пляс пустилась бы!

Когда уже лапками помахали и убрала в сумочку визитки, стало грустно. Нет, не потому, что кто-то свалил обратно в свой капиталистический рай, а ты осталась. Тоже мне невидаль. Захочу - хоть завтра поеду. Скорей всего простая реакция провожающего. Вот они напихали в чемоданы охапки твоих улыбок и шуточек, приклеили на щеку прощальный поцелуй и сидят сейчас, поглядывая в иллюминатор, вдыхая оставшийся на усах запах твоих духов. Любому провожающему всегда чуть-чуть хочется, чтобы в последний момент его взяли с собой.

Выехали на Московский, Гена голову чуть повернул:

- Радио можно включить?

- Конечно, Геннадий.

Ну очень вышколенный водила, таких, кажется, даже в кино не бывает. Когда он при Виталии выскакивает, обегает машину и Светочке дверцу открывает, невольно дурой себя чувствуешь. Не хватает нам еще голубой крови, ох не хватает.

Приемник с готовностью зашумел-забулькал-запел, между прочим сообщив, что в Санкт-Петербурге одиннадцать градусов тепла. Ну-ну, а некоторые уже в шубах выпялились. На углу Московского и Благодатной - пробка. Стоим и вспоминаем детство. Какой идиот мог назвать Благодатной улицу, на которой находится зубная поликлиника? Врать не будем, прямо напротив поликлиники в старые времена помещался магазин игрушек, зубные муки всегда вознаграждались, но с благодатью такие мероприятия не имели ничего общего.

Светочка распахнула шубку: жарко, но чего не сделаешь от злости. Посмотрела в окно и тут же наткнулась на взгляд какой-то тетки с сумками. Ух, сколько в нем было! Да, пропасть растет, и публика на другой стороне все больше звереет. Никто и не собирается оправдываться, но если уж говорить начистоту, то народ, кажется, получает своеобразное мазохистское удовольствие, одевшись в рубище да еще и намазавшись дерьмом сверху. Смотрите, до чего довели! Да никто тебя не доводил, ты пуговицу для начала пришей и мойся хотя бы раз в неделю, революционер! Вот этой, с кошелками (Господи, ее аж перекосило от злости!), тоже хочется норковую шубу и кучу денег. А засаленное пальто (вон, вон, все пузо в пятнах!) - это теперь ее флаг в классовой борьбе! Впрочем, судя по тому, как щеки лоснятся и руки сумками оттянуло, тоже не объедками питается, да и мужику небось на бутылку хватает. И не равенства и братства ей хочется, а вот точно так же - в "Ягуаре" по Московскому рассекать! А я чтоб на тротуаре стояла с глупой рожей! И чтобы вместо "Wasg & Go" - кусок мыла хозяйственного, а вместо мультивитаминов - луковица репчатая!

Светочка несколько раз глубоко вдохнула-выдохнула и подчеркнуто спокойно надела темные очки. Ну что, что ты вперилась? Ты шла куда-то? Так иди! Финальным (и оч-чень эффектным) аккордом стал звонок Виталия. Светочка небрежно откинула волосы, отвернулась от тетки и взяла трубку радиотелефона.

- Алло! Это Институт волос "Элида"? Сектор подмышек, пожалуйста!

Ну, солнце! Прям за ушами потеплело. Да и тетку, слава Богу, проехали.

- Привет, Виталенька!

- Привет. Как дела? Бундесов проводила?

- Да, все нормально, только рано в аэропорт приехали, час в машине проторчали.

- Ну, это уж не в моей компетенции. Где ты сейчас?

- Сейчас на Московском, почти у Ворот.

- Ладно, скажи Гене, чтоб поднажал, я тебя подожду. Конец связи.

Что так? Подождет? Дома? Странно, очень странно. Уже почти девять. И чего, интересно, можно ожидать от этих странностей?

Опять телефон. Илона? Эта-то почему не спит в такую рань?

- Светунчик! Привет! Я звонила тебе домой, там Виталий. Рыкнул на меня, сказал, что ты уехала в аэропорт. У вас все нормально?

И не надейся, милая, у нас ВСЕ нормально. Мы друг за другом с пистолетами не гоняемся. Месяца два назад в порыве горячей страсти Юра пальнул в Илону из газового. Два дня потом вся больница помирала от ее рассказа, как она перепутала дезодорант с дихлофосом. А Юрочка все цветочки носил. Клумбами.

- Привет. Я друзей провожала. Что у тебя случилось?

- Кошмар, - кажется, носом хлюпает, - Трипак со шкафа упал!

В первый момент Светочка, опешив, даже не сообразила, что речь идет не о каком-то необычном способе заражения дурной болезнью, а об Илонином коте. Этого суперпородного придурка звали, по паспорту, Типперэри. Естественно, Виталий переименовал его при первой же встрече.

- Ну и что? У меня в детстве кот с седьмого этажа упал - и ничего.

- Ой, да он же такой породистый, они так падать не умеют!

- Что за чушь! Все коты должны уметь падать!

- Светик, приезжай скорей, сама посмотришь, он, кажется, сознание потерял! Я так волнуюсь! Вдруг он умрет? Юра меня придушит, я у него на Трипака две с половиной "штуки" баксов еле выпросила! Приезжай!

- Ладно, приеду. Только не сейчас, меня Виталий дома ждет.

- Светунчик, а когда? А вдруг он умрет?

- Я тебе перезвоню из дома. Как смогу - подъеду.

- А что же мне делать?

- Ну, не знаю. Вызови "скорую", сделай искусственное дыхание.

- А вдруг у него позвоночник сломан? По телевизору сказали, что если сломан позвоночник, то трогать нельзя.

- Ну и не трогай. Все, пока, я уже приехала.

Виталий ждал. Правда, стоял в дверях. Господи, почаще бы вот так хорошо улыбался, не жизнь была бы, а сплошная лафа.

- Устал, Сиропчик?

Могла бы сказать, могла! По щеке погладила:

- Ну что ты, милый, если только самую капельку.

- Спать лучше не ложись, весь день сгноишь. Лучше попей кофейку. Там свежие круассаны из булочной принесли.

И говорит-то как ласково, котик-котик, бархатный животик. Кстати:

- Я к Илонке заеду, у нее кот со шкафа упал. Помирает.

- Этот кирпич ходячий? Ну и хрен с ним. Ладно, хочешь съездить поезжай. Но к пяти должна быть дома. Я за тобой заеду, вручу награды командования.

- Ну, что ж я там, до вечера буду тусоваться? А какие награды?

- Молчок-зубы-на-крючок. Секрет. Кофе попей. Все. Уехал. Целуй сюда. Подставил щеку - готовую рекламу лезвий "Жиллет" - и слинял. Ходи теперь целый день, ломай голову.

Светочка рассеянно разделась, побросав вещи как попало, поколебалась между дверью в спальню и кухней. Попробуем совершить волевой поступок: спать не пойдем. А последуемка мы совету шефа и заварим кофейку. Что такое? Почему это наша любимая чашка костяного фарфора такая тяжеленькая? Коробочка? А что внутри?

Расплываясь в улыбке все шире и шире, она набрала "радио" Виталия и скороговоркой выпалила:

- Я тебя целую-целую-целую-целую-целую! - и почти сразу дала отбой, успев услышать его довольное "хм!".

На черном бархате в уютном гнездышке сдержанно посверкивало то самое, толстенькое, с несчетным количеством "брюликов" из салона "Рамина".

Кот лежал в своей корзине, похожий на старую свалявшуюся шапку. Вокруг суетились врачи звериной "неотложки". Очень хорошенькая медсестра за столом заполняла карточку. Илона стояла рядом с полными руками дипломов и паспортов на Трипака. А поскольку все эти важные документы по новой моде были уже вставлены в рамки и до этого висели на стене, со стороны могло показаться, что в квартире идет опись имущества. Светочке довольно скоро надоела вся эта суета. Она отправилась на кухню, приготовила кофе для врачей и корвалол для Илоны.

- ...красно-затушеванный камео-перс... - бормотали из комнаты, ...нервный срыв на фоне гиподинамии... а вот ухо вы ему зря прокололи, милочка, котам уши беречь надо. Сережку выньте...

Ух, когда же это кончится!

Строгого вида врач, хрустя печеньем, прихлебывал кофе. Он смотрел прямо перед собой. То есть нет, он, оказывается, на Илонкины ноги пялится! Да, это понятно, таких ног, наверное, во всем Питере нет. Просто гипнотические какие-то ноги, длинный ровный шедевр природы с шелковой кожей. Второй в это время поддерживал светскую беседу: - Да, у этой породы вообще много проблем со здоровьем. Уроды, что поделаешь...

- Что значит - уроды? - быстро поинтересовалась Светочка, заметив бешеный взгляд Илоны.

- То и значит: отбирают потомство с врожденными пороками, более-менее жизнеспособное, и дальше скрещивают. Так и сфинксов получили. Ну, котов без шерсти.

- Бр-р-р, - Светочка поежилась, - а как же... моральные нормы, что ли?

- Вот-вот, этих котов как раз сейчас запрещать собираются. Там, за кордоном. В Англии, кстати, уже и бультерьеров нельзя держать...

- А у нас - хоть крокодила на поводке выгуливай! - хохотнул второй врач, оторвавшись от созерцания ног. - Вчера вызов был: два питона у мужика подрались.

- Ну? И как вы их разнимали?

- Да, повозились маленько. Приезжаем: хозяин синий от страха на лестнице в трусах сидит, глаза во-от такие. Мы говорим: чего нас-то позвал, звонил бы уж в зоопарк. А он говорит: звонил, они меня на... послали - сам завел, сам и разбирайся. А нам что? Нам бабки только плати. Взяли огнетушитель углекислотный. Пшикнули в квартиру. А он температуру страшно понижает. Ну, что... Иней там выпал, эти двое сразу успокоились, задремали. Они ж холоднокровные: тепло им - резвятся, холодно - спят. Они у мужика в ящике лежали, около батареи. А тут дом протапливать стали. Славка сказал, это самец и самка. Проснулись, решили, что брачный период начался, и давай...

- Девки теперь пойдут, мальчики... Разбогатеет мужик. - Это, видимо, и есть Славка. Расположился как дома, четвертую чашку кофе дует.

- Угу, если только сумеет этих гадов распутать. Мы уезжали, так клубком их и оставили.

Наконец-то. Начали собираться. Бумаг навыписывали! Во-первых, счет на 150 баксов за вызов и оказание неотложной помощи. Во-вторых, кучу рецептов. В-третьих, направление в реабилитационный центр. Это еще что такое?

- Это типа пансионата в Ольгине. Природа, воздух, упражнения всякие. Есть парные номера. Вашему котику очень бы порекомендовали.

- Что значит - парные?

- С дамой. С кошечкой то есть. Сто долларов в сутки.

- Ни хрена себе! Да сейчас девки в "Прибалтоне" меньше за ночь берут! - В Илоне взыграла профессиональная гордость.

- Эх, девушка, в "Прибалтоне" и порода не та! Вы на уколы сами возить будете или на дом вызывать?

- На дом, конечно. Буду я, как дура, через весь город с котом переться!

Интеллигентная у нас Илона. И животных любит. Только за врачами закрылась дверь, снова к своему невротику кинулась.

- Ах ты, маленький мой, как же ты так расшибся? Головка очень болит? Кушать хочешь? Сейчас мамочка тебе бульончика сделает... Полежи, кисонька, отдохни...

- Илона, да ему не лежать, его гонять надо. Веником по квартире. Слышала, врач сказал: гиподинамия. Двигаться ему надо.

- А разве эта гипо... не давление? Ух, валенок!

- Давление - это гипотония. - Да что ей объяснять! - Тебе сказали: вези кота в бордель, ну так и вези. Я тебе больше не нужна? Мне пора.

- Ой, Светунчик, подожди, пожалуйста, просто я так расстроилась - все из башки выскочило. Сядь посиди. Выпьешь чего-нибудь? - Это у нас из американских фильмов. Звучит шикарно. - Я о чем? Мы вчера с Юриком ездили в эту контору, помнишь, я тебе говорила? Это оздоровительный центр. Название улетное: что-то про кактусы и селедки. - Илона хохотнула, красиво закинув голову назад (известный трюк), вернулась в исходное положение, продолжала, распахнув глазищи: - Светик, эт-то боже-ественно!

Вот чем хороши ограниченные люди. Они моментально переключаются. Секунду назад она была - само страдание, и вот уже глазки вверх, рот приоткрыт - восторг небесный. Наверное, из таких должны получаться неплохие актрисы. При хорошем режиссере.

- Я тебя умоляю, не слезай с Виталика, пока он тебя туда не отведет!..

В каком это смысле: "не слезай"? Ну ты и выражаешься, подруга!

- Я вначале испугалась, что это что-то с наркотой, а Юрик говорит: дура, это просто гипноз!..

Не пойму, она похудела, что ли? Врать не буду, Илона баба эффектная, но сегодня особенно. Живая какая-то. А, просто еще не накрашенная и халат без выкрутасов. Есть у нее один специальный, с неожиданными карманчиками. Она его надевает обычно под вечер. Юра сразу наливается кровью, и если у них в этот момент гости, они могут считать себя свободными. Ладно, хватит болтать, пора домой, отдохну немножко, с Гарденом погуляю.

Светочка нетерпеливо побарабанила пальцами по столу. Настроение Илоны сделало еще один скачок. Расширившимися глазами она глядела на Светочкины руки, как будто увидела гремучую змею.

- Свету-улик... Ты его все-таки купи-ила...

Точно, в "Рамину" последний раз ездили вместе, и колечко обеим приглянулось. Правда, если у Светочки тогда, может, чуть ярче блеснули глаза - явный признак азарта, то Илона просто "крючками писала", раза два мерила, обкудахтала весь салон, довела до белого каления продавщицу, но не купила. А Виталий, между прочим, молодчина: он же кольца самого не видел. Так, однажды мимо проезжали, Светочка обмолвилась: мол, вещицу славную здесь видела... И ведь заехал, сообразил, о чем речь. Хотелось бы думать, что это у нас от общности взглядов. Но наверняка есть и более прозаическое объяснение. Буду думать лучшее.

- Поеду я, милая. Береги кота. И не переживай, тебе Юра тоже такое подарит.

- А-а-а, я теперь такое не хочу-...

- Ну ладно, приезжай ко мне, по каталогу что-нибудь выберем и закажем.

- Правда? Спасибо, птичка моя, обязательно заеду.

Ну все. Прощальные поцелуйчики на пороге, не забудь привезти журнальчики, кормите котиков рыбками.

Что, теперь до пяти так и будем по квартире слоняться? Даже есть не хочется. Светочка несколько раз подходила к окну и, отставив руку, жмурилась на игру "брюликов". Зачем-то забрела в кабинет Виталия, провела пальцем по столу - стерильно. Эмме Петровне разрешалось здесь трогать только пыль. Светочке немногим больше. Пустовато тут. Светлый ковер, стол, компьютер, "стоечка" "SONY", диван. Полочка микроскопическая с книжками: несколько последних Виталиковых фаворитов да бессменные "Незнайка на Луне" с "Пикником на обочине". А когда-то всю правую стену занимали набитые до потолка стеллажи. Однажды, мы только из Парижа вернулись, Виталий все книги соседней школе подарил. Директриса каждый день названивала: "Ах, какое благородство! Мы про вас в газету напишем. Как же вы так - целую библиотеку отдаете?" Ну, он ей и ответил: "Отстань, тетка, мне эта писанина на хрен не нужна. Все. Начитался".

Светочка вышла, осторожно прикрыв за собой дверь кабинета. Тут как раз поступило новое распоряжение шефа: к семи часам растопить камин и заказать из ресторана ужин. (Куда ж это мы за два часа успеем смотаться?)

- Виталик, а что заказывать?

- Овощи. Что-нибудь морское, на твой вкус, но без экзотики. Вина не надо, я сам куплю.

- Хорошо, милый.

- Не напрягайся, беби, на "пятерку" по поведению все равно не тянешь.

Виновата, шеф, что поделаешь, если из подруг у меня теперь осталась только ирония. И почему это, интересно, американцы могут поминутно называть друг друга "hohey" (что буквально означает "медовый"), а у нас обращение "милый" уже давно стало признаком дурного тона? Мы можем жестоко осудить пожилую даму, расплакавшуюся при просмотре "Санта-Барбары", но сами распустим сопли и слюни при виде здоровенного бандюгана с котенком на руках. Сплошное лицемерие.

День разваливался на рыхлые куски. Не поспала, не отдохнула. Гарден на прогулке несколько раз удивленно оборачивался: чего это ты? Не поговоришь со мной, не побегаешь? Вернулся домой обиженный, с порога прошел в спальню грязными лапами, за что и был наказан. Так и дулись друг на друга, сидя в разных комнатах. Пес прав: что это со мной? Решила немного взбодриться, заползла на тренажер - ногу свело. Хоть кричи. Пролежала в задумчивости на ковре, пока взгляд нечаянно не упал на часы. Дьявол! Без четверти пять! Вот тут-то и начались прыжки и гримасы. Что там осталось от порядка, наведенного утром Эммой Петровной! Самум и ураган! Что надевать? Как краситься? Лицо в зеркале, похоже, было категорически против любого вмешательства: оно расползалось в разные стороны, хмурилось и морщилось. Шторы в спальне не раскрывали с утра - вечные сумерки, - пришлось опять перерыть весь шкаф, и в результате к бледно-фиолетовому платью надела колготки не в тон.

Виталий - человек патологической точности - без трех секунд пять стоял в дверях, выжидательно наклонив голову. Взгляд его, без перевода, означал: "Старина, ты устала, сердишься, полдня пробездельничала, ожидая меня, а потому не права, хоть и молодец по жизни". Светочка за это время перебрала все мыслимые варианты развлечений и поощрений, но ничего не придумала. На удивление, всего после трех-четырех минут езды машина завернула в небольшой переулок перед парком. Вот тут-то все возраставшее Светочкино недоумение начало сменяться подозрением. В этом районе не было НИКАКИХ злачных мест, да и вообще жилья. Огромную площадь занимал какой-то медицинский институт. А сразу за ним, до Невы и дальше, плотно стояли бесконечные заводы и фабрики. Еще успела мелькнуть мысль, что Виталий решил по пути заскочить по каким-то своим делам, как машина остановилась и перед Светочкой открыли дверь.

Вот тут вдруг стало страшно. Даже коленки затряслись. Грязноватая дорожка вела мимо веселых желтеньких кленов к тому самому, странно-розового цвета зданию. Два года назад оно, правда, было почище. Светочка была здесь один раз, но потом постаралась навсегда вычеркнуть из памяти ТУ лестницу и тесный кабинет, в котором почему-то пахло не лекарствами, а лежалой бумагой.

...Виталия тогда привезли Женя и Бритый, оба еще новички, в телохранителях совсем недавно. Растерянные, испуганные, положили прямо на пол в холле, сами стоят, топчутся, не знают, что делать. Первая "скорая", несмотря на сумасшедшие деньги, которые им совала Светочка, помочь отказалась. "Это вам спецбригаду надо вызывать, мы тут бессильны..." Да и понятно, молодые ребята, подрабатывают, чемоданы полупустые, даже камфоры, помнится, не оказалось. А где эта спецбригада? Как туда звонить? Не знают. А Виталий лежит, прислонившись к стене, - то ли дышит, то ли нет. Пульс вроде есть, а глаза закатились. Пять дней назад в костюме уходил - сейчас в рубашке чужой без пуговиц, майка под ней линялая, штаны не поймешь чьи, грязь с них кусками отваливается. И вонь. Невыносимая вонь. Чувства крутились, как в сумасшедшем калейдоскопе. После отчаяния поисков и ожидания - сразу бессильная радость, что живой. Потом - ужас, что вот-вот умрет прямо здесь, на полу. Ну а уж потом и омерзение, и стыд, и решимость, и снова отчаяние... Нельзя даже было сказать, что этот человек пьян - в холле расползалась пропитанная алкоголем медуза. На грязной разбитой руке сюрреалистической искоркой поблескивало золотое кольцо-печатка. Правильно, его только с пальцем можно снять, Виталий всегда этим гордился. Светочка стояла около бесполезного сейчас телефона: куда звонить? Друзья? Чьи? Где они? Вот тогда-то Женя и сказал: "У тебя газеты какие-нибудь есть?" Светочка тупо переспросила: "Газеты? При чем тут газеты?" - "Объявления надо искать - кто из запоя выводит". Господи, а время - два часа ночи, и в доме - ни одной печатной строчки по-русски. Бритый сбегал к водителю, помнится, сверток притащил - что-то просаленное завернуто в старую программу телевидения. Светочка прямо с жирного пятна номера и набирала. Первый не отвечал, по второму ехать отказались, третий сразу спросил: "Машина есть? Везите!" Вот тогда-то мы сюда и попали. Тот странный человек, который встретил их на улице и показывал, куда идти, зачем-то все пытался шутить. Хитро поглядел на Светочку, крякнул: "Вы бы хоть помыли его..." Она была готова тут же развернуться и уехать обратно, если бы так не боялась за Виталия. Однако в крошечной комнатке удивительно казенного вида, куда Виталия занесли и положили на кушетку, этот врач посерьезнел. "Вы, девушка, отправляйтесь домой. - Заметив ее протестующий жест, твердо добавил: - Ваши подвиги здесь уже не требуются. К тому же, насколько я понимаю, вы ему не родственница?" Светочка ехала домой, уже понимая, что Виталий в надежных руках, и одновременно испытывая такую ненависть ко всем этим УМНЫМ, КРАСИВЫМ и СИЛЬНЫМ, что даже заплакать не смогла...

О, да здесь все изменилось! Виталий, загадочно улыбаясь, обнял Светочку за плечи и подвел к аккуратной лестничке в торце здания. "Фуксия и Селедочка" - гласила яркая вывеска. Светочка не сдержала нервного смешка:

- Это что - детский сад?

Но уже разглядела разъяснение чуть пониже: "Оздоровительный центр". Ага, это, наверное, и есть те самые "кактусы и селедки", о которых пела Ил она. Час от часу не легче. Мне вполне хватает бассейна и солярия. Не дай Бог еще к какому-нибудь шаману притащит.

- Да не бойся, старик, - Виталий покрепче прижал к себе, - ты так трясешься, будто я тебя к зубному веду.

Внутри было уютно и тихо. Ненавязчиво пахло какими-то цветами. При виде посетителей из-за стойки администратора, как черт из табакерки, выскочила пожилая сухонькая женщина:

- Добрый вечер, Виталий Николаевич.

И сразу же - из двери в конце коридора ТОТ САМЫЙ врач. У Светочки перехватило дыхание. Она не слышала, о чем весело переговариваются мужчины, уловила только имя: Игорь. Вспомнила, что так и не спросила его ТОГДА. Фу, наваждение! Чего ты так распсиховалась? А Виталий меж тем подталкивает, подпихивает ее к двери:

- Давай, Сиропчик, желаю успеха.

ИНТЕРЛЮДИЯ VI

- Светлана, не волнуйтесь так.

- Я не волнуюсь.

- Вы меня вспомнили и вам неприятно?

- Нет... да...

- Но вы же видите, ничего страшного здесь нет. И вы пришли сюда не лечиться, а просто немного отдохнуть. Вам Виталий ничего не рассказывал?

- Нет. Он мне никогда ничего не рассказывает.

- Тяжело?

- Мне? То есть?

- Жить. Жить тяжело?

- Странные вы вопросы задаете. Тяжело сейчас пенсионерам, многодетным матерям, много кому, но не мне. У меня нет проблем.

- Если бы их не было, Виталий бы вас сюда не привел.

- Ему виднее.

- А вам?

- Я уже сказала: у меня нет проблем.

- Хорошо. Расслабьтесь. Помните, что я врач, мне можно говорить все, что тревожит, волнует...

- Слушайте, я совершенно не собиралась ни к какому врачу и не имею ни малейшего желания говорить с вами о том, что меня волнует. Меня НИЧЕГО не волнует! И вообще: я не понимаю, с какой стати меня сюда привезли? Мне обещали подарок, а не задушевную болтовню с посторонним человеком!

- Хорошо, хорошо, еще несколько минут, и вы свободны. Просто посидите молча, послушайте музыку. Я сейчас вернусь.

- Светлана, вы меня слышите?

- Прекрасно слышу.

- Голова не кружится?

- Нет.

- Расслабьтесь. Слышите музыку?

- Нет... то есть... да, кажется, слышу.

- Расслабьтесь. Вспомните что-нибудь приятное.

- Что значит - приятное?

- Да что угодно: хоть любимое пирожное.

- Я попробую...

- Расслабьтесь. Сейчас я начну считать. Когда я скажу "пять", вы уснете. Приготовились. Раз. Два. Три. Четыре. Пять.

- Доброе утро, мадемуазель. Ваша парковка номер DU-1518. Прошу вас.

Бесстрастный человек в униформе протягивал ей небольшую пластиковую карточку. Какое-то неуловимое выражение промелькнуло на его лице. Это могло быть что угодно: от дежурной благожелательной улыбки до откровенного восхищения ее внешностью и новым автомобилем. Строгую даму, сидевшую за рулем, это ничуть не тронуло. Вызывать интерес, зависть и восторг было почти ее профессией. Она аккуратно ехала по паркингу, сворачивая, следуя указателям, к номеру DU-1518. Автоматически женщина отметила про себя, что, хотя по пути ей не встретилось ни одной модели старше прошлого года, ее машина и здесь, безусловно, явление выдающееся. Это было единственной деталью (если можно назвать деталью двенадцатицилиндровое чудо стоимостью полтора миллиона долларов), которая что-то говорила об образе жизни человека, сидящего за рулем. Все остальное - начиная с выражения серых глаз и кончая носовым платком в сумочке - молчало и даже призывало к молчанию. Не одно поколение должно было пролить потоки слез и крови, научиться и разучиться смеяться и удивляться, чтобы поставить на вершине столь совершенное по стилю существо.

В данный момент самым правильным было бы отбросить причуды воспитания и элементарно удивиться, поглядев по сторонам. Неширокая асфальтовая дорога, стройные ряды деревьев, изумительно зеленая трава - это напоминало общественный парк, загородную усадьбу, но никак не стоянку машин в деловом центре огромного города. Краем глаза женщина заметила, что слева выехал угольно-черный "Порш". К только что освободившемуся прямоугольнику с номером тут же устремились двое уборщиков в униформе. "Мы не можем себе позволить подземную автостоянку, - кокетничали представители "AS". - Нам и так не хватает места в нашем скромном доме. На каждого сотрудника сейчас приходится всего лишь два квадратных метра рабочей площади!" Зато каждому автомобилю клиента здесь полагалась площадка три на шесть, дерево и две полоски подстриженной травы по краям. Для любого агентства по торговле недвижимостью этот нелепый парк посреди города всегда был и лакомым куском, и зубной болью. Здание, стоявшее в центре, не являлось архитектурным дивом. Стандартный параллелепипед: стекло, бетон. Но искушенный взгляд отметил бы изящные пропорции и необычную игру цвета тонированных стекол в зависимости от времени дня. Сверкающая башня, набитая мозгами, посреди зеленого моря. В этом тоже был стиль.

Женщина вышла из машины и посмотрела на часы. Изящный, но совершенно ненужный жест. Во времени она всегда ориентировалась прекрасно. Ровно через четыре минуты она уже стояла в огромном безликом холле.

- Добрый день, мадемуазель. Прошу вас. Седьмой этаж, комната Е. Белый коридор налево. Координатор вас ожидает. - На этой территории, похоже, не принято называть ничьих имен.

Впрочем, нет, высокий молодой человек в комнате Е встал из-за стола и сразу представился:

- Мишель Сотюр. Присаживайтесь, мадемуазель Светлана. Вас устроит, если беседа будет идти по-английски?

- Да. Объясните только, как я могу вас называть.

- Как вам удобно: сэр, доктор Сотюр, можно просто: Мишель. - Ни на его лице, ни в его голосе не было даже намека на улыбку.

- Благодарю вас. "Доктор Сотюр" меня вполне устроит.

- Надеюсь, вы хорошо информированы о том, какого рода услуги оказывает наша фирма?

- Достаточно для того, чтобы обратиться именно к вам.

- Вы знаете наши цены?

- Это не главный вопрос.

- Хорошо. Тогда я могу сообщить вам, что стоимость наших услуг колеблется в зависимости от количества версий, объема информации и степени вероятности.

- Надеюсь, вы не заставите меня рассчитывать эту стоимость самолично на карманном калькуляторе? - Оба позволили себе улыбнуться этой шутке.

- Безусловно, нет. От вас потребуется лишь заполнить чек.

- С этим проблем не будет.

- В таком случае прошу вас пройти за мной.

Следующая комната была чуть больше, но не напичкана аппаратурой, как ожидала женщина. Посреди на широком столе стояли два монитора. Провода уходили куда-то в стену. Сотюр предложил ей одно из двух кресел перед экраном, а сам отошел к окну.

- Итак, вы хотели бы с нашей помощью получить так называемую "версию развития событий с учетом альтернативного шага". Простите, это официальное название нашей методики. В просторечии это звучит так: "Что было бы, если бы дядюшка Билл не попал под омнибус". Конечно, вариантов в любой ситуации бесконечное множество, начиная с самых обыденных и кончая фантастическими. Компьютер выбирает из них наиболее вероятный. Мы называем это "версией". Правда, в нашей практике были случаи, когда клиент получал два или даже три одинаково вероятных варианта. Очень многое зависит от того количества информации, которое предоставляет нам заказчик. Возвращаясь к нашему дядюшке Биллу, вполне может получиться так, что нам нужно будет знать, например, не был ли женат водитель злополучного омнибуса. Если информация клиента недостаточна, мы можем сами запросить необходимые сведения. У нас очень большие возможности.

Женщина кивнула и достала из сумочки дискету.

- Вот. Здесь все, что я смогла найти.

Сотюр взял дискету и передал ее в неожиданно открывшееся окошко в стене. После чего сел в кресло перед вторым монитором. На экране появилось несколько слов.

- Мадемуазель Светлана, я вижу, у вас здесь три файла...

- Да, я хотела бы иметь версии трех различных событий.

Сотюр еще раз пробежал глазами по экрану и удивленно взглянул на женщину:

- Очень большой объем. Кто-то хорошо потрудился, собирая вам информацию.

- Да. Для меня очень важно, чтобы версии были достоверными. Простите, доктор Сотюр, я забыла спросить: как это все выглядит? - Теперь уже было видно, что она очень нервничает.

- Что именно?

- В каком виде я получу свою версию? Это текст, изображение, фильм?

- Вот этого я не могу сказать заранее. Бывает, что люди приходят, чтобы просто задать какой-то вопрос. Например, кто убил Джона Кеннеди? Заметив, как вздрогнула женщина, Сотюр быстро добавил: - Безусловно, наши версии не могут служить доказательствами в суде.

- Так вы знаете, кто убил Джона Кеннеди?

- Да. То есть "да, с большой долей вероятности". К счастью, первым нашим правилом является строгая конфиденциальность. И мы никогда не даем документального подтверждения своих версий. Вы унесете с собой только свою дискету и то, что увидите и услышите.

- А вдруг у меня в сумочке диктофон?

- У вас в сумочке НЕТ диктофона, - с нажимом сказал Сотюр, глядя ей в глаза.

- Простите, я не хотела вас обидеть. Может быть, начнем? У меня не так много времени. Я хотела бы успеть на самолет.

- Начнем. Наденьте, пожалуйста, этот шлем. Да-да, опускайте прямо на глаза. Не бойтесь, для вас это совершенно не опасно, разве только для вашей прически.

- Я не боюсь, - произнесла она из-под шлема, - просто волнуюсь.

- Это понятно. Теперь я попрошу вас отвечать на мои вопросы. Максимально честно и полно. Готовы?

- Да.

- Первый файл называется "ОТЕЦ". Что вас конкретно интересует?

- Моего отца убили, когда мне было десять лет. Я хотела бы знать, кто это сделал и как бы сложилась моя жизнь и жизнь моей матери, если бы он был жив.

- Когда и где это случилось?

- Точную дату я не знаю, скорей всего 15-17 мая 1975 года. Ленинград.

- Я должен был догадаться по вашему имени, что вы из России.

- Да. Что-то не так? - спросила женщина. Она не видела лица Сотюра, но его голос показался ей странным.

- Не волнуйтесь, все нормально. Просто, когда приходится иметь дело с вашей страной, не стоит рассчитывать на высокую вероятность версии.

- Неважно. Я вам верю.

- Мадемуазель Светлана, вам придется подождать несколько минут. Теперь его голос звучал почти торжественно. - Очень скоро вы получите ответы на свои вопросы. Скажите мне, когда будете готовы перейти ко второму файлу. Если, конечно, вы захотите продолжать.

Монитор, стоявший перед Сотюром, дублировал изображение, которое видела женщина внутри своего шлема. На экране оно было плоским, терялся эффект присутствия, но координатор следил за происходящим лишь для того, чтобы убедиться: версия готова, клиент с версией ознакомлен. К тому же за годы работы в "Alternative Service" Сотюр успел основательно устать от любых, даже самых захватывающих, сюжетов. А здесь - он посмотрел на экран скучнейшая история, тривиальная, как стул. Раздался звук, похожий на отдаленный удар гонга. Это означало, что версия закончена. Вероятность - 0, 73. Некоторое время женщина сидела молча, Сотюр заметил, как побелели руки, сжимавшие сумочку.

- Я бы хотела покурить. Это возможно? - спокойно спросила она.

- Да, конечно, в соседней комнате. Подождите, я помогу вам снять шлем.

Она быстро выкурила сигарету, стоя спиной к нему и глядя в окно. Затем обернулась:

- Продолжим?

Он был совершенно уверен, что ей хочется закурить еще одну, но она пересилила себя.

- Прошу вас.

- Скажите, доктор Сотюр, - произнесла она, помедлив у окна, - а 0, 73 - это большая вероятность?

- Да, - твердо ответил он, - большая. Следующий файл назывался "ОЛЕГ".

- Это имя?

- Да. Это имя человека, которого я любила пятнадцать лет назад.

"Она прекрасно выглядит, - подумал Сотюр, - интересно, сколько же ей сейчас? Надеюсь, это не романтическая история из детского сада".

- Мы уже не были детьми, но и до взрослых не доросли. К сожалению, у моего... у этого человека уже был печальный опыт юношеской любви. Его предали. Меня интересует степень вины...

- Простите?

- Понимаете, мне не дает покоя вопрос: эта девушка, которая его обманула, это она его сделала таким?

- Попробуйте сформулировать ваш вопрос поконкретней.

- Постараюсь... Вот. Слушайте. Я тоже воспользуюсь вашим дядюшкой...

- Моим?

- Ну, это же ваш собственный пример про дядюшку, который попал под омнибус!

- Да-да, извините.

- Так вот, я хочу знать: дядюшка Билл стал калекой, именно попав под омнибус? Был ли он до этого нормальным человеком? Я хочу посмотреть, как бы жил Олег, если бы никогда не встречал этой девушки. Но меня интересуют только те версии, в которых есть я.

Сотюр отвлекся от экрана. Странные существа женщины. Ее волнуют события пятнадцатилетней давности! Да не просто волнуют: скорей всего эти ностальгические мысли не дают ей покоя. Он попытался представить, сколько сил и средств ушло на сбор информации да сколько еще она оставит здесь, нет, это не похоже на каприз сумасбродной миллионерши (русская миллионерша - очень модно в этом сезоне!). Мадемуазель Светлана явно из породы очень сильных женщин, привыкших много думать и страдающих от этого. Она всегда должна быть уверена, что в любой ситуации выбирает лучший вариант.

На этот раз процесс шел гораздо дольше. А после, докуривая очередную сигарету, она как-то жалобно спросила:

- Я много курю? - И столько беззащитной женственности проглянуло вдруг сквозь холодный лоск стиля и воспитания, что Сотюр смутился и чуть было не пригласил ее поужинать. Он понимал, что она разочарована. Компьютер выдал три версии с вероятностями 0, 29, 0, 23 и 0, 19, то есть почти ничего.

- "ИВАН", - прочел он название третьего файла, - по-моему, это самое известное русское имя?

- Да. Это тоже давняя история. Десять лет назад мы были очень влюблены. Собирались пожениться. Его мать была категорически против нашего брака. Она вела долгие беседы и с ним, и со мной, отговаривала, убеждала. В конце концов интеллигентность ей изменила. Она просто-напросто выкрала его паспорт, а потом симулировала тяжелую болезнь. Причиной сердечного приступа, по ее версии, была я. В общем, она добилась своего. Мы не поженились. Я хочу знать, разрушила ли она наше счастье или все-таки спасла своего сына. И меня. Сотюр напряженно смотрел на экран. Он чувствовал, что эта простая и загадочная женщина становится ему все ближе. Увидев результат, они одновременно глубоко вздохнули. 0, 97. Он не смог припомнить, когда в последний раз видел такую высокую вероятность.

Позже, глядя, как женщина четким красивым почерком заполняет чек, он решился:

- Я хотел бы пригласить вас сегодня на ужин...

- Благодарю вас, но я очень занята. - Ее улыбка была улыбкой мраморной статуи. Она вышла, оставив ему чек на столе и два окурка в маленькой стеклянной пепельнице. На них не было помады. Она не пользовалась косметикой.

Спустя полтора часа элегантную даму с непроницаемым лицом можно было увидеть в аэропорту. Из багажа у нее были только небольшой чемодан и сумочка. Она выпила чашку кофе в баре и несколько минут говорила по телефону. После чего прошла на посадку.

Наверное, люди придумывали себе богов для того, чтобы надеяться: есть в мире высшее и мудрейшее существо, которое однажды ответит на все их вопросы. Самоуверенные атеисты пытаются искать ответы сами - в капле воды, в атомах и "черных дырах" и, наконец, в себе. И все идет хорошо, пока дело касается того, что они называют "объективной реальностью". "Земля круглая! - говорят они. - Не веришь? Иди все время на север, когда-нибудь вернешься туда, откуда пришел. В конце концов, посмотри из космоса!" Но тот же самый напичканный знаниями "яйцеголовый" выбрасывается из окна своего рабочего кабинета на десятом этаже и разбивается в кашу, потому что не может понять - ПОЧЕМУ ОНА УШЛА, забрав ребенка, две пары трусов и чашку с блюдцем.

- Да, на дискете было три файла. Потому что, окажись Светлана с глазу на глаз с тем самым, мудрейшим и всезнающим, задала бы ровно три вопроса. Что ж, остается поверить, что она получила свои три ответа. Откинувшись в кресле и закрыв глаза, припомнила все, что видела внутри шлема.

Отец. Он пропал в середине мая. Просто ушел в магазин и исчез. Жирный язвительный мент цедил сквозь зубы: "Че за суматоха, мало ли баб в городе? Нагуляется - вернется". Мама тогда раздавила в руке стакан. Потом ушла в ванну и перевязала ладонь. Она не плакала и не кричала. Даже когда отца нашли через месяц в канализационном люке с проломленной головой. Слезы полились из ее глаз в тот момент, когда дядя Сева после похорон достал из альбома папину фотографию и поставил ее на телевизор рядом с рюмкой, накрытой куском черного хлеба. С тех пор слезы не иссякали, даже когда она спала. Но это была уже не мама.

Четкая объемная картинка, смоделированная компьютером "AS", выглядела совершенно банально. Светлана увидела свою дачу: высоченные сосны (именно такие они сейчас и вымахали), достроенный, даже немного обветшавший крепкий дом (именно такой, как хотел отец) и всю семью. За столом сидел чуть-чуть постаревший папа, рядом - мама с маленьким ребенком на руках и она сама, чуть потолще, чем сейчас, с улыбкой наливала чай совершенно незнакомому мужчине с обручальным кольцом. Привычки брали свое: Светлана успела отметить, что у забора стояла новая "шестерка". Кроме этой идиллической сцены, версия содержала некоторую информацию. Несколько строк, которые Светлана накрепко запомнила, а позже, в машине, переписала в записную книжку.

Олег. Если про папу все увиденное было достаточно очевидно - ведь только нелепая и дикая случайность могла прервать мирное и счастливое течение жизни их семьи, - то второй вопрос был гораздо сложнее. Но, проклятье, как все, оказывается, просто решается! Как мне плохо! Какие я терплю невыносимые страдания! Но тут является врач и равнодушно констатирует: "Э-э, да у вас грипп, батенька!" И никакой Ты не уникум, а просто зарвавшийся эгоист. Зачем что-то выдумывать, когда ехидные умные классики давно уже все про нас поняли и описали наши болезни! "Она его за муки полюбила, а он ее - за состраданье к ним". Так, кажется, звучит бессмертная цитата? Да? Светлана, поежившись, вспомнила три жалкие (одна другой тоскливей) картинки беспросветной жизни с совершенно чужим, неинтересным человеком. Ну и выбор: жлоб, самодур или зануда! И у каждого то самое, действительно до боли родное лицо! Выходит, мы только такие друг другу и нужны - перекореженные первыми Любовями и чистыми юношескими страданиями?!

Что касается трагедии с Иваном, то умный компьютер только подтвердил ее собственные мысли. И женщина, которая десять лет назад казалась Светлане чудовищем, в действительности оказалась мудрой и дальновидной. Как будто в горах вредный попутчик постоянно ставит подножки, устраивает завалы на дороге, а потом на самом краю пропасти хватает тебя за руку и говорит: "Вот видишь, от чего я тебя спасал!" Да уж, посмотришь вот так однажды вниз и ужаснешься: во что, оказывается, может выродиться большая и светлая любовь...

Ну вот, почти все. На все остальные вопросы, касающиеся своей жизни, Светлана могла ответить сама.

Ее ждали. Трое мужчин неподвижно стояли чуть в стороне от толпы встречающих международный рейс. Один из них взял у Светланы чемодан и направился к стоянке машин. Второму она вручила несколько коробочек, чек и карточку с адресом.

- Получишь деньги по чеку, отвезешь. Там живет пожилая женщина с сыном. Ее зовут Людмила Афанасьевна, сына - Иван. Лекарства - ей же. Каждый месяц будешь передавать им по пятьсот баксов. Легенду придумай сам. Моего имени не называть.

Кивком отпустив мужчину, она повернулась к третьему, ожидавшему указаний. Он также получил карточку. Светлана на мгновенье замешкалась, глядя на несколько написанных слов. Странно было держать в руках почти забытый домашний адрес. Правда, номер квартиры был на единицу меньше.

- Этого человека найди хоть из-под земли. Делай с ним что хочешь, но он должен сознаться в том, что двадцать лет назад убил человека, своего соседа. Мне не важно, за что и как. Мне нужно только признание.

- Что делать, когда сознается? Вопрос прозвучал уже в спину уходящей женщине. Она удивленно обернулась:

- Брось его в канализационный люк.

Глава шестая

САША

Утренний ласковый ветерок прогуливался между ларьков, облепивших, словно ракушки, здание станции метро. Где-то уже открывали пиво. Запах шавермы из павильончика "Ливанская кухня" дразнил аппетит и приглашал продолжить вчерашние посиделки в общаге. Практически все окрестные дома служили приютом для будущих инженеров, которых готовил солидный институт с некогда коротким и простым названием. Последние переименования и нововведения наворотили вместо этого непроизносимую аббревиатуру, ломающую язык. Несколько веселых невыспавшихся студентов, шурша вынутой из карманов наличностью, по-видимому, всерьез обдумывали варианты продолжения банкета. Если бы они немного отвлеклись от своих проблем и взглянули на выходящих из метро людей, то наверняка обратили бы внимание на некоторую странность. В какой-то момент все лица, появлявшиеся из дверей, вдруг приобрели одинаковое выражение. Это было смущенное удивление, как будто перед самым выходом они увидели голого человека. Затем довольно быстро удивление переросло в испуг, и внезапно толпа иссякла. А появившиеся милиционеры перекрыли вход. Но студенты к тому времени уже сделали свой выбор и, купив на все деньги пива, ушли в общежитие. Они не видели ни растущей у входа толпы, ни "скорой помощи", увозившей дежурную по станции. Бедная женщина сошла с ума прямо на рабочем месте. По рассказам очевидцев, вначале она просто бегала по платформе и кричала на пассажиров. Потов выключила свет на станции и умудрилась вывести из строя все три эскалатора. По счастливой случайности никто не пострадал.

Саша ехал в метро. Вторник. Это значит, что два дня отдыха закончились. Завтра на вахту. Режим два через два совершенно выбивал его из привычной обывательской пятидневки, так что суббота и воскресенье были для Саши такими же днями, как все прочие. Если бабушку будут хоронить в пятницу, значит, встреча с господином - как его? - Поплавским откладывается как минимум до субботы. Саша посмотрел на часы: четверть пятого. Раз он все равно на Петроградской, может, попробовать зайти к нему на работу? Нейроцентр - это ведь где-то рядом.

Погода была отличная, и Саша поймал себя на том, что опять отвлекся от мрачных мыслей. Проходя мимо хозяйственного, подумал, что надо бы купить мыла, потом зашел в рыбный, поморщился на замороженных чудовищ на витрине. Конечно, когда ходишь на "рыбаке" и видишь морских обитателей живыми и здоровыми, неловко встречать потом продукт своего труда в таком обезображенном виде. К пиву, конечно, ничего нет.

- Нейроцентр? Это не здесь. То есть с другого входа, у них своя проходная, - сказал строгий старик на вахте. И уже начал размахивать руками, объясняя, как пройти, но раздумал. - Ладно, иди здесь. По главной аллее до конца, а там налево. Новые здания.

Да, и здания новые, и персонал помоложе. Очень хорошенькая девушка в белой шапочке и хрустящем халатике куда-то позвонила по телефону, мило улыбнулась и сказала:

- Игорь Валерьевич сейчас занят. Вы на сколько назначены?

- Я... нет... Я по личному делу. - Саша то ли растерялся, то ли испугался возможности быть "назначенным" на прием в Нейроцентр. Захотелось даже сплюнуть через левое плечо.

- Тогда вам придется подождать. - Она еще более мило взглянула на часы. - Минут через сорок подходите.

Саша кивнул и вышел. Пошуршал листьями, присел на скамейку. Полистал газету, принялся было за детектив, но увидел издевательское "продолжение следует" и бросил. Обошел здание Нейроцентра. Понял, на какую улицу выходит его проходная. Вспомнил о предостережении Дрягина не играть в детектива и тут же обратил внимание на две машины, стоявшие около забора. Серый "Опель", наверное, не привлекает большого внимания в серую же дождливую погоду, но сейчас лучи заходящего солнца играли на его боках с нагловатым шиком. "Опель-астра", определил Саша, и довольно новый. Вторая "тачка" была покруче, с ходу и не узнать. Сашин интерес к машинам совершенно не понравился двум молодцам в "коже". Свое недовольство они почти ничем не выразили, так, раза два рассеянно глянули сквозь него. Ладно, не больно-то и хотелось.

Тут в их лицах промелькнуло что-то собачье, но уже не относящееся к нему. Саша обернулся. Появились хозяева. По дорожке к выходу шли мужчина и женщина. Оба высокие, модные, раскованные, заграницей от них за версту несет. Саша решил отойти от греха подальше, мало ли что может не понравиться серьезным ребятам в "Опеле", но вдруг заметил, что женщина смотрит на него, как на привидение. Рот у него открылся, и детское прозвище выскочило само собой:

- Светило! Привет! (Ну и ну, высоко забралась, одноклассница, если тебя такие псы охраняют!)

Пахнуло диковинными духами, Света улыбнулась (Саша думал, что такие зубы бывают только на рекламных плакатах) и произнесла своим незабываемым низким голосом:

- Здравствуй, Самойлов. Как дела?

Саша на мгновение вспомнил, КАК у него дела.

- Нормально все. А ты? Наших видишь? - спросил и тут же сообразил: из той машины, что стоит сейчас у него за спиной, не очень-то кого-нибудь увидишь. Света вежливо качнула головой и прошла мимо. Ее спутник даже не глянул в Сашину сторону.

Какая женщина! Общее впечатление о ней вполне можно было передать одним большим "УХ!" на полном выдохе. Вот ведь, в соседних домах жили, в одном классе учились, даже "треники" как-то ей в походе одолжил, когда она в ручей упала. А влюбиться не удосужился. А сейчас... Сейчас, господин Самойлов, это уже не про вас. С таким же успехом можете испытывать нежные чувства к Останкинской телебашне. Увы, другого примера недосягаемости Саша придумать не смог. Хотя он никогда не комплексовал по поводу своих мужских достоинств. И в красотке с яркой обложки журнала, и в знаменитой актрисе (и даже, помнится, в очень полных тетках какого-то известного художника) он всегда видел реальных женщин. Ну что, снимется она в своем фильме, придет домой, умоется, халатик наденет, сядет чай пить... Наверняка с ней вполне можно поговорить. В конце концов, будь ты самый крутой-раскрутой, насыпь ей полную кровать денег, рано или поздно она спросит: а сам по себе, как мужик, что можешь? Вот.

Саша глянул на часы. Прошло тридцать минут. Загребая ногами листья, он побрел по парку. Ну, ладно, а с другой стороны, как ты такую королеву поставишь борщ варить? Во-от. О любви и о женщинах Саша мог думать часами. И это несмотря на то, что у него к тридцати трем годам был вполне стандартный любовный опыт. Что это значит? Пара десятков плохих и неплохих книг, сотни просмотренных в рейсах видеокассет, самая обычная любовь в десятом классе (не со Светой, с ее подружкой), дачный роман и короткая, но бурная семейная жизнь. Ох, вру, были приключения. А все Андрюха виноват, бывший второй механик. Сидели как-то вечером в кают-компании, "Основной инстинкт" смотрели, пиво пили. Ну и водочку тоже. Обсуждение потом было. Андрюха все свою теорию толкал: "Представляешь, сидит компания, народу много, почти незнакомые все. Напротив - девушка. И вот ты смотришь на нее, она - на тебя. И вдруг между вами - как вспышка! И вы тут же выходите вместе, ты рвешь на ней колготки, прижимаешь к стене, а она стонет тебе в ухо и впивается ногтями в спину..." И так красиво, гад, расписывает!

Ну вот, а потом, вскорости, и день рождения чей-то подвернулся. Попробовал Саша, прижав к стене (даже и не очень упитанную красотку), повторить действия голливудских монстров. И не хлюпик вроде, штангой занимался, но понял тогда Саша, как велика пропасть между жизнью и искусством. Потому что никакого удовольствия не получают друг от друга люди, озабоченные только тем, чтобы не упасть. И вообще, такие штуки, как правило, не проходят. У буржуев как? Тусовка человек на пятьдесят-семьдесят, домина комнат в десять, бассейн там, сад... Коли уж искра, как говорится, проскочила, приличным людям есть куда податься. А у нас? В лучшем случае - отдельная, метров тридцать, в худшем - комната в общаге. Лестницы грязные, в ванну постоянно кто-то рвется, кладовка уже занята. Пошлые, конечно, рассуждения, но вопрос как стоял? Что делать, если вдруг эта самая вспышка?

Разбередила ему душу Света своим появлением. А вот мужик ее, с одной стороны, и не запомнился совсем. А с другой... Очень неприятный тип. И не в зависти тут дело. Сам по себе нехороший. Ну, как... как змея: ползет, никого не трогает, а смотреть на нее гадко. С Игорем Валерьевичем Поплавским разговор не получился. Что называется: игра на чужом поле. Больница, Нейроцентр, в чужих мозгах люди копаются. Вышел такой деловой, в белом халате, глаза равнодушные. Точно, из этих, "умников", которые еще в школе вначале дадут контрольную списать, а потом месяц смотрят на тебя, как на пустое место.

- Я искренне соболезную вам, - сказал, - Оксана Сергеевна была моим большим другом. Сообщите, пожалуйста, когда и где будут похороны. Со своей стороны... Жизнь сейчас трудная. Вот, возьмите, - и двести долларов подает. Саша растерялся и деньги взял.

Только потом, когда уже вышел на улицу, сообразил: этот Поплавский, он же не знал, что я приду. Что же они тут, всегда такие деньги в карманах таскают?

ИНТЕРЛЮДИЯ VII

Команда уходила на восток. Вомбат пробирался через обломки гаражей и недоумевал: что могло заставить ребят идти прямо на ТЭЦ? Ребенку понятно, что туда соваться нельзя, - сказал бы он, если б смог припомнить, когда в последний раз видел здесь детей. Зеленый клялся всеми своими запасами курева, что лично знаком с мужиком, у которого сохранилась эрекция. Врет наверняка. А еще тот же Зеленый, у которого на любой случай припасен десяток-другой баек, по страшному секрету рассказывал, что пресловутый Центр всерьез занимается этой проблемой и даже оборудовал на Васильевском острове подземную лабораторию. Эк хватанул парень! Да ты себе представляешь примерно, где сейчас находится Васильевский? А?

Ух, красотища! Неслабо, должно быть, здесь бабахнуло: несколько десятков гаражей сложились, как костяшки домино. Сзади, безостановочно ноя, плелся Штрипок.

- Я тебе пятьсот раз раздельно сказал: нет у меня сигарет! остановился Вомбат. - И не надо за мной идти. Я долгов не забываю. Даст Бог, увидимся - получишь свой гонорар.

Нет, бесполезно. Зудит и зудит, как осенняя муха, отвлекает только. Вомбат решительно повернулся к оранжевому зануде и строго сказал:

- Вот что, Штрипок. Достал ты меня, приятель. Мне Команду мою искать надо и твои сопли подтирать некогда. Иди к своим Вагонам, а то там без тебя весь шоколад разворуют.

Штрипок задумался. И когда Вомбат, уже около Железки, обернулся, сзади никого не было. Минут десять он внимательно осматривался, стоя рядом с вывороченным деревом. Укрытие ненадежное, но лучше, чем ничего. Справа и слева дорога просматривалась прекрасно. Тишь да гладь. Ни мышонка, ни лягушки, ни неведомой зверушки. Впрочем, как раз насчет зверушек ты, кажется, ошибся. Метрах в тридцати справа куда-то торопились два матерых быстряка. Толстенные, похожие на плохо обструганные бревна, они перетекали препятствия со скоростью примерно десять метров в минуту. Вомбат никогда не видел таких здоровых быстряков и насторожился. Эти милые твари - большие любители крови. Не брезгуют, конечно, и трупами.

Подползет этакий местный стервятник, растечется блином, накроет мертвое тело - и ну пировать! Переварит прямо на месте, только одежду оставит. Потом валяется сытый и счастливый, пока новую хавку не почует. А уж кровь свежую они чуть ли не за километр секут, несутся со всех ног, так сказать.

Вомбат проследил, куда направлялись быстряки. Надо бы сходить за ними, проверить, вдруг это след. Тем более что сладкая парочка двигалась параллельным курсом. Вот еще любопытное из их жизни: если уж они взяли направление, то будут ползти только по прямой, никуда не сворачивая. Командир лично наблюдал, как однажды крупный быстряк (то ли обойти не умел, то ли просто лень было) обтекал дерево. Пропустил сквозь себя ствол, как ложку в киселе, и потек дальше.

Так. Справа понятно. А что у нас слева? Да ничего интересного. Вот только похоже, что какой-то неизвестный шутник попытался заплести рельсы в косичку.

На всякий случай Вомбат подождал еще минут пятнадцать. Нипочему. Просто не пора идти, и все. И, надо сказать, правильно сделал. Быстряки уже успели переползти Железку и скрылись в канаве, когда из кустов появился человечек. Крошечного росточка, в шапочке вязаной, узбекском халате. Вомбату почему-то показалось, что тот был босиком. Коротышка быстро огляделся и махнул рукой. За ним на дорогу вышли еще четверо. Странные ребята и явно не местные. Во-первых, никто из старожилов неосмотрительно на Железку не выйдет. Во-вторых, какой нормальный человек так одевается? Холодно, неудобно и, главное, очень ярко. Бродячий театр, что ли? Тогда на хрен, товарищи артисты, вам столько оружия? Здоровенный громила в белых брюках и малиновом пиджаке тащил гранатомет. Двое крепышей - то ли близнецы, то ли просто одинаково одеты, отсюда не разглядеть, - обвешанные автоматами и пулеметными лентами, спотыкались на каждом шагу. И немудрено. Оба были в широких цыганских юбках и широкополых шляпах с цветами. Замыкал шествие очень крупный мужчина в ползунках. Оружия при нем не было, только погремушки в руках. Производя сильный шум, странная компания перешла Железку и начала спускаться в том же месте, куда уползли быстряки. Шли они уверенно и очень целеустремленно.

Пора, решил Вомбат и осторожно перебежал на другую сторону, забирая вправо. Вот теперь главное - не суетиться. Если быстряки ползут по следу моих мужиков и их же выслеживает веселая компания с пулеметами и погремушками, значит, нам всем по пути. Пока пойду замыкающим.

Он не торопясь прошел канаву, выглянул наружу и в первый момент даже растерялся. Казалось, только что между голых веток мелькали пестрые одежды и слышался треск и бормотание. Черт возьми, теперь впереди в полной тишине шел тот самый, маленький, в шапочке. Один. И больше никого. Вомбат сдуру чуть не выскочил из канавы, но тут же присел. Чувствуя под рукой холодный ствол карабина, он закрыл глаза и молил всех местных ангелов и пришлых чертей о помощи. Это ж надо - так проколоться! Купился на дешевый спектакль, как мальчишка на Деда Мороза! Дурак, дурак, трижды дурак! Не узнать банду Длинного Мохаммеда! Ну, ладно, смутили тебя эти выкрутасы с погремушками, но халат! Халат ты должен был узнать! Любое мало-мальски разумное существо при виде этого халата должно сваливать не раздумывая. Потому что Длинный Мохаммед - самая жестокая и кровожадная тварь во всей обозримой части Вселенной. Ужасы, которые рассказывают про него, практически всегда оказываются правдой. До сих пор не известно, человек ли он. А вот то, что сопровождающие его лица - настоящие мимикроты, факт достоверный. Как он с ними управляется - загадка, но служат они Мохаммеду верой и правдой, мгновенно маскируясь под что угодно и убивая всех подряд. Вомбату стало тошно при мысли, что кто-то из этих хамелеонов уже засек его и теперь неслышно подбирается к канаве.

Сердце глухо стучало в груди, мешая прислушиваться. Минута. Вторая. Проползла третья. Нет, пронесло. Мимикроты - существа коварные, но долго выслеживать добычу они не умеют. К тому же обоняние у них нулевое. В отличие от Мохаммеда. Чем дольше Вомбат размышлял, тем отчетливей понимал: нужно идти за бандой. Чертовски сложно, но только за ними. Он осторожно опустил на дно канавы бесполезный уже мешок с противогазами, поставил новый магазин, проверил запасы патронов.

Вот сейчас он даже радовался, что идет один, без Команды. Будь рядом, например, Стармех - моментально заварилась бы поганейшая каша. Это ведь даже не группсы, когда можно одним суровым рыком охладить его воинственный порыв. Да, да, угадали: мелькал уже в нашей жизни этот веселенький халатик. Драчка тогда вышла нехилая... Так, раз уж к слову пришлось: два ма-а-аленьких штришка - подробности. Двоечник тогда еле дополз до Квадрата, сжимая завернутые в тряпочку собственные уши, а у Вомбата от напряжения полопались сосуды в глазах. Молодые были, самоуверенные, привыкшие к моментальным и красивым победам. Пиф-паф, трупы с дороги, покурили, пошли дальше. Ну и получили однажды. Вот с тех пор при виде ляменького мужичка в шапочке с дружной компанией мимикротов одновременно происходят два события: у Димы тотчас съезжает крыша (и тут уж главная задача - держать, не пускать), а у Вомбата, наоборот, мыслительный процесс резко активизируется. В том смысле - как бы остаться незамеченным. И пусть какая-нибудь отмороженная сволочь, промышляющая грабежами в Таборе, посмеет назвать его трусом. Просто не доросли мы пока до настоящей встречи с Мохаммедом, не готовы, черт побери.

Через два часа изматывающей слежки за Мохаммедом Вомбат чуть не ткнулся носом в быстряка. Вернее, в то, что от него осталось. Кислотой жахнули, не иначе: обугленные клочья еще слабо шевелились, словно пытаясь соединиться. Вонь стояла несусветная. От второго приятеля вообще ничего не осталось. Далеко впереди мелькала вязаная шапочка. Иногда рядом возникали размытые фигуры, но тут же исчезали, слившись с окружающим фоном. Один из мимикротов то ли от скуки, то ли ради тренировки обернулся деревом и минут десять шел за Мохаммедом, покачивая ветками.

Небо начинало сереть. Вомбат не знал, может ли банда двигаться в темноте, и в данный момент этот вопрос заботил его больше всего. Кроме того, лес кончался. Дальше лежало огромное ровное поле, за ним громоздились башни ТЭЦ. Ветер донес слабый запах дыма, и почти одновременно Вомбат увидел далеко впереди огонек костра. Сердце радостно екнуло: свои.

Мохаммед, не таясь, стоял на краю поля, но идти вперед, похоже, не собирался. Подкрасться бы сейчас и положить всех гадов одной очередью... Хорошая идея. Но глупая беспредельно. Положить-то положишь, да вот вначале подкрадись. Вместо этого Вомбат начал осторожно обходить банду слева. Он, конечно, не мимикрот, но во-он по той канавке, да в наступающих сумерках, вполне может подобраться к своей Команде.

Ох, ну и рожи были у мужиков, когда он появился перед ними! На него налипло не меньше тонны грязи, выражался он короткими междометиями, но... Не надо слез, Командира встречают крепким мужским рукопожатием и сдержанной улыбкой. Саня, кажется, всхлипнул у Вомбата на плече.

Вначале никто ничего не говорил, просто сидели и курили. Зрелище было самое плачевное. Почерневший, осунувшийся Леня, морщась, с трудом удерживал сигарету в забинтованных руках. Стармех зло щурился на огонь. У Азмуна из-под дурацкой шапки выбивались слипшиеся от крови пряди волос. На плащ-палатке без движения лежал Зеленый. Он, похоже, был без сознания и даже не понял, что пришел Командир. Один Двоечник, дурацки улыбаясь, поминутно вскакивал и ходил вокруг костра.

- Влипли по-глупому, - сквозь зубы начал Дима, - сами виноваты. Я говорил, в Гаражах нельзя расслабляться. Прошелся раза два вокруг, тихо все, сел покурить. Цукоша Леньку перевязывал. Чаю решили сделать. А Зеленый, ты же знаешь, кружку в лапы - и пошел рассусоливать: да где он был, да с кем он пил... Мы уши и развесили, оружие побросали... Я еще услышал: псы завыли, - Стармех хлопнул рукой по коленке, - даже на это внимания не обратил. Ну, тут они и ломанулись. Сперва дымовуху закинули, а как мы выскакивать начали - тут нам встречу организовали. Всем досталось. Азмун пытался отстреливаться, да куда там... Как котят поникали. Напоследок гранатой... Этот, - кивок в сторону Зеленого, - вещи какие-то забыл, вернулся, так его об стенку приложило. И у Азмуна в башке дыра с кулак. Крови литров сто вытекло.

- Это я догадался, - ласково перебил Вомбат, - сам по вашему следу за быстряками шел.

Дима быстро взглянул на Командира и замолчал.

- Молодцы. Скромняги. Какие-то плохие дядьки их почикали, а они геройски отстреливались. И товарища раненого не бросили. Сейчас буду выдавать награды командования. Только предварительно один вопрос. Один кро-о-охотный вопросик: а чего эти коварные враги вас совсем не покрошили там, в Гаражах? Когда вы, как говорите, по одному выскакивали? А? - Вомбат говорил тоном "хорошего" следователя, который вот-вот расколет преступника. - И еще одно, уже совсем не интересное уточнение: а куда это вы направляетесь после вышеупомянутого инцидента? А? Молчите?

Наивный Двоечник похлопал глазами и простодушно ответил:

- Как куда? Квадрат искать. У нас же раненых столько.

- Молодец, Петя Форточкин. - Саня тут только сообразил, что Вомбат издевается, потому что Форточкиным Командир обзывался в минуты крайнего раздражения. - Разумное решение. Найдем Квадрат, отдохнем, восстановим силы. Может, даже коньячку закажем. Поэтому вы шлепаете, не глядя по сторонам, прямо на ТЭЦ и разводите костер в чистом поле. Чтобы Длинному Мохаммеду было вас лучше видно. Сейчас дождемся темноты и спокойно ляжем спать. И уже, видимо, навсегда.

Вся его ирония и злость внезапно иссякли. Вомбат сел и грустно оглядел ребят. Крепко им досталось. При упоминании Длинного Мохаммеда только у Димы в глазах мелькнула злость. Остальные смотрели с отчаянием. Неожиданно твердо подал голос Саня:

- Это я сказал, чтобы идти к ТЭЦ. Вомбат резко повернулся к Двоечнику:

- Почему?

- Потому что эти... ну, которые на нас напали... они очень странные... то есть... я почувствовал, что им нельзя сюда идти. А мы, если быстро проскочим, потом в Квадрате все снимем...

Командир закрыл лицо руками. Я идиот. Спасибо, Двоечник, барометр ты наш любимый. Вот теперь все встало на свои места.

Земля, как известно, слухами полнится. Скорей всего до Длинного Мохаммеда дошло, что есть некая Команда. Неуловимая и неуязвимая. Пять человек участвуют почти во всех передрягах, а все живы и здоровы. Почему? Значит, секрет какой-то знают. Выходит, эта изворотливая тварь со своими хамелеонами выследила мужиков в Гаражах, подранила их, а теперь идет по следу. И мы сами приведем их в наш Квадрат. У Вомбата аж челюсти свело, когда он представил Длинного Мохаммеда и мимикротов в Квадрате. Чего эти гады там могут наворотить. И припомнилось...

Черт знает сколько времени назад Команды как таковой еще не было в помине, просто шлялась веселая компания, человек пятнадцать. Флибустьеры этакие, авантюристы. С кем-то дрались, кого-то защищали. И веселей тогда было, страшней - до всего сами доходили, методом тыка. С Димой, кстати, тогда и познакомились, он еще Стармехом не был. А потом вдруг полоса темная пошла. Двоих ребят группсы задрали. Потом Женька-гармонист в Усть-Вьюрте сгинул. Два дня искали - только губную гармошку нашли. Братья Фуксы глупо погибли: пошли за картошкой на Старые Поля, их там саунд-волной и накрыло. В это время Саня и объявился. И даже не объявился, а приблудился. Хлипкий, нервный, ни фига делать не умеет... Все удивлялись: как такой придурок еще жив? Двоечник, он Двоечник и есть. В очках: у него тогда зрение было минус тридцать, наверное. (Вомбат замечал, что, когда Саня очень переживает, он и теперь иногда щурится.) А уж как он всех веселил рассказами о своей жизни! Будто и папа у него - Второй Диктатор, и мама жива, Господи, и за девушкой он ухаживал. Умора! А тут как раз мужики разнюхали, что в Город цистерну с винищем гонят. Да, было такое, сейчас и не верится. Ну мы и пошли. Охрану петардами разогнали - людей ведь раньше не очень-то убивали - и тут же, на рельсах, пикник устроили. И пили, и брызгались, и купались. А вино, между прочим, отличное было, типа массандровского портвейна. Перепились! Тогда Саня Вомбата и решил в свою тайну посвятить. В тот момент его рассказ о каком-то мифическом Квадрате сошел за пьяные выдумки. Вомбат и думать о нем забыл. А открылось все уже потом, много позже, когда компания распалась, и они с Димой решили на север идти. Двоечник им на хрен был нужен. Но парнишка раскис, разнюнился, на коленях умолял взять с собой. Ну а что? Не бросать же, сразу ведь пропадет. Договорились, что доведем его до Матоксы, а там в Табор сдадим. Пошли. На второй день у Сани очередной припадок случился. Пока его выхаживали, чуть саунд не пропустили. Еле успели куда-то свалиться. Вомбата контузило, а Дима ногу сломал. Лежим, помню, в овраге: голова раскалывается, ни черта не слышу. Рядом Стармех корчится, кость из штанины торчит. И Саня белый, еле дышит. Вдруг его как будто осенило что-то... Встал и пошел. Вернулся через час - не узнать парня. Молча взвалил на спину Диму и поволок куда-то. Вот так мы в первый раз нашли Квадрат.

Когда я увидел сраставшуюся на глазах кость, а через пять минут гладкую, нетронутую кожу, решил, что брежу. Ну и у меня самого голова стала ясная, вернулся слух. А Саня сидел на земле и плакал от счастья. Кстати, очки он выбросил не в первый раз. Просто не догадался тогда для себя что-нибудь попросить.

А как вы думали? Пруха у нас такая? Ну-ну. А почему ни на ком из Команды ни одного шрама нет? А почему у Стармеха сигарета полчаса курится? И где мы оружие берем? И еду? Лучше спросить, почему нас в Команде всего пятеро. Казалось бы: "Счастье! Для всех! Даром! И пусть никто не уйдет обиженным!" А потому что. Не знаем. То есть знаем. Пробовали. Приводили. А потом поняли, что Квадрат - это не бесплатная больница для сифилитиков и не богадельня. Кому надо - сам найдет. Да и нарывались пару раз. Вот и завязали с чужими. После того как один маньяк там ПРЕВРАЩАТЬСЯ начал, ходим только сами.

...Резко запахло паленым, и Вомбат, очнувшись, увидел, что у задремавшего Пургена занялись бинты на руках. Метнулся к нему, отпихнул от костра, сбил пламя. Леня жалобно скулил, лежа на боку.

- Что будем делать? - Стармех, кажется, и не заметил, что произошло.

- Спать. - Командир сжато рассказал о своей догадке. - Пока они не сунутся. Мы им живые нужны.

- Ну а завтра?

- Завтра... Вариантов два. Первый: идти через ТЭЦ и попытаться запутать следы.

- Каким образом?

- Саня утверждает, что мимикроты на ТЭЦ не сунутся. - Двоечник с готовностью закивал головой. - Вот и мы - войдем, а выйдем там, где нас не ждут.

- А сколько их? - это уже Азмун включился в разговор. Говорит еле-еле, голова трясется.

- Пятеро с Длинным Мохаммедом.

- Ну так они расставят по одному на каждой стороне, поди выскочи.

- Тогда второй вариант. - Вомбат обвел ребят глазами. - Пусть следят. Находим Квадрат, восстанавливаемся и на равных деремся.

- "Мы принимаем бой! - кричали они, а громче всех - лягушонок", прогнусавил внезапно Пурген. Вомбат недоуменно посмотрел на него:

- Ты чего?

- Ничего. Маугли вспомнил.

Вомбат улыбнулся. Захотелось сказать Лене что-нибудь теплое, но в этот момент резко вскочил Стармех:

- Тихо! Идет кто-то.

Все, кто мог, вскочили и уставились в темноту. Точно: к чавкающим по грязи шагам примешивались какие-то жалобные всхлипы.

- Спокойно, - вполголоса предупредил Командир, снимая карабин с предохранителя.

- Это я! Не стреляйте! Это я!

Из темноты появились оранжевые косички, к костру шел Штрипок. Его била крупная дрожь, комбинезон был заляпан кровью и грязью. Он даже не сел, а просто подломил ноги. Дима недоверчиво глянул на позднего гостя, но ничего не сказал. Достал фляжку, протянул Штрипку. Нет, похоже, наш бродячий поэт был способен только сидеть. Он не обращал ни на кого внимания, а на Вомбата поднял глаза лишь после сильного тычка.

- Ты откуда, приятель? Что случилось?

Глаза у Штрипка были белые и безумные. Пришлось насильно влить ему в рот глоток крепкого, после чего рыжий упал и отрубился. Это ничего. Это у нас бывает. Приходит человек полуживой, а где был, что делал, и объяснить не может. Вомбат вспомнил, что у старичка-лесовичка не было с собой никакого оружия. Эх, не дошел ты, милок, до своей полянки. А потому что не фиг было за мной тащиться. Он посмотрел на Штрипка. Могли и группсы напасть. Хотя нет, от группсов голыми руками не отобьешься. Командир накрыл беднягу своей плащ-палаткой и сел у огня. Цукоша возился с Зеленым, сокрушенно качая головой. Проворчал что-то, улегся рядом с Леней. Саня дремал, свернувшись калачиком. Стармех в сотый раз обшаривал куртку в поисках сигарет.

Уже под утро - ночь прошла спокойно, но Командир так и не сомкнул глаз - к нему подполз сонный Двоечник:

- Слушай, Вомбат, я, кажется, придумал, как их обмануть.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава седьмая

ИГОРЬ

Да нет же, ни в какой "Лионский кредит" Игорь, конечно, не поехал и никаких денег в благодатный Нассау не перевел. Во-первых, все равно не успел бы. Эти шикарные банки рано закрываются. А во-вторых, после разговора с родственником Оксаны Сергеевны ни о каких Багамах думать уже не хотелось. Обыкновенный мужик, с виду не хам, но наверняка из той породы "нормальных парней", которые еще в школе вначале просили у Игоря списать контрольную, а потом без зазрения совести могли дать в лоб. Игорь и сам был вполне компанейским и спортивным мальчишкой, секции какие-то посещал, но... Эта вечная пропасть между двумя мирами: "Да ты не выпендривайся, ты рукой покажи!" А что? И показывал. И маскировался под "своего", хотя от однообразных матюгов постоянно подташнивало. Однажды в стройотряде не выдержал и попытался объяснить своему однокурснику, что мат бывает, как известно, "эмоциональным" и "функциональным". Тот долго и внимательно слушал, ни черта не понял, но деньги стал одалживать чаще.

Этот Саша, внук Оксаны Сергеевны, ведь явно ругаться шел. Оно и понятно: когда у тебя из-под носа квартиру уводят, надо действовать. Но не решился.

И деньги взял. Неловко как-то получилось. Игорь как раз из "Фуксии и Селедочки" вернулся. В кармане две бумажки по сто и лежали. Поддался минутному порыву. А может, больше надо было дать? Но как? "Ты подожди, кореш, у меня там в сейфе - десять тонн баксов, я щас сгоняю, добавлю бабке на похороны"? Нет, дал бы больше - подумали б, что откупиться пытаюсь.

Игорь сидел рядом с креслом и наблюдал, как медленно розовеет лицо Виталия. Два года назад, когда их отношения еще находились на стадии "доктор - пациент", Виталий подробно рассказывал о том, что видел ТАМ, под аппаратом. Игорь даже пытался записывать, но - увы! - рука, набитая писанием научных статей, с трудом справлялась с яркими картинами похождений в жутковатом алогичном мире. "Это достойно кисти Стругацких!" - как-то пошутил Игорь. Пациент мрачно поглядел на него и с тех пор стал замыкаться в себе. Позже, когда появилась "Фуксия и Селедочка", Виталий сделался шефом, разговоры после сеансов и вовсе прекратились.

Игорь подумал, что среди уже многочисленных его клиентов найдется не так уж много людей, чьи похождения в ТОМ мире ему действительно интересны. Иногда он напоминал себе уставшую, задолбанную Золотую рыбку: "Надоело, мужики, все просят одно и то же: терема, дворянство... Тоска!" Даже милейшая Оксана Сергеевна - интеллигентнейший и умнейший человек - вся была как на ладони. Поэтому вчера Игорь удивился сам себе, насколько разыгралось его любопытство. Он видел женщину Виталия второй раз. Сомнений не могло быть, именно она, испуганная и измученная, в сопровождении двух дуболомов привезла тогда Виталия в Центр. Отсюда и настороженность ее, и недоверие. Какими глазами она смотрела на Игоря! Что ж Виталий ей ничего не объяснил? Впрочем, этот человек редко пускается в объяснения. Скорей отшутился. Интересно, как же он работает?

Игорь заметил, что даже у него самого, кандидата биологических наук и далеко не последнего человека в Нейроцентре, мозги начинают скрипеть с удвоенной силой в присутствии шефа "Фуксии и Селедочки". Есть в этом мужике сила. Вот и женщина у него... Другой бы всю жизнь мучился, как такую удержать, а у Виталия, наверное, и мыслей-то таких не возникает. Ужасно все-таки интересно, ЧТО она видела? Потому что лицо у Светланы после сеанса было (простите за сравнение), как у Марии Магдалины, когда она уже все поняла и решила с Иисусом идти.

Виталий в кресле открыл глаза. Никакого выражения в них еще не было. Но уже через минуту он с силой провел рукой по лицу и встал. Как всегда, пружинисто и резко.

- Отлично, шеф. Спасибо. Буду собираться.

Игорь укладывал деньги в сейф, когда его внимание привлекли странные звуки, доносившиеся из коридора. Виталий уже уехал, Игорь сам слышал, как отъезжала его машина. Да и вообще в "Фуксии" в такое раннее время никого быть не могло.

Запыхавшаяся Юля, медсестра из отделения, буквально упала Игорю на руки:

- Игорь Валерьевич! Скорее! Там такое! Ужас! Девушку колотило. Она села прямо на пол и разрыдалась.

- Ну-ка, вставай. - Больше всего Игорь ненавидел любую панику. Пошли!

"Пошли" - это сильно сказано. Юлю пришлось тащить за собой, раза два она безуспешно пыталась потерять сознание. Тем не менее он предварительно проверил, все ли важные двери заперты в Оздоровительном центре.

Ольга Геннадьевна, старшая сестра, сидела в коридоре, положив руки на телефон. Лицо ее было в красных пятнах. Где-то шумели и бегали, послышался звон разбитого стекла.

- Здравствуйте, Игорь Валерьевич, - хрипло сказала она, вставая. - У нас ЧП.

Больной Сапкин Степан Ильич лежал у окна, скорчившись и подобрав под себя колени.

- Сердце? - быстро спросил Игорь, вспомнив недавние жалобы пациента.

Сзади кто-то всхлипнул. Ольга Геннадьевна молча покачала головой. Потом сглотнула и нерешительно сказала:

- Мы решили не трогать его до прихода милиции...

Черт возьми, при чем тут милиция? Игорь решительно подошел к лежащему Сапкину и перевернул его на спину. Да-а-а. Широко раскрытые мертвые глаза уставились в потолок с почерневшего лица. Пижама разодрана в клочья, грудь - как будто десяток бешеных кошек исцарапали. На шее синяки.

- Кто?

Ответом были рыдания Юли:

- Я... Я ничего не слышала... Никто не заходил... Я градусник принесла... - И далее совсем неразборчиво.

Так. Это уже даже не просто понедельник, это кое-что похуже. Все, что смог, Игорь попытался узнать до приезда милиции. Этого "всего" было крайне мало. Юля сквозь продолжающуюся истерику утверждала, что ничего не слышала. Странно, почему дежурная медсестра не среагировала на шум в палате? Все-таки в клинику Нейроцентра подбирают людей бдительных, которые если и прикорнут на посту ночью, то спят крайне чутко. Даже если бы Сапкин просто упал с кровати, это бы услышали.

- Посетители у него вчера были? - Игорь быстро задавал вопросы и внимательно осматривал труп. Какая бы ни была у нас умная милиция, своего пациента он знал, во всяком случае, лучше.

- Нет, никого. Я уже проверила журнал посещений.

- Как провел вчерашний день? Куда-нибудь выходил? С кем разговаривал? Может, ссорился? - Не изображай из себя детектива, с кем мог поссориться Сапкин в отделении, где половина народа лежит без сознания, а остальные еле шевелятся? Ходячие - только Степан Ильич и девочка Любочка из третьей палаты. Эту маленькую рыжую хохотушку должны были выписать через неделю.

- Да что вы, Игорь Валерьевич! С кем тут ссориться? У нас все спокойно было... А.... потом... Я градусник принесла...

- Черт возьми, толпа врачей, приведите наконец девицу в чувство! гаркнул Игорь, потому что Юля отчаянно действовала ему на нервы.

Приехавшая милиция быстренько выставила из палаты всех любопытных. Невзрачного вида лейтенант отвел в сторону Ольгу Геннадьевну и тихо задавал ей вопросы, по-птичьи нагибая голову и чиркая что-то в блокноте. Второй, тоже лейтенант, но посолидней, профессиональным взглядом угадав в Игоре начальника, подошел и представился:

- Дрягин.

- Поплавский. Завотделением. - Кажется, в таких случаях руки не подают? - Мы почти ничего не трогали, я только перевернул его на спину, это мой пациент, понимаете? Я думал, сердечный приступ... - Дрягин покивал головой, как будто не слушая. - Если нужна наша помощь, то есть я подумал, я врач...

- Ну, ваша помощь ему уже ни к чему. Его задушили. Около двух часов назад. Где мы сможем поговорить?

Игорь сидел в ординаторской, механически отвечая на пустые вопросы милиционера. Больше всего его раздражало то, что после каждого ответа Дрягин кивал. Минут через десять в комнату вошел человек в халате ("Эксперт", - догадался Игорь) и положил перед Дрягиным небольшой полиэтиленовый пакет.

- Вот, Валера, это у него в кулаке было зажато. По-видимому, вырваны во время борьбы. У Игоря потемнело в глазах. В пакете лежал клок рыжих волос. Воображение рисовало картины одна другой страшнее: Сапкин катается по полу с семилетней Любочкой из третьей палаты, девочка душит его... Издалека до него донесся голос эксперта:

- Очень необычный портрет получается. Судя по расположению синяков на шее трупа, это мужчина с очень маленькими руками, просто крошечными...

Кажется, Игорь начал подниматься со стула, когда Дрягин переспросил:

- Почему ты решил, что это был мужчина?

- Валера, посмотри внимательно: ежу ясно, что это волосы из бороды. И добавил свысока: - Как тебе известно, за исключением совсем уж патологических случаев, борода - это привилегия мужчины.

- А если он был не один?

- Вот это уж твоя забота: решать, сколько их было. А вообще-то человека не так-то просто задушить голыми руками. Сила большая нужна. Эксперт снова пожал плечами и вышел.

Игорь машинально отметил, что каждый из этих представителей правоохранительных органов имеет свою дурную привычку, вроде мусорного словечка. Дрягин, например, все время кивает. А вот эксперт пожимает плечами. Тут же возник профессиональный интерес, но сразу угас. Не до науки сейчас. Ни о каких своих ужасных подозрениях Игорь, конечно, лейтенанту не сказал. Правильно, ребята, это ваша забота.

Только к двум часам дня увезли тело Сапкина, да и менты убрались. Надо отдать им должное: работали тщательно. Облазили и обнюхали отделение, заглянули на соседние этажи. Короче, капитально поставили на уши всю клинику Нейроцентра. Но, конечно же, не нашли ни малейших следов рыжебородого мужчины с маленькими руками.

В лаборатории все сочувственно поглядывали на Игоря, но заговорить не решались. Людочка ходила на цыпочках, делала большие глаза, но заметно сожалела и удивлялась, как такое событие могло ее миновать. Она заботливо налила Игорю чаю, вышла из комнаты, и он услышал ее громкий шепот в коридоре:

- А я вам точно говорю: это мафиозные разборки!

Игорь горько усмехнулся, но тут же поймал себя на жутковатой мысли. Ровно неделю назад Людочка за чаем, вот в этой самой комнате, рассказывала о мертвой старушке на скамейке. Бедная Оксана Сергеевна! Он ведь так и не узнал, отчего она умерла. Этот ее внучек - молодчина, деньги взял, но о похоронах так и не сообщил. Мда-а, многовато трупов за неделю. И самое неприятное, что оба как-то связаны с Игорем Валерьевичем Поплавским. Ладно, старик, брось, мало ли в жизни совпадений. Представь на минутку, что за прошедшие сутки на земле наверняка умерло от разных причин несколько человек, родившихся с тобой в один день и час. Ну и что с того? Статистика, не больше. Ах, елки-палки, совсем забыл! Что-то именно по поводу статистики пытался втолковать ему еще в пятницу Александр Иосифович Тапкин! Просил зайти, кажется. Но в "Фуксии и Селедочке" по пятницам расширенный прием, Игорь уже в три часа сделал всем ручкой и ускакал в "оздоровил овку". Неудобно получилось, коллега, очень неудобно. Неприятно, знаете ли, когда наши ученые мужи, позабыв долг перед наукой и родиной, растрачивают свои (уникальные, заметьте!) способности на потребу (простите за выражение) жиреющим нуворишам.

Все, все, хватит киснуть, работа не ждет, наука стоит, деньги уплывают. Игорь надел на лицо строго-сосредоточенное выражение и вышел в коридор. Мимо пробежала Кружанская, прижимая к груди колбу с какой-то мутной дрянью. Новая лаборантка Маша испуганно пискнула неразборчивое приветствие. Около старой центрифуги, окутанный дымом, стоял Дуняев с вечной "беломориной". Вот тоже работничек. В лабораторию приходит, кажется, лишь для того, чтобы покурить. Подрабатывает где-то грузчиком. Примерно раз в месяц выдает идею, от которой потом "тащится" половина института. Очень интересный человек.

- Входите, Игорь, входите, - обрадовался Тапкин. Улыбнулся, но мигом согнал улыбку. Действительно, Александр Иосифович, бестактно улыбаться человеку, у которого буквально только что в отделении задушили больного. Присаживайтесь. Ох, минутку, я бумаги уберу. - И зашуршал, зашуршал, несколько папок уронил на пол, нагнулся - выскочила из кармана ручка, опять наклонился - задел шнур от настольной ламы... Короче - эквилибрист с канцпринадлежностями. Игорь терпеливо подождал окончание номера.

- Я слушаю вас, Александр Иосифович.

- Да. Вот, Игорь Валерьевич. Опять нас горздрав трясет.

- Он еще жив?

- Ну, не он сам, а то, во что он переродился. Бог с ним, но они просят статистическую сводку по нашим больным. Вы сколько уже с аппаратом своим практикуете? Три года? Вот за этот период.

- Что это еще за сводка?

- О, там целая простыня! Все по графам: от момента заболевания до выписки, и все данные диспансеризации. Вот посмотрите.

Да-да, все правильно. Надо же и чиновникам от здравоохранения зарплату отрабатывать. Ну, щелкоперы, накорябали: где родился, с кем женился, размера обуви только не хватает! Игорь раздраженно сложил лист пополам.

- И когда этот шедевр нужно представить пред светлые очи горздрава, да хранит его Аллах во веки веков?

- Игорь, не волнуйтесь, это не к спеху, ну, может, к первому ноября.

- Да я не волнуюсь, Александр Иосифович, просто мне интересно, кто будет лечить моих нынешних больных, пока я буду рыться в архиве и названивать по поликлиникам?

Тапкин покашлял, умоляюще посмотрел на Игоря и вяло предложил:

- Попросите Машу...

- Эту новенькую? Эту мышку - хвостик бантиком? Да она двух слов связать не может! Ее на телефон посади, - Игорь смешно вытянул губы трубочкой и округлил глаза, - она "пи-пи-пи" да "сю-сю-сю" только и выговорит!

Александр Иосифович неожиданно громко фыркнул и уронил со стола целый ворох бумаг.

- Ну, смотрите сами, - глухо произнес он из-под стола, продолжая смеяться.

На том и расстались. Дорогой мой Александр Иосифович, ископаемый вы мой динозавр! Смотрю на вас и не устаю удивляться: живет такой человечек, лабораторией заведует, бутерброды каждый день на работу носит для сотрудничков своих - оглоедов. Брючки на нем отпаренные - самая последняя лаборантка на них как на птеродактиля смотрит. Талончики в троллейбусе, переполненном, всегда компостирует. Мента продажного по-прежнему "товарищем милиционером" величает. Доченька у него на скрипочке играет лучше всех в классе, но на конкурсах последние места занимает, потому что учительнице мало только коробочки конфет на Восьмое марта... И мужик ведь не глупый, честный соавтор половины статей Игоря. А до сих пор уверен, что основной метод у Игоря в отделении - это лечебный сон.

Маша стояла перед Игорем, как принцесса, отданная на съедение дракону. Она не знала, куда девать глаза, поэтому смотрела куда-то в область галстука.

- Маша, - втолковывал ей Игорь, стараясь говорить четко и кратко, вот бумага. Это таблица. Видите названия граф? Вы идете в наш архив. Смотрите истории болезни за последние три года. Причем отбираете только наше, третье отделение. Из них находите те, на лицевой стороне которых наклеен красный треугольник. Понимаете, красный треугольник. И аккуратно переписываете все нужные сведения в таблицу. Потом выясняете, в какой поликлинике пациент стоит на учете, и звоните туда... - Ни малейшей работы мысли не отражалось на кукольном лице лаборантки.

Игорь с тоской подумал, что взваливает на ее хрупкие плечи непосильную ношу. - Вам понятно задание, коллега? - саркастически закончил он свои объяснения. И, приняв конвульсивное подергивание головы за согласный кивок, вручил Маше листы.

Все. Нужно сваливать домой и выпить водки. Утреннее происшествие все-таки сильно выбило Игоря из колеи. Гнусная история. Это даже не Агата Кристи, это скорей Стивен Кинг... Надевая пальто, Игорь рассеянно подумал, что случай с Сапкиным может подпортить таблицу статистики горздрава. Жаль мужика, совсем уж на поправку шел.

Глава восьмая

САША

Прекрасная, изумительная погода стояла в Петербурге уже неделю. Город, ошарашенный неожиданным подарком природы, посыпал себя маскарадно-желтыми листьями и с затаенной смесью удивления и злорадства прислушивался к прогнозам погоды. Уже который день синоптики обещали Питеру температуру на несколько градусов выше, чем во всех бывших братских, а ныне суверенных столицах, и каждый раз - о, чудо! - оказывались правы. И что приятно: все больше и больше петербуржцев наблюдало великолепие осени из окон наземного городского транспорта, пренебрегая услугами самого глубокого и чистого метрополитена в мире. Даже консервативные пенсионеры - владельцы кондовых 412-х "Москвичей" и первых моделей "ВАЗов", прозванных в народе "копейками", не спешили ставить своих заслуженных "коней" на зимние стоянки. Наскребая гроши на дорогой бензин, они упорно ездили по улицам, путаясь под колесами иномарок. Нехорошие слухи о безобразиях в метро ползли по городу.

Пронырливые журналисты, уже вошедшие во вкус "чернухи" и сплетен, пока еще не потревожили читателей ни одной версией происходящего под землей.

Ровно в 20.20 тринадцатого октября к станции метро "Политехническая" подъехала первая машина "Скорой помощи". Через семь минут их уже было четыре. Через четверть часа - десять. "Началось", - подумали сорок два процента зевак, хотя ни один человек членораздельно не смог бы объяснить, что именно началось. Тридцать один процент сошелся на том, что террористы взорвали бомбу. "Учения", - решили еще девятнадцать процентов. Все? Ах да, из оставшихся два процента составляли грудные дети, два - успели сесть в трамвай, два были продавцами ларьков и не пожелали покинуть рабочие места, и еще два были настолько пьяны, что ничего не поняли.

В 22.20 прибыла милиция и ОМОН. Общественное мнение стало перевешивать в сторону террористического акта. Станцию закрыли. Трудно было понять, что там происходит внутри, но то, что ни одна машина "Скорой" не уехала пустая, видели все.

Сомнений быть не могло. Саша узнал машину - необычную и шикарную, которую уже видел около Нейроцентра. Кстати, и сейчас за ней деликатно следовал серый "Опель". Машины остановились перед светофором. Красный горел и горел, пока Саша не поравнялся с "Ягуаром". В этот момент женщина на заднем сиденье наклонилась и что-то сказала своему спутнику. Тот кивнул. Женщина улыбнулась (все уже поняли - это Светлана) и, повернув голову, посмотрела в Сашину сторону. Их взгляды встретились. Ровно на то бесконечное мгновение, чтобы увидеть, узнать, понять... Зеленый. Бесшумный рывок сверкающей машины. Саша остался один посреди улицы с ощущением человека, прыгнувшего с десятиметровой вышки. Он ничего не слышал и перестал дышать. Он влюбился. Насмерть. Настолько насмерть, что готов был вот прямо сейчас догнать этот "Ягуар", вырвать дверцу, голыми руками разметать крепких ребят, схватить ее и унести.

Минут через десять Саша совершенно пришел в себя и посвятил остаток пути размышлениям на глобальную тему: куда нести?

Саша сидел в баре с Валерой Дрягиным и понимал, что напился "в сосиску". На какой стадии алкогольного опьянения находились лейтенант и их третий спутник, было уже не определить.

А получилось все, как всегда, совершенно случайно. Саша зашел в отделение - посоветоваться с Дрягиным. У того в кабинете сидел мрачный мужик в штатском, который безостановочно курил "Беломор" и каждые пять минут порывался сбегать за бутылкой. Выглядел он подозрительно и вел себя нагловато. Саше пришла уже в голову мысль о связях милиции и преступного мира, но штатский оказался старым другом Валеры и тоже лейтенантом, но из другого отделения. Уходить, не посоветовавшись, не хотелось, а поговорить с Дрягиным, который все время куда-то названивал и выскакивал из кабинета, никак не удавалось. Наконец Валера дал добро на приобретение бутылки и по-свойски хлопнул Сашу по плечу.

- Все нормально, старик, пошли с нами.

Как водится, после первой "Столичной", выпитой в скверике под "Сникерс" и осуждающие взгляды старушек, напряжение исчезло. И в бар Саша, Валера и Михаил (так звали второго лейтенанта) вошли уже приятелями. Тут Саша немного заскучал, потому что старые друзья извлекли на свет старые темы и принялись горячо обсуждать Мишину бывшую жену. Можно, конечно, было и поучаствовать в разговоре, тем более господин Самойлов и сам имел некоторый опыт семейной жизни. Но очень скоро он понял, что все его проблемы ничто по сравнению с коллизиями милиционеров. Самым пикантным в их историях было то, что бывшая жена Миши когда-то состояла в браке с Валерой. Кто из приятелей был первым мужем роковой дамочки, установить из их беседы не удалось.

Дальше шел обычный мужской сценарий. Покинув бар, друзья провели небольшой рейд по окрестным ларькам и круглосуточным магазинам. Потом полчаса ловили машину и выясняли, к кому поедут продолжать и будут ли звонить Люсе и Дусе (а может, Кате и Тате? - Саша не уловил, потому что уже был в состоянии только кивать). Велико же было его удивление, когда он обнаружил себя стоящим в коридоре собственной общаги с чайником в руках. Ледяное умывание на кухне принесло громадное облегчение, и в комнату Саша вошел практически нормальным человеком.

- О, чаек! - обрадовался Валера. Он сидел на кровати и открывал пистолетом "Макарова" бутылку пива. Кстати, замечено, что наибольший энтузиазм у выпивающих людей вызывает не обнаруженная "заначка" и не принесенная "гонцами" "догонка", а именно чай.

Саша, чувствуя кристальную ясность в голове, попытался с порога поделиться с Дрягиным своими взглядами на жизнь вообще и на женщин в частности.

- Погоди, старик, не суетись. Сейчас попьем чаю, все и обсудим.

Но тут Миша, которого не брали ни "Распутин", ни "Асланов", ни даже "Ельцин", хлебнул индийского со сливовым вареньем и моментально захмелел. Он навалился грудью на стол и, переводя тяжелый взгляд с Валеры на Сашу и обратно, мрачно изрек:

- Все мужики. Отъездился. - Выдержав хорошую паузу, он немного бессвязно, но горячо продолжил: - Вы, ребята, свои, с вами можно... поговорить. Валерку я знаю с пацанов. Хоть и дрались, бывало, но он - друг, я знаю. Ты - тоже... - Миша положил руку Саше на плечо, вложив в этот жест все свое расположение к нему. - Я в деревню, наверное, уеду. Подальше от этого бардака. А еще лучше - в Сибирь, в тайгу... Я не трус, вот Валерка скажет... Я ни в какую эту чертовщину не верю... Но что я должен думать, когда целый вагон, понимаешь, целый вагон крови, два трупа, пятнадцать человек изодраны в клочья... как будто стаю волков выпустили. И никто ничего не помнит... Половину народа в дурдом увезли...

- Гипноз, - уверенно сказал Валера.

- Да иди ты на... со своим гипнозом! Я сам видел их руки и ноги: там следы зубов собачьих остались! Даже если они все с ума посходили между "Академической" и "Политехом" и кусаться начали, что ж у них, зубы другие выросли?! Я специально проверил: ни одной собаки в вагоне не было! Даже самой маленькой шавки! - Миша махнул рукой, плеснул себе водки в стакан и выпил без тоста, не поморщившись. - Что, не веришь? Вон возьми протоколы, почитай! "Множественные укусы неизвестного животного".

- Гипноз, - повторил Валера, но уже не столь уверенно.

- Ну-ну. Что ж это за гипнотизер такой неслабый: вначале всех в метро задвинул, потом ментовку и "Скорую", потом больницу... Тогда мы все того... - Миша неуклюже повертел пальцем у виска. - Мне тогда первому надо идти в психушку сдаваться.

Тут в протрезвевшей Сашиной голове всплыли какие-то смутные воспоминания, и он спросил:

- Слушай, а ты случайно не знаешь, неделю где-то назад на "Площади Мужества" вход и выход закрывали - это почему?

- Во! - почему-то обрадовался Миша. - Правильный вопрос! Был такой случай! У дежурной по станции крыша вдруг поехала. Спасительницей человечества себя вообразила. Минут десять просто проповедовала, говорят, кстати, очень горячо и грамотно, с примерами, а потом все: не могу, говорит, людей без покаяния своими руками в ад отправлять. И эскалаторы повырубила. Видение, видите ли, ее посетило. Гиена огненная.

- Геенна, - успел вставить Валера, но Миша уже ничего не слушал. Теперь он обращался к Саше, почувствовав в нем благодарного слушателя:

- Да, чтоб ты знал! Это закрытые данные! Ты в метро вообще - ездишь? Слышал, тетка-диктор противным таким, слащавым голосом все время говорит: "За последний месяц пять человек навернулись с эскалаторов! Короче, дорогие гости нашего города, держитесь крепче и не засовывайте руки куда не надо..." Помнишь?

Саша, конечно, не раз слышал подобные нравоучения, правда, не в таких выражениях, но смысл был передан верно.

- Так вот, ты пойди найди эту тетку и спроси ее тет-а-тет: а на самом деле, чего здесь у вас творится? Она не скажет! - Миша торжествующе откинулся на стуле и чуть не упал. - Я скажу! Хреновые у нас, мужики, дела в метро творятся! Народ на рельсы падает, телевизоры на станциях бьют... Причем только на нашей линии! Я проверял! Дальше "Площади Ленина" тишь да гладь, в смысле - как обычно, норма. А у нас... - Он придвинулся близко-близко к Саше (глаза у Миши были совершенно безумные) и, почти падая ему на грудь, страшным шепотом закончил: - Только не пойму, какой нужно быть сволочью, чтобы из того искусанного вагона умудриться шубу спереть? после чего рухнул на пол и заснул.

Саша проснулся оттого, что жутко затекла рука. Попытался перевернуться на другой бок и обнаружил, что с ним на кровати спит Валера Дрягин. Не пытаясь вспоминать подробностей вчерашнего, Саша обнаружил в себе такую страшную тоску, что его прошиб холодный пот. Он осмотрелся. Около двери лежал старый матрас и зимнее пальто. Рядом на полу стоял будильник. Миши не было.

Дрягин проснулся бодрый и веселый. Он надел очки, тут же раскопал в пепельнице хабарик пожирнее, отхлебнул воды из чайника и закурил.

- Санек! - донеслось из коридора, и в комнату без стука зашел Трофимов с третьего этажа. - Одолжи утюг, мне сегодня в Управление ехать... Здорово! - кивнул он Валере. - Слушай, это правда, что тебя ночью с милицией домой привели?

- Совершенно верно, гражданин, она и сейчас здесь, - ответил Дрягин, доставая удостоверение.

Трофимов на мгновение растерялся, потом робко вякнул:

- Извините... - и выскочил, забыв про утюг.

- А где Мишка? - отсмеявшись, спросил Саша.

- Так ему же к девяти на дежурство. Не помнишь, как он тут будильник донимал? - Валера поднял из-под стола какую-то папку и вслух удивился: Вот чудила! Документы забыл! Надо ему завезти. - С интересом полистал, не преминув пояснить: - Очень неэтично поступаю. - Ткнул пальцем. - Надо же, какие дурацкие фамилии бывают: Опь. Не Обь, "п" в середине. Представляешь, Саша, Опь Юлия Борисовна. С ума сойти. А вот у меня однажды потерпевший был по фамилии Ковбаса. Слышишь, Саш? Чего мрачный? Депресняк пришел? Ерунда, сейчас исправим. Поехали к Мишке, пивка купим, человеку отвезем, представляешь, как ему сейчас хреново? Поехали, потом приберешься...

Саша поражался бодрости Валеры. В метро, перекрикивая шум, Дрягин сообщил:

- Видел я твоего Поплавского. Скользкий, как мыло.

- Ты что, к нему ходил? - поразился Саша. - Зачем? - Он не то чтобы жалел о том, что втянул в дело о наследстве Дрягина. Просто после встречи с Игорем, а особенно после похорон бабушки, им овладело такое равнодушие и тоска, что единственным желанием было поскорее уйти в рейс, да на подольше. Кстати, и разговоры такие уже ходили, даже сроки называли - месяцев пять-шесть.

- Был я у него. Да не переживай, не по твоему делу. Человека у них в институте убили. Как раз в отделении твоего наследничка.

- Убили? Как? Кого?

- Отвечаю по порядку: убили. Задушили руками. Больного одного. Валера задумчиво прищурился куда-то в сторону.

Саша обернулся и понял, кто отвлек внимание Дрягина. Напротив сидела симпатичная девушка и читала очень толстую книгу.

- Как ты думаешь, - серьезно спросил Валера, - это у нее Карл Маркс или "Справочник по внутренним болезням"?

- Да подожди ты! Расскажи поподробней!

- Ну что тебе рассказать! Кстати, Сань, а ты заметил, что люди стали по-другому реагировать на сообщения об убийствах? Никто не интересуется, КТО убил. Все спрашивают - КАК? - Поезд остановился на станции, и Валера, привлекая внимание девушки, повысил голос: - Обыватель требует жареных фактов!

Эффект был достигнут. Девушка подняла голову и серьезно посмотрела на него. Дрягин с обворожительной улыбкой подошел к ней и заглянул на обложку книги. Лицо его тут же разочарованно скривилось, он развел руками и вернулся к Саше:

- "Мифы Древней Греции".

- Ну и что?

- А то. Она мало того что до жути серьезная, так наверняка еще и до тошноты романтичная.

- Почему до тошноты? - Саше стало обидно за незнакомую девушку, потому как и он считал себя романтиком в душе.

- А, - махнул рукой Дрягин, - хлопот много, толку мало.

- Ну-у... - только и протянул Саша. Ни время, ни место не располагали к спору. Тем более, что Валера уже двинулся к выходу.

- Станция "Политехническая", - сообщил механический голос.

Неприятная ассоциация с какими-то ночными разговорами на мгновение родилась в сознании, Саша еще успел кинуть взгляд на девушку. И чуть не остался в вагоне. Резким рывком Валера вытянул его на платформу и сердито спросил:

- Чего спишь?

Саша открыл было рот, но сказать ничего не смог. Молча пошел к эскалаторам. Валера не обратил внимания на замешательство приятеля, приписав его бессонной ночи и остаточному действию алкоголя. Он так и не узнал, что так поразило Сашу.

Вместо увесистого тома "Мифов Древней Греции" романтичная девушка держала в руках открытую коробку, полную хирургических инструментов, и задумчиво вертела в пальцах блестящий скальпель.

Глава девятая

СВЕТА

Светочка сидела на кухне напротив Виталия и смотрела, как тот ест. Хорош, хорош, как всегда, очаровательно небрежен. Вилочка в руках так и мелькает, вот так, хлебушек отщипнули, глоточек сока, пожалуйста... Давненько не видела Виталия за завтраком. Ну, понятно, понятно, светские дамы не утомляют себя утренней морокой с едой.

- Птица ты моя ранняя, ответь, будь ласка, на один вопрос: почему это какие-то корявые придурки называют тебя светилом? Что это еще за гелиоцентрические замашки?

- Не умничай. - Мамочки мои, откуда такая смелость? Светочка поразилась сама себе. В другое время подобная фраза имела бы немыслимые последствия. В другое. Теперь же чуть иронично поднял бровь. - Это мой одноклассник. - Смелость смелостью, но на вопрос отвечать надо. - А что?

- Сермяжный тип. В его глазах я увидел вечную ненависть пролетариата к экспроприаторам.

- Милый, не приснился ли тебе сегодня энциклопедический словарь?

Ого-го! И это сошло! Какой у нас, право, божественно-рокочущий смех.

- Я совершенно не представлял, какая ты чудесная утренняя собеседница. Мне всегда казалось, что раньше часа дня с тобой вообще невозможно разговаривать.

- Не буду скрывать, сама удивлена не меньше. Ты сможешь меня проводить?

- Увы. Видимо, смогу. Утру скупую слезу вслед твоему самолету.

Вот теперь главное - не переборщить. Во-первых, мужчины имеют хорошо развитое чувство меры, да и баловать их не надо. Давным-давно Светочка, тогда еще начинающая дорогая дама, изощрялась в подборе сервизов к меню, пеньюаров к постельному белью и вин к мясу. Это сейчас посади ее хоть на колченогую табуретку, хоть на шкаф, ноги сами непринужденно сложатся самым совершенным образом. А раньше... Тренажеры и бассейны, парикмахеры и стилисты! Светочке уже казалось, что она делает успехи. Она как раз сидела на кухне в соблазнительном шелковом халатике и красиво затягивалась хорошей сигаретой. Виталий подошел сзади, поцеловал ее в шею. Потом громко сказал: "Фу! От тебя пахнет котлетами!" После чего немедленно вынес на помойку все журналы мод, отдал дворничихе пеньюары и разбил немецкий сервиз с розочками.

Из всего вышеизложенного следует... Правильно. Светочка молча допила свой сок и пошла звонить Калерии Карловне.

- Эмма Петровна? Доброе утро. Простите, что напоминаю, но у меня сегодня очень много хлопот... Да-Да, улетаю в Париж. На день рождения к подруге. Спасибо... Да, вы ее знаете, это Сесиль, помните, очень высокая, с короткой стрижкой? Миленький... Да, попросила бы вас пожить здесь. Три дня, в четверг Утром я буду дома. Спасибо. Виталий (когда успел?) стоит строгий и красивый в дверях. Отставить нежности! Направо равняйсь!

- Не забудь, у нас в четверг мероприятие. Не вздумай умотать со своей Жирафой в какие-нибудь прерии. Привези доктору Игорю сувенир.

- Какой, Виталенька?

- Ох, ты лучше в этом разбираешься. Что-нибудь дурацкое, но с претензией и надписью "PARIS" покрупнее. И пожалуйста, не любезничай так с Эммой Петровной. Она получает достаточно для того, чтобы обойтись без "спасибо".

- В свою очередь, пожалуйста, не называй Сесиль жирафой.

- Честь имею.

- На здоровье.

В американских фильмах так целуются супруги перед тем, как подписать бумаги о разводе.

Прелестное утро! Светочка честно забралась обратно в кровать, повалялась полчаса и поняла, что совершенно не хочет спать. Надо будет попросить Сесиль сразу из аэропорта заехать в Сорбонну. Хоть бы догадалась встречать одна. Мы купим пива, посидим на ступеньках, а потом пройдем через мост. Нет, черт побери, наверняка сразу не получится: моя любимая французская жирафа обязательно притащит в Орли веселую компанию, полную самых сумасшедших планов, и мы дружно помчимся слушать какой-нибудь замшелый цыганский хор. Может, подарить ей на день рождения живого медведя?

Светочка старалась не думать о том, куда поехал Виталий. То есть не просто - куда, а КУДА? В каких своих дебрях бродит сейчас этот самый близкий и самый чужой человек в ее жизни? Там страшно или весело? Может, он просто лежит на ослепительном белом песке и смотрит на море? Или пьет дочерна в грязном портовом кабаке? Ну же, перестань, ты не хочешь об этом думать, верно? Тебе не нужны, НЕ НУЖНЫ его тайны, это нарушило бы весь твой привычный образ жизни. Но признайся, той ночью тебе стало не по себе, когда он приподнялся на локте, спокойно посмотрел тебе в глаза и своим обычным менторским тоном произнес: "Запомни: "любовь" - это самое отвратительное слово, которое я знаю".

Все, все, все! Чемоданы к бою! Часы, трусы, носки, чулки (обязательно что-нибудь забуду), три зажигалки (спорим, все потеряю?), джинсы, свитер, платье-коктейль, очки, открытки, альбомы ("доброе утро, Эмма Петровна!"), зубная щетка (фигушки, в Париже куплю), туфли, бриллианты, паспорт, билет... Уф! Боже мой, что это у нас сегодня с Калерией Карловной? Кажется, на кухне что-то разбилось.

- Эмма Петровна, вы плохо себя чувствуете?

- Светлана Вениаминовна, умоляю, простите меня, я разбила вашу любимую чашку!

Ах вы, бедная моя старушка, зачем же так волноваться? Вся красными пятнами пошла, руки трясутся.

- Оставьте, пожалуйста, и не смейте переживать по такому дурацкому поводу! У меня никогда не было любимой чашки, это предрассудки! Вы же знаете, я всегда беру из шкафа первое, что подвернется под руку. Вы придумали себе, что мне нравится эта чашка, и всегда ставите ее ближе всего. Понимаете? Теперь будете ставить другую!

- Ах, майн готт, какой неудачный день! - Ну вот, расплакалась.

Что там капают старушкам? Валокордин? Корвалол? Виталий бы живо что-нибудь придумал.

- Да перестаньте! Сядьте и успокойтесь!

- Я заплачу...

- Так вы уже плачете.

- О нет, я хотел сказать: платить буду...

- Ну, миленький, этак вы скоро вообще на немецкий перейдете. Вот уже ударения путаете...

Вот тут нормальный человек уже бы посмеялся и УСПОКОИЛСЯ, а она нет и вовсе в слезах утонуть решила. Сколько там до самолета? Сейчас Виталий приедет, а у нас чашки битые и пожилая дама в истерике.

- Я... хотел поговорить... с вами.

- Слушаю вас, Калерия Карловна.

- Я хотел... попросить... У меня все-все уехал в Германию. Я не поехал. Виталий Николаевич такой серьезный мужчина. Я буду умирать здесь, в Ленинграде.

Здравствуйте. Договорились. Надеюсь, она не собирается этого делать сию минуту?

- Я знаю, это очень трудно... Но мы, немцы, очень строгой веры. Виталий Николаевич очень серьезный мужчина... - Это мы уже слышали, дальше что? - Светлана Вениаминовна, попросите Виталий Николаевич... чтобы меня похоронили на Немецком кладбище...

- Господи, Калерия Карловна, - дай вам Бог здоровья, - а у нас и такое есть?

- Да-да, рядом со Смоленским... Пожалуйста, попросите, я Виталий Николаевич знаю столько лет... но я не решаюсь...

- Хорошо. Договорились. Только, пожалуйста, не умирайте. Хотя бы до моего приезда. - Нет, такого юмора в таком возрасте они уже не понимают. Как бороться с истерикой? Есть, правда, один способ. Но как ты собираешься съездить по лицу старому человеку? Светочка на секунду задумалась. Потом взяла со стола хрустальную вазу и что есть силы хряпнула ее об пол. Подействовало лучше пощечины.

Калерия перестала плакать, оторопело взглянула на осколки и глубоко вздохнула:

- Простите, Светлана Вениаминовна.

- Да что вы, Эмма Петровна, всегда пожалуйста.

В машине Светочка коротенько ознакомила Виталия с просьбой немки. Что за жлобская привычка слушать, не поворачивая головы! Роднуся, не ты же за рулем! Хоть бы ушко из вежливости навострил! Недоволен, вижу, что недоволен. Еще бы: такую персону побеспокоили! И чем!

- Сможешь чем-нибудь помочь, Виталенька?

- Я могу тебе ответить, как в старом анекдоте: помогу, но ложиться нужно завтра.

Светочка улыбнулась и повернулась к окну.

Фу, черт, опять привидение! На тротуаре стоял Самойлов и обалдело на нее смотрел. Готов, поняла Света. Только б на месте не помер. Какая все-таки удача, что целых три дня я не увижу родных лиц!

Как бы не так! Первое же родное лицо расположилось в соседнем кресле самолета.

- Hi! - развязно приветствовал Светочку хлыщеватого вида парень.

- Добрый день. - Надеюсь, это прозвучало достаточно холодно, чтобы пресечь все дальнейшие контакты. Ах, не сообразила: нужно было ответить на каком-нибудь экзотическом языке. Чтобы отстал сразу. Тогда с его стороны все бы ограничилось кокетством со стюардессами.

- В Париж?

Господи, а куда же? Неужели он думает, что я собираюсь сигануть с парашютом где-нибудь под Северным морем? Спокойней, спокойней. Кивни равнодушно. Смотри в иллюминатор. В конце концов, можно и подремать.

На несколько минут Светочка позабыла обо всем на свете - самолет развернулся и пошел на взлет. Средних лет дама в соседнем ряду истово крестилась. Боюсь, тетенька, ваш Боженька не сможет помочь, если вдруг в этой железной хреновине что-нибудь забарахлит и мы все начнем падать... О-о-оп! И земля начала отдаляться, потом завалилась набок, шоссе быстро превращались в ниточку, дома - в коробочки... Светочка счастливо улыбнулась. Можно ежедневно вариться в цивилизации, перестать обращать внимание на кофеварки и телефоны, бездумно нажимать на акселератор, не глядя тыкать кнопку лифта, но когда вот такая тяжеленная штука поднимается на десять тысяч метров... И летит, даже крыльями не машет... Это по-настоящему круто.

Опрометчиво было так улыбаться. Сто процентов мужчин воспринимают женскую улыбку (даже и не обращенную к ним) как сигнал к действию.

- У вас хорошее настроение? Как жаль, что Виталий так и не научил меня интеллигентно хамить.

- Нормальное.

- Не боитесь летать на самолетах?

- Нет.

- А ведь в последнее время так много катастроф... Вы телевизор смотрите?

Зайчик какой. И тема приятная, и вопросы интересные.

- Нет.

- А газеты читаете?

Стоп, стоп, милый, дай немного подумать. Молодой, разговорчивый, точно - не турист, на бизнесмена не тянет. Ставлю сотенную, что ты - журналист.

- Нет.

- Никакие?

- Нет.

Слава Богу, отвлекся на тележку с напитками. Ставлю две сотни, что возьмет виски.

- Виски, пожалуйста. Со льдом? А вам?

- Нет, спасибо. - Немножко "мартини", конечно, не помешало бы, но... Если двое русских выпили вместе, это уже компания. А я хочу лететь одна.

Светочка посмотрела в иллюминатор и поймала себя на тривиально-женской ассоциации. Земля внизу представилась россыпью бриллиантов на черном бархате. Пошло, но очень похоже. Она немного отвлеклась, в который раз любуясь новым колечком на левой руке. А когда выглянула снова, чуть не вскрикнула от удивления. Как будто за несколько мгновений кто-то украл все драгоценности. Черный бархат был пуст. Спокойно стояли на своем месте звезды. Ни одного облака до самого горизонта. Но земля была темна. Ни искорки, ни огонечка. Первыми в памяти всплыли "Лангольеры" Стивена Кинга. Потом, неизвестно почему, перед глазами встало лицо Виталия. Была ТОЙ ночью еще одна фраза. Какая? О Господи, ведь он именно так и сказал: "Представляешь, кто-то подойдет и выключит большой рубильник..."

Светочка крепко-крепко зажмурилась, не имея ни малейшего понятия о том, КОГО надо просить, но умоляя, чтобы ЭТОГО не случилось.

- Что с вами? Вам плохо? - Участливый голос вытащил ее из дебрей ужаса. Испуганный сосед заглядывал Светочке в лицо. Под крылом самолета весело перемигивались огни городов и сел.

Откуда взялось это временное помрачение? Буйная фантазия или скука сыграли с ней дурацкую шутку - разбираться не хотелось. Еще оставался страх и ужасная потерянность. Чтобы хоть как-то спастись, Светочка повернулась к сидевшему рядом парню:

- Извините, немного голова закружилась. Черт с тобой, давай разговаривать. Только постарайся без пошлостей и глупостей, ладно?

- Это бывает. Может, все-таки выпьете что-нибудь?

- Да. "Мартини", пожалуйста.

- Я где-то видел ваше лицо.

- Извините за банальность, но я всегда ношу его с собой.

Парень с удовольствием расхохотался.

- Нет, точно, точно. У меня профессиональная память.

- И что же у вас за профессия такая? Парикмахер?

Парень просто заерзал от удовольствия, что беседа развивается так легко.

- Не угадали. - И дальше - небрежно: - Я занимаюсь тем, что вру за деньги.

- Писатель?

- Хуже. Журналист. А вы... Актриса? Певица?

- Уж не Алену ли Алину я вам напоминаю?

- Ха-ха! Конечно, нет. Просто я вращаюсь в таких Кругах. Ну, знаете, искусство, культура... "Акул пера" смотрели когда-нибудь?

Кажется, Светочка неприлично засмеялась:

- Вы знаете, мой приятель называет эту передачу "Ерши-малыши".

- Почему это?

- Да потому, что маленькие, скользкие и колючие. Палец наколешь неделю гноиться будет. И ни акул, ни перьев.

- Интересно. Вас что, мои коллеги тоже когда-то обидели?

- Меня? Упаси Бог! Но вы сами только что признались, что врете за деньги. Фраза броская, да и от истины, наверное, недалеко?

- Сдаюсь, сдаюсь. Здорово вы меня поддели. Тогда хотите козырь?

- Сделайте одолжение.

- Я вспомнил. Вас зовут Светлана. И я вас видел на одной очень крутой презентации. А ваш приятель - это Виталий Николаевич Антонов, президент акционерного общества "Петер-Экстра". Точно?

Ну вот, час от часу не легче! Россия и инкогнито - две вещи несовместимые.

- Да. Но предупреждаю сразу: если вы когда-нибудь попробуете разыграть ваш козырь и хотя бы полслова из нашего с вами приватного разговора окажется в печати - у вас будут крупные неприятности.

Задумался. Кажется, разозлился. Видимо, соображает: лезть на рожон или попытаться подружиться. Лапочка, какой ты журналист! Твои полторы мысли на лбу написаны! Так, решился.

- И как ваш приятель вас одну так далеко отпускает?

Да не нажимай ты так на слово "приятель"! Похоже, мы начинаем друг друга раздражать.

- Я не произвожу впечатление человека, способного самостоятельно путешествовать?

- Я хотел сказать: такая красивая женщина. И одна. Э, да ты просто дурак... Вот главный недостаток самолета: нельзя встать и уйти. Далеко.

Светочка достала сигарету. Сработал инстинкт: зачем зажигалка, если рядом мужчина? Молодец, этот этап прошел отлично! Без малейшей заминки перед ней появился огонек. Натаскан, натаскан на околосветских тусовках, вижу.

- Светлана, вы обиделись?

Обойдешься, добрый молодец, на тебя еще обидки тратить.

- Извините, я не представился. Меня зовут Гена. Гена Слюпаков. Фамилия не звучная, поэтому я пишу под псевдонимом Пахмутов. Веду музыкальный раздел в одной газете. А вот сейчас на фестиваль бродячих музыкантов в Париж еду.

Спасибо. Надеюсь, на этом с биографией будет покончено?

- Может, выпьете еще чего-нибудь?

- Выпью. Того же.

- Светлана, разрешите вопрос? Клянусь, что никому не скажу и никак не использую ваш ответ.

- Спрашивайте.

- Ваш приятель, Антонов, он действительно собирается прибрать к рукам весь наземный транспорт в Петербурге? Говорят, что он скупил уже все автопарки и занялся трамваями и троллейбусами?

- Знаете, Гена, - спокойней, спокойней, не выливай на него весь свой гнев, он может умереть от передозировки, - вы женаты?

- Да, а почему...

- Если я сейчас спрошу: когда у вашей жены месячные? Даже если вы это знаете, в чем я лично сомневаюсь, вы ведь мне этого не скажете? И вопрос мой покажется вам как минимум неделикатным?

- Ну, зачем вы так... Откуда такая ненависть?

- Я скажу. - Ох, мать, плоховато у тебя с нервами. Да и второй бокал "мартини", наверное, был лишним. - Знаете, чем отличается журналист от золотаря? Золотарь приедет, дерьмо уберет - и чисто, и запаха нет. А журналист найдет одну маленькую кучку да так разворошит, что потом месяц на весь город воняет!

Ох, зря ты так. Просили тебя триста раз: не мечи бисер перед свиньями.

- Если вы не переносите людей, почему ваш Антонов вам самолет не купит?

Прекрасно. Это уже из трамвайной серии: "не нравится толкаться поезжай на такси".

Светочка щедро улыбнулась Геннадию Пахмутову и достала из сумочки сигарету и зажигалку.

Из самолета она вышла с сильнейшей головной болью. Ощущение было такое, как будто она пробежала километров десять (как это называется - в полной боевой выкладке?) с рюкзаком тухлой рыбы.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ИНТЕРЛЮДИЯ VIII

Отличный был план. Отличный! Вомбат, несмотря на серьезность ситуации, аж захихикал, потирая руки. Потом легонько двинул Саню в плечо: молодец, дескать, мужик, головой работаешь!

Утро продирало глаза нехотя, словно раздумывая: светать или нет. Фиолетовые сполохи ТЭЦ в такое время выглядят почему-то особенно жутко. Проснулся Цукоша. С трудом сел, потирая лицо. И тут же подполз к Зеленому. Плох, очень плох. Не надо быть врачом, чтобы понять это с первого взгляда. Штрипок еще спал. Дышал ровно, не вздрагивал.

- Мужики! - Вомбата распирало желание немедленно рассказать всем про Санин план. - Тут Двоечник кое-что накумекал. Если получится, промылимся, как в бане.

Вряд ли это можно назвать проявлениями энтузиазма. Единственный, кто мог бы оценить этот гениальный план по-настоящему, это Стармех. Но тот проснулся с нешуточной обидой на весь белый свет, где для него не нашлось ни щепотки курева. Сидит, грызет какой-то сучок, мрачно по сторонам зыркает. Ладно, господа слушатели, вы меня еще на бис вызывать будете.

Штрипка трогать не стали. Зачем дергать человека, если все равно никакой специальной роли ему не отводится. Пусть поспит себе вволю.

- Короче говоря, мужики, берем несколько дымовых шашек... Дим, у тебя сколько еще осталось?

- Найдутся, - лениво ответил Стармех, - Только че ты радуешься, как пацан перед елкой?

- Не понял...

Вот терпеть не могу Стармеха в таком настроении. И слова-то еле цедит, и смотрит куда-то мимо... Нельзя так, Дима. Сигареты - это не главное в жизни.

- Чего ты не понял? Разорались тут... - Стармех с остервенением рванул к себе автомат и сумку с магазинами. Пока все ошалело ворочали башками, успел опустошить один из них прямо в чисто поле. Вначале Вомбату показалось, что таким специальным способом Дима успокаивает нервы. Но скоро он усек систему в его пальбе. Действительно, через несколько минут вокруг костра в радиусе пятидесяти метров не осталось ни одного непростреленного клочка. Кто еще мог удивляться, тихо балдели от стармеховской выходки. Очумевший спросонья Штрипок сидел ни жив ни мертв. Вомбат уже все понял. Сейчас Дима начнет орать. Причем скорей всего на Двоечника.

- Что?! Что ты вылупился?! Ты думаешь - самый умный?! Чингачгук Старая Калоша! - Ох, лучше бы он на меня так накинулся. Я привычный, а вот Двоечника сейчас удар хватит. Тургеневская девушка! - Ты, придурок, хоть бы палочкой вокруг себя пошурудил: а не подкрался ли плохой дядя-мимикрот? И не навострил ли он ушки на ваши погремушки? Забыл, как Длинный Мохаммед тебе уши резал? Еще хочешь?

Вомбат резко встал и отобрал у Стармеха горячий автомат.

- Хватит, Дим.

Но Стармех уже и сам успокоился. Смачно сплюнул в костер, сел и нормальным голосом спросил:

- Ну, что там у вас, выкладывайте.

Вот такие мы горячие парни. Стреляем и отдыхаем.

Командир повернулся к Двоечнику и как можно мягче сказал:

- Не переживай, Саня, это моя вина. Просто Дима вовремя напомнил нам о бдительности. Расскажи ребятам свой план.

От обиды на Двоечника напала икота.

- Я предлагаю сделать вид, что мы уходим, но как бы под прикрытием дымовых ша'шек. Зажигаем первую и сразу же - ставим "зеркалку".

- А у тебя что - остались "зеркалки"? - недоверчиво проворчал Дима. То есть спросил в своем обычном стиле "мудрый дедушка-стармех разговаривает с внуком-двоечником".

- Одна. Старая. Но я думаю, полчаса простоит. Мы остаемся на месте, а кто-то од'ин уводит банду под прикрытием дыма.

Теперь уже глаза загорелись у Димы.

- Рискованно, - на всякий случай засомневался он. - А если ветер?

Саня энергично замотал головой.

- Сильного не будет. А пока они разрюхают, что к чему, мы уже будем в Квадрате. Это близко. Я чувствую.

Стармех довольно хлопнул себя по коленкам и хитро посмотрел на Командира:

- Идет. Ох и помотаю я этих гадов...

- Почему это ты решил, что ты уводишь? - обиделся Цукоша. Сидевший рядом Леня только грустно рассматривал свои руки.

- А кто? - Дима торжествующе начал загибать пальцы. - Эти двое, мотнул головой в сторону Зеленого и Штрипка, - не в счет. У Пургена - руки, у тебя - дырка в башке. Без Командира вам идти нельзя. А дорогу в Квадрат только Санька знает. Ну? Кто остался на трубе?

Вомбат отметил, что впервые Дима назвал Двоечника по имени. Зауважал, зауважал.

- А потом? - Заботливый Цукоша всегда думает о других. - Где мы тебя найдем?

- Вот это мы сейчас и обсудим. Вомбат, давай карту. - Похоже, Стармех решил на время взять командование в свои руки. Эт ничего, эт можно, - Саня, иди сюда. Показывай. Где, по-твоему, находится Квадрат?

Тут Вомбат уловил какое-то движение у костра. Заметил, как Штрипок подвинулся поближе к Двоечнику. Успел подумать, что неплохо бы рыжему помыться. И наткнулся на безумные, полные ужаса глаза Лени. Что происходит? Пурген тем временем незаметно тянул к себе автомат, пытаясь взглядом что-то сказать Командиру. Черт возьми, чего это он так перепугался? Вомбат не торопясь отошел чуть в сторону и внимательно осмотрелся. Мужики ничего не замечали, увлеченно обсуждая план операции. Двоечник тыкал пальцем в карту, что-то доказывая Диме, Азмун шумел на обоих.

Ах ты, мать твою разэтак! Вомбат почувствовал, как его затошнило от бешенства. Собрав в кулак всю свою выдержку, он быстро глянул на Леню, предупреждая: я понял. Ох, только бы интеллигентушка наш не подвел. Блин! Да у него же руки! Не спуская глаз с Командира, Пурген зубами начал неторопливо разматывать бинт на правой руке. Даже мотивчик какой-то игривый затянул. Не переборщи, друг, не переиграй, пожалуйста. Вомбат немного придвинулся к спорящим мужикам, оказавшись как раз за спиной Штрипка. Качнул головой: вправо. Уловил ответный кивок Пургена. Стал попрочнее, расставив ноги. Снова взглянул на Леню и, уловив только им понятный знак, резко вздернул Штрипка под мышки и с силой швырнул его в сторону. Автоматная очередь встретила тело рыжего оборотня на лету. Он тяжело свалился на землю и сразу же начал менять цвет, сливаясь с пожухлой травой. Поздно, дружок. Последние пули вязко входили в тело мертвого мимикрота, так и не успевшего до конца потерять облик Штрипка. Ярость Стармеха была запоздалой. Страшно ругаясь, он топтал уже безжизненного монстра.

Вомбат поднял с земли и расправил смятую карту. Его все еще трясло от ненависти. Он старался не смотреть в ту сторону, где рядом с останками мимикрота лежал окровавленный скальп рыжего поэта. Не будь Длинный Мохаммед таким эстетом, хрен бы мы догадались. Эта гадина в халате напялила на своего пса НАСТОЯЩИЕ волосы с убитого Штрипка. Удивляло одно:

- Саня, как ты-то проворонил, что здесь мимикрот?

- Не знаю. То есть я, конечно, чувствовал неладное. Но они ведь где-то рядом. Я и подумал.

Так. Дима, по-моему, опять собирается произнести гневный монолог.

- Подожди. Сядь. - Командир повернулся к Лене. Тот сидел бледный как смерть и стоически терпел очередную перевязку. - Пурген, отвлекись от болячек. А ты когда догадался?

- Наверное, давно. Во-первых, он странный пришел и все время притворялся. Вы тут с Двоечником утром шушукались. Я гляжу, а он не спит. Ну, мало ли, я и сам ворочался. А потом, когда уже карту достали, очень живо интересоваться стал. А я смотрю: у него кровь не на волосах, а под ними. Как это так?

Вомбат кивнул:

- Мне тоже показалось, что он слишком грязный. - И добавил, как бы про себя: - И стихов он не читал совсем...

- Подождите, я не понял. И что ж, из-за этого в человека из автомата лупить? Да мало ли какие люди странные есть!

Цукоша у нас немного туповат бывает. Ну что здесь в бутылку лезть? Вот, перед тобой лежат все доказательства, чего тебе еще? Внезапно взорвался Пурген:

- Пошел ты со своим гуманизмом, Гиппократ хренов! Людей он странных защищает! Да какой бы ты ни был странный, тебе прозрачным никогда не стать, хоть наизнанку вывернись!

Поясняю для публики. Мимикрот обыкновенный, плотоядный, может принимать разнообразный вид, в зависимости от окружающей обстановки. Интеллектуальные способности крайне ограничены. Поэтому во время напряженного мыслительного процесса может на время терять цветность, становясь прозрачным. Чуть позже, когда все уже успокоились, Пурген, прихлебывая чай, выдавал более красочную версию:

- Сижу, никого не трогаю! В генеральном штабе совещание идет. Не вмешиваюсь. Я - человек маленький, гражданский. А этот все чего-то ерзает и бочком-бочком - к карте поближе. Ну, думаю, наверняка, шпиен. Потом глядь: а сквозь него цветочки в поле просвечивают. Ну, думаю, гнида, прощайся с жизнью своей поганой! И Вомбату знак незаметный делаю. Дескать, подсоби...

Ну трепло!

Цукоша глядел на Пургена большими мокрыми глазами и с готовностью принимался смеяться его шуткам, каждый раз закидывая голову. Но тут же морщился, схватившись за затылок. Стармех кидал сердитые взгляды на Двоечника, считая того виноватым.

- Как ты думаешь, он не мог успеть что-нибудь передать Мохаммеду? Дима выглядел озабоченным. Или хотел таким казаться.

- Знаешь что, кореш! - вмешался Пурген, не выходя из роли "охотника на привале". - Если у нас появятся мимикроты с телепатическими способностями, я честно пойду и повешусь на первой осине!

Ну вот, туман, кажется, рассосался. Теперь мы ненавязчиво под бдительным оком Длинного Мохаммеда будем делать вид, что уходим. Аккуратно расстеленная "зеркалка" лежала на земле. Дима попрыгал на месте, проверяя, достаточно ли шума будет при ходьбе. Все бодрились, как могли, особенно Стармех.

- Дим, ты там из себя Тарзана не очень-то изображай, - напоследок построжал Вомбат. - И от плана ни-ни. Ясно?

- М-м-м, - невнятно откликнулся Стармех.

- Не слышу.

- Ясно, Командир. От плана ни-ни. Знаю я тебя, башка шальная.

- Штрафовать буду куревом. А если почуешь, что опять кровь закипает, вспоминай Куускалме - это тебе самое лучшее охлаждающее средство.

Запрещенный прием? Ни фига подобного. В такие вещи ребят до конца жизни нужно мордой тыкать, чтоб не зарывались. Уверен, в самом далеком закоулке души под стыдом, страхом и ненавистью Стармех испытывает совершенно дикую гордость от своего тогдашнего поведения. Да-да, есть в нем эта дурь. Самое большое заблуждение, которым страдают такие вот лихачи: если выжил - значит, герой. А что он думал, когда с истошным визгом выскакивал прямо под ноги Финскому Десанту? А потом - когда его волокли по снегу с полным животом отбитых внутренностей? Каким гениальным стратегом он себя воображал, подставив под пули девять человек? Их уже не сможет вернуть к жизни никакой раскрутой Квадрат. Как и три пальца на левой ноге Стармеха. В качестве профилактики я бы посоветовал ему почаще ходить босиком. И смотреть на ноги. Ясно, Дмитрий? Не забывай, Командир здесь я.

Мужики промолчали. Они про случай в Куускалме знают только понаслышке. К тому же очень давно это было. Да и Стармеху хватает ума не распространяться об истории нашего с ним знакомства. Вот и сейчас: лишь взглянул тяжело, будто гирю метнул. Все я правильно делаю. Насквозь не насквозь, а вижу твое настроение. Задолбали тебя? И Труба, и Гаражи, и мимикрота почти прошляпили. Вот твоя злость и гуляет, выхода просит...

Все. Старый Мазай разгунделся в сарае... Двинулись.

Хиловата оказалась "зеркалка". Сработала не сразу, минуты полторы дрожала, рябью шла, но потом ничего, выправилась. На гладкой поверхности отразились наши мятые и усталые лица. Ладно, чего стоять-то, можно и присесть пока. Снаружи донесся тихий свист и голос Стармеха:

- У меня все нормально. Дыму навалом. Чуть сносит на юг. Пошел.

"С Богом", - чуть было не ляпнул Вомбат, но вовремя прикусил язык. Вот уж этот товарищ здесь совершенно ни при чем.

Старались идти как можно быстрее. По очереди волокли Зеленого, тяжелого, как рояль. На Двоечника приятно было посмотреть. Ну просто борзая, взявшая след. Идет шустро, аккуратно, ветками глаза не колет и ноги не подворачивает - совершенно другой человек.

- Немножко осталось, - подбадривал он Команду. И дошли бы, наверное, но Вомбат понял, что выдохся.

- Стоп. Отдых пять минут. - И первым рухнул на траву.

Мандраж начался. Захотелось курить, сердце забухало тяжело и медленно, каждый удар отдавался в голове. Значит, действительно, близко Квадрат.

Саня даже не присел. Он рыскал кругами, изредка появляясь из кустов. Пять минут съели и не заметили. Надо вставать. Командир покосился на Цукошу; врач сидел, закрыв глаза, и дышал часто-часто. Ладно, отрежем от резерва еще десять минут.

Самые тяжелые, как всегда, это последние шаги. У Пургена, помнится, на первых порах вообще истерика начиналась. Подскочил Двоечник, порывисто сел рядом. Щенок щенком. Глаза светятся, уши торчком, только что язык набок не свисает. Вомбат поднял голову и неожиданно для себя спросил:

- Саня, а сегодня чего у Квадрата попросишь? Тот на мгновение смутился, потом нахмурился, быстро сказал:

- Ну как чего? Чтобы ребята выздоровели. Сил побольше...

- Это понятно. А еще? Я же вижу, есть у тебя какая-то заветная мечта.

Странные вопросы ты задаешь. Кто ж такие вещи спрашивает? Но почему-то Вомбату именно сейчас показалось страшно важным узнать, что толкает Саню, совершенно нездешнего, заблудившегося ребенка, каждый раз уходить с Командой на очередное дело. Страдать и мучиться, плакать от страха и усталости, терпеть грубости Стармеха, попадать вместе с нами в гнилые передряги, снова и снова отыскивать Квадрат... К каким своим звездам идет он через наши тернии?

Видно, настроение Вомбата передалось и Сане. Он вдруг улыбнулся широкой светлой улыбкой и тихо сказал:

- Я Луну хочу.

Оп-па! Вомбату стало ужасно стыдно. Как будто он специально подглядывал детский сон. Господи, да спроси любых сто, да хоть тысячу человек: нужен тебе этот бледный блин на небе? Уверен, все в один голос ответят: на хрена? Вспомним историю. С чего началось падение Второй Китайской Империи? Взыграли их восточные амбиции. То ли Конфуция начитались, то ли сами скумекали. И решили весь мир потрясти. Ах, эта любовь к зрелищам! Они-то думали: мир содрогнется и падет на колени. Накупили на все деньги урана, нашпиговали наш любимый естественный спутник и ка-а-ак... А мир пожал плечами и отвернулся. Своих проблем хватало... Такого унижения не выдержит никакая нация, даже самая великая. И вот всем уже давно по фигу, что на небе вместо Луны - облачко пыли, а этот парнишка переживает. Господи, и ни черта-то я в людях не понимаю.

Тяжелый то ли вздох, то ли всхлип прервал мысли Вомбата.

- Ребята, - сипло произнес Азмун. - Зеленый умер.

Как мы ломились через заросли, увязая в гнилых Листьях и спотыкаясь об каждую корягу! Воздуха осталось - как будто один глоток на всех. И этот жалкий глоток мы гоняли по нашим сморщенным легким, отщипывая последние атомы кислорода. Леня неловко придерживал ноги Зеленого, не замечая, что бинты на руках пропитались кровью насквозь.

И вдруг Саня, бежавший впереди, остановился, упал на колени и еле слышно выдохнул:

- Пришли.

Нет. Не успели. Несколько раз Вомбату казалось, что Зеленый вздохнул, но... нет, таких чудес даже тут не делают.

Похоронили его наспех, здесь же. Скорей всего завтра Квадрат будет совершенно в другом месте. Уйдет, как всегда. Но Командир был уверен, что перед этим он позаботится о скромной могиле и ни одна поганая тварь не доберется до тела их друга.

Вот интересная штука получается. Никто до сих пор точно не знает, КАК нужно просить Квадрат. Ну-у, в смысле, что при этом делать. Возьмем, например, здоровье. Как правило, приползаем - что на чем держится. Казалось бы - лечи по полной. И лечит. Можешь хоть сейчас повернуть голову чуть левее да на Ленькины руки посмотреть. Ну? А у Вомбата в прошлый раз гнилой насморк нетронутым оставил. Самому потом пришлось несколько дней по оврагам ползать, белого чертополоха искать. Опять-таки: у Саньки зрение теперь орел орлом, а стармеховские три пальца ноги так у Куускалме и остались. Видать, какие-то свои, неведомые нам правила игры соблюдает.

Крошечные колкие мурашки бегали по телу, разгоняя кровь. Вомбат лежал на спине и чувствовал, как вместе с силой его переполняет злость. Он повернулся на бок и увидел, как поднимается и начинает зеленеть примятая пожухлая трава. Интересно, это через меня передалось или она сама умеет думать? Цукоша уже стоял мощный, как скала, веем своим видом предупреждая, что теперь с ним связываться опасно. Счастливый Леня разминал руки, как пианист перед концертом. И только Двоечник сидел на земле и беззвучно шевелил губами.

Когда все вышли, чуть сгибаясь под тяжестью обновленных вещмешков и оружия, Командир заметил, что Саня несет какой-то странный сверток. На вопрос Вомбата он лишь похлопал глазами и уклончиво ответил:

- Да так, приспособление одно.

Судя по карте, Дима сейчас где-то на юго-востоке. Азмун достал часы. Оказалось, пробыли в Квадрате всего сорок минут. Так, так, посчитаем... Получается, что Стармех от нас примерно в пяти километрах. Эх, да с нашей силушкой - это пятнадцать минут бегом. Сказано - сделано. Четыре фигуры в камуфляже неслышными прыжками устремились на юго-восток.

Новостей было две. Как водится, хорошая и плохая. С какой начнем? С хорошей. Пожалуйста. Стармеха мы нашли без проблем. Он расположился в густых зарослях гигантского репейника и старательно изображал стоянку первобытных людей. Судя по производимому им шуму, в кустах тусовалось человек пятьдесят, не меньше. Ну, конечно, дымовухи у него уже кончились, вот и устраивает такие дешевые спектакли. Но Длинный Мохаммед - тоже большой поклонник Мельпомены. Далее следует плохая новость и множество непечатных выражений.

Совсем недалеко расположились мимикроты. Нет, не трое. Штук десять-пятнадцать смутных силуэтов клубились на большой открытой поляне. Изредка некоторые из них принимали вид человека или животного, прохаживались перед хозяином и снова сливались с остальными. Длинный Мохаммед развлекался. В один из моментов Вомбату даже показалось, что среди этих живых картинок мелькнули апельсиновые косички Штрипка. У Сани задрожал подбородок. Леня потянул из-за спины автомат, вопросительно глянул на Командира. Не торопись, друг, здесь спешка ни к чему.

- Главная задача - это накрыть их всех. Ни одного гада не упустить. Понимаете?

- Понимаем, - махнул рукой Цукоша, - да что ж их теперь - сеткой ловить?

- Будем думать.

И опять удивил Двоечник. Ну просто человек-сюрприз!

- Не надо никакой сетки. У меня получше штука есть. - И развернул свой сверток.

Ну и что? По виду вроде граната. Побольше, правда. И форма необычная.

- Я подумал, - горячо зашептал Саня, - их главное преимущество в том, что они маскируются. Вот и надо сделать так, чтобы мимикрота всегда было видно!

- Свежая мысль, - одобрил Вомбат, - дальше.

- И я стал соображать, как это сделать.

- Напряженно следил за ходом ваших рассуждений, - прокомментировал Леня, похоже, зверея.

- И я придумал! Их надо просто покрасить!

Ай умница! Ай молодчинка! Вот так просто: взять и покрасить. Кисточку в руки, по росту построить и - сверху вниз, наискосок! Гуляйте, просыхайте! Может, и номера на спинах проставить?

- Азмун, - Двоечник, кажется, и не заметил нашей иронии, - ты сможешь подкинуть эту штуку прямо над ними?

- Высоко?

- Да нет, метров на десять, не больше.

- Ну... смогу. И что?

- А Командир в нее выстрелит. Попадешь? Вомбат лишь презрительно выпятил нижнюю губу.

Спрашиваешь.

Двоечник замолчал. Цукоша покашлял и деликатно спросил:

- А... дальше... что?

- Дальше - будем в них стрелять. Вомбат с Азмуном переглянулись:

- Ты что-то придумал, Сань?

- Конечно! Я же все объяснил: подкидываешь над ними, стреляешь и готово! Получите крашеных мимикротов.

- Поверим, - кивнул Вомбат. - В таком случае нужно обсудить дальнейшую операцию. Я предлагаю обойти поляну и присоединиться к Стармеху.

- А я считаю, что нам нужно, наоборот, рассредоточиться вокруг поляны, - прошипел Азмун. Он вообще не умеет говорить тихо, поэтому у него вместо шепота получается либо хрипение, либо шипение.

- Ага. Вокруг. Ага. И каждый раз предупреждать: "Господин мимикрот, подвиньтесь, пожалуйста, а то я в Пургена боюсь попасть..." - это Леня подключился. И надо сказать, разумно.

- Так уйдут же, - не унимался Азмун.

- Догоним, - веско пообещал Командир.

Стармех сидел на пеньке и отдирал со штанины крупные, размером с яблоко, репьи. При этом он громко разговаривал сам с собой. Появление родной Команды он приветствовал невыразительным "угу" и наболевшим вопросом:

- Курево принесли?

Отведя душу сигаретой, план Двоечника одобрил, признавшись:

- Скорей бы покрошить этих гадов. Сил больше нет на них смотреть.

Вомбат оценил деликатность Стармеха, который даже не спросил про Зеленого. Слишком тяжело было бы признаться, что мы просто не успели.

Не известно, могут ли мимикроты чего-либо ожидать, но Санькин сюрприз свалился им как снег на голову. С той только разницей, что вместо снега всю компашку накрыло облако синей мелкодисперсной краски. Так что теперь хошь деревом стань, хошь лужей растекись - не скроешься. Стармех попытался поддеть Двоечника вопросом:

- Так твоя краска везде будет. Если он сообразит и на землю шлепнется? Как ты его от обычной травы отличишь?

Саня засмущался, бросил взгляд на Леню и объяснил:

- Я придумал, что краска заряжена положительно, а мимикрот отрицательно.

А Цукоша встал, подошел к Двоечнику, пожал ему руку и пообещал:

- Когда закончим, подарю тебе свою кунгахкеи.

Да нет, конечно, не такие уж они и хлюпики. И вовсе это не походило на избиение младенцев. В первый момент Длинный Мохаммед просто обалдел от нашей наглости. По его расчетам, мы, испуская последние вздохи и пуки, с трудом ползем к его вожделенной цели. А мы-то как раз - наоборот! Дрянью сверху посыпали, да еще и автоматным огнем приправили. Ну, у них тоже пара ружьишек нашлась. Отходить стали. Направо, к болоту. Но там уже Стармех наготове. Со всей своей злостью и с отличным пулеметом. Вот за него я больше всех беспокоился. Он ведь в Квадрате не был, и куража у него могло не хватить. Да что там... Хватило. Потом, когда все кончилось, Дима долго еще ходил, проверял, не шевелятся ли. Нашел-таки одного недобитого. Лежит такое синее непонятно что, а сбоку что-то пульсирует. Отвратительное зрелище.

Длинный Мохаммед? Так ему Леня еще в самом начале прямо в башку попал, так что недолго ему удивляться пришлось. Вот только интересно: за что его Длинным прозвали?

Глава десятая

СВЕТА

- Oui.

- Salut, c'est Michel Perriet. Cecile... Elle est chez-soi? Donnez-moi Cecile.

- Bon matin. Mais... mais elle dort encor. Hier nous...

- Merde! Dites hri, que notre mariage aujourd'hui s'annule...

- Michel...

О-ля-ля! - как говорят настоящие французы. Вот славно. Это у них так шутят с утра? Пожалуй, на всякий случай стоит разбудить Сесиль.

А она и не спит вовсе. Жирафа лежала поперек кровати и играла на компьютере в теннис.

- Сесиль, ты что - не слышала телефона?

- М-м-м... Момент... Merde! Почему он выигрывает всегда?

- Сесиль! Доброе утро!

- Доброе утро, Света.

- Обожаю свое имя с ударением на последнем слоге!

- Телефон...

- Да-да-да. Это Мишель Перье? Сказал, что мы сегодня поженяться не будем. Да?

- Да. Только не "поженяться", а жениться. По-моему, он был очень сердит.

- Да-да-да. Он сердит. Он всегда был сердит.

- Слушай, я не знала, что у тебя сегодня должна была быть свадьба.

Сесиль уронила джойстик на пол и захохотала басом.

- Света! Если бы я женилась с каждым Мишелем Перье, то разорилась на одних только свадебных букетах!

- Фу, Сесиль, не думала, что ты такая интриганка!

- Как? Интриганка! Это от intrigue? Хорошо, я сейчас запишу. Похоже на "хулиганку", oui?

У нее под рукой всегда найдется толстенький блокнот, битком набитый русским фольклором, географическими извращениями вроде "Электростали" и "шоссе Энтузиастов" и ругательствами.

- Это грубо?

- Нет. Но так почти не говорят, слишком литературно.

Француженка быстро черкнула несколько слов, порывисто встала и проследовала на кухню, попутно объясняя Свете:

- Нет, это не intrigue, я бы сказала: оптический обман.

- То есть?

- Есть такое время - чуть-чуть между днем и вечером, знаешь, уже немного не светло?..

- Сумерки?

- A, oui! У меня очень обманная внешность. Когда сумерки - я очень робкая и нежная. Я молчу, как загадка, а мужчина сидит рядом, смотрит на меня... вот так, oui?.. - Сесиль прикрыла глаза, подняла и выпятила подбородок и распустила губы. - И ему кажется, что мы должны быть вместе... навсегда... Затем мы целуемся, потом еще... Он предлагает мне жениться... Я соглашаюсь...

- Но ты-то - зачем?

- Ах, Света, не знаю... это... это как правила игры!.. А утром! Пф-пф! Утром он вспоминает, что я не умею готовить, и что во мне метр девяносто росту, и что я, черт побери, - доктор философии!

Век бы сидела развесив уши и слушала этого Луи де Фюнеса в юбке, пардон, в шортах. Как я уеду, оставив мою ненаглядную Жирафу в роковых сумерках наедине с коварными мужчинами? А мои любимые плетеные кресла перед рестораном "Гиппопотам"? А тоскливо-сладкие звуки "Corre el viento" в парижском метро? Господи, как подумаю, что через... семь часов все это снова останется тридевятой сказочной Францией, куском праздничного пирога с серебряной вилкой Эйфелевой башни посредине...

- Почему ты еще сидишь? У нас очень мало времени!

Знаем, знаем, сейчас мы будем обеспокоенно кудахтать, но провозимся не меньше часа, прежде чем выйдем из дому. Сесиль, кстати, изобразив на лице максимально озабоченное выражение, даже не тронулась с места, продолжая макать круассан в кофе, просматривать "Premier", затягиваться сигаретой и кидать под стол шоколадное печенье для старины Жореса.

Ужасное тоскливое предчувствие вдруг накатило на Свету, сжав сердце ледяной рукой. Господи, как домой не хочется! Бросить бы на фиг все меха, бриллианты, мебель и серебро... Нет, нет, пейзаж Слонова я не оставлю. Светочка представила, как сдергивает со стола скатерть, заворачивает картину и спускается с третьего этажа, чтобы никогда больше не возвращаться.... Да нет, даже в качестве игры ума не проходит. Пока она мысленно спустилась еще только на полпролета к огромному полукруглому лестничному окну, стало жаль вначале хорошей посуды, потом - обреченно зажурчало сантехническое чудо цвета слоновой кости, а главное толстокожая, как ты могла забыть! - печальные глаза Гардена, вопрошавшие: "Это что еще за ерунду ты затеяла?" Прости, друг, у девчонок это от нервов. Можешь смело выглядывать в окно, я скоро приеду.

- Сесиль! - Это начинается вторая стадия наших сборов. Теперь уже я суечусь, собираюсь и хлопочу. Шуму гораздо больше, но эффект - смотри выше. Все равно быстрее мы не соберемся, а мои старания - лишь дань традиции. К тому же надо помнить, что домой мы заезжать уже не будем, поэтому я брожу по комнатам, собирая кроссовки, лифчики, туфли, проклятые зажигалки - весь тот нехитрый скарб путешествующей дамы, который за три дня уютно расположился в квартире Сесиль и не желает укладываться обратно в чемодан. Главное - не забудь: "фиалки - Иа, Иа - фиалки", то есть подарок доктору Игорю. Куплю ему программируемую клизму. Хм, хм, обидится. Да таких и нет, наверное.

В машине немножко пошумели. Еще одна национальная черта французов: постоянно перекраивать ваши планы.

- Почему ты сворачиваешь на рю Муфтар? Там же нет правого поворота!

- А зачем нам правый поворот?

- Затем, что мы едем в салон!

- Нет, Света, мы едем на русском кладбище в Сен-Женевьев-де-Буа.

- Я не хочу ни на какое кладбище, я тебе тысячу раз говорила! Я хочу в салон Кевина Кляйна!

- Это не твой стиль, - отрезала Сесйль и включила приемник погромче.

Ладно, черт с тобой, вези куда хочешь, я смирилась.

Ну и что хорошего получилось из твоей затеи? Ну не испытываю я священного трепета при виде русских имен на крестах, не испытываю! К тому же через пять минут создалось впечатление, что именно здесь похоронены все герои "Войны и мира".

Света бросила последний взгляд на скромный крест с именем Тарковского и повернула к выходу.

- Нам пора, - тихо позвала она загрустившую Сесйль.

Жирафа стояла около черного мраморного надгробия и комкала в руках бумажный носовой платок. Ну что еще за сантименты?

Нет, это не "о-ля-ля!", это по меньшей мере - "черт побери!". Строгие буквы безжалостно выстроились в лаконичную надпись:

ЖУКОВА СВЕТЛАНА ВЕНИАМИНОВНА

1963-1995

...ПРОЩАЙ, ЛЮБИМАЯ...

Могила была совсем свежей. Памятник только-только установили, и он был весь усыпан цветами.

Русский человек по природе своей мнителен и пуглив. Американец, увидев свое имя и даты жизни на могиле, легкомысленно махнет рукой: совпадение. Светочка же совершенно растерялась. Несколько минут она ошеломленно оглядывалась, потом расплакалась, а затем сделала единственное, что пришло ей в голову, - трясущимися руками достала "Минолту" и сфотографировала могилу.

Сесйль не знала, как извиниться за свою затею с кладбищем. Всю дорогу до аэропорта она болтала всякие глупости, несколько раз принималась, как обычно, петь за рулем, но голос срывался. Вдобавок шел дождь. Короче говоря, в Орли Светочка прибыла с омерзительным слезливо-брезгливым комком вместо настроения. Фотоаппарат жег ей руки. Распугав шумную веселую толпу улетающих-провожающих, она протолкалась к стойке "Кодака", сломала ноготь, перематывая пленку, и, шипя от злости и бессилия, попросила напечатать (срочно, пожалуйста!) последний кадр.

Ох, ну и лица, наверное, были у нас! Пожилая француженка участливо поинтересовалась, не плохо ли нам. А мы с Жирафой, как две последние идиотки, стояли посреди зала и вырывали друг у друга из рук яркий глянцевый снимок замшелого креста. Когда-то золотые буквы на нем изрядно потускнели, но не настолько, чтобы не прочитать совершенно незнакомую и нестрашную русскую фамилию "Яновский".

Да. Алексей Сергеевич Яновский. И ничего больше.

В самолете Света сразу махнула коньяку и решительно раскрыла самый толстый и яркий журнал, который смогла найти на тележке стюардессы. В иллюминатор не выглядывала, светские разговоры пресекала на полуслове. Прощальной мыслью было: почему, интересно, все французские певицы так агрессивны, а мужики, наоборот, все время за что-то извиняются? Теперь уже ее страшно тянуло домой. И не просто домой, а в тот самый неприятно-розовый дом больничного вида с веселенькой вывеской "Фуксия и Селедочка".

"Ох, как я понимаю наркоманов!" - На секунду Светочку обдало жаром подозрения - не приобщили ли случайно и ее к этому братству больных фантазеров? Да нет же, не говори глупостей! Не может доктор Игорь оказаться таким изощренным подлецом: лечить алкоголиков, превращая их в наркоманов!

Наше незакатное солнышко, конечно, не удосужилось доставить свое бренное тело в аэропорт Пусть любимая женщина одиноко бредет к машине в окружении верных дуболомов. Светочка заметила на лице Бритого хорошо замазанный синяк, но, как ни странно, совершенно не встревожилась. Она даже поймала себя на мимолетной жалости к этому чужому большому парню, который за хорошие деньги готов хоть сейчас положить за Светлану Вениаминовну Жукову свою жизнь. Ну, кого ждем? Я здесь, чемоданы тоже. Гека сидел в машине с каменным лицом, приложив к уху телефонную трубку. Ничего удивительного, НЕкаменное лицо Светочка видела у него только один раз. На раскатанном зимнем шоссе впереди идущий "КамАЗ" вдруг повело-повело и поставило бортом. Ей совершенно не было страшно, даже успела с любопытством повернуться к Генке: что делать будешь? Вот тогда его губы первый и последний раз на ее памяти сложились в злую усмешку. Машина эффектно скатилась с дороги и въехала в сугроб. А потом все сидели живые и невредимые, ждали Виталия и пили скверную водку, которой угощал водила "КамАЗа".

Ах вот оно что!

Изящный "Ягуар" цвета "ранних сумерек в саванне" картинно затормозил у самых носков Светочкиных туфель. Степа, Степа, тебе бы не Виталия по питерским раздолбанным дорогам возить, а призы в "Формуле-1" брать.

Умеет, черт побери, наш герой делать милое милым людям. Кто, вы думаете, первым выскочил из машины и покрыл Светочкино лицо одуревшими радостными поцелуями? Нет, нет, вычтите пятьдесят очков те, кто сказал: "Виталий". В наше суровое время только собаки сохранили еще способность выражать свои чувства так бурно и непринужденно. Гарден, радость моя! Соскучился, песик? Поцелуй Виталия получился гораздо суше и строже. Даже если он и обрадовался, на людях сдохнет, а не скажет. И сразу - пакет ценных указаний:

- У тебя два часа на то, чтобы переодеться, заехать за доктором Игорем в "Фуксию и Селедочку" - кстати, подарок не забыла? - и прибыть в ресторан. Мы сегодня празднуем в "Забегаловке". Форма одежды - празднично-походная. Передал поводок, старательно скроил добрую гримасу и с такой же помпой умчался.

Угу. Празднично-походная. Угу. Бархатные кеды, парчовые джинсы и шелковая ветровка.

Светочка села в машину, обняла Гардена за шею и чуть не расплакалась. Пора, пора, наверное, признать ту жесткую истину, которая давно уже толкается где-то рядом. После тридцати пяти (безусловно с индивидуальными отклонениями) приходится выбирать однозначно и бесповоротно между одиночеством и людьми. То есть и не выбирать, а просто выговорить простыми словами правду. На самом деле все уже решено давным-давно. Подозреваю, та самая первая-препервая клетка, интимной жизнью которой так интересуются бесцеремонные ученые, УЖЕ все знает! Она болтается в теплом бульоне, бездумно делится напополам, еще пополам, уже можно различить ножки-ручки... А пот-о-ом... Ты можешь страдать косоглазием и косолапостью, получать тройки по химии и не подбирать "Битлз" на слух, но ты всегда будешь любить (и почти всегда - взаимно!)... А если же написано тебе "НЕТ" заглавными буквами, то в горящие избы хоть через день входи, детей хоть от Алена Делона рожай - хрен тебе. И твой потолок: письмецо пожелтевшее, изжога от сигарет и телевизор по вечерам. Ну? Извините, расслабилась. Вы думаете, это про меня? Тогда вы снова попали пальцем в небо. Это просто здравые мысли молодой, красивой и умной женщины. Мне не нужны дети, муж, племянники, свекрови и прочее. Мне нужны деньги и собеседник. Все. На этом пресс-конференция закончена.

Эмму Петровну, к счастью, застала в полном здравии. Сентиментальная немка чуть не прослезилась, когда Светочка вручила ей какое-то новомодное французское лекарство от тромбофлебита. Так и ходила, прижимая коробочку к груди, пока Светлана Вениаминовна устраивала в квартире спешный раскардаш.

Хорошо, что все покупки и подарки были сделаны в Париже еще в первый день. Под растроганное жужжание Эммы Петровны Светочка кидала в сумку каталоги для Илоны, часы для Юрия (свои предыдущие, с килограммовым золотым браслетом, этот господин проиграл по пьянке в карты. Ай-ай-ай, а еще коммерческий директор называются!) и сувенир для доктора Игоря. А что? По-моему, вполне. Изящный галстук от Кардена и консервная баночка "Воздух Парижа". Скромненько и со вкусом.

Что-что? Какое-то странно знакомое, но неуместное имя вдруг долетело до Светочкиньгх ушей.

- ...Людмила Афанасьевна давно мне советовала именно это средство. Она же фармацевт... Но не достать, такого лекарства в городе нет, мы каждый день в справочное звонили. И представляете, Светлана Вениаминовна, приезжает удивительно милый молодой человек и вручает Людмиле Афанасьевне именно то, что нужно... Уа, уа, она прибежала ко мне... такая счастливая... гуманитарная помощь... как блокаднице...

- Минуту, Калерия Карловна, что за Людмила Афанасьевна?

- Ох, простите, я вас совершенно заболтала, мешаю собираться... - Эмма Петровна попятилась в кухню, чуть не споткнувшись о Гардена.

- Подождите. - Светочка даже притопнула ногой от нетерпения. - Я спрашиваю: кто такая Людмила Афанасьевна?

- Это моя соседка, пенсионерка, очень хорошая женщина... У нее тоже тромбофлебит, и я...

Наверное, Светочкино лицо было ужасно, потому что немка заткнулась на полуслове и замерла в дверях с приоткрытым ртом.

Если она мне сейчас скажет, что это мать Ивана и несколько дней назад им неизвестно откуда свалилось на голову 500 баксов, я немедленно и честно сойду с ума.

Оставалось сделать последний шаг к безумию, но тут талантливая рука неизвестного режиссера сменила мизансцену: расшалившийся Гарден пробрался на кухню и, воспользовавшись моментом, зачем-то попытался открыть посудомоечную машину. Раздался жуткий треск, дурную псину обдало горячим паром, вдобавок прямо над ухом у Светочки запиликал телефон. Какие там разговоры! Гарден носился по квартире, падая на ковер и закрывая лапами нос, остервенело лаял во все стороны и даже попытался куснуть Эмму Петровну.

Ну, ничего, ничего страшного, дурила ты моя четвероногая, сейчас лед на нос приложим, и все пройдет. Какого лешего тебя понесло к машине? Слава Богу, не щенок уже - такими глупостями заниматься.

Когда, шурша празднично-походным нарядом, Светочка зашла в комнату попрощаться с Гарденом, тот, как настоящий мужик, поднял на нее взгляд, полный вселенской укоризны. "Бросаешь меня? Развлекаться едешь, а я здесь помирай?"

- Не грусти, дружище, я все равно люблю тебя больше всех!

Этот странный день был настолько набит событиями, что к семи вечера уже казалось, что с сердитым Мишелем Перье - неудавшимся женихом Сесиль она разговаривала неделю назад...

Доктор Игорь выскочил из проходной встрепанный, как мальчишка после футбола. Светочке даже показалось, что она зря потратила столько времени, выбирая ему в подарок галстук. Есть такие (кстати, довольно интеллигентные) мужики, которые напрочь Не дружат с галстуками. Я уж молчу о шляпах. Куда, скажите мне, подевались эти главные атрибуты гнидой интеллигенции? Где эти забитые скромные "а еще в шляпе!". Приличному человеку и плюнуть теперь некуда!

Тишайшая гладь вечернего залива, как всегда, подействовала умиротворяюще. Что-то вроде спокойной прохладной руки на лбу. Вредный Виталий никогда не разрешает садиться рядом с шофером! Ну что это за кайф выглядывать из-за квадратных спин Гены и Бритого на дорогу? Светочка надула губки и быстро придумала себе настроение на вечер: я красива и свободна, мир груб и грязен, я обижена на всех. Почему? Просто потому, что вы все существуете.

"Забегаловка" - совершенно шикарный тусовочный загородный ресторан. Легенды о нем давно будоражат весь Питер, а вот похвастаться посещением могут очень и очень немногие. Официального названия он не имеет, проходя в бумагах Сестрорецкой районной администрации как "ЧП общественного питания". При этом никаких ЧП (то есть - в привычном понимании - чрезвычайных происшествий) здесь никогда не наблюдалось. Виталий чаще называл "Забегаловку" "Два ЧП", что означало: "Частное Предприятие Частного Питания". "Какое оно, к черту, общественное? - возмущался он. - Наше общество не может себе позволить ТАК питаться!" Что еще? Чуть не забыла: вся эта двухэтажная роскошь с настоящим винтовым подвалом, скалами, водопадом, павлинами (был еще один фламинго, да помер с тоски) принадлежит... кому?.. Правильно. Виталию Николаевичу Антонову. А еще я знаю, что когда хилому отпрыску Николаю Витальевичу Антонову исполнится восемнадцать (в чем я лично сомневаюсь, учитывая совершенно джером-джеромовский букет болезней), "Два ЧП" станет его собственностью. Виталий проговорился об этом своем намерении давно, еще в доисторическую эпоху пьянства. Именно тогда я впервые узнала, что наше солнце успел в незапамятные студенческо-инженерские времена обзавестись стервой женой и придурком сыном. Надо сразу честно признаться, что это сенсационное сообщение не вызвало у меня ни малейшего отклика (и уж тем более зависти чувства мелкого и плебейского). Ну сын, ну наследник. И что? Конкурентов рожать я не собиралась и не собираюсь. Ни до признания Виталия, ни после никаких ущемлений своих прав я не знала и знать не буду. Yes?

Доктор Игорь мне совершенно не понравился. Честно говоря, я собиралась еще в машине вытянуть из него хоть каплю информации о том, куда он меня засунул под ласковое нашептывание "сосредоточьтесь, расслабьтесь...". Да нет, не поддался. Так и доехали до "Забегаловки", не выходя из роли "врач пациент". Какой я тебе, к черту, пациент! У самого при виде моих ног глазки бегают! Как, интересно, он отреагировал на Илонкины шедевры по 110 см? Ничего, ничего, я еще до тебя доберусь, коньячку тяпнем, ты у меня разговоришься. Не велик кремень, и не таких раскалывали.

Да, опоздали. Да, на три минуты. Звиняйте, дядечку, трошки затуркались.

Компания - мечта! Что называется - хрен, метла и лопата. Во всем большом зале оставили единственный стол, за которым с разной степенью понта восседали (по убывающей): Илона, Юрий и Виталий. Вот если бы я вдруг решила прийти в людное место в таком виде, как Дуська, меня бы морально уничтожили на месте. А ей - хоть бы хны. Даже у халдея с внешностью английского лорда испарина на лбу выступает при виде ее кремовых ног и нескромного декольте.

Игорь с Виталием успели быстро обменяться несколькими короткими фразами, после чего доктор еще больше помрачнел, а шеф наш чуткий просто расплылся гостеприимством и любезностью.

Ну, что? Ну посидели. Славно покушали. Илонка стриптиз, как всегда, демонстрировала. Врать не буду, качественный. Тело у нее - даже мне, как бабе, не верится, что такое в жизни бывает. Ума - щепотка. Да кто же с ней разговаривать собирается?

Ближе к концу вечера Дуська, поерзав, жеманно захихикала и громко заявила:

- Мальчики, нам со Светуликом нужно поправить косметику!

Ну что за скобарские замашки! Сейчас наверняка будет полчаса сплетничать в сортире. И точно:

- Птичка моя, ты только не падай. У меня такая новость! - И все это одновременно с припудриванием носика и подкрашиванием ресничек. - Помнишь, после последнего аборта Верка на мне крест поставила?

Помню, помню, вместе ходили. Наша придворная гинекологиня Вера Сергеевна при мне сказала: "Лошадь ты, Илонка, но детей тебе больше не рожать. В борьбе с тобой природа сдалась первая".

- Так вот. У меня уже две недели задержка, я в американскую клинику ездила, надоела мне наша Верка, черствая, как батон, а в этом центре такая красота, а чистота, все, блин, одноразовое! Они там шухер устроили, глаза у всех - вот таки-ие! Такого не может быть, кричат! Короче говоря, суть в том, что... - Дальше пошел хорошо отрепетированный текст: - Светик, я решилась! Если не сейчас, то никогда! А Юрка на детях помешанный, он мне уже всю плешь проел: рожай да рожай. Жениться обещает. - И смотрит глазами лукавой овцы, как будто совета ждет.

- Ну, решилась, и молодец. Зачем ты тогда шампанское хлещешь целый вечер?

- Ерунда, Светик, это я на радостях. Больше не буду, честное-пречестное! С завтрашнего дня завязываю.

Ну-ну, флаг тебе в руки.

Юрочка, видно, на радостях, что будет отцом, назюзюкался. Пока мог говорить, оттягивался со Светочкой умными беседами (по-моему, даже Кафку поминал). Очень хорошо помню, как закончилась вечеринка для нашего коммерческого директора. Важно поглядывая на подарок из Франции, Юра вдруг хитрюще подмигнул Виталию и с ужасающей фамильярностью пробасил:

- Ну что, шеф, с большой победой тебя! - И поднял пол-литровое ведро, которое по рассеянности уже два часа называл "рюмочкой". И никто бы ничего не спросил, но Юру несло. Он решил произнести развернутый тост. - Я знал, Виталий Николаевич, что ты умеешь пахать. Теперь я вижу, что на твоей стороне еще и охрененная пруха! - Он повернулся к Светочке и, глядя мимо нее пьяными глазами, пояснил: - Мы для своих автопарков неделю назад пятьдесят новых машин прикупили. С кровью выдирали, за каждый деревянный торговались... - Тут комдиректор неприлично икнул, но не смутился, а лишь хихикнул. - А вот теперь они у нас попрыгают... С завтрашнего дня метро от "Площади Ленина" закрывают, я сам распоряжение мэра видел! Весь север города - наш!

У Виталия заходили желваки. Незаметное движение бровью - и возле стола стоял Бритый.

- Юра, завтра - напряженный день. Мы были рады видеть вас на нашем скромном празднике. Вас проводят.

Наверное, это и называется "убийственная" вежливость. Юру моментально пробило даже сквозь винные пары. Глаза у него сделались трезвые и круглые. Если бы он каким-то фантастическим образом мог взять обратно свои слова, он, видимо, сжевал бы их одним махом, как секретный пакет.

Ничего не понимающей Илоне, которая требовала продолжения банкета, сунули в руки лохматый букет и проводили к машине.

Господи, у доктора Игоря на лице такое выражение, как будто при нем из зала вынесли труп. Расслабься, Склифосовский, это местные разборки, ничего страшного. Светочку, если честно, и саму одолевало любопытство: чего это шеф так взъелся на своего директора? Юрка у нас - трепло известное, люди за столом - свои, зачем такие строгости?

Кстати, чего-чего там плел этот щелкопер в самолете? Собираемся прибрать к рукам весь транспорт в Питере? Тоже мне - тайна мадридского двора. Такое зло вдруг взяло: хорошо ведь сидели, сам компанию подбирал... На секунду по-бабски позавидовала простой, как амеба, Илонке. Замуж пойдет, с пузом капризничать будет... И тут же отпустило. Нет, на фиг, на фиг. Только деньги и собеседник, как уже говорилось выше.

Доктор Игорь сидел напротив, похожий на кого-то из апостолов, и внимательно смотрел на Свету.

- Игорь Валерьевич, - ну, хоть ты-то, интеллигентушка, меня понимаешь? - Можно, я к вам еще раз приду?

Нет. Тоже трус.

- Конечно, - сказал, предварительно взглядом испросив разрешения у нашего друга и повелителя, - когда вам будет угодно.

Виталий без реплики не останется:

- Понравилось, дружок? - что ж ты так погано мне улыбаешься, родное сердце?

Светочке показалось, что она вдруг нечаянно выпила залпом стакан вонючего деревенского самогона. Да так сильно показалось, что пришлось со всего маху швырнуть бокал в стену.

ИНТЕРЛЮДИЯ IX

Вомбат вскочил и чуть было не начал ошалело палить по сторонам. Липкий пот застилал глаза. Скрюченные пальцы сжимали автомат. Совершенно незнакомое чувство душило его. Чувство ОПАСНОСТИ, исходящее ОТОВСЮДУ.

Бред.

Такого не может быть. Сядь и успокойся. Это просто дурацкий сон.

Что-о-о?

Вот и утешили, называется.

- ЗАПОМНИ. ЗДЕСЬ НЕ БЫВАЕТ СНОВ. В ЭТОМ МИРЕ СОН - ЭТО ЛИШЬ ПРОСТОЙ ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС ОТДЫХА, ПРИ КОТОРОМ ВО ВСЕЙ ТВОЕЙ КОСТЯНОЙ КОРОБКЕ, НАБИТОЙ СЕРОВАТО-РОЗОВЫМ ЖЕЛЕ, РАБОТАЕТ ТОЛЬКО ДЕЖУРНОЕ ОСВЕЩЕНИЕ.

Вомбат огляделся и вытер пот рукавом. Не так уж часто приходилось видеть всю свою Команду спящей. Славные, обыкновенные ребята, безмятежные лица...

- ЧУЖИЕ.

Какой-то кошмарный, беспощадный зверь ворочался у Вомбата внутри.

- Чужие? Как могут быть чужими мужики моей Команды?

- МОГУТ, - гудело в голове. - ТЫ ЗДЕСЬ ПОСТОРОННИЙ. СТЫДИСЬ, - и горячий стыд мгновенно обжигал Вомбата до кончиков ногтей. - КАК МОЖЕТ ЧЕЛОВЕК ТВОЕГО УРОВНЯ, - нет, кажется, слово "человек" появилось в мозгу от бессилия ассоциаций. Не то, не то, - КАК МОЖЕТ СУЩЕСТВО ТВОЕГО УРОВНЯ ДОВОЛЬСТВОВАТЬСЯ МЕЛКОЙ ВОЗНЕЙ НА ЗАДВОРКАХ? ВСЕ ТВОИ "БОЕВЫЕ ОПЕРАЦИИ" ПОДОБНЫ ВОСКРЕСНОЙ СТРЕЛЬБЕ В ТИРЕ ПАРКА КУЛЬТУРЫ.

- Парк культуры, - удивился Вомбат, - откуда я помню это словосочетание?

- ВСПОМИНАЙ, ВСПОМИНАЙ, - настойчиво долбило в ВИСКИ, - ТЕБЕ МНОГОЕ ЕЩЕ ПРЕДСТОИТ ВСПОМНИТЬ И ОТКРЫТЬ ЗАНОВО. КАЗИНО ЛАС-ВЕГАСА? КОСМИЧЕСКИЕ БИТВЫ С ЖЖАРГАМИ? БРОНЗОВО-КОЖИЕ РАБЫНИ СЕТ"Н"САНГА? ВТОРОЙ ДИКТАТОР БУДЕТ СОБИРАТЬ ПЫЛИНКИ, КОТОРЫХ КОСНУЛАСЬ ТВОЯ БОЖЕСТВЕННАЯ СТОПА.

Саня улыбнулся во сне.

- Надо разбудить мужиков. Черт побери, что происходит? - Вомбат в бешенстве упал на колени и шарахнул кулаками по земле. Его крутило и корежило, как при падучей Юнга. - Не подхватил я ли эту заразу от Длинного Мохаммеда?

- ВЗДОР, - захохотало в голове, - ЭТО НЕ ПАДУЧАЯ И ТЫ БОЛЕЕ ЧЕМ ЗДОРОВ. ТЫ ИЗБРАННЫЙ. ТЕБЕ ОСТАЛСЯ ВСЕГО ЛИШЬ ОДИН ШАГ - И ТВОИ ПАЛЬЦЫ БУДУТ ПЕРЕБИРАТЬ МИЛЛИОНЫ МИРОВ, СЛОВНО ЗОЛОТОЙ ПЕСОК.

Сознание медленно покидало Вомбата. Издалека эхом звучали последние слова.

- ЗАПОМНИ: ТЕБЕ НУЖЕН ПРОВОДНИК И ЖЕНЩИНА.

- Женщина? Какая женщина? Откуда? Зачем? Проводник? Куда?

- ВОПРОСЫ, ВОПРОСЫ, - чудовищное подобие нечеловеческой усмешки промелькнуло в мозгу. - ДУМАЙ САМ. ДОВЕРЬСЯ СОБСТВЕННОЙ ИНТУИЦИИ. ТЫ ИЗБРАННЫЙ, ТЫ УЖЕ ПОЧТИ ГОТОВ, ЧТОБЫ ПРИНЯТЬ ЭТУ ВЕЛИКУЮ ИСТИНУ.

- Кто это? Откуда я слышу этот голос?

- ДРУГ. МЫ БУДЕМ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ИМЕННО ЭТО ПОНЯТИЕ, КАК САМОЕ УДОБНОЕ В ОБЩЕНИИ С ЛЮДЬМИ. - Интонации стали мягкими, почти вкрадчивыми. - ВЕЛИКАЯ УДАЧА, ЧТО МЫ НАШЛИ ИМЕННО ТЕБЯ. ТЫ ПОМОЖЕШЬ НАМ, ВЕДЬ СТОЛЬКО РАЗ МЫ ПОМОГАЛИ ТЕБЕ... КАКАЯ ОСТРОУМНАЯ ИДЕЯ: КРЫСЫ-МУТАНТЫ...

- Зеленый, - вспомнил Вомбат, - это он рассказывал о крысах. Мы со Штрипком пошли за противогазами...

- ДА, УДИВИТЕЛЬНО ПРОСТО И ЛОГИЧНО. КРОШЕЧНАЯ ЖЕЛЕЗА ЧУТЬ ПОВЫШЕ НОСА, НАПРИМЕР, В СЛУЧАЕ ОПАСНОСТИ КРЫСА РАЗБРЫЗГИВАЕТ СИЛЬНЕЙШИЙ ГАЛЛЮЦИНОГЕН.

- При чем здесь Зеленый?

- ПРАВИЛЬНО, НИ ПРИ ЧЕМ. ВСПОМИНАЙ, ВСПОМИНАЙ, - торопил голос, - ВЕСЬ ЭТОТ МИР - ТВОЕ СОБСТВЕННОЕ ТВОРЕНИЕ. ВМЕСТЕ С КОМАНДОЙ, ГРУППСАМИ, кажется, проскользнула легкая насмешка, - САУНД-ВОЛНОЙ... ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ. И ВЛОЖИЛ ЛЕГЕНДУ В УСТА ПРИДУМАННОГО ТОБОЙ ЗЕЛЕНОГО. А МЫ ЛИШЬ ПОМОГЛИ ПЕРЕНЕСТИ ЭТИХ ЧУДНЫХ ЗВЕРЬКОВ В ТВОЙ ПЕРВЫЙ МИР.

- Первый?

- ТЫ ХОЧЕШЬ НАЗЫВАТЬ ЕГО НАСТОЯЩИМ? ИГРА СЛОВ. ВСЕ МИРЫ - ТВОИ. ТОТ ЖАЛКИЙ И СУЕТЛИВЫЙ, В КОТОРОМ ТЫ РОДИЛСЯ, - ПРОСТО НАЧАЛО ТВОЕГО ПУТИ, НЕ БОЛЬШЕ.

- Безумие. Я схожу с ума. - Вомбат не видел ничего вокруг, лишь чувствовал под руками колючую траву.

- ТЫ ЕЩЕ СЛИШКОМ ПРИВЯЗАН К НЕУЮТНОМУ СЕРОМУ ГОРОДУ, НАЗВАННОМУ ПО ИМЕНИ ДАВНО УМЕРШЕГО ЦАРЯ, НО СКОРО ТЫ ОСОЗНАЕШЬ СВОЮ СИЛУ. И ВСЕ ТВОИ ИГРЫ С МЕТРО ПОКАЖУТСЯ ДЕТСКОЙ ЗАБАВОЙ. ЕСЛИ ЗАХОЧЕШЬ, ТЫ СМОЖЕШЬ ИГРАТЬ ИСТОРИЕЙ СВОЕГО ПЕРВОГО МИРА. НАПРИМЕР, УЙТИ В ПРОШЛОЕ И САМОМУ ЗАЛОЖИТЬ ГОРОД. И ЕГО НАЗОВУТ ТВОИМ ИМЕНЕМ... НЕ ВЕРИШЬ? КАК ОНИ ИНЕРТНЫ...

- Это уже не мне, - почему-то сообразил Вомбат, - это они говорят между собой.

- КАК ОНИ СЛАБЫ. ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ТО, ЧТО НУЖНО? ПОЧЕМУ ОН ТАК УПОРНО СОПРОТИВЛЯЕТСЯ?

- Я не сопротивляюсь, я не понимаю и боюсь.

- НЕ НАДО БОЯТЬСЯ, - твердые ласковые интонации, - ТЫ УЖЕ СТОИШЬ НА НУЖНОМ ПУТИ. ПОРА ДЕЛАТЬ ШАГИ САМОМУ. ВЕДЬ МЫ ТАК ДАВНО ВМЕСТЕ...

- Мы вместе?

- ТЕБЕ НАПОМНИТЬ ЕЩЕ ЧТО-НИБУДЬ? ПРЕКРАСНО РАЗЫГРАННУЮ КОМБИНАЦИЮ С ТЕМ ОПАСНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ? ОН ЕЩЕ ТОЛЬКО НАЧИНАЛ ДОГАДЫВАТЬСЯ, А ТЫ УЖЕ ПОЖЕЛАЛ ЕМУ СМЕРТИ. МЫ ЛИШЬ ЧУТЬ-ЧУТЬ ПОДПРАВИЛИ ПРИМИТИВНЫЙ КРУТЯЩИЙСЯ МЕХАНИЗМ...

Он сел, глубоко вдохнул и закрыл глаза. Теперь он не знал, кто он, как его зовут и где находится его тело.

- ТЕЛО? ЭТО ПУСТЯК. НИЧТОЖНАЯ ОБОЛОЧКА, АППАРАТ ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ МАТЕРИАЛЬНЫХ УДОВОЛЬСТВИЙ. МЫ ДАДИМ ТЕБЕ МИЛЛИОНЫ ТЕЛ. НАС ИНТЕРЕСУЕТ ДРУГОЕ.

- Что?

- ПУСТЯЧОК, ДУНОВЕНИЕ, МАЛАЯ МАЛОСТЬ, КОТОРУЮ ВЫ УПОРНО НАЗЫВАЕТЕ ДУШОЙ.

- Зачем?

- НАМ ЭТО НЕ ОБЪЯСНИТЬ, А ТЕБЕ НЕ ПОНЯТЬ, НАЗОВЕМ ЭТО СДЕЛКОЙ.

- Сделкой?

- ДА! МИЛЛИОНЫ ТЕЛ В ОБМЕН НА МИЛЛИОНЫ ДУШ!

Он понял.

- ПОРА. ОЧНИСЬ! ТВОЙ ПРОВОДНИК СЕЙЧАС СПИТ РЯДОМ С ТОБОЙ. ДЛЯ НАЧАЛА ТЫ ДОЛЖЕН ЗАМКНУТЬ КРУГ ЗДЕСЬ.

- Замкнуть круг здесь? - Мысли мешались. - Круг... Квадрат...

- ВЕРНО! ОН ПОНЯЛ! ОН НАЙДЕТ МЕСТО, ОТКУДА ВЫХОДЯТ КВАДРАТЫ!

- Выходят Квадраты? Значит, он не один - блуждающий по земле?

- НЕТ, КОНЕЧНО НЕТ. И ТЫ НАЙДЕШЬ ЭТО МЕСТО. И ОБРЕТЕШЬ, НАКОНЕЦ, СВОЮ НАСТОЯЩУЮ СИЛУ. ПОТОМ ВЕРНЕШЬСЯ В ПЕРВЫЙ МИР И ВОЗЬМЕШЬ С СОБОЙ ЖЕНЩИНУ.

- Зачем?

- ОН ЗАДАЕТ СЛИШКОМ МНОГО ВОПРОСОВ.

- Они сердятся, я им нужен...

- НЕ ОБОЛЬЩАЙСЯ. НАШИ ВОЗМОЖНОСТИ БЕСПРЕДЕЛЬНЫ, А В ВАШЕМ МИРЕ НЕ ТАК УЖ МАЛО ИЗБРАННЫХ.

- Я готов. Но я не знаю, какая нужна женщина.

- ТЫ ЗНАЕШЬ. ТЫ УЖЕ НАШЕЛ ЕЕ. МЫ ДАДИМ ТЕБЕ ЗНАК... ЗНАК...

Сознание угасло. Исчез Голос. Вомбат спал, положив под голову куртку. Саня улыбался во сне.

Глава одиннадцатая

ИГОРЬ

Пожалуй, это состояние можно смело назвать депрессией. Вчера вечером какая-то мерзкая тетка беспрерывно названивала Игорю по телефону, однообразно ругаясь и косноязычно требуя объяснений. Только к полуночи он наконец сообразил, кто это, и отключил аппарат. Конечно же, невестка Оксаны Сергеевны и мамаша этого крепыша, который приходил за деньгами. У, базарная баба! Не пришлось бы менять квартиру, подумал Игорь и провалился в дурной сон.

Спасение от депрессии можно, как всегда, искать в работе, благо ее сейчас навалом. Да вот, как на грех, все какое-то муторное, мелкое и противное.

День, словно дыню, разрезали на несколько ломтей.

Начнем с того, что в десять утра совершенно неожиданно примчался Виталий. На секунду Игорь даже испугался: не собирается ли шеф снова запить. Вид у того был как у завзятого алкаша, который дежурно забегает к соседке "стрельнуть червончик". Под аппаратом он вырубился сразу, а вот потом пошла какая-то дурь. Виталий будто где-то завис. Контакта нет, и аппарат - ни гу-гу. Игорь облился холодным потом и, проклиная себя за беспечность, включил концентратор. Что ж это такое? Лицо человека, лежащего в кресле, казалось совершенно чужим. Натянутая на скулах темная кожа, резкие, невесть откуда взявшиеся морщины, тонкие злые губы... Слабо пискнул концентратор. Подцепили. Но кого? Трясущимися руками Игорь автоматически достал ампулу со стимулятором. Тончайшая игла вошла в вену. Изумительная штука, между прочим, такая игла - мечта любого наркомана: инъекция безболезненная, следа на коже не оставляет и вены не портит. Одно из маленьких побочных изобретений Александра Иосифовича Тапкина. Казалось бы: бери патент, получай денежки, запуская в производство, сделай человечество счастливей хотя бы на несколько уколов. Но господин Тапкин, страдая маниакально-депрессивным патриотизмом, свои изобретения в иноземные капиталистические лапы отдавать не желает, а родной медицинской промышленности просто не доверяет. Слишком уж сложен процесс производства уникальных сверхтонких игл. Всегда будет возникать соблазн чего-то там не догреть, чего-то передержать. "Игорь Валерьевич, - грустно помахивая ресницами, вспоминал Тапкин, - я же сам два года отработал на заводе медицинского оборудования. Всего насмотрелся и все понял! Там же никто ни за что не отвечает. Ни деньгами, ни даже совестью (Игорь скептически поднял бровь). Поэтому в проекте у вас может стоять "пипетка глазная, 1, 5 мл", а на склад готовой продукции будет поступать "клизма семиведерная"! Эх, Тапкин, Тапкин, Тапкин-Сапкин. Игорь ужаснулся неожиданно возникшей рифме, но тут же отвлекся на приходящего в себя Виталия.

- Фу, Виталий Николаевич, ну и напугали вы меня!

- А что такое? - потягиваясь, спросил шеф, вставая из кресла.

- Контакт почему-то пропал. Я привык, с вами почти вслепую работаю, вот, наверное, где-то и наврал. - Чего, чего ты так суетишься? - Ничего страшного, но на всякий случай я бы посоветовал снять свежую нейрограмму. Хотите, прямо сейчас сделаем?

Виталий помолчал, а Игорь удивился, до чего бездарно шеф делает вид, что думает.

- Нет, доктор, не успею. Давай как-нибудь в следующий раз, ладно?

- Конечно, когда вам удобно. - Игорь наблюдал, как Виталий надевает пиджак. Странно. Маленький сувенирный градусник на стене рядом с выключателем показывал двадцать градусов, а рубашка на спине шефа была темна от пота.

По старой традиции главный врач оздоровительного центра провожает главного спонсора до дверей.

- Доброе утро, Галина Федоровна.

- Доброе утро, Виталий Николаевич! - Наша перезрелая мадам-администратор молодеет лет на шестьдесят при виде шефа. И разума в ней в этот момент не больше, чем у трехлетней девочки.

- Прекрасно выглядите. И какие приятные духи. Вы просто наша дикая орхидея.

Все. После такого воза комплиментов у Галины точно мозги на полдня отшибет.

- Доктор, не забудь, что у нас сегодня праздник. Часам к семи будь готов, - заметил Виталий, стоя в дверях.

Мог бы и не напоминать. Все утро Игорь потратил на борьбу со своим старым костюмом, пытаясь с помощью утюга, щетки и тысячи советов соседки привести его в Божеский вид. В данный момент это светлосерое чудо висело в ординаторской, пугая входящих врачей. Господи, и чего жлобиться? Давно бы сходил в хороший магазин и купил себе нормальную "тройку". Но вот тут Игорь, который в душе все еще оставался студентом-пижоном Первого меда, проявлял совершенно недопустимую застенчивость. Однажды он уж было совсем собрался, даже сделал несколько робких шагов в недра то ли "Барона", то ли "Цезаря". В кармане у него лежала тысяча долларов, поэтому всю дорогу Игорь напоминал себе Кису Воробьянинова, которому Бендер выдал двести рублей. Поход за костюмом окончился не столь плачевно, как кутеж предводителя дворянства. Игоря просто и ненавязчиво полили презрением. Не так он вошел или не так посмотрел... Короче, томная дива с внешностью недолеченной наркоманки равнодушно прошелестела: "Вашего размера сейчас нет" - и исчезла в сверкающих лабиринтах вешалок. Доктор с некоторым облегчением покинул то ли "Маркиза", то ли "Калигулу", раздумывая, предусмотрена ли в таких магазинах жалобная книга.

Второй ломоть дня был самым неаппетитным.

При входе в отделение Игорь столкнулся со старшей медсестрой. Ольга Геннадьевна сделала большие глаза и трагическим шепотом сообщила:

- Вас ждут.

Ждали. Трое. Первым встал со стула крупный блондин в очках. Тот самый милиционер со смешной фамилией. Передрягин? Нет, кажется, просто - Дрягин. Что имеете сообщить, товарищ лейтенант?

- Здравствуйте, Игорь Валерьевич. Это родственники Сапкина.

Невысокие крепыши, словно слепленные с одной матрицы, неловко топтались у Дрягина за спиной. Присмотревшись, можно было заметить, во-первых, что это отец и сын и, во-вторых, оба чем-то сильно недовольны. А уж что касается цвета волос родственников, Игорь подумал, что такие рыжие люди запросто могут экономить на осветительных приборах - в ординаторской словно две стоваттные лампы зажгли.

- Сергей Григорьевич, племянник покойного, и Дмитрий Сергеевич, его сын. - Вышло непонятно и нелепо, лейтенант попытался выкрутиться, но только усилил неловкость: - То есть не сын покойного, а его... как это, черт, в общем, сын племянника...

В комнате повисло тягостное молчание. Игорь ждал, что будет делать дальше Дрягин, спокойно рассматривая Сапкиных. Так-так. Это, по-видимому, и есть тот самый Серега-племяш и Митька, которому четырнадцать. Дурацкий сон Степана Ильича, оказывается, прочно засел в памяти. Игорь не видел несчастного Гришаню, но теперь легко было догадаться, что новорожденный сынок - порождение дурного сна - тоже наверняка должен был быть огненно-рыжим. Что там плел Сапкин? Какое-то непривычное смешное слово вертелось в голове. Ага! "Шкодный"! Глаза, кажется, были шкодные у пацана. Игорь почти не прислушивался к невнятному бормотанию Сергея Григорьевича, стараясь поймать очень важную мысль.

- ...Что за дела? Мы на вашу больницу в суд подадим... моральный ущерб... пятьдесят миллионов... такого мужика угробили... щас на похоронах разориться можно...

Младший Сапкин молчал, но тоже смотрел зверем. Вот русский человек: страсть как скандалы уважает. Племяш надвигался на Игоря, продолжая развивать свою идею насчет морального ущерба. Растет уровень правовой грамотности населения. На Игоря пахнуло дрянным вчерашним алкоголем. На всякий случай он переместился поближе к Дрягину и как можно спокойней сказал:

- Успокойтесь, товарищи. Я сочувствую вашему горю, но, - Игорь развел руками, - никакого отношения к случившемуся не имею. Как раз наоборот все, что зависело от меня, я сделал. Лечение проходило успешно, через неделю я собирался Степана Ильича выписывать...

Неправильная тактика. Здесь больше подошло бы что-нибудь простецкое, типа рвануть на себе халат, хлопнуть со всей дури Серегу по плечу и с надрывом сказать: "Прости, браток: сам ни хрена не понимаю! Я ту падлу, что брата твоего замочила, сам бы придушил..." Этого Игорь не умел.

В дело попытался вмешаться лейтенант, что-то невразумительное басил Митька. Шум в ординаторской нарастал. Несколько раз в дверях мелькнуло испуганно лицо Ольги Геннадьевны. На кой черт они вообще сюда приперлись? Игорь взял себя в руки и, перекрикивая Сапкиных, рявкнул на Дрягина:

- Что им нужно?

- Они говорят, у дяди деньги должны были остаться. Документы.

- Какие деньги? - Это выходило за любые рамки. - Вы же сами все забрали! Паспорт вам старшая медсестра выдала, одежды его здесь не было, он по "Скорой" поступал. Что вы из меня дурака делаете? Забирайте своих родственников и покиньте отделение!

В лице лейтенанта что-то мелькнуло, он повернулся к Сапкиным и сурово скомандовал:

- Кончай бузить! А ну, на выход!

Оба рыжих моментально заткнулись и почти строевым шагом проследовали к дверям. Игорь почувствовал себя неблагодарным зрителем на плохом спектакле. Бред. Что за бред творится вокруг? Он устало присел на стул, но тут же вскочил с него. Важная мысль, которая крутилась где-то рядом, почти оформилась и теперь жутковато ухмылялась совсем как тот шкодкый младенец с бородой и усищами на коленях наглой бабы из ночного кошмара покойного Сапкина. А вот теперь подумай, - только не говори вслух! - какие ассоциации рождаются при виде следов маленьких рук на шее Степана Ильича? А как насчет клока рыжей бороды в руке убитого?

Игорь с трудом приоткрыл дверь ординаторской и тихо попросил:

- Ольга Геннадьевна, накапайте мне, пожалуйста, сорок капель корвалола.

Примерно через полчаса Игорь обнаружил себя стоящим напротив дверей институтского архива. Две смешливые девушки в хрустящих свеженьких халатиках прошли мимо, мило хихикая. Еще минут пять понадобилось для того, чтобы вспомнить, каким ветром его сюда занесло. Ах, ну да! К приходу умного товарища из ВЦ нужно было приготовить побольше нейрограмм. Ужасно неудобно каждый раз бегать за любым нужным клочком в архив (от "Фуксии и Селедочки", например, с учетом всех лестниц и переходов, туда и обратно - не меньше километра!), но руководство Нейроцентра традиционно уважало бумажки больше людей. Свои плюсы здесь тоже имелись: за последние два года архив совершенно преобразился. Прибавилось света, завелся неплохой компьютер, в углу скромно примостился ксерокс. Но самое приятное, что всем этим, в общем-то, скучным хозяйством теперь заправляли три милые девушки с чувством юмора и без особых претензий. Возможно, через некоторое время они заматереют и избалуются, а пока для каждого посетителя-просителя находилась нужная бумажонка и улыбка, а девочки очень искренне радовались даже крошечной шоколадке.

Игорь вошел в архив и застал живописнейшую картину, которую, будь она написана во времена Возрождения, чуть-чуть убавив одежды, автор непременно назвал бы "Обнаженные со стремянкой". Девушки заклеивали окна. Стоявшая наверху, кажется, Вика, грациозно изогнувшись, разглаживала только что приклеенную бумажную полоску. Две другие не менее изящно держали стремянку и смотрели наверх. Игорь позволил себе несколько минут полюбоваться этим зрелищем, а потом слегка покашлял.

- Добрый день. Моя фамилия Поплавский, я из третьего отделения.

- Добрый день. Что-то не так? - спокойно спросила, кажется, Таня. Игорь не понял, к чему относится вопрос, и озадаченно нахмурился. - От вас уже приходила сотрудница, мы ей дали все истории болезни.

- А-а-а! - Игорь сразу вспомнил глупейшее поручение Тапкина и пугливую лаборантку, которой вручил статистические таблицы горздрава. - Я по другому поводу, хотя мне тоже нужны истории. Она их что, все унесла с собой?

- Не-ет. - Таня испуганно моргнула, но сразу же улыбнулась, заиграв ямочками на щеках. - Мы выдаем документы на руки только по письменному разрешению директора. Она здесь работала. Как раз вчера все и закончила.

Игорь с тоской сообразил, сколько проблем может возникать с нейрограммами - длиннющими бумажными листами (метра по полтора каждый), вклеенными в истории болезни. На его счастье, девушки из архива оказались не только симпатичными, но и сообразительными.

- Давайте мы их по кускам отксерокопируем, а потом склеим, предложила сошедшая со стремянки Вика. Увидев отчаяние на лице Игоря, она великодушно добавила: - Не переживайте, мы вам поможем.

Через несколько минут большой зал институтского архива обилием бумаги и трудовым энтузиазмом сильно напоминал подпольную типографию "Искры". Если бы революции делали такие симпатичные барышни, может, и результат был бы иным... Игорь подклеивал последний лист и соображал, где находится ближайшая кондитерская. Торт? А может быть, цветы? Духи? Ладно, что-нибудь сообразим. Таких людей надо ценить. Вот жалко, сейчас не успею, мужик из ВЦ ждет его уже через двадцать минут.

- Огромное вам спасибо, девушки! Вы до пяти работаете?

- Да.

- Загляну, загляну. Целую ручки! - Прижимая к груди папку, Игорь помчался к новому корпусу. Хорошо бы чайку успеть глотнуть.

Нет, не удалось. В чайной комнате было пусто и неуютно. Сотрудники озабоченно шастали по коридору, то ли делая вид, то ли действительно занимаясь делами. Дуняев с Тапкиным что-то увлеченно обсуждали, разложив исписанные формулами листки на сейфе. Откуда в лаборатории взялся этот железный монстр, никто не помнил, денег и секретных бумаг в нем не водилось (просто дверца не закрывалась), поэтому сейф испокон веков использовался как тумбочка под телефон и пепельницу.

- Игорь Валерьевич, - пискнули сбоку, - я вам принесла...

- Очень хорошо, Машенька, - не слушая, отозвался Игорь, - поговорите об этом с Александром Иосифовичем.

- И еще вам звонили...

- Хорошо, хорошо. - Как, наверное, противно быть такой маленькой, глупой и незаметной.

- Просили перезвонить Антонову.

Игорь почувствовал легкую досаду. Неужели отменяется праздник? Совершенно по-детски стало жаль выглаженного костюма, дурацкой радости по поводу встречи со Светланой да просто возможности вкусно поесть и выпить.

- Алло, Виталий Николаевич? Еще раз - здравствуйте. Это Поплавский. Вы звонили?

- Да. Доктор, ты там что-то говорил про нейрограмму? Я смогу подъехать послезавтра, вечерком.

- Хорошо. А сегодня...

- Все в силе. Света за тобой заедет. Ну, все. Жду.

Игорь повертел трубку в руках, недоумевая: зачем такой занятой человек, как шеф, отвлекался на такую мелочь?

Примерно полчаса ушло на то, чтобы найти с Борей общий язык. С неповторимым шиком пианиста, пробегая по клавишам, тот демонстрировал огромные возможности своего компьютера и почти не слушал Игоря.

- Подожди, подожди, это, конечно, очень здорово, но давай ближе к делу. Мне нужно всю эту кипу простыней с нейрограммами засунуть внутрь, чтоб программа была. Интересует меня, скажем, Иванов Иван Иванович. Я по кнопкам: шлеп-шлеп, а на экране - изображение. Все пики на местах, и характеристика внизу готовая. Понимаешь?

- Э-э-э, так здесь сканер нужен, - авторитетно заявил Боря, - и вообще работы - до фига.

- Ну и что? Давай поработаем.

И они поработали. Давно уже Игорь не получал такого удовольствия от общения с умным человеком с собственной мыслительной деятельностью.

- Ты говоришь, что я умничаю? - шумел Боря. - А сам? Накручено-то, накручено! IF, WF, RV - это что такое, я у тебя спрашиваю?

- Ничего особенного, названия пиков. Ну, то есть не самих пиков, а как бы полос. Могу расшифровать. WF, например, это Wide Fantasy. Определяет способности к непредвзятому ассоциированию, фантазии...

- Ясно. А почему это все по-русски не написать? - Боря грозно шевелил белесыми бровями. - Все это для того, чтобы простому человеку мозги запудрить посильнее!

- Ладно, уймись. Что поделаешь, традиция такая, все по-английски называть.

Часы показывали половину седьмого, а работа была еще в самом разгаре, причем уже что-то вылуплялось, вырисовывалось и вытанцовывалось. Уходить не хотелось.

- Извини, Боря, мне бежать надо. Давай завтра с утра закончим?

- Ладно, ладно, вали. Я еще посижу.

Игорь еще постоял немного за спиной Бориса, с уважением наблюдая, как мелькают на экране разноцветные прямоугольники. Машина беспрерывно что-то спрашивала, переспрашивала, ненадолго задумывалась, а затем под чутким Бориным руководством переваривала очередную нейрограмму.

- Спасибо, Боря, до завтра.

- Счастливо. Только раньше двенадцати не заходи, я поспать люблю.

Последний кусочек дня был самым приятным. Игорь облачился в костюм и долго вертелся перед шкафом в ординаторской, пытаясь разглядеть свое отражение в полированной дверце. Резко зазвенел телефон.

- Игорь Валерьевич, вы еще на месте?

- Нет, Александр Иосифович, - весело ответил Игорь, - вы ошиблись. Меня здесь уже нет, я убежал три минуты назад.

- Как жаль. - Деликатный Тапкин совершенно не умеет настаивать на своем, чем и пользуются окружающие. - Я хотел с вами посоветоваться. Дело в том, что Маша отдала мне подготовленную статистику. Вы знаете, так странно... Но если вы спешите, мы об этом поговорить завтра...

- Завтра, любезнейший Александр Иосифович, завтра, - благодушно заверил Игорь и повесил трубу. Что может быть странного, а тем более важного в каких-то дурацких таблицах? Ведь, как известно, есть ложь, большая ложь и статистика. Он еще успел мельком подумать, что у Тапкина необычный, встревоженный голос, но тут же забыл об этом.

- Как я выгляжу? - на всякий случай поинтересовался Игорь у дежурной медсестры и, получив в ответ восхищенное "ах", выскочил на улицу.

В районе Сестрорецка его посетило такое прекрасное настроение, что он даже позволил себе немного помечтать. Например, о том, что едет в собственной машине в собственный загородный дом и что женщина, сидящая рядом... Стоп, достаточно. Далеко занесло. Хреново возвращаться будет.

Сегодня праздновали вторую годовщину "Фуксии и Селедочки". Черт побери, кто бы мог подумать, что внешне совершенно неприметное здание, чуть в стороне от шоссе, окажется внутри сущим раем! Единственный круглый стол посреди зала ненавязчиво посверкивал бокалами и столовым серебром (неизвестно почему, но Игорь был готов поклясться, что это именно серебро) Тихо наигрывала музыка, откуда-то слышалось журчание. Чуть позже доктор убедился, что вдоль одной из стен протекает небольшой ручей с миниатюрным водопадом.

Сногсшибательная Илона, дама коммерческого директора Юрия, вполне успешно справлялась с ролью роковой женщины. Сам Юрий резвился вовсю. Виталий и Света сидели какие-то отстраненные, причем чем дальше, тем сильнее становилось ощущение, что каждый из них чего-то от Игоря добивается. Еще в самом начале шеф вдруг тихо спросил:

- Проблемы на работе?

- Нет, - удивился Игорь. Но тут же почему-то вспомнил звонок Тапкина и неожиданно для себя сказал: - Перед уходом сотрудник позвонил, но у меня уже не было времени разбираться, в чем там дело.

- А-а-а, - неопределенно протянул Виталий. - Ну, это ерунда. Давайте за стол.

А вот уже после внезапного ухода Юрия (Игорь аж внутренне содрогнулся, насколько беспощадно шеф расправился со своим подчиненным) хорошее настроение тихонько улетучилось, сменившись нудной головной болью и неясной тревогой.

- Игорь Валерьевич, - глаза Светы смотрели на него с тем непередаваемым женским выражением, которое, как решил Игорь, во все времена толкало мужчин на подвиги или безумства, - я могу еще раз прийти к вам?

Игорь, инстинктивно ориентируясь в сложных отношениях этой пары, автоматически взглянул на Виталия. И тут же уловил: во-первых, недовольство Светы и, во-вторых, одобрение шефа.

- Конечно. Когда вам будет угодно.

Фраза вышла немного высокопарная, пришлось срочно запить неловкость отличным французским шампанским.

- Что, дружок, понравилось? - спросил Виталий.

Игорь даже вздрогнул от внезапной, бурно неадекватной реакции Светы. Безусловно, пахнуло чем-то пошловато-вульгарным от фразы Виталия. Но не настолько же, чтобы бокалы в стенку швырять! Темпераментная женщина...

Игорь оглянулся на бесшумно отъезжавший "Ягуар". Поднимаясь по лестнице в свою убогую коммуналку, он подумал, что никогда не ел такой вкуснятины, как сегодня, и что давно уже не сидел за одним столом с двумя потрясающими (причем каждая по-своему) женщинами... И несмотря на это, праздник, в его понимании, все-таки что-то другое...

Этого не видел никто.

Александр Иосифович Тапкин, подвижник российской науки, задерживался на работе. В половине восьмого вечера он позвонил жене, предупредил, что придет поздно. Прямо перед ним на сейфе, рядом с телефоном, лежала таблица, подготовленная лаборанткой Машенькой. Александр Иосифович дружил с логикой и доверял статистике. Странная картина вырисовывалась из сухих цифр. И тянула за собой еще более странные выводы.

Продолжая задумчиво потирать переносицу, Тапкин зашел в свою комнату, взял со штатива две пробирки и направился к стоящей в коридоре ультрацентрифуге. Ему не терпелось проверить одну интересную догадку, которой сегодня днем поделился с ним его научный сотрудник, охламон Дуняев. Центрифуга стоила немалых денег, поэтому обращались с ней крайне осторожно и почтительно. С другой стороны, за двадцать лет работы руки уже привыкают выполнять некоторые операции раньше головы. Поставил, закрыл, вкл., разгон. 10 тысяч оборотов, 20, 50, 100...

Александр Иосифович не дождался требуемых трехсот. На скорости примерно 200 тысяч оборотов в минуту пятикилограммовый ротор соскочил с оси, пробил металлическую внутреннюю "кастрюлю" и вылетел наружу. Слабое человеческое тело не стало для него серьезным препятствием. Оставляя в стенах безобразные дыры, он еще с минуту летал по коридору и наконец затих.

Глава двенадцатая

САША

"Коль хрип, так грипп". Саша сидел на кровати, давясь горячим молоком, и недоумевал, почему дети так любят болеть.

- Очень просто, Самойлов. Во-первых, дети все переносят гораздо легче взрослых. А самое главное - в школу идти не надо. - Соседка Люся деловито ерзала шваброй под Сашиной кроватью, каждый раз брезгливо-опасливо разглядывая тряпку.

Правильно. Оттуда в принципе может появиться что угодно. Начиная с чучела морского ежа (которым на День рыбака играли в футбол) и кончая, простите, женским нижним бельем (в чем виноват исключительно Трофимов с третьего этажа, сосед которого, высокоморальный тип, не разрешает девушкам ночевать у Трофимова, а выгоняет их вместе с Трофимовым на ночь глядя. Ключи свои на время вахты Саша оставляет Трофимову, чем тот и пользуется вместе с рассеянными девушками).

- Самое главное, когда болеешь, это свежий воздух и чистота! Укройся потеплее, сейчас бульончика принесу. - Люся отжала тряпку и удалилась, запретив Саше закрывать форточку. "Славная девушка, - подумал он, кутаясь в одеяло, - а муж у нее - дерьмо. И почему так в жизни получается?"

Дверь распахнулась от сильнейшего пинка ногой.

- Полеживаешь? Покряхтываешь? - Дрягин ворвался в комнату, как смерч или торнадо. - Вставай. Дело есть.

- Что случилось? Я никуда не пойду. Я болею. - На фоне собственного отвратительного самочувствия Балерина пышущая здоровьем и энергией физиономия показалась Саше просто противной. Как все настоящие мужики, он совершенно не умел болеть. Заботы и хлопоты сердобольной соседки окончательно утвердили Сашу в мысли, что он очень плох.

- Некогда, Самойлов, некогда. - Валера шнырял по комнате, метко кидая в Сашу одеждой. - Кончилось время протоколов, начинаем в сыщиков играть. Машина внизу. Одевайся, черт побери, размазня в тельняшке!

Обалдевшая Люся стояла в дверях с кастрюлькой бульона, наблюдая, как тяжелобольного человека сдергивают с кровати и заставляют одеваться.

- Что тебе еще? Шарфик? Завяжем шарфик. Теплый набрюшник? Галошки не нужны? - Валера хорошо понимал, что поднять Сашу сейчас можно, только разозлив. - А вы, девушка, не стойте столбом, помогите юноше собраться. Платочки носовые соберите, белье теплое, кальсоны там... сухари...

- Куда вы его? - тихо спросила Люся, обмирая при слове "сухари".

- Куда-куда. Куда надо! - Валера зверски подмигнул девушке и, подталкивая Сашу в спину, вывел его из комнаты. - Ты дверь закрываешь? Барышня, остаетесь за хозяйку. Позаботьтесь, чтоб не пропали улики.

В машине Дрягин внимательно посмотрел на Сашу, молча достал из сумки термос, а из "бардачка" упаковку байеровского аспирина.

- На, глотни. Вижу, что хреново. Держись. Ты же мужик все-таки.

- Ты скажешь наконец, в чем дело? - От горячего чая Сашу прошиб пот.

- В чем? Твой приятель Поплавский обрастает трупами с космической скоростью. Вчера вечером в его лаборатории мужика убило.

- Током? - почему-то решил Саша.

- Хуже. Центрифугу когда-нибудь видел? Вот у нее внутри такая дура вертится - ротор называется. Килограмм пять-шесть весит. Что там случилось, пока неизвестно. То ли он что-то неправильно сделал, то ли неисправность... Короче, вылетел этот самый ротор... - Валера помолчал, переезжая трамвайные пути.

- Ну?

- Что - ну? Мужика пополам разделало. Бр-р-р, хуже, чем трамваем.

- А Поплавский?

- Алиби. Но хиленькое. - Дрягин задумался, а потом веско сказал: Знаешь, или этот доктор - очень опасный тип, или...

- Что?

- Или там все еще страшнее.

- А совпадение? - Саша удивился, что может еще соображать. Чувствовал он себя погано, но от аспирина голове полегчало.

- Может, и совпадение, - неохотно согласился лейтенант, - да только не верю я...

- А куда мы сейчас?

- К нему. К Поплавскому. Там группа работает. А мы с доктором поговорим.

- О чем?

- Не знаю. Только думаю: пора на него нажать. Ученые эти - народ хлипкий, нервный... Может, хоть про бабку твою что-то расскажет... - Валера рассуждал вслух. - И с больным этим, Сапкиным, ни черта не ясно. Я тут давеча родственников к нему привозил... Темные мужички...

Игорь Валерьевич Поплавский сидел в своем кабинете и тупо смотрел на экран компьютера, по которому бешено скакали пики нейрограмм. Час назад его отпустили из лаборатории. Игорь ежеминутно вытирал потеющие ладони и старался проиграть стоящую перед глазами картину. Стены, по которым словно палили чугунными ядрами. Чудовищно огромная лужа крови на полу (никто не решался вымыть пол, а для того, чтобы пройти, просто кинули несколько газет). У Людочки все-таки оказалось больное сердце. Она была тем первым человеком, который вошел в лабораторию утром. И обнаружила Александра Иосифовича. Вернее, то, что от него осталось.

"Зачем все это? - думал Игорь, уже не в силах оторваться от завораживающей игры пиков. - К чему выдумывать сложнейшие машины и приборы, когда люди по-прежнему умирают, напоровшись на ржавый гвоздь? Не то мы делаем, не то... Мы ужасаемся следствию, отмахиваясь от причины. Не тратить миллионы на сомнительную реабилитацию ребенка-дауна, а всем миром взяться и выбить из голов эту дурь: пьяное зачатие... Не таблеток от поноса больше выпускать, а воду лучше чистить... Не праздники липовые устраивать, а роддома лучше отапливать... Впрочем, это уже политика..."

Здесь же, на столе, лежало несколько листков, заполненных крупным круглым ученическим почерком. Игорь забрал с сейфа эту проклятую статистику, почему-то решив, что это было последним желанием Александра Иосифовича. Покойного.

Да, статистика была отвратительной. Мягко говоря, жутковатой. Но мало того, она преотличным образом накладывалась на сделанные Борисом матобработки нейрограмм.

Игорь потер слезящиеся глаза. Было страшно. Очень страшно. Как он мог не замечать этого раньше?.. Как?.. И что все это значит?.. Неужели?..

Пересохло горло. Глаза уже прямо-таки жгло - дисплей погано мерцал, и с ним не было никакого сладу.

Последний час Игорь крутил только три нейрограммы. Точнее, динамику двух постоянных клиентов "Фуксии" и еще одной женщины, впервые появившейся здесь несколько дней назад.

Шеф Виталий Николаевич, директор Юра и Светлана Вениаминовна Жукова.

Где были его глаза, когда он снимал нейрограмму Светланы в первый раз? ТАКОГО ему еще не попадалось. Если нейрограммы Юрия отличались крайней устойчивостью (хоть пожар, хоть буря - ему все нипочем. Строго определенное, раз и навсегда затверженное распределение. Так, наверное, светит сквозь мглу и ненастье морской маяк, ровно и постоянно), то нейрограмма Светочки отличалась колоссальной латентной энергией. На распечатке взметнулись совершенно новые, незнакомые пики. Привычные оставались тоже, но их потеснила непривычная поросль. Похоже, "душа" Светланы Вениаминовны отличается огромной способностью к биовзаимодействию, к взаимопроникновению с другими биоэнергетическими системами. Судя по всему, из нее, Светланы Вениаминовны, получилась бы целительница экстра-класса. Или исповедница, которой раскрывают самое себя отъявленные, закоренелые злодеи. Что же касается Виталия Николаевича Антонова...

Игорю Валерьевичу Поплавскому, цинику и атеисту, очень захотелось перекреститься. А потом поставить свечку. А потом заказать молебен.

В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, вошли. Знакомые лица. И совершенно ненужные. Лейтенант Дряган собственной персоной. И этот, туповатый бабушкин внук. Что угодно, господа?

- Игорь Валерьевич, - глядя Игорю в глаза, твердо сказал Дрягин, - мне кажется, нам нужно поговорить.

- Товарищ лейтенант, - не менее строго ответил Игорь, - прекратите свои дешевые спектакли. Чего вы добиваетесь, приводя ко мне родственников всех этих несчастных людей? Завтра с женой Тапкина пожалуете?

Не ожидавший такого отпора Дрягин немного растерялся, но тут вмешался Саша:

- Не сердитесь, доктор, никто вас не собирается шантажировать. Мы сами разобраться хотим. - Саша обессиленно присел на стул и вытер пот со лба. Получилось очень трогательно и искренне.

- В чем? В чем ВЫ хотите разобраться? - Игорь вскочил с места и, засунув руки в карманы халата, наклонился над Сашей. - А я знаю. Вы! Вы просто хотите получить обратно свою квартиру! Эти рыжие скобари тянут из меня какие-то деньги! А менты думают, что я изощренно убил Александра Иосифовича Тапкина с помощью центрифуги! Отойдите от моего стола! Последнее относилось к Валере, который, потихоньку продвигаясь по комнате, оказался в результате за спиной Игоря.

Дальнейшее происходило динамично, как в хорошем американском боевике. Лейтенант, проявив неожиданные познания в компьютерах, нажал какую-то кнопку (в результате чего изображение перестало мерцать) и почти одновременно с выкриком Игоря цапнул со стола таблицы.

- Ладно, Поплавский, - произнес он голосом Глеба Жеглова, - хватит истерики тут устраивать. Мы еще пока с тобой как частные лица с частным лицом разговариваем. Будь человеком, успокойся и ответь на несколько вопросов, как у вас говорят, приватно.

Игорь не мог не признать, что сила от этого парня исходила огромная. Несмотря на неприязнь, в глубине души доктору очень хотелось переложить свои сомнения на мощные плечи лейтенанта.

- Что значит - "у вас"? По какому это, интересно, принципу вы нас разделили? Может, мне уже стоит вас "гражданином начальником" величать? последний всплеск раздражения нашел себе выход.

- "У вас" - это значит у ученых, интеллигентов, ясно? Сань, посмотри. - Дрягин кивнул на экран. Ох, ну и цепкий же взгляд у него! В мешанине нейрограмм уловить знакомую фамилию! - Людецкая Оксана Сергеевна. Не твоя случайно родственница?

Внук подскочил к компьютеру, затем медленно повернулся к Игорю.

Надо было рассказывать все.

- ...немножко учился гипнозу, потом работал в лаборатории у отца, они изучали биополя. Это как раз очень модно было... Понимаете, я просто вижу, ГДЕ у человека болит...

- Экстрасенс, что ли? - брезгливо спросил Валера.

- Да называйте как хотите, не в этом дело! Я никогда не занимался всеми этими глупостями: порча, сглаз... Посмотрите, - Игорь махнул рукой в сторону аппарата, - это ведь не декорация для шарлатанов. Это прибор. Физика голая! Пять лет назад мы начинали с лечения параличей. Вы биологию хоть чуть-чуть знаете? Ну а с электричеством дело имели? Так вот, паралич это, грубо говоря, разрыв в цепи... Ладно, я отвлекаюсь. Однажды, совершенно случайно, мы выяснили, что у нашего аппарата гораздо большие возможности! К нам пришла женщина. У нее на нервной почве отнялась рука. Житейские заморочки: сын под следствием, муж запил и т.д. и т.п. Врачей она боялась безумно. Мне пришлось ее усыпить. Ну, гипнотический сон. Обработал руку. А потом... - Игорь прикрыл глаза ладонью, припоминая. - То ли это было озарение, то ли шаг безумного... Я увидел, что у нее голова... как платком обмотана... И я рискнул. Направил аппарат на голову.

- И что? - хором спросили Саша с Валерой.

- Она проснулась совершенно другим человеком. Как будто с ней основательно поработал хороший психотерапевт. Подробно рассказала, что ей снилось... А через месяц пришла с мужем и сыном. Молочного поросенка принесли, картошки килограмм пятьдесят, огурцов... Благодарили.

- Машина счастья? Она у тебя что, желания исполняет? - Дрягин смотрел недоверчиво. Его не покидало ощущение, что Поплавский темнит.

- Вы, лейтенант, видно, фантастики в детстве перечитали, - нелюбезно отреагировал Игорь. - Все гораздо проще... И сложнее. В большинстве наших несчастий виноваты мы сами. А людям некогда спокойно сесть и разобраться в себе. В конце концов, просто отдохнуть!.. Ладно, - решился он, - считайте, я придумал аппарат, на время освобождающий душу из тела.

В комнате... нет, не повисло... Комната несколько минут была битком набита молчанием. Саша почему-то поверил Игорю сразу и испугался. Валера не поверил напрочь и разозлился.

- А еще говорит - не шарлатан!

- Подожди, подожди, не ори! - Саша натужно покраснел и выдавил вопрос: - Игорь... Валерьевич, а что будет, если... м-м-м... душа... не захочет возвращаться... обратно в тело?

- Ох, вы задаете тяжелый вопрос. Боюсь, именно так и получилось с вашей бабушкой...

- Значит, признаетесь? - быстро спросил Дрягин.

- Да в чем, в чем?! В том, что человек прожил огромную тяжелейшую жизнь и на старости лет нашел наконец отдушину? Кто сможет обвинить Оксану Сергеевну в том, что она не захотела больше страдать ЗДЕСЬ?

- А ты ей в этом помог? Учти, Поплавский, если я это докажу, сядешь как миленький! Не фиг тут Господа Бога перед нами разыгрывать! - Валера вскочил.

- Прекратите мне "тыкать"! Что вы собираетесь доказывать? Женщина умерла на скамейке в парке! Я не знаю, что произошло, я только предполагаю!

- "Предполагаю", - передразнил лейтенант, - заморочил старухе голову, а квартиру - себе?

- Какой же вы оголтелый, - устало произнес Игорь, - вы по-человечески можете разговаривать?

- Могу, могу, - злорадно заверил его Валера, - мы еще только начали беседовать. Телефончиком позвольте попользоваться? - И, не дожидаясь ответа, снял трубку. Саша обратил внимание, что бумаги со стола доктора у Валеры по-прежнему в руках.

- Алло! Серега? Привет, Дрягин беспокоит. Шестаков на месте? Угу. Мишань, здорово. Дело есть. Ты со свидетельницей Опью Юлией Борисовной уже разговаривал? Нет? Ну так вот, бросай свои дела... Бросай, говорю... Дуй в больницу и попытайся из нее выудить, в каких отношениях она была с Поплавским Игорем Васильевичем... Понял?.. Ну, давай. Э! Стой! Мы тебя ждем в Нейроцентре... да, да... от проходной прямо, в торце первого же здания справа лестница и вывеска: "Фуксия и Селедочка"... Да не прикалываюсь я, название такое... Все. Давай живее. Ждем.

Валера положил трубку и повернулся к Саше:

- Смотри, как интересно получается. Помнишь, у Мишки в протоколе тетка с дурацкой фамилией. Опь, помнишь? Так вот, она, оказывается, тоже у доктора Поплавского лечение проходила. А теперь в больнице лежит...

- Что с ней? - встрепенулся Игорь.

- Ничего страшного, - ласково ответил лейтенант, - собачка покусала.

Игорь почему-то вспомнил тот леденящий ужас, который испытал во время первой неудачной операции. Он тогда ассистировал профессору Пономареву. Случай был безнадежный. Игорь еще пытался что-то сделать, суетился, когда Тимофей Игнатьевич холодно бросил: "Все. Потеряли больного. Вы что, коллега, трупов не видели?" Видел. Но в тот момент у Игоря задрожали коленки.

- А подробней не можете сказать?

- Подробней скоро узнаем. А пока рассказывайте.

- Что?

- Все. Вот у вас тут в бумажке написано, - Валера ткнул пальцем в крупные Машенькины буквы, - лежала в третьем отделении - это ведь ваше третье? - с восемнадцатого января по четвертое февраля. Диагноз... хм, может, по-русски объясните?

- Электротравма, - коротко ответил Игорь, - паралич правой руки.

- Вылечили?

- Вылечил.

- А... душу... того, выпускали?

- Да.

- У нее тоже муж в запое был?

- Не иронизируйте. Она очень одинокий человек. Из родственников - одна сестра.

- Уже никого.

- Как?

- Так. Умерла.

У Саши раскалывалась голова. Ему до чертиков надоел этот дурацкий пинг-понг словами.

- Помолчите минуту, - взмолился он. - По-моему, вы друг друга даже не слушаете. Давайте по порядку. Валера, что ты прицепился к этой Оби?

- Не к Оби, а к Опи.

- Не в этом дело. Игорь Валерьевич, хотите начистоту? Да, мне тоже не нравится, как умерла моя бабушка. Да, я подозреваю, что вы в этом виноваты. Хотя бы косвенно, - добавил Саша, заметив протестующий жест Поплавского. И я думаю, на моем месте вы бы думали точно так же. Я был в морге. Я читал заключение. Там черным по белому написано: "дистрофия". Вы врач. Объясните, как это могло получиться, если за неделю до этого я ее видел живой и здоровой.

- И толстой, - добавил Валера.

- Заткнись, - без выражения бросил Саша. Игорь с силой провел руками по лицу.

- Я не знаю. То есть... Откровенность за откровенность. - Я могу добавить тайны, если сообщу вам, что я видел Оксану Сергеевну часа за два до смерти. И тоже живой и здоровой. Ваше дело - верить мне или нет. Понимаете, когда человек, то есть его душа, путешествует, она все равно берет энергию от тела. Мы с этим столкнулись еще в самом начале работы. Поэтому больному вводится специальный SD-стимулятор. Что-то вроде сильно концентрированного питательного бульона...

- Так ты что, бульона бабке пожалел?

- Дрягин, я тебе сейчас по морде дам, - предупредил внук.

- Доза рассчитывается, исходя из данных нейрограммы, - Игорь уже не обращал внимания на выступления лейтенанта, обращаясь исключительно к Саше. - Это такая длинная лента, на которой записаны импульсы вашего мозга. Ну, как кардиограмма, знаете? Глядя на эти пики, я могу примерно сказать, что за человек передо мной, чего от него можно ожидать... Нет, я не могу сказать, КУДА отправится его душа... Этого я никогда не знаю, если только мне не расскажут...

- И говорят?

- Конечно. Очень многие. Почти все.

- А... бабушка?

- Да.

С минуту Саша мучился, раздираемый любопытством и неловкостью. Потом решил, что разобраться нужно до конца, и все-таки спросил:

- И где она... что она видела?

- О, вначале это были совершенно незамысловатые прогулки в детство. Потом... У вашей бабушки, Саша, удивительно богатая и чистая душа... Постепенно Оксана Сергеевна осознала свои огромные возможности. Она поняла, что может творить мир по своему вкусу!

- Как это - творить?

- Да так же, как художник пишет картины!

- А разве это можно?

- А много ли вы знаете о возможностях ВАШЕЙ души?

Саша опять помолчал.

- И что...

- Не пугайтесь так. Уж конечно, ваша милейшая бабушка не дралась в душных болотах Венеры с трехголовыми кс'дзангами. Хотя такие варианты я тоже наблюдал. Она нашла нечто гениальное в своей простоте. Оксана Сергеевна изменила в прошлом одно-единственное событие. Излюбленный прием фантастов, между прочим.

- И какое? - Валера сидел на стуле, с горящими глазами слушая Игоря.

- В октябре семнадцатого революционные солдаты и матросы НЕ взяли Зимний. Смотрите, - говорил Игорь, водя карандашом по экрану компьютера, вот IF-пик. Видите, какой огромный? Знаете, о чем это говорит? О том, что созданный этим человеком мир будет скорее всего полон сложных ассоциаций либо тонких механизмов. Здесь как раз получилось именно последнее. Владимир Иванович - инженер-электронщик, всю жизнь проработал в "ящике". Когда он мне рассказывал о своих приключениях, это было почище Клиффорда Саймака и Айзека Азимова, вместе взятых!

Саша с Валерой, откровенно разинув рты, слушали Игоря Валерьевича Поплавского, почти забыв, зачем вломились в Оздоровительный центр "Фуксия и Селедочка".

Внезапно за дверью послышался сильный шум, и в комнату ввалился Миша, ругаясь на ходу.

- Что это за крыса там зубами щелкает? - шумел он. - Чуть рукав мне не откусила.

- Это наша администраторша. - Игорь стал противен сам себе. С детства он привык, что в его семье дурным тоном считались слова типа "врачиха" и "бухгалтерша".

- Может, отпустим женщину, - ласково спросил Валера у Поплавского. - И дверь закроем? Дескать, прием закончен?

Игорь замялся. В пять должен был заехать Директор.

- Да нет, тут еще должны прийти...

- Клиент? - Во всем Валеркином облике вдруг проглянул такой ядреный мент, что Саше стало неловко.

- Да. То есть почти начальство.

- Тоже - попутешествовать хочет?

- Послушайте, Дрягин, - звонко сказал Игорь, - хватит юродствовать! Обратите лучше внимание на своего коллегу. Его, кажется, распирают новости.

- Кто это у нас такой проницательный? - удивился Миша.

- Доктор Поплавский, с вашего разрешения. - Игорь церемонно поклонился.

- А-а... Слыхал, слыхал. Маг и чародей. Юлия Борисовна от вас в жутком восторге.

- Что ты узнал? - насторожился Валера.

- Почти ничего. Она еле говорит. Живого места нет, кулек забинтованный. Да и с головой у нее - того. - Миша выразительно покрутил пальцем у виска.

- А точнее?

- Плачет. Сестру жалеет. Они... ну, перед тем, как вся эта ерунда началась, как раз поссорились. Кстати, из-за злополучной шубы.

- Да говори, говори, - торопил Валера.

- Ну что привязался? На песцовую денег не хватило, сеструха купила из собаки. А Юлия - старая дева, кажется, сдвинутая на всякой живности. Кошек бездомных кормит, собак подбирает... то есть подбирала. Вот и завелась: живодеры, говорит, изверги...

- Да, да... - задумчиво проговорил Игорь, - я примерно так и думал... и шуба наверняка пропала...

- Откуда ты знаешь? - Удивительная все-таки у некоторых людей способность в момент переходить на "ты". Игорь молчал. Он уже вплотную подобрался к разгадке и теперь, не решаясь окончательно ее сформулировать, с ужасом представлял возможные последствия случившегося. Сколько человек прошли через его аппарат? И все ли они имеют такие способности? Видимо, Александр Иосифович перед смертью тоже что-то понял... Даже беглый взгляд на последнюю графу таблицы "Состояние пациента на данный момент" настораживал. Повышенный травматизм, случаи кратковременного помрачения сознания. Семнадцать человек из списка состояли на учете у психиатра. Вот интересно, а как обстоят дела у клиентов "Фуксии и Селедочки"? Что-то не слышал я никаких жалоб с их стороны.

- Юлия Борисовна действительно очень одинокий человек, - медленно и ни к кому не обращаясь, начал Игорь, - и вся ее огромная нерастраченная нежность и жалость нашли выход в любви к животным. Даже в ее путешествиях, их, кстати, было всего два, она искала не близкого человека. Это было... что-то вроде "Тарзана", помните такой фильм? Джунгли, зверье, враги и друзья... Вот и она жила там, как равный член стаи. Наивно, не спорю... но очень искренне... Могу себе представить, какой ужас, стыд и отвращение испытала Юлия Борисовна, когда узнала, что ее близкий человек, ее сестра, будет носить шубу из шкур собак... А еще, - Игорь заговорил медленней и тише, - я думаю, она... просто почувствовала всю ненависть собак к предателям - людям, которые убивают их, чтобы снять шкуру...

- Ну и что? - Миша не слышал всей предыстории, поэтому пока ничего не понимал.

- Я думаю, она оживила этих собак... Они вырвались и покусали людей... Так было дело?

- "Покусали"? Двоих насмерть задрали! - крикнул Шестаков. - Черт побери, мне объяснят, что происходит? Что он за бред несет?

- Стой, стой, - Дрягин мучительно соображал, - а как быть с Сапкиным?

- Теперь я, видимо, могу ответить и на этот вопрос. Хотя с юридической точки зрения вам это ничего не даст.

- Ну?

- Степан Ильич сам описывал мне человека, который полностью подходит под ваши приметы убийцы.

- Ему угрожали?

- Да нет, это и не человек даже, просто порождение ночного кошмара... Маленький, с рыжей бородой... Здесь все гораздо сложнее. Скорей всего какие-то подсознательные образы... Он-то у меня никуда не путешествовал! Просто проходил лечение под аппаратом. По-видимому, душа может находиться в теле где угодно... И возможность выйти для нее создалась случайно...

- Так-так-так... Интересное кино... - Валера, не спрашивая разрешения, достал "беломорину" и закурил. Игорь даже не обратил на это внимания. - Вот не любил я вашего брата ученого никогда и, похоже, правильно делал.

В голове у Саши бешено крутились мысли. Тысячи самых разных вопросов просились наружу. Бабушка. Выходит, она сама так захотела? Доверилась абсолютно чужому человеку и ушла. Ушла счастливой? Тут же возникало азартно-детское, холодящее "под ложечкой", как на американских горках: а можно мне попробовать? И снова калейдоскоп поворачивался, яркая картинка вставала перед глазами: Света, идущая ему навстречу в сопровождении того неприятного человека... И страшная догадка - она... тоже?..

- Игорь Валерьевич, а как вы их возвращаете? - Саша задал первый попавшийся вопрос.

- Ну... Это, в общем, видно... - нехотя начал Поплавский, - да и аппарат мы давно усовершенствовали. Вначале действовали методом тыка: каждому давали по полминуты, по минуте. Потом я заметил, что биополе... ладно, назовем это так, - заметно меняется, пока человек... м-м-м... путешествует. Да зачем вам это?

- Не знаю. - Саша открыл уже было рот, чтобы спросить про Свету, но его опередил Дрягин:

- Все ясно. Больным своим ты помогал от самых добрых чувств, а здесь, - он обвел рукой кабинет Игоря, - делаешь все то же самое, но за денежки, так?

- Так. И считаю, в этом нет ничего противозаконного. Лицензия у Оздоровительного центра есть на все виды медицинских услуг. В конце концов самый простой массаж сейчас стоит тысяч пятьдесят!

- Да пошел ты на хрен! Поплавский! Хоть бардак здесь устраивай! Мне по фигу! Я буду хулиганов ловить, а твои девочки - эротический массаж делать, разлюли малина! Но ты-то чем занимаешься?! Мало того, что ты людям в душу лезешь, так ты еще всю их дрянь сюда тащишь! Черт побери, если все мои ночные кошмары наружу вывернуть - я первый в петлю полезу!

- Ага, - понимающе встрепенулся Шестаков, - все-таки наркота, угадали?

- Сань, объясни ему по-скорому, а то у меня сейчас "крыша съедет" от этого нобелевского лауреата... - Валера бросил листки с таблицами на стол и тупо уставился в компьютер.

Кое-как с помощью Поплавского Саша пересказал Мише все, что удалось выяснить за последние три-четыре часа. Реакция была достойна популярной программы "Блеф-клуб".

- Не верю! - убежденно заявил Шестаков. Еще через десять минут споров и объяснений он, кипя энтузиазмом, воскликнул:

- Здорово! Давайте я попробую!

В конце концов Миша полностью проникся общим настроением, сел на стул рядом с Игорем и мрачно спросил:

- Что делать будем?

- Ас чего это вы решили, что МЫ с вами будем что-то делать вместе?

- Ладно, - Валера устало махнул рукой, - не форси, Мишаня прав, одних твоих ученых мозгов здесь маловато.

Игорь уже было совсем собирался обидеться на "ученые мозги", когда лейтенант Дрягин, сделав паузу, заговорил снова.

- Ну, хорошо... Научился душу из тела вытаскивать... что, настоящую душу?

В комнатке повисла тяжелая тишина. Саша судорожно сглотнул, забывая про свой грипп. В самом деле - о чем они? Если оказывается, что существует ДУША?! То... это что ж... и ад, и рай... и после смерти еще что-то?!

Очевидно, примерно так же подумали и милиционеры.

- Настоящую душу? - Игорь слабо улыбнулся. - Да, господа-товарищи, это было первое, что пришло в голову и мне. Душа! Подумать только!.. Туринская плащаница... Голгофа... впору все бросать и в монастырь, в келью, в отшельники...

- Римский папа тебя б озолотил, - мрачно пошутил Миша. Судя по выражению его лица, в монахи он уходить не собирался.

- Нет, все не так оказалось. - Мысли у Игоря прыгали, как обезумевшие белки в колесе. - Это... это не душа, конечно же, так, как мы это понимаем... Или как Церковь... Это... ну, по-научному я назвал это ментально-психосоматической субстанцией человека... Нечто вроде памяти... Память ведь теоретически тоже можно считывать с человеческого мозга... если не в этом столетии, то в следующем... и воспроизвести в новом теле... Про это фантасты...

- Ты к делу ближе можешь? - недовольно поднял руку Валера.

- Да чего вы меня одергиваете?! Ладно, ладно, сейчас...

Короче, никакого Господа за всеми этими вещами не обнаружилось... Научный факт, ничего более...

- А что ж ты о нем на всех углах-то трубить не стал? - тотчас спросил лейтенант Миша. - Слава-то какая!

Да, трубить не стал. Сперва хотелось убедиться, потому что и сам не верил. Потом, когда убедился... появился Виталий Антонов. Шеф. Босс. Создатель "Фуксии". От него пошли деньги. Богатые клиенты выкладывали за каждый сеанс по... ну, об этом лучше не вспоминать, не травить душу. Душу? Он усмехнулся невольному каламбуру. А Виталий... да, это было странно. Но тогда его слова казались такими убедительными, такими логичными...

"Опубликуйся - и за тобой тотчас же ринутся толпы подражателей и воров. Опубликуйся - и тебя либо упрячут в психушку, либо, что вероятнее, просто уберут. И даже моя "крыша" тебе тогда не поможет. ФСК свое дело знает... когда хочет. А с тобой она ой как захочет!.. Нет. Сейчас выходить на поверхность нельзя. А чтобы ты не боялся, что опередят тебя, давай я твои лабораторные журналы нотариально заверять стану..."

И ведь заверял, вот что смешно.

- Понятно, - выслушав Игоря, бросил Михаил. - Значит, этот хмырь Антонов тут свой интерес имеет...

- Имеет, - кивнул Игорь.

Он кивал, а перед глазами стояла нейрограмма шефа. Точнее, динамика его нейрограмм. С самого начала она показалась Игорю очень даже подозрительной.

- Имеет, - медленно повторил он. Лейтенант Дрягин, все еще держа в руке пачку таблиц, подвинулся ближе к компьютеру.

- А на него данные у тебя есть? - в глазах его горел огонь истого сыскаря.

- Есть. Вот, смотрите... - И тут Игоря словно бы прорвало.

Как-то разом он вдруг понял, что перед ним сидят не жаждущие упрятать его за решетку менты, а люди, подставившие свое плечо в самый тяжелый момент, принимающие на себя удар этой страшной и слепой силы, что - Игорь чувствовал - надвигается откуда-то извне. Смутные подозрения превращались в уверенность, и носить в себе эти раскаленные мысли было уже выше его, Игоря, сил.

- Через аппарат у меня прошло много народу. Но троих я бы выделил. Самого Антонова, его коммерческого директора Юрия Кашина... и..

- Жукову Светлану, - вырвалось у Саши. Он не знал, откуда пришла эта уверенность. Может, сказалась не до конца сбитая аспирином температура.

Доктор Игорь вздрогнул и как-то по особенному взглянул на Сашу. Казалось, он намерен повторить известный фокус со сверлением бетона взглядом в полном соответствии с великой проблемой Ауэрса, описанный Стругацкими в их бессмертном романе.

Саша ощутил, что в голове у него слегка помутилось. Впрочем, ненадолго. Налетело - и прошло. А вот у доктора Поплавского на висках обильно проступил пот, и он начал смотреть на Сашу с каким-то непонятным, невольным уважением.

- Да, правильно, - кивнул Игорь. Внучек милейшей Оксаны Сергеевны оказался крепким орешком. Интересно было бы взглянуть на его нейрограмму...

- И в чем же они такие особенные? - спросил Дрягин.

- У Юрия не нейрограммы, а эталонный спектр, по нему часы атомные сверять можно. Знаете, такие, на них Госстандарт...

- Знаем, - жестковато оборвал Валера. - Не с дураками говоришь.

- Я только сейчас на это внимание обратил... У всех остальных, кроме Антонова, распределение пиков сильно менялось при прохождении через аппарат... потом приходило в норму... А у Юрия - нет.

- Ну и что, это важно, что ли? Сколько людей - столько и душ, верно? пожал плечами Шестаков.

- Важно. - Игорь чувствовал, как его охватывает мерзкая предательская дрожь. Он ощущал НЕЧТО... там, за гранью, куда не рисковал уходить даже в самых глубоких медитациях... И это НЕЧТО гневалось. - Очень важно, господа-товарищи../ То-то я еще удивлялся... теперь понятно. В тот момент, когда Юрий... э-э-э... уходил в свои миры, аппарат фиксировал мощный выплекс нервной энергии... Ну, как будто яркая вспышка... Яркая вспышка с неизменными параметрами... раз за разом... Словно... словно маяк...

И вновь сгустилась тишина.

Саша обмер. Нет, это не температура. Бывают такие слова, которые, будучи сказаны в нужный момент и в нужное время, приводят в состояние просветления. Именно такое действие оказало и простое слово "маяк", сказанное Поплавским для примера.

Маяки бывают лишь там, где есть для кого светить. Так для кого же "светит" этот несчастный директор, раз за разом ложась под аппарат и отправляясь... куда?

- А куда его черти носят? - услыхал Саша собственный голос, услыхал со стороны, точно чужой.

- Куда?.. А, довольно смешной мир. Он там... гм... офицер космического флота. Приключения в стиле "Звездных войн", только герои - русские. Он мне иногда рассказывает... Там у них война... Ну, и он там, что называется, оттягивается...

Доктор Игорь говорил, называя какие-то полузнакомые имена кораблей и адмиралов, явно позаимствованные Юрием из "Цусимы" и "Порт-Артура". Сведения эти отчего-то накрепко откладывались в памяти у Саши, однако мысли заняты были совершенно иным.

Юрий, Виталий, Света... Света, Виталий, Юра... В голове у Саши крутились эти три имени. Что-то посильнее простого стечения обстоятельств связало их друг с другом и привело сюда, в "Фуксию". Маяк... Маяк - для кого? Или... для чего?

Сейчас любой "штатный скептик" должен был бы разразиться градом унылых вопросов вроде "да, откуда вы это взяли?", "да как это может быть?", "да неужто нет иного объяснения?..". Наверняка эти вопросы уже готовы были вырваться у рациональных до мозга костей Дрягина и Шестакова. Однако Саша их опередил.

Это была как вспышка темного пламени. Раньше он бы подумал: "брежу", или "перебрал", или "да что это со мной?". Сейчас, после рассказа доктора По-плавского, все воспринималось совсем иначе. Саша сосредоточился. И тут его внутреннему взору предстала поистине апокалиптическая картина. Из глубин черного пространства к крошечной голубой искорке Земли со всех сторон на манящий свет "маяка" устремляются... и тут воображение пасовало. Это было НЕЧТО, не поддающееся описанию. Больше всего это НЕЧТО - или, точнее, эти НЕЧТЫ напоминали движения, подмеченные краем глаза. Ничего более конкретного. Мигом накатила дурнота. Саша едва удержался на ногах.

Когда голова перестала мерзко кружиться, первое, что увидел Саша, были совершенно безумные глаза доктора Поплавского. Лицо Игоря обильно покрывал пот. Щеки залила смертельная бледность.

- Что... это... было? - заикаясь произнес доктор.

- Что - "это"? - сперва не понял Саша, и тут же до него дошло. Поплавский видел то же, что и он. Гипнотизер хренов (бабушка Оксана, посмеиваясь над нынешним повальным увлечением экстрасенсорикой, называла всех этих экстрасенсов и чародеев "гопнотизеры"). Однако... хренов не хренов - а если они видели одно и то же?

- Эй, вы что, белены оба объелись? - возмутился Дрягин, глядя на вперившихся друг в друга Самойлова и Поплавского.

Медленно, с трудом подбирая слова, запинаясь, то и дело ошеломленно замирая, они начали рассказывать.

- Мне приходилось слышать, что если два... два гипнотизера или экстрасенса видят одновременно одно и то же, это "то же" объективно существует, - наконец закончил Игорь. У него заметно тряслись руки.

Миша скептически поднял брови.

- Да мало ли что привидеться могло!.. Да и то сказать - Саша у нас разве гипнотизер?

- Очень похоже, что так, - Поплавский нервно облизнул губы, искоса поглядывая на Сашу. - Да, Александр, очень хотел бы я взглянуть на вашу нейрограмму... прямо до обморока хотел бы...

- Это еще зачем? - удивился Валера.

- Видите, лейтенант... Мне последнее время что-то везет на уникумов. Не исключено, что Саша - из их числа... А когда я сталкиваюсь с тремя совершенно необычными аномалиями... э-э-э... как бы с одной стороны, то неплохо бы их уравновесить хотя бы одной с нашей...

- С нашей? - Дрягин поднял брови.

- Валерка, не цепляйся к словам! - с неожиданной резкостью оборвал милиционера внук Оксаны Сергеевны, и Игорь ощутил к нему даже нечто вроде симпатии. - Я... я согласен, Игорь... Игорь Валерьевич?

- Отчество можете оставить. - Доктор махнул рукой. - Это не займет много времени... Прошу сюда...

- Эй, Поплавский, ты что, Сашу вознамерился в свой аппарат засунуть? всполошился Валера. - Учти, родной, если с Сашей хоть что-нибудь случится... я тебя своей рукой... при оказании вооруженного сопротивления сотруднику правоохранительных органов...

Лицо Дрягина в этот момент было страшно. Судя по всему, говорил он вполне серьезно. Игорь нервно потер лоб.

- Да прекратите же наконец, Дрягин, - слабым голосом запротестовал он. - Никуда я вашего Сашу отправлять не собираюсь.

Вместо ответа Дрягин извлек из-за пазухи пистолет. Очевидно, носил его в кобуре под левой рукой.

Вполне серьезно оттянул назад затвор, вгоняя патрон в патронник, и демонстративно поднял дулом в потолок.

- Так, я думаю, будет лучше, - хмуро бросил он.

- Прекратите эти ваши ментовские штучки! - взвился Игорь.

- Валера... - попросил Дрягина Саша. - Игорь... правду говорит. Ничего со мной не случится.

- А если случится, мы этого чудодея всегда пристрелить успеем, посулил Шестаков.

Поджав губы, Поплавский возился со своим агрегатом.

- Саша, садитесь, пожалуйста. Расслабьтесь. Постарайтесь ни о чем не думать. Это нелегко, я понимаю... но у вас несомненно способности...

- Только смотри, без шуток! - предупредил Дрягин. Пистолет его по-прежнему смотрел в потолок.

- Да какие там шутки... - устало отмахнулся Поплавский. - Тут такими делами запахло...

Это не было ни больно, ни неприятно. Только вдруг очень зачесались виски. Саша не удержался, хихикнул.

- Та-ак... - Доктор Игорь смотрел на ползущую из-под самописцев ленту, и вид у него был примерно такой же, как если б перед ним внезапно появился огнедышащий дракон. - Ну и денек... сплошь уникумы... Только не говорите мне теперь, что ВЫ ничего не можете и не чувствуете! - Торопясь, он рвал широкую ленту с планшета. - Только гляньте, а!.. Какие пики!.. Это что, вот это что, я вас спрашиваю! - Он тыкал под нос Саше исполосованную фиолетовыми кривыми "простыню", словно бы он, Саша, мог в ней понять хоть что-нибудь и был виноват в том, что у него такая нейрограмма.

- Поплавский, не бейся в истерике, а спокойно объясни, - мирным голосом сказал Дрягин, опуская и пряча пистолет.

- Хорошо, хорошо. - Игорь несколько раз нервно хрустнул пальцами. То, что я и ожидал... У вашего уважаемого друга, товарищ лейтенант Дрягин, колоссальные способности к... ну, я бы сказал, к "самоконцентрированию души". Я мог бы подробно доказать это, опираясь на анализ пиков... разложив их, скажем, по Фурье... Но уж поверьте мне на слово. Никогда не видел такого... и даже не знал, что такое бывает...

- А что это значит? Ты не выпендривайся, ты рукой покажи! - Шестаков скривился.

- Что это значит?.. Мне трудно в такое поверить... Нужен эксперимент... Саша может... Господи... может следовать за тем, кто уходит отсюда в мечты... Понимаете? Идти следом... Я сужу вот по этому пику... и по этому тоже... Взаимоналожение и интерференция полей... вихревое движение...

Чувствовалось, что этот наукообразный бред он способен нести бесконечно, и потому Валера Дрягин остановил доктора Поплавского весьма простым способом - крепко встряхнув за плечи.

- Так. Хорошо. Успокойся. Да, Саша - уникум. Ну и что же дальше?

На Игоря было жалко смотреть. Куда делся тот лощеный и самоуверенный денди?

- Дальше?.. Не знаю... Но чувствую, что надо разобраться. Не случайно, нет, не случайно собрались здесь все вместе трое таких личностей, как Кашин, Антонов, Жукова... Я не верю в такие совпадения. Как там сказано у Суворова? Если совпадений больше двух - это уже не совпадения, а закономерности. Мы тоже имеем тут закономерность. Маяк, вербовщик и... и мать-хранительница...

- Чего, чего? - не понял Шестаков.

А вот Валера и Саша поняли. Картина выстраивалась жутковатенькая, страшненькая получалась картина - словно бы кто-то специально собрал здесь эту тройку, правда, не забыв прибавить в конце концов четвертого уникума Сашу.

- Если пускаться в фантастические аналогии, - судя по хриплому голосу Игоря, ему эти аналогии фантастическими отнюдь не казались, - Кашин у нас подобен маяку. Антонов - вербовщик и чистильщик, если можно так выразиться. У него чрезвычайно сильная и властная натура - которая, кстати, не была таковой, когда его впервые привезли ко мне, понимаете? Я могу судить по не программе о силе характера... вообще о характере человека... Так вот, Виталий Николаевич не был два года назад тем крупнейшим боссом, способным поставить на уши весь город. Сильная личность, пребывающая в мучительном раздрае, - это да, это точно. Но не более того. А вот судя по его нейрограммам... - Невольно получилась трагически-театральная пауза. - Судя по его нейрограммам, он НЕ тратил нервную энергию там, в мире своих грез, а, напротив, словно бы получал подпитку, подзаряжался, возвращался оттуда полный какой-то страшной, нечеловеческой силы... Ох, извините, это я увлекся... Книжные слова какие-то... но суть не меняется. Я на это особого внимания не обращал... только сейчас, когда собрал все нейрограммы и обработал... Так вот, если обычный график, - Игорь потряс в воздухе первой попавшейся распечаткой, - целый лес пиков, плавно переходящих один в другой, то на нейрограммах Антонова стали появляться участки абсолютно ровных прямых. Этого не может быть, этого не должно быть! - однако вот появились, и мало-помалу таких вот прямых участков становилось все больше и больше... Словно он часть за частью оставлял в тех неведомых мирах свою собственную душу... А "вербовщиком" я назвал его потому, что он приводил ко мне все новых и новых людей, они появлялись здесь с его подачи, можно сказать, по его рекомендации...

- А куда же ты раньше смотрел, профессор кислых щей? - презрительно усмехнулся Миша.

- Куда смотрел раньше... да сам не знаю, вот в чем штука! Я держал в руках эти нейрограммы... и не видел их. Мысли вечно были заняты чем-то. Игорь беспомощно развел руками.

- Ну? - Валера нетерпеливо побарабанил пальцами. - Так и что дальше? К чему ты нас подводишь, Поплавский?

Игорь набрал в грудь побольше воздуха. Отчего-то очень трудно стало говорить.

- Мне кажется... факты свидетельствуют... Что имеет место организованное вмешательство.

Ух, да что же так сердце-то бьется? Он обвел взглядом слушателей. Милиционеры явно ничего не поняли. А вот внук Оксаны Сергеевны, похоже, что-то понял. Молодец. Впрочем, чему тут удивляться - с его-то нейрограммой...

- Вмешательство? Чье? Злобных буказоидов? - хихикнул Миша.

Он похоже, начинал воспринимать все происходящее в исключительно юмористическом свете.

- Брось, Михаил, - Дрягин поморщился. "Space Quest" - это, конечно, хорошо, но не до такой же степени!.. - А ты, - он повернулся к Поплавскому, - не останавливайся. Продолжай. Очень интересно. Если сумеешь нам это доказать...

Перед глазами Игоря внезапно возникло тело Александра Иосифовича Тапкина, рассеченного надвое тяжелым ротором свихнувшейся центрифуги. Такое случается раз в сто лет. Нужно было поставить крутиться совершенно неуравновешенные пробирки, чтобы ротор раскачало и сорвало. Так ошибиться может зеленая лаборантка, но не матерый, опытнейший практик, у которого с первого раза получаются самые сложные и капризные методики... Александр Иосифович ошибиться не мог.

"Ох! Это что - предупреждение?" - невольно подумал Игорь. В горле застрял колючий ком, наподобие сушеного репья.

- Погоди, Валера, - снова вступил Самойлов. - Игорь, значит... значит, я могу последовать за уходящим в свою мечту? Я прав?..

Игорь кивнул:

- Да, мне так кажется...

- Тогда, я думаю, мне надо ПОПРОБОВАТЬ... - Саша смотрел прямо перед собой остановившимся взором. Если он и впрямь на что-то способен, он не может не почувствовать еще раз... Что? ТО САМОЕ, показавшееся ему в краткий миг параллельного с доктором Игорем видения...

У Поплавского глаза внезапно вспыхнули.

- Да! То, что надо!.. Попробуем!.. И тут из коридора послышался голос Галины Федоровны:

- Игорь Валерьевич! К вам пришли!

Все почему-то заметались по комнате с энергией неверных жен, застигнутых мужьями. Саша, как самый удачливый, схватил запасной халат Игоря, висевший на гвозде. Упиравшихся лейтенантов втолкнули в крохотную соседнюю комнату. Раньше это было что-то вроде чулана, и уборщица держала там швабры и тряпки.

Игорь, взглянув на Сашу в белом халате, убедился, что на врача тот совершенно не тянет, ну, максимум на санитара. Тем не менее Директору он был представлен как коллега доктора Поплавского. А что? У Юры самого на лбу не написано, что он коммерческий директор. Как раз наоборот, что образование у него пять классов и пик его карьеры - продавец пивного ларька.

- Привет, привет, док, как себя чувствуем после вчерашнего? - опухшие глазки Директора цепко глядели на Игоря: не станет ли тот припоминать подробности?

- Добрый день, Юрий, - сдержанно поздоровался доктор, - у меня все нормально. Приступим?

- Ага.

Директор ослабил узел галстука и ловко устроился на кушетке. Саша, стараясь, не показывать своего волнения, внимательно следил, как Игорь включает аппарат.

- Юрий, вы меня слышите?

- Да.

- Сосредоточьтесь. Как вы себя чувствуете?

- Хорошо.

- Расслабьтесь. Сейчас я начну считать...

Саша настолько остро чувствовал происходящее, что сам чуть было не отключился, когда Игорь сказал: "пять". Дверь чулана приоткрылась и в комнату потихоньку начал вылезать Миша. Поплавский колдовал над Юрием...

И вдруг Саша увидел. Да-да, именно так, как говорил Игорь: голова как будто платком обмотана, светло-светло-серое облачко накрыло волосы лежащего человека...

Смутно представляя, что он делает, Саша рванулся и положил руку на лоб Юрия.

Игорь сделал бешеные глаза, но было уже поздно.

Мир вокруг Саши померк. Словно в комнате внезапно и резко вырубили свет. И все-таки его окружала не Тьма. Скорее это смахивало на серые сумерки. И они были живыми, эти сумерки.

Межмирье, подумал Саша. Все кругом серое. И все живое. Все - и ничего. Ничего... Ничего?!

Неправда. Неправда. НЕПРАВДА!

Живое здесь было. За тонким серым занавесом притаилось НЕЧТО. То самое НЕЧТО, раз возникшее в первом Сашином видении.

Многоногое, бледное и до жути, до обморока чужое. Одно ли такое существо было там или же, напротив, там затаились миллионы - Саша не мог понять. Зато он понял другое.

Юрий и впрямь канул в сотворенный им мир с яркой, почти ослепительной вспышкой. И погруженный в транс Саша увидел, что это и впрямь был маяк. Разумеется, не обычный. Сашино сознание тщилось осмыслить совершенно неосмыслимое, подбирая хоть сколько-нибудь подходящие аналогии.

Он увидел планету, висящую посреди черного космоса, словно в дурной компьютерной игрушке. Зеленовато-голубую Землю. На мгновение ее окутал яркий ореол - ореол, зажженный Юрием.

И тогда зашевелилась сама Тьма.

Снова, как в прошлый раз, Саша не видел ни чудовищ, ни монстров, ни армады космических крейсеров. Он просто чувствовал этот мелкий, ЖИВОЙ трепет бездонного пространства, словно мириады существ устремись сквозь пустоту к сияющей, словно звезда, третьей планете Солнца. Движение было алчным, нетерпеливым, судорожным - словно там, на этом светящемся диске, голодную орду ждало небывалое пиршество.

И Юрий был им необходим. Пока он оставался в мире собственных незатейливых грез, он был... нет, уже не маяком - а якорем, якорем, зацепившимся за наш мир. По нитке его души все ближе и ближе подползала темная дрожь пространства, от которой не было ни защиты, ни спасения...

Когда все кончилось, обалдевшего Сашу просто прислонили к стене - он не мог ни говорить, ни двигаться. Вполне удовлетворенный Директор отбыл восвояси, оставив доктору Поплавскому солидную сумму в американской валюте, на некоторую часть которой было незамедлительно закуплено в ближайшем круглосуточнике неимоверное количество баночного "Холстейна".

- Потрясающе, - только и сказал Игорь, когда все наконец успокоились. - Я никогда не думал... я даже и догадываться не мог... - Вид у него был весьма бледный. - О Господи... да что же это такое?..

- Я назвал их Неведомыми, - тихонько произнес Саша. Миша тотчас заботливо впихнул ему в руку вскрытую жестянку с пивом. - Ох, блин, бре-е-ед...

- Нет, не бред. - Игорь мельком взглянул на самописец. - Вы в здравом уме и твердой памяти, Саша... Поверьте мне, это моя профессия.

- Конкретнее, доктор. - Дрягин оперся о стол, выразительно глядя на Игоря. - У нас в милиции все четко. Или есть преступление - а следовательно и преступник, или нет. Что скажете?..

Игорь и Саша переглянулись. И неожиданно сказали хором:

- Да, есть.

- Отлично, - Валерий даже потер руки. - Какие будут предложения по пресечению преступной деятельности?

- Предложения... - Игорь задумался. - Собственно, то смутное, что уловили мы с Сашей, еще не дает повода...

- Дает, - негромко, но твердо возразил Саша. - Юрий... он и впрямь маяк...

- Коли так - загасить! - хохотнул Миша.

- Очень может быть, что и придется. - Валера оставался серьезен. - А что, дорогой профессор, Саша... он может проникать в эти миры только один?

Игорь раздраженно пожал плечами.

- Ну кто ж может знать?.. Такое проверяется, как говорят у нас в науке, только экспериментально. Ясно одно - деформирующее воздействие должно быть устранено...

- Пробовать станем на мне! - тотчас же вылез Миша. Дрягин усмехнулся и промолчал. - А Саня меня поведет. Как Сусанин. - Он ржанул, довольный подвернувшейся рифмой.

- Интересно, как ваше появление скажется на мире Юрия, - заметил Игорь. - Думаю... Для Кашина это будет сюрпризом.

- Постой, - удивился Валера, - а как это, ты, что ли, без него в его мир собираешься отправляться?

- Разумеется. Я сильно подозреваю, что миры эти во многом реальны. Знаете, такой расхожий фантастический прием... И я еще более сильно подозреваю, что в том мире есть как бы двойник Кашина. Из его ранних рассказов я понял, что это не как компьютерная игра - нажал на "паузу" и все замерло. Отнюдь. Все продолжает двигаться и развиваться без него. А когда он вновь оказывается там, то... как бы перехватывает управление, что ли. Не исключено, что его двойник и есть тот самый якорь... И если разорвать эту связь... Впрочем, тут остается только гадать. Я считаю, надо попробовать! Сашин дар... он послужит пропуском. Думаю, что голыми и босыми вы там не окажетесь. И еще одно. Мир Юрия скроен самим Юрием для себя, ни для кого другого. Он привык быть там победителем. Но, Саша, если в том мире окажетесь вы - для Юрия все может измениться, я полагаю. Ну что, попытаемся?

И они попытались.

ИНТЕРЛЮДИЯ X

СЛЕДОМ ЗА ЮРИЕМ

Задача казалась простой и понятной только поначалу. Что делать с душой, ставшей настоящим тараном, которым непонятный враг пробивает себе брешь в наш мир? Что делать с Юрием, когда они настигнут его? Убить? Явить собой карающую длань Господню?.. Ох, лишенько...

- Слушай, кореш! - Лейтенант Миша порой изъяснялся на самой натуральной уголовной фене. Общение с подведомственным контингентом накладывало отпечаток. - Слушай, в натуре, а что будет, если мы там по пульке в лоб схлопочем?..

- Копыта отбросим. В натуре, - не удержался Саша...

- Ага! Ну, так ведь даже интереснее! - Миха усмехнулся, молодецки выхватывая из воображаемых ножен воображаемую же шашку. - А то будет как в игровом автомате... Я такого не люблю.

- Тихо! - перебил его Самойлов. - Проясняется как будто...

Они долго ломали головы - КАК же это все будет. Каково это - открыть глаза в ином, совершенно реальном мире, где чувствуешь боль от ран, где живот подводит от голода, где запросто можно отдать концы.

И вот плотный серый туман, застилавший все вокруг них, наконец начал рассеиваться.

- Слушай, ну у тебя и видок... - начал было Михаил.

- Помолчи, Рэмбо, ну я тебя умоляю! - сорвался Саша.

- Хорошо, хорошо, кореш, извиняй... Я небось и сам сейчас попугаем расфуфыренным кажусь...

Нет, подумал Саша, попугаем ты отнюдь не кажешься. И черный мундир с золотыми полосками погон тебе очень к лицу. И выглядишь ты уже не взятым за мелкое хулиганство бомжем-алкашом, а... а настоящим офицером.

- Что это за форма? - пробормотал Михаил, растерянно оглядывая себя. Привыкнув к бесформенным ватникам и забывшим, что такое утюг, штанам, он, как на чудо, глазел на отутюженные до остроты клинка "стрелки" форменных брюк, а сияющие, как зеркало, ботинки, отпаренный китель и поражающий белизной подворотничок. Щеки Рэмбо были выбриты до последней стадии синевы. Талию охватывал кожаный офицерский ремень со странной эмблемой: двуглавый российский орел на фоне Сатурна с кольцами. На правом боку висела тяжелая коричневая кобура - крепилась она двумя ремешками, как принято было во флоте.

Саша оглядел себя. Та же картина. Мундир, погоны, ремень, кобура. Кобура тяжелая. Неудобно. Это ведь только в западных боевиках герой таскает какую-нибудь восемнадцатизарядную "беретту", как детский пластмассовый пистолетик...

Не выдержав, Саша расстегнул клапан. Взялся за приятно-рубчатую, теплую рукоять, потянул на себя.

Более практичный Михаил тем временем озабоченно охлопывал накладные карманы кителя.

- Снарядили нас с тобой, кореш, как никакое ЦРУ не могло бы, деловито сообщил он, рассматривая извлеченные "корочки". - Офицерское удостоверение личности, чин чинарем! Эх, блин, в ментовке лейтехой сидел, и туг не повысили... несмотря на задание особой важности...

Спохватившись, Саша тоже полез за пазуху. Во внутреннем кармане отыскался полный комплект документов - удостоверение личности ("Самойлов Александр... звание: лейтенант... разрешено ношение оружия..." - все старославянской вязью. И печать с двуглавым орлом. Не с нынешним, куцым, а прежним, дореволюционным, с гербами городов Финляндии и Царства Польского на крыльях). Командировочное предписание: по окончании Высшего Санкт-Петербургского летно-космического училища имени цесаревича Владимира направляется для дальнейшего прохождения службы в распоряжение командующего Русского Космического Флота системы "Дзинтарс" адмирала Рождественского З.А. ...И дальше - диплом (да я, оказывается, тут отличник!), характеристика (сплошь превосходные степени), "Перечень наград, поощрений и взысканий": первое место там-то, второе место сям-то... благодарность номер раз, благодарность номер два-с... и так далее, до двух дюжин. Продовольственный аттестат... аттестат денежный... "Должностной оклад: сто девяносто четыре рубля семьдесят пять копеек..." Знать бы еще, какие тут цены... Потому как фантазия фантазией, а жрать хочется, аж брюхо ноет... Ну и всякий мелкий бумажный мусор: использованные билеты ("Надо ж! Лейтенанты тут до театра военных действий за собственный счет добираются!"), какие-то записки и даже, даже... Мятое письмо, уже затершееся на сгибах - но до сих пор сохранившее волнующий запах духов. ЕЕ духов.

Покраснев как рак, Саша поспешно засунул письмо поглубже в карман. Нет! ЭТОГО он читать не станет. Ни за что и никогда. Потому что... НАСТОЯЩАЯ Света ему не писала. И никогда не напишет.

Тем временем вокруг них стало уже совсем светло. И оказалось, что стоят они в высоком и широком кольцевом коридоре. Вокруг было пустынно. В стенах виднелись наглухо запертые железные двери, украшенные разнообразными устрашающими символами.

- Это мы на базе, что ли? - осведомился у пространства Михаил.

- Угу. База "Заря". Штаб флота.

- Слушай, так, значит, надо по команде являться! - Мише-Рэмбо, похоже, все происходящее начинало не на шутку нравиться.

- Куда являться-то? - По натуре Саша был человеком сугубо гражданским.

- В Управление кадров, если я хоть что-то в делах вояк понимаю, охотно пояснил Миша. - Пошли, пошли, нечего стоять! И когда пойдем - не забывай честь отдавать. Рядовым и сержантам - в ответ на их приветствие, старшим лейтенантам и выше - за три-четыре шага... Эх, учить тебя всему!

Пустынный коридор вывел Самойлова и Мишу в другой, прямой, куда более широкий и куда более оживленный. Рядовой, унтер-офицерский и офицерский состав прямо-таки сновал туда-сюда. У Сани моментом зарябило в глазах от обилия нашивок, аксельбантов, орденских планок и еще чего-то непонятного, что хотелось назвать полузабытым словом "позументы" (вспомнить бы еще, что это означает)...

И тут оказалось, что навыки исправного молодого офицера Саша вместе с документами не получил. Честь он отдавал коряво, дважды не заметил старшего по званию, за что получил устные замечания. Наконец мучения кончились. Возле внушительной двери с еще более внушительной вывеской "Управление кадров" их остановила внутренняя охрана.

Документы новоприбывших изучались долго и придирчиво. В видимом свете, в инфракрасном, в ультрафиолете. Наконец, самым верным из всех способов экспертизы - на просвет. Краснорожий унтер-сверхсрочник (три нашивки за тяжелые ранения, три солдатских "Георгия", усищи как у Якубовича) вернул Саше бумаги - вернул с явным неудовольствием. Вот, мол, и эти двое не оказались шпионами, черт возьми...

Дверь отворилась. Взору Саши предстал самый обыкновенный отдел кадров (ну точь-в-точь родное пароходство!). Те же пухлые тетки-кадровички (только в форме), тот же крепенький мужичок-отставник... То есть, пардон, здесь он еще не был отставником, а носил три полковничьи звезды.

- Лейтенант Самойлов, прибыл в ваше распоряжение.

- Лейтенант Шестаков, прибыл в ваше распоряжение, товарищ полковник.

- Пополнение, значит? - Глаза у полковника-кадровика были красные. От недосыпа, а отнюдь не с перепоя. - Вовремя, вовремя... тяжелые бои. Давайте ваши бумаги.

Здесь документы, помимо всего прочего, совались скрытой магнитной полоской в сканеры. Провозившись минут пять, полковник взглянул на Сашу и Рэмбо:

- У вас не характеристики, а прямо-таки Аллея Героев... Небось вместе хотите служить? Тогда получайте назначение: контр-адмирал Михеев, Шестая минная дивизия, отряд разведки. Со спарками типа "Валдай" знакомы?

- Так точно! - выпалил Саша. В мозгу что-то вовремя щелкнуло, и он вспомнил - его первое место как раз и было заслужено пилотажем и боевыми стрельбами на УБКА двухместном типа "Валдай".

- Вот и славно! - Казалось, полковник обрадовался. - Михеев в тылах не сидит... по штабам штаны не протирает... - Саше показалось, что бравый полковник донельзя стесняется своей роли. - Получайте предписания. Челнок к хозяйству Михеева через час. Столовая ярусом ниже. Еще успеете...

- Слушай, а бабы тут ничего. - Миша беззастенчиво ковырял во рту зубочисткой. - Экие курочки! А попки, ах какие попки! И кормят тут куда лучше, чем в нашей ментовской тошниловке...

- Блин! - Саша схватил разомлевшего Рэмбо за рукав. - Нечего глаза пялить! Забыл, для чего мы здесь? Может, это нам все снится!

- Хотел бы я, чтобы мне такие сны всю жизнь снились. - Миша провел по тарелке коркой хлеба, подчищая мясной соус. - М-м-м... Катьке такого ни в жисть не сготовить.

- Добавочки, товарищ лейтенант? - заметив его движение, тотчас сорвалась с места прехорошенькая подавальщица.

- Добавочки! - вальяжно бросил вошедший в роль "лейтенант Космического Флота".

Девушка проворно сунула магнитную карточку Мишиного продаттестата в прорезь кассового автомата. Миг спустя на столе перед расплывшимся в блаженной улыбке Рэмбо появился поднос, весь уставленный дымящимися тарелками.

- Интересно, они что же, роботизировать все это не могли? пробормотал Саша.

- Да ясный фиг, что могли. - Миша уже вовсю хлебал вторую порцию наваристого борща. - Просто... м-м-м... вкуснотшца... Когда вместо баб роботы, боевой дух войск, замечу тебе, резко падает...

- Хватит жрать, на челнок опоздаем!

- Смотри-ка, да ты, похоже, во вкус вошел! - Миша собирался утереть жирные губы рукавом, но в последний миг сдержался и взял салфетку. - Нам сперва надо твоего Юрку вычислить! То есть к какой-нибудь кадровичке подход найти... Кадровичку желательно помясистее, а постель желательно помягче... И чтоб блат в столовке был...

Саша сжал зубы.

- Я знаю, где он, понятно? Нутром чую. Ты думаешь, зря нас этот тип в погонах на Шестую минную заслал? Зуб даю, там этот Директор хренов.

- Там? - вдруг удивился Михаил. - Он же... постой... он же в Питере... Игорь же никого больше не отправляет...

- Сдается мне, что кое-кто теперь у нас бывает в двух экземплярах. И фиг знает, который из этих экземпляров подлинный.

- Ну, ладно... Слушай, а кто же это вообще все создает? - Рэмбо обвел рукой вокруг себя.

Сашу внезапно словно окатило ледяной волной.

- Тихо, ты! - зашипел он на Рэмбо. - Нельзя об этом здесь говорить. Там, дома... нас не услышат. А тут - за милую душу.

Михаил пожал плечами.

Ну и пожимай, черт с тобой. А я БОТ не могу избавиться от ощущения что-то бледное, со множеством тонких ног, словно громадный жук, притаилось где-то совсем рядом и напряженно слушает наш разговор, слушает, слушает, слушает...

Ох, брежу, наверное, подумал Саша.

Потом они шли к челноку.

Нет, это не наваждение и не бред, размышлял Самойлов, глядя на деловитую суету базы. Этот мир - есть. Пусть ему год от роду, но он - есть. И люди, которые в нем живут, - самые настоящие. Не знаю, как это доказать. Нутром опять же чувствую, и все тут. Я ведь сам в этот мир вышел. Никакие аппараты дьявольские меня сюда не засовывали. И вижу я - не декорация все это... хотя так, наверное, думает Рэмбо. А раз не декорации и погибать мы тут будем не понарошку, а взаправду, то... то и относиться надо как к миру. А уж с бледными многоногами разбираться будем после. Сейчас прежде всего Директор. Легко, конечно, сказать - "устраните дестабилизирующее воздействие"! Хорошо Игорю мудреными словами кидаться, он-то на Земле остался. В настоящем Питере. А тут попробуй сообрази, что делать, как справиться с Юрием!.. Стой. Да стой же! Не с Юрием. Настоящий Юрий сейчас преспокойно дует кофе с коньяком в своей навороченной квартире или девицу трахает. Хотя... что там Игорь про нейрограмму говорил? Чистая линия? Так, может, в этом мире как раз и остался настоящий Юрий, а там, откуда пришли мы с Рэмбо, - одна пустая оболочка?..

Перед посадкой на челнок у них опять проверяли документы. Пассажирский отсек был забит до отказа. Все летевшие - офицеры. Рядовых, очевидно, отправляли менее комфортабельными транспортами.

Никто не приставал с разговорами к двум новоиспеченным лейтенантикам в необмятых кителях и надраенных по уставу до блеска ботинках. Видавшие виды старлеи, капитан-лейтенанты и даже просто лейтенанты, уже побывавшие в боях, косились на новичков с мрачными ухмылками. По штабной базе ползли известия одно другого страшнее о мощном наступлении жжаргов и о тяжелых боях, в которые втянулись почти все легкие силы Флота. Крупные корабли пока не покидали баз. Но жжаргские тральщики под прикрытием "дымарей" с поистине муравьиным упорством прогрызали ходы в минных заграждениях русского флота. Вторая и Шестая минные дивизии практически не заходили на базы. Дозаправка, прием боекомплектов, отправка раненых - все производилось в глубоком космосе.

Сперва Саша не мог отделаться от нервных смешков. Все происходящее, несмотря ни на что, напоминало грандиозную компьютерную игру или кино наподобие "Звездных войн". Что ж, сыграем, подумал он. Пан или пропал.

Что же до Миши-Рэмбо, то он, убедившись в полном отсутствии на борту особей женского пола, а также возможности принять внутрь каплю-другую горячительного, самым наглым образом дрых в соседнем кресле. И проснулся, когда челнок пристыковался к вынесенной далеко в глубокий космос передовой укрепленной базе эсминцев Шестой дивизии.

На экране - единственном на весь салон - хорошо видна была база. Не ухоженный чистый шарик "Зари", чью броню, по злым слухам, адмирал Рождественский приказывал регулярно драить посредством зубных щеток проштрафившимся матросикам, а настоящий космический форт. От типовой базы не осталось почти ничего. Каждый штурм, каждый прорыв жжаргов добавлял пробоин. И инженеры дивизии боролись с бедами, как только могли. В ход шли остовы списанных, разбитых кораблей, трофейные посудины жжаргов, и в результате база обрастала не предусмотренными проектом выносными огневыми башнями, противоракетными заграждениями (под сим громким названием скрывался самый элементарный железный лом, подвешенный в пространстве на длинных тросах и служивший для подрыва жжаргских ракет с примитивными ударными взрывателями), бастионами, прикрывавшими ворота портов излюбленное место атак жжаргских десантов и прочими сооружениями, жизненно необходимыми на войне, но, увы, не пришедшими на ум проектировщикам. Лепилось все это кое-как, на скорую руку. Вздувались чудовищной толщины сиреневые сварные швы, бугристые, словно шрамы. Броневые плиты крепились с забвением всех понятий эстетики - лишь бы прочно было. Челнок встретил вооруженный до зубов легкий истребитель. Число оружейных турелей было увеличено самое меньшее вдвое против проектного. Страдали скорость и маневренность, но здесь, вблизи базы, у этого корабля, похоже, была только одна задача - успеть дать залп по замаскированному транспорту жжаргов, после чего пилот может спокойно катапультироваться с чувством до конца выполненного долга.

- Так ты что, намерен всерьез играть в эти игры? - внезапно посерьезнев, вполголоса спросил Рэмбо. - Прикидываться лейтенантом? Может, даже летать и воевать?

- Тебе же тут понравилось? - буркнул в ответ Самойлов.

- Понравилось. Не спорю. Куда больше, чем в нашем родном Питере, где я в бандита стрельнуть не могу, сто бумажек не подписав. Может, я тут и вовсе остаться решусь. Меня же ты вытаскивал, а не этот рыба-вобла со своими аппаратами!

- С ума ты спятил, Миха. А может, если мы... если мы Юрия того... то весь этот мир исчезнет?

- Может, исчезнет. А может, и нет. Но мне тут нравится. Так что я готов рискнуть.

- Давай сперва Директора отыщем. А там видно будет. - Саша встал. Прилетевшие офицеры вставали с мест, направляясь к выходу.

"Нет, не прав Игорь, - думал Самойлов, разглядывая лица попутчиков. Это не мир марионеток. Не мир кукол. Не бывает таких живых кукол. Эх, на Землю бы слетать... посмотреть, что там и как... Что там нам толковали насчет течения времени? Нам может казаться, что прошли годы, в то время как в настоящем Питере не минет и часа?"

Прибывшее пополнение встретил замученный тощий подполковник в мятом камуфляже - хотя зачем ему камуфляж на космической станции?

- Товарищи офицеры!.. - вот интересно, в здешней России вроде б монархия, а обращения - как в незабвенных ВС СССР... В свое время Саша прослужил три года на Северном флоте, довелось ходить и на атомной "Славе". - Прошу построиться. Мне так будет проще с вами разобраться...

Началась перекличка. Тощий подполковник выкрикивал фамилию, следовал отклик "Я!", и начальственные уста изрекали предписание.

- Самойлов!

- Я!

- Разведывательный отряд. Явиться к командиру отряда капитану второго ранга Ивахнову. Палуба номер... отсек номер...

Кавторанг Ивахнов оказался настоящим человеком-горой. С ростом за два метра и плечами чудовищной шириной. Руки бугрились мускулами. Такой силач, казалось, запросто может ломать подковы и скручивать в узлы стальные кочерги а-ля Шерлок Холмс из одноименного фильма с Ливановым.

- Пополнение? - добродушно пробасил он, привставая из-за стола. Стол этот, надо сказать, сделан был явно под стать своему хозяину. Столешницей служила не какая-нибудь там хлипенькая фанерка, а полноценная броневая плита, покрытая сверху пластиком. На левом переднем углу пластика не было, и взорам посетителей открывалась зияющая в броневом листе пробоина. Расплавленный металл взметнулся вверх причудливым фонтаном - да так и застыл, мгновенно охлажденный жидким азотом.

Рэмбо и Саша доложились по всей форме. Откуда-то из глубин памяти Самойлова начали подниматься воспоминания времен Северного флота; и каблуки его щелкнули, словно он ежедневно упражнялся в этом по нескольку часов.

- Сопроводиловки ваши давайте. - На лице кавторанга читалось непреодолимое отвращение ко всякого рода бумажной работе. - И зачем мне вся эта кипа? Файлы ваши я и так получил... Добровольцы?

- Так точно! - отрапортовал Рэмбо, по уставу поедая глазами начальство.

- Бросьте и садитесь. Курить будете? Это был не "Беломор", но нечто очень на него похожее, по крайней мере, столь же забористое.

- Так, ребята. - Ивахнову на глаз было лет тридцать семь. - Я не штабист, речи сладкие произносить не умею. Дело наше дрянь. Жжарги атакуют каждый день... пытаются оттеснить охранение от минных банок и протралить проходы к базе. Тогда - конец всей дивизии. Наш отряд - глаза и уши. Ба... то есть контрадмирала Михеева Александра Андреевича. Жжарги действуют под прикрытием "дымарей". Радары дальнего обнаружения здесь, на базе, бессильны, к тому же эти гады забивают все пространство ложными целями. Приходится посылать разведчиков. "Валдаи" летают парами... Знаю, знаю, что не по уставу, но только тут по уставу если воевать станешь - мигом на тот свет отправишься. Но не могу я на один патрульный сектор уставную тройку выделять. Людей не хватает. У меня два десятка пустых машин стоит. - Он затянулся. - Первое правило разведчика - можно заменить все, кроме человека. А потому - никаких самоубийств и прочих геройств. Сигнал "погибаю, но не сдаюсь" забыть. При угрозе окружения - немедленно отступать. При повреждении машины - немедленно катапультироваться. Вас подберут. Батя специально держит на этом деле эсминец. Поняли? Никаких неравных боев. Чуть только почуяли, что сейчас надерут задницу, - двигатели на форсаж и уходите в прыжок. Нет возможности уйти в прыжок - тяните к базе, вопя "SOS!" на всех волнах. Железяки пусть горят. "Валдаи" с каждым новым транспортом приходят. А вот пилоты должны жить. Поняли?..

Саша и Рэмбо попали в дивизион с коротким и выразительным наименованием "Ять". Разумеется, злые языки называли дивизион несколько иначе. Но пилоты и стрелки-операторы этим как бы даже и гордились.

- Пусть жжарги, чтоб им задницы их же плазмой поджарило, всегда это говорят, когда нашу эмблему завидят! - пояснил командир дивизиона капитан-лейтенант Сергей Яковлев.

Эмблема вполне соответствовала неофициальному наименованию, являя собой обнаженную красоту в черных чулках и туфельках на неимоверно высоких игольчатых каблучках.

- Машина ваша вот, - Яковлев хлопнул ладонью по борту одной из спарок, - новая, но уже облетана. Давайте шмотки свои бросайте, перекурите - ив тренировочную зону. У нас времени на симулятор нет. Максимум три дня вам могу дать без боевых вылетов. Все поняли? У нас как раз комната "Д" пустует - там и располагайтесь.

- Интересно, нам что же, и летать на ЭТОМ придется? - пробормотал Миша, с неподдельным интересом обходя аппарат.

Больше всего двухместный дальний штурмовик типа "Валдай" напоминал американский А-10А "Тан-дерболт". Такое же двухкилевое оперение и два двигателя на горизонтальном пере руля. Короткие крылья - верно, для ограниченных маневров в атмосфере И - бесчисленные подкрыльевые пилоны для вооружения.

- В кабину заглянем? - предложил помрачневший Рэмбо.

Прозрачный колпак бесшумно откинулся вверх. Против ожиданий Саши, кабина вовсе не была нашпигована бесчисленными шкалами и циферблатами. Анатомическое кресло пилота было окружено мощной броневой коробкой - не просто стальной брони, конечно ж, но и какими-то блестящими экранами и даже как будто бы взрывпакетами, наподобие давно известной "активной" брони танков, противонаправленным взрывом разрушающей кумулятивную раскаленную струю попавшего в боевую машину снаряда. Рукоятей управления было только две, да еще под правой ногой Саша заметил большую красную педаль. В памяти вновь что-то ворохнулось.

- Катапульта, - уверенно заявил Саша.

- Да ты, оказывается, спец... - хмыкнул Рэмбо. - Ну так что? Летать на ней станем? Или как?

- Думаю, "или как", - отозвался Саша. - Нам тут особо задерживаться незачем. Найдем Директора - и назад.

- Да? А мне вот интересно - как они тут живут, за что воюют...

- Какое пиво пьют... - докончил Саша.

- И это тоже!..

Выделенная новоприбывшим комната "Д" оказалась узкой и длинной кишкой с единственным окном, выходившим в громадный внутренний ангар, где не слишком ровными рядами стояли "Валдай" разведотряда. Две неширокие откидные койки вдоль стен, откидной же столик у окна, два выдвижных кресла, встроенные шкафы, санблок с душем и унитазом. Четыре метра длины, два с половиной ширины. Все.

- Жить можно, - философски заключил Рэмбо, критически оглядев их новое обиталище, - все лучше, чем у меня в коммуналке со стервой старухой...

Долго рассиживаться не пришлось. Включился интерком, бас Ивахнова прогудел в самые уши:

- Эй, лейтенанты! Заснули, что ли? Ваш вылет скоро! Еще раз запоздаете - наряд вкачу, как кадетам. Ясно?

Саша поспешно ткнул зеленую кнопку.

- Так точно, ясно, товарищ капитан второго ранга!..

- А раз ясно - то давайте в полетную зону.

- Ну, у меня вся надежда на то, что с катапультой ты управляться умеешь. - Михаил одернул форму и шагнул к двери. Как во многих фантастических фильмах, открывалась она автоматически, уезжая вбок, в стену.

Пилотажные костюмы на первый взгляд ничем не отличались от летных комбинезонов родного Сашиного мира.

Замотанный капитан-лейтенант на командном пункте полетной зоны сунул Саше в руки изрядно мятую карту и, перехватив недоуменный взгляд Самойлова, коротко рассмеялся:

- А ты думал - на тренировках тебе полетные кристаллы выдавать станут? Будь доволен, что хотя бы карты нашлепать сумели!

Всю карту покрывала мешанина красных, желтых, зеленых и черных линий.

- Тут сам черт ногу сломит... - проворчал Рэмбо, заглядывая Саше через плечо.

- Борт "два ноля пять"! - рявкнул динамик. - Почему экипаж до сих пор не на месте?! Болтаетесь, как дерьмо в проруби!

С новичками в отряде Ивахнова не церемонились.

Борт "два ноля пять" стоял в полной готовности. Подкрыльевые и подфюзеляжные пилоны были густо увешаны оружием. Пузатые оперенные ракеты, какие-то короба, из которых, точно глаз мертвеца, тупо пялились синеватые окуляры, приплюснутый овал с торчащей антенной... Вид этих устройств ничего не говорил Саше. Зато лейтенанту Российского Космического Флота Самойлову очень даже много.

Ракеты оперенные (хотя зачем оперение в безвоздушном пространстве?), похожие на подыхающих от обжорства удавов, - малые рентгеновские лазеры с атомной накачкой. Хороши и вблизи и вдали. Жаль только, что их всего два. Ракеты неоперенные, длинные и тонкие, как копья, - самонаводящиеся с ядерным боезарядом. Такие же, но помельче - с грузом обычного ВВ, для ближнего боя с истребителями противника. Контейнер с объективом - мощный дополнительный лазер непрерывного огня. Плоский блин с антенной аппаратура радиоэлектронного подавления. Местные умельцы очень лихо приспособили ее для дистанционного подрыва жжаргских мин...

"Стоп! - удивился себе Саша. - Да откуда это я взял про жжаргов и их мины? А впрочем, неважно, разберемся..."

- Садись за стрелка, - шепнул Саша. Рэмбо кивнул, ловко подтянулся на руках, бросив поджарое тело, еще не истомленное никотином, алкоголем и прочими нехорошими излишествами, на заднее сиденье спарки. Карту Саша, как и было велено, засунул в щель довольно-таки уродливого устройства, что явно ни к селу ни к городу притулилось за спинкой кресла. Вид устройство имело вполне самопальный.

Спереди, под лобовым стеклом, лежал массивный шлем, наподобие мотоциклетного, только закрывавший лицо щиток был непроницаемо-черным. От макушки шлема куда-то за пилотское кресло тянулся витой шнур. Саша нахлобучил шлем на голову - и тотчас же щелкнули невидимые фиксаторы. Странно, но тяжести совершенно не чувствовалось.

Что-то вновь щелкнуло, и темнота перед глазами Саши расцвела огоньками. На внутреннем экране шлема пространство вокруг "Валдая" отображалось в виде схематических значков. При этом сам штурмовик оказывался как бы чуть впереди и ниже глаз Саши - так что он видел и то, что сбоку, и то, что сзади. От носа кораблика в черноту полетной зоны протянулась мерцающая зеленая ниточка. Прямо в уши забубнил мягкий голос.

- Полетное задание: находиться на боевом дежурстве, осуществляя поиск блуждающих мин. При обнаружении мины проверить сенсорами. Мины старых типов ликвидировать подрывом, мины новых - захватить и доставить на базу. Старт через двадцать секунд. Начинаю отсчет... Девятнадцать...

- Миша! Это никакая не тренировка, а экзамен! - выпалил Саша. - Они решили посмотреть, на что мы годны...

- Ну так мы им и покажем! - тотчас отозвался бравый голос Рэмбо.

В наушниках захихикало несколько голосов.

Руки Саши сами собой легли на две рукоятки. Управление штурмовиком было упрощено до предела. Одна ручка - "газ", другая - вверх-вниз, вправо-влево. И все. Никаких больше тумблеров, переключателей, шкал или иных показометров... Вся нужная информация выдавалась на внутренний экран шлема.

Посреди темного с разноцветными пунктирами и точками поля появился серый квадрат. Он показывал то, что нужно было для взлета, - вид непосредственно из кабины. Саша осторожно двинул вперед ручку "газа" точнее, опять же, не он, а то неведомое "я", что сидело в глубине его существа и, похоже, на самом деле умело управлять штурмовиками типа "Валдай"...

Глухо взвыли двигатели. Что-то неразборчиво бормотал в переговорнике Рэмбо. Громадные ворота ангара поплыли навстречу. Набрав ход, штурмовик вырвался в полуоткрытый "вольер" полетно-тренировочной зоны.

Оказалось, что вести тяжелую машину вовсе не так уж трудно. Все происходящее и впрямь очень напоминало компьютерную игру. Ни перегрузок, ничего - сидишь, как дома. Мерцающий пунктир указывает путь. Слушай, а что, если свернуть?..

Сказано - сделано. Качнулись в сторону. И сами вернулись на прежний курс. Все понятно, автопилот. Стандартная программа барражирования в глубоком космосе.

- Борт "два ноля пять", элеронами хлопаем?

Саша опомнился. Так и есть. Прямо по курсу - россыпь злобных зеленоватых огоньков весьма гнусного вида, сиречь - блуждающая минная банка.

- Скорость сбавь! - гаркнул Рэмбо.

Интересно, а как он стрелять будет?..

Однако Миша решил не церемониться. Расстреливать мины по одной он не стал. Навел одну из ракет да и выпалил.

Хорошо, в космосе ударной волне не в чем распространяться. А то бы остались от "Валдая" рожки да ножки. Мины взорвались все разом; правда, умный шлем огненных облаков показывать не стал. Просто на миг каждый из зеленых символов окутала легкая рябь - и они исчезли.

- Борт "два ноля пять", охренели совсем? - весело поинтересовался голос распорядителя полетов. - Про сенсоры забыли? В середине этой банки была мина-ловушка совершенно нового типа... а вы ее - ракетой!.. Все, отбой. Оценка "неуд". Возвращайтесь!..

Несмотря на разнос, настроение у Михаила совершенно не испортилось. Отбубнив положение "да, товарищ кавторанг", "нет, товарищ кавторанг" и "виноват, больше не повторится!", он прямо-таки накинулся на Саню в коридоре базы:

- Слушай, я, в натуре, тащусь - это круче, чем в тай-файтере!

- Чем где? - не понял Саша.

- Блин, да в тай-файтере! Игруха такая классная! Нам... гм... спонсоры компьютер подарили. Отделение на хрен разваливается, крыша течет, задержанных девать некуда - а они компьютер! Что с ним делать-то? Только играть... Так вот здесь, внутри шлема, все-все-все видно! А цель выбирать можно хоть рукой, хоть взглядом! Только на пуск команду кнопкой даешь!..

Наверное, со стороны процесс выбора цели и наведения ракетных систем штурмовика выглядел довольно-таки забавно. В перчатках на кончиках пальцев помещались некие устройства, и в той месте, где подушечка была прижата к стеклу шлема, на экране появлялся алый квадрат. Стоило совместить один из этих квадратиков с целью, как бортовой вычислитель производил захват. Надавил чуть сильнее - произвел пуск. Хороший наводчик работал всеми десятью пальцами. Доверять полностью боевую работу компьютерам было нельзя - и та и другая сторона разработали предостаточно оружия электронного подавления, поражавшего в первую очередь процессорные блоки вычислителей. Подобная система требовала навыков сродни навыкам пианиста. "Валдай" не имел жестко закрепленного оружия, стреляющего вперед, но заднюю полусферу прикрывал лазер-автомат, соединенный с простейшим компьютером. Он палил во все, что не отвечало на сигнал опознавателя "свой-чужой". Обычно, отправляясь на настоящее боевое патрулирование, "Валдай" брали с собой пару подвесных лазеров, превращаясь в еще более грозных противников...

Так, с небольшого фиаско, началась удивительная жизнь Саши в новом мире. В мире, где процветала Российская Империя, где шла жестокая война с непонятными жжаргами (а до этого и динарийцами) и где укрывался Директор. Его во что бы то ни стало надо было найти и обезвредить.

Вместе с Рэмбо они выходили в полетную зону еще несколько раз, меняясь местами. Так всегда делалось и во время долгих полетов - управлять штурмовиком можно было и из передней кабины, и из задней. К полному Сашиному удивлению, они так и не врезались ни в стену ангара, ни в машину товарищей по дивизиону.

- Нет, кореш, нравится мне здесь! Вот только с бабами плохо. И выпить нечего. - Михаил валялся на койке, блаженно задрав ноги. На полу валялась добрая дюжина пластиковых бутылок из-под безалкогольного пива.

За минувшие дни Санин спутник настолько освоился со здешней странной жизнь, что казалось, и впрямь родился в этом мире. Бывший лейтенант Краснознаменной ленинградской милиции стал своим в ремонтных ангарах и пищевых блоках, рекреационных залах и тренажерных кабинетах. С профессиональной ловкостью Михаил мгновенно знакомился с людьми, а его богатейший опыт в приготовлении алкогольных напитков из всего, что могло гореть (иногда Саше казалось, что в ход шло даже ракетное топливо!), вознесло Мишин авторитет на недосягаемую высоту. Он, похоже, и думать забыл о том, как и для чего они появились здесь. Перипетии войны землян с жжаргами волновали его гораздо сильнее, чем поиски Директора. Он с таким знанием дела рассуждал о местных проблемах, что расколоть его не смог бы даже самый матерый контрразведчик.

Саше же, напротив, приходилось все время напоминать себе, что он не спит и не под воздействием гипноза. Окружавшие его люди порой казались куклами - куклами-марионетками, подвешенными на тончайших незримых ниточках, за которые дергают спрятавшиеся за ширмой космоса кукловоды. Улыбки казались нарисованными, броня - картонной, а страшное оружие, способное обращать звезды в сверхновые и развеивать пылью планеты, детскими хлопушками. Иногда это чувство пропадало, особенно во время изматывающих тренировок в полетной зоне, но всякий раз возвращалось.

Много раз Саша доставал из кармана потертый на сгибах конверт, тот самый, пахнущий Светочкиными духами. Запах упорно не желал выветриваться, и это доводило Самойлова чуть ли не до белого каления. Что это такое? Письмо от... кого? Пальцы тянулись отогнуть посеревший клапан конверта, вытащить испещренную словами бумагу... Но каждый раз останавливались. Словно, прочитав это письмо, он, Саша Самойлов, узнает нечто настолько страшное и в то же время омерзительное, что после этого жить уже не будет никакого смысла. В стотысячный раз его глаза перечитывали адрес. Да, это ЕЕ почерк. Памятный еще со школы. Она писала сочинения легко, играючи, небрежно наклонив голову. Учительнице казалось, что от старания, но наблюдательный Самойлов-то знал, что стояло за этим наклоном.

Адрес... адрес общежития летно-космического училища, странным образом совпадавший с адресом Сашиной рыбфлотовской общаги. Кавторанг Ивахнов, кстати, уже успел поинтересоваться: "А почему это вам, парни, никто не пишет? Ну девушки - ладно. Но как могут не писать матери? И вы сами почему никому не пишете?"

Выручил Мишка - он, оказывается (вот что значит профессионал!), уже успел влезть в здешнюю базу данных (это Михаил-то, для которого слово "ввод" означало совершенно определенный и довольно приятный процесс, не имеющий, правда, ничего общего с компьютерной техникой!) и с некоторым удивлением обнаружил, что они с Сашкой Самойловым, оказывается, круглые сироты. Их родители в здешнем мире погибли еще во время войны с динарийцами, и воспитывались они, оказывается, в детских домах... Мишка выдал всю эту тираду с отлично разыгранной дрожью в голосе и слезами в уголках глаз. Кавторанг Ивахнов, выслушав, покраснел как рак, извинился и крепко выразился по поводу растяп-шифровальщиков в штабе флота. "То-то я смотрю - файлы ваши какие-то куцые... теперь понятно. Вы уж извините меня, ребята..."

Прошло несколько недель, пока их наконец не направили в боевой вылет и не нашелся Юрий.

Вспомогательный крейсер "Чукотка" вывалил из раскрывшегося нижнего трюма целый рой "Валдаев". Предстоял глубокий рейд вдоль дальнего края оттянувшейся за пределы планетной системы "Дзинтарс" оборонительной минной полосы. Борт "два ноля пять", борт Саши и Рэмбо, двинулся вдоль выделенного им участка границы. Двинулся в одиночку. Кавторанг Ивахнов был вынужден отказаться и от пар. "Глаз" не хватало категорически. Где-то далеко в тылу, окруженный целым роем сторожевиков и эсминцев, висел раздувшийся, весь утыканный антеннами "слухач" - кораблей дальнего обнаружения. Правда, после того как жжарги насобачились делать о-о-очень меткие противодетекторные ракеты повышенной дальности, "слухачи", как правило, работали в пассивном режиме, стараясь засечь работающую электронную аппаратуру жжаргских тральщиков. Впрочем, и сами жжарги были отнюдь не дураками - по другую сторону минного пояса всегда ползало до черта их кораблей с включенными на полную мощность радарными станциями и тому подобной машинерией. Тральщики же, стараясь соблюдать строжайшее радиомолчание, под прикрытием "дымарей" втихаря подбирались к минным полям, по-воровски снимая то одну банку, то другую. Вот с этими-то "побирушками" и предстояло схватиться "Валдаям".

Саша сидел на месте стрелка. Рэмбо вел штурмовик уверенно, словно всю жизнь только этим и занимался. Саша размышлял.

Выяснить, кем здесь Директор, большого труда не составило. Капитан-лейтенант (и вот-вот должны присвоить капитана третьего ранга!), командир эсминца "Стремительный". Вся грудь в орденах, на отличном счету у начальства, из аристократической семьи (Саша ухмыльнулся, вспомнив топорно-кондовую рожу Директора). Трудность заключалась в том, что "Стремительный" и разведдивизион Ивахнова работали в разных секторах. Корабль Директора на базе Шестой дивизии появлялся редко, тем более сейчас, в горячие дни жжаргского наступления.

Да, жжарги... Хрен знает какими силами был создан этот мир, но похоже, они, эти силы, озаботились дать людям Настоящего Врага. Жжарги идеально подходили под эту характеристику. Нелюди. Необычная форма жизни, нечто вроде ульевых структур. То есть мозг жжарга мог располагаться в сотнях и тысячах километров от передовой, а его "руки", облаченные, как в латные перчатки, в броню линкоров, авианосцев, истребителей и штурмовиков, могли драться насмерть с земным флотом. Каким образом осуществлялась мгновенная связь между центральными мыслящими структурами жжарга и его рабочими органами, оставалось загадкой. Нобелевский комитет уже давно посулил соответствующую премию за это открытие.

Судя по всему, жжарги находились вне этики. То есть их социум никогда не нуждался в этических императивах. Никто не знал - и даже представить не мог, - как жжарги относились к людям. Считали ли они их равноправными "партнерами по смерти", неразумными созданиями вроде наших муравьев или вообще принимали за неодушевленное стихийное бедствие типа шторма или землетрясения, не мог ответить ни один штабной аналитик. Никто не знал, где находятся материнские планеты жжаргов. В один прекрасный день они просто вынырнули из глубин черного пространства в контролируемых Российской Империей секторах - и началась война. Все попытки завязать диалог провалились. Не помогали ни начиненные информацией зонды, ни знаки доброй воли типа выпускания из кольца окруженного жжаргского рейдера. Война шла. И оказалась она намного страшнее прошлой войны с динарийцами. Захватывая земные колонии (неважно, русские, французские или американские), жжарги прежде всего уничтожали не успевшее эвакуироваться мирное население. Все взрослое население старше... пяти-шести лет. Детей забирали. Впоследствии из них получались настоящие биороботы, нерассуждающие, нечувствительные к боли, не поддающиеся реинтеграции в человеческое общество - идеальные солдаты и идеальные убийцы. Война шла с переменным успехом уже два года. Жжаргское наступление удалось приостановить, и теперь земные флоты готовились к тому, чтобы доставить жжаргам парочку неприятных сюрпризов...

"Черт возьми! Что ж это со мной? - растерянно думал Саша. - Я ведь и половины таких мудреных слов не знал... пока сюда не попал. Этические императивы... реинтеграция... и тэ дэ и тэ пэ".

Но удивление быстро проходило, сменяясь новыми мыслями, ранее совершенно несвойственными для простого парня Саши Самойлова, который мог при случае и крепко бухнуть, да и в целом не утруждал себя отвлеченными философскими размышлениями...

Всякое сложное явление бинарно по своей природе. То есть двоично, то есть несет в себе свое собственное отрицание. Не бывает света без тени, реки без берегов, магнита без северного и южного полюсов. "Где нет различий, там нет и движения". Этот мир вполне реальный, осязаемый (кстати, перенесся ли он сюда телесно? Или он сейчас валяется на кожаном диване в холле "Фуксии и Селедочки", а Русский Космический Флот, база Шестой минной, штурмовик "Валдай" ему только снятся?), - он тоже невозможен без врагов. Наверное, директор Юра не мог представить себе ничего иного. Но придумать врага - это полдела. Кто приводит в движение жжаргские корабли и флотилии? Где та сила, которой подчинено все это, даже если принять версию, что здесь представшее - не более чем сон, морок, пустая сказка? Во сне нам снится злодей, мы сражаемся с ним - то есть сами с собой? Нет. Даже будучи убиты во сне, мы просыпаемся целые и невредимые. Гибель здесь, в как бы "иллюзорном" мире, также обернется смертью в мире Клинтона, Ельцина и прочих знакомых реалий. Значит, все не так просто. Сила, которая двигает врагов... Сила врагов... Саша замер. Что-то в этом есть, какая-то зацепка... Зацепка, видимая только ему... ему одному... одному-единственному человеку, оказавшемуся способным прорваться в этот мир без страшного Игорева аппарата...

- Санька, хватит спать! Счас на атомы разложат! - проорал в самое ухо бешеный голос Рэмбо.

Так и есть. Не было печали, черти накачали. Ровная стена мин внезапно прервалась - словно кто-то выел здоровенную дыру с противоположной стороны заграждений. Все ясно - они в оптическом радиусе "дымаря". Только так, глазами, и можно обнаружить гада. Все виды поисковых излучений он экранирует напрочь. И сейчас под его прикрытием пара-тройка жжаргских тральщиков настойчиво прокладывает дорогу через минные поля...

Жжарги никогда не открывают в таких случаях огня первыми. Они тоже не дураки. Палить, будучи со всех сторон окруженным минами, один из самых быстрых способов самоубийства.

Мягкие каучуковые захваты коснулись локтей. Руки абсолютно расслаблены. Работают только пальцы.

Белый контур "Валдая", синий пояс мин... и - пустое пространство, накрытое "зонтиком" жжаргского "дымаря". Сейчас, сейчас... по внешнему контуру гоуст-поля бортовой вычислитель штурмовика определит критические точки, в одной из которых и прячется вражеский корабль... Есть! Три зеленые точки на экране... которая ж из них?..

Штурмовик закладывал петлю. С остронаправленной антенны уже ушел кодированный сигнал: через четверть часа кавторанг Ивахнов и штаб разведывательного дивизиона узнают о готовящемся прорыве минного пояса. Теперь осталось самое малое - продержаться эти самые четверть часа, потому что жжарги сейчас попытаются расправиться с дерзким наблюдателем. Да, они не откроют огня первыми, под прикрытием конуса невидимости они постараются перегруппироваться так, чтобы "Валдай" угодил под перекрестный огонь или чтобы огонь самого штурмовика расчистил тральщикам выход из минного пояса.

- Сашка, стреляй, уснул, что ли?! Стреляй, стреляй... куда стрелять-то? И чем? Разве что лазером...

Импульс пронзил пространство, канув в иллюзорной пустоте, и тотчас же последовал ответ.

Жжаргские тральщики отличаются тихоходностью, зато отлично вооружены и забронированы по высшему классу. Плазменный заряд скользнул совсем рядом с крылом штурмовика. Жжарги никогда не отступают. Вот и сейчас - они таки ввязались в бой, подчиняясь какой-то своей, непонятной людям логике. Они стреляли, находясь в опасной близости от русских мин. Они знали, что обнаружены, что к месту прорыва сейчас двинутся главные силы Шестой дивизии в сопровождении минных транспортов заваливать минами с таким трудом протраленный участок, и тем не менее атаковали.

Михаилу вновь пришлось заложить крутой вираж. Ого! Жжарги, похоже, отбросили последнюю осторожность. Бьют, словно на полигоне. Того и гляди... Точно! Попали!

Взорвалась одна из мин, пораженная плазменным зарядом. Сейчас должно активироваться все поле, засыпая врагов ракетами с ядерными боеголовками...

Конус невидимости исчез. Одна из ракет, прорвавшись сквозь частый огонь защитных комплексов, поразила жжаргский "дымарь". Михаил громко выругался. Ибо было от чего.

Прикрытые до поры до времени тугим конусом спрессованных незримых волн, на той стороне минного пояса стояли жжаргские корабли. Много. Не меньше десятка, по тоннажу - крейсера, тяжелые мониторы прорыва и так далее. Сенсоры "Валдая" мигом зашкалило - жжаргские генераторы защитных полей работали на износ.

Между минным полем и вражескими кораблями пустота вспыхнула множественными разрывами. В атомном пламени горели противокорабельные ракеты: ни одна так и не смогла прорваться к жжаргским крейсерам. А еще мгновение спустя извергаемый вражеской эскадрой поток огня достиг еще целых мин.

Это очень походило на разминирование взрывом - когда по обычному, земному минному полю стреляет Реактивная Система Залпового Огня. Саша только не понимал, почему такой простой и эффективный способ прорыва не использовался жжаргами раньше...

Последние мины исчезли в огненном круговороте. Жжаргские крейсера тотчас дали ход. Рука Саши сама собой, помимо воли, коснулась красного поля, наискось перечеркнутого черными полосами, в самом углу нашлемного экрана. Сигнал наивысшей тревоги. Сигнал о том, что минный пояс прорван.

Набирая ход, жжаргские корабли один за другим выходили в узкий проход. Кое-какие мины еще огрызались, не все ракеты летели мимо - взрывом разворотило носовую надстройку одному из крейсеров, другому монитору снесло полбашни... Но жжарги не останавливались.

- Саня!!! Стрелять будем, ядрена вошь?!

Стрелять! Штурмовик для боя с крейсерами не предназначен... Ой, Рэмбо, нуты даешь!..

Вираж получился таким, что гравикомпенсаторы не справились. Перегрузка получилась минимум четырехкратной, и тяжелый шлем едва не сломал Саше шею. Руки скрутило болью - но в этот момент пальцы Саши уже коснулись зеленого силуэта, обозначавшего на экране головной жжаргский крейсер.

Залп получился что надо. Лазером и лазер-ракетой. По одному и тому же месту, где броня уже была пробита прямым ракетным попаданием.

На крейсере сидели не пентюхи. Лазерный луч только-только полоснул по вывернутым крейсерским внутренностям, а автоматические гранатометы уже вышвырнули в пространство целые облака мелкой свинцовой пыли. Ракета оказалась умнее - команда на подрыв ядерной взрывчатки была отдана в самый последний момент, за миг до того, как лазер-ракету "Валдая" накрыли защитные комплексы жжаргов. Из пробоины вырвался длинный пламенный шлейф.

- Едрить их мать!!! - заорал Рэмбо.

Но тут жжаргские комендоры взяли наконец обнаглевший штурмовик в "вилку". Двигатели надсадно взвыли. У Сани вновь потемнело в глазах.

- Выпускай все, что есть! - услыхал он, когда вновь вернулась способность слышать. Рот был полон солоноватой крови.

"Валдай" справится с одиноким тральщиком, на равных сразится с двумя, выстоит против трех, но против крейсера, пусть даже с пробоиной в борту, у штурмовика шансов нет. Рэмбо закладывал чудовищные петли и восьмерки. Саша стрелял из всего, что имелось на борту.

Сегодня удача была на их стороне. Отделались опаленной броней. А вот передовому крейсеру жжаргов повезло меньше - две из четырех Саниных ракет с ядерными боеголовками прорвались-таки сквозь заградительный огонь - и тяжелый крейсер, с наполовину выжженной батарейной палубой, громадной пробоиной в борту и едва-едва тянущими двигателями, отвалил в сторону, выходя из боя.

Это была уже не игра. А к тому же...

Был момент предельного напряжения, когда Саше очень хотелось, чтобы его два глаза превратились в самое меньшее шесть. Словно волк, загоняющий уже истекающую кровью жертву, штурмовик висел на хвосте удирающего жжаргского крейсера, всаживая в зияющую пробоину залп за залпом. И в этот миг контуры вражеского корабля внезапно расплылись, корпус стал каким-то полупрозрачным - и на Сашу в упор глянули совершенно жуткие, нечеловеческие глаза, даже не глаза, а какие-то гляделки, буркалы, вполне достойные самого Вия. Да-да, и притом с поднятыми веками. Саше показалось, что в грудь ему ударило ледяное бревно. Взгляд Чужого дошел до самых мелких нервных веточек, до синапсов и аксонов; и... это был взгляд не жжарга, даже не его мозгового компонента! Бледная ненависть полнила этот взгляд, именно "бледная", лишенная жизни, лишенная чего-то очень важного, чем обладаем мы, люди. На Саню смотрела сила, что двигала жжаргскими крейсерами и линкорами. Самойлову даже почудилось, что он слышит хруст раздираемой ткани - ткани декораций этого мира - и что взгляд его проникает дальше, за кулисы развертывающегося здесь кровавого спектакля. Он, Саша Самойлов, человек с уникальной нейрограммой, видел сейчас Нечто, куда страшнее всего жжаргского флота, вместе взятого. И это Нечто пристально смотрело ему прямо в душу. Смотрело с ненавистью - и в то же время с непонятной ему, Саше, завистью.

Миша тем временем вывел штурмовик из конуса огня жжаргов.

- Прыжок!..

Да, возле места прорыва им делать больше нечего. Турели пусты, остался только лазер. И едва ли им бы удалось так повредить жжаргский крейсер, если бы в него еще раньше не попала мощная ракета с минной платформы.

"Валдай" уже был готов провалиться в слепой конус гиперпространства, когда прямо перед местом жжаргского прорыва начали один за другим возникать эсминцы Шестой дивизии. Им предстояло продержаться до подхода главных сил флота.

Эсминца "Стремительный" среди русских кораблей не оказалось.

- Ух, успели, - вырвалось у Михаила. - Санек, по-моему, бежать нечего. Разворачиваемся! А вон и другие "Валдай" на подходе!

Сигнал "прорыв" вызывал к угрожаемому участку все наличные силы Шестой дивизии, включая и дивизионы разведчиков.

Предстояло жаркое дело.

С самого утра настроение у Юрия было препаршивым. Наорал на денщика, влепил полдюжины нарядов вне очереди. И по "Стремительному" тотчас пронеслось - хозяин не в духе. Хотя, ежели разобраться - с чего бы ему быть "в духе"? Во-первых, достаточного повышения не получилось. Вожделенный чин капитана третьего ранга, раз и навсегда отделявший его счастливого обладателя от серой массы всяких там каплеев и старлеев, опять не достался. И это за случай с "Надеждой", раскудрит их всех через коромысло! Да, повесили еще одну цацку на грудь... а чина не дали!

Это первое.

Потом - вдруг ставшие отчего-то очень зоркими таможенники взяли одну из трех его, Юрия, лайб с товаром. И добро бы просто товар себе забрали, как порой раньше случалось, - так нет, арестовали судно, команду и теперь вовсю колют на допросах. Догадались, сволочи, что не алкаш Попандопулос был в компании главным. А что, если эта жирная скотина разговорится? Ох, раньше-то не слишком боялся, ну суну пару миллионов кому следует. Дорого, конечно, но что делать? Вдесятеро больше все равно останется. А теперь как изменилось что-то! Начпродсклада вчера шепнул - а сам весь от ужаса трясется:

- Ревизия нагрянула. Морды у всех попаленные, в шрамах, на угощение не посмотрели, на цифирь мою не посмотрели, сразу по хранилищам пошли...

Это плохо. Вдвойне. Потому как ревизоры с попаленными мордами - не кто иной, как члены Офицерского Трибунала Чести, настоящие боевые командиры, которых знает весь флот и которым какие миллионы ни суй - бесполезно. Только лазерный луч сразу в лоб вкатят, и гуляй Вася. И по холодильникам тоже плохо. Поскольку там вместо честных солдатских и офицерских рационов хранились экзотические фрукты и лакомства, перегонявшиеся Юрием для закрытых клубов Земли и нескольких курортных колоний. А сами фронтовые рационы доходили до передовой изрядно облегченными. Образовавшийся излишек продавался на черном рынке прифронтовых планет с громадной прибылью. Юрий открыл эти комбинации совсем недавно и теперь мог только смеяться над собственной наивностью - деньги на свой корабль тратил, а не на себя! То есть на корабль тратить тоже надо, иначе в распыл пойдешь, но не это главное. Главное - свои кровные капиталы. Война рано или поздно кончится. Надо о будущем думать.

"Стремительный" пребывал сейчас в глубоком тылу. Контр-адмирал Михеев в очередной раз отправил свой лучший корабль с лучшим экипажем и лучшим командиром сопровождать госпитальное судно. И Юрий благополучно завершил проводку госпиталя "Святая Ксения Петербургская", а заодно двух своих шаланд с товаром. Всего лишь двух - потому что третья глупо, по-дурацки попалась на таможенном контроле. Какой осел не загерметизировал второй тайник? Ревизоры оказались приятно удивлены... но почему-то не стали расхватывать халявное добро, а, словно соревнуясь в честности, сели писать рапорты о злостной контрабанде. Попандопулос и его братва угодили в каталажку, а ему, Юрию, прибавилось головной боли. Опять же вышла незадача - раньше вытащить человека (даже такую жалкую на него пародию, как этот Попандопулос) стоило несколько десятков тысяч. А теперь - облом. Надежные, проверенные как будто люди вдруг уперлись. И даже не повышения ставок требуют! Все, как один, чего-то испугались. Притом не поймешь чего. Да еще и война эта дурацкая... Вот скажите мне толком - к чему с жжаргами этими драться, людей класть, планеты выжигать? Договориться не лучше ли?.. Хотя, с другой стороны, - война есть мать контрабандной торговли. Нормальные прибыли только в военное время и делаются. Так что... пусть себе дальше воюют, а он, Юрий, денежки будет считать. Хватит, три года голову под топор подставлял, честно кресты да звездочки на погонах зарабатывал - пора и другим поработать.

Юрий встал, одернул китель, оглядел себя в зеркало. Идеальный офицер, хоть сейчас на обложку "Нивы". Хватит хандрить, пора заняться делами. Если этого чертова грека не удастся вытащить, то предпримем решительные меры. Не хватало еще из-за какой-то пешки провалиться. Слишком эта скотина много знает. Мягкотел ты был, Юрочка, мягкотел... Из кожи вон лез. Сперва, чтобы семью из долгов вытащить. Потом, чтобы эсминец свой из ржавой развалины в нормальный боевой корабль превратить. А благодарность где? Семейка тоже отличилась... Только-только выкупил последнюю закладную (да и какой ценой вспомнить страшно. Девчонок десятилетних потом в бордели продавал...) враз все в казино! И проигрались. В пух и прах. Продулись. Все его, Юрия, труды - псу под хвост. Имение опять в долгах по самую крышу. А семейка - к нему. Выручай, сынок, надежда и опора наша! Ага, старшенький на сытной должности в тылу околачивается (потому что голубой и спит с тем, с кем надо), младшенький за ба-а-аль-шую взятку им, Юрой, от призыва отмазан, сестренки-вертихвостки наркотой балуются. Маманя с папаней тоже хороши. Модные курорты, великосветские рауты... И не подумаешь, что война идет. Нет, все, с благотворительностью покончено. Юра покосился на бланк радиограммы - той самой, в которой старший братец извещал среднего о "фатальном невезении" и сообщал, что кругленькая сумма в полтора миллиона необходима самое позднее через четыре дня... Пусть разбираются сами. У меня своих проблем хватает. Да тут еще и сны какие-то странные стали сниться... Будто я - не я, капитан-лейтенант Юрий, отпрыск семьи голубых кровей, командир "Стремительного", а какой-то корявый мен, пашущий на непонятной должности в конторе еще более корявого мена, в очень-очень странном Санкт-Петербурге, совершенно не похожем на вылизанную имперскую столицу. Что в любовницах у меня, Юрия, проводившего ночи с принцессами крови, дешевая и вульгарная шлюха, какую в приличный бордель-то не возьмут... Сны эти тревожили, не давали покоя, повторяясь последнее время с завидным постоянством. Правда, если стакан хорошей водки принять, так ничего, спится лучше.

На выходе из транспортного тоннеля - здоровенной гофрированной кишки, протянувшейся от "Стремительного" к штабной базе "Заря" - Юрия несколько раз проверили и перепроверили, заставили сдать зарядник лазерного пистолета и только после этого пропустили дальше.

Нужный Юрию человек ждал его в тихом офицерском баре. На широких плечах красовались погоны с четырьмя небольшими звездочками, такими же, как и на самом Юрии, - но офицером этот обладатель каплеевских погон никогда в жизни не был. Звали его Тимофей Зарубовский, и под прозвищем Заруба он был известен во всех самых мрачных тюрьмах империи. Вот уже год они с Юрием работали вместе. Обычно Заруба занимался тыловыми операциями, конечным распределением товара, сбором заказов и прочим, а помимо того, благодаря своим архишироким связям в уголовном мире, обеспечивал безопасность всего "проекта". Именно безопасность оказалась сейчас под угрозой, что и потребовало немедленной встречи. Документы Заруба имел безупречные, формально он числился в тыловом управлении Группы Флотов "Виктор" числился на самом деле, пребывая во всех официальных списках. Юрий не любил вспоминать о том, чего ему стоило пропихнуть Зарубу на это донельзя теплое место.

- Привет, босс. - Перед уголовником стоял полный графин апельсинового сока. - Выпьем за встречу?

Этот столик не прослушивался. Стоивший Юрию сумасшедших денег аппарат для поиска скрытых микрофонов на сей раз показал успокоительный ноль.

- Выпьем, - отрывисто кивнул Юрий. Когда надобность в Зарубе отпадет, разукрашенный наколками вор не долго сможет гулять по свету.

- Знаю, зачем позвал. - Заруба опорожнил стакан и тотчас наполнил его вновь. Спиртное здесь было под строжайшим запретом. Да и важные дела решать следует на трезвую голову. - Засыпался наш грек?

- Точно. - Юрий пил сок мелкими глотками.

- Раскололся?

- По сведениям из тюремного блока, пока нет, но вот-вот дрогнет. Он молчит только потому, что ждет, когда же я его наконец вытащу.

- А остальные?

- Остальные ничего не знали. Знал только Попандопулос.

- Понятно... - Заруба держался очень естественно. Ни дать ни взять добропорядочный тыловик, с почтением слушающий побывавшего в боях товарища. Ни малейшего следа уголовных манер. - Проход в блок сделаешь?

Юрий покачал головой:

- Если б все было так просто, то не стоило тебя с Земли тащить.

Заруба на мгновение прикрыл глаза.

- Знаешь, босс, а я как чувствовал. И кое-кого с собой прихватил...

- Это еще кого? - насторожился Юрий.

- Зуботычку, Клеща и Выдирало.

- Смотри-ка! Всю гвардию поднял!

- Так ведь грек не одного тебя знал... Меня тоже, и едва ли не больше, - задушевно объяснил вор.

- Понятно. Короче, ставлю задачу - грека убрать. Лучше, если это будет выглядеть как пожар, сопровождавшийся поломкой в системе воздухообмена.

Заруба почесал затылок.

- Хреновенько. Там все контуры не то что сдублированы, а сдевятированы даже!

- Думай, - жестко ответил Юрий. - Ты у нас по этим штукам спец.

- Дык ясен хрен... Не кручинься, босс, придумаем! Пару часов покумекаем - и измыслим. Выдирало у меня по электронике большой спец.

- Если ничего не придумается - придется напрямик. На тебе внешний пост повиснет. Внутреннему посту я красивую картинку из серии "репортаж с места события" обеспечу... Заруба скабрезно захихикал.

- Это ты хорошо придумал, босс!.. Только желательно все-таки к подобному не прибегать...

- Да и мне тоже. - Юрий пожал плечами. - Я ж говорю - подумай, как обойти.

- Подумаю... А потом что делать станем?

- Отход я обеспечу, - бросил Юрий. - Есть у меня тут одна шаланда под боком...

"Шаландой" был торпедный катер. Отвечавший за списание тыловик через подставных людей получил круглую сумму, что позволило списанному катеру пройти капремонт и оставаться на приколе полностью заправленным, в готовности к "бою и походу".

- Сделаете дело - и отваливайте. Следящую систему я с толку собью. А потом сам двинусь в погоню... и какое-нибудь корыто расстреляю. Все шито-крыто.

- А командные пароли от нашей шаланды когда? - хитренько прищурился Заруба.

- Да хоть сейчас. - Юрий пожал плечами. - Вот расстанемся - и можешь опробовать. Только помни, что код самоликвидатора все равно у меня останется. - Юрий лучезарно улыбнулся.

- Да ты что, босс, - обиженно захрипел Заруба, - чтобы я кого обманывать стал!..

- Человек гной еси и кал еси, - философски заметил Юрий. - C'est la vie, mon cher ami.

- Ась?

- He переживай. Это не ругательство, это по-французски.

- А-а-а... Ладно, босс, давай свои пароли, а я через пару часиков скажу, что мы там с корешами намозговали...

Так. С одним делом покончено. Теперь - таможня. Те, кто раньше брали обеими руками, а теперь ими же и отпихиваются, должны знать, что коней на переправе не меняют. Юрий быстро шагал по коридорам "Зари". За годы войны у него тут подобрался неплохой штат специалистов на все руки.

Толстая, как бочка, и столь же неуемная в любовных делах Зойка, как всегда, потребовала амурную часть оплаты вперед. Процесс сей поимел место в затхлой кладовке таможенной службы. Юрий чуть не плюнул. Никакого сравнения с теми тремя гибкими богинями запретного племени! Как там месье Понтиви, не зажарили ли его живьем... Жаль, если старик и в самом деле загнал свою халупку, отдыхать у него было одно удовольствие.

Всласть настонавшись, Зойка одернула форменную юбку и уже совсем другим, деловито-серьезным голосом сказала:

- Денежки, миленок, завтра. Троих перевертышей я тебе сразу могу назвать, остальную пятерку - к утру. Приходи часам к одиннадцати, да смотри не опоздай! И свининки со сметаной не забудь навернуть. Я сегодня с тебя только задаток получила, а расчет-то у нас будет погорячее... - И подмигнула, дурында, будто такое великое счастье с тобой, стоя в каморке, трахаться!

Вернувшись на "Стремительный", Юра закрылся в каюте, строго-настрого велев денщику Гришке никого и на пушечный выстрел не подпускать, хоть даже самого адмирала Рождественского...

Шестая минная приняла неравный бой. Ничего иного ей просто не оставалось делать. На той стороне из невидимости один за другим вываливались жжаргские корабли. Спецназ-гоусты. "Дымари". Разведчики-фрегаты. Эсминцы. Легкие крейсера, похожие на ежей - так много понатыкано стволов на батарейных палубах. Тяжелые крейсера - с мощной броней и отличной скоростью. Мониторы прорыва - тихоходные, но способные справиться с планетарной обороной среднего калибра. Громады ударных авианосцев и линкоров, от огня которых способны взрываться звезды...

Саша тихонько присвистнул. Вот это да! Такое он видел только в учебных лентах, что показывали на базе. Так, посчитаем... Ударный авианосец... класса "Имрир", двести бомбардировщиков и истребителей... еще один... класса "Ипсвич"... сто пятьдесят боевых космических аппаратов всех классов... Линкоры - два. "Конго" и "Цукобо". Орудия планетарной артиллерии (хотя, конечно, стреляют отнюдь не снарядами), бесчисленные противокорабельные ракетные комплексы, мелкие зенитные и прочее, прочее, прочее... Четыре тяжелых крейсера, столько же мониторов прорыва, дюжина легких крейсеров, а уж эсминцев так много, что сразу и не сосчитаешь. И всему этому громадному скопищу, эскадре, сравнимой по мощи со всем флотом адмирала Рождественского в системе "Дзинтарс", противостояла Шестая минная. Два лидера - "Ташкент" под флагом контр-адмирала Михеева и "брат" "Ташкента" "Ужасный", четыре новейших корабля - близнецы "Мстислав", "Изяслав", "Автроил" и "Гавриил" (они по мощи, пожалуй, с жжаргскими легкими крейсерами потягаются!) да шесть эсминцев постарше: "Новик", "Счастливый", "Беспокойный", "Керчь", "Грозящий" и "Порывистый". Ну и еще разведдивизион кавторанга Ивахнова - три десятка тяжелых штурмовиков типа "Валдай".

Саша знал, что сейчас там, в глубоком тылу, авральные команды рвут ограничители мощности с генераторов запуска. Прогревают стартовые двигатели и гоуст-системы линкоры "Гангут" и "Полтава", линейные крейсера "Наварин" и "Чесма", тяжелый авианосец "Варяг" превратился в украшенную разноцветными огнями рождественскую елку. Весь флот уже знает - жжарги пошли на прорыв и Шестая дивизия принимает бой. Она может погибнуть тут вся, до последнего человека, но не должна пропустить жжаргов глубоко за линию минного поля. Если они уйдут в аутспейс - на всей системе "Дзинтарс" можно ставить большой жирный крест и, спасая всех, кого можно спасти, и взрывая все, что можно взорвать, отходить на следующий рубеж, еще на один шаг ближе к Земле...

Сашу захлестнула горячая волна. Он сливался с машиной в одно целое. Ему казалось, что вокруг нет ничего, кроме отображенного на шлемном экране странного мира условных значков, и что из рук его сами собой вырываются разящие молнии. Пальцы так и порхали по холодному пластику шлема. Миша уверенно вел штурмовик к маячившей в отдалении "Камчатке", а Саша по пути щедро поливал лазерным огнем все, что оказывалось в зоне поражения...

Эсминцы Шестой дивизии разворачивались боевым веером. Сейчас главное втянуть жжаргов в беспорядочную перестрелку, вывести из строя как можно больше "дымарей" и... и продержаться, неведомо как, но продержаться до подхода главных сил флота.

После того как подбитый "Валдаем" Саши жжаргский крейсер отвалил в сторону, на острие прорыва попер здоровенный монитор. Тупоносый, он напоминал бульдога. Тяжелая головная рубка, короткий, словно обрубленный, корпус, торчащие вниз кривоватые "лапы" гиперпространственных отражателей (Саша понятия не имел о том, как работают эти самые отражатели и почему они, собственно говоря, именуются таковыми, но - отражатели, и все тут...). На "спине" "бульдога" красовалась здоровенная башня с торчащими из нее двумя короткими и толстыми дулами плазменных орудий. Собственно говоря, за эту компоновку подобные корабли жжаргов и окрестили мониторами.

Башня ворочалась из стороны в сторону. Плюнула огнем раз, другой, третий... В пространстве потешным новогодним фейерверком полыхнули дружно отстреленные русскими кораблями экраны. И - к монитору тотчас же со всех сторон понеслись ракеты.

Жжарги тем временем деловито расчищали проход в минном поясе. Расчищали самым что ни на есть примитивным и надежным способом расстреливая мины из главного калибра. Линкоры и авианосцы держались пока позади, но это будет продолжаться недолго, пока легкие крейсера не расправятся с заграждениями и вся армада жжаргов не хлынет в проход.

Эфир заполнился треском помех и многоэтажной бранью. "Валдаи", словно разъяренные осы, со всех сторон обрушились на жжаргский корабль, высунувший нос из прохода. Его батарейные палубы в свою очередь изрыгнули пламя. Плюнула перегретой плазмой башня главного калибра. Два штурмовика в мгновение ока обратились в огненные клубки. Нажать педаль катапульты успел только один из пилотов.

- Бей, бей, бей, бей!!! - перекрывая шипение и хрипы, хлестнул по барабанным перепонкам рык Ивахнова. Кавторанг шел в атаку, словно рядовой пилот. С пилонов его "Валдая" одна за другой срывались разящие молнии. На броне монитора вспухли грибы разрывов. Ловким маневром кавторанг ушел из-под ответного огня. Левая носовая батарея монитора умолкла, броневые плиты вывернуло взрывами, орудия превратились в груду оплавленного лома. Что стало с их прислугой, объяснять уже было не нужно.

Вступили в бой и эсминцы. Их экраны блокировали выстрелы с жжаргского монитора. А ракеты рвались и рвались на броне, напрочь сдирая надстройки, оставляя один голый корпус, вытянутое яйцо с закругленными концами. Вся артиллерия монитора уже молчала, за исключением главной башни, из двигателей рвалось пламя. Собственно говоря, корабль уже был обречен, всякий нормальный командир в сложившихся обстоятельствах отдал бы команду к отходу, - но жжарги, как известно, слова "отступление" не ведали.

Не повезло еще двум "Валдаям" - но тут обошлось без жертв. Потеряв один экипаж, кавторанг Ивахнов пришел в зоологическую ярость, велев всем пилотам под страхом месячного ареста и понижения в звании включить комплексы "последней надежды" - компьютер сам отстреливал спасательную капсулу с людьми, если считал, что уберечь машину от прямого попадания уже нет никакой возможности. Летать с включенной аппаратурой этого сорта пилоты "Валдаев" считали позором - и, кроме того, компьютеры принимали решение о принудительном отстреле слишком часто. Порой даже когда можно было уйти. Глупо было винить технику, ее так запрограммировали, - когда речь идет о жизни людей, лучше перестраховаться... И на сей раз компьютеры не подвели. Оба раза, за миг до того, как поток губительного пламени настигал штурмовик, мощные катапульты последней судорогой механических мышц отшвыривали кабины экипажа далеко в сторону. Включались собственные маломощные движки спасательных капсул, малой тягой уводя их к ожидавшей в тылу "Камчатке".

Жжаргский монитор был добит "Ужасным". Лазеры вспороли-таки неподатливую броню, и туда, в раскрывшееся мягкое подбрюшье, ударили ракеты.

Броневой корпус лопнул. Ослепительно белое пламя поглотило избитый корабль вместе со всем экипажем. Рэмбо проворчал нечто вроде "кажись, боезапас рванул...", хотя, конечно, ничего похожего на артиллерийские погреба современных Саше военных кораблей на жжаргском мониторе не было. Тяжелыми ракетами жжарги не пользовались, а мелкие, взорвись они хоть все разом, не смогли бы превратить монитор в облако раскаленного пара.

Однако потеря одного корабля не могла остановить жжаргов. Их легкие крейсера к тому времени расширили проход в минном поле... и вперед пошла остальная армада.

- Всем, всем, всем! - Голос Бати в наушниках был спокоен и холоден. Он не воспользовался шифратором. Пусть жжарги тоже послушают. - Главные силы флота уже идут сюда. Нам надо продержаться. Отступление запрещаю. Надеюсь, что все матросы и офицеры исполнят свой долг. Да поможет нам Бог. Отбой.

В контролируемое доселе русским флотом пространство медленно и торжественно вплывали жжаргские линкоры "Конго" и "Цукубо" (названия, разумеется, были условные, присвоенные самими же землянами. Как именовали свои корабли сами жжарги, оставалось тайной за семью печатями). Первые истребители уже срывались с полетных палуб жжаргских авианосцев. И мчались на помощь горящим мониторам легкие жжаргские крейсера, на полном ходу расцветая огненными фонтанами.

Первым получил пробоину "Счастливый". Плазменный заряд с одного из легких крейсеров разворотил борт двигательного отсека. Правда, и сам жжарг не уцелел. "Счастливый" в упор угостил его из всех ракетных стволов левого борта - и, уже лишенный хода, пронесся мимо хвостатого огненного шара, в который обратился его противник.

"Валдаи", точно рабочие пчелы, сновали между полем боя и своим "ульем" - вспомогательным крейсером "Камчатка". С лихорадочной спешкой навешивался новый боекомплект - и штурмовик вновь уходил в гущу сражения. Правда, дивизион кавторанга Ивахнова уменьшился почти на треть - после того как в дело вступила дюжина жжаргских крейсеров.

- Кажись, приплыли мы, Саня, - хладнокровно заметил Рэмбо. Их "Валдаи" уже второй раз шел за новым ракетным грузом. - Счас нам эти утюги вмажут...

Несмотря на все усилия встроенного кондиционера, по лицу Саши стекал пот. Пальцы начали неметь - как ни крути, практики таких боев у него не было. Правда, не было и испуга. Все-таки он до конца не верил в то, что, погибнув здесь, он умрет и в Питере. Умом знал, сам говорил об этом Михаилу - а вот окончательно увериться так и не смог. Раздвоение личности, да и только. Что там Игорь плел про иллюзокомплексы?.. Его б сюда, умника.

Штурмовик сбрасывал скорость. На врезном квадрате псевдоэкрана появилась черная зияющая пасть трюма. Магнитные захваты мягко вели "Валдаи" к постам заряжания. Механические руки уже протягивали ракеты, готовясь подвесить их на пилоны. И в этот момент "Камчатку" накрыло по-настоящему.

Случайный выстрел. Такое бывает в каждом бою. Но подобные случайности могут в одночасье по-иному повернуть весь ход сражения.

Из трюмных люков вырвалось кипящее пламя. Последнее, что могли сделать бортовые вычислители, - это отдать приказ на старт всем ракетам, находившимся на постах перезарядки. Штурмовик Сани и Рэмбо уцелел только благодаря этому. Михаил дал форсаж. "Валдаи" рванулся вперед, корежа причальные замки. А на Санином экране стрелка-радиста силуэт-символ "Камчатки" подернулся рябью и исчез. Из команды не спасся никто.

Теперь, расстреляв боезапас, "Валдаи" могли лишь огрызаться огнем маломощных лазеров.

- Отходим от крейсеров! - скомандовал Ивахнов. Голос его был тверд и спокоен - как бывает у человека, которому уже вынесен смертный приговор и тот испытывает нечто вроде странного облегчения - изматывающая душу неизвестность наконец кончилась.

"Валдаи" имели теперь иную цель - жжаргские истребители и бомбардировщики первой волны, которые намеревались покончить с "Ташкентом" и "Ужасным" - самыми грозными в составе Шестой минной. Часть жжаргских БКА избрала целью подбитый, лишенный маневра "Счастливый".

- Борты "два ноля два", "четыре", "пять", "восемь" и "девять"! гаркнул Ивахнов. - "Везунчика" прикройте!

"Везунчиком" в Шестой минной называли эсминец "Счастливый". Сейчас "Везунчик", потеряв ход, с разбитыми двигателями и обширными пожарами на артиллерийской палубе, медленно дрейфовал в направлении минного поля. Теоретически, конечно, свои собственные мины для него полностью безопасны хоть налетай на них, хоть с маслом ешь, но испытывать на себе надежность работы систем распознавания "свой - чужой" никому, естественно, не хотелось. Достаточно одного боя - и израненный корабль получит последний, роковой удар.

Вокруг "Счастливого" уже вились жжаргские бомбардировщики. Вспух желтый пузырь взрыва - зенитные батареи эсминца не собирались сдаваться.

Пятерка "Валдаев" навалилась на жжаргов с тыла. Первым же выстрелом Саша обратил в пепел уже нацелившийся на "Счастливый" бомбардировщик. Но тут в проходе показалось наконец тупое рыло громадного жжаргского линкора типа "Конго", и вокруг тотчас же воцарился сущий ад.

"Конго" опоясывало шесть батарейных палуб. Извергаемой им за секунду плазмы хватило бы освещать и обогревать земной город средних размеров месяцев эдак пять. Толстенную броню мог пробить только сверхмощный лазерный луч орбитальной крепости класса "Цитадель", которая наполовину, а то и на три четверти состоит из энергетических и фокусирующих систем этого самого сверхмощного лазера. Множество понатыканных на обводах внешнего легкого корпуса противоракетных комплексов делали "Конго" почти неуязвимым для огня русских кораблей. Соотношение сил на поле боя тотчас же резко изменилось.

Жжаргский линкор открыл огонь по "Ташкенту" и "Ужасному" - лидеры теснили тройку противостоявших им легких крейсеров.

На избитого "Счастливого" гигант высокомерно не обратил внимания - и, как оказалось, напрасно.

Ракетный залп грянул в упор. С такой дистанции даже сверхбыстрые и сверхчувствительные противоракетные комплексы "Конго" не успели среагировать должным образом. "Счастливый" подписал себе смертный приговор, опустошив арсеналы, и, несмотря на то, что половина запущенных им в сторону жжаргского линкора ракет была сбита, оставшейся второй половины хватило, чтобы половина левого борта громадного корабля мгновенно обратилась в море огня. Вакуум - лучший теплоизолятор - упорно не желал всасывать в себя жар атомных вспышек. Расплавившийся металл тек по корпусу причудливыми пламенными змеями.

Ответ последовал не сразу, как будто управляющие компьютеры "Конго" никак не могли поверить в случившееся. Зато когда они поверили...

Замерев, Саша видел, как плазменные заряды ударили в "Счастливый" со всех сторон. Несколько спасательных капсул, успевших стартовать с обреченного эсминца, попали под удар жжаргских бомбардировщиков. Корпус русского корабля разломился пополам. Из трещин вырвалось пламя, и последовавший взрыв поглотил и капсулы с командой "Счастливого", и бомбардировщики жжаргов, столь опрометчиво посчитавшие их легкой добьией.

- Господи, упокой души их... - прошептал Рэмбо.

Войдя в крутой вираж, штурмовики спешили выйти из-под прицельного огня зенитных батарей линкора. А перед глазами Сани все еще стоял султан огня, взметнувшийся на месте "Счастливого". Его команда удостоилась величественного погребального костра.

Следом за "Конго" шел "Цукубо", другие жжаргские корабли. Самопожертвование "Счастливого" не могло помочь уже ничем. Шестой минной оставалось только геройски погибнуть.

На базу "Заря" сигнал тревоги поступил вовремя. Проброшенная через пространство цепь ретрансляторов исправно дотащила кодированный крик до штабных шифровальщиков. Едва начав расшифровку и увидев пометку: "ВОЗДУХ. Аллюр три креста!!!", девушка-шифровалыцица изменилась в лице. Одной рукой запуская персональный комплекс раскодирующих программ, другой она сорвала пломбу, откинула стальную предохранительную скобу и, закусив губу, что было сил вдавила алую кнопку. Сигнал тревоги пошел адмиралу Рождественскому и его высшим штабным офицерам, командирам крупных кораблей и корабельных соединений, коменданту базы "Заря" - словом, всем, кому и положено было знать по должности.

Однако это сообщение прочитал и еще один человек.

Юрий уже давно - и за большие деньги - поставил на "Стремительном" новейшую аппаратуру радиоэлектронного перехвата. До недавнего времени она нужна была лишь для того, чтобы читать переговоры таможенников, которые и так смог бы перехватить любой мальчишка, вооружившись самым примитивным детекторным приемником. Однако на сей раз установленный в его салон-каюте блок алчно полыхнул всеми индикаторными огоньками, точно обожравшийся ящер. Он ухитрился считать некий срочный пакет, промчавшийся экранированным, бронированным кабелем к кабинетам высокого начальства. Юрий случайно поставил свой эсминец на это место, и сенсорам хоть и на самом пределе, но хватило чувствительности.

Прочитав сообщение, Юрий задумался. Черт возьми! Прорыв минного пояса, да еще и такими силами, - это серьезно. Михеев не справится. Он ведь упрям, железобетонно упрям - погубит всех людей и все корабли, а что толку? Гордые сигналы "погибаю, но не сдаюсь!" хороши далеко не всегда. Ему бы отступить... дождаться подкреплений...

А вот Рождественскому наверняка придется подрастрясти жирок своим линкорам. Хватит отстаиваться на приколе. Иначе жжарги доберутся и до уютной "Зари" с ее кабинетами, отделанными мореным дубом, с монументальными письменными столами три на шесть метров, с ее холеными и лощеными секретаршами, которые набирают тексты на компьютерах одним пальцем со скоростью один знак в минуту, но зато очень хороши в постелях комсостава. Словом, придет конец такому приятному, почти самовластному положению комфлота в дальней системе. Значит, сейчас начнется громкий аврал. Надо дать знать Зарубе, чтобы действовал немедленно. В суматохе никто ничего не заметит.

Внезапно Юрий поймал себя на том, что ему абсолютно все равно, погибнут или уцелеют корабли его родной дивизии. Если там собрались такие болваны, что дадут жжаргским линкорам спокойно поупражняться на них в призовой стрельбе, то он, Юрий, им не товарищ. Каждый решает за себя. Он погибать не собирается. Напротив, надо использовать все представляющиеся возможности, чтобы разобраться наконец с подзапутавшимися личными делами.

Как он и ожидал, сигнал общей тревоги пронесся по "Заре" уже через пять минут - как только адмирал Рождественский вник в суть дела. На кораблях ожила громкая связь.

- К бою и походу - готовьсь! - ревел адмирал. Голос у него всегда был очень зычным, что немало способствовало успеху при проведении парадов.

Пальцы Юрия автоматически летали по клавиатуре каютного терминала, отвечая на полученные приказы, а голову занимали совсем иные мысли. Короткие и холодные, словно штыки. Отплатить таможенникам он уже явно не успеет - в открытую не выполнять приказы командующего, да еще и при таких обстоятельствах, было бы равносильно самоубийству. Но вот закончить дело с Попандопулосом и попутно избавиться от Зарубы сам Бог велел.

Тем временем "Стремительный" оживал. Через шлюзы внутрь горохом сыпалась отпущенная ранее "на берег" команда. Сквозь переборки уже доносилось басовитое гудение разогреваемых на малом ходу генераторов. Молодцы механики... по чарке водки не забыть выписать. Юрия уже ждали на мостике. Однако вместо того, чтобы бежать в рубку, он спокойно взялся за телефонную трубку переговорника. Переговорника с одним остронаправленным каналом, который невозможно подслушать или перехватить, - этот канал связывал Юрия с Зарубой.

- Слышал, какой шухер поднялся? Момент - лучше не придумаешь. Давай ноги в руки и вперед! Ничего не "скумекали" небось еще?

- А вот и нет, босс! Готовы, босс! Уже двигаемся, босс! - Заруба довольно захихикал - мол, неужто думал, что один такой умный?

- Вот и хорошо. Держи меня в курсе.

Отбой. Теперь следует позаботиться и о себе.

Не так уж сложно знающему человеку - у которого вдобавок тьма знакомых, приятелей и любовниц среди всякой штабной шушеры - подключиться к секретным информационным сетям. На экране перед Юрием появились ворота тюремного блока. Усмехаясь, командир "Стремительного" стал ждать.

Заруба и его люди облачились в десантную форму. Оно и понятно - с десантниками Тульской дивизии почтительно разговаривают даже эти надменные крысы из тюремной администрации.

Зуботычка, Клещ и Выдирало напялили на себя мундиры сержантов. Все нашивки и наградные шевроны - на местах, не слишком много, чтобы не заподозрили неладное. Заруба надел лейтенантские погоны и, самую малость подумав, - Георгиевский крест.

К воротам тюремного блока они подошли, держа на виду внушительную пачку разноцветных бумаг, украшенных всевозможными магнитными опознавательными полосками, оптическими вклейками "истина" и тому подобными прибамбасами. Заруба с озабоченным видом на ходу перебирал бумаги, что-то бормоча себе под нос, как будто решая проблему мировой важности. Так их и увидел старшина тюремной охраны.

Четверо десантников... Не внутренняя охрана и не конвойный взвод этих старшина давно знал наперечет. С любопытством озираются по сторонам... небось никогда сюда не заносило... У лейтенанта в руках пачка ордеров. Видно, видно, что непривычна тебе эта работа, милок...

- Остановиться перед красной линией! - предупредил десантников старшина. На шее у него висел небольшой ларингофон. - Приготовьте идентификационные карточки...

- Старшина! - Лейтенант явно хотел выглядеть уверенно, но на бумаги в руке он глядел как баран на новые ворота. Оно и понятно - строевик, какой с него спрос. - Старшина, у нас приказ на вывод этого, как его... Попан... Пропан... блин, язык сломаешь в этих греческих фамилиях!

- Попандопулоса, - машинально поправил офицера старшина. - Вставьте в терминал карточки, и как только я получу подтверждение вашего допуска...

Четверка послушно остановилась перед красной чертой, пересекавшей "предбанник" тюремного блока. С потолка гибкие манипуляторы опустили короб опознавателя. Если бы кто-то вздумал сейчас шагнуть за красную черту тотчас получил бы луч охранного лазера в брюхо.

Десантники замешкались, доставая карточки. Тоже совершенно понятно строевики их носят на цепочках, рядом с нательными крестами. Это внутренняя охрана привыкла предъявлять идентификаторы по десять раз на дню и карточки эти у них болтаются на манер браслетов...

Новоприбывшие вели себя совершенно естественно, и старшина охранников слегка расслабился. Да и какая может ему грозить опасность? Еще ни разу на "Заре" никто не пытался силой освободить заключенных или устроить им побег. Существовала масса иных, куда менее экзотических и более безопасных способов вытащить из кутузки нужного человека.

Высокий, тощий сержант-десантник (им был не кто иной, как Зуботычка) первым протянул карточку к щели детектора. Вставил пластиковый прямоугольник. Старшина опустил глаза к экрану, где должна была высветиться вся необходимая информация, и пропустил тот миг, когда худощавый сержант внезапно вцепился в штангу детектора, ноги его неимоверным образом взлетели вверх, и, играючи перемахнув простреливаемую охранными лазерами зону, десантник оказался рядом с постом контроля.

Палец старшины уже летел к кнопке общей тревоги, когда тонкий и темный стилет вонзился ему в висок. Уже мертвым, но еще, разумеется, не успевшим остыть пальцем убитого Зуботычка ткнул в голубую кнопку отмены режима "тревожного ожидания".

Заруба, Клещ и Выдирало спокойно шагнули вперед. Выдирало на всякий случай заблокировал за собой входную дверь толстенной железной скобой.

Чавкнул замок ворот. Мертвый старшина вновь сидел на своем месте, положив руки на пульт. Маленький имитатор сердечной деятельности, пришпиленный на китель Выдиралой - главным электронщиком воровской команды, - слал в центральный процессор тюремного компьютера успокоительные сигналы. Все в порядке, все в порядке, вахта продолжается...

- Спасибо! - вполоборота, словно обращаясь к старшине, бросил Заруба. За воротами их ждал пост внутреннего контроля.

Вообще-то посты были соединены между собой волоконно-оптическим кабелем, и все, что происходило в "предбаннике" тотчас должно было появляться на экране перед светлыми очами внутренней охраны. Но поскольку за много лет на том, первом, экране никогда не происходило ничего интересного, то умельцы из числа конвойных, чтобы хоть как-то скоротать тягомотные часы бдений на посту, приспособились гонять через этот терминал порнографические фильмы. Еще большим успехом пользовались "прямые репортажи" с излюбленных мест свиданий женского и мужского персонала базы всякого рода кладовок, тамбуров и тому подобных закутков.

В свое время Юрий, предвидя, что в один прекрасный день ему таки потребуется проникнуть в тюрьму, подключил несколько управляющих контуров и примитивный видеоблок к собранной народными умельцами подглядывающей системе. И когда компания Зарубы вошла в "предбанник", экран внутреннего поста очень кстати начал демонстрировать донельзя захватывающую сцену с участием двух особо неприступных начальственных секретарш и толстого майора-снабженца. Снять эту сцену в свое время стоило Юрию целого океана денег (в ход пошло даже компьютерное моделирование), но средства оказались потрачены не зря. Пуская слюни, точно собаки Павлова, все шестеро здоровенных охранников столпились перед небольшим экраном, возбужденно гогоча и отпуская различные подходящие к ситуации комментарии.

Сержант-охранник нехотя поднял глаза на вошедших. Ну что им тут еще потребовалось?.. Блин, такой классный трах досмотреть не дадут!.. Ордера приволокли, с тоской подумал он, глядя на лейтенанта-десантника с Георгиевским крестом, озабоченно перебиравшего бумаги, и сделал знак своим - убавить громкость страстных стонов, доносившихся из динамика.

Офицер подошел вплотную к стойке пульта.

- Вот наши бумаги, возьмите!..

Это было кодовым словом. Зуботычка, Клещ и Выдирало вскинули оружие. На свою беду, караульный расчет, не ожидая инспекции (о которой, как правило, узнавали заблаговременно и успевали, что называется "погладить шнурки"), не озаботился надеть бронежилеты. За что и поплатился.

Оставив позади себя шесть мертвых тел, отряд Зарубы деловито отправился дальше.

На пульте Юрия погас второй из трех красных огоньков. Капитан-лейтенант жестко усмехнулся и потянул руку к микрофону интеркома.

Камеру, где содержался Попандопулос, Заруба отыскал без труда. Все операции в тюремном блоке, начиная от питания заключенных и кончая раздачей пипифакса, были автоматизированы. Отперев предварительно командой с пульта камеру несчастного грека, Заруба вошел внутрь...

У Юрия погас третий огонек.

Клещ, Выдирало и Зуботычка как раз заканчивали добивать экипаж Попандопулоса, когда в центральной диспетчерской батальона внутренней охраны натужно взвыла сирена. Автоматы наконец-то разобрались в происходящем.

"Проникновение в тюремный блок! Тревога третьей степени!"

В этот самый миг Заруба взял неуклюжую трубку переговорника:

- Все в порядке, босс.

Вместо ответа раздался мощный взрыв. Трубка не зря была столь громоздкой. Упакованный в нее заряд пластиковой взрывчатки высокой мощности превратил тела четырех налетчиков в разбросанные по всему коридору кровавые ошметки.

Пульт в руках Юрия трижды удовлетворенно пискнул.

Теперь можно было и отваливать.

"Стремительный" проревел отход. Согласно примчавшейся из штаба диспозиции ему надлежало занять место в авангарде. Насвистывая веселую песенку, капитан-лейтенант занял свое место на мостике, в командирском кресле. "Все долги уплачены до восхода солнца, - повторял он про себя. Все долги уплачены...", а когда мы вернемся, можно будет подумать и о таможенниках. Кто-то ж должен ответить 1мне за потерянную прибыль и конфискованный в казну контрабандистский корабль!"

Сам адмирал Рождественский поднял флаг на "ГангУте". Следом, в кильватер флагману, экономя энергию аутспейс-генераторов, шла "Полтава". Дальше - видавшая виды "Чесма" и гордость флота "Наварин". Авианосец "Варяг" держался чуть поодаль. А вместе с ними - десятка три эсминцев, дюжина тяжелых крейсеров да целая прорва минных транспортов - залатьшать прореху в минных полях...

Юра невольно зевнул. Блин, как меня достали эти игры. Есть только одно по-настоящему достойное мужчины занятие - делать деньги. Это квинтэссенция мужского успеха. Потому что деньги невозможно сделать без храбрости, умения рисковать, удачливости, сообразительности - словом, без всех качеств, коими и должен обладать настоящий мужчина. А тут... летай, стреляй, бомби, каждый миг норовя нарваться на шальную жжаргскую мину. К чему все это? Что, тем же жжаргам торговать не нужно? Нет, будь я толстым-претолстым интендантским чином - всем угодникам свечки бы поставил, лишь бы война не кончалась, потому что когда ж еще жиреть интендантам, как не по военному времени, которое, как известно, все спишет? Атак... дрались-дрались, пока не сравнялись. А я еще жить хочу. Проклятье, я, пожалуй, выкуплю отель у старика Понтиви! Теми туземными красотками надлежит заняться всерьез. (Неудовлетворенные Зойкой чресла капитан-лейтенанта выразили полное согласие.)

Ну, все, начали прыжок, и капитану можно расслабиться. Удерживать корабль в экранирующем конусе силового поля - дело операторов. Вход завершили успешно - а дальше, как Бог даст. А коли не даст... что ж, не зря же он, Юрий, корпел, оборудуя специальную, личную, капитанскую спасательную капсулу с полностью автономным питанием и системой запуска? А "Стремительный"... его можно и взорвать. Ключ самоликвидатора - вот он, в капитанском брелоке.

Мысль была холодной и четкой. И вновь Юрий ей нимало не удивился.

А что? Вполне здравое соображение. На твоих счетах достаточно денег, чтобы начать солидное торговое дело в Новых Мирах. Надо только улучить момент... "Стремительный" погибнет со всем экипажем, а он, Юрий, спокойно начнет новую жизнь под новым именем - ведь все банковские счета предусмотрительно открыты "под пароль"... Он, бывший капитан-лейтенант, навеки исчезнет из списка живых. А обзавестись новым компьютерным файл-делом при его деньгах не так-то сложно. Месье Понтиви его определенно заждался... А люди, его команда... что ж, на войне как на войне. Они умрут быстро и без мучений. Их семьи получат солидную пенсию...

Он лгал себе. Если "Стремительный" исчезнет в глубоком космосе и ни один корабль не станет свидетелем его последних мгновений, весь экипаж автоматически попадет в категорию "пропавших без вести", не дающую семьям права на государственное вспомоществование...

Юрий замер в кресле, откинув голову и прикрыв глаза. Штурманы и рулевые с уважением поглядывали на командира - ишь, в прыжок ушли, а кэп с мостика не уходит. С ними он, со своей командой. И правильно.

...Нет, сейчас, конечно, он этого не сделает. Не время. Потом, потом, уже после этого боя, когда все так или иначе устаканится и "Стремительный" вновь направят в далекий разведывательный рейд. И там, у какой-нибудь милой планетки, которую мы выберем заранее и соответствующим образом подготовим, все и случится.

Юра улыбнулся. Настроение становилось все лучше и лучше с каждой минутой.

Следом за "Счастливым" погибла "Керчь". Саша видел ее агонию, видел рвущееся из ракетных шахт пламя - несколько жжаргских плазменных зарядов ворвались внутрь корабля. Катапульты пачками швыряли в пространство спасательные капсулы. И на них коршунами падали стартовавшие с "Ипсвича" истребители. Саша сжег три, но другие, не обращая внимания на потери, с безумной яростью, забыв о контратакующих "Валдаях", гонялись за капсулами, гибли сами - и губили врагов.

Затем настал черед "Изяслава". Его отважный командир, в тщетной попытке спасти гибнущую "Керчь", подошел слишком близко и угодил под концентрированный огонь жжаргских крейсеров. На черной броне эсминца такой несокрушимой на первый взгляд и такой ненадежной на деле - заалели пробоины. Пытаясь выиграть время, "Изяслав" резко отвернул. И в этот миг его настиг залп с "Конго". Кормовой отсек с двигателями оторвало напрочь, и после этого жжарги уже спокойно расстреляли беспомощный корабельный остов. Несколько спасательных капсул все же успели уйти с гибнущего эсминца - лишь для того, чтобы стать легкой добычей жжаргских истребителей.

"Ну как, нравится? - спросил внезапно Саню мягкий голос. Абсолютно чужой голос. Отчего-то запахло Светочкиными духами - теми самыми, невыветривающимися, с письма. - Нравится тебе это? Даже ты не в силах повернуть здесь все по-своему".

Саша снова покрылся потом - только теперь это был холодный пот страха. Нечто в этом мягком безжизненном голосе заставляло вспомнить Правила Поведения для Испорченных Душ, принятые в преддверии Ада.

Судя по всему, Рэмбо ничего не слышал. Голос обращался к нему, Саше Самойлову, и ни к кому иному. На ум пришла вычитанная где-то, кажется в "Науке и религии", фраза - "падшие духи стараются сбить тебя с пути истинного, внушая уныние и неверие в милость Господнюю. Не говори с ними, не поддавайся их лживым речам! Уповай на милосердие..."

Да! Вот оно - не говори с ними!

Пальцы Саши продолжали затейливый танец на шлемном экране. Он обливался потом в своем летном комбинезоне - и молчал.

"Ты слышишь меня, - с прежней мягкой интонацией продолжал голос. - Но даже если ты не ответишь мне ни единым словом, сказанное мной все равно останется в твоей памяти. Тебе не спрятаться и не отмахнуться. Отчего ты упорствуешь?"

Удачный Сашин выстрел разложил на атомы жжаргский истребитель, безоглядно погнавшийся за одной из спасательных капсул "Изяслава".

"Что х, будем считать это твоим ответом, - заключил голос. - Но помни - там, за Порогом, для тебя все равно ничего не будет. Ни Света, ни Тьмы, ни даже Сумерек. Только Ничто. Полное, абсолютное, вечное Ничто".

"Я, наверное, брежу!" - мелькнула предательская мысль, и вражий голос тотчас ухватился за нее, как за соломинку.

"Точно. Бредишь. Ты полагаешь, что сидишь сейчас в кабине космического штурмовика, что в окружающем тебя пространстве горят и гибнут русские корабли, с русскими матросами и офицерами, с двуглавыми орлами и андреевскими флагами в кают-компаниях? Отнюдь нет. Ты лежишь на узкой койке в душном кабинете рядом со странным аппаратом, и все, что тебе грезится, не более чем тонкая игра концентраций нейромедиаторов в твоих синапсах и электрических импульсов в сети аксонов..."

"Стоп! Я ведь и слов-то таких не знаю! - внезапно обретя силы, выпалил Саша, словно бы в лицо незримому собеседнику.

Точно. Как он мог не догадаться раньше? Не знает он, что такое "нейромедиатор", "синапс" или там "аксон". Значит, тот, кто говорит сейчас с ним, существует независимо от его сознания - ух! эк завернул-то! Ну, короче, ясно - раз я сам таких слов произнести не мог, значит, их в меня впихнули извне. Кто, как, почему - уже не важно. Впихнули. И все тут. А это, в свою очередь, значит - есть те, кому что-то от меня нужно, причем нужно именно в этом мире, не на Земле...

Голос замолк, словно смутившись.

Но если в этом мире кто-то может говорить с ним, Сашей Самойловым, вне зависимости от его, Саши, мыслей и познаний - значит... Значит, горящие корабли и гибнущие люди - это всерьез.

Точно заправский истребитель, "Валдай" завалился на крыло, выходя в хвост очередному жжаргу.

Спасательные капсулы с "Изяслава" подбирали "Грозящий" и "Порывистый". И, как всегда, когда кого-то спасаешь, зачастую гибнешь сам. Поневоле застопорив ход, эсминцы превратились в отличные мишени для орудий жжаргских линкоров. Получив по нескольку попаданий, израненные, они выходили из боя каждый нес почти вдвое больше людей, чем полагалось по боевому расписанию. Михеев приказал им отступить.

Черные оплавленные пятна разукрасили уже и корпус "Ташкента", но лидер пока не сдавался, его огонь не слабел. Правда, все, что он мог сделать, удержать жжаргов на некотором расстоянии. "Конго" и "Цукубо" разметали "Валдаев", словно медведи пчел. Прицельные линии легли на "Ужасный".

Конец доблестно сражавшегося корабля был страшен. Корпус взорвался изнутри, из огненного облака не вырвалась ни одна спасательная капсула.

Бой был проигран, проигран окончательно и бесповоротно. В строю остались только "Ташкент", три "брата" "Изяслава" да "Беспокойный", уже получивший тяжелые повреждения. На русских кораблях кончались ракеты. Обречены были и "Валдай" - их корабль-матка давно погиб.

Продолжая стрелять, Саша в то же время отчаянно пытался дотянуться мыслью до подмоги. Ведь должна же она появиться! В системе этого мира должен найтись противовес жжаргам, кем бы они ни были!

Пространство тут черно, как и ночное небо Земли. Люди ходят на двух ногах и говорят по-русски. Здесь есть Россия. Есть Санкт-Петербург. И есть рука, обронившая в почтовый ящик странное письмо, надушенное столь же странными духами.

"Ты хочешь, чтобы говорящие одинаково с тобой победили? Тебе так важны эти игрушки - хорошо. Нет ничего невозможного. Но тебе придется заплатить".

О, этот мягкий голос!

Не говорить с ним!

...Весь в огне, отчаянно отстреливает спасательные шлюпки "Беспокойный". Все, конец.

"Чего ты хочешь?"

"О, ты даже не спрашиваешь, кто я? Господь Бог или, быть может, дьявол? Так говорят у вас, по-моему?"

"Чего ты хочешь?" - в душе Саши поднималась холодная злость. Кипящий на его экране бой медленно затягивала серая пелена. А там, за ней, за этой пеленой, угадывалось какое-то существо, или нет, не существо - скорее Сущность. У Сани не хватало слов, чтобы описать увиденное - или, скорее, прочувствованное. На миг ему показалось, что письмо в кармане раскалилось.

"Всего", - лаконично ответила Сущность, и тут Саша Самойлов, далеко не самого робкого десятка, попадавший в настоящие шторма, когда тонули избитые волнами суда, понял, что сердце его сию же секунду остановится от ужаса.

Словно чья-то громадная рука поставила его на самом краю бездонной пропасти, в которой гасли свет, движение и жизнь. Словно чьи-то холодные губы зашептали на ухо слова, смысл которых был один - смерть. Словно на миг задрожала та завеса, оттолкнуть которую так стремится каждый из нас оттолкнуть и заглянуть ТУДА.

Саша был один на один с серым, непроглядным Ничто. Не конкретный враг, в которого можно стрелять и которого можно убить. Серая пелена перед глазами и леденящий ужас. На него надвигалось нечто настолько могущественное, что все ему оставшееся исчерпывалось коротким списком из одного пункта - как можно скорее покончить с собой. Как с опустевшего киноэкрана, исчезли сцепившиеся в смертельной схватке русская и жжаргская эскадры. Саша летел прямо в это серое Ничто - летел, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Мысли стремительно таяли. Воспоминания тоже. "Открой меня!" - просило письмо.

Нет. Вспомни, ведь тебе бывало и хуже. Зимой в Бискайском заливе. Или в Норвежском море. Когда вся команда без устали окалывала лед, каждый вдох обжигал легкие, а черная вода вздыбивалась дикими конями волн. Ты и тогда вполне мог отправиться на дно. Но выдержал. Так неужто спасуешь сейчас? И... и тот жлоб, Виталий, получит Светку - уже навсегда?

- Борт "два ноля пять"...

Это к нам, вяло подумал Саша.

- Самойлов, сзади!

Сашу основательно тряхнуло.

И он странным образом даже обрадовался этой смертельной опасности. Потому что она помогала вырваться из липкого плена серой мути, из затягивающей запредельной мглы, что увидит каждый из нас в свою последнюю минуту. Экран внезапно прояснился, и палец Саши аккуратно накрыл алым светящимся квадратиком подобравшийся сзади жжаргский истребитель.

Еще один.

- Сашка! Блин, е-мое, наши! Лопнуть мне сейчас, наши!

Это орал Рэмбо.

Видать, мысль Сани Самойлова, пронзив толщу здешнего космоса, добралась-таки до противовеса той силе, что перемалывала сейчас Шестую минную дивизию. Из невидимости один за другими возникали хищные, стремительные эсминцы, чем-то похожие на громадных акул, ощетинившиеся лазерами крейсера; громадные линкоры и линейные крейсера. И все прочее, в совокупности именовавшееся Русским Флотом системы "Дзинтарс".

Юра с вялым интересом глядел на экран. Против обыкновения "Стремительный" не рванулся тотчас же в самое опасное место, а запросил флагмана о приказах. Приказы поступили - прикрывать тылы эскадры, где шли пузатые танкеры и минные транспорты,

от жжаргских истребителей. В другое время Юрий бы наплевал на диспозицию, очертя голову ринувшись в самую гущу схватки. Но это было тогда.

Старпом изумленно воззрился на капитана - "Стремительный" отсиживается в тылу, неслыханное дело! Юрий его взгляд проигнорировал. Что для него теперь эти люди? Пустое место, не больше. Думать нужно в первую голову о себе. А об остальных - в той мере, в коей это необходимо для исполнения его, Юрия, планов. И команда "Стремительного" не играла в этих планах ровным счетом никакой роли. Так что пусть иные лезут под жжаргскую плазму. Здесь, в тылу, намного спокойнее.

- Эй, на "Стремительном"!

- Здесь первый. - Ого, сам Михеев! Интересно, что скажет?

- "Стремительный"-первый, какого рожна ты отираешься около этих тыловых калош?!

- Виноват, товарищ контр-адмирал, персональный приказ флагмана.

- А-а-а... понятно. Приказы, конечно, надо исполнять. Ну не горюй, я сейчас свяжусь с Рождественским, у него сторожевиков и так хватает...

Ага. Больно надо ему, Юрию, порцайку плазмы в грызло огрести.

- Есть, товарищ контр-адмирал.

Уф, свалил со связи, старый козел. Сам разбирайся со своими жжаргами. У меня сейчас иная задача. Выжить. Для того, чтобы избавиться от "Стремительного", момент не слишком подходящий. Кое-кому это точно не понравится - эсминец погиб, а его командир жив.

"Наварин" и "Чесма", развив ход до полного, отрезали жжаргским линкорам путь к отступлению. "Нагнут" и "Полтава" шли в лоб, доведя интенсивность огня до предела. Тяжелые крейсера "Рюрик", "Россия", "Громобой" и "Боян" в некотором отдалении добивали эсминцы жжаргов, дерзнувшие преградить им путь. Любому мало-мальски знающему командиру было ясно, что Рождественский выиграл этот бой - не в последнюю очередь благодаря численному перевесу.

Юрий зевнул. Тоска смертная. Не зацепило - и хорошо. А побрякушки на грудь пусть другие навешивают. Все равно потом к нему же на поклон придут.

Все, кто был тогда в рубке, изумленно пялились на своего некогда лихого командира, что весь бой просидел, закинув ногу на ногу, в чиф-кресле, лишь изредка лениво поглядывая на экраны. И, когда по эскадре пронеслось долгожданное "отбой", капитан "Стремительного" встал и потянулся:

- Я пошел спать. Старпом! Проследи, чтобы на радостях нам в бок никто не впился.

Жжарги отступили. Пылающий мертвый остов "Конго" остался русским в качестве военной добычи. Теперь его пустят на металлолом. Эскадра Рождественского потерь не понесла, хотя крепко досталось "Полтаве" и "Чесме".

Уцелевшие "Валдаи" собирал новый корабль-матка. Саша и Рэмбо прямиком из кабины угодили в объятия медслужбы, а потом - кавторанга Ивахнова.

Саша Самойлов двигался как во сне. Он чувствовал, что Директор где-то рядом. Саша не мог ошибиться. И точно. "Стремительный" шел в боевом охранении "Анадыря" - авиатранспорта, принявшего осиротевшие после гибели "Камчатки" штурмовики.

- Миша, он там.

- Че говоришь?.. Там корешок наш ненаглядный?..

- Угу. Вот только как туда попасть?

- Ничего. Погоди до базы. Там наверняка встретимся.

Шестая минная вернулась на базу. Израненный "Ташкент"; наполовину обратившиеся в металлолом "Автроил" и "Гавриил". Жжаргские плазменные снаряды попятнали все без исключения корабли дивизии. Целехоньким остался только "Стремительный".

Однако, несмотря на это, настроение у Юрия не улучшалось, и он не мог понять отчего. Рискованная операция с Попандопулосом и Зарубой завершилась полным успехом, две шаланды с товаром благополучно достигли перевалочных баз, и банковские счета потяжелели на кругленькую сумму. Решение разделаться с флотской службой и посвятить себя бизнесу избавило от томительной неопределенности. Так почему же так тянет откупорить контрабандную бутылку "Смирновской" и напиться вдрызг? Чей пристальный взгляд проникает сквозь толщу броневых переборок и перекрытий? Кто с напряженным вниманием отыскивает его, Юрия?..

Капитан-лейтенант, как ни странно, верил в судьбу и в предвиденье. Верил и в свою интуицию: она редко его подводила. Вот и сейчас томительное беспокойство наверняка появилось не просто так. Грядут, ох грядут какие-то неприятности, а Юрий терпеть не мог безропотно принимать удары. И потому ему не сиделось на корабле. "Стремительный" отстаивался у причала в ожидании приказов - а командир волком рыскал по базе. Входил в офицерские и матросские бары, подолгу сидел, почти ничего не пил, лишь вглядывался в лица. Что-то зрело, что-то готовилось... что-то персонально касающееся его, Юрия.

...На третий день после возвращения Шестой минной Юрий столкнулся с Ними. Точнее - с Ним. Второй был так, сбоку припека. А вот этот...

Не слишком высокий, коренастый, нос картошкой. Лицо простоватое. Глаза светлые, смотрят прямо. Из упрямцев - сразу видно. В форме лейтенанта, но сидела она на нем, как на корове седло, хотя и была вычищена и выглажена до немыслимой степени. На левой стороне черного кителя - серебряный штурмовик в обрамлении дубовых листьев - знак дивизиона "Валдаев". Ничего особенного как будто бы нет, простецкий парень, по мобилизации попавший в летную школу (эх, а до войны такую вот деревенщину на пушечный выстрел к аристократическому корпусу не подпускали!), такие в имении на поденные работы нанимались десятками...

Так почему же у Юрия все похолодело внутри, когда он столкнулся взглядом с этим парнем? Впрочем, уже далеко не парнем - за тридцатник мужику перевалило. И сила в руках явно мужская. Такие в драке упорны...

Да. Похолодело. Именно похолодело. Потому что незнакомый лейтенант смотрел так, словно ведал все до единой Юрины потаенные мысли: и про лайбы с товаром, и про убитого грека, и про готовящуюся расправу со "Стремительным"...

Директора Саша узнал сразу. Было что-то жуткое в этой по-бычьему мощной шее, в болезненно вздувшихся, точно от силикона, мускулах, в этих глубоких глазах, в которых - он не мог ошибиться - напрочь отсутствовала душа. Облаченный в форму, Директор сидел в дальнем полутемном углу бара, пристальным взглядом обшаривая каждого входящего и выходящего. И Саню он тоже узнал сразу - то есть не узнал, конечно же, они не встречались там, в Петербурге, - но сразу понял, что это - по его особу.

- Миша, это он, - одними губами произнес Саня. Рэмбо коротко кивнул. В глазах его появился уж было забытый ментовский блеск - словно он, лейтенант Михаил Шестаков, собирался вот так запросто подойти к Директору и рявкнуть нечто вроде: "Добегался, шпонт? А ну руки за голову!" - после чего нацепить на взятого наручники и засунуть в отделенный "аквариум", накатав после этого протокол задержания.

- Ну все, дальше я сам. - Михаил небрежно отодвинул Саню плечом и, ехидно улыбаясь, двинулся прямо к Директору.

"Он что, с ума сошел?" - мелькнуло в голове Самойлова - за миг до того, как Директор выстрелил.

Мало кто, кроме душевного друга Валерки Дрягина, знал, что лейтенант Миша Шестаков, большой любитель спиртного и девочек (все мы грешны, что поделаешь!), прежде чем стать лейтенантом, служил в СОБРе, в группах захвата, и брал не одного толстомордого бандита размерами вдвое побольше его самого, Миши. Оттуда, собственно, и пошло его прозвище - Рэмбо. И потому пальцы Юрия еще только нажимали на спусковой крючок лазерного пистолета, а Михаил уже рванулся в сторону, опрокидывая столики, кувырком через плечо уходя от нацеленного в него луча - подобно тому, как не раз уходил таким же образом от рэкетирских пуль в родном Питере.

Кричали люди.

Не помня себя, Саша бросился следом за Михаилом.

Юрий выстрелил еще дважды и оба раза промахнулся. Четвертого выстрела не последовало - словно в американском боевике, Рэмбо ударом ноги вышиб у Директора оружие.

- Спокойно! Всем оставаться на местах! - рявкнул лейтенант Шестаков. И было в его голосе нечто такое, отчего все присутствующие словно бы окаменели. Профессионально заломив Директору руку за спину, Михаил толкнул его к выходу.

Остолбеневший от всего этого Директор не сопротивлялся.

В виски Сани ударила волна тупой боли. Что-то злобно ввинчивалось в кости черепа, стремясь пробиться внутрь, ворваться в мозг, разметав его серыми ошметками. Мир вокруг начал подергиваться уже знакомой пеленой. Но теперь Самойлов уже не боялся. Это значило - они с Рэмбо на правильном пути. И те неведомые, что до поры до времени оставались за сценой, наконец оказались принуждены на нее подняться. И что бы ни говорил Игорь о "несокрушимой мощи", мощь эта оказалась, конечно же, не "несокрушимой". ИМ пришлось вмешаться. ОНИ не могли уничтожить Саню, прихлопнуть его как муху. То есть на самом деле, конечно, могли - но для этого им нужны были жжаргские эсминцы и линкоры, плазма и лазеры, бомбы и снаряды. Сказать "крэкс, пэкс, фэкс" и отправить его, Сашу Самойлова, в небытие у НИХ не получалось. ИМ приходилось играть по правилам. По правилам того мира, в котором оказался он, Саша Самойлов.

Боль вовсю таранила его волю. В серой дымке видна была только напряженная спина Михаила. Больше ничего.

Ну и еще слышался их диалог с Директором:

- Иди, гнида, иди, так твою и растак... Эх, попался бы ты мне, когда я в СОБРе служил... Пятка б ребрышек точно недосчитался...

- За... за что?.. П-предъяви... ордер... - это хрипел полупридушенный Директор.

- Ордер? Какой тебе еще ордер, перетрах твою через шестьсот шестьдесят шесть коромысел? Иди, сопля, и радуйся, что пока еще сам дышишь. Скоро ты и этого без реанимации делать не сможешь!

Тихое место. Нам нужно тихое место, напряженно думал Саша. Он не знал, куда Рэмбо так уверенно тащит пленника. Более того, толком-то он, Саша, и не знал, что надлежит делать дальше. Сказано - закрыть щель! А как это сделать? Перерезать Директору глотку?

Боль ломала виски. Но это были уже последние, безнадежные усилия. Неразборчиво бормотали что-то далекие голоса, что - он не слушал. Не важно. Сейчас важно только одно - Юрка-Директор и то, что он скажет. Или не скажет.

- Сто-ой! Пришли, Санек.

Они стояли в пустой механической мастерской. Тяжелая бронированная дверь за их спинами была заперта на два блокирующих замка. Вокруг теснились станки. Деловитые роботы что-то сверлили, паяли, точили и фрезеровали. Михаил несколькими небрежными движениями прикрутил руки и ноги Юрия толстой проволокой к станине здоровенного станка.

- А теперь поговорим по-иному, без понятых и протокола. - Рэмбо поискал вокруг себя глазами, нашел газовый резак, включил. Синеватый язычок пламени заплясал перед носом Юрия.

- Э... вы кто такие? Контрразведка?..

- Тебе это знание уже не поможет. Ну, давай, рассказывай. А мы, так и быть, послушаем. Не думай: никто тебя искать не станет. Видел ту серую дрянь вокруг нас, когда шли? Так вот, это - новейший экран локальной невидимости. Никто не знает, что ты здесь! Никто не бросится тебя спасать. Не рассчитывай. Спасти тебя могу только я.

- А... чего ты хочешь? - прохрипел Юрий. Он говорил, обращаясь к Мише, но глаза Директора, отчаянные и затравленные, смотрели на Сашу, и только на него.

- Все про тебя знать хочу, - безмятежно сообщил Рэмбо, подтаскивая жесткий металлический стул и удобно размещая на нем свой узкий зад. - Как дошел до жизни такой... у нас в Питере.

- В Питере?.. - Директор округлил глаза. - При чем тут Питер?

- Вот ты нам расскажи, а мы уж решим - "при чем" он тут или "ни при чем". - Миша полез за папиросами.

Думай, Сашка, думай, как следует думай! Это ведь ИХ отмычка, их ключик, их тропа, их ворота... Не такой, конечно же, как Виталий, но все-таки... Управимся с ним - легче будет и с главным жлобом совладать.

- Вспоминай Питер! - вдруг велел Директору Саша. - Как следует вспоминай. Каменноостровский проспект... Нейроцентр... "Фуксия и Селедочка".

- Да о чем вы, о чем?

- Вспоминай! - Саню подхватило злое вдохновение. Черная душа, она будет творить зло в любом из миров, где бы ни оказалась. Наверняка, если прижать этого бугаистого хлыща (или хлыщеватого бугая), так много-о-гое откроется, для местной полиции куда как интересное. Но сперва он должен вспомнить все!

- Вспоминай, паскуда! - тотчас подхватил Санины слова и Рэмбо. Вспоминай - или ты у меня этого резачка отведаешь!

- Да что вспоминать-то?! - простонал Юрий. Он ничего не мог понять. Как мог этот задрыга так легко с ним справиться?! Как могли его протащить через всю базу - и ни один из дежурных офицеров не поинтересовался, а куда это, собственно говоря, тянут уважаемого капитан-лейтенанта двое двухзвездочных салаг? Экран невидимости? Чушь! Не бывает таких экранов! Он бы знал.

- Вспоминай, вспоминай. - Саша наклонился к Юрию. - Вспоминай, как под аппарат ложился... как сны себе крутые заказывал... Все до последнего вспоминай. Как Илонку свою притащил, тоже под аппарат засунул... Как в крутого играл... Вспоминай! "Фуксия и Селедочка"! Ну?!

Юрий молчал. Перед глазами быстро-быстро мелькали красные и синие круги. Он чувствовал, что сходит с ума. "Фуксия и Селедочка"... Да. Да! Да!!!

Он помнил. Он может не сказать схватившим его ни слова - но это ничего не изменит. "Фуксия..." Да. Она была. На первом этаже. За железной дверью. Виталий. Он был там. И... он сам, Юрий. Тоже был. Господи! Он рехнулся? У него бред? Ложная память?.. Откуда это? Нету в Питере никакого Нейроцентра! Есть Императорский научный имени великого князя Константина Кирилловича Институт изучения высшей нервной деятельности... Там одна из его первых любовниц работала... Хотя... или где же тогда это было? Юрий застонал. Что за город он видит перед собой, город, отразившийся в зрачках пристально смотрящего простоватого лейтенанта, не того, кто его валил и вязал, а другого? Самого опасного...

Он очень похож на привычный Петербург, этот странный город. Только там на улицах куда грязнее... грязнее и опаснее. Там скользят черные, алые, серебристые тела иностранных машин (у нас-то вся знать на "руссо-балтах" раскатывает). Там улицы облеплены уродливыми жестяными будками, где продается всякая дрянь. Там возле станций подземки толпятся нищие старухи, торгующие сигаретами, чтобы не умереть от голода, потому что на пенсию прожить невозможно...

Стоп! А откуда я все это знаю? Гипноз?.. Нет... нет, я же сам езжу в сверкающей лаком иномарке по улицам этого города, презрительно обливая грязью из-под колес не успевших посторониться... И... да, я помню "Фуксию". И я помню Илону. И Светлану, женщину босса. И самого босса, страшного человека, которого я боюсь до судорог. Одно движение его брови - и человека не спасет никакая "крыша". Даже Федеральной службы контрразведки или Главного разведывательного управления.

Я помню все. И... это странным образом рушит мой нынешний мир. Рушит, обращает в ничто, во прах.

С губ Юрия вновь сорвался стон. Стон запредельной боли; можно было б сказать - "душа кричит", да вот только где она теперь, душа его?!

Что ж, кричи, кричи, это правильно. Покричи, может, даже поплачь. Ты не ведал, что творишь, - но это не значит, что ты можешь творить такое же и впредь.

И тут дверь задрожала под ударами. Юрий дернулся, с изумлением глядя на бронированный щит.

- А врали-то... - с презрением пробормотал он.

Саша и Рэмбо быстро переглянулись. Все понятно без слов. Они все-таки нашли марионетку, куклу, способную бездумно выполнить их приказ.

- Уходим. - Михаил выхватил из-за пояса отобранный им у Юрия лазерник.

Саша закрыл глаза и напрягся. Все-таки приятно, КОГДА ЧТО-ТО МОЖЕШЬ. Открыть дверь там, где ее доселе не было, например.

В стене послушно распахнулся проход.

- А этого? - Миша кивнул на Директора, для выразительности положив руку на пистолет. Юрия мгновенно прошиб пот.

- Этого - нельзя... мне его не удержать. - Саша не знал, что в данном случае означает "не удержать", он просто чувствовал, что Юрия им придется оставить.

За спинами сомкнулась стена.

Миша посмотрел на Самойлова округлившимися глазами.

- Ты это как?!

- Так же, как и сюда прошел, - нехотя признался Саня. - Не будем про это... Скажи лучше, как думаешь, кто это там за Директором притащился и скоро ли нас брать будут?..

Однако "брать" их так никто и не пришел.

"Стремительный" уходил в глубокий рейд. Юрий сидел в командирском кресле, донельзя мрачный и злой. Команда ходила на цыпочках. Ох, неладное творится дело с капитаном, ох неладное!..

Юрия освободил взвод внутренней охраны, получивший анонимный звонок с извещением о похищенном офицере. Были долгие беседы в Службе безопасности, но, к счастью, удалось выкрутиться. Юрий, как мог, описал двоих похитителей. И тут начались удивительные вещи. Оказалось, что все до единого свидетели стрельбы в баре описывали эту пару по-разному. Кто говорил, что они были в форме летных частей, а кто, наоборот, десантных. Одни говорили о брюнете и огненно-рыжем, а другие - о светлом шатене и совершенно белом блондине. Словом, показания сходились с точностью до наоборот.

Однако расследование расследованием, а войну никто не отменял. Понеся тяжелые потери, Шестая минная крайне нуждалась в "Стремительном", и Михеев сделал все, чтобы прекратить следствие.

Юрий понял, что медлить больше нельзя. Эти двое маньяков (а он уже почти убедил себя в том, что имел дело с сумасшедшими) наверняка не оставят его в покое. Нет-нет, с Флотом пора кончать. Взорвать эту ржавую жестянку к чертовой матери и смотать подальше от фронта. К месье Понтиви, например. Ох, соскучился я по его красоткам...

База Шестой минной давно осталась позади. Впереди расстилался Глубокий Космос. Пройдены минные пояса, на полную мощность включены все пассивные сенсоры. Задача - поиск жжаргских кораблей.

Персональный командирский компьютер произвел поиск подходящей планеты. Таковая нашлась. "Стремительный" уйдет в короткий прыжок, во время которого потеряет одну спасательную капсулу. По пробитому генераторами эсминца каналу крошечное суденышко, как стрела, долетит до цели. Он завалит ее в мелкий, теплый океан неподалеку от побережья. Выберется на берег. И потом километров двести до ближайшей станции монора. В административном центре космопорт, а оттуда - в Дальние Миры. К отходу все готово. Документы и деньги на первое время, пока он не снимет средства со счетов. Тянуть нечего. Решение принято, и стыдно поворачивать назад.

- Он наверняка попытается сбежать. - Саша ударил кулаком по ладони. Зуб даю, смотает удочки - и поминай как звали!

- Смотает? Он же офицер, на службе!.. Думаешь, дезертирует? Но отсюда так просто не сбежишь. Десять раз проверят, пока на транспорт сядешь.

- Ну, не знаю. Устроит себе командировку на Землю... или еще куда и сбежит. Долго ли!

- Так ведь если его найдут, то расстреляют сразу же, - заметил Рэмбо.

- Нас с тобой он, похоже, боится куда больше.

- И правильно делает, скажу я тебе, корешок мой Сашечка, правильно делает... Есть, правда, один очень ловкий способ. "Самострел" называется.

- "Самострел"? А это-то тут при чем? - удивился Саша. - Ну, отправят его в госпиталь... Думаешь, оттуда дернет?

- Нет, - Михаил нехорошо усмехнулся. - Тут мне иная мысль в голову пришла. Он ведь небось думает, что мы из какой-нибудь секретной контрразведки, из местной ФСК, значит. А в таких конторах люди, как правило, бумажные. То есть: бумажка наличествует - значит, и человек тоже, и проблема, с ним связанная. А вот если будет на его личном деле стоять штампик "погиб", то и проблема вся сразу исчезнет, и искать его никто не станет. Улавливаешь мыслю?

- Улавливаю, - признался Саня. - Так что же, думаешь, он...

- Думаю, взорвет он свой корабль к едрене матрене.

- Ох!..

- Вот именно. Ох. Если правда все то, что нам дядя Игорь рассказывал, то взорвет наш Директор "Стремительный" и не поморщится. А уж сам - неужто лазейки не найдет? Найдет, найдет, как пить дать найдет! Для него это наилучший выход. Корабля нет. Команды нет. Командира нет. Кто искать станет? Да никто. Запишут в жмурики. А ему того и надо. Ох скользкий у него взгляд, ох нехороший! В Питере я его сразу по всем хозяйственным статьям колоть бы стал. От неуплаты налогов до торговли стратегическим сырьем в особо крупных масштабах. И сдается мне, Санек, - ты уж поверь моему ментовскому опыту, - что и тут он чем-то подобным не мог не заниматься. Так что отроет саквояжик спрятанный с гринами... или в чем они тут воровские деньги хранят? - и махнет куда подальше, куда Макар телят не гонял и куда нам, простым лейтенантам-строевикам, нипочем не добраться. Даже при твоих способностях двери в глухих стенах проделывать. В Питер вернемся - смотри не злоупотребляй!..

- А "Стремительный", я слышал, вот-вот в дальний рейд пойдет... вспомнил Саша.

- Ну дык тогда ноу проблем. Как только он отвалит, возьмем какую ни есть посудину, хоть бы и угоним, - и за ним. Или хочешь еще раз здесь, на базе, попытаться?

Саша отрицательно покачал головой. Он многое мог в этом мире... куда больше, чем в родном Питере... но пределы тоже были.

- Значит, будем брать эту гниду в космосе, - решил Рэмбо.

- А ну как пальцем в небо ткнем? - засомневался Саша. - И не станет он ничего взрывать?

- Станет, - веско и уверенно бросил Миша. - Я печенкой чую, что этот фраер чесаный когти рвать собрался.

"Стремительный" начинал прыжок. Последний прыжок красавца эсминца, по-прежнему безоглядно верного своему убийце-командиру.

Юрий вытер о брюки вспотевшие ладони. Раньше он никогда не позволял себе так нервничать. Впрочем, чепуха, все эти глупые игры в бравого флотского офицера давно позади. Даже когда он дрался на номерном сторожевичке "Н-501" с четырьмя жжаргскими рейдерами, он и тогда дрался за себя, а не за других.

- Точка входа обсчитана.

- Принято.

- Колебания плотности гиперпространства в норме. Все тихо, командир.

- Принято.

- Передняя полусфера чистая на пассивном режиме!

- Задняя полусфера чистая на пассивном режиме!

- Принято. Проверить заднюю на активном.

- Есть. - Лейтенант-оператор сенсорных установок позволил себе изумленно поднять брови. Как же так - строгое радиомолчание, и вдруг командир приказывает "прозвонить" заднюю полусферу в активном режиме, то есть открыть для жжаргов, что "Стремительный" находится в этом районе!

Плевать мне на жжаргов и всех прочих. Я должен знать, что на хвосте у меня никого нет... что те два идиота не выследили меня и не потащились следом. Глупость, конечно... уходил в полной тайне, за неделю до объявленного срока... Но - береженого Бог бережет.

- Командир, задняя полусфера чистая на активном режиме!

- Принято. Перейти на пассивный.

Отлично. Я от них оторвался. Теперь осталось только уйти в прыжок. Как только выйдем в аутспейс, засяду в капсуле. Компьютер сам все сделает. Схема простая, как грабли, и многократно опробована на имитаторах. Ошибки быть не может. Все пройдет как по маслу. Не зря же я слыву везучим.

- Энергию на генераторы входа.

- Есть, командир.

- Вход!!!

Экраны вспыхнули и погасли. Ослепнув, оглохнув, растворившись в неведомой, непознаваемой человеческими чувствами бездне, именуемой ровным счетом ничего не значащим словом "гиперпространство", "Стремительный" рванулся к одному Юрию ведомой цели, в тысячи тысяч раз обгоняя неспешный свет.

- Управляйтесь без меня. - Юрий деланно зевнул и поднялся. Его колотил озноб. Нервишки подрасшатались у тебя, приятель. Пора и отдохнуть. Пора занять какой-нибудь приличествующий тебе пост председателя совета директоров крупного межпланетного банка или корпорации. Придется слегка попотеть... Ну да это не сравнить с передовой.

Он не помнил, как добежал до капитанской каюты. Накрепко запер дверь, да еще и вбил железную распорку, чтобы не отжали ломиком. Трясущимися руками стал срывать форму. Пуговицы кителя не желали расстегиваться вырвал пару с мясом. Вытащил из-под кровати припасенную одежду - ношеный армейский камуфляж, как нельзя более подходящий для двухсоткилометрового марша через леса. Все прочее уже давно упаковано. Торопясь, обдирая костяшки, отвернул винты, снял стеновую панель. Осталось влезть в капсулу, задраить за собой люк и нажать пусковую кнопку. Заряд швырнет крошечный кораблик в пространство - и он помчится по следу "Стремительного". В нужной точке компьютер вернет капсулу в обычный космос. Все продумано до мелочей. Неудачи не должно быть.

Юрий затянул до упора замки внешнего люка, закрыл заслонку, потом второй люк. Устроился в глубоком, удобном кресле, как следует пристегнулся. Под пальцами правой руки рубиновым светом мигала большая клавиша. Командир "Стремительного" последний раз глубоко вздохнул и что было сил вдавил кнопку.

Когда поисковые нити сенсоров "Стремительного" хлестнули по корпусу дальнего охотника "М-21", Сашу всего перекосило от острой зубной боли. Рэмбо добился-таки своего.

- Я из тебя сделаю волшебника, - частенько приговаривал он после того достопамятного случая с дверью. - Ты у меня эти, как их, мезоны-озоны при Луне видеть начнешь на благо отчизне!

С "мезонами-озонами" не получилось, а вот прятать корабль от детекторно-поисковых систем Саша наловчился здорово. Правда, всякий раз он испытывал примерно те же ощущения, что и пациент в кресле дантиста с садистскими наклонностями. В зубы без всякой анестезии вбуравливалось здоровенное медленное сверло, пронзало эмаль и уверенной поступью направлялось к пульпе, в просторечии именуемой "нервом", явно собираясь намотать его на собственную ось.

- Все, можешь отключаться, - наконец смилостивился Рэмбо, застывший над экранами. - Они активный режим вырубили.

- О-ох... Миша, будь другом, протяни зеркало... Всякий раз не верю, что у меня во рту еще что-то осталось...

- Тут не до смеха, корешок. Гляди сам - они вот-вот в прыжок уйдут. Генераторы на полном ходу. Ишь как светят...

- На профилактике давно не стояли...

- Конечно, до профилактики ли тут, если командир свой собственный корабль взорвать собирается... Ага! Все! Пошли!..

Рэмбо, точно заправский герой лукасовских "Звездных войн", до упора вжал в пульт серую рукоять "М-21", рванулся вперед, повисая на гиперпространственном хвосте "Стремительного", точно пес на шее медведя.

Дальний охотник Саша и Рэмбо попросту угнали. Это оказалось даже не слишком сложно. Не пришлось открывать никаких дверей; достаточно было. Рэмбо проявить немного милицейской напористости.

Суденышко им попалось хоть и номерное, но скоростное и крепко вооруженное. Достаточно мощные лазеры, достаточно быстрые противоракетные комплексы, достаточно чувствительные сенсоры. Сев на хвост "Стремительному", Саша и Миша вели "М-21" по следам обреченного эсминца.

- Если продержимся в его коконе - считай, полдела сделано, - процедил Рэмбо. - Отстрел капсулы наша скорлупка засечет как не фиг делать.

- А люди? - мрачно напомнил Саша. - Экипаж "Стремительного"?

- Ну что ж тут поделаешь... Не на абордаж же его брать?

Саша стиснул зубы. Несмотря на все усилия Неведомых, этот мир становился для него все более и более реальным. Славные ребята из плоти и крови, русские моряки - несмотря на то, что бороздили они теперь космические океаны, их по-прежнему называли "моряками", - неужто по прихоти этого чертова Директора они обречены на гибель? Их семьи зарыдают по погибшим самыми настоящими, неподдельными слезами. Их дети осиротеют не "понарошку", а "взаправду". И неужели он, Саша, научившийся открывать двери взглядом, не попытается остановить зарвавшегося ублюдка?

Мысль не давала покоя, впивалась в виски - ничуть не слабее обрушившейся на него давеча силы Неведомых. Он должен попытаться! И если этот мир как-то контролируется Неведомыми - у него, Сани Самойлова, еще остался шанс.

Разумеется, аппаратура дальнего охотника не могла засечь работы одного-единственного вычислительного контура - того самого, что отвечал за подрыв корабля. Оставалось надеяться только на себя. Рэмбо вот, пожалуй, уже и рукой махнул. А он, Саня, махать не имеет права. Потому что иначе не стоило и лезть в эту мясорубку, которая только на первый взгляд казалась диковинным кукольным театром...

На экране мерцал синтезированный компьютером силуэт "Стремительного" синтезированный, потому что в гипере обычные сенсоры слепли и глохли. Правда, по косвенным данным - главным образом по возмущениям гипергравитационного поля - можно было точно определить, что происходит с твоим ведущим.

Саша пристально вгляделся в хищные, акульи очертания эсминца. Где-то там, под несколькими слоями легкой брони, под всеми палубами, отсеками и переборками, среди бесчисленных проводов и оптоволоконных кабелей пульсировала та самая гибельная цепь. Разорвать ее - и заряды останутся нетронутыми. Он должен найти ТОТ провод!

Спокойно, спокойно, не торопись, хотя и мешкать тебе тоже нельзя. Рэмбо что-то забормотал - рявкнул на друга так, что сам удивился. Не обижайся, Миша... просто сейчас мне нельзя мешать.

Внешние контуры. Глубже, глубже, ты же можешь! Ты должен увидеть опутавшую весь корабль паутину жил и кабелей, по которым течет его электрическая кровь. Увидеть, почувствовать, шкурой ощутить биение бесчисленных генераторов, пропустить через собственное сознание все электронные потоки и волны промодулированного лазерного света. Нырнуть в пучину серых броневых плит, пройти их насквозь и увидеть, увидеть тянущиеся к спящим зарядам проводки.

Изображение "Стремительного" на экране заискрилось. По очертаниям корпуса прошла мгновенная дрожь. Покровы брони исчезали, открывалась анатомия эсминца, где нервами и жилами были те самые бесчисленные провода. И все они жили сейчас своей жизнью. Потоки синих, голубых, зеленых и алых огоньков текли в разные стороны, словно на электрифицированной модели какой-нибудь "фотонной ракеты будущего" на выставке в районном Доме пионеров. По лицу Саши заструился пот. Каким-то шестым чувством он угадал, что смертоносная кнопка уже нажата, таймер начал отсчет секунд и что в его Санином распоряжении остались какие-то мгновения.

И все-таки он нашел ее. Короткая, спрятанная среди десятков тысяч других цепей, эта пульсировала густо-кровавым огнем. То есть это, конечно, Санино сознание окрасило ее в грозный цвет. Но неважно, что и как ты красишь, лишь бы это помогло найти цель.

Саша протянул к проводам руку. Было очень больно, словно на запястье и предплечье повисли сотни злющих голодных пираний, распаленных до предела. Пальцы Самойлова, играючи пройдя сквозь экран, дотянулись до "Стремительного" - сейчас эсминец казался не больше детской игрушки - и, обжигаясь о бьющие разряды, ногтями перетерли провод.

И тотчас же он услыхал свой собственный крик. Сперва свой, а потом Мишин.

Правая рука Саши обратилась в сплошную рану. Плоть висела лохмотьями, из перебитых жил хлестала кровь. Местами мясо обуглилось и почернело, кое-где проглядывала кость. Пол рванулся из-под ног. Саша опрокинулся на спину и больше уже ничего не видел.

Юрий тоже отсчитывал секунды. Руки были настолько мокры, что казалось - пот начнет сейчас капать с кончиков пальцев. Сейчас, сейчас... сработает заряд, швырнет его капсулу в серую тьму гиперпространства... потом "Стремительный" исчезнет в бесшумной вспышке взрыва, а вместе с ним исчезнет и один довольно-таки удачливый капитан-лейтенант по имени Юра. И вместо него появится уважаемый коммерсант, освобожденный от воинской службы по состоянию здоровья, жертвующий крупные суммы на нужды госпиталей и непременно участвующий во всех благотворительных базарах в пользу увечных воинов.

Сам взрыв эсминца он, увы, не увидит. Гиперпространство пожирает ударные волны. Хотя ничуть не жаль корабля, все же... видеть, как он распадается на атомы, было бы несколько дискомфортно. Так что положимся на электронику. Ни разу не подводила на испытаниях, тщательно проверена еще раз - так чего волноваться? Все продумано до мелочей. Взрыв не оставит никаких следов. "Стремительный" исключат из списков флота - а вместе с ним и его капитана. И тогда все-все будет хорошо... У меня появится все, о чем я мечтал. Роскошные дома, роскошные флаеры, еще более роскошные женщины... Все? А что еще надо? Ну да, так и есть - ничего больше не надо, кроме доброго выпивона. А когда ему захочется рискнуть - он займется бизнесом. Задушит тамошних "акул" голыми руками! Чтобы шли ко дну со вспоротыми брюхами! Чтобы деньги из их кошельков сыпались бы в его, Юрин, - как символ и подтверждение победы. А "Стремительный" он отстроит заново. На собственные деньги. И подарит его флоту. Пусть идиоты радуются...

Эта мысль неожиданно настолько развеселила Юрия, что он даже забыл о временном отсчете и едва не удивился, когда капсулу бросило в пространство.

Короткая перегрузка... все. Открыл глаза. Приборы в норме. Включился маршевый двигатель. Все правильно. Так и должно быть. Навигационная система уже лихорадочно перемигивалась всеми контрольными светодиодами, торопясь обсчитать параметры точки выхода. Так! Готово. Все как и ожидалось. Никаких проблем с выходом. Инерционная волна выбросила, куда надо. Первый маяк... второй... третий... Есть триангуляция.

У-уй! С экраном в крошечную кабину глянули бесчисленные любопытные буркала звезд. Смотрите-смотрите, вам ведь больше заняться нечем...

А вот и планетка. Все правильно. Он не ошибся. Он не мог ошибиться, он, так тщательно просчитавший всю операцию. Теперь осталось только спуститься и заняться делом.

Юрий отключил автопилот и положил пальцы на панель управления.

- А и ловок же, шельма! - сквозь зубы процедил Рэмбо. На экране дальнего обнаружения матово светилась искра. Капсула Директора шла на посадку, и за ней коршуном падал "М-21". Оба корабля уже вошли в атмосферу. Датчики температуры обшивки уверенно лезли вверх. Старались тормозные двигатели.

- Д...догоняем? - прохрипел Саня.

Лишь сильнейшие лекарства далекого будущего смогли вырвать его из шока. Михаил, как умел, поставил болевую блокаду, не жалея, залил изувеченную руку регенерирующим спреем. Жуть какая-то, а не рука. Корабельный диагност настаивал на немедленной ампутации. Хрен тебе, а не ампутация, паук никодированный, клистир электронный. Санька выкарабкается, он не может не выкарабкаться! Ведь этот мир должен его слушаться...

- Должен... а вот фиг... - Саша еле-еле выдавливал слова.

- Молчи, а? Нельзя тебе говорить! И двигаться тоже нельзя! А этого жмурика мы уже не упустим. Идем следом, как приклеенные. Никуда не денется, дрянь помоечная. Взорвать-таки корабль хотел, скотовасия. - Миша поперхнулся, взглянув на Санину руку, до самого плеча покрытую толстенным слоем поблескивающего точно желе регенератора. - Кабы не ты... точно взорвал бы. Только ты уж больше так не делай, а, корешок? Ведь без рук, без ног враз останешься. И врачишки уже не пришьют. А нам еще с этим, как его... Игорь говорил... Вомбатом управляться. Он-то покруче этого Директора будет... Стоп! Хорош! Отставить разговоры! Садится наш жмурик. В океан плюхнулся. Ну и пожалуйста, не возбраняется. Теперь на берег полезет. Так. Карта сих райских мест у нас есть?

Карта, естественно, была. Имперские картографы не зря трудились, не покладая рук.

- Ага... - Михаил наклонил терминал так, чтобы распростертому в кресле Саше тоже было бы видно. - Мы сейчас вот здесь... А вот там, двести километров - городишко... название, блин, язык изломаешь. Шутшуле... Шутшалу... тьфу, пропасть! А там у нас космопорт. Так что жмурику двести километров по лесам хилять. Тут-то мы его и схарчим. - Миша с сомнением покосился на Сашу. Дай Бог, чтобы парень ходить бы смог. Хотя двужильный он, ничего не скажешь. Надо будет, попрет, пусть даже сознание через каждый шаг терять станет.

- Снижаемся... сядем спокойно на воду и следом пойдем.

Незачем Директора в дебри отпускать. На пляже возьмем. Теплого. Михаил продолжал бормотать что-то ровно-успокоительное. Саша откинул голову и прикрыл глаза.

Ох, как больно! Никакая блокада не помогает. Хотя, если бы ее не было, он бы небось вообще копыта откинул. Крепко припечатали его Неведомые, крепко. Показали-таки зубы. Могли бы и до смерти убить. Но - не стали. Нужен зачем-то. Пока еще. Как не нужен станет - и секунды не проживет Саша Самойлов в этом мире. Спасение - только на Земле. Там одних Витальевых головорезов бояться нужно, а не сверхсил всяких. А вот тут - думал, все могу, дырки в броне проделывать, электронику в гиперпространстве голыми руками в соседнем корабле корежить... ан нет. И на тебя управа нашлась. Укатали сивку... Обидно, блин...

"М-21" плавно коснулся водной глади. Взметая тучи брызг, пропорол лазурь океана и застыл. Слабая волна не могла даже раскачать массивный корпус охотника.

- А вон и капсулка наша родимая, - бормотал Миша, склонившись над экранами. - Хорошо сели, сейчас мы ему путь к бережку-то и отрежем...

Планетарные двигатели мягко толкнули "М-21" вперед.

Все шло как по маслу. Затопив капсулу на глубоком месте, Юрий аккуратно соскользнул в теплую воду. Ух, соленая! Словно на Мертвом море, где можно на волне лежать - и нипочем не потонешь. Непромокаемый мешок со снаряжением легко держался на поверхности. Юрий глубоко вздохнул и поплыл к недальнему берегу. Переохлаждения он не боялся - вода градусов тридцать, наверное. За несколько часов доберется запросто.

Гребок, гребок, гребок, гребок... Все, нет больше капитан-лейтенанта. Был, да весь вышел. Гребок. Есть Сергей Викторович Сумерцев. Гребок. Которому предстоит славная карьера. Гребок. Блин, даже от мыслей этих приятных теплее становится! Гребок. Гребок. Гребок...

Он не слишком взволновался, когда слева от него появилось нечто темное, движущееся. Кому до него тут есть дело? Средства планетарной обороны? Но он послал все необходимые кодовые сигналы, подтверждающие, во-первых, что он "свой", а во-вторых, заставляющие вычислители баллистических комплексов напрочь забыть о его существовании. Так что никакие взбалмошные спасатели, помчавшиеся вытаскивать терпящего бедствие героя космоса, тут околачиваться не должны. Впрочем...

Юрий продолжал плыть. Аккуратно нырял, стараясь подольше не появляться на поверхности. Однако внутри уже начинала скапливаться отвратительная ледяная жижа, а в виски, точно пойманная в клетку черепа птица, билась одна-единственная мысль: выследили. Те двое. ВЫСЛЕДИЛИ!!!

О Господи. И зачем я только вздумал топить капсулу? Ну грохнулась бы в лесу... ее бы когда еще нашли... а эти двое меня бы уже не достали...

Все, скрываться дальше не имело смысла. Не имело? Стоп! Он силой заставил панику угаснуть. У него почти нет шансов. Точнее, есть, но только один. И очень маленький. Но... за неимением гербовой пишем на простой.

К нему приближался охотник класса "М". Эти крепкие кораблики могли с одинаковым успехом бороздить моря и космические и планетные, с обычной водой. Молодцы догонялыцики. Правильно выбрали. И выследить сумели.

Юрий как следует вдохнул и выдохнул несколько раз - гипервентиляция, нырнул. Надо продержаться три минуты. Самое меньшее. Иначе крышка.

- Блин, блин, блин, блин! Куда ж это марафетчик делся? - бормотал Рэмбо, обозревая девственно чистую гладь океана. - Торчала ж его башка здесь, торчала! Или у меня уже глюки?.. Саня!..

- Миш... ничего... не чувствую. Болит... очень.

- Э-эх, гиена огненная! Видать, померещилось.

Миша застопорил ход. Высунулся по пояс из планетарного шлюза. Ошибки быть не могло. Торчал над водой чей-то кочан. "И куда ж делася, стесняюсь спросить, Сонечка?" Нырнул? Под водой столько не просидишь. Справа... ничего. Слева... ничего. В мертвой зоне спереди? Нет, экран пуст. За двигателями? Туда сунется только самоубийца. Там не вода, а крутой кипяток. Ну так где же? Сидит под днищем? Пять минут? Нет... уже шесть! Может, дыхательный аппарат с собой? Тогда к чему ему нырять? Если аппарат кислородный беспузырного типа с поглотителем углекислоты, то, коли глубже десяти метров не опускаешься, можно о-очень долго носа на воздух не высовывать. Так зачем Директору рисковать? Плыл бы себе и плыл, Ихтиандр наш доморощенный...

- Б...! - вот и все, что смог сказать Рэмбо, вновь давая ход.

Юрий чудом остался жив. Его основательно обварило кипятком. Шипя от боли, он выбрался на берег, дотащился до каких-то пальм и плюхнулся наземь. Застонав, вскрыл аптечку. Инъекция... другая... третья. Шприцы пустели один за другим. У-ух... отпустило... Теперь намазаться... и идти, как бы ни было больно...

Он затаился как раз возле кормы. Там оставалось крохотное пространство между приподнятым в этом месте днищем и водой. Нескольких глотков воздуха хватило, чтобы продержаться. Правда - он знал и готовился к этому, - мало не покажется, когда включат маршевые двигатели.

И мало не показалось. Обварило, как рака. Думал, там же и помрет. Но ничего, скрутило да отпустило. Поимщики дальше поскакали - а он марш-марш к берегу. Как не скапустился, пока плыл, - сам не знал. О-хо-хо-хо-хо... Кажется, полегчало.

Постанывая, он заставил себя подняться. Еле-еле натянул на покрасневшее тело комбинезон. Мазь-регенерант смягчила боль, но искры из глаз все равно посыпались. Все. Не пищать. Встали. Пошли. И помни, как теперь тебя зовут.

К вечеру Саше стало получше. Массированная медикаментозная атака сделала свое дело. О том, что сотворили эти сверхмощные средства с его печенкой, селезенкой и прочими органами, Саша старался не думать. На ноги поставили, руки не лишился - и ладно.

Сменяя друг друга, они прочесывали пустынный океан. Стало ясно Директор каким-то образом сумел-таки проскользнуть.

Мрачный Рэмбо не отрывался от экрана малого "поисковика", Саша, полагаясь более на чутье, нежели на технику, торчал в полуоткрытом шлюзе.

Медленно, очень медленно, по мере того, как отступала боль, к Саше возвращалось прежнее. Именно так. Просто Прежнее. Чувство не чувство, чутье не чутье, интуиция не интуиция...

Он словно заново учился видеть все вокруг себя.

Однако первым следы Директора обнаружила именно техника. Цепочку следов, что вели из океана к прибрежным зарослям.

Охотник пришлось оставить. Задраили люки, поставили на пароль. Рэмбо взвалил на плечи мешок с припасами - Саша с его рукой только и мог, что ноги переставлять. Пошли.

А и чудной же тут лес! Планетку определенно под земные вкусы переделывали. Пальмы - ну явно из наших тропиков. Если и имелась тут какая-нибудь иножизнь, так давно под корень свели. Свои пальмы, они, известно, к телу ближе.

А идет Директор тяжело. И следит слишком много. Вот пустой шприц-инжектор бросил. С зеленой полоской шприц. Тонизирующего себе, значит, вколол. Плохо твое дело, парень...

- А твое, Самойлов?

Саша и Рэмбо повернулись одновременно. Шагах в пяти от них стояла Света.

- Отчего мое письмо не прочитал? - укорила она Самойлова тем самым низким голосом, что так часто снился Саше по ночам.

- Миша, это...

- Сам знаю, - процедил сквозь зубы Рэмбо. В грудь Светочке уже смотрел ствол тяжелого лазера.

- Вот глупый, - поморщилась Светлана. На ней было донельзя соблазнительное легкое платье без плеч - словно только что с модного курорта. - Ну да, меня ПОПРОСИЛИ. Смешно было б отрицать.

- Попросили? Кто? - прохрипел Саша.

- Тебе этого знать не обязательно, - небрежным тоном заявила Светочка, знакомым еще со школы жестом поправляя волосы. - Все, что нужно - я скажу. Остановись. Юрка пусть уходит. А ты оставайся здесь. - Она улыбнулась. - И я тоже останусь.

- Грубо-то как! - рявкнул Рэмбо. И - выстрелил.

Светочка еще успела схватиться за простреленную навылет грудь. Лазерный луч насквозь прожег плоть.

- А-ах... - Ноги подкосились, она упала в песок. Глаза остекленели.

- Козлы. - Рэмбо деловито проверил зарядник. - Куклу подсунули. Уроды. Ненавижу! Эй, Санек, чего на этого монстра глазеть? Пошли дальше.

Саша остолбенело уставился на тонкое, бессильно распростершееся тело. А потом, будто от этого зависела его жизнь, рванулся к карману. К тому, где лежало Письмо.

"Саня, - бежали по дорогой бумаге с золотым обрезом стремительные строки, выведенные опять же знакомым с детства почерком. - Встретив меня здесь, ты подумаешь, что я кукла. Чудовище, сотворенное твоими врагами, чтобы соблазнить, сбить с толку и погубить. Это не так. ИМ не надо тебя губить. Напротив, ОНИ согласны заключить с тобой мир.

Взамен этого ОНИ берутся исполнить твое любое желание. И даже не одно. В этом мире ты можешь стать кем угодно. Даже императором. Или Богом. Бессмертным Богом, например. Что же до меня, - то не буду скрывать. Я НЕ та Света. Я ее двойник, близнец, если угодно. Я получила жизнь и память ТОЙ Светы - но после этого стала сама собой. Не думай, что можешь так просто затащить меня в постель. Или что я прыгну туда сама. ЭТОГО желания ОНИ не исполнят. Но мы можем попытаться стать друзьями. Хотя у меня в них и так нет недостатка. Если что надумаешь, пиши..." - и далее следовал адрес.

Саша выпустил листок из пальцев. Порхнув белой бабочкой, он опустился прямо на жуткую рану. Самойлов закрыл глаза. Сейчас ему больше всего на свете хотелось застрелиться.

- Пошли, Миха. - Он судорожно сглотнул. - Они мне за это тоже заплатят.

- Если они сюда эту фифу так запросто перебросили - значит, и пальму на голову уронить могут? - с некоторой опаской пробормотал Рэмбо, закидывая лазерник за спину.

Юрия они настигли только на следующий день. Он полз уже еле-еле.

Догнали-таки, гады. И так не вовремя. Усталые, серые, точно посыпанные пеплом мысли путались. Но ничего. Живым им меня не взять.

Снял оружие с предохранителя.

Мы еще посмотрим, кто кого.

Их разделял неглубокий овражек. По дну струился ручеек. Надо сказать, выглядел он диковато в обрамлении чисто-золотистых песчаных берегов. Тут, наверное, к каждой пальме подводилось индивидуальное орошение, как в Эмиратах. Первый выстрел Юрия выжег песок совсем рядом с головой Сани. Самойлов услыхал одобрительное ворчание Рэмбо:

- Эк, бьет, шельмец!

После того как изуродованное выстрелом Михаила тело Светы распростерлось на песке, в Саше будто что-то сломалось. Хозяева этого мира показали свое могущество. И тем не менее, они не могли прихлопнуть его, Сашу Самойлова. Отчего, почему, чем он был им так важен?..

Пространство вокруг заполнилось невнятными голосами. Они просили, уговаривали, угрожали - Саша их не слушал. Как во сне, смотрел он на кипящий от попаданий песок, на потный затылок Рэмбо, упрямо пытавшегося достать Директора издалека, и тут внезапно выпрямился во весь рост. Саша верил - прими он предложение Неведомых, и его желания исполнились бы на самом деле. И у него появилась бы возможность честно завоевать Светочку. Здешнюю Светочку, пусть даже и.созданную чужой силой. Здешнюю, уже отличающуюся от питерской хотя бы и тем, что она знала про себя, кто есть на самом деле, и не строила иллюзий. Она хотела жить. Так же, как и он, Саня. Так, как "настоящая" Света там, в безмерно далеком Питере. Он не спас ее. Позволил Рэмбо выстрелить. И теперь должен сам покончить с Директором или пусть уж тот покончит с ним.

- Куда? - взревел было Миша, но было уже поздно.

Когда Юрий увидел того, кто медленно поднялся из-за песчаного гребня, у него похолодели руки. В лице парня была смерть. Себе, ему, собственному напарнику - всем. Юрий судорожно дернулся, терзая опустошенный зарядник. Скорее, ну скорее же!..

Не дождался. Выстрелил. И - промазал. Слишком дрожали руки.

Луч обжег Саше правое плечо, однако он даже не почувствовал боли. Раненая рука висела бесполезной колобашкой. Он не знал, как станет драться с Директором, да и не думал об этом. Он просто шел.

В уши Юрию хлынул звенящий ужасом хор многих голосов. Они что-то подсказывали, требовали, умоляли... Он медленно, очень медленно вскинул лазерник - и в этот миг Рэмбо ловко, точно уж, проскользнувший краем песчаной дюны, выстрелил почти в упор.

Огневая вспышка боли обожгла Юрия. Мир завертелся перед глазами, черный зверь уселся на грудь, пламенными клыками терзая плоть.

И тут он вспомнил. Вспомнил все. Питер. Илону. Виталия. Доктора Игоря. Странный аппарат. Все. До последнего бита информации, как сказали бы компьютерщики. И еще он понял, что с ним происходит и кто говорит с ним.

И закричал, потому что это было даже страшнее смерти.

Мир померк. Чудовищная сила тянула его прочь из этого яркого и дивного мира к питерским холодным осенним дням, к помойкам и загаженным подъездам, ко всему тому, от чего он бежал в сладкую мечту. И в которой погибал.

Врата захлопывались. Алый поток иссякал. Сгущалась чернота. Та самая. Последняя. Неизбывная. Дальше которой нет уже ничего.

Юрий в последний раз разорвал горло криком.

И умер. Все. Наступила тишина.

Саша Самойлов открыл глаза. Кажется, выпущенный в Юрия заряд пропорол его, Саши, собственную грудь...

Боль постепенно отступала. И сквозь нее очищающимся взором Саша видел знакомые внутренности "Фуксии", Дрягина, Поплавского - и очумело крутящего башкой Шестакова. Первое, что бросилось в глаза, - большие настенные часы. Все "путешествие" заняло менее пяти минут. Понятно теперь, как бабушка Оксана умудрялась проживать под аппаратом целую жизнь.

Потом была лавина вопросов.

Да, отвечал Саша, все подтвердилось. Да, сражались. Да, отыскали. Да... прикончили.

И в самый разгар ожесточенного спора о том, кто такие Неведомые и что это за многоногие твари привиделись Саше, в дверь кабинета сильно и резко постучали. Все так и замерли.

Глава тринадцатая

СВЕТА

- Я поеду.

Светочка стояла в дверях. Хорошо было слышно, как беснуется запертый в холле Гарден.

- Поезжай. - Виталий смотрел куда-то мимо. "Бунт? - казалось, спрашивали его ледяные глаза. - Что ж, попробуй. Только не переиграй с этим".

После бессонной ночи у Светочки слегка кружилась голова.

- Мне кажется, дружок, кто-то вчера выпил слишком много шампанского.

- Не так много, как ты хочешь представить. - Семейная сцена на пороге. Боже мой, какая пошлость! Хотелось немедленно развернуться и выйти вон, но в то же время дико подмывало сказануть этому самодовольному мужику какую-нибудь гадость. Светочка выбрала первое.

- Жлоб, - прошипела она про себя уже на лестнице. - Денег выше крыше, а зубы себе приличные никак не сделает!

"Когда вам будет угодно", - сказал доктор Игорь. Нам угодно сейчас. Нам угодно немедленно вырваться из этой болотной жижи и лечь на горячий песок. И чтоб на тысячу километров в округе НИ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА!

Снова навалились воспоминания о душных ночных кошмарах. Круговерть лиц и событий: реальных и порожденных больной фантазией (Господи, неужели моей?). Отец, Иван, чьи-то ужасно толстые неулыбчивые дети, Олег с дикими глазами, Людмила Афанасьевна (ноги, ее больные ноги!), опять отец и Виталий, все время Виталий...

Почему ты так злишься на него? И почему ты не можешь уйти? Чем так держит тебя этот человек-волк? Неужели деньгами? Ведь даже глубоко покопавшись, ты не можешь выудить из памяти ни одного слова, взгляда, жеста, говорящего о его любви... Но ты знаешь, где искать ответы. Что же ты медлишь? Боишься? Кого? Доктора Игоря - современного Фауста с его загадочным аппаратом? Или все-таки не решаешься ослушаться Виталия? Чего проще - прийти часа через два домой как ни в чем не бывало, поцеловать и небрежно бросить: "Прошлась по магазинам. Ничего интересного". Будь уверена: он сделает вид, как будто в нашей жизни никогда и не было той безобразной утренней сцены.

Светочка бесцельно бродила по городу. В двух шагах за ней недоумевающей тенью следовал телохранитель. Кажется, Гену уже два раза оштрафовали за неправильную стоянку. Магазины, салоны... Бесконечные ряды продуктов, вызывающие лишь тошноту... Километры тканей, от которых рябит в глазах... Жирный блеск драгоценностей... Не чувствуя усталости, она прошагала, кажется, несколько десятков километров... И вдруг очнулась перед вереницей мерцающих экранов. "Филипс"? Сюда-то каким ветром занесло?

Телевизоры мерзко мерцали голубым. Кривлялась, дергалась, корчилась в конвульсиях чужая, ненастоящая, на фоне дешевой мишуры жизнь. Многократно повторенная на десятках плоских экранов, она казалась прорвавшимся в реальность диким ночным бредом. Светочка остановилась. Бритый замер в двух шагах от нее. Тонкошеие мальчики-продавцы, мигом оценив стоимость Светочкиной шубы, равно как и ширину плеч Бритого, целой оравой ринулись к ней - предлагать, предлагать, предлагать, разом утратив всю свою спесь. "Я ничего не покупаю", - уже хотела надменно бросить Светочка, да-да, надменно бросить, а потом повернуться и уйти. Но тут кто-то из продавцов - наверное, случайно - включил канал, на котором шел "Вавилон" Запольского. Трупы? Нет уж, мне сейчас этого не надо. Света уже поворачивалась, когда...

"...в Московском районе в канализационном люке найден труп пожилого мужчины со следами пыток..."

Камера беспощадно выплюнула в эфир тысячекратно размноженное изображение. Скорченное тело замерло в нелепой позе; а оператор, проверяя крепость нервов телезрителей, медленно вел камеру вдоль трупа. Вот и лицо.

Наверное, Сеточка все-таки вскрикнула - потому что рядом мгновенно оказался Бритый.

Это лицо. Она не могла ни забыть его, ни ошибиться.

"...убитым оказался гражданин К...."

Да. Именно так. Она знала его полную фамилию, и в самом деле начинающуюся с буквы "К", знала имя и отчество. И похоже, знала, за что и как убили ее бывшего соседа по лестничной клетке, номер квартиры которого отличался от ее, Светочкиного номера, всего лишь на единицу.

Пришло время сходить с ума.

Но нет, это мы всегда успеем сделать. Такие девчонки, как мы, не сдаются так просто.

Ни секунды долее не раздумывая, Светочка села в машину и скомандовала:

- "Фуксия и Селедочка".

Появление Светочки произвело эффект, сравнимый со взрывом термитного снаряда. Лейтенанты вполне профессионально рванули к пистолетам. Доктор Игорь кое-как судорожно попытался придать себе видимость элегантности. Саша же просто застыл, тупо глядя на появившееся чудо. Чудо благоухало дорогой парфюмерией и тоже несколько оторопело взирало на собравшееся общество. Несмотря на всю свою выдержку, Светочка воззрилась на Самойлова, как на восставшего из гроба мертвеца. Тем не менее, когда она заговорила, голос ее был ровен и невозмутим.

- Игорь Валерьевич... могу я с вами побеседовать?

Доктор Поплавский кинул отчаянный взгляд на лейтенантов. Дрягин энергично кивнул и резко поднялся.

- Идемте, коллеги. А вы, Игорь... работайте.

- Прошу извинить. Светлана Вениаминовна, - промямлил Игорь, не зная, куда деть глаза, - это все по поводу...

Света остановила его коротким жестом. Это неважно. Сейчас вообще уже все неважно. Ее интересовало только одно. ГОРЯЧИЙ ПЕСОК. ГОРЯЧИЙ БЕЛЫЙ ПЕСОК. И НИ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА НА ТЫСЯЧУ КИЛОМЕТРОВ!

Она молча достала деньги. Доктор Игорь как-то странно дернул головой и взял. Казалось, что пачка долларов жжет ему руки. Нелепым движением, совсем не походившим на его прежние, уверенные и плавные, пригласил Светочку сесть.

- Начнем, - сдавленно произнес он.

Саша ворвался в самый последний момент, выдержав хоть и скоротечный, но самый настоящий бой с лейтенантами. Миша требовал "остановить", Дрягин колебался, а Саша, хотя внутри у него черти в свайку играли и он обмирал от страха за Светочку, тем не менее, стоял на своем: нужно дать ей уйти и проследить дорогу. Потом отправиться следом... и ликвидировать "деформирующее воздействие" и там.

Когда он очутился в комнате, голову Светланы уже охватил призрачный серый платок. Ладонь Саши легла ей на лоб.

Все путешествие заняло совсем немного времени. Повинуясь жесту Игоря, Саша успел исчезнуть из комнаты за миг до того, как Светочка открыла глаза.

Лицо ее волшебным образом переменилось. С него как бы ушла тень. Глаза стали чистыми и ясными. Человек словно ожил.

- Всего пять минут? - удивилась она, взглянув на часы. - А я... - Она осеклась. О своих приключениях доктору Игорю рассказывать явно не собиралась. Встала. Двумя неуловимыми движениями поправила что-то в прическе. И - пошла к выходу.

ИНТЕРЛЮДИЯ XI

СЛЕДОМ ЗА СВЕТОЧКОЙ

- Раз, два, три, четыре, пять. - Саша считал про себя. Все, можно открывать глаза. Мы идем искать. Кто не спрятался, я не виноват. Вот только бы знать, кого тут искать... Правильно говорил Игорь - Светлана Вениаминовна совершенно исключительная женщина. С директором Юрой все было просто. Летай, стреляй, ползи на брюхе, обливаясь потом. И все решится в честной мужской дуэли. А Светочка? Ее что, тоже придется убивать в ТОМ мире? Как они убили Юрия?

Нет, конечно, как оказалось, в этом мире он остался целехонек. Игорь долго думал над этим парадоксом, чесал репу, потом наконец изрек ученый наш муж:

- Юрий тамошний погиб. Это так. Юрий здешний остался жив. Это тоже так. Однако отсюда не следует, что вы, друзья мои, так неуязвимы и многосмертны. Вы-то туда отправились ВСЕ, как есть, целиком и полностью; а Юрий-то у нас оказался в двух экземплярах! Так что здешний отделался только ночными кошмарами... А вот если бы вы, коллеги, угодили ТАМ под луч, то от вас бы точно остались рожки да ножки...

- Но не угодили ведь, так, е-мое! - заявил Рэмбо.

- Все равно. - Игорь с подчеркнутой аккуратностью смахнул пылинку с белоснежного халата. - Второй раз надо быть осторожнее. И с рукой твоей, Саша...

Правая рука Саши Самойлова отнюдь не собиралась излечиваться волшебным образом при возвращении обратно в привычный мир. Правда, сильнодействующие средства ТОЙ реальности на самом деле помогли. Страшные раны затянулись, там, где видны были кости, быстро наросла мышечная ткань. Выглядела рука, тем не менее, довольно-таки жутко. Вся красная, в каких-то буграх и впадинах... Правда, орудовал ею Саша уже вполне уверенно.

- Второй раз пойду я, - непреклонно заявил Валера Дрягин. - Хватит этому скорохвату бездельничать. У тебя на участке умышленное убийство, совершено с особым цинизмом. Так что надевай форму и дуй в отделение. Кобуру только не забудь.

Миша тотчас надулся.

- Я, я пойду, не обижайся. - Валера хлопнул приятеля по плечу. - Тем более, что стрелять теоретически придется меньше...

- Это еще вилами на воде... - попытался сопротивляться Рэмбо.

- Вилами-граблями, и Кирилыч тебя уже с собаками ищет. Ты убойщик али кто? Не пойдешь, тады пропьют долото.

- Давно уже пропили... - пробурчал Михаил. - Ладно, хрен с вами... Помни, Валерка, мою доброту...

- Помяну, помяну, - заверил коллегу лейтенант Дрягин. - С меня ящик...

- "Асланова"! - тотчас выпалил Рэмбо.

- "Балтики-4", - неумолимо отрезал Дрягин. - Ишь, разбежался! Ты вон "глухаря" своего раскопай, начальство тогда тебя премирует. В размере пятидесяти процентов месячного оклада, за раскрытие особо опасного преступления...

Михаил скорчил зверскую рожу и принялся одеваться.

- Ну, Сань, - Валера улыбнулся Самойлову, - теперь мой черед смотреть, как ты воду в вино превращаешь и броневые плиты штопорами закручиваешь...

- Да ничего я не закручивал, - стал отбиваться Саша.

- Если бы захотел - то закрутил бы, - заметил Игорь. - И это понятно. Юрий создавал нереальный мир. Ну кто мне объяснит, что такое гиперпространство? Как работает плазменная пушка?

- А что, Светлана Вениаминовна у нас спец по реактивной авиации, компьютерным сетям и всему прочему? - удивился Дрягин.

- Нет, конечно же. - Игорь устало усмехнулся, провел ладонью по растрепавшимся волосам, словно выходя читать лекцию перед набитой аудиторией. - Но она знает - как знаем и мы, - что все эти вещи есть в нашей родной реальности. И прекрасно работают. Отсюда... гм... несколько большая приземленность тамошних декораций. Не думаю, Саша, что тебе удастся там с той же легкостью проходить сквозь стены и проделывать иные, столь же впечатляющие аттракционы...

- Ну, если там в меня из бластеров плазмой плевать не станут, то я согласен, - отшучивался Саша. Хотя на душе стало как-то неуютно. Когда можешь открыть выход в бетонной стене, это действует успокаивающе.

О Неведомых старались не говорить. Все, что можно, уже переговорено. Что делать - в пределах отпущенных им скромных сил, - тоже ясно. Вперед.

Саша открыл глаза. На сей раз их облачило не в армейскую форму и даже не в милицейские мундиры. Валера красовался в пижонском твидовом пиджаке, весь такой клетчатый, как в американских фильмах, в стильных брюках и столь же стильных кремовых полуботинках. Саша обнаружил на себе модную кожаную куртку, синие джинсы и рыжие ковбойские сапоги с обитыми медью носами.

- Хорош, хорош. - Валера критически оглядел Сашу с ног до головы. Рокабильный парень, да и только.

День выдался удивительно теплый. Они стояли на обочине шоссе. Судя по всему, их забросило куда-то на юг, к совхозу "Шушары" - или как он тут называется?

Памятуя опыт прошлого путешествия, Саша первым полез за пазуху, с немалым изумлением вытащив на свет Божий солидного вида паспортину, в синем переплете из настоящей кожи, с вытесненным двуглавым орлом. Новым, российским, а не имперским, к которому он успел привыкнуть в прошлом странствии. Внутри документ скорее походил на привычный Саше загранпаспорт, чем на обычный общегражданский.

- Солидная работа. - Дрягин тоже вертел в руках бумаги. - Это, наверное, уже традиция - смотреть, кем ты тут окажешься? О, Сань, гляди-ка!

Дрягин протягивал Самойлову не менее внушительное, чем паспорт, удостоверение.

- "Частный детектив Дрягин В.И.", - прочел Саша. - Ну, круто, Валера, поздравляю! Небось всегда о таком втайне мечтал?..

- Мечтал, - чуть помедлив, признался Дрягин. - Чтобы не висели надо мной никакие идиоты начальники с их процентом раскрываемости и бесконечными отчетами, чтобы отвечал я только перед своей совестью... Эх, да что говорить! - Он махнул рукой. - А ты, ты-то у нас кто?

- А твой помощник! - Саша с ехидцей показал Дрягину язык. - Во, смотри!

Почти столь же внушительного вида "корочки" гласили, что предъявитель сего Самойлов А.Ю. действительно является помощником частного детектива Дрягина В.И., регистрационный номер такой-то, разрешено ношение оружия, марка... номер... действительно по... выдано...

- Хо, да это ж мое родное отделение! - удивился Дрягин, едва глянув на печать учреждения. - Много ж воли у них тут стало - такие ксивы выдавать... А что у нас еще?

Еще оказались ключи. Числом четыре в одной связке.

- Так, этот - от сейфа; этот - похоже, от входной двери... этот тоже... а вот этот как будто от навесного замка... А-а, наверное, я этим замком железный ящик с оружием и боеприпасами запираю...

- Ага, а вот только где эта хата находится? - осведомился Саша. У него самого никаких ключей не нашлось. Впрочем, как и денег. И оружия.

- А вот мы сейчас до города доберемся и все узна-а-аем, - загадочно протянул Дрягин. - Эх, и оттянемся же!..

- Э, ты что, ты что! - всполошился Саша.

- Да не бойся ты. Просто если уж в бой идти, так тут либо плакать, либо смеяться. Не всегда даже к серьезным вещам серьезно относиться нужно. Ага?

- Ага, - согласился Саша, более всего напоминая самому себе небезызвестного Пятачка, который для бодрости все время говорил "ага".

- Ну так пошли. Голоснем. А то финансы поют романсы...

- Голоснем? - усомнился Саша. - Да кто ж из шоферюг настолько дурным окажется, чтобы двух здоровых мужиков подсаживать?..

- Попитка - не питка, как говорил Иосиф Виссарионович...

К изумлению Саши, тормознула первая же машина - здоровенный трейлер, весь уляпанный яркими эмблемами: Минск, Киев, Витебск, Гродно, Брест, Смоленск, Москва..

- Старик, до города докинешь?

- А чогхо ж нэ докынут? - Узкоглазый водитель - не поймешь, восточный какой-то - широко улыбнулся. - Докынэм! К мэтро нэбось?

- К мэтро, к мэтро, - широко улыбнулся Дрягин, немедленно плюхаясь на сиденье рядом с шофером. - К ближайшему.

- Та блыжайшая здэсь "Московская", другхих нэ-ту, - водитель дал газ.

За время короткого пути от "Шушар" до Площади Победы (скажи, пожалуйста, и здесь эта "Очередь на фоне стамески", как называли коренные ленинградцы безвкусный памятник, воздвигнутый на круглой площади, в которую вливался идущий с севера Московский проспект) Валера Дрягин вовсю демонстрировал искусство "качать на косвенных", как сказал бы Таманцев, герой богомоловского "Августа сорок четвертого". Только здесь "косвенными" были не улики, а невинные наводящие вопросы, которыми Дрягин засыпал словоохотливого драйвера.

И они узнали много интересного.

Во-первых, перестройка тут прошла, так сказать, "быстро, резко, круто и молча". Не успели оглянуться - а кругом один "капыталызм". Зачинателя, любившего, как известно, "УглУбить, внЕдрить, сформИро-вать" и после всего этого "уйти оплодотворенным", тихо-мирно в девяностом спровадили на пенсию астрономического размера. После чего реформы покатились как снежный ком. В результате обошлись без очень многих печальных эксцессов.

Во-вторых, никакого распада Союза не было. Тихо-мирно, подкрепляя чем надо, водрузили над Кремлем старый трехцветный флаг, вернули двуглавого орла, и западники тотчас завопили о росте русской опасности.

В-третьих, "жить стало лучше, жить стало веселее", хотя водяра подорожала безмерно, что весьма огорчало симпатичного водителя. Новость сия неподдельно опечалила и самого Дрягина.

- Прощэвайтэ! - махнул рукой драйвер, высадив Сашу и Дрягина возле станции метро "Московская".

- Надо же! - восхитился Валера. - Почти как дома!

Памятника Ленину в сквере не было в помине. Уродливых ларьков - тоже. Правда, мороженщиков и пирожников хватало. Удивило Сашу и то, что на углу стояла девушка с воздушными шариками - настоящими, наполненными гелием.

- Санек! - Валера влез в телефонную будку. - Ты глянь! Ну точно как в Штатах!..

На полке лежала толстенная телефонная книга. Не спертая, не изрезанная, не измаранная... Разумеется, в районе буквы "Д" все поля, рядом с дачно-стро-ительными кооперативами, дворцами культуры, детскими садами, диспансерами и домовыми кухнями, густо покрывали телефоны народной рубрики "девочки по вызову", но это уже протеста у Дрягина не вызвало.

- Так... так... так... - бормотал новоиспеченный Шэ Холмс, торопливо листая страницы. - На такое я и не рассчитывал... Такое только в страшном сне присниться может... Ага! Есть! Есть, Саня!

Палец Валеры с пожелтевшим от "Беломора" ногтем уперся в набранную мелким-премелким шрифтом строчку: "Дрягин В.И., ч.д., контора: 928-1140, Пантелеймоновская, 9".

- Слушай, а я, оказывается, неплохо живу! - констатировал Дрягин, хозяйским оком озирая офис, каковые тут отчего-то называли просто конторами.

Владения Дрягина располагались напротив Пантелеймоновской церкви, рядом с громадной доской "Слава мужественным защитникам полуострова Ханко", точь-в-точь такой же, как и в реальности Саши. Здоровенная приемная с кожаным диваном (правда, продранным в двух местах и аккуратно заштопанным) и кожаными же креслами; на журнальном столике - респектабельные "Новый мир", "Нева" и русское издание "Ньюсвик".

- Блин, давненько я новомирскую обложку не видел, - покачал головой Валера. - Раньше-то читал... а потом его даже наша милицейская библиотека перестала выписывать.

Саша хмыкнул. Его семья такие журналы вообще не читала. Да и ему самому становилось как-то тоскливо при виде заполненных убористым текстом страниц.

За приемной находился собственно кабинет. Матовые стекла, двойные решетки, здоровенный черный сейф в дальнем углу. Два стола - один громадный, древний-предревний, вычурный, крытый зеленым сукном, с массивным мраморным письменным прибором, весь заваленный бумагами; и второй, у стены, поменьше, современного дизайна, с компьютером, принтером, факсом и прочими прибамбасами.

- Так, Арчи, - Дрягин откровенно веселился, - это, насколько я понимаю, твое. - Широкий жест в сторону стола с компьютером.

- Тоже мне, Ниро Вульф, - фыркнул Саша. - Где твои орхидеи? А если уж я - Арчи Гудвин, то где, черт возьми, твой знаменитый повар?

В сейфе обнаружилась кипа непонятных документов, каких-то папок, фотографий и тому подобного. Внутри оказался сейф малый, запертый на висячий замок. Из него Валера торжественно извлек десять пачек патронов и пару новехоньких восемнадцатизарядных "беретт" 38-го калибра, точь-в-точь, как в американских боевиках, о которых вспоминал Саша.

- Вот теперь не грех и на дело идти. - Валера немедленно стал прилаживать себе кобуру под левую руку. - А то словно без трусов по Невскому...

Визуальный осмотр помещения выявил наличие еще и третьей комнаты, с парой кроватей, раковиной и кухонной плитой.

- По этому поводу надо выпить. - В холодильнике, рядом с покрасневшим, заветренным куском "Докторской" стояла полнехонькая бутылка нежно любимого Мишей "Смирнова". Валера решительно ликвидировал пробку.

Выпили. Правда, чуть-чуть, поскольку на рабочих местах. Спрятали бутылку. И стали думать, что же делать дальше.

- Собственно, только одно. Светлана Вениаминовна - это тебе не Директор, - сигарет в конторе не нашлось, и Валера мучился, крутя в пальцах пистолетный патрон, чтобы отвлечься. - Найти ее. Какое-то время просто следить. Если она... такая особенная, значит, ее здешнюю должны...

Саша потемнел лицом. Кулаки его сжались.

- Э, э, охолони, товарищ помощник. Чем кипятком писать, вот тебе первое задание - найди мне весь ее официоз. А я думать буду. Вон у тебя на полке справочник адресный, справочник телефонный - "Кто есть Ху в Санкт-Петербурге"... Действуй!

После этого Валера незамедлительно развалился в шикарном крутящемся кресле, закинул ноги на крытый сукном стол и принялся мучиться отсутствием курева уже вслух.

- Не гунди, а? - попросил Саша. Без "Беломора" ему тоже было несладко.

Отыскать Светлану Вениаминовну Жукову оказалось парой пустяков. Телефонная книга и адресник только подтвердили уже известное.

- Нашел. Хороший, однако, адрес. Прям как до революции. Суворовский проспект, собственный дом. Телефон приемной...

- Ясный фиг, станет она свои радио - или там личные где попало публиковать, - изрек Валера, зажав патрон в зубах, точно папиросу.

- Ну а нам-то что с того?

- Нам?.. Да ничего. Просто хоть знаем теперь, где объект обосновался. Вот только интересный вопрос: что мы жрать станем? Денег ни копья. Патронов навалом, а капусты - шиш.

- На большую дорогу выйдем, - мрачно пошутил Саша, вспоминая щедрую кормежку на базе "Заря".

- Не. Не сразу. Эх, знать бы, кто нам все эти хоромы организовывал. Да, кстати, ты себя искать пробовал?..

Результат оказался неутешителен. Домашних адресов ни Валера, ни Саша в этой реальности не имели. Одну только контору. Правда, в стенному шкафу нашлась кое-какая одежда по сезону.

- Что ж, применим испытанный метод мистера Холмса. - Валера потянулся к кипе свежих газет, которые они, входя, вытащили из объемистого почтового ящика. - Почитаем прессу!.. Давай подключайся. В первую очередь ищи упоминания Светланы. Ну, там в разделе "светская хроника, "происшествия"...

Некоторое время слышен был только шелест страниц пополам с сосредоточенным сопением.

- Ага! Вот!

- Где?! - Валера коршуном налетел на Сашу.

- Да вот, вот, смотри! - Саша ткнул пальцем.

"Вчера группа хулиганствующих молодчиков, двигаясь в 23.30 по Суворовскому проспекту, забросала пустыми бутылками окна первого этажа в доме, принадлежащем госпоже Ж. - единственном частном доме на всем проспекте. Непонятно, чем прельстил подвыпивших молодых людей этот дом, если по пути они миновали витрины нескольких дорогих магазинов. По сигналу сработавшей сигнализации на место прибыл дежурный наряд милиции. Вместе с охранниками госпожи Ж. они рассеяли дебоширов. Пять человек арестованы. Один сотрудник милиции получил легкую травму".

- Пустыми бутылками... окна... - пробормотал Валера.

- Предупреждают, по-моему, - заметил Саша.

- Предупреждают... Да, наверное. Слушай, надо потрясти этих молодчиков. Может, что скажут...

- Да небось ничего. - Саша постарался вспомнить все, что писалось по этому поводу в прочитанных детективах. - На такие дела всегда пешек посылают...

- Сам знаю, - огрызнулся Валера, кусая ногти. - Но все равно. Это шанс. Ну-ка, где тут у нас телефоны?.. Их наверняка в бывшее Смольнинское РУВД повезли...

И тут в дверь позвонили. Вежливо, аккуратно и тихо. Звонок коротко вякнул один раз и замер. Саша судорожно схватил пистолет и скривился от боли - правая рука все-таки еще подводила.

- Накрой пушку газетой и сядь по-человечески, - негромко и очень серьезно скомандовал Валера. Взял оружие левой рукой и пошел открывать.

- Извините, молодые люди, - послышался с порога очень вежливый старческий голос. В нем слышалось заметное дребезжание. - Могу ли я видеть сыщика Дрягина?

- Можете. Это я, - странным тоном произнес Валера - ему как будто сдавили горло. Саша не выдержал - вскочил. Прикрывавшая пистолет газета упала на пол.

В кабинет вошли Дрягин и неожиданный посетитель - маленький сморщенный карлик в истертых войлочных шлепанцах, застиранных брюках-галифе и черном пиджаке, под которым виднелась застегнутая на все пуговицы белая рубашка без галстука. При этом на голове он носил черный котелок, словно правоверный иудей-хасид. Карлик был очень немолод. На морщинистом лице выделялись карие, очень-очень грустные глаза и нос с хорошо заметной горбинкой.

- Это мой помощник Александр. - Валера показал Саше за спиной гостя кулак. Покраснев, Саша поспешно сунул пистолет за пазуху.

- Ваши помощники, молодой человек, всегда встречают гостей с этими ужасными железными штуками? - осведомился карлик.

- О, конечно же нет. Только сегодня. Много работы, понимаете ли...

- Да-да, конечно. Подумать только, сейчас вокруг столько ворья! Я вынес белье сушиться во двор - и представьте, его тотчас же украли!

- Украли? - в голосе Валеры слышалась неизбывная тоска питерского милиционера, вусмерть замученного нераскрываемыми "глухарями".

- Ну да. Иначе зачем бы я пришел к вам, молодой человек? Я увидел белья нет, и подумал - а ведь у нас теперь в соседях настоящий сыщик. Я и пошел. Вы не думайте, я заплачу. У меня есть деньги. - Карлик принялся рыться во внутреннем кармане пиджака. - Вы только белье найдите. Его пять минут назад украли.

- Где?!! - рявкнул Валера, бросаясь к двери.

- Налево, молодой человек, налево, там такие ворота, а потом направо, там два столба...

- Саня, побудь здесь. - Валера ринулся к выходу.

- Куда же вы?! - взволновался карлик. - Я же не сказал вам, какое именно белье украли! Кружевных наволочек - пять, простыней батистовых три...

За Валерой Дрягиным с грохотом захлопнулась дверь. Карлик осуждающе покачал головой.

- Ну разве же так можно? А если вор украл не только мое белье? Или если воров было несколько? Как же он узнает, КТО именно украл МОЕ белье?.. Впрочем, я верю в частный розыск. Люди всегда хорошо работают, если им хорошо платят. Верно, молодой человек?

Саша оторопело глядел на карлика.

- Верно, - наконец выдавил он.

- Да-да, и я так думаю! - обрадовался коротышка. Поудобнее устроился в кресле для посетителей, снял шляпу, аккуратно смахнул рукавом пыль с ее полей. - Когда я хорошо плачу за работу, я ведь могу спросить за нее, не так ли?

- Так, - подтвердил в полном обалдении Саша. Он никак не мог понять, что здесь нужно этому типу. Карлик как карлик, ничего особенного, и ничего от Неведомых он, Саша, в нем не чувствует...

- Во-от, - удовлетворенно кивнул карлик. - Между прочим, меня Алексеем Ивановичем зовут.

- Очень приятно...

Беседа прервалась на самом интересном месте, потому что в дверях, точно памятник Неотвратимости Правосудия, возник Валера Дрягин. Точнее, возникла только его голова, потому что все остальное скрывала внушительная кипа постельного белья, что покоилась на тощих плечах парнишки лет тринадцати.

- Ой! Мое, мое, как есть мое! - обрадовался карлик Алексей Иванович. Вы не думайте, гражданин сыщик, что я чужое захапать хочу, вы на меточки гляньте, 95530 должно быть, а на наволочке еще...

По лицу Валеры было видно, что больше всего на свете ему хочется выдать нечто вроде "оснований для возбуждения уголовного дела не усматриваю" или "не мешайте работать, гражданин!".

- То есть вы свое белье опознаете? - Он отогнул свисающий край простыни, и в самом деле посмотрев на метку.

- Опознаю! Опознаю!.. То-то все обрадуются...

- Тогда все. - Дрягин запер за собой дверь. - Вот похититель, вот похищенное, вот потерпевший. У нас не суд и не участок, мы протоколы не пишем. Господин...

- Алексей Иванович, - с готовностью подсказал карлик.

- Очень хорошо. Так вот, Алексей Иванович, забирайте ваше добро. О гонораре не забудьте. И скажите, что с воришкой делать.

- С воришкой? - Казалось, карлик Алексей Иванович настолько обрадован обретением утраченного было белья, что совершенно забыл о том, что его, это самое белье, кто-то должен был украсть. - Ну... я человек не злой. Пожалуй, дюжины розог по обнаженным филейным частям будет достаточно.

Парнишка тонко заверещал.

- Умел воровать, умей и ответ держать, - наставительно заметил Дрягин. - Скажи мне только: на кой черт тебе это белье понадобилось? Мопед бы угнал, что ли... или там мотоцикл... это я понимаю...

Паренек - рыжий и весь в конопушках - исподлобья взглянул на лейтенанта.

- Поспорили... - еле слышно выдохнул он.

- Поспорили? С кем? - живо заинтересовался Алексей Иванович.

Заинтересовался настолько, что даже перестал перебирать возвращенное барахло.

- С Мишкой Крюковым...

- А-а-а... с Михаилом... надо же, такой воспитанный мальчик... Карлик огорченно поджал губы. - И на много?

- Натыщу...

- На тысячу! - возопил Алексей Иванович, трагикомично воздевая руки к небесам и возводя очи горе. - О Иисус, Будда, Моисей, Аллах и Магомед! На тысячу рублей! О, что за нравы!.. Что за нравы!.. Сколько приходится работать твоей бедной матери, Дмитрий, чтобы это заработать?..

- Кгм, - выдавил из себя Валера. - Господа-товарищи... вы уж решите это дело промеж собой. Мы не экзекуторы, Алексей Иванович...

- О, конечно, конечно!.. Уважаемый Александр, представьте мне, пожалуйста, счет! - Последняя фраза относилась уже к Саше, который, не принимая никакого участия в происходящем, ошеломленно следил за развертывающимся фарсом.

- Счет? Это мы быстро. - Валера решительно взял инициативу на себя. Счет - это мы быстро... - Глаза его горели голодным огнем человека, у которого во всем громадном холодильнике остался только жалкий обветренный кусочек "Докторской" колбасы. Движения Дрягина стали быстры и отточенны, словно выпады мастера-фехтовальщика. Небрежно смахнув со стола на пол кипу каких-то бланков, Валера протянул карлику бумагу.

- Сейчас подчеркнем нужное и просуммируем. Оперативно-розыскные мероприятия... визуальное обнаружение... преследование... физический контакт... задержание... конвоирование...

- Вы слишком низко оцениваете свои услуги! - негодующе заявил карлик Алексей Иванович, пристально следивший за составлением калькуляции. В руках его невесть откуда появилась карманная "Электроника". - Я потерплю бесчестье, если заплачу вам так мало. Позвольте мне самому вручить вам гонорар... - С этими словами он запустил пятерню куда-то в недра могучего черного пиджака, вытащив на свет Божий внушительную пачку купюр достоинством в сто рублей. Саша вытянул голову - это оказались знакомые "павловские рушнички".

- Раз, два, три, четыре, пять... да, я знаю, что на эти деньги я могу купить целый вагон простынь и наволочек, но честь дороже... и не возражайте мне, гражданин сыщик... шесть, семь... восемь, девять, десять...

Отсчитав двадцать сторублевок, Алексей Иванович встал:

- Соберите мое имущество, уважаемый Дмитрий. И помогите мне донести его до моего дома. А потом мы отправимся к господину Крюкову, и я помогу вам получить с него долг...

Когда за стремной парочкой, доверху нагруженной постельным бельем, наконец-то закрылась дверь, Валера Дрягин с круглыми, точно юбилейные рубли, глазами плюхнулся в кресло, оторопело уставившись на пачку купюр, словно это была мина-ловушка с запалом, установленным на неизвлекаемость.

- Ты что-нибудь понял? - Руки Дрягина бессознательно шарили по карманам в поисках отсутствующего "Беломора".

- Нет, - честно признался Саша. - Я сперва подумал - это по нашу душу... АН нет - карлик как карлик, ничего странного... кроме поведения, конечно. А как ты взял этого шалопая?

- М-м-м... Как взял... побегать пришлось. Он шустрый такой оказался. Норовил спрятать всю кипу в пустом помойном баке. Меня увидел - и деру. А белье не бросает. Ну я его и скрутил... Блин, ну и совпадения!.. Мне в такие что-то слабо очень верится...

- Мне тоже, - пожал плечами Саша. - Только... я вот думаю... в том мире я умел рвать провода в гиперпространстве... плиты броневые дырявить... а тут, может, могу такие вот случайности устраивать?..

- Да?.. Ну тогда это нам очень кстати. Пошли купим чего пожрать..

- Начнем с начала. - Валера Дрягин прикончил последний бутерброд. За окнами медленно гас осенний вечер. Их первый вечер в новом, незнакомом Петербурге. Они сидели в конторе. Мерцал экраном небольшой телевизор. - Что мы имеем? Светлана Вениаминовна Жукова, одинокая женщина, очень богатая, владеет солидными пакетами акций целого ряда предприятий. В последнее время отошла от дел. Образ жизни: светский. Размеры состояния: не установлены. Велики, но не астрономические. Никаких проблем. По крайней мере, всплывших на поверхность. Не замешана в скандалах, бракоразводных процессах и тому подобном.

Саша с облегчением вздохнул. Очень не хотелось, чтобы и здесь Света оказалась вместе с каким-нибудь жлобом.

- Тишь, гладь да Божья благодать, - резюмировал Валера. - Зацепиться почти не за что.

- А что будем искать?

- Если она такая особенная... - Валера задумался. - Наверное, ее могут постараться вообще вытянуть прочь с Земли - сюда...

- Но она тут-то уже тоже есть! - возразил Саша. - Все, кто прошел через аппарат, - все в двух экземплярах.

- Игорь говорил - при переброске человека от нас туда личности не то сливаются, не то соединяются, - задумчиво проронил Валера, с наслаждением затягиваясь вожделенной папиросой. - Так что, может, здешняя Света вообще ничего не заметит...

- Стой! - Сашу внезапно осенило. Так бывает, когда долго ходишь вокруг да около, а потом вдруг внезапно - р-р-раз! - и тебе все становится понятно, хотя строго доказать ты все равно не можешь... - А может... может, ОНИ над Светой там, у нас, не властны? Потому что будь ОНИ у нас такими крутыми - на фига ИМ все эти аферы с аппаратами и прочая мутотень?

- Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался Дрягин, зажигая новую папиросу от скуренной.

- Да, так вот. - Саша летел, подхваченный крыльями вдохновения. - В нашем Питере ОНИ бессильны. Здесь - могут куда более. Значит, надо Свету сюда. А потом вокруг нее создается нечто... нечто такое, отчего она окажется в ИХ полной власти...

- "Нечто такое"! - хмыкнул Валера. - От чего нам девушку сберегать прикажешь? От изнасилования в темном подъезде? Так это ей не грозит. Убийство? Если она такая особенная, то с ее головы не упадет ни один волос. Согласен, Саша?..

Саша был согласен. Да и то сказать - трудно рассуждать о том, что предпримут существа, не имея ни малейшего понятия об их целях и логике.

- Стали думать и гадать, как же вора наказать, - прокомментировал ситуацию Дрягин. - Ну что, ничего в голову не приходит, Арчи? Тогда давай запрем контору и прошвырнемся до Суворовского. Сиднем сидеть причин не вижу. Осмотримся на месте... с соседями потолкуем... с дворником... должны же быть здесь дворники! Не до конца спившиеся.

Накинули куртки, горделиво привесили к плечам "беретты" и двинули. Оказалось, что в ЭТОМ Питере ходят автобусы - по давно закрытым в родной реальности Саши и Валеры маршрутам. На углу Пантелеймоновской и Моховой, возле редакции журнала "Звезда", приятели загрузились в 14-й маршрут.

Да, изменился город, изменился. Вывесок куда больше, ларьков и грязи куда меньше. Реклам с импортными названиями мало, все больше отечественные: начиная от видиков "Позитрон" и кончая джипами "Кировец".

Вышли на Суворовский. Повернулись спинами к Смольному, пошли.

Дом Светланы Вениаминовны Жуковой имел номер 52. В Сашиной реальности на этом месте совсем иное здание. А тут - аккуратный трехэтажный особняк, обнесенный чугунной решеткой художественного литья (и ни один завиток не отбит, отметил про себя Саша), за решеткой - небольшой скверик. Заметьте открытый для всех. Старушки на скамейках сидят, голубей кормят, детишки по дорожкам носятся... Правда, торчат в скверике три здоровенных лба-охранника. При таких не очень-то разбалуешься.

- Заходим, - Валера толкнул Самойлова в бок. - Посидим на лавочке, покурим, покумекаем.

Охранник недовольно покосился в их сторону, но, заметив, что парни в добротных куртках и чистых ботинках не собираются распивать из горла "Смирновскую", позыркали-позыркали и отвернулись.

- Н-да. Хорошо живет человечек, - заметил Дрягин, аккуратно бросая окурок в урну.

Особняк был выстроен в строгом классическом стиле: желтые стены, белые колонны, треугольник фронтона. Окна задернуты тяжелыми зелеными портьерами. Массивные двустворчатые двери с начищенными до блеска медными наугольниками и ручками. Щиток переговорного устройства. Ничего особенного, во многих богатых домах так.

Валера курил, прикидывая и что-то бормоча себе под нос. Саша откинулся, глядя перед собой невидящими глазами. Что ОНИ могут сделать Светилу? А главное - для чего? Но во всяком случае, ОНИ должны подтолкнуть ее к каким-то шагам, каким-то действиям, выгодным для себя. Быть может, те хулиганы, что кидали бутылки (кстати, как им это удалось? Ограда высокая, до окон далековато), и есть признак того, что Неведомые тоже начали свою игру? Но что с того ему, Саше? В мире Юрия было проще. Заткнуть дыру! Подвести пластырь под пробоину! А что делать здесь? Саша вспоминал слова Игоря, смутные и довольно-таки бессвязные, совсем не похожие на обычно плавную и гладкую речь кандидата каких-то там наук.

"У Светланы дар редкостный. Такая нейрограмма - одна на миллион... даже на миллиард, наверное... Ты, Саша, можешь проходить в миры Неведомых... Юрий мог держать открытым канал на Землю... С Виталием я пока не разобрался, а вот Света... она, похоже, может ОДАРИВАТЬ ДУШАМИ. Хотя, конечно же, я могу ошибаться... уж больно нетипичный случай..."

Стоп. Одаривать душами. Если верно то, что говорил Игорь об остальных своих "пациентах", то... Ой, нет, об этом даже и помыслить страшно.

- Я думаю, придется вызвать огонь на себя, - негромко заметил Валера, оторвавшись наконец от созерцания колонн и фронтона.

- Это как?

- Мы не знаем, что ИМ нужно от Светы. А раз не знаем, то не можем и помешать. Нам надо заставить ИХ действовать, как-то проявить себя. А достичь этого можно одним-единственным способом...

- Самим...

- Правильно, Арчи, соображаешь. ОНИ ждут, что мы поступим с твоим Светилом точно так же, как и с Юрием, - прикончим, Это логично. Это напрашивается. Это, в конце концов, и провернуть не сложно.

- Да ты что?! - ужаснулся Саша.

- Ну я же просто рассуждаю... Этого от нас ждут, и это нам надо сымитировать.

- И тогда нас торжественно расстреляет ее охрана, - мрачно заметил Саша. Валера криво ухмыльнулся.

- Друг мой Саша, настоящий киллер кладет самую сверхохраняемую жертву. Генералов, министров, президентов. Все дело в организации. От снайпера не спасут никакие телохранители. Не будешь же все время ходить, заковавшись в противопульное обмундирование с ног до головы. Профессионал потому и зовется профессионалом, что умеет выискать ахиллесову пяту. А вовсе не за меткую стрельбу, хотя и это тоже, конечно, очень важно. Корецкого читал? Вот то-то.

- Так мы...

- Будем изображать этих самых профессионалов.

- Не. - Саша поднялся. - Этим мы только ИМ подыграем.

- Тоже верно. - Валера уныло последовал за Самойловым. - Блин, напиться, что ли? Я как дерну, так сразу соображать вдвое быстрее начинаю.

- Я все про того карлика думаю. - Они медленно шли к выходу из скверика, мимо интеллигентных, чистеньких старушек в шляпах с вуалетками, мимо простецкого вида благостных бабусь, выгуливавших разнокалиберных внуков и внучек, мимо быкоидного вида охранников. - Про Алексея Ивановича этого самого. И сдается мне, что неспроста он к нам заглянул.

- Ты ж говорил, Неведомых в нем не чувствуешь!

- Говорил. От слов своих не отказываюсь. Но уж больно к месту он оказался. Дело бредовое, гонорар зашибический...

Да, на две тысячи двое здоровых мужиков могли, не сильно отказывая себе в выпивке и закуске, безбедно прожить месяц.

- Я сперва подумал, - а не я ли сам его и вызвал, - продолжал Саша, ну, вроде того, как на базе. Шестой минной дивизии дыры в броне проделывал. А потом призадумался: а не подсунули ли нам его? Игорь сказал - мир к реальному до черта близок. Я здесь такой же, как все, ничего не могу. Вот разве что руке полегче стало, как здесь очутились...

- Ты ближе к делу давай. - Они медленно шли по направлению к Невскому.

- Ну так я вот уже и даю. Может, его нам специально подсунули? Чтобы мы деньгам обрадовались, да и полезли - киллеров имитировать? А ведь это Неведомым только на руку. Явятся к Свете - и пожалуйте, мол, гарантируем безопасность и тэ дэ и тэ пэ, а вы нам...

- Вы нам - что?

- Хрен знает, - признался Саша. - Тупик какой-то, блин горелый.

- Значит, так, - медленно выговорил Дрягин. - Что мы знаем? Что им Света здесь нужна - раз. Светка твоя, настоящая, а не здешняя миллионщица, тою Светкой придуманная! Но Поплавский клялся и божился, что больше ее под аппарат - ни-ни...

- Жлоб этот ему пушку к затылку приставит - и все, - мрачно предположил Саша.

- Не исключено. Но ты вспомни - с чем она к нему в последний раз пришла? Что-то из ее здешней, придуманной жизни там, у нас в Питере, произошло! Улавливаешь?

- Улавливаю. - Саша кивнул. - Она и тут, и там... всюду. Она и здешняя миллионерша... и тамошняя Светка... все вместе.

- То-то же. Нет, я боюсь, никаких "двух экземпляров". Есть одна Светлана. И миры ее, похоже, совершенно реальны. Это тебе не Юрина космоопера. То есть...

- Если она погибнет здесь, то погибнет и там...

- Правильно. А еще, Неведомым этим, я понял, позарез надо ее полностью из нашего Питера, куда им хода нет, вытянуть. Сюда...

- А раз так, - принялся гадать Саша, - может, они ей тут начнут всякие неприятности подкидывать, подлянки строить, чтобы она не о нашем мире, а только об этом думала! А? Как тебе?

- Звучит хорошо. - Дрягин снова закурил. - Значит, должны мы не киллеров изображать, а, напротив, телохранителей? Охо-хо... Что-то мне те лбы в скверике не сильно нравятся... чую, конкурентов они приветствовать не станут.

В тот день до самого вечера никаких примечательных событий больше не случилось.

...Утро принесло ворох почты.

- Газеты, газеты, счета, счета, счета, блин-н-н... - сортировал поступления Дрягин. - О! А это что такое?

На небольшом аккуратном конвертике лазерный принтер вывел причудливой псевдославянской вязью их адрес.

- Может, Алексей Иваныч за белье благодарит? - предположил Саша.

Посмеялись. Осторожно держа конверт за углы, Валера ножницами срезал край.

- Вдруг на нем какие пальчики интересные остались, - пояснил он.

Из конверта выскользнул твердый прямоугольник роскошной мраморной бумаги. Золотыми чернилами писанные каллиграфические строки приглашали частного детектива господина Дрягина и его помощника господина Самойлова на вечер, "имеющий честь быть данным" Ассоциацией Детективных Агентств города Санкт-Петербурга. Время... адрес... Странно - такие приглашения не посылают в день мероприятия! А если у людей другие планы?

- Это не может быть случайностью. - Валера положил листок на стол, вооружился какими-то порошками и кисточками, принявшись отыскивать "пальчики". - Не верю я в такие совпадения. Какова вероятность того, что рассыпанный над городом с самолета типографский шрифт после падения сложится в "Илиаду"? Не помню, где прочел, но тут, по-моему, вероятность такая же.

- Пойдем? - осведомился Саша. - Что-то у меня к этому мероприятию душа не лежит.

- У меня тоже, - кивнул Валера. - Но идти надо. Если противник сделал первый ход, нам ничего не остается, как ответить на него.

- Иногда лучше не отвечать...

- Правильно. Потому что враг делает такие ходы, реагируя на которые мы действуем так, как выгодно ему. Наша единственная надежда - на его ошибку. Потому что даже чемпионы мира безошибочно не играют.

- Да, интересно, сколько бы мне пришлось играть против Каспарова, чтобы хоть одну партию случайно выиграть?..

- Здесь у нас, Санек, партия всего одна. Других не будет. И проиграть ее мы не имеем права. Не люблю громких слов, но иногда - припекает... Странное дело, кстати - на конверте отпечатки пальцев есть. И немало. Что естественно. Почтовики в перчатках не работают. А вот на самом письме напрочь отсутствуют. При том, что не на принтере печатали, а от руки выводили. Там вся пятерня должна была остаться - а у нас ни-че-го-шень-ки! Вот тут точно перчатки одевали. Зачем, почему?.. И потом - правильно ты заметил, - кто же шлет приглашения так поздно?

- А вот не хочешь кого-то видеть, но формальности соблюсти надо - вот и приглашаешь в последний момент, зная, что наверняка человек откажется, предположил Саша.

- Возможно. Очень даже может быть. Но тогда именно поэтому мы туда и пойдем.

Потом долго читали газеты, светскую и уголовную хронику - но на сей раз упоминаний о Светлане Вениаминовне Ж. им не встретилось. "И слава Богу", - невольно подумал Саша. Еще раз прошлись мимо Светочкиного особняка. Потом Дрягин зарулил в местное отделение милиции - зарулил, прикупив плоскую бутылку "Смирновской". Сказал, что надо "наводить мосты".

Дрягина не было довольно долго, однако вышел он оттуда абсолютно трезвый и весь белый от пережитого потрясения.

- Слушай, я, наверное, тут совсем рехнусь. Здание то же, наш родной Смольнинский РУВД, Мытнинская, дом 3, и, - Валера перевел дыхание, - народ тот же! Захожу - а навстречу мне Валька Кириллов, вместе школу милиции кончали. Я опешил, вытаращился на него, как на привидение, а он взглянул, разулыбался до ушей, что твоя лягушка: "Старик! Сколько лет, сколько зим! Все детективствуешь? Плюнь, давай к нам, враз старлея присвоят!" Ну, я бутылку из кармана - мол, дернем по поводу встречи, - а он на меня смотрит как на больного верблюда. Ты что, мол, мы на работе - ни-ни! Вот давай вечерком - тогда за милую душу. И смотрит так... - Валера сделал трагическую паузу. - НЕОДОБРИТЕЛЬНО!.. Уф, ну я, конечно, пузырь спрятал. Завели разговор. Я там - бочком, бочком, намеками да околичностями - на Жукову речь перевожу. Тут он посерьезнел - мол, что она у тебя, в клиентах? Я говорю - ты что, какой частный детектив про своих клиентов расскажет? Он затылок почесал и говорит что-то типа того: "Видел я ее, баба красивая смертно, но холодная как лед. Недавно к начальнику приходила, на дебоширов жаловалась". Оказывается, ее скверик бутылками не впервой забрасывают. А еще ей письма с угрозами пишут. Но это уже так, слухи.

- И это в милиции все вот так знают? - удивился Саша. - Да неужто Светка частных сыщиков не могла нанять?

- Могла, Саня, могла! Всех сыскарей Питера могла мобилизовать! А вместо этого - сор из избы вынесла. Не сегодня завтра это до щелкоперов бумагомарак из желтой прессы дойдет...

Оделись скромно, накинув то, что нашлось в шкафу. Взяли пистолеты. Поехали.

- А не бедная тусовка все это устраивает, - проворчал Валера, оглядывая просторный банкетный зал.

Этого здания в привычном им Питере не было. Там, где в мире Саши и Валеры тянулись унылые четырех - и пятиэтажные дома начала века вдоль набережной Обводного канала, здесь чьи-то руки не поленились возвести изящное, в стиле "северный модерн" выдержанное здание. Банкетный зал размерами не уступал Георгиевскому в Зимнем дворце. На хорах настраивал инструменты большой оркестр. С одной стороны высоченные окна выходили в цветущий зимний сад, с другой - тянулась галерея, за которой по порядку расположились буфетная, бильярдная, комната с карточными столами и еще три или четыре, разделенные, точно в ресторане, на полузакрытые кабинетики со столиками.

Общество поражало. Дамы в вечерних платьях, с настоящими бриллиантами, в чем заверил Сашу Дрягин. Представительные мужчины в смокингах. Немало милицейских мундиров. Саша и Валера в своих тщательно выглаженных, но простых брюках, в обычных свитерах казались нелепыми и смешными. Саша было смутился. Но смутить Дрягина оказалось посложнее. Ничтоже сумняшеся он направился к стойке в дальнем углу зала.

- т Давай, Саша. Не зря же мы взносы в эту ассоциацию платим...

На них многие глядели с любопытством. Проходя мимо группки разряженных дам и их солидных кавалеров, Саша краем уха уловил:

- Милая, ты просила показать - вот они, Дрягин и Самойлов...

- Мы, похоже, здесь популярны, - вполголоса заметил тоже расслышавший фразу Валера. - Если станут спрашивать - делай умное лицо и не отвечай ничего конкретного.

Выпивка и закуска оказались выше всяких похвал.

- Вам муската, Валерий Ирбисович? - вежливо поинтересовалась аппетитного вида девица за стойкой - эдакая пампушка, которая всегда пользовалась у мужчин большим успехом, нежели изможденные диетами манекенщицы, к непредставимой ярости последних.

- Муската?.. - Валерий невозмутимо пожал плечами. - Нет. Сока нам с Сашей. Апельсинового.

- Понятно. - Девица заговорщицки подмигнула. И была она в тот миг настолько хорошенькой, что не будь Саша Самойлов безнадежно влюблен в Светочку, его моральные устои дали бы в тот миг изрядную трещину.

Вечеринка началась как-то незаметно и неформально. Никаких речей, адресов и тому подобного. Просто вдруг заиграл оркестр, и первые пары закружили в вальсе.

И тут...

- Смотри! - Саша пихнул Валеру в бок. Дрягин, похоже, слишком увлекся созерцанием прелестной буфетчицы.

Распахнулись дальние двери, что вели ко входной лестнице. В облегающем сером платье, глухом и длинном, с тонким сверкающим росчерком ожерелья под ключицами в зал вплыла Светочка.

Нельзя сказать, что все тотчас же замерли, устремив на нее одну восхищенные взгляды. Но появление ее не осталось незамеченным. Завистливые взгляды женщин, кривые ухмылки мужчин из вечной серии "зелен виноград".

И тут Саша с Валерой разом разинули рты. Рядом со Светланой, надменный и самоуверенный, в отлично сшитом костюме, облегающем мощную фигуру, шел Виталий.

- Я сплю, блин, или у меня затмение в мозгах? - пробормотал Дрягин.

Виталий не держал Светочку под руку, он просто шел рядом. Но вид при этом имел самый что ни на есть победительный. "С ней сплю я! Понятно, вы, козлы?!" - говорил взгляд презрительно полуприщуренных глаз.

- Са-ня - спокойно, - сквозь зубы процедил Дрягин, заметив, что рука Самойлова потянулась за пазуху, к пистолету. - Становится все интереснее и интереснее...

Надо сказать, что сама Светочка шла так, словно рядом с ней вообще никого не было. Раскланивалась со знакомыми: "Отлично выглядите, дорогая!", "Какое замечательное ожерелье! Так вам идет..." и тому подобные ритуально-женские высказывания. Сашу и Валеру она не заметила.

- Я пока еще не хочу танцевать, - разобрал Саша слова, брошенные Светланой ее спутнику. Она прошла в галерею.

- Та-ак. - Валера залпом допил сок и тотчас потребовал еще стакан. Эвон как оно обернулось! Хотел бы я знать - это НАШ Виталий или...

- Думаю, или, - пробурчал Саша. - Если тут все так похоже... то, наверное, тут и мы с тобой должны быть...

- А кто говорил, что мы "в одном экземпляре"?

- Надо было выяснить - есть ли мы в этом мире...

- Да как же нет? - удивился Дрягин. - Если есть Валька Кириллов, который меня по милицейской школе помнит? Есть мы тут, есть...

- Что, вживую? - не поверил Саша.

- Едва ли... Нет, наверное... Адресов-то у нас здесь нет. И родителей наших наверняка тут в живых нет.

- А они что же, исчезли, когда мы тут появились?

- Не исключено, - пожал плечами Валера. - Кто их поймет, эти миры вероятностные? Без поллитры точно не разберешься.

Саша не ответил. Помимо воли мысли крутились только вокруг Виталия. Было что-то в этом человеке... странное, отталкивающее, пугающее, пожалуй, нелюдское. Что-то мерзко-осклизлое, словно выброшенная на берег медуза. Только, в отличие от несчастного и ни в чем не повинного морского существа, Виталий был смертельно опасен. Не пистолетами и не кулаками, конечно же, но той странной и гибельной силой, что избрала его для своих черных дел и с тех пор холила и лелеяла, точно излюбленное оружие. Собственно говоря, не было ничего странного, что в мире Светланы Вениаминовны Жуковой существовал и Виталий Николаевич Антонов, ее друг и парамур. Только Саша и те, кого он вел за собой, оказались в этих измерениях в единственном числе. Нет, странным казалось иное. Вторым зрением Саша смутно чувствовал, что Виталий совершенно, абсолютно не похож на остальных обитателей этого мира - вполне обычных людей, которым расскажи про Неведомых и прочие жуткие дела, про параллельные реальности и прочую чешую, они только рассмеются, махнут рукой да отправятся по освоим делам - реальные люди из плоти и крови, такие же реальные, как и в мире Юрия... А вот Виталий - да, он точно был иным. От него в неведомые бездны словно бы тянулась нить... или, скорее, якорная цепь... наподобие той, что делала Юрия своеобразным "маяком" там, в настоящем Санкт-Петербурге... Но даже и это еще не все. Пальцы Саши сами собой поднялись к вискам. Подкатывала уже знакомая боль. Ему вновь напоминали, что он подступает к некоему пределу, к некой черте, неведомо кем проведенной у него перед носом, - и кто знает, на что способны хозяева всей этой истории, если Саша Самойлов пренебрежет-таки запретом?

Он заставил себя вынырнуть из затягивающего омута туманных иллюзий. Как бы то ни было, его чувства и предчувствия - это одно, а действия совсем другое. Вечеринка раскручивалась, словно туго свернутый серпантин. Большинство танцевало. Многие сели за карты, кое-кто сражался в бильярд. С Валерой и Сашей многие раскланивались, но разговоров никто не заводил.

- Нехорошо они как-то все на нас смотрят, - заметил Саша. - Точно ждут чего-то. Что мы либо пальбу устроим, либо еще что...

- Не дождутся. Первая заповедь сыщика - не суетиться. В том числе и под клиентом. Пойдем на Свету твою глянем.

Светлану и Виталия они нашли в галерее. Возле них собрался небольшой круг людей - человек пять или шесть. Шла тихая беседа. Света держалась совершенно отстранение - словно и не вместе с Виталием появилась на вечере. Жлоб скользнул по Саше неузнавающе-равнодушным взглядом и отвернулся. Стоп! Ты ко мне и вправду равнодушен - не знаешь ты меня. А вот отчего же так напряжен-то весь?

Левый, ближе к каналу, конец галереи заканчивался высоким арочным окном, застекленным от пола до потолка. Света стояла спиной к окну, шагах в десяти. Сашин взор невольно скользнул по многопереплетной раме, и...

За окном мелькнула быстрая тень, со звоном, треском и грохотом вломившись прямо в стекло, ломая перекладины. За первой тенью - вторая.

Люди в мешковатых серых комбинезонах, с закрытыми масками лицами. В руках - короткоствольные автоматы. Словно моментальный снимок, это запечатлелось в Сашином сознании. Рука рванулась к кобуре прежде, чем мозг успел отдать осознанный приказ. Светочка начала поворачиваться к разбитому окну...

Рука Саши так и не добралась до пистолета. Потому что сейчас автоматы плеснут огнем, и тогда ЕГО Светило не спасти уже ничем. Мышцы ног напряглись, чуть не разрываясь в одном поистине запредельном усилии, и за миг до того, как люди в сером открыли огонь, Саша успел сшибить Светочку на пол и накрыть собой.

В руках Дрягина и Виталия как по волшебству возникли пистолеты. Валера выстрелил первым - и один из киллеров с воплем схватился за простреленное плечо. Развернулся и сиганул вниз с подоконника. Во второго трижды попал Виталий - Саша видел, как летели кровавые брызги. Виталий стрелял удивительно твердо и уверенно. Пистолет лежал в руке как влитой. Убийца тоже нажал на спуск, но очередь прошла поверх голов. Бросив автомат, он последовал за своим напарником.

Все произошло настолько быстро, что никто не успел даже закричать.

- Может, вы теперь позволите мне встать? - услыхал Саша негромкий, но исполненный антарктического холода голос. Знакомый низкий голос.

Светлана сердито смотрела на него снизу вверх. Глаза в глаза, словно... словно они в постели. Ну да, поза очень похожа. И Саша замер в остолбенении, глядя на это лицо, такое знакомое - и в чем-то неуловимо иное. Косметики нет, вот в чем дело.

- А ну!.. - Это было сказано властно и с напором. Чья-то рука ухватила Сашу за шиворот. К носу сунулось воняющее порохом пистолетное дуло.

- Спокойно, дорогой. - Это был уже Валера. - Расслабься.

Покраснев до ушей, Саша поспешно вскочил, смутившись настолько, что даже не предложил руку грациозно замершей на полу Светочке. Это сделал за него Виталий.

Вокруг уже плескалось человеческое море.

- Что, что случилось?! - со всех сторон, десятками голосов, мужских и женских.

- Покушение! - загремел Виталий. - Покушение!..

..После этого началось форменное светопреставление. Кто-то требовал немедля вызвать милицию, кто-то, напротив: "Мы Ассоциация частных детективов или нет? Неужто сами не разберемся?.."

- Я еду домой, - холодно проговорила Светлана, обращаясь к Виталию. Проговорила так, словно бы и не было бурлящей толпы вокруг.

- Я провожу, - вскинулся он.

- Нет. Вполне хватит моей охраны.

Не прощаясь, она повернулась спиной и двинулась прочь. Виталий смотрел ей вслед. И показалось Саше, он намечает сейчас ту точку чуть пониже левой лопатки, куда вонзится его пуля.

Обогнув Жлоба, Саша шагнул следом.

- Куда? - рыкнул было тот, однако тотчас же раздался спокойный Валерии голос:

- Не суетись, мелкий фраер...

Виталий резко повернулся. Валера стоял, спокойно засунув руки в карманы, и глядел ему в глаза. Мирно так, бестревожно и даже ласково. Однако у Виталия вдруг отчего-то задергалось веко - и он резко отвернулся.

На лестнице Светлану встретили трое. Несколько тихих вопросов, столь же тихих ответов - и, обступив хозяйку со всех сторон, охранники повели ее вниз. Саша кинулся следом:

- Светило!..

Второй раз он называл ее этим именем. Первый - в родном Питере и теперь здесь, в диковинном, странном, чудном инфра-Петербурге, где все почти так же, как дома, - но при этом и совершенно иначе.

Сработало. Света остановилась так резко, что телохранители едва не налетели на нее.

- Самойлов?.. - Большие глаза взирали на приближающегося Сашу с почти мистическим ужасом. - Т-ты? Так это был ты?..

Нет, здесь она не была уже той статуей из льда, как на пороге "Фуксии и Селедочки". Стиль, выдержка, воспитание - все осталось, и неважно, что Саша (как видно) и здесь оказался ее однокашником. Нечто иное, с ним связанное, стояло за этим возгласом, за этими широко раскрытыми глазами.

Охранники Светланы все, как один, выхватили оружие. Саша не обратил на это внимания.

- Ты... ты же погиб!..

Опять двадцать пять за рыбу деньги. Вот так так! Спасибо, удружили (правда, непонятно кто). Он, значит, тут успел погибнуть.

- Давно? - не нашел ничего лучшего Саша. Но Светлана уже овладела собой. Очень быстро, надо сказать.

- Рада, что это были только слухи, - так улыбаются богини, поглощенные иномировыми делами. - Спасибо за помощь. Очень любезно было с твоей стороны. Всего наилучшего. - Она уже поворачивалась, но не удержалась, бросила на Сашу еще один взгляд - взгляд, полный жадного любопытства. Совершенно непозволительного для светской дамы ее уровня, положения и воспитания. Отвернулась, на сей раз окончательно, и легко побежала вниз по лестнице.

...Потом прибыла милиция. Долго и дотошно опрашивала свидетелей (приехал, кстати, тот самый Валька Кириллов, Балерин знакомый. "Территория не наша, но у нас такое недавно уже было - коллеги попросили помочь..." объяснил он Валере). Дрягина тотчас запахали, и он наравне со всеми составлял протоколы, осматривал место происшествия и совершал прочие, столь же важные следственные мероприятия. Эксперты возились возле разбитого окна. На сколах рамы остались обрывки ниток. На полу - несколько капель крови да десяток стреляных гильз от автоматов киллеров. Две гильзы Валеры и три Виталия.

...Домой, в контору на Пантелеймоновской, они притащились под утром. Всю дорогу Валера сосредоточенно молчал, не отвечая на Сашины бесчисленные и порой несколько бессвязные вопросы.

- Ну вот, все и выяснилось. - Валера бросился к папиросам, точно умирающий от жажды человек - к воде.

- Выяснилось? Что?

- Все это "покушение" подстроил наш друг Виташа.

- Так я и думал!.. - вырвалось у Саши. - Пистолет...

- Заметил?! - с невольным уважением покачал головой Валера. - Ай да помощник Арчи, ай да глаз-ватерпас! Все правильно разглядел. Когда Жлоб стрелял, у него отдачи не было. А сие запрещено законами физики. Какая б у тебя накачанная рука ни была, отдачу ты полностью все равно не погасишь. А у него пистолетик пыхал, как детский пугач. И значит это...

- Что стрелял он холостыми, - докончил Саша.

- Что и требовалось доказать. - Валера стряхнул пепел. - Грубовато работают господа Неведомые... хотя вот уж кто должен в нашем нутре разбираться...

- Света для них - потемки, если только Игорь все правильно понял. Он мужик башковитый... хотя и с гнильцой.

- Вот именно. - Дрягин кивнул. - Не люблю таких. Помню, как первый раз к нему пришел... когда фантом его больного прикончил... Как он тогда гроша передо мной ломал! Мол, я крутой, меня не тронь, я кандидат наук... Тьфу! Слизняк он, а не кандидат наук.

- Да ладно, потом-то помог, - вступился справедливый Саша.

- Ну да, помог, когда мы его к стенке приперли. А так бы качал свои баксы и дальше. На Майорку бы катался или там в Хургаду. Квартиру твоей бабушки бы продал... тысяч за сорок, не меньше. Словом, жил бы припеваючи. Впрочем, что-то отвлекся я, не об этой ошибке Господа Бога говорить хотел...

- Про Виталия, - напомнил Саша.

- Ну да, про него. Шито все это покушение белыми нитками! Я это сразу понял, едва Виташа начал отит бедра палить. Отдачи нет - значит, садит холостыми. Ну тут уж комментарии излишни.

- А что ж ты милиции не сказал? Чтобы обойму его проверили?

- Неужели ж он дурак? Три патрона холостые, а остальные - нормальные. Майор смотрел. Как и мою "беретту", кстати. Придумали-то они все точно - у того бедолаги, что киллера играл, под одеждой киношные имитаторы ранений. В автомате патроны боевые, но из него он очередь уже как бы в агонии дал. А в окно они прыгали на обвязке. Внизу машина ждала. Без номеров. Они на ней сразу в район Митрофаньевского шоссе рванули. А там, в этой зоне жуткой... поди найди кого. Машину бросили и через железку рванули, а там небось следующая подстава ждала. Так и ушли. Грамотно вполне. Я бы и сам так поступил.

- Значит, они Свете решили и тут Виталия подсунуть...

- Ну, сами ли они это решили, или уже наш родной Жлоб все это спланировал, - пока тень тенью. Но прием-то старый как мир. На девушку покушаются, благородный защитник проявляет себя с лучшей стороны и немедля затаскивает в койку. Спланировали-то все хорошо, но тут мы с тобой подвернулись. Всю игру испортили. Так что если Виталий здешний не полный дурак, надо ему нас немедля убрать.

- Может, один раз уже убирали, - заметил Саша, вспомнив загадочную Светочкину фразу. - Она мне сказала, когда увидела... мол, ты же погиб...

- Погиб? А когда, как - ничего? - заинтересовался Валера. - От Кириллова я про такое не слышал. Ладно, наведем справки.

За окнами медленно текли предутренние черные часы. В такое время из асфальтовых колодцев питерских дворов к унылому небу тянутся незримые тени ушедших. Ночами идут они от кладбищ, где давно снесены их могилы, к тем местам, где когда-то жили. Легкие, точно тополиный пух, поднимаются они вверх, заглядывают в темные окна, усилием мысли норовя отодвинуть занавеску, хоть краем бестелесного глаза заглянуть внутрь - что изменилось без них? Кто спит теперь там, где была детская? Иногда им это удается, и, тихо пожелав малышу доброй ночи, они уходят - в холод и липкую грязь давным-давно развороченных могил. Бабушки и дедушки, прабабушки и прадедушки и так далее - их выталкивает на поверхность подземный Петербург, их влечет назад неутолимая жажда взглянуть на свое продолжение. Иногда детишки видят их во сне... Иногда они приходят на помощь, помогая и подсказывая.

Такие вот неожиданные мысли лезли Саше в голову, когда он стоял с зажженной папиросой у окна их конторы. Излет осени, почти предзимье. В Питере темнеет рано, а рассветает поздно.

- Наше счастье, что Неведомым приходится отчего-то играть по нашим правилам, - заметил Саша.

- Вот именно. Хотел бы я знать отчего, если они такие сверхмогущественные, - отозвался Дрягин. - Не люблю, знаешь ли, иметь дело с врагом, возможности коего мне неведомы принципиально.

- Радуйся, что они не могут выдернуть тебя отсюда в любой момент и распатронить по первому разряду. - Саша отошел от окна. Темень вдруг показалась ему полной враждебно вперившихся в него глаз. Контора помещалась на первом этаже, окна выходили в короткий и узкий двор. Несмотря на решетки, Саше вдруг захотелось, чтобы этаж из первого превратился в последний. Оно как-то спокойнее.

Валера не ответил. Вместо этого он внезапно схватился за пистолет. Саша и глазом моргнуть не успел, как загремели выстрелы. "Беретта" билась в руке Дрягина, как живая.

- С-сука! - выпалил Дрягин.

На расщепленном пулями паркете, среди темных пятен крови, дергалась перебитая почти пополам здоровущая крыса. Таких громадных Саше видеть еще не приходилось - в локоть длиной, не считая хвоста. На морде застыл злобный оскал.

- Ф-фу. - Валера вытер пот со лба. - Вот ведь мерзость-то!

- Ну и тварь. Даже не знал, что такие бывают.

- Вот и я тоже не знал. Пока не увидел. Выбегает так спокойно из-за угла, садится, смотрит на меня и говорит по-человечески: "А ни хрена у тебя, парень, не выйдет". И подмигивает эдак гадостно. Ну, тут я ей и засадил...

- Померещилось, - предположил Саша, но не слишком уверенно.

- Померещилось! Если бы! Сам слышал!

- Так ведь я-то не слышал. Значит, померещилось.

- Дай-то Бог...

- Тут где-то совок был... - Саша завертел головой, озираясь по сторонам. И тут же увидел вторую крысу. Такую же здоровущую. Она вынырнула из тьмы под Валериным столом, и Саша четко услыхал слова, произнесенные мерзопакостным глумливым голосом:

- Все равно Светка нашей будет... А тебя с ним, - крыса мотнула башкой в сторону Дрягина, - мы по первому разряду распатроним.

Пистолет в руке Дрягина вновь изрыгнул огонь. Тяжелая пуля попала крысе в голову, обратила ее в кровавое месиво, отшвырнула труп к стене; обои забрызгало веером темных капель.

- Да что у них тут, рассадник крысиный?! - заорал Дрягин, дико озираясь по сторонам. Рука его шарила по столу в поисках запасной обоймы.

И тут в дверь опять позвонили.

Саша ничуть не удивился, когда на пороге возник карлик Алексей Иванович.

- Звонили-то зачем? Небось ведь и так могли войти, - медленно произнес Саша, глядя прямо в печальные карие глаза существа.

- Никто не может входить в чужое жилище без позволения в нем обитающих, - с достоинством заявил карлик. Не смущаясь, прошествовал к креслу для посетителей, уселся поудобнее и закинул ногу на ногу. Валера Дрягин двинулся к нему. На лице лейтенанта питерской милиции было ясно написано желание применить к коротышке все методы гестаповского допроса третьей степени устрашения.

- Погоди, Валер. - Саша предостерегающе поднял руку. - С нами ведь поговорить хотят... А мне следовало бы догадаться. Таких совпадений не бывает. Только когда и впрямь хотят поговорить...

- Хочу, - подтвердил карлик. - Давно уже хочу. Но смог только в этом мире. Благодарение Светлане Вениаминовне, у нее абсолютно уникальный дар. Как и у вас, Александр Юрьевич, кстати, - но у вас он несколько иной. Именно поэтому вы и не почувствовали во мне и за мной ту силу, что противостояла вам в мире Юрия... Валерий Ирбисович, опустите, пожалуйста, пистолет. Стрелять в меня абсолютно бессмысленно, уверяю вас.

- А в крыс? - тупо спросил Дрягин.

- В крыс? В крыс - нет. Эти маленькие симпатичные зверьки погибли невозвратной смертью, о чем я искренне скорблю. А вот я останусь невредим, даже если вы истратите на меня все патроны.

Теперь карлик Алексей Иванович говорил совершенно по-другому. Исчез странный акцент; речь сделалась чистой, правильной и мертвой, словно у грамматического компьютера с голосовой приставкой.

- А если я все-таки попробую? - клацнул затвор. Валера шагнул вперед. Дуло уперлось карлику в затылок.

- Пробуйте, Валера, - милостиво разрешил Алексей Иванович. - Вы пробуйте, а я стану говорить. Надеюсь, мы придем к пониманию.

- Если вы такие могущественные - то зачем вам разговоры, коли мы помеха? - хрипло спросил Саша. Валера же, побледнев, опустил пистолет.

- Вы неправильно понимаете суть происходящего, - заявил карлик. - Мы не злодеи и не убийцы. Печальные эксцессы есть печальные эксцессы, а не целенаправленная деятельность. Мы как раз очень высоко ценим жизнь. Тем более такую, как ваша, уважаемый Александр Юрьевич. Наш метод - убеждение.

- Нас убеждать будете так же, как Сапкина? Или как Александра Иосифовича? - жестко врубил Валера.

- Это есть трагические случайности, - ничуть не смутился карлик. Именно случайности. И если еще можно вообразить, что ваш Александр Иосифович нам чем-то мешал, то чем мог мешать больной Сапкин? Зачем нам его убирать, да еще такими методами?

- Самые страшные преступления чаще всего немотивированны.

- Мы отвлеклись, - с достоинством возразил Алексей Иванович. - Давайте вернемся к интересующей нас теме. Собственно говоря, после того, как мы придем к соглашению, я охотно отвечу на все ваши вопросы, уважаемые.

- И каковы же условия? - осведомился Валера.

- Условия? Да очень просты. Вы не появляетесь вблизи Светланы Вениаминовны Жуковой. Вот и все. В остальном вы абсолютно свободны. У нас, как вы, наверное, догадываетесь, очень большие возможности. Мы можем, например, переправить вас - и всех людей, кого вы назовете - в ту реальность, которая вам понравится. Любой из миров будет абсолютно реален так же, как и этот.

- Иллюзия, - поморщился Валера. Саша же упорно молчал, стараясь встретиться глазами со взглядом карлика, а тот столь же упорно отводил взор.

- Нет, не иллюзия, - очень серьезно заметил карлик. - Мы можем создавать вселенные из вечного хаоса. Можем созидать и можем уничтожать. Творить звезды, созвездия и галактики - для нас детские забавы... Да, мы могли бы стереть вас в пыль за единое мгновение. Но тогда рухнет весь Проект.

- Разве сверхсила может ограждать себя условностями? - заметил Валера.

- Сверхсила, молодой человек, только тогда и становится сверхсилой, когда ограждает себя со всех сторон условностями...

- Погодите! - вдруг резко вмешался Саша. - Ответьте сперва на кое-какие вопросы - а уж потом мы будем решать, отказываться нам или нет. Идет?

- Идет, - неожиданно легко согласился карлик Алексей Иванович. Спрашивайте, Саша.

- Вам нужны души?.. То есть - то, что мы называем душами?

- Совершенно верно. - Алексей Иванович слегка поклонился.

- И проникновение человека в ваши... ваши миры означало для него расставание с душой?

- Верно. - На сей раз карлик некоторое время поколебался.

- А то, что после этого он неизбежно погибал?

- В этом мире - да. Но не в мире своей мечты, - хладнокровно парировал карлик. - Мне, правда, этого не доказать...

- Вот именно, - брякнул Валера, вновь поднимая пистолет.

- Зачем вам нужна Света? И при чем тут Виталий? - не отставал Саша.

Карлик Алексей Иванович тяжело вздохнул.

- Светлана Вениаминовна имеет редкий, я бы даже сказал - редчайший дар... Она может акцептировать...

- Чего-чего? - переспросил Саша.

- Усваивать души. Усваивать и наделять ими других.

- Кого это? - насторожился Дрягин.

- Всех, кого угодно.

- То есть тех, для кого эти души добываются...

- Можно сказать и так. Ну что, вы удовлетворены?

- И вам надо вытянуть Светку сюда?!

- Ну зачем же такие крайности? Напротив, мы бы хотели, чтобы она была счастлива. А где же еще может быть счастлив человек, как не в своем собственном мире? Ее место здесь.

- А место Виталия - подле нее? - не удержался Саша.

- Отнюдь нет. Отнюдь нет, уважаемый Александр Юрьевич! Я, очевидно, неправильно выразился, простите меня великодушно. - Карлик извлек из кармана элегантный носовой платочек и промокнул им лоб, хотя в конторе было отнюдь не жарко. - Вся моя просьба была - не появляться возле Светланы Вениаминовны... ну, хотя бы месяц по местному счету. Потом - все, что угодно. Появляйтесь, влюбляйтесь, женитесь, заводите детей... Ведь я, собственно говоря, и появился-то здесь для того, чтобы предложить вам сделку. Не скрою, что с гибелью Юры вы серьезно расстроили наши планы. Второй раз этого не повторится. Поверьте, здесь, в мире Светланы Вениаминовны, у нас гораздо больше возможностей препятствовать вам совершенно ненасильственными средствами.

- Ну а что случится, когда Светлана окажется-таки здесь? - встрял Валера. - Что произойдет с ней там, в нашем Питере?

- Что случится? - Карлик опустил голову. - В том мире она умрет. Точнее... уснет, а проснется уже здесь. Это, поверьте, совершенно не больно и вообще не сопровождается никакими болезненными ощущениями. Тело ее не найдут. Она будет числиться пропавшей без вести. А на самом деле - она станет жить здесь. Две личности сольются в одну. Произойдет синтез. Мне кажется, это наилучший из всех возможных исходов.

- Грм... - выразительно кашлянул Валера. - Если б, дорогой, говорили мы не здесь, а в моем родном отделении... то не такая б речь у нас пошла.

- Это вероятностно, а следовательно, и пренебрежимо, - карлик позволил себе чуть-чуть улыбнуться. - Итак, ваше решение?

- Мы слышали про пряник, - ответил Саша. - Теперь хотелось бы услышать еще и про кнут.

- Кнут? - Карлик Алексей Иванович замешкался. - Да, собственно, нет никакого особого кнута... Убивать вас никто не собирается. В отличие от вас, мы стараемся найти оправдание бытия даже для тех, кого вы называете клопами и тараканами. Мы можем основательно испортить жизнь, замучить мелкими неприятностями - что в вашем Питере, что в здешнем... Я думал, вы поймете все сразу из моего появления.

- А зачем потребовалась вся эта петрушка со стрельбой? - спросил Дрягин.

Карлик снова улыбнулся - чуть-чуть приподнял уголки тонких губ.

- Это один из этапов нашего плана.

- Но смысл, смысл! Чтобы Жукова и здесь легла в постель с вашим Виталием?

- Где-то... в общем... правильно, - признался Алексей Иванович.

И это оказалось его ошибкой. Потому что Саша Самойлов немедленно налился темной кровью и прислушаться к "доводам рассудка" оказался не в состоянии.

- Я даю вам время подумать. До вечера, скажем, - карлик поднялся. - Я сожалею о своих последних словах, Александр Юрьевич... Поверьте, искренне сожалею. И еще больше я сожалею о том, что мы с вами не союзники. Это ранит меня сильнее всего. Даром пропадает, растрачивается загнивает такая силища!.. - Карлик досадливо покачал головой. - Ну, я пошел. Вечерком загляну снова. Бывайте здоровы! Да, кстати, если вам еще денег надо скажите. Я дам.

- Обойдемся... - проворчал Дрягин.

- Гордые, и это хорошо, - необидчиво констатировал Алексей Иванович. Что ж, до вечера, молодые люди, до вечера...

- Светило они не получат, - твердо сказал Саша. - Пусть творят хоть семижды семь вселенных, Светку я им не отдам! Зубами грызть буду, а не отдам.

- Так это ведь и ежу понятно, - заметил Валера. - Вот если б только знать еще, что делать...

- Жлоба надо убрать, - вырвалось у Саши, и Валера тотчас поморщился.

- Фу, парень. Фу. Нехорошо. Элегантнее надо. Подставить - вот мое мнение.

- Слишком сложно. - Саша махнул рукой. - А откуда ты знаешь, что у нас есть время думать? Откуда ты знаешь, что этот тип не врал про месяц? Может, у них все уже завтра на мази будет!

- Погоди, погоди. Нам с тобой что, в сущности-то, надо? Чтобы Светлана сюда не попала, так? Один путь - убить ее. И все. Как Юрия. Но тогда... Как там Игоряша толковал? Вернуться не сможем?

- Никого мы убивать не станем. - Саша упрямо сжал зубы.

Хватит с него той Светочки... убитой в мире Юрия... Второй раз он на это не пойдет.

- Ох, не знаю. - Дрягин покачал головой. Резкое лицо стало мрачно. И Саша вдруг отчего-то очень хорошо представил дергающийся в руках Валеры пулемет, косящий охрану дальнюю, косящий охрану ближнюю, косящий и самих телохранителей, невзирая ни на какие бронежилеты; и поток свинца наконец настигает Светочку...

- Ох, не знаю, - повторил Валера. - Выбора у нас нет. Наверняка нам известен только один путь. И больше ничего. Если только ты не подскажешь чего-то иного.

- А для этого нужно повидаться со Жлобом, - вздохнул Саша.

Делать этого страсть как не хотелось.

- Тогда идем. - Валера решительно шагнул к дверям.

- Куда?

- Как это куда? К нему, конечно. Идем, идем, я уже все выяснил...

Когда Валера успел это сделать, Саша так и не понял. Однако же адрес Витальевой конторы лежал в кармане, а Дрягин с Самойловым отправились на Васильевский остров.

Навороченный офис помещался во внушительного вида конторе с еще более внушительным охранником за матовой стеклянной дверью.

- К Антонову. - Властности в голосе Дрягина хватило бы на десятерых маршалов Жуковых.

- Назначено? - Охранник выдвинул шкафообразное тело из-за конторки.

- Назначено, - не моргнув глазом, кивнул Валера.

Охранник нагнулся к мятому желтому журналу, исчерканному неразборчивыми закорючками, а вот этого ему делать никак не следовало. Бандитский Петербург школил, мял и рвал Дрягина, не раз проверяя на прочность, и никакие школы частной охраны не могли заменить этого опыта.

Рукоятка "беретты" врезалась в затылок охранника, и могучее тело тотчас беззвучно обмякло.

- Так, так, и только так, - спокойно сказал Валера, пряча оружие в кобуру. - Холуев надо учить. Понял? Пошли, Санек...

Накинув на руку носовой платок, Дрягин аккуратно задвинул засов на входной двери и вывесил очень кстати подвернувшуюся табличку "неприемный день". Охранника оттащили за конторку.

Саша, признаться, слегка обалдел от такой лихости.

- Так ведь здесь все не взаправду, - охотно пояснил Дрягин, в стиле гестаповских офицеров из "Семнадцати мгновений весны" быстрыми мелкими шажками поднимаясь по лестнице. - Неужто мне здешнего ГУВД бояться?

На втором этаже народу бегало довольно много, но внимания на Дрягина и Сашу никто не обратил. Сновали какие-то расфуфыренные мочалки, бледного вида молодые люди в рубашках столь совершенной белизны, что впору было надевать темные очки из опасения подхватить снежную слепоту. Мерцали экраны компьютеров, кто-то что-то чавкал в откинутый пласт радиотелефонной трубки, кто-то шлепал печатями... Словом, контора писала. И непонятно, на каком слоге делать ударение.

Кабинет Виталия Николаевича Антонова был отделен от обиталища простых смертных не одной приемной и даже не двумя, а тремя - словно вход в Центр ("Обитаемый Остров", Стругацкие). В первой - вполне симпатичная девушка с ногами примерно метр пять деловито шлепала на ксероксе. На ее заполошный крик "куда?!" Дрягин даже не повернул головы.

- Назначено, - изрек он, словно булгаковский Максудов, направляющийся на свидание с Иваном Васильевичем.

- Как "назначено"?! - Но Дрягин уже открывал обитую белой кожей дверь.

Во второй приемной сидели двое жлобов, словно только что сошедшие со страниц журнала по бодибилдингу. Эти, не таясь, держали на коленях короткоствольные автоматы.

Мгновения сжимались, спрессовывались в упругий таран. Саша шел следом за Дрягиным; его участия словно бы не требовалось. Удары внешнего мира принимал на себя Валера, а его, Сашу, просто тянул за собой, тянул с одной-единственной целью - чтобы тот понял. Потому что Валера мог стрелять, взрывать, вязать и арестовывать - но лишь после того, как Саша сказал бы ему, в кого стрелять и кого именно вязать.

Слов Дрягина, обращенных к амбалам с автоматами, Саша не слышал. У него было в тот момент куда более важное дело.

Он чувствовал Виталия. И, надо сказать, это было донельзя неприятно. Повторялось видение чего-то омерзительного, бледно-многоногого, совершенно чуждого всему человеческому миру. Нечто такое, что, складывая два и два, неизменно получает пять, а значит, к нему нельзя и подходить с обычными человеческими критериями. Стены расплывались и таяли, оставляя Сашу наедине не то с исполинским сухопутным кальмаром, не то с чудовищных размеров пауком... Понятно было, что это - не более чем видения, что это его, Саши, сознание тщилось преобразить совершенно невыразимое и неописуемое в хоть сколько-нибудь понятные образы, руководствуясь не зрением или слухом, но лишь отношением Саши к тому, что находилось перед ним.

Нет, он был человеком, здешний Виталий Николаевич Антонов. Но... очень необычным человеком. За его спиной пугающей аурой веером расходился бледный ореол тускло-серых лучей - словно там медленно шевелило щупальцами диковинное морское страшилище. И оно, это страшилище, смотрело на мир глазами Виталия и слушало его ушами.

Да, Саша не смог угадать в карлике Алексее Ивановиче посланца Неведомых... или же самого Неведомого. Но не зря ведь он заподозрил что-то неладное на той самой вечеринке! Виталий был совершенно особенным. Как и Света... как и он, Саша, если только верить доктору Поплавскому...

Один из амбалов замахнулся на Дрягина автоматом. И мытый во всех щелоках питерский лейтенант тотчас показал своему накачанному сопернику, что в бою важнее всего голова, а не пузырящиеся мускулы. Локоть Дрягина врезался амбалу в пах. Не давая ему опомниться, Валера толкнул переколотую гормонами обмякшую груду мускулов на второго охранника. Туши их грянулись об пол с достойным Гаргантюа грохотом.

- Мальчишки, - презрительно бросил Валера. - Держи, Санек.

Обалдевшему от этой крутости Саше лег в руки теплый, приятно-тяжелый автомат.

- Нам надо поговорить с вашим шефом, ребята. - Дрягин небрежно отворил дверь. - Вы полежите тут пока, отдохните...

С точки зрения стратегии и тактики идти дальше, бросив за спиной даже не связанных охранников, было чистейшим бредом - но Валера, похоже, рассчитывал именно на такой эффект.

Третья приемная содержала в себе секретаршу совершенно немыслимой красоты и ухоженности. Ноги ее заставили бы сгрызть ногти от зависти саму Надю Ауэрман. Длиннющий перламутровый маникюр напрочь исключал всякий контакт с клавиатурой оргтехники. Спросите - для чего же здесь сидела такая фифа? Да-да, именно для того самого. Подавать кофе боссу. Дальнейшее додумайте сами. В меру своей испорченной и.

Дверь в кабинет Виталия была открыта. Сам хозяин стоял на пороге. В тоске и тревоге, что называется. Он знал, кто пожаловал к нему в гости.

За спиной Саши и Валеры вскинулись было обезоруженные амбалы - Дрягин легко повел стволом в их сторону, и жлобов как ветром сдуло. Обладательница чудо-ног - посрамления Нади Ауэрман - позорно завизжала и на карачках поползла под стол, безжалостно раздирая тонкую лайкру.

Виталий стоял, скрестив руки на груди, и глядел в глаза Саше. Только ему. Ему одному.

- Что ты тут делаешь... Двоечник?

- Кт-то? - Это было настолько неожиданно - и в то же время подсознательно ожидаемо, что Саша растерялся на миг. Впрочем, от него ничего говорить и не требовалось. Дрягин слегка надавил на спусковой крючок, и Саша заметил, как по виску Виталия скатилась внезапная капелька пота.

Укатали сивку крутые горки...

Да, ты не тот Виталий-победитель, которым был в нашем родном Питере. Ты, здешний, куда пожиже... похлипче... и это понятно: ведь мир, в котором мы сейчас, - творение Светочки, а она - неосознанно, верно, сопротивлялась любой власти над собой. Вот и подрезала она тебе крылышки-то, голубь мой сизокрылый...

- Извини, обознался, - вдруг с явным облегчением вздохнул Виталий. Это казалось странным. Человек, стоящий под дулом автомата, вдруг необъяснимо успокаивается, объяснив себе, что явившийся к нему вооруженный тип - не есть некий "Двоечник". Это что, местный мафиози, которому вовремя не заплатили положенное? - Так какое у тебя ко мне дело?

Валеру он игнорировал напрочь.

Девица под столом, сообразив, что ее вот так сразу, немедленно не станут ни расстреливать, ни даже насиловать (о чем она, возможно, в глубине души и пожалела), перестала верещать и даже сделала попытку (неудавшуюся, правда) одернуть высоко задравшуюся юбку.

Понимает, думал Саша в эти очень длинные мгновения, глядя прямо в глаза Виталию. Понимает, что главный здесь - не решительный Валера Дрягин, крутой питерский сыскарь, не боящийся ни Бога, ни черта, а он, Саша Самойлов, не размазня, но и не самый ловкий, не слабак, но и далеко не самый сильный. Он, он, именно он, и от того, чем закончится этот их поединок, будет зависеть - жить Светочке или умереть.

Тяжелый взгляд Виталия давил, словно тысячепудовый таран. А за спиной модно одетого денди-бизнесмена Саше чудился маячивший там карлик Алексей Иванович, подлинный дирижер разыгрывавшейся здесь драмы. На сей раз Алексей Иванович уже не смеялся и не произносил высокопарных слов о неприкосновенности жизни или о ее же высшей ценности. Сашин взор проникал сейчас сквозь стены, лучше всяких электронных приборов считывая несущуюся по кабелям информацию. Нет, карлик Алексей Иванович не уподоблялся Саваофу Карающему, не низводил с небес пламя на землю, не устраивал из здешнего Питера второй Содом (или вторую Гоморру, уж как кому нравится), выказывая свои сверхчеловеческие возможности тем, что собирал сейчас к Валериному офису все местные ОМОНы, СОБРы, группы захвата и вообще все, что имелось в здешней реальности для борьбы с террористами. Очевидно, сила Светочки оказалась такова, что даже Неведомые, дав жизнь этому миру, утратили полную власть над ним. Не могли погасить солнце, не могли пролить на город ни с того ни с сего напалмовый дождь, подвесив предварительно в небе сотню-другую вражеских бомбардировщиков, не могли наслать стадо огнедышащих драконов... Все, что они могли, - вполне укладывалось в рамки привычного, давно известного.

Ничего сверхъестественного.

Виталий медленно шагнул вперед. Его движение вывело Сашу из ступора.

- Я тебя уничтожу, - неслышимо для остальных шевельнулись губы Виталия.

- Это мы еще посмотрим, - так же беззвучно ответил Саша.

- Она будет здесь. И моей. Как... как и там, откуда ты явился.

Ого! ЭТОТ Виталий - жалкая копия настоящего, созданный одним лишь подсознанием Светочки, - оказался далеко не так прост. Он знал непозволительно много. Но - переоценил себя. Тратя драгоценные миги, Саша, словно шпагу, вонзил взгляд в глаза противнику.

- Отвечай!.. Что ты хочешь с ней сделать?..

На лице Виталия мгновенно проступил пот. Странно - они с Сашей словно бы выпали из общего потока времени, для них оно странно убыстрилось. В приемной никто не успел даже пошевелиться, даже вздохнуть, а Саше казалось, что они стоят глаза в глаза с Виталием уже целую вечность.

По щекам Антонова разливался лихорадочный румянец. Он сопротивлялся изо всех сил - но Саша, ломая его защиту, вонзал обжигающую нестерпимым холодом ледяную иглу своего взгляда все глубже и глубже в чужое сознание, вонзал - и внутренне содрогался от открывавшихся ему картин...

- Она должна быть здесь. И - со мной. И - творить. Наделять. Душами, прохрипел через силу Виталий.

- Наделять - тех самых? - давил Саша.

- Тех, тех, - вдруг недовольно сказал голос карлика Алексея Ивановича. Брезгливо отряхивая шляпу рукавом, посланник - или соглядатай? или марионетка? или робот? - кто знает? - появился из-за спины Виталия.

- Вы, оказывается, очень шустры, дорогой Александр Юрьевич, - вскользь заметил карлик, вплотную подходя к Саше. - Как жаль, как жаль - у меня просто нет слов! - как жаль, что вы не с нами! А ведь какие перспективы открывались, какие сверкающие, ни одному человеку не доступные перспективы!

Карлик покачал головой с неподдельным сожалением. - А вы все это отвергли. Вы не вняли моим предостережениям.

- И что же теперь? - проговорил Саша. Рука его помимо воли поднимала автомат.

- Что же теперь?.. Вы встали поперек дороги такой силе, что лучшие из лучших ваших фантастов не смогут описать ее мощь даже приблизительно. Считайте, что вы бросили вызов Богу. А этот господин очень не любит, когда ему становятся поперек дороги. - Алексей Иванович покачал головой.

- Так что же вы тогда ничего не делаете? Что стоите сложа руки? Зачем вам вся эта комедия? - Саша сам ринулся в наступление.

- Душа - это настолько тонкая и трудно поддающаяся анализу материя, что грубая сила здесь ничего не решает, - очень серьезно сказал Алексей Иванович. - Я не перестаю пытаться переубедить вас, Александр Юрьевич... И, право, мне очень жаль, что вы окончательно перешли в оппозицию. Посудите сами, сравните - что мы предлагаем вам и что вы имеете. Мы согласны даже даровать вам бессмертие. Извечная мечта вас, людей! Разве не так?..

- И взамен вы потащите с Земли души? Сколько вам потребно? - перебил Саша.

За спиной карлика Алексея Ивановича тяжело и хрипло дышал Виталий.

- Потащим, - медленно кивнул карлик. - Но это будет честная сделка. Каждый получит то, о чем мечтал. Разве это плохо? А душа... это ведь, извините, Александр Юрьевич, не тот сакральный призрак в белых одеждах, что после смерти воспаряет на воздуси, к Божьему престолу... Все гораздо сложнее. Ментальный код личности... впрочем, сейчас не время и не место для таких дискуссий. Вы не сможете понять, а я не смогу объяснить... - Он досадливо махнул сморщенной лапкой.

- А Светлана...

- Станет равна вашей Богоматери, - без тени улыбки заметил Алексей Иванович. - Да, у нее уникальный, РЕДЧАЙШИЙ талант. Талант наделять... э-э-э... душами.

- А какой же тогда талант... вот у него? - внезапно спросил Саша, кивком головы указывая на Виталия.

Карлик чуть заметно усмехнулся - едва-едва, самыми уголками губ.

- Понимаю, понимаю вас, Александр Юрьевич! Чтобы расположить вас к себе, мне придется отвечать на ваши вопросы - а вы потом в последний момент возьмете да откажетесь... Впрочем, это уже не имеет никакого значения. Вы выйдете отсюда нашим союзником или не выйдете вообще. Так вот, Виталий Николаевич - тоже уникальный человек. Он един во всех мирах. Он тут и там. Можно сказать, у него множество двойников... и он способен воспринимать информацию, идущую от них. Здесь у него одна задача - вытащить сюда Свету... И здесь - только здесь! - он наш сознательный союзник. Прототип, так сказать, еще не обо всем догадывается... Он поддерживает связь с вашим миром... где роль якоря сперва играл Юрий, но вам удалось оборвать эту ниточку... Впрочем, прошу извинить меня, но наша увлекательная беседа несколько затянулась. Пришло время решать, Александр Юрьевич. - Кряхтя, карлик соскользнул с кресла.

- А зачем вам души? - вдруг спросил Саша. - Зачем Богу грешные человеческие души? Или там дьяволу?

Алексей Иванович улыбнулся.

- Представьте себе, Александр Юрьевич, то, что неверно именуется вами "душой", и в самом деле бессмертно. Так вот. У вас - у людей, я имею в виду - она есть. А у нас... неважно, как мы зовемся в действительности и как выглядим, ее нет. Вот и все. Мы хотим просто купить у вас эти души. Ну, теперь вы знаете все. Можете решать. А чтобы вам было уж совсем понятно... почему мы еще не превратили вас в первичную протоплазму... души, как я уже сказал, материя очень тонкая. Их нельзя взять силой. А уничтожение вас, с вашим громадным даром... может обернуться столь же громадными трудностями. Да, да, не удивляйтесь, это и впрямь парадокс - наши самые сильные противники являются одновременно и теми столпами, на которых зиждется все наше предприятие. Позвольте мне не вдаваться в технические подробности, хорошо? Примите это просто как данность. Тем более, что мы вас и в самом деле не убиваем - следовательно, я не лгу.

Потом оказалось, что вся эта молчаливая дуэль не заняла и секунды. Саша внезапно и резко развернулся, рванув за рукав Валеру. Нужно было уходить. Алексей Иванович наверняка постарался, чтобы им сели на хвост местные спецслужбы.

Грохочущий поток времени обрушился на них.

Именно в этот момент Дрягин выстрелил. Кто-то из амбалов Виталия оказался то ли излишне храбр, то ли излишне самоуверен. Во всяком случае, он оказался настолько глуп, что прыгнул на Валеру сзади.

Автомат коротко огрызнулся. Что-то завопил карлик Алексей Иванович похоже, удерживая Виталия. Но было уже поздно. Ствол дрягинского АКМС описал полукруг, и упругая свинцовая струя прошила сперва Антонова, а затем и карлика.

И тут оказалось, что слова о неуязвимости были всего-навсего блефом. Во всяком случае, та телесная оболочка, в которой посланец Неведомых явился к Саше и Дрягину, противостояла пулям так же плохо, как и обычный человек.

- Так хорошо притворяться может только труп, - заметил Валера, склонившись над карликом. - Уходим, - спокойно закончил Дрягин, бросая автомат.

Глава четырнадцатая

ЮРА. СВЕТА. ИГОРЬ. САША. ВИТАЛИЙ

Юрия мучили кошмары. Вернувшись от доктора Игоря, он против обыкновения не стал приставать к Илоне, а, сославшись на усталость, прилег. Ему снилось нечто жуткое. Он бежал, по пятам преследуемый каким-то двухголовым монстром, одна из голов которого отчего-то имела лицо шефа, а вторая - того самого маловразумительного "ассистента". Юрий спасался, бежал, продираясь сквозь какие-то джунгли, проваливался в ловушки, застревал в волчьих ямах, а топот монстра раздавался все ближе и ближе...

Несколько раз на цыпочках заходила Илона, но, не дерзнув потревожить, так же тихо уходила.

Юрий проспал весь вечер и всю ночь - не раздеваясь, на диване в гостиной. Наутро он проснулся с сильнейшей головной болью и полным неведением насчет того, за каким хреном его вчера понесло в эту самую "Фуксию". Дурит шеф, ох дурит... Во всем остальном - железная хватка, а вот с этой конторой - как околдовали его. Ох. Юрий вспомнил. Он прощается с доктором Игорем, выходит... идет в коридор... и слышит прощальную фразу Поплавского: "Да, да, пожалуйста, Юрий Петрович, тридцать две тысячи пятьсот рублей в кассу за кабинет психологической разгрузки..." На кой черт ему, Юрию, эта самая "разгрузка"? Пивка выпить - вот и весь сказ.

Света повернула ключ в замочной скважине. Гардена, бежняжку, так и не выпустили - воет, надрывается, запертый. Чем-то наш славный повелитель нас, бунтарей, встретит? Либо ледяным презрением обольет, либо... сделает вид, что ничего не случилось. Потому как сильно гневались батюшка-барин.

А оказывается, они и не гневались вовсе! Цветами встречают. Розами. Длиннющими-и!.. Метра полтора каждая. И похоже, недавно срезаны. Вот только... что у него с лицом?

Под глазами у Виталия залегли широкие синюшные круги. Словно пил неделю. Светочка не удержалась - осторожно втянула ноздрями воздух. Нет, спиртным совершенно не пахнет.

- Как сходила, Сиропчик?

- Спасибо, так, прошвырнулась немного...

- Мне уехать надо. Останешься за командира. На звонки не отвечать, дверь никому не открывать, ухажерам записочки из окон не швырять. Пытается шутить, а глаза совершенно бешеные. Из-за меня?.. Да нет как будто. На работе что-то?

- Помнишь тех "дойчей", что ты по Русскому гоняла? Ну так вот откликнулись. Хорошее дело. Надо спешить.

Вот это да! Наш повелитель, наш фараон, наш сфинкс снизошел до рассказа о своих делах! Невероятно.

Виталий уже надевал плащ.

- Целуй сюда. - Как обычно, подставил щеку и скрылся за дверью.

Светочка осталась одна. Что-то с нашим пресветлым солнышком нынче не так... Впрочем, хватит о нем. Правильно я подумала - человек-волк. Волк-одиночка. Самый опасный из всей волчьей породы. Никогда и ни с кем не станет откровенничать. Если что-то кому-то говорит - значит, это отвечает его планам, не более. Отвечает на данную минуту. А в следующую отвечать перестанет - и все. Ай, ладно, что я все о нем да о нем?..

В мягком кресле глаза закрылись сами собой. Да. Белый песок... море, какого никогда не может быть в реальности... вкус соли на губах... Громадный, бесконечный пляж - и ни одного человека. Вообще ни одного живого существа. Это было хорошо... какое-то время. Потом надоело. И она вернулась. Доктор Игорь был вежлив, любезен и предупредителен. "Приходите к нам еще". Светочка потянулась, точно молодая пантера. Придем, придем... придем непременно, если только наше солнышко незакатное денежное довольствие не урежет.

Однако при всем при этом в голове бродила и еще какая-то мысль. Странная и непонятная, она ломала весь кайф.

Людмила Афанасьевна, соседка Эммы Петровны. Людмила Афанасьевна, которой внезапно, как снег на голову, свалилось лекарство от тромбофлебита. Гуманитарная помощь! Светочка фыркнула. Знаем мы эту помощь.

Телефон притягивал и в то же время пугал. Кто-то обещал честно и немедленно сойти с ума, если Иван станет обладателем пяти сотен баксов, не забыла, подруга?.. И все-таки неизвестность еще хуже. Светочка колебалась недолго, подтянула поближе аппарат и нащелкала номер, очень кстати всплывший из потайных глубин памяти. Конечно, следовало бы действовать тоньше, выяснить все, что тебя интересует, через ту же Калерию Карловну... но сил ждать у Светочки уже не было.

Трубку взяла сама Людмила Афанасьевна. И ничуть не удивилась, услыхав Светочкин голос.

Да, жизнь их резко изменилась к лучшему. Да, внезапно появились и деньги и лекарства. И за это ей, Светочке, громадное спасибо, и пусть она, Светочка, не беспокоится - Людмила Афанасьевна никогда и ничего Ивану не скажет, а то он такой гордый, от всего тотчас откажется...

Светочка не помнила, как ей удалось свернуть разговор и добраться до прихожей. Пальцы срывались, пуговицы выскальзывали из рук. Туда, туда, скорее туда! Она умрет, если НЕМЕДЛЕННО во всем не разберется. Да-да, умрет самым натуральным образом. Ну, хорошо, она способна поверить в сильный и очень качественный гипноз. Но чтобы ее поступки в вымышленном, иллюзорном мире немедленно воплощались бы в мире реальном? Это было выше ее понимания.

Через пять минут она была уже возле "Фуксии".

Виталий отъехал от дома совсем немного. Велел Степану остановиться так, чтобы просматривалась парадная. Мысли у Антонова были четки и ясны. Он ПОМНИЛ ВСЕ.

Да, сделка совершена. Миллионы тел - за миллионы душ. Осталось довершить последнее. Юрку таки вышибли из его "Звездных войн"... теперь Хозяевам не скоро удастся вновь установить прицел. Но все это неважно, пока есть он, Виталий, избранный. Вечный Властитель, который свернет в бараний рог весь этот гнусный миришко, - в одном ряду с миллиардами других, дарованных ему.

Сейчас Света выйдет из дома. Она не усидит. Она поедет в "Фуксию". Ей некуда больше деваться. И тогда он довершит дело. ПРОВОДНИК И ЖЕНЩИНА, звенело у него в голове. Второй раз он не совершит той же ошибки, что сделал его двойник в Светланой придуманном мире. Трус, слабак! Это она сделала его таким. Даже Хозяева не смогли его спасти. Впрочем, это все равно что сломать ноготь. Отрастет новый. Он, Виталий, все исправит. И в том мире он тоже наведет свои порядки. Непременно. Никто не уйдет от возмездия.

- Трогай, - негромко приказал он шоферу, едва только Светочка появилась из подъезда. - Давай в "Селедочку", приятель.

Все путешествие, как и в прошлый раз, заняло у Саши и Валеры по земному времени считанные минуты, а процесс обратного перехода - мгновение, не больше. После первых бессвязных восклицаний, когда все наконец успокоились, Саша поднял руку, призывая к вниманию.

- Ну, кажется, и вторую дырку мы заткнули.

- Это как? - тотчас выпалил еще не успевший уйти Шестаков.

- Да вот так. - И Саша принялся рассказывать. В наиболее патетических местах вступал Валера. Особо подробно Саня остановился на беседе с карликом Алексеем Ивановичем.

После этого надолго наступило молчание.

- Ничего удивительного, - наконец выдавил из себя Игорь. - По теории вероятностей, рано или поздно нечто подобное должно было свершиться. Космос бесконечен... число вселенных бесконечно... Что, если и в самом деле есть такая раса, познавшая мир до самого последнего кварка и самой последней капли глюонного клея... (никто, кроме Дрягина, этих мудреных слов не понял). И наконец наткнувшаяся на нас... погрязших Бог весть в чем, но имеющих...

- Ментально-психосоматическую субстанцию, - уточнил Дрягин.

- Наверное, - слабым голосом откликнулся Поплавский. - Вероятность столкновения с такой суперцивилизацией - ноль целых хрен десятых, но ведь всякое возможное событие теоретически имеет право осуществиться в любой момент...

- Ну, так что, мы им закрыли дорогу? - Более практичный Миша Шестаков мыслил иными категориями.

- Якоря - директора Юры - больше не существует, - ответил Саня. Свету им к себе не утянуть. Остается только один - Виталий Антонов.

- И остается еще достопочтенный Игорь Валерьевич Поплавский, - вдруг заметил Дрягин. - Доктор Поплавский со своим аппаратиком, который-то этой нечисти дорожку к нам и открыл...

- Господи, а аппарат-то здесь при чем? - удивился Игорь.

- Уж не собираешься ли ты, Поплавский, его и дальше в том же духе использовать? - нехорошо прищурился Валера. - Признайся, небось собираешься, а? Ну так не бывать этому!

Валера внезапно подскочил к аппарату. Рванул провода. Жалобно затрещали клеммы. Но, видно, эффект ему показался маловат - через секунду он вооружился стулом.

Присутствующие ошеломленно наблюдали этот акт вандализма. Никто не двинулся с места, и только лица выражали самые противоречивые чувства. И ужас, и страх, и жалость, и облегчение...

- Гражданин Поплавский, - внезапно обессилев, сказал Дрягин, садитесь и пишите заявление о разбойном нападении на ваш оздоровительный центр. Пострадал только ваш кабинет. Ничего не пропало, но оборудованию, он с отвращением обернулся на то, что осталось от аппарата, - причинен значительный материальный ущерб - оцените сами. - Он вытер пот со лба и задумчиво поглядел на компьютер. На экране по-прежнему высвечивалась чья-то нейрограмма. Похоже у лейтенанта чесались руки увеличить этот самый ущерб.

В самый разгар этой вакханалии на пороге внезапно появилась Светочка. Глаза ее метали молнии. Казалось, она готова была убивать голыми руками. Даже неустрашимый Шестаков невольно попятился.

- Игорь Валерьевич, вы должны мне кое-что объяснить.

- Не стоит. - Спокойный голос заставил всех вздрогнуть. - Я сам тебе все объясню. И очень скоро. В дверях стоял человек.

- Все в сборе, - то ли спросил, то ли констатировал он. - Готовы к борьбе.

Игоря прошиб холодный пот. Он узнал ТО САМОЕ, ЧУЖОЕ ЛИЦО, которое так поразило его во время последнего сеанса Виталия. Каждой клеточкой, каждым нервом он почувствовал: ВРАГ. Секундой раньше это понял Саша.

- Игорь Валерьевич, вы хотели снять мою новую нейрограмму? Это очень просто. - Человек подошел к столу, взял ручку и на первой попавшейся бумажке крупно написал сверху: "Антонов Виталий Николаевич". После чего провел посередине идеально ровную черту и подал листок доктору.

- Пожалуйста.

Затем повернулся к Светлане.

- Нам пора.

- Ты блефуешь, Антонов, - раздельно произнес Саша, глядя ему в глаза. - До нее тебе уже не добраться.

Словно волна горячего воздуха поднялась между двумя мужчинами. Игорь единственный видел, как сквозь эту волну пробегают быстрые тени - от головы к голове. Вот уже сплошное серое облако накрыло Сашу и Виталия... Через мгновение оба рухнули на пол.

ИНТЕРЛЮДИЯ XII

Цукоша возился около костра, помешивая ложкой кашу и немузыкально напевая себе под нос. Дима уже закурил свою утреннюю и теперь беззлобно переругивался с Леней. Настроение было отличное у всех, кроме Двоечника.

- Еще с ночи, понимаешь, башка разболелась, - буркнул он.

С ночи... С ночи... Вомбат уже второй раз сосредоточенно перешнуровывал ботинки, не решаясь глянуть в сторону Сани. Почему-то не покидало ощущение, что именно ночью произошло что-то мерзкое и стыдное, в чем именно он, Вомбат, принимал непосредственное участие.

Двоечник уныло бродил вокруг, почесываясь. Вдруг он стал как вкопанный и заорал:

- Какой кретин вчера выбирал место для ночевки?!

- Я, - спокойно ответил Цукоша, не оборачиваясь, - а что?

Вомбат с интересом вытянул шею: что это так взбесило тихоню Двоечника? А-а-а, ясно. Вот теперь уже и Командир был готов если не заорать, то хотя бы сурово прикрикнуть на Азмуна. Окрыленный великой победой над Длинным Мохаммедом, тот не удосужился посмотреть, куда ложится спать Команда. И вот результат: Вомбат с Двоечником всю ночь, оказывается, проспали башками в зарослях дурак-травы.

- Ч-черт, - прошипел Саня, топча короткие бледно-зеленые стебли, - не мог посмотреть как следует?

- Так темно уже было, - оправдывался Цукоша, виновато улыбаясь.

- Чего ухмыляешься? - Двоечника было не остановить. - Сейчас суну тебе пучок травы в кашу вместо приправы - повеселишься у меня!

Да ерунда, в общем, ничего страшного. Вомбат сам видел, как в Таборе некоторые любители курили дурак-траву. Правда, особой популярностью она у потребителей дури никогда не пользовалась - слишком непредсказуемым было ее действие. Кого-то тошнило, кто-то просто засыпал на сутки. Очень редкие счастливчики ловили на ней свой странный кайф. Кстати, Цукоша, еще до прихода в Команду, говорят, был жутким закидоном и знал в округе все цветочки-лютики, способные увести желающих как угодно далеко. Умный Квадрат и здесь не сплоховал: в первый же раз начисто отбил у Азмуна порочные наклонности.

- Ф-фу-у, - облегченно выдохнул Вомбат. Вот все и объяснилось. - Есть скоро будем? А то уж брюхо подвело...

- Ну так садитесь, все уже готово! Что вам, завтрак в постель подавать? - Цукоша строил из себя незаслуженно обиженного.

Вомбат быстро проглотил три ложки вкуснющей каши и опять ушел в свои мысли. То есть даже не ушел, а пытался разобраться в их бестолковой кутерьме. Ну что? Все идет прекрасно. Вчерашний день оставил приятную усталость в руках и сознание того, что еще одной подлой гнидой на земле стало меньше. Где-то далеко скреблось сожаление о погибших Зеленом и Штрипке, и Вомбат удивился, насколько далеко. Самым неуютным оставался вопрос: куда пойдем? Эх, видно, и тебе по голове треснуло дурак-травой. Чего тут думать? Вариантов - до фига. Можно тупо двинуть на север - давно уже в Таборе не были, там и работенка всегда подыщется. Шибко интересного не обещаю, так зато и риску меньше... Можно - через холмы и Просеку, в Летающую деревню - поразвлекаться. Если кому очень охота жареного - почему бы на Железку не сходить? Запал, запал в душу тот симпатичный вагон с боекомплектами, который мы со Штрипком грохнули. А Стармех, например, давненько в сторону Города посматривает. Жаль, Зеленого не уберегли, связи теперь совсем нет. А самим туда соваться... Не-е, Дим, отказать. Чужая территория. Заманчивая, но слишком чужая. Если с нами в Городе что-нибудь случится, где я тебе там Квадрат возьму? Стой-стой, еще секунда... Еще секунда, и Вомбат ухватил бы нужную мысль, но в этот момент Стармех сильно толкнул его под локоть и, давясь смехом и кашей, прохрипел:

- Глянь, глянь, Двоечник-то умора!

Вначале Командир даже не сообразил, что так развеселило мужиков. Мрачный Саня сидел на земле и остервенело тер лицо. Не веря своим глазам, Вомбат разглядел на его розовых щеках отличную новехонькую жесткую щетину.

- Ну, ты кабан! - Стармех таки подавился кашей и, кашляя, упал на траву.

Чудо? Еще бы! Командир с доброй укоризной смотрел на Двоечника. Про Луну заливал, а сам вот что у Квадрата выпросил? Теперь уже казалось, что и в плечах наш хрупкий пацан стал пошире... Но краснеть... нет, краснеть не разучился. А засмущался-то, засмущался - чуть слезы на глазах не выступили...

- Все нормально, Сань, это мы не со зла. Не обращай внимания, ешь.

- Колется, - пожаловался Двоечник, вызвав новый взрыв восторга.

Примерно через час Вомбат серьезно оглядел ребят:

- Все, народ, хватит брюхо тянуть. Пора головой поработать. Куда двинем? Прошу выступать по очереди и соблюдать регламент. - Мудреное слово легко выскочило из него, хотя - провалиться на этом самом месте - Командир не смог бы сказать, из каких затопленных подвалов памяти оно взялось.

- Ну-у, - потирая руки, начал Стармех (кстати, никаких заместителей, слава Богу, Вомбат не держал, но - традиция: второе слово всегда было за Димой), - я думаю, неплохо было бы сгонять в Летающую деревню. Отдохнем, расслабимся. Повод есть, - я правильно говорю, мужики? - не каждый день Длинного Мохаммеда мочим... Ну а потом, - хитрый взгляд в сторону Командира, - можно и в Город наведаться...

- Эй, эй, прыткий какой! "Сгонять" в Летающую! Ты видел, где сейчас Новое Русло?..

- На хрена нам этот Город!..

- Я в Летающую деревню не пойду! В прошлый раз "чернильницей" так траванулся...

- Так ты ее не пей!

- А что мне ею - горло полоскать?..

- Мужики, давайте лучше в Табор. Хоть под крышей выспимся...

Все. Диспут разрешите считать открытым. Вомбат слушал, не вмешиваясь, как четверо здоровых мужиков (ладно, четверо - польстим немного Сане) орут друг на друга, как малые дети в песочнице. Ну, всем похоже, кроме, пожалуй, используемых выражений.

И опять кто-то глубоко внутри тихо удивился: кто же детей в "песочницу" пустит? И сам же себе ответил: да не в нашу, а в обыкновенную, досочками огороженную, с формочками и совочками... Тьфу, дьявол, где ж ты ее такую видел?

- А ты почему молчишь? - Леня подозрительно смотрел на Командира.

- Слушаю.

- Ну? Небось сам уже все давно обдумал и решил?

- Да нет, просто... - Тут Вомбат понял, что действительно все уже для себя решил. Он даже удивился, почему такая простая мысль не приходила никому в голову раньше.

- Сань, - от предчувствия правильности догадки голос Командира чуть дрогнул, - достань-ка карту...

Мужики немедленно перестали спорить и сгрудились вокруг разложенной на земле карты. Трепаная-перетрепаная, она собрала на себе почти все их похождения за последние... м-м-м... полтора года. Самая первая, чистенькая и наивная, сгорела во время высадки на Остров Цзи-Цоя (Цукоша тогда еще не пришел в Команду. У нас был другой врач, он же и пилот вертолета. Да-а, вертолет...).

- Давай, дружок, у тебя память молодая. Отмечай, где мы находили Квадрат. А еще лучше - если вспомнишь, когда это было.

В работу включились все. Саня, как всегда, побелел от напряжения. Леня морщил лоб, но ничего путного припомнить не мог. Стармех азартно повалился на пузо и тут же начал тыкать грязным пальцем в карту, стараясь перекричать всех. Общими усилиями через три часа, обильно перегруженных воспоминаниями, руганью, обидами и примирениями, перед глазами Вомбата предстала оч-чень поучительная картинка.

- Ну и что? - отдуваясь, спросил Азмун. - Какого хрена мы тут напачкали?

Дима стоял, прищурившись, и, похоже, уже догадался, что к чему.

- Кажется... кажется я понял.

- Что? - Ох, ну и бесит меня иногда Цукоша своей тупостью!

- Нет... - Теперь уже Стармех сомневался. - Вомбат, по-твоему, в этом есть какая-то система? Он что, идет за нами?

- Кто? Квадрат? Ты в своем уме?

- Тогда как ты объяснишь... Черт, почему мне это раньше не приходило в голову? Посмотри. Как только нам... как только у нас что-то случалось, он всегда оказывается рядом!

Двоечник не отрываясь смотрел на карту, кивая головой. Он, похоже, не слышал ничего вокруг. Медленно словно во сне, он вдруг протянул руку и ткнул пальцем куда-то в середину.

- Отсюда... - Жуткий мертвый голос, казалось, раздавался у него из живота. - Отсюда они выходят...

В голове у Вомбата словно включили яркую лампу. Есть. Вот оно.

- Мужики, - вкрадчиво, как ему показалось, начал он, - а не сходить ли нам в это гнездо?

- Черт возьми, о чем вы? - Кажется, Азмун разозлился.

(Он что - вслух прошелся о его тупости?)

- Ну не гнездо! Я не знаю, как это назвать! Откуда берутся Квадраты?! Ты слышал? Двоечник сказал, что они выходят из одного места! Разве тебе не интересно узнать - откуда? И почему Квадрат всегда двигается в нужном направлении - а именно к нам?

Вомбат совершенно не ожидал такого отпора. Мужики, как один, стали против него. Аргументы были самые разные - начиная с простейшего Цукошиного: "А что я там забыл?", кончая стармеховским кондово-крестьянским: "На хрена резать курицу, которая несет золотые яйца?" Только Саня. Саня... молчал? Что-то странное творилось с Двоечником. Его будто трясло и корежило. С мучительной гримасой он смотрел по сторонам, не в силах выговорить ни слова. Вомбат отчетливо понимал, что все происходящее - не пустая буза, которую можно прекратить одним суровым окриком. Они все посходили с ума! Моя Команда взбунтовалась! Моя Команда?

Стряхивая с себя последние сомнения и неуверенность, Вомбат спокойно сказал:

- Собирайте свои манатки и можете валить на все четыре стороны. Со мной пойдет Двоечник. Все. Свободны. После минутного ошалелого молчания заговорили разом. Но это был уж ненужный, бесполезный шум. Словно режиссер кукольного театрика, Вомбат стоял, глядя на суетливых, мелких, НЕНАСТОЯЩИХ людишек, которые открывали рты, выпучивали глаза и махали слабыми ручонками.

Проклятье. Ведь мне даже жаль этот мир, так вкусно и здорово я его придумал.

- Пошли, - почти не разжимая губ, произнес Вомбат, обращаясь к Двоечнику. Остальные его уже не интересовали. Живые декорации. Спасибо. Можно убирать. Занавес.

Нет, вы поглядите! Этот звереныш, этот недоделанный невротик стоял, расставив ноги, совсем как взрослый, и белыми от ненависти глазами смотрел на Командира.

- Я никуда с тобой не пойду.

- Пойдешь. - Этот прощальный спектакль позабавил бы Вомбата.

Но в другое время. Сейчас он вдруг понял, КАК он устал от этих игр в "казаки-разбойники". Еще он понял одну очень важную вещь. Во всем этом фантомном мире НАСТОЯЩИМИ были: он сам и та точка на карте, в которую ткнул тонкий пальчик нашего мальчика-компаса. Но я же НЕ чувствую, ГДЕ она! Он не пойдет. Понимаешь, он не пойдет с тобой! Неужели поторопился? Неужели не доиграл и раньше времени выкрикнул финальную реплику? Но режиссер-то здесь Я!!! Господи, откуда я знаю это жесткое, волевое лицо? И глаза, в которых смерть. Моя смерть.

- Двоечник, - слабо произнес Вомбат, - ты должен идти...

- Ты блефуешь, Антонов, - повторил (?) знакомый голос. И Виталий (Вомбат?!) с ужасом подумал, что сейчас наверняка проснется дома, лицом в подушке, потому что воздуха... мало... сердце...

Эпилог

- Инфаркт. Обширный инфаркт, - говорил врач "Скорой" заплаканной женщине, бегущей рядом с носилками, - боюсь не довезем. Ну и жизнь пошла молодые мужики мрут как мухи.

Растерявшиеся телохранители о чем-то спорили с медсестрой реанимационной машины.

Виталий угасающим взглядом поглядел на вечернее небо и, последний раз улыбнувшись, подумал: "Молодец Двоечник, выпросил-таки себе Луну..."

Миша Шестаков очень скоро ушел из милиции. Он стал командиром знаменитых "Выборгских крысоловов". Ученым удалось разобраться в причинах, вызывающих образование у крыс столь необычной железы. К сожалению, довольно высокая скорость размножения грызунов привела к широкому распространению мутантов в тоннелях. И, несмотря на хорошо подготовленную операцию по уничтожению крыс, единичные случаи внезапного помешательства людей в метро наблюдались еще несколько лет.

Доктор Поплавский вступил во владение квартирой Оксаны Сергеевны, выиграв несколько судебных процессов у ее родственников. Через полгода после описанных событий продал машину, квартиру Людецкой, собственную комнату в "коммуналке" и, подписав контракт с Институтом Жакоба, уехал работать в Париж.

Лейтенант Дрягин лично вел дело о разбойном нападении на оздоровительный центр "Фуксия и Селедочка". Никаких следов преступников найти не удалось, и дело благополучно сдали в архив. Преемник Виталия Николаевича Антонова Центр восстанавливать не стал, утверждая, что всегда относился к этому бизнесу шефа как к глупой прихоти.

После смерти Виталия его дело принял в свои крепкие руки коммерческий директор Юра. Как ни странно, "Петер-Экстра" не утратила своих позиций и, даже за вычетом довольно солидной суммы денег, причитавшейся Светлане Вениаминовне Жуковой, продолжала процветать, хоть и утратив былой размах и шик.

Юра (Юрий Петрович Кашин) женился на Илоне. Беременность, которая до последнего дня вызывала столько вопросов и недоумений у врачей, протекала нормально. Ребенок родился крепким и здоровым. Молодая мать чувствует себя хорошо.

Все попытки Юрия Петровича вспомнить что-либо о сеансах доктора Поплавского оканчиваются мучительными приступами головной боли. Илона же, увлеченная своим новым положением, почти забыла небольшое оригинальное приключение. И только улыбается, увидев во сне татуированную картинку со змейкой, выползающей из уха.

Саша Самойлов ушел в рейс на Кубу. О судьбе Светланы Вениаминовны Жуковой нам ничего не известно.