В самом мирном заведении города – детском саду – произошло ЧП! Белым днем похитили мальчика… И виновата, конечно, воспитательница, которая не уследила за ним, – Кира Морозова. Мачеха украденного мальчишки поклялась отомстить Кире и расправиться с ее дочерью, если он не будет найден. Так что пришлось бедной воспитательнице стать сыщицей. А как хоть это делается-то?! В пединституте такому точно не учили… Кира, на свою голову, решает обратиться к импозантному мужчине по фамилии Кауров – во-первых, он все время почему-то крутится рядом, а во-вторых, когда-то работал в милиции. И в компании с этим специалистом Кира наворотила такого, что бывалым детективам оставалось только руками разводить. Знай наших!..

Маргарита Южина

Танец с граблями

Глава 1

И кому это надо?

– Зайке холодно стоять, надо заиньке скакать! – выкрикнула кругленькая воспитательница и мячиком запрыгала по детскому участку.

Вместе с ней заскакали послушные дети, которых вывели на прогулку. Не прыгал только один мальчишка, одетый в яркий желто-синий пуховик.

– Дима Русков! А ты почему еще не зайка?! – грозно уставилась на него воспитательница.

– Ой, Кира Сергеевна, ну вы вечно такое выдумаете! – недовольно буркнул пацаненок и направился к качелям с облезлой краской. – Я же вам не малыш какой-нибудь.

Парню стукнуло шесть лет, и он вполне справедливо не собирался играть в ясельные поскакушки.

– Танечка, с этим Русковым с каждым днем все сложнее. Сегодня отказался участвовать в подвижной игре, прямо и не знаю, чем его заинтересовать. Не тащить же мальчика в компьютерную группу! – жаловалась Кира Сергеевна на обеде своей напарнице.

– Да и притащила бы, только кто тебе даст? Садики вечно самые обделенные. У этого Рускова дома чего только нет, разве же его здесь чем-нибудь завлечешь? Одного не пойму, почему родители его в коммерческий садик не отдали? Денег пожалели? – удивлялась Татьяна Викторовна, жуя резиновый кусок жареной рыбы.

Кира помотала головой:

– Нет, они для него ничего не жалеют. Просто не хотят, чтобы ребенок выделялся среди других детей.

– А то он и так не выделяется! Знаешь, кем он хочет стать, когда вырастет? Дима! Дима Русков! Скажи Кире Сергеевне, чем ты будешь заниматься, когда вырастешь?

Мальчишка посмотрел на воспитательниц с усталым равнодушием, отложил вилку и четко произнес:

– Когда я вырасту, я буду заниматься кибениматикой.

Мальчишка спокойно встал и пошел к умывальникам.

– Не смей выражаться! – поперхнулась куском рыбы воспитательница.

– Кира, успокойся. Это значит – кибернетикой и математикой, – фыркнула напарница и тут же строго погрозила пальцем: – Света! Киселева! Ешь рыбу, не перекладывай ее на чужую тарелку! И не говори, что ты на диете, рано тебе еще, вот наслушаетесь мам… Ты, Кира, беги. Тебе же сегодня в ресторан, да? Ух, классно, завтра расскажешь?

Кира Сергеевна мотнула головой и побежала одеваться. Уже одетая, она заглянула в группу и помахала рукой:

– До свидания, ребятки! Танечка, Лилия Федоровна, пока. Дима, Русков! Прекрати стирать свои носки в раковине, они не успеют высохнуть! Ах, это не твои… Это Сени Маркова? Молодец, Дима! Помогай другу! Ну все, я ушла!

Кира Сергеевна, женщина аппетитной комплекции, загадочного возраста и легкого нрава, сегодня была в приподнятом настроении. Вечер обещал быть нескучным, и это заставляло ее сердце трепетать. Она была дома уже через пять минут. Детский сад, где она трудилась вот уже двадцать лет, располагался за углом ее дома, это было удобно, и вообще – Кира любила свою работу. Во-первых, она любила детей, а ее собственная дочь Оленька как-то очень быстро доросла до двадцати лет, выскочила замуж и вот уже год живет отдельно от матери. Во-вторых, замечательный график – по полдня, и всегда можно договориться с напарницей, отпуск летом, ну, и от дома недалеко. Правда, был один маленький пунктик, который существенно отравлял жизнь всем педагогам, – унизительная зарплата, но этого до некоторых пор Кира не ощущала. У нее был замечательный муж, который зарабатывал достаточно. Однако три месяца тому назад супруг, тряхнув реденькими овечьими кудряшками, выступил на середину комнаты и напыщенно заявил, что дочь он вырастил, а посему оставаться в прежней семье не намерен, поскольку собирается заводить более молодую жену. Леонид был высок, худ и, несмотря на лошадиные зубы, рыжие реденькие волосики на темечке и прыгающую походку, считался красавцем. Может быть, этому способствовало то, что он величаво именовал себя директором фирмы, и, хотя в фирме имелось только три человека – сам Леонид и сотрудники – пенсионер с сыном, реклама предприятия успешно дурила людям головы, и девочки слетались на лощеного директора, как мухи на рыбу. Кира же любила супруга не за регалии, не за «красоту», а за счастливые дни молодости и… и просто так: любила, и все тут. Жили они счастливо двадцать два года, и его уход женщина переживала долго, мучительно, с элементами самобичевания. Совсем некстати проявилась и маленькая зарплата. С этим надо было что-то срочно делать, и многочисленная армия подруг Киры закатала рукава. Вчера, например, позвонила бывшая одноклассница Ирочка Петрова и затараторила в трубку:

– Кира! Завтра обязательно прибегай к нам в ресторан! Обязательно, слышишь? У нас заказ поступил на свадьбу, один кошелькастый дядечка женит своего сына, представляешь? Сына женит, а сам не женат! Ты обязательно должна там быть! Это твой шанс!

– Но… меня же никто не приглашал, – стушевалась Кира.

– И не пригласят! Не дождешься! Они откупили весь зал, но я так скромненько сказала, что один столик уже заказан, дескать, здесь будет сидеть приличная дама, она не помешает, то да се. Короче, ты сегодня же несешься в парикмахерскую. Уяснила?

– Ира, мне как-то… неудобно, что же я…

– Неудобно знаешь что? Уши облизывать! Короче, бери с собой Машку, и чтобы завтра, как штык… как два штыка! – рявкнула Ирочка и бросила трубку.

Ирина Петрова работала в ресторане администратором, и под ее напором устоять было практически невозможно. Поэтому сегодня Кира улизнула на часок пораньше с работы, чтобы привести себя в должный вид. К семи должна была заявиться Мария, верная подруга, соседка с верхнего этажа.

Сама Мария имела мужа Толика, который страшно обожал командировки и улетучивался из дома каждую неделю, даже тогда, когда его никто никуда не посылал. Мария же, хоть и скандалила по этому поводу, но сама любила чувствовать себя время от времени «холостой», поэтому всегда могла составить компанию, куда бы Кира ни направлялась.

В ресторан женщины прибыли, когда часы пробили девять.

– Почему так поздно? – зашипела на них Ирочка. – Я переволновалась! Так, Кира, смотри, вон тот, видишь – в темно-сером костюме? Вот он и есть отец жениха, стало быть, твой «объект», поняла? Да ты не на того пялишься!

– А вон тот мне больше нравится. Этот, в сером, какой-то угрюмый, настоящий медведь…

– Ничего не медведь! Ну… правда, хмурый… Знаешь, если бы от тебя жена ушла, ты бы… И вообще! Он зато богатый.

– Ир, ты нас посади за стол-то! – не выдержала Маша. – И иди, помаячь, покажи, кто там богатый отец, а то здесь половина гостей в серых костюмах.

Ирина тут же улетучилась и вскоре стала порхать возле свадебного стола. Она проделывала что-то непонятное – останавливалась, будто бы случайно, возле каждого мужчины, и незаметно подавала подругам странные знаки. И Кира, и Маша какое-то время пытались сообразить, что бы это значило, но потом плюнули и принялись развлекаться по-своему. Бутылочка шампанского придала им игривости, и вскоре подруги уже отплясывали в самом центре свадебного круга. Кира вспомнила детсадовские танцы и важно поплыла Снежинкой, потом засеменила в хороводе, собрав трех старичков, которые еле передвигались, а когда начала плясать «Яблочко», подруга ее одернула:

– Ты музыку-то хоть слушай! Это же танго!

Нельзя сказать, чтобы дамы из свадебной компании были в восторге, да кто их замечал! Хлебнув еще фужерчик игристого, Кира даже отважилась пригласить хмурого дядьку на медленный танец.

– Вы отчего такой страшный? Я имею в виду – невеселый? Все-таки как-никак свадьба? – красиво хлопала она накрашенными ресницами.

– В том-то и дело, что как – никак, – буркнул партнер и принялся качаться не в такт мелодии.

– А скажите, вы со всеми такой угрюмый? – демонстрировала свое обаяние Кира. – По классическим традициям, мужчина должен сам развлекать женщину.

– По классическим традициям, женщина должна украшаться скромностью и сгорать от стыда, когда мужчина с ней заговорит, – с легким презрением отозвался кавалер и уставился куда-то в потолок.

До хмельного сознания Киры вдруг дошло, что этот дядька просто считает ее… женщиной легкого поведения! Такого срама она в своей жизни еще не испытывала. Кира резко выпрямилась, сдернула со своей талии руки наглеца и выдала ему пощечину.

– Это вам за проститутку! – гордо объявила она и направилась к своему столику.

Мужчина так и остался стоять в центре танцплощадки, держась за щеку и ничего не понимая.

– Кирочка! Он что, тебя оскорбил? Он тебя домогался? А ты отказала, да? Ой, Кир, ну ты больная на всю голову, – тут же разгорелись глаза у Маши.

– Пойдем немедленно домой! Я больше ни минуты здесь не останусь! По дороге расскажу.

Маша принялась стремительно собирать со стола недоеденные блюда и раскладывать яства по мешочкам.

– Да оставь, что ты в самом деле! – раздраженно шипела Кира.

– Еще чего! Ты последние копейки на этот ресторан угрохала! Собирайся, идем.

Вечером Кира сидела на кухне, жевала кусок говядины – Маша сунула ей сумку с продуктами – и с теплотой вспоминала бывшего мужа. Нет, ее Леонид никогда бы так не оскорбил женщину. Он вообще к женщинам легкого поведения относился с пониманием, с душевным трепетом, его так и тянуло их утешить. Слезы катились по щекам Киры прямо-таки ручьями, из груди вырывались всхлипы, и вскоре она разразилась бурными рыданиями.

Наутро ее разбудил телефонный звонок.

– Кира Сергеевна? Это вчерашний знакомый вас беспокоит, Игорь Андреевич, – голос был совершенно незнаком, и имени такого Кира не знала. – Я хочу принести вам свои извинения… Я вас, похоже, оскорбил? Я просто не люблю назойливых женщин, знаете ли… ну, и подумал… А если вы не такая…

Кира наконец поняла, кто с ней говорит. Одно непонятно – откуда он взял ее телефон?

– Я не такая. Но знаете, вы мне неинтересны. Если вы считаете пошлостью просто веселое настроение, то вы – душевный инвалид, мне с вами скучно, – капризно промяукала она и бросила трубку.

Вот так! Пусть не думает, что любая женщина кинется к его ногам, едва он брякнет кошельком. Фи, обычная посредственность! Кира надменно надула губы. А глаза ее сами собой уставились на определитель номера. Надо же – шесть, пять, четыре, три, два, один! Попробуй тут не запомни. И все же – этот человек навсегда вычеркнут из ее памяти.

Пора было собираться на работу. Кира чуть было не опоздала – позвонила Ирочка Петрова.

– Кира! Куда вы вчера испарились? – захлебывалась она. – Я тебе что скажу! Ты так вчера всем запомнилась этой пощечиной! А кстати, за что ты его отхвостала?

– Да так, просто этот богатенький папаша слишком высокого мнения о себе, – уклонилась от описания подробностей Кира.

– Ни фига! Оказывается, ты вчера не тому мужику по морде нахлестала! Это не папаша, это друг семьи – Кауров. Он бывший опер, кажется, но что-то там произошло, и он уволился. В общем, неудачник. Он тебе не нужен. А вот папаша, кстати, очень тобой интересовался! Я ему на всякий случай твой номер телефончика подарила, ничего?

Кира поблагодарила подругу за участие, потом взглянула на часы и распрощалась – надо было еще накраситься, а время поджимало.

На работе Танечка встретила напарницу с горящими глазами. Даже нянечка Лилия Федоровна бросила свои дела и уселась слушать.

– Ну? Что? – с придыханием спросила Татьяна.

– А ничего, все сорвалось, – махнула рукой Кира, ей не хотелось снова вспоминать неприятный момент. – Знакомая заболела.

– Вот, всегда так, – огорченно всплеснула руками Лилия Федоровна. – Только захочешь в ресторацию сходить, обязательно что-нибудь случится!

Пожилая няня так расстроилась, словно это у нее сорвалось романтическое знакомство.

– Ладно, Кира, не переживай. Сегодня пятница, последний день, завтра выходной, будешь отдыхать. Да и ребятишек сегодня немного. Сизова не привели, Корчагину, Рускова, сегодня спокойно будет.

– Ну, что слышно? – спрашивала Кира о последних новостях. – Спонсор-то объявлялся или еще нет?

Детский сад медленно погибал – детей ходило мало, многие хорошие специалисты за столь мизерную плату работать не хотели, уходили, и выручить детский сад решил спонсор – компания по продажам детского питания. Естественно, коллектив должен был выполнять какую-то рекламную акцию, ну и ладно, зато зарплата работникам обещалась увеличиться ровно в пять раз. Теперь же всех интересовало – когда же могучий спонсор наконец расщедрится?

– Спонсор? Не-а. Говорят, сначала проверка будет, достойны ли мы, чтобы именно наш детский сад…

– Ясно, – кивнула Кира, начесывая на затылке волосы. – Ты не сиди, Таня, беги домой.

Смена и в самом деле выдалась спокойной – не успели дети выйти из-за стола после полдника, а за ними уже пришли родители. Когда в группе осталось четыре человека, в дверях неожиданно появилась сияющая физиономия Рускова-старшего.

– Здравствуйте, Кира Сергеевна, а где мой сорванец?

– А вашего, Антон Петрович, сегодня не приводили, – с улыбкой ответила Кира.

Ей всегда нравилось, когда папаши занимались своими чадами. Что там говорить, большинство отцов ограничивалось только работой, скидывая на мамочек заботы о детях, но Русков был не таким. Он столько возился с собственным сыном, что его на каждом родительском собрании ставили в пример. Хвалили его еще и потому, что он охотно выделял деньги на всяческие детсадовские нужды не скупясь. Папа-Русков был воспитательнице очень симпатичен.

– Как, то есть, не приводили? – сползала улыбка с губ папаши.

– А вот так. Мамочка ваша сегодня отдыхает, вот и решила Диму побаловать.

Мамочка, в отличие от папаши Рускова, занималась сыном мало, отдавая всю себя бизнесу. Поэтому, надо думать, ничего не случилось страшного, если на этот раз она ребенка в садик не потащила.

Антон Петрович недоуменно пожал плечами, и его тут же оттеснила худенькая, бойкая мамаша Кати Смирновой:

– Катюша! Детка, собирайся скорее! Нас папа повезет в музей этих… восковых фиговин!

В группе остался только Вадик Агапов, когда в дверях снова появился Русков. Теперь он уже был не один – рядом с ним бестолково хлопала глазами хорошенькая, как кукла, Дарья Ивановна, его жена.

– Вот! Даша, расскажи, ты приводила Димку в сад?! – на Антоне Петровиче не было лица.

Жена была ошарашена не меньше, она даже говорить не могла, только кивала головой.

– Вот! Кира Сергеевна! Она приводила Димку!

Теперь уже и сама Кира испугалась.

– Посмотрите по журналу, видите – отмечено, что Русков Дима отсутствует. Его в саду не было! Дарья Ивановна, кому вы сдавали ребенка?

Дарья Ивановна пошла багровыми пятнами.

– Никому… Я его… высадила из машины… он вошел в дверь, и все. Я уехала.

– Он никуда не выскакивал?

– Н-нет. Он пошел внутрь, – лепетала несчастная мать.

Похоже, до нее только сейчас стал доходить весь ужас произошедшего. Внизу, в вестибюле сада, висела памятка родителям, где черным по белому было написано: родители обязаны сдавать детей на руки воспитателям. Однако этого правила никто не придерживается, особенно в старших группах – сунут ребенка в двери и бежать, все на работу спешат. А потом ищут виноватых.

У мамы-Русковой начиналась истерика. Она принялась рыдать и безостановочно повторять: «Где мой сын? Скажите, где мой сын?», и ничьих слов уже не слышала.

– Успокойтесь, сейчас я вызову Татьяну Викторовну, возможно, она что-нибудь прояснит, – пыталась что-то придумать Кира.

Однако ни Татьяна, ни заведующая, которую вызвали в срочном порядке, ни остальные работники ничего сказать о пропавшем мальчике на могли.

Была вызвана милиция. Встревоженный голос заведующей, вероятно, вселил в представителей органов панику, потому что уже через полчаса по коридорам помещения детского сада носились трое бравых ребят в сопровождении тощего пса. Пес домчался до кухни, отыскал отходы от детского ужина и больше уже никуда не торопился. Сдвинуть его с места оказалось делом невозможным.

– След, Полкан, след! – краснея от стыда за собаку, кричал молоденький сержант, но пес упрямо развалился у ног Киры и ни о каких следах и слушать не желал.

– Да оставьте вы его в покое, – отмахнулась Кира. – Какой уж тут след, вон сколько детей здесь протопало.

Потом прибежала Татьяна: она бегала домой к Славе Шапкину, чей папа работал участковым в другом конце города и обещал прибыть собственной персоной; и прибыл, однако результатов не было.

– Он вас так любил, – обливалась слезами Рускова, глядя на Киру. – А вы его никогда не понимали. У вас есть дети?

– Есть, – тоже хлюпала носом та. – Дочка, двадцать один год.

– Так вот, если вы мне не вернете сына, я убью вашу дочь! – вдруг выкрикнула несчастная мать, и глаза ее загорелись жутким огнем.

– Господи! Да что ж вы такое говорите, – охнула заведующая, – Кира Сергеевна-то тут при чем?

Рускову явно было стыдно за жену, он погладил ее по голове, словно маленькую, и просительно посмотрел на Киру:

– Вы не обращайте на нее внимания. Она сильно переживает. Сама не знает, что говорит.

– Я? Я не знаю? – дико захохотала Дарья Ивановна и приблизила свое лицо вплотную к глазам Киры. – Запомни, я убью твою дочь, если ты не вернешь мне сына!

Что было дальше, Кира Сергеевна в точности не запомнила. Она выскочила за дверь, следом за ней бежал Русков.

– Кира Сергеевна! Подождите! Дайте я вам все объясню!

– Ничего не надо объяснять, я и так уже боюсь!

– Не надо, здесь совершенно нечего бояться, – тяжело дышал Антон Петрович. – Понимаете, Дашенька не совсем здорова, у нее серьезные проблемы с психикой, но это не… Она просто не контролирует свою речь, а так она вполне безобидна. Ну… нахлынули на нее черные эмоции, вот она и плетет всякую чушь. А Димка… Ч-черт, куда же он пропал?

К Кире подбежала бледная заведующая.

– Кирочка, ты не бери в голову, сама понимаешь – нервы! Ну какая мать такое выдержит? Ах ты черт, и надо же было этому случиться как раз сейчас, когда Компания решила перевести нам деньги!

– Но мы же не виноваты…

– Ах, ну кого это сейчас волнует!

Домой Кире удалось добраться только к одиннадцати. Услышав, что входная дверь хлопнула, к ней тут же прибежала Маша.

– Ну, как ты? Чего домой не торопишься? ыыние? – прищурила она свои хитрые глаза.

Кира вздохнула поглубже и принялась рассказывать обо всем, что сегодня произошло.

– И, главное, Рускова эта так на меня накинулась, – Кира чуть не плакала от обиды. – Я понимаю, у нее такое горе, но есть же слова, которыми нельзя так запросто бросаться!

– Не обращай внимания. Найдется парнишка, вот увидишь. Он у вас самостоятельный, я помню, ты рассказывала. Может, к дружку какому-нибудь забрел, заигрался. Завтра утречком проснешься, а тебе звоночек – не беспокойтесь, Кира Сергеевна, нашлось наше сокровище, наши вам извинения.

Однако наутро никакого звоночка не было. Кира позвонила Татьяне, но та только на старушечий манер заголосила в трубку:

– Пропал наш Димочка-а-а, пропала наша ягодка-а-а, а и на кого же нас поки-и-иинул!..

– Татьяна, прекрати балаган! Парня искать надо, а она в трубку воет! – рассердилась Кира. – Ты лучше скажи, у тебя знакомых в милиции нет?

– Не-а, а тебе зачем? – напарница вмиг исправилась и перестала голосить.

– Я думала, если есть знакомые, так найдут парня побыстрее, – разочарованно протянула Кира.

– Здрасьте! У Русковых, наверное, и в милиции своя рука есть, и в частном агентстве. Если деньги в кармане бренчат, кого угодно отыскать можно. Бабки у Русковых есть, а у нас нету, так что, Димку, конечно, жалко, но… что мы можем?

Киру раздражал тон напарницы, но та была где-то права.

Успокаиваться не получалось, и вечером Кира позвонила дочери.

– Оля, здравствуй, доченька. Как вы там? У вас все хорошо?

– Да, мам, все нормально. Сейчас вот сижу, Вадьке рассказываю – встретилась мне в подъезде какая-то тетка чумная, прицепилась – не отодрать. За рукава хватается, кричит: «Ты Ольга? А мать твоя где?» Я ей популярно объясняю, что, мол, я уже год, как с мужем живу, а не с матерью, а она ничего не соображает! Это, мама, от того, что я так молодо выгляжу! Вон, Вадька хохочет, говорит.

– Оля! Оленька! Как выглядела та женщина? Молодая, старая? Косая? Кривая, какая? – кричала в трубку Кира.

– Мама, она никак не выглядела, она просто была здорово пьяная. И, по-моему, это наша соседка. Зря я тебе рассказала, будешь теперь всю ночь ужасы про меня придумывать. У нас все нормально, мамочка.

Кира совсем в этом не была уверена. Видимо, у несчастной Русковой начались психические сдвиги, в этом ничего удивительного, конечно, нет, но что делать Кире? Неужели ее дочь в опасности? Оля-то в чем провинилась? Однако что-то надо решать. Уговаривать Рускову бесполезно, она и сама не знает, что выкинет в следующий момент, надо искать Диму. Кира давно бы кинулась на поиски, если бы знала, как это делается. Но она даже представить себе не могла – с чего начинать? И потом еще этот спонсор! Не даст деньги, и как тогда жить?

Кира ненадолго задумалась, а потом решительно сняла трубку. Что там Ирочка Петрова говорила? Кое-кто у нас бывший опер? Тогда именно он нам и нужен.

Трубку долго не снимали, а потом послышался сонный голос:

– Алло, Кауров слушает.

– Игорь Андреевич? – залебезила Кира. – Очень рада вас слышать. Мы с вами в ресторане познакомились. Вы еще черт знает что напридумывали обо мне, помните? А я обиделась. Вы знаете, я передумала, оказывается, вы мне жутко, просто жутко интересны! Скажите, вы сейчас не могли бы ко мне подъехать?

На некоторое время в трубке повисла пауза, а потом Кауров недовольно заговорил:

– Вы, если я правильно понимаю, та барышня из ресторана, которая что-то там о классической скромности лепетала?

– Да, я та барышня, перед которой вы вчера извинялись по телефону, – уже жестче добавила Кира. Похоже, этот индюк опять принимает ее черт знает, за кого. – Вы мне сейчас очень нужны. Просто необходимы!

– А вы знаете, сколько сейчас времени? – хмыкнул Кауров.

– Да при чем здесь время?! – обозлилась вконец Кира. – У меня случилось несчастье! Пропал мальчик из моей группы, а его мама – немножко больная психически, но это понятно… Так вот, она теперь угрожает моей дочери. Грозится ее убить, между прочим, если я не верну ей сына! А вы, как мне сказали, на государственной службе не состоите, вы неудачник, времени у вас навалом, вас же отстранили. Вам все равно делать нечего, так помогите!

– Неудачник, да? А вы, похоже, из счастливчиков – ребенок пропал, дочь в опасности, и помощи ждать неоткуда.

– Не цепляйтесь к мелочам! Последний раз спрашиваю – будете помогать, бревно бесчувственное?!

– И вы еще воспитываете детей?!

Кира в ярости бросила трубку. Однако выхода не находилось. Она вновь принялась нажимать на кнопки.

– Ир, привет, это Кира.

– С ума сошла, да? – сонно забормотала Петрова. – Я никак уснуть не могла, снотворное приняла, а ты всю малину испоганила.

– Ира, как мне найти адрес Каурова, придумай, а? – проигнорировав стенания подруги, спросила Кира.

– А тебе надо срочно? – встрепенулась та. Все, что касалось дел сердечных, Ирочка мимо себя не пропускала, а сейчас, как ей показалось, Кира просто сгорала от чувств. Вон, даже до утра не могла дотерпеть. – Та-а-ак, а у тебя есть его номер телефона?

– Ага, от шести обратно считай – его номер получится.

– Ну тогда… Подожди, я посмотрю по компьютеру, вдруг повезет… – Ирочка потащилась вместе с трубкой к компьютеру и минут через двадцать выдала: – Кауров… Кто он у нас? Игорь Андреевич?.. Сейчас… О! Тебе везет! Есть, пиши адрес – Корчагина, пять, квартира девять. А ты прямо сейчас к нему поедешь?

– Нет, Ирочка, я ему открытку хочу послать, – не стала распространяться Кира и вежливо отсоединилась.

Совсем потеряв голову, она вызвала такси, натянула куртку и сбежала вниз по лестнице.

Таксист был неразговорчив. Машина неслась по ночному городу, и Кира не переставала удивляться – почти не ощущалось, что на дворе ночь. Везде горели фонари, звучала музыка, призывно мигали рекламы ресторанов, баров, жизнь начиналась какая-то совсем другая – яркая, шалая, беззаботная.

– Вам какой дом? – хмуро спросил водитель.

– Корчагина, пять, – прилежно повторила Кира и снова уставилась в окно.

Конечно, ее Леонида понять нетрудно – кто же захочет поменять такую праздничную жизнь на серую бытовуху! Вон сколько девочек молоденьких, прямо сами на машину кидаются, шельмы!

– Вы долго будете сидеть? Расплачивайтесь, мы уже минут пять, как приехали, – влез в ее раздумья неприветливый шофер.

Кира расплатилась, выскочила из машины и уверенно направилась в первый подъезд.

Дверь девятой квартиры была обита самым обычным коричневым дерматином, она ничем не отличалась от остальных, но у Киры почему-то сердце затрепетало где-то в горле, а дышать она стала неприлично часто от волнения. Она набрала в грудь побольше воздуха и изо всех сил нажала на звонок.

Неожиданно мелькнула мысль – а вдруг этот Кауров сейчас не один? А если у него имеется вполне законная жена?

– Вы кнопку-то отпустите, – посмотрел на нее Кауров, открыв дверь.

Да, определенно все эти волнения выбили Киру из колеи, она даже не заметила, что он уже открыл. Кауров почему-то совсем не был похож на опера. Даже на бывшего. Крепкий, высокий, коротко подстриженный, он серьезно смотрел на Киру, а губы его так и норовили расползтись в иронической усмешке. И самое обидное – он совсем не был похож на неудачника!

– Я к вам, – шагнула Кира за порог, не ожидая приглашения. – Вы черствый, грубый мужик, у вас нет сердца, вы бросаете несчастную даму в беде, вы наглец.

– Сейчас вытолкаю вас за порог и захлопну дверь, – вежливо предупредил хозяин, и губы его опять дрогнули. – У вас есть деньги на обратную дорогу?

– Ни фига! Я никуда отсюда не уйду! У вас есть жена?

– У меня есть нечто пострашнее, – усмехнулся Кауров и крикнул в комнату: – Босс!

Из комнаты неторопливо вышел огромный пепельный дог и уставился на хозяина. Вернее, дог был голубой. Самый настоящий голубой, но в последнее время Кира даже слово это опасалась произносить – на телеэкранах и в быту так испохабили этот цвет, что для себя она решила – пес пепельный.

– Впечатляет? – спросил Кауров, щурясь, как кот, и все еще не приглашая даму в комнату.

Кира вытянулась в струнку, от обиды у нее запрыгал подбородок: такой подлости она не ожидала.

– Ну? И какую сказку вы хотели рассказать мне на ночь? Что-то про страшное похищение и еще про дикую угрозу, так, по-моему? – вовсю кривлялся довольный собой Кауров. – Вы здесь будете сочинять, или в кухню пройдете? Или вы намерены, как Шехерезада, излагать все в спальне?

Кира устало слушала его болтовню, и он ей делался с каждой минутой все противнее. Кого он из себя корчит? Надо же, пса позвал, герой! Можно подумать, она силой его брать пришла. Презрительно хмыкнув, Кира безнадежно помотала головой и выскочила из квартиры.

Поймав такси, она добралась домой без приключений. Уныло прошла в комнату, еще раз добрым словом вспомнила бывшего супруга и попробовала вновь снять напряжение слезами. Однако плакать она не могла – ее распирало от злости. Так что же делать? Что?! А ничего! Не надо ни на кого рассчитывать, следует надеяться только на свои силы. Завтра с утра она позвонит Русковым и сообщит, что нашла частного детектива, который вплотную займется поисками. В крайнем случае, можно позвать на подмогу Машу, подруга своими габаритами непременно внушит мамаше если не уважение, то хотя бы опасение, и, может быть, Рускова оставит Ольгу в покое, пусть хотя бы ненадолго. За это время Кира сама раскроет это похищение. Ну, пусть не раскроет, но что-то предъявить им сумеет! А это «что-то» окажет неоценимую помощь в поисках Димки. Бедный парнишка, где он сейчас? Ладно, если ему тепло, сытно и не страшно, а если нет? Кира все же не удержалась от слез, а потом, наревевшись досыта, забылась беспокойным сном.

Проснулась она от того, что кто-то бесстыдно ее разглядывал.

– Крепко же вы спите, – хмыкнул неизвестно откуда взявшийся Кауров. – А говорили – горе, беда, помогите!

Кира на минуту представила, как она сейчас смотрится: без макияжа, с расквашенной после ночных слез физиономией, и повернулась к незваному гостю спиной.

– Ничего себе! Перед ней мужчина стоит, можно сказать, помощь пришла, а она – тылом поворачивается! – возмутился Кауров.

– Выйдите немедленно, мне надо привести себя в порядок, – рявкнула из-под одеяла Кира.

Кауров, хмыкнув, великодушно удалился.

Кира вскочила и ринулась в ванную комнату… Свежая, неброско накрашенная, она почувствовала себя куда уверенней, однако выходить к Каурову не спешила. Она просто его не замечала. Интересно, правда, узнать, как он вызнал ее адрес, как проник в квартиру… но чем меньше мужиков спрашиваешь, тем они охотнее рассказывают.

– Алло, Маша? Твой дома? Ах, опять в командировке? Вот что, спустись ко мне, разговор срочный.

Маша неслась по подъезду так, что у Киры в серванте позвякивала посуда. Кауров с фальшивым вниманием разглядывал журналы по вязанию.

– Зачем звала? – ворвалась подруга, тяжело дыша.

– Маша, нам с тобой нужно расследовать серьезное дело – похищение ребенка! – с суровым лицом сообщила Кира.

Маша с готовностью мотнула головой и тут заметила гостя.

– Кира-а-а, а ты не одна? – тут же кокетливо замурлыкала она, превращаясь из слонихи в кошечку, пусть даже излишне упитанную. – А я ничего… вам не очень… помешаю?

– Ах, ты про этого, не обращай внимания. Он тут случайно появился… Наверное, ключ у меня спер, а теперь вот сидит, вязать надумал, – махнула рукой Кира и принялась красочно рассказывать все, что знала о похищении Рускова Димы.

Конечно, она старалась именно для Каурова, поэтому подробно останавливалась на деталях, поясняла, кто есть кто, и даже высказала свои соображения:

– Я думаю, мне надо самой с ребятней поговорить, не может быть, чтобы они Диму не видели. Завтра же на работе опрошу всех детей.

– Неправильно, – не выдержал Кауров. – Надо не завтра, а прямо сегодня пройтись по домам и поговорить не только с детьми, но и с родителями, они же приводили своих детей, могли что-то заметить.

– Вот, правильно он говорит, я сама только что хотела так сказать, – поддакнула Маша и постаралась красиво закинуть ногу на ногу.

Ножка была кругленькая, бутылочкой, она соскочила с коленки, и «красивости» не получилось. Однако гость этого, похоже, не замечал. У него был серьезный, сосредоточенный взгляд, и думал он явно не о женщинах.

– А что родители? – снова спросил он.

– Родители? Расстраиваются, с ума сходят. Я же говорю – Дарья Ивановна грозилась убить мою дочь Ольгу. Очень дикое намерение – я никогда не обижала Диму…

– К ним придется еще раз наведаться, – задумчиво проговорил Игорь Андреевич и вдруг очнулся. – У вас чай-то есть в доме?

Маша с готовностью вскочила и понеслась на кухню готовить чай.

– Кира, не стойте столбом, одевайтесь, сейчас поедем к детям и родителям, – скомандовал Кауров. – Да, и еще: давайте перейдем на «ты». Очень неудобно «выкать» каждый раз. Значит, меня можно звать просто Игорем…

– А меня можно просто Маша, – высунулась из кухни подруга. – Идите чай пить. Я и кофе сварила, давайте к столу.

Кира все еще продолжала «не замечать» гостя, однако послушно села к столу.

У них был целый список детей, которых следовало опросить. Многие родители уже знали о случившемся, некоторые еще были в неведении, но принимали их везде охотно.

– Вы к нам обязательно заходите еще и непременно позвоните, когда узнаете, что там с Димой, – провожали их из каждой квартиры.

Обойти и взволновать расспросами удалось всех, а вот узнать что-нибудь новое не получилось. Никто не видел в этот день Диму.

– Теперь идем к Русковым, – скомандовал Кауров.

На него приятно было взглянуть – глаза горели, руки трепетали от нетерпения, а голос стал мягким и вкрадчивым. Такой кого угодно разговорит! И все-таки даже с ним Кира не хотела идти к Русковым.

– Может, вы сами как-нибудь аккуратненько, а? Ну, скажете, что вас послал наш районный отдел милиции? – канючила она, продвигаясь к Димкиному дому.

– Да, конечно, мы сами сходим, а что? – радостно поддержала ее Маша, косясь на Каурова и словно невзначай поправляя прическу под шапкой.

– Не выйдет. Пойдем все вместе, кстати, его мать сейчас может быть в более спокойном состоянии, так что бояться вам нечего, – отрезал Кауров и зашагал быстрее.

– Кира, у него даже машины нет, он тебе совсем не подходит, – горячо зашептала подруга, приблизив губы к самому уху Киры.

– А я его и не собираюсь очаровывать, – фыркнула та.

– Вот и правильно, вот и верно. Вспомни Леонида, он, конечно, у тебя тоже был не фонтан, но хоть колеса при нем имелись! А этот… Только и сойдет… так, знаешь, на роль мимолетного любовника… мне, например.

Кира только вздохнула. Что ж, если Маше так хочется, пусть попробует, вот уж картина будет!

Дверь у Русковых открыл отец – Антон Петрович. Он был одет в черную рубаху и такие же черные брюки. Кира даже осудила подобную поспешность, но не диктовать же взрослому человеку, во что ему наряжаться.

– Кира Сергеевна? Проходите, – безучастно отошел он в глубь квартиры.

– Познакомьтесь, это мои знакомые… очень профессиональные детективы – Игорь.

– Игорь Андреевич, – представился Кауров, уверенно прошел в гостиную и сразу засыпал Рускова вопросами. А Маша так и осталась с протянутой для знакомства рукой в коридоре.

Пока женщины раздевались, прилаживали одежду на вешалку, а потом робко усаживались на диван, Игорь уже вызнал почти все, что ему было нужно.

– Скажите, а есть ли у вас родственники поблизости? – что-то записывал он.

– Нет, родственников у нас вообще нет. Мать у меня умерла в прошлом году, отца никогда не было, я сам становился на ноги и, собственно, все, чего достиг, сделал своими руками. С Дашенькой, – печально говорил Русков и опускал голову все ниже.

Вероятно, заслышав свое имя, в комнату ворвалась Дарья Ивановна. Вид у нее был ужасный – волосы не расчесаны и скатались на затылке в колтун, вокруг глаз – черные ямы, кожа серая, а взгляд – совершенно безумный. Завидев ее, Кира вся сжалась и постаралась спрятаться за огромную, точно сервант, спину Маши.

– Дашенька, ну зачем ты вышла? – кинулся к ней супруг. – Врачи же запретили тебе подниматься! Ты себя не щадишь.

– А… мне незачем… щадить себя, – отрывисто прошипела Дарья Ивановна и хищно уставилась на Киру. – Ты помнишшшь, что я тебе обещала?! Торопись, у тебя хорошая девочка – просто яблочко… Мой Дима тоже был хорошим, но… Ты не уберегла его! А теперь… ты тоже станешь такой же, как я! Не нравится? А мне…

– Прекратите истерику! – неожиданно рявкнула Маша. – Что это вы себе позволяете?! Вон, посмотрите, Кира только воспитательница, а уже все ноги сбила, вашего сына ищет! А вы! Вырядились в траур, сидите, на людей шипите! Представьте – приведут вам сегодня вашего сына, а он вас увидит – и снова сбежит! Разве ребенку можно такую мать показывать?!

Рускова широко раскрыла глаза и уставилась на Машу, будто только что ее обнаружила. Потом захныкала и поспешно убежала в свою комнату.

– Ты чего на нее так? – толкнула локтем подругу Кира.

– А она чего? Ей нельзя расслабляться. Так и в самом деле до чего угодно дойти можно.

– Дашенька очень мучается. Просто разум потеряла, врачи говорят, у нее очень опасное состояние, – извинился за жену Русков.

Кира чувствовала себя препаршиво. Выходит, нет никакой надежды на скорое выздоровление… Как же ей дочь сберечь?

– Вы бы придержали жену-то, – словно подслушав ее мысли, кивнул на дверь Кауров, – не ровен час, она и правда бед натворит.

– Нет, она смирная, только на словах змеей шипит, а так…

От Русковых они уходили с неприятным чувством. Что-то здесь было не то… Конечно, трудно предположить, как именно человек поведет себя в тяжелой ситуации, но чтобы так, как Дарья Ивановна… Хотя, может, это и нормально – с точки зрения психолога?..

Кауров ни с кем делиться своими соображениями не стал. Он уверенно шагал в одному ему известном направлении. Вскоре троица оказалась возле пятиэтажки. Кира ее уже знала – это был дом самого Каурова, поэтому решительно затормозила.

– А что – мы теперь к вам идем? – уставилась она на Игоря Андреевича.

Тот только сейчас сообразил, что следом за ним послушно тащатся две дамы, и с досадой крякнул:

– Ну… получается, что ко мне. Черт! Кира, мы же договаривались на «ты»! Пойдемте… Приглашаю вас… Кофе попьем… Правда, сначала в магазин заглянем, я как-то не ждал сегодня гостей…

– Извини, Кауров, я сейчас не могу ходить по гостям. Настроение не то, – скривилась Кира и дернула за рукав Машу.

Та, напротив, явно обрадовалась такому повороту событий, незаметно отцепила подругу от своего рукава и прибавила шагу.

– Конечно, Игорь, непременно надо зайти! У меня тут возникла парочка вопросов… И еще – пуговица отвалилась…

Она-таки отлепилась от Киры, поспешно догнала Каурова и, взяв его по-свойски под руку, уже не оборачиваясь, потопала к нему в гости.

Да уж – подруга, не задумываясь, могла пожертвовать ради Киры жизнью, но вот мужиков она не отдавала никому!

Дома Кира улеглась на диван и попыталась собрать мысли в «кучку». Однако этих мыслей было так мало, что кучки никак не получалось. Ну и что с того, что они сегодня перелопатили весь район, обошли всех, кто мог хоть что-то видеть? Никто не видел ничего. Опять же – Русковы… Что-то в них очень Кире не нравилось. Хотя что ей там должно нравиться, все понятно – отец, убитый горем, мать немного не в себе, прямо скажем, разума лишилась… Вот черт, жалко, что Кира до этих пор не общалась с умалишенными… только с Машей. На что психи вообще способны?

Кира притащила на диван чашку кофе, устроилась поудобнее и принялась размышлять дальше.

Так, если воруют ребенка, возникает вопрос – для чего? Первая версия: с целью выкупа. Но Русковым никто не звонил, никакого выкупа не требовали, Кауров при Кире об этом спрашивал. А может, еще рано, позвонят? А еще зачем? Могут украсть, чтобы провернуть какие-нибудь дела с наследством. Но здесь тоже, похоже, не тот вариант – у Русковых нет родственников, хотя про Дашину родню он ничего не успел рассказать. Вот бы узнать кое-что о самих Русковых не с их слов… что это вообще за люди, какое у них окружение? Ведь если разобраться, Дима паренек не глупый. С первым встречным он не пошел бы и в богатые подарки тоже не поверил бы. Ему вообще в разуме не откажешь. Если бы парня стали забирать силой – он бы стал кричать, однозначно, а в это время возле детского сада всегда много народу, родители идут сплошным потоком. Значит… Значит, надо искать кого-то знакомого. И желательно искать его без ведома родителей, те не поверят в черные помыслы своих друзей. Никогда не верится, что твои близкие способны на пакость. Даже она, Кира, до сих пор не верит, что от нее отказался собственный супруг. Ну да Бог с ним, сейчас не об этом речь.

Кира лихорадочно стала придумывать, как бы ей поудобнее подобраться к окружению Русковых. Ее интересовал даже не сам Русков, а его жена Дашенька. Кира подбежала к телефону.

– Алло, Денис? А Иру можно? – вежливо спросила она у супруга Петровой. – Ир, ты мне нужна!

– Кира, это ты? Что у тебя за фишка появилась – звонить, когда люди уже ничего не соображают… Тебе что, опять нужен чей-нибудь адрес?

– Нет, мне теперь не адрес, мне ты нужна, целиком! – азартно затараторила Кира.

– А я тебе зачем? У тебя что с тем мужиком, как его?

– Кауров Игорь Андреевич, – нехотя проговорила Кира.

– Вот, точно, у тебя с ним что, ничего не вышло?

– Ой, Ира! Ну о чем ты сейчас думаешь? На кой черт мне твой Кауров?! Он… он неудачник какой-то… потом, он еще… хам, и… и у него нет машины! Ну что это за мужик?!

– А я тебе сейчас зачем? – ничего не понимала Ира.

– Да не беспокойся, не сейчас. Ты мне скажи, когда у тебя следующая смена?

Ира наверняка спала – и крепко, потому что соображала туго. Она молчала целую минуту, потом вспомнила:

– Я завтра выходная. Видишь же, сегодня отсыпаюсь.

– Замечательно, – даже взвизгнула Кира. – Завтра я с работы в два часа дня прихожу, так ты ко мне, пожалуйста, в половине третьего забеги, а? Очень нужно. Расскажу, не поверишь!

Ирина что-то невнятно промычала, на том они и расстались.

– Та-а-аак, и что же мы придумали? – раздался совсем рядом мужской голос. – Решили поиграть в детектива? Сразу предупреждаю – опасные игрушки.

Кауров стоял, прислонившись к косяку и, похоже, пользоваться отмычками зазорным в принципе не считал.

– Какие идеи появились? – спросил он.

Кира не собиралась ему докладывать о своих замыслах. Совсем даже наоборот. Она теперь решила сама раскрутить это дело, найти похитителя, а потом с гордо поднятой головой доложить, что преступник обнаружен – так, словно между прочим. Нет, конечно, если Кауров желает, он может продолжать заниматься поисками, только не с ней, а… с Машенькой!

Кауров же о мыслях хозяйки не ведал, а потому удобно расположился в кресле и одним залпом выдул из ее чашечки весь кофе.

– О чем думаешь? – снова спросил он. – Знаешь, мне…

– Кауров, я даже детей учу – прежде чем войти, стучитесь!

– Не хотел тебя от мыслей отвлекать. И потом, ты ведь могла и не впустить! Не отвлекайся. Так что ты решила?

– Я решила? Я решила, что вас с Машенькой вдвоем не потяну, мне без вас удобнее. Так что… – Кира развела руками. – Извиняй, в твоей помощи я больше не нуждаюсь.

– Фигня получается! А Ольга? Я вот посмотрел: эта Даша всерьез решила тебя запугать. Зачем? Чтобы ты не лезла куда не надо? – озаботился он.

– Ну как же не лезла?! Она же, наоборот, говорит, что я должна вернуть ей сына! То есть, она хочет, чтобы я искала!

Кауров молчал и разглядывал чашку с огромным вниманием.

– А для чего тебе подруга? Ну, ты кому звонила? Ты куда-то собиралась завтра с ней, да? Куда? – спросил он.

Кира внимательно посмотрела на Игоря, потом честно предупредила:

– Ты вот что, Кауров, если думаешь, что это я Димку куда-то запрятала – ошибаешься. Даже времени на подобные подозрения не трать. Мне это просто незачем – во-первых; во-вторых, я страшно боюсь тюрьмы, а в-третьих, мне некуда его девать, у меня квартира не позволяет. Кауров, тебе трудно это понять, но я просто люблю детей. Я не могу им страдания причинять. Я вообще людей люблю – детей, стариков, женщин наших измотанных, мужиков тоже…

– Саморекламу прекращай, давай о деле, – сухо перебил ее гость и достал тетрадочку, в которую у Русковых он что-то записывал. – Вот, посмот…

Звучная трель звонка прервала его на полуслове.

– Кира! Ты не представляешь! – ворвалась в квартиру радостная Маша, но, увидав Каурова, тут же примолкла. Однако ненадолго: – Игорь, а ты здесь какими судьбами? Ты же меня проводил и собирался домой?

Кира не желала присутствовать при их разборках и уперла руки в бока.

– Машенька, у тебя еще Толик не вернулся? Так ты пригласи к себе господина Каурова и воркуйте сколько душе угодно, а у меня завтра работа, еще кое-какие дела…

– Какие? – в один голос рявкнули гости.

Но Кира только махнула рукой и чуть не силой вытолкала их из дома.

На следующий день Кира вновь увидела в вестибюле детского сада троих детей без родителей.

– Коля! Почему тебя мама до группы не довела? Ну что же это такое? – возмутилась Кира халатности мамаш.

– А она сказала, что вашего Рускова только из-за денег сперли, у него один пуховик стоит столько, сколько я вместе со всем своим граде… гарде… гробом! – браво выкрикнул Коля Плотников. – Кому я нужен?

Кира знала: в семье Плотниковых попивают, мамаша не работает и ей совсем не до детей. Но проводить-то мальчонку она могла!

– Коля, ты стоишь больше, чем все гардеробы на свете. Просто потому, что ты – человек! Понял? А у людей нет цены, их нельзя купить… пойдем в группу, – прижала она к себе взлохмаченного Плотникова.

Она проводила занятие, а у самой в душе плескался какой-то мутный осадок. Действительно, Колина мамаша права: Диму могли украсть, заманить куда-то только из-за его одежды, мальчишка, что называется, был упакован богато. А это значит, что его могли похитить даже подростки. А если почитать, на что только способна наша молодая поросль… И, скорее всего, к подросткам Димка бы подошел, он слишком уверен, что уже взрослый и отвертеться от мальчишек старше его на пять – семь лет всегда сумеет. А это заблуждение, и еще какое – не всегда даже взрослый сможет отбиться от группы обезумевших подростков. Тут есть три варианта – они могли его просто раздеть и отпустить. Однако Дима мальчик большой, мог бы вернуться домой, забежать, пусть даже раздетый, в подъезд, поднять тревогу. Это, скорее всего, и похитители понимали. Отсюда следует второй вариант – его раздели и… даже страшно это произнести. Его раздели и… убрали! Да, могли похитить с целью выкупа, но ведь звонков к Русковым не поступало. Значит?.. Что-то по всем раскладам получается, что Димка…

– Кира Сергеевна! А Вовка Ершов в меня иголкой тыкает! – заверещала Леночка Салтовская, старательно долбя обидчика по голове кеглей.

– Я не колюсь! Я с тобой хотел в больницу поиграть! – ревел Ершов. – Ты как будто больна-а-ая, тебе надо операцию дела-ать, на гоо-о-лову, мозги-ии вшивать, а то ты дура – дуро-о-ой!

Раньше бы Кира тут же завела старую песню – нельзя обзываться, драться некрасиво, девочек надо любить, мальчиков – уважать, но сейчас ее будто шарахнули током. Господи! Диму могли украсть на органы! Да, она слышала, сейчас почему только людей не воруют – кого-то целиком продают, а кого-то по «запчастям», на органы! С каждой минутой ей становилось все страшнее. Кира уже не помнила, как доработала до конца смены, уже в голове все перемешалось, версии надо было срочно записать и, где только можно, попробовать что-то выяснить.

Она выбежала за ограду детского сада, и тут же дорогу ей преградила лаковая, черная иномарка.

– Вот, прямо больше встать им негде, – ругнулась Кира и принялась обходить машину.

Машина снова продвинулась, не давая женщине пройти.

– Да что же это такое? – чуть не разъехались ее старенькие сапоги на скользком февральском льду.

– Садись, – раскрылась дверца, и показалась насмешливая физиономия Каурова. – Садись, не бойся, это моя. А то жалуешься всем, кому попало, что у меня машины нет.

Ясно. Он вчера слышал весь ее разговор с Ириной! Ну никакой личной жизни! Нет, надо у Ирочки поточнее выяснить, кого же она в ресторане называла неудачником?

Кира плюхнулась на переднее велюровое сиденье и предупредила:

– Мне тут за углом, недалеко.

– Я помню. Так зачем тебе подруга? Может, и я на что сгожусь?

– Нет, ты уже на что мог – сгодился, – фыркнула Кира. Он ей сегодня и правда был не нужен. Его Русковы уже видели, а нужно было совершенно новое лицо.

– Ну, Кир, ну хватит дуться! – не выдержал Кауров. – Что ты пыхтишь? Мы же решили, что все дела ведем вместе, а ты что-то придумала, может, вызнала что-то, и вся такая… хреновато-загадочная!

– Останови машину, а то я выпрыгну! – взвилась пассажирка. – Ты когда перестанешь меня оскорблять?! Останови, говорю!

– Ой, выпрыгнет она! Да здесь скорость двадцать километров в час, чего ж не прыгнуть! Ты мне только дверцы помнешь. Нет уж, сиди. И вообще, – начал накаляться Кауров, – веди себя прилично! Сначала натравила на меня подругу свою… озабоченную! Знаешь ведь, что я терпеть не могу назойливых! А теперь что-то скрывает! Быстро говори, что придумала, а то собаку натравлю!

Кира не успела рассмеяться, как почувствовала на своей шее влажное дыхание. На заднем сиденье сидел и улыбался – да-да, она не ошиблась – улыбался во всю свою огромную пасть Босс, собачка Каурова, ростом с теленка.

Кира вытянула шею, вся подобралась и лихорадочно заморгала глазами.

– Ты что? – не понял Кауров.

– Так вот же… – Кира слегка повернула голову, и в тот же миг сырой теплый язык дога слизнул с ее лица весь утренний макияж. Видимо, на губах еще осталась помада, потому что собачка понюхала Киру в самые губы, потом в нос, в глаза – и еще два раза ее облизала.

– Босс, фу! – резко прикрикнул Кауров и извинился перед Кирой. – Ты прости, он голодный.

– Ага… так он меня съесть хотел?

– Не говори ерунды, лучше давай, делись соображениями. А я, кстати, могу поделиться своими. Я тут тоже кое-что вызнал. Оч-чень интересное!

Делиться соображениями в машине не пришлось – они уже стояли возле подъезда Киры. Однако ей пришлось сознаться, что покормить гостя нечем, тем более хвостатого господина, который уже примеряется к самой хозяйке.

– Какие проблемы, сейчас заедем в магазин и все купим, – отмахнулся Кауров и повернул машину к супермаркету.

Кира почувствовала себя совсем скверно. Конечно, там-то можно было купить все и на любой вкус. Были бы деньги. А их-то как раз и не было.

– Ой, а я кошелек дома забыла! – нелепо соврала дама.

Кауров мельком взглянул в маленькое зеркальце на ее пунцовые щеки и пробасил:

– Давай договоримся, я – твой соратник, скажем так, а совсем не альфонс какой-нибудь. Себя и свою собаку я всегда буду кормить сам.

«Неплохо бы и меня иногда», – чуть не брякнула Кира, но прикусила язык.

– Кстати, не выпендривайся, если и тебя угощу, – читал ее мысли водитель.

«Да ради бога! У меня, кстати, и сапоги прохудились», – снова подумалось Кире, но сказала она совсем другие слова:

– Вот только не надо меня брать на содержание! Я просто не успела забежать в магазин, а вообще-то я в деньгах не нуждаюсь!

– Да кто спорит! – не удержавшись, расхохотался Кауров, глядя, как Кира гордо дернула плечами, и у нее от этого движения треснула по шву старенькая шубка. – Кирочка, у нас каждый ребенок в стране знает: врачи, учителя и воспитатели – это подпольные миллионеры! А маленькая зарплата – это просто отмазка от налогов.

Кира не стала спорить, и домой они вернулись, нагруженные пакетами, точно мулы.

– Ого, вот это темпы! – встретила их возле двери Ирочка.

Она, как и договаривались, прибежала к назначенному часу и вот уже неизвестно сколько времени маялась у закрытой Кириной двери. Маши тоже не было дома, поэтому подруга уже перекостерила саму себя на десять рядов за то, что не смогла вчера отказать Кире.

– У нас что – праздник души? – хитро щурилась она, поглядывая на Каурова, но, увидев Босса, который с достоинством тащил пакет с собачьим кормом, воскликнула: – А это кто такой солидный? Кира, ты берешь мужа с ребенком? Боже, какое самодовольство!

– Так это же кобель! Ирочка… нет, Игорь… – металась Кира, пытаясь одновременно открыть двери, пристроить сумки и объяснить, в чем дело. – Короче, так: сейчас ты, Игорь, подождешь меня дома, приеду и все объясню. А мы с тобой, Ирочка, съездим в одно место. Только мне надо собрать кое-какие атрибуты. Ир, как думаешь, ты артистка хорошая?

Ира, ничего не понимая, переглядывалась с Игорем, но тот тоже только пожимал плечами.

– Все, готово, поехали. – Кира схватила сумку и направилась к дверям.

– Дай-ка, – взял из ее рук сумку Кауров и уверенно сообщил: – Я вас отвезу, куда надо, потом подожду, а заодно ты мне расскажешь, зачем ты взяла большие ножницы?

Спорить было некогда, да и не хотелось. Босс, тоже решив, что без него не обойдется, с сожалением глянул на пакет и поспешил за хозяином.

Возле машины произошла небольшая заминка. Кауров галантно распахнул перед дамами дверцы и улыбнулся, как самый вышколенный лакей.

– Прошу!

– Нет-нет, сначала собачка! – игриво заявила Ирочка и раскрыла заднюю дверцу. – Песик, садись!

Песик уставился на хозяина и, казалось, даже пожал плечами.

– Садись, садись, я так хочу, – привычно капризничала Ирочка.

Пес легко прыгнул на сиденье.

– Умная собачка, а теперь я, – занесла Ирочка ножку в машину. Оттуда послышалось грозное предупреждающее рычание. – Мамочка! Он что, сбрендил?!

– Простите, не предупредил, это его маленькая блажь, – пряча улыбку, объяснял Кауров. – Понимаете, Босс охраняет машину, вот и все. Сейчас, по его понятиям, вы решили занять чужую территорию. Босс, вылезай.

Собака так же легко выпрыгнула.

– Вот, теперь свободно можете усаживаться.

– Я на переднем, – быстро прыгнула Кира на переднее сиденье. Ирочка, сцепив зубы, уселась на заднее.

– Босс, вперед, – скомандовал Игорь, и дог занял место рядом с дрожащей пассажиркой.

– Скажите, а он не начнет меня жевать? – еле слышно пролепетала Ирочка.

– Нет, конечно, что вы. Он теперь вас охранять будет.

– Он увидел все-таки во мне женщину? – посвободнее уселась Ира.

– Скорее, чемодан. Так куда мы едем?

– Сейчас к Русковым, – объяснила Кира и принялась растолковывать Ирочке ее задание. – Понимаешь, ты сейчас войдешь в квартиру… тридцать шесть, это на третьем этаже, направо. Тебе, скорее всего, откроет такая женщина… Ну, в общем, она немного не в себе. И ты станешь говорить, что ты – парикмахер, ходишь по домам, делаешь стрижки!

Ирочка судорожно сглотнула.

– Кира! Ты свихнулась? Я же совершенно не умею стричь! Ты моей смерти хочешь?

– Не кричи, Босса волнуешь. Тебе и не надо никого стричь! Пойми, по моему сценарию эта самая дама, которая не в себе, обязательно откажется. А ты к ней приставай, дескать, у нее прическа не порядке и все такое. Тогда она тебе скажет, что ты ни фига не смыслишь в прическах. Потому что она стрижется в лучших салонах. Она и правда в лучших стрижется. А потом ты станешь канючить, что, дескать, тебе бы неплохо было поучиться у мастеров. Попросишь у нее адрес ее мастера.

– Ну?

– Ничего не «ну». Он-то нам и нужен! – наконец выдохнула Кира.

Ей самой ее план казался замечательным, непонятно только, почему к нему так холодно отнесся Кауров.

– А если она согласится? – спросил он.

– Что согласится? Стричься? – не поняла Кира. – Тогда она глубоко психически больна, и ее сможет постричь даже Ирочка. Все, Ира, иди, мы тебя здесь подождем.

– Хорошо, а как она выглядит, эта женщина? – решила уточнить подруга.

Кира задумалась. Действительно – как?

– Она обычная, как все.

Кауров остановил машину недалеко от подъезда Русковых и развернулся к Ирочке всем телом.

– Высокая женщина, волосы чуть каштановые, немного ниже плеч, глаза серые, нос с небольшой горбинкой, губы чуть полноватые, но это ее не портит, даже напротив. У нее небольшая родинка возле левого крыла носа, длинные, нервные пальцы, на правом безымянном – кольцо, скорее всего, с бриллиантом. Да, а в остальном… вполне обычная.

Подруги сидели, неприлично раскрыв рты.

– Откуда ты знаешь? Ах да, ты же видел… – заморгала Кира. – Ирочка, иди.

– Нет, Ирочка, сидите. Надо соблюсти ритуал, – выскочил Кауров, выпустил пса, потом из машины вальяжно выбралась Ирочка, пес снова прыгнул на место, и только после этого Кауров уселся обратно.

– Слушай, а почему он на меня не рычал? Когда я возле детского сада к вам в машину прыгнула? – спросила Кира.

– Он тебя раньше видел. Ты же заявлялась ко мне на дом, – напомнил Игорь и нахмурился. – Нет, все-таки это глупая затея. Зачем, спрашивается, тебе нужен адрес этой неизвестной парикмахерши? Ты что – к ней хочешь записаться на стрижку? Так у тебя никаких денег не хватит.

Кира надменно дернула плечом, но вспомнила, что совсем рядом сидит злобный охранник, и фыркать поостереглась.

– Видишь ли… Ну не нравится мне эта Рускова! Нет, не то, чтобы не нравится, а скорее… я ее не понимаю, ведет она себя странно…

– Чего непонятного? У женщины пропал единственный ребенок.

– Да она им никогда не занималась! – забыв про пса вскричала Кира. – В садик Димку водил отец, из садика – тоже отец! Правда, на родительские собрания она приходила… и Дима о ней тепло отзывался. И все равно! Если уж кому и надо с ума сойти, так это Антону Петровичу. Ну, да я не об этом. Понимаешь, она нам никогда до конца не откроется, правильно? Ну вот. Такие дамочки, как она, с прислугой не разговаривают, хотя у Русковых, кстати, прислуги и нет никакой. Зато она разговаривает со своим мастером! Даже если у нее есть близкая подруга, голову даю на отсечение, что они стригутся у одного мастера.

– Понятно. Короче, если мы найдем парикмахера, мы найдем собеседника, так я тебя понял? Ну что ж, неплохо.

– Хорошо бы на работу к Дарье зайти… или к Рускову, – мечтательно заявила Кира.

– Я был у нее на работе. Хотел, правда, и к Рускову зайти, но он, оказывается, человек творческий, поэт, а посему его рабочее место – по месту прописки.

– Да, я знаю, у нас в журнале есть все сведения о родителях. Поэт, и даже обещал стихи свои подарить.

– Кстати, про Дарью Ивановну никто толком мне ничего не сказал. Сообщили, что она – генеральный директор фирмы «Талис», занимаются там речными перевозками, женщина деловитая, серьезная, всех коллег держит на расстоянии, а потому о своем, о девичьем, ни с кем не делится. Пришла – отработала – ушла, все! Я и сам не знал, как к ней подобраться, а тут ты со своей выдумкой.

«Знай наших!» – подумалось Кире, но Кауров тут же о ее сообразительность вытер ноги.

– Очень глупая затея, между прочим. Отправили человека черт знает куда! Рускова не совсем здорова, а если с Ирочкой что-нибудь приключится? Да, кстати, она замужем?

Киру перекосило. Конечно, Ирочка вон какая хорошенькая, просто куколка – у нее и фигурка, и ножки… кривенькие, если присмотреться, и волосики реденькие, и грудки в помине нет… Стоп, так нельзя. Надо любить ближних. Даже тех, кто нравится Каурову.

– Вон она бежит, у нее и спроси, – Кира набычилась и уставилась в окно.

Пока повторялся уже знакомый ритуал – впускали и выпускали пса, Кира пыхтела, подавляя обиду, но лишь Ирочка уселась, она тут же обо всем забыла.

– Ну что? Узнала?

– Хо-хо-хо, – дурачилась Ирочка, – узнала, а что мне за это будет?

– Я тебе любовника подарю! – расщедрилась Кира.

У Игоря немедленно вытянулось лицо, а шея его окрасилась свекольным румянцем.

– Любовник? Это как обычно – я ему на память пятьдесят тысяч, а он мне дырявые носки? Нет уж, изволь, – фыркнула Ирочка.

Кауров, точно хамелеон, теперь слился цветом с серой велюровой обшивкой.

– Куда? – процедил он.

– К Кирочке, – махнула рукой Ира и продолжала: – Нет, милая моя, ты мне должна пообещать мне всю себя, целиком. На целый месяц.

– К-х-к… – поперхнулась Кира. – Зачем это?

– Потом объясню, – загадочно улыбнулась подруга.

Кауров презрительно хрюкнул. Понятно, сейчас кругом сплошная свобода, дамы оборзели, даже мужика не стесняются! Кира все остальное время сидела вытянувшись, точно проглотила спицу.

– Запомни, Ирина, я еще не согласилась, – бросила она надменно, входя в комнату.

Подруга только весело рассмеялась – так была уверена в ее согласии.

Через десять минут, рассевшись на кухне и прихлебывая кофе, Кауров с Кирой слушали, как Ирочка провернула дело с парикмахером.

Еще на первом этаже она принялась стучать во все двери и зычно оповещать, что пришла делать стрижки на дому. Желающих, как и предполагалось, не оказалось. Вернее, нашлась парочка пенсионеров, которые было собрались привести свои кудри в порядок, но дамочка ошарашила их такой суммой, что волосы у несчастных чуть не повыпадали совершенно бесплатно. В тридцать шестую квартиру она позвонила уверенно, не переставая криком оповещать о своих намерениях. Дверь открыл мужчина, увидев накрашенную, хорошо одетую Ирочку, он удивленно вздернул бровь – эта дама была ему не знакома.

– Вы к кому? – вежливо спросил он.

– У вас в доме женщины есть? – звонко спросила Ирина. – Мне сказали, у вас жена имеется. Будьте любезны, позовите ее.

– Она… она сейчас не может выйти. А что вы хотели?

– Позовите жену, я уверена, она мне обрадуется, – не раскрывалась Ира.

– Антон, кто там? – послышался голос из комнаты, и в прихожую выплыла женщина.

Кауров описал Дарью совершенно точно – высокая, с бриллиантом на пальце, нос чуть с горбинкой. Она настороженно смотрела на незнакомку.

– Вот вас-то мне как раз и надо, – обрадовано воскликнула Ирочка и бодро ввинтилась в квартиру. Если стоять на площадке, они, чего доброго, и вообще ее не впустят, и разговор не получится. – Я именно то, что вам нужно! Вы посмотрите, какие у вас неухоженные волосы! А еще приличная дама! Я мастер-парикмахер. Сейчас вашу голову приведу в порядок буквально за тридцать минут!

– Извините, – сухо отрезала хозяйка, и лицо ее стало каменным. – Мне сейчас не до причесок. Поэтому прошу покинуть нашу квартиру!

Ирочка ясно поняла, что ее сейчас будут вышвыривать.

– Но позвольте! Я совсем недорого беру. Вы знаете, сколько сейчас берут за стрижку в салонах? Вы салоны посещаете?

– Да, женщина, я посещаю салоны, а сейчас…

– Не верю! Вот по вашим волосам этого не скажешь! Где вас так обкромсали? В «Дауре»? В «Настурции»? Хотя, подождите… простите, здесь и правда рука мастера… Это в «Калерии»?

– Это в «Арнэль»! Там высококлассные специалисты, смею вас заверить, – томно сообщила хозяйка и вознамерилась захлопнуть дверь.

Однако у Ирочки случился новый порыв вдохновения, и она радостно воскликнула:

– Так это Наташа?! – наугад ляпнула она одно из самых распространенных женских имен.

– Да… а вы что, знаете Наталью? – насторожилась женщина.

– Ну кто же не знает Наталью Иванову! Я у нее практику проходила. Она еще такая низенькая, рыжая, да?

– Нет, это не Иванова. И не рыженькая. Извините, вы меня и без того изрядно задержали, – хозяйка развернулась и направилась в комнату.

К Ирочке подскочил мужчина, который во время разговора молчком стоял у косяка, и торопливо стал ее выпроваживать.

– Прощайте, нам совсем не до вас. Просто не понимаю, как это Дашенька согласилась с вами болтать столько времени.

Однако Ирина окончательно вжилась в роль простоватой парикмахерши и заглянув в комнату, помахала хозяйке рукой:

– Пока! Передавайте привет Наталье!

Хозяйка даже не обернулась – она сидела у компьютера и с увлечением предавалась какой-то сложной игре.

– Подожди, Ирочка, а что она конкретно делала? – не поняла Кира.

– Небось, весьма заумная игра, при которой требуется немалая сообразительность, особенно на последних уровнях, правильно? – блеснул своими познаниями Кауров.

Ирочка дернула губой:

– Правда, для этого извилины иметь надо. Хотя… вы же обещали мне сумасшедшую дамочку? А эта ваша Даша была в полном рассудке. В подобную игру она не могла бы играть, не имея мозгов.

– Ой, не путайте меня! – раздраженно отмахнулась Кира. – А если компьютерщик с ума сойдет, вы хотите сказать, что он не сможет в игрушки компьютерные резаться? Это он в чем другом не сообразит, а тут… черт его знает, я же не психиатр.

– И я не психиатр, но у меня есть глаза – Даша нормальная! И вообще, с чего это вы решили ее в сумасшедшие записать? – недоумевала Ирочка.

– Потом, потом тебе все расскажу, – пообещала Кира и вдруг опомнилась. – Ой, а чего это я вас только чаем пою, мы же столько продуктов приволокли! Кауров, ты что молчишь? У тебя и собака не кормлена!

Игорь усмехнулся, уж за своего пса он был спокоен.

– Собака как раз – самый сытый организм среди нас – он спер из пакета и свой корм, вон, только клочки от обертки валяются, и нашей колбасой не побрезговал. Самостоятельный парень!

Кира принялась шустро собирать на стол, раскрывать баночки и коробочки, поставила воду для пельменей, и вообще старалась показать себя замечательной хозяйкой. Ирочка не стала ужинать, ее и без того дома муж заждался, поэтому она вежливо откланялась, подмигнула Кире и исчезла за дверью.

– Вот… садись… – Кира позвала Игоря к столу.

Ей было чуточку неловко – всю провизию купил он, а она не привыкла жевать чужой хлеб. Однако на свой все равно денег не было, и Кира, чтобы скрыть смущение, даже немного постреляла глазами, но Кауров смотрел в пол и ее заигрываний не заметил. Тогда она решительно распустила волосы. Они у Киры были чуть ниже плеч, она их собирала в пышный пучок, но сейчас был такой момент, когда…

– Ты волосы резинкой зацепи, что ли. Вон, смотри, уже в пельменях твои кудри, – недовольно буркнул Кауров, и Кира от злости стала клубничного цвета. – Давай подумаем, с чего это Дарья Ивановна решила с нами в дурочку поиграть? Похоже, что она представляется ненормальной лишь в совершенно определенных случаях.

– Это только при мне, да?

– Не знаю. И, спрашивается, зачем?

– Слушай! – обрадовалась Кира и проглотила невозможно горячий пельмень целиком. Горло обожгло, она поморщилась. – Слушай, если она нормальная, значит, она не может Ольге моей навредить, да? Ведь не дура же она, в самом деле!

Игорь с сожалением посмотрел на собеседницу и отложил вилку.

– Кира. Я бы не торопился с пельменя… тьфу, черт! Я бы не торопился радоваться. Дарья Рускова что-то определенно задумала. Что именно?

– А не может быть, что она сама… Диму… того?..

Кауров не успел ответить. В коридоре раздался звонок.

– Ой! Главное, сами едят, а меня, главное, не зовут, – это заявилась Маша и сразу принялась обижаться. – А я, между прочим, вас не объем. О! Хотите, бутылочку принесу?

– Нет! Да! – одновременно воскликнули Кира с Игорем.

– Я не хочу. Мне на работу завтра, – замотала головой Кира. – Ты, Марья, если хочешь, забирай к себе Каурова вместе с псом и пьянствуйте себе хоть до первых петухов. А здесь – не надо.

– Что это ты сегодня весь день мной бросаешься? – возмутился тот.

– А что? А и пойдем! Игорь, у меня такой коньяк! Сама делала, пойдем, ну? – заблестела Маша глазами и потащила мужика к себе.

Кира криво улыбалась, глядя, как Игорь тормозит ножками, а тучная Маша волочит его за собой, точно куль с картошкой.

– Босс, охраняй, – предательски шепнула она собаке, и пес одним прыжком сшиб обоих – и хозяина, и его «обидчицу».

– Уй-йй! – заверещала Маша неожиданно тонко и пронзительно.

– Босс, фу! – рявкнул Кауров, вскочил и, поправив джемпер, поймал насмешливый взгляд Киры. – Машенька, поднимайтесь, пойдемте, я вас провожу. Босс, с нами идешь или здесь останешься?

– Так он и ответит, – хмыкнула Кира. – С собой берите. И одежду тоже. Уже черт знает сколько времени, мне давно спать пора.

Гости удалились, и Кира припала ухом к двери. Подслушивать, конечно, страшно некрасиво, но… бывают случаи, когда без этого никак не обойтись.

– Ты, Машенька, на нее не обижайся, – успокаивал подругу Кауров. – Влюбилась в меня, прямо не знаю, что и делать. Чуть что – сразу на шею кидается. А ты, я смотрю, умеешь себя в руках держать.

– Да не… я как-то не особенно держусь… Если мужик нормальный, так чего толку в руках-то? – гнула свое Машенька.

– Не-е-еет, я знаю, ты скромная, верная жена…

– Не, ну я нормальная! При чем здесь верная-то?

– А я говорю – верная! На любого мужика не кидаешься! Запомни! Ладно, пойдем коньяк пить, я тебе лекцию прочитаю.

Дальше Кира слушать не стала. Ей вновь вспомнился разговор о нормальности Русковой, сердце тревожно защемило, и она решительно подошла к телефону.

– Алеоу? – промурлыкал молоденький женский голосок.

Кира откашлялась, отчего у нее тут же запершило в горле.

– Леонида пригласите, пожалуйста.

– А кто его спрашивает? – с надменным интересом спросила девушка на другом конце провода.

– Это… Это Кира. Он знает.

– Ленчик! Тебя какая-то Кира! – крикнули куда-то далеко, и тут же раздался недовольный тенорок бывшего супруга: – Я слушаю.

– Леня… Леонид, мне срочно нужно отправить Олю за границу. По турпутевке.

– Ну так отправляй, я не возражаю.

– Нет, ты не понял, это очень важно – вопрос жизни, честное слово! Я и сама бы отправила, но у меня таких денег нет, ты же знаешь.

Бывший супруг немного помолчал, а затем разразился:

– Наша дочь замужем, насколько я знаю. Вот пусть ее муж и обеспечивает ей путевки!

– Но, Леня!

– И не надо мне давить на психику! Я имею права на собственную личную…

– Подожди, ты хотел забрать тот перстень, помнишь, который мне свекровь дарила на годовщину свадьбы? Забери. Только отправь Олю!

– Н-ну. Он не стоит таких денег.

– Он стоит гораздо больше – старинная заказная работа, ты же сам говорил… бриллиант… Не возьмешь – я его завтра же продам!

– Но.

– Или завтра ты приносишь путевку, или я ее послезавтра покупаю сама. Все!

Кира бросила трубку на рычаг и шмыгнула носом. Плакать она не стала.

На следующий день у нее был запланирован поход в салон «Арнэль», но неожиданно позвонила Татьяна и попросила ее подменить, поэтому домой Кира вернулась поздно вечером и сразу же рухнула в кровать. Что и говорить, столько переживаний на ее долю еще не выпадало. Конечно, от нее ушел муж, но это было не так смертельно, как оказалось, есть в жизни куда более тяжелые ситуации. Вот, например, с Димкой. Где сейчас мальчишка? Жив ли? И почему так странно ведет себя его мамаша? Интересно, а милиция выяснила что-нибудь новое? Нет, наверное, иначе мальчик был бы уже у родителей. С этими невеселыми мыслями Кира и уснула.

Лишь на следующий вечер ей удалось попасть в «Арнэль». Конечно, пришлось занять денег у медсестры, у нее всегда все занимали. Но зато Кира в салоне чувствовала себя почти человеком. Вокруг нее все кружили, порхали и предлагали любые услуги. Правда, вначале она едва не прокололась.

– Вы по записи? – выпорхнула ей навстречу девушка и ласково улыбнулась, как близкой родственнице.

– Н-нет. я не записана, – промямлила Кира.

– Тогда не знаю, что вам предложить. У нас строгая запись! Салон пользуется популярностью, и мы не можем принять вас в ущерб записанным клиентам.

– А… А мне моя подруга – Дарья Рускова, говорила, что записала меня к своему мастеру. У нее, кажется, Наталья…

Девушка, услышав знакомое имя, принялась скакать вокруг Киры молодой антилопой, прижимать руки к воротнику и изображать раскаяние:

– Дарья Ивановна, вы говорите? К своему мастеру? Ах, какая неувязочка получилась! Представляете, как раз сегодня ее мастер Наталья отпросилась к зубному! Какая жалость!

– И что же – ее уже не будет? – набычилась Кира.

– Нет, что вы, конечно, будет! Только послезавтра…

Киру аж перекосило. Вот так всегда! Стоит ей только собраться в парикмахерскую, так обязательно или свет вырубят, или воду отключат, или, вот, пожалуйста, мастер решит с зубами расстаться!

– Я, конечно, понимаю, – она начала медленно накаляться. – У вашего мастера зубы. А то, что у меня волосы уже на спине расти начинают, вас не волнует! И это лучший салон! Немедленно…

– Но вас может обслужить другой мастер! Вот, Арина совершенно свободна!

– Свободна?! Догадываюсь, как она стрижет, если к ней ни один человек не отваживается сесть! Немедленно давайте мне адрес Натальи! Постараюсь сама с ней договориться, – пыхтела Кира, старательно изображая капризную состоятельную клиентку. Свои потрепанные сапоги при этом она старалась запихнуть под кресло, подальше от юрких глаз девицы.

Девушка согласно закивала головой и поспешно принялась листать толстую амбарную книгу.

– Записывайте: Львовская, восемь, квартира пятьдесят. Это, знаете, как на правый берег ехать.

– На каком автобусе? – забылась на минуту Кира.

– А вы разве не на машине? – изумилась девушка.

– Да на ней, конечно! Только я… я так лучше соображу.

– Ах, ну конечно! Как семнадцатый автобус ходит, по его маршруту. Остановка – магазин «Детский мир».

Кира скривилась и, не попрощавшись, выплыла из салона. Ей казалось, что состоятельная дама должна себя вести именно так.

На семнадцатом автобусе она ехала минут сорок. Девушка не обманула – на остановке «Детский мир» блестел стеклами огромный новый магазин с детскими товарами. А рядом стыдился своей серости старенький пятиэтажный дом, на котором висела табличка «Львовская, восемь».

Дверь Кире открыла дама неопределенного возраста, с перевязанной щекой. Волосы ее торчали дыбом, халат не блистал свежестью, и вообще трудно было поверить, что сама она является творцом дамской привлекательности.

«Боже мой, как же она говорить-то с зубом будет?!» – подумалось сыщице, но она решила не забегать вперед.

– Здравствуйте, это вы Рускову Дарью Ивановну… обрабатываете? – напористо начала она.

Страдалица замычала и отошла в сторонку, пропуская гостью.

– Замечательно, вот вы нам и поможете, – решительно двинулась Кира в комнату и деловито устроилась в кресле. – Значит, сообщаю вам пренеприятную весть – у Дарьи Ивановны случилось большое несчастье, и она… она от горя потеряла память. Понятное дело, женщину надо спасать, но сама она не справится. Я – ее лечащий врач, и взвалила на себя эту нелегкую ношу. А вы мне должны помочь! Сейчас вы постараетесь вспомнить, какие подруги у этой женщины имелись, с кем она общалась, короче – все, что знаете!

Наталья вытаращила глаза и попыталась открыть рот. Получилось это неудачно.

– Вы хотите потерять клиентку? Я же вам объясняю – в таком состоянии она пока не может у вас обслуживаться!

Несчастная хозяйка ретиво замахала рукой у больной щеки, скорчила тоскливую физиономию, но потом, видимо, что-то сообразила, потому понеслась в соседнюю комнату и притащила бумагу с карандашом. Быстро нацарапав что-то на листке, она протянула его Кире.

«Я не могу говорить. Совсем! Но очень хочу помочь».

– Я вас понимаю. Давайте так – вы сейчас напишите фамилии и имена всех знакомых, кого когда-либо упоминала Рускова, а уже с ними мы попытаемся помочь восстановить несчастной память.

Наталья закивала головой и тут же хрипло вякнула, вероятно, от боли – зуб не давал о себе забывать.

Следующие полчаса женщина старательно выводила буквы на бумаге, задирала глаза к люстре, внимательно разглядывала воробья на балконе и снова принималась лихорадочно писать. Кира прочитала первые строчки: «Когда я, будучи уже матерым специалистом, занялась неухоженным волосяным покровом…»

– Вы что – издеваетесь? Вы решили под шумок поэму написать?! – взвилась Кира. – Я вам еще раз повторяю – пишите только фамилии друзей Русковой, иначе мы эдак будем до вечера мемуары сочинять! И поскромнее, мне же надо Дарье память вернуть, не забывайтесь. А у вас… вон что, даже страдания из-за мужа описаны! Ну вы совсем!

Наталья увела глаза в сторону, два раза быстренько вздохнула и теперь уже за пять минут справилась с заданием. Теперь на листке кудрявыми закорючками были старательно выведены всего несколько строк.

– Так, – читала Кира. – Русков Антон Петрович, это ясно, Дима Русков, тоже понятно, ага! А вот Гусева Карина – лучшая подруга, Дарья Ивановна сама вам об этом говорила?

Наталья уверенно мотнула головой.

– А где она проживает?

Собеседница пожала плечами.

– Ну, может, вы знаете, где работает?

Наталья на минутку задумалась и выхватила листок.

«В модельном агентстве «Ярослава».

Кира потирала руки. Уже что-то есть! А вот и вовсе волшебная запись – Лешаков Борис – любовник!

– Ого! А что это, вам Дарья и такие подробности доверяла?

Женщина скривила гримасу. Вероятно, хотела выразить легкое высокомерие. Потом нацарапала на листке:

«Ему в паспортном столе моя подруга паспорт меняла, а Дарья просила, чтобы побыстрее сделали».

Это была неслыханная удача! Паспортные данные!

– А с чего вы решили, что это ее любовник?

Мастер только хитро стрельнула глазами и что-то невнятно промычала. В переводе на обычный язык это, очевидно, означало: «За кого вы меня принимаете?!»

– Где он проживает? Только, умоляю, не говорите, что не знаете – не поверю!

«Недалеко отсюда. В новом доме, где магазин, Львовская, десять, квартира семидесятая», – написала мастер.

– Ну что же, теперь вы за клиентку можете не волноваться, восстановим ей память, как нечего делать! Спасибо, Рускова будет вам очень благодарна, – откланялась Кира и поспешила к Лешакову.

На дворе уже вовсю царствовал синий вечер, но не уезжать же, когда загадочный любовник вот сам в руки просится!

Однако Кира ошибалась: любовник никуда не просился, потому что дома его попросту не оказалось. Но и без того день прошел не зря, и Кира направилась к своему дому.

Дома ее ожидал сюрприз – нервно тыкал в кнопки пульта бывший супруг.

– Где ты шляешься? – накинулся он на Киру. – Договорились же! Я, можно сказать, ночь не спал, все думал, куда поприличнее отправить наше дитя, а ты даже не удосуживаешься быть дома! Вот, бери, путевка в Таиланд! Надеюсь, Ольга не забудет об отцовской заботе.

– Что ты! Когда будешь старенький, она купит тебе памперсы! – радостно выкрикнула Кира и схватила путевку.

В двери настойчиво позвонили.

– У тебя гости? – удивился до глубины души Леонид и потрусил открывать.

На пороге сиял улыбкой Кауров. При виде неизвестного мужчины его улыбка плавно превратилась в тоскливую гримасу.

– А… мне бы Киру… Сергеевну. – проворчал он.

– Кира, к тебе! – недовольно выкрикнул Леонид и демонстративно остался торчать рядом.

Кира вспомнила, как вчера в подъезде Кауров плел перед Машенькой кружева, да еще и убеждал, что Кира прямо-таки иссыхает от любви, и лицо ее мстительно искривилось.

– Ленечка, а кушать? – защебетала она, заглядывая в глаза супругу, словно верный сенбернар. – Ой! А кто это? Игорь Андреевич? А что Машенька? Ее нет дома? Ах, какая жалость! А мы… вот тут… у нас… хи-хи, мы за границу собираемся, так что вы, простите, не вовремя, правда же, Ленечка?

Ленечка насторожился. Даже в самую лучшую пору их совместной жизни Кира не лебезила так старательно.

– Ленечка, пойдем, я тебя угощу… А вы, Игорь Андреевич, стучите громче. Ваша пассия так храпит, что ее и выстрелом не разбудишь! Разве только в упор…

Кауров вылетел из квартиры красный и злобный, точно жгучий перец. Сейчас он готов был разорвать любого на своем пути. И тут ему встретилась фея – Машенька волокла из магазина огроменные пакеты, те щерились во все стороны острыми углами, оттягивали руки, а по распаренному лицу красавицы стекали струйки пота.

– Игорек! Какая радость! На, держи, сейчас мы с тобой…

В это время Кире приспичило проводить бывшего супруга, и она широко распахнула дверь. Картина перед ее глазами предстала самая трепетная: нагруженный, точно верблюд, Кауров еле передвигал ноги, сзади его подталкивала тычками Машенька. Но идти вперед он уже не мог – на него с фальшивым состраданием вытаращилась Кира.

– Ступай, любимый, – проворковала она, провожая Леонида.

Тот, испуганно оглядываясь, проворно сбежал вниз, а живописная пара затормозила возле раскрытой двери.

– Кира, ты это… если хочешь, к нам приходи, – гостеприимно пригласила Маша. – Мы сейчас стол накроем.

Кауров уже изнывал под тяжестью мешков и от стыда, а подруги, как нарочно, все никак не могли расстаться.

– Я, пожалуй, сейчас не могу. У меня дела, сама понимаешь… – как-то расплывчато отказалась Кира.

– Слышь, а твой-то зачем приходил? – загорелись глаза у Маши. Она сбагрила поклажу и теперь могла совершенно свободно болтать. – Никак обратно просится?

Кира выделывалась вовсю – она откинула волосы со лба, улыбнулась загадочно, потом томно произнесла:

– Н-ну, я же не могу тебе все рассказать прямо сейчас, здесь посторонние… как-нибудь потом…

– Мария! – не выдержав, взвыл Кауров. – Что у тебя там в пакетах?! Вот в этой сумке у тебя что?! Руки отрываются!

Маша суетливо кинулась разглядывать, что там такое у нее в сумке.

– Ах, Игорек, так там два кирпича! Это у меня в духовке жару не хватает, она старенькая уже, так я со стройки два кирпича стащила, – сообщила она с полным простодушием.

Кира еще раз ласково улыбнулась Каурову и скрылась за дверью.

Она просто летала по комнате, сшибая в своем полете журнальный столик, сдвигая кресло и выворачивая наизнанку ковер. Путевка у нее в руках, Оля уедет, а она сможет спокойно разыскивать мальчика! Нет, она его обязательно найдет, живого или… Нет! Она его найдет живого! Не может такой смышленый парень, как Димка Русков, вот так взять и сгинуть! Ее порхания по квартире прервал звонок в дверь. Наверняка это Кауров! Ну что ж, сейчас она и ему рада.

– Привет, – стояла в дверях Ирочка собственной персоной. – Ты обещала принадлежать мне, так я по твою душу.

Кира не на шутку струхнула. Кто знает, может, подруга успела вляпаться в какую-нибудь секту и теперь будет скакать вокруг нее, размахивая шкуркой дохлой кошки?

– Ну, ты что так посинела? Раздевайся! – командовала Ирочка, скидывая шубку.

– Ирочка… не надо… – просипела Кира, чувствуя, что ей не хватает дыхания. – Что это ты? У меня не та фигура, чтобы на нее любоваться.

Подруга воздела глаза к потолку и шумно выдохнула: ее взбесила такая тупость.

– И я тебе то же самое пришла сказать! Посмотри на себя, ну? Ни одно платье не сходится, на третьем этаже одышка начинается…

– На пятом, – быстро поправила Кира.

– Какая, на фиг, разница?! У тебя в кои-то веки появился стоящий мужик, а ты – будто избушка на курьих ножках! Не развернешь тебя ни к лесу задом, ни к себе передом! Давай, напяливай что-нибудь удобное, и будем заниматься. Чего стоишь? Раздумываешь? Между прочим, я не раздумывала, когда к твоей сумасшедшей Русковой в квартиру врывалась. Давай, не тяни время! Кстати, а музыка у тебя есть? – пошарила по комнате глазами Ирочка и врубила приемник.

Подруг оглушили звуки какого-то ритмичного хита и, пока Ира разогревала себя легкими прыжками, Кира послушно переоделась в закрытый купальник и уже почти ощущала себя гимнасткой. Однако бесчувственная Ирочка принялась так ее мытарить, что в скором времени Кира пожалела, что вообще родилась на свет.

– Хо-ро-шо, хо-ро-шо! А теперь – ножку вверх! Выше! Кира, ну что ты точно протезом размахиваешь? Легонько так – раз! А теперь присели, еще раз. А теперь прыжки! Выше!

– Я! Сейчас! Помру! – трясла лишними килограммами Кира, не будучи в силах подпрыгивать так же высоко, как подруга.

– Ничего! Еще минут двадцать.

Киру спас телефонный звонок.

– Не отвлекайся! – приказала Ирочка, не переставая прыгать.

– Это Маша, – еле доползла до трубки Кира. – Алло!

Она просто задыхалась, в комнате вовсю гремела музыка, и ей почти ничего не было слышно.

– Ирочка! Сделай потише! – гаркнула Кира. – Я вас… слушаю!

– …Так это что… к тебе все-таки пришла твоя подруга? – послышался изумленный голос Каурова.

– Пришла. Мы тут сейчас… а что ты хотел?

– Да ничего… Я с тобой переговорить хотел, но… если вы заняты… не смею отвлекать.

В ухо понеслись короткие гудки, и Кира опустила трубку на рычаг.

– Продолжаем! – тут же возникла перед глазами свеженькая, как китайское яблоко, Ирочка.

Кира застонала…

Подруга ушла от Киры в девять вечера.

– Ничего сегодня не ешь, пьешь только кефир, и пораньше ложись спать, это полезно для кожи! – махнула она на пороге рукой.

– Ага… – измученно улыбнулась Кира. Захлопнув дверь, она тут же поплелась к холодильнику.

Есть хотелось нестерпимо, однако нутро старенькой «Бирюсы» встретило хозяйку издевательской пустотой. Еще бы! Сегодня она сдуру накормила Ленечку, а тот, хоть и невелик ростом, жрет, прости господи, как медведь перед спячкой. Да, кстати, Ирочка советовала пораньше лечь спать? Ничего другого и не остается.

Кира сначала залезла в ванну, а потом, уже совсем без сил, рухнула в кровать.

Спала она крепко, но посреди ночи у нее отчего-то сами собой открылись глаза, и она уставилась в окно. Женская интуиция – великая штука! Сейчас прямо перед ее глазами какой-то наглец спускался по веревке на ее балкон!

«Может, ему нужно ниже?» – с надеждой подумала Кира, но неизвестный довольно уверенно отцепил что-то у себя от пояса и принялся ломиться в ее балконную дверь.

– Совсем с ума сошли, да?! – жалобно выкрикнула Кира, прячась глубже под одеяло. – Сейчас как вызову милицию! Они как приедут!..

– Кира! Прекрати истерику! Открывай, – послышался знакомый голос Каурова.

Кира подскочила, впустила акробата и с немым вопросом уставилась на него.

– Ч-черт! Думал, оборвусь, – содрогнулся компаньон. – Представляешь, сидим мы у Машеньки. Она меня блинами потчует, а тут звонок! Маша как заверещит: «Прыгай в окно! Мой тебя порешит!» Я сдуру на балкон и кинулся. Пока они там миловались, я веревку бельевую приспособил – и к тебе. Это очень удобно, что ты этажом ниже проживаешь.

Кира подозрительно хрюкнула, потом сообразила, что стоит в одной сорочке и накинула халат. Теперь она почувствовала себя уверенней.

– Только не надо мне говорить, что вы там только блинами баловались, время-то…

– А сколько времени? Всего-то половина одиннадцатого! И вообще, я же молчу, чем вы тут с подругой тешились…

Кира захлебнулась от негодования:

– Да мы!.. Мы тут… зарядкой… Ирка решила из меня фотомодель сотворить, вот и гоняла меня, как скаковую кобылу! Тешились!

Кауров с сомнением разглядывал ее фигуру в халате, потом безнадежно махнул рукой:

– Брось. Худая кляча – еще не стройная газель.

– Ну что ты, на газель я как раз потяну, – обиженно фыркнула Кира и демонстративно направилась в комнату.

Кауров понял, что сболтнул что-то неджентльменское, и пошел за дамой.

– Кирочка, ну зачем тебе эти скачки, ну для кого?

– Молчи лучше! – грозно сверкнула глазами Кира и, плюхнувшись на диван, издевательски прищурилась: – Вот скажи, от тебя жена ушла?

– Ну?

– Пра-а-аавильно, и никакой жены у тебя не будет, понял?! Потому что ты сам – кобель кобелем, а запросы у тебя…

– …Самые скромные: чтобы ноги подлиннее, а язык – покороче. И все! Мечта! – дурачился Кауров, но взглянув на сурово сдвинутые брови Киры, тут же перевел разговор в другое русло: – Что новенького? Ты к этому мастеру-парикмахеру ходила?

Кира вздохнула, подумала, стоит ли баловать этого субъекта новостями, но сжалилась и принялась рассказывать о своих похождениях.

– Вот так и получается, что я, скромная воспитательница детского сада, узнаю куда больше, чем ты – сильный и резвый мужик! Слушай, а почему тебя с работы «попросили»?

– По кочану, это неважно. А к Гусевой я завтра сам поеду. Где, ты говоришь, она трудится?

– В модельном агентстве «Ярославна». Я тебя и сама попросить хотела – съезди. Понимаешь… ну… там дамы такие навороченные, а я… В общем, мужчине твоего склада эта Гусева быстрее откроется. А сейчас топай домой, у меня смена с утра.

Кауров прилежно собрался уходить, но остановился.

– Никак не получится. У меня и обувь, и дубленка у Машеньки остались, идти мне не в чем, так что остаюсь сегодня у тебя!

Кира бросила на диван постельное белье и крепко закрылась в спальне.

– А в ресторане такой приятной женщиной прикидывалась, – услышала она его обиженный шепот.

Глава 2

Бочка йода с ложкой меда

Кира отработала утреннюю смену и понеслась к дочери.

Оленька заочно училась в институте и работала в книжном магазине, поэтому застать ее можно было только на рабочем месте.

– Оля! – влетела в книжное царство взволнованная Кира. – Я тебе приготовила подарок!

В этот час покупателей было немного, поэтому у девушки было время поговорить с мамой.

– А что случилось? – на всякий случай испугалась она.

– Случилось! У нас февраль, холода, никакой погоды, а ты – девушка нежная, теплолюбивая. Тебе срочно надо в Таиланд!

– С чего бы это? Мама, ну какой Таиланд, мы с Вадиком на машину копим.

– Ну и хорошо! Пусть твой Вадик немножко покопит один. Тебе обязательно надо ехать, папа уже и путевку купил, смотри.

Оля взяла красочный листок, повертела его в разные стороны и протянула матери: – Нет, мама, сейчас не получится.

– Ах, не полу… ой… что-то с сердцем… сейчас, сейчас, отойдет… – медленно стала сползать на пол Кира, удобно устраиваясь между стеллажами. – Сейчас, доченька… воды… столько трудов, забот, и все напрасно… валидола…

– Мам, ну мама! – всерьез перепугалось капризное дитя. – Ну что случилось-то?

– Да ничего… ой… сейчас… ничего, Оленька… просто инфаркт замучил… Похоже, я того… отмаялась… А сколько на мои похороны уйдет… Чувствую… уже ноги немеют… Машу обязательно пригласи… И Ирочку с мужем…

– Мама! Потерпи немного, сейчас, у Вероники Федоровны где-то корвалол был.

– Не надо, – слабым, дрожащим голосом остановила ее Кира. – Ты лучше сразу скажи – поедешь?

Оля сурово покосилась на мать, но та продолжала лежать, закатив глаза под брови, и облегчения не предвиделось.

– Ну хорошо… Мама! Хорошо, я поеду!.. Тебе легче? – сдалась девушка.

Кира принялась неловко подниматься.

– Вот ты не поверишь, сразу отпустило… Нет, ну надо же… Ты уж меня не тревожь, а то…

– Когда ехать?

– Так там же написано, – резво подскочила Кира, забыв про свой «инфаркт», – вот, видишь число?

– Это уже в пятницу, что ли? – оторопела Оля.

– А чем тебе пятница не подходит? Хороший день! И запомни, Ольга, если ты не укатишь… останешься сиротой. – Кира даже попыталась смахнуть скупую слезинку, но дочь смотрела куда-то в окно, так что можно было особенно не стараться.

Удачно решив вопрос с отъездом дочери, Кира потрусила на остановку. Надо было навестить Лешакова – близкого друга Дарьи Ивановны Русковой. А под какой личиной к нему прибыть, она еще не сообразила. В конце концов зашевелилась хилая идея – объявить себя журналисткой, Кира читала в детективах, что это срабатывает.

Однако ничего придумывать не пришлось. Дверь, как и в прошлый раз, Кире никто не открыл. Тогда сыщица решительно позвонила к соседям. На пороге возник огромный детина в синих клетчатых трусах и с остриженной наполовину головой.

– Ой, вы извините, я вас отвлекла, вы, наверное, подстригались… – залепетала Кира, тыча пальцем в макушку парня.

– Вы чо? Я еще когда стригся-то! Это причесь такая! Ты, тетка, чо хочешь-то? – набычился парень, меряя ее недобрым взглядом.

– А я к Лешакову пришла, а… а он не открывает.

– Он и не откроет, – возмутился детина ее явной глупости. – Он же помер!

– Как это?! – ошалела Кира.

– Как обычно… машина сбила, он и помер.

– Давно?

Парень звучно поскреб лысую сторону головы и сообщил:

– Он в прошлом месяце под колеса попал, вот и умер. Не, ну у него же все отбито было! Чо так жить-то? Смысл?.. – принялся по-своему соболезновать детина. Наморщив лоб, он даже постарался изобразить печаль.

У Киры в голове мысли смешались в винегрет.

– А он что, один жил? – наконец додумалась она спросить.

– А чо один-то? – возмутился сосед. – Жена у него была, рыбки еще, кажется, даже попугай имелся… Ну, я не часто у них бывал, не помню.

Кира задумалась. Как бы выпытать у соседа, куда подевалась жена Лешакова?..

– Вот вы говорите, Лешаков с женой жил, а куда она уехала?

– Алька-то? Никуда! А она чо, вам нужна?

Не успела Кира кивнуть, как детина зычно рявкнул в глубь комнаты:

– Алька! К тебе тут тетка какая-то!.. Ну выйди, или уснула?!

В дверях появилось маленькое взъерошенное создание. «Ого! А вдовушка-то не теряется!» – мелькнула мысль у Киры.

– Эт вы меня звали, да? – уставилась Аля огромными коровьими глазами на Киру. – Ну, чо?

– Вас, кажется, Аля зовут?

– Алла Спиридоновна, – важно ответила девчонка, которая едва ли в этом году закончила школу.

– Очень хорошо, Алла Спиридоновна, а не могли бы мы с вами поговорить… Мне, понимаете…

Девчонка сморщила кукольное личико и капризно прогнусавила:

– О-ёй, как вы мне все надоели-ии! Ну ходют и ходют эти менты… ну чо опять?

Кира уже давно плюнула на «правду, только правду и ничего, кроме правды», и тоже решила показать гонор. Она повыше задрала голову и с превосходством взглянула на кислую физию юной вдовы. Явно та печалилась в данный момент не о супруге, а о том, что ее оторвали от какого-то интересного занятия.

– Значит, вы не хотите участвовать, а жаль… У вас, я смотрю, приятная мордашка, вполне фотогенично могло бы получиться…

– Чо-то я не вникла… а вы кто? – немного растерялась Алла Спиридоновна.

– Милочка, я режиссер документальной телепрограммы «Глаз детектива»! Сейчас мы собираем материал для новой передачи, и самое загадочное преступление будет показано по всем телеканалам России. Вот я и подумала – у вас довольно приятное лицо… Ну, если вам неудобно…

Киру явно куда-то не туда занесло. Она уже готова была развернуться и бежать прочь отсюда! Какой режиссер – она узнала о гибели Лешакова только пятнадцать минут назад, от этого самого детины!

Однако Аллочка уже взмыла на самый верх блаженства.

– Где… Где мы можем поговорить?.. А пойдемте ко мне! Витька, ты это… ты подожди, да? Я потом вернусь, ага?

Витька тоже не заметил Кириных огрехов, однако бдительность проявил:

– Ты, Алька, слышь, ты документы проверь. Тетенька, у вас есть документы?

– Документы? – наморщила лоб Кира. – Алла Спиридоновна, о чем он все время тут бормочет? Он что, хочет сорвать нам съемку?

– Витя! Иди уже! Спи! – налетела на парня рассерженная вдова. – Ты вообще не лезь, куда не просят, понял, да?

Парень понял, что сморозил глупость: работники голубого экрана – люди капризные, и поспешил прикрыть дверь. Правда, напоследок напомнил:

– Алька, ты слышь, ты хоть кофем тетку… бабу… женщину… напои, а то вдруг не возьмет…

Миниатюрная Аллочка быстро открыла собственную дверь и разлилась соловьем, приглашая Киру войти.

– Садитесь, сейчас кофе принесу.

Кира села в широкое удобное кресло и немедленно в нем утонула. Пока Алька сражалась с джезвой, Кира могла не спеша рассмотреть комнату. Здесь все было большим – большие кресла, большой диван закручивался изысканным изгибом перед большой стеклянной дверью, большой, просто огромный телевизор и невообразимо огромная люстра. Казалось, ее уволокли из театра оперы и балета. Среди этих больших вещей тишина квартиры казалась особенно угрюмой. Ничего нет странного в том, что девчонка коротает вечера у соседа!

– Н-ну ты и дрррян-нь, – неожиданно донесся до Киры чей-то отчетливый шепот.

Кира поприличнее поправила подол платья, красиво вытянула ноги и оглянулась – никого не было. По спине забегали мурашки.

– А вот и я, – притащила в руках две чашки Алла Спиридоновна. – Не скучали?

– Н-нет. а вы одна теперь здесь проживаете? – настороженно спросила Кира.

– А, – махнула рукой молодая вдова. – Я и не живу здесь теперь почти. Сами же видите – тут как в склепе! Нет, мне чего повеселее нравится. А у вас за съемки платят?

Кира снова вспомнила про свои «режиссерские обязанности» и, отхлебнув кофе, нараспев спросила:

– Расскажите, как погиб ваш супруг?

Девчонка понимала всю важность момента, поэтому немедленно сбегала на кухню, притащила пепельницу и принялась торопливо зажигать тонкую длинную сигарету.

– Я вам все скажу. Он шел с работы…

– А где, простите, он работал?

– Борис Леонтьевич? Он был директором строительной компании.

Кира еще раз окинула взглядом комнату. Конечно, Лешаковых бедными не назовешь, но ей казалось, что директора строительных фирм могут себе позволить более просторные жилища. Девчонка, видимо, поняла ее, потому что весело засмеялась.

– Вы не думайте, у нас еще загородный особняк имеется, а здесь… Знаете, меня Боря всегда учил – директор должен жить так, чтобы его дом был стимулом для работников, а не предметом черной зависти. Дурачок, конечно, но… так вот и жили.

– Н-ну ты и дрррянннь, – снова послышался шепот.

Кира принялась нервно оглядываться.

– Вы чо? Это же Архип! Это попугай Бориса, я его уже второй день кормить забываю, вот он и ругается. Архип! Иди, дам тебе чо-нибудь!

В соседней комнате послышался шум, но птица не появилась.

– Ой-й, я же его не выпускала, – раздраженно процедила Аллочка и поплелась в комнату освобождать пленника.

Архип оказался просто сказочным красавцем: сине-зеленовато-красный, с огромным хвостом и с таким же чувством собственного достоинства.

– Скучает, наверное? – пожалела птицу Кира.

– Ну и чо? Я его, что ли, не успокаивала? – вытаращила глаза Алла Спиридоновна, бросила что-то в грязную миску и снова разлилась в сладкой улыбке. – Спрашивайте.

– Я уже спросила – как погиб ваш муж?

– Ах, ну да же! Ну вот, шел он домой…

– Погодите, а почему же он шел? У него что – машины не было?

– Ну вы чо как скажете! Чо эт у него не было?! Его вообще до дома водитель довозил. Короче, так – он отпустил водителя. Потом сунул руку в карман. А сигарет нет! У нас возле дома киоск табачный, но у Бориса еще и деньги на сотовом кончились, поэтому он поплелся в киоск через дорогу, карточку купить. Ну а когда он обратно через дорогу переходил, его тут машина и сшибла. Вот.

– А вы-то откуда такие подробности знаете? – удивилась Кира. Если человек погиб, вряд ли можно было четко узнать все его помыслы.

Однако вдова не на шутку возмутилась Кириной непонятливости.

– Так он же мне сам рассказал! Чем вы слушаете-то?! Я же вам говорю: сначала его сшибла машина. Он, конечно, долго пролежал на дороге, потом его кто-то подобрал, вызвали «скорую», а потом… а потом мне сообщили уже из больницы. Ну, он сказал, что сам перебегал улицу где-то не там. Он же не сразу умер! Ему операцию сделали, потом он уже нормальным был, а потом… а потом в больнице свет вырубили, и он не выжил.

Кира больше просто не могла видеть эту безмозглую девицу! Ну как же так?! Только месяц прошел со дня гибели мужа, а она уже запросто хрумкает орешки и рассказывает о гибели близкого человека так, будто… будто синицу кирпичом сбили! И, вероятно, мужчину можно было спасти, что-то сделать… И как они только жили вместе?

– Вы меня извините за нескромный вопрос – а у вашего мужа, кроме вас, никого не было?

– Это вы про кого? Про любовниц? Да вы чо! У него их была целая армия! Правда, все какие-то неудачные – у одной ноги кривые, у другой вечно изо рта воняло, у третьей родственников целая орда, и ему их всех кормить приходилось. Вот две у него нормальные были, это… сейчас… Это Грибова Вика, ничо себе девка, и Рускова Даша. Ну та вообще классная баба была… он мне говорил, когда мы расписывались: любовницы – это издержки профессии. А чо?

– А Грибова Вика… она где сейчас?

– Да черт ее знает… Кажется, вышла замуж, потом муж ее куда-то увез, не хотелось ему, видите ли, чтоб весь город знал, у кого его супруга на содержании находилась.

– А детей на стороне у вашего мужа не было?

Девчонка хихикнула в кулачок:

– Не-а! Не было.

Кира вздохнула.

– Ну… Вы об этом могли и не знать…

– Знаю точно – не было. Он ведь специально сделал себе операцию, чтобы не было детей. Вы не знаете разве, что мужикам такие операции тоже делают? Вот он и сделал, говорил – чтобы окончательно себя обезопасить! Он у меня… продуманный очень был. Уже при мне одна девица к нему с дитенком притащилась, а он ей справочку из больницы сунул – детей иметь не в состоянии! У той такая истерика была, с ума сойти!

– А в какой больнице умер ваш муж?

– В какой? В краевой… не, не в краевой, в частной, точно! Это которая на Лебедевой.

– Надо же, и там свет отключают? – пожала плечами Кира.

Девчонка минуту подумала, а потом решительно мотнула головой:

– Нет, мы его в частную только хотели положить, не успели. Он в районной был! Точно, в районной, она здесь недалеко, его туда и спровадили сразу.

Кира вроде бы узнала все, что только можно, даже больше, чем ожидала. Теперь ей пора было домой, но… она не могла.

– Алла Спиридоновна! А что вы собираетесь с попугаем делать? Вы бы его продали, не мучили.

– Ой, да кому он нужен! Нет, мне с этим Архипом одни заморочки – я все время его кормить забываю. А когда вы меня снимать приедете?

Кира вытянула губы трубочкой… И правда, когда?

– Через месяц, скорее всего. Вам обязательно позвонят. Вы свой номер телефона дайте, пожалуйста.

Девчонка выдернула откуда-то визитку.

– Вот, берите. А чо, вам Архип понравился? – с надеждой спросила Аллочка. – Так, может, заберете его, а?

Кира оторопела. Она совершенно не умела себя вести с попугаями.

– Вы хоть знаете, сколько может стоить эта птица?

– Не надо мне денег. Я не нищая, честно. А только представлю – как после очередной гулянки увижу его изголодавшийся труп, весь в перьях, бр-р-рр.

Кира бы не забывала его кормить.

– Ну так чего – берете? Давайте уже быстрее, меня же Витька ждет.

Не дождавшись ответа, хозяйка сгребла птицу в охапку и сунула Кире.

– Стойте, надо не так. У вас есть какая-нибудь тряпка? Полотенце ненужное?

Аллочка выудила из шкафа совершенно новое полотенце, и Кира запеленала Архипа, точно младенца. А потом для верности еще и засунула его под полу шубы.

– Ну вот, теперь мы не замерзнем, – ворковала она, выходя от Лешаковых.

Кира вместе с Архипом зашла с магазин, и последние деньги были потрачены на птичьи продукты. Попугай вел себя смирно, все время молчал, крутил головой и только когда продавщица назвала цену, из-под Кириной шубы отчетливо послышалось:

– Нну ты и дрррянь!

Узнав, что оскорбления исходят из уст птицы, продавщица страшно обрадовалась: ее, оказывается, еще никто из животных не ругал, и, черт возьми, ей было сказочно приятно! Она даже сунула Архипу лишний пакетик миндаля. За свой счет.

Кира, нежно сюсюкая, уже подходила к двери, но вдруг подняла голову и резво потрусила обратно. Облокотившись на перила, на площадке стояла Ирочка в спортивной куртке и поигрывала сотовым телефоном.

– Куда?! – завопила она, заметив, как подруга с попугаем перескакивает через две ступеньки вниз по лестнице.

– Ира, я больше не могу прыгать, – обреченно созналась та. – И еще – у меня попугай!

– У нас сегодня другие планы. А попугая как зовут?

Кауров уже подъезжал к дому Киры, когда заметил две женские фигуры, бегущие по безлюдной аллее. Одна мчалась легко и быстро, высоко задрав голову и далеко выбрасывая длинные ноги, другая семенила далеко позади, спотыкаясь и часто останавливаясь.

– Садись, несчастье, – распахнул перед ней дверцу машины Кауров.

– Ой… поедем ко мне… Все… домой… Она уже полчаса так… носится, может, не заметит… что меня нет, – никак не могла отдышаться Кира.

Кауров послушно направил машину к дому.

– Ну ты и дрррянь, – раздалось сразу, как только они вошли в квартиру.

Кауров даже присел от неожиданности.

– Ой! Не надо так пугаться, – засмеялась Кира. – Это всего лишь Архип, знакомься.

В коридор важно вошла большая яркая птица и деловито осмотрела вошедших.

– О нищета, – по-старушечьи проскрипел Архип и, видимо, вспомнив старое словцо, усердно кланяясь, зачастил: – Нищета, нищета, нищета…

– Ну, ты прямо Билл Гейтс! – не выдержал Кауров. – Кира, у меня сегодня времени мало, давай поговорим по существу.

Но по существу не получилось. Вначале, завидев у подъезда знакомую машину, срочно прибежала Маша.

– Ой, ребята! Мне тут… Мамочки! А это кто у вас такой холесенький? Что это за петусок такой клясивенький, – засюсюкала она, увидев Архипа, и полезла в карман своих широких, как паруса, спортивных штанов. – Посмотри, что тетя тебе сейчас даст! А тетя даст сецяс сухарик с изюмчиком!

– Нищета! – снова выдал Архип, заметив, что к нему обращаются.

Машенька скисла и не знала, куда теперь девать этот самый сухарик. Потом, подумав, сунула его в рот. Решив больше перед птицей не позориться, она, нахмурив брови, приступила прямо к делу.

– Ребята, вы меня извините, я что-то от расследования отвлеклась. Игорь, ты себе не представляешь, когда мой нас застукал… – заговорила она с полным ртом.

– Маша, давай по существу, – снова напористо предложил Игорь.

И снова им не дали договорить – на пороге появилась раскрасневшаяся и пылающая гневом Ирочка.

– Морозова! Это что – мне надо?! – метала она молнии. – Нет, ты скажи!

– Ну ты и дррянннь! – снова выступил попугай, обращаясь к гостье.

– Ого! Это я, да?! – захлебнулась Ирочка. – Кто это сказал?!

Компания дружно указала на Архипа.

– Это он, что ли? А он чего – говорящий? – не поверила Ирочка, разом остыв. – Слушай, Морозова, он же целое состояние стоит! Надо же – говорящий!

– Нет, он не говорящий, он – костерящий всех напропалую, – хрюкнул Кауров. – Ты ему сухарик протяни, он тебе еще чего-нибудь выдаст.

Ирочка с горящими глазами протянула попугаю сухарь. Противная птица сухарь у Ирочки взяла и зацокала:

– Какая попка! Тц-тц-тц! Какая попка!

Ирочка непроизвольно закрыла свою задницу ладонью.

– Да, можно догадаться, какой говорун был этот Лешаков!

– Что за Лешаков? – спросила Маша.

– Так это же я у него попугая взяла. Вернее, не у него, а его вдовы.

Ирочка не стала забивать себе голову лишней информацией и, еще раз фыркнув на прощанье, понеслась летящей походкой готовить своим домашним щи.

– В общем, так, – начала Кира. – От парикмахерши мадам Русковой я узнала, что у Дарьи имелась одна подруга…

– Ну, про подругу я расскажу чуть позже, – кивнул Кауров.

– Да, подруга и любовник. Некий Лешаков Борис Леонтьевич, директор строительной компании. Так вот, этот Лешаков имел целую армию любовниц. Но наша Даша ему больше всех нравилась.

– Откуда ты знаешь? – вздернул брови Кауров.

– Оказывается, сейчас не иметь любовницу – просто стыдно! Поэтому жена… то есть вдова Лешакова мне с гордостью поведала, что у нее муж не был обделен женской лаской. Не перебивай! Еще у него была некая Вика, но сия девица выскочила замуж, и супруг увез ее подальше от нежных воспоминаний, не знаю куда. И вот этот директор шел себе домой, у него сигареты кончились и карточка на сотовый, машину он отпустил, поэтому топал своими ножками. Хотел заглянуть в один киоск рядом с домом, а потом вспомнил, что там карточек на сотовый нет, пошел в другой, там его машина и сбила. Однако погиб он не сразу, а скончался уже в больнице от того, что в больнице отключили свет, видимо, что-то с аппаратом произошло, который его жизнь поддерживал. А его жена, Алла Спиридоновна, дамочка ну о-очень незакомплексованная, тут же нашла утешение у соседа – мужчины, достаточного молодого и… такого же… ну, явно без семи пядей во лбу.

Маша слушала все это затаив дыхание.

– Это они его грохнули, точно!! – выдохнула она.

– Зачем? – скривился Кауров. – По словам Киры, Лешаковы свободную любовь не порицали, а деньги супруг приносил в дом немалые, причем регулярно. Для чего им это убийство? И еще – они не могли точно рассчитать, что у Лешакова кончатся сигареты, а даже если и предполагали это, то киоск табачный рядом ведь был, да?

– Ага, во дворе.

– Ну вот. Он бы и там мог затариться. Кто же знал, что у него еще и карточка кончится? Нет, это, скорее всего, действительно случайность. А вот в больнице… свет, говоришь…

– Я проверю! – активно включилась в работу Маша. – У меня завтра рынок, а после двух я свободна. В какую больницу надо ехать?

Маша имела свой ларек и, пока ее муж таскался по командировкам, она вовсю руководила торговлей. Поэтому время от времени дама ездила на рынок и на базу – отовариваться. Но в остальное время ее можно было щедро эксплуатировать – отказывать друзьям в помощи Маша не умела.

– Вдова говорила, что в он районной лежал. Хотя… подождите, я уточню, заставлю ее проверить документы, – на всякий случай перестраховалась Кира.

Пока хозяйка теребила телефон, гостей вовсю развлекал Архип. Он совсем освоился, важно таскал по полу хвост и постоянно обзывал всех «дрянью».

Чуть позже подсела к друзьям и Кира.

– Правильно, Лешаков скончался в районной. В нашей районной, на Сазонова.

Маша собрала гармошкой лоб и прилежно прямо на ладони записала: «В районной. На Сазонова».

– Только бы руки случайно не вымыть, – пробубнила она себе под нос и принялась тормошить Киру: – Ну? А дальше?

– А дальше у меня – все. Теперь пускай Кауров рассказывает. Что там у тебя, Игорь?

Но Игорь не спешил. Он сладко потянулся. Потом встал, походил по комнате, снова уселся и покосился на обеих дам хитрыми глазами.

– Игореша, хватит уже из себя идиота корчить, – ласково пропела Маша. – Что ты все прыгаешь?

Кауров спросил:

– Вы готовы к неожиданностям? Маша! Ну сядь же, не надо валидола! Ничего страшного, просто Рускова Дарья Ивановна, как совершенно точно утверждает ее близкая подруга Гусева Карина Игнатьевна, не является родной матерью Диме Рускову! Вот!

– Ох, и ни фига себе! – охнула Кира. – А отец? Отец хоть настоящий?

– Отец – да. А Дарья вышла за Рускова всего пять лет назад, когда Дима уже… существовал!

Маша недоверчиво хмыкнула:

– Так может, это она все же родила мальчонку от Рускова, а он ее только потом соизволил в загс пригласить? А что? Такое часто бывает.

– Да нет. Мать Димы – знаете, кто? Солистка группы «Веер страсти» Марлен Чеснокова!

У дам просто перехватило дыхание. Эта группа уже несколько лет потрясала эфир своими пошлыми шлягерами, она на устах почти у каждого младенца! Именно юным созданиям пришлись по вкусу откровенный мат и черная пошлятина, которую под три аккорда исполняли эти «артисты». В группе надрывались два парня в немыслимых лохмотьях и одна супердива – в шортах из рыбацкой сети. Нравились они кому-нибудь или просто шокировали публику, но слава о них гремела вовсю.

– А ты ничего не перепутал? Все же, Русков такой порядочный мужчина, где он мог схлестнуться с этой Чесноковой? Да и потом, что-то я сильно сомневаюсь, чтобы она решилась родить от него ребенка, – засомневалась Кира.

Кауров помотал головой и рассказал все, что ему поведала Гусева – подруга Дарьи Русковой.

Пять лет тому назад, им тогда по двадцать лет было, девушки выхватили билеты на концерт одного очень знаменитого певца – Светловского. Певец был душкой, обаяшкой, и по нему сохло все женское население. Билеты на его концерты стоили бешеных денег и продавались только часа три, затем искать их было бесполезно. Карине Гусевой билеты притащил очередной дружок, но к моменту концерта они успели рассориться, и джентльмен потребовал деньги назад, немало наварив сверху. Однако девушка была не столь уж щепетильна: выплакала у папочки нужную сумму и пригласила на концерт подругу – Дашу. Та тоже два дня походила с кислым лицом, и любящий отец подарил ей денежку на концерт кумира. Однако, заняв свои места в зале, зрители просидели в ожидании около часа, а потом вышел слегка поддатый конферансье и сообщил, что сейчас для зрителей будет приятная неожиданность. После его слов на сцену выскочили какие-то парни и девушка, в черных обтягивающих костюмах, и два часа напрягали уши несчастных зрителей криками, воплями и бешеными ударами по барабанам. Зрители роптали от негодования, выкрикивали что-то гневное, в зале творилось не разберешь что. Только один мужчина, сидящий возле Даши, с сияющим лицом завороженно смотрел на сцену.

– Нет, ты посмотри, какое хамство! Содрать такие деньги за эту дикость?! – возмущалась Даша. – А где Светловский?! Я, между прочим, только за него платила!

– Девушка! Вы такая молоденькая, неужели вас еще волнует этот старикан? Да он подтяжку на лице делает каждые две недели! Вот уж не думал, что вы так остро будете переживать его отсутствие. А это – совершенно новое веянье в музыке. Только вслушайтесь! Разве вам не хочется закричать вместе с ними? А поскакать так же, как они? – спросил сосед.

– Знаете! Когда мне хочется поскакать, я иду в спортзал! – строптиво отвернулась Даша, но сосед не отставал.

Он не уставал восхвалять никому неизвестную группу, расписывать ее достоинства и предрекать ей светлое будущее. В один вечер их беседа не уложилась, и мужчина пригласил Дашу на следующий концерт. А потом еще раз пригласил, и к тому моменту, когда выяснилось, что солистка дикой группы Марлен Чеснокова – жена приятного собеседника, Даша уже была влюблена в него до самого маникюра. Молодой человек, а это был Русков Антон Петрович, несмотря на наличие столь знаменитой супруги, свиданиями с молоденькой Дашей не брезговал. Объяснялось это просто – жена его была постоянно в разъездах, на репетициях, а если вдруг и оказывалась дома, ей было совсем не до мужа. И не до сына, которого они необдуманно произвели на свет. Вскоре Чеснокова заявила, что расторгает брак, потому что тяготит он ее несказанно, и уезжает к новому другу. Кстати, ребенка Чеснокова и не думала забирать. Она утверждала, что дети должны быть лишь от любимого мужчины. А поскольку на данном этапе любимым был другой, то и ребенок в ее новую жизнь не вписывался. Русков остался с годовалым малышом. Конечно, первое время ему помогала сестра, но потом она уехала с мужем-военным на новое поселение и о племяннике заботиться больше не могла. Тогда-то Русков и предложил Даше стать его женой, а Димке – матерью. Даша не отказалась. Она даже была рада и до последней минуты показывала себя только с самой замечательной стороны.

– Тогда все ясно! – шлепнула по столу ладошкой Маша. – Это мать его и украла, Димку вашего! А что?

– Зачем? – снова спросил Кауров. – Зачем он ей так срочно понадобился? К чему идти на преступление, когда можно было просто поговорить с бывшим мужем, и тот бы ни в чем ей не отказал? И еще…

– А если бы все же отказал? – не согласилась Кира. – Русков – замечательный отец, он ведь Димку с пеленок вырастил, почему же сейчас он его вот так запросто возьмет и отдаст? Да и Дарья, какая бы она ни была чужая, относилась она к мальчишке нормально. Я же говорила – Русков Дарью любил, уважал, оберегал даже. Нет, Русковы бы сына не отдали!

– Может быть, но Чеснокова же этого не знала! – упиралась Маша.

– И что – значит, сразу воровать? Она бы вначале позвонила, – рассуждал Кауров, – а если бы от нее был звонок, Русковы бы в первую очередь кинулись к ней, так ведь? Они бы не стали сразу до истерик доходить… Кстати, а что у нас с Дарьей? Она все еще в странном состоянии?

Кира пожала плечами: с Русковой она больше не встречалась. Кауров бросил взгляд на часы и неожиданно засобирался:

– Так, девчонки, давайте думать побыстрее, у меня сегодня наиважнейшая встреча! Ах, у меня сегодня такая мадемуазель нарисуется, я вам скажу-у! – закатил он глаза к потолку.

– Ну ты и дррряннь! – проснулся Архип.

– Ты бы тоже таким был, если бы она к тебе заявилась, – парировал Кауров. – Сделаем так: завтра я сбегаю к Русковым, ты, Маша, слетаешь в районную, а ты, Кира…

– А я дочь собираю в Таиланд завтра. Я занята, – обиженно надулась Кира, подумав о неизвестной девице, к которой так стремился сбежать Кауров.

– Вот и ладненько! Завтра… Нет, девочки, завтра нам встретиться не удастся… А послезавтра я к вам пешочком прибегу!

– Нищета! – вякнул попугай.

– Уговорил – приеду на машине, – быстро согласился Игорь и унесся прочь огромными скачками.

Маша после стремительного бегства Каурова как-то сникла и вдруг вспомнила, что она еще ничего не приготовила на ужин, а вот-вот должен заявиться Толик – муж единственный, который сегодня даже собирался удивить супругу зарплатой.

Кира осталась одна. Что-то с ней творилось непонятное. Конечно, она все еще продолжала томиться, еще не прошло и полгода с момента, когда ушел Леонид, и траур до конца соблюден не был. И все же ей почему-то стало крайне неприятно, когда Кауров сообщил о визите «Ах, какой дивы»! Ей, безусловно, глубоко плевать на этого напыщенного индюка, и все же… все же обидно!

Кира присела на корточки перед Архипом и почесала ему головку. Тот сначала насторожился, а потом блаженно прикрыл глаза.

– Нет, этот Кауров определенно баран. Точно?

Попугай млел. Хозяйка насыпала ему в плошку корма, подумала и принялась энергично приседать. Потом протрусила по комнате легким бегом, а в заключение два раза взмахнула ногой. На сегодня гимнастики, на ее взгляд, было достаточно.

Утро началось с крика Архипа. Непривычная к птичьим манерам Кира чуть было не спряталась под матрас, когда услышала громкие мужские вопли:

– Вова! Мать-перемать! Машину к подъезду! – материл какого-то Вову Архип, сидя на подушке Киры. – Машину к подъезду!

– Ага, жди, разбежались прямо все, – пробормотала Кира, всерьез жалея, что ей самой не на кого вот так же зычно рявкнуть.

Архип разбудил ее вовремя. Еще немного – и она опоздала бы на работу.

– Ты, парень, не скучай, – торопливо говорила она питомцу, лихорадочно натягивая шубу. – Я скоро приду.

– Ну ты и дрянннь! – любезно высказался тот.

Кира присела на корточки перед красавцем.

– Надо не так. Ласково скажи – Кирочка, ты лучше всех! Говори.

– Кирррчка… – постарался Архип. – Ну ты и дряннь!

– Ну, все равно – уже немного лучше, – махнула рукой Кира и побежала трудиться.

Смена проходила, как обычно. Так же ссорились ребятишки, бросались грязными снежками на улице и потом мазали друг друга испачканными рукавичками, все так же Лилия Федоровна не успевала накрыть на стол к приходу детей с прогулки – наверняка с няней из соседней группы обсуждала последнюю серию очередного фильма, все так же Кира старалась вовлечь ребятню в подвижные игры. Только вот не было мудрого не по годам Димки, который ни за что бы не стал в эти подвижные игры играть.

– Кига Сеггеевна, а вон мама Димы Гускова, – неожиданно шепнула ей на ухо Люба Трошина.

У Киры все так и похолодело внутри. Она обернулась, взглянула, куда указывала ей девочка, и увидела темную блестящую иномарку, за рулем которой восседала и курила Рускова.

Она, вероятно, хотела что-то спросить или сказать, и Кира поспешила к ней, но, едва завидев воспитательницу, Дарья Ивановна завела машину и уехала. Ничего не понимая, Кира снова вернулась к детям, но ей стало немного не по себе. И отчего Рускова именно к ней прицепилась?! Кира, пожалуй, единственная из всего детского сада, кто по-настоящему ищет ее ребенка, а дамочка никак не хочет оставить ее в покое!

Она не могла дождаться конца смены. Но наконец пришла Татьяна, и Кира унеслась, махнув на прощание рукой:

– Танюша, мне сегодня очень некогда. Пока!

Сегодня улетала Ольга, и Кира с Вадиком ее провожали.

– Оленька, не вздумай мне ничего покупать в подарок, у тебя каждая копейка… Да ты и сама знаешь. Оля, мне только цветочков привези, там, говорят, чудная растительность. Ты мне только цветочков! – уже в аэропорту трещала от волнения не переставая Кира.

– Кира Сергеевна! Из Таиланда нельзя вывозить цветочки, – басил рядом зять. – У них такие обычаи, что свою землю вывозить запрещено.

– А зачем мне их земля? Оленька, землю не тащи, только цветочки!

– У нее на таможне могут быть проблемы, – упирался Вадька.

– Да откуда ты знаешь?! – не выдержала теща. – Тоже ведь – лезет и лезет! Ты с Ольгой уже попрощался, дай мне слово сказать.

Вадик почесал переносицу и отошел в сторону. Кира суетилась, волновалась и болтала всякую чепуху. Только когда самолет серебристой птицей взмыл в воздух, она смогла немного успокоиться.

– Я в Интернете читал про этот Таиланд, – пояснил Вадька, беря тещу под руку. – Там же любую информацию найти можно.

– Да… Сейчас прогресс, – семенила Кира, подстраиваясь под шаг парня. – Постой-ка – любую, говоришь? И музыка есть?

– А как же! Конечно, есть. Там о ком хочешь – бери и узнавай.

– Мне надо о «Веере страсти». Солистка там еще…

– Марлен Чеснокова, да? А вы что – этой лабудой увлекаетесь? – поразился зять.

– Не всей лабудой. То есть весь «веер» меня не интересует, а вот о солистке хотелось бы что-нибудь узнать – какая у нее семья, с кем живет, где живет? – загорелись глаза у Киры.

– Да нигде уже не живет! Вы что, не слышали? Три месяца назад она скончалась от передозировки. Во всех газетах статьи были. Но, правда, там все красиво описывали, дескать, болела долго и мучительно, но тщательно скрывала, на концерты шла, зрителям улыбалась, в то время, как ее страшные муки… И все такое прочее. Только две газеты правду и написали – мол, состояла на учете у нарколога, не могла отказаться от зелья и, как следствие… Вот так, – выдал информацию Вадим.

Кира не могла поверить – да что же это такое?! Все, кто соприкасался с семьей Русковых немедленно оказывались мертвыми! И все – вполне на законных основаниях. Даже зацепиться не за что. Да и то, просто сказать – зацепиться! Попробуй, подберись к этой самой Чесноковой! Даже после ее смерти вряд ли кто-то станет расшаркиваться перед Кирой. Интересно – знают ли об этом в милиции? Конечно, знают. Они же у родителей все связи пробивают. Так, значит, Чеснокова не могла похитить Диму. Ее просто не было в живых.

– Кира Сергеевна, вас куда проводить? Домой, или к нам, в Интернет заглянем? – потеребил ее за рукав Вадим.

– Пошли к вам.

В доме дочери сразу было видно, что хозяйка собиралась на отдых – повсюду валялись разбросанные вещи, незаправленная кровать, прямо перед телевизором – тарелка с остатками хлеба. Да уж, воспитал папа доченьку неряхой… Однако Вадим, похоже, ничего не замечал. Он сразу же кинулся к компьютеру и принялся нажимать клавиши.

Пока парень что-то там включал, Кира принялась придавать комнате жилой вид – постель надо заправить, тряпки – вот сюда, тарелку…

– Кира Сергеевна, вот, читайте, – подозвал Вадим.

На экране появились фотографии солистки и строчки информации. Чеснокова была яркой брюнеткой, с красными ядовитыми губами и необыкновенно синими глазами.

– Надо же, какой контраст – сама черная, а глаза синие, – удивлялась Кира.

– Так это не ее глаза – это же линзы. Сейчас какие угодно можно сделать, даже как у кошки, – пояснил Вадим. – И потом, она и брюнетка весьма сомнительная.

– Дожили, на фотографию смотришь – и не знаешь, какой человек из себя есть, – ворчала Кира.

И все же Чеснокова была сказочно привлекательна! И Димка был ее точной копией.

Информация оказалась весьма скудной. Кратко сообщалось, в каких городах группа проводила концерты, названия новых и старых дисков, да, пожалуй, и все.

– Вадик, а у тебя фотоаппарат есть? – вдруг спросила Кира.

– Есть, а что – надо?

– Ага, он заряжен?

– Вот, в полной боевой готовности, пользуйтесь, – гордо притащил Вадик китайскую «мыльницу».

Кира принялась прилаживаться так и эдак к экрану компьютера, чтобы снимок получился четче.

– Скажите, а что это за упражнения вы тут вытворяете? – скромно поинтересовался зять.

– Не мешай, видишь, хочу переснять фото этой самой Чесноковой.

Вадим мягко отстранил тещу.

– Ну что, мне сказать было нельзя, что ли? Сейчас я вам их вытащу, – обиженно бурчал он, заталкивая бумагу в какую-то серую коробку.

Через несколько минут у Киры в руках оказалась цветная фотография Чесноковой.

Кира чмокнула зятька в розовую щеку и понеслась домой. Вот придет сегодня Кауров, а она ему как сунет под нос фотографию! Да еще и сведения у нее – не кот чихнул: умерла мамаша Димкина еще три месяца тому назад, а значит, не могла она парня к себе перетащить.

– Ах ты, черт! – вдруг вспомнила Кира. – А наш Игорь Андреевич сегодня не обещался быть! Жалко, так хотелось нос ему утереть…

Дома Киру нетерпеливо ожидал питомец. Она это поняла сразу, как только вошла – Архип вылез в коридор и, пока хозяйка снимала сапоги и развешивала шубу, попугай на все лады ее поносил:

– Кирррочка! Ну ты и дряннь, Кирррочка! Ну ты и дррряннь! Кирочка! Нищета!

– Успокойся, мой хороший, я больше никуда не уйду, – разговаривала Кира с попугаем.

Тот ходил возле нее кругами и неизменно повторял:

– Ну ты и дряннь!

– Не так надо говорить. Слушай – Кирочка, ты лучше всех. Говори! Скажи – ты лучше всех, тогда орешек дам.

– Кирррочка.

– Ах, умница. Конечно, Кирочка! Архипчик хороший, умная птичка, хочешь орешек?

Их теплую беседу бессовестно прервала шумная Маша.

– Еле дождалась, пока ты домой доберешься! – ввалилась она в комнату. – Архип, смотри, чего я тебе принесла – орешек будешь? В шоколаде! А то все – нищета да нищета!

Архип с достоинством взял в клюв орех, а потом взлетел на шкаф, поднимая клубы пыли.

– У тебя Каурова нет? – на всякий случай спросила Маша и даже заглянула под диван. – Слушай, чего расскажу! Я же в больницу ходила! Я там такое узнала! Короче, так…

…Маша, быстренько управившись со своими делами, закупила два пакета провизии и направилась в районную больницу.

– Девушка, а передачку можно передать? – спросила она медовым голосом.

«Девушка», старше Маши лет на двадцать, высунула в окошко разгневанную физиономию и недобро пробасила:

– Ты читать умеешь?! А чего тогда по окошкам долбасишь?! Написато белым по белому – передачи токо с семи вечера до восьми, и с восьми утра до девяти! Еще с кулями тащутся!

Дверца захлопнулась перед самым носом Марии. Однако здоровья Машенька была отменного, в больницах не леживала и тамошних правил признавать не собиралась. Она крепенько шибанула кулачком по окошку и так же любезно спросила еще раз:

– Девушка, а передачку можно передать?

– Ты чо?! Оглухела?! – наполовину вылезла из окна бабушка со зверским лицом. – Тебе ж ясно было сказато!!

Маша донимала бабусю добрых минут двадцать, пока в больничный коридор не вышла молоденькая девушка с эмалированным ведром.

– Ой, женщина, вы тут не шумите, у нас же больные, – тихо попросила она.

– Так, милая, это ж не я шумлю, это все ваша Мегера, – прижала руки к груди Маша. – Вон, вишь, как из будки своей гавкает! А мне бы передачку – вот… Я ж даже голоса не повышаю! Мне бы Лешакову передачку…

– Ха! Лешакову! Да он помер месяц назад, а она токо сейчас кули собрала! – высунулась из окошка злорадная физия бабушки.

Тут Маша мобилизовала все свое актерское мастерство. Усевшись прямо на пол, она (помня о больных) стала тихо скулить на одной ноте. Потом, якобы обессилев, подобрав пакеты и облокотившись на худенькое плечо медсестрички, стала медленно подниматься с пола. Девчушка не могла отказать даме в помощи, а Маша упрямо тащила ее подальше от любопытных глаз старухи за окошком.

– Куда бы мне, девонька, присесть? – еле лепетала «горюющая» женщина.

– Ну… давайте хоть сюда, на скамеечку, – предложила девчонка и хотела было ловко вывернуться из объятий грузной дамы, да не тут-то было – Мария держала ее бульдожьей хваткой, закрепив на лице выражение нечеловеческого страдания.

– Вот что, девонька, я тут Бореньке всего на свете навезла, издалека ехала. Тут и коньячок, он просил, и колбаски три вида, и конфетки… Господи, отдать бы кому, мне теперь без Борюшки нечего не надо… Да и не дотащу я. А ведь стоко ехала…

Девчонка качала головой, но выхода не предлагала. Маша уже и не знала, как напроситься к ней на чай, а заодно и на беседу. Ну надо же узнать, в конце концов, когда отключали свет и когда скончался Лешаков? Маша намекала и так, и эдак, но девчонка ничего не понимала. Дошло до того, что из своей резиденции выбралась та самая бабуся и отослала девчонку прочь.

– Пойдем ко мне, сердечная, – позвала она Машу, видать, расслышав кое-что про колбасу с коньяком и сменив гнев на милость. – Я тебя хоть чаем напою, ишь, горе-то како у тебя!

Вскоре обе женщины уже сидели в небольшой каморке и попивали чай, куда Маша щедро плеснула коньячку.

– Ты кем ему будешь-то, Лешакову? – спросила бабуся, тщательно пережевывая дорогую ветчину.

– Так знамо кто – тетка! Я ить из самой… Киргизии приехала к племяннику. И знать ничего не знаю-ю-ю… – снова для верности завыла Маша, но тут же успокоилась и подложила бабке еще ветчины.

– А он, Лешаков-то, на киргиза не похож. А чо, у вас там-то, война сейчас?

– Да кто ее знает, вы мне вот что лучше скажите – как же так могло произойти, что племянник-то мой единственный скончался? – спросила Маша, подперев рукой толстую щеку.

– Да уж! Врачи у нас хорошие, а надо же – недоглядели. Кто ему умудрился препараты перепутать, до сих пор неясно. Ведь какое дело вышло – Лешаков-то твой после аварии к нам попал, ему операцию сделали, все, как полагается. Операция успешно прошла. Правда, проводки какие-то из его торчали – лекарство вкачивали, капельница, значит. А тут на тебе – свет отключили! Наши забегали, засуетилися… Ты токо представь, шутка ли – больница без электричества! Ну и вот. Пока наши скакали, прибегают, – а Лешаков уж и не дышит!

– Аппарат, что ли, отошел?

– Да какой аппарат? Я ж тебе говорю – он под капельницей лежал. Нет, тут другое. У нас потом стоко крику было! Оказывается, этот Лешаков скончался от… В общем, ему заместо того, чего надо было, через капельницу чего-то не то вкачали. Я ж говорю – капельницу попутали. А может, кто и специально постарался, поди сейчас, разберись! А ты говоришь – аппарат!

Маша от удивления забыла все вопросы, какие хотела задать.

– А… А что же, нашли того, кто его… кто с капельницей-то перемудрил?

– И-и-ии, девонька! Да как же его найдут! Токо, ты знаешь чо, ты об этом никому! Наш главный сказал – чтобы ни одна живая душа об этом не трезвонила! Это он не нам, конечно, а тем, кто ему ассистировал. Ну, умер и умер – мы не виноваты, свет отключили, а не то… начнут рыться, допросы устраивать…

– А разве так можно? Ну, чтобы умер от одного, а написали, будто от другого?

– Ну, можно, наверное, вишь же – никто никуда не сообщал. Токо ты молчи, а то тут не токо я, весь коллектив полетит!

Маша еще немного пожевала, а потом с сомнением спросила:

– А чего это вас-то главный просил? Ну, мог ничего не объяснять вообще, и все. И не знал бы никто.

– Так я ж тебе и толкую – он нам и не говорил. А Сонька, она у нас медсестрой работает, молодая, шельма, да жаркая, хи-хи! Дык у их с главным, хи-хи, роман медицинский. Токо ты не говори никому! Ну, и Сонька-то в обычный час по привычке за ширмой устроилася, разлеглася, значит, милого ждет. А он не один нарисовался, с помощниками своими, ну, и принялся их обучать – дескать, чего кому говорить про этого Лешакова, если спросят. Она притихла, конечно, и весь этот разговор услыхала, а те-то за ширмой и не заметили ее! А у нас все знают: что-что, а секретов у Сонюшки не бывает. Не держиться у ей теплая вода в… кране. Так что знай: прикончили твоего племянника, а мы тут и вовсе ни при чем!

Маша оставила деликатесы словоохотливой бабусе и понеслась домой. Все не могла дождаться, когда Кира соизволит вернуться с работы.

И, естественно, высмотрев в окно, что подруга движется к дому, Маша стремительно рванулась туда – сообщить все, что ей удалось вызнать. Кира, в свою очередь, тоже поделилась новостями – родная мать никак не могла похитить сына.

– Ну ты посмотри! – не переставая, охала Маша. – А что же теперь делать?

– Не знаю, надо подумать, – честно призналась Кира.

– Ну надо же! И ведь это мы с тобой все нашли! Пока этот Кауров со своей девицей… тьфу! Слушай, Кира, как он тебе, а? Вроде мужичок видный, да?

Кира не хотела заводить разговор на эту тему, но если уж Маша сама начала…

– Я его никак понять не могу, – рассуждала Мария. – Вот мы у тебя сидим, он глазами стрижет на меня, ласково так смотрит, а придем ко мне – ну хоть ты его по башке бей, такой несообразительный! А ведь не мальчик. Тогда вот тоже – ко мне поднялись и давай чаи гонять! Ну не идиот? Потом пиво стал хлестать! Дождались, пока мой из командировки не заявился! Ну так ведь мой-то опять собирается в командировку, я уж и дождаться не могу. Я ему советовала – ты, мол, пока на вокзал поезжай, там подожди, все равно тебя без передыху в эти самые командировки дергают. Ну а чего с Кауровым делать – всю голову сломала, придумать не могу!

Кира состроила сочувственную мину и решила «помочь» подруге.

– А он, Машенька, мне сам жаловался. Скромный я, говорит, спасу нет. Вот уже и смотрю на женщину, и прямо так бы ее и уволок… куда подальше. А только с ней наедине остаюсь – такая оторопь берет! Мне, говорит Кауров, надо, чтобы женщина сама на меня набрасывалась. Прямо, говорит, чтобы срывала все с меня. Я, говорит, от этого зверею страшно.

– Да что ты… – выдохнула Маша, схватившись за сердце. – Ну надо же! А я-то, дура… Господи, а теперь-то… куда ж мне Толика-то деть? Не хочет он на вокзал… Или к Каурову напроситься?

– Зачем проситься? – пожала плечами Кира. – Ты к нему явись сама, неожиданно. У нас же есть его адрес.

Маша стремительно вскочила:

– Давай, Кира! Я прямо сегодня, я и откладывать не буду! Нет, ну надо же, столько времени псу под хвост!

– Кстати, не забудь, у него пес – очень серьезная личность. Так что ты этот момент продумай.

Подруга ненадолго закручинилась, а потом решила:

– Ты знаешь, я, пожалуй, на него прямо в подъезде накинусь, верно? Ведь не пес же у него двери открывает, Игорек сам отворит, а я его из комнаты и выдерну, правильно?

– Я думаю, у вас будет волшебная ночь, – сказала Кира, усилием воли сдерживая смех.

Маша унеслась домой – приводить себя в боевую готовность, а Кира поплелась на кухню. После Машиного рассказа про колбасу с ветчиной ей страшно захотелось есть.

– Ну ты и дряннь! – вошел Архип пообщаться с хозяйкой.

– Да? А между прочим, Машенька прекрасно видела, что я Каурова пригласила на танец в ресторане. И, между прочим, у нее есть муж! А меня муж почему-то бросил. Нет, чтобы подруге помочь судьбу устроить, так она…

Кира и сама понимала, что она «дрянь» в данном случае, но Машеньку давно пора было проучить. И все-таки от осознания собственной подлости на ее глаза навернулись слезы.

– Вот только не надо меня воспитывать, – крикнула она попугаю. – Мне этот Кауров тоже без надобности! Я его, между прочим, тоже теперь на порог не пущу! Нет, пущу, но только до тех пор, пока не раскроем дело.

– Киррочка, ты… нищета, – хотел порадовать Архип хозяйку.

Она поняла, уселась на пол и почесала ему шейку.

– Да знаю я. Но ты молодец. Уже научился говорить «ты»! Говори – Кирочка, ты лучше всех!

Поздно вечером, когда Кира уже собиралась улечься с книжкой в кровать, в дверь позвонили. Она не на шутку перепугалась, что с романтического свидания вернулась подруга, но к двери все же подошла.

Это пришел совершенно раздавленный Толик. Он был в вытянутых трикотажных штанах, футболка на пузе была чем-то измазана, а от тапочек шел поистине неземной аромат.

– Кира, я к тебе… поговорить хочу, – обронил он и побрел на кухню.

Кира поспешила следом.

– Ты знаешь, Кира, я… я смутно подозреваю, что у моей Машки кто-то есть. Представь: я возвращаюсь из командировки, а у меня в квартире сидит незнакомый тип, пьет пиво, а моя благоверная перед ним распахнутым халатом щеголяет! Вот я после этого себе места не нахожу, все думаю – они просто так беседовали, или у них планы были мою честь порушить? – с серьезнейшим видом ждал ответа от соседки Толик.

Кира настороженно молчала. А Толик продолжал:

– Сегодня вот опять… Я пришел с работы, все как надо… А моя уже губы малюет, глазки подводит. Скажи, ну для кого ей моргалы подводить? Ладно, это бы еще ничего, но ведь она белье новое надела! И где только купила такое, бесстыдница! Я думал, может, она к гинекологу собралась, так он уже, наверное, не принимает, время-то десять вечера, а? Как ты думаешь?

Кира крякнула и постаралась сохранить серьезность.

– Анатолий, я думаю, что ты прав, гинеколог уже не принимает.

– Тогда, может, к матери поехала? Ну, покупкой похвастаться, бельишком этим?

– А вот это вполне может быть, – согласилась Кира. – А еще – возможно, Маша поехала на вокзал, посмотреть, когда твой поезд отходит, или, опять же, в ветеринарку заскочила, спросить, хватает ли кальция ее… рогам! А еще, может, в киоске застряла, журнальчик рассматривает, чтобы хоть на картинке увидеть, как он, настоящий мужик, выглядит! Ты же носишься по командировкам, будто губернатор! Тебя же никогда дома не бывает! И ладно бы от этих поездок хоть деньги водились, так ведь нет! А Марья – женщина горячая, ей мужское внимание требуется! И где она должна его добывать? У мамы, которой она поехала бельишко показать?

Толик внимательно выслушал Киру и с облегчением выдохнул:

– Вот правильно я сделал, что к тебе заскочил. Успокоила ты меня, соседушка. А то я уже черт знает что вообразил. А ведь и в самом деле она к матери подалась!

И он с радостным настроением зашлепал тапками на площадку.

Кира безнадежно покачала головой.

– А ты знаешь, Архип, я где-то Машу понимаю. Может, и я такого же идиота двадцать лет терпела?

Уже совсем ночью, когда Кире снился белый заграничный песок, теплое неизвестное море и пальмы из натурального дерева, ее нахально разбудил телефонный звонок.

– Ну, знаешь!.. Ты вообще!.. Я такое устрою!.. – донеслось из трубки что-то невразумительное. – Я… Ты… Я тебе устрою! Завтра же!

– И тебе тоже спокойной ночи, Игорек, – ласково мурлыкнула Кира и отключила телефон.

Утром на работе Киру просто разрывали на части: двойняшки Пахомовы Люба и Люда где-то подцепили ветрянку, и их сердобольная мамаша, дабы дочурки не скучали без коллектива, привела их в группу. То, что девочки заболели, медсестра разглядела сразу же, на утреннем осмотре, но было уже поздно – все дети успели пообщаться с сестрами. Группу тут же посадили на карантин. Всю смену Кира вместе с Лилией Федоровной выполняли строгий медицинский ритуал: мыли, меняли белье, хлорировали все подряд, поэтому домой Кира возвращалась вконец вымотанная. Хотелось в ванну, хотелось прилечь на диван или просто почитать, однако возле двери ее уже поджидала Маша.

– Ну чего ты так долго?! Прямо с ума можно сойти, пока тебя дождешься! Давай, открывай скорее, я тебе к чаю тортик принесла.

У Киры моментально настроение стало еще хуже. Надо думать, вчерашнее Машино свидание с Кауровым прошло на «ура», если сегодня подруга притащила тортик.

– Ты не представляешь! – трещала Мария, когда на столе уже дымились чашки с чаем, а тортик был разрезан на кусочки. – Ты не представляешь! Оказывается, Горемыкина… Ты помнишь Горемыкину? Ну, Валька, она в нашем подъезде жила! Ну так вот, она родила маленькую Горемычку, представь! От какого-то крутого бизнесмена, и теперь живет как сыр в масле, тот ее к себе в особняк перевез, а чего в ней такого? Ни кожи, прости господи, ни рожи. Да, я ей рассказала про твоего попугая, она аж заболела. Слушай, а ты умеешь цыплят готовить? Горемыкина просила, очень ей хочется чего-нибудь эдакого. Это за деньги. Муж ей сколько хочешь дает. Вот я и думаю – где же таких мужей находят? Да, ты представь, Кира, я вчера заявилась к Каурову. Сцена была – отпад!

Машенька отправила пятый по счету кусочек торта себе в рот и принялась в подробностях рассказывать, как происходила романтическая встреча.

Помня наставления Киры, Мария заявилась по нужному адресу с очень решительными намерениями. Как и намечала, позвонила и, едва Кауров легкомысленно отворил двери, как она тут же набросилась на него со страстным пылом. Несчастный мужчина ничего не успел сообразить и начал задыхаться в ее жгучих объятиях.

– Мария… Маша! Да… что ты, сбрендила?! – яростно отбивался Кауров от ее внезапного любовного порыва.

– Я все знаю… я все… – действовала «по инструкции» Мария.

Неизвестно, к чему бы привела эта любовная схватка, но тут в коридоре появилась очень молоденькая особа с осиной талией и стрекозиными глазами. Увидев борьбу титанов, она прыснула в ладошку и, откашлявшись, смиренно опустила глаза:

– Игорь Андреевич, я не буду нарушать вашу беседу. Я, пожалуй, как-нибудь попозже загляну…

– Куда еще позже?! – взревела Маша.

– Анечка! Аня! – рванулся было к ней Кауров, но тут же мощная рука поклонницы Маши резко рванула его назад.

– Я теперь все про вас знаю, – страстно шипела она ему в ухо. – Мне Кира сказала, что вас надо силой брать…

– Ах, так!! – рассвирепел Кауров, – ну, держись!

Взбешенный мужчина ловким приемом отцепил от своего тела руки Марии и вывернул их ей за спину.

– Игорь Андреевич, – тут же открылась дверь соседней квартиры и любопытная дамочка, тряся бигудями, слащаво заулыбалась. – А вы, я смотрю…

Кауров не стал выслушивать, что конкретно увидела соседка, вероятно, она и так его доставала своим вниманием, поэтому он попросту впихнул Машу к соседке и шустро скрылся за своей дверью.

– Вот, прямо и не знаю, – жаловалась Маша подруге. – И как к нему подъехать-то теперь? Я все думаю – может, он насильник? Ну, любит, чтобы все было с плетками, с дубинками? Надо будет купить… И все ведь уже начиналось!.. То есть звереть Кауров уже начинал, так эта соседка вылезла не вовремя… Архип, слушай, а ты умеешь цыплят делать? Кира, ты знаешь, Горемыкина просила щеночка от вашего попугая… то есть птенчика…

Подруга ушла не скоро. Кире пришлось выслушать, как Маше стало тяжело работать, как трудно доставать товар по низкой цене, а покупатель совсем обнищал, не хочет нести ей свои «денюжки». Только звонок Ольги из далекого Таиланда заставил Марию отправиться домой – Кира переключилась на дочь, и происшествия подруги отошли на второй план.

Кира поговорила с дочерью и блаженно улыбнулась. Нет, хорошо все-таки, что она заставила девчонку поехать отдыхать. Там белый заграничный песок, незнакомое море, самые настоящие пальмы…

В дверь настойчиво позвонили. Влетел Кауров. Вероятно, его переполняли какие-то дикие чувства, потому что ноздри его раздувались, глаза метали молнии, а по скулам перекатывались бурные волны. Однако мужчина заставил себя ласково растянуть губы в улыбке, в глазах его появился мед, и он вальяжно устроился на диване.

– Ну, что у нас нового, кроме ваших любовных заскоков?

Кира нервно передернула плечами. Любовные заскоки случились, между прочим, не у нее, а у Машеньки. Так что Кауров обратился не по адресу! А она, Кира, к нему, к этому напыщенному павлину, и вовсе… И еще – главное, Анечки какие-то у него из комнаты выскакивают!

– Вы мне вот что скажите… – начала было Кира.

– Мы что – опять на «вы»? – перебил ее Кауров. – Сразу говорю, я «выкать» не собираюсь, это мешает работать.

– А отчего это вам мешает?! – вскинулась Кира. – Работать?! Так вы и так ни черта не работаете! Я для чего к вам обратилась – чтобы вы нам, несведущим женщинам, помогли мальчонку найти, а вы?! Мы же все с Машей делаем сами! Она в больницу проникла, может, там что-то с любовником Дарьи Русковой высветится, я тоже тружусь… А вы?! Только приходите, командуете тут! Еще и Машу к какой-то соседке вытолкали!

Кауров расцвел окончательно. Так и казалось, что сейчас он начнет старосветски приседать и кланяться.

– Ах, вон ты о чем вспомнила… Кстати, большое тебе спасибо за сказочный вечер, – весь так и лучился он, демонстрируя прекрасные зубы. – Маша была неотразима! Кстати, а у меня подарок для тебя. Это, так сказать, в знак благодарности…

Кауров вскочил, понесся в коридор и приволок яркую красочную книжицу.

– Вот, Кира, это тебе! Роман любовный, обалденная вещь, соседка читала – говорит, до самых почек пробирает. Так ты почитай, может, и сама чему научишься, тебе бы не помешало…

Кира с сомнением взяла книгу. Ничего особенного. Картинка, правда, красивая… ну что ж, она, правда, не любит любовные романы, но если знающие люди советуют.

– Хорошо, я перед сном почитаю. А ты что же, так ни на шаг и не продвинулся? Ты же обещал зайти к Русковым…

Кауров моментально превратился в себя прежнего – дурацкая улыбка исчезла, глаза взглянули жестче, а брови резко встретились на переносице. Нет, такой он Кире нравился куда больше.

– Был я у Русковых. Тут, понимаешь… оказывается, к Дарье… Ивановне… черт, никак не могу звать ее по отчеству, она же совсем молодая женщина. Ну так вот, ей, оказывается, в первые же дни после пропажи ребенка кто-то звонил. Неизвестный мужской голос назначил ей встречу где-то у черта на куличках. И попросил ее немедленно прийти, потому что у него были сведения о ее сыне, Диме Рускове. Дамочка, как и полагается, сообщила об этом милиции, да у Русковых, по-моему, и телефон уже на прослушку поставили. Ну и, ясное дело, Дарья направилась на встречу с целой гирляндой сотрудников нашей родной милиции. А тот, кто ей звонил, видать, вовсе не был окончательным дураком, потому что на встречу не явился и больше не звонил! Уж что он там себе надумал – но его сообщение так и осталось нераскрытой загадкой.

– Ну конечно! Нашли, с кем договариваться! – вскочила Кира и забегала по комнате. – Она ведь не в своем уме, я же говорила! Ну почему меня никто не слушает?!

Кауров как-то очень пристально посмотрел на Киру и почесал затылок.

– А я вот думаю, что Дарья – никакая не сумасшедшая.

– Правильно! Я дочь черт знает куда отправила, от ее нападок подальше, а теперь – не сумасшедшая! А чего же она тогда на меня так накинулась? Я-то при чем? Меня даже еще не было на работе, когда мальчика якобы привели!

– Ну… мало ли, ее тоже надо понять, шутка ли – ребенка похитили! И потом, разговаривать там все равно не с кем было – у самого Рускова врач дежурил, с сердцем у него нелады случились. А Дарья… Мы с ней вполне нормально поговорили, надо же было выяснить круг ее знакомых, сама говоришь – к чужому человеку мальчишка бы не подошел. А уж знакомых у них – мама дорогая! Я замучился, пока всех переписал, а потом их ведь надо было проверить. Хорошо, знакомства кое-какие имеются, парни помогли. Короче, пробили, кого сумели, отсеяли ненужных. Осталось немного – две личности.

– Кто? – у Киры загорелись глаза.

– Эк тебя разобрало! – усмехнулся Кауров. – Ты меня сначала чаем напои, мясом накорми, в баньку отправь, а потом уже и о деле пытай – ты же воспитательница! Знаешь, как это в русских традициях делается, – он принялся откровенно издеваться.

Кира занервничала.

– Да что же, у тебя дома баньки нет? И ко мне опять голодным заявился?

– Нищета… – проскрипел Архип, важно направляясь в кухню.

– Вот, нищета и есть, – ворчала Кира, собирая на стол. – Ну, садись, ешь, а в ванну не пущу, не рассчитывай. Пей и говори, чего томишь?

Кауров, хитро поблескивая глазами, с удовольствием выхлестал огромную кружку чаю, а потом смилостивился.

– Понимаешь, человечек один наметился, даже не один, но один уж больно колоритный. И не столько он сам по себе, сколько…

Невесть почему запиликала музыка, и Кауров подскочил.

– Алло, – вытащил он из кармана крошечный сотовый телефон. – Так… Хорошо… Говорите, я так запомню…

Он снова сунул телефон в карман и стал быстро собираться.

– Ты куда? К Анечке? – не удержалась Кира.

– Я… Кира, я телефон Русковым оставлял, а сейчас… Приеду, расскажу, сейчас нет времени.

Глаза у него светились каким-то шальным огнем, он просто весь трепетал от нетерпения. Если бы он был охотничьим кобелем, про него бы сказали – взял след. Кира его таким еще не видела. И какая же она дура, что отправляла Машу соблазнять Каурова! Самой надо было!

– Короче, не скучай, закончу дела, сразу все расскажу, – он рванулся к выходу и махнул ей рукой.

Кира осталась одна. Перед глазами ее стоял Игорь – с пылающими очами. Хотелось бурных чувств, надежного плеча и светлого будущего. И это почему-то ассоциировалось только с Кауровым. В таком настроении если и можно было что-то делать, так только читать роман про любовь. Кира прижала к груди книгу, которую Кауров притащил ей в подарок, и с блаженной улыбкой улеглась на кровать. Завтра у нее вторая смена, она могла читать хоть до утра.

Книгу Кира проглотила «за один вздох». Она и не подозревала, что чужая страсть может так ее захватить. Однако с чтением все же вышла неприятность. В самый трепетный момент, когда герой ворвался к героине, чтобы поставить все точки над «и», страницы резко обрывались. Вернее, их просто не было – они были аккуратнейшим образом вырезаны из книги!

– Кауров – вандал! – взревела Кира и принялась перелистывать книгу – кто знает, может, листочки просто положили не к тем страницам?

Страниц не было. Незаконченная судьба героини романа рвала и томила сердце. Кира, недолго думая, набрала номер Каурова.

– Сейчас ты у меня сам будешь рассказывать, чем эта история закончилась, – мстительно бормотала Кира, но телефон отвечал ей длинными гудками.

Тут только Кира припомнила, что Кауров обещал ей сразу же рассказать, чем закончатся его дела. Позвонит он или придет, не уточнялось, однако он не возвращался и звонков не было. Тревога слегка поскребла Кирино сердце своими острыми когтями. Женщина подождала немного, снова позвонила. Телефон молчал. А может, Кауров направился к этой неизвестной Ане? Что-то подсказывало ей, что все не так…

Утром Кира, едва пробудившись, снова набрала его номер. Никакого ответа. Она уже не знала, что и думать. Быстро накинув шубку, она понеслась к Каурову. Игорь Андреевич жил в нескольких остановках от Киры, и добралась она быстро.

На улице еще была утренняя синь, дети уже унеслись в школу, взрослые – на работу, а кому не надо было торопиться, те еще не выходили из дома, поэтому на улице было пустынно. Кира сразу заметила возле подъезда одинокую фигурку подростка рядом с рослой псиной.

– Мальчик, это Босс? – спросила она паренька.

– Угу, – мотнул головой парнишка.

Босс, узнав знакомую, подбежал и ткнулся здоровой мордой в сумку Киры.

– А почему с ним гуляешь ты? А где же Игорь Андреевич?

– Да откуда я знаю? – вздернул парнишка брови. – У нас с ним договоренность – если утром Босс возле двери скулит, собаку вывожу я. У меня и ключи есть, а Босс только меня впускает. У Игоря Андреевича такое часто случается, чего ж собаке страдать? А я и накормлю его, если что. Игорь Андреевич меня потом всегда благодарит. И сегодня такая же ерунда приключилась – слышу, Босс воет. Забрал пса, вот и гуляю. Только Игорь Андреевич меня не предупредил, не знаю, чем кормить Босса буду.

Кира уже окончательно сообразила, что с Кауровым что-то стряслось.

– Знаешь, я сестра Каурова, видишь, Босс меня знает. Давай я собаку заберу, а как только Игорь Андреевич появится, ты ему скажи, что Босс у… у Киры.

– Так мне что, скажу. А вы попробуйте пса на поводок взять, а то вдруг он за вами не пойдет, – засомневался мальчишка.

Босс, будто понимая важность момента, никаких капризов не выкидывал, дал надеть на себя намордник, нацепить поводок и потрусил рядом с Кирой.

– Слушай, псина, а как же мы с тобой в автобусе поедем? Ты любишь ездить в автобусе?

Непонятно, любил ли Босс ездить в общественном транспорте, но вел себя лучше, чем иные пассажиры.

– Молодец, мальчик, а теперь попробуй так же замечательно вести себя дома, – выговаривала Кира псу, когда они сошли возле дома.

Может, «мальчик» и вел бы себя замечательно, если бы не попугай. Он вальяжно вышел в комнату, едва Кира завела в квартиру нового питомца, потом взлетел на телевизор и выдал весь запас своих знаний:

– Кирррочка!! Ну ты и дрррянннь!! Нищета-а-а!! Кирррочка!! Киррочка!!

– Успокойся, чего ты, прямо перед собакой стыдно, – нахмурилась Кира. – Это Босс. Он у нас недолго поживет. Босс, раздевайся… тьфу ты, с вами совсем свихнешься! Архип, иди сюда. Это Босс.

Босс вел себя, как истинный джентльмен: он скромно улегся на ковер, положил голову на лапы и на птичьи выкрики не реагировал.

– Пойдем, я тебя покормлю, – позвала Кира. – Правда, мне еще не доводилось кормить псов, ну да… Колбасу будешь?

Босс не притронулся к колбасе. Не стал он есть и овсянку, которую Кира варила для себя – исключительно из диетических соображений. Даже размороженное мясо, которое экономная хозяйка хранила для лучших времен, не затронуло собачью душу.

– Архип! Ну хоть ты ему скажи! Видишь, он по Каурову скучает.

Пес не шелохнулся, зато Архип подошел к самой морде и принялся кланяться перед гостем. Гость не реагировал. Обнаглевший попугай попробовал клюнуть пса в нос. Тот предупредительно зарычал.

– Ты это… парень, ты лучше не рычи, я боюсь, – честно призналась Кира, и пес отвернулся.

Разбираться дальше в отношениях питомцев у Киры не оставалось времени, надо было торопиться на работу. Еще раз позвонив Каурову и выслушав очередную порцию длинных гудков, Кира понеслась в детский сад.

Смена сегодня, как на грех, была длинной. Вообще-то детей забрали рано, остался только один Мышкин Саша, но зато на часах уже была половина восьмого, а за Сашей все никак не приходили. Так можно и до первых петухов просидеть! Кира знала, что у мальчика есть только мама и старенькая бабушка, живущая где-то на краю города. Матушка частенько заглядывала в бутылку, а у бабушки парнишка чувствовал себя спокойно, хорошо, но не возить же его каждый раз через весь город. Вполне вероятно, матушка опять прилипла к горлышку и забыла про все на свете. А ребенок мучается, с тревогой поглядывает на дверь, и никакие игрушки его не интересуют.

– Саша, а пойдем на улицу, – предложила Кира.

Вообще-то карантинной группе медсестра строго настрого запрещала выходить на прогулки, но сейчас уже всех детей из сада забрали и мальчишку можно было вывести.

Они погуляли примерно полчаса. Кира уже не находила себе места. Она вдруг отчетливо вспомнила, что оставила попугая и собаку в одной комнате, и кто знает – вдруг Архип достанет пса, и тот слегка тяпнет зануду? Архипу много не надо. Ох, надо было их по разным комнатам развести.

– От! От ты где, мой сладе-е-еньки-ий, – шатаясь из стороны в сторону, появилась во дворе садика мамаша Мышкина, как и полагается, в дугу пьяная. – Я тебя дома жду! Чего домой не пррршел, а?!

Матушка попыталась ухватить мальчишку за воротник, но не удержалась на ногах и рухнула на снег, увлекая с собой сына.

– Поднимай мать, мать твою! – взревела она.

На шум вышел сторож детсада Ефимыч:

– Чо, Санек, мать опять в дымину? – поднял он мальчишку.

Паренек от стыда за родительницу раза два шмыгнул носом.

– Мам, вставай, пойдем, – тянул он ее за рукав.

– Пшел… – отбрыкивалась Мышкина.

– Нет, Саша, я тебя с мамой не отпущу, – горько вздохнула Кира. – Ко мне пойдем, а маму Ефимыч в садик затащит, пусть проспится.

Ефимыч согласно кивнул. Вообще вот такие моменты всегда ставили воспитателей в тупик – с одной стороны, пьяному родителю категорически запрещено отдавать ребенка. А с другой – ну куда это дите деть? Ведь ясно же, если матушка пришла такая, значит, батюшка еще хлеще налакался и за ребенком прийти некому. И приходится воспитателю тащить ребенка к себе домой, а у нее и у самой семья – дети с уроками, муж после работы отдохнуть собирается, куда же еще и ребенка, а если что случится? И все-таки, не отдавать же такой мамаше мальчонку, она его и до дома не доведет.

– Ко мне пойдем, – решительно взяла за руку Сашу Кира.

– Ссстойй! Ты ку… да сына потащила? Стерва! Сволочь, отдай Сашку, он у меня один остался! Да я тебе…

Кира молча тащила Саньку из двора, Ефимыч тянул мамашу в помещение, а та бежала, спотыкаясь, за Кирой и хватала сына руками. Санька принялся хлюпать носом.

– Садитесь! – раздалось совсем рядом с Кирой, и перед ней распахнулись дверцы дорогой иномарки.

Кира поспешно уселась, рванула на себя ребенка и захлопнула дверь. Машина плавно тронулась.

Только сейчас Кира заметила за рулем Дарью Рускову. Еще не лучше – прыгнуть в машину к сумасшедшей!

– Ой, вы, пожалуйста, остановите, мы лучше так, пешочком, – испуганно залепетала она, но Рускова только невесело усмехнулась.

– Сидите, ничего не бойтесь, я нормально езжу. Куда вас?

Кира только хотела было объяснить, как добраться до ее дома, но Сашка неожиданно заявил:

– Отвезите меня к бабушке. Я у нее переночую. А завтра в садик не пойду, ладно?

– Не ходи, завтра пятница, – разрешила Кира.

– А бабушка у нас где проживает? – не отрывая взгляд от дороги, спросила Дарья.

Санька принялся подробно описывать, куда ехать, и вскоре машина уже тормозила у серенькой пятиэтажки. Еще минут тридцать понадобилось, чтобы завести мальчонку к бабушке. Та обрадовалась, потом всплакнула, поминая дочь крепким словцом, и только после этого Кира вздохнула свободно – за Мышкина теперь можно было не волноваться. Однако машина Русковой все еще стояла возле подъезда, и это настораживало.

Дарья распахнула перед Кирой дверцу, едва та вышла из подъезда.

– Садитесь, не бойтесь… я не сумасшедшая, – сразу предупредила она. – Я вам сейчас все объясню. Виновата перед вами, конечно, но… другого выхода в тот момент я просто не нашла… Вы не против, если мы выпьем кофе? Возле вашего дома есть неплохая кофейня, вы не заходили туда?

Кира отрицательно помотала головой. С ее-то зарплатой только по кофейням и бегать! Она хотела и вовсе отказаться от кофе. Но подумала, что на людях Рускова будет вести себя более сдержанно, и согласилась. Дарья начала говорить сразу, как только они уселись за свободный столик.

– В тот раз, когда я вам гадостей наговорила, я была не в себе. Нет, я отлично понимала, что говорю, только… мне казалось – если вы подумаете, что я сумасшедшая, если вы испугаетесь за своего ребенка, то и моего начнете искать. Я ведь поэтому именно вас и выбрала, знала, что ни Татьяна, ни заведующая на это не способны, чтобы так, самостоятельно, а вы… Просто Дима для меня…

– Но ведь он вам не родной… – осторожно напомнила Кира.

– Да, конечно, – просто согласилась Рускова. – Не родной. Только… Понимаете, у меня родных детей не может быть. Еще в детстве вместе с родителями я попала в аварию, ну и последствия… А Антон, мой муж, ничего не знает. Я ему и не говорила ничего, так, отмахивалась – зачем, мол, нам второй ребенок, этого бы воспитать. Он верил, ясное дело – для него Дима – самое сокровенное. Для меня, между прочим, тоже. Я же его с года воспитываю. У нас хорошая семья, я не считаю Диму пасынком – он мой сын. И потерять его…

Молоденькая официантка принесла кофе, и Дарья, воспользовавшись моментом, попыталась незаметно промокнуть глаза.

– Теперь, когда вижу, что вы уже и без дочери, сами, все с таким же рвением ищете преступников – я не хочу, чтобы вы меня боялись. Может, вам что-то нужно узнать… – продолжала она уже более спокойно. – Спрашивайте. Я уже и сама столько всего передумала, страшно сказать… Я даже на Антона думала, хотя это чушь полнейшая.

– Ну… почему же, бывают ведь разные случаи… – неуверенно проговорила Кира, но Дарья ее нетерпеливо перебила:

– Нет, это совершенно исключено! Понимаете… как бы вам сказать… У нас в доме так повелось, что я – основная добытчица. Антоша – замечательный человек, любящий муж и великолепный отец. Я приносила деньги – и все, остальное – это были его заботы. Он и по дому хлопочет, и по хозяйству. Хотя вы же знаете, он ведь тоже работает, только его заработок, он… как бы вам сказать… менее ощутим, что ли. Но зато Антон всегда дома. Меня это очень устраивало. Однако он же не маленький, он понимал, что я без него смогу прожить, обеспечить себя, устроить жилье, а другое дело – он сам. Разве сможет он себя прокормить? А на другую работу он сам не хочет – не любит рано вставать, куда-то тащиться, выслушивать чьи-то указания. Меня-то это не тревожило, а он все время ждал – а ну как я в один прекрасный день соберу вещи? Единственное, в чем он был уверен, так это в моей привязанности к Димке. Он знал – я могу уйти от него, но от Димки – ни за что. Так что подозревать Антона в похищении – идея совершенно дикая.

«Да я его и не подозревала, я на тебя думала», – мелькнула мысль у Киры. И чем дольше говорила Дарья Ивановна, тем активнее эта мысль ворочалась в ее мозгах.

– И еще, я не сказала вам самого главного, – понизила Дарья голос до шепота. – На Антона напали.

– Как это? – раскрыла рот Кира.

– Вот так. Его хотели заколоть! Шел вчера домой, и возле подъезда на него из-за кустов накинулся мужчина. Высокий, одетый в черную кожаную куртку, а остального муж не успел разглядеть. Антон говорит, что тот тип специально его поджидал, ну и… Две ножевые раны. Муж еле до дома доплелся, я сразу в «Скорую» позвонила, его всего перевязали, зашили. Сейчас он в больнице.

Такого поворота событий Кира не ожидала. Да еще и Кауров куда-то пропал!

– Вы, пожалуйста, помогите! – заломила руки Дарья. – Я знаю, от вас к нам мужчина приходил, я ему все рассказала, он даже записывал что-то. Умоляю, не бросайте поисков, я сколько хотите вам заплачу! У нас есть деньги. Только… вы же понимаете, теперь мне не на кого рассчитывать, раз с Антоном такое случилось… И вообще… Мне страшно – они утащили Диму, они… чего они от нас хотят? И кто они такие вообще?!

Ответить Кира не могла. Она только заверила женщину, что этого дела не оставит.

Возле двери Киру вновь поджидала Ирина.

– Ты чего, в своем садике стены караулила? Сколько можно трудиться? Так у тебя никогда личная жизнь не наладится! – сурово выговаривала она, проходя в комнату, а завидев собаку, воскликнула: – Ой! Кира, ты рехнулась, это совершенно точно. Зачем ты захламляешь свой быт кобелями?

Непонятно, каким образом, но попугай с собакой уже чувствовали себя совершенными друзьями: Архип ездил на доге верхом, и это нравилось птице куда больше, нежели самолично таскать хвост по полу.

– Ирочка, ты прямо как моя мама. Давай быстренько чаю попьем, и мне надо с Боссом погулять.

– Могу себе представить, что это за босс в детском саду! – фыркнула Ирочка. – Это ваша престарелая заведующая, что ли?

– Босс – это собака, – объясняла Кира, наливая подруге холодный чай – надо было бы вначале выгулять пса, а потом уже рассиживаться. Честно говоря, Кире сегодня надо было о многом подумать, и на болтовню с Ирочкой времени совсем не оставалось. – Ты помнишь, у меня мужчина сидел? Ну, тот, из ресторана? Так вот, это его дог. Сам он куда-то пропал, а собака его пока у меня.

– Ничего удивительного. Я так и думала, что он пропадет, – вальяжно расселась подруга и подливала не масло, а прямо-таки бензин в огонь. – Ты на него смотрела? Он же – во! Ричард Гир! Прическа, взгляд, ум, фигура! А ты? Сколько тебя переделывать можно?! Все, последний этап. Если ты не выпьешь вот это – я на тебя Сорокина натравлю, так и знай.

Сорокин был первым мужем Ирочки Петровой. При взгляде на него у девчонок начиналось повышенное слюноотделение, у женщин зрелого возраста сами собой подтягивались животы и разглаживались морщины. Одного взгляда было достаточно, чтобы влюбиться в Сорокина до помутнения разума, как в свое время Ирочка и сделала. Однако со второго взгляда дамы начинали прозревать, а с третьего их просто выворачивало наизнанку от одного его вида. Дело в том, что Сорокин был просто помешан на проблемах коррекции фигуры. Причем свою собственную он уже давно «допилил» до совершенства, и уже несколько лет пытался все остальное человечество вылепить по своему замыслу. Стоило только женщине необдуманно завести разговор о фигуре – и все, она пропадала. Сорокин не отойдет от нее, пока фигура не достигнет нужного ему результата. Он будет ходит за ней следом, ныть, вырывать булочки из ее рта, прерывать свидания, влезать в семейную жизнь, ссорить супругов, и даже раздражать начальство, пока несчастная не достигнет волшебных чисел – девяносто, шестьдесят, девяносто. Причем беременные женщины и дети – не исключение. Ирочка терпела его полтора года, и это был настоящий подвиг. И вот теперь она грозится натравить Сорокина на подругу!

– Давай, что там у тебя, – сдалась Кира.

– Это китайский чай. Нет-нет, это совершенно новый продукт, такого у нас еще не было. Слушай, Кира, результат поразительный! – верещала Ирочка, прикрывая глаза для большего эффекта. – Кира, ты не представляешь! Неделю не выходишь из туалета, зато когда выйдешь!.. Ну просто былинка! Я тебя уверяю! Результаты сказочные! Короче, так, вот тебе упаковка… Кстати, Морозова, учти, это кучу баксов стоит, и если не будешь его пить!..

– Да куда я денусь, – махнула рукой Кира. – Так, говоришь, неделю?

– Да-да, пить надо целый месяц. Короче, давай, влезай, – приказала Ирочка, притаскивая из комнаты напольные весы. Кира как можно аккуратнее взгромоздилась на прибор. Цифры не радовали. Подруга же злорадно потирала руки. – Ну? Видишь теперь? Короче, так, сейчас я побегу, а через неделю тебя проверю – на этих же самых весах. И если ты меня приятно не удивишь…

Подруга ринулась в коридор, подхватила одежду и унеслась, точно маленькое торнадо.

Кира с облегчением вздохнула, поглядела еще раз на цветастую коробочку и убрала ее в кухонный шкафчик, подальше от глаз. Потом загремела поводком и принялась снаряжать пса на прогулку.

Пока Босс на улице внимательно обнюхивал каждый пень, Кира думала про Каурова. Интересно, что же с ним могло произойти? А в том, что с ним приключилось несчастье, она уже не сомневалась. Хорошо, она немножко подождет, а потом кинется в милицию – хватит этого геройства.

Поздно вечером принеслась Маша.

– О! Ничего себе! У тебя, я смотрю, уже целый зоопарк! Здорово! А этот песик не кусается? – ткнула она пальцем в грустного Босса, а потом увидела Архипа. – Слушай, а ты умеешь цыплят делать? Кира! Ты представляешь, я тут Горемыкину встретила…

– Ты вчера рассказывала.

– Да? Не помню, – махнула рукой Маша и принялась вещать про свои очередные деяния.

Она вся так и рвалась на поиски преступников, но поскольку никто еще толком не знал, где эти преступники обретаются, Маша все свои силы бросила на больницу, где погиб несчастный Лешаков.

– Представляешь, я вчера всю ночь думала – кто мог ему капельницу подменить? И ведь преступнику надо же было именно там оказаться, когда свет вырубили! А сегодня прямо с утра опять направилась к этой бабусе, которая у меня колбасу принять соизволила. Бабушка заюлила, как уж на сковородке. Ну а я, ясное дело, жму – говори, бабуся, неровен час, самой плохо станет, а тут тебе тоже добрый человек капельницу поменяет, каково тебе будет в муках корчиться? Ну, и что ты думаешь?

– Что? Неужели сказала? – удивилась Кира.

– Не-а, не сказала, – печально скривилась Мария. – Представляешь, она мне говорит: знать, мол, ничего не знаю, а когда со мной чего произойдет, так я в другую больницу переберусь, нашим ни за что не доверюсь. Вот скажи, а?

– Знаешь, Маш, ты не ходи к той старушке, чего ты ей жизнь портишь? Ну сама подумай – что она тебе сказать может?

– Она должна проникнуться и помогать следствию, – упрямо выдохнула Мария.

– Как именно? Ну, о чем ты у нее спрашивала? Она же и в самом деле не знает – что тебе от нее нужно. Вопросы нужно задавать правильные. Вот она тебе скажет – давай, доченька, спрашивай, все скажу, и о чем ты у нее спросишь? Что может знать старушка, которая на передачках сидит?

Мария задумалась, но ненадолго. Похоже, умственные упражнения она считала лишней тратой времени.

– И что ты предлагаешь? О чем спросить-то надо?

Кира взяла листок и на первой странице нацарапала.

– Вот что нужно: во-первых, список всего медперсонала, который в то время работал, во-вторых, список больных, а в-третьих… Это, конечно, старушке нипочем не узнать: в-третьих, надо бы узнать – не было ли в это время у кого-нибудь посетителей? На первое время хватит, я так думаю. А вообще… может, мы вообще зря к Лешакову прицепились? Со мной, кстати, сама Дарья Ивановна Рускова нынче беседовала.

– Да что ты? – выдохнула Маша. – И что она говорит? Опять стращает?

– Наоборот, просит прощения. Она, дескать, в таком ужасном состоянии была… Обещала помочь, рассказать все, что нужно, только спрашивай.

– А ты?

– А я… А я что-то не очень ей верю. Понимаешь, у них там в семье такая ситуация… Дарья – основная кормилица, работает только она, Русков же Антон, сама понимаешь, поэт, личность творческая, сидит дома, воспитывает ребенка, Дарье это вроде бы очень нравится, и вообще… Семью она любит страстно, мужа обожает, не беда, что еще и Лешаков на всякий случай имелся… сына тоже лелеет, потому что родить сама она не сможет, и сын Антона ей как нельзя кстати. В общем, не семья, а бочка йода с ложкой меда.

– Ты думаешь… – попыталась Мария догадаться.

– Да я ничего не думаю! Только непонятно, зачем столько времени скрывать, что Димка ей не сын? И еще, самое главное – на Рускова было совершено нападение, его полоснули ножом, и теперь он лежит в больнице.

Мария вытаращила глаза и боялась даже дышать, чтобы ненароком не пропустить хоть слово. Потом она вывела:

– Надо брать Рускову! Это Дашенька тут мудрит – всю свою семью завалила, а теперь… а теперь… может жить, как ей хочется!

– Она и жила, как ей хотелось. Нет, тут что-то не так, – призадумалась Кира. – Еще и Кауров куда-то подевался…

Сначала Кире не хотелось рассказывать Маше про Каурова, но тот отсутствовал уже подозрительно долго, с ним точно что-то произошло, и молчать об этом Кира больше не могла.

– Слушай! Ну просто вермутский… тьфу, Бермудский треугольник какой-то, – быстро перекрестилась подруга. – Ну просто все пропадают… а с ним что?

Кира подробно рассказала об их последней встрече.

– Надо спасать мужика. Не знаешь, как? – уставилась Мария на подругу.

– Пока нет. Вот что, ты сейчас домой беги, поздно уже. Тебя Толик скоро на порог не пустит с твоими расследованиями. А я ночью полежу, подумаю…

Маша весело рассмеялась. Потом как-то сразу погрустнела и призналась:

– Он меня не выгонит. Он сам только что ушел. Я ж тебе говорю – треугольник вермутский!

– Расскажи по порядку, – попросила Кира. Ее уже начало потряхивать от новостей, которые обильно сыпались на ее бедную голову, словно перезревшие груши.

Маша подошла к окну и в задумчивости стала обрывать листочки с цветка.

– А чего тут рассказывать… Ну, заболел вчера мой любимый. Кашель откуда-то взялся, насморк, лежит красный весь, потный, чахнет по всем правилам медицинской энциклопедии. Ну, я все, как надо сделала, – градусником его полечила, чаю дала с малиной, клизму приготовила – ну все, как надо. А он только носом хлюпает – очень ему, значит, хреново. Я достала перцовый пластырь и налепила, куда только можно – на спину, на бока, на грудь, даже на шею один ляпнула. Полежал мой сердешный, а через полчаса, слышу, тихо так кличет, вроде как даже сил на крик не хватает: «Машенька, меня пластырь очень жжет, сними!» А чего там жжет-то? Ну, мне какое дело, я и сдернула – со спины, с боков, с шеи, конечно. Он как-то терпел, а когда я с его груди пластырь сорвала, тут такая истерика началась! Оказывается, у них в родне, ни у кого из мужчин волос на груди не растет, все лысое, как у младенца на попе, а у моего сердешного произрастали три волосинки в шесть рядов, так сказать. Я и знать не знала, а он-то их лелеял и холил, а с этим пластырем, будь он неладен, я всю его родовую «гордость» и выдернула! Разобиделся мой драгоценный так, что больной из дома сбежал – пока, говорит, новая шерсть не нарастет, через порог дома не переступлю. И не переступает уже второй день. Наверное, опять в командировку напросился. Так что я теперь свободная для поисков женщина.

Еще немного пощипав несчастный цветок, свободная женщина все же отбыла на место жительства. А Кира долго ворочалась в кровати, пытаясь представить себе, что же такое стряслось с Кауровым. Ей вдруг отчетливо припомнилось, как он свободно входит в ее дом, как он смело, по-хозяйски, кладет в холодильник свои продукты, как потом они вместе сидят за столом; она даже вспомнила, как он специально ее злил, а ей хотелось еще и еще раз увидеть, как он щурит глаза, как закидывает голову и как… нет, пусть только он ее не злит! И не убегает к Маше, и не приводит к себе девочек… Анечка – так, кажется, звали его последнюю. Хм… она поймала себя на мысли, что ей уже совсем не хочется, чтобы вернулся в родной дом Леонид. И вообще, Леня как-то проигрывал рядом с Кауровым. Вот если бы удалось его спасти, тогда бы… да черт с ним, пусть даже не «тогда» – просто бы спасти! Но как и где его искать?

Об этом Кира думала и утром, когда выгуливала Босса, и когда неслась огромными прыжками на работу, потому что она опять опаздывала, и даже когда проводила занятия.

Дети уже занимались играми, а Кира все так и не могла найти себе места.

– О-ой, Кира Сергеевна, а чо меня Света Киселева играть не берет? – отвлек ее от грустных мыслей Стасик Семенцов. – Они сами в дом играют, а меня не берут!

Стасик хорошо играл с девочками. Мальчишки его почему-то все время обижали, и с девочками он чувствовал себя комфортней.

– Света, почему вы его не берете? Вы в дом играете? Возьмите Стасика, он у вас папой будет.

– А у нас уже есть папа, – отмахнулась Света Киселева, заводила и лидер среди девчонок. – И чо это получится? Ребенок один, а папы два, так не бувает.

– А вот и бывает, а вот и бывает! – вдруг закричала толстенькая Аля Сидорчук, которая тоже стремилась стать лидером и поэтому всегда перечила Крюковой. – У нас мамина знакомая тетя Рая, у нее дочка Катька, так у нее два папы! Мама говорит: «Что же ты, Раюся, не скажешь, что доченька не Петина?», а тетя Раюся говорит: «А на фига мне это сдалось? Пусть думает, что его!». А у Катьки из-за этого два папы, вот!

Кира слушала детскую болтовню. В ее голове вдруг словно зажглась маленькая красная лампочка. Этих лампочек там было уже достаточно: они назывались красиво – версии. Вот и еще одна – Антон был не родным отцом Димки! Но сам об этом не знал! А родной батюшка решил прибрать сынка к рукам. Зачем? А кто его знает! Может, чувства проснулись к погибшей Чесноковой, решил грехи замолить, а может… а может, наследство родная маменька Димке оставила! Хотя, если все дело в наследстве, на Димку кто угодно позариться мог. И все же, это была мысль не пустая. Однако как же ей поскорее найти Каурова?

Глава 3

Подальше упрячешь, поближе найдешь

Кира и не заметила, как на смену ей примчалась Татьяна.

– Ой, Кирочка, ты меня не заждалась? Я немного опоздала! Здравствуйте, дети! – дышала она морозом и свежестью.

Татьяна Викторовна быстренько скинула дубленку, помыла руки и тут же уселась за стол, уминать обед вместе с детьми. Кира всегда ей завидовала – на отсутствие аппетита коллега никогда не жаловалась – прибегала и накидывалась на тарелку, будто дома ее не подпускали к продуктам как минимум неделю. И при всем этом Танюша умудрялась сохранять фигуру!

– Тань, если бы ты потеряла человека, как бы ты его искала? – вдруг спросила Кира.

– Я? – удивилась Татьяна, работая челюстями. – Я бы ему позвонила.

– А если он не отвечает?

– Вот! – вытянула острый палец кверху Татьяна, – я поэтому и точу своего мужика – купи мне сотовый! А что – очень удобно, всегда при себе, в любой момент человека найти можно.

Кира даже охнула. Она же сама слышала, как тренькал сотовый у Каурова! А до такого простого решения додуматься не смогла. Точно – мозги ее уже превратились в грецкий орех! Только вот его номера она не знает, ну да это не беда, он ведь говорил, что оставил свой номер Русковым. Нужно просто позвонить Дарье, она же обещала помогать! Но из детского сада ей звонить не хотелось. Надо срочно бежать домой, «оседлать» телефон и не бояться лишних ушей.

– Танечка, я домой пойду, а? – заканючила Кира.

– Я вообще не понимаю, почему ты еще не собралась, – фыркнула Татьяна. – Кир, ну что, про Димку ничего нового не слыхать?

Кира помотала головой и понеслась одеваться.

– Теперь нашему садику точно никогда не стать коммерческим, – грустно вздохнула Татьяна, пододвигая к себе тарелку со вторым блюдом.

Кира летела домой, как на крыльях. Сейчас она позвонит Дарье, та ей скажет номер сотового, и… И что? Неужели Кауров ответит?

Кира даже присела на скамейку возле подъезда, так жестко ее хлестнула догадка – Кауров не ответит, если бы он мог, он бы сам давно позвонил. Он бы уже пришел сюда, а если Босс до сих пор у Киры, значит, ничего нового этого телефонный звонок не даст. И все же она будет ему звонить! Пусть хоть разорвется этот маленький аппарат, но она дозвонится.

Едва Кира открыла двери, как в нос ей ударил вкусный запах жареного мяса, лука и каких-то приправ. Сама Кира так готовить никогда не умела.

– А вот и наша хозяюшка! – вышел из кухни со счастливой улыбкой Кауров собственной персоной.

– Игорь! – кинулась ему на шею Кира, в первый момент совершенно позабыв, что он терпеть не может навязчивых женщин. Она вспомнила это в следующий момент, тут же оттолкнула его руки и возопила: – Кауров! Стервец ты, вот кто!

– Вот те и здрассьте! – обиделся Кауров. – Я тут жду ее, птицу покормил, весь домашний скот обиходил, мяса нажарил, целоваться приготовился, и я же – стервец!

– Кауров!..

– Ты бы не верещала, Кира, и вообще, сделай пока вид, что никого нет дома, – негромко попросил Кауров, и его глаза превратились в два ясных янтаря.

– Зачем? – шепотом спросила хозяйка.

– Затем, что я хочу остаться с тобой один на целом свете. Я не хочу, чтобы нам мешали! Затем, что я по тебе соскучился невероятно! – Да, ей хотелось услышать именно это! Но тут Кауров сказал: – Я из тюрьмы сбежал. Понимаешь, к своим знакомым… дамам я не могу заявиться, тут же вычислят. А тебя никто не знает. Вот я тут и отсижусь – удачно придумал?

Кира в изнеможении плюхнулась на диван.

– Ну ты и дряннь! – решил заполнить паузу Архип.

Теперь он сидел на плече у Каурова, потому что Босс от хозяина не отходил, а попугай очень привязался к новому другу.

Кира сидела бледная, у нее ритмично подергивался левый глаз. Все в ее голове перемешалось, и вдруг ей стало совершенно ясно, что именно Кауров похитил Диму Рускова, он же пырнул ножом Антона, а заодно и подменил капельницу Лешакову. Какие там нераскрытые преступления на сегодняшний день? Кира может совершенно точно сказать, что все они – дело рук Каурова. А теперь он пришел, чтобы у нее, у Киры отсидеться, а потом убьет ее и… и Архипа. Кире стало так жаль свою дурную головушку, что она немедленно решить залить это ужасное открытие слезами.

– Ну? – уселся перед ней на корточки несносный Кауров. – Ты что – испугалась? Думаешь, я уголовник? Думаешь, я сейчас начну тебя убивать и насиловать? Даже и не надейся! Я вообще не сексуальный маньяк, честно предупреждаю. Так что не реви, иди умойся, и за стол. Надо поговорить.

Кира послушно побрела в ванную комнату, и оттуда вернулась суровой и решительной, как крейсер «Аврора».

– Ну, что там у тебя? – спросила она тоном директора школы, нацеливаясь на поджаренный кусок мяса. Потом, вспомнив, что она поела в детском саду, быстро отложила вилку в сторону.

Кауров воспринял ее жест по-своему.

– Ты не стесняйся, не обращай на меня внимания. Я уже и наелся, и чайку попил. У тебя в той коробочке замечательный чай, мне такой еще не попадался…

Кира икнула и решила ничего не говорить. Ну выпил мужик чай для похудения, зачем же его нервировать? К тому же можно воочию пронаблюдать, так ли замечательно он действует, как обещала Ирочка.

– Говори – что ты в тюрьме забыл?

Кауров сразу стал серьезным, облокотился на сцепленные руки и какое-то время размышлял – стоит ли говорить. Потом решил, что все-таки стоит.

– Я в последний раз тебе рассказывал, что был у Русковых, помнишь? Мне тогда Дарья несколько фамилий своих знакомых назвала. Ну, не только своих, Антона Петровича тоже. Я ребят знакомых попросил, они пробили мне кое-кого. А на некоторые фамилии у меня пало жуткое подозрение. И вот в самый ответственный момент, когда я соображал – к чему бы прилепить такую фамилию, как Суслин, он сам мне и позвонил. Помнишь, тогда я еще у тебя сидел, и мой сотовый запиликал? Так вот, это был он. По голосу судя, мужик был чем-то сильно взволнован. Срочно просил прийти, говорил, что мой номер ему Русковы дали и если что понадобится, можно мне позвонить. Вот ему и понадобилось. Дальше он объяснять ничего не стал, просил меня срочно приехать. Я, как дурень, и примчался. Звоню, мне открывают, в коридоре темно. Я еще как следует оглядеться не успел, а меня по головушке и приложили. Крепко приложили! Очухался я от пинков. Смотрю – мама дорогая! Лежу я в комнате, рядом со мной весь в крови мужик незнакомый валяется, по первому взгляду – не жилец, полголовы снесено, а я сам бережно так ПМ сжимаю! И во рту у меня пакостно, просто нет сил никаких. А по квартире вышагивают бравые ребятки с чувством долга. Подставили меня по самой высшей категории! «Ты мужика замочил?» – парни интересуются. Я им – вы, мол, скажите, как звать-то его, болезного? Ребятки повеселились, но ответили – Суслин, мол, это, неужели не знал, кого на мушку брал? А кого я мог брать, у меня и пистолета не было с собой! Ну да разве ребяткам это объяснишь? У них в этот день праздник случился – огнестрел, и тут же преступник рядом с трупом пригорюнился, вздремнуть прилег, отдохнуть, стало быть, от дел тяжких. Ну, меня и забрали. А там уже говори – не говори, дело гиблое. Вот я и решил – смотаться и уже с воли доказывать, что я не верблюд. А посему о моем присутствии знать никому не полагается, правильно я говорю?

Кире стало немного легче. Конечно, Кауров еще до конца не заслужил доверия, но ей было уже не так страшно и почему-то очень хотелось думать, что говорит он правду, только правду и ничего, кроме правды.

– Как это ты смотался? Это же тебе не кабак какой-нибудь – хочу, сижу, хочу, смотаюсь, – на всякий случай решила она выяснить подробности.

– Это другой вопрос – со мной милый человек беседовал, а потом к нему в кабинет какой-то начальник вошел, пока он на него рычал – я и скок в окно! Второй этаж, не так уж высоко, в сугроб попал, видишь, как все удачно. Окна у них от подъездных дверей на другую сторону выходят, пока ребятки выбегали, я, каюсь, ждать их не стал. Вот поэтому я сейчас здесь, и кое-кого это не очень радует.

Кира подавила улыбку: ее-то как раз хитрая физия Каурова радовала.

– А кто это – Суслин? Он чей знакомый – Антона или Дарьи? – спросила она.

– Там, понимаешь, как вышло… Суслин какое-то время работал у Дарьи в фирме водителем. Но… Что такое произошло со взрослым уже парнем – непонятно, но стал Суслин колоться. Естественно, с работы его турнули, как только узнали. Однако Дарья говорила, что у парня руки не просто золотые, а даже бриллиантовые. Если что в машине не пашет, он мгновенно диагностику выдаст и сам же все исправит. Прошлым летом у Антона Рускова какая-то беда с машиной приключилась. Ну, Русковы, как ты уже заметила, люди бережливые, в сервис загонять машину не стали, а пригласили этого Суслина. А потом еще раз поломка случилась, и снова Суслин – тут как тут. Вот так они с Антоном Русковым и скорешились. Часто не общались, разные у них компании, а так, посидеть иногда, пивка попить в рюмочной – почему бы и нет? Ну и само собой, когда я стал всех знакомых переписывать, этот товарищ тоже в мой список попал. А уж кто и за что его решил без головы оставить – сие мне неведомо. Будем узнавать, потому что мне надо обязательно доказать, что это не я его грохнул. Придется встретиться с Русковым, выспросить, когда и для чего им звонил Суслин.

– Точно! Если он номер твоего телефона давал, значит, знал, что с парнем что-то стряслось. Только… Понимаешь, неприятность какая – Русков-то, видишь ли, тоже в больницу залег, а как ты с ним переговоришь, если… ну, если ты теперь на нелегальном положении? – спросила Кира.

Кауров призадумался.

– А может, мне с Дарьей поговорить? Она обещала помочь… – предложила Кира.

– Ты же ее боишься! – усмехнулся Кауров.

– Ну да, боялась. Но она меня недавно поймала и объяснила, что она не сумасшедшая и согласна нам помогать, даже денег может дать, сколько попросим. Как ты думаешь – на поездку в Таиланд даст?

– Дался тебе этот Таиланд! А что с Русковым? Почему он оказался в больнице?

– Да что-то произошло непонятное. В тот же самый день, когда ты уехал к этому Суслину, Русков возвращался домой. Возле подъезда на него налетел какой-то мужчина в черной кожаной куртке и нанес ему несколько ножевых ранений. Русков кое-как добрался до дома, Дарья вызвала «Скорую», и теперь Антон Петрович лечится в больнице. Я знаешь, что подумала… А что, если Русков не является родным отцом Димы? Ну, вдруг мама согрешила по молодости, с кем не случается, а теперь родной папаша воспылал отцовскими чувствами?

– Это спустя… шесть лет? Слабо верится.

– И все же… и еще: вдруг Чеснокова оставила большущее состояние на имя своего сына? Мы же не знаем, – гнула свое Кира.

– Ну ладно, согласен, этот вопрос я выясню. А сейчас… так, подожди-ка… – Кауров стремительно унесся из комнаты.

«Права была Ирочка, надо и мне китайского чайку попить», – подумалось Кире.

Кауров прилетел так же стремительно, как унесся.

– Значит, мы с тобой решили: обо мне никто не должен знать, – снова напомнил он.

– Даже Маша?

– О-о-оо! Маша – особенно! – замахал руками Кауров.

– И как ты себе это представляешь? Она же каждый вечер ко мне забегает. И что, я теперь ей скажу, что ко мне нельзя, потому что у меня Игорь Андреевич прячется? И дверь не открывать ей нельзя. Ну, день я просижу тихо. Ну два, а на третий она просто дверь выломает, на работу ко мне примчится, МЧС вызовет… нет, с Марией надо что-то другое придумать.

Кауров закручинился. И правда, что тут придумаешь? За два дня они точно никого не отыщут, а иначе, Кира верно говорит, эта дурмашина весь подъезд разнесет.

– Я придумала! – воскликнула Кира. – Тебе надо устроить логово в кладовке. Смотри, у меня к спальне примыкает такая кладовка, если оттуда тряпки выкинуть, тебе места вполне хватит.

Кира стремительно рванула в спальню, Кауров поспешил следом.

– Ну… Тут же… Тут даже Босс не поместится, – возмутился он.

– Так ты же один сюда залезешь, ты что, вместе с собакой решил прятаться? Один-то поместишься… Ну, на худой конец, в калачик свернешься… А что ты предлагаешь?! Куда тебя деть? Все нормально, будешь жить, как человек, а если кто-нибудь придет, посидишь в кладовке, с тебя не убудет. Давай лучше тряпки помогай вытаскивать, и учти, Маша сегодня еще не приходила, надо поторопиться!

За два часа они вдвоем навели порядок в кладовке, Кира несколько раз ходила выкидывать лишнее тряпье, а Кауров даже сломал ненужную полку, для пущей вольготности. В результате «реконструкции» получилась вполне сносная комнатка величиной с большой шкаф.

– Вот сразу видно, что любовник из тебя хреновый, – ворчала Кира, домывая пол.

– Это почему же? – возмутился Кауров.

– Потому что для порядочного любовника любой шкаф – дом родной, а уж такие-то хоромы и вовсе за счастье! Теперь тебе постелить надо.

– Ты что, хочешь, чтобы я всю ночь здесь спал?!

– Не всю! А если Маша придет? Она раньше, чем через три часа, не уходит. Ты будешь стоя караул нести?

Когда с кладовкой закончили, Кауров грустно уставился на собаку.

– Босс, ты не смотри, я недолго в этой конуре жить буду…

– Да, и с Боссом что-то придумать надо…

– В каком смысле? – насторожился Кауров. – Его никуда девать не надо! Я за него тебе платить стану. Ну, он же без меня… ну куда его? – глаза у Каурова стали грустными, как у Босса.

Кира уже устала от перестановок, переделок, но начатое нужно было довести до конца.

– Вот ты мне скажи – твоего Босса многие видели?

– Да все видели, я его не прячу… Ах ты, черт! Точно! – огорчился Кауров. – Босс у меня кобель видный, таких, как он, всего два в городе. Опытный собаковод сразу узнает его, а по собаке и меня вычислить можно.

– Тем более что ты живешь всего в нескольких остановках отсюда. И дома его не спрячешь… что делать будем?

– А давай-ка его покрасим! – вдруг предложил Кауров.

Кира на секунду задумалась, но потом решила, что если она отваживается иногда красить свои кудри, то чем собака лучше?

– Только у меня краски нет, – сразу предупредила она. – И потом, на твоего коня надо как минимум две упаковки.

Кауров достал из кармана деньги.

– Вот, я видел, здесь рядышком ларек с бытовой химией, кажется, он круглосуточно работает. Давай!

Кира схватила деньги и понеслась в ларек. Продавщица, увидев посетительницу, сонно продрала глаза:

– Я вас слушаю…

– Мне надо краску для волос… – и тут Кира замолчала. Интересно, в какой цвет хотел покрасить Кауров своего пса?

А полки ломились от изобилия различных коробочек. Тут тебе и «вишня замороженная», и «слива в шампанском», и «абрикос», и «персик». Нет, наверное, «персик» голубому догу не слишком подойдет.

– Дайте черную, – попросила Кира.

– Вот, пожалуйста, что именно вы хотите?

Вот еще напасть – оттенков черной краски было целое море.

– А что это – «голубой уголь»? Разве такой цвет бывает?

– Покрасите – будет, – буркнула продавец.

Кира решила, что попытка – все же не пытка, и взяла две упаковки «голубого угля».

Босс, конечно, парень очень спокойный и крайне послушный, но красить дога – занятие не самое легкое. Пса затолкали в ванну, намылили краской, а потом нужно было подождать тридцать минут. Десять минут Босс терпел. Пятнадцать прошло – и он уже начал тихонько выть. А на двадцатой минуте он издал такой мучительный, продолжительный вой, что из трех углов немедленно забарабанили соседи по трубам.

– Все, давай смывать, – нервничала Кира. – Сейчас соседи прибегут, а у меня собака красится!

– Но он еще не прокрасился.

– Хорошо, – решила Кира. – Ты докрашивай, а я на такое изуверство больше смотреть не в силах, я пошла к Маше.

И Кира унеслась к подруге на верхний этаж.

– Привет! – воскликнула Маша. – А я к тебе намылилась! Ты чего такая… гм… неумытая?

Кира только сейчас разглядела, что прибежала к подруге, даже не отмыв толком руки. Хотя как следует их уже и не отмоешь, наверное.

– Это я… это я свитер свой решила покрасить. Надоело – розовый и розовый. Пусть теперь черным побудет, – понесла Кира какую-то ахинею.

– Слушай, а кто это у тебя дома воет? Прямо кровь в жилах стынет!

– Это… Это Босс по Каурову скучает, – нашлась Кира.

– А что, он так и не появлялся? Слушай! Может, в милицию?

– Ты что?! – всполошилась Кира. – Ты хоть что-нибудь про этого Каурова знаешь? Может, он к очередной любовнице умотал? А может, к жене? Ты не знаешь, у него жена есть?

– Так непонятно же было! Вроде нету. Да нет, точно – нету. Какая жена такого вытерпит? – решила Маша. – Хотя ты права. Вот – жил человек рядом с нами, а ничего про него толком и не знаем…

– Ладно, не беспокойся, я спрошу, – успокоила Кира.

– Когда это, интересно, ты спросишь? – насторожилась Маша.

Кира спохватилась.

– Ну… когда он появится. Ты вот лучше расскажи, как там у тебя дела? В больницу не заходила? Ничего нового нет?

– Пока нет… Я-то, конечно, к бабусе своей знакомой наведывалась, только она молчит. Такая, понимаешь, несознательная… Я ей свой телефон буквально силком запихивала. Подождем, может, и созреет.

Снизу доносился долгий, продолжительный вой.

– Кира, ну, может, псу-то собачку какую-нибудь привести? Все веселее ему будет… – пожалела Босса сердобольная Маша.

– А уж мне-то как весело будет! – фыркнула Кира.

Маша как-то странно замялась и стала поглядывать на часы.

– Ты ждешь, что ли, кого-то? – удивилась Кира.

– Нет, ты это… ты не хочешь со мной гимнастикой заняться? Скоро лето, а я вроде как дама временно холостая, надо себя в форму приводить…

– Нет уж, это вы с Ирочкой формы налаживаете, а я… а на мне и так уже юбка не держится… – буркнула Кира и заторопилась домой.

Дома все было в черных тонах. И пес, который покрасился неровно и теперь цвел какими-то фиолетовыми разводами, и новое полотенце, которым его вытирал Кауров, и сам Кауров, а уж ванна и вовсе представляла собой нечто ужасное.

– Кира, ты, главное, не переживай. Я тебе новую ванну куплю, – заглядывал Кауров Кире в глаза. – И полотенце тоже, и… все новое куплю!

Кира не стала ждать, пока Кауров побежит за новой ванной, а понеслась на кухню, схватила «Комет» и густо засыпала ванну порошком.

– Зато посмотри, какой красавец получился! – хвастливо вертел собаку перед Кирой хозяин.

Она бы так не сказала. Морда у Босса не прокрасилась совсем, брюхо тоже, и весь пес выглядел каким-то несчастным, полинявшим и неухоженным.

– Ну чего ты кривишься? – огорчился Кауров. – Зато теперь ни одна собака не признает в нем Босса.

– Нну ты дррряннь! Нищета! Кирррочка! Ты… ну ты и дррряннь! Каурров стеррррвец!! – выплескивал эмоции Архип.

Даже Кира от новой фразы попугая оторопела, а уж Кауров и вовсе обиделся не на шутку.

– Знаешь что, Кира Сергеевна! Ты бы это… попугая своего чему хорошему научила! Почему это я стерррвец?! Архип, а ты… Ты – курица!! Ты… вообще петух!!

– Ну хватит уже. Слушай, Кауров, ты сегодня меня так вымотал, давай спать укладываться. Тебе вон там, на диване, постелю, а сама в спальне лягу.

Улеглись быстро.

Кира никак не могла уснуть, ей не давал покоя один вопрос.

– Кауров, ты спишь? – крикнула она в комнату из своей спальни.

– А ты хотела колыбельную послушать? – отозвался тот бодрым голосом.

– Игорь, а чем там в книге история закончилась? Ну та, про любовь? Там страницы выдраны.

– Ух ты, надо же, неприятность какая… Ничем не могу помочь, я не читал. Ну ты же умненькая, Кирочка, придумай сама что-нибудь. И вообще, с мужчиной в такое время неприлично разговаривать. Тем более когда он уже в постели. Я могу подумать черт знает что…

– Ты лучше над делом думай! – рявкнула Кира и отвернулась к стене.

Ей снова снился иностранный белый песок, незнакомое море и бессовестно-зеленые пальмы… Как можно быть такими зелеными, когда вся Сибирь скрыта под снегом? А еще ей снилось, что рядом с ней… Кауров. И он… он целует ее – так нежно… так ласково…

Кира вдруг почувствовала, что она не спит! И рядом с ней, на этой огромной, холодной постели действительно он – Кауров! Вот он повернулся, всхрапнул… Нет, он нежно поцеловал ее в шею! Делать вид, что она и дальше спит? Нет, надо проявить характер, ведь у него есть какая-то там Анечка!

– Кауров, немедленно уйди с моей постели! – пробурчала Кира, натягивая одеяло повыше. – Не смей ко мне лезть!

Он не уходил. Он решил взять ее измором, чтобы она расслабилась, и…

– Ну ладно, Игорь, только, чур, целовать не в губы… ну… я не знаю! Можешь и в губы… конечно… Ну что, соскучился? – нежно залепетала она, и вдруг зажегся свет.

Кауров стоял возле стены, его рука застыла в воздухе у выключателя, а рядом с Кирой валялся бесстыжий пес и нежно лизал ее в шею.

– Ну и кто из нас маньяк? – наконец спросил Кауров, сонно щуря глаза.

– Сам… кобель! И собака твоя… кобель! – выкрикнула Кира, спихивая наглое животное с постели. – Пошли все вон!

Босс свалился с постели, вскочил и потрусил в гостиную. Кира демонстративно отвернулась и даже стала похрапывать, чтобы всем стало ясно, как ей до ужаса хочется спать. На самом деле Кира просто не могла спать. Нет, ну надо же, столько слов наговорить какому-то крашеному псу! А этот… этот… Гад! Он просто стоял и слушал!

Утром Кира проснулась от того, что кто-то тыкал ее в нос мокрой тряпкой.

– Ну совсем обнаглели! – возмутилась она и открыла глаза.

Прямо перед ней стоял Босс, вилял хвостом и, Кира была готова поклясться, улыбался!

– Босс! Ты разбудил Киру? – раздался голос Каурова из кухни. Вскоре он и сам появился в дверях спальни. – О! Пробудились! А я уж и подходить к вам боюсь, вы вчера так гневались, вот вашего фаворита прислал…

– Хватит дурачиться, сам пса ко мне в кровать запихнул… А он, между прочим, еще и не просох, смотри, какие разводы на простыне! Простыню тоже новую купишь, – ворчала Кира, направляясь в ванную.

Когда она вышла, Кауров уже стоял в коридоре.

– Кофе я сварил, попьешь, и Босса выгуляй, ладно? Я скоро вернусь… и если не скоро – не волнуйся, у меня сегодня важные дела, не паникуй, если что. Да! Ключи дай.

Кира отдала ключи, и Игорь тихо ушел. Она немного посидела за столом и стала собираться на прогулку с Боссом.

Сегодня с собакой она гуляла долго. Погода стояла морозная, но не ветреная, поскрипывал снег, ветки гнулись от белых снеговых шапок, а сугробы искрились маленькими звездочками. И было так хорошо, что просто даже… неприлично! Димка не найден, Русков лежит, весь изрезанный, Кауров скачет, словно заяц, прячется ото всех, а она идет по дорожке с крашеной собакой и любуется снегом… одно слово – блаженная!

Каурова не было долго. Так долго, что уже и Маша успела принестись.

– Кира! Ты себе… А чего это ты из пса вытворила?! Господи, вот убожище! – воскликнула она, когда навстречу к ней вышел линялый Босс.

– Это я вчера юбку красила, а он в таз залез…

– Ты же говорила – свитер!

– Что ты к словам цепляешься? Что в тазу было, то и покрасила! Ты что сказать хотела?

Маша закатила глаза к небу и принялась ахать.

– Ах, ты себе не представляешь! Я же все свою бабку обрабатывала, помнишь? А она – ни в какую! Ну я ей и ляпнула, что, мол, сама сляжешь, не больно захочется, чтобы тебе капельницу меняли.

– Да помню я, ты уже об этом говорила.

– Ну и вот! А вчера, уже ночью, бабка звонит мне, ревет и во всю матушку меня кроет матом – «Ты, – говорит, – ведьма! Накаркала!». Я ничего понять не могу, а оказывается, бабуська-то и в самом деле в больницу угодила – аппендицит у нее разыгрался, прямо с рабочего места – на рабочий же стол, так сказать. Ну она сразу после операции мне и звонит! Не знаю уж, как до телефона добралась, но теперь сама просит, что, мол, узнать надо – говори, а не то ну как и вправду прикончат меня, старую, и пикнуть не успею. Ты знаешь, я не стала вредничать, списочек твой ей продиктовала.

– Это какой списочек?

– Ну ты вообще! Сама же говорила. Нам в больнице что надо было узнать? Первое – кто в тот вечер работал, второе – кто там лежал, и кто к кому приходил. Ну, это нам узнать уже не удастся. Вот, и теперь я к бабульке еду. Надо гостинцев отвезти, у нее, она говорила, нет никого из родственников, пусть порадуется. А может, и «ведьмой» обзываться перестанет.

Подруга унеслась, а Кира принялась раскладывать мысли по полочкам. Получалось не совсем складно. Тогда Кира нарисовала в середине тетрадного листа фигурку Димки, от нее провела стрелочки – к родной матери, к Кускову, к Дарье, от Дарьи к Лешакову, от Рускова к Суслину, и получилась прескверная картина. Все, кто окружал мальчика, были либо убиты, либо ранены, оставалась нетронутой одна Дарья. Это что, случайность? Возле каждой фамилии Кира аккуратно нарисовала знак вопроса. Возле Чесноковой стоял жирный вопрос крючком – оставляла ли она завещание на сына или нет, и еще – правда ли, что она скончалась от передозировки? Непонятно было и про Лешакова – в честь чего взяли да и убили такого успешного директора строительной фирмы? И ведь вначале вроде бы все выглядело чистой случайностью – никто не мог предположить, что он отправится за сигаретами в другой киоск, машина сбила Лешакова из-за его собственной невнимательности, он сам говорил это своей ветреной жене, а потом вдруг – раз! И оказывается, что ему подменили капельницу! Кто? Но, конечно, больше всего волновал Суслин – кому это понадобилось его убивать, да еще и подставлять Каурова? Нет, надо ехать к Рускову. Интересно, он может говорить или нет? А если телефон Каурова дала Суслину Дарья? Тогда нельзя, чтобы она узнала, что Кауров сбежал, пусть думает, что он в тюрьме. А в остальном… позвонить ей можно.

Кира встала, набрала номер телефона Дарьи и вскоре услышала мелодичное:

– Алло?

– Дарья Ивановна, это вас Кира Сергеевна тревожит. Скажите, когда вам в последний раз звонил Суслин?

– Суслин? Володя? Я даже… я и не вспомню сейчас… Он нам давно уже не звонил. Нет, он нам не звонил. А почему вы спросили?

– Мне тут кое-что нужно… И еще, Антон Петрович как себя чувствует?

– Антон? Ну как вам сказать… Неплохо, только капризничает. Вы же знаете мужчин, они при температуре в тридцать семь и две уже начинают писать завещание. Если хотите, можете его навестить, запишите номер палаты…

Кира подробно все записала и расспросила, как добраться до больницы.

– А скажите, про завещание вы ради красного словца упомянули? – насторожилась она.

– Да, это шутка у меня недобрая. У Антона нет завещания, мы не так воспитаны. Нам придется дожить до глубокой старости, чтобы сходить к нотариусу.

Разговор оставил какой-то неприятный осадок. Кира пыталась себя убедить в том, что Дарья по-настоящему любит Димку, что она по-настоящему переживает, но… То ли слишком спокойный тон мачехи, то ли безобидная шутка, то ли вообще что-то неуловимое, но Дарья почему-то настораживала. И опять же, Лешаков. Он связан только с Дарьей, и вот, пожалуйста – погиб мужик, и до сих пор не ясно, кто виновник его гибели. И еще: надо обязательно уточнить у Каурова, кому именно он давал свой номер телефона – Дарье или Антону? Но Кауров опять исчез. Волноваться он запретил, поэтому можно, совсем не волнуясь, направиться к Рускову в больницу. Не сидеть же сложа руки! И потом, Русков, как-никак, все же родитель из их группы. И родитель неплохой. Кира за все время работы ни разу не могла его в чем-то укорить – и шкафчики он прибивал, и ледяные горки водой заливал, а как он весело смеялся, когда Димка катался на коне! И ведь, кажется, совсем недавно во двор детского сада приводили коней, совсем недавно усаживали детей на их широкие спины! Антон тогда так хохотал, когда Димка за гриву цеплялся! Кира не могла объяснить, но что-то в этом Рускове ей очень нравилось. И вот, пожалуйста – Димки нет, Русков в больнице… Нет, надо непременно сходить его проведать. Еще бы что-нибудь купить, но у Киры совсем не было денег, только одинокая сотня в большом кошельке.

Кира совсем уже было собралась идти в больницу, даже накрасилась по-праздничному, но тут дрелью залился звонок.

На пороге стоял торжественный и нарядный Леонид – бывший любимый супруг.

– Ты уже одета? Это хорошо, – начал он и тут увидел, как из комнаты неспешной походкой вышагивает Босс, а у него на спине восседает Архип.

– Ты что, теперь уголком Дурова заведуешь? – неприятно поразился он.

– Нну ты и дрррряннь!! – приветствовал гостя Архип.

– Узнаю твой лексикон, – дернул ноздрями Леонид. – Я тебе квартиру оставлял не для того, чтобы ты из нее зоопарк сооружала…

– Ты оставил мне мою квартиру! Если помнишь, мне она перешла от мамы. И вообще – ты надолго? – нетерпеливо перебила его Кира.

Леонид замялся, потом привычно закинул голову назад и чуть высокомерно поинтересовался:

– Сегодня у мамы день рождения, ты еще помнишь?

Кира, конечно же, забыла. Тут столько всего произошло, что она уже и про свой-то день рождения не вспомнила бы. Однако она обиженно вздернула брови и скривила накрашенные губы:

– Естественно! Можешь передать Зое Аркадьевне мои поздравления. Хотя не стоит, я сама ей позвоню.

– Нет, мама просила, чтобы ты приехала ее поздравить лично. Ты же понимаешь, в такой день старушке просто невозможно отказать, так что собирайся. Я, собственно, за тобой и приехал.

Кира очень любила свою свекровь, и Зоя Аркадьевна платила ей тем же. Конечно, она знала, что у сына появилась новая семья, молоденькая жена, но до сих пор не принимала его у себя с новой невесткой. Кире же звонила сама, очень часто. Поэтому не поехать к ней в день рождения было бы некрасиво. Кира не стала упрямиться, быстро собралась и направилась к дверям. Правда, с подарком получилась заминка. Денег как-то катастрофически не хватало, имелось только последние сто рублей, а на них порядочный подарок свекрови выбрать было проблематично – да что там, совсем не купишь! В былые-то времена Кира заботилась об этом заранее, она не была так стеснена в финансах, а теперь… Думай – не думай, а дарить что-то надо. Кира посмотрела на себя в зеркало: что же, она обрадует свекровь.

– Мы сейчас сразу к матери или за цветами меня завезешь? – спросила она Леонида.

– Нет, мы вначале заедем за Элей, надо же когда-то маму с ней познакомить, – чуть покраснел супруг.

Киру передернуло. Мог бы сначала заехать за своей Эличкой, а уж потом к ней приехать! Надо же – королева!

– Нет, давай сейчас за цветами, а потом и за твоей новой супругой, – решила Кира.

Леонид пожал плечами, но согласился.

Цветы Кира выбирала долго и придирчиво. Леонид даже заподозрил, что она вовсе и не выбирает, а просто – ходит, любуется, вдыхает ароматы и наслаждается этим красочным изобилием.

– Ну ты скоро? – не выдержал он.

– В общем-то, я тебя не держу, можешь ехать один за своей Эличкой, – мило улыбнулась Кира и снова принялась разглядывать цветы.

Она купила какой-то удивительный экзотический цветок. Один.

– Это все? – скривился от разочарования Леонид.

– А ты хотел, чтобы я со снопом сена ввалилась? – презрительно дернула плечиком бывшая жена и счастливо уставилась в окно.

Она была какая-то не такая. Леонид столько лет знал свою супругу, она не была прежде такой – свободной, насмешливой, независимой. Нет, в принципе, конечно, она могла быть и такой, но Кира никогда не выходила из-под его строгого контроля, не позволяла себе дергать на него плечом и кривить вот так губы! А теперь – поди ж ты! И, черт, ей это идет! На секунду заглядевшись на Киру, Леонид вновь вспомнил о своей славной молоденькой Эличке и поддал газу.

Эля вылетела к ним с разбросанными по плечам волосами, с ярко накрашенными губами и с огромным, именно как сноп, букетом.

– Лесик! Ну что за дела-а, – загнусавила прелестница, надув пухлые губы.

– Ну, киска, ну надо было бабушке купить цветочков, – засюсюкал Леонид и вытянул губы трубочкой.

Кира на заднем сиденье, не удержавшись, фыркнула. Леонид даже с маленькой Олей никогда не сюсюкал, а тут – надо же… стареет, сентиментальным стал. Она на миг представила себе, как эти слова мог бы произнести Кауров, и лицо ее невольно расплылось в улыбке.

– Лесик, – не уставала щебетать юная супруга. – Я купила бабушке целую охапку георгинов. Она любит георгины?

Кира уже с явным весельем слушала ее болтовню. А что касается букета, так это были хризантемы, ну да стоит ли уточнять!

– А еще я придумала интересную вещь – я решила подарить ей записную книжку в натуральном кожаном переплете и завернула ее в целую кипу бумаг, представь – она будет распаковывать, распаковывать, подумает, что там огромный подарок, а там…

Кира снова не удержалась и фыркнула – у Зои Аркадьевны электронная записная книжка самой последней модели, а этот трюк с бумагой, похоже, придумали еще наши пращуры.

– Кира, тебе с нами не скучно? – вежливо поинтересовался Леонид, намекая на то, что пора бы и перестать хрюкать за их спинами.

– Нет-нет, что вы, я с вами себя такой умной чувствую! – весело ответила Кира, не обращая внимания на то, как у молодухи презрительно вздернулся подбородок.

Зоя Аркадьевна встретила Киру как самую дорогую гостью. Взглянув же на новую невестку, она вопросительно выгнула бровь, но, видя, что Кире никаких негативных эмоций такое соседство не причиняет, молча вошла в комнату, позволяя сыну провести невестку.

Зоя Аркадьевна совсем не была похожа на обычную бабушку. Это была невероятно красивая женщина, возраст ее никак «не просвечивался», глаза смотрели с истинным женским лукавством, губы трогала усмешка, а шутки никого не щадили. Возле нее всегда вертелась парочка-другая мужчин, которые назывались расплывчато – друзьями дома. И хоть матушка уже много лет была вдовой, от одиночества она не страдала. Новая невестка такой свекрови встретить никак не ожидала и теперь только беззвучно раскрывала рот. И вообще, Эличке сегодня пришлось туго. Началось с подарков. Кира вручила свой цветок еще в прихожей.

– Мамочка, это тебе, – просто сказала она.

Зоя Аркадьевна еще в первый день их совместной с Леонидом жизни потребовала, чтобы невестка звала ее именно так, и теперь Кира не могла звать ее иначе.

– Кира, что ты придумала? – загорелись глаза у именинницы.

Она поднесла лицо к цветку, чтобы вдохнуть аромат, и только тут заметила истинный подарок – в самой сердцевине лежала яркой змейкой золотая цепочка, которую Леня подарил Кире в их самую последнюю годовщину свадьбы. Цепочка была какой-то совершенно необыкновенной работы, и, помнится, Зоя Аркадьевна твердо решила купить себе такую же. Леня и Кира тогда еще в один голос кричали: «Мы тебе подарим такую на день рождения!». Но на день рождения Кира, конечно, не смогла купить такую же. Тогда она просто сняла цепочку со своей шеи. Зоя Аркадьевна только скользнула взглядом по шее бывшей невестки и все поняла.

– Спасибо тебе, деточка, – ласково поцеловала она Киру в щеку.

Кира чувствовала себя прекрасно, ей было здесь по-домашнему тепло и уютно, зато Эле пришлось нелегко. Усевшись было на самое видное место, девчонка лихо подскочила и протянула хозяйке объемный пакет. Это было против правил. До этого сын всегда матери вручал подарок сам. Какая бы ни была золотая невестка, матери приятней получать подарок от сына, так, по крайней мере, считала Кира. Сейчас же Зоя Аркадьевна с усмешкой взглянула на ворох бумаги, который протягивала Эля, и по-королевски ей кивнула:

– Хорош подарочек. Только упаковочка подкачала. А что, Леня, у вас в универмаге не упаковывают? Что же ты жене не сказал, что в газете дарить неприлично?

Эля залилась багряным румянцем.

– Это специально… Вам специально надо самой развернуть… – упрямо желала она взять реванш.

– Да полно, – махнула рукой хозяйка. – Разверни сама.

Эля покрутилась, повертелась, а потом принялась самолично скидывать газетные листы к ногам гостей. Шутка была старой и никого не развеселила, по отношению к новой жене Леонида гости были настроены враждебно – и дважды враждебно от того, что он так и не удосужился как следует представить молодуху матери, понадеялся, что и так сойдет. Но «сходило» с трудом. Потом начались другие поздравления, тосты, стихи, и снова молодая дама пыталась затмить всех своим умом и красотой, и вновь потерпела фиаско. Ну никак не хотела свекровь признавать ее, ну никак!

– Мам, пойдем, ты покуришь, – позвала Кира.

Женщины удалились в кухню, и Зоя Аркадьевна нервно закурила.

– Как Оленька? – спросила она, упрямо глядя в окно.

– Оленька – замечательно! Звонила, отдыхает с превеликим удовольствием. Ты вот скажи, что ты невестке своей вздохнуть не даешь? Ну зачем ты так? – принялась уговаривать ее Кира. – Ну, глупая она, сырая еще, неотесанная, так ведь Леня ее любит. И она его. Зачем ты рвешь себе душу? И на меня такими глазами не смотри! Я же не больная какая-нибудь.

– Ой, нет, Кирочка… – захлюпала носом свекровь. – А ты-то как? Такая красивая, умненькая… Ну как же, теперь одна вековать будешь?

– Ты же не вековуешь, – хитро глянула на нее Кира.

– Так это же… Ты знаешь… – начала заикаться Зоя Аркадьевна и вдруг рассмеялась: – Что, тебе кто-нибудь встретился? Ага, можешь не отвечать, и так все вижу! А у меня… Видишь вон того высокого мужчину? Егор Михайлович. Он в милиции работает, преступников ловит, жутко серьезный тип – начальник отдела, а вот какого… У него звание какое-то, только ты же знаешь, я в звездочках – полный ноль. Очень он мне нравится на данный момент.

У Киры загорелись глаза.

– Ты говоришь, работает в милиции? А в каком районе?

– А шут его знает, сама спроси.

– Ага, только, чур, не ревновать, – кивнула Кира и понеслась приглашать высокого дядьку на танго.

Потом она пригласила его еще раз, и еще. В конце вечера она уже напрямую спрашивала:

– Егор Михайлович, ну так вы мне скажите – если он не виноват, так зачем его задерживать?

– Вы знаете Каурова? – ничего не понимал изрядно расслабившийся мужчина. – Почему вы так о нем печетесь?

– Я его не знаю, я просто спрашиваю. А то ведь у нас, в народе, что только про милицию не болтают! Зачем же лишний раз людей злить? И вот еще – мальчик потерялся в детском саду, я по телевизору видела. Что о нем известно?

Мужичок уже не знал, как отвязаться от назойливой, точно муха, Киры. Но та не отступала.

– И что? Его нашли? Ищут?

– Это вы про кого? Про?..

– Про Диму Рускова.

– А, про Диму… Ищем, ищем. Только, знаете, я вам так скажу – надежды, что мальчика найдут живым – никакой, – выдохнул печально Егор Михайлович и улизнул к имениннице.

Кире сразу расхотелось веселиться дальше. Она потихоньку вышла в коридор, набросила шубку и незаметно выскользнула из квартиры.

Она ехала домой в почти пустом троллейбусе, обдумывала сегодняшний вечер и с удивлением признавалась себе, что сегодня ей совсем не хотелось оказаться рядом с Леней, с ее бывшим мужем, а хотелось…

– Женщина, вы свою остановку не пропустите? Скоро конечная, – раздалось над самым ухом, и Кира поспешила к выходу.

Не успела она войти в квартиру, как на нее со всех сторон накинулись домочадцы: пес принялся выписывать возле ног круги, явно приглашая во двор, Архип непрерывно называл ее дрянью, а Кауров молча смотрел каким-то незнакомым взглядом.

– Ты где была? – строго спросил он, когда она скинула шубу и вошла в комнату. – От тебя вином пахнет.

– Шампанским. Кауров, я пью только шампанское.

– Ты опять ходила в ресторан? Тебе мало приключений? Я понимаю, конечно, ты мне не жена…

– Вот именно!

– …но я должен знать! – сурово читал он проповедь, чем изрядно веселил хозяйку дома. – Ты должна мне говорить, куда идешь! Я волнуюсь… А вдруг ты пропадешь, кто будет выгуливать пса?

Кира уселась на диван и защелкала пультом телевизора.

– Ты сам-то где был?

– Я? – сник Кауров. – Я уже давно дома. И вообще, зачем ты включила телевизор? Нам что, поговорить не о чем? Я, например, узнал, что у Чесноковой никакого завещания не было.

Кира мгновенно щелкнула пультом, и экран погас.

– Ты узнал про Чеснокову? Какой ты умница!

– Но-но-но! Сиди на диване, чего ты так подпрыгнула? Я тебе не Босс!

– Ну? Рассказывай!

– Марлен Чеснокова, в быту – Елена Семеновна, в последнее время очень увлекалась наркотиками, как утверждают ее коллеги. Во всяком случае, денег она на них тратила – немерено. Из-за этого в труппе были постоянные скандалы – требовалось новое оборудование, новые костюмы, не хватало даже на выпуски клипов. Короче, деньги, если какие и были, они уходили на наркоту. Даже приличного наряда Елена себе в последнее время позволить не могла, так обнищала. Да еще и долги у нее имелись. Не знаю, как на их взгляд, а на мой – долги приличные. В общем, отсюда вытекает, что дамочка состояния сыну не оставила. По поводу предполагаемого «родного» отца: я думаю, это и вовсе никак не выяснишь. Если она и знала что-то, то держала это в секрете. А вообще, я почти уверен, что Русков и есть родной папенька.

– Значит, версия с наследством отпадает? – уныло уточнила Кира.

– А почему это тебя так огорчило?

Кира вспомнила, что ей говорил Егор Михайлович, и совсем раскисла.

– Димки может уже не быть в живых. Зачем кому-то его столько времени держать? Убили, наверное, да и все.

– Слушай, ты где была? Откуда ты притащила такое настроение? – взвился Кауров. – Ну я не знаю… Хочешь, я тебе спою, что ли?

– Тоже мне, Надежда Бабкина! – никак не хотела улыбаться Кира.

Кауров вскочил, описал несколько кругов по комнате и остановился прямо напротив нее.

– Ты же помнишь, Дарье кто-то звонил, хотел с ней переговорить. Ну, она сама дурочка, с милицией у нее топорно получилось, надо было аккуратнее. И я думаю, если бы мальчонки не было в живых, не стал бы этот неизвестный добиваться разговора с ней. Да еще и исчезать потом! В конце концов, можно было письмо прислать. Нет, ему что-то было нужно! И мне кажется, это связано с тем, что парнишка – живой.

– Ну вот! – всполошилась Кира. – Я так и думала! Опять эта Дарья! Вот попомнишь мои слова, это она воду мутит! Ну зачем ей надо было бежать, докладывать обо всем милиции? Я вот на себя ситуацию примеряю: фиг бы я кому призналась – сказали одной прийти, одна бы и потащилась. А она… Нет, не дорог ей был Димка!

– Н-ну, я бы так смело не стал рубить. Во-первых, милиция уже ждала, что к ним будут звонки – ждали, что похитители будут выкуп просить, поэтому висели на телефоне. А уж когда звонок поступил, то Дарью никто и спрашивать не стал – одна она собирается идти или с эскортом. И потом, надо принять во внимание ее тогдашнее состояние – она волновалась, места себе не находила.

Кире отнюдь не понравилось, что Кауров с таким рвением защищает эту непонятную Дарью.

– А почему же тогда милиция не засекла, откуда звонок был?

– Это уж ты у них спроси. Скорее всего, из автомата звонили. Да и мужик, видимо, не дурак был.

– Слушай, Кауров, а кому конкретно ты давал свой номер сотового? Понимаешь, я говорила с Дарьей, она сказала, что Суслин уже сто лет не звонил.

Кауров задумался.

– А телефон… номер… да я Дарье и давал! Точно помню – тогда еще кто-то по телефону им позвонил, и Русков взял трубку. Пока он говорил, я Дарье номер записывал, а она при мне же убрала бумажку в визитницу. Странно…

– Вот! Я же тебе говорю – Дарья эту кашу и варит! А ты – не надо рубить, не надо рубить! – снова взвилась Кира.

– И все равно. Пока мы ничего ей предъявить не можем, надо сидеть тихо и собирать улики, понятно? И не вздумай на нее хоть раз взглянуть, как сейчас на меня смотришь – она вмиг тебя раскусит, и тогда уже фиг мы ее накроем.

День был насыщенный. Кира устала и от праздников, и от неприятных мыслей, ей хотелось поскорее в кровать. Она побрела в спальню и расправила постель.

– Ну что, – спросил ее Кауров и посмотрел совершенно обжигающим взглядом. – Кровать разобрала, теперь и переодеваться пора…

– Да… конечно… – засуетилась Кира. – Я быстро…

– Да, Кира, поторопись, а то Босс уже возле двери полчаса арию «Московского гостя» воет. Выгуляй парня.

Кира обиженно дернулась и принялась натягивать джинсы.

– Господи! Кладовку отобрали, полотенце мое погубили, ванну испоганили, теперь на мою личную жизнь покушаются. И на кой черт, Кауров, ты тогда прилепился ко мне в ресторане?!

Утром Киру разбудил звонок в дверь. Полусонный Кауров еле успел скатиться с дивана и скрыться в кладовке.

– Иди, Кира, открывай. Босс не рычит, значит, кто-то знакомый. Наверняка твоя подруженька пожаловала.

Это и в самом деле была подруженька. Маша ворвалась так бурно, словно спасалась от наводнения. Впрочем, такова была ее постоянная манера появляться в гостях.

Проскочив сразу в спальню, она зычно рассмеялась:

– А ты, я смотрю, еще нежишься!

– Д-да, знаешь ли, как-то вчера умоталась…

– Да ты лежи– лежи, чего вскочила? Мне тут разговаривать удобнее. А где это ты вчера намоталась? Слушай, а чего, Кауров так и не появлялся? – посыпались из Маши вопросы.

– Нет, – пригорюнилась Кира. – Не появлялся. Наверное, у него дела.

– Да знаем мы, какие у него дела! Опять, наверное, за какую-то бабенку зацепился! Нет, Кауров – это не твоя песня!

– Кауров – стерррвец! – присоединился к ней Архип и, решив вспомнить нечто новенькое, добавил: – Кауров – опрррределенно барран!

Кладовка враждебно молчала.

– Ну, знаешь!.. Я такого не говорила! – возмутилась Кира. – И вообще! Что, больше поговорить не о чем? Ты вот, Маша, скажи, как там твоя бабуся?

– Так я же и пришла, чтобы все рассказать. Ты себе не представляешь! Сегодня я к бабуське принеслась, притащила ей гостинцев, а она мне уже и бумажонку в руки тычет. Вот, все – на трех листах. Здесь все, кто тогда работал, здесь… нет, вот здесь – все, кто в реанимации лежал, а тут те, кто лечился на втором этаже, вместе с Лешаковым. Ну, а уж остальных она не успела найти.

Кира взяла листки – все они были исписаны круглым аккуратным почерком. Видно было, что старушка старалась.

– Какая молодец, а! С аппендицитом, а такую работу провернула. Ты, Маша, листочки оставь, я над ними подумаю.

– Подумай. А потом мне сообщи. Я, если что, могу опять в больницу наведаться, я же теперь там, как родная. Ой, что я еще хотела тебе рассказать: там в двадцать седьмой палате такой мужик лежит! Кира, ты не представляешь! Красавец обалденный! Тебе не надо? К нему, правда, жена каждый день приходит, но мужик… Не хочешь, я сама его проработаю. Знаешь, он, вот сразу видно, ничего из себя не корчит, такой приветливый, ласковый такой, не то, что твой Кауров!

– Да с чего ты взяла, что он мой?! Да он мне… Вот что, Маша, шла бы ты… Вдруг бабуся опять что-нибудь вспомнит, позвонить задумает, а тебя и нет. А мне… Мне надо еще дома прибраться.

Маша, пожав плечами, зашлепала домой, а Кира понеслась открывать кладовку.

– Ну!.. Ну я не знаю… – выпал оттуда красный, как клюква, Кауров. – Ты, Кира, попугаю своему скажи… Архип! Быстро ко мне! Отвечай, какой я тебе баран?!

Архип важно прошелся по комнате и затрещал:

– Киррочка… Кауррров… нищета… бар… барр… ан…

– Не смей кричать на моего Архипа! Он из-за тебя заикаться стал! – вскочила Кира и бережно взяла птицу на руки. – Не бойся, Архипчик, пойдем, я тебя покормлю. Не буду вот с твоей собакой гулять! Сам ходи!

Кауров не успокаивался.

– Между прочим, моя собака тебя бараном не зовет!

– Зато к честной женщине в постель лезет! Хам! Архип, кушай, не слушай, что кричит этот тюремщик.

– Кира…

– И вообще! Не учи женщину жить! – фыркнула Кира.

Кауров оскорбленно пожал плечами. Надо было срочно попить кофе, чтобы ссора утихла – перед Кирой лежали листки бумаги, куда ее так и тянуло заглянуть.

Через пять минут Игорь Андреевич уже звал из кухни хозяйку к столу – две здоровенные чашки исходили паром и кофейным ароматом.

– Давай, что там Мария притащила?

Они склонились над записями и принялись просматривать строй неведомых фамилий. Совершенно чужие, ничего не значащие имена.

– Так, медперсонал просмотрели, ничего, – отложил Кауров листок.

– А ведь бабушка и пропустить кого-нибудь могла.

– Могла, могла… так, вот это реанимация… Тоже все незнакомые какие-то… Где они только набрали столько чужих людей? А вот палаты… Так, Грачев, Грибова, Карпов… Кира, ты поставь чайник-то…

Кира уже вскочила, чтобы включить плиту, но неожиданно остановилась.

– Что ты сказал? – насторожилась она.

– Грачев, Грибова, Карпов, Раевская…

– Подожди… Грибова! А это не та, случаем, Грибова, которая у Лешакова в любовницах числилась?

Кауров наморщил лоб и стал вспоминать.

– Грибова… Грибова, кажется, Вика, да? Это тебе про нее вдова рассказывала?

– Точно. Она говорила, что у Лешакова все дамочки какие-то не очень. А вот Грибова да наша Даша – самое то! А потом… Потом, говорила мне вдова, Грибова благополучно вышла замуж и уехала от чужих ушей подальше. Ну-ка посмотри, как там Грибову по имечку?

– Так и есть – Виктория Алексеевна. Неужели она? Звони своей вдове! Будем узнавать адрес.

Кира прилипла к телефону, но тут удача решила проявить свой капризный норов. Вначале не было самой вдовы – легкомысленной Аллочки. Затем вдова появилась, но оказалось, что она не знает адреса любовницы своего бывшего супруга. В этом ничего удивительного не было, не такой же, в конце концов, Лешаков был безумец, чтобы еще и сообщать точные данные своих красоток. Зато Аллочка любезно согласилась помочь и позвонила в отдел кадров фирмы, где ей дали подробную информацию – указали не только адрес, по какому проживала Грибова, но и место проживания ее матери, потому что девушка вышла замуж, квартиру продала и уехала, а найти ее удобнее будет по адресу матери.

Кауров потирал руки, а Кира уже звонила Евгении Вячеславовне – матери Грибовой.

– Здравствуйте, – вежливо блеяла Кира. – Это вас беспокоят с места работы вашей дочери. При расчете была допущена ошибка. Виктории Алексеевне полагается еще доплатить некоторую сумму. Вы не подскажете, где с ней можно встретиться?

– С Викой? Но вы знаете, Вики сейчас в городе нет. Я ей передам, она подойдет сама.

– Нет, что вы, у нас сегодня проверка, мне велено срочно найти Грибову, отдать ей деньги и привести ведомости. Иначе деньги перейдут государству.

Женщина думала недолго. Ей совсем не хотелось упускать деньги в государственный карман.

– Вы можете найти ее в санатории «Вешние воды», только… Только Вика уже не Грибова, она же замуж выходила, фамилию меняла. Тетеркина она теперь. Виктория Алексеевна Тетеркина.

Кира любезно поблагодарила женщину и повернула к Каурову счастливое лицо.

– Ну что? Едем за Тетеркиной!

– Не вопрос, конечно, собирайся. Говоришь, в санатории? Ладно, жди меня здесь, я сейчас машину пригоню. И возьми Босса, пусть тоже на природе отдохнет.

– А может, и Архипа?

– Нет, этот парень ненадежный – вспорхнет на елку какую-нибудь, и кто за ним полезет?

Пришлось согласиться. Кауров выскользнул из подъезда на свой страх и риск, а Кира принялась наряжаться по-походному.

Вскоре у ее подъезда засигналила машина – ничего общего с иномаркой Каурова она не имела, поэтому Кира, выглянув в окно, нервно забегала по комнате. Машина не уезжала, Кауров не появлялся, и тогда Кира решила подождать его с собакой на улице. Заодно и Босс будет в поездке чувствовать себя спокойнее.

– Кира! – крикнули из машины, едва дама плавно вышла вместе с псом из подъезда.

– Боже мой! Это ты? А что с твоей машиной? – удивилась она, усаживаясь рядом с Кауровым на переднее сиденье.

– Что, что! Не могу же я разъезжать в собственном авто, когда меня по городу ищет милиция! Пришлось машинку позаимствовать.

– Ты с ума сошел! Да сейчас любой гаишник тебя сцапает! А если хозяин машины заявит об угоне?! Немедленно поворачивай обратно! – засуетилась Кира.

Однако Игорь был совершенно спокоен.

– Ну, во-первых, это моего братца машина, я его предупредил, заявлять он не будет, во-вторых, ты сама бы сунулась в машину, где сидит такая морда? – кивнул он на Босса, – а в-третьих, я знаю хорошую дорожку в этот санаторий. Приходилось там бывать. Знаю, как по объездной пробраться, чтобы глаза гаишникам не мозолить.

– Интересно, – пыхтела Кира, усаживаясь в машину. – У тебя еще и братцы имеются?

– Что же я, совсем безродный? А у кого же я на свадьбе гулял?

– Так это твой братец женился?

– Племянник!

– Странно, однако… Ирочка говорила, что папаша жениха, стало быть, твой брат, довольно состоятельный. И что же – он разъезжает на таких вот машинах? Я думала, у него по меньшей мере «КамАЗ», судя по его габаритам.

– Вот ты всегда так – только по габаритам о мужчине и судишь. По уму надо! А машин у него несколько, и эта самая ненужная. И вообще – не нравится, так я в следующий раз лошадь приведу! У меня в деревне дядька конюхом!

Санаторий «Вешние воды» находился в двух часах езды от города. Кире уже изрядно надоело трястись в хлипкой машинке, когда они, наконец, добрались до места. Выехали к железным воротам, покрашенным в светлые тона.

– Подожди, в ворота идти не стоит. Здесь, конечно, нет охраны, но мало ли… – предупредил Кауров и повел Киру в обход.

Машину они оставили за деревьями, а взяли только прыгающего как сайгак Босса. Со стороны это выглядело так, будто семейная пара выгуливает пса перед вечерним чаепитием.

– Давай, лезь в эту дырку, – скомандовал Кауров.

Кира пролезла через брешь в заборе и очутилась на территории санатория. Время двигалось к вечеру, по аллеям неторопливо гуляли стайки отдыхающих, и вся атмосфера «Вешних вод» дышала покоем и умиротворением.

– Я тоже сюда хочу, – пробормотала Кира, но Кауров сделал вид, что не услышал. – И где нам искать эту Грибову? То есть Тетеркину? Мы даже не знаем, как она выглядит.

Кауров тут же отделился от Киры с псом и направился в сторону двух задумчивых старушек, которые тихо ползли к скамеечке.

– Милые дамы, вы не подскажете, где я могу увидеть некую Тетеркину Вику? Она здесь отдыхает, я приехал с сестрой, а найти ее никак не могу, – расплылся он в самой своей слащавой улыбке.

– Тетеркина? А это кто ж такая? – уставились друг на друга бабуси и принялись перебирать всех, кто проживает в санатории. – А может, это та, помнишь, которая к Ивану Семеновичу ночью прибегала?

– Да нет, та, кажется, Аграфена, ей восьмой десяток пошел… А молодая ваша Вика-то?

И кто б знал! Хотя да, молодая! Лешаков уж точно не стал бы брать к себе в любовницы девушку, которой пошел восьмой десяток.

– Молодая. Не помните?

– А слышь-ка, Гавриловна, так это не та, что совсем чумная-то? – вспомнила вдруг одна из старушек. – Ну, за столом соседним. Никуда не выходит, только на обед, она, наверное?

– Может, и она, только в каком она корпусе проживает? Вот что, молодой человек, вы сходите к старшей медсестре, к Клавдии Валерьевне, она тут всех знает. Вон ее корпус, вон то окошечко.

Пришлось отправляться к Клавдии Валерьевне. Зато она точно рассказала, как можно отыскать Вику.

– Сходите к ней, сходите, а то на девку просто страшно смотреть.

Почему на Грибову-Тетеркину страшно смотреть, Кауров выяснять не стал, а прямиком направился туда, куда указала ему Клавдия Валерьевна.

Они зашли вместе с Кирой и Боссом в небольшую комнатку. Одна кровать, два стула, тумбочка – вот и все, что находилось в номере. На кровати лицом к стене лежала женщина. Лица ее видно не было, ноги прикрывало тонкое клетчатое одеяло, а волосы были разбросаны по всей подушке.

– Виктория Алексеевна? – позвал ее Кауров.

Плечи женщины вздрогнули, и она медленно повернулась.

Да, может быть, когда-то она и была красавицей, даже скорее всего – была, не зря же Лешаков ее выбрал, но сейчас вид ее был просто ужасным. Под глазами пролегли черные тени, щеки впали, на сером лице – такие же серые губы. Казалось, она уже целую вечность не вставала с этой кровати.

– Мне одеваться? – равнодушно спросила она у вошедших.

– Пока нет. Мы к вам пришли поговорить, – осторожно ответила Кира.

В присутствии этой женщины она себя почувствовала неуютно – будто рядом с покойницей.

Женщина поднялась и, даже не поправив волосы, тупо уставилась в пол. Потом подняла безучастные глаза:

– Говорите.

Кауров уселся на стул, рядом устроилась Кира, Босс вольготно разлегся у порога.

– Вика, расскажите, что случилось там, в больнице? Как погиб Лешаков?

– Я его убила, – просто ответила женщина.

– Как же вы это сделали? – поразилась Кира.

– Обыкновенно – подменила ему капельницу. Я же закончила медицинский.

– И вы вот так просто беззащитного человека взяли и…

– Беззащитного? – ожила Вика. – Конечно, я хотела прикончить его беззащитным! Я его не убила, я только вернула долг!

– Подождите, успокойтесь и объясните по порядку. Какой долг, сколько вы у него занимали, не торопитесь, – прервал ее Кауров.

Женщина взглянула на него чуть насмешливо, потом достала из недр необъятного халата смятую пачку сигарет, закурила, глубоко затянулась и принялась рассказывать.

Вика действительно долгое время была любовницей Лешакова. Мужчина он был видный, ухаживал красиво, по нему сохла вся женская половина фирмы. Вика исключением не была. Конечно, она старалась вести себя несколько иначе, чем все остальные, но что такое «иначе», когда ты любишь человека, когда готов отдать ему все, включая собственную жизнь? Однако жизнь Вики Лешакову была без надобности, а вот телом ее он пользоваться любил. Нет, он к ней относился совсем не так, как к другим. Он выделял ее. Только ему Вика могла сказать все, что думает, только она могла повлиять на его решение, только она заставляла его возвращаться к ней снова и снова. Единственное, что она не могла заставить его сделать – это пойти в загс. Не хотел, боялся, понимал, что тогда придет конец и его похождениям, и свободе, и изобилию девочек. Может быть, он и решился бы когда-нибудь, но у него появилась еще одна зазноба – Дашенька. Эта чертовка была еще умнее Вики и у нее имелось одно существенное преимущество – она была замужем. Лешаков просто сходил с ума. Вика немедленно отошла на второй план, и как она ни бесилась – сделать ничего не могла. Она устраивала истерики, закатывала скандалы, но понимала, что безвозвратно проигрывает. Дашенька же, напротив, чувствовала себя совершенно спокойно, принимала от Лешакова дорогие подарки, ездила с ним на встречи, а потом и вовсе – нашла молоденькую глупышку и предложила Лешакову ее в жены. Тот, словно марионетка, выполнял все, что ему диктовала Дарья. После свадьбы этой недоразвитой Аллочки с Лешаковым Вика долго не могла прийти в себя. Однако прошло время, и все осталось по-прежнему. Вначале Вике думалось, что она никогда не сможет простить негодяя, что она заставит его ползать на брюхе, просить прощения и, кто знает, может, так бы все и получилось, если бы не эта Даша. Она просто издевалась над Грибовой! Стоило только Вике остаться наедине с Лешаковым, как эта бестия тут же, словно невзначай, появлялась и, хитро поводя глазами, напоминала о том, что теперь Лешаков уже посторонним женщинам не принадлежит, а является достоянием одной-единственной жены. Лешаков немедленно собирался и трусил к семейному очагу. Неизвестно, чем бы все закончилось, но Вика вдруг поняла, что ждет от сиятельного директора ребенка. Этой огромной радостью она решила поделиться с ним. К новости тот отнесся более, чем странно – исчез на некоторое время из фирмы, якобы по неотложным производственным делам, а когда приехал – принялся настойчиво сватать Вику какому-то одинокому бизнесмену Тетеркину. Тетеркин к умненькой и славной Вике не остался равнодушным и предложил ей свое сердце вместе с основным капиталом. Отказываться было глупо, и Вика решительно направилась в загс. После бракосочетания она уговорила мужа уехать в другой город, и все было бы замечательно, но… Тетеркин не был дураком и к беременности жены отнесся недвусмысленно:

– Это не мой ребенок, и усыновлять его, кормить и воспитывать я не собираюсь! – кричал он. – Я вполне дееспособен, у меня будут свои дети! Вот для своих ничего не пожалею, а чужого мне не надо! Я не деспот, не дикарь, иди, избавься от беременности и милости прошу – к семейному очагу.

Избавиться от ребенка Лешакова? Никогда! Так гордо заявила Вика, села в поезд и принеслась в родной город. Лешаков ее возвращению рад не был. А уж сообщение, что она собирается от него родить, и вовсе привело его в бешенство.

– От меня не может быть детей! Я тебе могу и справку показать!

Однако справка не понадобилась. Он был не дурак и ясно понимал, что любая экспертиза установит его отцовство.

– Немедленно избавься от ребенка! – кричал он каждый раз при встрече с Викой.

Но Вика и не думала это делать. Она уже любила своего ребенка, представляла, как будет его одевать, кормить, как будет выходить с ним на прогулку, она им уже жила. И тогда, видя ее настрой, Лешаков решился на страшный поступок.

В тот вечер он неожиданно встретил ее возле поликлиники. Вика теперь работала там медсестрой, потому что после ухода от мужа нечего было и рассчитывать, что ее возьмут обратно на фирму.

– Поедем в кафе, посидим, я угощу тебя мороженым. А еще я видел там изумительный торт, – ласково пел Лешаков и заглядывал Вике в глаза, как в самые первые дни их знакомства.

Сейчас об этом стыдно вспоминать, но Вика поверила ему сразу. У нее не сработала хваленая женская интуиция, у нее не екнуло сердце и на душе не заскребли кошки. Она села в машину абсолютно счастливой. Они выехали с шумного проспекта, и неожиданно Лешаков заволновался.

– Фу, ты, черт, – ругнулся он, остановил машину и открыл заднюю дверцу, где сидела Вика. – Надо же, огнетушитель под заднее сиденье забросил, а этот гаишник меня уже сегодня два раза предупреждал. Как пить дать, прицепится. Ну-ка, Вика, подвинься…

Тут она почувствовала легкий укол и медленно стала проваливаться в дрему. Кажется, потом был еще один укол, Вика точно не знает, потому что, когда она очнулась, она уже находилась в больничной палате, а возле нее сидела молоденькая медсестричка.

– Ну вот, пришли в себя, слава богу!

Девушка мило улыбнулась, потом позвонила кому-то по телефону и снова ввела Вике иглу, теперь уже в вену. В следующий раз Вика пришла в себя от того, что ее хлопала по щекам знакомая врачиха – девушка оказалась в своей поликлинике. Выяснилось, что она сидит на кушетке уже давно, кто ее привез и когда – никто не заметил, в поликлинике всегда много народу и на Вику обратили внимание не сразу. Потом какой-то старичок вспомнил, что дамочку в бессознательном состоянии привел заботливый муж, бережно устроил ее на кушетку и, пообещав сбегать за врачом, исчез. Конечно, никакой «муж» Вики так и не хватился, и она настояла на медицинском осмотре – у нее были для этого основания. Результаты осмотра ее просто раздавили – мало того, что она против своей воли была избавлена от ребенка, так еще и операция сделана была самым некачественным образом – молодая женщина больше никогда не могла бы стать матерью. Что почувствовала Вика, никакими словами передать нельзя! Она отлежала какое-то время в больнице, потом ее выписали. Она этого ждала. Что ей теперь делать, она знала. Она уйдет к своему ребенку, к маленькому, беззащитному ребенку! Она не знала – мальчик это был или девочка, но она уйдет к нему и узнает! Вика убралась в комнате – после приезда в родной город она снимала комнату, – привела себя в порядок, даже накрасилась – ребенок должен увидеть свою мать прекрасной! И выпила целую горсть таблеток. Но ей не повезло. Не вовремя явилась хозяйка квартиры и вызвала «Скорую». Вику удалось спасти. И когда она медленно приходила в себя в больничной палате, она узнала, что здесь же, в люксе, лежит Лешаков! Если это был не перст указующий, что же тогда?! Она решилась. Узнав все подробности его пребывания в корпусе, она составила план. Подготовка заняла всего один вечер. На следующий день, когда Лешакову поставили капельницу, в его палату тут же тенью проскользнула Вика. Ну а подменить капельницу ей, как медработнику, и вовсе никакой трудности не составляло. Свет тут был ни при чем. Она уже все сделала, когда в больнице погас свет. А теперь пусть с ней делают, что хотят, ей уже все равно.

Женщина закончила рассказ, и Кира почувствовала, что по ее щекам ползут соленые капли. Да уж, что и говорить, в последнее время она стала слишком сентиментальной – стареет, что ли?

– А как же так получилось, что вы, окончив медицинский, оказались работницей строительной фирмы? – спросил Кауров.

– Обыкновенно, – вздохнула Вика. – Вы что, не знаете, сколько медикам платят? Нет, конечно, круглую копеечку заработать можно, только для этого знаете сколько кланяться приходится? Нет, не работать, а унижаться – и потом, догадаются или нет «на чай» сунуть? Хотелось просто спокойно работать и получать нормальные деньги. Я пошла на курсы, умных слов нахваталась, потом заявилась в строительную фирму менеджером. Может, и не прошла бы с таким поверхностным образованием, но Лешаков смотрел только на ноги, поэтому я была принята. А уж потом и сама поднаторела. Да и работала бы, все у меня получалось…

Кира вдруг вспомнила разговор с Аллочкой, вдовой Лешакова.

– Вика, а ведь у Лешакова и правда не могло быть детей. Он операцию себе делал. Почему вы так уверены, что это был его ребенок?

– Операцию? Да он ее сделал уже после того, как я ему сказала, что беременна! Не мог иметь! Вы спросите у наших девчонок, сколько они по больницам от него бегали. Это теперь – да! От него детей не будет, он подсуетился, а тогда… Нет, он и боялся поэтому – стоило ему тогда пройти экспертизу, и… Да что там…

– А Дарья? Как она отнеслась к вашей беременности? – спросил Кауров.

У Вики удивленно приподнялись брови.

– А знаете… Здесь вообще что-то непонятное. Дарья, когда узнала, что у меня ребенок будет, совсем по-другому ко мне стала относиться. Она ненамного меня старше, всего на два года, но как мать – опекать меня принялась. Лешакова костерила по поводу и без повода, зарплату мне повысить заставила, а потом, когда вся эта заваруха произошла, я уж и не знаю, как она реагировала, не видела.

Поговорив еще какое-то время с Тетеркиной, незваные гости поднялись.

– Вы пока никуда не исчезайте. Поправляйтесь, в себя приходите, а потом все будет так, как должно быть. Или сами заявите…

Женщина снова равнодушно пожала плечами и, не дождавшись ухода посетителей, отвернулась к стене.

– Ну надо же, как жалко эту Вику, – вздыхала Кира, уже сидя в машине.

– А чего это жалко-то? – Кауров курил и стряхивал пепел на коврик. – Жила с этим Лешаковым, крутила им, как хотела, наверняка и деньгами мужик ее снабжал, да еще и замуж вытолкал не абы как, а за бизнесмена! Ну не нужен мужику чужой ребенок, ты же не знаешь, какие отношения у него в семье, а сам Лешаков тоже только что женился. И потом, может у него в роду болезни были наследственные, не зря же мужик на такую операцию отважился?

Кира махнула рукой:

– Что с тобой говорить! Это не ты сейчас говоришь, а ваша проклятая мужская солидарность! А ты что – не принимаешь во внимание, как жестоко он за нее все решил? Она спокойно хотела родить ребеночка, а он – зверь!

Кауров так разнервничался, что повернул машину в лес и затормозил.

– Если она хотела спокойно родить ребеночка, как ты говоришь, так на кой черт ей понадобилось устанавливать его отцовство? Ну и родила бы, в том городе, куда уехала, так нет же, вернулась и принялась ему себя навязывать! Он за нее решил, а она? Она разве за него не решила?! Она самостоятельно решила сделать его отцом, а потом, когда с этим у нее ничего не вышло, так же самостоятельно лишила его жизни! Жизни, понимаешь ты?!

– Она не знала, что творит!

– Ага-а? Не знала? Она все аккуратненько продумала, тихонечко выписалась и уехала в санаторий мучиться угрызениями совести. И вспомни: вначале она хотела покончить с собой. А потом это желание угасло, а вот заявиться в милицию – сие желание так и не возникло! Если ты помнишь, мы сами на нее вышли.

– Ты тоже зверь, – уже спокойно констатировала Кира. – И совсем не любишь людей.

– Я не люблю баб, которые вешаются первому встречному на шею, а потом строят на этом всю свою последующую жизнь! И очень возмущаются, если это им не удается. Мне и ты тогда в ресторане сразу не понравилась, потому что вела себя вызывающе, липла к мужикам и пригласила меня на танец.

От такой откровенности Кира даже задохнулась.

– Я?!. Я липла?! Да мне просто было хреново! От меня муж ушел! А я его, между прочим, любила! И сейчас еще люблю! Очень! Я жить без него не могу! И вообще, если ты такой… Такой… Если ты такой… евнух, так и съезжай с моей квартиры сегодня же! Надо же – я ему не понравилась! Да если бы ты тогда не согласился, я бы, может быть, с твоим братом подружилась! У него, между прочим, Ирка мне говорила, жены нет!

– Дурочка! У моего брата есть жена, они уже двадцать пять лет вместе. Ты опять все напутала. И съехать прямо сейчас я не могу, мне надо у тебя отсидеться. Я, между прочим, из-за тебя в это дерьмо влип.

Дальше Кауров уже не слушал Киру, завел машину и поехал к дому. А Кира и сама не хотела с ним разговаривать. Надо же! Она-то, дура, планы строит, а он – «не понравилась»! Да он ей сам не больно-то приглянулся, так ведь на безрыбье и рак – рыба!

Дома Кира продолжала хранить молчание. Она серьезно хмурила лоб, закатывала глаза к потолку и думала, как же ей самой отыскать Димку. От помощи Каурова она решила принципиально отказаться. Она знала, он все равно тоже будет искать – ему тоже надо как-то отличиться. В голове у Киры вдруг блеснула светлая мысль. Нет, мысль была не такая уж светлая, а, прямо скажем, сомнительная и даже опасная, но шанс выйти на след преступника появился! И только она собралась как следует посмаковать эту идею, как в прихожей раздался оглушительный звонок, а следом в замке заворочался ключ. Кауров стремительно влетел в кладовку, и Кира одарила его насмешливым взглядом в спину.

Глава 4

Что у пьяного на языке…

Конечно, это был Леонид. Он заявился с огромным тортом в какой-то импортной блестящей коробке, с букетом сильно пахнущих цветов и бутылкой шампанского. Кира, увидев все это, весело хрюкнула – без сомнения, бывший супруг собрался посидеть у нее не «десять минуточек». Вот и славно – пусть Кауров торчит в своей конуре, он себя сегодня вел отвратительно.

– Ленечка! – радостно запела Кира, встречая гостя. – А с какой это ты радости – с тортом, с шампанским? Случилось что-нибудь хорошее?

Ленечка явно чувствовал себя не очень хорошо, как-то непривычно робко и стеснительно.

– Я вот… Хотел просто забежать в гости… Я соскучился. Тебя увидеть захотел. Ты не знаешь, Оля когда приезжает?

– Оля? Она мне звонила, правда, только один раз. Говорит, там все дорого, деньги экономит. Конечно, Вадику она звонит… скоро приедет. Ты же ее на пятнадцать дней отправлял?

– На двадцать один, – зарумянился Леонид и украдкой взглянул на бывшую жену.

Разговор налаживался тяжело, со скрипом. Правда, после того, как бутылка опустела, беседа стала повеселей.

– Я вот думаю – какой же я дурак был, зачем… спешил? Нет, все-таки лучше, когда рядом с тобой – старый, верный друг, – вещал Леня.

– Если ты про меня, то лучше все-таки, когда рядом не просто старый друг, а красивая и любимая женщина.

Леня посмотрел на бывшую жену очень пристально и согласился:

– Пусть и не такая уж красивая, да? Кира, как ты думаешь, может, нам снова сойтись? Что-то я после того вечера у мамы на Элю смотреть не могу, меня все в ней раздражает. Почему это молодые – все такие глупые, а? Ну скажи ты мне, почему она меня встречает с работы в грязной комнате, а потом, когда я вхожу, тут же вытаскивает пылесос, начинает тереть тряпкой пол, причем оставляет жуткие разводы, бежит поливать цветы, а потом радостно сообщает, что ужин будет готов уже через три с половиной часа! Ну и чем она, спрашивается, весь день занималась?

– Ах, Ленечка, я-то откуда знаю? Ты у нее и спроси.

– Кира, я к тебе хочу! Я хочу приходить сюда, и чтобы на столе дымился ужин, а ты сидела рядом и смотрела мне в рот. Я хочу, чтобы рубашки стирала ты, а я их только надевал. И чтобы не гладить самому. Я даже согласен – уходи с работы. Точно – уходи с работы, сиди дома, принимай в гостях свою Машку, собирайте с ней сплетни, а я… Давай, а?

Кира ответила, что она обязательно подумает. Она даже, скорее всего, согласна. Вот дела кое-какие завершатся, и можно еще раз в загс сбегать.

Конечно, она ни за что бы этого Лене не сказала, если бы в кладовке не сидел заносчивый Кауров. Ему не нравятся свободные женщины? Что ж, посмотрим, как ему понравится Кира, которая решила принять обратно в дом своего бывшего супруга, законного, между прочим!

Леня же ничего не замечал. Он уже вовсю играл глазами, щерился лошадиными зубами и вилял тощим задом.

– Кира, а как на счет супружеского долга? Я готов!

– Любимый, долг – это хорошо, но лучше деньгами, – томно улыбалась Кира и все его попытки к постельному режиму пресекала. Для Каурова это был бы уже перебор.

– Кира, а что это у тебя шуршание слышится какое-то? Где это, не пойму? – насторожился вдруг Леня.

Кира улыбнулась совсем медово и фальшиво рассмеялась:

– Глупенький! Ты забыл, что у меня полный дом зверья?! У меня ведь кто только не живет – и кобели, и попугаи, и бараны, отчего ты испугался?

Леонид ушел только поздно вечером, когда стрелки уже подбирались к двенадцати. Кира тепло распрощалась с бывшим мужем и посмотрела на дверь кладовки – выпускать Каурова, или пусть до утра помучается?

Решив, что он уже получил сполна, она с легким пренебрежением распахнула дверь. Кауров вышел помятым и каким-то потрепанным. Ни слова не говоря, он подозвал пса, нацепил на него ошейник, влез в куртку и стал открывать замок.

– Кауров! Ты куда это? – вытаращилась на него Кира.

– Я не хочу больше проживать у чужой жены. Это не в моих правилах.

– Ох-ох-ох! Значит, к Машеньке бегать – правила позволяют, а она, между прочим, тоже замужняя! А у меня, значит, жить – совесть мучает!

Кира вцепилась в собачий ошейник.

– Сам можешь мотать на все четыре стороны, а пса не дам! Ему не под силу каждый раз под тебя подстраиваться.

– Это мой пес. Отцепись! – рыкнул Кауров.

– Фиг тебе! Я его кормила, гулять водила, я теперь имею такое же право на него, как и ты! Иди! До первой остановки. Там тебя милиция под белы рученьки сцапает – и в камеру. У них как раз с процентом раскрываемости напряженка. Иди, иди! И никто тебя оттуда доставать не будет. Потому что ты сам никому не помог, и тебе никто не поможет! Дезертир!

Кауров долгим взглядом посмотрел на Киру. Ей даже нехорошо стало. Такого горького взгляда она у него еще не видела.

Он оставил Босса, повернулся и вышел.

– Кауров! – крикнула она ему вслед. Он не обернулся.

Ночью Кира долго не могла уснуть – все думала: и почему это у ее мамаши дочка такая недоделанная? Ну неужели трудно уяснить – нельзя мужиков «фейсом об тейбл» бить! Вот что теперь ей делать? А что там делать – искать преступника самой, в конце концов, Кауров не так уж много успел. Один раз высунулся, и то – сразу же на труп нарвался. Нет, эти мужики ни на что не пригодны!

Смена у Киры начиналась с двенадцати дня, поэтому утром она решила позволить себе понежиться в кровати подольше. Однако Босс на ее решение глубоко плевал и уже в восемь принялся тыкать ее в шею влажным носом.

– Сейчас, мальчик, сейчас, – еле оторвала она голову от подушки.

Гуляя по аллее, Кира все время думала – где бы найти концы этой истории? Конечно, надо как следует проработать этого Суслина, но попробуй это сделать, если он скоропостижно скончался и даже к дому его подходить сейчас опасно. Конечно, можно выдумать, что у нее случились проблемы с машиной, Суслин же известен многим как прекрасный автослесарь. Под этим предлогом можно было бы отправиться к соседям, но вдруг окажется, что она нападет на какого-нибудь автолюбителя, который начнет давать ей советы, расспрашивать про несуществующую машину, да и повышенный интерес к самой персоне Суслина может соседей насторожить. Нет, это отпадает. Тогда что?

Возле подъезда ходил взад-вперед Вадик и видно было, что он мается ожиданием.

– Вадик! Ты ко мне? Что-нибудь с Олей? – переполошилась Кира.

– Да нет, с чего вы взяли? Просто хочется с кем-нибудь поговорить, скучно без Ольги.

Кира встретила зятя, как дорого гостя – достала из холодильника все, что покупал Кауров к столу, налила борща, который умудрилась сварить еще вчера, и села перед парнем, подперев щеку кулачком.

– Оля звонила? Как она там?

– Да она-то прекрасно, – зять уписывал борщ за обе щеки. – Говорила, что домой даже и не собирается. Телевизор нам купила – во всю стену.

– Да где же она деньги-то взяла? – удивилась Кира.

Зять от удивления даже поперхнулся.

– Как, то есть, где? Я дал! Что же, я свою жену буду с голым кошельком отправлять за границу?! Нет, она у меня как королева поехала! А вот я скучаю. Вот, думал – уедет Ольга, хоть мальчишник устрою!

– Ну и что же, устроил?

– Как же! Собрал мужиков. А через час их жены, одна за другой ручейком потянулись. А Максим, он у меня холостой, решил дольше других остаться, женатиков-то жены по домам утащили. Вот мы с ним уселись, бутылочку приготовили, а тут его подруга врывается. Ой, что было! Я вам так скажу, Кира Сергеевна: подруги – они еще хуже жен. Честное слово! Жена знает, что ее сокровище все равно никуда не денется – притащится домой, а вот подруга… Она же каждую минуту думает, как свободного мужика окольцевать, да чтобы раньше нее никто не успел этого сделать. А поэтому скандалят – прямо удержу нет! Все-то им доложи – и где был, и с кем сидел, и кто приходил, и почему у него красная помада на рубашке, когда уже все человечество мажет губы сиреневой? Нет, лучше жениться, честное слово! Кира Сергеевна, вы что? Я же не про вас…

Кира уставилась куда-то в одну точку, и по ее лицу расползалась совершенно идиотская улыбка.

– Вадик, мне нужно на работу. Ты скоро доешь? – не думая о правилах приличия, ляпнула Кира.

– Мысль, что ли, какая в голову заскочила? – понятливо спросил Вадик, одеваясь.

– Вадик, ты даже не представляешь, какую ценную мысль ты мне подарил! Можешь сегодня на ужин заходить. Нет, сегодня ко мне нельзя, лучше завтра…

– Понятно, только запомните: вы, если кого захомутать решите, сильно-то не давите. Мужики свободу любят, теплый тропический климат, так сказать.

– Иди уже, – усмехнулась Кира и закрыла за зятем дверь.

Теперь она знает, как заявиться к Суслину. Сегодня же она нарисуется, как его любящая подруга! Так, стоп, а что, эта любящая подруга не знает, что он погиб? Ну… Господи! Мало ли у мужика может быть подруг! Вполне вероятно, что была из них одна и не слишком любопытная.

Всю смену Кира упрямо поглядывала на часы, а время, как назло, тянулось, будто резиновое. Только в восемь Кира смогла подправить макияж, оглядеть себя в зеркало и, не заходя домой, отправиться к Суслину, вернее, к его соседям. Конечно, ей вначале пришлось перезвонить Русковой, чтобы узнать, где проживал оный товарищ, но это было минутным делом.

А проживал Суслин в старом районе, в старом дворе и в старой, как адамово яблоко, пятиэтажке.

Кокетничая изо всех сил, Кира позвонила к соседям несчастного парня. Двери открыл суровый, слегка под хмельком мужик.

– Здравствуйте, – принялась обаять его Кира. – Вы не подскажете, а куда это ваш сосед Суслин запропастился?

– Вовка, что ль? – еще больше нахмурился сосед.

Кира вдруг сообразила, что как-то не додумалась уточнить у Дарьи имени погибшего бедолаги, и ругнула себя еще раз. Пришлось положиться на соседа.

– Ну а кто у вас тут еще Суслин? – решила она надуть губки.

– Так Вовка только. А куда он запропастился? Катька! – гаркнул в комнату сосед, и на пороге тут же показалась невысокая толстенькая женщина в засаленном халате. – Катьк, чой-то я в последнее время Вовку Суслина не вижу? Куда эт он слинял?

Катька хмуро уставилась на мужика и покрутила возле виска пальцем.

– Э-эх, совсем умом долбанулся со своей водкой, гори она ясным огнем! Вовку он вспомнил! А кто на его поминках ужрался так, что холодильник Катюшей звал? Нету Вовки, помер!

– Так это Вовка был, что ль?! – поразился мужик. – Вот незадача! Слышали, барышня, помер он.

Катя уставилась на Киру и с подозрением спросила:

– А вам чего?

– Я… понимаете… я в некотором роде… подруга Володи. Ну и… смотрю, что-то он ко мне долго не является, ну и… вот, решила навестить.

– Да уж, долго же ты смотрела! Езжай теперь на кладбище, навещай своего друга.

Кира испугалась, что двери сейчас захлопнут, и торопливо спросила:

– А вы не знаете, может, он дружил с кем? Очень мне хочется узнать про его последние дни, может, он вспоминал меня или передать что-нибудь просил?

– Ничего он не просил передавать, он же не знал, что его грохнут, – здраво рассудила Катерина и еще раз подозрительно взглянула на Киру.

Та старалась вовсю – поникла головушкой, пустила в глаза слезу и раза два всхлипнула. Соседка должна была догадаться, что теперь в жизни «подруги» никого не осталось, кроме бедного Вовочки. Разве только воспоминания его друзей. Она так и поняла, потому что, помолчав секунды две для приличия, брякнула:

– Он с Петькой Шариком да с Ереминым дружбу водил. У них, коль хочешь, поспрашивай.

– А где мне этого Шарика найти?

– Раньше он на первом этаже жил, а теперь съехал куда-то, на рынке толчется, то ли рыбой торгует, то ли курями. Сходи на рынок-то, тебе покажут его. А Еремин – не знаю, где проживает, он уж тыщу лет в наш двор приходит, еще мальцом сюда зачастил, а уж где прописан – это мне без надобности. Правда, после того, как Вовку прижучили, его здесь не видел никто.

Тут ожил сосед и прогудел басом:

– Так его посадили, говорят! И не после Вовкиной погибели, а еще раньше. Ты сама вспомни, был он на кладбище? Нет! Вот я тебе и говорю – его еще раньше за решетку усадили.

– А может, и так. А вот Шарик – точно на рынке, я у него недавно то ли кур, то ли рыбу брала, он меня еще надул на семьдесят копеек, сволочь!

Кира попрощалась и плавно поплыла из подъезда.

Вечером, погуляв с псом, Кира постучала по трубе Маше. Та не задержалась – принеслась немедленно.

– Звала, случилось что?

– Маша, ты у себя на рынке знаешь такого господина по имени Петька Шарик?

– Шарика знаю, а господина нет. А что? Зачем он тебе? – прониклась подруга.

– Он у меня по делу проходит. Понимаешь, у Русковых есть такой знакомый – Суслин. Вернее, уже был. Его кто-то очень неаккуратно прикончил. Ну я же тебе рассказывала!

– Я помню, помню, ты продолжай.

– Так я и говорю – странное дело получается: у Русковых пропадает сын, а их знакомого просто так берут и убивают! Настораживает? Вот и нужно узнать про этого Суслина как можно больше. Я вообще думаю, что он как-то связан с похищением.

– Это Шарик – с похищением? – пыталась проявить сообразительность Маша.

– Нет, связан был Суслин. Мне так кажется. А Шарик был другом Суслина. Ну дружили они, пиво пили, болтали обо всем, понимаешь? Вот и надо узнать у Шарика, о чем, а еще лучше – о ком они болтали. Говорят, Шарик у вас торгует, то ли рыбой, то ли курями.

– Ну, правильно, он порошок стиральный продает. Так что от меня-то требуется?

– От тебя нужно вот что – ты должна познакомить меня с этим Шариком. Ну, как-нибудь так, непринужденно. Якобы я – любовница Суслина, ну и хочу помянуть его, как полагается. Поняла?

– Нет, не поняла. А где ты будешь этого Суслина поминать? – заинтересовалась Маша. – Этот пункт надо основательно продумать.

– Да иди ты, в самом деле! Мне поговорить с Шариком надо, а тебе только бы гулянку устраивать, – насупилась Кира.

Получка у нее намечалась дней через пять, а в кармане звенела одна мелочь. Какие уж тут поминки.

– Нет, так не годится. С чего это Шарик перед тобой в откровениях рассыпаться станет? Он только под стопочку… Слушай, а давай мы его ко мне пригласим, а? А что, парень он молодой… а еще лучше – к тебе!

– Ну уж на фиг! У меня собака и попугай. Никаких Шариков! И к тебе не надо. Только где-нибудь на нейтральной территории.

Встретиться с Шариком они договорились в павильончике «Пиво», который находился прямо на рынке. Спонсировать горькое застолье бралась Маша, а Кира даже позвонила Татьяне, своей сменщице, и попросила, чтобы та поработала за нее день.

К встрече Кира готовилась очень серьезно, а Маша – еще серьезнее. Она уже с утра несколько раз прибегала, показывала, какое замечательное платье себе купила по этому случаю, и спрашивала, как ей покрасивее уложить волосы.

– Маша, да там ведь не ресторан, так, забегаловка! – возмущалась Кира кипучей деятельности подруги.

– Ну и что! А куда я хожу? Вот и выряжусь в забегаловку, пусть все думают, что уж на ресторан-то у меня такие наряды имеются, что и представить себе трудно.

– Ты говорила с Шариком? Он во сколько придет?

– Я его еще не видела. Да куда он денется? Ну ладно, не кривись, сейчас я его поймаю и прикажу, чтобы был, как штык!

Маша унеслась, а Кира выгуляла пса – неизвестно, сколько времени они будут с Шариком откровенничать; накормила Архипа и даже успела убраться в комнате. В общем-то, в комнате и так было чисто, но надо было как-то справиться с волнением.

Вскоре опять принеслась Маша и сообщила, что Шарик очень рад внеочередным поминкам и будет в пять часов вечера поджидать их в павильоне.

Ровно в пять дамы появились на пороге пивной забегаловки. Редкие мужички, которые решили похлебать пивка в самом начале недели, просто отвесили челюсти, и даже потрепанного вида продавщица за стойкой стала лить пиво мимо кружки.

Маша блистала! Она все же успела сбегать в парикмахерскую, и теперь на ее голове возвышалась высоченная конструкция из локонов и шпилек. Прическа держалась шатко, все время пытаясь завалиться на бок, и Маше приходилось держать голову чуть-чуть склоненной к плечу. Платье прелестницы сверкало китайскими блестками и просвечивало в самых неприличных местах, однако Маша была собой очень довольна. Рядом с ней Кира, наряженная в обычные черные джинсы и свой единственный по-настоящему дорогой синий пуловер, смотрелась как-то уж очень невзрачно. К тому же она наотрез отказалась снимать шубу, а согласилась ее только расстегнуть, что вызвало целую бурю Машиного негодования.

У дальнего столика поднялся со стула молодой мужчина и призывно помахал вошедшим рукой.

– Вот, знакомься, Кира, это Шарик, – по-царски расположилась за столом Маша.

– Петр, – протянул парень руку и с интересом стал разглядывать Киру. – Так это вы, значит, лю… знакомая Вовкина? Странно, а сколько вам лет?

Молодой человек явно не слышал про правила хорошего тона, и Кира удивленно подняла брови под самую челку.

– Тебе какая разница? Приударить собрался? – весело взвизгнула Маша и понимающе толкнула Шарика в бок локтем.

– Да не, я про другое… Вовка… он вообще-то всегда с молодыми… – растерялся Петр, но потом махнул рукой. – Наливай, Маша, помянем!

«Поминать» Шарик с Машей стали как-то уж очень активно, и Кира всерьез забеспокоилась – успеет ли Петр хоть что-то рассказать ей про Суслина?

– Я сейчас, – поднялся вдруг молодой человек и танцующей походкой направился к выходу.

– Ну вот! – взвилась Кира и накинулась на подругу. – Все из-за тебя! Сейчас он напьется, и ничего мы от него так и не услышим. Пропадут твои денежки, а потом сама же меня винить начнешь!

Маша уже была очень веселой, и уверенность ее с каждой рюмкой возрастала:

– Да ты не бойся, сейчас он вернется. Куда же он от бутылки, да еще на халяву! Ха! Смотри, Кир, как на меня тот мужик пялится!

– Еще бы! У тебя весь лифчик на виду. Поправь, не девочка уже, чтобы лямками здесь сверкать.

– Ой, Кир, у меня уже так давно настоящих кавалеров не было, просто жуть! А вон тот посмотрел – и прямо сердце закололо! Вот здесь, так и колет, так и колет!

– А ты вытащи рыбью кость из-за пазухи. Вон, смотри, набросала, – посоветовала ей Кира и строго-настрого запретила дальше пить. – Ты мне так вконец свидетеля споишь. Хватит!

Маша глубоко вздохнула, призадумалась, а потом на всякий случай уточнила:

– А когда он тебе все скажет, тогда можно будет?

– Тогда можно.

Петр отсутствовал недолго, вскоре он так же весело вернулся, но, «споткнувшись» взглядом о скорбную физию Киры, тоже послушно закручинился.

– Давайте помянем, – так же горестно потянулся он к рюмке.

– Хватит! – рявкнула Маша, и Петр испуганно отдернул руку.

– Маша говорит, что пора бы вспомнить и самого Суслина… Вову, – промокнув платочком сухие глаза, тихо напомнила Кира.

Петр охотно принялся выкрикивать лестные эпитеты в адрес погибшего.

– Да знаете, какой это был человек?! Да я не встречал второго такого!.. А руки какие золотые! А?! – почему-то спрашивал он у Киры. – А как он пел? Нет, пел он ни к черту. Зато как плясал!

Парень вскочил и пошел, пошел кругами по маленькому залу забегаловки. Мужики за столиками стали поспешно хватать свои грязные сумки и выбегать из павильона. Зато к плясуну, опрокидывая стулья, ринулась Мария. Она тоже начала выписывать круги и, словно мельница, махать руками.

Когда танцоры уселись, вытирая жирными от рыбы руками потные лица, Кира с негодованием накинулась на них.

– И как не стыдно?! Даже поминки умудряетесь в пьянку превратить! Вы лучше скажите, с кем еще, кроме вас, дружил Суслин?! – теперь она не заботилась о том, чтобы выполнять роль тоскующей подруги, ей надо было поскорее выведать как можно больше, пока Петр вместе с Машей не завалились под стол от избытка выпитого.

– Так, а с кем еще? Ни с кем! – гордо выпятил куриную грудь дружок Шарик.

– А Еремин? – напомнила Кира.

– Ну так… Вспомнила! Ерема еще когда с ним дружил! Теперь же его нет!

– За что его посадили?

– Когда? – уставился пьяненькими глазками на Киру Петр.

– Ну, я не знаю. Еремин же сел?

– Черт его знает. Разве сейчас узнаешь, может, сел, а может, и стоит, может, и вовсе спать улегся, у них там на севере сейчас полярная ночь, так он полгода имеет право спать. Как медведь.

Кира уже устала выуживать из пьяной головы нужную информацию.

– При чем тут полярная ночь? Еремин сейчас где?

– Ерема сейчас на Севере. Он туда за заработками смотался. Говорил, хочу, мол, пожить, как человек. Это на Севере-то! Как человек! Да он там, как медведь! Белый! – непонятно чему радовался Шарик. – Он и нас с Вовкой звал. Ага! Говорит, хватит вам за копейки ломаться, и уехал. А чего это я – за копейки?

– А Суслин?

– А чего Суслин? Он тоже не поехал. Он вообще никуда не собирался уезжать, а как раз наоборот – здесь собирался стать богатым.

– Как?! – вскинулась Кира.

– А-а, вот именно – как, – протянул Шарик и вылил в себя еще рюмку водки.

Маша уже пила, его не дожидаясь.

– Хотел, и все! Чего прицепилась?! – вдруг осерчал Петр, потом взглянул на горестную физиономию Киры и смилостивился. – Он… черт его знает… не помню… он хотел ребенка родить и стать богатым, вот!

– Какого ребенка?

– Большого уже. Токо у него же не получится!

– Может, он не родить хотел, а похитить? – осторожно подсказала Кира.

– Ты чо-о-о?! Ты дура, да?! Как же он похитит? Он и не умеет совсем. Он… не, он не стал бы ребенка хитить, – уверенно помотал головой Петр, потом гордо вскинулся и добавил: – И Ерема бы не стал, даже не спрашивай!

– Вы вот что – если что-нибудь вспомните, вот по этому номеру мне позвоните, хорошо? Тогда я вам еще раз такие же… поминки устрою, в знак благодарности, – четко сказала Кира и засунула листочек со своим телефоном Шарику в карман.

Сделала она это как нельзя вовремя, потому что дружок погибшего, слабо вякнув, вдруг рухнул лицом в тарелку и разразился богатырским храпом.

Кира поспешила увести подругу. Машенька сегодня тоже перебрала и в любой момент могла вот так же рухнуть. Тащить до дома ее килограммы было удовольствием ниже среднего.

После продолжительных и напряженных силовых упражнений Кире удалось-таки довезти Машу до дома и даже водрузить ее на кровать, после чего она с облегчением направилась к себе. Только у себя дома Кира смогла, наконец, спокойно усесться на кухне, потянуть кофе из чашечки и вспомнить по порядку все, что ей наговорил Шарик. Что-то непонятное говорилось о Еремине – соседка Суслина сказала, что его посадили, Шарик же утверждал, что тот отбыл на Север, и кто из них прав – оставалось загадкой. Во всяком случае, возле фамилии Еремин можно было ставить жирный вопросительный знак. Теперь самое важное – Суслин говорил друзьям о каком-то ребенке, из-за которого он рассчитывал срочно разбогатеть. Причем ребенок упоминался большой. Это значит, что речь шла о Димке? Но никаких подробностей Шарик не рассказал, скорее всего, он их просто не знал. Сегодня он был в таком состоянии, что сохранить тайну ему было не по силам. Он ничего точно не знал, поэтому и нес всякую ахинею о том, что Суслин якобы сам собирался кого-то «родить»…

Неожиданно Кире послышалась слабая возня в комнате. Она взглянула на Босса, который лежал возле ее ног, и на Архипа – животные должны слышать посторонние звуки четче людей. Попугай так и продолжал сидеть на холодильнике, пристроив голову под крыло, а у Босса вздернулись уши. Наверное, где-то в подъезде шумели. Кира налила себе еще кофе и снова вернулась к цепочке рассуждений.

Значит, Суслин что-то знал про ребенка. И все же, если это так, то где теперь Дима?

Кира упорно не могла представить себе, что мальчишку просто убили, а живого Диму надо где-то содержать. И если у Суслина мальчика не оказалось, то где он? Кстати, а почему это Кира решила, что мальчика там не оказалось? Конечно, Кауров его не видел, но ведь, по его же собственным словам, он вообще в квартире Суслина ничего не успел разглядеть! Его тюкнули по голове как раз тогда, когда он вошел. И, кто знает, может, Суслин и звонил именно с той целью, чтобы передать Димку в надежные руки Каурова? Так-так… Конечно, Суслин позвонил, Кауров пришел, а тот, третий, решил мальчишку выкрасть и шлепнул Суслина, схватил Димку… потом расправился с Кауровым и поспешно скрылся. Вместе с Димкой. Точно, так все и было! Ага, и что же получается – что Димка был «никакой», так, что ли? Большой смышленый парнишка видит, как на его глазах убивают одного, долбят другого, а его самого куда-то тащат… Да он бы там такой крик поднял, не то, что соседи – стены бы оглохли! Уж Кире ли не знать, как Димка орать умеет. Однако никаких криков не было.

В комнате вдруг что-то ужасно грохнуло, и Кира присела от ужаса.

– Ты того, не пугайся, – появился в дверях Кауров, – тут такие дела… Нельзя тебе одной оставаться. Я, конечно, понимаю, что ты с любимым мужем собралась обратно под венец, но пока его здесь нет, должен же кто-то отвечать за твою безопасность!

– Конечно, – обрадованно расцвела Кира. – Конечно, Игорь Андреевич, отвечайте, пожалуйста. А еще хочу вам предложить ванну и… нет, в холодильнике уже ничего не осталось.

Кауров усмехнулся.

– Ты когда в него последний раз заглядывала? Хозяйка, тоже мне! Все, молчу-молчу, а то опять поссоримся.

– Нет уж, ты не молчи. Объясни, что такое творится, раз уж ты даже охранять меня прибежал? – не отступала Кира.

Вообще-то ей было очень приятно, что этот жуткий монстр под звучной фамилией Кауров стоит сейчас перед ней, мнется и смотрит на нее таким заботливым взглядом. Эх, кабы да к этому взгляду еще и слова, теплые да нежные, а то ведь как рот откроет, так почему-то сразу себя ущербной чувствуешь.

Кауров, как видно, решил, что на сегодня теплоты сердечной уже достаточно, и свел брови к переносице.

– Дела и в самом деле – серьезные и непонятные. И охранять я тебя собирался, не спорю, только скажи-ка мне, очаровательное создание, где тебя сегодня мотало?! Стоит только мне из кладовки выскочить, так тебя будто ураганом сносит! И опять спиртным пахнет. Скажи мне, на кого ты собралась вешаться на этот раз?

Кира вскочила так, что подпрыгнула сахарница на столе.

– Запомни, Кауров! Я ни на кого вешаться не собираюсь! Я только выполняю свой долг!

– Я и спрашиваю – на чьем плече ты выполняла долг сегодня? – нисколько не испугался Кауров.

– Сегодня я работала с Шариком. Это дружок Суслина, – пояснила Кира и стала в подробностях рассказывать Каурову про встречу в забегаловке.

– Значит, Суслина убрали не зря… Он явно был связан с мальчишкой, – задумчиво рассуждал Кауров.

– Ага, связан, – поддакивала Кира. – Понимаешь, он, видимо, вот так же по пьянке проболтался, а точно никому ничего не сказал. А этот Шарик слышит, где звон, а звонаря не видит.

– Хорошо, я узнаю у ребят, что такое есть этот Еремин и где он обретается. Ты завтра как работаешь?

– Я? Я завтра с утра, – вспомнила Кира про работу и заторопилась в кровать. Потом вдруг опомнилась: – А ты что вызнал?

Кауров не хотел говорить, это было очевидно, но потом он, видимо, решил, что Кира должна быть в курсе всех дел.

– Я у Дарьи Русковой был. У них там творится что-то непонятное.

Кира немедленно забыла про сон и уселась напротив Каурова.

– Я ей сначала позвонил – спросил, нет ли чего нового, вестей о мальчике, и тут она попросила срочно приехать.

– И ты, конечно, полетел… – съязвила Кира.

– Конечно. А ты бы не полетела?

– Хм, так я же из тюрьмы не сбегала!

– Я тоже сбегал не из тюрьмы – пока, – набычился Кауров. – Ну, ты будешь дальше слушать?

Кира мотнула головой, и Кауров продолжал:

– Я к Дарье пришел, а там… В комнате не то, чтобы уж все разворочено, но следы чужого пребывания очень заметны. Ящики бюро выдернуты, сервант распахнут, на полу какие-то тряпки… Короче, кто-то забрел в квартирку и похозяйничал.

– Что-нибудь забрали?

– А как же! Дарья рассказывала, что у нее дома деньги хранились, говорит, сумма приличная, а теперь от этой суммы остались только теплые воспоминания.

– А еще что? Драгоценности, золото, ценные бумаги?

– Нет, драгоценности на месте, какие-то акции были, они тоже на месте, забрали только деньги.

– А Дарья-то где была? И потом, они что – квартиру на сигнализацию не ставят?

– Там так было – квартиру никогда на сигнализацию не ставили – зачем? Дома всегда был Русков, а в подъезде сидит бабулька, которая незнакомым двери открывает только с разрешения хозяев. Но после того как пропал ребенок, а сам Антон улегся в больницу, Дарья стала бояться ночевать дома одна. Подруг у нее особенных нет, мать к себе постоянно тоже таскать не станешь, и Дарья стала ездить к матери сама. Ну вот, в этот раз произошло то же самое – Дарья уехала к матери, потом от нее сразу отправилась на работу. Приехала домой, а тут все перевернуто. Замок цел, но видно, что поцарапан. Бабушка «на воротах», конечно, клятвенно божится, что она никуда не отлучалась, однако жильцы говорят – работает на дверях одна эта бабулька, сменщиц у нее нет. Да она и не хочет в напарники никого, сама, дескать, справляется. Опять же, сама понимаешь, никакой человек не сможет на одном месте просидеть, чтобы совсем не отлучаться. И бабулька – не исключение. Она вообще чувствовала себя на рабочем месте, как дома. Да и дом у нее рядом – ее квартира на первом этаже. Понятное дело, что при такой ситуации она считала святым делом и сварить себе что-нибудь, и постирать, и прочие домашние дела переделать. Короче, бабушка этого «прихожанина» пропустила, хоть и говорит, что сидела безотлучно. А на лицо имеем то, что имеется.

– С ума сойти, ну ничего не боятся! – вздохнула Кира.

– Но это еще не все, – продолжал Кауров. – Самое странное произошло с Антоном Русковым. К нему в больничное окно кто-то пытался залезть! Говорит, что спасся просто чудом. Дескать, собирался спать – он один в палате, лежал, читал книгу. Потом уснул, а книга так в руках и осталась, ну – и выпала. Он от этого пробудился, слышит – какой-то шорох непонятный. Ну, струсил, чего скрывать, присел за тумбочку – и тут видит: прямо в окно мужик пробирается… Русков, конечно, шум поднял, санитары, медсестры прибежали. Но, ясное дело, никого не нашли. Тот тип проворнее бегает.

– Подожди, а окно? Зачем он лез, окно ведь сейчас в больнице не откроешь – зима?

– В том-то и дело, что окно открывается в этой палате очень просто. Неизвестно, кто и когда раму открывал, но она поддается очень легко. И потом, если как следует порассуждать – Рускова скорее всего, хотели просто убить, а это можно сделать и через окно.

От таких новостей Кире и вовсе расхотелось спать.

– Знаешь, Кауров, давай сегодня не будем укладываться, а? Ты мне что-нибудь про себя расскажешь, а я тебе – про себя. Что-то мне жутко. Я даже свет выключать боюсь.

– А какая ты завтра на работе появишься? – усмехнулся Кауров. – Нет уж, ты ложись, а я тебя караулить буду, не бойся.

Кира, конечно, могла бы не бояться, если бы она могла покрепче прижаться к надежному плечу и уснуть, но к такому прижмись, попробуй – опять скажет, что она ему на шею вешается. Нет, мужикам никогда не понять тонких девичьих натур. Ну, не девичьих, женских – все равно не поймут.

Кауров и в самом деле спать не лег, а включил в комнате телевизор и сел смотреть какой-то старый водевиль. Забывшись, он несколько раз тихонько смеялся, стараясь не мешать Кире, а она слушала его смех и в который раз думала, что ей совсем не хочется начинать новую семейную жизнь со старым супругом. И почему бы это Каурову не пригласить ее в загс? Он бы очень хорошо смотрелся в роли жениха – высокий рост, хорошо сложенная фигура, слегка небрежно уложенные волосы, ироничная усмешка, острый взгляд и совсем особенный, непохожий ни на чей, голос. А рядом с ним она – невысокая, слегка полненькая… волосы не видели приличного мастера уже лет двадцать, маникюр всю жизнь делала методом самообслуживания, жалкая улыбка… Фу ты, черт! Нет, никак из них приличной пары не получается. Ну и хрен с ним!

– Кира, ты спишь?

– А ты как думал?! Еще как сплю! И вообще! Что ты думаешь, я на твою фигуру или прическу смотреть буду?! Не дождешься! Мне на работу завтра!

Кауров беспокойно посмотрел в дверную щель на воинственную хозяйку и сделал телевизор потише.

Утром Кира чуть не опоздала на работу. Она с вечера не приготовила себе, что надеть, и утром носилась по комнатам, как угорелая. Кауров мирно сопел на диване, следом за Кирой носился только Босс.

– Нет, мальчик, не до тебя. Потерпи, – отмахивалась от него Кира, напяливая на себя только что поглаженную юбку.

Юбка никак не хотела держаться на поясе и упрямо сваливалась на бедра. В любое другое время Кира бы только порадовалась, но сейчас ей было катастрофически нечего надеть. В конце концов она плюнула на красоту, затолкала свитер за пояс и понеслась гулять с псом. Босс уже привык по утрам долго не мучить Киру, поэтому на работу она почти не опоздала.

– Что это ты наряженная, как пугало, прости господи, – кивнула на нее Лилия Федоровна.

– Да не успела вчера юбку подшить – болтается. А другого ничего путного нет.

– О-ой, девонька, – посмотрела на Киру нянечка с откровенным испугом. – Это у тебя болезнь неизлечимая, честное слово, поверь моему опыту. Худеешь – значит, болезнь. Сглазили тебя, Кирушка, теперь тебе одна дорога. От сглазу-то никакого лекарства нет.

– Да что вы?! – осела Кира на детский столик. – Может, все еще ничего, обойдется? Может, это и не болезнь еще?

– А что же тогда? – обиделась пожилая женщина. – Ты уж не сумлевайся. Коль говорю тебе, что болезнь, так, значит, она и есть! У тебя квартира-то на кого переписана? Ты на дочку перепиши. К нотариусу сходи, завещание составь.

– Так мне и завещать-то нечего, – пожала плечами Кира.

Но няня уже всерьез озаботилась Кириными проблемами, и «свернуть» ее с мысли было невозможно.

– Это тебе только кажется, что нечего. А ты подумай – вилки там какие, ложки. Может, белье постельное, порошки стиральные, может, какие продукты дорогие – все запиши.

– Господи, неужели я и продукты съесть не успею? – совсем переполошилась Кира. – Да у меня в шкафу одна гречка, зачем ее завещать?

– Ну, не гречку, другое что. У тебя надеть-то есть чего? – взялась хлопотать Лилия Федоровна. – Вон, вишь, и лица на тебе нет, точно говорю – болезнь!

Кире стало не по себе. На кой черт ей вилки-ложки, если ее самой уже не будет? Жизнь показалась ей такой милой и заманчивой. Она теперь совсем иначе смотрела на спорящих детей, на белый снег за окном, на синиц, которые каждый день прилетали к детсадовскому окну и долбили в стекло, требуя крошек.

– Кир, ты чего такая? – спросила Татьяна, когда пришла на смену.

– Да она болеет неизлечимо, – любезно сообщила Лилия Федоровна. – Я ее к нотариусу отправляю – не хочет.

– А отчего не хочешь? – спросила Татьяна.

Кира только махнула рукой и выскочила из здания.

Домой она шла сегодня долго. Тут и пройти-то всего пять шагов, но она делала эти шаги с огромным удовольствием, смотрела на небо, на деревья, и не понимала – зачем это люди убивают кого-то, воруют, грабят: вот придет такой миг, и уже ничего не надо будет – ни денег, ни богатства… с собой же ничего не утащишь!

Дома ее ждал Кауров в цветастом передничке.

– Ты посмотри, как я сегодня точно рассчитал – только успел газ выключить, и ты позвонила! Кир, что-нибудь случилось?

– Игорь, а ты не знаешь, где у нас в районе есть нотариус? – вдруг спросила Кира.

Тот немного подумал, потом доходчиво объяснил:

– Где большой новый магазин, знаешь? Так вот, с его торца – нотариальная контора. А ты что хотела?

– Да ничего… так…

– Садись давай. Слушай, тебе какая-то дамочка уже целый день звонит. Ты никого не ждешь? – поставил Кауров перед Кирой тарелку и уселся сам.

Кира безучастно пожала плечами.

– Да что с тобой?!

– Не кричи. Интересно, а попугая мне по завещанию передавать, или так просто?..

Кауров насторожился, отложил вилку и присмотрелся к Кире повнимательней.

– Я не понял, ты… Ты завещание решила написать, так, что ли? И с чего тебя потянуло своим богатством раскидываться? Западные веяния?

– Ах, Кауров, не юродствуй. Мне сегодня сказали, что я безнадежно больна, но я еще успею написать завещание. Кстати, ты не знаешь, как принимает нотариус? Оля замужем, но они оба еще такие глупые, им надо хоть чем-то помочь. Квартира…

– Подожди, я вообще ничего не понимаю – кто тебе сказал?

– Ну какая разница? Мне Лилия Федоровна сказала. Это няня наша.

Кауров расхохотался так, что у него выступили слезы. Но потом он вдруг стал серьезным и даже злым.

– Слушай меня! Завтра я сам пойду с тобой на работу и устрою такой погром твоей няне, что она сама даже завещания написать не успеет! Это же надо, а?! А ты-то! У тебя какое образование?

– Высшее, – испуганно проговорила Кира.

– Замечательно! Я фигею! Баба с высшим образованием перешепталась на кухне с дремучей нянькой, и все – она уже не жилец! С чего вы обе вообще взяли, что ты больна? Тебя что-то тревожит? Что?

– Меня ничего не тревожит, у меня юбка болтается. А на новую денег нет. А Лилия Федоровна сказала, что я болею неизлечимо, – не вытерпела Кира и захлюпала носом.

Кауров отвалился на спинку стула и вполне серьезно произнес:

– Говорят, если человек дурак, то это навсегда, так что… твоя няня где-то права. Глупости в наше время хватает, и что самое обидное – у нас это не лечат!

Кира вспыхнула, потом смиренно опустила глаза. Сейчас ей хотелось, чтобы Кауров ее ругал и ругал. Странное дело, он и ругает-то как-то убедительно – действительно чувствуешь себя полным дураком.

В комнате зазвонил телефон, и Кира понеслась к трубке.

– Алло, – донесся до нее незнакомый голос. – Мне Киру Сергеевну.

– Я вас слушаю.

– Ах, это, значит, вы и есть?! Очень интересно! Ну, может вы мне расскажете, какие отношения у вас были с моим Володей?

– Подождите, с каким Володей? Вы ничего не путаете? – не могла сообразить Кира.

– Я-то не путаю! А вот вы, похоже, заврались! Что это вы Шарику плели?! Какая вы там любовница Вовки моего?! – вопила девица на другом конце провода.

Кира разозлилась – она еще могла вытерпеть, когда ее ругал Кауров, но это пигалица!

– Девушка, вы на меня не орите, – терпеливо предупредила она. – Слух у меня отличный. А если вам что-то непонятно, то пригласите меня в ресторан, там мы с вами все вопросы выясним. Ну надо же как-то к культуре приобщаться?

Звонившая девица такого предложения явно не ожидала, но выяснить кое-какие вопросы ей, видимо, очень не терпелось, потому что она покорно пробормотала:

– Ну… если хотите… давайте завтра… в «Лукошке».

Кира немного помялась – ресторан «У лукоморья», в простонародье «Лукошко», собирал довольно яркую клиентуру – там питались в основном лица, отсидевшие сроки на государственных харчах, либо те, кто туда только еще собирался. Однако в приличный ресторан Кире нечего было надеть, поэтому она только вздохнула:

– Ну, девушка, у вас и вкусы. Хотя… если вы так решили… Как я вас узнаю?

– Это я тебя… это я вас узнаю! Садитесь за седьмой столик и ждите. Я подойду.

Кира опустила трубку и безмятежно направилась к телевизору.

– Это еще что за рестораны? – уцепился за ее халат Кауров.

Халат, будто только этого и дожидался, бесстыдно свалился, оставив хозяйку в нижнем белье.

– Хам! – рявкнула Кира, подхватывая одежду. – И не рассчитывай! Пошляк!

– Да какая тебе теперь разница, ты все равно уже собралась завещание писать, – прищурился Кауров, потом обжегся о дамский взгляд и, крякнув, сурово спросил: – С кем ты сейчас договаривалась насчет ресторана?

Кире не совсем понравилась такая резкая перемена в поведении Каурова, поэтому она поджала губы и нехотя отозвалась:

– Звонила какая-то дамочка. Похоже, настоящая любовница Суслина. Завтра мы с ней в ресторане встретимся, «У лукоморья».

Кауров замолчал, уставился в телевизор и собрал брови в комок на переносице, а Кира подошла к попугаю и принялась учить его приличным словам.

– Слушай-ка, а не страшновато тебе в «Лукошко» идти? Там такая публика… – заговорил Кауров.

– А что, я же с миром! Расскажу этой дамочке, для каких целей подружкой Суслина прикинулась, авось и поможет девчонка.

– Вот! Мы без этого «авось» и шагу ступить не можем! А вот я чувствую, что неспроста тебя девчонка туда тащит! Ну ладно, завтра я сам с утра кое-куда сбегаю, посмотрим, может, все и обойдется спокойно.

С утра у Киры была смена. Неожиданно заявилась Татьяна и, краснея, принялась отправлять Киру домой.

– Кирюша, ты бы посидела дома, а? – канючила она, заглядывая сменщице в глаза.

Помня вчерашний разговор, Кира рассудила, что сердобольная Татьяна хочет облегчить ей последние дни жизни и отработать за подругу смену. А если понадобится, то и две. Короче, до летального исхода, надо думать.

– Татьяна, я тебе вот что скажу, – наливалась гневом Кира, вплотную подходя к комнатке, где хозяйничала няня. – И вам, Лилия Федоровна, тоже! Я совершенно здорова! В ближайшее время помирать не собираюсь, и вообще!.. Я еще замужем второй раз не была!!

– Господи, Кира… Да кто же тебе не дает? Сходи… – испуганно лепетала Татьяна.

– А почему ты меня тогда со смены гонишь?!

– Гоню… Да я и не гоню. Я, понимаешь… – Татьяна Викторовна вплотную приблизилась к Кире и что-то зашептала ей на ухо, покрываясь свекольным румянцем. – Вот я и думала, если меня всю ту неделю не будет, так эту ты можешь отдыхать…

– Так ты же только что пропускала… – отвлеклась от своих кастрюль Лилия Федоровна. – Ты чего зачастила-то? Ты смотри – у меня соседка тоже бегала через каждый месяц, ровно кошка какая, так и до семидесяти трех не дожила – померла.

– Тьфу ты! – плюнула Кира. – Не слушай ты ее, беги на здоровье… Хотя в этот раз Лилия Федоровна отчасти права, жалеть себя надо, если тебя мужик не жалеет. Но я, конечно, неделю оттружусь. А сейчас я свободна, да?

– Ну, так я тебе говорю – беги. Только насчет следующего понедельника не забудь, ладно, Кира?

Кира никогда и не забывала. Работа – это святое! А сейчас… Что там вчера говорил Кауров? Он хотел куда-то утром бежать? Замечательно. Нет, чужой мужчина в доме – вещь, конечно, занимательная, но и одной иногда побыть тоже необходимо. Вот сейчас она придет домой, залезет в ванну и будет париться целый час. И пусть у нее щеки потом будут сизые от жара, точно ранние сливы, все равно – ее никто не увидит. Она уже давно так не парилась, неудобно было перед гостем выходить из ванны без макияжа и с подмокшими кудрями. Зато сегодня… Кира даже на бутылочку нарзана разорилась, купила – самое блаженство, когда из жаркой ванны – да запотевшего нарзана. А уж вечером можно и в ресторан!

Кира экономила каждую секунду, она ворвалась в комнату и остолбенела – на диване, на чистой простыне, возлежал Кауров в самом первозданном виде. Волосы у него были влажные, вероятно, гость только что вынырнул из ванны. Нет, такого она даже себе не позволяла! Даже в самый жестокий период одиночества! Она задохнулась от негодования, а бесстыжий Кауров открыл глаза, засмущался, но решил виду не подавать. Он только вальяжно набросил на себя коротенькое полотенце.

– И зачем ты так торопилась со своей работы, спрашивается? Спинку потереть мне ты все равно опоздала… – мурлыкнул он, пяля глаза в телевизор, будто это и не Кира сейчас стоит перед ним, а Босс или Архип! Кстати, Архип сидел здесь же, на спинке дивана, и вовсю орал:

– Нищета!! Кауров – стеррвец! Киррочка… баррран!!

– Ты… ты не только мне… ты птице нанес моральную травму, урод! – гаркнула Кира и унеслась в коридор скидывать шубу.

Кауров все же ушел, как и обещал. Все время, пока он собирался, Кира упрямо старалась не встречаться с ним взглядом, а потом и вовсе закрылась в ванной комнате – пусть уходит самостоятельно и не думает, что он кого-то может пленить своим оголенным торсом! Потом сквозь шум воды она услышала, как захлопнулась дверь и, наконец, с облегчением вздохнула. Рано вздохнула. Почти сразу же в дверь принялись настойчиво звонить. Кира решила не открывать. Но тот, кто был за дверью, решил не уходить и палец со звонка не убирал. Кира накинула халат и выскочила разгневанной фурией. Кто бы там ни был, она сейчас его разнесет в пыль!

– А я как знала, что ты дома, – ласково пропела Маша, врываясь в комнату. – Ты в ванной паришься? Так залезай обратно, чего выскочила-то?

– Тебе открывала, вот и выскочила! – рявкнула Кира, плюхаясь в воду.

Маша притащила из кухни табурет и уютно устроилась возле ванны. После их с Кирой последней встречи, когда она в пивнушке укушалась, аки ямщик, Маша вела себя смиренно и даже глаза вперила в пол.

– И зачем пришла? Знаешь ведь, что у меня смена. Не могла еще я с работы вернуться, – ворчала Кира, не в силах успокоиться.

– Так я тоже думала – не могла, но ведь слышно же – кто-то ходит. Я и думаю… Ой, Кира, ну чего ты, злая какая-то… Я ведь что хотела сказать… Мой-то, Толик, вчера вернулся. Ага! Волосы у него на груди вроде как еще гуще расти начали, так он счастливый такой прискакал. Говорит, может, так и надо – прореживать, ну, вроде как морковку на грядках. А, ты же огород не держишь, откуда тебе знать! Ты пока без меня преступника поищи, ладно? Я всего на два дня перерыв сделаю, а то мой уж больно ревновать меня стал. Представь – он приходит домой, а я только из пивнушки заявилась. Я ему, конечно же, сообщила, что не ради похабства так напилась, а по велению долга, только, знаешь, он почему-то не хочет верить. Ну, я пока дома посижу, куда деваться. Ты-то без меня как? – подруга так расстроилась, что даже вознамерилась всхлипнуть.

Кире пока что Машина помощь не требовалась. А уж сегодня, если учесть, что она идет в ресторан, то и вовсе Машенька ей не ко двору. Однако открыто радоваться не стоило, и Кира, потерев себя мочалкой, «смирилась».

– Да ничего, не переживай. Я тебе все рассказывать буду.

– А что, будет, что рассказать? – загорелись глаза у Марии.

– Не знаю. Сегодня в ресторан надо сходить, там у меня с одним человеком встреча. Но ты не беспокойся, мне туда и надо одной, а то ведь, сама понимаешь, и спугнуть недолго, – торопливо добавила она, видя, что на лице у Марьи появилась хищная улыбка. – Нет-нет, Машенька, ты мне потом понадобишься. Тебе сейчас просто необходимо посидеть в резерве. С Толиком.

Маша не первый день жила на земле и хорошо знала слово «необходимо». Однако душа ее требовала содействия, и она набросилась на подругу:

– Ну и что ты здесь мокнешь?! Нет, я с ней свихнусь! Ей в ресторан, а у нее ни прически, ни платья приличного, а сама в ванной топится! Слушай, может ты мое платье наденешь, ну то, с блестками?

– Нет, Маша, лучше не надо, оно, понимаешь, слишком красивое. Я за него боюсь…

– Да ни фига ему не сделается!

– Нет, мне бы что попроще, – блеяла Кира.

Она никак не могла решиться сказать подруге, что в платье с китайскими блестками она будет выглядеть, как корова с павлиньим хвостом. Да и размерчик у подруженьки был «пятьдесят-последних» номеров.

– Ладно, надевай что хочешь, а вот прическу придется сменить. Вылезай, я тебя к своему парикмахеру отведу, – решительно выдернула Маша подругу из ванны.

– Может, не надо прямо сейчас?

– Надо! – как гвоздем прибила Маша, и Кира стала натягивать джинсы на влажные ноги.

Расслабиться после ванны не получалось. Кауров удалился, зато Маша никак не собиралась оставлять ее в покое. Кире совсем не хотелось тащиться к какому-то мастеру. Сколько она себя помнит, Мария всю жизнь могла похвастаться только новой химией, на прочие шедевры мастерства ее парикмахера не хватало. Кире не хотелось прическу в стиле «Бедная овечка», но спорить с Машей было бесполезно, легче было договориться с парикмахером, чтобы та ее просто расчесала.

Уже выходя из дома, Кира сунула руку в карман шубы и нащупала конверт.

– Ого! – воскликнула всевидящая Маша. – Письмо получила? Кто пишет?

– Да… так… Из суда… какие-то тонкости уточняют с разводом, – не хотела при подруге вскрывать конверт Кира.

– А, – потеряла всякий интерес Маша. – Ты меня в подъезде подожди, я только дверь на ключ закрою.

Подруга унеслась, а Кира вскрыла конверт. На маленьком листке было всего два слова: «Не бойся». В конверте обнаружились несколько сиреневых пятисоток.

– Ух ты! Интересно знать, что это за Тимур и его команда? Кто это меня решил спонсировать? – усмехнулась Кира, прекрасно догадываясь – кто.

С этим конвертом Кира стала чувствовать себя значительно уверенней. И удача решила сегодня ее побаловать. В парикмахерской Машиного мастера сегодня не оказалось, была другая смена, и Кира попала к совсем молоденькой девочке.

– Девушка, мне что-нибудь такое… ну, легонько так подровняйте… а можно простенькую укладочку, и все, – поморщилась Кира, усаживаясь в кресло и глядя на свои волосы.

– А можно, я вам сама прическу сделаю? Вам будет очень неплохо, – с улыбкой спросила девчушка.

Экспериментировать сегодня Кира не собиралась, но пока она думала, как бы отказаться и не обидеть девчушку, та уже вовсю порхала возле ее головы, клацая ножницами. Кира только прикрыла глаза – исправить уже ничего было нельзя.

– Ну вот, смотрите, – жестом фокусника сдернула девчушка с шеи Киры полотенце, и та замерла с открытым ртом.

Из зеркала на нее смотрела удивленная физиономия помолодевшей озорной женщины.

– Это вы как?.. – только и сумела проговорить Кира.

– Так видно же, что из вас можно сделать, – изумленно уставилась на нее молодая девчушка.

Маша тоже пришла в восторг, увидев подругу.

– Я же тебе говорила, давно надо было сходить в парикмахерскую! Эх, а если бы еще моя мастерица была, она бы тебе такую химию навертела!..

В ресторан Кира заявилась не слишком рано. Ей велели сесть за седьмой столик, значит, надо думать, девица побеспокоилась, чтобы этот столик за ней оставили. Да и торопиться было некуда – никто не уточнял времени.

Ресторан отнюдь не был изысканным. В недавнем прошлом здесь была неплохая столовая, и вместо того, чтобы сделать ее еще лучше, кто-то распорядился превратить ее в дешевый ресторан. Дешевый не в том плане, что там можно было дешево и вкусно поужинать, а в том, чтобы на его переоборудование затратить как можно меньше капитала. Вот и получилось, что скатерти были новые, хоть и недорогие, а посуда являлась настоящим раритетом – на ней золотом горела эмблема общепита, салфетки торчали из полосатого пластмассового стаканчика, а вилки, чего греха таить, попадались и алюминиевые. Кира вольно расположилась за седьмым столиком и просидела в одиночестве недолго – довольно скоро к ней подсела молодая особа. Девушке было на вид лет двадцать пять, и она могла бы считаться несомненной красавицей, если бы ее не портили килограммы косметики. От туши ресницы казались такими толстыми, точно железные прутья у парковой ограды, губы – ядовито-сиреневые, а тени золотисто-желтые. На лоб девушки спадала ярко-фиолетовая челка, и в целом девица напоминала героиню фантастических фильмов.

– Я не по-о-о-няла… Это вы, что ли, Вовкина баба? – скривилась фиолетовая дива, заметив Киру. – Я это с вами разговаривала по телефону?

– Я Кира Сергеевна. – Кира почувствовала себя более уверенно.

– Ага… Кира Сергеевна… А чего, я не поняла, Вовка правда, что ли в вас был втюренный?

– Да как тебе сказать…

– Да хоть как! Нет, надо же! Я уж думала, там такая телка будет – ноги от зубов, талия с мизинец, лет на пять меня моложе… Нет, ну ни фига себе! А я его, дура, значит, кормила, одевала… Да какого там! Я его даже и хоронила! Ну, хрен теперь он от меня дождется цветочков на могилку!

Кира решила, что все-таки будет несправедливо лишать Суслина цветочков.

– Понимаете, вы еще не все знаете… – начала она, но девчонка не давала ей и рта открыть.

– Дак, а чего там знать-то?! Нет, ну надо же, такой облом!

– Не прерывайте, когда с вами старшие разговаривают! Выслушайте! Не виноват перед вами Суслин. Он меня и знать не знал!

Девчонка прекратила орать и взглянула на Киру с гневным прищуром.

– Ну и зачем вы тогда на него наговорили всякой гадости?! А?!

– Ты меня выслушай. Как тебя зовут?

– Леська я, – буркнула девица.

– Олеся, значит. Так вот, послушай, Олеся. Твоего друга вовсе не просто так жизни лишили. Перед самой смертью дело у него какое-то было, не совсем праведное. Или знал он что-то про это дело, потому и прикончили его. Только кто это сделал – до сих пор не понятно. И выходит, что друг твой Вовка лежит сейчас под холмиком, а его убийца, может, в таком же ресторане сейчас сидит и водку хлещет. Несправедливо!

Девчонка поверила сразу. Глаза ее вытаращились в половину размера лица, а сиреневый рот по-старчески зашамкал – девчонка что-то хотела сказать, и Кира мудро уткнулась в стакан.

– От сволочь! – взревела девица. – Так я ж его на бинты порву!

– Помолчи! И не ори на весь кабак, так серьезные дела не делаются.

Леська уже завороженно смотрела Кире в рот, и это было чертовски приятно. Она даже почувствовала себя эдаким Шараповым – спасателем человечества.

– Так дела не делаются. Тут с наскока не получится. Ты вот что, припомни, с какими друзьями в последнее время общался Володя, а может, и не с друзьями, еще с кем-нибудь. И еще, подумай, не торопись: он никогда тебе о ребенке не заикался?

Леська покраснела, а потом горестно уронила слезу в стакан с минералкой – ничего заказать они еще не успели, да и вообще – заказывать было некому, официантка еще не соизволила появиться, а минералку Кира купила в баре.

– Про ребенка, говорите? Нет, не заикался. Я говорила, конечно, да он только отмахивался. Все бурчал, что, дескать, сами еще не жили нормально, куда детей-то заводить. А вы знаете, я ему сказала! Я сказала, что все равно рожу ребеночка! Вы, думаете, он из-за этого… сам?

– Нет, не так я думаю… Какое-то дело у него намечалось, и оно с ребенком было связано… Я сама толком ничего не знаю, вот и решила с друзьями его переговорить, чтобы поточнее все вызнать. Нехорошо получается, убийца должен быть наказан.

– Правильно! – воскликнула Леська и так треснула кулаком по столу, что возле него немедленно возникла помятая официантка.

– Заказать что-то решили? Заказывайте, а чо по столу-то молотить! Что есть будете? – нервно поправляла она прическу.

– Уйди отсюда, Лидка! – рявкнула на нее подруга Суслина, и Кира поняла, что девушка – в этом ресторане далеко не посторонняя. – Короче, я вам тоже хочу помогать! Я за Вовку!..

Леська была настолько горячей, что Кира уже пожалела, что втравила девчонку в такое непростое дело – как пить дать, все завалит.

– Ты, Олеся, успокойся. Можешь тихо себя вести? Тогда усвой – ты теперь не просто мститель, ты своего рода… разведчица! А значит, вести себя должна так, чтобы ни одна живая душа не догадалась, что ты преступника ищешь. И еще – дело это опасное.

– Ой, я тебя умоляю! – фыркнула Леська. – Да у нас вся жизнь – опасное дело. Ты вот сюда притащилась, думаешь, это не опасно? Да если бы я сейчас с тобой не сидела, как пить дать, из тебя бы по дороге домой все копейки вытрясли, сделали бы, что хотели, и ты еще рада была бы, что вообще живьем до дому добралась. Здесь такой народ!

Кира что-то такое и подозревала. На них уже давно косились с разных столиков совсем не ангельские лица. Вон те два орангутана и вовсе открыто разглядывали дам и что-то друг другу говорили, а потом весело ржали.

– Ты не бойся, теперь тебя никто не тронет. А про ребеночка я узнаю, – заверила Леська.

– Олеся, очень тебя прошу – не лезь буром. Тут тонкость нужна…

– Не учи. Понимаю. А когда все узнаю, что делать?

– Если что – сразу звони по этому телефону. И пожалуйста, без самодеятельности, – предупредила Кира.

После этого она тоскливо уставилась на двери. С Леськой все было переговорено, а сидеть в этом улье и радостно отдыхать отчего-то не получалось. Хотелось домой.

– Олеся, а если я сейчас сама домой пойду, у меня не вытрясут копейки? – скромно поинтересовалась она.

Девчонка уже затуманилась мыслью и просто махнула рукой:

– Иди. У нас же здесь тоже не звери, видят же, что ты со мной была. Не бойся.

Кира поднялась и, стараясь не слишком громко стучать каблуками, направилась к выходу. Только на улице она вздохнула полной грудью. Нет уж, по таким сомнительным местам ей ходить не нравилось! Нанимать такси она не стала, здесь и пройти-то нужно всего лишь несколько кварталов. На улице, конечно, темно, но дорогу освещают фонари, а значит, и держаться надо ближе к проезжей части.

Кира уже завернула за угол, когда почувствовала резкий рывок, и ноги ее подкосились, как ватные.

– Нельзя, что ли, было по-человечески позвать? – выкрикивала она, уже сидя в машине.

Кауров был за рулем и чувствовал себя чуть виноватым – еще бы, напугать даму до обморока.

– Ну, ты же понимаешь, мне нельзя светиться. А ты бы стала кричать, радоваться, а здесь патрули на каждом сантиметре, район-то неспокойный. И потом, что уж такого случилось? Ну, дернул тебя в машину, едешь теперь, как королева, а не несешься перебежками по темным углам. Нет, Кира Сергеевна, какая-то ты капризная сделалась.

Кира посчитала умным не отвечать. Она и без того понимала, что Кауров схватил ее в охапку только из чистого беспокойства – за нее же, между прочим. И потом, еще там, в «Лукошке», ей показалось, что она видит его физиономию, а теперь она не сомневается – он и там ее охранял. Как самое дорогое. Как драгоценность. Как…

– Господи, ну и физия у тебя – только на паперти стоять, такая блаженная, – покачал головой Кауров. – Ну хоть нахмурься, что ли…

– Ты еще себя не видел! – огрызнулась Кира. – Чистый уголовник!

– Чего это я чистый? – обиделся тот.

– Машину опять у кого-то спер? Мало тебя ищут из-за убийства, так еще и за угон будут искать. Нет, Кауров, ты закончишь вышкой!

– Да что ты в самом деле! Каркает сидит! Это же брата машина, я ведь говорил! Ты лучше рассказывай, что тебе эта синяя свиристелка рассказывала?

– Она не свиристелка! Она, между прочим, хотела Суслину ребеночка родить, а тот отказался. И вообще, у нее среди Суслинских друзей большие связи, она обещала узнать, не говорил ли кому из них Суслин про ребенка. Или, может наоборот, ему говорили… Между прочим, неплохая девчонка. Кауров, давай куда-нибудь заедем, перекусим. Ну есть хочется, просто сил никаких нет. Я в этой забегаловке только минералки наглоталась.

Кауров усмехнулся и направил машину в переулок. Остановились они возле небольшого здания, которого и видно-то не было из-за старых тополей и каких-то кустов.

– Чего морщишься? Хорошее, между прочим, место. Кормят хорошо, музыка, – стал успокаивать Кауров, видя, как скривилась Кира. Уговаривал недолго – быстро рассердился и повысил голос. – Ну, в самом деле! Никогда здесь не была, а уже куксишься!

Кира и правда здесь никогда не была, и совершенно напрасно – уютный зал, тихая приятная музыка, кокетливые столики, поверх тяжелых темно-бордовых скатертей нежный бежевый ажур, совершенно невесомые тарелки, Кира с удовольствием утащила бы парочку к себе домой. Ерунда, конечно, она никогда не опускалась до воровства, но иметь такие у себя дома было бы приятно.

К ним уже спешила стройненькая официанточка с внешностью фотомодели. Однако девице, вероятно, еще никто не говорил, что она выглядит сногсшибательно, потому что вся она лучилась приветливостью и радостью.

– Игорь Андреевич, вам как обычно, или что-то еще? У нас сегодня чудесная курица по-аргентински, стерлядь с хреном, – обратилась девушка к Каурову.

Кире сразу же перестало нравиться в этом зале – причем все. Понятно, почему официантка так оскалилась, она вовсе не перед всеми так млеет, а увидела постоянного гостя. И про внешность ей, конечно же, все уши прожужжали. Может быть, и тот же Кауров. Поэтому он и обиделся, когда она вылезать из машины не торопилась. Еще бы – тут такая девица! А она, Кира – как дура, с новой прической, на которую Кауров даже не посмотрел! В кладовке ведь Кира его держит! И кормит его чем попало. И фигура у нее не модельная! И возраст не модельный тоже! И вообще – надо его выгонять ко всем чертям, в расследовании от него все равно никакого проку! Пусть к этой смазливой обезьяне бежит.

Кира так расстроилась, что не расслышала, что заказывал Кауров, и даже не заметила, как все это оказалось у них на столе. Черт, так хотелось есть, а теперь в горле какой-то ком, и кусок не лезет.

– Ты что? – заботливо наклонился к ней Кауров.

– Слушай! Не приставай, а? Ты же не любишь баб, которые сами тебе на шею вешаются, вот и я терпеть не могу мужиков, которые прямо мне в рот лезут!

Кауров медленно отстранился, не сводя с Киры удивленных глаз. Под таким взглядом есть и вовсе было невозможно. А музыка играла что-то лирическое, под нее очень было бы здорово сейчас плавно потанцевать… и пусть бы Киру пригласил Кауров, а она… Да ну его! Вон как перед ним официантка расстилается! Нет, лучше подумать о расследовании. Итак, что там нового? У Дарьи украли деньги? И это что – тоже связано с похищением? Странно, зачем воровать, если можно было попросить выкуп. Дарья отдала бы все, сколько бы ни попросили. А может, это кто-то уже личную инициативу проявил? Ну а что? Узнали, что женщина дома не ночует, и решили зайти. Тогда другой вопрос – кто знал, что она там не ночует?

– Кира, ты хоть улыбнись, что ли… У тебя же такое зверское лицо, что посетители смотрят на тебя и сразу расплачиваются, – пробубнил Кауров.

– А… ты о чем? Ах, лицо, – она вынырнула из размышлений. – Так зачем им на меня смотреть, для этого у них стерлядь в фартучке по залу плавает… с хреном! Кауров, а это дорогой ресторан?

– Ну… как тебе сказать… Приемлемый, и кухня того стоит. А почему ты спросила?

– Похоже, ты здесь частый гость… Слушай, а чем ты вообще занимаешься? Где трудишься? Вот я смотрю, ты сидишь у меня в кладовке бог весть сколько времени, и совсем на свое производство не торопишься. Тебе, надо думать, никаких прогулов не поставят, увольнением не грозят, так? А деньги у тебя откуда, Кауров?

Тот усмехнулся.

– Сейчас мне надо залиться багряным румянцем, опустить глаза, поковырять пальцем стол и сознаться, что я вор, домушник, и кто там еще… Не дождешься – не скажу! Я, Кира Сергеевна, частный предприниматель. Бизнес мой исчисляется не миллиардами, все гораздо скромнее, но имеются перспективы, если вам это интересно. Мои отлучки существенного вреда делу пока принести не должны. Мне всегда казалось – хороший директор не тот, кто сам успевает все дырки затыкать, а тот, кто так организует свой штат, что этих дырок у него и вовсе не образуется. А поэтому коллектив у меня свое дело знает, в командировки я езжу часто, и до сих пор еще ничего не развалилось.

– Так ты и раньше у баб отсиживался?

– Да при чем здесь бабы? Я вообще баб не люблю. Я же объясняю – командировки!

– Ага, понимаю… Вон, Толик у Маши тоже это дело жутко любит. А почему же тогда, господин бизнесмен, вы, точно таракан, заползли в мою кладовку, а не наняли опытных адвокатов, которые бы добела отчистили вашу директорскую душу от всяческих милицейских подозрений?

– Потому что, чем больше стараются адвокаты, тем больше вокруг твоей персоны шума. А мне шум такого рода без надобности. Кто-то что-то не поймет, кто-то не дослышит, зато при одном моем имени черный осадок у людей останется. А мне это совсем ни к чему. Так что удобнее самому все раскрыть. Только у меня… не совсем удачно выходит. Понимаешь, я ведь в милиции никогда не работал, я даже детективов не читал!

– Подожди, как это не работал? – опешила Кира. – Так мне же сказали… А где же ты тогда работал?

– Я? Да я всю жизнь в Аэрофлоте, ты что, не знала?! Потом, стыдно сказать, врачи какую-то хрень выдумали, ну, что вроде бы у меня с сердцем проблемы, короче, от полетов меня отстранили, а в наземных службах я не смог. Вот и подался в коммерсанты. А ты разве не знала?

Кира негодовала. Она просто была в бешенстве – так ее обмануть!

– Я не знала?! Я знала! Я просто была уверена, что ты в прошлом – опер со стажем! Отчего, ты думаешь, я тебе позвонила? Я думала – вот тот, кто мне по-настоящему нужен – работал в милиции, знает все ходы и выходы… Подожди, тогда я вообще ничего не понимаю… а как же… Ты же что-то там узнавал у своих ребят? Разве они не из милиции?

– Из милиции, дружок мой по школе там трудится. Мы с ним тесно не общаемся, но в крайней нужде он не отказывается помочь.

Кира сидела раздавленная. Кауров не просто поблек в ее глазах, он ее напугал до безумия. Она-то решила, что находится под неусыпным оком пусть не настоящего, но хотя бы внештатного сотрудника безопасности. А оказывается, ей ни на кого, кроме себя, и рассчитывать-то не приходится! И он даже не читал детективов! Ну и как с ним раскрывать преступления?

– Я тебя огорчил? – тихо спросил Кауров.

– Вот ведь, сам знаешь, что виноват, а еще спрашиваешь!

– Да в чем я виноват-то?!

– В чем! Не мог разве устроиться в милицию работать? Воров полная страна, города гнутся от насильников, убийц и преступников, а его в небо потянуло! – разошлась Кира.

– Ну, знаешь, пока в этих самых городах живут такие сознательные граждане, мне в милиции делать нечего! – фыркнул Кауров и совсем сердито прикрикнул: – Ешь! Сейчас все остынет и никакого вкуса не останется! Ешь, чтобы дома не просила!

Они еще недолго посидели за столиком и поспешили домой.

Сегодня день был такой насыщенный, что Кира без лишних разговоров умылась и залезла в кровать. Она уже почти засыпала, когда в спальню осторожно вошел Кауров.

– Кир, а ты что, правда расстроилась, что я не в милиции работал? Ну, если ты хочешь… в милицию меня сразу не возьмут, но пожарным попроситься можно. Это ведь тоже геройская профессия, да?

– Ага. Льготы, на пенсию раньше отпускают, но вот как только пожар, так хоть увольняйся, – сонно пробормотала Кира старый анекдот и заснула.

Утром она пробудилась от голоса Архипа.

– Ну ты и дррряннь! Киррочка, ты лучше всех, говоррри, Кирррочка!

– Ах, умница! Научился все-таки! Пойдем, я тебя покормлю. Босс, не крутись под ногами, ты еще не научился говорить, что я лучше всех, – медленно просыпалась Кира. – Иди к хозяину.

Однако хозяин, видимо, был занят чем-то серьезным – слышно было, как он по телефону переговаривается с кем-то.

– И вы говорите, что он за вами так и шел?.. А как он их заметил?.. Ну, понятно, понятно… А никаких звонков… не было, да? Как он выглядел, вы запомнили?.. Так… так… А милиция знает?.. Понятно… так… хорошо, я к вам приеду… где?

Кауров с кем-то переговорил, повесил трубку и стал собираться.

– Ты с кем это беседовал? – вышла из ванны свежая, с капельками воды в волосах, Кира.

– Да черт его знает… Сейчас Русковой позвонил, Дарье. Думал узнать у них что-нибудь новенькое. Узнал – оказывается, Дарью Ивановну вот уже неделю не отпускает чувство, что за ней кто-то следит. Позавчера она поведала о своих ощущениях милиции, и что ты думаешь? Вчера она опять почуяла чье-то пристальное внимание, забеспокоилась, а к ней тут же подскочил товарищ из отдела. Ну и, ясное дело, наблюдатель скрылся. Дарья теперь точно знает, что за ней следили, она даже успела разглядеть его. Такой, говорит, среднего роста, одет в черную куртку, шапочка черная, никаких примет, только взгляд внимательный и… какой-то непростой. Дарья говорит, такое ощущение, что он хочет, чтобы она его заметила.

– Правильно, хочет… Если это тот самый, что с ней тогда встречи добивался, то он и теперь хочет, чтобы она его увидела. Видимо, этому преследователю есть что сказать Дарье. А если так, то я тебе совершенно точно говорю – Димка жив! Звони сейчас же Русковой и сообщай ей, что мальчишка цел. Порадуй.

– Я сейчас сам к ней схожу. Может, где-нибудь возле дома этот черный мужичок объявится…

Кира вздохнула и посмотрела на него, точно на трехлетнего ребенка, который в очередной раз наделал в штаны.

– Читай детективы, Кауров, читай! Еще большой вопрос – объявится или нет, это раз, и потом – даже если и так, что ты ему предъявишь? Да он пошлет тебя куда подальше и будет совершенно прав. А вот милиция, кстати, которая тоже о мужичке этом знает, поступит так же, как и ты – будет его караулить и высматривать возле подъезда Русковых, а тут и Кауров им прямо в руки нарисуется – простите, что сбежал, виноват, исправлюсь!

Кауров закручинился.

– И что теперь – сидеть и ждать?

– Пока не знаю… Если бы на месте Дарьи была я, я бы сама нашла этого мужика и поговорила с ним.

– Как?! Как бы ты его нашла? Мы с тобой уже сколько ищем, а все без толку.

– Правильно, потому что на нас он не желает выходить, а с Дарьей почему-то упрямо хочет встретиться. Эх, знать бы – что ему надо?..

– Денег, чего ж еще! Сам небось парнишку прикончил, а теперь Дарью будет шантажом изводить. Да уж… И Русков в больнице без толку прохлаждается.

– К нему даже и не суйся! Я пробовала, чуть было под подозрение не попала! Там сейчас охрана – дай бог, и весь следственный отдел его тормошит. За Рускова можно не беспокоиться, к нему нам в ближайшие сроки не добраться.

Кире удалось убедить Каурова у Дарьи не появляться. Что делать дальше, сама Кира еще не придумала, но с Русковыми надо подождать. Олеся, подруга Суслина, должна сама позвонить, так что, по всем раскладам, надо просто выжидать, но безделье томило. Кира видела, что и Кауров томится тоже. Он сидел в кресле и от скуки демонстрировал Кире умение Босса выполнять различные команды:

– Смотри, Кира Сергеевна. Босс, лежать! Молодец, а теперь стоять!

Архип крутился тут же, внимательно глядел то на Каурова, то на собаку, и невнимание к своей собственной персоне обижало птицу до глубины души.

– Кауррров! Нищета!! Киррочка! Стеррвец!

– Ты все перепутал, – смеялась Кира и поглядывала на Каурова теплыми глазами.

Тот тоже не оставался в долгу и как-то многозначительно щурился. Вечер грозил перерасти в ночь и запомниться надолго. Может, что-то романтическое и случилось бы, если бы не звонок в дверь.

Каурова сдуло с дивана, как будто его там и не было, Босс так и остался лежать, недоуменно вертя головой – хозяин забыл его отпустить, Архип взлетел на шкаф, поднимая клубы пыли, а Кира, обреченно вздохнув, поплелась открывать.

Конечно, это была Маша.

– Кира! Это ужасно! – упала она всей своей массой на похудевшую грудь подруги. – Это невыносимо! Кира! Толик снова от меня ушел!

– Ой, господи, я-то испугалась…

– Нет! Ты не поняла – он совсем ушел! – возрыдала Мария, все больше теряя силы и буквально припечатывая Киру к стене. – У тебя водки нет?

– Нет… Маша… ты это… давай на стульчик… – кряхтела Кира, продвигая подругу на кухню и сбрасывая ее тушу на стул. – Ф-фу, ну что там у вас?

Мария печальными глазами обвела кухню и, не найдя ничего утешительного, милостиво заявила:

– Водки нет, можешь тогда кофе налить. И сигарету дай. А, у тебя никогда нет, у меня свои.

Из необъятного кармана она вытянула пачку и, смачно затянувшись, завела глаза в потолок.

– Ты не представляешь… Обидно, понимаешь? Из-за сущей ерунды! Главное, он уже месяц просил меня постирать ему брюки. Вот ты подумай – я, значит, и на рынке, и дома по хозяйству, а он целый день на диване валяется и штаны себе постирать не может, да? Ладно, я постирала, конечно. Потом он прицепился, как репей к ж… жабе – погладь! Ну, вообще! Я… Ты знаешь, я не выдержала! Я ему такое сказала… Короче, стал он эти брюки сам гладить. Гладит и так ехидненько спрашивает – а от чего это, мол, его грязные штаны всегда чище, пока я их не постираю? Нет, ну ты прикинь! Кира, я женщина слабая, нервы у меня ни к черту, я, Кира, ему эти штаны на голову намотала и в подъезд выставила. И ничего вроде бы обидного. Так нет, он вещи собрал и удрал куда-то. Так я чего реву-то, у тебя его случайно нет?

Кира чуть не грохнулась с табуретки.

– Маша, ты что? Зачем мне такое сокровище, как твой Толик?

– Что-что… Я у тебя слышала за дверью мужской голос. И вчера слышала, Толик в это время мусор бегал выносить, и позавчера слышала, когда своего в магазин отправляла, сегодня, опять же… Ты, Кира, признавайся – где Толика прячешь?

Кира не знала, что делать. Может, Маше и можно уже открыть правду про Каурова, но тогда он сам должен выйти. А он молчит.

– Знаешь, Маша, это Архип у меня мужским басом орет, честное слово. Ты же знаешь, он кого хочешь передразнит.

– Архип, – вдруг вспомнила Маша. – А ты умеешь цыплят делать? Горемыкина просила…

– Да отстань ты от него!

– А что? Такие деньги предлагают. Так, значит, у тебя нет моего? – еще раз вздохнула Маша. – Да я и не надеялась. Чего ж это он от меня к тебе-то удерет? Я еще понимаю, к Ирке Петровой. Нет, Кир, я в том смысле, что ты человек душевный.

Маша, шлепая тапками, грузно унесла свою печаль к себе домой, а Кира осталась с неприятным осадком. Еще Толика ей и не хватало!

– Кауров, ты слышишь – разговаривай потише в следующий раз, – открыла дверь кладовки Кира и приуныла. Крепко обняв пса, Кауров спал, и было непонятно, кто из них храпит громче.

– Просто удивительно, как это Маша у себя в квартире слышит голос Толика и совсем не слышит, как храпят эти двое!

Следующий день, как обычно, начался с прогулки. На улице температура падала, снег превратился в кашу, и все лапы и брюхо у Босса покрылись грязью. Если принимать во внимание, что собака после окраски имела далеко не собачий цвет, нетрудно догадаться, что нечастые прохожие от пса шарахались, как от чумного.

– Не обращай внимания, – утешала Кира Босса, когда шедшая навстречу им женщина тонко взвизгнула и перескочила на другую сторону улицы. – Она ни фига не понимает в собачьей красоте.

Однако пса это тревожило. Он остановился возле Киры, вздыбил загривок. Собрал пасть в трубочку и грозно зарычал.

– Ой, ну ты как маленький. Далась тебе эта тетка, – обняла его Кира и тут заметила, что Босс смотрит совсем не в сторону убежавшей барышни: он рычал куда-то в сторону дальних кустов.

На улице было еще не настолько светло, чтобы Кира решилась отважно сунуться в темные заросли.

– Нет, Босс, мы туда не пойдем, – нацепила она поводок на собаку. Пес рвался как раз туда. – А я тебе говорю, не пойдем! И не надо меня… тащить!

Но справиться с мощным псом Кире было не под силу – она пару метров прокатилась на скользких подошвах, и только зацепившись за дерево, сумела остановиться.

– Вы хорошо собачку держите? – услышала она старческий голос позади себя.

– Вы проходите, не бойтесь, он не кусается, – обернулась Кира.

Сгорбленная старушка, тащившая на спине что-то тяжелое, скорее всего, куль с картошкой, резво потрусила мимо, и Кира проводила ее глазами. Когда она снова обернулась и взглянула на кусты, от них быстрой походкой отходил мужчина в черной куртке и черной шапочке. Кира видела его только со спины, лица не разглядела. Босс тоже провожал его глазами, гортанный рык его затихал.

– Ну и что в нем есть особенное? Подумаешь, зашел мужичок в кусты по малой нужде. Он же не знал, что мы тут с тобой прогуливаемся… По-моему, ты, Босс, зря так нервничаешь…

Сама она нервничала гораздо больше. Отчего-то этот мужчина в кустах ее сильно встревожил. Может, от того, что на нем была черная куртка? А ведь Русков именно так и описывал того, кто на него напал. И ждал преступник Рускова, кажется, тоже в кустах!

Кира видела, как мужчина свернул на дорогу, поймал машину и уехал.

– Давай посмотрим, может, там от него что-нибудь осталось… – решилась Кира подойти к кустам. – Только, Босс, чур, ты первый, ты все же мужчина.

Она спустила собаку с поводка, и Босс стремительно понесся к кустам. Кира поспешила за ним. Ничего. Натоптано, конечно… Нечего было и думать о том, чтобы пронаблюдать по следам, откуда этот человек пришел – снег был невозможно раскисшим, и даже ночная прохлада не подморозила грязь. Кира уставилась на снежную кашу под кустом и в который раз пожалела о том, что она не старый, опытный сыщик: уж он-то знал бы точно, какие выводы можно сделать, глядя на эти едва различимые следы в грязном снежном месиве. Она же только тупо потаращилась на кусты, Босс потыкался мордой в снег, с тем они и отбыли восвояси.

– Что-то вы сегодня долго… – встретил их у двери Кауров.

– Зачем ты вылез? Маша и так твой голос слышала, решила, что я у себя ее мужа пригрела, – недобро откликнулась Кира.

– И что – мне теперь вообще из кладовки не вылезать? Почему ты такая сердитая?

Кира разделась, прошла в ванную, а когда вышла, на столе уже дымились оладьи. Устоять против них у Киры сил никогда не хватало, а есть и продолжать дуться было бы совсем по-хамски.

– Сегодня Босс хотел на какого-то мужика напасть, – проговорила она, запихивая в рот оладушку.

– Что это с ним? Надо намордник надевать, я же тебе говорил, – огорчился Кауров.

– Не надо. Он не просто так хотел напасть. Этот мужик что-то в кустах высиживал, вот Босс туда и рвался.

– Что высиживал?

– Одно из двух – или ждал, чтобы я подальше ушла – нужда приспичила, или, наоборот, ждал, когда я поближе подойду. Черт его знает! Кстати, этот мужичок тоже в куртке черной был и в черной шапочке. Как у Рускова. Так что не надо нам намордника. Да что ты вскочил-то? Не волнуйся, пока я с собакой, на меня никто не отважится напасть.

Кауров действительно вскочил, хотел было нервно пробежаться, но метраж кухни не позволял, он раза два повернулся и снова уселся напротив Киры.

– Фигня это все. Босс тебя не спасет, если тот всерьез решит тобой заняться. Ты же должна помнить, что Суслина застрелили! Так что черному мужику и не надо к тебе близко подходить. Будет потом Босс рядом с твоим трупом скулить. Вот черт!

Такой разговор Кире совсем не понравился. Она широко раскрыла глаза и не знала, что теперь делать с очередной оладьей, которую уже успела затолкать в рот – есть она уже не могла.

– Да ладно, ничего, не переживай. Придумаем что-нибудь. Можно, например, на тебя бронежилет надеть.

– А на Босса? – просипела Кира.

– И на него. А на собак есть бронежилеты?

– Игорь… я не хочу в жилете. Я в нем буду толстая.

Кауров критически взглянул на ее фигуру и скривил губы.

– Можно подумать, ты без бронежилета березка!

Кира бросила вилку и гневно произнесла:

– Нечего пялиться на меня! Иди давай в свою кладовку, клоп!

Кауров медленно, очень медленно вздохнул и, не выдыхая, произнес:

– Сейчас. Я. Задавлю. Тебя. Подушкой.

Кто его знает, может, и задавил бы, но Кира, горестно всхлипнув, унеслась в ванную и включила воду на полную катушку. Она смотрела на струи и думала – вот если бы она пошла с Боссом на прогулку, а там ее подстрелил бы этот черный мужик. Так, не совсем, не до смерти. Допустим, руку прострелил бы! Она бы лежала на снегу, истекала кровью, а тут бы прискакал Кауров, увидел бы ее бездыханное тело… Нет, тело пусть дышит… Ага, значит, прибежал бы, схватил на руки… Нет, он ее, пожалуй, не поднимет, в куртке-то… Ничего, пускай пыжится!

– Ты долго? – постучал в двери постоялец.

– Не твое дело! – рявкнула Кира и решила занять ванную надолго, поэтому залезла в воду и напустила пены.

Горячая вода ее всегда расслабляла. Все печали убегали от жары прочь. Ей уже не хотелось валяться простреленой где-то под кустами – она хотела, чтобы ее любили веселую и здоровую.

Весь день Кира не разговаривала с Кауровым. Ей, конечно, мечталось, что он начнет чувствовать себя виноватым и будет заглядывать ей в глаза. Может, даже наговорит комплиментов, скажет, что она ему давно нравится и еще что-нибудь в этом духе, и вечер пройдет, как в самых лучших романах – при свечах. Если честно, то Кира уже давно притащила из детского сада для этих целей три свечки, так, на всякий случай. Свечки были толстые, грязно-белые и совсем некрасивые, завхоз Алла Даниловна покупала их черт знает когда, они уже лет пять провалялись в ящике, и теперь дожидались своего романтического часа.

Однако Кауров себя виноватым не считал, а наоборот: с ехидной усмешкой включил боевик, зная, что Кира их не переносит, и теперь наслаждался чужими синяками и ссадинами. Пришлось взять книжку и отправиться в спальню.

– Кира, телефон, – возник в дверях Кауров с телефонной трубкой в руке.

Кира не торопилась, пусть подождет. Но он ждать не стал, оставил трубку на кровати, а сам уметелил досматривать драку.

Сначала в трубке послышался невозможный шум, потом прямо в ухо Кире грохнула музыка, и сквозь эту музыку ей едва удалось расслышать молоденький женский голос:

– Кира Сергеевна, это Леська! Я… узнала!.. Приезжайте… срочно! – мешали какие-то провалы в связи. Потом слышимость стала лучше. – Я тут такое узнала! Мальчишка жив! Его Димкой зовут, да? Немедленно приезжайте в «Лукошко»! Кира Сергеевна, прямо сейчас! Я все узнала! Только надо быстро! Вы едете?!

– Да! Да, я сейчас же еду! – крикнула Кира, и девчонка бросила трубку.

– Куда? – стоял возле нее Кауров.

У Киры горели глаза.

– Димка жив! Сейчас позвонила подруга Суслина, она узнала, что он жив! Вообще – она кричала, что все узнала, представляешь? Она меня ждет в «Лукошке», надо срочно ехать. Подожди, надо сначала Дарье позвонить, обрадовать.

– Ты звони, а я машину пригоню, – уже натягивал свитер Кауров.

Он ушел, тихо прикрыв двери, а Кира немедленно стала набирать номер Русковых.

– Алло, – послышался незнакомый голос.

– Мне Дарью Ивановну.

– Я слушаю, – раздался уже голос Дарьи. Женщина, видимо, взглянула на определитель номера, потому что произнесла: – Кира Сергеевна? Это моя мама трубку брала, что-нибудь случилось?

Кира постаралась взять себя в руки. Все же Димы рядом еще не было и неизвестно, что им сообщит Леська.

– Дарья Ивановна, у меня есть сведения, что ваш Дима жив! Сейчас у меня встреча с одним человеком, а потом я, вероятно, смогу вам сообщить нечто большее.

– Где? – прошелестела Дарья. – Где у вас назначена встреча?

– В ресторане «У лукоморья». Но… Дарья Ивановна, вам не стоит туда ехать. Вы можете все испортить. Положитесь на меня.

– Хорошо. Только… если можно, поскорее Диму привезите!

– Если будет можно, привезу, – пообещала Кира и рванулась одеваться.

Она даже не стала краситься – влезла в брюки, накинула свитер, потом подумала и подвязалась пояском – брюки совсем уже не держались на талии.

Под окном загудела машина, и Кира позвала уже из коридора:

– Босс, поедем с нами. С тобой уже гулять пора, а мне некогда.

Пес сорвался с места, и Кира едва успела нацепить ему поводок. Босс вынес ее из подъезда, точно перышко – хозяева нервничали, их волнение передалось и собаке. Кира совсем уже собралась прыгнуть на переднее сиденье, как произошло нечто необычное. Из ярко-желтой иномарки, которая перегородила Каурову дорогу, плавно выбралась сногсшибательная блондинка, виляя бедрами, подошла к машине и без приглашения села на место Киры.

– Вот так-то, Босс, – только щелкнула Кира языком. – Наверняка очередная задушевная подруга твоего хозяина. Ну что стоишь, полезли на заднее сиденье.

Они тоже уселись в машину, и Кира решила, что сейчас они поедут, однако Кауров беседовал с дамой и на время внимания не обращал.

– Значит, вот ты где… – нежно мурлыкала блондинка. – А почему от меня прячешься?

– Зачем ты появилась? – равнодушно спросил Кауров. – Тебе что-то надо?

– Да. Да, мне надо, чтобы ты вернулся! У меня на редкость нежное сердце, я без тебя тоскую. Ну и ты, конечно, тоже? Не надо скрывать радости, теперь мы сможем снова быть вместе.

– Теперь – это потому что я стал директором? – невинно поинтересовался Кауров.

– Какая ересь! Я просто не могу смотреть, когда мучаются два человека. Ты сам прекрасно знаешь, без меня у тебя не получится личной жизни. Ты никогда никого другого не сможешь полюбить, признайся хотя бы самому себе!

– Лия, мы очень торопимся. Я понимаю – ты придумывала красивые слова, репетировала жесты перед зеркалом, но потерпи немного, я скоро освобожусь и смогу вытерпеть тебя минут двадцать. Ты успеешь еще передо мной разыграть спектакль. Выходи, у нас дела.

Дама медленно обернулась, оценивающим взглядом окинула Киру, и брови ее, нарисованные ровным полукругом, поползли вверх.

– У ва-а-ас? У вас дела-а, вот с этой? Кауров, что у тебя вообще могут быть за дела с таки-ими женщинами? Не заставляй меня за тебя краснеть! Вы что, едете покупать ей новые валенки?

Кире стало совсем неуютно. Она уже два раза прокляла себя за то, что влезла в машину. Но надо же было торопиться!

– Брось, Кауров, какие дела? Женщина прекрасно знает свое место – возле собаки. При чем здесь ты? – продолжала верещать блондинка.

И тогда Кира не выдержала – она выскочила из машины и понеслась на дорогу, вовсю махая рукой. Первая же машина, которую она остановила, добросила ее до «Лукошка». Ехали они недолго, Кира не оборачивалась, но ей страшно хотелось, чтобы машина Каурова следовала за ней. Хотя… Черт, она была страшно разгневана: надо же – новые валенки! Да у нее и старые еще нормальные!

Едва водитель остановил машину, как у Киры сердце провалилось куда-то в коленки – возле входа в ресторан стояли машины «Скорой помощи» и милицейский «газик». Здесь же крутились люди в серых форменных куртках.

– Что тут? – спросила Кира, упрямо проталкиваясь сквозь редеющую толпу. – Да что случилось-то?

– Да ничего. Девчонку прирезали.

– Какую девчонку? Как ее звали? Парень, слышишь, как звали девчонку? – затормошила Кира рядом стоящего хмельного паренька.

– Да чо ты пристала-то? Я ваще ничо не знаю! Вон, повезли кого-то, в «Скорую» девку забрали!

Кира понеслась к «Скорой». Там уже закрывали дверцы, и она приникла к окошку. Совсем ничего не было видно, а еще и врачиха заслонила белым халатом весь обзор. Кира только успела заметить фиолетовые пряди волос.

Неожиданно в ее ладонь ткнулось что-то теплое и влажное – рядом с ней топтался Босс и толкал ее в руку огромной мордой.

– Разойдитесь, граждане, – уговаривал любопытных молодой парень в серой куртке. – Свидетелей прошу пройти за мной. Женщина, а вы чего мечетесь? – вдруг внимательно уставился он на Киру.

– Я не мечусь, я с собакой гуляю, – пролепетала она и, не удержавшись, рванула в ресторан. Босс поспешил за ней, и никто даже не подумал его остановить.

Возле столиков стояли две официантки, среди которых Кира узнала… кажется, Лидку, так, во всяком случае, ее называла Леська. Кира кинулась к ней.

– Где Леська?

– Увезли… – проговорила та и шмыгнула носом. – Такая ведь еще молодая…

– Ее что – убили?

– Зарезали! Она здесь сидела, за столиком, а потом кого-то увидела, или позвал ее кто, и кинулась за дверь. А потом я слышу – кричат: кого-то подкололи. Выбегаю – а она скорчилась, лежит, – рассказывала Лидка, скорее даже не Кире, а другой официантке. – Тут уже мужики вынеслись, заорали, на помощь стали звать, а чего орать-то? Все уже! А мы «Скорую» вызвали, она быстро приехала. А вот какой козел ментов нагнал, до сих пор не пойму!

– Так Леська погибла, выходит? – не отставала Кира. – А с кем она разговаривала, не видели?

Лидка наконец сообразила, что ее уже допрашивают, и заорала во всю свою луженую глотку:

– А чего это ты с собакой-то вперлась?! И так – не кабак, а мясокомбинат какой-то, режут и режут, а эта еще и с собакой волокется!

Босс тихо, но грозно зарычал.

– Не ори, он этого не любит, – спокойно посоветовала Кира и поспешила убраться: к ним уже направлялся товарищ в форме.

Кира вышла из ресторана, Босс не отставал. Она рассеянно погладила пса по голове, отошла подальше, за ларек, и тихонько заплакала. Черт, так обидно, опоздала всего на несколько минут! Если бы она успела! Если бы Леська успела ей все рассказать, ее бы не тронули – не было бы смысла! И все из-за того, что Кира опоздала. И зачем было ввязывать девчонку в эти дела? Ведь чувствовала, что добром это не кончится.

– Ну-ну, не плачь, Леська жива, – услышала она тихий голос Каурова.

Он прижал ее к себе, гладил по голове, как маленькую, вытирал слезы своим наодеколоненным платком и все говорил и говорил. И от его теплых, таких надежных рук, она и совсем разревелась в голос. Ее немедленно поддержал Босс зычным, протяжным воем. Кира даже поперхнулась от неожиданности.

– Кауров, угомони своего пса, что он издевается? Босс, не кривляйся!

– Это твой Архип надо мной издевается, каждый раз то стервецом, то нищетой кличет. Слушай, Морозова, как ты детей воспитываешь, если обыкновенный попугай у тебя разговаривает, как прожженный рецидивист?

Потом она сели в машину. Кира вспомнила Димку, которого так и не удастся сегодня вернуть домой, и опять ударилась в слезы. И снова Кауров вытирал ей лицо платком, а Босс ее облизывал. Кауров вытирал, а Босс снова облизывал, пока, наконец, Кира не возмутилась:

– Давайте кто-нибудь один! А то один меня мочит, другой вытирает…

– Ну, слава богу, – выдохнул Кауров. – А то я уже решил, что мы тебя теряем. Как бойца, я имел в виду.

Он уже веселее уселся за руль, и машина плавно тронулась к дому.

– Откуда ты знаешь, что Леська жива? – всхлипнув в последний раз, спросила Кира.

– Успел с врачом словом перемолвиться. Правда, ее состояние, прямо скажем, хреновое.

– А все ты! Если бы не твоя блондинка!

– Это не блондинка, – проговорил Кауров, внимательно глядя на дорогу. – Это моя жена.

Столько сюрпризов за один вечер… даже для Киры было многовато. Она уже не заревела, а только слабо застонала.

– Что ты? – искренне удивился Кауров. – Она – бывшая.

– А что… есть еще и настоящая?

– Пока нет. Я вообще охладел к женскому полу. Такие все прилипчивые! Их только деньги интересуют.

– И внешность, если есть, и ум, – подсказала Кира. – А у тебя – ни того, ни другого!

Кауров взорвался.

– Смотри на дорогу, а то сейчас врежемся в кого-нибудь, умница!

Кира послушно уставилась на дорогу, хотя от нее мало что зависело.

– Мы с ней поженились, когда я командиром экипажа был. Рейсы у нас хорошие были, заграничными тряпками ее, как куклу, обвешивал, любила она меня очень. А потом… ушел я из Аэрофлота, и жена моя несколько поутихла. У нее к другому командиру вдруг чувства вспыхнули. А теперь, когда я снова на ноги поднялся, оказалось, что сердце у нее нежное и забыть она меня никак не может. Да чего там, все бабы…

– Да не все!

– Все, я проверял! – выкрикнул Кауров и понял, что сморозил глупость. – Ну… не знаю, может, и есть где… единицы… И то – только в слаборазвитых странах!

Говорить в таком духе Кире не хотелось и, когда Кауров высадил ее, а сам поехал ставить машину, она даже не обернулась, только взяла покрепче Босса за поводок.

Кауров вернулся, нагруженный пакетами, будто верблюд.

– Вот, разбирай, – дотащил он сумки до кухни и вывалил их на стол.

– И что это за ребячество – за ним милиция рыщет, а он по магазинам шастает! – ворчала Кира, разбирая покупки.

Поужинали мирно. Кира больше не спрашивала о жене, а Кауров не костерил всех дам оптом.

– А знаешь, – заговорила Кира, когда посуда со стола общими усилиями была убрана и они уютно устроились на диване. – Ведь Леська в самом деле кого-то нашла! За это ее и прирезали.

Кауров вдруг вскочил и кинулся к телефону.

– Она жива, – проговорил он, когда созвонился с больницей. – Сейчас на операционном столе, большего сказать пока ничего не могут. А хорошо было бы, если бы девчонка заговорила.

– И что? Мы теперь опять будем ждать? Нет, здесь надо по-другому. Но вот только – как?

Кауров уставился на экран. Стройные девицы, украшенные страусиными перьями, высоко вскидывали ноги.

– Надо проследить путь поисков этой Леськи, желательно по минутам, тогда мы найдем, с кем она встречалась, – задумчиво проговорил он. – Я сам этим займусь.

– И я. И я тоже этим займусь, – встрепенулась Кира.

– Тебе нельзя, опасно.

Кира заспорить не успела – кто-то позвонил в дверь.

– Прячься. Это, наверное, опять Маша. Уже показать тебя ей, что ли? Она все равно, кроме своего Толика, никого не помнит.

– Лучше перестраховаться, – крякнул Кауров, залезая в кладовку.

Это оказалась не Маша, а Ирочка Петрова.

– Приветик! Сто лет тебя не видела! – защебетала она с порога и по-свойски стала шнырять по всей квартире. – Ну вот! Видишь! А ты не верила! Смотри, как похудела! Я тебе точно говорю – все из-за чая. Надо мне и себе такой же взять. Я ведь сначала на тебе хотела проверить, теперь вижу – зря сама не пила. Ну, и как твои дела с этим вызывающим мужчиной? Он все еще не отдал тебе свое сердце?

Помня, что за тонкой стенкой находятся уши этого мужчины, Кира хотела было перевести разговор в более мирное русло.

– Давай лучше о прекрасном – о нас с тобой. Скоро весна, восьмое марта…

– Да и черт с ним! Какая весна, если цвести не для кого? Вот ты на себя посмотри – стоило только одному отставному менту на тебя обратить внимание…

– Он совсем не отставной мент. Он отставной командир корабля!

– Космического? – восхитилась подруга. – То-то он мне сразу как-то в душу запал. Слушай, а у них, у космонавтов, пенсия хорошая, наверное, а? Я вот подумала сейчас – Кира, ты меня извини, но ты ему не подходишь по габаритам. Мне…

– Можешь не стричь ушами, ты ему тоже не подойдешь! – язвительно ухмыльнулась Кира. – Ему Машенька очень нравится. Любит он Марию, сам мне признавался, только ее супруг ему мешает. И вообще, с чего ты взяла, что все мужики на мощи кидаются? Им настоящие женщины нравятся – грудь, бедра, а у тебя это есть?

Ирочка замялась, не зная, что ответить. Сказать – есть, спросит, почему не носишь, сказать – нет?..

– Ладно, оставим этот спорный вопрос. Я зачем пришла – я тебя в воскресенье приглашаю на день рождения. Ты не забыла еще? Кстати, мне звонил твой Леонид, тоже набивался. Придется его пригласить. Слушай, а что у вас с ним? Снова хочешь его вернуть?

Кира уже тяготилась Ирочкой. Одно дело, делиться с подругой тайнами один на один, а совсем другое – когда рядом тебя подслушивают с повышенным вниманием. А в том, что ее подслушивают, Кира была уверена на сто процентов. Разговора не получалось, а Ирочка, как нарочно, старательно выбалтывала одну сердечную тайну за другой.

– Ки-ира! Я же тут Васькина встретила! Ну помнишь, твоя первая любовь? Он совсем не умел целоваться!

– Ирочка, пойдем, ты мне по дороге расскажешь, – стремительно рванулась Кира из дома.

– Куда ты? В кои-то веки приехала к тебе в гости…

– Да мне надо к Вадику. Оля должна на днях вернуться. Вот я и подумала, ты же на машине, может, подбросишь?

Конечно, Ирочка ее подбросила, и Кира уже через полчаса сидела на кухне у зятя и потягивала чай.

– А Оля послезавтра приедет, – радостно сообщал Вадик. – Я тут к ее приезду такой порядок навел! Вы не обратили внимание?

Фу-ты, черт! А Кира чуть было не сказала, что он совсем за порядком не следит – вон и крошки под столом, и пыль на телевизоре.

– А полы? Ты не мыл полы? – осторожно поинтересовалась теща.

– Да вы что?! – оскорбился зять до глубины души. – Оля только послезавтра прилетит, завтра я и полы помою!

Ну и ладно. Очень хорошо, что дочь возвращается, а то Кира уже соскучилась, А порядок в доме… да уберет все Вадик, и полы помоет, и пыль протрет. Все будет как надо.

За окном уже была непроглядная чернота, и черт же принес эту Ирочку! Как теперь домой добираться? И это после того, как она чуть не налетела в кустах на мужика в черном! Хорошо, тогда с ней был Босс, а сейчас? Вадик сидел возле компьютера и не понимал, почему это Кира Сергеевна все еще мнется у порога? Парень не был ленив, он просто искренно считал, что такое сокровище, как его сорокалетняя теща, никому в поздний час пригодиться не может. Кира еще постояла с минуту, а потом решительно набрала домашний номер. Ничего страшного, если Кауров встретит ее с Боссом. Тот только будет рад.

Трубку долго не поднимали, а потом послышался настороженный кауровский голос:

– Алло, я слушаю.

– Это Игорь Андреевич? – дурачась, спросила Кира, растягивая слова.

– Да, это я. Даша, это ты?

Кира поперхнулась. Потом спохватилась и невнятно промычала:

– Угум.

– Я могу говорить совершенно открыто, ее нет дома. Скажи, Даша, зачем ты появилась сегодня там, у «Лукошка»? Ты же обещала не приходить!

Кира начала что-то говорить и тут же бросила трубку. Пусть думает, что прервалась связь. В голове зашумело, и это очень мешало соображать. Так, чудесно, значит, «ее нет дома», и он может говорить совершенно открыто! А когда «она» дома, значит, не может! И откуда он знал, что Дарья была возле «Лукошка»? И зачем она там была?!

– Кира Сергеевна, вам плохо? – склонился над ней Вадим.

– Да, Вадик, да. Мне очень плохо. Только не надо меня травить таблетками. Я… знаешь что, я останусь сегодня у тебя, а? Я тебе не буду мешать, сиди за своим компьютером хоть всю ночь, а я тихо, на диванчике…

– Да что вы? Конечно, сидите! Я вам даже постелю, и… у Ольги тут целая куча журналов. Знаете, Кира Сергеевна, я уже на себе проверял, если что-то случилось – надо обязательно журналы почитать. Просто полистать, и все. Получается, что начинаешь жить чужой жизнью, а свои заботы временно отходят на второй план. Вот тогда-то, со второго плана, они и решаются лучше всего, – бормотал Вадик на ухо Кире, провожая ее в кровать под руки, точно она страдала параличом обеих ног.

Листать журналы ей не хотелось, хоть Вадька и притащил их целую гору. Она просто не могла читать, смотреть, отвлекаться – голова напоминала встревоженный улей. Кира уткнулась лицом в стену и принялась раскладывать мысли по полочкам.

Итак. Позвонила Леська, сообщила, что она все выяснила, и стала ждать Киру в ресторане. Кира, дура, конечно, последняя, тут же позвонила Дарье (Кауров ее ласково называет Дашей и на «ты») и сообщила, что ее ждут в ресторане… черт, она же сама назвала ресторан, где ее должна была ждать Леська! Дальше понятно – Даша приезжает в «Лукошко» и… убивает Леську. Не зря она всегда у Киры вызывала какое-то смутное недоверие. А Кауров-то! Иуда! Скорее всего, он ни от какой милиции не прячется, а специально перебрался к Кире поближе, чтобы все ее планы вынюхивать! И Дарье сообщать. Или, может, даже так – это он, почуяв, что Кира вышла на след Суслина, сам его и укокошил! А потом еще обижался, что его в милицию забрали! Стоп. Но на Суслина вышел сам Кауров. Зачем же он тогда говорил Кире о нем?

Ответить Кира не сумела, поломала еще немного голову, а потом с ее кровати донеслось мерное посапывание.

Проснулась она сама, никто ее не будил, не тревожил, она спала, сколько смогла. Кира посмотрела на часы – проспала она до одиннадцати. Ну, она еще и дольше могла бы валяться, тут она явно поскромничала. Дома у Ольги никого не было – наверняка Вадик унесся на работу, и теперь Кира здесь – полная хозяйка. Однако хозяйничать ей не хотелось, надо было собираться домой. Прополоскавшись в ванне минут десять, она выбежала из квартиры. Ключ у Киры был свой – Ольга специально сделала ей запасной, так как каждый месяц регулярно захлопывала двери и неслась к матери. Повернув два раза ключ и толкнув дверь для верности ногой, Кира быстро сбежала по лестнице и резко остановилась – на окне, засунув руки в карманы куртки, сидел Кауров и, склонив голову на бок, серьезно, очень серьезно смотрел, как она спускается.

– Ну и как тебе на новом месте? – тихо спросил он.

– Это место для меня не новое, – буркнула Кира, упираясь глазами в стену.

– Знаешь, я очень боялся, что ты сдуру кинешься домой одна. Конечно, я надеялся, что твой родственник тебя проводит, а потом… потом понял, что ты запросто можешь отказаться, и он, скорее всего, успокоится.

– Он просто не догадался мне предложить себя в провожатые.

– Поэтому я тебя здесь и ждал.

– Всю ночь, что ли? – недоверчиво спросила Кира.

– Всю.

– Ну и зря, – зло ответила Кира. Она злилась на него за то, что он так предательски спутал ее голос с голосом Русковой, за то, что она готова все ему простить, и он будет по-прежнему жить в ее кладовке и подслушивать все ее планы. И еще, она не знала – что делать? Поэтому голос ее был злым и неприятным. – Зря!

Кауров повел огромными плечами, будто замерз, и так же просто согласился:

– Конечно, зря. Это я понял, пока тебя ждал. Теперь я знаю – ты не идешь домой, потому что там я. Я слишком нахально лезу в твою личную жизнь.

«Ты слишком нахально в нее НЕ лезешь! Сколько же можно!» – хотелось крикнуть Кире, но она вспомнила благородные старинные фильмы и сказала совсем другое:

– Да, я не пришла из-за тебя. Я не могу жить в одной квартире с человеком, которому перестала доверять. Прости.

– Да ничего, – пожал плечами Кауров, поднялся и быстро сбежал вниз.

Кира так и осталась стоять. Потом она услышала, как от подъезда отъезжает машина, и поняла – больше Каурова она не увидит. Ни у себя дома, ни в подъезде – нигде! В горле вдруг стало так горячо, что Кира даже открыла рот, но легче не становилось. Стало еще горше, когда Кира зашла домой и не увидела Босса. Правильно, Кауров же насовсем ушел, собака – его, вот он и забрал пса, чтобы потом не возвращаться.

– Киррочка! Нищета! Киррочка, ты лучше всех! – ходил Архип возле хозяйки. Теперь, без друга, он чувствовал себя одиноким и не отходил от Киры ни на шаг.

– Ладно, – взяла Кира его на руки. – Ты не горюй. Мы сначала найдем Димку, а потом придем к Каурову с повинной головой и скажем, что нам без него и Босса больше никто на свете не мил. Точно?

Попугай, будто бы в раздумье, почесал лапой клюв.

– Ну что ты? Честное слово, сходим. А ты думаешь, что у него за это время другой попугай появиться может? Да ну, такого красавца, как ты, больше нигде не сыщешь.

Неизвестно, кого больше успокаивала Кира, скорее всего, она никогда бы так и не отважилась заявиться к Каурову, но на душе у нее стало полегче. А после того, как она выпила чашечку кофе, и настроение вовсе поднялось.

– Архип! Ты посмотри на меня! Я же похудела килограммов на семь! Мне не в чем выйти, давай-ка будем перешивать мои юбки!

Кире действительно уже не в чем было выйти на работу – юбки сползали на бедра, брюки некрасиво обвисали, да что там брюки! Сама Ирочка сказала, что она похудела, а Ирочка Петрова никогда и никому просто так комплимента не скажет! Значит, нельзя терять времени – надо хоть что-то ушить, или сшить по своей обновленной фигуре.

Кира вытащила старые ткани, которых у нее еще со старинных времен была полная наволочка, и принялась выбирать, какую же юбку ей сотворить. В голове сразу нарисовалось несколько десятков совершенно фантастических фасонов, однако они вместе с Архипом решили, что лучший вариант – прямой, классический.

Кира уже подшивала низ, когда вечером к ней ворвалась Маша. Она была не в обычном халате и шлепанцах, а почему-то наряженная в шубу, из-под шапки выбивалась кудрявая прядь, а сама подруга пылала решимостью.

– Собирайся! – сурово крикнула она, словно начался пожар. – Я его нашла, этого кровопивца! Я его отыскала! Сама! Одна!

Кира собралась мгновенно, так быстро она не одевалась еще никогда в жизни. Конечно, если Маше удалось найти его, этого отъявленного преступника, того, о ком Кира вспоминала с дрожью, разве можно возиться!

Они неслись по вечерней улице, и прохожие оборачивались им вслед. Почему они не взяли такси?

– Нам далеко бежать? – устав, спросила Кира.

– Нет, сейчас… за этот… угол завернем… а там уже и общага, – как паровоз пыхтела Маша. – Ой, подожди… дай отдышаться! Сей… час… не беги…

Она прислонилась к ограде какого-то учреждения и попыталась успокоить дыхание.

– И как тебе удалось его выследить? – спросила Кира, пользуясь случаем.

– Да так… Прибежала ко мне Любка… она в соседнем контейнере работает… Ну и говорит… Я, дескать, твоего Толика сейчас… в магазине с какой-то кралей видела – они водку брали. Ну, ты же знаешь Любку! А, ты не знаешь Любку? Короче, это такая баба классная, она если увидит чьего-то мужика с чужой бабой, обязательно выследит. И здесь тоже – проследила, посмотрела, куда они пошли, а потом мне и сообщила. А я уже – к тебе! Не могу же я одна на Толькину любовницу с кулаками кидаться, мне группа поддержки нужна! Я без поддержки-то замолочу ее до смерти, кто же меня останавливать будет?

Кира, кажется, что-то начала понимать.

– Подожди-ка, так это мы что – к любовнице твоего Толика мчимся, что ли?

– А то куда же? – в свою очередь удивилась Маша.

– Ну, ты даешь! Я думала, ты преступника нашла, понеслась тебе помогать его задерживать, а ты.

– Ой, Кира, да ты прямо, как маленькая! Скоро со своими преступниками свихнешься совсем! А чем тебе мой Толик не преступник? Ну да, меня он еще не убил, потому что слабо ему меня завалить, зато мою любовь… Кира… он… мою любовь… растерзал… задушил. четвертовал даже! – Маша начала реветь и, похоже, успокаиваться не собиралась.

– Ладно, пойдем, все равно уже почти пришли. Только, Маша! Я тебе сразу говорю – веди себя прилично!

– Хорошо, – согласилась Маша и мигом перестала рыдать. – Я ей только морду набью, и все. Ты не бойся, я прилично…

Нет, «прилично» бить морды Маша явно не умела. Сначала подруга ворвалась в общежитие и, могучей ручищей отстранив бабушку на вахте, прорвалась на второй этаж. Там она уверенно добралась до комнаты под номером двадцать восемь и застучала в дверь кулаком, точно кувалдой.

– Открывай! Сучка крашеная, открывай!

Кира чуть не провалилась от стыда на первый этаж. Маша продолжала молотить по двери и, возможно, выбила бы ее ко всем чертям, но «сучка крашеная» все же отважилась выйти.

Кира потеряла дар речи! Это была Лидка – официантка из «Лукошка»!

– Что вам все время от меня нужно?! – по привычке кокетничала она, нервно поправляя волосы и ощупывая пуговицы на кофте. При этом она смотрела исключительно на Киру.

– А вы тут как?.. – растерянно залепетала Кира, в то время как Маша, не рассуждая о высоком, вцепилась кокетке в волосы.

Та заорала совсем не кокетливым, хриплым криком и вцепилась в Марию. Однако справиться с разбушевавшейся обманутой женой ей оказалось не под силу.

– У… бе… рите от меня эту сумасшедшую! – верещала она на одной ноте, но подойти к Маше никто не решался. Хотя и было кому – из многих дверей уже торчали любопытные лица и с интересом ждали, чем закончится потасовка.

– Маша! Прекрати немедленно! – потащила Кира подругу прочь. – Маша! Ты что, не видишь? Это же не она!

С трудом, но Мария все-же отцепилась от Лидкиных кудрей и уставилась на Киру:

– Как – не она?

– А так! Ты перепутала! Это не Толькина любовница, а моя… это свидетельница моя, по нашему делу проходит, – зашептала Кира в потное Машкино ухо. – Нам ее допросить надо. А твой у какой-то другой клуши! А еще вернее, сидит сейчас твой благоверный в чьем-нибудь гараже, хлебает пиво и думает, как бы ему покрасивее к тебе вернуться.

– Ты серьезно? – Маше очень хотелось поверить.

– Ну конечно! Господи! Ты посмотри на эту женщину – фигурка, прическа, лицо вон накрашено… На кой хрен ей твой задохлик Толик?! – яростно уговаривала Кира подругу и почти уже уговорила, но тут двери комнаты номер двадцать восемь распахнулись, и на пороге возник в легком хмелю Толик – собственной персоной!

– Эт-то ты меня зад… задохликом назвала?! – грозно икнул он и двинулся на Киру.

Лидка шустро убралась в комнату и прикрыла дверь. Кира шибанула по двери ногой и прошмыгнула к ней. Остаться сейчас рядом с посиневшей от злобы Машей и ее гулящим супругом Кира бы не согласилась ни за какие коврижки.

– Дома больше никого нет? – почему-то шепотом спросила Кира Лидку.

Та отрицательно помотала головой.

– Тогда закрывайся крепче – и не вздумай открывать, от Маши тебе добра ждать сегодня не придется.

За дверью шла праведная битва. Сначала оттуда доносились только выкрики Толика:

– Ай! Ой! Ой! Ой! Ай!

Потом Маше, видимо, удалось нанести удар в самое болезненное место, потому что Толик неожиданно по-бабски взвизгнул и минуты две без передышки верещал на одной ноте.

– Надо же, ведь курит, а какие легкие, – шепотом позавидовала Лидка. – А я вот совсем визжать не умею.

Кира решила, что пора вмешаться:

– Маша! Ну хватит уже! – высунулась она из-за двери. – Зачем тебе муж – инвалид? Изувечишь ведь!

Маша немедленно успокоилась и, пригладив на голове Толика реденькие волосики, смущенно улыбнулась Кире:

– Ну ладно, Кирочка, мы пойдем, да? А тебе, наверное, поговорить надо? Ты нам только вещи выкинь.

Конечно, Кире надо было поговорить. Теперь она уже совсем уверенно уселась на разобранную кушетку, которая еще хранила тепло тщедушного Толика, и, не теряя времени, спросила:

– Ну, рассказывай, Лида, откуда ты Толика знаешь? Специально, что ли, завлекла, чтобы к нам поближе подобраться?

– Да зачем мне к вам ближе? У меня с ориентацией все в норме, – обиделась хозяйка комнаты. – И ничего я его не завлекала. Мы с Толькой-то уже сколько лет знакомы! Он же к нам в столовую еще студентом бегал!

– Так я не поняла, вы с ним со студенческих времен любитесь, так, что ли? – вытаращила глаза Кира.

Лидка быстренько приводила комнатушку в порядок, а сама покорно отвечала:

– Со студенческих. Правда, не то, чтобы любимся, так, заходит иногда. Мне Толик говорит, что жена – это святое, она должна быть только в единственном числе, а вот любовниц можно иметь сколько угодно. Мы с ним всегда по этому поводу ссоримся. Поспорим, он месяца два не приходит, а потом соскучится – и снова ко мне, а жене песенку про командировку поет.

– Душевная песня, я слышала.

Лидка уже выставила на крохотный столик чайник, а потом, подумав немного, достала и початую бутылку водки.

– Ты запиваешь? – гостеприимно спросила она.

– Я и не пью даже. А чего, Леська тоже со студенческих времен с тобой в подружках ходит?

– Ну ты даешь! Ты хоть знаешь, сколько Леське и сколько мне? Тоже мне, нашла подружку… Еще по молодости дело было, я с отцом ее крутила. Матвей Назарович. Интересный мужик был – высокий, крепкий, обнимет, аж кости трещат! Долго мы с ним дружили. Правда, потом мне надоело – ни жена, ни невеста! Я и стала на него наседать – хочешь – женись, не хочешь, я другого найду. Ну… Потом уж не знаю как, но его жена про этот разговор узнала. Прилетела ко мне, еще похлеще этой Маши – бешеная, глаза горят, ножом размахивает. Подрались мы, конечно. А потом вместе сидели, она мне раны перебинтовывала, я ей – здорово обе тогда порезались. А после этого мне Матвей ее, не поверишь, даром не нужен стал! Он и приходил, и даже жениться предлагал, а вот мне не надо – и все. Так Нонна, это мать Леськина, с конфетами ко мне прибегала, «спасибо» говорить, что я его к себе в мужья не взяла. С тех пор мы с Нонной крепко подружились. Матвей только зубами скрипел. А Леська, она на моих глазах росла. Только, выдерга такая, никогда ко мне уважения не испытывала. Все Лидка да Лидка! Никак отца мне простить не могла. А у меня вроде как долг перед ней, вина, что ли, я ее и в ресторан к нам всегда проведу, если придет, и рассчитаю все до копеечки, сотни лишней не сдеру; и ее, и друзей ее привечала…

Кира поерзала на стуле, плюнула на скромность и налила себе еще кружку чая.

– А кто с Олесей приходил в последние дни?

– Да кто… вы же и приходили!

– Это я знаю. А после Леська с кем приходила?

Лидка подумала, потом уверенно мотнула головой.

– Да, после вас она тоже была. С этой, у которой крыша сдвинута, как же ее… с Риммкой, вот. Это подружка ее.

– А какая у Риммки с крышей беда?

– Да черт ее знает! Свихнулась на инопланетянах. Всем и каждому рассказывала, что они к ней прилетали и даже забрать с собой хотели. А она, дескать, отказалась, потому что платья не было нового. Ну не дура? Можно подумать, они ее старые видели! Она даже один раз транспорт этих инопланетян засняла на камеру, к соседу специально бегала, просила, чтобы на пять минут одолжил камеру. Посылала снимки куда-то, да. А потом ответ пришел, что, дескать, это никакой не транспорт, не корабль то есть, а самый что ни на есть детский воздушный змей! Только Риммка об этом никому не рассказывала, говорит всем, что ответ еще не получила. Малахольная.

– И где эта Римма живет?

– Не знаю. Говорю же – Леська ко мне без уважения относилась. Чего бы ей рассказывать, где ее подруга проживает. А что, вам нужен ее адрес?

– Конечно. Девчонку прирезали, и никто даже ухом не повел. Вот и хочу с ее подругой переговорить.

– Ты к Нонне сходи, она тебе даст Риммкин адрес. Леська всегда ей про подруг и друзей рассказывает.

– Говори адрес.

Лидка быстро продиктовала адрес и посмотрела на часы. Пора было удаляться, и Кира поднялась.

Спустившись на первый этаж, она снова загрустила. На улице опять уже темень несусветная, а ей еще до дома пилить и пилить.

Неожиданно пришло совсем простое решение.

– Можно от вас такси вызвать? – обратилась она к старушке на вахте.

– А отчего же нельзя? Плати пять рублей, и звони.

Пятачок в кармане нашелся, и вскоре Кира уже ехала к дому в старенькой уютной «Волге».

– Приехали, – сказал водитель и уткнулся в окошко.

– Вы меня извините, но я деньги дома оставила. Будьте любезны, не откажите… – выливала Кира на таксиста весь запас приличных слов. – Пойдемте, поднимемся ко мне домой, я с вами рассчитаюсь.

– Ну уж хрен! – разозлился тот. – Сумку свою оставляй и метель за деньгами!

– Зачем сумку-то? Она стоит дешевле, чем проезд!

– А мне больше делать нечего, как с тобой по подъездам шнырять!

Как Кира ни крутилась, а пришлось ей одной подниматься на этаж, да еще и два раза – надо было отдать водителю деньги. К счастью, никого в подъезде не было, а мужик в черной куртке, вероятно, решил устроить себе выходной.

Зато потом, когда она накрепко закрыла за собой дверь, ей стало легко и свободно – в своей крепости ей никто не страшен!

Глава 5

Экзамен для попугая

На следующий день приехала Ольга. Кира еще не успела как следует проснуться, а дочь уже звонила из дома.

– Мама! Ты дома? Немедленно приезжай к нам! Я бы и сама прибежала, но столько всего навезла, не смогу дотащить.

Кира немедленно привела себя в порядок, надела новую юбку и направилась к дочери.

Ольга выглядела великолепно. Золотистый загар, сияющие глаза, улыбка во весь рот.

– Мам! Ты только посмотри! Это я со слонами! Знаешь, они там такие воспитанные! Вот ты ему даешь денежку, а он идет и сам покупает то, что ему нужно! А еще там столько цветов! Орхидеи, кактусы! А обезьяны! Мама, они там живут сами по себе!

– У нас тоже некоторые обезьяны сами по себе живут, – проговорила Кира, вспоминая почему-то Каурова.

Дочь взахлеб рассказывала о климате, об обычаях, о том, что там на каждом шагу улыбаются, просто так, улыбаются и все! А Кира с Вадиком сидели, распахнув рты, смотрели фотографии, ели толстый сочный ананас и не переставали удивляться – вот ведь тайцы, как экономно устроились – весь год у них лето, ни шуб не надо, ни сапог. И почему это в Сибири солнце не жарит так круглый год?

Потом, когда восторги Ольги поутихли, Кира подошла к Вадику и скромно попросила:

– Вадик, я по телевизору такие таблички видела, на костюм надеваются. Там имя написано. Работа твоя, телефон, опять же, написать можно. Ты мне не можешь такую же сварганить?

– А что, в садике детки вас с кем-то путают? – удивился зять.

– Нет, это не для садика… Вернее, это для садика, конечно, но только для родителей. Мы такую викторину хотим устроить… Надо, чтобы у меня на табличке было что-то комическое. Ну, например, профсоюз инопланетных пролетариев, или там, представитель внеземной диаспоры.

– Ну вы даете! – усмехнулся Вадим. – Уже давно взрослые, а все бы вам играть.

Кира фальшиво захихикала. Не объяснять же ему, что без этой «игры» Римма может вовсе и не захотеть разговаривать!

Парень не стал откладывать дело в долгий ящик. Вечером Кира, прощаясь, уже уносила с собой маленькую табличку, где были ее данные, а чуть ниже красовались четыре яркие буквы: «НАСА».

Завтра был последний вольный день Киры. Потом из-за своих женских затей исчезала Татьяна, и Кире придется работать с семи утра до семи вечера. Времени ни на что не останется, поэтому именно завтра надо успеть сбегать и к Леськиным родителям, и к ее подруге Римме. А сегодня можно было отдыхать. Ольга, не в пример мужу, немедленно оценила темноту за окном и сообщила, что они с Вадиком проводят маму до дома. Кира с удовольствием шла по грязному снегу и вдруг поймала себя на мысли – это что же, она стала бояться ходить одна! Никогда не боялась, а сейчас – надо же, как ее запугали. Хоть бы скорее раскрутить это дело, найти преступника, усадить его за решетку и потом смело гулять по улицам хоть до двух часов ночи! Она тихо вздохнула – не получится теперь смело, Кира уже научилась бояться.

К родителям Леськи Кира отправилась сразу после обеда. Дом, где жили Матвей Назарович и Нонна Прокловна, находился почти в самом центре города. Это был старый, но очень крепкий дом. Там были огромные потолки, большущие площади и совсем не было грязи. По всему видно, что здесь проживают люди с достатком. Интересно, а Кира и не подумала бы, что у Леськи такие состоятельные родители!

Дверь Кире открыл седой мужчина. Почему-то она сразу узнала в нем Матвея. И не ошиблась.

– Матвей! Кто там? – донесся женский голос откуда-то из комнаты.

– Я еще и сам не понял, – пробурчал Матвей, неизвестно кому, то ли жене, то ли самой Кире, приглашая ее представиться.

– Здравствуйте, я Кира Сергеевна. Мне хотелось бы с вами поговорить по поводу… Олеси.

Кире с трудом далось это имя, а у мужчины сразу же брови насупились еще больше, он отчего-то растерялся и засуетился.

– Ну так… я не знаю… проходите, что же вы в дверях встали…

Кира прошла в просторную комнату. Мебели было немного, зато вся дорогая, в одном стиле, и казалось, что больше сюда ничего не добавишь. Неизвестно, кто именно у Носовых – это была фамилия Олеси – занимался интерьером, но обстановка была подобрана со вкусом.

– Так о чем вы хотели поговорить? – сел мужчина в уютное кресло напротив Киры.

– Меня… один человек очень заинтересован, чтобы обидчика вашей дочери непременно отыскали, поэтому он подключил к этому делу меня. Ничего страшного не произойдет, если искать подлеца будут не только государственные структуры, но и частные, – торопливо проговорила Кира и незаметно выдохнула. Она ужасно боялась, что ее выставят, потому что имеют на это все права.

Однако Матвей взглянул на Киру уже с большим интересом и спросил:

– А во что нам это выльется?

Вот этого ему говорить совсем не надо было. Ну при чем здесь деньги, когда дочь болтается между жизнью и смертью.

– Вам это ничего не будет стоить. Разве только несколько минут вашего времени.

– Тогда я готов. Спрашивайте, – уже уверенней уселся мужчина и даже повеселел.

– Я слышала, что Олеся была с вами откровенна. Кого из ее друзей вы знаете?

Матвей ненадолго задумался, потом начал загибать пальцы.

– Марину знаю, они с ней вместе учились, потом та замуж выскочила, уехала в Техас, потом еще с Варей Курагиной Леська дружила, с Риммой опять же, с Дорофеевой. Еще Степан у нее был, дружок, она с ним долго ходила, пока с Вовкой этим не схлестнулась. Еще… да вот, пожалуй, и все. Ходил к ней еще паренек какой-то, высокий такой, в очках, очень приличного вида, так его этот обормот отшил!

– Какой обормот?

– Ну так какой?! Вовка Суслин! С этим Суслиным Олеся как связалась… Ведь какая девчонка была, а? Умница! Матери по дому помогала, в институт поступила, в олимпиадах участвовала! А потом – как с горки на санках понеслась! И ведь этот Суслин – клещ, вцепился и не отпускал девку. Влияние его сразу сказалось. У Вовки – ни работы, ни образования, ни отца-матери! Только и добра, что квартира от родителей осталась! А Олеся все «Вовочка» да «Вовочка»! Тьфу! Слушать противно. Матери стала дерзить, мне грубить. Шутка ли – институт бросила, замуж за этого охламона собралась! Так он еще нос воротил! Мы с матерью, понятное дело, отговаривали дочь, да разве она нас послушает – стала ночевать не поймешь где, курить, пить начала. Мы уж подумали, слезы подтерли, да вроде и согласились на брак-то. Я с ним эдак серьезно, по-мужски переговорил. Давай, говорю, устрою тебя на приличную работу, учиться пойдешь, мы помогать станем. Так он, знаете, что мне сказал? Я, говорит, без всякой учебы лучше вас в жизни разбираюсь. И деньги у меня будут, а под вашим хвостом сидеть не собираюсь и дочку вашу в загс не тащу. Это вы ей скажите, чтобы она меня в покое оставила. Мне без нее свободнее. Ну и кто он после этого? А наша дура до самого последнего времени ничего и слышать не хотела. Говорит – в жены не возьмет, собакой рядом с ним жить буду. Даже повторять стыдно, дочка самого Матвея Носова – и собака!

– А Варя? Вы говорили, что у нее еще подружка была – Варя.

При воспоминании о Варе у Матвея потеплело лицо.

– Варя, что ж, Варя – хорошая девушка. У нее родители приятные, мама в магазине директорствует, папа, опять же, стоянку имеет. Только в последнее время Леська с Варей не очень часто общалась. Да и с кем она общалась-то?! Как с этим Суслиным схлестнулась, так всех забросила. Степан тоже. Ходили они с ней, ходили, а потом Степан пришел, а она ему от ворот поворот. Ну и какому парню такое приятно?

– Вы не скажете, какой адрес у Степана, и еще адрес Вари продиктуйте, пожалуйста, – попросила Кира.

– Продиктую. Я даже вам сам напишу. Где книжка моя… Нонна! Ты книжку мою записную не брала?

Нонна, видимо, брала, потому что она пошуршала бумагами и вынесла пухленькую книжицу. Молчком подала ее мужу и так же молчком вышла из комнаты.

– Вот, пишите. Старская, тридцать один, квартира сорок.

– А кто там живет – Степан или Варя?

– Они теперь вместе живут. Степан же не дурак, чтобы одному-то жить, надо же и постирать кому-то, и еду приготовить. Женился он. А поскольку забыть Леську не мог, то и женился на ее подруге.

– Ага, понятно. А Римма? У вас есть ее адрес?

– Конечно, я же говорю, Леська-то раньше из дому и шага не делала без спросу. А куда пойдет – так мы сразу и адрес узнавали, чтобы знать, где дочь искать, в случае чего.

Римма жила на улице Суворова, дом семь.

– А квартира? – спросила Кира.

– Какие там квартиры? Там частные дома, – пояснил Матвей и подробно рассказал, как добраться до места.

Кира решила посетить сначала именно Римму. Кто знает, какие отношения у Леськи со Степаном, а тем более с Варей, которая сначала ходила в подругах, а потом стала носить фамилию бывшего возлюбленного Олеси.

Матвей рассказал довольно четко, как добраться до сектора частных домов, и Кира нашла Римму без труда.

Девушка жила одна. Родителям дали квартиру, они съехали, а Римма не пожелала въезжать в один угол с мамой и папой. Сейчас у нее была хоть и старенькая, но своя квартира. К тому же, дом каждый месяц планировали снести, и уж тогда-то Римма бы зажила в просторной комнате. Но это Кира узнала позже, а сейчас она стояла перед старенькой калиткой и боялась шагнуть во двор – возле будки на тоненькой цепи разгуливал довольно здоровый волкодав и кидался на гостью с гневным лаем.

– Вам кого? – появилась наконец на крыльце высокая, худенькая девушка, кутаясь в старенькую шаль.

– Мне Римму Дорофееву, – строго сказала Кира.

– Это я… А вы кто? – девушка не собиралась пропускать гостью в дом.

– Я? Я, прежде всего, женщина. И ничего дурного вам не сделаю. Может, вы уберете пса и мы с вами в доме поговорим? Разговор у меня серьезный.

Девушка неуверенно потопталась, с сомнением оглядела Киру, а потом решила, что впустить ее все же придется.

– Проходите. Да вы Жорку не бойтесь, он не кусается, – легкомысленно махнула девица рукой на волкодава.

Кира решительно открыла калитку. Пес так же решительно кинулся ей навстречу, и ветхая будка задрожала.

– Нет уж, вы его куда-нибудь уберите. Он на меня вместе с будкой сейчас кинется.

Дорофеева пожала плечами, загнала пса в будку и прикрыла отверстие доской. Эту доску кобель мог разнести одной лапой, но, странное дело, он сразу же примолк и успокоился.

– Идите, не бойтесь.

Кира прошла в дом. Пахло сырыми полами, немного плесенью, и стоял жуткий холод.

– А у вас дров нет? – спросила она хозяйку.

– С чего вы взяли? Вон у меня, целая поленница. Так ведь это ж топить надо, – удивилась Римма непонятливой гостье.

Кира не любила холод, она просто не могла находиться в холодном помещении. Наверное, в прошлой жизни она была каким-нибудь карасем, потому что с наступлением холодов на нее наваливалась дрема, делать ничего не хотелось, и даже двигаться было лень. Стоит ей только посидеть пятнадцать минут в холоде – и от ее резвой активности не останется и следа. Она забудет все, что ей расскажет Дорофеева. Девушка шмыгала посиневшим носом, но затопить печь ей в голову не приходило, и Кира даже поняла почему – на разобранной кровати валялась целая кипа журналов, газет и брошюр, само собой, на тему космонавтики.

– Римма, а вы не против, если я затоплю печь? – набралась смелости Кира.

Девчонка нахмурилась, что-то соображая, потом активно затрясла головой, похоже, она только сейчас вспомнила, что эта самая печь находится тут же, у нее в доме. Топить печи Кира не умела. Она решила действовать по наитию – натолкала побольше поленьев, сверху утрамбовала бумагу и подожгла. По Кириному замыслу, через две минуты в печурке должен был заплясать веселый огонь. Однако вместо этого из-за чугунной дверцы повалил черный, вонючий дым.

– Вы не умеете печь топить? – спросила Римма с таким удивлением, будто Кира не умела чистить зубы.

– Умею! Чего тут уметь-то! Это только дрова неправильно положила – надо было иначе, а я поперек сунула.

Прошло еще с полчаса, пока Дорофеева, с сожалением взглянув на разбросанные журналы, не подошла к печи. Вскоре и в самом деле огонь весело заплясал. Римма согрелась и, вероятно, от этого, стала разговорчивее.

– Давайте чаю попьем с малиновым вареньем! – догадалась предложить она. – Я никакое варенье варить не умею, только малиновое, но получается вкусно.

Кира рада была чаю. Она уже продрогла до самых костей, а комната нагревалась медленно.

– Ну, давайте поговорим, – усадила за стол гостью Римма и сама уселась напротив. Неизвестно, о чем думала девушка, но она совершенно забыла, что это Кира к ней пришла, а не наоборот, потому что девица вежливо расплылась в улыбке и вдруг заявила: – Я пригласила вас для того, чтобы рассказать про свое открытие. Мне удалось лично убедиться, что инопланетный разум оказывает живое влияние на извилины мозга человека.

Кира, пораженная, смотрела ей в рот и просто не могла ушам своим поверить. Неужели девушка настолько живет в своем мире, что даже не помнит, что это она, Кира, пришла по собственной воле, а сама Римма еще долго думала, прежде чем ее впустить? Если так, то дело гиблое.

– Вы со мной согласны? – спросила вдруг Римма. Она только что с большим пылом объяснила Кире какую-то важную мысль.

Кира, конечно же, давно утеряла нить повествования, но кивнула с большим чувством.

– Да! Я с вами совершенно согласна, да! Только позвольте мне самой кое о чем с вами побеседовать, – Кира как бы невзначай поправила кофту, на которой болталась табличка, сделанная Вадиком. Табличка была выполнена вполне профессионально, и Римма, взглянув на нее, должна была сразу догадаться, что Кира принадлежит к самой высшей когорте уфологов. Кира приступила к главному: – Расскажите мне все о своей подруге Олесе Носовой.

– Да ну! Мы сейчас не будем тратить драгоценное время на пустую болтовню, – раздраженно отмахнулась Римма, ее лицо вновь просветлело. – Вы знаете, что полковник запаса ВВС в непосредственной близости наблюдал с самолета внеземной корабль? Ах, вам непременно надо познакомиться с этой статьей! Подождите, вы у меня еще не видели фотографии…

– Нет уж, – строго прервала ее Кира, – вы еще не знаете, с кем имеете дело! Вернее, мы не знаем. Давайте все же вернемся к вашей подруге – Олесе Носовой.

– Ах, Олеся – это совсем пустое! Я не стану с вами просто так болтать языком. Если вы пришли только за этим, извините, у меня мало времени.

Кира мысленно ругнулась – это же надо! С подружкой беда приключилась, а эта Римма никак не может отвлечься от своих инопланетян! Ну, она сама этого хотела!

Кира усмехнулась чуть высокомерно, и снова поправила кофту – ну должна же девчонка хоть что-то заметить!

– Дайте мне высказаться! Наша организация получила от вас ваши кадры, заснятые камерой…

Девчонка прекратила дышать.

– …Они нас очень заинтересовали. Но работать с вами мы не можем. Пока не можем.

– А почему? – одними губами пролепетала Дорофеева.

– То есть как это – почему? Вы, простите, не в торговой палатке находитесь! Знаете, что все сведения о пришельцах разрабатываются в строго засекреченных институтах? Вы знаете, что мы – люди высшего разума, просто не имеем права открывать простым обывателям всей правды? Вы хотите всемирной паники?

– Нет!

– А я вам про это и толкую! С нами могут трудиться только совершенно проверенные люди. Вы что же думаете, мы берем к себе кого попало?

– Нет! – снова торжественно провозгласила Римма, и Кира всерьез испугалась, как бы у девушки не начался нервный шок от радости.

– А поэтому мы вынуждены проверить вас, узнать о вас каждую мелочь. Проверяя ваше досье, мы обнаружили один неприятный случай. Выяснилось, что ваша близкая подруга совсем недавно попала в больницу! Что с ней произошло?

– Это вы про кого?

– Про Олесю Носову. Вы ее знаете? И что же?

Римма равнодушно скривилась:

– Так ее прирезали. Но я здесь совершенно ни при чем.

– Это радует. А что же такое с подругой-то получилось?

– Ой, ну откуда мне знать?! Она с кем только не водилась. Сначала у нее дружок был – отморозок, потом он женился на ее подруге, а сам ее познакомил с другим таким же отморозком. Леська хотела даже замуж за него… Давайте лучше поговорим о вселенских вопросах. Вы уже нашли способ общения с инопланетной цивилизацией?

«Господи, я с тобой-то способ общения найти не могу…» – подумалось Кире, и она снова остановила полет Римминой фантазии.

– Не отвлекайтесь. Пока мы до конца не проясним, что происходит с вашими друзьями, откровенного разговора у нас не получится. Итак, первый отморозок – это кто?

– Степан Лещев. Он Леську еще с девчонок пас, все возле нее кругами ходил, родителям в глаза заглядывал. А почему не пасти-то? Леська хорошенькая. Правда, красится, как папуаска на свадьбу, а так, если краску смыть… Ну, а Степчик очень на ее приданое рассчитывал. Рассчитывал, рассчитывал и просчитался – познакомил Леську с другом своим – с Вовкой…

Вот так! Оказывается, этот замечательный мальчик в очках – дружок Суслина!

– Познакомил, а Леська возьми и влюбись. Тоже понятно – отчего бы и не влюбиться? Она же раньше дома как жила? Вся во взбитых сливках! Мамочка слова просто так не скажет, сначала узнает, кто у парня родители и какой достаток! А у папеньки, знаете, какая поговорка? «Мы, – говорил папенька Леськи, – люди простые, но благородные!» И все вокруг у него делились на простых и благородных – это их поля ягоды, на непростых и благородных – это те, которые богаче их будут, а те, кто хуже их живут – простые и неблагородные. А когда Леська узнала, что людей можно не делить, ей это так понравилось, что она тут же наплевала на папочку и мамочку и убежала от них к Суслину. Уж там-то ей была полная свобода! Чего Леське никогда не хватало, так это свободы, а тут такой беспредел! Ну и стала она наячиваться Суслину в жены. А ему на фиг не нужна ни семья, ни жена. Степчик такое дело увидел, поспешил свои услуги предложить, а Леську от него уже тошнило. Меня, кстати, тоже.

– Но ведь Варю же не тошнило.

– Варю? Варю – нет. Она давно решила прибрать к рукам Степана, она у нас девушка разумная, углядела, что из Лещева можно корзины плести при умелом подходе, ну и стала действовать. Вот так и получилось, что Леська с носом осталась, а Варя видного жениха заимела. Хотя… мне лично такой жених тоже на фиг не нужен. Живешь и не знаешь – придет муженек с работы или в тюрьме заночует.

– А где работает Лещев?

– Черт его знает, раньше у отца своего в автосервисе работал, а сейчас… Да вы сами у него спросите, – потеряла терпение Римма.

Она уже и без того потратила на Киру столько времени, вместо того, чтобы разглядывать свои драгоценные снимки с неопознанными объектами. Кира это оценила и, в свою очередь, целых тридцать минут выслушивала песнь о «старшем брате» из внеземной цивилизации.

От Риммы Кира выбралась с затуманенным взором и еще более затуманенными мозгами.

– Нет, надо серьезно поговорить с Ирочкой Петровой. Ирочка знает все, может, посоветует стоящего психолога. Жалко девчонку, молоденькая совсем – и уже без ума, – говорила сама себе Кира, пробираясь к остановке.

Хотелось домой, в теплую ванну, потому что продрогла она как никогда, печь в доме Риммы так и не успела нагреть комнату, хотелось в тепло. Но домой ехать было еще рано: надо было навестить Лещева.

Лещевы жили в совсем другом конце города и добираться до них пришлось больше часа. Когда Кира вошла в их подъезд, она почему-то немедленно захотела выйти. Нет, там не пахло кошками, там не были исписаны стены, напротив, там был такой запах… такой… там пахло богатством! Причем – никакого вахтера, никаких кодовых замков, просто удивительно, отчего это такие подъезды не охраняются парочкой-другой вооруженных парнишек? Чистая лестница, огромные окна, детские рисунки на стенах – в самом хорошем смысле, то есть нарисованные на листах бумаги и вклеенные в недорогие рамочки. Квартира Лещевых находилась на третьем этаже. Прикоснувшись к звонку, Кира сразу же услышала торопливый топот.

– Вы к кому? – открыла двери большеглазая девушка.

– Мне Варвару, – строго ответила Кира.

Несколько секунд они с интересом разглядывали друг друга. Девушка пыталась вспомнить гостью, а Кира присматривалась – что это за Варя такая. В том, что перед ней была именно она, Кира не сомневалась. Варвара Лещева красотой не блистала – большие, чуть навыкате, глаза, толстые губы и немного расплывчатая фигура. Зато у нее были замечательные волосы и робкий голосок. Такие женщины специально созданы, чтобы преклоняться перед мужчинами, если же на их жизненном пути встречается объект, которому не требуется поклонения, они страдают безмерно: им надо только поклоняться.

– Это вы – Варя?

– Да, а что вы хотели?

– Мне бы с вами поговорить хотелось. Я думаю, вас это не затруднит, – напористо проговорила Кира и упрямо продвинулась вперед. Если такие дамы трепещут от мужчин, почему бы им хотя бы раз не затрепетать перед Кирой, для пользы дела?

Варвара отстранилась от двери, пропуская Киру в дом.

– А ваш муж, Степан, дома?

– Он… он на работе…

– И где он работает?

Девушку такой простой вопрос поставил в тупик. Она нервно заелозила на витом стуле, побегала глазами по стенам, а потом радостно вскочила:

– Вы что будете – чай или кофе? Кстати, Степа привез совершенно замечательный листовой чай! А еще есть кофе! Я его научилась варить лучше, чем в любой фирменной кофейне!

– Мне кофе, – согласилась Кира и, чтобы не отвлекаться, прошла следом за Варей в кухню.

Стоит ли говорить, что комната у Лещевых была обставлена самыми образцовыми экземплярами диванов, кресел и прочей мебели. А уж кухня была и того лучше – какие-то комбайны и комбайнички, всевозможные электрические вертелочки и крутилочки, Кира даже и знать не знала, для чего они придуманы; а салфетки! А посуда!

– Так где трудится ваш супруг, вы мне так и не ответили, – напомнила она хозяйке.

– Он – частный предприниматель, – выкрутилась та. – А вы что, о нем поговорить хотели?

– И о нем тоже. Расскажите…

– Я о нем в его отсутствие говорить не буду, – робким голоском воспротивилась Варя.

– Помилуйте! Да что ж вы, в милиции, что ли – ни слова без адвоката?! Что, у вас муж занимается чем-то криминальным?

– Нет, он простой предприниматель, – упрямо повторяла Варя.

– А вы себя ведете, как будто он вор в законе. Прекращайте дурить. Какие отношения у вашего мужа были с Суслиным?

Девушка опять кинулась в омут гостеприимства:

– Вам в какой чашечке? Знаете, принято кофе подавать чуть ли не в мензурках, а я из таких никогда не напиваюсь. Мне вообще больше всего вон та кружка подойдет, – снова обрадовалась Варя неизвестно чему и вдруг заговорила. Правда, говорила она совсем не то, о чем ее спрашивала Кира, но та решила не перебивать. – Мы со Степаном давно познакомились, в одной школе учились. Он меня старше на два года, а я… Я в него еще в десятом влюбилась, и все – голову потеряла. Степка на меня внимания совсем не обращал, все за моей подругой бегал. А я ждала. Вы знаете! Я столько лет ждала… А потом моя подруга, ее Олесей зовут, она потом с ним дружить согласилась. Ну, они и дружили. Вы представляете, сколько я ждала? А потом как-то раз ко мне пришли Олеся со Степаном. Олесе мать позвонила, они должны были на какую-то выставку идти, и… Короче она убежала, а Степан…

– А вы Степана задержали, да? Дальше что?

– Ну, Степан остался, по квартире ходил, оглядывался, папа к тому времени мне отдельную купил. Чтобы было куда голову приткнуть, – несчастным тоном пояснила Варя. – Ну и… Короче, только мы стали на разные темы разговаривать, а тут и мой братец двоюродный пожаловал – Вовка…

– Подождите, Владимир Суслин – ваш двоюродный брат?

– Ну конечно, я же вам объясняю! Он всегда к отцу приходил. Папа у меня стоянками заведует, он никогда с родственниками связи не поддерживал. Знаете, у него сестра, тетя Поля, за какого-то алкаша вышла, и папа ей этого простить не мог. Ну вот, сам он не общался, а тетя Поля, зануда такая, все время Вовку к моему отцу отправляла – то денег занять, потом не отдавала по полгода, то просила его на работу пристроить… Ну, отец-то Вовкин давно уже загнулся, а когда и тетя Поля умерла, так Вовка отцу моему просто прохода не давал, как родной прямо! Я столько к отцу не бегала, сколько он. И папа стал его ко мне отправлять. А со мной что – посидишь, чайку попьешь, да и не солоно хлебавши – домой. Вот и в тот раз Вовка приперся. Стал со Степаном знакомиться, а Степа возьми и скажи ему, что свое личное дело хочет начинать, и все – Вовка его ни на шаг не отпускал. Уж что только Степка ни говорил, что ни делал – прилип, как банный лист к заднице! Один раз со Степкой и к Олеське в гости увязался. И ведь Олеська вроде девка не глупая – втюрилась в Суслина, как дворняжка в кость! Ну конечно, с виду-то, Суслин всегда верх держал. Он и на слова бойкий, и Степаном вертел, как хотел, да что толку-то? Пустой, он и есть пустой – ни денег, ни работы. Ну, дальше – больше! Олеська на Степана и смотреть не хочет – подавай ей Вовчика, дома родителям скандал закатила. А тому вроде как и без надобности невеста. Пока они там свои отношения выясняли, мы со Степаном решили, что у нас любовь хоть и не прет из всех щелей, зато прочная и надежная. Вот так и вышло. Я замуж за Степу вышла, а Леська с Вовчиком по сей день сопли на кулак наматывает.

– Да нет, отмоталась уже, – вздохнула Кира. – Погиб Суслин.

– Да что вы? – изумилась Варя. – А я и не слышала! Давно?

– А про Олесю вы тоже ничего не слышали?

– А что, Олеся тоже погибла? – изумилась Варвара, не проявляя, однако, особой печали.

– Нет, Олеся жива, только она в больнице. Странно, что вы ничего про Суслина не слышали, родственник все же…

– Ой, да у нас, знаете, сколько родственников?! И что же, мы всех хоронить должны, что ли?! – возмутилась Варвара. – И ничего странного, что он погиб, его пристрелил, наверное, кто-нибудь или прирезал! Он с кем таскался-то?

– С вашим мужем, вы же только что говорили.

– Ну много ли он со Степаном водился? И вообще, он из него только деньги тряс, знал, что у мужа характер мягкий, вот и появлялся каждый раз, когда деньги заканчивались, а уж когда бабки у него были, знаете с какими отстоями он водился?

– Очень бы хотела узнать, – подзадорила ее Кира.

– Да один только Шарик чего стоит! А еще этот, как его…

– Еремин?

– Да какой Еремин!.. Ну, уголовник такой… все Вовку на какие-то аферы подбивал, ну как его?! Сашка Тополевский, вот! Он уже сидел раз триста, а у Вовчика он был в таком почете, куда там моему Степану! А Степан, между прочим, кормил всю эту свору – и Вовку, и Тополевского!

У Киры засвербило в носу. Она вдруг отчетливо поняла – нашла! Это Тополевский. Никто бы не смог ей сказать, как она это почувствовала, но она знала – это он, мужчина в черном, отгадка ко всей шараде.

– Где… Где живет этот Тополевский, как его найти? Как он выглядит?

– Ну как может выглядеть уголовник со стажем? Ему где-то под сорок, такой… волосы темные, на руке такая наколка – то ли конь в квадратике, то ли козел. Больше ничего такого. Обыкновенный.

– А что он сейчас носит?

– Сейчас? Я не пом… А, да! Куртка у него такая черная, кожаная. Вовка еще себе такую хотел, а Степа, наоборот, говорил мне, чтобы я не вздумала ему такую покупать. В куртке и шапочке. Джинсы еще…

– Живет… Где он живет?

– Да я что – домой к нему ходила, что ли? Я не знаю. А вам надо найти его?

– Надо. Даже очень, – с жаром откликнулась Кира.

– Он, знаете, обедает часто в «Факеле». Знаете, такой ресторан, он находится…

– Я прекрасно знаю, где находится «Факел». Только это ведь ресторан не для бедных. А вы говорите, что Тополевский – голь перекатная, денег никогда своих не имеет, как же он себе позволяет такое?

– Вы что, думаете, он мне рассказывает? Позволяет, и все. Деньги кончаются, он или воровать идет, или снова к Степану.

– Тополевский – вор?

– Да он, по-моему, универсал, на все руки мастер – и своровать, и убить, и ограбить.

Больше Кира у Варвары не задерживалась. Она унеслась, кажется, даже забыв попрощаться. Она не заметила, как добралась до дома. Ее переполняли чувства – она нашла! Только сейчас надо все хорошо обдумать. Конечно, Варя не может знать, чем конкретно занимается Тополевский, не может быть, чтобы он с одинаковой страстью и убивал, и грабил, и воровал. Но раз такие слухи ходят, то это именно тот человек, который мог позариться на чужого ребенка. Другой вопрос – зачем? Но об этом он сам должен рассказать. Надо его очень попросить! А еще лучше – заставить. Только как? Кира принялась ломать голову над тем, какую бы уютную западню ему устроить. В том, что она найдет Тополевского без труда, она не сомневалась: «Факел» – это ресторан, в котором работала Ирочка Петрова.

Думать все время мешали. Только Кира расположилась за столом, как тут же принеслась многопудовая подруженька Маша и силком потащила Киру к себе. Оказывается, к ним в гости приехал родной брат Толика, такой же мелкий, вертлявый, лет на семь старше братца, и Маша решила: раз уж так повезло, что Кира временно не замужем, то самое время подругам породниться.

– Кира, ты не смотри, что он ростом с рюмку, ты знаешь, какой он жилистый! – горячо шептала она подруге на ухо, когда мужики выходили на кухню покурить.

– Господи, да что я с ним, перетягиванием каната заниматься буду? – фыркала Кира.

– Ха-ха! Точно, канат он, пожалуй, не того… не перетянет.

– Ну и на фига он мне?

Маша только снисходительно посмеивалась, хлопая подругу по плечу.

– Ничего, поближе с ним познакомишься, за уши не оттащишь!

– Ты-то откуда знаешь?

И опять Маша только снисходительно посмеивалась.

В гостях пришлось просидеть долго, Маша с мужиками сначала пили, потом ели, а потом снова ели и пили – веселье было еще то.

– Простите меня, – скромно поднялась Кира, когда стрелки перелезли на цифру одиннадцать. – Мне завтра на работу.

– Забудь! – по-царски махнул рукой братец Толика. – Ты с этого дня на работу не ездун… ездец… Машка, черт! Как правильно?

– Никак не правильно, я пойду, вы уж тут без меня, – решительно направилась Кира к двери, но тут верткий мужичок вскочил и припер ее к двери.

Потом он принялся тошнотворно дышать ей в лицо перегаром и строить томные глазки. Глаза были пьяные, потому должного впечатления не получалось. Кира без труда отшвырнула его с дороги, и мужчина с обиженным видом вернулся за стол, где тут же забыл о Кире и обо всех женщинах вообще – на столе появилась непочатая бутылка.

Кира спускалась по лестнице, когда услышала, что в ее комнате разрывается телефон. Она бегом кинулась открывать двери и успела.

– Мамочка! Срочно приезжай к нам! – кричала Ольга и заливалась счастливым смехом. – Мама, у нас гости, я без тебя не справлюсь.

Кира совсем не хотела куда-то ехать, но если дочери нужна ее помощь…

– Проходи скорее, смотри, кто у нас в гостях! – потащила Ольга Киру в комнату, едва она появилась.

В кресле с самым напыщенным видом сидел Леонид и посасывал из горлышка пиво.

– А, вот и маманя. Ну так что, можно и к столу? – тяжело поднялся он и направился усаживаться за накрытый стол.

Ольга лукавила, она прекрасно обошлась без помощи Киры – весь стол был заставлен салатами, закуской и различными деликатесами.

– Отец мне сегодня в пять позвонил, сказал, что приедет на ужин. И попросил на яства не скупиться, потому что по домашней пище очень соскучился, – шепотом рассказывала Ольга, когда они с матерью резали на кухне хлеб. – Вот я тебя и позвала, не могу как-то с ним один на один. Тебе не очень тяжело с ним встречаться?

Кира только усмехнулась. Еще бы полгода назад… Да нет, даже месяц назад она бы с надеждой приглядывалась к бывшему мужу, у нее горько бы щемило сердце и из глаз неудержимо рвались бы слезы. Но сейчас…

– Мам, а может, у вас еще и срастется что-нибудь? – тихо сказала дочь, глядя на задумавшуюся Киру. – Ты ж у нас молодая такая, похудела вон как красиво, что же тебе одной-то сидеть?

Нет, Кира тоже об одиночестве не мечтала, только рядом с ней ей виделся совсем другой человек. С высокой фигурой, насмешливый, непокорный, с хитрыми лукавыми глазами… Как бы она хотела лежать с ним на белом заграничном песке, под раскидистой пальмой и слушать шум теплого, ласкового моря… Да нет, с ним она и просто на диване была бы счастлива.

– Ма! Ну ты что задумалась так глубоко? Пойдем!

Весь вечер Ольга вновь рассказывала, как здорово прошло ее путешествие, и Кира опять слушала ее с интересом. Леониду скоро наскучило выступать во второй роли и он начал рассказывать, как они с новой женой собираются посетить Египет. Это Кире было неинтересно. Мало ли кто куда собирается! Но Ольга слушала его с широко распахнутыми глазами, правда, Вадим с трудом сдерживал зевоту.

– Вадик, пойдем, ты мне на компьютере покажешь «Веер страсти», – попросила Кира.

С Тополевским что-то надо было придумывать, может, фотографии Чесноковой наведут ее на дельную мысль?

Вадим быстро вошел в Интернет, нашел нужный сайт, и Кира вновь увидела Марлен Чеснокову. Да, все то же самое… Вот она со своей группой, вот – с какими-то мужиками, а вот дамочка взгромоздилась на мотоцикл… А это…

– Во, видали, Кира Сергеевна, какие колеса ей Ушлый подарил? – ткнул Вадим пальцем в мотоцикл.

– А кто это такой – Ушлый? – переспросила Кира.

– Ну-у-у, что это вы? Ушлого даже я знаю! Вот он, видите, с Марлен рядом стоит, зубами блещет. Киллер в законе! Он сейчас в депутаты подался. А раньше про него чего только не говорили, но, во всяком случае, точно известно, что он пол-России в кулачке держит.

– И как же это его такого крутого Марлен захомутала?

– Сейчас посмотрим, что здесь написано? Ага, благотворительная акция… А! Так это неделя «Нет наркотикам!». Вот хохма, Ушлый тогда на все экраны лез, подарками бросался, очень ему в депутаты хотелось, а прошлое-то замарано, вот он и крутился. Ну и Марлене с барского плеча, вероятно…

Кира задышала чаще. Вот этот Ушлый ей и нужен!

– Вадичка, ты не можешь мне эту картиночку из компьютера вытащить? Мне знаешь, как нужно, просто очень!

– Легко. Смотрите, сейчас так… тут закрываем… нажимаем, еще раз… Вот вам ваша картиночка. А что это вы в последнее время увлеклись «Веером»? Неужели вас их музыка сразила?

– Да какая там музыка? Я и не слышала ее ни разу, – отмахнулась Кира.

Леонид вдруг поднялся из-за стола, вошел в комнату и по-свойски потянул Киру за рукав:

– Поедем, я довезу тебя.

Кира сопротивляться не стала, и в самом деле, что ему стоит – на машине-то.

В салоне дорогого автомобиля Леонид чувствовал себя по меньшей мере императором. Интересно, но ведь совсем недавно это была и машина Киры, как все быстро забылось… Развалившись на переднем сиденье и ворочая руль одной рукой, Леня вальяжно стряхивал пепел в красивую пепельницу. Возле подъезда он притормозил и нерешительно начал:

– Ты, Кира… это… я к тебе в последний раз заходил, так ты не того… не думай чего… У нас просто с Эличкой размолвка получилась, ну я и… по старой памяти… Кстати, как тебе моя Эля? – спросил он у Киры с необыкновенной гордостью.

– Ну, не Венера, конечно, но что-то венерическое в ней есть… Тьфу ты! Я хотела сказать, что ничего девчонка… Не мне же с ней жить.

– Да, не тебе, – обиделся Леонид за невесту и тут же вернулся к прежнему разговору: – Ты уж не думай чего лишнего, а то, может, уже и платье для загса присматриваешь… Нет, я, конечно, заходить буду… Опять же, никто меня так утешить не умеет, как ты, ну, и я, если что, утешить тебя постараюсь, – хихикнул он, толкнув Киру в бок. – Так что ты очень-то не надейся, не скучай, я могу и забежать, если приспичит.

Кира уставилась на него, как на блоху.

– Если приспичит, так тебе на двор бежать нужно, а не к бывшей жене! Я уже подумала, Леня, на кой ляд ты ко мне со своими соплями, прости господи, прибегать будешь? – и она закатила глаза к небу. – Нет, солнце мое, у меня теперь другие мужские идеалы. Ты уже в них не вписываешься.

– Это какие же? – обиделся бывший супруг.

– Да тебе-то какая разница? Кстати, большое спасибо за то, что подвез. Привет Эличке.

Кира выскочила из машины и понеслась к себе.

Сегодня ей надо работать и за себя, и за Татьяну. Время выходных дней как-то быстро пролетело, а у нее только-только обозначился преступник! Конечно, то, что именно Тополевский все это содеял, надо еще доказать, а она пока даже не может сообразить – как, у нее одни только наметки, призрачный план боевых действий. И на то, чтобы его осуществить, нужно время. А где его взять? Не может же Кира вечером носиться за Тополевским, а утром, ровно в семь, сияя улыбкой, уже принимать детей в детском саду! И ждать нельзя – кто знает, может, каждая минута Димке жизни стоит. Эх, посоветоваться бы с Кауровым, да он оказался стервецом. Это Архип накаркал, только легче от этого не становилось.

– Ну как у вас дела? – всунула в дверь седую головушку заведующая. – Кира Сергеевна, сегодня хотели вопрос решать с детским садом, представитель от компании приезжал, очень интересовался нашим моральным обликом… да! Кирочка Сергеевна хорошая у вас, он так и сказал, видимо, остальное его не волнует, так я попросила заседание перенести недели на две.

Зачем она это ей говорила? Наверняка чтобы Кира поторопилась. Неужели она наивно полагает, что Кира всерьез кого-то отыщет?

– Я по поводу ветрянки. У вас ведь карантин еще не сняли? – поясняла заведующая.

Ах, вот оно что, а Кира-то уже на минуточку возомнила себя народной героиней.

– Еще нет, – вздохнула Кира, и заведующая удалилась.

Вале Трошиной папа подарил сотовый телефон, и детки всей группой звонили своим родителям. Они уже растрезвонили все деньги на счету, зато у каждого был маленький праздник. Кира им не мешала, в конце концов, старшие Трошины должны понимать, какие игрушки ребенку нельзя давать с собой.

– Валя, дай телефончик на две минуты, – попросила сама воспитательница.

Девочка охотно принесла аппаратик и даже популярно объяснила, как им пользоваться. Кира быстро набрала номер подруги.

– Ира! Ты сейчас свободна? Срочно зайди ко мне на работу, – крикнула она и отключилась, экономя Трошинские рубли.

Ира принеслась в тихий час, когда дети были уложены и можно было свободно поболтать, не отвлекаясь.

– Ну ты ваще! – выпалила недовольная Ирочка. – Главное – приезжай, и все тут. А может, у меня дома мужик не кормленный? А может, у меня ремонт начался или молоко убегает? Нельзя же так! Я понимаю, когда что-нибудь случается, но тут…

– Помолчи две минуты. У меня тут такое… Я, может, преступника вычислила! Я его поймать хочу, а ты мне помогать будешь.

– Ага! Сейчас! Ты что – издеваешься? Мы только-только на новую машину накопили, кто на ней ездить-то будет? Мой безутешный вдовец? – не разделила порыв Киры Ирочка. – И ты тоже! Это у тебя на нервной почве такое сумасшествие, да? Чем тебе опять преступники не угодили? Ты их всех решила выловить, или какого-нибудь избранного счастливчика?

Кира оглянулась на спальню, где мирно посапывали носами дети, потом плотнее прикрыла дверь в мойку, где мыла посуду Лилия Федоровна, и понизила голос до шепота.

– У нас мальчишку похитили. Я тебе рассказывала! Ну вот, я этого похитителя вычислила. Теперь его остается только взять и заставить говорить.

– Да, и правда, сущая безделица, – фыркнула Ирочка. – А скажи, ты что – нашу доблестную милицию вообще в счет не берешь?

– Да беру я! – разнервничалась Кира. – Только, понимаешь, мне нечего им предъявить. Ну, обращусь я к ним, и что скажу – мне кажется, что этот мужичок и есть тот самый преступник?

Ирочка возмущенно вздернула бровки. Это ей очень шло, и Петрова это знала, поэтому через каждые пять минут бровки ее прилежно взлетали вверх.

– Что значит – «кажется»? Ты предъявишь те основания, по которым ты собираешься ловить преступника. Я, по крайней мере, так полагаю.

– И зря! У меня нечего предъявлять. Но я должна этого мужика прижучить, – упрямо говорила Кира.

– Слушай, а может, ты в него влюбилась? – уже внимательнее присмотрелась к подруге Петрова. – Только не могу понять – я тогда тебе для чего?

Кира торжественно поднялась и произнесла замогильным голосом:

– Петрова, или ты мне помогаешь, или уходи и не мешай работать! У нас, между прочим, еще карантин не сняли.

– Ладно, говори, что делать нужно? – смирилась Ирочка.

– Ты знаешь Тополевского? Он у вас в ресторане часто сидит. Такой темноволосый, на руке татуировка – то ли конь в квадратике, то ли козел, – мгновенно загорелись глаза у Киры.

Ирочка подумала.

– Может, и сидел такой… ну, если увижу, тогда скажу – знаю или нет, а так… Знаешь их сколько у нас бывает…

– Вот я тебя и попрошу – если ты заметишь такого молодого человека лет сорока с этим самым козлом, сразу позвони мне. Только чтобы он не догадался.

– А ты что тогда сделаешь?

– А я ничего. Приеду и буду его брать, – с тяжким вздохом растолковала Кира. – Ну надо же как-то Димку выручать! А милиция Тополевского просто так взять не может – права у них такого нет.

– А у тебя? – вытаращилась Ирочка.

– И у меня нет, да я его так, без всяких прав. Вот увидишь, он у меня заговорит.

– Ох, не нравится мне все это… Может, ну его, этого Тополевского, а? Жили же как-то без него…

– Димку жалко…

На этом разговор был закончен. Ирочка унеслась, ей надо было на работу, а Кира уставилась на пустую Димкину кроватку.

Совсем недавно Димка вот так же мирно сопел, потом просыпался, бежал играть с мальчишками, хотя он и с девчонками уживался, а потом его похитили. Зачем? Выкуп за него так никто и не попросил, сам он нигде не объявлялся. Куда может деться нормальный, шести… почти семилетний мальчишка, который все понимает, соображает? Отвечать на этот вопрос не хотелось. Значит, оставим пока мальчишку в покое. Его похищают, мачеха Дарья устраивает перед Кирой спектакль, и та втягивается в поиски парнишки по самые уши. Отец страшно переживает, и с ним постоянно творятся какие-то необъяснимые вещи – то его кто-то избивает, и он ложится в больницу, то в больнице к нему в окно наведывается неизвестный, спрашивается – зачем? Между тем погибает знакомый Рускова, который, кстати, больше всего попадает под подозрение Каурова. Нет, Каурова в расчет брать нельзя, это он наверное, сам и постарался. Хотя это тоже еще надо доказать! У Дарьи: забираются к ней в квартиру и перерывают все вверх дном. Естественно, находят деньги и забирают их. Вот и пожалуйста – тут и воровство, и убийство, и похищение, спрашивается – кто больше всего подходит на главную роль исполнителя? Конечно же, Тополевский! Правда, криминальный универсал он только со слов Вареньки. Ага, еще есть и родная мамаша Димки, ее куда прилепить? Уже никуда, она от передозировки наркотиков скончалась. И любовник Дарьи Ивановны – тоже скончался. Только не от наркотиков. И что это за падеж такой вокруг Русковых? Пока никого в похищении обвинить нельзя, за исключением разве что Тополевского. Вот когда он все расскажет, тогда картина ясной станет. А для того, чтобы он заговорил, надо очень постараться. Кира даже придумала – как, только бы все прошло по-задуманному! И потом – ей просто страшно: а вдруг она что-то не учла? С матерым Тополевским промашки могут дорого стоить. Эх, вот сейчас бы пригодился этот Кауров! И отчего это он такой сволочью оказался? Или не оказался? В конце концов, что он такого сделал? Нет, оказался, оказался! Зачем он от Киры таился? Значит, ему есть что скрывать? И вообще, надо самой себе признаться, она поступает необъективно – упрямо не хочет подозревать Каурова, потому что он… он такой сильный, он такой мужественный… у него руки, как лопаты… Интересно, как это он обнимает такими руками? Здорово, наверное – в его руках спрятаться можно. Нет, Кира, наверное, не целиком спрячется, это какие же надо руки иметь, чтобы ее всю спрятать? А вот эта Анечка или Аллочка, как там Маша говорила? Она худенькая, она спрячется…

– Кира Сергеевна! Ты чего ребятишек не поднимаешь? Мне их уже по времени кормить пора! – выглянула из своей комнатки Лилия Федоровна.

Кира очнулась, одернула новую юбку, сшитую из старых тряпок, и весело крикнула:

– Детки! Подъем!

Всю неделю Кира томилась. Ирочка не звонила, Кауров с извинениями не появлялся, и Кира не могла спокойно работать, каждую минуту прислушивалась – не зовет ли ее кто к телефону? Но Петрова позвонила только в пятницу вечером, когда у Киры закончилась тяжелая неделя в две смены и она залезла в ванну, чтобы распариться и скинуть недельное напряжение. Она уже решила, что после ванны – сразу в постель и пусть там хоть потоп, пусть хоть трава не растет, она все равно не выйдет. Звонок прозвенел в тот самый миг, когда Кира намылила голову. Телефон она всегда брала с собой в ванную, поэтому выпрыгивать из воды не пришлось.

– Аллеу, – пропела она, поправляя на голове пенную шапку.

– Какое к черту «Аллеу»! Давай собирайся и быстро дуй сюда! Он здесь, – страшным шепотом прошипела Петрова.

– Кто у тебя?! – для верности переспросила Кира.

– Ну он, с козлом. Кстати, у него на руке не козел, а бык какой-то, очень нехудожественный эскиз, я тебе скажу. Я его за крайний столик посадила, чтобы он в случае чего поменьше народу покалечил.

– Умница, – пролепетала Кира, потом спохватилась и закричала: – Еду! Только ты не вздумай его никуда выпускать!

– Да его и не выгонишь сейчас, я на него Люську напустила, самую аппетитную официантку.

Кира выскочила из ванны, забыв смыть шампунь. Пришлось снова залезать под душ. И дернул же ее черт залезть в воду! Теперь надо голову сушить, на термобигуди накручивать, лицо, опять же, рисовать!

Бигуди «вскипели» за пять минут, лицо было накрашено за десять, одежда готова за три. Теперь деньги. Хорошо, что Кауров оставил ей деньги на продукты. Продукты он позже сам и купил, а вот денежки она приберегла. Теперь-то ей и вовсе некуда тратить. Ест она в садике, на дорогу не тратится, вот и получается, что на ресторан остались. Кира схватила сумочку, вызвала такси и через час уже легко вбегала в зал «Факела».

– Вы куда, девушка? – громко остановила ее Ирочка, выполняя функции администратора. Подойдя к подруге, она тихо проговорила: – Вон за тот столик садись, видишь? Там один только мужик сидит, к нему никто не придет. И к твоему преступнику поближе.

– А где он? – стреляла глазами по залу Кира.

– Ну вон же, да ты не туда смотришь! Вон, видишь, к нему Люська подошла, вот, это он.

Кира посмотрела, куда указывала Ирочка, и похолодела. К ней боком сидел темноволосый мужчина в приличном темно-сером пуловере, он ни на кого не смотрел, потому что был занят исключительно своим ужином. Рука с вилкой бойко летала ото рта к тарелке, а на самой кисти, и правда, был изображен то ли бык, то ли козел. Значит, Тополевский! Зато рядом с ним восседал не кто иной, как сам Кауров!

– А это… этот зачем с ним? – упавшим голосом спросила Кира.

– Этот? А ты что, и этого знаешь?

– Ага, знаю. Он у меня… он у меня надолго в памяти задержался…

– Слушай! То-то я смотрю, где-то я лицо это видела… даже не узнала его! Богатым будет. Ну и что теперь делать?

– Ты меня посади для начала, а то я тут перед тобой уже полчаса торчу. Потом я что-нибудь решу.

Мужчина за столиком, к которому ее подсадила Петрова, оказался на редкость болтливым. Такое ощущение, что его только что вывезли с необитаемого острова.

– Люблю приятных женщин! – обрадовался он, как только Кира уселась. – Предлагаю первый тост: «За знакомство!». Не откажетесь?

– Я вас минералкой поддержу, хорошо? – мило улыбнулась ему Кира. – Я не пью.

– Тогда вы немедленно должны стать моей женой! – подскочил сосед. – Я решил жениться только на непьющей женщине! Терпеть не могу дам во хмелю. Кстати, может, вам коньяка налить? Здесь совершенно мерзостный коньяк.

– Спасибо, пейте свою мерзость сами, – улыбнулась Кира еще очаровательней.

Ей было совсем не до коньяка, хотя напиться манило. С какой же стати здесь оказался Кауров? Да с такой! Она же еще раньше стала его подозревать, а теперь и выяснилось, что не зря! Кауров Киру узрел и сидел теперь, делая вид, что совсем ее не знает. Понятно, это самый удобный для него вариант.

– Милая незнакомка! Отчего у вас такие печальные глаза? Только что были озорные, и, вот тебе на, стали такими печальными? – не утихал сосед. – Я предлагаю познакомиться.

– Меня зовут Кира.

– А меня Лев, – радостно объявил сосед. – Правда, я не похож на зверя?

Кира только хмыкнула. Она не отрывала глаз от столика, за которым сидели Кауров с Тополевским. Вон как они мило о чем-то беседуют! И еще эта фигуристая Люська! На кой черт она перед мужиками так задницей вертит? Ну, Петрова, услужила!

– Пойдемте потанцуем, – предложил Лев и галантно поднялся.

Вообще-то, он ничего. С таким не стыдно потанцевать. Да и подойти к Тополевскому можно будет поближе… Кира согласилась, и они поплыли по залу под медленную надрывную мелодию. Кира вела кавалера к нужному столику и старательно отводила взгляд и от Каурова, и Тополевского. Партнер что-то шептал ей на ухо, и она негромко и слегка интимно заливалась своим красивым смехом. Смех у Киры был по-настоящему красивым. Вот она что-то ответила кавалеру… Взгляд ее скользнул по лицам Тополевского и его соседа. Кауров дергал скулами, гонял по тарелке маринованный горошек, и Кира даже отсюда видела, как у него вздымаются плечи – медленно и тяжело. Может, он уже пьяный?

Время утекало, а Кира так и не могла решить, как же приступить к намеченному плану. Наконец, когда только раздались первые аккорды следующей плавной мелодии, Кира, мысленно перекрестившись, резко встала и подошла к столику у выхода.

– Разрешите вас пригласить? – игриво обратилась она к Тополевскому.

Кауров чуть не поперхнулся вином.

– Я не танцую, – буркнул он, даже не повернув головы.

Кауров вложил в усмешку все презрение, на которое был способен, и масляно повторил:

– Господин не танцует. Может быть, вы меня пригласите? Вам же все равно?

Кира дернула плечиком:

– С чего это вы взяли? Я не люблю назойливых мужчин, так что не приставайте со своими танцами!

Тут же Кира схватила сумочку и быстро пронеслась к выходу. Конечно, она не собиралась убегать – ей просто надо было посмотреть, все ли у нее в порядке и чуть подновить помадой губы. Петрова побежала за ней следом, Кира это почувствовала.

– Пошли в подсобку, – потянула Ирочка Киру в сторону от ресторанного зала по длинному, плохо освещенному коридору.

– Ну, что будем делать? – сразу спросила она, когда они забежали в маленькую, точно лифт, комнатушку.

– Черт его знает! Мне нужно ему всего два слова сказать, а он… Видела же – пригласить хотела его на танец, так было бы удобно, так он, дурак, отказался. А теперь думаю…

О чем подумала Кира, для Ирочки навсегда осталось тайной, потому что в этот самый миг дверь в подсобку распахнулась и ворвался Тополевский. Вернее, не так. Он не ворвался, он уверенно вошел, пнув ногой дверь и прикрыв ее за собой.

– К стене! Обе! Руки за голову! – резко говорил он, размахивая маленьким черным пистолетом. – Учтите, мне терять нечего!

Почему-то и Кире, и Ирочке сразу показалось, что пистолет настоящий, но отреагировали они на него по-разному. Ирочка вся напружинилась, словно перед прыжком, а Кира попыталась разбойнику что-то сказать, не обращая должного внимания на оружие.

– Я вас специально…

– Я сказал – к стене! – рявкнул Тополевский.

Дальше произошло нечто непонятное – Тополевский резко вскрикнул и, потеряв равновесие, рухнул на пол – в подсобку влетел Кауров.

Пистолет выпал из рук Тополевского и отпрыгнул к ногам Ирочки. И пока она думала, что с ним делать, Кира с ревом накинулась на Каурова.

– Держи мафию! – верещала она, колотя изо всех сил по тугому лацкану кауровского пиджака.

Тот сильно прижал ее к себе, на короткий миг уткнулся ей в волосы носом и прошептал:

– Я успел, ты жива… Господи, как я рад!

А может, Кире только показалось, что она слышит такие слова. Тополевский пытался вскочить, но Кауров не дал, резким толчком вернул его обратно на пол и обернулся к Ирочке:

– Скотч принеси, у вас есть, наверное?

Ирочка совсем не собиралась тащить скотч. Она стояла у стены, чуть присев и вытянув руки, крепко сжимала пистолет и визжала как молочный поросенок:

– Кира, мать твою! Отойди! Дай я его пристрелю!

– Давай сначала другого, Каурова всегда успеем! – кричала Кира, все крепче прижимаясь к Каурову.

– Да кого она застрелит, он и не заряжен даже, – бубнил Тополевский, уткнувшись лицом в пол.

– Ну давайте же чем-нибудь ему руки стянем… – засуетилась Кира. – Кауров, отойди в сторону, нет, лучше к окну, ты еще не вышел из подозрения! Ира, ну с этим-то что делать?

Кончилось все тем, что Кауров снял свой галстук и крепко связал руки Тополевскому.

– Теперь его куда? – спросил он Киру. – Что ты с ним делать собиралась?

– Да уж, конечно, не водку вместе пить, как некоторые! – огрызнулась та. – Надо его ко мне домой тащить, вот что. Там он у нас и показания давать будет!

– Ага, разбежались, – буркнул связанный преступник.

– Кира… Да как же – к тебе? – испугалась за подругу Ирочка. – Мне еще работать и работать, а разве ты с двумя мужиками управишься?

– Со мной не надо управляться, я сам, – торопливо сказал Кауров.

– Ладно, вы меня здесь подождите, я сейчас отпрошусь, скажу, что у меня… что у меня аппендицит, – тут же придумала Ирочка, а потом просто махнула рукой: – А, без меня обойдутся! Поехали.

Конечно, ехали на машине Каурова. Как они доехали и как поднимались по лестнице, Кира в подробностях не помнила, в таком напряжении была, зато, когда Тополевского усадили на середину комнаты, прикрутив его покрепче поясом от халата к стулу, она неожиданно успокоилась.

– Давай, рассказывай, ты, что ли, мальчишку убил? – резко спросил Кауров.

Кира горько замолчала. Она так и не сумела произнести это слово.

– Убил? – переспросил Тополевский. – Да типун тебе на язык! Жив ваш пацан! Только фиг вы его от меня получите, варвары!

– Это… это мы варвары?! – захлебнулась от негодования Кира. – Это мы?!

– Говорите, что хотите, я больше слова не скажу! – рыкнул похититель детей и отвернулся к окну.

Тогда Кира, кипя от возмущения, подошла к столу и взяла фотографию, вытащенную Вадимом из компьютера.

– Хорошо, молчи, я сама тебе все расскажу! Вот, смотри! Видишь? Это настоящая мать Димки, Чеснокова Марлена, хотя никакая она не Марлена, а просто Елена Семеновна. Ну, это не важно. Теперь сюда смотри, видишь? Узнаешь? Да не можешь не узнать, это же Ушлый! Вот он-то и есть настоящий отец мальчишки!

Кауров нервно сглотнул, а Ирочка наморщила лоб: она плохо ориентировалась во всех этих именах и прозвищах. Зато Тополевский все больше вглядывался в снимок и наконец пролепетал:

– Фигня… Такого не может быть!

– Нет, это на самом деле так, – блефовала Кира. – А теперь рассуди сам – на кой черт мне с тобой возиться – сдам тебя этому самому Ушлому, а уж он-то найдет способ тебе язык развязать. Ну как – звонить?

Интересно, что Тополевский нисколько не испугался. А скорее даже обрадовался.

– Вон откуда такая хрень, оказывается… То-то я смотрю…

Он почему-то откинулся на спинку стула и начал хохотать, сначала негромко, а потом и во весь голос.

– Ну конечно, сейчас самое время веселиться! Я сейчас этому Ушлому обо всех твоих проделках расскажу, потом вместе смеяться будем, – разозлилась Кира из-за того, что этот убийца так легкомысленно отнесся к ее допросу. – Сначала расскажу, что ты похитил его сына. Потом расскажу, как ты тиранил Дарью и колол ножом самого Рускова. Потом можно будет посмеяться и над тем, как ты пристрелил друга своего Суслина. Или это ты, Кауров, постарался?

Тот только замычал и замахал руками.

– Стоп, – серьезно сказал, как прихлопнул, Тополевский. – Давайте начнем с того, что в этой истории я самый что ни на есть положительный персонаж.

– Иван Царевич, – подсказала Ира.

Тополевский завозился на стуле и нервно ее перебил:

– Вы же хотели послушать, так дайте рассказать! Я, конечно, не ангел, врать не буду, но мокрых дел на мне нет, можете поверить. А уж с детьми связываться – и вовсе самая чернуха. Я как раз и хотел мальчонку этого от жути избавить. Как все получилось…. Прибегает ко мне как-то раз Вовка Суслин, дрожит весь от нервов, с порога орет – выручай, мол, Санька, не знаю, что делать. Стал рассказывать, а у меня по спине мурашки поскакали. Короче, услышал он, что в одной благополучной семье матушка жутко приболела. Матушка молодая, работница успешная, и по всем меркам погибать ей никак не хочется. А для продления ее славной жизни необходимо орган достать. Ну, вроде как поменять – больной на здоровый. Ясное дело – операция не шуточная, больших денег требует, а самое главное, важно, чтобы орган этот вовремя достали и чтобы подошел он тютелька в тютельку: и по крови, и по всяким там тканям различным. А посему решили родители, что надо эти самые органы у своего сынишки позаимствовать. Другими словами, нашли родичи темные ходы-выходы, чтобы собственного сынка на органы пустить.

– Какая чушь! Да Русковы бы никогда!.. Отец бы скорее кого другого на органы. Уж я-то знаю! – не выдержала Кира.

– Вот и я так сказал, а мне Суслин говорит – дескать, папаша об этом сынке давно знал: он красавицей-мамашей от другого нагулянный, а потому печалиться он, конечно будет, но не так, как по жене, потому что она – основная добытчица в семье.

– Вот гад! – воскликнула Ирочка.

– И я то же самое сказал. Да только словами мальчишке не поможешь. Спрятать надо было пацана. Мы и решили с Вовкой парня умыкнуть. Вовка ко мне парнишку приволок, а я его к отцу своему отправил, в тайге отец у меня, лесником работает. Решили вернуть мальца, когда матери пересадку сделают, а если не выживет мамаша, тогда и вовсе отцу не отдавать. Стали ждать, и тут убивают Суслина. Я, ясное дело, затаился. Стал к матери мальчишки приглядываться, а она вроде как на операцию и не собирается, а возле нее менты хороводами ходят. Я еще и раньше пробовал с ней связаться, а она и на встречу вместе с ментами заявилась. Тогда я струхнул, а после и вовсе хреново сделалось – я же не дурак – стоит мне о мальчишке заикнуться, меня враз повяжут и смерть Вовкину на меня повесят – а чего церемониться, я же уголовник! Опять на дно залег. А дела с каждым днем все хуже и хуже. Смотрю, эта дамочка возле родителей пацаненка все время вьется, – кивнул он на Киру. – Я уже было и к ней решил подобраться, про паренька рассказать, а потом испугался – может, думаю, именно с ней про органы-то и договаривались? Короче, я не силен загадки разгадывать, решил просто выждать, а оно вон как обернулось!

– Так Димка-то где? – не утерпел Кауров.

– Я ж объяснил – у отца моего, в тайге. Только сразу говорю, пока с этой операцией вопрос не решится, не привезу парня. Пусть он и не родной этим живодерам, все равно не отдам!

Все вдруг встало с ног на голову. И не верить Тополевскому было трудно, тем более что и Димка живой, как он говорит, а если поверить…

– А кто же тогда убил Суслина, покалечил Олесю Носову? Кто Каурова подставил? У Дарьи все переворотил? Антона Рускова ножом пырнул? Кто? Это что получается – есть еще и четверый? Так это групповуха, так что ли? Нет, групповуху мне не взять, – пригорюнилась Кира.

Неожиданно резко вскочил Кауров и понесся из квартиры.

– Кауров, сволочь! Это был ты?!

– Кира… – опешил тот. – Я понимаю, от ненависти до любви один шаг, я только не понимаю, когда ты этот шаг сделаешь? Сидите здесь, никуда не выходите. Я быстро. Только прошу – без меня мужиков не впускать и не выпускать, ясно? Слышь, Тополевский, проследи.

Тот ответственно кивнул, нимало не заботясь, что сам уже битый час сидит привязанный к стулу.

– А кто из родителей хотел мальчика продать? Отец или мать? – спросила Ира.

– Я не знаю. Вовка просто говорил – родители.

– Я знаю. Димку хотела продать мать, вернее, мачеха – Дарья. И вообще, я тебе, Тополевский, наплела здесь такой узор… В общем, так – Ушлый никакого отношения к Чесноковой не имеет. Он просто вместе с ней сфотографировался, а сказала я так для того, чтобы тебе стало страшно и ты бы нам все выложил. На самом деле Димка родной сын Чесноковой и Рускова Антона. Потом Чеснокова кинулась на эстраду, и ребенок ей стал ни к чему, он остался с Антоном. Антон в скором времени женился и в семью пришла мачеха – Дарья Ивановна. Дарье не нужна была никакая операция, да и Димкины органы ей все равно бы не подошли – не родной он ей. Скорее всего, недуг был выдуман, она мастачка себе разные болезни приписывать, а от Димки просто избавиться хотела. Кто ее знает, почему? Мешал, наверное. Ты скажи, Тополевский, тебя, кажется, Сашей зовут? Так скажи, Саша, что вы Димке наплели, что он так безропотно уехал в тайгу? Неужели он домой не рвался? – спросила Кира.

– Да как же не рвался? Скучал, только я ему популярно объяснил – у матери на работе большие сложности, она за него очень боится и просила пока сына подержать в безопасности. Я про мать говорил, я же не знал, что она не родная. Он только спросил – долго ли ему в тайге жить, мы пообещали – недолго, и все.

– А что – нельзя было просто выпустить Димку? Посадили бы его в каком-нибудь парке на лавочку, и все дела… – недоумевала Ирочка.

– Выпустить было нельзя. Куда бы потом парнишку повели? Правильно – прямиком домой, а там его ожидали «любящие родители». И тогда бы точно – мы с Вовкой ничем помочь не смогли. Да я это и Леське рассказывал. Она же недавно ко мне прибегала, все крутилась вокруг этого вопроса, я ей прямо все и объяснил, думал, может, она на кого путного нас наведет. А она…

– А ее возле ресторана чуть до смерти не убили, она только позвонила и успела мне сказать, что все узнала. Но она жива, помаленьку в себя приходит, правда, к ней еще не пускают и говорить она не может, но ведь заговорит же!

Кира никак не могла поверить – неужели Тополевский в самом деле ни при чем? Нет, при чем, он даже Димку спас, но кто же тогда все затеял? И куда уметелил Кауров?

Звонок в двери раздался где-то часа через три, и в комнату к Кире ввалилась компания из трех человек и одной собаки.

– Вот, гостей вам привел, – радостно сообщил Кауров, придерживая рычащего Босса. – Они спали уже, пришлось пригласить сонных. Ну и Босса прихватил, не скучать же парню в одиночестве.

Кира поняла, что огромный дог был прихвачен явно не из-за скуки – Каурову так легче было довести «гостей» в полном составе.

– Присаживайтесь, – вовсю командовал бывший постоялец. – Нам вот товарищ сказки рассказывает на ночь глядя, вы тоже послушайте.

Дарья уселась на диван и настороженно обводила глазами всех присутствующих, Антон сел рядом, явно не понимая, что здесь происходит.

– Ну, давай, Саня, расскажи еще раз, – попросил Кауров.

Саня послушно пересказал все слово в слово.

– Ну? И кому из вас понадобились органы? – уперлась взглядом в Русковых Кира.

– Это какой-то бред, – побледнела Дарья.

– Это не просто бред! Это… скотина! Значит, он меня надуть… это какое-то недоразумение… – то гневно, то растерянно выкрикивал Антон.

– Что значит «надуть», господин Русков? – прицепился к слову Кауров.

– Ну… значит… был моим другом, а потом моего же сына… не цепляйтесь к словам!

Антон нервно вскочил, Босс тихо, но грозно зарычал.

– Господин Русков, не надо делать резких движений, собака не выспалась, я за нее не ручаюсь. Так что же? Не выдумал же Тополевский всю эту басню сам? Он хоть и благородных кровей, но фантазия у него, по всему видно, в страшном дефиците.

– Какой еще дефицит?! Вы верите ему и в чем-то подозреваете нас – Димкиных родителей?! – орал Антон, Дарья же сидела бледная, словно молоко, и Кира не на шутку струхнула, что сейчас ее снова покинет разум, теперь уже по-настоящему.

– Дима жив? – наконец спросила она.

– Да что ему сделается? – хрюкнул Тополевский и снова добавил: – Только я не отдам его, пока вы тут окончательно с этим делом не разберетесь.

– Пост… Постойте, Димка… Димка Русков жив?! – не мог поверить Антон Петрович. – Вы серьезно?!

– Рассказывай, – строго велела Дарья мужу, даже не повернув к нему головы. – Этому мужику не было смысла просто так увозить мальчика к своему отцу в тайгу. И потом, он мне правда звонил, а я пришла с милицией. Он выкупа не требовал, а мог бы, он тогда не знал, что телефон прослушивается. А если не из-за денег, и если Дима жив, значит, он говорит правду. Мне скрывать нечего, я про себя все знаю, теперь ты говори.

Антон теперь сидел на диване совершенно спокойно. Он даже попросил разрешения закурить, а когда зажег сигарету, уставился на Каурова:

– Я понять не могу, вы что от меня услышать хотите? Вы сами подумайте, ладно, Димку не будем брать во внимание, остальное-то как? Я вообще все время то в больнице был, то при обезумевшей жене… Я весь на виду. И самое главное – зачем мне воровать своего сына? Родного!

– Из-за денег, – глухо проговорила вдруг Дарья. – Ты думал, что Димку Катя возьмет. И не просто так, а за деньги.

– Что ты говоришь?! – вскинулся Русков. – Ты бредишь?!

– Теперь нет. Я и тогда не бредила, но мне просто в голову не могло прийти, что ты о нем говорил.

– Дашенька, – вдруг мягко проговорил Русков. – Ты еще немного потерпи, а потом, в восемь утра, мы к Игнатию Романовичу съездим, он же хороший психолог, тебе он нравился…

– Ну хватит, Антон Петрович, сколько уже можно ваньку ломать? – прервал его Кауров.

– Я не собираюсь с вами разговаривать! А тем более участвовать в ваших бреднях!

– Ну хорошо, тогда я сам расскажу. Кира, послушай внимательно, а то ты все время считала, что я ни на что не годен, – усмехнулся Кауров и стал рассказывать.

Рускову остался сын от Чесноковой вовсе не потому, что тот был страстно любящим отцом, а потому, что певунье годовалое дитя и вовсе не было нужно – надо было устраивать карьеру. Антон Петрович страшно негодовал, он даже собирался написать в прессу, однако скоро выяснилось, что Чеснокова платит мальчишке очень приличные алименты. Уж неизвестно, сколько она зарабатывала, вероятно, все шло в дело, включая тело, но скандал ей был не нужен, и дамочка просто осыпала сына деньгами… Это все меняло. Русков, который тихо отсиживался где-то в инженерном бюро за символическую плату, мигом сообразил, что на такие алименты не только сын, но и он сам сможет жить безбедно. Дима остался у отца. Дальше карьера певицы резко взлетела в гору, и денег стало еще больше. Это неправда, что Чеснокова умерла от передозировки: у нее были какие-то женские проблемы, но такое ведь неприлично расписывать малолетним фанатам, а тут и акцию против наркотиков устроили, короче, даже из смерти Чесноковой рекламу соорудили. А деньги на наркоту она не тратила, все они уходили сыну, а ее окружение не могло понять, куда исчезают тысячи долларов, почему артистке не хватает даже на приличный концертный костюм, откуда долги? Русков свои капиталы не афишировал. Он благополучно женился на Дарье, и та стала прилежной матерью для его сына. Правда, очень скоро их роли поменялись – Дашенька удачно устроилась на работу и стала получать приличную зарплату. Русков и вовсе осел дома, прикрываясь ребенком. Все текло плавно, пока не умерла Чеснокова. Деньги поступать перестали. И тогда Русков запаниковал. Ему были срочно нужны деньги, а ручеек иссяк.

– Подождите, Игорь, – прервала Каурова Дарья. – Вы все время говорите – деньги, деньги, но он же получал раньше, вы говорите, большие суммы, а тратить было некуда, мы же ничего особенно дорогого не покупали, и все, что у нас есть, куплено на мои, заработанные.

– Вы просто не знаете: ваш муж – азартный игрок. В казино «Копейка», а оно у нас самое видное, вашего мужа знают, как облупленного.

Русков зарвался – он сел играть с очень серьезными людьми, проигрался, и его поставили на счетчик. Проценты капали каждый день, а денег уже не было. И тогда он вспомнил, как на поминках Чесноковой родная сестра умершей – Катя – со слезами просила отдать Диму ей. Неизвестно, почему он тогда не отдал… Русков, почему?

– Да потому что Димку увезла Дарья, – хмуро сообщил тот.

– Да, было такое, – припомнила Дарья.

– Ага, тогда не отдал, но из головы эту просьбу не выбросил. И вот потом, когда приперло с деньгами, он решил продать мальчишку родной тетке, деньги у той водились, – продолжал Кауров.

– Еще бы, она же в Америке живет, что ей какие-то баксы! – презрительно фыркнул Русков.

– Однако продавать ребенка сам он не отважился, совестно и боязно, и он решил по-другому. Решил устроить похищение мальчишки. Пообещал Суслину большие деньги, и тот спер Димку.

– Правильно, поэтому мальчик и пошел к нему, он знал Суслина, к чужому бы Димка не подошел, – догадалась Кира.

– Конечно. Дальше было задумано так – Суслин звонит тетке в Америку и предлагает забрать Димку, но за определенную плату. Мы тоже звонили в Америку, и эта женщина нам рассказала про торговлю. Только с торговлей происходит облом – тетка не соглашается. Она говорит, что у нее своих двое, а Дима живет в достатке, короче, тетушка после похорон отошла и успокоилась, мальчишка ей был не особенно нужен, вот она от племянника и отказалась. Русков в панике – куда теперь девать мальчишку? С его похищением они поторопились, но иначе было нельзя – а если бы мальчик был еще дома и тетушка позвонила домой? Короче, Русков наделал кучу ошибок.

– Когда каждый день ждешь, что из тебя жилы тянуть будут за долги, тогда и не такое сделаешь, – рыкнул Русков.

– Подождите, так это выходит, что… он сам у себя выкрал сына. Чтобы его тетке за границу послать, так что ли? – недоумевала Кира. – Но ведь тетка могла позвонить, узнать подробности, он что, не боялся?

– А чего бояться? – вдруг ожила Дарья. – Тетка Димкина, сестра бывшей жены Антона, никогда со мной не разговаривала, принципиально. Она позвонила ему, это я сама слышала, а уж что он ей там наговорил… Успокоил, как ему выгодно, так надо думать.

– Конечно. Но тетка взять племянника не согласилась, и куда теперь было девать пацана? Лучше всего было – отпустить… Русков, почему ты не отпустил сына? Он бы пришел сам и все на этом бы закончилось, почему? – спросил Кауров.

– Потому что Димка видел меня, я приезжал к нему после того, как его «похитили», и обещал отвезти его к тетке. Димка мог рассказать, кто его похищал.

– Понятно, проще было убить. И ты, Русков, велишь Суслину мальчишку грохнуть, так?

Русков отвернулся к окну.

– Значит, так, – подтвердил Кауров. – Но, я так понимаю, Суслин тоже не хотел на себя грех брать. А может, решил потом тебя шантажировать, или той же Дарье продать мальчонку, не знаю. Как бы то ни было, он находит Тополевского и плетет ему басню про родителей и пересадку органов. Тополевский, ты меня извини, я был у тебя дома в твое отсутствие, и жена, и дочь отзываются о тебе, как о трепетном отце. Вероятно, это знал и Суслин. Димку увозят, а Суслин приходит и докладывает о сделанном – то бишь об «убийстве» Димы. Русков вроде бы успокаивается, но Суслин-то денег не получил, и начинает их требовать. А где их взять? Тогда Русков приходит к нему и объясняет, что придется немного подождать, но тот ждать не собирается, деньги ему тоже нужны. Завязывается драка, и Русков убивает подельника.

– Он первый начал! – не выдержал Русков. – Он несколько раз пырнул меня ножом! Я только защищался.

– Это надо было в милиции рассказать. А не меня подставлять. Я-то приперся как раз в самое время. Что там было-то? – спросил Кауров.

Русков смотрел в окно.

– Надо думать, Антон Петрович и сам не ожидал от себя такого, испугался, конечно, принялся следы заметать, а того и не знал, что мы с Суслиным встретиться договорились.

– Не знал! – фыркнул Русков. – Да это я тебя по телефону и вызвал! Вовка Суслин и знать не знал, что ты на свете есть, а тем более – номер твоего сотового! Это я из Дашиной визитницы записку спер. А потом позвонил, только чуть голос изменил. Ты же с этой Кирой полоумной от нашего дома не отходил! Ты даже пронюхал про Суслина! Я тебе его имени не называл, это Дарья разоткровенничалась! А уж когда я Вовку грохнул, решил и тебя определить в камеру, чтобы под ногами не путался. Ты пришел, я по голове тебя тюкнул, и вышло, как по писаному.

– Ну ясно, а сам в это время побежал домой – раны зализывать да «Скорую» вызывать? Однако кредиторы и там доставали, да? Кстати, этот мужик, который к тебе в окно лез, он из тех, кому ты задолжал, так я понимаю? Так! Поэтому ты и рискнул прибежать домой, схватил деньги, знал, что Дарья все на воров спишет. А у тебя в это время алиби было железобетонное. Я вот только не пойму, как ты Олесю Носову вычслил?

– Да никак! Этот дурень ей все выложил, – кивнул Русков на Тополевского. – А уж дальше она и сама допетрила. Ну, ясное дело, ко мне позвонила, знала меня, мы ведь частенько с Вовкой в последнее время встречались, она меня пару раз с ним видела, ну и надумала, а потом похвастаться хотела умишком, в трубку орала – я, мол, тебя за Вовочку, за мальчишку… Короче, опасной стала, не идти же из-за нее на нары?!

– И ты решил проще – убрать, и дело с концом, так? – помог ему Кауров.

– Но как? Ведь в больнице же… – не могла понять Ирочка.

– О-о-ой, – захохотал Кауров. – Да ему больница – дом родной! Он и одежонку себе припас, и обувь. Как ты выходил, Русков, через двери? Или через окно?

– На первом этаже в мужском туалете рама открывается, медперсонал в палате после девяти не появляется, вот у меня и было время.

– Неужели даже охрана вас не пугала? – удивилась Кира. – Ведь там же милиция дежурила.

– Ха, милиция! У них, можно подумать, дел других нет, как меня караулить! Они только первые две ночи со мной сидели, а потом я им на фиг сдался!

Антон Петрович еще что-то говорил, а Дарья уже медленно набирала номер – ноль два.

– Что ты делаешь? – первым сообразил Русков.

– Я хочу, чтобы в нашей жизни… чтобы в нашей с Димой жизни тебя никогда больше не было. Я не буду сыну говорить, что ты его продал, я просто ему скажу, что ты умер, – тихо проговорила Дарья. Потом вздохнула и добавила: – Я уже давно тебя переросла, Русков, ты мне был неинтересен, я тебя не любила, даже любовника завела. Могла от тебя в любой момент уйти, но я готова была терпеть тебя, даже ноги тебе каждый день мыть, я готова была тебя кормить, поить, черт возьми! Только за то, что ты подарил мне сына! Неужели ты этого не понимал? Ты дурак, Русков, я сама бы эти деньги тебе дала, лишь бы ты Димку оставил в покое! Почему ты не продал мальчишку мне? Почему не предложил? Я бы купила! С радостью! А теперь… Теперь ты для нас умер…

В милицию увезли всех. Они все рассказывали, отвечали на вопросы, давали подписки, снова отвечали на вопросы, и только в одиннадцать утра им позволено было отбыть по домам. Ирочку уже давненько поджидал возле милиции муж, и она, махнув рукой на прощание, быстренько села в машину и укатила. Дарья и Тополевский вместе с милицейской свитой уехали за Димкой, в тайгу. Кира, бледная от всех этих передряг, выбралась на улицу. С неба валился какой-то мохнатый снег, и лицу было приятно от покалывания снежинок. Она повыше задрала лицо и зажмурилась.

– Тебя подвезти? – раздался сзади равнодушный голос Каурова.

У него не должен быть такой голос, словно она ему совсем чужая, будто они вместе и не раскрыли это похищение, будто бы она и не заварила сегодня эту кашу. Нет, он не так с ней должен разговаривать. И потом, у нее на него надежды! Он просто обязан к ней относиться с нежностью. А в его голосе – никакого намека на нежность!

– Так ты едешь? – повторил он.

– Нет, спасибо, я пешком.

Кауров не стал упрашивать, тут же поймал такси и машина, зафырчав, увезла его. Навсегда. Он больше к ней не вернется. Их больше ничего не объединяет, у них закончилось общее дело, и теперь, надо думать, Дарья вдруг поймет, что на роль Димкиного отца неплохо подойдет Игорь Андреевич Кауров. А она, Кира…

Кира неторопливо шагала по улице, и с каждым шагом все больше расплывалась снежная дорожка, все мутнее становилась, пока из глаз не упали на куртку две мокрые кляксы.

Дома ее ждал Архип. И Босс! Конечно, Кауров же оставил Босса! Он же еще должен за ним прийти! Но не пришел… И потом, ну что такого, придет и снова уйдет…

Кира умылась и рухнула в кровать, сил ни на что после бессонной ночи не хватало. Она уткнулась в подушку, зажмурилась и приказала себе спать. Ни о ком не думать! Спать!

Здоровенной тушей на нее вдруг навалился Босс.

– Босс, ну совсем обнаглел! – попыталась отшвырнуть она псину и задохнулась – пса в комнате и вовсе не было, а всей тушей на нее навалился Кауров и жарко шептал в самое лицо:

– Я при других спрашивать не стал, это дело – наше дело, семейное… Так почему же ты меня подозревала, умница моя?

Кира захлопала глазами, еще не веря, что это и в самом деле он – в этом свитере, в джинсах, в носках, валяется сейчас на ее белоснежной постели, и его лицо так близко-близко. Кира поморгала, а потом легко, от всего сердца рассмеялась:

– А я думала, что ты не придешь… плакать собиралась…

– Не вижу! Вот не вижу, что собиралась! Это ты специально сейчас мою бдительность усыпляешь! – он принялся тормошить и плотнее закутывать Киру в одеяло.

– Кауров… Игорь, ну отпусти, мне уже дышать нечем!

– Не отпущу. Ты теперь моя пленница. И станешь меня любить! И не будешь больше прятать меня в эту тесную кладовку, когда к тебе твой бывший приходит! И вообще, больше никакого бывшего не будет! А будет настоящий, я то есть! Учти, сразу предупреждаю – я ревнивый, как мавр!

Кира пошевелилась, потом вспомнила Дарью и решила обидеться.

– Кауров, немедленно слезай с моей постели, я, между прочим, белье почти вручную стираю, у меня нет навороченных машинок, а ты в джинсах, в носках!

– Ой, я понял, сейчас мигом разденусь! – с готовностью вскочил он.

Освободившись от его веса, Кира теперь могла сесть и высказать все свои обиды:

– Вот, Кауров, с тобой всегда так – не знаешь, что у тебя на уме. Ну скажи, почему вы с Дарьей от меня прятались?

– А, так это ты тогда звонила? А я перезвонил Дарье, когда связь оборвалась, а она и не думала меня тревожить в тот день. Я вообще-то смутно догадывался – что это моя дама беспокоится… Я не знаю, что вы там не поделили с Дарьей? Я, в отличие от тебя, к ней стал сразу относиться с большей чуткостью, чем к ее мужу, почему ты только к ней с таким недоверием…

– Я не могу доверять человеку, который пообещал убить мою дочь, пусть даже это было сказано не серьезно или из-за каких-то особых соображений.

– Знаешь, в чем твоя ошибка? Ты слишком доверяешь своим эмоциям. Вот показалось тебе, что Тополевский – убийца, и ошиблась. К Дарье с самого начала возымела неприязнь – и очень многое пропустила. А ведь это она мне сказала про телефонный звонок в Америку. Только уже поздно было, я и сам тогда докопался до многого.

– Сам докопался! А мне почему не говорил?! Я же тебе все рассказывала!

– Кира, ну подумай сама, зачем же я тебя без нужды подставлять буду? И потом, у меня ведь в отношении Рускова тоже были только одни подозрения.

– Подозрения? У него, по-моему, всегда было такое алиби…

– Вот в алиби все и дело. Вот скажи, ты вчера где спала?

– Ну, знаешь!.. Дома я спала!

– А кто это докажет? – хитро сощурился Кауров.

Кира призадумалась.

– Вот видишь, у обычного человека зачастую не бывает алиби. Ну, ходил в магазин, сидел за компьютером, спал, в ванной сидел, полдня в машине по городу болтался, ничего особенного – а подтвердить никто не может. А у Рускова алиби были прямо-таки монументальные! Каждый раз, когда что-то происходило, он тут же оказывался в роли жертвы! И больница… Да его уже неделю назад выписывать собирались, а он сам попросился остаться, да еще и денег заплатил. А Дарья, между прочим, до последнего дня думала, что он в тяжелом состоянии. Кстати, Дарья Ивановна неплохой ход придумала – рассудок якобы у нее помутился, Русков тогда, не скрываясь, по телефону с Америкой разговаривал, Дарья слышала, но тоже – сплошные эмоции, даже предположить не могла, что речь идет о Диме. Потому и сказала об этом звонке не сразу. И еще, самое главное – там, в квартире Суслина, я не мог видеть, кто меня приложил по головушке, но запах почуял: у Рускова на редкость противный одеколон. Мне бывшая супружница всегда такой покупала. Я его потом у Дарьи видел.

– Что же ты, такой умный, Леську не мог уберечь?

– Я же не бог! Не предугадал. И я не понял, что это Русков, на Тополевского думал, потому и присел к нему в ресторане. А тут и вы! Батюшки! Такая красивая, прямо из ванны, волосенками трясет, на танец приглашает – фурия!

Каурову надоело снова вспоминать все тревожные события, он сграбастал Киру в объятия прямо в одеяле, прижал к себе и сурово приказал:

– Все, с убийцами покончено! Пора переключаться на сексуальных маньяков! На меня! И запомни, больше никаких расследований, надо сидеть дома и заботиться о муже!

– Ах, не учите женщин жить! – сморщила нос Кира. Кауров только собирался на нее кинуться, как она тут же снова стала строгой и недосягаемой. – Подождите, уважаемый. У меня еще один вопросик в голове запутался, я уже из-за него спать не могу. Так кто же эта Анечка, к которой ты так неровно дышишь?

Кауров поправил волосы, погрустнел и легонько погладил Киру по голове:

– Я забыл сказать, тебе так идет эта прическа! А Анечка – это жена моего сына. Сережка у меня тоже командир корабля, и каждый раз, когда он задерживается хотя бы на час, Анюта все бросает и бежит ко мне – только я ей могу профессионально объяснить, что авиакатастрофы случаются не в каждый вылет.

Прямо перед Кирой был белый иностранный песок, тут же плескалось теплое море и высились пальмы из натурального дерева – все это было здесь, в двух шагах, на экране телевизора, а сама Кира валялась на диване вместе с Кауровым, и ей так хорошо было с ним вдвоем! Хотя, что говорить, вдвоем им еще как следует и побыть-то не давали. Вчера, например, вечером, залетела Маша и обрадовалась за Киру так бурно, что по батарее стали стучать соседи снизу. Потом принеслись Ольга с Вадиком, и состоялась длинная церемония знакомств. Кауров выдержал ее с честью. Потом позвонила заведующая и лично сообщила, чтобы Кира не выходила с понедельника на работу, потому что детский сад временно прикрывают для переоформления его в коммерческий. Где-то ближе к вечеру раздался звонок.

– Кира, ты обещала, что мы переедем ко мне, у тебя нам никогда не дадут покоя, – ворчал Кауров, глядя, как Кира торопливо идет к двери.

Прямо с порога на шею к ней кинулся Димка.

– Кирсергевна-а-а!! А я лису видел! Настоящую! И зайцев много! У них такие следы-ы! Вы бы ни за что не распутали! А еще мы ходили охотиться на куропаток! Ни одной не поймали! Дед Сеня сказал, что от меня по тайге шуму много!

Даша стояла рядом, тихо улыбалась и никак не могла выпустить Димкину ладошку из своей руки. Кира не знала, что ей говорить, поэтому отчего-то прятала глаза.

– А давайте я вас чаем напою! – придумала она, чтобы немного прийти в себя.

Она убежала на кухню, включила чайник и посмотрела в окно.

– Кирочка, вы простите меня. Я такая дура, – услышала она, как сзади подошла Даша и по-детски уткнулась ей в спину.

А сейчас они с Кауровым валялись вдвоем на диване, и Игорь болтал на ухо Кире всякие глупости. Архипу, который в последнее время перетерпел бурное нашествие гостей, хотелось, вероятно, покоя и определенности. Он взлетел на спинку дивана и прицепился к Каурову:

– Говорри: Киррочка, ты лучше всех… всех… Киррочка… ты лучше… говорри!

– Да иди ты, мерзкий птиц! – отмахивался тот. – Я сам знаю, что говорить!

Потом в голове у попугая что-то переклинило, потому что он вдруг рявкнул голосом Маши:

– Слушшшшай, а ты… умеешшь цыплят делать? Горемыкина просила!

Кира и Кауров взглянули друг на друга и расхохотались – до слез…