Марии кажется, что она успешная руководительница клуба знакомств. И не беда, что дела идут из рук вон плохо. У нее нет времени на выяснение причин неудач, ведь она уже знает, что нужно делать. Всего-то выдать замуж Евгению, от согласия которой зависит судьба клуба. Подходящий жених находится быстро. Но что делать, если он совсем не хочет связывать себя узами брака? Да и «невеста» не особо торопится под венец. Марии придется изрядно потрудиться, чтобы устроить чужую судьбу.
Литагент «Эксмо»334eb225-f845-102a-9d2a-1f07c3bd69d8 Южина М. Э. Поймать и женить Эксмо Москва 2012 978-5-699-55935-0

Маргарита Южина

Поймать и женить

Глава 1

Луч солнца задорно метнулся по сиреневой унылой стене и остановился на веселеньком кривоватом плакате «Эх, счастливчики!». Плакат был сочно намалеван гуашью, кричал яркими красками, но даже он не мог скрасить хмурый, негостеприимный кабинет местного ДК.

Под плакатом бодро вышагивала женщина в клетчатом сарафане и блузке с огромным жабо. Ее грудь так высоко вздымалась от чувств, что жабо взлетало до подбородка и даже пачкалось о накрашенные губы. Женщина была руководительницей клуба знакомств, звали ее Мария Адамовна Коровина, и она пыталась соединить хоть кого-нибудь из участников в крепкую семейную ячейку. Задача была практически неразрешимой, поскольку здесь присутствовали почти одни женщины и лишь хиленький, напыщенный старичок с трясущимися руками разбавлял сей цветник. Да и цветник был, прямо скажем, не из молодых орхидей. Однако… Работа! Поэтому Мария Адамовна растянула пошире накрашенные губы и уверенно начала заученный текст:

– Дорогие мои счастливчики! – Для эффекта она крепко прижала руки к груди, и получилось очень сердечно. – Дорогие мои! Вы пришли к нам в клуб знакомств, а значит, уже поймали госпожу удачу… за хвост.

Она оглядела всех «счастливчиков», и ее лицо непроизвольно перекосилось.

Нет, ну как здесь работать? Из кого тут семьи-то организовывать? Ведь специально собрались те, на кого уже никакой надежды. Точно, надо пригласить на вечер товарищей из общества слабовидящих, может, тогда хоть что-нибудь…

Ну вот, самая молоденькая представительница прекрасного пола, Тонечка Абрикосова. Вчера сорок четыре года исполнилось. Худенькая, тощенькая, слеза прошибает! На что мужику клевать? Ни тебе выпуклостей, ни впуклостей, и взгляд такой уж затравленный… только и оживает, когда мужчину видит. М-да… А вот эта – Вера Игнатьевна! И чего ей не сиделось в своей деревне? Ведь всю жизнь там провела, детей женила, и нате вам, пожалуйста! Решила в корне все изменить – корову продала, кур на балконе в городской квартире расселила, и теперь коренная горожанка. Блин, да весь город вместе с ее петухом поднимается! Какой мужик такое вытерпит? И уж совсем убивает Анна Никитична. Это ж надо – бабульке скоро восемьдесят, а ей под венец потребовалось! И ведь что интересно – только для нее и есть в их группе подходящий господин, Витольд Васильевич, трясущийся женишок, но они друг о друге и слышать не хотят! Обижаются! Им, понимаешь ли, помоложе спутника подавай! Ой, как тяжело жить в наше время.

Мария Адамовна подавила вздох, снова тряхнула жабо и еще шире растянула губы в счастливой улыбке:

– Я рада сообщить, что именно на нас с вами легла почетная миссия создавать красивые семьи и повышать рождаемость!

Члены клуба зашевелились.

– Что, простите, она сказала? – наклонился к Вере Игнатьевне глуховатый на оба уха Витольд Васильевич. – Что она говорит?

– Да рожать собралась, – вздохнула Вера Игнатьевна. – Говорит, посчастливилось ей.

– Ага, посчастливилось, – мотнул головушкой старичок и снова повернулся к соседке. – А чего ж такое произошло? Никак в лотерею выиграла, да?

– Типа того… – не стала распространяться Вера Игнатьевна, достала из огромной кошелки вареное яйцо и стала аккуратно его чистить.

Сосед не отставал.

– А вы не подскажете, когда девочек приведут? – слащаво улыбался он.

– Так мы ужо давно здесь, – вздохнула Вера Игнатьевна и отвела мечтательный взгляд от очищенного яйца. – Мальчиков вот только не ведут.

– Удивляюсь я этим мужукам, – покачала головой старушка Анна Никитична. – Ведь впору ужо помолиться, да и айда, на тот свет, а он еще девочек возжелал! Вот ить похоть-то мужчинская, а?

– А сама-то? – не больно церемонилась Вера Игнатьевна. – Поди постарше этого жениха будешь.

– Так я ж… без похоти! – возмутилась старушка. – Мне ить…

– Позвольте! – вытаращил белесые глазки Витольд Васильевич. – Почему же похоть? И потом… я заплатил! Я регулярно плачу взносы и настаиваю, чтобы мне нафталин не сували! Совали… Или как там?

– Я вижу, у вас уже складываются теплые, дружеские отношения, – лукаво подмигнула Мария Адамовна. – Витольд Васильевич, прошу заметить, у Анны Никитичны совершенно незамутненный разум, и… болезнь Альцгеймера ей не грозит. То есть в дальнейшем с ней не возникнет никаких хло…

Душевную речь Марии Адамовны прервал скрип дверей. Она обернулась в гневе – ведь только наметилась тоненькая ниточка к взаимоотношениям этих двух товарищей и…

– Ну что ж такое?! – крикнула Мария Адамовна. – Кого там еще черт принес?

– Как вы можете? – пискнула Тонечка Абрикосова. – А вдруг там мужчина?

Мария Адамовна крякнула.

В дверях торчала не мужская голова, а женская, коротко стриженная под мальчика.

– Я никакая вам не мужчина! – резко выдала голова. – Я вам директор ДК! Мария Адамовна, когда за аренду помещения платить будете? Каждый месяц задерживаете!

Мария Адамовна мгновенно переродилась из злобной фурии в кроткую послушницу.

– Второго числа, Евгения Петровна! – заморгала она накрашенными ресницами и подарила робкую улыбку. – Вот сразу, как только дед пенсию получит, так и отдадим! А вы вовсе на мужика и не похожи. Если только со спины… Да кто на вашу спину смотреть будет, правда же? А вы к нам в клуб не хотите? – Она кивнула на Витольда Васильевича. – Вы на этот материал не смотрите, у меня получше есть, специально для вас берегу.

Вера Игнатьевна, скинув яичную скорлупу на пол, вытаращила глаза:

– Не, вы видали? У нее, значит, есть получше, а мы, значит, за этого старого индюка деньги платим!

Витольд Васильевич пожелал быть в курсе всех событий, поэтому снова наклонился к Вере Игнатьевне:

– Чего, простите, она сказала?

– Да ничего! – обиделась та. – Говорит, на генофонд вы не тянете! Мария Адамовна! Это что ж такое? Я, значит, деньги вношу-вношу…

– А из вас все пенсионный фонд тянет? – решил поддержать соседку Витольд Васильевич. – То-то я смотрю, у нас никак не хватает средств для молоденьких девушек! Вы уж им скажите!

Евгения Петровна ушла, и Мария Адамовна почувствовала себя свободнее.

– Дорогие мои! Я для вас приготовила подарок! Поверьте, вы не пожалеете!

Члены клуба снова оживились. Подарки означали всегда лишь одно – поход в ближайшее дешевенькое кафе, которое бессовестно величалось рестораном. С одной стороны, это было хоть какое-то развлечение, а с другой… каждый раз этот поход выливался в кругленькую сумму, которую надо было сдавать дополнительно.

– Ита-а-ак… – закручивала интригу Мария Адамовна. – Хочу вас приятно удивить – очень скоро мы идем в ресторан! Ну! Обрадовались? Я ж говорила!

В комнате загудели.

– Да-а-а, сюрпри-и-из, – вовсю лучилась Мария Адамовна. – А поэтому вам нужно срочно сдать деньги.

– Так, а где ж их взять? – развела руками Анна Никитична. – Мы ужо в прошлый раз…

– Вы, Анна Никитична, – мило улыбнулась ей Мария Адамовна, – человек привилегированный, вы можете не ходить, а то вы нам всех женихов… Да! И еще: срочно – это значит сегодня!

– Ой! – с непоправимой трагедией в глазах воскликнула Тонечка. – А я с собой денег не взяла! Я тоже теперь буду… привилегированной?

Мария Адамовна устало поправила прическу.

– Тонечка, зачем сразу истерить? Займите у кого-нибудь. Вон, у Веры Игнатьевны. Она как продала свой дом в деревне, так все деньги с собой и носит.

– Верочка Игнатьевна! Я вас умоляю! – сложила ручки пирожком Тонечка. – Займите мне пару десятков тысяч буквально до… Нового года, а то мне очень нужно купить новый диван!

В двери опять заглянули, но Мария Адамовна теперь уже была наготове. Она улыбнулась во все зубы и защебетала:

– Евгения Петровна! А вы все же к нам? А мы вас ждем…

Однако в комнату вошел высокий, худой молодой человек лет двадцати трех.

Увидев его, Мария Адамовна перепугалась:

– Андрюша! Сынок! А ты чего ж сюда прямо с этим… с чемоданом? В армию, что ли, поймали?

– Мам! – воскликнул дитятя. – Да типун тебе… Прямо весь настрой сбила… Сама ж говорила, толкни косметику нашим теткам! Вот я и пришел!

Мария Адамовна ругнула себя за то, что предположила самое страшное, и широко раскинула руки:

– Дорогие мои девочки! А вот к нам и… косметолог! Рекомендую, рекомендую! Женщины, покупаем продукцию, вам надо выглядеть хорошо. Не надейтесь на природу, не плюйте на себя, дорогие мои! Тем более что в ресторане будет море мужчин! Просто море!

– Что она сказала? – снова приник ухом к соседке Витольд Васильевич.

– Да плеваться не велит, – отмахнулась Вера Игнатьевна. – Продукцию, говорит, берите, все одно ее девать некуда.

– Позвольте, позвольте, – вдруг по-гусиному вытянул шейку единственный мужчина среди всех членов клуба. – А что ж за продукция такая?

– Да сядьте вы уже! – дернула соседка старичка, и тот, пошатнувшись, рухнул на стул.

В это время Андрей разложил баночки с кремами, лосьонами, бальзамами и прочей вазелиновой продукцией на столе у матери и сурово начал:

– Дорогие красавицы! Ну что я вам хочу сказать… Выглядите вы, прямо скажу, хреново!

– Андрей! – одернула мать.

– Да ну на фиг, мам! Говорю как есть! Дорогие женщины! Физиономии у вас прямо как после бедствия, честное слово! – уже разнервничался парень, но вовремя вспомнил, зачем пришел. – Но! Крем вам поможет!

– Ой! – подскочила Тонечка и в сильном волнении прижала ручки к пылающим щекам. – Вы знаете, а я давно хотела купить, но чтобы такой, знаете…

– Слышь, сынок, а может, мне тогда пензию повысят? – вклинилась Анна Никитична. – Коль я бедствую, так, может, куда обратиться? Там чего полагается?

– Не перебивайте косметолога! – неожиданно взвизгнул Витольд Васильевич. – Молодой человек, так что там за кремы? У вас есть ароматизированный гель со вкусом клубники? А гель для подмышечных впадин?

– Витольд Васильевич! – не выдержала Мария Адамовна. – Чего вас разнесло? Тут женщины сидят, а он! Не знает, куда себе еще клубнику засунуть!

– Мам, да пусть берет! – махнул рукой Андрей. – Берите, мужчина. Про какую вы там впадину говорили? У меня вот есть… Мам, а это что за фигня? Тут все по-нерусски написано, фиг разберешься! Говорил же, самой надо было продавать!

Возле Андрея собрались члены клуба. Тонечка хотела попробовать прочитать, что же там написано, но Витольд Васильевич упрямо оттеснял ее своим тощим задом. Анна Никитична, узнав цены, в растерянности уселась обратно на стул, взяла яйцо, которое Вера Игнатьевна так заботливо чистила себе все заседание клуба, и отправила в рот. Вера Игнатьевна даже не нашлась что сказать. Да и что тут скажешь – такое потрясение.

В тот же час в кабинете ДК расхаживал мужчина в потертом костюме, с бабочкой на шее. Мужчину звали Иваном Михайловичем Коровиным, он был мужем Марии Адамовны, а также руководителем клуба собаководства. Именно поэтому он с особой любовью поглядывал на скудный плакат на стене, где кривовато было выведено: «Дружок». То есть название группы. Иван Михайлович нарисовал этот плакат собственной рукой и относился к нему очень трепетно, не понимая, почему это никто из членов клуба не задержал на нем своего пристального взгляда.

– Дорогие мои! – методично шагал он по кабинету, поглядывая на плакат. – Не забываем, что наша группа называется «Дружок». Кстати, обратите внимание, я уже отразил это графически, вот, на стеночке выделяется. Так, на чем мы остановились? Ага, значит, записываем: «Собака – друг человека».

Перед ним в кабинете, неловко пристроив тетрадки на коленях, пытались записывать лекцию человек десять. И лишь одна – пышнотелая Лобова – со скучающим видом пялилась в окно.

– Лобова! – не выдержал Иван Михайлович. – Почему вы не записываете?

– Да какие уж тут записи! – раздраженно откликнулась та. – У меня дома собака негуляная, а на улице такая погода!

– И все-таки, – постарался не заметить ее восклицания Коровин. – Господа, давайте вспомним Павлова, что он вытворял со своими друзьями! А мы…

Горячую речь оратора прервал чей-то громкий зевок. Да чего там, уже почти все члены клуба равнодушно глазели по сторонам и придумывали серьезный повод, чтобы смотаться. Коровин настроение публики уловил, и голос его стал интригующим:

– Господа мои! Собака – лицо хозяина! А давайте я угадаю, у кого из вас какая собака?

Он мог лишь угадать, потому что еще ни разу со дня открытия клуба «Дружок» хозяева со своими питомцами не собирались. Коровин предпочитал вести теоретические занятия. И тому была веская причина: он боялся собак. Членам клуба уже давно надоели эдакие посиделки, но плата была внесена заранее, и забрать деньги у Ивана Михайловича было практически невозможно. К тому же наивные господа немного верили, что наступит день, и на просторы местного, близлежащего парка они выбегут всей гурьбой вместе со своими собаками. Но время шло, а гурьбой выбежать никак не получалось. Оттого-то сейчас так недобро смотрели присутствующие на лектора, а он улыбался как можно любезнее.

– У вас такая прекрасная маленькая собачка, я угадал? Ничего мне не говорите, я все знаю сам! – переходил он от одного к другому. – А у вас великолепный кобелек… Да-а, кобелек… А у вас… А у вас, Лобова, сука!

Дверь кабинета неожиданно распахнулась, и появился извечный конкурент Ивана Михайловича Борис Борисович Кулаков. Это был человек спортивного телосложения, серьезной наружности и весьма солидного роста. В общем, так себе… Но у него имелось одно преимущество – в отличие от Коровина он собак не боялся. И даже, говорят, любил! Поэтому каждый раз, когда Кулаков появлялся в кабинете, Коровина немного потряхивало.

– Так, кто на курсы дрессировки? – по-хозяйски оглядел он присутствующих. – Через час на острове Отдыха.

Иван Михайлович ловко подбежал к двери и попытался вытолкнуть Кулакова.

– Куда вы, пардон, лезете? – заверещал Иван Михайлович. – У нас только маленькие собачки! Это не ваш профиль! Товарищи! Это не к нам! Это… соседка… за луком…

Коровину даже удалось вытолкать Кулакова за порог, но все же силы были неравны. Вытолканный Кулаков резко распахнул дверь, и тщедушный Коровин вылетел в коридор.

– Приходите вместе с собаками, – деловито договорил Кулаков, будто никакого Ивана Михайловича и вовсе не было. – Приносите лакомство и длинные поводки.

Коровин уже наскакивал на конкурента молодым воробышком:

– Да как вы смеете? У нас собрание кружка, и попрошу людей у меня не уводить! Настоятельно прошу! Требую!

И все же терпение слушателей было не беспредельным. Люди стали подниматься, сворачивать тетради, и многие подались к выходу.

– Товарищи! Не отвлекаемся! – цеплялся за соломинку Коровин. – Записываем: «Собака – лицо…»

– Да надоела уже эта писанина! – загалдели слушатели. – Делом пора заниматься!

– Точно! Пока я тут сижу, мой Дик две лужи наделал, – ворчал серьезный парень.

– А меня вообще собака не слушается! – пискнула тоненькая девушка. – Я хожу сюда, хожу, а он не слушается и не слушается! А я столько денег заплатила!

– Значит, я вас жду, – спокойно произнес Кулаков. – Значит, через час на острове. Первое занятие бесплатно.

Слушатели потянулись на выход. Иван Михайлович буквально видел, как деньги уплывают из его кошелька. Он рванулся к двери, растопырил руки и закрыл выход своим тщедушным тельцем:

– Граждане! Не поддавайтесь на провокацию! Мы тоже! На этом острове… занятия…

И тут влезла Лобова.

– А наше занятие с собаками будет? – ехидно поинтересовалась она.

– Да… Да хрен с ними! Приводите… – уже на все был согласен Коровин. – И помните, граждане! Деньги возврату не подлежат!

Только это и смогло остановить взбунтовавшуюся группу. Они снова стали усаживаться на места, но прочно уцепились за обещание Ивана Михайловича:

– Скажите, а завтра на остров что с собой брать?

– А намордник нужно надевать или так можно? Вообще-то он у меня спокойный…

– А какое лакомство надо?

– Нет, а что брать-то?

Коровин вытер испарину со лба.

– Какое лакомство? – Мы с вами ничего про лакомство не проходили! Вы же ничего не знаете, что вы там наберете? Лучше сдать деньги, а я сам все куплю. А то наберете ерунды, а собачкам это вредно!

Слушатели покорно полезли в пакеты, в сумки, на свет божий показались кошельки, и сердце Коровина немного успокоилось. Но упрямая Лобова все равно двигалась к двери. Мало того, она еще и кого-то с собой прихватила, то есть проявляла вредный норов.

– Лобова! – повысил тон Иван Михайлович. – Почему вы опять деньги не сдаете? Что за самоуправство, я не понимаю!

– Я со своим лакомством приду. Мой Степан очень сыр любит, а у меня дома сыр есть, зачем деньги сдавать?

– Да, деньги! – воскликнул руководитель клуба. – И… давайте не будем выделяться из собачьего коллектива!

– А у нас пока и нет коллектива, – заметила Лобова. – Извините, мне пора. Собаку выгуливать надо.

Она ушла спокойно, прикрыв двери, и даже не оглянулась. Коровин пробормотал:

– Вам, Лобова, не собаку… Вам домашнюю крысу надо держать… со своим сыром еще тут…

День был испорчен окончательно. Как ни старался Иван Михайлович забыть предательство своей группы, осадок остался. И еще он вдруг сообразил: с собаками встречаться придется. Это хорошо, что он вовремя подстраховался. Когда он подавал объявления в газеты о том, что набирается группа, то четко указал, что принимаются владельцы исключительно мелких пород. Ведь как чувствовал! И как теперь это пригодилось! Вот что значит развитая интуиция и умная голова!

Дома Коровин мечтал посидеть в тишине, но еще из прихожей услышал, как жена Машенька на кухне возбужденно беседует со свекровью:

– А она мне, главное, настырно так: «Когда аренду платить будете?» – представляешь? А сама прямо вся зеленая!

– От одиночества это, – вздохнула матушка Ивана Михайловича, баба Нюра. – Это ж, пардон, козе понятно! От одиночества.

– Мам, так надо было и ей косметику-то втюхать, – подал голос сынок Андрюшенька. – Если от одиночества-то…

– Ну, так я и говорю! – вытаращила очи Мария Адамовна. – Идите, говорю, к нам! Все равно без толку кровь пьете… А она уперлась, и хоть ты ей что! «Когда платить будете?», и все! Я уж ей семь раз сказала: когда дед получит получку, тогда и…

– Маша, – вошел в кухню Коровин. – А когда у нас у деда получка?

– Второго числа! – хором крикнули мать с сыном.

Баба Нюра, которая крутилась возле плиты, на минуту замерла, потом обернулась и строго спросила:

– У кого еще долги до дедовской получки?

– Мама, я и вообще… – растерялся Коровин. – Я только робко поинтересовался, когда получка. И все!

Мария Адамовна выдала мужа с потрохами:

– Мам, у него долгов больше. У меня только за аренду и… платье себе брала, больше никому не должна.

Баба Нюра покачала головой и выставила перед каждым тарелку с сосисками и спагетти. Радости по поводу этого блюда ни у кого не возникло.

– А чего, баб, сегодня опять червяков готовили? – весело спросил Андрей, растягивая спагеттину.

Мария Адамовна сморщилась:

– Мам, ты меня прости, но… Ты ведешь свой кружок «Кухня для графских желудков» уже полгода, вы превратили нашу кухню в общепитовский цех…

– Мы даже называем тебя Элеонорой Юрьевной, хотя ты самая настоящая баба Нюра, – поддел Андрей.

– И каждый раз, – продолжила Мария Адамовна, – мы получаем на ужин «червячков»?

Баба Нюра резко бросила крышку от кастрюли и уперла руки в бока.

– Да! Юрьевна! Зато мои девочки думают, будто я опальная графиня! – Она так разволновалась, что даже отобрала у невестки тарелку. – И ничего страшного! Просто мои девочки сегодня готовили «Охотничьи колбаски со сморчками в сливочном соусе»! Но охотничьих колбасок ни у кого не оказалось. А сморчкам еще не сезон!

– Нет, – усмехнулся Андрей. – Сморчки как раз только и остались.

Этого баба Нюра уже не смогла вынести. Она с грохотом поставила тарелку, сорвала с себя кружевной передничек и вынеслась из кухни. Правда, тут же влетела обратно:

– Между прочим, мои будущие графини приходят ко мне со своим материалом! А вечером мы всей семьей вкушаем плоды их обучения! И если кому-то не нравятся наши успехи… Тогда сдавайте деньги на продукты!

Это был удар ниже пояса, и Мария Адамовна пошла на попятную:

– Мам, ну что ты раскипятилась? Подумаешь, сосиски! Очень вкусно! Вы их как-то особенно готовите, правда же, мальчики?

Мальчики заработали вилками еще усерднее.

– Да, мам, – пробурчал Иван Михайлович. – Сосиски изумительно удались. И вообще… Ты, мам, самая прекрасная опальная графиня! А кстати, сколько живут графини?

– Да, – качнул головой Андрей. – И где у нас дед?

Баба Нюра была довольна. Ее оценили по достоинству. Она приладила обратно передничек и степенно уселась во главе стола.

– Дед сегодня на дежурстве, – произнесла она. – А на той неделе мы его отправляем на рыбалку. Потому что мы с девочками будем готовить «Щуку, фаршированную гусиной печенью и спаржей».

Мария Адамовна поперхнулась сосиской, Андрей фыркнул, а Иван Михайлович воскликнул:

– Мам, ну где же тебе отец щуку-то поймает? У нас в озере одни караси!

– Какие графья, такие и щуки, – отмахнулась опальная графиня. – Тут еще червя… тьфу ты! Тут, говорю, еще спагетти остались, никому добавки не надо?

В семье Коровиных давно было принято, что добавку нужно просить обязательно, иначе баба Нюра обижалась и позже не давала смотреть телевизор, ссылаясь на боли в сердце. Поэтому сейчас Мария Адамовна с тоской посмотрела на целую кастрюлю слипшихся макарон и горько вздохнула. Андрей еще медленнее стал дожевывать сосиску, и только Иван Михайлович выкрутился – у него зазвонил телефон.

– Да! – обрадованно выскочил он из-за стола, схватив трубку. – Да… слушаю… Ничего страшного, возьмите его за холку, приподнимите и… встряхните как следует! Не капризничайте, делайте, что вам говорят.

– Завтра платить за телефон, – напомнила баба Нюра, выкидывая спагетти из тарелки сына. – Кто пойдет?

Мария Адамовна и Андрей уставились друг на друга в немом ожидании. Мать не выдержала первой:

– Хватит жевать, когда с тобой бабушка разговаривает! Ты сколько сегодня косметики продал?

– Да нисколько, – буркнул Андрей. – Все только спрашивают. А покупать не хотят. И вообще! Не буду я ее продавать! Хожу как идиот! Сама купила, сама и торгуй. Ты же женщина!

– Да? – прищурилась Мария Адамовна. – А если мамочке некогда? А ты все равно ни на какую работу устроиться не можешь! А уже мог бы! Двадцать пять лет стукнуло…

– Да кто ж его возьмет? – удивилась баба Нюра. – Он же от армии прячется!

– Мама!

– Баба Нюра!

Мария Адамовна и Андрей поразились бабушкиной нетактичности. Да, Андрюшу не брали на работу именно из-за армии. А потому что как только попадалась приличная работа, так сведения о «бегунке» сразу подавались в военкомат. А это было совсем не то, чего так желали господа Коровины. И это уже давно известно, но зачем опять нервы трепать?

В кухню вошел возбужденный Коровин и снова уселся за стол. Он не доел и теперь искал тарелку, но ту уже заботливо убрали и даже помыли.

– Вот без меня прямо никуда, – хихикнул Иван Михайлович. – По каждому пустяку, по каждому пустяку…

– Ванечка, – восхищенно смотрела на мужа Мария Адамовна. – И как ты со всеми этими псами управляешься? Ты у меня такой… такой бесстрашный! А если тебя укусят?

– Не бойся за меня, Машенька, – скромно потупился Коровин. – Ежедневный подвиг – моя работа.

– Черт-те что… – удивленно покачал головой Андрюша. – Отец преподает дрессуру, а сам сроду собак живьем не видел! Бабушка и вообще какая-то липовая графиня. Мама…

– Завтра в военкомат! – раздался стройный хор из трех голосов.

Все же им удалось не поссориться. Вечером, уютно устроившись перед экраном телевизора, баба Нюра что-то вязала, сам Коровин пялился на приятную во всех отношениях молоденькую героиню сериала, а Мария Адамовна ломала голову, как бы так сэкономить на ресторане, чтобы выкроить себе денег на новые сапоги. Еще бы мужичков где-нибудь взять… В мужское общежитие наведаться, что ли? Так у них там никогда денег нет, не пойдут… А может, пообещать мужчинам невесту с квартирой, тогда пойдут? Надо сходить… Да, и где взять денег на эту аренду? Что, если Евгения не станет ждать дедовской получки?

Ночью Мария Адамовна никак не могла уснуть. Она и подушку взбивала, и вертелась с боку на бок, зато рядом довольно сопел ее муж. Мария Адамовна толкнула его в бок:

– Вань! Ва-а-а-нь! Спишь? Я вот чего думаю… Да Ваня же!

Иван Михайлович повернулся на другой бок и натянул одеяло на голову.

– Я ведь думаю, что завтра эта Евгения снова притащится. А это меня роняет в глазах членов клуба! Чего делать-то, Вань? Денег у нас нет.

Иван Михайлович что-то пробормотал во сне и решил не просыпаться.

– Правильно, – кивнула Мария Адамовна. – Я тоже так думаю. Аренда – это только повод! Ясно же, она хочет попроситься к нам в клуб, а прямо сказать стесняется. А я ей еще и мужика нормального пообещала… Вань, а у тебя знакомого мужика нет?

– Тебе сейчас? – разлепил веки Коровин.

– А сколько времени? – вдруг спросила Мария Адамовна, а потом с сожалением вздохнула: – Нет, Ваня, сейчас у меня рабочий день уже закончился. Надо завтра.

– Чего? Опять эта грозная Евгения? – тяжело вздохнул Иван Михайлович, пытаясь заснуть. – А меня… меня Кулаков со свету сживает. Поедом ест, житья не дает. Гад. Вот сегодня опять…

Мария Адамовна оживилась:

– Вань, а Кулаков женат?

– Да кто ж его вытерпит? Сегодня он мне, главное, говорит…

Она приподнялась на локте:

– Ваня! Я знаю, что делать! Их нужно женить!

– Да. А кого?

– Евгению и этого Кулакова! – Мария Адамовна быстро села на кровати и заблестела глазами от такой чудесной идеи. – Обязательно надо их женить! Неужели ты не понимаешь?

– Понимаю… Я только не понимаю, кому это нужно?

– Ты издеваешься надо мной? Я ж тебе русским языком говорю, если мы их поженим, то и Евгения, и Кулаков будут счастливы и благодарны нам по гроб жизни. А благодарность Евгении – это… Это, милый мой, и отсрочка платежей, и выгодная аренда, и новые деньги, и…

– Машенька… – взмолился супруг, но слушать его она не собиралась.

– Не спорь! А от тебя отстанет Кулаков! Ты ж понимаешь, если он женится на Евгении, у него больше сил ни на кого не останется! Она его сама поедом съест!

– Да, Маша, я понял, – послушно кивнул Иван Михайлович и добавил: – Займись этим. – Он повернулся к стене и сочно засопел.

Мария Адамовна еще и половины не рассказала того, как они станут прекрасно жить, если им удастся соединить этих двух людей, но муж занимался более интересным делом: он спал.

На следующий день Мария Адамовна снова стояла перед своими «счастливчиками» и сияла новой идеей. Женить Евгению и Кулакова! Как она славно придумала! Вот ведь где наступит сытая жизнь!

А пока она учила своих женщин садиться в автомобиль:

– Дорогие мои красавицы! Сейчас у нас практическое занятие. Сегодня мы учимся правильно садиться в авто и выходить из него. Так, поставьте свои стулья на середину комнаты…

Женщинам подобные занятия нравились. Порой они такое узнавали! К примеру, как можно ненавязчиво блеснуть естественной красотой, лишь слегка расстегнув пуговочку на блузке. Вроде та сама расстегнулась. Конечно, Анне Никитичне, к примеру, впору уже закутываться до подбородка, а не распахивать кофты, но и она училась очень добросовестно.

Сейчас все смотрели, как надо закидывать ноги при посадке в машину. У Марии Адамовны у самой не все получалось складно, однако от своих членов клуба она требовала самых отточенных движений.

– Девочки! Обращаю ваше внимание – главное, чтобы коленочки всегда были вместе! Сначала сажаем попу. Вот так… а потом закидываем ножки. Попа – ножки, коленочки вместе. Запомнили? Пробуем!

У женщин получалось далеко не все. Да, прямо сказать, ничего у них не получалось. Вера Игнатьевна так оттопыривала зад, будто мечтала кого-то напугать своим мощным тылом. Тонечка подпрыгивала. От радости, что ли? Неужели женщину ни разу в машине не возили? Мария Адамовна смотрела на это безобразие с плохо скрываемым раздражением.

– Вера Игнатьевна, не оттопыривайте зад! Ну что ж такое? – не могла уже молчать Мария Адамовна. – Такое ощущение, будто вы от самого дома идете с выпученным задом! Легче! Тонечка! Куда вы прыгаете? Вы же можете рядом с машиной примоститься!

Но плачевнее всех дела обстояли у Анны Никитичны. У той ноги взлетали выше головы.

– Анна Никитична! Не надо так яростно! Коленочки вместе!

– Мария Адамовна, она убьется! – пискнула Тонечка Абрикосова. – У нее запросто может случиться перелом ноги!

– Да, Анна Никитична, – спохватилась Мария Адамовна. – Ножки у стула не переломайте!

В комнату влетел Витольд Васильевич и уставился на прыгающих дам.

– Я, простите, не опоздал?

– О, заявился, – пробурчала Вера Игнатьевна, поправляя юбку. – Зачем ему-то в машину усаживаться?

– Что она сказала? – обернулся потенциальный жених к Тонечке Абрикосовой.

Ответить та не успела – в кабинет вошла Евгения Петровна.

– Мария Адамовна, я за деньгами, – решительно заявила она, и вид ее не предвещал ничего хорошего.

Денежные разборки не могли красить «успешную леди» в глазах ее клубовцев, поэтому Мария Адамовна стала быстренько выталкивать директора в коридор.

– Давайте выйдем, Евгения Петровна, – зашипела она и стала подозрительно моргать. – Я все понимаю, Евгения Петровна! Все! Мы все решим! Я вам обещаю!

– У вас что-то с глазами, – растерянно произнесла та. – Косоглазие, что ли?

– Не обращайте внимания, – отмахнулась Мария Адамовна.

– Простите великодушно, – вылезла в двери голова Витольда Васильевича. – Позвольте поинтересоваться, может, мне прийти попозже? Хотелось бы, когда девочки…

– Приходите в следующем месяце, – дежурно растянула губы в улыбке Мария Адамовна. – Как раз будут поставки девочек…

Глуховатый Витольд Васильевич эту радостную новость услышал с первого раза, выскочил из кабинета и пошел, подскакивая, по холлу, мурлыча себе под нос радостную песенку.

– Вот не может человек жить без нашего клуба! – закатила глазки Мария Адамовна. – Вот ведь каждый…

– Мария Адамовна, – строго прервала ее Евгения Петровна. – Вы не оплатили аренду за прошлый месяц, и я боюсь, что ваш клуб…

– Я приглашаю вас в гости к нам в эту субботу! – выпалила та и снова как-то странно посмотрела на директора.

– То есть… – опешила от такой наглости Евгения Петровна. – За деньгами… к вам домой?

– Все-все там! – защебетала Мария Адамовна. – Вас там будет ждать сказочный сюрприз!

– Неужели сразу за два месяца отдадите?

– Я вас жду, – ничего не стала объяснять руководительница «счастливчиков» и игриво убежала в кабинет, захлопнув двери перед самым носом директора.

– Ну… с ума сойти… – таращилась на закрытую дверь Евгения Петровна, не зная, как поступить. Может, действительно сходить? Сюрпризы какие-то…

Глава 2

Вечер выдался теплый, ласковый, а на острове, который находился в самом центре раскаленного города, и вовсе была благодать. Полуденное солнце не так слепило, веяло приятной прохладой, голые кроны деревьев плохо приглушали городской шум, но кое-как закрывали шпили многоэтажек, и создавалось полное ощущение, будто ты находишься в лесу.

На старом, коряжистом дереве в центре большой поляны в нелепой позе торчал Иван Михайлович и молил только об одном – чтобы ни одна собака не допрыгнула до его ботинка. А собаки были здесь же – вот они, прямо под деревом. И ведь как радуются, паразиты! Так и скачут, так и норовят за подошву ухватить! И что самое противное – ни одной маленькой собачки! Все как на подбор крупные, породистые! Откуда их только набрали? Хорошо, что не все собаки собрались под деревом, несколько особо свободолюбивых псов удрали к группе Кулакова и теперь заливались лаем. Конечно же, Кулаков тоже находился на острове. Да если б он вчера не заявил «дружковцам», что он здесь будет, фиг бы Ивана Михайловича кто здесь увидел! А теперь сиди вот… А сидеть, между прочим, было с каждой минутой все труднее. Попробуй-ка удержись, когда у тебя в одной руке портфель, другой ты пытаешься удержать телефон возле уха, да еще надо чем-то цепляться за спасительное дерево!

– Маша! – кричал в трубку Иван Михайлович, отбрыкиваясь от прыгающих собак. – Машенька, нет, я пока не пригласил Кулакова к нам в гости! Почему? Потому что… Этот Кулаков… я сейчас про себя сматерился даже… Маша, он устроил мне диверсию! Кыш, гады! Маша, это я не тебе… Говорю, я подавал объявление, что набираю собачек маленьких пород, а он… ну да, это ты подавала объявление… так я говорю, он… Да… но… Это ты написала, чтобы приводили любых?!! Чтобы у меня было больше клиентов? Потому что не нужно сужать мои горизонты? Машенька, когда Андрейка спросит, где папа, скажи ему, дорогая, что папу загрызла работа!

Его портфель все же выпал из рук, и резвые собачки, ухватив новую игрушку, кинулись носиться с ним по поляне.

– Граждане! Отберите у собак сумку! – пытался докричаться до собаководов несчастный руководитель. – Я буду подавать в суд!

Хозяева старались поймать собачек, но это оказалось непросто.

– Ой, а мой не слушается! – кричала тоненькая девушка в очках, бегая за огромным ньюфаундлендом.

– Да фиг ты их сейчас поймаешь! – не мог дозваться своего питомца высокий парень.

– Ой, они же перегрызутся!

– Настоятельно рекомендую псов успокоить! Сумку мою отобрать и… И дайте им игрушку, в конце концов! Лакомство какое-нибудь!

– Так вы же сами лакомство купить хотели, – напомнила пышненькая тетушка. – Мы деньги сдавали.

– Господи! Ну ничего без меня сделать не могут, – ворчал Иван Михайлович, роясь в карманах.

Тоже еще, с этим лакомством… Да, он собрал деньги. Ну так ведь они бы посмотрели, в чем он ходит! Старые ботинки вышли из моды… еще в прошлом веке! Да они и тогда-то не слишком модными были. Машенька в секонд-хенде покупала, а уж теперь-то… Ну и конечно, Ивану Михайловичу пришлось изловчиться и купить кроссовки! Да, вот он сейчас в них и болтается на этой коряге, прости господи! Нет, он и про собачек вспомнил. Но поскольку у него отчего-то осталось мало денег, то Коровин не стал изгаляться, а попросту купил пачку дешевенького печенья. Ну так ведь Андрюшенька, сынок, еще утром все печенье слопал. Пришлось потихоньку у маменьки набрать сухариков, которые она делала из остатков хлеба. Получился своеобразный и полезный мини-корм для меленьких собачек. Правда, в особенной полезности Коровин не слишком разбирался, да и сухарики иногда попадались целыми ломтями, ну так их ведь можно раскрошить!

– Вы же обещали купить, – нудила с поляны какая-то особенно настойчивая дамочка.

– Не беспокойтесь, – ворчливо проговорил Коровин. – Я обо всем позаботился. Ловите!

Он кинул пакетик с сухариками в руки дамочки, однако ловкие псы перехватили его на лету. Нет, все же не зря он просил приводить только маленьких собачек! Теперь эти псины весело гоняли по поляне, и отобрать у них лакомство было невозможно. Получалось, что ни сумки, ни свободы Коровину сегодня не видать. Зато к коряге, на которой он расположился, подбежали остальные собаководы.

– И все? А нам? – отчего-то возмущались они.

– А на себя вы деньги не сдавали! – заявил Коровин. – Я только на собак купил! Лобова! Давай свое лакомство! Мое уже слопали!

Лобова покачала головой и полезла в свою сумку, подвешенную к поясу. Возле нее тут же собралась кучка собаководов. И вовремя – своим дальнозорким оком Иван Михайлович заметил, как к его коряге приближается разгневанный Кулаков.

– Иван Михайлович! Уймите своих собак! Они нам заниматься не дают! Распустили их, а они… – Кулаков обратил внимание, что Иван Михайлович прочно прикипел к коряге и покидать насиженное место не собирается. – Что с вами?

– Это… мы отрабатываем у собачек реакцию на кошек, – ловко вывернулся Иван Михайлович. – Учимся, так сказать… Мяу, мои собачки! Мяу! Мяу-у-у-у!

– Да боится он, – сообщила Лобова. – Вон куда забрался. Всей группой пытались снять, визжит.

– Кулаков! – не выдержал руководитель «Дружка». – Вы меня просили группу на остров привести, я привел! Забирайте!

К такому повороту событий Кулаков не был готов. Он замялся, потом оглядел собак, бесчинствующих на лужайке, тоскливо посмотрел на свою группу и уверенно распорядился:

– Хозяева! Возьмите собачек на поводок!

– Ага! Где их сейчас возьмешь!

– Ха! Теперь только когда они сами нагуляются.

– А мой вообще ко мне в последнее время не подходит, ему с собаками интереснее.

– Да мы бы уж давно их взяли, только догнать надо!

– Не нужно догонять! – вовсю командовал Кулаков. – Не бегите за собакой! Женщина! Прекратите гонять собаку! Окликните и начинайте убегать! Так… А теперь присядьте, пес сам к вам подойдет! А теперь похвалите!

С грехом пополам собак кое-как удалось угомонить, а потом еще полчаса ушло на то, чтобы самих собаководов выстроить в шеренгу.

– Сегодня занятия проводить не будем, – расхаживал перед своей новой группой Кулаков. – У меня сейчас занятия в другой группе, а вот завтра я вас жду.

Несколько минут Кулаков отвечал на вопросы растерянных собаководов, а когда поляна опустела, он повернулся к Ивану Михайловичу:

– Все, слезайте. Ушли ваши «дружки».

Теперь можно было спускаться. Тем более что руки и ноги у Коровина затекли. Да и сколько можно тут торчать, будто он грач какой! Но… было еще одно важное дело, которое необходимо было выполнить, иначе… Ой, даже трудно представить, что произойдет, если Коровин ослушается. Поэтому он игриво прищурился и кокетливо, точно барышня на первом свидании, произнес:

– Я, конечно, слезу, но при одном условии. В эту субботу вы обязательно должны прийти к нам в гости! Мы с Машенькой вас будем очень ждать!

Кулаков махнул рукой:

– Простите, не могу. Слезайте.

– Тогда уж, простите, не слезу! – обиженно отвернулся Коровин к коряге. – Вот так и помру тут.

– Да вы издеваетесь, что ли? – вытаращился конкурент. – Ну и сидите! Подумаешь, цаца какая!

Он не стал уговаривать взрослого мужика. В самом деле, сегодня и так столько времени потрачено впустую! Кулаков быстро направился к своей группе, но с коряги вдруг раздался оглушительный вопль.

– А-а-а! Умира-а-а-ю! – истошно голосил Коровин. – Помогите-е-е!

– Слезайте! – снова дернулся к нему Кулаков.

– Ни! За! Что! – гордо дернул худенькой шейкой возмутитель спокойствия.

Кулаков уже не стал разбираться. Да в самом деле! Не ребенок же этот Коровин! Будет тут истерики закатывать! С какого перепугу он к нему в гости попрется? Можно подумать, в субботу ему нечем заняться! Он тут целыми днями с чужими собаками, а у самого собака весь день взаперти сидит! Да и не только собака…

Кулаков направился к своей группе, но неожиданно позади него раздался страшный треск, грохот и звук падающего мешка. Он испуганно оглянулся. Под корягой на поляне с закрытыми глазами лежал Коровин, а рядом с ним валялся здоровенный сук, на котором Иван Михайлович ранее восседал.

– Да твою-то маму! – крикнул Кулаков и кинулся к упавшему. – Ребята! Тут человек!

Собаководы из его группы прибежали, обступили плотным кольцом, кто-то попытался сделать искусственное дыхание.

– В субботу к нам придете? – умирающим голосом прошептал Коровин.

– Приду, – вздохнул Кулаков. – Вставайте. Ничего себе не отбили?

– А адрес? – не поднимался страдалец. – Вы не спросили адреса. Учтите: не придете, я буду каждый раз на вашем занятии падать с этого дерева. И убьюсь когда-нибудь.

– Что вы такое говорите? – испугались женщины-собаководы. – Придет Борис Борисович!

– Да не вопрос! – поддержали мужчины. – Вы нам только адрес скажите, мы к вам все завалимся!

– Все – это лишнее! Я боюсь… большого скопления людей, – быстро соврал Коровин. – А вот Борис Борисович пусть придет! Без него мне… это… жизнь не мила!

Кулаков медленно покрывался красными пятнами.

– А чего это вы к нему дышите неровно? – вдруг игриво спросила одна женщина. – Вы… из этих?

– Блин, вот влип… – пробормотал Кулаков.

– Нет! Я не из этих! – молодым петушком вякнул Коровин. – Я просто… просто у него хочу занятия брать! По собаководству! Потому что у него получается группу вести, а у меня…

– А, ну это да-а! – дружно загалдели собаководы. – Точно. Из вас руководитель никакой. Это вам надо к Борису Борисычу. Борис Борисыч, ну чего уж вы! Надо человеку помочь! А то он теперь каждый раз будет, как тетерев, на дереве торчать.

– Диктуйте свой адрес! – потерял терпение Кулаков. – Ну никакой работы! День вот просто так взяли и вычеркнули!

– Точно, – ловко поднялся Иван Михайлович. – Черканите где-нибудь адресок… Давайте я вам его в вашей тетрадочке запишу.

– Да вы что?! Какие тетрадочки? У нас практика, а не писанина! – возмутился Кулаков.

– Ну тогда… я вам вот здесь, прямо на руке…

Кулаков наивно протянул руку, чтобы этот надоевший товарищ написал ему свой адрес, но противный Коровин ловко ухватил рукав рубашки и написал прямо на манжете.

– Вы с ума сошли? – вытаращился на него Кулаков.

– Ничего, – махнул рукой Коровин. – Зато не сотрется.

– Вот уж спасибо, – пробормотал Кулаков, но в дискуссию вступать не стал.

В субботу все семейство Коровиных готовилось к приходу гостей. Гости были важные, нужные, просто необходимые, а потому готовиться начали с четверга. Покупали продукты, варили холодец, натирали до блеска мебель и посуду, но основная работа кипела в субботу утром.

Мария Адамовна вместе с бабой Нюрой носились по дому точно ошпаренные. Иван Михайлович тоже помогал. К примеру, он раскладывал салфетки. Да не просто раскладывал, а подходил к этому делу очень ответственно. Сначала просто положил салфеточку каждому на тарелку. Но унылые треугольнички не порадовали его творческую натуру. Тогда он смастерил из салфеточки самолетик. Это тоже был не верх совершенства. И вот только когда из салфеток были сделаны кораблики, отец семейства с удовольствием прищелкнул языком. Правда, кораблики выглядели мятыми и несвежими, но лишь от того, что Иван Михайлович забыл, как они делаются.

– Мама! Где черный хлеб? – волновалась Мария Адамовна. – Несите черный хлеб!

Не ко времени и Андрею приспичило куда-то собираться! Он тоже метался по комнате и нарушал порядок.

– Мама! Я сегодня на собеседование иду в модельное агентство, ты не видела мою светлую вязаную кофту?

– Андрюша! Ну какая кофта? – отмахнулась она и вдруг сообразила: сын устраивается на работу. – Вот и правильно, сынок. В модельное, да? И правильно, тебя всегда тянуло к моделированию. То машинки склеивал, то самолетики…

– Мама! Какие машинки? Где моя кофта?

В комнату торопливо вошла баба Нюра и виновато уставилась на невестку.

– Машенька, – стыдливо промолвила она. – А я ведь этот… черный-то хлебушек… скушала. Нету хлебушка-то, чего класть-то?

– Мама! – воскликнула Мария Адамовна. – Там этого хлебушка две булки было, ты все умяла?

– Да как-то и не хотела… сам проскочил…

– Мама! Ну где моя кофта? – не успокаивался Андрей. – Светлая такая? Вязаная?

– Ой, господи, – нервно отмахнулась Мария Адамовна. – Вязаная? Так ее бабушка распустила, спроси у нее.

– Баб! Распустила, что ли? – с отчаянием спросил внук. Его смелые планы сейчас рушились из-за какой-то кофты!

Хотя… почему из-за какой-то? Он на нее всю материну зарплату угрохал! И если баба Нюра распустила…

– Да разве ж ее распустишь? – горько махнула рукой баба Нюра. – Дед в ней на дачу уехал.

– Андрюша! – махнула мать полотенцем. – Не мешайся! Надень вон папин костюм, он очень прилично выглядит. Будешь торжественным и…

– Да он приличным не был уже лет двадцать пять! – возразил сын. – Эх… опять придется у Юрки тряпки просить. – И он выбежал из комнаты.

Теперь уже можно было спокойно накрывать на стол. Правда, спокойно не получалось – поджимало время.

– Мама! – обернулась к свекрови Мария Адамовна. – Сходите за хлебом. Только донесите его до стола!

– Машенька, – проговорила свекровь. – Я вот по поводу курицы волнуюсь…

– Мама! Не вздумайте подходить к плите! Вы совершенно не умеете готовить!

– Машенька, посмотри! – Иван Михайлович соорудил из салфетки пистолетик и не мог не поделиться радостью. – Не лишено оригинальности, правда?

– Боже мой! – взглянув на часы, ухватилась за щеки Мария Адамовна. – Они сейчас подъедут, а я совсем не готова!

– Мам, ну как я? – возник в дверях Андрей в обычном свитере и джинсах. – У Юрки взял.

– А я думала, это твое… – пробормотала она и кинулась в свою комнату, но вдруг остановилась. – Значит, так! Ваня, быстро переодеваться, мама, не суйся к плите, Андрюша… А Андрюшка уже убежал? Опять ведь ключи забудет…

Кулаков только вчера купил небольшую иномарочку, теперь сидел за рулем, и внутри у него должны были петь соловьи. Но те упрямо молчали. Нет, машинка, конечно, замечательная, однако… Слишком поздно она поселилась в его гараже…

Бывшая жена Кулакова всегда и везде преуспевала, а его считала неудачником. Пока дочка была маленькая, это не слишком заметно было – каждый занимался своим делом, жена была занята ребенком… Они и ссориться-то не успевали. И считалось, что живут хорошо. А может, и на самом деле хорошо жили. Молодые-то и вообще друг без друга дышать не могли. Как ниточка с иголочкой. И в походы вместе ходили, и по театрам бегали, и даже просто по парку гуляли… И ведь не скучно было! Да и потом тоже – дочка родилась, они и малышку с собой везде брали. К друзьям ходили, сами к себе гостей приглашали. Даже на танцы бегали. Правда, тогда Борис работал на заводе. В самом горячем цеху – тяжело, вредно, зато деньги приносил приличные.

А вскоре завод купили богатые товарищи, условия стали невыносимые, а платить стали мало. Люди увольнялись, ушел и Борис. Они с женой решили, что Борис не будет гробить здоровье, и так уже отдал заводу самые лучшие годы. Думали, что он займется чем-нибудь своим. Но… заняться не получилось. Ну не было в Кулакове коммерческой жилки! А, как оказалось, кругом было столько ловких, вертких, сообразительных товарищей, у которых была не только жилка, а прямо жила какая-то… А он не смог. Потом еще раз пытался…

Дочка уже выросла, выпорхнула из родительского дома и устроилась очень неплохо. Да и у жены дела резко пошли в гору. А вот Кулаков… Все чаще ловил он на себе взгляды жены… эдакие… ироничные, все реже они стали гулять по паркам, а в гости почти не ходили. У супруги не было на это времени. Кулаков томился дома, вел хозяйство. И понимать друг друга стали хуже… Вот тогда-то Борис и взял себе собаку, Одера. Он с молодости собак любил. И всегда у него в доме кто-нибудь жил: то овчарка, то дворняжка какая-нибудь. И в армии он кинологом служил. У него был самый воспитанный пес. Думал, когда свою семью заведет, его дети обязательно станут расти вместе с пушистыми друзьями. А у дочки оказалась аллергия, поэтому про свою любовь к животным пришлось забыть. Но дочь давно жила отдельно, и теперь Борис мог позволить… Он позволил – взял хорошенького, славного щенка овчарки, ходил с ним на курсы дрессировки, сам поступил на курсы кинологов. И вдруг оказалось, что жена его совсем не понимает. Она отнеслась к его затее с сомнением. Вроде бы сама тоже собак любила, а тут…

– Ты! Здоровый мужик! Будешь с собачками бегать, как пенсионер? – кричала жена. – Да ты на себя посмотри! Тряпкой стал! Ты уже похоронил себя! Махнул рукой! Я думала, ты сильный, а ты…

Да чего там вспоминать… Борис забрал Одера и ушел в квартиру матери. Мать умерла года два назад, квартиру одно время сдавали, а потом решили сделать в ней капитальный ремонт. Да все никак не могли собраться. А тут она так пригодилась.

И вот Борис уже почти год живет с Одером, ведет группу собаководов… Стал получать неплохие деньги, даже машину новую купил, и собака его любимая рядом, а вот с женой… Конечно, она увидит его машинку, может, даже осознает, что он не тряпка, не похоронил себя, да только… Что это поменяет?

Кулаков уже подъехал к дому Коровиных, вышел, аккуратно проверил все замки и… чертыхнулся.

– Черт! В гости же иду, надо было хоть коробку конфет взять, – поморщился он.

Кулаков не хотел идти к этому Коровину, но… кто его знает, вдруг действительно станет скакать по деревьям на каждом его занятии? И к тому же подсказать ему надо, как с собаками работать, чего ж он мучит и людей, и животных. Да и коллега все же. Жена Коровина тоже там работает, в их ДК. Лучше заглянуть на полчасика, чайку попить и распрощаться. Потому что… Потому что у него сегодня такое важное событие…

Кулаков оглядел двор – в двух шагах от него стояла палатка. Там точно конфеты продают. И он решительно направился туда.

Из подъезда выскочил высокий, худощавый молодой человек, похлопал себя по карманам и закричал на весь двор:

– Ма-а-а! Ма-ама! Ключи скинь, я забыл!

На балкон выбежала Мария Адамовна:

– А я знала! Когда ты перестанешь все не забывать?

Она резко швырнула тяжеленную связку ключей, но не попала в траву. Ключи приземлились прямо на машину Кулакова, оставив на капоте вмятину.

– Спасибо, мам! Я поехал, – радостно схватил ключи Андрей и устремился в модельное агентство на папиной старенькой машине.

– Сыночек, только недолго! – крикнула ему вслед заботливая мамаша и оглянулась по сторонам – вот-вот должны были прибыть гости.

Кулаков вышел из палатки с коробкой конфет и направился к подъезду. Правда, к новенькому автомобилю так и тянуло. Он подошел, чтобы еще раз проверить замки, и через минуту район огласился его гневными проклятиями:

– Блин! Да что ж такое-то?! Какая сволочь… – Он свирепо оглядывался по сторонам, но ничего, кроме удаляющегося хвоста стареньких «Жигулей», заметить не удалось. – Ну что за свиньи?! Блин, узнаю кто…

На его голос тут же высунулась Мария Адамовна:

– Борис Борисович! Вы нашу квартиру ищете? Мы на третьем этаже, квартира сбоку. Мы вас ждем!

Идти к Коровиным уже и вовсе не хотелось. Но, может, они успели заметить что-нибудь?

– Давайте, мы ждем! – зазывала Мария Адамовна.

– Да иду я!

Едва Кулаков переступил порог дома, как к нему сразу же кинулась баба Нюра:

– Боже мой! Какими судьбами? А мы вас и не ждали совсем!

– Мама! Что ты несешь? – возмутилась Мария Адамовна и тут же расцвела алым маком. – Борис Борисыч, проходите, мы вас заждались!

– Да я на минуточку…

– На минуточку! – весело подхватил Иван Михайлович. – Только на минуточку!

– Это вам, – протянул коробку конфет Марии Адамовне Кулаков. – К чаю.

– Давайте мне! – ухватила коробку баба Нюра. – А то… чего ж, на одном хлебе-то?

– Да хоть куда, – махнул рукой Кулаков. – Только уберите подальше… Я ее видеть не могу!

Иван Михайлович быстро уловил совсем не праздничное настроение Кулакова и широко раскинул руки:

– А давайте-ка к столу! А то, я гляжу, настроеньице-то пошаливает, а? Я говорю, шалит оно, настроеньице?

– Да какое тут, к черту, настроеньице? – не выдержал Кулаков. – Ведь только на секунду оставил машину возле подъезда, в палатку заскочил за конфетами… Провались они… А на капот кто-то камень бросил! Ну что за люди? Зараза! Ведь только машину приобрел!

– Молодой человек! Какие ваши годы! – кокетливо играла глазками баба Нюра. – Только бери да бери!

– Мама! – воскликнула Мария Адамовна. – Поставьте конфеты на стол! Борис Борисыч, а давайте я вам помогу пиджачок снять? Или вы в нем?

Она уже пыталась снять и куртку, и пиджак, но Кулаков будто ничего не замечал.

– И ведь только видел, как «Жигули» за угол завернули, – произнес он. Вот сердцем чую – тот мужик на «Жигулях» или видел, кто бросил, или сам к этому руку приложил!

– Ой, да что вы! – махнула рукой Мария Адамовна. – У нас здесь такие люди! Башку свернут, не то что на капот ключи бросят! Да вы проходите!

Кулаков вдруг пристально взглянул на Коровина:

– Иван Михалыч, а у тебя вроде бы такие же «Жигули» были? Это не твои?

– Совершенно верно, – влезла баба Нюра. – Наши это. Андрюшенька…

– Мама! – сверкнула глазами Мария Адамовна. – Посмотрите курицу! Ой, Борис Борисыч! Ну что вы такое говорите? Ну как же наши «Жигули» без Вани поедут? Хи-хи! Это вы шутите так?

– Так она сгорела, наверное, курица-то, – опять влезла баба Нюра.

Иван Михайлович теперь уже и вовсе по-балетному изогнул руку и торжественно пригласил:

– Прошу к столу!

– Да я на минутку, какой стол, – поморщился Кулаков. – У меня сегодня дел столько… Да еще с этой машиной…

– Только чашечку чаю! – прижала руки к груди Мария Адамовна. – На минутку!

– Только на минутку, – подтвердил Иван Михайлович. – Чего уж дольше-то засиживаться?

Когда Кулаков вошел в гостиную, плечи его непроизвольно опустились. Перед ним стоял накрытый стол, который по самым скромным подсчетам за минутку осилить было невозможно.

– А вы ждете кого, что ли? – растерянно спросил он.

– Вас! – улыбнулась Мария Адамовна.

Кулаков смутился. Это надо ж – к его приходу такое пиршество устроить! Совсем к ним люди не заявляются, что ли?

– И все же я… Недолго, – на всякий случай предупредил Кулаков и безнадежно плюхнулся на стул.

Поздно вечером изрядно пьяненький Кулаков настойчиво допытывался у Коровина:

– Вот ты скажи мне, Михалыч! Вот почему у тебя и собаки нет? И как это ты… как ты можешь жить без этих… без живых огра… организьмов?

– У меня есть… огра… огранизьмы! – клевал рюмку носом Иван Михайлович. – У меня… жена! И мама. И сынок… огранизьм!

Мария Адамовна не могла усидеть на месте. Настал подходящий момент – вон какие они уже пьяненькие! Самое время для любовных знакомств, а Евгения все никак не приходила. Мария Адамовна замучилась ей звонить, но телефон не отвечал.

– А вот у меня, Борис Борисыч, есть одна моя знакомая… – уже в который раз начинала она заочное знакомство. – Так вот она жутко, просто жутко любит собак!

– Кто это?! – ошарашенно спросил Кулаков.

– Да это Маша, наверное, про Вику, подружка у нее есть, – вздохнула баба Нюра с кресла. – Та всех кобелей к себе волокет.

Баба Нюра уже давно дремала в кресле, но уходить не хотела – все же не часто у них гости бывают. Да и послушать интересно, о чем мужчины говорят.

– Мама! Ты спалила всю курицу! А сейчас мечтаешь спалить всю судьбу Борису Борисовичу? – воскликнула Мария Адамовна и снова обратилась к гостю: – Так вот я и говорю, одна моя подруга…

– Нет, так скажи, Михалыч, – все допытывался Кулаков. – Так ты чего собак-то не держишь?

– Не держу… – пьяненько мотнул головушкой Михалыч. – А потому что… Я их боюсь, вот!

– А ты Фишера читал? – прищурился гость. – Он же целые книги написал! Три!

– Это который с шахматами? – проявил эрудицию Коровин.

Кулаков задумался, потом уставился на Ивана Михайловича:

– А он чего – еще и в шахматы? Я думал… Я думал, он собачий психолог.

– Так он чего – еще и с собаками? – поразился Коровин.

– Голова-а-а, – протянули оба. – За это и выпьем.

– Слышь, а ты вот этого… Цезара Миллана читал? – снова уставился на Коровина Кулаков.

– Милан? Не… не видали… Сейчас не до него, потом съездим… Нам бы с арендой расплатиться.

– Расплатитесь, – кивнул гость. – А потому что… потому что тот… тоже голова!

– За это и выпьем! – встрепенулся Коровин, и рюмочки вновь опустели.

– Так я вам чего говорю, вот эта подруга… – все еще надеялась на сердечный разговор Мария Адамовна. – Она та-а-ак вами интересовалась! Борис Борисыч, я ж вам говорю!

– Прально, Михалыч, – тянул свое Кулаков. – Нельзя тебе собак. У тебя… Ты какой-то… размазня!

– Я-я?! – грозно крикнул Коровин. – Я… солидный! Хозяин!

– Ну вот рыкни на меня! – требовал гость. – Рыкни!

Иван Михайлович подумал минутку, а потом нерешительно произнес:

– Гав!

– Нет, ты не гавкай, – поморщился Кулаков. – Ты вот так… Ты скомандуй: «Стоять!!!»

Задремавшая бабушка вскочила с молодецкой лихостью и браво вытянулась в струнку. Правда, оглянувшись, снова уселась и мирно заклевала носом. Иван Михайлович поднапрягся и визгливо заверещал:

– Стоять!

Бабушка опять подскочила.

– Да что ж ты скачешь, мама, как дрессированный пудель? – не утерпела Мария Адамовна. – Прямо неловко за тебя.

Марии Адамовне уже изрядно надоели и сами гости, и их команды, и звон рюмочек, который раздавался все чаще. Она бы уже распрощалась с дорогим гостем, но надежда на то, что Евгения Петровна все же зайдет, теплилась до последнего.

Мария Адамовна вышла из комнаты в кухню и набрала номер. На сей раз ей ответили.

– Евгения Петровна! Ну что ж вы не приехали? Мы вас так… Да я все понимаю, у вас свои планы, но… А я не могу! Я… Да заболела я жутко! Да! Заболела! Так что ждала вас больная, а вы… Приедете? Ой, как хорошо! Тогда я буду вас ждать!

Евгения сидела дома одна, и глаза ее блуждали по спинкам кресел, на которых были развешаны костюмы, платья, изумительная светлая кофточка… И это все великолепие привезла ей Ирочка! Девочка совсем стала взрослая… да и понятно, девчонке двадцать семь лет. Как же Евгения по ней скучала! И ведь приехала дочурка всего на день, ну что ж такое?! Будто специально, чтобы завалить мать подарками, разбередить душу, а потом снова унестись в свой далекий французский город Лилль… Сама Евгения за всю жизнь ни разу за границей не была, хотя и возможности имелись, а вот не тянет ее путешествовать, и все. Нет, дня на два можно куда-нибудь слетать, однако за два дня жаль выбрасывать деньги. А на дольше Евгения уезжать не хотела. А вот дочка окончила институт туризма, устроилась в замечательную фирму и стала разъезжать по странам и континентам. Во Франции судьба свела ее с любимым человеком. И Иришка уехала. Сначала не хотела мать одну оставлять, а потом… Евгения ее убедила, что она не одна. И Иришка поехала с легким сердцем. Теперь вот приезжает, привозит подарки, но надолго у нее тоже не получается, девочка работает… А так хотелось бы, чтобы Иришка побыла дома подольше. Они бы с ней первую ночь только просидели бы и проговорили. Да, уж они нашли бы о чем поговорить – Евгения до сих пор плохо знает зятя. Только на свадьбе и видела. Вот и пусть бы Иришка рассказала, как они живут, как он к ней относится и когда, наконец, Евгении ждать внуков. Она спрашивала, но Иришка лишь смеялась. А потом они бы… Эх, да чего теперь говорить, что бы они вместе с Иришкой делали, все равно дочка уже улетела. И Евгения осталась одна.

Раньше, когда вся семья жила вместе, Иришка была маленькая, а муж Евгении еще не решил бросить ее ради молоденькой вертихвостки, в доме постоянно звучал смех, шумел телевизор и играла музыка, у Евгении каждая минутка была занята, она так хотела тишины и спокойствия. Ей так мечталось, что муж заберет дочку хотя бы на один день и увезет к бабушке на дачу, а она, Евгения, останется дома и… и просто будет отдыхать! Она очень любила свою семью, очень! Но… Но ей хотелось немного отдохнуть, один денечек! А потом она бы снова… Но каждый раз, когда муж собирался на дачу к родителям, он брал жену с собой. Потому что… Потому что он ни дня не мог без нее прожить. И она тоже… Наверное. А вскоре оказалось, что он может… У него молоденькая красивая девочка…

Мечты сбываются. Теперь Евгения целыми вечерами одна. У нее хорошая квартира, неплохая зарплата, она многого достигла, но семью свою растеряла по дороге ко всему этому благополучию.

Уже в который раз звонила Коровина и приглашала к себе. Просто удивительно, что за бредовая идея поселилась в голове у этой женщины – чтобы, видите ли, Евгения сама пришла к ней домой за деньгами! Сама, главное, задолжала за два месяца, а теперь Евгении ходи, собирай долги по всему городу! И ведь звонит и звонит! Евгения ведь и не обещала ничего! Она знала – приедет Иришка, а уж в таком случае она точно никуда не потащится! Теперь придется завтра идти – Мария Адамовна изволит недужить!

А ночью Евгении приснился томительно-чудесный сон. Она еще не замужем… Она даже не знает, нравится ему или нет, но сама влюблена в него по уши! У нее день рождения… Да, как тогда, много лет назад. Она пригласила всех друзей, и даже Федьку. Федька ей никогда не нравился. Вернее, она его боялась за острый язычок. Почему-то именно над ней Федька больше всех шутил, чаще других разыгрывал ее и больше всех ставил в неловкое положение. В любой другой раз она бы его ни за что не позвала, но сейчас… Сейчас пригласила, потому что только так, с другом Федькой, можно было пригласить ЕГО! И Он пришел! И сразу день заиграл всеми красками. Нет, Евгения, конечно же, на Него даже не смотрела. А вдруг Он что-нибудь поймет? Она специально заигрывала со всеми парнями, весело смеялась и не сидела ни одного танца. А Он… Он просто сидел и смотрел на нее прищуренными серыми глазами. Ей казалось, что вся ее игра ни к чему, Он видит и понимает все! И так сладко было смеяться под Его взглядом! Так тепло было от Его слов, которые Он говорил кому-то, такие надежды рождались в душе, что Евгения понимала: именно это и есть счастье!

Прозвенел будильник… И хоть сегодня был выходной день, Евгения стала собираться. Все же надо зайти к этой Коровиной. Кто ее знает, вдруг та действительно заболела, возьмет больничный, а потом и вовсе никаких денег не дождешься. Да и просто проведать сотрудника не помешало бы.

Мария Адамовна спала бы еще часиков до двенадцати, если бы в десять часов утра в их спальню не заглянула свекровь.

– Машенька! Маша! – позвала она. – Маша, вставай! Там тебя какая-то женщина спрашивает. Говорит, что с работы.

– Мама, она лжет, – сонно пробурчала Мария Адамовна. – Мои женщины сегодня отсыпаются.

– Она говорит, что Евгения Петровна.

– Кто-о-о? – недоверчиво протянула Мария Адамовна и тут же подскочила, суетливо сунула ноги в тапки, попыталась найти халат, но тот, как назло, куда-то запропастился.

– Ваня! – в панике заверещала она. – Ваня! Вставай немедленно! Евгения Петровна жениться пришла, а твоего Кулакова куда-то унесло! Евгения Петровна! Я уже иду!

Мария Адамовна выхватила из комода чистое полотенце, нацепила его себе на голову и повесила на лицо гримасу страшной боли.

– Ваня! Не вздумай из спальни выйти! – на всякий случай предупредила она и направилась в комнату.

Хорошо, что вчера вечером Мария Адамовна вместе со свекровью все убрали и вымыли! Вот была бы картина – Евгения пришла к больной, а та вся в винно-водочных бутылках!

Сейчас за чисто убранным столом сидела Евгения Петровна в строгом деловом костюме и, видимо, ждала больничный лист.

– Как хорошо, что вы зашли, – пролепетала Мария Адамовна. – А я уж так болею, так…

– Что с вами?

– Да кто ж его знает, – безнадежно махнула рукой Мария Адамовна. – А почему вы вчера не пришли? Мы вас очень ждали!

– Вчера, когда вы позвонили, было уже поздно. Зачем же я за деньгами по темноте пойду?

– Так я и раньше звонила! – вытаращилась Мария Адамовна, забыв про «болезнь». – Я с утра звонить начала! А вы трубку даже не поднимали!

– У меня были дела, – сухо произнесла Евгения.

– Дела, это да… У кого их нет, – вздохнула Мария Адамовна. – У меня вот тоже… Все звонят и звонят, а я все знакомлю и знакомлю. Даже в выходные покою нет. Я такая больная, а они…

– Я вижу, вам совсем плохо, – заторопилась Евгения. – Давайте тогда расплатимся, и я не буду вас больше задерживать.

– И правда… – немедленно поникла Мария Адамовна. – Я уж пойду прилягу… Мама! Проводи Евгению Петровну!

– А чего? – появилась в дверях баба Нюра. – Так скоро наговорились? И даже чайку не попьете? А то пошли бы в кухню, посидели… У нас после вчерашней-то гулянки много чего осталось. Полный холодильник угощений!

Лицо Евгении Петровны вытянулось.

– Простите, – насторожилась она. – А у вас вчера была гулянка?

– Мама! – крикнула Мария Адамовна. – Иди уже, ставь самовар… чайник! Евгения Петровна! Ну что вы такое говорите? Какая гулянка? Просто вчера сидели, вас ждали, вот я и… пересилила боль, встала, приготовила два салатика. Думала, посидим, поговорим о своем, о девичьем…

– Простите, – поднялась Евгения Петровна. – У меня нет времени.

– Ну что ж, очень печально, – вздохнула Мария Адамовна и снова крикнула: – Мама! Проводи гостью!

Но и Евгения Петровна была не лыком шита.

– А, простите, деньги вы отдадите или мама? – поинтересовалась она.

– Мама! – взвизгнула Мария Адамовна. Денег у нее не было. – Да где ты там? Неси же чай! И конфеты!

В комнату вошла баба Нюра с подносом. Уж что-то, а поднос приносить она умела. Не зря же столько времени вела «Кухню для графских желудков»! И хоть готовить она не научилась, но уж подать-то! На серебряном подносе, который остался от одной из учениц, возвышались стаканы с бледной жидкостью и раскрытая коробка с тремя конфетками. Но вредная Евгения не оценила всей красоты момента.

– Давайте сначала расплатимся, – произнесла свое. – А уж потом вы будете чаи распивать. Я очень тороплюсь.

Баба Нюра так же торжественно удалилась, успев по дороге сунуть конфетку в рот, а Марии Адамовне пришлось выкручиваться:

– Мама! Неси деньги!

– Машенька! – всунулась в дверь голова бабы Нюры. – Откуда ж деньги?

– Я думаю, – встала в обиженную позу Машенька, – нашу гостью это не интересует. Неужели всю дедовскую пенсию потратили?

– Так вчера ж на гулянку и потратили! – растерянно пробормотала баба Нюра.

– Ну вот, Евгения Петровна, – горько развела руками Мария Адамовна. – Денег нет. Мы вчера их, оказывается, на гулянку… Мама! На какую гулянку?

– Вы уж меня извините! – поджала губы директор ДК. – Если вчера нашли деньги на гулянку, то сегодня будьте любезны отдать долг!

Мария Адамовна поняла, что сейчас ей не выкрутиться.

– Мама! Сходи к соседке Кузьминичне, что ли. Займи у нее.

Терпение Евгении лопнуло. Еще не хватало, чтобы она сидела и ждала, когда эта семейка обежит всех соседей!

– Мария Адамовна, – поднялась она. – Я даю вам срок до понедельника! Но уж потом… Будете освобождать помещение!

И она торопливо вышла, поклявшись больше не навещать эту странную семейку.

А через полчаса в кухне за столом сидели Коровины и обсуждали ее визит.

– Нет, Вань, вот ты посмотри, – расстраивалась Мария Адамовна. – Эта Евгения прибежала, а твоего Кулакова и след простыл! И ведь опять ей деньги подавай! Бьет по самому больному!

– Машенька, – поинтересовался муж, – а почему ты решила их поженить?

– А кто? – вытаращила глаза Мария Адамовна. – Кто их поженит, если это моя профессия?

– Нет, Маш, я вот вчера посмотрел, Кулаков не хочет жениться. Ему, Маш, представляешь, и так хорошо! – пояснил Коровин и мечтательно закатил глаза. – И знаешь… я ему даже где-то…

– Завидуешь?

– Да что ты! – испугался своей вольности глава семейства. – Я просто… я ему даже где-то… верю! Ну не хочет человек под венец.

– Да и эта краля… – вставила баба Нюра. – Я смотрю, она тоже не больно-то за мужиком погналась. Вчера, значит, когда ей жениха заманили, ее не было. А сегодня, за деньгами, так с самого утра нарисовалась!

– Ну как же вы не понимаете? – кипятилась Мария Адамовна. – Вот Кулаков! Почему он не хочет жениться? Он же только о женщинах и говорил! У него через каждое слово то «суки», то «собаки»! А Евгения? Она сегодня все по углам зыркала! Надеялась, что какой-нибудь мужичонка из шкафа выскочит! Ну нельзя же до такой степени не разбираться в человеческой психологии!

– Ну не знаю, – вздохнул Иван Михайлович. – Столько возни… Мам, положи мне еще кусочек мяса, пожалуйста. Почему у меня весь борщ из одной воды?

Баба Нюра послушно выбежала из-за стола, а Мария Адамовна все никак не могла успокоиться.

– Ваня! Если мы их не поженим… Тогда деньги отдавать придется. За аренду. И потом, это ж моя работа! Мама! Не клади ты ему никакого мяса! Еще Андрейка не ел, пусть Ваня воду… борщ хлебает! Ваня! Ты посмотри! У нас столько женщин в ДК, и все не замужем!

– А потому что у тебя за полгода ни одной свадьбы, – брякнул Иван Михайлович.

– Так откуда свадьбы-то? Мужиков нет! – воскликнула Мария Адамовна. – А вот если я саму директрису замуж вытолкаю, тогда… ко мне целый наш хор «Матрешки» полным составом запишется!

– Матрешки, – проворчала баба Нюра, потихоньку таская из кастрюли мясо. – Вам бы этих… Петрушек побольше.

– Мама! Налей мне добавки! – протянул пустую тарелку Иван Михайлович. – Только полноценную, с мяском. А то я видел, как ты втихушку там свининой питалась. Мне налей, будь любезна… Маш, я вот чего думаю: Евгения-то эта сколько раз нашего Кулакова у себя в ДК видела, он же там постоянно толчется. И никакой искры между ними не вспыхнуло. Какая уж свадьба.

Баба Нюра старательно вылавливала оставшееся мясо, когда ее остановил резкий окрик невестки:

– Мама! Да хватит там уже булькать! Какая добавка? Говорю же, ни Андрейка, ни дед не ели! Налей лучше чаю! Ваня! Моя задача – эту искру воспламенить! Кто бы ко мне записался в «счастливчики», если бы они сами собой воспламенялись? Да еще бы и деньги за это мне сдавали?

Пока баба Нюра убирала со стола посуду и накрывала стол для чая, Иван Михайлович задумчиво тянулся к единственной конфете.

– Я прямо и не знаю… Получится ли у нас? – тяжело вздыхал он. – Мам, подай конфетку, а то я никак дотянуться не могу. Они ведь все взрослые люди.

Мария Адамовна ловко затолкала конфету себе в рот и произнесла:

– Тут надо это… головой подумать.

– А чего думать? Не будем нарушать классику, сделаем все согласно традициям. Поздним вечером Евгения бредет домой, на нее нападает хулиган, то есть я, она пугается, а тут совершенно случайно оказывается Кулаков со своей собакой. Он ее спасает, она перепугана, но приходит в себя и влюбляется в своего спасителя.

– Как это он «случайно» там окажется? – усмехнулась баба Нюра.

– Обыкновенно, мама. Ему позвоните вы. Он сразу откликнется, спасет Евгению, и…

– Ни в коем случае, – равнодушно отмахнулась Мария Адамовна. – Наш дед не потянет твою инвалидность.

Иван Михайлович оскорбился.

– Машенька! Ты меня обидела! Неужели ты считаешь, что я не отобьюсь от женщины?

– От этой никто не отобьется, – заметила баба Нюра.

– Правильно, мама, – согласилась Мария Адамовна. – А если, Ванечка, тебе каким-то чудом удастся от нее отбиться, так ты скончаешься сразу же, как только этот твой задушевный Кулаков прибежит со своей псиной.

– Собака на тебя кинется, – уточнила баба Нюра. – Ты же в хулиганы подался.

– Прошу пардона… – растерялся Иван Михайлович. – При чем тут собака? По замыслу даму должен спасать Кулаков, а не его псина. Кого ж тогда Евгения любить-то будет?

– Ей виднее, – пожала плечами Мария Адамовна. – Но уж Кулаков точно сначала псину пустит, а потом и сам добежит… согласно традициям. Нет, тут что-то другое– иное нужно.

Баба Нюра уже замучилась размышлять над обустройством чужой судьбы и решила насладиться сериалом. Там-то все ясно и понятно – сначала ты должен поплакать как следует, зато потом любовь восторжествует! Правда, сериал отчего-то задерживали, а вместо этого показывали криминальную программу, про то, как похищают девушек и угоняют их в рабство. Жуть! Она переключила канал и вздрогнула от вопля невестки. От неожиданности пальцы пожилой леди разжались сами собой, и пульт грохнулся на пол.

– Мама! Ты что сделала? – крикнула Машенька.

– Я только кнопочки потыкала, – виновато оправдывалась баба Нюра. – А уж ты завопила, так он и выпал. Сам. А там сериал сейчас начнется! И я еще побольше твоего орать должна – я и так две серии пропустила! А теперь вот… хорошо, что не сломался.

– Мама! Включи назад! – вытаращила глаза невестка.

Она вскочила, стала нажимать кнопки пульта, но программа показывала совершенно другой сюжет.

– Машенька, – хлопал глазами Иван Михайлович. – Что это ты… так к телевизору воспылала?

– Да потому что там было то, что нам надо! – попыталась объяснить Мария Адамовна. – Там похищали девушек! Мама! Вас надо похитить!

– Замечательная, свежая мысль! – обрадовался Иван Михайлович. – А то, мама, ну в самом деле, квартирка у нас…

Баба Нюра со стоном, похожим на карканье вороны, без сил опустилась на стул. Вот уж не думалось ей, что на старости лет ее сынок вот так с ней… на вечное сексуальное рабство…

Невестка же словно ничего не замечала:

– Надо похитить… В общем, завтра ты, мама, зайдешь в кабинет к Евгении, мол, отдать деньги…

– А почему я? – возмутилась старушка.

– А потому, что я, мама, в это время якобы болею! – напомнила невестка. – Евгения сама видела. Значит, заходишь, но отдать деньги не успеваешь, потому что у тебя неожиданно звонит телефон!

– Что у меня звонит? – насторожилась баба Нюра.

Сын внимательно пригляделся к матери и горько покачал головой:

– Машенька, маму трогать не нужно, она нам все дело загубит. Я тебе точно говорю.

– Отчего же я и сразу загублю?! – возмутилась баба Нюра. – Когда я открывала свою кухню, которая для желудков графских, вы вот тоже говорили, что я загублю все дело…

– А загубила только кухню, – вздохнул сын.

– Ваня прав, – произнесла Мария Адамовна. – Но что же тогда придумать?

– Машенька! – вдруг осенило бабушку. – Ну давай тогда похитим не меня, а чей-нибудь кошелек! И пусть его ваш Кулаков ищет! Тоже хорошая придумка.

– Мама, твоя хорошая придумка называется простенько – криминал. Воровство. И тянет… Вань, на сколько тянет? Ах да, откуда тебе… А я против закона ни ногой!

– Заметь, дорогая, я тоже, – кивнул Иван Михайлович и взглянул на мать как-то уж совсем недоброжелательно.

– Нет, а мы ж потом скажем, что понарошку, – округлила глаза благочестивая бабушка.

– Мама, меня радует твоя наивность, – вздохнула Мария Адамовна. – Ты хорошо сохранилась – сущее дитя.

Баба Нюра заалела щечками. Все же умеет невестка поднять ей настроение.

Глава 3

Кулаков шел на остров Отдыха. Через тридцать минут у него должно было начаться занятие с группой. Сегодня на занятие он шел не один – с Одером. Он почти всегда брал с собой на практические занятие собаку, а вот в прошлый раз не взял и сильно пожалел – у ребят из «Дружка» собачки уж больно расшалились. Одер бы мигом пригнал их обратно. И агрессивность у псинок усмирял, и догонял, и просто рядом ходил, чтобы собачки учились правильно себя вести – на собак не кидаться. В общем, прививал собачьи правила поведения.

Вот и сейчас Одер мирно шел с хозяином, а тот поглядывал по сторонам.

Кулаков всегда замечал интересных людей. И не переставал удивляться – какие же все разные! Вон парочка идет! Он огромный, будто шкаф, а рядом с ним крохотная женщина. Маленькая, тоненькая. На каблучках. Семенит, бедняжка, старается не отставать. А в ее крошечных ручках два тяжеленных пакета. Даже Кулакову видно, что пакеты неподъемные. А мужчина еще и выговаривает ей за что-то! Та кивает, виновато поглядывает на своего хозяина… Тьфу, на мужа… Хотя чисто собачья ситуация: он – хозяин, она – провинившаяся собака. Да, права была жена – ему кругом мерещатся один собаки. Или вон тоже! Ну куда от этих собак деться! Нет, здесь натуральная собака – тойтерьер. Маленькая, нервная, напуганная.

Кулаков остановился. Возле остановки размалеванная девица на высоченных каблуках и в юбочке, которая заканчивалась где-то в районе талии, покупала что-то в газетном киоске. Под мышкой она держала той-терьерчика, а другая рука была занята огромной сумкой.

– Господи, куда уж такие сумищи-то таскать? – покачал головой Кулаков.

Девушке нужно было расплатиться, и собачка явно мешала. Тогда красавица отпустила собачонку, удерживая ее на поводке. Собачка, видимо, не приучена была к ошейнику, потому что заметалась на поводке, заскакала, тонко и нервно завизжала.

Кулаков поморщился. И надо было этот ошейник надевать? Ведь для таких крох есть специальные шлейки. Чего там у нее шейка-то… Эта порода отчего-то всегда у Кулакова вызывала жалость. Чистое недоразумение. Вся жизнь под мышкой… Да и берут их, как правило, не от большой любви, а из-за моды. Большинство хозяев тойтерьеров даже не догадываются, что их тоже надо дрессировать, обучать. Да и разве такая хозяйка станет себя дрессурой утруждать?

В это время по дороге со страшным гулом промчался автомобиль, и собачонка ошалела от страха. Она рванулась из ошейника и оказалась на свободе. Но свобода возле самой дороги грозила самым страшным.

– Да что ж она делает?! – испугался Кулаков и кинулся к остановке. Но сначала все же спустил своего пса. – Одер! Держи!

Собака поняла, кого держать, – пес тоже наблюдал за визжащей собачонкой. В три прыжка он догнал собачонку, взял в пасть и, не обращая внимания на душераздирающий визг бедняги, притащил к Кулакову.

– Молодец, давай ее сюда.

Кулаков уверенно взял собачонку и прижал к себе.

– Все. Тихо. Сейчас хозяйка придет.

Та, почувствовав крепкую, уверенную руку, визжать перестала, но продолжала дрожать. К Кулакову подлетела девица.

– Ваша собака ее съела! – заверещала она. – Что вы с ней сделали?

– Успокойтесь, – буркнул Кулаков. – Сначала приведите свои нервы в порядок, потом берите собаку.

Девчонка посмотрела на свою питомицу и покраснела:

– А я думала, вы ее того… перекусили… – хихикнула она в кулачок.

– Думала? Нет, ты ни о чем не думала! – возмутился Кулаков. – Отпустить такую собачонку возле самой дороги… Почему вы ей шлейку-то не купите? Или хотя бы научили ходить на поводке. Что за безалаберность? Собака кинулась на дорогу, а вы только сейчас изволили ко мне подойти!

– Ой, да-да-да, – торопливо закивала красавица. – Надо научить, а я все как-то… И шлейку купить надо.

– Я не понимаю, – все больше расходился Кулаков. – Почему с большими собаками люди занимаются, у меня вон в группе и женщины в возрасте ходят, и подростки, а с маленькими будто бы и заниматься не нужно! Если времени нет, зачем же заводили? Это не игрушка!

– А вы учите собак дрессировать? – блеснули глаза у девчонки.

– Да! И очень бы хотел вас там видеть! А то угробите беднягу… Забирайте свою собаку.

– Мы придем! – радостно заулыбалась девица. – Вы нам только скажите куда и во сколько!

Кулаков быстро вытащил свою визитку и сунул девице. Он был уверен, что она забудет про визитку сразу же, как только он отвернется. Но и настаивать не хотел – ему была несимпатична эта длинноногая дива. Купят живых игрушек, а те потом мучаются!

– А меня Даша зовут, – вдруг светло улыбнулась девица. – А вас… Борис?

Кулаков смутился. Вообще-то его все звали Борисом Борисовичем, ну или по фамилии. Даже жена звала не Борисом, а Кулаковым.

– Да, меня зовут Борисом… Борисовичем, – произнес он. – Когда придете на занятие, быстро запомните. Если придете.

– Обязательно приду. Я уже устала бегать за своей Тикой. Да и ей не помешают правила поведения, а то вдруг опять с ней что-нибудь случится, а такой вот собаки, как ваша, рядом не окажется.

– Хорошо, приходите, я буду ждать.

– Тем более придем, если ждать будете, – склонила голову набок девчонка, легко помахала рукой, чмокнула свою собачку и побежала к остановке.

– Ч-черт… – пробормотал Кулаков. – Ждать… Как вырвалось-то?

У него уже не было такого хмурого, сурового настроя, наоборот, улыбка сама как-то растянула губы. Не то чтобы девчонка ему запала в душу, просто… Просто всегда было приятно осознавать, что хороших людей больше. А он ведь считал, что такая девица никогда не станет себя заморачивать какими-то там дрессировками. Взяла собачонку для гламура, и хоть трава не расти. Ан нет! Беспокоится о крохе. И вообще, возникло ощущение, что он где-то с ней встречался. Нет, даже был хорошо знаком. И от этого становилось как-то… не так, как обычно. Почему эта девочка вызвала в нем теплые чувства, Кулаков не понимал. Да и не задумывался, просто приятно, когда много хороших людей.

К своей группе он подошел в прекрасном настроении.

– Борис Борисович! – сразу кинулся к нему Юра Мальцев, четырнадцатилетний паренек, который очень ответственно относился к своему другу – шестимесячному щенку овчарки. – А у меня Сайт сегодня команду «апорт» с первого раза выполнил! Я думал, это случайно, а он снова принес палочку!

– Правильно, потому что он сообразил, чего ты от него хочешь.

– Ой, а у меня Юн, наверное, никак понять не может, да? – с горечью пожаловалась Марина Андреевна, молодая, интересная женщина. – Вот я его прошу, прошу…

– Все он понял! Просто вам надо не просить, а командовать, – произнес Кулаков. – Он понимает, что вы ему и так дадите кусочек сыра, зачем напрягаться.

Марина Андреевна была очень приятной женщиной. Однажды, когда Кулаков болел, она его вылечила за два дня. Отличный врач, серьезный специалист, строгая со своими подчиненными, она просто превращалась в повидло со своим шарпеем Юном. А тот вил из нее веревки.

Кулаков занялся ею. Надо было дать ей индивидуальное задание, чтобы потом заниматься с группой.

– С вами наши собачки работают прекрасно, – подошел к нему пенсионер Игорь Васильевич, хозяин ухоженного колли. – А вот без вас… Меня моя Белла совсем не слушается.

– Да, – кивнула Марина Андреевна. – И меня тоже. Вот здесь Юн работает прекрасно, и меня слушается, а дома я выполняю все, что вы говорите, а он даже ухом не ведет.

– Значит, вы не так настойчивы дома, – объяснил Кулаков.

– А можно… – вдруг нерешительно пробормотала Марина Андреевна. – Можно вы сами к нам домой придете и посмотрите, что не так?

– Хорошо, – кивнул Кулаков. – После занятий договоримся о встрече, а сейчас займитесь собакой, я к вам через десять минут подойду.

– Ладно, – улыбнулась Марина Андреевна.

Кулаков отошел от нее и не видел, как полыхнули ее щеки, как она с надеждой посмотрела ему вслед и как совсем уже другим голосом обратилась к своему шарпею:

– Юн! Лежать! Лежать, я сказала! И не грызи мои туфли. Не грызть туфли!

После работы Евгения неторопливо обошла парочку магазинов, завернула в киоск и купила сразу три газеты. Домой идти не хотелось. Никто ее дома не ждал, звонить никто не будет, да и вообще – все уже забыли, что где-то есть какая-то Евгения! Дни походили один на другой, как мандарины вон у того дядьки. Интересно, как же она раньше жила? Постоянно крутилась, ее куда-то тянули, всем она была нужна, без нее не обходилась ни одна вечеринка. Евгения была полна интересных идей, умела шутить, фонтанировала розыгрышами – ну не сидеть же на каком-нибудь юбилее с кислыми мордахами! А вот случился разлад в семье, и куда-то все делось. Нет, Евгения сама понимает, что винить некого. Первое время после развода друзья ее постоянно приглашали, звали, но… какие уж тут розыгрыши, когда видеть никого не хотелось! Когда нет сил ловить сочувственные взгляды и вздрагивать от любого вопроса. Она стала резкой. Друзья решили, что это надменность, и вскоре отстали. Сначала еще приглашали на праздники, дни рождения, но Евгения всегда отказывалась. А чтобы не уговаривали, отказывалась резко, порой в грубой форме. Вот и довыпендривалась – сидит теперь одна, с телевизором.

Евгения разложила продукты, сделала себе бутерброд с колбасой и сыром и развернула газеты. Даже себя она немного стеснялась, когда раскрыла рубрику знакомств. А ведь газеты только для этой цели и взяла.

– Так я просто, чтобы настроение поднять, – пробормотала Евгения. – Вот, смотри-ка, ищет женщину не старше двадцати пяти, а самому уже семьдесят два. Разве не смешно?

Женщины в объявлениях расписывали себя весело, искристо, с юмором, но через весь юмор было видно – будут рады любому, лишь бы внимательный был, да… пусть не любил, но хоть бы уважал. А вот мужчины – у тех были сплошные рамки – не старше, не выше, не ниже, не больше… А о себе и вовсе ничего не сообщали, считали, что и так подарки.

Эх! Надо бы к Адамовне в «счастливчики» записаться. Ну да, только заявись к ней, и работа накроется медным тазом. Нужно держать расстояние. Да к тому же у этой Марии Адамовны тоже свадебные-то показатели – одни слезы. Нет их, лишь место зря занимает, да еще и за аренду не платит!

В дверь позвонили. Евгения никого не ждала. К ней никто не заходил целую неделю. Раньше сестра заскакивала, так она теперь в деревне у мужа.

– Кто там? – спросила Евгения, осторожно подойдя к двери.

– Женька, открывай, это я, Катя.

И все-таки это сестра.

– Привет… – растерялась Евгения. – А ты чего? Не в деревне разве?

– На прошлой неделе приехала. У тебя, я смотрю, совсем все даты перепутались. Я там задержалась на целых три дня! Думала, ты без меня тут с ума сходишь, а ты… Чай есть?

Евгения кинулась в кухню. Пока не зашла сестра, она скомкала газеты и сунула их в шкафчик. Не дай бог Катерина узнает про эти разделы знакомств, греха не оберешься.

– Кать, ну ты где? Проходи, сейчас чай пить будем!

– Да мне бы поесть чего, целый день маковой росинки во рту не держала, – сказала сестра. – Есть у тебя чего-нибудь перекусить? Борщ или рассольник?

– Н-нет… я не варила… сегодня. А вчера был! – бессовестно врала Евгения.

Она всегда побаивалась свою старшую сестрицу. Та никогда не виляла, говорила все, что есть, и часто ранила и без того уже израненную душу младшей сестренки.

– Вчера… – ворчала Катерина. – Да у тебя вареного-то сто лет не было. Как твой ушел, гад такой, так ты на кастрюлях крест и поставила.

– Нет, Катя, – вздохнула Евгения. – Я и раньше не особенно к кастрюлям-то любовью пылала. Может, поэтому он и ушел.

– Ну да, ты у него всегда за ездовую кобылу была, за рабочую лошадь! Жена денюжку заработает, продукты притащит, в квартире уберет, еще бы и варила сама! А ведь и варила! Пылала или нет, а варила! И ушел, мерзавец! За молоденькой юбкой погнался! А ты, дурочка, все забыть его не можешь!

– Да с чего ты взяла, что я его не могу забыть?

– Ты на себя посмотри! Совсем на себя рукой махнула! – разошлась сестрица. – Нет, чего ты глазами хлопаешь? К зеркалу подойди! – И она потащила Евгению к зеркалу. – Вот, полюбуйся! Подстриглась как не знаю что, лишь бы прическу не делать! Глаза уже сто лет не красила!

– Я крашусь на работу… и сейчас – посмотри хорошенько, реснички накрашены.

– У меня не такое могучее зрение, чтобы твои накрашенные реснички рассмотреть! А ходишь в чем? Ведь полный шкаф одежды!

– Да ничего там нет путного.

– Правильно! Я и говорю – хламьем все забила, а приличного нет! Ты как мужик стала – трико какое-то стремное нацепишь, расческой по челке махнешь и пошла нести культуру в массы! Кошмар!

– Это не трико, а прекрасный спортивный костюм. Мне его Иришка прислала из-за границы, – оправдывалась Евгения.

– На кой черт она тебе его прислала? Ты спортсменка, что ли? – уставилась на сестру Катя. – Лучше бы она тебе костюм купила красивый.

Евгения надулась. Катьке дочка Юлька ничего не присылает, хотя в Питере живет, оттого Катька и нападает на Иришкин подарок. Ясно – завидует.

– Мне удобно в нем, – пробурчала Евгения. – Я привыкла.

– А чего ж в халате на работу не ходишь? – всплеснула руками сестра. – Еще удобнее было бы. И стоптанные тапки – эх, красота!

– Ты чего разошлась-то? Из-за борща?

– Ага! Делать мне больше нечего, как из-за кастрюль расстраиваться, – усмехнулась Катя. – Короче, завтра же с утра несешься в парикмахерскую, делаешь прическу, маникюр, педикюр. Да, и макияж пусть сделают, а то на тебя без слез не взглянешь. Потом в магазин, покупаешь себе приличное платье и туфли на каблуках. И вечером мы за тобой заезжаем. Все.

– Кто это вы?

– Мы с Листовым, ясно?

– Нет, не ясно. Зачем вы за мной с твоим Сашкой заезжать будете?

– Жениха мы тебе из деревни привезли! – выкрикнула Катя и довольно улыбнулась. – Женька, мужик – сокровище! Представляешь, ему пятьдесят, жена к другому умотала, не выдержала деревенской жизни, а он…

– Кать, а с чего ты решила, что я выдержу?

– Чего ты не выдержишь?

– Ну… жизнь деревенскую. И почему ты считаешь, что я туда поеду? У меня здесь работа, квартира, у меня здесь… да ты, в конце концов!

Катя подняла глаза к потолку, показывая, что глупее женщин в ее жизни не встречалось.

– Женя! Ну кто тебе сказал, что ты в деревню поедешь? Ты себя-то накормить не можешь, а там всякая скотина – свиньи, коровы. Им же варить надо, а ты… ты их на корню всех загубишь! Владимир Федорович сам к тебе переедет!

– Ко мне?

– Конечно! – воскликнула сестра, удивляясь, что Женя не понимает таких простых вещей. – Про его работу не думай – он опытный специалист в ветеринарии! Правда, он по крупному рогатому скоту все больше, так это и понятно – в деревне же коровы да быки! А когда он сюда переедет, так его с руками в любой ветклинике оторвут! Да что там! Мы с ним разговаривали, так он свою ветеринарную клинику в городе открыть хочет! Представляешь, какое будущее?

– А вы уже с ним говорили, что он ко мне переедет?

– Не окончательно, но… А чего ты надулась-то? Да! Я подумала! Потому что ты сама о себе и вовсе забыла! А своего этого… беженца все никак забыть не можешь! И не получится, потому что по доброй воле на тебя охотников мало наскребется, а пока ты будешь одна, ты только и будешь делать, что надеяться! Ах, вдруг он вернется!

– А как же этот дядечка свою скотину оставит? Коров, свиней?

– Владимир Федорович? Так он уже всю скотину продал! – объяснила Катя. – Только дом осталось продать, и все – он у тебя.

– Уже? – испугалась Евгения. – Но мне надо его хотя бы посмотреть! Увидеть!

– Завтра мы с Сашкой за тобой заедем. У нас и увидишь. Может, сразу к тебе и переедет… для лучшего знакомства.

– Нет, Катя!

– Что? – насторожилась сестра.

– Прийти к вам я могу, а вот домой к себе вашего Айболита водить не стану!

– Cами решите, – сдалась сестра. – Правда, хороший мужик. И у нас уже пятый день живет, зараза. Короче, я тебя предупредила.

Сестра попила чаю. Напомнила, чтобы завтра Евгения выглядела на все сто, и отправилась домой. А Евгения растерянно подошла к зеркалу.

– Неужели в самом деле никого по доброй воле не найдется? – задумчиво спросила она у зеркала.

Зеркало лишь равнодушно отражало уже немолодое лицо. Вон и синяки под глазами… глаза какие-то потухшие. С прической надо что-то делать… А ресницы ведь накрашены! Да только от них красоты не прибавлялось. И руки… Вот ведь не в земле ковыряется, а руки какие-то сухие, натруженные.

– Ну и ладно, – показала язык зеркалу Евгения. – Завтра пойду с утра в парикмахерскую! Может, этот Владимир Федорович вовсе и не урод!

А если это судьба? Вот, к примеру, ее с Катей мать в шестьдесят лет выскочила замуж и теперь сильно расстраивается, что не встретила своего нового мужа раньше. Может, и Евгению где-то ждет родной человек…

На следующий день Евгения встала пораньше и отправилась в парикмахерскую. Ничего, немного опоздает на работу. В конце концов, может у нее быть своя личная жизнь?

Из дверей неприметной парикмахерской, которая громко именовалась салоном, Евгения вышла совсем другой женщиной. Вот уж верно – не важно, какой пышности салон, главное, чтобы там работали люди с золотыми руками. Ей повезло. Короткая стрижка с укладкой молодила ее, умелый макияж придал лицу выразительности, а приталенное платье, которому было лет пять, подчеркнуло женственность.

Евгения решила, что не станет носиться по этажам как угорелая, нервничать и морально давить, а будет просто… женщиной! Да! Она почти забыла, как это – быть просто женщиной. От этого, наверное, муж и сбежал. Нашел себе нежную, слабую и ранимую. Тьфу! Опять о нем! Ничего! Зато у нее будет ветеринар… нет, не так, у нее будет сильный, решительный, уверенный в себе, надежный вете… предприниматель!

Евгения так решила, однако всем остальным было глубоко плевать на это. Не успела она войти к себе в кабинет, как к ней заявились дамочки из танцевального коллектива «Матрешки».

– Евгения Петровна! – сразу кинулись они в бой. – Когда нам новые костюмы закажут? Сил нет старые латать!

– Да! И блестки все отвалились!

– А Таня и вовсе на свои деньги собралась себе сарафан покупать, потому что у старого подол за декорации порвала.

– Ну… – постаралась не выбиваться из нужного настроя Евгения. – Наша Танечка умница.

– Ха! Она теперь, значит, в новом щеголять будет, а мы в старых?

– Можете купить себе новые. Вы же знаете, у ДК нет средств, скоро выступим на отчетном концерте, может, район выделит нам на костюмы.

– Ага! Разбежались! В прошлый раз тоже обещали!

Неизвестно, чем бы закончился разговор, но в это время двери в кабинет открылись, и вошла седовласая дама.

– Евгения Петровна, добрый день, – вежливо произнесла она и дернула бровью на «матрешек». – Вы заняты? А я хотела деньги вам отдать. Ладно, в следующий раз.

– Подождите, – насторожилась Евгения. – Девушки! Тихо! Мне человека не слышно! Вы кто?

– Коровина Элеонора Юрьевна, – кокетливо поправила шляпку пожилая леди. – Машенька занедужила, вот и просила меня деньги вам передать.

– Проходите, проходите, – улыбнулась Евгения. – Я уже жду. Девушки!

– А чего «девушки»? Пусть при нас отдаст, может, хоть еще на один сарафан наскребем.

– Да, а то у меня совсем разваливается.

– У меня и вовсе весь расползся!

– Так худеть надо! На тебя что ни надень, все расползается!

– А сама-то!

– Евгения Петровна, так я попозже зайду, – кивнула Элеонора Юрьевна. – Когда вы освободитесь.

– Я свободна! Девушки! Тише! Выйдите из кабинета!

– Ой, подождите! – полезла вдруг в сумку госпожа Коровина. – Мне звонят… Извините! – И она вышла.

Евгения оглядела танцорок с нескрываемой злостью.

– Вы знаете, сколько я за этими Коровиными хожу? Если сейчас бабуся деньги не отдаст, с ваших концертов заберу, ясно?

– А сарафаны как же?

– Она только позвонить вышла…

– Все! – крикнула Евгения и стала перебирать бумаги на столе. Никакие бумаги ей смотреть было не нужно, она уже давно знала всю свою работу без шпаргалок, но как-то же надо ждать эту Коровину!

Бабушка не заходила, зато вышли из кабинета «матрешки». Евгения только собиралась перевести дух, как влетела взволнованная Мария Адамовна.

– Где она? – спросила Коровина, тяжело дыша.

– Здравствуйте, Мария Адамовна. Кого вы потеряли?

– Маму! Свекровь я потеряла, а она мне как мать родная!

– Да здесь ваша мама, – вздохнула Евгения. – Принесла деньги, а потом ей позвонили, и она вышла. Сейчас вернется.

– Да не вернется она, неужели вы не понимаете? – отчаянно прижимала к груди кулачки Мария Адамовна. – Ее похитили! Прямо из вашего кабинета! А вам все равно!

Евгения склонила голову и посмотрела на Коровину внимательно.

– Мария Адамовна, идите подлечитесь, у вас бред.

– Какой бред? Вы боитесь смотреть правде в глаза? Я же вам объясняю: мама понесла деньги за аренду, потому что я не могла – сильно была не в себе…

– Да вы и сейчас-то…

– А когда она ушла, мне позвонили! – уже вытирала слезы кружевным платочком Мария Адамовна. – Такой грубый мужской голос. Сразу стал орать в трубку. Я сначала подумала, что это какой-нибудь жених для наших «счастливчиков», вы же знаете, я всегда сначала думаю только о работе! А он сразу сообщил, что похитил нашу бабушку из-за ваших денег! Из-за этих… арендных!

– Но из-за таких денег не похищают, – возразила Евгения. – Вы мне платите в месяц только семь тысяч. Должны платить. И из-за семи тысяч…

– Да? – усмехнулась Мария Адамовна. – А за два месяца сколько получается? Посчитали? Четырнадцать! А сейчас и не за такие деньги похищают! Просто так нападают, а тут деньги!

И все же Евгения никак не могла поверить. Бабулька только что покинула кабинет, еще из ДК выйти не успела, наверное. Кто ее здесь похитит?

– Скажите, а вам-то зачем звонили? – спросила она.

– Откуда я знаю? Ой, надо что-то делать, – отчаянно качала головой Мария Адамовна. – Идти в милицию!

– Зачем в милицию?

– Правильно, лучше в полицию. Все равно теперь милиции нет… От вас можно позвонить?

– Подождите, Мария Адамовна! Что вы сразу паникуете? Надо сначала по ДК поискать!

В кабинет на громкий голос Коровиной стали забегать люди – все те же дамочки из «Матрешек».

– Что-нибудь случилось, Евгения Петровна?

– Ой, а чего за шум?

– Точно! – вдруг широко распахнула глаза Коровина. – Вы, Евгения Петровна, правильно сказали! Зачем сразу в милицию, когда мы можем найти бабушку собственными усилиями, правда же?

– Разумеется! Я вам сразу сказала – ваша мама не могла далеко уйти.

– Правильно! Нам нужно вызвать Кулакова, и он со своими собаками сразу нашу бабушку найдет! Как вы, Евгения Петровна, здорово придумали!

– Да ничего я не придумывала! И зачем каких-то Кулаковых звать? Пойдемте вместе вашу маму поищем. Девушки, вы тут такую пожилую женщину не видели? Она ко мне в кабинет заходила, никто не видел?

Девушки качали головами – никто старушку не встречал.

Мария Адамовна все сильнее заламывала руки, хотя вся душа ее просто пела. Как девушкам найти их бабу Нюру, если та уже давно смоталась тихонечко домой, как и договорились? Пусть все ищут бабушку, а потом Евгении все же придется вызвать Кулакова! Ни в какую милицию она звонить не станет, зачем ей возня накануне важного отчетного концерта! А вот когда появится Кулаков… Евгения и Борис Борисович станут искать бабушку вместе и подружатся. Через часа полтора Мария Адамовна позвонит Евгении на мобильный и скажет, что бабушка нашлась. И такое радостное событие Кулаков и Евгения не смогут не отметить!

Это Мария Адамовна придумала еще дома, а теперь старательно изображала убитую горем невестку.

– Бедная моя мамочка! Какое ужасное происшествие! Ее сердце точно не выдержит!

Волновалась уже и Евгения Петровна.

– Девочки, Валентина Семеновна, вы не видели пожилую женщину в шляпке?

– Так вы у Антонины спросите, она ж на входе-то сидит.

– И правда, не сообразила. – Евгения побежала к Антонине.

– Антонина! Вы такую женщину не видели, в возрасте, в шляпке?

– И кофта на ней длинная вязаная, да? – уточнила тучная Антонина.

– Я не помню про кофту, – растерялась Евгения.

– Да! – закивала Мария Адамовна. – Была на ней кофта! Вязаная!

– Видела, – заявила Антонина.

– Где?!

– Проходила она тут. Еще так шла как-то… будто курицу у кого стянула.

– Да что вы такое говорите? – набросилась на нее Мария Адамовна. – Курицу придумали! Боялась, может, чего-то! Евгения Петровна, я вам говорю, надо Кулакова звать, дело нечистое!

– Да кого вызывать-то? – вытаращила глаза Антонина. – Вон эта женщина… в шляпке с возрастом… на крыльце стоит, у нее и спросите.

Евгения и Мария Адамовна повернулись. На высоком крыльце, возле колонн, стояла Элеонора Юрьевна и о чем-то оживленно беседовала с женщиной такого же возраста.

– Мария Адамовна! – воскликнула Евгения. – Это ж надо выдумать: похитили! Пойдемте к вашей свекрови, она мне деньги за аренду так и не передала.

– Пойдемте, – прищурилась Мария Адамовна. – Пусть за все рассчитается!

– Да хотя бы за два месяца, больше вы мне не должны.

– Она мне… должна, – прошипела госпожа Коровина.

Они вышли на крыльцо, и Элеонора Юрьевна увидела свою невестку.

– Таточка, – растерянно обратилась она к своей собеседнице. – Ты уж меня извини, но у меня дело первейшей важности. Я потом тебе позвоню. Машенька, а почему ты бледненькая? Тебе нездоровится?

– Мама, – прошипела та. – Я тебя куда отправила?

Баба Нюра растерялась. Она посмотрела на невестку, на Евгению Петровну и снова на невестку:

– Что? Прямо так и говорить – куда? Ты уже все рассказала про наш план?

– Мама! Что ты несешь?! – взвизгнула Мария Адамовна. – Какой план? Хотя – да. У меня был план: ты сходишь, отдашь деньги за аренду, а я тем временем подлечусь.

– А-а-а, вон как, – заулыбалась старушка. – И чего?

– Да ничего, – влилась в беседу Евгения. – Деньги-то вы мне так и не отдали. Я сама за ними пришла. Пожалуйте за два месяца.

На бабу Нюру было жалко смотреть. Плечи опустились, спина сгорбилась, взгляд стал виноватым и бегающим.

– Ну? – уже всерьез всполошилась Мария Адамовна. – Отдавай, чего уж теперь…

– Так я… Вы меня только правильно поймите, – лопотала элегантная дама. – Я исключительно из-за человеколюбия…

– Мама! Отдай деньги! – сурово потребовала Мария Адамовна.

– Я… я бы с радостью, но…

– Мама!

– У меня их нет! – выдохнула Элеонора Юрьевна, то бишь баба Нюра.

– Как нет?

– Она мне точно не отдавала, – торопливо замахала руками Евгения.

– Мама! Ты проиграла их в игровые автоматы?

– Мария Адамовна, прошу заметить, в нашем ДК автоматов нет, – усмехнулась Евгения Петровна.

– Я одолжила их… Таточке, – опустила голову баба Нюра и принялась горячо рассказывать: – У Таточки абсолютно безвыходное положение! Они с дочкой живут только на пенсию Таты, а дочка сынишку одна воспитывает! И вот сынишке срочно надо… На лекарства! Он страдает ожирением. Вот я и… Нам обязательно зачтется, Машенька!

Мария Адамовна медленно опустилась прямо на мраморные ступеньки парадного входа.

– Четырнадцать тысяч, – сокрушенно покачала она головой. – Целое состояние. Занимали у всех соседей. Мальчику надо на лекарства… бедняжка на пенсии бабушки умудрился наесть ожирение… Мама! А когда обещала твоя Таточка деньги вернуть?

– Ну так с пенсии, – наивно хлопала глазами баба Нюра.

– И сколько ты ей дала?

– Десять тысяч, как она и просила, – виновато опустила голову баба Нюра и заметила: – Машенька, ведь она не попросила все четырнадцать, а я ей сказала, что у меня четырнадцать тысяч. А она так благородно поступила – четыре тысячи не взяла, вот они!

– Я надеюсь, хоть эти деньги вы отдадите за аренду, – напомнила Евгения. – А остальные… ну так и быть, в следующем месяце.

Мария Адамовна выхватила из рук бабы Нюры оставшиеся деньги и передала их Евгении Петровне.

– А остальные… в следующем месяце… – вздохнула она и быстро направилась к выходу.

Дома у Коровиных разразился скандал.

– Нет, я не понимаю, как ты могла?! – бегала невестка из угла в угол.

Иван Михайлович сидел на диване и, чтобы каким-то образом сохранить нейтральное положение, укладывал себе на голову мокрое полотенце.

– Нет, это ж надо было додуматься! – не могла успокоиться Мария Адамовна. – Мало того, что она загубила весь наш план…

– А я тебе, Машенька, говорил, – ласково напомнил супруг. – Маму вообще никуда не следует привлекать, она еще и не то учудить может.

– Мало того, что на корню загубила такую шикарную идею, так и деньги прошляпила! Мама! Мы же все решили: занимаем деньги, ты идешь к Евгении якобы отдать ей долг. Но не успеваешь, потому что тебе звонит Иван. Тут вбегаю я и говорю, что тебя похитили. Мы спешно вызываем Кулакова, он тебя ищет вместе с Евгенией, они влюбляются друг в друга, а вечером мы им звоним на сотовый и сообщаем, что ты нашлась. Они отмечают радостное событие, покупают шампанское, и все. Свадьба у нас в кармане! За свадебным столом мы раскрываем все карты, говорим, что никто не терялся, их свадьба – плод нашей трудоспособности и… они тут же платят нам из подарочных денег. Ну что непонятного? Ваня, ты вовремя позвонил?

– Вовремя, – кивнула бабушка.

– Да если бы он и опоздал – мы для этого деньги и занимали. Куда уж деться, – вздохнула Мария Адамовна. – И все бы прошло нормально, но… Скажи мне, мама! Какой черт тебя остановил на том крыльце? Ты не могла отдать ей деньги у нас дома?

– Машенька! Мы не виделись с Таточкой двадцать пять лет! – пыталась объяснить баба Нюра. – А тут я ее как увидела… Ну разве можно было терпеть до нашего дома?

– Ну во двор бы свернули! Или к Таточке пошли. Кстати, где она живет? Я сейчас же оденусь и пойду к ней за деньгами. Я думаю, их мальчик может избавиться от ожирения народными методами. Какой у нее адрес?

Баба Нюра вдруг увлеченно посмотрела на экран, где повторялись утренние новости, и округлила глаза.

– Нет, ты посмотри, что делается! – всплеснула она руками. – Опять какой-то завод строят прямо у людей под носом! А как же дышать?

– Мама, прекрати! – крикнула Мария Адамовна. – Этот завод уже сто лет строят! И говорят про него каждый раз, когда новости показывают. Я тебя спросила – какой адрес у Таточки?

Элеонора Юрьевна поджала губы.

– Машенька, с твоей стороны это некультурно – отдавать деньги людям, а потом их забирать. В какое положение ты меня ставишь?

– В обыкновенное! Деньги не твои, поэтому отдавать их ты не имела права. Ты сама себя в это положение поставила.

– Мама! Я скажу, что у меня проблемы, – решил спасти мать от позора сын. – Какой у нее адрес?

– Не знаю, – еле слышно прошелестела баба Нюра. – Они так давно переехали.

– Ну что, Машенька? – обратился к жене Иван Михайлович. – Что с ней делать?

Она набрала полную грудь воздуха и выдохнула паровозом:

– Значит так, мамаша! Никаких сухариков с изюмом, никаких котлеток из куриных лапок. Короче, ты, мама, наказана.

– Надолго?

– Нет, – отмахнулась Мария Адамовна. – Только до тех пор, пока ваша Таточка деньги не вернет.

– Господи, неужели навсегда? – охнула старушка и убралась с глаз суровой невестки. В то, что Таточка вернет деньги, она уже не верила.

Глава 4

Евгения вернулась к себе в кабинет и спрятала деньги в кошелек. Она уже вложила свои деньги за этих Коровиных и теперь по праву вернула себе часть.

День выдался каким-то сумасшедшим. Постоянно кто-то приходил, звонил, требовал и выпрашивал. Ей постоянно приходилось отказывать, доказывать, убеждать и снова обещать. Она забыла, что решила вести новый образ жизни, и вдруг в кабинет торопливо вошла Катя.

– Жень, привет, ты готова? Ух ты-ы! – Сестра была первой и, наверное, единственной, кто сегодня заметил, как преобразилась Евгения. – Женька-а! Ты так выглядишь, просто с ума сойти! Вот что деньги делают! Из любой тыквы принцессу сотворят!

– Сама ты тыква, – обиделась Евгения. – И совсем здесь не деньги постарались, просто мастера хорошие.

– Я и говорю! Давай, собирайся, Сашка уже ждет.

Вечер у сестры хоть как-то разнообразил скучные будни Евгении. Хорошо посидели, поговорили, посмеялись. Кстати, этот Владимир Федорович оказался очень неплохим мужиком, если бы только его не прочили Евгении в женихи! Однако сестра ни на минуту не давала передохнуть.

– Женечка, знакомься! Это наш Владимир Федорович! – заявила она сразу, как только они вошли в дом. – Холостой! Я думаю, вы могли бы стать чудесной парой!

Евгения залилась краской.

– Катя! Ты бы поменьше… думала, – пробурчала она и обратилась к мужчине: – Здравствуйте, не обращайте внимания, сестра меня все время замуж выталкивает.

– Правильно! – воскликнула сестрица. – Пока ты еще относительно не старая, надо брать быка за рога, потом-то кто на тебя кинется?

– Ну вот, я же говорила… – развела руками Евгения.

– А вы знаете, я согласен быть быком, – улыбнулся новый знакомый. – Берите меня за рога.

Сестрица вытаращилась на Владимира Федоровича:

– Не поняла… Каким быком? Женя, это у него такой ветеринарный юмор. Знаешь, когда всю жизнь с одними коровами, то поневоле себя быком почувствуешь.

Евгения и Владимир Федорович переглянулись. Евгения с легкостью выдохнула – мужчина оказался не из глупых, что радовало.

А потом началось!

– Вот, Владимир Федорович, попробуйте этот салат, – предлагала Катя. – Женечка его готовит изумительно!

– Зовите меня просто Владимир.

– Правда! – бурно обрадовалась Катя. – Женя! Повтори! Тебе придется часто произносить это имя! Скажи: Владимир! И постарайся не краснеть!

– Катя! Да ты уже достала Женю! – не выдержал добрый зять Сашка. – Успокойся со своим сватовством! Они люди взрослые, без тебя решат, что им делать.

– Да? – прищурилась она. – Столько лет прошло, как наш красавец сбежал, а Женечка все никак свою жизнь наладить не может!

– Значит, время не пришло! – повысил голос Сашка. – Тебе же сказали – не лезь!

«Красавец», как назвала Катя бывшего Жениного мужа, был другом Сашки. Нет, они сначала вовсе и не были знакомы, но после свадьбы сдружились очень крепко. Правда, Сашка не смог ему простить того, что близкий дружок переметнулся к молоденькой, общаться они прекратили. Но в глубине души Сашка все же надеялся на воссоединение…

– Давайте мы с вами выйдем на балкон, пусть они без нас разбираются, – предложил Владимир Евгении.

Та пожала плечами, но выйти не отказалась.

– Вы не сердитесь на сестру, – сказал он. – Это ведь я ее попросил познакомить меня с хорошей женщиной.

– Желательно городской, да? – усмехнулась Евгения. – Чтобы сюда перебраться из деревни?

– Да, – кивнул Владимир. – Вы поймите, в городе у меня совсем другие перспективы, а в деревне… Там для меня уже тупик.

– Понятно.

– Ну зачем вы так? Я не с пустыми руками еду на шею садиться. Я продал скот, хозяйство, кое-какую технику, деньги у меня есть. К тому же осталось продать дом, который тоже стоит не тысячи, а миллионы. Правда, вот насчет дома я бы поговорил с будущей женой. Может, его не надо продавать, пусть стоит как дача. Места там замечательные. То есть жених я с хорошим приданым. Кстати, я вовсе не собираюсь бездельничать. Напротив! Я сюда еду, чтобы работать! И через пару месяцев свою жену я обеспечу всем.

Евгении стало неудобно. По идее, мужик все говорит правильно, четко видит задачи, ему есть что предложить, только…

– Простите, – произнесла она. – Пойдемте за стол, а то Катерина, боюсь, сейчас уже за иконкой побежит – нас благословлять.

– А я бы не возражал, – склонил голову набок Владимир.

– А я бы еще присмотрелась. Не перчатки на зиму берем.

– Точно! Только вы внимательно присмотритесь, я, в общем, неплохой вариант!

Нет, он был определенно неглупым.

А потом начал рекламировать себя, и это тоже было интересно.

– Прошу заметить, Женечка, – негромко говорил Владимир, наполняя в очередной раз тарелку. – Я всеядный. К еде нетребовательный. Я, к примеру, запросто могу есть вот это!

– Ой, Владимир! Это я сделала фуа-гра! – с радостью сообщила Катя. – По нашему!

– Да? – изумился гость. – А я думал, это простая куриная печень с луком и сметаной.

– Вы не представляете, как ее готовит наша Женя! – закатила глазки Катя. – Это же искусство! Культура! Да, я вам говорила, что Женечка – директор Дома культуры?

– Говорила, – процедил Сашка.

– А еще, – не утихала Катя, – наша Женя всегда мечтала о большой, дружной семье! А у нее только дочка Иришка, которая во Францию улетела. Кстати, Женечка, а тебе еще не поздно родить?

– Каатя! – чуть не подавилась та. – Твоя некорректность просто…

– Назовем это детской непосредственностью, – попытался сгладить ситуацию Владимир.

– Да вообще, мелет что попало, – пробурчал Сашка. – Кать, иди вон лучше принеси бутылку водки.

Катя дернула плечиком и отправилась на кухню.

– Владимир, я вот тебя хотел спросить: а ты с собаками умеешь? – поинтересовался Сашка.

– Что я должен уметь с собаками?

– Лечить их, лекарства им давать.

– Конечно. Главное – поставить правильный диагноз, а с диагностикой у меня…

– Здорово! – непонятно чему обрадовался Сашка. – А то у нас тут соседка, баба такая хорошая, кстати, тоже одинокая, так вот у нее собака, сенбернар, заболела. А она расстраивается, у нее никого, кроме этого сенбернара, нет. Вот бы ты помог, а?

– Да не вопрос, поможем, – кивнул Владимир. – Только не сегодня. Мне еще надо, чтобы меня Женя разглядела как следует. Вдруг я ей не понравлюсь?

Женя усмехнулась: он совсем ничего не скрывал. Деревенское простодушие или ловкий, продуманный ход? Во всяком случае, этот Владимир не вызывал у нее раздражения.

В одиннадцать часов вечера Женя поднялась из-за стола.

– Спасибо, все было прекрасно, но мне пора.

– Я вас провожу, – произнес Владимир.

– Да ладно, – подпрыгнул и Сашка. – Чего ты один потащишься? Вместе сейчас все проводим.

– Саня! – крикнула Катя. – Пусть человек проводит девушку! Ты-то куда?

– Да никуда! Этот человек сейчас пойдет провожать, а потом дорогу назад не отыщет, и чего? Мне из кровати выскакивать и бежать его искать по всему городу?

– Дурак! – взвизгнула Катерина. – Может, она его у себя ночевать оставит!

– Нет-нет, ребята, – замахала руками Евгения. – Я сама доберусь! Тут идти-то!

– Я ж говорю, вместе проводим.

Сашка упрямо напяливал легкую курточку – он не хотел оставлять Владимира и Евгению наедине.

Дошли они быстро – да и чего вышагивать, когда рядом болтается ревнивый родственник и влезает во все.

– Женечка, а какую музыку вы любите? – поворачивался к Евгении Владимир, и Сашка тут же отвечал:

– Да что там любить? Володя, вот ты вспомни, какие раньше были замечательные песни: «Хочу, чтоб го-о-о-одам вопреки-и-и так же были мы близки-и-и-и, два-а-а-адцать лет спустя-я-я». Это ж классика! И отношения раньше такие же были! А сейчас… «Я на тебе, как на войне»! Спрашивается, на кой хрен ты вообще туда полез?

– М-да… – кивнул Владимир. Он ждал, что скажет Женя.

Но та и рта не успевала открыть.

– А как вы относитесь к ресторанам? – предпринял еще одну попытку новый знакомый. – Я бы хотел вас пригласить на следующую встречу в ресторан. Какой у вас тут самый красивый?

Санька опять влез быстрее, чем успела ответить Евгения:

– Володь, у нас рестораны – полный отстой! Я тебе серьезно говорю! Нет, ну я в красивые-то не ходил, там дерут здорово, а вот тут рядышком, около нас, вообще делать нечего! Главное, тарелочки какие-то игрушечные, кладут мало, и постоянно воняет кислой капустой! Мы с мужиками после получки ходили, так не поверишь, Катька потом меня поедом ела – в какой столовке я питался! По запаху учуяла!

Владимир Федорович тяжело вздохнул и с улыбкой посмотрел на Евгению.

– Ничего, я вам отыщу хороший ресторан, – подмигнул он.

– Точно! – обрадовался Саша. – А то я в порядочных-то и не бывал никогда! Катька все говорит, что дорого. Дескать, она-то на эти деньжищи вон сколько всего наготовить может!

Евгении даже не удалось дать новому знакомому номер своего телефона.

– Женечка, а вы не дадите мне номер своего телефона? – спросил он уже у подъезда.

– Володька! Ну я тебе просто удивляюсь! – воскликнул Сашка. – Так я ж знаю! Пойдем домой, а я тебе дома его напишу! Ну что ты девушку так долго держишь, ей уже и домой пора, завтра на работу.

– До свидания, Евгения, – взял ее за руку Владимир и некоторое время не отпускал. – Я обязательно вас приглашу на танец. В самом лучшем ресторане города.

– Спасибо, – чуть засмущалась Евгения под пристальным взглядом Саши. – До встречи.

И она забежала в подъезд. Зашла в лифт и только тут смогла передохнуть. С ума сойти! Какой приятный мужчина. А Санька-то! Не-ет, с этим родственничком точно замуж никогда не выйдешь. Надо будет Кате позвонить и нажаловаться. Ведь шагу ступить не дал!

Но Катерина позвонила сама. Еще в подъезде Евгения услышала, как заливается домашний телефон. Честно говоря, даже подумала, что это Владимир. Вдруг он по-мужски объяснил Саше, что к чему, и тот сжалился?

– Женька! Где вы шатаетесь? Хотела тебе уже на сотовый позвонить, да, думаю, вдруг вы с Володей вдвоем, ну там… у вас близкое знакомство происходит, неудобно получится.

– Не беспокойся, Катенька, – усмехнулась Евгения. – Пока рядом с нами твой муженек, никакого знакомства не предвидится.

– Это ты про Сашку? А что он натворил? – испугалась Катя.

– Да ничего, просто контролировал каждый мой шаг и каждую попытку этого самого Володи. Катя, он даже не дал мне возможности продиктовать Володе номер моего телефона!

– Вот гад, а? Не переживай, я сегодня же Володе твои данные прямо на листочек перепишу. Кстати, как тебе он? Нормальный же, да?

– Кать, ну что я там могла разглядеть за два часа? – уворачивалась от прямого ответа Евгения.

– Ты сдурела? Если бы он дурак был, ты бы за две минуты разглядела!

– Нет, не дурак, это точно.

– Я тебе и говорю! Жень, а вы… Ой, подожди, там кто-то ключом шебуршится, наверное, мужики пришли! – И Катерина бросила трубку. Евгения разделась, прошла в ванную комнату и задержалась у зеркала. Почему сестрица ее тыквой назвала? Очень интересная женщина. И волосы вон как лежат, и глаза горят. Недаром же сегодня новый знакомый просто глаз с нее не сводил. И ладно бы мужик был какой-нибудь… второсортный, а то ведь жених просто загляденье! Нет, не так, это она, Евгения, невеста хоть куда!

У Кулакова день начался обычно: встал, быстро оделся и понесся с Одером на пробежку.

Своей собаке Кулаков давал нагрузку с самого утра, да и себе заодно. Пробежались по набережной, до стадиона, там передохнули и махнули два круга. Потом обратно. Нет, не сразу домой. Отчего-то Одер на обратном пути всегда забегал в старый двор, туда, где они раньше жили все вместе одной, дружной семьей. Надо же, столько времени прошло, а он никак забыть не может… А может, потому и не забывает, что Кулакова и самого туда тянуло, словно магнитом. И ни разу он не повернул собаку обратно.

– Одер, рядом, – перешел на ходьбу Кулаков, когда они добрались до старого двора. – Ну и кого ты высматриваешь? Она так рано не встает. Ей на работу к десяти. Спит она, брат, так что…

– Борис! Привет! Закурить не найдется?

К Кулакову чуть косолапой походкой торопился старожил этого дома, дядя Кузьма. Он жил здесь очень давно, знал соседей, был в курсе всех событий и эдаким местным справочным бюро.

– Нет у меня, дядь Кузьма, бросил я, – пожал руку старожилу Кулаков. – А ты чего сегодня так рано вышел?

– Так петухи разбудили! Нет, я серьезно. Вон на том балконе, видишь? Да ты левее бери! Вон там… Вон там бабка какая-то петушню развела, те и голосят, когда их никто не просит! А я ж раньше-то в деревне проживал, ну и… Просыпаюсь, едрит твою селедку, и хоть себе глазья потом зашивай!

– Тяжело тебе, дядя Кузьма, – усмехнулся Кулаков.

– Так вот я с чего и прошу у тебя закурить! А у тя, вишь ты, жисть неплохая, коль сигаретов не потребляешь.

– Неплохая, – задумчиво кивнул Кулаков.

– Да и прально, че те тужить? Молодой, здоровый бугай, жена красавица. Вчера твою видел – хороша. Ты ее береги, она у тя хорошая.

– Берегу, дядя Кузьма.

Все знал дядя Кузьма, но вот то, что Борис уже давно с женой в разводе, не ведал. И для него Борис все еще был семейным.

Вздохнув, Кулаков поднялся.

– Ладно, дядя Кузьма, побежали мы с Одером, а то мне на работу пора.

– Беги, чего ж не бежать, – произнес старик и еще долго смотрел на уходящего Кулакова.

Занятия начались со знакомства – пришла Даша с маленькой Тикой.

– Ой, ну надо же! Кого только не тащат! – фыркнула здоровенная Полина Александровна с бульдогом Лялей. – Чего там дрессировать-то? На нее моя Ляля гавкнет, и все, скончается собачонка от сердечного приступа.

– А вот мы и будем стараться, чтобы она привыкала к разным гавканьям, а ваша Ляля чтобы зря не гавкала, – строго проговорил Кулаков. – Очень хорошо, что девушка… Как, простите, вас зовут?

– Даша Зотова! – весело объявила она. – А это моя крошка Тика.

Кого же она напоминает? Кулаков не мог вспомнить.

– Хм… Да! – опомнился он. – Так о чем мы…

– Что очень хорошо, – подсказала Полина Александровна.

– Очень хорошо? – растерянно поморгал Кулаков. – Да! Очень хорошо, что вы, Даша, к нам пришли. Мы все рады.

Девчонка встала в самый конец шеренги.

Конечно, ей, как новенькой, Кулаков уделял гораздо больше внимания, чем остальным, но так он поступал с любым новеньким, и все же ему казалось, что его тянет к этой девчушке. Нет! Ни в каком-то там сердечном плане, а в… да черт знает в каком. Его тянуло, он этому противился.

– Что вы ее десять раз «ко мне» позвали, Даша? – упрямо смотрел на собачку Кулаков. – Она сейчас возбуждена, здесь столько собак, она никого не знает. Не станет она команду выполнять.

– А она ее никогда не выполняла, – сообщила Даша.

– Ну и зачем тогда? Вы так только команду сорвете! Надо сначала успокоить собачку. Познакомить ее с другими псами. Но не со всеми! Полина Александровна, вы Лялю пока не отпускайте, она у вас любит маленьких потрепать.

– Она думает, что это игрушка! – защитила свою питомицу тучная Полина Александровна.

– Нет, она свою власть над ней хочет показать, – возразил Кулаков.

– Массой задавить, – подсказал пенсионер Игорь Васильевич. – Она и мою Белочку хотела подавить, так я так тихонечко ей – тык иголочку в пузо, и она больше ничего от Белочки не хочет, не подходит.

– Ах ты гад какой! – взвилась Полина Александровна. – Я тебя самого иголочкой как тык! Так ты и вовсе…

– Молчать! – крикнул Кулаков, и гневная женщина застыла с раскрытым ртом. – Собак привели воспитывать, а сами? Какое у нас первое правило?

– Успокоиться.

– На площадке работать со спокойным настроем.

– Быть спокойными и уверенными! – загалдели собаководы.

– Вот именно, – кивнул Кулаков. – Все разборки после занятий. Если вам, конечно, воспитание позволит. А здесь – только работа. Кому не нравится, прошу покинуть площадку. Деньги верну незамедлительно.

– Да ладно, чего там, – пробормотала Полина Александровна. – Не буду я… Просто обидно, когда мою Лялю – тык!

– Все! Полина Александровна, пойдемте, вы мне покажете, как вы научились брать палочку у Ляли.

– Ой! А ведь отдает! – обрадовалась пышная женщина и легко побежала на другой конец площадки, чтобы спустить с поводка своенравную псину и показать все свои достижения.

– Хорошо, Полина Александровна, только сами будьте чуть свободнее, раскованнее, меньше фальши. Зачем вы так запрыгали, будто мячик? Похвалили, дали лакомство, и хватит. Она и без вас легко возбуждается. Юра! Мальцев! Ты мне хотел аппортировку показать. Показывай!

Кулаков ходил от одного собаковода к другому, смотрел собак и забыл про новенькую.

– А вы к нам подойдете? – позвала Даша. – Вы сказали, нам надо успокоиться и познакомиться. Мы уже успокоились.

– Хорошо, – смутился Кулаков.

Надо же, позвал девчонку и забыл.

– Одер! Иди к нам. Поздоровайся со старой знакомой.

Пес подбежал и принялся обнюхивать маленькую Тику.

– Ой! – округлила глаза девчонка. – Он же ее под хвостом нюхает!

– Ну не вас же, – улыбнулся Кулаков. – Чего вы так раскраснелись-то? Они и должны нюхаться, это ж собаки! Мы все время смотрим на собак, как на людей или на игрушку. А это собака. У нее свои правила, а у нас свои. Поэтому она иногда и не слушается. Не понимает, почему она должна делать так, а не иначе. А мы должны ее научить.

– Да, – подошла Марина с шарпеем Юном. – Вот я хочу научить, у меня уже получается, а дома хоть караул кричи. А вы, Борис Борисович, обещали прийти, научить, а сами вчера ушли и забыли.

– Да, – вздохнул Кулаков. – Давайте…

– Сегодня! – воскликнула Марина. – А то вы потом опять забудете, а мне с Юном уже трудно управляться.

– Ну хорошо, давайте сегодня, – согласился он. – В семь часов вас устроит?

– Хорошо! – обрадовалась она. – Как раз придем с Юном с занятия, передохнем три часика, и вы придете.

– Ну и славно, – кивнул Кулаков.

– Так вы и на дом приезжаете? – удивилась Даша.

– Борис Борисович выезжает только на самые запущенные случаи! – сообщила Марина.

– А чего ж вы так собачку запустили? – усмехнулась Даша. – Борис Борисович, а у нас тоже случай непростой. Запущенный. К нам тоже надо приехать.

– А где вы живете? – насторожился Кулаков.

– Недалеко. Ну, возле той самой остановки, где мы с вами познакомились. Давайте я запишу.

Она достала из кармана курточки ручку, потом уверенно взяла руку Кулакова и написал адрес. Кулаков настолько был не готов к таким решительным действиям девицы, что даже не догадался отдернуть ладонь.

– Вообще-то я на руках не пишу, – заметил он.

– А больше не на чем, – объяснила она. – И еще – так не потеряется. А ко мне, если можно, сегодня в семь тридцать.

– Понятно, – вздохнул Кулаков. Ему тоже было удобнее в один вечер покончить с посещениями.

– Ничего не понятно, – обиженно заморгала Марина. – Это чему же вы нас за полчаса с Юном научите?

– Между прочим, – склонила голову Даша и улыбнулась, – уроки в первом классе длятся полчаса. Так что… Все предусмотрено.

– Ну хорошо, – фыркнула Марина. – Посмотрим. Борис Борисович, а давайте Одера рядом с Юном проведем. А то он стал на собак кидаться.

Домой Кулаков не спешил. После работы он никогда не спешил домой. Зачем? Вот идут они сейчас с Одером по берегу Енисея, снег сошел, природа просыпается, река шумит, народу – никого, ну чем плохо? И мысли приходят правильные, неторопливые, спокойные, и кажется, что только соберешься с силами, и все у тебя получится.

– Одер! Иди сюда, брат! Что ты там нашел?

Собака сразу прибежала и стала заглядывать в лицо.

– Давай здесь посидим. Чувствуешь, воздух какой? Лето скоро.

И пес, словно понимая каждое слово, послушно повел носом, поднял морду и застыл.

Ох, как же они ждали весны! Только солнышко просушит землю, надевали рюкзаки и – вперед! И ведь сколько километров пройдут, с ног валятся, а на душе праздник! Да и что тогда надо было – любимая женщина рядом, друзья, гитара, палатка, консервы… Молодые были. А сейчас…

– Ладно, пойдем, брат, у нас сегодня еще не вся работа закончена, – сказал Кулаков.

Кулаков зашел к Марине Андреевне.

– Здра-авствуйте! – распахнула двери хозяйка. – Проходите! А мы вас ждали! Юн, не крутись под ногами… Снимайте курточку, я сейчас повешу вот сюда.

– Давайте сразу к нашим проблемам перейдем, – деловито произнес Кулаков. – Что у нас с Юном?

– А вы знаете… все! – сообщила Марина. – Только вы должны посмотреть сами. Но… Думаю, в первую же минуту он не раскроется, поэтому… Давайте будем пить чай, вы посмотрите, как он себя ведет на кухне. Это совершенно неуправляемый пес!

Кулаков посмотрел на шарпея. Да, собачка избалованная, но до сих пор был управляемым. Настойчивости его хозяйке не хватает, а так бы псина была и вовсе изумительной. Интересно посмотреть, когда же, в какой момент пес становится неуправляем.

– Хорошо, пойдемте пить чай.

Хозяйка, видимо, очень ждала гостя, потому что чаем тут и не пахло. Зато здесь пахло красной рыбкой, мясной нарезкой, двумя салатами и многим другим. Завершали великолепие две бутылочки вина и запотевшая бутылка водки.

– А где… чай? – растерянно спросил Кулаков.

– Чай после, – хитро улыбнулась Марина. – Давайте сначала покушаем, выпьем… Юн, бери колбаску и беги отсюда. А потом уже и к делам. Давайте я вам вот этого салатика положу. Вы что будете, вино или водочку?

– Я ничего не буду, я на работе.

– Да перестаньте, Борис Борисыч! – игриво засмеялась женщина. – У меня вы можете расслабиться. Давайте все же водочку.

– Я не буду пить. Мне с собаками работать, а они не любят запах спиртного.

– Да бросьте, что вы! Юн на него вообще не реагирует!

– Да, но у меня сегодня еще Тика, – напомнил Кулаков.

– Не смешите меня! – воскликнула хозяйка. – С этой пародией на собаку можно и мертвому управиться.

– Мертвому мне бы как-то не хотелось… Итак, что с Юном?

Марина, конечно, рассчитывала на более дружеское общение, поэтому поджала губки и дернула бровью.

– Ну что с ним, вы разве сами не видите? Постоянно вертится возле стола, выпрашивает подачки и иногда ставит меня… в неловкое положение, будто бы я его совсем не кормлю.

– Вы хотите, чтобы он не выпрашивал угощение?

– Да. И вообще, чтобы он был воспитанным.

– Для этого собаке нужно воспитание.

– Вот! – обрадовалась Марина. – И я о том же! Юну нужна крепкая, мужская рука. А у нас из мужских рук только руки сына в наличии. Но ему лишь восемь лет, так что… Кстати, сын почти все время живет у бабушки. Он вам никаких хлопот не доставит.

Кулаков не понял, при чем здесь сын, но уточнять не стал.

– Хорошо, поскольку мужских рук у вас нет…

– То их надо завести! – подсказала Марина.

– То будем обходиться вашими. Смотрите, вы хотите, чтобы собака не клянчила еду у стола, значит, вам не надо ее кормить, когда вы едите.

– Да я не кормлю! Я его кормлю раз в день.

– Но вы при мне только что дали ему колбасы!

– Это потому, что сегодня праздник, – объяснила Марина. – К нас пришел гость, и я очень рада! Вы же не каждый день к нам приходите. Вот и Юн пусть порадуется.

– М-да… – почесал переносицу Кулаков. – Но потом у вас будет еще много праздников, и именно в эти дни…

– Много? – расцвела Марина. – То есть… вы к нам теперь будете приходить чаще? Вы не представляете, как я рада! Честно сказать, мне так надоела эта холостяцкая жизнь! Вы знаете, как тяжело женщине без крепкого мужского плеча?

– Подождите… – смутился Кулаков.

– Давайте без стеснений, – махнула рукой Марина и выпила фужер вина. – Предлагаю перейти на «ты»!

– Хорошо, но только я бы все же поговорил о Юне.

– Да перестань! Хочешь, я тебе покажу свои фотографии?

– Зачем? – удивился Кулаков.

– Ты… ты будешь лучше меня знать. А то ведь… я непрочитанная книга!

Он взглянул на часы и поднялся.

– Спасибо, Марина, мне пора. Значит, так: Юн у тебя нормальный парень, никаких выкрутасов я у него не заметил. Обычный избалованный пес. Нужно с ним построже.

– Так кто ж ему эту строгость даст? – уже со слезами в голосе воскликнула хозяйка. – Ты же видишь – я очень, очень слабая женщина!

– Ты сможешь, Марина, у тебя получится! Я в тебя верю. – Он торжественно положил ей руку на плечо и, пока женщина соображала, как на это реагировать, выскочил за дверь.

Теперь ему предстояло посетить Дашу. М-да, если и она поведет себя подобным образом…

Сегодня Мария Адамовна проводила очень серьезное занятие. Вчера она случайно услышала, как Тонечка Абрикосова говорила Вере Игнатьевне, что собирается уходить, потому что здесь вообще никого найти невозможно и она только зря выкидывает деньги в течение полугода. А вот ее какая-то там подруга всего месяц отходила в «Лигу любви» и очень удачно выскочила замуж за вдовца с четырьмя детьми. Понятное дело, Мария Адамовна не смогла себя выдать – не скажешь ведь, что она всегда своих женщин подслушивает в дамской комнате! Но пора было принимать решительные меры. А поскольку мужчин катастрофически не хватало, она придумала чудесное занятие.

– Дорогие мои! – как обычно, радостно воскликнула она. – Сегодня у нас будет совершенно волшебная тема! «Как заманить мужчину»!

– Простите, что она сказала? – уткнулся в плечо Вере Игнатьевне единственный женишок, Витольд Васильевич.

– Да она говорит, что вам сегодня здесь делать нечего, – лениво объяснила та.

– То есть сегодня девочек не будет? – с сожалением уточнил старичок.

– Да откуда им взяться? Скоро и последние разбегутся, – вздохнула женщина.

Старичок поднялся.

– Я тогда попозже зайду, – вежливо поклонился он Марии Адамовне.

– Хорошо, – кивнула та, – заходите в следующем месяце. У нас намечается наплыв новых экземпляров. Итак, мои дорогие женщины, заманить мужчину очень просто. Сначала надо к нему подготовиться.

– Да мы уж полгода готовимся, – махнула морщинистой ручкой Анна Никитична. – Все готовимся и готовимся… прям как холодец – томимся на медленном огне. А чегой-то мужуков-то нет!

– А я вам еще раз говорю: нужно подготовиться! Вот придет к вам мужчина, чем вы его угощать станете?

– И-и, милая! Хошь бы пришел, а уж чего ему в рот пихнуть у меня завсегда найдется, – хихикнула бабуся.

– Вот именно – чего в рот пихнуть! Он от вас и сбежит в первые же пять минут, – поморщилась Мария Адамовна. – Необходимо продумать меню. Вот, Тонечка, что у вас должно лежать в холодильнике к приходу гостя?

Та задумалась, потом, точно первоклашка-отличница, стала перечислять:

– У меня должно быть… Мясо, потому что мужчины все мясо любят, лучше вырезка свинины или говядины…

– Да не будет мужик смотреть, какая там вырезка, – усмехнулась Вера Игнатьевна. – Он к тебе в морозилку кинется? Надо, чтобы водка была, тогда все нормально будет.

– Женщины, вы обе и правы и неправы, – произнесла Мария Адамовна. – Водка должна быть, и мясо тоже. Но не вырезка, а уже приготовленное, чтобы вы его могли в любой момент подать. А также салаты с добавлением всяких специй. Это обязательно, специи возбуждают… и не только аппетит, овощи, фрукты и музыка. Непременно музыка! Она доделает то, что вы не сумеете.

– Доделает водка, – заметила Вера Игнатьевна. – У нас, к примеру, в деревне ни одного мужика без водки и не заманишь сроду.

– Или самогон – тоже очень хорошо, – подсказала Анна Никитична. – Я помню, мы в девках-то на селе…

– Мы не на селе! – возмутилась Мария Адамовна. – Все очень скромно и просто: мясная нарезка, парочка салатиков, большой шмат жареного мяса и водка. Себе можете взять вина по вкусу.

– Тогда можно себе самогонку-то, – посоветовала Анна Никитична.

– Ни в коем случае! Вам, Анна Никитична, категорически спиртное запрещается больше четырех градусов. Видела я, как вы в прошлый раз в ресторане пытались на стол влезть! А ведь выпили полбокала шампанского!

– Да что ты, милая, я ж еще и… самогоночку пила. Тока под столом бутыль держала, некрасиво как-то на стол…

– Женщины! – вскочила Тонечка Абрикосова. – Ну хватит уже! Так мы никогда не узнаем, как мужчину заманить! Мария Адамовна, давайте дальше по теме. Как его поймать-то, мужчину?

Мария Адамовна поправила жабо, очаровательно улыбнулась и продолжила:

– Как только вы будете готовы к приему вашего принца, выходите на улицу! Вера Игнатьевна, как вы выйдете?

Та поднялась, долго думала, а потом выдала:

– Ну так… в пуховике! Сейчас же еще холодно!

– Понятно, – вздохнула Мария Адамовна. – Тогда вам надо сразу к рынку направляться. Там пуховики на каждом шагу. Мужчина не испугается.

– А я! – подскочила Тонечка Абрикосова. – Я выйду в красном пальтишке! У меня есть такое, новенькое!

– Очень хорошо, Тонечка, очень хорошо! Тогда вы сможете оторвать себе драгоценного гаишника и будете проживать в достатке.

– Почему это? – удивилась Вера Игнатьевна.

– Потому что они приучены, на красный свет останавливаются, – пояснила Мария Адамовна. – А потом Тонечка даст ему зеленый свет.

– А можно возле подъезда сидеть?

– Да, – кивнула Мария Адамовна. – Вам можно. Вы будете строить глазки пенсионерам с первых этажей, которым уже трудно ходить. Итак, идем дальше. Вы, Вера Игнатьевна, покупаете ведро картошки…

– Да на кой черт мне ее покупать, когда у меня весь подвал ею завален?

– Тогда яблоки купите! – разозлилась Мария Адамовна. – Ведро! Значит, покупаете яблоки, приглядываете себе подходящего мужчину и просите, чтобы он донес вам ведро до дому! Можете намекнуть, что дома его ждет вознаграждение.

– Ага, – раскрыв рот слушала Вера Игнатьевна. – А ежели он не захочет?

– Скажите, что у вас дома стоит бутылка водки и вы готовы ему подарить ее.

– Это тогда, значит, мне в холодильник две бутылки купить надо?

– Три. Вам, Вера Игнатьевна, лучше три. И помните: не бывает некрасивых женщин!

– Бывает мало водки, – кивнула Вера Игнатьевна.

– Бывают женщины, которые за собой не следят! – воскликнула Тонечка Абрикосова.

Мария Адамовна вздохнула:

– Нет, Тонечка, в вашем случае Вера Игнатьевна права.

– А мне? – поинтересовалась та. – Мне куда идти? Тоже на рынок?

Мария Адамовна уже хотела сказать, куда идти Тонечке, но в это время у нее зазвонил сотовый телефон.

– Девочки, я на минуточку выйду, переговорю, а вам задание: придумайте первые фразы. Когда мужчина переступит ваш порог.

Она вышла за дверь и поднесла телефон к уху.

– Машенька! Ко мне тут девочки из «Графских желудков» собрались, – услышала она в трубке голос свекрови. – Мы сегодня готовим штрудель «Аппетитный», можно мне из холодильника взять тот кусочек мяса, который ты в воскресенье на рынке брала?

– Мама! – крикнула она в трубку. – Штрудель – это пирог с яблоками! Туда не надо мясо толкать! Тем более что твои девочки его все равно испортят! Научи их лучше готовить «Омлет утренний», и пусть сами яиц купят, у нас яйца закончились.

– Звучит как-то… – засомневалась свекровь. – Хорошо, я их научу готовить «Омлет, услаждающий нёбо».

– Да, и молока, – добавила Мария Адамовна, и тут ее взгляд наткнулся на Евгению Петровну.

Директор разговаривала с техничкой и была ну просто до неприличия хороша! Волосы уложены, юбка модная и… вместо кроссовок туфельки! С ума сойти.

– Господи, как же я раньше-то не заметила? – горько прошептала Мария Адамовна.

– Машенька, так чего еще купить-то? – кричала в трубку баба Нюра.

– Мама, да пусть они весь холодильник забьют… и водки… потому что некрасивых женщин не бывает. Я тебе позднее перезвоню!

Она отключила телефон и снова посмотрела на директора.

Господи, как же она раньше не заметила?! А ведь Евгения и вчера была такая же расфуфыренная и, кажется, позавчера тоже. Это ж… настоящий крах! Или еще не поздно?

Глава 5

Дома Мария Адамовна не могла найти себе места.

– Ну вот! Дождались! – носилась она по комнате и мешала смотреть какую-то юмористическую программу. – Евгения уже сама за себя взялась! Выглядит как фотомодель!

– Машенька, – пытался успокоить супругу Иван Михайлович. – Так нам проще будет: Кулаков в нее скорее влюбится.

– Да? А ты не подумал, почему наша директорша вдруг так похорошела?

– Мы же ей деньги отдали, – напомнила баба Нюра. – Вот если бы мне кто четыре тысячи подарил, я бы…

– Не знаю, пока только ты даришь, – напомнила Мария Адамовна. – Как вы не понимаете? Просто так с женщиной подобные перемены произойти не могут. Она сама влюбилась. Без нас. Поверьте моему рабочему стажу.

Мария Адамовна упала в кресло и пять минут просидела без движения, давая своим ближним прочувствовать глубину момента.

– Какой кошмар, – равнодушно проговорила баба Нюра, пытаясь уследить за кадрами на экране. – Гляди-ка, Ваня, а этого паренька я не знаю, новенький, что ли?

– Мама! – воскликнула Мария Адамовна. – Тебе ли о пареньках думать? Мы завтра можем всей семьей сесть на паперть! Кстати, а где Андрей?

– Я не видела, – пожала плечами баба Нюра. – Может, мальчик уже… сидит? На этой паперти? Он давно деньги-то просил.

– Прекрати свой солдатский юмор! – взвизгнула Мария Адамовна. – Нам сейчас не до шуток. Иван! Когда ты сможешь заманить к нам снова Кулакова?

Иван Михайлович вжал голову в плечи. Он не хотел его больше приглашать. А чего приглашать-то? После этого Кулакова его группа окончательно распалась, и теперь господин Коровин вот уже который день сидит дома, то есть ищет работу.

– Да не сможет он его заманить, – выдала баба Нюра. – Кто ж к нему пойдет?

– Машенька, – произнес глава семьи. – Я действительно не смогу. Мы с ним теперь не пересекаемся. У нас нет больше общих интересов.

– Возникнут! – решительно заявила жена. – Завтра же ты пойдешь к нему на занятие и попросишь, чтобы он тебя проконсультировал в собаководстве.

– Зачем? – испуганно спросил муж. – Маша, я тебе сразу говорю – я больше клуб с этими собаками открывать не буду! Меня и так всего покусали… душевно.

– Тогда с сегодняшнего дня у нас действует закон: кто не работает, тот не ест!

– Машенька, ты заметила, сегодня мои девочки приготовили омлет, – промолвила баба Нюра.

– Следовательно… ты, Иван, остаешься без ужина!

Смерть от голода пугала господина Коровина больше смерти от укусов.

– Маша, ты меня просто согнула в дугу, – горько сообщил он и в гордой обиде вздернул голову. – Что я должен делать?

– Ничего особенного. Ты просто пригласишь Кулакова к нам домой, чтобы подробно записать, как и в какой последовательности вести занятия с собаководами. Заманишь сюда, а остальное я возьму на себя. И заметь, Ваня, тебе вовсе не обязательно потом заниматься с этими собаками. Ты, к примеру, запросто можешь работать… в конюшне. Я слышала, сейчас очень многие состоятельные люди увлекаются конным спортом. Там должны крутиться большие деньги.

Иван Михайлович в ужасе вытаращил глаза. Кони!

– Маша… но кони же… тоже кусаются.

– А еще я слышала, – поведала баба Нюра, – как одного мужчину лошадь ударила копытом в темечко и он скончался прямо на месте.

Иван Михайлович даже не предполагал, что жизнь так опасна!

– Ваня, успокойся, – произнесла жена. – Если ты не станешь лазить под копытами своими темечками, с тобой ничего не случится. Не будем об этих мелочах, я сейчас о Кулакове. Значит, ты его заманиваешь к нам в пятницу, а я… – Она тяжело вздохнула, поправила грудь и выдохнула: – А я беру на себя Евгению! Ее судьба не должна миновать наших рук!

Кулаков торопливо шагал к дому, в котором жила Даша. Нельзя сказать, чтобы он испытывал какое-то волнение, но к этой девчонке он шел охотнее, чем к Марине. Нет, не из-за того, что ему сильно приглянулась Даша. Просто он был уверен, что никаких капканов его там не ждет. Не станет молодая красивая и неглупая девица охотиться за таким динозавром. У нее, наверное, и своих кавалеров девать некуда.

Даша открыла двери и сразу повела Кулакова в комнату.

Комната была большой, светлой и не заставленной излишней мебелью. Большая софа, огромный телевизор, шкаф и сервант. В общем, все самое необходимое.

– Борис Борисович, – сразу же перешла к делу Даша. – Вот посмотрите, Тика постоянно меня ревнует.

– С чего вы взяли?

Тика находилась тут же и вовсе не собиралась никого ревновать.

– Смотрите… я беру ее… – Даша легко посадила собачку к себе на колени. – А вы садитесь рядом. Садитесь, не бойтесь. И вот сейчас она станет вас кусать.

Кулаков сел рядом с девушкой, и собака оскалилась.

– А где она спит? – спросил он.

– Там же, где и я, – улыбнулась Даша. – Мы расстилаем здесь простынь, потом кладем подушку, берем одеяло, и все – постель готова. Сначала прыгает она, а затем укладываюсь я.

Кулакову было все понятно. Несмотря на маленький рост и вес, собачка все же цепко ухватила лидерство в свои лапки.

– Запомните, Даша, собака не должна спать там, где спит вожак.

– А у нас нет вожака, – улыбчиво сообщила Даша. – Я девушка честная. Мужчин в дом не вожу.

– Даша! Вообще-то я вас имел в виду, – усмехнулся Кулаков. – Это вы должны для своей собаки стать вожаком. И в вашей постели ей не место.

– Но мне с ней удобно! Не так одиноко.

– Это пока вы одна, – сказал Кулаков, стараясь отвести взгляд от ее пристальных, чуть насмешливых зеленых глаз. – А вот появится мужчина… я вот, к примеру, к вам пришел, и Тика уже не пускает. Это ее диван. Не ваш, прошу заметить, а ее.

– Наверное, она понимает, что вы не собираетесь становиться вожаком?

– Плохо то, что вы не собираетесь им становиться! Дело-то не в постели! Она просто держит над вами власть!

Теперь Кулаков оседлал любимого конька, и никакие взгляды его уже не смущали. Как же девчонка не может понять, что собаке нужна власть человека?

– Если вы не вожак, собака забирает власть себе. А отсюда и ее зубы, и недовольство. Скоро она начнет кидаться на всех ваших ухажеров.

– А если я заведу очень умного ухажера? Который не боится собак?

– Это будет очень хорошо. Но Тика станет слушаться только его, а вас опять будет игнорировать. Отсюда и ее бегство, и невыполнение команд. Вам нужна послушная собака?

Даша глубоко вздохнула. Эх, неужели трудно догадаться, что ей нужно?

– Нужна, – сам себе ответил Кулаков. – Тогда будьте любезны трудиться. Вот смотрите… встаньте… Я сейчас сяду с Тикой… Вот… Тихо! Я сказал, тихо!

Даша встала, а Кулаков уверенно устроился на диване. Собачка немного побеспокоилась и осторожно улеглась на другом конце дивана.

– Хорошо. Видите, Даша, я отвоевал у нее это пространство. Потому что я спокоен, уверен и требователен. Она подчинилась. Теперь подойдите ко мне и сядьте рядом.

Даша с готовностью села возле Кулакова. Очень близко села.

– Хорошо, – не сводил глаз с собаки тот. – Видите? Она тоже спокойна. Потому что вы излучаете уверенность.

– А если вы положите на меня руку? – спросила Даша.

– Теперь ее это не встревожит. Смотрите, – Кулаков, как дитя, купился на Дашину уловку.

Он обнял девушку, даже пробовал погладить ее по ноге, по плечу… Собака лишь отводила взгляд.

– Теперь возьмите ее на руки, – командовал Кулаков. – Не бойтесь, возьмите.

Даша усмехнулась и посадила Тику к себе на колени. Та покосилась на Кулакова, немного поворчала и удобно устроилась у хозяйки.

– Вот видите? – обрадовался он. – Она приняла ваше лидерство! Вы теперь управляете ею, а не наоборот! – Он поднялся и направился к двери: – Проводите такие упражнения чаще. И перестаньте спать с собакой.

– А с кем? – усмехнулась Даша.

– Ну… это уж вам виднее, – смутился Кулаков и ушел.

По дороге домой его не оставляло ощущение, будто что-то сегодня было не так… Хотя Тика же исправилась прямо на глазах, тогда в чем дело? Ох, ну что за жизнь, все время какие-то загадки.

На следующий день Мария Адамовна с утра вошла в комнату, где еще почивал Иван Михайлович, и заявила:

– Ваня! Сегодня у нас на завтрак твои любимые сырники.

– Машенька, ты волшебница! – сладко потянулся супруг.

– Да, но ты их не получишь.

От подобной несправедливости муж решил заново впасть в спячку, но желудок настоятельно требовал сырников.

– Машенька, ну что ж такое? Твой любименький Ванечка помрет с голодухи, ну цыпа моя, – захныкал Иван Михайлович.

– А мой любименький Ванечка не пригласил к нам Кулакова, – отрезала цыпа. – Поэтому очень скоро мы все тут с голодухи помрем. Так пусть этот Ванечка будет первым.

Иван Михайлович быстро вскочил.

– А вот знаешь, Мария! Я именно сегодня хотел направиться к Кулакову! Да! У меня так и было запланировано. А ты подорвала мое здоровье, и теперь подрываются все мои планы!

– Хорошо, – кивнула супруга. – Иди, ешь. Правда, я пошутила, там вовсе не сырники, а только кофе с бутербродом. Но если ты пригласишь к нам Кулакова, то сырники тебе обеспечены!

Иван Михайлович, горько стеная, поплелся в ванную комнату, а затем на кухню. Жена так ловко обманула его, что за нее было просто неудобно. Взрослая же женщина!

И все же к Кулакову он пошел. В Доме культуры его не застал, тот крайне редко там появлялся, поэтому пришлось тащиться на остров Отдыха.

Еще издалека он заметил группу людей с собаками. Они занимались там же, где когда-то был со своей группой и Коровин, – возле старого, коряжистого дерева.

– Да, – вздохнул он. – Ну не могли они хоть без собак прийти дрессироваться! Пусть же у них силы хватит, чтобы поводки эти удержать! Я только сегодня ботинки почистил…

К изумлению Коровина, ни одна собака на него не обратила внимания. Каждый хозяин занимался своей псиной, и никому не было дела до какого-то там господина в начищенных ботинках.

– Борис Борисыч! – позвал Коровин. – Борис Борисыч, куда ж вы спрятались?

– Что такое? Здравствуйте, – повернулся к нему мужчина, стоявший спиной. – У вас что-то случилось?

– Ой, а я вас с заду-то и не узнал, – широко улыбался Коровин. – Дело у меня к вам… серьезнейшее.

– Ну говорите, что там у вас за дела.

– Понимаете, – неуверенно начал Коровин, – группу-то вы у меня забрали, а мне теперь работать не с кем. Я хотел новую группу набрать, но решил, что мне надо у вас немного подучиться. Кроме кинологии, я больше ничего не знаю.

– Да и ее-то… – замялся Кулаков. – А что это вас к собакам тянет? Вы ж их боитесь.

– Намерен, так сказать, победить природную стыдливость.

– Понятно. Ну что ж… – Кулаков оглядел группу. – Идите пока, посмотрите, как тот вон мальчишка с овчаркой занимается. Толковый парень. И пес у него серьезный.

Коровин побледнел.

– Нет уж, хватит мне серьезности. К тому же… я все же думаю, начинать надо не с этого. Я все же очень бы вас попросил, чтобы вы к нам приехали, продиктовали мне, так сказать, теорию, проверили, как я все усвоил, а вот потом уже и… толкайте меня к тому парнишке.

Кулаков вздохнул.

– Иван Михайлович, поймите, ну некогда мне по вашим домам бегать. У меня и свои дела имеются.

– То есть… вы бросаете друга в беде?

– Нет. Я ж вам говорю – к чему вам какие-то теории? Здесь практикой нужно заниматься. А всю теорию я вам расскажу по ходу дела.

– Не хотите, – прищурился Коровин. – Тогда… ладно, я свое слово держу.

Кулаков еще не понял, о каких словах идет речь, а с высокой коряги уже раздавался голос Коровина:

– Борис Борисыч! Так вы придете? А то ведь я опять, не ровен час, сорваться могу!

– Да что ж такое? – воскликнул тот. Он быстро подошел к старому дереву и спокойно произнес: – Так вам до такой степени нужна теория?

– Да! Вы даже не представляете, до какой! Без нее мы прямо всей семьей на паперть усядемся.

– Хорошо, – кивнул Кулаков. – Слезайте, будет вам теория.

– Если я вас правильно понял, вы придете? – не поверил в свою быструю победу Коровин. – И будете мне диктовать теорию собаководства?

– Вы даже сами не представляете, какой материал я вам дам!

Коровин попросил, чтобы убрали подальше собачек, и ловко спустился.

– Значит, в пятницу, к семи, не забудете?

– Да, завтра, к семи.

– Так я пошел?

– Ступайте, Иван Михайлович, ступайте. У меня сегодня много работы.

Коровин быстро исчез за деревьями, а Кулаков подошел к Марине:

– Вы с компьютером умеете обращаться?

– Конечно. У нас на работе без этого теперь никак.

– Очень хорошо, – радостно потер руки Кулаков. – Я вас попрошу кое о чем. Поможете?

– Ну о чем вы говорите! – вспыхнула Марина Андреевна. – С большой радостью.

– Тогда слушайте…

Мария Адамовна направилась не к себе в кабинет, а сразу к директору.

– Танечка, а Евгения Петровна у себя? – спросила она девушку, пробегающую мимо.

– У себя, только собирается куда-то.

– Ничего, я ее не задержу, – улыбнулась Мария Адамовна и смело вошла в кабинет.

– Евгения Петровна! У меня для вас сюрприз! – с порога радостно возвестила она.

Однако директор не торопилась радоваться.

– Коровина… Мария Адамовна, мне бы не очень хотелось сюрпризов, – настороженно произнесла она.

Та немного обиделась.

– Как все же начальство несправедливо к тем, кто только и живет своей работой, – поджала она губы. – А я, между прочим, достала спонсора для наших девочек!

– Какого спонсора? И каких девочек вы имеете в виду?

– Наших «Матрешек»! Я нашла спонсора, который очень хочет вложить крупную сумму в их костюмы! Потому что… потому что сам когда-то танцевал и знает все проблемы, так сказать, изнутри. И когда я ему рассказала, что у наших девочек сарафаны в заплатах, он так проникся… Он решил снять деньги с карточки и отдать их вам.

– А что ж вы его не привели? – поинтересовалась Евгения.

– Во-первых, я должна была сначала спросить у вас, а во-вторых… Евгения Петровна, это даже некрасиво, тащить сюда такого человека, когда он собирается раскошелиться! В общем, я пригласила его к себе домой. Так что завтра вы просто обязаны к нам прийти. К семи часам. Конечно, если девочкам нужны новые сарафаны.

– Подождите, – усмехнулась Евгения. – Но почему у вас? Мы могли бы накрыть стол здесь, в актовом зале, девочки бы ему станцевали. Он бы имел возможность воочию убедиться, что сарафаны нужны, а что мы будем делать у вас дома?

Мария Адамовна устало покачала головой.

– Да никуда его не надо водить. А почему к нам, так потому что это мой брат. Родной. Да. Приехал… из Америки… и теперь давай чудить! Главное, мы у него еле выпросили денег в долг, а на костюмы в какой-то ДК он сразу расщедрился! Этих богатых фиг поймешь. И вообще, если вы не хотите, то я и настаивать не стану. Наша баба Нюра найдет способ, как его от денег избавить.

– Подождите! – испугалась Евгения.

Костюмы нужны позарез. Тем более что на носу отчетный концерт, а выйти девчонкам просто не в чем. Да и чего надо-то? Посидеть с братом у Коровиных? Подумаешь! В конце концов, Евгения в любой момент может уйти домой. А вдруг действительно нашелся какой-то ненормальный американец? Который готов целый коллектив нарядить?

– Во сколько? – уточнила она.

– К семи! – обрадовалась Мария Адамовна. Мы вас будем ждать. И брат тоже.

В пятницу в доме Коровиных опять царил переполох.

– Мама! Отойди от хлеба, а то опять, как в прошлый раз… Ваня! Неси тарелки! И не крутись возле салфеток, Кулаков в прошлый раз даже не посмотрел на твои художества! – суетилась Мария Адамовна. – Андрюшенька, сынок… Куда ты окорок стянул?!

– Машенька, ребенок хочет кушать, – заступился за сына отец.

– А тарелку борща он не хочет? – вступилась за невестку баба Нюра. – Третий день кастрюлю борща доесть не можем!

– Баб, так там ни фига нет, даже картошки, одни только морковки плавают! – обиделся Андрей.

– А потому что твой папочка все выловил! – доложила мать. – Иди, я тебе специально куриный бульон оставила. Ладно, возьми себе кусочек окорока. Кусочек, а не целый кусок, который я еще не разрезала! Ваня! Зачем столько водки выставил? В тот раз так упились, что вам никаких женщин не надо было. На сей раз все должно быть красиво.

– Мам, а она хоть придет, эта Евгения?

– Прибежит! Только бы Кулаков не отказался. Ваня! Ты точно его пригласил?

– Машенька, ну как же иначе?

– А он придет? – уточнила Мария Адамовна.

– Машенька, солнце мое, меня Кулаков знаешь как уважает, – надменно проговорил Коровин. – Вот я только вчера заикнулся, а он мне сразу: «Всенепременно буду, Иван Михайлович». Такой прямо вежливый весь.

– Понравилось, видимо, у нас, – кивнула баба Нюра. – Я ж помню, как он тут тебя стоять да сидеть учил.

– Сколько времени? – суетливо спросила Мария Адамовна. – Мамочки мои! Сейчас уже придут!

– Блин! И я опять опаздываю! – заторопился Андрей.

– Только попробуй ключи забыть! – крикнула мать. – Сам прибежишь, хватит уже машину человеку портить.

Кулаков идти не хотел. Ну не верил он, что этот Коровин вдруг ни с того ни с сего воспылал к собакам бурной страстью. Даже если и воспылал – отчего тогда не остался на занятия? Ему просто надо зачем-то затянуть его к себе домой. Кстати, зачем его в прошлый раз приглашали, он так и не понял. Посидели вроде бы неплохо, но… И вот опять. И отказываться неудобно. Может, Коровин просто рвется к нему в друзья? Вон сколько усилий, денег сколько, Кулаков же не маленький, соображает, во сколько застолье обошлось.

Неожиданно раздался звонок.

– Борис Борисович? – спросил в трубке девичий голос. – Это Даша! Борис Борисович, приходите срочно! У нас что-то с Тикой случилось! Я не знаю, что делать! Она задыхается!

– Как задыхается? – испугался Кулаков. – Вообще дышать не может?

– Может, но как-то не так! Приходите! Я не справлюсь!

– Справитесь, я сейчас буду!

Он выскочил за дверь и уже по дороге к Даше набрал номер телефона Марины.

– Алло, Марина? Вы мне распечатку статей сделали? Спасибо! Мариночка, у меня к вам еще одна просьба, я потом отблагодарю. В общем, передайте эти статьи мужчине, его зовут Иван Михайлович, запомните? Хорошо. Я сейчас расскажу, как к нему добраться.

Евгения сидела дома и неторопливо тянула кофе. Надо было идти к Коровиным, но не хотелось. Вот сидела бы сейчас дома, смотрела бы телевизор, а тут… И все же, вдруг действительно какие-нибудь костюмы удастся выбить?

Когда Евгения Петровна приехала к Коровиным, на часах было половина восьмого.

– Ой! Как славно, что вы пришли! – забегала вокруг нее Мария Адамовна. – А мой братик сейчас явится, с минуты на минуту! Он только решил по дороге в банк заскочить!

– Так уже поздно, разве банки работают? – удивилась Евгения.

– Ну, видимо, для него работают, – лукаво промолвила хозяйка. – Он же у меня…

– А меня другое волнует, – раздался голос бабы Нюры. – Какой это еще братец у моей невестки оказался? Это Пашка, что ли, пьянчуга? Для него мы тут столы накрываем?

– Мама! Иди, посмотри курицу. Чтоб не как в прошлый раз, – прошипела Мария Адамовна.

– Да какую курицу, ты ее и не покупала!

– Проходите, Евгения Петровна.

Евгения прошла, но осадочек неприятный остался. И все же она решила сразу не уходить. Неприлично как-то. Да и хозяйка лучилась неподдельной радостью. Может, у нее просто подруг нет и она решила подружиться? Но для этого нужны общие интересы или хотя бы какое-то дружеское притяжение, а тут…

Неожиданно у Евгении завибрировал телефон, а потом разразился трелью.

– Да?

Номер высветился незнакомый.

– Женечка, это Владимир, вы меня еще не забыли? – послышался в трубке веселый знакомый голос. – Еле добыл номер вашего телефона, хорошо, Катерина дала, а Саша ни в какую! Он вас ревнует, что ли?

Евгению обдало жаром. Чего скрывать, вчера и позавчера она постоянно смотрела на телефон, ждала, что позвонит, даже сама хотела Катерине звякнуть, но удержалась, а теперь выяснилось, что противный Сашка заблокировал все подходы к ней. Но Владимир прорвался!

– Я рада вас слышать, Владимир, – улыбнулась она.

– Женечка! Я уже все рестораны обошел, нашел самый лучший и приглашаю вас сегодня в «Айсберг»!

– Сегодня… – Евгения оглянулась – на нее настороженно смотрели три пары глаз. – Простите, но я сейчас в гостях и… наверное, сегодня не получится.

– Женечка, вы так это говорите безрадостно, что мне кажется, будто вы там не от большой охоты.

– Боюсь, это уже не имеет значения.

– Имеет, – возразил Владимир. – Это значит, что вы там можете посидеть немного, а потом прийти сюда. Я буду ждать.

– Н-не знаю… – все еще сомневалась Евгения.

– Положитесь на меня. У нас сегодня будет изумительный вечер, я вас буду ждать.

Евгения пожала плечами, хотя он и не мог этого видеть, но Владимир уже попрощался, и в трубке послышались короткие гудки.

Разумеется, настроение у Евгении быстро поднялось, правда, сидеть у Коровиных стало ну никак невозможно. Долго ли тут высидишь, когда знаешь, что в «Айсберге» тебя ждет интересный мужчина!

Мария Адамовна просто не находила себе места.

– Ванечка, пойдем, сокол мой, ты мне поможешь баночки открыть, – обратилась она к мужу, старательно растягивая губы в улыбке.

– Машенька, какие баночки? – подозревал недоброе супруг и идти не торопился. – Мы уже все открыли. Давайте лучше выпьем за знакомство!

– Простите, но я… я не буду пить, – отказалась Евгения. – Я не пью.

– Ваня! Иди сюда, говорят тебе, – потребовала Мария Адамовна, и тот не посмел ослушаться.

– Где твой Кулаков? – злобно зашипела жена, как только Коровин зашел в кухню. – Ты говорил, что он обязательно придет. Ты издеваться надо мной вздумал?

– Машенька! Но он мне клятвенно обещал!

– И где он?! Ты что, не видишь – еще полчаса, и наша Евгения сбежит отсюда сломя голову! Ей уже какие-то хахали звонят!

Коровин фыркнул от такого нелепого предположения.

– Да ты что, Машутка, кто на нашу грымзу позарится? Успокойся, сейчас мы выпьем винца, она расслабится…

– Она тебе уже сказала, что пить не станет! А без нее и ты винцо фиг выпьешь, – нервничала Мария Адамовна и заламывала руки. – Боже мой! Опять такие деньги на ветер… Звони своему Кулакову! У тебя, надеюсь, номер его телефона есть?

– Да, – кивнул Коровин и стал набирать номер своего коллеги. – Алло, Борис Борисович? Да, это вас Коровин беспокоит. Ну что ж вы до сих пор… Мы вас ждем-ждем… Как это? Ну и пусть сама расхле… Но это же нечестно! Нет, я понимаю, что это ваша работа, но мы же… Да не надо! Пусть мне будет хуже! А, вы что-нибудь придумаете? Хорошо! Буду ждать!

Коровин отключил телефон и победно взглянул на жену.

– Ну вот! Говорил же, куда он от меня денется! – воскликнул он. – У него, видишь ли, там срочный вызов, вот он и поехал, но… ты же слышала, как я на него наседал. И вот, Кулаков сразу же сказал, что он что-нибудь придумает. Приедет, значит.

– Точно?

– Да. И потом, Машенька, это Евгения не пьет, а вот Кулаков в прошлый раз очень даже… И ему понравилось!

– Ф-фу… – выдохнула Мария Адамовна. – Как бы еще Евгению хотя бы полчаса продержать.

Кулаков ехал к Даше и соображал, куда надо бежать, если с этой крошечной Тикой случилось нечто страшное.

– Позвоню сразу Ларисе Сергеевне, – пробормотал он.

Лариса Сергеевна была ветеринар от Бога. Кулаков намучился со своим псом, прежде чем судьба свела его с этой замечательной женщиной. Но зато теперь Одер был надежно защищен. Да и своих подопечных он сразу отправлял именно к этому Айболиту.

Но в дверях его встретила Даша со здоровенькой собачкой.

– Что с ней? – сразу бросился Кулаков осматривать Тику.

– Ой, да ничего! – отмахнулась Даша. – Наверное, проглотила что-то, сейчас уже все нормально.

Кулаков внимательно присмотрелся к хозяйке: девица была в изрядном подпитии.

– Даша, а у вас, я смотрю, праздник, – поджал он губы.

– Да! Вы знаете, с подружкой день рождения отмечали, а потом… – пьяненько объясняла девчонка. – А потом она обидела, и мне… ну так хреново стало, вот я и позвонила.

– Чтобы я вас успокаивал, да?

– А почему бы и нет? Вы же собаке хотели помочь, а почему бы не помочь ее хозяйке?

Кулаков с досадой вздохнул:

– У меня были дела.

– Ой, ну какие дела, когда уже вечер, – усмехнулась Даша. – Давайте мы с вами выпьем! Я по дороге домой купила бутылочку водки, вот и…

– Странно, я думал, девушки вашего склада пьют мартини, шампанское, хорошее вино, а вы так буднично – водка!

– А чего выпендриваться? – постаралась сдвинуть маленький журнальный столик на середину комнаты Даша. – Помогите мне, будем пить!

– Нет уж, красавица, пить мне некогда.

– А… проверьте тогда Тику! – сообразила Даша. – Вот я буду сидеть на диване, а вы попробуйте на диван сесть! Вдруг она опять ревновать начнет? Но! Я вас так слушалась, так слушалась, я все выполняла, как вы сказали, и… у нас уже есть сдвиги. Посмотрите! Сядьте ко мне поближе!

Кулаков повиновался. Если уж он здесь, отчего бы и не посмотреть, как собака усвоила урок. Хотя… Чего там проверять, вон как собачонка себя ведет примерно – не подходит, спряталась за шкафом и сидит. Надо будет с Дашей поговорить на трезвую голову. Неужели у девчонки случаи пьяного веселья не в первый раз?

Даша уселась на диван, закинула длиннющую ногу на ногу и с нетрезвой томностью уставилась на Кулакова.

– Борис Борисович, ну же! Смелее! Или вы испугались Тики?

– Это Тика вас боится, – проворчал Кулаков и сел на диван.

– Ну вот! – радостно заявила Даша. – Видите, она уже и не лает на вас! Это я ее научила! А теперь попробуйте меня обнять!

Кулаков не собирался обнимать хозяйку дома, но та, не став ждать, сама притянула его за шею.

– Даша! Прекратите этот пьяный балаган, – поморщился Кулаков и с силой оторвал от себя девичьи руки.

И сразу же вздрогнул от резкого женского крика:

– Это что тут за оргии?!

Женщина, видимо, только что вошла, потому что была в пальто и с пакетами, но, завидев такую пылкую картинку, даже не дошла до кухни.

– Ты кого приволокла? Что это такое, я тебя спрашиваю? И этот тоже! Ты ж этой дуре в отцы годишься! Что за мания у стариков – на молодых девчонок кидаться? Даша! Уйди в свою комнату!

Кулаков увидел женщину и уже не мог отвести от нее взгляда…

Борька Кулаков учился в шестом классе, когда к ним пришла новенькая девочка. Учился Борька неважно. Да и вообще, учеба – только для девчонок, потому что им заняться больше нечем, а вот для пацанов корпеть над учебниками – ниже их достоинства. Когда учиться-то, когда у тебя каждый вечер футбол с ребятами во дворе, а потом еще надо на великах погонять и, самое главное, в старых гаражах дворовая собака Динка родила щенков. Все ребята бегали смотреть, кормили малышей и регулярно терзали родителей просьбами: «Давай возьмем собачку! Я сам буду за ней убирать!» Родители отвечали решительным отказом. Борька тоже просил мать, чтобы она разрешила взять щенка, но та была непреклонна. «Мне за тобой бы уследить, еще собачек мы тут разведем! Когда станешь отличником, тогда разрешу». Но стать отличником было нереально, и оба это понимали. И Борька носился с ребятами в гаражи кормить щенков. Но все ребята бегали в гаражи лишь первое время, а вскоре пыл поостыл. И только Борька Кулаков понимал: щенкам нужно есть постоянно, даже если они выросли. Он оставлял от школьного обеда деньги, бежал покупать хлеб. А дальше, пока мать не видит, возвращался домой, в старом тазу крошил хлеб, разбавлял водой из чайника и выливал туда немного супа, который мать варила каждый день, чтобы растущий организм сына не голодал. Получалась неплохая похлебка для псин. Стая подросших щенков встречала его радостным повизгиванием, виляющими хвостами и прижатыми ушами. Борька был счастлив. Он все дольше задерживался в гаражах. Теперь он не только кормил, но и дрессировал собачек, у каждого из щенков была своя кличка, и вот на нее-то они отзывались безупречно. С дрессировкой дела шли с переменным успехом, но разве в этом дело? Для Борьки именно в гаражах была настоящая жизнь. Там он был не просто нужен, он там был незаменим. Ну и когда сидеть над тетрадками?

И вот в шестом классе пришла она, Наташа Соболева. Отличница, красавица и, что называется, спортсменка. Наташа упорно занималась гимнастикой, и у нее даже были какие-то достижения. Новенькую прикрепили к Кулакову, чтобы она подтянула его по математике. И Соболева сразу принялась за дело. Она строго заявила в первый же день:

– Кулаков, после школы пойдем ко мне домой. Будем делать домашнее задание.

Борька лишь усмехнулся и качнул головой – конечно! Жди! Пойдет он! У него там стая не кормлена, а он будет по всяким девчонкам бегать!

После уроков Соболева ждала его возле раздевалки.

– Безголовый обезьян, ты куда? – ухватила она его за рукав. – Мы же договорились!

– Это ты договорилась, головастая обезьяна. Вот и иди сама! Чего прицепилась?

Он резко рванул и выбежал. Разумеется, Соболева его не догнала.

На следующий день Борьку вызвали к доске – решать какую-то ерунду. И, понятное дело, он опять стоял, мялся и терпеливо ждал подсказок от друга Витьки.

– Ну что же ты, Боря, опять ничего не выучил? – строго спросила математичка и обратилась к Соболевой: – Наташа, твой подопечный. Вы вчера занимались?

Борька даже к окну отвернулся – сейчас начнется нытье: «Да он меня не слушается, да он убежал». Но Наташка вдруг заявила:

– А я вчера не могла, мне на гимнастику надо было.

Борька вытаращил на нее глаза. И учительница тоже.

– То есть ты наплевала на общественное задание? Себя поставила выше других? Получается, сама получай медали, а твой товарищ пускай пропадает? Мы лишим тебя подопечного! Пусть это будет тебе уроком!

И урок потянулся дальше. Борька теперь не сводил глаз с Соболевой, однако та ни разу на него не посмотрела. После уроков Кулаков слонялся возле раздевался и ждал. Но Соболева пронеслась мимо, даже не взглянув в его сторону.

– Ладно, – обиделся он. – Подумаешь, цаца какая! Не очень-то и хотелось. Головастая обезьяна.

Борька врал. Ему очень хотелось, чтобы она подошла и сказала: «После школы пойдем ко мне домашнее задание делать». А она молчала. Целую неделю Борька томился, а в понедельник и вовсе никуда не пошел. С самого утра удрал в гаражи. Там он отрабатывал со щенками команду «ползи». Щенки упрямились, мешали друг другу и хотели играть, а не елозить животами по холодной земле. И все же с одним, самым умненьким, Жучком, у Борьки получилось.

– Здорово! Какой молодец! – услышал он позади себя девчачий голос.

Оказывается, Соболева тоже сбежала с уроков. Она узнала у ребят, где Борька, и нашла его.

– А что они еще умеют? – села она рядом с Кулаковым.

Они с щенками показали ей все.

– Умные какие, да? – восторженно горели глаза у Наташки.

– Да они вообще молодцы, – хвастался своими подопечными Борька. – Только еды им стало не хватать, они же растут.

– Еды?

На следующий день Соболева пришла в школу с двумя бидонами.

– Помоги, – попросила она Борьку.

– А что это?

– Это я в детский садик вчера вечером ходила, у них много еды от детишек остается, вот они и дали, все равно выбрасывать.

– Ну, ты, Соболева… – задохнулся он.

– Головастая обезьяна, – усмехнулась Наташка.

Борька, который считал себя умным и взрослым, был поражен Соболевой и в тот же миг влюбился в нее без памяти. Теперь она у него была на втором месте – после собак. Даже мама сдвинулась на третье место.

Больше года, каждый день они таскали своим собакам бидончики с едой, а в холодные дни и по два раза. Борька знал, что от мороза его собак сможет спасти только еда. Собаки стали взрослыми, покрылись густой, пушистой шерстью, и Борька с Наташкой их не только кормили и дрессировали, но и чесали массажной щеткой, которую девчонка стащила у мамы.

А в один из весенних теплых дней, когда холода и вьюги были позади, Борьку с Наташкой никто не встретил. Они, как обычно, прибежали после школы с бидончиками, но сколько Борька ни звал, сколько Наташка ни кричала, ни одной собаки они не нашли.

– Да потому что вчера приезжали собачники и всех петлей отловили, – равнодушно сообщил Борьке соседский Лешка. – Развели тут!

Борька сначала разодрался с Лешкой в кровь, а потом, к вечеру, слег. Когда мать пришла с работы, у него была температура под сорок, он бредил. Мама вызвала врача, и тот прописал лекарства от простуды. Мать даже больничный взяла, чтобы с сыном сидеть. Целый день поила его лекарствами, травами, но ничего не помогало – температура держалась.

А еще через день прибежала счастливая Наташка.

– Борька! Наших щенков в цирк взяли! – с порога закричала она.

– Ага, – усмехнулся Кулаков. – Мне Лешка сказал, что собачники их забрали.

– А мне мама сказала, что в цирк! Пойдем! Я тебе докажу!

– Наташенька, ну куда же он пойдет, у него температура, – возразила мать.

Но Борька кинулся к двери, забыв про все болезни.

– Только бы в цирк, только бы в цирк, – всю дорогу, словно молитву, повторял он.

А Наташка бежала рядом и радостно щебетала:

– Мама сказала, что цирк приезжал, узнали, что у нас умные, дрессированные собаки, а у них как раз собак не было. Вот они и забрали!

Они прибежали в детский сад, где работала Наташкина мама, и та сразу же вышла к Борьке.

– Да, Боря, их в цирк забрали, я узнавала. Пойдем со мной.

Они прошли в какой-то кабинет, Наташина мама попросила:

– Юлия Андреевна, можно мне позвонить?

Неизвестно, кто такая была Юлия Андреевна, но в свой кабинет она их пустила и разрешила позвонить. При Борьке Наташина мать набрала номер телефона и спросила:

– Алло, это цирк? Это я вам по поводу собачек звоню. Пожалуйста, скажите мальчику, куда вы их дели. – И передала трубку Борьке.

Затаив дыхание, он взял трубку и услышал мужской голос:

– Это Борис? С вами говорит директор цирка. Вы не переживайте, ваших собачек мы забрали. У них теперь будет и дом, и еда. За ними доктора присматривают, так что все в порядке.

– А… А можно их посмотреть? Когда они выступают?

– Э, дружок, – засмеялся мужчина, – выступать им пока рано. Ты же понимаешь, надо не просто ими командовать, а номер придумать, к новому месту приучить… Ты не обижайся, но им с тобой нельзя встречаться. Они сразу вспомнят тебя, нас слушаться перестанут. И что? Опять их в гаражи?

– А можно… Только Жучка? – проглотил ком в горле Борька. – Я только издалека…

– Нет. У собак, ты же знаешь, нюх за три километра! Они тебя почуют. А Жучок особенно. Я понимаю, тебе тяжело, но… У них теперь совсем другая жизнь начинается, хорошая, сытая. Или ты не рад?

– Рад! – воскликнул Борька. – Очень рад! Я… я… не буду… пусть они у вас…

– Хорошо, только ты, брат, больше щенков не привечай. Мы не можем всех взять.

– Ладно, не буду.

Спустя много лет Кулаков с благодарностью вспоминал тот звонок и Наташину маму, которая пощадила детей, договорилась с мужем, чтобы он подыграл, набрала номер телефона, где он работал и… и оставила всех собак живыми в детской памяти.

Борька выздоровел, и с Наташкой они стали не разлей вода. И никого ближе у него не было до десятого класса. А потом… Соболевы уехали. Мама сказала, что за границу, и говорить про Наташку ему запретила.

Борька переживал, мучился, замкнулся, стал пропускать занятия.

Но не зря говорят, что время лечит. «Вылечился» и Борька. Детские воспоминания сменились новыми чувствами, жизнь закрутилась, каждый день происходили какие-то события. В общем, что называется, проехали.

А вот теперь эта самая Наташка Соболева стояла и кричала на него. Это была она. Он ее сразу узнал, еще бы не узнать!

– Наташка, – еле слышно пробормотал он и вдруг крикнул: – Головастая обезьяна!

Она вздрогнула, и ее глаза стали размером с блюдце.

Даша хихикнула, но вовремя прикрыла ладошкой рот, а потом и вообще сделала скорбную физиономию:

– Чего это он, мам, на тебя так? Ты на обезьяну не похожа, тем более на головастую.

– Борька-а… – не веря себе, протянула женщина, и пакеты выпали из ее рук. – Кулаков!

– Сейчас еще окажется, что это мой родной папочка, – усмехнулась Даша.

– Борька! А ты как меня нашел? – воскликнула Наталья. – Ты же… Я сюда вернулась совсем недавно! Мы здесь только год! А раньше…

– Это я его нашла, а он тебя, – заметила Даша.

– Вот, твоя дочь привела, – развел руками Кулаков. – Я у нее Тику дрессирую.

– Да чего там дрессировать, нормальная собака, – отмахнулась Наталья. – Ей бы хозяйку подисциплинированнее. Борь, пойдем на кухню, чаю попьем? Тебя дома не потеряют?

– Не потеряют, – счастливыми глазами смотрел на свою старую подружку Кулаков. И в тот момент он был действительно счастлив.

Они долго сидели на кухне, а расходиться все не хотелось.

За границей Наташа с родителями пробыли несколько лет, отец был военным, и его на некоторое время отправляли по службе. Затем переехали в Подмосковье, а потом неожиданно погибли и отец, и мать. Наташа осталась одна. Может, поэтому девятнадцатилетняя Наташа выскочила замуж так быстро, за первого, кто позвал. И ведь нет бы позвал хороший человек, а то… Все, что было нажито родителями, куда-то делось, муж стал пить, а Наталья терпела, поскольку теперь была матерью маленькой Даши. А когда дочь подросла, плюнула на все, продала единственную ценность – четырехкомнатную квартиру и приехала сюда. Купила дочке квартиру и себе. Решила начать жизнь с нуля. А тут и Борис встретился.

Борис смотрел на Наталью и уже видел не располневшую женщину с немолодым лицом, а все ту же девчонку – задиристую Наташку.

– А ты как? – улыбнулась она. – А то мы все про меня да про меня.

– Нормально, – произнес Кулаков.

– Женился? Дети есть?

– Да, дочка, большая уже.

– И, наверное, собак полный дом?

– Нет, собака только одна. Одер.

– Вот бы посмотреть, покажешь?

– Приходи к нам на занятия. Я сейчас кинологом работаю. Дочку твою вот к нам затащил. А она… меня к себе затащила.

Наталья недовольно покачала головой.

– Не знаю, что с ней делать, – вздохнула она. – Мужского воспитания ей не хватает. Насмотрелась по телевизору всяких программ, влюбилась в дрессировщика тигров… ну, как его… Господи, фамилия из головы вылетела.

– Неважно. И что?

– Втрескалась по самые брови и вбила себе в башку, что непременно должна его на себе женить! Но только сначала ей надо проверить себя на дрессировщике помельче. И, видимо, выбрала тебя. Ты же собак дрессируешь. А я понять все не могла, почему она твердит: «Вот если этот битюг клюнет, то уж тогда и вовсе один шаг останется».

– Это она, значит, тренировалась на мне? – удивился Кулаков и расхохотался от души. – Вот дурочка! Так ей надо было с Куклачева начинать! Тот же кошками занимается. А я – собаками.

– Ага, – сунулась в дверной проем голова Даши. – Куклачев-то женатый, а вы холостой.

– А ты воспитала глубоко нравственную девочку, – усмехнулся Кулаков. – Семью она разбивать не хочет!

– Я бы разбила, но Куклачев не станет менять шило на мыло.

– И главное, критичная такая удалась, – заметила Наталья.

Вспоминать они могли еще целую ночь, но Кулаков постеснялся. Женщинам отдыхать надо, да и не у Натальи они в доме.

– Пойду я, – поднялся он. – Наташ, тебя проводить?

– Я здесь сегодня хотела остаться. У себя полы покрасила, краской пахнет, – объяснила Наталья и вдруг, засмущавшись, сообщила: – Борь, а у меня через два дня день рождения. Думала, что опять придется одной справлять. – Я пока ни подруг, ни друзей завести не успела. Придешь?

– Если пригласишь, – кивнул Кулаков. – Да, запиши номер моего телефона.

Глава 6

Мария Адамовна уже пересказала Евгении все новости своих «счастливчиков», все сплетни передала, а Кулаков не появился.

Тогда за дело взялся Иван Михайлович. Он принялся рассуждать:

– Вот я группу собачек вел, ведь интереснейшее дело, скажу я вам. И все бы у меня замечательно вышло, если бы не этот конкурент Кулаков. Ведь всех клиентов у меня увел. Нет, вы, Евгения Петровна, все же комнатенку-то у меня не отбирайте, у меня уже объявление висит, и скоро соберется новая группа. Если, конечно, Кулаков опять не влезет.

– А чем он вам не угодил? – поинтересовалась Евгения. – У меня, к примеру, к нему претензий нет. Платит исправно, люди на него не жалуются.

– Так ведь и на меня не жалуются! – воскликнул Коровин. – Потому что жаловаться уже не-ко-му!

– Мама, – насторожилась вдруг Мария Адамовна, разливавшая чай по чашкам. – Ты послушай, что он говорит. Я не знаю, как эту Евгению Кулакову сосватать, а он его грязью поливает. А ну-ка, мам, займись чаем.

Она вбежала в комнату и налетела на мужа:

– Ваня! Хватит уже пить! Евгения Петровна, не слушайте его бредни, сам не знает, что несет. Ваня! Марш в ванную, принимать освежающий душ!

– Уйди, – поморщился Коровин. – Надоела уже твоя диктатура. Дай с умным человеком побеседовать!

– Нет, вы на него посмотрите! – воскликнула Мария Адамовна и уже приготовилась стукнуть милого по хребту полотенцем, но в дверь позвонили.

– Иду-у! – крикнула она. – Сейчас…

Она открыла двери, ожидая припозднившегося Кулакова, но на пороге стояла незнакомая женщина.

– Простите, – немного смутилась та. – А мне бы… Ивана Михайловича.

– Кого? – не поверила своим ушам Мария Адамовна.

Нет, Ване, случалось, звонили какие-то собаководы, но это было раньше, когда у него был «Дружок», а сейчас… Да и на собаковода эта дамочка не тянула.

– А зачем он вам?

– Мне он нужен по важному делу.

– По какому?

– По важному. Позовите.

– Сейчас! Разбежалась! – возмутилась законная супруга. – Я позову этого дурачка, а ты ему станешь лапшу на уши вешать? Что он папаша твоего дитяти?

– Да вы с ума сошли! Как вы смеете! Да я вашего этого… Вот! Возьмите! Тут документы!

Она сунула папку с какой-то печатной писаниной Марии Адамовне в руки и быстро сбежала вниз по лестнице.

Мария Адамовна с интересом открыла папку.

– Блин… Не придет этот Кулаков, – с обидой пробормотала она. – Опять столько денег на ветер!

Евгения шла домой и оглядывалась по сторонам. Эх, не любила она эти поздние прогулки! Тут такие закоулки, того и гляди лишат либо жизни, либо кошелька, либо и вовсе – девичьей чести! Столько времени зря потратила на этих Коровиных! И ведь как знала – никакой братец так и не соизволил приехать! И вообще – а был ли мальчик? То есть братик? На кой черт эти Коровины упрямо зазывают ее к себе? Вот сегодня у Евгении сорвался такой вечер! Теперь ясно – ни в какой «Айсберг» она уже не поедет.

Из темной аллеи навстречу Евгении вдруг шагнула тень.

– Мамочка, – тихонько прошептала она и прибавила шагу.

Тень не отступала. Евгения еще поддала ходу, но сообразила, что убежать не сможет, и развернулась навстречу опасности.

– Подойдешь – убью, – яростно прошипела она.

– Женечка, ну за что же такая нелюбовь? – раздался вдруг знакомый голос.

– Володя… – с радостью выдохнула она. – Володя, ты меня… так напугал.

– Зато мы теперь перешли на «ты»! – подошел к ней ветеринар. – Женечка, я там сидел, сидел, а потом понял, что ты не придешь. А проводить без тебя вечер не хотелось, ну я и решил подождать тебя здесь. Правда, сначала все же зашел к тебе домой.

– Вот и хорошо, пойдем ко мне, попьем чаю, – радостно отозвалась Евгения.

– Нет, Женечка, не только чаю. Смотри, что я принес! Мартини! И сок для тебя. А для себя коньячку.

– Я не пью!

– А сегодня надо. Эх, Женя, если бы ты знала, какой сегодня день! Представляешь, мне подписали все документы, и я смогу открыть свою клинику!

– Уже? – округлила глаза Евгения. – Так быстро?

– Ничего себе быстро! Да я полгода с ними маюсь. – Владимир взял Евгению под руку и повел к подъезду. – Все, никакого терпежу уже нет, надо это дело обмыть!

Дома стол накрылся как-то сам собой, может, потому, что они ничего и не ставили. Просто нарезали сыр, колбаску, а Володя еще и конфеты принес. Вот и весь стол.

– Давай, Женечка, за нас с тобой! – поднял рюмку Владимир. – Ты попробуй! Тут же один сок, ты же видела, как я разбавлял – один к десяти!

Женя попробовала: оказалось вкусно.

– Надо же! – удивилась она. – А то мне всегда говорят: «Такое вкусное вино!», а я не понимаю – ну как горькое может быть вкусным? А это вкусное.

– Вот и хорошо, – не сводил глаз с нее Володя. – За нас.

– Нет, – покачала она головой. – Не за нас, а за тебя. Это же ты добился всех этих… документов. За тебя.

Они выпили и за него, и за нее, и за них…

– Женя, у тебя так уютно, – оглядывал комнату Владимир. – Слушай, а ты не хочешь вот на эту стену фотообои?

– Да ну, сейчас это как-то уже…

– Нет, сейчас есть прекрасные зарубежные фирмы. Я уже ходил, присматривал. Знаешь, что-нибудь эдакое неизбитое, например, ночной город, дороги, огни, небоскребы…

– А посреди дороги домашнее кресло? – усмехнулась Евгения.

– А почему нет? Будто бы такое большое окно, а за окном… Нью-Йорк! Обалдеть!

– Да ну, мне этот город уже вот здесь. Если уж фотообои, то что-нибудь спокойное… полянку какую-нибудь.

– Ага! Елочки – сосеночки – осиночки – лопух! Я только-только от них избавился, а ты мне их во всю стену, как немой укор, да? Давай тогда лучше море.

– Море должно шуметь, а без шума… Хорошо, пусть будет море.

Какая, право, глупость обсуждать обои, когда у них еще… Или у них уже?

– Женя, у тебя есть хорошая музыка? – вдруг спросил Володя. – Я не про качество, я про… мелодичность.

Евгения включила музыку, и вечер сразу наполнился волшебством. Наверное, это мартини чуть вскружило голову. Или жаркие Володины взгляды?

– Пойдем, потанцуем? – тихо произнес он.

Она поднялась и тут же оказалась в его крепких объятиях. Он стал покрывать поцелуями ее шею, волосы, лицо…

– Нет! – вдруг оттолкнула его Евгения, когда он прикоснулся к ее губам. – Не надо. Володя, не сейчас…

Он остановился.

– Что-то не так?

– Все так, – покраснела она. – Все так, но… очень быстро. Так не бывает. Так не должно быть…

– Господи, Женя… – Он сел на диван. – Но мы же взрослые люди! Ты мне не противна, я тебе тоже, чего нам еще ждать? Старости? Немощи? Сколько нам лет, ты помнишь? И потом… не знаю, как у тебя, а у меня к тебе искренние чувства. Ты мне очень нравишься, Женя.

Она не знала, что делать, но ей сейчас хотелось остаться одной. Привычка свое взяла? Или страх? А может, эта семейная фотография, где они еще все вместе, втроем, счастливы…

– Мне уйти? – спросил Володя.

– Только не обижайся, – тихо проговорила Евгения. – Пока не готова.

– Ничего, – вдруг притянул он ее к себе и поцеловал в макушку. – Я подожду. – И ушел.

Она снова осталась одна. Села перед зеркалом и, пристально вглядываясь в каждую свою черточку, спросила у своего отражения:

– Какой холеры тебе не хватает, Женя? Чего ты хочешь?

Женя из зеркала молчала, лишь смотрела устало и печально.

– Дура, – вздохнула Евгения и пошла в ванную комнату.

Кулаков явился на занятия минута в минуту. Опоздание он вообще считал дурным тоном, и группу свою приучил – те приходили за десять минут до занятия, отпускали собачек побегать, и вскоре вся группа во главе с собаками была в полной готовности к занятиям. Сегодня было бы так же, если бы…

– Боря! – вдруг окликнула его Наташа.

Сегодня она была хороша. Сразу видно, что готовилась к встрече, – и пальто другое, и сапожки на каблучках, и макияж.

– Ты приглашал, вот я и пришла. А это твой пес? – присела она перед собакой.

– Это Одер, познакомься, – улыбнулся Кулаков и беспокойно оглянулся на группу.

Те стояли в шеренге, но терпеливо ждали, с интересом рассматривая незнакомку.

– А он у тебя лапу умеет подавать? Что он вообще делает? Лучше, чем Жучок?

Кулаков горько усмехнулся:

– Наташа, Одер не хуже и не лучше, он другой.

– Я понимаю, просто хотела спросить…

– Наташа, я сейчас с людьми займусь, а ты, если хочешь, посмотри, хорошо? – произнес Кулаков и улыбнулся. – Надеюсь, собак ты не научилась бояться?

– Я научилась бояться людей, – усмехнулась она и торопливо проговорила: – Я очень хочу посмотреть! Работай, я не стану мешать.

Подбежал Юра Мальцев – мальчишка стремился к совершенству, ему всего было мало, и идеально воспитанный пес Сайт учился каким-то новым собачьим премудростям.

– Смотрите, Борис Борисович, вот Сайт меня нормально слушается, а когда мы видим собаку и она близко подходит, так он обязательно к ней под хвост заглянет, – беспокоился мальчишка. – А это же некрасиво, да?

– Это смотря с какой стороны посмотреть, – объяснил Кулаков. – Вот ты сегодня надел новенькую курточку. И даже одеколоном побрызгался, верно?

Мальчишка покраснел и вдруг широко улыбнулся.

– Да. Это я с девочкой одной сегодня в интернет-кафе ходил, – признался Юрка.

– С точки зрения девочки, ты сегодня выглядел на все сто. А вот с точки зрения своего Сайта… Знаешь, что он думает? «Такой умный хозяин, и где он в такой гадости вывалялся? Не уследил я за ним! Лучше б в тухлой рыбке повертелся».

Мальчишка звонко рассмеялся.

– Так вот и с нашей стороны – заглядывать под хвосты некрасиво, а с их точки зрения – нормально. Он же должен знать, кто перед ним, дама или соперник, как себя с ним вести. Так что… Пожалей своего парня, не дави сильно.

– Если с его точки зрения, то… Сайт, пойдем команду отрабатывать.

– Что вы смеетесь? – с улыбкой спросила Наталья.

– Да так, обучаемся, – проводил взглядом Юрку Кулаков, и к нему сразу подошла Полина Александровна.

– Борис Борисыч, он на меня прыгает! – сообщила она. – Нет, не кусается, он радостно так! А я сегодня в новой куртке, нельзя ли его как-то…

– Да просто выставите вперед коленку, – посоветовала Наталья. – Или идите на него, он перестанет прыгать. Кстати, Боря, это признак доминантности, я читала.

– Да что ты! Растешь.

– Нет, Борис Борисович, мне теперь ходить коленками вперед?

Наталья рассмеялась.

– Это только кузнечики коленками назад ходят, – сказала она.

Полина Александровна отошла.

– Наташа, ты постой пока там, мы сейчас вернемся, – обратился к Наташе Кулаков.

– Нет, мне тоже интересно, – покачала головой она. – Надо же, взрослые люди, а не могут придумать, что сделать, чтобы собаку себе подчинить.

Кулаков подавил вздох.

– Ну, тогда постой там и придумай что-нибудь, чтобы подчинить вашу Тику Даше. Она у вас тоже не высшей дрессуры собачка.

Наталья пожала плечами и отошла.

А к Борису уже стали подходить собаководы, делиться своими успехами и неудачами, просили показать, объяснить, научить, – в общем, день продолжался в обычном режиме.

– Ну все, – вернулся Кулаков к Наталье, когда занятие закончилось. – Ты сегодня со мной отработала весь мой день.

– Замечательно, – кивнула она. – Значит, сейчас идем к тебе, ты оставляешь свою псину дома, а потом ко мне. Мне надо помочь люстру повесить. Ты же помнишь, как я боюсь электричества.

Наталья жила неплохо, даже очень неплохо. Все, что она рассказывала про безденежное существование, про маленькую комнатушку, оказалось неправдой.

– Ого, да у тебя хоромы! – удивился Кулаков, войдя в просторную прихожую. – Ну ты даешь! Сколько же у тебя квадратных метров квартира?

– Да хотелось бы больше, но чего уж теперь, – сморщила носик Наталья.

– А куда тебе больше одной?

– Но… – она кокетливо повела плечиком. – Я же не вечно буду одна, правда?

– Ну да, наверное, – восхищенно озирался Кулаков. – Слушай, а кухня у тебя какая, с ума сойти!

– Это даже не кухня, а студия. Видишь, тут и кухня и столовая вместе, и даже гостиная. Проект специально заказывала.

Кулаков не переставал удивляться. Конечно, сейчас было еще не совсем все отлажено – шел небольшой ремонт, но даже он не портил общей картины.

– Наташ, а если не секрет, где ты работаешь?

– Да какой там секрет. Обычным, скромным риелтором. Занимаюсь недвижимостью. А почему ты спросил?

– Вижу, что неплохо занимаешься.

– Я не умею по-другому. Ты меня знаешь, мне всегда нужно все сделать лучше всех. И еще – не позволяю никому садиться себе на шею. А ты вот позволяешь, – игриво погрозила она пальчиком. – Я сегодня видела. Они просто не слазят с тебя. Ты остался такой же, как был. Нельзя позволять людям тобой управлять. Ты должен быть лидером. Между прочим, собачий закон.

– Волчий, – усмехнулся Кулаков. – Собаки – те же волки, и стремление к лидерству – закон волчьей и собачьей стай.

Наталья уже накрывала на стол.

– Неважно, – отмахнулась она. – В конце концов, человек – животное. И достигают вершин лидеры. У тебя есть все возможности – тебя уважают, я видела, к тебе тянутся, так почему ты даешь слабину? Вот сегодня – это старик к тебе подходил пять раз. Ну не может он понять, как управлять собакой, даже с колли справиться не в состоянии, на кой черт тогда вообще собаку берет? Давно уже надо было собачонке той такого пинка дать, чтобы она все свои выкрутасы забыла. А он все вокруг нее бегает!

– Видишь ли, у Игоря Васильевича никого нет из родных. Один он. А эта его колли Белла – единственное близкое существо. Он нужен ей, она его ждет, любит… Думаешь, он не мог ей пинка дать, как ты говоришь? Да мог бы, но для него это… как родного человека обидеть, понимаешь?

– Вот! Вся наша беда в том, что мы очеловечиваем собак!

– Наша беда, Наташа, что мы сами собаками становимся, – нахмурился Кулаков. – Причем не в самом лучшем их виде. И чего ты к этому Игорю Васильевичу прицепилась? Что такого сделала колли? Ну не слушает она его с первого раза, так ведь они оба уже немолодые. У одного нет сил погромче команду дать, а у другой слух не позволяет мгновенно его услышать, да и реакция у собаки слабая.

– Зачем он тогда к тебе ее водит, чужое место занимает?

– Их к людям тянет. Игорь Васильевич ведь понимает: выйди он один, с кем ему гулять? Со стаффами? С ротвейлерами? Да они его старушку вмиг подавят. А здесь собачки воспитанные, да и я присмотреть могу, если что.

– Ясно, тебя, как всегда, используют в личных целях. Даже старики и собаки.

– Наташ, за эти цели старик платит из собственной пенсии.

– И ты берешь? Да не поверю!

Кулаков и в самом деле не брал плату со старика. И с Юрки Мальцева тоже. Откуда у паренька деньги? А вот желание есть, так что ж теперь – выгнать его на улицу и пусть собака на людей кидается? Но объяснять Наталье это уже не хотелось.

– А почему это тебя вдруг заинтересовала моя работа? – спросил Кулаков.

– Ну как же, любопытно! – воскликнула она. – Ешь давай, котлету бери. Салат накладывай. Кстати, ты говоришь, у этого пенсионера никого из родных нет. А где он живет? У него какая квартира?

– Нормальная квартира, двухкомнатная. Он же раньше каким-то серьезным специалистом был, его очень ценили на работе, квартиру хорошую выделили. А почему ты спросила?

– Здра-авствуйте! – хихикнула Наталья. – Ты забыл, где я работаю? Квартиры – мой хлеб. Ты, между прочим, запросто мог бы втереться к старичку в доверие, и он бы отписал эту квартиру тебе.

– Ната-а-ашка! Ни фига себе, какая ты хапуга! – округлил глаза Кулаков. – Как я, по-твоему, стану втираться?

– Ну я могу, а чего? Старичок будет до конца своих дней окружен любовью.

Кулаков не мог поверить, что жизнь настолько изменила его замечательную, бескорыстную, простую девчонку Наташку Соболеву. Он просто не хотел в это верить.

– Наташ, а ты про люстру говорила, куда ее повесить-то?

– Подожди, сейчас поужинаем, и я тебе все покажу. Кстати, в ванной комнате тоже надо кое-что сделать.

Наступила суббота, но дома у Коровиных выходного дня не было – Иван Михайлович и Мария Адамовна тихо сидели в гостиной, боясь сказать лишнее слово, потому что на кухне баба Нюра, которая с самого утра величалась только Элеонорой Юрьевной, вела занятия в своей группе «Кухня для графских желудков». Девушки, а также дамы серьезного возраста толкались на кухне Коровиных, что-то записывали, гремели кастрюлями, галдели и учились ублажать графьев.

– Я удивлена! – сокрушалась баба Нюра. – Я вас на прошлом занятии предупреждала, что мы будем готовить печень ягненка в ромовом соусе. И ни одна не принесла печени ягненка!

– Я искала, но везде только куриная печень продается, – слабо оправдывались ученицы.

– Нет, я не куриную печень купила, а говяжью, пусть будет печень молодого теленка в ромовом соусе.

– Хорошо, пусть будет теленок, а ром кто принес? – строго вопрошала баба Нюра.

Оказывается, что и ром никто принести не догадался. По какой-то нелепой случайности у одной из учениц оказалась только бутылка водки.

– Это разгильдяйство! – гневалась Элеонора Юрьевна. – Водка – вообще не наш продукт! Что, больше вообще никакого спиртного нет? Неужели нельзя было подготовиться заранее? Ладно, давайте уж водку…

Мария Адамовна поднесла к носу мужа кулак:

– Разумеется, эта водка нам на непредвиденные случаи!

– Я так и подумал, – кивнул Иван Михайлович и стал придумывать именно такой случай.

Если бы Мария Адамовна была повнимательнее, она бы это сразу поняла, но сейчас жена настороженно прислушивалась к разговору на кухне.

– Я прямо сегодня же удивлю своего мужа! – восторженно говорила одна ученица.

– А я завтра. У нас традиция; в воскресенье – праздничный обед, – хвасталась другая. – Праздники всегда сами придумываем. Очень интересно. Собирается большая семья, и каждый приносит какое-нибудь новое блюдо.

– А я своего удивлять не буду, – раздался бас какой-то немолодой девушки. – Мой завтра идет со своими мужиками в ресторан «Малахит», чью-то звездочку обмывать, а жен, представляете, брать с собой не хотят! Ну и пусть они сами там удивляются! Я одна все съем!

Мария Адамовна сидела как на иголках. Это была очень ценная информация, очень! Сколько раз она выводила своих «счастливиц» в рестораны, но всегда безуспешно. Приходят, а там одни тетки, и хоть бы один захудалый одинокий мужчинка! Женщины уже начинали ворчать, что только деньги на ветер бросают. А если Мария Адамовна поведет их завтра…

Едва дождавшись, когда за ученицами закроется дверь, она кинулась к телефону.

– Алло, справочное? Мне номер телефона ресторана «Малахит». Ресторан «Малахит»? Мне на завтра нужен столик на четверых. Хорошо, с утра приеду, обговорим меню, и оставлю залог. Алло, это квартира Абрикосовых? Тонечка? Завтра нас ожидает океан мужчин, просто океан! Ну конечно, я договорилась… Да, это точно, ничего не может поменяться. В общем, завтра в пять встречаемся в ДК, я осмотрю вас каждую лично! До встречи. Алло, Вера Игнатьевна? У меня для вас новость…

– Машенька, – напомнил о себе Иван Михайлович. – Я слышал, что ты собираешься в ресторан и снова оставляешь меня без должного внимания!

– Успокойся, тебе будет уделять внимание твоя мама, – отмахнулась она, прилипнув к трубке. – Анна Никитична? Так вы завтра… Вам уже Тонечка звонила? И что? Идете? И даже не одна? Вам нужно заказать два места? Простите, стесняюсь спросить, а с кем вы собираетесь в столь интимное место? Секрет? Анна Никитична, я надеюсь, не со своим лечащим доктором? Это не совсем то место, чтобы… Хорошо… Я говорю, хорошо, я закажу два!

Мария Адамовна бросила трубку и плюхнулась на диван.

– С ума сойти, – пробормотала она, – Я эту бабушку и звать не хотела, а она еще и не одна придет! И эдак кокетливо мне отвечает, что это для меня секретом будет!

Иван Михайлович вдруг сообразил, что завтра наступит тот непредвиденный случай, когда можно будет безнаказанно выкушать водочки!

– Ваня, а где Андрюша? – спросила Мария Адамовна. – Он сегодня убежал, даже не поев.

– Он на диете, Машенька, говорит, что у него триста граммов лишних.

– В каком месте? – округлила глаза трепетная мамаша.

– Я не знаю, но в том месте, где он сейчас работает, эти триста граммов ему явно мешают.

Мария Адамовна некоторое время помолчала, а потом все же поинтересовалась:

– А где он сейчас работает?

Иван Михайлович вздохнул. Ему стало стыдно, что он не знает, где работает его сын, но… признаться он не мог. Поэтому он возмущенно выкатил глаза и повел плечом.

– Мария! Такого я от тебя не ожидал! Не знать, где работает единственный сын! Он же тебе говорил! Неужели забыла?

– Ах да! – смущенно засмеялась жена. Она не помнила, но решила уточнить у сына вечером. – Конечно, говорил, я помню… Просто сейчас голова забита совершенно другим. Ты же понимаешь, как нелегко мне дается наш хлеб!

На следующий день Мария Адамовна начала собираться в ресторан чуть ли не с утра. Во всяком случае, позавтракав, она снова завалилась в постель, чтобы улучшить цвет лица, и проспала до двенадцати часов. Потом ей надо было принять ванну и сходить в парикмахерскую. Затем все семейство, включая сонного Андрея, искали мамины новые и единственные колготки, баба Нюра получила нагоняй за то, что не постирала выходное платье, а Ивану Михайловичу досталось за то, что он не подбил набойки к туфлям. В общем, когда госпожа Коровина удалилась в ресторан, семья вздохнула свободно.

– Баб, пап, я ушел! – тут же крикнул Андрей уже в дверях. – Мы к другу на дачу едем. Так что буду только завтра, не волнуйтесь.

– Андрюшенька, а покушать? – уже в закрытую дверь крикнула баба Нюра.

– Мам, да покушают они там, – отмахнулся Иван Михайлович. – Ты лучше меня спроси: Ванечка, а не хочешь ли ты покушать?

– Ты покушать хочешь? – удивилась баба Нюра. – Ну что ж, я разогрею вчерашний борщ. Там еще печенка осталась, можно с «рожками» сделать.

– Нет, мама, – вальяжно отказался Коровин. – Аппетита нет.

– Ну и ладно, – не слишком расстроилась матушка. – Я тогда и волноваться не буду.

– Мама! – обиделся сынок. – Ты неправильно ответила! Надо было сказать: «А что ж такое, сыночек? Тебе обязательно надо кушать! Давай я тебе для аппетита рюмочку налью».

– Точно! – загорелись глаза у бабушки. – А давай-ка мы с тобой по рюмочке, а?

– Ой, мам, вот и не хочется, а как тебе откажешь? – подскочил к столу Коровин. – Давай свою печенку. И чего там еще – борщ?

В это время Мария Адамовна находилась в ресторане и полыхала негодованием.

Напротив нее сидели раскрашенная, как гейша, Тонечка Абрикосова, Вера Игнатьевна с новой дикой химией на голове и разрумянившаяся бабушка Анна Никитична. Бабушка была не одна, рядом с ней восседал лысый, как колено, сухонький старичок в куцем пиджачке.

– Анна Никитична, так вы нашли себе друга по сердцу? – спросила Мария Адамовна, увидев этого старожила в стенах ресторана.

– И-их, милая! Так ишо пятьдесят годков назад, – махнула сморщенной ручкой старушка. – Не пускает меня Иван Иваныч больше по ресторанам-то без его. Грит, я тя знаю, как зачнешь глазишшами-то стрелять! Уж больно он у меня ревнивый. Иван Иваныч, это я про тебя рассказываю, говорю, что муж ты у меня строгий.

– А потому как бабу завсегда в строгости держать надобно! – важно выдал Иван Иваныч и налил себе стопочку водки.

– Вот, очень сурьезно к семье-то относится, – с гордостью похвасталась Анна Никитична.

– Как, простите, пятьдесят? – воскликнула Мария Адамовна. – А как же… Чего ж вы тогда столько времени у нас-то?

– Нет, главное, у нее муж, а она у нас чье-то место занимает! – возмутилась Тонечка Абрикосова. – Мужчин не хватает, а она конкуренцию создает!

– Так ить я ж за деньги, – объяснила Анна Никитична. – А мужиков-то, их еще и не было ни одного! Ну, этого нашего кузнечика Витольда Васильча я и не считаю.

– А зачем вы вообще ходите? Деньги платите? – не понимала Коровина.

– Ясно зачем, – сузила глаза Вера Игнатьевна. – Она шпионила. Для какой-нибудь фирмы. Я знаю, по телевизору видела: забрасывают в тыл врага шпиона какого половчее, и он все тайны вызнает.

– Анна Никитична! – с укоризной покачала головой Мария Адамовна, но старичок вдруг бурно вступился за супругу.

– Цыть, бабы! Не шпиён бабка! – рявкнул он на весь зал. – А просто у нас дома три дочери! И все без мужиков детишек ростют! Токо им некогда по вашим клубам бегать, работают оне. Да и дорого всех-то троих – никаких денег не напасешься. Вот я и решил бабку нашу запустить. А как мужичонка проявится – сразу чтоб к нам домой зазывала. А потому как имеем право за наши деньги!

– Да токо ишо ни одного и не проявилось, – тихо добавила Анна Никитична.

– Вот именно, – кивнул супруг. – Так что… мы бабку теперича решили в спортзал запустить.

Женщины охнули.

– Вахтером! – пояснил Иван Иваныч. – Так оно получше будет – и мужиков выглядывать станет, и деньги в дом нести.

Такую рациональность никто даже не стал оспаривать. Мария Адамовна лишь негромко спросила у Анны Никитичны:

– А вы в курсе, что сегодня и за этого вашего… генерала вам надо заплатить? Все же вас два человека.

– Он заплатит, – спокойно кивнула бабушка.

И женщины успокоились. Правда, настроение у Марии Адамовны от этого не улучшилось. Она сразу заметила кучку мужчин, про которых подслушала вчера. Они были все среднего возраста, шумно обмывали какое-то звание, однако рядом с ними восседали молоденькие женщины. По поведению этой компании, а также по обрывкам их разговоров Коровиной стало сразу ясно – эти спутницы вовсе не спутницы жизни мужчин, то есть дяденьки пришли сюда развлечься не с женами. Но и не строго мужским коллективом, что печалило. Тем более что Тонечка канючила:

– Мария Адамовна, ну где же мужчины-то? А? Вы обещали!

– Да вон они сидят, – кивала в сторону компании Коровина. – Только… они сейчас, так сказать, с… тренажерами для вас. Они без жен, но очень хотят узнать, сможете ли вы увести мужчину у ветреной девицы.

«Тренажеры» явно обескуражили «счастливиц».

– А других не будет? – капризно кривила губки Тонечка.

– Антонина! В наше время выбирать не приходится. Берите что дают, – вздохнула Мария Адамовна и подбодрила: – Смелее! Дайте же бой за свою судьбу.

Тонечка как-то странно вытаращила глаза и принялась часто и натужно дышать, а Вера Игнатьевна сурово набычилась – дамы готовились к бою.

В это время дома у Коровиных было спокойно и тихо. Баба Нюра пригубила водочки и тут же отошла ко сну, а вот Ивану Михайловичу никак не спалось. Да и чего спать, когда на дворе еще десять часов, а душа требует шума и веселья!

Недолго думая, он собрался, побрился, надел самый лучший Андрюшкин свитер и даже поодеколонился дедовским «Шипром». Взглянув на себя в зеркало и заметив там необычайно приятного Коровина, он вышел из дома. Сначала решил просто прогуляться. Гуляют же люди перед сном, почему бы и ему не пройтись? Нет, было у него, конечно, желание зайти к жене в ресторан, но он даже боялся представить, что она ему скажет. Поэтому и решил обстановку не нагнетать и развеселить себя прогулкой. Возле их дома все было знакомо и неинтересно, и Коровин подался дальше – поближе к культурному центру, к ДК. Однако, забредя в чужой двор, он испугался. Грубый хохот молодых парней, выкрики, далекие от литературных цитат, а уж сам вид встречных прохожих… Молодежь какими-то стаями, с бутылками пива…

Коровин повернул назад, но вдруг вдалеке заметил две знакомые фигуры – одна повыше, а другая совсем низкая.

– Кулаков! – радостно крикнул Иван Михайлович, и в его нетрезвой голове мгновенно созрел вполне трезвый план. – Кулаков! Борис Борисович!

Он не ошибся, это был Кулаков, он гулял с собакой перед сном.

– Какая встреча! – радостно кинулся к нему Коровин. – Ну надо ж! Средь шумного бала! Случайно! Тра-ля-ля-ля…

– О, Михалыч, а ты чего здесь? – удивился тот.

– Так я ж здесь… боюсь! – радостно сообщил Коровин. – Вот иду и боюсь! А тут ты! Такая встреча!

– Ты выпил, что ли? Опять меня к себе зазывать станешь?

– К себе? Да что я, совсем рехнулся? – возмутился Коровин. – Я, брат ты мой, тебя не зазывать, я тебя просить буду! Нет, сразу говорю: не к нам! Но… помоги, а?

– Что опять у тебя стряслось?

– Понимаешь, жена в ресторан отправилась. По работе! Исключительно по работе, а так бы она у меня фиг куда! Ты меня знаешь. И вот теперь просит ее встретить. А я как встречу-то, когда я даже дойти до того ресторана боюсь!

– Так здесь вроде бы и ресторанов-то поблизости нет.

– «Малахит»! Я подслушал – «Малахит»! Только я один… Пойдем, Борис Борисыч, а? Только туда зайдем. Ее возьмем, и домой. Нельзя женщин оставлять на произвол судьбы. Тем более что она на работе.

Кулаков уже знал, что отделаться от Коровиных сложно.

– Хорошо, только Одера домой заведу.

Они заявились в ресторан, когда там уже вовсю шло веселье. Свет был приглушен, музыка громко играла, а гости были изрядно навеселе и толкались на маленьком пятачке возле музыкантов.

– Ну и где наши работники? Кого спасать? – поинтересовался Кулаков.

Коровин старательно искал свою жену и наконец нашел – та сидела за столиком, рядом с ней расположился сухой, как гриб, старичок и что-то сердито ей выговаривал. Неподалеку Коровин заметил и членов клуба – Тонечку Абрикосову. Про нее жена много рассказывала и… Коровину даже немного нравилась эта женщина – тонкая и ранимая. Тонечка с остервенелым видом прыгала перед каким-то грузным дядькой, быстро махала руками и выделывала телом черт-те что, то есть танцевала, хотя танец был медленным. Вера Игнатьевна – ее Коровин тоже знал – угрюмо качалась в танце с низеньким мужчиной и смотрела на него коровьими глазами. Под этим взглядом мужчина вертелся ужом, не знал, куда спрятать глаза, и вообще молил Бога, чтобы музыка скорее закончилась.

– Вон они, – радостно улыбнулся Коровин и толкнул Кулакова вперед. – Иди первый, они тебе обрадуются.

Танец закончился. Все разбрелись по своим местам, тут и подошел Кулаков.

– Здравствуйте, а вот и мы! Группа спасателей, – улыбнулся он.

– Господи, вы к нам? – радостно воскликнула Тонечка. – Садитесь! Я вас у нас в ДК видела!

– И я видела, – буркнула Вера Игнатьевна. – Так что вы сразу ко мне садитесь. Давайте я вам салатика положу.

– Не надо салатика! Я вас приглашаю на танец! – вцепилась в мужчину мертвой хваткой Тонечка. – У меня… у меня есть для вас секрет! Пойдемте же!

Кулаков не ожидал такой бурной реакции, поэтому лишь развел руками, а Абрикосова его тут же утянула.

Вера Игнатьевна рыкнула раненым зверем и кинулась к Коровину.

– Стоп! – крикнула Мария Адамовна. – Это чужой! Не твой!

Та, недолго думая, ловко выдернула из-за стола старичка и утащила его на танцпол.

– Ну давай, – качнула головой Мария Адамовна, глядя Вере Игнатьевне вслед. – Сейчас из туалета Анна Никитична выйдет, вот я на вас посмотрю. Коровин, ты на кой черт сюда Кулакова притащил? Ты что, не знаешь, что он у меня для вип-клиента?

– А я, Машенька, полагал, что и Евгения Петровна здесь, – наивно хихикнул Коровин и храбро налил себе водочки из графина.

– Нет уж, миленький! Ты сегодня не заработал! – возмутилась Мария Адамовна. – Смотри мне, если сейчас эта Абрикосова утянет Кулакова…

– А давай, Машенька, я сам Тонечку провожу? – вдруг предложил Иван Михайлович.

– Конечно! Мы так и сделаем, – легко согласилась супруга. – Сейчас все вместе и пойдем ее провожать. А потом еще надо Веру Игнатьевну до дома довести.

– Эдак мы до утра ходить будем. А вот если бы я проводил Тонечку, а ты – Веру Игнатьевну…

– Если нужно, так мы их будем провожать до следующего вечера, – горько вздохнула Мария Адамовна. – Такая уж у меня тяжелая работа.

Танец закончился, но Тонечка не собиралась отпускать от себя Кулакова.

– Простите, – подошла она к столику, крепко держа Кулакова за руку. – Но мне пора! Борис Борисович меня проводит.

– Да, Тонечка, нам уже всем пора, – поднялась Мария Адамовна. – Поэтому мы пойдем, а заодно и тебя проводим.

– Действительно, – обрадовался Кулаков. – Все вместе. Вечер-то какой чудный!

– Что это мы всем аулом потащимся до моего дома? – скривилась Тонечка. – Мне достаточно одного настоящего мужчины.

– А мне? – вдруг набычилась Вера Игнатьевна. – А мне мужчину?

– Не беспокойтесь, душа моя, – вдруг вклинился в разговор старичок, супруг Анны Никитичны. – Вас провожу я!

– А вы, Иван Иваныч, – произнесла Мария Адамовна, – сейчас пойдете в туалет и выудите оттуда свою жену. А то она долго там задерживается.

– Так она там по телефону внука спать укладывает, – пояснил он. – Песни поет. Он у нас плохо засыпает, она еще минут сорок будет колыбельные песни петь.

– Всё! Все по домам! – строго приказала Мария Адамовна. – И никаких выкрутасов! Как малые дети! И вообще – никто никого провожать не идет. Всех развезут на такси!

– Но позвольте! – возмутилась Тонечка. – Я оплатила за весь месяц вперед и…

– А вот в такси вы вспомните, чему я вас учила, – усмехнулась Коровина. – Главное – правильно и красиво сесть.

Женщины сразу переключились на такси и таксистов.

– А вот одна моя знакомая в такси встретила свою любовь! – вдруг сообщила Тонечка, а потом добавила: – По-моему, одиннадцатую за всю жизнь.

После этой фразы Вера Игнатьевна стала собираться быстрее. И уже через час Коровины и Кулаков с облегчением вздохнули – всех дам развезли на такси, и даже Анна Никитична бросила свои переговоры и решила укладывать внука без телефона.

– А теперь к нам! – радушно пригласил Коровин. – Попьем чайку, водочки и чудесно закончим этот прекрасный день.

– Как-нибудь в другой раз, – уклонился Кулаков.

– Тем более что прекрасный день уже давно закончился, – поддержала его Мария Адамовна. – А теперь, мое сокровище, я тебе устрою прекрасную ночь!

– Борис Борисыч, прошу меня простить, – радостно заблестел глазками Коровин. – Никак не могу отказать женщине. Ночь – это святое!

– Конечно, – быстро согласился Кулаков и прыгнул в свободное такси.

– Поедем, ненаглядная моя, – приобнял за талию супругу Иван Михайлович. – Главное, не растеряй своего пыла, пока мы не доберемся до кровати.

– Не растеря-я-яю! – как-то недобро покачала головой Мария Адамовна и, не удержавшись, шлепнула его по макушке. – Ты на кой черт нализался? Ты ту нашу водку выпил, негодяй? Какого лешего тебя в ресторан понесло? Нет, ты не вжимай голову в плечи, отвечай – на кой черт ты мне туда Кулакова приволок? Его чуть не увели, у меня появилось три седых волоса! Мне теперь что – хвостом за Кулаковым ходить, чтобы его Тонечка не подкараулила? Сейчас еще домой придем, узнаю, что водку выпил, – убью!

Уже вторую неделю Кулаков перед работой занимался ремонтом вместе с Натальей. Она умудрялась вести свои дела, кормить его обедами и ужинами и к тому же еще клеила в ванной комнате плитку. Вернее, клеили они вместе.

– Все, Наташ, сейчас вот эти две плиточки наклеим, и мне надо на работу.

– Нет, Кулаков, я наметила еще два рядка, а вот потом уже можно отдохнуть, – со смехом покачала она головой.

– Наташка, не забывай, я рабочий человек. Меня ждут.

– Не смеши меня, твои пенсионеры будут ждать тебя сколько нужно, – весело отмахнулась Наталья. – Кулаков, мы сейчас два рядка положим, и останется всего десять. Нет, а я-то думала, что с этой ванной буду возиться до зимы!

Кулаков молча приклеил две плитки и поднялся.

– Все, остальное завтра. Меня ждут.

– Прекрати свои детские капризы. Я же сказала – еще два рядка!

Он умылся и пошел переодеваться.

– Ты не слышишь меня? – с раздражением проговорила подруга. – Что-то быстро уставать стал. Постарел? Уложим еще два рядка, я сказала!

– Наташ, – со смехом посмотрел на нее Кулаков. – Боюсь, с таким гонором ты их будешь укладывать без меня.

– Почему? Ты струсил?

– Не говори ерунды, – поморщился Кулаков. – Я просто не хочу. Не хочу, и все. Пока.

– Кулаков! – кинулась к двери Наталья. – Вернись! Я кому ска… я… ну куда ты?

Он шел домой за Одером и думал: как он позволил сесть себе на шею? И когда Наташка стала такой? Или она такой и была? Ну да, в детстве она всегда была лидером. Так это потому, что Кулаков считал ее своим самым верным товарищем. И ему всегда было легче уступить Наташке, чем с ней поссориться. Это в детстве, а сейчас? Она осталась прежней, ее слово должно быть законом. Правильным, неправильным – законом. Но Кулаков стал другим.

– Одер! Гулять! – весело позвал он собаку. – Сегодня мы с тобой никуда торопиться не будем, нагуляемся по самое «не могу»!

Евгения пришла на работу и сразу столкнулась с Коровиной.

– Евгения Петровна, – мило улыбнулась та. – А у моего мужа завтра день рождения, вы бы зашли, а?

Евгения напустила на лоб тень печали.

– Никак не могу, вот и хотела бы, но…

– Тогда мы можем перенести, – загорелись глаза у Марии Адамовны. – Когда вам удобно?

– Вы знаете… – задумалась Евгения и удачно соврала: – Я теперь по вечерам очень занята. Очень!

– Неужели мужчину нашли? – недоверчиво проговорила Мария Адамовна. – Да не поверю!

– Я по вечерам на уколы хожу, – быстро произнесла Евгения, отводя взгляд.

Почему у нее не хватило смелости сказать, что у нее появился действительно мужчина? Боялась, что не поверят?

– Уколы? Заболели? – встревожилась Мария Адамовна. – А вы знаете, это природа! Да! Ее ведь не обманешь. Вам нужен мужчина! В смысле – друг вам нужен. Приходите к нам, мы вас познакомим с таким человеком!

– Извините, мне некогда, – ледяным тоном промолвила Евгения и прошла к себе в кабинет. – Блин… ну дохнуть не даст, – проворчала она, захлопнув двери. – Мужчина у нее есть! Представляю.

И все же встреча с Коровиной испортила настроение.

Чего скрывать, Евгения уже который день безуспешно ждала звонка от Володи. Да, она понимала, что поступила в тот раз глупо, надо было потерпеть… Ну пусть бы целовал, ведь он ей тоже был не противен. Да, кстати, еще больно ранили его слова «ты мне не противна». Разве этого достаточно? Нет, он потом сказал про искренние чувства, мол, она ему нравится, но… Нет, ну а что она хотела? Пылкой и страстной любви? Может, позднее и до страсти бы дошло, так она же сама всю эту страсть и погасила. Нет, надо что-то делать. Самой позвонить? Неудобно как-то… Нужно звякнуть Катерине.

Но Катерине она не звонила, ждала, что обиженный Володя позвонит сам. И тогда… ну что ж, тогда Евгения возьмет инициативу в свои руки, пригласит его в ресторан или поужинать у нее дома. Но он не звонил.

И сегодня после работы Евгения уже всерьез подумывала позвонить сестре, но неожиданно Катя забежала сама.

– Женька! Хорошо, что я тебя дома застала! – возбужденно защебетала она. – Думаю, если ее нет, то… прямо и не знала, что делать.

– Да куда я денусь? – усмехнулась Евгения. – На свидание удеру?

– Нет, я думала, вдруг у тебя какие-то отчетные концерты.

Евгения вздохнула – сестра не могла допустить, что у Евгении все-таки могут возникнуть отношения…

– Жень, слушай, ты мне не дашь свой костюмчик, помнишь, тебе Иришка из Франции присылала? Очень нужно!

– Он же тебе маловат?

– Нет, ну в юбку-то я залезу, а пиджачок можно не застегивать. И юбочку сзади не застегивать.

– Возьми лучше блузон, ты его еще не видела. Это Иришка мне в последний раз привезла. Он длинный, свободного покроя, очень стройнит. Кстати, ты под него можешь надеть темные брючки и будешь вообще неотразимой. А куда идете?

– В ресторан пригласили, а надеть нечего. Все старое. И покупать из-за одного вечера не хочется. У Сашки только на следующей неделе зарплата.

Конечно, Евгении хотелось расспросить про Володю, но она понимала, что, пока сестрица не получит этот самый блузон, разговора не получится.

– Пойдем, примеришь.

Катерина надела полупрозрачную кофточку цвета небесной лазури. В самых интересных местах, чтобы не просвечивало, были пущены небольшие, причудливые цвета более темного тона, а необычный фасон делал фигуру намного стройнее.

– Женя! Почему мне племяшка не привезла такую же? Это же мой цвет! Мой стиль! Трудно было? Жень, а давай ты мне ее продашь? Тебе все равно ходить некуда.

– Почему? – обиделась Евгения. – Я в ней… на работу буду ходить. У нас знаешь какие люди на концерты приезжают!

– Да на концерты ты что угодно можешь надеть, фигура позволяет. А мне вот… Ты хочешь, чтобы Сашка меня бросил, да?

– Ладно, бери, – вздохнула Евгения. – Пусть это будет тебе мой подарок на день рождения. Но потом я приду без подарка.

– Ой, Женечка! – кинулась сестре на грудь Катя. – Разумеется, без подарка! Ой, ну как здорово!

– А теперь – чай!

– Нет, Жень, я побегу, а то у меня ужин не готов.

– Позвони своему Сашке, пусть он себе пельменей сварит. А то я тебе, значит, кофточку, а ты мне даже полчаса уделить не можешь?

Катя смиренно села на стул, продолжая думать о своем.

– Женька! Завтра Сашка с ума сойдет! Я ему сегодня даже ничего показывать не буду, завтра ка-ак наряжусь, он обалдеет! И Володька обалдеет! И Зо…

– Кстати, а как он?

– Кто? – удивленно вытаращила глаза сестра.

– Володя, ветеринар. Ты что, забыла?

– Да, – отмахнулась Катя и вдруг подскочила к холодильнику. – Жень, а у тебя какой-нибудь колбаски нет? Чего-то аппетит разыгрался.

– Сейчас, бутерброд сделаю. Так как там наш Ромео?

– Да какой из него, на фиг, Ромео? Ему пятьдесят лет.

– Знаю, ты говорила. Кстати, хороший возраст.

– Возраст, может, и хороший, да только в таком возрасте уже пора семью иметь и свой угол. Определяться пора. Не мальчик уже.

– И чего?

– Вот он и определяется. Он, Женя, с нашей соседкой Зойкой расписался.

– Что?

– То, что слышала, – вздохнула Катя. – Сашка мой его с нашей соседкой познакомил. Зойка расстаралась, ну и… они расписались.

– Как? – все еще не могла понять Евгения. – Но… прошло же всего чуть больше недели… Даже двух недель не прошло, как он у меня был. Когда они успели?

– А чего им успевать? Зойка как увидела мужика нормального, сразу связи какие-то нашла, вот их и распишут завтра.

– Значит, этот блузон ты на свадьбу наденешь?

– Получается, что так. Хотя какая там свадьба – распишутся, а потом в ресторане вчетвером посидим, – махнула рукой Катя и посмотрела на сестру внимательнее. – Жень, а ты расстроилась?

– Радоваться прикажешь? В кои-то веки нормальный мужик попался, и того твой Сашенька соседке сбагрил! Гад! Вот позвоню ему, пусть за кофту по двойной цене платит!

– Женя! Думаешь, Володя со мной не говорил? Говорил! Знаешь, что он мне сказал? «Ваша Женечка, Катя, конечно, интереснее, чем Зоя, но… у меня уже не те года, чтобы полжизни потратить на ухаживание, а потом получить кокетливый отказ». Ясно?

– Так он же сказал, что ждать будет!

– Он не собака у дверей. Он, между прочим, очень завидный жених. У него серьезные намерения, вот и нашел Зойку. Та, конечно, не такая недоступная, он к ней перебрался уже в первый вечер знакомства, а ты чего-то кочевряжилась. А я тебе сразу говорила – хватай! Упустишь! Так разве ты меня слушаешь? А теперь еще и кофту продать хочешь за бешеные деньги!

– Да не буду я продавать, – махнула рукой Евгения. – Но… но все же… как же так? Он же говорил, что подождет. Я уже сама хотела ему звонить, только… неудобно было…

– Ох, и дура ты у меня, Женька, – вздохнула сестра. – Думаешь, я не знаю, что ты еще старого надеешься вернуть? Зачем он тебе сдался? Мужлан какой-то!

– А у тебя Сашенька просто король.

– Нет, не король, но хоть не разбегались, не зря ведь говорят, что разбитую чашку не склеишь.

– А зачем ее клеить? Можно новую слепить.

– Ну так лепи! Чего ж ты шарахаешься от каждого мужика?

После ухода Кати на душе стало невыносимо. Ну хоть реви, в самом деле… Она легла в ванну, напустила ароматной пены, включила воду погорячее. В такой ванне ей всегда становилось легче, любая неприятность казалась временной, а проблемы – разрешимыми.

– Ладно, значит, это был не мой мужчина. Найду себе другого. Нет, ну какой гад же Сашка, такого жениха прогнал.

На работу Евгения стала наряжаться как на праздник. Одна неглупая женщина сказала, что надо даже дома ходить в самом обворожительном виде – а вдруг случится мужчина!

И мужчина случился.

Конечно, совсем не так романтично, как представлялось Евгении, но… на то он и Господин Случай, чтобы выбирать те моменты, которые ему приглянулись.

Евгения только вошла домой после работы, заглянула в ванную комнату и отступила – весь кафель был мокрым, а по стене стекали струйки с верхнего этажа.

– Ну совсем уже! – гневно крикнула она и понеслась на верхний этаж.

Дверь ей открыл растерянный мужчина в шортах и с тряпкой в руке.

– А вы, наверное, соседка снизу? – улыбнулся он. – Ругаться пришли?

– Да уж! Не хвалить!

– Да у меня тут кран прорвало, сейчас я починю. А потом и у вас все сделаю. Я воду перекрыл.

– Очень вам признательна, – усмехнулась Евгения и, гордо дернув плечиком, побежала домой.

Дома она даже чаю попить не смогла – сосед перекрыл воду. Пришлось снова одеваться и нестись в магазин за водой.

После того как чайник вскипел, в дверь позвонили.

– Я к вам, как и обещал, – произнес сосед, уже одетый в спортивные брюки и футболку. – Давайте я посмотрю, что там у вас?

– Посмотрите – вон какие струи по стенам текут!

– Так у вас здесь кафель везде, здорово. А то я как представил, что мне вам большие деньги за ремонт платить придется, так неуютно стало! – улыбнулся он. – А тут и делов-то… Ну разве что только потолок покрасить.

– И кто этим будет заниматься? – поинтересовалась Евгения.

– Да я и займусь, – пожал плечами сосед. – Сегодня, конечно, не успею, а вот завтра… Вы во сколько приходите с работы?

– В семь.

– Хорошо, в половине восьмого я буду у вас. А налейте мне тоже чаю? Я воду как отключил, так даже и не вспомнил, что у самого воды нет. Полдня на кефире сижу.

– Хорошо, – проговорила Евгения и вдруг вспомнила: она хотела познакомиться с мужчиной и быть приятной женщиной. – Садитесь, я сейчас вам и бутербродов сделаю. Вас как зовут?

– Слава, а вас?

– А меня Ев… Женя. Что-то я вас в нашем подъезде не видела раньше, вы новенький?

– Ну да, месяц назад квартиру купил. Раньше была однокомнатная, а вот теперь решил, что пора и расшириться. А вы одна живете?

– Живу одна, дочь уехала… Да вы ешьте бутерброд.

– Спасибо, – накинулся на угощение сосед. – Вы знаете, женщина как-то одна еще может, а вот мужик… Видите, какой я голодный! А если бы жена была, да разве бы она меня до голодухи довела? Вы, кстати, хорошо готовите?

– Почему «кстати»? – удивилась Евгения и сразу улыбнулась. Так никогда замуж не выйдешь. Уже все кому не лень на нее косятся – и Катя, и Мария Адамовна. – Я очень хорошо готовлю, только ценить некому.

– А я оценю! Давайте, Женечка, завтра вы мне приготовите ужин, а я приду, весь потолок у вас в порядок приведу, а потом мы это дело отметим. Правда, я не пью!

– Я тоже.

– Какое везенье! – воскликнул Слава. – Здорово, а то мне, знаете, все время какие-то пьющие женщины попадаются. Смотреть неприятно. И понимаете, никакого удовольствия от знакомства.

– Нет-нет, я совсем не пью, – торопливо заверила Евгения. – Только сок.

– Ананасовый?

– Да! А вы откуда знаете?

– Я сам пью только ананасовый. Мне вообще кажется, что умные люди пьют ананасовый. Скажите, ну зачем мне яблочный, если я могу яблоко в натуральную величину съесть? А на ананасы для сока мне денег жаль. И еще… Жень, давай на «ты» перейдем? Мы же соседи.

– Согласна, переходим на «ты»!

Они и чаю попили, и бутерброды съели, но все сидели и болтали ни о чем. О погоде, о соседях, о книгах и фильмах. Со Славой было легко. Конечно, он был проще Владимира, но Евгении это нравилось.

– Значит, Жень, я ухожу, а завтра в половине восьмого ты меня жди.

Она проводила гостя, а ночью долго куталась в одеяло и представляла, как познакомит со Славой Катю. Придет в гости с ним под ручку, пусть тогда Сашка лопнет от злости. И вообще – большой вопрос, кто лучше, Слава или напыщенный ветеринар, который недели не мог прожить в холостом состоянии. А еще лучше было бы, если бы и этот… ветеринар с супругой забрели на огонек, вот и пусть бы посмотрел, кого он потерял!

Утром Евгения долго красила ресницы, губы, делала прическу. Ведь мужчина может появиться в самый неожиданный момент.

Перед выходом из дома снова оглядела себя в зеркале.

– Хороша! – игриво воскликнула Женя, схватила сумочку и захлопнула за собой дверь.

По подъезду она не шла, а порхала – вдруг Славе взбредет в голову, к примеру, вынести мусор!

На работе первый, кто ей встретился, был Кулаков. Он придирчиво оглядел Евгению и ехидно склонил голову:

– С добрым утром, Евгения Петровна. Сегодня вы выглядите прекрасно. Не случилось ли чего?

– Занимайтесь своими собаками, Куклаков! Простите, Кулаков. И не забудьте вовремя заплатить за аренду.

– Ни боже мой! Это святое!

Евгения фыркнула и быстро застучала каблучками по коридору.

Обедать она решила не у себя в кабинете, как раньше, а в кафе, через дорогу.

– Евгения Петровна! – заметила ее в холле Коровина. – Вы ли это?

– Да, а что случилось? – нахмурилась Евгения. – Опять к вам надо прийти в эту субботу?

– Ой, ну что вы так, – обиделась Мария Адамовна. – Вы тогда только ушли, а мой брат приехал. Вы знаете, он… в травмпункт попал!

– Какое несчастье, – равнодушно вздохнула она и поспешила дальше.

Мария Адамовна осталась в холле одна.

– Ну надо же, снова влюбилась, – горестно вздохнула она. – То месяцами сидела в кабинете, как клуша, ничего лучше спортивного костюма не надевала, то вдруг… Надо срочно что-нибудь придумать. Девочки, вы не видели, куда Ваня пошел?

– Какой Ваня? – вытаращились проходившие мимо девочки из хора.

– Иван Михайлович Коровин.

– Да мы и не видели его сегодня.

Мария Адамовна поспешила к мужу в кабинет.

– Ваня! Ты не представляешь! Мы опять упустили Евгению.

– Что случилось, сокровище мое? – поднялся он с дивана.

– Ваня, у нас несчастье!

– Деда уволили? – предположил Коровин самое страшное.

– Нет. У нас… Ваня, у нас Евгения на выданье, честное слово.

– Какая Евгения?

– Ваня! У нас с тобой одна Евгения на всю нашу семью – это наш директор! И если она сейчас выйдет замуж без нашего участия… Ваня, я тебе сразу говорю: платить за твой сон на этом диване я не собираюсь. Спи дома. И я буду спать вместе с тобой. Пока не помрем с голоду.

Иван Михайлович почесал темечко.

– Машенька, а может, ну ее, пусть сама как-нибудь?

– Нет, Коровин, – задумчиво глядя в окно, проговорила она. – Я одна стану спать дома. А ты… пойдешь работать сантехником. Надеюсь, ты не забыл свое образование? Кто ты по профессии? Сантехник? Вот и пойдешь чистить санузлы. Так даже лучше – у тебя будет фиксированная зарплата.

Коровин считал себя творческой личностью, к тому же совершенно ничего не понимал в многотрудном сантехническом деле, даже прокладки в кранах меняла Машенька. А если уж случалось что-нибудь серьезное, перекрывали воду и ждали деда с дачи.

– Маша, надо что-то придумать, – наконец изрек он.

– Вот ты этим и займись. Хотя… Господи, ну что ты можешь придумать? – она безнадежно махнула рукой. – Теперь нам Евгению к себе не заманить. И Кулакова. Ваня! У меня идея! Ты будешь приглашать теперь Евгению. А Кулакова возьму на себя я. Эх, их бы только свести. А там уже… из дома не выпущу, пока они друг на друга с любовью смотреть не станут.

– Как со мной было, да?

– Да молчи уж!

– А что скажем? Что нас обокрали?

– Главное – заманить, там придумаем, – сурово проговорила Мария Адамовна.

Глава 7

Рабочий день у Кулакова начался не совсем удачно – сразу же столкнулся с Коровиной. И та снова стала зазывать к себе в гости. Да что у них с этими гостями? Если Ивану Михайловичу Борис мог отказать, то Марии Адамовне отказать не получалось.

– Какая собачка! А у тети дома косточка есть! А собачка хочет тетину косточку? – принялась сюсюкать она с Одером.

– Нет, Мария Адамовна, – усмехнулся Кулаков.

– Борис Борисович, голубчик, приходите к нам, ну так надо. Ну просто никакой жизни! – начала умолять Мария Адамовна, сложив ручки пирожком. – Научите моего мужа работать. Ведь сами же видите – нет у него ни одного клиента! И что делать? Я прямо места себе не нахожу. Одна надежда – вы!

– Да не могу я по гостям расхаживать. У меня и свои дела есть. Если ваш муж так уж рвется собак дрессировать, то вовсе не обязательно сидеть за столом со мной каждый выходной!

– Да-а, а в прошлый-то выходной вы не пришли! А мы вас так ждали!

– Да зачем мне идти было, если я вам такие распечатки прислал? Там только прочитаешь, академиком стать можно!

– Это вы можете! А мой дундук до сих пор в той распечатке разобраться не сумел. Пришли бы, а? Очень вас прошу! А стол мы можем не накрывать, и так уже в долги влезли. Нет, мы же не заставляем вас эти долги отдавать, но… выразить, так сказать, дань уважения к тем, кто ради вас не постеснялся бегать деньги занимать…

– Мария Адамовна, я вовсе не заставлял вас залезать в долги. И вообще – простите, но к вам идти я не могу. Да и желания нет. А если нужна консультация, то пусть Иван Михайлович подойдет ко мне в рабочее время.

– Нет, ну что же делать, а? – чуть не плакала Мария Адамовна.

И тут Кулакова осенило.

– Ма-а-ария Ада-а-амовна! – вдруг весело протянул он. – А вы меня не женить собираетесь? Бли-и-ин! Да как же я сразу не догадался? Точно! Вы же у нас свахой работаете! Кризис с женихами? А я все думаю – чего ж это меня в гости зовут?! И кого вы мне приготовили? Царевну-лягушку?

– Почему это? – обиделась Мария Адамовна.

– Да потому! На первое свидание дамочка не пришла, значит, царевной себя мнит. А коль до сих пор ей жениха не сыскалось, стало быть, красотой вся в лягушку удалась, так?

– Вот сами не знаете, что несете, – растерялась Мария Адамовна. – Не хотите в гости, так сразу и скажите! Ваня!

Она снова с шумом распахнула дверь мужа.

– Иван! Надо срочно менять сценарий! – заявила она.

– А у нас… У нас был сценарий? – снова подскочил с дивана Иван Михайлович. – И что мы должны делать?

– Мы не должны больше звать их в гости и залезать из-за них в долги. Мы должны… – Мария Адамовна перевела дыхание и добавила: – Мы должны сами пойти воровать!

– Вот это совсем другое дело, а то все занимаем и занимаем, нет бы… Маша! Что ты сказала? – уставился на Коровину супруг.

– Да, Ваня, нам придется рисковать!

Кулаков отправился к своей группе со спокойным сердцем. И все же его сегодня ждало еще одно испытание. Возле старой коряги стояла Наталья. Он заметил ее издалека, да и трудно было не заметить. Дама была в шикарном пальто цвета фуксии, а голову ее украшала не менее шикарная желтая шляпа.

– Боже мой, далась им всем эта коряга, – пробормотал Кулаков. – То Коровин, теперь вот…

С Натальей он не виделся уже дней пять. Первые два дня она даже не звонила, зато потом начала осаждать его звонками. После того как первый свой разговор она начала с крика, Кулаков даже не пытался с ней общаться, просто отключал телефон. Однако… вот уж не думал он, что гордая, самолюбивая Наташка станет караулить его. И ведь как не хочется выяснять отношения на виду у всей группы!

– Здравствуй, Боря, – смиренно опустила она глазки, едва он подошел. – Я поговорить пришла. Я… Ты знаешь, я, наверное, была не права. Я совсем не умею общаться с мужчинами. – Она робко улыбнулась. И на мгновение снова превратилась в прежнюю Соболеву.

– Наташ, я тоже хочу поговорить, – кивнул Кулаков. – Подожди меня в кафе, на въезде на остров Отдыха. Я отработаю и приду. Постараюсь закончить быстро.

– Да? А вдруг ты не придешь? Я лучше здесь буду ждать.

– Нет, Наташа, – возразил Кулаков. – Я не собираюсь от тебя бегать. Я не мальчик.

– И я не девочка. Принародно устраивать истерики не стану.

Он промолчал. Знал, что ответит, теперь уже точно знал, но не сейчас.

С собаководами сегодня как-то удивительно все получалось. И собаки работали на подъеме, и хозяева все понимали с одного раза, и занятие уже подходило к концу, когда к Кулакову подошла Лобова. Девушка была из группы «Дружок», сообразительная, и собака у нее была послушная, им и ходить-то сюда не было необходимости, но Лобова постоянно что-то спрашивала и ловила каждое слово. Работать с ней было интересно.

– Борис Борисович, я читала, что вожаком над собакой должен быть человек. А вот Фишер писал, что обязанности вожака – охранять свою стаю, свое жилище. Как же получается? Если я вожак, то я и дом сама охранять должна?

Кулаков объяснил:

– Понимаешь, Тань, если ты дома, то ты запросто отдашь команду собаке «фас», правильно? То есть он идет на задержание по твоей команде.

– Да, – кивнула девушка. – А если меня дома нет?

– А если тебя нет дома, то вожака в стае тоже временно нет, и его обязанности возьмет на себя твой пес. И будет защищать ваше…

– Девушка, что вам надо от женатого мужчины? – подошла к ним Наталья и с презрением уставилась на Лобову.

– Да я… я ж не как к женатому, я…

– Вы как к холостому, я уже поняла! Ступайте и дрессируйтесь, как все! Нечего тут глазки строить!.. Боря, у тебя еще десять минут.

Кулаков сжал зубы и постарался успокоиться. Он просто думал, что ему сейчас надо оставаться очень спокойным… постараться… тут собаки, они не выносят агрессии и плохой энергетики, они ее чувствуют. Иначе он не имеет права работать инструктором…

– Наташа, – обратился он к подруге. – Я работаю, ты мне мешаешь. Если еще раз ты ко мне подойдешь во время занятия, то я просто посажу Одера рядом с тобой и прикажу ему тебя охранять. И ты не сделаешь ни одного шага.

– Кулаков! – воскликнула Наталья. – Ты на меня натравишь собаку?

– Нет, я посажу его тебя охранять. Десять минут ты сможешь спокойно простоять возле этой коряги.

– А если я не захочу?

– Это твой выбор. В конце концов, ты можешь уйти.

Наталья думала секунду, потом горделиво вскинула голову:

– Я столько ждала… подожду и еще минут десять. Кстати, у тебя осталось уже пять минут!

– У меня столько времени, сколько мне надо, – отрезал Кулаков и отправился к своей группе.

Больше Наталья не мешала. Когда Кулаков к ней подошел, она тихо произнесла:

– Боря, прости меня, я была не права. Я слишком давила на тебя, а ты… Ты к этому не привык, и я…

– Наташ, я к этому и не собираюсь привыкать, – заметил он. – Ладно, не расстраивайся, я не обращаю внимания.

– Тогда… – Она с надеждой взглянула на него. – Ты сегодня придешь?

– Зачем?

– Но ты уже давно не приходил.

Они шли по острову, в воздухе пахло весной, природа радовалась пробуждению, и так не хотелось портить чудесный вечер.

– Наташа… – вдруг остановился Кулаков. – Когда-то мы с тобой были очень близкими друзьями.

– Я тебе даже нравилась, – улыбнулась она.

– Да, но с тех пор прошло много лет! Да целая жизнь прошла, у тебя своя, у меня своя. Мы другими людьми стали, неужели ты не понимаешь?

Наталья сорвала засохшую травинку и сунула в рот. Она где-то читала, что это выглядит очень сексуально.

– Борис, но ведь люди встречаются, порой и вовсе не знакомые. Никогда друг друга не знали. Потом встретились, их потянуло друг к другу, и стали оба счастливыми. Я считаю, что нам ничего не мешает…

– Мешает, – возразил Кулаков. – Люди встречаются чужие и вдруг узнают, что они близкие по духу, а мы были знакомы, но теперь я понял, что мы чужие. Зачем друг друга мучить?

– Я не согласна. Разве мы чужие? – с улыбкой проговорила Наталья. – Мы же знакомы столько лет! Я все твои привычки знаю. Да, я давлю на тебя, но это только во благо!

– Кому? Во имя какого блага?

– Борис, не шуми. Я понимаю, тебе неприятно осознавать, что в жизни ты ничего не добился, ну так…

– А я ничего и не добивался. Все, что я хотел, у меня есть.

– Нет, Боренька, я была у тебя дома и видела – у тебя ничего нет! И квартирка твоя… Ну прости, не самая дорогая в городе, и…

– Наташа, меня все устраивает.

– Ты сегодня приходишь ко мне и…

Ну как человеку объяснить? Она категорически не хотела ничего понимать.

– Наташа, я не приду к тебе. И главное – у меня есть жена, ребенок, я не хочу их терять.

– Прекрати, Кулаков! Никого у тебя нет! Я для тебя идеальный вариант! Ты же без меня так и останешься здесь с собаками выть до старости! А у меня для тебя альтернатива! Я из тебя сделаю хорошего бизнесмена, состоявшегося мужика.

– Не надо никого из меня делать. – Кулаков взял Одера на поводок. – И, Наташ, извини, мне некогда. – И он пошел впрочь.

– Подожди, Кулаков! Борис!

Он не останавливался. Зачем? Ему больше не хотелось ни видеть эту женщину, ни слышать. Блин, это ж надо так измениться!

Личная жизнь Евгении наконец начала налаживаться. Слава приходил каждый день, и они замечательно проводили время. Он был неистощим на выдумки. Иногда приносил торт, и каждый кусочек они обязательно должны были съесть за чье-то здоровье.

– Этот кусочек я ем за… мою маму, – говорил Слава. – Она у меня знаешь какой человек! Она, к примеру, считает, что ее сыночек обязательно должен носить шарф и пить теплое молоко. До сих пор. И ни одна женщина его не достойна, потому что мамин сынок – шедевр! Произведение искусства. Отца я никогда не видел, но мама говорит, что он был скульптором. Поэтому я и похож на Давида!

– А я… я ем этот кусочек за сестру Катю!

– Правильно, потому что за маму ты уже съела, – улыбался Слава. – А почему ты за Катю ешь? Она такая необыкновенная?

– Потому что сама за себя она не станет торт есть, Катя вечно на диете, но это ей не помогает. Слав, а пойдем к ним прямо сейчас?

– Сейчас? А как же мой настрой? Мое расположение духа? Я должен принести твоей сестре позитив, а у меня с тобой всегда начинается расслабуха!

Или он усаживал Женю в кресло, заставляя принять романтическую позу, а перед ней выставлял холст. Самый настоящий! И краски раскладывал.

– Женя, а теперь, пожалуйста, посиди полчаса без движения, а буду тебя рисовать.

Оказывается, полчаса без движения – это сущая мука. Тем более когда рисуют тебя! Помимо того, что у тебя вдруг отчаянно начинает чесаться все тело, еще неудержимо хочется вскочить и посмотреть, какая ты получаешься на портрете.

Слава рисовал не очень долго, во всяком случае, судя по часам, прошло всего минут десять.

– Вот, Евгения… Думаю, надо повесить в спальню.

С замиранием сердца она подскочила к полотну и… растерянно уставилась на художника.

– И это все?

На холсте коричневой краской был нарисован классический «палка-палка-огуречик»!

– Слава! Где портрет?

– Ну вот же! Считай это абстракционизмом, если ничего в живописи не понимаешь.

Евгения даже решила обидеться, но Слава объяснил:

– Знаешь, шел сегодня мимо художественного салона, а там художников сидит… И все так легко малюют! Я и загорелся. Купил себе все эти прибамбасы, а как тебя увидел, сразу захотел написать твой портрет. Черт, не получилось. Но я старался.

– Для портрета одного полотна мало, – назидательно проговорила Евгения.

– Но у меня была ты! И еще краски.

– Слав, ну ты, как маленький, – улыбнулась она. – Для этого нужен талант или хотя бы художественная школа.

А однажды он принес ведро, а в нем несколько бутылок шампанского.

– Женька! Иди сюда, я буду обливать тебя шампанским! – весело кричал он.

– Ты сдурел! – счастливо смеялась она. – Ты зальешь мне весь пол!

– А ты на ковер встань!

Пробки стреляли в потолок, шипели, и вино лилось вовсе не туда, куда планировалось.

– Класс!!! – визжал от радости Слава. – Женька! Я как богач, да?! Я всю жизнь мечтал искупать коня в шампанском, как гусары раньше делали!

– Я тебе конь, что ли? – обижалась она.

– Глупенькая! По старой традиции надо сначала искупать любимую женщину!

– Я не слышала об этом.

– Правильно! Потому что я ее сам только что придумал!

Он никогда не врал. И был наивен, как ребенок. Евгении казалось, что у Славы не было детства, и теперь он хватает его, как умеет. Но больше всего ей нравилось, что он не торопил события. Не лез с объятиями, не смотрел на нее бегемотьими глазами, когда она садилась рядом. А однажды откровенно признался:

– Ты знаешь, не люблю себя навязывать. Мне так хочется, чтобы девушка сама меня полюбила сильно-сильно! Чтобы она ночи напролет мечтала обо мне, придумывала себе всякие истории со мной в главной роли, чтобы… Чтобы даже эротические сны обо мне смотрела.

– Ух ты! Кому же этого не хочется, – поддела его Евгения.

– Нет, Жень, ты не права, – горько вздыхал Слава. – Сейчас не многие об этом задумываются. Зачем? Прыгнул в койку и получил все по полной программе. А для меня эта программа не подходит. Мне надо… чтобы женщина сама была готова.

Женя очень быстро все это осуществила – и мечтала по ночам о своем друге, и придумывала всякие небылицы, и планы строила, правда, вот не помнит, что там с эротическими снами – сны она сразу забывала, как только просыпалась. А так – полный комплект. Теперь вот нужно было как-то сказать об этом Славе, но она стеснялась.

В тот вечер Слава не должен был прийти к ней, ему позвонила мама и попросила приехать. Что-то там с почками у нее случилось. Поэтому Евгения вечером пришла домой и устроилась перед телевизором с вязаньем. Так хотелось связать себе какую-нибудь необыкновенную кофточку. Она уже давно не вязала, клубок путался, петли соскакивали, и работа явно тормозилась.

Когда в дверь позвонили, она даже обрадовалась – ну его, это вязанье!

На пороге стояла молодая женщина с простоватым лицом.

– Здравствуйте, – произнесла она. – А Славы у вас нет?

– А кто вы такая? – нахмурилась Евгения.

– Я? Его жена! – радостно сообщила женщина. – Меня Лилей зовут. Я приехала, а Славика нет, никто не открывает, я у соседей спросила, а мне сказали, что он у вас. Вы посмотрите, может, и в самом деле у вас, а то мне даже вещи поставить некуда. Я с чемоданами притащилась.

– Подождите, – растерялась Евгения, – а разве Слава женат?

– Ну а как же! Я его жена! У нас и детки есть – двойняшки Саша и Леша. Но я их сюда не повезла, сами понимаете, надо сначала все посмотреть да порядок навести…

– Проходите, – пригласила наконец Евгения. – И что, большие детки?

– Семь лет, в этом году в школу пойдут. Мы поэтому и купили квартиру здесь. Нужно, чтобы дети учились в городе, чего ж они у нас-то увидят. Сейчас я их с мамой оставила, а сама сюда.

– Чаю хотите?

– Не откажусь. Я так люблю чаи гонять! – И женщина весело засмеялась.

Евгении же было не до смеха. Что же получается? У него, значит, есть жена, а он обливал ее шампанским! Так вот почему Слава не лез к ней со своими пылкими страстями. Понимал, гад: в одном подъезде живут, Евгении еще предстоит с его женой встречаться, а теперь – ничего не скажешь, чисто дружеские вечера. А может, так и было? И это только Евгения представляла все иначе? Боже, какой стыд.

– Прямо и не знаю, куда он мог подеваться, – сокрушалась молодая супруга.

– Он к матери поехал, – вспомнила Евгения. – Она у него приболела. С почками мучается.

– Его мать? Странно… Как это ей удалось? Она у него скончалась четыре года назад. И не от почек, а водки паленой напилась и траванулась. Может, вы не так поняли?

– Конечно, – закивала Евгения. – С чего бы он мне объяснялся, куда он пойдет?

– Действительно, – легко согласилась Лиля. И тут же доверчиво стала рассказывать: – Ой, вы не представляете! Мне мама все время говорит: «Следи за мужиком, следи за мужиком!» А как за ним уследишь? Да я и не стараюсь. Верю ему. Ну кого он лучше меня найдет? Я не строгая, по хозяйству опять же, а когда он заскучает, так гульнет, бывало, а потом виноватый приходит, да еще и наврет с три короба. А я как будто верю! А чего? Он же и сам переживает. Зато у меня семья, у детей отец, да и мужик он неплохой, меня любит, а я и вообще без него жизни не мыслю. Да что я вам говорю, вы, наверное, со своим мужем тоже так поступаете?

– Вообще хотелось бы… – увернулась от ответа Евгения. – Но у меня так не получается. Я, знаете ли, Лиля, не умею прощать.

– А как же? А как жить-то тогда? Тяжело, когда не прощаешь.

– Да.

– А вы прощайте, – посоветовала Лиля. – Вот смотрите, к примеру, рассорились вы, да? И вы обиделись. А вы тогда представьте, что ваш муж… умер. А чего? Я когда сильно на Славку злюсь, всегда представляю, будто он умер. Только вы по-настоящему представляйте, тогда… сразу вам плохо станет. И вы себе скажете: «Да лучше бы гулял, черт проклятый, но только бы живой был!»

Евгения поежилась.

– Я боюсь представлять, вдруг действительно что-нибудь случится.

– А вы потом обязательно хороший конец придумайте!

– Чего ж хорошего можно придумать – умер же!

– Ну, будто бы это розыгрыш был, или он просто спал летаргическим сном, или у него кома…

– Кома-то зачем?

– А что это такое? Я вот слышала «кома, кома», ну это когда не шевелятся, да?

– Да, Лиля, и я бы не советовала вам про нее придумывать.

– Ну и ладно, что-нибудь другое придумайте, главное – простить.

– Мудрая вы, Лиля.

– А чего тут мудрить? Вот я Славку отправила квартиру покупать, и чего случилось? Мне вот ваши соседи сразу наплели – дескать, он у вас частенько просиживает, а я им сразу: «А что такого?» Он же не молоденькую какую отыскал, не по девчонкам бегает, а нашел себе уже немолодую соседку, сидит с ней, чаи распивает. Он же тоже чай любит пить, у нас в семье все водохлебы, да и по домашнему уюту соскучился. Небось просил вас ужины ему готовить, да? Он у меня такой.

Они очень быстро нашли общий язык и еще долго разговаривали бы, если бы в дверь не позвонили.

– Привет, сокровище мое, – прямо с порога приобнял Евгению Слава. – Представляешь, с мамой, оказывается, все нормально. Ничего у нее не болит.

– Да, у покойников не принято почками маяться, – усмехнулась Евгения.

Слава дернул кадыком, повел головой из стороны в сторону, но не нашелся, что ответить.

– Проходи, – улыбнулась Евгения. – Тут тебя ждет еще одно сокровище.

Слава шагнул в комнату, увидел жену и обрадовался сильно, искренне, будто ребенок.

– Женя! Ты посмотри, кто ко мне приехал! Нет, ты только посмотри! Лилька! Ну какая ж ты молодец. А я… я уже соскучился, сил нет! А ты поесть привезла?

– Славочка, похудел-то как! – запричитала Лиля. – Вон все щеки ввалились… А я вещи-то у соседки оставила, сейчас разогрею котлетки…

– Жень, приходи к нам в гости, у меня Лиля такие котлетки делает! Пальчики оближешь.

– Простите, в другой раз, – улыбнулась Евгения.

– А чего в другой-то? – удивилась Лиля. – Прямо сейчас и приходите.

– Жень, ты обиделась, что ли? – поинтересовался Слава. – Это ж моя Лилька! Жена моя! Я тебе про нее не рассказывал разве?

– Нет, ты мне только про маму рассказывал.

– А, это у меня мечты такие. Ты же знаешь, какой я выдумщик!

И все же Евгения к ним не пошла. Лиля пригласила ее в субботу, чтобы отметить новоселье.

– Хорошо, – улыбнулась в прихожей Евгения. – В субботу постараюсь выбраться. Это же послезавтра, да?

– Да! Вот послезавтра и приходите! И еще… Спасибо вам за Славу, – проговорила Лиля. – Присмотрели, а так бы… точно какая-нибудь вертихвостка увела бы.

– Да что вы, Лиля, он у вас патологически верный, – усмехнулась Евгения.

– Хорошо хоть к Катьке его не притащила, – пробурчала она, когда дверь за гостями закрылась.

Катька прибежала в субботу вечером, и нашелся убедительный повод отказаться от новоселья и не ходить к соседям. Правда, Лиля прибегала два раза, но Евгения делала страшные глаза и разводила руками:

– Ко мне сестра приехала, я не могу ее одну оставить!

– А вы с ней приходите, – радушно приглашала молодая хозяйка.

– У Кати крупные неприятности, ей сейчас не до веселья, извините, – печалилась Евгения и с сожалением в глазах закрывала дверь.

У Кати особенных неприятностей не было, и это ее огорчало.

– Представляешь, гад какой, – жаловалась она сестре на мужа. – Я, главное, его жду, надо было за картошкой сходить в подвал да солонины набрать, дома уже шаром покати, а его нет! Я звонить – трубку не берет. Заявился в половине двенадцатого пьянее вина, ну ты скажи, а? Я ему втык устраивать, а он еще ерепенится! Блин, так бы по головушке и долбанула бы… тупым предметом! Завтра проснется, пусть вещи собирает, пьянь хроническая.

– Да брось, – успокаивала Евгения. – Никакая он у тебя не пьянь. Подумаешь, выпил, с кем не бывает.

– Тебе хорошо говорить, а мне на эту рожу смотреть!

– Катька! Чего мелешь-то? Это же твой любимый человек!

Сестрица хмыкнула, а потом вздохнула:

– Дура ты, Женька. Какая уж теперь любовь. Живем, и все.

– Столько лет живете, друг с друга пылинки сдуваете, не видно разве?

– Что тебе видно? Ты знаешь… А я ведь в любви живу. Со страстями, с пылом. Только не с Сашкой.

– Господи, – охнула Евгения. – Неужели любовника завела?

– Да кому я нужна? – отмахнулась Катя. – Нет, Женька, это не любовник… Помнишь, я в юности дружила с Симкой Хрусталевым? Симпатичный такой парень.

– Помню, только ты с ним не дружила, просто с ума по нему сходила, а он на тебя внимания не обращал.

– Да какая теперь разница. Я его по телевизору видела – уехал в Москву, стал артистом, в сериалах снимается. Да я тебе рассказывала!

– Да. Я его смотрела – видный мужик. Так ты хочешь сказать… да ну, Кать, не позарится он на тебя… В смысле, у него сейчас, наверное…

– А это неважно, – задумчиво улыбнулась Катя. – Понимаешь, при богатой фантазии ведь можно придумать что угодно! Целый мир!

– Катя, извини, но откуда у тебя богатая фантазия?

– На это хватает. Так вот, я себе придумала… Я придумала, будто он любит меня безмерно. Ты знаешь, какие слова он мне говорит! Именно те, которые я хочу слышать! До которых мой Сашка никогда в жизни не додумается. А Симка говорит. Ну, это он мне там говорит, в моем мире. А как он смотрит! Ты, знаешь, Жень, ему наплевать, сколько у меня морщин, как я одета…

– Вот уж в это я никогда не поверю, – возразила Евгения. – Ничего этим мужчинам не наплевать! Это только так говорится, что главное душа, а у мужиков на первом месте вывеска. Чтобы ты одета была с иголочки, фигурка стройная, глаза… лучше, если похотливые.

– Это здесь, а у меня там все не так, – мечтательно произнесла Катя. – Вот наступает вечер… Сашка, как обычно, заваливается спать, он у меня как дитя малое – посмотрел «Спокойной ночи, малыши» и в койку. Если трезвый опять же. А когда поддатый, так лучше б спал… И вот спит мой Сашка, а я ухожу…

– Катя, ты бы с этими ночными гулянками поосторожнее, а то…

– И вот прихожу я в темный сад, а там меня уже ждут. Большой дом, освещенный фонарями, собака бежит большая, лохматая…

– Собак я тоже люблю.

– И выходит он! «Где ты так долго была, я без тебя жить не могу. Я тебя ждал, ждал. Ты вся замерзла, пойдем, я тебя согрею». И он укутывает меня в большой белый махровый халат. В такой пушистый… и ведет к камину…

– Здорово ты придумала, – улыбнулась Евгения. – Под халатом ни фигуры, ни одежды не видно, правда?

– Конечно! А потом мы идем к камину. И я вот сажусь, а он меня спрашивает: «Что ты сегодня делала с самого утра? Кто тебе звонил? С кем встречалась?» И я с ним говорю, говорю… А какие подарки он мне дарит! И вот все фильмы – это же он мне там в любви признается, потому что мы с ним так договорились! Но это знаю только я и он. И мы, может, были бы вместе, но… он слишком богат, чтобы у него не было врагов, и эти враги ну никак не дают нам с ним быть вместе! Потому что главарь тех врагов, то есть отец его жены…

– Господи, Катя, что ты несешь? Ты действительно в это веришь? Ты живешь ненастоящей жизнью!

– Я живу двумя жизнями сразу, и кому это мешает? И потом – почему во всех компьютерах люди играют в фермы разные, строят дома, покупают заводы… Они тоже живут ненастоящей жизнью, и это никому не мешает, и никто их сумасшедшими не считает. Ладно, забудь. Не думай, что я ненормальная. Игра такая, понимаешь? Так что… Слушай, Жень, у тебя до получки двух тысяч не будет? На два дня?

– Возьми, конечно.

– Да не смотри ты на меня такими глазами! – воскликнула Катя. – Надо же как-то украсить свою жизнь! Компьютера у нас нет, хороших слов от Сашки не дождешься, что делать-то? Я тебе деньги послезавтра занесу.

Вечером Евгения смотрела в телевизор, а думала совсем о другом. Вот Катя – украшает свою жизнь, придумывает что-то… Когда Евгения была замужем, ей ничего не приходилось придумывать. Каждый день был заполнен до отказа, а когда выдавалось свободное время, они все вместе куда-то ехали, ходили в гости, и все это было настоящим, реальным. А теперь-то нет ничего… Может, Катя не так уж и неправа? Выдумать какого-нибудь… высоконравственного олигарха – и сходить потихоньку с ума, все равно личной жизни нет, так хоть что-то…

Следующую неделю мечтать об олигархах Евгении было некогда – она вся ушла в работу. В конце месяца должен был состояться большой отчетный концерт, на нем будет представитель администрации, и директор ДК надеялась его порадовать, а заодно и выбить деньжат для нужд коллективов. Ну уже совсем неудобно – девчонки танцуют в старых костюмах, хор вообще оделся на собственные деньги, детские коллективы перешли на полное обеспечение родителей, Евгения уж молчит, что давно пора привести в божеский вид два зала – большой и маленький. На это, конечно, еще лет десять денег не выделят. Так хоть бы на очередь поставили! К тому же Евгения позвала на этот концерт двух состоятельных людей, может, они помогут.

Но для этого надо было, что называется, показать товар лицом – проследить, чтобы каждый номер был безупречен. И Евгения крутилась как белка в колесе.

– Татьяна Семеновна, что у вас детки поют? Вы открываете концерт, – подходила она к руководителю детского хора.

– Ой, Евгения Петровна, я не знаю, нужно ли нам вообще на концерте выступать? – жеманно тянула губки Татьяна Семеновна. – Два солиста из нашего хора подхватили ангину, петь им нельзя, а еще одна солистка переехала с родителями в другой район. Ну и радует своим голосом уже другой ДК.

– Это ваши проблемы, Татьяна Семеновна. Если вашего номера не будет, считайте хор распущенным. Потому что получится, что вы целых полгода неизвестно чем занимались, а мы неизвестно за что начисляли вам оклад!

– Нет, я просто так рассуждаю, – пошла на попятную руководительница хора. – Просто… Я думаю вслух – кем заменить солистов. Наверное, мы будем петь хоровые композиции.

– Наверное, – кивнула Евгения и заторопилась к другим коллективам.

Вечером она прибегала домой, принимала душ и падала в кровать без сил. Уставала и была рада этому – не оставалось времени думать о такой ерунде, как личная жизнь.

В день концерта в ДК царила праздничная суматоха. В кабинет Евгении Петровны забегали наряженные артисты. Неизвестно зачем тут же толклись и Мария Адамовна с мужем.

– Евгения Петровна, как там с музыкой? Вчера мы репетировали, и два раза фонограмму прерывали! – волновалась руководитель танцевального коллектива «Матрешки» Светлана Аркадьевна. – Мы этого Петрова предупреждали, так он сегодня вообще не явился!

– Он с самого утра здесь, – успокоила Евгения Петровна. – Все хорошо будет, сейчас он как раз и занимается фонограммами.

– Слава богу, а то я очень волнуюсь, – хваталась за сердце Светлана Аркадьевна. – Евгения Петровна, а это ваша такая шикарная шуба? И, главное, зимой вы в ней не ходили, а вот когда весна… Это ж каких денег стоит, наверное, да?

– Не знаю, у меня администрация раздевалась. Все дорогие вещи оставили – и шубы, и сумки, – кивнула Евгения на большую сумку на стуле. – А шубки у них на все сезоны – зимние, весенние, летние…

– Да уж, а тут хоть бы одну…

– Евгения Петровна! – воскликнула Мария Адамовна. – Можно мои девочки цветы гостям дарить будут?

– Во-первых, об этом надо было раньше говорить, сейчас цветы дарят дети из гимнастической секции. А во-вторых… Мария Адамовна, побойтесь бога! Где вы девочек нашли?

– Евгения Петровна! – сообщил взволнованный мужчина. – Через пять минут концерт начинается!

– Петров! Он и должен начинаться, – постаралась успокоить мужчину директор ДК. – Все, выходим, я кабинет закрываю.

Все стали шумно выходить из кабинета, толкаться, а потом опять заходить в него по каким-то надобностям.

Коровин, воспользовавшись суматохой, незаметно ухватил сумку, нервно скомкал ее и сунул под пиджак. Мария Адамовна грудью прикрывала мужа, то есть толкалась прямо перед глазами Евгении, чтобы та ничего не увидела.

– Петров! Смотри, если возникнет какая-нибудь ерунда с фонограммой, так и знай – этот месяц ты отработал бесплатно! – предупредила Евгения и вдруг повернулась к Коровиной. – Мария Адамовна, что вы крутитесь передо мной? Я вам сказала: никакие ваши девочки цветов дарить не будут. Если только сами купят, от себя лично.

– Да откуда у них такие деньги? – виновато улыбнулась та. – Нет, ну надо же, администрация у нас в гостях! Вот я и кручусь тут.

– А зачем? – удивилась Евгения.

– Может, помочь надо. Сам же Николай Венедиктович с супругами!

– Почему это с супругами? У него одна – Альбина Карловна. Не нужно помогать. Девочки! Бегом на сцену!

– Мария Адамовна, пойдемте, мне надо двери на ключ закрыть. Здесь ценные вещи, – торопила Евгения, оглядывая кабинет. На стуле сумки не было. – Подождите… А вот прямо здесь сейчас сумка лежала. На стуле. Большая. Никто не видел? Девочки, вы сумку не видели?

Мария Адамовна обрадовалась – их план осуществился! И никуда теперь от них Евгения не денется. Не хотела приходить к ним в гости, пришлось придумать похищение со спасателем. Роль спасателя отводилась вредному Кулакову с собакой.

– Девочки, никто большую сумку не видел? – кричала Евгения в коридор.

– Боже мой! – бегала по кабинету Мария Адамовна. – Украли! Так и есть! У нас же такой народ – что угодно сопрут! Евгения Петровна, нужно срочно организовать поиски! Только не надо милиции, нам незачем пятнать светлое имя нашего ДК! Кулакова позвать с собакой!

– А чего искать? – усмехнулась Светлана Аркадьевна. – Это же Коровин и упер.

– Да, кстати, я сама это видела, – нашлась еще одна свидетельница из «Матрешек». – Смотрю, ловко так под полу затолкал, а сумка-то большая, не заталкивается, так он прямо нажал на нее, как на свою! Я думаю, ну, раз Мария Адамовна здесь, значит, он ее сумку и мнет!

– Мария Адамовна! – воскликнула Евгения Петровна. – Это что за фокусы? Еще на наш народ грешили, а у самой муж… И главное, сумка-то Альбины Карловны! Вы совсем обнаглели?

– Альбины? Не ваша? Это, значит, самой Альбины Карловны? – испуганно охнула Мария Адамовна и торопливо проговорила: – Это Ваня! А потому что, Евгения Петровна, на ваш кабинет никакой надежды нет! Тут столько народу ошивается, постоянно воруют. А потом ломаем себе голову – отчего у нас костюмов нет!

– Кроме вашего мужа, Мария Адамовна, здесь воровать некому, – заметила Светлана Аркадьевна.

– А с чего вы взяли, что он ворует? Что он у меня, совсем идиот – у всех на глазах сумки таскать? – возмутилась Мария Адамовна. – Да Ваня понес эту сумочку хозяйке, чего удивительного-то? И главное, сразу же все на него!

– Это хорошо, что он Альбине Карловне понес, – кивнула Евгения. – Мне спокойнее… Девочки! Бегом! Уже все началось!

Все выскочили из кабинета, а Мария Адамовна понеслась в назначенное место, где ее, по их же плану, должен был ждать муж.

– Вот ведь растяпа, – бурчала она себе под нос. – У такого человека сумку свистнуть! Да ему до конца дней из тюрьмы не выкарабкаться!

Она ворвалась в мужской туалет, и к ней сразу кинулся господин Коровин.

– Все! Машенька, я своровал ее! Я сумел! Я ее стащил, смотри, вот!

Она вырвала сумку из рук мужа, проверила, все ли цело, и накинулась на супруга:

– Что? Украл он! Да когда ты эту сумку тащил, весь хор тебе платками махал! Рецидивист хренов! Ни украсть, ни покараулить!

В это время туалет понадобился какому-то мужчине, но рассерженная Мария Адамовна никого пускать сюда не собиралась:

– Что вы претесь? Не видите – здесь женщина!

Мужчина кивнул и исчез, а Иван Михайлович, воспользовавшись недолгим молчанием жены, возмутился:

– Я не понимаю тебя, Машенька! Я взял на себя самое серьезное в нашем плане, и даже выполнил все без сучка без задоринки – спер сумочку у Евгении Петро…

– У какой Евгении Петро… Ты стащил сумку Альбины Карловны! Она специально оставила сумочку в кабинете директрисы, чтобы никто не украл, а тут ты!

– Маша, может, так даже лучше? Теперь Евгения быстрее шевелиться начнет, вызовет Кулакова и…

– Да что ты! А ты знаешь, кто муж этой Альбины? Да тут не Кулакова, тут сейчас ОМОН вызовут! Повяжут тебя – и на вечное поселение! Одного, заметь, без меня! Я не поеду, мы еще здесь с долгами не расплатились.

– Маша, почему сразу меня? – испугался Иван Михайлович.

– Да потому что все в комнате с интересом наблюдали, как ты эту важную, неприкосновенную, можно сказать, сумку мял и себе под пиджак толкал! Нашел у кого воровать! С ее мужем тягаться – все равно что с медведем драться!

До Ивана Михайловича наконец дошла вся трагичность его положения. Сначала он быстро захлопнул рот и вытаращил глаза, и с каждой секундой глаза его становились все больше. Он согнулся пополам, ухватился за живот и просипел:

– Маша, черт возьми, выйди быстро! Какого хрена ты в мужской туалет влезла? Да уйди же!

Мария Адамовна вышла, поправила платочек на шее и со вздохом произнесла:

– Вот ведь не ко времени этот медведь вспомнился, сразу же и медвежья болезнь приключилась. – И вдруг с силой забарабанила по двери санузла: – Ваня! Ты там поторопись! Нам надо срочно вернуть сумку владелице! Ты меня слышишь?

– Женщина, – с укоризной взглянул на нее проходящий мимо парень. – Да что ж вы так за мужиком-то рветесь! Выйдет он… когда-нибудь!

– В том-то и дело, что когда-нибудь… – проворчала она. – А там уже концерт начинается.

Глава 8

Ждать своего супруга Мария Адамовна не стала. В большом зале уже началось выступление, и по всему ДК гремела музыка. А возле дверей большого зала прохаживалась огромная Антонина и следила, чтобы муха не смогла пролететь без приглашения. Правда, на концерты в ДК вообще-то никто не рвался. Как-то не тянулся народ к культуре. Но сейчас Антонина была необходима, во всяком случае для Марии Адамовны.

– Антонина, – сдерживая дыхание, проговорила она. – Покажи мне, кто у нас где сидит из администрации.

Антонина важно расправила плечи и приоткрыла дверь.

– Вон, гляди, там, на первом ряду Сидоров, лысоватый такой, видишь? Очень важный дядька. Я не знаю, кто он, но, видать, чин не низкий.

– Да брось ты, Антонина, – поморщилась Мария Адамовна. – Разве к нам сюда высокие чины залетают?

– Ну… это важный из тех, кто залетел.

– А женщины? Тут Альбина Карловна должны быть, жена Николая Венедиктовича, она где сидит?

– А тебе зачем? – удивилась Антонина. – Значит, правду говорят девчонки-то. Твой олух у ей сумку спер? Вот эту, да? – И она ткнула толстым пальцем прямо в злосчастную сумку.

– Ой, ну что за народ у нас? – хлопнула себя по бокам Мария Адамовна. – Да эта Альбина Карловна, чтоб ты знала, сама отдала свою сумку моему олуху! Она его сдуру с охранником спутала! Так можешь всем и растрезвонить.

– Так и растрезвоню, – кивнула Антонина и тут же горько запричитала: – Какой стыд-то, а? Позорище. Теперь все будут думать, что в нашем ДК охранники все такие задохлики. Скажут, что на упитанного денег не хватило. Перед людьми неудобно.

– Ничего, – усмехнулась Мария Адамовна. – Зато, может, хоть деньжат выделят.

– Тоже верно. Только нам от этого ни тепло ни холодно, – вздохнула Антонина. – Иди к этой Карловне, вон она, рядом с Евгенией нашей сидит.

Возле Евгении восседала статная дама и обмахивалась веером. Она так работала рукой, будто хотела охладить воздух во всем зале. Евгения старательно любовалась номером и изо всех сил пыталась не замечать, как с каждым взмахом веера погибает ее укладка.

– А, вот вы где! – с радостным шепотом, в полусогнутом состоянии подкралась к ним Мария Адамовна. – Альбина Карловна, а вот и ваша сумочка. Вы ее в кабинете забыли. Возьмите, а то мало ли что… Мы ничего не трогали.

– Батюшки! – растерянно заморгала Альбина Карловна. – И куда я сейчас ее дену?

– Уж и не знаю, но заберите. А то у нас, знаете ли, все воруют и воруют, так что…

– Женщина! Вы мешаете наслаждаться танцами! – зашикал на Марию Адамовну с задних рядов чей-то недовольный голос.

– И не говорите, я вот все никак не могу рассмотреть третью «березку», эта дама мне весь обзор заслонила, – поддержал какой-то мужчина. – Скажите, а это не Волочкова танцует?

– Да бог с вами! Откуда в этой глуши Волочкова? Да еще третьей «березкой» в русской пляске? – возмутился тот же недовольный голос.

– Вот и я подумал: откуда бы ей тут взяться, – согласился мужчина. – А вы, женщина, все же отойдите.

– Да кто вам мешает? – возмутилась Мария Адамовна. – Смотрите, сейчас Цискаридзе выйдет! Альбина Карловна!

У Евгении лопнуло терпение:

– Мария Адамовна, что вы такое говорите? Кто у нас ворует?

– Так денег не платите, вот и воруют! Тащат что под руку подвернется! Недавно из духового оркестра тромбон хотели спереть. Сами же говорили! А надо было тромбонисту заплатить, чтобы он на похоронах не подрабатывал!

Альбине Карловне уже изрядно надоел номер с народными плясками, поэтому она с активностью кинулась в финансовые проблемы:

– А отчего же вам, простите, не платят?

– Идите к себе, Мария Адамовна, – прошипела Евгения. – Когда вам не платили? Это вы каждый раз за аренду помещения отдавать не хотите!

– Позвольте! – никак не могла успокоиться Альбина Карловна. – Но мы выделяем!

– Я уж не знаю, что у вас за выделения, но мы ничего не видим! – Тему воровства надо было сворачивать, а то ведь могли снова вернуться к краже сумочки.

– Мария Адамовна! – готова была провалиться сквозь землю Евгения Петровна.

– Ой, да не шипите вы на меня! И вы тоже там сзади! Кто меня толкает? Я тут народные нужды решаю, а они…

– Позвольте! – растерянно моргала Альбина Карловна. – Но мы… мы всегда откликаемся на эти самые… как вы сказали… народные нужды.

– Да что вы говорите, Альбина Карловна! – воскликнула Коровина. – Вы посмотрите, в чем наши девочки танцуют! Таня! Покажи, где у тебя на юбке заплатка!!

– Правда, не Волочкова, – печально вздохнул мужской голос с задних рядов.

Девочки на сцене делали страшные глаза, старались незаметно покрутить пальцем у виска, но на их лицах все так же сверкали счастливые улыбки. Правда, от такой неожиданности две «березки» испуганно завалились одна на другую, но все присутствующие постарались этого не заметить.

И все же революционные выкрики не оставили равнодушным главного товарища в этом зале – мужа Альбины Карловны, Николая Венедиктовича. Он сидел по другую сторону Евгении и старательно наслаждался народными талантами. Но ситуация возникла щекотливая, следовало реагировать.

– Так что вы говорите, народ и впрямь бедствует? – обратился он к Коровиной.

– Да не то слово! Как живем-то! Цены на бензин вздернули, отсюда и все остальное подорожало! Деду пенсию не добавляют. А как жить-то нам? Да еще эта! Каждый месяц со своей арендой!

– Вы слышали? – кивнула в сторону Коровиной Евгения Петровна. – Теперь в повышениях цен виноват директор Дома культуры!

– Да у нас вообще никакой культуры нет! – крикнула Мария Адамовна. – Сдохла культура-то!

Николай Венедиктович неспешно поднялся и произнес:

– Пойдемте-ка… побеседуем, Евгения Петровна. Да, скажите, чтоб нам принесли черного кофе со сливками и тосты. Алечка, сердце мое, а ты можешь любоваться артистами.

– Я тоже тосты буду, – поднялась Алечка и грузно подалась к выходу.

Евгения молча двинулась за начальством. Ну Адамовна! Завтра же под сокращение! И с волчьим билетом! Блин, а где же кофе-то взять со сливками?

– Лена, – схватила за руку сидящую возле входа сотрудницу Евгения. – Сбегай в ларек, купи сливок, кофе и… блин, тосты там не продают. Ну булок купи, только быстро. Оплачу в тройном размере!

Лена сорвалась с места, будто спринтер. А Евгения постаралась отвлечь серьезных людей хоть чем-то.

– Николай Венедиктович, обратите внимание, – чуть ли не за руку потащила Евгения его к стендам на стене. – Наши художники! Тема рисунков – «Наш любимый город». Я у вас хотела спросить…

– Пойдемте к вам в кабинет, там и спросите, – не поддался на уловку Николай Венедиктович. – И я спрошу!

По большому счету, никаких расспросов Евгения не боялась – каждая копейка у нее была на счету. И эти счета находились в полном порядке. Да и бухгалтер на концерте тоже присутствовала, так что ройся – не хочу. Обидно было, что старания нескольких коллективов остались неоцененными. Ну и… неприятно, конечно.

Леночка принесла кофе и сливки.

– Кофе я вам здесь сварю, – улыбнулась Евгения и, взглянув на притихшую Коровину, добавила: – Кофеварку я из дома принесла. Свою. За мои деньги купленную. И сервиз чайный – тоже мой! Мне его на день рождения сотрудники подарили. А кофе пью тут, потому что работаю с девяти до девяти, практически без выходных!

– Так почему же люди недовольны? – строго спросил Николай Венедиктович.

– А вы пейте, пейте, – разливала кофе по чашкам Евгения. – А люди? Почему они не довольны? Они довольны.

– Нет! – возразила Коровина. – Потому что наш директор… наш любимый директор! Она отдает ДК всю себя, а нам все равно не хватает! Да вы посмотрите, что с нее взять? А нам нужны костюмы! Оборудование… наверное… Евгения Петровна, почему вы молчите? К нам же скоро дети перестанут ходить, потому что их родители только на нас и работают! Евгения Петровна, разве я неправду говорю?

– Николаша, подай мне еще вон ту булочку, – попросила Альбина Карловна. – Такие горяченькие! А у меня никогда выпечка не получается. Это у вас в буфете пекут?

– Да какой там буфет, – махнула рукой Евгения. – Его как закрыли три года назад, так и не открывают. Там все менять надо. А на что? У нас просили в аренду это помещение, но не дали разрешения. А ведь тут дети занимаются! Да и вообще…

– Говорите, говорите, – пододвинул к себе чашку Николай Венедиктович. Потом посмотрел на Коровину и придвинул еще лист бумаги с ручкой. – Я записывать буду.

– Хорошо, – кивнула Евгения. – Наши «Матрешки» уже в Китай ездили, на свои деньги, между прочим, и выступили там прекрасно! Их опять приглашали, но на что они поедут? Ладно, они даже найдут деньги на поездку, но в чем им выступать-то? А ведь могли бы привезти неплохие деньги.

– Деньги, говорите? – заинтересовалась вдруг Альбина Карловна. – Кто, вы говорите, ездил?

Из ДК Евгения выходила поздним вечером. Уже давно закончился концерт, все артисты разошлись по домам, гости тоже разъехались, и только она никак не могла уйти. Все казалось, будто сделала что-то не то, что-то должна доработать.

– Евгения Петровна, поедемте домой, – заглянула к ней в кабинет Мария Адамовна. – Ваня уже машину завел. Ждем вас, ждем.

– Идите, Коровина, я своим ходом доберусь.

– Ну зачем же? Мы вас прямо до дому, до подъезда…

– Идите, говорю вам!

– А хотите – поедемте к нам, отметим этот…

– Никуда я с вами не поеду, неужели непонятно? – крикнула директор.

– Тогда я тоже никуда не поеду. Вот прямо улягусь у вас на кушеточке… И пусть меня дома ждут, пусть Ваня жжет там свой дорогой бензин…

– Да что же это такое? – вздохнула Евгения и поднялась.

Да уж, господа Коровины были из тех зануд, с кем легче было согласиться, нежели настаивать на своем. Да и силы вдруг куда-то делись…

– Ладно, – сдалась Евгения. – Но только чтобы до моего подъезда!

И уже в машине ее прорвало:

– Это ж надо придумать такое! Самому Николаю Венедиктовичу заявить, будто нам не дают денег! И на весь зал про эти заплаты!

– Что вы переживаете? – пожала плечами Коровина. – Про эти заплаты у нас все знают. Зато теперь нам деньги выделили! И премию выделили… вам.

– А мы теперь до вашего дома вас с ветерком! – ляпнул Иван Михайлович.

– Это ж надо сказать, что у нас нет слесаря!

– А где он у нас? – удивилась Мария Адамовна. – Кто к нам пойдет-то?

– А зачем он нам нужен? – крикнула директор. – С чего вы взяли, что нам слесарь нужен?

Неожиданно машина резко затормозила.

– Что у вас там? – недовольно спросила у Коровина Евгения. – Говорили же, до подъезда?

– Человек какой-то руками машет. Ну чистая мельница, – усмехнулся тот и заорал от радости: – Ого! Вот это встреча! Машенька, смотри! На ловца и дверь…

– Зверь, Ваня, – поправила Мария Адамовна, но тоже обрадовалась: – Вот это случай!

В салон машины заглянул Кулаков.

– Михалыч? Вот здорово, мне тебя сам бог послал.

– Аналогично, – умненько парировал Михалыч.

– Мы тут с Одером гуляли, а он лапу поранил. Да сильно так. Давай в ветеринарку, а?

– Я с собакой не поеду! – крикнул Коровин. – Пустите меня, я выйду!

– Да ты что, Михалыч? Говорю же, срочно надо. Одер – нормальный парень. Он не укусит.

– Не поеду!

– Коровин! – воскликнула Евгения. – Прекратите кривляться! Человеку нужна ваша помощь. А вы тут истерики устраиваете!

– Не человеку! – возразил тот. – Не человеку, а собаке! Вот если бы Кулаков себе чего порезал, так я бы с удовольствием его в ветеринарку отвез.

– Михалыч, я хорошо заплачу.

– Садитесь, – приветливо распахнула дверцу Мария Адамовна. – Ваня, рот закрой! Улыбайся, Ваня, для клиента любые услуги… Вы на заднее сиденье садитесь, Борис Борисыч. Евгения Петровна, подвиньтесь.

– Да я уже приехала, вон мой дом, – произнесла Евгения.

– Пес кровью истекает, – строго сказал Кулаков. – Мы быстро, только туда и обратно.

– Да не поеду я с вами никуда! – вдруг взбунтовалась Евгения Петровна.

– Евгения Петровна! – крикнула госпожа Коровина. – Не кривляйтесь! Что вы прямо как девочка? Помочь хорошему человеку – наш святой долг!

Кулаков уже усаживался в машину вместе с Одером. Лапа собаки и правда была поранена и заботливо перевязана мужским шарфом.

Бедный Коровин вжал голову в плечи и боялся за рулем даже шевельнуться. Зато Евгения Петровна, которая сидела бок о бок с раненой собакой, чувствовала себя свободно. Мало того, собака облизывала ей лицо, руки и даже повизгивала, забыв про всякие раны. Евгения гладила Одера, разглядывала его лапу и теребила по спине.

– Бедненький мальчик, лапку поранил, – приговаривала она.

– Вот, Ваня, если бы ты не был таким забитым, то тоже сидел бы и гладил собачку, – заметила Мария Адамовна. – А то уперся в свой руль! Да повернись ты, погладь собаку!

– Я за рулем! – отбивался Коровин. – Потом поглажу… как-нибудь.

Кулаков молча поглаживал Одера. Неожиданно его рука соприкоснулась с рукой Евгении. Та быстро отдернула руку и уставилась в окно.

– Вот довезешь хорошего человека, – продолжила Мария Адамовна, – и он тебя научит, как с собаками общаться. И не зря за аренду платить будем, правда же, Евгения Петровна? Что вы молчите?

– Да я все думаю, почему хорошего человека под моими окнами гулять потянуло? Даже собака там лапы режет.

– Этот человек, между прочим, и сам там не так давно жил, – спокойно ответил Кулаков. – Собаку, знаете ли, тянет к родным пенатам.

– Этих кобелей всегда куда-то тянет, – пробурчала Евгения.

– Ну не всех кобелей, чего уж вы, – пыталась вклиниться в разговор Коровина. – Вот у меня Ваню…

– Я, между прочим, с Ириной сейчас говорил по телефону, – произнес Кулаков.

– С кем вы говорили? С Ириной? – не поняла Коровина.

Зато Евгения Петровна, видимо, очень хорошо понимала, о чем речь.

– Да? А когда Ирина сюда приезжала, ты не мог ее встретить? Она меня потом спрашивала: «Мама, а почему папа не приезжает?» И что я ей должна была ответить? Что папа шляется неизвестно с кем? Что папе уже давно нет дела ни до жены, ни до дочери? Что у папы теперь новая «доча»?

Мария Адамовна внимательно слушала их разговор, но ничего не понимала.

– А правда, где папа Ирины шлялся? – растерянно хлопала она глазами. – У него новая дочь родилась?

– Ты могла просто сказать Ире, что со мной развелась, – заявил Кулаков. – Тебе ведь не нужен такой муж, который даже не олигарх, не миллионер и не обыкновенный бизнесменишка!

– Евгения Петровна! Так вам олигарха надо? – ужаснулась Коровина. – Так мы вас никогда не выдадим! Где мы вам олигархов найдем? Вань, у тебя знакомых олигархов нет?

– Мне совсем не нужен был олигарх! – воскликнула Евгения. – Но только не надо было мне рассказывать, что нашел новую любовь! Которая моложе меня и лучше тебя понимает!

– А что мне было говорить, если ты ни во что меня не ставила? Если бы я просто так ушел, как побитая собака, ты бы и не вспомнила, что у тебя муж был! А когда я сказал, что могу еще кого-то интересовать, да не кого-то, а молоденькую девчонку, так тут тебя обида стала грызть! Как это? Директрису оставили! На него еще кто-то смотрит! А ты-то одолжение делала – терпела неудачника!

– Я терпела? – прищурилась Евгения. – Да я все надеялась… Ждала, вдруг ты одумаешься! Совесть в тебе заговорит, и ты придешь узнать обо мне.

– Я бы и пришел! Я даже в дом заходить боялся. Все думал, что у тебя там уже мой заместитель.

– Что вы несете, Кулаков? – ошарашенно проговорила Мария Адамовна. – Какой заместитель? Она даже в ДК слесаря не может заманить, а вы хотите, чтобы к ней прямо домой мужики ходили?

– Не ваше дело! – хором крикнули Кулаков и Евгения Петровна. И даже Одер рыкнул.

– Ваня! Ты их видел? – пробормотала Коровина.

Но Ваня ничего видеть не желал.

– Все, приехали, выходите. – Он остановил машину возле круглосуточной ветеринарной клиники.

Кулаков вышел сам и вывел собаку.

– Иван Михайлович, – вдруг попросила Евгения Петровна, – сходите с ним. Боря ужасно боится врачей, даже звериных. Прямо до дрожи.

– Так вот сами и… – начал Иван Михайлович, но тут раздался грозный рык супруги:

– Сходи, Ваня! Он обязательно сходит, не переживайте, Евгения Петровна. Ваня, ты еще здесь?

– Но, Маня! Я тоже боюсь врачей, – испуганно проговорил Коровин. – Я даже собак боюсь.

– Ваня!

Иван Михайлович уже вышел из машины и двинулся за Кулаковым.

Мария Адамовна повернулась к Евгении:

– Как же вас понимать, Евгения Петровна? Вы с Кулаковым знакомы?

– Не говорите мне про этого человека! Он мне… совершенно чужой человек! Абсолютно! Тем более что мы с ним теперь уже официально разведены.

– Нет, ну надо же! – возмущенно всплеснула руками Коровина. – Мы не знаем, как их свести, кучу денег потратили, а они разводятся!

– Вы? Нас? Свести? Это нас с Кулаковым, что ли?

– А с кем? Сами говорили, что он хороший человек.

– Я не говорила! Я… А вы-то тут при чем? Почему вы в наши дела вмешиваетесь?

– Ты на себя, на разведенную, смотрела? Ходила полгода в штанах спортивных на работу! На голове не поймешь что! Директор Дома культуры! Зато деньги ей вынь да положь! Да это ты мне доплачивать должна, что я имиджу нашего ДК упасть не даю!

Евгения растерялась. Да, она уже некоторое время… недолгое, но все же… она уже ходит на работу не в штанах, в костюмах. Даже пальто купила вместо куртки. И прическу сделала. Краситься стала. Думала, что все уже забыли, какая она была. И с деньгами опять же…

– Так я же не себе деньги-то… – пробормотала она. – И прическу…

– А мне какая разница, кому эти деньги? Ты вот сама подумай – где я их возьму, когда у меня всего три замшелые тетки и ни одного мужика! Ты сама одинокая, понимать должна, что бабам счастье семейное нужно! Я не могу все вот так взять и бросить! Сердце у меня болит за вас за всех. Вот и Кулакова тебе присмотрела. А она, видишь ли, нос воротит!

– Я не ворочу! Просто он сказал, что уходит к другой, к молоденькой. И чего мне? Держать его?

– А что ему еще сказать? Что к нашей Анне Никитичне идет? Ты, конечно же, не поверила бы! А ему куда деваться? Мужика загнобила! А он любит! Это сразу видно! Да и сам говорил. Он ее возле дома ждет, собака лапы режет, а она… Королевишна!

– Но вы же ничего не знаете, – поморщилась Евгения. – Я, может, тоже… возле его дома… гуляю…

– Гуляет она! А когда мы тебя к себе приглашали, какого лешего выкручивалась? Мы Кулакова тогда еле заманили! Столько денег угрохали, в долги влезли! А потом чуть ли не за ноги его держали. Тоже гусь, так и норовил сбежать. А она только утром нарисовалась!

Евгения захлопала глазами.

– Так вы тогда… Это вы тогда… А к нам дочь приехала. Мы так отца ждали, расстроились, что он не приехал. Хоть бы на минуточку.

– А он к нам так и забежал – на минуточку. У меня, мол, дела. Но мы решили, что работа у него закончилась, а по бабам бегать не дадим! Вот и… упоила я его, сердешного. Он и забыл про все. Нестойкий на водку. Но мой, правда, еще слабее.

– Надо же, – вдруг улыбнулась Евгения. – А я думала…

– Ага! А ты думала, я тебя упрашиваю, чтобы тебе деньги отдать? И сумку сегодня эту украли, чтобы ты испугалась, вызвала Кулакова, он бы ее со своей собакой нашел, а ты влюбилась бы в него.

– Так вы ее все-таки украли?

Пока Мария Адамовна размышляла, как бы половчее ответить, чтобы в краже виновата была исключительно Евгения, дверца машины раскрылась, и на заднее сиденье прыгнул Одер с перевязанной лапой. Следом за ним в машину протиснулся Кулаков. А уж Иван Михайлович и вовсе прыгнул за руль совершенно счастливый.

– Машенька! Ты не поверишь! Одер меня прямо в щеку лизнул! – воскликнул он. – Я-то, по привычке, хотел в обморок упасть, а он меня как давай лизать! Понимает, что я ему помог! Чувствует, как человек!

– Чего удивляться, – пожала плечами Коровина. – Иные собаки человечнее людей.

– Машенька, это ты верно сказала, вот прямо в самую…

– Помолчи, Ваня, у меня телефон звонит! Да, сынуля, да… Домой едем, а что случилось? Да что ты? Когда? Когда, я тебя спрашиваю? А где? А спасатели? Вызвали спасателей? Так какого ж хрена! Сынуля, это мама так сердится… Ничего! Сиди дома на связи! Дома, говорю! Мы уже едем! Да не к вам, а прямо на место!!

Все поняли, что случилось что-то страшное, поэтому в салоне воцарилась напряженная тишина.

– Андрей звонил, – трясущимися губами проговорила Мария Адамовна. – Деда нашего унесло.

– Как унесло? – удивился Кулаков. – Кто унес?

– Он на рыбалку поехал, за щуками… а его на льдине унесло, – пояснила Коровина. – Куда – пока никому не известно.

– Господи, – тихо промолвила Евгения. – Где он льдину-то нашел?

– Он-то найдет, – махнула рукой Мария Адамовна. – Он что угодно отыщет. Где вот мы его теперь искать станем?

– И ведь что самое обидное, – горько вздохнул Иван Михайлович, – у него завтра пенсия.

– Ваня! Ты лучше думай, где нам его искать! Куда ехать?

– А где он обычно рыбачит? – вдруг спросил Кулаков.

– Да кто ж знает! Там, наверное, где рыба водится. Чего ж он без рыбы-то сидеть будет?

– Я знаю где! – вдруг воскликнул Иван Михайлович. – Блин… машина барахлит! Бензин, что ли…

– Ваня! Только не сейчас! Пусть она у тебя потом барахлит, а? – взмолилась жена.

– Так что я сделаю-то?

– Да ты, Михалыч, с ручника-то сними, – посоветовал Кулаков. – А с кем он рыбачит? Друзья у него есть? Или он один на рыбалку отправляется?

– В этот раз один.

– Конечно, кто ж еще на ночь глядя задницу поедет с ним морозить? – вздохнула Мария Адамовна. – И ведь мы ему говорили: ну где ты щук возьмешь, когда здесь только одни караси, да и те еще не проснулись!

– Ладно, найдем, – успокоил Кулаков.

– А спасатели что говорят? – спросила Евгения.

– Они говорят, что из-за одного старика вертолет поднимать не будут, только за наши наличные, мне так Андрей сказал. А откуда у нас такие деньги?

– А может, занять? – с надеждой посмотрел на жену Коровин и обернулся к Евгении: – Евгения Петровна, у вас нет?

– Нет, на вертолет не хватит, – с сожалением произнесла та. – Да вы не переживайте, Боря найдет! Они с Одером даже бомжей по подвалу гоняли. А однажды карманника помогли задержать, правда, Боря?

– Когда это было… – скромно пожал плечами Кулаков. – Но мы постараемся.

– А мама не знает, где он? – спросил Коровин. – Позвонила бы ему. Или он опять телефон не взял?

– Мама сейчас валерьянку пьет. Врача вызвали. А телефон дома. Отец никогда с собой телефон не берет, чтобы его зря не дергали.

– Не дергали… И как его теперь… выдернуть?

– Когда теперь мы за аренду заплатим? – всхлипнула Коровина.

– Мария Адамовна, – вдруг сказала Евгения, – не надо деньги за аренду отдавать. Все равно мы ее уже из вашей премии высчитали.

Мария Адамовна звучно икнула и криво улыбнулась:

– Спасибо вам, Евгения… Но деда все равно лучше вернуть на землю. Он же не пингвин какой, чтобы на льдине-то…

– Ничего, найдем, только б продержался, – проговорил Кулаков.

Иван Михайлович остановил машину. Возле берега валялись коряги, бревна, а за ними была река, но что на этой реке, видно было плохо.

– Папа-а-а-а!!! – заголосила Мария Адамовна. – Па-а-а-ап! Ни черта не видно! И хоть бы одна льдина… Ваня, ты льдины видишь? Ты вообще туда нас привез?

Неожиданно пес заурчал и грозно залаял.

– Одер кого-то учуял на реке! – насторожился Кулаков. – Вперед, Одер!

Он кинулся к берегу, а следом за ним понеслись Евгения и супруги Коровины. Одер подбежал к реке и кинулся в ледяную воду. Мария Адамовна охнула и ухватилась за телефон – звонили из дома.

– Да, Андрей! Что у вас? Что?!!

С побледневшим лицом она опустила руку с телефоном. В трубке еще кто-то говорил, но разобрать было невозможно.

– Что там, Маша? – кинулся к жене Коровин.

– Мария Адамовна! – подбежала Евгения. – Вы же сильная женщина!! Держитесь, что бы ни случилось! Мы здесь.

– Маша, да не молчи же ты?!

– Сынок звонил… – безжизненным голосом проговорила Мария Адамовна. – Андрейка. Сказал, чтобы мы никуда не ездили.

Коровин тихо опустился на холодные камни.

– Случилось самое страшное? – прошептала Евгения. – Мы опоздали?

– Нет, – пожала плечами Мария Адамовна. – Просто… сегодня первое апреля… Мальчик так пошутил.

– Боря! – закричала Евгения Кулакову, который ходил возле воды, высматривая льдины. – Бо-о-оря!! Зови Одера назад! Вытаскивай его! Эти идиоты пошутили!

И она кинулась к Кулакову. Следом за ней с опущенными головами поплелись и Коровины.

– Одер! Ко мне! – кричал Кулаков. – Что ты нам нашел?

Собака вышла из воды с поломанным воздушным змеем.

– Надо же, какие-то кретины еще и змея запускали, – хихикнул Иван Михайлович.

– Да у нас вообще кретины на каждом шагу! – гневно крикнула Евгения. – Собаку в ледяную воду из-за них толкали!

Она кинулась к Одеру и принялась взволнованно осматривать его лапы, голову, брюхо, прижимала мокрого пса к себе и что-то бормотала, бормотала… Потом вдруг бросилась к Кулакову и стала тоже его рассматривать – лицо, голову, руки…

– Да он-то не прыгал в воду, – напомнил Коровин.

– Молчи уж, – дернула его Мария Адамовна. – Пойдем в машину. Одер! Мальчик, пойдем к нам в машину, погреешься…

Но Одер прыгал возле змея и весело лаял.

Его хозяева тоже не торопились согреть пса – они целовались так, будто не виделись сто двадцать лет.

– Хорошая шутка… – на мгновение оторвался от Евгении Кулаков. – Удалась!

Коровины лишь криво улыбнулись – что он завтра скажет, когда его собачка сляжет?

– Ваня, быстро хватай этого змея и бегай с собачкой по берегу. Может, так отогреется, – велела Мария Адамовна.

– Машенька… я боюсь.

– Ты не слышал? Или у тебя есть лишние деньги платить за лечение пса? Запомни, Ваня, ты нам обойдешься дешевле.

Глубоко вздохнув и по-бабьи взвизгнув, Иван Михайлович подошел к змею, ухватил его за хвост и быстро понесся вдоль берега. Одер, обалдев от такого поведения взрослого мужчины, минутку постоял, потом кинулся вдогонку со всех четырех лап.

Оказалось, что Коровин неплохо бегает. Несколько минут собака просто не могла его догнать, а потом все же настигла, повалила на землю, и Иван Михайлович приготовился к гибели. Но уже через минуту он снова вскочил и радостно бросился к жене.

– Маша! Он меня облизал, представляешь? Вот так повалил и всего облизал! Он меня поцеловал, Маша! Нет, ты смотри, он еще хочет!

– Вот что значит весна, – вздохнула жена. – Всех на поцелуи тянет, даже собак… Ваня! Ты с ним не слишком там… Это все же собака!

– Да я знаю! – как ребенок прыгал со змеем Иван Михайлович. – Одер! Доставай! Ап! Ага, не поймал! Еще раз давай! Побежали! Догоняй!

– Ваня! Не забудь, ты жутко боишься собак!

– Да я помню! Одер! Догоняй!

Евгения ничего этого не слышала:

– Как я без тебя устала! Кулаков, ну почему ты так долго не приходил? Ты не мог забыть свою молодую девочку?

– Дурочка какая… – гладил ее волосы Кулаков. – Я не мог забыть тебя. Я каждый день ходил под твоими окнами, дежурил возле ДК каждый вечер. Я так хотел, чтобы у тебя сломалась машина и ты пошла бы пешком. Но ты быстро уезжала… Мы с Одером не могли тебя догнать.

– Борька… я тебя больше никуда… Мне никто не нужен. Я завтра же уйду с этой работы! Если хочешь, я завтра же сяду тебе на шею и буду готовить борщи. Я теперь умею. И котлеты жарить буду.

– Мы будем их вместе жарить и готовить борщи. И… И можешь делать, что угодно, я без тебя уже не смогу. Пробовал – не получилось.

– Поедем сегодня к нам! Прямо сейчас!

– Поедем… А Коровин еще машину не завел? – уже начал терять терпение Кулаков.

– Борь, он Одера гоняет, чтобы тот не замерз.

– Ну, это еще большой вопрос, кто кого гоняет, – усмехнулся Кулаков. – Но у Коровина большой прогресс.

– И главное – у них все получилось, – счастливо засмеялась Евгения. – Они столько раз пытались нас свести! Определенно, надо Марии Адамовне выдать премию.

– Только не сейчас! Сегодня мы друг друга будем премировать. За стойкость и выносливость…

На следующий день, вечером в доме Коровиных раздался звонок.

– Мам, открой, – попросила Мария Адамовна. – Я только после ванной.

Баба Нюра пошла открывать, и госпожа Коровина услышала в прихожей смех, радостные голоса и какое-то сюсюканье. Радостно бубнил чей-то мужской голос, а Иван Михайлович и вовсе звенел колокольчиком.

– Что это они там развеселились? – накинула халат Мария Адамовна. – Никак деду внеочередную премию всучили.

Она вышла в гостиную и расплылась в улыбке.

На большом диване сидели счастливые Кулаковы, рядом с ними охали и ахали баба Нюра с Иваном Михайловичем, и все вместе они не сводили глаз с маленького пушистого белого комочка, который катался по полу гостиной и заглядывал в каждый угол.

– Это что? – прошептала Мария Адамовна.

– Это кто! – блестя глазами, сообщил ей муж.

А Кулаков пояснил:

– Это вам. Собака. Вест-хайленд уайт-терьер! Собака небольшая, но довольно серьезная, самое то, чтобы Михалычу в собаковода превратиться.

– Собачка? – загорелись глаза у Марии Адамовны. – Уй-ти моя пусенька! Уй-ти…

– Нет, Мария Адамовна, это не пусенька, а собака!

– Машенька… Борис, – вдруг влезла баба Нюра. – Так я ж про этих собачек программу смотрела! Они… дорого стоят, я хочу сказать.

– Пусть это вас не волнует, – проговорила Евгения. – Это наш подарок! За нашу семью. От чистого сердца!

И почему-то ни у кого из семьи Коровиных не мелькнула мысль – а не лучше ль было отдать деньгами? Такому подарку были рады все. Никогда о собаке не думали, а тут принесли и… оказалось, что этого белого комочка как раз и не хватало!

– Я буду его дрессировать! – гордо выпятил грудь Иван Михайлович. – Маша! Это мальчик, надо ему имя придумать.

– Он по паспорту Бриан, – сообщил Кулаков и добавил: – Михалыч, а тебе идет, когда ты грудь вперед выставляешь. Уверенный такой мужик сразу. Так и держись! Тем более что теперь вместе работать будем, а собаки любят уверенных.

– И женщины тоже, – кокетливо посмотрела на мужа Мария Адамовна. – Ваня, я его кормить буду. Брианчик, кушать будешь? У меня как раз тефтельки есть. Пойдем, я тебе…

– Нет-нет, – прервала ее Евгения и повела на кухню. – Пойдемте, Мария Адамовна, я вам все расскажу – как кормить, чем… Мы, кстати, на сегодняшний день все принесли. И ему и нам… – Она неожиданно приобняла Коровину за плечи и добавила: – Нам же есть что отметить, правда?

И та ответила совсем просто, как подруга:

– Ой, Евгения, я так рада, что вы вместе! Ты не поверишь, какое это счастье, когда рядом любимый человек.

– Почему же не поверю? Я знаю. Ой, а чего это там дверь хлопнула? Они ушли куда-то?

В кухню вошла баба Нюра.

– Ну вот, мужики парня на прогулку повели. Ведь не успели прийти, чего ж маленькому-то по улицам мотаться?

– Боря знает, – с уважением произнесла Евгения. – Если он повел, значит, надо.

– Конечно, пусть погуляют, – поддержала Коровина. – А мы пока… Мам, давай-ка чего-нибудь из графских желудков сварганим? Удивим наших мужиков!

– Нашим царевичам негоже графскую еду жевать, – отмахнулась баба Нюра и вдруг хитренько прищурилась: – Я им лучше картошечки пожарю, с золотистой корочкой! И с селедочкой! И с лучком…

– Давай, мам, жарь, – распоряжалась Мария Адамовна. – А я салатиков сделаю. Женя, режь хлеб. Там еще у нас колбаска в холодильнике.

– Да мы сами принесли полный пакет, сейчас достану.

– Машенька, а селедочку подай. И масло подсолнечное.

– Сейчас… Ого! У нас еще помидоры есть, сейчас порежем!

– А куда сыр положить? И еще вот рыбка…

– Женя, не пачкай руки, я рыбку сама, отдохни…

– Я не хочу отдыхать! Я так устала отдыхать… – покачала головой Евгения и улыбнулась – теперь она снова была всем нужна! И пусть только кто-нибудь попробует выпроводить ее из кухни, когда она собирается кормить своего самого любимого человека, своего мужа!