За долгие годы счастливого брака Антонина почти забыла о том, что она женщина. Скорее уж эдакий многофунк–циональный агрегат для зарабатывания денег, приготовления еды, стирки, глажки, мытья посуды и далее по списку. Ведь пока драгоценный муженек пялится в телевизор, нужно успеть обиходить и ублажить свое сокровище, а заодно позаботиться о подрастающей дочке. Но тут на пути ее появился он – прекрасный незнакомец, чья семейная лодка тоже разбилась о рифы быта. Вот и встретились два одиночества. Только вот как угадать, что это – настоящая любовь или очередная ветка развесистой клюквы, кислые ягоды которой давным-давно уже набили у Антонины оскомину.
Южина М. Любовь под развесистой клюквой Эксмо Москва 2009 978-5-699-36983-6

Маргарита Южина

Любовь под развесистой клюквой

Глава 1

У вас товар, у нас купец...

– Мужчина! Ну вы посмотрите, какие у вас руки! Куда вы ими мой лифчик лапаете?! И трусы не трожьте! Говорю же вам – руки свои вымойте, а потом уж и лезьте! Прям ничего не смыслят... Граждане! А вот белье! Качественное! Дешевое! Почти Франция! Почти даром! Сколько ж можно прикрываться фиговыми листками?! Тонь, слышь чего, у тебя как с торговлей-то? У меня совсем плохо! Не хочет народ одеваться и все тут! – негодовала остроносая худенькая продавщица, перекладывая с место на место залежалый китайский товар.

Рядом, возле лотка с бытовой химией, скучала женщина с толстой косой и огромными печальными глазами. Похоже, от своего бизнеса она и вовсе ничего утешительного не ждала, потому что только обреченно махнула рукой:

– Народ зарплату не получил. Одеваться ему не на что, и стирать нечем, и даже на мыло не хватает... Женщина! Вам нужен порошок? Предлагаю «Снежинку», самый дорогой, но того стоит, все пятна сразу слезут! Сама пробовала! Даже пуговицы отъело! Нет? Вам только хозяйственное мыло? Ну, Марин, что я тебе говорила – только на мыло и хватает. Сейчас эта дамочка за угол завернет, веревку купит, и все... Мужчина! Эй! Я вам говорю! Куда вы к носкам? Ко мне идите! Мужчина! Вам срочно нужно купить упаковочку порошка! Посмотрите, на кого вы похожи! Вас же стирать и стирать! Ох-ох-ох, кругом иностранцев полно, а наши мужчины ходят необстиранные! Ну стыдно ж, честное слово! Вот-вот, купите... жена вам только спасибо скажет... И я бы еще посоветовала... Да какая вам разница – что это! Принесете домой, жена будет счастлива!

– Ой, Тонь, ну есть же у кого-то такие мужики, которые заради улыбки милой жены даже твои порошки... Мужчина! А порадуйте свою жену настоящей Францией! Посмотрите – плавочки, ну чистое эстетство! Или вот лифчик! Сплошной Кустодиев! А-а, у вас жена других размеров, как тринадцатилетний мальчик, и лифчики не носит... А вы все равно возьмите, пусть хоть ватки... Тонь, ну ты посмотри! Что у него за фифа такая? Ведь поди ни кожи ни рожи! Даже лифчик надеть не на что, а он! И где только бабы таких мужиков находят, а?

– Не знаю, – тихо улыбнулась Тоня. – Мы с моим Геннадием познакомились в автобусе. Представляешь, вместе ехали с...

– Помню, ты рассказывала, – отмахнулась Марина. – Я про твоего не спрашиваю, мне интересно, где настоящего мужика взять? Чтобы заботился, чтобы подарки там всякие, радости маленькие... Я и от больших, конечно, не отказываюсь, но так ведь никаких нет! Ни радостей, ни мужиков!

– Да, я тебя понимаю, – тяжело вздохнула Тоня. – Вам, незамужним, так нелегко...

И она для приличия вздохнула еще разок. Однако сухонькая Марина поддерживать ее не собиралась.

– Это, между прочим, спорный вопрос – кому труднее, – возразила она. – Вот ты замужем, и чего? Много тебя твой Генаша жалеет? Да ни фига! Работает сутки через трое, приносит в дом какое-то пособие, потому как это ж зарплатой не назовешь! А остальное время только скачет стрекозлом, а ты тут надрываешься! И еще кормишь – и его, и матушку его, и себя, несчастную!

– С чего это я несчастная?! – возмутилась Тоня. – Да мне... Я работаю в свое удовольствие! Все время с людьми, на свежем воздухе, опять же дома с порошками никаких проблем! А у Генаши...

– Так вот и пускай бы твой Генаша тоже на свежем воздухе зимой сопли поморозил! Чего ж он трое суток делает?

– Он... Он не может! – выгнулась коромыслом обиженная подруга. – Ты прекрасно знаешь: они с Лалой отстаивают честь города! Они танцуют! И Генаша... Он уже скоро выйдет на первое место!

– И чего? – прищурилась вредная Марина. – Принесет домой еще один железный стакан... прости, кубок!

– Он! Он... реализуется! – выкрикнула Тоня и отвернулась к своему товару.

– Ой, Тонька, – миролюбиво вздохнула Марина. – Наивная ты до безобразия. «Он с Лалой, он с Лалой»! С какой к черту Лалой, когда ее зовут обыкновенной Клавкой? И, между прочим, Клавка эта тоже на твоей шее неплохо устроилась! А ты только глаза к небу задираешь и ждешь, когда они реализуются! Прям, как...

Договорить она не успела, потому что к лотку подошли две молоденькие девчушки и, стыдливо хихикая, принялись ворошить гору крохотных трусиков. Марина тут же преобразилась – начала сыпать именами известных модельеров, кои к ее товару никакого отношения не имели, и цитатами из глянцевых журналов, то есть всячески влиять на неокрепшие детские умы.

К Тоне никто не подходил, потому у нее было время задуматься над словами подруги.

Конечно, Марина живет одна и от зависти могла наговорить черт-те чего. Но где-то в душе у Тони шевелился противный червячок и попискивал, что Маринка не так уж и не права.

Тоня любила своего мужа. И дочку они вырастили, хотя нет, не вырастили пока, растят. Аришке пятнадцать, учится в десятом и еще ходит на танцы – отец настоял... А девчонка не больно-то и любит эти пляски и уже не раз пыталась с папашей по этому поводу спорить. У нее возраст такой, что не особо ей родители сейчас требуются. Аришка уверена, что жить умеет, и всякие папенькины-маменькины советы ей до фонаря. Вероятно, именно поэтому, а может, и еще из-за чего муж перестал обращать на дочь внимание, на работу плюнул и, возомнив себя талантливым танцором, вот уже два года убивает свое драгоценное время в ближайшем Доме культуры. Занимается бальными танцами. И партнершу ему – Лалу... Ну да, Клавдию, чего уж там... И ее ему нашла сама Тоня. Случилось как-то заболтаться с бывшей подружкой, с которой жили в девчонках по соседству, с Клавкой. Ну и проговорилась Антонина, что ее Геночка бредит бальными танцами, а работа его не вдохновляет. А ведь какой слесарь был – золотые руки! Нет, уперся в эти танцы! Пожаловаться хотела, но неожиданно Клавка поддержала Геннадия.

– Молодец мужик! – сверкнула она глазами. – Сейчас ведь самое время осуществлять любые мечты! Вот у нас соседка – так она всю жизнь мечтала на мотоцикле научиться ездить, а у нее не получалось: то денег не было, то времени. А теперь, не поверишь, рассекает по городу, только шуба заворачивается! Родня кричит, а она счастлива!

– А чего родня кричит? – не поняла Тоня.

– Так потому что соседке-то восемьдесят семь стукнуло! У нее ж сил нет за мотоцикл держаться. Ну родственники и боятся: а ну как старушка скорость врубит на полную, да сдует бабушку, сама ж понимаешь. А у тебя муж в танцы кинулся! Это ж... Это ж такое счастье! И ты не должна ему мешать!

Тоня задумалась, потом представила, что ее Генаша выскочит на сцену лет эдак в девяносто, и согласилась – лучше сейчас, когда ему всего-то сорок три, пусть уж наскачется, напрыгается. А потом, в старости, будет преспокойно работать каким-нибудь сторожем или выращивать на продажу огурцы.

И тут Клавдия, вытянувшись стрункой и поправив на себе вязанную кофточку, вдруг сказала:

– Ты знаешь, Архипова, я даже помогу твоему несчастному мужу себя найти! Я... я буду заниматься вместе с ним!

– Ты? – вытаращилась на подругу Тоня. – Да зачем же? Я и сама могу. К чему еще тебе напрягаться?

– Нет, – грустно вздохнула Клава. – Понимаю, несладко мне будет. Но не отправлять же тебя, в самом деле! Ты меня, конечно, извини, но... Куда тебе в бальные танцы? Ты на весы-то встаешь? И потом, с твоими ногами... ты хочешь загубить в своем муже прекрасное? Нет, я поняла – ты мечтаешь сделать из него посмешище!

– Да что ты говоришь?! – задохнулась Тоня. – Я только... чтоб тебя не тревожить! У тебя ж и свои дела имеются, и семья, наверное...

– Конечно, – мотнула головой Клавочка. – У меня и дела, и семья, правда, не полная, всего только я одна, но... я вижу, что твоего Геннадия надо спасать. Срочно! И ты ему в этом случае не помощница!

Тоня горько вздохнула – Клавдия права. И вес у Тони... Лет десять назад она была как тростиночка. И вдруг – откуда что взялось! Сколько раз Тоня пыталась сесть на диету. Но профессиональный диетолог ей был не по карману, и где его возьмешь в их городе! Да и с работой ее опять же, когда все время на рынке, где и поесть-то толком не удается, как диеты эти соблюдать! Тоня столько книжек накупила про всякие похудания и голодания, и что там написано? «Хорошо сжигает жир ананас, и если его употреблять хотя бы раз в сутки...» Ни фига себе! Это сколько ж надо Тоне порошка продать, чтобы ежедневно лопать ананасы?! «Возьмите плоды лайма... » Где? Где Тоне взять эти плоды? У них на рынке торгуют только помидорами, да и то сами китайцы, которые их выращивают, отчего-то упрямо не хотят собственный товар есть! А дома вечером – борщ, картошка жареная, котлетка... Потому что надо же кормить не только себя, но и Генашу. А пока ему сваришь, на себя, драгоценную, времени не остается. И про ноги Клавдия верно сказала – у Тони уже давненько серьезный варикоз. Надо бы идти на операцию, да она все откладывает. Потому что боится страшно. Но в этом году уже решилась – даже стала копить деньги на хорошую клинику. И вот уже через месяц ляжет, нужная сумма почти собралась...

– Нет, чего ты думаешь-то? – всплеснула руками Клавдия. – Не понимаю! У нее муж погибает, а она! Ты что – ревнуешь, что ли?! Ко мне?! Ты же знаешь, как я отношусь к мужчинам! Да они же мне все – фи! Я их ну просто в упор не вижу, презираю! Ты же помнишь – я с детства их не переваривала!

Тоня помнила – Клавдия действительно не переносила мужское население. Однако это не помешало ей четыре раза выскочить замуж и развестись.

Тем не менее Тоня решилась. Ее подруга детства стала бессменной партнершей Геннадия по танцам и, к слову сказать, переродилась из обычной Клавки в Лалу. Они с Генашей так решили, потому что это гораздо привлекательнее будет глядеться с афиш.

– Тонь, ну, чего заскучала? – вывела ее из раздумья Марина. – Может, уже сворачиваться? Чего-то населения совсем нет...

Тоня покачала головой:

– Куда торопиться, давай постоим еще. Сейчас народ с работы домой пойдет.

Марина нехотя согласилась. Нет, она бы и одна могла собраться, но как-то было принято, что на своей машинешке Марина везет и себя, и Тоню до дома, поэтому...

– Па-а-а-ап, купи вон тот шлем, а? Мне так надо! Ну вот так надо, что у меня даже прыщики по животу пошли!

Возле соседнего лотка, где Толька Губарев – препротивный, прыщастый мужичонка – торговал детскими игрушками, канючил мальчишка лет пяти, просительно заглядывая в глаза высокому мужчине.

– Па, ну как я завтра без шлема в садик-то пойду? – не переставал ныть пацаненок. Но, заметив, что отец не поддается, вздохнул и выдал самое сокровенное: – И Дианка на меня смотреть не будет, потому что какой же я байкер без шлема!

– А ты байкер? – удивленно вздернул брови отец.

– Ну да... – шмыгнул носом малыш. – У нас все мальчишки в группе байкеры. Мы из палок себе такие мотоциклы наделали, потом еще ключик, чтоб вставлять, и потом заводим и – ын-ын-ыннн!!!

Для наглядности мальчишка заверещал в полный голос и понесся по рынку, показывая, как они в садике управляются с таким зверем, как мотоцикл.

– Понятно, – усмехнулся отец. – Ну что ж, давай покупать...

И полез в карман за бумажником.

У Тони даже лицо перекосилось. И куда папаша смотрит?! Неужели не видно, что у Тольки за товар?! Денег стоит бешеных, а качество! Краска слезает еще на прилавке, только возьмешь в руки – что-нибудь да отлетит, вонь невозможная! Тоня рядом с Толькой день проработает, потом целый вечер таблетки пьет... Ведь и штрафовали Губарева, и запрещали торговать, и арестом грозили, а ему хоть бы хны! Отплатится и снова здесь. А в шлеме-то этом дитя и задохнуться может!

– Нет бы в Роев ручей съездить... – громко проворчала Тоня, покосившись на отца мальчишки.

– А что такое Роев ручей? – повернулся к ней тот.

– Ой, да не слушайте вы ее, – защебетал Губарев, толкая в руки мальчишке ядовито-алый шлем с черной блестящей полосой. – Бери, парень! Первый мужик будешь!

– Если доживешь, – снова пробурчала Тоня.

– Погодите-ка, – отдернул мальчишку от шлема мужчина и обратился к Тоне:

– А почему нельзя эту игрушку взять?

– Я хочу шлее-е-ем! – с новой силой завопил мальчонка.

– Ну и зря, – наклонилась к нему Тоня. – Ты понюхай, как он пахнет... Нет, не нюхай, пусть лучше твой папа... Мужчина, для детей товар надо покупать качественный. И сертификат смотреть.

– М-да? – задумался папаша и уже открыл рот, чтобы еще что-то у Тони спросить, но тут заголосил Губарев:

– Да что вы ее слушаете?!! Посмотрите, чем она сама-то торгует! У меня такое качество, что... Да у меня весь город игрушки берет!! Тонька, стерва! Убью! Мужчина, покупайте. Баба – дура! Чего с нее возьмешь. Мальчик... мальчик!

Но Тоня уже наклонилась к мальчонке и, закатывая глаза, мечтательно говорила:

– Вот поедешь с папой в Роев ручей. А там жирафы! Знаешь, какие большие – шеи до второго этажа! И обезьянки! Если им зеркальце кинешь, они так забавно прихорашиваться начинают! И на себя налюбоваться не могут. А еще медведь белый есть. Его зовут Седов!

Мальчишка слушал Тоню, раскрыв рот, а та била прямо по больному:

– Вот придешь потом в свой садик, как фотографии покажешь, твоя Дианка шагу тебе ступить не даст!

Это решило все. Мальчишка стремительно обернулся к отцу и тихо, но решительно заявил:

– Па, не нужен мне этот вонючий шлем...

– Не, это чего ж вонючий?! – возмутился было Губарев, но его уже не слушали.

– Не покупай мне здесь ничего, – сурово насупил бровки малыш. – Поехали к обезьянам!

– Нет, парень, – вздохнул отец и потрепал мальчишку по голове. – Сегодня у нас времени нет. Завтра маму попросишь, и она с тобой съездит, идет?

Малыш засопел, но больше ныть не стал и, взяв отца за руку, потащил его к выходу.

– Во, Тонь, видала! – окликнула ее Марина. – Еще один любитель легкой жизни. Нет чтобы самому мальчишку свозить, так он сбагрит его завтра на мать, а сам...

Договорить она не успела – со своего лотка взревел на весь рынок Губарев.

– Слышь, ты! Архипова! – вызверился он на Тоню. – Ты, блин, мне такой куш сорвала! Ты... Эх, если б не твой братец-мент, я б тебя... Так и знай – еще раз вякнешь, возьму ведро воды и на все твои порошки хлестану!

– Я те хлестану! – взорвалась Марина. Противного Губарева она тоже не любила. – Я сейчас вот твою же хлопушку возьму да шарахну!

И она даже побежала за этой хлопушкой, но Толька быстро ухватил Марину за руку и завизжал почти бабьим голосом.

– Что ж такое-то, а? Никакой индивидуальной трудовой деятельности не дают развернуть! Граждане! Вы погляньте, чего творится! Покупайте игрушки! Помогите отечественному торговому работнику! Недорого! Подходите! Покупайте! Спасите от завистников!

Люди покупать не отваживались. Но останавливались охотно.

– Марин, да ну его, в самом деле... – оттащила от Тольки подругу Тоня. – И вообще – поехали домой, никакой торговли...

Домой Тоня попала не сразу – еще зашла за продуктами и только потом, пыхтя и перекладывая пакеты из одной руки в другую, добралась до квартиры.

Дома никого не было. Оно и понятно – Аришка на своих танцах, Генаша на своих. Да это и хорошо: Тоня успеет ужин сготовить, грязные вещи в машинку побросать и хоть немного прибраться, чтобы не спотыкаться о стаканы да тарелки на полу, – ох, и до чего ж Генаша любит обедать в гостиной!

К тому времени, когда заявилась Аришка, у Тони уже томились в духовке фаршированные перцы, в холодильнике стоял салат из крабовых палочек, а на плите доходил рассольник.

– Ой, как ты вовремя... – залучилась радостью мать. – Беги. Мой руки и за стол.

– Мам! Ты только послушай! – расстроенно хныкнула Аришка, швырнув сумку в прихожей. – Эта Лахудра Петровна...

– Ариша, нельзя так, – спокойно поправила дочь Тоня. – Твою учительницу танцев зовут Лаура Петровна, она ж не виновата, что ее так назвали.

– Да? А в том, что она меня поедом ест, кто виноват?! – скривилась девчонка. – Значит, я, как дура, на все репетиции! Скачу там, как жеребец, а сегодня выясняется, что меня включили не в семь танцев, как всех, а только в один! И на фига, спрашивается, я там столько надрывалась?!

– Погоди-ка... – нахмурилась Тоня. – Это как же – в один? Мы ж за все семь, нет, за пять танцев заплатили! Точно – за пять, я хорошо помню, у меня и квитанции... Может быть, ты что-то не так поняла?

– Ну как не так-то?! На входе в студию список висит! И там я только в одном танце!

Тоня решительно поднялась и направилась к телефону. Через минуту она уже вежливо говорила в трубку:

– Лаура Петровна, вы что-то просмотрели. Отчего же так вышло? Мы... да-да, это мама Ариши говорит. Мы оплатили пять танцев. А нас взяли только на один... И что? Ариша тогда сможет танцевать? Неизвестно? Хорошо, я завтра буду.

Она прошла на кухню и недоуменно пожала плечами:

– Ничего не понимаю... просит завтра прийти к вам на занятия. Ариша, я тебя сейчас спокойно спрашиваю – ты ничего там не взорвала?

– Мама! – возмущенно вытаращилась Аришка. – Ну когда я взрывала-то?! Это ж в третьем классе было!

– А... а случайно никого не била? Может, тебя кто-нибудь обидел, а ты не заметила и того... довела ребенка до больницы? – осторожно поинтересовалась мать.

– Нет! – гордо тряхнула гривой Аришка. – Я такие мелочи не упускаю. И потом, мне, конечно, иногда хочется треснуть кое-кого, но... я всегда помню, что девушки себя так не ведут. Я, мам, вообще, у нас в студии самая нежная и удивительная!

Мать, вздохнув, с сомнением посмотрела на дочь, но спорить не стала – завтра все выяснится.

Входная дверь отворилась, и в дом влетел Генаша, а следом за ним впорхнула Лала.

– Антоха! – закричал муж с порога. – Быстро корми нас с Лалой! А то мы так сегодня взмокли, что сейчас с голоду помрем. Вот так рухнем и помрем. Правда ж, Лал?

– Нет слова «помрем», Геннадий. Есть слово «скончаемся», – усмехнулась Лала. – Антоха, а чем ты нас будешь кормить?

– Да чем хотите! – засуетилась возле плиты Тоня, которая давно откликалась на «Антоху». Считалось, что это ее муж называет нежно и с любовью. – У меня и рассольник, и перец фаршированный, и салат. Гена, а у нас опять с Аришкой проблемы...

– Неужели замуж собралась? – весело фыркнула Лала. – Ой, не могу! Всем мужей подавай! И эта коробочка туда же!

– Ну что ты говоришь, какое там замуж... – замахала руками Тоня и снова обернулась к мужу. – Гена, у Аришки опять на танцах... ее берут только на один, а мы заплатили...

– Вот что я тебе скажу, Архипова, – сердито прервала ее Лала. – Если не замуж, то другие проблемы ты и сама можешь решить. Тебе ж говорят: мы наскакались – себя не чувствуем, а Геннадию завтра, между прочим, еще на работе надо отметиться! А ты ничего не хочешь понимать, со всякими глупостями пристаешь!

– Спасибо, Лалочка... – благодарно улыбнулся Геннадий и спохватился: – Да ты ешь, ешь! Чего ж ты?

Лалочка сморщила маленькую, как у обезьянки, мордашку и вздохнула:

– Что тут есть-то? Рассольник я не люблю, там вареные огурцы. Перцы... На ночь? Фи! А салат... Архипова, чего ты там накромсала? Ну я так и думала – опять бурду из «Сельской кулинарии»! И когда ты научишься изыскам?

– В самом деле? – осерчал и супруг. – Из-за тебя никогда в богему не вылезешь!

Антонина захлопала глазами и попыталась оправдаться:

– Генаша, но ты же любишь рассольник... и перцы. И Аришка меня просила их приготовить.

– Аришка! Вот откармливаешь ее, как утку рождественскую, а потом воешь, что у нее ничего с танцами не клеится! – строго проговорил глава семейства. – Куда в вас лезет-то? Вон у самой уже килограммы складывать некуда – во все стороны прут, и дочь туда же! Поросята какие-то, честное слово! Посмотрите на Лалу! Картинка, а не женщина! С такой всякий мужик за счастье сочтет...

– Спасибо, Геннадий. Не стоит... – скромно потупилась партнерша по танцам и смиренно опустила глазки.

За дочь Тоня обиделась. Она с мужем сегодня же поговорит, что нельзя на девочку так при посторонних. Только эти самые «посторонние» пусть сначала домой отправятся. Отношения выяснять надо один на один.

Аришка сидела тут же и, сопя, доедала салат.

– Ешь, Ариша, и иди, тебе еще уроки делать... – негромко напомнила мать, но отец услышал.

– Вот! – вскочил он из-за стола. – Кормишь ее на убой, а потом девку ни на один танец не берут!

– На один меня как раз и берут! А на остальные... не из-за веса вовсе! – не выдержала Аришка. – Лахудра злится из-за того, что за мной ее сын ухлестывает, понятно?! Васька! А она не хочет, чтобы он со мной дружил, потому что за Васькой Нинка бегает, у которой отец владелец стоянки. Нинка Лахудре дорогую косметику таскает и другие подарки! А я ничего не таскаю. Потому что мой папочка всего-навсего слесарь!

Геннадий громко поперхнулся, потом вытянул шею и дернул кадыком:

– Так... я вижу, Архипова, ты уже провела с дочерью воспитательную беседу, да? – громко задышал он. – Похоже, моя основная профессия здесь кого-то не устраивает? Конечно! Был бы я полегкомысленнее, я бы плюнул на вас и ушел... Да хоть бы к Лале. Но я должен, обязан тащить этот непосильный семейный груз до совершеннолетия! Боже! Какая тяжесть!

– Чего уж... – растерялась Антонина. – Ну не тащи, тебе ж ведь восемнадцать-то когда еще стукнуло, чего ты?

– Мам! Это он про мои восемнадцать говорит! – фыркнула Аришка. – Потому что не хочет алименты платить.

– А ты откуда знаешь? – удивленно уставился на нее Геннадий, потом опомнился и заверещал: – Немедленно в постель! Она еще отцу будет зубы показывать! Соплюха!

Аришка удалилась, гордо вздернув голову и считая себя героиней дня, а на Тоню набросилась Лала.

– Ну ты, Архипова, молоде-е-ец! Ты чего ж из девки вырастила, а? На родного отца кидается! А ведь он...

– Ах, Лалочка, не стоит, – скорбно взглянул на нее Геннадий. – Разве здесь кто-то что-то понимает? Но я еще свое слово скажу! Я...

– Скажи, Геночка, – умоляюще прижала к груди руки Тоня. – Сходи к этой Лахудре... тьфу ты, к Лауре Петровне, поговори с ней, а? Ну ведь нам же не надо, чтобы Аришка на профессиональную сцену вышла, нам только так, для общего развития. Мы платим регулярно, чего она девку поедом ест? Сходи, выясни, ты ж отец.

– Вот потому и не пойду! – отодвинув тарелку в сторону, буркнул Геннадий. – Еще не хватало мне в ваших бабских разборках участвовать. Пусть наша коровушка больше работает, тогда и в танцы брать будут.

Антонина хотела было напомнить, что папенька тоже не больно изработался, но решила зайти с другой стороны.

– Гена, а у тебя когда получка на работе, я все забываю спросить, – невинно поинтересовалась она, споласкивая вымытые тарелки.

За ее спиной повисло молчание.

– Ген, когда зарплата? – повернулась она к мужу.

Тот быстро переглянулся с Лалой, и оба смущенно опустили глаза.

– Понимаешь... – заблеял наконец благоверный. – У меня уже была получка.

– Да что ты! – обрадовалась Тоня, но, как выяснилось, зря.

– Да... но... мы ведь с Лалочкой на город вышли, ты ж знаешь... – продолжал тянуть Геннадий.

– Знаю, дальше-то чего? – уже нервно торопила его Тоня.

– Ну чего, чего! – не выдержал он. – А в чем мы выступать будем, ты думала?!

Тоня на мгновение опешила.

– Погоди-ка... – наморщив лоб, припомнила она. – А как же, конечно, думала. Мы на танцевальный костюм всю твою последнюю получку отложили, да я еще своих деньжат добавила! Этого мало, что ли?!

Муж уставился куда-то в угол кухни и протяжно застонал:

– У-у-у-у! Сил больше нет, ничего не понимает!

Лалочка гладила Генашу по руке и смотрела на Тоню, как на врага нации.

– Гена, не волнуйся, успокойся... выпей молочка... – бубнила она ему. – Просто возьми и расскажи, куда ты потратил эти деньги, ты же мужчина, к тому же – сам заработал...

– Да! – встряхнул Геннадий жидкими волосенками. – Сам! И говорю! Мы потратили мою получку на костюм для Лалы! Ты же не думаешь, что я на городской конкурс поеду без напарницы!

– Нет, конечно, но... Лала, а чего ты сама себе не купила? – растерянно уставилась на подругу Тоня.

– Здра-а-а-асссьте! А откуда у меня такие деньги?! Нет, главное, я тут ее мужа в передовики вывожу, а она мне на костюм пожалела! Не ожидала! Да кому это надо-то?! Мне, что ли?

Лалочка так возмутилась, что на ее щеках выступил неровный багровый румянец, а худенькая ножка стала сама собой выкидывать какие-то замысловатые па.

– Да, Архипова, – одарил супругу суровым взглядом Геннадий. – Ведешь ты себя... Впору со стыда за тебя сгореть!

Тоня хотела сказать, что приобретение костюмов – дело, разумеется, нужное, однако и кушать чего-то тоже требуется.

– Гена! Послушай... – попыталась объясниться она.

– Понимаю, – тут же прервал ее супруг. – Ты хочешь предложить нам свои деньги, это тебя извиняет.

– Какие это свои? – насторожилась Тоня.

– Ой, ну я тебя умоляю, – замяукала Лала. – А то мы не знаем, что ты себе на операцию откладываешь!

– Так ведь на операцию же! – чуть не со слезами воскликнула Тоня.

– Ну и зачем? – устало спросил Геннадий, видимо, они с Лалой и в самом деле сегодня поплясали изрядно. – Зачем откладывать, если в любой больнице с твоим варикозом и без денег расправятся?

– А я... я боюсь! – уже всхлипывала Тоня. – Если платно лечиться, то и отношение совсем другое, и в больнице долго держать не станут.

– Хорошо попросишь, в обычной, бесплатной, никто силком не оставит, – дернула губкой Лала. – Кстати, я специально узнавала – в краевой больнице такие операции делают! И ни копейки не берут! Только анализов куча!

– Да боюсь я!

– Нет, она боится! – всплеснула руками Лала. – А мне теперь что прикажешь – голой выходить?

– Но вы уже взяли Генину зарплату!

– Ой, да что на нее купишь?! – справедливо возмутилась партнерша. – Мне только на туфельки и хватило!

– Ну вот что! – решительно уперла руки в бока Тоня. – Денег не дам! И точка! Мы на эти деньги, между прочим, месяц собирались жить, а тебе только на туфельки! Тогда на платье сама заработай! Или найди спонсора побогаче слесаря!

Гена с Лалой испуганно переглянулись, а Тоня направилась к себе в спальню.

– Правильно ты их, мам! – поддержала мать Аришка, забравшись к ней на кровать. – Ни фига себе – она еще будет себе обувь на наши деньги покупать!

– Ладно, Ариша, иди к себе, спи, – чмокнула дочь Тоня и залезла под одеяло.

Эх, если б девчонка знала, что Лалочка уже не первую пару обуви на их деньги берет! И когда Тоня успела с этим смириться?

Всю половину следующего дня у Тони из головы не шел разговор о больнице. И так обидно было. Она ведь у мужа ни копейки не брала! И так одна всю семью тянет, а он! Ему, значит, на костюмы надо, а ей! И ладно бы ему! А то еще и Лалочку одеть теперь требуется! И Лала-то какая бесстыжая! Вынь ей да подай! А Гена... даже слова в защиту жены не сказал. Вот фигу им, а не деньги!

– Тонь, ты чего такая кислая? – то и дело дергала ее Марина. – Дома что-то стряслось?

– Да ничего... – отмахивалась Тоня.

– А твой опять со своей Клавкой приходил?

– С Лалой... – буркнула Тоня, и вдруг из нее полилось: – Представляешь, он на нее всю зарплату истратил. А мне на больницу...

– Брось хныкать, Тоня, – утешала подругу Марина. – А то ты своего кузнечика не знаешь! Какие у него деньги – стипендия! Я вообще не понимаю, чего ты так за него держишься? Тянешь и себя, и Аринку, и его с этой Клавкой! Да если б ты с ним развелась, в два раза богаче б стала! Тоже мне – сокровище!

– Ну... – шмыгнула носом Тоня. – Сокровище не сокровище, а все же... все же...

– Ага, скажи еще, что отец Аринке! – поддела Марина.

– Да! Отец. И... какой-никакой, а мне муж... – благочестиво кивнула Тоня, а потом неожиданно добавила: – Да и на что нашу хрущевку разменяешь? Только на две комнаты в коммуналке? А так... Гены почти никогда дома не бывает. От добра добра не ищут.

– Настоящая речь любящей супруги, – фыркнула подруга.

Тут к ней подошли покупатели, две толстенные тетушки, и Марина заворковала:

– Прошу обратить ваше внимание! Лифчики! Сплошь вашего размера! Цена просто вирусная – совсем маленькая! Вот этот примерьте, ваш размерчик! Можно прямо на платье...

Тоня вздохнула и снова погрузилась в свои нерадостные мысли.

– Мам! Мам, вот она, эта тетька! – вдруг донеслось до Тони.

– Эта, что ли? – ткнула в нее пальцем незнакомая молодая женщина.

– Точно, мам!

Тоня пригляделась. Мальчонка, который вчера приходил покупать шлем, тащил эту дорого одетую красавицу прямо к ней.

– Оська! Не тяни меня так! – еле успевала перебирать ногами женщина. – Ну Оська же! Некрасиво ведь! А если я сейчас навернусь со всего маху?!

И все же мальчишка с непонятным именем Оська мать притащил.

– Вот, – торжественно показал он на Тоню. – Это она. Спрашивай!

Женщина, которая наконец-то смогла выдохнуть, слегка поправила прическу и спросила:

– Скажите, это вы вчера посоветовали моему сыну съездить в... как его... в Ноев Ковчег?

– В Роев ручей, – поправила ее Тоня.

– Простите, спутала, бывает. Ну, и где он? – быстро заморгала женщина. – Далеко?

– Да что вы? – удивилась Тоня. – Сейчас на остановку пройдете...

– У нас машина, – перебила ее мама мальчика и очаровательно улыбнулась. – Как туда проехать?

Тоня принялась рассказывать, но женщина вдруг округлила глаза:

– Так это получается... получается, что мы в два часа не уложимся?

– Наверное, – пожала плечами Тоня. – Но зверей же нельзя смотреть набегом.

– М-да... – задумалась дамочка. – А у меня через полчаса важная встреча... Оська! Знаешь что, давай я с тобой через два часика съезжу. Ты же не хочешь, чтобы мы с тобой возле клеток носились, как страусы!

– Там не клетки, там вольеры... – улыбнулась Тоня, вспомнив славный звериный уголок.

– Тем более! – чему-то обрадовалась женщина. – Я тебя сейчас к бабушке, а через два часика мы к зверям. Как завалимся! Мы им еще и конфет купим или какую-нибудь сосиску в тесте, а? Женщина, а там жирафы едят сосиски?

– Им бы морковки лучше, – почесал нос мальчишка. – Только как же я к бабушке, если она уехала к своей сестре?

– К сестре? – испуганно захлопала ресницами дамочка. – Точно, я забыла. Но мне надо на встречу! Важную!

– А она все равно уехала, – сощурился мальчишка.

– Тогда... тогда я тебя к Лиле! – выдала мать.

– А Лилю ты сегодня сама отпустила. И она понеслась по магазинам. И телефон не взяла, она всегда не берет, чтоб не дозвонились, – парировал сын.

Дамочка задумалась, но тут запиликал ее мобильник, и она, прижав аппарат к уху, отошла в сторону...

– Ну все, уже потеряли, – сообщила она, вернувшись через минуту. А потом вдруг уставилась на Тоню и неожиданно заявила: – Женщина! Побудьте с Оськой, а? Мне совершенно некогда. Всего два часика, а я вам три тысячи дам. Вот, берите прямо сейчас!

Она торопливо сунулась в маленькую сумочку и вытащила деньги.

– Всего два часика! Оська у меня жутко послушный. И умница. Он совершенно не будет капризничать! Оська, если узнаю, что плохо себя вел, – убью! Он – сущий ангел! Я вас очень прошу!

Тоня не успела ответить, а «умница» уже перебрался к ней за прилавок и ухватился за ее руку.

– Мамочка, – медовым голоском проворковал ребенок, – не волнуйся, беги, куда тебе надо! А я буду тут стоять, как фонтан «Писающий мальчик»! И никуда!

– А вот «писающий» не надо... – торопливо проговорила Тоня, с трудом соображая что к чему.

– Оська! Я тебе покажу фонтан! Туалет... тетя тебя проводит туда. Женщина, вот три тысячи, а я бегу! – Дамочка сунула Тоне деньги и уже на ходу добавила: – Я быстро! Через часик я или сама за ним зайду, или муж!

– Да! Но если вас не будет через час, я отведу мальчика в милицию! – вдогонку ей успела крикнуть Тоня.

Мальчишка повернул ее к себе и по-взрослому протянул руку:

– Осип. А вас как?

– А меня? – растерянно переспросила Тоня. – А меня Тоня... тетя Тоня. Осип, думаешь, мама и в самом деле через часик забежит?

– Не-а, – легкомысленно замотал головой мальчишка. – Она всегда, когда говорит «на часик», приходит домой только ночью. Ну, она ж молоденькая еще, не нагулялась.

– А-а... – кисло протянула Тоня. – Так она гулять...

– Да вы не переживайте, я сейчас папе позвоню, он за мной придет, и мы с ним в Роев ручей, – обнадежил ее Осип и из модных штанин выудил навороченный телефон.

Пока паренек разговаривал с отцом, Марина решила высказать свое мнение.

– Ну ты, мать, совсем сдурела! Своих забот не хватает? – кивнула она на мальчишку.

– Пусть постоит, у меня все равно сегодня покупателей хоть со свечкой ищи!

Маринка осуждающе покачала головой:

– Смотри, хлебнешь ты с ним. Эти богатенькие отпрыски...

А через десять минут на Оську смотрела не только Тоня, но и весь рынок – парень развернул активную деятельность. Он носился по дорожке возле Тониной палатки, подбегал к прохожим и прыгал в середину здоровенной лужи. После чего радостно вопил на все торговые ряды:

– Господин! Вы прямо как свин какой-то! Стирать же надо! Срочно бегите к той палатке, там самые дешевые порошки! Порошок! Отбеливатель! По ценам производителя! Поддержите отечественного продавца! Тетенька, ну поддержите же! Не хотите, да... Ой! Тетенька! Я ж вам говорил – надо порошок купить. Вы вся в грязи! Фу! А еще женщина!

Одни ворчали, другие откровенно ругались, а третьи хвалили маленького торговца. Очень скоро возле Тониной палатки образовалась очередь.

– Марин! Пригляди за мальчонкой, – едва успевая обслуживать покупателей, попросила Тоня.

Та согласилась, и очень скоро уже возле ее лотка раздавался звонкий мальчишеский голосок:

– Дяденька! Приобретите своей жене такие вот штуки! Да нет, это не шапочки, я уже мерил! Купите, а то что же вы – домой и без подарка? Тетенька! Сделайте себе приятное – вам такой купальник очень подойдет! Ну купите, что ж вы, как дурак, с пустыми руками?

Шустрый «менеджер» голосил не переставая до тех пор, пока возле него не появился уже знакомый Тоне вчерашний мужчина.

– Здравствуйте... – чуть растерянно кивнул он Тоне. – Мне Оська позвонил, сказал, что мать его оставила на вас. Так я его забираю.

– Все! Теть Тонь, – сиял рядом мальчишка, – за мной папа. Мы с ним прямо сейчас в Роев ручей!

– Вот и славно, езжайте, – улыбнулась Тоня.

Мальчик и мужчина направились к выходу. Пока их было видно, Тоня все смотрела, как Оська задирал голову и что-то восторженно говорил отцу, а тот серьезно ему отвечал. Скоро они скрылись в толпе. Тоня с облегчением выдохнула – как бы ни был хорош малыш, а все же лучше, когда он с родителями.

– Ну чего, отдала? – обернулась Марина. – Какой парнишка оборотистый, тебе бы у него поучиться. А отец-то умница. Не то что мать – бросила на первую попавшуюся тетку и удрала... Такие отцы редкость. Сейчас все больше...

Подруга вовремя прикусила язычок. Но Тоня, конечно, поняла, про кого та хотела напомнить. И так больно вдруг сделалось Тоне за Аришку: ведь и в самом деле, никогда Гена о дочери не пекся. И не водил ее никуда, и не интересовался ничем, даже о танцах этих, куда она ходит только по настоянию батюшки, и то не спрашивает.

– Зато у моей дочери нормальная мать! – запоздало заявила Тоня и тут же стала набирать номер Аришки. – Аришенька, доченька, ты как?

Аришенька, видимо, была чем-то слишком занята, потому что отвечала быстро и отрывисто.

– Я не поняла, что ты сейчас делаешь, доченька?

– Мама! У доски отвечаю! Меня сейчас выставят из класса! – рявкнула Аришка.

– И правильно сделают! – быстренько повоспитывала дочурку матушка и спросила: – Тебе сегодня чего купить? Может, арбузика?

– Арбузика. Или дыньку. И не забудь – тебе надо к Лахудре, – бормотнула девчонка и отключилась.

Тоня посмотрела на деньги, оставленные за доброго парнишку Оську, и радостно вздохнула – сегодня она не будет экономить. Купит продуктов и еще, пожалуй, этой Лахудре возьмет коробочку дорогих конфет, чтоб к дочери не придиралась.

– Мариш! Ты посмотри за моим прилавком, я минут на десять убегу, а? – попросила она подругу и, когда та кивнула, быстро понеслась на другой конец рынка, где торговали продуктами.

Опомнилась Тоня, когда ее руки уже отваливались под тяжестью пакетов.

– Вот идиотство... – проворчала она. – Опять, как верблюд, нагрузилась, а мне ведь на танцы идти...

Заявляться с такими баулами пред очи Лауры Петровны ей совсем не улыбалось, но, решив, что пакеты можно оставить и в гардеробе, Тоня ободрилась и прибавила шагу.

Глава 2

Добрыми делами вымощена дорога в... РОВД

– Ну где ты болтаешься? – зашипела Марина, едва завидев подругу. – Тебя тут уже эта ждет... кукушка!

– Кукушка? – не поняла Тоня.

Объяснить Марина ничего не успела.

– А-а, вот вы где... – подошла к Тоне дамочка, которая час назад оставила на ее попечение мальчишку. – А где Оська?

Дамочка была не одна, рядом с ней возвышался худой, как шест, мужчина, который то и дело кашлял в кулак.

– Так... за ним ваш муж пришел... – изумленно вытаращилась Тоня. – Вы же сами мне сказали, что за ребенком придете либо вы, либо муж. Ну, он и пришел.

– Какой муж? – гневно прищурилась молодая дама. – Какой муж к вам еще пришел, если мой муж вот он!

И она ткнула пальцем в худого мужчину. Тот согласно закашлялся.

Тоню будто облили кипятком – получается, что она отдала ребенка неизвестно кому!

– Что вы пугаете продавца? – неожиданно пришла на помощь Марина. – Откуда ей было знать всех ваших мужей! А Осип сам позвонил мужу... отцу! Это же отец! Мальчик его так и называл – папа!

– Ах папа! Папа... Да! Но он не муж! – взвизгнула дамочка. – Мы с ним в разводе, и я не давала ему ребенка! Это похищение! А вы! Вы – соучастница!

Дамочка за какую-то секунду превратилась в злобную фурию. Волосы ее мотались на ветру. Губы кривились от выкриков. А глаза горели гневом.

– Мишель! Срочно звони в милицию! – рванула она своего спутника за ворот пиджака. – Чего ты еле шевелишься?! Надо срочно задержать эту шайку!

– Но, любимая... – тянул Мишель. – Может, проще позвонить Осипу? Мальчик расскажет, где он сейчас находится.

– Что тебе расскажет мальчик?! – дико заверещала трепетная мамаша. – Он сообщит, что они с отцом в этом зоопарке?! В клетке с обезьянами?! А для чего я тебя притащила?! В зверинец должен был ехать ты! Чтобы заслужить Оськины доверие и любовь! Звони, говорю, в милицию! Чтоб ему, папаше недоделанному! И эту пусть загребут! А то ей доверили ребенка. А она первому встречному!

– Да какой же первый?! – повысила голос и Тоня. – Он вчера с Осипом был здесь. Толька! Скажи ты этой сумасшедшей, что он вчера к нам приходил!

Губарев Толька не подвел.

– Чего вы, барышня, надрываетесь? – басом затарахтел он. – Был вчера этот мужик. Хороший такой мужик, денежный. Купить шлем хотел. А она вот, Архипова, помешала! Да вы ее забрать хотите? В милицию? Забирайте!

– В какую еще милицию?! – разозлилась Тоня. – Совсем, что ли?!

– Нет, сама, главное, ребенка бросила, а теперь милицию на помощь зовет! – поддержала подругу Марина.

– Да! Зову! – не уставала орать мать славного мальчугана. – А то ишь, придумали! Детей воровать!

Как Тоня ни упиралась, а в милицию съездить пришлось. Этот худосочный Мишель все же вызвал стражей порядка, и всю орущую компанию загребли в воронок.

Правда, позвонив отцу мальчика и разобравшись что к чему, милиционеры никаких дел заводить не стали. И Тоня даже поняла почему – мамаша Оськи так визжала, что парни из РОВД решили как можно быстрее от нее отвязаться.

Тоня вышла из врат милиции, когда на улице уже смеркалось. Она торопливо набрала номер Лахудры – та, к счастью, была еще на месте.

– Лаху... Лаура Петровна... – виновато заканючила в трубку Тоня. – А мы не могли бы с вами встретиться завтра?

– Вы издеваетесь? – строго воскликнула учительница танцев. – У меня завтра выходной! И вообще, я уже битый час жду вас! Мне что, одной теперь домой тащиться?!

Тоня вздохнула и пообещала прибыть сию минуту.

– Интересно, а она думает, что я ее провожать пойду? – сама у себя спросила Тоня и уставилась на свои пакеты. – Тогда будут у меня руки, как у Паганини, длиннющие. Только тому простительно – он гений...

Возле нее резко завизжали тормоза, и Тоня вскрикнула от неожиданности. Прямо перед ее носом остановилась огромная черная иномарка, и передняя дверца распахнулась.

– Антонина Игоревна, садитесь, подвезу, – раздался мужской голос.

Тоня вгляделась в водителя и набычилась – за рулем восседал папаша Оськи, из-за которого и произошел весь сыр-бор.

– Спасибо, я пешком, – отвернулась Тоня и удобнее перехватила пакеты.

– Зачем пешком-то? Мне ведь не трудно, я ж вас не на себе потащу. А у вас сумки!

– Не ваше дело!

– Мое, – не согласился мужчина. – Садитесь, там разберемся.

Тоня хотела было еще покапризничать, но всерьез испугалась – а ну как мужчина больше не станет уговаривать, и придется переть эти пакеты самой. И ладно бы сразу домой, а то ведь еще на танцы...

– Меня зовут Глеб, – представился отец Оськи.

– Сергеевич, – добавила Тоня.

– Землянин, – уточнил Глеб Сергеевич.

– Да знаю я, там же протокол писали, – вздохнула Тоня, пытаясь устроить ноги между дыней и арбузом – пакеты она уложила на полу. – Еще фамилию себе выбрали – Землянин! А мы, можно подумать, инопланетяне какие-то...

– Ну не ворчите, – миролюбиво попросил тот. – Я ж не думал, что так получится. Вас куда?

– На танцы, это в Дом культуры на улице Металлургов.

– Да что вы?! – изумленно присвистнул Глеб Сергеевич. – Вы с такими пакетами еще и плясать собираетесь?

– А это вас не касается, – обиделась пассажирка. – Сказали, что довезете, вот и везите.

– Перестаньте же дуться! Ну что я криминального сделал? Оська позвонил, попросил забрать его. Вы бы разве не приехали? И потом, поверьте мне, Оськина мамочка вовсе не о ребенке беспокоилась, а только о том, чтобы мне гадости наделать.

– Довели женщину!

– Да нет, тут другое... – Глеб Сергеевич уставился на дорогу и задумчиво начал рассказывать: – Я ее совсем девочкой взял, двадцати не было. Ну а мне уже... На двадцать лет я ее старше.

– И он еще чего-то хотел! – не удержалась Тоня.

– Вы правы. Я наслышан был, конечно, что девчонки на всякие блага денежные падкие, но думал, меня это не коснется. Да и богатым себя не считал. Работал потихоньку. А потом... с Валерией встретился. Это жена моя бывшая.

– Знаю, – кивнула Тоня. – Говорю же, протокол писали, а я подглядывала.

– Так вот, значит, Валерия, м-да... ну, встретился и встретился, а она... Как-то сразу чувствами прониклась... к моему жилищу, к быту. В ней даже какие-то хозяйственные начинания проснулись... во всяком случае, мне так казалось. Все мечтала – куда бы она картину повесила, кровать поставила, где бы вазу напольную пристроила. А я, честно сказать, легкомысленно к этому делу отнесся. Хочет девчонка в семью поиграть, почему бы и нет! И поженились. М-да...

Рассказчик замолчал, а Тоне уже было интересно.

– Ну и дальше-то что? – нетерпеливо спросила она Глеба.

– А что дальше... Девочка сделала мат конем – родила сына. И все.

– Что – все? Сразу же развелись?

– Да нет. Она жила по-прежнему, а я... Я от этого ребятенка просто с ума спятил. Ну как же – сын!

– И понятно, что спятили, возраст-то у вас солидный, – поддакнула Тоня.

– Вот-вот. Я сразу к дому прикипел. А Валерия... у нее только самый расцвет начался. И как-то он не совпал с расцветом моего бизнеса...

– А вы, простите, кем трудитесь? – вежливо прервала его Тоня.

– Я... ммм... строитель, – быстро ответил Глеб Сергеевич.

Тоня окинула взглядом салон крутой иномарки и предположила:

– Наверное, прораб, да? Простому-то строителю на такую машинку век не заработать...

Землянин хмыкнул, не удержавшись, потом сдвинул брови на переносице и постарался пояснить серьезно:

– Честно говоря, простой прораб на нее тоже не быстро заработает. Ну да неважно. В общем... стройка у меня. А тут с рождением Оськи мысли в башке моей как-то перевернулись. Думаю: и зачем столько горбатиться? Нервы, здоровье тратить?

– Точно, мой муж такого же мнения, – вздохнула Тоня. – И не тратит, мне приходится.

– Вы не поняли. Ясное дело – семью кормить надо, я не об этом. У нас есть великолепный дом, роскошный даже, в три этажа. Машины на семью – две, у меня и у Валерии. С курортами никаких проблем. Родителям помогаем, ребенка можем хоть сейчас в Гарвард сунуть, под одежду две комнаты, а зачем больше? Ну и куда их еще, эти деньги? С собой на тот свет? Или будку для собаки из них выстроить – чтобы пачки кирпичиками? Ради чего мне сутками дома не жить, костьми на работе ложиться, сына не видеть? Чтобы жена сто двадцатую пару обуви купила? Ведь счастье-то вот оно – сын! Смотреть, как он ножками дрыгает, как слова первые лепетать начинает, как...

– Погодите, а у вашей жены сто двадцать пар обуви? – тихо охнула Тоня.

– Нет, только тринадцать, – насупился Землянин.

– Практически босая, – ошарашенно кивнула Тоня.

– Ну и... дурак, конечно, сказал об этом Валерии, а она не одобрила, прямо скажу. А тут еще у меня проблемы начались – администрация сменилась. Пришла новая команда, начались всякие изменения, у кого-то на мой бизнес большое желание возникло, там еще и земельный комитет подключился, а потом и кредиторы встали в позу, в общем... Свернул я все дело и...

– Дом продали? – огорчилась Тоня.

– Ну что вы! До этого не дошло, однако трудные времена наступили, – сказал Глеб. – А Валерия подумала, что я из принципа стройку свернул и решил теперь на диване валяться. И... Впрочем, ее тоже можно понять, девочка молоденькая, хочет всего, сразу, много и без проблем.

– И поэтому она нашла себе новый кошелек, да?

– Ну... может быть, любовь у нее возникла. Короче говоря, мы развелись, – проговорил Глеб Сергеевич. – Оська, конечно, с ней остался, хотя не нужен он ей, только на няньках растет. Мы даже сначала с ней вопрос обсуждали, чтобы сын со мной жил, но потом...

– В ней проснулась мать?

– Да кто там может проснуться?! – заиграл желваками Землянин. – Просто у меня дела пошли в гору, фирмочка оказалась маленькой, но прибыльной. А вот у теперешнего мужа Валерии Осиповны – наоборот. И возомнила она, что это я специально с ней развелся, чтобы миллионы только себе грести. От злобы локти кусать начала, гадости мелкие придумывать, да и крупных не чуралась. Ну и сына решила не отдавать – чтобы мне больнее было. Вот и получается, что в нашей сегодняшней истории не виноваты ни я, ни вы.

– Да уж... – медленно проговорила Тоня. – Это, значит, я по ее веселой прихоти полдня потеряла?

Глеб Сергеевич опять почувствовал себя неуютно.

– Как же мне вас... успокоить? Хотите, я вам денег дам? У меня есть. Или в ресторан вас свожу. Или... черт. Ну что сделать-то?

– А знаете что, – вдруг блеснули глаза у Тони, – сходите со мной сейчас, а?

– Потанцевать, что ли? – вытаращился водитель.

– Нет, – быстро заговорила Тоня, одержимая только что возникшей в ее голове идеей. – Там, знаете, что нужно? Вот у меня дочь, она... она толстенькая, конечно, но ужасно хорошая! И танцует красиво, я сама видела, она мне каждый вечер дома пляшет. А ее в танцы не ставят! И ведь нам не надо на большую сцену! Просто на обычные концерты, ко Дню металлурга, к примеру. Или там на День города. Почему б Аришку не выпустить? Пусть бы пробежалась, потопала!

– Действительно.

– Ну вот! А ее не выпускают! А мы даже деньги заплатили!

– И что мне надо сделать? – недоумевающе уставился на пассажирку Глеб.

– Почти ничего! Прийти сейчас, и... вы с ней только поговорите, с Лахудрой! Ну и знаете, говорите, а сами так глазками подмигивайте, улыбайтесь, вздыхайте! Лахудра – она женщина одинокая, ей станет приятно, и она... Кстати, ее и можете сводить в ресторан!

– Ну, чего уж я... с лахудрой-то в ресторан? – заартачился Глеб. – Я вас звал.

– Так мне ж некогда, а она... ну, если не в ресторан, тогда хоть так поговорите. Понимаете, она отчего-то всегда к мужчинам благосклоннее относится, нежели к нам, женщинам.

– И почему такая несправедливость? – шутливо вздохнул Глеб. – Ну что ж, схожу. Только объясните, куда.

– Да я с вами пойду! Вы только рядом постоите, да глазами того... постреляете, ну, может, несколько слов скажете, – замахала руками Тоня.

Как она и предполагала, появление достойного мужчины в танцевальном зале привело Лахудру в состояние благосклонности. Учительница танцев немедленно расцвела в милейшей улыбке, отклячила поясницу и поплыла навстречу пришедшим.

– Антонина И-и-и-горевна! – точно родной сестре, обрадовалась дама Тоне. – Где ж вы так задержались? А я жду-жду...

При этом на саму Антонину Игоревну учительница даже не смотрела, зато глаз не сводила с неизвестного гостя.

– Пройдемте в кресла! – красиво изогнула руку вороньим крылом Лаура Петровна. – Там мы сможем спокойно побеседовать.

Они уселись, и Лахудра добросовестно изобразила живейший интерес:

– О чем вы хотели поговорить со мной, Антонина Игоревна?

– Об Арише, – с готовностью начала Тоня.

– Да, – вдруг заговорил Землянин. – Мы с Антониной... с Тоней очень волнуемся, отчего нашу девочку не пускают в свет?!

– На концерты! – забывшись, ткнула его в бок Тоня.

– Ну да, и туда тоже, – не теряя важности, кивнул Землянин. – Почему так?

– А... простите, вы не назвались, – мило поиграла морщинками Лаура Петровна. – Вы кто?

– Это так... – отчего-то смутилась и растерялась Тоня. – Это мой любовник, не обращайте внимания.

– То есть как это не обращайте! – возмутился Глеб, но его даже не услышали.

– Как любовник? – рыбой задышала Лаура. – Вы-ы? Ее-о-о? А что – более утонченного варианта уже нельзя было подыскать?

– А зачем? – весело уставился на нее Глеб. – Я уже понял, что люди, тонкие снаружи, довольно бегемотисты душевно. Иная, смотришь, – куколка! А поговоришь – душевная свинарка, честное слово!

– Что вы такое говорите! – искренне возмутилась учительница танцев. – А я знаю, что внешность – это отражение внутреннего мира!

– Так я ж вам и говорю – очень дохленький мирок-то, – поддержал Землянин. – Тщедушненький. Ни широты тебе, ни размаха, ни дородности.

– Про танцы скажи... – шипела рядом Тоня, но ее благополучно не замечали.

– Да нет же! – яростно сверкала очами на мужчину Лаура. – Я, например, внутренне, ну очень... я самая настоящая... корова! Да! У меня и широта! И...

– ...надои... – задумчиво добавил Глеб. – А сразу и не разглядишь, вы уж простите...

– Ты про танцы! – пинала ногой «любовника» Тоня. – Хватит трепаться!

– Так ведь у вас время не ограничено, – не обращая на Тоню внимания, заворковала Лаура. – Разглядывайте! Мы можем встретиться, и не однократно!

– А танцы-то как?! – взвыла Тоня.

– Да! – очнулся Землянин. – Что с танцами? Почему... что там случилось-то, Тоня?

– Не ставят Аришку в концерты! – чуть не со слезами в голосе воскликнула она.

– Да! Не ставите! Почему? – уперся взглядом в «душевную корову» Глеб.

Лаура серьезно заволновалась – ее новый красивый роман грозил рухнуть не начавшись.

– А кто вам сказал, что я не ставлю? Девочка участвует в... двух, в трех танцах! С чего вы взяли?

– А их сколько? – строго спросил Глеб.

– Всего? Всего... четыре!

– Семь, – гаденько подсказала Тоня.

– Ну вот! Семь! Я так и знал! А девочку зажимают! – лозунгами возопил приличный мужчина.

– Но... но позвольте! – выкручивалась, как могла, несчастная Лаура. – Госпожа Архипова сдала деньги только на три!

– На пять, – снова влезла Тоня.

– Неужели?! – всплеснула руками учительница. – Значит, я просмотрела?! Какая недоработка! Я немедленно все исправлю, и завтра же Арина будет работать с... да черт с ним, с пятью танцами!

– А почему не со всеми? – наседал Землянин.

Тут уж Лаура не выдержала:

– Вы сами-то эту девочку видели? – устало спросила она. – Это ж не девочка, это... это дирижабль!

– Не смейте обижать моего ребенка! – взвизгнула Тоня.

– Правде надо смотреть в лицо! – сурово парировала Лаура Петровна.

– Но вы ж и сама корова, а ведь ничего, танцуете, – наивно заморгал глазами Глеб.

– Я не могу ее на семь, – обиженно поджала губы Лаура. – Остальные два танца мы готовим для администрации края.

– Вот и чудесно! – обрадовался Глеб. – Нашим «отцам» будет приятно видеть, что у нас в городе дети растут здоровыми и упитанными. Разве нет? Ну же... простите, как вас называть?

– Лаура Пе... Да зовите просто Лаурой, – окончательно растаяла женщина и улыбнулась, играя глазками. – Я что-нибудь придумаю.

– Отлично, – поднялся Глеб.

– А мы вас довезем до дома! – в избытке благодарности воскликнула Тоня. – Правда, Глеб?

– Конечно, дорогая, – кисло улыбнулся тот и, ухватив Тоню за руку, устремился к выходу.

В машине Лаура не умолкала. Сев на переднее сиденье, она то и дело поворачивала к себе зеркало заднего вида и поправляла прическу. Обращалась кокетливая дама исключительно к водителю, напрочь забыв о Тоне. Но та особенно и не расстраивалась, сегодня она замечательно решила основной вопрос – Аришкин. Теперь дочь сможет танцевать не только на репетициях. И Гена порадуется.

– Меня завезите, – попросила Тоня. – А потом дальше езжайте.

Глеб засопел, но спорить не стал, и через десять минут машина остановилась возле Тониного подъезда.

– Тоня, я тебя провожу, – выскочил из салона Глеб, выхватывая из ее рук пакеты.

– Не надо, я сама... – пыталась сопротивляться та, но он так на нее взглянул, что Тоня примолкла.

– Что значит «не надо»?! – ворчал Глеб Сергеевич, таща по лестнице пакеты с дынями и арбузом. – Мы ж решили – я любовник! Ну и куда сама с этими мешками?

– Но... она ж сдалась, значит, можно уже и не любовниками, – лопотала Тоня. – И потом, мне кажется, она хотела, чтобы вы за ней ухаживали. А не за мной.

– А я, выходит, такой вертопрах, да? Меняю своих дам, как бумажные салфетки! Замеча-а-ательно!

– Да что вам менять-то? Довезете ее до дома и распрощаетесь.

– А если она мне свидание назначит? – хитро прищурился Землянин.

– Ой, боже мой, не ходите да и все, – весело фыркнула Тоня.

– Не забывайте: если я не пойду, ваша Аришка опять будет плясать только дома.

Тоня растерялась – и в самом деле! Договор с Лахудрой дело ненадежное.

Лукаво усмехнувшись, она уставилась на нового знакомого и развела руками:

– Уж и не знаю, чем вам помочь! Но Ариша должна танцевать, вы ж понимаете: детская психика – святое.

– М-м-м... – нагнув голову, замычал Землянин и, подумав, добавил: – Она будет танцевать! Но вы – моя должница!

– Весь стиральный порошок вам – по цене производителя! – хохотнула Тоня и, открыв дверь, прощально махнула ему рукой.

Дома оказалась только дочь, но Тоня и не ждала, что Гена в кои-то веки отменит репетицию. Конечно, похвастаться сговорчивостью Лауры хотелось страшно.

– Аришка! Быстро хватай у меня пакеты! – весело прокричала Тоня. – Сейчас будем пировать. Что сначала едим: дыню или арбуз?

Аришка была как-то подозрительно насуплена и даже не обрадовалась такому изобилию бахчевых.

– Не хочется чего-то, – вяло пробормотала она. – Слушай, мам, а если я вообще не буду на танцы ходить?

– Да что ты! – испугалась Тоня, но тут же успокоила и дочь, и себя. – Это у тебя такой настрой из-за отношений с Лаурой Петровной. Но, Ариночка! Ты завтра сама увидишь, как она к тебе переменится! Я сегодня с ней говорила. Ой, ты себе не представляешь. Такое было! Давай режь арбуз, я тебе рассказывать буду. Только помой его сначала, он же на полу валялся! Хотя... у него на полу в машине такая чистота...

И Тоня, захлебываясь эмоциями, поведала дочери о том, какой трудный день сегодня ей выпал. И как замечательно все закончилось.

– Позвони тете Марине, она переживает, – с полным ртом сообщила дочь. – Мам, а этот... Землянин, да? Этот Землянин – он очень симпатичный?

– Аришка! Ну откуда я знаю! Я смотрела на него, что ли? – отмахнулась Тоня. – Он... и не симпатичный вовсе. Такой... обычный.

– Мам, вот он Землянин. А ты, если за него замуж выйдешь, то кто будешь?

– Я?! – обозлилась Тоня. – Я буду Марсианкой! И дурой! И фантазеркой! Потому что такие мужики выбирают себе не теток с рынка, а... а... да черт их знает кого! И вообще! Уроки ты сделала?

– Угу, – кивнула Аришка. – Мам, а ты ж не всегда теткой с рынка была. Ты музыкальную школу окончила и даже в консерваторию хотела поступать.

– Не хотела, а поступила. Но только потом ты родилась, и надо было зарабатывать. Денег не хватало. Я и пошла учителем, а потом на рынок перебралась.

– Не-а, не поэтому так получилось, – обливалась арбузным соком дочь. – Просто ты не за того вышла. Надо было принца ждать, а ты... за трубочиста выскочила.

– Ладно! – оборвала ее мать. – Это все же отец твой – за трубочиста! Посмотрим, за кого ты выскочишь.

Тоня укладывалась спать, когда к ней в спальню, путаясь в длинной ночнушке, пришла Аришка.

– Ма-а-ам... – протянула девчонка. – Я тебе хотела что-то сказать, но ты пообещай – не расстраиваться.

– Господи! Неужели тебя исключили из школы! Ведь только сентябрь начался!

– Нет, я не про школу...

– Тогда говори, постараюсь не расстраиваться, – вздохнула Тоня и вдруг хитро улыбнулась. – В нового мальчика влюбилась, да?

– Не, все еще в старого. В Ваську этого, Лахудриного, – по-взрослому махнула рукой Аришка. – Хотя это он за мной носится, а я только так, позволяю ему себя любить. Ма, я не про то...

– Ну, говори уже, чего мычишь?

– Знаешь, днем папа приходил с этой... с Клавкой...

– Арина! Мне совсем не нравится, как ты говоришь о взрослых!

– Ты дальше послушай, тебе еще больше не понравится, – не испугалась гнева матери Аришка. – Мам, папа лазил в твою старую сумочку. Ту, что за комодом. В которой ты деньги прячешь на операцию. И... я потом смотрела – там нет денег.

– Как нет? – нервно усмехнулась Тоня. – Ты что городишь, Ариша?

– Сама посмотри.

– Какая ты странная стала с этим переходным возрастом, – не переставала глупо хихикать Тоня, поднимаясь с постели и кидаясь к комоду. – Прямо смешно, честное слово...

Но смешно не было, потому что сумка и в самом деле оказалась пуста.

– Надо же, и правда... – беспомощно оглянулась на дочь Тоня.

– Так я тебе о чем говорю! – вскинулась девчонка. – Я еще спросила: «Чего ты, папа, там ищешь?» А на меня эта Клавка прямо змеей! «Не лезь к отцу! Мать тебя научила, ты и шпионишь! А он – отец, не твой дворовый ухарь!» Мам, а у меня нормальный ухарь, он по сумкам бы не стал лазить!

Тоня перевела дух. Все же не дело, когда на девочку падают родительские проблемы.

– Все правильно, Ариша, – фальшиво растянула она губы в улыбке. – Я сама ему дала эти деньги.

– Мам, ну чего ты придумываешь?! – разозлилась дочь. – Я ведь вчера слышала! Ничего ты ему не давала! И потом, это не ему! Клавке! А тебе на операцию!

– Ариша! Прекрати. И успокойся, – ледяным, незнакомым голосом проговорила Тоня. – Не называй Лалу Клавкой, сделай милость. Отец мне сегодня звонил, и я... да, и я ему позволила взять. Спи.

Тоня хотела, чтобы Аришка уснула поскорее. Только тогда можно было выяснить отношения с Геннадием, но супруг заявился домой необычно рано, дочь еще не спала, поэтому разговор сорвался.

Утром, открыв глаза, она услышала, как хлопнула входная дверь – муж старательно не оставался с Тоней наедине.

На работу она пришла чернее тучи.

– Тонь, ну чего, как ты в милиции-то? – сразу же накинулась на нее Марина, потому что позвонить ей подруга попросту забыла. – Долго держали?

Тоня вяло рассказала, чем закончились посиделки в РОВД, и принялась раскладывать пачки с отбеливателем, порошком и зубной пастой. Разговаривать ни с кем не хотелось. А с Мариной особенно. Больно было признавать, что та в очередной раз оказалась права относительно ее мужа.

– Тонь, что случилось? – вдруг внимательно пригляделась к ней подруга. – На тебе лица нет, умер кто?

– Еще нет, – набычилась Тоня. – Но сегодня умрет. Я прикончу.

– Это ты про своего, что ли? – не отставала Марина. – Да брось... чего уж там. Ну, подумаешь – мужик в танцы ушел, не в запой же. Хрен с ним. Тоня, может, и в самом деле пусть пляшет? Все-таки близкий человек рядом. На старости лет есть кому стакан воды по...

– Это он-то подаст?! – вызверилась Тоня. – Да он последний отберет! Станешь подыхать, он живую земелькой присыплет!

– Ой, Тонечка! – радостно воскликнул Толька Губарев, который так хотел ее вчерашнего заточения. – А я переживал – думал, вдруг тебя на пятнадцать суток упекут! Ан нет, не упекли... паррразиты!

– Молчи, гад! – окрысилась на него Марина. – Кровопивец навязался на нашу голову! Завтра выходной возьму, так и знай – на тебя налоговую нашлю и муниципалов! Два в одном! Чтобы тебя уже и вовсе не было!

– Еще игрушки ядовитые продает! – всхлипнула Тоня.

– Змей! – поддакнула Марина. – Ты, Тонь, на него не отвлекайся. Чего там у тебя? Совсем сил нет вместе жить?

– Совсем... – шмыгнула носом Тоня и рассказала, чем ее порадовал супруг на этот раз.

Марина отреагировала как истинная подруга.

– Да, Тонька! Ну что ты терпишь-то?! Разводись! Не жалей его.

– Я и не жалею, да только нам с Аришкой уйти некуда. А он тоже не уйдет, и будем жить, нервы трепать. Он же в открытую станет с Клавкой любезничать, а каково это Аришке?

– Да большая она у тебя девка! Справится! А так-то ей легче разве – видеть, как мать каждый раз за идиотку принимают? Ну и потом... если уж так – живите у меня, пока квартиру не разменяете. Ты ж знаешь, я все равно у мамы сейчас, она болеет сильно, за ней уход нужен, а мне на два дома не разорваться! Давай. Переезжайте, и даже не думай ни о чем! Еще реветь о таком шибздике! Ха! Да мы с тобой ого-го как заживем! Ну! Решайся! А я тебе завтра же ключи притащу.

– Ладно, – в последний раз всхлипнула Тоня, твердо решив сегодня же поставить все точки над «i».

Вечером Тоня позвонила дочери и велела ей переночевать у бабушки, а сама пошла домой, впервые налегке – без всяких пакетов и сумок.

Еще по дороге она обдумывала до словечка, что скажет Геннадию, какие аргументы приведет, как потребует назад свои деньги. Или нет, деньги требовать смысла нет, пусть так уходит, но квартиру она с ним точно делить не станет! И к Марине не пойдет. Двухкомнатная квартирка подруги, конечно, светлая и уютная, но с какой стати?! Почему Тоня должна оставлять этому хмырю свою хрущевку? Она ей, между прочим, от родителей досталась! А Геночка пусть на свою сам заработает! Некоторые мужики, вон, не только чужие хрущевки – свои коттеджи бывшим женам оставляют!

Едва Тоня шагнула на порог, как к ней на шею кинулась Лала.

– Тонечка! Дуся моя! Антошик мой любимый! Мне Гена передал, что ты с радостью отдала мне на костюм свои денежки! Прониклась, значит? Ну ведь можешь, когда хочешь!

– Где Геннадий? – сурово спросила Тоня, отцепляя от себя руки Лалы.

– А он сегодня немножко того... задержится! – счастливо улыбалась та. – Остался на работе, у них там авария. Конечно, он мог бы и не делать этого, но ты же знаешь ответственность нашего Геннадия! Он решил, что надо выйти, потому что... все же какие-никакие, а деньги.

Неприятно резануло по уху «наш», но привязываться к словам не хотелось.

– В том-то и дело, что какие-никакие, – пробурчала себе под нос Тоня, переодеваясь в своей комнате.

Ей совсем не нравилось, что мужа дома нет. Она столько собиралась ему сказать. Она настроилась. А завтра... кто его знает, что будет завтра, вдруг она опять размякнет?

– Тонечка! Геннадий попросил меня сделать тебе одолжение! – кричала с кухни Лала. – Он попросил, чтобы я приготовила тебе ужин! И я приготовила – беги скорее мой руки!

Тоня хотела есть. Сильно. Но ни за какие деньги она не проглотила бы и куска, приготовленного бывшей подругой.

– Клава, позвони Гене, пусть придет, чего он сбежал-то? Надо серьезно поговорить.

– Архипова-а! – капризно протянула бывшая подружка. – Сколько раз говорить, чтобы ты не называла меня этим именем! Я уже давно Лала! Запомни наконец – Лала! Ну! Повтори! Лала!

– Я еще раз говорю – позови Гену! Ты слышишь?! И мне глубоко плевать, как ты теперь называешься! – резко заявила ей Тоня.

– Какая ты злая, – дернула плечиком Клавдия. – Садись ужинать, сегодня сосиски баварские!

– Ты так говоришь, будто приготовила их по баварскому рецепту, – фыркнула Тоня. – Спасибо, я не голодная.

– Ешь! – топнула ножкой Клава. – И прекрати меня нервировать.

Тоня села за стол и стала задумчиво разглядывать подружку. И что в ней Геннадий отыскал? Личико маленькое, как у старушки, столько кремов покупает, а морщинок больше, чем у Тони. И ножки такие худенькие... и волосатые. А руки все в пигментных лепехах. И чего волшебного он в ней увидел? Любит, наверное...

– Клав, а ты почему волосы на ногах не бреешь? – вдруг спросила Тоня.

– Волосы? А... а что, у меня из-под колготок видно? – испуганно пролепетала Клава, но тут же заносчиво дернула головой и выдала: – Меня и с такими ногами любят, вот такушки!

– Ну и забирай его, а? – неожиданно попросила Тоня и сама себе удивилась. – Что вы, как первоклассники, по углам обжимаетесь? Ведь обжимаетесь?

– Н-ну обжимаемся... – точно перед строгой учительницей стояла Клавдия, уперев глаза в пол и ковыряя волосатой ногой линолеум.

– А зачем? Забирай его, и живите открыто! Занимайтесь танцами, ездите на всякие конкурсы, выигрывайте призы! Чего вы ко мне-то прилепились?

– Так ведь... денег же не хватит, если одни, – откровенно призналась Лала.

– А я вас больше содержать не собираюсь, – сверкнула глазами Тоня. – Так что зови Геннадия, будем о разводе говорить.

Клавдия подскочила к телефону, быстро набрала номер и закричала в трубку:

– Любимый! Твоя мымра все знает! Ой, прости, Тоня, это я любя... Я говорю, она все знает! Переходим на легальное положение! Беги домой! Она хочет решать, как мы квартиру делить будем!

Разговор получился бурный, даже несколько истеричный, – Клавдия ни в какую не соглашалась, чтобы квартира отошла Тоне целиком. У бывшей подруги имелись на эту жилплощадь свои виды. Однако Геннадий повел себя рыцарем – оставил жене и дочери все, забрав лишь свои сценические костюмы и сапожную щетку. Тоня выставила счастливых голубков в подъезд, закрыла за ними дверь и тогда...

Она и сама не поняла, отчего вдруг разревелась так бурно, навзрыд и с причитаниями. Дав волю слезам, Тоня забылась крепким, лечащим все сном.

Глава 3

Возвращение блудного мужа

Вот уже вторую неделю Тоня чувствовала себя необыкновенно хорошо. После того как она выставила своего драгоценного Генашу, а потом наревелась белугой, как-то в одночасье полегчало, с души свалился невидимый груз, а жизнь заиграла спокойными, уверенными красками. Тоня шла домой после тяжелого трудового дня и знала, что там ее ждет суетливая Аришка, которая, изучив кулинарную книгу, непременно приготовит какую-нибудь пересоленную солянку. Теперь Тоня могла расчитать, на сколько ей хватит заработанных денег и никто не трепал ей нервы бесконечными упреками и поучениями.

Но покой царил недолго. Очень скоро парочка танцоров вновь появилась в ее квартире.

– Мы с Генашей затеяли ремонт, поэтому поживем здесь! – с порога заявила Клавдия.

Тоня тяжко выдохнула.

– Тонна! А отчего у тебя пожрать ничего не сготовлено? – строго поинтересовался Геннадий. – И чем ты кормишь нашего ребенка?

– Какая я тебе Тонна? – ошарашенно спросила Тоня.

– Большая, – развязно ответил недавний супруг. – Это просто имя у тебя такое: уменьшительно – Тоня, а полностью – Тонна! Здорово я придумал, а? Сам! Каламбур!

Тоня не стала спорить – чего с него, убогого, взять. И объяснять, что Аришка с друзьями отпросилась на дачу, а сама Тоня уже который день запросто обходится йогуртом и салатом, тоже не потрудилась. Она плюхнулась на диван и уставилась в телевизор.

На следующий день Тоня жаловалась Марине:

– Представляешь, ведь не люблю его ни капельки! А вижу, как они милуются возле меня, в гостиной, противно становится. Прямо и не знаю, как Аришка-то перенесет.

– Я ж тебе говорю – бери ключи, поживи у меня, пока они с этим ремонтом закончат, – яростно предлагала подруга. – У меня чистенько. Да и от вашего дома в двух шагах! Ну, чего стесняться-то?

– Да ты лучше сдашь эту квартиру, копейка лишней не будет.

– Ага! Сдам. А потом вовек не отмою! У меня там ремонт! Ты что же, погибели моей хочешь? – серьезно поинтересовалась Марина. – Нет, я только тебя могу, тебя я знаю.

– Если я переберусь, они всю жизнь будут ремонт свой делать! Пока их Аришкин муж не выставит! – бухтела Тоня.

– И если не переберешься – тоже! – отчаянно спорила подруга. – Они ж к тебе на кормежку перебрались, не поняла, что ли?

– Ну уж фиг! – выставляла фигу Тоня отчего-то в сторону Губарева. – Сама есть не буду и им не дам! А то ишь, лобызаются! Специально, чтобы я, значит, ревновала!

– Эх, Тонька! Тебе б самой с кем-нибудь закрутить, тогда бы твой Генаша взвыл! – мечтательно произнесла Марина. – Да ты разве отважишься!

– Я б отважилась, только со мной никто отважиться не может. У меня ж нет точеной фигурки... И еще этот варикоз...

– Дура! – рявкнула Марина и заголосила: – Граждане и гражданочки! Кому лифчики? Кто еще фиговым листком прикрывается? А трусики?! Кому трусики?! Подходим, примеряем, не стесняемся!

Глядя на нее, Тоня вздохнула поглубже и завела свое:

– А кому чистые зубы?! Здоровые десны?! Подходите! Зубная паста почти даром! В одни зубы не больше двух пачек!

Возвращалась домой Тоня поздно. Не хотелось, да и дел накопилось – они с Мариной устроили ревизию каждая в своей палатке, а потом завалились поужинать в маленькое кафе. Тоня и домой заказала отбивную с картофелем да нарезки мясной – надо же Аришку кормить. Придет сейчас, в микроволновку сунет, а к плите ни за что не встанет.

Она уже поднималась на свой этаж, когда услышала тихий разговор.

На ступеньках, перед дверью ее квартиры, сидел весь встрепанный и помятый Глеб Сергеевич Землянин, а к нему жался осунувшийся Оська.

– Привет, – растерянно протянула Тоня. – А вы чего здесь?

– Мы ее ждем-ждем, а она где-то гуляет и еще спрашивает, – проворчал Глеб Сергеевич. – Еще скажи, что до ночи свои порошки продавала!

Тоне стало смешно. Она фыркнула и полезла за ключом.

– Значит, в гости. А чего не позвонили?

– Стали бы мы просто так здесь торчать! – не унимался Землянин. – Звонили. Не хотят нас пускать.

Дома никого не было. Сладкая парочка, скорее всего, предавалась искусству, а Аришка, видимо, решила задержаться у друзей на даче.

– Проходите, – сказала Тоня. – Опять от матери удрали?

– Удрали, – подтвердил Оська.

– Только... а кто у тебя дома? – вытянув шею, заглянул в квартиру Глеб, не торопясь проходить. – Нам желательно, чтобы без посторонних глаз.

Тоня насторожилась.

– Вы что, и в самом деле удрали?

– А зачем мы врать будем! – возмутился Землянин. – Тонь, у нас такое дело... спрятать нас надо.

– О боже, – испугалась Тоня. – Да что случилось-то?

– Мы ж говорим, серьезное дело! – тревожно зашептал Оська. – Спрячь нас! А потом папа тебе все объяснит!

– Сын! Эту тетю надо на «вы», – строго одернул его Глеб. – Она все же немножко постарше тебя будет.

– Да забыл я... – швыркнул носом парнишка. – Ну чего – куда нас денем?

Тоня думала недолго. Не хотела она пользоваться Марининой квартирой, а без нее сейчас никак. С Клавдией и Геночкой под одной крышей спрятаться вряд ли получится, те и в газету не поленятся сбегать – объявление дать.

– Вы на машине? – спросила Тоня.

– Нет, – виновато буркнул Землянин. И скупо пояснил: – Так получилось.

– Ну и ладно, сейчас такси поймаем. Чего напыжились? Есть у меня славное местечко, причем со всеми удобствами, где вас искать не будут. Глеб Сергеич, поднимайся, а то мальчишка совсем заснул.

– Можно просто Глеб, – разрешил Землянин и тронул сына за плечо. – Вставай, сын мой Оська. Признавайся – до места дотянешь?

Мальчонка сегодня был непохож сам на себя: никакой удали, в глазах – испуг, если не сказать, затравленность.

Вместо ответа он спешно подскочил, ухватил отца за руку и с волнением уставился на Тоню.

– Вы чего с парнем сделали? – удивилась Тоня. – Он похож на зайчонка. От любого шороха вздрагивает.

– Да тут любой вздрогнет, – дернул головой Глеб. – Я потом расскажу. Не в подъезде.

Заперев дверь квартиры, Тоня поспешила вниз, краем уха прислушиваясь к следовавшим за ней уверенным шагам Землянина и мелким шажкам Оськи.

Уже в такси она позвонила подруге и сообщила, что едет за ключом. Марина обрадовалась так, будто выиграла машину в «Поле чудес».

– Решилась?! Молодец! Я знала, что твое терпение лопнет! И правильно – свободу женщине!.. Приезжай. Я тебе скажу, какие цветочки когда поливать, потому что у меня кактусы, их надо поливать только...

– Марина, про кактусы позже, – прервала ее Тоня. – Я в такси.

– Ага, хорошо. А таксист ничего? Приличный? Так, может, ты его на чашечку чая пригласишь? У меня на кухне, в ящичке над плитой, чай дорогой стоит, возьми, только вот с конфетами беда – нету.

Связь по сотовому телефону оказалась такой громкой, что разговор подруг услышали и рядом сидящие, оттого, наверное, у господина Землянина, несмотря на серьезность ситуации, так крепко были стиснуты зубы и так лукаво бегали глаза. И все же он ничего не сказал. А вот Оська, по своей детской наивности, промолчать не мог.

– А мы что, еще и дядьку таксиста с собой возьмем? – спросил он у Тони.

– Нет, сынок, – погладил мальчишку по голове отец, старательно отводя глаза. – Та тетя просто не знала, что наша тетя Тоня с нами, ну и хотела... скрасить ей одиночество таксистом.

– Кем?! – испуганно дернулся водитель, и старенькая «Волга» вильнула на встречную полосу.

– Не волнуйтесь, товарищ, мы этого не допустим, – придав лицу серьезное выражение, успокоил его Землянин. – Сегодня вы будете ночевать с семьей.

Тоня сидела красная, будто пасхальное яйцо, и делала вид, что этот мужской разговор ее никоим образом не касается.

Как она ни торопилась, но у Марины пришлось задержаться – подруга никак не могла справиться с эмоциями, а оттого висла на руке у Тони и, захлебываясь словами, восторгалась:

– Тонька! Теперь у тебя начнется новая жизнь! Никаких обязанностей! Никаких долгов! Одно сплошное удовольствие!

– Маришенька! Детка! Не забывай, что у Тони ребенок! – кричала со своей постели больная мать подруги.

– Мама! А до этого у нее было два ребенка! Даже три! Причем старшенькие – Геночка и Клавка – совершенно неудачные! А с Аришкой они будут жить по-королевски!

– Мариш, я побежала, меня ждут, – пыталась увернуться Тоня, но подруга сверкала глазами и орала от восторга еще громче:

– Мам! Ты слышала? Ее уже ждут! Я ж говорила, что наша Тонька – это магнит для мужиков, а она мне не верила! Тоня! Чистое белье на верхней полке в шкафу, стиральной машинкой пользуйся без стеснения, а вот холодильник...

– Марина! Да все я знаю!

– А холодильник пустой!

– Ерунда. Я помчалась, ладно? А то у меня в такси, наверное, уже месячная зарплата набежала!

Против этого у Маринки аргументов не нашлось, и она подругу отпустила.

Тоня стрелой выскочила из подъезда и с облегчением плюхнулась на переднее сиденье такси.

– Вот ключи, – позвенела она связкой и указала водителю, куда ехать.

У Марины в квартире царил образцовый порядок – хоть сейчас СЭС вызывай. Единственный минус – в холодильнике и впрямь, как говорят, мышь повесилась. А малыша надо было не только помыть, но и накормить.

– Вот ротозеи, – ворчала Тоня, оглядывая пустые полки. – Нет, чтобы в магазин заехать. Чем теперь мальчишку кормить?

Землянин, который до этого внимательно оглядывал незнакомую квартиру, тут же кинулся в прихожую:

– Я сбегаю, здесь супермаркет в двух шагах.

– И вовсе не в двух, – испуганно схватил отца за руку Оська. – И есть я не хочу...

– Не надо никуда бежать, – махнула рукой Тоня. – Я отбивных купила и еще кое-чего к ужину. Думала, Аришка дома, а она, похоже, только завтра вернется..

– А кто это – Аришка? – вытаращил на Тоню глазищи мальчуган.

– Моя дочка. Она школьница, я вас познакомлю, – успокоила Оську Тоня и скомандовала: – Глеб, давайте с Осипом в ванную, а я на стол накрою. Кстати, здесь можете ничего не опасаться – хозяйка временно живет в другом месте, я советовала ей квартиру в аренду сдать, а она боится. Потому что только ремонт сделала. Поэтому, Осип, на стенах не рисовать, Глеб – шумных компаний не водить.

– Все ясно, – серьезно сказал Глеб. – А можно мы перепланировку сделаем? Эдакую арку, с выходом к соседям?

– Шутить не время, – строго оборвала его Тоня. – Сейчас пойдете мыться, а Оська и уснет прямо в ванне.

– Справедливо, – шутливо озаботился Землянин, подхватил сына поперек туловища и поволок в ванную, – пошли в купель, сы-ы-ын мо-о-ой...

– О господи! Ну куда он тащит ребенка, когда еще и ванна не приготовлена! – вскинулась Тоня. – Да погодите же! Дайте я хоть сполосну!

– Оська. Не верь этой женщине! – рычал Глеб Сергеич. – Она просто хочет, чтоб я и ее в ванную пригласил! Вишь, как рвется!

– Что вы при ребенке глупости несете! – возмутилась Тоня, намыливая стенки ванны. – Осенька, давай, мальчик, снимай рубашечку, штанишки, я потом постираю.

– Не сдавайся, Осип! Держись! Врагу не сдается наш гордый «Варяг», штанишки никто не снима-ает! – дурачился отец, пытаясь растормошить почти уснувшего сына.

– И почему мне думалось, что вы будете чувствовать себя скованно? – пожала плечами Тоня, наливая воду.

После того как чистого и накормленного Оську уложили в здоровенную Маринину кровать, Глеб сел на кухне, налил себе чаю и спросил:

– Тоня, а где можно покурить?

– Маринка прямо здесь курит. У нее вон там вентилятор включается.

Глеб закурил, немного помялся и, глядя в окно, заговорил:

– Мне... понимаешь, Тоня, мне надо где-то переждать дней семь-десять. А это много.

– Ну так и пережидайте здесь, – пожала плечами Тоня, смутно чувствуя какую-то тревогу.

– Давай на «ты», а? Так проще. К тому же ты женщина молодая, и я не совсем старик.

– Да уж какой старик! – усмехнулась Тоня и хотела в его поддержку добавить, что, дескать, жена-то бывшая у Землянина и вовсе девчонка, но тот про нее сказал сам.

– Я у Валерии сына украл, – резко заявил он.

– Прямо и украл? Вы же... Ты же отец, – осторожно отозвалась Тоня.

– Тут все не так просто, – нервно смял в руках сигарету Глеб и уставился Тоне в глаза. – Тут... преступление.

Тоня вздрогнула, но потом решительно махнула рукой и приказала:

– Рассказывай. Если получится – помогу.

Взгляд Глеба чуть потеплел.

– В общем, ты о наших отношениях с женой уже слышала, знаешь, что Валерия от злости с ума сходит, – негромко начал он. – И Оська-то ей по большому счету даже мешает, но он прекрасное орудие шантажа... После той нашей прогулки в Роев ручей она дома парнишке такое устроила! Категорически запретила ему со мной общаться, игрушки, которые я покупал, выбросила, вещи всякие, даже телефон сотовый отобрала. Оська после нахлобучки улучил момент и позвонил мне. Я его успокоил, как мог, дескать, не грусти парень. Я тебя отвоюю, а ты держись, слушайся маму, веди себя тихо, прилежно, иными словами, не дразни гусей. Он так бы и сделал, парень сообразительный. Но Валерия его телефонный разговор услышала – он же по городскому звонил, не по своему мобильничку. И приняла меры. Она его... к своей сестре отправила!

– Ну и что в этом плохого, погостил бы у тетки, – не поняла Тоня.

– Нет, Тонь, какие тут гости! Сестра ее старшая уже черт знает сколько времени в секте одной обитает. Они то под землю зарываются, то обливаются бензином, а потом себя поджигают, то сознательно руки-ноги отрубают, а уж про жертвоприношения и говорить нечего! И самое страшное, к детям у них отношение – врагу не пожелаешь! И ведь сколько их гоняли, в психушки загребали, некоторым даже срок давали, а ничего поделать с ними так и не сумели. Кстати, когда мы с Валеркой еще в добрых отношениях были, жена искренне возмущалась сестрицыным житьем: и вытащить ее оттуда пыталась, ссорилась с ней. А тут... Я Оське звоню – он недоступен. Звоню Лиле – это няня его, а ту уволили. Но она женщина замечательная – на следующий же день сама меня нашла, плачет. Рассказывает, что Оську мать сгребла и куда-то увезла. Причем там такой рев стоял, сын, наверное, знал, куда его тащат.

– Господи! Да что ж она за изверг! – ужаснулась Тоня. – Это ведь сын! Маленький! Да я б и большого никому не отдала!

– Ну, это ты! – вздохнул Глеб и снова закурил. – Я давай ей звонить – бесполезно, фыркает издевательски и трубку бросает. А потом я к ее отцу наведался, Осипу Андреевичу. Хороший он мужик. Я в честь него и сына назвал. Сердечный человек, но с дочерьми справиться не может, да и что он сделает, пенсионер? Он и сказал, что Оську, скорее всего, к Ауфеме, это у Валеркиной сестрицы имечко такое мудреное, сунули, потому что та вдруг вчера вечером ни с того ни с сего стала отца к себе в секту переманивать, потому что, по ее словам, «Валерия, грешница, наконец прозрела! И если ее еще держат какие-то дела, то часть себя она уже отдала». Конечно, батюшка тогда ничего не понял и послал дочь куда подальше со своей сектой. А тут сразу стало ясно, какую «часть себя» отдала Валерия!

– Сволочь, – прошипела Тоня.

– Согласен, – кивнул Глеб. – Вот я и отправился за Оськой.

– А ты что, знал, где эта секта? – вытаращила глаза Тоня.

– У Осипа Андреича спросил, Ауфема же его приглашала. Тот все подробно расписал. Поехал я, дождался, когда вся эта свора в лес дернет... у них каждый вечер, перед сном, часов в одиннадцать, лесные балдежи устраиваются. Ну, дескать, надо отдать дань покровителю, показать, как они его любят, чем могут поделиться, а потом и отметить все лихим отрывом! Короче, утащились они в лес. А я во двор, где Ауфема обитает. Оську крикнул. Тот отозвался. Ну, я вышиб двери, домик-то развалюха, Оську подхватил и драть.

– Молодец! – взвизгнула Тоня.

– Да какое там, – отмахнулся Глеб и, помолчав, продолжил: – Все бы нормально, но... Откуда он взялся, этот мужик, ума не приложу... Хлипенький, заросший весь, грязный – сил нет, изо рта за версту прет. Может, он специально поставлен был, чтобы дом охранять, черт его знает. Прыткий такой оказался – я бежать, а он откуда-то... ну, возле печек еще он стоит, чтоб горшки вынимать разные...

– Ухват? – подсказала Тоня.

– Вот, его, ухват, схватил и на меня. А я... Тоня, я его только оттолкнул, честное слово. Но, видать, силу не рассчитал! Когда мне вычислениями заниматься, у меня на руках Оська.

– Правильно! – одобрительно кивнула Тоня. – И даже прятаться нечего – ты сына спасал!

– Оно, конечно, так, но...

– Никаких «но»! – категорично заявила Тоня и даже ладошкой прихлопнула. – Чего ж – ждать, пока твоего сына эти вот мужики до психушки доведут? Понятное дело, нужно их раскидывать!

– Да я... я не просто раскинул. Умер он, Тоня, – тихо и обреченно сообщил Глеб.

– Что ты! – охнула она.

– Он как шибанулся о сундук, так и не поднялся... Будто уснул. Понимаешь? А меня видели. Ауфема, конечно, сразу Валерии сообщит, а та... Я думаю, стражи порядка меня уже ищут.

Тоня нервно схватила кружку, из которой пил Глеб, торопливо хлебнула из нее холодный чай и забормотала, пытаясь сосредоточиться:

– Погоди, погоди, надо срочно что-то придумать...

Он смотрел на нее с грустной улыбкой.

– Ну что тут придумаешь, дурочка? Я человека убил!

– Нет, ты мне даже не говори! У меня в милиции...

– В милицию я пойду, – перебил ее Глеб. – Не мое это, всю жизнь в бегах таскаться. Вот только сейчас никак нельзя, чтобы меня нашли. Если сейчас меня возьмут, куда Валерия Оську денет? Опять этой же холере и сунет... Ауфеме то есть, сестрице своей. А он... плохо ему там было. Ты бы его видела в первый час – молчит, слова сказать не может и почему-то постоянно пить просит, не поили они его, что ли!

– Но я...

– А через неделю мой брат возвращается из Германии, у него там дела имелись. Я ему Оську передам. И душа спокойна будет.

– Ерунда, – махнула рукой Тоня. – Мать все равно его забрать сможет, ты только еще и брата подставишь. Тут надо не так.

Глеб молчал и смотрел на Тоню хоть и тепло, но с большим сомнением.

– Ну чего ты на меня так смотришь? – даже обиделась Тоня. – Думаешь, я дурочка совсем, да?

– Нет...

– Думаешь. Ты меня только что сам так назвал.

– Нет, – улыбался Глеб и смотрел на нее еще пристальнее. – Я... я думаю, что ты замечательный, добрый человек и красивая женщина.

– Ага, красивая... ты еще моего варикоза не видел, – сдуру ляпнула Тоня и от собственной глупости покраснела и стушевалась – ну надо же такое выдать! Прямо больная, честное слово!

– А я дамам при первой встрече под юбки не заглядываю, – весело проговорил Землянин, потом совсем интимно прошептал: – Недоглядел! Но ничего, исправлюсь.

Тоня не знала, куда деваться, от этого разозлилась и повысила голос:

– Да ты дашь мне слово сказать или нет?! Я ж дело говорить хочу!

Землянин покорно склонил голову, хотя ни одной искорки надежды в глазах не светилось.

– У меня... ну что ты скалишься-то? Смешно ему!

– Все. Молчу. И слушаю во все уши.

– У меня брат есть. Мы близнецы, только он жутко умный уродился, а я так... видно, все лучшее ему перепало. Но главное, что он это понимает и любит меня какая есть. Так вот, он юрист. Причем очень важный. У него даже звание имеется. Только я его вспомнить не могу. Он эти погоны меняет, как... Не успеешь звание выучить, а у него уже новое. Но дело не в том. У него связей полно и мозгов тоже. Он нам подробно объяснит, что надо делать, что тебе грозит и к кому сунуться. Даже адвоката посоветует.

– С ума сойти! – изумился Глеб. – Серьезно? У тебя такой братец продвинутый?

– Ну да, а чего удивительного? – пожала плечами Тоня. – Это ж не я продвинутая, а брат. Его, между прочим, Матвеем Игоревичем зовут.

– Запомню... – кивнул Глеб и снова уставился в окно. – Нет, как же я так... И ведь не хотел ничего дурного.

– А ты ничего дурного и не сделал! Ты сына защищал! – снова твердо сказала Тоня. – Сиди здесь, а я сейчас... черт, где ж у Маринки телефон?

– Не этот? – подал трубку Глеб.

– Точно! А чего ты встаешь? Я же сказала, сиди, я сама с ним...

Глеб усмехнулся и отошел к столу, а Тоня стала набирать знакомый номер. Уже через минуту она торопливо говорила в трубку:

– Але, Матюша, привет! Это Тоня! Матюша, ты мне очень нужен! Ну просто позарез! Ты сейчас можешь приехать?

– Тоська! Сестренка! Где ж ты раньше была? – огорченно проговорил брат. – Сегодня никак не могу, хоть убейся! Мы на даче, жарим шашлыки, и я уже выпил.

– А Санька? Тоже выпил?

– Ты не поверишь! Еще раньше меня! Такой вот безответственный дружок.

– А Лена, она ж у тебя не пьет, – вспомнила Тоня про невестку.

– Правильно, Лена не пьет, но... Тоська, тут маленькая загвоздка, она и машину не водит, вот какой казус.

– Ну знаешь! – запыхтела Тоня. – Я в горе, а ты... Чтоб завтра был!

– Тосенька, солнышко, завтра разобьюсь, но приеду!

– Нет! На кой черт ты мне разбитый! Приезжай нормальный!

– Все. Договорились. Но если нормальный, тогда только после обеда. Доживешь?

– Еще Матюша называется, – пробурчала Тоня. – Ладно, я подожду, но так и знай: больше тебе никаких пирогов с яблоками!

– Гы-ы-ы! – заныл в трубку братец, имеющий весьма солидное звание. – А я хочу пирожко-о-ов...

– И я тоже, – шепнул подошедший Землянин.

От чуткого уха брата шепот не укрылся.

– Ой, Тось, кто там у тебя? – несерьезно взвизгнул братишка. – Ты не одна, что ли?

– Да это так... твои подчиненные подслушивают, – фыркнула Тоня и с братом распрощалась. Аккуратно устроила трубку на рычаг и лишь потом обернулась к Глебу. – Завтра после обеда мы с ним встретимся. Сегодня – никак.

– Понимаю – шашлыки, пиво-воды...

– Ничего ты не понимаешь, – грустно усмехнулась Тоня. – Он со мной однажды так около месяца разговаривал – то он у девиц, то его собутыльники не пускают, и ныл вот так же, и придурялся, а потом оказалось, что он в горячей точке был.

– Так он чего – и сейчас тоже в горячей? – захлопал глазами Глеб.

– Ну, если после обеда приедет, значит, где-то здесь, – пожала плечами Тоня. И задумчиво добавила: – Хотя я совершенно точно знаю: Леночка его – за рулем богиня.

Глеб, увидев, каким озабоченным стало лицо Тони, осторожно взял ее руку и тихонько пожал. От этого нежного, осторожного и какого-то по-мальчишески робкого пожатия у Тони внутри все обдало жаром. Она даже сама от себя такого не ожидала. Поэтому руку выдернула и испуганно вытаращилась на Глеба.

– Ты чего? – растерянно пролепетала она, чувствуя, как к щекам приливает кровь.

– Тонь, да я ничего, что ты! – перепугался бравый отец Оськи. – Я только... ну, ты какая-то стала... я ж поддержать...

– Так я не падаю, – строго рыкнула Тоня, побыстрее отошла от Землянина на приличное расстояние и уже там, немного успокоившись, проговорила: – В общем, слушай: вы с Оськой сидите здесь и никуда не выходите, понятно? А я завтра днем забегу. С мальчонкой же погулять нужно, чего ж он взаперти... я погуляю.

– Тонь, да мы посидим, чего уж ты гулять пойдешь. У тебя же работа.

– Неважно, да у меня и выходной завтра, – врала Тоня. И, заметив, что Глеб не больно-то ей верит, убедительно засопела: – Могу я сама себе сделать выходной? Я ж хозяйка!

– Коне-е-е-чно! – протянул Землянин,

– Нет, он еще издевается! – не переставала нервничать Тоня. – Конечно, я должна прийти! Вам же что-то надо есть!

Глеб только молча улыбался, глядя на то, как распаляется Тоня.

– И ты даже не улыбайся мне тут своими зубами! – совсем растерялась она. – Ты как хочешь, а ребенок голодать не должен!

Глеб кивнул, так же – с молчаливой улыбкой – проводил Тоню до двери и возле порога сильно и уверенно поцеловал ее в горячие губы. А потом мило попрощался:

– До завтра, Тонечка. Мы с Оськой будем ждать.

Она уже вышла из подъезда, а губы все еще помнили этого бесстыжего Землянина.

– Надо же, какой признательный попался, – бормотнула себе под нос Тоня и зашагала к дому по темной безлюдной улице. Отчего-то хотелось идти и идти, думать и думать. И даже немножко фантазировать, хотя...

– Вот дура-то, – горько хмыкнула она. – Это ж обычная благодарность. И все. Но черт, были б все такими... вежливыми...

Домой Тоня прилетела торпедой. Увидев в прихожей зеленый рюкзачок дочери, она обрадовалась.

– Аришка! Ты вернулась? Э-эй, ты где?

– Мам, да вот она я, чего кричать-то, – выглянула из ванной хмурая Аришка. Подошла к матери и шепотом спросила: – Ма, а чего у нас Клавка делает? Она прям в халате здесь шастает.

– Ариша! В нашем доме грядут перемены, и ты о них немедленно узнаешь! – светилась счастьем Тоня. – Мне столько нужно рассказать... Сейчас я картошки нажарю, а то ты голодная у меня, наверное, как волчонок, да?

– Да не голодная, – буркнула дочь. – У нас столько продуктов осталось. И чтобы назад их не переть, пришлось доедать. Ой, мам, лучше бы мы это все в сумках тащили, чем в животе, сейчас прямо тошно.

– Ничего, пойдем на кухню, фестальчику выпьешь, чаю согреем...

Но чай они согреть не успели. Потому что в дверях появился грозный Геннадий.

– Антонина, – строго начал он, хмуря брови и дергая кадыком. – Объясни мне, что за мужик ждал сегодня тебя у нас в подъезде, мне соседки рассказали!

– Мужик? – застигнутая врасплох, заволновалась Тоня. – Так это... ну... обыкновенный мужик. Я... вызывала... электрика! Да, электрика!

– Не лги мне, ветреница! – гремел негодованием бывший супруг. – Что еще за хахали тебя тут пасут, пока меня дома нет?!

– Ой, ну скажешь тоже – хахали! Хи-хи, даже слышать смешно, – еще больше засмущалась Тоня, поскольку поцелуй «электрика» все еще жег губы и она всерьез считала себя виноватой.

– Ты что вытворяешь! – не мог успокоиться Геннадий. – Дома – шаром покати! Кастрюли пустые! Ни в одной сковороде ужина нет! А она по мужикам!!!

– Генаша! – появилась в дверях Клава, то бишь Лала. – А чего ты свою бывшую за мужиков отчитываешь? Ревнуешь, что ли? Ты теперь должен просто плевать на все ее похождения! Тебя ж это не касается!

Лалочкины слова удивительным образом встряхнули Тоню, та немедленно пришла в себя, насмешливо дернула бровью и чуть свысока произнесла:

– Любимый, к чему истерики? Лала тебе изменить не может, она и тебя-то подцепила чудом, а я... с некоторых пор я – свободная женщина.

– Ну, коне-е-ечно! – взвизгнул Генаша. – Ты свободная! Только не надо забывать... Лала, отцепись... Не надо забывать, что у тебя дочь! И муж! Которых необходимо кормить!

– Хорошо, – уже откровенно издевалась Тоня. – Дочь и в самом деле нужно кормить, я приготовлю. Сбегай в супермаркет, он круглосуточно работает, купи что-нибудь на ужин.

Это в планы заботливого отца никак не вписывалось. Потому он два раза шлепнул челюстью и крикнул потише:

– А при чем тут я?! Да если б у меня были день... да если бы у меня время было, так я б... А кормить все равно надо! Ты должна!

– Гена! Но я же сготовила тебе яичницу! – со слезами в голосе воскликнула обиженная Лала.

– Ой, да мне эти яйца! Они у меня уже знаешь где?!

– Ариша! Пойдем отсюда, – дернула дочь за руку Тоня. – Ты еще слишком мала, чтобы слушать, где какие органы находятся у твоего отца!

И они шкодливо скрылись в детской, которая теперь стала их общей комнатой.

Аришка во время разговора матери с отцом молчала, точно рыба. И вовсе не по причине правильного воспитания... Просто она не могла узнать мать. Отец, конечно, дурака свалял, когда принялся ревновать матушку, мама совершенно не может наставить батюшке рога, хотя тот давно напрашивается. Но непонятно было – отчего так стремительно залилась маманя румянцем? Отчего у нее дрожали руки и заплетался язык? И почему она вела себя, как виноватая овца? Неужели... Вряд ли это возможно!

– Аришка, слушай, я тебе сообщу печальную новость, – говорила мать счастливым шепотом, блестя глазами. – Отец решил от нас уйти и жить с Лалой.

– Ма, я знаю, они ж при мне отчалили. А чего обратно вернулись? Осень кусать хосется? – прокартавила она, вспомнив избитый анекдот.

– Ну а кто их кормить-то будет? – справедливо удивилась Тоня. – Конечно, они думали, что встречу с пирожками-шанежками. Но... да ну их, тут такое! Представляешь, одному очень хорошему человеку понадобилась моя помощь!

– Мам, погоди-ка, а это случайно не тот оч-чень интересный человек, который меня у Лахудры отстаивал? – лукаво сверкнула Аришка глазенками.

– Точно. Он, – кивнула Тоня, перевела дыхание и фальшиво скривилась. – Только ума не приложу, что ты нашла в нем интересного...

– Ой, ма-а-ам, – восторженно протянула дочь. – Вот бы классно было, если б ты ему помогла. Он дядька приличный! И Лахудра так к нему воспылала, что теперь я и сама не рада. Она ж меня во все танцы тычет, а я многие и вообще не танцевала, даже не репетировала. Нагрузка сумасшедшая! А она меня еще пилит, что я на дачу сорвалась, а надо было работать! Ну, мужик – танк!

– По поводу танка я не в курсе, я как-то слаба в военной технике, но... Ариша, о нем никто не должен знать, понятно? – строгим шепотом предупредила мать.

– А зря. Я б с превеликим удовольствием на тебя папане накапала! – мечтательно вознесла глаза к небу хитрюга.

– Слушай меня, – достаточно строго приказала мать. – Ты не задаешь лишних вопросов и никому не капаешь. А я рассказываю тебе, как он на меня смотрел, идет?

Аришка понимала мать с полуслова: если уж маманя сказала – никому, значит, рот надо просто зашить. Да Аришка и не страдала особенной болтливостью.

Конечно, Тоня рассказала дочери не все, даже почти ничего не сообщила, но Аришка и сама видела, каким счастьем горят материнские глаза.

– Мам, а он тебя целовал хоть разочек, а? – хитро прищурила глаза шалунья.

Тоня хотела было тут же прервать подобные вопросы – что еще за вольности! Но неожиданно расцвела пионом.

– Угу, сегодня, – смущенно фыркнула она и уткнулась в подушку. Но потом перевернулась на спину и задумчиво уставилась в потолок. – Понимаешь, Ариша, я очень помогла этому мужчине. Ему нужно было жилье, и я нашла, а потом попыталась свести с нужным человеком. И поцелуй – всего лишь проявление благодарности, не больше.

– Сразу уж и благодарности! – не хотела верить Аришка. – То-то у тебя бы так сияли глаза из-за обычного-то чмока.

– Да, дочь моя, это и печалит, – вздохнула мать. – Из-за обычного, а и глаза разгорелись, и краска в лицо. Потому что я уже давно не чувствовала себя женщиной. Сто лет меня никто не чмокал даже просто так, из благодарности, в шутку, дурачась... сто лет... А ведь я еще не старая!

– Конечно! – яростно затрещала дочь. – И, между прочим, ты сама виновата, да! Чего ты ходишь, как старуха?! Все в штанах стремных, кофта какая-то, которую выкинуть надо было сразу, как только ее изготовили! Убожество ведь! А прическа? Распусти-ка волосы, ну распусти! Завтра же в парикмахерскую! И про макияж не забудь! А вообще, я сама тебя накрашу...

– Ни за что! – испугалась Тоня. – Я видела, как ходят твои подружки! Глаза так намалеваны... я ж как лемур буду!

– Мы по журналу, чего ты боишься?

– Нет, лицо я сама! – заявила Тоня и уже спокойнее добавила: – Завтра я тебя с ним познакомлю. Конечно, если ты мне дашь спокойно выспаться.

Аришка уткнулась матери в плечо и очень скоро умиротворенно засопела. А Тоня еще долго смотрела на светлый квадрат окна и думала: как же она так непростительно состарилась в свои сорок с хвостиком? Даже Клавка в этом вопросе мудрее оказалась. Оттого Геночка и сбежал к ней. А ведь ему куда удобнее было с Тоней: и привык он, и на всем готовом. Это как надо себя опустить, чтобы муж пошел на такие-то лишения! И все же Геннадия жалко не было – в конце концов, а кто ее к тому подвел? Она ведь и красилась раньше, и прическу делала каждый божий день. А кто это ценил? Надо же, за Лалочкой повелся, фи! Вот и пусть теперь пляшет со своей кочергой, а она... Черт возьми, собственный муж уже столько лет не догадывался ее хотя бы в щеку чмокнуть. Не то что Землянин...

Как она уснула, Тоня и сама не поняла. И не помнила, что ей снилось, но проснулась наутро с чудесным настроением.

И сразу понеслась в ванную – наводить красоту. У нее сегодня уйма дел, должна же она выглядеть прилично!

Ни Геннадия, ни его подруги дома не было, даже Аришка и та самостоятельно унеслась в школу, не разбудив мать. А потому Тоня смогла вдоволь накрутиться возле зеркала.

– А чего? Еще оч-чень даже, – оценила сама себя Тоня. – Сейчас только губки подведу, и можно на работу. Или уж не ходить?

Глава 4

Так пойди же, попляши...

На работу она все же прибежала, но вовсе не за тем, чтобы торчать у прилавка, а исключительно к Марине.

– Марин, привет. Я хотела с тобой... ты чего на меня так смотришь? – споткнулась Тоня о странный взгляд подруги.

– Тонька-а-а... а чегой-то... – у той поначалу даже язык отнялся от удивления. – Чегой-то у тебя с головой, а? Ты сама, что ли? Прям вот так взяла и на бигуди, да? С ума сойти-и... А глаза... ты чего – и глаза накрасила?!

Тут подруга и вовсе запуталась, вытянулась струной и вдруг закричала на все ряды:

– Тонечка-а-а! Я поздравляю тебя с днем рождения! И желаю, чтобы в этом году...

– Совсем спятила, да?! – шикнула на нее Тоня. – Мариш, ну хватит цирка. Какой день рождения, когда я зимой родилась, могла б и запомнить.

Марина нервно сглотнула, вытаращила глаза и прошептала себе под нос:

– Точно... мы в том году ее в честь дня рождения с самой высокой горки спустили... а она орала, как резаный свин... Блин, а чего тогда? – И, одумавшись, накинулась на подругу: – А потому что нельзя так над коллегами издеваться! Потому что-то она все время в штанах, а то... – У Марины маслено заблестели глаза и улыбка поползла куда-то за уши. – Тонька-а-а, я поняла! Уй! Ты все-таки закадрила того таксиста, да? Признавайся!

– Какого таксиста, Марина?

– Ну, вчерашнего!

Тоня шумно выдохнула и решительно произнесла:

– Марина, мне нужно тебе сказать... где б нам поговорить, а? Минут десять.

– Да в моем контейнере! Граждане, ну чего столпились?! Белье временно не продается! Поживите десять минут без лифчиков! Сейчас вся Европа ходит с титьками наперевес и ничего! Подождите! Палатка временно не трудоспособна! Все, граждане, все! Идите лучше посмотрите, какой гадостью торгует наш Губарев! Сплошной яд! Можете спросить у него сертификат и разрешение на торговлю, у него все равно нет, пусть подергается... Толька!! Я к тебе покупателей отправила! Обслужи!..

Быстренько распугав покупателей и накинув на товар прозрачную пленку, Марина потянул Тоню в контейнер, который стоял позади прилавка.

– Говори скорей, а то меня уже крючит от нетерпения!

– Марина. Мне нужна твоя квартира, – тихо проговорила Тоня.

– И чего? Кто он? Таксист? – все больше округляла глаза Марина.

– Да что ты ко мне с таксистом прицепилась? Будто и мужиков больше нет! – не выдержала Тоня. – Никакой он не таксист!

Марина медленно подняла голову вверх и восторженно завопила:

– Я так и знала. Мужчина!!! Тонька-а-а!

– Не ори, ну что же это в самом деле – бешеная какая-то! Ты так радуешься, будто я глубокий инвалид детства, причем и умственный, и физический! Что уж, возле меня мужика даже представить нельзя? Чего так раскричалась-то?

– Просто... просто давно пора наставить твоему Геночке рожки... да какие там рожки – рожищи! А ты все кочевряжишься! Столько романов можно было завести, а ты все «это не то, что ты думаешь»!

– Марина, у тебя, между прочим, прилавок открытый, ты будешь слушать?

Марина энергично кивнула и приготовилась слушать долгий, душещипательный роман с элементами легкой эротики.

– Марина... – начала Тоня. – Мне нужна твоя квартира, но... Это совсем не то, что ты думаешь...

– Твою мать! – не выдержала подруга и ринулась из контейнера с зычным криком: – Граждане горожане! А кто еще без лифчика и трусов?! Начните осень с новой покупки! Обновите свой гардероб!

– Маринка-а... – зашипела Тоня и втянула подругу обратно. – Я еще не рассказала. Короче, помнишь мужика, который к нам с мальчиком приходил, а потом меня еще в милицию забрали?

– Ну? – уставилась на Тоню Марина.

– Так вот он... нашел меня.

– Да что ты! Он же... Нет, Тонька, ты на него не рассчитывай. Этот для тебя слишком уж... Ты его жену видела? Вот ему таких подавай. Он тебя поматросит и бросит, честное слово, я типчиков, вроде него, повидала...

– Да кого ты, кроме своего Пашки, повидала-то, тоже мне – знаток! – обиделась Тоня, но продолжила: – У него ситуация серьезная... Жена... почему-то его преследует, а он от нее прячется.

– Ну так понятно, что преследует, мужика-то видела – картинка!

– Марина, ну какая картинка? На нас шмотки такие надень, и мы не хуже будем. А человек он неплохой, я сразу поняла.

– Тебя, Тонечка, как ни одень, ты таким мужиком не станешь, я тебе честно говорю. Ты не отвлекайся. Это, значит, он жить будет, да?

– Недолго, – быстро проговорила Тоня. – Буквально недельку. И он заплатит, правда! У него есть деньги. Я тебе за него ручаюсь – он твой ремонт не раскурочит.

– Да что ты меня уговариваешь, – хмыкнула Марина и, приглядевшись к подруге, хитро прищурилась. – Я вовсе и не против. Вон ты как просишь, с чего бы это, а?

– Он же с мальчишкой еще, ну а ребенка мучить, сама понимаешь...

Марина снова оторопела:

– С ум-ма сойти! Это он к тебе сына уже приучает? Серьезные намерения!

– Марина! Я ж тебе говорю: никто никого не приучает. У них ситуация! – пыталась вразумить Тоня, но подруга только щурила глаза и медленно качала головой. Ей казалось, что она все понимает.

Жить в своей квартире Марина позволила не только Землянину с сыном, но и Тоне вместе с ними. Даже назойливо лезла со своими наставлениями:

– Тоня! Ты просто обязана привести туда Аришку! У девочки сейчас очень сложный период – она практически потеряла отца! И ей нужен заменитель! Отведи ее туда же и сама... тоже там поселись.

– Эдак ненавязчиво себя предложить, да? – сморщилась Тоня.

– Не сразу, дорогая моя, не сразу. Надо немного пококетничать. Влюбить в себя этого... Как его звать-то?

– Глеб Сергеевич Землянин.

– Наконец-то! – выдохнула Марина. – А то все больше марсиане какие-то попадаются, ну, знаешь, эдакие зеленые человечки. Или еще венерианцы, это которые завсегдатаи диспансеров, а вот обычных землян как-то маловато осталось. А ты как будешь называться? Земляника?

– Я-то просто – Землянина. Ой, ну какая ерунда тебе в голову лезет! – опомнилась Тоня и стала с подругой прощаться: – Маринка, я побегу. А то у тебя работа стоит, у меня тоже... столько дел, столько дел!

– То-о-нь! Ты можешь, конечно, на работу не выходить, я ж понимаю, но ты хоть забегай иногда, рассказывай, ладно?

Тоне пришлось пообещать.

Загрузившись продуктами, она принеслась домой и встала к плите. Она даже наплевала на то, что парочка танцоров совсем обнаглела и восхотела усесться ей на шею, пусть сидят. А ей и не трудно сварить какой-нибудь борщ – в конце концов, Аришке тоже надо питаться, и пока мать бегает, решая чужие проблемы, свое дитя голодать не должно.

Накрутив котлет, наварив борща и даже что-то нарезав для салата, Тоня подошла к зеркалу и поправила прическу. Сейчас она пойдет в Маринкину квартиру, а там... да ничего особенного, конечно, но уж очень хочется выглядеть сегодня чудесно. На улице такая погода!

Сначала Тоня переговорила по телефону с братцем, дала ему адрес и уточнила, когда он сможет ее посетить, а уж потом, довольная разговором, уложив в маленькую кастрюльку часть котлет, налив супа, прихватив кое-что для чая, вышла в прихожую. И даже надела новые туфли на высоком каблуке..

Но тут раздалось чириканье ключа, и в дверях показался Геннадий.

– Ты куда это? – вытаращился он.

– Я... мне надо... – проблеяла Тоня и, мгновенно опомнившись, холодно спросила: – Почему ты один? Где Клава?

– Клава? А почему это Клавдия должна торчать все время здесь? – возмутился суженый.

Тоня пожала плечами:

– Вы же перешли на легальное положение! И, мне кажется, до сего дня ты нисколько не противился, что она здесь торчит.

– У меня, насколько я помню, есть собственная семья! И же-на! – по слогам произнес супруг. – И меня интересует, куда она намылилась?! И почему она не на работе?! Я хочу знать!

– Да тебе-то какое дело? – равнодушно ответила Тоня и, подхватив сумки, выскользнула за дверь.

– Так и знай! Я сегодня же устрою тебе скандал! – кричал ей в спину Геннадий, но с некоторых пор Тоню это трогало мало.

– Скандал он устроит, – ворчала она, шагая на своих высоких каблуках к дому Марины. – Наверняка со своей Лалочкой поссорился, а я, значит, крайняя! Ну пускай поскандалит, пока никого дома нет...

У Марины Тоню встретили, как родную.

– Теть Тоня пришла-а-а! – с разбегу кинулся ей на шею Оська.

– Малыш, ты тут все разольешь... Бегом мой руки, сейчас есть будем.

– А мы уже ели! – похвастался мальчишка. – Папа у меня такой смелый – он в магазин сам бегал!

– Этому бы папе! Да по его смелости!.. – сверкнула глазами Тоня. – Глеб! Мы же договаривались.

– А если у меня сигареты кончились? – заносчиво, точно мальчишка, прищурился тот. – А если мне очень надо?

– Хулиган, – спокойно констатировала Тоня и уже через минуту призывно кричала: – Всем руки мыть! Обед! И только попробуйте не хвалить мой борщ!

Мужчины накинулись на тарелки, как оголодавшие волки.

– А, между прочим, кто-то совсем не ест супы, – быстро работая ложкой, поддел сына Глеб.

– Это борщ, а не суп, – увернулся тот. – И, между прочим, кто-то говорил, что борщи у нас вообще никто не умеет готовить, для этого на Украину надо ехать.

– Осип! Я еще раз повторяю – за столом надо есть, а не разговаривать! – рявкнул Глеб и посмотрел на Тоню невинной овечкой. – Тонечка, добавь мне еще немножко. У меня такое ощущение, что прямиком с Украины.

Кастрюльки опустели настолько быстро, что Тоня почувствовала даже некоторую неловкость – принесла какие-то мисочки, не могла, что ли, ведерную кастрюлю притащить!

– Оська, не наелся? – с сожалением спросила она и успокоила: – Не переживай, мы сегодня с тобой вместе в магазин сходим, там себе чего-нибудь выберешь.

– Здорово! – воскликнул Землянин. – Тонь, напомни ему, чтобы не забыл сигарет!

– Ага, – язвительно усмехнулась Тоня. – И пива, да?

– Ну ты уж совсем! К чему ребенка приучаешь? – возмутился отец, хотел добавить что-то еще, но не успел – в дверь позвонили.

Оська напружинился, потом подлетел к отцу и забрался к нему на руки.

– Осип, не паникуй, – обернулась к нему Тоня. – Сюда враги не ходят. Это... сейчас открою, посмотрю.

– Я сам, – осторожно посадил сына на диван Глеб и направился в прихожую.

– Да уж, прямо вестерн какой-то! – фыркнула Тоня и понеслась следом. – Это брат мой, наверное!

Она уткнулась прямо в спину Землянина, задохнулась от его тонкого, едва уловимого запаха одеколона и отшатнулась.

– Я тут... на кого-то налетела, – покраснев до корней волос, пролепетала она.

– Думаю, на меня, – обернулся Глеб и оказался с Тоней лицом к лицу.

Обойти его никак было нельзя – он загораживал весь проход, – да ей это и в голову не пришло. Потому что она, эта самая голова, в данный момент работала как-то уж совсем ни к черту – шумела, путала мысли, и что-то в ней тукало.

– Тоня... – тихо проговорил Глеб и даже взял ее за руку, но тут снова прозвонил звонок – настойчиво и громко.

Она вздрогнула, будто бы ее застали за чем-то постыдным, поправила волосы и громко выдохнула.

– Матвей! Матюша, – слишком радостно воскликнула она, когда на пороге увидела гостя. – Матюша, познакомься, это Глеб! А там еще Оська... а еще... больше никого нет.

– Чего ж так долго не пускали? – хмуро спросил братец. – Я стою-стою, как медвежатник. Думаю – уж самому открыть или еще раз звякнуть... не пускают и не пускают.

– А мы... не сразу услышали, – счастливо улыбалась Тоня.

Она всегда так радовалась, когда видела брата, а тут и вовсе настроение отчего-то зашкаливало.

– Ну и куда мне? – незлобно сдвинул брови Матвей. – Может, сразу за стол?

– Можно! – воскликнула Тоня. – Только у нас есть нечего!

– Это мы все съели, – честно доложил Глеб.

– Ваш аппетит меня радует, – кивнул Матвей. – А попить? Пиво есть? Или коньяк?

– Тоже нет... – вздохнул Глеб. – Мы тут трезвый образ жизни устроили.

– Зачем? – изумился Матвей. – Специально? К моему приезду?

– Матюша! Можно подумать, ты такой алкаш! – укоризненно сказала Тоня. – Люди же тебя не знают, что подумают?

– Люди, между прочим, как раз очень хорошо человека поняли, а вот некоторые... – вздохнул Глеб и грустно отвернулся.

– А мы сейчас с Оськой по магазинам пробежимся, пока вы тут договариваться будете, – улыбнулась Тоня и побежала сообщить мальчишке, что они срочно идут на прогулку.

– И не забудьте сигареты! – хором воскликнули мужчины, когда Тоня с мальчиком уже закрывали за собой дверь.

– Сговорятся, – кивнул сообразительный Оська и заторопился вниз по лестнице.

Они вышли с мальчишкой со двора, и Тоня сразу направилась к супермаркету.

– А мы куда? – заглянул ей в глаза Осип. – В фитнес-клуб?

Тоня оторопела.

– Знаешь, Оська, я ни разу в таком клубе не была...

– И ничего страшного, – махнул рукой мальчик. – Моя мама каждый день туда бегает, а что толку? Папа все равно говорит, что женщина должна быть с... с чем же она должна... ну, еще в песочнице такие вещи есть... С формочками!

– С формами, – поправила Тоня. – А пойдем лучше...

– В парикмахерскую, да? – опять неправильно догадался Оська.

Тоня усмехнулась:

– Что, мама тоже каждый день туда бегает?

– А туда женщина и должна каждый день бегать, так даже папа думает, – авторитетно заявил мальчишка. – Вот вы, теть Тоня, когда были в парикмахерской последний раз?

Тоня поджала губы и засопела:

– Ну уж точно не сегодня.

– Придется идти, – вздохнул парень. – Потому что вы со своей косой как динозавр, правда-правда. Все вымерли, а вы остались с этим... с гребнем своим. Сейчас косы уже никто не носит, не модно.

– Так тоже... папа думает? – на всякий случай уточнила Тоня.

– Так думают все мужчины! – гордо подтвердил Оська, задрал голову и браво шагнул в самую лужу.

Тоня просто не знала, что делать – поход в парикмахерскую в ее планы не вписывался, да и к тому же она наивно надеялась, что ее кудри, так заботливо накрученные сегодня утром, и без этого должны были пленить любого мужчину.

– М-да... – вздохнула она. – Значит, мы идем в парикмахерскую и забываем про супермаркет?

– Да мы везде успеем, он же круглосуточно работает, а в парикмахерской я вас подожду, рядом сидеть буду, – успокоил Оська.

Тоня выбрала салон подешевле – нечего зря на ветер деньги бросать. Однако ее молодого кавалера такое положение вещей не устроило.

– И чего вы в какую-то забегаловку идете? – скривил он губенки. – Мама всегда в «Аэлиту» ходит. Говорит, что другие – отстой.

– Ты что хочешь? Чтобы мы в этой «Аэлите» с твоей мамой повстречались? – напрямик спросила Тоня.

Мальчик дернулся и послушно побрел туда, куда она хотела.

В затрапезной парикмахерской проворная девчушка порхала над головой Тони около часа, и все это время Осип терпеливо сидел возле и не проронил ни слова – чувствовалась закалка.

– Ну вот, теперь совсем другая женщина! – воскликнула девчонка, сдернув с клиентки простыню.

Из зеркала на Тоню глянуло новое лицо и... черт возьми, это новое лицо ей нравилось. Волосы лежали уверенно, сильной причудливой волной, и сама Тоня выглядела иной – немного игривой, чуть озорной, помолодевшей женщиной.

– А я что говорил? – поднял на нее глаза мальчишка. – Хоть на порядочную тетеньку стала похожа.

– У вас приятный сын, – улыбнулась девчонка.

Тоня решила, что подобные высказывания могут ранить мальчонку.

– Это не сын, это очень хороший знакомый, – тепло потрепала она его по голове и добавила: – Мама у него другая – молодая и красивая.

Но Оська махнул ручонкой и повернулся к девчонке.

– Она специально так говорит, стесняется моего воспитания. Я ведь и вон тот баллончик попросить могу, с краской, чтобы потом дома себе на волосы брызнуть...

Девчонка воровато оглянулась и сунула баллончик мальчугану в карман.

– Забирай. Там все равно мало осталось, – усмехнулась она и добавила: – А маму в следующий раз опять приводи.

– Конечно, куда ж я денусь? Вот и так уж слежу за ней, слежу, – и Осип потянул Тоню к выходу. – Пойдем, а то в магазине пряники разберут.

Когда они вернулись, мужчины все еще решали свои дела.

– Ну на каком основании он у себя чужого ребенка держать станет, ты подумал? – слышался голос родного братца.

– Почему чужого? Это ж его родной племянник! – бурно возражал Глеб.

– И что? – наседал Матвей. – А Валерия – Оськина родная мать. Скажет она, что у нее ребенка похитили и незаконно удерживают, – поверят ей. И ты запросто своего родственника втянешь в судебные тяжбы! А ему это надо?

– Так что же делать-то? Сидеть и ждать? – кипятился Глеб.

– Что делать – я тебе уже детально продиктовал. Теперь главное – выиграть время! Поживете еще здесь недельку, я этим дельцем займусь, а потом... О! Там, кажется, Тоська с парнишкой пришли! – первым услышал их Матвей и уже другим тоном крикнул: – Тоня-я! То... Господи! Это что? Ты что с собой сделала?!

Тоня вошла в комнату и весело тряхнула головой.

– А разве плохо? Мне так посоветовали!

– Кто этот... этот вражина?! – округлил глаза в притворном гневе Глеб.

Оська как-то подозрительно быстро уселся к телевизору и весь проникся передачей «Будни полей». Тоня уже не так уверенно улыбнулась и шмыгнула носом:

– Ну что – правда, что ли, плохо?

Матвей откинулся на спинку дивана и со слезой в голосе медленно сообщил Глебу:

– А ведь я те косы заплетал!

– А я! – вскричал нервно Глеб. – Я ж так мечтал: попрошу ее когда-нибудь косу распустить и запущу туда руку и... А куда теперь руки-то совать?!

– Но я ж не лысая! – чуть не плакала Тоня. – И вообще! Чего я с этой косой, как динозавр с гребнем? Мне же тоже... Совсем плохо, да?

– Я думаю, ее придется простить, – обреченно вздохнул Матвей. – Но наказать!

– Точно! Пусть с сегодняшнего дня каждый день...

– ...Зарядкой занимается, – подсказал братец. – Отжимается по пятьдесят раз.

– Пусть она лучше...

– Ну, или обруч крутит!

– Да нет же, ей надо...

– Бегать каждое утро вокруг дома, кругов эдак по двадцать!

– Да ну черт с тобой, пусть бегает, – махнул рукой Глеб. – А вообще я хотел, чтобы пироги стряпала.

– Эксплуататоры, – буркнула Тоня и улизнула на кухню, растрясать пакеты.

Время летело незаметно. Мужчины быстро нашли друг с другом общий язык. И пока Тоня крутилась на кухне, у них не закрывались рты. Только теперь уже они обсуждали не щекотливую ситуацию Землянина, а марки машин, после чего перекинулись на спортивную тему.

Тоня с удовольствием приготовила ужин, а потом уселась рядом с Оськой раскрашивать специальную книжку какими-то особенными фломастерами – он сам сегодня этот подарок себе выбрал. И такое праздничное настроение царило в душе, что, когда Матвей стал собираться домой, Тоня даже чуть не заплакала.

– Тось, тебя довезти? Чего ты одна потащишься? – спросил братец, натягивая ветровку.

Она прилежно начала собираться, хотя больше всего на свете ей хотелось выпроводить сейчас родного братишку и просто так просидеть с этими Землянами всю ночь, проболтать, проговорить, рассказать Глебу, как Оська ее сегодня чуть не силком затолкал в парикмахерскую, и...

И все же, как благочестивая, еще не разведенная дама, она торопливо влезла в сапоги, через силу улыбнулась и весело помахала рукой:

– Пока-пока!

– Сбегаешь, да? – с долей самой настоящей грусти вздохнул Глеб.

– Ну если что надо, я могу остаться, – с готовностью откликнулась Тоня. – Может быть, Оську помочь уложить? Он засыпает как? Плохо?

– Да нет, нормально, – пожал плечами Землянин. – Завтра, Тонь, приди ближе к вечеру. Мне надо будет кое-куда смотаться, не хочу, чтоб он один тут...

– Конечно, мне же нетрудно, – защебетала Тоня и подмигнула мальчишке. – Тем более что я еще никак не отблагодарила своего советчика...

Советчик при этих словах отчаянно покраснел и отвел глаза.

Ехать от Марининой квартиры до Тониного дома было всего ничего, только за угол завернуть, но Тоня думала, что даже за это короткое время сгорит под взглядом мудрого братца.

– Тонь, а ты зря с косой-то... – проронил он.

– Да знаешь, надоело каждое утро с ней мучиться, – залопотала она. – А так, расчесался и – вперед! Останови здесь, куда ты? Забыл, где мой дом?

Матвей послушно притормозил.

– К нам зайдешь?

– Как-нибудь в другой раз, меня Ленка заждалась. В общем, я буду звонить.

Тоня уже помахала ему рукой, а дверцу машины все никак не закрывала.

– Матюш... ну как там у них? Сильно запущенный случай? – наконец отважилась она спросить.

– Посмотрим, чего раньше времени-то... Поработаем, конечно, не без этого. Ну, ты отпустишь меня к жене или так и будешь за машину держаться?! – шутливо спросил он сестру, та отошла, и машина резко набрала скорость.

Дома Тоню ждал нервный, раздраженный Геннадий:

– Где тебя носит? Ты что себе вообразила вообще?! Ты хоть понимаешь, что ты – серьезная, замужняя дама, а не девчонка какая-то! – накинулся он на нее прямо с порога. – Ты помнишь, что у тебя дома муж?!

– Гена, ну сколько можно играть в «маму с папой»? – устало отмахнулась Тоня. – Мы же решили – ты живешь с Лалой. И вы только временно находитесь здесь, потому что у вас ремонт.

– Я просил уже, кажется, никакой Лалы при мне не упоминать! – рявкнул супруг. – У нас своя, крепкая, прочная семья! Ты, я, дочь! И никакой Лалы!

– Ты ужинал? Там я приготовила, – прервала его Тоня.

– Да при чем здесь ужин! – взвился Гена. – Ты посмотри на себя! Ты...

Пылкую речь трепетного супруга прервала телефонная трель.

– Алло! – рыкнул он, но тут же голос его сделался медовым. – Лютик? Ну что ты! Я совсем не дома... да нет же, я просто на минутку забежал переодеться. Что ты говоришь? Сам Аркадьев? Ставит нам румбу? Ну это ж... Это ж... Да бегу я! Немедленно ловлю такси и лечу!

И Генаша, схватив курточку, вынесся в подъезд.

– А начинал так красиво, – высунула из своей комнаты мордашку Ариша, увидела новую прическу матери и даже завизжала от восторга:

– Маманя-я-я!!! Какая ты у меня классная сделалась! Взяла, лет десять – дынц! И скинула!

– Ага, скинула... Погоди-ка, я не понимаю, – растерянно заморгала Тоня. – У него что, еще теперь и Лютик какой-то появился, у отца-то?

– Мам, ну это он так нежно называет Клавку! – фыркнула дочь. – Лютик, а потом еще Люлёк, Лапик и Лосик. Мам, а Лосик почему? Это же лось, да? Хотя, если посмотреть на Клавкино лицо, он, пожалуй, прав.

– И ничего не прав, – строго сверкнула глазами мать. – У лося лицо длинное, а у Клавы... у нее круглая мордочка, как у старой обезьяны. И вообще, не смей дразнить людей! Это некрасиво!

Дочь не слишком испугалась матушки, вприпрыжку побежала на кухню и оттуда закричала:

– Мам! Тебе теть Марина звонила. Я сказала, что ты пошла в магазин, потом перезвонишь!

– Молодец, – села рядом с дочерью Тоня. – Котлету-то подогрей, дай-ка я сама.

– Мам, а ты с этим мужчиной была, да? – спросила Аришка, глядя на мать горящими глазами.

– Ну почему обязательно с этим? – возмутилась она, но, поняв, что ляпнула что-то не то, поправилась: – Я имею в виду, что ты совсем не о том думаешь. Я была... да, я там была, но я просто познакомила его с Матвеем.

– С нашим Матюшей? – обрадовалась Аришка. – Ну и как они? Подружились?

– А чего им не подружиться, общались нормально, мне даже показалось, что на одной волне.

– Конечно! Нашему Матюше в родственники куда больше подойдет этот твой новый Землянин, чем наш папик!

– Ариша! – строго прикрикнула мать. – Он же твой отец! Как ты можешь?

– А ты моя мать! И мне надоело слушать, как он тебя все Тонна да Тонна, а свое чучело – то Лютик, то Лосик! Тьфу! И меня без конца – Бочка да Газмяс!

– Он же любя, дурочка, – фальшиво рассмеялась Тоня.

Но Аришка не купилась.

– Лучше уж вообще никакой любви, мамочка, чем такая, с обзывательствами! У меня, чтоб ты знала, и комплекс неполноценности развиться может! Или депрессия какая-нибудь. А что? Сейчас у всех западных звезд самая распространенная болезнь. Чуть что не понравилось – все, депрессуха! Главное – никаких тебе анализов, градусников. Морду сквасил и можешь не ходить ни на работу, ни в школу. А потому что у тебя тяжкий недуг! Мам... я чего-то... точно! Чувствую – начинается. Тем более что у нас еще и сочинение завтра. «Как я провел лето». Нет, у меня определенно – депрессия! – Девчонка положила руку на лоб и медленно побрела к кровати, совсем угасающим голосом прошептав: – Мам, я сегодня ужинать не буду, так не можется...

И все же с депрессией как-то не сложилось. Аришке позвонили, и она унеслась, мазнув на себя капельку материных духов.

– Ариша! Постой! А как же недуг? – успела крикнуть вслед дочери Тоня.

– Мам, в другой раз, вечером, – отмахнулась притворщица. – А сейчас ну просто никак. И все-таки не перевелись еще богатыри на земле русской! Которым только крепеньких подруг подавай! Это я о Ваське.

Оставшись одна, Тоня перемыла посуду и призадумалась. Конечно, и сегодня все было замечательно, но какой-то мерзкий червяк грыз душу и не давал чувствовать себя счастливой.

И она даже знала почему. Геннадий прав. Она замужняя женщина, у нее муж – пусть не совсем верный, пусть легкомысленный и ветреный, но он мужчина. И им измены прощать как-то принято, а она? Уж на что Генаша пустоголовый... ах ты боже мой, нельзя же так о муже! Да дело не в этом. Ее переменчивый супруг и тот сегодня решил что-то скрепить, связать, как-то склеить надломившиеся отношения, а она? Вместо того чтобы сидеть, страдать и думать, как все уладить, чем снова заманить в семью гулящего мужа, она сама ринулась во все тяжкие! Нет, еще, конечно, не совсем, но... Глеб ей нравился. И если бы он только захотел, она бы его даже полюбила. Сильно! Горячо! Отчаянно! Как в последний раз! А может, это и есть последний, кто знает... И все же... так жить нельзя. Судьба ее строго накажет. Тоня же не глупая, она прекрасно понимает – такому, как Глеб, нужна другая женщина: уверенная в себе, сильная, ироничная, красивая.

Тоня подошла к зеркалу. Конечно, с новой прической она похорошела. Да и наряды у нее кое-какие имеются. Правда, она их покупала неизвестно когда, но надевала-то всего несколько раз. Не износились еще, а вот из моды уже вышли, надо новые. Хоть кофточку какую-нибудь, брючки-то, они все на одно лицо, что старые, что новые... Или не стоит? Меньше соблазнов будет. Осядет дома, станет думать о Гене, устроит ему ужин при свечах...

Муж заявился поздно ночью, и все желание готовить ему романтичный ужин испарилось, точно утренний туман. Гена снова пришел с Лалой, и Тоня долго могла слышать их воркование.

На следующий день, чтобы не томить себя ожиданием вечера, Тоня отправилась на работу.

– Тонька! – ахнула подруга. – Ну ты даешь! Каждый день что-то с головой вытворяешь! А тебе идет! Где стриглась? У своего мастера?

– Откуда у меня свой мастер-то? В парикмахерскую рядом с домом зашла, там мне все и сделали, – объяснила Тоня.

– А как твоему инопланетянину? Понравилось?

– Он как раз Землянин, – засмеялась Тоня. – И его мнением я не интересовалась. Ой, Маринка, сейчас народ пойдет, а у меня еще товар не разложен!

И она с большим рвением начала выставлять на прилавок порошки и пачки с зубной пастой. Уже через минуту после Маринкиного: «Ну и кто сегодня без запасного белья?!» – неслось ее уверенное: «Граждане, помните – только наш порошок отстирает пятна с любой репутации!»

Вечером, привычно навьюченная сумками с едой, она торопливо забежала домой и у двери столкнулась с мужем.

– Ты сегодня опять куда-то собираешься? – сурово сдвинул он брови.

– Гена, ужин я приготовила, – не отвечая на вопрос, бросила Тоня. – Побеспокойся, чтобы завтра у плиты стояла Лала.

– Ей некогда, ты прекрасно знаешь! – быстро накалился супруг. – А вот ты, вместо того чтобы бежать куда-то на ночь глядя, могла бы и расстараться!

– Так я уже расстаралась, а завтра пусть она.

– Тонна... Антонина! Я категорически запрещаю тебе выходить из дома в подобное время!

– Нет, это не ко мне, это к Клаве. У тебя сейчас с ней строительство семейного очага, а я уж как-нибудь...

Геннадий, хлопнув себя по лбу, вдруг надменно усмехнулся и произнес:

– Ты ревнуешь, да? Ну, конечно, зачем я спрашиваю! Ты ревнуешь. А потому специально ловишь меня в прихожей, демонстративно натягиваешь сапоги и бежишь... шляться по ночным улицам. Я прав?

– Ах, шалунишка! – хихикнула Тоня и потрепала мужа по щеке. – Ну ведь все просчитал, проказник!

– Антонина! Мне простительно – я мужик! И к тому же своих чувств к Клаве... к Лале не стыжусь, выставляю их честно и открыто!

– Так и я не прячусь! – спокойно сказала Тоня. – Я тебе тоже говорю честно и открыто – чего прилепился как банный лист к... к... да просто прилепился! Видишь, бегу на свидание.

– К мужчине, да? – зло спросил Геннадий.

– Слава богу, да! – выдохнула Тоня и, повернувшись к нему спиной, вышла из квартиры.

Нет, склеить жизнь с этим человеком уже не получится. Да и не надо.

Едва она позвонила в Маринкину дверь, как она тут же распахнулась, будто под этой самой дверью Тоню ждали долго и нетерпеливо.

– Тонечка, ну наконец-то! – кинулся к ней Глеб, чмокнул ее в лоб и отодвинул в сторону. – Прости, некогда. Я вернусь поздно, скорее всего ночью, ты Оську уложи, хорошо?

Тоня кивнула, и торопыга-Глеб унесся вниз по лестнице большими скачками.

– И куда это твой папаша помчался? – обернулась она к мальчишке.

– У него дела, – важно пояснил тот. – А я тебя ждал...

– У меня сегодня тоже дела были, – усмехнулась Тоня. – Я работала. А вот теперь пойдем с тобой прогуляемся.

– Правильно, нам же опять в салон нужно. На укладку.

– Ну уж дудки, – заявила ему Тоня. – Сегодня никаких салонов и супермаркетов, сегодня только на детскую площадку. И я знаю, где есть одна такая замечательная площадочка.

Впервые за эти несколько дней она услышала, как Оська смеется. Заливисто, беззаботно, закидывая голову назад. Глядя на мальчика, Тоня и сама не могла удержаться от смеха. А потом они ходили по скверу. И решили позвонить Аришке, и та тут же принеслась.

Знакомство состоялось в самой непринужденной форме.

– Знакомься, Ариша, – Осип. Очень серьезный молодой человек, – улыбаясь, сказала Тоня. – Оська, а эта моя дочка. Ариша.

– Тебе повезло, – вздохнул Оська, цепляясь за Аришкину руку. – У тебя мама классная. Она такую площадку знает. Там дети. Много.

– Повезло, – согласилась девчонка. – Только я с мамой на площадки уже не хожу. Выросла. А хочешь, мы с тобой на роликах покатаемся?

– Хочу! – загорелись глаза у мальчишки. – Я умею. У меня тоже ролики есть. Но там... дома.

– А я тебе напрокат возьму, у нас можно, – быстро придумала Аришка. – Я, правда, еще не слишком классно езжу. Научишь?

– Я тоже... не слишком, – смутился Осип и вдруг стал как две капли воды похож на своего отца.

– Ариша, я вас одних не пущу, – заволновалась Тоня. – Ему нельзя.

– Ну мама! – заныла девчонка. – Мы же не вдвоем, нас там знаешь сколько! Мы за ним следить будем. И если только кто-то подойдет, мы такой шум поднимем!

– Какой шум? Что вы там можете поднять...

– А вот такой, – перебила ее дочь и вдруг так отчаянно завизжала, что проезжающая мимо машина затормозила, из окна высунулся старый дядька и набросился на Тоню:

– Что ж ты детей мучаешь, зараза?

– Езжайте, езжайте, – перекосило Тоню. – Это детки... веселятся.

Машина дернулась с места, а Тоня покачала головой:

– Я прямо и не знаю.

– Я тоже кричать умею, показать? – вдруг присоединился к новой знакомой Оська.

– Не надо! – испуганно воскликнула Тоня и вздохнула. – Ариша, но только не больше двух часов. Я тебя очень прошу.

Она все же не ушла домой. Издали наблюдала, как ее дочь вместе с маленьким Оськой торопятся на ближайший стадион, который роллеры уже давненько приспособили для своих забав. Усевшись на скамейку, она смотрела, как к детям подбежали ребята... Вон тот, длинный, который так и крутится возле Аришки, – это, наверное, и есть Васька. Ишь как он ее под руки держит, чтоб не упала. А Оська и в самом деле катается неплохо, вон как уверенно стоит на ножонках... Тоня вдруг представила, что вот так будет сидеть и смотреть на Оську всегда. И рядом с ним всегда будет Аришка. Потом они вырастут, а дружба между ними никуда не денется, и станут они, как Тоня с Матвеем, во всем помогать друг другу, а потом... Дальше мысли улетели и вовсе в запредельные дали, поплыли фантазии, грезы...

Стоп, очнулась Тоня, нельзя так. Вот кончится тяжелое время для Земляниных, и все. И уедут. А она останется. И будет ходить, нюни пускать. А Аришка станет расстраиваться, что у ее матери опять ничего путного не вышло...

Тоня двух часов не просидела. Она зачем-то подошла к ближайшему табачному киоску и неожиданно для себя сказала:

– Простите... мне сигарет.

– Каких? – равнодушно спросила ее хмурая тетка.

А черт его знает, какие курит Глеб? Названия Тоня не помнила, но стоило ей только закрыть глаза, и она отчетливо видела, как он подходит к окну, достает сигарету из пачки...

– Вон тех, в красной пачке.

– Так бы и говорили, – пробурчала тетка. – Сорок рублей.

Тоня крякнула. Ее Генаша покупал сигареты за тринадцать. И то – если ему на них давала денег Тоня.

– А Глеб может себе позволить и такие курить, – твердо сообщила сама себе Тоня и даже с некоторой гордостью взяла у продавца сдачу.

Потом подбежала к ребятам и заявила:

– Все, дети мои, на сегодня хватит.

– У-у-у! – дружно заныли дети.

Сейчас уже они катались втроем – Оська, Ариша и длинный Вася.

– Ничего не «у-у-у», – передразнила их Тоня. – Ариша, зови своего друга с нами, и все вместе идем в кафе. Я еще не знаю, когда сегодня домой. Мне с Оськой надо посидеть. А ты дома голодать не обязана. Пойдемте.

Против кафе никто возражать не стал.

– Василий! – торжественно заявила Тоня, когда они, сытые и довольные, вышли из маленькой кафешки. – Пообещай мне, что доведешь мою принцессу до дома без катастроф.

Василий прижал руку к груди и покорно склонил голову:

– Постараюсь. Но... за катастрофы не ручаюсь, сам боюсь.

– Мам, да не слушай ты его! – засмеялась Ариша и помахала рукой. – Пока, Оська! Приходи в гости!

– И вы к нам! – крикнул мальчишка и запнулся – где это «у нас» он теперь и сам сказать не мог.

Тоня привела Оську домой, искупала, хоть маленький мужчина и бурно противился оголяться при даме, и унесла в кровать.

– Не уходи, – попросил он, глядя на нее огромными глазами. – И свет... не надо... пусть горит.

С мальчиком творилось что-то явно не совсем обычное.

– А почему свет не выключать? – улыбнулась Тоня. – Как же к тебе сны прилетят?

– Если выключим, может прийти черный бес! Он меня утащит и будет рвать живьем! – страшным шепотом сообщил мальчик.

– Кто тебе сказал такую дрянь? – даже разозлилась Тоня. – Ты чего это тут ужастики выдумываешь?

– Я не выдумываю! – все больше округлял глаза Оська. – Мне тетка Ауфема рассказывала. Она меня в чулане закрывала и только хлеб давала и еще какой-то бульон, а в нем каша плавала. Гадость. Я не хотел есть, плакал, а она говорила, что, если я буду орать, за мной черный бес придет и начнет...

– Я уже слышала, чем он там станет заниматься, – сжала губы Тоня. – Ну и как? Приходил?

– Меня папа спас! Но бес меня везде может отыскать, – не успокаивался Оська.

– А ты папе говорил?

– Нет, но я просил, чтоб свет горел, и папа разрешал.

Тоня уселась на кровать к мальчику, посадила его перед собой и заглянула в испуганные детские глаза.

– Осип, ты уже взрослый ребенок. Разумный. Послушай меня. Можешь не верить, но послушай. Да даже сам порассуждай. Ауфема тебя взяла без разрешения папы. Посадила в чулан, кормила плохо, за такое даже милицию можно вызвать. И она знала, что, если ты начнешь кричать, соседи наверняка спросят: а что за ребенок у вас плачет? Где вы его взяли, если детей у вас не было? Правильно?

– Ну... правильно, – кивнул малыш.

– Вызвали бы милицию и тебя бы забрали и отдали папе, правильно?

Мальчуган снова кивнул.

– А твоя тетушка этого не хотела, вот и придумала черного беса, чтобы ты боялся и сидел тихо. Ясно?

– Она говорит, что по папе давно черный бес плачет! Потому что он дрянной человек!

– Эх, Оська, если бы ко всем дрянным людям этот самый бес приходил, тогда б и милиция не нужна была, как считаешь?

Мальчишка задумался.

– А давай его нарисуем, а? – вдруг предложила Тоня. – Мы же покупали тебе фломастеры, куда дел?

– А спать? – не поверил Оська.

– Куда нам торопиться? Выспишься!

Мальчишка спрыгнул с кровати, притащил фломастеры и альбом.

– Вот... только я не знаю, как его рисовать, я ж его не видел!

– Рисуй, как представляешь. Как-то же тетушка тебе его описывала?

– Да вроде никак, – пожал худенькими плечиками мальчишка. Но немного подумал и с некоторой острасткой начал рисовать.

Старался он долго, весь лист был изрисован какими-то штрихами, закорючками и просто вольными мазками.

И все же страшно не получилось. Тоня пристально рассмотрела рисунок и тоже взяла фломастер.

– А теперь... теперь давай из него делать доброго волшебника! Бери желтый фломастер... даже лучше оранжевый...

– И что дальше?

– Рисуй шапку. Красивую и нарядную. Нет, лучше смешную, это у нас будет клоун.

А потом из штрихов и черточек они рисовали еще клоунов – смешных и разноцветных, клоуны стали кидать шарики, и Оська старательно рисовал шарики, чтобы у его клоунов их было больше, чем у клоунов Тони.

За этим делом и застал их Глеб.

– Чего не спим? – удивился он. – Времени-то...

– А куда нам спешить, если разобраться? – солидно заявил мальчишка и, не дав отцу опомниться, начал рассказывать, как замечательно у него прошел день – и на роликах-то он катался, и в кафе ходил, и с Аришкой познакомился. И вообще – он согласен здесь проживать вечно!

– Да уж, балует тебя тетка, – усмехнулся Глеб.

Оська насупился и совсем по-взрослому возразил:

– Пап, ты вот такой хороший, хороший, а потом что-нибудь как ляпнешь. Ну какая тебе тетя Тоня тетка? Она же... Теть Тоня, а у вас муж есть?

От такого неожиданного вопроса Тоня крякнула, покраснела и, чуть засмущавшись, кивнула:

– Н-ну да, есть.

– Жалко, а то б я вырос и на вас женился, – вздохнул Оська и сам же себя успокоил: – Ничего, я тогда на Аришке женюсь. Только вы больше этого Ваську с собой в кафе не берите, пусть сам ест.

– Понятно, – как-то фальшиво улыбнулся Глеб. – Значит, моего наследника уже окрутили. И на полдня убежать нельзя. Оська, ну все. Хорош. Давай в кровать.

Оська улегся, а двери Тоня закрывать не стала – пусть спит спокойно.

Теперь нужно накормить ужином Глеба. Чего уж там говорить, как бы она ни была занята Оськой, а про его отца тоже не забывала: вот и тефтели в кастрюльке принесла, сейчас только одна минутка в микроволновке, и все.

– Сейчас разогреется, – улыбнулась она, быстро накрывая на стол.

– Да зачем ты... Кстати, чуть не забыл. Вот деньги. Своей подруге передай и... и еще тебе. Что ж ты – горбатишься там в своей палатке, тратишь на нас.

– Не надо, не возьму я! – решительно сказала Тоня.

– Возьмешь! – строго сверкнул глазами Глеб, сунул деньги ей в руку и стал задумчиво ходить по кухне. – Тонь, я сейчас тебе такси вызову. Оська не спит, я его оставить не могу, а ты как одна пойдешь? Да и муж... у тебя правда муж есть?

– П-правда, – пробормотала Тоня. – Но только...

– Вот и муж, наверное, беспокоится, – перебил ее Глеб.

– Да нет, он уже давно не беспокоится. Но я сейчас поеду, конечно! – вдруг стала быстро собираться она.

– Погоди... – удержал Тоню за руку Землянин, и по ее телу снова пробежал ток. – А почему не беспокоится? Что, даже не ревнует?

Тоня грустно усмехнулась.

– А зачем? Кто на меня позарится? Он у меня – тонкий, звонкий, танцами увлекается, а я... на рынке торгую. А у него так хорошо получается – он даже на городском конкурсе первое место занял. Теперь вот собирается на конкурс «Хрустальный каблук»! Победители едут в Москву. Он обязательно выиграет. Не один, конечно, я ему напарницу нашла, подружку мою, Лалу... вообще-то она Клава, но они придумали ей сценический псевдоним. И мне тоже...

– А тебе какой? – склонив голову, с интересом слушал Глеб.

– А мне Тонна... ну не Лала же!

– Ясно, а чего ж он, такой умный, утонченный, женился на Тонне? Мог бы и сто грамм взять в супруги или полкило, к примеру...

– Когда мы с ним поженились, я на самом деле чуть больше полкило весила. Это теперь... А Лала у него тоненькая, вот они вместе и живут. У нас. Потому что у них ремонт.

Землянин слушал Тоню внимательно и только медленно качал головой.

– И потом, им же есть надо. А свои деньги они на сценические костюмы тратят, – не могла успокоиться Тоня. – А я... я к танцам не приспособленная, ну и зачем ему меня ревновать-то? И еще беспокоиться. Он и в молодости-то не слишком беспокоился, когда я еще была о-го-го! А теперь-то...

– Тонька! Я придумал! – вдруг загорелся Глеб. – А давай мы их накажем!

– За что? – вытаращилась Тоня.

– За такое наплевательское отношение к прекрасному человеку! И покажем твоему мужику, что женщина – она вовсе даже не... бумажная салфетка, руки вытер и пошел!

– Хорошо не сказал – туалетная бумага.

– Да не перебивай ты меня! – возмутился Глеб. – Ты знаешь, Тоня, я к тебе как к родному человеку привязался! Честное слово! Ты же золотая женщина! Ну кто еще вот так, с бухты-барахты, возьмет и станет заботиться о чужом мужике и его сыне! Да об Оське родная мать так не тревожилась, как ты! И обо мне, кстати, тоже! Вот мне и хочется... Ну правда, хочется для тебя что-то большое сделать! Настоящее! Я заставлю твоего мужа в тебя влюбиться заново! И не будет у него никакой Лалы! А будешь только ты! И он тебя на руках станет носить, обещаю!

«Вот дурак-то, прости господи, – грустно вздохнув, подумала Тоня. – Да стала бы я тут с тобой до ночи торчать, если б мне Генаша нужен был».

Ее вздох Глеб понял по-своему.

– Он правда к тебе вернется. Поверь мне. И еще...

– Ты такси-то не вызвал? – перебила его Тоня. – Тогда я сама.

Она вызвала такси и села уже одетая в прихожей ждать звонка. А Землянин не унимался.

– Тонь, я вот что придумал! Мы с тобой тоже заявку подадим. На «Каблук» этот. И выиграем. Представь. Твой супруг сойдет с ума!

– Ты что, серьезно? – даже засмеялась от такой дикой затеи Тоня. – Это я – и на конкурс?! Вот уж извини, не пойду! Мало мне дома позора, так ты меня еще на весь город ославить хочешь. Хороша благодарность!

– А я тебе говорю, пойдешь! – уперся Землянин. – И твоим партнером буду я! И победим! Кстати, дай-ка мне номер твоего сотового! И мой запиши.

Глеб продолжал что-то активно говорить, пытался убедить ее, что у них все получится. У него есть знакомый хореограф, который обязательно им поможет!

Тоня слушала Землянина вполуха. А когда наконец плюхнулась на старенькое сиденье подъехавшего такси, то не сдержалась и расплакалась.

Глава 5

Кто мешает хорошему танцору

Утром Тоня стояла за своим прилавком и, шмыгая носом, жаловалась Марине на свою судьбу.

– Ведь ты подумай! Я ж в него, как дура, по самые уши втрескалась! – откровенничала она, забыв, что еще день назад начисто отнекивалась от предположений подруги. – Я, значит, влюбилась, а он! Он, видите ли, углядел, что я какая-то золотая женщина! И, главное, доброе дело мне хочет сотворить – с милым Генашей свести опять! А он вообще моего мужа видел?! Он меня спросил, хочу я, чтоб этот танцор ко мне вернулся?! Вернулся! Да он еще и уйти-то порядком не может, а его уже обратно! Кстати, возьми... Где же у меня? Вот. Он тебе деньги за квартиру передал. Бери. У него не последние.

– Какой хороший квартирант, – расцвела Марина и погладила Тоню по плечу. – Хватит реветь. Я сразу говорила: такому, как он, королева нужна.

– Давай ты еще добей.

– Я не просто так говорю, я со знанием дела. Ты вот сейчас стоишь тут, слезы в тапки льешь, а у меня идея!

Тоня шумно выдохнула – в последнее время ее уже тошнило от идей.

– Начнем издалека, – медленно и важно стала вышагивать вдоль прилавка Марина. Ее куцые покупатели, заинтригованные представлением, надолго задерживались возле трусов и маек и слушали продавца, весело распахнув рты. Но подругу это не смущало. Она была типичным глухарем – если уж токовала, то никого вокруг не существовало. – Мужчины, как известно, любят уша... нет, это женщины. А мужчины – глазами. Да, дамочка! Это и вас касается, поэтому покупайте новый лифчик и идите к мужу, сегодня ваш день, вы будете у него любимая!

Женщина испуганно подхватила котомки и понеслась подальше от странного продавца.

– Ну так вот. Глазами. Но, Тоня. Надо признаться, что, когда на тебя смотришь, глаза не радуются. Нет. Даже и не тряси своими кудрями – это не панацея.

– Спасибо, – прошипела Тоня.

– Однако! – высоко подняла палец с обломанным ногтем Марина. – У тебя есть еще один путь! Тело!

– С ума сошла! – воровато оглянулась Тоня. – Ты чего орешь-то на весь рынок! Тело она вспомнила! Я что, ему тело предлагать буду?! Совсем уже!

– Тоня! – съехала с величественного тона подруга. – Ты мне просто слова не даешь сказать!

– Женщина! Сами не слушаете, хоть дайте нам послушать! – завопили две толстушки «времен Очаковских и покоренья Крыма».

– Зачем предлагать?! – спокойно проговорила Марина. – Он же тебе сказал – надо танцевать! Значит, танцуй! Между прочим, я по телевизору сто раз видела: приходит какая-нибудь звезда и желает победить в танцевальном конкурсе. А сама – ну ни бельмеса! И что ты думаешь? Сначала она даже ногу от руки отличить не может. А проходит два месяца, и... Королева! Хоть на профессиональный подиум! Ну, тебе, слава богу, туда не надо.

– Ха! Так то звезды! – рассмеялась Тоня в лицо авантюристке.

– А что, по-твоему, звезды из другого теста? У них такие же проблемы: ни фига ничего не умеют! Зато ты только подумай, какой мужик устоит, когда рядом с ним роскошная женщина, в полуголом одеянии...

– С чего это в полуголом? – возмутились уже и рядовые слушатели. – Они одетые! Мы тоже смотрели.

– Да! – уперла руки в бока Марина. – Одетые! Но там, где лежит рука партнера, место обязательно голое! Я специально наблюдала! А теперь представь: два месяца глаза в глаза, рука на голом теле и плавные движения! И музыка – тра-а-ам-па-а-ам-па-а-ам! Нет, это совершенно точно ковровая дорожка в загс!

Тоня задумалась. Насчет дорожки к загсу – это, конечно, вряд ли, но целый месяц (а то и больше) провести с Глебом глаза в глаза. Да еще чтобы рука на голом теле...

– Марин, а ты не видела, у партнерши рука тоже на голом теле лежит? Ну, у мужчины в том месте одежда или только кожа? – спросила Тоня.

– Тебе-то какая разница. На него ж, Тоня, и просто достаточно посмотреть, – вздохнула Марина и принялась обсуждать детали: – Только тебе, Антонина, придется похудеть! Хотя бы килограммов на... восемь. Вот ты сейчас сколько?

– Семьдесят, – потупилась Тоня.

– Не пойдет, он же не орловский тяжеловес, чтобы такую массу по залу таскать! – активно включились в обсуждение «проекта» покупатели. – Или тяжеловес?

– Тоня, надо худеть, – обреченно кивнула Марина. – Срочно увлекись активным спортом!

– Мне нельзя активным, у меня ноги, – насупившись, напомнила она.

– Плаваньем можно, – не собиралась сдавать позиции подруга. – Три часика каждый день – и похудеешь!

– Конечно! – хмыкнула Тоня. – Я там помру! Утону.

– Не бойся. В бассейне всегда много народу. Кто-нибудь вытащит. И перестань есть! – решительно рубанула по воздуху кулаком Марина и тут же завопила: – Граждане! У кого есть чай для похудания?! Срочно требуется! Женщине плохо! Тебе нельзя терять ни минуты, сейчас попросим, а потом купишь.

Как ни странно, чай принесли, даже два пакетика.

– Ну... не могла до дома подождать, – проворчала Тоня, не зная, куда скрыться от любопытных глаз. – И что мне его – сухим жевать?

– Толик! Счастье мое! Сбегай за кипяточком, – нежно улыбнулась соседу Марина.

Толик, который тоже внимательно прослушал ее лекцию, проникся мгновенно:

– Так чего только кипяток, давай чай, я там и заварю!

В конце рабочего дня Тоня, напичканная различными чаями, кефирами и даже деревенской простоквашей (помогли деревенские торговцы), чувствовала себя просыпающимся вулканом и едва добралась до дома.

В квартире играла негромкая музыка. Муж выскочил в прихожую и выхватил из рук Тони пакеты.

– Тонна. Я ведь что тебе хотел сказать, – мешался под ногами Генаша.

– Уйди, – отодвинула его Тоня, пробираясь к санузлу.

– Нет уж, погоди! В последнее время ты стала...

– Да пусти ты! Встал он тут еще! – оттолкнула она назойливого супруга и юркнула в туалет.

– Геннадий! – резко рявкнула Лалочка, появившись в дверях. – Я не понимаю, что ты трешься возле туалета?! Тебя не устраивает моя кухня? Устраивает? А тогда отчего ты меня бросил в гостиной?! Я именно там сейчас отрабатываю поворот! И ты должен мне обеспечить поддержку! Гена, смотри. Я тут, значит, вот так – ать! А ты... ну держи же меня!

Геннадий, видимо, не удержал. Потому что раздался грохот, а затем отборный мат из нежных Лалочкиных уст.

Тоня испуганно вжала голову в плечи – с ума сойти! Если уж Лалочка хвощется оземь, с их-то опытом, то что ждет Тоню?! И какой к черту конкурс? Маринка просто свихнулась! Но уже в следующее мгновение в голову пришла другая мысль – а зачем Тоне конкурсы? Ей нужен Глеб. Да! Нужен! И только он! И пора уже в этом признаться! Хотя бы самой себе! Хотя она уже, кажется, Маринке сообщила, что влюбилась в Землянина, как девчонка! И даже... Ой, да она на все ради него согласна! И если необходимо пойти на танцы, чтобы быть с ним вместе, она пойдет. И будет падать. И в бассейн пойдет! И будет тону... Да с чего тонуть-то? Она будет долго-долго плавать, а чтобы не утонуть, возьмет с собой надувной матрас!

На следующий день Землянин позвонил ей, когда она была на рынке.

– Тонь, привет! – радостно закричал он в трубку. – Ты сегодня до какого часа работаешь?

– До пяти, но я могу в любое время уйти, – быстренько проговорила Тоня.

– В шесть мы с тобой едем к Елизавете Аристарховне!

– Какая радость! – расплылась в улыбке Тоня, совершенно не представляя, что это за фрукт.

– Еще бы! – добродушно фыркнул Глеб. – Она одна из самых известных хореографов... в прошлом. Но и сейчас любому фору даст. Так я за тобой в пять заезжаю?

– Прямо сюда, что ли? – испугалась Тоня. – Нет! Я сама приду! В пять!

– Хорошо, буду ждать, – согласился Глеб. – Пока.

И никаких тебе: «Как дела?», «Почему не приходишь в гости, мы уже соскучились?» или еще что-нибудь жутко важное.

– Марин, я срочно убегаю. Только товар соберу в контейнер, – засуетилась Тоня. – Мы идем к хореографу.

– Ну вообще! – восхищенно следила за подругой та. – Тебе надо обязательно надеть декольте! Без него все загубишь!

– Надену, у меня сарафан джинсовый есть.

Дома так рано никого не было. И Тоня, предоставленная самой себе, использовала краткое одиночество на полную катушку.

Она приняла ванну, долго мусолила волосы всякими бальзамами, натирала тело по старому бабушкиному рецепту – подсолнечным маслом с сахаром – и обливалась пахучими лосьонами. После ванны еще полчаса делала массаж. И наконец, когда до встречи оставался всего час, приступила к макияжу.

Макияж получился не ахти: ярко-красные губы, чернущие глаза и брови суровым вороньим крылом. Тоня подумала: что, если они с Глебом прямо сегодня начнут разучивать какое-нибудь аргентинское танго, и тогда она вот, нате вам, уже и в полной готовности!

Однако в самый последний момент Тоня засомневалась. А вдруг не будет никакого танго? И чего она с такими-то бровями – как горячий, необузданный джигит, только что усов не хватает! Пришлось все смывать и рисовать красоту заново.

Тем не менее сколько ни убила Тоня времени на массажи и макияжи, а возле дверей, где проживали Землянины, была вовремя.

– Уважаю точных женщин! – с ходу похвалил Глеб, на что Тоня необычайно раскраснелась и не нашлась, что ответить. – Все, едем!

– А Оська? – спросила Тоня, не услышав детского голоса.

– Оська у брата, – пояснил Глеб. – Я же тебе говорил – мне нужно перекантоваться в чужой квартире только неделю, а потом брат приедет.

– И что? Вы теперь не станете здесь жить? Вы переедете к тебе домой? Или к брату? – всерьез перепугалась Тоня. – А я слышала, что брату твоему Оську никак нельзя! Потому что он никаких прав на него не имеет! И если твоя жена захочет, она даже может милицию на него... вызвать!

– Так это если захочет. А она и раньше не больно-то горела желанием сына воспитывать. Теперь ей тем более не до него. Ну что, мы едем?

– Едем... только... если ты и Оська здесь жить не будете, то надо же... Я передам Марине, пусть она... надо тогда кому-то сдать...

Она больше всего на свете не хотела, чтобы Землянины уезжали, а потому, наверное, выглядела такой несчастной, что даже Глеба пробрало. Он посмотрел на нее внимательно и медленно произнес:

– Мы с Оськой, конечно, очень бы хотели покончить с этой бездомной жизнью. Но так выходит, что ехать нам пока некуда, в доме у нас... короче, я продал свою двушку и купил четырехкомнатную квартиру. Сама же понимаешь, теперь я не один.

У Тони ухнуло сердце. Вообще-то она ни на что не надеялась, а оно все равно ухнуло.

– ...Мы с сыном, – не догадываясь о прыжках Тониного сердца, продолжал Глеб. – Поэтому мне маму сюда нужно перевезти – я же работаю, а за Оськой должны смотреть родные люди.

Да, если приедет родной человек – мама, то Тоне точно ничего не светит. Какая же мама согласится на такую невестку: чтоб ни рожи, ни кожи, да еще и с дочкой-подростком?

– В квартире ремонта выше крыши! – говорил Глеб. – А посему нам придется пока снимать это жилье. Надеюсь, Марина не будет на нас в обиде? Кстати, мы согласны платить по повышенному тарифу.

Сердце у Тони моментально подпрыгнуло вверх, и она весело воскликнула:

– Ой, да Маринке и вовсе ничего платить не надо! Зачем баловать-то? Я в том смысле, что никаких повышенных денег... и вообще, хватит смотреть на меня так! Мне тогда сразу кажется, что я в супермаркете или пакет, или «Орбит» своровала! Да мы едем сегодня куда-нибудь, в конце-то концов?!

Они поехали, причем на очень даже приличной машине, не в пример лучше прежней.

– А это откуда? – ткнула пальцем в панель Тоня, едва устроившись на переднем сиденье.

– Это моя, – усмехнулся Землянин. – Теперь можно ездить смело. Мне не от кого прятаться.

– Правда? – обрадованно взмахнула ресницами Тоня. – А что, у того дяденьки убиенного... родственников не оказалось? Или тебя никто не узнал?

Глеб спрятал улыбку в уголках губ и с осуждением качнул головой.

– Недобрая ты, Антонина Игоревна. Твой братец провел стремительную работу и кое-что вызнал. Все проще – тот дядька вовсе и не убиенным оказался. Ему, конечно, попало, но только не до такой степени, чтобы все бросить и помереть. Он жив.

– Да что ты! – даже подпрыгнула на своем месте Тоня. – И ты молчал! И не позвонил! Ладно-ладно! Вот я кого-нибудь не до конца пришлепну, тебе тоже ничего не скажу, будешь потом мне котлетки носить на явочную квартиру!

И она всерьез решила обидеться, но Глеб взглянул на нее с удивлением.

– А тебе Матвей разве не сказал?

– У меня Матвей – профессионал! Он мне никогда ничего не говорит! Я даже не знаю, как он правильно называется, полковник, генерал... А ты... Тоже весь такой засекреченный!

– Ладно, тогда считай, что я тебе отомстил, – не отрывая глаз от дороги, проговорил он. – Ты же мне тоже ничего не говорила про то, что замужем. А может быть, у меня планы были, надежды... Потом вдруг – раз! И у нас оказался Геночка! И куда я со своими грезами?

Тоня задохнулась от счастья. Правда, она не совсем понимала, шутит Землянин или говорит серьезно, но слышать его слова было неимоверно приятно.

– А ты знаешь, – невинно проблеяла она, заинтересованно глядя в темное окно, – умные люди говорят, что надежда умирает последней.

– Так она последней и умерла, – пожал плечами Глеб. – Сначала рухнули все планы, потом, минут через десять, мечты, еще через двадцать – грезы, а ближе к ночи в страшных муках скончалась надежда.

Тоня наконец поняла, что товарищ Землянин издевается, и, проглотив в горле ком обиды, надменно хмыкнула. Конечно, нисколько она ему не нравится. Когда мужчины влюбляются, они робеют, дар речь теряют, краснеют, а здесь...

– Ну, скоро мы приедем? – раздраженно спросила она.

– Так мы уже стоим возле подъезда. Я все жду, когда ты перестанешь дуться, кстати, я совсем не понял из-за чего.

– Это так, мое личное, – отмахнулась Тоня и постаралась легко, бабочкой, выпорхнуть из машины.

– Ой, ну просто птичка! – немедленно поддел ее Глеб. – И главное – летит вперед! Можно подумать, знает, куда нужно! Цесарка, ей-богу!

– Еще слово скажешь? – зашипела на него Тоня.

Землянин хохотнул, в два прыжка перегнал спутницу и взлетел на первый этаж.

Он остановился возле невзрачной двери – Тоня ни за что бы не подумала, что где-то здесь проживает видный хореограф, а уж когда дверь открылась и на пороге появилась толстая, раза в два толще самой Тони, тетка с красными, помидорными щеками, она и вовсе растерялась.

– Здрассьте, – быстренько поздоровался он и втолкнул Тоню в прихожую.

Тоня решила замаскировать свое смущение и соврать, что известного хореографа узнала с первого взгляда.

– Здравствуйте, – медленно произнесла она и трепетно прижала руку к сердцу. – Я очарована вашими танцами!

Глеб вытаращил глаза и раза два отчетливо кашлянул. Тоня, ободренная такой его поддержкой, рассыпалась в похвалах!

– Помню, еще совсем девочкой я бегала смотреть, как вы танцуете, и была покорена! Околдована! Я потом ночей спать не могла!

– Вы знаете, я тоже, – неожиданно раздалось из комнаты, и к ним навстречу вышла худенькая, сухонькая женщина. Темное строгое платье облегало стройную фигуру, а на шее смягчал тона легкий шарфик нежного желтого цвета. Шарфик не только сглаживал строгость тонов, но еще и весьма ловко прятал от глаз немолодую шею. И все смотрелось настолько продуманно, стильно, изумительно, что, несмотря на преклонный возраст, этого человека никак нельзя было назвать старушкой – прямая спина, гордая посадка головы, холеные тонкие руки, прекрасно уложенная прическа, каблуки.

– Добрый вечер, – прошелестела Тоня.

– Вы знаете, – скорбно произнесла женщина. – Зоя у меня работает уже лет двадцать и такая мастерица! Не знаю, что бы я без нее делала. Она у меня в доме – царица! Умеет все! И варить, и печь, и солить, и убирает до стерильности. Даже стирает и то с какими-то придумками – чтобы ни пятен тебе, ни полинявших вещей, и все изумительно белое! Но вот танцевать... Зоенька ни одного раза в жизни в ладоши не хлопнула, чтобы в такт попасть. И я, представьте, тоже по первости ночей из-за этого не спала, так хотела ее приобщить к любимому мной искусству. Только недавно успокоилась. Думаю, и на что ей танцы? А оказывается, она и вас покоя лишила?

Сама Зоенька стояла тут же и только изумленно хлопала глазищами – и кто это подглядел, как она у себя в деревне топотала на свадьбе родного брата (единственный раз, когда не смогла удержаться от пляски, и то по причине сильного подпития)?

Тоня безнадежно краснела и не знала, как выпутаться из неловкого положения. Спас Глеб:

– Елизавета Аристарховна, мы пришли. С Тоней. Я вам про нее говорил.

– Да-да, помню. Тонечка, проходите в комнату, там нам будет удобнее.

Тонечка с облегчением выдохнула и вслед за Глебом прошла в гостиную. Просторная гостиная поразила своей пустотой. Таких здоровенных комнат Тоне видеть еще не приходилось, здесь бы свободно поместилась вся ее двушка. И на этом просторе находился лишь длинный полукруглый диван необычайно красивой формы, стеклянная тумбочка для телевизора и музыкальной техники, маленький столик да полочка с цветами. Остальное же место пустовало. Зато приличную часть стены занимало здоровенное зеркало, и еще присутствовало большое количество картин.

– Садитесь. Итак, – начала женщина, – вы, Тонечка, хотели бы заниматься бальными танцами, правильно я поняла?

После того, что Елизавета Аристарховна наговорила про свою замечательную горничную, у Тони язык не поворачивался просить об уроках – она-то, Тоня, уж точно лишит несчастного хореографа сна до конца жизни!

Но женщина наседала.

– Как серьезно вы хотите заниматься?

– Да мне знаете как? – стушевалась Тоня и махнула рукой. – Мне так... немножко... чтобы только, знаете, два прихлопа, три прихлопа...

– Ну да, – ухмыльнулся Глеб. – Чтобы в городском конкурсе первое место занять, и все.

Елизавета Аристарховна, будто черепаха, так далеко вытянула голову вперед, что стала отчетливо видна морщинистая шея. Тоне даже показалось, что за один миг морщин стало в два раза больше.

– Первое? – как-то беспомощно спросила она и сразу стала похожа на старушку.

– Не обязательно первое, куда мне, я ж понимаю, – горько вздохнула Тоня. – Да и вообще, зачем мне теперь танцы-то?

Ее упадническое настроение встряхнуло бывшего хореографа, вероятно, она посчитала себя виноватой в том, что погубила надежду в еще, в общем-то, не старой женщине, а жизнь без танцев... Господи! Да разве ж это жизнь?!

– Когда конкурс? – решительно спросила она.

– Когда? – взглянул Глеб на Тоню.

– В конце года, – мышью пискнула та.

– Получается... через три месяца, – подсчитала в уме Елизавета Аристарховна.

– Да мы успеем! – ободрил ее Глеб. – Я вот лично сам по телевизору видел – там совсем неумех учили танцевать за два месяца. А у нас все же три!

– Не забывайте, молодые люди, – строго прервала его дама. – Нам только полгода вес сгонять нужно.

При этих словах Тоня и вовсе пожалела, что на свет появилась.

– А зачем? – искренне изумился Глеб. – Нам не надо! У нее... ну, все же на месте!

– И причем в избытке, – рассматривала фигуру будущей ученицы педагог, – Вот что, Глебушка, сбегай-ка к в магазин, купи шоколаду, Зоя пока чай поставит.

– Но как же? – залепетала Тоня. – Вы сами говорите, мне надо вес сгонять, а шоколад...

– А шоколад буду есть я. Ты с сегодняшнего дня начинаешь вырабатывать в себе силу воли. Глеб! Ты идешь?

Глеб унесся, и Тоня осталась один на один с этой непростой женщиной.

– Вы знаете, – бесстрашно начала Тоня, – я слышала, что нужно уметь полюбить себя такой, какая есть.

– Дорогая, признайтесь, а что вам мешает любить себя более стройную? – невозмутимо спросила хозяйка. – Поверьте мне, так любовь возникнет гораздо быстрее. Ну что же мы сидим? Давайте приступим.

И они приступили. Для начала Елизавета Аристарховна включила быструю музыку и попросила Тоню потанцевать, представив, будто она в кругу родственников отмечает день рождения.

– Не забывайте, вы наверняка выпили шампанского, и ваши движения нисколько не скованы! Не робейте же, ну!

Сначала у Тони получалось плохо. Она все время косилась на даму, видела себя бегемотом на танцполе и мечтала провалиться к соседям. Но когда Елизавета Аристарховна на секунду вышла к Зое на кухню, все стало налаживаться, и Тоне даже удалось на мгновение забыться.

– В общем-то, не все так безнадежно, – сразу же услышала она. – Продолжайте.

Тоня не могла, ее снова сковал стыд.

– Танцуй, черт тебя подери!!! – рявкнула утонченная дама, и страх мгновенно испарился. Тоня вдруг поняла, что эта маленькая женщина вовсе не фуфырка, и не кичливая совсем, и смеяться не станет, и никому не расскажет, какая ее новая ученица неуклюжая. И все стало получаться. Конечно, она не выдала румбу, пассадобль, или ча-ча-ча, и даже танго ее бешеные скачки не напоминали, однако...

– А ты знаешь, у тебя может получиться, – склонила голову Елизавета Аристарховна. – Годиков через пять.

Похоже, тетушка шутила, потому что в ее глазах прыгали веселые искорки. Но на шутку Тоня ответить постеснялась. И тогда Елизавета Аристарховна уже серьезно продолжала:

– У тебя есть чувство ритма, ты хорошо слушаешь музыку, сохранила гибкость. Вот только не хватает фантазии!

– Че... чего? – не сразу поняла Тоня.

Елизавета Аристарховна подбежала к своей технике, достала диск, и на экране под дивную музыку поплыли лебеди. А потом полетели ласточки, стали извиваться змеи, распускаться цветы...

– Вот! Ты лебедь! – командовала учительница. – Руки! У тебя не руки, а крылья! Ну, давай! Ты легкая, как птица! Как пушинка! Ты – бабочка! Мотылек! А теперь мотылька закружил ветер! Фантазируй же! Слушай музыку, это так... божественно!

И вдруг Тоне стало жутко интересно изображать из себя то мотылька, то пушинку, махать по-птичьи крыльями и извиваться змеей.

– А можно я к вам свою дочь приведу?! – прочувствованно спросила она. – Она уже столько лет занимается, а никогда вот такого не рассказывала! И вообще, у них педагог, от которого одни слезы!

– Приходите вместе. Однозначно, – решительно заявила Елизавета Аристарховна. – Танец должен оставлять после себя состояние праздника, а не осадок ржавчины. Ну как вы ногу-то поднимаете?! Вы – лебедь, и это у вас не нога, а лебяжья... лапа...

Когда пришел Глеб, обвешанный пакетами со сластями, Тоня уже сидела мокрая от пота – за время, что он ходил, она даже не присела.

– Принес! – передал пакеты Зое Землянин и пояснил: – Я на всякий случай там много чего взял – и тортиков, и конфет и кексы с булками. Елизавета Аристарховна, я подумал, если Тоня увидит столько изобилия, она быстрее волю воспитает.

– Это не мужчина. Это – рождественский подарок! – закатив глаза, простонала Елизавета Аристарховна и немедленно на него накинулась: – Глеб, ты слишком долго гулял, становись рядом с Тосей. Девочка, ничего, если я вас буду так называть? Поверьте – у меня с этим именем связаны лишь самые светлые воспоминания!

– Да-да, конечно, – зарделась Тоня.

– У Елизаветы Аристарховны была любимая пуделиха – Тося, – улыбнулся Глеб. – Светлая ей память.

– Да! – дернула головой хореограф. – У меня к ней была искренняя любовь. И при этом имени... на меня накатывает волна любви и умиления.

– Да ничего-ничего, зовите, – пробормотала Тоня.

– Глеб! Становись к Тосе, попробуем вас в паре! – скомандовала дама и без лишних разговоров сунула Тоню прямо в руки Глеба.

Заиграла музыка! И такие томительные звучали аккорды, и так бередили они душу! А его глаза были близко-близко... и дыхание... и вот это крепкое плечо, на которое Тоня никак не могла отважиться положить руку.

– Глеб! Возьми же девочку за талию! Господи, да что с тобой такое? – не понимала Елизавета Аристарховна, а Глеб стоял, безвольно опустив руки, и разглядывал непослушные, озорные кудри, которые в изумительном беспорядке торчали во все стороны, раскрасневшуюся щеку, маленький вздернутый нос, и дыхание его само по себе давало сбой.

– Так! Хватит друг на друга пялиться, не в первом классе! – сурово прикрикнула на новоиспеченных учеников строгая дама. – Под музыку и-и тра-та-та!

Музыка и напор хореографа сделали свое дело. Пара сначала неуверенно, прыгая и подскакивая, потом все более плавно и спокойно начала двигаться по большой зеркальной гостиной.

– Тося! Легче! Легче! Где полет?! Чего ты вцепилась в его плечо? Глеб! Нежнее! Бережнее! Ты поймал бабочку! Полет! Ты поймал бабочку! Легкую бабочку! Она может упорхнуть в любой момент! Нежнее!

– Да я б и рад... бабочку! – краснел от старания тот. – Я б и рад, только чего она ногами дрыгает?!

– Какие ноги? Я – мотылек! – вжилась в роль Тоня.

– Ну, блин... а ноги такие здоровые тогда откуда? – не унимался Глеб.

Видимо, ноги и помешали в очередной раз легко приподнять партнершу, и Глеб резко опустил ее прямо перед собой. Уж если до этого Тоня была к нему непростительно близко, то сейчас...

– Зоя! Налей мне чаю! – не выдержала мудрая Елизавета Аристарховна их напряженного молчания.

– Пусти... – пролепетала Тоня, боясь, что он ее послушает.

Глеб тряхнул головой и разлепил руки, которыми крепко прижимал Тоню к себе.

– А знаешь, – опомнился он и повесил на губы свою привычную усмешку, – твой будет доволен. Ты молодец.

– Он уже давно доволен, и даже без меня, – пробурчала Тоня, одергивая задравшуюся кофту. – Я ж тебе говорила: у него роман с партнершей.

– Помню, но ведь я пообещал...

– Отвези меня домой, – неожиданно попросила Тоня.

Она больше не могла слушать рассуждения Глеба о том, как он старательно тренирует ее для Генаши, которому Тоня не нужна никакая!

– Хорошо, только надо предупредить Елизавету Аристарховну, – пожал плечами Землянин. – Елизавета Аристарховна! Сегодня время у нас уже поджимает, когда следующий урок?

Дама назначила им урок на послезавтра.

– Вот и хорошо, а то у меня завтра серьезные дела, – с облегчением выдохнул Глеб, и Тоня скривилась – мог бы настолько откровенно не радоваться.

И все же он сумел поднять настроение. Уже когда она, выйдя из машины, направилась к своему подъезду, он ее догнал и громко чмокнул в щеку:

– Скажи, что мы молодцы, верно? – а его глаза вытворяли черт знает что.

– Угу... – счастливо кивнула она и понеслась домой, перескакивая через две ступеньки.

Глава 6

Научи ученого...

Геннадий с Лалой валялись на диване и щелкали пультом телевизора. Однако при появлении Тони вскочили и встали в третью позицию – Тоня должна была видеть, что пара уматывается вусмерть и, конечно же, кроме как о танцах, думать ни о чем не может. Делалось это для того, чтобы хозяйка дома, пожалев старателей, немедленно кинулась к плите.

– Гена, здесь ты выходишь на передний план! – командовала Лала под какую-то нудную мелодию. – И опять ты! А тут я пошла! И пошла-пошла-пошла...

– Тебе, Клавка, полета не хватает, – чуть склонив голову, невольно выдала Тоня. – Ты будто бы не ноги ворочаешь, а бетонные сваи.

– Что-о? – споткнулась на месте Лала. – Гена! Что такое несет твоя... эта тетка? Она меня будет учить? Она? Меня? Геннадий! Либо ты с ней разберись, либо... отправляйся на город вместе с ней. А я прошу пардона!

Геннадий выгнулся дугой и пошел на Тоню хилой грудью.

– Антонида! Нам надо объясниться!

– А-а, вон как, – усмехнулась Тоня. – А я думала – вам поесть надо.

– Одно другому не мешает! – резонно заметил бывший супруг и демонстративно уселся за стол. – Антонида! Ты сильно изменилась! Ты стала... невыносимой! Нет, я прекрасно понимаю, твое душевное спокойствие нарушил наш развод, но помилуй! Нельзя же на меня сердиться из-за того, что я люблю все прекрасное! Я танцор! Артист! И должен принадлежать народу!

– Ой, да пусть тебя имеет, кто хочет, – бросила Тоня, но вовремя схватила себя за язык. – Гена, я только в том смысле, что...

– Вот! Вот она – женская ревность! – торжественно провозгласил Геннадий.

– Гена! – настойчиво звала из гостиной Лала. – Почему она передо мной не извиняется? И вообще, поторопись! Мы еще должны отточить парочку движений!

– Да отточи ты что-нибудь одна! – не выдержал несчастный партнер.

Лала решила показать характер – завыла в голос на манер платных плакальщиц, хлопнула дверью и удалилась.

На ее уход Геннадий не отреагировал, сейчас куда интереснее было поучать супружницу.

– Вот ты ревнуешь меня... ревнуешь-ревнуешь, думаешь, я не вижу? Ты не кормишь меня, как раньше...

– Так раньше ты хоть какие-то деньги приносил.

– ...не покупаешь мне пену для бритья, у меня уже кончились все целые носки! И почему у нас дома нет фруктов? Сейчас как раз пошли дешевые арбузы!

– Так вы же живете с Лалой! Пусть она и беспокоится о носках и арбузах!

– А я тебе еще раз говорю, – скалился ветреный муж. – Ревность никого не красит. И потом, я пока ничего... не решил с Лалой. Она только сейчас сообщила мне, что у нее, оказывается, где-то имеется взрослый сын! И на кой леший мне такое приданое? Это ж... с ним же надо налаживать какие-то отношения!

Тоня вздохнула:

– Да какие отношения? Лично он Лалу матерью не считает.

– Ты сейчас мне наговоришь, – недоверчиво сощурился Геннадий. И уставился на Тоню, ожидая долгого рассказа.

Но она ничего не стала говорить. Не ее это тайна, а значит, рыться в ней незачем.

Тоня прекрасно знала, что за история произошла у Клавы с сыном.

Первый раз Клавдия выскочила замуж очень рано. Супруг, Евгений Андреевич, был уже в годах, что называется, пожил, и страшно хотел ребенка. Во-первых, боялся не успеть дитя на ноги поставить, а во-вторых, наивно полагал, что ребенком привяжет младую жену к дому и та перестанет носиться по дискотекам и друзьям точно угорелая. Только и Клавочка понимала, ребеночек появится – все! Прощай, молодость, свобода и краса. Здравствуй, нудный муж и грязные пеленки! Можно подумать, она замуж бежала из-за детей! Да ей жить было негде! И не на что! Вот оттого и в жены выскочила. А это еще не повод для рождения ребенка! Но Евгений Андреевич поставил вопрос ребром: либо дети, либо развод. Пришлось родить. Получился весьма славный мальчишка – Юрик. И заботился о нем Евгений Андреевич, и баловал его, и любил свою кровиночку без меры. А супругу просто заваливал подарками. И все было бы безоблачно, если бы Юрик не заболел. Серьезно. Срочно понадобился донор, и лучше всего – родной отец. Тут и выяснилось, что Евгений Андреевич в доноры не подходит.

– Это как же, получается, что отец не я?! – гремел несчастный.

Пришлось Клавочке сознаться, что в рождении Юрика принимал участие один ее пылкий воздыхатель, некий Болтунов. Еле удалось откачать Евгения Андреевича. Сына требовалось спасать, и Болтунов был найден.

Но и он не подошел в доноры к бедному мальчонке. Тогда Клавочка призналась, что Болтунов не единственный ее поклонник, был еще и некто Петрищев. Потом оказалось, что отцом Юрика могут по праву себя считать еще двое товарищей. И только после каким-то чудом выяснилось, что мальчика по халатности медперсонала подменили в роддоме. Ребенка удалось спасти, но семья погибла. Тоня слышала, что Евгений Андреевич воспитывает теперь и родного сына, и Юрика, а Клавочка, успешно отвоевав себе квартиру, осталась снова незамужней девицей. История некрасивая, и зачем надо было Лале говорить про сына, который ее и матерью-то никогда не звал.

– Ну расскажи же, расскажи! – теребил Гена. – Может быть, я тогда наконец определюсь, кого предпочесть: тебя или Лалу!

– Поздно, – вздохнула Тоня. – Я сама все определила. Оставайся с Клавой, а я... а у меня...

– У тебя появился мужчина?! – выкатил рыбьи глаза супруг. – И кто он? Наш электрик? Дворник дядя Антон?

– Нет, – усмехнулась Тоня. – Это прекрасный, самостоятельный, честный, настоящий человек! И если... ну, в общем, остальное тебя не касается.

– Позвольте! – поднялся на дыбы Генаша. – Еще большой вопрос, соглашусь ли я!

– Это уже не вопрос, – отмахнулась Тоня и направилась к телефону. Она не могла ждать утра, чтобы поговорить с Мариной. Не терпелось рассказать, как прошел первый день танцев. Как смотрел на нее Землянин, как он прижимал ее к себе, какие были у него глаза...

Уже через минуту Тоня сидела у себя в спальне и, захлебываясь словами, говорила:

– Маринка! Ты с ума сойдешь! Я как бабочка! А музыка... И он меня к себе так близко-близко!..

Следующее занятие у Елизаветы Аристарховны было еще сказочнее. Глеб сразу же уверенно привлек к себе Тоню и вообще хватался за нее даже тогда, когда не требовалось.

– Глеб! Ну что ты за нее уцепился? – ругалась строгая хореограф. – Сейчас вовсе не надо отрабатывать парные движения. Вы должны хоть по отдельности чему-то научиться. Тося, девочка моя, смотри на ногу – р-раз! И пошла вверх! Правильно! Она тебя лягнула. А потому что ты опять подошел к ней непростительно близко! Тося! Р-раз! Глеб! А у тебя где ноги?! Да отойди ты от своей партнерши!

– Не могу! – оправдывался Землянин. – Она без меня такого наворотит! Вон ногами как разбрасывается! А давайте я с этой стороны пристроюсь...

Тоня только тихонько фыркала, краснела и стреляла глазами – ей вовсе не хотелось, чтобы Глеб куда-то там отходил. Она же и шла сюда только за тем, чтобы быть ближе к нему. Так что все идет по плану.

– Тоня! Куда ты уставилась! Тут же я! – по-мальчишески дурачился тот. – Будешь воротить нос, я тебе подножку поставлю...

– Глеб! – тут же реагировала педагог. – Что за шепотки? Сейчас надо работать! Тося! Нога пошла назад... дальше... ну, выше поднимай!

– Она не умеет, можно я ей помогу?

– Да ты свою ногу подними! Она у тебя тоже словно костыль! Нужно гибче!

– Ой, и что у нас с ногами, прямо ужас какой-то, – по-бабьи причитал партнер, поглядывая на Тоню лукавыми глазами.

Тоня мечтала, чтобы это занятие длилось вечно. Чтобы возле нее крутился Глеб, чтобы Елизавета Аристарховна ворчала, а сама Тоня всякий бы раз сгорала от огня, когда руки Глеба к ней прикасались. Но урок промелькнул одним мгновением.

– Все, ребятки, пора и отдыхать, хорошо поработали, – по-доброму улыбнулась Елизавета Аристарховна.

Тоня посмотрела на часы и с удивлением отметила, что прошло уже больше четырех часов!

– Поедем, я тебя довезу, – особенными глазами посмотрел на нее Глеб.

Тоня весело кивнула, не понимая, отчего ее партнер совсем не радостный.

Они подъехали к дому, и Глеб заглушил мотор.

– Тонь, мне придется... пропустить несколько занятий, – неожиданно сообщил он.

– Как это? Зачем? – удивилась Тоня.

Странно, сегодня все было так замечательно, у нее уже стало кое-что получаться, зачем же пропускать?

– Тоня, мы встречались с Валерией и...

– О боже, я так и знала, – потерянно пролепетала Тоня.

– Да? – приподнял брови Глеб. – А я не знал! Я думал, опять начнется скандал, нервотрепки, но, видимо, ее сестрица Ауфема очень просила не доводить дело до суда. И все прошло в мирной обстановке. Лерочка сообщила, что ребенка она передает мне, а сама уезжает с новым супругом на постоянное место жительство в Голландию, у него там бизнес намечается. Хочет мужичок цветочки разводить. Да и хай с ним, пусть старается. Поэтому у меня возникли некоторые, скажем так, неотложные дела. Ну сколько ж можно жить бомжами?

– А ты бомж, да? – с надеждой спросила Тоня.

Это было бы неплохо, она бы просто забрала его себе, и он бы никуда не делся.

– Нет, конечно! – обиделся Землянин. – Я ведь говорил, купил квартиру, но ее нужно довести до ума. И потом, у меня ж работа! Я и так все подзапустил с нынешними событиями... В общем, я решил так: на две недели увезу Оську к матери. Она у меня под Омском живет. А за это время мы с моими ребятами приведем квартиру в порядок, я разберусь со всякими бумажками – мне ж и прописку надо, Оську в детский сад определять, к больнице детской прикреплять. Короче, дел куча, а мальчишка... ну что он мотаться будет.

– Я легко могла бы с ним посидеть, – обиженно заявила Тоня.

– У тебя тоже дела. Да и хорошо ведь в деревне, парень отдохнет, а потом я заберу их с мамой к себе. Квартира большая, двухъярусная... ужасно себе хотел квартиру в двух ярусах, – смущенно признался он.

– А... а танцы? – безнадежно спросила Тоня.

Она признавала, что Глеб прав, что танцы по сравнению с его делами, конечно, глупость, но точно так же понимала, что это – все! Отремонтирует он свою квартиру. Двухъярусную! И уедут они с Оськой. И пропадут. Потому что... ну зачем она ему еще понадобится, немолодая, нестройная тетка, летающая с ним мотыльком...

– Танцы... – задумчиво проговорил Глеб. – Тонь, ты занимайся, а я приеду. И если ты в самом деле захочешь своему мужику что-то доказать, можешь на меня рассчитывать.

– То есть ты изначально не рассчитывал на первое место, да? – полоснуло ее по сердцу. – Ты... ты только для того, чтобы...

– ...чтобы быть с тобой рядом, – грустно посмотрел он ей в глаза и вдруг прильнул к ее губам с такой нежностью, что Тоня не на шутку испугалась – а не сбегает ли ее товарищ далеко и навечно?

– Езжай, – шепнула она, едва оторвавшись от Землянина. – И знай – мне ничего и никому доказывать не нужно! Не хочу! Но на танцы мы ходить не перестанем! Потому что мне тоже... тоже хочется быть рядом с тобой.

Домой Тоня летела птицей. Эх, где там Елизавета Аристарховна?! Вот бы посмотрела сейчас! А то все «легче, легче». Сейчас Тоня принесется домой и сразу же поставит все точки над «i»! Потому что Глеб... даже сказать страшно. Глеб ее любит! И пусть, пусть он не сказал этих самых важных слов, зато как кричали его глаза! И губы! И руки!

– Генаша! – решительно закричала она, врываясь в дом. – Ты где есть-то?

– Тебе помочь донести сумки? – вынырнул из комнаты Геннадий.

– Нам нужно поговорить!

– Только не сейчас, я думаю, это не к спеху, – появилась в дверном проеме Лала и потянулась кошкой. – Мы с Геночкой прослушиваем новый альбом, так что, уж будь любезна, не ори на всю квартиру белым медведем!

Тоня даже не обернулась к бывшей подруге. Она прошла в комнату и спросила, не понижая голоса:

– Аришка еще не приходила?

– Она на танцах, – ответил Гена.

– Я же просила – рот закрой! – потребовала Клавдия.

Тоня схватила телефонную трубку и ушла к себе:

– Маринка! Сядь! Я тебе сейчас такое расскажу! Ну, конечно, про Глеба! Он мне сам сказал... И на танцы из-за меня. А глаза... Маринка, а как он... нет, я тебе не буду говорить, это не гуманно по отношению к одинокой женщине, хи-хи! Ой, ну чего ты обижаешься? Я вон со своим столько лет прожила, а всю жизнь была одинокой женщиной! Нет, ну сейчас-то никакого одиночества, сплошное счастье!

В двери уже настойчиво долбилась Клава.

– Открой немедленно! Это свинство! Ты прекрасно знаешь, что нам надо подбирать музыку к танцам! У нас концерт! А ты орешь! Можно помолчать хотя бы раз в месяц?! Хотя бы немного, пока мы здесь живем. Геннадий! Заткни ей рот!!!

Тоня вышла из комнаты, уперла руки в бока и странно улыбнулась:

– Тебе не нравится, что я по телефону ору? Неудобство причиняю, да?

– В некотором роде, – насторожилась Клавочка.

– А я подскажу тебе, что нужно сделать, – вздернула брови Тоня. – Немедленно собирать вещички и мотать отсюда, пока я не вышвырнула все ваши сценические тряпки в мусорный бак! Немедленно! Я бы на твоем месте поторопилась, я сегодня такая нервная!

Клавдия растерянно хлопнула ресницами и завопила:

– Геннадий! Ты слышал, что она вытворяет? Скажи же ей, что это и твоя квартира тоже! Что мы можем претендовать на...

– Нет, миленькая моя, ничего тебе Геннадий не скажет! – хищно оскалилась Тоня. – Он здесь даже не прописан!

– Как? – вытаращилась Клава.

– А вот так. Геночка очень боялся, что его матушка помрет, а ее квартира отойдет государству, ну и прописался там, у матушки своей. А старушка еще оч-чень недурно себя чувствует. Так что... Да какие проблемы? У вас же есть жилплощадь – твоя квартира! Вот и шуруйте туда!

– Но мы хотели продать Генину долю и завести свой бизнес! – топнула ножкой Лалочка. – Не должен же Генаша всю жизнь ковыряться в унитазах и сливных бачках!

– Это ваши проблемы, сегодня же собирайте вещи, и если завтра вы будете здесь... Гена! Ты же не хочешь иметь дело с моим братом?

Гена, видимо, не хотел, потому что они выключили музыку и обиженно удалились в свою комнату. И там, похоже, Генаша определялся, к какому берегу примкнуть, из-за двери то и дело доносились вопли нежной и трепетной Лалочки:

– Да она уже сто раз наставила тебе рога!

– Я тебя умоляю, где ты разглядел свою семью?! У Тоньки другой мужик, неужели ты не видишь?!

– Довыпендриваешься, Гена! Я сама тебя брошу, и тогда ты вообще останешься ни с чем! Не забывай, ты здесь даже не прописан!

Тоня дождалась Аришку и, хитро блестя глазами, предложила:

– Дочь, а пойдем в кафе.

– Что, есть повод? – так же хитро щурясь, спросила Аришка.

– Еще какой! Я не приготовила тебе ужин! – рассмеялась Тоня.

Девчонка насупила бровки и осуждающе покачала головой:

– Чувствую, мать, у нас грядут большие перемены. Похоже, мне придется идти в кулинарный, а то кто ж нам готовить будет? Да и папаня с Клавкой скоро ногой дрыгнуть не смогут. А еще говорят, что любовь – не гиблое дело!

Они просидели в кафе часа три, и Тоня, что смогла, рассказала дочери.

Потом потупилась и произнесла:

– Не знаю, Ариша, может, и зря я так... как в омут с головой.

– А туда по-другому никак, – по-взрослому вздохнула девчонка. – И потом, чего зря-то? Ты хоть отца на место поставила! Ну сколько ж можно из тебя домработницу делать? И ладно бы только для себя, но на кой черт он к нам еще эту нахлебницу приволок?!

– Ариша, а ты недобрая, – грустно удивилась мать.

– Ма, я просто справедливая. Сама ни у кого на шее сидеть не хочу, но и другим не позволю. Или надо не так?

Когда мать и дочь вернулись домой, чета танцоров уже мирно храпела.

– Раньше это была моя комната, – печально вздохнула девочка.

– С завтрашнего дня она опять станет твоей, – пообещала Тоня. – А сейчас – ко мне и спать!

Завтра Глеб уезжал, но сегодня он разбудил Тоню звонком с самого утра и весело произнес в трубку:

– Ну сколько ж можно спать? Я ее тут возле подъезда жду-жду! Ты что, неужели еще не собрана?

Конечно, она только от его звонка разлепила очи, но ответила бодро:

– Да я уже смотрю в окно, смотрю – куда ты запропастился? Прямо, такой необязательный!

Глеб весело хохотнул и бросил:

– Тебе на сборы десять минут, постарайся успеть. Да! И каблуков с рюшами не надо!

– У меня и нет каблуков, чтобы в рюшах, – ответила Тоня, торопливо напяливая джинсы.

Конечно, по Тониному мнению, он должен был показать ей свою квартиру, но у него планы были несколько другие.

– Поедем в лес, хочешь?

Еще бы она не хотела! Да она с ним хоть в тайгу! Хоть на крайний полюс! Хоть к медведю в берлогу! Хоть в загс! М-да, и чего-то он все не туда зовет!

Лес в эту пору был прекрасен! Если честно, то Тоню устроило бы и болото, лишь бы рядом с Глебом, но они остановились возле светлой поляны, вокруг которой, точно в хороводе, стояли молоденькие елочки и стройные березки. Так и хотелось взять холст и попробовать себя в художестве!

Из машины доносилась музыка, а два взрослых человека бродили между берез и не знали, как сказать друг другу самые важные слова. Хотя оба думали об одном и том же. А может быть, Тоне только казалось, что Глеб думает так же. Потому что как раз в тот миг, когда она мечтала, как он подойдет к ней, нежно положит руки на плечи и со слезой в голосе произнесет слова любви, в нее неожиданно полетела охапка желтых и красных листьев.

– Ты чего?! – в недоумении вытаращила она глаза.

– Осень! – крикнул Глеб. – Листопад!

– Так все правильно, лето-то кончилось, – мудро рассудила Тоня. И даже собралась добавить, что после наступит зима, чтоб готовился. Но в нее снова полетели листья. – Нет! Ты так и собираешься драться?! Тогда...

Она быстро наклонилась, схватила листья, и он не успел увернуться.

– Ух ты кака-а-ая! А прикидывалась... Белоснежкой! Ну смотри...

Они устроили нешуточный бой. И Глеб только успевал кричать: «Шишки не бери! Не кидайся шишками, синяки будут!»

Потом он тихо, осторожно снимал губами листья с ее волос. Она уткнулась в Глебову куртку и пьянела от его запаха, а он говорил, что больше без нее не может и что им обязательно надо быть вместе. И вот когда он вернется, то сразу же возьмется за переезд, потому что жить они должны у него, вот так он решил. Большая семья: мать Глеба, сам Глеб, Тоня, Оська. И Аришка, кстати. Оська уже ему все уши о ней прожужжал. И жить они станут очень дружно. Тоня будет заниматься семьей и ждать любимого с работы. А Глеб обеспечит их финансовый комфорт. И пусть она ничего не боится, потому что он уже сейчас знает наверняка, что Тоня и его мама станут ближайшими подружками! А самое главное, какое счастье, что они, Тоня и Глеб, встретились, и какие они были дураки, что не нашли друг друга еще лет двадцать назад!

Тоня бурно соглашалась и готова была сию же минуту упаковывать вещи и переезжать даже в разрушенную квартиру. И с мамой она хотела подружиться. И обещала с радостью забыть про работу, потому что уже давно мечтала сидеть дома и ждать с работы любимого мужчину. А работала только потому, что... ну Генаша же был! С ним много не насидишь...

Часов в пять вечера Глеб взъерошил ей волосы и сообщил:

– Едем ужинать. Я недалеко отсюда чудесное местечко знаю!

– Так а сам же говорил, чтоб без кружев!

– Ну, милая моя! Мало ли что я тебе наговорю! А ты бы все равно кружавчики-то поддела! И как теперь с тобой в приличное место? – издевался Глеб.

– А хоть в платочке меня принеси! Что делать – сам такую выбрал! – весело кривлялась Тоня.

Никаких особенных нарядов не потребовалось, потому что там, куда они пришли, весь народ был одет по-простому – кафе находилось возле дороги, недалеко от леса, и вечерние платья там не практиковались.

– Давай сядем здесь, – кивнул Глеб на пустой столик возле окна.

Тоня и сама бы выбрала это место, правда, ее смущали две накрашенные девицы, которые довольно откровенно разглядывали их с Глебом.

– Вау! Смотри, какой мэн! – толкнула одна девица другую, нимало не смущаясь тем, что их прекрасно слышит все кафе.

– А ты видела, на какой он тачке прикатил? – согласно кивнула другая. – Ну ващще! Слышь, пойду к нему закурить попрошу...

Тоня посмотрела на Глеба с интересом – и как же он отреагирует?

Тот только пожал плечами и стал крутить головой в поисках официанта.

– Мла-адой чла-авек, угстите даму аганько-ом! – вальяжно подплыла к их столику девица, томно закачалась и одарила Глеба многозначительным взглядом.

– Я б эту даму с большим удовольствием ремнем угостил, – растянул губы Глеб в надменной, ледяной улыбке. – Чтоб родителей не позорила. Домой беги! Завтра в школу!

– В какую школу на фиг? Я уже в институ-уте! – прогнусавила красавица. – А если зажигалку зажал, так и скажи! Тож мне – пыдагог!

– А мы сейчас узнаем, – фыркнул Глеб, поймал за пиджак пробегающего мимо парня-официанта и ткнул пальцем в диву. – Вот этой даме есть восемнадцать, вы проверяли? Или проверить вас?

Парнишка мгновенно забыл, куда бежал, послушно кивнул и пробормотал:

– Сейчас... у нас там охрана... Коля... Он проверит.

Колю девушки решили не дожидаться, проворно стали собирать вещички, изъясняясь теперь совершенно открыто.

– Не, ну ты видала – хлыщ! – презрительно морщилась одна, кидая в сумку помаду и сигареты.

– Да ваще отстой! – вторила ей подруга. – Главное, сам на крутой тачке, да? Такая фотокарточка, да? А с собой какую торбу притащил! Блин, умереть не встать! Нашел Брунгильду!

– Я тебе и гыварю – альфонс! Стопудово тачка ее, сейчас эти бабцы, знаешь, как мужиков покупают!

Тоня сгорала от стыда, ей казалось, что все кафе осуждает ее бесстыжий поступок. Это ж надо! Такого мужика взяла и купила, сволочь!

Глеб, наклонив голову, разглядывал Тонино лицо и усмехался одними только уголками губ.

– Ну хочешь, я размажу их по стене? – лениво спросил он.

– Что ты! – испугалась Тоня. – Они же... молоденькие дурочки.

– Они просто дуры, – вздохнул Глеб. – И ладно, если поумнеют. – И вдруг уткнулся в свои ладони. – Ну я-то каков! Позарился на машину! А почему ты до сих пор мне еще не платишь?! Я слышал, что у меня ничего фотокарточка!

– Нечего баловать, – строго произнесла Тоня. – Будем считать, что ты некрасив, беден, умственно отсталый и... самую малость кривоног, вот.

– Э... почему? – крайне удивился Землянин. – Чего это я кривоног? У меня, может быть, ножки, как у балерины! Главное, сама не видала. А говорит!

– В целях воспитания, – склонила голову набок Тоня. – Чтоб не зазнавался.

– Ах так, хорошо, пусть я буду некрасив! Беден! Умственно отсталый вычеркиваем, что там еще? А да, кривоног... ну, это вопрос спорный. Хорошо! А ты?

– Будем считать, что я – красивая, летящая, стройная, фигуристая, молодая леди, очень удачлива в бизнесе и еще... удивительная умница! – кокетливо заиграла глазками Тоня.

Глеб недоуменно пожал плечами:

– Это понятно, это все верно, я и сам так считаю, а что сочиним?

– Ты... ты в самом деле думаешь, что я... красивая... фигуристая и...

– Ты самая красивая. Самая летящая. И самая лучшая женщина, – глядя ей в глаза, серьезно проговорил Глеб.

В мгновение ока забылись и глупые девицы со своими ужимками, и все переживания по поводу фигуры. Захотелось гордо поднять голову, выпрямить плечи и надеть высокие каблуки – любуйтесь! Я самая красивая! Я самая желанная, понятно?!

Прощаясь возле ее дома, Глеб крепко поцеловал повеселевшую Тоню, и у той вдруг в голове мелькнула нехорошая мысль: «А вдруг всего этого больше никогда не будет? Как же мне дальше без него жить?» Но уже в следующую секунду она забыла обо всем.

Утром Тоня проснулась чуть свет. Разбудила Аришку и стала быстро собираться на работу. Она и сама не понимала, отчего так торопится. Хотя... все объяснялось просто. Никого не хотелось видеть. Она знала, что сегодня Землянины уедут, опустеет город, но останутся все эти Генаши, Лалочки! И будут нудить, портить ей жизнь, надоедать своими претензиями! Ведь сказала же – чтобы вас здесь больше не было! И куда они делись? Никуда! Спрятались в комнату и не высовываются! А у Тони сегодня больше не хватит сил с ними бороться. Но она все равно будет! Только не сейчас. Потому что сейчас Глеб собирается сам, собирает Оську, и они уезжают. Нет, он, конечно, позвонит, обязательно позвонит, но только разговаривать с ним, когда к тебе прислушиваются всякие ненавистные уши, совсем не хочется.

Она приехала на рынок чуть ли не первой, Маринка наверняка еще спит. Тоня расставила на прилавке товар, аккуратно вытерла с полочек пыль и уселась в ожидании звонка. Конечно, можно было и самой позвонить, но она ведь понимает: у людей на счету каждая минута. Тоня позвонит, а вдруг не вовремя? Глеб сам знает, когда нужно...

Но он не звонил. Сначала Тоня думала, что они с Оськой спят, потом решила, что они проснулись и теперь в страшной спешке собираются. Дальше по времени получалось, что они уже несутся на вокзал. На машине. А за рулем, конечно же, Глеб, и, понятное дело, звонить ему нельзя. А потом... Кстати, а почему она решила, что именно сейчас они едут на вокзал? Она вчера даже не спросила, когда уходит их поезд, дура! Может, он и не днем уезжает? А только поздно-поздно ночью? И тогда Глеб еще успеет заехать, попрощаться...

Когда пришла Марина, стало немножко легче.

– Ну! Рассказывай! – сразу же затеребила подругу та. – Как вчера день прошел?

– Он сегодня уезжает, – вздохнула Тоня.

– А чего? – растерянно захлопала ресницами Марина.

– Дела у него. Но он очень скоро вернется, только сына отвезет и приедет, – пояснила Тоня. – Ой, Маринка-а, а как мы вчера с ним...

Марина слушала, раскрыв рот.

– Тонька, – блестела она глазами. – Точно тебе говорю – это твоя судьба! Вот она всегда так – как сведет, кого попало! А те и живут! И души друг в друге не чают!

– Почему это кого попало? – возмутилась было Тоня, но подруга не давала ей вставить и слова.

– Тонь, вот я так хорошо помню, я еще в школе училась, там все, как у вас, было! Он – такой весь физкультурник! Такой весь красавец! Высокий! Его на коньках никто догнать не мог, потому что у него ноги как ходули были! И нос такой, знаешь, как циркуль! Очень симпатичный! А она... Тонь, до сих пор без слез вспомнить не могу. Маленькая, дохленькая, очки, как у старухи, в черепаховой оправе! Математику преподавала. Выйдет, указку возьмет, и, вот поверишь, не разобрать, где она, где указка! И ведь он за ней так бегал, так бегал – даже с урока ее вызывал! И цветы там на всякие восьмые марта – охапками! И так всегда ждал ее за школой, так любил... а женился на биологичке.

– Ну и к чему ты сейчас это рассказала? – набычилась Тоня.

– Да ты не переживай, биологичка еще страшнее была, – горько усмехнулась Марина.

– Так а я-то при чем?

– Ни при чем. Это я так... к тому, что судьба, она какие только фокусы не выкидывает.

И все-таки он не позвонил. Тоня позвонила сама, но абонент оказался недоступен.

– Ну и ладно, – успокаивала сама себя Тоня. – А чего ты хотела? Тебе мужик вчера специально весь день посвятил!

Правда, хотелось попрощаться с Оськой. И зачем, спрашивается? Будто бы мальчишка в армию отправляется, на три года! Оськи всего две недели не будет, а Глеба и того меньше. И нечего устраивать панихиду!

И она уже уверенно направилась к дому.

– Ариша! – позвонила она еще в дороге. – Ты где? Давай домой, я тебя сегодня с замечательным человеком познакомлю! Нет, это не еще один рыцарь! Это... короче, хватит болтать, у меня деньги кончаются. Беги домой.

Елизавета Аристарховна встретила их очень радушно.

– Тосенька! Я уж и не надеялась, что ты придешь, все же Глеб в отъезде...

– А я дочь вам привела, помните, мы с вами говорили.

– Давайте знакомиться, – улыбнулась женщина, с интересом разглядывая Аришку. – Проходите, барышня, будем смотреть. А вы, Тосенька, погуляйте часик, чтобы не мешать нашему знакомству.

Тоня откланялась, попросила Аришку позвонить, когда урок закончится, и направилась прямиком в парикмахерскую. А чего? Оська говорил, что женщина должна посещать сие заведение чуть ли не ежедневно. И, между прочим, его папаша поддерживает этот бред. Значит, самое время себя приучить к тому же!

Она еле высидела долгую процедуру укладки, постоянно ругала себя за глупость – какая укладка, если ей сейчас домой?! И к тому же постоянно нервничала – отчего не звонит Ариша?

Она уже вышла из парикмахерской, уже подошла к дому Елизаветы Аристарховны, а дочери все не было. В конце концов, не выдержав, Тоня набрала ее номер, и дочка радостная вынеслась из подъезда.

– Мам!!! Ты мне звонишь?! А я вот она! Ой, какая у тебя прическа! Это ты сама, да? Мам! У меня такая классная новость!

– Такое ощущение, – немного обиделась за прическу Тоня, – что завтра ты запляшешь, как Илзе Лиепа!

– Мама! Она не пляшет! Она парит! – высокопарно воздела руки к небу Аришка и тут же снова счастливо засмеялась. – Отгадай, что мне сказала Елизавета Аристарховна?!

– Она сказала, что лет через сорок ты сможешь прекрасно показать себя на сцене? – с надеждой спросила Тоня.

– Мама! Она сказала, что ты – преступница!

– Не может быть. У меня никогда... запомни, детка, у меня никогда и в мыслях не возникало...

– Мама! Ну чего ты такая вялая?! – тормошила ее Аришка. – Елизавета Аристарховна сказала, что ты преступница, потому что варварство заставлять меня танцевать...

– Все же я была права, – печально вздохнула Тоня. – Девочка безнадежна. А так хотелось...

– Нет же! Варварство толкать меня в танцы, в то время когда я имею уникальный голос. Вот слушай – о-о-о-о-о-о! Классно?

– И что, это кому-то нравится?

– Она просто обалдела! То есть Елизавета Аристарховна... невероятно обрадовалась. И тут же стала звонить какому-то Мите! А потом она мне сказала, что это ее внук и у него своя студия, где записываются диски! Он руководит группой «Шок», только там солистки нет. И завтра я пойду на прослушивание!

– Я с тобой!

– Да ну мама же! Прослушивать меня Митя будет у бабушки, у Елизаветы Аристарховны! Чего ты испугалась?

– Все как-то так неожиданно...

– А я всегда чувствовала в себе призвание! – гордо тряхнула лохматой головой девчонка. – И именно к пению!

– Почему же нам не говорила?

– Говорила! Только вы с папенькой никак не хотели меня слушать! Семейная династия! Семейная династия! Будто у нас конезавод какой-то! А теперь... Уй-й-й! Мам, я такая счастливая!

– И я тоже, дочка, – проговорила Тоня, думая о своем.

Домой они пришли, весело болтая, и даже не вспомнили, что в их квартире проживают совсем не те, кого им сейчас хотелось бы видеть.

– Геннадий, – строго позвала Тоня. – Я же предупреждала! Вы должны были выехать сегодня!

Геннадий даже не выглянул, сказавшись больным. Зато выскочила Лалочка.

– Ты готова вытолкать больного мужа на улицу! – захлебывалась она негодованием.

– Почему же на улицу? – вздернула брови Тоня. – У него есть прекрасная пристань! Он великолепно может строить семейное счастье на твоей территории.

– Пристань?! Это ты меня так называешь? – все больше кипятилась Клавдия по имени Лала. – Да-а-а, ты еще та штучка! А я-то тебя прикрывала! Не говорила, что у тебя есть мужик! А если б Гена знал...

– Так я ж сама ему сказала, – удивилась Тоня. – И прошу тебя, не надо Шекспира! У вас еще есть время удалиться достойно.

– Геннадий болеет! – твердо заявила Лала.

– Понимаю. И мне придется его лечить. А у меня совсем нет желания, – равнодушно проговорила Тоня. – Так мне вызывать милицию?

– Бездушная! – выкрикнула Лала и со всей силы рявкнула: – Геннадий! Хорош притворяться! Нас твоя мымра уже милицией травит!

Геннадий вышел со здоровым цветом лица, но с совершенно грустными собачьими глазами.

– Эх, Тонна... Антонина! – скривил он губу и потянул за собой огроменный баул, а заодно и аккуратненький ярко-красный музыкальный центр.

– Гена! Сокровище мое! А куда это ты центр ухватил! Его ж Аришке бабушка подарила на день рождения! – возмутилась Тоня.

– Что есть центр?! – с пафосом воскликнул папаша. – Я потерял гораздо больше! Веру!

– Кого ты потерял? – появилась как чертик из табакерки Лалочка. – Мало того, что я терпела твою Антонину, так ты еще и Веру завел?! Да что ж за кобель такой?! Сколько можно трепать мне нервы?!

– Лала! Клавдия! Ты неправильно поняла! – кинулся отбиваться Генаша, но ссору молодоженов Тоня слушать не собиралась.

Не обращая внимания на их вопли, она выставила чемоданы, пакеты и коробки, забрав магнитофон. Чета танцоров даже не успела сказать последнее «прости», как перед их носом захлопнулась дверь.

В квартире стало спокойно и тихо. Захотелось негромко петь, включить классическую музыку и наслаждаться жизнью.

– Мам, и чего мы раньше их не вытурили? – подошла к Тоне Аришка. – Как хорошо-то.

Тоня взяла журнал, уединилась в ванной и впервые с интересом стала разглядывать новые веяния моды.

Тихая идиллия закончилась следующим утром. Еще не было семи, за окном стояла синева, когда в комнате раздался тревожный звонок. Почему-то Тоня сразу поняла, что тревожный. Вероятно, потому что никому просто так в столь ранний час не взбрело бы в голову позвонить...

– Тоня! Тоня, приезжай быстро! – кричал чей-то голос, захлебываясь слезами.

– Погодите, а кто звонит? – не сразу узнала Тоня.

– Да я это, Маринка. Приезжай! Здесь такое!

– Куда приезжать-то?! Что случилось?!

– Ко мне приезжай! Где этот твой жил... Инопланетянин хренов! Сама все увиди-и-и-ишь.

Дальше с Мариной говорить не имело смысла. Что-то произошло страшное! И оно связано с Глебом! Ну ведь не зря же у него так долго молчит телефон!

Подбежав к знакомому дому, Тоня увидела свет в Маринкином окне.

– Господи, да что ж там такое?

Дверь открыла зареванная Маринка.

– Заходи, – нахмурилась она. – Смотри...

Тоня вошла и... онемела.

Еще недавно она была здесь, вон там, на кухне, говорили Матвей с Глебом, потом уже все вместе сидели в комнате, а сейчас... сидеть было не на чем. Никакой мебели, голые, пустые стены, изуродованная кухня.

– Все вывез... – всхлипнула Маринка. – Одно не пойму, как холодильник-то выпер? Я трех грузчиков нанимала, чтобы его втолкнуть.

– Ты... ты думаешь, что это Глеб? – спросила Тоня, глядя в лицо подруги.

– Думаю, Тоня. Да и соседи мне его так точно описали... и там есть еще одно, но это потом.

– Марина, он не мог, – тихо произнесла Тоня. – Ему просто незачем.

– Неужели? А ты у него спроси! И ключи он тебе вернул?

Тоня промолчала. Глеб действительно не вернул ключей. А ведь уезжал, значит, должен был отдать.

– Ну? – теребила Марина.

– Он ненадолго уехал. Зачем ему возвращать?

– Ну затем хотя бы, чтобы цветы полить!

– Давай вызовем милицию. Это не Глеб.

Марина уселась прямо на пол и вздохнула.

– Знаешь, Тонька, дуры мы, бабы. Я тебя понимаю, чего уж там... я бы и сама на твоем месте вот так же стояла бы и бубнила «это не он». Это он, Тоня. Я тебе потом кое-что покажу, а сейчас... ну позвони ему, может, отзовется...

Глеб молчал.

– Не вернется он, – тихо проговорила Марина. – Мне вчера вечером соседи позвонили, спросили, куда я уезжаю. Я еще посмеялась, сказала, что они так легко от меня не отделаются. А они-то имели в виду... Сегодня утром маме плохо стало, а лекарства кончились, но у меня здесь еще оставалась парочка упаковок. Приехала я, а тут... Конечно, кинулась к соседям, которые звонили-то, ну и они мне поведали... Тоня, они видели, как подъехал грузовик, как таскали мой скарб, и даже слышали, как грузчики обращались к хозяину, они его Глебом звали. И все случилось в тот самый день, когда он якобы уезжал.

Тоня ходила по пустым комнатам, вспоминала, где обычно сидел Глеб, где стояла кровать, на которой она укладывала спать Оську, а взгляд безжалостно натыкался на пустые, сиротливые углы.

– Не может быть, – словно в бреду, шептала Тоня. – Этого не может быть...

– Может, – тихо и грустно проговорила Марина. – Я бы и сама не поверила, но... У тебя есть компьютер? А то мой-то сперли... Да есть у тебя, чего я спрашиваю, вместе же брали. Поехали к тебе.

– Поехали, – послушно повторила Тоня.

– А Интернет у тебя подключен? – уже в машине спрашивала подруга и сама же себе отвечала: – Чего я спрашиваю-то, конечно, подключен, ты говорила...

Они приехали как раз в тот миг, когда зевающая Аришка выходила из дома.

– А вы чего? На работу не хотите? Счастливые, – вздохнула девчонка. – Ма, а может, мне того, плюнуть на всю мою научную деятельность.

– Арина! Ты опаздываешь, хватит болтать! – не сдержалась Тоня, но усилием воли взяла себя в руки. – Иди, времени уже много.

– О, раскричалась... Сами небось журналы мод листать будут, – пробурчала дочь.

– Да, девочка, полистаем, чего нам, – грустно усмехнулась Марина, закрывая за ней дверь.

Тоня включила компьютер.

– Ну и куда? Что ты мне хотела показать? – обернулась она к подруге.

– В сайт знакомств. Чего фыркаешь? Я сама-то не ходок по таким сайтам. А мне сестра, Танька, знаешь ведь ее, та еще вертихвостка, так вот она и сунула меня... почти силком.

– И чего тут? – нетерпеливо водила мышкой по экрану Тоня.

– Дай-ка я, – отодвинула ее Марина. – Смотри...

Прошли долгие минуты, прежде чем Марина нашла то, что нужно. Целые фотоальбомы разных лиц: мужских и женских, молодых и не очень, курносых, длинноносых, лысых, кудрявых, блондинов и брюнетов, голубоглазых и в очках...

– Они что, все хотят познакомиться? – не поверила Тоня.

– Ну да. А вот черный список. Это... брачные аферисты, Тоня.

– К... кто?

– Брачные аферисты. Их специально заносят в отдельный список, чтобы люди знали. Ну а теперь смотри...

– Г... Глеб Сергеевич Землянин... он же Артур Михайлович Сидоров, он же... Иван Андреевич Иванов, он же Егор Альбертович Михайлов. Это что?

– Ну... то самое... – мялась Маринка. – Аферист он, брачный.

– Да какой же аферист?! Брачный! Ха! У нас же еще и брака никакого... Марина! Ну что ты несешь-то?

– Открой ты глаза! – не выдержала подруга. – Како-о-ой аферист! Самый нормальный! Пожил, голову вскружил, а потом все вывез! Ему и брака никакого не понадобилось!

– Марина, нет же... если аферист, то... да что у меня брать-то? Палатку мою? Он что же, не видел? – тихо всхлипывала Тоня.

– Сначала, может, и не видел. У нас люди, знаешь ведь как, думают: если ты день и ночь этими лифчиками трясешь, значит, у тебя дома уже миллионы в пачках! Может, и он так решил. А потом, когда пригляделся... У тебя-то, конечно, взять нечего, но он перекантовался... сама же говорила – ему спрятаться нужно было! Ну вот он и спрятался. А после вывез все. Чтоб уж не зря столько времени даром...

Все, что говорила Марина, было так похоже на правду и в то же время казалось совершенно дикой нелепостью! Зачем Глебу понадобилось прилепляться к Тоне, когда за ним любая состоятельная дамочка бы кинулась? И ведь он сам всегда за все платил... И на машине своей катал... Черт, она, конечно же, номера машины не запомнила. Но ведь могла же! Неужели он не боялся? А с другой стороны, он так вовремя кому-то сбагрил Оську. Говорил, что брату, а сам ни разу к этому брату и не свозил Тоню. И свою квартиру не показал. И не назвал точного места работы. По сути дела, она ничего определенного о нем не может сказать! Господи, неужели правда?

– Марина, ты подсчитай, на сколько он тебя... я оплачу, – прошелестела Тоня.

– Здра-ассьте! Она мне оплатит! Мы заявим в милицию, и его найдут! Пусть сам и... Ну, конечно, мы сначала его подождем. Когда он обещал вернуться?

Тоня не могла сказать точной даты. Он ей говорил, что скоро. И все.

– Я заплачу, только сразу не получится, – монотонно повторяла она.

– Да что ты, как больная! – всерьез обозлилась Марина. – Если хочешь знать, так там и оплачивать нечего! Одно старье! Я давно уже хотела себе новую мебель.

– Ну что ты говоришь, ты же вот недавно только купила большой телевизор. Да еще и в кредит. Год, как расплатилась.

– Правильно! И гарантия уже прошла. А теперь, видела, какие пошли? Тонюсенькие, как картины, и стоят копейки.

– Потому что китайские.

– А мне с ним что – разговаривать? Пусть китайский! Зато на следующий год можно и новый взять, не жалко!

Тоня только обреченно качала головой. Марина вырубила компьютер, уселась рядом с подругой и негромко заговорила:

– Хрен с ней, с квартирой, может, так оно и лучше, быстрее новое куплю. Ты мне другое скажи. Почему одним попадаются нормальные мужики, а нам с тобой... И ведь смотришь – она стерва первосортная и на рожу – сплошной квадрат Малевича, а муж у нее – золото. И приятный, и возле нее вьется, пылинки сдувает, и так... А мы ведь и не страшные, и не старые, но... то Генаша какой-нибудь прилепится, то... Семипузов! Тонька! Тонь, ты помнишь, как я по Семипузову убивалась?! Сдохнуть можно! Мы с ним в гости придем, а он, главное, эдак головкой дернет, кадычком глотнет и тоненькую свою ручку тянет: «Господин Семипузов рад с вами познакомиться!» А те, как услышат фамилию, сразу думают, что это розыгрыш. И начинают: «А я господин Кривозадов! Тоже очень рад!», «А я Череззаборногузадерищенко!» Так он мне потом и шепчет: «Вот ты все над моей фамилией смеешься, а здесь-то что творится! И ведь люди какие приятные!» Ой, как вспомню... и ведь сколько плакала, когда он к соседке моей бегал... а потом когда с балкона сорвался – это у Любки муж неожиданно вернулся. Так я первая этому мужу чуть глаза не выцарапала. Орала еще: «Предупреждать надо! А то из-за тебя такие мужики калечатся!» И ухаживала потом, как дура! А он... да ты знаешь.

– Знаю, он вылечился и заявил, что жить с тобой не может по политическим соображениям!

– Точно, можно подумать, они когда-то у меня были, – взгрустнула Марина.

– Или у него, – фыркнула Тоня.

– А помнишь, как к тебе мужик на балкон залез, адресом ошибся! – хихикнула Маринка. – Мы сидим у тебя на дне рождения, поднимаем тост. А тут с балкона такое чудо. В одних трусах!

– В стрингах! Генка потом вопил, что я любовнику не могу приличные трусы купить, перед людьми стыдно! – вспомнила Тоня.

– Ага! Или еще...

Они так сидели и вспоминали всех тех нелепых ухажеров, которых, как насмешку, посылала им судьба. И уже через час слезы высохли, и показалось, что жизнь еще не кончилась.

– Ладно, Тонь, побегу я, – глянув на часы, сказала Марина. – Работать не пойду, маме хуже стало. Я ж говорю, за лекарством бежала. А тут такое... я про все на свете забыла. Нет, ну позвонила, конечно, предупредила, что задержусь.

– Беги, а я... я тоже не пойду на рынок, – махнула рукой Тоня. И вдруг сообщила: – Мне к хирургу надо, ноги лечить. Марин, ты, если что, Аришке позванивай.

– Как это «если что»? – насторожилась подруга. – Ты чего собралась с собой делать?

– Операцию! Варикоз у меня, если не помнишь! А ты что решила? – пытливо уставилась на нее Тоня.

– Думаю, может, гланды вырывать собралась, – быстро сориентировалась Маринка.

– С чего гланды-то?

– Вот и я говорю – зачем? Они у тебя еще нормальные. Ну я пошла.

Она убежала, а Тоня начала собираться к хирургу.

В обычной поликлинике к нему всегда была очередь, которую нормальный больной ни за что не выстоит. Поэтому оставался только один способ – идти к платному врачу. Тоня уже давненько и больничку себе приглядела, «Новые технологии клиники» называется.

Врач ее принял. И направление дал на всякие анализы. И посоветовал не тянуть, а в ближайшее время лечь на операцию. А поскольку попасть на операцию в простую больницу можно было, лишь отстояв очередь длиной в два с половиной месяца, то пришлось раскошелиться и направиться в ту же платную клинику с серьезной вывеской.

– Ну и ничего, и ладно. Здоровье, оно превыше всего. На это как раз денег не жалко, – успокаивала себя Тоня. – Только бы Аришку пристроить...

И снова на выручку пришла Марина.

– Я поживу у тебя с ней, не беспокойся, все равно маму забрали в больницу.

– Может, оно и лучше, что в больницу-то?

– Конечно, там же профессиональный уход... А с Аришкой мы будем жить весело и сыто! Ложись!

И Тоня легла. И даже не успела огорчится, что операцию ей будут делать только через два дня – понадобилось сдать дополнительные анализы.

– Давайте я буду к вам приезжать и сдавать все, что надо! Берите, мне же не жалко! – просила она врачей. – У меня там дочка одна!

– И ничего она не одна, – возражал высокий и интересный врач. – К нам приходила ваша подруга и как раз просила, чтобы мы вас не выпускали раньше времени. А то вы – женщина ненадежная. Только выйдете и забудете про благие намерения, начнете коробки по рынку таскать. А вам нельзя!

– Ну, Маринка! – пыхтела Тоня, но ничего поделать не могла.

Правда, когда подруга пришла ее навестить вместе с Аришкой, Тоня так скрипела зубами, что Марина вежливо напомнила:

– Тонечка, ты б того, поберегла б зубы-то... у тебя на них денег не хватит.

Побывал у Тони и Матвей. Похвалил за твердое решение и устроил разнос по всем правилам.

– Ты почему Аришку ко мне не привезла? Чего это Марина будет с ребенком мучиться?

– Матюша! Какие муки? Аришка взрослая уже, за ней только присмотреть и все. И потом, ты-то сам все время на работе, и Леночка тоже, когда вам.

– Ну знаешь! Для племяшки я б и отпуск взял!

– Матюша, вы живете на другом конце города, а у девочки здесь школа, музыкальная студия...

– Я бы возил! У меня, между прочим, джип!

– А вот баловать ребенка ни к чему! И не кричи на меня, я больная!

Они болтали о чем угодно, а так хотелось у него расспросить про Глеба, но брат молчал партизаном, заводить же разговор первой Тоня не решалась.

А потом страх перед операцией и вовсе вышиб из головы все, что не касалось ног. Господи, как же Тоня боялась! Наркоза, боли, нежелательных последствий. И была в этом страхе совсем одна...

А трусила-то совершенно напрасно. Видимо, и в самом деле врачи работали по новым технологиям – Тоня уснула и почти тут же проснулась уже в своей палате. После операции она слабо что соображала. И, конечно же, не сразу поняла, что за странный шум доносится со стороны окна. Тихий такой, как будто кто-то скребся.

Она лениво повернула голову и увидела... смешно! В окне ее палаты, находившейся на втором этаже, торчало приплюснутое лицо Землянина.

– Глюки, – весело удивилась Тоня. – Наркоз еще не отошел, что ли?

Лицо не исчезало и даже пыталось издавать какие-то звуки.

– Сестра! Сестра! – позвала Тоня.

К ней в палату тотчас вошла молодая женщина.

– Скажите, а у меня это еще долго будет продолжаться?

– Простите, что именно? – склонилась к ней медработник.

– Ну вон... в окне... это наркоз плохо отходит, да?

– Наркоз? – женщина повернула голову и вскрикнула: – Какой наркоз? Это к вам... мужчина лезет!

– Да что вы? – равнодушно удивилась Тоня и... вспомнила все. – Впустите его, он же свалится.

– Нет, ведь что творят! Совсем с ума посходили! – ворчала медсестра, распахивая окно. – Мужчина! Для приемов есть двери! И чтоб вы знали...

– Не пускают меня в двери, просил уже.

– Значит, нельзя! – грозно негодовала медичка.

– Ну, знаете... мне надо! И вообще, оставьте нас одних, я буду себя хорошо вести.

– Сейчас же! Выйдите вон! Немедленно! Я позову охрану!

– Оставьте его... он недолго... – слабо попросила Тоня и, едва женщина вышла, тихо спросила, глядя ему в глаза: – Зачем ты это сделал? Попросил бы у меня. Я бы все отдала.

– Ай да героиня, ничего не скажешь! – хлопнул себя по бокам Глеб и забегал по палате. – Все бы она отдала! А ты спросила, что мне от тебя нужно-то! Вы со своей Мариночкой свихнулись совсем, вот что я тебе скажу! Это ж надо такое выдумать – я обокрал несчастных девушек! Старый комод...

– Шкаф... – поправила Тоня.

– Какая разница!

– И телевизор.

– И телевизор! Грузовик подогнал и... вот если бы ты не на больничной койке была, я б... Нет, позорище-то какое! Я еду в поезде, тихо, мирно. Телефон, конечно же, не берет, но только схожу на вокзале, а мне уже и Матвей трезвонит!

– Я ему ничего не говорила.

– Конечно! Ему позвонила Марина! Матвей мне рассказывает, а у меня... волосы седеют. Я! Вор!

– Я тоже не совсем поверила, но ты же не отвечал. И ключи, они были только у тебя, ну и у Маринки, само собой.

Глеб перестал носиться, осторожно сел на уголок кровати и заговорил с Тоней спокойно, медленно, как с маленькой.

– Тоня, в тот день, когда мы уезжали, я страшно опаздывал. Но заскочил к тебе домой, хотел попрощаться.. А ко мне навстречу вышла такая дама... в халате, выпучилась и сообщила, что ты отправилась за товаром. Я еще поинтересовался, куда ты за ним ездишь, но она только плечами пожала. Я тогда передал ей ключи и поехал. Кстати, со мной Оська был, он может подтвердить.

– Получается, что...

– Матвей кому-то это дело сначала хотел передать, но потом насел на твоего бывшего, и тот раскололся. Они с Лолой, или как там ее...

– Клавдия она. И что, они все и сделали?! – не могла поверить Тоня. – Но зачем?

– Твой благоверный красиво задрал голову и сказал, что хотел представить меня в невыгодном свете, вот так. Дескать, решил вернуть твою любовь, а я мешал. Но его подружка объяснила все проще – им нужны были деньги, ну они и загнали все по дешевке. А подставили меня, потому что не знали, что я еще вернусь.

– Какие дряни, – прищурилась Тоня.

– Ну почему же. Геннадий боролся за свое счастье, а Клавдия за свое. А теперь они вместе будут вертеться ужом, чтобы вернуть Марине деньги.

Тоня уже поверила, но вспомнился сайт знакомств.

– А фото твое в Интернете почему поместили? Вроде как ты...

– Брачный аферист? – весело блеснул глазами Глеб и старательно нахмурился. – Это, душа моя, Валерия постаралась. Еще давно, где-то полгода назад. Тогда у меня работа пошла, я себе машину купил, ну и Лерочка не знала, как бы меня укусить больнее. Да мне-то тогда все равно было, я по Сети не гуляю. Если только по делу. А мои ребята видели, рассказывали. Я, правда, думал, что Лерка уже сняла фото.

– Нет, висит, – вздохнула Тоня.

– Вот я и хотел уточнить, а что вы, барышня, искали на том сайте? Мне замену? Партнера себе на танцы, да?

– Глеб! Ну какой из меня танцор? Да и вообще! Ты что, не видишь, я не молоденькая стройняшка! У меня – годы! Вес! И дочка-подросток!

– А мне плевать! Я ж тебе говорил – я извращенец! И люблю именно такую! С годами, с весом и с... чего там у тебя еще?

– Дочка...

– С дочкой-то мы и вовсе все решили. Оська очень хочет иметь сестренку. И, Тоня, не надо огорчать ребенка. Ребенков... потому что мы с Аришкой уже обо всем договорились.

Когда больную пришли навестить брат, подруга Марина и доченька Ариша, они не сразу решились войти.

– Похоже, Тоня стремительно идет на поправку, – растерянно пролепетала Марина, глядя на целующуюся пару.

– Похоже, мне в следующем месяце Таиланд не светит, – почесал затылок Матвей. – Не могу же я пропустить свадьбу родной сестры!

– Похоже, у меня намечается новый папа! – взвизгнула Аришка. – Да еще и братик!

– И знаешь, Ариша, – оторвался наконец от Тони Глеб, – знаешь чего... мы тут с мамой как раз подумали... а сестренку тебе хочется?

Этот день был самым чудесным из всех, какие Тоня помнила. В ее палате собрались самые близкие, самые дорогие люди, они шумели, смеялись и совсем не считались с больничным режимом, и даже красавица-медсестра, которая не оставляла свою больную без внимания даже на пять минут, и та улыбалась по-доброму и вовсе не ворчала, как это принято во всех бюджетных больницах. Правда, когда от усталости у Тони стали слипаться глаза, оказалось, что у этой медсестры железный нрав и строгий голос, потому что гостей она выдворила без тени жалости.

Потом Тоня проснулась, а этот волшебный день еще не кончился.

– Какой у вас заботливый муж, – улыбаясь, сказала ей медсестра.

– Это Геннадий-то?! Да что вы! – вытаращила Тоня изумленные глаза, а потом с ноткой грусти проговорила: – Он даже и не в курсе, наверное, что я здесь...

– Ну уж не знаю, не знаю! – лукаво стрельнула глазами медичка. – Например, нашего хирурга Вадима Ивановича он уже своими расспросами замучил. И чем вас кормить после операции, и сколько вам гулять, и когда можно давать нагрузку на ноги... И, мне кажется, его зовут как-то по-другому... не Геннадий, это я точно помню.

Сил для серьезных размышлений у Тони не хватило, и она снова впала в дрему. А когда проснулась, оказалось, что возле ее кровати терпеливо сидит Глеб и листает кем-то забытый журнал.

– Ой! Проснулась! Елена Дмитриевна! Она проснулась! – радостно завопил он на все отделение и сразу же обеспокоенно спросил: – У тебя наркоз отошел? Ты ноги чувствуешь уже?

– Что-то отошло, – рассеянно кивнула Тоня. – Но не уверена, что наркоз... А зачем тебе мои ноги?

– Надо начинать ходить! – воодушевленно воскликнул Глеб и опять закричал: – Елена Дмитриевна! Она хочет пройтись! Давайте я ее подниму!

– Не надо! – испуганно пискнула Тоня и сильнее закуталась в легкое одеяло. – Пусть я пока так... полежу еще... подумаю...

– Чего тут думать – завтра на выписку, а ты еще не пробовала ходить! – принялся убеждать Землянин. – Ты попробуй, опусти ноги с кровати!

«Так и есть, хочет на свой танцевальный конкурс вытянуть», – охнула про себя Тоня и бешено замотала головой.

– Глеб, я не смогу. Ты лучше даже не трогай меня, а то... знаешь, я где-то читала, что от волнения наркоз опять вернуться может, – несла она несусветную чушь.

– Ну я прямо не знаю, – расстроился Землянин. – Надо же понемножку...

Подошла Елена Дмитриевна и тихонько шепнула в самое ухо:

– Если вы собираетесь сегодня вечером пользоваться судном, я не буду настаивать, но если...

– Пойдемте! – чуть не спрыгнула с кровати Тоня. – Куда идти?

Они гуляли по белому больничному коридору, и ходить было совсем не больно и даже интересно. Да чего там – интересно, оказалось, что это ужасно приятно, потому что рядом с ней шагал Глеб! И поддерживал он ее так бережно, так осторожно, будто бы Тоня стала хрупкой былинкой на его ладони и могла рассыпаться в любой момент. И с каждым ее шагом глаза у него все ярче светились от радости, а руки были такими теплыми и надежными... Отчего-то вспомнилось, что у Генаши руки постоянно потели и он, наглец, когда эти самые руки пускал в дело, так и стремился вытереть их о Тоню! А здесь! Столько силы чувствовалось в Глебовых ладонях, столько заботы...

– Ну вот, а ты ходить не хотела, – еле слышно прошептал Глеб и посмотрел на Тоню как-то уж совсем непростительно ласково. Она от такого взгляда сбилась с налаженного шага, непослушные еще ноги запутались и... И он ее тут же подхватил и притянул к себе.

– Устала? – встревоженно спросил он.

– Не-а... просто... так захотелось... к тебе на ручки, – она потянулась к нему, обняла за крепкую шею и муркнула в самое ухо: – Я совсем больная, несчастная тетенька, и меня надо много-много жалеть, лучше всего поцелуями и шоколадными конфетами.

Этот мужчина творил с ней чудеса. Никогда раньше ей и в голову бы не пришло просить своего законного мужа жалеть ее какими-то поцелуями! А Глебу она могла говорить все, что взбредет в голову, и не бояться, что он примет ее за ненормальную.

– Шоколада принести я не догадался, – с притворной горечью вздохнул он. – Придется ограничиться поцелуями...

– Нет, эта Архипова окончательно разболталась, – тут же послышался позади них Маринин голос. – Как не придешь, она все к мужику прилипнутая!

– Да что ж тут за беспредел! Не больница, а проходной двор какой-то, – недовольно повернулась к подруге Тоня. – Маринка! Надо же стучаться... И чего ты зачастила, меня ж завтра выпишут!

На следующий день ее разбудили в половине восьмого утра.

– Архипова! Антонина Игоревна, пройдите на перевязку! – пригласила ее уже другая, незнакомая, медсестра.

Тоня поплелась в кабинет врача. На улице стояло хмурое утро, и то, что было вчера: и Глеб в окне, и его заботливые прогулки вместе с ней, и даже его губы, – сегодня все казалось сном. Не будет больше ничего. Тоня приедет в свою квартиру, отлежится и... Скорее бы отлежаться, а то как они с Ариной дальше жить станут, на какие шиши?

– Архипова! За вами приехали!

Марина молодец. Если б не она, как бы Тоня добиралась до дома?

– Ты? – расширились ее глаза, когда внизу она увидела терпеливо вышагивающего высоченного Глеба с большим пакетом в руках.

– Ха! Интересно знать, а ты кого ожидала? – даже чуть обиделся тот. – Сама, главное, вчера.. Я тут конфет купил, несколько коробок, чтобы и врачам... а потом вдруг вспомнил, что надо же было цветы, да?

– Да зачем мне цветы?! – радостно повисла у него на шее Тоня. – Я так люблю конфеты! И... тебя!

– Ну так чего мы стоим-то? – засуетился Глеб. – Одевайся же скорее, давай я помогу!

Они подъехали к Тониному дому.

– Я подумал, что тебе пока тут лучше, все же в родном доме и стены помогают, – объяснил Глеб и сразу же добавил: – Но как только поправишься, сразу ко мне переедем, а тут Аришка останется.

– Мала еще Аришка, чтоб одной оставаться, – улыбнулась Тоня и прошла в комнаты.

Как же хорошо дома! Вот и не было-то ее всего несколько дней, а как она соскучилась. А порядок-то какой! Сразу видно – ждали, готовились. И пыль везде тряпочкой протерта, даже еще разводы на телевизоре не исчезли, и полы помыты, и постель свежая постелена...

– А полы Аришка мыла? – весело спросила Тоня.

– Конечно! – важно кивнул Глеб. – Она утром встала пораньше и терла их, а я цветочки твои полил. Ты не бойся, я их чистой водой, из-под крана, даже воду побольше спустил, чтоб хлорки поменьше...

Это он ее нежные цветочки! Неотстоянной... ледяной... и залил все кактусы... и насмерть угробил капризную гардению... Господи! Какое же счастье, что он есть! Что появился наконец в ее доме человек, который так хочет сделать ее, Тоню, счастливой!!! И как же она раньше могла без него жить?

– Ты чего-то как-то странно улыбаешься, – засмущался Глеб. – Я что-то не так сделал?

– Глеб! Ты... Ты – моя настоящая половинка! – всхлипнула от счастья она.

– Давай лучше ложись, чего мы с Аришкой зря мучились, одеяло в новый пододеяльник толкали? Ложись. И скажи, чего приготовить?

– Да что хочешь!

– Нет, тебе сейчас нужно все полезное, – серьезно насупился Глеб. – Ты кашу овсяную будешь?

Она счастливо кивнула.

– А еще тебе надо гранаты, и... Ты ложись, а я в магазин, чтоб молока свежего купить. Я быстро съезжу. Ложись и поспи, я дверь на ключ закрою.

Она лежала в чистой постели и пыталась уснуть. Но не могла. Рот сам собой растягивался в идиотской улыбке, а глаза пялились в потолок.

Неужели так бывает? Ну, чтобы цветы холодной водой, чтобы молоко... и чтобы это все – для нее?

В дверях послышалось чириканье ключа.

– Глеб!

– Геннадий, – строго поправил ее мужской голос, и на пороге спальни появился бывший супруг. – Что такое, уже времени сколько, а ты не встаешь? Неправильно.

Она смотрела на него, распахнув глаза, и не могла понять: неужели вот этот человек совсем недавно назывался ее мужем? И она страдала из-за того, что он ей изменял. Даже собиралась простить ему измену с Клавкой! Стыд-то какой!

– Я вот подумал, – так же серьезно продолжал Геннадий. – Нам надо с тобой попробовать построить свою жизнь по-другому. К сожалению, я не смог найти свое счастье с Лалой, поэтому...

– Пришел ко мне поискать, да? – подсказала Тоня.

– Ну а куда деваться-то? – дернул плечом тот. – Я...

В кармане у бывшего затрещал телефон, тот нехотя поднес его к уху, и Тоня ясно услышала, как ему в трубку Лалочка продиктовала, чтобы Геночка слишком не задерживался, потому что они сегодня едут к Лалочкиной родне на именины и надо еще купить подарок.

– А мне кажется, у тебя все отлично складывается, – усмехнулась Тоня.

– Да что там может сложиться! – взвился Гена. – Она совсем не понимает меня как личность! И я с ней вовсе не занял первого места на конкурсе! Жюри сказало, что у меня слабоватая партнерша! То есть даже не слабоватая, а вообще никакая! Про меня-то ничего не говорили, промолчали, а вот про нее... Нет, ты только подумай – я, значит, силен, а она – слабая! Вихляется, как на нитках, вся! А в конце и вовсе я ее не удержал, и она грохнулась! Позорище! А все из-за тех туфель! Купила, а ходить на них не умеет! Я чуть со стыда не сгорел! У всех партнерши, как партнерши, а у меня... как крестьянка легкого поведения!

– Ну а от меня-то ты чего хочешь? – не понимала Тоня.

– Как чего! Чтоб ты меня обратно забрала от нее! – выпучился Генаша. – Ты ж понимаешь – она и сама не танцует, и мне не дает! А так я, глядишь, себе новую партнершу подберу и... И, главное дело, понимаешь, чего удумала – работать не хочет, варить не собирается, даже носки мне купить не может! А туда же – в жены! Нет уж, давай мы с тобой того... обратно соединим наши души! И каждый будет заниматься любимым делом – я буду танцевать, а ты работать!

Тоня помолчала немного, а потом негромко произнесла:

– Ты так хорошо сохранился, по развитию все еще как пятилетний, честное слово... Ты на самом деле думаешь, что торчать на рынке – мое самое заветное желание?

Геннадий изумленно повел плечами:

– Так ты ж... всегда...

– Не всегда, а раньше, – грозно донеслось из прихожей.

В комнату вошел Глеб и без лишних слов выразительно уставился на непрошеного гостя.

– Если можно, довезите меня до магазина, – забормотал бывший супруг Тони, торопливо продвигаясь к двери. – А то нам с Лалой сегодня еще вечером на именины, а мне подарок...

– Так вы успеете, – проговорил Глеб. – Если сейчас поторопитесь.

– Да я и так не опоздаю! – взвизгнул Геннадий. – Но... у меня ж денег нет! Помогли б...

– А вы из той суммы возьмите, что за Маринины вещи получили, – вежливо напомнил Глеб.

Господина танцора подбросило.

– Вот блин! Ну ведь ни копейки не выделят! И где те меценаты, я вас спрашиваю?!

Глеб закрыл за ним дверь и уселся на кровать к Тоне прямо с пакетом.

– Тонь, ты не переживай. Мы с тобой... вот ты подлечишься, и мы... мы победим на этом конкурсе! Мы еще им докажем...

Она потянулась к нему, уткнулась в холодную куртку, пахнущую так вкусно, обняла за шею и протянула:

– С чего ты взял, что я переживаю? Я самая счастливая на свете. И не надо мне никаких конкурсов, зачем мне кому-то что-то доказывать? Не хочу. Потому что я уже получила свой самый главный приз! Самый золотой! Самый дорогой!

Он потерся о ее нос:

– Прямо-таки золотой? И дорогой? И самый главный? Тонечка. Мы теперь с тобой одно целое, так что со мной делиться придется, это я про главный приз...

– Дудки! Я свой приз... я тебя никому не отдам, даже и не проси...

– Да я и сам не дамся, но ты говори, говори, не отвлекайся, на чем ты там остановилась? У тебя такой волшебный голос...