Для кого-то быть единственным наследником древней шотландской фамилии гордость, для Артура — проклятье. Он полюбил самую прекрасную девушку на свете, но у Маргарет нет ни титула, ни богатства. Судьба разводит их в разные стороны. И все же Артур не может забыть свою Марго. Он встречается с разными женщинами, но ни одна не трогает его сердце. Маргарет снится ему, он мечтает о ней. Неужели ничего нельзя исправить? Неужели нельзя вернуть ее — единственную?..

Ирэн Бург

Тысяча и один мужчина

1

Лучшая защита от дурных манер — хорошее воспитание. Артур с детства наизусть знал эту фразу, записанную собственноручно со слов великого английского мыслителя, ученого и государственного деятеля Фрэнсиса Бэкона его прапрапрапрабабушкой, которая, по семейной легенде, была вхожа в покои самой королевы Елизаветы I. Артур, как наследник старинного рода, знал очень много полезных и еще больше бесполезных вещей. С пяти лет он учился в самых престижных частных школах, колледжах и закончил свое образование в Оксфорде. Он мог с достоинством гарцевать на лошади, стрелять по мишеням, неплохо играл в гольф, разбирался в живописи и стихосложении и даже понимал толк в политике и экономике. А еще он умел выигрывать в покер и поддерживать партию в бридж. Теннисная ракетка тоже неплохо смотрелась в его крепкой руке. А уж как элегантно он одевался! В своем пиджаке, сшитом на заказ в ателье, которое обслуживало еще его прапрадеда, Артур покорял сердца всех дам, не обделенных вкусом. Он импровизировал на саксофоне, но, увы, до профессионала ему было далековато. Вообще-то Артур мечтал посвятить себя живописи и даже брал уроки у знаменитого художника. Но художник был не только талантливым живописцем, но и честным человеком и отказался от преподавания. На его взгляд, ученику не хватало необходимого упорства, чтобы из просто подающего надежды любителя стать профессионалом.

Зато Артур как рыба в воде чувствовал себя в светских гостиных и престижных клубах. Он был прекрасным танцором, умел вести светскую беседу на трех европейских языках, обладал хорошими манерами и чувством юмора.

Его родители считали, что все эти навыки ему были насущно необходимы, чтобы поддерживать в высшем обществе статус светского льва и достойно нести свою знатную фамилию. Артур был наследником старинного рода, корни которого терялись где-то в Средневековье. В его роду были пэры и лорды, владельцы обширных поместий в Англии, Шотландии и Вест-Индии. Его предки с мечом и пером в руках защищали корону, занимали самые почетные места в правительствах и получали награды. Когда-то они владели землями, вассалами и пользовались милостями монархов. Правда, к началу двадцать первого века от когда-то обширных владений у их семьи осталось не так и много: большой загородный дом в Оксфордшире, доходный дом в центре Лондона и сеть антикварных магазинов по всей Англии. Ну и, конечно, связи в высшем обществе.

Артур после окончания Оксфорда с энтузиазмом вошел в семейный бизнес. Он колесил по всей Европе в поисках раритетов, вел переговоры, торговался с владельцами антикварных вещей, общался с экспертами. Благодаря его стараниям прибыль сети их магазинов возросла почти вдвое. Артур так много и напряженно работал, что его нервная система явно начала давать сбои. И когда мать снова, наверное, в тысячный раз завела разговор о том, что ему пора жениться и дать их роду наследника, он взорвался.

— Оставьте меня в покое! — кричал он, глядя в темные, как безлунная ночь, глаза матери. — Оставьте! Я сыт вашими поучениями под завязку! Я взрослый человек и сам знаю, что мне надо и чего мне не надо делать! Я свободный гражданин в свободной стране, и я хочу жить так, как сам считаю нужным!

— Не надо кипятиться, дорогой, — мягко заметила леди Сэридан, поправляя свежие розы в китайской фарфоровой вазе семнадцатого века. — Просто я тебе советую обратить внимание на дочь сэра Давида Кауфмана. Она только что вернулась из путешествия по Италии. Я сегодня виделась с ее матерью. Виктория сказала, что ее крошка намерена провести несколько недель в Лондоне. Она хочет кое-что присмотреть для своей фамильной коллекции раритетов. — Ее рука с унизанными перстнями пальцами коснулась старинных часов, где циферблат окружали фигурки пастушек, теребящих шерстку барашков, и пастушков, играющих на флейтах. — Мне кажется, Кауфманы намереваются присмотреть что-нибудь из дрезденского фарфора. Может, целесообразно показать ей петербургский сервиз начала девятнадцатого века. Как ты считаешь?

— Я уведомлю управляющего, чтобы он принял госпожу Кауфман. Кстати, возможно, ее заинтересует и богемское стекло, — сухо ответил Артур.

— Возможно, и стекло ее заинтересует, — подтвердила леди Сэридан. — Покажи милой девочке и фарфор, и стекло, и бронзу. Может, она приобретет кое-что из мелкой пластики. Говорят, ты наладил контакты с Россией. Селенитовые скульптурки пользуются популярностью у среднего класса, но, может, у тебя для нее есть нечто особенное? Младшая Кауфман… к сожалению, совсем выпало из памяти ее имя… очень милая девушка, она много чем интересуется. И воспитанная, и с хорошим вкусом. Ты же знаешь, ее дедушка Исаак Кауфман оставил ей в наследство свою частную галерею. У него был собственный дом в предместьях Рима. Именно с целью инвентаризации своего нового имущества его наследница почти две недели провела в, столице Италии. Тебе известно, в какую сумму оценивается коллекция Исаака Кауфмана?

Стон вырвался из груди Артура. Он не был знаком с наследницей, но довольно часто встречался с ее матерью, Викторией Кауфман. Многие считали ее красавицей, но Артур не разделял этого мнения. Ее старательно подправленное пластическим хирургом лицо, высокий, под два метра рост и писклявый голос не казались ему большим достоинством. А ее дурацкая манера постоянно держать на лице, будто приклеенную, улыбку, демонстрирующую все тридцать два неправдоподобно белых фарфоровых зуба, доводила его до бешенства. Наверняка ее дочь ей под стать.

— Мама, для тебя, я надеюсь, не новость, что с покупателями у нас работает специально обученный персонал. Отец занимается стратегией компании, на мне поставки, для остального мы нанимаем людей, которые, кстати, получают неплохие деньги. Разделение обязанностей — правило хорошо поставленного бизнеса.

— Артур, ты знаешь, из правил бывают исключения. К тому же, для сведения, младшая Кауфман оформляет развод. У нее прекрасно был составлен брачный договор, так что она не только ничего не потеряла, а даже приобрела. Теперь ей принадлежит вилла на Кипре. Кауфманы — достойны твоего внимания, Артур, мы с отцом очень рассчитываем…

— Мама, у меня нет сил продолжать этот пустой разговор, — отрезал он.

— Но, Артур…

— Хватит, мама, сотрясать воздух. — Артур хлопнул ладонью по столешнице.

Леди Сэридан даже вздрогнула — хлопок вышел звонким, как пощечина.

— Как ты разговариваешь с матерью, Артур? Тебе уже тридцать два, скоро будет тридцать три, а ведешь себя, как подросток. В твоем возрасте нужно думать…

— Стоп! Опасная зона! — закричал Артур. — Мама, если ты сейчас же не прекратишь, я не ручаюсь за себя. Я могу сказать такое, о чем буду сожалеть до конца своей жизни.

Было начало апреля. Авитаминоз и светонедостаточность, навскидку поставила диагноз леди Сэридан, остановив свой гипнотический взгляд на покрытом испариной лбу своего взрослого сына.

— Мой мальчик, мы с твоим отцом считаем, что тебе срочно нужен отдых, — твердо сказала она. — Тебя отец уведомил, что ты с понедельника в отпуске? Можешь съездить в Италию. Ты давно мечтал побродить по галереям. Или лучше в Швейцарию, или в Баден-Баден, на курорт, чтобы восстановить здоровье. Ты подумай. Ты нуждаешься в отдыхе, — повторила она и повернулась к Артуру своей узкой, обтянутой дорогим твидом спиной.

Даже ее прямая спина с чуть выпирающими бугорками острых лопаток выражала уверенность, что сын не посмеет ее ослушаться.

Артур действительно не стал возражать. Родители правы — он вымотан до предела. Долгая, утомительная поездка в Россию, трудные переговоры и ужасная погода со слякотью и снегопадами утомила его. А тут еще мать со своим настойчивым желанием срочно женить его. Знала бы она, насколько все эти ее разговоры бесполезны…

Он вздохнул и с должным уважением в голосе произнес:

— Мама, позволь попрощаться. Я действительно очень устал и по крайней мере несколько дней проведу в уединении. До свидания.

— До свидания, дорогой. Береги себя. Я тебе сегодня вечером позвоню, — тут же откликнулась леди Сэридан и улыбнулась так приторно ласково, что Артуру захотелось ей предложить что-нибудь вроде уксуса.

— Мам, звонить не надо. Я буду в театре. Сегодня дают премьеру «Бури» Шекспира. Новая сценография, — сказал он деловым тоном.

— О, замечательно! Не пригласишь ли ты с собой?.. Я сейчас посмотрю в своей записной книжке, как зовут младшую Кауфман. Погоди…

Артур скрипнул зубами, но как можно корректнее произнес:

— Мама, моей спутницей на вечер будет Каролина. — Он тут же заметил, как напряглось лицо матери, и поспешил добавить: — Не волнуйся, с этой женщиной у меня не будет никаких осложнений. Я понимаю, Каролина не нашего круга.

2

Поздним вечером Артур выпил столько коньяка, что потерял сознание, и, когда на следующее утро зазвонил телефон, он сначала выругался и только затем свесил ноги с кровати и нажал кнопку приема.

— Да! — рявкнул он, чувствуя в висках тяжесть всего земного притяжения.

— Сэр Артур Сэридан? — спросила трубка незнакомым мужским голосом.

— Он самый. Теперь позвольте узнать ваше имя. Надеюсь, повод для вашего звонка достаточно веский?

— Лейтенант Пэндол. Мистер Сэридан… мм… у вас есть жена?

Артур на секунду растерялся. Помимо служащих мэрии, никто не знал о его женитьбе.

— Вообще-то… А что случилось?

— Ваша жена Маргарет Сэридан? Блондинка. Примерно метр семьдесят. Кольцо на руке…

— На правой, на среднем пальце, — тут же добавил он, несмотря на то что остатки алкоголя тормозили мозговую деятельность.

— Жена ваша где?

— В отсутствии.

В трубке что-то хрустнуло.

— В больницу Северного округа сможете приехать? Нам нужно установить личность.

— Установить что? — Артур машинально отключил связь.

Чуть помедлив, трубка снова заверещала у него в руке. Он безропотно нажал кнопку приема.

— Извините, связь прервалась, — соврал он, в то же самое время пытаясь выровнять дыхание.

Его сердце билось неровными, частыми толчками. Что случилось с Маргарет? Он хотел и в то же время страшился услышать, что с его женой произошло несчастье.

— Вы меня слушаете? — В трубке послышалось шуршание и длинный выдох. Вероятно, лейтенант закурил.

— Что с Маргарет? — секунду поколебавшись, снова повторил Артур.

— Будет жить.

Казалась, вся кровь бросилась Артуру в лицо. Его переполняла радость. Он не хотел, чтобы Маргарет погибла. Он почти два года не имел никаких сведений о жене, даже не знал, где и с кем она живет. Но желать ей смерти… Ни за что! Он даже на секунду не мог себе представить, что лучистые небесно-синие глаза Маргарет закроются и не откроются никогда.

Холод сковал все его тело. Маргарет в больнице, она страдает. Дрожащим от тревоги голосом он спросил:

— Что случилось? С Маргарет все будет в порядке?

— Произошла авария. Травма черепа, выбита челюсть. Пострадавшая без сознания. В машине оказались права. Предположительно, ваша жена нарушила правила дорожного движения. На требование патрульного офицера остановиться не подчинилась. Во время погони машина перевернулась. Женщина за рулем пострадала. Серый «ровер».

— «Ровер», серый, две тысячи шестого года. Значит, Маргарет машину не поменяла…

— Выясним. Мы вас ждем в муниципальной больнице. Знаете, где это?

Артур кивнул трубке.

— Когда подъедете? — продолжил полицейский.

— Прямо сейчас выезжаю. Через час постараюсь быть.

— Порядок. В одиннадцать буду ждать в холле первого этажа.

Послышались частые гудки. Не делая резких движений, Артур осторожно положил трубку на кровать. Виски сдавило болью. Взглядом он наткнулся на бутылку недопитого «Хеннесси». Поморщившись, он с отвращением отвернулся. Ему все надоело: алкоголь, бизнес, женщины. Ничто не смогло залатать рану в его душе. Как никогда Артур с ясностью осознал: он продолжает любить свою жену, свою Маргарет.

С тех пор как они расстались, он запретил себе думать о ней, все свои чувства, скрутив в тугой ком, спрятал глубоко-глубоко, в такое темное и пустынное место, где никто, даже он сам, добраться до них не мог. Он надеялся, что когда-нибудь воспоминания, которые были связаны с его первой женой, отомрут, избавив его от непреходящей тоски по утраченной любви.

И вот снова Маргарет входит в его жизнь. Разбитая, искалеченная… Буря эмоций поднялась в его душе, но требовалось время, чтобы разобраться с нахлынувшими чувствами. Сострадание… невольная радость… сожаление… Его чувства были такими сложными, что казалось невозможным вычленить составляющие. Прищурив один глаз, он посмотрел в горлышко бутылки, словно искал «in vino veritas» — истину в вине.

Вновь зазвонил телефон, заставив его сердце стучать чаще. Он поспешно схватил трубку.

— Слушаю.

— Ты как? — пискнуло ему в ухо. — Тебе полегчало?

Зачастившее сердце стало биться ровнее. Он сразу узнал этот мелодичный, капризный голосок. Это была Кэтрин, обожавшая Бритни Спирс, Диора и коктейль «Лунная дорожка».

Со вчерашнего вечера ее писклявый голосок вызывал у Артура изжогу. И его больше не умиляли ее кругленькая мордашка с ямочками на щеках, маленькие грудки с сосочками-пуговками и крутая, упругая попка. А прикрытые подолом длинные, как у скаковой лошади, ноги вообще отныне казались ему просто уродливыми.

Вчера вечером Кэтрин потащила его на премьеру «Бури» Шекспира. На самом деле она вовсе не была ни театралкой, ни тем более интеллектуалкой. Ей всего-то и надо было, что похвастаться перед многочисленными подружками новыми платьем от Диора и сережками от Картье, которые он подарил ей в приступе щедрости.

Сначала они с Кэтрин посидели в баре, потом она схватила его за руку и, как ребенка, потащила в медленно темнеющий зал. Развалившись в кресле, он смотрел на сцену. Актеры искренне старались понравиться публике. Кэтрин отравляла атмосферу дорогими духами. В антракте официанты в белоснежных рубашках и черных со стрелками брюках разносили подносы с напитками. Кэтрин «тащилась и угорала», Артур же от скуки готов был выть, как одинокий волк в полнолуние.

С трудом дождавшись окончания второго действия, он предложил переместиться в клуб. Кэтрин даже взвизгнула от восторга, классик ее явно утомил.

Клуб оказался полупустым. Они сели за столик на троих. Артур заказал себе виски, Кэтрин предпочла коктейль за пять фунтов. Поочередно к ним подбегали похожие на ощипанных цыплят ее подружки. Кэтрин хвасталась Диором и Картье, и, играя бумажным зонтиком, вынутым из бокала, делала маленькие глоточки смеси мятного ликера, тоника и водки. Артур потягивал «Джон и Уокера» и смотрел на ее ноги. Сотню раз он видел эти ноги и, вероятно, даже находил их привлекательными. Но тут под неназойливым, рассеянным светом потолочного фонаря он вдруг заметил, что коленки у Кэтрин квадратные, а икры напоминают ножки стандартного кухонного стола: худые и, он пощупал, твердые и холодные. Отдернув руку, он потянулся за зажигалкой. Но зажигалка, спокойно лежавшая на гладкой столешнице, вдруг выскользнула из его неуклюжих пальцев и упала под стол. Артур чертыхнулся, Кэтрин улыбнулась.

— Не волнуйся, дорогой, — сказала она, нырнула под стол и протянула ладонь, на которой покоилась серебряная с инкрустацией зажигалка.

Протянутая рука тоже показалась Артуру слишком тощей и бледной. Он взял зажигалку, крутанул колесико и снова взглянул на свою любовницу. Кэтрин по-прежнему выглядела как стандартный манекен, выставленный в витрине универмага.

Глядя на депилированную кожу ее совершенно гладких рук, Артур почему-то представил общипанную индейку, готовую к жарке.

И тогда к нему в который раз пришли воспоминания о Маргарет, первой и единственной его жене. У его Маргарет были красиво-рельефные руки, покрытые золотистым пушком. Когда она мерзла, волоски на ее руках топорщились и щекотали его губы. Он так любил прикасаться к ее рукам, ощущая, как ее волоски щекочут его кожу…

— Ты на меня за вчерашнее не сердишься? — снова раздался писклявый голос в трубке, выдернув Артура из воспоминаний.

— Конечно нет, — хмуро ответил он. Ему хотелось как-то побыстрее закончить все отношения с Кэтрин, но воспитание не позволяло ему сделать это бестактно. Он не желал никому причинять боль. — Я совсем не сержусь, — сказал он мягко. — Как тебе сережки?

— О, замечательно. Я тебе и звоню поблагодарить. Моника аж позеленела от зависти, когда увидела меня. Ее бойфренд такой никчемный. Моника очень-очень неудачно выбрала себе партнера. Представляешь, ее Фред снова занял у нее двести фунтов. Даже не постеснялся, что я была рядом. Моника готова была от стыда сквозь землю провалиться…

— Кэтрин, — прервал он ее, — я не знаком ни с твоей Моникой, ни тем более с ее дружком.

— Ты ее знаешь. Она брюнетка с родинкой на левой щеке. Два года назад она удачно вышла замуж и через три месяца уже овдовела.

Он отключил телефон и плеснул себе в стакан коньяку.

Телефон вновь зазвонил. Артур поморщился, но нажал кнопку приема.

— Я случайно отключилась, — как-то виновато произнесла Кэтрин. — Вообще-то я по делу звоню.

— Так. Будь добра, только суть.

— Я слышала, в нынешнюю пятницу леди Кауфман дает званый ужин по случаю приезда дочери. Ты приглашен?

— Н-не знаю еще. Скорее нет.

— Как нет? Никогда не поверю, что тебе не прислали приглашение. Пожалуйста, возьми меня с собой. — В ее голосе послышались слезы. — Тебе это ничего не будет стоить. Я чувствую, что ты тяготишься мною. Дай мне шанс. Я понимаю, что у меня нет пэров в роду, но моя мать как-никак имеет докторскую степень.

— Кэтрин, меня не будет на званом ужине, — уже уверенно сказал Артур. — И вообще… Не звони мне, пожалуйста.

— Как так?.. Почему не звонить? Ты что, рассердился на меня за вчерашнее?

— Наоборот, я рад, что все так получилось.

— Рад? Ты радуешься, что нашел повод от меня отделаться?

— Кэтрин, пожалуйста, без истерики, — обреченно выдохнул он в трубку, мечтая об одном — поскорее закончить разговор, почистить зубы и залезть под обжигающе-холодный душ. Ему просто необходимо было привести себя в нужную форму до встречи с Маргарет.

— Так когда мы встретимся? Нельзя вот так просто — раз, и оборвать все наши отношения.

— Я тебе позвоню. Извини, мне срочно нужно завершить одно дело, — сказал он и отключил телефон.

Он решил, что позднее купит колье из жемчуга и пошлет Кэтрин вместе с роскошным букетом в качестве прощального подарка. Но сначала он должен все выяснить о Маргарет.

3

Маргарет действительно была его женой, правда, об этом не знал никто из его ближайшего окружения. Они познакомились в клубе любителей джаза на джем-сейшен. Тогда Артур уже оставил свои эксперименты с саксофоном, но интерес к виртуозной импровизации сохранил и посещал самые разные фестивали уже как слушатель. Маргарет божественно играла на фортепьяно. Только женщина с тонкой душой так могла передавать свои чувства через музыку! Любовь к Маргарет захватила его, как вихрь. Без своей златовласой красавицы он не мог прожить ни дня.

Маргарет работала в магазине готовой одежды, а по вечерам играла в клубах. Она нравилась многим мужчинам, и Артур ее безумно ревновал. Однажды он увидел, как с Маргарет разговаривает один очень солидный джентльмен.

— Что он хочет от тебя? — спросил тогда Артур, глядя в ее задумчивое лицо. — Кто тот седовласый мужчина?

— А… этот. — Маргарет вздохнула и посмотрела ему в глаза. — Артур, мы должны расстаться, — сказала она, и ему показалось, что в ее глазах засверкали слезы. — Так получилось, что меня поставили перед выбором.

— Это был твой муж?

— Нет, что ты… — Она как-то неловко рассмеялась. — Разве я стала бы с тобой встречаться, если бы была замужем? Это импресарио. Мне предлагают вступить в коллектив. У них двухмесячный контракт на гастроли в Восточной Европе, потом Бразилия, Аргентина. Их пианистка не может… В общем, муж исполнительницы категорически против, чтобы его жена участвовала в турне.

— Я тоже против, — сказал Артур.

— Ты мне не муж, — улыбнулась Маргарет.

— Пока нет, но если… Если ты согласишься выйти за меня замуж…

— Ты делаешь мне предложение? Серьезно?

Он не мог отвести от ее побледневшего лица восторженного взгляда.

— Выходи за меня замуж, — повторил он решительно.

— Ты не пожалеешь?

— Никогда, — твердо сказал он.

Тогда он был уверен в своем выборе.

Маргарет отказалась от контракта, сулившего ей карьеру, и они зарегистрировали брак.

О своей женитьбе Артур не стал ставить в известность своих родителей, а просто представил Маргарет, как свою подружку. Нужно было время, чтобы подготовить родителей к появлению в их семье нового члена.

— Кем был ваш отец? — первым же делом поинтересовалась леди Сэридан, как только Артур представил ей Маргарет.

— Он был фокусником, — ответила Маргарет, и в ее голосе прозвучал некий вызов.

Леди Сэридан не выдала своего замешательства.

— А можно осведомиться, кто ваша мама? — спросила она звенящим медью голосом.

— Моя мама танцевала… Она была танцовщицей.

— О боже! — всплеснула руками леди Сэридан и снова посмотрела на Маргарет так, будто та сказала нечто неприличное.

— Может, вам будет интересно кое-что узнать обо мне самой? — спросила Маргарет и с вызовом посмотрела в темные глаза леди Сэридан.

— Я не ошибаюсь, вы не англичанка?

— Я родилась в Англии, — ответила Маргарет, глядя на Артура, будто прося его о помощи.

Артур пожал плечами — мол, что поделать, надо выдержать этот допрос до конца.

— Моя бабушка жила в Лондоне нелегально, пока не вышла замуж за моего деда, — с вызовом продолжила Маргарет, заметив, как ходят желваки на строгом лице леди Сэридан. — Если для вас это важно, я никогда не видела своего деда и не встречалась с отцом, — добавила Маргарет, не подозревая, что своей откровенностью отсекает возможность получить симпатию матери Артура.

— Пожалуйста, будь осторожен в своих связях, — тактично заметила леди Сэридан сыну, когда они остались наедине. — Нельзя вводить в наш дом людей, подобных этой девушке. Мы должны заботиться о репутации нашей семьи.

— О боже, снова и опять репутация! Мама, как будто тебя воспитывали в монастыре.

— Если и не в монастыре, то, по крайней мере, в очень и очень приличной школе, что в свою очередь позволило мне продолжить образование в университете. А какое образование у твоей протеже?

— Она прекрасная пианистка.

— Играет в клубах?

— И что с того?

— Поэтому я тебя и предупреждаю: будь осторожен в своих связях. Эта Маргарет вполне хороша собой и, похоже, не глупа. Я опасаюсь, что ты можешь поддаться ее очарованию. Нельзя допускать, чтобы потребности твоего молодого мужского организма заставили тебя совершать неправильные поступки. Встречайся с девушками, но будь осторожен. Как мне подсказывает моя женская интуиция — такие, как Маргарет, не позволяют шутить с собой. Она хоть и незаконнорожденная, и артистка, но явно с гонором. А ты, как я вижу, настолько увлечен этой девушкой, что привел ее в наш дом. Не забывай, что ты единственный, кто наследует нашу древнюю фамилию. И мысли не держи жениться на этой блондинке.

— Но, мама, на дворе двадцать первый век!

— Именно поэтому мы должны думать о будущем. Нас, настоящих аристократов, осталось слишком мало. Я гораздо старше тебя и повторяю — нужно выбирать себе ровню. А то с тобой может случиться то же, что с твоим дядей Ричардом. Напомню, он женился на учительнице своих детей. И что? Однажды проснулся и увидел то, что видели все: она ему не пара. Его ошибка стоила ему слишком дорого… Ты знаешь, в какой финансовой дыре сейчас твой дядя? Увы, он полностью разорен этой алчной плебейкой.

— Маргарет не такая…

— Разговор окончен, — сказала леди Сэридан. — Эту девушку я больше не могу принимать в нашем доме.

Разве после таких слов Артур мог признаться матери, что они с Маргарет уже зарегистрировали брак? Артур пошел на компромисс. Он продолжал жить в родительском доме, но довольно часто оставался у Маргарет. У нее было неплохо. Картины везде — по стенам, в углу, на антресолях. Кушетка с одеялом в стиле петчворк, на одеяле — обнаженная Маргарет. Ничего красивее, чем освещенное мерцающим пламенем свечи тело жены, Артур в жизни не видел…

В идиллическом гостевом браке прошло почти два года. Вместе они ходили на концерты, ездили за город, посещали клубы. Артура по-прежнему восхищало тело жены, и он не хотел других женщин. Но что-то главное ушло из их отношений. Все, казалось, оставалось прежним — прогулки, разговоры, занятия любовью, но как будто между ними начала воздвигаться невидимая стена.

И однажды Маргарет изменила Артуру с его же партнером по теннису. Высокий, под два метра, с едва заметным и поэтому кажущимся особенно изысканным загаром, Оскар был красив, как бог, и умен, как дьявол. Понятное дело, перед таким богочеловеком ни одна из земных женщин не могла устоять. Не устояла и Маргарет. Она так и сказала тогда Артуру: «Я тебя больше не люблю. Я не люблю и Оскара, но с ним я хотя бы несколько часов чувствовала себя счастливой». А когда Артур только набирал воздуха, чтобы высказать все, что он думает о ее поступке, она добавила: «Я не хочу тебя видеть. Разве ты мне муж? Я не так представляла нашу супружескую жизнь. Я хочу настоящую семью, с общим домом, с детьми, с ответственностью, наконец. Мне надоело существовать на правах любовницы. Любовников найти — не проблема, а вот семейную жизнь построить — это искусство».

После таких слов Артур больше не искал встречи с женой. И даже не подал на развод. А зачем? Жениться снова он не собирался. К тому же он должен был подойти к этому вопросу деликатнее. Он не хотел, чтобы о его промахе узнали родители. Он планировал заработать достаточно средств на отступные, чтобы Маргарет согласилась не доводить дело до суда. А потом он узнал, что Маргарет уехала из Лондона.

Артур погрузился в работу, изредка заводил любовные интрижки. С Маргарет судьба его не сводила. Поговаривали, что где-то в Америке она снялась в телевизионном сериале, а потом уехала в турне. Как-то он разглядывал «Плейбой», и ему показалось, что на глянцевом развороте — его жена. Те же полные, чуть приоткрытые губы, глаза, прячущие взгляд под пушистыми ресницами, чуть вздернутый тонкий нос и каскад золотистых волос, спадающих на небольшую, но идеальной формы грудь. Если это действительно была Маргарет, то она стала еще красивее.

Наверняка его жена не страдала от отсутствия мужчин. Как, впрочем, и он не жаловался на дефицит женщин. Однажды ему даже показалось, что он снова готов влюбиться. Тогда он был увлечен Джудит Робинсон, «три в одной»: гламурной красоткой, модной поэтессой и известной светской львицей. Но после полугода знакомства их с Джудит любовная лодка разбилась о рифы усталости от многочисленных тусовок и поскучневшего секса. К тому же Джудит увлеклась буддизмом и уехала в Тибет.

Артур купил квартиру и теперь уже не в гостиничных номерах, а в собственном пентхаусе принимал своих любовниц.

Последней была Кэтрин. Уже вчера Артур поймал себя на том, что думает о ней в прошедшем времени, хотя она все еще сидела рядом с ним за столиком и покачивала ногой, похожей на ножку стола. У него еще в клубе вдруг возникло непреодолимое желание, чтобы она навсегда исчезла из его жизни.

— Пожалуй, на сегодня мне хватит, я домой, — процедил он сквозь зубы и резко встал, втайне надеясь, что Кэтрин захочется «продолжить шоу».

Но она не умела отгадывать его мысли и поплелась следом за ним в гардероб.

— Может, тебе не хочется уезжать? У тебя осталась масса неохваченных подружек, которым ты еще не продемонстрировала своего Диора и Картье? — подавая ей пальто, громко спросил он.

Стоящий рядом мужчина с выпирающим животом посмотрел на Кэтрин с нескрываемым любопытством, будто хотел прицениться.

— Не важно, еще успею. — Кэтрин схватила Артура под руку и поволокла вон.

Мужчина с животом-подушкой проводил ее разочарованным взглядом.

Артур сел на водительское сиденье своего «бентли». Кэтрин пристроилась на пассажирском сиденье рядом. Полы ее легкого пальто разошлись, оголив квадратные коленки. Если она останется, меня ждет фиаско, подумал он и кротко сказал:

— Что-то мне нехорошо.

— Заболел, пупсик?

— Пупсик, может, и заболел, а я просто хочу в постель, — буркнул он и вырулил со стоянки.

— Я не против, — вздохнула Кэтрин. — Заглянем в наш любимый ресторанчик, перекусим и заляжем в постельку.

Она поцеловала его в щеку так звонко, что он на секунду оглох на одно ухо.

— Пожалуйста, сиди смирно.

Кэтрин обиженно поджала губы и тряхнула головой. Почувствовав сережки в ушах, она тут же улыбнулась:

— Как ты угадал с сережками. Мне всегда хотелось Картье. Ты мне еще что-нибудь подаришь? Я видела в магазине такое замечательное колье из жемчуга, — защебетала она, поглядывая на освещаемую фарами дорогу. — Моника сказала, что жемчуг не в моде, а я думаю, она мне просто завидует. Ей с мужчинами никак не везет. Ни один дельный не попался. Не то что сережки подарить — за ужин в ресторане пополам платят. А ты у меня лапонька. — Обдав его запахом мятного ликера, она снова потянулась к Артуру. — Ах ты, мой золотой… Мой заинька… Моя киска…

К горлу подкатила тошнота. Артур отстранился и кинул в рот жвачку со вкусом апельсина, включил радио. Он готов был вынести часовой блок рекламы, но самая безобидная реплика Кэтрин грозила ему язвой.

Он оставил «бентли» у небольшого ресторанчика, который славился изысканной кухней и картой редких вин. К тому же обслуживали здесь быстро, а свободный столик для него, как постоянного посетителя, находили всегда. Когда они только вошли в ресторан, Кэтрин окликнул высокий красивый парень в костюме из последней коллекции Диора. Она всплеснула руками и кинулась к нему навстречу. Поклонник Диора с готовностью перегнулся пополам, подставив свое модно небритое лицо для ее звонких поцелуев. Кэтрин с готовностью почмокала над плоскими, с длинными мочками его ушами и настороженно оглянулась на Артура.

— Артур, х-хочу тебе п-представить… — заикаясь, начала она.

— Не надо, — грубо оборвал ее он, намереваясь воспользоваться случаем и сплавить надоевшую любовницу вовремя подвернувшемуся моднику.

— Ты ревнуешь? — Кэтрин захлопала ресницами, от чего ее лицо стало похоже на кукольное.

— Какую ерунду ты говоришь — ответил он, кидая взгляд на незнакомца.

Парень был на полголовы выше Артура, но выражение его лица можно было определить скорее как сонное, чем как агрессивное.

— Мы с Кэтрин вместе курсы дизайна посещали, — пояснил модник и подал Артуру руку. Взгляд его светлых до прозрачности глаз сверкнул дружелюбием. — Я Виктор.

— Артур.

Виктор так сдавил ему ладонь, что Артур с трудом сохранил достойное выражение лица.

— Давайте ко мне за столик, — предложил Виктор, взглянув на Кэтрин. — Я только что закончил деловой ужин и свободен аж до утра.

— Замечательно! — не скрывая ликования, вскрикнула Кэтрин. — Какой сегодня счастливый день! Мы были на премьере Шекспира, теперь вот Виктор. Как ты? Сколько лет, сколько зим. Ты давно в Лондоне?

— С неделю.

— А потом?

— Как случится. В Париже готовится показ моделей одежды новой звезды из Индии. Может, пригласят. Мужским моделям сложнее пробиться. Я стараюсь быть на плаву. Вот сейчас только переговорил с агентом. Он ведет переговоры с одной парфюмерной фирмой. Пока не скажу с какой, чтобы не сглазить. А ты? Чем ты сейчас занимаешься? Кто из наших сейчас в Лондоне?

Они сидели втроем за столиком, освещенным лампой под матовым плафоном в виде шара. Официант разлил по бокалам вино. Кэтрин чувствовала себя неловко, ее круглые глаза выражали растерянность. Перебросившись парой фраз с Артуром, она отвернулась к Виктору и стала рассказывать ему об общих знакомых, которых Артур не знал: Фредерик, мол, сломал ногу, а Ванесса забеременела, Жан женился на дочке владельца сети отелей, а Айрис бросила Луку и сбежала с байкером, но тот оставил ее в придорожном мотеле и скрылся в неизвестном направлении. Артур слушал, без аппетита поглощая рыбное филе, и даже не делал вид, что заинтересован этим разговором. Он качал головой и вздыхал, слыша о неприятностях, в какие попали приятели Кэтрин и Виктора, и иногда вставлял реплику.

Наконец ему надоело слушать, как Кэтрин снова начала подробно рассказывать биографию чуть ли не с пеленок какого-то их с Виктором общего знакомого, и Артур, улучив момент, выскользнул из-за стола и отправился домой.

Без Кэтрин салон «бентли» показался ему уютнее. На шоссе машин было мало. Заморосил дождь. Дворники заелозили, размазывая капли по ветровому стеклу. Артур зачем-то начал считать, сколько было у него женщин. За критерий взял секс. Когда он досчитал до тринадцати, тормозные огни идущей впереди машины вспыхнули красным. Артур остановил «бентли» в нескольких миллиметрах от бампера новенького «мерседеса». «Мерседес» примирительно подмигнул задними фарами и свернул направо. Артур крутанул руль, и его «бентли» послушно нырнул влево. Неоном мелькнула вывеска «Салон красоты „Маргарет“».

Напрасно он надеялся, что сможет забыть жену…

4

Маргарет была красавицей. Нос тонкий, с изящно вырезанными ноздрями. Глаза большие, лазорево-синие, иногда, когда она уставала или злилась, они становились зелеными или серыми. Ресницы пушистые, брови выразительные, четко очерченные. Когда она приоткрывала рот и на внутренней стороне губ блестела влага — ему казалось, что все мужчины мечтали вобрать эти губы в себя, почувствовать их вкус, мягкость, податливость.

«Бентли» тряхнуло, Артур всем корпусом подался вперед, руль врезался в грудь, но он удержал управление. Выпрямившись, потер грудину и глубоко вздохнул. Он и забыл, что с Маргарет никогда нельзя терять бдительности.

На заднем сиденье послышался еле слышный шелест, какой издают женские ноги в плотных нейлоновых колготках, когда одно колено опускается на другое. Он оглянулся. Полиэтиленовый пакет с бутылкой коньяка белел в сумраке салона.

Той ночью он очень много выпил. Но сначала поставил машину в подземный гараж, пришел домой, откупорил «Хеннесси» и раздвинул шторы. Он сидел в кресле и смотрел, как мелкие капли дождя сыплются на оконное стекло, преломляя отраженный свет уличного фонаря. Там, в открытом пространстве большого города, начиналась весна.

Маргарет любила гулять под дождем. Она вообще любила воду. Артур познакомился с Маргарет после джазового концерта, но впервые он ее увидел накануне, на Лазурном берегу. Прошло столько лет, а Артур до последней детали помнит их первую встречу.

Был июнь, стояла жара. Он только что завершил большую сделку и отдыхал во Франции. Близился вечер, глаза воспалились от палящего солнца и многочисленных купаний в морской воде.

Он сидел в шезлонге и лениво озирался вокруг. И вдруг он увидел ЕЁ. Она шла по кромке воды, придерживая рукой соломенную шляпу с голубой лентой на тулье. На ней было белое платье в синий горох. Легкий подол судорожно метался между ее невероятно красивых ног. Тысячу ног видел он в своей жизни, но эта совершеннейшая пара конечностей буквально загипнотизировала его. Как парализованный, он не мог двинуться с места и только смотрел, как под тонкой тканью плавно движутся крепкие бедра, как изящно выкидываются вперед точеные икры, как нежно касаются влажного песка узкие ступни.

Говорят, что все наши желания начинаются с потери некоего рая. Как только он увидел шагающую по пляжу Маргарет, покой навсегда покинул его. Его тряхнуло как от тока напряжением в двести двадцать вольт, когда совершеннейшая в мире пара ног остановилась около него. Как будто рваный провод, подключенный в сеть, свалился прямо на его спину. Маргарет секунду еще постояла рядом, одну за одной сняла босоножки и, держа их за ремешки, двинулась дальше. Артур буквально прожег взглядом голую, с перекрещивающимися на лопатках бретельками спину, но Маргарет так и не оглянулась и даже не замедлила шага. Как он узнал позднее, она вообще не любила суеты.

Даже когда внезапно налетел ветер и над ней хрустнула ветка старого ясеня, она сначала посмотрела вверх, как бы прикидывая, стоит ли делать лишние движения, и только потом шагнула в сторону.

Это случилось уже в Англии, в день закрытия джазового фестиваля, который должен был проходить в национальном парке. Надвигалась гроза. Резкий порыв ветра согнул крону дерева так, что большая ветка с треском надломилась и упала в нескольких сантиметрах от ее спрятанных в джинсы безупречных ног. Маргарет только пожала плечами, перекинула сумочку с руки на руку и посмотрела на часы.

— Не меня ли ждешь? — вдруг спросил Артур. — Ты же Маргарет. Я Артур, помнишь? Мы познакомились на концерте во Франции. Лазурный берег…

— А… любитель саксофона, — улыбнулась она и подняла свои серо-синие глаза.

В ее взгляде он угадал печаль. Сильный порыв ветра вновь заставил деревья согнуться. Артур схватил Маргарет за руку и дернул на себя.

— Надо уходить из парка. Закрытие фестиваля, вероятно, перенесут, — сказал он. — Дождь начинается. Надо успеть до ливня.

Иллюстрацией к его словам послужили первые крупные капли, кляксами брызнувшие на дорожку. Он схватил ее за руку, и они едва успели поймать такси. Четверть часа спустя они были уже в номере гостиницы.

Тогда впервые Маргарет предстала перед ним обнаженной. Он не был новичком, с девственностью расстался в девятнадцать. До Маргарет у него было несколько любовниц. Маргарет стала его по-настоящему первой любимой женщиной. И в первый раз, как мужчина, он ничего не смог.

Артур просто оцепенел от ее изощренно совершенной наготы. Он целовал ее ноги, живот, руки, ласкал груди, обнимал плечи, но так и не снял с себя джинсы. «Мерзавец», который при первой же мысли об обнаженном женском теле всякий раз «поднимал голову», в тот раз решил саботировать. Тогда Артур раздвинул руками ее ноги, и его пальцы коснулись ее теплого гнездышка, в то время как его язык продолжал кружить вокруг ореола ее упругой груди, легкими, быстрыми прикосновениями касаясь острия соска. Он почувствовал, как мелкой дрожью забилось ее тело. Маргарет выгнулась, громко и протяжно закричала и тотчас, поджав коленки, отвернулась от него, закрыла ладонями лицо и заплакала. Успокаивая, он обнял ее за плечи и положил рядом с собой. Доверившись ему, она опустила руки вдоль вытянувшегося в струнку обмякшего тела, закрыла глаза и тут же мерно задышала.

Боясь пошевелиться, Артур лежал с ней рядом на небольшой кушетке, любовался ее ухом, причудливо вырезанным, как морская раковина, вдыхал пряный запах, исходивший от ее разметавшихся золотых прядей. Он провел рукой по ее волосам — они были упругими и юркими, как ртуть. Он приподнялся на локте. Свет от бра падал под таким углом, что ресницы Маргарет отбрасывали тень на щеки. Эта пугливая тень чуть заметно подрагивала то ли от биения сердца, то ли от внезапно налетевшего сна. Маргарет была похожа на фею из сказки. Фея совершила чудо и со спокойной совестью удалилась в долину снов. Зато его «дезертир» решил вернуться в строй и приготовился к бою. Артур готов был рыдать от его подлости. Но тут Маргарет вздохнула и перевернулась на живот, предоставив возможность созерцать ее гладкую и упругую попку.

Не размышляя, Артур сбросил с себя джинсы, едва успел натянуть презерватив и раздвинуть ее бедра, как тут же моментально выпустил весь свой заряд. Он тогда страшно расстроился, а Маргарет только махнула рукой, обняла его и опять заснула.

Как давно это было… Кажется, в другой жизни.

Артур смотрел на мигающие в небе звезды, потягивал коньяк и ждал, когда воспоминания поблекнут под вуалью опьянения. Он даже не догадывался, что утром звонок из полиции заставит его в который раз пожалеть о том, что он не смог удержать рядом с собой свою жену, Маргарет… свою возлюбленную.

5

Артур остановился перед больничной стойкой. Женщина в белой шапочке и в белом халате, с профессионально равнодушным лицом, скользнув по нему взглядом, вновь уставилась на монитор компьютера.

— Моя фамилия Сэридан. Артур Сэридан. Мне назначена встреча, — произнес он и тут же почувствовал, как тяжелая ладонь легла на его плечо.

Развернувшись, он увидел перед собой широкоскулое, похожее на бетонную стену лицо: плоское, серое, ничего не выражающее.

Мужчина коротко ему кивнул.

— Я лейтенант Пэндол, — сказал он с нажимом. — Мне поручено выяснить личность потерпевшей.

— Как Маргарет? — Голос Артура дал осечку.

— Пройдемте. — Лейтенант Пэндол качнул коротко стриженной головой.

Артур пошел за ним. Они сели на пластиковые кресла.

— Маргарет как? — повторил Артур, борясь с непослушными губами.

Наклонившись, лейтенант поднял с пола кожаный портфель, вынул из него бумажный конверт и вытряхнул на стоявший рядом с креслом стол.

— Это вам знакомо?

Артур опустил руку в карман, вытер о носовой платок взмокшую от волнения ладонь и только потом взял кольцо. Кольцо было из золота, с янтарным камнем величиной с фасолину.

— Насколько я знаю Маргарет, она не стала бы такое носить. — Он положил кольцо на столешницу. Золото Маргарет не любила, даже на свадьбу вместо обручального он подарил ей серебряное колечко с агатом, которое ей приглянулось в индийском магазинчике. — Вряд ли ей это принадлежит, — сказал он и перевел взгляд на скучающее лицо полицейского. По выражению его темных глаз трудно было догадаться, о чем он думает. — Марго терпеть не могла штамповку, — пояснил Артур.

Лейтенант Пэндол без слов убрал кольцо в конверт и поднялся с кресла. Росту в нем было не больше ста шестидесяти. Сидя, он выглядел солиднее.

— Ступайте за мной.

Они прошли по больничному коридору до угла. Лейтенант толкнул крашенную белой краской дверь. Помешкав на пороге, Артур вошел следом. Палата была небольшая, на одного пациента.

Они подошли к стоящей у окна высокой металлической кровати. Обмотанная марлей голова слабо пошевелилась, веки, дрогнув, приоткрылись. Из глубины темных, как еловая хвоя, глаз вырвалось такое отчаяние, что Артур на секунду оторопел.

— Боже мой… — растерянно пробормотал он, но тут же заставил себя улыбнуться. — Привет, — сказал он как можно веселее и даже помахал в воздухе рукой.

Женщина на кровати пошевелилась. Левая рука, до локтя обмотанная бинтом, показалась над одеялом. Артур невольно отметил небольшую кисть, коротковатые пальцы с совсем крошечными ноготками. Обыкновенная кисть, ничего особенного. Но в то же время в этой кисти сосредоточилось для него все, что он хотел узнать.

Противоречивые чувства нахлынули на него. Ничего подобного он не чувствовал никогда — заполняющая все его существо радость и в то же время щемящая жалость и сострадание. Это была не Маргарет. Пострадавшую он не знал, но тем не менее ему стало жаль ее — травмы, судя по многочисленным бинтам, были серьезные.

Артур присел на краешек кровати. Из-под бинтов раздался то ли хрип, то ли стон. Он почувствовал, как защипало в носу.

— Крепись, — только и смог выдавить он.

В момент его мозг отключился. На секунду ему показалось, как горящие из-под бинтов глаза вдруг поголубели. Внезапная мысль пулей пронзила его. А если где-то Маргарет тоже страдает? Если так же, как эта неизвестная, лежит забинтованная и слова сказать не может? Нет-нет. Его голова невольно дернулась. С Марго не может случиться такое. А если бы и случилось, его бы нашли — как-никак он до сих пор ее законный муж.

— Так что вы скажете? Вам знакома эта женщина?

Артур вздрогнул. Он словно выпал из времени.

— Нет… Вряд ли мы знакомы. — Артур осторожно пожал ее вялую, влажную ладошку. — Ты не волнуйся, ты жива — это главное. У тебя все будет хорошо, — с мастерством начинающего карьеру актера сказал он. — Жизненно важные органы не пострадали. Врачи наблюдают за твоим здоровьем. Мы еще у тебя на свадьбе погуляем.

Он заметил, как сузились ее зрачки.

— Тебе больно? — Он вскочил. — Сейчас я позову дежурную медсестру. — Артур бросился к выходу, крича: — Сестра, сестра! Больной плохо! Примите меры…

Он ушел только после того, как пострадавшая заснула. С ней осталась сиделка, которой он заплатил. Ему было жаль горемыку, хотя та, как выяснилось, числилась в картотеке полиции. Также Артур понял, что лейтенант еще до его прихода знал, что на больничной койке — не Маргарет Сэридан. Маргарет заявила об угоне своего автомобиля и о потере прав еще с год назад. Увы, современные Шерлоки Холмсы не посчитали нужным пощадить его чувства. Или им хотелось хоть как-то испортить настроение представителю элиты? Мол, пусть аристократ хоть немного помучается от мысли, что с его женой случилось несчастье. Увы, классовая неприязнь время от времени давала о себе знать. И если представители среднего класса в своих разговорах с удовольствием перемывали косточки английской аристократии, то в реальной жизни всегда радовались подставить этой аристократии подножку. Или, по крайней мере, ущипнуть. Какое удовольствие они испытывали, наблюдая страдания «сильных мира сего».

Артур подписал бумагу, подтверждающую, что пострадавшая не является Маргарет Сэридан, и был свободен. Но что с того? Он до сих пор не знал, где его жена.

Артур сел в машину, чувствуя, как тоска холодом заполоняет душу. Щемящее чувство одиночества и неприкаянности водоворотом затягивало его в свою трясину. Он не мог оставаться один и в то же время осознавал, что на всей огромной Земле нет ни одного по-настоящему родного человека, которого он хотел бы сейчас видеть. Вот если бы рядом оказалась Маргарет… Красивая, улыбающаяся, полная жизни. Может, она где-то и радуется жизни, но только не с ним!

Артур вытряхнул сигарету из пачки и закурил, жадно втягивая в себя дым. Туманом окутало голову, тяжелые, давящие мысли на некоторое время ушли, уступив место воспоминаниям. Он погрузился в образы прошлого — представил Маргарет в длинной юбке, в ажурной белой кофточке без рукавов, в сандалиях на босу ногу. Склонившись, она накрывает на стол. Прохлада старого коттеджа, стук дождевых капель по крыше, потрескивание поленьев в камине…

О, Маргарет, знала бы ты, как воспоминания мучают меня!

Артур затушил недокуренную сигарету и решительно завел мотор. Заехав домой, он переоделся, купил в супермаркете продукты и двинул за город. Он хотел посетить место, где они с Маргарет провели свой медовый месяц, место, куда скрывались, устав от лондонской сутолоки. Они гуляли по окрестностям, купались в озере. На широченной деревянной кровати, царственно занимающей чуть ли не половину комнаты, любили друг друга. Свеча на столе, гуляющие по потолку блики, сентиментальный блюз из радиолы. Вздохи, всхлипы, вскрики… Его жена не умела сдерживать своих чувств.

6

Коттедж он нашел до непредсказуемости быстро — он не забыл дороги! Управляющий — дородный мужчина с ровной, как искусственное травяное покрытие на футбольном поле, стрижкой — сонно ему улыбнулся. Желающих снять коттедж в это время года было немного.

— Вы какой хотите снять домик? С видом на озеро? Ближе к лесной полосе? Советую поселиться в двенадцатом номере. Это совсем новое строение, с теплым полом, с джакузи…

— Посмотрите, пожалуйста, Маргарет Сэридан не останавливалась ли у вас в последнее время? Допустим, в коттедже номер три?

— О… Я думаю, сейчас этот домик не стоит снимать. С отоплением там проблемы. Правда, есть большой камин, уголь, дрова, — поспешно добавил он, глядя в решительное лицо Артура.

— Маргарет Сэридан в последнее время бывала у вас? — напомнил ему Артур.

— Сейчас, сейчас…

Управляющий достал старую амбарную книгу, и его толстенький пальчик с ровно постриженным ногтем заскользил по строкам.

— Сэридан… Маргарет… Есть такая. В начале марта снимала коттедж номер три на два дня. Значит, вам тот же номер?

Артур кивнул и выложил на стойку свои водительские права. Оформление не заняло и пяти минут, и вот он обладатель заветного ключа.

Два поворота в замочной скважине… Артур протянул руку к выключателю. Лампочка под стеклянным плафоном приветствовала его тусклым светом. Пахнуло мрачной сыростью давно не топленного помещения. Он шагнул в комнату. Казалось, ничего не изменилось с того времени, когда он здесь был в последний раз. Старый массивный буфет с недорогой фаянсовой посудой, тканый коврик на половицах с облупленной краской, круглый обеденный стол, через проем — спальня с кроватью, креслом, стеллажами. В углу — большой, с чугунной решеткой камин.

Не снимая куртки, Артур нашел в подсобном помещении мешок с углем, поленницу. Взяв несколько поленьев, вернулся в комнату, сложил их в камин. Пошарил взглядом по стеллажам: книги, журналы, опять книги. Подошел ближе, нагнулся, вынул из-под груды глянцевых журналов тетради: одну тонкую и одну с картонной обложкой и витым креплением. Разорвав тонкую тетрадь, кинул в камин, поднес зажигалку. Пламя, чуть поколебавшись, перебралось на странички. Язычки огня робко жевали бумагу, оставляя за собой угольную черноту. Огонь уже смелее подкрался к поленьям, лизнул кору. Чтобы закрепить успех, Артур вырвал страницу из толстой тетради и… рука невольно застыла в воздухе.

«Я хочу только любви, но, похоже, в наше время любовь в страшном дефиците», — прочел он.

С размаху Артур сел на стул, но тут же вскочил — настолько сиденье было холодным. Он отложил тетрадь, присел на корточки и заглянул в камин. Огонь был в стадии раздумья: заснуть или подождать. Артур ласково подул на огонь. Искорки весело поприветствовали его вмешательство. Хвост пламени вдруг проскользнул между поленьев. Кора занялась, скоро дальше пойдет, решил он. Но пока разгорится, пока согреется воздух, пока влага испарится, пройдет не один час.

Артур вернулся в машину, достал из багажника сумку с продуктами и «Джони Уокером», подаренный матерью на Рождество шерстяной плед. Когда он вошел в дом, огонь весело потрескивал в камине. Это радовало, но еще не согревало. Артур бросил вещи на стол, выдвинул из угла кресло с высокой спинкой, поставил напротив распахнутой до предела заслонки, накрыл пледом. Он принес из подсобки еще поленьев — пусть просохнут — и наконец опустился в кресло. Поленья потрескивали в камине, то были единственные звуки, окружавшие его. Густые сумерки рассеивало пламя горевших дров. Он как зачарованный смотрел на пляшущие языки огня.

Где-то за спиной послышался шорох. Он оглянулся. Ему показалось, что из глубины мрака на него смотрят наполненные болью синие глаза…

Артур тряхнул головой, видение исчезло. Отвинтив алюминиевую крышку, вынул пробку, глотнул прямо из бутылки виски. Алкоголь, горечью обдав рот, скользнул в гортань, теплом разлился по груди. Артур еще раз взглянул в угол. Отраженное пламя мелькнуло в синеве, очерчивая извилистый силуэт с острыми пиками сухоцвета. Эту покрытую голубой глазурью вазу покупала Маргарет и радовалась как девчонка: в интерьере старого коттеджа дешевая ваза смотрелась вполне элегантно. Особенно когда в ней красовалась роза. Одинокая белая роза в синей вазе…

Чувство жгучего сожаления накрыло его с головой. Он сам виноват, что не смог удержать Маргарет. Его вина, что жена не смогла быть с ним счастлива. И если она сумела найти кого-то, кто смог полюбить ее так же, как когда-то любил он… Что ж…

Поленья рьяно горели, обдавая жаром ближайшую территорию. Артур сделал еще несколько глотков виски и, примирившийся с действительностью, вытянул ноги, с удовольствием ощущая тепло, взял в руки тетрадь с пружинным креплением. Любопытство раздирало его. Он узнал почерк Маргарет. Его ждали открытия.

«Я хочу только любви, но, похоже, в наше время любовь в страшном дефиците. Можно есть пищу без соли, только невкусно. Так и без любви — скучно и пусто. Мне говорят, научись сначала любить себя. Но разве это интересно? Звезды не стали бы зажигаться, если бы это не было кому-нибудь нужно. Я же не нужна никому. И себе тоже. Что-то не так в моей личной карте звезд… Мне никогда не узнать счастье».

Артур опустил тетрадь на колени. Неужели он нашел дневник Маргарет? Двойственное чувство раздирало его. С одной стороны, он считал дурным тоном читать личные откровения без ведома писавшей, но с другой… Так хотелось узнать потайные мысли самой дорогой для него женщины. Немного поколебавшись, он продолжил чтение.

«Я приехала сюда, где само место говорит о стольких минутах, часах, днях, когда я была несказанно счастлива. Мне необходимо разобраться в самой себе. После разрыва с А. прошло уже почти два года, но я до сих пор страдаю… Пусто, гулко в душе. Мне надо разорвать ту нить, что связывает меня с прошлым. Прошлое мучит меня, я топчусь на месте и не могу двигаться дальше. Иногда мне кажется, что мне вообще не стоит жить. Я ничтожна, слаба, я недостойна этой жизни. И в то же время что-то мне подсказывает, что мною движет обида, подчас отчаянье… Надо набраться терпения и ждать … Говорят, если передоверить свои мысли бумаге — обида исчезнет, боль пройдет. Что ж… Надо попробовать. Только с чего начать? Может, с того дня, когда я впервые встретила ЕГО? Надо покопаться в памяти… Или все же не стоит?»

Обрывочные фразы, начатые и незаконченные предложения. Перечеркнутые фразы. Вырванные страницы. Как тяжело давались Маргарет откровения! А вот это можно разобрать…

«Ну и самое интересное — первый мужчина, и второй, и сто сорок второй. А назову все это: „Моя первая тысяча мужчин“».

Артура как кипятком обдало — Маргарет всегда любила крайности. После него, вероятно, решила качество заменить количеством. Но все равно с тысячей перегнула, решил он, сделал еще глоток «Уокера», мельком взглянул на рьяно горящие поленья и снова начал листать тетрадь.

Маргарет писала о своем детстве, как она играла в мячик, прыгала через скакалку, занималась музыкой. Много страниц было посвящено матери — танцовщице из ночного кабаре, бабушке, которая приехала в Англию из Польши и служила горничной.

Артур перелистывал страницу за страницей. Снова о матери, снова о бабушке, опять о матери, еще и еще раз о бабушке. Как странно, подумал он, за все годы, что мы жили в супружестве, Маргарет никогда не говорила о своих родных. А может, и говорила, а я просто не слушал?..

Одну за другой он переворачивал страницы. Ничего особенного — о подружках, о музыке, об ожидании любви.

Артур сделал глоток виски. Поленья уже пылали вовсю, обдавая его жаром. Он снял куртку и снова положил тетрадь на колени. Большая часть страниц была прочитана, но ни слова о тысяче мужчин! Артур стал судорожно перелистывать тетрадь. Одноклассницы, девчонки, с кем пела в хоре, снова и опять о Бахе, Моцарте, Гершвине… Вот…

«Бывает — раз и влюбишься! Синие глаза, темные волосы, улыбка, от которой становится жарко. Какой все же Пирс Броснан красавчик. О, мой агент 007…»

Тьфу, три страницы об актере и ни слова ни об одном реальном мужчине! Артур бегло пересмотрел написанное в тщетной надежде хоть раз наткнуться на собственное имя, заглянул в конец тетради. На последней странице он нашел только круглую рожицу с выпученными глазами и высунутым языком.

В порыве раздражения Артур кинул тетрадь в огонь. Пламя вспыхнуло с новой силой.

Все потеряно, он так ничего и не узнает о мужчинах, которых любила Маргарет. И были ли все эти тысяча и один мужчина? Может, как и он, Маргарет пыталась найти забвение в объятиях других мужчин, но никто не смог вытеснить любовь к нему из ее сердца?

Где же ты, моя единственная? Где, моя Марго? — подумал Артур, как вдруг, будто кто-то невидимый вошел в дом, потянуло холодом. Он даже оглянулся, не открылась ли входная дверь. Нет, деревянная дверь была на месте. Он еще раз глотнул виски, встал, прошел в другую комнату. Широченная, в треть комнаты, кровать была такой же, какой он ее помнил: деревянные спинки, вздымающийся бугром в изголовье клетчатый плед. Одним рывком он откинул покрывало. Ничего особенного — пододеяльник в мелкий цветочек, такие же наволочки. Отогнув край одеяла, он убедился, что простыня белая. Как когда-то, когда они с Маргарет проводили здесь свой медовый месяц.

Неожиданно для него самого в носу засвербело, глаза заволокло влагой. Артур упал навзничь на кровать и разразился слезами. Плакал он самозабвенно, не стесняясь ни громких рыданий, ни шумных всхлипов. Да и кого было стесняться в пустоте и гулкости старого коттеджа?.. Наконец слезы иссякли, веки налились тяжестью, глаза — как песком запорошило. Но, как ни странно, в душе он ощутил некую пустоту: ни горечи, ни страха, ни обиды, ни сожаления. Наоборот, его обуяло некое предчувствие неизбежного открытия. Наверное, впервые он осознал, что какая-то важная глава его жизни завершена. А может, не глава, а целая книга? Или всего лишь черновик? Ему захотелось еще раз прочесть все, что написала Маргарет. Он понял — что-то очень важное ускользнуло от его внимания.

Как безумный, он вскочил с кровати и метнулся к камину. Поленья, превратившись в угли, полыхали жаром. От тетради осталась лишь почерневшая пружина.

Он тяжело опустился в кресло. Гулкими ударами сердце билось о грудную клетку. И тут на Артура нашло озарение — он совершенно не знал собственной жены. Они занимались любовью, спали-ели вместе, но она так и осталась для него незнакомкой.

Артур потер грудь ладонью. Если бы он не был так привязан к своей суетливой и такой предсказуемой жизни. Если бы его мать не была столь привержена традициям. Если бы он, как и положено взрослому мужчине, смог признаться родителям, что женился по любви, а не глядя на родословную своей невесты. Если бы, если… Все могло бы быть по-другому. Ведь можно же было устроить свою жизнь так, чтобы каждому нашлось удобное место за столом и пирог со сладкой начинкой.

Он облизнул пересохшие губы, будто хотел почувствовать давно забытый вкус. Только однажды, когда он учился в колледже, он ел пирог с лесными ягодами, которым угостил его сосед по парте. Пирог был таким вкусным, что Артур не заметил, как капля джема упала прямо на исписанную страницу тетради. Его одноклассник ахнул, но тут же рассмеялся. Это был всего лишь черновик.

Если б у человека была возможность сначала проживать свой черновик, а уж потом жить набело… — невесело подумал Артур, смежил глаза, и помимо воли на него нахлынули воспоминания.

Маргарет стоит на лужайке перед коттеджем. Зачарованно он смотрит, как солнце очерчивает золотым ободком весь ее силуэт. Потягиваясь, она поднимает руки к небу, волоски на ее руках вспыхивают искорками. Он подходит к ней сзади, утыкается в шею, вдыхает ее дурманящий запах… Она поворачивается к нему, обнимает за плечи и целует, целует, целует… Его руки обхватывают ее бедра, под легким платьишком ничего нет. Она тянет его в сторону, в тень коттеджа, снова отворачивается от него, опираясь ладонями о стену, раздвигает ноги. Ее ягодицы в ожидании подрагивают, но он не спешит — Маргарет, его жена, она так красива! Ветерок играет ее волосами, теребит волан на горловине платья. Он прижимается лицом к ее ягодицам, вдыхая свежий запах ее тела. Не страсть, а нежность окутывает его. Сантиметр за сантиметром он начинает покрывать поцелуями ее бедра, ягодицы, поднимается вверх по позвоночнику, касается губами мочки ее уха. Маргарет стонет, приподнимаясь на цыпочки, еще шире раздвигает ноги. И вот тогда он наконец входит в нее. И когда, опустошенный, отстраняется, она подносит ему кружку с вкуснейшей, обжигающей горло чистой водой.

Артур почувствовал, как заломило зубы… Он открыл глаза. Угли в камине уже слегка тлели. Он наклонился, подбросил в камин свежие поленья, снова уселся в кресло. Глядя, как вновь занимается пламя, снова мыслями ушел в прошлое.

Жаркий июнь. Земля за день нагревалась настолько, что не успевала остыть даже за ночь. Они с Маргарет целыми днями валялись на пляже. Однажды они решили совершить небольшую экскурсию по берегу озера. Босиком они шли по самой кромке воды, пока их внимание не привлек остов корабля, зарывшегося всем корпусом в песчаный берег.

— Правда похож на чудо-рыбу?

Маргарет вдруг села на песок и вытянула вперед ноги. Лицо ее, обращенное к нему, было неизъяснимо прекрасным: широко распахнутые глаза, отражающие синеву яркого неба, чуть облупленный загорелый нос, опухшие и яркие от его поцелуев губы.

Воспоминания, воспоминания…

Он сел с ней рядом, провел пальцем по ее губам. По воде мимо них с тихим шелестом проскользнула лодка, скромная волна нежно коснулась ее ног. Он нагнулся и взял в свою ладонь ее ступню, ощущая шероховатость пятки. Плавная линия икры, тонкая лодыжка, ровные, один к одному пальчики…

Многое в его суетной жизни забылось, но то ощущение покоя запомнилось — так запоминается солнечный день в череде дождливых или оттепель посреди суровой зимы.

— Хорошо нам вместе, правда? — Маргарет положила голову ему на колени, и тень от ее ресниц опустилась на ее щеки. Она лежала в такой расслабленной позе, что он испугался.

— Эй… ты жива? — Он дотронулся до ее плеча.

Ее ресницы задрожали, и невольно вздох облегчения вырвался из его груди. Она нехотя пошевелила пальцами, согнула руку в локте. Медленно, очень медленно ее рука потянулась вверх, коснулась указательным пальцем небольшой выемки рядом с его ухом. Тут и произошло самое удивительное. То не было обычным чувственным желанием, нет, это было гораздо сильнее: полное ощущение гармонии, озарение — вот она, единственная в мире женщина. Как Ева для Адама, она создана для него, только для него одного…

Боже, как давно это было! И как он мог забыть то их последнее жаркое лето?..

Артур схватил бутылку и сделал большой глоток. От горечи крепкого виски глаза наполнились влагой. Или от сожаления о былом счастье?..

7

В то лето их отношения с Маргарет достигли апогея. Более счастливыми, казалось, просто невозможно быть. Но и Ева с Адамом лишились своего рая. Счастье не может быть вечным, и ему показалось естественным то, что случилось впоследствии.

Однажды в его офисе раздался телефонный звонок.

— Артур, как насчет того, чтобы отвлечься от трудов праведных?.. — Сильный, с легкой хрипотцой голос был ему явно знаком. — Эй, приятель, ты не забыл ли своего старого кореша?

— Боже мой, Гилберт! Ты ли? Откуда?! — воскликнул он, узнав голос своего старого друга.

Да, это был его товарищ по Оксфорду Гилберт Колридж, отпрыск знатной франко-шведско-английской фамилии. Его многочисленные родственники занимали высокие посты чуть ли не во всех правительствах Европы, что довольно неплохо сказывалось на деятельности адвокатской фирмы, которую возглавлял отец Гилберта. Сам же его университетский товарищ оказался талантлив в иной сфере. Благодаря неординарному мышлению он уже был обладателем нескольких патентов, отчисления от которых, вероятно, были настолько неплохими, что позволили ему обзавестись яхтой.

— Как дела у тебя, Гилберт? Какие ныне открытия ты сделал? — поинтересовался Артур, чувствуя некоторый укол зависти. Его сокурсник явно был баловнем судьбы.

— Все подробности при встрече. Сейчас я к тебе с предложением. Как ты насчет поездки в Грецию? Я купил замечательную яхту. Поплаваем по Средиземному морю, погреемся на южном солнышке.

— Ты меня застал врасплох… Когда отчаливаешь?

— Завтра я вылетаю в Афины. Если ты готов — я буду рад. Есть одно место.

— Но… — Он подумал о Маргарет. Она давно поговаривала о путешествии, но у него все не было времени. — Ты не суеверен? Берешь на корабль женщин?

— Извини, дорогой. Яхта совсем небольшая. Да и, честно говоря, соберется очень тесный круг. Только моя кузина с бойфрендом, мой друг, ну еще мои коллеги. Поездка больше деловая. Все люди очень состоятельные. Я думал, тебе было бы интересно найти потенциальных покупателей в Амстердаме. Сомерсет присматривает кое-что для интерьера. Он большой любитель старины.

— Спасибо за приглашение, — ответил Артур. — Очень заманчиво.

Он был рад совместить приятное с полезным. Что лучше можно придумать? Позагорать на палубе новенькой яхты, покупаться в теплом море, а иногда, когда корабль будет приставать к берегу, заходить в местные лавочки, посещать магазинчики местных умельцев. Он знал на своем опыте, что именно в таких местах можно найти очень интересные вещи для его бизнеса. Ну и, конечно, неплохо бы снова повидать своего приятеля Гилберта. Его всего-то не будет недели две, не больше. Тем более что Маргарет снова погрузилась в концертную деятельность, готовится к фестивалю.

В приподнятом настроении он тут же позвонил Маргарет. Ее мобильный телефон не отвечал, и ему пришлось оставить ей сообщение на автоответчике. Только поздним вечером они встретились.

Артур закрыл глаза, и снова воспоминания плавно вошли в его сознание.

Он застал Маргарет в постели. Простыня — снежным покровом, лучи закатного солнца заплутали в ее распущенных волосах, волной стекающих по подушке. Лицо такое же бледное, как наволочка. Тяжелые веки, удлиненные (не от слез ли?) ресницы.

Ему показалось, что ее что-то тревожит.

— Ты не больна? Что-то случилось? — спросил он.

— Поспеши ко мне, поспеши. Ты так нужен мне. Мне так не хватало тебя.

— Мы с тобой не виделись только неделю. Как твои репетиции?

— Потом, потом…

Не отводя напряженного взгляда, легким шевелением ладони она поманила его к себе, и, когда он приблизился к ней, она обхватила его шею руками, притянула к себе.

— Люби меня, люби, люби, — шептала она сухими губами. — Я скучала по тебе. Очень, очень… — В нетерпении ее пальцы дрожали, пытаясь расстегнуть его рубашку.

Он тут же скинул с себя одежду, она откинулась на спину. Обеими руками он обхватил ее за талию. Она казалась ему такой хрупкой — вот-вот переломится. Вдруг она выскользнула из его объятий. Одно движение ее руки — и уже он на спине. Он чувствовал ее губы на своих губах, плечах, груди… все ниже и ниже… И снова ее губы заскользили вверх.

В ту ночь она как обезумела. Стоило ему только войти в нее, как ее потрясал оргазм, еще, еще…

— Что с тобой? — спросил он, когда они, лишенные сил, лежали рядом на смятой, влажной простыне.

— Я так устала быть одна, — всхлипнув, ответила Маргарет. — Я боюсь, что нас что-то сможет разлучить… Мы все чаще расстаемся.

— Но какие сладкие наши встречи!

Она приподнялась на локте. Ее пронзительный взгляд ожег его.

— Ты не покинешь меня?

— А ты меня? Когда ты отправляешься на фестиваль? Он где будет проходить? Снова на Лазурном берегу?

— Ты не сможешь поехать со мной? — ответила она вопросом на вопрос. — Мне отчего-то не по себе. Я не уверена в своих силах. Может, сможешь выкроить время? Вспомним еще раз, как мы познакомились.

Она замерла в ожидании, а он подбирал ответ, чтобы ее не обидеть. С Маргарет они в любое время могут посетить Лазурный берег, а вот снова сблизиться с Гилбертом было бы очень заманчиво. Артур знал, что тот вхож в самые престижные круги не только Англии, но у него обширные связи в Монако и в Амстердаме. Все же он, Артур, не только муж, но и бизнесмен.

— Дорогая, как долго продлится фестиваль? — поинтересовался он таким тоном, будто размышлял, сможет ли выкроить время.

— Еще осталось два дня на репетиции. Мое выступление будет в конце недели. Может, все же сможешь поддержать меня? Я очень волнуюсь.

— Трусишка моя, все будет хорошо. — Он обнял ее и поцеловал. — У меня деловая встреча в Афинах, но я постараюсь прилететь на твое выступление.

К своему стыду, он совершенно забыл о своем обещании. Общество Гилберта и его друзей действительно было интересным. Они вдоволь плавали, пили вино, много и интересно дискутировали. По вечерам играли в преферанс, а когда сходили на берег — посещали местные таверны. И все было бы идеально, если бы к концу первой недели отдыха к ним не присоединилась кузина Гилберта. Как Артур понял, именно из-за нее Гилберт пригласил его в вояж.

С Сесил они были знакомы еще со времен студенчества. Но тогда она нисколько не увлекла Артура ни своим тщедушным телом, ни пристрастием к тонким пахучим пахитоскам и восточным благовониям, ни разговорами об индуизме и Махатме Ганди.

Сесил больше не философствовала, а сигаретам предпочитала коктейли. Она была не высока ростом, но казалась еще меньше из-за крайней худобы и маленькой головки со стрижкой под мальчика. Сесил вообще не свойственна была женственность. Ее резкие, быстрые движения, слишком громкий голос и напористость, возможно, хороши были бы где-нибудь на спортивной площадке, но в непосредственном общении вызывали у Артура быструю усталость и желание скрыться от ее зорких глаз и цепких рук где-нибудь в тихом, спокойном уголке.

Он старался поддерживать с ней беседу, но не находил общих тем, кроме модных клубов и высокой моды. Когда она устроилась позагорать на палубе рядом с ним, он не отказал ей в просьбе натереть ее тело маслом для загара и даже спустился в ее каюту. Близость с Сесил не принесла ему большого удовольствия. После того единственного раза скучной близости он пытался избегать ее общества, но на ограниченной площади хоть и не маленькой, но все же яхты это было практически невозможно. Пришлось ему сойти в ближайшем порту и вернуться в Лондон.

Маргарет встретила его не улыбкой, но сумрачным, тяжелым взглядом и даже не позволила обнять себя.

— Что с тобой? — удивился он, когда Маргарет отстранилась от него.

Она пожала плечами и отошла к окну. Он чувствовал себя виноватым, но не хотел того показывать. И большая ли в том вина, что он провел время в обществе своих студенческих друзей?

— Ты сердишься? Ты обиделась, что я не смог приехать к тебе на фестиваль? — спросил он нарочито бодрым тоном. — Да брось дуться. Ты же знаешь…

— Знаю, ты же был жутко занят. — Она обдала его холодным взглядом.

— Как твои успехи? Интересным был фестиваль? — продолжая бодриться, спросил он. Больше всего ему хотелось заняться с ней любовью, а не перебрасываться фразами.

— А твоя встреча в Афинах затянулась, — вместо ответа сказала она, окидывая его долгим, изучающим взглядом.

— Не смог удержаться, чтобы не позагорать, поплавать. Я встретил своих университетских друзей.

— Тебе загар очень к лицу.

— Я весь шоколадный. — Он сбросил с себя тенниску в надежде закончить разговор и заняться любовью. — Не хочешь ли попробовать кусочек?

Маргарет вздохнула.

— Артур, я не могу продолжать играть в детские игры. Ты покинул меня, когда мне так нужна была твоя поддержка.

— Я тебя покинул? Поддержка? О чем это ты? Ты и без меня славно выступила. Не правда ли?

— Нет. Ты не захотел меня поддержать… А впрочем, не важно. Я не оказалась в одиночестве, когда мне было плохо. Мир не без добрых людей.

— Я не понимаю тебя.

— Зато я хорошо понимаю тебя. Тебе нужна только женщина для удовольствий, любовница. Такую женщину ты нашел на яхте? Только не отрицай, Артур, — остановила она его жестом. — Кто-то из сердобольных людей подбросил мне в почтовый ящик пару-тройку газет с твоим фото. Ты очень увлеченно оглаживал обнаженную шатенку. Что там было написано? Ах да: «Светская львица Сесил Ковел со своим новым бойфрендом». Поздравляю, дорогой. Прекрасный выбор. До тебя с этой Сесил был арабский шейх. Хотя последнее может быть и враньем.

— Вот видишь, ты достаточно умна, чтобы не доверять желтой прессе, — ухватился он за ее последнюю фразу, как утопающий за соломинку. — Для журналюг лгать — это профессия.

— Я доверяю своим глазам. Твое фото с обнаженной красоткой было вполне убедительным. Или ты будешь отрицать, что знаком с Сесил Ковел?

Артур опустил глаза. Ему противно было лгать, и он сказал правду:

— Ты права, я знаком с Сесил. Честно скажу, я раскаиваюсь в этом. Поверь, я сам себя казню, что поддался соблазну. Она совсем не интересна мне.

— Ты это узнал, будучи с ней в постели?

— Не заставляй меня оправдываться, Марго! — вскричал он в гневе. — Я уже сказал тебе, это была моя ошибка. Кто не совершает ошибок? Или ты совсем безгрешна?

Вот тогда она и сказала ему те слова, что отпечатались в его сердце:

— Артур, мне кажется, ты считаешь главной ошибкой наш брак. Когда я согласилась выйти за тебя замуж, я надеялась, что у нас будет настоящая семья, с общим домом, с детьми, с ответственностью, наконец. А ты меня скрываешь даже от своих друзей. Оказывается, никто не знает, что мы женаты. Ты меня стесняешься?

— Нет, совсем нет. Ты ошибаешься, — растерялся он. — Кто тебе такую глупость сказал? Наверняка это Оскар оклеветал меня!

— Это не клевета, это правда, согласись.

Он почувствовал, что краснеет. Дурацкая физиологическая реакция, но он ничего не мог поделать, а только молчал, чувствуя, как кровь прилила к его щекам.

— Артур, я рада, что я была не одна. Я не смогла выйти на сцену, у меня случился нервный срыв. Один человек отвез меня в тихое место, был рядом, когда мне было плохо.

— Я сожалею, — пролепетал он.

— Сожалеешь? О чем? О том, что женился на мне? О, конечно! — Она всплеснула руками. — Ты бы предпочел, чтобы никакой ответственности. Просто быть любовниками, не больше. Только для меня любовников найти — не проблема, а вот семейную жизнь построить — это искусство.

— Любовников найти?.. У тебя кто-то был? — Он уставился на нее во все глаза, будто хотел найти доказательства ее вины.

— И что с того? — Она повела плечами. — У тебя была светская львица, у меня… ах, не важно.

— Кто он? — процедил Артур сквозь зубы.

— Ты его знаешь. Это Оскар. Вы с ним играли в теннис. Кстати, ты всегда ему проигрывал.

Артур хотел казаться равнодушным, но все в нем кипело от возмущения. С трудом справившись с собой, он как можно более равнодушным тоном произнес:

— Оскар? Этот скучный педант? Что ты в нем нашла?

Некоторое время она молчала, будто искала точный ответ.

— Что я в нем нашла, ты спрашиваешь? — Она подняла голову. Глаза ее несли в себе такую печаль, что он смутился. — Я нашла в нем понимание. Оскар оказался рядом, когда мне нужна была помощь. Все вышло случайно. Оскар позвонил, искал тебя. А когда он узнал, что я выступаю на фестивале, попросил разрешения сопровождать меня.

Все, что дальше она говорила, Артур не помнил. В его душе горел пожар. Маргарет изменила ему. Его жена была ему неверна. И с кем? С Оскаром, которому он всегда втайне завидовал. Он поступил в Оксфорд исключительно благодаря своим способностям и был одним из блестящих его выпускников. Он был первым не только в учебе, но и в спорте. Сколько ни тренировался Артур, сколько ни штудировал науки, все равно уступал ему пальму первенства. В конце концов Оскар добился и его Маргарет…

С тех пор обида утихла. Ведь Артур и сам не был идеалом. Сесил же смогла его соблазнить, может, и с Маргарет произошло нечто похожее? Он ведь сам признавал, что Оскар, с кем изменила ему его жена, — настоящий супермен.

Артур корил себя, что, поддавшись ревности, ушел от Маргарет. Он вообще стал сомневаться, изменяла ли Маргарет ему. Может, своими словами она провоцировала его? Почему он был настолько глуп, что не выяснил все до конца?

Кто бы знал, как он сожалел о той размолвке! О том, что не стал искать Маргарет, когда она исчезла, не просил ее вернуться к нему и начать все сначала. Сколько же он совершил глупостей!

Артур выпил виски до дна и, откинувшись на спинку кресла, стал ждать, когда наступит тупое опьянение. Наконец сознание его затуманилось и наступило облегчение, которое, как известно всем, когда-либо принимавшим алкоголь, лишь на время заглушает привычную боль сожаления. С трудом справляясь с непослушными руками, он сунул кочергу в камин — поленья полностью прогорели.

Он еще помнил, как, шатаясь из стороны в сторону, дошел до кровати. Затем его мысли растворились во мгле тяжелого, хмельного сна.

8

Утром Артур проснулся с головной болью и сухостью во рту. Он кинул в рот таблетку анальгетика, разжевал и, открутив пластиковую крышку, чуть ли не в один глоток выпил полбутылки минеральной воды. Есть не хотелось. Выйдя во двор, он пошел по засыпанной гравием дорожке. Деревья темнели хвоей на фоне ярко-голубого неба. Он вспомнил, как морщила нос Маргарет, когда вот так ярко сияло солнце. Каким девчоночьим становилось выражение ее лица от ее милой улыбки…

Артур задумчиво шел по дорожке и едва не сшиб девочку, как из-под земли возникшую у него на пути.

— Блум-блум не видели? — спросила она, глядя на него своими изумительно круглыми лазоревыми глазами. — Спинка черненькая, грудка беленькая, — пояснила она и провела рукой по ярко-оранжевой капроновой куртке.

— Собака? — Артур улыбнулся. Девчонка была презабавной: голова и туловище, как два шарика, опирающихся на два хрупких столбика.

— Блум-блум — не собачка, а кошечка. Она очень хорошая. Может, видели? У нее еще лапки, как в беленьких гольфиках.

— Нет, не видел. — Артур замотал головой. — А сама-то ты откуда?

— Оттуда. — Девочка сделала движение головой в сторону двухэтажного домика привратника. — Не видели? Ну и ладно. — Она глубоко вздохнула и вдруг широко улыбнулась, демонстрируя отсутствие переднего зуба. — Не маленькая, сама придет.

Из-за бордюра ровно постриженных туй высунулась усатая мордочка.

— Я же сказала, сказала!.. — Девочка мигом схватила кошку и, прижав к себе, побежала по дорожке.

Артур проводил ее взглядом. Он заметил перед двухэтажным домиком беседку, песочницу и качели. Девочка уселась на качели, одной рукой она ухватилась за поручень, второй продолжала прижимать к себе кошку.

Он помахал девочке рукой и широким шагом зашагал по дорожке. Не отдавая себе отчета, Артур вдруг пожалел, что у них с Маргарет нет детей. Если бы и у них была такая же девочка… или мальчик… с кошкой… а лучше со щенком… Хорошо бы завести спаниеля. Он тряхнул головой, отгоняя наваждение.

Артур сел в машину, вырулил на шоссе. Глядя перед собой на дорогу, он вел «бентли», но беспокойные мысли все не оставляли его, и он снова и снова возвращался в прошлое, как будто там хотел найти алгоритм, по которому сможет построить свое будущее.

Вдоль дороги мелькали рекламные щиты, приглашающие отправиться в Грецию, Турцию и Арабские Эмираты, выбрать мягкую игрушку, взять кредит… Вся эта дребедень так и лезла в глаза, застревая в мозгу. Маргарет мечтала отдохнуть на Родосе… Ну почему он был таким эгоистом и не представил Гилберту и своим друзьям Маргарет в качестве жены? И пусть тогда бы друзья приглашали его вдвоем с женой или не звали вообще!

А так здорово было бы очутиться на берегу Средиземного моря и чтобы рядом была не похожая на подростка Сесил, а его женщина, его Маргарет…

Он представил, как они вдвоем загорают на палубе и Маргарет, утомленная долгим плаванием, засыпает под тенью тента. Отоспавшись днем, она неистовствует ночью…

Белая, прохладная простыня, жаркое тело жены, влага ее языка у него на губах. Ее руки сжимают его плечи, скользят вниз… Он чувствует, как во рту движется ее язык, ее руки между его бедер. Он перехватывает ее руку, чувствуя, как подрагивают ее пальцы, как все ее тело вибрирует. «Не спеши», — шепчет он, и она со стоном падает на спину. И теперь уже его рот вбирает ее губы, его ладони между ее бедер. Ее жаркая влага течет меж его пальцев…

Зря мечтаешь! — В голове его как бомба взорвалась. Ты отказался от Маргарет, не захотел простить ее ошибку. Кто из простых смертных не ошибался ни разу?.. И разве сам ты безупречен? Тебе ли винить Маргарет, когда ты развлекался с Сесил?

Артур что есть силы вцепился в руль, прибавил скорость, но мысли о Маргарет не оставляли его. А ведь до недавнего времени он и не вспоминал о ней. Поставки и поставщики, расширение бизнеса, таможенные пошлины, аукционы. Светские рауты, ставки на ипподроме, клубные тусовки. Кэтрин с ее худыми ногами и глупым хихиканьем, «Хеннесси», боулинг и волейбол, воскресные обеды у родителей. Повседневные дела, мелкие сиюминутные удовольствия и обязательные ритуалы до сегодняшнего дня казались ему важнее и интереснее. Теперь же почему все переменилось?! Неужели весть об автомобильной аварии, в которой могла пострадать его жена, всколыхнула в его душе нечто, о чем он и не подозревал?

Артур заскрежетал зубами — повернуть бы время вспять и начать все сначала. Увы, у времени лишь один вектор, не позволяющий изменить прошлое. А он многое бы дал, чтобы только быть рядом с Маргарет, взять ее за руку, заглянуть в глубокие, как весеннее небо, глаза, вдохнуть запах ее кожи…

А если с Маргарет все же что-то случилось?.. Почти два года от нее не было никаких известий. На долю секунды он закрыл глаза и как воочию увидел забинтованную голову, ладонь с длинными пальцами, суженные в точку зрачки ярко-синих глаз…

Машину подбросило.

Так можно сойти с ума. Лучше отказаться от отпуска и вновь погрузиться в работу. Снова вести переговоры о расширении бизнеса за счет Восточной Европы, можно подумать об открытии филиалов в Варшаве и Москве, неплохо бы разузнать о рынке Китая… Но проблемы, решение которых еще недавно казалось ему важным, ныне представилось мелкой, мышиной суетой. Все тщетно, ненужно, бессмысленно! — билось частым пульсом у него в мозгу. Боже, как трудно найти смысл в действиях, если не знаешь, для кого все это нужно!

«Без любви — скучно и пусто», — вспомнились строки из линованной тетради. Маргарет права — только любовь дает смысл любому действию, всякому поступку.

Тошнота подступила к горлу. Артур опустил боковое стекло. Под натиском воздуха его темные волосы заметались по лицу, норовя попасть по глазам. Он переключился на вторую скорость. Рекламные щиты вдоль дороги снова замельтешили перед его глазами, врезаясь в сознание гипнотизмом коротких фраз: «Ты этого достойна»…

Соскользнув с дороги, машина вдруг ухнула куда-то вниз. Артур ударил по тормозам. Автомобиль, уткнувшись капотом в раскидистый куст, послушно встал как вкопанный. Артур повертел головой, пошевелил руками, ногами. Все, кажется, цело. Он вышел из машины, оглядел корпус — ни царапины.

Артур оперся о дверцу своего «бентли», вытряхнул сигарету из пачки и, глядя в высокое небо, закурил. Вереница кучевых облаков растянулась к горизонту. Где-то неподалеку в кустах защебетала птаха, и тут же эти пасторальные звуки смыло нарастающим шумом мотора двигавшегося по трассе грузовика.

Прохлада, пепельно-серые, наливающееся чернотой облака, выстроенная вдоль дороги шеренга разделительных столбиков, пролетающие мимо машины словно загипнотизировали его. Он пребывал в том состоянии опустошенности, которое неизбежно следует за стрессом.

Пронзительный порыв ветра привел его в чувство. Сделав последнюю затяжку, он раздавил окурок каблуком и сел в машину.

Спустя пять минут «бентли» снова был на дороге. Некоторое время Артур сидел за рулем, ничего не предпринимая. Капли дождя застучали по крыше автомобиля. Он вспомнил, как однажды, когда дождь застал их с женой в дороге, он остановил попутку. Они сели на заднее сиденье, Маргарет положила ему голову на плечо и тут же заснула. Он осторожно обнял ее, и она с доверчивостью котенка, что-то промурлыкав во сне, еще теснее прижалась к нему…

Артур на секунду прикрыл глаза. Внезапно ему показалось, что он вновь ощущает, как ее волосы щекочут его шею, как теплое дыхание с легким шумом вырывается из ее полуоткрытых губ…

Он тряхнул головой, прогоняя воспоминания. Ни к чему снова и снова возвращаться в прошлое. Лучше постараться скорее найти Маргарет.

Вернувшись домой, Артур первым делом узнал телефон надежного частного детектива. Детектив заверил его, что найти Маргарет не проблема, если она не скрывается от правосудия.

— Или у нее есть проблемы с законом? — спросил профессионал частного сыска, вполне симпатичный молодой человек с открытым лицом.

— Маргарет Сэридан — законопослушная подданная ее величества, — заверил его Артур. — Я, конечно, мог бы обратиться в полицию… — Артур вспомнил, с какой неприязнью отнесся к нему лейтенант Пэндол. — Но я больше доверяю вам. Мне дали на вас самые лучшие рекомендации. Как вы думаете, сколько это займет времени?

— Может, несколько часов, а может, и неделю, если ваша жена покинула Великобританию.

— Звоните мне сразу, как только у вас будет адрес моей жены, — закончил Артур разговор, протягивая свою визитную карточку.

Артур наскоро побросал в дорожную сумку одежду, из розетки вынул штепсель аккумулятора. Бритва, сланцы, набор для сауны, зубная паста, щетка и новый детектив полетели в разверзнутое чрево сумки. Артур потянул на себя язычок «молнии», с легким шелестом створки сумки соединились.

Уже сидя в машине, он позвонил матери.

— Мама, привет, — сказал он, как только услышал ее традиционное: «Вас слушают».

— Как ты смотришь на то, чтобы отдохнуть в Швейцарии? Я узнала, есть очень приличное место. — Голос матери звучал напряженно.

— Я большой мальчик и сам решу, куда мне стоит направиться, — холодно ответил он, но после небольшой паузы заставил себя смягчить тон: — У тебя есть конкретные предложения?

— Мне порекомендовали одно модное место.

— Не хочу шума и суеты.

— Малолюдно и тихо. Снег и сосны. Хорошо для нервной системы. Хочешь, я на твое имя забронирую номер?

— Отчего нет? — внезапно согласился он и по облегченному выдоху матери понял, что своим согласием доставил ей удовольствие. — Когда нужно вылетать? Я готов хоть завтра.

— Тогда я подтверждаю свой заказ.

— Но…

— Ты очень хороший сын, — сказала удовлетворенно леди Сэридан. — Так заедешь к нам с папой на ужин?

— Я не против поужинать всем вместе, — согласился он. Что ж, если матери доставляет удовольствие заботиться о его комфорте, он не будет возражать. Не будет, когда ее желания не противоречат его желаниям. — Переночую у вас в своей комнате, а утром, если хочешь, проводишь меня в аэропорт.

9

Модный новый курорт находился чуть в стороне от многолюдных традиционных мест отдыха. Машина отеля, что встречала его в аэропорту, въехала через распахнутые настежь ворота, припарковалась недалеко от входа. Выйдя из машины, Артур поднялся по ступенькам и, толкнув дверь, очутился в полутемном фойе.

— Мистер Сэридан? — Невысокая женщина в светло-голубом шерстяном костюме с белым воротничком выскользнула из сумерек коридора. Тряхнув легкомысленными кудряшками лимонного цвета, она заговорила: — Пойдемте, пойдемте со мной. Хорошо добрались? Да? Номер для вас готов. — Ее ноги в туфлях-лодочках беззвучно заскользили по ковровой дорожке. — Пройдемте на ресепшен. Заполните необходимые анкеты. Я вам расскажу об услугах нашего курорта. У нас есть своя лыжная трасса, сноуборды. Есть бассейн, тренажерный зал. Если хотите, с вами будет заниматься личный тренер.

Выслушав все наставления услужливой администраторши, он наконец оказался в своем номере. Тишина окутала его мягким покрывалом. Как был, в верхней одежде и в ботинках, Артур повалился на кровать. Он как никогда в жизни чувствовал потребность в уединении. Ему есть о чем подумать.

В течение последующих дней, проведенных на курорте, никто не досаждал ему вниманием. Артур был если не доволен, то, по крайней мере, спокоен. Ему ни с кем не хотелось общаться, но, чтобы как-то заполнить время, он «омолаживал» себя в барокамере, успокаивал нервы под ловкими ладонями массажистки, изматывал себя на тренажерах, утром и вечером не менее чем по часу плавал в бассейне. После всех этих самоистязаний он снова перемещался в свой номер, валился на кровать и пытался читать или спать. Каждый день он звонил в детективное агентство, но никаких новостей о его жене не было.

Снова и снова его мысли обращались в прошлое, и он грезил о Маргарет.

Шелковые волосы, мягкие губы, свойственный только ей пряный, возбуждающий запах… Его мучили чувственные фантазии. Порой казалось, что он сходит с ума. Однажды ему показалось, что Маргарет вошла в бассейн, но, когда он пригляделся, конечно же это была совершенно незнакомая ему женщина, к тому же, когда она сняла с головы резиновую шапочку, оказалась брюнеткой. И все же что-то было общее у незнакомки с его женой. Особый поворот головы, мягкость движений, благородная линия шеи…

Однажды Артур встретил незнакомку в баре.

— Привет, — сказал он, присаживаясь.

На незнакомке были полосатый джемпер и джинсы. И в этой простой одежде она выглядела привлекательной. Возможно, дело было в обтягивающем трикотаже, выгодно подчеркивающем высокую грудь, и в туфлях на шпильке, которые визуально удлиняли ее и без того длинные ноги. Женщина посмотрела на него, будто у них был общий секрет.

— А я вас видела в тренажерном зале. Тоже скучаете? — Ее голос показался ему искусственным: низкий, ровный, как у дикторши в аэропорту.

— Есть немного, — ответил он, присаживаясь рядом с ней на высокий табурет. — Что пьете?

— «Камю». — Она накренила полуопустевший бокал.

Артур сделал бармену знак.

— Даме повторить, и мне.

Когда бармен поставил перед ними наполненные бокалы, они пересели за столик в глубине зала. Женщина потягивала французский коньяк и смотрела в сторону. Ни в ее позе, ни во взгляде не чувствовалось напряжения. Артур отпил из бокала. Солнечный напиток наполнил его грудь теплом.

— Как вас зовут? — спросил он, чтобы начать разговор.

— Эдит. Отец обожал песни Эдит Пиаф. Вот откуда это имя. — Она тут же подняла ладошку вверх, защищаясь. — И больше не будем о французской певичке прошлого века.

— А о чем?

— О чем хочешь. — Она сказала это равнодушным тоном, соскользнув на демократичное обращение на «ты». — Может, расскажешь о себе? О том, как ты одинок.

— Вы уверены, что я одинок? — продолжал держать дистанцию Артур.

— Сегодня я ни в чем не уверена, — ответила она, покачав головой, и отвела взгляд.

Артур невольно отметил синеву под ее нижними веками. Волосы густые, чуть вьющиеся. Лет тридцать, не меньше, прикинул он.

— Мне кажется, вы американка, я не ошибаюсь?

— Нет, ты угадал. Родом я из Калифорнии.

— Вам здесь нравится?

Эдит улыбнулась и слегка наклонила голову. Этот жест мог обозначать и утвердительный ответ, и просто желание слушать.

— Вы впервые здесь?

— Допустим. — Снова ее яркие губы дрогнули в усмешке, и он не нашел ничего лучше, как уставиться в свой бокал. — Мне нравится здешняя изысканность. Никого лишнего, только достойные люди. — Она высоко подняла бокал, покачала в руке, глядя, как играют искры в темной влаге, затем, стукнув краем своего бокала о его пустой бокал, поднесла ко рту. — За знакомство. И не будь снобом, говори мне «ты». Кстати, как тебя зовут?

— Артур, — представился он, осознавая, что с каждой репликой подпускает ее к себе все ближе и ближе. Но что может значить пустая болтовня двух скучающих туристов? — За знакомство, — сказал он, радушно улыбаясь.

Выпив, он еще раз взглянул на Эдит, отмечая слишком тонкую нежную кожу, слегка покрытую нежным загаром. Такая кожа обычно бывает только у блондинок, отметил он про себя, а вслух сказал:

— Мне кажется, мы с тобой где-то встречались. Но тогда твои волосы были пшеничного цвета.

Эдит рассмеялась. Зубы у нее были мелкими, но ровными и белыми. Одним большим глотком она осушила бокал.

— Может, еще по одной? — спросила она. — Еще бокал, и ты свыкнешься с цветом моих волос.

Они молча выпили еще по бокалу.

— Как, полегчало? У тебя такой вид, как будто ты сдаешь экзамен.

Под ее насмешливым взглядом Артур развернулся к бару. Не успел он поднять руку, чтобы обратить на себя внимание бармена, как она, обхватив ладонями его голову, заставила снова повернуться к ней. И, как только взгляды их встретились, Эдит привстала со стула и поцеловала его в губы. Поцелуй был короток, но словно искра пробежала между ними.

— Может, продолжим у меня? — Артур застыл с напряженным выражением на лице.

Эдит снова опустилась на сиденье, положила перед собой руки и на минуту задумалась, глядя на свои покрытые бесцветным лаком ногти.

— Давай лучше ко мне, — сказала она просто, встала и, откинув темную прядь волос, упавшую на лицо, пошла к выходу.

Глядя на ее покачивающиеся бедра, Артур почувствовал, как его охватывает возбуждение. И в то же время он понимал, что совершает ошибку. Что он может ждать от этого нового знакомства? Еще одно разочарование?

Номер Эдит показался ему уютнее, чем собственный, хотя у стены стояла такая же широкая кровать, как и у него, на полу — бежево-коричневый ковер с мягким ворсом, кресла, столик, плоский телевизор на стене.

Артур устроился в глубоком удобном кресле. Эдит принесла толстостенные стаканы, поставила на низкий столик блюдо с фруктами, вынула из бара бутылку с виски. Он отщипнул виноградину, она опустилась в соседнее кресло, закинула ногу на ногу. Ее ступня в изящной туфле на шпильке была узкой и показалась ему очень сексуальной. Он разлил виски по стаканам. Тонкими, ухоженными пальцами она обхватила стакан, прижалась губами к краю. Персикового цвета шторы отбрасывали пастельные тени на ее лицо.

— Ты красива, — сказал он и дотронулся до ее щеки.

Эдит закрыла глаза и приподняла подбородок. Его рука со щеки скользнула вниз, по шее к горловине джемпера и внутрь, под бюстгальтер. Рука действовала как будто вне его воли, он же ощущал одно — презрение к самому себе. Зачем он здесь? Зачем ему нужна эта женщина? Зачем вообще он родился на свет?

— Погоди немного, я скоро вернусь, — мгновенно охрипшим голосом сказала она и, поставив стакан на стол, скрылась в ванной.

Первым его порывом было улизнуть, пока не поздно, но что-то его остановило. Если он скроется, не попрощавшись, как отреагирует Эдит? Нельзя ее просто так оставить. Она хорошая женщина, и он пришел к ней по доброй воле. Когда она вернется, они немного поболтают, и он пойдет к себе. Успокоив себя таким образом, он взял с блюда грушу, вонзил зубы в податливую, сладкую мякоть. Сок потек меж его пальцев. И вновь его мысли вернулись к Маргарет, к последней их ночи… Как она металась под его ласками, как стонала, как истекала желанием!

Он поднес ладонь к лицу, шумно вдохнул, словно надеялся вместо сладковатого запаха фрукта найти свойственный только его жене запах.

Тонкие пальцы коснулись его шеи. Он обернулся. Эдит с распущенными по плечам влажными волосами была уже в шелковом пеньюаре, едва доходящем до колен и перехваченном на талии узким пояском. Одним движением она взяла его руки в свои, опустила его ладони на свои бедра. Ее кожа была гладкой и прохладной.

Пеньюар упал к ее ногам Пастельные тени от льющегося сквозь шторы света легли на ее обнаженное тело. Эдит была прекрасно сложена, мягкая большая грудь, в меру широкие бедра, длинные ноги. Артур почувствовал возбуждение.

Эдит сдернула покрывало с кровати и легла на спину, закинув руки за голову. Ее груди приподнялись, живот стал ровным, как чаша.

— Ты невероятно красива, — сказал он, зная, что она ждет его слов.

Приподнявшись на локте, она попыталась поймать его взгляд. Он отвел глаза, быстро разделся, лег рядом. Она притянула его к себе, он почувствовал ее губы на своих губах, ее смелые руки ласкали его. Артур закрыл глаза, отдаваясь на волю ощущений. Его мысли куда-то улетели, уступив место чувствам. Несколько раз он был на грани взрыва, но Эдит оказалась опытной любовницей — останавливаясь, она давала ему передышку. Короткий отдых без слов, без движения, и снова он чувствовал прикосновение ее легких пальцев, влажных губ, шершавость языка… Наконец Эдит с легким стоном легла на живот и затихла. Артур осторожно окунул пальцы в ее лоно — оно жило само по себе — влажное, горячее, дышащее. Эдит приподняла таз, раздвинула ноги, и он вошел в нее, глубоко, словно провалился в кратер потухшего, но еще горячего вулкана. Опершись на локти, Артур задвигался. Каждое его движение приносило ему неимоверное наслаждение — он растворился в вечности, где нет времени, только равномерное покачивание тел, только все нарастающее, вот-вот готовящееся к взрыву чувственное удовольствие. Наконец Эдит протяжно закричала, и он, с глухим стоном выскользнув из нее, спустил весь свой заряд на ее бедро и упал с ней рядом. Мрак затянул его сознание.

10

Поздно ночью он проснулся от ощущения тяжести, сдавившей грудь. Эдит спала. Ее размеренное, еле уловимое дыхание, ее рассыпавшиеся по подушке темные волосы, ее раскинутые в стороны руки — все показалось ему чуждым. Стараясь не шуметь, Артур наскоро оделся и ушел к себе в номер.

За окном было темно, но он скорее почувствовал, чем услышал шуршание падающего снега. Открыв окно, он вытянул руку. Снежинка упала в его ладонь и тут же растаяла, оставив после себя еле заметный мокрый след. Вот так и эта встреча, подумал он. Пройдет немного времени, и не останется никаких воспоминаний. Артур машинально вытер ладонь о рубашку и, сунув руку в карман, вытащил пачку сигарет, закурил. Вкус табака показался ему отвратительным. Он выкинул сигарету и замахал руками, выгоняя сигаретный дым. Оставив окно открытым, он разделся, лег в кровать, но сон не приходил. Им овладело ощущение, что в номере он не один. Он зажег свет, огляделся.

Портьеры колыхались от проникающего в неплотно прикрытое окно ветерка. Не поднимаясь с кровати, Артур потянулся за пультом. На экране появились потные парни, с самозабвением колошматившие друг друга. После недолгой схватки один остался лежать в пыли, второй — в расстегнутой рубашке, вразвалку пошел по пустынной дороге. Полы его рубашки метались, как крылья раненой птицы. Оседлав мотоцикл, девушка в черном кожаном комбинезоне нагнала его. Взметнув пыль, мотоцикл встал, упакованная в кожу наездница соскочила с седла и бросилась победителю на шею. Обхватив ее за плечи, он лицом окунулся в ее мечущиеся под ветром русые волосы. Секунда — и отброшенная одним движением его мощных рук байкерша падает на обочину дороги, разбивая голову в кровь.

Вздрогнув, Артур нажал на кнопку пульта. Он устал от ненужной жестокости, не мог видеть, как от боли сужаются зрачки помутневших серо-голубых глаз…

Реклама шампуня уступила место ток-шоу.

— Много женщин — все равно что ни одной, — доверительно сказала ему с экрана немолодая женщина в легкомысленной шляпке с бантом.

— А много — это сколько? Две? Десять? Сотня? — вступил в разговор мужчина, похожий на профессионального вора — с незапоминающимся лицом и неприятной улыбкой. — Вот у меня, допустим, было… — Он начал загибать пальцы.

Артур поймал себя на том, что вторит его движениям, и в досаде тут же перескочил на другой канал, где порхали экзотические пернатые.

Удовлетворенный, он отбросил пульт. Яркохвостая птичка скосила на него глаз-пуговку. Ягодно-красный хохолок, глаза немного навыкате… Сентиментальная мелодия вновь возвратила его в прошлое.

Кого-то напоминает ему эта пестрая пташка?.. Ах да, Надин… Круглые, почти черные глаза, торчащие перьями во все стороны огненно-рыжие волосы.

С Надин он познакомился, как только ушла Маргарет. Семнадцатилетняя беззаботная «птичка», которая легко впорхнула в его жизнь и так же легко выпорхнула, не оставив о себе почти никаких воспоминаний, кроме того, что ярко красила волосы, любила пепси, и ее розовая, нежная кожа покрылась сыпью, когда он угостил ее киви.

После Надин он стал встречаться с Син Чун — смуглой восточной красавицей, приехавшей из Гонконга. После недельного знакомства и того единственного полового акта, когда он, не разобравшись, второпях лишил ее девственности, она объявила, что он должен на ней жениться. Артур предложил ей компенсацию. Син Чун долго торговалась, но в конце концов согласилась. Пришлось ему оплатить ей учебу в университете.

После Син Чун он еще долго довольствовался «девочками на вечер», пока не появилась Джудит с ее поэтическими «улетами», дегустацией марихуаны и экстази. И, наконец, Джудит сменила восторженная глупышка Кэтрин…

Маргарет писала, что любовь начинается там, где заканчивается сравнение. Нет, он не может согласиться — только узнав множество женщин, он понял, насколько Маргарет уникальна.

Артур снова взглянул на экран. Порхающих птичек сменило скучное лицо европейского политика. Артур отключил телевизор.

Как только темнота вновь окружила его, Артур скорее почувствовал, чем увидел, как какая-то тень отделилась от окна. И снова ему показалось, что он в номере не один.

Он судорожно нажал на кнопку. Загорелась лампочка бра. Испуганным взглядом он обшарил комнату. Никого, только все тот же стол, стул, кресло, за колышущимися портьерами — ночное окно. Он закрыл фрамугу. Сквозняк перестал теребить тяжелую ткань портьеры, и тени застыли в углах комнаты.

Артур разделся и, выключив свет, упал спиной на кровать. Но покой так и не приходил к нему. Уставившись в темноту, он прислушался к гулкому биению сердца. С ним творилось нечто странное, не поддающееся рациональному объяснению. Ему нестерпимо захотелось, чтобы рядом с ним оказалась Маргарет. Чтобы он слышал ее дыхание, чтобы ее рука касалась его бедра, чтобы ее золотисто-русые волосы разметало по подушке.

Он повернул голову… Белизна наволочки — как выпавший снег. Он смежил веки, и ему почудилось легкое шевеление. Не открывая глаз, он представил, как Маргарет поворачивается на правый бок, складывает ладошки лодочкой, кладет под щеку. Шумный выдох и — как у ребенка ритмичное, мерное посапывание…

Маргарет, снова Маргарет! У Артура возникло ощущение, что он только и делает, что прокручивает воспоминания, как видеофильм на ускоренном просмотре, все лишнее, ненужное — мимо, но как только появляется Маргарет — стоп! Он хочет насладиться каждым ее движением, каждым вздохом. Только теперь, лежа один в своем номере, он понял, насколько все остальные его любовницы были случайными. Только Маргарет была его единственной женщиной, с которой он хотел быть рядом. Спать бок о бок, поедать завтраки-ужины, сидеть рядом, разговаривать. Только для нее он хотел бы купить дом из красного кирпича, и обязательно чтобы с большим газоном, садом с цветами, с песочницей и качелями. Их дочка с длинными, как у Маргарет, ресницами качалась бы на качелях, а мальчуган, похожий на него, самозабвенно ползал бы на коленях, сооружая из песка башни, выкапывая совком рвы, перекидывая через эти рвы мосты из дощечек. И он обязательно купил бы ему игрушечную краснобокую машинку, о которой когда-то сам мечтал в детстве.

Под ладонями, под коленками — сыпучий песок. В руке — спортивная игрушечная машинка. С ревом автомобиль преодолевает препятствие из груды камней, со свистом скатывается вниз. Бамц! Брызги во все стороны, машина попадает в лужу. Рука шарит по мягкому дну. Вот она! Целая и невредимая мини-модель «бентли» появляется на свет. Ее гладкие бока ярко блестят на солнце. Щурясь от бьющего в глаза солнца, он поднимает лицо, и его щека встречается с мягкими, влажными губами. Сначала легкие, как лепестки, губы прикасаются к ямочке на его щеке, затем — к кончику носа и наконец подбираются к его прикушенным от усердия губам. Он обхватывает тонкую, немного влажную шею своими руками и взмывает вверх.

— Ма… — шепчет он. И, уже проснувшись, заканчивает: — Маргарет. Моя любимая.

11

Все дни на отдыхе были похожи один на другой — завтраки-обеды, катание на лыжах, трусца по беговой дорожке, плавание в бассейне.

Он еще раз встретился с Эдит. Зачем? Он и сам не знал. Может, хотел убедиться в правильности своих ощущений? Или пожалел брюнетку, грустную и растерянную от одиночества? Но после ее самозабвенных ласк на Артура снова налетала такая тоска, что он тут же поспешил скрыться в своей, как он называл свой номер, «одиночке». Эдит не была Маргарет, и только в том была ее вина. Особенно остро Артур это осознавал, когда Эдит начинала говорить — ее голос, низкий, ровный, нес какие-то чуждые, холодные интонации.

Правда, разговаривали они мало, чаще всего, как мячами, перебрасываясь репликами.

— Эдит, тебе хорошо?

— Очень.

— Хочешь вина?

— Лучше воды.

— Осторожно! Ну вот, пролила.

— Я буду плавать по озеру.

— Далеко не уплывай.

— SOS! Спасите наши души!

— Иду на помощь.

— Скорей сюда! Да. Да…

— Ты не устала?

— Меня нет.

— Ты здесь.

— Я летаю.

— Возьми меня с собой.

— Сначала поцелуй.

— Вот сюда?

— Нет, выше.

— А если здесь?

— О, это мощный реактор.

— Я зажигаю.

— Ну вот опять. О! Боже! Скорей, я взорвусь!

— Я не могу. Извини.

— Не надо слов. Я не нуждаюсь ни в чьей жалости.

— Прости.

— Уходи.

— Большие девочки не плачут.

— Обними меня, и я перестану.

— Что с тобой?

— Дай твою руку. Спасибо.

— Не за что.

— Мне так хорошо с тобой.

— Да-да.

— Артур, ты где? Ты будто отсутствуешь? Ау-ау. Возвращайся.

— Мм. Что? О чем ты спросила?

— Ты заснул.

— Нет, совсем нет… Пожалуй, я пойду.

— Останься.

— Не могу, прости.

— Дай мне выпить.

— Воды?

— Лучше вина…

И после второго свидания Артур так же мало знал об Эдит, как и в самом начале знакомства. И даже был тому рад — она сотрется из его памяти, как только он найдет свою жену. У него начнется настоящая жизнь. Без притворства, без лишних связей. Слишком много черновиков он исписал, надо приниматься за чистовик.

Артур позвонил детективу, которому дал поручение найти жену. Детектив сообщил ему, что узнал адрес, где сейчас живет Маргарет, но согласился передать информацию только при личной встрече. Артур купил билет на самолет. Ближайший рейс оказался ранним утром следующего дня.

Эдит нашла его пакующим вещи.

— Уезжаешь? — спросила она с обидой. — Хотел сбежать, так и не попрощавшись?

— Что ты говоришь такое?! — возмутился Артур, хотя Эдит верно угадала его намерения. — Я хотел пригласить тебя на ужин в одно уютное местечко. Ты как, не против? — сказал он, радуясь, что совместный ужин будет его прощальным подарком Эдит.

— Не возражаю, — согласилась она, с подозрением глядя на него. — Ты какой-то сегодня не такой. Что-то случилось?

— Ты не против мексиканской кухни? — поинтересовался он, проигнорировав ее вопрос.

— Текила и паштет из гюрзы?

— Может, нам повезет, и мы отведаем крокодильего мяса, зажаренного на углях, — подхватил ее шутку Артур.

Они вышли из такси. Эдит взяла его под руку, будто опасаясь, что он сбежит. Пройдя по ровному тротуару метров пятьдесят, они вышли к небольшой таверне. Гирлянды из мелких перемигивающихся лампочек украшали фронтон. Звякнул входной колокольчик. Они очутились в крошечном кафе: пять столиков с накрахмаленными до жесткости скатертями, деревянные стулья с мягкими, обитыми темно-зеленым велюром сиденьями. В углу раскинула свои листья-опахала монстера. Ее стебель, поддерживаемый бечевкой, стремился к потолку. В нишах в прямоугольных керамических горшках щетинились колючками семейки кактусов.

Эдит потянула Артура в угол под монстерой. Усевшись за столик, они стали изучать меню и карту вин. Оказалось, что кухня вполне традиционная, зато винам мог позавидовать самый престижный ресторан.

— Будешь шампанское, мерло или пино? — спросил он, водя пальцем по строчкам меню.

— Пино? Я слышала, это редкий сорт винограда, мало кто берется его выращивать. Слишком прихотлив.

— Как ты. — Он оторвал взгляд от страницы карты вин. — Ты похожа на изысканный сорт винограда. Такая же пьянящая.

Она сначала улыбнулась, потом рассмеялась.

— Говоришь красиво, но отчего-то я тебе не верю. Надо бы тебе записаться на курсы актерского мастерства.

— Может, расскажешь о своих путешествиях? Подозреваю, ты много колесила по свету, — нашелся он после небольшой паузы.

Было бы неплохо, если бы Эдит разговорилась, а он просто бы спокойно делал вид, что это ему интересно.

Она с недоверием посмотрела на него, затем опустила голову и на какое-то время задумалась, будто вспоминая. Наконец начала рассказывать. Голос ее потеплел, лицо приобрело задумчивое выражение.

— Я помню, как однажды родители взяли меня с собой в круиз по Средиземноморью. Папа тогда закончил какое-то большое дело. Вода как зеркало… Запах свежести и чего-то необычного, наверное, нагретых солнцем рифов, водорослей… Было так жарко, что, казалось, плавилось солнце, а море — будто купаешься прямо в облаках. Или в воздушных сливках. Или… Нет, не могу найти верных сравнений. — Она на секунду прикрыла глаза. — Давай-ка лучше выпьем шампанское, — добавила она снова ставшим плоским, невыразительным голосом.

Полнотелый официант в темных клетчатых брюках и белой рубашке принес ведерко, откуда серебром фольги сверкало горлышко бутылки, разлил шампанское по фужерам. Эдит следила за движением его рук и, как только он отошел, приподняла фужер.

— За прекрасно проведенное время, — сказала она, и ее зеленые глаза ярко блеснули.

— За тебя.

Они чокнулись и, глядя друг другу в глаза, выпили. Артура немного пугал ее пронзительный взгляд, и он с облегчением вздохнул при виде официанта.

На плоских белых тарелках им принесли осетрину, тарталетки с морепродуктами, тонко нарезанные сыры, овощи, бифштекс. Эдит наколола венчик брокколи на вилку, слегка приоткрыв губы, опустила в рот.

— Эти несколько дней я никогда не забуду, — сказала она, кладя опустевшую вилку на тарелку.

— Память — странная штука, — отрезая кусок сочащегося соком мяса, сказал он. — Не знаешь, что сохранит, а что сотрется.

Наступила пауза, показавшаяся им естественной. Они ели молча, глядя в свои тарелки, как послушные маленькие дети или старики, для которых еда — некое таинство.

Наконец Артур положил на опустевшую тарелку нож и вилку, разлил по фужерам шампанское.

— Мне с тобой было хорошо, — сказал он, глядя на жемчужную нить пузырьков, поднимавшуюся со дна. — Ты даже не знаешь, как я тебе благодарен. Я многое что понял.

Он перевел взгляд на Эдит. Ее глаза сияли ярко, но лицо было серьезным.

— И что? Ты что-то хочешь мне сказать?

— Жаль, мы так мало были вместе, — выдавил он и сам удивился, как равнодушно прозвучал его голос. Он подлил ей еще шампанского.

— Два замечательных вечера — это немало. — Запрокинув голову, Эдит выпила до дна. — Жаль, конечно, ты не оставался на ночь, — тихо добавила она.

— Я привык спать один. — Его голос прозвучал слишком резко. — И, мне кажется, женщины не любят себя по утрам, — добавил он уже гораздо мягче.

— Смотря каким взглядом встречает ее мужчина. Утро обнажает притворство.

— Я не притворялся.

— А мне казалось, что, когда ты был со мной, все равно будто отсутствовал.

— Почему ты так думаешь? — выдавил он, пряча взгляд.

— Ты закрывал глаза. Обычно мужчины любят смотреть на женщину в любви. Ты хотел бы, чтобы рядом была не я. Так? Я угадала?

— Нет. Совсем нет. — Он схватился за бутылку. — Давай еще выпьем.

Она только на секунду опустила ресницы. Он разлил по фужерам оставшееся шампанское и, не переводя дух, выпил. Этот последний глоток показался ему особенным: чистый, изысканный вкус, ощущение холода на зубах… Он посмотрел на Эдит. Гирлянда из резных темных листьев монстеры подчеркивала сверкающую бликами зелень ее глаз. Эдит с ее тонкой кожей, ровной дугой бровей и впалыми щеками показалась ему совсем чужой.

— Я тебе нравлюсь? — спросила она. — Только правду.

— Ты очаровательная женщина, — выпалил он шаблонную, ничего не значащую фразу.

Она накрыла своей ладонью его ладонь. Пальцы ее были холодными. Она повела головой из стороны в сторону.

— Не-е-т, — задумчиво сказала она. — Не надо дежурных слов. Пожалуйста, скажи, как женщина, я тебя привлекаю? Я красивая, да? У меня есть вкус?

— Ну конечно, — поспешно сказал он, прикидывая, как бы побыстрее закончить разговор. — Ты прекрасно одеваешься. У тебя хорошие манеры. Сразу видно, что ты из хорошей семьи.

— Я очень надеялась, что я тебе понравлюсь. Леди Сэридан мне много чего хорошего рассказала про тебя.

— Леди Сэридан? Моя мать… О боже! Как я не подумал. — Он рассмеялся. — Она спит и видит, чтобы меня женить.

Эдит сверкнула взглядом из-под густо накрашенных ресниц.

— А ты, как маленький мальчик, все капризничаешь. Может, стоит прислушаться к мнению родителей? Неужели не хочется наконец остепениться и перестать прыгать из постели в постель? Неужели не надоело довольствоваться случайными связями?

— Не я был инициатором наших отношений, — напомнил он и тут же усовестился своей трусости. — Наверное, ты права, я совершил ошибку. Прости, если я обидел тебя.

На несколько мгновений она закрыла глаза. Ему показалось, что сейчас из-под тяжелых век выскользнут слезы, но ее ресницы, дрогнув, приподнялись — глаза были сухими и строгими.

— Хочешь, я расскажу о себе правду?

Он кивнул, хотя единственным его желанием было сейчас оказаться как можно дальше от этого места и этой так и не ставшей ему близкой женщины.

— Тебе что-то говорит фамилия Суэмберли?

— Для мистера Суэмберли мы приобрели серебряный крест и кубок шестнадцатого века.

— На аукционе Сотбис скоро будет представлен этот лот.

— Как? Мистер Суэмберли решил расстаться со своей коллекцией раритетов?

— Он — нет. Это моя инициатива. Ты не знал, что я его вдова? — спросила она с сомнением. — Неужели ты не узнал меня? Эдит Суэмберли? Мои фотографии не печатались разве что в сборниках по археологии.

— А я как раз интересуюсь археологией, — ответил он виноватым тоном.

Эдит покачала головой.

— Если бы ты знал, как это больно потерять человека, которого любил всем сердцем. Да что там сердцем… Всем своим существом. Я так была растеряна, испугана. Мы с мужем все время были вместе, и вдруг я осталась одна. — Она схватила его за руку. — Артур, спаси меня. Спаси мой бизнес, ты сможешь, я знаю. Ты хороший человек. Ты умный. Ты настоящий мужчина.

— Я не могу. Даже если бы хотел… — ответил он, отводя глаза.

— Ну почему, почему? Думаешь, мои дела совсем плохи? Я молода, сексуальна. Так?

— Ты очень хорошая.

— Пусть у меня долги, но активов гораздо больше, чем пассивов. И только за один крест можно взять несколько сотен фунтов. А коллекция моего бывшего мужа насчитывает несколько десятков предметов, не считая картин, ковров, гобеленов. Состояние у меня очень большое, очень… Помоги мне. Я ведь вижу, что я тебе не совсем безразлична.

По ее щеке скатилась одинокая слеза.

Он вынул платок. Она поочередно приложила краешек платка к уголкам глаз и улыбнулась. Улыбка у нее получилась какой-то робкой, мимолетной.

— Дело не в деньгах, да?

— Я люблю другую женщину, и… я женат, — твердо сказал он. — Я скрыл свою женитьбу от родителей. О чем очень сожалею.

Как-то само собой вышло, что он рассказал Эдит о своих отношениях с Маргарет.

— Спасибо за доверие, — сказала она, когда он закончил свой рассказ. — Ты был очень-очень откровенен, это так редко встречается у мужчин, — продолжила она, обжигая его взглядом. — Встреча с тобой для меня стала лекарством. Очень сильным обезболивающим. Быстротечность жизни ощущаешь особенно остро, когда настигает утрата. А ты помог мне забыться, улететь туда, куда я никогда не летала. Пускай, когда ты был со мной, ты думал о совершенно незнакомой мне женщине, но, может, именно поэтому ты любил меня так страстно. Никогда у меня не было таких потрясающих, таких долгих, таких сумасшедших ночей. Мне было хорошо как никогда. Да… никогда… — Она вдруг замолчала, уйдя в себя. Ее глаза заволокло туманом. Артур дотронулся до ее ладони, она успокоила его взглядом. — Жизнь полна парадоксов, — понизив голос, сказала она. — Я так любила своего мужа, я думала, что никого и никогда больше не смогу полюбить. Теперь я осознаю — я буду вспоминать о нем с теплотой и благодарностью, но… я должна жить дальше, жизнь продолжается. И у меня еще много чего впереди. Много еще чего хорошего я узнаю. Ведь так? — повторила она, как будто убеждая саму себя, и вдруг решительно поставила фужер на стол и вскинула голову. Ее глаза словно подернулись пеленой. — Это было удачей, что мы встретились. Мы были нужны друг другу… да… — Она протянула руку, провела по его щеке.

Артур поймал ее ладонь, но не успел увернуться, когда Эдит щелкнула его по носу.

Ойкнув от неожиданности, он помотал головой. Эдит хихикнула.

— А если я скажу, что все, что я говорила, было фарсом, спектаклем? Нет ни мужа-покойника, ни неутешной вдовы. А есть женщина, склонная к авантюрам, а? И я вовсе не хочу замуж. И если честно, то я еще состою в браке. Но совсем скоро буду свободна. Остались небольшие формальности, чтобы ничего не потерять в результате развода. Поэтому для меня сейчас не актуально новое брачное свидетельство. Я согласна на мимолетную связь.

— Как же так? — растерялся он. — Я не понимаю тебя.

Она отмахнулась.

— Какие все мужчины недогадливые, все им нужно раскладывать по полочкам. — Она вздернула подбородок и отчетливо, как отвечают урок, сказала: — Я хочу развлечься по полной программе. Мне нужен хороший любовник. Леди Сэридан очень настаивала на нашей встрече. Она так упорно говорила о том, что ты ищешь себе подходящую партию, что я чуть не поверила ей. Выйти замуж? Отчего же… Можно и сделать вид, что я хочу замуж. Наврала с три короба твоей матери, и она совсем запуталась.

— Я тоже не все понимаю…

— Да ладно тебе, — отмахнулась она. — Согласись, все приемы хороши, чтобы развеять скуку. Мне в последнее время как-то не по себе. Вот я и решила: будь что будет. Почему бы не разыграть перед тобой пьеску из жизни безутешной вдовы с богатой коллекцией раритетов? Мне казалось, что на такую легенду ты должен клюнуть. Вынуждена признаться, я проиграла.

— Столько вранья — и для чего?

— Да как ты не поймешь? Просто чтобы не умереть от скуки! Я-то знаю, как мужики до богатых вдов охочи. За неделю трое на эту удочку попались.

— И какой я по счету?

— Второй. Зато самый лучший. Ты мне очень понравился. Так как, ты готов со мной на авантюры?

— Я не свободен, — напомнил он.

— Ах да. Ты женат! — с издевкой произнесла она. — Ты тоже оказался тем еще притворщиком. Амплуа покинутого мужа тебе удалось как нельзя лучше, я чуть не прослезилась. — Она хихикнула. — Маргарет… Любовь… Ха-ха. Кого ты хочешь обмануть? Я в курсе всех женитьб-разводов Лондона и его окрестностей. Ты же первый у нас жених, кто не знает? И я никогда не поверю, что леди Сэридан смирилась бы с твоим браком с рокершей.

— Маргарет не рокерша. Она прекрасная пианистка.

— Оставь свои выдумки при себе, — оборвала его Эдит, и ее глаза зло блеснули. — Хочешь играть в женатика — играй, только будь убедительнее. Если мне надо, то я тоже умею выставить себя то безутешной вдовой, то наивной девочкой, то стервой.

— Ты стерва.

— Кто бы стал возражать! Но такие, как я, плохие девочки нравятся испорченным мальчикам.

Артур хотел возразить, но вдруг почувствовал глубокую усталость. Эдит закурила. Выпустив кольцо дыма вверх, она сказала, глядя ему в глаза:

— Мне нужен хороший любовник.

— Для тебя найти любовника нетрудно, — парировал он.

— Любовник — не вошь, сам не заводится. — Она заливисто рассмеялась, демонстрируя свои мелкие, как у белочки, зубки. — Как любовник ты мне вполне подходишь. Давай бросим эти наводящие тоску места и мотанем куда-нибудь на Таити или, допустим, в Индию? Замечательно окунуться в экзотику. Все необычно, ново, ярко. Ты и я начнем новую жизнь. Ну давай, не будь таким букой! Разве тебе не хочется хоть раз в жизни совершить нечто необычное? Купим иллюстрированную «Камасутру» и будем экспериментировать. Как тебе такой вариант?

Артур заметил в ее вопросе напряжение, как будто она пошла ва-банк.

— Я не знаю тебя достаточно хорошо… Я не понимаю, когда ты говоришь всерьез, а когда… — Он хотел сказать «врешь», но нашел нейтральное слово «шутишь». — У тебя странные шутки. Все же я хотел бы знать: ты действительно недавно овдовела или все это твои выдумки?

— А как тебе больше нравится?

Удивление отразилось на его лице.

— Скажи, кого ты видишь перед собой? — спросила она с лукавой улыбкой.

— Хм… Молодая красивая женщина…

— Достаточно, — остановила она его. — Все остальное выбросим, как ненужное. Безудержный секс на фоне слонов и пагод, а там как получится. Если за пару-тройку недель мы друг другу не наскучим, можно будет и всю правду о себе рассказать. Или хотя бы то, что вспомнится. Тебя такой вариант устраивает?

Артур откинулся на спинку стула. Может, еще несколько дней назад он бы с удовольствием пустился в авантюру, но сейчас… Сейчас он хотел только одного — найти свою жену, вернуть ее и любить. Только она одна была для него желанной.

— Я люблю свою жену, — сказал он твердо. — И, познакомившись с тобой, я еще раз убедился, что лучше нее мне никого и никогда не найти.

— Хватит! Это уже не смешно! — Эдит скомкала салфетку. Лицо ее перекосило злобой, и она уже не казалась Артуру очаровательной.

— Закажи еще бренди, — повелительным тоном сказала она и, отодвинув стул, встала.

— Бренди и счет, — попросил Артур откликнувшегося на его жест официанта, который тут же подлетел к нему, заслонив собой удаляющуюся фигуру Эдит.

— Что-то еще? — поинтересовался официант.

— Ничего, — ответил Артур.

Минут через пять официант вернулся, неся небольшой поднос с одним бокалом.

— Почему только один? И я просил счет.

— Счет оплатила дама.

— Как так? Где она?

Официант пожал плечами:

— Ушла.

Артур неторопливо пил оплаченный Эдит бренди. Похоже, она все же поверила его словам, и вскоре весь Лондон будет знать о том, что он не свободен. Узнают о его женитьбе и его родители. Что ж… Лучше поздно, чем никогда. Он представил, как вытянется лицо его матери, как разгневается отец. И все же они должны будут смириться с мыслью, что их сын хоть и потомственный аристократ, но волен сам выбирать себе супругу. И ему гораздо больше симпатична откровенная, не способная на лицедейство Маргарет, чем Эдит, которая от скуки не находит ничего лучшего, как постоянно придумывать себе все новые и новые роли. Настанет время, и избалованная вседозволенностью и роскошью эта скучающая наследница миллионов совсем потеряет себя в своих собственных выдумках.

12

Артур вышел из кафе, когда уже стемнело. Улица была пустынна, лишь на углу скучало такси. Такси мигом доставило его в отель. Тишина одиночного номера показалась ему невыносимо тягостной. Артур взглянул на часы, прикинул, что в это время бассейн еще открыт.

Посетителей было немного. Артур плавал от края до края, от бортика к бортику. Будоражащие мысли не оставляли его. Завтра он узнает, где Маргарет. Как она его встретит? Рассердится? Будет скрывать радость? Что скажет? Вдох, выдох, снова вдох. Может, она заплачет? Или накинется на него с упреками? Что ж… Его поведение вполне заслуживает порицания. Он плыл, легко рассекая воду, и тревога не оставляла его. Завтра для него наступит иная жизнь. Он сделает все возможное, чтобы вернуть Маргарет. Он убедит ее, что у них есть будущее. Они созданы друг для друга, и будет преступлением, если они будут помнить о былых обидах. Все его женщины: Кэтрин, Эдит — все они останутся в прошлом, в тех уголках памяти, куда ему уже сейчас не хочется заглядывать. С большим удовольствием он выбросил бы воспоминания о всех этих случайных для него связях не только из памяти, из своей прошлой жизни, но, увы, ему нужно было пройти весь этот путь ошибок, чтобы найти нужную дорогу. Сейчас он не сомневается, он уверен — его судьба только Маргарет, только одна ему нужна. Но сможет ли понять его Маргарет? Простит ли?

Тело его металось по воде, как моторная лодка без пассажира. Казалось, внутри у него ничего не осталось, все куда-то ушло. Он перевернулся на спину. Короткий отдых. И снова от бортика к бортику, пока глубокой усталостью не налились все его члены и тревога не покинула его. Он вернулся в номер и, повалившись на кровать, в ту же секунду провалился в сон.

Проснулся он внезапно, как испугался. А он действительно испугался. В его сон снова вошла Маргарет. Он стояла одна в пустой комнате, и ее ступни утопали в ворсе белоснежного ковра. Он будто воочию увидел ее тонкие лодыжки, мягкую округлость животика, струящиеся по покатым плечам позолоченные утренним солнцем волосы. Заправив за ухо упавшую на лицо прядь, она посмотрела на него теплым, ласкающим взглядом и вытянула перед собой руки. Он подошел к ней, коснулся ее ладоней и… вдруг почувствовал липкую влажность ее пальцев. О боже! Все ее руки были искалечены, вся она истекала кровью. Маргарет улыбнулась и тут же растаяла в пространстве. Он оглянулся? Может, то был мираж, фантом, обман? Он посмотрел себе под ноги. На безупречно чистом белом ковре виднелись кроваво-красные кляксы…

Артур сел на постели и тут же зажмурился — через неплотно прикрытые шторы сочился робкий утренний свет. Сон внес в его душу тревогу. Поскорее бы добраться до Лондона, найти Маргарет. А вдруг с ней случилось несчастье и ей нужна его помощь? Он взглянул на часы. До выхода оставалось около полутора часов. Он принял душ, оделся, в баре выпил чашку кофе и, когда на циферблате было семь, позвонил. После долгих гудков ему ответил заспанный голос:

— Вас слушают.

— Детектив Крайн, это Артур Сэридан. Около полудня я буду в Лондоне. Где мы можем встретиться?

— Я могу подъехать прямо в аэропорт. Каким рейсом вы прилетаете?

— Должны будем приземлиться в двенадцать с четвертью, — немного удивившись, ответил Артур.

Детективное агентство, услугами которого он воспользовался, славилось своей репутацией, и расчет с клиентами обычно проводился в офисе или удобном для клиента месте без посторонних свидетелей.

Детектив Крайн ждал его в баре. Артур протянул ему руку. Рукопожатие было быстрым, но Артур почувствовал, что тот волнуется. Он тоже испытывал некоторый трепет, сейчас ему станет известно, где он сможет найти Маргарет. Судя по тому, что ее местоположение искали около пяти дней, она покинула пределы Великобритании, подумал он, но, посмотрев на адрес, предоставленный детективом, был крайне удивлен: Маргарет жила в отдаленном районе северного пригорода Лондона.

— Отчего же вы так долго устанавливали адрес Маргарет Сэридан? — спросил он, не скрывая своего недовольства. — Или она сменила имя? Или у моей жены проблемы с законом?

— Все в порядке. У вашей супруги то же имя, но она не значится в телефонном справочнике. У нее нет задолженности ни перед банком, ни по налогам, — подтвердил детектив и вынул из портфеля небольшой конверт. — Мне показалось, вас это может заинтересовать.

Он вытряхнул из конверта фотографии, и они разлетелись по столу веером, одна скользнула под стол. Пока Крайн собирал карточки в одну стопку, Артур наклонился и поднял с пола упавший снимок. С карточки на Артура смотрела она, его жена, его Маргарет. К его удивлению, Маргарет была в очках. Легкая оправа нисколько не уродовала ее лица, глаза были выразительными, яркими. Положив перед собой фотографию, он поспешно стал перебирать другие карточки, переданные ему детективом.

Маргарет была по-прежнему очень хороша собой. Одета неброско, можно сказать бедно, лицо — чаще строгое, грустное, и, даже когда она улыбалась, взгляд оставался серьезным. Почти на всех фотографиях рядом с ней был мужчина. Артур отметил, что он лет на десять-пятнадцать старше ее, с густыми с проседью волосами. Крупные черты лица, глаза прятались за стеклами очков. Мужчина на снимке был одет в строгий темный костюм, но брюки мятые, полы пиджака топорщились. Было видно, как он пожимает Маргарет руку, обнимает, целует в щеку.

— Зачем вы мне это все показываете? — Так и не досмотрев до конца всю пачку, Артур отложил снимки. Ему показалось, что мужчина в дешевом мятом костюме никак не мог составить ему конкуренцию.

— К-к-как зач-ч-чем? Неужели непонятно? — заикаясь, ответил детектив. На его лбу проступили капельки пота. — Данные свидетельства пригодятся в суде на бракоразводном процессе. Если мы продолжим наблюдение, можно найти немало компрометирующих фактов, что поможет избежать раздела имущества.

— Кто вам давал полномочия следить за моей женой? — еле сдерживая гнев, процедил сквозь зубы Артур. — Я просил только узнать место ее проживания, не более. Ну разве что еще узнать, где она работает.

— В колледже, — выпалил детектив. — Она ведет уроки хорового пения. — И еще Маргарет Сэридан участвовала в фестивале немого кино. Играла на фортепьяно, пока демонстрировался фильм двадцать первого года. Сейчас в моде ретро. Ее выступление было указано в афише, были хвалебные рецензии в прессе.

— Достаточно. Итак, представьте счет за услуги по установлению местопребывания Маргарет Сэридан. Не более, — сказал Артур твердо.

Бледное лицо детектива пошло красными пятнами.

— Вы понимаете, что если вы не выкупите сведения о внебрачных связях вашей жены, то…

Артур не дал ему договорить.

— Если вы передадите прессе свои любительские фотографии, вам много не заплатят, — сказал он довольно резким тоном. — Кто такая для светской хроники Маргарет Сэридан? Звезда? Поп-дива?

— Она ваша жена, — кинув взгляд исподлобья, напомнил Крайн. — Семья Сэридан не последние люди в Лондоне.

— Может быть, это и так. Но ваши сведения не тянут на сенсацию. Уж больно неубедителен кавалер у Маргарет. Этот мужчина в мятом пиджаке смахивает на школьного учителя.

— Это директор школы, где ведет хор Маргарет Сэридан.

— Вот-вот, очень даже похоже на правду. Я вполне понимаю шефа Маргарет. Был бы я на его месте, тоже бы попытался приударить за молодой учительницей. Только на снимках не видно, чтобы ухаживания патрона доставляли Маргарет особую радость. Уж мне-то известно, как она выглядит, когда счастлива.

Поджав губы, детектив стал бегло просматривать фотографии.

— А на это вы что скажете? — Он передал ему еще один снимок. На нем Маргарет была без очков, в топике на тонких бретелях и трусиках. Хорошо были видны острые соски ее грудей, голый живот. Она стояла в проеме балконной двери с вытянутыми вверх руками. Спокойный взгляд васильковых глаз, тонкая, изогнутая шея, приподнятые в улыбке мягкие губы.

— Действительно, снимок хорош. Марго тут очень мила, — заметил Артур.

— И все? Больше ничего не скажете? — удивленно вскинул брови Крайн.

Артур положил фото во внутренний карман.

— Скажу, что в скором времени я надеюсь передать ваш снимок модели. И если без ее ведома вы еще кому-нибудь захотите его показать, мы подадим на вас в суд. Вам известно, что у меня достаточно средств, чтобы нанять хорошего юриста.

— А что вы скажете на то, что этот снимок сделан, когда ваша жена снимала номер в дешевом отеле? Номер на двоих. Я проверил. Она оплатила номер своей кредитной картой.

Артур посмотрел на него с презрением.

— Детектив Крайн, может, стоит использовать метод дедукции? Подумайте сами, неужели женщина, если она проводит время в отеле с мужчиной, сама будет оплачивать номер?

Детектив понурил голову. Это был совсем молодой парнишка, который, вероятно, проходил испытательный срок в детективном агентстве. Артуру захотелось немного его приободрить — настолько тот выглядел жалким.

— Может, вам стоит подумать, правильно ли вы выбрали себе профессию? — сказал он с усмешкой и вынул из внутреннего кармана снимок Маргарет в проеме двери. Контровой свет четкой линией очерчивал все ее тело, подчеркивая крутой изгиб бедер, тонкость талии, изящество рук.

— Этот снимок просто великолепен, — сказал Артур искренне.

— Вам действительно нравится?

Лицо детектива сияло, как будто он представлен к награде.

— Вы превысили свои полномочия, — тут же сухо заметил Артур, снова пряча фотографию Маргарет во внутренний карман своей куртки. — Я вынужден буду сообщить об этом вашему патрону.

Радостное выражение на лице детектива вмиг уступило место унынию.

— Подумайте, не лучше ли вам профессионально заняться фотографией, чем подглядывать за чужими женами? — сказал Артур.

Не прощаясь, он вышел из бара и покинул здание аэропорта. Теперь у него был адрес Маргарет, а все остальное казалось ему не столь важным.

День был теплым, на небе — ни облачка. Он чувствовал легкость во всем теле, как от бокала хорошего вина. Как здорово вновь чувствовать себя влюбленным! Хорошо бы пригласить Маргарет в какое-нибудь уютное, безлюдное место, выпить по бокалу вина или лучше шампанского, чтобы отметить их примирение. Он надеялся, что Маргарет не оттолкнет его, что она прочтет в его глазах — он по-прежнему ее любит. Нет, он любит ее не так, как раньше, гораздо более глубоко, надежно, теперь он уверен, что она именно та женщина, с которой он готов прожить всю свою оставшуюся жизнь. И в горе, и в радости. Он постарается сделать так, чтобы радость сияла в ее глазах. Как можно чаще.

13

По адресу, представленному детективом, он не нашел Маргарет. Было около четырех, вероятно, она была еще на работе. Двери колледжа встретили его распахнутыми настежь створками и угрожающей надписью «Посторонним вход воспрещен. Ведется видеонаблюдение». По пустынному гулкому фойе он прошел к столу администратора.

— Здравствуйте, — широко улыбаясь, поприветствовал он седовласого пожилого мужчину с холодным взглядом. — День сегодня замечательный. Наконец-то пришла настоящая весна. — Он протянул ему свое водительское удостоверение.

Взгляд мужчины потеплел.

— Вам кого, мистер Сэридан? — спросил он, возвращая водительское удостоверение. — Наверное, вы ищете Маргарет Сэридан. Она руководит хором. Она вам кто? Сестра?

— Жена.

— Ах жена. — Из-под широких седых бровей сверкнул пронзительный взгляд и тут же потух. — У Маргарет как раз в это время занятия. Вам вон туда. — Администратор махнул рукой в сторону лестничной площадки.

Артур в ту же секунду рванул с места.

— Третий этаж, — услышал он вдогонку.

Перепрыгивая через ступени, Артур поспешил наверх. На третьем этаже он остановился, усмиряя участившееся дыхание. Наконец он осторожно приоткрыл окрашенные светлой краской двери и застыл, пораженный.

Вытянув перед собой согнутые в локтях руки, Маргарет стояла к нему боком. На ней была водолазка в тонкую полоску, длинная, плотно прилегающая к бедрам темная юбка, черные туфли на низком каблуке. На среднем пальце правой руки он заметил простенькое колечко. До боли знакомый изящный профиль с чуть вздернутым кончиком носа заставил его улыбнуться. Во всем ее облике — утонченность и изысканность, покой и равновесие. Как у капли утренней росы, собравшейся на кончике листа. Как у готовящейся взлететь птицы.

— Еще раз с припева. Вторые голоса, чуть тише. И…

Она взмахнула руками, и, повинуясь этому еле заметному движению, детские голоса послушно взметнулись вверх.

Артур смотрел на жену и не мог отвести от нее взгляда. Очерченные светом льющегося из громадного, во всю стену окна, ее руки казались сотканными из воздуха. Вот бы приникнуть к этим кажущимся невесомыми рукам, вдохнуть запах ее кожи, почувствовать, как ее волоски щекочут ему губы…

Растворившись всем своим существом в музыке детских голосов, Маргарет не замечала его присутствия, и Артур беспрепятственно наслаждался созерцанием любимой. Он вернулся в прошлое. И возвращение это было радостным и печальным одновременно. Он чувствовал свою вину, что так долго сомневался в ее уникальности, и в то же время его окутывала нежность и радость, что он достиг цели.

Очертив в воздухе круг, руки Маргарет опустились, и она сказала:

— Молодцы, я вами довольна.

Дети захлопали в ладоши. Артур присоединился к овациям. Маргарет обернулась. Плавным движением руки она убрала прядь волос, упавшую ей на лицо, и улыбнулась. В ту же секунду улыбку смыло с лица, и две тонкие бороздки прочертили ее переносицу.

— Наконец-то я нашел тебя, — сказал Артур примирительно.

Маргарет повернулась к детям, с неприкрытым любопытством разглядывающим посетителя.

— Спасибо всем, вы хорошо поработали, — голосом, в котором прозвучали красивые, мягкие обертона, произнесла Маргарет. — До свидания.

Дети с шумом устремились к дверям. Маргарет и Артур остались одни в пустом классе.

— Ты пришел. — Голос ее прозвучал напряженно, а на лице появилось странное выражение отрешенности.

— Я пришел, — эхом повторил он.

Маргарет подняла руку, взглянула на часики.

— Будем надеяться, что ты не очень спешишь, — сказала она и, опустив руку, посмотрела на него настороженно.

— Я совсем не спешу, — заверил он торопливо. — Я как раз хотел пригласить тебя пойти куда-нибудь пообедать. Выпьем шампанского.

Она метнула в него удивленный взгляд.

— Шампанского?.. Почему бы и нет. Если ты согласен и не будешь меня уговаривать.

От волнения его сердце было готово выпрыгнуть из груди. Он с трудом понимал, о чем она говорит.

— Уговаривать?.. Нет-нет, не буду. Не хочешь шампанского — будем пить сок.

— Морковный? — хмыкнула она и сморщила нос.

— Помнишь, как ты болела, а я из морковки сок выжимал? Все руки вымазал, пока соковыжималку настроил.

Она улыбнулась.

— Н-да, пришлось мне срочно выздоравливать, иначе в оранжевый цвет пришлось бы перекрашивать все стены и потолок. — Она посмотрела вверх, будто хотела увидеть следы от брызнувшего во все стороны овощного сока. Когда она вновь перевела на него взгляд, ее глаза вновь были холодны. — Давай не будем о прошлом, — сказала она твердо. С ее лица соскользнуло приветливое выражение, и оно вновь превратилось в беспристрастную маску.

— И все же время обеденное. Пойдем поедим. — Артур протянул к ней руку.

Маргарет посмотрела на его раскрытую ладонь, словно прикидывая, стоит ли подавать милостыню.

— Вообще-то у меня как раз перерыв. Пойдем перекусим, заодно обсудим условия, — наконец сказала она. По тому, как играли ее желваки, он понял, что разговор предстоит сложный.

Ресторанчик, который им приглянулся, был небольшим. С десяток столиков, тихая инструментальная музыка.

Когда им подали заказанные блюда, Артур взял вилку, сел поудобнее и оглядел кафе с почти осязаемым чувством счастья. Маргарет, наоборот, хмурила брови и слишком внимательно разглядывала незатейливый цветок, стоящий в центре стола в стеклянной вазочке.

— Значит, ты согласен на расторжение брака, — вдруг сказала она.

Артур поперхнулся, вилка со стуком упала в тарелку. Он глотнул из бокала воды.

— Марго, я не пониимаю… Почему так сразу?

Она подняла на него глаза, на один бесконечно долгий миг их взгляды скрестились. Он увидел в ее глазах нежность. А может, почудилось?

— Совсем не сразу, — сказала она с нажимом. Сколько прошло, как мы не виделись?

— Прости.

— Не за что мне тебя прощать. Любовь ушла…

— Только не моя.

— Не начинай.

— Почему? Я как раз хотел тебе предложить начать все сначала. Разве нам не хорошо было вместе? Помнишь, как мы были счастливы?

Ее взгляд обжег его холодом.

— Я был не прав. Прости.

Глаза ее потеплели.

— «Прости, прости». Ну что ты заладил, как попугай. Давай ешь. Ты похудел в последнее время.

Он взялся за вилку и взглянул на Маргарет, которая, похоже, с удовольствием поглощала салат из свежих овощей. Артур машинально, почти не чувствуя вкуса, тоже начал жевать.

— Я твой дневник сжег, — вдруг сказал он. — Я недавно был в коттедже, который мы всегда снимали, когда выезжали за город к озеру. Я камин растапливал и… случайно сжег. Только пружинка осталась.

— Так вот где я свой дневник потеряла! Я думала… — Она отвела взгляд и взялась за приборы. — Что ж, не важно. Пусть будет так. Сжег так сжег. Я сама хотела то же самое сделать.

Маргарет с видимым равнодушием кивнула и принялась за мясо по-французски. Артур тоже отрезал кусок, прожевал. Еда показалась ему лишенной вкуса. Он отодвинул тарелку.

— Я не случайно твои записи сжег.

Маргарет даже не подняла головы, делая вид, что полностью поглощена едой.

— Я рассердился. Ты хотела написать о мужчинах… Но кроме старого актера и прочих случайных личностей — никого.

— Почему ж случайных? Я люблю и Моцарта, и Байрона, и Пирс Броснан мне нравится…

— Ты хотела написать о своих тысяче и одном мужчине, — напомнил он.

Она фыркнула.

— Увы, я сбилась на второй сотне.

— Двести? Не много ли будет для двадцатишестилетней женщины? — недовольно буркнул он. И тут же с деланым равнодушием произнес: — Можешь мне назвать хотя бы с десяток? Кто был у тебя первым? — Его голос дрогнул.

— Первым? — Маргарита прищурилась, будто вспоминая. — Дай подумать. Ах да. Мой первый мужчина. Самый-самый первый…

— Ну не тяни.

— Отчего ж не рассказать… — Она промокнула губы салфеткой и, подняв глаза к потолку, начала: — Думаю, моим первым мужчиной был мистер, мистер… — Она сделала вид, что вспоминает. — Вот это да! Я не знаю имени своего первого мужчины. — На ее лице появилась озорная, дразнящая и вместе с тем нежная улыбка. — Ну и черт с этим именем. Кем он был? Парень из колледжа? Победитель конкурса на лучшее сочинение или форвард сборной по футболу?

— Ну нет, Кирк и Слейк где-то в третьем десятке.

— Марго! Будь серьезной. Ну пожалуйста, — произнес он голосом попрошайки.

— Тебе так важно это знать? Зачем? — Ее брови выгнулись дугой. И вдруг она рассмеялась. — Под номером один у меня значится врач, что принимал у мамы роды.

— Это не считается, — остановил он ее поспешно.

Она снова рассмеялась.

— Как так не считается! Это были первые мужские руки, что обняли меня. Наверняка чистые, крепкие и уверенные. Где-то глубоко мое подсознательное чувствует его силу и заботу.

— Ну допустим, — в нетерпении согласился он. — Продолжай дальше.

— Потом я помню своего зубного врача. У него были ужасно холодные руки и бородавка на лбу.

Артур не мог скрыть нетерпения.

— Марго, ты не можешь быть серьезнее?

— Я серьезна, как никогда. Разве ты не хотел узнать о моей тысяче мужчин?

— Предположу, что в эту тысячу входят и почтальон, и садовник, и учитель по математике?

— Не по математике, по английской литературе. — В ее голосе явственно прозвучала насмешка. — У нас все девочки были влюблены в него. Наш литератор носил пиджак с кожаными заплатами на локтях, и от него пахло вишней. Он курил трубку и обожал Эдгара По. А еще меня очень любил наш булочник. После школы по дороге домой я забегала в маленькую пекарню, чтобы купить бабушке бубликов, а маме хлеба с тмином. Для меня мистер Сноу частенько оставлял чуть подгоревшие булочки и никогда не брал за них денег.

— Ну если ты об этой тысяче мужчин, — облегченно выдохнул Артур, — тогда мне понятно. Только почему ты ничего не написала… — Он хотел бы узнать об Оскаре, с которым Маргарет изменила ему в его отсутствие, но удержался. Разве имеет он право упрекать ее, если и сам не безупречен? Поколебавшись, он произнес: — Почему ты ничего не написала обо мне? Я всю тетрадь перелистал от первой страницы до последней. Ни одного упоминания. Неужели я не удостоился хоть небольшого упоминания в твоем списке?

— Для тебя я завела отдельную тетрадку, — сказала она задумчиво и отвела взгляд.

Артур вспомнил, как, не глядя, разорвал и кинул в печь тонкую тетрадь.

— О боже, я ее сжег! — ужаснулся он, воскрешая в памяти картину, как огонь пожирает страницы тонкой тетради. — В доме было холодно. Жидкости для розжига я не нашел, взял что под руки попалось, — начал оправдываться он. — Я не знал, что в той тетради были твои записи. Я сжег тонкую тетрадь, не читая.

— Ну и ладно. Вообще, читать чужой дневник, как и чужие письма, дурной тон. Разве тебя об этом никто не поставил в известность? — Маргарет подняла глаза — будто пепел осел на радужной оболочке. — Мое прошлое рассыпалось в прах, — с легкой иронией произнесла она.

— Я понимаю, что не должен был совать нос в твои записи, но, прости, не удержался. Зато из твоего дневника я хоть немного узнал о твоих родных. У тебя была замечательная бабушка. Я прочитал, что она в войну потеряла всех своих родных. Так? Ты ее очень любила?

Глаза Маргарет подернулись пеленой воспоминаний.

— Моя бабушка — это чудо. Благодаря ей я стала тем, кем стала. Она учила меня читать, давала первые уроки музыки. Никто мне не был роднее.

— Почему ты так мало рассказывала мне о своих близких? Почему не познакомила меня ни с бабушкой, ни с матерью?

Маргарет пожала плечами.

— Бабушки уже к тому времени не было в живых, а мама… Я тебя очень любила, — сказала она как-то отстраненно. — Ты для меня был идеал, почти небожитель. А матери своей я стеснялась. Леди Сэридан и моя матушка… — Голос ее внезапно задрожал. — Ты же свою мать боготворил, а моя — полная ей противоположность. Твоя — потомственная аристократка, моя заштатная артистка. Святая и блудница. К тому же моя мать давно покинула пределы Великобритании. Она вышла замуж и уехала в Канаду. Мы и раньше не были с ней близки, меня воспитывала бабушка, а теперь и подавно. Открытка на Рождество — самый большой подарок.

— Трудно тебе было без близких. Одиночество — большое испытание.

С лица Маргарет сошли все краски, в глазах застыла такая боль, что Артур не мог выдержать ее взгляда. Его руки сами собой заметались по столу, смяли салфетку, обхватили стакан.

— Прости, что я был таким толстокожим. Теперь я понимаю, как тебе хотелось создать настоящую семью. Ты и в детстве не познала настоящего семейного уюта. А я оказался трусом… Да-да, я во всем виноват. Мне надо было быть более решительным со своей матерью. Мало ли каким ей виделось мое будущее! Я волен сам выбрать себе супругу. И я выбрал тебя. А то, что я был столь нерешительным, что не объявил родителям о нашем браке, признаю, это было моей большой ошибкой. Просто… просто… мне было жаль мать.

— Ты оказался хорошим сыном. — Судорожный вздох вырвался из ее груди.

— Прежде всего я твой муж.

— Ты слишком поздно это понял.

Маргарет смерила его взглядом, полным такого презрения, что у него мгновенно похолодели даже подушечки пальцев. Он ничего не мог добавить себе в оправдание и только выдохнул:

— Я не хочу, я не могу тебя потерять. — Он схватил ее за руку, на мгновение потеряв сознание от остроты чувств. — Боже, как я тебя люблю, — повторил он, как будто хотел убедить ее, что уверен в их союзе.

— Будем считать, бывший муж. — Маргарет с силой вырвала руку. — Я как раз намеревалась поговорить с тобой о расторжении брака. У вашей семьи хорошие юристы. Я думаю, бумаги о разводе ты сможешь подготовить. Я ни на что не претендую. Тем более что мы никогда не жили под одной крышей.

— Я все исправлю.

— Наш брак был ошибкой, — сказала она таким решительным тоном, будто поставила свою подпись под смертным приговором.

И все же Артур не смог смириться с ее решением. Он будет бороться за сохранение их брака. И первым делом он должен дать понять Маргарет, что он осознал все свои ошибки и готов их исправить.

— Моей ошибкой было не дать тебе то, чего ты достойна, — убежденно сказал он. — Мы сыграем замечательную свадьбу. Ведь мы так и не устраивали праздника. Будет большой кортеж машин, белое платье, сотни гостей, торт в пять ярусов. Все, что обычно делают по такому случаю. Мы должны быть вместе, жить одной семьей, в своем доме. Я хочу, чтобы у нас были дети. Девочка, мальчик… Да кто получится!

Маргарет наградила его печальной улыбкой.

— А как к тому отнесется леди Сэридан? Разве я достойна стать матерью потомков древней аристократической фамилии?

— Я волен распоряжаться своей жизнью сам, — остановил он ее.

— Повзрослел, маменькин сынок. — Ее губы сложились в усмешке.

— Повзрослел, — вполне серьезно подтвердил он. — Я многое осознал за последнее время. И если судьба дала мне еще один шанс… Нам, — поправился он. — Если судьба дает нам еще один шанс, мы должны воспользоваться им. — Он снова сжал ее руку. — Давай начнем все сначала. Я буду другим, обещаю… — Он смотрел на нее с такой страстью, что она отвела взгляд. — Я не могу без тебя, Маргарет.

— Не верю. — Она пошевелила пальцами, пытаясь высвободить руку.

— А ты поверь. И, знаешь… — Он разжал пальцы. Ее рука дрогнула. — В последнее время я часто о тебе думал. Мысли о тебе не покидают меня. Жизнь моя без тебя была такой пустой. Много суеты и совсем мало смысла.

— Ах, оставь, пожалуйста. — Маргарет выразительно посмотрела на часы.

Артур поспешил продолжить:

— Как ты смотришь на то, чтобы мы приобрели дом где-нибудь в пригороде? Чтобы был большой сад, игровая площадка для наших будущих детей. У тебя будет зал для музицирования. Займешься обустройством нашего быта, обставишь дом по своему вкусу. Хочешь, мы заведем собаку? Спаниеля с шелковой шерстью и преданными глазами-пуговками, а? Или таксу? А может, ты хочешь рыжую, как лиса, колли?

— Крокодила. — Маргарет смотрела на него долгим грустным взглядом. — Артур, у меня есть мужчина, — наконец сказала она. — Именно поэтому я хочу получить от тебя бумаги на расторжение брака.

— Кто он такой? — Артур не мог поверить, что Маргарет предпочла ему персонаж, изображенный на снимке детектива.

— Мистер Смарк вполне достойный человек. И, как сказала бы леди Сэридан, человек моего круга.

— Мистер Смарк? Твой шеф? Это за него ты хочешь замуж?

— Почему бы и нет? — Она сложила руки на груди и посмотрела на него с вызовом. — Билл замечательный мужчина. Он не оставил меня, когда мне требовалась помощь, помог мне с устройством на работу, с оплаченной муниципалитетом квартирой.

— Квартирка в три десятка метров? Боже мой, о чем ты говоришь! — воскликнул он. — Да ты достойна жить в замке!

— С каретой у крыльца и кучером на облучке.

— А на «феррари» или «мерседес» ты не согласна? Кстати, надо срочно купить тебе новую машину вместо украденной. Давай на днях заедем в салон. Подберем, что тебе понравится.

— Я не нуждаюсь в твоих подарках.

Она сказала это как бы между прочим, но у него все внутри оборвалось.

— Ты не должна так говорить. Я пока еще твой муж, и я обязан думать о своей жене. Дарить тебе подарки — это же так естественно для меня. Почему ты не позвонила мне, когда у тебя пропала машина? Почему не попросила помощи?

— Я звонила, — сказала она коротко.

— И?

— Ты был вне доступа. Я оставила сообщение на твоем автоответчике. Просила перезвонить. Перезвонил не ты, леди Сэридан. Она просила не шантажировать ее семью. Назвала меня авантюристкой. — Ее руки легли на стол, пальцы мелко дрожали. — Скажи, это правда, что твои родители до сих пор не знают, что ты женат?

Он не мог солгать перед ее испытующим взглядом, но сказать правду — значит оттолкнуть от себя Маргарет.

— Я был не прав, — просто сказал он и взял ее подрагивающие пальцы в свои. — Я много совершил ошибок. Что мне сделать, чтобы вернуть тебя?

Маргарет отрицательно покачала головой, ее глаза наполнились влагой. Она порывисто встала. Артур догнал ее уже на улице. Вопреки его ожиданиям глаза ее были сухими, на лице — ни кровинки.

— Тебе куда? Я подвезу.

— Нет-нет, — замотала она головой. — Оставь меня… Мне надо подумать. Я сама тебе позвоню.

— Хорошо-хорошо, — закивал Артур, внутренне радуясь, что Маргарет не напоминает о расторжении брака. Он вынул из портмоне визитную карточку, вложил в ее холодную ладонь. — Здесь все необходимые контакты. Когда захочешь, звони. Я всегда буду на связи. — И когда Маргарет была уже в нескольких шагах от него, крикнул: — Не забывай — я тебя люблю!

Она на секунду замедлила шаг, но не обернулась.

14

Артур сел в свой «бентли». Он должен был спешить. Первым делом ему хотелось уведомить родителей о своем твердом решении купить дом в пригороде Лондона. Но все же сначала он должен был сообщить родителям о своей женитьбе. Пусть поздно, чем никогда. Какие бы возражения ни приготовила ему мать, он будет настаивать на своем выборе. И если она не захочет признать Маргарет в качестве жены своего сына… Артур включил зажигание, и «бентли» рванул с места. Хватит притворяться послушным сыном. Если родители считают вполне возможным участие его в семейном бизнесе, так пусть признают, что он имеет право сам выбрать себе жену. Леди Сэридан придется отставить в сторону свой снобизм и признать свою невестку!

Артур круто повернул руль вправо, и его «бентли» выскочил на шоссе. Не прошло и часа, как Артур открывал входную дверь родительского дома.

В большой светлой гостиной с массивной стариной мебелью и массой антикварных вещиц он нашел только отца. Отец был облачен в темный деловой костюм, белую рубашку, из-под воротничка которой был виден безупречно правильный узел галстука.

— Привет, пап, — сказал он и шагнул ему навстречу. Они обнялись с таким жаром, будто давно не виделись. — Ты один? Мама где? — спросил Артур, отстранившись и поглядывая по сторонам.

— Сегодня у леди Сэридан спа-салон, потом еще нечто обязательное и столь же важное, — ответил отец и, подойдя к большому красного дерева столу девятнадцатого века, выдвинул ящик и достал коробку с сигарами. Курил он редко и только филиппинский табак. — Как отдохнул? Очень было скучно? — осведомился он, выпустив первое кольцо дыма в потолок, с которого свисали хрустальные сосульки конусообразной люстры.

Артуру показалось, что отец чем-то встревожен.

— Может, и хорошо, что мамы нет дома, — сказал Артур чуть ли не радостно. Ему гораздо проще было видеть перед собой спокойные серые глаза отца, чем выдерживать гипнотический взгляд матери. — Пап, я хотел с тобой поговорить, — продолжил он после заминки. — Может, тебе будет неприятно то, что я скажу, но я должен.

— Какие-то проблемы с доставкой товара? — Голос отца прозвучал встревоженно.

Артур поспешил его успокоить:

— Дело касается не бизнеса. Дело в женщине.

— Я понял, что не избежать этого разговора, — ответил отец с металлом в голосе и опустился в кресло. — Но знай, решение буду принимать я.

— Почему только ты? Это моя жизнь, моя семья! — в запальчивости вскричал Артур.

— Ты вырос, мой мальчик.

Отец казался безупречно-спокойным, но отчего-то Артур не верил в его непробиваемость.

— Мне скоро тридцать. И я должен поступать как зрелый мужчина.

— И что может сделать этот взрослый мужчина, если я уже принял решение? Я не бросаю слов на ветер.

— Каждый сам должен отвечать за свою судьбу, — ответил Артур горячо и приблизился к отцу вплотную. — Что бы ты, пап, ни сказал, я буду настаивать…

— Я понимаю твои чувства, — со вздохом сказал отец, — но я ничего не могу поделать. Сведения просочились в прессу.

— Фотографии были опубликованы? Как скоро! — удивился Артур, вмиг успокоившись. Он наклонился и обнял отца за плечи. — Ну и к лучшему. Пусть все знают, как она хороша собой.

— И ты меня не осуждаешь? — Отец подозрительно покосился на него. — А если я скажу тебе, что я не буду делать вид, что ничего не произошло. Я должен буду открыть все твоей матери.

Артур выпрямился. Лицо его сияло решимостью.

— Я за тем и пришел, папа. Скрывать больше не имеет смысла. Пусть она не оканчивала Оксфорд и в ее родословной нет голубой крови, но она… — Он на секунду замолчал, будто искал единственно правильные слова. — Пап, ты же не станешь отрицать, что все доводы разума отступают, когда встречается она, единственная, та, которая дороже всего и всех на свете. Какое это счастье, когда мужчине и женщине просто хорошо рядом. Просто сидеть, смотреть друг другу в глаза, ощущать присутствие любимого человека… Разве кто-то в двадцать первом веке отменял любовь?

Сигара в руках отца дрогнула.

— Сын, ты меня понимаешь, как никто. Я благодарен тебе за такие хорошие слова. Мы с Валери больше не хотим скрывать своих отношений. Я не хотел бы причинять боль твоей матери, и Валери не настаивает на моем разводе с женой, но… Мне кажется, я обязан после стольких лет ее ожиданий предложить ей официальный брак.

— Что?! — Артура как кипятком обдало. — Пап, ты хочешь бросить маму? Кто она такая, твоя Валери? Почему ты хочешь оставить ради нее свою жену, с которой прожил столько лет?..

Он упал в кресло. Сэр Сэридан отложил сигару. Его лицо выражало удивление.

— Артур, а ты о чем только что толковал? Разве не о нас с Вэл?

— Вэл? Ах, Вэл Кэнсли? Владелица галереи на Портсмут-стрит? — Артур медленно покачал головой из стороны в сторону. — О боже! А я и не догадывался.

— Тогда о чем, вернее о ком ты сейчас с такой страстью говорил? — удивился сэр Сэридан. — Я думал, ты поспешил ко мне, чтобы я дал объяснение по поводу моего снимка с Вэл? Так ты ничего не знал?

— Пап, я хотел тебе сказать… — Артур схватился за виски и заскрежетал зубами, как от головной боли. — Что же станет с мамой, когда она узнает? Я даже боюсь представить…

— Я думаю, твоя мать догадывается о том, что у меня есть женщина. Но ты же знаешь, она настоящая леди. Разве пристало настоящей леди признавать, что ее столь благополучный брак дал трещину аж сто лет назад!

Сэр Сэридан с силой раздавил сигару в серебряной пепельнице.

Некоторое время они молчали, думая каждый о своем. Наконец отец поднялся с кресла.

— Мне нужно идти, — сказал он.

— Да-да… — Артур поднял голову. Отец выглядел как всегда подтянутым, спокойным. Если бы знать, что таится под этим видимым спокойствием! — Ты в офис? — осведомился Артур.

— На три с четвертью я вызвал бухгалтера с отчетом. Когда тебя ждать на работу?

— Дня через два-три. Как только разберусь с одним делом. — Артур порывисто поднялся, в два шага преодолел расстояние, разделявшее его с отцом. — Пап, задержись на минуту. Мне надо тебя о чем-то спросить. Посмотри на это. Что скажешь?

Он вынул из внутреннего кармана фотографию, протянул отцу. Тот водрузил на нос очки в золотой оправе, внимательно всмотрелся в снимок.

— Ты до сих пор ее любишь? — спросил он, возвращая сыну снимок.

Пряча в карман фотографию, Артур кивнул.

— Я хочу купить для нас с Маргарет дом в окрестностях Лондона.

— Чем тебя не устраивает наш загородный дом в Оксфордшире? Мне кажется, пора тебе подумать о наследниках. Если период своего гостевого брака ты решил завершить, может, будет разумным осесть в фамильном гнезде? Ты спрашивал мнение твоей жены? Согласна Маргарет стать хозяйкой дома в Оксфордшире? Твоей матери там не нравится. Договор аренды заканчивается в конце апреля. Так мне снять объявление о предоставлении в аренду нашего загородного дома?

Артур с удивлением смотрел в лицо отца, пытаясь разгадать секрет, каким образом тому удается скрывать свои эмоции.

— Так ты знал о том, что я женился на Маргарет Сэридан и ничего мне не сказал? Ни слова упрека, ни намека… А как же мама? Что ей известно?

— Твоя мать отстраняется от любой информации, что не соответствует ее представлению о правильности устройства этого мира. Она у нас большая умелица выстраивать воздушные замки. Правда, жить в этих иллюзорных замках может только она одна. — Сэр Сэридан положил руку на плечо сына. — Живи по своим правилам, Артур, — сказал он серьезно и вдруг подмигнул. — Мне нравится твоя жена. Есть в ней нечто особенное. Тысяча мужчин при виде нее будут стонать от восторга, но тысяча первому она может настолько запасть в душу, что никто и никогда не сможет вытеснить ее образ. Я надеюсь, ты тот самый тысяча первый?

15

Артур ждал звонка — Маргарет не позвонила. И это его радовало, значит, не исключено, что она передумала и не станет настаивать на расторжении их брака.

На следующий день он снова был в школе, у репетиционной комнаты. Детских голосов не было слышно. Он подергал дверь — заперта. Но Артур не отчаивался. У него был домашний адрес Маргарет.

Дверь подъезда была открыта. Перепрыгивая через ступеньки, он поднялся на второй этаж. Нажал на кнопку — переливчатая трель раздалась где-то в глубине квартиры. Еще, еще… Сердце Артура часто билось о грудную клетку. Он постучал — никакого движения за дверью.

Артур спустился во двор, сел в машину. С водительского места были хорошо различимы окна ее квартиры.

Сумерки сгущались, окна оставались темными. Незаметно для себя Артур заснул.

Снилось ему море — вода до самого горизонта, соленая влага на губах, ласкающее кожу тепло, жгущий ступню песок.

— Любимый, я жду…

Слегка подрагивающие пальцы касаются его спины. Он оборачивается, и… водяной вал всей своей мощью наваливается на него, давит, тянет в водоворот…

Артур проснулся от ощущения тяжести в плечах. Он взглянул на дом — на фоне темной стены желтыми заплатами выделялись окна.

Не помня себя, Артур ринулся к подъезду, в несколько секунд преодолел два лестничных проема, нажал на кнопку звонка.

Дверь чуть приоткрылась. В сумраке прихожей лицо Маргарет было едва различимо.

— Артур?.. Ой… а я думала… Зачем ты здесь?

— Очень хотел тебя увидеть.

Потянув на себя, он широко распахнул дверь и шагнул через порог. Маргарет резко отступила.

— Погоди! Оставайся там, где стоишь! — крикнула она. — Подожди немного. Я оденусь.

Только сейчас Артур обратил внимание, что на Маргарет была только легкая футболка, едва прикрывающая трусики.

— Не обращай внимания на беспорядок! — прокричала она, закрылась в ванной комнате и уже оттуда продолжила: — Последняя неделя — совсем сумасшедшая, готовим новую программу. Я ведь не только в колледже работаю, у нас с девчатами есть своя группа. В парках играем, на муниципальные мероприятия иногда приглашают. Завтра вот выступаем в пансионате для пожилых людей. Я и думала, это Сьюзи наконец-то концертное платье принесла, давно обещала. У нее сестра учится на модельера, у нас подрабатывает.

Маргарет появилась в проеме двери. На этот раз на ней были плотно облегающие темно-синие бриджи и полосатая тенниска, волосы стянуты на затылке в хвост.

— Проходи в комнату, — сказала она как бы между прочим.

Артур шагнул через еле заметный порожек, огляделся: на поблекших обоях репродукция картины Ренуара, на окнах — выцветшие шторы. В глубине комнаты — стол со стулом, кресло, тахта, накрытая пледом. Стандартная обстановка дешевой муниципальной квартиры.

Артур опустился на тахту, провел ладонью по шерстяному пледу. Звук тостера, выбрасывающего из своих недр поджаренные ломтики, заставил его улыбнуться — значит, будет ужин и, как он надеялся, с долгим разговором.

— Я голодная, а ты как? — спросила Маргарет, появляясь с чашками и тарелкой с бутербродами на подносе.

— С удовольствием составлю тебе компанию.

Артур разорвал два пакетика с растворимым какао, высыпал в чашки, залил кипятком.

Маргарет откусила кусок тоста с сыром, не спеша пожевала. Артур неотрывно следил за каждым ее движением. Он словно вернулся в прошлое, снова стал тем бездумно влюбленным парнишкой, который мог просто смотреть на Маргарет и ощущать себя неимоверно счастливым только от одного ее присутствия рядом.

— Скажи, Марго, почему ты устроилась на работу в муниципальный колледж? Мне казалось, ты могла бы рассчитывать на нечто большее, чем преподавание хорового пения, — начал он разговор.

Надкушенный бутерброд замер недалеко от ее губ.

— Если бы мне три года назад сказали, что я осяду в пригороде Лондона и удовлетворюсь местом преподавателя хора муниципальной школы, я бы просто рассмеялась. А сейчас я вполне довольна. — Она опустила чашку на журнальный столик. — Наверное, я потеряла веру в свои силы. Не смогла выступить на фестивале и… Мир не без добрых людей. Теперь у меня хоть есть карточка социального страхования. А то попала в больницу и… — Она махнула рукой. — Давай не будем о грустном.

— Ты болела? Когда? Ну что за упрямство! Почему ты не поставила меня в известность? Неужели я бы тебе не помог? — говорил он в запальчивости, а перед его мысленным взором возникла картина забинтованной головы женщины, укравшей у Маргарет машину.

— Ты забыл? Ты в это время находился в Афинах. Загорал со своей шатенкой. У меня случился приступ, и я не смогла выйти на сцену. И вообще, я не хочу больше говорить о прошлом.

Она с вызовом посмотрела на него. Он выдержал ее жесткий взгляд, примирительно улыбнулся.

— Расскажи мне о вашем оркестре. Сколько вас? Что исполняете? — чтобы поддержать ее, спросил он.

Ее лицо потеплело.

— Чаще всего мы играем ретро, то, что прошло проверку временем и нравится людям. Из репертуара Фрэнка Синатры, «Битлз». Песня, как хорошее вино, с возрастом тоже преображается. Если в мелодии изначально есть то, что берет за душу. Если концерт удачный — такая радость охватывает, что не сравнится ни с чем. Иногда мне кажется, что все люди, сидящие в зале, сколько бы там их ни было — пять человек, десять, сотня, — все они становятся чем-то единым. Общие мысли, одинаковые чувства…

Артур, не поднимая глаз от чашки, слушал: голос Маргарет был теплым, глубоким, окутывающим и чувственным. Совсем иной, нежели у Эдит, невольно отметил он про себя.

Маргарет продолжала говорить, а он, убаюканный ее речью, продолжал любоваться ею. Тонкая прядь волос, выскользнув из-под тугой резинки, скользнула ей на шею. Ему нестерпимо захотелось коснуться ее кожи, вдохнуть ее запах, стянуть с нее тенниску, трусики…

Он представил себе, как его руки скользят по ее плечам, обвивают талию, а губы нащупывают ее упругие напряженные соски. Она закрывает глаза и откидывается назад, раздвигает ноги. Он входит в ее влажное лоно, медленно, в самую глубину этой жаркой тьмы…

— Артур!

Он как будто очнулся от сна.

— Почему ты мне не отвечаешь?

— Что? Я задумался. — Его язык с трудом поворачивается в высохшем рту. — Мне кажется, тебя должны все любить.

Маргарет улыбнулась.

— Ты, наверное, привыкла к тому, что тобой восхищаются? — Помимо воли его голос прозвучал строго.

— Я устала, Артур, — сказала Маргарет, вставая. — Тебе пора возвращаться домой. Уже поздно. Спокойной ночи.

— Можно, я останусь?

Она посмотрела на него так пристально, что ему на секунду показалось, что он тонет в ее взгляде.

— Артур, ты не понял. Я настаиваю на расторжении нашего брака. Я хочу вновь выйти замуж. — Выбросив вперед руку, словно защищаясь, она остановила его. — Прошу, больше ничего не говори.

В ее позе, в ее словах он заметил некоторую неуверенность. Или все же усталость?..

Артур протянул руку и дотронулся до ее волос. Ему так хотелось окунуть ладони в ее волосы, приникнуть губами к ее прохладному гладкому лбу… Маргарет отстранилась, подняла на него глаза и тут же опустила.

— Я приняла решение. Если ты еще хоть немного меня любишь — отпусти.

Развернувшись, она быстрым шагом подошла к окну. Молчание застыло между ними, как стена. Артур знал, от того, что он сейчас скажет, будет зависеть все его будущее.

— Женщина, которая была в твоей машине, попала в аварию, — дрожащим от волнения голосом начал он. — Меня вызывали на опознание. Машина разбита вдребезги, но воришка жива.

— Интересная ситуация… Как там воришка? Не сильно пострадала?

— Она едва не погибла. Голова в бинтах, говорить не может. Руки переломаны. Сначала полиция решила, что это ты была за рулем, потом узнали — твоя машина в розыске. Мне позвонили, спросили, знаю ли я, где ты находишься…

— Ты не знал.

— Я испугался за тебя, что с тобой приключилось такое несчастье, а как увидел, что она — не ты… Трудно описать словами, что я испытал. И радость, и сострадание. Я обрадовался, что не тебя так покалечило, и женщину стало жаль. Увидел, как она страдает, и что-то щелкнуло у меня внутри… Ничего не могу с собой поделать — я все время думаю только о тебе… — Его голос задрожал. — Больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива. Я хочу купить тебе новую машину. Какая тебе нравится? «Пежо»? «Рено»? «Фольксваген»?

Маргарет оторвала взгляд от темного окна и всем корпусом развернулась к Артуру.

— Спасибо за предложение, только мне ничего не надо от тебя. Я сама о себе позабочусь. К тому же пешком ходить очень полезно.

— Пешком? Сама о себе? — Артур снова окинул взглядом комнату, в поисках доказательств присутствия другого мужчины. Ни окурка в пепельнице, как и самой пепельницы, ни забытого галстука, ничего, что бы говорило, что кто-то, кроме Маргарет, здесь бывает. Правда, он не видел спальни, но почему-то был уверен, что и там нет ни мужской пижамы, ни тапочек. Может, вся ее история с новым замужеством — простая проверка? Мол, если он отступится — значит, не настолько уверен в своих чувствах?

Артур вплотную приблизился к Маргарет. Ее тонкий профиль виднелся на фоне темного окна. Конечно, его жена изменилась. Но в чем перемены, он пока не мог определить, а просто смотрел на нее и не мог насмотреться, как измученный жаждой странник, найдя родник, все пьет и пьет, хотя зубы уже ломит от холода.

— Неужели тот, за кого ты хочешь замуж, не может для тебя купить средство передвижения? — продолжал допытываться Артур. Ему хотелось узнать побольше о мужчине, присутствовавшем на сделанных детективом фотографиях. Ему хотелось узнать от самой Маргарет, насколько тот значим для нее, но Артур не решался задать прямой вопрос. — Мне кажется, этот твой Билл плохо о тебе заботится. Ты достойна самого лучшего, — заявил Артур, и его глаза ярко пылали, выдавая его волнение.

— Не хочешь ли ты сказать, что ты лучше него? — ответила она сухим, как наждак, голосом.

— Нет, не скажу. Я незнаком с мистером Смарком, чтобы делать какие-то выводы. Я хочу просто сказать, что ты мне дорога, как никто. И, если для тебя это так важно, ты для меня единственная.

Маргарет рассмеялась. Ее смех был похож на рыдания.

— Ой, не поверю. За два года, что мы были в разлуке, у тебя не было других женщин? Такой видный мужчина, молодой, богатый. У тебя есть все шансы перебирать женщин, как карты в колоде. Дама пик, дама бубен, шестерки… Кто тебе больше по нраву: светские львицы с приданым в виде фамильных замков или простолюдинки? Предположу, что ты спокойно можешь пожертвовать всеми картами, кроме козырных. Зачем брать с собой в круиз по Средиземноморью свою простолюдинку-жену, когда можно прекрасно отдохнуть в объятиях какой-нибудь красотки из вашего круга золотой молодежи?

— Но я… Что мне сказать…

Она остановила его жестом.

— Не строй из себя пай-мальчика, Артур. Сколько женщин грело тебя в твоей постели? Одна, две?.. Десятки или сотни?

— Я не отрицаю, что не вел жизнь монаха, — ответил он, глядя на ее побелевшие пальцы, вцепившиеся в край подоконника. Она ревнует? Он ей не безразличен! Значит, у него есть шанс. Только нужно быть с ней предельно честным, малейшая нотка фальши, и ему не вернуть ее доверия.

— Да, у меня были женщины, — сказал он после короткой паузы. — Но, оглядываясь назад, мне кажется, что никого и не было. У меня такое ощущение, что те мои прошлые женщины были какими-то ненастоящими, придуманными мною, чтобы только забыть тебя. Я довольствовался подделками, потеряв подлинник. Знаю, я страшно виноват перед тобой. И перед собой тоже. Я на самом деле пытался забыть тебя, но я не смог. Ты веришь в любовь?

— Старые сказки на новый лад. Любовь — то, к чему мы всеми силами стремимся, но никак не можем найти. — Она покачала головой. — Нет. Отныне любви я не ищу, мне достаточно честных, простых отношений, доверия.

— Ты создана для любви.

— Может быть и так. Только слишком много боли я испытала… Если тебе это согреет душу, знай — я не была счастлива после того, как мы расстались.

— Что с тобой было? Расскажи. Я сумею тебя понять, поверь. С кем ты была все то время, пока меня не было рядом? Ты призналась, что изменила мне с Оскаром. — Он почувствовал, как короткой болью сжалось его сердце. — Я не буду тебя упрекать. Просто хочу знать…

В ожидании ее ответа он перестал дышать.

— Не хочу вспоминать.

Артуру показалось, что она готова разрыдаться. Он подошел к ней, осторожно обнял, Маргарет не отстранилась, но вся сжалась в комок. Он примирительно провел рукой по ее напряженным плечам.

— Ты писала, любовь не знает сравнений, — начал он еле слышно. — Но, может, именно для того, чтобы понять, что мы созданы друг для друга, нам были нужны те… другие… лишние.

Она подняла голову, в ее глазах он прочел недоверие.

— Ну и пусть в твоей жизни был Оскар, и Билл, и еще кто-то, не важно. Я не вправе упрекать тебя ни за что, — продолжил он, не отводя взгляда от ее расширившихся зрачков. — Совсем недавно я познакомился с одной женщиной. Довольно странной…

— Она любит тебя?

Маргарет пристально смотрела на него. Ее лицо стало непроницаемым. Угадать, что скрывается за этой маской спокойствия, было невозможно, и Артур на какое-то мгновение перестал понимать, что он хотел сказать, мысли как будто растворились в ее напряженном взгляде. И все-таки слова, которые надо было сказать, нашлись:

— Нет, мы не любили друг друга. Были некоторое время вместе, но… Это не любовь, это бегство. Мы оба бежали от одиночества.

Маргарет опустила голову.

— Она красивая? — выдавила она.

Артур некоторое время помолчал. Он чувствовал, что не должен ничего скрывать. Искренность — это самое большое доверие.

— Эдит, наверное, красивая, но это не важно, — с трудом проталкивая слова, сказал он и почувствовал, как Маргарет вздрогнула. Артур схватил ее за плечи, развернул к себе, заставил посмотреть ему в лицо. — Она чужая мне, чужая! — выкрикнул он. — В мире миллиарды женщин, но ты, только ты, для меня единственная. — Он прижал ее к себе, коснулся губами ее волос. — Ни с кем и никогда я не чувствовал то, что ощущаю, когда ты рядом со мной. Сотни раз я спрашивал себя, почему так случилось… почему я… даже не знаю, как сказать. Почему я бросил тебя.

Опершись обеими ладонями о его грудную клетку, Маргарет оттолкнула его.

— Ты меня не бросал. Я не вещь какая-нибудь, чтобы мною бросались. Мы просто расстались. — Она отошла от него, села на тахту. — Ты не мог мне простить Оскара, — не поднимая головы, еле слышно сказала она.

— Не буду скрывать, мне было очень больно. Оскар всегда был лидером в университете. Мне было обидно, что и тут он ухватил то, что принадлежало мне.

— Я принадлежу только себе.

— Мы семья, — осторожно возразил он.

— Я не чувствовала этого. Ты был сам по себе, я… я все ждала, когда ты осознаешь свою ответственность.

— Знаю, я был не прав. Давай начнем все сначала. Давай забудем все прошлые обиды и освободим место для нашего общего будущего.

— Если бы так просто — раз. — Она щелкнула пальцами. — Одно движение — и память подобна чистой странице. Но разве так бывает? Все пережитое нами навсегда оседает в нашей памяти, в нашей душе. Ничто не остается без следа. Мне казалось, что с Оскаром я забуду тебя.

Артур на секунду застыл. Горячая волна ревности снова обожгла его грудь. Он открыл фрамугу, вытянул руку. Его разгоряченную кожу обдало прохладой.

— И все же пусть прошлое останется в прошлом, — наконец сказал он, закрывая окно. — Сейчас для меня важно одно: что ты здесь и что я тебя люблю. — Он отвернулся от окна. — Я хочу рассказать тебе об Эдит…

— А надо ли? А впрочем, говори, если тебе так хочется. Мне все равно.

Артур некоторое время смотрел в темноту ночи.

— Ну?.. Я слушаю. — В ее голосе прозвучали нетерпеливые, напряженные нотки.

— Эдит очень несчастная, — начал он торопливо. — Все, кажется, у нее есть: положение в обществе, деньги, молодость и красота. Только глубины нет. Все поверхностно, как у бездарной актрисы. Она хочет играть в любовь, но даже не представляет, что это такое на самом деле. Ведь любовь — не только патока и мед, но и горечь. Любовь — как полет: и страшно, и дух захватывает. Можно наслаждаться парением в воздухе, но есть и реальный шанс разбиться вдребезги. — В два шага Артур преодолел расстояние до тахты, опустился рядом с Маргарет. Он взял обеими руками ее лицо, повернул к себе. — Любовь — это чудо, которое не всем дано узнать. И кто не знает, кто не умеет любить, тот вроде калеки, будет завидовать, злиться, попытается разрушить…

Маргарет отвела его руки от своего лица.

— Как твоя мать, — сказала она, как ударила.

— Ты не должна ненавидеть мою мать, она достойна жалости, — сказал он еле слышно.

— Леди Сэридан? — Ее губы скривились в усмешке. — Ха-ха. Леди, которая не выйдет из дому, не надев перчатки? Суперженщина, которая всегда знает, что хорошо и что плохо, и умеет просчитывать ходы вперед не только для себя, но и для всех остальных. Снежная королева, у которой чувства в глубокой заморозке. И ты хочешь сказать, что этот ледяной монолит достоин жалости? Не смеши меня.

— Отец оставляет ее ради другой женщины, — выдавил из себя Артур. Он сам с трудом верил, что брак его родителей распадается. До сегодняшнего дня он считал их союз безупречным.

Некоторое время Маргарет молчала, как будто пыталась осознать слова Артура.

— Что случилось? — осторожно спросила она.

— Я сам не понял. Отец полюбил другую женщину. Он сказал, что давно живет на две семьи.

— Понимаю… В одной семье — любовь, в другой — приличия. Догадываюсь, что твой отец выбрал, когда его поставили перед необходимостью выбирать. Мне всегда нравился сэр Сэридан.

— Мой отец знал о нашем с тобой супружестве. Ты ему нравишься.

Маргарет недоверчиво посмотрела на Артура.

— И что?

— Он считает, что я совершил глупость.

— Потому что ты женился на мне?

— Совсем наоборот, потому, что не дорожил тобой.

— Бедная леди Сэридан…

Маргарет не знала, как определить свои чувства. С одной стороны все в ней внутри ликовало: наконец-то ее свекровь узнает, что значит страдание, а с другой… она бы не хотела в зрелые годы столкнуться с теми же проблемами. Построить свою супружескую жизнь на твердом фундаменте строгих убеждений и непоколебимых правил, а потом стать свидетельницей, как все здание кажущегося таким твердым супружества рушится на твоих глазах.

— Мне жаль леди Сэридан, у нее сейчас трудное время, — наконец произнесла Маргарет лишенным тепла голосом.

— Что ж… Не будем совершать ошибки своих родителей.

— Нам своих достаточно.

Некоторое время они сидели, ни о чем не разговаривая, время от времени их молчание нарушалось лишь редкими, ничего не значащими фразами: «Хочешь еще какао? Или будешь колу? Тебе дать сандвич?» Тягостное молчание, невыносимое, таившее в себе потаенные и от того опасные рифы, было соткано из всего того невысказанного, что он жаждал ей сказать, подавляя в себе это желание, не находя ни сил, ни слов. Назвать это молчание враждебным было бы неправильным. Артур чувствовал, Маргарет уже не испытывает к нему неприязни, но он боялся разрушить тот тонкий мостик, что пролег между ними. Ему хотелось обнять ее, ему еще многое нужно было сказать ей, но в то же время он понимал, что должен найти единственно верные слова, чтобы убедить Маргарет в своей решимости вернуть ее.

Маргарет подняла голову, их взгляды скрестились.

— Мне плохо без тебя. Мне очень плохо, — произнес он, как будто извиняясь.

Она ничего не ответила, но не отвела взгляда. Он смотрел в ее широко распахнутые глаза, и перед ним словно рывком отворилась дверь, ведущая в будущее.

— Маргарет, дай мне шанс.

— Нет-нет, все в прошлом, я ничего не хочу. — Она покачала головой. Она была растеряна, немного испугана. Вот человек, которого она так любила и который принес ей столько боли. Что станет с ней, если она поддастся соблазну и ответит ему согласием?

Будто почувствовав, что она колеблется, он произнес чуть слышно:

— Марго, я не могу тебя потерять.

Он попытался ее обнять. Вскочив, она отбежала в сторону, словно защищаясь, вытянула перед собой руки. Ее лицо исказилось: рот перекосило, растерянный, потускневший взгляд скользнул в сторону. Он знал эту ее особенность, так бывало всегда, когда Маргарет приходилось принимать неприятное для нее решение.

— Не притрагивайся ко мне больше. Я не хочу. Отныне мы чужие друг другу. Чужие!

— Марго…

Артур ринулся к ней, она оттолкнула его.

— Не надо! Мне больно… очень больно.

Его поразила бесконечная усталость, отразившаяся на ее лице, больше чем когда-либо печальном и измученном, как будто она проделала какую-то нечеловечески тяжелую работу.

— Я настаиваю на расторжении брака.

— Я не согласен! — вскрикнул он.

— Твоего согласия и не требуется! — еще громче, чем он, закричала она. — Я не делю твою собственность, я только хочу вновь стать свободной. Мы уже столько лет живем порознь! — И уже гораздо тише добавила: — Если бы ты хотел меня вернуть, то сделал бы это давно. Я ждала тебя. А ты бросил меня, когда ты мне так был нужен… Не буду оправдывать себя за то, что кинулась в объятия Оскара. Кто он мне? Случайный человек, каких много, он не лучше и не хуже других. И чужой мне. Да и я ему была чужая, случайная, одна из многих. Мне кажется, я для него была игрушкой в каких-то его странных играх. Я и сама не поняла, зачем я была ему нужна.

— Мы с Оскаром по жизни соперники. Учились вместе, сражались на одном корте. Я думаю, он хотел и тут превзойти меня. Он обошел меня в учебе, выигрывал в теннис. Только с происхождением ему не повезло. Мать его была артисткой, выдающейся, я бы определил — гениальной. Никто ее не превзошел в «Антигоне». Только Оскар все равно мне завидовал. Как-то еще на первом курсе, когда мы только сблизились, я пригласил его в свое родовое поместье в Оксфордшире, познакомил со своими родителями. Вот тогда я понял, насколько ранил его самолюбие. Я слышал, как он плакал, когда удалился в отведенную ему спальню. И, когда я попытался его успокоить, признался, что всегда хотел жить в дружной семье, в большом красивом доме со слугами. Мать совсем мало уделяла ему внимания, с шести лет отправив его в частную школу для мальчиков. Оскар возненавидел меня за то, что я был любим родителями. За то, что у меня было счастливое детство, где было место для игр, шалостей, забав. Думаю, и соблазнил он тебя, чтобы отомстить мне за то, что я любимый ребенок, а он не знал материнской ласки. Нужен был ему я, не ты.

— Женщина в роли теннисного мяча. Интересную игру вы себе придумали. — Ее лицо исказила судорога. — Ты бы знал, как я сожалею о том, что в моей жизни случилась вся эта история с твоим партнером по теннису, как я презираю себя!

Она всхлипнула, но глаза ее были сухими. Артур смотрел на ее бледное лицо и видел, как она страдает. Видел, но не знал, как ей помочь, как все исправить.

— Я виноват перед тобой, — только и сумел произнести он.

Маргарет опустила голову.

— Пожалуйста, не мучай меня больше. Мне больно. Уйди, пожалуйста.

В ее голосе прозвучало такое отчаяние, что он растерялся.

— Марго, как мне все исправить?!

— Поздно. Уходи, — сказала она твердо.

Он медленно поднялся и, еле переставляя вдруг ставшие ватными ноги, поплелся к выходу. Открыв дверь, он застал на пороге девушку с огненно-рыжими волосами, в обтягивающих узкие бедра зеленых джинсах и в капроновой желтой куртке с бесчисленными карманами, украшенными глазками кнопок. Одной рукой она тянулась к звонку, в другой держала полиэтиленовый пакет с изображением попугая. Отчего-то при виде ее открытого, в конопушках лица Артур почувствовал некоторую надежду.

Девушка опустила руку от звонка, и ее светло-голубые глаза ярко блеснули.

— Привет! — сказала она, и ее лиловые губы расплылись в улыбке. — Я не заблудилась? Откуда этакие фигуры в нашей дыре? Неужели Маргарет нашла нам продюсера? Ну дает. Я всегда знала, что мы с ней не пропадем. — Она еще раз оглядела его снизу вверх, так что Артур даже растерялся под напором ее бесхитростного прямого взгляда. — Пацан, ты мне нравишься, — наконец вынесла она приговор. — Но ты не продюсер. Или все же ты сможешь меня обнадежить? Судя по прикиду, деньжата у тебя водятся. Возьмешься раскручивать нашу группу?

Артуру не хотелось ее разочаровывать, и он ответил расплывчато:

— Чем смогу — помогу.

— Ловлю на слове, — весело подхватила девушка и протянула руку. — Я Сьюзи. А ты кто?

— Артур Сэридан. И я хотел бы узнать, на что ваша группа способна. Когда и где вас можно послушать?

— Так-так… — Сьюзи сморщила свой веснушчатый нос и почесала висок. — Наверняка Маргарет снова сказала, что рановато нам выходить на большую публику. Так? Я догадливая, да?

Артур развел руками.

— Ну что мне с ней делать?! — замотала головой Сьюзи. — Чуть представится шанс выступить где-нибудь получше, чем в доме престарелых, она в кусты. Трусишка.

— Так где я могу вас послушать? — повторил свой вопрос Артур.

— Сейчас-сейчас… На пальцах я не объясню, лучше будет, если я найду…

Один за другим Сьюзи стала обшаривать свои многочисленные карманы. Наконец, осмотрев все по два раза, она достала из расположенного на левом рукаве куртки кармана сложенную вчетверо бумагу и вложила в протянутую ладонь Артура.

— Вот сюда мы едем завтра. Придется рано вставать, путь не близкий. Ой! — спохватилась она. — Ой, уже четверть двенадцатого, а я все болтаю и болтаю тут с вами. Марго небось икру мечет. Она из нас пятерых сама серьезная. Она у нас играет на фортепьяно и синтезаторе, немножко подпевает. Голос у нее хороший, но не сильный. Да и вообще, не любит она выставляться на публику. А я люблю, я смелая. Я — соло и акустическая гитара. Еще одна у нас на ударных, и Дженни на аккордеоне. Марго из нас самая серьезная и ответственная. Никогда не опаздывает в отличие от меня. А я хоть с прошлого века начну собираться, все равно никак в срок не уложусь. Для Марго я платье неделю назад обещала приготовить. Ох и будет мне нагоняй… Ну ладно, иду на растерзание…

— Ни пуха, — пожимая ее теплую, чуть влажную ладонь, сказал Артур, радуясь знакомству с яркой, как светофор, девушкой. — Буду надеяться, Марго вас помилует.

— Да куда ей деться! Как говорится, лучше поздно, чем плохо. А платье вышло просто супер! Сам убедишься. — Она потрясла пакетом и снова вскинула руку, чтобы позвонить.

— Только не говорите Марго, что я завтра буду, — придержав ее за рукав, прошептал он.

— Я что, враг себе? Буду нема как рыба. — Скорчив милую гримаску, она заговорщически подмигнула ему. — Буду молчать, как целая стая рыб.

Артур прижал ее к себе и с жаром поцеловал в румяную теплую щеку.

16

Утро его встретило ярким солнцем, что он посчитал добрым знаком. Наскоро приняв обжигающе-холодный душ, Артур с аппетитом позавтракал. Он чувствовал небывалый подъем, и в то же время его не оставляла тревога. Сегодня он вновь увидит Маргарет, и у него есть реальный шанс повернуть флюгер ее настроения в нужную для него сторону. Со вчерашней ночи он разработал подробный план действий. Во-первых, он поможет их музыкальной группе найти новые площадки в самых престижных клубах. Надо же во благо использовать свои обширные светские связи. Но сначала… Сначала он должен сделать так, чтобы Маргарет поверила: у их супружества есть будущее. И для того, чтобы она обрела веру в него и в его любовь, он для начала отвезет ее в прошлое. Туда, где им так хорошо было вместе. Он должен воскресить в ее памяти те мгновения, когда они наслаждались друг другом.

Артур набрал номер телефона управляющего коттеджным поселком на берегу озера, сделал необходимые распоряжения. Надежда на успех грела его душу.

Артур вел машину, размышляя о том, как сделать так, чтобы Маргарет поверила ему. Вчера, досконально изучив листок, что вручила ему Сьюзи, он узнал, где и когда они выступают. Их девичья группа давала концерт в пансионате для пожилых людей на восточной окраине Лондона. Туда он и направлялся. Артур надеялся, что приятная усталость после концертного выступления сделает Маргарет более покладистой.

В дороге Артур провел больше времени, чем рассчитывал. Он пропустил нужный поворот, и ему пришлось сделать круг в несколько километров, чтобы попасть на нужную трассу.

Двухэтажное здание располагалось среди небольшого ухоженного сада. Когда поднимался по лестнице, он услышал нежную мелодию, доносящуюся из зала.

Чуть замешкавшись на пороге, Артур нашел свободное место в последнем ряду, и его взгляд устремился к сцене, где рыжеволосая Сьюзи в кружевной белой рубашке и широких синих брюках, отклеив губы от микрофона, отошла в глубь сцены.

Артур поискал глазами Маргарет. Она сидела за роялем, рядом с ней цаплей застыл микрофон на стойке. Длинное платье с бретелями, перекрещивающимися на ее обнаженной спине, изумительно подчеркивало ее нежную, ранимую красоту.

Не успел стихнуть шелест робких аплодисментов, как она опустила руки на клавиши, и новая мелодия влетела в зал. Шевеление вмиг прекратилось. Взгляды всех устремились туда, где, как птичка на жердочке, на одноногом табурете пристроилась Маргарет. Ее обтянутая голубым шелком фигурка казалась особенно хрупкой на фоне черного рояля. Чуть повернув голову к залу, Маргарет пела.

Ее тихий и нежный голос заставил сердце Артура забиться чаще. Внезапно на его глаза навернулись слезы. Он вспомнил (как он мог забыть!) ту ночь, когда он метался в жару, охваченный лихорадкой гриппа. Прохладная ладонь легла на его разгоряченный лоб, и Маргарет скорее шептала, чем пела:

Спи, моя радость, усни,
В доме погасли огни…

Старушка с белыми, под цвет кружевного воротничка волосами оглянулась на него.

— Хорошая девушка, правда? У меня внучка такая же славная. Вот завтра жду ее. Она приедет, я знаю, она обещала.

Артур отвел глаза от сухой морщинистой шеи соседки и, ни слова не говоря, кивнул. Маргарет продолжала петь, а ему вдруг представилось, как он укачивает на своих руках завернутого в мягкую кружевную пеленку ребенка. Их с Маргарет сына или дочь…

Последний звук песни угас, как растворился в вечности. Внезапная тишина окутала всех сидящих в зале. Раздался хлопок, другой… град оваций лавиной смел недолгую благоговейную тишину.

Концерт закончился. Зрительный зал опустел. Опершись спиной о перила, Артур ждал Маргарет у входа. Сердце его предательски стучало, в голове — полная пустота. Он не знал, что говорить, что делать. Он боялся ошибиться и в то же время знал, что страх — не лучший советчик. Только человек, обладающий бесстрастной уверенностью, может говорить убедительно, приводить аргументы, доказательства.

Минуло десять минут, полчаса. Задумавшись, он чуть не пропустил Сьюзи.

— Эй, дружок, я тебя ищу, — сказала она, протянув ему руку. — Привет! Чего забился в уголок? Неужели все так плохо? Знаю, Маргарет пару раз сбилась, так пианино совсем рухлядь. Да и я не совсем в голосе, со своим парнем с утра поругалась. Он с ночной смены вернулся, хотел прилечь ко мне под бочок, а мне убегать надо. Зато Дженни была в ударе, чудно дала вариацию на аккордеоне.

— Да-да, мне очень понравилось. Да и публика была в восторге. Очень хорошо выступили, — торопливо говорил он, пожимая ее горячую ладошку. — А где Маргарет?

— Марго с шефом сего богоугодного заведения формальности утрясает. Гонорар из него выбить — проще банк ограбить. Боюсь, снова этот старый индюк ее промаринует. Очень ему нравится перед Марго свой зоб надувать, рассказывать, какой он замечательный, какой порядок у них тут в приюте, мол, все старики спят и видят, чтобы мы им каждый день премьеры устраивали. Бла-бла-бла, а у самого слюни капают, как только Марго оголит плечико. А нам жди, когда старый индюк накудахчется.

Артур прыснул. Ему нравилась Сьюзи, ее хоть и не всегда правильная, но яркая речь.

— Тебе смешно, а мой парень на меня дуется, — сказала она немного обиженно. — Мне бы скорее домой, застать Вили тепленьким в постельке. Слушай, друг… Догадываюсь, что ты не рейсовым автобусом прибыл.

— Ты права, — скромно заметил Артур, не уточняя, что у него «бентли».

— Чудненько. Давай так. Я на своей колымаге девчонок по домам развезу, а ты Марго дождешься. Что-то мне говорит, что ты на нее глаз положил. А? Я права? Неспроста же ты вчера у ее порога оказался. Думаю, поначалу она дала тебе от ворот поворот, но… Я никогда не видела ее такой… такой… Даже не знаю, как выразиться… В общем, я в твоей группе поддержки. Дерзай, парнишка! — Сьюзи хлопнула его по плечу.

Артур в порыве обнял ее, чувствуя, как слезы радости подступают к его глазам.

— Ах ты, моя группа поддержки, ты просто прелесть, — сказал он, целуя ее в упругую щеку.

— Буду болеть за тебя. Шансы у тебя есть, — довольно улыбнулась она и, выскользнув из его объятий, махнула рукой и заспешила к выходу.

Вскоре раздались цокающие звуки каблуков по кафелю. Артур сделал шаг вперед. Маргарет в накинутом поверх концертного платья пальто, опустив голову, будто опасаясь поскользнуться, шла ему навстречу.

— Привет, — окликнул он ее.

Казалось, она ничуть не удивилась его присутствию.

— Ты как, сильно устала? — спросил он, протягивая ей руку. Жест вышел случайным, как и сам вопрос, но, наверное, поэтому искренним.

— Устала? Да… Есть немного. Как ты здесь оказался?

— Я должен тебя отвезти. Сьюзи меня попросила. Она спешила, а мне приятно, когда ты рядом, — торопливо стал объяснять он.

— Ах, Сьюзи, Сьюзи… Ветер в голове…

— А мне очень она понравилась, — сказал Артур вполне искренне. — Ну так что, едем?

Маргарет не ответила. Некоторое время она стояла с каменным лицом, а ее пальцы нервно теребили пуговицу на пальто.

Он проследил за ее взглядом. Неподалеку от них за колонной в инвалидном кресле сидела старушка и, бормоча что-то себе под нос, покачивалась из стороны в сторону. По лицу Маргарет было видно — она страдает.

Артур подошел к старушке, присел рядом. Белые волосы, как пушинки одуванчика, окружали ее голову.

— Здравствуйте, — сказал он, беря в свою ее тяжелую, с набрякшими венами ладонь.

Старушка улыбнулась, но ее глаза оставались безучастными.

— Как вы поживаете? — задал он вопрос, уже зная, что не получит ответа.

— Ах, миссис Снарк, вы, наверное, заждались? — раздалось совсем рядом. Женщина в голубом приталенном халате клонилась над старушкой. — Пойдемте в столовую. Сегодня у нас мюсли с молоком и булочка с марципаном. Вы же сладкоежка, я знаю.

Ведомое медсестрой кресло со старушкой скрылось за поворотом.

— Славная старушка, — сказал он подошедшей Маргарите.

— Была славной, — сказала она сухо.

— Она твоя родственница? — осторожно спросил он, глядя в ее бледное лицо.

Маргарет отрицательно покачала головой.

— Колетт — соседка бабушки. Когда-то громкоголосой была, любила плотничать. А сейчас… Сам видел. — Она вздохнула. — У тетушки Колетт и моей бабушки дома стояли рядом. Соседки то ссорились, то мирились. Весело жили. — Маргарет улыбнулась, как будто извиняясь. — Пойдем, отвезешь меня, я устала.

Он обнял ее за плечи, она не сопротивлялась. Они двинулись по гулкому коридору к выходу. Артур распахнул перед Маргарет дверь. На улице хозяйничал холодный ветер, небо хмурилось. Маргарет стянула борта пальто, но застегивать его не стала.

— Когда же наконец будет настоящая весна? Так хочется тепла!.. — простонала она, вжимая голову в плечи.

— Будет, будет. Немного терпения, и все будет. И весна, и солнце. Все зацветет, зачирикает, — говорил он ей, будто успокаивал ребенка. — Что захочешь…

— Я хочу домой, — сказала она строго.

— Подожди здесь, я подгоню машину, — заторопился он.

Затаив дыхание, Артур завел мотор и скосил взгляд в сторону пассажирского сиденья — на темном фоне окна профиль Маргарет выглядел как камея на бархате. Выражение лица замкнутое, но уже не страдальческое и напряженное. О чем на этот раз она думает, что вспоминает? Или решает, остаться с ним или уйти? И тогда уже точно навсегда!

Артур тряхнул головой, отбрасывая тяжелые мысли, и сосредоточился на дороге. Вел он машину уверенно, он знал, куда везет Маргарет.

Он увидел знак поворота, и машина соскользнула на периферийную дорогу. Похоже, Маргарет не смотрела по сторонам и не замечала, что они едут в противоположном от ее дома направлении.

Артур снова посмотрел на Маргарет. По-прежнему красива, а может быть, даже красивее, чем была раньше. Его жена сохранила свою сексуальность, но появилось в ней нечто незнакомое ему: скрытая сила и в то же время хрупкость. В накинутом на обнаженные плечи пальто Она напоминала ему экзотическую птицу: взмахнет крыльями — и перелетит океан, а схвати ее, посади в клетку — погибнет.

Машину подбросило на ухабе, Маргарет поморщилась.

— Мне кажется, мы едем не той дорогой.

— Ты не волнуйся, не заблудимся, — сказал он поспешно. — Еще немного, и мы будем на месте.

Маргарет откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза.

— Похоже на бегство, — вдруг сказала она.

— Или на похищение? — настороженно подал реплику Артур. И тут же торопливо, с подобострастными нотками в голосе добавил: — Закрой глаза и поспи. Я буду осторожно вести машину. Не тревожься. Все будет хорошо.

— Будет… — Она закрыла глаза. — Куда ты меня везешь? А впрочем, мне все равно.

Артур внутренне ликовал. Первый пункт его плана сработал! Он отвезет ее в местечко, где они провели свой медовый месяц. Пусть Маргарет снова почувствует себя новобрачной.

17

Он вел машину, Маргарет тихо посапывала рядом. Наконец они подъехали к коттеджу. Как только машина остановилась, Маргарет открыла глаза, осмотрелась.

— Что ж… Будем считать, что мы выпали из времени. Догадываюсь, это наш коттедж номер три?

Артур кивнул, радуясь, что она спокойно восприняла это маленькое приключение.

Когда они вошли в дом, их встретил администратор. Немного взволнованный, с румянцем во всю щеку, он суетливо распахнул перед ними двери. Дохнуло теплом.

— С утра мы перенесли сюда электрический радиатор, прогрели все помещение. Как вы просили, я развел в камине огонь.

Удостоверившись, что постояльцы довольны, он выскользнул за дверь. Артур помог Маргарет снять пальто, усадил ее в кресло перед камином, укрыл пледом.

— Выпьешь вина или лучше виски? — спросил он заботливо.

Она неопределенно пожала плечами. Артур отошел и вскоре вернулся к ней с бокалом, на треть наполненным виски.

— Выпей немного, расслабься. Я пока подброшу поленьев. Я знаю, тебе нравится, когда потрескивают дрова в камине. Мне тоже по душе живое тепло горящего дерева. Кстати, ты проголодалась?

Маргарет не ответила и снова закрыла глаза. Знал бы Артур, каких сил ей стоило казаться равнодушной! Трудно, ох как трудно снова оказаться рядом с дорогим и по-настоящему родным ей человеком. Пронзительная боль обиды, которую она почти два года испытывала при воспоминании о своем муже, в последнее время растворилась. Пришло понимание — вероятно, она просто не та женщина, которую он хотел бы каждый день видеть рядом с собой. Или ему не нужна жена, достаточно любовницы, с которой он бы проводил приятно время, а потом снова возвращался в свою привычную обстановку, к работе… к своей матери. Леди Сэридан… Знает ли Снежная королева, так про себя Маргарет называла мать Артура, где и с кем проводит время ее сын? Или сейчас ей не до него, нужно спасать свое супружество? Льюис Сэридан все же оставил свою жену ради Вэл Кэнсли. Маргарет знала, что отец Артура давно встречается с владелицей галереи на Мэдисон-стрит, но не решалась сказать о том Артуру. Ведь он буквально боготворил своих родителей, считая их брак безупречным. Но ей понятен выбор сэра Сэридана. Сдержанность и безупречные манеры хороши на светских приемах, в супружеской спальне ценятся иные качества.

Маргарет не испытывала злорадства по отношению к леди Сэридан. Каждый проходит свой путь боли и разочарований.

С тех пор как они с Артуром расстались, у нее были мужчины.

Она пошла на сближение с Оскаром, чтобы заглушить боль от предательства Артура. Маргарет просила мужа сопроводить ее на фестиваль, от которого она так много ждала, а он предпочел провести время на яхте в компании какой-то красотки. Что ж, она сблизилась с Оскаром, чтобы отомстить Артуру. Как говорится, око за око. После того как у нее произошел нервный срыв и ей пришлось снять свою кандидатуру с конкурса, который сопровождал музыкальный фестиваль, она согласилась на предложение Оскара уединиться в шотландской деревушке.

Она осталась с ним, и каждый день приносил ей все новые и новые испытания. Маргарет не любила Оскара, в том для нее не было сомнений. Он был сильным, волевым, но чуждым ей. Слишком продуманным в каждом своем поступке, слишком рациональным и слишком жестким. Он требовал от нее полного подчинения себе, своим желаниям.

— Ты моя рабыня, — шептал он, беря ее лицо в свои вымытые до стерильности ладони.

— Я твоя. Да, я вся твоя, — отвечала она ему.

Маргарет знала, что именно это он хотел слышать от нее, в то время как ее обуревали совсем иные чувства. Она презирала себя за то, что была столь легкомысленна и согласилась заточить себя в далекой горной деревушке. Ей не с кем, кроме Оскара, было перемолвиться словечком, некому пожаловаться. Проходил день за днем, но они ничуть не становились ближе. Она ощущала в своей душе не тихую благодарную радость, но тяжесть печали. Она чувствовала себя уничтоженной и разбитой настолько, что дрожала каждая жилочка, был напряжен каждый нерв. Оскар не понимал ее, да и не хотел понять. Он хотел управлять ею, как кукловод марионеткой.

Случалось, лежа с ней в постели, Оскар называл ее то шлюхой, то святой, то наложницей, то монахиней. Она чувствовала, что ему доставляет удовольствие менять ее роли, чтобы она ни в коем случае не успокаивалась, чтобы знала свое место в их дуэте. Если она не подчинялась ему, его нежность переходила в грубость, поцелуй — в укус, легкие скольжения ладоней в удар.

В эротических играх он был склонен к насилию, с самозабвением он сладострастно терзал ее тело. Унижая ее, он с тщанием экспериментатора вглядывался: что это, удовольствие или боль, искажает ее лицо. Подчас, заметив на своем теле следы от его жестоких ласк, она переполнялась отвращением к себе. Как так получилось, что она потеряла саму себя? И что заставляет ее терпеть жестокие объятия любовника? Не мстит ли она сама себе? Может, она считает, что недостойна настоящей любви, заботы? Может, права была ее мать, когда упрекала в том, что Маргарет причина всех ее несчастий?

В десять лет мать ее оставила на попечение бабушки и объявилась, только когда Маргарет оканчивала школу. Да и то только затем, чтобы снова исчезнуть из жизни дочери с очередным любовником.

Может, права ее мать, что она недостойна общества порядочных людей? Ведь и Артур, хоть и стал ее мужем, не торопился представить ее родителям и друзьям. Ну почему она полюбила именно его? Почему только в объятиях своего мужа испытывала неземное блаженство? Почему только от одного его прикосновения была вне себя от счастья?..

Будоражащие мысли не оставляли ее, и Маргарет все смотрела на скользящие язычки пламени, облизывающие сухие поленья. Тревога завладевала ее сердцем, тоска наполняла глаза влагой.

С Биллом она познакомилась, как только ушла от Оскара. Даже не ушла — сбежала. При первом же удобном случае.

Наконец и Оскару надоело уединение. Он устроил у себя в доме вечеринку. Было много гостей и очень много выпивки. Как только Маргарет увидела, что Оскар удаляется в дальнюю спальню в компании двух женщин и бутылки виски, она тут же бросилась за порог. После того как почти час шла по обочине, она наконец услышала шум едущей машины. За рулем знавшего лучшие времена джипа сидела женщина с морщинистым, темным от ветра лицом, которая согласилась отвезти ее на станцию. Маргарет купила билет на ближайший поезд до Лондона.

Посадка заканчивалась, а кресло рядом с ней продолжало оставаться пустым. Но в последнюю минуту появился он — со спокойным, добрым лицом, с мудрыми глазами за толстыми стеклами очков. В пиджаке в мелкую клеточку, с галстуком-бабочкой и в тирольской шляпе, Билл был похож на доброго волшебника.

Она уткнулась в журнал, который нашла в кармашке кресла напротив. С первого же взгляда Маргарет поняла, что ее сосед не из тех, кто привык производить впечатление на женщин. Маргарет углубилась в чтение статьи о сложностях содержания розария. Иногда она все же поглядывала на соседа, отметив про себя мускулистую фигуру, мягкий овал лица, которому противоречил проницательный, ироничный взгляд за толстыми стеклами очков. Словно он уже наметил сценарий и просто дожидался, когда она начнет подавать нужные реплики.

В конце концов разговор все же состоялся. Он представился директором школы. Билл оказался одним из немногих мужчин, способных ее рассмешить.

Маргарет приняла от него помощь. Он устроил ее на работу в свою школу. Маргарет не испытывала сильных чувств к Биллу, и поэтому ей было с ним легко. Тем более что Билл не настаивал на сексуальных отношениях. Более года они просто были друзьями. Да и разве можно назвать любовью те чувства, которые она испытывала к нему?.. Может, доверие или признательность? А может, искренняя симпатия и дружба. С Биллом было спокойно. Маргарет отреклась от своей любви ради покоя.

Нет-нет, она больше не хочет любить. Она больше не хочет страдать от холодного взгляда любимого, от его пренебрежения. Мне не нужны ни страсть, ни любовь, только покой, в который раз убеждала Маргарет саму себя, но доводы разума звучали все тише и тише…

Еще некоторое время она сидела в задумчивости, потягивая виски и глядя, как язычки огня все смелее облизывают поленья. Маргарет скинула со своих плеч плед. Выпитое виски тоже давало о себе знать. Маргарет почувствовала легкость во всем теле. Как будто не было ненужных встреч, лишних мужчин в ее жизни. Вообще не было прошлого — только настоящее, прекрасные мгновения, которые хочется растянуть навечно…

Артур вернулся. Он был в рубашке с закатанными по локоть рукавами. Маргарет потянулась к нему, прикоснувшись к запястью, заметила около локтя еле заметную ниточку шрама — след от пореза. Как-то, дурачась, она случайно толкнула его, и он, упав, поранился об осколок стекла. Она тогда обработала рану, сделала перевязку.

Мизинцем она провела по шраму.

— Помнишь? — спросила она и чуть виновато улыбнулась.

Он присел на корточки рядом с креслом, взял в свои ладони ее руки и, закрыв глаза, заговорил:

— Помню, тогда было очень жарко. Мы пришли с пляжа. Ты была презабавная: на носу, на щеке и даже на шее — как веснушки, крупинки песка. Через голову ты стянула футболку. Грудки, как мячики… А в ложбинке снова песок…

Он открыл глаза. Маргарет не мигая смотрела на огонь: одна бровь чуть приподнята, на губах гуляет улыбка. Артур продолжил уже гораздо смелее:

— Я потянулся, чтобы смахнуть песок, а ты увернулась. Тогда я взял пластиковую бутылку с водой.

— Я тебя предупреждала… Я не люблю, когда только что с солнца, а ты холодной водой.

— И совсем не холодной. Бутылка на солнце нагрелась.

— Все равно мне не хотелось, — упрямо повторила Маргарет, как будто они только что пришли с пляжа, и он снова норовит облить ее водой.

Артур усмехнулся.

— Я проголодался. Пойдем поедим, — предложил он и встал.

Маргарет тоже поднялась с кресла. Они вошли в другую комнату. На столе — два прибора, свеча, синего стекла ваза с сосновой веткой, горшок с цветком.

— Почти что праздник, — сказала Маргарет, садясь. — Если нетрудно, я бы хотела что-нибудь послушать.

— Сэра Маккарти? Или твой любимый Шопен? Или Рахманинов?

Артур понял, что она хочет загородиться музыкой от разговора. Он нашел радиостанцию с классической музыкой. Симфонический оркестр исполнял Моцарта.

— Подойдет?

— Наверное… Да, это мне нравится.

Артур разложил по тарелкам холодное мясо, овощи, разлил по бокалам виски. Ее взгляд остановился на зеленой ветке сосны.

— Острые, — выдохнула Маргарет, слегка касаясь мизинцем хвои.

— Укололась? Дай подую.

Он взял ее за кисть, дотронулся губами до кожи.

Маргарет легко отняла ладонь. Артур отпил глоток и посмотрел на сидящую напротив жену с почти осязаемым чувством блаженства. Маргарет заметила это выражение на его лице и почему-то смутилась.

— Давай посидим в тишине, послушаем музыку, — предложила она и, опустив голову к тарелке, начала сосредоточенно есть.

Артур не стал возражать. Как знать, может, так и лучше: неровный свет от свечи, негромкая музыка, ушедшая в свои мысли женщина напротив. Интересно, о чем Маргарет сейчас думает?..

Она промокнула губы салфеткой, вытерла руки. Он заметил, как она кинула короткий, как будто испуганный взгляд в угол комнаты, где стояла кровать, и встала.

— Артур, наверное, неправильно, что я здесь, — нерешительно сказала она и сделала шаг к двери.

Он вмиг оказался рядом, попытался обнять, но она, откинув его занесенную над ее плечом руку, снова вернулась к столу, взяла бокал.

— Я не узнаю тебя, — сказала она, глядя на янтарь виски. — Ты как будто другой. Немного не тот, каким я тебя раньше знала. — Короткий глоток и беглый взгляд исподлобья.

Он подошел к ней, положил руку на ее обнаженное плечо.

— Я стал старше, только и всего, — поглаживая пальцами ее нежную кожу, ответил он. — Но я по-прежнему люблю тебя.

Маргарет поставила недопитый бокал на стол и подняла голову. В ее глазах он угадал растерянность. Он протянул к ней руки. Секунду она будто размышляла, потом тоже протянула к нему руки. В ту же секунду, когда ее пальцы коснулись его рук, Артур вдруг почувствовал: они снова вместе — у них одно тело, одна душа. Если он снова вдруг потеряет ее, от него останется только половина.

Его губы скользнули к ее губам. Маргарет ответила на его поцелуй с такой готовностью, что он не смог сдержать радости: она чувствует то же, что и он! Ее руки легли ему на грудь, и ее пальцы ловко забегали по пуговкам, вынимая их из петель.

— Я сейчас, сейчас. — Он мигом скинул с себя одежду, и, когда прильнул к ней, она тоже уже была полностью обнажена.

Он откинул покрывало, Маргарет опустилась на постель.

Артур застыл перед очарованием ее столь совершенной наготы. Плавный изгиб бедер, длинные ноги с тонкими лодыжками… Его ладони заскользили снизу вверх и снова сверху вниз. В тот же путь вслед за руками отправились его губы. Он ощущал волоски, щекочущие его губы, и вот он нашел самое нежное, самое потаенное ее местечко. Оно дышало теплом, оно трепетало, оно раскрывалось под его нежными поцелуями.

Маргарет приподнялась и, обхватив его за плечи, потянула на себя.

— Я хочу, хочу… — шептали ее губы. — Да-да-да…

И вот он над ней и в ней. Глаза — в глаза. Он видел, как от наслаждения приоткрываются ее губы, становится туманным невидящий взгляд. Он поцеловал ее в висок, и ее веки, окаймленные узором ресниц, закрыли от него полные истомы глаза.

Длинная-длинная пауза, наполненная только ощущениями. Иная плоскость бытия, где ничто не имеет значения, кроме их единства, их цельности, их взаимного наслаждения. Короткий ее вскрик, его стон. Слезы из-под век, еле заметная, порхающая улыбка…

18

Утро началось с чашки кофе и нелегкого объяснения.

— Я не жалею о том, что вчера произошло, — положив ложку на блюдце, сказала Маргарет и подняла глаза от чашки. В ее глазах плавали льдинки печали. — И все же я не изменила своего решения. Я выйду замуж за Билла. Он хороший, очень хороший. Он тоже не знал своего отца, мать часто меняла любовников. Может, потому, что Билл не знал настоящей, крепкой семьи, два его первых брака не сложились. Я обещала Биллу выйти за него замуж и не могу его обманывать. У него трудная судьба.

— За судьбу, Марго, замуж не выходят! — в сердцах вскричал Артур.

Он не ожидал, что она будет упорствовать в своем решении расторгнуть брак и выйти замуж, может, и за достойного, но не любимого ею мужчину. Иначе не было бы вчерашней ночи, полной страсти и нежности.

— Мы должны выбирать себе супругов из своего круга, — потупившись, будто цитируя так и непонятую ей формулу, сказала она.

— Ты говоришь, как моя мать, — заметил он.

— Леди Сэридан прожила долгую жизнь, к ее мнению стоит прислушаться, — продолжала уговаривать сама себя Маргарет.

— Ее опыт не помог ей удержать отца, — напомнил он.

Маргарет попыталась представить супружескую жизнь с Артуром… Как он по утрам будет вставать с постели, а она делать вид, что спит, дожидаясь его поцелуя. Вот он наклоняется над ней, она внезапно раскрывает глаза и обхватывает его за шею, снова валит на кровать. Они хохочут и вновь занимаются любовью. Но тут же другие картины из прошлого всплыли в памяти: Артур не смеет поднять глаза, представляя ее своим родителям… В светской хронике на фотографиях рядом с ним мелькают одна за другой женщины, но среди них нет ее, его жены. Он стыдился ее представить своему кругу как свою жену, и его мать леди Сэридан не оставляла попыток найти ему подходящую партию. Маргарет читала в колонке светской хроники, что за Артура сватают то наследницу старинного титула, то обладательницу громадного состояния. Никто из высшего света, куда была вхожа чета Сэридан, не подозревал, что наследник старинного титула и неплохого состояния женат на безродной безотцовщине. Обида удавкой стянула горло Маргарет. После недолгой паузы она сказала:

— То, что разбилось в мелкие кусочки, не склеишь. Мне кажется, не нужно пытаться реанимировать наши отношения. Мы не чувствуем друг к другу недобрых чувств — это уже хорошо. — Она вскинула подбородок. Ее глаза загорелись решимостью. — И я даже рада, что мы расстаемся не врагами.

— Мы не расстанемся, — упрямо сказал он. — Марго, я тебя нашел и не хочу больше терять.

Плавным движением Маргарет заправила упавшую на лицо прядь волос за ухо и, подняв на Артура чистые, как гладь озера в безветренный день, глаза, спокойно, даже как-то равнодушно сказала:

— Нет той Марго, что ты знал. Я потеряла саму себя. Я тебя не обвиняю в том, что ты стеснялся меня…

Артур хотел возразить, но она остановила его жестом.

— Я ни в чем не хочу упрекать тебя, — продолжила она ровным голосом. — В том, что произошло с нами, никто не виноват. А если и говорить о какой-то вине, значит, повинны мы оба. Я любила тебя. Мне казалось, и ты любил меня. Но все это в прошлом, в прошлом…

Артур смотрел на Маргарет с нарастающим волнением. Его пугало проявление отчужденности, внезапно появившееся на ее лице.

— Послушай, милая… — начал он осторожно, но она, положив свою теплую ладонь на его подрагивающую от волнения руку, остановила его.

— Не надо лишних слов, Артур. Я решилась. Подготовь, пожалуйста, необходимые документы. Я думаю, ты еще будешь благодарен мне. Пройдет время, и рядом с тобой будет другая. Девушка из твоего круга, та, которую ты не будешь скрывать от родителей, своих друзей.

Она отпустила его руку, и он мгновенно почувствовал, как холод разлился по всему его телу.

— И все же ты не права. Логика отступает, когда говорят чувства. Мы созданы друг для друга Мы как одно целое. Разве тебе было плохо со мной прошлой ночью? Твоя любовь не в прошлом. Ты продолжаешь любить меня?

— Я не знаю… Я ничего не знаю… — выдохнула она, и в ее взгляде он прочел такую боль, что его сердце невольно сжалось от сострадания.

Артур видел, как ее глаза увлажнились. Но она грубо отстранила его, когда он хотел ее поцеловать. Тогда он положил руки ей на плечи и почувствовал, как они дрогнули. Ее глаза цвета лазури казались огромными и чистыми, как озера. Мороз пробежал по его спине. О, этот ее загадочный, кидающий в водоворот чувств взгляд!

Она долго смотрела на него. Знал бы он, какие чувства раздирают ее! Больше всего на свете Маргарет хотела снова оказаться в его объятиях, чувствовать волшебство любовного единения. Она ни с кем и никогда не испытывала тех чудесных ощущений, какие ощущала с ним. Еще несколько секунд Маргарет молчала, затем решилась:

— Пойдем со мной, — дрогнувшим голосом сказала она. — В прошлый раз, когда я сюда приезжала одна, нашла замечательное место. Пошли, я покажу.

Они вышли из коттеджа. Взяв Артура за руку, она, не колеблясь, повела его по дороге.

Быстрым шагом они пересекли территорию, где располагались домики, стали подниматься вверх. Солнце за тонкой пеленой облака робко отдавало им свое тепло. Узкая дорожка перешла в тропинку, и им пришлось разъединить руки. Маргарет впереди, Артур следовал за ней в полушаге. До нее доносилось его напряженное дыхание, но она не сбавляла шага. Изредка Маргарет оглядывалась через плечо, ловила разгоряченный от быстрого шага, ободряющий взгляд Артура.

Дорога стала ровной и вывела их к простой деревянной скамье, спинкой ей служил широкий ствол дерева. Солнце выскользнуло из-за облака, обдав их горячими, яркими лучами.

Запахнув плотнее пальто, Маргарет опустилась на деревянное сиденье. Артур остался стоять, опершись плечом о ствол. Высвеченная солнечными лучами, внизу поблескивала гладь озера. Их окружала благоговейная тишина, нарушаемая лишь слабым шевелением веток.

— Боже, боже мой! — вырвалось у него. — Какая красота!

Он скорее почувствовал, чем увидел взмах ее руки.

— Иди ко мне.

Он присел рядом с Маргарет. Она взяла его за локоть, развернула к себе и вдруг рассмеялась — легко, свободно, будто смешинки, как колокольчики, давно выжидали момента, чтобы зазвенеть. Сам не замечая того, Артур улыбнулся ей в ответ. Он почувствовал, что вся настороженность Маргарет словно растворилась в ее смехе.

Он попытался обнять ее, но она вдруг вскочила и бегом помчалась прочь. Он догнал ее за поворотом. Она стояла спиной к нему и часто дышала. Он увидел, как она наклонилась, одной рукой взялась за ствол дерева, другой подняла полы пальто. Она была без трусиков. Блики солнца заиграли на ее крепких и напряженных ягодицах. Он подошел к ней вплотную и почувствовал, как тут же на ее призыв отозвалась его плоть. Маргарет, опершись локтями о ствол наклоненного дерева, сквозь пряди сверкающих как золото волос следила за ним. И он откликнулся на этот призыв.

19

Верхний свет в кабинете не горел, и только настольная лампа проливала яркий свет на стол с телефонным аппаратом, прибором для письма и пачкой тетрадей. В полумраке с трудом можно было различить плакат на стене, на котором было написано: «Долг превыше всего».

Билл Смарк сидел в кожаном кресле. Он курил сигарету, стряхивая пепел в керамическую пепельницу в виде раковины. Он пускал дым в сторону распахнутого окна и наблюдал, как Маргарет ходит взад-вперед по комнате: руки глубоко засунуты в карманы, печальные глаза из-за стекол очков в легкой оправе смотрят в пол. Время от времени она поднимала голову, оглядываясь на него. Один раз она остановилась перед плакатом со словами «Долг превыше всего» и, внимательно посмотрев на него, опять принялась ходить.

— В чем дело, Маргарет?

— Ни в чем.

— Тебя что-то беспокоит. Я же вижу.

— Погоди немного. Мне надо собраться с мыслями. Дело в том… Я не знаю, как тебе сказать…

— Сначала успокойся. Присядь. Соберись с мыслями и не дергайся. Ты выглядишь очень нервозной. Это нехорошо.

— А может, у меня душа истекает кровью?

— Что?

— Душа не на месте.

— Что это значит?

— А-а… ничего. Я просто так сказала.

— Что я могу для тебя сделать? — ровным голосом спросил он, продолжая курить. — Я могу тебе чем-то помочь?

Она покачала головой.

— Хочешь, сходим куда-нибудь на ланч? Или, хочешь, побегаем трусцой и твоя душа снова встанет на место?

Она попыталась рассмеяться. Он аккуратно потушил сигарету и, когда Маргарет проходила мимо, вытянул руку и, ухватив, потянул Маргарет к себе.

— Маргарет, присядь-ка ненадолго. А то от твоего мельтешения у меня в глазах рябит.

Она присела на подлокотник кресла. Билл положил руку на ее обтянутое тонким нейлоном колено.

— Видишь это? — спросил он.

— Что?

— Вот это. — Его рука скользнула к лодыжке.

— Не трогай, мне щекотно. — Морщась, Маргарет отстранила его руку.

— Я восхищаюсь твоими ногами. Когда ты идешь мне навстречу и я вижу, как напрягаются мышцы твоих ног, все во мне ликует. Это самое сексуальное зрелище, которое я наблюдал в жизни.

— А тебя не восхищают мои руки? Или нос? Или ухо? — усмехнулась она. — А может, все же тебя интересует, что у меня голове? Или как я играю на фортепьяно?

Она встала и опять заходила по комнате.

— В выходной мы выступали в пансионате для пожилых людей, — наконец сказала Маргарет. — Мы имели успех.

— Не сомневаюсь.

— В пансионате живет моя бывшая соседка. Она дружила с моей бабушкой. Я рассказывала тебе, меня воспитывала бабушка.

— Ну и что? Тебя так взволновала какая-то старушка? Какая ты у нас сентиментальная.

— И еще я встретилась с мужем, — решительно, как прыгнула в холодную воду, сказала она. — Ты знаешь, что формально я замужем?

Он вновь потянулся за сигаретой, чиркнул дешевой зажигалкой. Она поразилась тому, каким предстало его лицо, освещенное робким пламенем: искаженное, с шрамами морщин, совсем чужое и немного пугающее.

— Ты разговаривала с мужем о компенсации? Ты должна отвоевать у него максимум отступных. Или не так? За свои права нужно бороться. Вот я своей жене ничего из имущества не уступлю. Она совершила прелюбодеяние, и я не оставлю ей ни пенни. К тому же нашу собаку она никак мне не отдает… Ты знаешь, как я люблю Кускуса? Он самый лучший мопс на свете. Такой ласковый, добрый. Я его научил ходить на задних лапах и петь под губную гармошку.

— У тебя педагогический талант, — остановила она его словесный поток.

— Извини, я очень был привязан к Кускусу. Так ты говорила о разводе со своим мужем? И что? Он не хочет назначить тебе содержание? Вы согласовали размер отступных? Он достаточно богат, чтобы не скупиться. К тому же он не скрывает своих внебрачных связей. Я пару раз натыкался в Интернете на фото младшего Сэридана. И всякий раз на снимках рядом с ним фигурировали разные женщины.

Маргарет отмахнулась.

— Все это в прошлом. Артур… он предложил мне поездку за город. Там чудесно, лес, озеро, дрова потрескивают в камине…

— Так ты с ним грелась у огонька? — Он едва не поперхнулся дымом. — Ты приняла его приглашение и поехала с ним за город?

— Почему бы нет? Мне надоело коротать время в одиночестве. Разве ты не предупреждал меня, что, пока ты в состоянии затяжного развода, мы не должны проводить выходные вместе?

— Так, но… — ответил он смущенно. — Разве я против наших встреч? Тем более если уехать куда-нибудь, чтобы не давать повода для досужих разговоров. Да и ты не настаивала, чтобы мы больше времени проводили вдвоем.

— Нет, не настаивала, — легко согласилась она.

— И что? Каким оказался твой отдых у камина?

— Я говорила тебе, что для меня значил мой муж? Я говорила тебе, что он был первым моим мужчиной?.. Я все тебе, как на духу, рассказала. Так вот… Ты меня должен понять. Я сорвалась… я поддалась порыву. — Она стояла, засунув руки в карманы, и смотрела куда-то в темноту за окном. — Мне кажется, я до сих пор его люблю, — тихо сказала Маргарет.

— Черт! Ты переспала с ним!

Билл с силой потушил сигарету в пепельнице, но остался сидеть в кресле, будто придавленный новостью.

— Ты думаешь, что если ты предоставила ему свою маленькую теплую норку, то это решит все твои проблемы? — хмуро заметил он, нервно почесывая кончик своего мясистого носа.

— Нет, я не считаю, что таким образом можно решить мои проблемы. Наоборот, добавилось множество других, — ответила она, глядя в стекла его очков, за которыми она не могла различить его взгляда. — И все же одна проблема решилась, Билл.

Маргарет села напротив него на стул. Положила руки на колени, и ей вспомнились его слова о том, как он восхищается мышцами ее ног. Невольно она усмехнулась.

Билл снял с носа очки и, вынув из кармана пиджака носовой платок, начал протирать стекла. Без очков он выглядел растерянным и жалким.

— Ты намекаешь, что я оказался для тебя плохим любовником? — еле слышно спросил он. — Так-так-так… — Он снова водрузил очки на нос и, как будто обретя уверенность, заговорил громче: — Я не сексуальный маньяк, не буду спорить. И я не мастак в разного рода постельных изысках. Наверное, мне следовало бы знать обо всем этом много больше. Н-да… Наверное, мне следовало бы побольше уделять всему этому время. Но всякие там букеты, стихи при лунном свете — все это меня не трогает. Я тоже любил одну девушку, когда мы учились в университете. Она была симпатичной и очень целеустремленной. И ей не нужно было ни цветов, ни каких-либо других сантиментов. Это ее раздражало. Боже, я до сих пор испытываю боль, когда думаю о ней. С тех пор как ее не стало, она попала в аварию и скончалась на месте, соглашусь, в моей душе что-то умерло вместе с ней. Меня волнует работа, мое будущее. Остальное меня мало трогает. Мне казалось, что ты меня понимаешь, что мы вместе кое-чего добьемся. Я говорил тебе, что мне предлагают возглавить департамент образования округа? — Он сделал паузу, но, не дождавшись ее ответа, продолжил: — Начальник департамента образования очень важная должность. Ответственность, положение в обществе и все прочее. У меня должен быть хороший тыл. Мне казалось, ты серьезно относишься к нашему союзу. И ты обещала мне! Ты говорила, что у тебя тоже все в прошлом. Что ты скажешь в свое оправдание? Ты мне лгала?! — чуть ли не взвизгнул он.

— Давай немного помолчим, — вместо ответа сказала Маргарет.

Она закрыла глаза. Представила себе, что они вдвоем на необитаемом острове. Одни на всем белом свете. Как Адам и Ева. Но ничего не вышло. Она не могла представить себе, что сможет хоть с неделю, не то что вечность, быть счастлива с Биллом даже в раю, если не будет ни Сьюзи, ни Дженни, ни ее учеников, ни просто прохожих на улицах. Маргарет призналась себе, их с Биллом союз не имеет права на существование. Как бы они оба ни старались, у них нет будущего, пока они не могут забыть своих первых возлюбленных. Но правильно ли будет, если забудет Артура? Или будет ошибкой, если она вернется к нему?

— Ничего не выйдет, — сказала она, так и не осознав, на какой вопрос сама себе отвечает.

Билл поднялся из недр кресла, и теперь уже он заходил из угла в угол. Маргарет сидела на стуле и наблюдала за тем, как он меряет шагами комнату. Его изломанная тень неясно скользила по стенам.

— Преинтересно, — проговорил он наконец. — Очень интересная получается ситуация. С Дженнифер я развожусь из-за ее прелюбодеяния, а тут мы еще не успели пожениться, как… Нет, я ничего не могу понять. Разве в наше время отменялись моральные ценности? Долг, чистота, порядочность — стали пустыми звуками? — Билл остановился перед плакатом «Долг превыше всего». Некоторое время он стоял перед ним, шевеля губами, будто только научился складывать буквы в слова, затем сорвал плакат со стены, швырнул в угол. — Я разочарован в тебе! — с яростью произнес он. — Я думал, ты много лучше, чем другие, а ты… ты… Ты тоже купилась, как потаскушка, на состояние, положение в обществе. И не возражай! — закричал он, хотя Маргарет как воды в рот набрала. — Не возражай мне! Я наводил справки. Я знаю о твоем муже, и о доходном доме Сэриданов в центре Лондона, и о чуть ли не двух десятках антикварных магазинов. О, конечно, ты хочешь стать богачкой! Что тебе начальник департамента, когда твой ловелас-муж снова поманил тебя своими подачками. И, конечно, ты спишь и видишь стать своей в высшем свете…

— Может, как раз все это мне и мешает, — подала она голос. — Если бы Артур не имел так много всего за своими плечами, если бы не был отпрыском аристократической семьи, мне было бы гораздо проще. Просто любить его за то, что он есть. И вместе строить свой дом, жить своей жизнью. Чтобы никто не мешал. Ни многочисленные предки с голубой кровью, ни тяготы ответственности за сохранение фамильного состояния. Если бы Артур был из простой семьи, у нас был бы шанс остаться вместе. А сейчас… Не думаю, что у нашего союза есть будущее.

— И что ты собираешься делать? Без меня тебя не оставят в школе. Не забывай, субсидию на хор я выбил под свою ответственность. Отныне я не хочу отвечать за тебя. Тебе придется освободить квартиру.

— Как скажешь.

— А я скажу! Да, я скажу…

Он попытался прикурить сигарету, но его руки тряслись, и ничего не вышло. Кремниевые колесики крутились, но не давали искры. Он сломал сигарету и бросил ее на пол.

— Зачем тебе вести уроки, если стоит твоему богачу только поманить тебя, как ты снова подстилаешься под него? Только моргнула — и все у тебя есть: букеты из сотни роз, кольца с бриллиантами…

Согнувшись, она обхватила себя за плечи. Билл подошел к ней.

— Маргарет, что ты делаешь? Ты плачешь? Какая глупость…

Она всхлипнула.

— Я растеряна. Я ни на что не гожусь. Прости меня, Билл.

Он сел на стул рядом с ней, положил руку ей на плечо и привлек ее к себе. Она прижалась к нему, как испуганная маленькая девочка прижимается к отцу в поисках защиты.

— О, малышка, моя малышка, — проникновенно заговорил он. — Все не так плохо. Перестань. Перестань плакать, слышишь? Ты призналась, что была не права, вот и славно. Скажи, что ты сожалеешь. Что подлец просто воспользовался твоей слабостью… И ты… и он… — Билл вскочил так резко, что Маргарет едва не упала со стула. — О-о-о! — Он схватился за виски, как будто его голова раскалывалась от нахлынувших эмоций. — Нет, я не могу простить тебя, Маргарет, не могу! Простить тебя, это выше моих сил. Как представлю тебя обнаженной и… как твои губы… Тьфу! Я не ручаюсь за себя. Нет, я не могу… Уходи. Убирайся!

Маргарет двинулась к двери.

— Нет, погоди. Я не виню тебя. Я сам во всем виноват. Ты недовольна мной? Может, на то и есть причины. Каждый раз, когда мы были близки, страх не оставлял меня. Я чувствовал, что-то стоит между нами. И каждый раз, когда я был с тобой, я всегда помнил, что ты до меня принадлежала другому мужчине. Я не мог примириться. Но я старался, видит Бог, я старался. Мне всегда казалось, что ты… ты… — Он приблизил свое лицо к ее лицу. Его взгляд из-за толстых стекол очков казался пронзительно-резким, будто луч лазера. Она опустила глаза. — Мне казалось, что ты сможешь стать выше, чище… Как музыка, которую ты играешь. Как песни, которые ты поешь.

— Песни слагаются о любви. А любовь…

Ей захотелось объяснить ему, что любовь полна противоречий, что каждый может ошибиться. «Любовь — это чудо, которое не всем дано узнать. И кто не знает, кто не умеет любить, тот вроде калеки, будет завидовать, злиться, попытается разрушить», — вспомнились ей слова Артура. Да, наверное, он прав.

— Прощай, Билл, — сказала она, отстраняясь. — Спасибо тебе за помощь.

— За помощь? Самое смешное, что в моей помощи вовсе не было необходимости. Рано или поздно ты все равно вернулась бы к нему. Потому что ты не хочешь меняться. Ты похотливая лгунишка. Ты слишком доверяешь своим чувствам вопреки доводам рассудка. Долг превыше всего, а ты не хочешь этого признать. На самом деле ты совершенно не хочешь меняться. Ты до сих пор веришь, что твой аристократишка будет держать тебя за ровню. Не надейся. Он всегда будет презирать тебя.

— Это ты презираешь меня. — Она покачала головой. — Я знала, что ты не сможешь забыть о моем прошлом. Ты думаешь, что есть некая идеальная любовь? А не кажется ли тебе, что настоящая любовь не может быть стерильно-чистой? Именно для того, чтобы понять, что кто-то создан друг для друга, нужно пройти через испытания, подчас нужно узнать других, которые окажутся лишними в твоей жизни. Перетерпеть боль и страдания, чтобы успокоиться в тихой заводи.

У Билла отвисла челюсть.

— Я тоже думал, что ты успокоилась и готова свить со мной гнездо в тихой заводи. Что ты готова к чистой любви. Я надеялся, что ты выросла до того, чтобы понять, что долг превыше плотских радостей. Мы должны ставить перед собой высокие цели.

— Чистая любовь? Долг? Высокие цели? — Маргарет усмехнулась. — Похоже на проповедь перед постригом в монахи.

С критическим видом она осмотрела его. Под глазами лиловые тени. Ввалившиеся щеки. Тяжелая фигура.

— Из тебя выйдет хороший начальник департамента, — примирительно сказала она.

— А что станет с тобой?..

20

— Боже, какой у меня дурацкий вид! — простонала Сьюзи.

Маргарет поправила тонкие бретельки на ее хрупких плечах и отступила, чтобы оценить общее впечатление.

— Ты хороша как никогда, — возразила она. — Настоящая кукла Барби.

— Барби! — взревела Сьюзи и бросилась к зеркалу. — Я похожа на платиновую дуру! Ну я же говорю, что у меня самый наидурацкий вид!

— У тебя чрезвычайно романтический облик. Только подожди… Закрой глаза.

Маргарет вынула из шкатулки колье и, зайдя за спину подруги, застегнула еле видимый на цепочке крючок.

На Сьюзи было лимонно-желтое платье с широким и длинным подолом. Плечи и руки — оголены, что немного смущало Сьюзи, и она то потирала ладони, то прятала руки за спину, то скрещивала на груди и никак не находила им места.

— Ты сама сказала, что нам нужно выглядеть не хуже всех остальных, — напомнила ей Маргарет. — Но если ты отказываешься выйти на сцену, что ж… Пусть о нас скажут, что мы не оправдали доверия, мы не профессионалы и прочее. Больше никто и никогда не даст нам шанса показать, на что мы способны. Ты вернешься в свое бистро и будешь продолжать продавать гамбургеры, Дженни погрязнет в Интернете, а я закончу свою жизнь в пансионате для престарелых, плавно перейдя из обслуживающего персонала в постоялицу.

— Ну тут ты перегнула палку, — буркнула Сьюзи. — Думаю, карьера няньки для стариков — совсем не твое призвание.

После того как Маргарет ушла из школы, она устроилась работать в дом престарелых. Она больше не настаивала на расторжении брака, но и не решалась встречаться с Артуром. Она должна была разобраться в своих чувствах. И ей хотелось удостовериться, действительно ли ее муж верит, что только она одна нужна ему и он больше не нуждается ни в каких сравнениях. Маргарет предложила ему испытание разлукой сроком в месяц. К ее удивлению, он легко согласился. Хотел ли он, как и она, проверить свои чувства? Или ему надо было сконцентрировать все свои силы на бизнесе, когда его отец занят разрешением личных проблем? Из новостей в Интернете Маргарет узнала, что сэр Сэридан оставил жену и начал бракоразводный процесс. Он и Вэл Кэнсли поселились в Оксфордшире, Артур переехал к матери. Узнав об этом, Маргарет испытала нечто сродни ревности. И если с каждым днем в ней росла уверенность, что Артур именно тот мужчина, с которым ей хочется быть рядом, то она сомневалась, что Артур сможет устоять перед напором матери, которая будет стараться сделать все возможное, чтобы ее сын нашел себе более достойную партию. С Артуром они перезванивались, и Маргарет казалось, что тон его с каждым днем становится холоднее, отчужденнее. Он не просил ее о свидании, а просто констатировал: до нашей встречи осталось двадцать восемь дней… двадцать… две недели.

Никто, кроме Сьюзи, не знал ее новый адрес. По-прежнему они с девчонками встречались на репетициях, а в остальное время Маргарет посвящала себя работе. В ее обязанности входило развлекать жильцов пансионата музыкой, читать им газеты, книги, беседовать с теми, кому было особенно одиноко. Много времени она проводила в обществе тетушки Колетт, пока за ней не приехал дальний родственник и не забрал старушку к себе в Калифорнию.

Но вот однажды Сьюзи принесла новость: их приглашают на благотворительный прием в качестве музыкального сопровождения фуршета.

— Не бог весть какое престижное выступление, но отказаться было бы глупо, — аргументировала она свое согласие. — И вообще, нам надо почаще выходить на сцену. И выступать не только в пансионатах, — добавила она, заметив, что Маргарет колеблется.

В конце концов Маргарет согласилась. Почему нет? Если она выбрала профессию музыканта, ей должно быть все равно, перед кем выступать: будь то благожелательные старички или фешенебельное общество.

Перед выступлением на благотворительном вечере они каждый день интенсивно репетировали. Сестра Сьюзи предложила им новые концертные платья. Если они покажут себя с наилучшей стороны перед сливками общества — это будет прекрасным поводом заявить о себе в качестве модельера. Тем более что все глянцевые журналы всегда публикуют фоторепортажи с таких значимых светских событий.

И вот наступил ответственный день, к которому они так упорно готовились.

На Маргарет, как и на Сьюзи, было открытое вечернее платье, но не желтого, а голубого цвета.

— Вот ты просто супер, — сказала Сьюзи, оглядывая ее от искрящихся в свете ламп золотых волос до изящных туфелек, выглядывающих из-под подола платья.

Маргарет с удовлетворенной улыбкой посмотрела на свое отражение в зеркале. Маргарет находилась в состоянии нервного возбуждения в предчувствии предстоящих чрезвычайных событий. Наступил день, который решит многое, и она чувствовала себя так, будто готовилась прыгнуть в бурлящий круговорот океанических вод. Она знала, что одной из устроительниц приема была леди Сэридан. Скорее всего, Артур будет сопровождать мать. Ей хотелось знать, неужели он до сих пор не сказал матери, что женат? И неужели леди Сэридан снова попытается навязать сыну очередную претендентку в жены?

У Маргарет сердце билось с частотой тамтама, призывающего на битву, нервы были напряжены до предела, но лицо оставалось спокойным, может, было немного бледнее, чем обычно.

— Хватит вертеться перед зеркалом, пошли к девчонкам, — сказала она. — Дженни уже вся извелась со своим аккордеоном. Если бы она так своего парня обнимала, тот был бы на седьмом небе. Кстати, Марго, скажи, кто тот красавчик, что я застала у тебя на пороге? Помнишь, когда платье приносила перед концертом в пансионате?

Сьюзи было очень любопытно, что ответит Маргарет. Сьюзи удивлялась, почему ее подружка так усиленно скрывает свое знакомство со столь интересным мужчиной. Неужели тот женат и они должны скрывать свою тайную связь? И не оттого ли Маргарет столь упорно до сего времени отказывалась выступать перед фешенебельной публикой? Но отчего тогда она сейчас безропотно согласилась? И выглядит вполне уверенной в себе, в то время как у самой Сьюзи до судорог сводит конечности?

— Ну, кем тебе приходится мистер Голубая кровь?

— Сьюзи, давай все вопросы отложим, — оборвала ее Маргарет. — Пошли, нам пора.

С гулко колотящимся где-то у самого горла сердцем она вышла из гримерной.

Для вечера был снят зал в бежево-розовых тонах. Везде, куда ни брось взгляд, были видны островки цветов, а в глубине зала виднелся небольшой искусственный водоем, который обтекал часть площадки для танцев и оканчивался за баром.

Перед площадкой для танцев, декорированной вазонами с белыми игольчатыми хризантемами и всеми оттенками красного розами, находилось возвышение с роялем, а в глубине поблескивали медные тарелки ударной установки.

В нарядной толпе Маргарет не заметила ни леди Сэридан, ни Артура, но это совсем не значило, что их не было среди гостей. От волнения у Маргарет перед глазами все сливалось в одну мельтешащую яркими всполохами картину. Вот дама в синем платье со стразами — очень похожа на леди Сэридан. О боже! Это действительно она!

Маргарет метнулась к роялю, Сьюзи приблизилась к стойке микрофона. Торжественная часть приема была завершена, и гости, беседуя, фланировали между накрытыми для фуршета столами. Ведущий представил оркестр публике, которая была больше заинтересована своими светскими беседами, нежели музыкой. Под шум разговоров они начали свое выступление.

Обстановка становилась все оживленнее. Кто-то собирался парами, где-то образовывались группки в пять-восемь человек. В одном углу дамы оккупировали мягкие диваны, в другом известный комик давал свое мини-шоу. Какая-то изрядно подвыпившая довольно грузная леди умудрилась взобраться на подиум, где находились оркестрантки, и попыталась отобрать у Дженни аккордеон. А рядом стоял ее муж и громко смеялся.

— О, моя Гретхен обожает гармошку, — повторял он, похлопывая в ладоши. — Моя милая, сыграй нам, сыграй! «Ах, мой милый Августин, Августин, Августин»…

— Дай сюда, я покажу вам класс! — Тяжелое тело горой нависло над Дженни, и той пришлось бежать со своим любимым аккордеоном в подсобное помещение, но и там пышнотелая Гретхен настигла ее.

Сьюзи выпустила из рук микрофон и побежала Дженни на выручку. Маргарет нужно было спасать положение. Ее руки, сделав полукруг, плавно опустились на клавиши, и из-под ее пальцев полилась мелодия. Она была поистине волшебной, порой горячо призывной, порой тоскующей о чем-то неведомом, порой завораживающей, гипнотической или увлекающей своей мощью. Пальцы Маргарет порхали над клавишами, наполняя зал такими гармоничными и в то же время страстными звуками, что иные другие стихли. Маргарет чуть запрокинула голову и, закрыв глаза, запела. Музыка завладела всем ее существом. Она забыла, как дрожат ее руки, как частыми толчками бьется ее сердце и что вообще у нее есть сердце, глаза, руки. Все ее представление о самой себе вдруг растворилось, исчезло в потоке музыки.

21

Артур вошел в зал. Приглушенный свет скрытых в нишах светильников и гирлянды разноцветных лампочек создавали иллюзию уютного волшебного грота. Цветочный запах мешался с запахом дорогих духов. Ему показалось, что откуда-то издалека звучит призывная, влекущая мелодия. Он подался вперед. Теперь он уже мог различить нежный женский голос, сливающийся с серебристым звуком рояля. Сердце его перестало биться. Артур знал, что на приеме должна быть Маргарет, и все равно был поражен внезапно нахлынувшему сладостному томлению, переполнившему все его существо. Казалось, песня звучит в его душе, картины былого встали перед его глазами, и горячо любимый, бесконечно родной голос продолжал вести свою мелодию.

Вне себя от волнения, Артур двинулся на голос. Подойдя к краю сцены, где она граничила с искусственным водоемом, он застыл как вкопанный.

Пространство сцены казалось отдельным островом, на котором величественно возвышался белоснежно-глянцевый рояль. В свете направленных прожекторов ослепительно сверкали белые клавиши, кидая нежные серебристые отблески и обрамляя волшебным сиянием золотистые волосы и нежный профиль Маргарет. Руки ее изящно застыли на клавишах. На губах порхала улыбка, а в глазах затаилась грусть.

Музыка смолкла. Пауза полной тишины… и зал разразился аплодисментами. На сцену вынесли корзину, полную нежно-персикового оттенка роз. Кивком головы Маргарет поблагодарила зал. Свои места заняли Дженни и Сьюзи. Руки Маргарет снова заскользили по клавишам. Мелодию подхватил аккордеон, и Сьюзи, взяв в руки микрофон, запела:

— Вчера все мои тревоги ушли прочь…

Вчера… Его мысли обратились к недавнему прошлому. Артур никак не ожидал, что вчерашний вечер внесет в его душу сомнения…

Была назначена встреча с потенциальным покупателем старинных и очень дорогих раритетов. Сумма предполагаемой сделки была столь значительна, что Артур сам отправился на встречу.

В прекрасном расположении духа он вышел из своего «бентли» и позвонил в дверь старинного особняка.

На пороге стояла изящная молодая женщина с чуть вьющимися золотистыми волосами.

— О, мистер Сэридан. У моего дворецкого выходной, так что сегодня я встречаю гостей сама.

Знакомый, кажущийся искусственным голос… Неужели?

— Эдит? Это ты? Как? Почему?

— Не много ли вопросов прямо с порога?

Она пошла перед ним по анфиладе комнат. На ней было струящееся полупрозрачное платье, больше подчеркивающее, чем скрывающее ее стройное, подтянутое тело.

— Пройдем в наш семейный личный музей. Бумаги у тебя с собой? — спросила она, останавливаясь в центре просторной комнаты с высоким потолком и стеклянными стеллажами с антикварными вещицами.

— Естественно, с собой, — ответил он, осматриваясь.

Мягкие диваны, тахта, низкие столики на большом, во всю комнату, персидском ковре. Роскошная обстановка, демонстрирующая состоятельность владельцев.

— Давай сюда, я подпишу, — сказала Эдит, протягивая руку. Браслет на ее запястье вспыхнул рубинами.

Он вынул бумаги, подал свой «паркер» с золотым пером. Эдит, не глядя, подписала.

— А теперь, пожалуйста, присаживайся, где нравится… Вот так, возьми подушку. — Она разлила виски по хрустальным стаканам.

Когда она опустилась рядом с ним, Артур задохнулся от запаха ее терпких, дурманящих духов и все окружающее показалось ему сном.

— У тебя странный вид, Артур.

— Признаюсь, я удивлен. Ты блондинка, и твоя фамилия… Эдит Суэмберли? Откуда тогда Кауфман? Ничего не пойму.

— Разве это важно? Суэмберли — фамилия мужа.

— А, ты овдовела… Да-да, припоминаю. Мои соболезнования…

— Мой бывший муж жив и здоров. Но я принимаю поздравления. Наконец-то я оформила развод. Избавилась от своего прилипалы без особых потерь. Теперь я снова девушка на выданье. И, как видишь, — она обвела комнату рукой, — я вполне лакомый кусочек. Это все мое.

— О! — только и смог выдохнуть Артур и, чтобы подбодрить себя, сделал внушительный глоток виски.

— Ну, что скажешь? — спросила Эдит, закидывая ногу на ногу. Невольно Артур испытал возбуждение. Он поднял глаза с изящных щиколоток Эдит, его взгляд скользнул к тонким запястьям ее рук, к груди с просвечивающими из-под тонкой ткани остриями темных сосков.

Закатное солнце с трудом пробивалось сквозь плотные портьеры на окнах и наполняло комнату красновато-багряным светом.

— Закуришь?

Артур ничего не ответил и только покачал головой.

Медленными, грациозными движениями она прикурила сигарету. Артур следил, как синеватый дым окутывает ее лицо, обрамленное золотом волос.

— Тебе хорошо… блондинкой, — с трудом шевеля ставшим вдруг неимоверно тяжелым языком, сказал он.

— Моя мать была светловолосой, отец — брюнетом. Когда во мне просыпаются мои англосаксонские корни, я становлюсь блондинкой, когда кипит восточная кровь — я брюнетка, настоящая дочь своего отца. Хочешь послушать что-нибудь романтическое? Моя мать очень любила «Битлз».

Она взяла пульт в руки, из невидимых динамиков полилась чудесная мелодия. Эдит продолжала курить, выпуская тонкую струйку дыма из своих губ.

— Помнишь, как славно мы проводили время в Швейцарии? Нам так хорошо было вместе…

Она коснулась пальцем его щеки. Сладкий озноб пронзил все его существо. Бесконечной негой отзывалась в сердце грустная мелодия. Эдит сидела рядом с ним и смотрела на него полным призыва взглядом.

— С тех пор как я встретила тебя, мне кажется, все во мне переменилось. Мне хочется быть лучше, чище… Ты веришь, что я могу измениться?

— Отчего же нет? Я верю в чудеса, — попытался отшутиться он.

— Артур, ты волшебник, — вполне серьезно сказала она и, потушив сигарету, всем телом подалась к нему. — Веришь ли ты, что наша встреча была не случайной? Это был знак свыше.

— Знак свыше? Ха-ха. Ты так высоко ставишь мою мать? Ведь это она устроила нашу встречу? — со смешком ответил Артур, глядя куда-то поверх ее головы.

Иллюзия рассеялась. Рядом с ним была совершенно чужая ему женщина. Его тело, как любое тело молодого, не знавшего почти месяц близости мужчины, инстинктивно отреагировало на женский призыв. Но то было физиологическое чувство, не более. И, если он поддастся соблазну, ничего, кроме разочарования и, может быть, стыда, не последует. Нет, его уже так легко не поймать в капкан.

Луч закатного солнца, пробравшись сквозь щель неплотно запахнутых портьер, лег на ее лицо. Смуглое от загара, с тонкими, но какими-то искусственными чертами. Красивое, очень красивое лицо, но чужое ему, совсем чужое.

— Ты был прав, — как сквозь вату услышал он ее голос.

— Насчет чего?

— Ты хороший.

— И что все это означает?

Эдит улыбнулась.

— Ты знаешь, я начала новую жизнь. Я была у психоаналитика.

Он вздохнул.

— И что?

Она наклонилась и попыталась поцеловать его. Он отшатнулся от нее, как будто боялся подхватить инфекцию.

— Извини, но я должна спросить, — робко сказала она, дрожащей рукой дотрагиваясь до своего виска, где билась тонкая голубая жилка.

— Да?

— Знаю, я сама все испортила. Зачем-то врала, сочиняла невесть что. Я хотела казаться загадочной, а выглядела полной дурой. Неужели и сейчас я кажусь тебе идиоткой?

— Совсем нет. Ты… ты… — Артур изобразил восхищение. — Ты очень красивая. И золотистые волосы тебе очень к лицу.

— Ты находишь? — Она недоверчиво покосилась на него. — Все изменилось… точнее, меняется, прямо сейчас, и мне это нравится.

Артур покачал головой.

— Мне кажется, ты ошибаешься.

Артур сделал движение, чтобы подняться. Она удержала его. Ее тонкие яркие губы задрожали, когда она произнесла:

— Артур, милый, я хочу тебя. Ты мой волшебник. Я жажду чуда…

Он отстранил ее руки и посмотрел на нее отсутствующим взглядом. Она сидела, освещенная последней вспышкой закатного солнца, — золотые волосы, полупрозрачное платье, дурманящие духи — все продумано до деталей, но все эти ухищрения оказались тщетными.

— Извини, Эдит, ты ошиблась во мне. А может, в себе, — сказал он, вставая. — И добавил, понизив голос: — У меня уже есть… чудо. И я надеюсь его сохранить.

И вот теперь, глядя на сцену, где айсбергом дыбился белый рояль, он ощущал, как волна счастья захлестывает его. Когда песня закончилась и раздались аплодисменты, он кинулся на сцену. На глазах у всех он обнял Маргарет за плечи и, когда она приподняла голову, поцеловал ее. Ему показалось, что аплодисменты стали еще громче.

— Я тебя украду? Можно?

— С какой стати мы должны лишаться своей пианистки? — Это Сьюзи оказалась рядом с ними. В ее остром взгляде скорее любопытство, чем укор.

— Жена должна следовать за мужем или как?

— А я догадывалась, — улыбнулась она. — Хватай свою милашку и в койку. Только сначала мы все же закончим свое выступление.

Артур нехотя спустился в зал.

— Артур, наконец-то я тебя нашла, — раздалось рядом с ним. Он оглянулся. Перед ним стояла мать. — Позволь тебе представить…

— А, Эдит… Можешь не беспокоиться, мама. Мы с Эдит давние знакомые. Помнишь, ты заказывала мне номер в швейцарском отеле? Эдит была моей соседкой. К тому же вчера мы с госпожой Кауфман завершили сделку…

— На определенных условиях, — подала голос Эдит и обдала его горячим взглядом.

— Форс-мажорные обстоятельства записаны в договоре, — поспешил добавить он и приложил палец к губам. — Тсс… Давайте послушаем. Мне очень нравится, как девчонки выступают. — И тут же торопливо добавил: — Мама, ты узнала Маргарет? Она за роялем.

— Кто такая Маргарет? — спросила Эдит, и лицо выдало ее волнение.

— Моя жена, — коротко ответил Артур.

Леди Сэридан застыла на месте.

— Так эти слухи оказались правдой? Да как ты мог?!. Как мог?!.

— Мама, пожалуйста, не надо лишних эмоций. Да, я женат. У нас с Маргарет не было пышной свадьбы, но все документы оформлены как полагается. Отец знает о Маргарет и ничего не имеет против моего выбора. Думаю, и тебе нужно смириться с очевидным. Маргарет — моя жена. И хочешь не хочешь, тебе придется с этим считаться.

22

Артур стоял на возвышении и смотрел вниз. С непокрытой головой, в голубых шортах и ярко-желтой майке, босоногая Маргарет осторожно шла, глядя под ноги, будто что-то потеряла.

— Эй, я тут! — крикнул он и, когда она повернулась к нему лицом, помахал ей рукой. С развевающимися на ветру волосами, вытянувшаяся в струнку с высоко поднятыми к небу руками, она казалась феей, владычицей этих мест.

— Скорее сюда, ко мне. — Она запрыгала на месте в нетерпении. — Здесь так здорово. Скорее, бегом.

— Спешу, тороплюсь, мчусь во все лопат-ки-и-и.

Не чуя под собой ног, он помчался ей навстречу. Она распахнула объятия.

— Извини, что я опоздал, — целуя ее в щеки, говорил он. — Слушай. Мне ведь надо было много чего накупить: вино, фрукты… Я вот такой ананас отыскал.

Он раздвинул руки, будто рыбак, хвастая уловом. Взяв его ладони в свои, Маргарет уменьшила расстояние.

— Может, все же такого размера этот экзотический фрукт?

— Ну да. Не исключено, что я чуть ошибся с размером. Кстати, как там твои подруги? Справляются с заданием? Чья была идея устроить барбекю в сем благословенном месте?

— Это все наша неугомонная Сьюзи. Говорит, после столь шумного празднества хорошо отдохнуть на лоне природы. Как там твоя мать? Она достойно играла свою роль на нашей свадьбе.

— Она молодец, — согласился Артур, вспоминая, с каким шиком устроила мать их венчание в церкви.

Ей ничего не оставалось, как признать жену своего сына. Не могла же она, потеряв мужа, еще и лишиться сына? Церемония венчания была шикарной. Многочисленные лимузины и дорогие автомобили с гостями с трудом находили места на парковке. Даже член королевской фамилии почтил их брачную церемонию своим присутствием.

— Леди Сэридан собирается в круиз по Средиземноморью. Пусть хорошо отдохнет, — отмахнулся Артур и губами дотронулся до ее плеча. Кожа была горячей и солоноватой.

— Тебе жарко?

— Мне хорошо. И ты сними обувь. Песок как бархат.

Прежде чем последовать ее призыву, Артур огляделся, будто опасаясь чужих глаз, потом присел, снял туфли и носки. Он был в пиджаке и при галстуке.

— Девчонки где?

— Там плавают. — Маргарет махнула куда-то рукой в сторону реки.

Артур поискал глазами и обнаружил их на некотором расстоянии — они настороженно наблюдали за ними с лодки. Сложив руки рупором, Артур крикнул:

— Эй, на корабле! Привет с суши!

— Они решили обогнуть мыс. На это уйдет не один час. Но, может, ты хочешь вернуться в наше гнездо?

В его груди цветком распустилась радость. Да, теперь у них с Маргарет есть свое гнездо. Он купил старинный, но хорошо отреставрированный дом начала прошлого века. Дом стоял посреди большого сада. Сад зарос травой, ветви кустарников переплелись. Но это Маргарет ничуть не опечалило. Она с удовольствием взялась за составление плана своего сада, наметила, где будет оранжерея, где они устроят розарий. И еще была большая лужайка, где они поставят качели. Они жили в надежде, что когда-нибудь, желательно в ближайшее время, у них будут дети.

А вдруг сегодня случится это чудо? И их любовь даст начало новой жизни?

— Нет, давай погуляем, — предложил Артур. — Найдем какой-нибудь укромный уголок и присядем.

Он поднял ее одеяло и ее плетеную сумку. Шагая рядом с нею по берегу, он обнял Маргарет за нагретые солнцем обнаженные плечи, желая быть ближе, и повернулся, проверяя, заметили ли девчонки с лодки этот его жест собственника. Но они, шумно гребя веслами, уже плыли в другом направлении.

Артур с Маргарет брели по берегу долго, выискивая идеальное место, где им было бы уютно. Они разложили одеяло в ложбинке, заслоненной от лишних глаз густыми ветвями ивы. Артур встал перед ней в позу и устроил стриптиз. Сначала он сбросил пиджак, за ним на песок полетел галстук, рубашка, и, наконец, он медленно стал расстегивать брюки. Наконец он остался в одних купальных трусах.

— Ты нашел свое призвание, — сказала она и, смеясь, сунула что-то ему под резинку. — В тебе пропал талант настоящего стриптизера.

Ловким движением руки он вынул конфетный фантик.

— Невысоко же ты ценишь мой талант, — сказал он, разглядывая на солнце глянцевую бумажку, будто проверяя, не фальшивая ли она.

— Ты достоин самого лучшего, но у меня только… — начала оправдываться она, как Артур мгновенно оказался рядом с ней.

— Вот моя награда. — Он звонко чмокнул ее разгоряченную щеку.

С наслаждением впитывая воздух каждой клеточкой своего тела, он огляделся: они были скрыты от чужих глаз, сами же могли видеть дрожащую гладь воды, расстилавшуюся перед ними.

— Эй, стриптизер! — послышалось с одеяла. — Как насчет того, чтобы навестить меня в моем укромном уголке?

— Спешу! — крикнул он.

Скорей почувствовать друг друга всем телом на нагретом солнцем воздухе.

Он обнял Маргарет, потянулся к ней губами, закрыл глаза. Под опущенными веками поплыли красные круги, ее рот постепенно таял.

— Ты меня хочешь?

Он заметил ее беглый настороженный взгляд.

— Никого кругом нет, нас тут не увидят. Она прильнула к нему.

Они не спешили. Зачем? Они стремились не столько утолить свою страсть, сколько почувствовать особую близость нежности, успокоиться один в другом.

Ему показалось, что все звуки смолкли, он слышал только ее прерывистое жаркое дыхание, когда снимал с нее одежду.

Вот она полностью обнажена и падает на одеяло, закидывая за голову руки. Ее кожа уже тронута золотистым загаром, только две полоски цвета сметаны. Его губы тянутся к ее упругим соскам, похожим на спелые вишни, язык пробует их на вкус.

И тут Маргарет берет инициативу на себя. Ее руки окружают его лицо. Плавными легкими движениями указательного пальца она проводит по бровям к переносице, неторопливо очерчивая профиль, останавливается на губе. От солнца или от невыразимого блаженства на его глаза наворачиваются слезы?

— Тсс, не плачь, я утешу тебя, — с улыбкой шепчет она.

Ее губы касаются его шеи, ключиц, спускаются ниже, скользят по бедрам. Он ощущает на своей коже влажность ее жарких губ. Он не может удержаться от стона. Какое это безумное удовольствие — быть в ее власти. Одним рывком она оказывается сверху, наклоняется над ним. Ее светлые шелковые волосы щекочут его лицо. Он чувствует, как проникает в нее, заполняет ее лоно до краев. Она начинает двигать бедрами: вверх-вниз, вверх-вниз, как на качелях; запрокидывает голову, ее крепкие груди подрагивают при каждом движении. Не смыкая век, Артур любуется всем ее грациозным телом.

— Непостижимо, — сказал он, чувствуя легкость во всем теле.

Некоторое время они молчали, будто стараясь свыкнуться с ощущением разделенности их тел. Но вот он протянул к ней руку. Ее ладонь окунулась в его ладонь.

— А я думала, что нельзя вернуться в прошлое. И вот… Мы снова вместе, мы вдвоем… нам хорошо… как ни с кем другим. Может, стоило того… вот что самое удивительное, — продолжала она, волнуясь, — может, стоит преодолевать препятствия и даже страдать, если наступает та самая минута, когда понимаешь, что все это стоит того?

Артур обнял ее.

— У нас нет прошлого. Только настоящее. Солнце, зелень листвы. Посмотри вокруг: здесь замечательно.

Она выкатилась из его рук, села, откинув волосы с лица, огляделась.

— Мы как в раю, — прошептала она. — Ева и Адам. Я знаю, мы будем счастливы. Ты единственный мой мужчина.

— Надеюсь, что так, — рассмеялся он. — Твой тысяча первый и последний мужчина. После врача, который помог появиться тебе на свет, после дантиста, что заглядывал в твой рот, после булочника, дарившего тебе сдобные булочки, после учителя литературы…

Она отрицательно покачала головой.

— Я очень-очень-очень надеюсь, что у меня будут еще мужчины… По крайней мере еще один…

Артур приподнялся на локте, заглянул в ее синие глаза.

— Ты же хочешь, чтобы у нас был сын? — произнесла Маргарет чуть слышно.

— И сын, и дочь… Да кто получится!

Артур обнял ее, свою жену. Неужели можно быть таким счастливым?..

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.