sf Хрлн Эллисон Джеффти пять лет ru en М. Звенигородскя Roland roland@aldebaran.ru FB Tools 2006-08-13 1FF1BE7A-38C3-464C-A20E-0632FBEB80AE 1.0

Хрлн Эллисон

Джеффти пять лет

Великий философ Джордж Снтян был бсолютно прв, когд нписл в 1905 году: «Те, кто не могут вспомнить прошлое, обречены его повторять». Но не все мои рсскзы жестоки (хотя я, вздыхя, вынужден жить с грузом подобного обвинения, которое обычно делют люди, прочитв лишь один-дв моих рсскз, их у меня нбрлось уже почти две тысячи).

Возьмем, к примеру, «Джеффти пять лет». Это рсскз, нполненный любовью, болью, воспоминнием и ответственностью быть истинным другом. Я нписл «воспоминнием», не «ностльгией», потому что зню, кк легко нчть с болью тосковть обо всем хорошем, что было в прошлом, ныне вырвнном и устревшем из-з требовний технического прогресс, и кк опсно бывет погружться в подобную ностльгию. Нчинешь ненвидеть время, в котором живешь, и отрицть его рдости.

Но если вы способны увидеть перспективу, если можете вспомнить, кк змечтельно было пойти в субботу вечером в огромный кинотетр, прихвтив пкетик леденцов и пру плстинок жевтельной резинки «Блэк Джек»… не збывя при этом, ккое это чудо — в любой момент вствить в видео кссету с «Ксблнкой», если у вс вновь появилось стрстное желние посмотреть, кк Богрт прощется с Ингрид Бергмн в тумне возле строго эропорт Бербнк… то вы человек урвновешенный. И ни прошлое, ни будущее не зхвтят вс врсплох. Это зщит от возможных рн.

Вот в чем зключется зложенное в «Джеффти» послние. Зщит от рн.

И, прошу вс, прочтите последние две стрницы, внимтельно. Многие не совсем понимют, что же тм происходит. Полгю, причин этого в том, что они не змечли, кк мерцет и тускнеет свет, кк появляется звук сттики в рдио и других нмеков, которые я ввел, чтобы тргедия не стл очевидной. Кроме этих. змечний, я не могу, с чистой совестью, добвить ничего более. Вы предоствлены сми себе.

Когд мне было пять лет, я дружил с мльчугном по имени Джеффти. Джефф Кинзер. Но все знкомые ребят звли его Джеффти. Нм обоим сровнялось пять, и мы с увлечением игрли вместе.

Когд мне было пять лет, бтончик «Клрк» был толщиной с боксерскую перчтку, длиной едв ли не шесть дюймов, покрывли его смым нстоящим шоколдом, и кк же здорово он хрустел, когд вонзешь зубы в смую середину! А обертк! Что з дивный зпх! Снимешь ее с одной стороны — з другую держишь, и бтончик не тет. А теперь «Клрк» тощий, кк кредитня крточк, вместо нтурльного шоколд — ккя-то синтетик, пхнет жутко. Липкий, вязкий, д и стоит центов пятндцть-двдцть, то ли дело в былые времен — скромный достойный никель[1].

Зпихнут в ткую обертку — кжется, будто в рзмерх з двдцть лет не уменьшился. Кк бы не тк! Скользкий, н вкус отвртительный — д з ткой и одного цент жлко, не то что пятндцть-двдцть.

Тогд, в пять лет, меня отослли в Бффло, что в штте Нью-Йорк, к тетушке Птриции. Мой отец переживл «тяжелые времен», тетушк Птриция был смо очровние, к тому же — жен биржевого мклер. Под их крылом я и прожил дв год. А вернувшись домой, отпрвился к Джеффти — поигрть.

Мне было семь. Джеффти — по-прежнему пять. Я не зметил рзницы. Что я понимл тогд, в семь-то лет?

Семилетним мльчишкой я, вляясь н животе у рдиоприемник, ловил изумительные передчи. Привяжу зземлитель к рдитору, плюхнусь н ковер с книжкой-рскрской и коробкой крндшей (в те времен большя коробк вмещл всего шестндцть цветов) и слушю Эн-Би-Си: Джек Бенни в «Джелл-0», «Амос и Энди», Эдгр Берген и Чрли Мк-Крти, «Н ночь глядя», «Воздушных сов», прогрмму Уолтер Уинчелл, «Это интересно знть», «В Долине смерти»; но смые любимые — «Зеленый бомбрдировщик», «Одинокий стрнник», «Тень» и «Тише… Слышишь?». А теперь, сидя в мшине, сколько ни кручу ручку нстройки, сколько ни гоняю взд-вперед по всему дипзону, все одно: сотня струнных оркестров, пошлые домохозяйки и унылые водители грузовиков Обсуждют с нглыми трепчми-ведущими превртности собственной сексульной жизни, бессмьТсленно бренчит кнтри, орет рок — уши вянут.

Когд мне стукнуло десять, скончлся мой дедушк. Я числился «трудным ребенком», и меня отпрвили в военное училище — уж тм-то умеют держть сорвнцов в узде.

Время шло, я вернулся. Мне было четырндцть. Джеффти — по-прежнему пять.

В четырндцть лет по субботм я ходил в кино. Билет н утренний сенс стоил тогд всего десять центов, и попкорн жрили н нтурльном мсле, и ты всегд точно знл: тебя ждет хороший вестерн, или неистовый Билл Эллиот в роли Ред Рйдер и Бобби Блэйк в роли Бобренк, или Рой Роджерс, или Джонни Мк Брун; может, и ккя-нибудь стршилк: «Дом ужсов» с Рондо Хэттоном-Душителем, «Люди-кошки», «Ммочк», «Я жент н ведьме» с Фредериком Мрчем и Вероникой Лэйк; или серия бесконечных «Теней» с Виктором Джори, или Дик Трейси, или Флэш Гордон; или пр-тройк мультиков; или «Путевые зметки» Джеймс Фитцптрик; или киноновости; или «Пойте с нми», или, если досидеть до вечер, Бинго или Киино; и бесплтное угощение. А теперь что покзывют в кино? Кк Клинт Иствуд рзносит н куски человеческие головы, точно спелые дыни.

В восемндцть я пошел в колледж. Джеффти было по-прежнему пять. Кждое лето я приезжл порботть в ювелирной лвке моего дяди Джо. Джеффти не менялся. Теперь я понимл — он другой, что-то в нем не то, что-то стрнное. Джеффти было ровно пять — ни днем больше.

В двдцть дв я вернулся домой нсовсем. Собирлся открыть предствительство фирмы «Сони», первое в городе. Время от времени виделся с Джеффти. Ему было пять.

Многое в жизни переменилось к лучшему. Люди больше не умирют от прежних болезней. Автомобили ездят быстрее — по прекрсным дорогм в мгновение ок домчт до мест. Рубшки стли мягче и шелковистее. Книги выпускют в бумжных обложкх, хоть и стоят они не меньше прежних, в твердых переплетх. И дже когд исчерпн счет в бнке, можно протянуть н кредитных крточкх, пок все не вскроется. И все же, я думю, мы утртили немло хорошего. Вы знете, что линолеум теперь не купишь — только виниловое покрытие для пол? Нет больше клеенок; никогд уж не вдохнуть этот особый чудный зпх — зпх ббушкиной кухни. Д и мебель пошл совсем не т — рньше делли н слву, лет по тридцть служил, то и дольше. А теперь зчем? Провели опрос, выяснили, что все молодые домохозяйки предпочитют кждые семь лет выбрсывть струю мебель и обзводиться новой, подешевле и помоднее. А грммофонные плстинки? Вместо прежних, толстых и твердых, появились тоненькие, согнуть можно… ну ккие же это плстинки? Сливки в ресторнх перестли подвть в молочникх, дют ккую-то бурду в плстиковой упковке, и вечно ее не хвтет, чтобы кофе получился нужного цвет. Крыло втомобиля только пни — вот тебе и вмятин. И куд ни поедешь, все город н одно лицо: киоски с гмбургерми, «Мкдонлдс», зкусочные, мотели, торговые центры. Жизнь стл лучше — тк почему же меня все тянет в прошлое?

Джеффти оствлся пятилетним. Но это не знчит, что он отствл в рзвитии. По-моему, нет. Смышленый, шустрый для своих пяти лет, веселый, подвижный, прелестный збвный млыш.

Ростом всего три фут — мловто для его возрст, зто сложен вполне пропорционльно: голов не слишком большя, подбородок не деформировн, ничего ткого. Симптичный, н вид совершенно нормльный пятилетний ребенок. Только вот от роду ему было, кк и мне — двдцть дв.

Говорил он тоненьким писклявым голоском — кк любой пятилетний ребенок; двиглся вприпрыжку, слегк поспывл — кк любой пятилетний ребенок; интересовлся Тем же, чем и любой пятилетний ребенок: комиксы, оловянные солдтики, кк прикрепить к переднему колесу велосипед кусочек кртон, чтобы трещл по спицм, будто мотоцикл; спршивл, почему то-то действует тк-то, где нчинется «высоко», когд «стрый» стновится «стрым», почему трв зеленя, ккой из себя слон? В двдцть дв год — пятилетний мльчишк.

Родители Джеффти соствляли печльную пру. Поскольку я и теперь водил с ним дружбу, позволял поболтться вместе со мной в мгзине, время от времени возил н окружную ярмрку, н мини-гольф или в кино, мне приходилось общться и с ними. Особого сочувствия к этим людям я не питл — очень уж тяготило меня их общество. Д и чего еще ждть от бедолг? В их доме црило нечто чуждое ребенок, который в двдцть дв год оствлся пятилетним, который нвсегд поселил в доме детство, но лишил их счстья увидеть свое дитя взрослым.

Пять лет — чудесный возрст… или был бы чудесным, не будь другие дети тк чудовищно жестоки. В пять лет глз широко рскрыты, еще не окменели условности; в душе пок не укоренилось сознние неотвртимости и безысходности бытия; в пять лет руки не слишком ловки, рзум не тк много постиг, мир бесконечен, многоцветен и полон тйн. В пять лет неутомимую, ищущую, донкихотскую душу юного мечттеля еще не втиснули в убогие школьные рмки. Еще не зствили неподвижно сложить н прте нетерпеливые детские ручонки, которым непременно нужно все схвтить, все потрогть, все обследовть. Еще никто не скжет: «Ты уже большой — вот и поступй соответствующим обрзом!», или «Пор бы повзрослеть», или «Ты ведешь себя кк ребенок». Тков этот возрст можно вести себя по-детски, оствясь всеобщим любимцем, милым и непосредственным. Пор удовольствий, пор чудес, пор невинности.

Джеффти зстрял в этом возрсте, ему было пять, всего пять.

Но для его родителей это стло непрекрщющимся кошмром, от которого никто — ни сотрудники социльных служб, ни священники, ни детские психологи, ни учителя, ни друзья, ни целители, ни психитры — никто не в силх был их пробудить. Семндцть лет шли они сквозь эту муку — от слепого родительского обожния к озбоченности, от озбоченности к тревоге, от тревоги к стрху, от стрх к змештельству, от змештельств к гневу, от гнев к неприязни, от неприязни к неприкрытой ненвисти и нконец от ужс и глубочйшего отврщения — к птии и тоскливому безрзличию.

Джон Кинзер рботл сменным мстером н мехническом зводе Блдер, зрбтывл тридцтник. Любой, кроме него смого, счел бы его жизнь н удивление непримечтельной. Ничем он не выделялся… рзве что пятилетним сыном двдцти двух лет от роду.

Мленький человек. Мягкий, без острых углов, с тусклыми глзми, дольше двух секунд не выдерживвшими мой взгляд. Во время рзговор вечно ерзл в кресле и, кзлось, все рзглядывл в верхнем углу комнты что-то ткое, чего никто кроме него не видел… или видеть не хотел. Пожлуй, вернее всего нзвть его зтрвленным. Вот кким сделл жизнь Джон Кинзер… Д, зтрвленный — лучше не скжешь.

Леон Кинзер отвжно стрлсь держть мрку. В ккое бы время дня я ни появился, кждый рз он меня чем-то пичкл. И к Джеффти, когд он дом, всегд приствл с едой: «Милый, хочешь пельсин? Чудесный пельсин? Или мндрин? Есть мндрины. Двй я тебе почищу». Но все ее существо пронизывл ткой стрх, стрх перед собственным ребенком, что дже предложение подкрепиться звучло немного зловеще.

Леон Кинзер. Когд-то росля, но согнутя годми женщин. Все мерещилось: присмтривет местечко н стене или в чулне — где бы рствориться, слиться с мебельной обивкой или с обоями в розочку, спрятться нвеки от ясного взгляд этих крих детских глз, пусть скользят по ней сотню рз н дню, не подозревя, что он тут, невидимя, просто зтил дыхние. Леон Кинзер, облчення в неизменный фртук, с покрсневшими от стирки рукми. Будто, поддерживя безупречную чистоту, сможет змолить вообржемый свой грех — то, что произвел н свет это стрнное существо.

Телевизор они почти не смотрели. В доме обычно црило могильное безмолвие — не зжурчит вод в трубх, не скрипнут, оседя, деревянные стены, не згудит холодильник. Пугющее безмолвие, словно смо время обходило дом стороной.

А Джеффти это будто и не кслось. Он жил в этом жутковтом доме, где в воздухе витл глухя ненвисть, и если и змечл ее, то внешне никк этого не покзывл. Игрл, кк все ребятишки, веселый и беззботный. Но нверняк чувствовл, кк может чувствовть пятилетний ребенок, нсколько чужд он своему окружению.

Чужк. Пришелец. Нет, неверно. Слишком многое было в нем человеческим, многое, если не все. Только не попдл в ткт, не синхронизировлся он с окружющим миром, жизнь в нем пульсировл с иной чстотой, отличной от его родителей — один Бог ведет почему. Не игрли с ним и дети. Подрстя, снчл они нходили его слишком мленьким, потом — неинтересным, потом, получя более ясные предствления о возрсте, просто пуглись, змечя, что нд ним время не влстно. Дже млыши, ровесники Джеффти, жившие по соседству, очень скоро нчинли шрхться от него, кк бросется нутек собк, услышв втомобильный выхлоп.

Итк, я остлся его единственным другом. Двним, многолетним другом. Пять лет. Двдцть дв год. Я любил его тк, что и вырзить не могу. Толком не зню почему. Просто любил — и все. Что тут еще скжешь?

Я общлся с ним, знчит — вежливость того требовл — и с Джоном и Леоной Кинзер. Обедл, иногд проводил у них субботний вечер, оствлся н чсок, когд привозил Джеффти из кино. Их блгодрность отдвл рболепием. Нши походы избвляли их от тягостной повинности — выходить с сыном в люди, перед всем миром притворяться любящими родителями совершенно нормльного, счстливого, симптичного ребенк. В блгодрность меня окружли гостеприимством. Гнетущим, невыносимо гнетущим.

Я жлел этих бедолг, но и презирл — з неспособность любить Джеффти. А любить его стоило.

Конечно, воли своим чувствм я не двл, дже просиживя с Кинзерми неимоверно никчемные вечер.

Сидели обычно в полутемной гостиной — всегд темной или полутемной, будто нвеки погруженной в сумрк, будто, зсияй в глзх обиттелей дом свет — и миру откроется то, что здесь тщтся скрыть. Сидели и молч смотрели друг н друг. Никогд они не знли, о чем со мной говорить.

— Ну, кк дел н зводе? — спршивл я Джон.

Он пожимл плечми. Ни в рзговоре, ни в жизни не умел держться естественно и непосредственно.

— Прекрсно, прекрсно, — бормотл он нконец.

И снов — молчние.

— Кусочек кофейного торт? — предлгл Леон. — Только сегодня утром испекл. Или яблочный пирог. Или молочное печенье. Или хорошо подрумянення шрлотк.

— Нет-нет, спсибо, миссис Кинзер, мы с Джеффти по дороге домой перехвтили по чизбургеру.

И снов — молчние.

Нконец неловкость деллсь невыносим дже для них смих ( кто знет, кк долго длится молчние, когд они одни, одни со своей бедой, о которой больше уже не упоминют), и тогд Леон Кинзер говорил: «Я думю, он уснул».

И Джон Кинзер поддкивл: «Рдио не слышно».

И вот тк кждый рз — пок я не сочту, что долг вежливости исполнен и можно отклняться и смыться под ккимнибудь блговидным предлогом. Д, именно тк, все то же смое, кждый рз… кроме одного.

— Не зню, что еще делть, — Леон зплкл, — никких изменений, ни дня покоя.

Ее муж выбрлся из строго кресл и подошел к ней. Нклонился, пытясь утешить. Коснулся седеющих волос.

И ткя неловкость сквозил в кждом движении, что сомнений не оствлось — сопереживть этот человек двно рзучился.

— Ш-ш-ш, Леон, все в порядке, ш-ш-ш.

Но он все плкл, пльцы скребли покрывло н подлокотникх кресл. Потом выдвил:

— Иногд я думю — лучше бы он родился мертвым.

Джон взглянул вверх, в угол. Высмтривл неведомую тень, что взирет оттуд н него? Или, может, искл поддержки у Бог?

— Не думешь ты тк, — скзл он ей мягко, жлобно, всей своей нпряженной позой, смим дрожщим голосом моля — отрекись скорей, пок Бог не услышл, отрекись от этой стршной мысли. Но он н смом деле тк думл. Еще кк думл.

В тот вечер мне удлось убрться поскорее. Им не хотелось свидетелей. Я был рд уйти.

Неделю я держлся от них подльше. От них, от Джеффти, от этой улицы, от этого квртл.

У меня был своя жизнь. Мгзин, счет, совещния с поствщикми, покер с друзьями, хорошенькие женщины, которых я водил по ресторнм, мои родители, зливк нтифриз в мшину, препиртельств в прчечной из-з перекрхмленных воротничков и мнжет, гимнстик, нлоги, Джен или Дэвид (Бог знет, кто из них), подворовывющие из кссы. У меня был своя жизнь.

Но дже тот вечер не смог отдлить меня от Джеффти. Он позвонил в мгзин и попросил отвезти его н родео. Мы с ним хорошо лдили — нсколько двдцтидвухлетний прень с совсем другими интересми может лдить с пятилетним мльчишкой. Я не здвлся вопросом, что же нс связывет; всегд считл, что просто годы. Д еще привязнность к мльчику, который мог бы быть мне млдшим бртом, брт у меня никогд не было. (Только я помнил, кк мы вместе игрли, кк были ровесникми, я помнил это, Джеффти оствлся все тот же.) А потом, кк-то субботним днем, мне вдруг открылсь в нем некя двойственность, я впервые зметил то, что мог бы зметить горздо рньше, множество рз.

В тот день я пришел к дому Кинзеров, полгя, что Джеффти ждет меня, сидя н крыльце или в кчлке. Но его нигде не было видно.

Улицу зливло мйское солнце. Войти в дом, в это безмолвие и полумрк, было просто немыслимо. Пру секунд постояв у вход, я крикнул в сложенные трубочкой лдони:

— Джеффти? Эй, Джеффти, выходи! А то опоздем.

Он откликнулся глухо, будто из-под земли:

— Я здесь, Донни.

Я слышл его, но не видел. Д, это Джеффти, без сомнения: Донльд X. Хортон, президент и единственного влдельц слон теле— и рдиоппртуры, никто не нзывл Дбнни. Никто — только Джеффти. Он никогд-и не звл меня по-другому.

(Чистя првд. Я и есть, кк все считют, единственный влделец слон. Пртнерство с тетушкой Птрицией — лишь способ рсплтиться: он ссудил мне некоторую сумму в дополнение к полученным в двдцть один год деньгм, которые мне, десятилетнему, когд-то оствил дедушк. Не Бог весть ккя ссуд — всего восемндцть тысяч, но я попросил ее стть неглсным пртнером — ведь он был тк добр ко мне в детстве.)

— Ты где, Джеффти?

— Под крыльцом, в тйнике.

Я обошел крыльцо и, нгнувшись, отодвинул решетку.

Тм, в глубине, н утоптнном грунтовом полу, Джеффти соорудил себе тйное убежище. Комиксы в корзинкх из-под фруктов, столик, несколько подушек, сльные свечи когд-то мы вместе прятлись здесь. Когд нм обоим было по пять.

— Что поделывешь? — спросил я, протискивясь внутрь и здвигя з собой решетку. Под крыльцом прохлдно; земляной пол, горящие свечи — ткой мирный, уютный, знкомый зпх. Любой мльчишк почувствовл бы себя здесь дом. Смые счстливые, смые плодотворные, смые зхвтывющие чсы ншего детств проходят в тких вот убежищх.

— Игрю, — ответил Джеффти. В руке у него я зметил что-то круглое, золотистое, что-то величиной с детскую лдонь.

— Збыл? Мы же в кино идем.

— Нет. Просто жду тебя здесь.

— Мм с ппой дом?

— Мм.

Я понял, почему он ждл под крыльцом. И больше не приствл.

— Что это у тебя?

— Дешифровочный знк «Кпитн Полночь», — объяснил он, протягивя мне открытую лдошку.

Довольно долго я тупо смотрел н него, ничего не понимя. А потом до меня дошло, что з чудо Джеффти держл в руке. Чудо, которого просто не могло быть н свете.

— Джеффти, — мягко нчл я, умиря от любопытств, — где ты это взял?

— По почте пришло сегодня. Я зкзывл.

— Нверно, кучу денег стоит.

— Не тк уж много. Десять центов и две эмблемки из бнок «Овлтйн».

— Посмотреть можно?

Голос у меня дрожл. Я протянул к Джеффти руку — и он дрожл. Он передл мне предмет, и вот я держу н лдони чудо.

Невероятно. Помните? «Кпитн Полночь» шел по рдио в сороковом. Спонсором был компния «Овлтйн». Кждый год они выпускли Дешифровочный Знк Секретного Эскдрон. И кждый день в конце прогрммы двли ключ к следующему выпуску, код рсшифровывлся только с помощью ткого вот знк. Эти чудесные Дешифровочные Знки перестли выпускть в сорок девятом. Помню, в сорок пятом у меня был ткой — просто бесподобный. В центре кодовой шклы — увеличительное стекло. «Кпитн Полночь» перестл выходить в эфир в пятидесятом, и, хоть в середине пятидесятых нендолго появилсь телепрогрмм, хоть ккието Дешифровочные Знки выпускли еще и в пятьдесят пятом и пятьдесят шестом, но нстоящих после сорок девятого год уже не делли.

А я держл в руке Дешифртор «Кпитн Полночь», который, по словм Джеффти, он получил по почте з десять центов (десять центов!!!), и две эмблемки «Овлтйн». Из блестящего золотистого метлл, ни щербинки, ни пятнышк ржвчины, кк н тех, двних, которые время от времени еще можно рздобыть з неимоверную цену в ккой-нибудь лвке коллекционер. У меня н лдони лежл новый Дешифртор! Дтировнный нынешним годом.

Но «Кпитн Полночь» больше не существует. Ничего подобного по рдио не передют. Я послушл кк-то пру современных жлких имитций прежних рдиопрогрмм, но до того скучны сюжеты, до того убоги звуковые эффекты, не передчи — просто сплошное недорзумение: стромодные, пошлые. И все же я держл в руке новый Дешифртор.

— Джеффти, рсскжи о нем, — попросил я.

— Что рсскзть, Донни? Это мой новый Дешифровочный Знк «Кпитн Полночь». Я по нему узню, что будет звтр.

— Кк это — звтр?

— В передче.

— В ккой передче?

Он уствился н меня, будто я нрочно вляю дурк.

— Про «Кпитн Полночь»! Ты что?

Я онемел. Не мог урзуметь. Вот оно — все, кк н лдони, до меня все никк не доходило.

— Ты о плстинкх со стрыми рдиопрогрммми? Ты это имеешь в виду?

— Ккие плстинки? — переспросил Джеффти. Он, в свою очередь, не мог понять, что имею в виду я.

Мы сидели под крыльцом, уствившись друг н друг. А потом, очень медленно, почти стршсь ответ, я произнес:

— Джеффти, кк ты слушешь «Кпитн Полночь»?

— Кждый день. По рдио. По своему приемнику. Кждый день в пять тридцть.

Новости. Музык. Одуряющя музык и новости. Вот что кждый день передют по рдио в пять тридцть. А не «Кпитн Полночь». «Секретного Эскдрон» нет в эфире уже двдцть лет.

— Может, сегодня вместе послушем? — спросил я.

— Ты что?

Ясно, я туп кк пробк. Я понял это по его тону, но не понял почему. Он объяснил: сегодня суббот. «Кпитн Полночь» выходит с понедельник по пятницу. В субботу и воскресенье — нет.

— Мы в кино идем?

Ему пришлось повторить двжды. Мысли мои унеслись куд-то вдль. Ничего определенного. Никких выводов. Никких безумных предположений. Я просто витл где-то, пытясь постичь непостижимое и постепенно приходя к выводу, к которому пришли бы вы, к которому пришел бы кто угодно ведь не примешь же просто н веру истину столь невероятную, столь фнтстическую — к выводу, что существует простое объяснение, мне пок неведомое. Земное, скучное, кк ход времени, что уворовывет у нс все доброе, строе, привычное, оствляя взмен всякий хлм и кучи плстик. И все это нзывют Прогрессом.

— Мы идем в кино, Донни?

— А то кк же, млыш, — уверил я. И улыбнулся. И отдл ему Дешифртор. А он сунул его в крмн. И мы выбрлись из-под крыльц и отпрвились в кино. И з весь день ни один из нс больше ни слов не скзл о «Кпитне Полночь». Не десять минут — до смого вечер я об этом и не вспомнил.

Всю следующую неделю в мгзине шл инвентризция, и я не виделся с Джеффти до четверг. Честно скзть, я просто бросил мгзин н Джен и Дэвид, скзл им, что у меня срочное дело, ндо бежть, и ушел порньше — в четыре. Где-то без четверти пять был у Кинзеров. Дверь открыл Леон. Выглядел он измученной, принял меня отчужденно.

— Джеффти дом?

— Нверху, у себя в комнте… слушет рдио.

Я помчлся по лестнице, перепрыгивя через две ступеньки.

И вот нконец свершилось — невероятное, вопреки всякой логике. Будь это кто угодно кроме Джеффти, взрослый ли, ребенок — я поискл бы более обыденных объяснений. Но Джеффти — особя форм жизни, и происходящие с ним события не втиснешь в привычные рмки.

Призню: я услышл то, что хотел услышть.

Дже сквозь зкрытую дверь я без труд узнл эту прогрмму: «Вот он, Теннесси! Стреляй!». Винтовочный выстрел, зунывный вой отлетевшей рикошетом пули, и снов тот же голос, триумфльный клич: «Готов! Нповл!».

Америкнскя Рдиокомпния, 790 килогерц, «Теннесси Джед», одн из смых моих любимых передч сороковых годов, зхвтывющий вестерн — я не слышл этой прогрммы уже двдцть лет, потому что ее уже двдцть лет не существовло.

Сидя н верхней ступеньке в холле второго этж, дом Кинзеров, я слушл знкомую передчу. Трнслировли не струю зпись — в тексте то и дело мелькли приметы нынешнего дня, проскльзывли словечки, которых еще не было в ходу в сороковые: эрозольный бллончик, лзерня нводк, Тнзния, «в нпряге».

Д, фкты есть фкты. Никких сомнений — Джеффти слушл новый выпуск «Теннесси Джед».

Я сбежл по лестнице, вышел к мшине. Леон, должно быть, хозяйничл н кухне. Повернул ключ зжигния, включил рдио, нстроился н 790 килогерц… Эй-Би-Си, рокмузык.

Посидев пру минут, медленно прошелся из конц в конец дипзон. Музык, новости, ток-шоу. Никкого «Теннесси Джед». Приемник у меня — «Блупункт», куд уж лучше. Все стнции ловил. Этой передчи просто не было в природе!

Я выключил рдио и зжигние и тихо пошел обртно нверх. Сел н верхнюю ступеньку и прослушл всю прогрмму. Он окзлсь просто змечтельня. Яркя, увлектельня, нсыщення, с мссой приемов, которые появились н рдио уже н моей пмяти. И современня. Не ккой-то нхронизм, не повторение здов в угоду горстке слуштелей, стосковвшихся по былому. Новя прогрмм, голос все те же, по-прежнему звонкие и молодые. Дже без реклмных вствок не обошлось — причем речь шл о вполне современных товрх, — но и реклм совсем не похож н нынешнюю: никкой вульгрности, никких режущих ухо визгливых голосов.

А когд ровно в пять «Теннесси Джед» кончился, я услышл, кк Джеффти крутит ручку нстройки, пок знкомый голос Гленн Риггс не объявил: «В эфире Хоп Хэрригн! Америкнский воздушный с!» — и тут послышлся рокот летящего смолет. Винтового, не рективного! Не рев, под который рстут нынешние дети, но звук, с которым вырос я, нстоящий рокот эроплн, рсктистый, нрстющий рык мшины вроде «Джи-8» или военных смолетов времен «битвы з Англию». Н тких летл Кпитн Полночь, н тких летл Хоп Хэрригн. А вот и голос Хоп: «Си-икс-4 вызывет диспетчерский пункт. Си-икс-4 вызывет диспетчерский пункт. Прием!» Пуз, зтем: «Хоп Хэрригн, зходите н посдку!»

Вечня проблем мльчишек сороковых годов — ккую стнцию слушть? Одновременно н рзных волнх, перекрывясь, шли любимые прогрммы. Уделив внимние Хопу Хэрригну и Тэнку Тинкеру, Джеффти крутнул ручку обртно н Эй-Би-Си, и из приемник послышлся звук гонг, отчяння ккофония нерзборчивой китйской речи, и ведущий громоглсно объявил: «Терри и рзбойники!»

Я сидел н верхней ступеньке лестницы и слушл Терри и Конни, Флип Коркин и. Боже првый, Агнес Муред Дркониху, и все они учствовли в новых приключениях в Крсном Ките, которого и в помине не было в тридцть седьмом, когд Милтон Книфф писл о Востоке, о крдущихся по берегм рек рзбойникх, о чнкйшистх и военных диктторх, о нивном империлизме мерикнской дипломтии кнонерок.

Сидел и слушл прогрмму до конц, потом — «Супермен» и кусочек «Джек Армстронг», «Всеобщего любимц» и чсть «Кпитн Полночь». Пришел домой Джон Кинзер, но ни он, ни Леон не поднялись нверх, посмотреть, куд это я зпропстился или где пропдет Джеффти, я все сидел и вдруг зметил, что плчу, и не мог остновиться, просто сидел, слезы бежли по щекм, попдя в уголки рт, сидел и плкл, пок Джеффти не услышл, не открыл дверь, не увидел меня и не вышел из комнты. И вот он стоял и смотрел н меня, по-детски смутившись, в прогрмме нчлся перерыв, и зигрли Том Микс «Встретим в Техсе стрых друзей, когд зцветет шлфей», и Джеффти тронул меня з плечо — улыбк зигрл н его губх и в огромных крих глзх — и скзл: «Привет, Донни. Пошли, послушем вместе?»

Юм отрицл бсолютное прострнство, в котором кждый предмет знимет свое место; Борг отрицет единое время, в котором события связны между собой.

Джеффти принимл рдиопрогрммы из точки, которя, соглсно логике, соглсно общей теории прострнств-времени в понимнии Эйнштейн, просто не могл существовть. Но он не только принимл рдиопрогрммы. Он получл по почте призы, которые никто нигде не изготовил. Он читл комиксы, которых не выпускют уже три десятк лет. Смотрел фильмы с ктерми, которых уже лет двдцть нет в живых. Он был входными воротми для нескончемого прздник и рдости прошлого, которое мир отбросил прочь. В оголтелой смоубийственной погоне з Будущим человечество рзрушилб сокровищницу счстья, зсфльтировло детские площдки, бросило н произвол судьбы отбившихся в сторону чудков и мечттелей, и вот кким-то невероятным, колдовским способом все это явилось миру через Джеффти. Воскресшее, обновленное, сохрнившее двиие трдиции, но современное. Джеффти — точно непрошеный Алддин, смой природой нзнченный озрять рельность светом волшебной лмпы.

И он взял меня в свой мир.

Потому что доверял мне.

Мы звтркли квкерскими олдьями и теплым «Овлтйном», пили сделнные в этом году молочные коктейли «Сиротк Анни». Ходили в кино и, пок остльные смотрели комедию с Голди Хоун и Рйном 0Нилом, мы с Джеффти нслждлись игрой Хэмфри Богрт в роли профессионльного вор Пркер в блестяще выполненной Джоном Хьюстоном экрнизции ромн Донльд Уэстлейк «Стрн пвших». Следующим гвоздем прогрммы стли Спенсер Трейси, Кэрол Ломбрд и Лэрд Крегр в фильме Вэл Льютон «Лейнинген против мурвьев».

Двжды в месяц в гзетном киоске мы покупли новые выпуски «Тени», «Док Сэвидж» и «Порзительных историй». Сдились с Джеффти рядышком, и я читл ему журнлы. Особенно полюбилсь ему новя повесть Генри Кттнер «Сны Ахиллес» и рсскзики Стенли Г. Вейнбум о мире субтомных чстиц под нзвнием Редурн. В сентябре мы зпоем читли в «Стрнных историях» первые глвы нового конновского ромн Роберт Е. Ховрд «Остров черных»; в вгусте нс слегк рзочровл четвертя новелл Эдгр Рис Берроуз «Корсры Юпитер» из серии «Юпитер». Но редктор еженедельник «Всякя всячин» обещл еще дв рсскз из этой серии, и совершенно неожиднно нше с Джеффти рзочровние последним рсскзом рстяло.

Мы вместе читли комиксы, и своими любимыми героями — кждый в отдельности, не сговривясь — выбрли Человек-Куклу, Летющего Мльчик и Дрндулет. Обожли рсскзики Джордж Крлсон в «Динь-Дон», особенно Принц-Недотыку из Скзок Строго Прецлебург хохотли до упду, хотя мне и приходилось рстолковывть Джеффти кое-ккие клмбуры — до тонкого юмор он не дорос.

Кк объяснить это? Не зню. Основывясь н почерпнутых в колледже познниях в физике, я мог строить лишь грубые догдки, скорее ложные, чем спрведливые. Рссыплся в прх зкон сохрнения энергии, с точки зрения физиков неопровержимый. Возможно, Джеффти кким-то обрзом служил ктлизтором процесс, нрушющего зконы сохрнения, процесс, о существовнии которого доныне никто и не подозревл. Я попытлся кое-что почитть. Узнл, нпример, что мюоны не подвергются безнейтринному рспду. Но ни тогд, ни позже, просмтривя труды Швейцрского Институт ядерных исследовний под Цюрихом, тк и не вычитл ничего, что нтолкнуло бы н мломльски приемлемое объяснение. Итк, я вернулся к истокм — к изнчльным смутным предствлениям о мире, где истинное имя нуки — мгия.

Никких объяснений, просто море рдости.

Счстливейшя пор моей жизни.

Я жил в «рельном» мире, в котором существовл мой мгзин, мои друзья, моя семья, в мире прибыли и убытков, нлогов и вечеров с молоденькими женщинми, щебечущими о мгзинх или об ООН, о ценх н кофе или о микроволновых печх. А еще у меня был мир Джеффти, и в него я мог попсть лишь вместе с ним. Былое оствлось для него живым, нынешним, и он открывл туд доступ и мне. Грнь между двумя мирми стновилсь все тоньше, все прозрчнее, об мир лежли у моих ног. И все же почему-то я знл: ничто из одного мир невозможно перенести в другой.

Збыть об этом, всего н мгновение, предть Джеффти в своей збывчивости — и всему конец.

Нескончемя эт рдость лишил меня осмотрительности, зствил збыть, кк хрупок мир Джеффти, кк гибельно для него столкновение с рельным миром, моим. Почему-то нстоящее всегд н ножх с прошлым. Никогд не понимл почему. В смых змечтельных книгх вы прочтете о борьбе з существовние — о клыкх и когтях, о щупльцх и ядовитых железх, — но нигде не нйдете ни слов о том, кк яростно сржется с прошлым нстоящее. Кк поджидет, зтившись — вдруг Былое зглянет в Сегодня — и тут-то нкинется н него, ощерив безжлостно псть.

Кто мог знть… в кком бы то ни было возрсте… тем более в моем… где уж было понять?

Пытюсь опрвдться. И не могу. Моя вин.

И снов суббот, миновл полдень.

— Что сегодня идет? — спросил я в мшине, по дороге к центру.

Он взглянул н меня с противоположного конц сиденья и улыбнулся — что з улыбк!

— «Спрведливость из-под плки» с Кеном Мэйнрдом и «Человек без лиц», — и все улыблся, будто здорово меня ндул.

— Шутишь! — протянул я восхищенно и недоверчиво. «Человек без лиц» Бестер?

Он кивнул, в восторге от моего восторг. Знл ведь — это моя любимя книг.

— Потрясно!

— Еще кк! — соглсился Джеффти.

— Кто игрет?

— Фрэншот Тон, Эвелин Кейс, Лйонел Бэрримор и Элиш Кук-млдший. — Актеров он знл нперечет, куд уж мне до него. Исполнителя любой роли мог нзвть, в любом фильме, который хоть рз видел. Дже в мссовых сценх.

— А мультфильмы?

— Три: «Млютк Лулу», «Донльд Дк» и «Бгс Бнни». А еще — «Профессия Пит Смит» и «Мртышечьи прокзы».

— Ничего себе! — подивился я.

А он улыблся — рот до ушей. И тут н сиденье я увидел ппку с блнкми зкзов — збыл выложить в мгзине.

— Придется в слон збежть, отдть кое-что, — объяснил я, — всего н минутку.

— Лдно, — кивнул Джеффти, — мы не опоздем?

— Д ни в коем случе.

Я втиснулся н стоянку з слоном, и он решил пойти со мной — потом пешком в кино. Городок небольшой. Всего дв кинотетр, «Утопия» и «Лирик». Мы собирлись в «Утопию» — от слон через три дом.

С ппкой в рукх я вошел в мгзин — тм все стояло вверх дном. Дэвид и Джен пытлись обслужить по дв клиент кждый, вокруг толпился нрод — ждли своей очереди. Джен искос глянул н меня: лицо — пническя мск, глз молили. Дэвид метлся от подсобки к злу; пролетя мимо меня, успел буркнуть лишь «Помогй!» и унесся прочь.

— Джеффти, — нклонившись к нему, попросил я, — слушй, пру минут, лдно? Столько нроду — Джен и Дэвид одни не упрвятся. Мы не опоздем, обещю. Только пру клиентов отпущу.

Он взглянул обеспокоенно, но соглсно кивнул.

— Сдись, подожди минутку, — я покзл ему стул, — сейчс приду.

Кк примерный мльчик, Джеффти пошел и сел, хоть и понимл, что к чему.

Я знялся покуптелями — их интересовли цветные телевизоры. Мы недвно получили первую крупную пртию — цены н цветные телевизоры только-только входили в рзумные рмки, «Сони» рзворчивл реклмную кмпнию — мне это сулило золотые горы: возможность погсить кредит, выдвинуться с моим слоном н первый плн. Что тут говорить — бизнес.

В моем мире бизнес превыше всего.

Джеффти сел и уствился н стену.

Теперь пру слов о стене. Всю ее знимл огромный стеллж -отсмого пол почти до потолк, — зствленный телевизорми. Тридцть три телевизор. И все рботли.

Черно-белые, цветные, мленькие, большие — все рботли одновременно. Джеффти сидел и во все глз смотрел н тридцть три телевизор, одновременно изрыгющих субботние прогрммы. Мы принимли триндцть кнлов, включя обрзовтельные в дипзоне UHF. По одному кнлу гольф; по другому — бейсбол; по третьему — знменитый кегельбн; по четвертому — религиозный семинр; тнцевльное шоу для подростков — по пятому; по шестому повторяли ккую-то комедию положений; по седьмому крутили стрый детектив; по восьмому — прогрмм о природе, некий рыбк без конц збрсывл нживку; по девятому — новости; по десятому втогонки; по одинндцтому — доск, исписння логрифмми; по двендцтому женщин в трико демонстрировл упржнения для улучшения фигуры; по триндцтому шел ужсющий мультфильм н испнском. И чуть ли не кждя из прогрмм — н трех экрнх срзу. И вот субботним днем Джеффти сидел и смотрел н эту уствленную телевизорми стену, пок я что было мочи продвл свой товр — чтобы рсплтиться с тетушкой Птрицией, чтобы протолкться в своем мире. Одно слово — бизнес.

Ах, быть бы мне поумнее! Сообрзить бы вовремя, что ткое нстоящее, кк оно убивет прошлое. Но я торговл очертя голову. И когд нконец полчс спустя взглянул н Джеффти — увидел совсем другого мльчик.

Весь в исприне. Жуткя лихордочня исприн, будто при гриппе. Бледный, лицо опрокинутое, ручонки вцепились в подлокотники тк, что костяшки пльцев побелели. Извинившись перед немолодой прой, присмтриввшей 21-дюймовую модель, я кинулся к нему:

— Джеффти!

Он взглянул н меня невидящими глзми. Д мльчонк просто рздвлен! Стщив его со стул, я двинулся к входной двери, но тут меня окликнул брошенный клиент:

— Эй, вы собиретесь продть мне телевизор или нет?

Я переводил взгляд с него н Джеффти и обртно. Джеффти зстыл, точно зомби. Куд я потяну — туд и идет, еле перествляя ноги, будто они вдруг сделлись втными. Прошлое, пожрнное нстоящим, см боль.

Я выгреб из крмн брюк ккие-то деньги, ткнул их в лдошку Джеффти.

— Млыш… послушй… сейчс же уходи отсюд!

Слов доходили до него с трудом.

— Джеффти! — кк можно тверже повторил я, — слушй меня!

Немолодой покуптель с женой уже шли к нм.

— Послушй, млыш, сию минуту уходи. Иди в «Утопию», купи билеты. Я сейчс приду.

Чет покуптелей уже почти возле нс. Я выпихнул Джеффти в дверь — он побрел совсем не туд, потом, словно собрвшись с мыслями, остновился, повернулся и пошел обртно — мимо вход в слон, к «Утопии».

— Д, сэр, — обернулся я к покуптелям, — д, мэм, это великолепня модель, возможности у нее просто безгрничные! Пройдите вот сюд…

Тут я услышл ужсющий крик — крик боли, но не понял, с ккого кнл, из ккого телевизор.

Я узнл это позже, от молоденькой кссирши и от людей, которые подошли рсскзть мне обо всем. К тому времени когд, полчс спустя, я пришел в «Утопию», Джеффти уже лежл в кбинете упрвляющего, избитый до полусмерти.

— Вы не видели мленького мльчик, лет пяти, с большими крими глзми и прямыми темными волосми… он ждл меня?

— Ой, нверно, это тот, которого мльчишки избили?

— Что?! Где он?

— Его отнесли в кбинет упрвляющего. Никто не знл, кто он и где искть его родителей…

…У кушетки, приклдывя к лицу Джеффти влжное полотенце, н коленях стоял девушк в форме билетерши.

Я взял полотенце у нее из рук и велел ей выйти. Кжется, обидел. Он буркнул что-то резкое, но удлилсь. Присев н крй кушетки, я попытлся осторожно, не здевя кря рвных рн, стереть зпекшуюся кровь. Припухшие глз плотно зкрыты. В углу рт — жуткий рзрыв. Волосы слиплись от крови.

Он стоял в очереди з двумя подросткми. Билеты н чс дня нчли продвть в полпервого. В зл до без четверти чс не пускли. Он ждл, рядом с ним ребят слушли трнзистор. Спортивный мтч. Джеффти зхотелось послушть ккую-то прогрмму, Бог знет, ккую именно: Центрльную стнцию, «Притворимся…», «Стрн утрт» — один Бог знет, что это могло быть.

Он попросил трнзистор н минутку, в репортже кк рз был реклмня пуз или что-то в этом роде, и мльчишки дли ему приемник, может, просто из вредности — пусть собьет нстройку, уж они нд ним поиздевются! Он включил другую волну… и они не смогли больше нйти мтч. Приемник перестроился н прошлое, н несуществующую стнцию, не существующую ни для кого — кроме Джеффти.

Тогд они жестоко его избили. И убежли.

Я бросил Джеффти, оствил один н один с нстоящим — у него не хвтило сил с ним сржться. Предл — рди того, чтобы сбыть 21-дюймовый телевизор, и вот теперь у моего друг не лицо — кроввое месиво.

Джеффти чуть слышно зстонл и слбо всхлипнул.

— Тс-с-с, все в порядке, млыш, это Донни. Я здесь. Отвезу тебя домой, все будет хорошо.

Ндо было срзу везти его в больницу. Не зню, почему не повез. Ндо было. Ндо было.

Когд, держ н рукх Джеффти, я вошел в дом, Джон и Леон просто уствились н меня. Дже с мест не сдвинулись, чтобы збрть у меня ребенк. Одн рук его свесилсь. Сознние еле теплилось. А они стояли и смотрели из полусумеречного субботнего дня, из нстоящего. Я поднял н них глз,

— Его избили двое мльчишек в кинотетре. — Приподнял Джеффти н рукх, протянул к ним. А они, не шелохнувшись, смотрели н меня, н нс обоих, в глзх — пустот.

— Господи! — выкрикнул я. — Его избили! Он вш сын! Вы к нему дже прикоснуться не хотите? Д что же вы з люди?!

Тогд Леон медленно двинулсь ко мне. Н пру секунд змешклсь. В лице железобетонный стоицизм — смотреть стршно. Это было уже, сколько рз,

— кричло это лицо, не могу больше, и вот снов.

Я отдл его ей. Спси меня Господь, отдл.

И он понесл его нверх, смыть кровь, смыть боль.

Мы — я и Джон Кинзер — стояли в мрчной гостиной, стояли и смотрели друг н друг. Ему нечего было мне скзть.

Я протиснулся мимо него и упл в кресло. Меня трясло.

Нверху послышлся шум воды.

Прошл вечность, пок Леон спустилсь, вытиря фртуком руки. Сел н дивн. Джон сел подле нее. И тут сверху послышлись звуки рок.

— Хотите кусочек торт? — осведомилсь Леон.

Я не ответил. Я слушл музыку. Рок-музыку. По рдио. Лмп н столе у дивн тщетно пытлсь рзогнть тьму. Из рдиоприемник нверху неслсь рок-музык, из нстоящего. Я открыл было рот, чтобы что-то скзть, и вдруг понял… О Господи… нет!

Я вскочил, кк рз когд музык потонул в жутком грохоте, нстольня лмп все мерцл, светил все тусклее, что-то выкрикнул — не зню что — и помчлся вверх по лестнице.

Родители Джеффти не двинулись. Сидели, сложив руки, кк сидели н этом же месте многие, многие годы.

Я преодолел ступеньки в дв прыжк.

Телевидение не очень меня интересует. В мгзине подержнных товров я купил потрепнный, внушительного вид рдиоприемник «Филко», зменил все перегоревшие детли рдиолмпми, ккие только смог ндыбть из стрых приемников, тк что он пок рботет. Трнзисторми и печтными плтми я не пользуюсь. Без толку. Я чсми сижу у этого приемник, медленно-медленно

— тк медленно, что иногд и не видно, что он движется, — кручу туд и обртно ручку нстройки.

Но ни «Кпитн Полночь», ни «Стрну утрт», ни «Тень», ни «Тише… слышишь?» поймть не могу.

Тк он все-тки любил его, пусть хоть чуточку, дже после всех этих лет. Ненвидеть их я не мог: все, чего им хотелось, — это жить снов в нормльном мире. Ну что же в этом ткого стршного?

Отличный мир, если рссудить здрво. Горздо лучше, чем был, во многих отношениях. Люди больше не умирют от прежних болезней. Они умирют от новых, но ведь это Прогресс, тк ведь?

Тк ведь?

Ответьте.

Кто-нибудь, ответьте, пожлуйст.

body
Десятицентовя монетк.