Эл Ибнейзер

У истоков истории

Исследовательский корабль «Гориян» опускался в густые леса, занимавшие значительную часть самого крупного материка исследуемой планеты. Командир Кош'э внимательно изучал поверхность, перед тем как принять решение о точке приземления, и теперь они точно знали, что выбрали правильно. Именно здесь, среди могучих лесов на континентальной плите прятался один из энергетических центров планеты. Сейчас его действие было не так заметно, имелись другие мощные скопления сил, но расчеты показывали: когда придет время, когда разумная жизнь встанет на грани самоуничтожения, именно этот узел будет определять жизнеспособность местной биосферы и позволит ей выжить. Выжить, оставив на себе его вечный и несмываемый отпечаток. А значит, когда туземцы, выйдя в космос, войдут в соприкосновение с культурой Теи, а возможно, и не только с ее культурой, а и с ее космическими силами… Об этом не хотелось думать. Будем надеяться, что этот отпечаток приведет их в космос склонными к любви, дружбе и сотрудничеству, а не вражде и зависти. Ибо тогда… В конце концов, они затем и исследуют это место, чтобы иметь возможность вовремя исправить все, если естественное положение дел окажется опасным. Есть тысячи способов исправить влияние довлеющего поля, вот только слишком уж много энергии они требуют. Нет уж, лучше молить Небо, чтоб матрица оказалась благоприятной… Кош'э задумчиво вынул сигарету, поджег ее взглядом, и продолжил свои размышления.

В рубку вошла Иагге, полетевшая с мужем в качестве экзопсихолога и экзомедика экспедиции. Предстоявшие контакты с аборигенами требовали присутствия специалиста, а когда покидаешь родную планету надолго, лучше уж быть вместе. Ее чудесные волосы ниспадали дивной волной ниже пояса и будто манили к себе. Впрочем, почему «будто» — только дети не знали о магических свойствах женских волос, особенно длинных. Если бы это была не его жена, Кош'э никогда не решился бы заглядеться на нее — неосторожного женщина с такими волосами и такими способностями может притянуть к себе, подчинить, привязать, сделать почти что рабом. Но Иагге была его жена, а значит все позволено, ибо как он не может ее оставить, так и она не может без него. Зря она их обесцветила, мода модой, но все-таки белый цвет на голове — цвет старости. А им еще очень далеко до старости. Да и вообще, любовь на Тее — вещь серьезная, может быть самая серьезная. Даже рождение рано или поздно кончается смертью, а любовь далеко не всегда. Ходили целые легенды о том, как вновь воплотившись в земной жизни, бывшие супруги находили друг друга сквозь время и расстояние.

Точным местом посадки была выбрана скалистая местность, способная выдержать вес корабля и не поднести сюрпризов при посадке, типа невесть откуда взявшегося болота или ямы под кронами деревьев. Конечно, это означало и некоторые проблемы. Так, на многие лиги вокруг не было никаких человеческих жилищ. Однако в любом случае основной целью экспедиции было изучение полей, а для контактов с туземцами можно было обойтись и разведботом.

Корабль прочно встал на небольшом поле между двух небольших, разрушенных ветром, водой и кустами скал, и сразу началась работа по разворачиванию лагеря. Пока все шло по графику. За полдня исследователи уже успели неплохо устроиться, а главное, разместить все необходимые стационарные приборы. Так что теперь работа по инструментальной разведке шла уже вовсю.

В рубку вошел брат Иагге специалист по биополям Щурт и доложил:

— По предварительным данным все почти нормально. Есть только небольшая проблема — немного замедленная программа развития параспособностей. Как и у всей планеты. Здесь с этим чуть получше, но тоже слабовато. Могут вовремя не развиться.

— Тогда…

— Тогда они могут вообще никогда не выйти в космос.

— Грустно. Мы можем что-нибудь сделать?

— Ну, если как-то подсадить им чуть-чуть от поля Теи… Только как это сделаешь? Искусственно слишком сложно, если бы несколько теитян натурализовались бы здесь, наверное, проблема была бы решена. Их потомки за счет парапсихики быстро увеличивались бы в числе, и в критичный момент вытащили бы всю цивилизацию. Вот только вопрос, совместимы ли местные аборигены с теитянами. Весьма возможно, что нет…

— Хорошо, — ответил Кош'э, — время еще есть. Подумаем, в крайнем случае доложим на Тее, справимся как-нибудь. А пока продолжим по плану.

Тем временем пришла пора было устанавливать контакты с местным населением. Командир лично отбыл на разведботе в сопровождении экзопсихолога к ближайшему поселению. Предварительно все уже имевшиеся данные дали сжевать бортовому компьютеру, и тот выдал вполне утешительный прогноз. Следовало садиться не в самой деревне, что могло бы быть воспринято враждебно, но, по возможности, недалеко, чтобы произвести должное впечатление своим прибытием. Дальше шансы на успех контакта были весьма высоки.

* * *

Степчаки появились неожиданно и неотвратимо, как смерть. Никто в деревушке не успел даже как следует осознать, что произошло, и вот уже по деревне мчались конные силуэты, врывались в избы, крушили, грабили, жгли, убивали. Откуда только взялись злыдни, когда до ближайшего края степей многие версты по рекам, болотам и лесным тропам? Несколько человек с дальнего конца деревни все-таки успели выскочить на дорогу прямо в исподнем, захватив для защиты, что попало. Но что могут сделать растерянные, еще толком не проснувшиеся люди с жердью и кольем против вооруженного всадника? Один только кузнец успел схватить недавно сделанный меч и обагрить его в крови врага, а больше его коня, но тут же упал, сраженный сразу несколькими стрелами.

Юная девушка по имени Леда лежала в кустах и крепко впилась зубами в свою руку, чтоб не закричать. Она видела, как в дом ворвались степчаки, потом уже нагруженные вышли оттуда, вытолкнули двух ее сестер, а из двери повалил дым. И тут она поняла, что ни отца, ни мать, ни братьев, ни деда, никого из родных она больше никогда не увидит. Они все остались там. И ее ждала бы та же участь или участь ее сестер, если бы не пришлось ей выйти ночью до ветру. А уж когда в деревню ворвались всадники, хватило и нескольких мгновений, чтоб схорониться за тыном.

Вдруг рядом раздался довольный возглас. Леда обернулась и увидела, как чужак с ножом в руке, откинув в сторону легкий кожаный щит, бросился на нее. Однако то ли потеря и ненависть заставили ее сопротивляться, то ли отчаяние прибавило сил, но девушка из всех сил бросилась прочь, а когда тот догнал ее, лягнула чужака, куда удалось, и попыталась выхватить у него нож. Если у вражины и были планы получить удовольствие, то он их сразу же отложил, не желая терять время грабежа на строптивую девицу, за которую небось и на рынке-то не много дадут. Резким движением своего длинного ножа он вспорол ее нежное тело от живота до правой груди, и бросил подыхать на месте. Последнее, что увидела Леда сквозь кровавый туман, застилавший глаза, было вспыхнувшее свирепым неземным огнем небо и испуганные степчаки, удирающие из горящей деревни.

* * *

Первая попытка оказалась весьма неудачной. Намеченная деревня похоже только что подверглась нападению каких-то других племен. Два человека в форме космических сил Теи прошли ее всю от начала и конца и не нашли практически ничего, кроме полыхающих деревянных строений, трупов во дворах и на дороге, да брошенных в беспорядке вещей. Только в одном из дворов Иагге почувствовала что-то живое. И правда, на земле растянулась во весь рост девушка со страшной ножевой раной от пупка до плеча. Удар был такой силы, что его не остановили даже нижние ребра. Экзомедик склонилась над раненой, а командир попытался строить догадки, что же тут происходило и давно ли. По всему было похоже, что совсем недавно. Тут Иагге наконец сообщила свое просвещенное мнение относительно найденной туземки:

— Я не могу спасти ее в таком виде. Легочная ткань слишком повреждена, потребуется слишком много времени, чтобы она могла дышать сама. Кроме того, жуткие ожоги от попавших на нее сверху углей с горящих домов…

Кош'э сокрушенно покачал головой. Девушка, напоминавшая их младшую дочь, хрипела, постепенно задыхаясь кровью. Склонившись над незнакомкой, он положил ей одну руку на голову, а другую на открывшееся бедро, тем самым замкнув на себя ее энергетические потоки, сконцентрировался, напрягшись, принял на себя болевой удар и отвел его в сторону, освободив девушку от мучений. Теперь ей по крайней мере не грозила смерть от болевого шока. Затем он немного слишком ласково отвел спутавшиеся волосы с ее лица и сказал:

— Что же делать? Может, попробуем анабиоз?

Иагге нахмурилась, и недовольно дернула плечиком, как бы говоря: «Ну и кобель ты у меня.» Впрочем, кроме недовольства в этом жесте можно было ощутить и чуть гордости. Иагге была хорошей женой, и немного ревности ее отнюдь не портило. Выразив таким образом свое мнение по поводу поведения мужа, она соизволила ответить:

— На этой фазе без толку. В таком состоянии регенерация замедлена. Может, преобразование…

— Что ж, давай попробуем.

— Нужно какое-то существо со слизистой вместо кожи и дыханием через поверхность тела. Кто-нибудь из земноводных… ну, скажем, фрохью. — И командиру показалось, что жена под конец фразы показала ему язык, вот, мол, попробуй-ка с такой полюбезничать! Фрохьей называли небольшое теитянское земноводное, жившее на болотах и небольших пресноводных водоемах. Впрочем, идея была правильной. Слизистая кожа заменяла ей легкие, и те имели время передохнуть и залечить повреждения, а ожоги можно было выпустить за счет меньшей площади кожи у маленького животного. Залечив в таком виде раны, девушка могла затем спокойно вернуться к своему обычному виду. В отместку Кош'э многозначительно, чуть игриво улыбнулся, и покрасневшая от удовольствия Иагге поняла: «Ну, с кем я предпочитаю любезничать, я тебе объясню вечерком, и по полной программе…», а вслух он продолжил:

— Ну, земноводные, так земноводные… Давай, встань в ногах, а я у головы, давай преобразовывать, пока жива…

Двое теитян встали возле умирающей девушки и простерли над ней руки. С их пальцев заструились молнии и потянулись друг к другу, образуя сказочную паутину. Эта паутина укрыла лежащую на земле и начала натягиваться между двумя полюсами, от которых она исходила — сильным худым мужчиной в черной форме космофлота и невысокой женщиной с распущенными белыми волосами. Паутина все сужалась и сужалась, принимая уже совсем другую форму…

* * *

Леда пришла в сознание, хотя и трудно было понять, как это возможно при такой боли. Да и вообще, как она еще жива… Все тело, казалось, было наполнено горящим огнем, не хватало воздуха, а возле нее стояло двое каких-то человек, мужчина и женщина. Оба были какие-то странные, чужаки. В своем запредельном состоянии между жизнью и смертью она почувствовала, что она нравится мужчине, и всеми силами воспротивилась этому желанию… Тем более, что это совсем не понравилось женщине.

Мужчина склонился, положил ей одну руку на голову, а другую… словом, куда не надо… Леда испугалась за себя, и бешеная злость поднялась в ней на этого чужака. Тем более, что боль куда-то исчезла, оставив место для других эмоций. Однако, все равно Леда была слишком слаба еще, чтобы хоть как-то проявить свою злость. Хуже того, каким-то шестым чувством она знала — приходит смерть. И тут ее опутали светящиеся нити, сжали, и вдруг гаснущее сознание окрепло, воздуха стало достаточно, а мир вдруг вырос и стоящие возле нее двое превратились в огромных гигантов.

* * *

Больной сделали небольшую пристройку с влажным теплым микроклиматом, где она могла бы пережить нужное время. Тем более, что времени требовалось немало — больше трех лет. В стационарных условиях на нее повесили небольшой автоматический трансформер, и теперь она могла ненадолго принимать свой собственный вид, благодаря чему можно было эффективно наблюдать за процессом выздоровления. Внешние раны залечили сразу по прибытии на корабль, но поврежденная легочная ткань все еще давала себя знать, и поэтому девушка не могла находиться в своем природном облике слишком долго. На всякий случай пришлось вживить ей датчик, который при нарушениях жизнедеятельности подавал сигнал тревоги на командный пункт корабля.

Глубокий мозговой анализ позволил узнать очень много о больной и ее окружении, а также усвоить язык аборигенов и теперь исследователи могли попробовать объяснить девушке, что же произошло и что будет дальше. Первую попытку сделал Кош'э во время установки трансформера, пока Иагге занималась медицинским осмотром:

— Не бойся, девушка, мы не хотим тебе зла. Чувствуй себя как дома. Меня зовут Кош'э, а эту женщину Иагге. Мы о тебе будем заботиться. Возьми этот передатчик и надень его на руку, если тебе что-то понадобится, скажи в него и я услышу и помогу. Хорошо? — Кош'э вытащил миниатюрный передатчик в виде небольшого браслета и надел его на руку больной. Та вздрогнула, испуганно взглянула на стоявшего перед ней человека и быстро сбросила браслет с руки.

— Ну, не волнуйся так, — попытался успокоить ее Кош'э, — Не хочешь, не надо, но все-таки держи его при себе. Может пригодится. А скоро надо будет снова вернуться в немного другой облик. Не бойся, это не больно и не навсегда. Пройдет три года и три дня, и ты сможешь навсегда вернуться в свой привычный вид. Но это время ты должна в основном быть не совсем собой.

Девушка еще больше испугалась, и Иагге прикрикнула на мужа:

— Прекрати, я сама ей все объясню, а ты иди и не мешай. Все равно в экзопсихологии ничего не понимаешь.

Кош'э отвернулся к приборам, а Иагге продолжила, уже обращаясь к больной:

— Ты можешь сама ненадолго возвращать себе прежний вид, так что можешь этого не бояться. Вот видишь, коробочка у тебя на шее висит, она у тебя будет и в другом виде, но только под кожей. Нащупаешь ее, надавишь вот здесь и снова будешь человеком. Только не очень надолго, пока тот срок не прошел, тебе больше половины дня быть человеком нельзя — задохнешься. На всякий случай мы сделали так, что если с тобой беда случится — узнаем и придем. Но все-таки лучше не рискуй, будь умницей. Хорошо? Ты поняла?

Больная испуганно кивнула головой.

— Вот и хорошо.

Кош'э обернулся и сказал:

— Ну что пора? Включаю преобразователь, — и нажал кнопку на пульте. Тут же девушка превратилась в крупное зеленое и слизкое существо, и только выступ сенсора трансформера под горлом позволил бы отличить ее внешне от природных сестер…

* * *

Ввалившийся в медицинский отсек Щурт просто светился энтузиазмом:

— Слушай, командир, я, кажется, решил нашу проблему!

— Какую проблему?

— Ну с паравозможностями аборигенов.

— И как?

— Представь, что мы берем обычный ретранслятор биополя и направляем его на округу. Что происходит?

— Смотря что транслировать.

— В том-то и дело, что ничего!

— Тогда ничего и не будет.

— Не угадал! Вокруг корабля уже сколько времени теитяне работают. Понял? Здесь уже сформировалась область с нужным биополем. Если его транслировать на всю область этой аномалии, то люди в ней приобретут необходимые способности, пусть даже в латентном виде. И когда надо, все будет у них отлично!

— А откуда энергию для ретрансляции возьмешь?

— Во! — Щурт гордо протянул командиру тонкий стерженек серебристого металлического цвета. — В ЗИПе от передатчика разыскал. Какой-то бюрократ засунул его зачем-то в список, и вот он!

Стерженек был очень мощным аккумулятором и действительно мог обеспечить нужную установку энергией.

— Ну, попробуем… — согласился Кош'э, — Он у нас один?

— Да, один. Так что, если он сломается, придется лететь домой за новым.

— А не слаба концентрация тейского биополя вокруг корабля? — поинтересовался командир.

— Пока что слабовата, но если мы побудем здесь еще некоторое время…

— Сколько?

— Ну, несколько лет.

— Ну-у-у, сам понимаешь, я такой приказ отдать не могу. Будем решать общим собранием экипажа.

Зеленая лягушка сидела в сторонке и внимательно слушала разговор двух людей.

* * *

Леда бежала без оглядки через противный подлесок и никак не могла остановиться. Каждый шаг давался с трудом, не хватало воздуха, и в глубине души она понимала, что долго так не выдержит. Лесок сменился болотом, и Леда присела отдохнуть на торчащую из воды корягу, пытаясь перевести дух и собраться с мыслями. Прошло совсем немного времени, как она сбежала от этих ужасных колдунов, если только это были просто колдуны. Судя по всему, они были куда хуже обычных колдунов. Воздуха не хватало.

И тут Леда вспомнила, что ей говорили. Мол, долго человеком быть все равно не сможешь, пока срок не выйдет, задохнешься. Да и сами придут, если что. Значит, не удалось-таки вырваться окончательно на свободу. Еще сколько времени осталось до конца того срока… А теперь делать нечего, хочешь жить — полезай в лягушачью кожу. Леда горько вздохнула и дотронулась до коробочки, висевшей у нее на шее. Мир уже привычно увеличился, и все вокруг стало большим-большим.

Большая зеленая лягушка сидела на коряге, торчащей из болота, и продолжала думать. Ох, не в добрый час обратил внимание на нее этот, черный. Появился неизвестно откуда со степчаками, к себе уволок, видно понравилась. А потом браслет подарил. В племени Леды каждый ребенок знает, что значит, если мужчина девушке браслет дарит. Возьмешь его, значит, согласна. Значит, свадьба скоро. А зачем ей этот колдун?

А как он обиделся, когда она от его подарка отказалась! И превратил в лягушку. Ох-хо-хо, хорошо эта ведьма ей еще подсказала, как хоть на время собой становиться. Все дело. А там глядишь, и срок пройдет. Ведьма эта странная. Лицо молодое, а на голове ни одного неседого волоса нет. Видать, лицо себе наколдовала, они, ведьмы, и не то могут. Да и избушка у нее странная. Та, в которую ее из деревни принесли. На трех ногах стоит, покачивается, будто век там стояла. А ведь ту полянку Леда прекрасно знала, еще в детстве землянику там собирала. Да и не только это странно. Вошли-то в избушку ту на поляне, а вышли среди скал… Где ж правда-то?

Утомленная бегом и умственными упражнениями лягушка спустилась под корягу в теплую мелкую воду и задремала. А когда она проснулась, то ужасная правда уже высветилась в ее освеженном сознании. Ну, конечно, как же она сразу не догадалась! Ее же сверху донизу распорол тот степчак, где ж это видано, чтоб от такой раны не умирали. Вот колдуны эти с того света за ней и пришли. Недаром, как только этот черный ее коснулся, сразу и боль исчезла. А где раны? Нет их. Ясное дело, ее тело где-то там под открытым небом у сгоревшего дома и валяется. А ее на тот свет забрали. Потому и вышли они из избушки совсем не там. Вошли-то в нее еще в мире живых, а вышли, видать, уж у мертвых. А уж там все бывает. И змеи, пламенем дышащие — даром что ли Леда по ночам следы огненные в небе видела, и превращения — вот она тут и сидит в зеленой шкуре, и прочее… Да и сами они говорили, что не из ее мира прилетели на этом самом, никак не держалось в памяти, то ли «гори-ни, гори-ын».

Одно только удивительно, неужто она оттуда действительно сбежала? Впрочем, почему бы и нет? Рассказывают же истории про это. А тут ей эта ведьма помогла, Ягге. Взяла с собой, пустила в избушку. А уж когда дверь открылась, тут Леда не стала ждать, как припустила в лес… И вот теперь уже недолго осталось подождать, и можно и снова человеком стать.

* * *

В рубку растрепанная и взволнованная вбежала Иагге:

— Кош'э, Леда сбежала!

— Как?!

— Я ее взяла с собой на разведботе, она сама попросилась. А там как бросилась в лес, я ее и потеряла! Как же она там? Ее ж как лягушку любой зверь сожрать может! А человеком она еще не скоро стать сможет, несколько недель еще осталось!

— Может, датчик?

— Нет, он включится, только если она в беду попадет. Только тогда мы скорее всего не успеем.

— А трансформер?

— Он тоже бесполезен для обнаружения. Разве что она его разломает. Тогда всплеск должен быть в нуль-диапазоне.

— Ну, тогда, наверное, нам ее не найти…

— Но ведь это ужасно, она погибнуть может!

— Слушай, мы сделаем все, что можем. Поставим контроль за нуль-диапазоном, будем ждать сигнала от датчика. Но сама же понимаешь, найти одну конкретную лягушку в дремучем лесу безнадежно.

— Она, перед тем как убежать, вернулась в человеческий вид.

— Тем лучше, значит, скоро начнет задыхаться, тут-то датчик и сработает. А тогда мы точно успеем. Словом, успокойся. Да, очень плохо, что она осталась без присмотра, но все равно мы ничего сделать уже не сможем…

— Ой, Кош'э… Устала я тут, когда же тут все уляжется, а мы снова дома будем… — и Иагге заплакала, вцепившись в мужа и уткнувшись в его форменную куртку. Кош'э нежно прижал жену и гладил ее волосы, стараясь успокоить, хотя и у него самого на душе было очень неспокойно…

* * *

Поселение шумело с утра в ожидании дневного ритуала. Три кнесича должны были сегодня найти себе невест. В соответствии с древним обычаем, каждый пустит стрелу с завязанными глазами, и на чей двор стрела упадет, туда и сватов засылать. Конечно, сейчас уже не те времена, и наиболее знающие люди говорили, что не так уж прост кнесь, чтоб брать в невестки кого попадя. В нужных дворах уже лежат стрелы, чтоб предъявить их как знак судьбы, кнесичей повернут в нужном направлении, так что все что от них требуется — не переусердствовать. Пусть стрелы хоть за тыном упадут, кому какое дело? Кто заметит? Лишь бы с той же стороны радостный вопль из какого двора раздался, извещая жениха, что его выбор уж сделан.

И хотя ничего неожиданного не должно было произойти, все равно народ гудел, гадал, кто же пойдет нынче замуж, и ждал праздника. Угощенье — оно и есть угощенье, если и ожидаешь его, оно от этого не портится. А что все заранее известно, так и ладно. Оно и лучше, спокойнее.

Но оказалось, что известно было не все. Причем всем. Два старших брата, Хорь да Щек, послушно остановились по подсказывающей руке и, не слишком усердствуя, пустили стрелы так, чтоб те со двора улетели. Разумеется, стрелы тут же нашлись именно в тех дворах, где были девки на выданье, имена которых толпа восприняла с громкими криками одобрения, поддержанными уже выкаченными на свет для всеобщего потребления бочками медовухи.

А вот младшему зачем-то приспичило выкрутиться и пустить стрелу действительно куда глаза глядят. Молод еще видать, глуп. Никакого удальства не вышло, улетела стрела в болотце за рощей близ поселения, вот и все удальство… Только народ расстроил юный балбес. Ну, да делать нечего. Хочешь — не хочешь, а все видели, куда стрела полетела, теперь ищи, где хочешь. Так что сел юный кнесич Кей на коня да поскакал за своей стрелой.

Проскакал он рощу, спустился с коня в дорогой сбруе да стал глядеть, где ж стрела его. Вдруг видит — сидит лягушка и держит его стрелу. Да сидит непросто, смотрит на него как-то по особенному, осмысленно… Вдруг скакнула она за куст, и раздался оттуда голос:

— Кто ты и что тебе надо?

Замялся Кей. Слыхал он о духах на болотах да в лесах, слыхал и о том, как они облик разный принимают и голосом человеческим говорят, а так чтоб самому все видеть и слышать… этого ему еще пока не доводилось. Да и не только ему, все кто рассказывал, обычно не о себе говорили, а о ком-то еще, чаще всего давно умершем. А тут… Словом, заробел кнесич, а его опять спрашивают:

— Чего молчишь? Немой, что ль?

— Кей я, сын кнеся местного. Стрелу послал я, чтоб невесту мне нашла, а вот сюда попала. Вот и ищу. Не видала?

— Как не видать? Видала. Да и ты ее видел. Невесту свою…

— Невесту? Смеешься, что ли? Стрела-то у лягушки была?

— У нее, у нее. Так что нашел ты свою невесту.

— Какая ж лягушка мне невеста?

— А ты спорь, сам стрелу пускал. Да и не тужи слишком, сам увидишь потом, что не прогадал. Возьми ее с собой, да побережнее. А там, придет время — увидишь…

Из-за кустов вновь выскочила та лягушка со стрелой и ожидающе посмотрела на Кея. Тот почесал затылок, вздохнул, вспомнил истории, как тот или иной вождь женился на духе лесном в каком-нибудь странном образе и как от этого народ выигрывал, махнул рукой, посадил лягушку в тряпицу и сунул за пазуху. А потом вскочил на коня и помчался обратно.

* * *

Леда сидела в душной тряпке за пазухой и думала. Вообще за эти годы, проведенные на том свете, она научилась думать. Еще когда ее выспрашивали об обычаях ее племени, окружающих народов, о ее детстве, семье, уже тогда она вынуждена была начать искать ответы на такие вопросы, которые никогда не задала бы сама. Одновременно пришлось выучить множество незнакомых слов, которые сыпались из Ягге на каждом шагу. И теперь Леда в темноте рассчитывала все возможные варианты. Она здорово рисковала, но это того стоило. Еще когда в болото упала стрела, она задумалась. Если бы рядом шел бой, то что-то было бы слышно, да и стрела была бы наверное не одна. К тому же стрела была не боевая. Леда знала, что кто-то из соседних народов ищет так иногда себе невесту. А богатая отделка стрелы не оставляла сомнений — жених не из простых.

Леда уже давно задумалась, как же она жить будет, когда станет снова человеком. Девушке неизвестно откуда мужа не найти. А без мужа оставаться не дело. Так что эта стрела была очень удачным случаем. Одна беда — пока еще рано лягушачью кожу сбрасывать, не получается. Леда недавно пробовала, еще рано. Но и упускать такой случай нельзя. Да и недолго осталось — несколько дней всего. И она решила: будь, что будет. А уж когда оказалось, что жених не просто завидный, а аж прямо сын кнеся местного… Разыграв болотного духа и приказав парню взять ее в жены, Леда решила в крайнем случае на время принять перед ошарашенной толпой свой нормальный облик. Тогда уж рассказу Кея не смогут не поверить, а поверят — побоятся ослушаться. И все будет в порядке. Ну, а риск всегда есть. В конце концов к этому черному она всегда успеет.

В этот момент ее вынули из-за пазухи. Толпа на улице громко загоготала, к ней присоединились и двое парней стоявших неподалеку. А на возвышении сидел пожилой человек и, хмурясь, рассматривал, что же принес Кей. «Кнесь!» — догадалась Леда. Хохот толпы ему явно не понравился, и он хмурился все больше и больше, а затем, мрачно поглядев на сына, громко и четко сказал: «Раз, дурак, ну и будь дураком! Да будет так, женить его на лягушке.»

* * *

Собрание проходило бурно. Несколько лет вдали от дома, только чтобы облагородить эту планету… Может это и стоило того, но очень уж не хотелось. Щурт выступал, как на древнем митинге, размахивая руками и в красочных выражениях объясняя, какую великую миссию они сыграют, если последуют его плану корректировки биополя планеты при помощи переносного ретранслятора.

Оппозицию возглавила Иагге. Она выражала свою мысль куда проще и обыденнее. Да, нужно что-то делать, но от этого ретранслятора толку немного, волны идут во все стороны и ослабевают пропорционально кубу расстояния. Шансы, что эти излучения повлияют на аборигенов ничтожны, поэтому придется угробить кучу энергии без гарантии на успех. А ведь план экспедиции почти выполнен, всем хочется домой, и делать здесь почти уже нечего. Можно, конечно, заняться выполнением планов следующих экспедиций, но не следует забывать, что даже для исследований нужны материалы, которых на этой планете нет. Так что все равно многого не сделаешь.

Щурт в ответ начинал подпрыгивать от возмущения и орать, что как это не сделаешь? А корректировка поля что, ничего не значит? Да это может самое главное, что они здесь могут сделать! А если кто-то хочет домой, так нечего было и соваться в дальнюю экспедицию.

Кош'э внимательно слушал обе стороны и в дискуссию не вмешивался. Наконец вопрос был поставлен на голосование. Щурт победил с перевесом в один голос. Иагге многозначительно посмотрела на мужа, но тот ласковым взглядом дал ей понять: «Потом поругаешься.» Итак, они оставались и оставались еще на несколько лет. На Тею ушла информация о решении, и экипаж вновь занялся будничными делами. Вечером, Кош'э смог занять жену более приятным делом, чем высказывание претензий по поводу его голосования за план Щурта, но даже он не был столь наивным, чтобы предположить, что Иагге смирилась с общим решением.

* * *

Брачная ночь прошла грустно. Кей, конечно, и не помышлял, что может что-нибудь сделать со своей новобрачной, а Леда, хотя и собиралась честно принять человеческий образ, чтобы все было по-людски, просто не решилась на это. На следующий вечер муж пришел домой грустный. Леда, спрятавшись за большим сундуком нажала на кнопку и спросила его. Оказалось, что всем трем невесткам кнесь дал приказ испечь по хлебу. Для испытания.

Сидя за сундуком, Леда приказала мужу ложиться спать и не терзать себя сомнениями, под конец она сказала несколько слов, которые — она в этом почему-то была уверена — должны были заставить его быстро и крепко заснуть. Откуда у нее было это знание, она и сама не поняла, но приняла просто как должное. Мало ли что бывает с теми, кто на том свете побывал? Когда тот лег, она уже в своем девичьем образе подошла к нему, положила руки на лоб и навеяла самые приятные сны, какие только могла придумать. Да-а, вообще-то эти страшные события принесли ей и немалую пользу. Леда отстраненно подумала об этом и принялась за хлеб. И снова она делала все не так, как это было принято в доме ее родителей. Она вдруг неожиданно поняла, что знает, как печется хлеб, что происходит, когда бродит тесто и многое другое.

Утром Кей, немало удивленный появлением на столе красиво сделанного каравая, отнес его отцу. Вечером он пришел снова удрученным. Из расспросов Леда поняла, что каравай ее кнесю очень даже понравился, но просто была дана новая задача — сделать что-то вроде покрывала. С этим дело было сложнее, но к счастью во время пребывания у Ягге, ее человеческое тело одели в странную невесомую одежду, которая куда-то исчезала при превращении в лягушку. Леда взяла плащ, состоявший из практически ровного куска чудесной тонкой материи с серебристым, переливающимся узором, и положила его на лавку. Утром Кею будет чем похвастаться перед родителем и братьями.

И второе испытание тоже прошло успешно. Но на третий день Кей был совсем удручен. Намечался пир, и на нем всем братьям надо было быть с женами. Успокоив мужа, Леда решила, что наконец пора показать свое настоящее лицо. Тем более, что до срока оставалось всего три дня. И она решилась. Прикинув, когда надо будет придти на пир, чтобы можно было свободно дышать до его конца, она сказала мужу, как всегда прячась за сундуком, когда ее ожидать, и как объяснить ее отсутствие в начале пира.

Кей отправился из дому, а они все не могла унять волнение. Наступала самая ответственная минута. Если ее примут в человеческом образе, то все удалось. Каким-то новым знанием она понимала, что брак с лягушкой еще никем не был воспринят всерьез, поэтому ее превращение в женщину решит все. Если в это поверят, то ее брак сам собой станет наконец настоящим, признанным всеми. Она приняла человеческий вид, сняла коробочку, которая сильно портила вид, и воспользовавшись подручными косметическими средствами, вроде муки, сажи и свеклы, занялась своим внешним видом.

На пиру все прошло замечательно. Ее не только приняли, но оказалось, что она еще и выгодно отличается от присутствовавших там женщин, в том числе и жен братьев. Пребывание на том свете придало ей легкость и изящность движений, волшебная одежда выгодно выделяла ее среди толпы, а ее собственная фигура и осанка стали существенно лучше. Конечно, и раньше на нее заглядывались деревенские парни, но теперь произошло что-то значительно большее. Неожиданно Леда заметила, что подражает Иагге, которая всегда удивляла ее умением красиво двигаться, легкостью разговора, внутренней свободой. И только ее муж сидел, то распираемый гордостью, то удрученный какой-то идеей. А потом вдруг куда-то исчез.

Заподозрив недоброе, Леда бросилась домой, вбежала в комнату и в отчаянии увидела, как Кей схватил роковую коробочку с кнопкой, грохнул ее об пол и раздавил каблуком. В отчаянии она упала на колени, взвыла нечеловеческим голосом и заплакала горько и безнадежно. Теперь, когда оставалось всего три дня до счастья, все было безнадежно испорчено. Сквозь слезы она, сама не соображая, что делает, то упрекала Кея за поспешность и необдуманность, то пыталась объяснить ему, как попала сюда и откуда и как туда пройти, то вспоминала имена тех, кого боялась, как будто этот непутевый торопливый парень мог ей теперь помочь! А времени оставалось все меньше и меньше, и уже недостаток воздуха начал давить на грудь…

* * *

Сигнал тревоги пришел неожиданно поздно поздно вечером. Кош'э лично вылетел по пеленгу, прихватив с собой жену, поскольку с высокой степенью вероятности могло не остаться времени на доставку к кораблю. И это действительно оказалось так. Трансформер был уничтожен, а Леда лежала уже бездыханная в состоянии клинической смерти. Юноша, бывший рядом, вероятно, неправильно поняв их намерения, попытался помешать, но ампула с сонным газом остановила его.

Воспользовавшись переходной установкой, Леду погрузили в анабиоз и срочно доставили на корабль. На месте ей соорудили стационарную установку в том же самом помещении снаружи корабля, в котором она жила до побега. Все необходимое было сделано, оставалось только подождать, когда регенерирующие средства в сочетании с анабиозом окончательно восстановят ее организм. Все было так просто, что пробуждение можно было поручить хоть автоматам.

* * *

Кей собирался в дорогу. Зря он, что ли, терпел насмешки братьев, зря, что ли, вытерпел недовольство отца? Как они все поразились на пиру, когда его лягушка вышла такой красавицей! Нет, теперь ему уже другой дороги нет. Или вытащить неизвестно откуда жену, в которую все племя уверовало как в волшебный талисман, или самому сгинуть. А без нее лучше не возвращаться. Как там Леда сказала, перед тем как ее увезли… «В лес на закат и ищи поляну, а на ней избу на ногах. Там старуху спроси, да так, чтоб ответила. Смотри, она из мертвых, так что будь осторожнее, чтоб за своего приняла. А как доберешься до самого их царства, найди иголочку с твой палец. Она там где-то недалеко должна быть. Сломаешь ее — они уйдут обратно к себе, к мертвым, и оставят нас.» Кей крякнул с досады и пошел вон из дому.

Солнце уже клонилось к закату, когда кнесич выехал на ту самую поляну и увидел странный блестящий домик, покачивающийся на трех ногах. Вид у него был жутковатый, а рядом на поляне женщина с белыми, как снег, волосами и в сапогах цвета стали собирала какие-то травы. Вдруг она подняла молодое лицо и, увидев парня, спросила его:

— Ты кто? Чего тебе?

Кнесич опешил от неожиданности и, собравшись с мужеством, рявкнул ни с того, ни с сего:

— Ты сначала накорми, напои, а потом и спрашивай!

И Кей внутренне довольно ухмыльнулся. Здорово, он обманул эту, белую. Коль еду требует, знать, право имеет, а коль еды мертвых не боится, так вообще свой! Еды мертвых он, впрочем, боялся, ну да еще посмотрим! Женщина в ответ действительно улыбнулась и ответила:

— Ну, заходи, гостем будешь, — и показала рукой на вход в избушку. — А коня к дереву привяжи пока.

Внутри все стены были завешаны, уставлены и облеплены самыми разными непонятными предметами. А стол… Стол был заставлен пучками трав, засушенными бабочками, кузнечиками, пауками, прозрачными кружками с мышами, лягушками и прочей гадостью. Кея передернуло от мысли, что может быть именно это и есть та еда, которую он только что потребовал. Но хозяйка поставила на стол обычную с виду миску и кружку, в которых было что-то вполне съедобное на вид, не то каша с киселем, не то что-то похожее. Чуть ободрившись, Кей сел за стол. Но тут он сообразил, что теперь действительно придется есть эту еду, которая предназначалась вовсе не для живых людей, и страх опять поднялся откуда-то снизу и подкатил к горлу. Но ничего не поделать! Кнесич взял одну ложку в рот, и… ничего не случилось! Тогда он, уже смелее, взял вторую ложку, третью… Еда была потрясающе вкусной и чем-то напоминала тот каравай, который Леда испекла недавно по приказу отца.

Когда с трапезой было закончено, хозяйка спросила:

— Ну а теперь рассказывай, зачем пришел?

И подозрительный и недовольный собой Кей немедленно выложил:

— Куда жену мою уволокли?

— Жену?

— Ну да, Леду!

— Ах, Леду… Я, конечно, могу тебя проводить к ней, но она сейчас еще не очень здорова.

— А мне все равно, веди!

— И коня оставить придется. Он внутри не поместится.

Эк, подумал Кей, коня требует взамен. Ну, да ладно, была — не была!

— Оставим, веди!

— Хорошо, — ответила хозяйка и подошла к одной из стен, полных разноцветных огоньков. Дверь сама собой захлопнулась, а хозяйка быстро нажала на что-то на стене и вернулась за стол.

— Скоро будем на месте, — сообщила она, — ты только не забудь, что обратно выбираться так же надо.

— Не забуду, — буркнул Кей, подбоченившись, и хитро прищурившись продолжил, — А, что там у вас за иголочка, которую если сломать, то вам придется уйти отсюда?

— Это ты об источнике для ретранслятора? — хозяйка подозрительно посмотрела на гостя, а потом, улыбнувшись чему-то про себя, добавила: — Он в установке возле корабля стоит. Сундук такой, на выносной штанге висит. Сбоку у него преобразователь за дверцой, вот в него и засунут. Откроешь дверцу, вынешь преобразователь — это шар такой. Раскроешь его пополам, туда эта иголка и вставлена. А тебе-то что?

— А интересно мне, правда это, что вы нас оставите, коль он сломается?

— Ну да, только с чего бы ему ломаться? Разве что кто сам сломает… Тогда уж нам тут делать нечего будет. Другого у нас нет, к себе отправимся.

Невероятно довольный собой Кей, подбоченившись, размышлял, как здорово он обманул эту странную женщину с волосами старухи и лицом девушки. Не менее довольная собой Иагге улыбалась про себя и ласково вертела в руках звездочку с форменного кителя своего мужа… А разведбот уже садился на площадку возле корабля.

* * *

Посреди ночи что-то ухнуло, затряслась земля, приборы на стене капитанской каюты показали вспышку высвобожденной энергии, и опять все успокоилось. Кош'э беспокойно приподнялся, напряженно всматриваясь на стрелки индикаторов. Иагге встряхнула волосами, к чему-то прислушалась и успокоенно потянулась в постели, как кошка, которую не вовремя разбудили из-за каких-то пустяков.

— Ты слышала? — спросил ее Кош'э.

— А, не волнуйся, есть вахтенные, сами разберутся, — ответила Иагге мужу и прижалась к нему щекой.

— Но все-таки надо посмотреть, — возразил он, и поднявшись с постели стал одеваться. Когда очередь дошла до застежек кителя, в дверь застучали и в каюту ворвался взлохмаченный и возмущенный Щурт:

— Иагге, это что за штучки? Твой абориген сломал источник питания ретранслятора!

— Ну и что? — пожала плечами она, уже одетая и приводящая в порядок волосы. — Я, что, за него отвечать должна? Что ты в самом-то деле! А вообще-то, мог бы быть и повежливее, а то вломился, как слон.

— Я! Как слон! — Щурт размахивал руками и подпрыгивал, как небольшая ветряная мельница во время землетрясения. — Ты что, сестренка, с ума сошла?! Кош'э, да объясни ты этой женщине, что она натворила! Что ж мы делать-то теперь будем?

— Сейчас отвезем этого аборигена и его жену домой, а потом и сами домой соберемся, — Иагге все больше входила в образ и теперь напоминала кошку, нахально умывающуюся перед носом у сидящего на цепи пса. Видимо, Щурт и сам понял комичность своего положения, потому что, издав еще пару нечленораздельных воплей в адрес своей сестры, выскочил из каюты и направился на свежий воздух успокоить нервы. Тем временем Кош'э мрачно посмотрел на жену и спросил:

— Твоя работа?

— Я тебе потом все объясню, милый! — засмеялась она, обняла мужа и прижалась к нему губами. — А пока надо эту парочку домой отправить.

— Ладно, теперь уж ничего не поделать! Возьми с собой Щурта — пусть поможет, заодно поостынет.

— Хорошо, милый, — ответила она и с видом пай-девочки удалилась.

* * *

Кей ехал домой со своей женой и был чрезвычайно доволен собой. А чего и не быть довольным? Злодея он этого черного извел? Извел. Жену обратно воротил? Воротил. Как он обхитрил всех этих, а? Теперь его еще как уважать будут! Да и жена не простая. От лесных духов да предков племени дана. С такой можно жить и горя не знать. Кей провел рукой по ее гибкому стану и довольно хмыкнул. Красавица! Не только племени хорошо, ему тоже не в тягость будет.

Леда, прижавшись к мужу, подслушивала его мысли и радостно посмеивалась про себя. Глупый, думает — всех обманул! Пусть думает. Сильнее уважать будут. Откуда только она научилась чужие мысли слышать? Хорошо, что эта странная женщина ей помогла. Теперь уж все замечательно будет. А с такой историей ее родня мужа на руках носить будет, пылинки сдувать. И уж не жены братьев Кейовых, а она родит детей, что возглавят племя, когда придет время. Да и сам Кей уже не в младших братьях будет ходить…

Вдалеке раздался грохот и яркое пламя рассекло небо пополам. «Ушли,» — подумала Леда, и где-то в глубине ее сознания знакомый женский голос произнес: «Будь счастлива, девочка.»

* * *

В кают-компании корабля собрались для первичного выяснения трое — Кош'э, Иагге и Щурт. Капитан мрачно взглянул на жену и спросил:

— Итак, можешь ты объясниться?

— Вполне. Этот дурацкий прибор все равно ничего не дал бы.

— Как это не дал бы?! — возмутился было Щурт, но Кош'э перебил его:

— Это мы уже слышали, но ты ведь знаешь, экипаж решил остаться.

— А не нужно было оставаться!

— Как это? — опять влез Щурт. — А поле надо корректировать или нет?!

— Не надо, я его уже скорректировала.

— Как это?! — уставились на нее мужчины.

— Щурт, помнишь, что ты сначала предлагал?

— Не помню.

— Ты говорил, что если кто-нибудь из теитян натурализуется здесь, все будет в порядке.

— Ну.

— А зачем именно теитян?

— Так ведь надо, чтоб наше поле осталось…

— А что, только теитяне могут быть носителями поля Теи?

Щурт на мгновение задумался, потом шлепнул себя по лбу и возопил:

— Та девушка что ли?!

— Ну, слава Богу, догадался!

— Погоди, погоди, — вмешался Кош'э. — При чем тут та девушка?

— Она развила ей параспособности, — ответил за сестру Щурт, — И теперь она передаст их детям.

— Вот именно, — улыбнулась Иагге, — А учитывая ее высокий социальный статус и преимущества, которые она получит от новых способностей, у нее будет вполне достаточно детей, чтобы поле Теи прижилось на этой планете…

— Ладно, я понял, пошел переварить все это, — и Щурт удалился.

— Ну и зараза же ты у меня, — заметил Кош'э, обнимая жену.

Она ничего ему не ответила, а только поглядела мужу в глаза с улыбкой мудрой пантеры, многозначительно, ласково и насмешливо. Ровно настолько насмешливо, чтобы тому пришлось немедленно заняться этой улыбкой…

* * *

Сжег Змей-Горыныч деревню и унес Василису к Кощею Бессмертному. Тот ей и говорит: «Выходи за меня замуж.» А она ни в какую. Тогда превратил Кощей Василису в лягушку в три года и три дня и бросил в болото.

А у царя было три сына. И пришло им время жениться. Пустил каждый из сыновей стрелу. У старшего попала стрела на дворянский двор к дочке дворянской. У среднего попала стрела на купеческий двор к дочери купеческой. А у младшого, Ивана улетела стрела невесть куда. Пошел Иван стрелу искать, видит — болото, на болоте сидит лягушка, а в лапах у нее стрела. Ну, делать нечего, взял он лягушку в жены.

Первый день царь велит своим невесткам испечь по пирогу. Пришел Иван грустный домой, а лягушка ему и говорит: «Не тужи, Иван-царевич, утро вечера мудренее.» Лег Иван спать, а лягушка обернулась Василисой прекрасной и спекла пирог. У дочки дворянской да купеческой хлеба подгорели, а лягушкин хлеб царь приказал до праздника поберечь. И задал тут же новую задачу: сткать до утра по ковру. Пришел Иван опять грустный, а лягушка ему: «Не тужи, Иван-царевич, утро вечера мудренее.» Лег Иван спать, а лягушка опять обернулась Василисой, да такой ковер соткала, что царь на ковры старших невесток и смотреть не стал. И приказал тогда царь пир созывать, да чтоб сыновья с женами были! Пришел Иван домой, рассказал лягушке про беду, а та в ответ: «Не тужи, иди сейчас один, а позже прибуду. Да не удивляйся ничему!» Поехал Иван-царевич на пир, царь его и спрашивает, чего мол жену не привел? А тот в ответ, будет скоро, одевается. Народ в хохот, а тут дверь открывается и входит девица красоты неписанной, да прямо к Иван, пришла, мол, муж дорогой.

Заподозрил Иван тут дело нечистое, прибежал домой, глянь — лежит на полу кожа лягушачья. Он ее схватил да в огонь бросил. Прибежала Василиса домой, увидала что кожа сгорела и заплакала: «Что ж ты наделал, Иван-царевич! Потерпел бы ты три дня, и была бы я навеки твоя, а теперь достанусь Кощею Бессмертному!» Налетел тут Кощей и унес Василису в свое царство.

Делать нечего, пошел Иван жену из плена выручать. Долго ли коротко шел Иван, да дошел он до избушки на курьих ножках. Сидит там Баба Яга костяная нога и говорит: «Помогу я тебе, Иван царевич. Покажу тебе дорогу в царство Кащеево. Да смотри, зазря с ним не дерись, бессмертный он. А смерть его на конце иглы. Игла та в яйце, яйцо в сундуке, а сундук на дубе висит. Как достанешь ту иглу, сломай ее, тут Кощею и смерть придет.» Поклонился Иван Бабе Яге за помощь, пошел в царство Кащеево. Нашел он тот дуб, на котором сундук висел. Открыл сундук, а там яйцо. Достал он то яйцо, разбил, а там игла. Взял он ту иглу и сломал. Зашаталась тут земля, гром раздался, огонь поперек небя загорелся, и рухнуло царство Кащеево. Взял он тогда Василису и вернулся с ней домой. И было у них много детей, и жили они долго-долго, до самой старости.

— А теперь спи, — окончила сказку бабушка, поправляя постель внука.

* * *

«К тому же времени летописец относит и начало Киева, рассказывая следующие обстоятельства: „Братья Кий, Щек и Хорив, с сестрою Лыбедью, жили между полянами на трех горах, из коих две слывут, по имени двух меньших братьев, Щековицею и Хоривицею; а старший жил там, где ныне (в Несторово время) Зборичев взвоз. Они были мужи знающие и разумные; ловили зверей в тогдашних густых лесах днепровских, построили город и назвали оный именем старшего брата, т. е. Киевым…“»

Н. М. Карамзин «История государства Российского»

11-07-95